Читать онлайн Необыкновенные истории 2

1. Странное свидание.

Вечером, как всегда, я пошёл на танцы, чтобы встретится с Валей Суботиной. Когда я Суботину Валю провожал домой, она вдруг сказала мне:

– Нашему звену в совхозе сегодня выдали деньги, я хочу с тобой отметить это событие. Завтра выходной. От моего отца осталась лодка, я завтра возьму её, и мы поплывём, одни вниз по реке за птицеферму. Я возьму с собой удочки.

– Наконец она решилась,– подумал я.

Предвкушая завтрашние события, я попытался её поцеловать.

– Терпи до завтра, студент переросток, может там, удовлетворю твоё желание. Посмотрю на твоё поведение,– сказала Валя и опять ловко увернулась от моего поцелуя.

Если бы я знал, что произойдёт завтра, то не ждал бы этот день с таким нетерпением. Я просто отдохнул бы на кровати в детском садике от трудовой недели, почитал бы книгу, как обычно делал днём в выходной. По распоряжению штаба мы работали по десять часов в будние дни, шесть дней в неделю. Воскресенье был у нас всеобщий отдых, даже у кухонных работников. На этот день их замещали старые работники пищеблока. Монтажникам к концу рабочего дня, вчера привезли зарплату за первый месяц. Сегодня их не было на работе, они уехали. Виктор переживал, что они загуляют, и мы не сможем вовремя окончить работы по договору, тогда совхоз нам не заплатит премиальные, а это треть от нашего заработка.

Утром в восемь я был у пристани. Чуть позже пришла Суботина в лёгкой пляжной юбке и красивой сиреневой блузке с веслами на плечах. Сначала она зашла в домик на пристани, где открыла металлический шкаф и взяла вёсла. Там был и мотор Казанки, но у неё не было бензина. Всё это вместе с лодкой ей досталось от отца, и она сейчас была единственной хозяйкой этого богатства. Народ в деревне был хороший, помогали друг, другу, воровства не было. Нынешний председатель Иван Иванович, до этого после окончания Московской сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева, отработал три года по распределению в Карелии в лесничестве. Потом приехал на родину в Радугу, тут и женился на местной красавице. Когда народ его выбрал председателем, он навёл порядок и здесь, по образцу из жизни Карельских охотников. Большой грех брать чужое, без разрешения хозяина. Вещь, забытая охотником, оставалась на месте пока тот не вспомнит, где он её оставил и сам не заберёт, толи в строении, толи в лесу на суку дерева. Охотник после того, как оставлял охотничью заимку, всегда пополнял её продовольствием и предметами первой необходимости: спичками, сухарями, консервами, чаем, солью. Не зная, кому они пригодятся. Иван Иванович или мужик-генерал, такую кличку дали председателю в совхозе, любил говорить при выступлении перед молодыми ребятами, что в Радуге в основном рождаются самые красивые девочки в Белоруссии, и даже СССР. На три девочки один мальчик, заманивая этими словами в совхоз парней. Вспомнил я его слова перед нами в институте, глядя на Суботину, когда она села за вёсла, оголив до предела и без того обнажённые, свои девичьи прелести.

– Что смотришь, уже месяц встречаемся, не насмотрелся, что ли? Одежда на мне не магазинная, подружка Валя Смирнова сама скроила и сшила. Нравится? И мне очень нравится. Смотри лучше по берегам, любуйся природой, пока я тебя везу, -сказала Валя и выплыла на средину реки, где сильнее течение.

Я стал рассматривать берега. Мы проплыли мимо пляжей на правой стороне реки по ходу движения. Проплыли мы и два шалаша по левой стороне, которые еле просматривались за кустами. Там сейчас наверно спят дед Ваня и Виктор после ночной рыбалки. Они уехали туда сразу после ужина и приедут только завтра утром. На правом берегу, до самого леса впереди, уже дозревала озимая рожь. Вот мы сплавились до края леса и свернули налево в небольшую тихую, но полноводную речушку. Проплыли по ней против течения метров триста. Больше трёх километров до этого Валя прошла по реке на вёслах и не устала, удачно сплавляясь вниз, используя силу течения. Через триста метров с левой стороны я увидел небольшой искусственный отрог. Вода с речушки пошла по прорытому отрогу через холмик в более низкое место, и там образовалось искусственное озеро. Увидев это, я сразу вспомнил закон сообщающихся сосудов. Валя заплыла в озеро и поплыла вправо, к берегу озера. На берегу озера была ферма. Её оградили металлической сеткой из проволоки со всех сторон, и завели в воду на десять метров и потом только замкнули забор. С противоположной от озера стороны, был въезд с дороги через ворота на ферму. Странно людей не видно, только изредка какие-то непонятные звуки доносились с фермы. Валя нашла понравившееся ей место, дала мне сложенную трехзвенную удочку из бамбука с тонкой леской, такую же взяла себе. В лодке осталась еще одна палка из орешника длиной метра три с привязанной к ней толстой леской и большим крючком. Валя заметила мой взгляд на удочку, засмеялась и сказала, что это на более крупную рыбу. Вот мы разложили удочки, я взял с банки червя насадил его на крючок и забросил, как и Валя, удочку подальше от лодки. У Вали начало клевать. Она вытащила уже трех карасей грамм по триста, а у меня поплавок, как назло, даже не шевелился. Она посмотрела на меня, засмеялась, и сказала:

– Я пробовала на червя, не клюёт, вот попробуй на монастырку.

Валя протянула мне кусочек пахучего жёлтого теста. Я сделал из него шарик и забросил. Карась, как будто ждал его, сразу положил поплавок из гусиного пера на воду. Я вспомнил детство, ловко его выудил, за что сразу получил похвалу от Вали. Потом второго, третьего, а дальше, как отрубило. Перестало клевать и у Вали, хотя к этому времени она поймала ещё два карася. Мы сидели, глядя друг на друга, и молчали, мне было хорошо и спокойно, предвкушая уху с Валей на природе, ведь я столько шел, к этому дню, ухаживая за Суботиной.

– Что это за пруд? Почему тут какой-то странноватый запах, и кто там гогочет? – Спросил вдруг я свою подругу.

– Посмотри на это здание. Это гусиная ферма соседнего колхоза. Какой мудрый там председатель, как ловко использовал низменную местность, превратив её в Гусиное озеро. Сюда вода поступает с речушки до определённого уровня. Потом медленно вытекает, сверху поверхности водоёма, по канализационным трубам самотёком в очистные колхозные сооружения тупикового типа в километре от фермы. Пройдя там разделение по фракциям, она поступает в резервуар на глубине четыре метра под землёй. Затем нечистоты, как удобрение, самосвалами и ассенизационными машинами в зависимости от фракции вывозится на поля в нужных пропорциях. На ферме изредка гогочут гуси, их уже покормили, и они мирно дремлют в ожидании, когда их выпустят на волю за ворота с тремя брезентовыми ширмами, для гашения звука,– как смогла, Валя ответила на мой вопрос.

В отличие от своей подруги Смирновой у неё были пятёрки по физике, химии и алгебре. Она была способная и совершенно не уделяла внимания остальным предметам, даже часто не делала домашние задания, из-за нехватки времени. Поэтому у неё было даже пять троек в аттестате. Она помогала маме во всём с раннего возраста. У них отец утонул зимой на рыбалке. Провалился под лёд в незнакомой местности. Мать осталась одна с ней дух летней крохой и её братом, которому было тогда десять лет. Сейчас её брат женат, живёт в Минске, уже отслужил армию, окончил заочно институт и работает начальником цеха, где-то на заводе, зовёт её к себе. Валя не знает, что ей делать, потому что обещала Смирновой поступать с ней в училище на швею – мотористку. Про ферму она знает всё от подруги её матери, которая в эту зиму, с неё уволилась. Птичницам здесь платят хорошо, но работа тяжёлая, вот она и не выдержала. В это время открылись ворота фермы и тысячи гусей вырвались на улицу, оглушив нас диким гоготанием. Спустя некоторое время более сильные особи плавали уже в озере. Те гуси, которые не смогли пробиться к водоёму, разделились на стаи, пошли по грязной чёрной жиже за ферму, выйдя на огражденный луг, они начали с аппетитом щипать гусиную травку. Выгнавшие их молодые женщины птичницы, закрыли за ними ворота и скрылись на ферме.

– Сматывай удочку и садись за вёсла, больше карась сегодня клевать не будет. Птичницы сейчас убираются на ферме. Греби скорее к сетке, если повезёт, мы поймаем более крупную рыбу, – распорядилась Валя.

Она уже успела сложить свою удочку, и сейчас, начала разматывать удочку на прочной и гибкой ореховой палке. Я тоже сложил удочку, опустил вёсла в воду, и погрёб к сетке. Я обратил внимание на неприметный самодельный поплавок из пробкового дерева. Приличное грузило, толстую леску и большой крючок. На него Валя насадила большой шарик скатанный, из монастырки. Сразу встала в лодке во весь рост и медленно через сетку опустила свою странную удочку, как только наша лодка оказалась в метре от заграждения. У самой сетки плавали уже оперившиеся молодые особи гусиного племени. Они в конце февраля вылупились в инкубаторе. Полугодовалые красавцы важно плавали у самой сетки, периодически опуская свои красивые головки в воду, и найдя там съедобную тварь, проглатывали её. Не обращая внимания, что мы тоже ловим рыбу. Время шло, поклёвок не было. Наверно гуси согнали крупную рыбу к сетке, и Валя надеется поймать её. Вот глупая, рыба любит тишину, а при таком гаме, она боится открыть рот, ей сейчас не до обеда. Подумал я. Но глупым оказался я. Гусь в очередной раз опустил свою головку под воду, что-то там нашёл, начал разжёвывать и глотнул. Вдруг что-то с ним произошло, он как будто чем-то подавился, никак не мог проглотить пищу, стал часто трясти шеей, задыхаться. Валя опять встала в лодке и решила вытащить свою удочку. Неожиданно для меня, поднялась шея гуся, он судорожно захлопал крыльями и повис на леске удочки, крылья сразу опустились. Моя подруга бережно перенесла его удочкой через сетку и опустила в лодку. Коснувшись дна лодки, гусь вдруг ожил, поднял шею и стал слабо хлопать крыльями. Валя бросила удилище и схватила гуся за шею. Вытянув её, попыталась достать леску из глотки, гусь опять обмяк.

– Быстрее перережь леску у клюва, крючок у него в животе вместе с монастыркой. Со временем он переварится, и птица будет жить,– сказал я взволнованным голосом.

Валя почему-то медлила. Тогда я достал из кармана ножик, раскрыл его, перерезал леску и положил гуся на дно лодки. Гусь снова ожил, поднял шею, сил у него хватило только на это, он пошевелил крыльями, угомонился и сел на дно лодки. Ему наверно уже не так сильно болело, после шокового состояния. Он поворачивал голову, то в мою, то в Валину сторону и смотрел на нас изучающее. На каждого одним своим ближайшим от нас глазом. Я легонько погладил его рукой по спинке между крыльями. Гусь вдруг встал на лапы, вытянул шею и собрался уже захлопать крыльями, наверно хотел сказать нам, что с ним такое не в первый раз, и ничего страшного с ним не случилось, не волнуйтесь, мол, за меня. Валя вдруг схватила шею гуся двумя руками на расстоянии примерно двадцать сантиметров друг от друга, и повернуло их в разные стороны. Раздался лёгкий треск. Обмякшего, сейчас навсегда, гуся она положила на дно лодки. Сразу накинулась на меня:

– Садист! Мучишь птицу, что это за жизнь с крючком в желудке и леской в шее. Греби скорее в речушку, пока нам не влетело.

С обидой на свою подругу, я покорно налёг на вёсла. Только сейчас до меня дошло, что мы ехали не рыбачить, а за гусем. Вот течение речушки, и мои усилия, вынесли нас в Сож.

– Греби к тому берегу реки, где кончается рожь, и начинается лес, пристань к берегу! – Продолжала командовать Валя.

Когда мы были на средине реки, моя подруга увидела, что караси живые. Они периодически всплывали на поверхность, глотали воздух ртом. Она вдруг неожиданно для меня выпустила их в реку, вылив воду из ведра вместе с рыбой. Рыба, глотнув кислорода в чистой воде, удалилась вглубь реки. Когда я причалил к берегу, мы отнесли лодку подальше от воды, чтобы волной от проходящих моторок не смыло её в реку. Валя надела на себя рюкзак, взяла в левую руку пустое ведро, в правую руку за шею гуся. Я достал с лодки свой рюкзак, закрепил в лодке удочки, снял весла и положил на песок под лодку, перевернув её вверх дном.

– Да ты, бывалый. молодец всё правильно сделал,– похвалила меня Валя, и пошла вверх, по тропинке на опушке смешанного леса.

Справа густая стена колосящейся, дозревающей на ярком солнце ржи. Рюкзак на моей спине был не из легких. Кроме провианта, котелка, и покрывала с моей кровати, там была бутылка сухого вина, купленного в деревенском магазине. Две бутылки лимонада купленные там же. Снаружи к рюкзаку были прикреплены саперная лопатка и топорик. Я догнал Валю и взял из её рук пустое ведро. Мы шли по тропинке с небольшим подъёмом вверх метров пятьсот. Всё это время я думал о поведении Вали и сравнивал его с поведением своих бывших девушек. Ни одна из них такого никогда не сделала бы. Скорее всего Валя делала это не первый раз, ещё учась в школе, она ездила сюда на рыбалку. Но сей час она уже совершеннолетняя, но такая ещё озорница. Скажи мне раньше, что я уже взрослый мужчина, отслуживший два года в Германии в элитном подразделении, окончивший два курса престижного факультета, попадусь в сети, ловко разыгранной комбинации этой деревенской девушкой, посмеялся бы над ним. А сейчас я боялся, что попадусь за воровство гуся, как Паниковский из известной книги Ильфа и Петрова. Только меня будет ждать более серьёзное наказание, выгонят с позором с института, да ещё посадят за групповое воровство года на два. Значит, Валя мной нисколечко не дорожит и не любит меня, коль подвергает мою судьбу такому риску. Сделал я заключение в конце своих размышлений дерзкому поступку Вали. Наконец, мы пришли на великолепную лесную поляну. Увидев её, я не пожалел, что так далеко шёл. Посреди поляны рос вековой дуб, с пышной кроной зелёной листвы. Под дубом мягкая, густая, зелёная трава, как ковёр, такая, что грех на неё наступать обутыми ногами. Под дубом скамья, сделанная из распиленного пополам вдоль ствола дубового кругляка, со спинкой из такого же кругляка, но меньшего диаметра. Перед скамьёй в пяти метрах оборудовано, место для костра. Оно выходило за крону дуба, чтобы во время его горения случайно не повредить ветки дуба пламенем. Я снял рюкзак, и устало сел на скамейку, посмотрел в сторону реку. Она протекала среди окружающей её красивой местности. На расстоянии с небольшой высоты всё это смотрелось, как великолепный пейзаж картины без рамки. Валя подсела ко мне и сказала:

– Хватит сидеть, отдыхать будем потом, сейчас разделим между нами обязанности, как в первобытные времена между женщиной и мужчиной. Твоя задача сначала разжечь мне костер, наносить сухих веток, желательно березы или дуба, можно липы, но не хвои. А дальше будешь делать то, что я тебе скажу. Моя задача поддерживать костёр и приготовить нам обед.

После этих слов она разделась до купальника. Достала из своего рюкзака широкий мешок, положила туда гуся и начала его ощипывать. Увидев впервые красивое голое тело Вали в купальнике, вспомнив сказанные ей слова, что отдыхать будем потом, простил ей её дерзость. Взял топорик и пошёл в лес. Вскоре костёр горел, ветки были очень сухие и калорийные, поэтому не было дыма. Валя уже ощипала своего гуся, осмолила его на костре, но продолжала всё посылать меня за ветками и складывала их в кучу впрок. Неприятный для меня, с детства, запах жжёного пера и гусиной кожи слышался даже в лесу. Потом он быстро улетучился, как только Валя кончила смолить гуся. Она подложила в костёр в три раза больше веток и сучьев, чем до этого, поручила мне следить за костром и распотрошённым гусем. Сама обулась, одела на себя, старенький халат, взяла у меня саперную лопатку, ведро и куда-то ушла. Костёр, прогорая, создал такой жар, что невозможно было сидеть даже на скамейке. Я расстелил свой плед в тени под дубом лёг на него. Рядом, на газете, разложил провиант, так же выставил бутылку сухого вина и две бутылки лимонада. Валя задерживалась, когда она появилась, костёр прогорел. Образовалась куча жарких углей. Валя принесла ведро растворённой глины. Полные карманы уже почти зрелых яблок, с желто-зелеными боками от которых исходил приятный аромат. И несколько пучков цветущих трав. Каждая со своим ароматом.

– Хватит лежать, пойдём, гуся подержишь! – Набросилась на меня Валя.

Она выпотрошила всё ненужное из гуся в алюминиевую миску. Велела мне отнести ненужные потроха подальше в лес и закопать на пятьдесят сантиметров вглубь земли, чтобы не унюхала вечером лиса, когда придёт под дуб после нашего ухода. Когда я вернулся обратно, то увидел, что на маленькой клеёнке лежит голова и шея гуся, разрезанная на три части. Чуть далее два крыла и две отрезанные лапы по коленный сустав. В средине клеёнки лежала тушка гуся, уже фаршированная яблоками. С её живота торчал клок какой-то травы. Валя посадила меня на скамейку, дала в руки тушку, а сама обмазала всю её глиной. Потом разгребла в стороны тлеющие угли. Собрала всю золу в кучу. Взяла из моих рук обмазанную толстым слоем глины тушку, зарыла её в золу. Сверх её снова собрала тлеющие угли и положила на неё часть оставшихся веток. За тем собрала в одну кучу, части шеи и голову гуся, дала их мне в руки. Сама связала их между собой суровой ниткой. Потом обмазала все толстым слоем глины и положила обратно на клеёнку. Тоже мы сделали с крыльями и лапами. В результате наших действий в центре клеёнки остались лежать два комка глины, которые Валя укрыла её краями.

– Сейчас умоюсь, и начнем пировать, – сказала Валя.

Взяла свой и мой котелок и ушла куда-то вверх за дуб по тропинке. Я посмотрел на часы, было без четверти час, а мы начинаем обычно обедать в садике в час по полудню. Странно, но меня мучила только жажда, кушать мне не хотелось. Тут вернулась Валя, умытая с двумя котелками воды. Поставила котелки на скамейку, дала мне ведро, в котором была глина, и сказала:

– Иди вперёд по тропинке метров пятьдесят, затем поверни в лес налево, через метров десть увидишь камень под ним родник. Вымой там ведро и принеси чистой воды.

Я взял ведро и пошёл по указанному маршруту. Ещё идя по тропинке, я услышал журчание воды. По звуку журчащей воды, я нашёл валун в лесу. Из земли, под камнем, по металлической трубе с хорошим напором вытекала вода. Я утолил свою жажду. Вода была холодной и очень вкусной. Внизу в метрах трёх от родника, между мелкими камнями, образовалось не широкое озерцо, там я и отмыл ведро. Потом ополоснул ведро, под струей из родника. Пока я это делал, почувствовал холод в руках, тут я вспомнил о своей перенесённой ангине, быстро набрал воды, и пошёл к дубу. Когда я пришел, то увидел изменившуюся картину под дубом. Плед Вали лежал супротив моего, через скатёрку, от него. Между нашими пледами рядом с моей газетой Валя расстелила белую скатёрку размером с газету. И выложила на неё свои продукты в бумажных пакетах. Сама она тоже преобразилась. Надела на себя одежду, причесала растрепавшиеся до этого волосы. Она выглядела так, будто пришла на вечеринку. Я не знал, как мне поступить и всё же решил остаться в плавках. Посмотрев на босые ноги своей подруги, решил хоть в чём-то ей соответствовать, снял обувь. Валя достала из пакетов: хлеб, свежие помидоры и огурчики, сорванные перед уходом в огороде, вымыла их принесённой мной водой в миске. В ней я носил потроха. Валя предварительно вымыла миску с песком и водой из ведра. Когда стол был накрыт, она достала из кармана рюкзака фляжку и две тонкие стограммовые рюмки, в форме маленьких стаканчиков. Их сделали из отходов прутка нержавейки на токарном станке, рабочие брата. Потом стаканчики попали к Вале в качестве гостинца от него.

– Убери всё в рюкзак, сегодня я угощаю.

Сказала Валя, и помогла мне это сделать, когда я открыл рюкзак. Мы перенесли её скатёрку поверх моей газеты и сели друг против друга на свои пледы. Валя открыла фляжку и наполнила наши рюмки водкой настоянной на какой-то неизвестной мне траве и произнесла тост за более тесное наше знакомство. От рюмки шёл приятный запах, водка оказалась мягкой и пилась она легко, но была крепкой. Это я почувствовал после первой рюмки, пока Валя доставала из золы тушку гуся. Закусили мы зеленью: огурцами и томатами. Валя вытащила запеченную в глине тушку гуся и положила её на траве в тени дуба, чтобы простывала. Аппетитный аромат запечённого гуся с яблоками заполнил поляну. После Валя взяла со скамейки два комка в глине, положила их в центр костра, на место вынутой тушки и засыпала золой. Собрала наверх раскалённые угли, бросила все оставшиеся ветки и сучья на них. Костёр снова разгорелся. Затем Валя вымыла руки, отрезала два бедра от тушки гуся и принесла их к скатёрке на траве. Наполнила рюмки и потребовала от меня тост. Я не знал, что сказать и поступил, как обычно в таких случаях, поступал Виктор:

– За тех, кто в море! – Произнёс я.

– И парней студентов! – Неожиданно произнесла Валя и засмеялась.

Мы выпили. Я взял огурец и стал закусывать. Мне очень хотелось кушать гусиное бедро, но как его есть в глине, я не знал и стал наблюдать, как с ним расправлялась Валя. Она взяла не нужный теперь ей пакет из-под зелени, легко собрала с гусиного бедра в него глину, которая отходила от мяса вместе с кожей и передала пакет мне. Я сделал всё, как она и, наконец, попробовал птицу. До этого я никогда в жизни не ел такого вкусного гусиного мяса, даже у бабушки, хотя в посёлке она считалась лучшим специалистом по этому делу. Вкусное сладкое мясо само таяло во рту и легко отделялось от костей. Вскоре мы легко уговорили по бедру. Валя пошла, принесла уже немного простывшую тушку, положил рядом со скатёркой на траву и сказала:

– Устала бегать, пусть лежит здесь. Кушаем гуся каждый сам, кто, сколько хочет.

Она, предварительно достав с гуся яблоки и все съедобные внутренности в миску, освободившуюся из-под зелени. Потом Валя опять наполнила наши рюмки и произнесла тост:

– За удачную рыбалку!

– За удачную охоту! – Ёрничал я, поддерживая тост.

После солнцепека в тени было, так хорошо. Я расслабился рядом с Валей, глядя на неё, забыл о слабости своего организма, выпил третью рюмку этого великолепного напитка. После чего стал закусывать внутренностями гуся с запечёнными яблоками, нахваливая их. Насытившись, поблагодарил Валю, вымыл руки, лёг на свой плед, стал смотреть в облака. Пока моя подруга наводила порядок, я неожиданно для всех уснул. Проснулся я в хорошем настроении, в организме почувствовал прилив сил, вспомнил всё, что было до этого, стал искать глазами Валю, позвал её. Но она не отозвалась. Я поднялся с пледа, сел на скамейку, окинул местность глазами, Вали исчезла. Её одежда была аккуратно сложена на скамейке, обувь стояла под ней. Костёр уже перегорел. Зала была собрана в кучу, в центре, где был костёр. Поляна вся убрана до бумажки, их наверно Валя сожгла в костре. Стол на скатерти приведён в порядок и сверху накрыт марлей. Я посмотрел на часы, было шестнадцать часов. Посидел минут тридцать, Вали не было. Я начал волноваться, полез в свой рюкзак. Странно, но в рюкзаке у меня кто-то похозяйничал, вернее, навёл порядок. В нём на низ в газете был уложен глинный комок с частями гуся. Саперную лопатку и топорик, уже вставили на место в петли рюкзака. Я стал ходить вокруг дуба, чтобы успокоить свои нервы, я переживал за Валю. Вдруг со стороны реки донёсся тихий, нежный голос девушки, она пела песню. Слышался только приятный тембр, слова невозможно было разобрать. "Кто это?" – Подумал я. Валя говорит не так нежно, её речь похожа на речь подростка, а это пела молодая девушка с прекрасным голосом. Вскоре я уже начал разбирать слова и заслушался:

Льётся и льётся, словно года,

В чистых криницах чудо-вода.

Незамутимы и глубоки,

В кущах полесских бьют родники.

Продолжали доноситься от реки слова песни, которые с каждой минутой слышалась всё сильнее и выразительней. Я сел на скамейку и продолжил слушать песню, закрыв глаза, уже не напрягая свой слух. Через минуту, вдруг она оборвалась на полуслове. Я открыл глаза. В метрах двести от меня из-за куста вышла Валя, он закрывал ей обзор на поляну. Неожиданно, увидев меня сидящим на скамейке, она вдруг застеснялась, но не подала виду. Не останавливаясь, пошла вперёд по извилистой тропинке и снова спряталась за кустом орешника. Мне было жалко, что внезапно оборвалась песня, но что пела её Валя, не было, никакого сомнения. Она подошла ко мне, улыбнулась, и сказала:

– Привет студент! Проснулся, сморила тебя моя водка? А я вот не дождалась, когда ты проснёшься, сначала прибралась на поляне, а потом пошла искупалась. Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно! – Ответил я и попытался обнять Валю в купальнике.

Она легко увернулась от меня и сказала:

– Пожалуйста, не приставай ко мне, давай не будем портить этот день.

Потом девушка пошла в сторону леса, унося с собой свою одежду. Вернулась через пять минут в ней. Предварительно развесив элементы купальника на ветки молодой берёзы, при входе на поляну. Подальше от моих глаз. Глядя на неё, я тоже оделся. Потом она села на свой плед, сняла марлю со скатёрки и пригласила меня выпить на посошок. Я подошёл и сел на свой плед. Она опять наполнила рюмки, из своей литровой фляжки, сказала тост:

–За удачу! И лёгкую дорогу домой!

Мы выпили, хорошо закусили, собрали рюкзаки. Валя незаметно сняла с кустов свой купальник, и мы ушли по тропинке к реке. Там спустили на воду лодку. Я сел за вёсла и поплыл против течения, выбирая меньшее сопротивление реки. Я грёб вёслами, Валя рассказывала о себе.

Они с Полежай Валей были троюродные сёстры. Говорят, что в наш род, когда-то давно попала цыганка. Моя сестра немного похожа на цыганку, ей в наследство достались черные, вьющиеся, красивые волосы и больше ни чего. Она всегда спокойна, как слон, говорит медленно, нараспев. У неё серые почти бесцветные глаза. Кроме ребят её уже ничего не интересует. А я совсем другая. Говорят, что у меня волосы такие же красивые, но я блондинка. У меня карие цыганские глаза. Но голос, как у подростка. Я люблю петь, говорят, что у меня тогда голос меняется, становится более женственным и красивым. Самое страшное, мне кажется, что у меня цыганская душа. Я не могу оставаться на месте, меня всегда куда-то тянет, раз в год я совершаю нелепые поступки, связанный с риском моей свободы. У меня нет усидчивости, так говорят обо мне мои подруги. Во мне постоянный избыток энергии. Я никак не могу, определится, чем мне заняться в жизни. Мне одновременно хочется заниматься всем. Мне кажется, что я всё могу и умею, и мне лень, чему ни будь учиться. Я уже год, как ищу себе спутника жизни, но не нашла в кого влюбиться. Хотя у большинства народов принято, что парни выбирают девушек. Я сама выберу себе парня и очарую его. Это будет мой милый, единственный и любимый мне человек на всю оставшуюся жизнь. Я буду любить его, не смотря на все его недостатки и достоинства, надеюсь, и он будет также любить меня. Я рожу ему детей, столько, сколько он захочет, насколько даст Бог мне сил. Так что не торопи меня, дай мне разобраться в себе. И тут она замолчала на несколько минут и вдруг запела:

Миленький ты мой,

Возьми меня с собой!

Там, в краю далёком,

Буду тебе женой.

Её красивые песни слышались далеко за пределами реки, благодаря вечерней акустике. Валя пела и пела, песня за песней разносились по округе. Только не далеко от причала она замолчала, приподнялась, неожиданно поцеловала меня в щёку. Во время очередного гребка, когда у меня были заняты руки, и сразу опустилась на сидение. Вот мы вышли на причал. Валя привязала лодку на цепь. Я помог отнести весла в шкафчик, Валя закрыла замок. Я проводил Валю до её дома. Всю дорогу мы молчали. Каждый думал о своём. Валя поблагодарила меня за прекрасно проведённое время, а я не стал целовать её на прощанье, зная, что она сама решает, когда этому быть. Вскоре я был уже в детском садике и лежал в своей постели. Мне болели мышцы спины и рук после лодочного марафона. Вскоре я незаметно для себя уснул, прокручивая в голове весь прошедший день.

2. Встреча с Пугачёвым.

(рассказ о хороших, добрых людях, оказавших мне помощь в трудный период моей жизни)

Пугачёв Валентин Иванович приехал нежданно с проверкой. В округе было много разных объектов, сдать наш полковник уже не надеялся. Он не был здесь месяц потому, что понимал до осени здесь делать нечего. Да и капитан Машнов Игорь Николаевич наверно расписался в своём бессилии потому и не звонит. Полковник вышел с уазика не доезжая части, зашел на объект с тылу, минуя проходную, а машину отправил в часть. В это время мы со старослужащими монтировали очередную арку и не обратили внимания на гостя. Работа кипела: делали фундаменты под внутренние кирпичные стены и перегородки, заканчивали возведение наружной торцевой стены из бетонных блоков. Заливали полы и устанавливали в них закладные детали под оборудование, делали наружную гидроизоляцию арок из горячего битума и стеклоткани, и ни одного офицера поблизости. После строительства канализации, стройкой по распоряжению капитана командовал я. У солдат старослужащих я пользовался большим авторитетом, мои команды они исполняли. У них появилась надежда уйти на гражданку в первой партии. Я уже два раза по выходным съездил к жене в увольнение. Мы ждали ребенка. Полковник долго наблюдал за нами, пока не появился капитан. Ему доложили с проходной, что появилась машина полковника, и он побежал сначала туда. Только потом, узнав от водителя, что полковник сошёл, не доезжая части, прибежал на стройку. Капитан подбежал, посмотрел на нас, вытянулся по стойке смирно и подал команду:

– Рота смирно!

Затем подошёл к полковнику строевым шагом и отдал честь. Мы исполнили команду.

Полковник:

– Вольно!

Капитан повернулся к нам и отдал команду:

– Рота вольно! Продолжить работу.

Командиры поздоровались за руку. Полковник:

– Молодец! Такие сдвиги. Я доложу Генералу. Хорошо устроился ни одного офицера, а солдаты работают, да как! Я здесь десять минут стою, меня даже не заметили, душа радуется. Я всегда в тебя верил и приводил в пример другим командирам, говорил: «Поучитесь у капитана Машнова у него порядок в части».

Разговаривая, они спустились в котлован и продолжили разговор:

– А офицеры твои где?

– Готовят к монтажу оборудование. Что им здесь торчать, без дела. Надо сроки навёрстывать.

Командиры прошли мимо приёмного колодца, в это время сработала автоматика, и включился насос. Вода по гофрированной сто миллиметровой трубе начала подниматься с колодца и выливаться в дести метрах от котлована в деревянный лоток, уходить самотёком дальше по склону, не повреждая траву. Полковник осмотрел стройку не нашёл замечаний, и ещё раз подошёл к приёмному колодцу. В это время сработала автоматика и насос отключился.

– Кто придумал?

– Да есть тут у меня один солдатик, – нехотя ответил капитан.

– Позови мне его сюда, я хочу с ним побеседовать.

Капитан подозвал меня к себе. Я подбежал, отдал честь, стал по стойке смирно и произнёс:

– Товарищ капитан рядовой Солнечный по вашему приказанию прибыл!

– Товарищ полковник хочет с тобой побеседовать,– произнёс капитан.

Я повернулся в сторону полковника, щёлкнул грязными сапогами, подчеркнул стойку смирно.

– Внимательно вас слушаю.

– Давно служишь?

– Никак нет, товарищ полковник. Скоро два месяца будет.

– Ты придумал? – Полковник показал на насос.

– Так точно. Мы с товарищем капитаном сделали.

– Тебя здесь не обижают?

– Никак нет, товарищ полковник.

– Образование?

– БИИЖТ, факультет ПГС, инженер-строитель.

– Я хочу забрать тебя к себе, в Штаб Округа в Куйбышев будешь работать со мной. Как ты на это смотришь?

– Я не против переезда, как же товарищ капитан, ему ведь надо сдавать объект?

– Хорошо, оставляю тебя ещё на неделю. Через неделю приеду сам с проверкой или пришлю за тобой машину. А капитан сейчас костьми ляжет, но объект сдаст в срок, и досрочно получит звание майора, я его знаю.

Три дня спустя, у меня заболел зуб. Он у меня болел и на гражданке. Первый раз зуб заболел давно, ещё в стройотряде. Я тогда ночь не спал, а на утро пошёл к врачу в местный здравпункт. Где молодая женщина врач просверлила мне дырку в зубе и заложила туда мышьяк. На следующий день она удалила из зуба нерв, поставила временную пломбу и велела прийти через неделю, если зуб не будет болеть, то она поставит постоянную пломбу. Когда я пришёл, то моего врача не было, оказывается, сегодня ночью её увезли в больницу с приступом аппендицита. Там была молоденькая смазливая девушка. Я видел её и первые разы, она лечила пациентов на соседнем кресле, но выбрал врача постарше.

– От судьбы не уйдёшь! – Сказала девушка, когда я сел в её кресло.

Она была моя сверстница. Пока ставила пломбу, девушка умудрилась рассказать всё о себе, мне, заезжему студенту. Она родилась в Гомеле, после восьми классов, окончила зубопротезный техникум и сейчас работает в этой дыре, хотя она заслуживает не такой участи. Работала она медленно. Постоянно совало в дупло иголки, и говорила:

– Лучше потерпеть сейчас, чем оставить корешок нерва. Потом, что – то щёлкнуло в дупле зуба.

– Ой, наверно я отломила вам маленький осколок зуба.

Потом девушка долго его искала, но не нашла.

– Показалось! – Решила она.

Через полчаса она окончила свою нелёгкую работу и нехотя отпустила меня. За время её работы, я не проронил ни слова и не только потому, что держал открытым рот. Пломбу она поставила, наверное, неплохо, потому что до этого года зуб о себе не напоминал. Незадолго до ухода в армию я раскусывал лесной орех жене, и резкая боль ударила мне под зубом и в голову одновременно. Это был зуб в верхней части рта с левой стороны. Зуб день поныл, потом успокоился, а голова изредка побаливала. Я перетерпел, осмотрел его в зеркало, не нашел изъянов и решил по пустякам не тревожить врача, а тут снова через три месяца. Один солдат из молодого призыва из Коканда, когда понял, что я мучаюсь от того, что у меня болит зуб и голова, в знак сочувствия и уважения к моей персоне, размял кусочек разогретого на солнце битума, протянул мне и сказал:

– Брат, на, жуй, моя зуба болела, я жевала, прошло.