Читать онлайн Дом над бездной. Часть вторая. Большой десант

Запасная база. Замороженный

Экскаватор застыл у развороченного подножья огромного песчаного холма. Из красноватой выемки выглядывала часть гладкой стены, сверкающей в свете низкого солнца. Когда Тъе подъехал, экскаваторщик бил по стене ледорубом. Мелкие осколки, похожие на крошки льда, падали на песок. Тъе выпрыгнул из вездехода и спустился по отвалам к экскаваторщику. Тот заметил мастера и опустил ледоруб. Тъе включил линию местной связи.

– Я что тебе сказал, Нпури? Ждать! А ты что творишь?

– Приношу голову твоему милосердию, мастер Тъе… Не удержался.

Тъе добрался до выступа, на котором стоял Нпури. В прозрачной сфере наголовника жёлтое лицо экскаваторщика светилось ребячьей радостью.

– Не удержался! По-моему, это стекло. Представляешь, целая стена из стекла!

– Не хочется сомневаться в твоём умственном здоровье, Нпури, но ты к этому вынуждаешь.

Тъе достал универсальный анализатор и поводил у стены. Контрольная панель налилась розовым. В наголовнике раздалось тихое жужжание.

– Ну, вот, Нпури… Ты схватил хорошую дозу радиации.

– Радиации? – узкие чёрные глаза экскаваторщика стали вдвое шире. – Откуда тут радиация? Да если и так! А комбинезон на что? В нём можно у атомного котла работать.

Тъе почувствовал тихое отчаянье. Он уже не первый раз сталкивался на своём участке с равнодушным, каким-то наплевательским отношением рабочих к правилам техники безопасности.

– Слишком много слов, – вздохнул Тъе. – Тебе надо не вопросы задавать, а следовать инструкциям. Ты был обязан, обнаружив неизвестный объект, во-первых, сообщить мне…

– А я что сделал? – всплеснул руками экскаваторщик.

– Не перебивай! А во-вторых, по правилам техники безопасности, ты должен был проверить объект на радиационное и чёрное излучение. Зачем у тебя анализатор, марайяси? Ладно… Предположим, ты зафиксировал такое излучение. Что должен был сделать дальше?

– Не помню, – развёл руками Нпури.

– Всё, надоело… Отправляйся на базу! Я закрываю карьер. Явишься к доктору Тоти на осмотр. А потом сядешь за правила техники безопасности. И пока не выучишь их наизусть, к работе не допущу. Свободен! Да… Вот ещё что. Пока никому не рассказывай, что ты здесь нашёл.

– Почему? Это же важно!

– Потому, что все бросят работать и сбегутся сюда. Что важно, что неважно – будет решать начальник экспедиции. Расскажешь кому про эту… стеклянную стену – язык оторву.

– Мастер Тъе, – жёлтое лицо экскаваторщика пошло красными пятнами, – я попросил бы… Да паду я жертвой дерзости – не высоко ли поднимаешь парус своего гнева? Когда ты учился держать ложку в детском саду, я уже рыл землю. Тридцать лет работаю по всему обитаемому Космосу!

– Вот это и удивительно. Тридцать лет работаешь, а ведешь себя… Выражаю тебе, Нпури, своё крайнее неудовольствие! Я сказал, Тъе.

Экскаваторщик круто развернулся и полез вверх, к своей гигантской машине. А Тъе походил вдоль стены, снимая её в разных ракурсах на Синее Зеркало. На картинке проступали сооружения правильных форм, скрывающиеся за стеклянной стеной явно искусственного происхождения. Они уходили в перспективу, и мощности анализатора не хватало, чтобы увидеть, где заканчивается ряд этих зданий. О, боги Ситха! Да тут целый город… Тъе набрал индекс начальника экспедиции.

– Рамаджава! У нас внеплановая остановка работ…

– Потом, мастер Тъе, потом, – услышал он хрипловатый голос начальника экспедиции Йогури. – Не до вас сейчас. На базе доложите…

Тъе поднялся на бруствер выработки. Вдали пылил экскаватор, на полном ходу нёсшийся к базе. Машину качало, как судно в шторм – Нпури срывал на технике своё недовольство. Придётся экскаваторщику и это поставить в счёт.

– Проклятый ветер! – пробормотал Тъе, осторожно смахивая перчаткой с наголовника мелкую пыль. – Когда ж ты успокоишься?

– Никогда, – услышал он. – Хватит причитать, Тъе! Забирайся в машину и двигай на базу.

– Вахта не кончилась, – сказал Тъе. – Что-то случилось?

– Случилось… Прилетели ребята с Верхнего купола. Представляешь, они привезли замороженного человека!

– Выскочил на пробежку без комбинезона? Сумасшедший, что с него взять…

– Ты не поверишь, Тъе! Это вообще не наш человек. Кажется, он пролежал во льду несколько лет. Нас тут ещё не было.

– Кончай свои шутки, Анг, – вздохнул Тъе. – Мне осталось шесть часов вахты. Между прочим, тут… тоже кое-что случилось. Я пытался доложить начальнику, но он чем-то занят.

– Он занят замороженным, – засмеялся невидимый Анг. – Повторяю: бросай песок и дуй на базу. Не забудь включить глубиномер в вездеходе. А то ты такой рассеянный…

– Учти, Анг – переговоры записаны. Если ты меня раньше времени снял с вахты без причины… Не посмотрю, что друг.

– Упрямый патан! – сказал Анг. – Я же говорю – дело серьёзное. Рамаджава Йогури собирает руководителей всех участков. Конец связи, ну тебя в пасть крокодилу!

Да, патан, подумал Тъе, направляясь к вездеходу. И ты, Анг, такой же патан… За несколько минут, что он спускался в выработку к стеклянной стене и ругался с экскаваторщиком, вездеход наверху уже по брюхо замело песком. Патаном родился, патаном и умру. Вообще-то народность Тъе и Анга называлась моло, но об этом Объединённое Человечество почти забыло. Патан, болотный крокодил, гроза джунглей, был известен неутомимостью, бесстрашием и упрямством. Эти качества всегда отличали земляков Тъе, и даже йэлльцы, славящиеся во всем мире несговорчивостью, говорили: упрям, как патан. Эту присказку они придумали, вероятно после того, как в течение целого рина пытались захватить архипелаг Моло. Но предки Тъе с духовыми трубками и копьями выстояли против ружей и пушек йэлльцев, а территория моло, единственная в Океаническом Поясе, так и не вошла в Островную империю Йэллчипа.

Тъе забрался в кабину, и включил шарнирную подвеску гусениц. Правая задрожала, сбрасывая песок и медленно поднялась из красной почвы, одновременно смещаясь вперёд. Затем так же освободилась левая гусеница, и вездеход тронулся в путь, огибая холм, засыпавший стеклянную стену. Маленькое солнце по-прежнему стояло низко над горизонтом, светило в глаза, но совсем не слепило, и Тъе не включал светофильтры на лобовой панели. День на этой планете был почти таким же продолжительным, как и на родной Йеропи. Тъе быстро привык к однообразному пейзажу Йарса, не расцвеченному ни растительностью, ни водоёмами, и единственное, не очень приятное, ощущение вызывал у него лишь горизонт, кажущийся очень близким. Прыжок – и провалишься в серую бездну… Вот на Йеропи горизонт был далёким, просторным, и ширь планеты не могли загородить ни высокие горы, ни бескрайние леса. И дышалось там… Тъе отогнал ненужные воспоминания и оглянулся на холм с карьером. По прикидкам, песка здесь хватило бы на три кольца убежища. А то и на четыре. Если бы Нпури не нашёл стеклянную стену… Как минимум, день из графика вылетает! Как максимум… Скорей всего, придётся перебрасывать технику на запасной карьер.

Солнце словно зацепилось за изрезанную макушку невысокой горы, сложенной из грязно-красных глыб смёрзшихся камней и всё того же песка. От песчаного холма до горы было несколько минут хода. Над горой в серой атмосфере курились полосы пыли, словно там заходили на посадку винтовые грузовозы. Но винтолёты на Йарсе не использовали – им не за что было держаться винтами в разрежённом воздухе. Над планетой даже небольшие грузовики ходили на ракетных двигателях. Значит, начиналась пыльная буря.

Тъе включил глубинный сканер, хотя объездил окрестности много раз и не нашёл провалов. Картинка на глубиномере тоже говорила – под машиной лежат надёжные пласты породы, без опасных вкраплений серого льда.

Большая часть чужой планеты удивительно напоминала пустыню Йарс на Йеропи, и не случайно командор Шигэцу, которому принадлежала честь давать названия открываемым мирам, вспомнил о своей малой родине. Сейчас командор уже на Тир, а над Йарсом, на невообразимой высоте, парит грузовой корабль, с которого предстоит снять и заложить в базу жизнеобеспечивающий запас первого йарсианского города.

Ветер здесь дул постоянно. Исследователи с «Зелёного луча», высадившиеся на Йарсе, были поражены этим феноменом, разрушающим все представления классической физики: довольно сильные ветровые потоки образовывались в атмосфере, плотность которой составляла всего восемь сто сорок четвертых части плотности атмосферы Йеропи. Эти потоки поднимали и переносили на огромные расстояния рыжую пыль, а песок постоянно перекатывали с места на место. Казалось, движутся дюны где-нибудь на курортном берегу йеропского Моря Благоденствия. Тъе вспомнил, как они с Тъю в отдельной хижине… В последний совместный отпуск… И вздрогнул от тоски. Тъю забрал безжалостный Солу. Впрочем, тоска по ней накатывала всё реже – на Йарсе хватало работы, и это отвлекало от тяжёлых размышлений. Иногда, ловя себя на мысли, что он почти сутки не вспоминал о жене, Тъе с раскаянием думал: наверное, не так уж сильно я её любил, если начал забывать…

Давно, ещё в школе, Тъе прочитал в учебнике истории о нравах и традициях его народа. Оказывается, древние моло наказывали преступников, совершивших убийство, изгнанием с архипелага. Тогда Тъе подумал: вот так наказание! За прелюбодеяние бросали виновных живыми в болото с крокодилами, а тут убийство, лишение соплеменника самого дорогого – жизни! И всего только – изгнание?

Сейчас Тъе понимал, каким страшным, невыносимым было это наказание. Он тоже стал изгнанником, пусть и добровольно. Он больше никогда не увидит родных островов в зеленовато-голубой утренней дымке, в кружеве ленивого прибоя… Он умер для того мира. И мир Йеропи умер для него. Осталась красная пыль Йарса и тоска.

Пыль и песок здесь оказались коварными – они покрывали тонкие ледяные линзы, под которыми находились огромные пустоты. В начале высадки на Йарс в такую каверну провалился грузовик. Хорошо, что он шёл на автомате и никто не погиб. После этого случая начальник экспедиции Йогури приказал оборудовать глубинными анализаторами все транспортные средства.

Вездеход обогнул гору, и показался котлован будущего подземного города. От него шел круглый вход в скальное основание горы. Сейчас гигантскую трубу укрепляют прочными кольцами, испечёнными в плавильных печах. Потом под горой появится выработка для города – жилых и производственных корпусов, энергостанции и других инфраструктурных узлов. Группа архитекторов и строительных инженеров, членом которой был и Тъе, предложила командору Шигэцу вполне достойное решение: спрятать город-убежище на такой глубине, чтобы обезопасить его даже от гипотетических ударов из космоса.

На горизонте, за серо-красными отвалами котлована, отсвечивали на солнце белые кубики плавильных печей. Рядом с ними неторопливо покачивались тонкие издали штанги подъёмных кранов. Навстречу Тъе по монорельсу ползла грузовая платформа с сегментами колец, только что вынутыми из печей. Над платформой поднимался лёгкий пар. Тъе набрал на Синем Зеркале, встроенном в приборную панель машины, индекс бригадира монтажников. Высветилось худое красное лицо с приметным аталанским носом:

– Я парус внимания, мастер Тъе!

– На кой мне твое внимание, Годо, если ты заказываешь горячие блоки! Заставить тебя пересдать материаловедение?

– Мастер Тъе, по нормативам температурные допуски…

– Наплевать на допуски… Мы строим сооружение, которое простоит несколько ринов. Блокам надо остыть до температуры окружающей среды. Тогда при состыковке швы минимальные. Почему я должен объяснять тебе избитые истины?

– Но ведь монтажники ещё пройдутся герметиком! Как и положено по технологии.

– Да-да, замажут соплями твои допуски! Поставите горячие блоки… Заставлю перемонтировать вручную!

Печи остались слева, прямо по курсу вездехода выросла небольшая гора, в изножье которой, прикрытые закруглённым каменистым гребнем от ветров, стояли длинные серебристые ангары главной базы.

– Я тебя вижу, – опять подключился Анг. – Есть хочешь?

– Не отказался бы, – против воли улыбнулся Тъе.

– Могу заказать твою любимую запеканку с кокору, дружище. Что взять к ней?

– Возьми рыбки. Хорошо бы патоси с молочным орехом!

– Принято. Патоси не обещаю, лакомые губы, но какую-то рыбку поедим.

Анг теперь оставался для Тъе самым близким человеком. Они выросли на соседних островах, вместе учились в строительной академии. Только Тъе выбрал технологию сверхпрочных строительных материалов, а верный товарищ – логистику. Командор Шигэцу назначил Анга главным диспетчером экспедиции, а Тъе – ведущим инженером строительства города-убежища. Тъе вспомнил о нарушении графика из-за остановки в карьере, и настроение снова испортилось.

В переходном модуле базы, пока он переодевался под ионным душем, его вновь посетила вредоносная, предательская мыслишка. Время от времени эта мыслишка угнетала Тъе: так ли уж мудр и непогрешим легендарный командор Шигэцу, если решил строить на Йарсе запасную базу, целый город – в шести сутках полёта от Тир? Зачем?

Ещё на «Зелёном луче», когда Шигэцу ставил задачу перед строителями убежища, он объяснял свои резоны следующим образом: если на Тир что-то пойдёт не так, всегда можно будет переправиться на Йарс, где к услугам йеропцев окажутся жилые комплексы, запасы оборудования и механизмов, которые помогут восстановить потенциал экспедиции. Командор подумал даже о метеоритной опасности для города – поэтому он и строился под землёй. То есть Шигэцу видел Йарс как запасной путь и готовился… К спасению? Или к отступлению? А что на Тир может пойти не так? Что может остановить «Зелёный луч», способный распылить на атомы любой космический объект вроде Йарса? Только чудовищная, непредставимая сила заставит «Зелёный луч» отступить. Но в таком случае… На Йарс некому будет высаживаться. И базовый город тем более не нужен.

Тъе гнал подобные мысли и успокаивался одним: это решение высокого начальства. Настолько высокого, что за всё время полёта Тъе видел командора единственный раз – когда Шигэцу ставил строителям непростую и, по здравому размышлению, бессмысленную задачу.

Морг в глубоком подвальном помещении представлял небольшую квадратную комнату из стеклопластика, с холодильной камерой и блестящим столом из того же пластика. Резкий свет бестеневых ламп безжалостно освещал неподвижный сгусток плоти на столе морга. Рамаджава Йогури, начальник экспедиции, пожилой аталанец, склонился над столом и напряжённо вглядывался в труп перед собой. Это был первый труп, который, так сказать, напомнил, зачем на главной базе в своё время сооружали морг.

Напротив рамаджавы стояли командир разведки Калау и врач базы Тоти. На всякий случай все трое перед походом в морг облачились в белые защитные комбинезоны с прозрачными наголовниками.

Труп принадлежал маленькому синему существу с безгубым ртом, похожим на ножевое рассечение и с непропорционально большими, по меркам йеропцев, глазами. Эти выпученные белёсые глаза с чёрными провалами овальных зрачков, казалось, внимательно наблюдают за людьми, окружившими металлический стол с зажимами на бортиках. Брюшную полость и безволосую голову трупа пятнали фиолетовые рваные швы, прихваченные блестящими скрепками. Тоти уже провела вскрытие.

– Он действительно синий? – спросил начальник экспедиции. – Или тут свет такой?

– Синий, – кивнула Тоти, смуглая и крепкая уроженка архипелага Антананива.

– Вот вам и недостающее звено, – задумчиво сказал Йогури.

– Что вы имеете в виду, рамаджава?

– Ну, как же… На Йеропи живут белые, черные и жёлтые. Мы, аталанцы, красные. Теперь вот нашёлся синий. Для полноты спектра не хватает зелёного. Ладно, Тоти, не будем отвлекаться. Что можно сказать о нашем подкидыше?

– О нашем найдёныше, рамаджава, – вмешался Калау, плотный пожилой северянин с Белого пояса. – Подкидыш и найдёныш, хочу заметить…

– Отставить, Калау! Продолжай, Тоти.

– Это труп мужчины.

– Неужели? – усмехнулся Йогури.

– Вот что значит медицинское образование, – подхватил командир разведки. – Я бы сроду не догадался.

– Да ладно вам умничать, мастер Калау, – отмахнулась Тоти. – Обратите внимание, рамаджава: ушные раковины… этого типа… расположены не вертикально, а горизонтально. Похоже, они служат не резонаторами, а клапанами, прикрывающими слуховые проходы.

– Зачем?

– Да кто ж его знает, – вздохнула Тоти. – Может, он урод.

– Это для нас его ушные раковины расположены неправильно, – сказал начальник экспедиции. – Но с точки зрения его расы, именно у нас – уродливые уши. Что ещё скажешь?

– По четыре пальца на конечностях, четырёхкамерное сердце слева, позвоночный столб завершается наружным отростком. Вот, смотрите…

Тоти с бесцеремонностью, присущей всем врачам, ухватила труп за плечо и перевернула на бок. Действительно, над маленькими сухими ягодицами торчал небольшой отросток, покрытый сморщенной голубоватой кожей и редкими рыжими чешуйками.

– Хвост как у обоси! – подал голос Калау.

– У него и желудок, как у обоси, – кивнула Тоти. – Двухкамерный, в отличие от нашего, моногастричного. Сначала пища у этих людей, как я думаю, поступает в верхнюю камеру и перебраживает, а потом спускается в нижнюю.

– Избавь меня от этих подробностей, – передёрнулся Йогури. – Дальше…

– Думаю, он вегетарианец. Во-первых, двухкамерный желудок, во-вторых, отсутствуют зубы.

– А как же он… набивал свой желудок? – удивился командир разведки.

– Вместо зубов костные пластины. Вроде жерновов. Судя по большой истёртости пластин, это довольно пожилой человек.

Тоти сунула в рот трупу скальпель и раздвинула челюсти.

– Вот, видите?

– Я же просил избавить меня от подробностей, – нахмурился начальник экспедиции. – Рассказывай дальше.

– А дальше и рассказывать почти нечего. Очень сильно истощён. Вероятно, умирал долго. Кровь тоже синего цвета, а мозг… Объём большой, почти такой же, как у нас. Только плохо фиксируются желудочки, практически нет ганглиев и ствола. Короче говоря, мозг не структурирован – какой-то салат под черепной крышкой.

– И с этим салатом… Он оказался на Йарсе – в комбинезоне полной защиты и в ракетной капсуле?

Йогури обратился к командиру разведки:

– Ты хорошо осмотрел место, где его нашли?

– Прошли на прыгунах в радиусе трёх тысяч дайконов, рамаджава, – развёл руками Калау. – Ничего, кроме капсулы, не обнаружили. Нашли несколько ледяных пузырей. Лишь один оказался довольно большим – семнадцать дайконов глубиной. Именно в этот пузырь он умудрился провалиться. Похоже, в капсуле кончилось горючее. Или была авария при посадке. Вот наш герой и решил путешествовать на своих двоих…

– Допускаю такой вариант, – кивнул Йогури. – Техники сейчас разбираются с ракетой и комбинезоном. А ты, Тоти, скажи… Ну, хотя бы примерно. Как долго он пролежал в пузыре? Год, два, рин?

– Простите, рамаджава, такие вопросы не в моей компетенции, – надула Тоти полные губы. – Тут нужен судмедэксперт.

– Тоти, картина моих глаз, песня моих ушей… – вздохнул начальник экспедиции. – Посмотри под столом. Можешь заглянуть в холодильник. Можешь вообще выйти и посмотреть снаружи. Увидишь судмедэксперта – пригласи его к нам.

Калау с улыбкой отвернулся.

– Ты же врач, Тоти, – продолжал Йогури. – Давай подумаем, как решить задачу без судмедэксперта. Можно ли провести какие-то предварительные исследования, чтобы узнать, хотя бы приблизительно, когда он провалился в пузырь?

– Я попробую, – кивнула Тоти. – Надо будет… Поколдовать над кожей. Посмотреть степень отмирания и обезвоживания слоёв… Не думаю, что его кожа по строению и принципам питания сильно отличается от нашей.

– Вот и поколдуй, – сказал Йогури. – А мы с мастером Калау пойдём. Не станем тебе мешать. Через час жду у себя. Готовься дать объяснения командору Шигэцу.

– Самому командору? – изумилась Тоти. – Ох, а я даже не причёсана…

В кабине подъёмника командир разведки сказал:

– Да-а… Насовали нам детей! Как с ними работать?

– Ты не прав, Калау, – улыбнулся Йогури. – Тоти хороший врач. У неё два диплома, и практиковалась она в клинике какого-то светила. Ну, молода… А наш строитель подземелья Тъе – старик? Тоже ведь мальчишка. Молодость, как мы с тобой знаем на собственном опыте, проходящий недостаток. К сожалению, слишком быстро проходящий.

– Тут ничего не могу возразить, – сказал со вздохом Калау. – И всё же… Может, попросить командора? Пусть пришлёт специалистов! Надо понять, как себя теперь вести. Не нравится мне этот синий путешественник… С тех пор, как его нашли, я себя чувствую, словно в лесу, полном нежити. Идут эти нкажу по следу и смотрят в спину.

– Это нервы, Калау, – сказал Йогури. – Поменьше прикладывайся к грибной настойке… Она ведь отпускается сугубо в медицинских целях.

– Какая паскудная черепаха напела? – сконфуженно пробормотал командир разведки.

– Я слышу все песни, – засмеялся Йогури. – А если серьёзно, то, думаю, ты прав, дружище… Надо просить командора, чтобы прислал специалистов. Пусть тщательно исследует нашего подкидыша. Если он пролежал в пузыре много лет – одно дело. А если провалился недавно…

– То его могут искать свои, – закончил Калау мрачно. – Интересно: куда он собирался? Если не побоялся бросить капсулу и пойти пешком… Значит, надеялся, что дойдёт. Куда?

Когда они вышли из подъёмника в пустой длинный коридор, командир разведки сказал:

– Не ожидал я… Никогда не думал, что встреча с другим разумом произойдёт вот так.

– Как?

– Ну… Обыкновенно, что ли. Не торжественно – на металлическом столе в морге…

– А чего ты хотел? Толпу встречающих и братские объятия под рёв надраенных мараконов? Так этого не было и на Тир. А там люди – такие же, как мы, в отличие от этого… синего.

– Не знаю… Оркестра, может, и не надо, но… Событие редкое, которое бывает, наверное, раз в истории. А тут…

– Старый солдат… И до сих пор романтическая дурь в голове! Ты сказал про историю… Наверное, мало читал на исторические темы. А я читал много книжек. Особенно, когда уволили из армии. На пособие по безработице не разгуляешься.

– Точно, – кивнул командир разведки. – Я тоже на пособии два года жировал, когда наши Великие Капитаны спятили со своим разоружением…

– Ну, вот… Сижу в своём свайном домике, кушаю надоевший готовый супчик из ракушек, перебрасываю на Синее Зеркало все мыслимые сюжеты по истории. И смотрю как нанятый. Тогда-то, Калау, насмотревшись и начитавшись, сделал я для себя открытие. Наверное, учёные историки давно об этом знают… Но я дошёл сам. Все великие исторические события поначалу не кажутся ни великими, ни историческими. Например, какой-то ревнивец пырнул ножом Атона Лучезарного… Сразу замечу – поделом. Не надо было бегать за каждой бабой… Итак, пырнули нашего очередного Атона. Что тут великого? Обычная бытовая или криминальная разборка. Я потом насмотрелся такого, когда пошёл служить в полицию. Но, представь, у Лучезарного не было детей. Хоть и бегал за бабами. На Йэллчипе из-за проблем с престолонаследием началась гражданская война, которая тянулась пять лет. Она так измотала Островную Империю, что та почти развалилась. Половина колоний Йэллчипа объявила о независимости. Началась война с Жёлтой конфедерацией, которая решила выйти из-под влияния Йэллчипа. Кровавая свара вокруг опустевшего престола, которую историки Йэллчипа назвали большой Смутой, закончилась избранием Великого Чипа – молодого голодранца из семьи мелкого дворцового служащего. Противоборствующие стороны рассудили, что этим Чипом можно будет вертеть, как им заблагорассудится. Голодранец тем и другим обещал служить верно, а когда получил трон и государственную печать, то приказал лишить дыхания главарей Смуты. Ему, Атону Бережливому, пришлось немало попотеть, чтобы восстановить экономику и вернуть стране, хотя бы отчасти, прежний блеск… Больше Йэллчип никого не завоевывал. Он превратился в государство торгашей и ростовщиков.

– Ты к чему это всё рассказал? – приостановился Калау.

– Просто так, – шлёпнул его по плечу Йогури. – Продул тебе мозги кислородом. В истории не случается больших и маленьких событий. Нет великих и маленьких людей. Таковыми они становятся потом, когда начинают проявляться их последствия. Труп на столе нашего морга может оказаться следом, не ведущим никуда. А может обернуться конфликтом цивилизаций… Так что не особенно увлекайся пафосными картинками встречи разумных рас. Представь себе, появятся здесь завтра эти… двухкамерные с хвостиками. И скажут: ребята, мы давно присмотрели это местечко для загородного дома! Так что сворачивайтесь и выметайтесь подобру-поздорову… Вот и вся история.

– Хотел бы я такое услышать, – презрительно сказал Калау. – Ты бы видел панель управления в капсуле! На кнопочках, которые надо нажимать и притапливать. На кнопочках, представляешь? Я даже не припомню, в каком рине у нас использовали такие, с позволения сказать, сенсоры. И они мне заявят: выметайся?

– Не обольщайся нашей технической мощью, дружище. Опять же из истории пример… Йэллчип со своими фрегатами и крейсерами так и не смог захватить Моло. А у островитян были только духовые трубки с отравленными колючками.

– И ещё – хорошие пловцы, – кивнул Калау. – На занятиях по партизанской тактике нам всегда приводили этот пример. Моло умудрялись даже в ночном штормовом море, далеко от берега, отыскать корабль йэлльцев и поджечь его.

– Вот-вот, – сказал начальник экспедиции, останавливаясь перед шестиугольным шлюзом своей кабины. – По поводу кнопочек… Однажды в нашей истории уже складывалась ситуация, когда судьба мира зависела именно от простейших кнопочек. Которые надо было нажать и притопить. Хорошо, что у двух Великих Капитанов, держащих пальцы на своих кнопочках, не хватило смелости их нажать.

– А может, у них хватило ума не нажимать?

– Мастер Калау, ты растёшь в моих глазах! Ладно, как-нибудь договорим на эту тему. Возьми ребят, с которыми был на Верхнем куполе, и приходи через час ко мне на связь с командором. Надо обсудить ситуацию с подкидышем.

– С найдёнышем, – упрямо поправил командир разведки.

На раздаточной стойке они взяли подносы с заказанным обедом и термопакеты. Уселись за первой свободной платформой. Народу в столовой почти не было – обеденный перерыв на базе закончился. В навесных окнах-экранах открывался пейзаж Йеропи. На этот раз показывали горный перевал в белой накидке облаков, и на переднем плане – поляну с жёлтыми цветами. Картинка была объёмной и динамичной – цветы качались под лёгким ветром, облака медленно перемещались, и тени от них на поляне появлялись и исчезали. Эта фальшивая жизнь за фальшивыми окнами всегда вызывала у Тъе раздражение. В столовой он садился спиной к пейзажам.

Тъе распечатал термопакет, достал разноцветное полотенце и удивился:

– Холодное! И почти сухое… На базе не хватает пара?

– На базе не хватает воды, – ответил Анг, тщательно протирая лицо и руки своим полотенцем.

– Ну, не знаю… У нас на плавильне воды достаточно.

– Вот именно – на плавильне. Рамаджава распорядился не снижать плавильщикам норму. Иначе вы там сгорите.

Тъе распечатал поднос, достал блюдо с рыбой, принюхался.

– Это не патоси, – сказал он разочарованно.

– Не патоси, – раздался над ухом Тъе мелодичный голос. – Приношу голову вашему милосердию, мастер Тъе…

Он обернулся. Рядом стояла Сигур, маленькая блондинка с голубыми глазами, начальник службы питания базы.

– У нас закончились некоторые компоненты, – вздохнула Сигур. – И теперь мы не можем синтезировать патоси.

– Присядьте, Сигур, – сказал Анг.

– Спасибо, мастер Анг…

Сигур уселась напротив Тъе, уткнулась подбородком в руки и улыбнулась:

– Вкусно?

– Ещё не понял, – смущённо сказал Тъе, ковыряя палочками рыбу. – А что это?

– Гурани. Конечно, с патоси не сравнится, но… Мы старались. Вот закончат у нас монтировать гидропонику – сможем обходиться своими запасами.

Тъе поёжился под ласковым, каким-то обволакивающим взглядом Сигур. И, чтобы преодолеть смущение, сказал:

– Что тут у вас творится, мастер Сигур? Я не был на базе каких-то три дня… А вы умудрились остаться без воды.

– Вода у нас есть. Просто рамаджава Йогури приказал сократить расходы на технические нужды.

– Но скоро всё наладится, – подхватил Анг, споро орудуя своими палочками. – Прилетела разведгруппа с Верхнего купола. Ребята нашли ледник, которого базе хватит на тысячу лет. Я как раз начал разрабатывать транспортную схему переброски льда. Ничего сложного, доложу. Единственная преграда – большое ущелье на пути. Будем думать!

– Не стану мешать, – поднялась Сигур и поставила перед Тъе блестящий сосуд с длинным носиком. – Это вам… Компенсация за патоси. Натуральный кокору, сама растирала.

И ушла, плавно покачивая бёдрами.

– Она давно дышит в твою сторону, – сказал Анг, забирая кокору и брызгая соусом на свою запеканку. – Всё время приставала: где, мол, мастер Тъе, когда приедет? У-м-м… Вкусно-то как! Вот что значит натуральный продукт. Попробуй!

Тъе доел рыбу и принялся за патанскую запеканку – сложное сооружение из нескольких слоёв римасового теста, переложенных мелко рубленным мясом черепахи, маринованными листочками кау и икрой рыбы хи. Острый, в меру сладковатый кокору придавал запеканке ни с чем несравнимый вкус.

– Действительно, очень вкусно…

– Вот и женись на ней!

– На ком? – удивился Тъе.

– На Сигур, на ком ещё! Я же говорю, она дышит в твою сторону. Будешь каждый день патоси с кокору есть!

– Закрой шлюз, Анг, – нахмурился Тъе. – И больше… Чтобы я больше не слышал разговоров на эту тему.

– Прости, дружище, – сник Анг. – Просто хотел поднять тебе настроение.

– Ладно. У меня не выходит из головы твоё замечание… Ну, по поводу того, что теперь базе хватит воды на тысячу лет.

– Точно! На тысячу лет.

– В связи с этим у меня вопрос… Ты разве собираешь просидеть здесь эту тысячу лет?

Анг ухватил палочками последний кусок запеканки:

– Какой ответ ты хотел бы услышать?

– Честный.

– Сам знаешь, мы не выбираем работу. Скажут, сиди, Анг, на Йарсе тысячу лет – буду сидеть. Хотя, если честно… Помнишь, как мы мечтали? Ах, Большой Космос, чужие звёзды, неизведанные глубины Великого Кольца! И вот он – Большой Космос… Серое небо, красная пыль. Серая скука. Скажу тебе по секрету – на базе почти не осталось грибовки. Люди, якобы, простужаются на сквозняках, кашляют, поэтому и выписывают целыми нгиле настойку для растирания…

– Сквозняки в непроницаемых помещениях? Молодцы! Растираются?

– А как же! По старинному рецепту – содержание нгиле внутрь, а оставшиеся три капли – на грудь. И растереть донышком… Рамаджава приказал медикам подмешивать в настойку серу, чтобы не пили. Но наш народ так просто не возьмёшь! Пропускают через запасные дыхательные фильтры – и сера оседает.

– Весело тут у вас, – сказал Тъе. – А мы на плавильне только работаем да спим. Ладно, слушаю твой честный ответ на мой вопрос… Учти, это очень важно для меня.

– Наверное, долго я тут не выдержу, – опустил голову Анг. – Начну… растираться.

– Понятно.

– Но ведь командор Шигэцу обещал снять всех с Йарса! – с надеждой сказал Анг. – Ну, почти всех. Люди нужны на Тир. Вот закончим здесь с городом, можно будет рассчитывать сменить Йарс на Тир. Я честно ответил? А ты что думаешь?

Тъе покосился на группу технарей в жёлтых комбинезонах, ввалившихся в столовую и на ходу достающих полотенца. Судя по расстроенным лицам и резким жестам, они обсуждали что-то неприятное.

– У меня было время подумать – там, у печей, – сказал Тъе. – По большому счёту мне всё равно, где жить. На чужом Йарсе или на такой же чужой Тир. Мне всё равно, где работать. Лишь бы работы было много… Но ты, Анг, вовсе не обязан бессрочно гнить на этом мешке с песком. Я тебя отсюда вытащу, обещаю. Если я покажу себя с самой лучшей стороны…

– Не скромничай, дружище! Рамаджава Йогури постоянно тебя нахваливает. Да и командор Шигэцу считает тебя хорошим специалистом.

– Хороший специалист – ещё не повод снимать меня с Йарса. Наоборот, это повод оставить меня здесь. Раз хороший специалист – пусть достраивает базу. А работы тут, кроме самого города, ещё лет на пять. Коммуникации, сопутствующая инфраструктура… Ну, ты понимаешь – кому я рассказываю… В общем, нужно искать случай. И, кажется, он появился.

Тъе быстро рассказал другу о находке в карьере. Тугодум Анг лишь пожал плечами:

– Ну, чужой город… И что? Перейдём в другой карьер.

– Чужой город, даже если он существовал здесь целую йэпоту назад, меняет стратегию освоения Йарса. Понимаешь?

– Нет, не понимаю.

– Ладно… Потом договорим. Надо бежать не совещание.

В небольшой кабине рамаджавы Йогури собрались все ведущие специалисты базы. Тъе ещё раз собрался доложить рамаджаве о находке в карьере, но тот опять отмахнулся: подождут твои новости… Через минуту на информационном Синем Зеркале появился командор Шигэцу и поздоровался. Казалось, он в соседней кабине, и лишь искорки помех показывали, какие чудовищные пространства Большого Космоса лежат между Йарсом и Тир. Шигэцу сидел за столом в просторной комнате – с окнами и домашней мебелью. Ничего похожего на аскетический «капитанский уголок» на «Зелёном луче».

– Рассказывайте, что у вас случилось, – сказал Шигэцу.

– Это лучше показать, – сказал начальник экспедиции.

Йогури перебросил на Синее Зеркало видеодневник разведки. Из ледяного плена разведчики достают существо в защитном комбинезоне. Ракетная капсула, лежащая на склоне горы. Крупным планом – примитивная панель управления капсулой. Доклад начальника разведки. Синий труп на столе морга. Размеренные объяснения Тоти и мелькание скальпеля… Половина присутствующих в кабине Йогури уже видели эти материалы, другие возбуждённо переговаривались – впрочем, тихо, стараясь не отвлекать командора, который по ходу просмотра делал пометки на своём Синем Зеркале.

– Это серьёзно, – сказал, наконец, Шигэцу. – Есть соображения, как долго… этот человек пролежал в ледяном пузыре?

Все посмотрели на Тоти, и она встала, поправляя на ходу пышную, в виде венка, причёску.

– Труп хорошо сохранился в условиях низкой температуры, рамаджава капитан. Поэтому трудно понять, как долго он пролежал. На мой взгляд – от года до пяти лет, судя по слоям отмирания кожи. Более точно я не смогла установить, рамаджава. Нет нужного оборудования. Мы же не рассчитывали, что когда-нибудь придётся… А тут инопланетный труп! Хорошо бы его посмотреть специалистам судебной медицины.

– Поддерживаю, рамаджава, просьбу доктора Тоти, – сказал Йогури. – Это очень важно – выяснить, как долго находился во льду… замороженный труп.

– Понятно, – кивнул командор. – Посылаю с челноком специалистов. Они обследуют вашего… найдёныша. Кстати, это мы тут… инопланетные. А он – местный. Ставлю задачу, мастер Йогури. Надо усилить охрану всех объектов Йарса. Прошу выделить для несения караула по несколько человек от каждого участка. А мастера Калау прошу как можно быстрее подготовить этих людей к караульной службе. Что ещё нужно?

– Приношу голову вашему милосердию, – поднялся командир разведки. – Пришлите с челноком парочку радиальных пушек, рамаджава.

– Зачем? – удивился Шигэцу. – Вы собираетесь начать небольшую победоносную войну?

– На всякий случай, рамаджава, – наклонил голову Калау.

– Хорошо, – задумчиво сказал командор. – Будут вам пушки. Очень надеюсь, что они не понадобятся. А теперь скажите, мастер Калау… Не замечали ли вы вблизи капсулы с этим замороженным какой-нибудь круглый объект?

– В каком смысле круглый, рамаджава? Ну, чужая ракета… Она отчасти круглая.

– Может быть, вам бросился в глаза необычный холм или скала, выход породы? Круглый, как… как босивара?

Калау сморщил лоб, подумал и пожал плечами:

– Нет, рамаджава, такой объект мы не встречали. Но я ещё раз внимательно посмотрю наши дневники и, если что-нибудь подходящее увижу, немедленно перешлю вам, капитан.

– Хорошо, оставим это… Какие ещё тревожные новости вы для меня приготовили?

– Мешок дурных вестей завязан, рамаджава, – поклонился Йогури. – Строительство стационарной базы идёт нормально, город строим по графику. Надеюсь, никаких сбоев не будет.

На этой фразе Тъе встал и непочтительно поднял руку с опущенными пальцами. Понадобилось несколько мгновений, чтобы командор заметил этот демарш.

– А теперь давайте обсудим… Что такое, мастер Тъе? Вы не согласны с мнением наставника Йогури?

– Не согласен, рамаджава, да паду я жертвой дерзости… Боюсь, в ближайшие дни мы отстанем от графика.

Тъе покосился на Йогури – тот сидел с окаменевшим лицом, и лишь взгляд выдавал, с каким удовольствием начальник экспедиции выбросил бы наглеца из кабины.

– Интересно, – протянул Шигэцу. – Мы предоставили вам, мастер Тъе, все возможности и ресурсы, вы сами разрабатывали оптимальные сроки строительства… А теперь вы заявляете, что собираетесь отставать от графика. Чего вам в таком случае не хватает? Людей, материалов, оборудования? Или опыта руководства строительством большого объекта? Тогда так и скажите… Будем подыскивать замену. У вас, мастер Йогури, есть на базе инженеры-строители? Или прислать?

Тъе опять поднял руку с опущенными пальцами:

– Рамаджава… Сегодня мы отрыли в карьере развалины древнего города. Я распорядился прекратить вскрышные работы. Придётся отвести технику в запасной карьер. Вот почему мы вынуждены отстать от графика. Прошу посмотреть результаты сканирования…

Тъе перебросил на информационное Синее Зеркало свои последние записи из карьера. Командор рассматривал их и всё больше хмурился.

– Ну и что вы обо всём этом думаете, мастер Тъе?

– Это не просто стекло, рамаджава, как может показаться на первый взгляд. Мне кажется, это застывший расплав силиката. Дома, остатки которых вы видите, были построены из силикатных блоков, которые подверглись воздействию очень высокой температуры. По сути, расплавился весь верхний слой блоков, и здания оказались под стеклянными куполами.

– Что могло дать такую температуру? Ядерный взрыв?

– Преклоняю голову перед высотой вашей мудрости, рамаджава. Радиоактивный фон расплава превышает естественный фон Йарса. Нужно тщательное исследование находки, рамаджава. И уже сейчас понятно, что первоначальная стратегия освоения Йарса требует значительной корректировки.

Шигэцу на экране нахмурился:

– Корректировки? Лучшие специалисты «Зелёного луча», разрабатывая стратегию, увязали все аспекты освоения, а теперь появляется мастер Тъе и говорит о корректировке.

– Да паду я жертвой дерзости, рамаджава… Я нисколько не сомневаюсь в квалификации специалистов, но они не могли предположить, что в песках Йарса скрывается мёртвый город.

Теперь встал Йогури.

– Полагаю, рамаджава, мастер Тъе придаёт слишком большое внимание каким-то развалинам. Мы вернём грунт на место, и пусть этот мёртвый город спит себе дальше. Археологией на Йарсе начнём заниматься тогда, когда не останется других насущных забот.

– Я услышал, – сказал командор.

Он подошёл к окну, полускрытому белой тканью с вышитыми листьями кау. Все в кабине Йогури ностальгически вздохнули: ветер шевелил штору, а за окном качались зелёные деревья.

– Хорошо тут, – сказал Шигэцу. – Совсем как дома… Боюсь, ещё кто-то знает, как тут хорошо. Поэтому мы должны быть готовы ко всему! Поэтому и строим запасную базу. На тот случай, если за Тир придётся воевать. А эта планета стоит того, чтобы за неё воевать. Но мы не дослушали мастера Тъе.

Командор вернулся за стол:

– Продолжайте, мастер Тъе. Обоснуйте своё предложение – о корректировке.

– Вы сами, рамаджава, только что сказали о возможности войны за Тир. Вы приказали усилить охрану базы, что тоже наводит на некоторые размышления… С кем придётся воевать? Кого надо опасаться? Мы не знаем. Но мне кажется, что ответы на этот вопрос лежат у нас под ногами. Город мёртвых, замороженный лётчик и примитивный ракетный экипаж – это явные свидетельства того, что на Йарсе была развитая цивилизация. Можно предположить, что она погибла. Допустим, в результате ядерной войны. А если выжила?

– Тогда с ней надо договариваться, – сказал командор без особой уверенности. – Делить, так сказать, сферы влияния.

– С помощью радиальных пушек, рамаджава? Но мы не знаем возможностей этой гипотетической цивилизации. А технический прогресс развивается нелинейно: можно жить в примитивных домах без центрального отопления и канализации, но запускать баллистические ракеты с ядерными зарядами. Мы не знаем, каковы нравственные основы этой цивилизации, что она ценит в человеке – ум или силу?

Некоторое время командор молчал. Напряжённое молчанье висело и в кабине Йогури.

– Я знал, что патаны упрямы и своевольны, – сказал, наконец, Шигэцу. – Но не подозревал, что под упрямство и своеволие они способны подводить философскую базу. Не могли бы вы, мастер Тъе, перейти от общих размышлений о прогрессе и нравственных основах к оценке конкретной ситуации?

Тъе собрался с мыслями под колючими взглядами присутствующих. Он почти физически ощущал волны раздражения и неприязни, исходящие от этих людей, ещё десять минут назад дружески хлопавших его по плечу. Лишь врач базы Тоти смотрела на него с грустным сочувствием. Тъе нарушил все нормы чинопочитания, и теперь, как он понимал, дальнейшая его судьба висела буквально на волоске.

– Рамаджава капитан… Предлагаю остановить строительство города. Единственное соображение: если мы не поймём, кто нам угрожает, то все наши усилия могут оказаться напрасными. Нет гарантий, что в чужие руки не попадёт огромный запас оборудования и материалов, которые мы собираемся завозить в убежище.

– Ваши резоны понятны, мастер Тъе. А на какой срок вы предлагаете заморозить стройку?

– До полного выяснения всей картины.

– Это может затянуться надолго… А если нам никто не собирается угрожать? Мы вложили в объект определённые ресурсы. Они, как вы понимаете, не безграничны. Мы не можем ими расшвыриваться.

– Лучше потерять палец, чем всю руку. Так говорят моло…

– Вы не поверите, мастер Тъе, – усмехнулся Шигэцу, – но я тоже знаю эту поговорку. У меня другое предложение… Мы начинаем глубокую разведку – ищем цивилизацию Йарса. Или находим и договариваемся… Или не находим. Но в любом случае мы ускоренными темпами строим город. С этой минуты объявляю стройку на военном положении. Необходимо пересмотреть все графики и регламенты в сторону всемерного ужесточения. Мастер Йогури, прошу и приказываю: всех людей, занятых на сооружении инфраструктуры базы, передать в подчинение мастера Тъе. Вас, мастер Йогури, объявляю военным комендантом базы Йарс со всеми вытекающими отсюда полномочиями. Подготовьте предложения по защите базы в случае… Ну, вы понимаете. Вас, мастер Тъе объявляю главным инженером базы – опять же со всеми вытекающими полномочиями. Специалисты и ресурсы – ваши. Берегите их. Вас, мастер Калау, назначаю начальником охраны базы – в дополнение к вашим обязанностям начальника разведки. Разработайте маршруты и действия на случай непредвиденных обстоятельств. Завтра вышлем дополнительно людей на строительство, в экспедицию и в караульную службу. Есть вопросы?

Вопросов не было.

– Тогда обращаюсь к вам, мастер Йогури. По форме мастер Тъе неправ, но по содержанию… Очень надеюсь, что неудовольствие от его дерзкого поведения вы не перенесёте на дальнейшие отношения!

– Я постараюсь, Ваша Милость, – вздохнул Йогури.

Дом Шигэцу

Командор сделал обычную утреннюю разминку с тяжелым деревянным мечом, и пока плескался под холодным душем, ощущая, как в мышцы входит спокойная уверенная сила, ему накрыли завтрак. Как всегда, он был скромен: сок гуайяна, небольшая лепёшка из римаса с пластинкой черепашьего мяса, накрытой листком маринованного кау, и сладкий рё.

Пока Шигэцу завтракал, экономка, а по совместительству секретарь, водитель и хранитель тела, скромно стояла в двери, держа в руках горячее влажное полотенце. Это была та самая учительница пения из команды Спящих, которая на экзаменах переиграла Хорна.

– Было очень вкусно, Маймё, – сказал командор, вытирая руки и лицо.

– Я передам повару, Ваша Милость, – сказала экономка. – Да паду я жертвой дерзости, но такой завтрак не заслуживает добрых слов…

Тонкие брови осуждающе сошлись на переносице.

– Это почему же? – удивился Шигэцу. – Я ведь много лет так завтракаю.

– Мужчина, Ваша Милость, должен утром хорошо кушать, чтобы не думать о еде в дневных трудах. А наш повар просто морит вас голодом. Давно хотела вам сказать… Пожалуй, я его завтра выгоню.

На жёлтом лице экономки проступила решимость:

– Уж лучше я сама буду готовить, Ваша Милость. Думаю, черепаховый суп с добрым мясным пирогом заставит вас забыть о нашем жадном поваре.

– Маймё, излишнее старание в заботе об окружающих иногда тягостно… Я не ем утром черепаховый суп. И мне слишком много лет, чтобы отказываться от старых привычек.

– Как скажете, Ваша Милость, – вздохнула экономка, но по её тону командор понял, что тема ещё не закрыта.

– Собирайся, Маймё, – сказал Шигэцу. – Если не забыла, мы сегодня летим на открытие Академии.

– Я ничего не забываю, Ваша Милость, – сказала экономка. – И уже давно готова. Винтолёт проверен и заправлен свежими солентами.

– Отлично, – кивнул командор. – Разберусь с утренними докладами и полетим.

Маймё отправилась на крышу, к винтолёту, а Шигэцу – в рабочий кабинет. Это было большое помещение на втором этаже, выходящее на длинную галерею с тонкими колоннами. Точно в таком же кабинете когда-то работал отец Шигэцу.

Отсюда открывался вид на будущий город. Он пока ещё прятался в котлованах и траншеях, за кучами вывороченной земли, за купами деревьев, но уже угадывались улицы, бегущие по концентрическим кругам, а кое-где поднимались остовы зданий, отмечающие, как створные знаки, направления будущих магистралей. Этот город, как и новый дом Шигэцу, ещё не имел души и настроения, но уже показывал, что на дикой первозданной земле человек строит собственный мир, противопоставляя хаосу стихии порядок и гармонию.

Новый дом Шигэцу была почти копией старого дома с набережной Большой Радуги – два этажа с галереями по фасаду. Окна выходили на изрезанный заливчиками жёлтый океанский берег, поросший кудрявыми цветущими деревьями. С утра в доме было светло от солнца, поднимающего над океаном, и от миллионов его отражений в постоянных прибойных волнах. Неумолчный шум большой ворочающейся воды, свежий ветер наполняли все уголки дома, и, просыпаясь, командор в первые мгновения не мог понять, где он – уже на Йеропи или всё ещё на Тир… Но непривычный – сладковатый и тягучий – запах цветущих деревьев на берегу напоминал, что Йеропи осталась только в воспоминаниях.

Тот, настоящий дом на Йеропи, когда-то строил отец Шигэцу, капитан-судья по хозяйственным спорам. Он первым из большого рода потомственных земледельцев получил хорошее образование, государственную должность и поменял красные земли Йарса на шумный приморский город. У судьи Шигэцу было шестеро детей, поэтому дом на тихой окраине города состоял из множества комнат – в расчёте не только на детей, но и на внуков. Однако единственным мальчиком оказался будущий космонавт, а девочки, старшие сёстры, выросли, вышли замуж и покинули родительский кров.

Командор вернулся в старый дом после смерти родителей и всеобщего разоружения – с женой и дочерью-школьницей. А когда Сано собралась замуж, Шигэцу поставил молодым условие: жить всем вместе. Зять Улав некоторое время сопротивлялся этому решению, поскольку оно шло вразрез с традициями – жена должна жить в доме мужа… Но командор настоял.

Шигэцу уселся в покойное кресло за большим столом. Эти копии привычных с детства вещей, созданные по воспоминаниям и старым видеозаписям, лишь поддерживали рабочее настроение, хотя и не несли никакой функциональной нагрузки. У судьи Шигэцу когда-то на таком столе громоздились проекторы, кучи дисков с записями дел и экспертиз. А командору уже и диски не требовались – вся необходимая информация, все линии связи умещались в Синем Зеркале с мощным кристаллом памяти. К тому же с помощью трёх больших настенных Синих Зеркал можно было проводить конференции и получать картинки с любой точки Тир, над которой пролетало Всевидящее Око. Стол нужен был только для того, чтобы ощущать себя именно в рабочем кабинете.

Освоением колонии занималась большая группа различных ведомств Мирового Совета Тир, но несколько проектов командор контролировал сам. Первым Шигэцу вызвал Йогури с Йарса. Комендант базы коротко доложил, что специалисты с челноком прибыли и уже приступили к исследованиям.

– Жду от вас доклады каждый день, – сказал командор. – В экстренном случае – вызывайте меня в любое время. Как там наш маленький патан?

– Зверствует, – усмехнулся аталанец. – Завёл всех. Он теперь и спит в своём вездеходе…

– Ну, пусть немного позверствует, – кивнул командор. – Лишь бы на пользу делу. Мастер Калау доволен игрушками?

– Ещё бы! Начал оборудовать огневые точки вокруг базы. Приношу голову вашему милосердию, рамаджава, но мне эти военные игры не нравятся. Много народа отвлекают.

– И это заявляете вы, мастер Йогури, боевой офицер?

– Это всё в прошлом, рамаджава… Я-то как раз наигрался. Да паду я жертвой дерзости, но мне кажутся чрезмерными наши приготовления неизвестно к чему.

– Как говорил мой отец, судья по хозяйственным спорам, самый веский аргумент приберегай к концу разбирательства. Мы не знаем, когда наступит конец нашим разбирательствам, но веский аргумент нужно приготовить. Я сказал, Шигэцу.

Затем командор вызвал Югера, главного инженера базового комбината, всё оборудование для которого прибыло с «Зелёным лучом». Югер уже дожидался вызова – в одной руке он держал световую указку, в другой – пульт Синего Зеркала. Как обычно на еженедельном докладе командору, главный инженер был в парадном комбинезоне с красной перевязью за беспорочную службу и с надраенным до сияния Солу Свасти на правом плече. И, как всегда, на его худом чёрном лице отражался почтительный ужас, который Югер пытался скрыть приклеенной улыбкой. Почти год он исполнял свои обязанности, и хорошо с ними справлялся. Но стремительное вознесение из начальника пазы инженеров-ремонтников в руководители базового комбината не прошло бесследно для психики Югера. Его в своё время рекомендовал командору старпом Нгобо: мол, если нужен человек, который знает о технике буквально всё, так это только Югер. Именно такой человек и должен был руководить базовым комбинатом, выпускающим всё – от культиватора до грузового дисколёта. О Югере отзывались, как о руководителе строгом и жёстком, а вот начальства в лице Шигэцу он боялся просто панически. Поэтому командор всегда в начале доклада старался отвлечь его от страха чинопочитания.

– Привет, привет, мастер Югер, – сказал командор, заметив, что главный инженер прячет босивару. – Заправляетесь?

– Не подумайте ничего плохого, Ваша Милость, – криво улыбнулся Югер, продолжая заталкивать босивару за груду замысловатых металлических деталей. – Это настойка шести трав. Для укрепления иммунитета… Доктор Гати рекомендовал. У меня бронхит, да паду я жертвой дерзости, за то, что осмеливаюсь обременять вас своими мелкими заботами…

– Потерпите, мастер Югер. Как только линия дисколётов выйдет на проектную мощность – слетаете на Мисур. Там как раз заканчивается строительство Дома Отдохновения. Песок, море и сухой горячий воздух быстро справятся с вашим бронхитом. Академик Варджаи в восторге от тамошних пляжей. Вы любите плавать?

– В каком смысле, рамаджава?

Теперь улыбка главного инженера превратилась в мучительную судорогу.

– Ну, как люди плавают… Весело, с брызгами и криками!

– Да-да, понимаю… С брызгами и криками. Небольшой отпуск не помешает. Огромное спасибо, Ваша Милость! Но сначала надо закончить здесь… Разрешите докладывать?

– Я парус внимания, – кивнул Шигэцу.

Справившись с волнением, Югер вполне толково доложил о событиях недели. Главным стал запуск линии по сборке маломерных судов для каботажного плавания.

– Отладим технологию – начнем собирать большие грузовые суда. Это ведь не дело – возить к нам руду на дисколётах…

– Верно мыслите, – сказал командор. – По-хозяйски. На дисколётах много руды не увезёшь. Да и плавильные мощности у нас здесь маловаты. Вот достроим второй комбинат… Кстати, уже сейчас надо подобрать наладчиков оборудования. Найдите несколько толковых специалистов, чтобы можно было без особенного ущерба для главного производства отправить их в командировку на месяц-другой на второй комплекс. Вам же потом будет легче.

– Найдём людей, Ваша Милость, не извольте сомневаться! На следующем докладе подробно доложу.

– Вот и славно, дорогой мастер Югер. Берегите себя!

Отключившись, Шигэцу вызвал картинку со вторым комбинатом. Всевидящее око стремительно приблизило участок бескрайней зелёной равнины в самом центре материка Йеропи. Здесь, рядом с залежами железной руды и угля, поднимались корпуса нового металлургического производства. На второе Синее Зеркало Шигэцу вызвал картинку недельной давности, сравнил изображения. Прибавилось несколько глубоких траншей под коммуникации, но большая доменная печь так и светила голыми рёбрами корпуса – за неделю тут ничего не изменилось.

Командор нахмурился.

– Да будет ваша лодка полна свежей рыбы, рамаджава! – поздоровался с третьего Синего Зеркала начальник строительства Амисурати.

– Боюсь, она протухнет, пока вы такими темпами строите доменную печь, – ворчливо сказал Шигэцу.

Амисурати, молодой уроженец Белого пояса, прибывший в команде Спящих, отправился на стройку почти сразу после пробуждения и короткого периода адаптации. В отличие от многих колонистов, получивших профессиональные знания по гипнометодике Варджаи, Амисурати и на Йеропи работал строителем. Даже руководил возведением большой базы для корпуса спасателей. Это обстоятельство и определило решение командора оправить Амисурати начальником строительства комбината. За время командировки на великую равнину молодой жизнерадостный парень превратился в угрюмого и сварливого субъекта, с обветренного щетинистого лица которого не сходило обиженное выражение. Вот уж кто не страдал от излишнего чинопочитания…

– Темпы строительства, рамаджава, диктуются нашими возможностями, – сухо сказал Амисурати. – Не хватает людей.

– Вы их что, едите? – усмехнулся командор. – Неделю назад мы отправили вам ещё одну большую группу. И опять не хватает людей?

– Мне просто люди не нужны. Нужны специалисты. Например, монтажники-высотники. В группе, которую вы прислали, таких специалистов нет. Вынуждены учить их на месте. А на это требуется время.

– Вот времени как раз у нас и нет, – сказал командор.

– Да паду я жертвой дерзости, рамаджава… Я слышал, что на Йеропи от проекта переселения отказались. В таком случае, куда мы торопимся?

– Меньше обращайте внимания на вздорные слухи, мастер Амисурати, – бесстрастно сказал Шигэцу. – К тому же, не сочтите мои слова за выговор, но это не ваше дело – обсуждать отданные приказы. А приказ у нас один: подготовить жилую и производственную базу для прибывающих с «Красным лучом». Сразу по прибытии люди должны приступить к работе. В том числе, и на вашем комбинате. Колонии нужен металл. Итак, чем вам помочь?

– Специалистами, рамаджава. Мы ведём монтаж облицовки и оборудования с винтолётов. Тут нужна ювелирная точность и крепкие нервы. В новой группе оказался лишь один профессиональный водитель винтолёта. И то – чемпион Аталаны по экстремальному пилотажу. Можете представить, что он вытворяет на машине…

– Насколько мне известно, везде в мире высотную облицовку ведут автоматические комплексы.

– Я тоже об этом слышал, рамаджава. Однако везде в мире облицовка для доменных печей готовится по определённым стандартам и на стандартном же оборудовании. Тогда у сборочных комплексов не возникает вопросов. Нашу облицовку мы делали сами, из здешней глины. Да ещё на приспособленном оборудовании. Поэтому автоматика, как её ни настраивай, не читает нашу облицовку. Приходится работать старинным способом – на человеческом выдохе.

– Я оценил скрытый юмор вашего эвфемизма, мастер Амисурати… Насколько мне известно, вы служили в армии. Значит, должны знать главную армейскую заповедь: кто хочет атаковать, ищет способы для этого, кто боится – ищет оправдания бездействию. Что ищете вы?

– Ищу монтажников-высотников с навыками пилотов, Ваша Милость.

– Боюсь, при подготовке Спящих в программу не включили такую специальность – монтажник-высотник.

– Вот поэтому мы учим на месте, – вздохнул Амисурати. – Для учёбы, повторяю, нужно время. И ускорить его не в силах даже вы, рамаджава, не сочтите за дерзость мои слова.

– Какая уж тут дерзость! – вспыхнул командор. – Вы сама учтивость, мастер Амисурати… И время ускорить я не могу, тут вы правы. Зато вам это вполне по силам.

– Не понял, рамаджава…

– Сколько часов идут занятия с монтажниками?

– Полный рабочий день, Ваша Милость, все шесть часов.

– Значит, увеличьте для них рабочий день на два часа.

– Люди и так валятся с ног, рамаджава!

– Тем более.

– Опять не понял… Что – тем более?

– Тем более, нет разницы: будут они валиться с ног после шести часов или после восьми. Итак, восемь часов. Через неделю пришлю контролёра, который проверит, как исполняется мой приказ. К этому сроку монтажники должны работать в полную силу. Иначе придётся подумать о вашей замене, мастер Амисурати.

– Я не держусь за свою должность, рамаджава!

– Не спешите об этом заявлять… Вы доброволец, подписавший обязательство трудится там, куда его поставит руководство. Не справляетесь на своём месте – найдём другую работу. Например, уборщиком в общежитие пилотов.

– Приношу голову, Ваша Милость, рамаджава… Постараюсь больше не доставлять вам повода для недовольства.

– Ещё вопросы есть?

– Да, Ваша Милость… Что такое эв… эвфемизм?

Не ответив, Шигэцу отключился и некоторое время напряженно смотрел в погасший экран. Внутренне он был согласен с наглецом Амисурати: великие достижения технического прогресса в экстремальных условиях бесполезны – умнейшая автоматика «не читает» самоклёпанные конструкции, и значит, надо работать мозгами и руками. Но привычка во всём полагаться на механических нянек бунтовала: чего тогда стоят четыре рина промышленной революции!

Последним командор вызвал недролога Вингуна, который во главе большой экспедиции уже четвёртый месяц кочевал по самой высокой горной стране планеты. Коричневое лицо недролога на фоне белоснежной двуглавой вершины казалось почти чёрным. Вингун не скрывал радости:

– Спешу доложить, рамаджава: в последних образцах руды очень высокое содержание тяжёлого металла. Запасы здесь таковы, что хватит и нам, и нашим внукам! Так что можно разворачивать добычу и установку по обогащению.

– Это самая радостная новость сегодня, дружище, – с улыбкой сказал Шигэцу.

– Жду Йосату, капитан. Я нашёл очень хорошее место под котёл. Но ей нужно самой посмотреть.

– А вот тут ничем помочь не смогу, – развёл руками командор. – Ты ждёшь Йосату, а она ждёт ребёнка…

На крыше мира

Здесь постоянно дул ветер – мощный, ровный, холодный. Он поднимался из долины, лежащей далеко внизу – так далеко, что высоченные хвойные деревья, росшие по берегам широкой, но мелкой реки, казались сверху маленькими палочками, натыканными вокруг дождевой лужицы. Управлять прыгуном при таком ветре было тяжело, и Вингун включил автопилот. Он дважды прошёл над горной грядой, тщательно снимая её с двух сторон. Вообще-то картографией должен был заниматься прикомандированный специалист из команды Хорна, но его свалила странная для молодого парня болезнь – полная потеря зрения.

Это случилось на другой день после того, как картограф прибыл на дисколёте в горный лагерь. Вингун с помощью медицинского анализатора, как мог, обследовал незадачливого командированного и передал все данные в управление академика Прадхи. Через час Прадха связался с Вингуном, и недролог прочитал на лице знаменитого доктора растерянность.

– Нам не удалось, мастер Вингун, установить причину и характер заболевания, – сказал академик. – Все показатели в норме, несколько учащено дыхание – и только. Правда, на висках и в подглазьях странные очаговые кожные аномалии, вроде ожогов. Но где мог мастер Ангие обжечься? Надеюсь, вы там не готовите на костре? Ну, вот… На всякий случай рекомендую изолировать больного до очередного рейса дисколёта. Вполне возможно, это какой-то вирус, пока нам неизвестный. Нужен карантин. Наложите ему на глаза противоожоговую повязку. Больше ничем пока помочь не могу.

Какой карантин можно было устроить на горной базе – в стандартном купольном модуле? На всякий случай Вингун распорядился выгородить упаковочной плёнкой угол, куда и поместили картографа в полном защитном снаряжении.

Закончив съёмку, недролог вызвал базу и коротко сообщил о возвращении.

– У нас идёт сильный снег, ничего не видно, рамаджава, – доложил дежурный. – Мы вас выведем на привод и посадим. По моим прикидкам лететь вам восемь минут.

Вот такая здесь стояла погода: над речкой – высокое чистое небо, наливающееся перед вечером глубокой синевой, а на другом склоне хребта – снежная буря. Ничего похожего на горы Йеропи, где самым неприятным погодным явлением был проливной дождь. Правда, в горах на Белом Поясе тоже иногда шёл снег, а на самых высоких вершинах лежали ледники. Горовосходители, покорявшие такие вершины, в спортивном мире считались героями. В юности Вингун тоже отдал дань суровому спорту. Наверное, потому и стал недрологом.

Здесь, на Тир, горы были совсем другими…

Когда он перевалил хребет, открылась картина, от которой захватило дыхание. Сначала на серо-синем фоне вечернего неба встали чёрные тучи. Они поднимались от земли, как продолжение гор, и, как ущелья в горах, между тучами сквозили лиловые проходы. Чуть сместился курс прыгуна, и призрачные ущелья захлопнулись, по тучам понеслись огромные белые спирали снежных зарядов, свиваясь и возносясь вверх, а уж потом из этой клубящейся мглы проступили очертания двуглавой горы, к которой держал курс прыгун. Вершины её пропадали и вновь выплывали из дрожащего морока. Последние солнечные лучи отражались от стекающих с вершины ледников, и этот неверный прерывистый свет уносился в глубокую чёрную бездну, накрывающую землю, вздыбленную и застывшую в мучительной судороге творения. Свет уносился и ничего не освещал, как будто сразу над горой начинались пределы Большого Космоса. Прыгун не летел, а падал в бездну, и Вингун, пожалуй, впервые за много лет кочевую жизнь, полной приключений, вдруг ощутил, насколько жалко человеческое создание, хрупкий прыгун, перед грозным величием природы. Казалось, никакие силы и достижения интеллекта, упрятанные в мощных моторах и в самой совершенной системе навигации, не смогут преодолеть волю этого клокочущего пространства…

– Вот она, марайя… – пробормотал Вингун, чувствуя стекающий по хребту холод восторженного ужаса.

– Что вы сказали, рамаджава? – раздался в наголовнике голос Йагу, дежурного базы.

И этот голос словно вырвал недролога из морока.

– Красиво тут, говорю, – сказал Вингун и прокашлялся.

– У нас темно, – вздохнул Йагу. – Завожу вас на посадку.

Прыгун сел в нескольких метрах от ангара. Машина вздрагивала от порывов ветра, снег буквально шёл стеной, и Вингун включил Ночное Зрение наголовника. Теперь мир оказался не призрачно белым, а зеленовато-серым, но зато почти прозрачным – мгла отступила. Сложился хвост прыгуна, крылья ушли в пазы на корпусе, и машина стала напоминать стручок чианука без листьев и плодоножки. Из жилого модуля выскочил Квадзо, второй недролог, и вдвоём они закатили прыгун в спокойный полумрак ангара.

Горную базу возвели на берегу глубокого озера, на длинном каменистом возвышении. В хорошую погоду вид открывался чудесный – спокойное зеркало воды, в котором отражались высоченные синие пики, накрытые белыми шапками. На этой высоте проходила граница снегов и скудной растительности, представленной хвойниками и лишайниками. Озеро не замерзало, потому что с окрестных горных разломов в него стекали сильно минерализованные воды. База находилась в центре района исследований, а район этот Вингун выбрал по одной причине – здесь не было вулканов.

Если бы не Ночное Зрение, Вингун не разглядел бы этих неожиданных гостей в сутолоке метели. Уже перед входным люком в помещение базы боковым зрением он обнаружил на обзорном Синем Зеркале наголовника два красноватых мерцающих силуэта. Так Ночное Зрение видело теплокровных существ. Джонг с привычной скоростью оказался в руке. Вингун прикоснулся к плечу Квадзо и показал в направлении пришельцев. Второй недролог обернулся и тоже увидел чужих. В том, что это были именно чужие, недрологи не сомневались – защитные комбинезоны и биокорсеты йеропцев в условиях Ночного Зрения испускали не красное, а неяркое жёлтое свечение.

Вингун показал Квадзо два растопыренных пальца, тот понимающе кивнул. Недрологи разошлись и с разных сторон настороженно приблизились к источникам тревоги – за три с лишним месяца здесь, на высоте почти двух тысяч дайконов над уровнем океана, их ни разу не потревожили тирцы.

У стены ангара, полузаметённые снегом, лежали два существа. Одно, несомненно, было человеком, а другое – животным. Едва недрологи подошли к чужим, животное медленно подняло большую круглую голову, украшенную загнутыми к ушам толстыми рогами, и коротко рыкнуло. Человек, прятавшийся за спиной животного от порывов снега, пошевелился.

– Они живы, слава Ситху, – сказал Квадзо.

– Замечательно, – вздохнул Вингун. – И что с ними делать?

– Хорошо бы спросить у них самих, – усмехнулся Квадзо. – Но мы не знаем здешнего наречия.

– Что случилось, рамаджава? – услышал Вингун. – Вы где?

– Аппетит нагуливаем, – сказал недролог. – Что на ужин?

– Тушёное мясо с овощами.

– Хорошо. Скажи, чтобы поставили ещё один прибор.

– У нас гости, рамаджава?

– Похоже, что так…

И потолкал заметённого снегом человека:

– Эй, дружище, вставай! А то замерзнешь… Пойдём с нами.

– Ты что, хочешь затащить его на базу? – удивился Квадзо. – По инструкции…

– Забудь про инструкцию, – перебил Вингун. – В горах другие законы. Сразу видно, что ты не был горовосходителем.

Человек встал, протёр лицо и что-то сказал, поклонившись.

– Ладно, ладно, – Вингун прихватил его за плечо и подтолкнул к базе. – Потом расскажешь.

Тирец, судя по всему, не испугался высоченных незнакомцев в странной одежде – пошёл между ними, продолжая говорить и оглядываясь на оставленное животное.

– Мы возвращаемся, – сказал Квадзо дежурному. – Надо включить в переходнике душ на полную мощность.

В переходном люке, при свете, йеропцы как следует разглядели неожиданного гостя. Невысокий, коренастый, смуглый, в шубе и меховой бесформенной шапке. Плоское лицо с узкими глазами, редкая растительность на подбородке. Пришелец потыкал пальцем с заскорузлым ногтем в зеркало на стене, понюхал отражение и неожиданно засмеялся. А потом что-то горячо заговорил, показывая на зеркало.

– Да, да, – улыбнулся Вингун. – Это ты, дружище.

– И все твои вирусы, – добавил Квадзо.

Заработал ионный душ, через минуту над дверью в базу загорелся зелёный символ «проход свободен», и вскоре недрологи уже раздевались в тесной приёмной камере. Гость посмотрел, как хозяева стаскивают комбинезоны, и тоже снял верхнюю одежду и шапку. Длинные волосы его были заплетены в тугую косицу. Вингун взял тяжёлую намокшую шубу с шапкой и положил в сушильный шкаф. Тирец остался в просторной рубахе из толстых, крупно связанных шерстяных нитей, подпоясанной кожаным ремнём, и в меховых штанах, заправленных в короткие мягкие сапоги.

Жилой модуль базы представлял собой небольшое помещение под круглым куполом с выгородками для спальных мест, кухни, рабочего кабинета и столовой. Трое членов экспедиции уже сидели за столом, а дежурный по базе расставлял приборы. Вингун показал гостю место рядом. Тирец посмотрел, как хозяева вытирают руки и лица влажными полотенцами, и взял свою упаковку. Вингун помог её распечатать.

– Умница, – сказал недролог. – Давай знакомиться! Я Вингун. Это Квадзо, это Милу, это Йагу… А тебя как зовут?

Тирец прикоснулся к своей груди:

– Доржи.

Показал на недролога:

– Винь-гунь…

Дежурный принёс чашу с ужином, все начали раскладывать по своим блюдам мясо и овощи. Вингун щедро положил ароматное варево на блюдо гостя. Тот посмотрел, как йеропцы управляются палочками, неуклюже потыкал свой кусок и отложил приборы. Взял мясо руками и осторожно откусил. Потом полез за пазуху, достал мешочек из тонкой кожи, откуда вынул две лепёшки и сухую веточку. Лепёшки тирец аккуратно разломил и роздал по куску всем сотрапезникам, а от веточки отделил часть, размял в пальцах и высыпал порошок к себе в блюдо. Протянул веточку недрологу:

– Винь-гунь, кужи…

Недролог помял веточку, понюхал:

– Очень похоже на чианук, друзья. Кажется, наш Доржи знает толк в приправах.

Тем временем и Квадзо оценил подношение тирца, пожевав кусок лепешки:

– Выпечка. Явно из злака грубого помола. Но вкусно!

Над столом повисло молчанье, нарушаемое только стуком палочек. Веточка тирца пошла гулять над столом, постепенно уменьшаясь. Когда она вернулась к Доржи, тот спрятал её в мешочек, дружелюбно покивав всем сотрапезникам. Удивительно, подумал Вингун, поглядывая на соседа, который старательно подчищал пальцами блюдо, отправляя в рот овощи и мясо, удивительно, что этот маленький абориген совершенно нас не боится… Или боится, но не показывает, что только добавляет ему достоинства. Хотя компания за столом подобралась пёстрая. Чёрный Квадзо, белый Милу, красный Йагу… Для неподготовленного человека, прямо скажем, дикого человека, одной такой раскраски хватит, чтобы напугаться.

– Как вкусно пахнет! – раздалось вдруг в отдалении. – Я тоже хочу есть, ведь у меня глаза болят, а не желудок…

Прикомандированный картограф стоял у входного люка в столовую. Наголовник он снял, жёлтая повязка прикрывала глаза, а нос ходил во все стороны. За столом засмеялись.

– Иди к себе, Ангие, – сказал Квадзо. – Ты вирусоноситель, а потому великий доктор Прадха запретил вставать!

– Да идите вы… вместе с великим доктором, – пробормотал Ангие, наощупь пробираясь к столу. – Есть хочу!

Неожиданно Доржи встал, взял Ангие за локоть и осторожно усадил на свободное место за столом. Потом тщательно вытер руки полотенцем и снял с картографа повязку. Посмотрел, потрогал воспалённые подглазья и опять полез за пазуху. Теперь он достал другой мешочек, поменьше, откуда извлек глиняный сосудик, закрытый деревянной пробкой. Поболтал, вынул пробку, вытряс на палец густой маслянистой жидкости и помазал ею картографу веки и вокруг глаз. Вернул повязку на место и сказал Вингуну, озабоченно нахмурившись:

– Ганги лха, Винь-гунь, ганги.

– Это кто? – испуганно отшатнулся картограф.

– Местный доктор, – сказал Вингун. – Он помазал тебе глаза какой-то гадостью. Если не вылезут, то прозреешь.

– Вы очень добры, рамаджава, – вздохнул Ангие. – Я не встречал добрее человека во всех обитаемых мирах… А если и вправду – вылезут глаза?

– Доктор Прадха вставит новые. В крайнем случае, проси начальство, чтобы предоставили поводыря.

– Лучше – поводырку! – заухал здоровяк Милу, водитель винтолёта и механик.

Из-за пазухи, казавшейся теперь бездонной, Доржи достал странный предмет – две маленькие дощечки, скреплённые ремешками. Он наложил дощечки на свои глаза, завязал ремешки на затылке и поднял голову вверх. Потом протянул дощечки Вингуну. Недролог внимательно рассмотрел их и обнаружил в центре каждой небольшое отверстие.

– Что бы это значило? – пробормотал Вингун и передал дощечки Милу.

Тот посмотрел сквозь дощечки и сказал:

– Я, кажется, догадываюсь… Это солнечные очки. Так сказать, местные светофильтры. Говорил же я тебе, Ангие, не убирай фильтры с наголовника! А ты тогда меня не послушал.

– Так, – остановил проходчика Вингун. – Вот об этом доложи с самого начала.

– Нечего докладывать, – пожал плечами Милу. – Мы ведь на второй день летали над восьмым квадратом, потом лазили по горам, выбирали место для шахты. И этот… вирусоноситель… Выключил фильтры на наголовнике! Сказал, что ему нужно всё видеть в естественном освещении. А я ещё помню – на хребте снег лежал, и солнце вовсю светило. Больно было смотреть. Не удивлюсь, если и ожоги – от такого солнца.

– Ну, виноват, – сказал Ангие. – Наверное, действительно, на меня так подействовало солнце. Дайте поесть, наконец!

Доржи понравился сладкий рё – он выпил две босивары.

Утром над базой висело чистое глубокое небо. Солнце только выползало из-за Двуглавой горы, но снег уже сверкал миллионами игл. Вингун завтракал в одиночестве – проспал.

– Где наш гость? – спросил он у Йагу.

– Кормит животное. Оно называется хаки. Или гаки.

Дежурный включил наружную камеру и вывел изображение на информационное Синее Зеркало. Доржи в распахнутой шубе и сдвинутой на затылок шапке стоял у своего животного с большим кожаным мешком, из которого торчала сухая трава. Хаки (или гаки) время от времени совал морду в мешок и выдергивал губами траву. Потом задирал рогатую голову и смешно жевал – совсем как обоси, которых Вингун насмотрелся в детстве в деревне у деда. Значит, и здесь, в холодных горах, есть места, где растет трава на сено. Скорей всего, внизу, в долине. Теперь Вингун разглядел животное как следует – приземистое тело покрывало настоящее одеяло из длинной густой шерсти. Вот почему хаки не боялся снега и холода.

Почти все члены экспедиции окружили животное и наблюдали, как хаки ест. Был тут и Ангие в светофильтрах. Он разглядывал пучок травы и нюхал. Вингун понял, что слепота у картографа прошла. Дети, подумал недролог.

Покончив с завтраком, Вингун тоже вышел наружу. Доржи уже завязал мешок и устраивал его на спине хаки. Глаза тирца укрывали от резкого света деревянные очки. Завидев Вингуна, Доржи поклонился, взял руку недролога и потряс, что-то оживлённо говоря.

– И ты не болей, Доржи, – сказал Вингун. – Будешь в наших краях, заходи в гости.

Тирец уселся на хаки, похлопал того по шее, и животное довольно резво пошло по заметённому снегом увалу к озеру. Недролог проследил, как всадник движется по берегу, постепенно уменьшаясь. Наконец Доржи и его хаки исчезли за скальным выступом.

Вингун не знал тогда, что им ещё придётся встретиться…

Приём в Академии наук

Столицу решили строить на острове Аталана-Тите. Остров был огромен – настоящий континент, растянувшийся от сороковой широтной линии до тридцатой. Командора сразу привлекло его хорошее стратегическое положение – как раз посредине между материками Йеропи и Аталана.

Высокий хребет на северной оконечности острова закрывал Аталана-Тите от северных ветров. Горные цепи, постепенно понижаясь, образовывали полукольцо, в котором располагалась обширная долина, уходящая к южной части острова. Климат здесь был субтропический – тёплый и влажный. Цепь мелких островов связывала Аталана-Тите с обоими континентами, поэтому здесь издавна селились люди. Тирцы называли остров Симау, что на одном из северных наречий материка Мисур значило Зелёная земля. Больших поселений на Симау не было – в основном, рыбачьи деревушки по берегам да охотничьи становища в предгорных лесах. Аборигены встретили йеропцев поначалу настороженно – вероятно, боялись, что те захватят промысловые места. Но потом, когда убедились, что пришлые не покушаются на прибрежную акваторию и охотничьи угодья, буквально потеряли к ним интерес. Это вызвало у йеропцев сложное чувство – смесь разочарования и некоторой обиды. Ну, как же – прилетели старшие братья с другого конца Большого Мира, а младшим до них и дела нет… Впрочем, рассудил Шигэцу, это было к лучшему: тирцы не мешали осваивать остров. Правда, иногда они приходили в строящуюся столицу, подолгу стояли маленькими группками у котлованов и растущих корпусов, наблюдая и немногословно переговариваясь. Вероятно, они плохо понимали, что происходит, но не боялись йеропцев.

Варджаи провёл исследования почвы в долине и объявил, что такой плодородный район может прокормить, по меньшей мере, пять миллионов человек. Давным-давно горный массив на севере острова был цепью действующих вулканов. Извергаемая ими лава и пепел покрыли долину, выветрились, разрушились и стали настоящей кладовой микроэлементов. На небольших огородах рыбаков овощные культуры давали по три урожая в год. Свекла, знакомая йеропцам по контактам с элаями, на Симау вырастала с человеческую голову. Варджаи разбил недалеко от будущей столицы делянку под посев римаса и через три месяца получил зерна почти в пятьдесят раз больше, чем было высеяно. Несколько групп заготовителей отправились во все концы Тир, чтобы собирать семена полезных знаков, корнеплодов и саженцы фруктовых деревьев. Биолог пообещал командору, что эти деревья будут расти на улицах будущей столицы.

После докладов Шигэцу поднялся с галереи по узкой лестнице на крышу дома, где стоял винтолёт. Удивительно, но после того, как командор перекочевал с «Зелёного луча» на Тир, суставы не болели, поэтому по лестнице он поднимался бегом. Паническое настроение и подсознательная тоска, с которыми во многих случаях люди встречают первые признаки наступающей старости, почти отступили. Нельзя сказать, что Шигэцу совсем забыл о потрясении, с которым принял диагноз Прадхи, но теперь, по крайней мере, он мало задумывался о нём. Да и времени на это, честно говоря, не оставалось.

Утреннее солнце отражалось в бескрайнем зеркале океана в виде слепящей огненной дорожки, и Маймё, запуская двигатель винтолёта, отрегулировала фильтр лобового стекла. Едва она положила руку на панель управления, как на экране маршрутного Синего Зеркала появился Мамоту, старый знакомец и земляк командора, дежурный оператор связи. Он находился в рубке управления «Зелёного луча». Сам корабль уже не болтался на орбите, сжигая драгоценное горючее, а покоился на огромной литосферной плите на севере материка Моло, в каменистой пустыне между грядами высоких гор.

– Да будет ваш день, рамаджава, лодкой, полной рыбы! – поздоровался Мамоту, и его жёлтое широкое лицо с раскосыми глазами осветилось улыбкой.

– И тебе, дружище, хорошего улова, – ответил Шигэцу. – Подожди, Маймё, дай поговорить спокойно… Как дела в вашей пустыне, Мамоту? Наверное, с ума сходите от безделья?

– Старпом не даёт скучать, – вздохнул оператор. – Только что закончили устанавливать маскирующие экраны – работали все свободные от вахт. Сегодня почту разбираем. Ваш пакет я уже забросил.

– Из Мирового Совета есть что-нибудь?

– Есть… По этому поводу я и связался с вами, рамаджава. Приношу голову вашему милосердию, но поневоле подсмотрел сообщение. Как я уже докладывал, Ваша Милость, в мои обязанности входит контролировать сигнал закрытой связи, и поэтому…

– Не оправдывайся, старый хитрец, – сказал Шигэцу. – Наверное, опять пустая болтовня?

– Можно сказать, и болтовня… Но не пустая, капитан. Что-то совсем необычное. Не знаю, что и думать. Страшновато…

– А зачем тебе думать, дружище? Это очень тяжёлая работа. Ладно. Разрешаю выйти на связь со мной вне графика. Обсудим твои страхи. А пока соедини меня с наставником Нгобо. Надеюсь, он проснулся?

На западном побережье Аталанского океана было раннее утро, но старпом уже завтракал в своей каюте. Это было зрелище не для слабонервных: огромный чёрный человек поглощал огромные куски чёрного мяса. Услышав вызов, повернулся на камеру и помахал здоровенным обломком кости, зажатым в кулаке:

– Привет, Пат. Я тут… решил немножко поесть свежатинки. Вчера наши ребята завалили здешнего страхоморда. Знаешь, вкус специфический, похоже на дикого шаду. Жестковато, но если вымочить в слабом растворе…

– Ничего не боишься, Симу? – перебил Шигэцу.

– Меня ничем не напугаешь, – отмахнулся Нгобо. – Я же говорю: если вымочить в слабом растворе грибовки, да хорошенько прожарить – бояться нечего. Страхоморда мы разделали и засунули в холодильники. На полгода хватит. Хорошо бы Девра прилетела, проконсультировала. Вот, полюбуйся…

В Синем Зеркале появилась запись: в свете низкого солнца по берегу озера, подминая кустарник, неуклюже брело существо, во много раз больше, чем элефани, которых командор наблюдал во время высадки первого десанта. На огромном толстом туловище карикатурно смотрелась тонкая длинная шея с непропорционально маленькой головкой, которая медленно поворачивалась в разные стороны. Вдруг эта головка с брызгами разлетелась – по гиганту, как понял Шигэцу, выстрелили из джонга на максимальном импульсе. Безголовое существо, как ни в чём ни бывало, ещё некоторое время всё так же неторопливо двигалось вперёд, а потом рухнуло, подняв облако пыли. Из кустов выскочили полуголые люди с джонгами и заплясали охотничий танец вокруг поверженного гиганта. Теперь стало видно, насколько велико чудище – люди рядом с ним казались совсем крошечными.

– Представляешь, какова длина нервных каналов? – возник в Синем Зеркале старпом. – Пока сигнал дойдёт от мозга до конечностей, можно выучить устав корабельной службы.

– Вот и надо учить устав, а не бегать за редкими животными, – нахмурился Шигэцу. – Если Варджаи увидит эту запись… Надеюсь догадываешься, сколько будет шума?

– И вони, – кивнул старпом. – Догадываюсь, Пат. Но и ребят надо понять. Они от скуки тут по деревьям скачут. Пока я летал к тебе в столицу, разрисовали всё плато.

– Что разрисовали? – удивился командор.

– Плато… На котором «Зелёный луч» стоит. Зависали на прыгунах и рисовали. Выжигали джонгами портреты здешней фауны. Вот, посмотри.

На новой картинке показалась каменистая пустыня, прибежище космолёта, снятая с большой высоты. За бортом прыгуна проплывали изображения гигантского паука, длинноклювой пулли с растопыренными крыльями, нуги с закрученным в спираль хвостом и прочих тирских обитателей. Многие картинки напоминали детские рисунки, но попадались и вполне мастеровитые «полотна».

– Не помнишь, Симу, зачем я тебя звал в Аталана-Тите?

– У меня ещё крыша держится, не проваливается, – буркнул Нгобо. – Конечно, помню. Мы говорили о безопасности «Зелёного луча».

– Вот-вот… О безопасности. Картинки, которые нарисовали твои бездельники, видны, должно быть, с Йолу. Надеюсь, ты очень строго наказал виновных?

– А как же! Но, Пат… Не лишать же их дыхания! Влепил им по неделе отсидки на воде и римасе в пещере Воздаяния. Правда, потом заменил внеочередными работами по маскировке «Зелёного луча». У нас ведь нет Пещеры!

Нгобо потряс обглоданной костью и сурово добавил:

– Они надолго запомнят эту выходку. Им теперь будет страшно даже думать о своих художествах!

– Мне тоже стало очень страшно, – вздохнул Шигэцу. – И всё же, возвращаясь к проблеме безопасности… Как ты думаешь, сколько времени потребуется «Босиваре», чтобы обнаружить эти рисунки, а заодно и «Зелёный луч»? Не пора ли передислоцировать судно в другое место? Вингун как раз нашел запасы тяжёлого металла. Поставим там котёл и заправим корабль по ватерлинию.

– Горючее – это хорошо. А вот с безопасностью… Я тут много размышлял над этим, Пат. По-моему, у нас паранойя. Вспомни, как эта «Босивара» убралась при первом же контакте и спряталась. Именно спряталась! Всевидящее Око постоянно следит за ней. Она притаилась в океане и не дёргается. А могла бы с самого начала показать, кто в лодке рулевой. Значит, либо «Босиваре» нечем угрожать нам, либо силовой контакт с нами не входит в её планы. И в том, и в другом случае она не опасна. Так что пусть пускает пузыри на дне, а мы будем заниматься своими делами.

Замигал сигнал срочного вызова. Командор переключился.

– Приношу голову вашему милосердию, рамаджава. Осмелюсь напомнить, что мы уже собрались.

С экрана смотрел выбритый и причёсанный Варджаи, с широкой улыбкой на коричневом, блестящем от пота, лице. В белом киттону с жёлто-зелёной академической перевязью он напоминал жениха на деревенской свадьбе.

– Буду через минуту, академик Варджаи, – сказал командор и снова вызвал Нгобо. – Симу, потом договорим. Жду тебя в Аталана-Тите. До связи. Летим, Маймё! Иначе Варджаи сжуёт от нетерпения свою перевязь…

Сверху новый район выглядел разноцветной лентой, похожей на радугу. Тут уж командор позволил молодым архитекторам и строителям дать волю фантазии и энтузиазму. Они отказались от традиционных серых и жёлтых колеров, принятых в йеропской архитектуре, и теперь Шигэцу подумал, что поступил правильно, не угнетая молодёжь собственными представлениями о красоте и гармонии. Шестиэтажное здание, на крышу которого сел винтолёт командора, стояло в центре района, и было алым, как солнце на восходе. В нём с самого начала решили поместить Академию наук Тир и головные научно-исследовательские институты. Два зелёных дома по соседству предназначались под жильё для преподавателей и научных сотрудников. В остальных разноцветных зданиях Великий Капитан, Его Мудрость академик Варджаи планировал устроить высшие школы, лаборатории и общежития для студентов.

Свободную площадь перед комплексом занимал молодой сад со спортивными сооружениями и большим бассейном. Осталось дождаться, пока в саду подрастут деревья, а также набрать где-то студентов и учёных, мельком подумал командор, подходя к большой группе встречающих. Хорошо, что воду в бассейн уже напустили… Это огромное голубое око оживляло скудный пейзаж новостройки. На белом бортике бассейна и на листах молодых деревьев виднелся красноватый налёт мелкой пыли с окрестных стройплощадок. За домами нового района ухало и рычало пространство – там мелкими направленными взрывами рыли котлованы под большой жилой массив.

Они с Варджаи потёрлись носами, Шигэцу поздоровался со строителями и с городским начальством. Какое же торжество без начальства… Его представляла высоченная аталанка, капитан городской полиции. Командора окружили Неспящие с «Зелёного луча» – Йосату, Прадха, Хорн, Девра. Почти все жили в Аталана-Тите, но виделись нечасто, только на совещаниях Мирового Совета да на подобных церемониях.

– Воздух Тир, академик Йосату, весьма вам на пользу, – поклонился командор. – Вы стали ещё прекраснее.

– И толще, – вздохнула Йосату, слабо улыбаясь и поддерживая живот. – Ничего, скоро опять войду в форму…

– Когда, простите любопытную голову?

– Через полтора месяца, – гордо сказал Хорн, поддерживающий Йосату. – Будет мальчик.

– А вы-то откуда знаете? – удивился Шигэцу.

– Я сообщил, – сказал Прадха.

– А вы откуда узнали, Ваша Мудрость?

– Звёзды сказали.

– Я рада, что вы, мастера, такие постоянные! – засмеялась Йосату. – Даже в шутках.

Из-за Прадхи выглядывал доктор Гати, с которым командор только раскланялся. А к Суайе, постоянному партнёру по но-киному, подошёл, ткнул пальцем в ребро и тихо спросил:

– Ты как тут оказался, гурани? Я не подписывал тебе диплом академика!

– Её Мудрость рамаджава Девра попросила меня сопровождать её на церемонию, – учтиво поклонился Суайе.

– Так уж и попросила?

– Ну… приказала.

– Не скучаешь рядом с академиком?

Суайе воровато оглянулся и сказал шёпотом:

– Есть немного, рамаджава!

– Ладно… По старой дружбе помогу. К Вингуну оправляем дисколёт, собирайся в командировку. Там надо подобрать подходящие места под пункты связи – будем строить обогатительный комбинат.

– Приникаю к следам ваших ног, рамаджава! – горячо сказал обрадованный Суайе.

Все Неспящие пришли на праздник, кроме Нгобо. Тот отговорился большой занятостью на консервации космолёта и на открытие Академии не явился. Ещё на стадии проекта старпом резко выступал против строительства научного центра: мол, голому человеку нужна не перевязь за успешную учёбу, а обыкновенные штаны. И если Варджаи с командором не знают, куда девать ресурсы и чем занять строителей, то Нгобо мог бы предложить фронт приложения усилий…

Вероятно, Варджаи вспомнил о демаршах старпома и торжественную речь начал с осуждения скептиков и маловеров.

– Мы сегодня собрались на праздник, знаменующий торжество победы свободного разума над ограниченностью и скептицизмом! К большому сожалению, были среди нас, дорогие мастера, скептики и маловеры, которые не понимали, зачем на первых этапах освоения Тир нам нужна Академия наук. Они говорили, что вместо бесполезной Академии лучше строить производственные мощности и жильё!

Я даже знаю, кто именно так говорил, подумал Шигэцу. По большому счёту, этот «кто-то» был совершенно прав.

– Вспомню одну историческую параллель, – продолжал академик Варджаи. – Два рина назад, после тяжёлой и опустошительной войны между Йэллчипом и Жёлтой конфедерацией, которая, как вы знаете, закончилась победой конфедерации и положила начало закату Островной империи, несколько десятков тысяч пленных йэллчипцев были отправлены на восстановление самых пострадавших провинций Йарса. Город Анасази, где потом родился наш замечательный руководитель, Его Милость командор Шигэцу, был почти полностью разрушен бомбардировками. Так вот, пленных йэллчипцев сначала бросили на расчистку руин, а потом – на строительство планетария. Вдумаемся, дорогие мастера: первым на пепелище начали строить планетарий!

Именно так, подумал командор, первым новым зданием в разрушенном Анасази стал планетарий.

– И тогда тоже нашлись скептики и маловеры, которых возмутило строительство такого, по их ограниченному мнению, неподходящего объекта. Ведь люди вокруг жили в землянках и в грузовых контейнерах, на весь город была единственная больница, устроенная в уцелевшем и приспособленном здании. Но!

Академик поднял палец и сделал длинную паузу – чтобы присутствующие лучше подготовились к восприятию его дальнейшей речи.

– Но! Стройка планетария продемонстрировала всему миру, что Жёлтая конфедерация целиком и полностью встала на путь мирного созидания, что ресурсы её далеко не исчерпаны в ходе войны и что народы Йарса уверенно смотрят в будущее. Вот и мы сегодня демонстрируем всему миру…

Тут Варджаи спохватился.

– Вернее, не всему миру… Ну, вы понимаете, мастера! Мы показываем всем скептикам и маловерам, что наука – это такая же созидательная сила, как любая другая сфера человеческой деятельности, что наука может активно выступать на передовых рубежах прогресса и строительства нового общества. Мы горды и счастливы, что идею Академии горячо поддержал наш мудрый руководитель, Великий Капитан Шигэцу.

Не мудрый, а хитрый, подумал командор. Рано или поздно надо было сводить вместе службы управления, разбросанные по всему острову. Очень вовремя возник Варджаи со своей показавшейся поначалу бредовой идеей. Шигэцу никому не рассказывал, даже Нгобо, как он решил этой идеей воспользоваться. Но поддержал Его Мудрость академика в начинании, поручил Варджаи лично контролировать строительство. Нет ничего созидательнее тщеславия, подкреплённого ресурсами и благословением высокого начальства. Академик работал за целую пазу надсмотрщиков и контролёров. Рассказывают, что от Варджаи, который носился по стройплощадке, прятались инженеры и техники, прослывшие патанами Большого Космоса. А высокий визг академика перекрывал шум плавильных агрегатов, которые пекли стеновые конструкции из качественного берегового песка.

Наконец, Варджаи закончил торжественную речь и передал слово Шигэцу.

– Хочу выразить горячую благодарность нашего Мирового Совета Его Мудрости академику Варджаи, – сказал командор. – Его деятельное участие в строительстве научного центра позволило намного раньше установленного срока получить этот прекрасный комплекс. Своим примером мастер Варджаи доказал: никакие стихии не могут противостоять человеческой воле и целеустремленности. Понятно, что этот большой центр мы не сможем сегодня полностью занять академическими структурами, поскольку их ещё нужно создавать. Поэтому я убеждён, что Его Мудрость академик Варджаи разделит огромные площади с другими, тоже нужными сегодня, учреждениями. Мне кажется, академик Йосату, занимая помещение под будущий институт энергетики, сможет создать у себя и управление дальней связи. А наш дорогой друг, академик Хорн, будущий, как понимаю, руководитель института навигации и картографии, тоже сумеет приспособить новое помещение под управление навигации. Я думаю, что и академик Прадха вправе рассчитывать на помощь академика Варджаи в организации центра современной медицины с самыми передовыми клиниками. Конечно же, нельзя обойти вниманием академика Девру с её будущим институтом рационального питания, а также наших экономистов, металлургов, судостроителей, недрологов… Уверен, каждому найдётся место под гостеприимной крышей Академии. Именно так, в работе и взаимопомощи, мы будем крепить связь теории и практики. Академик Варджаи сейчас возглавляет очень важное направление – руководит проектом «Ускорение». Это проект во многом определяет будущее нашей новой планеты. Но зная выдающиеся организационные способности академика, учитывая его научные пристрастия, я решил поручить ему ещё одно важное дело… Сегодня я подписал приказ о назначении академика Варджаи главным капитаном управления сельского хозяйства планеты. Жду от вас, дорогой Варджаи, предложений по структуре и штатам нового управления. Ещё раз поздравляю всех с открытием Академии наук Тир!

Присутствующие дружно забили себя по губам.

Пока Шигэцу произносил свою лукавую речь, лицо академика Варджаи демонстрировало всю гамму обуревавших его чувств: подозрение, тревогу, раздражение, отчаяние, смирение, надежду… И наконец, при последних словах командора, коричневое лицо академика озарилось улыбкой гордости и торжества.

– Приглашаю, дорогие гости, на обзорную экскурсию, – широко развёл руками свежеиспечённый главный капитан. – А затем нас ожидает большой торжественный обед!

Все пошли по дорожке, мощённой плитками серо-жёлтого песчаника, к главному зданию. Оно было сложено, как детская игрушка, из разновысоких кубиков, но вход молодые гении архитектуры оформили вполне классически – с портиком, колоннами и стрельчатыми проёмами. Только парадная дверь неожиданно находилась на уровне второго этажа. Поэтому и вела к ней дугообразная широкая лестница с каменными полированными перилами, на которых там и сям стояли горшки с цветами и небольшие статуи – люди и животные Йеропи.

– На наших глазах рождается новый архитектурный стиль, – сказал Варджаи командору. – Назовём его йеропским ностальгическим стилем.

– Мне нравится, – сказал Шигэцу. – Потом ведь не трудно и перекрасить…

По традиции надо было ещё открыть дверь, отломать ручку и вручить её самому почётному гостю. Обычно ручку крепили двумя деревянными спицами, которые легко ломались. Варджаи с натугой открыл дверь в два человеческих роста – из полимеров, имитирующих грубо обработанную древесину кау. Но витую бронзовую ручку отломать не смог, сколько ни пыхтел. Строители забыли о традиции и закрепили её самым надёжным образом. А может, решили хоть так отомстить надоедливому академику…

Дикие идут!

– Твоя баба хорошо и быстро готовит, Кожи, – сказал Влур, сыто рыгая. – У тебя хороший хмыс…

– Спасибо за добрые слова, благородный Влур, – кивнул Кодзи. – Я всегда рад тебя видеть. А моей бабе ты сам можешь сказать, что она вкусно готовит. Ей будет приятно.

Знал бы Влур, как готовит «баба»! Замороженные наборы продуктов Дали бросала на минуту в микроволновую печь, а потом подавала обоси в кисло-сладком соусе, рыбку гурани с мякотью гуайяна и лепешки из римаса.

– Мне нельзя говорить с твоей бабой, – сказал Влур, облизывая пальцы. – Это неприлично.

Он употребил другое слово, но Кодзи перевёл по смыслу – неприлично. И занёс в память Мудрого Собеседника.

Язык чанов резко отличался от тех тирских наречий, которые Кодзи успел узнать. Существительное и глагол шли в начале предложения, а все второстепенные члены – потом, словно нанизываясь друг на друга. В конце предложения ставилась частица, придающая всему предложению либо утвердительное, либо отрицательное значение. Ещё одна короткая частица «му» обозначала вопрос. Никакой инверсии – все части предложения занимали только своё место. Иначе смысл высказанного терялся. Поначалу Кодзи загорелся идеей написать грамматику чанского языка, но быстро к ней остыл: у чанов не существовало ни письменности, ни школ, где грамматику можно было бы изучать.

Второй месяц Кодзи и Дали жили на берегу великой реки в глубине материка Йеропи, в точке пересечения сорок девятой широтной линии и сорок пятой долготной. Рядом были земли племени чанов – низкорослых, узкоглазых и желтолицых людей. Влур был куном большого рода Степной Лисицы. Он иногда наезжал к Кодзи. В первое время – подозрительный, потом вполне дружелюбный. Пришлый не мешал Влуру, не покушался на пастбища и не воровал скот.

– С чужой бабой говорить неприлично, – продолжал кун. – Подглядывать, как она купается в речке, тоже неприлично. Муж имеет право за это убить.

– А если баба не замужем? – спросил Кодзи, подливая в босивару хмыс – перебродившее кобылье молоко.

Поскольку кобыл у Кодзи сроду не водилось, хмыс ему делали в лаборатории доктора Прадхи.

– Тогда можно! – засмеялся Влур. – Кожи, откуда у тебя такой хмыс и вкусное мясо?

– Я же говорил – родичи возят с того берега… Пока помогают, а потом я сам займусь хозяйством.

– Там живут белые. А ты жёлтый, как и мы.

– Меня усыновили… Маленьким.

Слышала бы это мама, подумал Кодзи. Каждый раз приходится придумывать объяснения, иногда самые несуразные.

– Наверное, ты тоже чан. Хотя очень высокий. Таких высоких чанов не бывает. А почему ты ушёл от родичей и живёшь один? Из-за своей чёрной бабы?

– Из-за неё. Родичи не приняли.

– Понимаю, – сочувственно покивал кун, и на его плоском круглом лице с редкой полуседой бородёнкой проступило сожаление. – Она большая и красивая. Хорошо готовит. Но чёрная. У нас её тоже не приняли бы. Такие правила. Хорошие или плохие, но правила. Их нельзя нарушать.

До переезда сюда, на великую реку, Кодзи и Дали жили в деревне рыбаков на самом севере Йеропи. Рыбаки мало интересовались чужестранцами. Неторопливые, высокие, почти одного роста с пришельцами, они жили замкнуто и спокойно. А потом словно сошли с ума – всей деревней. Они обвинили Дали, чёрную колдунью, в том, что она отогнала от берега рыбу. Пришлось срочно убираться на главную базу и дожидаться нового назначения. Утешало лишь, что Кодзи с Дали успели подбросить рыбакам идею кошелькового невода. Это заставит их совершенствовать материалы для сетей, строить более вместительные и маневренные суда, объединять усилия лодочных команд, изучать направления ветров и течений, искать рынки для излишков улова… Значит, проект «Ускорение» будет работать и в этом глухом углу материка. Теперь академик Варджаи, руководитель проекта, ждёт от Кодзи и Дали новых идей – уже для чанов.

Кодзи с гостем сидели рядом с домом, на расстеленном пологе. Дом прилетевшие строители соорудили за одну ночь – большую землянку с очагом и дырой в крыше для дыма. В землянке куском рогожи была замаскирована дверь в большой бункер, где находились станция связи, холодильник с продуктами, автономная скважина воды, кухонный уголок и ложе. Энергию в землянку подавала солентная батарея, спрятанная на камышовой крыше.

Отсюда, с низкого левого берега большой реки открывалась бескрайняя равнина, над которой медленно колыхались гигантские белые облака, на фоне которых проплывали большие пулли – чаны называли их коршунами и орлами. И такой же белой и колышущейся была равнина, до самого горизонта покрытая зарослями небольших растений с метёлками длинных и тонких, словно волосы, белых листьев. Ветер, постоянно гуляющий над огромным простором, играл этими живыми метёлками, и по равнине катились волны. Впечатление было настолько полным, что Кодзи иногда казалось, что он видит вдали корабль. Потом наваждение пропадало, а тёмное пятно на горизонте приближалось, разрасталось и превращалось в шумное стадо быстрых и грациозных существ, которых чаны называли лошадьми.

Ездовые животные, таппи, были и на Йеропи – смирные и неторопливые существа с длинной рыжей шерстью, широкой спиной и большим круглым горбом на загривке. Пастухи с высоты этого горба следили за стадом обоси, а чтобы заставить таппи быстрее двигаться, кололи их специально выструганной палочкой. Что, впрочем, мало помогало. Недаром на Йеропи бытовала поговорка «ленив, как таппи». Тирские лошади были совершенно иными – Кодзи мечтал когда-нибудь покататься на них. Однако не мог просить Влура дать лошадь, потому что сразу бы обнаружилось: Кодзи не умеет ездить верхом. И уж тут не помогли бы никакие объяснения.

Колеса чаны не знали, поэтому возили грузы на лошадях во вьюках или на волокушах – двух скрещенных шестах. Чаны занимались скотоводством, перегоняя овец, очень похожих на обоси, а также лошадей по пастбищам между великой рекой и первыми песками Мёртвой земли. Были у них и животные, отчасти похожие на таппи – верблюды. Такие же лохматые и горбатые. На верблюдах чаны кочевали на летние выпасы – везли продукты, летние палатки с шестами, да ещё и сами забирались на спину. Великую реку они называли Итил. А великую равнину – степью. На правой, возвышенной, стороне реки обитали оседлые земледельцы – рутсы. У них река называлась Ра. Кодзи имел представление о рутсах, потому что среди них жил Крон, коллега по группе Варджаи, тоже ускоритель, который делился полученными материалами.

– Ты настоящий мужчина, Кожи, – продолжал Влур, – если из-за бабы ушёл из рода. Но глупый… Начнутся дети – кто поможет вырастить? Я поговорю со своими. Правила, конечно, нарушать нельзя, но если по-другому не получается… Ты можешь перейти ко мне в стойбище. Дам лошадей и овец. Нельзя надеяться только на помощь родичей…

– Мы об этом говорили, благородный Влур, – мягко сказал Кодзи. – Пока не могу. Жду вестей от родичей моей бабы.

Лошадь Влура, привязанная в тени у землянки, громко заржала. Кун вгляделся в дрожащий от зноя горизонт, приложив ладонь ко лбу.

– Кто-то скачет, – сказал он озабоченно. – Быстро скачет…

Через минуту в степных волнах появился всадник. А еще через минуту кривоногий, как все чаны, худенький парень спешился и припал на колено:

– Мир вашему очагу, торкан Кожи!

Это был Отус, сын Влура – он уже приезжал сюда с отцом.

– Будь гостем, – сказал Кодзи. – Отведай нашу пищу.

– Прости за неучтивость, торкан… Я привёз весть отцу.

– Говори Отус, – кивнул кун.

– Дикие идут, отец! Пастухи передали…

– Далеко?

– В одном перегоне. Скоро будут в стойбище.

Влур, кряхтя, встал.

– Надо ехать, Кожи…

– Кто такие дикие? – спросил Кодзи.

– Дикие… Жузы. Я даю им скот.

– Зачем?

– Не дам – убьют. Стойбище сожгут. Скот всё равно возьмут.

– Но это же грабёж!

Кун не понял.

– Это тоже правило, Кожи. Плохое, но правило. Его нельзя нарушать. Мир твоему очагу… Поехали, Отус!

– Возьмите меня с собой, – попросил Кодзи. – Мне нужно посмотреть на диких. Чтобы знать, кого бояться.

– Лучше не надо тебе… знать, – вздохнул Влур. – Они могут убить – просто так.

Он взгромоздился на белую лошадь, чмокнул губами и потрусил в степь. Отус ехал, чуть отстав.

– Я вас догоню! – крикнул Кодзи.

– Куда собрался? – спросила Дали.

Теперь, когда гости уехали, она вышла из землянки и стояла под солнцем, скрестив руки на груди.

– Это моё мужское дело, баба, – нахмурив брови, грозно сказал Кодзи.

И тут же получил тычок.

– Впрочем, я всё слышала, – продолжала Дали. – Иди, но… Надень защиту – на всякий случай. Я передам на «Зелёный луч» – пусть отследят. Мало ли что… И не забудь джонг. Тебе же сказали: эти дикие убивают.