Читать онлайн Что курил автор

Глава 1,

В которой писатель Сергей Алхутов медленно садится за крутой бестселлер, редактор Наталья Лебедева подозревает, чем ей это грозит, а читатель насквозь проникается идеей стать либо первым, либо вторым.

Вот и настало время снова взять в руки перо с позолоченным колпачком и нежно вонзить его в обнажённое тело чистого листа бумаги. За окном красная жара, на носу новый гот, а в душе – такая благодать, что трудно удержаться от сотворения чего-нибудь гениальненького. Ведь как говорил изобретатель кириллицы Мефодий: «Что написано на лбу – не вылетит в трубу».

Вообще, любая путная книга пишется одним из двух возможных способов. Первый прост: посадить фабулу, распустить сюжетные ветви, прополоть характеры персонажей и назначить себе гонорар. Соловьиная доля книг создана именно так. Второй же способ ещё проще: схватить за уши первую попавшуюся идею и начать писать, не зная, о чём будет книга и сколько придётся заплатить за её издание. При таком подходе книжные персонажи отбирают у автора право на проживание своей судьбы примерно в начале пятой главы, а затем жалуются в интервью: «Наш автор совсем обнаглел: он считает, что может думать вместо нас!»

Прочие способы создания книг представляют собой помесь вышеупомянутых двух. Понимая это, многие авторы битый век разрабатывают третий способ – с целью отличиться от остальных, с целью открыть новое направление в искусстве, с целью получить покетбукеровскую премию. Понимая это, автор сего произведения решил придумать четвёртый способ написания книг, минуя третий, и для начала, дабы вы не заскучали, он предлагает перейти к чтению второй главы, в которой начнётся полная эпических коллизий человеческая драма. А первая глава пишется для тех, кто хочет получить полезные советы по созданию крутых бестселлеров и продать их подороже. И ради всеобщего блага эта глава переносится в самый конец книги и отныне будет торчать там.

Однако вам стоит задуматься, как же крутые бестселлеры пишутся на самом деле. Покажем это на ненаглядном примере.

Главным героем нашего шедевра будет обыкновенный начинающий писатель. Такой же, как мы с вами: бесславно прогулявший детский сад, получивший золотой пендаль из школы и окончивший в кабаке три первых семестра литинститута. Этот писатель глядит на церемонию вручения Нобелевской премии по литературе смутным взором Бориса Пастернака. Этот человек читает в метро о божественной любви Маркеса, Борхеса и Кортасара, а вовсе не о зловещих похождениях няни-терминатора. Более того, он знает разницу между спорыньёй и полыньёй, лапидарностью и латентностью, санскритом и доломитом, Дэвидом Линчем и судом Линча. И этот славный отрок по имени Сергей и по фамилии Алхутов, возрастом почти тридцати трёх лет от рождества Христова, однажды раз и навсегда решил: «Я достоин того, чтобы встать на полку с такими великими умами, как Пушкин, Белинский, Чуковский и Чапаев! Я создам великое произведение, которое было бы не стыдно написать таким великим перьям, как Лев Толстой, Михаэль Шумахер, Агния Барто и Эдди Мерфи! И я сделаю это, показав всем своим завистникам анютины глазки, медвежьи ушки, язык без костей и Кузькину мать!»

Подумав так, Сергей Алхутов крепко уснул, ещё не зная, что на утро проснётся с кем-то другим. К великому сожалению, он даже не догадывался, какую коварную, жирную, изысканную и ретивую свинью готовилась подбросить в его белоснежную постель прохиндейка-судьба.

И свинья эта скоро явится к нему – в образе длинноволосой, обаятельной, умной и коварной незнакомки по имени Главный Редактор Наталья Лебедева.

Глава 2,

В которой неповторимый мистер Бромс изобличает кровожадного убийцу, любвеобильный доктор Фрейд едва не лишается разума, а читатель находит первые параллели со знаменитыми персонажами.

Скрипучая дверь гостиной, окрашенной в иссиня-чёрные цвета ещё на заре XVIII века кистью прованского скульптора-мариниста Чезаре Блондини, медленно отворилась. Экономка, повар и камердинер в одном флаконе, миссис Коттон ввалилась внутрь и произнесла голосом любимой двери:

– Мистер Бромс! К вам доктор Фрейд. Он вернулся от любовницы и весь пропах потом!

Мистер Бромс, кокетливый серьёзный мужчина с пронырливым профилем, вскинул брови и, слегка сощурившись, ответил:

– Спасибо, миссис Коттон! Принесите, пожалуйста, нам ланч, мы с доктором основательно проголодались.

Миссис Коттон, кряхтя и шипя, спустилась в подвал, где и потонули непередаваемые звуки её исконно швейцарской речи. А доктор Фрейд уже впорхнул в просторную комнату, уставленную книгами и усыпанную уликами сотен побывавших в ней гостей – от чумазых венских оборванцев до обрюзгших инфантов королевского двора.

Мистер Бромс прекратил растирать бертолетову соль на виолончельном грифе и сунул в рот камертон.

– Дорогой Бромс! Вы, как всегда, при деле! – распахнул свои объятия вошедший.

– А вы, дорогой доктор, как всегда наставляете рога шефу полиции. Но, право, я вас не виню – будь на вашем месте человек, более преданный своему телу, нежели я своему делу, он бы тоже не устоял перед чертовски деликатным обаянием юной миссис Розенблюм.

Доктор Фрейд позеленел от удивления и схватился за свою трость с набалдашником в виде красного полумесяца.

– Чёрт возьми, Бромс! Вы, конечно, тёртый фрукт, но даже я не понимаю – как вы догадались?!

– Элементарно, мой милый друг! – мистер Бромс вытащил из правого кармана портативные очки-хамелеоны и прицепил их к носу. – Пока вы не сняли свою шляпу, я расскажу, а чтобы зрителям не было скучно, добавлю, что сегодня вам предстоит вляпаться в сногсшибательную историю, в которой замешаны кровавые тайны, сексуальные интриги, ядовитые стрелы, лучшие оперные красотки и великосветские мужланы.

Доктор Фрейд поднёс левую руку к своей фиолетовой шляпе, глядя закадычному другу промеж глаз.

– Наблюдательность – мать греха! – мистер Бромс вздёрнул кверху орлиный нос. – Ваша шляпа, уважаемый коллега, обычно перекошена на правый бок, оттеняя шрам над бровью, полученный вами в неравной схватке с бенгальским тигром пятнадцать лет назад, когда вы служили полковым писарем в батальоне зачистки на Ямайке. Сегодня же ваша шляпа перекошена на левый бок, что говорит о том, что вы спешно покинули предыдущий дом, даже не посмотревшись в зеркало. Но такой случай произошёл с вами лишь однажды: вы были оглушены вашей собственной тростью в доме профессора Пентхауза после того, как выпустили в его жену все шесть патронов из украденного у меня накануне револьвера. А затем вы были вынесены Пентхаузом на улицу и сброшены в Дунай с моста кронпринца Рудольфа.

Мистер Бромс деловито пощёлкал пальцами перед застывшим в камне лицом доктора Фрейда.

– Итак, вы сегодня смотрелись в зеркало, и, тем не менее, ваша шляпа находится чёрт знает где. Это может значить только одно: вам больше нет дела до шрама над вашей бровью!

Из подвала донеслись вялые аплодисменты миссис Коттон, отчего у мистера Бромса сразу же встрепенулась холка. Доктор Фрейд едва не свалился в обморок прямо на пороге собственной гостиной.

– Как вам известно, мой достопочтенный друг, я – тонкий знаток женской психологии, и прекрасно осведомлён о том, что только эффективная женщина способна отбить у мужчины охоту прятать свои шрамы под полями любимой шляпы. Но что это за женщина?! – мистер Бромс поднял вверх указательный палец в форме вопросительного знака.

– Д-д-д-да?! – то ли вымолвил, то ли подумал, то ли спросил, то ли воскликнул доктор Фрейд.

– Я знаю только трёх эффективных женщин в нашем городе, а вы, мой любезный Фрейд – ни одной! – мистер Бромс, наконец, уронил свои очки и жадно втоптал их в пол. – А всё потому, любезный, что вы заглядываетесь на женщин, а я позволяю им заглядываться на себя. Но сегодня вы не могли быть ни с одной из этих трёх: миссис Юнг с мужем гостит у сэра Дермантина, мисс Адлер попала под дилижанс, и завтра у неё – свадьба с кучером, а миссис Коттон – ваша двоюродная тёща и весь день читала Коран у себя в подвале.

Доктор Фрейд громко икнул, а затем тихо кивнул.

– А это значит, мой друг, что вы были с юной миссис Розенблюм! Пусть ей так же далеко до звания эффективной женщины, как мне – до бескозырки шефа полиции, но только я и он знаем о шраме на его левой груди, который он тщательно скрывает от всех!

Доктор Фрейд устал слушать мистера Бромса и с треском бросил свою трость на пол, а затем с ещё большим грохотом завалился на него сам.

– Но это ещё не всё, дорогой друг! У вас на щеке – отпечаток губной помады марки «Тефлон», которой пользуется шеф полиции вместо мела для нанесения контура трупа на асфальт. А, поскольку в зеркало вы всё же смотрелись, то не стёрли отпечаток лишь по одной причине – вы слишком сильно влюблены в помаду Розенблюм! Но и это ещё не всё… Количество засосов на вашей шее кратно семи!

– Мистер Бромс! – любезно перебил доктор Фрейд. – Вы превосходный сыщик, великолепный спорщик и талантливый пройдоха. Более того, вы мой друг ещё с тех давних лет, когда один хромой англичанин решил написать про нас с вами сборник памфлетов. Я ценю вас как отличного сапёра, прекрасного электрика и чуткого любовника миссис Коттон. Я даже готов поверить в ваш удивительный дар ясновиденья, когда вы однажды нашли голову моего мопса в соседском холодильнике. Но я терпеть не могу все ваши хитроумные сложносочинённые объяснения, потому что ни черта… повторяю, ни черта не понимаю в вашей проклятой риторике!

Доктор Фрейд вскочил, как прыщ, налился красным и вспотел. А мистер Бромс неожиданно рассмеялся – а смеялся он всегда неожиданно и очень необычно, как человек, штуки которого не понимает даже он сам.

– Кря-кря-кря-кря-кря! – вот так смеялся мистер Бромс.

И вдруг бутафорская дверь шкафа с нарисованными корешками книг открылась, и перед мужчинами предстала очаровательная Дора Розенблюм собственной персоной.

– Очаровательная Дора Розенблюм! – нарочито громко и бесцеремонно представил мистер Бромс.

От неожиданности доктор Фрейд проглотил свои усы.

– Здравствуй, мой милый гинеколог! – ангельским сопрано пропела Дора. – Мистер Бромс, как всегда, делает вид, что загадка сложна, хотя, на самом деле, разгадка проста. Мой муж Ганс постоянно покупается на эти розыгрыши! Но вы, доктор, вы такой юркий! Как вы до сих пор не привыкли к похабным шуточкам вашего достопочтенного друга?

– Дора, простите, но что вы делали в этом шкафу?! – доктор Фрейд смачно приложился к розовой перчатке, натянутой на руку супруги Розенблюм.

– Мой ласковый и нежный Фрейд! Уж поверьте мне! Находясь в шкафу мистера Бромса, я не теряла времени даром! – и Дора заливисто рассмеялась.

И вдруг через открытое окно прямо в гостиную влетел какой-то предмет. Не успел доктор Фрейд отлепить губы от пропитанной эстрагоном перчатки Доры, как неопознанный убийственный объект вонзился прямо в её сердце. И миссис Розенблюм, томно сказав «Ах, умираю!», завалилась на вавилонский ковёр словно подкошенная.

– Господи Иисусе! – воскликнул доктор Фрейд.

А мистер Бромс выхватил из-за пазухи «Магнум» 38-го калибра и метнулся к окну с быстротой командорской черепахи.

– Стрела выпущена горбатым велосипедистом с корзинкой гортензий на багажнике! К счастью, я успел сфотографировать все его приметы!

С этими словами мистер Бромс развернулся на триста шестьдесят градусов Цельсия.

– Надо вызвать полицию! – нехотя спохватился доктор, стирая пыль с морды своего лица.

– Не стоит торопиться, уважаемый коллега! – ехидно улыбнулся мистер Бромс, а ехидно улыбался он лишь в тех случаях, когда никуда не торопился. – Это дело мне кажется весьма простым и в то же время крайне загадочным! Преступник очень хотел остаться незамеченным, но при этом показал себя во всей своей ужасающей красоте!

– Но… мистер Бромс! Убийство произошло в моём доме! – возмутился доктор Фрейд. – К тому же, миссис Коттон скоро принесёт ланч, увидит тёпленький труп и немедленно позвонит в Шотландский квартал инспектору Апгрейду.

– Инспектор Апгрейд уже на всех парах полицейского паровоза летит сюда, – мистер Бромс успокоил мечущего икру Фрейда. – Однако, коллега, у нас есть целых десять минут, чтобы изобличить истинного убийцу до его прихода!

– Но… мистер Бромс! Откуда вы знаете имя убийцы? Неужели вы видели его грудь?!

– Нет, только спину, но такая спина в нашем городе может принадлежать лишь одному человеку, и этот человек…

Вдруг, перебивая коронную речь великого сыщика, раздался страшный грохот, будто бы десяток стеклянных банок врезался в три эмалированные ванны.

– Господи Иисусе! Это же миссис Коттон! – воскликнул доктор Фрейд.

– Пришлось ненадолго вывести её из игры, – лукаво объяснил мистер Бромс.

– Вы её убили?!

– Нет, даже не покалечил! Я прошу вас, доктор, не отвлекать меня по пустякам! Ведь нам с вами в ближайшие девять минут сорок секунд предстоит узнать имя беспощадного убийцы!

Доктор Фрейд вернулся в себя и предположил:

– Может быть, это сэр Генри, зоофил из трафальгарской трясины?

– Нет, это слишком очевидно! На самом деле, убийца – шеф полиции Ганс Розенблюм!

Мистер Бромс приклеил к лицу непроницаемую мину и с чувством собственного превосходства закурил телефонную трубку:

– Мисс Телефонная Барышня? Здравствуйте! Соедините, пожалуйста, с секретарём сэра Дермантина!

Доктор Фрейд позеленел от стыда. Звериный взгляд его друга говорил только об одном: зря доктор сегодня переспал с тёпленьким трупом своей любовницы.

– Мисс секретарь сэра Дермантина? Здравствуйте! Это мистер Бромс. Соедините меня, пожалуйста, с сэром Дермантином!

– Мистер Бромс! Осталось семь минут двадцать пять секунд! А вы до сих пор не поймали кошмарного убийцу! – напомнил доктор Фрейд, стараясь не глядеть на тело миссис Розенблюм.

– Ошибаетесь, любезный коллега!

С этими словами мистер Бромс вынул из кармана наручники и намертво приковал доктора к каминной решётке.

– Но… мистер Бромс! – задёргался Фрейд.– Я не мог убить Дору, потому что я её люблю!

– Сэр Дермантин? Это мистер Бромс! Я прошу вас как можно скорее приехать ко мне домой на Колбасный проспект. Убита ваша жена.

– Как это ваша жена? – не понял доктор Фрейд. – Дора Розенблюм – жена шефа полиции Ганса Розенблюма, а жена сэра Дермантина – миссис Мэри Элизабет Дермантин!

– Дора Розенблюм и есть Мэри Элизабет Дермантин! – пояснил мистер Бромс. – Я бы попросил вас, доктор, не задавать больше идиотских вопросов! Это я не вам, сэр Дермантин. Да, гнусный убийца пойман на месте мерзкого преступления. Да, хорошо, жду.

Доктор Фрейд пропищал что-то нецензурное на латыни. Мистер Бромс подхватил его титановую трость и начал мерить тяжёлыми шагами гостиную, опрокидывая на пол цветочные горшки с гортензиями. Всё это время он рассуждал вслух, вгоняя лицо доктора Фрейда то в нитрокраску, то в морилку для древесины.

– Итак, у нас на носу – жестокое по своей гуманности, но в то же время дикое по своей нелепости и коварное по исполнению убийство. Доктор Фрейд, считая, что Дора Розенблюм – это Дора Розенблюм, изощрённо насилует её на кровати собственного мужа, после чего под дулом револьвера заставляет Ганса Розенблюма переодеться велосипедистом и стрельнуть в супругу из наградного арбалета. Дора Розенблюм, зная, что она – Мэри Элизабет Дермантин, ничего не говорит сэру Дермантину и несколько месяцев назад тайно выходит замуж за Ганса Розенблюма, после чего изощрённо насилуется доктором Фрейдом, а пока тот препирается с Гансом Розенблюмом, Дора прибегает ко мне и рассказывает всю историю. А теперь самый интересный вопрос – чей это окурок?

И мистер Бромс поднял длинный окурок от сигареты «Кефаль-суперслим» со следами женской помады на фильтре.

– Это курила она! – опомнился доктор Фрейд, тыча в труп. – Помада такого же цвета присутствует на моей щеке!

– Может быть, вы сами себя поцеловали, – недоверчиво процедил мистер Бромс, и в этот момент в гостиную тщедушно ворвался небольшой инспектор Апгрейд с винчестером наперевес.

– Уберите ваше оружие, инспектор! – ласково попросил мистер Бромс. – Вы как всегда опоздали!

– Шеф полиции позвонил мне и сказал, что в вашем доме случилось противное убийство! – загрохотал, шепелявя, инспектор, размахивая длинными усами.

– Шеф полиции оказался прав. Убита оперная дива по фамилии Дермантин, и убийца пойман на месте преступления! Это доктор Фрейд!

– Ага!!! – ехидно завопил инспектор Апгрейд. – Допрыгался, пакостный любовничек! Я так и знал, мистер Бромс, что рано или поздно этот озабоченный маньяк даст петуха!

– Я бы не выражался столь категорично, инспектор! А, вот и сэр Дермантин!

Высокий мужчина в парике и косоворотке, при очках, бороде и с ярко напомаженными губами, вошёл в гостиную как владелец передвижного цирка шапито. Вслед за ним просочилась миссис Коттон, потирая ушибленный затылок и взывая к милости Божьей:

– Какой кошмарный ужас! Опять кого-то изнасиловали над моей головой! Ну когда же дорогой мистер Бромс сможет отдохнуть от трупов и сыграет мне, наконец, свой фривольный венский вальс! Ну когда же он перестанет маскировать десять стеклянных банок над тремя эмалированными ваннами, чтобы вывести меня из игры на каких-то жалких пять минут!

Мистер Бромс лукаво подмигнул миссис Коттон дулом «Магнума» 38 калибра, а сэр Дермантин опрометью бросился на труп с криком:

– Мэри, девочка моя, что они с тобой, наконец, сделали?

– Инспектор, проследите, чтобы убитый горем муж не растерзал убийцу, а я перейду к вопросам, – попросил, как отрезал, мистер Бромс.

Сэр Дермантин, пролив обильную мужскую слезу над телом бездыханной супруги, отчаянно заерепенился в суровых объятиях инспектора Апгрейда.

– Итак, кто курил этот окурок? – мистер Бромс подцепил вещественную улику пинцетом и ткнул ею в лицо сэру Дермантину.

– Это помада моей жены! – пророкотал великосветский мужлан.

– Тогда объясните, зачем вы ей пользуетесь? Не можете? То-то! – и мистер Бромс подошёл к доктору Фрейду. – Может быть вы, дорогой Фрейд, ответите на вопрос? Кто курил этот окурок?

– Судя по отпечаткам зубов на фильтре, его курил шеф Розенблюм, ведь вчера я выбил ему правый передний зуб бильярдным кием, – откликнулся доктор.

– Инспектор Апгрейд! А что скажете вы?

– Судя по тому, что окурок не погашен в пепельнице, а потушен об ладонь, его курил… я, – и Апгрейд продемонстрировал правую ладонь с ожогом посередине.

– Извините, господа сыщики, – неожиданно вмешалась миссис Коттон. – Это я курила вашу улику.

Бодрая старушонка взяла окурок у мистера Бромса и достала из кармана ещё три таких же. После чего, победно взмахнув ланчем и забрызгав доктора Фрейда майонезом, помпезно удалилась к себе в подвал.

– Ну что ж! Если других доказательств нет, я перехожу к развязке! – мистер Бромс отошёл в левый угол гостиной, чтобы хорошо видеть окружающих.

– Но, может быть, мы дождёмся шефа полиции Розенблюма? – предложил инспектор Апгрейд.

– Он подслушивает под дверью. Впустите его, пожалуйста!

– На кой ляд он это делает? – Апгрейд распахнул скрипучую, как часы с несмазанной кукушкой, дверь гостиной.

– Преступник всегда возвращается на место преступления, чтобы покаяться, – подумал вслух мистер Бромс.

Грузный, как дилижанс, но в то же время коварный, как английский танк, шеф Розенблюм впихнулся в гостиную. Он бросил нервный взгляд на доктора Фрейда, три ненавистных взгляда на сэра Дермантина, четыре непонимающих взгляда на инспектора Апгрейда, два похотливых взгляда на тело Доры и, наконец, повернулся к мистеру Бромсу.

– Что здесь происходит? – спросил он. – Кто все эти люди?

– Сейчас я всё объясню, – сказал мистер Бромс.

– Только не это, – простонал доктор Фрейд. – У меня от его идиотских объяснений голова раскалывается.

Но было слишком поздно, поскольку все действующие лица этой трагической драмы уже собрались волей пронырливой судьбы в нужном месте. Осталось лишь дать прикурить судебной машине, потому что никто даже не догадывался, какой дырявый пеньюар припрятал в своих тёмных рукавах любитель дешёвых трюков мистер Бромс.

– С тех пор, как сэр Дермантин заплатил миллион марок шефу Розенблюму за то, чтобы тот избавил его от ненавистной супруги, несчастная певица Мэри Элизабет не знала покоя. В конце концов, ей пришлось поменять внешность в кабинете доктора Фрейда и превратиться в Дору Розенблюм. Но инспектор Апгрейд узнал об этом, услышав, как Дора поёт в своей ванной арию Проходимца из оперы Тоскани «Босса мне в чачу». Замечу, что инспектор Апгрейд приходится кузеном сэру Дермантину, является зятем шефа полиции и отчимом Мэри Элизабет.

При этих словах ладони инспектора Апгрейда покрылись потом. А мистер Бромс хладнокровно продолжал, держа озабоченную компанию на прицеле «Магнума» 38 калибра.

– И вот сэр Дермантин узнал, что Мэри Элизабет не только жива, но и вышла замуж за того, кому он поручил изнасиловать её, а затем убить. Ярости сэра Дермантина не было предела! Он пришёл домой к Розенблюму, состряпав себе алиби посредством миссис Юнг, но неожиданно застал там доктора Фрейда. Вместо того чтобы кастрировать доктора, он позвал Ганса, и под дулом револьвера они заставили моего друга нанять инспектора Апгрейда, чтобы тот имитировал выстрел из арбалета, в то время, как доктор Фрейд незаметно сделает смертельный укол несчастной женщине у меня дома. Договорившись, сэр Дермантин и шеф полиции отпустили Мэри Элизабет, зная, что она немедленно примчится ко мне!

Лица всех присутствующих, в том числе доктора Фрейда, заметно потухли и превратились в выставку цветочных горшков с гортензиями.

– Ваш план почти удался, но вы не учли одного! – добавил мистер Бромс.

– Неужели вас? – безнадёжно спросил сэр Дермантин.

– Может быть, меня? – обнадёживающе уточнил шеф Розенблюм.

– А может, миссис Коттон? – перепугался доктор Фрейд.

– Окурок? – сморозил глупость инспектор Апгрейд.

– Нет! Но прежде, чем я скажу, кого вы не учли, признайтесь в том, что всё сказанное мной – мерзкая правда!

– Да! – хором признались все.

Мистер Бромс хитро прищурился и демонстративно засунул телефонную трубку в рот.

– Мэри, хватит прикидываться остывающим трупом! Вставайте!

Оперная дива вскочила на километровые ноги и вынула стрелу из трепетной груди. Живая и невредимая, с крючковатым носом картошкой и белокурыми локонами спадающих до пят волос, она была куда симпатичнее образа гламурной потаскухи из Альберт-холла.

Сэр Дермантин и Ганс Розенблюм схватились друг за друга и упали на колени. Инспектор Апгрейд закрыл лицо руками и завыл, как белуга на нересте. Доктор Фрейд, ничего не понимая, сожрал в порыве страсти каминную решётку.

– Барышня Телефон на связи? Соедините меня, пожалуйста, с заместителем шефа полиции. Пусть пришлёт нарядный наряд в бордель доктора Фрейда. Хорошо, жду.

Мистер Бромс покачал пистолетом в сторону преступников и ехидно спросил:

– Мэри, может, вы простите их прямо сейчас?

– Может, и прощу, но не прямо сейчас, – улыбнулась дива улыбкой, от которой стало всем светлей.

– Ну а вы что прокисли, доктор? Львиную долю работы выполнила Мэри, и всё – ради вашей с ней будущей свадьбы. Мне пришлось вмешаться лишь на завершающей стадии её плана, – и мистер Бромс снял с доктора Фрейда наручники.

– Но… мистер Бромс… а как же проклятая стрела?!

Доктор Фрейд всё ещё боялся прикасаться к Мэри, в то время как сэр Дермантин, шеф Розенблюм и инспектор Апгрейд трепетали в углу комнаты под присмотром скалки миссис Коттон.

– Я сам швырнул её в Мэри, – пояснил мистер Бромс. – Всё остальное – красивый трюк, разыгранный нашей прекрасной леди ради избавления от коварных родственников по мужской линии, не так ли?

Мэри Элизабет вытащила из-под платья металлический корсет и со скоростью неадекватного мустанга бросилась на шею доктора Фрейда, где и зацеловала его до смерти.

– Стоп! Снято! – воскликнул бородатый режиссёр, и подъёмник аккуратно спустил его на землю.

Актёр, игравший сэра Дермантина, сбросил судейский парик, фрак и кальсоны. Актёр, игравший инспектора Апгрейда, вынул из-под кителя три пуховых подушки, а изо рта – надувные зубы. Актёр, игравший шефа Розенблюма, скинул с себя противный южносаксонский акцент. Актриса, игравшая Мэри, подошла к режиссёру и отвесила ему три пощёчины.

Мистер Бромс и доктор Фрейд переоделись в костюмы друг друга и, откровенно торопясь, покинули сорок восьмой павильон.

Глава 3,

В которой писатель Сергей Алхутов яростно спорит, редактор Наталья Лебедева спокойно оспаривает, а читатель радуется тому факту, что пружина интриги закручивается в ленту Мёбиуса.

Наталья Лебедева, невысокая босая брюнетка в длинной складчатой юбке, шейном платке и симпатичных круглых очках, перелистнула последнюю страницу рукописи и закурила третий простой карандаш. Утро слабо зарождающегося летнего дня напомнило ей о том, что главный редактор издательства «Инжир-пресс» – длинноволосая, обаятельная, умная и коварная женщина с неудавшейся личной жизнью и бретонскими корнями – вовсе не обязана высиживать в своём кресле на колёсиках крутые яйца новых литературных откровений. Но ручейковое журчание секретарши по вечно включенной громкой связи вернуло Наталью Лебедеву с крыши курятника на привычный насест.

– Наталья Романовна? К вам необычный экземпляр – Феанора Синдарин с южнобутовских окраин!

– Хорошо, Мариночка, пусть войдёт!

В святая святых всея издательства затесалась женщина размером с пилораму в средневековых доспехах, вооружённая игрушечной навахой. Взмахнув оружием, она прокричала:

– Суилад! Смерть эльфам!

Наталья Лебедева смерила гостью трёхэтажной линейкой и тоном, не требующим понимания, оповестила:

– Извините, сударыня, но ваша толкинутая сестра у нас не пользуется спросом. Обратитесь, пожалуйста, в издательство «Мордор Классик».

Глаза Феаноры вспыхнули, словно два фальшивых изумруда, и она надрывно заверещала:

– Вы ещё не знаете, что я вам принесла! Трепещите! Я принесла вам единственную в мире пьесу на стыке трёх жанров! Она называется «Чужой против переводов Гоблина, или восстание Святого Хрономера!»

Наталья Лебедева впилась зубами в курительный карандаш:

– Простите, сударыня, но мы не театр одного актёра, а книжное издательство.

При этих словах нос Феаноры засопел, а губы задребезжали:

– Но вы меня даже не читали! Вот послушайте! – Феанора выхватила из-за пазухи помятую рукопись. – Хренотень против Цеденбала, или последний писк Клоподава перед восстанием чуда-юда-рыбы Ктулху! Эпическая фентезийная русская драма с хеппи-эндом в четырёх действиях! Действующие лица!

Воинствующая писательница сшибла настенную картину с изображением сюрреалистического обеда и уже махала клинком в непосредственной близости от кубка России по десятиборью, поставленному на факс.

– Клоподав, сын тени отца Гамлета – командир эскадрильи космических квакеров! Хренотень, дочь Хрономера – повар, вор, жена и любовница Клоподава! Драндулет Цеденбал Гунбандеробль Квантоконический – трансгенный андроид-мутант, вылупившийся из выеденного яйца сорок второй эльфийской бабушки! Доктор Два нуля в маске осла – отец Цеденбала, дедушка русской эпиграммы, бессмертный богатырь, который всех задолбал! Тамбовский эльф – главный глюк и товарищ игроков! Каракатица Ктулху, плавающая кверху пузом в ванной комнате – создана произволом одного мастера-идиота. Если найду – щупальца поотрываю! А это не вы случайно?! Вы очень на него похожи!

Феанора случайно задела замок стенного шкафа, и все пилотные экземпляры серии «Демиурги влагалища» попадали на пол.

– Анубис с вами! – осторожно заметила Наталья Лебедева, мысленно призывая на помощь секретаршу.

Не успела Феанора ступить на тропинку войнушки и задавить бульдозерной харизмой бесстрашную редакторшу, как Мариночка аккуратно вывела гостью из помещения, нашёптывая ей на ухо адрес конкурирующей фирмы.

Зато кофе Наталья Лебедева готовила себе сама и никогда не пользовалась служебным положением в целях удовлетворения суровой янской ипостаси. Однако не успела она доползти до кофейного аппарата, как щебет слуги достал её по вечно включённой громкой связи:

– Наталья Романовна! К вам начинающий автор крутых бестселлеров Сергей Алхутов!

– Хорошо, пусть войдёт!

Главная редакторша вернулась на место, убрала обгрызенный карандаш в ящик стола и достала новый, а только что дочитанную рукопись Алхутова прикрыла подарочным пресс-папье из папье-маше.

Всамделишный писатель не обманул её скромных человеческих ожиданий. Невысокий, но статный, неопрятный, но уверенный, непонятный, но простой – именно таким, в понимании Натальи Лебедевой, и должен быть тривиальный муж среднестатистической деловой женщины. Лёгкие усы и трекинговый рюкзак за спиной писателя лишь подчёркивали его необыкновенную заурядность.

– Оксюморон вам в катахрезу, – пробормотала она, затем приветливо улыбнулась и протянула руку вошедшему: – Здравствуйте, Сергей Анатольевич!

– Можно просто Серёжа, а ещё лучше – на «ты», – деликатно бесцеремонно предложил писатель, нежно целуя изящную руку Натальи Лебедевой.

– Можно просто Наташа, а ещё лучше – Исида, – ещё раз приветливо улыбнулась редакторша. – Я уже давно прочитала твою рукопись! Она называется «Прикури у трупа».

– Это рабочее название, – заметил писатель. – Мне больше нравится «Дело о недоподстреленной примадонне».

– Да. Так вот, твоя рукопись не подходит нашему издательству.

Наталья Лебедева в третий раз приветливо улыбнулась. Она прекрасно знала, что даже при плохой игре нужно сохранять её видимость, а отказ женщины от рукописи – не повод коситься на верёвку и мыло.

– Почему не подходит?

Сергей Алхутов даже не изображал крайнее удивление – он был крайне удивлён.

– Понимаешь, Серёжа, моя обострённая языковая рефлексия не позволяет оценить твою замечательную рукопись с точки зрения феномена неоднозначности и глубины языковой семантики, позволяющего открывать за словарным значением слова иные, плюрально-вариативные пласты смысла.

Наталья Лебедева перестала улыбаться приветливо и сделалась серьёзной. Сергей Алхутов мудро закивал головой и ответил:

– Язык представляет собой фильтр, который позволяет когнитивной системе отсекать все лишнее из опыта для того, чтобы система не перегружалась и адекватно функционировала.

Редакторша решила, что собеседник ей больше не нравится, и потянулась за карандашом. Но писатель не собирался избавляться от белого флага. Он подошёл к жалюзированному окну и тихим уверенным голосом пригвоздил Наталью Лебедеву к креслу.

– Я всё равно напишу такую рукопись, которую вы издадите, и она станет бестселлером!

– Сергей Анатольевич, разве вы не понимаете, что я как главный парикмахер этого зверинца могу отбрить любую рукопись, вне зависимости от того, сколько денег мне заплатят за её издание?

Но гвозди Сергея Алхутова оказались маяковскими. Он повернулся к Наталье Лебедевой и выставил открытую ладонь.

– Спорим?

Фу! Какая примитивная завязка! Нет ничего скучнее вызова на дуэль, когда её исход предрешён! Наталья Лебедева брезгливо фыркнула и вытащив метафорические гвозди из подлокотников, приветливо процедила:

– Серёженька, у нас здесь не скачки на ипподроме, а книжное издательство. Твои писательские амбиции слишком высоки, чтобы я до них снизошла.

– Какие амбиции, Наташенька? – нахмурился мужчина. – Я хочу поспорить на неиздание своей книги! Рассуди логически: в споре, когда вы издаёте мою книгу, при этом я выиграл, а вы проиграли – вам никакого интереса, учитывая, что отбрить вы можете даже ёжика в каске? Зато в споре, когда вы издаёте мою книгу и выигрываете, но при этом проигрываю я – ваш интерес налицо!

– Значит, ты собираешься подсовывать мне всё более и более отвратительные рукописи, пока я окончательно не признаю, что не видать тебе ни изданных книг, ни моих обнажённых плеч?

– Именно, сударыня! Такая завязка тебе не кажется примитивной?

Наталья Лебедева сняла очки и протёрла большие осмысленные глаза.

– Я выиграю этот спор, и тебе придётся исполнить моё желание, – бросила она.

– А согласен! – подобрал он.

Наталья Лебедева хлопнула по ладони Сергея Алхутова невидимой перчаткой и сказала в громкую связь:

– Мариночка, ты всё слышала?

Сергей Алхутов как стоял, так и лёг прямо на отсутствие мало-мальски приличного ковролина в святая святых всея издательства. Он ещё надеялся, что можно будет отвертеться, но Наталья Лебедева уже перехитрила его дважды: сперва согласившись на спор, а затем сообщив о нём третьему лицу.

– Я вместо вас, Наталья Романовна, завтра пересплю с мамой нашего сисадмина! – пошутила Мариночка. – А этого писателишку мы с вами сделаем, как рыбой об лёд! Клянусь ламинатом!

– Спасибо, моя дорогая! – Наталья Лебедева победно вскинула очки. – До свидания, Сергей Анатольевич! Жду твоих гениальных рукописей, Серёженька!

Проходя мимо смачно жующей лимон Мариночки, Сергей Алхутов ненароком задел стопку разобранных документов, которая свалилась на пол, и все бухгалтерские отчётности перемешались заново.

– Ах, извините! Мариночка!

С довольным лицом съевшего страховой полис самурая писатель покинул приветливый офис крутого издательства «Инжир-пресс».

Глава 4,

В которой придурковатый мистер Бромс прикидывается веником, незаметный доктор Фрейд изображает ведро, а читатель окунается в дебри дворцовых интриг Франции времён царя Гороха Томатное Сердце.

Трафальгарский лес, переполненный дремучими тайнами, непроходимыми дебрями и беглыми каторжниками, был последним препятствием на долгом и тенистом пути виконта де Каната к его цели – таинственному замку герцога Буржуйского. За последние девять дней своего незаконного променада, чреватого Бастилией, Тауэром, Биг Беном и бедламом, вместе взятыми, молодой и храбрый де Канат загнал пять лошадей, сменил семь любовниц, выпил девять галлонов пива и убил в нечестном бою пятнадцать гвардейцев кардинала Макраме. Но при этом виконт потерял сотню золотых экю, свою шпагу, мушкет, совесть и честь, а также трёх лучших друзей – Отброса, Матроса и Кипариса, которые были ни кеми иными, как сворой охотничьих псов. Уставший, располневший, злой и вдобавок голодный, виконт де Канат пришпоривал шестого нормандского скакуна в единственно возможном направлении, мечтая лишь о том, чтобы король, королева и чёртов Париж поскорее сгорели в аду.

Но, даже будучи в прескверном расположении духа, и вооружённый лишь украденным с постоялого двора пучком редиски, виконт де Канат оставался отъявленным дворянином, потомственным мушкетёром и отважным прохиндеем. Поэтому он, несмотря на густую чащу и страх сбиться с дороги, сразу же почувствовал, что скоро столкнётся с большим конным отрядом неизвестного происхождения. А поскольку просека, протоптанная двумя десятками поколений преследуемых заговорщиков, существовала только одна, виконт де Канат, забыв про педаль тормоза, ринулся прямо на противника.

А навстречу ему неторопливо ехали два почтенных дворянина. Первый, средних лет, одетый в кафтан чиновника и вооружённый двумя пистолетами, ковылял на кобыле, а второй, в костюме пажа, красовался на осле. Де Канат едва успел осадить свою лошадь, и та, прыснув от удовольствия, захотела сбросить всадника на землю. Однако виконт, обученный верховой езде самим конём короля Франции, удержался в седле и чихнул.

– Позвольте спросить, сударь, – начал беседу тот, кто на кобыле. – Куда это вы мчитесь в такое неспокойное время с такой немыслимой скоростью?

– Меня зовут виконт де Канат! Я скачу в замок герцога Буржуйского по поручению его величества короля Франции! А кто вы такой и что делаете в этом лесу?

– Позвольте представиться – граф Бромс де Монстрант, можно просто Бромс. А это, – он указал на своего пажа. – Доктор Фрейд. Он скрывается от правосудия под псевдонимом. Мы направляемся на материк кратчайшей дорогой. Вы такой измученный и горячий, позвольте доктору осмотреть ваше ухо, горло и нос?

Думая, что граф и его спутник настроены миролюбиво, виконт спрыгнул с лошади и вынул из седла редиску.

– Пожалуй, вы правы, Бромс, надо сделать привал. Пусть доктор осмотрит мою лошадь. Похоже, она подхватила конъюнктивит.

С этими словами де Канат откусил от редиски и протянул Бромсу:

– Угощайтесь, сударь! Мой учитель, капитан королевских грызунов Анри де Путат, говорил так: «Тот, кто поделится последним, никогда не будет крысятничать».

– А, по-моему, так говорили ещё дервиши древней Месопотамии, – заметил доктор Фрейд.

Но его никто не слушал. Бромс, откусив от редиски второй раз, вежливо поинтересовался:

– А не скажете ли вы, виконт, что за поручение доверил вам король?

– Конечно, скажу. Мне необходимо донести до герцога Буржуйского следующую фразу: «Анна предала вас». После чего выхватить шпагу и проткнуть герцога столько раз, сколько раз Анна изменила ему.

– Но у вас даже шпаги-то нет, – усмехнулся доктор Фрейд.

Но его никто не слушал. Бромс, скрестив брови домиком, выразил неподдельное удивление:

– Виконт, скажите, а кто такая Анна и как она предала герцога Буржуйского?

– Анна де Вальвация, графиня де Сант, любовница короля Франции! Неужели вы о ней ничего не слыхали?

– Нет! – покачал головой Бромс.

– А я слыхал, – заметил доктор Фрейд, но, поскольку его никто не слушал, то и смысла передавать суть его реплик тоже нет.

– Ну так вот, Анна предала герцога, изменив ему с королём. Неужели непонятно?

– А, извините, а как же граф де Сант?

– А граф де Сант пронюхал про это! Всё очень просто!

– И что же сделал граф?

– Странный вы малый, Бромс, ничего не знаете, хотя с виду – коренной француз. Вы не поверите, но граф де Сант следил за королём, поскольку был английским шпионом, а нанял его лорд Манчестер. Англичане в заговоре с поляками против нашего короля, они хотят подменить его шутом, не зная, что он давно уже подменён! Ха-ха-ха!

Виконт де Канат позволил себе рассмеяться в такой драматический для короны Франции момент. Но это нисколько не смутило Бромса. А доктор Фрейд, находясь под лошадью виконта де Каната, кокетливо облизывался, и лишь верхний рыжий ус подёргивался в такт колыхания его упругой груди.

– Граф де Сант выслал гонца к лорду Манчестеру, – добавил де Канат.

– Но гонец не добрался до своей цели? – предположил Бромс.

– Верно! Ему перерезали кое-что в одном из постоялых дворов. Это сделал мэтр Николя Брадор всего за каких-то пятьдесят золотых экю и мешок гнилой картошки.

– Что же сделал лорд Манчестер?

– Не долго думая, он объявил войну Франции! – лицо виконта стало печальным. – Лорд Манчестер подозревал, что дело не ладно, а когда гонец графа не явился к нему в назначенный час, лорд велел кораблям англичан наехать на четыре французских крепости: Ля Ваш, Ля Мыш, Ля Кыш и Ля Бульон.

– Краем правого уха я слышал, что Ля Бульон выстоял, – заметил Бромс.

– Сударь, у вас ложная информация. К сожалению, все четыре города пали под натиском похотливых англичан. А после того, как враг занял Мордо, Сен-Жульен и Хрюман, дорога на чёртов Париж оказалась открытой!

– Вот это да! – лицо Бромса тоже стало печальным. – Но кто же спас чёртов Париж и короля?

– Их спас маркиз де Мяург. Он – единственный друг короля, который не потерял голову в то время, когда балерины предавали своего возлюбленного пачками, а в ряды мушкетёров затесалась кисейная барышня!

– И что же сделал маркиз де Мяург?

– Ночью он прокрался в спальню королевы, выкурил её пояс верности и надругался над её прекрасным телом!

– Вот это да! – лицо Бромса просветлело. – И долго он ругался?

– Несколько часов! Маркиз проявил всю свою доблесть и отвагу! – лицо виконта тоже просветлело. – Потому что королеву Луизу Валлийскую, супругу короля, королева-мать Екатерина Бретонская давно подменила на каталонскую шпионку Хуаниту Гомес.

– И после этого каталонская армия пришла на помощь французской?

– Да нет же! Хуанита попросила короля не посылать маркиза де Мяурга на передовую! В результате чего атакующий корпус французских крыс возглавил храбрый и бесстрашный Анри де Путат!

– Но вы только что сказали, что де Мяург был доблестным и отважным подданным его Величества!

– Разумеется, только не того величества! – расхохотался де Канат. – Де Мяург ещё при жизни продался английскому королю Эдуарду Анютины Глазки!

– Неужели де Мяурга убили?! – встревожился Бромс.

– Нет, он в Бастилии. Но это хуже смерти, – подчеркнул виконт.

– А откуда у короля Англии такое идиотское прозвище?

– Любопытный вы малый, Бромс! Неужели не очевидно, что Анна де Вальвация, графиня де Сант, любовница короля Франции, была внебрачной дочерью короля Эдуарда и монахини ордена Святой Генриетты сестры Беатрис?

– И действительно, как я раньше не догадался… – Бромс призадумался. – Итак, храбрый Анри де Путат остановил английские войска?

– Он закрыл дорогу на чёртов Париж своим телом и геройски погиб. Зато лорд Манчестер был пленён, обесчещен и доставлен в Лувр под присмотром шевалье Д’Уремара.

– Значит, этот гнусный английский прихвостень и рассказал про подлость герцога де Мяурга?

Виконт де Канат чванливо кивнул:

– Как только на лорда Манчестера надели чухонский воротник и китайскую рубаху, он ещё сдюжил. Но когда его обули в босоножки маркизы де Строфик, он не выдержал таких нечеловеческих страданий и сразу же раскололся. После чего всех предателей переловили, обесчестили и посадили в Бастилию, а Николя Брадора трижды четвертовали на площади Милосердия в Сен-Амьене.

– А что стало с семейством де Сант? – поинтересовался Бромс.

– Граф де Сант распродал имение и сбежал от позора в Польшу, к своему кузену барону Снежинскому. А графиня де Сант, говорят, ушла в запой и теперь живёт на острове Соловки у русских родственников по такой-то матери.

– Какой печальный конец! – покачал головой Бромс.

– Это только начало! – заметил доктор Фрейд, вылезая из-под лошади виконта де Каната.

– Вы правы, доктор, – неожиданно услышал его виконт. – Потому как маркиз де Мяург слинял из Бастилии вчера ночью.

– Но откуда вы об этом узнали, если находитесь в девяти днях пути от чёртова Парижа? – изумился Бромс.

– Но это же очевидно! После того, как все дворцовые интриги были раскрыты, у маркиза де Мяурга оставался лишь один шанс спасти свою честь!

– И какой же?

– Наложить на себя руки. Но вместо этого он сделал ноги! – и виконт де Канат снова расхохотался.

– Милый, милый маркиз де Мяург! – прошептал доктор Фрейд так тихо, чтобы его снова никто не услышал. Но он не знал, что его прекрасно слышали, вот только никто почему-то не слушал.

– И как далеко удалось уйти маркизу? – спросил Бромс.

– Насколько мне известно, он загнал дюжину лошадей, сменил пару десятков любовниц, выпил тридцать галлонов пива и с лордом Манчестером на плечах достиг Ля Бульона. А оттуда прямой путь в Англию.

– Так он и лорда Манчестера прихватил с собой?

– Разумеется, ведь они сидели в соседних камерах!

– А кто помог им сбежать?

– Разумеется, королева-мать Екатерина Бретонская и её верные слуги – шевалье де За и виконт де Ньги.

– Что же замышляет этот поистине ужасный, и в то же время лихой и бесстрашный маркиз де Мяург?

– О, Бромс, к величайшему сожалению, вы слишком правы! Маркиз де Мяург вынашивает крайне тухлые плоды, которыми собирается сбить корону Франции с головы её настоящего короля! Дело в том, что во всей этой суете с Анной де Вальвацией наш король совсем забыл про кардинала Макраме!

– О, про кардинала нельзя забывать ни в коем случае! – понимающе закивал головой Бромс. – И что же задумал коварный кардинал?

Доктор Фрейд дёрнул кобылу своего друга за хвост и вспомнил:

– Двадцать лет назад гвардейцы кардинала устроили Алтуфьевскую ночь и перестригли всех куртизанок в чёртовом Париже!

А виконт подозрительно хихикнул и ответил:

– Кардинал понял, что количество евнухов в монастырях Франции обратно пропорционально количеству смутьянов при дворе короля!

– Я всегда подозревал, что вся эта церковь рано или поздно не выдержит гнева Папы! – заметил Бромс.

– Так оно и случилось. Но кардиналу удалось улизнуть и спрятаться в соборе Святой Генриетты. Там он за месяц обучил монахинь верховой езде, фехтованию, стрельбе глазами и ношению корсета. Теперь кардинал собирается устроить переворот и подменить шута короля Франции королём Франции обратно!

– Какой кошмарный ужас! – Бромс схватился за голову и прикрыл глаза.

А доктор Фрейд, справившись с лошадьми виконта и графа, решил заняться собственным ослом.

– А герцог Буржуйский, к которому я скачу, является главной собакой кардинала и ведёт двойную игру – с одной стороны, он потакает королю Франции, а с другой стороны, сливает информацию Анютиным Глазкам на Остров!

– Так ему и надо! – заверил виконта Бромс.

– Маркиз де Мяург – главный заговорщик! – воскликнул де Канат. – По всей его шайке давно плачет лейка! Испанские сапоги ему в задницу!

Бромс осторожно посмотрел на свои дворянские туфли, а доктор Фрейд почесал грудь.

– А при дворе осталось очень мало преданных королю вассалов! Я, виконт де Канат, да прусская баронесса Бретель фон Штангенциркуль – вот и всё, пожалуй. И пока я спешу зашивать дыры в королевской казне, Бретель соблазняет маршала де Натурата, чтобы тот выделил королю хотя бы роту пьяных мышей для охраны Лувра! Ведь корона Франции зависла над её королём, словно дамоклов меч над буридановым ослом!

– И скоро она упадёт с чьей-то головы, – заметил доктор Фрейд.

– Вместе с головой, – уточнил Бромс.

– Этого не случится! – горячо возразил виконт де Канат. – Я не допущу этого, пока я жив!

– Это дело поправимое, – перебил Бромс и, выхватив два пистолета, изрешетил де Каната обеими пулями.

– Хм, – хмыкнул доктор Фрейд. – Какой наивный гасконский юноша!

– Анна, распрягайте лорда Манчестера, – приказал Бромс. – Больше нам ничто не угрожает.

– Да, возлюбленный де Мяург, – ответил доктор Фрейд певучим дискантом и подошёл к ослу.

И вдруг случилось то, что не мог предвидеть даже кардинал Макраме…Конь виконта де Каната по кличке Фаворит проснулся!

Рядом с ним в стойле мирно посапывала прекрасная и грациозная кобылка герцога де Мяурга по кличке Королева. А напротив бил копытом чёрный нормандский жеребец по кличке Кардинал, в сновидениях Фаворита почему-то всегда похожий на осла.

Глава 5,

В которой писатель Сергей Алхутов окончательно разочаровывается в редакторе Наталье Лебедевой, редактор Наталья Лебедева бесповоротно разочаровывается в писателе Сергее Алхутове, а читатель понимает, что всё это придумано специально, дабы увести сюжетную линию по ложному следу.

Наталья Лебедева скоренько закрыла вордовский файл и принялась за пасьянс – недавно местный сисадмин сварганил специальный радиомакрос, который переключал обидные программы на безобидные при появлении автора в непосредственной близости от редактора.

Сергей Алхутов, на сей раз без туристического рюкзака, зато в синей бейсболке с надписью «150 лет НЛП», подпрыгивая, подходил к столику с Натальей Лебедевой. Её ноутбук занимал место тарелки, что подчёркивало сугубо пастельный тон намечающейся встречи.

– Привет! – он приземлился напротив, тщетно пытаясь различить глаза за потемневшими стёклами редакторских очков.

– Привет! – откликнулась собеседница, неудовлетворённо вздыхая от разочарования.

– Что? – полуспросил-полурассмелся он.

– Твоя вторая рукопись действительно хуже первой, – откликнулась она. – Как видишь, я играю честно и надеюсь на победу.

– На взаимность надейся, а деньги со счетов не сбрасывай, – процитировал Сергей Алхутов самого себя.

– Жду с нетерпением твоего нового романа, Серёженька. Вопросы?

– А что ты нашла хорошего в «Графине де Вальвации»? Кстати, меня так и подмывало сменить название на «Сон в копыто». В результате склеил, и получилось «Сон в копыто графини де Вальвации». Так что в ней такого хорошего, Наташа?

– Серёжа, ты сам назначил встречу не в моём кабинете, а здесь. Ещё одно слово о работе – и я буду расплачиваться за кофе, которое нам уже несут, сама!

Сергей Алхутов молча выложил на стол десять рублей.

– Мужчина и женщина обречены на непонимание в силу биологических различий между полами, – процитировала Наталья Лебедева доктора Фрейда и поколотила десятку Сергея своей сотней.

Сисадмин, подрабатывающий официантом, галантно подмигнул редактору и поставил на столик по крошечной чашечке макьято. Дозы такого объёма в издательстве называли «один пробел».

– Ты говоришь о подсознательном стремлении мужчины обладать всем, к чему он прикасается?

– Анубис с тобой! Я говорю о том, что ты не можешь понять меня даже тогда, когда я утверждаю, что мужчина не может понять женщину.

– А если я скажу, что разница между полами – условна?

– Тогда я тебе отвечу, что между полами нет вообще никакой разницы, пока мы её не придумаем.

– А вот врёшь ты всё! – засомневался мужчина, пересчитав количество своих икс- и игрек-хромосом.

– Хромосомы, небось, считаешь? – нахмурилась женщина.

– Ну что вы бабы за народ такой, а? – Сергей Алхутов достал сигареты и бросил курить.

– Кстати, мы никогда не врём в присутствии потенциального любовника, – Наталья Лебедева закрыла пасьянс и опустила экран ноутбука так, чтобы собеседник разглядел, наконец, её артикуляцию.

Сергей Алхутов подпрыгнул, как будто вместо кофе ему подложили батут. Вокруг них бурлил обеденный перерыв – буфет кишмя кишел кем не попадя. Здесь трапезничали заезжие лавочники, здесь отъедались биржевые брокеры, здесь перекусывали застенчивые курьеры, здесь голодали практикующие социологи.

– Не всё, что я говорю, я говорю о тебе, – добавила Наталья Лебедева, подмигнув сисадмину, и ощупала ухо в поисках курительного карандаша.

– Десять лет назад тебя сожгли бы на костре, – подчеркнул Сергей Алхутов.

– Да, мужчинам никогда не хватало топлива для мозгов.

На окурок, валяющийся под ногами кого-то из них, наступила театральная пауза. Каждая из человеческих особей воспользовалась ею по-своему: редакторша отхлебнула добрую половину кофе, а писатель отхлебнул злую.

Их беседе явно не хватало маленькой и коричневой засушенной виноградинки. И если она не появится в ближайшие несколько секунд, всю эту авантюру с начинающим автором почти тридцати трёх лет и главным редактором почти двадцати двух лет можно будет мумифицировать.

Обычно инициатива исходила от Сергея Алхутова, а Наталья Лебедева оставалась в пассиве, несмотря на то, что фору для своего оппонента носила в оттопыренном кармане брюк. И сейчас, по идее, именно мужчина должен вынуть из шляпы кролика и торжественно продать женщине за фунт изюма.

– Это тебе, – объявила Наталья, даря инкрустированного непонятно чем по всему периметру белого кролика Сергею.

– Благодарю!

Сергей артистично раскланялся и обиделся.

– Тот, у кого кролик, должен высказать идею, с которой не согласен, – пояснила Наталья.

Сергей взял животное за уши и заглянул ему в красные бесстыжие глаза.

– Ну хорошо! Человеку нужны мозги для того, чтобы он не смог понять самого себя.

– Фу, плагиатор! – фыркнула Наталья.

– Тот, у кого кролик, должен ответить правдой на мой вопрос, – Сергей передал рыгающее животное собеседнице.

– Я предпочту соврать, – Наталья улыбнулась, пожалев кого-то из присутствующих. – Тот, у кого кролик, должен рассказать о том, как согрешил за последний месяц.

– Я написал книгу, поместил её в Интернет, и мне прислали семнадцать отрицательных рецензий. И я возгордился – поскольку если тебя ругают, значит, ты делаешь что-то нужное. Теперь давай рассказывай о пяти грехах, которые ты не совершила, но очень бы хотела.

– Это просто, Серёжа, – загибай пальцы. Я не убила никого из студентов, когда подрабатывала преподавателем русского языка в институте русского языка. Я не убила никого из преподавателей, когда защищала от них кретинский диплом на тему «Теогонические системы Древнего Египта как основа гипотетических праязыков, входящих в ностратическую макрогруппу». Я не убила первого начальника, когда подрабатывала офис-клинером в издательстве «Говорящий Подгузник». Я не убила первого подчинённого, когда доросла до должности гранд-офис-клинера. И, наконец, я пока не убила тебя. Держи кролика и расскажи в подробностях, сколько раз у тебя был секс за последний год и с кем.

– Настоящий, хороший, бурный секс за этот год у меня был девятнадцатого апреля в виде принудительного акта инцеста в извращённой форме с материнской платой моего домашнего компьютера.

Прощёный кролик вновь оказался в зыбких руках Натальи, которая, наконец, нащупала курительный карандаш за ухом.

– С тебя космогоническая теория высасывания белых ушастых тварей из волшебных яиц.

– Странный ты человек, Сергей. Я пытаюсь понизить градус нашей беседы, а тебе до лампочки. Я пытаюсь заземлить поклонников твоей книги, а ты через каждую строчку кормишь их небесной манной, будто домохозяйка. Я тебе подарила кошмарную идею обмена откровениями, а ты пользуешься ей как балерина токарным станком. Право, Серёжа, я уже не знаю, кто из нас с тобой прекрасный принц!

– Наташа, а с чего ты взяла, что домохозяйки – самый популярный жанр?

Алхутов хмыкнул в усы, и, лукаво отхлебнув кофе, прищурился по-украински.

– А с того, что они давно вышли в тираж.

Наталья подобрала ближайшую чёрную шляпу, сунула туда кролика и прочитала задом наперёд стихотворение Агнии Барто про Лиду. Кролик моментально исчез, словно обглоданная пираньями чувств метафора.

– Ну и чего? Сколько будем искать мыло в стоге сена? Может к чёрту эту банальную реальность? А?

С этим предложением Алхутов огляделся вокруг на все четыре стороны. И вот что он увидел: пропахший солянкой буфет, наполненный сухопарыми обывателями. И вот что он понял: тема для беседы навязла в зубах хуже зелёного банана, набила оскомину хуже столярной киянки и продалась на книжном рынке хуже горькой редьки.

Однако Лебедева до сих пор сомневалась в себе.

– Да знаю я все твои карты! – продолжил Сергей предыдущую мысль, размахивая ушами. – Ваши книжки читают те, у кого мозги заняты перебиранием перловой крупы! А все остальные книжки читают молодые коньки да кобылки, чтобы казаться культурно подкованными. И в чём ты тут сомневаешься, позволь тебя спросить?

Наташенька поджала губки, скрестила руки на затылке и медитативно затянулась карандашом. Затем мысленно зажгла белую свечку, очистила пространство пятью стихиями, произнесла желание и вылила остатки кофейной гущи на холодное блюдо. Увидев в получившемся узоре дорогу дальнюю и казённый дом, она приветливо поперхнулась.

Впервые в жизни Алхутов понял её правильно и ответил:

– Я рад за нас. Значит, ну её в пень, эту матрицу?

– В баню, Серёжа! В баню!

Режиссёр традиционно щёлкнул пальцами. Или хлопнул в ладоши три раза. Или сменил заезженную пластинку. И всё! Дальше будет ещё интереснее.

Говорят, мол, писатели – порождение нездоровой фантазии персонажей, а сама роль автора незавидна – круглые сутки строчить под диктовку. И пока в наших ненаглядных Сергея и Наталью не полетели авторские проценты, дадим им возможность поскорее спрятаться под крышкой следующей безбашенной главы.