Читать онлайн Изгои Вселенной

© Владимир Владигор, 2025

ISBN 978-5-0065-2939-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

По улице брёл человек. Он был немного выше среднего роста, одежда на нём была старая и грязная. Из-под рваной шапки топорщились клочки черных с проседью волос. В городе стояла поздняя осень, и лужи кое-где уже покрылись льдом.

Он шёл и, будто никого не замечая, никому не уступал дорогу. Встречные и обгоняющие его прохожие, обходили его стороной. Он уже не задавался вопросами, вроде тех, как это всё с ним случилось и как это исправить. В далёком городе в его доме жила его бывшая жена с новым мужем. Его ребёнок уж вырос, и, скорее всего, даже и не знает о нём. Он уже смирился с тем фактом, что был никому не нужен и дошел до такого спокойствия души, к которому, наверное, стремятся монахи-отшельники, и окончательно смирился со своим жалким существованием.

Он ни на что не жаловался и ни на кого не обижался, так как принял тот факт, что в жизни нет справедливости, и выживает только сильнейший. А он дал слабину, и, поэтому, оказался на обочине жизни. И ничего уже не поделаешь, что, такова жизнь, и он не первый, и не последний стал бомжем и опустился на самое дно жизни.

Можно было подумать, что он идет просто так, что ему всё равно куда идти. Но он знал куда шёл. Ему хотелось выпить. Он знал места, где есть дешёвый самогон и у него было около двухсот рублей, – на выпивку и закуску хватит. Подойдя к скамейке, он присел на её край и стал ждать Пашку, своего товарища, который был на «заработках». Женщина, сидевшая на другой стороне этой же скамейки, сразу же встала и ушла.

С наслаждением вытянув ноги, он потрогал щетину на лице, подумав: «Надо бы побриться. Ну да ладно, весной побреюсь, если доживу. А зимой с бородой будет теплее». Он любил вспоминать свою прошлую жизнь. Раньше ему было больно о ней вспоминать, ведь он был лишён всего того хорошего, что было в той жизни. Но теперь постепенно к нему пришло осознание того, что хорошее всё-таки было у него и почему бы иногда не доставить себе удовольствие, окунувшись в приятные воспоминания.

В прошлой, той, другой жизни, он любил фильмы. Но теперь он был лишён возможности их смотреть, и вместо кино у него были воспоминания. Раньше воспоминания пробуждали в нем щемящую тоску и душевную боль, и он старался их гнать от себя. Но теперь он обрел такое спокойствие души, что ничего не могло вывести его из этого душевного равновесия, разве что отсутствие алкоголя, когда он был с похмелья. Воспоминания даже стали доставлять ему удовольствие – было приятно осознавать, что и у него были хорошие деньки.

Развалившись на скамейке, он провалился в то состояние души и тела, которое он называл про себя «сон памяти». В этом состоянии он был в полузабытье, в путешествии во времени и пространстве. Он проплывал по знакомым местам, там, где он бывал в детстве и юности. Ему было очень хорошо в этих снах, и, казалось, что не существовало больше этой паршивой действительности, окружавшей его, и было даже больно просыпаться, возвращаясь в эту реальность.

Вот он, двенадцатилетний пацан Лёшка и его лучший друг Серёга едут на велосипедах рано утром на рыбалку. К рамам велосипедов алюминиевой проволокой прикручены удочки, которые они сами сделали себе из ровных веток. Дорога идёт немного в гору и педали крутить тяжеловато. Приходится привстать с сидения и по очереди прикладывать усилия то на левую педаль, то на правую. От утренней свежести уже не осталось и следа, и ребятам даже стало жарко. Но вот подъем закончился, и они быстро поехали по грунтовой дороге. Лёша бросил руль и так, без рук, легко управляя велосипедом, спросил:

– Серёга, а ты кем хочешь стать, когда вырастешь?

– Не знаю, еще далеко до этого, потом что-нибудь придумаю.

– А я вот думаю моряком стать, как думаешь, хорошо быть моряком?

– Да, наверное, хорошо. Можно весь мир повидать. А батя мой в армии тоже был моряком!

– Правда? Ух ты, – с завистью сказал Лёша. – Я бы тоже в армии хотел моряком служить. Форма у них такая красивая! Представляешь, если по нашему посёлку в такой форме пройти! У них в парадной форме еще ксельбанты такие красивые есть.

– Не ксельбанты, а аксельбанты, мне батя мой рассказывал. И на фотографии они у него есть. Хочешь я тебе покажу фотокарточку, когда мы домой приедем. А ты знаешь, что такое рында?

– Нет, а что это?

– Это колокол, по-моряцки.

– Буду знать, – кивнул Лешка.

Краешек малинового солнца уже показался над горизонтом и птицы весело встречали наступающий день.

– Ну что, бродяга, отдыхаешь? – разбудил его вдруг чей-то хриплый голос.

С неохотой Лёха открыл глаза и увидел Ивана, тоже такого же бродягу, как и Лёха. У него было высшее образование, и раньше он работал инженером-механиком. Но потом спился и его «кинули» черные риелторы, обманом заставив его подписать договор о купле – продажи квартиры. Таких примеров в то время было много.

У Ивана были и руки, и ноги на месте, с виду он был крепкий мужик, и, так как подачек ему никто не давал, и он не умел ни петь, ни танцевать, то и стал «мусорщиком». В начале своей «карьеры» бомжа он стеснялся при всех ковыряться в отбросах, и делал это только по ночам. А потом привык к своей новой «профессии» и, уже никого не стесняясь, по-хозяйски, наклоняя на себя мусорные баки, выискивал в них что-нибудь ценное для себя.

Он устало присел рядом с Лёхой.

– Бухнуть бы, – сказал он, развалившись на скамейке, а то вчера я перебрал немного. Да еще этот бутор грёбаный. Ни самогона, ни водки нормальной не найдёшь. Башка болит, блин.

– Да у меня есть немного денег. Ещё и Пашка скоро должен подойти сюда. Что-нибудь придумаем, Ваня.

Лёха и Иван любили поговорить друг с другом. Часто, напившись самопальной водки или самогона, они философствовали о жизни, о политике и о всякой другой всячине. Времени у них было много, телевизора и книг у них не было, и они проводили всё своё свободное время в беседах. А если к их беседе присоединялась ещё и пара бутылок самогона, то это время было для них самым приятным отдыхом.

На этот раз Лёха, чтобы завести собеседника на разговор, решил затронуть самую неприятную для Ивана тему.

– Слушая, Ваня, ты вот не глупый человек, ответь мне, почему в жизни такая несправедливость? Почему некоторые люди сейчас живут так, как и цари раньше не жили, а мы загибаемся тут и никому на хрен не нужны.

Иван, недовольно посмотрев на Лёху, проворчал:

– Да что об этом базарить, Лёха? Мы уже столько раз говорили с тобой об этом и ни до чего не договорились. Зачем нам эти все пустые базары?! Знаешь, как называют такие вопросы грамотные люди? Это – риторические вопросы, вопросы, которые можно задать, но на который ты никогда не получишь ответа. Так зачем же их тогда и задавать?

– Ну а все-таки, Ваня? Что это ты сегодня не в настроении? Бухнуть мы обязательно найдем. А я вот сейчас сидел и думал, как же так получилось, что мы с тобой так попали хреново? Ты же знаешь, Ваня, что в споре рождается истина. Ну заодно и время убьем, пока Пашка придёт. Так вот, Ваня, я думаю, что нам с тобой, не просто не повезло, мы сами с тобой – не просто неудачники, Ваня. Раньше я думал, что все люди на земле – как бильярдные шары. Кто-то, не знаю, может сам Господь, к примеру, будто берёт в руки кий или ещё что-то и периодически разбивает какой-то треугольник из шаров. А мы и есть те шары, Ваня, и катимся мы, Ваня, по жизни кто куда. Некоторые попадают в лузу, ну, то есть, поближе к кормушке и становятся богачами, а мы с тобой приткнулись где-нибудь у бортика и лежим себе, загибаемся у забора. Но сейчас я вот как думаю.

Он сказал, немного подумав:

– У нас с тобой, Ваня ещё изначально были какие-то изъяны.

– Да чтоб твою мать! – прокричал Иван, – Лёха, какие у нас ещё к грёбаной матери изъяны!? Да нормальные мы с тобой мужики! Ты это брось! – огромной грязной ладонью помахал он перед лицом Лёхи.

– Ага! Надавил на больное? Ты тоже, наверное, об этом думал, да? Да не такие уж мы с тобой и нормальные. Спокойно, Ваня, мы же просто беседуем. Я сейчас занимаю определённую позицию и буду стараться защитить её, а ты защищай свою.

– Хреновая у тебя позиция, – пробурчал Иван. – Никаких изъянов у нас с тобой нету, Лёха. Ты же вот, к примеру, служил в советской армии офицером. До капитана вроде бы дослужился, так? Ты что, хочешь сказать, что в военное училище, которое ты закончил, брали всяких там, с изъянами? – он поднял свою большую руку вверх и повертел ею. – Там, наверное, отбор был о-го-го какой! А ты говоришь изъяны, какие там на хрен изъяны, – уже спокойно сказал Иван. – Да и я тоже не всегда же по мусоркам шлялся. – Он помолчал немного. – Послушай, вот что я тебе расскажу. Когда я еще учился в школе, то втюрился в одну девку. Ну, сам знаешь, как это бывало тогда, когда ещё совсем был пацан. Но, знаешь, я крепкий был парень тогда.

– Да ты и сейчас ничего еще, Ваня, вон ручищи какие, – усмехнулся Лёха.

– Да сейчас что, Лёха, по сравнению с тем, каким я был тогда, сейчас я – развалюха полная. Ты говоришь, изъяны у нас с тобой, мол, были. А я говорю тебе, что у меня вот лично в юности не было никаких таких изъянов, поморщился он, – та девочка, которая мне тогда нравилась, поначалу на меня ноль внимания. А я к ней так прикипел, что хоть волком вой. Веришь, ночи не спал, такой дурак был. Вот однажды набрался я смелости, подошел к ней после уроков и предложил встретиться, а она – нет, не хочет. Девушка она была видная, многие ребята на нее тогда заглядывались, но, зная, что я на нее глаз положил, все побаивались к ней подъезжать. Но, ко мне она сначала – ни в какую. Так я, ты знаешь, Лёшка, каждое утро её встречал и провожал в школу и обратно до дома. И через месяц-другой сердце у неё и растаяло. Ты знаешь, какая девушка была! Ей бы надо было где-нибудь в большом городе родиться и стать какой-нибудь знаменитой актрисой. Такая была красавица! А, видишь, выбрала меня. А ты – изъяны, изъяны. Какие там нафиг изъяны, Лёха, нормальные мы были ребята. Только алкоголь нас всех и сгубил. – Иван помолчал немного, и вздохнул: – Судьба, наверное, такая.

– А где ж теперь та девушка, Ваня? – спросил Лёха.

– Так я на ней и женился. Еще до армии. И после армии мы с ней хорошо жили. Только умерла она. От рака. В тридцать лет. Рак груди. Этот проклятый рак её просто живьём сожрал. Вот тогда я и забухал, Лёха, да так, что и сейчас не могу остановиться. Только на зоне и пришлось перерыв сделать. Из-за пьянки туда и попал.

Он вздохнул:

– Да что рассказывать, все мы тут оказались не от хорошей жизни.

Они помолчали. Между тем на улице стало темнеть.

– Да, наверное, ты и прав, Ваня. Ведь и я тоже был не последним парнем. Эх, жизнь такая грёбаная! Ну что ж, резюмируем наш с тобой разговор – не мы такие, – а жизнь такая.

– Вот это другой разговор! – довольно сказал Иван, – А то, изъяны, изъяны, слово то какое выискал, тьфу, аж противно выговаривать его.

Тут к ним подошел Пашка и с удовольствием сел рядом.

Он был из их компании, и, так как ни у кого из них семьи не было, то Пашка был у них вроде как за младшего брата. Одинокому бродяге без поддержки товарища прожить такой жизнью было бы просто невозможно.

– Ну что, какие у вас дела? Навар есть? – спросил он.

– Да так, немного есть. На выпивку хватит, – ответил Лёха, – А у тебя? Всё пучком?

– Нормалёк, – радостно ответил Пашка, – Представляешь, какой-то мужик мне пятихатку дал! Я сидел, отдыхал на лавочке возле цветочного киоска.

– У школы? – переспросил его Лёха.

– Да, там. И уже собирался отчаливать оттуда, как напротив меня остановилась машина, в ней мужик, наверное, из школы приехал дитё своё встречать. Он что-то всё поглядывал на меня, поглядывал, а потом вышел из машины, и сунул мне бумажку в пятьсот рэ! Говорит: «Купи себе пожрать чего-нибудь».

Они удивлённо закачали головами:

– Да… есть еще хорошие люди на свете.

– А я сначала думал, чего это он на меня такие косяки все время кидает, – все еще удивлялся Пашка. – Теперь точно хватит, чтоб бухнуть.

– Может он голубой какой, – усмехнулся Лёха.

– Да ну нет! Нормальный мужик, добрый просто, – покачал головой Пашка.

Мимо них проходили люди, нисколько не обращая на них внимания, и не догадываясь о том, что и у этих обездоленных людей тоже может быть маленький праздник.

На улице был конец октября, но листья на деревьях почти все были еще зелеными, и осень только кое-где начала их раскрашивать в жёлто-оранжевые цвета. Было ещё не холодно, и только по ночам их донимал холодный и сырой воздух.

– Ну что? Пойдём, вмажем грамм по сто пятьдесят! – предложил Пашка.

– Я бы не отказался, – пробасил Иван.

– Сейчас пойдём, мужики. Давайте посидим минут пять и пойдём, так неохота вставать, пригрелся на солнышке, – ответил Лёха.

– Давай, – согласился и Пашка. Он тоже поудобнее примостился на скамейке, откинув голову назад и положив руки на колени. Сквозь грязь на пальцах рук были видны наколки на пальцах. Он поднял одну руку, посмотрел на неё:

– Надо бы руки где-нибудь помыть.

Лёха снова провалился в «сон памяти».

В этот раз он оказался в училище на выпускном вечере. Четыре года он, курсант Герасимов, учился в военном училище. После четырёх нелёгких лет казарменной жизни, учёбы, муштры, подъёмов, отбоев, утренних кроссов, военных учений, воскресных спортивных «праздников» новоиспечённые офицеры «гуляли». Но, сначала был парад. Нет ничего красивее на свете, чем парад молодых офицеров! Под марш Славянки, чеканя шаг, маршем проходили ровные шеренги красивых, здоровых, молодых мужчин в новеньких офицерских формах с золотыми погонами! Они была честью, гордостью и элитой нашей страны! Солдаты ни одной армии мира не могут пройди лучше, чем солдаты русской армии. На обучение каждого из них государство потратило немалую сумму. И вот эти парни, воспитанные в честности, порядочности и преданности своей стране, идут стройными шеренгами, готовы отдать жизни, защищая свою Родину.

Потом был ресторан, где до самого утра, новоиспеченный лейтенант Герасимов и его друзья, такие же молодые лейтенанты, обмывали до утра свои первые офицерские звездочки.

Лёха довольно усмехнулся, вспомнив, как под утро он немного накостылял своему бывшему старшине, который несколько лет придирался к нему, ставя его во внеочередные наряды, то за якобы плохо начищенные сапоги, то за плохо подшитый воротничок, а то еще за какую-нибудь чепуху.

– Ты что ухмыляешься, Лёха? – услышал он вдруг. Его толкнули в плечо. – Пошли бухать, трубы горят!

Он открыл глаза и грустно посмотрел на своего товарища:

– Пойдём.

Поднявшись с насиженной тёплой скамейки, они пошли к «точке» за дешёвым самогоном. На автобусе туда было ехать пару остановок и потом еще останется пройти метров пятьсот.

– Может, проедем на автобусе? – спросил Пашка – Что-то так неохота топать, побыстрее хочется выпить, а то мотор уже начал сбоить, так можно и окочуриться по дороге.

– А что, поехали! Гулять – так гулять, – усмехнулся Лёха, – поехали. А вот и автобус как раз.

При входе в автобус люди сторонились их, опасаясь к ним прикоснуться.

– Смотрите, какая уважуха нам, пацаны, – усмехнулся Пашка.

– А вы куда?! – увидев их, возмутился кондуктор. – Вам нельзя сюда! Оплачивайте проезд!

– Смотрите, что делается! – закричал Лёха. – Людям не дают ездить в общественном транспорте! Разве мы не люди, что ли?! Если случилась с нами беда, то теперь и в автобус нам нельзя?

– Но-но, – забормотала кондукторша уже спокойнее, – не буяньте тут.

– Люди, помните, любой может оказаться на нашем месте! В России ведь как говорят: не зарекайся от сумы и от тюрьмы. Да не дай бог вам в такое попасть! Что ж мы теперь, не люди, что ли?

В автобусе послышались недовольные разговоры: «Да и правда! Что же это такое? Что же это делается, люди звери стали совсем, пусть проедут, автобус развалится, что ли!»

– Держи – протянув ей Лёха мелочь.

Та с брезгливостью взяла деньги: – Ещё вшей от вас нахватаешь.

– Не грубите нам, женщина! – смело прошел мимо неё Лёха. Пашка и Иван зашли в автобус вслед за ним.

Лёха до бродяжничества был симпатичным парнем и нравился женщинам. Даже теперь, после всех его злоключений, голубые глаза под черными бровями, волосы с проседью и морщинки вокруг глаз придавали ему некий шарм.

Товарищи расположились посреди автобуса.

– Эх, жалко, что нам всего две остановки ехать – сказал Пашка. – тут уютно, тепло.

– Да жалко, конечно, – согласился с ним Иван. – Я как-то прошлой зимой попал в ментовку, в обезьянник. Обычно они нас не забирают, но в тот раз меня почему-то забрали. В план, наверное, попал. Вот где было хорошо, так хорошо, особенно когда меня перевели в камеру. Там вообще отлично было, почти как в пятизвездочном отеле, не цементный пол, – а деревянные нары, тепло. Без проблем выводили в туалет, ну там, воды попить и всё такое. Красота! Вообще, я так классно давно не отдыхал, почти сутки там провалялся. Один мент мне даже мороженое и пирожок мне принёс.

– Ты извини, дядя Ваня, но что-то не верится, – засмеялся Пашка. – Сказки какие-то ты рассказываешь. Наши менты – звери голимые, какое там мороженное. Я такого и представить не могу, чтобы мне в обезьяннике мент пирожки носил.

– Да чтоб твою мать! Ты что, не веришь мне?! – возмутился Иван. – Я тебе что, фуфло гоню?

– А ну ка тише там! – прикрикнула на них проводница, – А то мигом высажу!

– Не ругайтесь, мужики! – сказал Лёха, – а то на нас уже косятся.

– Да хрен с ними, – пробасил Иван, – Не верит он мне… – не мог он успокоиться.

– Да мне там предлагали лет на пять зависнуть, – тише уже продолжил Иван, – да я отказался. Хотели, чтобы я несколько краж на себя взял и повысил им раскрываемость. Да не захотел я. Пошли они! Правда, дубинками меня потом отдубасили.

– Вот мент тебе пирожки и таскал, Ваня, – засмеялся Лёха.

– Лёха, Лёха! – улыбнулся Пашка, кося глазами в сторону, – смотри, вон та девушка прямо глаз с тебя не сводит.

Лёха повернул голову и увидел симпатичную девушку. Она с интересом наблюдала за ним и, встретившись с ним глазами, казалось, даже немного смутилась.

– Вот это да… – ехидно прошептал Пашка, показывая глазами в сторону той девушки – гля, гля, Лёха, смотрит, смотрит прямо на тебя.

– Да ладно тебе, Пашка, не обращай внимания, – Лёха весело взглянул на девушку, улыбнувшись. Та, тоже, встретившись с ним глазами, немного улыбнулась.

– Ладно, Пашка, нам пора выходить. – Он с улыбкой подмигнул девушке и направился к выходу.

На улице Пашка восхищенно сказал Лёхе:

– Ну, Лёха, ты даешь, девки на тебя как клюют! Какого лешего ты с нами тут бомжуешь? Давно бы нашел какую-нибудь тёлку, да и жил бы с ней. Мы бродяги как бродяги, а ты бродяга видный, девкам нравишься.

– Да ладно тебе, Пашка, какой из меня кавалер. Пойдём, накатим по сто пятьдесят, вот и вся любовь! – усмехнулся Лёха.

– Ребята, – услышали они вдруг женский голос сзади, – затем громче и настойчивее: – Эй, ребята, подождите-ка!

Они обернулись и увидели ту самую девушку из автобуса. Она шла вслед за ними. Пашка перед этим хотел что-то сказать, но так и остался стоять с открытым от удивления ртом.

– Ребята. можно вас на минутку? – спросила девушка.

Подойдя к ним, она, внимательно глядя на Лёху, спросила у него:

– Скажите, вы случайно не Смирнов Сергей?

– Да нет, – удивился Лёха, отрицательно качая головой.

– Эх, как жалко, а вы так похожи на него! – она продолжала вглядываться в Лёху, – Да, очень похожи. Просто удивительно. Но теперь и я вижу, что не Сергей, мой родной старший брат. Серёжа пропал… – она задумалась на минуту, – уже четырнадцать лет назад.

– Ну, девушка, в жизни всякое бывает, – сказал Лёха, – мы тут разных повидали, по разным обстоятельствам люди оказываются среди нас, а некоторые и сами почему-то сбегают к нам.

– Да нет, Сергей сам не должен был бы убежать, это точно. Что-то случилось с ним. У него была нормальная работа, семья, и ни с того ни с сего куда-то пропал, как сквозь землю провалился. И вот уже четырнадцать лет – ни слуху, ни духу.

– А он не бухал? – пробасил Иван.

– Да нет! – грустно сказал девушка. – Ну, бывало иногда, выпивал.

– Может в зону попал? – спросил Пашка.

– В какую зону? – не поняла девушка.

– Ну, в тюрьму. Попался по пьяной драке где-нибудь – и всё, а может и не по пьянке, так просто кому-нибудь морду набил и загремел.

– Да ну – нет. Не может такого быть. Он спокойный парень. Да и мама моя, когда была жива, отправляла запросы в милицию и оттуда ответили, что в тюрьмах его нет.

– Да мало ли что могло произойти, – продолжил Пашка. – Шёл по улице. Раз! Баклан какой-то, снял с него лепень или шапку и побежал. А тому жалко стало свои вещички, ну и погнался он за ними, ну и получил перо в бок.

– Пашка! – громко сказал Лёха – Прекрати! Девушка, не слушайте его, он у нас такой фантазёр. Ну и успокоил ты девушку!

– А что? Нормальное объяснение! – обиделся Пашка.

– Девушка, не волнуйтесь, может он еще и жив, ваш брат. Всякое могло быть. Ну, не знаю, может, память потерял или заболел, или еще что-то, ну и бродяжит, как мы. Да влюбился, наконец! Да так сильно, что и про жену свою забыл, – весело улыбнулся Лёха. – Может же быть такая любовь, правда? Любовь с первого взгляда?

– Ладно, извините за беспокойство, я пойду. Удачи вам, – немного смутившись, сказал девушка и, повернувшись, стала уходить.

С минуту друзья смотрели ей вслед и уже собрались идти, но, вдруг, та девушка грациозно развернулась и снова пошла к ним.

– Как на подиуме. – восхищенно сказал Лёха.

Подойдя к ребятам, девушка открыла сумочку, достала пятисотрублёвую купюру и протянула Лёхе:

– Сразу не сообразила, купите себе что-нибудь поесть, – сказал она и снова собралась уходить, – хотя, – сказала она, обернувшись, и, подумав немного, внимательно глядя на них, сказала: – Приходите сегодня в восемь к автовокзалу, у меня для вас есть дело, после выполнения которого вы сможете выбраться из грязи, в которую вы попали.

– А зачем нам туда идти, дорогуша? Неужели вы думаете, что мы ничем не заняты? У нас другие планы на вечер, – нахмурившись, пробасил Иван.

– Да бросьте вы, какие там у вас планы. – улыбнулась девушка. – Может только, если накатить грамм по двести.

– Откуда вы узнали? У вас же талант экстрасенса! – засмеялся Лёха.

– Ребята, я прошу у вас помощи. Мне нужна помощь в одном деле. Да и вам представится хороший шанс выкарабкаться.

Она помолчала немного.

– Я говорю серьёзно, у вас будет шанс наладить вашу жизнь. Так что соображайте – сказала она. – Я приеду на красной Шкода Фабиа в восемь вечера к автовокзалу на автостоянку. Постарайтесь быть трезвыми. Буду вас ждать.

Она грациозной походкой стала уходить от них. Затем вдруг, обернувшись, добавила:

– Но недолго, минут пять.

И ушла, оставив наших друзей в полном недоумении.

– Да захвати с собой пузырёк! – громко сказал ей Пашка вдогонку. – А то нафига нам попусту базарить с тобой.

– Действительно, нам некогда попусту терять наше рабочее время, – пробасил Иван.

– Ладно, – обернулась девушка. – Привезу, – элегантно повернулась она к ним и ушла, стуча каблучками на своих стройных ножках.

– Прям, – явление Христа народу, – засмеялся Лёха.

– Не богохульствуй, Лёха, кажется мне, что это сам Сатана её нам прислал. Чувствую, что эта дамочка совсем не святая, – задумчиво сказал Иван. – Втянет она нас в какую-нибудь передрягу.

Они пошли дальше, обсуждая на ходу, идти ли им на встречу с этой странной девушкой или нет.

– Ладно, слушайте, пацаны, мы же ничего мы не потеряем, если сходим к автовокзалу, тем более, что тут недалеко. «В конце концов, заберем у неё пузырь, который она нам пообещала, и вернёмся», – сказал Лёха.

Минут через двадцать друзья, «подлечившись» самогоном, удобно расположились на удаленной скамейке во дворе. Это был – их «звездный час». Поговорить после выпитого алкоголя, обсудить жизненно важные для них проблемы, поспорить о чём-нибудь – такое времяпровождение было у них единственным развлечением. В такие минуты им казалось, что их жизнь не так уж и плоха, а если подойти к этому вопросу по-философски, то даже прекрасна. Они и пили потому, что без этого самообмана жить этой жизнью, которую они вели, было бы просто невозможно.

Развалившись на скамейке и вытянув ноги, Лёха сказал:

– Эх, жить хорошо…

– А хорошо жить – еще лучше, – в тон ему добавил Иван.

Они рассмеялись.

– Пашка, а ты помнишь этот фильм, «Операция Ы» называется? Ты молодой, мог и не видеть его. – спросил Иван.

– Да не, видел я его, ничего так фильмец, прикольный, – заулыбался Пашка.

– Только было это в Кавказской пленнице, Ваня, – возразил Лёха, – в самом начале. Помнишь, как Бывалый, здоровый такой, подходит к своему запорожцу, а у него какой-то мужик спрашивает: «Кто инвалид?», а он подходит к нему, такой огромный и басом ему отвечает: «Я инвалид». А мы с вами, пацаны, прям как те трое из того фильма. Как их звали? Бывалый, Трус и Вицин? – смеялся Лёха.

– Пацаны, а мы с вами прям как те трое из того фильма. Как их звали? Бывалый, Трус и Вицин? – смеялся Лёха.

– Да не… Вицин – это актер, а играл он Труса, – сказал Иван.

– А, точно-точно, Трус его звали. Мы прям как те трое. Ты вот Иван – Бывалый, я вроде того, кого Никулин играл, Балбес, а ты Пашка – Трус.

– Чего это я трус, Лёха? – обиделся Пашка. – Ничего себе, – трус, когда это я был ссыкуном?

– Да ладно, Пашка, шучу я, извини. Да и я на Балбеса, надеюсь, не очень похож?

– Да ясен пень, Лёха, какой из тебя балбес, ты и не трус тоже, я же помню, как ты меня от пера тогда спас, когда на меня баклан тот напал.

Несколько месяцев назад им, как, впрочем, и всегда, срочно понадобилось немного денег на выпивку. Вот Пашка и встал на одном бойком перекрёстке попрошайничать у водителей машин. Подавали там хорошо, и минут за двадцать на выпивку Пашка собрал. Погода была хорошая, можно было бы еще подзаработать, но тут к нему подошел какой-то незнакомый парень и сказал: «Слушай, чмо, это место занято. Чтобы через минуту здесь тебя не было, щас сюда подъедет другой человек, он и будет здесь работать. А ты сквозони отсюда, пока цел и быстро». Сказал – и ушел. Пашка хотел уже уходить, но тут как раз подошел Лёха. Услышав, что кто-то прогоняет Пашку с такого хорошего места, он возмутился; «Ни фига себе! Король дорог нашёлся! Постой ещё, Пашка, пол часика, как раз на литруху насшибаешь, а я тут побуду на стрёме».

Минут через пять Лёха увидел, как рядом с Пашкой остановилась машина. Из нее вышел парень в бейсболке, быстро подошел к Пашке, и кулаком ударил его в грудь. Тот отлетел назад и упал, но тут же быстро вскочил на ноги. Лёха бросился к Пашке на помощь. Но из машины быстро вышел еще один, – теперь противников было уже двое. Подбежав к ним, Лёха спросил:

– Какие проблемы? Не видите, место занято!

Хотя Лёха по виду и был бомж, но выглядел крепким парнем и те двое не спешили с ним драться, вдобавок, из окон, проезжающих мимо машин, на них уже с любопытством поглядывали.

– Да ни в чём. Вы че, в натуре, совсем оборзели, бомжары грёбаные? – зло сказал тот, что в бейсболке, а его товарищ спокойно сказал:

– Давайте отойдем в сторонку и спокойно там побазарим. Мы тут уже давно работаем, просто щас ездили за инвалидом, вон он в машине сидит, кивнул он в сторону машины.

Из окна машины на них с любопытством смотрело загорелое лицо мужчины.

– А то тут и так на нас уже косятся, а нам, сами понимаете, огласка ни к чему, – продолжил он.

– Ну что ж пошли, – спокойно сказал Лёха.

Они, вчетвером, отошли от обочины в сторону высотного здания у дороги. Там, за остановкой был небольшой пустырь. Туда-то их и повёл парень в бейсболке. Сразу за ним шёл и Лёха. Как только они зашли за угол остановки, парень резко повернулся и попытался нанести Лёхе удар в лицо. Но, Лёха был к этому готов и, увернувшись от удара, он резко вмазал нападавшего крюком в челюсть. Этот удар у него был хорошо поставлен, и, когда он раньше занимался боксом, то не раз отправлял своих соперников таким ударом в нокауты. Вот и в этот раз парень в бейсболке рухнул на землю как подкошенный, навзничь. Лёха быстро развернулся назад, но всё равно чуть не опоздал: у второго нападавшего в руке был нож, и он чуть не пырнул им Пашку. Но тот успел перехватить его руку, немного порезав при этом ладонь. Лёхе пришлось вспомнить приём боевого карате, которым он с успехом занимался в училище. Ударом ноги он выбил нож из рук бандита, а другим ударом в челюсть вырубил его. Пашка потом удивлялся: «Ну ни фига ты дерёшься, Лёха, прямо как Брюс Ли». Может лучше спортом займёшься, чем с нами бомжевать? «Да ну, Пашка, я уже спился совсем, долго так не могу», – ответил тогда он.

– Да, ладно, всякое бывает – сказал Лёха, развалившись на скамейке. Иван, отпив из горлышка самогону, передал ему бутылку.

– А сколько уже наших товарищей по несчастью ушло на то свет, – сказал Лёха, – помянем их.

Они, наслаждаясь разливающимся по телу теплом, помолчали.

Уже стемнело. Мимо прошла какая-то женщина. Увидев их, она зло сказала:

– У, алкаши проклятые, как вы надоели уже, идите бухать куда-нибудь в другое место!

И пошла дальше, хрустя ледком в замерзающих лужах.

Глава вторая

Лёха прикрыл глаза. Он оказался стоящим на ногах в мчащемся по монгольской степи военном уазике. В руке у него был автомат, и он вспомнил тот охотничий азарт, который всегда охватывал его, как и его сослуживцев, во время охоты на сайгаков. Наверное, этот азарт от природы есть у всех мужчин, он – в генах. Мужчина до поры до времени ничего не знает о своей какой-нибудь скрытой животной страсти, и, если бы ему за день до охоты сказали, что он будет вне себя от охотничьего азарта и что, самым большим желанием в его жизни завтра будет догнать и убить добычу, то он не поверил бы. Но, вот в его руках оружие, впереди убегающая дичь и вдруг, в глубине души откуда-то внезапно просыпается этот дикий инстинкт животного, – инстинкт мужчины-охотника.

Лёхе это чувство было хорошо знакомо. Из охотничьей винтовки попасть в бегущую косулю из мчащегося по степи уазика не так-то просто, но из автомата попасть в цель намного легче. После охоты они ели вкуснейшее мясо сайгака. Такого вкуснейшего мяса он не ел никогда в жизни, ни до Монголии, – ни после.

– На, дёрни еще, Лёха, – толкнули его в плечо. Он открыл глаза, перед ним была Пашкина рука с наполовину налитым пластмассовым стаканчиком.

Он залпом выпил.

– Да… – задумчиво сказал он, немного подумав, после выпитого стакана, – Шерше ля фам.

– Ты к чему это? – спросил его Пашка.

– Да к тому что, во всех наших бедах надо искать женщин.

– Вот это да! Раскрой, так сказать, тему, – оживился Иван, глаза у него блестели от алкоголя.

Лёха немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Сейчас мы еще не старые, конечно, но уже и не молодые. Пашка, правда, еще, хоть по возрасту и молодой, но наша жизнь и его уже состарила. А вспомните каждый свои молодые годы. Какая непреодолимая тяга, так сказать, была у нас к слабому полу. Все лучшие песни – о любви, все лучшие стихи – о любви. Ведь и я тоже, Ваня втюрился в девятом классе в одну девушку очень крепко. И, главное, не то что хотелось просто секса, но если бы я просто прошёл с ней рядом, то был бы уже самым счастливым человеком! Словом, романтическая юношеская любовь. Я грезил только о ней, ловил её взгляды, и, если удавалось встретиться с ней глазами, то был наверху блаженства и потом с наслаждением вспоминал этот взгляд! Ну, вы, наверное, и сами знакомы с такими заморочками. Потом, я узнал, что, всё дело, оказывается, – просто в половых гормонах, что просто какие-то там гормоны в этом возрасте гуляют где-то там в крови и творят с нами такие безобразия!

– Да чтоб их твою мать. Лёшка, не верь ты этим грёбаным ученым, они сами ни фига не знают! – недовольно пробасил Иван. – Про вот эти самые гормоны пусть они лапшу на уши друг дружке вешают, а нам подобной чепухой не надо головы забивать. Мы же не роботы, в конце концов, а эти чёртовы учёные думают, что для того, чтобы было хорошее настроение, надо вкачать в человека какой-нибудь химикат и – готово дело.

– Ваня, ну так ты же это делаешь! – засмеялся Лёха, кивнув на стакан в руке Ивана.

Они рассмеялись.

– Ну, ты поймал меня, Лёшка, – засмеялся Иван и опустошил стакан.

– Нет, бухло – это всё-таки другое дело, Лёша, это для нас единственная радость и утешение – после того, как выпив, сказал он, и, будто поднимая какую-то тяжесть, поморщился. – А гормоны, адреналин, – это всё чушь собачья.

– Ну ладно, Ваня, я вот к чему веду весь этот базар. Тебя, вот, можно сказать до такой жизни довела тоже любовь к женщине.

Иван удивленно на него посмотрел и сказал:

– Да можно и так, наверно, сказать, Лёха, и правда. Она и довела меня до ручки, эта любовь, точно, мать её.

– Не знаю, как Пашку, а меня тоже бродягой любовь сделала, – сказал Лёха. – Ну еще и алкоголизм, конечно, – добавил, он, помолчав немного.

– А меня – нет, не любовь, – сказал Пашка, – просто так сложилось всё, – некуда мне идти и всё, так получилось.

– Ну что ж и такое бывает, – продолжил Лёха, – а меня вот эти самые две болезни и сделали бомжом, – любовь и алкоголизм. А может и не так, а – алкоголизм и любовь. Пашка, плесни мне еще чуток.

– Что? Тоже с женой что-то случилось? – спросил Иван. – Раньше ты ничего не рассказывал про неё.

– Да-да… случилось, – Лёха тоже поморщился, то ли от выпитого самогона, то ли от воспоминаний о прошлом.

– Попал я по распределению после училища в Монголию служить.

– Это ты там научился так ногами махать? – спросил с интересом Пашка.

– Да не перебивай ты, Пашка! Что ты за человек?! – прикрикнул на него Иван.

– Да нет, Пашка, я и до армии много занимался спортом: и в футбол, и в хоккей много играл, чем только не занимался, ну и карате немного. Тогда это было запрещено у нас почему-то, так мы закрывались в спортзале как будто бы для занятий ручным мячом. Ну а потом, конечно в училище меня тренировал один хороший боец.

– Так что там про Монголию? – спросил его Иван.

– Ну вот, сам перебиваешь, – обиженно сказал Пашка.

– Ну так вот, – продолжил Лёха. – После окончания училища я сразу и женился. И познакомился с женой быстро, и женился быстро. Она была родом из райцентра в Курской области. Потом мы уехали в Монголию. Можно сказать, что мне не повезло. Задницы я начальству не лизал, блатным не был и по службе были какие-то залёты, вот меня туда и распределили. Но мне там было нормально служить, правда, жильё было не очень комфортным. Сначала несколько месяцев мы жили вообще в бараках, общая кухня, туалет на улице и всякое такое. Мне то это было по фигу, – служба есть служба, я был готов ко всяким таким трудностям, но жена…

– Да понятно, Лёха! – сказал Пашка. – Она наверно, думала, что если офицерская жена, то будет как королева жить?

– Ну ты, знаток женских сердец! – ухмыльнулся Иван.

– Ну так вот… – продолжал Лёха. – Жене стало скучно там. Да оно и понятно! Каждый день одно и то же и никаких тебе развлечений. Ну, кино привозили, артисты там какие-то приезжали, но не на такую жизнь она, видно, рассчитывала. Она забеременела и наотрез отказалась рожать в Монголии, хотя можно было это сделать и в Улан-Баторе. Наш командир части уже обо всём договорился. Короче, уехала она к себе на родину. Родила сына, и осталась дома. А потом начались какие-то непонятки. Ясно, что какое-то время надо было им пожить дома, но не целый же год! И у нас в части была нормальная санчасть. А она всё откладывала и откладывала приезд. Потом мне рассказали, что он встретила там свою бывшую любовь, – своего одноклассника. А тот, говорят, был еще в школе по уши в неё влюблён, ну и загуляла моя жёнушка с ним. Письма стали ко мне приходить с хреновыми намеками про жену. Короче, узнал я, что с ребёнком сидят ее родители, то есть мои тёща и тесть, а сама она гуляет с новым ухажёром. Сначала я этому не верил, так как она сама мне писала, что всё хорошо. Но у нее всегда находились какие-то причины для отсрочки приезда: то ребенок заболел, то самой нездоровится, то папа или мама плохо себя чувствуют, ну и так далее. В конце концов, я и сам стал подозревать что-то неладное и выпросил у командира отпуск. Эх, лучше б я не брал того отпуска… Что там, осталось ещё? Налей, Пашка, еще чуток.

Лёха выпил, занюхал рукавом и, опустив голову, замолчал.

– Ну что, Лёха, завалил ты того фраера? – не стерпел Пашка.

– Ну что ты допытываешься у человека, Паша? Вроде, ты человек с понятием, срок отсидел… Ты же не следак, чтоб вопросы такие задавать, – заворчал Иван.

– Да ладно, ничего страшного, – сказал Лёха. – Короче, я не стал никого предупреждать, что еду и приехал неожиданно, инкогнито, так сказать, как ревизор у Гоголя, – усмехнулся он. – Приехал я днём и в форме сразу же поехал к ней домой. Зашёл, а её нет дома, только тесть с тёщей испуганные, да мой сынок, которого я только по фотографиям и видел до этого. Взял я его на руки, подержал его немного, а он, представляете, пацаны, улыбнулся тогда мне! На вопрос, где жена, её родители что-то стали мямлить, да я слушать их не стал, поцеловал сына, положил его в кроватку, и ушел искать свою жену. Не знаю, что на меня нашло тогда. Я был тогда, как в каком-то трансе. Деньги у меня тогда были, я взял такси, и мы катались по этому городку. Городок был маленький, и почти все друг друга знали, и таксист меня узнал и сразу сказал, что знает, где может быть моя жена. По пути я попросил его остановиться у какой-то забегаловки и с расстройства накатил себе двести пятьдесят водки, полный граненый. Но что-то мне этого показалось мало, – ну не брала меня водка, то ли от нервов, то ли от того, что в Монголии я привык глотать чистый спирт. Мы приехали к какому-то дому с садом за забором. Это и был дом моего обидчика.

Сначала я был нормальный, только злой. В саду была слышна негромкая музыка. Калитка была закрыта просто на кусок проволоки и я, открыв её, вошёл во двор и прошёл дальше по тропинке в сад. Помню, песню пел Челентано, что-то такое про «бамбино». Я до сих пор не могу слышать эту песню. Тут я и вошёл к ним. Они полулежали на диване в тени дерева. Перед ними был столик с бутылкой вина, стаканами и закуской.

– Ну что, бамбино? – почему-то спросил я у них. – Отдыхаем?

Помню испуганные глаза жены и ее неуместные оправдания типа «это не то что ты подумал, это мой школьный товарищ».

– Пацаны, поверьте, – я и не собирался никого бить, – просто я хотел найти её, привезти домой и всё. Но этот, так называемый, «школьный товарищ» оказался нахальным крепким мужиком. Он был выше меня и тяжелее, короче не слабый такой бугай был. Он думал, наверное, что выкинет меня со двора и, дело с концом. И начал он первый. Он вскочил с дивана, и с криком «Вали отсюда!» пытался меня ударить. Ну, и тут, меня, пацаны, меня и переклинило. Как в тумане начал я его метелить, я его гонял по всему саду, и руками, и ногами. Помню, как жена уцепилась сзади за меня руками и старалась помешать мне. Не знаю, как это вышло, но точно знаю, что не нарочно, я и ей сломал руку.

Лёха помолчал.

– В общем, хорошо, что не убил я его совсем, а то б до сих пор по зонам чалился. Если бы я хотел его убить – убил бы, но просто случайно вышло так, что не убил, а мог бы вполне. Но здоровье я ему сильно подпортил: рёбра поломал, челюсть вбок торчала, нос сломал. Короче, когда я уезжал от них, он в нокауте был. Я пошёл до вокзала пешком, хотел по-быстрому уехать куда-нибудь, а потом назад в Монголию смотаться, но не успел, там, на вокзале меня и повязали. А потом тюрьма, трибунал и зона. Тяжеловато мне там приходилось, пацаны, сами понимаете, – усмехнулся Лёха. – Вроде бы и не мент, но, всё-таки, бывший офицер для братвы – тоже чужой. Короче, приходилось часто драться. Но и менты меня тоже не привечали, и братва оставила меня в покое. А потом уже и алкоголизм меня доконал.

– Да понимаем, Лёха, сами такие, – сказал Иван.

– Да, да… – согласился Пашка.

Они посидели несколько минут молча.

– Так что, пацаны, правильно я говорю: шерше ля фам! – вдруг громко и весело сказал Лёха. – Стоп! А сколько времени сейчас? Помните ту мадам возле остановки?

– Гляну на своих золотых! – Пашка стал смотреть по сторонам. Увидев проходящую мимо женщину, он привстал и громко крикнул: «Женщина, скажите, который час?».

Та взглянула на них и, ускорив шаг, ушла.

Пашка спросил тогда у следующей прохожей: «Уважаемая, скажите, пожалуйста, сколько времени?»

– Семь двадцать, – ответила другая женщина, посмотрев на часы.

– Спасибо вам огромное, уважаемая! – поблагодарил ее Пашка, а своим товарищам, смеясь, сказал: – Во дела! «Сколько времени» лучше работает, чем «который час»!

– Слушайте, пацаны, ну ее к чёрту, ту бабу! – вдруг сказал Иван. – Сердцем чую, что какую-нибудь подлянку она нам хочет сделать. Сто пудов! Не надо с ней связываться, ну ее к лешему! У меня на это дело нюх уже выработался. Не к добру она нам попалась на дороге.

Лёха согласился с ним:

– Да у меня вообще-то тоже есть нехорошие предчувствия. Не зря же я затеял этот разговор про «шерше ля фам».

Но, поразмыслив немного, он добавил:

– Но, с другой стороны, все же интересно, что она нам хочет предложить. Может, это действительно наш шанс выпутаться из этого дерьма.

– Да нормально мы живем, – сказал Иван.

– Да брось ты, Ваня, какой там чёрт нормально! Смеёшься, что ли?

– Да давайте сходим к ней! – сказал Пашка. – Она же нам обещала пузырёк принести! Послушаем, что она там базарит, заберем пузырёк и отчалим.

– А что, пойдем, Ваня, в самом деле. Пашка молодой ещё, – видишь, как мозги у него хорошо варят.

– Два против одного! – обрадовался Пашка. – Пойдём!

По привычке никуда не торопиться, они посидели еще минут десять и побрели к автовокзалу.

Глава третья

На стоянке автовокзала машин было много, и Лёхе с друзьями пришлось бродить вдоль их рядов в поисках той девушки или её машины. Одна старушка мимоходом сунула Пашке червонец.

– Мерси, – поклонился ей Пашка.

– А какая она, эта самая Шкода Фабиа? – спросил он Ивана.

– Да черт ее знает, Пашка – ответил ему Иван, – я сам не знаю ни фига эти машины. Раньше были жигули, волги да москвичи. Эти я знал. А сейчас кто их разберет.

– А как же мы ищем тогда? Я думал вы знаете! Хожу за вами как дурак, а вы сами ни фига не знаете! – заворчал Пашка. – Какого цвета хоть эта чёртова машина, она же вроде говорила?

– Да то ли синего, то ли красного, – сказал Иван, озираясь по сторонам. – Да попробуй тут в темноте разбери их, какого они цвета, сам чёрт не разберёт!

– Пацаны, – подошел к ни Лёха, – она говорила, что машина – красная Шкода Фабиа, это, насколько я помню, такая небольшая машинка с круглой эмблемой на капоте, на которой написано английскими буквами «Skoda», а на капоте есть стрелка, по-моему – с крылышками – сказал Лёха. – Я своей бывшей жене такую тачку присматривал, да не успел купить.

– С крылышками, – проворчал Иван, – подумаешь, ангелочек выискался. А теперь, Лёха, ни тачки, ни жены, – констатировал Иван. – Точно, – шерши ля фам.

– Эй, ребятки! – вдруг услышали они приятный женский голос. – Ау! Я здесь. Идите сюда.

– Так сатана, наверно, в ад зовет, – проворчал Иван.

Они увидели ту самую девушку. Она стояла невдалеке от них и призывно махала рукой.

– Ну что же вы? Я вас уже заждалась. Обычно девушки на свидания опаздывают, а джентльмены не должны этого делать – с улыбкой сказала она.

Она была просто великолепна. Прекрасная фигурка выглядела очень привлекательно. Проезжающая мимо машина осветила на мгновение ее ярко-красную машину и ее куртку тоже же красного цвета. Светлые волнистые волосы из-под красной вязаной шапки обрамляли её плечи.

Лёха и его друзья выглядели рядом с ней жалко.

– О, вы прекрасно выглядите, мадам, – сказал Лёха. – Красный цвет под цвет машины вам очень идёт.

– Спасибо за комплимент. Ну, про ваш вид мы лучше промолчим, – с усмешкой сказала она.

– Прикалывается еще! – возмутился Пашка. – Чего хотела?

– Ну ладно, ладно, извините, пожалуйста. Это хорошо, что у вас еще гордость осталась, я больше не буду. Инцидент исчерпан? – извинилась она, но усмешка все равно немного чувствовалась в ее тоне.

– Исчерпан, исчерпан, – проворчал Пашка, добавив – интидент.

– Слушайте, девушка, – пробасил Иван, – мы пришли по вашему приглашению. Мы же не навязывались вам. И мы же не татары какие-нибудь.

Девушка при этих словах, глядя на них, усмехнулась.

– Говорите, что вам нужно и мы все пойдем своей дорогой, а мы – своей.

– Ладно, господа, извините меня, если я вас обидела. Простите меня. Про ваш внешний вид я специально упомянула. Если обижаетесь – значит вам пока еще не всё равно, что про вас думают. Если бы это было не так, то я бы дальше и не стала с вами разговаривать.

Она постояла немного в задумчивости, затем добавила:

– И так, то, что я вам предложу, конечно, – преступление, но убивать никого мы не будем, просто – раздобудем деньги. Вот ты, например, – она обратилась к Лёхе, – не отказался бы ты от, допустим, пары сотен тысяч баксов? Хочешь ты изменить свою жизнь или нет? Если нет, то давайте разойдемся по своим дорогам и всё.

После небольшой паузы Лёха сказал:

– Вообще-то я не отказался бы от пары сотен тысяч и наших, деревянных. Но, мадам, это смотря, что нам надо делать.

Девушка усмехнулась.

– Мне кажется, что в вашем положении выбирать особенно не приходится. В вашем, прямо скажем, извиняюсь за непристойное слово, дерьмовом, положении можно и рискнуть для того, чтобы поменять жизнь к лучшему. Правда же? Я, ведь, почему обратилась именно к вам? Да потому, что, мне показалось, что вы еще не совсем опустившиеся люди! Да, риск, конечно же есть, но, как говорится, риск – благородное дело.

– Она права, Лёха, сказал – Пашка, – да если и в зону попадем, хер с ним, – впереди зима, там все-таки зимой будет получше.

– Если останешься жив, бродяга! – пробасил Иван. – Ещё не известно. Что эта дамочка нам предложит! Помнишь про «шерши ля фам»? А то что, если ты ласты отбросишь, то тогда тебе другая зона будет, вечная!

– Ну что, мадам, – сказал Лёха, – наш совет решил, что сначала надо бы узнать конкретно, что же вы нам хотите предложить.

– Ну ладно, тогда ближе к делу, господа. Короче расклад такой: я предлагаю ограбить банк.

Пашка присвистнул при этом.

– Не свисти, парень, а то денег не будет. – сказала девушка, – Дело в том, что я работаю в этом банке и знаю там весь расклад. Сразу скажу, что риск, конечно же, есть, но он минимален. Одна я не смогу провернуть это дело, мне нужны помощники.

После небольшой паузы она сказала:

– Давайте, соображайте, господа, рассказывать мне вам план дальше или нет. Потому что если вы не согласитесь сейчас, то дальше смысла разговаривать нет. Подробности – только после того, как мы станем, так сказать, партнерами по бизнесу.

– Надеюсь, в вашем плане нет каких-нибудь зверств, вроде стрельбы по охранникам или снятия скальпа с директора банка в надежде, что он отдаст нам ключ от счастья? – спросил Лёха. – Если есть, то мы, пожалуй, пойдем потихоньку сами добывать свой хлеб насущный.

– Да нет, конечно! Всё должно пройти без кровопролития, я специально всё продумала так, чтобы всё прошло без всяких там убийств. И, самое главное, у нас у всех появятся деньги. Вы же их любите? Не надо будет клянчить на улицах у прохожих на пропитание. Побудете пять минут мужиками, и станете людьми. Соображайте! Я же вам дело предлагаю, и, если не согласитесь, то мне придется других искать. А жалко. Мне показалось, что вы – именно те люди, которые мне нужны.

Немного помолчали.

– Ну так что? Долго мне ждать? – она нетерпеливо взглянула на часы.

– Ну а что нам терять, пацаны? – задумчиво сказал Лёха. – Нам, хуже, чем сейчас, уж точно не станет. Правда, сомневаюсь я, что если мы и грабанем удачно банк, то я завяжу с бухлом. Боюсь, что, я так и буду бухать и всё пропью.

– Ребята, сейчас есть много специализированных платных клиник, таких, что там за бабки вас быстро поставят на ноги! – сказала девушка. – И будете вести нормальную жизнь, а не шляться по мусоркам.

Иван обиженно засопел и пробурчал:

– А может нам так нравится.

– Да ладно тебе, Ваня, скажешь тоже – нравится. – сказал Лёха.

– А что, давайте рискнем, пацаны! – воскликнул Пашка. – Может, и правда, удастся нам банк взять? А что!

– Помолчи уж, герой! – сердито осёк его Иван, замахав на него рукой.

Лицо его раскраснелось.

– На скок банк возьмем! Ты прям – как ребенок! А забыл, что на таких как мы менты любят всех своих собак вешать! Да если мы попадем к ним в лапы – они на нас все свои глушняки и висяки повесят! Да еще и судимости у нас у всех! Да они нас хрен, когда выпустят на волю! Пожизненно впаяют! Особняка!

– Ребята, да никто нас не поймает, – сказал девушка.

– Ладно, девушка, мы несколько минут еще посовещаемся, хорошо? – сказал Лёха и отвёл своих товарищей на несколько метров в сторону.

– Да ладно тебе, Иван! – зашептал он, – Давай соглашаться! Может и правда, хорошее дело, а нет – так нет, если не понравится свалим, пойдем и пузырь разопьем на троих. Не ерепенься, Ваня.

– Да не нравится мне она – пробасил Иван. – Чувствую, кранты нам с ней будут.

– Да тише ты, услышит!

– Да хрен с ней!

Они постояли немного.

– Ну ладно уж, пойдем, послушаем, что она дальше будет базарить.

Они подошли к ней.

Лёха спросил:

– Может, сначала, познакомимся для порядка? Я – Лёшка, вот этот, молодой – Пашка, а тот ворчун – Иван. Он хороший мужик, только не в настроении сейчас.

– Ну а меня зовут Маша.

– Интересно, настоящее имя или нет, – проворчал Иван.

– Настоящее, настоящее, – улыбнулась она. – Ну, я так поняла, что вы в деле? Лёша? – вопросительно посмотрела она на Лёху.

– Да, – ответил он.

– Паша, Иван? – ребята тоже кивнули. Иван обреченно махнул рукой.

– Ну, хорошо. Сначала вкратце.

– Маша, может грамм по сто вмажем сначала, а то трубы горят прям, – спросил Пашка.

– Вообще-то, ребята, надо бы вам завязывать с выпивками. Ну да ладно, обмойте наше союз.

Она открыла багажник и достала оттуда бутылку.

– На, держи, – отдала она бутылку Пашке. – Только стакан я, извините, не захватила.

– Да ладно, ничего страшного, мы не в ресторане, – буркнул Пашка, открывая бутылку. Затем он немного взболтал содержимое, с бульканье отпил несколько глотков и ткнул Ивана бутылкой:

– Держи.

Когда они пили, Маша посмотрела на них с недоверием:

– Блин, я уже думаю, что зря я всё это затеяла. Зря я с вами связалась. – огорченно сказала она. – Это же такое важное и ответственное дело! Я правда говорю, без шуток! От результата этого дела зависит вся ваша, да и моя жизнь! Давайте договоримся, пока мы с вами работаем – с пьянками завязываете!

– Ладно, Маша, договорились, – сказал Лёха. – Обещаем, что будем воздерживаться. И правда, пацаны, если возьмёмся за это дело, то придётся потерпеть.

Пашка с Иваном молча кивнули.

– Давай, Маша, колись, что за дело выгорело в твоей прекрасной головке?

Было уже совсем темно и никому из снующих мимо прохожих у автовокзала не было никакого дела до кучки людей, стоящих в плохо освещенном месте у края парковки.

– Есть банк, и я знаю, как можно его обчистить. Если всё пойдёт по плану, то думаю, что дело выгорит.

Она немного помолчала, и, будто решившись, продолжила:

– Здание банка не очень большое и расположено во дворе дома в центре города. Каждый день в этот двор подъезжает инкассаторская машина. Близко к двери банка подъехать невозможно, так как там очень узко, и машина останавливается метров за тридцать – сорок. Из машины выходят двое охранников, и, минут через пять, возвращаются. По одному им, наверное, переносить деньги запрещено, вот они и ходят парами, а у одного из охранников – сумка с деньгами.