Читать онлайн Молекулы распада
ПРОЛОГ
П Р О Л О Г
Чёрная бездонная пустота космоса никогда не была пустой…
Её наполняли магнитные поля, поля тяготения, энергетические потоки, несущие лучи света и тепла, энергию, мельчайшие пылинки. Позднее появятся атомы газа, пыль, пыль, пыль…
Но т о г д а не было ничего кроме энергии. Перемещение энергетических потоков было быстрым и практически незаметным, ибо вещество, наполняющее первозданное бытие, состоит из энергии и сил которые её движут. Отрицательно заряженные энергетические тела, удаленные от ядра на определенное расстояние, составляли электронную оболочку – электронный уровень (орбиту). Каждую орбиту заполняло нужное для равновесия количество отрицательно заряженных частиц. Эти частицы вращались вокруг своего маленького ядра, сохраняя равновесия положительных зарядов, заложенных внутри ядерной оболочки. Ядра не сталкивались между собой, каждый энергетический поток, направляемый движущей силой, существовал в собственном пространстве, не мешая другим течениям энергии. Сила, создавшая это огненное равновесие, должна быть поистине высшим разумом, имеющим возможность и создать саму Вселенную и с легкостью управлять энергетическими потоками, которые ее наполняли.
Однако эта сила или постепенно утрачивала свои необычайные свойства или появилось другая, более мощная сила. Сопротивление энергетических тел становилось все слабее с каждым последующим миллиардом лет и орбиты течений ядер стали проходить все ближе и ближе друг к другу в опасной близости.
Так или иначе, когда температура вакуума между ядрами достигла критической точки накала сопротивление энергетических потоков практически свелось к нулю. Тогда, в великом бездонном и безразмерном безвоздушном пространстве появилось н е ч т о, без каких либо усилий всосавшееся в управляемую высшим разумом круговерть потоков энергии и физическое состояние тел стало неуловимо меняться.
Движение энергетических потоков стало происходить в хаотичном порядке, без всякой последовательности и подчинения старым физическим законам. Отрицательно заряженные частицы, подпитывающиеся со своей орбиты зарядами положительных зарядов, содержащихся в ядре, неожиданно получили дополнительную энергию и з в н е. Подпитавшись энергией, отрицательные частицы стали срываться с ядерных орбит и уходили на более удаленную орбиту. Ни одна из этих частиц не вернулась в зону притяжения ядра. Ни одна из частиц, в целях восстановления внутриядерного динамического равновесия не выделила ни одной гамма-кванты фотона.
В результате данного явления, противоречащего всем физическим законам Вселенной стало медленно, но верно происходить возбуждение атома внутри ядерной оболочки. Это не могло продолжаться бесконечно и спустя несколько миллионов лет, неимоверный потенциал ядерной энергии огромной плотности, запертый внутри вращающихся в космосе положительно заряженных ядер – праотцов протонов, нашел выход из своих оболочек, непонятно кем и когда созданных. Межъядерное сопротивление исчезло без следа, энергетические потоки, вращающиеся в буре вечного хаоса последние пятьдесят миллионов лет, потерявшие способы обмена с пространством, и нарушившие равновесие существования, сблизились до опасной дистанции. Орбиты отрицательных частиц, подпитывшись энергией извне, сместились далеко от своих ядер. Противоположно заряженных частиц, отталкивающихся друг друга, в изменившихся энергетических телах уже не было, и ядра, наполненные положительно заряженными атомами, выплеснули друг на друга мощнейшие электрические заряды, самый малый и короткий из которых равнялся бы триллиону киловат-часов. Слияние ядерного вещества, раскаленного до невероятных температур, привело к взрыву: многомиллионокилометровому пространству, в котором бушевал огонь. Энергия не унималась, вещества перегорали и рождали новые очаги активности, все смешалось в раскаленном хаосе, в который превратилась некогда абсолютно динамично уравновешенная и спокойная Вселенная.
Сколько миллионов лет прогорали ядерные вещества, сбившиеся, погибающее в этом огненном хаосе, никто не знает. Что за сила подпитала электроны дополнительной энергией, энергией такой силы, это электроны соскочили из зоны притяжения ядра? Ядро, являющееся, энергетическим центом Вселенной погибло. Постепенно, огненная круговерть стала остывать, и вещества, вышедшие из этой гигантской доменной печи, не имеющие ничего общего с тем, что существовало до большого взрыва, превратившиеся в хаотичные скопления газа и пыли, стали вращаться по новым орбитам, постепенно, в течение многих миллиардов лет спрессовываясь в огромные кольца, которые в далеком будущем превратятся в зарождающиеся планеты. Но в этих туманностях, присутствовало что-то и н о е, что-то, имеющее огромный потенциал внутренней энергии, но не рассчитавшей последствия уничтожения атомов. Эти последствия губительно сказались на силе, взявшейся из ниоткуда. Ее насильно втянуло в смерч, возникший в вакууме после образования новых веществ. И выйти из него, остановить его, подчинить своей воле, О Н О уже не могло…
…Молчаще-звенящую напряжением тишину эфира нарушил треск и динамики зашипели, вгрызаясь в леденящую неизвестность того, что происходило сейчас на орбите.
Сотрудники Центра Управления Полётами, находившиеся в главном зале управления № 2, за своими рабочими местами операторов, в том числе и за интегрированными пультами управления ИнПУ-1 и ИнПУ-2, являющиеся последней модификацией системы «Нептун-МЭ», руководитель полёта, командир отряда космонавтов, начальник ЦУПа, медицинская группа – все молчали и напряженно всматривались в центральный экран СОИ, привычно отображающий получаемые от бортовых систем телеметрические данные, в том числе и по траектории полёта «орбитальной космической станции», ожидая вхождение объекта в зону покрытия радиосвязи.
– Связь с космическим кораблем «Союз – МС14» установлена, – ровным механическим голосом было произнесено из динамиков СГС.
– ЦУП Москвы ответьте кораблю «Союз – МС14» в канале УКВ-1! – сквозь треск и шипение эфир разорвал хрипловатый, требовательно звучащий голос. – Приём! Говорит командир корабля Протон-1. Борт – инженеры Протон-2 и Протон-3. Приём!
– Протон-1! Приём! – начальник ЦУПа, не отрывая взгляд от экрана, поспешно обернулся к ближайшему пульту управления, взял свободные наушники и, одев их, опустил микрофон к губам. – На связи ЦУП Москвы. Доложите готовность.
– Докладываю: корабль «Союз – МС14» в 13 часов 47 минут вышел на орбиту фазирования триста двадцать километров по перегею и триста сорок километров по апогею. «КТДУ-35» готов к началу включения. Скорость движения корабля – двадцать семь тысяч километров в час. Корабль готов к физическому отделению от ФГБ «Заря»: переходные люки задраены, механические и электрические соединения отключены. Разгерметизации нет. Бортовые системы корабля работают штатно. Система «Курс» запущена. Расчет угла фазы спуска на низкую околоземную орбиту произведен успешно. Время достижения НОО – 19 часов 47 минут… – все присутствующие при радиосвязи ощутимо почувствовали, как поморщился Протон-1.
Известной всему миру орбитальной космической станции как таковой на орбите больше не существовало.
Её последний оставшийся модуль – Функционально – грузовой блок «Заря», и по иронии судьбы первый, запущенный на околоземную орбиту в далеком 1998 году модуль будущей станции, готовились отстыковать от корабля «Союз – МС14» и сбросить в несудоходную часть Тихого океана – ставшего уже по традиции кладбищем всех земных орбитальных станций. В течение двадцати последних суток в авральном режиме, в условиях строжайшей секретности, станция, делая виток за витком на низкой околоземной орбите на высоте сто семьдесят километров по перегею, начала аварийный отстрел и возвращение на Землю с последующим затоплением многочисленных ферм и лабораторных модулей, завершив его сбросом второго по количеству наработанных на орбите часов служебного модуля «Звезда».
Спуск станции с её привычной орбиты на высоте четыреста двадцать километров от поверхности Земли, происходил с очень медленной корректировкой курса по рыскани в обе стороны, используя не только реактивные двигатели служебного модуля «Звезда» и блока «Заря», но и маршевые двигатели безпилотного грузовика «Прогресс» загруженного топливом под завязку, сгоревшего вместе со «Звездой» в плотных слоях атмосферы. Для этих манёвров сожгли не только все десять тонн, загруженных в баки «Прогресса», но и топливо имеющиеся в баках «Звезды» и Зари». Станция, конечно, всё равно снижалась естественным способом, по десять-пятнадцать метров в сутки, под действием земной силы тяжести, но этот процесс мог занять долгие годы. Сейчас же ждать было нельзя. Стремительно ухудшающаяся ситуация, грозящая катастрофой для всей Солнечной системы требовала немедленной эвакуации станции, пока её не постигла участь всех земных спутников и космических телескопов, обломки которых космическим мусором роились на высоте от 500 километров.
После отстрела служебного модуля на низкой околоземной орбите осталась лишь «старушка» «Заря», к надирному порту которой был пристыкован пилотируемый корабль «Союз – МС14», доставивший на станцию последнюю экспедицию, задолго до момента, когда последние снимки телескопов перед гибелью передали на Землю бесследное исчезновение Меркурия с его орбиты, на координатах которой был зафиксирован совсем иной объект. На борту российского корабля в данный момент находился экипаж российского сегмента станции, оставленного для выполнения манёвров по контролируемому сведению модулей станции с орбиты.
До момента сброса служебного модуля, станция совершала длящийся около двадцати суток аварийный контролируемый сход с орбиты, однако всё более и более с каждым витком смещалась восточнее оцепленной крейсерами акватории Тихого океана, хотя орбита оставшихся модулей и поддерживалась «КТДУ» «Союза» и «Прогресса». Служебный модуль «Звезда» был отделён на грани огромного риска – была опасность физического не разделения ввиду огромного количества времени, в течение которого модули были сцеплены, и еще большего смещения орбиты при отделении. Однако «Звезда» успешно выполнила команду на расцепление крюков стыковочного шпангоута, расцепила электрозащелки штанги и отошла от кормового порта «Зари» в пределах запланированной точки сброса. После отделения ЦУП задействовал бесплатформенную инерционную систему навигации, предназначенную для начальной ориентации и стабилизации модуля после отстыковки, дистанционно совершил манёвры, необходимые для определения угла входа в суборбитальную траекторию на высоту сто сорок километров, произвел гравитационный разворот модульной сцепки в вертикальное положение и запустил тормозные двигатели. В плотных слоях атмосферы сцепка «служебный модуль-МИМ-грузовик» развалились на части, под воздействием силы трения, которая огненным дождем сожгла все, что могло гореть, и в теплые тихоакеанские воды упали покорёженные обломки.
Но удачное отделение «Звезды» и «Поиска» обернулось большой проблемой для отделения самой «Зари» от корабля: при отделении служебного и малого исследовательского модулей с присоединенным грузовиком, «Заря» разбалансировалась, сильно закрутилась и окончательно ушла с низкой околоземной орбиты на промежуточную высоту, близкую к суборбитальной траектории, увлекая за собой пристыкованный корабль. Иными словами, стала падать на Землю. Вместо планового отделения от корабля через два витка, аварийно активировали систему «Курс» для расчета возвращения сцепки на прежнюю высоту, запустили двигатели ориентации и реактивной тяги и первым импульсом подняли сцепку по привычному для космоса эллиптическому маршруту до промежуточной траектории. Второй реактивный импульс двигателя вернул функционально – грузовой блок, ведомый двигателями корабля, на орбиту фазирования, проходящую в трёхстах двадцати километров от тихоокеанской поверхности и необходимую для безопасного торможения. Манёвры по коррекции орбиты заняли шесть часов и израсходовали значительный запас топлива в баках корабля. Теперь кораблю вновь предстояло долгое четырёхвитковое снижение, но, увы, это было единственным верным решением в сложившейся ситуации. Оставалось надеяться, что больше «Союз» с орбиты не уйдет. На новую коррекцию орбиты ни времени, ни топлива в корабельных баках просто не было.
Космонавты прекрасно осознавали и понимали все моменты внештатной ситуации, но им, прожившим на станции более трехсот суток, очень тяжело признать, что от их космического дома остались только обломки, которые жаждет похоронить на своем дне Тихий океан.
– ЦУП Москвы, прошу разрешения применить одновитковую схему снижения для ускорения достижения заданных координат.
Начальник ЦУПа, все это время говоривший с космонавтом, глубоко вздохнул и нарушая субординацию, сказал то, что в действующей обстановке он не имел права говорить, но исходя из своего человеческого отношения к тем, кто сейчас находился на орбите, не мог не сказать:
– Анатольевич, я все понимаю, ваше сердце рвется, и вам, и нам хочется быстрее сбросить оставшийся модуль и вернуть вас на Землю, но ты же знаешь, какая обстановка сложилась у вас там, наверху. Мы не можем рисковать топливом, предназначенным для возможной коррекции орбиты и возможно, ручной стабилизации. Его и так почти нет. Неизвестно еще как вас закрутит после отстрела блока. А ты предлагаешь снижаться по экспериментальной топливозатратной схеме, которая абсолютно на сегодняшний день еще не отлажена. Давай возьмем себя в руки и завершим операцию штатно.
Протон-1 почти минуту молчал, потом произнес:
– Викторович, принято.
– Протон -1, доложите давление атмосферы в корабле.
– ЦУП, докладываю показания «СРД»: 100 кПа.
– Протон -1, каковы показатели парциального давления? – включился в разговор начальник инженерной группы.
– 29 кПа. Саша, «СОГС» на данный момент работает штатно. Протон-3 перед связью поверял газоанализатором.
– Принято. – Начальник инженерной группы зафиксировал показания Протона-1. – Доложите показания «СТР» бытового и спускаемого отсеков.
– ЦУП, последние зафиксированные показания «СТР» – пятьдесят два градуса по Цельсию.
– … Принято. – Начальник ЦУПа немного помялся, хотел сказать подбадривающие слова, но промолчал. Слова мужикам не помогут. Работа в пятидесяти градусной жаре и на Земле не сахар, а в закрытой консервной банке, которая нагрелась, так как будто бы находится на гигантской жаровне… Да, Центру подготовки космонавтов придётся экстренно пересматривать свою программу.
– Протон -1, доложите показания датчика наружного температурного контроля.
– ЦУП, докладываю: ДТВ-1 корабля не работает. Неизвестно насколько долго, я это определил после отстрела «Звезды», когда мы перешли в корабль. Тактильно могу определить, что снаружи пекло как в бане, не меньше ста градусов. Я это чувствую даже сквозь обшивку корабля. Как она до сих пор не расплавилась, ума не приложу.
Начальник ЦУПа с силой рубанул воздух ребром ладони: генеральный директор Роскосмоса лично ждал от него доклада по показаниям этого датчика. Что теперь докладывать Президенту… На «Заре», конечно, тоже имелся уличный зонд, но при переходе на корабль переходные люки с функциональным грузовым блоком были задраены, система «Электрон» прекратила своё функционирование с отстрелом служебного модуля, а значит кислорода на ФГБ «Заря» больше нет.
Начальник ЦУПа посмотрел на монитор.
– Анатольевич, вы сейчас войдете в тень Земли. Отдохните немного, мужики.
– Принято.
– Связь с космическим кораблем «Союз – МС14» потеряна, – ровным механическим голосом было произнесено из динамиков СГС.
Начальник ЦУПа сбросил наушники, встал из-за стола, и тяжело шагая, прошел в кабинет руководителя полётом, который он по праву старшинства временно занимал, находясь в главном зале управления № 2. Бегать в свой кабинет, было сейчас абсолютно нерационально. Он открыл шкаф, вытащил бутылку коньяку и, откупорив бутылку, хлебнул прямо из горла. Поставив бутылку обратно, он запихнул в рот пластинку жевательной резинки и опустился в кожаное кресло. Стоило только ему закрыть глаза, как он провалился в сон, как в бездонную яму. Последние двадцать часов рабочего времени выдались очень напряженными. Следующие шесть часов до завершения работы циклограммы спуска должны быть более спокойными, но лучше вздремнуть пока есть время. Неизвестно, когда и где удастся поспать в следующий раз.
Его разбудил помощник через три часа.
– Геннадий Викторович, проснитесь, пожалуйста.
Начальник ЦУПа вскочил, ошарашено посмотрел сначала на помощника, потом на часы и прорычав: «Почему раньше не разбудил!», бросился в главный зал управления № 2.
– Валера, ну что там? – он опустился в кресло рядом с руководителем полёта.
– Три часа до завершения работы циклограммы.
– Они на связи?
Руководитель полёта вместо ответа показал рукой на центральный экран СОИ, пытаясь сказать и показать то, что движение станции в данную секунду приближалось ко входу в тень Земли.
– Протон -1, доложите обстановку, – осторожно попросил начальник ЦУПа, одев наушники.
– Викторыч, – прокричал в ответ командир корабля. – Докладываю обстановку! Корпус корабля нагревается с каждым витком! За бортом что-то постоянно меняется, будто кто-то добавляет огонь на гигантской горелке! Жарит даже когда входим в тень Земли! Электроника начинает понемногу отказывать. Серёжа Каманин проверил газоанализатором, уровень кислорода приближается к десяти процентам!! Люк в бытовой отсек закрыли для экономии кислорода! В скафандрах также кислорода процентов на пятьдесят. Очень сильное повышение температуры внутри корабля. Дышать тяжело. Приборы под руками очень горячие! Ложементы нагреты! Было кратковременное воспламенение проводки, Протон-3 успел потушить!
– Держитесь, мужики!.. – крикнул начальник ЦУПа, прежде чем эфир погрузился в зловещую тишину.
– Связь с космическим кораблем «Союз – МС14» потеряна, – ровным механическим голосом было произнесено из динамиков СГС.
– Они вошли в радиотень, – сказал руководитель полётом.
Начальник ЦУПа сорвал наушники, со стуком швырнул их на компьютерную клавиатуру, встал и, приказав на ходу:
– Начальник инженерной группы и руководитель полёта, за мной! – зашел в кабинет руководителя полётом.
Зайдя в кабинет, начальник ЦУПа подошел к большой настенной карте, изображающей околоземное космическое пространство, и с силой ткнул пальцем в эллипсы, опоясывающие земной шар.
– Они где-то вот здесь! – возбужденно сказал он. – На третьем витке! Саша! – он отвернулся от карты и требовательно посмотрел на начальника инженерной группы. – Когда они начнут замедляться?
– Они уже начали, – устало сказал начальник инженерной группы. – Сейчас объект движется со скоростью двадцать пять тысяч километров в час. Для безопасной отстыковки блока этой скорости хватит. До достижения высоты ста семидесяти километров по перегею остаётся около трёх часов. И после отделения блока, корабль будет набирать скорость до первой космической и рассчитывать угол вхождения на суборбитальную траекторию.
– Отмеряй еще пару часов, – сказал руководитель полёта. – Виток-два, надо будет крутануть по любому!
– Твою мать! – Геннадий Викторович припечатал от всей души своим пудовым кулаком прямо по карте. – Пять часов! А у мужиков кислород на исходе. И жара как в самой раскалённой преисподней. Где гарантия, что они доживут до достижения этих чертовых координат???! Мы разве учим космонавтов выживать в пятидесяти градусной жаре на борту и сто градусном пекле за бортом?!!
– Выхода нет, – твердо сказал командир отряда космонавтов, стоявший у окна и слушавший их разговор. – Нам нужно, во что бы то не стало, контролируемо снять «Зарю» с орбиты! Гена, ты представляешь, чем грозит всем нам ее неконтролируемый сход? И мы не можем начать отделение сейчас, на такой большой высоте, пока объект находится в таком апогее! У «Зари» нет маршевых двигателей! Блок просто закрутит и начнется неконтролируемый сход! Даже если она долетит до границы атмосферы, то свалится туда, куда Бог пошлёт! Гена, ну кому мы это объясняем!
– Да понимаю я всё, – Геннадий Викторович сел за приставной столик, вынул сигареты, чиркнул колёсиком зажигалки.
– Гена, – руководитель полётом опустился на стул напротив начальника ЦУПа и разворошил свою седую шевелюру. – Мы все были в шкуре Протонов. Мы все всё понимаем! Но! Дело нужно довести до конца!
– Высказывайте предложения, – сказал Геннадий Викторович, сбрасывая пепел в стеклянную пепельницу.
– Во-первых, – первым заговорил начальник инженерной группы. – Во избежание перегрева электронно-бортовых систем, а особенно «Курса», им нужно сейчас отключить все, что не требуется для работы корабля. Даже приборную доску перевести в аварийный режим! Освещение – в первую очередь! Если «Курс» накроется, они вообще никогда не сядут. Начнут перед спуском на суборбитальную траекторию разворачивать корабль и стабилизировать его вручную, сожгут всё топливо до донышка. А это гарантированное болтание на орбите, пока атмосфера сама не притянет корабль!
– И всем колоть амнопон! – сказал командир отряда космонавтов. – Он угнетает дыхание и замедляет потребление кислорода. Как только кислород в спускаемом и бытовом отсеках опустится до семи-восьми процентов, немедленно одевать «Сокол». КВО, надеюсь в рабочем состоянии…
– Надо было раньше одевать скафандры, – чертыхнулся начальник ЦУПа. – Костюм водяного охлаждения хоть как-то даст возможность работать в этом пекле!
– И сжечь все оставшиеся пятьдесят процентов кислорода, – покачал головой начальник инженерной группы. – Еще до входа в плотные слои атмосферы…
– Викторыч! – командир отряда космонавтов подошел к столу и шумно опустил на него обе ладони своих больших тяжелых рук. – Скафандр одевать еще рано. При входе в плотные слои атмосферы эти сто градусов за бортом покажутся мужикам детской забавой! Сам знаешь, там температура достигает не одну тысячу градусов по Цельсию! Да и КВО не сможет столько часов работать на охлаждение. И не забывай, из ста пятнадцати часов, являющихся полным временем работы скафандра, половину уже отработали, когда поднимали на станцию «Союз» с последней экспедицией. Конкретно на спуск их хватит, ну а сейчас…нет, рисковать мы не можем.
Начальник ЦУПа затянулся сигаретой последний раз, докурив её до фильтра, с нажимом затушил в пепельнице и шумно поднялся из кресла.
– Как ни крути, – в сердцах бросил он. – Со всех сторон мужикам полная задница!..
… Корабль «Союз – МС14» уже более девяноста минут не выходил на связь. Последний сеанс связи состоялся, когда корабль пошел на четвертый виток, и больше Протон-1 на связь не выходил. Траектория движения объекта уже давно не отображалась на центральном экране СОИ, скорее всего из-за перегрева вышел из строя датчик, отвечающий за передачу телеметрических данных наземным антеннам.
Начальник ЦУПа, уже несколько раз, докладывающий лично Президенту обстановку, сложившуюся на орбите, нервно ходил из стороны в сторону перед центральным экраном. В его кабинете пепельница доверху была заполнена окурками, а стол был уставлен грязными кофейными пластиковыми стаканчиками из кофемашины.
– ЦУП Москвы кораблю «Союз – МС14»! ЦУП Москвы кораблю «Союз – МС14»! – оператор безпристанно вызывал корабль, но в ответ была только тишина.
Начальник инженерной группы держал в постоянной готовности операторов пульта интеграции и управления системы СУДН, которые должны были очень оперативно включится в работу по дистанционному управлению блоком «Заря», когда произойдет физическое отделение.
– ЦУП Москвы кораблю «Союз – МС14»! ЦУП Москвы кораблю «Союз – МС14»!
Начальник инженерной группы, отдав несколько распоряжений своим людям, подошел к Геннадию Викторовичу.
– Гена, – сказал он, поправив свои большие очки, – я боюсь если телеметрия не отображает траекторию корабля, то «Сириус» скорее всего не функционирует.
– А это значит… – мгновенно бледнея и мрачнея, выговорил начальник ЦУПа.
– А это значит, что и «Курс», не получая данные с «Сириуса», с большой долей вероятности…
– Геннадий Викторович! – закричал оператор, вызывающий корабль. – Связь с Протоном-1!
Начальник ЦУПа бросился к ближайшему пульту управления и едва только, схватив протянутые оператором наушники, услышал из их динамиков трещащий, прерывающийся, еле слышный голос:
– ЦУП Москвы, ответьте кораблю «Союз – МС14» в канале УКВ-1! Прием!
– Анатолич! – закричал начальник ЦУПа. – Слышу тебя! Приём!
– ЦУП Москвы, докладываю о приближении к заданным координатам отделения ФГБ «Заря»! Высота сто семьдесят пять километров по перигею! Скорость двадцать пять тысяч километров в час! Начинаю гасить боковой импульс!
– Борис Анатольевич, что с системой телеметрии? – спросил начальник инженерной группы.
– Саня, было воспламенение силового кабеля внутри обшивки спускаемого отсека, обшивку вскрыли, огонь потушили, Протон – 3 только закончил восстановление. «Сириус» функционирует.
В ответ на его слова на центральном экране СОИ внезапно появилась траектория движения объекта. Объект плавно тормозил, двигаясь на высоте сто семьдесят километров по перигею.
– ЦУП Москвы, готов приступить к расстыковке! – раздался немного взвинченный голос Протона-1.
– Расстыковку разрешаю! – отозвался Геннадий Викторович.
– Протон-2, – послышался голос командира экипажа. – Ввести команду на разблокировку замков стыковочного шпангоута.
– Команда выдана, – ответил борт – инженер № 1.
Система телеметрии передала данные на наземные средства связи, озвучивание которых произвели динамики СГС:
«Зафиксирована разблокировка механических фиксаторов».
«Пневматические зажимы отключены».
«Зафиксировано расцепление стыковочных крюков».
– Протон-2! – вновь команда Протона-1. – Выдвинуть штангу стыковочного механизма!
– Штанга стыковочного механизма выдвинута! – голос борт-инженера № 1.
– Произвести расцепление четырёх защелок на головке штанги в стыковочном гнезде модуля! – Протон-1.
– Защелки расцеплены! Гнездо модуля освобождено от штыря! – Протон-2.
– Произвести втягивание штанги стыковочного механизма! – Протон-1.
– Втягивание завершено!– Протон-2.
– Активировать пружинные толкатели! – Протон-1.
– Отталкивание произведено! – Протон-2.
Динамики СГС озвучили данные телеметрии с корабля:
«Зафиксировано механическое разъединение корабля «Союз – МС14» и ФГБ «Заря».
– Корабль «Союз-МС14» ЦУПу! – раздался в динамиках голос Протона-1. – Отстыковка завершена! Принимайте «Зарю!» Люк в бытовой отсек задраен! Разгерметизация корабля отсутствует! Экипаж в скафандрах! Уровень кислорода шестнадцать процентов. Готов к запуску КТДУ!
– Протон-1, принято! – Начальник ЦУПа сдвинул наушник и нашел глазами начальника инженерной группы. – Саша, начинайте стабилизацию «Зари», модуль сносит!
– Вижу, небольшое отклонение по тангажу, – отозвался начальник инженерной группы.
– ЦУП Москвы, система «Курс» активирована на ориентацию корабля и схождение с орбиты! Запускаю расчет определения угла вхождения в суборбитальную траекторию! Конец связи!
Следующие несколько часов практически всем операторам ЦУПа была катастрофически некогда следить за снижением корабля. Все программные манипуляции были направлены исключительно на стабилизацию и ориентацию функционально-грузового блока, разворот к земле надиром и запуск тормозной установки. Когда функционально-грузовой блок, раскаливаясь до красна и теряя антенны, плоскости солнечных батарей, иное навесное оборудование, вошел в плотные слои атмосферы на высоте десяти километров, и телеметрические данные уже не поступали, Геннадий Викторович наконец запросил данные по движению «Союза».
– «Курс» ведёт «Союз» на второй виток, – сказал руководитель полётом. – Только что пересекли экватор. Сейчас будут на связи.
– Геннадий Викторович! – закричали с другого пульта управления. – В трёх тысячах километров от Веллингтона и пяти тысячах километров от Сантьяго зафиксировано приводнение обломков блока! В данный момент объекты затоплены!
– Выводи на экран! – воскликнул начальник ЦУПа, но в этот момент из динамиков висевших на его шее наушников раздался трещащий, прерывающийся, еле слышный голос:
– На связи корабль «Союз – МС14»! На связи корабль «Союз – МС14»! Прием!
– Анатолич! – закричал начальник ЦУПа. – Боря! Слышу тебя! Приём!
– ЦУП Москвы! Приём! Говорит командир экипажа Протон-1! Начинаю плановый сход с орбиты! Наблюдали сбои систем ориентации! Не могли рассчитать угол перехода на суборбитальную траекторию!
– Доложите параметры движения корабля!
– Высота сто сорок километров! Скорость семь километров в секунду! – ответил борт-инженер № 1.
– Протон-1, доложи обстановку на борту!
– «СУДН» частично повреждена! «СОГС» не функционирует! На борту кислорода нет! В скафандрах кислорода на пятнадцать процентов! – прокричал сквозь треск и помехи космонавт. – КВО работает! Температура на борту – пятьдесят пять градусов по Цельсию! Люк в бытовой отсек задраен!
– Командир, да скажи ты им! – прорвался возбуждённо-агрессивный голос борт – инженера № 2 – Протона-3. – Земля! Постоянно локализуем возгорания электропроводки всех бортовых систем! Панель приборной доски расплавлена на 20 процентов! Работаем только консолью! Кабина на сорок процентов в дыму! Наружная обшивка повреждена! Большая утечка хладагента! Вентиляция не работает! Корпус корабля очень сильно нагрет!!
– Протон-3! – в наушниках голос Протона-1. – Прекратить панику на борту! Протон-2, доложить параметры движения корабля!
– Высота сто тридцать девять километров! Скорость семь километров в секунду!
– Земля, начинаю отделение бытового отсека! – прокричал Протон-1. Его голос звучал сквозь страшный треск и нарастающий грохот.
– Бытовой отсек отделён! – голос Протона-2.
– Земля, запускаю отделение приборно-агрегатного отсека! – будто бы издалека раздался голос Протона -1. – Сильная вибрация! Физического обзора нет! Снаружи все горит и пылает! Визир повреждён!
– Приборно – агрегатный отсек отделен, – звучит в наушниках голос Протона – 2.
Все смотрели на центральный экран. Высота девяносто километров – значит, обгорели и отпали антенны, солнечные батареи и навесное оборудование.
В наушниках только треск и шипение. Затем и они смолкли.
В эфире была тишина.
Начальник ЦУПа посмотрел на часы.
Сто семьдесят четыре секунды. Если пропала связь, значит, кабели радиоканалов перегорели и спускаемый аппарат с тремя Протонами двигался в плотных слоях атмосферы на высоте пятнадцати километров от поверхности Земли.
Он сбросил уже ненужные наушники и, обернувшись, посмотрел на руководителя полётом.
– Валера, спасатели на месте?
Руководитель полёта оторвался от монитора, и, сдвинув наушник с уха, сказал:
– Все на месте, Геннадий Викторович. Парашюта пока не видно.
– Координаты точные?
– Да, – сказал начальник инженерной группы. – Все данные с «Курса» мы получили.
Сто семьдесят четыре секунды…
Каждый присутствующий в главном зале управления №2 смотрел на часы и слышал удары собственного сердца – такая стояла тишина.
Ярко-красный парашют, тормозящий шар спускаемого аппарата, из голубых облаков так и не появился. Погода была хорошая, ветра не было, значит далеко снести шар не могло. Спасатели всё расширяли и расширяли район поиска, вертолёты и самолёты по воздуху, вездеходы – амфибии «Синие птицы» модификации ПЭМ-3 и группы военных по земле искали космонавтов трое суток подряд.
На четвертые сутки поисково-спасательной операции, снегоболотоход, в районе казахстанского озера Басбайтал наткнулся в степи на груду прогоревшего докрасна, местами расплавленного металла, рассыпавшегося в труху. Повсюду были разбросаны покореженные металлические части кабины спускаемого аппарата, листы металла, осколки стекол иллюминаторов и датчиков приборной доски, остатки разбитых двигателей. Все что могло сгореть – сгорело в плотных слоях атмосферы, двигатели мягкой посадки запущены не были и аппарат приземлился на поверхность земли с максимальной скоростью своего движения – семь километров в секунду. Прогоревший до основания шар спускаемого аппарата, вышедший из гигантской доменной печи, начинающейся на высоте десяти километров от поверхности Земли, с огромной силой ударился об планету, рассыпался на части и завалил собой тех, кто находился внутри.
Когда спасатели раскидали груду металлических обломков, под ней они обнаружили три рассыпавшихся на мелкие кости, обгоревших до черноты, разломанных, человеческих скелета без каких-либо признаков личностной идентификации, с частями сгоревших скафандров.
Это было все, что осталось от экипажа спускаемого аппарата пилотируемого корабля «Союз- МС14».
П р о т он – 1. П р о т о н – 2. П р о т о н – 3.
На околоземной орбите, как и в других частях Солнечной системы больше не было ни одного земного управляемого летательного аппарата, способного передать на Землю какую-либо информацию о надвигающейся катастрофе. Космос, к которому люди стремились уже более чем половину века, ради которого погибали и на орбите и на Земле, в один момент превратился в жестокого убийцу, готового уничтожать землян без всякого сожаления.
Планета Земля оказалась на краю полного физического уничтожения.