Читать онлайн Я взломал твое сердце

Плейлист

Для того, чтобы прослушать плейлист к книге, переходите по этому QR–коду. Приятного прослушивания и чтения!

Пролог

Отвращение. Я не могла больше выносить даже собственное отражение в грязном осколке зеркала, который случайно нашла. Моя кожа, моё лицо, моё тело – всё казалось мне чужим. Я чувствовала себя грязной, опустошённой, как сломанная игрушка, которую выкинули, но почему-то продолжают использовать.

Страх. Он поселился где-то глубоко внутри, в самых костях, и не отпускал ни на секунду. Я боялась каждого шороха, каждого их шага за дверью. Я просыпалась от собственного крика и тут же застывала, ожидая, что сейчас кто-то войдёт и снова начнётся…

Боль. Она была повсюду. В ранах, в синяках, в голове, которая гудела от их криков и насмешек. Но хуже всего была та боль, которую я чувствовала внутри. Она разрывала меня изнутри, заставляя мысленно кричать: «Почему?!»

Ненависть. Она жгла меня, как огонь. К ним. К себе. К этому месту. К тем, кто не спас меня, кто не нашёл, не пришёл. Ненависть была моей единственной защитой, единственным щитом, за которым я пряталась, чтобы не сломаться окончательно.

Беспомощность. Это было хуже всего. Я пыталась бороться. Пыталась кричать, кусаться, царапаться, но это только разжигало их азарт. Они хотели видеть меня слабой, сломанной. И, в конце концов, я стала именно такой.

Уже не знаю, когда я в последний раз не чувствовала этого всего. Когда моё сердце не сжималось от ужаса, когда мои руки не дрожали. Я забыла, что такое нормальная жизнь. Моя реальность теперь – эти стены, их голоса, их руки. Моя жизнь стала адом, и я не знала, увижу ли когда-нибудь свет.

Я потеряла счёт времени в этих тёмных, сырых стенах. Не знаю какой месяц, сколько прошло часов или дней. Здесь всё сливается в бесконечную ночь, в пустоту, пропитанную болью и страхом. Это подвал, я уверена. Тяжёлый запах сырости, холод, который проникает под кожу, и эта тишина, нарушаемая только их шагами.

Я пыталась сбежать. Трижды. Каждый раз, когда появлялась хотя бы крошечная возможность, я пыталась. Но они ловили меня. Всегда. И каждый раз за это была «наказана», как они говорили. Но это не наказание.

Это были пытки – самые настоящие пытки, которые разрывали меня на части. Они находили новые способы причинять боль.

Моё тело покрыто шрамами. Их так много, что я уже не различаю, откуда они. Большинство из них я не помню как появились. И не хочу помнить. Я стараюсь не смотреть на себя, потому что каждая новая метка на коже напоминает мне, что я – пленница, что моё тело больше мне не принадлежит.

С каждым днём желание умереть становится всё сильнее. Это желание тихо сидит где-то в глубине моего сознания, как маленькая искра, которая отказывается гаснуть. Я никогда раньше не думала, что смогу хотеть смерти. Пока я жила с отцом, я думала, что моя жизнь была похожа на тюрьму. Его правила, запреты, постоянный контроль… Мне казалось, что я была заперта в клетке.

Но я ошибалась. Это место, этот подвал, эта боль – вот что такое настоящая клетка. Здесь нет выхода. Нет надежды. Только холод, темнота и бесконечный страх. И я больше не уверена, что хочу бороться.

К боли привыкаешь? Возможно. Я не уверена. Иногда кажется, что она стала чем-то обычным, частью меня. Я больше не кричу так, как раньше. Уже не бьюсь в истерике и не прошу их остановиться. Может, потому что поняла – это бесполезно. А может, потому что внутри меня что-то сломалось.

Я перестала надеяться. Надежда была слабым огоньком, который я берегла так долго, но в какой-то момент он угас. Сейчас я смирилась. Смирилась с тем, что это моя жизнь. Что спасения не будет. Что всё это – мой конец. Но я знаю одно: рано или поздно всё закончится. Они либо убьют меня, либо я сама найду способ уйти. И тогда я встречусь с самым дорогим для меня человеком. С мамой. 

Как же я скучаю по ней… Я чувствую её запах, когда закрываю глаза. Слышу её голос в тишине. Она была моей опорой, моим светом. Если есть что-то, что заставляет меня выдерживать это всё, – это мысль о том, что однажды я снова обниму её. Пусть даже на том свете.

Каждый день здесь одно и то же. Они накачивают меня наркотиками, чтобы я не сопротивлялась, чтобы я была тише, слабее. После этого они раздевают меня. Насилуют. Иногда это один человек, иногда несколько. Бывает, они делают это по очереди, иногда все сразу. Я перестала считать, сколько раз за день это происходило. Я даже перестала запоминать их лица.

Если я плакала или кричала, они заставляли меня замолчать. Затыкали рот руками, грязными носками или куском ткани. Их это раздражало, но я знаю, что на самом деле им это нравилось. Они получали удовольствие от моего страха, от того, как я захлёбывалась рыданиями.

Каждый раз они записывали всё на камеру. Холодный объектив, направленный на меня, словно напоминал, что моя боль – их развлечение. Я не знаю, что они делают с этими видео. Лишь один Бог знает, куда они попадают и зачем. Я стараюсь не думать об этом. Но мысли всё равно приходят. И от них становится ещё страшнее.

Я ненавидела их. Каждый из них вызывал во мне ярость, которая отдавала горечью на языке. Но ещё больше я ненавидела себя. За слабость, за беспомощность, за то, что не смогла вырваться, не смогла остановить всё это. Моя ненависть сжигала меня изнутри, оставляя лишь обугленные остатки того, кем я была раньше.

Я устала. Просто до отчаяния устала. От боли, от страха. Иногда я ловила себя на одной мысли: «Пожалуйста, дайте мне умереть.» Пусть всё это прекратится. Пусть эта агония закончится. Но они не давали. Они словно наслаждались тем, что я продолжала дышать, продолжала мучиться.

Я наверняка выглядела ужасно. Моё тело было покрыто порезами, ссадинами, синяками. Кожа горела от ран, а душа была словно разорвана на тысячи кусочков. Глаза потухшие, волосы грязные, лицо опухшее от слёз и ударов. Это была не я. Это был кто-то другой, кто-то сломленный.

Боль и обида не отпускали меня ни на секунду. И всё же я не могла избавиться от вопросов, которые крутились в голове.

Что мой отец сказал преподавателям и друзьям? Он вообще что-то сказал? Может, придумал какую-то историю, чтобы скрыть, что случилось? Может, просто пожал плечами и решил, что я не заслуживаю упоминания?

Адам… что делает Адам? Этот вопрос резал сильнее всех. Он ищет меня? Сказал кому-то? Или просто смирился?

Меня вообще кто-то ищет? Это было самое страшное. Что если нет? Что если моя жизнь никого не волнует? Если всем всё равно? Эта мысль душила меня больше, чем их руки или верёвки.

И вот снова я слышу этот смех. Громкий, мерзкий, полный самодовольства. Это звук людей, которые сломали меня, убили то, кем я была. Их голоса заполняют всё пространство, отскакивают от стен, словно ножи, режущие слух.

Дверь со скрипом открывается, и я инстинктивно сжимаюсь. Стараюсь стать меньше, незаметнее, но это не помогает. Шаги приближаются, тяжелые, уверенные. Они знают, что я не сопротивляюсь. Уже нет. Один из них подходит ближе, его рука грубо хватает меня за подбородок, поднимая моё лицо вверх.

– Открой рот, – шипит он, и его пальцы впиваются в мою кожу.

Я пытаюсь сжать губы, но это бессмысленно. Ещё один удар, и моя голова откидывается назад. Три таблетки грубо запихивают в мой рот, силой заставляя проглотить. Горький вкус остаётся на языке, обжигая горло.

У меня больше нет сил. Я даже не знаю, что это за таблетки. Наркотики? Снотворное? Что-то новое, чтобы сделать меня ещё слабее? Это уже не важно. Ничего не важно. 

Они начинают рвать на мне остатки одежды. Если это вообще можно назвать одеждой. Лоскуты ткани, которые уже давно потеряли вид, слетели за секунды. Я чувствую себя ещё более униженной, ещё более беспомощной. Их руки грязные, грубые, цепляются за меня, оставляя синяки.

Они снимают свои штаны, приближаясь ближе. Их глаза блестят, полные предвкушения. Они не стесняются обсуждать моё тело, свои планы, свои «идеи», как они выразились. Я слышу каждую насмешку, каждое отвратительное замечание.

– Сегодня ты будешь кричать громче, – произносит один из них, ухмыляясь.

Я закрываю глаза, пытаюсь отключиться, уйти куда-то глубоко в себя, но их голоса, их прикосновения, их смех – всё это вырывает меня из попыток спрятаться.

Не знала, что в жизни может быть столько фантазии. Это кажется странным – как в какой-то книге или фильме, где всё настолько абсурдно, что невозможно поверить, будто это правда.

За что они так со мной? Почему, несмотря на мои усилия, не получается просто понять, что происходит?

Лежа на этом грязном полу, я чувствовала, как холод и вязкость проникают в кожу. Я была мокрой от пота, грязи и слез. Все вокруг казалось расплывчатым, мутным. Была лишена всякой силы, каждое движение дается с трудом.

Тело, всё тело, болело, и не просто от физических ран, а от того, что оно стало частью чего-то ужасного, чего-то, что мне не хотелось переживать, но пришлось.

Их потные тела были так близко, что я могла чувствовать их дыхание на себе, их запахи, которые смешивались в воздухе с этой горькой тошнотой.

Я закрыла глаза, пытаясь отгородиться от этой реальности, от их рук, от их взглядов, от этого давления, что заставляет меня чувствовать себя настолько беспомощной. В голове было пусто, лишь какой-то шум, постоянное ощущение страха, которое не отпускало, сжимая грудь.

Хотела снова умолять их, чтобы они остановились, чтобы они хоть на мгновение позволили мне снова быть человеком, но слова не выходили. Все, что я могла – это надеяться, что какой-то другой момент, какое-то другое вмешательство спасет меня.

И тут, как по волшебству, из-за двери донесся шум, как будто кто-то вошел, кто-то или что-то, что отвлекло их. И в одно мгновение все четверо натянули одежду и метнулись туда, забыв обо мне.

Пожалуйста, пусть они не вернутся. Пусть этот шанс будет настоящим, пусть это будет мой выход, пусть это будет конец тому аду, в котором я нахожусь.

Выстрел, и еще один, и снова громкий звук, эхом отголоском в ушах. Время как будто растянулось, а звуки наполнили все вокруг, изнутри и снаружи.

Кажется, что каждый выстрел – это не просто звук, это еще один удар по моей коже, по моим нервам. Я пыталась сосредоточиться, но мир как будто растекался, мои глаза не могли за ним угнаться, а дыхание сжалось в груди, будто оно застряло, не находя пути наружу.

И вот дверь открывается. Мелькание, резкий звук, как будто вырывает меня из этой бесконечной пустоты. Голос, чей-то голос, звучит так болезненно, что мне кажется, я не могу его выдержать.

– Боже…, – и я чувствую, как комок в горле становится все тяжелее. – Адам, я нашел её…

Он кричит, и я пытаюсь что-то ответить, что-то сказать, но не могу. Каждое слово застревает где-то внутри. Этот голос… он так знаком. Слышу его и понимаю, что мой мир только что изменился.

– Лисичка, что они с тобой сделали? – его слова проникают мне в сердце, и слёзы начинают катиться по щекам, медленно, как будто вся боль, что накопилась, теперь вырывается наружу.

Я не могу удержать их. Не могу скрыть свою слабость. Он здесь.

– Я убью каждого… – продолжает он, и его голос становится твердым, решительным, – Каждого, кто сотворил это с тобой.

Я чувствую, как глаза начинают тяжело закрываться. Тело теряет силу, и какая-то страшная туманность накрывает меня. Мир рассыпается на куски. Это всё?

Это конец? Я не знаю. Возможно, это галлюцинации. Но мне хочется верить, что это не так. Хочется верить, что Адам здесь, что Уолтер тоже здесь. Плевать на то, что произошло.

Накрыв меня чем-то теплым, я чувствую, как теряю сознание.

Время для меня как будто перестало существовать – всё, что осталось, это темнота. Она не была пугающей, скорее, она была тягучей, необъяснимо спокойной. Это было ощущение освобождения.

Освобождения от боли, от страха, от всего, что меня мучило.

Слышала, как сердце перестало биться. Возможно, я ушла. Может, это был конец. Но вдруг, среди этой темноты, среди пустоты, я подумала: «Я освободилась?»

Глава 1

Когда я приехал к детскому дому, сердце начало биться быстрее. Я припарковал машину у обочины, выключил двигатель и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить себя перед тем, как выйти наружу. В воздухе витал слабый запах листьев и травы, смешанный с чем-то едва уловимым.

Я открыл дверь машины и ступил на асфальт. Холодный ветер пробежал по коже, заставив меня слегка вздрогнуть. Подняв глаза, я увидел здание – массивное, но одновременно какое-то пустое, словно оно потеряло свою душу за долгие годы службы. На мгновение мне стало немного грустно, ведь эти стены видели столько детских судеб.

Около входа заметил пожилую женщину. Её седые волосы были аккуратно собраны в пучок, а лицо казалось усталым, но добрым. Она сидела на деревянной скамейке, погруженная в свои мысли, и, казалось, даже не заметила моего появления. Я почувствовал, как внутри поднимается волна тепла и сочувствия. Возможно, она была кем-то важным для этих детей? Воспитательницей или няней?

Медленно приближаясь, я старался не нарушать её спокойствия. Каждый шаг отдавался эхом в моей голове, будто напоминал о том, насколько важен этот момент. Вдруг она подняла голову и посмотрела прямо на меня своими мудрыми глазами. В них читалась история многих лет заботы и любви, но также и усталость от всего пережитого.

Подойдя ближе, я вежливо кивнул и присел рядом с женщиной на краешек скамейки. Слегка напрягшись, я ощутил, как внутри поднимается желание закурить – привычка, которая помогала справиться с волнением. Но тут же понял, что это было бы неправильно. Здесь, рядом с этим местом, где живут дети, такие вещи неуместны.

Женщина повернулась ко мне, внимательно всматриваясь в мои черты лица. Её взгляд был тёплым, но в то же время проницательным, словно она пыталась разглядеть что-то важное глубоко внутри меня.

– Это с вами я разговаривала? – спросила она мягким голосом, в котором звучало лёгкое удивление. – Вы моложе, чем я ожидала…

Эти слова вызвали во мне странную смесь смущения и благодарности.

– Да, это я, – ответил я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё ещё что-то бурлило. – Простите, что не сразу представился. Меня зовут Уолтер Коллинз.

Вспоминая прошлое, я ощущаю, как ком подкатывает к горлу.

Моя дочь родилась, когда мне было всего двадцать, как и Мелони. Эти годы пролетели так быстро, что иногда кажется, будто они прошли мимо меня, оставив лишь размытые воспоминания и множество вопросов без ответов.

– Но я всем сердцем любил Изабель… – тихо шепчу я.

Но женщина слышит каждое слово, несмотря на тихий шёпот.

Она внимательно смотрит на меня, и в её глазах появляется понимание. Видимо, ей знакомо чувство потери и боли, которое я пытаюсь скрыть.

– А что произошло тогда? В тот день? – начинает она осторожно расспрашивать, словно боится потревожить старые раны.

Честно говоря, я и сам до сих пор не могу полностью понять, что именно случилось в тот день. Услышав слова Мелони, я словно потерял контроль над собой. Всё вокруг закружилось, мир стал расплывчатым, и я больше не мог думать ясно. Эмоции захлестнули меня, словно бурная река, которую невозможно остановить.

– Когда она сказала, что сделала… – произнес я, чувствуя, как дрожат руки. – Я просто не смог сдержаться. Что-то внутри меня сломалось. Как будто весь мой мир рухнул в одно мгновение.

Тяжело. Я никому не говорил об этом. Но если я хочу вернуть Изабель, то это меньшее, что я могу сделать.

– Моя бывшая девушка просто оказалась не той и при этом ужасной матерью… – произнес я, тяжело вздохнув.

Эти слова, казалось, повисли в воздухе, вызывая в памяти образы прошлого, которые я предпочёл бы забыть навсегда.

Женщина хмыкнула, и я заметил, как её взгляд стал задумчивым. Она скрестила руки на груди, словно защищая себя от холода, который уже начал проникать сквозь одежду. Ветер трепал её седые волосы, но она казалась невозмутимой, погрузившись в собственные размышления.

Что-то изменилось в атмосфере вокруг нас. Может быть, это было связано с моим признанием, или, возможно, с тем, что я чувствовал себя уязвимым перед этой незнакомкой. Почему она захотела встретиться? Что она хотела увидеть? Она даже не представилась, хотя я впервые столкнулся с человеком, работающим в детском доме. Кто она такая?

Её молчание начинало тяготить меня. Внутри нарастало беспокойство. Я хотел узнать больше о дочери, о её жизни. Но в то же время боялся задать слишком много вопросов, чтобы не показаться навязчивым.

Наконец, она прервала тишину:

– Иногда люди оказываются не теми, кем кажутся, – мягко произнесла она, глядя вдаль. – Особенно когда речь идёт о материнстве.

Здесь женщина права. Моя мать бросила меня, а Мелони избавилась от дочери. Точнее, я так думал.

– Я вижу, что вы любите девочку, но её также любят и родители, – проговорила она, и в её словах прозвучала теплота, которая неожиданно вызвала у меня раздражение.

– Они не её биологические родители! – выпалил я резко, чувствуя, как гнев поднимается изнутри. – Я мог бы обеспечить свою дочь!

Меня охватила злость. Почему она говорит о других родителях, как будто они имеют право на мою дочь? Я вскочил со скамьи, готовый уйти, но внезапно услышал её слова:

– Я могу организовать вам встречу.

На секунду я замер, не веря своим ушам. Встреча? С дочерью? Сердце бешено застучало в груди, и я обернулся, не в силах поверить тому, что услышал. Женщина смотрела на меня с пониманием, и её глаза светились добротой.

– Что? – выдавил я, почти шепотом. – Вы можете устроить мне встречу с ней?

Я снова опустился на скамью, чувства переполняли меня. Радость, надежда, страх – всё смешалось в одну неразбериху. Возможность увидеть свою дочь после стольких лет казалась невероятной. Я не мог поверить своему счастью.

– Да, – ответила она, улыбнувшись. – Если вы согласны, я всё организую и позвоню вам.

– Конечно! Господи, конечно, я согласен! – торопливо произнёс я, едва справляясь с эмоциями.

Мысли путались, и единственное, что я мог сделать, – это согласиться. Но я не удержался и спросил:

– Почему вы так добры ко мне?

Это было странно. Никто раньше не относился ко мне с такой теплотой и заботой. Обычно люди держали дистанцию, особенно когда дело касалось таких сложных ситуаций. Но сейчас, после разговора о моей Изи, эта доброта казалась естественной и искренней.

– Потому что я понимаю, как важно для вас видеть свою дочь, – мягко ответила она. – И потому что я верю, что любовь всегда найдёт путь.

Попрощавшись с женщиной, я медленно направился к своей машине. Сердце тяжело билось в груди, мысли путались, словно клубок нитей, который невозможно распутать. Я открыл дверь машины, сел за руль и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Заведя двигатель, я выехал со стоянки, стараясь сосредоточиться на дороге, но воспоминания продолжали крутиться у меня в голове.

Изабель… Она не помнила меня. Не помнила того времени, когда мы были счастливы вместе. Не помнила тех моментов, которые навсегда остались в моей памяти. Но я помню каждое её прикосновение, каждую улыбку, каждый взгляд. Я любил её всем сердцем, и эта любовь не исчезла, несмотря ни на что. Как можно перестать любить своё дитя? Невозможно…

Телефон завибрировал в кармане, отвлекая от тяжёлых размышлений. Я машинально достал его и посмотрел на экран. Уведомление от Эллисон заставило меня замереть на мгновение:

Моя лисичка:

Давай встретимся?

Мы не общались уже несколько дней. Я был настолько погружён в работу, готовился к этой встрече, что даже не заметил, как пролетело время. Её слова… Они задели меня глубже, чем я мог себе представить. Почему мне было больно слышать эти слова? Мы ведь не вместе – это был факт. Я сам сказал ей, что между нами ничего серьёзного, просто встречи, секс… Но почему тогда я чувствовал себя таким опустошённым? Почему внутри всё кипело от злости и обиды? Почему я вдруг захотел всё изменить?

Даже сейчас, когда мысли метались в голове, я осознавал одно: мне хотелось увидеть её снова. Всё остальное – слова, недоразумения, разногласия – казалось неважным перед этим чувством. Оно тянуло меня к ней, словно магнит притягивает железо.

Я бросил телефон на пассажирское сиденье. В этот момент мне хотелось только одного – избавиться от этого напряжения, которое сковывало меня изнутри.

Я включил музыку, чтобы заглушить шум собственных мыслей. Гул двигателя стал громче, когда я резко вдавил педаль газа в пол. Машина рванула вперёд, оставляя позади городскую суету и бесконечные огни фонарей. Скорость успокаивала, позволяя хоть немного отвлечься от бурлящих эмоций.

Нужно развеяться. Может, позвать парней выпить что-нибудь крепкое? За последние дни случилось столько всего, что голова шла кругом. Нужно было как-то сбросить этот груз, иначе он раздавит меня. Да, так и сделаю.

Я точно знал, что Майкл в городе. Его бои закончились, и теперь у него, кажется, отпуск или что-то вроде того. Не особо разбираюсь в этих терминах. Найдя его номер, набрал его без колебаний.

– Что надо, Уолт? – голос Майкла прозвучал хрипло и устало, будто он только что проснулся.

– Не хочешь встретиться со старыми друзьями? – я позволил себе едва заметную ухмылку, хотя знал, что он её не увидит.

На другом конце линии послышалось какое-то шуршание, словно Майкл копается в вещах. Спустя несколько мгновений он ответил:

– Завтра свободен, так что давай, – голос его слегка потеплел, и я уловил знакомую усмешку.

Мы быстро договорились о месте встречи, и я повесил трубку. Затем сразу же набрал сообщения для Адама и Итана. К моему удивлению, оба ответили почти мгновенно и согласились прийти. Видимо, им тоже нужно было развеяться.

***

Подъехав к своему дому, я остановил машину и выключил двигатель. На улице было тихо, лишь легкий ветерок шуршал листьями деревьев, создавая ощущение уединения. Я сделал глубокий вдох, наслаждаясь прохладным воздухом, и вышел из автомобиля. Дверца мягко закрылась за мной, и гул улицы снова окутал меня.

В голове мелькнула мысль о предстоящей встрече с друзьями, но до неё еще оставалось время. У меня была возможность немного отвлечься от суеты дня и заняться чем-то важным. Нужно было закончить разработку кода для компании – они обещали щедрую оплату, и мне хотелось сделать всё идеально. Код был сложным, требовал внимания к каждой мелочи, но именно такие задачи всегда приносили удовлетворение.

Я задумчиво посмотрел на свой дом. Внутри ожидала лишь тишина и одиночество. Достал свой телефон и посмотрел на время, замечая уведомление от банка. Проверив баланс, я увидел сумму, которая давно перестала удивлять – шесть миллионов рублей. Деньги лежали там, словно мертвый груз, ожидающий своего часа.

Они были заработаны тяжелым трудом, но почему-то я не спешил их тратить. Возможно, потому что знал: однажды они понадобятся для чего-то важного. Может, для открытия клуба или какого-то другого проекта, который станет моим следующим шагом вперед.

Но пока что мне предстояло завершить текущую задачу. Слегка ухмыльнувшись, я направился к двери здания.

***

Я открыл дверь своей квартиры и вошел внутрь, ощущая, как привычная атмосфера обволакивает меня. Включив свет, я бросил ключи на столик возле входа и прошел в комнату. Там стоял мой рабочий уголок – просторный стол с компьютером и множеством мониторов, окружённый полками с колонкой для музыки и старыми книгами для программирования.

Первым делом я включил компьютер. Пока система загружалась, я подошел к музыкальному центру и выбрал плейлист со своей музыкой. «Stephen – Crossfire» начала звучать, заполняя пространство мелодиями, которые помогали настроиться на нужный лад. Звук был негромким, но достаточным, чтобы создать атмосферу.

Вернувшись к столу, я сел в удобное кресло и откинулся, делая глубокий вдох. Экран компьютера засветился, приглашая начать работу.

Я смотрел в монитор, окруженный мягким светом от светодиодной ленты. Мой взгляд был устремлен на экран, пальцы легко скользили по клавиатуре, как будто они знали каждый символ наизусть. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь тихим звуком компьютера и редкими щелчками по мышке.

Глубоко вздохнул, позволяя себе ненадолго расслабиться. Передо мной стояла сложная задача – разработка кода для крупной компании, которая готова заплатить большие деньги за качественный продукт. Это был вызов, который я принял с энтузиазмом. Я понимал, что каждая строка этого кода должна быть идеальной, ведь от этого зависело будущее проекта.

Я начал с анализа требований заказчика. Ему нужно было понять, какие функции должны быть реализованы, какие технологии использовать и какой подход выбрать. Мой мозг работал быстро, перебирая различные варианты решений. Мысленно представлял архитектуру системы, продумывал каждую деталь.

Затем я открыл редактор кода и начал писать первую строку. Пальцы уверенно двигались по клавиатуре, выводя на экран символы, которые постепенно превращались в логику программы. Я чувствовал, как идеи рождаются в голове и воплощаются в жизнь через строки кода.

Время шло незаметно. Иногда останавливался, чтобы подумать над сложной задачей или проверить правильность написанного. Я внимательно следил за каждым символом, зная, что даже малейшая ошибка может привести к краху всей системы.

Когда основная часть работы была завершена, я перешел к тестированию. Это было самое важное – убедиться, что все работает так, как задумано. Запускал программу, проверял её функциональность, искал баги и исправлял их. Каждый найденный баг вызывал у меня легкое раздражение, но я знал, что это нормальный процесс разработки.

Наконец, когда все тесты прошли успешно, я почувствовал облегчение. Работа была сделана качественно. Теперь осталось только отправить готовый проект заказчику и ждать обратной связи.

Я откинулся на спинку кресла  и закрыл глаза, наслаждаясь моментом.  Позволил себе немного отдохнуть.

Глава 2

И снова этот клуб… Только сейчас всё иначе. В прошлый раз здесь были толпы студентов, жаждущих выплеснуть накопившуюся энергию, напиться до беспамятства или накуриться до состояния полного отрешения. А сегодня? Сегодня это место было нашим островком спокойствия.

Охранники на входе узнали меня мгновенно. Без лишних вопросов и проверок они распахнули двери передо мной, пропуская внутрь. Здесь царила та самая атмосфера, которая привлекала меня каждый раз: приглушенный свет, громкий ритм музыки, пробивающийся сквозь суету танцпола.

Медленно продвигаясь через зал, я ловил взгляды людей, в основном девушек, проходящих мимо. Кто-то просто улыбался, кто-то обменивался кивками и подмигиваниями.

Путь к нашей привычной вип-зоне показался короче обычного. Наверное, потому что я предвкушал встречу с ребятами. С Майклом мы виделись совсем недавно, в спортзале. Он всегда был тем, кто заряжает энергией, вдохновляет двигаться вперёд, несмотря ни на что. Но в последнее время его почти не было видно: тренировки и бои.

Когда я подошёл ближе, заметил его рыжую шевелюру, выделявшуюся даже в полумраке. Рыжие волосы Майкла были чем-то вроде маяка в этом море лиц и звуков.

Присаживаясь рядом, я ощутил, как напряжение последних дней начало постепенно спадать. Парни встретили меня радостными возгласами, крепкими рукопожатиями и шутливыми подколами.

***

Мы сидели в полутьме нашей зоны, которая казалась больше из-за огромного дивана и стола, заставленного остатками закусок. Полумрак и редкий свет от диодов пробивался через ограждение. Отголоски смеха Майкла и Итана, уходящих в другой конец клуба, стихли, оставив нас с Адамом вдвоем.

– Ну, как там твоя работёнка? – тихо спросил я.

Адам улыбнулся, слегка откинувшись на спинку дивана. Его лицо смягчилось, и взгляд устремился куда-то вдаль, как будто он видел не меня, а что-то своё.

– Давно ничего не было, – он произнёс это спокойно, даже как-то лениво, – Поэтому последние дни дома сижу. Эллисон время от времени зову поболтать или просто смотрим что-нибудь вместе.

Секунда, и его взгляд изменился – стал тёплым. Эллисон была для него особенной. Я коротко кивнул, чтобы не нарушать этот момент, но внутри кольнуло что-то вроде зависти, ведь мы давно не общались с ней.

Я достал телефон из кармана и взглянул на экран. Никаких сообщений, ни пропущенных звонков. Ничего. Все так же. Почему снова проверяю? Я сам не знаю. Каждый раз этот ритуал заканчивается разочарованием, но избавиться от этого невозможно.

Сквозь свет экрана я заметил своё отражение: напряженное лицо и взгляд, полный ожидания. Жду, что та женщина появится в этот чёртов список входящих хотя бы на секунду. И ведь знаю, что сейчас уже почти ночь, что это глупо, но не могу остановить себя.

Воздух стал тяжелее. Я видел, как в глазах Адама зажглось это знакомое пламя любопытства – он всегда был тем, кто не успокоится, пока не узнает правду. Его чуть нахмуренные брови и прямая осанка выдавали решимость.

– Что случилось? – спросил он, но в его голосе звучала нотка беспокойства. – Ты уже который раз проверяешь телефон.

Я отвел взгляд, ощущая, как внутри меня разливается волна чего-то похожего на страх.

– Жду звонка или сообщения, – выдавил я, пытаясь сделать тон как можно более небрежным.

Адам наклонился ближе, его интерес стал почти осязаемым.

– От кого?

Эти два слова от него прозвучали так просто, но я тут же ощутил, как они цепляют невидимую преграду внутри меня. Я сделал вид, что не услышал вопрос, но пауза оказалась слишком долгой, чтобы она осталась незамеченной.

– От одной женщины, – наконец произнес я, но тут же прикусил язык.

Эта фраза прозвучала слишком многозначительно. Я почувствовал, как лицо слегка напряглось. Не то чтобы я боялся его реакции, но есть грани, которые открывать не хочется, даже лучшим друзьям. Правду всегда тяжелее произнести, чем держать в себе.

Адам смотрел на меня, не мигая, как хищник, ждущий, когда жертва сделает неверный шаг. Я знал его достаточно хорошо, чтобы понять, что он не остановится.

– Что за женщина? – спокойно уточнил он, но его голос стал ниже, более серьёзным.

Я выдохнул, прикрыв глаза. Это было неизбежно. Оттягивать разговор смысла не имело.

– Ладно, – сдался я, опустив голову и сжав переносицу руками. Внутри развернулся клубок из эмоций – усталость, тревога, но и облегчение.

– Только никому. Обещай. Ни Итану, ни Майклу. И уж тем более своей сестре.

Адам слегка нахмурился, но тут же поднял руку, будто клялся.

– Обещаю.

Адам серьёзно кивнул. Его взгляд стал мягче, но в нем всё ещё проскальзывала та жадная к правде искорка. Я снова почувствовал, как тяжесть внутри меня разливается по телу, заставляя грудь сдавливать.

Выдохнув, я достал из кармана смятую пачку сигарет, извлёк одну и поджёг. Дым заклубился в полумраке комнаты, смешиваясь с напряжением, которое витало между нами. Затянувшись, я на мгновение закрыл глаза, собираясь с мыслями.

– Несколько лет назад, – начал я, глядя на тлеющий кончик сигареты, будто пытался найти в нем правильные слова, – У меня было всё. Девушка, дочь… семья.

Я произнес эти слова тихо, почти шепотом, но они эхом отразились в моих мыслях, болезненно отдаваясь в сердце. Это было как вскрыть старую рану, которая, казалось, уже давно затянулась, но теперь снова кровоточила.

Адам резко подался вперёд, его глаза широко раскрылись от удивления.

– Стой, стой. У тебя была дочь? – перебил он меня, и в его голосе прозвучал такой неподдельный шок, что я почувствовал, как внутри всё сжалось. – Что произошло?

Его реакция была ожидаемой, но от этого не менее болезненной. Я снова затянулся, пытаясь выиграть ещё секунду тишины, ещё один вдох перед этим прыжком в бездну.

– Я думал, она мертва, – наконец выдохнул я, чувствуя, как слова обжигают горло, словно дым от сигареты. – А несколько дней назад… Я узнал, что она жива.

Эти слова повисли в воздухе, будто раскололи время на «до» и «после». Тишина между нами стала осязаемой. Только звук музыки был слышен, а толпа кричала какую-то песню. Адам молчал, его взгляд метался по моему лицу, будто он пытался осознать сказанное.

Я чувствовал, как он хочет что-то сказать, но никак не может подобрать слова.

Я долго затягивался, словно каждое движение помогало мне собрать куски воспоминаний в целую историю. Адам сидел напротив, чуть наклонившись вперёд, его руки покоились на спинке дивана, но пальцы слегка подрагивали, выдавая его нетерпение.

– Это было вчера, – продолжил я наконец, опустив сигарету в пепельницу. Голос звучал ровно, но внутри всё кипело. – Я встретился с женщиной… работница детского дома.

Я сделал паузу, вспоминая её лицо, осторожные слова, которые тогда прозвучали для меня как гром среди ясного неба.

– Она знала… знала о моей дочери, – продолжил я, ощущая, как слова словно выцарапывают из меня часть души. – Сказала, что моя дочь жива. Она даже не пыталась смягчить это, просто выложила всё сразу.

Адам напрягся, но всё ещё молчал. Его глаза были прикованы к моему лицу, и я видел в них что-то большее, чем просто интерес. Он понимал, что для меня это не просто история, а воспоминание, которое я, возможно, никогда не хотел делить с кем-либо.

Я рассказал о том, как сидел с этой женщиной, как пытался осмыслить услышанное, но только чувствовал, как земля уходит из-под ног. О том, как пытался задавать вопросы, но голос предательски дрожал.

– Я не знал, что сказать, – признался я, откинувшись на спинку дивана. – Да я до сих пор не знаю, как это всё осознать.

Адам всё это время молчал, ни разу не перебив. Его серьёзность удивила меня, но в то же время дала ощущение, что, возможно, я поступил правильно, рассказав это именно ему. Когда я наконец замолчал, в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь музыкой и криками людей.

Адам открыл рот, чтобы что-то сказать, но я резко поднял руку, а затем прикрыл ладонью его рот. Он недовольно хмыкнул, но послушно замолчал.

В этот момент в комнату вошли Итан и Майкл, оживлённо переговариваясь и не замечая нас. Я отпустил Адама, бросив на него предупредительный взгляд.

Адам кивнул, явно осознавая, что сейчас не время, и отвернулся, чтобы сделать вид, что насмешливо слушает разговор вернувшихся ребят.

– Эй, мы с Майклом тут обсуждали будущее, – тихо, почти задумчиво проговорил Итан, сев на край дивана.

Его голос звучал неуверенно, будто сам еще не решил, стоит ли озвучивать свои мысли. Он выглядел уже не таким пьяным, как час назад, но всё равно слегка потерянным.

– И теперь я не знаю, что буду делать, когда со всем этим покончу.

Я невольно напрягся. Со всем этим? Он имел в виду убийства? Всё то, чем мы занимаемся? Чёрт, это было странно слышать от Итана. Казалось, этот образ жизни – часть его самого. Он всегда выглядел так, будто наслаждается каждым моментом: всплеском адреналина, хаосом, чувством абсолютной власти. Мне даже казалось, что он не просто привык к этому – он этим жил, как и я. Но сейчас его слова звучали… иначе.

– Ну, Майкл же у нас психолог, бизнесмен и кого только ещё не играет, – с насмешкой бросил Адам, потянувшись за стаканом.

Голос друга прозвучал непринуждённо, но взгляд скользнул к Майклу, который сидел в кресле, поглаживая край своего стакана с виски.

– Но при этом всегда серьёзен и молчит.

– Может, и так, – лениво откликнулся Майкл, подняв глаза, – Но из всех вас я всё-таки самый рассудительный. – уголки его губ чуть приподнялись в едва заметной ухмылке.

Я оглядел их троих. Адам – тот, кто всегда смеётся громче всех, кто первым врывается в любой беспорядок. Итан – неутомимый идеалист в своей темноте, всегда на грани. И Майкл – хладнокровный, спокойный, с острым умом и бесконечным терпением. Но вдруг в голове всплыли мои собственные мысли.

– Ты ведь знаешь, что ты не такой уж рассудительный, – усмехнулся я, пытаясь вернуть лёгкость в разговор. – Просто ты так убедительно выглядишь, что нам проще тебе поверить.

Майкл склонил голову, словно соглашаясь, но в его взгляде мелькнуло что-то ещё. Что-то, что я не мог сразу распознать.

И тут я вспомнил одну свою идею. Может именно сегодня ее воплотить в жизнь? Странно, что я вспомнил про это сейчас, но все же. Это то, о чем я думал, но всегда останавливался. Не время. Не место. Но, может быть, сейчас?

– Хм… – протянул я, отрывая взгляд от бокала на столе. – Скоро вернусь.

Мой голос прозвучал спокойно, но за ним скрывалась лёгкая напряжённость. В комнате воцарилась тишина, все трое – Адам, Итан и Майкл – молча посмотрели на меня. Их взгляды были разными: у Итана – настороженный, Адам слегка прищурился, явно размышляя, что у меня на уме, а Майкл лишь коротко кивнул.

Я поднялся, поправил рубашку и направился вниз, в бар. Каждый шаг по узкой, слегка скрипящей лестнице отдавался в тишине пустого коридора. Ночной клуб, который когда-то гремел музыкой, теперь казался слишком тихим. Этот контраст был странным, почти зловещим, но я всё равно продолжал идти, будто притянутый невидимой нитью.

Бар встретил меня приглушённым светом. У стойки сидели всего пара человек, их лица были бледными в мигающем свете ламп. За барной стойкой стоял молодой парень – его немного небрежный вид выдавал долгую смену. Он вытер стакан, мельком взглянув на меня, когда я сел напротив него.

– Что вам налить? – спросил он, пытаясь изобразить дружелюбную улыбку, но усталость выдала его.

– Виски давай, – отозвался я, барабаня пальцами по стойке.

На мгновение я задумался, а потом, словно мимоходом, добавил:

– Как вообще дела идут в этом клубе?

Моя интонация была нейтральной, даже ленивой. Бармен чуть замялся, его рука на мгновение зависла над бутылкой. Я видел, как он прикусил губу, будто размышляя, стоит ли говорить. В итоге он всё же заговорил – робко, но откровенно, словно ему давно хотелось выговориться.

– Честно? Мне не следует об этом говорить… но раз клиент интересуется, то… не очень. – парень налил виски и поставил стакан передо мной.

Я поднял его, но пока не пил. Слова парня зацепили меня больше, чем я ожидал.

– Почему? Вроде бы всё в порядке, – заметил я, с интересом наблюдая за ним. Парень бросил на меня быстрый взгляд.

– Оглянитесь, – коротко сказал он, махнув рукой в сторону зала.

Я проследил за его жестом. Взгляд упал на зал, на фигуры, сидящие за столиками. Музыка звучала, но достаточно тихо для этого клуба. Час назад здесь была толпа, но сейчас практически никого не осталось. Воздух был густым, застоявшимся. Вспомнил, как раньше это место кипело жизнью. Толпы, яркие огни, смех, музыка, бьющая в грудь. А теперь? Только тени прошлого величия.

– Раньше здесь не было и места, – продолжил бармен, будто чувствуя, что мне не нужно объяснять больше. – Нужно было бронировать заранее, а иногда и это не помогало. Но теперь…

– Всё настолько плохо? – я чуть наклонился вперёд, с интересом наблюдая за ним.

Бармен вздохнул, его лицо на миг стало мрачным.

– Владелец… – он помедлил, словно не был уверен, стоит ли говорить это вслух. – В общем, он начал употреблять. Постоянно. Ему теперь плевать на всё – на клуб, на нас. Мы просто тянем это место из последних сил, пока оно не рухнет.

Его голос звучал искренне, и в этих словах я услышал усталость, какую-то боль. Это место было для него больше, чем просто работа. А для меня… возможно, это было началом чего-то большего.

Может, это мой шанс? Эта мысль, резкая, но притягательная, осела где-то глубоко внутри. Я давно об этом думал. Купить клуб, переделать его, вдохнуть в него новую жизнь, превратить в место, где бы хотелось остаться. Когда-то это место было эпицентром энергии, местом, куда стекались те, кто искал что-то большее, чем просто выпивка и танцы. Это было не только о бизнесе. Это было о том, чтобы создать что-то своё, что-то настоящее.

– А где я могу найти его? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Внутри же всё сжималось от предвкушения.

Бармен поднял на меня глаза, и в его взгляде не было сомнений или недоверия, только усталость.

– Второй этаж, прямо по коридору, – ответил он без паузы, будто даже рад был помочь.

– Спасибо, – коротко бросил я, выложив на стойку несколько сотен, которые тот сразу спрятал.

Одним движением залпом выпил виски, почувствовав, как тепло разлилось по телу, и встал.

Лестница, ведущая наверх, скрипела под ногами. Каждая ступенька будто пыталась отговорить меня. Но я знал – этого не случится. Я уже решил. Свет на втором этаже был тусклым, почти мёртвым. Коридор встретил меня тишиной, и только мои шаги отдавались гулким эхом.

Я остановился перед нужной дверью. Простая, выкрашенная в облезлый чёрный, она выглядела так, будто сама едва держится. Секунда нерешительности. Рука замерла в воздухе, готовая постучать. Что я собираюсь сказать? Что предложить? А может, я просто войду, не оставив ему выбора?

Мои мысли смешались, но в следующую секунду я отбросил всё лишнее. Решительность вернулась. Стук. Глухой и уверенный. Но я не стал ждать ответа. Повернув ручку, вошёл внутрь.

Кабинет встретил меня запахом табака и дешёвого алкоголя. Свет пробивался сквозь грязные жалюзи, разрезая пространство тусклыми полосами. На столе – беспорядок из бумаг, бутылок, и что-то похожее на остатки вчерашнего ужина. А за столом сидел он – мужчина лет сорока, с осунувшимся лицом и красными глазами. Его взгляд был мутным, движения медленными, как у человека, давно потерявшего интерес к жизни. Я сразу понял: он под чем-то. Таблетки? Алкоголь? Или и то, и другое? Неважно. Главное, он уже проиграл самому себе.

Я подошёл ближе, глядя прямо на него, чтобы он почувствовал моё присутствие.

– Ты кто? – буркнул он, не поднимая головы, но его голос был грубым, словно он пытался напомнить себе, что ещё хозяин.

– Я слышал, дела у тебя идут неважно, – спокойно начал говорить, но в голосе зазвучала твёрдость.

Я достал пистолет и положил его на край стола, чтобы он видел, но не слишком близко.

– Хотел выкупить этот клуб у тебя.

Он посмотрел на меня, помедлив на секунду. Его глаза заморгали, но выражение лица осталось почти бесстрастным. Заторможенность была заметна во всём: в его взгляде, в тяжёлых, ленивых движениях. Он был явно не в форме.

– Валяй, – произнёс он, как будто это была не жизнь, а просто ещё одна сделка, не стоящая его внимания.

Я невольно удивился. Никакой паники, страха или даже интереса. Только равнодушие. Ему было всё равно, и это странно. Но для меня это только играло на руку.

– За сколько? – спросил я, пытаясь не выдать своего любопытства.

Он пожал плечами, как будто и сам не особо заботился о цене.

– Четыре миллиона, и он твой, – произнёс мужчина, откинувшись на спинку кресла.

На секунду я подумал, что ослышался. Для такого места – даже в упадке – это была смешная сумма. Я ожидал гораздо большего. Но его равнодушие объясняло многое.

– Могу хоть сейчас, – сказал я без лишних эмоций, чувствуя, как внутри растёт напряжение. – Звони своему адвокату или кто там за тебя договор составляет.

Он на миг замешкался, но затем медленно потянулся к телефону. Его пальцы, слегка подрагивая, набрали номер. Пока он ждал ответа, я смотрел на него. Этот человек уже потерял всё, что имело для него значение, а я собирался забрать остатки. Но почему-то мне не было жаль его. Я видел только возможности.

Странный он. Очень странный. От таких людей всегда ждёшь подвоха – уж слишком равнодушен. Но сейчас он был настолько накурен, что, казалось, даже происходящее вокруг не вполне доходило до его сознания. Завтра он вряд ли вспомнит этот разговор. Это даже успокаивало – с такими людьми лучше завершить дела быстро и без лишних вопросов.

Прошло около получаса, прежде чем в кабинет заглянул его юрист. Мужчина лет пятидесяти с лёгкой сединой и строгим взглядом. Он выглядел усталым, но профессионализм сквозил в каждом движении. Он несколько раз пытался прояснить ситуацию, задавая своему клиенту один и тот же вопрос:

– Вы точно уверены, что хотите продать клуб?

Но тот каждый раз безразлично кивал и отвечал короткое «да», будто уже мысленно был где-то далеко.

Юрист, кажется, тоже всё понял. Он достал из своего портфеля ноутбук и принялся составлять договор, проверяя детали и уточняя нюансы. В воздухе висело напряжение, но для меня оно было приятным – я ощущал, как всё складывается именно так, как я хотел.

Ещё через полчаса всё было готово. Бумаги лежали на столе, холодный свет настольной лампы подчеркивал их важность. Мы подписали договор, и это был момент, когда что-то внутри щёлкнуло. Волнение сменилось уверенностью.

Я достал телефон, ввёл нужные данные и одним движением перевёл этому парню четыре миллиона. Сумма, которая когда-то казалась неподъёмной, сейчас выглядела как плата за мечту. Он молча посмотрел на уведомление о переводе, кивнул и, шатаясь, поднялся из кресла.

– Всё, иди домой, – бросил я спокойно, не оставляя ему выбора.

Он ничего не сказал, просто ушёл, оставив после себя запах табака и алкоголя. Теперь это место было моим. Моё собственное место. Быстро, неожиданно, импульсивно. Именно так можно описать эту сделку.

Я стоял в кабинете и на мгновение позволил себе насладиться тишиной. Древний, обшарпанный стол, пыльные жалюзи, сломанные стулья – всё это теперь было частью моей новой главы. Но работы впереди было много.

Спустившись вниз, я направился к друзьям, которые всё ещё сидели в вип-зоне.

– Эй, – позвал я, подходя ближе.

Трое подняли на меня взгляд. Адам первым приподнял бровь, заметив мой слегка довольный вид.

– Пойдёмте наверх.

Мы поднялись в мой, теперь уже мой, кабинет.

– Добро пожаловать в мой клуб, – объявил я, широко разведя руки.

– Это что, шутка? – спросил Адам, оглядываясь.

– Нет, – усмехнулся я. – Теперь это место моё. Всё это – моё.

Они смотрели на меня с удивлением, а затем в их глазах зажглось что-то похожее на одобрение.

– Ну ты даёшь, – протянул Майкл, усаживаясь на одно из кресел.

Мы обсудили план, как вернуть этому месту былую славу. Но не сегодня. Сегодня мы просто решили расслабиться, вернувшись в вип-зону, как старые добрые друзья, чтобы отметить эту неожиданную, но, возможно, лучшую сделку в моей жизни.

***

Мы заказали очередную порцию виски. Прошел уже час, а может, даже больше, но музыка не становилась тише. Напротив, она словно наполняла пространство вокруг, пульсируя вместе с ритмами толпы. Вокруг стало больше людей, их голоса сливались в неразборчивый гул, создавая ощущение беспечности.

– А помнишь, как мы с тобой сбежали из школы и пошли в тот бар, просто чтобы посмотреть бокс? – прокричал Итан, пытаясь перекрыть шум.

Его голос был полон ностальгии, и я почувствовал, как воспоминания нахлынули на него. Они с Майклом переглянулись, оба понимая, о чём идёт речь. Это было давно, ещё до того, как наши пути пересеклись в частной школе. Тогда они учились в обычной государственной школе, где каждый день казался бесконечным испытанием.

Итан продолжал рассказывать, вспоминая те дни, когда они чувствовали себя свободными, убегая из школы ради матчей. Он говорил так оживлённо, будто снова оказался в том старом баре, окружённый дымом сигарет и запахом пива. Его глаза блестели, а улыбка была такой искренней, что невозможно было удержаться от ответной.

Майкл слушал молча, иногда кивая головой. Я видел, как он погружается в свои мысли, возможно, вспоминая моменты, которых я не знал. Почему-то он всегда держал прошлое при себе, редко делясь своими воспоминаниями. Итан же, напротив, обожал делиться историями, особенно теми, которые вызывали у него самые яркие эмоции.

Почему никто из них никогда не рассказывал нам об этом раньше? Возможно, эти воспоминания были слишком личными, или, может быть, они просто считали, что мы не поймем. Но сейчас, сидя за столом, слушая истории о тех временах, я чувствовал себя частью этого мира, частью их прошлого.

Адам смеялся вместе с остальными. Но вот мои мысли словно закрутили меня в тугую спираль, и сколько бы я ни старался сбросить напряжение, оно лишь усиливалось. Я сидел неподвижно, глядя перед собой, едва замечая происходящее вокруг.

– Ты какой-то тихий, Уолт, – заметил Майкл, слегка наклоняя голову вбок.

Его взгляд пронзил меня насквозь. Зеленые глаза Майкла, казалось, пытались проникнуть внутрь меня, найти причину моего молчания.

– Да, так… Свои мысли, – пробормотал я, стараясь избежать прямого ответа.

В этот момент парни посмотрели на меня. Как-то слишком часто они на меня так смотрят. Я не знал, что сказать, как объяснить им то, что творилось внутри меня. Всё, что происходило в моей жизни последнее время, было таким странным и необычным, что я сам не понимал своих собственных ощущений. Дочь, которая жива. Эллисон, с которой я не понимал своих ощущений. А теперь и этот клуб, который я только час назад выкупил.

Радоваться ли мне всему этому? Или стоит насторожиться? Вопросы роились в голове, мешаясь с тревогой и неуверенностью. Как реагировать на всё это? Что делать дальше? Эти вопросы не давали покоя, словно тяжёлый груз, который я не могу сбросить.

– Что произошло, пупсик? Из-за Эллисон поник? – Итан сощурился, играя бровями, и, наверное, не удержался бы от шутливой усмешки, если бы Адам не встретил его таким мрачным, даже тяжёлым взглядом.

В этом было что-то железное, не допускающее возражений. Да, никому не позволено касаться его сестры, и это молчаливое предупреждение буквально повисло в воздухе. Однако Итан, кажется, всё это проигнорировал – его пьяная лёгкость всегда делала его беспечным и на удивление смелым.

Я только украдкой взглянула на Адама – я-то знал, что между нами с Эллисон была шикарная ночь, но если Адам об этом узнает, будет совсем не весело. Даже представить сложно, какой бы была его реакция.

– Кто такая Эллисон? – вдруг раздался голос Майкла, чуть хриплый, словно его выдернули из глубокой задумчивости.

Он смотрел на нас с лёгким недоумением, чуть приподняв бровь. Словно не просто пропустил часть разговора, а выпал из него на целую вечность. В этом был весь Майкл – так давно он был погружён в свою работу и тренировки, что, казалось, потерял чуть ли не все связи с нами.

В этот момент клуб накрыло плотной волной грохочущей музыки, ритм словно пробивал стены, и вибрация пронзала тело. Я посмотрел на Итана: он снова поймал волну и, кажется, забыв обо всём, начал двигаться на месте, немного нелепо, но так по-детски искренне, что это было на удивление заразительно.

Этот вечер был немного хаотичным, непредсказуемым.

Адам смотрел на меня не отрываясь, словно хотел выудить из меня правду, которую я, возможно, и сам до конца не понимал. Это был не просто взгляд – это было испытание, изучение. Он хотел знать, что произошло между мной и его младшей сестрой, как будто каждый наш разговор, жест или взгляд таил что-то, чего он ещё не мог увидеть.

А вот Майкл… Майкл, в своём вечном отрешённом состоянии, кажется, просто не успел за нами, потерял нить, но это его совершенно не смущало. Он как ни в чём не бывало подхватил движения Итана, и они начали пританцовывать под громкую музыку, будто и не было никаких разговоров.

– Эллисон – сестрёнка Адама и любооовь всей жизни Уолтера, – вдруг рассмеялся Итан, протянув последние слова с издевательской интонацией.

Что за бред? Какая ещё любовь? Но стоит мне задуматься, как в голове вдруг вспыхнул вопрос: а что же тогда между мной и Эллисон? Мы вроде бы не связаны ни обязательствами, ни обещаниями, но, наверное, что-то большее между нами всё-таки есть. Чувства? Отношения? Это звучало глупо и неопределённо.

– А что между вами произошло? – вдруг спросил Майкл, сощурившись, и в его голосе неожиданно зазвучала искренняя заинтересованность.

– Вот именно, – поддержал его Адам, и тут же бросил на меня взгляд, в котором вспыхнула та самая непримиримая защита, которую он всегда демонстрировал, когда дело касалось Эллисон. – Она сама не своя последние дни. Я же тебе голову оторву, если обидел её, – и в его голосе не было шутливых ноток, совсем наоборот.

Он вытащил пистолет из-за пояса, положил на стол – медленно, демонстративно, как бы подчеркивая серьёзность своих намерений.

Я почувствовал, как у меня вспотели ладони. В голове бешено закрутились слова, пытаясь найти объяснение всему произошедшему, хотя даже для самого себя я не мог описать это чётко и ясно.

– Всё просто, – выдавил я наконец. – К ней клеился один парень, я пригрозил ему, а она разозлилась. Я ушёл, и мы с тех пор не виделись.

Сказанное повисло в воздухе, звуча каким-то отчаянно простым и даже нелепым. Пожалуй, Эллисон имела право на злость, а я… Я поступил как дурак, как мальчишка, не готовый справиться с ситуацией иначе.

– Ревнуешь ее? – Майкл обернулся ко мне, его голос пронзительно тихий, словно это было уже не простое любопытство, а что-то гораздо более глубокое.

Он хотел докопаться до самой сути, вытянуть из меня признание, которое я так тщательно прятал. Хотя, конечно, чего еще ожидать? Он всегда был таким, всегда умел заставить взглянуть в глаза истине, как бы неприятна она ни была.

– Вообще-то, я все еще с вами, – с усмешкой встрял Адам, но в его взгляде я заметил нечто большее: смешанные чувства, колебание между тем, что он слышал, и тем, что хотел бы не слышать.

Майкл не отвел взгляд, его глаза всё так же пронзительно изучали меня, будто видели все, что пряталось за моим молчанием.

– Ты, – указал он Адаму в грудь, – Ее старший брат. Но рано или поздно ей придется жить самостоятельно, – его голос был спокоен, почти отстранен, но за этими словами скрывалась твёрдость.

Адам сжал бокал в руке, будто это могло подавить вспышку эмоций. Его глаза ненадолго встретились с моими, но друг ничего не сказал. Он резко выпил остатки виски и лишь коротко кивнул официантке, как бы отстраняясь от того, что только что услышал.

Майкл не отводил взгляда. Он ждал – не просто ответа, а истины, которая бы не оставила у нас обоих ни малейших сомнений.

– Так что? Ревнуешь ее? – повторил он, но на этот раз его голос был едва слышным.

Ревную ли я? Да. Это жжёт внутри, и чем сильнее становится это чувство, тем больше я стараюсь его подавить. Желание защитить её, оградить, спрятать – оно слишком яркое, слишком живое, чтобы его можно было объяснить. А может, я просто боюсь? Боюсь, что кто-то другой сможет понять её так же, как я, или даже больше. Готов ли я отпустить её, доверить ей право выбора? Может быть. Но каждый, кто захочет её, потом поймёт: она – моя.

– Ты не представляешь, как сильно… – слова вырываются почти неосознанно, и они звучат так тихо, что их можно принять за шёпот. – Готов убить любого, кто пытается привлечь её внимание, – теперь я говорю почти беззвучно, и всё же, этого достаточно, чтобы Майкл услышал.

На его лице появляется едва заметная ухмылка.

– И чего же ты медлишь? – его слова звучат насмешливо, но я чувствую, что он хочет услышать или увидеть нечто большее, чем просто ответ.

Мой взгляд падает на Адама. Он уже не смотрит в нашу сторону, подзывает официантку и, с демонстративным безразличием, встаёт из-за стола, словно всё это не касается его. На секунду мне кажется, что он уходит, потому что знает, что я скажу. Знает и не хочет быть свидетелем.

Майкл по-прежнему сидит рядом, его лицо непроницаемо, но в его глазах мелькает что-то похожее на понимание.

Я достал телефон, в пальцах ощущая его холодную, гладкую поверхность. Лёгкое волнение охватило меня, и я на мгновение задержал дыхание. На экране замерла наша переписка с рыженькой, и, глядя на её имя, я вдруг почувствовал, как будто все привычные слова утратили смысл. Нужно было что-то другое – что-то, что тронет так же, как её слова иногда цепляли меня, заставляя возвращаться к ним раз за разом.

Моя лисичка:

Давай встретимся?

Эти слова горели у меня в голове, словно красная неоновая вывеска, которая никак не угаснет. Последнее сообщение, которое она мне отправила. Как я мог проигнорировать его? Почему?

Я осушил свой бокал до дна. Напиток был терпким, с горечью, которая словно отражала мои мысли. Вокруг меня бурлила жизнь – смех, музыка, разговоры друзей. Но я уже был не здесь. Попрощавшись с компанией, я поднялся из-за стола. Майкл бросил на меня взгляд, чуть прищурившись, словно одобрял мое решение.

На улице воздух был холодным и влажным. Он обжигал легкие после горячего клубного шума. Я вытащил из кармана ключи и направился к своей машине.

Когда я сел внутрь, автомобиль показался тихим местом, которое укрыло меня с головой. Закрыв дверь, я на мгновение замер. Руки на руле, взгляд скользил по зеркалу заднего вида. Лицо в отражении – мое, но что-то в нем было чужим. Или, может быть, потерянным.

Я завел двигатель. Его гул разрезал тишину вокруг. Вдавив педаль газа, я медленно выехал с парковки. Асфальт под колесами был влажным, блестел в свете уличных фонарей. Каждый поворот руля казался тяжелее, чем обычно.

Мысль о том, что я игнорировал ее сообщение, жгла изнутри. Почему я тогда не ответил? Слишком много дел, слишком мало времени? Или это был страх? Страх того, что наши встречи снова окажутся слишком настоящими, слишком эмоциональными?

На светофоре я остановился. Красный свет отражался в лобовом стекле, как напоминание о том, что я сделал. А точнее, чего не сделал.

– Почему я не ответил? – спросил я себя вслух.

Но ответа не было. Только свет фар, который рассеивал темноту передо мной и тишина в салоне, которая успокаивала и нагнетала одновременно.

***

Я припарковался у её дома, отключил двигатель и на мгновение просто остался сидеть в машине. Передо мной раскинулся огромный особняк, тёмный и безмолвный, как будто затаивший дыхание. Свет не горел ни в одном окне. Может, она уже спит?

Сердце заколотилось, когда я взял в руки телефон. На экране отразилось её имя. Я нажал на вызов и поднес трубку к уху. Гудки. Один за другим, будто измеряли моё терпение. Или, может, осуждали мою нерешительность. И вот, наконец, её голос прорезал эту тишину:

– Чего тебе, Бэтмен?

Этот знакомый, чуть насмешливый тон. Я закрыл глаза, наслаждаясь каждым звуком. Как же я соскучился. Казалось, прошла не пара дней, а бесконечность. Её голос был словно глоток свежего воздуха, которым я давно не дышал.

– С какой стороны твоё окно? – спросил я, стараясь держать голос ровным.

На секунду в трубке повисла тишина. А потом она заговорила быстро, сбивчиво, как будто я предложил что-то совершенно безумное:

– Что? Нет! У нас камеры по всему периметру, несколько охранников, ты с ума сошёл?

Я улыбнулся, не сдержавшись. Её реакция была такой… милой что-ли. Волнуется, ругает, но за этим прячется её тихая забота.

– Я не это спросил, лисичка, – ответил я мягко, и моя улыбка только расширилась. Она не видела её, но, кажется, почувствовала.

Снова тишина на другой стороне. Я представил, как она закусила губу, как её рыжие волосы, наверняка растрёпанные, падают на лицо. Наверное, она сейчас сидит в своей комнате, глядя в окно, и пытается понять, серьёзно ли я.

– Ты неисправим, – пробормотала она наконец, но в её голосе была улыбка. Тёплая, тихая. Настоящая.

Эллисон вздохнула, но ответила. Ее голос был мягче, чем вначале, но она отключилась, не дожидаясь, пока я что-то скажу.

Я на мгновение задержал взгляд на темном экране телефона, словно пытаясь уловить её дыхание даже через отключенный вызов. Затем запустил своё приложение, которое, по иронии, разработал сам. Оно было создано для совершенно других целей, но, как оказалось, способно выручить и в таком случае. Пара быстрых движений пальцев – и камеры наблюдения особняка ушли в «сон».

– Не такая уж и хорошая у вас система безопасности, лисичка, – пробормотал я себе под нос, улыбнувшись.

Я открыл дверь машины и вышел на улицу. Воздух уже был свежим, с легким запахом дождя, который, казалось, только что прошел. Особняк возвышался передо мной, словно ждал, какой я сделаю следующий шаг.

Глядя на экран телефона, я наблюдал за движением охранников. Двое мужчин медленно обходили периметр, их фигуры двигались в свете тусклых фонарей. Они будут у её окна через несколько секунд, и только тогда мне откроется момент.

Я чувствовал, как напряжение медленно разливается по телу. «Как далеко ты готов зайти, чтобы снова увидеть её?» – мелькнула мысль, но я тут же отбросил её. Ответ я уже знал.

Глава 3

Последние несколько дней я провела как в тумане. Мир вокруг стал размытым, а звуки – приглушёнными, будто кто-то скрутил громкость жизни на минимум. Отец удивлённо поднял бровь, когда я с хрипотцой в голосе сообщила, что заболела. Я сослалась на простуду и закрылась в своей комнате. Балет, учёба – всё это вдруг показалось ненужным и далёким, словно перестало быть частью моей жизни.

Нет, я не лежу в постели, укрываясь одеялом по самую макушку, и не плачу по ночам из-за какой-то несчастной влюблённости. Это не история о разбитом сердце. Это что-то другое, что-то глубже. Когда я призналась себе – а заодно и Гвен – в своих чувствах к Уолтеру, я ожидала… Чего? Радости? Облегчения? Чуда, может быть? Я думала, что мир заиграет новыми красками, что я почувствую себя сильной, настоящей. Но вместо этого стало больно.

Больно, как будто кто-то аккуратно, но очень точно ткнул пальцем в самое уязвимое место. Эта боль странная – она не кричит, не вызывает слёз. Она просто есть. Тихая, настойчивая, изматывающая. Как мелкий дождь, который ты не сразу замечаешь, но который постепенно проникает под одежду, заставляя дрожать.

Обидно. Настолько, что порой я ловлю себя на мысли: а может, не стоило? Может это не любовь и я просто ошиблась? Но я же чувствую что-то. А эти ощущения и эмоции нельзя призвать или выключить, как в «Дневники вампира». Я ведь всегда была сильной. Или мне только казалось?

Мне неприятно. Разве так должно быть, когда ты признаёшься себе, что любишь? Гвен, пытаясь меня успокоить, говорила, что это нормально, что я слишком много требую от себя, от мира. Но я не могу избавиться от этого липкого чувства внутри. Словно я раскрыла ладонь, чтобы показать что-то ценное, а в ответ… ничего. Пустота.

Я не ненавижу Уолтера, нет. Не могу. Но и продолжать притворяться, что ничего не изменилось, не получается. В комнате душно. Я открываю окно и смотрю на вечерний Лос-Анджелес. Мы живём в своем доме, но смотреть на городские постройки мне всегда нравилось. Воздух прохладный, но он не приносит облегчения. Только подчеркивает эту странную, медленную тоску, которая с каждым днём всё глубже просачивается в меня. Почему любить так больно?

– А я ему говорю… Эй, ты вообще меня слушаешь? – голос Моники из динамиков телефона вдруг прервал мои блуждающие мысли.

Она прищурилась, словно стараясь рассмотреть меня сквозь экран. В её глазах мелькнуло что-то между удивлением и лёгким замешательством.

– Да, прости, задумалась немного, – я попыталась улыбнуться, махнула рукой, словно отгоняя собственное рассеянное состояние.

Но Моника меня знала слишком хорошо. Мы говорили уже несколько часов, а я не могла вспомнить и половины из того, что она рассказывала.

– Задумалась? О чём? – она нахмурилась, но в голосе её не было упрёка. Скорее забота, едва уловимая, спрятанная за привычной прямолинейностью.

Я замешкалась. Что сказать? Что внутри меня всё кипит от какого-то непонятного напряжения, которое я не могу объяснить? Что я ловлю себя на том, как в упор смотрю на экран, не замечая ничего вокруг? Или о том, что я, как дура, влюбилась в человека, которого знаю всего лишь месяц с лишним?

– Да так, ни о чём. Просто устала немного, – пробормотала я.

– Устала? Ты? – Моника приподняла бровь, подперев подбородок ладонью.

Она выглядела подозрительно, но не стала настаивать.

– Ладно, не буду тебя грузить. Но ты ведь знаешь, что можешь мне рассказать всё, что угодно, да?

Я кивнула. Конечно, знала. Только почему-то именно сейчас слова застряли где-то глубоко внутри.

Моника, кажется, решила сменить тему, начав рассказывать очередную историю. Её голос звучал ровно, но где-то в глубине я чувствовала тепло.

Неожиданно я услышала стук в комнату и попрощалась с Моникой. Я приподнялась на кровати, и когда увидела голову брата, появившуюся в проёме двери – на лице невольно расплылась улыбка. Я словно почувствовала, как тяжесть, которая придавливала меня последние несколько часов, чуть отступила.

– Я тут принес тебе твое любимое мороженое, – сказал он, слегка наклоняя голову, и его лицо озарилось тёплой улыбкой.

Я встала с кровати, не обращая внимания на то, что до сих пор чувствую себя немного разбитой, и подошла к нему. Этот жест был привычным, но всегда тёплым. Ловко выхватив из его рук банку с надписью «Баскин Роббинс», я отошла от Адама.

– Шоколадное с миндалем? – я ухмыльнулась, рассматривая знакомую банку. Этот вкус был одним из тех, что всегда дарил мне радость.

– Да, ты же только его и ешь, – ответил Адам с лёгким смехом, который заставил меня улыбнуться ещё шире.

– Ты лучший брат в мире, – сказала я, обнимая его. Словно этот момент был чем-то важным, несмотря на всю простоту.

Вернувшись в кровать, я снова устроилась поудобнее и подняла взгляд на парня.

– Не хочешь присоединиться?

Он несколько секунд молчал, и я поняла, что Адам задумался.

– Прости, малышка, работа, а потом я с парнями встречаюсь, – его голос был немного уставшим, но добрым. Он выдохнул, как будто только что принял какое-то тяжёлое решение.

Я кивнула, немного расстроившись, но не стала настаивать. Время с ним всегда было важным, но понимание, что у него есть свои обязанности, было для меня не менее важным. В таких ситуациях я понимала, что не стоит требовать слишком многого. В конце концов, у каждого из нас были свои заботы.

– Ладно, хорошо, – сказала я, в последний раз улыбнувшись ему. – Увидимся позже.

После этого он ушёл, а я осталась в комнате одна. Тишина заполнила пространство, но как-то по-другому, чем обычно. Я вернулась к банке с мороженым и включила сериал. Когда экран ожил, то в голове появилась картина, как мы с мамой устраивали такие посиделки каждый четверг. Мы с ней садились в кресла, брали банки мороженого, часто даже не включали телевизор, просто разговаривая о жизни, о том, что беспокоило. В те моменты я чувствовала, что нахожусь в самом центре мира, в безопасности. Было неважно, что происходило вокруг, когда мы с ней были вместе.

«– Мамуль, ну ты где? – позвала я, слегка прикрикнув. Из гостиной мой голос разлетелся эхом, задевая стены, но ответа не было.

Я прислушалась. Тишина вдруг стала плотной, почти осязаемой. Но тут послышались лёгкие шаги. Они приближались. Я улыбнулась – узнала бы её походку среди тысячи. Лёгкая, с едва заметным скрипом пола – всегда казалось, что мама будто не идёт, а скользит, будто ей неведомы законы притяжения.

Я накрыла пледом ноги и потянулась за пультом. Пальцы немного дрожали – от нетерпения или, может, от радости. «Отчаянные домохозяйки» – наш ритуал. Включила сериал, пока она подходила, и звук заставил дом ожить. На экране мелькнули знакомые лица, но моё внимание всё равно было приковано к дверному проёму.

Она вошла – со своей фирменной, чуть лукавой улыбкой и мороженым в руках. Я сразу почувствовала запах ванили и шоколада. Этот аромат напоминал детство: летние вечера, когда мы с братом ели мороженое во дворе, соревнуясь, кто быстрее.

– Держи, звёздочка, – сказала она, протягивая мне баночку и ложку. Её голос был тёплым, мягким, как шерстяной шарф в холодный день. – А если услышишь брата, прячь мороженое.

Она рассмеялась – так искренне и заразительно, что я не смогла удержаться и тоже улыбнулась. Её глаза блестели, а в уголках залегли морщинки – не от возраста, а от счастья.

Я приняла мороженое, чувствуя, как прохладный пластик приятно холодит пальцы. Да, в такие дни мы никогда не зовём отца и брата. Мама даже прозвала такие вечера «Ленивым четвергом». Это наше время – женское, тёплое, немного беззаботное. Здесь мы можем шептаться о чём угодно: обсуждать соседей, фантазировать о нарядах или мечтать о будущем. Никаких строгих правил, никаких чужих взглядов.

Мне всегда казалось, что в такие моменты мы с мамой будто создаём маленький мир, где нас никто не может потревожить. И в этом мире всё так просто и правильно. Я часто думаю, как мне повезло с родителями. У нас дома редко говорят громко, никто не спорит ради спора. Мама и папа – это как разные стихии, идеально дополняющие друг друга. Но сегодня только мы с ней, как в детстве, когда я искала в её глазах ответы на свои вопросы.

Она открыла крышку мороженого, и я уловила тихий щелчок пластика. Лучезарная улыбка осветила её лицо – та, что всегда успокаивала и придавала сил. Мама устроилась рядом, опустившись на диван с грацией, которую я всегда восхищённо замечала. Она словно сама не замечала, насколько красива в таких моментах – когда у неё в руках ложка с мороженым, а в глазах – искреннее счастье.

Я осторожно облокотилась на её плечо. Оно было тёплым и мягким – как всегда. Её лёгкий аромат – смесь ванили и тех духов, которые она носит уже много лет, – окутал меня. Я вдохнула глубже, будто старалась запомнить этот запах навсегда. 

И вдруг поняла, что эти несколько часов – самые настоящие, самые счастливые в моей жизни. Тишина, уют, мамина улыбка, наше ненавязчивое женское счастье – в такие моменты кажется, что больше ничего и не нужно.»

На глазах застыли слёзы, и я быстро смахнула их рукой, словно боялась, что, если дам им стечь, они разобьют меня окончательно. В комнате было тихо, только мягкий свет настольной лампы и экран ноутбука освещал небольшой столик, на который я поставила мороженое. Я смотрела на эту баночку и вспоминала, как мама всегда приносила её с той же теплотой, с какой дарила мне свои улыбки.

Каждый четверг я продолжаю нашу традицию. Пусть её больше нет рядом, но она всё равно здесь – в этих маленьких ритуалах. Я беру мороженое, включаю любой сериал, который мы когда-то смотрели вместе, и будто снова ощущаю её присутствие. Словно стоит только повернуться, и она будет сидеть рядом, со своим спокойным взглядом и той самой улыбкой, которая заставляла весь мир казаться правильным.

Сегодня я выбрала наш старый сериал, где актёры, кажется, с годами стали родными. Первые аккорды заставки пронзили сердце – не больно, нет, но так, будто внутри разлилось что-то тёплое. Я позволила себе улыбнуться.

И как же меня радует, что Адам не забыл про это. Я задержала дыхание. Он помнит. Помнит всё это – наши ленивые вечера, наши разговоры и её. Я почувствовала, как внутри что-то дрогнуло, будто кто-то незримо подбодрил, дал понять, что я не одна в своих воспоминаниях.

***

Прошло около двух часов. Половина мороженого осталась в банке. Шоколадное, густое, словно обволакивающее мягким теплом изнутри. Оно таяло на языке, принося короткие минуты сладкого утешения. Я всегда любила сладкое, особенно шоколад. Он успокаивал, казалось, наполнял душу чем-то тёплым и родным. Но в последнее время я позволяла себе такое все реже. Балет требовал дисциплины. Чирлидинг – точности и лёгкости. А сладости… ну, они не помогали в этом.

Комнату наполняла тишина, если не считать приглушённых звуков какого-то сериала, который я поставила на фон. Он шёл сам по себе, как будто даже не требуя моего внимания. Я смотрела в потолок, считала незаметные трещинки, вслушивалась в тишину. В такие моменты мысли приходят сами. О балете, о мечтах, о том, как хочется иногда просто взять и забросить всё, но ты понимаешь, что не можешь. Не потому, что тебя кто-то заставляет, а потому что ты сама этого не позволишь.

Резкий, почти отчётливый вибрационный звук телефона заставил меня вздрогнуть. Он лежал на тумбочке, чуть сбоку от меня. Я нехотя потянулась, чувствуя, как тело слегка затекло после долгого неподвижного лежания. Экран светился. Я посмотрела на него, и в груди что-то застряло.

Уолтер.

Голова наполнилась сразу мыслями, а сердце – путаницей из эмоций. Радость? Да, может быть. Я всегда радовалась, когда он писал и звонил. Боль? Тоже. Ведь не просто так мы сейчас даже не общались. Злость? Немного. Как он мог так легко появляться и исчезать? Любовь? Да, ведь я так резко и неожиданно начала ощущать эти чувства.

Секунду поколебавшись, я все-таки ответила на звонок. На мгновение пальцы зависли над экраном, будто в этом движении была скрыта какая-то огромная важность. Звонок прекратился, и вместо гудков я услышала знакомое дыхание. Его голос – тёплый, с хрипотцой, всегда заставлял сердце дрогнуть.

– Чего тебе, Бэтмен? – выдохнула я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

– С какой стороны твоё окно? · его вопрос застал меня врасплох.

Я замерла. Губы чуть приоткрылись, но слова не шли. В груди заколыхалась тёплая волна, сменяясь лёгким покалыванием, будто от холодного ветра. Его голос. Как я скучала по нему. По этим интонациям, по тому, как он всегда говорил с лёгкой ухмылкой, даже если был серьёзен. Соскучилась по этому мужчине.

Мягкая улыбка сама собой коснулась моих губ, но тут смысл его слов дошёл до меня. Окно? Он серьёзно? Мозг работал быстрее, чем я успевала осознать, а сердце бешено заколотилось.

– Что? Нет! У нас камеры по всему периметру, несколько охранников, ты с ума сошёл? – выпалила я, чувствуя, как внутри поднимается нервное раздражение, смешанное с недоумением.

Его это, похоже, совсем не волновало.

– Я не это спросил, лисичка, – в его голосе явно звучала усмешка, и я почти видела, как одна из его бровей насмешливо поднимается вверх. Этот тон – такой наглый, такой уверенный – всегда выводил меня из равновесия.

Я закатила глаза, чувствуя, как щеки заливает лёгкий румянец.

– Ты неисправим, – протянула я, пытаясь вложить в голос упрёк, но вышло почти нежно.

Губы сами собой скривились в усмешке, но я быстро взяла себя в руки. Пусть он этого и не видел. Сделав глубокий вдох, я нехотя назвала сторону.

– С северной. Но предупреждаю, если тебя поймают, я даже не вспомню, кто ты такой!

Он только коротко хмыкнул, и связь оборвалась.

Я ещё пару секунд смотрела на экран телефона, не веря в происходящее, а потом резко встала с постели.

– Чёрт! – вырвалось у меня вслух.

Быстро подойдя к окну, я отдёрнула штору и открыла створку. Холодный воздух ворвался в комнату, щекоча кожу и приводя мысли в порядок. А точнее, пытаясь привести – безуспешно.

«Он серьёзно… собирается залезть?»

Оглянувшись на себя в зеркале, я прищурилась. Мягкие домашние штаны, старая футболка, волосы спутаны… И что это? Мороженое? Я прищурилась, разглядывая тёмное пятно на ткани. Отлично. Просто идеально.

Схватив первые попавшиеся вещи из шкафа, я поспешила в ванную.

– Боже мой… – пробормотала я, запираясь изнутри.

Как я могла так испачкаться? Да ещё и выгляжу так, будто меня вытащили из бурного кошмара. Лицо уставшее, с кругами под глазами, волосы – отдельная трагедия. Я раздражённо бросила взгляд в зеркало.

– Ну конечно, он должен видеть меня именно такой, – пробормотала я с горькой усмешкой.

Я плеснула на лицо холодной воды, пытаясь успокоиться. Всё это напоминало какой-то странный сон, в котором его внезапное появление всегда ставило меня в тупик. Но разве не ради этих моментов я тайно скучала? Разве не эта его сумасшедшая непредсказуемость притягивала меня снова и снова?

Вытерев лицо полотенцем, я бросила взгляд на дверь. Если он и правда собирается залезть через окно, мне лучше быть готовой. И желательно не выглядеть так, будто по мне поезд проехался.

Я сдернула с себя испачканные вещи так быстро, будто они обжигали кожу. На ощупь схватила то, что принесла с собой в ванную, и тут же натянула это на себя. Сделав вдох, посмотрела в зеркало. И тут же выдохнула с тихим стоном.

– Серьёзно? – пробормотала я, разглядывая своё отражение.

Пикачу. Большая жёлтая мордочка Пикачу прямо на груди. Да ещё и со слегка выцветшими ушами, словно ему самому было стыдно за то, что я надела это именно сейчас. Эта пижама была со мной ещё с четырнадцати лет. Да, она до сих пор подходила по размеру, но разве это оправдание?

Я бросила вещи на пол, глядя на себя в зеркало с негодованием.

– С каких пор я вообще так беспокоюсь о том, что он подумает? – тихо пробормотала я, но ответ напрашивался сам собой.

Быстро взяв расчёску, я провела ею по волосам, собирая их в небрежный пучок. Ладно, я выгляжу как ребёнок. Ну и плевать.

Осмотрев себя ещё раз, я хмыкнула и открыла дверь. Вышла из ванной, направляясь к кровати, но вдруг резко остановилась.

Уолтер. Он лежал на моей кровати. Совершенно спокойно, словно это его дом, его комната. Руки закинуты за голову, одна нога свисает с края кровати. Я не сразу заметила, что он делает. Но, приглядевшись, поняла: он рассматривает мои вещи.

Мою тумбу!

Там было всё. И старый дневник, который я оставила на полке, и какие-то заметки, и, черт возьми, крем для рук с запахом персика.

– Ты чем занимаешься? – голос мой прозвучал тише, чем я хотела.

Он медленно поднял взгляд, его лицо озарила насмешливая улыбка.

– Изучаю. Ты не поверишь, сколько можно узнать о человеке по тому, что он держит рядом с кроватью.

– Черт, Уолтер! –  я шагнула к нему, чувствуя, как злость смешивается с волнением.

– Лисичка, – он приподнялся на локтях, – Ты в своей пижаме выглядишь просто очаровательно.

Мои щеки вспыхнули.

– Ты просто невыносим! – прошипела я, схватив ближайшую подушку, и швырнула её в него.

Мужчина легко перехватил подушку в полёте, словно ждал, что я так сделаю. Его движения были неторопливыми, почти ленивыми, и от этого ещё более раздражающими. Он не кинул подушку обратно, как могла бы сделать я, нет, аккуратно положил её на кровать.

– Ты так и будешь стоять или всё-таки ляжешь? – усмехнулся он, прищурившись.

Его голос звучал мягко, но в этой мягкости слышалась тень вызова, словно он точно знал, что я не просто лягу. Его взгляд, скользнувший на меня, чуть замедлился, и я почувствовала, как раздражение растёт, будто бы он играл не только словами, но и мной.

Мужчина не спеша потянулся к тумбочке, будто проверяя, насколько далеко я готова зайти, чтобы отстоять своё. И этот жест, такой спокойный, такой уверенный в себе, вывел меня из равновесия окончательно.

– Не смей! – резко выдохнула я, чувствуя, как внутри всё вспыхнуло жаром.

За долю секунды я преодолела расстояние между нами и захлопнула дверцу тумбочки его рукой. Моя ладонь накрыла его, и на миг я ощутила тепло его кожи – слишком близко. Сердце застучало громче, чем хотелось бы, и я посмотрела прямо ему в глаза.

Он не отдёрнул руку, даже не дрогнул. Только уголки губ чуть приподнялись, будто ему нравилось то, что я делаю. Уолтер посмотрел на меня с явным удивлением, как будто не ожидал увидеть такую резкость в моих движениях. Его глаза, в которых обычно плясали искры уверенности, сейчас выражали лёгкое замешательство. Не сказав ни слова, он сел на кровати, чуть нахмурив брови. Его рука скользнула к моей, нежно, но уверенно сжимая запястье. 

– Уолт, подожди, – начала я, но он, вместо ответа, потянул меня на себя.

Я потеряла равновесие и, словно в замедленной съёмке, упала прямо на него. Мой мир на секунду остановился, когда я ощутила тепло его тела, мышцы, напряжённые под тонкой тканью футболки. Его прикосновение, случайное и неосторожное, вызвало у меня неожиданную дрожь, будто пробежал слабый электрический ток. Щёки запылали от жара, который никак не удавалось спрятать. Я вдруг забыла, что хотела сказать, лишь ощущала его запах – смесь табака и чего-то свежего, как утренний дождь.

– Что ты там пря… – начал он, но не успел договорить.

– Эллисон, что у тебя там происходит?! – резкий, злой голос отца помешал нам.

Моё сердце рухнуло вниз. Паника окатила, как холодная волна. Я рефлекторно прикрыла Уолтеру рот ладонью, стараясь не дышать слишком громко. Его губы были тёплыми под моей рукой, и я почувствовала, как он замер. Мысли закружились, как рой пчёл.

Уолтер напрягся, и я заметила, как его взгляд стал серьёзным, сосредоточенным. Его тело подо мной ощущалось как натянутая струна.

– Тихо, – выдохнула я одними губами, надеясь, что он поймёт без слов.

Но в тот же момент осознала, как нелепо мы выглядим: я, буквально лежащая на нём, в такой критический момент.

Рванув к двери, я старалась не смотреть назад, словно боялась встретиться с его глазами. Пальцы дрожали, когда я прикрыла дверь за собой, стараясь сделать это как можно тише.

– Ничего, я просто уронила папки! – слова вылетели так быстро, что, казалось, я сама себя не слышу. Голос дрогнул на полуслове, выдавая внутреннюю панику.

Отец прищурился, его тень замерла на фоне тусклого света коридора. Он чуть наклонил голову, изучая меня, словно хищник, который готовится сделать следующий шаг.

– Так, может, мне зайти и проверить? – его голос был ровным, но бровь, поднятая чуть выше обычного, намекала на растущую подозрительность.

Это выражение я знала до мельчайших деталей: он был близок к раздражению, и ещё пара неосторожных слов – ситуация выйдет из-под контроля.

Я заставила себя улыбнуться, хотя внутри всё сжалось от напряжения.

– Нет-нет, пап, всё в порядке, – добавила я чуть мягче, отчаянно стараясь прозвучать спокойно. – Я уже всё убрала. Скоро буду ложиться спать.

На секунду мне показалось, что он собирается сделать шаг вперёд. Сердце заколотилось так сильно, что я боялась, он его услышит. Вдохнув поглубже, я выдавила:

– Спокойной ночи, папуль.

Последнее слово, обычно тёплое и привычное, далось мне с трудом. Оно звучало неискренне даже для меня. Отец чуть наклонил голову, как будто размышляя, стоит ли верить моему ответу. Наконец, он хмыкнул, коротко и сухо, будто остался не совсем удовлетворён, но всё же решил отпустить ситуацию.

Я смотрела, как его фигура исчезает в коридоре, пока не услышала тихий щелчок двери его комнаты. Только тогда позволила себе выдохнуть.

Вернувшись в свою комнату, я тут же закрыла дверь и повернула замок. Сердце всё ещё било тревогу, как будто опасность не исчезла. Прислонившись головой к двери, я закрыла глаза, надеясь, что буря внутри хоть немного утихнет.

– Так ты у нас плохая девочка? – раздался за спиной насмешливый, чуть ленивый голос, который мгновенно заставил моё сердце пропустить удар.

Я резко обернулась и застыла, как вкопанная. Уолтер стоял, ухмыляясь, а в его руках был… мой вибратор. Я не могла поверить своим глазам. Этот дурацкий подарок от Кейтлин, который я так и не решилась использовать, теперь выглядел как оружие против меня в его уверенных руках.

– Верни! – мой голос дрогнул, но я попыталась вложить в него как можно больше злости, чтобы скрыть смущение. – Отдай это сейчас же!

Уолтер, конечно, не послушался. Он лишь приподнял вибратор повыше, держа его между двумя пальцами, как будто это была небрежно пойманная добыча. Его глаза светились насмешкой, а ухмылка становилась только шире.

– Ну, подходи, попробуй забрать, – произнёс он, откровенно издеваясь.

Чёрт, почему он такой высокий?! Подойдя ближе, я потянулась к нему, но он лишь поднял руку ещё выше. Мне пришлось подпрыгнуть, и только тогда я наконец выхватила у него этот злосчастный предмет. Уолтер рассмеялся, пока я, чувствуя, как лицо пылает, быстро сунула вибратор обратно в тумбочку и захлопнула её с такой силой, что ящик дрогнул.

– Ты залез ко мне только для того, чтобы рыться в моих вещах? – спросила я, развернувшись к нему и скрестив руки на груди. Голос всё ещё звучал резко, но я пыталась взять себя в руки.

– Не только, – ответил он, и его тон вдруг изменился.

Я посмотрела на него внимательнее. Только что он смеялся и выглядел расслабленным, но сейчас выражение его лица стало куда серьёзнее. Уолтер сидел на моей кровати, глядя на меня с такой уверенностью, что я невольно почувствовала, как дрожь пробегает по спине. Что за перемена? С чего вдруг?

– Бэтмен… – начала я, но не успела договорить.

Он неожиданно подтянулся вперёд, положив руки на мою талию. Его прикосновение было уверенным, но не грубым, и я почувствовала, как моё тело будто утратило сопротивление.

– Что ты делаешь? – выдохнула я, но голос прозвучал слишком тихо, почти хрипло.

Он не ответил. Уолтер лишь слегка потянул меня к себе, и я, словно подчиняясь чему-то необъяснимому, позволила ему. Мои ноги сами собой двинулись вперёд, пока я не оказалась сидящей на нём. Его руки остались на моей талии, но теперь держали чуть крепче, чем до этого.

Я подняла глаза и встретилась с его взглядом. В этот момент в комнате стало странно тихо, словно весь мир вокруг нас замер. Его серьёзность, его молчание – всё это сводило меня с ума.

Глава 4

В соседней комнате был отец. Его шаги, размеренные, но тяжелые, то слышались, то затихали – он всегда так ходит, будто сам обдумывает каждое движение. Я знала, что скоро придет Адам. Он всегда появляется чуть позже, чем обещал.

Я сидела в своей комнате на Уолтере, на кровати с немного смятым покрывалом, которое всегда выглядело так, будто ему не хватает идеального порядка. Его глаза – глубокие, с оттенком зелёного и янтарного цвета смотрели на меня. Молчал. Просто смотрел.

Минуты тянулись медленно, как будто время решило остановиться здесь, между нами. В этой тишине казалось, что он слышит, как часто бьется мое сердце. Слышит каждую мою мысль, которые метались одна за другой: «А что он думает? Почему молчит? Скажет ли что-нибудь? Или я должна?».

Очень хотелось сделать шаг навстречу. Всего один. Хотелось нарушить это молчание чем-то, что будет правильным. Мой взгляд то падал на его губы, то снова встречался с глазами.

Я все же решилась – хотя бы в мыслях. «Если я сейчас его поцелую, что будет дальше? Что он скажет? Черт, а если я ничего не сделаю – он уйдет, и я потеряю этот момент?».

Но я сидела, будто прикованная. Вся моя решимость исчезала, как только он поднимал руку и небрежно поправлял мои волосы. Секунды между нами заполнились напряжением, которое было почти ощутимым.

И в этой тишине, в этом молчаливом диалоге между нами, было все – страх, желание, нерешительность. Я не знаю, есть ли во мне храбрость. Но в этот момент я чувствовала одно: он был ближе, чем кто-либо за всю мою жизнь.

– Что такое? – тихо, почти шепотом спросила я, глядя на него из-под слегка опущенных ресниц.

Голос звучал мягко, но внутри было беспокойство, которое никак не удавалось скрыть.

Он поднял взгляд, словно возвращаясь из какого-то далекого места. Его взгляд был задумчивым, немного растерянным, словно мужчина не ожидал, что кто-то прервет его мысли. Он громко сглотнул, и это короткое движение заставило меня напрячься.

Я заметила, как его грудь чуть быстрее поднимается от дыхания, как пальцы нервно подрагивают на моей спине. Что с ним? Почему он такой?

– Хотел с тобой поговорить… – пробормотал он, будто боясь, что слова исчезнут, не успев прозвучать.

– О чем? – я мягко улыбнулась, стараясь разрядить напряжение.

Мой голос прозвучал спокойнее, чем я ожидала. Я придвинулась ближе, позволив себе коснуться его плеч, а затем неуверенно легла головой на его грудь.

Его тело напряглось, будто он не был готов к этому прикосновению, но уже через мгновение его руки обвили меня. Они скользнули вниз, к пояснице, и я почувствовала, как кожа под тонкой тканью майки отозвалась теплыми мурашками.

Он прижал меня к себе, осторожно, словно боялся сделать больно, но в этом движении было что-то совсем другое – будто он искал силы, чтобы продолжить говорить. Его пальцы начали медленно водить по моей спине, оставляя за собой едва заметный след тепла.

– О… – голос его сначала прозвучал хрипло, а потом он прочистил горло. — О нас…

Мое сердце в миг ушло в пятки, а дыхание перехватило так резко, будто воздух вокруг стал слишком густым. «Зачем ему это надо? Он хочет все прекратить? Или, наоборот…». Боже, сколько мыслей успело пронестись в голове за одну короткую секунду, будто кто-то включил фильм на перемотке.

Эти два слова повисли в воздухе, как нечто огромное и важное. Я замерла, пытаясь осознать их значение, услышать, что было за ними. Голос мужчины дрожал, но в нем было что-то честное, настоящее, что невозможно было игнорировать.

– О нас? – вырвалось у меня, почти глупо, будто я не поняла, о чем он говорит. Хотя поняла.

– Да, – он посмотрел на меня, и в его взгляде мелькнула решимость, но голос все равно дрогнул. – Я помню, что просил и что говорил, но… Блять…

Его нервный смех разрезал тишину, как хрупкое стекло, и я непроизвольно поежилась. Мне не было страшно. Но было что-то другое – ощущение, что сейчас произойдет что-то важное. Настолько важное, что я даже боялась вдохнуть, чтобы случайно не нарушить этот момент.

Уолтер резко поднялся на локти, а затем сел, сделав это с такой внезапной уверенностью, что я не успела понять, что происходит. Его руки крепко держали меня под бедрами, так чтобы я не упала, но от неожиданности мое тело напряглось. Теперь наши лица оказались так близко, что я могла разглядеть каждую деталь его лица: легкую щетину на подбородке, тонкую линию губ, родинку под глазом.

Я чувствовала его дыхание на своей коже, теплое и сбивчивое, и это было так странно – одновременно успокаивающе и будоражаще. Я могла бы поцеловать его прямо сейчас. Всего один короткий наклон головы – и все. Но я не могла двинуться. А может и не хотела.

– Я тоже помню… – прошептала я, пытаясь удержать голос ровным, но он все равно прозвучал слишком мягко, слишком осторожно.

Мои пальцы инстинктивно сжались на его плечах, пытаясь найти в них опору. И в этот миг я поняла: как бы ни разворачивалась эта ночь, она изменит все.

Что в таких ситуациях говорить? Как правильно реагировать? В голове – хаос, мысли одна за другой проносятся. Я понятия не имею, что он собирается сказать или сделать. А потому боюсь. Переживаю. Волнуюсь. Кажется, что время замедляется, и каждая секунда тянется бесконечно долго.

– Господи, чувствую себя подростком, – он вдруг снова засмеялся, но в этом смехе было столько нервозности, что я невольно напряглась. – Но, твою мать, как же я ревную тебя ко всем, – внезапно добавил он, и мои мысли, только начавшие приходить в порядок, снова заполнили голову.

– Уолт… – я попыталась что-то сказать, но слова будто застряли в горле.

– Дай договорю, лисичка, – он перебил, его голос стал тише, но от этого только более напряженным. – Я ревную тебя ко всем парням в твоем окружении. Я злюсь, когда понимаю, что твое внимание может принадлежать кому-то другому. Сука… – он провел рукой по волосам, будто пытаясь унять бурю внутри себя.

Я смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Его слова были как раскаты грома перед грозой.

– Я просто готов убить каждого, кто только посмотрит на тебя, Эллисон, – выдохнул он, глядя прямо в мои глаза. И от чего-то я верю его словам.

Мир вокруг словно перестал существовать. Только мы вдвоем, его напряженное лицо и эти слова, которые прожигали меня насквозь. Я чувствовала, как его эмоции буквально наполняют воздух между нами, делая его густым, тяжёлым, насыщенным чем-то, что невозможно объяснить.

Мое сердце билось так быстро, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Волнение, страх, нежность – всё смешалось в этом моменте. Я хотела что-то сказать, успокоить его, но не могла. Я просто смотрела на него, пытаясь понять, как ответить на всё, что он только что сказал, как справиться с его словами, которые казались одновременно пугающими и искренними.

Я слушала его и не перебивала, боясь разрушить хрупкий момент между нами. На моих глазах застыли слёзы, но я даже не понимала, откуда они. Это не была боль, не была радость. Это был вихрь эмоций, которые переполняли меня изнутри. Несколько дней без общения, без встреч – они тянулись бесконечно, как пустота. А теперь он здесь, говорит все это, а я… Я просто хочу разреветься.

– Я просто хочу… – его голос стал тихим, почти шёпотом. Он звучал так искренне, что каждое слово отзывалось в груди. – Просто давай попробуем большее?

Мужчина замолчал, но тут же, будто осознав что-то, быстро добавил:

– Как глупо это звучит. К черту, – он выдохнул, будто выпуская из себя напряжение. – Давай попробуем отношения, лисичка?

Боже мой. Боже. Мой. Слова прозвучали как гром среди ясного неба. Я не успела осознать, что они значат, но их сила заставила мое сердце остановиться на мгновение, а потом начать стучать с удвоенной скоростью. Одна слеза скатилась по моей щеке, теплая, соленая, но я продолжала молчать.

Секунды казались вечностью. Пространство вокруг замерло. Уолтер напрягся, я почувствовала это – его дыхание стало резким, а мышцы подо мной будто стали тверже. И когда он посмотрел на меня, в его глазах мелькнула тревога.

– Эллисон? – его голос прозвучал так осторожно, будто он боялся, что я сейчас исчезну.

Я не ответила. Вместо этого моя рука скользнула вверх, к его шее. Я просто потянулась ближе. Это было так естественно, будто это то, чего мы оба ждали.

Наши губы соприкоснулись, и всё вокруг перестало существовать. Этот поцелуй был мягким, нерешительным вначале, словно мы оба боялись сделать лишнее движение, чтобы не разрушить момент. Но уже через мгновение он стал глубже, страстным, наполняя меня таким количеством эмоций, что казалось, я не выдержу.

Его губы были теплыми, мягкими, но в каждом движении я ощущала сдержанную страсть. Его рука лежала на моей макушке, пальцы мягко зарывались в волосы, чуть сжимая их, будто он боялся, что я отстранюсь. Я чувствовала, как его дыхание стало тяжелее, как его сердце стучит быстро, почти так же, как моё.

На мгновение я позволила себе просто раствориться в этом поцелуе. Его прикосновение к моей спине, нежное и уверенное, казалось таким правильным, таким нужным. В голове крутилась только одна мысль: «Как же я скучала по этому. По нему. По этому ощущению…».

Губы Уолтера двигались так, будто пытались сказать мне больше, чем он осмелился произнести словами. Они говорили о желании, о ревности, о страхе потерять, о том, как долго он ждал этот момент. И я отвечала ему, вкладывая в поцелуй всё то, что сама не решалась выразить раньше.

Каждое движение было наполнено чем-то большим, чем просто физическое прикосновение. Это был взрыв эмоций – долгожданное облегчение и пьянящая радость. Его руки скользнули к моей талии, притягивая ближе, так, что я чувствовала тепло его тела через ткань.

Все тревоги, страхи, сомнения – все растворилось в этом моменте. Остались только мы, его прикосновения и этот поцелуй, который казался одновременно началом и завершением чего-то важного.

Мне хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Чтобы он никогда не отпускал. Но одновременно я чувствовала, как этот поцелуй обжигает своей искренностью, как он заставляет меня открываться, ломать стены, которые я долго строила. Которые так долго строил мой отец.

Когда мужчина чуть отстранился, мы посмотрели друг другу в глаза, улыбаясь. Его дыхание было горячим, а взгляд – глубоким, проникновенным. Он не сказал ни слова, но его глаза говорили за него. И я знала, что что-то изменилось. В нас. Между нами. Навсегда.

Мое тело трепетало от его близости, каждая клеточка словно взывала к нему. Желание окутывало меня густым, почти осязаемым туманом. Мы были вместе всего однажды, но воспоминание о той ночи жгло меня изнутри. А что, если повторить? Эта мысль крутилась в голове, пока я не сдалась, поддавшись внутреннему порыву.

Я наклонилась и прильнула к его губам, мягко, но жадно, отчего Уолтер замер, явно удивленный моим порывом. Его руки тут же обвили меня, крепко сжимая под бедрами.

Дыхание стало прерывистым, словно воздух вдруг разом покинул комнату. Сердце бешено колотилось, гулкий стук отдавался эхом где-то внутри меня. Я чувствовала его тепло, его силу, и это только разжигало мое желание.

Его губы спустились ниже, к шее, оставляя горячий след. Я инстинктивно откинула голову назад, поддаваясь его власти. Словно все вокруг исчезло. Только он, только я. Мои пальцы вцепились в его плечи.

– Ты осознаешь, что за этой дверью твой отец? А скоро вернётся Адам… – его голос был хриплым, почти шёпотом, проникающим в самые глубины сознания.

На секунду я замерла, чувствуя, как во мне взрывается новая волна адреналина.

– И что? Это делает всё ещё интереснее, – выдохнула я, чувствуя, как мои губы сами собой растягиваются в едва заметной, дерзкой улыбке.

Он прищурился, глядя мне в глаза, будто пытался разгадать мою сущность.

– Адреналин, риск… это заводит тебя? – его голос звучал почти с изумлением.

– С моим отцом? Ты даже не представляешь, как, – я вздохнула, чувствуя, как кожа на моих щеках начинает гореть. – А теперь, Бэтмен, замолчи и поцелуй меня.

Едва успев договорить, я ощутила, как его губы жадно накрывают мои. Он не ждал ни секунды. Одна его рука скользнула между нашими телами, прижимаясь к моему телу так, что я невольно застонала. Его ладонь коснулась моей груди, сильные пальцы сжали её, вызывая мурашки по всему телу.

Я на мгновение остановилась, ощущая, как мой взгляд ловит его, цепляясь за каждую деталь. Сбросив с себя дурацкую детскую пижаму, я почувствовала, как кожа обжигает от смешанного чувства стеснения и желания.

– А мне она нравилась, – тихо усмехнулся он, и этот мягкий смех заставил мои щеки вспыхнуть ещё сильнее.

Когда ткань упала на пол, он пристально посмотрел на меня, словно ждал разрешения, прежде чем склониться ближе. Его губы касались моей кожи, словно изучая её, пока язык не скользнул по соску, оставляя за собой тёплый, влажный след. Затем лёгкий укус – и я не смогла удержать стона. Моё тело само выгнулось к нему, как будто просило ещё.

– Тише, – хмыкнул он, явно довольный эффектом, который произвёл.

Его руки, такие сильные и тёплые, словно специально предназначенные для того, чтобы исследовать меня, скользили по телу, пробуждая всё больше новых ощущений. А затем, в один момент, он резко перевернул меня, уложив спиной на кровать.

Я даже не успела осознать, как мои шорты оказались на полу. Но Уолтер, вместо того чтобы продолжать, замер, изучая меня взглядом. Этот момент, эта секунда молчания, была наэлектризована.

Я приподнялась на локтях, слегка растерянная его паузой.

– Что? – прошептала я, чувствуя, как моё лицо наливается краской.

– Во-первых, ты просто восхитительна, – сказал он, голос низкий, шёпот, полный искреннего восхищения. – А во-вторых, эти трусики мы не снимаем.

Я нахмурилась, явно не понимая.

– Почему?

Он усмехнулся, приподняв одну бровь, и его взгляд стал ещё более хищным.

– Красное бельё… – он сделал паузу, будто специально дразнил меня. – На тебе оно выглядит просто…

Его слова так и остались недосказанными, потому что в следующую секунду он наклонился, его губы прижались к самому сокровенному, прямо через тонкую ткань трусиков. Это ощущение заставило меня тихо простонать, прежде чем я смогла осознать, что делаю.

В тот же миг я прикрыла рот рукой, пытаясь сдержать себя, что вызвало у него тихий смех.

– Ты такая милая, когда стараешься быть тише, – прошептал он, снова возвращаясь к моему телу.

Его губы начали подниматься вверх, оставляя за собой дорожку из горячих поцелуев – от бедра к животу, к груди, затем к шее, пока он снова не нашёл мои губы. Его поцелуй был глубоким, властным, словно он хотел полностью завладеть мной.

Мои руки сами собой потянулись к нему, срывая с него футболку. Тепло его тела обжигало, а мускулы под пальцами казались напряжёнными. Я не могла больше ждать.

Он почувствовал это. Ловкими движениями Уолтер избавился от остатков одежды, его взгляд оставался прикован ко мне, пока он доставал из кармана штанов квадратную упаковку. Его движения были быстрыми, но в них читалась сосредоточенность.

Я смотрела на него, завороженная каждым изгибом его тела. Множество татуировок покрывали его кожу, идеально вписываясь в его внешность. Это был человек, который излучал силу и уверенность, и я не могла оторвать глаз. Его мышцы перекатывались под кожей, на животе был идеальный пресс, а взгляд – обжигающим. Даже его член, напряжённый и готовый, казался произведением искусства. Это всё сводило меня с ума.

Он быстро надел презерватив, ловким движением распределив его по длине. Его руки, такие сильные и уверенные, потянулись ко мне, а взгляд стал ещё более тёмным. Он коснулся края моих трусиков, отодвинув их в сторону. Моя кожа горела от одного его прикосновения, а внутри меня уже всё пылало.

Я подняла ногу к себе, демонстрируя свою гибкость, и заметила, как его губы приоткрылись в безмолвном восхищении.

– Я и забыл про твою гибкость, лисичка, – прошептал он, голос низкий и бархатистый, с ноткой восторга.

Его слова заставили меня улыбнуться, но времени наслаждаться этим моментом не было. Уолтер наклонился, его губы быстро коснулись моих, и он осторожно закинул мою ногу себе на плечо. Его движения были медленными, как будто он хотел, чтобы я прочувствовала каждую секунду.

Когда он начал входить в меня, я не смогла сдержать протяжного стона:

– Господи…

Он двигался внутри меня, заполняя до последнего сантиметра. Это было невыразимо – смесь боли и удовольствия, которая превращалась в одну единую волну наслаждения. Одна его рука крепко держала мою ногу, а вторая, словно зная, как довести меня до безумия, нашла мой клитор. Его пальцы начали медленно, но настойчиво массировать его, вызывая во мне бесконечные стоны.

Я чувствовала, как напряжение в моем теле нарастает, как мое дыхание становится рваным. Чтобы не закричать, я прикусила свою руку, но даже это не помогало скрыть мои эмоции.

Его толчки становились всё быстрее, всё глубже. Он двигался так, словно в этом было всё его желание, вся его сущность. Его рваное дыхание, тяжёлые вздохи и почти животные звуки, которые он издавал, говорили больше, чем любые слова.

Уолтер ощущался так, будто создан для того, чтобы сводить меня с ума. Толстый, твёрдый, он заполнял меня полностью, доводя до грани, где уже невозможно думать, только чувствовать. Каждое движение, каждый толчок отдавался по всему телу.

Когда он погрузился до самого конца, я не смогла сдержаться и громко простонала, забыв обо всём. Но Уолтер быстро накрыл мой рот рукой, его дыхание обожгло моё ухо.

– Тише, лисичка моя, – прошептал он, его голос был низким и тёплым, будто обволакивал меня. – Мы же не хотим отвлекаться на твоего отца, правда?

Я торопливо кивнула, не в силах говорить, и, чтобы сдержать себя, слегка прикусила его ладонь. Ему это, кажется, понравилось – он усмехнулся, а его толчки стали ещё более целеустремлёнными.

Каждое его движение было будто волна тока, пробегающая по моему телу. Я содрогалась, ощущая, как напряжение внутри нарастает с каждым новым касанием. Моё дыхание стало прерывистым, голос хриплым от приглушённых стонов, а сознание словно начало растворяться в этом моменте.

Прошло всего несколько минут, но я чувствовала, как теряю контроль над собой. Жар разливался по телу, нарастая, как неукротимая буря, готовая поглотить всё вокруг. Я судорожно прижала Уолтера к себе, впиваясь пальцами в его горячую, влажную от пота кожу.

И в этот момент всё вспыхнуло. Похоть разорвалась внутри меня, взрываясь ярким, ошеломляющим чувством, которое захватило каждую клеточку. Я подавалась вперёд, отчаянно прижимаясь к его груди, заглушая свой крик в его коже.

Он замер, а после его движения стали ещё более резкими, рваными. Я чувствовала, как он приближается к своей кульминации, как его член дёргается внутри меня, отдаваясь вибрацией по всему моему телу.

А затем, в последний момент, он резко вышел из меня, тяжело дыша и закрывая глаза, как будто пытаясь удержаться на краю безумия.

***

Мы лежали в обнимку, утопая в мягком покрывале. На экране шла очередная серия какого-то сериала, но сюжет терялся где-то на фоне, словно это был лишь предлог для того, чтобы оставаться рядом. Его рука лениво лежала у меня на талии, пальцы порой едва заметно шевелились, будто поглаживая меня, а я чувствовала это движение, как нечто невероятно интимное.

В комнате было достаточно тихо, если не считать приглушённых голосов героев из ноутбука. Свет экрана мягко освещал лицо Уолтера – такие знакомые черты, такие родные. Я смотрела на него украдкой, стараясь не нарушить этот момент. Едва заметная улыбка играла на его губах, и я задумалась, о чём он думает сейчас. Чувствует ли он то же, что и я?

Этот вечер был особенным. Из-за этой простоты, в которой неожиданно было столько нежности. Просто лежать рядом, чувствовать его тепло, вдыхать его запах, который уже стал для меня таким любимым, – это было чем-то гораздо большим, чем все слова, которые мы могли бы сказать друг другу.

Я поймала себя на мысли, как странно это для меня. Я, та, кто привыкла всегда куда-то спешить, привыкла к бурным встречам, теперь лежу тихо, спокойно, будто весь мир замер. И всё это из-за него. Из-за этого мужчины, которого я люблю.

Мой взгляд задержался на его руке, которая, казалось, так естественно принадлежала мне. Сердце сжалось от странной смеси радости и лёгкой тревоги. Что, если всё это окажется лишь иллюзией? Но в тот момент он вдруг повернул голову, посмотрел мне в глаза и улыбнулся – тепло, спокойно, так, что все мои страхи исчезли в одно мгновение.

– Мы и правда в отношениях? – спросила я тихо, почти шёпотом, будто боялась чего-то.

Он чуть наклонил голову, его взгляд скользнул по моему лицу, тёплый, спокойный, с лёгкой улыбкой, которая говорила больше, чем любые слова. Мягкий свет лампы отражался в его светлых коротких волосах, придавая им почти золотистый оттенок, а в комнате царила такая тишина, что я слышала, как наше дыхание сливается в общий ритм.

– Я давно не был в отношениях, но да, лисичка, – его голос прозвучал низко и ласково, словно эти слова он берег только для меня.

Я почувствовала, как его губы коснулись моей головы – нежно, словно в этом движении было заключено всё: обещание, благодарность, даже осторожность. Моё сердце сжалось от волны эмоций, которые я не могла до конца разобрать. Радость? Страх? Наверное, всё сразу.

Я закрыла глаза, ощущая тепло его прикосновения. «Лисичка» – так он называл меня с какой-то особой интонацией, мягкой, но в то же время с долей насмешливой нежности. И сейчас, услышав это слово, я вдруг поняла, что оно стало для меня особенным. Как будто принадлежало только нам двоим.

– Ты ведь не шутишь? – чуть слышно спросила я, подняв взгляд.

Он тихо рассмеялся, но в этом смехе не было насмешки – только тепло.

– Шутить с тобой? Никогда. – его пальцы аккуратно убрали прядь волос с моего лица, и в его глазах было что-то, что разом разрушило все мои сомнения.

Его тепло окутывало меня, словно мягкое одеяло, и я поймала себя на том, что всё внутри постепенно успокаивается. Ухмыльнувшись, я чуть сильнее прижалась к мужчине, чувствуя, как его грудь равномерно поднимается и опускается. Этот ритм, медленный и уверенный, казался чем-то таким постоянным, таким надёжным.

Мир за пределами комнаты будто исчез: не было ни тревог, ни шумов, только мы двое в этом маленьком уютном коконе.

В голове пронеслась мысль: «Неужели это правда? Я могу быть такой счастливой?». Но эта мысль быстро растворилась, уступив место сонливости.

Я прикрыла глаза, прислушиваясь к его дыханию, к тому, как оно медленно смешивается с моим. Внутри разливалось чувство абсолютной безопасности, будто всё, что мне нужно, – это быть здесь, в его объятиях.

Я не заметила, как сознание начало ускользать, унося с собой всё – сомнения, тревоги, усталость. Последнее, что я помню, – это как мои губы чуть тронула улыбка, а грудь заполнила тёплая благодарность за этот момент.

***

– Эллисон Амалия Ведсон, ты почему закрылась?! – голос отца прорезал утреннюю тишину, как гром, и вслед за ним последовал резкий стук в дверь. – Опоздаешь на учёбу, будешь виновата сама!

Я не успела открыть глаза, как почувствовала, как что-то горячее скользнуло по щеке. Слеза. Её тяжесть ощущалась сильнее, чем хотелось бы.

Комната вокруг казалась холодной, пустой, несмотря на мебель и вещи, которые я когда-то выбирала сама. Всё здесь напоминало о клетке, из которой нельзя сбежать, как бы я ни старалась. Стены давили, воздух был слишком тяжёлым, а время, казалось, застыло.

Я бы съехала отсюда. С удовольствием. Сложила бы вещи в чемодан, вышла за порог и больше никогда не обернулась. Но всё это – только фантазия. Реальность слишком сложна, чтобы из неё вырваться так просто.

Отец. Его власть. Его способность управлять людьми, ломать их планы, даже не повышая голос. Я ненавидела его за это, за эту невидимую стену, которую он воздвиг вокруг меня. Он не запирал меня физически, но сделал так, что весь мир за пределами этого дома оказался недоступным.

Я помню, как в шестнадцать лет впервые попыталась вырваться. Это был обычный день. Я долго репетировала, как буду говорить, нервно перебирая слова. Мне тогда казалось, что я достаточно взрослая, чтобы начать зарабатывать свои деньги. Конюшня – место, где пахло сеном, свежестью и лошадьми. Но когда я подошла к хозяйке, протянула ей свои документы с дрожащими руками, всё изменилось. Её доброжелательное лицо вдруг напряглось, как будто я сделала что-то не то. Она вернула мне документы, избегая взгляда. Все, что она сказала: «Прости, Эллисон, но я не могу тебя взять».

Я пыталась понять, что пошло не так. Снова и снова. Ресторан, кафе, магазины – везде одна и та же история. Люди, которые ещё секунду назад улыбались, внезапно становились холодными, когда видели моё имя.

Это имя – моё и одновременно не моё. Это имя отца. Его тень, его власть, его угрозы. Я не знала наверняка, как он это делал. Никто не говорил об этом вслух, но всё было понятно.

– Эллисон, собирайся и открой дверь! – голос отца прозвучал громко, с ноткой раздражения, но, к счастью, вскоре его шаги удалились вниз, к первому этажу.

Я выдохнула, будто только что выбралась из-под воды, где долго не хватало воздуха. Облокотившись о кровать, я провела ладонями по лицу. Я глубоко вдохнула, собираясь с мыслями.

Повернувшись, мой взгляд упал на Уолтера. Он лежал, слегка раскинув руки, будто ему принадлежало всё пространство вокруг. Его грудь лениво поднималась и опускалась, а на лице застыло что-то среднее между спокойствием и лёгкой озадаченностью. Я не удержалась и улыбнулась. Это зрелище выбило из меня все тревоги, как будто я оказалась в совершенно другом измерении, где не существует криков отца и тяжёлых мыслей о будущем.

Свет солнца скользил по его плечам, подчёркивая каждую линию его тела. Его светлые короткие волосы под солнцем казались золотыми. Он был без рубашки, и я на мгновение залюбовалась. Тёплый свет подчёркивал контуры его мускулов, и мне стало немного сложно отвести взгляд.

«Как он умудряется быть таким сексуальным даже в полусонном состоянии?» – мелькнула мысль, от которой мои губы тронула едва заметная улыбка.

Он пошевелился, недовольно поморщился, словно чувствовал мой взгляд, и открыл один глаз. Его лицо было таким забавным, что я тихо рассмеялась.

– Что? – хрипло пробормотал он, потирая лицо рукой. Его голос всё ещё был низким и немного сонным, будто не проснулся полностью.

– Ничего, – ответила я, стараясь удержать серьёзное выражение, хотя уголки губ предательски дрожали от улыбки.

Он посмотрел на меня, слегка приподняв голову, а затем снова рухнул на подушку, махнув рукой.

– Тогда дай поспать ещё пять минут.

Я улыбнулась шире, но не стала возражать. Этот момент, этот утренний свет, его сонная фигура на моей постели – всё это казалось нереально идеальным. Встав и пройдя в соседнюю комнату, прикрыла дверь.

Как же мне повезло, что у меня есть собственная ванная комната. Это маленькое пространство стало моим личным убежищем, местом, где я могу просто быть собой. Я скинула с себя эту детскую жёлтую пижаму, чувствуя, как тяжесть и усталость уходят вместе с каждым движением. Комната наполнилась мягким эхом моих шагов, когда я направилась в душевую.

Включив воду, я позволила тёплым струям окатить моё тело, чувствуя, как напряжение растворяется. Шампунь выдавился на ладони, его аромат смешивался с паром, создавая успокаивающую атмосферу. Я медленно втирала пену в волосы, наслаждаясь моментом покоя и уединения. Вода капала с прядей, оставляя на коже прохладные следы, которые постепенно согревались от моего тела.

Выйдя из душевой, я прошла обратно в комнату, ощущая свежесть и лёгкость. Я предложила Уолтеру сходить в ванную, на что он согласился. Я улыбнулась, проследив за мужчиной взглядом, и решила провести утро продуктивно, достала косметику. Села за столик, аккуратно разложив тушь, помаду, румяна и все остальное.

Набрав Шеррил и Кейтлин по видеозвонку, я начала аккуратно наносить макияж, стараясь скрыть внутреннее волнение. Шеррил пока не знает, что сделала Кейт, и я намеренно играю роль того, что тоже не знаю. Зачем я это делаю? Чтобы в нужный момент застать ее врасплох.

В зеркале отражается моя сосредоточенная улыбка, но глаза выдают скрытую тревогу. Я знаю, что время неумолимо приближается к тому моменту, когда всё выйдет наружу. Пока же я продолжаю наносить макияж, подготавливаясь к предстоящему разговору, надеясь, что смогу сохранить хладнокровие и добиться того, что мне действительно нужно.

– Приветик! – раздался звонкий голос Кейтлин, от которого даже камера телефона, казалось, ожила.

Её лицо тут же появилось на экране – улыбка до ушей, блеск в глазах, как будто она только что узнала какую-то невероятную новость, которой непременно собиралась поделиться. Я бросила взгляд на Шерри, которая уже сидела на линии, и в ответ мы синхронно произнесли:

– Привет, Кейт.

– Вы не представляете, что со мной вчера произошло! – начала она, не дожидаясь вопросов.

Я поставила телефон на подставку, продолжая наносить тональный крем. Шеррил, кажется, только что вернулась с пробежки, её волосы были собраны в небрежный хвост, а на лице читалась лёгкая усталость. Но её интерес к истории Кейтлин был неподдельным.

– Что на этот раз? – спросила Шерри с улыбкой, перебрасывая полотенце с одного плеча на другое.

– О, это нечто! – Кейтлин с энтузиазмом наклонилась ближе к камере. – Значит так…

И тут она начала рассказывать. Слова лились рекой, как всегда. Я слушала её голос, но часть моего внимания блуждала где-то в стороне. Я отметила, как её смех звучит чуть натянуто, как она слишком усердно пытается сделать историю смешной и увлекательной. Для постороннего это могло бы показаться искренним, но я-то знала её слишком хорошо.

Я делала вид, что тоже увлечена, поддакивала в нужных местах, слегка хмыкала, когда история требовала этого. Но внутри я готовилась. Мне нужно было держать лицо, чтобы в нужный момент сказать то, что наконец разрушит этот спектакль.

Слушая разговоры подруг, я медленно заканчивала с макияжем. Кисть скользила по коже, движения были выверенными, почти машинальными. На фоне их голоса сливались в одну общую мелодию – смех, обсуждения, пару раз мелькнули мое имя. Но я едва вслушивалась, голова вдруг оказалась пуста, а руки продолжали своё дело. Кажется, я даже успела забыть об Уолтере. Ну почти. До того момента, пока он не прошёл мимо.

Сначала я услышала его шаги – неспешные, уверенные, с лёгким эхом на деревянном полу. Потом краем глаза заметила, как он остановился за моей спиной, и это движение словно прорезало комнату. А следом тишина… Нет, не совсем. Голоса подруг стихли, сменившись недоумением.

– Это…? – Кейтлин запнулась, слова словно застряли где-то у неё в горле.

– Это он, да? – Шеррил всегда говорила прямо, хотя всегда стеснялась.

Я почувствовала, как сердце на мгновение пропустило удар. Взгляд невольно метнулся в зеркало, и там я заметила мужчину. Уолтер смотрел на меня. Лёгкое недоумение в его глазах, будто он не до конца понимал, почему оказался в центре внимания.

– Шеррил, Кейтлин, – голос мой звучал спокойнее, чем я ожидала, хотя внутри всё дрожало, – Это Уолтер. Мой парень.

На последнем слове я чуть улыбнулась – едва заметное движение губ, тёплое, искреннее, почти смущённое. Но быстро опомнилась и отвела взгляд, вернув внимание к помаде в руках. Девочки все заметили. Их восторженное перешёптывание зажглось с новой силой, а я сделала вид, что не слышу.

Уолтер подошёл ко мне размеренно, почти бесшумно, как он это всегда умел. Я почувствовала его раньше, чем увидела – его руки мягко коснулись моих плеч. Он склонился ко мне, поцеловал в макушку, едва касаясь губами моих волос, и лёгкий электрический заряд пробежал по спине.

Я хотела повернуться к нему, но тут он протянул руку и, прежде чем я успела что-то сказать, выключил микрофон на телефоне.

– Это та самая Кейтлин, которая слила те фото? – спросил он, озадаченно смотря на меня.

Вот чёрт. Сердце заколотилось быстрее, будто в ловушке. Я надеялась, что эта тема никогда больше не всплывёт. Надеялась, что он предпочёл забыть. Но, конечно, это же Уолтер. Он помнил всё.

Его брови чуть нахмурились, взгляд стал пристальным, словно он пытался прочитать что-то на моём лице, прежде чем я что-либо отвечу. На другом конце линии голоса подруг не стихали.

Они одновременно обсуждали его – где-то там, между восхищением и шутками, – и болтали о чём-то своём. Я слышала каждое слово. Глубоко вздохнув, выровняла дыхание и посмотрела на Уолтера.

– Да, – сказала я тихо, но достаточно чётко, чтобы он понял, что я не собираюсь юлить. – Но у меня есть свой план.

Я позволила себе лёгкую, чуть лукавую улыбку, чтобы скрыть неловкость, пронзившую меня изнутри. И, надеюсь, я воплощу его в жизнь.

– И я общаюсь с ней исключительно из-за него, – добавила я, чувствуя, как его взгляд изучает меня.

Пока мужчина молчал, я быстро включила микрофон обратно, словно хотела перекрыть этим движение его мыслей. Пусть это останется недосказанным, как и должно быть. Я поймала его взгляд ещё раз – в нём было больше вопросов, чем он успел озвучить. Но он лишь коротко кивнул, приняв мою маленькую, хоть и сомнительную, игру.

Уолтер шагнул к кровати и, слегка нагнувшись, поднял свою рубашку с пола. Движения были неторопливыми, расслабленными, но в них читалась лёгкая усталость после.

– Может, у Адама возьмёшь чистую? – бросила я, взглянув на него через плечо.

Его рубашка выглядела… потрёпанной. Слишком помятая, с запахом табака и чего-то ещё, что трудно описать словами, но явно из тех ароматов, которые хочется смыть, а не носить. Я прикусила губу, пытаясь удержать нарастающее чувство заботы.

– Могу принести футболку, – проговорила я после паузы, уже думая о своих запасах одежды, – Но за это ты отвезёшь меня в универ.

Мужчина посмотрел на меня, и уголки губ приподнялись в той самой ухмылке, от которой я всегда теряла почву под ногами.

– Я бы и без футболки мог отвезти, – сказал он, чуть растягивая слова.

Его голос был тихим, но с этим характерным намёком, который всегда ставил меня в тупик. Вот мог же спокойно ответить, а не двусмысленно.

Щёки предательски загорелись, и я опустила взгляд, чтобы спрятать своё смущение.

– Но окей, согласен, – добавил он уже более серьёзно, бросив рубашку на кровать. – Моя рубашка провоняла клубом.

Я коротко кивнула и постаралась сосредоточиться на своём занятии. Быстро нанесла пудру, движения механические, будто на автомате. Закрывая баночку, я бросила взгляд на блондина – он смотрел на меня с лёгкой усмешкой.

Сложив косметику в косметичку, я поднялась из-за стола. Пройдя к двери, сделала глубокий вдох, чтобы унять остатки смущения. Нажимая кнопку в телефоне, завершила звонок.

Открывая дверь, я обернулась на мгновение, встретившись с взглядом Уолтера. В нём было что-то странно уютное, и от этого сердце вдруг забилось сильнее.

– Не скучай, – тихо сказала я.

Я подошла к двери, повернула ручку и тихо вышла из комнаты. В проходе свет был приглушённым, и первое, что я заметила – Адам дома. Дверь в его комнату приоткрыта. Подойдя, я прошмыгнула внутрь и заметила брата. Он лежал на кровати, укутанный в плед, с растрёпанными волосами и сонным выражением лица. Думала, он не вернётся сегодня.

Я двинулась к шкафу, стараясь идти как можно тише, чтобы не разбудить его. Открыла дверцу и быстро нашла первую попавшуюся футболку. Ухватившись за мягкую ткань, закрыла шкаф обратно, удерживая дыхание, как будто пыталась стать невидимой.

Но стоило мне сделать шаг к двери, как с кровати раздался его хриплый, ещё не проснувшийся голос:

– Ты что делаешь, малышка?

Я тут же напряглась. Чёрт. Повернувшись через плечо, я с трудом выдавила из себя:

– Беру футболку…

– Ты хочешь мою футболку в универ надеть? – в его голосе послышалась лёгкая насмешка.

Я всегда знала: врать Адаму бесполезно. Он читал меня, как открытую книгу. И сейчас, глядя на его прищуренные глаза и выражение лица, в котором сочетались лень и подозрение, я поняла, что выкрутиться не получится.

– Нет…, – протянула я неуверенно, ощущая, как жар заливает лицо. – Только не убивай… – умоляюще добавила, хотя и сама не знала, кого сейчас больше пытаюсь защитить – себя или Уолтера.

Адам чуть приподнялся на локте, улыбаясь, но взгляд оставался цепким.

– Тебя? За что мне тебя убивать?

– Она для Уолтера, – выпалила я, чувствуя, как слова срываются с языка быстрее, чем я успеваю их обдумать.

Едва договорив, я развернулась и выскочила из его комнаты, направляясь к своей. В груди всё сжалось, а внутри бурлил коктейль из страха и неловкости. Но едва я пересекла порог своей комнаты, как за спиной раздались тяжёлые шаги. Я не успела закрыть дверь – Адам был уже здесь.

Он остановился в дверном проёме, высокий, хмурый, с тяжёлым взглядом, устремлённым на Уолтера, который спокойно стоял у окна, глядя на нас с лёгкой улыбкой, будто это всё его только забавляет.

– Ты издеваешься? – произнёс Адам, растягивая слова, его голос звучал угрожающе спокойно. – С моей сестрой?!

Я замерла, чувствуя, как напряжение в комнате становится почти осязаемым. Уолтер посмотрел на меня, чуть приподняв брови, будто спрашивая: «Ты это серьезно?». А я молча стояла, пытаясь придумать, как объяснить всё так, чтобы никто не был убит – ни морально, ни физически.

Уолтер почесал затылок и сделал шаг назад, словно это могло увеличить расстояние между ним и гневным Адамом. Но даже я чувствовала, как напряжение заполняет комнату, будто воздух стал густым, тяжёлым.

Может, Адам всё же сжалится? Ведь это его лучший друг. Брат же знает, что Уолтер – не из тех, кто причинит боль… Или я просто хочу так думать?

– Ну не злись, приятель, – начал Уолтер, подняв руки в примирительном жесте. Его голос был спокоен, но я заметила, как слегка дрогнула левая бровь. – Я её не обижу. Обещаю.

Он говорил искренне, и в этот момент мне захотелось встать между ними, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Но Адам, нахмурив брови, только устало вздохнул.

– Только не говорите мне, что ты ещё и ночевал здесь… – его голос звучал так, будто на него свалили все тяготы этого мира.

Я сделала осторожный шаг вперёд, но Уолтер опередил меня.

– Тогда не буду, – ухмыльнулся он, слегка наклонив голову.

Я услышала, как Адам тяжело простонал, проведя рукой по лицу. Этот звук был словно вопль отчаяния, смешанного с долей смирения.

– Ты знаешь, что я могу сделать с тобой, если хоть раз накосячишь или обидишь её, – пригрозил брат, смотря на Уолтера последний раз.

Его слова прозвучали как неоспоримая истина, словно это было законом, который Уолтеру лучше не нарушать. Блондин, к своему удивлению, просто кивнул, сохраняя ту же небрежную улыбку.

Адам развернулся и направился к выходу, оставляя за собой след нервной энергии. Уже проходя по коридору, он громко произнёс, скорее себе, чем нам:

– Боже, дай мне сил! За что мне всё это?

Как только дверь соседней комнаты громко хлопнула, мы с Уолтером переглянулись. На его лице заиграла лёгкая, почти озорная улыбка, от которой я не смогла сдержать смех. Это был тот момент, когда напряжение наконец отпустило, и мы оба одновременно позволили себе выдохнуть.

– Ну, это было весело, – тихо проговорил Уолтер.

– Угу, особенно тебе, – бросила я, скрестив руки на груди, но уголки губ всё равно предательски дрогнули.

Мы засмеялись одновременно – искренне, почти беззаботно, как будто смеялись не только над произошедшим, но и над самим фактом, что всё обошлось. В этот момент я почувствовала, как воздух в комнате снова становится лёгким, и сердце постепенно замедляет свой ритм.

Но стоило тишине окутать комнату, как за стеной послышался приглушённый скрип двери. Я напряглась, инстинктивно бросив взгляд на Уолтера, но он лишь пожал плечами, как будто говоря: «Спокойно, это не к нам».

Звук шагов эхом отразился в коридоре. Тяжёлые, неторопливые, но уверенные – я знала этот ритм слишком хорошо. Адам. Он спустился по лестнице, и я уловила, как он что-то буркнул себе под нос, прежде чем скрыться из виду.

– И куда это он? – пробормотал Уолтер, вытягивая шею, чтобы услышать больше.

– К Донне, – сказала я, улыбаясь, уже представляя следующую сцену. – Скорее всего, он пойдёт клянчить кофе.

– После такого утреннего экшена ему, наверное, не кофе, а что-то покрепче нужно, – ухмыльнулся Уолтер, но в его глазах читалась лёгкая тень вины.

Я закатила глаза, толкнув его в плечо.

– Не волнуйся. Ты выжил. Это главное.

Он рассмеялся, а я почувствовала, как внутри меня всё снова становится спокойно. Даже брат с его гневом уже не казался таким грозным.

***

Я натянула юбку, застегнула пуговицы на рубашке и оглядела себя в зеркале. Лёгкое волнение всё ещё витало в воздухе – я знала, что за дверью меня ждёт не только Уолтер, но и мой брат, который явно не собирался оставлять нас в покое.

Выдохнув, я вышла из ванной. Как я и ожидала, Адам сидел на краю моей кровати, скрестив руки на груди, и смотрел на Уолтера с таким выражением лица, словно тот был главным подозреваемым в каком-то серьёзном преступлении. Уолтер, в свою очередь, старался выглядеть невозмутимо, но я заметила, как его плечи чуть напряжены.

– Ну всё, нам пора, – быстро бросила я, пытаясь разрядить обстановку.

Адам молчал, но его взгляд говорил сам за себя. Я знала, что он ничего не скажет – не при мне.

Мы с Уолтером направились к выходу. На первом этаже было тихо, только тиканье часов нарушало эту внезапную тишину. Я чувствовала, как Адам провожает нас взглядом, но решила не оборачиваться – лучше сейчас оставить всё как есть.

На улице было прохладно, утренний воздух бодрил, и я невольно поёжилась, надеясь, что это скроет лёгкое напряжение. Уолтер достал ключи и, нажав на кнопку, открыл замки машины.

Он подошёл к пассажирской двери, открыл её и пригласил меня сесть. Его жесты были привычными, но в них чувствовалась какая-то мягкость, которая заставила меня улыбнуться. Сев на место, я услышала, как дверь за мной мягко закрылась.

Когда он сел за руль и повернул ключ, машина ожила, а я наконец позволила себе расслабиться. Мы выехали с места, оставляя дом позади, но ощущение, что Адам всё ещё следит за нами, никак не покидало меня.

Глава 5

– Тебя забрать после учёбы? – мягко поинтересовался Уолтер.

Моё сердце сжалось и забилось быстрее. Эта простая фраза, этот ненавязчивый вопрос – они вдруг наполнили меня ощущением чего-то глубоко личного и светлого. Почему я только сейчас заметила, насколько он заботливый?

Я почувствовала, как на губах застыла улыбка, лёгкая, но настоящая, словно отвечая на его внимание. Слова не шли. И поэтому, вместо ответа, я кивнула. Просто и тихо, стараясь не отводить взгляд. В этот момент воздух вокруг стал другим – более насыщенным, тёплым, будто весь мир затаил дыхание, наблюдая за нами.

Я отметила, как взгляд мужчины смягчился. В его глазах мелькнуло что-то похожее на облегчение, но он тут же отвёл их, будто стараясь не выдать лишнего.

Уолтер припарковался рядом с моим университетом. Машина затихла, когда мужчина заглушил двигатель. В тишине салона я слышала только мягкий шелест ветра за окном и своё дыхание. Он посмотрел на меня коротко, взглядом, в котором, казалось, была смесь лёгкого волнения и привычной спокойной уверенности.

Калифорнийский университет. Одно из тех громких названий, которые чаще всего мелькают в рейтингах. То ли двадцать пятое место в списке какого-то известного издания, то ли ещё что-то такое же малозначительное. Но почему я выбрала именно его? Отец… Да, наверное, в первую очередь из-за него.

Его мечты, его планы на меня – всё это всегда оказывало больше влияния, чем я готова была признать. Но дело не только в нём. Этот университет действительно был живым, бурлящим, как река, в которой невозможно устоять на месте. Кажется, что только вчера мы танцевали на одной из наших вечеринок, смеялись до утра, обсуждали всё на свете, глядя на рассвет с крыши общежития.

Я обвела взглядом знакомые здания через окно. Они словно смотрели на меня с упрёком. Это было не просто местом учёбы – это место, где я искала себя. Где смеялась, ошибалась, пробовала, падала и вставала.

Калифорнийский университет располагался в сердце Лос-Анджелеса, словно сам город вырос вокруг него. Просторный кампус тянулся вдоль извилистой улицы, обрамлённой высокими пальмами, которые лениво шелестели под лёгким ветерком. Эти деревья казались немыми свидетелями всего, что происходило здесь десятилетиями.

Главное здание университета поражало своей архитектурой – смесью современного минимализма и классических мотивов. Высокие стеклянные фасады отражали небо, делая его частью здания. Солнце, столь щедрое в Калифорнии, играло в этих стеклянных стенах, словно хотело запечатлеть каждый миг. Рядом стояли старинные корпуса, покрытые тёмно-красной черепицей. Их стены украшали каменные арки, а окна казались картинами, в которых студенты мелькали, как живые мазки кисти.

Повсюду раскинулись зелёные лужайки, идеально подстриженные. На них всегда можно было увидеть студентов, сидящих на пледах с книгами, ноутбуками или просто чашкой кофе. Лавочки, окружённые цветущими кустами, приглашали к отдыху, а фонтан в центре площади создавал лёгкую, почти музыкальную атмосферу, успокаивая своим негромким журчанием.

Студенты были здесь такими же яркими и разными, как сама Калифорния. Кто-то спешил на лекции с рюкзаком, перегруженным книгами, а кто-то спокойно шёл с кофе в руке, обсуждая что-то с другом. Некоторые выделялись экстравагантной одеждой, словно их стиль был вызовом обыденности, другие держались скромно, предпочитая оставаться в тени. Но в этих людях, в их движении, жестах, смехе, всегда чувствовалась энергия. Она была почти осязаемой, как пульс, бьющийся у самого основания этого места.

Кампус жил своей жизнью. Здесь всё бурлило – от научных дискуссий в аудиториях до репетиций театральных постановок в маленьких, почти незаметных залах. Здания, деревья, студенты, даже воздух – всё здесь казалось частью одной, бесконечно большой и сложной симфонии.

– Во сколько ты сегодня заканчиваешь? – голос Уолтера мягко вырвал меня из мыслей.

Я вернулась в реальность. Его спокойный тон, в котором угадывалось лёгкое любопытство, звучал будто из другого мира – более размеренного и уютного.

– В три, – ответила я быстрее, чем собиралась, и потянулась к дверной ручке. Открыв дверь, добавила: – До встречи и не скучай.

Перед тем как выйти, я потянулась вперёд и быстро, почти как бы между делом, коснулась его губ своими. Этот жест был спонтанным, но от него внутри словно зажглось маленькое солнце.

Не дожидаясь ответа, я выскользнула из машины, чувствуя, как его взгляд остаётся на мне, даже когда я направилась ко входу. Воздух был прохладным, и солнце ласково согревало плечи, как будто подталкивая меня вперёд.

Возле дверей я заметила знакомую фигуру. Шеррил стояла, немного покачиваясь на пятках. Её лёгкое платье колыхалось под ветерком, а кардиган держал его, чтобы оно не поднималось слишком высоко.

– Привет, Элли! – помахала она, её голос звенел радостью. – Я уже думала, ты не придёшь сегодня! – она хихикнула.

– Мне пришлось, отец заставил, – выдохнула я, закатывая глаза, но с лёгкой улыбкой. Она понимала. Шеррил всегда понимала.

Мы вместе зашли внутрь здания. Высокие потолки, холодные каменные стены – всё здесь словно дышало чем-то древним, хотя университет и не был таким уж старым. Вроде бы. Пространство наполнялось гулом студентов, сливающимся в единый шум, который удивительным образом не раздражал, а наоборот, создавал ощущение жизни.

Мы достаточно быстро дошли до аудитории, выбрав места в середине зала. Шеррил любила сидеть именно здесь: ни слишком близко, чтобы быть под прицелом лектора, ни слишком далеко, чтобы не потерять суть.

Она начала говорить о своём младшем брате – его успехах в футболе, тренировках и том, как дорого это обходится ей. Голос девушки был оживлённым, с нотками гордости и лёгкой усталости. Я слушала, кивая в нужных местах, но мысли всё время ускользали. Слова Шеррил превращались в фон, пока перед глазами стоял образ Уолтера в моей постели и того тёплого взгляда, которым он провожал меня, оставаясь в машине.

Это утро начиналось с привычного шума в кампусе. Повсюду суетились студенты: кто-то торопился в аудиторию, другие беззаботно стояли группами, обсуждая вечерние планы. Воздух был свежим, пахло кофе из кафетерия.

В аудиторию зашла профессор Харпер – она сегодня ведет первую пару. Эта женщина всегда входила в аудиторию за несколько минут до начала лекции, держась уверенно, как истинный профессионал. Её голос был низким и спокойным, но в нём звучала мощь человека, который выиграл не один десяток дел в суде. Сегодня она рассказывала о сложностях ведения дел в международных судах.

Я сидела, опершись на руку, и внимательно слушала. Мой ноутбук был открыт, но клавиатура почти не использовалась. Шеррил, сидевшая рядом, периодически касалась моего локтя, шепотом комментируя что-то из услышанного. Её реплики обычно вызывали улыбку, но сегодня я была слишком сосредоточена, чтобы отвлекаться. И так много пропустила.

После лекции мы вышли на небольшой перерыв. Шеррил уговорила меня взять кофе, утверждая: «Без него сегодня нельзя выжить!». Мы устроились на лавочке под тенистой пальмой, где можно было отдохнуть от жары.

– Знаешь, Элли, я всё больше думаю о семейном праве, – призналась Шеррил, грея ладони о бумажный стакан. – Мне кажется, это моё. А ты?

Я замешкалась. Вопрос задел за живое, ведь ещё не была уверена, куда пойду дальше. Не хочу быть адвокатом.

– Пока не решила, – ответила уклончиво, глядя на танцующие в воздухе солнечные лучи.

Вторая пара была практической. Мы разбирали судебные дела, обсуждая стратегии защиты и обвинения. Каждая ошибка преподавателем фиксировалась безжалостно, но в этом был смысл: лучше ошибаться здесь, чем в зале суда. Я чувствовала себя уверенно, когда говорила и обсуждала, хотя перед каждым выступлением у меня всегда слегка дрожали пальцы.

После занятий мы с Шеррил остались в библиотеке. Лёгкий шелест страниц, негромкие разговоры других студентов – всё это помогало сосредоточиться.

– Ты думаешь, нам зададут ещё одно эссе? – спросила Шеррил, слегка вздохнув, перечитывая список дел.

– Уверена, что зададут. У Харпер на это талант, – улыбнулась я, чувствуя привычное напряжение в плечах, которое всегда сопровождало в учёбе.

Вроде бы было всего две пары, а ощущение такое, будто я весь день таскала мешки с песком. Ноет спина, плечи будто сковало тяжестью, а в голове шумит от информации, которую успели вбить за эти несколько часов. Достав телефон из сумки, я лениво глянула на экран, надеясь, что времени еще много. Но нет.

– Вот черт! – вырвалось громче, чем я рассчитывала.

В библиотеке тут же раздались шиканья и удивленные взгляды. Кто-то даже неодобрительно покачал головой.

– Что такое? – встревоженно спросила Шеррил. Она оторвалась от своих конспектов и обеспокоенно уставилась на меня.

– Почти четыре, – выдохнула я, чувствуя, как сердце пропускает удар. – И пять пропущенных от Уолта.

Меня словно окатило холодной водой. Быстро швырнув тетради в сумку, я поспешно начала собираться.

Шеррил растерянно наблюдала за мной, пока я поднимала свою сумку с кресла.

– Мы тебя подвезем, – на ходу предложила я.

– А твой парень точно не будет против? – неуверенно пробормотала она, закусывая губу.

В ее голосе слышалось смущение, как будто она боялась навязаться.

– Не хочу доставлять неудобства…

Я остановилась и чуть сбавила темп. Заставила себя глубоко вдохнуть, чтобы хоть немного успокоиться.

Будь ситуация другой, я бы просто махнула рукой на все планы и сама отвезла Шеррил домой. Но Уолтер уже почти час ждет меня у входа. Он терпеливый, конечно, но заставлять его ждать больше не хочется, да и времени нет – темнеет рано и библиотека начинает пустеть. А оставлять подругу одну? Она ведь точно просидит здесь до ночи, утопая в своих конспектах. Каждый день Джека забирает няня, поэтому иногда она и позволяет себе засиживаться допоздна.

– Все в порядке, Шерри, – сказала я мягко, наклоняясь чуть ближе, чтобы встретиться с ее взглядом. На секунду я позволила себе успокаивающую улыбку, чтобы развеять её сомнения. – Уолт не будет против.

Я сама себе усмехнулась – как будто он вообще способен возражать мне. Иногда казалось, что он терпеливо принимает все «внезапные планы», будто это самое естественное в мире.

Шеррил вздохнула и кивнула, хотя по глазам было видно, что ей неудобно. Я помогла собрать её сумку, закрыла ноутбук, аккуратно убрала учебники. Наконец мы двинулись к двери и, открыв их, на нас резко нахлынул теплый майский воздух.

Пока мы шли к парковке, я набрала номер Уолтера.

– Ты уснула там, что ли? – раздался его голос, чуть насмешливый, но всё же тёплый, как всегда.

Я прищурилась, чувствуя, как от напряжения мышцы на шее чуть расслабляются.

– Пупсик, это Эллисон? – услышала я знакомый голос на заднем плане.

– Нет, засиделись в библиотеке, – проговорила я в телефон, но не удержалась и показала ему язык, словно он мог это увидеть. – Кто с тобой?

– Итан, попросил подвезти его до автомастерской, – последовал ответ, – Ты поедешь со мной потом кое-куда?

– Куда? – переспросила я, но внезапное движение за спиной отвлекло.

Я оглянулась.

– Шеррил? – обратилась я к подруге.

Она вдруг остановилась, будто передумала идти. В её глазах было что-то неопределённое – тревога, сомнение или даже страх.

– Ты чего? – я шагнула к ней ближе.

Её взгляд опустился к земле. Казалось, она собирается что-то сказать, но не решается.

– Я… я не могу ехать с незнакомыми, – голос Шеррил задрожал, словно она сама себя не слышала.

Её руки беспомощно теребили ремешок сумки, а взгляд метался по земле.

Я сглотнула. Слова, которые в других обстоятельствах могли показаться капризом, сейчас прозвучали как мольба. Беззащитная, уязвимая, она стояла передо мной, пытаясь найти опору.

– Бэтмен, встреть нас, пожалуйста, – попросила я в телефон, быстро заканчивая разговор.

Спрятав телефон в сумку, я подошла ближе и обняла её. Моя рука инстинктивно легла ей на спину, нежно поглаживая, чтобы она могла почувствовать, что всё под контролем.

– Всё хорошо, Шерри. Ты не одна будешь. – мой голос звучал мягко, но уверенно.

Я знала, что ей нужно именно это – не жалость, не вопросы, а просто ощущение, что её поддержат.

Она слегка дрожала. Я старалась не думать о том, что скрывается за этим страхом. Она никогда мне не рассказывала почему боится незнакомцев, почему она начала стесняться. Когда мы только познакомились, она была совершенно другой. Но я не собиралась давить. Время для признаний придёт, когда она будет готова.

– Смотри, – я чуть отстранилась, заглядывая ей в глаза, – Давай ты сядешь спереди, рядом с Уолтом. Я сяду с Итаном сзади. Или, если тебе так спокойнее, мы можем вместе сидеть сзади. Как тебе будет удобнее?

Шеррил глубоко вдохнула, явно пытаясь взять себя в руки, и тихо кивнула.

– Х… хорошо, – почти прошептала она, но её голос стал чуть тверже.

Я выдохнула с облегчением и улыбнулась. Она согласилась – и это было главное.

Пока мы ждали Уолта, я думала о том, как сложно ей, как она научилась прятать свои страхи за вежливостью и сдержанностью. Меня это задевало, но я понимала, что каждый имеет право на свои тайны.

– Лисичка, что случилось? – громкий, слегка обеспокоенный голос Уолта вывел меня из мыслей.

– Ничего такого, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Мы сможем подвезти Шеррил?

Парни подошли, и я заметила, как их взгляды сначала задержались на мне, но затем быстро скользнули за мою спину.

– Привет, – Уолтер протянул руку в знак знакомства, что было странно.

Никогда не видела, чтобы он был вежлив с девушками. Но в этот момент я уловила странную паузу в поведении Итана.

Он просто… замер. Его взгляд словно приклеился к Шеррил, глаза расширились, а на лице мелькнуло выражение, которое сложно было не заметить: смесь удивления, восхищения и какого-то необъяснимого трепета.

Я мельком глянула на Шеррил, чтобы понять, что его так поразило, но она уже успела отвернуться, снова опустив взгляд к земле, будто спасаясь от его внимания. Щеки слегка порозовели, а она нервно заправила прядь волос за ухо, делая вид, что её всё это совершенно не касается.

Итан же словно перестал существовать в нашем времени. Его глаза ловили каждое движение Шеррил, будто он боялся упустить что-то важное. Я видела, как его привычное равнодушие растворилось.

Через пару секунд, которые показались вечностью, он вдруг резко моргнул, будто очнулся, и отвёл взгляд.

– Ну что, идём? – Уолтер явно заметил эту сцену, но не стал её комментировать, лишь бросил на Итана короткий насмешливый взгляд.

Мы направились к парковке, но я краем глаза видела, как Итан всё ещё украдкой смотрит на Шеррил. Казалось, он искал повод заговорить с ней, но не знал, как это сделать, чтобы не смутить её ещё больше. Удивительно. Знаю этого парня всего ничего, но могла с уверенностью сказать, что он не из робких. А тут вот оно что.

***

Когда машина остановилась у моего дома, я невольно задержала руку на дверной ручке. Сердце будто сжалось в предчувствии. Свет в кабинете уже горел – знак того, что отец дома. Мысль о том, чтобы сейчас войти, казалась невыносимой.

Я не смотрела на Уолтера, но почувствовала его пристальный взгляд. Его рука мягко коснулась моей щеки. Он аккуратно повернул мое лицо к себе, а его пальцы на секунду задержались, будто мужчина пытался понять, что происходит.

– Ты чего? – его голос прозвучал тихо, но с ноткой беспокойства.

Я не смогла встретить его взгляд. В груди вдруг стало тяжело, и я лишь прошептала:

– Не хочу уходить.

Я почувствовала, как уголки его губ дрогнули в лёгкой ухмылке, но он не спешил с ответом. Вместо этого его рука продолжала едва ощутимо гладить мою щёку, как будто он хотел успокоить меня без слов.

– Завтра снова светский приём, – добавила я с отвращением, глядя на освещённые окна дома. Голос прозвучал тихо, почти как упрёк самой себе.

Я никогда не любила эти приёмы. Вся эта показушная вежливость, натянутые улыбки, разговоры, в которых каждое слово – это либо ложь, либо скрытый укол. Но ещё больше я ненавидела последствия отказа. Перечить отцу значило снова найти способ скрыть синяки.

Я невольно потерла запястье, вспоминая, как в прошлый раз пришлось носить длинные рукава даже в жару, чтобы никто ничего не заметил. Адам не знал. И пусть так остаётся.

Уолтер молчал. Но я видела, как он посмотрел на дом. Его пальцы чуть сильнее сжали мою щёку, а потом он медленно убрал руку, будто давая мне время и пространство.

– Хочешь, я завтра там буду? – услышала я его тихий, почти шепчущий голос совсем близко к уху. От неожиданности и этой интимной близости по коже пробежали мурашки.

Я подняла на него взгляд, но вместо ответа просто застыла. В его глазах плескалась уверенность, какая-то решимость, а улыбка на губах выглядела почти дразнящей.

– Как? – тихо спросила я, – Там только по приглашениям.

Мой голос звучал грустно, я уже заранее знала, что это невозможно. Светские приёмы моего отца – это был мир, где всё подчинялось чётким правилам. Мир, где люди носили маски и играли в свои игры, а каждое приглашение ценилось как что-то особенное.

Но вместо того чтобы как-то опровергнуть мои слова, Уолтер просто рассмеялся. Легко, негромко, так, будто знал что-то, чего не знала я.

– Это будет уже моя забота, – ухмыльнулся он, уголки его губ приподнялись, придавая выражению лица почти мальчишескую дерзость.

Эта его уверенность сбивала с толку, но в то же время подкупала. Я чувствовала, как сердце пропустило удар, а тревога, которая только что сжимала грудь, начала отпускать.

– Бэтмен… – начала я, но он покачал головой, обрывая мои слова, как будто этим жестом говорил: «Не волнуйся».

Он нежно сжал мою руку, и я поймала себя на мысли, что с ним всё кажется чуть легче. Даже завтрашний приём, который обычно вызывал у меня только отвращение, вдруг перестал быть таким пугающим. Я не знала, что он задумал, но в глубине души появилась слабая искра надежды.

Когда мы вышли из машины, вечерний воздух окутал нас, словно напоминая, что ночь уже полностью вступила в свои права. Уолтер захлопнул дверь за собой и сделал несколько шагов ко мне. Я не успела даже сказать ни слова – он притянул меня к себе.

Его руки легли на мою талию, сильные и уверенные, но при этом бережные. Он смотрел на меня так, будто я была единственным, что имеет значение в этот момент. Его взгляд был тёплым, но в нем читалась неистовая решимость.

И прежде чем я успела что-то понять, он наклонился, и наши губы встретились.

Этот поцелуй был сладким, но в то же время безумно страстным. Его губы настойчиво, но нежно касались моих, словно он пытался вложить в этот миг всё, что не мог сказать словами. Я почувствовала, как его ладони чуть крепче сжали мою талию, притягивая ближе, словно он боялся, что я исчезну.

Мир вокруг словно замер. Прохладный ветер, шум проезжающих машин – всё исчезло, оставив только нас двоих в этом маленьком пузыре тепла и эмоций. Моё сердце колотилось так сильно, что я думала, он это услышит.

Я не могла удержаться и ответила, чувствуя, как в груди разгорается тёплое, почти обжигающее чувство. Поцелуй длился всего несколько секунд, но казался бесконечным. Это была не просто близость – это было что-то большее, что-то настоящее.

Уолтер отстранился, но не сразу. Его взгляд на мгновение задержался на моих глазах, и в нём было что-то такое, от чего у меня дрогнуло сердце. Словно он хотел сказать что-то важное, но вместо слов снова склонился, чтобы легко коснуться моих губ в последний раз – быстрый, почти мимолётный поцелуй, но такой приятный, что я задержала дыхание.

Он развернулся и направился обратно к машине, его шаги звучали размеренно, уверенно. Я стояла, словно укутанная этим моментом, пока он садился за руль.

Но он не уезжал. Фары машины продолжали освещать дорогу, а мотор тихо урчал. Он ждал. Возможно, это его способ сказать: «Я не оставлю тебя одну, пока не увижу, что ты в безопасности».

Собравшись с мыслями, я сделала несколько шагов ко входу, ощущая, как с каждым шагом моё сердце начинает биться всё спокойнее. Я обернулась только на мгновение, перед тем как войти в свой двор. Фары на мгновение мигнули, как прощальный жест, а затем раздался рёв мотора. Уолтер уехал.

Я осталась стоять перед домом, чувствуя на губах лёгкий привкус его поцелуя и замечая, как уголки моих губ сами собой тянутся вверх. Глупая улыбка появилась, и я вдруг подумала: Что ты задумал завтра сделать, Бэтмен?

С этой мыслью я открыла дверь и вошла в дом.

– Привет, Донна, – тепло поздоровалась я, столкнувшись с нашей домработницей в коридоре.

Я не видела эту женщину несколько недель. Вроде бы она брала отпуск из-за своего сына. Донна коротко кивнула мне, но, кажется, сразу заметила моё настроение.

– Хороший вечер был? – спросила она с лёгкой улыбкой.

Я только кивнула, чувствуя, как щеки слегка вспыхнули. Да, вечер был хорош. Очень хорош.

Глава 6

Меня разбудила трель будильника – резкая, пронзительная, как будто он насмехался надо мной. Я инстинктивно потянулась, чтобы его выключить. Едва открыв глаза, я уже ненавидела этот день. Голова была пуста, мысли цеплялись друг за друга, не успевая сложиться в цельную картину.

Я медленно перевернулась на бок, зарывшись лицом в подушку. Холодный воздух комнаты неприятно касался кожи, заставляя сильнее укутаться в одеяло. Посмотрев на телефон, я замерла. Одиннадцать часов. Это уже мой пятый будильник. Пятый. Ладно, первые четыре я выключила машинально, но почему никто не разбудил меня раньше?

Обычно в это время отец уже стучал бы в дверь – сначала терпеливо, а потом громко и сердито. Его голоса я пока не слышала, что странно. Он бы обязательно ворвался, размахивая руками и громко напоминая, что я «всё просплю».

За окном раздавались редкие звуки улицы – скупые гудки машин, чьи-то голоса. Лёгкий свет пробивался сквозь шторы, заливая комнату весенним утренним светом. Всё вокруг казалось неподвижным и странно пустым. Этот день с самого начала был каким-то неправильным.

Я наконец собралась с силами и медленно поднялась, чувствуя, как утренний холод обвил плечи, едва я выбралась из-под одеяла. Оставив за собой тёплое укрытие, ступила на пол – он был ледяной, из-за чего я невольно поёжилась. На секунду захотелось снова нырнуть обратно, спрятаться от всего.

Добравшись до ванной, я машинально потянулась к выключателю. Свет вспыхнул ослепительно ярко, резко разрезая утреннюю сонливость.

Я скинула пижаму, и прохлада коснулась кожи. Но это ощущение быстро исчезло, как только я встала под душ. Вода. Она оказалась идеальной: ни обжигающей, ни неприятно прохладной – ровно такая, чтобы расслабить тело и дать голове зацепиться за что-то приятное. Тёплые капли струились по плечам, спине, лицу. Казалось, что они смывают не только остатки сна, но и тот странный осадок, с которым я проснулась.

Я провела ладонями по мокрым волосам, закрыла глаза и просто стояла, чувствуя, как вода течёт вниз. Хотелось остаться здесь подольше, позволить струям унести с собой всё беспокойство, все мысли. Но я понимала, что не могу. Этот день всё равно придётся начать.

Когда я наконец выключила душ, тишина накрыла меня, вернув странное ощущение пустоты. Я обмотала себя полотенцем, мягким и пушистым, которое подарило мимолётное чувство уюта. Оглядела свои баночки и тюбики на полке у зеркала. Всё на своём месте – мой маленький остров стабильности.

Я провела пальцами по крышкам, выбирая, что нанести первым, и начала привычный ритуал. Крем мягко ложился на кожу, оставляя за собой легкий аромат свежести и чего-то еле уловимо ягодного. Эти движения, такие простые и привычные, успокаивали. Ритуал повторялся каждый день, как заклинание, которое помогало настроиться.

***

На кухне раздавался тихий звон посуды. Донна, как всегда, была занята: звуки ножа, ритмично стучащего по разделочной доске, и тихое шипение сковороды наполняли дом жизнью. Запахи чего-то свежего и тёплого разносились по всему первому этажу, пробуждая лёгкий аппетит, даже если до этого не думала о еде.

Я тихо прошла мимо, чтобы не отвлекать её. Иногда Донна казалась мне воплощением самой кухни: у неё были такие уверенные, отточенные движения, будто она и вся эта атмосфера – одно целое. Я уже знала, что не стоит вмешиваться в её процесс. Впрочем, она никогда и не просила помощи.

Я направилась в гостиную. В окна пробивался мягкий свет, создавая узоры на полу из разрезанного шторой света. Тёплый уютный беспорядок вокруг выглядел так, словно время здесь замерло: слегка перекошенные подушки на диване, покрывало, скомканное в углу, и пара забытых книг на журнальном столике. Всё это казалось таким знакомым, что я невольно улыбнулась.

Найдя пульт на подлокотнике, я устроилась на диване и включила телевизор. Голубоватое свечение ожило на экране, заполняя комнату мягким шумом. Я лениво перелистывала каналы, вглядываясь в мелькающие сцены. Какие-то программы, шоу… ни одно из них не цепляло.

Но, несмотря на это, телевизор всё равно оставался включённым. Его приглушённый звук будто заполнял пустоту, которую я сейчас чувствовала внутри. В доме было тепло и впервые спокойно. Мне вдруг захотелось задержать взгляд на чем-то важном, пусть даже в этом бестолковом мелькании каналов. Словно найти что-то, что скажет: «Вот оно, смотри».

Мой взгляд метнулся обратно к кухне. Донна всё ещё была там, сосредоточенная, погружённая в своё дело. И мне стало чуть легче от этого. Даже не знаю, почему.

– Полиция вновь пытается разобраться с серийным поджигателем, получившим прозвище «Спаситель». Своими действиями он, как утверждают эксперты, бросает вызов не только властям, но и обществу в целом, – донёсся голос диктора из телевизора.

Голос был спокойным, без лишних эмоций, как будто речь шла о чём-то обыденном, но каждое слово резало слух. Спаситель. Это прозвище звучало почти насмешкой, словно пыталось обелить что-то ужасное.

– Наш корреспондент находится на месте происшествия, где минувшей ночью разгорелся пожар. Внимание, следующие кадры могут быть не для слабонервных, – добавила ведущая с лёгкой, почти незаметной ноткой напряжения.

Я сидела, не отрывая взгляда от экрана. Камера дрожала, показывая тёмное здание, обугленные стены и ещё тлеющие остатки крыши. Пожарные шланги блестели в свете прожекторов, но пламени уже не было. Только дым, густой, едкий, поднимался к небу, будто не хотел исчезать, напоминая о том, что здесь случилось.

– Этой ночью в центре города вновь вспыхнул пожар, – заговорил молодой корреспондент с немного напряжённым голосом, стараясь перекрыть шум сирен. – Очевидцы утверждают, что видели неизвестного человека, бросившего что-то в здание за несколько минут до возгорания. К сожалению, без жертв не обошлось. Это уже шестой случай за последние два месяца.

На экране появились кадры крупным планом. Груды пепла, осыпавшиеся балки, обугленные обломки. Ничего, кроме разрушения.

– Полиция продолжает поиски подозреваемого, но пока у следствия нет весомых улик. Мы продолжаем следить за развитием событий, – закончил репортёр, и картинка вернулась в студию.

Я смотрела на экран, не моргая. В голове крутились мысли: зачем этот человек делает это все? Кто он вообще? Почему «Спаситель»? В каждом пожаре чувствовалось что-то зловещее, что-то, что было больше, чем просто случайный акт вандализма.

Телевизор продолжал говорить, но я уже перестала слушать. Голоса ведущих слились в фоновый шум, а перед глазами всё стояли кадры из репортажа.

– Ты что-то будешь? – мягкий голос Донны выдернул меня из мыслей.

Я подняла голову и встретила её тёплый взгляд. Она стояла у плиты, легко и спокойно двигаясь. Гостиная и кухня в нашем доме соединены, а поэтому можно легко посмотреть кто чем занят.

– Да, – улыбнулась я, чувствуя, как внутри становится теплее от её заботливого тона, – Сделай блинчики, пожалуйста.

– С шоколадом? – она чуть склонила голову, её улыбка была мягкой, почти материнской.

– О даа, – посмеялась я, представляя, как густой, тягучий шоколад растекается по горячим блинам.

В этот момент позади меня раздались шаги. Я обернулась и увидела брата. Он выглядел, мягко говоря, неважно.

– Мне то же самое, что и Эллисон, – проговорил он хрипловатым голосом, плюхаясь на диван рядом со мной.

Я внимательно посмотрела на него: его глаза были красноватыми, под ними залегли синяки, а весь вид говорил о том, что он вымотан. Либо он совсем не спал, либо спал настолько мало, что это не имело смысла.

– Ты вообще спал? – спросила я, сверля его взглядом.

Он ответил короткой улыбкой – уставшей, натянутой.

– Час, может два.

– Адам, ты не забыл, что сегодня приём? – напомнила я, чуть поднимая голос. Моё раздражение перемешивалось с беспокойством. – Я не хочу отдуваться одна.

Он глубоко вздохнул, будто собрался сказать что-то серьёзное, но вместо этого прочистил горло.

– Малышка, я помню, – наконец ответил он, глядя на меня так, словно пытался заверить, что всё под контролем. – И да, я приду. Только ради тебя.

Его голос звучал уверенно, но я видела, как он устал, как внутри у него что-то разрывается на части. Я хотела что-то сказать, но вместо этого просто сжала его плечо и коротко кивнула.

Со стороны кухни раздался приятный запах – смесь тёплого теста и шоколада, которая на миг отвлекла нас обоих. Донна продолжала готовить, наполняя дом уютом, словно пытаясь удержать нас в этом моменте, не давая уйти мыслями в заботы.

Адам обнял меня, крепко и тепло, словно хотел через этот жест сказать больше, чем словами. Его подбородок коснулся моей макушки, а затем я почувствовала короткий, привычный поцелуй. Этот жест всегда успокаивал меня. Он делал так ещё с детства, когда я приходила к нему с разбитыми коленками или когда мир казался слишком большим и страшным.

Я невольно улыбнулась, слегка посмеиваясь, как будто этот момент был чем-то обыденным, но всё равно бесценным. После этого я вернулась к своему телефону, который продолжал ждать меня, мерцая экраном.

На экране была открыта вкладка новостей. Крупный заголовок привлекал внимание: «Спаситель – кто он такой и почему его так называют?». Эти слова будто цеплялись за сознание, вызывая странное любопытство.

Я опустила взгляд ниже, чтобы прочитать текст. Череда строк постепенно погружала меня в историю, которая всё больше напоминала загадку. «Спаситель» – серийный поджигатель, оставляющий за собой лишь пустые здания и необычные послания. Каждое место, которое он выбирает, как будто несёт в себе скрытый смысл… А может не такой уж и скрытый?

Пальцы слегка сжали телефон. Я задумалась. Это прозвище – «Спаситель» – звучало почти издевательски. Казалось, оно противоречит его действиям. Поджоги и спасение – два совершенно противоположных понятия. Тогда почему его так называют?

Я продолжила читать, глотая текст жадно, словно надеясь найти в нём ответ. «Его действия вызывают споры: кто-то видит в этом вызов системе, кто-то – бессмысленное разрушение. Но одно ясно точно: Спаситель не планирует свои поджоги, а просто выбирает здания по своему желанию».

Голова наполнилась вопросами, словно внутри начала крутиться какая-то шестерёнка, требующая двигаться дальше, искать ещё. Но часть меня понимала, что ответы могут быть совсем не такими, какими я их себе представляю.

– Что ты там смотришь? – голос Адама прозвучал чуть хрипло, будто он всё ещё не до конца проснулся.

Я лишь бросила взгляд на него поверх экрана телефона, продолжая пролистывать текст.

– Про этого поджигателя читаю, – ответила я, не поднимая головы. – Ты знал, что тут уже куча теорий о том, кто это такой?

Адам потянулся за кружкой с кофе, но в следующий момент я услышала короткий, громкий звук – он поперхнулся.

– Аккуратнее пей, – усмехнулась я, не скрывая лёгкого удивления. Его реакция была неожиданной.

– Ты у меня такая заботливая, – с иронией бросил он, убирая кружку на стол.

В его голосе звучала привычная насмешка, но взгляд выдал лёгкое раздражение. Это было у Адама всегда – говорить с сарказмом, скрывая истинные эмоции.

– Ну у тебя девушки нет, кому-то же надо заботиться, – пробормотала я, улыбнувшись краем губ.

На мгновение наступила тишина, но она не была неловкой. Скорее, привычной. Адам о чем-то задумался, глядя куда-то вдаль, а я снова уткнулась в телефон.

И всё же его реакция не давала мне покоя. Зачем так нервничать из-за поджигателя?

Донна поставила перед нами тарелки с дымящимися блинами, и аромат тёплого теста с растопленным шоколадом тут же окутал кухню. Отложив телефон в сторону, я бросила короткий взгляд на брата.

– Приятного аппетита, – пробормотала я, улыбнувшись ему, и тут же пододвинула к себе тарелку.

Первые кусочки были просто божественными. Шоколад приятно растекался, а сами блины оказались идеально мягкими. Они будто говорили мне: «Забудь обо всём, просто насладись». Я продолжала есть, но с каждым новым кусочком не могла избавиться от мысли: такими темпами я точно прибавлю в весе.

Завтрак «набери-одиннадцать-фунтов» – мелькнуло в голове. Лёгкая тревога закралась где-то внутри. А если это правда? Если тренер заметит, что мои движения стали медленнее, а юбка сидит теснее?

Я сделала ещё один осторожный укус. Балет. Эта мысль кольнула сильнее. Только начала втягиваться, только стала чувствовать, как танец меняет меня, наполняет лёгкостью и плавностью. И что теперь? Мои любимые блинчики с шоколадом от Донны станут причиной того, что я окажусь на последнем ряду или вообще за дверью студии?

Я положила вилку, задумчиво посмотрев на оставшуюся половину блинов. Донна, стоявшая у плиты, повернулась ко мне и тепло улыбнулась.

– Всё в порядке? – спросила она, словно почувствовала мои сомнения.

Я быстро кивнула, подняв вилку снова. Чего я себя накручиваю? Пара блинов ещё никого не испортила. «Ешь и наслаждайся», – мысленно сказала я себе и продолжила завтрак, позволяя себе хотя бы на несколько минут забыть обо всех тренировках и требованиях.

Доев свою порцию быстрее, чем хотелось бы, я отложила вилку и выдохнула, чувствуя лёгкую тяжесть от насыщения. Блины все-таки были слишком хороши, чтобы останавливаться. Подняв тарелки, я понесла их к посудомоечной машине. Звук ударяющейся керамики слегка отдался в тишине кухни.

Оборачиваясь к Адаму, я подошла ближе и, наклонившись, чмокнула его в щёку. Он слегка дёрнулся, будто этого не ожидал, но ничего не сказал, лишь кивнул в знак признательности.

– Не засиживайся, – бросила я через плечо, направляясь к лестнице.

Поднимаясь на второй этаж, я ощущала, как каждый шаг всё больше приближает меня к неизбежному – макияжу, прическе, нарядам. И не то, чтобы я этого не любила. Напротив, мне нравилось краситься, экспериментировать с образом, придумывать что-то новое. Это было похоже на искусство, способ самовыражения.

Но только не тогда, когда нужно. Когда чувствуешь, что ты обязана выглядеть идеально. В такие моменты всё идёт наперекосяк.

Я вошла в свою комнату, захлопнула за собой дверь и подошла к столику с зеркалом. Короткий взгляд на своё отражение вызвал вздох. Волосы растрепались после душа, глаза казались слишком уставшими. Пальцы потянулись к косметичке, а внутри уже закрадывалось предчувствие: сейчас будет все ужасно.

Первый мазок подводки, второй. Вроде ничего, но потом – резкий взмах кисти, и стрелка уходит выше, чем надо. Я недовольно прищурилась, стирая её ватным диском, который оставил разводы.

Прическа тоже не хотела ложиться. Плойка нагрелась слишком сильно, локоны получались разными – то слишком тугими, то почти прямыми.