Читать онлайн В поиске утраченного

Попытка заполнения пустоты

Я знала, что моя проблема – это я сама.

Стало ли само моё существование ошибкой? Или это и есть то, что называется жизнью? Все ли люди по пути теряют куски своей плоти, а к концу доходят полуживым скелетом, подобным лохмотьям, человеком? ЧЕ-ЛО-ВЕК. Что значит быть человеком? Человек ли я? В неконтролируемом безумии я стараюсь не растерять остатки своей человечности, если, конечно, ещё есть что терять. Столь удручающие мысли – плод моего сознания или всё-таки плод манипуляций человека, которого я когда-то любила? Когда-то любила… Ещё одна ложь, в которую я убеждаю себя поверить. Я продолжаю любить его каждый проклятый день своего существования. День за днём, час за часом. Страдания по нему уже давно стали привычной частью дня. Подобно галлюцинирующему больному шизофренией, который давно уже смирился не только со своей участью безумца, но и с кровожадными чудовищами за спиной.

Некоторым шизофреникам вследствие лечения не удаётся избавиться от галлюцинаций. Кто-то уходит в неистовое безумие, подтверждая все стереотипы о шизофрениках. Неспособный отделить реальность от обмана, поддаётся слабости, подчиняется голосам, веруя своим глазам и ушам, находит в галлюцинациях союзника или противника. Как следствие, начинает войну. Войну с противником, которого никто не видит, или войну с невидимым союзником против всех. Тем же счастливчикам, что удаётся осознать реальность, остаётся только примириться со всеми демонами. Они точно знают, что демоны есть везде. Здоровые люди не ведают, но те, кого называют больными, знают гораздо больше. Всё ещё оставаясь просто человеком, они видят демонов человеческого существования и видят тех демонов, что создаёт болезнь. Такие люди знают, что никому нельзя доверять, в том числе и себе. Люди врут, чувства врут, глаза и уши тоже в сговоре с остальными. Научившись отделять зёрна от плевел, становится понятно, что нет здоровых людей. Те, кого не изуродовала генетика или другие люди, уродуют себя сами. В моменты осознания ты примиряешься со всем. Чудовище за спиной уже не такое страшное, ты уже знаешь, что оно нереально. А люди реальны, человеческие пороки реальны, здоровые люди сами создавали чудовищ за своими спинами. Поэтому ты просто продолжаешь пить своё кофе так, будто всё нормально, так, будто ты здоровый нормальный человек.

Улыбаясь, встречаясь с друзьями и притворяясь, что я радуюсь своим успехам, так, будто есть чему радоваться, я чувствую себя большим лжецом. Эта ложь делает меня человеком недостойным, если вообще позволяет оставаться человеком, в самых важных глазах, что пристально смотрят на меня. В своих собственных.

Принять себя именно такой, какой я являюсь, кажется абсолютно не тем, что возможно. Я бы хотела быть идеальной. Но безысходность моего существования в том, что я крайне поздно осознала абсолютную невозможность достижения хоть какого-нибудь, ничтожно малого процента от этого самого идеала. Идеала, который, между прочим, я выдумала для себя сама. Жить с выдуманным идеалом оказалось недостаточно, поэтому я сама себя поставила на место жестокого неподкупного судьи и, конечно, я сама была на месте обвиняемого. Я могла обмануть других, но совершенно точно знала, что не смогу скрыть тайны от самой себя.

Создав множество личностей внутри, в основном они все играли роли в суде, я совсем забыла о маленькой девочке внутри. Хотя, конечно, внутри, в душе своей я так и осталась маленькой девочкой с внешностью фарфоровой куклы, которая очень хочет быть понятой, услышанной, увиденной – да хоть что-нибудь. Ребёнком, все действия которого подвергаются критике. Сейчас я понимаю, что эта критика – результат ревности матери в сочетании с попыткой реализовать несбывшиеся мечты и желания за счёт жизни маленького ребёнка. Ребёнок оказался в темноте.

Моментами безопасности для ребёнка стала похвала незнакомых людей. Девочка не подвергалась критике, когда создательница кичилась своим величайшим творением. Фарфоровая кукла не только взяла всё самое лучшее от создателей – всё лучшее, конечно, было только от создателя женского пола: способность к точным наукам, конструирование новых вещей и внешность. Но фарфоровое создание обладало и теми навыками, о которых владелица только мечтала. Кукла прекрасно играла на фортепиано, писала музыку, рисовала, пела в хоре, говорила на нескольких языках и даже танцевала, при этом оставаясь прилежной ученицей. Однако характер у куклы был неудобный. Воспитывать её приходилось постоянно. Кукле не нравилась музыка, ей нравилось рисовать. Но так как её владелица не умела рисовать совсем, ей уже было достаточно того, что есть – имеющийся уровень уже вызывал восхищение, а дальнейшее развитие не позволило бы добавить монетку в копилку собственных достижений создательницы. Поэтому ежедневные занятия музыкой преследовали её, она ненавидела скрипичный ключ, крещендо, альтерацию, впрочем, и любой другой музыкальный термин. Ненавидела лестницу в музыкальную школу и четвёртую дверь слева. Однако поначалу девочке очень нравились занятия музыкой. Главным образом ей нравилось нравиться своей создательнице. Послушная кукла была не просто лучшей в своём классе, она была ещё и самой младшей в школе, что значительно поднимало её уникальность в глазах социума. И, конечно, поднимало значимость её владельца. Благодаря связям двери музыкальной школы для девочки открылись на два года раньше положенного. Она очень хотела осчастливить своего создателя, который регулярно жаловался на то, что ей-то не удалось посвятить себя музыке, но так хотелось, и поэтому желалось, чтобы хотя бы одно из её творений стало музыкантом или танцором.

Успехи были поразительными, но вскоре стали слишком стабильными. Уже через пару лет возраст девочки перестал удивлять, а усложнять программу не получалось из-за детского размера рук. Вскоре, как назло, кукла ошиблась на важном выступлении – никто, в том числе владелица, не заметил ошибку, знали только двое: учитель и сама кукла. Для всех девочка оставалась лучшей до момента, пока учитель не пришёл поздравить и успокоить из-за ошибки. Она была незначительной, в основном из-за того, что аккорд был слишком большой для её маленьких рук. Но уже было поздно – страшная правда была раскрыта. Идеальная кукла ошиблась, открыв миру свою неидеальность. И об этом знал посторонний.

Владелица не подала виду, не ругалась, устроила праздничный ужин и даже наградила вкусным заветным шоколадом. Но вскоре занятия музыкой заметно усложнили свой уровень сложности, добавилась растяжка рук и пальцев и, конечно, лишний час стучания по клавишам. Всё должно быть доведено до автоматизма. За ошибки и сопротивление тяжёлая крышка пианино захлопывалась, проверяя быстроту реакций куклы; если же она была недостаточно расторопна, то крышка больно била по рукам, оставляя синяки и ссадины. Как уже упоминалось, характер у куклы был далеко не идеальным, зато фарфор – очень прочным. Результатом бунтов чаще всего становились синяки и ссадины. Тяжёлой ладонью кукле прилетало по бледным щекам: «Это ты во всём виновата, – сетовала владелица, – ты не слушаешься, а я просто не знаю, что с тобой делать, а так хоть румянец на щеках появится. Ты плачь, ты страшная, когда плачешь, иди умойся, как успокоишься – возвращайся». Одна и та же фраза повторялась сотни раз.

В мирном исходе конфликта девочка выплёвывала кровь из рта в раковину, умывалась и возвращалась на крутящееся кресло. Ей нравилось на нём крутиться, но было не разрешено.

Результатом немирного продолжения однажды стал сломанный нос – девочке нравилась анатомия, и так она узнала, как вправляется нос, а ещё что, оказывается, после перелома нос может сохранить прежнюю форму. В другой раз результатом стали разбитые снаружи губы и сине-чёрный фингал вокруг глаза. В обоих случаях были выданы большие подробные, а главное, правдоподобные инструкции, что произошло. История для других людей. Внешние последствия осложняли процесс получения всеобщего одобрения и восхищения. Поэтому истории чаще всего были о неловкости, активности и чрезмерной подвижности юного создания, чтобы вызвать чувство лёгкого сочувствия владелицы и умиления к созданию. Это значило безопасность: при посторонних людях не произойдёт ничего плохого.

Поэтому девочка так любила приезжать в гости к друзьям своих владельцев: незнакомцы были восхищены талантами бледнолицей фарфоровой куклы, а владелица, как главная создательница, купалась в лучах славы. И была щедра на советы по воспитанию, которые часто не имели ничего общего с реальностью. Девочка не помнила лица и имена, чаще всего запоминала их дома. Там она была в безопасности, ела что-то вкусное, что нельзя было получить в обычные дни, и чаще всего она была одна. К счастью, ни у кого из многочисленных друзей не было музыкальных инструментов. Самый лёгкий способ занять ребёнка для взрослых, у которых нет детей или они слишком взрослые, чтобы иметь игрушки, – это дать бумагу и ручку. Поэтому после показательного выступления с талантами кукла получала заветные инструменты для творчества и могла рисовать. По счастливому стечению обстоятельств это как раз и было самым желанным занятием. Ещё одним заветным, но всё же занимающим второе почётное место занятием было чтение. Гениальная кукла рано научилась читать и своей любовью к зрелым произведениям только восхищала взрослых.

Хотя дома чтение и поощрялось, но строго контролировалось, так как приоритет в этом вопросе всегда отдавался слабым сторонам девочки, ведь кукла должна быть идеальной, без слабых сторон. К счастью, кукла, несмотря на хорошую конструкцию, танцевать профессионально не могла, так же как и заниматься любым другим спортом. Но с другой стороны, она набирала вес, её грудь начала рано расти, и уже в 11 она стала выше своей создательницы. В программу были включены элементы тренировок балерин: 500 подъёмов каждой ноги в каждую сторону, в сумме 4000. Ежедневно. И, конечно, другие упражнения. Чтобы девочка не теряла мотивацию, складки на её животе регулярно пересчитывались, регулярно замерялся объём талии, бёдер, груди, ног и рук. Девочка приходила со школы, садилась обедать, и абсолютно случайно находился любимейший предмет гардероба из юности создательницы и предлагался к примерке. Приступ дичайшего восторга создательницы вызывался тем фактом, что девочка не могла застегнуть молнию на древней юбке.

Когда девочка воспротивилась измерению своей талии, она узнала, что измерительная лента больно бьёт, рассекая воздух с характерным свистом, ударяется о кожу, оставляя ровные красные, горящие пламенем следы. Спустя пару часов эти следы проходили на руках и ногах, но стойко держались на животе и лице. Уже спустя ночь, хотя и оставались видимыми, но уже нельзя было сказать наверняка, что это было. И было ли вообще.

Девочка не знала, кем бы она хотела быть. Вернее, знала, что художником ей быть нельзя. Она рисовала неправильные картины. Она задавала вопросы своим создателям, один отвечал, что нужно быть «хорошим человеком», а другой отвечал «выдающимся человеком». Ответы расплывчатые, но хоть какие-то. Девочка стремилась быть хорошей и выдающейся.

С одноклассниками ей было сложно. Головой девочка выросла рано, поэтому не понимала войны любителей и противников кроликов. Бренное существование кроликов в клетке напоминало ей собственную жизнь, только без любителей.

Знала ли девочка, что такое комфорт? Безопасность? Любовь?

Девочка не чувствовала комфорта, но все вокруг убеждали её, что ей комфортно. У неё было всё, о чём только можно мечтать. Ей говорили, что любят её слишком сильно, она разбалованный ненасытный ребёнок, которому всё дозволено, и оттого она жалуется. Девочка и любимой себя не чувствовала, её убеждали в обратном. Взрослые умнее, взрослым виднее, взрослые знают лучше. И девочка уверовала. Она больше не доверяла своим чувствам, мыслям. Ей не хотелось иметь друзей. Люди по своей сути ей не нравились. Но маленькая девочка любила разговаривать и узнавать новое, ей было всё равно с кем говорить. Девочка сбегала после коротких разговоров и возвращалась спустя месяцы отсутствия за новой порцией развлечения. Девочка была хорошим и желанным собеседником, поэтому ей легко прощали долгое отсутствие. В виде взятки девочка говорила что-то глубоко личное, хотя на самом деле это была абсолютно никчёмная информация, но этот вброс создавал тёплую и дружескую атмосферу для собеседника, который следом выдавал все свои секреты. Девочка была жадной до чужих секретов, хотя ей не нравились ссоры и противостояния, она не использовала чужие секреты против их владельцев. Но девочка коллекционировала секреты, ей нравилось обладать секретным оружием против других, зная, что оппонент не имеет ничего в своём рукаве, так она чувствовала себя в безопасности. Собеседник не замечал, что его использовали, он был рад и доволен обретению столь внимательного и понимающего друга. Конечно, он с нетерпением ждал новой встречи. Но девочка уже искала новую жертву, потому что она знала, что при следующей встрече будет гораздо сложнее сохранить это доверие, ведь давать информацию взамен она не хотела.

Конечно, со временем она заметила, что с противоположным полом было гораздо проще. Она была красивой фарфоровой куклой. Кроме того, что ее оппоненты привлекались сами собой, они в отличие от лиц ее пола, гораздо меньше пытались проникнуть в душу. Мальчики ее возраста привлекались из-за внешности и ее шуток, а старшие, снова из-за внешности и способности поддерживать разговоры не по годам, ах да и , конечно, возраст. Девочка глупой не была, она знала, что ей не поверить, а в физическом плане она не могла противостоять даже своему владельцу, которая была ниже ее. Девочка ушла в интернет.

Кстати, интернетом ей пользоваться не разрешали, лишних денег не давали даже на еду в школе, поэтому девочка научилась воровать. Самое худшее, что может сделать вор это воровать у близких. Девочка была из худших. Мелкие суммы пропадали из кошельков владельцев, девочка знала, что ей не жить, если это вскроется, ведь даже за потерянный цент после покупки молока, можно было вечность простоять в углу на горохе. С 11 лет она работала в магазине своей создательницы и отлично считала, так что никто ни о чем не догадывался. На сворованные деньги она оплачивала месяц телефонного тарифа с интернетом и покупала запретную вкусную еду возле школы.

В интернете было легко и просто. Ей рассказывали все свои секреты, от мальчиков ее возраста от мужчин старше её отца. Чертовы педофилы, думала она. Но ей было всё равно. Пока все думали, что эта маленькая красивая куколка у них на крючке и они вот-вот ее получат, для нее они уже отживали свою короткую жизнь. Они уже дали ей всё, что могли, а давать взамен что-то взамен она не собиралась. Думала ли девочка, что поступает плохо? В дейсвительности она себя даже человеком не считала. У нее было много “друзей”, что в реальной жизни, что в виртуальной, все они рассказывали, какая она хорошая. Но она знала. Знала, что она обманула всех. Её имя буквально значащее “ангел” она особенно ненавидела. Поэтому просила называть её другим именем и отца просила изменить её имя официально. Владелица считала это актом презрения и неуважительния к создателем, поэтому неоднократно в конфликте била ее по щекам. И вот девочка стоит перед зеркалом, полоскает от крови рот и смотрит на красное от слез лицо, опухшие глаза и след от пальцев на щеке. “-Ты уровдлива, когда плачешь, иди умойся да посмотри на себя в зеркало, верншься после того, как успокоишься”. Слова звенили в ушах из-за того, что они были обидными или из-за того, что удар пришелся по уху?

Успокоившись и выйдя из ванны, всё снова было спокойно, ей мягко намекнули на её всепоглощающую вину и разрешили взять шоколадную конфету. Драма была окончена.

Чувствовала ли она себя плохим человеком? Она не хотела кого-либо ранить, ведь она знала как это больно, но всё было в порядке, пока она чувствовала себя в безопасности. А в безопасности она чувствовала себя только, когда она получала похвалу и обладала большим количеством информации об оппоненте. Друзья ей были не нужны.

Девочка не любила себя и не видела смысла в своем существовании. Ей было не с кем поговорить, она никому не доверяла, она излагала свои мысли на бумаге. Записка с заголовком “5 причин меня любить” ввели девочку в ступор, ведь она, даже спустя несколько дней, не смогла найти ни одной причины, которые бы сделали ее достойной любви. Если даже она не знала, за что ее можно полюбить, чего можно было бы просить от других? К несчастью девочки её мать нашла эту жалкую попытку поиска чего-то хорошего во внутреннем мире девочки. Мать заволновалась из-за низкой самооценки своего ребенка и стала искать решение. Тепепь девочка в качестве “самопомощи” ежедневно в толстой тетради писала аффирмации. “У меня всё получится”, “Я красивая”, “Я всё смогу”. Девочка точно не знала, что у нее должно получиться, аффирмации выбирала её владельца. Акт помощи заканчивался после двух страниц прописи заданной фразы, обязательно мелких хорошим почерком, если почерк хороший, значит девочка задумывалась над написанным, а если плохой, то писала на автомате. Если же почерк был недостаточно хорош, количество требуемых страниц увеличивалось, а иногда владелица забывала, что это помощь и некрасивые страницы с криками рвались и переписывались заново в увеличенном объеме.

Девочка, не смотря на методы помощи, продолжала писать, ревностно защищала личной пространство и придумывала секретный язык.

Однажды, в возрасте 11 лет, она пришла к умозаключению на бумаге, по глупости написанному общеизвестным языком на розовом листке бумаги, в левом верхгем углу.

“Я не хочу жить”

Девочка всё спрятала. Потом как обычно вернулась со школы, переоделась и села за свой стол, она еще не успела понять, что ее вещи лежат не на своих местах, как ее владелица ее позвала. Это всегда был плохой знак, хотелось убежать, но путей к отступлению не было. Надо было идти. Войдя в комнату девочка сразу увидела знакомый розовый листок бумаги, сердце уже ушло в пятки, а воображение рисовало новые способы “помощи”, пронзительные психологические разговоры с привкусом манипуляций. Ничего подобного не произошло.

Уже через минуту крика, где слов не разобрать, на девочку сыпались удар за ударом.

“-Сука, еще и взяла красивый и дорогой лист бумаги, сука такая”.

Кулаки сменились ударами всем, что попадалось под руку. Девочка не могла себя защитить, в конце концов, ей было только 11 лет.

“Я уйду из дома”– прокричала она.

Уже в считанные секунды за длинные волосы её волокли по коридору за дверь. А еще через секунды она стояла босиком на земле, разбитые стекла резали пальцы, пока она билась в истерике в дверь, моля, чтобы её впустили домой. Но мольбы никогда не работали. Несколько часов девочка провела на улице босиком, только в трусах и оранжевой майке с каплями крови из носа. Когда дверь открылась, после лекции о том, какая девочка ужасная со сложным характером, девочке было разрешено было принести извинения за свое поведение и вернуться в дом. Вскоре остальные жители вернулись домой, буря утихла, всё стало как обычно. Все шутили и улыбались.

Девочка на несколько лет перестала делиться своими мыслями с бумагой, теперь она жила только в мирах в своей голове.

Что же до отца девочки? Он очень ее любил. Хотя и многое запрещал, но инструкции были предельно ясные, наказания справедливые, он никогда не контролировал и не проверял слова девочки. Поддерживал любое увлечение, покупал всё для хобби, чтобы научить чему-то девочку учился по ночам сначала сам, а потом учил девочку, приобщал к своим хобби, часто брал с собой на работу. Работал он учителем, ислючительно для мальчиков. Там девочкой тоже все восхищались, ведь она умела гораздо больше даже старших учеников. Они с радостью носили ее на руках, покупали вкусняшки и забирали всю тяжелую работу, позволяя ничего не делать. Отец почти никогда не критиковал своего ребенка, даже если что-то не получалось, особенно если получалось быстро он не искал недостатков.

Но он был практически бессилен перед своей любимой женщиной, ссоры ни к чему не приводили. А загруженное уроками, работой, французским, мукальной школой и другими занятиями расписание девочки больше не позволяло брать ее с собой на работу. Он проводил время на работе, потом за своими хобби, а еще некоторое время проводил в депрессии с бутылкой водки. Девочка только однажды видела своего отца пьяным. Он был даже добрее, чем обычно, много смеялся, говорил, какая девочка хорошая, красивая, как хорошо она рисует, какая она умная, как классно шутити что он ей очень гордится.

Как полагается курящему много лет мужчине с множеством подавленных эмоций он умер молодым, когда девочке было 13 лет. До этого в следсвтвии несчастного случая, он повредил ногу и почти год провел дома не работая, покидая дом только несколько раз на пару недель для операций в больнице. Таким образом девочка почти не оставалась дома одна наедине со своим владельцем.

Внезапно за короткое время вместе с отцом девочки скончался еще один член семьи, а последние, сыграв свадьбу и родив ребенка еще перед смертью отца девочки, закончили ремонт в квартире и съехали.

Так внезапно, семья из 7 человек, превратилась только двоих.

И если раньше внимание одного из жителей было хоть и не равномерно, но распределенно на шестерых, теперь все внимание взял на себя последний житель, девочка без личности.

Действительно ли тюрьма является наказанием в концепции современного общества?

"«Суровая действительность» в мире, населенном людьми, пугала меня, и я думал, что, возможно, сидеть в тюремной камере легче, чем каждую ночь стонать в бессонной адской муке." Осаму Дазай "Человек недостойный"

Еще будучи ребенком, я не понимала концепцию тюрьмы как наказания. Задавала вопросы взрослым, но никакого убедительного ответа они мне дать не могли, хотя и озвучивали разные утверждения: ограничение свободы, невозможность делать то, что нравится, невозможность видеться с семьей. Если честно, такие себе аргументы для 6-летнего ребенка, у которого ни свободы передвижения, ни свободы выбора. Почему тюрьма – это наказание? Вопрос стал только острее после просмотра документальных фильмов о тюрьмах. То есть человек совершает преступление, а ему за это разрешают просто сидеть, ничего не делать, иногда убирать, смотреть телевизор с ежедневным лимитом больше, чем у свободного невинного ребенка. Да еще в тюрьме есть библиотека, кружки рисования, работать не надо, тебя кормят, и ты как бы даже не бездомный.

Спустя 20 лет откровенно я не достигла просветления в вопросе тюрьмы, так и оставшись на уровне рассуждений 6-летнего ребенка. Смирившись с общественной нормой «тюрьма – это плохо», я перестала задаваться этим вопросом. Читая “No Longer Human” Осаму Дадзая, произведение, которое я тайно называю своим соулмейтом, я снова вернулась к размышлениям о давно позабытой теме, внезапно осознав, что 6-летняя девочка не только была права, но она нашла свою “тюрьму” в жизни, в которой была счастлива.

Девочка родилась, что называется, чудом. Не вдаваясь в подробности, выжить при рождении она не должна была. Благодаря развитию медицины и усилиям врачей, сие чудо увидело свет. Надо сказать, что данный факт выживания не вселял девочке того же воодушевления, что и окружающим, для которых эта история была подобна явлению Христа народу и превращению воды в вино. Таким образом, девочка с раннего возраста считала свое существование не просто ошибкой, но и противостоянием законам природы. Ошибкой, обреченной на жизнь в боли и страданиях. Хотя родители девочки сделали всё, чтобы облегчить боль и заставить парализованные части нормально функционировать. Создателям здоровье девочки стоило огромных усилий и денег. На протяжении жизни ей не уставали напоминать об этом, о том, скольким она обязана, как должна быть благодарна и как должна быть счастлива.

Должна быть. Ей же были непонятны причины счастья и смысл существования в общем. Смысл существования не только её как индивида, но и смысл существования общества в целом. Человек по своей сути стремится к разрушению. Можно сколько угодно рассуждать о балансе и о сменяющейся доминирующей роли между Эго и Самостью. Но в конце концов надо признать, что в масштабе войну за Самость человечество давно проиграло. Ведомое одним лишь Эго, человек возомнил себя Богом и, думая, что мир существует лишь для него одного, он подвергает гонениям тех немногих, кто отказался от Эго, выбрав свою Самость: хиппи, экоактивисты, экологи, зоологи, волонтеры считаются отбросами общества, лишь из совести мягко называемые фриками. (Важно понимать, что речь идет о людях, искренне отказавшихся от Эго, а не мимикрирующих подобно хамелеону под таковых, ведомых внутреннему ярлыку о правильности.)

Сама жизнь была большим вопросом для девочки. Ответов она не находила. Она расспрашивала взрослых и детей о проблемах мироздания, но ответы не просто казались ошибочными, они были лишь повторением взрослых слов детьми или оправданием, чтобы не искать ответов у взрослых. Поэтому она изучала жизни других людей. В ней самой не было ответов. В неспособности спокойно жить, смирившись с отсутствием ответов, она винила себя. Почему ни детей, ни взрослых не волнуют столь важные вопросы? Наверное, они уже знают ответы на все вопросы, но скрывают их, поэтому им жить легко. Ведь если вырастешь – поймешь.

Понимание – ключ к спокойствию.

Несмотря на вроде как большие амбиции девочки, для жизни, как можно было понять из рассуждений о тюрьме, ей много не надо было.

Однажды, вследствие борьбы со старшей сестрой за мороженое, девочка упала. Упала вроде как не сильно, но больно. Девочка жаловалась на боль, было больно ходить и сидеть. Но создатели повторяли, что ушибы болят сильнее переломов, поэтому вскоре всё пройдет, параллельно обвиняя девочку в излишней ипохондрии. Но по прошествии двух недель боль не только не прошла, но и усилилась, ходить стало невозможно. Хотя ей уже и было 9 лет, выходить одной куда-либо ей было нельзя, и обратиться к врачу самостоятельно возможности не было. Оставался один возможный вариант – истерика. Она плакала, кричала, отказывалась ходить, лежать на спине больно, но для девочки, с детства привыкшей к боли, на самом деле это было вполне терпимо.

Так или иначе, истерика сработала, хотя бы потому, что родители повели девочку в больницу только из желания доказать, что у неё ИПОХОНДРИЯ. Демонстрируя свою правоту перед девочкой, они почему-то скорректировали историю перед врачами. Теперь, по их словам, травма произошла не две недели назад, а только вчера. Выслушав девочку и её родителей, врач не сильно поверил им, но по закону должен был проверить. В ожидании результатов рентгена, лежа на холодной металлической кушетке с облупившейся краской, девочка думала о том, что оказывается, не только взрослые не доверяют детям, но и взрослые не доверяют взрослым. Девочка слушала прием следующего срочного пациента за стенкой. По голосу и интонациям пыталась определить, верит ли ему врач. После пары пациентов пришло понимание, что с целью отсеять недостаточно больных от достаточно, врачи в приемном отделении верят на слова ровно никому.

Зашедший врач сначала кинул недовольный взгляд на девочку и ее родителей, потом результаты обследования на стол.

– Госпитализация минимум на 8 недель, перелом копчика со смещением.

Шок девочки был не шоком боли, новостей о госпитализации или осознанием, что внутри нее находится сломанная кость. Шок был обусловлен резкой переменной эмоций взрослых. Вопреки мнению, что взрослые хорошо скрывают и контролируют эмоции, для девочки всё было очевидным.

Недовольный взгляд доктора был направлен совсем не на девочку, а на самого себя. Чувства стыда за грубость и смешки недоверия, а потом подавления осуждения родителей. По факту, у родителей были схожие чувства: стыд, вина и жалость к своему ребенку. Девочка госпитализацию принимала как данность, как и всю остальную жизнь. Девочку впервые оставили в больнице одну, без матери.

Это было началом чего-то, что, наверное, не имеет определения. В последующие 7 лет девочка суммарно провела в больнице 3 года, а то и больше. Это был совсем другой мир.

Впервые ей поверили, что у нее болит голова. Обычно, когда она жаловалась на головную боль матери, получала один и тот же ответ.

– У меня тоже.

– Но у меня сильно болит голова, – возмущалась игнорированием девочка.

– А у меня сильнее, – равнодушно отвечала мама.

Уже обиженная и взбудораженная девочка кричала, чтобы ее услышали:

– Нет, у меня сильнее!

Но уходила, словно громом пораженная, после слов матери:

– Но ты же не знаешь, как болит голова у меня.

Она и правда не знала. Что чувствуют и думают другие люди, для нее было величайшей тайной, которую ей всегда будет хотеться раскрыть.

После прохождения приемного отделения с квестом недоверия, если ты дошел до стационарного отделения, то значит, ты определялся как больной и заслуживающий доверия. Здесь девочка впервые получила болеутоляющее вместо успокоительного от головной боли.

Кроме почти абсолютного доверия относительно жалоб на здоровье, она получила доступ к людям и их историям. Первый больничный срок совпал с началом глобального ремонта в крупнейшей региональной больнице, где и отбывала свое “наказание” девочка. Невозможно было закрыть столь крупную больницу, поэтому отделения ремонтировались поочередно, а дети и взрослые уже были не в разном отделении, а в смешанном. Так девочка получила доступ не только к детям и их историям, но и ко взрослым. Уже в столь юном возрасте она обладала мерзкой способностью располагать к себе людей и узнавать их тайны.

Кроме чужих секретов, с больничной койки открывался интересный аспект человеческих взаимоотношений. Как общаются друг с другом родители и дети в разных семьях. Это было увлекательно хотя бы потому, что отношение к больному менялось по мере его выздоровления, что и обнажало реальность.

В среднем больной лежал в отделении от 5 до 12 дней, а девочка в свой первый заход провела в палате почти полные 4 месяца. Ее всё устраивало. Она общалась со всеми, узнавала людей. Перед выпиской происходил обмен социальными сетями, после – ответ на пару сообщений, обещания встретиться в реальной жизни и последующий вечный игнор. Девочка больше не отвечала на сообщения. Считала ли она, что таким образом может потерять хороших людей в жизни? Определенно. Хотя и подвергала предполагаемую хорошесть человека сомнению, как понятие, что человек вообще может быть хорошим. Переживала ли она об этом? Не особо. Так она знакомилась с разными историями.

Девочкой, которую насиловал отец, женщиной, которую избил муж, но после стольких лет жизни вместе уйти от него было слишком большим испытанием. Оказаться под гнетом осуждения не только общества, но и собственных детей и внуков казалось невыносимым. Девушка, которую жених столкнул с лестницы из-за ревности, хотя она и правда изменила ему, хоть этого он и не знал наверняка. Парень, который решил защитить девушку на улице, но сам оказался избитым. Парень, который не поделил девушку. Парень, подвергшийся насилию. Упавший наркоман, преступник после драки, домохозяйка, жертва. Бесконечное множество историй, но не людей. Кто-то травмировался случайно, кто-то специально, кто-то по вине других людей. Они делились не только причинами своих травм, но и своими личными проблемами, их разводы, разводы их родителей, разводы их детей, переживания, первый поцелуй, первая любовь, первый секс, последний секс. Благодаря разнообразию контингента смесь историй была адская. От вполне бытовых уже перечисленных до более редких: насилие, убийства, трагедии. Девочка не находила родственную душу в других, но каждый почему-то находил родственную душу в ней.

Конечно, не каждый открывался сразу, но, как золотой снитч из сказки про волшебников, “открывался под конец”. Так сломанный на детской качели позвоночник ребенка оказался сломанным в результате удара палкой пьяного деда.

Девочка понимала, что жизнь многих, если не сказать, что всех, детей и взрослых сложно назвать счастливой. Чаще всего самые смешные и внешне счастливые скрывали наиболее трагичные истории.

Стремясь разгадать секрет счастья, она быстро вычисляла таких же, как она, мимикрирующих под счастье, и неосознанно старалась держаться тех, кого разгадать сложнее. Некоторые реально чувствовали себя СЧАСТЛИВЫМИ.

Девочка хотела их узнать и изучать, а может она хотела научиться этому мышлению. Способы и пути к счастью ее владелицы через написание бесконечного числа аффирмаций и чтения книг про позитивное мышление, не просто не помогали, а только усиливали чувство собственной недостаточности, подверждая, что ее мышление неправильное, ее вопросы неправильные, ее личность неправильная. Она вся НЕПРАВИЛЬНАЯ. Счастливые люди казались правильными, через них она хотела научиться быть правильной. Её интересовало, что счастливые люди совсем не обязательно имели счастливую историю жизни. Разница между счастливыми и мимикрирующими была разительной и крылась совсем не в их историях и количестве травмирующих событий, она была где-то внутри них.

Благодаря высокой красивой черноволосой девушке, которая уронив сахарницу себе на ногу перерезала сухожилие и заметила, что ее палец не шевелится только спустя месяцы, благодаря ей девочка открыла для себя электронные книги. И эта красивая девушка казалось счастливой по-настоящему.

Вместе с изучением реальных людей, она начала изучать учебники по психологии, но они не казались ей достаточными, поэтому перешла на учебники психиатрии, которые казались более логичными и научно обоснованными.

Так вот, является ли тюрьма наказанием?

Не смотря на абсолютную ненависть перед светло-зелеными больничными стенами, страхом болезненных уколов, отвратительный туалет и душевую комнату с незакрывающейся дверью, в которую мальчики регулярно пытались вломиться. Даже не смотря на регулярные показательные осмотры для студентов, где девочка полуголая стояла перед толпой студентов и на живом примере ее лечащий врач описывала подробности строения и аномалии позвоночника в следствии травмы при рождении.

“Выглядит нормально, но на самом деле…”-говорила врач

Выглядит нормально, но на самом деле….Девочка думала, что эта фраза ей подходит.

Девочке нравилось проводить время в больнице. Хотя она сама это осознала только спустя годы. Это было время свободное от давления, ожиданий, не было занятий музыкой, школы, французского и работы. Ее никто не контролировал, не указывал, что она должна любить, ведь дома даже черные карандаши и краски были под запретом, ей не разрешалось любить черный цвет, любить нужно было позитивные цвета. В больнице она свободно рисовала, читала и может быть ей и хотелось свободы, в душе ее все устраивало. К девочке приходили ее друзья через день и ее не просто меньше ругали, ее мама было ее МА-МОЙ.

Обычно первую половину учебного года девочка проводила в больнице, а перед зимними экзаменами возвращалась в школу и в нормальную жизнь. Ей нужно было обязательно сдать экзамены, она не учила школьную программу, пока была в больнице, но любила сами знания, поэтому успешно сдавала экзамены. Неидельные оценки невилировались тем, что оценки были все еще хорошими, девочка побеждала на олимпиадах, чаще всего по математике, и ее создатель продолжала получать восхищение. Получение восхищения продолжало ассоциироваться с безопастностью.

В обычной жизни снова начиналась усиленная учеба, занятия музыкой, французским, спортом, и всеми школьными предметами, чтобы догнать упущенное и возвращение на работу, на которой они никогда не получала денег, кроме ворованных, потому что магазин принадлежал ее создателем, а они кормили ее, одевали, и лечили т.е тратили все заработанное на нее, еще до того, как девочка успевала заработать хоть что-то.

Девиз создателей гласил: “Есть хочу, а есть надо. То, что надо всегда нужно сделать в первую очередь”

То, что надо им всегда было первоочередным, “надо” у девочки не существовало, это было всё из разряда “хочу” низсшей важности.

Кроме давления ожиданий существование вне больницы заставляло создавать более длительные социальные связи и существовать в них, что открывало суровую дейсвительность в настоящем, а не в историях людей.

“Друзья” само название было лишь номинальным, их положительные черты в реальном мире заметно меркли. Что можно было ожидать от одной из лучших школ страны? Конечно там была особая концентрация детей нарцисстичных родителей.

У девочки было потребительское отношение к людям, но она не хотела ранить чьи-либо чувства. Когда люди ей открывались она искренне старалась им помочь, в такие моменты она забывала о том, что нужно быть хорошей, ей хотелось, чтобы люди были счастливее, если уж она не могла, и она всегда хранила их секреты. Это осложняло шаткую дружбу. Дети, которым нравилось буллить других детей знали о сокровищнице тайн у девочки, ведь сами же положили туда не один секрет. Девочка закрывала глаза на издевательства своих “друзей” над другими “друзьями”. Да и не нужно было держать глаза открытыми, со временем система стала понятна. Отношения одноклассников были похоже на игру в пинг-понг, роли сменялись. Жертвы становились охотниками, а охотники жертвами. Цикл повторялся снова и снова. Выживали самые хищные и адаптивные. Удивительно, что самые кровожадные булли не выдерживали проверку ролью жертвы, при этом застревая в этой роли на долгие годы.

Жалуясь на издевательства и украденный журнал новообъявленная жертва забывала, что еще пару недель назад мокала голову своей одноклассницы в унитаз. Роли просто сменились. Дети росли, а тяжесть их поступков увеличивалась пропорционально и с возрастом выходили далеко за пределы школы. В реальности все были жертвами, не было невинновных, в этой игре учавствовали все. В том числе и родители для которых святым долгом было узнать, что было в школе и сравнить своего ребенка с чужим. В числе игроков были и учителя, не все конечно, но те, кто не смогу вырасти полноценным внутренне здоровым взрослым, были беспощадными булли.

Поводом стать жертвой могло быть всё, что угодно. Плохая стрижка, плохие оценки, небритые ноги увиденные раздевалке, увлечения, лишний вес, поддельная сумка, обувь из прошой коллекции, второе место на чемпионате мира, она ведь не первое. Жертвы не делились на богатых и бедных, умных и глупых, они определялись толщиной их кожного покрова, реакцией на издевательства и способностью отстоять свое положение в обществе. Проверка могла длиться от несколько дней до нескольких недель. Охотники? Охотником стремился стать каждый, только бы найти повод.

Как уже было сказано невинных не было. Девочка точно не была в их числе. Несколько раз оказавшись под гнетом недавних “друзей” она научилась использовать слабости других против них, при это не раскрывая для остального общества. Поэтому стала опасным противником, которого чаще предпочитали обходить стороной или выстроить отношения подобных дружбе. Границы раздвигались, смех над другими не казался чем-то уж таким ужасным. А от мук совести можно было легко избавиться погрузившись в воспоминания о том, как жертва была охотником. Будучи только зрителем ты считался хорошим, но ни один зритель не отказался от возможности стать участником игры, хотя бы раз.

От того ли больничная атмосфера казалась еще более безопасной. Там были нормальные дети, которые были ни богатыми, ни слишком умными из-за чего они знали ни об игре, в которой нужно было быть идеальным, ни об игре, в которой нужно было обладать толстой кожей.

Возвращаясь к реальности. Что страшнее “Суровая реальность” или тюрьма? Является ли тюрьма укрытием от “суровой реальности”? Стала ли больница таким укратием? Равнозначны ли больница и тюрьма?

Соразмерность преступлений

“Если лицо совершенно меняется от того, сверху или снизу его осветить, – чего же стоит лицо? И чего тогда вообще всё стоит?” Уильям Голдинг “Повелитель мух”

Мне всегда казалось, что люди по своей сути одинаковы. Тело – просто оболочка для души. Я не видела смысла в разделении людей по полу, расе, языку, на котором они говорят. Никогда и не было никакой четкой системы. Поступки людей определяются тремя факторами:

Воспитанием – тем, что было вложено в человека, то есть чужим опытом.

Собственным опытом – тем, что человек испытал, видел, слышал самостоятельно.

Чувствами в данный момент или способностью их контролировать.

Я встречала разных мужчин и женщин, разных цветов кожи, говорящих на разных языках. И все они, если честно, были одинаковыми. Я не чувствовала себя чем-то кардинально отличающимся. Мой опыт не казался мне травмирующим или уникальным. Я встречала бесчисленное множество людей с похожими историями, а главное – с гораздо более ранящими обстоятельствами.

Я никогда не разрешала себе по-настоящему горевать, страдать, гневаться, обижаться и чувствовать. Стало ли это причиной моего безумия? Невозможность горевать стала причиной невозможности радоваться?

Что вообще является причиной для счастья? А для горя? Кто достоин испытывать счастье? А кому разрешено горевать? Кто должен быть счастлив независимо от обстоятельств? А есть ли у кого-то обязательство горевать всю жизнь? Какой бы ни был дан ответ, всегда найдется неисчислимое множество исключений.

В фильмах всегда понятно, кто чего заслуживает, кто чего достоин. Понятно, кто плохой, а кто хороший. В жизни же совсем не так. Никогда ничего не понять. Реальность меняется под желания более сильных.

Девочка не знала, когда впервые встретилась с насилием. Что и кто является плохим?

Девочка проводила лето у бабушки. Днём она и другие соседские дети играли вместе на улице. Они не делились по полу и возрасту. Старшие заботились о младших. Это был тихий посёлок, где не было машин, все друг друга знали. Дети исследовали ближайшие территории, ходили купаться на речку, ловили ящериц и стрекоз, играли в игры. Это было очень простое время в очень простом месте, куда родители будто бы специально отправляли детей, чтобы они увидели жизнь вдали от большого города.

Был чудесный летний день: свежая зелень, солнце ярко светило, птицы пели, день с ощущением, что вот-вот произойдет что-то хорошее. Это было самое беззаботное детство.

Устав играть в догонялки, старшие начали играть в прятки. Это был лучший способ занять малышей и самим отдохнуть. Дети будут прятаться, а ведущий будет лениво всех искать, дав время насладиться тишиной.

Игра началась. Ведущий стоял лицом к старому дереву тутовника, закрывая глаза, и громко отсчитывал время.

РАЗ. Все дети кинулись в разные стороны, стараясь подавлять восторженные крики от игры и уже погружаясь в азарт поиска лучшего места, где их точно не найдут.

ДВА. Девочка бежала туда, где её не нашли в прошлый раз. Она была профессионалом. Она могла спрятаться так, чтобы не нашли не только её, но и любую вещь на свете. Её смекалка работала отлично.

ТРИ. На секунду она задумалась: спрятаться в знакомом месте или испытать новое? Девочка ловко лазала по деревьям и крышам домов. Она знала, что обычно никто не смотрит так высоко, но она могла бы видеть абсолютно всё.

ЧЕТЫРЕ. За девочкой побежал мальчик, буквально на год старше её. Она не хотела раскрывать свои секретные места, поэтому остановилась, размышляя, куда же всё-таки бежать. Этот мальчик постоянно признавался ей в любви, но совсем не нравился девочке. Мальчик был грубым, невоспитанным и абсолютно глупым. Даже тупым, сказала бы девочка. Они оба ещё не ходили в школу, но девочка уже умела читать и считать, тогда как для мальчика результат сложения 2 и 2 оставался тайной, покрытой мраком.

ПЯТЬ. Он потащил её за руку, уверяя, что знает отличное место, чтобы спрятаться. Мальчик вёл девочку под небольшой мостик. Этот мостик позволял редким машинам пересекать улицу, которую разделял небольшой искусственный ручей, служивший отводом дождевой воды в реку. В ясную погоду всё было чисто и сухо. "Ну что за дурак," – подумала девочка. Кроме того, что место было популярным для пряток, под определённым углом всё пространство под мостом просматривалось.

Но девочка уже готовилась совершить «преступление». Она решила, что дополнительно будет прятаться за мальчиком, а если его заметят, то он станет жертвой, а девочка воспользуется моментом и релоцируется в более надёжное укрытие. Никто бы не подумал, что под мостом прячутся двое, и не стал бы искать девочку там же. А мальчик, из-за любви к ней, держал бы язык за зубами, чтобы стать героем.

Я ИДУ ИСКАТЬ. Дети едва успели спрятаться, их спас угол дома, но в следующую секунду ведущий уже появился в той точке, где откуда весь мост проглядывался. поэтому девочка сделала несколько шагов назад, чтобы скрыться в тени и чтобы ее нежелательного попутчика поймают. Тогда ее оставят одну и у нее будет шанс выиграть. Ведущий как будто намеренно не смотрел под мост и пошел дальше, это значило, что обратно он не скоро вернется. Мальчик был уже во всю увлечен каким-то рассказом, пока девочка просчитывала план одиночного отступления.

Тут мальчик неожиданно решил превратить свой монолог в диалог. Он спросил у девочки знает ли она значение жеста. Он сложил пальцы в кольцо и указательным пальцем другой руки имитировал половой акт.

–Это значит секс- без энтузиазма ответила девочка, она знала, что такое секс и ее не волновала тайна рождения детей. Ее любимой книгой была толстая красная анатомия для детей, где персонажи Disney все подробно объясняли, избавляя родителей от неудобных вопросов. Там была тема рождения детей, от зачатия, развития плода, рождение и описание развития человека.

Девочка пятилась назад уже не только для того, чтобы перепрятаться, но и сбежать от продолжения неприятного разговора.

–Я хочу попробовать – выпалил мальчик ей в спину.

–Ну пробуй- крикнула девочка и выбралась из под мостика, осматривалась вокруг и готовилась к решительному броску в следующее пристанище.

Мальчик схватил ее за плечо – ты не поняла, я хочу попробовать с тобой

–Фуууу- закричала девочка – Ты же тупой и мерзкий – девочка побежала подальше от мальчика

Он же обиженный оскроблением, догнал девочку и ударил ее в живот, от чего она упала на траву.

–Ты не понимаешь, тебе понравится, я слышал, что девочкам нравится – он завалился сверху на девочку и начал стягивать ее трикотажные шорты на резинке.

Девочка кричала и била мальчика в грудь, целилась в голову, пыталась пинаться, но как ни старалась не могла сбросить его с себя. Поэтому продолжала истошно кричать, пока мерзкие тонкие пальцы не закрыли ей рот. Детские ногти впивались в нежную бледную кожу. Он был дошкольником и не успел набрать даже небольшого веса, но все равно был сильнее девочки младше него. Его не по возрасту бешенные глаза смотрели на девочку, в них бушевал дьявольский огонь. Щеки были грязные от пыли и стекала капля пота. Девочка не планировала сдаваться. Широко открыв рот ей удалось укусить его за пальцы и сжать зубы так, чтобы оставить глубокие отметины. Из-за боли, мальчик невольно присоединился к ее крикам. Он был в гневе, чтобы девчонка побеждала его, он не мог такого допустить, поэтому начал колотить ее по лицу и голове. Девочка только отчаяннее сопротивлялась, защищаясь от ударов, она уже не предпринимала попыток встать. Отвратительное лицо мальчика было на фоне голубого неба с воздушными облаками, такое, какое обычно мы видим на картинах. Но тут появился вторая голова – ведущего. Он схватил мальчика и откинул его назад. Ведущий пришел не один, старшие девочки отводили малышей подальше,увлекая играми.

Ведущий помог девочке поднять и вернуть шорты на место, задавал какие-то вопросы, девочка не плакала, просто смотрела как остальные мальчишки избивают ногами, того самого, который минуту назад сидел на ней. Он кричал и просил их остановиться, точно также как и она кричала и просила остановиться его минуту назад. Почему-то она почувствовала жалость к нему. Он всё еще был человеком, более того он был ребенком требующим защиты, воспитания и наставлений. Он испытывал ту же боль, что и девочка минуту назад. Ему также страшно как и ей. Он был похож на маленького котенка, который сворачился калачиком, чтобы защититься. Она могла его понять.

Избивания сопровождались выкриками и оскорблениями, пока дети не устали. Тогда избиваемого пинком толкнули в сторону его дома.

Всё внимание теперь было на девочке. Её смешили, веселили, накупили сладости и даже самое дорогое мороженое. Солнце всё также ярко светило, погода продолжала радовать, а специальные представления могли бы продолжаться до самого вечера, если бы не явилась разъяренная мать.

Ее вопль сливался в один единный поток из канализации, она кидалась в драку с детьми, называла девочку малолетней проституткой. Некотролируемый поток слов и действий превратился в еще больший хаос, когда из-за шума на улицу стали выходить другие взролсые.

Из-за оскорбленний, разъяренной, подобно быку, матери у девочки начиналась истерика. Два старших мальчика отвели ее в сторону и пытались снова устроить импровизированный спектакль. Но девочка не могла успокоиться, она не понимала, что она сделала не так, она чувствовала вину за избиения ребенка, и за ссору взрослых. Но не понимала, что именно она могла исправить или какое именно из её действий стало причиной этой катастрофы.

Живая, бурная энергия ссорящейся улицы сменилась на мрачную и давящую – это бабушка девочки медленно с помощью трости приближалась к эпицентру событий. Это была тучная, грозная женщина, которую кличили черной ведьмой, от того еще больше боялись. Она едва передвигалась и без необходимости не выходила из дома. Все затихли, как увидели ее приближение, погружаясь в ее темную, удушающую ауру.

–Быстро домой, – грозно сказала она девочке, в миг девочка сорвалась с места и побежала домой, где тихо ждала возвращения бабушки.

Спустя время девочка услышала, как калитка во двор захлопнулась. Ребенок помог бабушке подняться по лестнице в дом. Едва дверь закрылась бабушка толкнула девочку тростью от чего та упала на пол.

–Сука конченная! Зачем ты вообще общаешься с этим нищим плебеем, – злобно прошипела женщина и ушла.

Вот оно что. Значит и правда во всем виновата девочка. Вот она – ее ошибка.

Тот мальчик уехал и больше не возвращался. Тем летом никто больше не играл в прятки. Всем это лето запомнилось отличной погодой, а девочке тем, что ей каждый день покупали сладости и мороженое.

Возможно, тем же летом, девочка собирала красивые, ярко-жёлтые одуванчики, чтобы сплести венок на голову, когда встретила на поляне женщину с коробкой и лопатой. Девочка наблюдала издалека, как женщина копала яму у маленькой яблони. Кажется, девочка всегда была слишком любопытной и бестрашной. Подойдя ближе, она увидела в коробке маленького щенка со светлой шерстью и чёрным носиком. Он мирно лежал на дне коробки с закрытыми глазами.

– Зачем вы его убили? Он плохо себя вёл? – спросила девочка.

Женщина вскрикнула от неожиданного появления ребенка, но быстро взяла себя в руки. Она объяснила, что щенок был очень хорошим, он гулял на улице с братьями и сёстрами, когда машина, пронёсшаяся по дороге, сбила его и не остановилась. Женщина пришла, чтобы похоронить щенка.

Вместе с девочкой они провели похоронную церемонию, и девочка положила все собранные одуванчики на свежезакопанную могилу, где под яблоней щенок нашёл покой.

После церемонии девочка попрощалась с женщиной, и они больше никогда не встречались.

Но девочка приходила одна к яблоне почти каждый день, оставляя свежесобранные полевые цветы у места упокоения щенка. Однажды она встретила соседку, которая поинтересовалась, зачем девочка несёт цветы к яблоне. Девочка всё рассказала про бедного щенка.

– Какая мерзость! – воскликнула соседка. – Уходи отсюда сейчас же!

Девочка ушла, но вернулась на следующий день.

Яблони уже не было.

Из-за девочки место упокоения щенка было разрушено. Осталась только серая, сырая земля, которая через неделю после дождя покрылась свежей травой, стершей с лица земли остатки памяти о безымянной могиле безымянного щенка.

Девочка очень любила папу, а папа очень любил девочку. Её папа был очень смелым и зимой ездил спасать людей из снежных завалов. Он был героем в её глазах и проводил много времени со своими детьми. Иногда он забирал её пораньше из детского сада, чтобы провести время вместе. Он рассказывал, как устроена Солнечная система и как работают электронные платы, показывал химические опыты и разные виды птиц.

В один из таких дней папа рано забрал девочку из детского сада. Дул свежий весенний ветер, уже было достаточно тепло, но не жарко, деревья уже обросли листьями, и распускались первые цветы. Они вышли за ворота детского сада и решили пешком пойти домой. Дорога была не близкой, но папа, как обычно, понёс бы девочку на руках половину пути. А пока папа крепко сжимал детскую руку в своей.

Вот они прошли угол детского сада, перешли дорогу, обсуждая, чем займутся дома.

Грузовик припарковался на противоположной стороне улицы, и девочка по привычке считала номерные знаки машин – так она тренировала сложение и умножение. В следующем году она должна была пойти в подготовительный класс. Она быстро справилась со сложением, но испытывала сложности с умножением, поэтому папа замедлился, давая своему ребёнку больше времени. Её сложные математические расчёты прервал выскочивший из ниоткуда мужчина. Он бежал к грузовику, по диагонали пересекая улицу. Он крикнул что-то невразумительное водителю грузовика, который проверял колесо своей громадной машины. Водитель был в камуфляже, с блестящей лысой головой. Он поднялся и посмотрел в сторону кричавшего. Мужчина подошёл к нему вплотную, и раздался громкий хлопок.

Отец схватил дочь на руки и побежал, как только мог. Папа крепко прижал ребёнка к себе и машинально прикрыл её голову. Девочка выглядывала из-за плеча отца, она видела пистолет в руке, струйку крови стекающую из лысой головы водителя, его медленно, как в кино, падающее на землю тело, растекающуюся маленькую лужицу крови и как вокруг разбегались люди.

Отец долго бежал, потом они сели на автобус и приехали домой.

Девочка думала и думала о том, что произошло. Её папа такой смелый! Почему он не помог, а убежал, как самый настоящий трус?

Девочка, мучимая вопросами, пришла на кухню, где отец готовил им обед.

– Папа, а можно у тебя спросить?

Конечно, он не мог отказать.

– А почему мы убежали? Почему мы не помогли тому мужчине? Он же умер. А мы могли бы его спасти.

Папа сел на стул и посадил девочку на колено. Тяжело вздохнув, он потер усы и посмотрел в пустоту в поисках правильного ответа.

– Доча, я же твой папа, и моя главная задача – защищать тебя, твою сестру и маму. Мы бы с мамой не пережили, если бы что-то случилось с тобой.

Папа дал ответ на вопрос дочери, и дочь его приняла.

Вечером мама уложила девочку спать, укрыла одеялом, поцеловала в лоб и ушла, погасив свет.

Девочка смотрела на светящиеся звёзды на потолке, потом на танцующие от ветра листья деревьев за окном. Жёлтый свет от уличных фонарей создавал театр теней в пышной кроне деревьев, где девочка проигрывала настоящие спектакли в своей голове.

– Если бы не я, папа мог бы спасти человека. Из-за меня он стал трусом.

С такими мыслями девочка уснула.