Читать онлайн Госпожа частный сыщик

Пролог. Наконец-то я старая дева!

– У вас, барышня, ус отклеился, –  с невыразимо-скорбным вздохом сообщила Нэн.

Я поспешно обернулась к зеркалу. Да чтоб его!

– А так? –  подклеив проклятый ус, я покрутилась. –  Как я тебе?

Нэн вздохнула еще жалобнее.

– Срамота-то какая, барышня! У вас же все видно!

– Что видно? –  я, нахмурившись, еще раз окинула себя взглядом. Да вроде прикрыто все. Вполне приличные штаны. Жилет я нарочно выбрала свободный, из жесткой ткани, чтобы скрадывал лишние изгибы.

– Все! –  категорично объявила моя бесценная нянюшка. –  И зад, и перед, и откель ноги растут! Срамота одна!

– Гхм… мужчины вообще-то так и ходят. Прямо с задом и передом!

– Пфф! –  Нэн пренебрежительно махнула рукой. –  Мужчины! Да кому они нужны-то?

– А я? –  я философски пожала плечами, и нянюшка снова вздохнула. А я широко улыбнулась. Ну в самом деле –  это же прекрасно! –  Я старая дева! Никому больше нет дела до меня!

Свой двадцать пятый день рождения я отмечала в компании Нэн и призраков. Больше никто не стал меня поздравлять. Считается, что для незамужней девушки это –  конец всем надеждам. Ха! Да это мой первый настоящий праздник за много лет –  я наконец-то официально старая дева! Больше никаких ужинов с дядей Вильгемом, никаких знакомств с женихами и чаепитий в женских клубах. Ни-че-го!

Никому нет дела до того, чем занимается старая дева, куда она ходит и как одевается. И это восхитительно!

Хотя, конечно, если бы кто-то узнал, что я примеряю мужскую одежду, все равно вышел бы скандал.

– На самом деле вполне неплохо, –  бесстрастный голос над самым ухом в первую секунду, как обычно, заставил слегка вздрогнуть. Старомодно одетый высокий сухощавый джентльмен с седыми бакенбардами и тростью в руках стоял за моим плечом.

К появлениям и исчезновениям дядюшки Рэндафа привыкнуть невозможно. Большинство призраков предпочитают эффектно выплывать из стены или сплетаться из дымных клубов прямо перед тобой. И только мой родственник каждый раз просто возникает у меня за спиной и будто продолжает только что прерванный разговор. Иногда я думаю, что он таким образом развлекается –  в конце концов, не так уж и много у него для этого возможностей.

– Я бы посоветовал подумать о коже –  она слишком нежная даже для мальчишки. Постарайся двигаться менее плавно. Шагай шире! И, разумеется, голос. Голос никуда не годится.

Я кивнула, ничуть не обидевшись. Если старый призрак что-то говорит –  к его советам всегда стоит прислушаться.

Вообще-то дядя Рэндаф мне никакой не дядя –  он приходился дальним родственником одному из моих предков, служил в его доме дворецким и был истинным джентльменом в услужении… а сейчас –  просто моим старым другом. Это я когда-то в детстве называла его “дядей”. А как было бы здорово, будь он жив и будь именно он моим опекуном! Все могло бы сложиться по-другому… впрочем, что теперь жалеть. Я предпочитаю действовать в тех обстоятельствах, что имеются, а не рыдать о несбыточном.

А имеется у меня –  дядюшка Вильгем, благодаря которому от моего наследства почти ничего не осталось; письмо от настоятельницы Саомского монастыря Пресвятой Лизарии; билет на мое имя –  до этого самого монастыря; документы на дом в Доревилле и… чужая именная карта с потертым дагерротипом усатого юноши.

Совсем не так уж мало, если подумать.

Я еще раз придирчиво осмотрела себя в зеркале. Да, Рэндаф прав. Кожа… может, потереть щеки чайным настоем, чтобы ее затемнить? Будет выглядеть как загар. А голос –  не проблема вовсе. На артефакт, конечно, пришлось изрядно потратиться, а с деньгами у меня и без того негусто, но я не жалела ни о чем.

– Вот Рэндаф говорит, что я отлично выгляжу! –  сообщила я Нэн.

Та в ответ только фыркнула, и не подумав испугаться. Подумаешь, где-то рядом невидимый для нее призрак!

– Передайте этому старому похабнику, что он понятия не имеет о приличиях и о том, как должны выглядеть юные нисс!

– Передай этой необразованной селянке, что ей стоило бы выучить значение слова “маскировка”, а не заботиться о моем воспитании –  которое, к слову, получше, чем у нее! –  тут же откликнулся дядя.

Само собой, никому ничего передавать я не стала. Эти двое терпеть друг друга не могут, даже при том, что Нэн никогда не видела дядю и не слышала его голоса. Они постоянно пытаются пикироваться через меня.

Мама говорила, они цапались еще до моего рождения –  когда Нэн была только ее горничной.

Мама –  Видящая смерть, как и я. То есть… была Видящей. Хотя я по-прежнему надеюсь, что она еще где-то есть. И, возможно, даже жива.

Во всяком случае, я сделаю все, чтобы выяснить, что случилось с моими родителями на самом деле.

Даже если для этого придется носить нелепые усы и мужскую одежду.

Глава первая. Безумный план

Вообще-то план был совсем другой. С самого начала я собиралась просто сбежать по дороге к монастырю –  благо поезд на Саом идет через Доревилль. Для того и настояла, что поеду железной дорогой. Якобы до сих пор боюсь телепортов. Впрочем, дядюшка был только рад –  своим “капризом” я немало ему сэкономила. И, в общем-то, по закону никто не мог бы меня ни остановить, ни силой отправить в монастырь.

Увы, у плана были серьезные недостатки.

Рано или поздно слухи о моем возвращении дошли бы до дяди Вильгема. Все-таки в Доревилле мою семью отлично помнят. И для дяди я была бы как бельмо на глазу. Одно дело –  племянница в монастыре. Так и не оправилась от горя, бедняжка, удалилась от мира, передала обители все имущество. Это бывает. И кто там станет то имущество пересчитывать? Все вполне благопристойно. И совсем другое –  старая дева в откровенно бедственном положении, которую он не смог ни выдать замуж, ни толком обеспечить. Учитывая, что все отлично знают о моем немалом когда-то наследстве, это вызвало бы много вопросов к дядюшке и изрядно подпортило его деловую репутацию.

А репутацией своей он очень дорожит. И что предпринял бы, мне даже знать не хочется.

Точнее… на самом деле, я знаю. И именно поэтому не пыталась ничего делать до своего дня рождения. До двадцати пяти лет девушка находится под опекой семьи –  пока не перейдет под опеку мужа. И только если найти жениха к этому возрасту не удалось, она может получить полную самостоятельность –  например, возможность распоряжаться своими средствами. Ну и, само собой, считается, что выйти замуж после двадцати пяти уже практически невозможно.

Если бы только я сделала что-то, что не понравилось бы дяде –  моему опекуну, ему ничего не стоило бы объявить меня сумасшедшей.

С моим даром это совсем несложно. Свидетелей того, как я болтаю с кем-то невидимым, ругаюсь или смеюсь, найдется сколько угодно. А там можно и сдать… куда следует в таких случаях. И вот это –  уже на всю жизнь. Которая, впрочем, будет, скорее всего, недолгой. И все мое состояние все равно перешло бы к дяде как самому близкому родственнику.

Пожалуй, мне стоит быть благодарной дяде Вильгему, что он не сделал этого с самого начала. Только намекал.

На вокзал я тогда отправилась, просто чтобы посмотреть на все эти новомодные поезда. Железные дороги появились не так давно, и никто из моих знакомых еще не путешествовал таким способом. Мне просто надо было выяснить, что там с охраной и смогу ли я выйти не на той станции. А то вдруг пассажиров в этих ужасных коробках запирают.

Поезд стоял у перрона и выглядел… пожалуй, слегка пугающе. К магомобилям на улицах все успели привыкнуть за последние несколько лет. Но ни один из них не был таким огромным, не пускал таких плотных клубов фиолетового дыма и не вмещал в себя столько людей.

Я опустилась на скамейку на перроне, внимательно наблюдая за открытой дверью ближайшего вагона. Нэн, изображавшая мою компаньонку, осталась стоять неподалеку. Она все-таки предпочитала держаться от путей как можно дальше.

Ага, вон служащий в синей форме –  он проверяет билеты, но только у тех, кто желает войти. А выходят люди свободно. Замечательно!

– Кого-то встречаете? –  мужской голос заставил вздрогнуть, и я обернулась. –  О, простите, нисс, я не думал вас напугать.

Надо же, я и не обратила внимания, есть ли кто-то на этой скамейке, –  так была поглощена разглядыванием поезда.

Молодой человек с щегольскими усиками неспешно протирал очки белоснежным платком. Рядом на сиденье стоял раскрытый портфель, из которого торчали какие-то бумаги.

– Вы нисколько не напугали, –  вежливо ответила я. –  Я планирую путешествие.

– О! –  юноша водрузил наконец очки на нос. –  Это так прогрессивно! Немногие дамы отваживаются пуститься в путь поездом. Я сам, признаться, выдержал настоящий бой с матушкой, а ведь я мужчина! Но вот я здесь, в двух сотнях километров от родного города, и вот-вот отправлюсь еще дальше!

– Так вы проездом?

– Да, вышел, знаете ли, подышать свежим воздухом во время остановки.

Я покосилась на портфель. Зачем же было таскать что-то с собой в таком случае?

– О! –  кажется, мой словоохотливый собеседник был вообще склонен к патетическим восклицаниям. –  С этим портфелем я не расстаюсь никогда! В нем, видите ли, мое будущее! Я намерен сделать карьеру поверенного –  а значит, просто обязан внимательно относиться к бумагам!

Я подавила смешок. Учитывая, что портфель стоял распахнутым, а торчащий из него листок трепал ветер, молодой человек пока не такой уж блистательный поверенный.

– Так вот, матушка не желала отпускать меня в путешествие поездом. Но вот увидите –  совсем скоро это станет в порядке вещей. За железными дорогами будущее, помяните мое слово! Телепорты мало кто может себе позволить. Поезд –  куда дешевле. И при этом поездка несравненно комфортнее и быстрее конной. Я уверен…

Поезд подал гудок, заглушив очередную восторженную фразу, и я чуть поморщилась.

– Отправление через минуту! –  донесся пронзительный голос служащего в синей форме.

– Вообразите, насколько сократятся расстояния… –  воодушевленно продолжал мой собеседник.

– Простите, –  не очень вежливо перебила я. –  А разве вы не опаздываете к отправлению?

Поезд тем временем снова загудел –  и медленно-медленно пополз.

– Что? –  юноша шевельнул усами, резко повернул голову, моргнул –  и вдруг вскочил и рванул на такой скорости, будто собирался устроить с поездом соревнование и одержать в нем несомненную победу.

Служащий уже намеревался закрывать дверь, однако молодой человек с воплем подскочил, зацепился за поручень, а потом и закинул ногу на подножку.

– И даже не попрощался! –  не удержавшись, я расхохоталась вслух. Какой забавный малый! Надеюсь, можно считать эту встречу хорошим знаком.

Поезд набирал скорость, дверь за моим случайным знакомцем закрылась, а вагон проплыл мимо.

Что ж, пора, пожалуй, и мне.

Я поднялась –  и, наверное, сделала это слишком резко, потому что мои взметнувшиеся юбки опрокинули стоявший на скамье портфель. Несколько бумаг веером рассыпались, а парочка спланировала на перрон.

Ох… как же он мог забыть свой драгоценный портфель! Вот недотепа, ну надо же…

Присев, я принялась собирать бумаги. А что, если там деньги или документы? Точно, вот и именная карта, улетела под сиденье… бедолага окажется в чужом городе без нее. Надо скорее отнести портфель служащим вокзала, пусть перешлют… куда он там направлялся.

Взгляд невольно упал на карточку, которую я так и вертела в руках. С дагерротипа на меня смотрел все тот же юноша, только без очков и на несколько лет младше.

Патрик Вилкинс.

Ну надо же! Я хмыкнула. Вилкинс! Интересно, может этот молодой человек быть каким-нибудь родственником того самого Оттона Вилкинса, о чьих расследованиях постоянно пишут в “Вестнике”? Да нет, вряд ли, фамилия-то самая обычная, думаю, в королевстве полным-полно разнообразных Вилкинсов. Наверняка родственник знаменитого сыщика выглядел бы как-то… значительнее, что ли.

Вот бы мне такую фамилию! То есть –  обычную, не привлекающую слишком много внимания. А то ведь, точно знаю, стоит в Доревилле кому-то узнать меня, и весть о возвращении нисс Памелы Оллинз мгновенно станет известна буквально каждой собаке, а там и до столицы домчится. Увы –  никто не заметит, если я исчезну. Но все точно заметят, если появлюсь.

Безумный план возник в голове вспышкой. А что, если…

Я ведь могла не найти именную карту, она улетела под скамью. Просто не найти.

Разумеется, портфель нужно отдать служащим. А карта… в конце концов, ниссарду Вилкинсу достаточно прийти в полицейское управление, и ему сделают новую. Тем более что эта уже изрядно истрепалась. И дагерротип едва различим.

Никому не нужная старая дева со слишком известной фамилией действительно может просто исчезнуть где-то по дороге от столицы до Саома. Дядя вряд ли станет выяснять, хорошо ли я добралась. В монастыре шума тоже поднимать не будут –  мало ли отчего новая послушница передумала? Дело-то добровольное. Теоретически.

А на вокзале Доревилля с поезда сойдет Патрик Вилкинс, поверенный… нет. Лучше частный сыщик.

Нянюшка будет в ужасе.

А вот дядюшка Рэндаф, пожалуй, придет в восторг. Этот почтенный старик всегда был в глубине души авантюристом.

*

Нэн садиться в поезд наотрез отказалась.

Вроде бы все было решено, я даже примерила уже мужской наряд перед ней и Рэндафом, и мне, конечно, вовсе бы не помешала в дороге помощь нянюшки. Но –  попробуй-ка объясни этой упрямице, что поезд –  вовсе не чудовище, изрыгающее фиолетовый дым, а современное средство транспорта.

Дядюшка Вильгем, само собой, рассчитал Нэн еще в тот день, когда мне исполнилось 25. В монастыре, мол, мне служанка не понадобится. Хотя мог бы и не так бравировать своей прижимистостью.

И так же само собой, что никуда Нэн от меня не ушла. По большому счету, ей и идти некуда. Не так уж много ей платил мой драгоценный родственник, чтобы скопить на старость, хотя дело даже не в этом. Вся жизнь Нэн –  забота обо мне, у нее просто нет никого более близкого. Мы с ней не можем бросить друг друга.

Но вот садиться в поезд –  увольте. Она так и сказала, и я даже не стала напоминать, что няня и без того уволена.

Словом, Нэн отправится следом на дилижансе и прибудет в Доревилль через пару дней после меня. Может, это и к лучшему –  я хотя бы успею устроиться.

Так и вышло, что на поезд я садилась в сопровождении только призраков. То есть, по мнению всех вокруг, в совершеннейшем одиночестве. И никто меня, конечно, не провожал. Не считать же проводами появление на вокзале бывшего опекуна –  он просто хотел убедиться, что я точно уехала.

– Надеюсь, ты больше не доставишь мне проблем, –  коротко напутствовал он, вытирая со лба пот не слишком свежим платком.

Дядя Вильгем вообще обильно потел, как многие люди его комплекции. Приземистый и грузный, со слишком длинными руками и выпирающим брюшком, на котором пуговицы жилета туго натягивались, а ткань едва не трещала, в высоком цилиндре, будто призванном компенсировать рост своего обладателя, дорогом костюме и с щегольской тростью –  не для опоры, а для солидности, мой опекун все равно выглядел отчего-то не респектабельным джентльменом, каким хотел быть, а нуворишем-промышленником, одним из тех выскочек, кому богатство досталось слишком легко и не особенно заслуженно. То есть тем, кем и являлся, по большому счету.

Он приходился маме двоюродным кузеном, и никогда при жизни моих родителей не появлялся в нашем доме. А вот когда их не стало –  оказалось, что других родственников у меня просто нет.

Я неопределенно пожала плечами. Обниматься или устраивать сцены прощания не собирался ни один из нас.

Мальчишка-носильщик подхватил мои чемоданы, и я едва удержала наползающую на губы улыбку. Интересно, какое лицо стало бы у дядюшки, знай он, что в этих чемоданах?

Нет, в целом крамольного не так уж и много. Я решила, что полный гардероб молодого джентльмена проще будет купить на месте, так что там только одна смена одежды. Зато полная, включая шляпу и даже подштанники. Просто женские панталоны слишком топорщились бы под брюками. Мужские подштанники в чемодане старой девы –  тот еще скандал!

А еще пудра. Ни одна приличная девушка не станет пользоваться косметикой, еще чего! Все эти ухищрения –  удел кокоток и актрис. Как Нэн ворчала, когда ей пришлось покупать такое непотребство! Но я решила, что отвар чая –  это все-таки не совсем то, что надо. А вот если смешать несколько оттенков пудры для лица, можно получить восхитительно-неприятный землистый цвет. Совсем чуть-чуть такой пудры на лоб и щеки –  и получаем кожу, к которой не очень-то хочется слишком присматриваться.

Коротко кивнув дяде, я последовала за своими чемоданами. За моим плечом плыл невидимый ни для кого Рэндаф, а на самом плече сидел такой же невидимый Мурс. Идеальная компания для кого-то вроде меня.

– Прошу, нисс! –  сказал служащий поезда, распахивая передо мной дверь купе.

Купе –  это, как мне уже объяснили, такие специальные комнатушки для пассажиров первого класса. Крохотные, как оказалось! Я остановилась, с любопытством оглядываясь. Между двумя узкими диванчиками, обитыми алым бархатом, едва хватало места, чтобы повернуться. Красный же ковер под ногами оказался изрядно потерт, так что даже узор на нем был едва различим. У дальней стены под окном –  небольшой деревянный столик, на нем –  привинченная лампа, а по обе стороны от него –  короба, в один из которых уже сложили мои чемоданы. Вот и вся обстановка.

Да-а-а… если это –  первый класс, то каково же путешествовать в третьем?

– Нисс, позвольте! –  увлекшись разглядыванием, я и не заметила, как дверь купе снова распахнулась, а мимо меня не без труда протиснулся носильщик, волоча разом два здоровенных чемодана.

Это еще что такое? Я попыталась посторониться, но вместо этого совершенно неэлегантно плюхнулась на диванчик. Эти крохотные комнатушки просто не рассчитаны на то, чтобы в них могли разом находиться два человека!

– Прелестно! Ну, что вы таращитесь, милочка? На этот раз хотя бы догадались не селить в одном купе дам и джентльменов!

В купе вдвинулась дама настолько монументальных размеров, что все мои прежние размышления о вместимости этих помещений померкли. Вот для чего они точно не предназначены! То есть для кого.

Ох, это значит… то есть могли и с мужчиной поселить?! Быть не может. А ведь мне и в голову не приходило, что эти купе вообще двухместные. В самом деле, диванчиков два. Хотя ума не приложу, как эта дама на том диванчике поместится, он ей что в длину, что в ширину не по размеру. А как же… где я буду перевоплощаться? Пока строила свои планы, мне как-то и в голову не пришло, что в поезде окажется попросту негде уединиться. Да ведь здесь даже уборных нет! Со всеми дамскими нуждами следует терпеть от станции до станции.

– Ниссин Дельфина Факстон! –  трубным голосом возвестила моя новоявленная соседка, опускаясь на диванчик напротив. И почему-то впечатление, что она занимает собой все купе, от этого ничуть не уменьшилось.

На полях широкополой и довольно старомодной шляпки ниссин Факстон покачивались тряпичные цветы, а из-под нее свисали несколько тщательно завитых локонов. Зеленый жакет из плотного сукна чуть топорщился на ее плечах, а объемная юбка касалась моих коленей.

Я только теперь осознала, что сижу, вжавшись в спинку своего диванчика. Как будто от этого что-то изменится.

– Нисс… –  я прокашлялась, –  нисс Памела Оллинз.

Скрывать сейчас свое имя не было никакого смысла –  оно указано в моем билете.

– Оллинз, вот как! Уж не в Доревилль ли направляетесь, дорогуша? Давненько у нас не было слышно ни о ком из этой семьи!

Я сглотнула. Ну вот, так и думала. В моем родном провинциальном городке нашу фамилию все еще помнят.

Мама не желала переезжать в столицу. А еще считала, что ребенку лучше расти в маленьком городке. Поэтому папа каждый день ходил на службу телепортом –  благо для него это не означало баснословных расходов. Это после их исчезновения мне пришлось переехать в столичный особняк. Теперь, к слову, мне не принадлежит даже он.

– Нет, я… в монастырь.

– Вот как! Ваша компаньонка, надо полагать, едет вторым классом? Следует признать, ужасающе, что билеты для прислуги надо оплачивать отдельно!

Ниссин Факстон вздрогнула, и я ее понимала. Она-то ощутила разве что едва заметный холодок, пробежавший по шее, а вот я отлично видела, чем этот холодок был вызван.

Ниссард Муркинс, так звали моего кота. Я подобрала его слепым котенком, бедолага едва не замерз насмерть, и выкармливала теплым козьим молоком, в которое макала тряпку, чтобы он мог сосать. Увы, обморожение дало о себе знать, и Мурс не вырос большим котом, так и остался мелким и довольно болезненным.

А потом умер, прожив со мной без малого десять лет.

Животные редко становятся призраками. Неправда, что у них нет души –  я-то знаю. Просто призраками становятся лишь те, кого что-то держит –  незаконченное дело, или любовь, которую нельзя отпустить, или гнев и неисполненная месть… да мало ли причин может быть. Звери же куда более цельны, чем мы, и обычно уходят с миром своим путем. Но мой ниссард Муркинс –  особенная история. Для него я была одновременно мамой, хозяйкой и центром вселенной. Уйти он так и не смог.

Впрочем, вполне возможно, что дело даже не в нем, а во мне –  это я не отпускала его. Я была тогда еще почти ребенком, одиноким ребенком, и едва почувствовав в Мурсе тот особенный холодок, что предвещает скорую смерть, начала умолять его со мной остаться.

И он остался.

Живых питомцев я больше не пыталась заводить. Иначе в конце концов за мной бродил бы призрачный зоопарк, ведь прощаться и отпускать я, как оказалось, просто не умею.

Сейчас невесомый Мурс азартно ловил завитый локон у жесткого воротничка ниссин Факстон.

– В этих поездах всегда ужасные сквозняки! –  дама передернула плечами. –  Так отчего, говорите, вы решили удалиться от мира? Это чудовищно глупо в таком юном возрасте, должна сказать!

Я изо всех сил старалась не смотреть, как Мурс перепрыгивает с плеча на шляпку и упоенно впивается зубами в тряпичную розу. Люди обычно считают меня странной, когда я слежу глазами за чем-то невидимым.

– Исключительно докучливая особа! –  провозгласил рядом дядя Рэндаф, и я все-таки скосила глаза. Призрак сидел, закинув ногу на ногу и придерживая трость одной рукой.

Да как с ними всеми вообще пытаться выглядеть нормальной!

А главное –  как мне переодеться в мужское платье и выйти на одной станции с попутчицей так, чтобы она не заметила ни того ни другого?

*

Очень скоро я была совершенно согласна с Рэндафом: ниссин Факстон решительно невыносима.

– Вы знаете, дорогая, я обожаю читать в газетах колонку объявлений для одиноких сердец! Это так романтично. Между прочим, именно так я нашла своего второго мужа, да покоится он с миром, мой драгоценный Новард. А вы читаете газеты? В них порой пишут такую чушь! Вы видели, к примеру…

От необходимости отвечать на очередной шквал вопросов меня избавил мелодичный перезвон, раздавшийся со стороны моих чемоданов. Почтовая шкатулка!

Ох, надо было вытащить ее сразу!

Я торопливо полезла расстегивать верхний кофр. Надеюсь, шкатулку Нэн положила сверху. Все же я предупреждала ее, что жду важного письма.

Писать поверенному в Доревилле заранее я не стала, опасаясь, что, пока я под опекой, он может связаться с дядей Вильгемом, чтобы что-нибудь уточнить.

Но перед отъездом написать все же пришлось. Я ведь даже не знаю, в каком состоянии мое единственное оставшееся имущество –  доревилльский дом моих родителей. Столько лет он простоял пустым и запертым –  выстроен он был на совесть, но в запустении дома часто ветшают.

Однако последовавший спустя несколько минут ответ ниссарда Новилла поверг меня в крайнее изумление. “Дом в полном порядке. Прошу прислать новый адрес для перечисления доходов от аренды”.

Аренды?

Признаться, мне и в голову не приходило, что в доме моего детства все эти годы жили чужие люди. А ведь могла и подумать! Дядя же говорил о каких-то “доходах от дома”, которые теперь будет получать монастырь. Откуда бы там взяться доходам?

Недолго думая, я отписала ниссарду Новиллу распоряжение выселить арендаторов до моего приезда. И новый ответ вызвал уже настоящий шок.

“К сожалению, в ближайшее время это невозможно. Большинство арендаторов вносят плату вперед, и досрочное расторжение договоров повлечет значительные неустойки в каждом из случаев. Особенно неудачным решением было бы расторгать договор аренды с магазином. Возможно, удастся освободить одну из контор на первом этаже. Кое-кто из жильцов второго этажа тоже, кажется, неаккуратен в платежах, и это можно использовать для выселения. Я отпишу вам, как только смогу уточнить подробности. Всегда ваш, Квертин Новилл”.

Я тогда долго сидела, таращась в стену перед собой. Потому что… магазин? Конторы? Жильцы второго этажа?

Неужели… наше семейное гнездо превратилось в доходный дом? Уму непостижимо! Да как дядя вообще на такое осмелился?!

Представлялась почему-то орда варваров, разносящих мою комнату, бьющих фарфоровых кукол –  я давно в них не играла, но они всегда сидели в ряд на полочке. Какие-то люди врывались в спальню мамы и папы –  может быть, даже не снимая сапог! Топтали ковры. И загибали, вполне возможно, углы книг в нашей библиотеке.

Только чуть остыв, я начала размышлять более здраво. Наверное, непросто было найти в Доревилле арендатора на весь огромный дом Оллинзов. А вещи… вероятно, кукол и книги оттуда вывезли раньше. Вряд ли все это нужно тем, кто снимает одну-единственную комнату для жизни.

И, наверное, так даже лучше. Если я буду всего лишь еще одним жильцом в собственном доме, то привлеку куда меньше внимания. Да и хоть какой-то доход мне вовсе не помешает. Лишь бы было куда вселяться.

В конце концов, я еду не ради книг и воспоминаний. У меня в Доревилле важное дело.

…Словом, сейчас, в поезде, стремительно мчащемся в направлении моего родного городка, я с замиранием сердца ждала очередного ответа от поверенного Новилла. Хорошо бы удалось освободить мои прежние комнаты. Или родительские покои. Конечно, нам с Нэн придется жить довольно тесно, но там, по крайней мере, есть гардеробная и…

Я развернула бумагу –  это оказался план дома с двумя заштрихованными прямоугольниками –  на первом и втором этаже.

И едва удержалась, чтобы не застонать.

Поверенному удалось освободить для меня кухню… бывшую кухню.

И каморку для прислуги прямо над ней.

“Драгоценная нисс, боюсь, что это все, что я могу сделать сейчас без серьезных убытков для вас. Должен отметить, вашему новому арендатору достанется один из лучших вариантов –  с собственным входом и даже с окном в спальне. Полагаю, лучшего и желать нельзя. Надеюсь, он окажется более обязательным плательщиком, чем прежний”, –  писал ниссард Новелл.

Ну да, черный ход, помнится, ведет как раз на кухню –  чтобы зеленщик и молочник не беспокоили по утрам хозяев.

– Надо же, выходит, гардеробные тоже сдаются! –  приятно изумился вслух дядя Рэндаф. –  В таком случае нам в самом деле немало повезло! Собственное окно в спальне, только подумай!

Ага, еще бы придумать, как мы поместимся в отличной спальне с собственным окном с няней и парой призраков.

Прикрыв глаза, я глубоко вдохнула. Что ж, действительно, если подумать, комната для прислуги –  это куда лучше, чем монастырская келья. И уж наверняка лучше, чем это купе в поезде.

– И собственный вход, –  оптимистично продолжил мой призрачный спутник. –  Подумай, для твоих планов это именно то, что надо.

– Плохие новости? –  оказывается, ниссин Факстон все это время разглядывала меня с жадным любопытством.

– Что вы, –  я растянула губы в улыбке. –  Просто письмо от дальней родственницы. Пишет, что мои кузины здоровы.

– Вот как, –  судя по пристальному и неожиданно проницательному взгляду, не поверили мне ни на секунду. –  Все же, милочка, я настаиваю, вы должны посетить со мной наш прекрасный город! Просто должны!

Все равно я не собиралась рассказывать о своих делах с поверенным. Ни за что! И без того уже обмолвилась, что я, мол, старая дева и бесприданница, всего-то и осталось, что один дом… вытаращив глаза, ниссин Факстон объявила, что в Доревилле владелица доходного дома Оллинзов будет завиднейшей невестой. Даже в мои годы вполне можно рассчитывать на приличную партию с порядочным вдовцом не старше восьмидесяти в стесненных средствах. Причем мне показалось, что ее не смутило бы даже будь я одноглазой или одноногой. Или то и другое вместе. Она готова со всеми меня познакомить, и у нее даже есть на примете кое-кто для меня.

Последнее, к слову, звучало особенно пугающе. Мало мне “женихов” от дядюшки! Нет уж, благодарю покорно, я только-только от всего этого избавилась.

Как хорошо все же, что в Доревилле я не буду нисс Оллинз. Патрика Вилкинса, живущего в бывшей комнате для прислуги, ниссин Факстон наверняка не захочет опекать.

Осталось только пережить ночь в дороге и ускользнуть от попутчицы. Надеюсь, в Доревилле наши с ней пути не пересекутся.

Глава вторая. Гостеприимный Доревилль

Проснулась я в состоянии практически озверения.

Оказывается, я терпеть не могу путешествовать поездом!

Разумеется, мне повезло, что мой родной город не так уж далеко от столицы –  всего одна ночь в пути. И вечером была станция, на которой можно было выйти, размяться… поправить прическу.

Еще вечером была ниссин Факстон. Много ниссин Факстон! В конце концов от нее у меня буквально начиналась мигрень, хоть этой напастью немощных дев я отродясь не страдала. Когда моя спутница отправилась в ресторанный вагон, я сказалась больной, решив, что день без ужина вполне переживу, а вот без минутки тишины скоро начну кидаться на людей. И даже знаю точно, кто конкретно будет тем человеком.

Если, конечно, можно назвать тишиной непрерывный грохот колес.

Ко всему прочему обнаружилось, что спать на этих самых узеньких диванчиках полагается как есть –  нам даже не выдали никакой ширмы! Ниссин Факстон со смешком пояснила, что в поездах просто никто не раздевается. А подушку и одеяло следовало взять с собой!

Без одеяла, положим, обойтись было вполне можно –  благо время не зимнее. Хоть я и не отказалась бы от возможности хотя бы ослабить шнуровку на платье, не нарушая приличий. Но подушка! Класть голову прямо на потертый бархат обивки казалось немыслимо –  кто знает, кто его протирал своими седалищами!

В конце концов я извлекла, не глядя, какие-то тряпки из чемодана и кое-как улеглась, пристроив на них голову. Грело только одно: уже утром я буду дома. Действительно дома!

Проснулась, разумеется, совершенно разбитой. Ох, первым делом по приезде наберу себе горячую ванну. А дорожную одежду вообще лучше всего сжечь!

Я пошевелилась, ощущая, как ломит каждую косточку. А в газетах пишут о какой-то там романтике железнодорожных путешествий!

Пропущенный ужин напомнил о себе голодным бурчанием в животе.

Тем не менее, все меркло перед главной проблемой… надеюсь, станция совсем близко. А уборная на ней –  прямо у перрона. Не то плохо дело.

Возможно, все дело в том, что я решительно неромантичная особа.

– Проснулись, дорогуша? –  еще и ниссин Факстон прямо с утра! – Надеюсь, вам уже лучше? Я намерена отправиться позавтракать. Скоро Доревилль!

Я встрепенулась и тут же чуть преувеличенно застонала. Это мой шанс! Пока попутчица будет завтракать, я прекрасно успею переодеться. Все замечательно складывается!

– Боюсь, мне все еще дурно. Думаю, мне стоит еще немного полежать.

– Возможно, среди пассажиров найдется доктор? –  обеспокоилась ниссин Факстон.

– Не стоит, право… –  тут мне пришла в голову блестящая мысль. –  Если станет хуже, я разыщу свою компаньонку. Она… умеет заговаривать боль.

Надеюсь, у ниссин Факстон не будет времени раздумывать, куда я подевалась. Но пусть лучше она и вовсе не удивится, не застав меня в купе. Не станет же она бродить по вагонам второго класса в поисках мифической компаньонки.

Как только дверь купе наконец закрылась за моей попутчицей, я решительно вскочила на ноги. Надо поспешить!

Повязка на грудь. Штаны, рубашка, ботинки, подтяжки, шейный платок… где же жилет? Ох, я на нем спала… опрометчивое решение, но что уж поделать. В Доревилль я заявлюсь в мятом жилете. В сущности, я в любом случае прибыла бы довольно помятой, стоит ли удивляться, если человек, сошедший с поезда, не слишком свеж.

Теперь лицо. Слегка припудрить щеки маскировочной пудрой, наклеить усы…

Я придирчиво осмотрела свое лицо в ручном зеркальце.

– Дядя, –  шепнула тихонько. –  Ну как?

Рэндаф тут же возник напротив –  на диванчике ниссин Факстон.

– Артефакты, –  напомнил он.

Ох! В самом деле, едва не забыла главное.

Я торопливо пристегнула к шейному платку сразу две булавки. Одна –  для легкого отвода глаз. Просто чтобы окружающие не слишком концентрировались на странностях моей внешности. И заодно –  чтобы не узнавали те, кто знает меня как Памелу Оллинз.

Второй артефакт –  для голоса. Такие штучки используют обычно для шуток, розыгрышей и маскарадов. Вот и у меня… маскарад. Признаться, покупала я самый дешевый, и голос получился так себе –  ломкий, срывающийся иногда почти в фальцет. Но, по крайней мере, определенно не женский.

– Теперь –  все? –  покрутилась на месте, позволяя Рэндафу себя рассмотреть.

Увы, ответить он не успел. Потому что в этот момент дверь распахнулась –  и ниссин Факстон оглушительно завизжала.

– Во-о-о-р! –  она заново набрала воздуха в легкие, и я едва удержала порыв подскочить, чтобы закрыть ей рот ладонью.

Наверняка переполошился уже весь вагон.

– Ни в коем случае! –  я вскинула руки, показывая, что в них ничего нет. –  Вы все неправильно поняли! Я просто перепуталлал… –  едва удержалась, чтобы не сказать “перепутала”, и в итоге слово вышло и вовсе нелепым, –  перепутал купе!

– Позвольте, ниссин, –  служащий в синей форме, отодвинувший мою попутчицу из дверного проема, окинул меня цепким взглядом. –  Вы не из моего вагона.

Мысли лихорадочно заметались. Как можно было перепутать купе, находясь не в своем вагоне? Что, что сказать?

– Повторяй за мной, –  голос дяди над самым ухом звучал абсолютно спокойно. –  Видите ли, я искал…

– Видите ли, я искал одну очаровательную нисс, –  послушно повторила я. Что я несу? Какую еще нисс?! –  Мы познакомились в ресторанном вагоне. Но, кажется, она неверно назвала мне номер своего купе… Я не могу упоминать имени своей дамы, вы понимаете…

Да чтоб я еще сама что понимала.

– У вас что-то пропало, ниссин? –  служащий чуть отстранился, пропуская ниссин Факстон в купе.

Попутчица угрожающе надвинулась на меня.

– Да! –  без колебаний провозгласила она. –  Моя соседка.

– Я не брал! –  поспешно открестилась я.

Служащий снова окинул меня взглядом.

– Покажи, что у тебя в карманах, –  снова подсказал дядя.

Надеюсь, никто не думает, что я прячу нисс Оллинз в кармане? Но карманы я, конечно, выверну. Лишь бы отпустили с миром. Загреметь в каталажку совсем не хотелось бы.

Собственно, в карманах у меня шаром покати –  если не считать бумажника.  Специально приобрела мужской, ведь придется брать кэб от вокзала. А в бумажнике очень кстати –  именная карта на имя Патрика Вилкинса, так что сложно будет усомниться, что он мой собственный.

– Что ж, –  служащий посторонился. –  Полагаю, вам лучше вернуться в свой вагон.

Я истово закивала, отступая к выходу. Ох, а чемоданы-то…

– Безусловно. Прошу простить за это недоразумение!

Ходу, ходу… за окном уже мелькает окраина Доревилля. Замечательно!

А вот с багажом нехорошо получилось.

*

Родной город встретил меня промозглой сыростью и мелким моросящим дождиком. Я надвинула цилиндр пониже на лоб, с любопытством озираясь.

В Доревилле я не была десять лет, а на вокзале –  и вовсе никогда.

Что ж, я наконец здесь. Без багажа, с мелкой суммой в бумажнике и чужими документами.

– Ничего ужасающего не случилось, –  голос дядюшки Рэндафа звучал, как всегда, умиротворяюще. –  Напишешь на Саомский вокзал, что забыла забрать багаж. Уверен, у них сплошь и рядом такое. Вообрази, что бывает, если проспать свою станцию. Тут и шляпу забудешь прихватить, не то что какие-то вещи. Наверняка железнодорожные служащие то и дело пересылают таким растяпам их чемоданы.

Я молча чуть заметно кивнула. Вокруг слишком много людей, чтобы отвечать призраку вслух.

– Что ж, полагаю, теперь нам стоит найти свободный кэб, чтобы… куда ты направляешься?

Отвечать я по-прежнему не собиралась, однако очень целеустремленно зашагала к зданию вокзала. Мужчинам обычно не приходит в голову, что кое в чем дамы устроены в точности так же, как они сами. Или дядя Рэндаф просто забывает, что я-то еще живая. Уборные точно должны быть где-то рядом! Уже оценив это удобство на предыдущей станции, я даже изумилась, отчего такие же кабинки не ставят где-нибудь посреди города. Ведь насколько легче стало бы дамам передвигаться!

Уборную –  приземистое строение у самого вокзала –  я обнаружила быстро. Увы, такая умная я оказалась не одна. У женской половины выстроилась самая настоящая очередь, причем дамы из первого и второго классов соседствовали в ней с измученными женщинами в самой простой одежде, кое-кто еще и прижимал к себе детей.

Хм… а ведь мне туда не надо! Более того –  попытайся я пристроиться в эту очередь, меня, пожалуй, выгонят с таким же визгом, каким приветствовала ниссин Факстон. Я с торжеством перевела взгляд на мужскую половину –  ни одного джентльмена!

– Это плохая идея! –  мрачно сообщил над ухом Рэндаф. –  Не советую!

Я только дернула плечом и направилась к заветной двери, стараясь шагать по-мужски размашисто. Вот интересно, дамы уединяются, якобы чтобы “поправить прическу” или “привести в порядок свой туалет”. А джентльмены? Наверняка они между собой говорят как-то иначе.

Я решительно рванула дверь на себя.

И едва удержалась от визга сама, стоило заглянуть за нее. Отскочила уж точно как ошпаренная.

К такому я оказалась не готова совершенно.

В мужской уборной просто не было никаких перегородок. Совсем! И двое джентльменов, стоя плечом к плечу, дружески беседовали, пока… ох, нет, лучше навсегда забыть об увиденном.

Должно быть, они не говорят между собой “поправить прическу”. Какие уж тут иносказания!

Кажется, быть мужчиной будет куда сложнее, чем мне представлялось.

– А я предупреждал, –  меланхолично сообщил дядюшка.

Предупреждал он! Ну и ладно. Потерплю. Я сильная, решительная и современная барышня. Я видела мужской клозет и не визжала. А какого сейчас цвета мое лицо по пудрой, никому нет дела. И в конце концов, совсем скоро я буду уже дома.

Увы, первым делом пришлось направить кэб к конторе поверенного. Иначе я попросту не смогла бы войти в собственный дом.

Поверенный Новилл оказался невысоким сухопарым джентльменом довольно преклонных лет с острым взглядом серых, будто выцветших глаз под нависшими седеющими бровями.

– Ниссард Вилкинс, стало быть, –  он барабанил пальцами по крышке тяжелого деревянного письменного стола. –  Что ж, нисс Оллинз в самом деле писала о вашем прибытии. Разумеется, я должен выполнить ее распоряжение касательно ее собственности. Надолго вы в Доревилль?

Он собирается меня расспрашивать? Почему нельзя просто дать мне ключи от черного входа в дом?

– Надолго, –  я постаралась уверенно кивнуть и непринужденно закинула ногу на ногу.

– Что ж, –  ниссард Новилл, в свою очередь, покивал собственным мыслям. –  В таком случае предлагаю вам внести плату за полгода. Я подготовил договор аренды…

– Плату? Но я… –  я сглотнула. Так, надо выглядеть уверенно. –  Я оплатил аренду лично нисс Оллинз. На полгода вперед.

– Вот как? –  поверенный чуть склонил голову к плечу, внимательно меня разглядывая. –  Нисс Оллинз мне об этом не писала. Обыкновенно расчет производится при заключении договора. Вы ведь понимаете, что я теперь же отпишу ей?

Я-то понимаю… что моя почтовая шкатулка сейчас несется на всех парах к Саому! Вместе со всем моим багажом.

И почему я не написала ему, действительно, что Патрик Вилкинс со мной уже рассчитался? Какой вообще смысл везти деньги сюда, чтобы поверенный отправлял их отсюда, раз уж я якобы лично общалась с владелицей дома?

– Пусть пишет, –  шепнул над ухом невидимый дядя Рэндаф. –  Больше уверенности, девочка!

– Разумеется, –  я резко кивнула. –  Надеюсь, она сразу ответит, и это недоразумение разрешится.

Ох, долго ждать придется…

Ниссард Новилл написал буквально несколько слов на листке бумаги, тщательно сложил его и отправил в шкатулку, стоявшую на краю стола. Я следила за этим с обреченностью приговоренного.

Ждать… долго ждать…

Нет, это решительно невозможно!

– Прошу прощения, –  я снова сглотнула и нервно поправила узел шейного платка. –  Пока мы ожидаем ответа, не мог бы я посетить… то есть нельзя ли мне… уединиться?

– Уединиться? –  изумился поверенный.

– Да. Я имею в виду, чтобы поправить… –  я прямо почувствовала, как неумолимо загораются уши. Да что же молчит дядя, когда мне действительно нужен совет! –  Поправить… усы!

Сама ошеломленная сказанным, я снова дернула шейный платок.

– Усы?! –  кажется, глаза ниссарда Новилла не были раньше такими огромными. Определенно не были.

Отчего-то захотелось в самом деле потрогать собственные щегольские усики –  не отклеились ли?

Я перевела беспомощный взгляд на сидящего рядом дядю. Однако и он смотрел на меня в крайнем изумлении и, кажется, едва удерживался от того, чтобы не покрутить у виска пальцем.

Да как мужчины говорят об этом?! Не усы же поправляют, в самом деле. У ниссарда Новилла, вон, и вовсе нет никаких усов.

Ах да, мужчины ведь прямолинейны вплоть до полного отсутствия перегородок…

– Я хотел сказать… вы понимаете! –  я залихватски подмигнула.

У поверенного дернулся глаз.

– Не очень, –  осторожно произнес он, глядя на меня уже как-то опасливо.

Я смогу!

Я набрала в грудь побольше воздуха, плотно зажмурилась и выпалила:

– Мне нужно в уборную!

Громы не прогремели и небеса не разверзлись.

– О! Мой секретарь вас проводит.

И чего это он смотрит на меня как на умом скорбного?

Десяток минут спустя я снова сидела напротив поверенного и чувствовала себя просто несравненно лучше. Как немного надо сильной, решительной и современной даме для того, чтоб чувствовать себя уверенно!

– Ниссард Новилл, мы ведь понимаем, что юная нисс может довольно долго не заглядывать в свою почту. Также мы понимаем, что едва ли я стал бы вам лгать. Это просто бессмысленно –  рано или поздно владелица дома ответит, и в случае чего вы выселите меня нынче же. Но сейчас я весьма утомлен с дороги и хотел бы наконец отдохнуть.

Мой собеседник покосился на молчащую шкатулку и вздохнул.

– Что ж, должен признать, в ваших словах есть доля правды. Я могу выдать вам ключи после того, как вы подпишете договор…

– Скажу вам больше, –  я чуть наклонилась к поверенному через стол, спеша закрепить успех. –  Я здесь по прямому поручению нисс Оллинз. Я, видите ли, частный сыщик…

– Вот как?! –  он даже чуть подскочил на месте, буравя меня взглядом. –  Сыщик… хотел бы я знать, как это понравится ниссадру Рэмвиллу…

– Что? –  я почувствовала, как в горле стремительно пересыхает, и резко выпрямилась. –  Кому?

Я знала эту фамилию. Если, конечно, речь о том самом Рэмвилле… Клод Рэмвилл, мой личный враг. Тот самый полицейский, что расследовал исчезновение –  или, как вскоре заявили, гибель –  моих родителей.

Точнее, не расследовал. Попросту отмахнулся от меня и моего свидетельства. И закрыл дело.

– О, не обращайте внимания на мое брюзжание, –  хмыкнул поверенный. –  Всего лишь стариковское любопытство. Клод Рэмвилл –  весьма уважаемый джентльмен, глава управления доревилльской полиции. Просто он очень не любит, когда в расследования его ведомства вмешиваются дилетанты. Но, надо признать, настоящих частных сыщиков в Доревилле еще не бывало. В самом деле, любопытно, как ему это понравится.

Значит, глава управления. Неплохая карьера для полицейского, который предпочитает скрывать преступления вместо того, чтобы раскрывать их.

*

– Ты нервничаешь, –  констатировал дядя.

Я только фыркнула. Еще бы!

До полицейского управления было рукой подать, и я решила сделать главное сразу, раз уж не обременена чемоданами. Так что теперь я шла по подзабытым улицам, радуясь только тому, что дождь закончился. Все-таки стоило не поскупиться и приобрести мужское пальто.

Ниссард Новилл сказал, что для того, чтобы вести частную практику в Доревилле, я должна получить разрешение в местном управлении полиции. Простая формальность, как он сказал. Уплатить небольшую пошлину, расписаться в каких-то бумагах –  и все. И никакая столичная практика тут ничего не меняет.

Особенно если учесть, что у меня ее и нет.

Я все равно собиралась в управление полиции –  чтобы запросить архивные материалы дела Оллинзов. Надо же с чего-то начинать. Дядя Рэндаф говорит, что меня могут не пустить в архив, даже если я представлюсь сыщиком. Но если я не получу это самое разрешение, меня не пустят уж наверняка.

Конечно, я в любом случае пойду потом искать свидетелей. Папка с вырезками из газет о том самом деле осталась в моем багаже, однако все имена из них я помню наизусть.

Но сначала –  полицейское управление.

Не хотелось бы идти туда в несвежей сорочке и мятых брюках, но тянуть с визитом хочется еще меньше.

– Необязательно ты должна там его встретить, –  негромко проговорил дядя. –  Начальники обычно сидят в своих кабинетах. Им и дела нет до каждого, кто приходит по своим мелким делам.

Уж это-то он мог и не говорить. Кому как не мне знать.

Я ведь даже не представляю, как выглядит Клод Рэмвилл, хотя в нашу прошлую несостоявшуюся встречу он еще не был главой управления. Но и к простому следователю рыдающую девчонку никто тогда не пустил. Помнится, тот писарь, с которым я говорила, решил, что у меня истерический припадок, и страшно испугался.

Что ж, на этот раз я не собираюсь устраивать представлений. И даже надеюсь, что нам не придется встречаться.

Хотя, пожалуй, Клода Рэмвилла я тоже не отказалась бы опросить. Как свидетеля.

Жаль, но он вряд ли станет мне отвечать.

*

“Небольшая пошлина”?! Это они называют “небольшой пошлиной”?!

Да это же едва ли не половина моих сбережений!

Надо признать, дядя Вильгем, при всех его недостатках, выделял мне довольно приличное содержание, пока я была под его опекой. Несопоставимое с доходами от моего наследства, но вполне достаточное, чтобы содержать столичный дом, прислугу и выезжать на необходимые светские мероприятия. Так, чтобы я не выглядела при этом замарашкой. Он действительно заботился о своей репутации.

Увы, откладывать удавалось совсем немного.

Скоро это должно было перестать быть такой проблемой. Срок опеки истек, и уже следующий платеж арендаторов дома ниссард Новилл должен будет перечислить не дяде, а лично мне. Думаю, это должна быть вполне приличная сумма. Увы, до этого момента почти месяц. Да еще надо придумать, как эти деньги получить, учитывая, что свое пребывание в родном городе я хотела сохранить в тайне.

А ведь мне предстоит еще покупать сменную одежду. И пальто! И еще на что-то нам с Нэн нужно питаться, а ведь я собиралась еще разъезжать по городу.

– Видите ли, я вовсе не планирую искать клиентов в Доревилле, –  предприняла я очередную попытку достучаться. –  Я здесь по заданию своей клиентки из столицы. Одно расследование.

– Вы собираетесь уехать в ближайший месяц? –  немолодой мужчина усталого вида посмотрел на меня сквозь сползшие к кончику носа очки.

– Я… –  пересохшие губы пришлось облизнуть. –  Возможно, мои дела потребуют задержаться дольше.

– Ведение коммерческих дел в Доревилле без уплаты пошлины за открытие предприятия запрещено, –  скучным голосом сообщил мой собеседник.

Я глубоко вдохнула. Этот сморчок просто хочет от меня избавиться. Наверняка я бы могла доказать, что ничего здесь никому не должна… если бы у меня была бумажка с разрешением от столичной полицейской управы. Только у меня ее нет.

Ничего. Месяц мы как-нибудь продержимся.

Пару минут спустя тот же усталый сморчок, поджав губы, заполнял квитанцию.

– Патрик Вилкинс, частный сыщик, –  громко продиктовала я.

– Частный сыщик? Вилкинс, серьезно? –  незнакомый голос прозвучал откровенно насмешливо, и я резко обернулась.

Я сидела в приемной, за моей спиной то и дело сновали какие-то мелкие служащие и просители, и я уже не обращала внимания на то и дело хлопающие двери и торопливые шаги.

Сейчас в дверном проеме, ведущем куда-то вглубь управления, стоял, прислонившись к косяку, высокий темноволосый мужчина лет тридцати на вид. Одна его бровь была скептически вскинута, а руки сложены на груди.

Кажется, он хотел добавить или спросить что-то еще.

Однако мгновением раньше с улицы успела войти дама средних лет –  сухопарая и какая-то угловатая. Впрочем, возможно, так казалось из-за неудачно сидящего жакета или как-то неладно скроенной юбки.

– Частный сыщик! –  повторила она и смерила меня оценивающим взглядом. –  Пожалуй, вы-то мне и нужны! От этих полицейских никакого толка!

– Не могу не согласиться, –  пробормотала я и тут же осеклась.

Наверное, не стоило говорить этого именно здесь.

С другой стороны, я все равно уже оплатила пошлину.

Глава третья. Частный сыщик

Женщина, вошедшая с улицы, буквально налетела на меня, без умолку продолжая что-то говорить о своем муже и каких-то драгоценностях, но сконцентрироваться на ее словах оказалось непросто.

Потому что… этот мужчина.

Тот самый, которому явно была знакома фамилия Вилкинс. Этот человек определенно слышал про сыщика Оттона Вилкинса и забавлялся происходящим.

Но главным было не это. Главным был пес, который вошел вместе с ним и тут же настороженно уставился на меня, явно считав неприязненное отношение хозяина.

Призрачный пес.

Этот тип –  некромант? Кого еще мог бы сопровождать призрак?

Это очень-очень плохо. Некромант может распознать во мне Видящую. А Видящими бывают только женщины.

Но рядом со мной уже соткался из воздуха дядя Рэндаф и покачал головой. Пес оскалил на него зубы, а темноволосый незнакомец… никак не отреагировал ни на того, ни на другого.

Он их не видит.

Я выдохнула. Выходит, этот пес –  один из тех несчастных, что продолжают сопровождать любимого при жизни человека. Он по-прежнему предан и пытается охранять хозяина даже после своей смерти. Бедолага… ничего реального он сделать уже все равно не может.

Наверное, умер совсем недавно. Такие призраки могут долго существовать только рядом с некромантами или Видящими. Просто так уж устроен человек: теряя кого-то, он сначала поглощен горем, потом постепенно начинает замечать мир вокруг. А со временем воспоминания блекнут, тускнеют, боль стихает, и вот он уже готов отпустить того, кто ушел. И призрак, лишенный подпитки, развеивается. Наверное, к лучшему.

Это я не могу ни забыть, ни отпустить Мурса –  а как, если я его вижу каждый день, и он такой же ласковый и игривый, как при жизни?

А этот человек, наверное, скоро забудет. Или, по крайней мере, утешится. Может быть, заведет нового щенка. Но пока огромный поджарый пес с лаково-блестящей черной шкурой и настороженными треугольными ушами стоял у бедра мужчины с таким видом, будто именно так было всегда, так будет и нет ничего естественнее, чем сопровождать повсюду своего человека.

– …Меня убить! –  голос женщины поднялся почти до визга, и я вздрогнула.

– Что?!

– Собирается меня убить, говорю! –  экспрессивно повторила незнакомая дама, заламывая руки.

– Так… погодите, –  я прижала пальцы к вискам, пытаясь восстановить в памяти, что она там несла.

Женщину зовут ниссин Лилея Роминсон. Муж выносит из дома ее драгоценности и куда-то ходит. Бывает.

И причем тут планы убийства? Если верить многочисленным детективным историям, которым я, по мнению Нэн, всегда посвящала слишком много времени, чаще всего, если мужчина крадет драгоценности жены, это означает, что он игрок. Впрочем, есть и другое объяснение, хотя незамужней девушке о таком думать не полагается. У мужа может быть еще какая-то женщина. Какая-нибудь актриска или вовсе кокотка.

Но эта дама отчего-то убеждена, что муж хочет нанять кого-то, чтобы убить ее. Бред какой-то, говоря откровенно. Зачем бы? Всем ее имуществом он и так по закону может свободно распоряжаться. Заводить содержанок ему тоже ничто не мешает, в обществе такое осуждают, но закрывают глаза.

– Вы должны за ним проследить! –  с нажимом объявила женщина, глядя прямо на меня.

– Я?! –  откровенно говоря, я просто растерялась. –  Но почему?

– Потому что полиция отказывается принимать мое заявление!

Логично.

– Дело как раз для частного сыщика! –  широко ухмыльнулся тип с призрачной собакой. –  Соглашайтесь!

Ух, каким он выглядел довольным… ну да, хочет одним махом насолить мне, чтобы я не совалась ни в какие серьезные дела, и избавиться от скандальной дамочки, которая, похоже, не впервые заявляется сюда, требуя принять ее абсурдное заявление.

Вот только я-то не собиралась брать в Доревилле никаких дел. Я приехала, чтобы выяснить, что на самом деле случилось с моими родителями.

– Прошу вас, –  вдруг прошептала ниссин Роминсон, по-прежнему глядя мне в глаза. В руках она мяла кружевной платок, а я наконец заметила, что глаза у нее покраснели.

А что если ей в самом деле угрожает опасность? Вдруг у нее есть какие-то основания для страхов?

– Ниссард Рэмвилл, протоколы допросов свидетелей по ювелирному делу на вашем столе, –  голос окликнул откуда-то из глубины коридора, и по-прежнему стоявший в дверном проеме темноволосый мужчина резко обернулся.

– Превосходно!

Рэмвилл?! Это… это он?

Почему-то я представляла его куда старше. Мне казалось, он должен быть грузным, обрюзгшим и неприятным.

Не повезло тебе с хозяином, пес. Зря ты ему так предан.

– Вы поможете мне? –  женщина продолжала мять свой платок, и я вздрогнула. –  Ниссард Рэмвилл не желает меня слушать.

Когда-то я тоже пыталась пробиться к ниссарду Рэмвиллу. И от меня тоже все только отмахивались, не желая даже выслушать.

Мой двадцать пятый день рождения означал и юбилей моего сиротства. Ровно десять лет назад бесследно исчезли Оливар и Агата Оллинз –  мои папа и мама. Полиция не смогла их найти и как-то очень быстро признала погибшими, несмотря на отсутствие тел. Сбой при телепортации, так мне сказали. Стечение несчастных обстоятельств.

Я говорила полицейским, что так не может быть. Я бы почувствовала. Я же Видящая смерть. Даже если бы мои родители погибли внезапно, они обязательно пришли бы ко мне попрощаться. Я убегала из дома и ходила в управление полиции, пытаясь пробиться к следователю по делу, но меня даже не пустили к нему.

Надо мной только посмеялись. Никто не воспринимает всерьез мой дар –  я же женщина, а тогда была еще и почти ребенком.

А потом дядя Вильгем, назначенный моим опекуном, увез меня в столицу. И десять лет, пока не истек срок опекунства, я не могла сделать ровным счетом ничего. Даже самостоятельно купить билет до Доревилля.

Вот поэтому-то я не верю полиции. Они ничего не делают, когда действительно нужны. И не обращают внимания на то, что по-настоящему важно.

К тому же задача совсем не составит для меня труда. Имея такое преимущество, как призраки, незаметно проследить за кем-то –  пара пустяков. Может быть, Лилея Роминсон в самом деле все себе надумала. Но я все равно сделаю хорошее дело, успокоив ее.

К тому же она мне заплатит. А у меня как раз проблема с деньгами.

И еще… сколько раз я жалела, что не родилась настоящим полноценным магом! И вовсе не потому, что хотела колдовать. Просто женщины-маги, в отличие от всех остальных, имеют куда больше возможностей и свободы. Им позволительно нарушать многие правила. Их даже не осуждают, если они не стремятся замуж! И признают совершеннолетними и правоспособными уже в двадцать один год, как мужчин. А еще магичка имеет право открыть собственное дело –  не на имя мужа или отца, а на собственное! И даже управлять им. В общем, им можно быть совершенно самостоятельными.

Не то чтобы магичек не осуждали в дамских чайных салонах, но, подозреваю, втайне чопорные светские дамы просто им дружно завидуют. А магичкам их мнение попросту безразлично.

Обычно они открывают агентства, где оказывают те или иные магические услуги. Но я бы завела настоящее сыскное бюро! И расследовала преступления не хуже своего кумира Оттона Вилкинса.

Что ж, только что усталый служащий опустил печать на бумагу, свидетельствующую, что я могу заниматься в Доревилле сыскным делом. Пусть и не на мое имя –  это не так уж важно. Так отчего бы не сделать свои мечты реальностью?

Конечно, расследование дела Оллинзов будет для меня на первом месте. Но сколько времени на него уйдет, учитывая, что прошли годы? И что мешает мне тем временем помогать и другим людям, которых не пожелали выслушать в полиции?

– Я помогу вам, ниссин Роминсон, –  твердо сказала я, и глаза женщины напротив радостно вспыхнули.

– Удачи, ниссард частный сыщик! –  Рэвилл с усмешкой отвесил мне шутовской поклон, а я стиснула зубы.

Какая разница, что думает о моем первом задании этот мерзавец?

Надо заказать вывеску для своей конторы. Повешу прямо над черным входом.

*

С ниссин Роминсон мы договорились о встрече в чайной –  что поделать, у меня еще нет конторы и вывески.

А пока… у меня в полицейском управлении осталась еще одна цель.

– Я хочу получить доступ к материалам одного из ваших архивных дел.

Мы с усталым служащим снова остались в приемной наедине, если не считать снующих туда-сюда полицейских и посетителей.

– На каком основании?

– У меня есть письменная доверенность от моей клиентки. Нисс Памела Оллинз. Она хотела бы знать все об обстоятельствах гибели своих родителей.

Теоретически я как ближайшая родственница жертв имела право запросить материалы дела, пусть даже оно сдано в архив давным-давно. Другой вопрос, что для девушки считается не слишком приличным интересоваться подробностями уголовных дел. Ведь там –  о ужас! –  может идти речь о смерти, крови и мертвых телах. А вот передоверить это неприятное дело представителю –  например, частному сыщику, –  вполне благопристойно.

– Оллинз… –  мужчина напротив меня нахмурился, барабаня пальцами по столу, будто пытаясь вспомнить.

– Агата и Оливар Оллинз, –  подсказала я, внимательно наблюдая за выражением его лица. И, конечно, заметила расширившиеся глаза. Все-таки помнят. Разумеется. Слишком известная фамилия, тем более в маленьком городке.

– Это было лет десять назад! Чего ради ваша клиентка заинтересовалась теперь?

– До сих пор нисс Оллинз оставалась под опекой, –  я пожала плечами. –  Родственники, разумеется, ограждали юную девушку от того, что могло бы расстроить ее или смутить неокрепший ум.

Надеюсь, сарказм в моем голосе был не слишком уж очевиден.

– Что ж… –  он снова постучал пальцами по столу. –  Не понимаю, что вы хотите там увидеть. Но вы можете пройти в архив. Вас проводят.

Я поняла, что только сейчас выдохнула. Несмотря ни на что, я до последнего боялась, что в святая святых полицейского отделения меня все-таки не пропустят.

Провожал меня юный стажер, испарившийся почти сразу, как только мы спустились к архиву.

Архив оказался полуподвальным помещением, заставленным стеллажами с распухшими папками. Из двух рассохшихся деревянных конторок занята была только одна –  за ней, вопреки моим представлениям об архивариусах, сидел вовсе не старичок, а человек довольно молодой, отличающийся разве что худобой и слегка нездоровой зеленоватой бледностью. Впрочем, виной тому могло быть и не слишком щедрое освещение.

И архивариус, представившийся ниссардом Лукасом Теймаром, практически дословно повторил реплику усталого служащего из приемной, чье имя я так и не удосужилась запомнить.

– Дело Оллинзов? Не понимаю, что вы хотите там найти. Все было в газетах. Дело закрыто за отсутствием состава преступления, –  он поправлял круглые очки каким-то нервным движением. Впрочем, он вообще производил впечатление человека нервического и малокровного. Зато о том, кто такие мои родители, вспомнил практически сразу.

– И тем не менее, я бы хотел взглянуть, чтобы составить для моей клиентки полный отчет.

Пожав плечами, мужчина поднялся из-за стола, оказавшись еще более высоким и худым, чем мне представлялось.

Нужную папку он искал довольно долго –  я даже утомилась ждать. Однако в конце концов ниссард Теймар опустил ее на свободный стол и даже поставил для меня лампу –  не магическую, масляную. Похоже, с финансированием у местного полицейского управления все не слишком блестяще.

Серая папка из дешевого картона, перевязанная желтоватой лентой, оказалась удивительно тонкой.

Я опустилась на скрипучий деревянный стул и протянула дрожащую руку к завязкам. Казалось, сейчас я наконец пойму…

Ниссард Теймар ошибся. Это стало ясно при самом беглом взгляде. Версия, изложенная в материалах дела, сильно отличалась от той, о которой писали в газетах.

И точно так же ничего не объясняла.

Я хорошо помню те статьи. Писали, что всему виной стала цепь трагических случайностей… а еще самонадеянность и спешка. Оператору телепорта внезапно сделалось дурно, и он попросил о замене. Сменщика вызвали одновременно с доктором.

Но мои родители слишком торопились. Отец не пожелал ждать и заявил, что сам активирует телепорт. Запретить ему этого никто не мог –  Оливар Оллинз был одним из совладельцев телепортационной сети. Да и не впервые он это делал. И координаты знал назубок. Но… спешил, волновался. И ошибся. Задал несуществующую точку выхода. В результате случился сбой. Чету Оллинзов просто распылило в пространстве.

Никто не виноват, кроме разве что самого ниссарда Оллинза. Но можно ли в таком винить! Глупая ошибка и трагическая случайность.

Я знала, куда они так спешили в то раннее утро. Накануне мама с папой отправились по делам в столицу и задержались там. Я оставалась под присмотром гувернантки. Но в тот день у меня был день рождения… да, они наверняка торопились, чтобы успеть вернуться в Доревилль и быть дома до того, как я проснусь. Возможно, еще и готовили какой-нибудь сюрприз. Про мой день рождения в газетах тоже писали.

Но в материалах дела ни о каком заболевшем операторе не шло и речи. Как и об ошибке в координатах. Согласно сухим строчкам протоколов, координаты задал штатный оператор телепорта. И координаты были верные –  детектив Клод Рэмвилл лично проверил последние точки выхода. При переходе произошел спонтанный сбой. Результат –  тот же. Прилагалась также справка, выданная одним из научных сотрудников телепортационной сети.

Как говорилось в справке, спонтанные сбои… просто случаются. Так иногда бывает. Все было сделано правильно, но человека выбрасывает не туда, и обычно найти потом удается лишь искалеченное тело –  в лучшем случае. Вероятность такого сбоя крайне низка, один к десяткам тысяч. Куда больше шансов погибнуть, скажем, путешествуя в поезде или дилижансе. И тем не менее –  так бывает.

Еще один лист –  протокол работы некроманта, пытавшегося призвать дух кого-нибудь из погибших. Оба не откликнулись.

Я в задумчивости отложила листок, продолжая сверлить его взглядом. Интересно… я о спонтанных сбоях никогда не слышала. Но даже не это важно. Выходит, согласно версии полиции, не виноват и вовсе никто, чистая случайность.

Но кому и зачем понадобилось в таком случае взваливать все на папу? Откуда взялась эта дурацкая версия с заболевшим оператором и как она попала в газеты?

В детективных историях сыщики всегда ищут, кому выгодно. И логически сопоставляют факты. Я ведь тоже смогу?

Итак, кому и зачем выгодно подменять вполне невинную полицейскую версию?

Хм… что бы случилось, если бы газеты раструбили про спонтанные сбои, которые “просто случаются”? Да ничего хорошего… для телепортационной сети. Можно сколько угодно объяснять про процентные вероятности и про то, что телепорты по-прежнему пусть самый дорогой, но и самый безопасный из всех видов транспорта. Но люди запомнят, что один из совладельцев самой сети страшно погиб, распыленный в пространстве собственным детищем, да еще и вместе с женой. Слишком громкая смерть. Акции компании бы рухнули в одночасье, а репутацию наверняка пришлось бы восстанавливать десятилетиями.

Думаю, папины бывшие партнеры просто заплатили полицейским, чтобы чуть подправить версию для прессы. Если Оливар Оллинз сам виноват, то другим пассажирам бояться нечего, ведь они никогда не полезут на место оператора.

Что ж… вроде бы выходит вполне логично.

Но и полицейская версия не объясняет ничего лично для меня.

Все дело в нашем даре.

Когда человек умирает, его душа обычно уходит. Куда именно –  можно предполагать, строить версии, но правда в том, что наверняка этого не знает никто. Если смерть недавняя, и душа не успела уйти далеко, то некромант может попытаться ее призвать –  например, для допроса.

А иногда душа сама задерживается, не в силах разорвать каких-то связей. Кого-то держит неоконченное дело, кого-то чувство вины или любовь. Всегда есть какая-то привязка. Некромант, вызывая дух, создает такую привязку искусственно.

Чтобы Видящая, как бы внезапно она ни погибла, не смогла задержаться в виде призрака хоть ненадолго, чтобы попрощаться с дочерью, такой же Видящей? Вот в это я поверить никак не могу. Мы не можем создавать привязок для других душ, но привязать на время себя способны точно. Все женщины нашего рода остаются попрощаться с близкими, прежде чем уйти насовсем. Все. Никаких исключений.

Я еще отлично помню, как уходила моя бабушка. От старости вообще-то и успев трогательно проститься со всеми. Но после смерти она будто набралась новых сил и неделю еще бодро кружила по дому, раздавая всем наставления. Учитывая, что слышали ее только мы с мамой, нам с ней даже плакать было некогда.

Уверена, мама и папу бы с собой смогла привести, раз уж они погибли вместе. Но сама-то пришла бы ко мне точно. Бросить пятнадцатилетнюю дочь в ее день рождения, даже не попрощавшись? Не верю.

А что же тогда? Что могло случиться такого, чтобы Видящая не смогла вернуться призраком?

В теории –  насильственно упокоить дух, разорвав привязку, может тот же некромант. Еще на это способны некоторые артефакты. Но зачем кому-то это делать?

Я вижу только одну причину –  кто-то, знавший о нашем даре, не хотел, чтобы я узнала, как именно погибли родители. Даже если бы они мгновенно умерли, едва выйдя из телепорта, они могли об этом рассказать.

И тогда… да, наш дар мало кто воспринимает всерьез, вдобавок я была ребенком. Но само существование дара Видящих никто не оспаривает. Если бы я могла сказать что-то конкретное, это могло бы стать основанием для куда более серьезного расследования. Кого-то мои слова все же способны были насторожить.

А так –  я могла сказать только “Они бы попрощались”, и для большинства это звучало как просто истерика девочки, поглощенной горем.

Если кому-то понадобилось заставлять молчать дух моей мамы, значит, это было убийство. Так очевидно в моих глазах и так недоказуемо для кого-то еще. Если следовать принципу “ищи, кому выгодно”, то первые подозреваемые –  дядя Вильгем и партнеры папы по телепортационной сети.

Для дяди все сложилось как нельзя лучше. Сам он уверяет, что после гибели отца вскрылись его невероятные долги, за которые пришлось продать большую часть имущества. У него даже есть об этом расписки. Не подкопаться. По крайней мере, не мне –  без денег и людей, которым можно было бы доверять, без каких-либо связей. Но сам дядя именно за эти годы загадочным образом пошел в гору и теперь по-настоящему процветает.

Что до партнеров, то они сумели выкупить у дяди папину долю в компании. Сам папа никогда бы ее не продал.

Подозреваемые у меня есть, но ни одного доказательства или ниточки, как-то реально ведущей к ним. А речь идет о людях влиятельных и богатых… никто не может бросать на них тень без серьезных оснований. И пока я ни на шаг не приблизилась к разгадке.

– Я могу сделать копии? –  я наконец подняла голову. –  Для моей клиентки.

Ниссард Теймар, казалось, погруженный в сшивание стопки каких-то листов, крупно вздрогнул и даже чуть подскочил, едва не опрокинув стул. Бедолага, как он вообще помещается за своим столом с таким ростом… наверняка ушибся коленками.

– Можно сделать отпечаток в конце коридора.

Я благодарно кивнула. Что ж, у меня осталась еще встреча с ниссин Роминсон… а потом я все-таки наконец доберусь до горячей ванны!

Глава четвертая. Доходный дом Оллинзов

– В конце концов, это просто унизительно, –  вслух произнесла я и вылила на себя еще один ковшик стремительно остывающей воды.

В этот раз я говорила действительно сама с собой. Рэндаф, конечно, не мог оставаться в комнате, где я пытаюсь вымыться. Пусть призрачный, но он все-таки мужчина. А Нэн еще не приехала, и справляться со всем этим приходится самостоятельно.

Мурс тоже старался ко мне сейчас не приближаться и жался в углу. Нелюбовь к воде он сохранил и в призрачном виде.

Родной дом оказался совершенно чужим. Может быть, и к лучшему, что заходить в него пришлось с черного входа –  это немного помогло не питать лишних иллюзий.

Увы, мечты о горячей ванне, ожидающей меня дома, так и остались мечтами. По причине самой простой и банальной: даже в доме Оллинзов, который папа оснастил когда-то всеми модными новинками маготехники и настоящей канализацией, не предусмотрены отдельные ванные для прислуги. И даже уборную мне придется делить с несколькими жильцами второго этажа. Отдельные есть только у тех везунчиков, которые снимают бывшие хозяйские и гостевые спальни.

С другой стороны, во многих домах до сих пор пользуются ночными вазами.

Однако желание вымыться наконец после дороги от всех неприятных открытий ничуть не уменьшилось.

Вообще-то я даже понимала –  можно считать настоящим везением, что мне досталась именно бывшая кухня. Пусть в ней теперь почти ничто не напоминало кухню, но в ней было главное –  водопровод. Мне не нужно было ниоткуда таскать ведра с водой. Достаточно набрать эту воду в таз и бросить туда нагревательный камень. Даже не хочу думать, как там выкручиваются жильцы бывших гардеробных.

…А потом поливать себя водой из ковшика, стоя в другом тазу. От входной двери ощутимо сквозило.

Хорошо еще, что доходный дом Оллинзов, как выяснилось, предоставлял комнаты не только с мебелью, но и с минимальным набором необходимых предметов для жизни –  например, постельным бельем. Застиранным и сероватым, но ведь у меня-то и такого не было.

Нет, определенно с кухней мне повезло. Но это все равно было унизительно.

Одной из простыней я и вытерлась, выбравшись из таза. Теперь предстояло вылить в воронку под водопроводом грязную воду, убрать лужи, которые я наплескала, а еще неплохо бы постирать одежду.

Скорее бы Нэн приехала! С ней такие вопросы становились намного проще.

Бывшая кухня была сейчас разделена ширмой на две неравные части. Большая ее часть, та, что располагалась ближе к входной двери, была превращена во что-то вроде кабинета –  в ней обнаружились письменный стол, пара стеллажей и несколько кресел. Кажется, до меня тут уже была какая-то контора. В дальней же, где я и устроила свои купальные процедуры, осталась одна из греющих плит и торчащая из стены трубка водопровода. Увы, уже не самого современного –  на рычаг приходилось с силой давить все время, чтобы текла вода. Впрочем, даже такими и сегодня мало какой дом может похвастаться.

Отсюда же вел и проход к черной лестнице, по которой можно было подняться на второй этаж. Моя спальня там располагалась в общем коридоре с другими “номерами”.

Когда осматривала свои “апартаменты”, я, бросив взгляд в сторону дальнего крыла, только тяжко вздохнула, подумав, что кто-то снимает мою бывшую комнату с собственной ванной и уборной. Счастливчик!

А я теперь даже не могла после купания подняться к себе в спальню, не одевшись полностью и не нацепив дурацкие усики –  ведь кто-то мог увидеть меня в том коридоре!

Сменную одежду я, тщательно пересчитав все, что осталось в кошельке, скрепя сердце купила. Но надевать ее сейчас категорически не хотелось. Сорочка –  еще ничего, но брюки из грубой шерсти на мокрое тело… бррр! Надо бы озаботиться и домашней одеждой. И одеждой для сна.

Определенно, встречу с ниссин Роминсон послали мне небеса. Ее деньги будут совсем не лишними. Завтра с самого утра отправлюсь вместе со своими призраками следить за ее домом и высматривать гулящего мужа. Все остальное пока подождет.

Увы, но отправить призраков следить за Роминсоном одних я не могла: они привязаны именно ко мне и не могут слишком удаляться. Я должна быть где-то неподалеку –  хотя бы на соседней улице.

А жаль. Хотелось поскорее заняться поиском свидетеля по делу своих родителей –  того самого оператора, который, если верить газетным статьям, заболел в тот роковой день, а согласно полицейскому протоколу –  был вполне здоров и лично ввел координаты. А значит, именно он видел их последним. Еще в столице я выяснила, что его перевели десять лет назад именно на доревилльскую станцию.

Сейчас, сопоставляя факты, я этому уже не удивлялась.

Телепорты –  очень дорогой вид транспорта, и позволить его себе может не каждый. Поэтому при создании сети станции строили только в больших городах и на самых дорогих курортах. Единственным исключением стал Доревилль, где станцию поставили по личному распоряжению папы. Просто чтобы он мог каждый день ходить на работу. Благодаря этой станции, кстати, городок изрядно разросся, некоторые столичные дельцы предпочли перенести сюда свои предприятия, а кое-кто из знати приобрел здесь особняки.

Выходит, по сути, Доревилль –  единственный “медвежий угол”, куда могли сослать того оператора, чтобы нигде случайно не проболтался и не мозолил глаза газетчикам и зевакам. Если бы его просто уволили, он мог бы сам обратиться в прессу. А так его всего лишь перевели на другое место работы. Наверняка еще и премию выдали, чтобы не возражал.

Удивляет меня другое –  то, о чем я почти не задумывалась раньше. Но сегодня я увидела Рэмвилла –  и он… совсем не такой, как я представляла. Прежде всего –  почему он такой молодой? Десять лет назад ему было едва ли больше двадцати. Гибель совладельца телепортационной сети расследовал практически мальчишка? Как такое могло случиться? Или он старше, чем кажется?

И… почему вообще расследованием занималось именно доревилльское управление полиции, а не столичное? Да, здесь был пункт назначения, но отправлялись мои родители со столичной станции.

В газетах этот момент вообще не упоминался. К нам домой тогда тоже приходили полицейские, задавали какие-то вопросы прислуге. Меня, кажется, тоже о чем-то спрашивали, но я была не в том состоянии, чтобы внятно отвечать, да и не знала толком, даже в котором часу мама с папой собирались вернуться. А когда опомнилась и сама прибежала в полицию, дело оказалось уже закрыто. Вскоре появился дядя Вильгем и уволил мою гувернантку, заявив, что она плохо присматривает, раз я хожу где хочу. Нанял компаньонку, которая не отходила от меня ни на шаг все эти годы. Хорошо, хоть Нэн никто не стал прогонять –  она осталась в должности моей личной служанки. В таком составе мы и уехали в столицу, где выяснить хоть что-то оказалось уже и вовсе невозможно.

Тогда я была еще твердо уверена, что мама с папой живы, и спасать их нужно немедленно. Просто не могла поверить в обратное. Наверное, со стороны я выглядела не совсем адекватно со своими требованиями… дяде пришлось постараться, чтобы удержать меня.

Со временем, увы, надежды оставалось все меньше. Любой похититель давно бы выдвинул какие-то требования. А если бы родителей случайно выбросило куда-то живыми, они бы в конце концов нашлись.

За всеми этими размышлениями я успела, завернувшись в сухую простыню, кое-как протереть лужи на полу и, скомкав одежду, затолкать ее в таз.

Как стирают одежду, я примерно представляла… но только очень примерно.

– Ничего, –  я стиснула зубы. –  Ничего. Вот в монастыре вообще нет прислуги, и монашки стирают свои вещи сами. Всегда!

Мысль придала решимости. Спасибо, дядюшка Вильгем! Ничего, я еще выясню, что случилось с мамой и папой. И если мне удастся доказать его причастность… тогда его казнят. Он мой единственный родственник, но это работает в обе стороны. Даже если он не вернет мне папино состояние, теперь я –  наследница дядиного. Это только справедливо.

А если нет… значит, я просто останусь Патриком Вилкинсом, частным сыщиком. Может быть, однажды это обо мне будут писать детективные истории в “Вестнике”. Все лучше, чем стать монашкой или оставаться старой девой, которую все жалеют.

Кое-как выполоскав грубое мыло, я брезгливо приподняла над тазом мокрый тряпичный ком. Так… это вроде бы надо как-то теперь… отжать?

…И зачем я, спрашивается, вытирала лужи? Сейчас их еще больше, чем после купания. А как это все сушить? Разве что раскидать по мебели.

И одеться наконец, чтобы пройти к своей спальне по лестнице и общему коридору… я с отвращением покосилась на стопку обновок. Ох, а ведь придется еще и цилиндр надевать, иначе вся маскировка насмарку. Может, стоило все же остричь волосы? Жалко… да и иногда мне придется возвращаться к собственному имени, а для девушки стриженые волосы –  это совсем неприлично.

Надо купить короткий парик, вот что. Сегодня я, здороваясь с дамой, едва приподняла шляпу, да и в управлении вопреки всем правилам хорошего тона не сняла ее. В публичных местах это еще кое-как допустимо, хоть и не слишком вежливо. Но ведь вполне возможно, что мне придется бывать в образе Патрика и в приличных домах, где снимать шляпу придется совершенно точно, иначе я прослыву грубияном, с которым никто не станет разговаривать.

Но вот что делать прямо сейчас? Заталкивать мокрые волосы под цилиндр не хотелось вовсе.

А что, если…

Мысль показалась ужасно непристойной и совершенно хулиганской. Пробежать по коридору до своей двери почти голой? Невообразимо!

С другой стороны, я уже нарушила все мыслимые и немыслимые правила, притворяясь мужчиной.

К тому же я в собственном доме, пусть об этом и никто не знает.

– Дядя Рэндаф? –  вслух окликнула я и тут же поспешно добавила, –  только не смотри на меня!

Призрачное состояние дяди позволяло некоторые вольности, но показываться в одной простыне все-таки не хотелось.

– Кхм?

Дядя неторопливо выплыл из стены спиной вперед.

– Можешь пойти впереди меня, чтобы убедиться, что в коридоре никого нет?

– Кхм!

Больше никак не комментируя мое решение, призрак величественно поплыл к выходу.

– На лестнице никого, можешь выходить, –  тут же услышала я.

И стремительно, пока не передумала, шмыгнула следом.

Тщательно заперев за собой дверь кухни, я принялась торопливо подниматься по черной лестнице.

– Коридор пуст! –  возгласил Рэндаф, заглянув за угол.

Превосходно! Собственно, дверь моей каморки –  прямо у лестницы. Мне всего-то и надо, что отпереть замок и проскочить внутрь. Каких-то несколько секунд, когда меня кто-то мог бы увидеть.

Я вставила ключ в замочную скважину и быстро повернула его. Ну вот! И не о чем волноваться.

Или уже есть.

На шорох в конце коридора я резко обернулась.

Мужчина, одетый в свободную сорочку и мягкие домашние брюки, стоял у одной из дверей и смотрел прямо на меня.

На секунду захотелось зажмуриться. И завизжать. Вместо этого я только хватанула ртом воздух, чувствуя, как заливаюсь краской с головы до ног.

Призрачный пес оглушительно гавкнул, и я вздрогнула, отмирая.

Что… что в моем доме делает демонов Рэмвилл?!

– Нисс? –  голос мужчины звучал шокированно.

Я сглотнула. Он ведь не ждет, что я стану вступать с ним в беседы в таком положении, правда?

Я рванула на себя ручку двери и торопливо заскочила в свою комнату.

Захлопнула за собой дверь, прислонилась к ней, а потом и вовсе сползла на пол.

Рэмвилл… чтоб ему пусто было! Плохая была идея, плохая.

Клод Рэмвилл

День с самого утра не задался. Потому что начался он с очередного ограбления –  уже третьего в цепи. И “ювелирное дело” снова зашло в тупик –  у всех подозреваемых оказалось железное алиби.

На сей раз пострадал даже не ювелирный салон, а ломбард. Однако исчезли из него только драгоценности –  благородные металлы и камни. Даже деньги неведомые грабители не тронули. Что и роднило инцидент с предыдущими. Это и еще отсутствие каких-либо следов взлома.

В сущности, начальник полицейского управления мог бы не выезжать лично на места преступлений, для этого у него есть подчиненные.

Но я всегда предпочитал сваливать на подчиненных бумажную работу. Главное преимущество “высокого” поста –  в отсутствии необходимости лично заполнять бесчисленные протоколы. Оно же, пожалуй, единственное.

Из ломбарда я вернулся в самом мрачном расположении духа и по коридору управления шел к кабинету, погруженный в свои мысли.

– Патрик Вилкинс, частный сыщик! –  донесся из приемной ломкий молодой голос. Казалось, его обладатель и сам едва верит в то, что говорит. А еще его распирает от гордости.

Я едва не споткнулся. Даже выглянул в приемную.

Напротив Неркина на стуле для посетителей сидел молодой человек, не удосужившийся даже снять цилиндра. Тощий, как-то неестественно ровно держащий узенькие плечи, да еще с кошмарными тонкими усиками. Наверняка это недоразумение полагает, что они придают ему мужественности. Или импозантности, демон его знает.

– Частный сыщик? Вилкинс, серьезно? –  не удержавшись, я фыркнул.

А парнишка обернулся ко мне, как ужаленный.

В “Вестнике” по пятницам публикуют все эти детективные истории “из практики” некоего Оттона Вилкинса. Редакция заверяет, что это реальный частный сыщик, распутывающий самые сложные дела, с которыми не может справиться полиция. Не знаю уж, насколько он реален, но то, что полицейских часто его именем попрекают –  факт. Каждый раз, когда следствие заходит в тупик. Мы же всего лишь посредственности, а вот настоящий гений непременно смог бы все мгновенно разгадать.

В реальности всевозможные частные сыщики –  большая головная боль для любого полицейского детектива. Хорошо, когда они просто следят за неверными супругами. Плохо, когда к ним обращаются пострадавшие по “горячим” делам. Потому что дилетанты, как правило, мешают следствию, запутывают его, лезут под руку, а порой и целенаправленно утаивают улики, чтобы блистательно раскрыть дело самостоятельно. Могут и спугнуть подозреваемого, и сорвать тщательно спланированную операцию. Не со зла, разумеется. Исключительно “в рамках порученного дела”.

В тихом Доревилле до сих пор этой заразы не было.

Даже любопытно, этот вертлявый мальчишка надеется выдать себя за наследника “гения” или что-то в этом роде? Интересно, что он забыл здесь. Неужели всерьез рассчитывает, что ему будет чем заняться? Тут и отделение полиции-то всего одно. Для нас работы хватает, преступления совершаются даже в таких городках. Но что-то сомневаюсь, что найдется обширная клиентура для частного сыщика.

Ниссин Роминсон появилась в этот раз исключительно вовремя. Эта дамочка уже не первый день осаждала управление, требуя принять ее заявление. На самом деле его даже приняли –  и положили в папку к другим таким же бредовым заявлениям. Неркин, по-моему, их коллекционирует. Впрочем, такая папка найдется в любом полицейском управлении. По весне и по осени она пополняется особенно часто.

Вот и прекрасно. Пусть этот “сыщик” следит за бедолагой Роминсоном. Заодно обезвредит истеричную дамочку, и она перестанет к нам ходить. Пожалуй, это лучшее, что он может сделать для Доревилля и для человечества.

В свой кабинет я направлялся уже в чуть лучшем настроении.

*

Домой вернулся, как обычно, затемно. Если, конечно, можно назвать так безликую наемную квартиру.

Наверное, давно бы следовало сдаться и купить наконец собственное жилье в Доревилле. Тем более что сам этот доходный дом напоминает о том самом деле, что поставило крест на моей карьере. Здесь выше начальника управления подниматься некуда, а о переводе в столицу можно и не мечтать. Впрочем, и стоит ли рваться выше? Я всегда хотел заниматься оперативной работой, а не бумагами. Разве что не в провинции.

А дом… все равно я появляюсь в нем только на ночь.

Я едва успел переодеться в домашнюю одежду, когда звякнула почтовая шкатулка на столе.

Открыв шкатулку и подхватив исписанный убористым почерком лист, я пробежал по нему глазами и нахмурился. Поверенный Квертин Новилл писал о том, что в доме на одном этаже со мной появился новый жилец –  чрезвычайно подозрительный, по его мнению, молодой человек.

“О его визите предупредила меня владелица дома, однако она не подтвердила факта оплаты, а теперь и вовсе не отвечает на послания”, –  сообщал ниссард Новилл.

Письмо завершалось заверениями в чрезвычайном почтении.

Ну и что он хотел этим сказать? Заявлять о пропаже хозяйки дома нет оснований. Подозревать в чем бы то ни было этого мальчишку Вилкинса –  тем более. Присматривать за соседями –  вообще не мое дело.

Доходный дом Оллинзов был невелик. Магазин и пара контор внизу, а на втором этаже всего три приличных квартиры –  бывшие покои хозяев, детская и гостевая спальня. И еще несколько конурок, которые сдавали совсем небогатым горожанам –  кажется, в прошлом в них располагались комнаты прислуги и какие-то технические помещения. Едва ли я вспомню по именам всех жильцов, и до сих пор ниссарду Новиллу не приходило в голову уведомлять меня о них.

Скорее всего, просто решил сообщить “на всякий случай”, “чтобы чего не вышло”. Помнится, он очень радовался, когда я здесь поселился. Присутствие в доме полицейского вроде как гарантирует, что все жильцы будут вести себя в рамках приличий. Хотя мне, по большому счету, нет до их поведения никакого дела.

Почудившееся негромкое рычание заставило повернуть голову к двери.

Показалось, разумеется. Теперь ни у кого из жильцов дома нет никаких собак. Просто привычка.

Тем не менее, я шагнул к двери, а после и вовсе выглянул в коридор.

На мгновение захотелось протереть глаза.

Какая-нибудь впечатлительная дамочка на моем месте наверняка решила бы, что видит привидение –  настолько невозможной показалась закутанная в белое фигура в конце коридора.

Но я для этого слишком реалист, да и глаза меня редко обманывают. Девушка была вполне реальной. Только… практически раздетой. Закутанной в белую простыню. Распущенные длинные темные волосы откинуты за спину, и с них на простыню капает вода.

Девица приоткрыла рот. Сейчас, наверное, завизжит. Как будто это я тут разгуливаю в непристойном виде.

– Нисс? –  окликнул на всякий случай. Вдруг у нее что-то случилось. Что-то, что могло бы заставить девицу разгуливать подобным образом.

Не завизжала. Молча рванула за дверь, громко ею хлопнув.

И что это было?

Глава пятая. Чайная нисс Аддерс

Что здесь делает начальник полицейского управления? Хотелось бы верить, что пришел к кому-то в гости, но… увы. Судя по одежде, вероятнее всего, он здесь живет. Снимает одну из комнат.

Я припомнила, из какой двери он вышел… мда. Этому мерзавцу, в отличие от меня, повезло. В моих старых покоях есть и ванная, и личная уборная. И даже прелестный балкончик.

Я прислушалась. В коридоре было тихо.

Так. Так. Он ведь не мог меня узнать, правда?

Да нет. Совершенно точно не мог. Я без усов и без артефактов, с распущенными мокрыми волосами, и уж факт моей принадлежности к женскому полу не вызывает сомнений.

Что вообще он видел? Незнакомую девицу, замотанную в простыню. И заскочившую в одну из сдаваемых в наем комнат.

Инцидент чудовищно неловкий и… стыдный. Но, кажется, ничего непоправимого не случилось. Не станет же он искать общества этой девицы, не так ли?

А если выяснит, кто именно снял эту комнату?

Демоны…

А с другой стороны… ну хорошо, Рэмвилл узнает, что здесь живет не девушка, а уже немного знакомый ему Патрик Вилкинс, частный детектив. Поздним вечером в его комнату забегает практически обнаженная девица. Что здесь можно предположить? Вряд ли то, что Патрик и незнакомка в простыне –  одно лицо. Которое иногда по настроению надевает усы. Большинство людей обыкновенно не поступают подобным образом. Значит, девушка… пришла в гости. Одна. Поздно вечером. Голая.

На этом месте своих размышлений я покраснела.

– Полагаю, он придет к выводу, что ты – девица легкого поведения, –  дядя Рэндаф выплыл из стены. По-прежнему спиной ко мне. –  И, вероятнее всего, позднее Патрика Вилкинса попросят соблюдать приличия в благопристойном доме. Все же здесь не ночлежка.

Я кивнула, не думая о том, видит ли дядя мой жест. Все верно. Мужчину за такое даже осуждать не станут. Только за то, что привел женщину подобного сорта в дом. Извинюсь и пообещаю, что такое не повторится, вот и все.

Вряд ли он меня даже разглядел толком. Я стояла далеко, а магические лампы в коридоре поизносились и светят уже не так ярко, как раньше. А настоящую меня он если когда-то и видел мельком, то мне тогда было пятнадцать и я непрерывно плакала. И вряд ли я когда-нибудь стану знакомиться с ним как Памела Оллинз.

– Ничего ужасного не случилось, –  вслух повторила я и неожиданно для себя хихикнула.

Кажется, быть кем-то другим совсем неплохо. Это дает даже больше свободы, чем я предполагала!

Ладно. Сегодня мне стоит лечь и как следует выспаться. Завтра предстоит не менее насыщенный день, чем был сегодняшний.

Ох… я окинула взглядом скудно обставленную комнатенку.

Все эти годы я полагала, что живу по милости дяди едва ли не в нищете – почти без прислуги, с крохотным содержанием. Это и впрямь сильно отличалось от того образа жизни, к которому я привыкла в детстве.

Однако сейчас мне пришлось столкнуться с такой реальностью, о какой я и представления не имела. Мне до сих пор не приходилось задумываться, насколько отличается от знакомой мне жизнь людей, у которых никогда не было никаких значительных капиталов.

Наверное, дядя Вильгем уверен, что обошелся со мной вполне щедро. И в чем-то он даже прав. Этот дом –  совсем не так мало, как мне представлялось.

А если бы он не сдавался внаем, мне бы понадобились значительные средства на его содержание.

– Надеюсь, по крайней мере завтра ты меня не бросишь одну? –  пробормотала я, уже расстелив узкую постель и забравшись под одеяло.

– Надеюсь, по крайней мере завтра ты не собираешься общаться с некромантами? –  парировал Рэндаф. А потом провел рукой по моей голове. Его касание ощущалось только легким холодком. –  Добрых снов, дорогая племянница!

Повод для взаимного недовольства у нас был. Впрочем, я, конечно, понимала, что у дяди были причины сегодня оставить меня одну.

Я устроила голову на комковатой подушке, прикрыв глаза и перебирая в памяти события этого долгого дня.

Все дело было в той самой чайной, где ниссин Роминсон назначила мне встречу. Рэндаф вдруг наотрез отказался следовать туда за мной и просто растворился в воздухе. Причем вместе с Мурсом!

Звать его и требовать каких-то объяснений посреди людной улицы я, конечно же, не могла. В итоге просто пожала плечами и вошла в чайную. Моей клиентки пока не было, так что я заняла столик у окна и заказала для себя чай и пирожное.

Приняла мой заказ довольно крупная женщина средних лет. Однако к моему столику она не вернулась –  вместо нее с подносом подошла миловидная девушка моих лет или чуть младше с толстой русой косой через плечо.

– Светлого дня! –  улыбнулась она. –  Вы ведь впервые у нас? –  Я кивнула, и она опустила на столик поднос, на котором оказалось не одно пирожное. –  Комплимент от заведения. Как хозяйка я всегда стараюсь лично приветствовать новых посетителей. У нас здесь не так часто увидишь свежие лица.

– Благодарю вас. Ваш супруг настоящий счастливчик, ниссин! –  я чуть склонила голову, отвешивая галантный комплимент.

– О нет, –  она негромко засмеялась. –  Нисс. Нисс Кейлин Аддерс. Я не замужем.

Я в замешательстве моргнула. Дочь хозяина?

– Я магичка, –  негромко подсказала девушка. –  Это моя собственная чайная.

– О! –  признаться, уставилась я на нее во все глаза.

Магички всегда были объектом моей зависти. Но лично я никогда не была знакома ни с одной из них. И мне всегда казалось, что они должны как-то отличаться от обычных девушек. Возможно, одеваться иначе, или быть как-то особенно красивыми.

Однако нисс Аддерс выглядела вполне обычно, даже… просто. Невысокого роста, с очень женственной фигурой – не полная, но с весьма пышными формами. Да, вот такое бы никакие артефакты и утяжки не скрыли, мне, пожалуй, повезло, что я таким богатством от природы не наделена. Длинная русая коса, милое округлое улыбчивое лицо с ямочками на щеках –  она выглядела какой-то очень уютной и домашней. А наряд –  по покрою напоминающий платья работающих горожанок, но из явно дорогих и качественных тканей. Никаких лишних кружев и оборок, но определенно сшито на заказ, а не куплено в лавке готовой одежды.

Интересно, какая у нее магия? И почему именно чайная?

– Думаю, это к вам, –  легко улыбнулась девушка, кивнув на вход, у которого и впрямь стояла, озираясь, ниссин Роминсон, и подхватила со стола опустевший поднос.

Встреча с заказчицей оказалась странной.

– Вот! –  едва опустившись на стул напротив меня, провозгласила Лилея Роминсон и протянула на ладони раскрытый медальон. –  Мой муж. Это за ним вы должны проследить.

Чуть привстав, я заглянула в медальон. С миниатюры на меня смотрел молодой человек с прилизанными темными волосами. Я приподняла брови.

– Портрет был сделан двадцать лет назад, –  пояснила моя собеседница, дернув худыми плечами. –  С тех пор он изрядно прибавил в весе и лишился большей части волос.

– Вот как, –  я чуть качнула головой. Ну… ладно. Надеюсь,  я все же смогу опознать этого джентльмена. –  Но, ниссин Роминсон, я бы хотел все же знать, что заставило вас думать, будто ваш супруг намерен…

– Убить меня! –  она резко рубанула ладонью воздух. –  Он говорит во сне. Всегда говорил. Но теперь он без конца повторяет “Умри! Умри!”

– Но… вы уверены, что это он вам?

– Кому же еще?! Кроме того, я спрашивала, что ему снится, –  тут женщина как-то по-птичьи вытянула шею, а затем гордо выпрямилась. –  Он заверил, что в его снах по-прежнему только я!

Мда. Любопытно.

– Вы интересовались, куда он ходит?

– Разумеется! Говорит, в клуб. Однако в клубе меня заверили, что Годард давно там не появлялся. Кроме того, в клуб он прежде ходил исключительно по вторникам и субботам, в вечернее время. А теперь он исчезает из дома, когда ему вздумается. Утром, днем или поздно вечером. В любой день. Однажды я не смогла найти свою брошь с изумрудами, а потом и серьги. И знаете что? Серьги после появились на прежнем месте! Будто я не смотрела в шкатулке до этого десяток раз. А брошь не появилась. Вы должны все узнать!

Я расспросила свою первую клиентку еще об обычном распорядке дня ее мужа и его образе жизни, а потом мы договорились о цене. Признаться, я понятия не имела, какую сумму стоит просить, и надеялась на подсказку от Рэндафа –  но он так и не появился. В итоге я согласилась, не торгуясь, на двести рилей, предложенных ниссин Роминсон. После надо будет подумать над своими ценами.

Женщина ушла с по-прежнему очень прямой спиной и слишком резкой походкой.

Бросив взгляд в окно, у которого сидела, я увидела ее уже на улице. Рядом с ней мелькнула знакомая тень. Значит, Рэндаф, по крайней мере, решил проследить, в какую сторону она направится. Завтра не придется долго искать нужный дом, надеюсь.

– Интересно, –  рядом со мной, чуть наклонив голову к плечу, снова стояла юная хозяйка чайной.

Мне показалось или она в самом деле мгновение назад смотрела в окно? На ниссин Роминсон? Или…

Отчего бы Рэндаф мог категорически не захотеть входить в чайную? А Мурс?

Единственные, кого боятся призраки, –  это… некроманты.

Некроманты, как и Видящие смерть, способны общаться с призраками. Только, в отличие от таких, как я, у этих магов над призраками есть реальная власть –  они могут призвать душу умершего, допросить ее, приказывать ей или упокоить ее, развеяв окончательно.

Стоит ли удивляться, что к Видящим привидения слетаются, как пчелы к меду, а некромантов они боятся, как огня? Видящая для них –  это шанс что-нибудь передать живым или хотя бы просто пообщаться. А вот некромант –  это угроза.

С другой стороны, ни один маг не видит приближения смерти к человеку –  в отличие от нас. И не способен распознать среди прочих дом, где много лет назад разыгралась какая-то трагедия. Тоже в отличие от нас. Но мы –  только видим. А маги –  делают.

– Как, вы сказали, вас зовут? –  Кейлин Аддерс с улыбкой присела на место напротив меня, откинув косу за спину.

– Я не говорил, –  я настороженно разглядывала ее. –  Патрик Вилкинс. Частный сыщик.

– Сыщик? Как интересно. Патрик… –  задумчиво протянула она. –  Или все же Патриция?

Я замерла, глядя на нее, как кролик на удава.

– Не пугайтесь так! –  она тихонько засмеялась. –  Я не чувствую в вас силы. Вы не маг. Но вы видели его, –  девушка кивнула за окно. –  А значит…

Поневоле я сглотнула, осознавая. Да, значит, я –  Видящая. Женщина.

– Я не собираюсь вас выдавать, –  девушка пожала округлыми плечами и еще больше понизила голос, чуть наклоняясь ко мне через столик. –  У каждой из нас свои секреты, верно?

Я медленно кивнула.

– Ваша чайная вряд ли пользовалась бы популярностью, знай эти милые люди, –  взглядом я указала на благопристойное семейство с двумя детьми за соседним столиком, –  какая именно у вас магия.

В самом деле! Кто станет покупать пирожные, которые печет… некромантка?! Пусть даже эти пирожные превосходны, в чем я уже убедилась. Конечно, в документах наверняка указано, по какой специальности она получала диплом. И вряд ли Кейлин Аддерс много кому эти документы показывает.

Почему она вообще открыла чайную? Да, дипломированные магички имеют право открывать собственное дело и управлять им. Я, к примеру, даже своим доходным домом не могу управлять сама –  только получать доход, сдавая комнаты через посредника-мужчину.

Но как можно применить некромантские таланты при изготовлении сладостей?

– Я очень невезучая некромантка, –  она снова пожала плечами, явно не испытывая по этому поводу никаких сожалений. –  Мужчину с моими талантами с распростертыми объятиями приняли бы в любое полицейское управление или нотариальную контору. Но женщину, даже магичку, они, конечно, принимать на службу не готовы. А брать частные заказы… кто станет доверять некроманту с моей внешностью?

Приходилось признать, что она, несомненно, права. Какие могут быть частные заказы у некроманта? Например, призвать дух чьего-нибудь дедушки, чтобы прояснить запутанное завещание, уточнить, куда он дел долговые расписки, либо убедиться, что смерть была естественной. Или упокоить какую-нибудь нежить. И во всех этих случаях как-то не представляешь на месте специалиста милую улыбчивую девушку с ямочками на щеках и русой косой, перекинутой на полную грудь. Некромант должен быть мрачным мужчиной в темных одеждах.

– Зато я пеку отличные эклеры, –  с усмешкой сообщила Кейлин Аддерс. –  И, честно говоря, мне это нравится гораздо больше, чем призывать мертвых. Я ни о чем не жалею. Уверена, и у вас есть причины… хранить свои тайны.

– Меня зовут Памела, –  я наконец решилась. Мне нравилась эта девушка. –  Я могу рассчитывать на вашу дружбу?

– Несомненно, –  она без колебаний кивнула. –  И зовите меня Кейлин.

А я только сейчас заметила, что мать семейства за соседним столиком как-то уж очень часто на нас оглядывается. И что-то шепчет своему мужу.

– Ох… –  я нахмурилась, только сейчас сообразив, как выглядит со стороны наше уединение. Девушка и молодой человек за одним столиком, наедине, пусть даже на глазах у множества народу… приличий мы по-настоящему не нарушили, но держались буквально на их грани. –  Как бы наш с вами тет-а-тет не истолковали превратно…

– Не волнуйтесь о моей репутации, –  Кейлин снова легко и искренне улыбнулась. –  Все знают, что я магичка. Нам дозволяется куда больше, чем большинству дам. А выйти замуж мне все равно не грозит. Не представляю молодого человека, которому понравлюсь одновременно я и моя магия.

Да уж… того, кто оценит теплую уютную красоту нисс Аддерс, наверняка напугают ее способности.

Тем не менее, хозяйка чайной поднялась со своего места.

– Приходите снова. Я всегда буду рада видеть вас. И –  не настаиваю, но не отказалась бы услышать в ответ и вашу историю.

…Рэндаф и Муркинс появились рядом лишь тогда, когда я изрядно удалилась от чайной. Спрашивать дядю я ни о чем не стала. Скрыться как можно скорее –  естественный порыв любого призрака, почуявшего поблизости некроманта. Вряд ли их можно в этом винить.

А вот я, кажется, неожиданно обрела друга или, по меньшей мере, союзницу. Могу ли я доверять Кейлин Аддерс? Хотелось верить, что да.

Так что, засыпая в своей комнатушке над кухней, я вспоминала о русокосой некромантке не меньше, чем о Лилее Роминсон и странном поведении ее мужа.

А вот мысли о том, что там себе подумал обо мне глава доревилльского управления полиции Клод Рэмвилл, постаралась задвинуть подальше. Ну его… не приведи небо, приснится еще.

Да и пусть думает себе, что хочет. Хорошо бы и вовсе выселить его под каким-нибудь предлогом.

На этой мысли я невольно хихикнула. По крайней мере, даже если Рэмвилл пожалуется на нового жильца, Патрика Вилкинса хозяйка дома точно не выселит.

Глава шестая. Дело об исчезающем муже

Ошибки быть не могло. Хорошо одетый лысеющий грузный мужчина, вышедший из дома Роминсонов, оглядываясь на окна, мог быть только владельцем этого самого дома. Хотя сходство с дагеротипом, который демонстрировала его супруга, и было весьма и весьма отдаленным.

Следовать за ним шаг в шаг я не собиралась. Да и вообще идти за ним лично –  в своих способностях я не обманывалась ни секунды. Это в книгах шпионы и сыщики следят за людьми, прячась в тенях, прикрываясь газетами и выглядывая из-за углов. Если подобным образом попытаюсь вести себя я, уверена, на меня обратит внимание не только ниссард Роминсон, но и любой прохожий. Хотя пока улица и выглядит пустынной.

Нет, следовать за ним буду не я…

Гулкий рокот заставил отскочить с дороги –  и мимо с рычанием пропыхтел мобиль. Ух ты! Их и в столице-то не так много, хоть, говорят, именно за ними будущее. Но уж в Доревилле я и вовсе не ожидала увидеть хоть один. А больше всего меня изумило, что водителя за рулем этого чуда магомеханики я узнала мгновенно.

Меньше всего ждешь подобной экстравагантности от провинциального полицейского. И, к слову, мобили, насколько мне известно, крайне недешевы.

– Рэндаф, попробуй посмотреть, куда он направляется.

Сама не знаю, зачем мне это понадобилось. Да и неизвестно, как далеко собирается уехать господин начальник полицейского управления. Вполне возможно, что Рэндаф без меня туда не доберется. Но… почему-то захотелось проверить.

– А этот? –  дядя, не споря, тем не менее кивнул в спину ниссарда Роминсона, который тоже было шарахнулся с дороги, однако теперь уже удалялся от нас быстрым шагом. И, кстати, пешком, даже не пытаясь отыскать кэб.

– Мурс присмотрит, –  я пожала плечами. Дядя, бросив на меня еще один долгий взгляд, кивнул и растаял в воздухе. –  Мурс! Играть! Охота!

Для верности я потыкала пальцем в удаляющуюся спину ниссарда Роминсона.

И тут же поймала волну радости от призрачного кота.

– Охота! Ловить! –  он развернулся в воздухе и поскакал вприпрыжку по улице.

Нет, мой кот не научился разговаривать после смерти и не обрел человеческого разума. Он остался котом.

Все дело в том, что призраков я слышу не ушами. Скорее воспринимаю сознанием то, что они хотят сказать.

Что касается собак и кошек, то они довольно умные звери. И они на самом деле запоминают и понимают многие простые слова, с которыми к ним часто обращаются. Конечно, сами воспроизвести звуки человеческой речи они при этом не способны.

Но призраку и не нужно воспроизводить звуков. Я воспринимаю именно то, что хочет сказать Мурс, и для меня это звучит как набор тех самых простых слов. Более того –  теперь и Мурс напрямую воспринимает не слова, которые я произношу, а смысл того, что я хочу ему сказать. Так что в итоге он понимает меня куда лучше, чем любой живой кот. И даже может ответить.

Не всегда слушается, разумеется. Все-таки кот –  не собака, которую всю жизнь приучают подчиняться. Он гуляет сам по себе, насколько позволяет связывающий со мной “поводок” –  а это не так уж и мало. Но “ловить” для него –  увлекательная игра, а поиграть он всегда не прочь.

Он и при жизни любил погоняться за каким-нибудь гостем, а то и повиснуть на одежде, вцепившись в нее когтями. Только раньше его за такое ругали. А вот с тех пор, как он стал призраком, я не раз в отсутствие Рэндафа просила Мурса посмотреть, что там происходит в соседней комнате. Да, кот не мог передать мне содержание разговоров, которых не понимал, зато я всегда точно знала, ушел ли дядя Вильгем и чем занята моя компаньонка.

Ну что ж, своим призракам задания я раздала, причем они направились пока в одну сторону. А мне остается двигаться примерно в том же направлении, только незаметно для обоих “объектов”. А значит –  по соседней улице. И лучше не медлить.

“Своих”, то есть связанных со мной призраков я, если сосредоточиться, чувствую и всегда могу позвать. Так что потерять направление, торопливо шагая по мостовой, я ничуть не боялась.

Идти пришлось не слишком далеко. Более того –  в какой-то момент я почувствовала, что оба призрака перестали отдаляться и замерли… причем где-то недалеко друг от друга. Хм? Я прибавила шаг.

А потом Мурс вдруг начал приближаться –  и вскоре вынырнул из стены рядом со мной.

– Поймал! –  гордо объявил он. И, подумав, добавил, –  охота –  дом –  блестяшки –  дичь с человек-женщина лежать!

Я моргнула, осмысляя сообщение. Гм… дичь у нас сегодня –  это ниссард Роминсон. “Блестяшкой” может быть что-то из драгоценностей его жены. Или, честно говоря, что угодно, вплоть до пуговиц на сюртуке, мой Мурс вообще любит гонять все блестящее. Дичь лежать в доме с “человеком-женщиной”? Кхм… я почувствовала, как удушливо краснею. Кажется, ниссин Роминсон и впрямь ждут неутешительные для нее известия. Но ведь надо же –  вот так, прямо с утра! Я-то думала, придется следить весь день, мало ли какие еще дела могут быть у мужчины… похоже, свое первое расследование, оказавшееся совершенно ерундовым, я завершила менее чем за час. Осталось убедиться и придумать тактичные слова для своей заказчицы.

А Рэндаф не явился, отправил Мурса. Значит, остался наблюдать за происходящим.

И причем здесь ниссард Рэмвилл, хотела бы я знать? Или там… веселый дом, который оба они посещают? А ведь улица казалась совершенно благопристойной! Неужели подобные заведения могут соседствовать с приличными домами?

Пожалуй, стоит все-таки поспешить, чтобы узнать все в точности.

И под каким, спрашивается, предлогом я смогу туда зайти? Ах да, я ведь мужчина…

– Ну, веди… нет, Мурс, не сквозь стену!

Чтобы попасть куда нужно, пришлось обходить квартал вокруг. Кот нетерпеливо мявкал, оглядываясь на меня. По его мнению, я занималась ерундой со всеми этими окольными путями.

Все мои размышления мгновенно разбились о вывеску над входом в здание, куда прямиком сквозь дверь влетел Мурс: “Ломбард Корри”. Какое странное место для встреч с любовницей!

А еще на обочине у входа стоял припаркованный мобиль ниссарда Рэмвилла.

Ну… по крайней мере, чтобы зайти в ломбард, мне не требуется ничье разрешение, полагаю.

Я решительно приблизилась и рванула на себя дверь.

Ой… все же в сообщениях котов изрядно недостает подробностей.

*

– Ниссард сыщик? –  судя по чуть насмешливой интонации, Рэмвилл был не слишком приятно удивлен встрече.

– Вы ведь сами практически вручили ниссин Роминсон моим заботам! –  я смотрела с вызовом, пытаясь скрыть замешательство. Что здесь вообще случилось?

Ниссард Роминсон полулежал на полу, приподнявшись на локтях и осоловело озираясь с видом внезапно разбуженного человека. Неподалеку, тоже на полу, лежала без чувств женщина средних лет. Туго стянутые в пучок уже седеющие волосы, неброское, но приличное темно-синее платье, –  в ней можно было предположить небогатую горожанку, не исключено, что даже работающую. И уж точно она никак не относилась к дамам полусвета из тех, кого можно было бы заподозрить в непристойной связи с мужем моей клиентки.

Вокруг суетливо и довольно бестолково хлопотала девушка в переднике и наколке –  очевидно, горничная. Под голову лежащей была подсунута подушечка, рядом прямо на полу стоял какой-то раскрытый флакон, а служанка нервными движениями подносила что-то под нос женщине. Нюхательные соли? Скорее всего.

О, а вот и “блестяшки” в изобилии –  на прилавке и немного на стенных витринах были разложены самые разнообразные предметы, включая и женские драгоценности, и мужские золотые часы и запонки. Впрочем, все вполне ожидаемо для ломбарда.

Сухопарый мужчина лет, пожалуй, пятидесяти на вид, с мелкими глазками и обширной залысиной на голове, неодобрительно поглядывал на горничную и нервно переминался с ноги на ногу под сверлящим взглядом полицейского, когда я вошла.

– Простите? –  Роминсон переводил растерянный взгляд с меня на Рэмвилла. –  Вы что-то говорили о моей жене?

А еще здесь был постоянный спутник последнего –  призрачный пес. Который сейчас даже не обращал внимания на такого же призрачного кота, зато очень тщательно обнюхивал пол, а потом вдруг вскинул голову и зарычал на одну из витрин.

– Вам показалось, –  отрывисто бросила я, кинув взгляд на ту самую витрину. Ну и что там особенного? Вроде бы все как и на остальных: какие-то колечки, броши…

– Увидели что-то знакомое? –  светским тоном поинтересовался Рэмвилл, и я вздрогнула.

– Нет. Разумеется, нет.

– А как я здесь очутился? –  ниссард Роминсон, на глазах оживая, крутил головой по сторонам. –  Где я? Ничего не понимаю…

– Я послал за доктором, –  бросил лысый, и я подумала, что это, должно быть, хозяин ломбарда. Для приказчика он держится слишком уверенно. –  Лисси, брось суетиться наконец! Позови лучше Бертама. Думаю, мою жену и этого господина стоит перенести в жилую часть дома.

– Несомненно, –  кивнул Клод Рэмвилл. –  А позднее вы дадите мне кое-какие пояснения относительно некоторых ваших товаров.

– У меня исключительно честная торговля! –  вскинулся лысый. –  На каждый предмет имеется расписка от законного владельца с указанием суммы выплаты и срока залога, а также…

– Думаю, это не всегда так, –  обманчиво мягко прервал его полицейский, бросив еще один взгляд на ту же злополучную витрину.