Читать онлайн Тест для менеджера. Мир реальный – мир пластиковый

Пролог.

Синее, по-весеннему глубокое небо, равнодушно взирало на красоту степных предгорий. На пробивающуюся молодой зеленью травку, на букашек, которые еще только-только просыпались от долгого зимнего сна. Сколько тысяч раз небо видело этот извечный цикл, никто не знает. Синева неба отражалась в синеве глаз высокого юноши, который лежа на толстой войлочной кошме и заложив руки за голову, сосредоточенно о чем-то думал, покусывая жидкий, юношеский ус, не переставший еще быть по-детски пушистым. Несмотря на юный возраст, юноша был хорошо развит и довольно высок, для жителей степи. Его сложение и заскорузлые мозоли на руках выдавали в нем, пусть и юного, но все же воина.

– Бахма, представляешь, мы можем стать мужем и женой всего через несколько десятков дней – прозвучал по-девичьему звонкий голосок, вырывая из дум юношу. Его обладательница сидела, подогнув ноги под себя, рядом с лежащим юношей и заплетала в косы волосы, цвета крыла ворона. При этом девушка мечтательно смотрела в весеннее небо и улыбалась.

– представь, наконец-то мы сможем больше не скрываться ото всех прячась тут на этой вонючей подстилке, эй, да ты совсем меня не слушаешь – видя, что юноша занят своими мыслями девушка упала ему на грудь, разметав черные волосы из так и не заплетенной косы.

– Сиюль, любовь моя я слышал, что ты говоришь – с теплой улыбкой сказал юноша, обнимая прижавшуюся к нему девушку – я с нетерпением жду этого, но меня волнует другое, ты же знаешь.

– опять ты думаешь об этом противном старике Безите – скривилась девушка – мой отец откажет ему еще раз, так же, как и в первый и все. Юный воин Бахма с улыбкой посмотрел в черные глаза своей возлюбленной и тяжело вздохнул. Несмотря на юный возраст, отец растил его не только воином, но и торговцем, а это значило, что юноша должен разбираться в расстановке сил влияния в степи и не только, и уметь просчитывать свои шаги и шаги вероятного противника. Но разве это волнует влюбленную девушку. Любить дочь тэнге, правителя трех кочевых племен, роскошь, а иметь взаимность, не имея влияния, безумие, так сказал ему отец, когда узнал об их связи. Случилось это год назад. Юноша из обедневшего, пусть и древнего рода и единственная дочь тэнге, конечно же, не были парой в этом мире. Мире, где правит закон силы. Безит же, которого упоминала его любимая, олицетворял собой эту силу. Род богатеев с большими стадами прирастал богатствами вот уже третье поколение, подминая под себя слабеющие семьи, выгодно женя и выдавая замуж своих юных членов.

Бахма уважал отца и старался делать, так как он наказывал, особенно после того, как сам понял, что, выполняя заветы отца, он становится сильнее и умнее всех остальных сверстников, которые отлынивали от дел и предавались лени и пустой болтовне. К своим пятнадцати юноша уже был опытным охотником и уже успел забрать несколько жизней врагов, напавших на небольшой караван его отца. В одном он пошел против воли отца, любовь красивой Сиюль заслонила рассудок, заставляя сердце скакать как весенний сайгак. Девушка росла в достатке и ограждалась от всех жизненных невзгод любовью отца, Бахма же просто потерял голову от первой любви, но сейчас его разрывали противоречия. Чувства заставляли его сладко замирать, веря в возможность, взять в законные жены свою возлюбленную, совершенно не думая о ее положении и открывающихся возможностях, изменения статуса своей семьи. Рассудок же, усмехаясь горькой ухмылкой отца, говорил, что его возлюбленная скоро войдет в шатер старика Безита, а ему придется бежать из родных степей, так как в живых его после свадьбы не оставят точно. Отец рассказал, что тэнге вынужден был взять в долг у семьи Безита для того, чтобы в очередной раз усмирить племя Хурай, которые жили в неплодородных горах и постоянно грабили другие племена, признавая только силу. Несмотря на свою малочисленность Хурай были умелыми войнами, а про их отвагу и презрение к смерти знали все. Тенге не сможет отдать долг, ведь год был плохим и стада не принесли планированный приплод, сказал отец, а про намерения Безита стать тэнге знает вся степь. Как же не хотелось юному Бахме отдавать свою Сиюль и удирать, поджав хвост, но даже влюбленный он понимал правоту слов отца о том, что в живых его не оставят после свадьбы Безита и Сиюль. Чуткое ухо степняка уловило на границе слышимости дробный гул, который был предвестником приближающихся всадников. Бахма встав с кошмы, ласково отодвинул девушку и огляделся, места, куда они забирались с Сиюль от любопытных глаз, были безлюдными. Тут мог встретиться кто угодно, от тех же Хурай, до имперского каравана. Впрочем, караван идет медленно и звук от него другой. Облако пыли со стороны степи подтвердило догадки юноши. К ним направлялся десяток всадников, вот они, вынырнув на гребень пологого холма, скрылись в низине. Целеустремленность их движения сразу насторожила Бахму.

– Сиюль, скорее в седло – отрывисто бросил юноша – похоже, за нами идут.

– Что случилось, любимый – непонимающе сказала девушка – кто идет, зачем.

– я не знаю, идут с десяток всадников – вглядываясь в пылевой след, показывающий, что всадники идут слишком быстро, сказал Бахма. Видя, что его любимая решила сворачивать кошму, юный воин не выдержал – да оставь ты эту подстилку, садись на коня скорее. Но тут юноша столкнулся с тем, о чем шептались более взрослые мужчины, а именно, парадоксы женского восприятия.

– чего это я должна бросать эту кошму – вскинулась девушка, которая несколько мгновений назад сама называла кошму вонючей подстилкой – и вообще, я дочь тэнге и не собираюсь прятаться от кого-либо. Бахма с удивлением смотрел на свою Сиюль, такой он ее еще не видел. Всадники, тем временем показались на вершине ближайшего к ним холма. Острый глаз юноши увидел, одежды Хурай на них.

– что же – язвительно сказал Бахма – тогда подождем, когда десяток Хурай доберутся до нас. Сиюль взвизгнула и пулей взлетела в седло.

– чего ты раньше не сказал – закричала девушка – гони!!! Стегнув своего конька так, что он захрапел от негодования и понесся, Сиюль помчалась в сторону гор. Бахма ткнув своего Ветра в тугие бока пятками, сорвался вслед за Сиюль. Хурай, при всей своей свирепости никогда не считались лучшими наездниками, в отличии от рода Бахмы, который как говорили старики, рождался на коне. Поэтому юноша надеялся, что оторваться удастся, даже с девушкой. Однако вскоре он понял, что ошибся. На скаку оглядываясь назад, Бахма видел, что их противники резко ускорились и выстроились таким образом, чтобы загнать парочку беглецов к горам. Бахма пару раз пытался рвануть на скаку в сторону степи, но над его головой тут же начинали свистеть стрелы. Это точно не Хурай, мелькнула мысль, не могут горцы метать стрелы на таком ходу. Один бы ушел, подумал Баха, и в этот момент вражеская стрела прочертила кровавую борозду на крупе его коня. Ветер испуганно заржал и помчал. Четверо врагов, до этого момента берегшие своих коней, заорали и нахлестывая животных вышли вперед, поравнявшись в дикой скачке со своими жертвами. Один из них вырвался вперед и стеганул плетью конька Сиюль, от чего тот шарахнулся в сторону, где небольшой лесок примыкал к пологой горе, которая врастала в тело степи. Рванув поводья Ветра, Бахма в ярости заорал и выхватив легкую саблю рассек в длинном выпаде руку обидчика своей любимой. Враг вскрикнул от боли и вылетел из седла, но это ничего не решило. Ветер так же получил пару болезненных ударов плетью и рванул за коньком девушки. Их зажали на поляне около самого склона горы. Противники не спешили, продравшись сквозь редкие деревца, окружили парочку и спешились.

– вы не Хурай – крикнул Бахма, который стоял и закрывал собой свою любимую – кто вы?

– тебя пес – это не должно уже волновать – со злостью прошипел один из преследователей, и ринулся на Бахму, вертя саблей и пытаясь своими финтами запутать соперника. Следом за ним, с разных сторон на Бахму кинулись еще двое. Если с одним из преследователей Бахма еще как, то справлялся, то с тремя одновременно, его опыта было явно маловато. Он пытался сдерживать противников, но его руки и ноги быстро покрылись кровоточащими ранами. Враги явно сдерживали себя и зачем-то берегли Бахме жизнь. Продолжалось это не долго, ровно до того момента, когда тонкая нить аркана не выдернула завизжавшую Сиюль из-за спины Бахмы. Юноша отвлекся на мгновение, и острый кончик сабли его врага прочертил уродливую борозду по его лицу наискосок, располовинив бровь и щеку юноши. Хлынувшая кровь залила глаз, и Бахма пропустил удар саблей плашмя, который оглушил его и бросил на землю.

– заверните ее во что-нибудь – распорядился высокий воин, не участвовавший в драке. Двое воинов завернули оравшую и царапавшуюся Сиюль в кошму, аккуратно, но плотно спеленав ее веревками, и набросили на голову мешок, перед этим вставив кляп в рот, погрузили на коня, перекинув через седло. Предводитель отряда тем временем не спеша подошел к валяющейся сабле Бахмы, поднял ее, и проверив баланс резко взмахнул, рассекая горло одному грузившему девушку войну, а второму, на обратном движении пробил грудь. Все остальные воины, присутствующие на поляне ничуть не удивились такому поступку.

– мальчишка еще жив – бросил предводитель противникам Бахмы – добейте его и уходим.

– Сахим он убил моего брата, я видел, как тот упал с коня – резко и отрывисто заговорил коренастый воин – я хочу отрубить ему руки и сломать хребет, это будет вполне правдоподобно. Предводитель поморщился, но спорить не стал.

– делай как знаешь – разрешил воин, покусывая свой длинный черный ус – мы не станем вас ждать, как закончишь, забери брата и скачите к дальним отарам, проверьте пастухов, чтоб видели, что вы делом занимаетесь. Коренастый кивнул и оставшиеся воины, забравшись на коней, растворились в степи. Па поляне остались коренастый воин, его товарищи и приходящий в себя от удара Бахма.

– давай просыпайся сосунок – ощерился коренастый – ты мне нужен в полном сознании, я хочу, чтоб ты чувствовал боль. Двое воинов накинули на руки Бахме петли из веревок и растянули его, придавив петли ногами. Коренастый занес руку с саблей над плечом Бахмы.

– вот же вы звери то, а – раздался голос со стороны горы – нет бы просто, прибить, вы еще и мучить собрались. Коренастый садист и его товарищ застыли в недоумении. На камне сидел парень в меховой жилетке на голое тело и кожаных штанах. Парень был очень белокож, а волосы, наоборот, имели яркий рыжий цвет.

– ты кто такой и чего тут делаешь – процедил коренастый, которого сбивала с толку поза парня и его безоружность – ты дух этого леса? Степняков с детства пугал лес, в сказках, рассказываемых их матерями, лес был полон чудовищ и злых духов.

– леса – удивленно переспросил рыжий – где ты тут лес увидел, не я не дух, я человек, охочусь тут на зверей всяких. При этих словах рыжий встал с камня и отряхнув руки и не спеша направился к двум воинам – но для вас ребята, лучше было бы, чтоб я был духом.

– - – - – - – - – - – - -

– да что же ты за бестолочь то такая, а! Вот скажи мне Волчок, ну и зачем ты его припер сюда. Ну режут эти пастухи друг друга, ну и пусть, ты всех что ли спасать намерен?

– я не бестолочь, я человек – Волчок поднял указательный палец к небу – они на него навалились все вместе сначала, а потом пытать собрались, я не смог пройти мимо, если бы там было много народу, то не стал бы спасать, этих потом послали далеко, как я понял, мало ли чего может случиться.

– ладно – процедил Велунд на сбивчивые объяснения сына – давай ему мха положи еще, а то рана присохнет, потом ужас будет на лице и тащи в лагерь, там хоть поймут его, о чем он говорит. Бахме в губы ткнулся край маленькой чашки, и он машинально глотнул вонючей, вязкой жидкости. С тех пор, как рыжий убил воинов, которые собирались пытать Бахму, юноша был в сознании, но кровопотеря сделала его слабее младенца. Сознание периодически уплывало от него. Он не думал, что рыжий причинит ему вред, по крайней мере, если бы он хотел это сделать, давно бы сделал. Та легкость, с которой рыжий, тощий парень убил трех воинов, сказала о нем Бахме, гораздо больше, чем все слова. Бахме мерещился еще один человек, но юноша думал, что это помутнение рассудка, ну не могут люди быть такими огромными.

– я спасу тебя, Сиюль – шептали растрескавшиеся от жара губы – я спасу тебя.

– - – - – - – - – - – - – - – - -

– зачем нам все это, Кромхильд – спросил Стьюви – мы сейчас вполне можем жить в мире, выращивать урожай, растить детей, ты вождь всего севера, жили как-то мы без этих степей и жили. Кромхильд и его верный соратник, по совместительству член семьи, Стьюви, сидели в простых рубахах за столом, освещаемым одним язычком пламени от масляного светильника.

– я понимаю – вздохнув, ответил Кромхильд – никому воевать не хочется, ни мне, ни тебе, особенно тебе, когда твоя жена ждет вашего первенца. Но именно этим мы и занимаемся, не мы с тобой, а все тут на севере. У тебя рождается первенец и у борока рождается и у витаана, а земли то и нет чтоб прокормить вас всех, поэтому единственная возможность сохранить всех, найти новые, иначе будет так, как было с твоими родителями, когда вашу ферму захватили, и с родителями твоих родителей. Что говорят бороки, пришел чудовище Кромхильд и убил наших родителей, мы отомстим ему. Наши воины очень хорошие, но мы жрем сами себя. Или, как там Брис говорил, выходим на новый уровень, или ждем, когда наших детей скинут более голодные и отчаянные. Чего ты хочешь больше?

– больше всего я хочу покоя для своей семьи и ребенка – без промедления сказал Стьюви.

– тогда нам нужно заплатить за этот покой – пожав плечами, ответил вождь – да и спрашивать нас не станет никто, события несутся такой волной, что, если станешь дома отсиживаться, просто смоет нас в море и все. И видя, что Стьюви не совсем понял последние слова, пояснил – в наших интересах сделать так, чтоб император никогда не прислал сюда армию, которая не станет разбираться, кто тут был с Легионом, а кто рядом стоял, утопят в крови всех, помнишь ведь, что Седой Сид рассказывал про подавление восстаний.

– как такое забудешь – понуро сказал Стьюви.

– поэтому, мы поможем Сиду, поможем Брису, попытаемся установить нормальные отношения со степняками, заодно направив наших горячих голов не, друг против друга, а на поиски новых земель, тогда твоим детям не придется постоянно драться за клочок земли с репой.

– но, тогда они разучатся драться – с усмешкой сказал Стьюви – а я не хотел бы этого.

– эх Стьюви – сказал Кромхильд мрачно – в мире всегда есть с кем и за что драться, если я просчитал хоть чуток правильно, в империи скоро будет такая драка, на пять жизней хватит, главное, чтоб наши дети росли не в этой войне и не на нашей земле воевали.

– - – - – - – - – - – - – - – -

– Сид, я строил этот мир два десятка лет – устало проговорил немолодой уже мужчина, тяжело вздыхая и задумчиво вертя в руках простой кубок – мы, пришли сюда изгоями, лишенными всего, с кровью и потом вгрызлись в местное общество, отвоевали себе клочок мира, а ты хочешь, чтоб мы пошли против империи. Как только мы выйдем в открытую степь, нас тут же расстреляют из луков дикари, не говоря уже об имперских регулярных частях.

– за двадцать лет, что ты тут сидишь, все очень изменилось – усмехнулся Седой Сид – империя сгнила, как рыба, с головы. Доказательства ты видел своими глазами, когда на стене был. От Империи фактически уже целые куски отваливаются, и процесс этот идет лавиной. Со степняками согласен, в их среде воевать пока нам просто нечем, поэтому я прошу тебя только о демонстрации, Сид намеренно выделил это слово интонацией, силы, а не о военных действиях. Нам нужно, чтоб нас просто пропустили, а тебе нужно торговать со степью, да и с немногими фермерскими кланами, которые умудрились прижиться на границе со степью. К тому же, кое-что я в степной жизни понимаю, нам кажется, что это безграничные пространства, где можно двигаться во всех направлениях. Но это не так. Степь очень точно разделена между родами или племенами, не знаю, что у них там. И как только ты сгоняешь один род со своего маршрута кочевий, ты стравливаешь два рода и дальше начинается грызня уже между ними.

– а вдруг в этих степях и есть один род – усмехнулся генерал Легиона – тогда что будешь делать.

– тогда остается только торговля – пожав плечами, сказал Сид – хотя не думаю, там, где есть власть и люди, всегда будет борьба, явная или тайная. Немолодые мужчины синхронно усмехнулись, они оба прекрасно знали правоту этих слов.

– когда ты хочешь это осуществить – спросил генерал.

– ну, у примитивных обществ, все главные события происходят, как правило, подчиняясь циклу времени года. То есть как раз весной. Велунд и его люди разведают, как могут, что там к чему и дадут нам знать. Кромхильд снарядит посольство к их главному и вот там нужно будет выступить.

– хорошо – кивнул головой легионер – мы поможем тебе Сид, но в войну ввязываться не будем, не надейся, еще непонятно, что будет по осени, когда из Империи по идее должна прибыть новая партия заключенных. Сдается мне, вместо нее придут пару Легионов.

– ты всегда был перестраховщиком мой друг – усмехнулся Сид – за двадцать лет, там некому стало воевать, все толковые военачальники у тебя в подчинении.

Степные лисы.

С момента бунта и захвата стены прошла зима и наступила весна. Несмотря на то, что в зимние несколько десятков дней никакие передвижения не были возможны в принципе, сделано было очень многое. Со стороны могло показаться, ну чего такого, выйти и начать устанавливать соседские отношения со степью. Но для северян и Легиона это было сродни открытия нового мира. Их привычный мир ограничивался стеной, за которой всем жителям Севера мерещилась тень огромной империи, а степняки рассматривались исключительно как бывшие конвоиры. Собственно, так оно и было. Да только, как и на самом Севере, общество степи было неоднородным и состояло из пяти племен, основанных на родственных связях. Два племени, соседствующие с обжитыми границами империи, как раз и занимались перевозкой ссыльных, проводя их и сдавая гарнизону стены. Они же имели некоторые преференции от торговли с империей и никого туда пускать, конечно, не собирались. Клубок интересов многих людей пришел в движение, в него вплетались новые силы, которые могли изменить все.

Тенге Рахис сильно удивился послам северян, но как правитель, хоть и мелкий, принял достойно. Но вот, по сути, так ничего и не сказал. В сухом остатке за паутиной его речей выходило следующее. Если северяне помогают приструнить племя Хурай, то тенге всячески помогает им и торговать и, разумеется, дает проводников чтоб провести через степь, и даже помогает договориться с другими степняками. Но, вот тут у всех делегатов закралась мысль, что тенге прихвастнул, и другие вожди могут, как говориться, положить на мнение тенге с прибором. Но, Кромхильд результаты переговоров оценил как хорошие, и послал дотошного и дипломатичного Стьюви пожить у тенге под предлогом узнать информацию о Хурай. Сделано это было не только и не столько, чтоб узнать вероятного противника, северянам нужна была максимальная информация о степи и внутренних политических раскладах в ней. А Стьюви, к своим талантам дипломата был еще и лучшим стрелком из лука, что степняками очень ценилось, да еще и некоторой диковиной, поднимавшей статус вождя. Через десять дней был намечен праздник цветущей степи, когда в выбранном месте все степные племена сходились чтоб торговать, свататься и соревноваться. Туда же был приглашен Кромхильд со своими северянами. Все эти дни, когда Стьюви гостил у тенге, Бахма отлеживался в лагере северян и успел подружиться со своим спасителем Волчком и Витьком, который был тут же. Научившись кое-как общаться, он рассказал свою историю и, если беспечному Волчку главное было, как дерутся степняки, то Витек сразу зацепился за слова о дочери правителя и прочем. Спустя пару дней в шатре Кромхильда, который северяне поставили, уже не скрываясь, а пользуясь правом, предоставленным тенге и статусом приглашенных на праздник в качестве послов, собрались Велунд, Витек, Стьюви, приехавший от Тенге с информацией, Седой Сид и конечно сам Кромхильд.

– Хурай живут в предгорьях и горах – начал доклад Стьюви – хоть они и считаются степняками, но по образу жизни ими не особо являются. Нападают на всех, кто не способен в данный момент нанести им достаточный урон, а как только собираются на это силы, они уходят в горы и там, сами понимаете, засады, обвалы и прочие уловки сводят на нет все численное преимущество. Грабеж, заложники, убийства по заказу, все это их промысел, уважают только силу и деньги. Несмотря на это воины они крепкие и самое главное презирающие смерть.

– понятно – закатил глаза Сид – еще одно маленькое, но очень гордое племя горцев, которые настолько поверили в себя, что решили быть бесстрашными. Деньги, которые им даешь, лишь на короткое время способны дать передышку, но тут же разжигают аппетиты их вождей.

– правильно – подтвердил Стьюви – сейчас они скорее всего работают на Безита, который очень разбогател и претендует на руку дочери тенге. Рахис подозревает об этом, но доказательств никаких нет. Причем, тенге даже занимал у Безита денег на наем воинов, чтоб этих Хурай разбить, но в итоге потерпел неудачу.

– это закономерно – кивнул Кромхильд – война в горах и в степи очень сильно отличаются. Все присутствующие закивали, соглашаясь.

– каков ловкач, этот Безит – усмехнулся Сид – наверняка сам же дает одной рукой тенге, а второй Хурай кормит. Может быть, нам на него и ставку сделать, поможем стать тенге.

– может и так – задумчиво сказал Кромхильд – но нам, что Рахис, цену выставил, что Безиту помогать все равно придется воевать и непонятно, где война будет сильнее.

– за глаза – продолжал Стьюви – Безита называют ненасытной утробой, за его алчность и подлость, фактически он не принадлежит ни одному известному роду, хоть и является главой большой и богатой семьи.

– понятно, почему он стремиться взять в жены дочь тенге – сказал Кромхильд – а что сам тенге, благоволит Безиту со сватовством?

– нет, конечно – ответил Стьюви – Рахис, так же, как и остальные рода, которые считаются самыми древними у них, ненавидит выскочку Безита, но тот слишком силен и богат, все понимают, что в открытом бою потери будут громадными с обеих сторон.

– значит нужно дружить с тенге Рахисом – сказал Кромхильд – похоже, это для нас будет лучше.

– согласен – кивнул Сид – новая власть всегда должна обожраться, перед тем как начать соображать, а старая более предсказуема.

– но Безит тогда будет и нам мешать – задумчиво сказал Кромхильд, теребя свой ус – может в открытую не решиться, но будет точно

– если я правильно понял – усмехнулся Сид – то если Безит вдруг умрет, упав с коня, то всю его семью быстро растащат по частям старые рода, что скажешь Стьюви.

– ну там еще трое человек должны упасть с коней, и тогда точно будет так – вернул усмешку генерала, Стьюви.

– то есть, сначала нам нужно сделать так, чтоб Хурай забыли о грабежах и не причиняли тенге беспокойство, а потом уже решать с Безитом, и если первое можно делать спокойно, то второе скорее придется делать тайком – подвел итог Кромхильд.

– нам известно лишь примерное расположение, где обитают Хурай – сказал Стьюви – в сами горы никто не ходит к ним.

– Велунд, горы, это твоя стихия, сделаешь – спросил Кромхильд.

– Хурай стали презирать смерть давно, или одно, два поколения, во что они верят, разделяется ли вера с властью у них или они соединены в одном человеке – когда я буду знать ответы на эти вопросы, я сделаю все правильно – заполнил шатер голос великана – и мы забыли про мальчишку, которого спас мой сын, он близок с дочерью тенге и происходит из старого, но бедного рода купцов, его тоже можно использовать.

– да, часто шаман или кто там вместо него – согласился Сид – бывает влиятельнее вождя.

– Стьюви, поезжай обратно, узнай ответы – сказал Кромхильд – у нас не так много времени, а мальчишку пока подлечим и придержим.

– ох, опять мне пить с тенге – горестно вздохнул Стьюви.

– надо брат, надо – похлопал по плечу друга Витек – у всех свои трудности. Все дружно засмеялись.

– ты будешь звать с собой Бриса – обращаясь к Велунду спросил Кромхильд.

– нет – ответил Велунд – Брис переживает что-то внутри, что у него в голове твориться, я даже узнавать боюсь, сидит, где-то в горах один уже несколько дней.

– ну, ты вроде справился – Кромхильд аккуратно гнул свою линию.

– я, да – устало ответил Велунд – но, я провел в борьбе с самим собой очень долгое время, и, по-настоящему, принял решение только когда узнал, что мой ребенок придет в этот мир. А ты знаешь, как привлекательно быть зверем?

– нет – пристально посмотрев в глаза Велунда ответил Кромхильд – и никогда не хотел бы узнать.

– вот поэтому и не стоит сейчас трогать Бриса – подвел черту Велунд – справимся втроем, позову из дома Скуббу.

– девушку – недоуменно спросил Сид – к этим дикарям.

– да – ответил Велунд – она тут не появляется только для того, чтоб не сокращать численность наших воинов, потому что в любом войске есть люди, которые думают членом, а не головой, а Хурай мы должны сломать морально за один раз.

– что же, думаю ты знаешь, что делаешь – пожал плечами Сид и все согласились.

––

Зачем мне это все? Куда я иду? Остаюсь ли я человеком, или стал настоящим чудовищем, как нас называют даже в этих суровых краях некоторые люди? Кто для меня свой, а кто чужой? Сид с его жаждой мести, Кромхильд с его думами о своем народе? Витек, чьи опасливые взгляды Борис нет, нет, да ловил на себе краем глаза. Все эти вопросы роем надоедливых мух летали в голове Бориса, который в данный момент сидел, спрятавшись за камнем от холодного, горного ветра и просто смотрел на восход светила. В последнее время, когда непосредственной угрозы жизни не было, не нужно вот прямо сейчас с кем-то драться, бежать и прочее, такие мысли терзали его как стая оголодавших волков. Он прекрасно понимал, что прежним, после всего что ему выпало он никогда не станет и дело не в самих событиях, а скорее во внутреннем состоянии. Он как бы прошел ту грань, за которой стирается все, нормы, мораль, принципы, не говоря о привычках и образе мышления. Остается лишь сущность животного, с желаниями, рожденными простыми инстинктами. Сущность зверя, которая не совместима с ежедневным хождением на работу и в супермаркет, тихими семейными посиделками и радостями от перепавшей квартальной премии. Зачем подчиняться человеку, если ты можешь его разорвать голыми руками? Зачем дарить цветы женщине, если ты можешь ее просто взять прямо сейчас? Пробужденная сущность зверя задавала эти вопросы насмешливым и холодным голосом рождавшимся прямо в голове с змеиным шипением. Борис вглядывался в бездну, которая отвечала ему тем же, и чувствовал, что если не найдет ответ ради чего ему жить, то навсегда потеряет в себе человека. Погружаясь все больше и больше в черную тоску, он отгородился от всего мира глухой стеной. Ел, пил, даже разговаривал, но стена все больше росла.

_____________________________________________________________________

Хлипкие стены горной хижины содрогались от громкого и хриплого смеха, больше похожего на лай степного пса. Вождь племени Хурай, могучий Нохма развалившись на подушках всем своим крепким телом, заросшим как у зверя рыжим волосом, играл с новой рабыней. Понимание игр у него было очень своеобразное. Скручивая небольшой хлыст, он неторопливо примеривался и стегал рабыню по разным частям тела. Маленькая рабыня, степнячка, подаренная вождю Хурай людьми Безита, едва достигшая двенадцати весен вздрагивала всем телом, но знала убежать тут невозможно, а кричать нельзя, иначе ее сильно будут бить и насиловать опять и опять. Сквозь уплывающее сознание она молилась вечному небу, чтоб поскорее даровало ей смерть или хотя бы забвение. Но Нохма знал, как причинять боль, не даруя жертве бегство в беспамятство. К таким играм он пристрастился еще в детстве и сейчас приучал старшего сына, которому, как и жертве исполнилось всего двенадцать весен. Несмотря на то, что насиловать его сын не смог, глаза у маленького звереныша нездорово блестели. Ничего, думал Нохма, скоро сын войдет в мужскую силу, а уж как укрощать рабов он и так понял. Вообще рабы в племени Нохмы долго не жили, любая прихоть хозяина могла стоить рабу жизни. Мужчин приносили в жертву богу войны и крови, который появился у Хурай не так давно, но даровал мужчинам племени бесстрашие и вечные наслаждения в загробной жизни. Сам Нохма не очень верил в бескрайние сады с едой питьем и толпами прекрасных женщин, но не мог не согласиться с жрецом, что такие обещания служат бесстрашию его воинов. Участь несчастных девушек и женщин была страшнее, часто рабынь просто насиловали до смерти или измочаленных, разодранных в клочья просто скидывали в глубокое горное ущелье. А детей при удачных нападениях просто не брали, зачем лишние рты в скудных условиях гор, легче проломить голову. Эта рабыня уже стала надоедать Нохме, и он подумывал отдать ее своим воинам, все равно скоро в степи праздник, и они захватят пленников или Безит подарит еще несколько. Пара горцев, стоявших в карауле около дома Нохмы ухмылялись и предвкушая потеху прислушивались больше к происходящему внутри, они привыкли к полной безопасности в своей укромной горной долине. А зря.

Велунд, Волчок и Скубба с легкостью расправились с постами горцев и уже расставляли бойцов, из тех, кто лучше всего обращался с луком. Для лучшей реализации своих целей ему даже пришлось буквально тащить степняков, которые были непривычны к горам и боялись каждой тени и шороха. Задача у окружавших селение Хурай лучников была предельно проста, стрелять на поражение во все, что движется по направлению из селения. Велунд отлично знал, что выстрелить в женщину или ребенка не все смогут, поэтому он попросил Стьюви рассказать об обычаях этого племени как можно красочнее. После рассказа ни у кого не оставалось сомнений. Удостоверившись, что все заняли свои позиции, Велунд и двое его приемных детей стали, не торопясь спускаться к домам горцев. Вообще племя было небольшим и домов всего было тридцать, считая хижину вождя и храм их кровожадного бога, к которому они и направились в первую очередь. Свирепые собаки горцев тихо скулили и жались к хижинам, их до дрожи пугал запах струи горного медведя, исходивший от трех силуэтов. Зрение и обоняние подкрепленные зельями Велунда работали прекрасно. Дом вождя найти не представлялось возможным, дома были практически одни у всего племени, а вот храм чуть выделялся украшениями и были они, как и вся зарождающаяся религия Хурай жуткими. Две пирамиды черепов по обоим сторонам массивных дверей глазели пустыми глазницами на ночных пришельцев. В основании пирамиды были крупные черепа взрослых людей, а венчали эту жуткую конструкцию маленькие детские. Зашли не через главные ворота, а через небольшую дверку сбоку. Храпевший на постели, в каморке у входа, привратник так и не почувствовал холода ножа, отправившего его на встречу со своим божеством. В главном зале горели три масляных светильника, неровным светом освещая большой стол с ременными креплениями и желобами стока крови, а прямо над ним на каменном постаменте стоял грубо идол Хурай, высеченное из черного камня изображение их жестокого бога. Глаза и губы у идола были бурого цвета, видимо их регулярно подмазывали кровью жертв. Вообще вонь, висевшая в святилище, была просто ужасная, запахи крови, испражнений, а главное страха, пропитала все окружающее пространство. Однако миазмы не мешали собравшимся у очага трем горцам, которые, обгладывая мясо на костях, гортанными возгласами подбадривали четвертого их собрата, насиловавшего маленькую женщину на небрежно брошенной на пол шкуре козы. Волосатое тело жилистого дикаря в пляшущем свете дергалось покрытое бисеринами пота, искаженный в жестокой ухмылке рот и нити слюны, свисавшие на лицо жертвы, которая уже не сопротивлялась и не показывала никакой реакции, уставившись в потолок невидящим взором. Велунд чуть придержал руку Скуббы, уже потянувшейся за метательным ножом. На щеках девушки играли желваки, а вздувшаяся на шее жила, говорила о еле контролируемом бешенстве.

– ждем – одними губами, беззвучно сказал Велунд. Он все никак не мог рассмотреть главного действующего лица. Но через минуту оно появилось. За еще одной перегородкой послышалось тихое бульканье и шаркающей походкой в главный зал вышел человечек. Сгорбленный с рахитичной грудью и плетями тонких рук и ног. Немытые редкие волосы сальными сосульками, свисавшие по бокам огромной головы, болтались в такт шагам. Тем не менее горцы бросили свои объедки и с почтением приняли металлический кувшин с длинным носиком из рук рахита. Даже насильник отвлекся и подтянув портки присоединился к общему действу. В четыре маленькие глиняные чашки полилось густое зелено – бурое варево, распространившее в окружающей вони еще и терпкий грибной запах. С наслаждением выпив отвратительное зелье у горцев разгорелся короткий спор, кто пойдет следующим к распростертому телу женщины. Рахит все время мерзко хихикавший, подсел к котлу и выловив кусок мяса впился в него редкими зубами. Очередной насильник окрикнул жертву и видя отсутствие реакции влепил ей пощечину. Голова женщины мотнулась, но реакции так и не последовало. Горцы заржали, а один гортанно крикнув, провел ладонью по шее, как бы перерезая ее. Насильник вынул кривой нож и в этот момент Велунд дал команду. Четыре метательных ножа как бесшумные вестники смерти нашли своих жертв, рахита же Волчок, который прыгнул в зал самым первым просто оглушил, ударив по затылку тыльной стороной кулака. Быстро обшарив помещение Велунд удостоверился, что больше тут никого нет. За перегородкой, откуда появился рахит, была обустроена кухня, и лежанка, где тот видимо и обитал. Вернувшись Велунд застал Скуббу, которая стояла над жертвой насилия не решаясь что – либо сделать. Мельком глянув на истерзанное тело, заглянув в пустые глаза женщины, он понял, что той вряд ли чем-то уже поможешь.

– Скубба нам надо идти – тихо сказал Велунд.

– дай мне зелья брааги – тихо, но настойчиво попросила она – я хочу убить всех этих зверей. Волчок тихо захихикал, он уже принял зелье и был готов крушить и убивать.

– ты уверена – спросил Велунд. В тайне он был рад этой просьбе, ведь зелье давало некоторое преимущество, но в то же время забирало время отведенной тебе жизни, а он никогда не принуждал своих близких к этому, оставляя им право выбора.

– как никогда уверена – ответила Скубба.

– тогда будь беспощадна – твердо сказал Велунд – не щадите никого, все, кто поднимет оружие пусть умрут, выходим.

Три тени выскользнули в мрак горной ночи и занялись своей кровавой работой. Велунд первым заходил в дом, бросал в тлеющие очаги пучки особого мха, а когда неуловимым дымом пропитывалось все жилище, туда скользили Скубба и Волчок и резали всех, главными целями были мужчины от подростков до стариков, но если просыпалась женщина, то и ее не щадили. Велунд же неумолимо шел дальше, как огромный вестник смерти. Все же совсем без шума не получилось, где-то заорал ребенок, перед тем как упасть оглушенным, завыли собаки почуяв смерти хозяев. К моменту, когда селение горцев всполошилось, нетронутыми вестниками смерти остались всего пять домов из тридцати. Велунд, понимая к чему идет дело, выстрелил в небо стрелой, с привязанным пучком горящей пакли и в дома горцев со склонов долины полетели зажженные стрелы. Хижины сначала неохотно, но потом все сильнее и сильнее разгорались, застилая небо дымом и заставляя хозяев, отравленных едким дымом тлеющего мха выбираться наружу. Женщины пытались разбудить своих мужчин и видя их мертвые глаза начали скулить и орать от страха. Они привыкли к спокойной и сытой жизни, где почти всю работу за них выполняли рабы, а звериные повадки их мужчин ничуть не смущали их души. Сейчас же потрясение оказалось столь сильным, что массовая истерика разгоралась сильнее чем пожар. К тому моменту, когда растрепанный Нохма сумел собрать остатки мужчин в строй, а женщин в воющую кучу, на поляне перед входом в храм, склоны долины, застеленые дымом от догорающих домов, осветил первый луч дневного светила. Дернув дверь храма и обнаружив ее закрытой, Нохма в недоумении уставился на нее. Он не понимал, что происходит. Жуткий крик, умирающего животного оборвавшийся грохотом, заставил отпрыгнуть Нохму от дверей и выдернуть из ножен короткий меч. Рука вождя заметно дрожала. Он, как и все его племя привык вселять страх упиваясь им, а не чувствовать, как его липкие щупальца опутывают тебя. Ворота медленно открылись и всем оставшимся людям племени предстала жуткая картина. Жертвенный стол, стоял перед самым выходом, таким образом, что было видна вся его поверхность, куда привязывали жертв. Сейчас на ней было привязано тело их главного жреца, выпотрошенное как рыба и без головы, которая вылетела в следующий момент, заставив непроизвольно отпрянуть толпу. Сразу вслед за этим стол упал, а в проеме двери показался великан, который пинком выкатил голову их кровавого бога, отломленную от остальной части идола. Великан прокричал непонятные слова, но сразу вслед за ним, их прокричал на понятном Хурай языке голос, срывающийся от страха и волнения.

– Вы оскорбили великое небо, все ваши мужчины умрут, а дети будут голодать и просить милости у других детей неба. Сам Велунд поморщился, когда голос переводчика от волнения дал петуха, но других у него тут не было, ему было важно, чтоб эти звери поняли его. Именно это волнение вселило в Нохму решимость.

– это всего лишь люди – прорычал он – я выпущу тебе кишки пришелец, ты захлебнешься в страдания, сражайся со мной. Тот же голос быстро протараторил перевод грозных слов вождя. Великан же засмеялся. И делал он это так искренне, что привел воспрявших духом горцев в недоумение.

– ты слишком слаб для меня помойная, рыжая собака – через переводчика сказал великан. Я отдам тебя своей младшей дочери, проверить остры ли ее ножи. Смертельное оскорбление и дерзость обескуражили горцев, привыкших к силе Нохмы и его свирепости. А из-за монументальной фигуры великана выскользнула гибкая девичья фигурка и с улыбкой пошла навстречу Нохме, который на минуту заколебался, а потом с рыком бросился на нее. Нет, эта девушка, в отличии от других не стала с визгом убегать от его налитых кровью глаз, наоборот она рванулась к нему. То, что произошло увидел только Велунд. Скубба метнула два небольших ножа, которые воткнулись в плечи Нохмы сбив его и пользуясь мигом, когда боль отвлекла противника, со всей силы вбила два ножа тому в диафрагму, рванув вниз и рассекая живот до паха. А потом, выдернув, мгновенно вбила их же в плечи Нохмы, разрезая сухожилия и мышцы. Мгновение, еще глядя в огромные от боли зрачки дикаря, Скубба выдернула ножи и вонзила один под подбородок, а второй в пах. Из толпы горцев с криком выбежал рыжий мальчишка и женщина за ним, оба выли как безумцы и тянули скрюченные руки к убийце их отца и мужа. Женщина упала с ножом в груди, а мальчишку Скубба убила, так же, как и его отца, ударив под подбородок. Все это произошло в мгновение. Крики и смерть родили хаос. Кто-то из горцев бросился на Скуббу, навстречу этим двум десяткам отважных из проема выскочил залитый кровью демон с рыжими волосами и началась бойня. Некоторые из женщин бросились с поляны и падали, пронзенные летевшими со склонов стрелами. Сам Велунд вступил в бой лишь один раз. Страхуя Скуббу, он метнул свое копье, пронзив сразу двоих горцев, выдернув его и снова наблюдая за бойней. Два брааги, перебили два десятка горцев быстро, хоть и не без потерь, у Волчка был порез на лбу, заливавший кровью его глаза, а у Скуббы намок кровью рукав. После того как из гордого, горного племени Хурай превратились в кучку воющих от страха женщин и детей, оставшихся без припасов, сожженных демонами и без пленников, которых они забирали с собой, горцы, своими руками разбив голову каменного идола, перестали существовать, навсегда растворившись со временем в степных семьях.

Степь цвела, всего через несколько недель она превратиться в знойное место, где жизнь появляется только ночью, а днем голая земля трескается от пекла. Сейчас же в разгар весны, степь буквально врывалась красками разнотравья и цветов. Красный, синий, зеленый и белый смешиваясь, давали тысячи оттенков, радуя даже слезящиеся глаза стариков, а горячие сердца молодежи выпрыгивали из груди, предвкушая предстоящие празднества. Все рода съезжались на заранее определенное место в степи, и тенге как глава степных народов Рахис встречал всех и назначал место для стоянки на время празднеств. Места, получаемые родами, имели статусное значение, чем ближе к шатру тенге, тем почетнее и не только, такое скопление народа требовало четкости и порядка, ведь люди не только веселятся и едят, но и наоборот, поэтому строительство отхожих ям производилось задолго до самого праздника. Тенге уже исчерпал все возможные варианты размещений, но род, а вернее семья Безита специально медлила с приездом, чтоб показать свое влияние. Если придут еще двое, то место рядом с шатром, отведенное для Безита будет занято и скандал неизбежен. Но самое главное, Сиюль, его прекрасная дочь, которая бесследно пропала, вместе с сыном купца. Конечно, тенге знал об их симпатиях и даже при случае сказал отцу Бахмы, чтоб тот выбил дурь из головы сына, получив полное понимание со стороны купца. И вот ни сына купца, ни, самое главное, его любимой дочери. Поиски, в которых участвовали и люди купца, дали неутешительные результаты и указывали, что скоро тенге получит ультиматум от Хурай, но в последние два дня к дальним отарам стали выходить женщины Хурай, ободранные, испуганные и голодные, утверждая, что их племени пришел конец от каких-то демонов. Ко всему прочему все те же пастухи донесли об огромном лагере северян в предгорьях, похожих на те, что строила империя. Долг Безиту, непонятные слухи от Хурай, пропажа дочери, а еще эти северяне, непонятно откуда взявшиеся, тенге всем нутром чувствовал, что потерял контроль над событиями. В тайне надеясь, что его дочь убежала с молодым парнем и, затерявшись в степи, будут вести простую кочевую жизнь, без интриг, долгов и прочих мерзостей, на виду он держал лицо и никогда бы в тех мыслях не признался. Для северных послов поставили два шатра, и они уже обживались, привлекая внимание своими габаритами и необычным для степняков цветом волос. У разгорающихся костров огромного, праздничного становища собирались люди, пели, смеялись, готовили в больших котлах угощения, атмосфера предвкушения ежегодного праздника и свежий весенний воздух пьянила не хуже перебродившего молока степных кобылиц.

В шатре тенге песен не было, там собрались сам Рахис и его доверенные лица, напротив них, на нарядной кошме сидели послы северян, Кромхильд, представитель из Легиона, Сид, Стьюви и Витек. На присутствии Витька настоял Кромхильд, прекрасно зная, что в своем мире тот не раз проводил переговоры, мог заметить то, что укроется от глаз остальных, ну и для солидности конечно, так как рост и сложение выгодно подчеркивали превосходство перед степняками. После взаимных дипломатических ритуалов пришла пора говорить прямо.

– до меня доходят слухи, что с гор приходят Хурай – глядя в глаза Кромхильда своими щелками глаз сказал Рахис – приходят женщины и маленькие дети и говорят о нападении демонов на племя.

– мы не просто помогли тебе тенге Рахис – ответил Кромхильд – мы сделали чуть больше.

– что же вы сделали – спросил тенге. Когда северяне через Стьюви попросили у тенге человека умеющего говорить на диалекте Хурай, Рахис думал, что дело ограничится разведкой или небольшим нападением. То, что рассказывал переводчик, не вязалось ни с какими фантазиями, да и помнил тот от страха не очень многое, как его тащили в темноте гор куда-то и жуткую сцену перед входом в святилище Хурай. Потом его просто оттерли бойцы северян и потащили сквозь дым обратно в горы.

– Хурай больше нет – уронил слова как камни надгробий Кромхильд – может несколько мужчин выжили, я точно не знаю, но, как племени их больше нет.

В шатре повисла пауза, степняки не могли скрыть волнения, перешептываясь и переглядываясь между собой. Все, кроме самого Рахиса и ветхого от старости степняка, который прибился к их роду, когда-то давным-давно. Как раз с ним то переглянулся Рахис и медленно выдохнул.

– если я не ошибаюсь – медленно сказал тенге, обращаясь к Сиду – ты был генералом имперских легионов и некоторые мои сородичи даже слышали имя, которое тебе было дано одним степным народом, это тебя называли степной пожар.

– у разных народов – в тон ему ответил Сид – меня, как только не называли, и так тоже было.

– я не могу поверить своей радости, но вам верю – сказал Рахис с облегчением – сколько времени эти разбойники терзали наших купцов и стада, давайте выпьем за эту радость. Степняки радостно загалдели, а северяне сдержанно улыбались, наполняя пиалы.

– теперь твоя очередь выполнить условие – напомнил Кромхильд.

– конечно, конечно – закивал Рахис – я очень рад видеть вас союзниками и добрыми соседями, после праздника я выделю самых лучших людей для охраны и проводников. Надеюсь, вы останетесь на нашем празднике?

– для нас будет радостью быть на вашем празднике – ответил Кромхильд – соседи должны изучать обычаи друг друга и где это делать, если не на празднике. Тут, конечно, мнения делегатов разделялись, Сид и Витек предпочли бы быстрее двинуться в столицу империи, но, как говориться, выбирать не приходилось.

– у нас для тебя тенге еще одна новость – задумчиво и деликатно начал Кромхильд – один наш воин случайно стал свидетелем стычки и, так уж получилось, что он спас главного участника, юношу.

Из глаз тенге моментально ушла вся приветливость и радость. Он жестом прервал Кромхильда и приказал всем присутствующим в шатре оставить их. Когда все, кроме, все того же ветхого старика, удалились с поклонами и церемонными прощаниями, Рахис развернулся к Кромхильду.

– прошу прощения – нетерпеливо сказал тенге – пожалуйста, продолжай.

– вели пропустить его к нам – сказал Кромхильд – пусть он сам все тебе расскажет. Через несколько долгих для тенге мгновений в шатер Вошел Витек, ведя под руку все еще очень слабого от потерянной крови сына купца и возлюбленного дочери тенге.

– Бахма – выдохнул Рахис и скривился, увидев повязку на лице юноши – где моя Сиюль, что произошло?

– нас застигли врасплох – начал говорить Бахма – прижали к горам и напали, Сиюль увезли, а меня хотели убить.

– мы нашли двух Хурай – резко прервал его Рахис.

– это были не Хурай – с трудом отвечал Бахма – они не наездники и не стрелки.

– да, мне тоже так показалось, но кто тогда – тенге буквально впился взглядом в лицо юноши. Отец боролся сейчас в нем с правителем. Отцу было все равно кто и почему, он хотел просто вернуть любимую дочь, но правитель понимал, что причина ведет к пониманию ситуации гораздо глубже, чем пропажа одного человека, пусть это и была любимая его дочь.

– я слышал голос Сахима и слышал, как его называли по имени – виновато сказал юноша – но меня тогда уже успели ранить, точно сказать я не могу.

– опять все ведет к этому шакалу – зарычал тенге – куда увезли Сиюль.

– прости тенге – потупился Бахма – я не знаю, если хочешь, возьми мою жизнь, я все равно готов был отдать ее за твою дочь.

Рахис, уже набравший воздуха для яростной тирады, был остановлен тем самым стариком, который за все время присутствия не подал ни звука. Вот и сейчас он просто положил руку на сжатые в гневе кулаки тенге.

– не гневайся на него тенге – проскрипел старик – влюбленное сердце не может врать, юноша сделал все что мог, один он наверняка бы ушел от них.

После этих простых слов Рахис со свистом выпустил воздух из легких и как-то сразу обмяк.

– я велю скрытно доставить тебя к отцу – сказал он Бахме – но ты понадобишься мне еще.

– я сделаю все, что скажешь тенге – сказал юноша и поклонился Рахису.

– спасибо вам – обратившись к Кромхильду, поблагодарил Рахис – вы подарили мне надежду, и я не останусь в долгу, помогу вам, как только умею, все, что в моей власти.

– мы слышали имя Безита – сказал Сид – не тот ли это, кого называют бездонной утробой.

– да, это он – мрачно проговорил Рахис – хотел взять мою дочь в жены, дважды я отказывал ему и это, видимо, привело его к безумию похитить ее. Я разберусь с ним.

– ага, разберется он – скептически, но тихо проговорил Витек – мог бы давно разобрался. После приема все собрались в шатре, выделенном им тенге для проживания, и подводили итоги приема. В шатре находились так же Велунд и Борис, Скубба и Волчок должны были появиться чуть позже, на самом празднике. Девушка есть девушка, хотела быть нарядной, а Волчку было невмоготу находиться в таком скоплении людей долго.

– да, тенге давно бы сделал это – согласно кивнул Стьюви – но нужен очень веский повод, для всех остальных родов, да и сам Безит собрал достаточно большую семью, так что непонятно кто еще победит в открытой драке.

– ну тут мы вообще вмешиваться как бы и не должны – задумчиво сказал Сид – хотя можно было бы.

– я понимаю твое нетерпение Сид – ответил Кромхильд, но ты уйдешь, а нам тут еще жить, мы согласились на то, чтоб разобраться с Хурай только потому, что эти разбойники уже всех тут достали, Безит же, как я понимаю, если и не уважаемый член местного обществ, то уж точно свой, в отличие от нас.

– да понятно, понятно – вскинул руки вверх в жесте согласия Сид – я так, ищу варианты.

– вариант тут только один – припечатал Кромхильд – ждать, тенге сам должен разобраться или хотя бы начать.

О чем они говорят, проносилось в голове Бориса, опять интриги и тайны, опять ритуалы и запреты. До чего все это осточертело. Если я буду сидеть без действия, я просто сойду с ума. Понимая, что любое действие сейчас будет всего лишь побегом от самого себя и тех главных вопросов, которые он сам себе задавал, Борис ничего не мог с собой поделать. Его тоска сменилась такой же злобой.

– какой флажок у Безита – прозвучал в тишине его голос. В шатре установилась тишина, все уже привыкли к его молчанию, так что этот внезапный вопрос застал всех врасплох.

– про какой флажок ты спрашиваешь – переспросил Бориса Кромхильд.

– я заметил – в тишине сказал Борис – что у каждого рода или семьи там, я не разбираюсь, как они тут делятся, есть флажок, который они на шестах привязывают.

– а, да – первым догадался Стьюви – они его как-то по-чудному называют, мунчак что ли, не помню, у Безита там нарисована степная лиса, прыгающая на зайца.

– я слышал, что он еще не пришел на праздник – все таким же ровным голосом сказал Борис – а где его стойбище.

– в трех днях на восток отсюда – Стьюви показал направление рукой. После этих слов Борис молча быстро вышел из шатра, в котором повисла пауза. Никто не понял поведения Бориса. Лишь Велунд уставившись в пол, тихо покачал головой, он, пожалуй, один из присутствующих понимал, что творится в закоулках души его товарища. Если всех остальных браага он смело мог назвать своими детьми, они и все их мотивы были для него открытой книгой, то Бориса он так до конца и не понял. Волк и медведь хоть и звери, но что задумывает змей, никто не понимает.

– пойду, спрошу, что с ним – сказал Стьюви.

– в последнее время странный он, какой-то – пожал плечами Витек – сильно изменился, как будто мы не знакомы с ним.

– не стоит Стьюви – остановив воина, сказал Велунд – если я хоть чуть-чуть разбираюсь в том, что творится у Бриса в голове, ты уже его не догонишь.

– тогда может, объяснишь нам – тихо спросил Велунда Кромхильд – к чему вдруг эти вопросы про Безита у Бриса.

– может просто отвлеченный интерес, а может он просто пойдет и убъет этого Безита.

– вот именно этого я как раз и боюсь – его видели с нами, и легко свяжут нас и гибель Безита.

– не переживай – усмехнулся Велунд, и даже всем опытным войнам в шатре стало не по себе от этой усмешки – змей не зря символ коварства и скрытности, бойню может устроить Волчок, но уж никак не Брис, на это у него хватит и хитрости, и контроля.

– да не только в этом дело – словно устыдившись своих слов, сказал Кромхильд – мы все за него переживаем, он сам не свой после драки на стене. Велунд покивал, соглашаясь, но в душе понимал Кромхильда, тот думал, как и положено вождю, ставя на первое место выгоды для всего своего народа.

– я завтра с утра поеду, проведаю своих – сказал Велунд – тяжело мне тут, простор нужен.

– агха- гха – старый шаман вскинулся на своей кошме, выдернутый из тревожного сна. Вот уже несколько дней ему снилось одна и та же картина – глаза змея, надвигающиеся из темноты. Глаза, которые смотрели из темноты, затем надвигались, заслоняя собой все пространство, их нечеловеческий взгляд сковывал, заставляя неподвижно замерев смотреть прямо в их глубину. Во сне шаман беззвучно кричал от первобытного ужаса, охватывающего всю суть, а затем, его плоть начинала прямо по кускам отваливаться от него. Он служил Безиту уже давно и как мог, помогал тому восходить от удачливого торговца до главы большой и сильной семьи, в скором времени обещавшей стать родом. Старик прекрасно видел превращение человека под действием богатства и власти, и надо сказать, превращения эти не были к лучшему. По его мнению, похищение дочери тенге было очень опасным мероприятием, которое несло гораздо больше рисков, чем выгод. Но власть сделала Безита нетерпеливым, а про угрозу из снов тот вообще не стал слушать, отмахнулся и сказал обидные слова, что старик похоже выжил из ума и к его шатру муха не пролетит не то, что змей. Действительно шатер главы семьи был неприступен, для человека. Но шаман не зря был шаманом и общаясь с духами и исследуя свойства растений, грибов, составляя зелья, он понимал, что навредить человеку можно разными способами, иногда самыми невидимыми. Сам Безит неоднократно пользовавшийся его зельями, в последнее время стал слишком уповать на свою славу, собирая вокруг себя кучу прихвостней, которые лестью кормились около его очага. Вот и сейчас из шатра главы рода доносились пьяные выкрики. Непонятная и тревожная маета заставила старого шамана выйти из шатра на воздух. Ночь была безветренна, но по небу неслись клочки темных туч, заставляя свет ночного светила преломляться в изломанных очертаниях теней. Собаки, обычно свирепые и неугомонные, сегодня жались к шатрам и тихо поскуливали, тревожно нюхая ночной воздух. Тревога, железными обручами сдавливая грудь старого шамана, толкнула его к шатру Безита. Старик видел костры стражи и тут полог отлетел и в свете костров из шатра показался сам Безит. Он был пьян и одет в одни шаровары и кожаные домашние тапочки без пяток. За ним попытался выйти его родственник и правая рука, Сахим, но Безит втолкнул его обратно в шатер.

– ты что думаешь, я не в состоянии сам отлить в корыто – заорал Безит – уж со своим концом то я точно справлюсь или хочешь подержать его? Ответом ему было ржание нескольких глоток из шатра.

– и вы тоже мне там не нужны – осадил Безит стражников – дайте уже проветриться самому, уже поссать без чужих глаз нельзя. Стража, как и все слуги, были хорошо знакомы с его вздорным нравом, ухудшающимся по мере приобретения Безитом власти и богатства. В неясном предчувствии шаман следовал за Безитом, но не стал его окликать, когда тот ругаясь развязал шнуровку и пустил журчащую струю в отхожее корыто, которое слуги утром убирали. Шаман стоял и ждал, когда Безит закончит и тут часть мрака отделилась от земли и соткавшись в человеческую фигуру, которая схватила Безита и окунула головой в корыто с мочой. Безит попытался вырваться из железных клещей хватки, но вскоре затих. Все случилось так быстро, что шаман инстинктивно выбежал в круг света и набрал в грудь воздуха для крика. И тут человек посмотрел на него и не рожденный крик застрял у старика в его горле. На него смотрели глаза змея из его ночных кошмаров. С ледяным спокойствием и гипнотической силой пригвождая к земле. Старик подломился в коленях и затаив дыхание упал на землю, изображая поклон покорности. Подняв голову через несколько мгновений, шаман увидел, что фигура пропала, и только недвижимое тело Безита с головой в отхожем корыте напоминало о случившемся. И тут он понял всю суть своего сна. Без жестокости и хитрости Безита, вся его семья начнет разваливаться на части, раздираемая внутренними склоками. Немедля ни минуты, старик направился к своему шатру. Когда-то он спас мальчишку Хурай, которого изгнали за непослушание и полумертвого выкинули на обочину. Теперь это был угрюмый и сильный молодой парень, который, по-собачьи, был предан старику. Растолкав его, шаман велел собираться в дорогу. Тайно прокравшись к одному из многочисленных шатров, старик показал на него своему приемышу.

– в том шатре находится дочь тенге, ты ее видел, сможешь узнать? И дождавшись утвердительного кивка, продолжил. Убей стража и тихо освободи ее, возьми двух коней – резко говорил юнцу старик – скачи к тенге, скажи ему, что Безит мертв, а я освободил его дочь.

– я не могу оставить тебя – схватив за руку, отвечал юноша – тебя тут убьют.

– делай, как я сказал – страшно прохрипел шаман – иначе убьют всех, и женщин и детей не разбираясь, а за меня не беспокойся, скоро всем будет не до меня. Вскоре из шатра, где была пленница, появились две крадущиеся фигуры, а сам старик немедля отправился в сторону своего жилища. По пути он аккуратно поджег свой шатер с темной стороны и пару соседних шатров. После чего он лег на свою кошму и ощущая, как быстро распространяется запах гари, закрыл глаза. После того как его сознание почти угасло от едкого дыма, он сквозь уплывающее сознание услышал крики и почувствовал, как кто-то рывком выдергивает его и волоком вытаскивает из шатра. Теперь все было в руках великого неба.

Возвращение дочери тенге и известие о смерти Безита взорвало все степное общество. Становище степняков и без того находящееся в приподнятом настроении, гудело как встревоженный улей. Рахис экстренно собрал старейшин родов и они, что называется, быстро распилили все движимое и недвижимое имущество покойного Безита, провозгласив, что само великое небо решило прервать жизненный путь Безита ненасытной утробы, да еще таким позорным образом. В этой круговерти случилось несколько событий, на первый взгляд незначительных, но именно они убедили Рахиса, что за всеми переменами стоят его новые знакомые из-за гор. Первое событие произошло тогда, когда беженка Хурай, которую взяли, чтоб прислуживать на очередном званом обеде, при виде Велунда, вошедшего в шатер тенге, выронила поднос с мясом и завывая от страха стала отползать, женщину быстро уволокли, а великан лишь чуть грустно улыбнулся. Второе событие, вернее даже деталь, а не событие заключалась в том, что старый шаман Безита, который теперь удачно пристроился к тенге, каждый раз низко кланялся Велунду и Борису, как только видел их. На вопрос тенге, почему он это делает, шаман ответил просто, сила, которая скрыта в телах простых людей, хоть Велунда и нельзя было назвать простым человеком из-за его габаритов, гораздо больше, чем может вместить в себя человек. Дальше он нес что-то совсем уж непонятное, про духов, которые могут вырываться и совершать чудовищные вещи. А вот еще одно событие чуть не привело к конфузу. И устроила его не кто иная как любимая дочка тенге, которая удивительно быстро оправилась от шока похищения и с утроенной силой начала вертеть хвостом перед всеми мужчинами. Первой жертвой ее склочного характера пал не кто иной как недавно любимый ею Бахма. Когда девушка увидела своего возлюбленного, а особенно безобразный шрам на его лице, то она ненадолго впала в задумчивость и избегая смотреть в глаза Бахме сказала, что ей надо подумать над произошедшим и вообще ей не до него сейчас. Второй жертвой стал угрюмый помощник шамана, тот самый, который ее спас. Сиюль так его очаровала, что он был готов ходить за ней как телок на привязи. Сиюль же упивалась всеобщим вниманием и нарочно делала так, чтоб ее воздыхатели встречались. Между молодыми людьми, прям молнии сверкали, но до драки пока не доходило. Но когда начались состязание борцов и в дело вступили северные гости, у которых аналогичная традиция так же была в почете, Сиюль переключилась на них. И тут ее вниманием завладел не кто иной, как Витек. Светловолосый, высокий, хорошо сложенный и постоянно смеющийся, он еще и красиво говорил. Сначала Сиюль просто пыталась чаще попадаться ему на глаза, но это совершенно не имело никакого воздействия, затем она через переводчика пыталась разговорить, предмет своего внимания, но Витек отвечал односложно и сразу шел по своим делам. Это настолько взбесило строптивую красотку, что она устроила конфликт. Подкараулив как-то, Витька, когда тот мылся после очередного состязания, Сиюль походкой повелительницы вышла из-за близлежащего шатра и потребовала у Витька принести ей напиться.

– у тебя много слуг дочь тенге – сказал Витек, вытираясь куском полотна – они могут дать тебе все.

– как ты смеешь мне отказывать – взорвалась Сиюль – ты нищий горец, а я дочь самого тенге.

– ох уж эти дочери тенге – устало пробормотал Витек, никак не хотел он связываться с этой взбалмошной девчонкой – сейчас вытрусь и принесу тебе воды. Но Сиюль было уже не остановить.

– принеси немедленно – закричала она – и не воды, ей ты будешь поить лошадей.

– да пошла ты нахер, дочь тенге – и видя, что переводчик замялся чтоб переводить ей слова сказал ему – переведи ей точно, пошла она нахер со своими приказами. Переводчик быстро перевел и Сиюль пошла аж пятнами вся от ярости.

– Хамза – закричала она – этот негодяй обидел меня. Мальчишка Хурай недолго думая выхватил нож и бросился на Витька, но тот был на стороже и пользуясь длиной рук незатейливо вырубил юнца прямым в скулу. Тут же подоспел и Бахма и видя орущую Сиюль и своего нового товарища, с которым он подружился в лагере северян замешкался. А вот его любимая отреагировала тут же.

– что же ты трус, калека не защищаешь меня – заорала она на Бахму – или тебе урод, разрубили не только лицо, но и все достоинство. Бахма не понимал, отчего так ведет себя Сиюль. Он прекрасно видел, как та вьется вокруг Витька и вдруг такая перемена. Когда орущая Сиюль убежала, он задыхался от обиды и горечи. Еще недавно, называвшая его своим любимым, его Сиюль, назвала его самыми последними словами. Он, правда, был готов отдать за нее жизнь, но его чувства были сломаны как плохой глиняный кувшин.

– ты претендуешь на Сиюль – с отчаянием выдавил из себя Бахма обращаясь к Витьку.

– да зачем мне эта ваша кривоногая писюшка – вылетело у Витька, но он тут же поправился – нет конечно, а вот вас ребята – аленята видно нужно учить обращаться с женщинами.

– это возможно – с жаром воскликнул Бахма – как ее завоевать, я научусь.

– ох ты ж бля – покачал головой Витек – как все запущено то, бери, иди пива, или чего там покрепче, я тебе сейчас все объясню.

Тем же вечером сидя у костра северян, Бахма и Хурай Хамза, щеголявший шикарным фингалом, постигали у Витька тонкую науку обольщения женщин.

– то есть, чтоб поймать зайца нужно ловить зайца, а чтоб поймать лису не нужно ловить лису, а нужно опять ловить зайца – заплетающимся голосом уточнил Бахма.

– да – важно подтвердил Витек.

– но как – непонимающе спросил Бахма.

– а так – изрек Витек – если у тебя будет заяц, а лучше несколько – лисы сами к тебе прибегут, а если ты ее все завоевывать собрался, то будешь делать только это и жизнь свою туда положишь. Вот ты был готов умереть за нее и что, как она тебя назвала. Пойми ты уже женщины как ветер их не надо ловить, живи своей жизнью, и какая-то из них станет ее частью вот и все.

А в шатре тенге, которому все донесли дословно, происходил другой разговор.

– я достаточно терпел твое поведение – тихо говорил Рахис своей дочери – то, что ты вьешься у северян около этого, длинного, как его, да неважно, это неприлично. Но, что ты устроила сегодня, переходит все границы.

– но отец он оскорбил меня – попыталась воспротивиться Сиюль.

– вот именно поэтому, ты и дура – вспылил тенге – водишь за нос этого мальчишку Хурай, а Бахма, за что ты так с ним.

– он калека – вырвалось у девицы – этот его шрам, я не люблю его больше и уж тем более не выйду за него замуж.

– замуж ты выйдешь за того, кого я тебе подберу – подвел итог тенге и видя назревающие протесты оборвал их – иначе выдам тебя за старого шамана, который тебя спас, ему то уж от женщин ничего не нужно, он собой крутить не позволит.

Петли дорог.

Все прошедшие события убедили тенге Рахиса в том, что северяне сторона серьезная и что с ними лучше торговать и дружить, поэтому, как только степной, бесшабашный праздник отгремел, основная часть северян отправилась к себе, а небольшая группа в составе торгового каравана, снаряженного отцом Бахмы, укомплектованным группой проводников от тенге, готовилась выдвигаться.

Велунд отозвал Бориса и вручив ему несколько небольших склянок со своими зельями задумчиво и как-то грустно посмотрел на него.

– Брис, звериная часть тебя постоянно будет пытаться забрать контроль над тобой – тихо сказал великан – это очень просто и соблазнительно, посмотри на Волчка. Мы все через это проходили и проходим. Но в мире есть красота, есть любовь, есть милосердие и жалость. Если ты не будешь это понимать, превратишься в чудовище.

– я понимаю это – так же ответил ему Борис – но мне кажется, что я увяз как в болоте. Мне хочется постоянно бежать куда-то, а когда этого не происходит, накатывает такая черная тоска.

– от себя и своего зверя тебе не убежать – настойчиво сказал Велунд – научись чувствовать красоту и радость в каждом простом дне, даже с тем, что ты про себя знаешь. А тоска, ну она будет терзать тебя до тех пор, пока ты не научишься радоваться мгновениям.

– каким мгновениям – устало спросил Борис.

– всем, которые тебя окружают – развел свои мощные руки Велунд – чувствуй жизнь в мелочах.

– бусидо какое-то получается – пробормотал Борис и видя, что Велунд не понял, пояснил – да в моем мире были такие воины у них был набор правил жизни и смерти.

– каждый, кто ходил рядом со смертью и страданием, приходит к похожим мыслям – покивал головой Велунд – вот ты все время живешь будущим, а что там ты знаешь, помнят ли тебя твои родственники, узнают ли тебя твои дети, будет ли любить тебя жена, так же как и раньше. Слова Велунда попали в самую болезненную точку. Именно эти мысли и терзали его. В этом мире, где все чувства, эмоции, действия были концентрированы на максимум, прежняя жизнь казалась скучной и далекой дымкой. Единственное, что его действительно заботило, это дети, он любил их и скучал, ему не хватало той искренней любви, которую могут дарить только маленькие дети.

– я хочу вернуться домой – сжав губы в полоску, упрямо проговорил Борис – я хочу увидеть своих детей.

– понимаю – с грустью сказал Велунд – мы все нуждаемся в идее, за которую не стыдно отдать жизнь, только иногда она оказывается мороком, наваждением.

– а ты – с каким-то внутренним ожесточением спросил Борис – какая твоя идея, уж не пахать землю на ферме, наверное.

– нет – усмехнулся Велунд – пахарь из меня так себе. Моя идея помогать таким же, как я и ты, не дать им скатиться к зверям. Борис ничего не ответил, кивнул, признавая важность этой идеи, и запрыгнул в седло смирного каурого конька, тронув его бока пятками. Велунд с грустной улыбкой смотрел вслед уезжавшим воинам и особенно Борису. Тот очень сильно напоминал ему самого себя, неприкаянного, слонявшегося по горам. С одной стороны желающим быть среди людей, просто общаться, смеяться и пить пиво, ведя долгие зимние разговоры со своей семьей и родственниками, с другой стороны, понимавшим, что он отличается от простых людей, и это отличие рождает страх, встающий стеной между ним и остальными. Ему, сами того не зная помогли Скубба и Волчок, именно любовь к ним заполнила ту гигантскую дыру в душе, которую родило болезненное одиночество. Именно любовь позволила увидеть мир и ценить мгновения, про которые он сказал Борису. Кто-то, возможно, рассмеялся, скажи он это вслух. С виду он был неприступной скалой, убийцей, жестоко сразившим десятки воинов. Но все, кто по-настоящему, был с ним близок, знали, что этот великан способен любить, заботиться и делиться всем этим. Велунд очень надеялся, что Борис способен отыскать дорогу в лабиринтах своей души.

Борис же, догнав караван, пристроился рядом с Витьком. Так они какое-то время ехали молча.

– а ты знаешь про Колю то – задал вопрос Витек.

– нет – ответил Борис – а чего с ним.

– да убили – мертвым голосом сказал Витек – в мелкой какой-то драке, случайно стрелой на излете, представляешь.

– бывает – спокойно Борис. За все это время он, на столько, привык к смертям, убийствам и агрессии, что никакой реакции у него смерть товарища не вызвало. Витек покачав головой, соглашаясь с отсутствием эмоций у Бориса.

– в этом мире мы все стали другими – сказал Витек мысль, которую они не раз говорили – но ты знаешь, мне тут очень нравится. Борис посмотрел на Витька с удивлением.

– да – подтвердил Витек – тут все просто, по-настоящему, я живу на полную, не сдерживаясь, не лукавя.

– а я хочу домой – задумчиво сказал Борис – хочу просто ходить на работу, с работы, на дачу ездить.

– на дачу – переспросил Витек и засмеялся – посмотри вокруг, дача, посмотри какие просторы. Степь дышала простором и красотой, стоило отъехать от, хоть чуть обжитых мест, и следа человека не было в этом диком мире. Степные травы колыхались в такт играющему с ними весеннему ветру, море цветов, даже шипастый терновник и тот распустился нежно розовыми цветами.

– нет Боря – покачав головой сказал Витек – ты не на дачу хочешь, ты в клетку себя загнать хочешь, где все понятно и все решено за тебя. Свобода брат, это самое сильное испытание для человека.

– я боюсь – внезапно признался Борис – понимаешь ты, боюсь. Себя боюсь в первую очередь. Я чудовище, понимаешь Витек. Я видел, что натворил на стене. Я вижу страх в глазах людей, которые разговаривают со мной. Я хочу быть как раньше простым человеком.

– как раньше уже не будет – сочувственно произнес Витек – мы все, ну как все, мы с тобой стали другими, так что простым ты не станешь, а вот человеком надо постараться остаться. Бля, сказал как философ – заржал Витек. Его заразное веселье даже разогнало тучу мыслей Бориса. В конце концов, подумал Борис, я живу, действую, мыслю, хотя почти все остальные погибли.

– ну че, отморозился чутка а братан – в своей развязной манере поинтересовался Витек.

– вот ты придурок – шутя, отмахнулся Борис – как был шпаной, так и остался.

– зато я не думаю – замогильным голосом изобразил Витек Бориса – чудовище ли я или не чудовище, а если чудовище, то насколько я чудовище. Самое ли я чудовищное чудовище или есть еще кто чудовищнее.

– да пошел ты – засмеялся Борис. Но, все-таки развеселился, действительно наши мысли способны буквально съесть нас и может быть нужно всего лишь жить проще, подумалось ему. Сейчас нам нужно просто добраться до этого чертового доктора, просто добраться до него и все. Что будет потом, да и это выйдет ли, никто не знает. Борис знал по опыту, что как только он избавляется от круговорота мыслей, сущность змея, его персонального чудовища утихает и прячется в потаенные уголки его сознания. Он не представлял, что чувствовал Велунд, живя совсем без людей в горах. Все же участие самого Велунда, Кромхильда и его семьи, их помощь и простое человеческое общение очень помогали во внутренней незримой борьбе.

– в конце концов – сказал Витек – мы же не знаем, где наш путь закончится, так хоть проживем, сколько сможем, не прячась и не зарываясь по норам.

– это точно – согласился Борис – спасибо тебе дружище.

– обращайся – наиграно великодушно разрешил Витек – но не очень интенсивно, а то затрахаешь своим самокопанием, ах-ха-ха-ха! Вон еще один звездострадалец юный с нами увязался – Витек показал рукой на Бахму, который с угрюмым выражением лица ехал чуть в стороне.

День за неторопливыми разговорами пролетел незаметно, весенняя степь, блистая юной красотой, жила своей жизнью, мелкие птахи, возмущенно пища, взлетали из-под копыт гривастых степных лошадок. Остановившись на ночевку, из маленького ручейка, журчавшего в небольшой степной балке, набрали воды и вскоре над поляной со следами старых кострищ поплыли запахи мясной похлебки, сдобренной молодыми клубнями, похожими на дикий лук и пахучими травами. Поужинав, степняки обложили грубой веревкой каждое место, где будут спать люди грубой веревкой, задали корма быкам, тянувшим пору повозок с товарами, и уселись курить трубку, передавая ее от одного к другому. Сид со своим неизменным адъютантом, Лессом и еще с парой неизвестных Борису солдат из Легиона сидели около своего костра, что-то тихо обсуждая, а Борис с Витьком остались около своего костра с Бахмой. Витек набалагурившись упал спать, а над костром повисла тишина. Постепенно дневное светило уступало место огромной местной луне, величаво плывущей по небосводу в окружении мириадов звезд, собранных в причудливые руны созвездий. Протяжный вой степного волка, тоскливо взлетевший в небо, где-то вдали, вывел Бориса из оцепенения. Погруженный в свои мысли, он не сразу заметил, что Бахма аккуратно разглядывает его.

– старый шаман, который был у Безита, а сейчас у тенге – начал Бахма – сказал мне, как тебя называют среди своих, Вестник Перемен, почему так?

– не я себя сам так назвал – ответил Борис – спроси тех, кто это сделал.

– наверное, не зря они так тебя назвали, перемены совпали с вашим появлением – грустно вздыхая сказал Бахма – и перемены эти были не к лучшему. Борис немного знал историю Бахмы со слов Витька, который в красках описал, как юноша появился в лагере северян и что было потом, в том числе с его несостоявшейся невестой.

– тебе стоит прожить хотя бы год – сказал Борис – чтоб точно сказать, что к лучшему, а что нет.

– отец так же мне говорит – задумчиво трогая безобразный шрам на лице сказал Бахма – проживи, а потом решай. А я знаю, не случись всего этого и она была бы моей. Юношеский пыл, с которым Бахма говорил эти слова, почему-то напомнили Борису его самого, молодого, с нерастраченным кредитом доверия к людям и к женщинам, в частности. Он усмехнулся, сколько потом было предательств, страсти и обманов.

– дочери правителя, это не просто девушки – сказал Борис юному страдальцу – это в первую очередь товар для укрепления могущества, связей и богатства.

– мы хотели убежать, скрыться от всех и жить в счастье – с горечью сказал Бахма – но отец что меня убьют, как только свадьба пройдет.

– ты ведь и сам это понимал, да – усмехнулся Борис. Бахма лишь покачал головой, соглашаясь.

– я не знаю, как теперь мне жить – по-детски, беззащитно, прошептал Бахма – Сиюль прилюдно оскорбила меня, а ведь я готов был умереть за нее, ах если бы не этот шрам.

– если бы не этот шрам, был бы другой – усмехнулся Борис – шрамы тут не при чем. Не стоит гнаться за женщиной, запомни. Никогда за ними не бегай. Живи своими целями, интересами, своим делом. У тебя же отец торговец, вот и торгуй.

– да, Витек так же мне говорит – кивнул на храпящего Витька юноша – а торговать я не хочу, у меня есть брат, вот тот и продолжит дело отца, я воин, а не торговец.

– вот уж войны то на твой век хватит с лихвой – сказал Борис.

– а у тебя какие цели – неожиданно спросил Бахма. И от этого по-детски наивного еще вопроса, Борис растерялся. Правда, а какие? Ну, дойдет он до доктора, ну вернет тот его в свой мир, а что дальше. Работа менеджером? Борис вздохнул и посмотрел в ночное небо. Бездонный купол, раскрывался над мошками – людьми, вечные звезды холодно мерцали, переливаясь крохотными огоньками. Давай, говорило небо, расскажи мошка про свои грандиозные планы, насмеши нас.

– я не знаю – неожиданно для себя признался Борис – я их потерял. То, что казалось ясным ушло, а впереди все в тумане. Что казалось правильным, теперь смешно и нелепо. Что казалось притягательным, теперь вызывает лишь раздражение. Я словно пустая оболочка, внутри ничего нет. В моем мире у меня осталась жена и то, что я знаю про женщин, говорит мне, что ей я не буду нужен. Есть дети, но они растут, и очень скоро будут жить своими заботами и делами. А про друзей в моем мире говорить вообще не стоит, там, где все руководствуются выгодой, друзей не бывает, лишь временные попутчики. Кто я? Где мое место в этом мире? Борис замолчал и только потрескивание угольков в костре, и храп Витька какое-то время раздавались в тишине. Борис отчаянно завидовал Витьку. У того все в этой жизни было просто и понятно, он не задавался сложными вопросами и производил впечатление человека, который всегда знает куда идет.

– я тоже, как и ты задаю себе такие вопросы – признался Бахма – я должен найти свое место в этом мире.

– я понял – сказал Борис, поворошив угли костра – что, если перестараться в поисках, ты только изведешь себя, загонишь как лошадь. Иногда нужно просто все отпустить и пусть идет своим чередом.

– загонишь как лошадь – эхом повторил юноша – да, чем больше я об этом думаю, тем нетерпеливей я становлюсь.

– вот – кивнул Борис – поэтому давай ка спать, завтра будет новый день, и мы поедем дальше, это все, что нам сейчас нужно знать. Борис стал укладываться на кошму и удивительным образом осознал, что ему стало гораздо легче. Мысли, терзавшие все это время, отступили, словно выговорившись, он избавился от них. В последнее время он просто не мог заснуть, но в этот вечер сон укутал его своим покрывалом. Он спал крепко, без тревожных видений и кошмаров, терзавших его вот уже несколько десятков дней. Следующие несколько дней их неторопливого путешествия ничего примечательного не произошло, на привалах Витек и Бахма начали в шутку сражаться сначала палками, а затем и боевым оружием. Вокруг них неизменно собирались все погонщики и воины сопровождения, подбадривая поединщиков азартными выкриками. Вскоре не утерпел и Борис, которому надоело сидеть без дела, да и помнил он слова Велунда, о том, что нельзя надеяться только на силу брааги. Так же от компании из Легиона к ним присоединился Лесс. Получалась такая разношерстная компания, где каждый был представителем своей школы боя. Лесс с его имперской выучкой, четкими приемами и стройной техникой. Витек с его ростом и физической силой, юркий и ловкий, как степной волк Баха, и сам Борис, который был воспитан Кромхильдом в плане работы с оружием и Велундом, который постарался донести ему, что во время боя можно думать и менять шаблоны движений. Последнее особенно пригождалось Борису, который не обладал длинной рук и мощью Витька и опытом Лесса. Против последнего он как правило оставался особенно часто и, если в первую встречу Лесс казался Борису несокрушимой и страшной скалой, то сейчас все изменилось. Нет, в мастерстве Лесс по-прежнему давал фору, но его ограничением были как раз шаблоны. Борис же обнаружил, что стал несравнимо быстрее и точнее. Вот и сейчас выпады Лесса, которые тот наносил из-за своего щита, отражались Борисом довольно спокойно. Он как бы научился предвидеть их направление, сбивая их своими топорами, срывая дистанцию и заставляя легионера уходить в защиту.

– уххх – зашипел от боли Лесс, которому вскользь, но все же прилетело обухом по предплечью – с тех пор как мы встретились первый раз, ты стал совершено другим, гораздо сильнее.

– стараюсь – коротко бросил Борис, жадно вдыхая утренний воздух. Он вспомнил слова безумного доктора, про скорость реакции и способности к обучению, вспомнил первое ощущение брааги, подумав, все же хоть и зовут его проклятьем, но чтоб сохранить жизнь в этом мире оно лишним не будет. Как и хорошая пара топоров, на коротких рукоятях и мощное, короткое копье с широким листом лезвия, которым можно как колоть, так и рубить. Все оружие, которым пользовался Борис было оружием нападения, ни щита, ни доспеха. И Кромхильд и Велунд, оба его наставника сошлись во мнении, что ни к чему носить дополнительную тяжесть, обладая скоростью брааги и не обладая особыми умениями воина при этом.

Умывшись из ручейка, который журчал неподалеку и, наскоро позавтракав, остатками вчерашнего ужина караван выехал в наступивший день. Степь только казалась ровной как стол, на самом деле состояла из ровных валов пологих холмов и таких же спусков, переходящих в равнины. Когда караван преодолевал очередной гребень холма, зоркий глаз проводника увидел на холме впереди двух всадников. Заметив их, главный возница каравана велел поднять на шесте бунчук с двумя лисьими хвостами, затрепетавшими на ветру. На вопрос, зачем это делают, Бахма, объяснил, что два хвоста лисицы – это знак мирной торговли между племенами. Он же рассказал, что обычно в это время караваны не водят, но каких-либо правил в этом нет, каждый как хочет, так и ведет торговлю. Степняк оказался чуть более приземистым и плосколицым, чем подданные тенге Рахиса. Борис запомнил такие лица, именно они везли их в Легион, запертых в клетках, словно животных. Круглое, вогнутое лицо с жидкой щеточкой усов и злыми глазами. Впрочем, встретили их довольно миролюбиво, хоть и косились на легионеров да на Витьку. Сам Борис особо не выделялся ни одеждой, ни статями, поэтому на него особо не обращали внимания. Стойбище это не было центральным, скорее что-то перевалочного торгово-таможенного поста. Поэтому женщин и детей тут не было, одни мужчины, боеспособного возраста. Старший по каравану сообщил степнякам о просьбе тенге Рахиса и, так как полномочий решать такие вопросы у находящихся тут не было, послали за представителем местного тенге, который явился только на следующий день к вечеру.

– бля и тут бюрократия – отреагировал Витек на то, что им пришлось целый день торчать под пристальными взглядами степняков, которые не были заняты торговлей. Как понял Борис, товары, которые собрал отец Бахмы, были достаточно простыми и с ними определились быстро. Так что остаток дня прошел в томительном ожидании. Наконец под вечер прискакал в окружении четверых воинов пузатый мужичок, в дорогом халате с застывшей маской приветливости на плоском лице. Сев у костра он начал общаться с представителем тенге Рахиса и по его ответам всем стало понятно, что они не сильно ошибались в своих прогнозах, на тенге Рахиса, местному боссу наплевать, как говориться, с высокой колокольни. Борис понимал с пятое на десятое, язык был похож, но все же имел отличия, а скорость общения двух местных дипломатов была сумасшедшая. В сухом остатке выходило, что посол местного тенге не впечатлился ни просьбой Рахиса, ни рассказами, про исчезновение Хурай, которые для приграничных с империей земель были лишь легендой, так как от своих гор они далеко не уходили, а вот интерес почуял и принялся торговаться. Торговля закончилась, когда цена прохода по землям степняков дошла, как сказал шепотом Бахма, до цены трех повозок с пленниками, которую платила империя за конвой ссыльных в Легион. Причем, ссыльные провозились с учетом, так сказать накладных расходов, в виде повозок и дрянной, но все же кормежки. Когда стороны сторговались, радостный мужичок, щерясь редкозубой улыбкой, поставил на куске кожи оттиск костяной печати местного тенге и вручил ее старшему каравана, приняв от него увесистый мешочек, звякнувший монетами, при передаче.

– вот ссука плосколицая, щерится, как будто в лотерею выиграл – резюмировал Витек – наверняка ведь до тенге дойдет половина, если не меньше. Борис был согласен с другом, а еще он заметил, что сопровождавшие посла тенге войны очень пристально разглядывают тех, кто поедет через их земли. Так разглядывают врагов или добычу. Эти опасения подтвердил и старший каравана, когда возвратился от костра, за которым так отчаянно торговался.

– пока вы не ушли от этого стойбища на день пути, вы в полной безопасности – передавая пропуск на проезд Сиду, сказал представитель Рахиса – но потом до границ с империей два дня хода, вы их пройдете за три, и вот тут будьте очень осторожны.

– разве этот пропуск не гарантия нашей безопасности – выпалил юный Бахма.

– разбойники есть везде – философски сказал караванщик – ограбить караван это одно, а ограбить нескольких чужаков, совершенно другое. Сид лишь понимающе покачал головой. Из опытных воинов никто и не надеялся на легкий путь. Остаток ночи прошел напряженно. От костра, где расположились посланцы местного тенге, раздавался хриплый смех, там пировали, обмывая видимо удачную сделку. Один раз даже кинули обглоданной костью в сторону костра, где расположились, собравшись в одну группу, Сид с легионерами и Борис с Витьком и Бахмой. Юноша попытался вскочить в гневе, но был остановлен Сидом.

– уймись – уронил одно лишь слово генерал – у тебя еще будет шанс с ними подраться, нутром чую. Бахма сел, сжимая кулаки, а от костра агрессора смех и реплики стали только более наглыми. Однако, на открытый конфликт никто не решился, все было в рамках договоренностей. Ввяжись сейчас Баха в перепалку или еще хуже в драку и их бы точно обвинили в провокации. Старший каравана, который хоть и служил тенге, но отцу Бахмы приходился каким то, седьмая вода на киселе, родственником, предложил северянам переместиться на другой конец лагеря, что вызвало неприкрытые насмешки и гогот со стороны казалось-бы официальных представителей местной власти, а по сути разбойников. Впрочем, не все степняки поддерживали такую агрессию. Борис видел, что тем, кто жил в этом стойбище, поведение так сказать официальных представителей власти не нравиться. Все, как всегда, подумал Борис, провинциалы не любят столицу, власть презирает провинцию.

– мы уезжаем на рассвете – сказал караванщик – вам лучше всего отправиться раньше, мои люди могут тайком вывести вас за стойбище, а эти будут гулять до утра и потом полдня не смогут подняться в седло толком, так вы получите день в запасе, Бахма ты возвращаешься с нами.

– нет – отрезал юный воин – я не вернусь, я хочу поехать с ними.

– я почему-то так и думал, но что я передам твоему отцу – спросил старший над караваном.

– скажи ему, что я пошел с северянами, чтоб отыскать себя – выпалил Бахма.

– что же, тогда ваши шансы будут больше – матерый караванщик покачал головой – я дам вам моих лучших коней, это все что я могу сделать для вас.

– нам нужны еще луки – сказал Бахма.

– нет, вам нужны еще пара человек, которые умеют пользоваться луками – усмехнулся караванщик – а также вам нужен лучший маршрут, чтоб выжить. Тенге дал двоих воинов специально для этого.

– дал – переспросил Сид – это его воины.

– нет – ответил караванщик – это свободные воины, они не служат никому, но получают очень хорошие деньги за свою работу.

– понятно – вклинился Витек – наемники, которые могут просто уйти, бросив нас.

– хорошо, что их нет при этом разговоре – ухмыльнулся караванщик – ты своими словами сильно их оскорбил сейчас. Они всю жизнь кормятся своим ремеслом, к тому же, их семьи живут в стойбище тенге Рахиса.

– а где они – спросил Сид.

– готовят лошадей и припасы – ответил караванщик. Сид лишь покивал головой. А Борису подумалось, что они недооценили тенге, который, как оказалось, предусмотрел это и помог, чем мог. Весь диалог происходил около костра и тени тревожно играли на суровых лицах сидящих вокруг костра мужчин. Поднявшийся ветер, нагнавший редкие тучи, только придавал обстановке напряжения.

– местные наверняка увидят, как мы выходим – нарушил тишину Сид – и донесут об этом.

– донесут – не стал спорить караванщик – но только тогда, когда получат прямой вопрос, а получат они его не раньше, чем вечер завтрашнего дня, ведь я в подарок их тенге передал два кувшина крепкого кумыса и как я видел, один они уже открыли.

– что же, не будем терять время – подвел итог Сид.

– не так быстро – увидев, что Сид хочет пойти прямо сейчас, сказал караванщик – мои люди будут подходить к костру, а вы по сигналу, будете отходить от него. Когда соберетесь все, то выйдите, все же за нами наблюдают. Сид, согласно кивнул. Караванщик незаметно указал, в какую сторону нужно будет отходить и дальше все пошло по озвученному им плану. К костру подходили и отходили то один, то пара человек из каравана, создавая видимость постоянного движения. Очередь Бориса была одной из первых. Накинув на себя дорожный халат, который носили большинство степняков, он спокойным шагом отправился в указанную сторону, вместе с Бахмой. Выскользнув из отблесков костров, они вскоре подошли к темным силуэтам коней, которые стояли небольшим табунком. Из мрака ночи к ним скользнул невысокий человек.

– ои – отрывисто поприветствовал степняк, подняв руку. Ты – его палец уперся в Бориса – иди на ту лошадь – он показал на ближайший силуэт небольшой лошадки. Впрочем, у степняков они все были небольшие.

– ты, сын купца – степняк указал на Бахму – возьми вон того, он достоин тебя, резвый. Борис и Бахма разошлись к своим лошадям. Борис сунул под мягкие губы лошадки сухарик, затем погладил по шее и только потом хотел уже залезть, но был остановлен все тем же степняком.

– ждем всех – коротко скомандовал степняк. Вскоре прибыли остальные члены их небольшого отряда: Сид с Лессом и еще двумя легионерами и Витек, который ушел от костра последним. Незаметно появился еще один степняк, который в темноте казался влитым в седло своего коня. Разговоров не было, не считая Бахму, тут собрались опытные люди, которые не задают вопросов. Да и предстоящая дорога с гарантированным нападением не располагала к болтовне, сопровождающей путь приятный и беззаботный. Борис увидел, что все лошади связаны веревкой, таким образом, что ведущими были кони проводников, а все остальные шли точно за ними. Привыкнув глазами к темноте, Борис стал различать различный степной ландшафт. Проводники не спешили, но и не останавливались. Так продолжалось долго, Борис подумал, что они не сильно отличаются от тюков, которые были навьючены на бока двух грузовых лошадок, так что им оставалось расслабиться и не мешать лошадям выполнять свою работу. Неумолимое и монотонное движение продолжалось всю ночь. Борис умудрился даже чуть задремать в седле. На рассвете движение продолжилось после непродолжительного отдыха, который проводники устроили исключительно для лошадок, которых напоили и привязали к их мордам торбы с зерном. Зерно было лакомством для неприхотливых степных лошадок, которые питались в основном подножным кормом. Днем движение ускорилось, их небольшая кавалькада расцепилась и ускорилась по тому максимуму, который был доступен таким хреновым наездникам, как Витек и Борис. Проводники бросали на них сердитые взгляды, но пока ничего не предпринимали. Ближе к обеду перекусили сухарями и вяленым мясом.

– бля я больше не могу так – застонал Витек, которому приходилось еще и поджимать свои ноги, так как стремена были на рассчитаны на людей такого роста – у меня не жопа, а мозоль сплошная будет.

– беги – коротко бросил проводник, имя которого они так и не знали.

– чего – начал заводиться и так раздраженный происходящим Витек.

– если чувствуешь, что спина и зад затекли и болят – объяснил Бахма – то можно бежать, держась за стремена, ну, в твоем случае за седло, так и себе и коню отдых, а движение все равно идет.

– хрен его знает – проворчал Витек – тут дрочить в присядку научишься. Но, все же со стоном слез и попробовал, сначала неуклюже, отстал, а потом все лучше и лучше. Проводники перекинулись парой фраз и засмеялись. Бахма, тоже не удержался и рассмеялся своим еще звонким, юношеским смехом.

– чего ржете – сберегая дыхание, спросил Витек.

– у тебя такие ноги, что можно было бы коня не покупать – сквозь смех сказал Бахма – из наших никто так бы не смог.

– юмористы, бля – сберегая дыхание сказал Витек, но было видно, что ему польстили. Такое движение продолжалось до сумерек. Когда дневное светило ушло и дальнейшее передвижение грозило не просто переломанными ногами лошадей, но и людей, которые буквально валились с седла, остановились на ночевку. Огня разжигать не стали. По словам степняков свет и запах костра в степи опытным людям увидеть и почуять не составляет труда. А пойдут за ними люди, несомненно, знающие и опытные. Борис, как ни странно, не сильно чувствовал боль, вообще после крайних проявлений брааги, он чувствовал, что сильно меняется. Зрение, обоняние, болевой порог и реакция, все было не сравнимо с тем состоянием, в котором он сюда попал. Все остальные же не могли похвастаться такой адаптивностью. Сид, с серым лицом сползающий с седла и его легионеры, может за исключением Лесса, который был из них самый молодой, все с кряхтением разминали ноги и свои пятые точки. Проводники, перекинувшись между собой словом, разъехались в разные стороны во тьму подступившей ночи.

– куда они ушли – спросил у Бахмы Сид.

– пошли слушать степь – ответил Бахма и пояснил – погоня за нами может быть с двух сторон, вот они и поехали проведать. Сид недоверчиво прищурился, но ничего не сказал. Борис подумал, что после такого марафона их отряд навряд ли сможет быть боеспособен.

– я сейчас смогу драться только лежа – повторил мысли Бориса, Витек – на ноги встать не смогу. Вскоре степные воины проявились из тьмы, так же тихо как ушли в нее.

– погони нет – стеля потник на землю сказал главный из них – это хорошо, но нам нужно решить ка идти.

– в смысле решить – нахмурился Сид.

– тем путем, которым вышли – сказал степной воин – мы придем к пограничному с имперскими землями посту, он прост, времени занимает меньше, но его знают и наши преследователи. На посту нас могут ждать их друзья, мы не знаем этого. Нас могут задержать, чтоб ограбить уже на землях империи.

– да – Сид был вынужден согласится со степняком – такое бывало, степняки иногда грабят фермеров на их же землях, пока там патруль прибудет. И что ты предлагаешь.

– пройти холмами и выйти уже на границе империи – изобразил руками дорожный крюк степняк – идти там дольше и труднее для лошадей, но тот задел по времени чтоб была надежда мы сегодня сделали. Выйдем уже на землях фермеров, у вас же есть что им показать, чтоб они не убили нас сразу?

– есть то есть – уклончиво ответил Сид – но не думаю, чтоб все патрули были бы в курсе информации, чтоб получить официальный пропуск нужно попасть в командный пункт, который регулирует патруль границ местных.

– нас все равно туда приведут, если мы не будем оказывать сопротивления.

– верно – замялся Сид – но мне лучше там не появляться, у меня после границы будет другая дорога. Вот этого Борис не ожидал, но перебивать Сида не стал, а задумался. Действительно, командиры не могли не знать Сида, а вот их с Витьком не знали, а лица степняков вообще на границе были не в новинку, патрули регулярно сталкивались с ними.

– мы тоже уйдем, как только вы окажетесь на землях империи – покивал степняк – нас наняли для того, чтоб сберегли вас на этом пути, а вот дальше мы как раз уйдем обратно. Решайте – подвел итог степной воин.

– пойдем холмами – принял решение Сид – если нас прихватят на посту степняков, шума будет много, и мы точно попадем к патрулю, если уцелеем вообще.

– тогда выходим с рассветом – подвел итог степняк.

– ох держись моя жопа – застонал Витек.

С рассветом отряд свернул резко направо от того, как двигался ранее и пытка для неподготовленных наездников продолжилась.

– почему не замели следы – спросил Бахма, а недоверчивый Сид сразу навострил уши.

– весна – ухмыльнулся проводник и видя непонимание Сида объяснил – мы не пускали пастись лошадей, они были сыты зерном, не разжигали костров, а весной, когда все травы растут быстро, через день уже никаких следов не останется. Но этот путь знают и они, так что скорее всего нас догонят.

В этот день степные проводники вели себя по-другому, не так как днем ранее, отставали от группы, а потом догоняли ее, поднимались на малейшую возвышенность, которых, к слову, становилось все больше, и наблюдали. Напряжение росло. Борис заметил, что на вершине некоторых холмов возвышаются каменные истуканы в один и даже два его роста, некоторые были грубым подобием людей, некоторые просто камнями с неизвестными письменами.

– что это – спросил он хмурого проводника, указывая на очередного каменного истукана.

– что – не понял сначала тот, а потом пояснил – а, это, старики говорят древние могилы, плохое место. Не это сейчас занимало степняка. И вот предчувствие получило подтверждение.

– за нами идут – деловито сказал проводник – десяток с заводными конями, спешат очень.

– когда – бросил его старший коллега.

– полдня, может меньше.

– скачем на тот холм – главный степняк указал на пологий холм, один из самых больших. Двинулись не мешкая и не обсуждая. Все понимали, что от этого сейчас зависит вероятность, тот шанс, который определяет будешь ли ты жив вскоре или нет. На холме стояла целая группа из камней, пара из которых повалилась, образовав баррикаду, за которой можно было укрыться, а вот, с другой стороны, на холм было не пробраться на лошади, внизу текла небольшая речка, которая постепенно подмывала склон холма, делая его обрывистым. Десять степняков, восемь усталых путников. Борис понимал, что в открытой степи шансов было бы не много, так как десяти степнякам могло бы противостоять только трое толковых лучников.

– вы за камни – скомандовал главный проводник, указывая на камни Сиду и его легионерам – из лука бить умеете?

– немного – ответил Лесс – по сравнению с вами.

– тебе и не надо много – отвечал степняк – выпустишь пару стрел по ним, главное не дай себя подстрелить.

– Бахма – продолжил расставлять бойцов на позиции степняк – скройся в траве, стреляй только когда мы разберемся с их стрелками, не подставляйся раньше.

– а если не получится разобраться – беря лук и спешиваясь спросил юноша.

– тогда как решит великое небо – ухмыльнулся степняк и стегнул своего конька, пуская его с холма, в противоположную сторону от своего соратника. Коней завели за камни, а сами расположились, используя каменную баррикаду по максимуму. Витек, Борис и два легионера с Сидом расположились ближе к коням, а Лесс взяв лук сместился под защиту каменного зубца торчащего из тела холма чуть в стороне от других. Настало самое тяжелое время, ожидание неминуемой смертельной схватки.

– скорее всего они обложат нас и не дадут голов высунуть – сказал Сид – а другие полезут пешими, чтоб не загораживать стрелкам обзор. Надежда слабая, но она есть и, к сожалению, сосредоточена в наемниках степняках. Вскоре показались их преследователи, миг и они появились на горизонте, стремительно приближаясь. Перед холмом десяток растянулся в широкую линию. У подножья десяток разделился, четверо, по двойке с каждой стороны спрыгнули с коней и используя их как прикрытие натянули тугие степные луки. Шестеро бодро побежали по склону вверх, прикрываясь легкими щитами. Делалось это без каких-либо криков, четко и слаженно. Борис выглянул и тут же об камень расщепилась злая степная стрела.

– вот ссука – прошипел Витек, вынимая воткнувшуюся в щеку острую щепку от древка. В центре бежал здоровый по меркам степняков воин с разбойничьей, обветренной рожей скаля свои желтые зубы. Стрелы продолжали лететь, не давая высунуться, степняки почти уже поднялись к камням, Борис вытащил из чехла один топор, а в другую руку примерил свое копье для броска на короткую дистанцию. Степняки с хрипами и короткими выкриками уже почти добежали до камней и тут в дело вступили Лесс и Бахма, который не утерпел и начал раньше, чем ему велели. Свистнули стрелы и двое степняков повалились на весеннюю траву. Бахма успел ранить еще одного, степняки остановили свой бег и тут одновременно юному сыну купца прилетела стрела, которая опрокинула его в траву и в дело вступили наемники, которых нанял тенге. Вылетев на конях в тыл вражеским стрелкам, они в считанные секунды расстреляли всех и пустили коней вверх по склону на вражескую пехоту. Тут уже не растерялись спрятавшиеся за камнями воины. Сид рыкнул команду поражать ноги и три коротких копья прошили воздух. Борис на выдохе послал свое. В здорового степняка угодили сразу и копье в живот и стрела в плечо от наемников, проводников. Копье Бориса угодило во внутреннюю часть бедра, рядом с пахом, взрезая артерии. На адреналине степняк вырвал его из своей ноги, но вскоре упал, зажимая льющуюся алым потоком кровавую реку. Выскочив из-за камней, Борис увидел, что сражаться больше не с кем. Остатки десятка нападавших расстреляли наемники. Витек поспешил к Бахме. Бросившись за ним, Борис увидел, что его друг переворачивает юношу на спину, а вся голова у того в крови. Впрочем, все оказалось не так печально. Вражеская стрела, срезав верхнюю часть уха и содрав лоскут кожи на виске, не причинила юноше тяжелого вреда кроме небольшой контузии. Пока двое проводников профессионально мародерили, рану Бахмы промыли и привели его в чувство.

– похоже у меня еще один шрам на лице будет – слабым голосом проговорил сын купца.

– вот же а – хлопнул по ногам себе от эмоций Витек – ему чуть башку не продырявили, а он о роже беспокоится. Не переживай, наоборот будешь олицетворять удачу. Все засмеялись и даже Бахма с окровавленной головой робко заулыбался, а Борис подумал о Сиде. Не зря тот был прославленным генералом. Его команда швырять копья по ногам была выполнена Борисом, что называется, на автомате, а сейчас пришло осмысление. Относительно безопасно они могли поразить именно ноги степняков, а без ног воин уже не воин и может максимум обороняться, да и то не долго. После стычки, в которой кроме раны Бахмы никакого урона для беглецов не было, они перекидали трупы степняков за камни, лошадей, распределили между собой как заводных и тронулись в путь. Вскоре холмы остались позади и по уверениям степняков уже началась граница империи. Борис никакого отличия не заметил, все та же степь. Настала пора прощаться с проводниками. Сид поблагодарил их, а вот главный из проводников удивил Бориса. Он подошел к бледному Бахме, вытащил из-за пазухи какой-то амулет на кожаном шнурке и вручил юноше.

– я чувствую тебя ждет великая судьба, сын купца – сказал с улыбкой матерый воин – если я когда-то понадоблюсь тебе, покажи это любому из моей семьи, и я с сыновьями приду к тебе. После чего отряд беглецов во главе с Сидом пересел на трофейных лошадок, а наемники забрали с собой тех, на которых они выехали. Тем, кто кормиться с острия стрелы всегда нужны деньги. Ускакав на восток, вскоре, два война удачи пропали из виду.

– настала нам пора разделиться друзья – сказал Сид – у вас есть что предъявить капитану сторожевого гарнизона, а вот нам показываться там не стоит, чтоб шума не наделать. Поэтому поступим так, вы едете впереди, мы за вами, как только вас встретит патруль и поведет к капитану мы имеем шанс пройти незамеченными. Сид не был им другом, как, скажем Велунд или Кромхильд, до того, как принял бремя власти. Борис был уверен, что генерал не задумываясь разменяет их как пешек в шахматной партии, если ему будет так нужно для решения задачи. Однако, стратегический талант генерала был неоспорим, а они все равно должны были рано или поздно повстречать патруль. Наоборот, скрывайся они долго, их бы не поняли, а зачем имперский гонец скрытничает. Бумагу с пропуском королевского закупщика взял себе Сид со своей компанией. И тут с ним Борис согласился, закупщики, это скорее армия и ее кампании, так что Сид и его спутники с их военной жилкой, которую было не скрыть ничем, подходили больше, собственно, они и сами часто занимались вопросами снабжения армейских операций. А вот миссия гонца, предполагала совершенно разные факторы, направления, людей, в том числе и персон, которые стояли за этими гонцами. Поэтому нормальный командир обычно избегал расспросов и не приставал к гонцам. Меньше знаешь, крепче спишь, как говориться. Борис с Витькой и Бахмой, поехали, не торопясь и не скрываясь и вскоре им действительно повстречался десяток конных. Собственно, что их десяток углядел контуженный Бахма, все же бывший исконным степняком. Когда их смог различить и Борис, то его взору предстала следующая картина. Трое из десятка были экипированы единообразно, кожаные панцири, одетые поверх серых рубах, легкие шлемы, скрутки плащей с колчанами стрел и неизменными степными луками притороченные к седлам, длинные узкие мечи и легкие копья. Остальные были воинством разношерстным, и по экипировке, и по возрасту, и напоминали скорее ополчение. Видя, что от них не убегают, напрягшиеся было бойцы пограничники, подъехали аккуратно, но встали очень грамотно, в случае нападения их бы перещелкали из луков как куропаток.

– кто такие – спокойно и без вызова спросил старший пограничной стражи. Тут нужно было сказать, что бумага, бумагой, а легенду им Сид с Кромхильдом придумали оригинальную. Борис с его заурядной внешностью был как раз тем самым гонцом, поэтому его подстригли по моде, бывшей в империи пару лет назад, и был он выбрит, что его изрядно напрягало, так как к своей бороде он, как и Витек привык. А вот Витьку не пришлось менять ни прикид, ни внешность, он по легенде был северным наемником, которого гонцу удалось нанять для своей защиты и подтверждения той информации, которую он якобы нес своему патрону в столицу. Слухи о захвате стены не могли не дойти до местных, поэтому для отыгрывания роли секретного гонца все было плюс, минус правдоподобно. Бахме же наскоро соорудили легенду, максимально подходящую ему, он был сыном купца, караван которого разграбили разбойники и он по случайности примкнул к гонцу в качестве проводника, а так как гонец платил неплохо, то юный провинциал решил прогуляться аж до самой столицы. Поэтому Борис молча и спокойно предъявил бумагу.

– боец проводи меня к своему командиру – глядя в глаза, немного надменно сказал Борис пограничнику. Тот не стал кочевряжиться, а внимательно окинув глазом печать просил следовать за ним. Весь путь прошел в молчании, хотя их троица привлекала внимание. Один мальчишка бывший среди пограничного ополчения даже хихикнул, глядя на то, как Витек управляется с лошадью, но похожий на него мужик, только старше возрастом, видно отец, погрозил кулаком, мелкий зубоскалить тут же перестал. Через пару часов пути их привели к походному шатру, где располагался оперативный штаб пограничников, но и там их не задержали, командир постарался их сплавить быстрее после проверки бумаги. Впрочем, все было максимально тактично, их накормили и поинтересовались не нужны ли сменные лошади. Вопрос был задан скорее из вежливости, так как заводных лошадей из них каждый имел, но Борис вежливость оценил и так же расшаркался, поблагодарив за кормежку. Узнав, что дороги они тут не знают, командир удивления не показал, просто выделил проводника, пожилого по местным меркам мужичка, который, по-видимому, был очень рад поручению аж заулыбался. Вскоре в ландшафте появилась отчетливо видная среди весеннего разнотравья.

– когда будет гарнизон – спросил Борис у проводника, так как дело уже шло к ночи.

– ото ж не извольте беспокоиться – отвечал мужичок – вона за тем холмом и будет. И действительно стоило им подняться та пологий холм, с него открывался вид на местный оплот империи в виде нескольких каменных строений, обнесенных деревянным частоколом. По мере приближения стало видно, что вокруг гарнизона разбиты огороды, а сама крепость обросла домишками и хозяйственными строениями при этих клочках обработанной земли. Все как и везде. Людям надо жить, а земля и хозяйство иной раз кормят лучше, чем жалование. К тому же, помня о печальной участи капитана Прока, со снабжением тут не сильно было лучше, подумал Борис. И не ошибся. Камень оказался глиняным кирпичом, частокол нуждался в ремонте, а местный капитан был очень похож на убиенного Прока. Чистый, опрятный, но обветшалый. Проверив бумаги при свете масляного светильника, он представился именем Сарк и пригласил Бориса разделить с ним ужин. Витька же и Бахму разместили в казарме обещав накормить.

– с обеспечением вообще ужас – пожаловался Сарк Борису, разливая в глиняные кружки напиток похожий на пиво. Борис, отхлебнув, добрым словом вспомнил пиво, которое варила бой баба Вагна, но рожу кривить не стал.

– я везде это видел – с сочувствием сказал он капитану – у Прока вообще солдаты взбунтовались.

– так и мои бы взбунтовались – со вздохом сказал Сарк – если бы не местные фермеры, мы с ними так сроднились я уже не помню, кто тут чей кум, сват или брат. Вот они-то и выручают, а вот у Грида была, слышал, заварушка, но он ее сам погасил, нескольких убили, нескольких после показательно повесили, отходя через горы, но, в общем, ждет очередную партию ссыльных. Вот только выходит, контролируемые империей земли заканчиваются, перед тем как запустить ссыльных через горы.

– а степняки – спросил Борис – не беспокоят.

– пока казна им платит за конвой не беспокоят, а вот если это прекратиться, будет туго – покачал головой Сарк – они же все разбойники, налетел, схватил и удрал в степь, ищи его, а каждый местный тенге будет уверять что не его люди грабили. Вы вот тоже, смотрю потрепанные вышли из холмов то, зато с трофеями.

– откуда про трофеи знаешь капитан – напрямую спросил Борис.

– хе-хе – захмелевший Сарк рассмеялся, я уже двадцать лет лямку тут тяну, обращаю внимание на мелочи. Стремена то не под ваши ноги подогнаны, один юнец у вас догадался подправить, а не вы двое, ну северянин понятно, там лошади редкость большая, а вот что ты не наездник я сразу увидел, с юга поди? Ну, да кого он хотел обмануть, подумал Борис, человек тут двадцать лет служит. Правильно говорят, дьявол скрыт в мелочах.

– от тебя ничего не скроешь капитан – усмехнулся Борис, салютуя Сарку кружкой с пивом.

– я на это не претендую – засмеялся Сарк – но, вдруг возможность представится, уж замолви словечко.

– непременно – уверил его Борис. А сам подумал, что вот на таких служивых людях, как Сарк и покойный Прок и держится еще армия чтоб окончательно не рухнуть и не превратиться в сборище бандитов и мародеров. Сарк как видно смертельно скучал, но расспрашивать не решался. Поэтому Борис обтекаемо рассказал про случившееся на стене, а подробно про северян и их общество, чем порадовал Сарка и его домочадцев, он и не заметил, как к ним присоединилась его супруга и двое подростков детей. В общем Борис с капитаном наклюкались. Утром его не будили и он, видимо, расслабившись от последних нескольких дней проспал почти до обеда. Проснувшись его опять потащили за стол, накормив, что называется от пуза и только потом он вышел во двор. Витек и Бахма уже были там.

– о, застолье похоже было – с улыбкой констатировал Юморист Витек.

– ох да уж – отдуваясь сказал Борис – вы то как?

– да все хорошо – сказал Витек – обогрели, накормили.

– вот и отлично, надо выезжать – кивнул Борис. Проводил сам капитан Сарк со всеми домочадцами, выделив уже другого провожатого, молодого парня угрюмого вида. Выехали бодро, рану у Бахмы осмотрел гарнизонный медик и нашел ее удовлетворительной и заживающей хорошо. День был погожий, они были живы, и легенда вроде проверки прошла, весна во всю шагала по миру, и Борис расслабился. Все то внутреннее напряжение, которое у него было в последние несколько недель, растворилось. Дальше потянулись однообразные будни. Капитаны гарнизонов, пейзажи не сильно менялись, степь, с негустыми перелесками, фермы местных кланов, которые формально подчинялись империи, а по факту мало чем отличались от степняков образом жизни. Суровые люди, которые могли постоять за себя. Жили своим укладом, доставшимся им от предков, все тех же скотоводов фермеров. Строения ферм, скорее напоминавшие небольшие крепости, встречали чужаков настороженными взглядами и поблескивающими за частоколом жалами стрел и копий. Но проводники, хоть и сменяли один другого, организовывали нормальный прием и если уж не доверие, то хоть кров и кормежку точно. Все фермеры интересовались больше не стеной и произошедшим на ней, а внутренними делами степняков, которые были им ближе и понятнее, чем караван ссыльных, проходивших по их местам раз в один или два года. Еще через несколько дней они в очередном гарнизоне, которых, на равниной части империи было гораздо больше, чем в горной, они сменили коней, степных лошадок отдали воякам а получили более рослых и спокойных, что не могло не обрадовать Витька с его длинными по меркам этого мира ногами. А вот Бахма ни в какую не захотел расставаться со своим степным коньком, к которому привык и они ехали с Витьком, как Дон Кихот и его верный Санчо. Везде Борис видел одно и то же, обветшалые вояки с плохим снабжением и шатающейся дисциплиной, которая держалась исключительно за счет служивых типа покойного Прока и Сарка, который незаметно срастался с тем народом, который его окружал и идентифицировал себя скорее не как часть империи, а как командир воинских объединений фермеров. Если империя отдаст приказ, который идет в разрез с укладом местного общества или решит перебросить Сарка как служащего в другой гарнизон, то еще непонятно что он выберет. Борис отчетливо понимал теперь замысел Сида, о котором он узнал от Витька, Сид как раз поехал к двум генералам самых крупных Легионов Импери, с которыми он прошел не одну совместную кампанию и которые, по сути были его воспитанниками, чтоб заручиться их поддержкой. Наверняка он скажет, что Северный Легион за ним, хоть это и не совсем так, но кто же будет проверять точно, а представители этого самого Северного Легиона, вот они, рядом с ним. Если во всех остальных местах так же обстоит дело с провизией, снабжением и платой, то реальных защитников у существующей власти может и не быть. Борис не знал, что в море вышел лучший корабль Свенге Кольцо, возглавляемый им самим, который минуя прибрежные селения, которые обычно страдали от высадок северян, должен был достичь базы северного флота Империи, провести переговоры с командующим от имени объединенных сил Северного Легиона и короля северных племен. Суть переговоров сводилась к тому же. Не стоит вступаться за нынешнюю власть, когда она вас призовет. Благо ссыльных моряков среди командования Северного Легиона так же хватало. На борту корабля могучего северного морского волка находился один пожилой и увечный мужчина, который, несмотря на безобидный внешний вид, представлял силу, если уж не бОльшую, то точно равную армии. Силой этой были деньги. Купец Ииса, одноногий старик из некогда самого сильного торгового дома империи, возвращался в столицу морским путем. Купец не только выжил в ужасающей мясорубке дороги в Легион, хоть и лишился ноги, он стальной хваткой вцепился в торговые дела Легиона и северян, став полноправным партнером Свенге Кольцо. Впрочем, всего этого наши беглецы, неторопливо ехавшие по дороге, не знали. Их целью было попасть к безумцу и вернуться домой, а у Бахмы просто убежать от дыры в груди, которую ему, легко и непринужденно пробила та, которую он любил всем сердцем и готов был умереть за нее. Убежать, чтоб обрести себя.

Дорога проходила гладко и буднично, вот уже второй десяток дней они ехали по центральной части империи. Ландшафт местности постепенно сменился со степного на равнинный, становилось все больше лесов, прорезаемых большими и малыми, равнинными реками, которые неторопливо несли свои воды. Становилось все больше обработанных земель, на которых трудились крестьяне и небольших городков, как правило выросших при гарнизонах, либо соседствовавших с ними. Капитаны гарнизонов все более халатно относились к своим обязанностям, формальности соблюдены и ладно. Несмотря на то, что люди на равнинах жили несравнимо лучше и сами по себе были крупнее в кости и более рослые, но как бойцы не шли ни в какое сравнение с северянами и даже юнец Бахма смотрелся на их фоне хоть и маленьким, но все же хищником в стаде коров. Витек же и сам Борис были лучше их, что называется на две головы. Несмотря на это они продолжали ежедневные тренировки, на которые местные вояки смотрели как на блажь, угрозы то нет, чего напрягаться, было написано на их лицах. По мере приближения к столице стали появляться поместья знати и сами ее представители. Снабженные средствами Борис и его спутники стали останавливаться на ночлег в гостиных дворах, расположенных на развилках крупных дорог, которые хоть и были довольно качественными изначально, но содержались так себе. Четко инструктированные Сидом, друзья объяснили и юноше, что ни в какие конфликты они вступать не должны, как бы их не провоцировали. Сид повторил это раз сто, наверное, но понимать это правило друзья начали как раз когда они въехали в относительно цивилизованные земли центра империи. В окраинных землях никому и в голову не приходило задираться или провоцировать троих вооруженных людей, очевидно знающих как работать с оружием. Но, шутка под названием цивилизация, и ее атрибуты в виде статусов, положения и денег семьи, быстро портят людей. Картину этой испорченности друзья могли наблюдать, находясь в обеденном зале крупного гостиного двора.

– я что должен два дня жить в этом клоповнике – с нотками истерики в голосе спрашивал субтильного сложения юноша у седого, матерого мужика. Мужик, видно, отлично знал нрав того, кого он сопровождал, поэтому с невозмутимостью вокзального радио твердил одно и то же.

– ваша милость, по воле отца вы отправлены к своему дяде в гарнизон для прохождения службы, это лучший гостиный двор на этом тракте.

– прохождение службы – канючило молодое недоразумение – какая чушь, зачем это вообще нужно, я все пропущу, все спектакли, выставки, встречи с друзьями.

– потерпите несколько десятков дней, пока все уляжется – примиряющим тоном, профессиональной няньки отвечал мужик – вы ж знаете, что из-за ваших встреч с друзьями все и случилось.

– да что такого, подумаешь какая-то ссучка сдохла, мне что из-за этого страдать.

– вы ее прямо на площади выкинули из повозки…..

– все, заткнись, как ты мне надоел – брезгливо отмахнулся хлюпик и уже обращаясь к Борису и Бахме, которые сидели за два стола от них – эй, а вы кто такие? Бахма поняв, что обращаются к ним, уже хотел было послать наглеца, но Борис остановил его.

– я гонец короны – спокойно представился он – меня зовут Борис, а это мой спутник, Бахма.

– спутник – иронично искривив тонкие губы в брезгливом выражении, переспросил юнец – вот такие, спутники только клопов заносят, он хоть мыться умеет у тебя, а гонец. Бахма аж побагровел, когда услышал такое. К слову, надо сказать, был он чистоплотен и гигиену соблюдал, как и все живущие в суровых условиях, иначе им просто не выжить. Борис опять успокоил его, крепко сжав руку.

– не беспокойтесь – он специально никак не обращался к юнцу, благо положение гонца короны позволяло такое – он содержит себя в чистоте.

– о, еще один немытый варвар – переключился юный задира на Витька, который как раз принес большой кувшин местного пива на стол – и этот умеет мыться, тоже твой спутник?

– тоже мой спутник – спокойно подтвердил Борис.

– а северные вши отличаются чем-то в породах от степных, ха-ха-ха – заливался юный урод, отпихивая своего сопровождающего, который с кислым лицом пытался его отвлечь.

– пойдем ка друг, позвеним железом – обратился Витек к Бахме, грамотно оценив обстановку. Бахму пришлось буквально выволакивать на улицу, что Витек и сделал под колкие гадости юного ублюдка. Борис на его колкости не отвечал и заскучав, юнец удалился к себе в конуру, как он выразился. У мужика, который после этого спустился обратно за стол на лице было выражение облегчения. Подойдя к стойке и заказав кувшин того же пива, которое принес Витек, сопровождающий аристократа подошел к Борису и аккуратно поставил кувшин на стол.

– спасибо тебе Борис – просто и незатейливо сказал матерый мужик. Борис ответил не сразу, посмотрев на руки мужика, его осанку он понял, что перед ним не просто нянька, а нормальный боец.

– пожалуйста – после паузы сказал Борис – тебе не легко приходится.

– уффф, даже не представляешь на сколько – выдохнул воин – меня Крас зовут, можно я тут с тобой посижу, поем?

– присаживайся Крас, ешь, только если опять твой господин придет, лучше идите в другое место.

– не, этот господин – выплюнул последнее слово Крас – нажрется сейчас вина и спать будет, умаялся бедный за день дороги то.

Вскоре пришли разгоряченные Витек и Бахма. И, если Витек вел себя непринужденно, то юноша сначала напрягся, но увидев, что его старшие спутники общаются с Красом нормально, так же расслабился. Под еду и пиво Крас рассказал, что его господина временно сослали в гарнизон, которым командует его дядя, за непортебство, которое они и еще несколько таких же высокородных, молодых ублюдков совершили прямо в столице. А именно схватив первую приглянувшуюся девицу, изнасиловали ее и жестоко избили, выкинув прямо на многолюдной площади, где девушка скончалась. Но и это может быть сошло бы им с рук, если бы не оказалась она любимой племянницей местного главы мастеров – оружейников и дочерью еще одного мастера. Обезумевшие от горя отец и дядя организовали забастовку, которая чуть не вылилась в массовые погромы. Только с привлечением гвардии удалось остановить бойню на улицах. И влиятельные родители решили сплавить на время виновника трагедии, чтоб не нагнетать, как говориться. Крас надеялся, что скоро сдаст этого молодого урода, его же дяде и наконец-то сможет вздохнуть спокойно.

– я у его отца начинал служить – рассказывал захмелевший воин – того, так же сослали, но он хоть как-то себя в руках держал, а эти, молодые, все как один ничтожества, пьют, курят траву с юга, кутят и развратничают с малых лет. Витек и Борис сочувствовали молча.

– так почему ты ему служишь – не выдержал Бахма – уйди к другому, или стань свободным воином.

– эх дружище – вздохнул Крас – ты думаешь я не думал об этом, но уж больно платят хорошо. Крас хмелел все сильнее и вскоре ушел спать, а Бахма впал в задумчивость.

– чего приуныл – хлопнув по плечу, спросил Витек.

– теперь я понимаю скрытую ярость Сида – задумчиво сказал Бахма – приводить к покорности целые народы, чтоб появлялись вот такие как этот юнец, а тебя потом выкинут как ненужную вещь.

– ну, покойный Безит, тоже знаешь творил всякое у вас – хмыкнул Витек.

– вот поэтому небо и завершило его позорную жизнь, да еще и таким способом – выпалил Бахма. Витек переглянулся с Борисом и ничего не сказал юнцу. Сам же Борис поморщился. Он вспомнил, что утопил Безита в корыте с мочой, совсем не из возвышенных целей, а от своего нетерпения побыстрее двигаться к цели. Для него это было просто. Просто утопить как слепого котенка и Борис боялся именно этой легкости. Нет сомнений, нет сожалений, нет моральных норм, захотел и убил, чем он отличается от тех молодых ублюдков, что мучили невинную девушку, только что не мучал и не истязал свою жертву. Настроение стремительно испортилось, и он засобирался в свою комнату. Витек пошел с ним, а Бахма пошел к своему степному коньку на ежевечерние ритуалы. Он каждый вечер разговаривал с ним и угощал своего конька чем-то вкусным.

– вот же, юный идеалист – сказал про Бахму, Витек, укладываясь на своей постели – вот такие революции то и делают.

– да уж – коротко согласился Борис.

– тут в принципе то все общество трещит по швам – продолжал Витек – вояк мало мальски годных ссылают, остальным жалование зажимают, не снабжают, аристократы вырождаются стремительно, скоро все окраины полыхнут, северяне, степняки и прочие думаю, хлынут и раздербанят эту власть в клочья.

– ага – кивнул Борис – и мы этому очень способствуем с тобой.

– да, назревает грандиозный кипешь – засмеялся Витек – имперского масштаба, свалить бы до всей этой заварухи.

– вот и я бы этого очень хотел – смотря в потолок, сказал Борис – я просто хочу жить спокойно. Но не знаю, смогу ли я это сделать, после всего, что с нами произошло, подумал про себя.

Но спокойно им не удалось даже до столицы добраться и виной этому послужила все та же заносчивость аристократов, которых становилось все больше по мере того, как они подъезжали к столице.

Постепенно погода становилась все теплее, да и расположение столицы империи Авако было гораздо южнее тех широт, куда ссылали неугодных. Народ носил все более легкие одежды и спутники, убрав в дорожные баулы все лишнее, ехали в одних штанах и рубахах, а Витек так вообще часто щеголял голым торсом, вид которого очень изменился со времен его попадания в этот дикий мир. Мышцы, хоть и не были прорисованы как у атлетов на сцене, были глубокими и перекатывались при движениях как змеи, под загорелой кожей оставляя белыми полоски многочисленных шрамов. Борис, хоть и не обладал габаритами Витька, смотрелся внушительно, кроме крепких мышц в нем интуитивно угадывалось какое-то напряжение, как будто закрученная пружина, спустив которую может быть все что угодно, но хорошим это вряд ли закончится. Велунд утверждал, что пройдя несколько раз инициацию и победив своего зверя, сроднившись с его существованием, человек приобретает некоторые отличия, которые хорошо чувствуют животные и хуже люди. Запах опасности, вот что исходило от Бориса, по заявлениям его компаньона Витька. А вот Бахма постоянно становился объектом подколок, благодаря своему возрасту и неопытности в жизни. В основном он смеялся вместе со всеми, не обижаясь на торговцев или служанок постоялых дворов, где ночевали путники. Проезжая по дороге, которая петляла вдоль сонной, равнинной рекой, неторопливо несущей свои воды между перелесков и полей их обогнал конный разъезд из пятерки всадников. Со смехом и гиканьем пронеслись они мимо. Все, что смогли разобрать путники, это прекрасные, породистые кони и богатые одежды пронесшихся мимо людей. Собственно такое поведение было не очень вежливым, все кто обгонял, старались выехать на дорогу чуть дальше тех, кого обгоняли, глотать взбаламученную пыль было неприятно, ведь в следующий раз так поступят и с тобой. Эти же, что называется, подрезали, да еще и издевательски засмеявшись при этом. Нахалов узнал Бахма, когда путники подъехали к переправе через реку по их прекрасным коням, которые в данный момент находились под присмотром хмурого, матерого мужика, который привязывал хозяйских коней к хлипкой коновязи. Сами же хозяева коней, оказавшиеся разодетыми в пух и прах юнцами, изрядно пьяными, задирались и творили беду. Переправа представляла собой паром, по сути, большой плот, который отходил от длинных и широких мостков и причаливал к песчаной отмели наискосок, учитывая течение, которое неизбежно сносило его. Обратно же плот двигался, что называется на лошадиной тяге. Все нехитрое хозяйство паромщика состояло из самого плота, длинного амбара, пары сараев и небольшого домика, в котором жил сам паромщик, который сейчас лежал в луже собственной крови, уставившись мертвыми глазами в синеву неба. А его убийцы увлеченно насиловали молодую женщину, которая уже никак не реагировала, дергаясь в такт движениям насильника и смотря мутными глазами в сторону реки. Насиловал ее тощий юнец, а остальные ржали и обсуждали этот процесс, отпуская язвительные комментарии и передавая по кругу бутыль с вином. Увидев это, Борис, которого Витек и Бахма, негласно признали лидером в их компании, тем более что пропуск имперского гонца был именно у Бориса, поморщился и хотел уже проехать дальше, как был замечен пьяной компанией.

– а ну-ка стоять – выкрикнул один из сопляков – вы кто такие?

– а ты кто такой дерзкий – в тон ему ответил Борис – кто так смеет обращаться к гонцу империи, назовись. Уверенный тон сбил настрой сопляка, но градусы и поддержка компании юных уродов не позволили здравому рассудку возобладать, а может, рассудка то и не было совсем.

– я наследник барона Тауруса, меня зовут Иохаим – выставив ногу вперед и уперев руки в бока важно прокричал юнец – вы находитесь на моих землях, тут все принадлежит мне.

– пока ты всего лишь наследник – ответил Борис – разве тут все не принадлежит твоему отцу, кстати, а он знает, что ты так распоряжаешься его владениями. Борис кивком показал на распластанные на земле тела мужчины и женщины.

– это не ваше дело – взвился юнец – вам чего тут надо?

– нам нужно просто проехать в столицу, чтоб выполнить распоряжение королевской семьи – веско уронил Борис – мы хотели бы переправиться.

– боюсь, паромщик не сможет вам тут помочь – вступил в диалог еще один из сопляков, и вся гнусная компания захихикала.

– поэтому я еду дальше – холодно ответил Борис. Может быть, на этом все и закончилось бы, но опьяненные вином и безнаказанностью юные аристократы не могли отступить. Сам имперский гонец был фигурой непонятной, большой северянин рядом с ним не располагал к смешкам даже на пьяную голову, так что жертвой они выбрали юного Бахму.

– а этого грязного степняка вы выбрали чтоб в дороге не скучать – выкрикнул кто-то из юнцов, и вся их компания залилась смешками.

– да не – вторил голос другого ублюдка – зад слишком костлявый.

– зато молоденький, ахха-ха-ха.

Все это неслось им в спины пока они подъезжали к небольшому перелеску. Борис не оглядывался на них, он посмотрел на Бахму и ждал, чтоб поскорее скрыться из виду за пологим холмом, а тот сидел, сцепив зубы и вцепившись рукой в поводья, аж костяшки на пальцах побелели. Держался парень еле-еле. В так называемом диком обществе, за такие слова нужно было платить кровью и возможно не только тому, кто их произносил, а еще и его родне. Поэтому дикари, как их называли, были довольно вежливы и тактичны. Но, в цивилизации, принято было по-другому.

– видно уже получил свое – раздался очередной окрик – вон как рожу перетянули, наверное, не слишком старался, урод. Почти доехали, подумалось Борису.

После этого окрика в Бахме что-то произошло. Напряжение покинуло его с выдохом через стиснутые зубы, он расслабился в седле и помотал головой, как будто соглашаясь со своими мыслями.

– кажется, я понял – сказал Бахма глядя перед собой.

– чего понял – переспросил Витек, а Борис подозрительно посмотрел на юного степняка.

– понял, кто я и чего я хочу в жизни – с усмешкой сказал Бахма и рванул поводья своего конька. Борис попытался схватить его за руку, но Бахма как кошка увернулся от его руки.

– за ним Витя – крикнул Борис, разворачивая своего коня вслед за скачущим степняком. Кони, которые были под ними были отлично приспособлены для длительной спокойной езды с не самыми лучшими наездниками, а вот конек Бахмы был принципиально другим, поэтому оторвался от них сразу. На скаку конек Бахмы стоптал одного ублюдка, а второму, который сумел отпрыгнуть, степняк раскроил голову своей саблей, которую выхватил из скрутки за седлом. Не останавливаясь в движении, он спрыгнул с седла прямо в группу противников, которые застыли как вкопанные. Лишь один хмурый мужик, не растерявшись, побежал к нему, на ходу вынимая короткий меч. Но он был далековато. Прыгая, Бахма припал к земле и разрубил одному из юнцов ногу, которая повисла на лоскуте кожи, а ее хозяин заорал нечеловеческим голосом. Этот дикий крик запустил все в движение. Ощерившись, Бахма снизу рассек живот и грудь еще одному и тут же отрубил руку крепышу, который в этот момент судорожно пытался вытащить свой меч из ножен. Рука упала на землю, как и ее бывший хозяин, обдав Бахму брызгами крови, разбрызгивая ее вокруг. Бахма погнался за наследником барона, который орал и бежал к своему охраннику, видимо надеясь на его защиту. Бахма резким росчерком стали достал его по ногам сзади. Наследник завизжал и кубарем покатился по земле. Тут то и подоспели Витек и Борис. А вот телохранитель наследника, вдруг повернул обратно и со всех ног помчал к лошадям. Борис промедлил, а вот Витек нет, топор, пущенный мощной рукой, ударил со всей силы того по затылку навершием, но этого хватило, чтоб мужик рухнул как куль на землю с проломленным черепом.