Читать онлайн Сборник. Верианские хроники

Глава 1

(Милена)

Скорее бы добежать до телепорта!

Я посильнее запахнулась в непромокаемое пальто, слишком веселого изумрудного цвета для нынешнего серого дня. Зябко поежилась и спряталась под огромным мрачным зонтом, вполне себе соответствующим и случаю, и настроению. Не помогло! Мерзкие капли нет-нет, да и долетали до лица, лезли за воротник. Пришлось нестись под спасительный козырек, звонко шлепая по лужам резиновыми сапогами.

Влажный город блестел тяжелыми плитами солнечных батарей, целиком покрывавших крыши. Бликовал пластиковыми щитами, внутри которых проецировалась трехмерная реклама. Укутанные потоками воды, они походили на аквариумы. Только вместо рыбок внутри плавали: суперсовременная техника, одежда, еда…

Все вокруг дышало сыростью, холодом. От одного взгляда на промозглые улицы на теле проступала гусиная кожа.

И как я шесть веков прожила в этом царстве льда и стужи? В стране, где морозы кажутся вечными, словно Вселенная, а лето скоротечным, словно жизнь бабочки-однодневки? Не знаю… Наверное, по инерции.

Я поспешила укрыться от непогоды в здании телепорта. В дни моей молодости люди еще грезили космическими путешествиями, звездными капитанами. Но с изобретением капсул, скользящих по «кротовым дырам», (или пространственным коридорам, как нынче модно называть), словно шарик по лабиринтам ЛОТО, эти мечты канули в Лету. К чему такие сложности? Пока корабль долетит из одной галактики в другую… Люди не доживут, уж точно. Такие, как я – да, но смысл?

Все эти идеи вводить в анабиоз, бороться с невесомостью искусственной гравитацией – очень дороги, непрактичны, а самое главное – опасно непредсказуемы. Вдруг кто-то не пробудится от искусственного сна? Или гравитатор заглохнет. Тогда к концу путешествия большая часть пассажиров заработает инвалидность из-за хрупких костей, безвозвратно утративших уйму кальция.

С телепортом все проще простого. Капсула или корабль за считанные часы оставляют позади пол Галактики – а тебе хоть бы хны. Даже качка не беспокоит. Если до желаемого места один скачок – лучше капсула. Если больше – корабль. Несколько суток, неделя дороги волей-неволей заставят пожалеть об удобствах.

Каменно-пластиковое здание телепорта – химера древних и новых технологий – и снаружи и внутри напоминало вокзал времен моей юности. Все здесь рождало щемящую ностальгию по дням, когда впереди шествовал сосредоточенный муж с багажом. Дети то вприпрыжку неслись по огромному залу, то испуганно подскакивали и, схватив за руку, послушно семенили рядом. С каждым новым «предбанником» зала ожидания до боли знакомая дорожная неразбериха телепорта окунала в воспоминания с головой.

Чемоданы, тюки, сумки, залы ожидания, бумажные билеты. Теперь они заверялись анализом ДНК, который у входа в капсулу или корабль делал проводник. Киоски со всем, что торопливый турист мог запамятовать во время сборов и не надеялся приобрести на чужой планете. Кто-то предпочитал путешествовать налегке, и получать багаж из другого телепорта. Погрузил через мини-капсулу вещи прямо из дома, оплатил, отправил. На месте, правда, рискуешь прождать несколько часов. Зато никакие сумки руки в дороге не оттягивают.

Я езжу по старинке. Хотя так далеко еще не выбиралась.

Честно говоря, мечтала слетать на Миориллию уже лет десять. Судя по видео, трехмерным снимкам и описанию – планета – маленький рай. Гравитация почти как у нас, чуть меньше. Пьешь рекомендованные лекарства – и все отлично. В атмосфере есть все нужные человеку газы, плюс несколько добавок, полезных для нашего здоровья. Никаких тебе ежевечерних ингаляций, чтобы очистить дыхательные пути от недружественных примесей, как на некоторых других курортах.

Океаны-моря полны чудес. Побережье манит тысячами пляжей без опасных для человека морских хищников. А природа-а-а… Леса, горы, луга… И главное – вечные тридцать пять градусов по Цельсию! Моя голубая мечта!

– Девушка? Девушка? – билетерша еще раз потрясла меня за рукав свободного пальто. Слава богу, скоро сброшу этот ужас! Я подняла глаза на дородную женщину средних лет, человека, в межгалактической униформе телепорта. Та сурово выпрямилась у вертушки, словно пограничник на страже перекрестка в залы ожидания.

Зеленая рубашка, юбка и сапожки того же цвета во времена моей молодости сочли бы верхом безвкусицы. Сейчас – элегантности. Ветреница мода не раз удивляла меня за столетия.

Я остановила чемодан, выключив воздушную подушку. Забитая до отказа сумка камнем рухнула на кафель, выполненный под красный гранит. Эхо заливисто разлетелось по просторному залу с шеренгами металлических кресел. Немногочисленные путешественники обернулись, окатили рассеянными взглядами и вернулись к прежним делам. Кто – к чтению, кто – к дремоте, кто – к беседе с соседом, кто – к партии в карты. Я не без усилий откопала в дамской сумочке ярко-розовый билет. Повертела перед лицом билетерши, и та немедленно нацепила на миловидное личико дежурную улыбку. Чуть оправив рукой идеальный пучок каштановых волос на затылке, вежливо произнесла:

– Добро пожаловать в телепорт!

Я снова включила воздушную подушку – без нее чемодан и с места не сдвинуть – и побрела в зал ожидания. На дворе экватор осени, летнее отпускное сумасшествие – позади. Ватаги туристов не сбивают с ног, не снуют туда-сюда. Все, как мне хотелось.

На огромном виртуальном табло в центре зала на все четыре стороны транслировались номера путей для каждого сегодняшнего рейса.

Я нашла свой – он отправлялся уже через двадцать минут. Слава богу, нынче, в отличие от далеких времен, не требуется сдавать багаж на просвечивание, чтобы работники аэропорта дотошно пересчитывали его содержимое на мониторе. Не требуется снимать ремень с железной пряжкой, вытряхивать из карманов мелочь, по сто раз проходить через басистую арку металлоискателя. Если тебя пропустили стеклянные двери телепорта – значит, ничего опасного с собой не несешь. Иначе, сканер на входе сработает, нарушителя контузит сирена и в состоянии звукового шока под белы ручки уведут сотрудники службы безопасности. Два года назад я наблюдала это шоу. И хотя участвовала в происшествии в роли немого свидетеля, в ушах звенело несколько суток. В принципе, удобно – девиант обезврежен еще на подходе к телепорту.

Я миновала первый зал, второй, третий и вышла к «якорю №12». Так гласило электронное табло на кабинке, вроде лифтовой, в самом углу тесного тупика. Возле нее вытянулся по стройке смирно великан крианец. Это такая дружественная людям раса – гуманоиды, абсолютно лишенные волос на теле, но в остальном почти как мы. Разве только более длиннорукие, длинноногие и какие-то нескладные, невзирая на жилистые тела.

Гладкое лицо проводника, уроженца планеты, до которой бог знает сколько световых лет, но зато всего сутки пути на корабле телепорта – расплылось в профессиональной улыбке. Совсем как прежде лицо билетерши. У крианцев странно растут зубы – один по центру десны и остальные вокруг него. Поэтому улыбки их всегда выглядят как-то неправильно. Кожа очень бледная, с малахитовым оттенком. Обычно он едва заметен. Но при нынешнем освещении зелеными сканерами бросался в глаза.

Форменный костюм придавал лицу проводника еще более болезненный вид.

Его желто-зеленые глаза с горизонтальным овальным зрачком уставились на мое лицо. Сличали его с данными трехмерного снимка, выстрелившего из часов на руке проводника. Удачный аксессуар: масса функций, красиво и немного винтажно.

Увиденное креанца устроило. Он кивнул, взял мою ладонь и щелкнул по ней определителем ДНК, похожим на шариковую ручку. Кровь для этой процедуры не брали уже лет сто, обходясь клетками кожи.

На миниатюрном табло сбоку прибора замелькали цифры, вызвав в моей памяти сувенирные ручки, с прозрачными бочинками. Встряхни такую – в мини-сосуде заспешит на другой конец капелька, или лениво поплывут хлопья искусственного снега. Наконец, процесс идентификации завершился, а прибор выдал – «ОПОЗНАНА». Синие буковки очень вовремя выскочили из табло и прокрутились в воздухе трехмерным изображением. Позади меня нервничало еще несколько землян – таких же любителей прибежать в телепорт в последний момент.

– Добро пожаловать на борт, – бесцветные губы креанца снова растянулись в обязательной улыбке, а маленький, будто приплюснутый нос, слегка поморщился.

Проводник сделал широкий приглашающий жест ладонью с восемью пальцами и тремя фалангами на каждом.

Двери кабинки раздвинулись, открыв зеркальную стену – сердце перехода. Так оно выглядело везде, даже просто в пространстве. Я шагнула сквозь серебристую гладь, вынырнув на корабле, рядом со своей сороковой каютой. Удобно и не надо тащить багаж через все судно, если временное жилье далеко от якоря.

Приложив палец к маленькой, голубой пластинке под ручкой, услышала щелчок, и комната открылась.

Здесь была кровать, холодильник, кабинка для получения пищи, если нет желания выходить из каюты до конца путешествия, и санузел с ванной, раковиной, унитазом. Все, как в турпрейскуранте. Отлично!

Свежее постельное белье – темно-фиолетовое с белыми иероглифами – пахло мятой.

Вместо окна на полстены раскинулся экран, транслируя планеты, звезды, туманности, мимо которых вились туннели червоточин.

Я планировала прожить тут автономно шесть дней и выйти только по прибытию.

С соседями по кораблю встречаться не жажду. На новые расы содружества планет уже нагляделась.

Не удивляли даже раграрии – черви, размером с человека, с семью парами конечностей, безносым лицом и чешуйчатой «рыбьей» кожей кирпичного оттенка. Куда там гуманоидам.

Я повидала их десятками.

Вечно галдящих взрывных хорров, с черной, как гематит, кожей и двумя парами трехпалых рук. Грациозных эрисов, чьи «эльфийские» уши с кисточками почти полностью скрывали длинные, будто хорошенько отглаженные, пряди волос. При ярком освещении они напоминали тонкие стеклянные нити. Суровых полуящеров заурров – хамелеонов среди гуманоидов. Скакни влажность, атмосферное давление или температура – их змеиная кожа изменит оттенок: с зеленого на желтый, с желтого на голубой.

Редкие гости на Земле и популярных курортах, вроде линнов, эмейев, раитян, ригнолий еще притягивали взгляд, но ненадолго. Все они тоже были гуманоидами, а значит, ничем особенным от нас не отличались.

Араччи, вроде меня, и те куда более диковинная раса.

Века назад пояснение нашего существования звучало бы сродни магическому фэнтези, сказке для взрослых… Только не сейчас, когда люди наконец-то открыли третье силовое поле. Его так и назвали, к сожалению, не слишком-то красиво. Порой используют термин «аура». Правда, трактуют его несколько иначе, нежели восточные религии.

Легенда о нас звучала так.

Где-то там, во Вселенной живет раса аджагар. Восьмимерные ящеры добровольно взвалили на плечи охрану целостности миров. Внешне аджагары похожи на драконов, как их видят фантасты моего мира. Может после мимолетной встречи с ними люди и выдумали мифологических чудищ?

Аджагарам тяжко находиться на планетах малой размерности, вроде моей. Вот они и задумали таких, как мы, наделили даром реанимировать ткань Галактики собственной энергетикой.

Согласно все той же легенде, ящеры превращались в аборигенов какой-то планеты и спаривались с их женщинами. Те принимали аджагар за мужей, любовников и, если в ближайший месяц беременели от собственных мужчин, дети рождались такими, как я.

Современная наука выяснила – любое живое существо во Вселенной обладает пресловутым третьим силовым полем. Чем оно больше, сильнее, тем разумней владелец. Самое мощное силовое поле у аджагар. Наши творцы умудряются с его помощью переводить одну материю в другую, материю в энергию, энергию в материю. Удивительные превращения материи в энергию в ядре атома, ящеры совершают одним лишь велением мысли.

Щелчком пальцев получают из апельсина – лейку, из рыбы – книгу, из дерева – водопроводную трубу, из стального клинка – черепаху. К сожалению, «волшебство» забирает уйму энергии.

Отчасти таким даром наделены и мы, получившие от аджагар силовое поле, а от родителей своей расы – физическое тело.

Кто-то из сородичей усердствует на ниве созидания миров, кто-то – нет. Я иногда включаюсь в работу, иногда прячусь от нее. В моем мире араччи нынче не редкость. Когда-то, столетья назад нас было наперечет. Теперь же, число полукровок преумножилось, а люди узнали о нас, как о соседствующей с ними расе. Нам выдали особые удостоверения, запротоколировали, просветили, изучили.

Грянула эра телепортов, и мы затерялись среди новых рас, с далеких планет, вроде той, куда отправляюсь сегодня.

Благо деньги не считаю – хоть годами развлекайся.

Когда-то мои выставки притягивали редких зевак, надумавших «культурно убить время». Экспрессионистские полотна покупались из рук вон плохо. А спустя половину столетия, ни с того, ни с сего, взлетели на вершину популярности. За несколько лет я заработала больше, чем за весь предыдущий век. Уродись я человеком, посмертная известность не исправила бы прижизненную бедность, но… повезло.

По виртуальным сетям – потомкам доисторического интернета – за секунду можно продать хоть тысячу, хоть миллион произведений. Человек смотрит в трехмерной проекции, думает, решает. Если теряется в выборе, приставляет картину к стене, двигает, примеряет. Чудеса техники упростили жизнь и творцам и ценителям прекрасного.

Слава богу, нам больше не требуется встречаться лично!

Теперь для меня это – единственная доступная радость.

Хочется глотнуть одиночества. Наскучили дежурные приветствия. Набили оскомину улыбки – наследство некогда великой Америки, ныне – части мирового государства с русским и английским языками. Утомили разговоры, раздражали любые близкие контакты.

Я напоминала себе яблоко из папье-маше. Оно манит зрителя лакомыми бочками, сочным блеском. Но напрасно. Нет у бумажного плода ни сладко-кислого до упоительности запаха, ни хрустящей под пальцами спелости. Пустота внутри гулко вторит постукиванию.

Казалось, я как это бумажное яблоко. И все прекрасное, незабываемое, бесценное, что есть в жизни – давно позади. Впереди же – только искусственное будущее без ароматов, мелодий, красок настоящей жизни.

Миновали мои юные деньки, когда в веселой компании друзей не замечала – град на улице или метель. Миновали времена второй молодости.

Как и многие бессмертные я инстинктивно ощущала – впереди столетия.

Малыша завела по тем представлениям очень поздно – ближе к сорока. Миновали будни молодой мамочки, растившей двух сыновей и дочку. Да, да, потом я родила еще двоих.

Отгремели и те шальные дни, когда ходила с внуками на дискотеки, притворялась их модной старшей спутницей – предметом зависти товарищей. Все это осталось далеко позади… Теплые воспоминания греют душу, сердце, что особенно ценно сейчас.

Нынче затрудняюсь даже подсчитать – сколько поколений моих потомков живет на Земле. Увы! Ни один из них не родился араччи, как я.

Я потеряла всех, кого близко знала, кого любила, кем дорожила больше всего на свете. От бесприютного одиночества душа застыла, как застывает жук в янтарной капельке. Красивый и будто бы живой.

Будто бы – вот главное слово.

…

Два дня пролетели незаметно.

Кабинка для еды, над столом снабжала меня горячими завтраками, обедами и ужинами.

Я читала любимые романы, тонизировалась йогой, наслаждалась созерцанием планет и звезд.

Порой удивительно прекрасных, порой безобразных, а порой напоминавших о родной Земле.

Одни походили на кусок камня, тяжелый и мертвый, другие – на удивительный, идеальной формы кристалл, голубой или зеленый. Скорее всего, живой… Третьи – на загадочные руины с глубокими жерлами кратеров, острыми пиками скал. Четвертые опоясывались радужными кольцами или туманными облаками.

Все это я уже видела в предыдущих путешествиях.

Сама не ожидала, но четыре стены каюты и еще четыре санузла довольно-таки быстро наскучили. Я немного поколебалась и решила наведаться в общую смотровую. Экраны там занимали две стены, позволяя любоваться участками космоса, которые ускользали от обзора в каюте.

Для начала приклеила за ухо пластиковый лингви-диск. Прибор, чуть больше половины ладони, переводил с чужих языков на земные. Вздохнула, словно собиралась на важное мероприятие, и вышла наружу, захлопнув дверь до характерного щелчка замка – хр-р-р.

Просторная кабинка лифта позволила бы перевезти два пианино.

Я поднялась на два этажа и вышла в огромный холл. По сравнению с ним бальные залы Версаля – убогие комнатушки. Как и весь корабль, стены и потолок здесь словно бы отливали из стали. Хоть до рези напрягай глаза – ни единого стыка, ни единой щели не отыщешь.

В дальнем конце цепляли взгляд две двери, если верить проспекту по четыре метра в высоту и три в ширину – каждая. Их идеально гладкую поверхность золотили лучи желтоватых лампочек. Они ровным слоем облепили потолок, придавая ему сходство с симметрично бугрящимся облаком, подсвеченным солнцем. Я дернула длинный вертикальный поручень одной из дверей и вошла в смотровую.

Столпотворения не было. Это вам не бар и не дискотека на нижних этажах. И уж точно не новомодный прогулочный парк-оранжерея на верхнем – экспозиция растений с разных концов Галактики.

Кучка землян что-то обсуждали возле одного из экранов. Галдели, бешено жестикулируя семь-восемь хорров, в спортивных костюмах, подозрительно напоминавших наряды земных гопников далеких лет. Только цепей на шее не хватало. Невдалеке шушукались два заурра, в традиционных золотых одеяниях, сродни римским тогам. Поодаль от всех застыл одинокий эрис. Ну и ладушки.

Я заняла свободное место на расстоянии примерно двух вытянутых рук от заурров, в пяти шагах от эриса. Замерла, положив ладони на длинный поручень – от одной стены к другой – странное наследие времен, когда люди путешествовали поездами.

Эрис бросил на меня внимательный взгляд чисто-голубых глаз, тряхнул светло-русыми волосами, до пояса, и вернулся к созерцанию экрана.

Мне нравились одеяния этой расы, опять же, очень похожие на эльфийские. Лосины, которые облегали мускулистые ноги, сапоги, до середины икры и свободные туники, почти до колен. Эрисы шили одежду из удивительной струящейся ткани – смельен. Элитные земные ателье со скрипом заполучили ее совсем недавно. Глядя на смельен вблизи, я почему-то всегда вспоминала мультфильм про Царевну-лягушку. Принцесса скроила рубашку для отца Ивана-царевича из прозрачного покрывала ночного неба, вышила пентаграммами звезд, серпом Луны.

Несколько минут я разглядывала систему необитаемых планет, похожую на модель атома.

Они двигались лениво, тяжело. Точно композиция из пяти шаров вращалась в плотной жидкости. Красно-желтой звезды и четырех серо-зеленых планет. Трех маленьких, словно шарики для гольфа, и одной огромной, словно мяч для фитнесса. По ее полупрозрачной поверхности, сродни лунному камню, неспешно расползались, плыли радужные разводы.

– Рэммильер Бриллен Нонкс! – внезапно ворвался в мои размышления бодрый голос проводницы – крианки. В последнее время телепорты все чаще обслуживали именно они.

В новостях что-то говорили о безработице на Крийе, договоре взаимопомощи с Землей и еще с парой планет содружества.

Сначала я не поняла, что за нелепый набор слов декларировала девушка, куда более складная, чем проводник у якоря №12. Только руки все же казались слишком уж длинными, потому что время от времени поправляли брюки на коленях.

Даже абсолютно лысая голова крианки благодаря идеально ровному черепу радовала глаз.

Словно бы ответом на мой невысказанный вопрос в дверях появился очень высокий верианин со светло-нефритовой кожей. Ах да! Мне же говорили, что целая их делегация возвращалась с Земли на родную планету.

Судя по трем именам, Нонкс – королевского рода. У незнатных верианцев имен всего два. И я нигде, кроме Земли, не встречала отчества.

Краем глаза заметила, как Нонкс остановился и слегка наклонил голову, изучая зал. Если верить тому, что я читала, у большинства верианцев радужка либо желтая, либо зеленая, почти в тон с нефритовой кожей. Но некоторых счастливцев природа одарила удивительными оттенками глаз: лиловыми, густо-синими, или фиалковыми, как у Нонкса.

Заметив, что мимо нас полетела гигантская желтая планета, похожая на кусок чистого золота, я резко повернулась к экрану. Хотелось получше разглядеть чудо природы.

Холмы на ее поверхности то выпирали ломаными многогранниками, то вздувались непрозрачными пузырями. Меннаю, так называли эту планету хорры, чья родина неподалеку, опоясывали несколько метеоритных потоков. Радужные кольца струились, сверкали, будто волшебная пыльца фей.

– Между прочим, там есть зачатки атмосферы, – послышался мелодичный мужской голос у самого уха. Я вздрогнула и отшатнулась. О том, насколько ловко и бесшумно двигаются верианцы, читала и слышала немало. Но вот такое вторжение мужчины в мою зону комфорта откровенно возмущало.

Я никогда не отличалась особенным спокойствием, скорее уж особенной вспыльчивостью. Ее даже время не лечит.

Обнаружилось, что шестипалая рука, рельефу мышц которой позавидовали бы многие спортивные мужчины Земли, держится за поручень, справа от меня, в то время как ее хозяин возвышается слева. Издалека я не ошиблась – в верианце больше двух метров росту. Намного больше, потому что, стоило ему выпрямится, у меня перед глазами очутились грудные мышцы, обтянутые голубой туникой, сидевшей как вторая кожа. На вороте ткань переходила в аляповатое золотистое кружево. Глядя на фигуру принца, многие земные атлеты приобрели бы куда более зеленый, нежели у него, оттенок лица.

– Простите, мы знакомы? – выдавила я из себя, недовольно дернув рукой. Хотелось оторвать шестерню Нонкса от перил и освободиться из непрошеных объятий абсолютно чужого существа из иного мира.

Возмущение наглостью инопланетника так и плескалось внутри, меня аж трясло. Но сил справиться с его хваткой не доставало.

Белоснежные брови верианца приподнялись, на высоком лбу образовалась забавная складка. Упрямый подбородок, под стать прямому ровнейшему носу, чуть выпятился. Губы, немного розовее человеческих, дернулись. Я так и не определила – злится он или удивлен.

– Думал, меня представили, – в голосе Нонкса не было и тени раздражения. Он небрежным жестом откинул назад прядь длинных белоснежных волос и закончил. – Проводница должна была, перед тем, как войду в зал.

От манер принца за версту разило высокомерием, и это взбесило меня еще сильнее… Пульс участился, челюсти свело. Я прищурилась, положила руку на шестерню верианина – чтобы накрыть ее потребовалось бы две моих ладони – и попыталась бесцеремонно оторвать ее от перил. Плевать на королевские правила! В конце концов, самодовольный инопланетник перешел все границы дозволенного! И будь передо мной хоть трижды принц, спускать подобное не собираюсь!

– На моей планете знакомятся несколько иначе, – буквально выплюнула в лицо красавчика. На верианина вызывающая фраза не подействовала вовсе, также как и мои судорожные рывки. Его шестерня продолжала крепко сжимать перила. Нонкс наклонился так, что между нашими лицами оставалось не больше моей ладони, и спокойно поинтересовался:

– И как же знакомятся на вашей планете?

Я опешила. Моргала, неотрывно глядя на верианца, а он и не думал выпускать меня из объятий. Мало того, рука, огибавшая меня сзади, ненавязчиво и без особых усилий подтолкнула к Нонксу поближе. Вот наглец! Я принялась судорожно сопротивляться, хотя, уверена, с его силищей, верианец даже не заметил хилых потуг. Шарахнуть его энергетикой что ли? Легким отрезвляющим ударом, по ощущениям похожим на прикосновение к оголенной проводке.

Пока я заполошно соображала, что бы эдакое выдать бесцеремонному принцу – не слишком грубое, но при этом достаточно оскорбительное и отталкивающее, он молчал. Не выпрямлялся, сохраняя минимальное расстояние между нашими лицами. Ненавижу, когда чужаки слишком приближаются! Собственно, в последнее время я начала остро ощущать и вторжение близких в зону комфорта. Видимо, сказывались прожитые годы.

– Так вы мне расскажете? – не выдержал принц.

Я набрала в грудь побольше воздуха. Конечно, у вериан двадцать племен, и в каждом по несколько монарших династий. Однако Нонкс королевских кровей, и хамство в его адрес вряд ли обернется радушным обращением миорилльцев с нашими туристами.

Но фраза буквально рвалась с губ.

– Так! Давайте начнем с того, что вы уберете свою руку! Затем отойдете, как минимум на три шага назад! А потом… потом я подумаю стоит ли с вами знакомиться!

Я замерла, ожидая возмущенной тирады как минимум. Но верианин хранил тишину, продолжая буравить меня взглядом. Я заметила, что по его небрежному жесту проводница начала выводить пассажиров из зала, и это совсем не обнадеживало. К тому же демонстрация власти без жизненной необходимости, всегда производила на меня брезгливо-отталкивающее впечатление.

Нонкс заговорил снова лишь тогда, когда последний гость скрылся за дверью, и проводница закрыла ее с другой стороны. В огромном зале остались только мы.

Не успела ощутить острый приступ паники, верианин убрал руку, и, глядя на свои ноги, в высоких белых сапогах из материала, вроде тонкой кожи, вслух отсчитал:

– Раз, два, три.

Параллельно со словами он делал шаг назад. Остановился, вытянулся струной, расправил плечи и уточнил:

– Вы этого хотели?

Обычно я за словом в карман не лезу. Но и грубостей не люблю, предпочитая интеллигентное общение. Поэтому решила сначала досчитать до тридцати и только потом продолжить разговор. Слава богу, мне позволили.

Нонкс замер, широко расставив ноги, не двигаясь и не торопя. Я задержалась взглядом на традиционных шароварах, того же цвета, что и туника, таких широких, что определить форму бедер и ног инопланетника не представлялось возможным. Эффект усиливало качество ткани, сродни плотному атласу, чьи складки острыми буграми выпирали наружу.

Счет привел мысли в порядок. Я облокотилась о перила и развернулась к верианину.

– Если честно, я планировала побыть тут в одиночестве, – призналась как на духу. – Уверена, в вашей большой делегации есть с кем пообщаться. Поэтому не могли бы вы оставить меня в покое.

Вот теперь я надеялась, что выразилась достаточно учтиво, но и понятно тоже. Возмущение действиями Нонкса схлынуло, где-то на цифре двадцать девять, и мне просто хотелось от него отделаться, снова погрузившись в свои мысли.

Минуты капали, а верианин не проронил ни слова, не двинулся с места, только уголки губ дрогнули. Наконец, он нервно выпалил:

– Я тоже планировал побыть в одиночестве. Тем более, мне предстоят два поединка эн-бо (что-то вроде наших единоборств). Но вы нарушили мои планы.

– Я? – взвизгнула я – спокойствие, подаренное счетом, улетучилось в мгновение. – Я вас даже не трогала! Что там не трогала! Не подходила, не прикасалась, не приближалась, не…

Перечисления были грубо прерваны. Нонкс широким шагом преодолел расстояние между нами, схватил меня и крепко прижал к себе.

Вот это да-а-а! Он возбужден? Я в жутком смятении пыталась вспомнить все, что знала о физиологии верианцев. Одновременно изо всех сил старалась оттолкнуть принца, упершись ладонями ему в грудь. Скудная информация из вузовской энциклопедии совершенно не подходила к нынешней ситуации.

Но ведь я не сделала ничего, чтобы соблазнить Нонкса! Оделась более чем скромно: в просторные брюки с водолазкой, хоть и в обтяжку, зато без декольте. Приглушенного оттенка наряд никак не бросался в глаза.

Длинные рыжие волосы, как у многих золотых араччи, убрала в скромный пучок на голове. В путешествиях крашусь еще реже, чем общаюсь с соседями по кораблю. Сегодня тоже обошлась без косметики, только брови расчесала.

Возмущение, которое уже почти сошло на нет, закипело снова.

– Послушайте, в конце-то концов! – вспылила я, больше не сдерживаясь, ощущая, как жар приливает к лицу, а пульс выдает новый виток ускорения. – Если бы знала, что на вашей планете живут такие хамы, никогда бы туда не полетела! Прямо сейчас бы сошла с корабля, только бы вас больше никогда не видеть!

Некоторое время Нонкс внимательно всматривался в мое лицо. Прямо чувствовала, как у меня раздуваются ноздри, поджимаются губы, краска заливает щеки, уши, шею. Давненько не испытывала столь сильных эмоций. Руки невольно сжались в кулаки, колени выпрямились до предела и заныли.

Верианин отстранился, едва заметно нахмурился, приоткрыл рот, словно чему-то удивился, отпустил меня и отступил на прежние три шага.

– Оставьте меня в покое! – продолжала я, вдохновленная тем, что удалось его урезонить. – В конце концов, я гражданка Союза планет! И если даже не какая-нибудь ваша принцесса, то имею право на уважение и личное пространство! – я всплеснула руками – как-то глупо и некрасиво, но сейчас это волновало в последнюю очередь. После мнения Нонкса о моих манерах.

С каждым словом лицо принца темнело, брови сходились у переносицы. Когда же я закончила возмущенную тираду, он практически поклонился и очень ровно произнес:

– Вы правы. Даю слово больше вас не беспокоить, – ненадолго застыл, словно бы ожидая моей реакции.

– Было бы здорово, – выдохнула на чистых эмоциях.

Нонкс еще раз поклонился, удержал мой взгляд на какие-то доли секунды, а затем пересек комнату и вышел так быстро, словно за ним гнались.

Глава 2

(Рэм)

Я вцепился в поручень у окна-экрана и уставился на очередную систему Нерра, всю из металлических планет. Милена любовалась ими, когда мы встретились. Вернувшись из смотровой, я первым делом нашел ее в списках пассажиров. Несколько увесистых папок и крошечный носитель информации – обычная рассылка капитана корабля всем членам делегации. Когда-то рэски или флешки, как говорят люди, считалось достаточно. Но вскоре выяснилось – далеко не все носители информации «выживают» в пространственных коридорах. И содружество вернулось к антикварным бумажным документам…

Милена… На фотографии эта женщина с лицом ребенка, огромными карими глазами, как у олененка, стройной фигурой с заметной грудью и округлыми бедрами выглядела гораздо хуже, чем в жизни. Но отныне придется довольствоваться изображением. Я дал Милене слово не беспокоить ее и намеревался сдержать его.

Руки непроизвольно стиснули поручень так, что он слегка изогнулся.

Сам не понимаю, что на меня нашло. Увидел Милену у экрана и… меня к ней словно магнитом притянуло. Казалось, весь мир схлопнулся до трех желаний: подойти, заговорить, познакомиться.

Вот только повел я себя как последнее хамло. А уж когда желание обожгло нижнюю половину тела, выстрелив болезненным спазмом, меня вообще как подменили. В голове стоял дурман эйфории от ее близости. Я действовал на каких-то дремучих инстинктах, почти не думая… И вот чем все закончилось…

Из груди поневоле вырвался вздох.

Я тешил себя тем, что никак не ожидал встретить среди чужаков ту единственную. Араччи – не совсем земляне. Они – странная помесь двух рас, с силовым полем, поразительным образом влияющим на физиологию. Я очень много слышал и еще больше читал про невероятных потомков легендарных аджагар, равно как и про самих древних ящеров.

Уродись Милена обычной женщиной с Земли, мы никогда не подошли бы друг другу генетически. Но араччи – другое дело. Аджагары умудрялись для спаривания с инопланетницами ненадолго принимать облик их мужчин. Имитировали физиологию и даже гены, создавая полукровок, вроде Милены. Все благодаря особенному силовому полю или как люди выражаются, ауре. Она изменяла строение клеток, органов примерно так, как ядерные силы переводят одни частицы в совершенно иные. Детям аджагар силовое поле помогало в благоприятный для зачатия момент ненадолго копировать чужую ДНК. В результате, араччи совместимы со всеми гуманоидными расами. А их создатели и вовсе с любым разумным существом, лишь бы оно размножалось не почкованием.

– Рэм? – Сэл хлопнул дверью каюты, словно бы сообщая о своем вторжении. Я обернулся к брату, тоже одетому в цвета королевской династии – голубой и золотой. На его лице, как две капли воды напоминавшем отцовское – с квадратной челюстью, низкими надбровными дугами – отражалось беспокойство. Рот приоткрылся, брови сдвинулись к переносице, уголки губ опустились вниз.

– Вчера ты встретил свою женщину? – осторожно нащупал почву Сэл.

Я не сразу сообразил – откуда такая информированность. Но спустя мгновение дошло. Брат много общался с Лейплоком – эрисом, случайно встреченным нашей делегацией на Земле. Там парень получал третье образование. На Миориллию собирался на летние каникулы и каким-то чудом оказался на одном с нами корабле. Лейплок застал мое отвратительное поведение в момент знакомства с араччи и, похоже, догадался о его причинах.

Ни с того, ни с сего апатия сменилась негодованием. То ли взбесила мысль, что эрис был свидетелем моего позора, то ли накрыла удушливая волна отчаяния от того, что больше не суждено пообщаться с Миленой. Сердца бешено заколотились, мускулы напряглись, точно для поединка.

– Сэллиомнер Бриллен Нонкс, я не обязан перед тобой отчитываться, – выпалил, кажется, снова на чистых инстинктах.

Сэл тяжко вздохнул и подошел ближе.

– Рэммильер Бриллен Нонкс, я беспокоюсь за тебя, брат…

– И очень зря! – вспыхнул я, окончательно теряя контроль. – Она меня отвергла, так что детей у меня не будет! Значит, трон унаследуешь ты! Стоило бы радоваться! – я сразу пожалел о сказанном. Сэл обиженно поджал губы – на лице ста пятидесяти килограммового громилы выглядело неестественно. Но брату едва исполнилось триста лет, по нашим меркам он совсем юный.

Чуть помедлив, Сэл все-таки продолжил:

– Понимаю, ты расстроен, даже представлять не хочу – насколько. Давай я с ней поговорю, а? Ты же хороший! Что могло заставить ее вот так сразу и резко отвергнуть тебя, даже не пообщавшись, не узнав получше?

Я сам, я! Бесноватый идиот, как она наверняка считает!

А что еще думать землянке? Самое обидное, что я больше четырехсот лет славился на Родине и везде, где гостил с дипломатическими миссиями, безупречными манерами. Но в тот, единственный раз, когда от этого зависело все мое будущее, сумел продемонстрировать только дикость и грубость!

От напряжения плечи заныли, кулаки сжались сильнее. Так и подмывало выложить монолог самобичевания брату. Вместо этого я взял его за плечи, чуть встряхнул и потребовал:

– Сэл! Даже не думай трогать ее! Я дал слово, что больше не побеспокою!

– Но я-то слова не давал! – настаивал хитрец.

– Если ты меня хоть немного уважаешь, любишь, не подойдешь к ней ближе, чем на триста шагов! – отчеканил, чувствуя глухое отчаяние при мысли, что Милена сочтет еще и лжецом. Хуже того, трусом, что подсылает родственника утрясти дела, которые не способен уладить сам.

Сэл покачал головой и, махнув рукой, вышел из каюты.

Я вернулся к истязанию поручня и некоторое время наслаждался тем, что он послушно скручивается и гнется… Однако Сэл внезапно нагрянул снова. Влетел в каюту маленьким ураганом – брат ниже меня на голову.

– В столовой! – задохнулся он. – Там драка! Хорры!

– Ну и что? – пожал я плечами, ощутив приступ брезгливости. – А то ты не знал, что хорры – варвары.

– Я-то знал… а вот Милена…

Меня словно по голове ударили. Я резко развернулся и уставился на брата, почти не различая его лица за кровавой пеленой, застлавшей глаза. Сердца выпрыгивали из груди, дыхание участилось так, словно уже выдержал, как минимум, четыре боя.

– Она т-там? – проблеял точно какой-нибудь полудурок.

– Вот именно! – воскликнул Сэл.

Не слушая дальнейших пояснений, не помня себя, пулей вылетел из каюты. Перемахивая через пять ступеней, преодолел четыре лестничных проема. Не притормаживая, вылетел в прогулочный холл и ворвался в первый зал столовой.

Пятеро здоровяков-хорров мутузили друг друга посреди комнаты, а туристы жались к стенам. Первое, что бросилось в глаза – Милена, съежившаяся в углу, будто маленький олененок, перед ружьем охотника. У меня в голове помутилось, красная пелена перед глазами пошла разводами. Словно кутят схватив двух ближайших хорров, я замахнулся и вышвырнул их из помещения, затем еще двоих… Последний попятился и сбежал сам. Трусы не любят сильных противников.

Я еще раз оглядел Милену. Не заметив ни синяков, ни ссадин, удовлетворенно вздохнул и поспешно выбежал из столовой. Еще секунды промедления – и рванул бы к ней, хотя бы уточнить как самочувствие после недавней встряски. Моей решимости хватило лишь на половину холла, после чего шаг замедлился.

– Нонкс! – в первый момент думал, почудилось. Я почти сутки, как больной, слышал ее голос везде: из приемников, с экранов для трехмерных фильмов, в шумной толпе туристок, что семенили мимо каюты.

– Нонкс! – повторила Милена мне в спину. Я медленно развернулся и понял, что на сей раз все наяву. Нас разделяло несколько шагов. Заметив, что я остановился и жду, Милена сделала еще пару шагов, оставив между нами расстояние не больше вытянутой руки. – Не думала что ты такой… сильный! – она еще немного нервничала, теребила кончик черной блузки. Такие же брюки обтягивали стройные бедра и ноги, снова лишая меня трезвости мысли.

– Мы для этого тренируемся, – хмыкнул невольно. – К тому же я был в состоянии аффекта.

Милена опять шагнула навстречу. Я дернулся, потому что ноги сами просились вперед, но удержался на месте.

– Извини за вчерашнее, – мягко сказала она. – Я была невежлива.

То, что мы вдруг перешли на «ты» кружило голову почище какого-нибудь крепкого алкоголя.

– Да нет, – поспешил возразить: – Это я должен извиняться. Сам не знаю, почему вел себя, как настоящее хамло… как там говорят земляне – хамло подзаборное?

Она улыбнулась.

– Не совсем так, но похоже.

– Слушай, понимаю, что дал обещание и не отказываюсь от него, – каждым словом я словно забивал гвозди в крышку собственного гроба. – Но, может, все-таки не откажешься от приглашения на мои бои и праздники в честь турнира? Это через три дня.

– Где они проходят? – уже хорошо, что поинтересовалась.

– В нашей столице, Хосселе, прямо в королевском борцовском зале, – охотно объяснил я.

Она задумалась.

– У меня путевка в Альгарру… Далековато. Не знаю, как доберусь, – промямлила растерянно.

– Я пришлю шар-мобиль! – выпалил быстрее, чем успел себя одернуть, чтобы перекроить фразу в «могу прислать»…

Думал, Милена снова вспылит, но она улыбнулась. В груди разлилось предательское тепло, совсем как вчера, когда начал творить невесть что. Голова кружилась. На чистой эйфории я шагнул к ней навстречу. Милена немного попятилась, и я замер, понимая, что снова все испортил. Ладони сжались в кулаки, челюсти скрипнули.

Вот теперь она меня точно пошлет так далеко, что придется лететь недели две.

Милена отступила еще на шаг, внимательно посмотрела в глаза и… опять улыбнулась.

– Ладно, будет интересно побывать на боях. – А обратно довезете?

Кажется, я только что вспомнил, что нужно дышать.

– Вообще зрители-туристы обычно живут в ближайших к дворцу гостиницах. Я могу поселить тебя туда же, потому что бои идут до самой ночи… – надеюсь, она не подумает, что нарочно заманиваю в родную страну, поближе к родовому замку. Признаюсь, первой мыслью было разместить единственную именно там, как гостью царственной фамилии.

– Ах, да, я об этом читала, – к величайшему облегчению, выдала Милена. – Ладно, присылай шар-мобиль. Никогда на них не летала.

Она было развернулась, чтобы уйти, но я не удержался.

– Милена?

Землянка обернулась, окинув вопросительным взглядом.

– Могу попросить о возможности сопровождать тебя здесь, в столовую и смотровую? Обещаю вести себя уважительно, – Милена не отвечала, сверля меня своими удивительными глазами. Ну вот опять поторопился! Стремясь исправить ситуацию, постарался честно все прояснить. – Мог бы сказать, что на корабле полно хорров. На самом деле шестьдесят процентов и все это в целях твоей безопасности… Но это было бы неправдой.

– Нонкс, – протянула она.

– Рэм, называй меня Рэм, – встрял я.

– Рэм, – мне понравилось как звучит краткое имя в устах Милены – без рычащей первой буквы, с немного удлиненной второй. – Я не каждый день выхожу к столовой. Но завтра планирую – так и не попробовала ваши блюда, – я открыл было рот, чтобы предложить исправить упущение немедленно, но землянка опередила. – А сейчас уже нет аппетита. В каюте ведь подают только земную пищу.

– Тогда буду ждать тебя завтра? – кажется, меня в очередной раз несло. По счастью, Милена в очередной раз не обиделась.

– Хорошо, приду где-то к часу. Но не обещаю что ровно.

– Не страшно, – губы расползлись в дурацкой улыбке. – Я подожду.

– Договорились, – Милена развернулась и начала спускаться по лестнице.

Я немного постоял, упиваясь нашим разговором, проигрывая его в голове снова и снова. Задыхаясь от ощущения ее взгляда, совсем не такого как вчера – осуждающего, неприязненного. «Всего-то надо было пришмякнуть парочку хорров!» – мысленно усмехнулся я и медленно зашагал в свою каюту.

Еще предстояло как-то скоротать время до завтра.

…

Как назло день тянулся медленно и нудно.

Чтобы не сойти с ума и не броситься ломиться в каюту к Милене, заработав окончательное и непобедимое презрение, я отправился в спортзал.

В пустой комнате эхо моей поступи по деревянному паркету звучало сродни грохоту шагов пехоты по каменной мостовой. Хорры предпочитали тренироваться вечером, а наша делегация официально примется за подготовку к турниру только по прибытию домой. Спортзал корабля инвентарем не баловал: шесть тренажеров и восемь груш для битья. Но большего и не требовалось. Скинув одежду, я принялся мутузить красный цилиндр-подушку для битья. Не помню, сколько прошло времени, только верхняя часть каната, на котором держалась груша, издала тихий жалобный треск. Тонкие спирали ниток поочередно рвались, превращаясь в бахрому. Раздался последний, глухой звук, тренажер дернулся и рухнул на пол. Хохотнув, я перешел к другому.

Когда характерное потрескивание дало понять, что вскоре в спортзале станет еще одной рабочей грушей меньше, сзади послышался щелчок и… ойканье до боли знакомым голосом. Черт! Милена – землянка, а я разделся догола, потому что белья верианцы не носят.

Обычно этого не требуется – все наши гениталии расположены внутри тела. Снаружи видны только две горизонтальные щели в районе лобка. Из них при необходимости выходят органы: один – для спаривания, второй, не больше сантиметра – для выведения жидких отходов.

Пока в них нет нужды, чтобы заметить отверстия нужно очень присматриваться. Волосы на теле не растут, поэтому и на пляж купальники не надеваем.

А вот сейчас произошел тот самый, единственный в жизни каждого верианина случай, когда костюм пришелся бы очень кстати. Голос Милены вибрацией отдался в теле. Я попытался отвлечься, выждать. Но услышал щелчок дверной ручки – землянка явно уходила. Нервы сдали. Вместо того, чтобы одеться и наведаться к ней в каюту для объяснений, я совершил очередную глупость.

Бросился к Милене, окликнув ее. Землянка развернулась, еще раз ойкнула, шарахнулась и врезалась в дверь спиной.

– Думала, вы хотя бы форму надеваете, – растерялась она…

И тут меня подвело хваленое самообладание, каким славилась наша династия на всю планету. Вдохновленный тем, что Милена не шарахается вновь, не убегает прочь, не возмущается, а скорее даже немного развеселилась, я на чистых инстинктах окружил ее руками. Слегка наклонился, чтобы землянке не приходилось задирать голову, разговаривая со мной. И только потом осенила запоздалая мысль. Черт возьми! Она не любит столь близкого контакта!

Зато мое тело явно любило. Очередная горячая волна прошлась ото лба к ногам, низ живота скрутило спазмом и… вот теперь мне отчаянно понадобилась одежда, оставленная в углу зала. В складках шаровар она бы точно не увидела то, что сейчас было вопиюще заметно на том месте, где минутой назад располагалось безобидное отверстие.

Я растерялся, не зная, что предпринять. То ли нестись к одежде, то ли успокоить Милену – землянка вжалась дверь и словно пыталась слиться с ней. А ведь сегодня все так хорошо начиналось!

Несколько минут мы стояли неподвижно. Глаза землянки расширились, грудь вздымалась волнами, губы сжались до белизны. У меня не хватало решимости отпустить ее. Слишком хорошо понимал, что после нынешнего конфуза Милена вряд ли подтвердит согласие увидеться завтра и уж тем более в нашей столице. Успокоиться не получалось – желание разливалось по телу, усиливая эффект.

Я застыл, с ужасом осознавая, что с каждой минутой промедления, все сильнее отталкиваю Милену своим изменившимся видом. Дать ей уйти без объяснений и очередной порции извинений душевных сил не хватало.

Землянка все больше бледнела, лицо немного вытянулось, застыло.

Сколько мы так простояли, не знаю.

Лихорадочное желание обжигало, дергало за нервы. Но позволить себе успокоиться я не мог. Пришлось бы отпустить землянку и отказаться от единственной надежды увидеть ее снова.

Сколько раз мысленно проклял свою неосторожность, не знаю. Ну вот что за небрежность? Трудно было запереть дверь за магнитный замок? Или, на худой конец, остаться в шароварах, ведь не дома же! Наэлектризованное беззвучие становилось все более невыносимым. И я не нашел ничего лучше, чем позвать землянку по имени.

– Милена? – голос был чужим, хриплым, низким и ужасно неприятным. Я постарался прочистить горло и позвать ее снова, но прозвучало ничуть не лучше.

Землянка медленно, но очень ловко поднырнула под моей рукой. Схватилась за дверную ручку с явным намерением сделать то, чего я опасался. И опять, черт возьми, вместо того, чтобы благоразумно позволить ей уйти, я накрыл ладонь Милены своей и повторил ее имя, как заклинание.

– Да, Рэм? – землянка подняла на меня испытующий взгляд. – М-можно зайду попозже? – уточнила осторожно.

Ну да, я ведь бешеный зверь! Со мной надо ухо востро! Ее страх или неприятие или что еще там было, ударили как хлыстом. Зато немного спал дурман желания, хотя мой внешний вид это кардинально не улучшило.

– Я забыл запереть дверь. Мы всегда так тренируемся, – пояснил, плюнув на сиплость.

– Я поняла, – хмыкнула она – то ли облегченно, то ли недовольно, то ли разочарованно. – Поэтому, пожалуй, зайду позже. Хотела заняться йогой, меня всегда это умиротворяло, – пояснила вдруг.

Уф-ф-ф… Уже не так плохо! Я не надеялся, что землянка скажет еще хоть слово.

Взгр… Брлюмц… Милена вздрогнула, метнув взгляд через мое плечо. Я не сразу догадался о причине звуков. Проследив за направлением взгляда землянки обнаружил, что недобитая груша повторила маневр растерзанной и распласталась на полу.

Милена выдохнула, расслабив напряженные до предела плечи.

– Я тебе не помешаю, – ободренный последним жестом, заверил ее, не убирая руки с теплой ладошки. – Могу уйти или одеться…

Милена молчала, исследуя мою мимику, не знаю уж что по ней прочла… хотелось бы, чтобы раскаяние. Постепенно к лицу землянки возвращались краски. Румяной она и прежде не выглядела, но болезненная бледность сменялась легким розоватым оттенком.

– Не уходи, – попросил как можно мягче, понимая, что топчу ногами собственную гордость. – Я тебя не обижу и не трону, правда, – продолжил, чувствуя, что желание не уходит до конца, но дает немного охладиться. Только сейчас заметил сизую футболку между полами серой толстовки Милены. Ее длинные ноги обтягивали черные спортивные лосины.

Поспешно подняв глаза от стройных бедер землянки, снова ощущая, как нарастает жар, я наскреб в себе силы предоставить ей свободу действий. Развернулся и быстрым шагом направился к одежде. Шаровары были моей главной целью. Нацепив их, крутанулся, в надежде, что Милена не ушла…

Но ее нигде не было видно. Сердце упало. Я присел на мат, обхватив голову руками. В мыслях царила сумятица. За секунду я четырежды поменял решение, но с дилеммой так и не справился. Стоит догнать землянку? Или это лишь усугубит наши без того вконец испорченные отношения?

– Рэм? – я вздрогнул от неожиданности, но тут же из груди вырвался вздох облечения.

Милена просто зашла в кладовку и теперь вытаскивала оттуда толстый резиновый коврик. Конечно же! Маты не подходят для йоги!

Я непроизвольно хмыкнул – то ли от радости, то ли надсмехаясь над собственной недогадливостью. Медленно поднялся, ожидая продолжения тирады Милены.

– А ты не мог бы подвинуть, – землянка указала ногой на массивный тренажер для прокачки спины и грудных мышц, загородивший добрую часть зеркала. Разумеется! Так удобней отслеживать правильность позы. Здорово, что я ей вот так вот пригодился.

– Легко, – улыбка растянула губы. Я подскочил к тренажеру и оттащил его от зеркальной стены к противоположной. Остановился, уточнив: – Достаточно?

Милена кивнула.

– Могу пока поставить синяки вон той груше? – спросил, ощущая, что облегчение рвется наружу шуткой.

– Конечно, она далеко и если будет падать, – Милена хихикнула, махнув рукой в сторону порушенных тренажеров, похожих на тюки с овощами. – До меня явно не долетит.

Мне стало нехорошо, в груди кольнуло. Землянка допускала, что я позволил бы себе причинить ей вред! Впрочем, мои предыдущие действия оправдывали подозрения. Решив лишний раз не накалять обстановку, с утроенной силой кинулся бить грушу. Общество Милены будоражило, нагнетало выбросы гормонов. Уходя в движение, они делали меня не в пример сильнее, стремительней.

Я начал понимать Сойна, нашего с Сэлом кузена. Многие годы на турнирах эн-бо он неизменно срезался еще до полуфинала. Но познакомился со своей нынешней невестой и – вуаля – выиграл несколько финальных боев.

Примерно представляя позы йоги, я постарался не оборачиваться и не глазеть на Милену. Пока, наконец, не понял, что землянка лежит в позе… как там она называется, когда просто не шевелятся.

Спустя некоторое время Милена неспешно присела, тоже по правилам йоги. Я остановился, неотрывно глядя на нее – внутри разливалось тепло. Было до легкости в теле хорошо от присутствия землянки, главное теперь научиться справляться с желанием. Что непросто. Ведь у дверей случился мой второй приступ плотского голода, как выражаются эрисы, за пятьсот лет. Второй – за два дня.

И вот поймав себя на этой мысли, я задался вопросом – читала ли Милена в брошюре про отличие физиологии наших рас? Там под это выделена целая глава.

Я изучал ее лицо, и впрямь умиротворенное после занятия, но спросить не решался.

Наконец, присел к землянке на коврик. Не слишком близко, выдержав заказанное ею вчера расстояние.

Милена прошлась взглядом по моему голому торсу, но ничего не сказала. Насколько я познакомился с культурой и менталитетом Земли, этот вид точно не должен был смутить ее.

– Смотрела вашу борьбу, по экрану, – Милена смахнула капельки пота со лба. – Было страшновато… У вас многие калечатся?

Я как-то не задумывался об этом, потому что сам заметных травм ни разу не получал. Мысленно оценив ущерб здоровью соперников, был вынужден признать, что без серьезных повреждений и впрямь не обходилось.

Я пожал плечами.

– Наверное, так в каждом подобном спорте, – предположил, потому что понятия не имел, как борцовские соревнования проходят у землян.

На самом деле, единственным моим желанием было продлить наше общение. Милена почти передохнула и явно собиралась отправиться восвояси. Поэтому я изо всех сил старался поддержать разговор. Хотя хранил твердую убежденность, что борьба – нормальное занятие для мужчины. Если кто-то калечился, значит, он просто недостаточно мужчина.

– По-моему это не очень разумно.

Похоже, Милена старательно подбирала слова, не желая задеть. Совершенно напрасно! Если бы сейчас землянка разразилась отборными оскорблениями, я, наверное, и тогда не сумел бы вытащить обломки королевской гордости из-под блаженной радости ее близости.

– У нас раньше часто случались войны, – начал объяснять издалека: – поэтому решили практиковать всяческие виды борьбы, чтобы подготовленных к сражению мужчин стало как можно больше. А потом это переросло в расовую страсть или вроде того…

Она внимательно слушала, чуть наклонив голову вбок. Я прекрасно знал, что Милена старше на несколько сотен лет и наверняка имеет детей, а то и внуков… Но сейчас она напоминала девочку, которую жутко хотелось стиснуть в объятиях.

– Пожалуй, надо пойти принять душ, – бодро заявила Милена. Это был удар ниже пояса. Я не мог убеждать ее посидеть тут еще, пренебрегая личным комфортом.

Пока раздумывал, как действовать, землянка легко вскочила на ноги и кивком попросила сойти с коврика. Даже приподняла за край, показывая, что намерена вернуть его в подсобку.

– Да сам уберу, – наконец-то ко мне возвращались жалкие клочки хороших манер, как казалось раньше, сросшихся с кожей.

– Он не тяжелый, я сама, – пробурчала Милена, дернув коврик, словно могла вытянуть его из-под меня. Это удивляло. Наши женщины принимали заботу и обходительность как само собой разумеющееся. По правилам этикета они ни к чему их не обязывали. Даже если мужчина, как я, оказался под властью любовного гнета. Женщина могла вовсю пользоваться его вниманием, и с легкостью отвергнуть после положенных трех месяцев ухаживания. Уродись верианец хоть трижды принцем, получив от ворот поворот, претендовать на единственную больше не смел.

Неудивительно, что в каждой королевской семье стремились завести как можно больше детей, желательно, несколько сыновей. Чтобы если кто-то из них останется бездетным – (мы способны спариваться лишь с одной женщиной, на всех других тело отреагировало бы сильнейшей болью и долгой болезнью) – остальные продолжили бы династию.

Землянка не переставала смешно подергивать коврик. Зачем? Показывала, что даже такую малость от меня не примет? От этой мысли в груди что-то заныло. Плечи сами собой опустились.

– Милена, – позвал я, пригвоздив коврик к полу своим недюжинным весом. – Почему отказываешься позволить позаботиться о тебе? Это же такая мелочь, на самом деле! И если полагаешь, будто к чему-то обязывает, то, поверь, все совершенно не так. Не знаю как там у вас, на Земле, на моей родине это маленькая честь для мужчины – помочь женщине, продемонстрировать ей уважение.

Ну да! Уважение ей я уже продемонстрировал, недавно, своим вопиющим видом! Достаточно большое, чтобы повесить на него коврик для йоги. Может поэтому Милена и не хотела никаких других жестов? В груди снова что-то кольнуло, а потом неприятно заныло. На душе кошки скребли.

Землянка, по обычаю, вгляделась в мое лицо.

– Рэм, – обезоружила, назвав по имени. – Я просто… ну не знаю… не привыкла что ли… привыкла все сама… вроде как самостоятельная женщина…

Да я и не претендовал на ее самостоятельность! При всем огромном желании просто не имел права!

– Так можно я сам? – уточнил, не поднимаясь.

Милена усмехнулась и заметно расслабилась.

– Или не встанешь?

Мне понравился ее повеселевший тон.

– Не-а! – хмыкнул я, и для лучшей иллюстрации слов облокотился на коврик в полулежачей позе.

– Ла-адно, – захихикала землянка. – Спасибо…

– На здоровье, – я вскочил, с размаху схватил коврик и кинулся в подсобку.

Втайне надеялся, что успею вернуться, пока Милена не ушла далеко от спортзала.

Но когда стремглав вылетел назад, она стояла на месте, будто бы ожидая.

Я остановился, поглядывая в угол, куда забросил тунику. Взять ее с риском, что Милена устанет ждать и улизнет в каюту или пойти так, нарушив этикет королевской семьи?

Землянка помогла решиться.

– А верх не оденешь? – уточнила с хитроватой улыбкой. – Что-то вы, верианцы, любите раздеваться, а вот одеваться не очень, – она задорно хихикнула.

Я метнулся в угол, схватил тунику и натянул так поспешно, что швы заскрипели.

Не забыл и про сапоги, после чего вернулся к продолжавшей хихикать Милене.

– Значит, я тебя не напугал? – казалось жизненно важным убедиться.

– Когда? – резко посерьезнела землянка.

Ой… Значит когда-то все же напугал. Мне опять стало не по себе.

– Здесь, у двери, – уточнил, запоздало осознав, что снова нарушил любимое ею расстояние для общения. Сам того не заметив, остановился в полушаге от землянки, заставив ее задрать голову, чтобы взглянуть мне в глаза. Тотчас наклонился, но от этого стало лишь хуже. Наши лица разделяло не больше ладони. И теперь вместо того, чтобы думать о словах Милены, я мог лишь смотреть на ее губы. Аккуратные, словно вырезанные искусным мастером, нежно-розового оттенка они напоминали о бутоне. Пахли чем-то сладким, с кислинкой.

Еще немного и желание будет преследовать постоянно, догадался я по реакции собственного тела. Такое случалось с верианцами в первые месяцы ухаживания, когда они не имели права даже намекать любимым на интим. Все дело в количестве гормонов. У нашей же семьи, судя по рассказам мужчин-родственников, их хоть отбавляй.

Впрочем, я буду драться, а в это время передышка обеспечена. Гормоны желания переходят в гормоны агрессии.

Я непроизвольно облизал пересохшие губы. В первые месяцы ухаживания допустимы только объятия. А я, кажется, умудрился еще вчера «превысить полномочия», когда прижимал ее так… В голову ударило.

Я инстинктивно расставил ноги пошире, и постарался отвлечься на слова Милены, долетавшие урывками:

– Рэм… не то чтобы напугал… просто как-то странно, когда мужчина вот так реагирует… всмысле, я такого еще не видела, – она запнулась: – то есть я, конечно, видела, но не так… не так быстро… не настолько… и… тьфу ты, не знаю, как объяснить, – отмахнулась, отступив на шаг. Но сейчас меня больше волновало другое. Нынешнее представление перевозбужденного верианца не устрашило маленькую женщину. Тогда значит, вчерашняя дурная выходка ополоумевшего от гормонов зрелости?

– Но я все-таки имел несчастье напугать тебя? – спросил хриплым голосом. Кажется, это побочный эффект желания.

– Вчера, когда резко приблизился, пока смотрела в экран и потом… схватил… не знаю… это было… да, устрашающе… Неприятно…

При моих размерах, наверное. Холодок прошелся по спине, в груди опять заныло.

– Чем могу это исправить? А заодно сегодняшнее… неожиданное? – уточнил поспешно, изо всех сил надеясь, что в ответ не прозвучит нечто вроде: тем, что больше меня не потревожишь, не подойдешь, не заговоришь.

Трон волновал меня в последнюю очередь. Если честно, я абсолютно не жаждал рулить страной. Положение принца-управленца несколькими провинциями, более чем устраивало, дарило определенную свободу, немыслимую для государя. Невозможность иметь детей огорчала, но я пережил бы это стойко. Тем более, у меня подрастали шесть очаровательнейших племянников – сынишек двоюродного брата отца. А там, кто знает, может у Сэла появится столько же малышей.

Перспектива время от времени переживать приступ гормонального бунта, тоже не пугала. В конце концов, это случалось с каждым одиноким, но встретившим свою единственную, верианцем, не реже пяти раз в месяц. За сутки организм справлялся, и все повторялось снова.

Хуже всего было ощущение, что если я ее больше не увижу, весь мир потеряет краски. Потеряет смысл любая победа в боях, любые прогулки на шарах-мобилях. Даже полеты на планерах над горами унгов, от которых захватывает дух и кажется, что мы, верианцы, тоже летуны.

Я перенес острый приступ этого состояния вчера и сегодня утром, пока намеревался, скрепя сердце, выполнять данное Милене обещание. Но испытать подобное снова… казалось немыслимым.

Пока я размышлял о своем незавидном положении, в котором сам же виноват, целиком и полностью, землянка облокотилась о ближайшую стену. Лицо сосредоточилось, взгляд устремился в пустоту – тоже о чем-то задумалась. Я решил не форсировать события, дав Милене столько времени, сколько потребуется. Сердца зашлись, воздух едва просачивался в грудь. Хотелось потормошить маленькую женщину, расспросить. Но я удержался.

Наконец, землянка отступила от стены и начала говорить.

– Рэм, я не очень знакома с вашими традициями, обычаями и, откровенно говоря, только вчера открыла брошюру. О различиях наших рас и физиологии еще не прочла… – Милена остановилась, видимо, заметив досаду на моем лице. – Но совсем не против, если станешь моим личным телохранителем, – землянка усмехнулась.

Совершенно зря! За нее я убью и покалечу любого.

– И экскурсоводом… при нескольких условиях.

Я кивнул, в очередной раз обнаружив, что задерживал дыхание.

– Во-первых, все прочту сегодня, обещаю. Но скажу тебе сразу – я не планировала никаких отношений в ближайшее время, устала от них, – впервые на ее лице промелькнул след богатого и, видимо, не такого уж радужного опыта.

Обидно! Теперь меня будут мерить чужим мерилом. Ну ладно… переживу.

– Поэтому сразу поясняю – я ничего тебе не обещаю. Если рассчитываешь, что мое согласие на наше общение означает согласие также и на ухаживания… – Милена осеклась…

Я решил воспользоваться паузой, чтобы облегчить ей участь.

– Не рассчитываю, – затараторил поспешно. – Вернее, я бы этого очень хотел, не стану скрывать. Но у нас существует положенный трехмесячный период знакомства. После него женщина озвучивает решение – примет ли мужчину как потенциального жениха или это категорически не входит в ее планы.

Милена довольно кивнула. Видимо, ей понравилась вставка. Не очень хорошо для меня…

– Во-вторых, мне бы хотелось, чтобы ты оставался при мне одетым! Во всяком случае, в штанах!

Я хохотнул, не знаю почему, просто вырвалось. Она тоже.

– Согласен, – выпалил, не желая заставлять ее ждать.

– В-третьих, – Милена уперлась ладошкой в мою грудь.

Зря! Так я гораздо хуже соображал, нежели раньше.

– Ты не будешь приближаться сильнее, чем на два шага!

Ого! Мы сократили дистанцию на целый шаг! Это меня приободрило.

– На все согласен, – вновь заторопился с ответом. – Но хотел бы также попросить тебя о нескольких вещах.

– Слушаю, – кивнула она, чуть опустив голову, как обычно, когда внимательно что-то изучала.

– Хотел бы, чтобы любой знак внимания с моей стороны ты воспринимала естественно. Как будто, так и должно быть, не задумываясь о чем-либо еще, – попросил я.

Она кивнула второй раз.

– Также был бы счастлив представить тебя своей семье, в дни пребывания на состязаниях. Если, конечно, ты не решила отказаться, – продолжил, кажется, не очень-то уверенно.

– Не решила, – заверила Милена, и мне сразу стало легче дышать. – Но не обещаю смотреть все поединки. Возможно, они покажутся слишком… хм… жестокими.

– Как тебе будет угодно, – согласился, втайне надеясь, что хотя бы на моих она поприсутствует. Одна мысль об этом заставляла тело наливаться невероятной силой и гибкостью.

– И последнее, – выдал на радостях. – Очень надеюсь, сопровождать тебя на корабле и в случае других выходов в свет. Ну если, конечно, не предпочтешь уединение.

Вот тут она призадумалась. Несколько минут изучала мое лицо, склонила голову в другую сторону, вздохнула.

– Рэм, – начала медленно. – Я немного устала от общества. Поэтому давай сойдемся на следующем. Если захочу пойти куда-то одна, пойду туда одна. Ни с кем-то, вместо тебя, просто одна. И ты не будешь кидаться на меня как вчера, и возражать?

Я кивнул, хотя ее слова заставили болезненный комок в груди сжаться еще раз.

– Мы немного другие, – продолжила она. – И развиваемся несколько иначе.

Я читал, Милена! Так и подмывало похвастаться. Вчера, ночь напролет штудировал все, что раскопал в королевской библиотеке о твоей расе. Вернее, о землянах. Потому что про араччи знал немало и до нашего знакомства.

– Ну, а пока ты мой спутник, – закончила Милена: – я бы хотела побольше услышать о вашей культуре, традициях, планете. Обожаю этнос, биологию…

– С удовольствием расскажу все, что знаю, – заверил горячее, чем намеревался. – А знаю я немало. И это не хвастовство! Просто каждый отпрыск королевской династии обязан просвещать любых инопланетников о нас…

Милена улыбнулась.

– Ладно, – ее ладонь почти ласково прошлась по моей руке – от плеча и ниже. Я непроизвольно прикрыл глаза, наслаждаясь этим маленьким чудом. Каждая клетка звенела от ликования. – Проводи меня до каюты что ли… Но это не означает, – землянка прервала желанный контакт и подняла пальчик вверх. – Что потом будешь меня там отлавливать.

– Не означает, – выдохнул я. – Идем.

Глава 3

(Милена)

Мы с Рэмом вышли из спортзала и едва не врезались в галдящую ораву хорров. Вот ведь черт! Я планировала отзаниматься до их появления. Уж больно раздражала гематитовая братия. Справедливости ради должна признать, что среди хорров встречаются очень умные и интеллигентные существа.

В Университетах, где я преподаю изобразительное искусство, «гематитовых студентов» великое множество.

Я изредка беру один-два курса, не больше. Ректоры за меня разве что кулачные бои не устраивают. Слишком престижно и выгодно заполучить в качестве преподавателя живого популярного художника. Приток абитуриентов бьет все мыслимые и немыслимые рекорды. Одни и впрямь мечтают приконуться к высокому искусству, другие – щелкнуть товарищей по носу знакомством со знаменитостью. А «живому популярному художнику», чтобы совсем не одичать, иногда просто требуется выйти в люди. Шоппинг, прогулки с подругами-приятельницами, задушевные посиделки в кафе ужасно действуют на нервы.

Я столетьями шарахаюсь от любых близких контактов как черт от ладана, скатываясь до «творческого отшельничества». Еду, одежду, лекарства, если понадобились, заказываю в виртуальных сетях, картины продаю там же. Благо по Всесети – как их еще называют – можно переправлять даже предметы, еду, напитки. Исключения – тяжести, больше 60 килограмм и… живые объекты.

Хочешь ризотто с грибами, каркаде, пальто, письменный стол, чайный сервиз – достаточно иметь дома компьютер и средства на электронном счету. Хочешь завести кошку, рыбок, фикус – милости просим в зоолавку, тут Всесеть не помощник. В итоге, я порой месяцами не выхожу на улицу. Так, мельком поглядываю на каменный муравейник города с высоты своей мастерской и квартиры одновременно, на двадцатом этаже небоскреба.

В общем, хорров повидала не в пример больше, чем прочих рас содружества. У нас образование дешевле, нежели на их родной планете. Плюс копеечное общежитие, в то время как на Хорре ничего подобного нет и в помине.

Встречаются, конечно, редкие разгильдяи и лоботрясы, в чьем представлении мы продаем дипломы, а не знания. Но бывают редкие умницы, по сравнению с которыми родные земляне – сплошь разгильдяи и лоботрясы.

А вот туристы-хорры – настоящее стихийное бедствие.

Дело в том, что на Хорре есть собственные два курорта, ничуть не хуже, нежели любой другой. Однако отпуск там проводят исключительно сливки общества, потому что стоимость бешеная. Насмотрелась в брошюрах – на два порядка дороже любого самого фешенебельного курорта содружества. В результате, на последние ездят те, кто раз в несколько лет накопил средства на отдых – средний класс и беднота. И… отрываются на полную катушку. Пьют свой знаменитый больбейт – редкая гадость, от которой опьянение наступает исключительно у хорров и эрисов, дебоширят почем зря… В общем, демонстрируют всю прелесть отсутствия манер не хуже «новых русских» из моей молодости на докосмической Земле. Тех самых, которые, дорвавшись до Турецкого и Египетского солнца, моря, пляжа после долгих лет невыезда из СССР, набили оскомину даже у самых необразованных аборигенов.

Шестеро хорров у спортзала выглядели именно так, как описывали их в межпланетных анекдотах. В последнее время ими пестрели все уважающие себя желтые журналы и газеты, чью бесславную гибель прогнозировали уже лет эдак пятьсот, если не больше. Явно нетрезвые, донельзя веселые и развязные, инопланетники шагнули прямо на нас, словно бы считали, что все должны разбегаться по углам от одного их вида.

Даже их одежда соответствовала «анекдотической». Короткие спортивные шорты – наследие земных физкультурников совершенно не вязались с традиционными для хорров кофтами с одним-единственным длинным рукавом. Три других руки и плечо оставались голыми.

Если бы не гематитовая кожа и лишняя пара рук, они очень напоминали бы наших немцев. Жесткие, точеные черты лица, во всяком случае, были ну точно арийские. Впечатление усиливали голубые и серые глаза в сочетании со светло-русыми волосами. Жаль поведение сильно отличалось от немецкого.

Только собиралась от греха подальше отойти с дороги, Рэм загородил меня огромным телом, и подтянул дальше, не меняя курса.

Хоррам это ну совсем не понравилось.

Они переглянулись и самый крупный, эдакий шкаф, вышел вперед, словно бы невзначай поигрывая мышцами.

– Что-то хотел мне сказать, верианец? – бросил Рэму с изрядной долей вызова. Меньше всего мне хотелось подбивать принца на очередную драку. Поэтому я вышла из-за его спины и спокойно произнесла.

– Ребята, шли бы вы куда шли, а?

К сожалению, реплика возымела совершенно противоположный эффект.

Тот самый огромный хорр оглядел меня с ног до головы взглядом подростка, впервые попавшего на нудисткий пляж. Не успела отскочить или уклониться, пропустил между пальцами локон волос. Я распустила их после тренировки и теперь пряди щекотали спину – футболка чуть-чуть не доставала до резинки лосин.

Я дернулась и натолкнулась спиной на Рэма.

– А ты ниче, – хмыкнул шкаф. – Может, пойдем, погуляем? – и подмигнул так, что мне поплохело.

Черт ее возьми эту поездку! Лучше бы сидела дома и рисовала!

Моря захотелось на старости лет! Теперь мою бедную совесть тяготил странный верианец, который то подскакивал с явными признаками возбуждения, к тому же абсолютно голый, то просил об общении… Мало того! Я стала мишенью приставаний полупьяного хорра, чьи намерения мало отличались от тех, которые еще недавно демонстрировал Рэм… Слава богу, он быстро передумал…

Пока мысленно мусолила неприятности, в которые вляпалась в погоне за морским отпуском, принц отодвинул меня в сторону и выплюнул:

– На вашем месте я бы шел куда шли, иначе буду вынужден сделать вам очень больно! – ноздри его идеально прямого носа раздувались, тело напряглось, челюсти стиснулись.

– Ну попробуй, попробуй, – нахально выдал хорр. – Я вообще тут с друзьями, – широким жестом показав на команду поддержки. – А лучше иди своей дорогой, а с этой милашкой мы как следует развлечемся!

Остальные хорры дружно загоготали. И тут случилось нечто.

Рэм бросился на шкафа-хорра, и замолотил его с такой скоростью, что, даже имея по две руки с каждой стороны, тот не успевал защититься. Сзади на верианца гурьбой навалились остальные. На несколько минут образовалась куча-мала, внутри которой остался принц. Я испуганно озиралась в поисках помощи, одновременно судорожно пытаясь вспомнить – где на этом этаже тревожная кнопка. Но тут хорры полетели в разные стороны, как пластиковые манекены. Рэм схватил троих за шкирки, словно кутят, точь-в-точь как в столовой, швырнул так, что они пронеслись через весь холл и врезались в стены. На одного вдобавок грохнулась картина. Тонкий пластик задребезжал, раскололся, засыпав острыми прозрачными иглами лицо и шею драчуна.

Следующие трое отскочили сами, попятились. Но Рэм догнал шкафа и, подняв за горло на вытянутой руке, процедил сквозь зубы:

– Или ты сейчас извинишься перед Миленой или я тебя отправлю полетать!

– Ме-ле-й-она… – с трудом выговаривал хорр, смешно дергая на весу ногами. – Я из-ви-няй-уюсь…

Рэм кивнул и швырнул его в стену к друзьям.

В силе удара сомневаться не приходилось, потому что зашевелились хорры далеко не сразу. А когда подали «признаки жизни», судя по нескоординированным, до нелепости суматошным движениям, напрашивался вывод, что сознание у них спутанное. Но уже не от вина, а скорее от сотрясения. Задиры моргали, мутным взглядом обводя помещение и будто бы не узнавая нас.

Я подняла глаза на Рэма. Он выглядел совершенно спокойным и мягко поинтересовался:

– Ты в порядке?

На щеке верианца выступила капелька оранжево-морковной крови. Кто-то из хорров поцарапал его острыми ногтями, какими славилась их раса.

Я поднесла руку к скуле Рэма, но сразу отдернула. Лучше обработать универсальным антисептиком. По заверениям медиков содружества он хорош для аборигенов многих планет. В том числе, Миориллии.

– Что? – верианец нахмурился, проследив за моим жестом. – Что-то не так?

– У тебя кровь, – объяснила я: – пойдем, обработаю.

– Ах, это, – он провел ладонью по лицу и взглянул на морковные капли, размазанные по пальцам. – Да ерунда.

– Нет уж, пойдем, обработаю! – настаивала я.

– Ты, правда, думаешь, что упущу шанс воспользоваться твоим предложением и пообщаться подольше? – удивился Рэм. – Просто с моей стороны было бы невежливым и нечестным делать вид, будто эта мелочь достойна твоей заботы.

О как! Вот это он завернул!

– Все равно обработаю, – заявила безапелляционно и направилась к лестнице.

Мы, молча преодолев три пролета, свернули в длинный холл – в самом его конце располагалась моя каюта.

Я открыла замок, и вошла, распахнув дверь.

Рэм на секунду задержался на пороге, словно бы проверяя – серьезно ли приглашение – и быстро проследовал внутрь.

– Садись, – я указала на стул возле столика, невдалеке от экрана. Он послушно опустился, наблюдая, как достаю из аптечки на стене дезинфектор, вату и смачиваю ее.

– Будет щипать, – предупредила зачем-то, словно передо мной студент, порезавшийся острым краем бумаги. Хотя-я… Думаю, всему виной поведение принца, реакции, больше подобающие мальчишке, подростку лет 14, нежели взрослому мужчине, послу. Рэм усмехнулся.

Я осторожно прислонила ватку к царапине, промокнула. Он закрыл глаза и издал странный звук – что-то среднее между стоном и мурлыканьем. Я отдернула руку, Рэм тут же разомкнул веки.

– Что-то не так? – уточнил встревоженно, начиная хмуриться.

– Да нет, все так, просто думала тебе больно.

Он испустил странный смешок.

– Нас натаскивают терпеть боль, удовольствие – другое дело, – произнес очень серьезно. – В этом случае не всегда удается сдерживаться. Хотя со временем учимся, – принц словно бы обещал.

Я еще раз приложила ватку к лицу верианца, придерживаясь за его плечо. Рэм напрягся, подался вперед, прикрыл глаза и снова издал тот самый звук. Я немного подержала дезинфектор и выкинула в урну. Отпустила плечо верианца, и устало плюхнулась в кресло, напротив.

– Все? – разочарованно поинтересовался он, открыв глаза.

– Ага, – кивнула я.

– И, наверное, теперь мне надо уйти? – спросил, поднимаясь.

– Да, я хотела бы побыть одна. Устала и… слишком много общения на сегодня, – призналась откровенно.

Рэм выдохнул, как-то тяжело и невесело, но дежурно улыбнулся, кивнул и поспешил к двери.

– Так… жду тебя завтра, в столовой, или превысил свой лимит общения? – обернулся уже в проеме.

Я не поняла, обиделся принц или досадовал, поэтому внимательно посмотрела в глаза…

Он изобразил очередную уже натянутую улыбку.

– Опять сморозил что-то не то? – проронил сквозь вздох. – Я просто хотел удостовериться, что ты не передумала, и не слишком злоупотребляю твоим обществом, – снова перешел на официальный тон.

– Я приду, – кивнула легонько.

Рэм улыбнулся – уже не вымученно – широко, вернул мне кивок и вышел вон.

Я достала остывший обед из контейнера на стене – сегодня, видимо, не мой день пробовать чужестранные явства. Можно отправить еду на разогрев, но придется ждать минут десять. Микроволновки – помощницы любой хозяйки времен моей молодости, не выпускали давно. Разогревали и готовили в специальных плитах – как и всю нынешнюю технику их питали солнечные батареи. Традиционная нынче мини-духовка, вроде моей, домашней, справилась бы меньше чем за минуту. Но ее здесь не предусматривалось. Зачем? Редкие пассажиры способны оголодать, как я.

После пережитого в столовой и йоги, тушеная курица с картошкой немедленно заставили желудок заурчать в предвкушении.

Одним нажатием кнопки на пульте превратив кровать в подобие кресла, я поудобней устроилась, вооружилась вилкой и брошюрой, решив наконец-то заполнить пробелы в знаниях о Миориллии.

Ужасно стыдно было признаваться Рэму, что полетев к нему на планету туристом, не сочла нужным изучить особенности местных рас. Хотя времени было предостаточно.

На первых двух десятках страницах ничего нового для себя не нашла.

На Миориллии обитают две разумные расы: верианцы и унги. Унги – люди-птицы, нечто вроде Сирина в славянской мифологии. Тела у них почти гуманоидные, вместо стоп – трехпалые лапы с когтями.

Верианцы – на вид нефритовые люди, с неизменно яркими радужками и шестипалыми руками, ногами. Интересная деталь – у них два сердца, хотя других органов столько же, сколько и у нас… Во всяком случае, внутренних.

Не все верианцы красивы как Рэм. Точеные черты лица и тела, под стать комиксным супергероям – привилегия немногих. Хотя почти все гуманоиды Миориллии – ростом два метра двадцать сантиметров и выше.

Под описание королевских семей отводилось еще двадцать страниц.

Рэма нашла почти сразу. Еще бы! Все-таки первый принц династии Нонксов, имеет еще четырех братьев и пятерых кузенов. Если верить брошюре за двести лет не проиграл ни одного боя. Ничего себе! Не зря он так хоррами жонглировал – одного туда, другого сюда.

Не женат, невесты нет, половозрелость не наступила… вот на этой строчке я подавилась и заново перечитала краткое досье.

Оно было напечатано крупным синим шрифтом и сразу выделялось на фоне остального более мелкого, черного текста.

Рэммильер Брилльен Нонкс, 520 лет, рост 2,6 метра, комплекции – спортивной. Вес не указывался, но, думаю, он сильно переваливает за сто килограмм.

Первый принц династии Нонкс, двести лет выступает за свое племя и королевскую семью в среднем весе в борьбе эн-бо…

Все хорошо, только я что-то не поняла про половозрелость у пятисотлетнего верианина.

Еще раз скользнула глазами по строчкам, выцепив ту самую.

Фраза «половозрелость не наступила» вновь поставила меня в тупик.

Покончив с курицей, глотнула чаю и сразу пролистнула брошюру на страницу, где, в картинках описывалась физиология вериан.

И вот тут меня ждало несколько невероятных открытий.

Во-первых, оказалось, что половозрелости они могут достигнуть и в пятьсот лет, и в шестьсот, и старше … Живут больше двух тысяч лет, сколько именно не уточнялось.

Во-вторых, до наступления упомянутой зрелости, обнаженные мужчины верианцы и женщины отличаются только тем, что у вторых заметная грудь. Я это видела в спортзале, когда Рэм обернулся.

В-третьих, случается зрелость, когда верианец встречает свою единственную женщину. В каком-то ужасе я перечитала абзац о том, что гуманоиды Миориллии способны заниматься сексом исключительно с одной дамой сердца. На всех остальных их тело откликается нестерпимой резью, долгой болезнью, как после сильного отравления.

Мало того, встретив единственную, верианцы за какие-нибудь три месяца проходят все круги ада переходного периода, на который землянам отводится несколько лет.

Так вот почему Рэм вел себя настолько незрело, подростково, а временами до ужаса нелепо!

Я не знала, то ли расплакаться, то ли рассмеяться, то ли сойти с корабля и улизнуть назад, на Землю.

Стать единственной для верианского принца – только этого мне и не хватало!

Много лет я сторонилась даже коротких интрижек. Чего уж говорить о серьезных отношених!

Жутко захотелось не ходить завтра на обед и вообще запереться в каюте до конца полета.

Пугала не столько физиология верианцев, чем-то напомнившая кошачью или даже китовую… сколько ответственность. Я согласилась встречаться с Рэмом, уверенная, что в серьезные отношения это не выльется. Устала от них. От одной мысли воротило.

Другое дело, легкий флирт, экскурсия на бои, заманчивое знакомство с королевской семьей. Когда еще подвернется шанс увидеть действующего монарха и его домочадцев? Английская правящая династия Земли, увы, канула в Лету с последней бесплодной королевой.

Дружеский секс с Рэмом не исключался. Почему нет? Я женщина взрослая, если не сказать древняя.

Теперь же, казалось: оставив верианского принца после всех развлечений, обижу его, хуже того, брошу существо, которое приручила.

В брошюре утверждалось, что он не найдет другую единственную, со мной или без. Но это не особенно утешало и уж совершенно не обнадеживало.

Я крепко призадумалась – стоит ли продолжать наше знакомство.

Зато поведение Рэма вчера и сегодня в спортзале не пугало, не отталкивало, как прежде.

Еще недавно я всерьез опасалась насилия. Теперь же верила, что Рэм и вправду не причинит зла. Но как посмотрю ему в глаза?

Не-ет! Бежать и еще раз бежать!

Глава 4

Я просидела несколько часов, бессмысленно листая брошюру, в каком-то странном, чувственном ступоре.

Разглядывала диковинных рыб морей Миориллии. Они походили то на плоских хомячков без лапок, то на змей, то на плеяду наших коралловых обитателей.

Пролистала до невероятных птиц, с опереньем всех цветов радуги. Некоторые из них наглядно доказывали теорию земных ученых, что пернатые – дожившие до наших дней мини-динозавры.

Полюбовалась растениями. Одни смахивали на гигантские хвощи, с одуванчиковым пухом, другие – на оранжевый бамбук, укутанный сладкой ватой, третьи – на морских моллюсков, вылезших из раковин.

Все на Миориллии напоминало земное и неуловимо отличалось.

Должно быть, как и мы с Рэмом.

Я успокоила себя тем, что отсижусь в каюте. Верианин обещал не ломиться сюда, не тревожить. Просто не приду на обед, и всем станет ясно, что мои намерения изменились.

В дверь громко постучали.

Ну кто еще? Так и рвалось с языка. Вместо этого я устало спросила:

– Да?

– Милена Вейнен? – уточнили за дверью приторно-вежливым тоном.

– Она самая, – фамилию придумывала сама. Старая надоела до жути. К тому же лет сто назад земное законодательство расщедрилось на разрешение для араччи время от времени брать новые имена, фамилии. Еще бы отчества на аджагаровных всем поменяли…

– У меня для вас посылка. Могу войти?

Нынче собеседники неизменно ударялись в две крайности. Либо мерзко хамили, либо разговаривали так, словно мы на приеме у давно покойной английской королевы.

– Да, – разрешила я. Бедный курьер должен выполнить работу. Небось, деньги уже получил. Не возвращать же.

Я нехотя встала, открыла замок…

В комнату влетел невысокий землянин, лет сорока, в зеленой форме обслуги корабля. Поставил у ножки стола фруктовую корзину таких размеров, что легко уместился бы туда сам и выскочил вон. Я хотела было уточнить – от кого посылка, но паренька и след простыл. Нынче земляне жили лет до 200 или чуть меньше, так что мой незваный гость считался почти юным. Я сосредоточилась на корзине. Под тяжелыми, ароматными гроздьями винограда торчал листок картона в виде крыла… Интересно.

Я осторожно вытащила открытку, уронив мандарин. Подняла фрукт, положила на стол и развернула послание. Первое, что бросилось в глаза – герб королевского дома Нонкс, внизу – то ли птица, то ли рыба. Может это рыба-птица с золотисто-голубым опереньем, в точности как одежда Рэма?

Что поразило – послание было написано на… русском языке! И если закрыть глаза на несколько ошибок, написано очень даже неплохо.

«Милена. Не знаю, придешь ли ты завтра. Возможно, прочитав про меня в брошюре, передумаешь. Поэтому хотел бы подарить тебе этот маленький презент. Сверху – фрукты Земли, а на дне – Миориллии. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя связанной словом с существом другой расы, о которой на момент, когда это слово давала, не знала почти ничего. Но буду ждать тебя. Пойму, если не придешь.

Рэммильер Брилльен Нонкс…

П. С. Мне очень нравится, как ты произносишь – Рэм. Из брошюры ты, наверняка, должна понять хотя бы одну вещь – я никогда не обидел бы тебя и не совершил того, чем угрожали хорры. Хотя внешне по мне этого нельзя было сказать».

Я перечитала открытку вновь. Почему-то было приятно держать ее в руках и смаковать слова, фразы, написанные каллиграфическим почерком на родном языке.

Я добыла из встроенного в стену ящика пластиковую емкость, на вид достаточно вместительную, чтобы выгрузить верхние фрукты. Виноград, бананы, персики, крохотная дынька, мандарины, памело, манго и ананас переселились туда. С трудом пристроив с краев еще и яблоки, принялась с интересом рассматривать неземные плоды.

Один напоминал желтого морского ежа, с тонюсенькими колючками, на ощупь нежными, словно пух. Второй походил на виноград, с вишнями вместо ягод. Третий – на грецкий орех размером с грейпфрут, намного мягче самого спелого персика.

Четвертый – идеальный эллипс, заостренный с двух сторон, не рождал никаких ассоциаций. Но сладковатый, освежающий аромат его доставлял истинное наслаждение.

Улыбка сама просилась на лицо. Не знаю… Обо мне так давно никто не заботился. Скорее заботы требовали от меня. Пра-пра… невесть сколько раз правнуки… друзья, товарищи, планета, за которой должна следить потому, что созданА араччи. А сейчас… этот ненавязчивый жест Рэма напомнил о тепле, уюте… И… как ни странно о чем-то близком, родном, давно утерянном в веках.

Я пробежалась взглядом по записке еще раз. Надо же! Никогда не поверю, что Рэм знал русский язык. Но умудрился написать текст почти грамотно!

Конечно же, есть электронный переводчик. Загружаешь текст в компьютер, жмешь на кнопку – и готово. Одна проблема – нужно мало-мальски знать язык, верно построить фразы, подобрать слова. Иначе – получается дичайшая абракадабра. Можно взять трудолюбием – раз за разом прогонять текст туда-сюда, пока обратный перевод не выдаст что-то благозвучное, понятное.

Но записка Рэма содержала фразы и обороты, которые ни один самый умный компьютер не изобретет.

Наши ушные мини-лигнвисты действовали иначе. Перекидывали слова в образы и обратно. Но срабатывали только, если текст уже начитывался на чужом языке. Значит, либо Рэм консультировался с носителем моего наречья, либо переводил электронно раз пятнадцать, не меньше. Скорее всего, первое. Делегация вериан несколько месяцев гостила на Земле, познакомилась с местными. Почему бы среди этих людей не найтись хотя бы одному русскому? В любом случае, над запиской Рэм потрудился немало.

Я провела рукой по бархатистой поверхности открытки и… в воздух взмыли четыре изображения зверьков, которых недавно приметила в брошюре. Что-то вроде очень больших белок-летяг. Они пронеслись по каюте, как ожившие «мультяшки» и пропали. Я слышала об этой технологии, но ни разу не видела воочию. Открытка, должно быть, немало стоила. Впрочем, Рэм – принц, и вся королевская казна к его услугам… Хотя-я-я… Я еще раз открыла брошюру на главе про первого принца Нийлансы.

«Рэммильер Брилльен Нонкс владеет четырьями провинциями собственного королевства, ведет торговые дела. За время его правления провинции вошли в число богатейших на планете, завязали торговые отношения со многими городами соседних государств».

Ух ты! Рэм зарабатывал своим трудом, а не только безбашенно тратил то, что досталось по праву рождения.

Чем больше я о нем узнавала, тем меньше хотелось бежать, и тем интересней становился для меня принц.

Судя по описанию, именно Рэма чаще всего посылали с делегациями на неродные планеты. Среди иноземцев он прослыл одним из самых деликатных и вежливых вериан… Хм… Вот уж не подумала бы… в нашу первую-то встречу. Хотя… В тот раз он впервые испытал влечение к женщине… Пожалуй, я смотрела на Рэма слегка однобоко.

Если отбросить его реакции на меня, как на единственную, пользуясь терминологией гуманоидов Миориллии, принц умел красиво говорить и вел себя как джентльмен. Убрал за мной коврик, оттащил тренажер, который человек с места не сдвинет, пропускал вперед, не заходил в каюту без приглашения.

Даже странно, что эти детали ускользнули от моего внимания.

Эх-х-х… Ладно, решу завтра утром. А пока передохну, еще почитаю брошюру. Скоро ужин подоспеет.

…

– Милена! Давай уже присоединяйся! – потребовал куратор – гуманоид-учитель полукровок с силовым полем аджагар. Страшно подумать – в скольких мирах он побывал, скольких невероятных существ видел. Скромные знакомства людей с инопланетниками блекли по сравнению с опытом Путника – так он любил представляться. Куратор шестимерен, и на маломерных планетах, вроде моей, четырехмерной, надолго не задерживается.

Однако если подумать о том, что он – практически единственный, кто тренирует, учит, работает с полукровками… дух захватывает, и понимаешь – откуда взялось полуимя-полукличка.

Я только-только закончила картину. Еще раз вгляделась в изгибы, линии, тени, перекатывая между пальцами тонкий циллиндр пастели. Лица девушки и мужчины выглядели объемными, глаза – живыми, взгляд – осмысленным. И все же… что-то мне не нравилось. Бывает такое… Вроде бы и форма, и трехмерность в порядке, и цвета на месте, и штриховка получилась точеной, мягкой. Но нечто неуловимое ускользает от взгляда художника.

Ты ощущаешь это как слабое недовольство готовой работой, но поправить не в силах. Во всяком случае, пока.

Я отложила мелки и прислушалась к требованиям куратора.

– Милена! Ты давно нам не помогала! Давай уже!

– Куда мне отправиться? – спросила нехотя.

– Недалеко, осилишь за счет ауры, – заверил Путник. – Входи в транс, я проведу.

Обычно мы трудились над сохранностью родной планеты.

Но в редких случаях помогали чужим, похожим на нашу, иной раз, почти как две капли воды. Если верить куратору, в разных уголках Вселенной существуют миры-клоны. Их география, биология, история повторяют друг друга, но у каждого – своя изюминка. Какая-то особенная раса, ключевая фигура, чье появление изменило ход истории. Иногда изюминок как в кексе.

Вот хотя бы клоны моей Земли в разных ветках параллельных миров. Одни населяли те же расы, что у нас. Вторые – существа, похожие на эльфов, с особенным силовым полем, которое называли магической энергией или магией крови. Третьи – оборотни. Самые настоящие полулюди-полузвери, благодаря все тому же силовому полю, мгновенно меняли одну ипостась на другую.

Вначале «переварить» все это было очень тяжело. Но Путник лично водил нас по разным веткам – чтобы увидели собственными глазами, прониклись. Временами странствовали «порталами». Все теми же кротовыми дырами, что корабли телепорта, только открывали их сами, тратя уйму энергии. Именно поэтому мы куда чаще заглядывали в чужие миры при помощи силового поля. Уж больно долго восстанавливать ауру после дальнего перехода в физическом теле. Ослабление же ее грозит болезнями, немощью, приковывает к постели на недели, а то и месяцы.

Если честно, я так до конца не поняла сути «аурного путешествия». Вроде бы часть нашего силового поля отделялась, перемещалась, связанная с оставшейся частью прочным энергетическим каналом. Мы видели другие миры и даже воздействовали на них, но физически оставались в родном. «Аурные путешествия» тоже отнимали немало сил, но все же меньше, нежели полноценное перемещение.

Сегодня куратор, похоже, решил пощадить учеников и проводить на чужую планету этим способом.

Я закрыла глаза и сосредоточилась на силовом поле. Разные араччи видят его абсолютно по-разному. Мне аура напоминает гигантский голубой шар вокруг тела, из которого в районе лопаток растут два диска с ладонь толщиной. Некоторые сородичи утверждают, что наше силовое поле имеет форму дракона. Диски – крылья, шар – тело, они замечают лапы, и даже усы с хвостом. Я ничего подобного не наблюдала, лишь несколько «аурных шлангов» вокруг рук, ног, вдоль позвоночника.

Я прошла по контуру силового поля, медленно погрузилась внутрь, ощутив, как диски за спиной затрепетали, и впрямь напоминая крылья. Готово!

В следующую минуту передо мной возникла фигура Путника.

Такого не забудешь.

Габариты куратора превосходили размеры всех встреченных мною рас.

Трехметровый гуманоид сложен так, будто всю жизнь таскал тяжести, а в сободное время тягал гири в спортзале.

Но самое примечательное в кураторе не его квадратная фигура, а костюмы, фасоны которых повторялись один в один. Только оттенки менялись – от темно-коричневого до кирпичного.

На Путнике, как всегда, точно влитые сидели кожаный жилет, брюки, сапоги, до колен и плащ, полы которого покрывала крупная бахрома. Казалось, она трепещет на ветру, словно гирлянды, вырезанные школьниками из оберточной бумаги.

Длинные волосы куратора разделял ровнейший пробор. Часть прядей отливала снежной белизной, часть – угольной чернотой. И те, и другие смешивались в шахматном порядке.

На Путника стоило полюбоваться хотя бы раз. Я искренне жалела полукровок, которым не повезло познакомиться с куратором лично.

Таких насчитывалось немало. Путник не очень-то любил дефилировать перед учениками, и встречался лишь с «ремонтниками миров». С теми, кто не только латал мизерные бреши в материи планет, не покидая уютную квартиру, но и, подобно сантехнику, взваливал на плечи самую тяжелую, грязную, неблагодарную работу. Восстанавливал полуразрушенную ткань пространства, залечивал язвы, воссоздавал силовые поля планет.

Куратор протянул мне руку – его кожа чем-то напоминала кору, только очень тонкую, нежную. Моя ладонь утонула в пятерне Путника, и мы понеслись по разноцветному коридору.

Переход напоминал полет сквозь мириады радуг, где-то бесконечно далеко встречающихся в одной точке. Выход – увесистый пинок сзади, после которого кубарем летишь наружу.

Наученная горьким опытом, я выставила вперед одну руку и приняла «позу героя». Это такая поза йоги – ноги широко расставлены, одна согнута в колене, другая идеально прямая. Именно так мне было легче всего сохранить равновесие, коснувшись ладонью земли.

Первое, что увидела, когда выпрямилась – нетронутую цивилизацией природу. Густое разнотравье полей волнуется на ветру, словно море, сквозь лесные чащи с трудом протискиваются упрямые полоски солнечного света. Где-то вдалеке, закутанные в одеяла облаков громоздятся массивные горы.

Я с удивлением оглянулась на Путника, который уже вел навстречу знакомых араччи.

Эйлен потирала глаза – видимо, соплеменницу опять вытащили из постели. Ничего не поделаешь, на ее континенте ночь тогда, когда у меня лишь середина дня. Женщина приветливо поздоровалась. Мы с Эйлен почти одного возраста, чуть старше пятисот лет. Остальные же араччи, с которыми в последнее вылазки сводил нас для «работы над ошибками в мирах» Путник, неизменно оказывались намного младше. Как шутила соплеменница – из «последнего драконьего помета».

Эйлен быстро подошла ко мне, старательно избегая высокой травы, щекотавшей голые ноги – ее льняное платье, чуть ниже колен, трепетало на легком ветру. Я оделась куда более подобающе случаю – в свободные синие брюки и блузу в обтяжку. Да и обувь выбрала удобней – кеды в тон гардеробу. Босые ноги Эйлен защищали от жесткого дерна лишь несколько тонких полосок изящных кожаных сандалей. Казалось бы – какая разница, ведь мы тут не физически. Но если пораниться во время аурного путешествия, вернувшись, найдешь травмы и на теле тоже. Иногда один в один, иногда даже более серьезные.

Должно быть, этот принцип использовали древние знахари, делая над больным пасы руками. Изменяли силовое поле, а следом за ним поправлялся и человек. Уверена, отсюда растут корни: порчи, сглаза, морока. Кто-то мастерски повреждал ауру, и все ее искажения переходили на тело.

Эйлен нервно откинула за спину длинные рыжие волосы – визитную карточку араччи с силовым полем огненных или золотых аджагар.

У молодой, сорокалетней Делли с ее черными, словно вороново крыло локонами, покрывавшими спину, аурный папа – черный аджагара, один из сильнейших. Жгучая восточная красавица с неизменными широкими черными стрелками вокруг глаз, как и в предыдущие разы, нарядилась в шаровары и топик из тонкой, но плотной ткани. Кроссовки на ее ногах вызвали заметную зависть на миловидном, немного детском лице Эйлен.

Тима, Аргуса и Матео Путник вытащил из дыры почти одновременно. Шатен и два блондина – светло- и темно-русый оделись куда практичней нас всех вместе взятых: в джинсы и футболки. В своих ботинках на толстой подошве они явно могли шагать и по более неприветливой местности.

Ветер швырнул в лицо запахи меда, пряностей, росы.

Мне тут очень нравилось. Даже странно, что такое чудесное место может разрушаться. Ничто вокруг не предвещало беды.

Обычные предвестники разлома – бреши в ткани мира – дурные погодные условия, гибель природы или странные катаклизмы.

Слышала, цунами вдруг накрывало с небес опешивших жителей города, где нет ни одного водоема. Или гейзер лавы обрушивался на коттеджные поселки, где нет ни единого вулкана, да и зародиться он не может.

Здесь же все цвело, благоухало, росло…

Я оглянулась на Путника.

Тим пригладил рукой короткий ершик каштановых волос, по которому любой полукровка безошибочно угадывал, что его отец коричневый аджагара. Двое других мужчин, дети бежевого аджагары, лет пятидесяти, насколько я знала – (полукровки всегда выглядят на двадцать пять-тридцать, тридцать пять максимум) – подобно мне, с удивлением взирали на нерукотворное великолепие вокруг.

Делли и Эйлен, похоже, было все равно. Лишь бы побыстрее завершить стабилизацию.

Путник выкинул руки вперед, развел их в стороны и пространство словно бы раздвоилось. В одном и том же месте, будто бы находились великаны-горы, почти безжизненные камни, и благодатный край, чьи красоты потрясли меня по прибытию.

– Это мир-карман, – пояснил куратор. – Создан аджагарами много лет назад. Надо его стабилизировать. Иначе разрушения коснутся исходной планеты.

Я наконец-то вникла в суть проблемы.

Миры-карманы нередко начинали жить собственной жизнью. Пытались прорваться в окружающее пространство, словно бы вырасти, захватить дополнительную территорию.

Их силовое поле агрессивно воздействовало на силовое поле исходной планеты… Мелкие трещины, разрывы материи угрожали гибелью обоим мирам. Я отчетливо увидела их в месте стыка. Словно ткань расползлась от старости, оставив в дырах решетку подернутых временем нитей.

Вообще миры-карманы – самое удивительное явление физики. Здесь одно пространство накладывалось на другое и оба существовали рядом, только в разных измерениях. Напоминало два сложенные до прямого угла листка бумаги, склеенные по одной из граней.

– Давайте уже работать! Соберитесь! – вторгся в мои мысли Путник.

Мы взялись за руки, ощутив ткань между мирами, покрытую трещинами, местами зиявшую рваными ранами, как нечто материальное. Она и впрямь материальна, только вид материи особый – его больше нигде не встретишь.

На обычной планете, без миров-карманов «хоровода» для работы не требуется. Здесь же, мы, таким образом, словно бы закольцовывали силовые поля, а затем преобразовали их в единую спираль. Только такой формы аура могла существовать одновременно и в мире-кармане и на планете, где он создан.

Синяя спираль взвилась к небу, выпрямилась, волнами легла на поврежденную грань. Влив в нее побольше энергии, мы размазывали материю так, чтобы она выровнялась, латали дыры, за счет собственного силового поля. Словно шпаклевали панельные стены.

Ткань между мирами пошла радужными разводами. Хороший знак. Дернулась, точно полотнище, натянутое на рамку и… окрепла. Ощутив ее целостность, мы разорвали контакт.

Дело сделано.

Теперь домой – отсыпаться, отъедаться. Энергии истрачено немало. Можно, конечно, накачаться из космоса. Но его силовое поле немного отличается от нашего. В итоге, наступает нечто вроде опьянения, или отравления. Постепенно проходит и оно. Но вначале, как выражались в дни моей молодости, «колбасит не по-детски». Голова болит, кружится, теряется ориентир в пространстве. Можно запросто прыгнуть в портал и унестись невесть куда. А Путнику потом разыскивать. Чем он, кстати, занимался не раз и не два.

Куда уж проще восстановиться обычными методами. Но главное – безопасней.

Я подала руку куратору, по обычаю, забравшему меня первой. Кивнула напоследок соплеменникам. Успела заметить ответные кивки Ангуса, Тима, Эйлен… и нырнула в радужный вихрь.

Выскочив прямо на пол собственной художественной мастерской, приземлилась тем же способом, что и в мире-кармане. Темно-бежевый кафель, похожий на экзотический мрамор, холодил ладонь.

Я быстро оторвала ее от пола, и отправилась заваривать горячий чай. На сегодня миссия выполнена.

…

Вынырнув из воспоминаний, взглянула на часы – время перевалило за полночь.

Почему вдруг всплыл в голове этот мир-карман? Эйлен? Тим? Другие сородичи, оставшиеся на Земле? Или так проявила себя связь между нами?

Телепатический канал объединяет полукровок, только если нас разделяют не слишком большие расстояния. Хотя бы как до соседней планеты. Чем сильнее мы отдалялись, тем больше слабела, истончалась связующая нить. Лишь некоторые мысли проскальзывали сквозь нее, превращались в смутные образы, воспоминания. Похоже, сейчас, канал оповестил, что еще немного – и сородичи не услышат меня.

Что ж… не страшно. Я лечу отдыхать, а стабилизация миров та же работа…

Ужин не лез в горло. Я расправила постель, придала ей удобную форму, переоделась в хлопковую пижаму и шмыгнула под одеяло.

Сначала холод настойчиво пробирался к телу. Увы! Все полукровки – знатные мерзлячки. Путник объяснял это тем, что аура наша создана природой для ящеров, хладнокровных. Аджагары согревались, нежась в солнечных лучах. В их силовом поле не было той самой, необходимой составляющей, которая помогает людям хранить тепло тела.

Аджагары много столетий думают над этой проблемой, но воз и ныне там.

Я поежилась и обхватила себя руками, некстати вспомнив горячую шестерню Рэма на моей ладони. Вот уж кто бы согрел… Не-ет! Слишком велика цена! Я достаточно взрослая, старая, зрелая женщина, чтобы тешить себя иллюзиями, будто жар верианца не будет мне ничего стоить.

А если и так, смогу ли не чувствовать себя обязанной? Не связанной с этим странным инопланетником, с гормонами подростка, умом зрелого мужчины и кожей цвета любимого минерала?

Я сжалась в позе зародыша, чуть добавив градусов на нагревателе. Сомкнула веки, ощущая, как медленно, но верно по телу разливается тепло, и одновременно с этим уносит в сон.

…

Открыв глаза, я некоторое время растерянно озиралась, не понимая – где нахожусь. Как и все предыдущие дни.

Настенные ходики – антиквариат времен моей юности – показывали десять часов. Долго же сплю!

Хотя-я, я ведь на отдыхе…

Внутри червоточило подозрение, что вчерашние воспоминания были не тем, чем казались. Чем-то иным, куда более энергозатратным, куда более опасным. Вот почему даже на ужин сил не хватило. Вот почему пришлось хорошенько постучать зубами под одеялом, пытаясь согреться. Что-то очень плохое догоняло меня сквозь галактическое пространство, стремясь настигнуть и…

Я тряхнула головой, прогоняя наваждение. Откуда эта истеричная паранойя? Должно быть, всему виной нервозность перед путешествием, воспоминания, что всколыхнуло здание телепорта.

Я не спеша встала, потянулась и направилась в ванну.

Быстренько окатилась душем – тесная кабинка не располагала к долгим водным процедурам. Того и гляди набьешь синяки на локтях, или, того хуже, обдерешься о металлическую полочку для мыла или кран.

И как туда Рэм помещается? С его-то габаритами? В моей он бы точно снес дверцу.

Для послов, наверное, ставят кабинки просторней – и уважительно, и корабельный инвентарь целее.

Почистив зубы, переоделась в широкую юбку до пят и блузу по фигуре. Все розоватого цвета, приятного глазу.

Последний штрих – расчесала и собрала в высокий пучок густые волосы. Удобно, ничего не мешает. Люблю еще косы всех видов и форм. Но вымытые перед поездкой пряди так и норовили выскользнуть из рук, упорно не желая сплетаться в самую простую прическу.

Сунула нос в контейнер для завтрака.

Творожная запеканка была еще теплой, чай с мятой приятно щекотал ноздри. Три бутерброда с сыром выглядели очень аппетитно. После отказа от ужина, завтраку отдала должное за считанные минуты.

Другое дело – чаепитие. Этот процесс торопливости не терпит. Как обычно, я несколько раз возвращала внушительную кружку в контейнер и доставала с новой порцией горячего напитка. Не очень удобно. Раньше всюду возила с собой электрочайник – небольшой такой, литровый. Но в последнее время в каютах почти никогда не предусматривалось розеток. Все оборудование питалось от солнечных батарей, которые с большим запасом заряжались на планетах-остановках. В итоге, решила не таскать с собой лишний вес, хотя чайник не особенно тяжелил багаж.

Часам к одиннадцати в очередной уже раз открыла брошюру и устроилась в постели, привычно переделав ее в кресло.

Глава 5

(Рэм)

Минуты тянулись словно часы, а часы казались годами. Даже странно, что прожив несколько столетий, теперь с трудом выдерживал всего несколько часов.

Я прогуливался возле столовой, воображая, как поприветствую Милену, что расскажу про наши кулинарные традиции. К несчастью, именно в этой сфере познания скатывались к минимуму. Разумеется, королевский стол всегда ломился от явств. Но поведать про них нечто интересное – как появились, в чем особые секреты приготовления, я оказался не в силах. Перечитав все книги на данную тему, обнаруженные в арсенале королевских библиотек, пришел к выводу, что выпущены они для неумелых домохозяек. Тех, кто не представляет, что и в каких пропорциях класть в пищу. Мне же хотелось поведать Милене что-то интересное, захватывающее воображение.

Хотя… может она и вовсе не придет.

Вчерашний разговор с Сэлом до сих пор болью отдавался в груди, в районе сердец.

У нас с братом было нечто вроде семейного подряда. Я выступал лицом делегации. Посещал конференции, презентации, выставки, мероприятия межпланетного значения и помельче, встречался с официальными лицами. Сэл же стремился завести полезные знакомства, быстро утопал в неформальном общении, заводя дружеские связи по всей Галактике. То, что он поведал о землянах и их менталитете, заставило меня остро пожалеть о своей вчерашней выходке в спортзале. Скорее всего, Милена восприняла ее как попытку насилия, чего у меня и в мыслях не было. Я никогда не дотронулся бы до единственной без ее согласия, и уж тем более, не нарушил бы трехмесячный период ухаживания. Если о подобном узнают на родной планете, нам ни за что не разрешат пожениться. Надеждой на то, что землянка согласится на брак, я себя не тешил. Но глупые сердца все равно бились в унисон с желанием поверить в невозможное. И перечеркивать пусть даже мизерный шанс на счастье, очередной глупостью, вызванной всего лишь гормональной бурей, я бы никогда не решился.

Ноющая боль внизу живота напоминала о том, что еще минимум три месяца не избавиться от навязчивого желания. Однако я, как и большинство вериан, легко переносил любые физические недомогания. Другое дело мысли о том, что Милена, прочитав брошюру, вообще больше не захочет меня видеть. Они кружили в голове стаей стервятников, вынуждая с ужасом следить за бегом времени.

Если верить Сэлу, на Земле в порядке вещей менять сексуальных партнеров. Мужчины и женщины могут спать друг с другом, расставаться, сходиться с другими, не беря на себя серьезных обязательств. Физиология и традиции вериан наверняка представлялись Милене пугающими, хуже того – обязывающими.

Вчерашний жест с фруктами был отчаянной попыткой объяснить ей, насколько далек я даже от мыслей о насилии и насколько уважаю ее выбор, свободу воли. Но сработает ли?

Я сделал очередной круг по просторному холлу возле распахнутых дверей столовой.

Креанка на входе вот уже минут пятнадцать следила за моими маневрами с нескрываемым интересом. Наконец, любопытство окончательно взяло верх над воспитанием, и она вежливо уточнила:

– Может вам позвать кого-нибудь?

Я помотал головой и отступил вбок, пропуская в зал компанию людей.

Стрелки часов беспощадно приближались к тринадцати ноль-ноль по земному времени. Наверное, Милена не придет…

Я прислонился к стене, чуть поодаль от входа в столовую, прикрыл глаза и вызвал в памяти мгновения, когда она обрабатывала царапину на скуле. Так заботливо, нежно… осторожно. Хотя ничтожная ссадина, от которой сегодня не осталось и следа, не стоила внимания землянки. Трудно описать, что я испытывал в те мгновения. Волнение, густой туман в голове наполняли сознание эйфорией. Казалось, выиграл все бои подряд, мои провинции повысили свой статус, попав в тройку самых богатых и процветающих, племянники бросились навстречу, словно к родному отцу… На душевном подъеме я прыгнул на планере и пронесся над землей, обгоняя унгов…

Восторг и счастье, которое испытал от одного ее легкого прикосновения, сложно сравнить с чем-то, пережитым раньше.

–Рэм? – Мейлордин – принц соседнего государства вериан, мой неизменный противник в эн-бо, вырвал из чудесных грез.

Я и Мей всегда соперничали. Не мудрено! Уроженцы разных королевских династий, мы походили друг на друга внешне, словно братья. Ростом, телосложением, даже оттенком волос – снежно-белым, довольно-таки редким у вериан. У большинства сородичей пряди желтые или темно-коричневые.

Разве что глаза Мея были синие, а черты лица чуть более хищные, но зато и более изящные.

– Что ты тут делаешь? – спросил он.

Вот принесла же нелегкая! Я абсолютно не стеснялся своей влюбленности в Милену. Земляне почему-то всегда тушевались сердечных дел. У нас же считалось даже почетным – наконец-то стать мужчиной, познать страсть к женщине.

Но мне совершенно не хотелось, чтобы араччи отвлекал кто-то еще. Вдруг Мей знает о наших кулинарных традициях больше моего?

Я судорожно прикидывал как поступить, чтобы сосед ретировался восвояси, но не оскорбился вплоть до объявления войны моей стране… Но тут на вершине лестницы показалась… Милена.

Похоже, я опять глупо забыл, как дышать. Свободная юбка из тонкой ткани при каждом шаге позволяла оценить стройные длинные ноги, блузка в обтяжку не скрывала перехода от округлой груди к тонкой талии и аппетитным бедрам. Боль внизу живота усилилась. Повинуясь знакомым спазмам, я слегка раздвинул ноги, ожидая, когда землянка подойдет… Позволяя ей оставить между нами то расстояние, которое считает терпимым.

– Добрый день, – только сейчас сообразил, что Мей никуда не делся и уставился на Милену так… черт! Словно она единственная и для него тоже!

Мне захотелось вцепиться в горло соседа, вырвать кадык и бросить куда подальше. Взгляд Мея скользил по соблазнительной фигуре Милены… Сначала восхищенно… а затем так… в общем было понятно, что сейчас не я один испытываю болезненные спазмы. Сосед поменял позу и выпалил:

– Не думал, что землянки такие шикарные! Давайте-ка проведу вам экскурсию по нашим кулинарным просторам, – Мей протянул руку, намереваясь бесцеремонно обнять Милену за талию.

С одной стороны, я испытал приступ злорадства, понимая, что сейчас он ведет себя ничуть не лучше, чем я в день знакомства с араччи. С другой – он влез в наше свидание, в момент, которого столько ждал.

Наплевав на все, я грубо оттолкнул Мея, безбожно нарушая все правила этикета и обратился к Милене. Ее глаза расширились, губы побледнели. Землянка недоверчиво косилась то на меня, то на соседа.

– Милена, я тебя ждал, – выдохнул, понимая, что от волнения фраза прозвучала рвано.

Землянка еще раз оглядела нас обоих. Как обычно – пытливо, сосредоточенно.

– Рэм, – обратилась ко мне: – Я не предполагала, что на нашу встречу придет твой… хм… соплеменник. Откровенно говоря, в последнее время чураюсь большого общества, – не дожидаясь объяснений, Милена развернулась и кинулась назад, к лестнице.

Кажется, у меня остановились сердца. Не помня, что делаю и зачем – это начало входить в привычку – я бросился за ней, краем глаза заметив, что Мей сделал тоже самое. Пока соображал, как от него корректно избавиться, не объявив войну соседям, принц выбросил вперед руку, схватил Милену и притянул к себе… Опять… в точности как я.

– Вы же не уйдете даже не познакомившись, – выдохнул он в лицо землянке.

Араччи покраснела, ноздри начали раздуваться – снова точь-в-точь как в день нашего знакомства. На чистых инстинктах я заскочил за спину Милены и изо всех сил толкнул Мея в грудь. От неожиданности тот отлетел назад, ошарашенно глядя на нас с землянкой.

Теперь я понимал самцов некоторых хищников, что убивали друг друга за самку. Я до ужаса хотел убить Мея. Вот прямо сейчас, укокошить на месте! Хотя прекрасно осознавал, что за нынешнюю драку нам обоим несдобровать.

Сосед бросился на меня, крутанул и произвел захват за шею. Это один из любимых его приемов, отточенных до невозможности. Однако я вошел в такой раж, что легким движением кувыркнул Мея через себя и сбросил руку, стянувшую горло, так, словно она принадлежала ребенку. На лице соседа отразилось удивление вперемежку с яростью. Он ринулся на меня вновь. Мы сцепились и покатились по полу.

Мея заклинило – он попытался вторично применить удушающий прием. Поймав руки соседа, я дернул их в стороны так, что тот взвыл. Однако быстро сориентировался – толкнул коленом в живот. Мы перевернулись, и Мей приземлился сверху. Решено! Плюну на правила и просто использую грубую силу. Я знал, что немного превосхожу соседа в этом плане, невзирая на практически одинаковые габариты.

Пользуясь преимуществом, подогнул колени и, вложив в них всю злость на сорванную встречу, ударил Мея. Тот разжал руки, вцепившиеся в мои плечи, и улетел к стене, которую уже однажды штурмовал телом. Довольная улыбка просилась на мои губы.

– Рэм! Мей! – чьи-то сильные руки удержали нас на расстоянии нескольких шагов друг от друга.

Очень вовремя – Мей бросился на меня, я рванул навстречу.

Пелена ярости спадала. Я обнаружил, что Сэл встал между нами, удерживая друг от друга на вытянутых руках. В изумрудных глазах брата плескалось возмущение.

Вокруг столпились зеваки – земляне, хорры, эрисы, с десяток креан из обслуги корабля, почти половина нашей делегации… Мой взгляд скользнул по чужим и знакомым лицам и сердце упало. Милены нигде не было.

Мей также озирался вокруг, видимо, с той же целью.

– Сбежала она, – выпалил Сэл. – Прекратите немедленно!

Сейчас младший брат вел себя под стать строгому отцу, и я понимал его. За нашу с Меем петушиную выходку, наверняка уже записанную на камеры корабля, короли-отцы по головке не погладят. Но это беспокоило меньше всего. Милена… она исчезла и вряд ли снова захочет меня видеть.

Внутри вспыхнуло желание придушить Мея – вот прямо здесь и сейчас, наплевав на этикет и договор с соседями. Но он отвернулся с явными признаками расстройства на лице, немного охладив мой пыл.

В каком-то полусне я бросился к лестнице, пока Мей не проследил и не испортил все окончательно. Шесть пролетов одолел за секунды, рванул к концу коридора и застыл возле знакомой двери. В ушах гремели неровные пульсы сердец, которые, вопреки физиологии, вдруг начали биться, как попало.

Ну и что я ей скажу?

Не успел подумать, дверь распахнулась, на пороге показалась Милена. Брови нахмурены, ноздри раздуваются. Значит, ничего хорошего не жди.

– Ме-ле-на, – глупо пролепетал я. – Можно объясню?

Она жестом пригласила внутрь. Хоть что-то… Значит, по крайней мере, поговорит. Конечно, может выгнать, потребовав больше никогда не подходить ближе, чем на сто метров… Но у меня есть малюсенький шанс, что-то рассказать, оправдаться.

Милена указала на стул, где еще вчера наслаждался тем, как ее ладошка приложила ватку к лицу.

Я послушно сел, сложив руки на коленях.

Милена уставилась на них, словно впервые видит. Что такое?

Оказывается, я ободрал пальцы о жесткое кружево ворота Мея, из ссадин выступила кровь.

– Ну вот.. надо бы обработать, – Милена бросилась к своему ящику с антисептиком.

Я привстал, немного помедлил, а затем совсем поднялся, шагнув к землянке.

– Милена, – попросил ее. – Пожалуйста, давай поговорим. Даже если бы я сломал руку или вывихнул ногу, уж поверь, сейчас меня больше занимал бы другой вопрос.

– Какой? – она развернулась, сверля внимательным взглядом.

– Ты больше не захочешь меня видеть?

Какого черта! Чего стоит хваленая королевская гордость, когда ноги подкашиваются и в голове туман от мысли, что больше не смогу с ней пообщаться. Лети все в Тартар или как там земляне выражаются про греческий ад?

Милена задумалась… Это рождало маленькую, но надежду. Если бы хотела сразу дать от ворот поворот уже послала бы на сотни световых лет. Землянка же чуть опустила голову и продолжала меня разглядывать.

– А все верианцы такие дикие или только принцы? – спросила вдруг почти ласково. На ее губах мелькнула улыбка.

– Милена, – я шагнул к землянке, опять забыв про «правило двух шагов», осторожно взял за руки и притянул к себе. – Послушай… Я бы очень хотел блеснуть воспитанием при тебе. И мог бы, клянусь! Но обстоятельства складываются так, что всякий раз, когда ты меня видишь, удается лишь бряцать мускулами. Пожалуйста, не делай далеко идущих выводов!

Она приоткрыла рот, чтобы ответить, осторожно высвободилась из моих рук, но не отошла далеко. Уже неплохо.

– Я приношу извинения за себя и за принца Мейлордина, – продолжил, радостно отмечая, что улыбка Милены теплеет, в золотисто-коричневых глазах мелькают веселые искорки. – Я очень бы хотел, чтобы сегодняшнего инцидента не было…

– Рэм, – перебила она. – Ладно уж, хватит. Он ушел? Или так и не попробую ваши кушанья?

Я воспрянул духом. Единственное, что омрачало радость от того, что Милена по-прежнему со мной разговаривала, и даже согласилась пообедать – тот факт, что Мей мог еще бродить возле столовой. Второго боя я не боялся – знал, что выиграю. По правилам эн-бо и то побеждал соседа, пусть не без труда, но побеждал. Что уж говорить о грубой силе. Страшило то, что Милена в очередной раз увидит во мне дикаря, и уже точно сбежит. Ладно, разберусь. Если она изъявит желание, проведу землянку даже в ад.

Я намеревался выйти из каюты, но Милена остановила – мягко, положив руку на плечо. Было так приятно, что я едва не замурлыкал – глупо и по-детски.

– Сначала обработаю ранки, – заявила сурово.

– Да ерунда это все, – попытался я отмахнуться.

– Рэм! – воскликнула Милена.

Я послушно сел на место, наблюдая, как она достает из аптечки свой дезинфектор, ватку, смачивает ее и осторожно прикладывает к ссадинам на руках.

– Знал бы, сильнее порезался, – хмыкнул я.

– Учитывая ваш, верианский… гм… нрав… вообще удивлена, что вы доживаете до пятисот, – усмехнулась Милена, не отрываясь от моих рук.

Значит, она про меня читала. И все еще согласна общаться. Слава богам!

Наконец, землянка удовлетворенно выбросила ватку в ведро. Ранки на моих ладонях заживали.

– Ну пошли! – усмехнулась еще раз. – Только можно обойтись без драк?

– Я бы очень хотел пообещать, – признался как на духу. – Но не знаю намерений Мея, Мейлордина Вальянс Диварра. В конце концов, Сэл разнял нас на самом интересном месте, – я невольно хмыкнул, вспоминая, как сосед смачно впечатался в стену.

– Сэл? – заинтересовалась Милена.

– Мой младший брат, Сэллиомнер Брилльен Нонкс. Ты до него не дошла в брошюре?

– Нет, но про тебя читала, – она отвела глаза.

Я почувствовал потребность немедленно все прояснить.

– Милена, – позвал землянку.

Милена намеревалась юркнуть вон из каюты. На оклик обернулась, сверля знакомым изучающим взглядом. Казалось, я для нее неведомый зверек, за которым любопытно наблюдать. Что ж… Не так плохо, как могло бы быть.

– Хотел бы, чтобы ты поняла. Ни ты, ни наши женщины ничем нам не обязаны. У вериан мужчин больше, чем женщин… намного… Каждый из нас естественным образом готов к тому, что для него не найдется пары. Вернее она найдется, но выберет кого-то другого.

– Ладно-ладно, – Милена отмахнулась с явным нежеланием и дальше вдаваться в подробности физиологии верианцев. – Я подумаю… Ты мне вот что расскажи. В брошюре не нашла. А как женщины-то узнают – кто их единственный? Ну, ваши женщины, имею в виду.

Мы вышли в коридор, и Милена закрыла замок.

– Чувствуют, – пожал я плечами. – Это как влюбленность у людей. Влюбленность с первого взгляда.

Землянка позволила взять себя под руку, и мы спокойно прошествовали к лестнице.

– А бывает так, чтобы пары… гм… ну вообще не совпадали? Ей нравится один, ему другая, ей кто-то третий и так далее… – спросила Милена, когда мы начали подъем.

– Не слышал о таком, – я повел плечами снова. – Обычно у женщины либо несколько вариантов, либо один, либо ни одного. Такое тоже случается. А как ты сказала, – я призадумался… – Правда, не слышал…

– Мейлордин, если я правильно поняла его имя, не твой брат? – зачем-то уточнила землянка.

– Нет, – кивнул я, в то время как мы преодолели уже два лестничных проема. – Мей из соседской династии. Ты увидишь мой бой с ним, если приедешь на турнир.

– Драчливые вы, – усмехнулась Милена. – Нет бы поговорить… Сразу друг на друга с кулаками.

Я пожал плечами, не зная как объяснить нашу стычку с Меем. Похоже, оба действовали на чистых инстинктах, и до разговора вряд ли дошло бы, при всем желании.

– Скорее у нас такие реакции… иногда, – предположил, осторожно подбирая слова. – Вообще-то мы не такие уж и драчливые…

– Хотелось бы верить, – хихикнула Милена. – Ну, рассказывай о ваших блюдах, – мы как раз входили в столовую.

Креанка у дверей поклонилась, губы едва заметно дрогнули.

Мея видно не было.

Мы вошли в просторное помещение, обычное для подобного размера кораблей – я видел их тысячами. Здесь оставалось мало свободных столиков, и я дал знак проводнице у дверей занять один.

Милена покосилась с нескрываемым неодобрением.

– Рэм! – выпалила, притормозив возле длинного хвоста столов. Всплеснула руками, едва не задев одну из ведерных кастрюль. Впереди выстроилась шеренга таких же. Между ними с трудом втиснулись таблички, оглашая названия блюд на нескольких языках содружества.

– Пожалуйста, при мне больше не демонстрируй свою власть, – отчеканила землянка, глядя в глаза с нескрываемым осуждением.

Вот ведь черт! Называется, произвел хорошее впечатление!

Некоторое время я не находил, что сказать. Жест в отношении обслуги корабля представлялся мне абсолютно естественным. Милена смотрела на это иначе, и я не стал бы настаивать. Потому что самолично занять столик, куда проще, нежели завоевать улыбку на ее лице. Заметив мое замешательство, араччи ткнула пальцем в ближайшую кастрюлю и предложила:

– Ладно, давай уже рассказывай, распорядитель… – на последнем слове она даже немного фыркнула.

Вчера я выучил меню наизусть. Так, что читать почти и не требовалось.

– Гайдо – суп из морепродуктов. Вроде вашего с мидиями, кальмарами и гребешками. Но не такой острый, как итальянский… – я принялся мучительно вспоминать название. Оно прямо вертелось на пальцах, но никак не всплывало целиком.

– Зупа ди Пеше? – подсказала Милена.

– Ага, – обрадовался я. – Вчера проверил, все белки совместимы с организмом людей. Так что, можешь смело брать.

Она посмотрела пытливо, как умела, а затем сменила гнев на милость.

– Спасибо, не ожидала такой заботы.

Вновь похвала отдавала горечью. Ради нее я рискнул бы жизнью, положением… В сущности, я уже пошатнул его дракой с Меем. Почему землянка сомневалась, что не пожалею времени на такую мелочь, как поиски в энциклопедии наших блюд, чьи белки, жиры и углеводы лучше всего подходят ее организму?

У меня вырывался вздох, и Милена еще внимательней заглянула в лицо.

– Рэм, извини, если выразилась чересчур резко по поводу столика, – произнесла почти ласково, примирительно.

Не поняла… Но забота оказалась настолько приятной, что на долю секунды я потерял дар речи.

– Д-да-а уже забыл, – наконец, проблеял сквозь туман глупой эйфории.

– В общем, – продолжил рассказ, усиленно пытаясь навести порядок в мыслях. – Акрана – это овощи, тушеные с мясом. Там тоже все хорошо для твоего организма… На счет мишши и осури я бы подумал. Мишши – блюдо из сладковатых кореньев… Читал, они вроде как похожи на вашу земляную грушу, но часть аминокислот чужих. Поэтому лучше пробовать позже…

Милена внимательно слушала, положив себе пока только гайдо.

– Осури – овощи, вроде вашего картофеля на вкус – два типа и кислые ягоды. Вообще вкусно, но я бы тоже пока воздержался. Там не меньше трех новых аминокислот. Зиркой – мучные изделия с начинкой внутри. Я бы посоветовал с зеленью – там все аминокислоты как на Земле. Потому что с овощами содержит немного терпов – это те самые, похожие на картофель. Истол – суп из разных видов мяса. У нас редко готовят отдельно птицу, млекопитающих. Обычно вместе. Тоже для тебя неплохо. Там вдобавок злаки и овощи. Но по химическому составу все как на Земле, – я рассказал Милене еще про несколько наших блюд. Она взяла совсем немного зиркоя с зеленью, и мы дошли до десертов.

– Не люблю сладкое, но хочу попробовать ваши ягоды, – землянка ткнула пальцем в шесть мисок с разным ягодным ассорти на сливках.

– Вот эти похожи на вашу малину, морошку и землянику, так что бери сразу, – подсказал охотно. – Из остальных тебе подходят выборочно лишь некоторые.

– Мне хватит этих. Травяной чай есть? Вроде настойки мяты, шиповника и мелиссы.

– Ага, – я быстро налил ей кружку.

– Лучше три, – усмехнулась землянка. – Чая много не бывает.

Я послушно налил еще две. Да хоть сорок, лишь бы пила в моем обществе.

– А сам? – удивилась Милена, заметив, что я ничего не взял.

Честно говоря, я совершенно забыл о еде. Рядом с ней, кажется, мог бы голодать неделями. Странное, почти лихорадочное воодушевление от близости Милены рождало куда больший душевный и физический подъем, чем усиленное писание, отдых и тренировки.

– Да вроде как и не особо хочу, – пожал я плечами.

– Нет уж! Не гоже, чтобы лучший боец Миориллии оголодал и проиграл турнир, – усмехнулась Милена. – Бери или сама тебе возьму…

– Даже интересно что, – хмыкнул, жестом предлагая землянке не стесняться в фантазиях.

Она налила мясной суп, положила осури и оба вида терпкоя…

Я обомлел. То же самое взял бы себе сам.

– Читаю по ауре, – усмехнулась Милена, заметив удивление на моем лице. – Ты же наверняка тоже ознакомился с нашей расой? Я не про людей, про араччи.

– Угу, – пробубнил все еще немного ошарашенно. – Удивительная раса.

– Ничего удивительного, – она издала такой тяжелый вздох, что у меня сжались сердца.

– Милена? – спросил, наклоняясь, заглядывая ей в лицо…

Землянка отмахнулась: – Не хочу об этом. Я в отпуске! – выпалила слишком бодро.

А я не хотел думать, что она не доверяет чужаку со странной физиологией, который, к тому же вечно бьет кому-то морду.

Поздно сообразил, что металлическая подставка для подносов закончилась. Милена намеревалась поднять наш и отправиться к столику. Я поспешил перехватить.

– Позволь мне. Хоть что-то сделаю, как действительно воспитанный принц, – попросил осторожно. Землянка кивнула, отдав поднос. Ну слава богу!

Я принес еду на столик, куда проводница водрузила специальную табличку, и осторожно переставил тарелки.

Поднос лично унес в стопку для грязных. Несколько минут назад подозвал бы для этого все ту же креанку. Но сейчас понимал, что Милене подобное барство не понравится.

Землянка села к столику и тут до меня дошло, что мы забыли приборы. Вернее не забыли… Я привык распоряжаться, чтобы проводница сама накрывала на стол. Метнулся к стойке и захватил две ложки с тремя вилками – для супов, для второго, для ягод. Напоследок взял чайную и вернулся к Милене. Землянка задорно хихикала, следя за моими маневрами.

– Спасибо, что помнишь замечание, – хмыкнула расслабленно.

И вот опять меня неприятно резануло. Почему Милена не понимает? Ей достаточно просто сказать, как действовать! Не нужно ожидать, что откажусь или начну спорить. Мне до ужаса хотелось сделать ей приятное всеми доступными способами. Из кожи вон лез, как говорят земляне. Милена взяла приборы, и начала осторожно пробовать горячую еду.

Я застыл, наблюдая за ее ровно очерченными губами, напоминающими маленький цветок.

Казалось, весь мир сосредоточился на этих ярко-розовых лепестках… В голову ударило… Тем временем, Милена подняла на меня свои удивительные золотистые драконьи глаза.

– Ну и почему ты не ешь?

Я не знал что ответить. Что в животе пустота, внутри которой что-то щекочет? Что я будто бы опьянел от ее близости и не чувствую голода? Что единственное желание, бьющееся под солнечным сплетением – коснуться ее рта губами, прижать к себе… У меня опять вырвался вздох.

– Рэм? Ты в порядке? – ее взгляд скользнул по моим рукам – свежие царапины уже зарубцовывались.

– Б-более чем, – выдавил из себя.

Милена прекратила есть и превратилась в наблюдение. Не-ет! Так не пойдет! Ей надо подкрепиться. Я демонстративно взял ложку и начал черпать мясной суп. Вкуса почти не чувствовал. Зато один вид губ Милены заставлял думать о спелых ягодах и о том, как же хочется их коснуться.

– Рэм? – встрепенулась землянка. – А вот то, что вы подрались… с принцем другой страны… Это не выльется в какой-нибудь… ну… международный конфликт?

Ее острый ум поражал.

– Возможно, – я небрежно пожал плечами и, видя, что землянка явно ждет подробностей, отложил ложку.

– Милена, – начал издалека, наслаждаясь тем, как ее имя перекатывается на языке. – Скорее всего, тебе не понравится то, что сейчас поведаю. Но лукавить вообще не в моих правилах, а уж с тобой… В общем… Я не думал тогда о возможных итогах конфликта с Меем. Понимаю, звучит легкомысленно, но это правда… Или как там у вас говорят – из песни слова не выкинешь.

Я вгляделся в ее лицо, глаза, по обычаю, пытливо изучавшие, и продолжил:

– Конфликт между нашими державами на данный момент неизбежен. Но он был бы неизбежен, даже если бы мы не подрались. Так уж вышло, что ты – единственная для меня и для Мея тоже… Если бы я оказался на его месте, ни за что бы не отступился. Сражался бы за свою женщину всеми возможными способами. А их не так много. Победить меня на поединке в эн-бо… или объявить нам войну.

Глаза Милены расширились, она отложила ложку и несколько минут смотрела, не мигая. Щеки вмиг осунулись.

– Какой ужас! Лучше бы я сошла с корабля, – расстроенно выдохнула землянка.

Я не очень понимал, почему она так досадовала. В нашем мире войны вспыхивали из-за более ничтожных поводов. Кто-то не так посмотрел на приеме, не успел встретить из телепорта делегацию… Не понравилась интонация, не устроил комплимент…

Землянка замолчала, уперлась в стол невидящим взглядом и застыла…

– Милена, выслушай меня, пожалуйста, – попросил я, а скорее почти взмолился. – Мы часто воюем по поводу и без. Потери обычно минимальны, потому что никогда не пользуемся огнестрельным оружием и уж тем более любым «взрывным». Только холодным и кулаками. Мужчины сбрасывают лишние гормоны, а страны получают новые статусы.

Землянка медленно подняла на меня полный осуждения взгляд. Сердца зашлись в бешеном темпе. Не припомню, чтобы они так стучали, даже во время самых тяжелых боев.

– Ты считаешь честным, Рэм, что простые люди будут умирать, или даже просто страдать от ран из-за того, что вы с Меем не поделили женщину? – она повысила голос и сразу осеклась, обнаружив, что соседи обернулись в нашу сторону. Плюнула бы на них. Но Милену, похоже, волновало мнение тех, кто не имел к ней никакого отношения.

Я не думал о войне в таком ключе. Фраза землянки вмиг остудила пыл, с которым намеревался доказывать, что ничего столь уж страшного в вооруженном конфликте нет.

– Тебе станет легче, если пообещаю, что любое вооруженное противостояние между нашими странами, если оно выйдет за рамки турнира, останется между королевскими бойцами… Или королевской гвардией, выражаясь земным языком? – это я и впрямь мог обеспечить. Мей не отказал бы в подобном требовании после всего хорошего, что мы сделали для его державы. А если бы и заартачился, король Малькольд наверняка поддержал бы мою идею.

Милена немного расслабилась. Взяла ложку, помешала суп, глотнула чай.

– Легче, – выдала уже спокойней. – Если твердо пообещаешь, что обычные граждане не пострадают.

– Клянусь, – я приложил руку к грудине, между сердцами, как делали высокородные вериане, давая клятву. Милена проследила за моим жестом, но, кажется, не поняла его. Должно быть, не дошла до него в брошюре. – Мы так скрепляем кровную клятву, – объяснил я.

Она кивнула… Я так хотел, чтобы Милена снова улыбнулась, но землянка задумчиво помешивала суп, не ела и затихла.

Я не знал что делать. Готов был даже отплясывать скомороший танец, лишь бы ее развеселить. Некоторое время мы сидели так, молча… Она даже не подняла на меня глаз… Ощущение, что почва выбита из-под ног, а на грудь навалились два борца эн-бо в тяжелом весе, усиливалось с каждой минутой.

– Слушай, – привлек я внимание землянки. Слава богу, она подняла глаза. – Я очень постараюсь уладить все поединками эн-бо. Возьму на себя всех бойцов их державы. Буду биться с каждым. Даже с теми, кто превосходит по весу. Если Мей согласится таким образом решить наши… гм… разногласия…

Милена чуть расслабилась.

– Рэм, у меня к тебе просьба, – выдала неожиданно. Я весь обратился в слух, кивком предложив ей продолжать. В лепешку расшибусь.

– Ты мог бы попросить Мея… верно его называю?

Я кивнул еще раз, она закончила:

– Не трогать меня и не искать общения, а? Хотя… зря тебя об этом прошу… – землянка расстроенно отпила чай. – Опять сталкиваю… – тяжко вздохнула.

– Почему зря? – едва ли не возмутился я. – Для тебя убил бы его!

– Вот этого как раз и боюсь, – она усмехнулась – отчасти весело, отчасти раздосадовано.

– Ну ты же сказала: попросить, – затараторил я. – Значит, попрошу.

– Драться не будешь? – она лукаво улыбнулась.

– Постараюсь… Очень… Но это зависит от нас обоих, – признался как на духу. – Сделаю все от меня зависящее…

– Хорошо… принято, – она взяла ложку и отдала должное супу. Как обычно я вспомнил, что уже некоторое время едва дышал и глотнул воздуха.

Неожиданно для себя самого, почувствовал небывалый душевный подъем. Милена не отказывается общаться со мной, но категорически не хочет с Меем! Это было настолько приятно, что очутись я один в каюте, запрыгал бы и зашелся в победном кличе.

– Суп вкусный, – улыбнулась землянка. – Мне нравится. Мучное не очень… слишком сладковатое… для второго…

– А ты видимо любишь кислое и жгучее? – догадался я.

– Угу, – кивнула она. – Ягоды прелесть.

– В королевском саду я наберу тебе много таких, – пообещал, делая акцент на словах Я и Наберу… и для пущего эффекта добавил. – Лично!

Она усмехнулась.

– Сложно, наверное, тебе со мной. С таким менталитетом. У нас слуг нет, Рэм.

– Я понял, – кивнул охотно. – Ничего сложного. Ты полагаешь меня белоручкой, верно? Я многое могу делать сам и не считать зазорным. Просто у нас так принято. Если тебе хочется, чтобы я делал что-то лично, нужно просто это озвучить.

Она чуть опустила голову, как обычно, когда изучала.

– Я очень хочу вести себя так, чтобы произвести хорошее впечатление, – продолжил откровенно. – И если где-то поступаю неверно, просто одерни. Сделай скидку на разные привычки и традиции, – выдохнул я.

– Попробую, – хмыкнула Милена. – Вот только не надо вести себя так, чтобы произвести хорошее впечатление. Я люблю видеть людей… хм… существ такими, какие они на самом деле.

– Не знаю, как это доказать, – я шумно выпустил из легких воздух, который невесть почему сгустился там и застрял. – На самом деле я вовсе не хам и очень неплохо воспитан. Но при тебе удается демонстрировать только дикость и грубую силу.

– Ладно, ладно, – ее ладонь вдруг скользнула по моей, лежавшей на столе.

Казалось, чувствительность кожи выросла в тысячи раз. Мне снова захотелось прикрыть глаза, обратиться в ощущения и всем существом воспринимать эту маленькую ласку… Понимая, что такое мое поведение вновь озадачит Милену, сдержался, осторожно приподнял руку, стараясь продлить касание.

Милена это заметила. Ее пальчики остановились, все еще притрагиваясь к моим. Я взглянул в лицо землянки. Весь мир точно заиграл новыми красками. Было так хорошо, как еще никогда… Я медленно подвинул руку, коснулся ее ладони, еще и еще, пока наши пальцы не сцепились. Желание зажмуриться и мурлыкать, на манер довольного кота, усиливалось.

Зачем вообще сходить с этого места? Я бы просидел так до вечера…

– Ты почти не ел, – с осуждением покачала головой Милена. Землянка не понимала, что сейчас единственной потребностью моего организма был тот самый контакт, который она разорвала, убрав руку и всучив мне ложку. Подавив вздох, чтобы Милена, по обычаю, не взялась исследовать его природу, я принялся хлебать суп. Вкус его так и не улучшился.

– А что у вас прямо все принцы, короли и королевы ходят только в цветах династии? – спросила землянка.

Похоже, она заметила, что и Мей нарядился в фамильные цвета – лиловый с серебряным.

– Не обязательно, – поспешил я с ответом. – В миссиях на другие планеты чаще всего да. Это вроде вашего дорогого костюма. Демонстрация высокого положения. У себя дома, если речь не об официальных приемах, мы одеваемся в любые цвета.

– Мне больше нравится колор вашей династии, – улыбнулась Милена. – Синий, золотой… красиво…

– Могу заказать тебе наш традиционный костюм, если хочешь, – предложил на новой волне воодушевления.

– Хм… но ведь я не из королевской семьи… – задумалась она.

Вообще-то, как моя единственная Милена, имеет право всю жизнь носить наши цвета. Даже если отвергнет притязания драчливого принца-белоручки. Стоит ли ей об этом говорить? Или объяснения вновь всколыхнут неприятные ассоциации?

Я поднял глаза на землянку.

– Как… эм-м-м… моя гостья, – начал издалека: – Ты имеешь право носить наши цвета.

Решив не обострять ситуацию, снова упоминая о единственной и всем, что с ней связано, остановился на этом.

Глава 6

(Милена)

Я закончила обед, вытерла губы салфетками, и мы с Рэмом покинули столовую.

Только собиралась улизнуть в каюту, верианец осторожно поинтересовался:

– Могу предложить прогуляться по оранжерее? Не все же в каюте сидеть…

Я давно подумывала о том, чтобы наведаться в оранжерею. Брошюра для туристов обещала «Невероятные сочетания растений, способные поразить даже самый искушенный взгляд»… Но, если верить мельком долетавшим до меня фразам, в оранжерее всегда многолюдно. В молодости я любила шумное общество, тишина и одиночество угнетали. Но со временем начала сторониться толпы и ценить разобщенность.

Утомляли шумные разговоры, любопытствующие взгляды, ватаги, что сновали мимо. Пускай меня никто не задевал, не трогал, не обращался, одно лишь присутствие орды незнакомцев, а хотя бы и знакомых, действовало на нервы.

Но и четырехстенная клетка каюты надоела хуже горькой редьки.

Я ненадолго застыла, наблюдая за Рэмом – он вытянулся, словно шпагу проглотил, и выжидал.

Мы застряли сбоку от входа в столовую, и мимо непрерывно мельтешили туристы.

Обед продлится еще около часа. Не особо голодные не спешили, сытые и довольные разбредались по каютам и местам для развлечений.

Краем глаза заметила, что каждый верианец дергался в нашу сторону, наверняка, чтобы поприветствовать принца. Но Рэм делал жест рукой, и сородичи проходили мимо. Жест меня заинтересовал. Рэм приподнимал ладонь вверх пальцами, до предела выпрямлял их, и снова расслаблял.

– А что это за движение? – я попыталась изобразить тоже самое.

– Да так, – принц будто бы немного стушевался. – Прошу не беспокоить…

Не сразу, но до меня дошла причина его смущения. Рэм видел, как я отнеслась к его приказам креанке, к его монаршим привычкам. Похоже, он полагал, что и молчаливые «просьбы не беспокоить» не обрадуют вечно недовольную королевскими манерами ворчунью.

Сама виновата! Потребовала, чтобы в наше общение не вторгались другие верианцы. Выходит, у Рэма не было выбора. Либо действовать, как сейчас, либо схлопотать очередной выговор от иноземки, которую раздражали лишние спутники.

Я улыбнулась.

– Ладно, понятно. Я не против.

Принц заметно расслабился.

– Это ведь королевский жест? – уточнила, подогреваемая любопытством.

Рэм охотно кивнул.

Я уже склонялась к прогулке по оранжерее, потому что отправляться посреди дня в каюту и впрямь – тоска зеленая.

Но… не прошло и минуты, как прямо в центре холла материализовался… Путник. Я тряхнула головой, проверяя – не брежу ли, не сон ли вижу. Обнаружив, что старый знакомый никуда не делся, едва справилась с порывом немедленно запереться в каюте. Пусть там и скучно, и грустно, зато работать не зовут. Тем временем, куратор сверлил меня очень глубоко посаженными черными глазами. Не у всякого хватало зрения, чтобы разглядеть зрачки на фоне угольной радужки. Помогали только в беспорядке рассыпанные по ней красные пятнышки, словно звезды по ночному небу.

Я недоумевала, почему куратор, который неизменно что-то требовал, небрежно разбрасываясь приказами направо и налево, просто стоит посреди холла и молчит, гипнотизируя меня раздосадованным взглядом.

Рэм же наблюдал за нашей пантомимой с нескрываемым интересом, но ничего не предпринимал. Видимо, ждал моей реакции на появление явно знакомого существа. Поразительно! Материализация Путника прямо из воздуха ничуть не шокировала принца. Я не заметила на лице верианца ни малейшего проблеска удивления.

Слава богу, больше никто не видел «явление» куратора. Он умел точно рассчитать момент прихода так, чтобы не напороться на лишние глаза и уши. Сегодня превзошел сам себя – улучил несколько секунд перерыва между паломничеством обедающих. Мало того, мгновение, когда креанка на входе зачем-то зашла в столовую.

Немая сцена затягивалась. Путник возвышался посреди холла, во весь свой почти трехметровый рост… а я не находила душевных сил ни уйти по добру по здорову, ни поинтересоваться причиной его визита.

Хорошо еще, только ученые из галактических научных центров представляли, как выглядят гуманоиды всех известных планет. Никто из туристов не удивился, обнаружив громадного детину с черно-белой шахматной прической в холле.

– Кто это? – осторожно поинтересовался Рэм. – Тебе нужна помощь?

Я взглянула на верианца. Впервые за наше знакомство он не походил на высокомерного хама или тинейджера в период гормональной бури. Принц выглядел спокойным, собранным. При этом каждая напряженная мышца демонстрировала, что Рэм готов и к очередной драке тоже.

– Путник? – позвала я.

Куратор кивнул.

– Пойдемте, что ли, ко мне в каюту, – тяжело вздохнула, кожей чувствуя, что влипаю в очередную драконью переделку.

Называется, отдохнула! Охохох! Покой нам только снится!

…

В наэлектризованной тишине наша мини-делегация проследовала до моей каюты. Я шла первой, Рэм – вторым, Путник замыкал шествие.

Войдя внутрь и закрыв дверь, присела, жестом предложив мужчинам разместиться по собственному усмотрению.

Рэм сразу занял стул напротив моего, Путник присел на табуретку, ближе к двери.

Хорошо еще в корабле высоченные потолки. Иначе передвигался бы по-пластунски.

Я усмехнулась, представив грозного куратора в позе бойца, что отползает в окопы.

Он хмыкнул.

– Все развлекаешься.

– Говори, зачем пришел, – выпалила, кажется, не слишком-то дружелюбно.

Принц сосредоточился на моем лице.

– Если хочешь, я его выставлю, – сказал очень ровно, расправив плечи. Тот факт, что Путник на голову его выше, Рэма, похоже, совершенно не смущал.

Куратор окинул верианца взглядом, каким удостаивает лев карманную собачку. На принца и это не произвело ни малейшего впечатления. Он ответил Путнику снисходительным смешком.

Никогда бы не подумала, что Рэм, еще недавно больше похожий на подростка, со всеми этими реакциями и дикими выходками, выдержит психологический поединок с могучим наставником полукровок.

Я снова ошиблась в принце.

Даже странно – прожив столько веков ежедневно ошибаться в одном и том же существе, пусть даже инопланетнике, пусть даже только вчера прочла про него в брошюре.

– Ты и впрямь полагаешь, что сумеешь меня выставить? – пренебрежительно бросил в сторону верианца Путник, многозначительно поведя плечами. Сядь он в самом углу, в металле стены осталась бы внушительная вмятина.

Рэм взглянул на куратора даже не презрительно, скорее с эдаким сочувствием. Не вспылил, как с хоррами, спокойно, с достоинством произнес:

– Хочешь проверить меня в деле? Ради бога. Уверяю тебя, Путник, кто бы ты там ни был, араччи, нишати или айшара, уложу на обе лопатки. А заодно поучу хорошим манерам.

Мне показалось или Путник удивился? Растерянность, оцепенение, с которыми наблюдала за пикировкой принца и куратора, медленно проходили.

– Ребята, – чисто по инерции выдала неуместный для обоих эпитет. – Давайте ближе к делу. Путник? Зачем ты пришел? Я ведь предупреждала, что буду в отпуске!

– Только меня удивляет его осведомленность о потомках аджагар? – вместо ответа на мой вопрос куратор небрежно кивнул в сторону верианца. – Или тебе плевать?

– Не стоит сразу так паниковать, – в голосе Рэма промелькнула прежняя смесь снисхождения и сочувствия. Так академик отвечает студенту, вступившему в спор на тему, о которой имеет представление лишь на уровне университетской программы. – Моя раса давно изучала аджагар и даже общалась с ними. Просто ты не в курсе. Потому что у тебя односторонние обязанности и в большинство дел создателей тебя не посвящают.

Ожидаемого превосходства в голосе Рэма не было, скорее некая наставительность. Я снова поразилась. Кажется, гормоны созревания сильно исказили личность принца в первые часы нашего общения. Теперь же я начинала узнавать его настоящего.

– Не собираюсь терпеть оскорбления от всяких… – куратор вдохнул, и застыл, видимо, подбирая слова.

Вот это да! Чтобы Путник не находил что сказать! С таким я еще не сталкивалась!

Их с Рэмом словестная дуэль все сильнее раздражала. К тому же, для меня куда важнее было понять – что нужно куратору.

– Могу все же узнать, какого черта ты меня беспокоишь? – не выдержала, наконец.

Рэм резко повернулся ко мне, осторожно накрыл ладонь своей рукой и ободряюще пожал.

– Милена, пока я с тобой, он не сможет командовать, – выдал все тем же спокойным тоном. – Если не понравится то, с чем пришел, выставлю на раз. Учитель не должен преследовать учеников.

– Милена! – возмутился Путник, но я прервала его, кажется, впервые за наше знакомство.

– Чего тебе надо? – почти взвизгнула. – Предупредила, чтобы ты меня не бес-по-ко-ил! Прекрасно ведь знаешь, я свое на благо Вселенной и аджагар отработала! Могу вообще уйти, так сказать, на заслуженный отдых.

Впервые за многие годы я дала Путнику отпор. До сего момента, всегда повиновалась. Делала то, о чем просил, пусть «через не могу», пусть переступая через собственные желания и галактическую усталость…

Брови куратора поползли на лоб. Но он быстро взял себя в руки.

– Милена, – начал примирительно, отчасти даже проникновенно. – У нас неприятность. В том секторе, куда летишь, пропала айшара. Девушка. Она недавно начала практиковать путешествия… хм… пространственными коридорами. Я прошу абсолютно всех подопечных, по возможности, попытаться ощутить ее и помочь, если в беде.

Путник выдохнул. Я ненадолго задумалась, прикидывая, стоит ли соглашаться. С одной стороны, айшару и впрямь ужасно жаль. Мало ли куда ее занесло? Может там хищников без счету, может враждебные расы, которые поджаривают инопланетников на костре и едят. А почему нет?

Земля не со всеми известными народами поддерживает отношения. С некоторыми встречались лишь ученые, и то мельком. Иных не видели даже полукровки, только аджагары.

С другой стороны – ну почему опять я? Разве мало отдала себя создателям и их делу? Вроде бы полукровок, оттрубивших на всеобщее благо больше трехсот лет, отпускали на все четыре стороны. Меня же привлекали по-прежнему – регулярно и часто. Даром, что дважды перемахнула озвученный предел.

Рэм неотрывно следил за моим лицом.

Путник тоже.

– Я подумаю, – выдавила из себя.

– Милена! – вспыхнул Путник.

И вот я снова поразилась. Куратор, конечно, не самый уравновешенный гуманоид и, уж точно, не самый терпимый. Но столь сильные эмоции при мне до сих пор не проявлял.

Вроде бы кто-то из полукровок красочно повествовал о Путнике, который в ярости рвал и метал. Мне ничего подобного видеть не доводилось. Ну скуксится, ну швырнет нам раздраженную реплику, не более того. С чего бы вдруг такая экспрессия?

У меня в голове вертелись три версии.

Первая сводилась к противостоянию куратора с Рэмом, которое он проиграл, будучи намного старше и мудрее принца.

Вторая зиждилась на том, что аджагары жестко отслеживали всех талантливых полукровок, и за утрату одной из них Путник мог здорово поплатиться. Например, лишиться места куратора. Куда ему тогда деваться? Раса гуманоида уничтожила себя, а, заодно, и собственную планету. У Путника не было иного дома, кроме земли создателей, и иной возможности почувствовать себя кому-то нужным, кроме обучения полукровок.

Третья, самая для меня невероятная, гипотеза вытекала из предположения, будто куратор неравнодушен к пропавшей девушке. Я старательно отметала этот вариант, убеждая саму себя, что он и в голову-то пришел лишь из-за встречи с Рэмом. Но версия навязчиво будоражила воображение.

– Я подумаю, – отчеканила еще раз, в упор глядя на Путника. – Если будешь настаивать, откажусь. А теперь давай подробности.

Куратор недовольно поерзал на стуле, будто бы привыкая к тому, что я вдруг так осмелела. Наконец, вздохнул.

– Ладно, ваша взяла. Испортили тебя вериане, – кивнул в сторону Рэма.

– Тебя ведь попросили – ближе к делу, – тоном, не терпящим возражения, но без малейшей агрессии, нервозности, отозвался принц.

– Ее зовут Эйя, – начал Путник, как-то тихо и как будто даже немного пришиблено.

Я поразилась в очередной уже раз. Слишком уж непохоже все это было на куратора, от которого прежде слышала лишь распоряжения.

– Мы учились ходить порталами. И Эйя назначила чересчур… – Путник метнул в Рэма странный взгляд. – Чересчур угловой ориентир…

«Угловой ориентир» полукровки задавали, путешествуя не только в пространстве, но и во времени. Мы не умеем перемещаться, например, из прошлого своего мира в его будущее или наоборот. Зато нам под силу выйти на соседнюю планету и оттуда попасть в прошлое собственной. Это и есть пресловутый угловой ориентир. Я думала, верианин не поймет, о чем толкует Путник.

Однако Рэм пожал плечами:

– Выходит, сама виновата, слишком далеко во времени шагнула?

Вот теперь куратор уставился на принца так, словно тот запрыгал и показал ему язык.

Никогда не видела существо, которому под силу настолько потрясти Путника.

Честно говоря, теперь и я была слегка озадачена. Откуда Рэм так хорошо осведомлен?

Верианец посмотрел на меня, на куратора, слегка повел плечами:

– Я ведь говорил – моя раса общается с аджагарами. Когда-то Миориллия была одной из их планет. Но затем там схлопнулись три измерения, и аджагары вынужденно переехали на другую землю. Однако на старую время от времени наведываются. Остались некоторые артефакты, принадлежавшие создателям полукровок. Осталось много информации. После знакомства… хм… с Миленой, я проштудировал все, что знает мой народ об аджагарах и полукровках. О тебе, Путник там тоже немало. Я в курсе, что Милена, будучи старше 300 лет, имеет право больше ничего не делать ради вашего общего блага. Я в курсе, что ты энергетически задавливаешь подопечных, лишая их воли при помощи своей шестимерной ауры. Аджагары называют это «управлением и направлением». Я называю – насилием, – глаза принца недобро сверкнули.

Я оцепенела. Так вот почему никогда не отказывала куратору! Перевела взгляд на Путника, намереваясь высказать куда больше, чем Рэм. От негодования в горле клокотало. Получается, все эти годы существо, которому доверяла, нагло использовало, принуждая делать то, что не обязана, то, что давно поперек горла. Вспыхнуло желание послать куратора так далеко, чтобы уже не скоро вернулся даже с его-то талантами.

На некоторое время в комнате зависла тишина. Я, изо всех сил сдерживала яростные фразы, ожидая пояснений наставника по поводу «энергетического насилия», если верно поняла объяснения принца. Путник молчал, как рыба об лед, упершись взглядом в пол.

Спустя некоторое время меня накрыло ощущение полной свободы. Похоже, осознав влияние куратора, я избавилась от него, выработала своеобразный иммунитет. Не для того ли верианец поведал нам об «управлении и направлении»? Я взглянула на Рэма… Его глаза светились как-то по-особенному. Видимо, принц и впрямь преследовал такую цель.

– Никогда не слышал, чтобы измерения схлопывались, – ошарашенно повторил, меж тем, куратор, почему-то заметно расстроившись.

– Не уверена, что захочу тебе помогать, – сквозь зубы процедила в его сторону.

– Никогда не слышал, чтобы измерения схлопывались, – казалось, мысли Путника далеки от нашего корабля, каюты. Сосредоточились вокруг чего-то куда более важного, нежели тот факт, что я узнала о его методах убеждения.

– Бывает, – мне не очень понравился ответ Рэма. Показалось, слишком он рисуется. – Ничего плохого ввиду не имел, – заметив мой взгляд, быстро отреагировал верианец.

– Ладно, – вздохнул Путник.

Кажется, Эйя, равно как и слопнувшиеся измерения, занимали его куда больше, нежели Рэм и моя вновь обретенная свобода вместе взятые.

– В общем, в том секторе несколько планет. В том числе и Миориллия, но там мы уже проверили. Однако…

– Вам сложно долго находиться на маломерной земле, – догадалась я. – Поэтому ожидаете, что я, отдыхая, буду время от времени сканировать близлежащие миры?

Куратор охотно кивнул.

Честно говоря, мне и хотелось помочь, и не хотелось. Я уже настроилась на отпуск, на то, что больше никакие драконьи дела не светят, как минимум, месяц, а то и дольше. И вдруг такая неприятность! К тому же, я, как никто, понимала – парой часов тут не обойдется. Придется посвящать розыскам незнакомой полукровки по четверти суток, не меньше. Пока войдешь в транс, пока начнешь «аурно» заглядывать на соседние планеты. Пока уже попытается почувствовать сородича… Желание откреститься от нового задания в пользу беззаботного отдыха, подогревало возмущение тем, как Путник столетьями добивался сотрудничества.

Но уж слишком было жаль девушку.

– Она какой размерности? – все-таки уточнила я, балансируя на тонкой границе между «да» и «нет», не в силах выбрать.

– Как ты, пяти…– тихо ответил Путник.

Что ж… пятимерное существо отыскать легче. Почти у всех галактических соседей размерность четная. Только искусственно созданные, вроде нишати, айшар и араччи, могут обладать нечетной и даже дробной.

– На ближайших к Миориллии планетах есть полукровки? – продолжала я расспросы Путника.

– Вроде бы несколько нишати на одной из планет. Айшар и араччи нет.

– То есть, насколько понимаю, там существа либо дробной размерности, либо четной… – уточнила, старательно укладывая все в голове.

– Правильно поняла… Эйю почувствуешь сразу, – поспешно объяснил Путник.

– Могу лишь еще раз сказать, что подумаю, – вздохнула я.

– Милена… – Путник осекся, заметив, что Рэм выпрямился и уставился на него не мигая. – Ладно, если что я на связи, – как-то тяжело поднялся и намеревался выйти из каюты.

– Стой! – окликнула я куратора. – Лучше переходи отсюда! Конечно, затратно, зато куда безопасней.

Наставник послушно замер у самой двери. Да что же с ним такое-то? Путника словно бы подменили! Или так подействовало мое освобождение из-под его влияния?

Куратор бросил косой взгляд на Рэма и исчез.

– Не думала, что вы настолько хорошо знакомы с аджагарами, – выпалила я, вглядевшись в одухотворенное лицо принца.

– Да не настолько, – мягко ответил он. – Просто достаточно, чтобы узнать Путника. А его методы обращения с… тобой, меня так вовсе привели в бешенство после первого же прочтения.

Странно, но теплая волна прошла по спине. Я словно бы расслабилась, глядя в фиалковые глаза верианца… Его губы вытянулись в мягкую улыбку. Только теперь заметила, что рука Рэма все еще покоится на моей, горячие пальцы согревают…

Проследив за направлением моего взгляда, принц едва заметно приподнял одну белоснежную бровь.

– Убрать… ладонь? – уточнил очень тихо.

Я не знала что ответить. До сегодняшнего дня смотрела на Рэма другими глазами. Не видела в нем мужчину. Подростка, диковинного зверя, странное создание инопланетной природы. Только не мужчину. Сейчас в глаза бросился волевой подбородок, четко очерченная жесткая линия губ, высокий лоб, мощная шея, плечи, ничуть не уступавшие путниковским, грудные мышцы, в крепости которых довелось убедиться.

Принц замер, наблюдая за мной…

– Что так смотришь? – выдавил, спустя некоторое время – голос немного осип, от еще недавно уверенного тона не осталось и следа.

Меня неминуемо поглощало ощущение странной, давно забытой радости от того, что Рэм вступился за меня перед Путником. Не просто «навалял», как хоррам, а психологически победил куратора. Именно после словесной дуэли с принцем он стал таким покладистым, таким просящим. Путника, который требовал, продавливал собственные решения, под корень рубил любые возражения, словно подменили.

– Милена? – позвал Рэм, слегка наклонив голову. – Ты меня пугаешь.

Я улыбнулась.

– Все нормально, Рэм. Мы ведь хотели в оранжерею сходить?

– Ты еще не надумала отказаться? – оживился принц.

– Нет, не надумала. А вот скажи мне… Вы ездили делегацией на Землю… Как официальные лица…

– Я – как официальное, – поправил Рэм. – Сэл – как сопровождающий. В посольстве участвовало еще несколько соплеменников из разных государств.

– Я бы очень хотела увидеть тебя… в этой роли…

Брови принца приподнялись, он заметно напрягся.

– В какой роли? – уточнил осторожно.

– В роли посла, – ответила охотно.

– Ах, это, – с облегчением выдохнул Рэм. – Да нет проблем, увидишь. Вот только долетим. Подозреваю, мне придется ехать к Мею или ему к нам… потому что в противном случае наши… хм… разногласия иначе чем войной не решить.

Глава 7

(Рэм)

Пока Путник рассказывал про Эйю, я перебирал в голове все, что читал о неудачно стартанувших порталом полукровках.

К сожалению, именно этой теме уделял не слишком много внимания. Однако в королевской библиотеке, абсолютно точно, мелькал томик, где собраны все схожие случаи. Во всяком случае те, о которых знали аджагары. Я дал себе слово проштудировать его за грядущую ночь или вечер – смотря, когда Милене надоест общаться.

Не хотелось заранее пугать землянку, но смутно припоминалось, что поиски, на которые снаряжал подопечных Путник, весьма и весьма опасны даже для самых мощных полукровок.

Аджагары представляли Вселенную живой – громадным существом, непостижимым нашим разумом. Вдруг она сочла действия Эйи неверными, угловой ориентир завышенным и намеренно закинула куда-то, как в исправительную колонию?

В таком случае вмешательство в судьбу девушки могло дорого обойтись Милене. Будь я твердо убежден в сведениях, что обрывочно всплыли в голове, бросился бы отговаривать землянку. Но прежде, чем пороть горячку, стоило освежить в голове факты.

Мне понравилось, как Милена осадила Путника, как отреагировала на информацию о его подлом управлении подопечными. И… как сразу избавилась от воздействия.

Я не мог видеть процесс по ауре, подобно детям аджагар, но ощущал на каком-то самому непонятном чувственном уровне.

Наши с землянкой руки, соединенные на столе, заставляли тело продолжать и продолжать гормонально реагировать на контакт. Впрочем, я почти навострился игнорировать спазмы, резь, прочищать голову от тумана, разом накрывавшего сознание. Во всяком случае, трезвости мысли он больше не нарушал. Единственное, к чему никак пока не удавалось приноровиться – к то и дело изменявшейся форме тела.

Понимая, что в любой драке или сражении вновь стану прежним, старался на этом не акцентироваться.

Когда Путник исчез, видимо, ушел порталом, Милена изучала меня с до ужаса незнакомым, непонятным выражением лица. Многое бы отдал, чтобы залезть сейчас в ее голову. Задумчивый взгляд, чуть подавшиеся вперед сочные губы… о чем она размышляла? Как отделаться? Что такого нового разглядела в моих чертах, уже столько раз рассмотренных в подробностях? Мгновения, на протяжении которых землянка скользила взором по моему лицу, шее, груди, показались вечностью. Ну вот что еще она могла там обнаружить? Даже разденься я догола, после сцены в спортзале, вряд ли увидела бы нечто принципиально новое.

С каждой секундой дышать становилось труднее.

– Что так смотришь? – еле выдавил из себя.

Она не ответила, еще раз обвела взглядом. В груди заколотилось чаще. Сердца то замирали, то припускали так, словно я в агонии.

– Милена… ты меня пугаешь, – прошелестел едва слышно.

– Все хорошо, Рэм, – улыбнулась она как-то совершенно иначе, чем раньше. – Мы ведь хотели сходить в оранжерею?

Я не верил ушам.

– Ты еще не надумала отказаться? – заторопился с вопросом.

– Нет, не надумала. А вот скажи мне… Вы ездили делегацией на Землю… Как официальные лица… – она опять наклонила голову, не прекращая сверлить глазами.

– Я как официальное, – пояснил честно. – Сэл как сопровождающий.

– Я бы очень хотела увидеть тебя… в этой роли… – протянула задумчиво.

Мысли заметались в голове, приступ удушья стянул горло. Я перестал понимать землянку и от этого волновался все сильнее, соображал все хуже.

– В какой роли? – уточнил на всякий случай.

– В роли посла, – улыбка Милены расширилась.

– Ах, это, – от облегчения воздух рванул в легкие, губы сами собой расплылись в наверняка глупой улыбке. – Да нет проблем, увидишь. Вот только долетим. Подозреваю, мне придется ехать к Мею или ему к нам… потому что в противном случае наши… разногласия иначе чем войной не решить….

Я усиленно подбирал слова, чтобы землянка снова не расстроилась по поводу международного конфликта.

– Поедешь? – слишком поздно спросил, но все же…

– Непременно, – бодро заявила Милена. – Хочу понаблюдать за лучшим послом Миориллии за последние триста лет.

Ой! Жар опалил лицо и грудь… Впервые в жизни я до спазма в горле испугался ударить в грязь лицом во время дипломатической миссии. Хотя прежде просто вел себя естественно, пользуясь навыками, впитанными от отца и его советников.

Если я ее и в этом разочарую…

– Рэм? – похоже, теперь Милена обеспокоилась моей растерянностью. – Так мы идем? – и вытащила руку из-под моей.

Знаете ощущение, когда нежишься на ветряных волнах, паря на дельтаплане подобно птице? Но вдруг воздушное течение меняется. Не успев сориентироваться, срываешься вниз, норовя встретить головой острые камни ущелья. Именно так я себя сейчас почувствовал. Хотя с каждым часом справлялся все легче и легче.

Я встал и насколько можно позитивней предложил:

– Тогда идем?

– Да, идем, – согласилась землянка и вышла из каюты. Я последовал за ней, отметив, что Милена не забыла запереть дверь. Присутствие на корабле огромного количества хорров вынуждало туристов осторожничать.

Землянка подняла на меня глаза, улыбнулась и… взяла под руку. Падение отменялось, жестокий удар о камни тоже, я опять парил по воздуху.

– Даже удивительно, – хмыкнула Милена. – Я тут почти ни разу не ездила на лифте. Все время пешком…

– Хочешь на лифт, пошли, – предложил я.

– Не-е-е! – в ее голосе звучал детский задор. – Пошли так.

– Есть еще один способ, – улыбнулся я собственной идее. Правда, был риск, что землянка опять не так поймет намерения.

– Какой? – попалась на удочку Милена.

– А вот какой! – я схватил ее, закинул на плечо и понесся по лестнице. Несколько проемов стоили пары минут.

Вылетев на «верхнюю палубу», я осторожно поставил землянку на ноги.

– Вот ты… – кажется, она не находила слов, пихнула в плечо и засмеялась.

Сейчас бы притянуть к себе, прижать и поцеловать… Я поспешно одернул себя. Теперь это удавалось все лучше и лучше. Вместо желаемого подставил руку не прекращавшей хихикать Милене.

Она приняла жест, и мы шагнули в оранжерею.

Я быстро догадался, почему Милена сомневалась – посетить ли это удивительное место. Ее тяготило шумное общество. Должно быть, землянка испытывала нечто подобное тому, что чувствовал после нескольких представительских полетов на разные планеты. Опустошение, желание уйти от общения хотя бы на несколько недель. Не выходить в свет, не слушать чужаков, не отвечать элегантными пассажами, поддерживая имидж королевского дома.

Именно поэтому я, посещая оранжерею полгода назад, (тогда корабль направлялся со Скальты – планеты эрисов – на Миориллию), вошел не через главную четырехметровую дверь, а через запасную. К ней же я повел и Милену.

Пришлось пригнуться – на существ моего роста черный ход не рассчитывали.

Неугомонные оравы туристов сновали по главным аллеям: широким, усыпанным электрически-ярким искусственным гравием.

Их разговоры, шуршание шагов долетали до нас приглушенным эхом, терялись в звонких брызгах поливальных машин, мерном гудении потолочных ламп.

Я вел Милену по тем тропкам, которые использовали работники, чтобы незаметно для экскурсантов ухаживать за садами. Флора со всех концов Галлактики требовала заботы чуть ли не круглые сутки. Когда заканчивался полив одних растений, начинался – других. Искусственное освещение менялось едва ли не каждые пять минут – на разных планетах не совпадали не только времена суток, но и их длина.

Мы в буквальном смысле слова нырнули в заросли буккерии. Это странное дерево напоминает тонкую белую паутину, выходящую прямо из почвы. Почти все, кто разбирался в биологии, завидев буккерию немедленно уточняли: а почему ее называют деревом? Где же ствол? А ствол, вместе с корнями, прятался глубоко в земле. Наружу выстреливали только бесконечные изломы веток. Произрастая из общего центра, они десятикратно раздваивались, сплетаясь друг с другом в невообразимые узлы. Вместо листьев растение покрывал зеленоватый мох.

Неспешно шагая по узкой тропке, на которой мы едва умещались, Милена, широко раскрытыми глазами изучала зелено-белое кружево. Я ненавязчиво придерживал ее, чтобы не наступила на влажную землю, промочив ноги.

– Буккерия, – я развел руки по сторонам: – Растет на Амлане – планете раграриев. У них вообще, по-моему, самая диковинная флора. Вот, идем, – потянул землянку чуть дальше. С куцей тропинки мы вышли на небольшую шестиугольную площадку, с тем же плотным покрытием, вроде очень жесткой резины. Вокруг нее девятью лучами расходились в разные стороны посадки икленгов, овов, зербры и прочих диковинок земель раграриев. Ветви высокого кустарника икленга напоминали змей, соединенных между собой. Да еще и окраску меняли – снизу вверх. От земли извивались толстые побеги розоватого цвета, с черными пятнами. Затем они плавно переходили в оранжевые, более тонкие, скрученные причудливыми узлами, с бело-черными кружочками. Еще выше ветки приобретали лимонный оттенок, а пятнышки мельчали.

Павлинью расцветку придавали кустарнику иголки, настолько крошечные и мягкие, что, казалось, ветки обшиты дорогим бархатом.

Милена разглядывала разноцветные поросли, приоткрыв рот.

– Икленги, – назвал я. – Нижняя часть веток ядовитая, верхняя – полезна для здоровья.

Милена повернулась в сторону овов.

– Овы, – махнул я рукой. Эти цветочки, не больше пальца размером, на тонких стебельках без листьев, поразительно смахивали на гуманоида, с закрытым руками лицом. – Раграрии назвали их так из-за формы, – пояснил, сорвав фиолетовый бутон и протянув Милене. – в переводе с их языка – плачущий.

– Похоже, – выдохнула землянка.

– А это что? – она смотрела на меня как на мудреца, который ведает устройством Вселенной. Наконец-то удалось произвести хорошее впечатление! Пусть даже неожиданно. Я знакомился с инопланетной флорой из чистого любопытства, не придавая этому особого значения.

– Зербра, – ответил, подведя Милену поближе к высоким порослям, сродни земной осоке, акселерировавшей до человеческого роста. Впрочем, листья ее были мягкие, нежные. На планетах раграрий растения – одно ярче другого. Вдоль зербры спускались волнистые полосы желтого, синего, белого и коричнево-красного оттенка. – В засуху из нее выжимают сок и пьют.

…

Мы с землянкой бродили по рабочим тропкам оранжереи несколько часов. Если честно, совершенно потерял счет времени. Она то и дело тыкала в какое-нибудь растение, а я с упоением пояснял – что это и с какой планеты. С каждой четвертью часа Милена общалась все более раскованно, позволяя приобнимать себя за талию, разворачивать к очередной диковинке. Подавала руку, чтобы перепрыгнуть массивные поливные шланги, что ветвились по дорожке и газонам. Хлопала по плечу, когда нравилась шутка.

Наконец мы добрались до великанской искальды. Ветки четырехметрового царапали потолок, не взирая на еженедельную стрижку. Если верить данным сотрудников оранжереи, обхват ее ствола у земли достигал 10 метров.

Некоторое время землянка, задрав голову, изучала инопланетное чудо.

Без слов позволила обнять себя и подсадить на ветку.

Долю секунды я наслаждался близостью Милены. Не забывая держать ее вдоль бока – изменившиеся пропорции тела не должны задевать землянку. Подчинив плоть, сумел расстаться с теплом единственной.

Пока она восседала на бежевой ветке, держась за две других, повыше, я избавлялся от жара, охватившего тело. Мысли о холоде выручали прежде, но сейчас не особенно действовали. Зато куда лучше отвлекли расспросы Милены. Она интересовалась размерами растения. Любопытствовала, почему листья у него трех разных форм: треугольные, овальные и удлиненные, наподобие лавровых.

– Когда-то это были три разных растения-симбиоты, – рассказал я. – Ствол принадлежит дереву, ветки – кустарнику, у них даже ДНК другая, треугольные листья – подарок вьюна. Со временем они почему-то объединились и стали произрастать не рядом, а друг из друга. Поэтому ствол прибавляет по миллиметру в год, а ветки – по пятнадцать-двадцать сантиметров за день, – я намеренно использовал земную систему счисления, чтобы Милене было проще представить.

Когда она спрыгнула мне на руки, прижалась всем телом, горячая волна окатила снова. Быстро поставив Милену на землю, повел единственную дальше, в заросли эльбии. Кустарника с плоскими белыми ветками, будто сплющенными чем-то тяжелым. Шириной в ладонь они скорее напоминали листья. Листья же имели ярко-изумрудный цвет и закручивались в полые шарики…

…

– Фуф, а вы, верианцы еще и выносливые до жути, – наконец, выдала Милена. – У меня уже икры гудят.

Вот ведь я придурок! Надо было сразу обеспокоиться тем, что маленькие ножки землянки не привыкли к столь долгой ходьбе. Неужели я и эту прогулку испорчу собственной глупостью?

Землянка заглянула в лицо.

– Рэм? Ты чего?

– Сетую на себя, на собственную недогадливость по поводу выносливости твоих ног, – честно признался я, нахмурившись.

– Да ладно тебе! – хмыкнула она. – Я отлично провела время. Если ты теперь еще и выведешь меня из этого лабиринта и доставишь к каюте, вообще будет здорово. Сколько по земному времени?

– У меня нет часов, – растерялся я окончательно. В каждом холле висели либо ходики, либо голографические электронные табло проецировали трехмерные цифры.

В оранжерее их тоже немало, только на главных аллеях, которых мы успешно избегали всю прогулку.

– Сейчас выйдем и посмотрим, – неуверенно заявил я.

– Хорошо, – Милена взяла под руку, развеяв опасения. Я осторожно повел ее назад, сокращая, где только можно.

Уже на полпути землянка ощутимо замедлилась. Проклятье! Я не только хам, но еще и дурак. Не думая ни о чем, повинуясь внутреннему порыву, подхватил Милену на руки и понес. Землянка свернулась у меня в объятиях калачиком и… уснула. Бережно вынеся ее из оранжереи, обнаружил, что уже девять вечера! Мы пробыли в царстве флоры почти целый день! Но хуже всего то, что Милена так и не поужинала. Я судорожно соображал, как поступить. То, что послали ей в каюту в контейнере, наверняка давно остыло.

По пути в каюту Милены, я проигрывал в голове варианты как обеспечить ей горячий ужин.

Кухня закрылась, значит разогреть его, вытащив и поставив назад в контейнер, не получится.

Я мог бы заказать проводнице. Но такие услуги предоставляются только королевским персонам, что возвращало к претензиям Милены по поводу барства. Я мог бы сам сгонять в столовую, которая простоит открытой еще полтора часа и набрать еды. Но оставлять землянку, пока сама не потребует, было выше моих сил.

До каюты Милены я добрался в рекордные сроки, и приложил ее пальчик к замку. Тот противно щелкнул и открылся.

Зайдя внутрь, разместил землянку на кровати, и набрал номер Сэла на внутреннем телефоне, справа от двери.

– Да, Рэм? – восторженно выкрикнул брат.

– Тише ты, – шикнул я на него. – Можешь принести поесть в каюту Милены? Это на третьей палубе, сороковая дверь.

– Конечно! Что взять?

– Истол, гайдо, зиркой с зеленью, момлен (овощное рагу, которое Милена не пробовала) и ягодное рунло. Ну и чашки четыре травяного напитка.

– Хорошо, будет через десять минут, – заверил брат.

Я прикрыл землянку одеялом и присел за столиком.

Спящая Милена напоминала юную девочку, едва расцветавшую для любви. Розовый бутон губ, длинные ресницы, ни единой морщинки на гладком лбу и переносице – огромная редкость среди существ, старше двадцати пяти лет. Фарфоровая кожа – светлая, бледная, невероятно притягательная. Тонкие изящные пальчики, достойные королевских перстней. Простенько отстриженные удлиненные ногти. Я задыхался от восторга, глядя как она мерно посапывает.

Может не будить? Словно бы возражая, землянка чуть дернулась, вздохнула и открыла глаза.

– Рэм? Мы здесь?

– Прости, – я с трудом вытолкнул воздух из легких. – Я тебя измотал и сам не заметил.

Раскаяние жгло уши и щеки.

Милена улыбнулась.

– Да не-ет! Наоборот. Я расслабилась, даже не заметила, как пролетело время.

Ну прямо как я!

– Сэл сейчас принесет тебе горячую еду, – заверил я торопливо. – Садись к столику. Обещаю уйти, как скажешь.

– Сиди уж! Экскурсовод, – усмехнулась Милена.

В дверь постучали – брат не подвел.

Я отворил, потому что запирал только на защелку.

Довольный Сэл медленно вошел, осторожно неся полный поднос еды. Расставил черные тарелки на столик, поклонился землянке.

– Селлиомнер Брилльен Нонкс, – представился формально.

– Милена, – кивнула она, присаживаясь к столику. – А Рэму почему не принес? Хотя-я-я, ладно, я поделюсь… только найду еще приборы…

– Я прихватил запасные, – обрадовался Сэл, выкладывая на стол салфетки, а сверху – две пары ножей, вилок, три пары ложек. – Милена, – позвал, забирая поднос. – Не сердитесь на Рэма за его драки… и… неосторожное поведение. Он, правда, очень хороший. Клянусь вам как брат.

Я привстал, намекая Сэлу, что еще одно слово и мою хорошесть как брата можно будет поставить под сомнение, потому что ему здорово достанется.

– Спасибо, Сэл, – улыбнулась Милена.

– Он уже уходит, – пообещал я, наградив брата самым испепеляющим из своих взглядов.

Тот послушно выскользнул за дверь.

Милена встала и заперла замок.

– Ну-с, попробую и ваш мясной суп. А тебе придется есть морепродукты, – улыбнулась снова.

Я по-прежнему не чувствовал особого голода. Так, легкое посасывание в желудке. Но зная Милену, решил не спорить. Взял предложенное блюдо и принялся есть.

Некоторое время мы трапезничали молча, но электричество в воздухе не витало. Землянка спокойно жевала, поглядывая на меня своими чудесными драконьими глазами. Я делал тоже самое, еле чувствуя вкус знакомой пищи.

– После еды я спать… А тебе придется удалиться, – проронила Милена, заканчивая с ягодами.

– Как скажешь, – вздохнул я.

Всем существом жаждал побыть с ней еще, посмотреть как спит, почитать рядом по поводу задания Путника… Однако настаивать на том, чтобы остаться в каюте землянки, по меньшей мере, некрасиво. Да и просьба выглядела двусмысленно. Особенно после всего, что она видела и читала про меня.

Похвастаться абсолютным спокойствием сейчас бы уж точно не смог.

Землянка допила третью чашку чая, подвинув мне одну.

Я уже опустошил две тарелки, поэтому глотнул травяного напитка и поднялся.

– Ты же не допил, – заглянув в стеклянную кружку, выдала Милена.

– Не страшно, попью у себя. Не хочу тебя стеснять, – фразы не желали слетать с языка.

– Да ладно уж, – пожала плечами землянка. – Можешь допить.

– Нет, – у меня едва хватало решимости спорить, тело само просилось назад, на стул.

– Хочу оставить о сегодняшнем общении хорошее впечатление, ничем не омраченное, – выдал честно. – Поэтому вынужден откланяться. Могу надеяться увидеть тебя завтра? Или ждать высадки послезавтра? Хотел бы сразу отвезти в королевскую гостиницу. Ты ведь планировала наблюдать меня с официальной миссией. А она случится, скорее всего, едва мы доберемся до Хоссела. Мейлордин прибудет домой чуть раньше – Исканда ближе к телепорту. Поэтому сопровождающие принца получат пленку с нашей… хм… дракой первыми. В общем… когда доберусь до Хоссела либо меня уже будут ждать с приглашением на переговоры, либо делегация из Исканды.

– Ладно, море-то хоть там у вас есть? Я мечтала искупаться.

– Покажу тебе лучшую бухту, – пообещал, судорожно соображая, стоит ли рискнуть поплавать с Миленой или лучше воздержаться.

Ладно, потом решу…

– Так я могу увидеть тебя завтра? – повторил вопрос.

– Можешь, – хмыкнула землянка. – Пойдем в час обедать. Жди у номера или у столовой, как хочешь.

– У номера, – быстро ответил я и развернулся к дверям. Милена подошла, открыла замок. Наши лица разделяло расстояние не больше двух ладоней. В голове поднимался привычный туман. Больше всего на свете сейчас хотелось обнять ее, притянуть и накрыть рот поцелуем. Но я стойко держался, наблюдая за землянкой. Она с улыбкой кивнула на распахнутую дверь.

– До завтра, Рэм, – сказала мягко, скользнув рукой по плечу.

Я с трудом заставил себя не прикрывать глаза. Задержал дыхание, проникаясь лаской и выскочил вон, пока восторг близости Милены и гормоны не вырубили самоконтроль.

Пробежав несколько метров, словно за мной гнались, резко затормозил. Прислонился к прохладной металлической стене, задыхаясь от эмоций.

Сегодня был самый счастливый день в моей жизни. Жаль, что не сказал об этом Милене. Хотя, может, не стоило.

Решив же, наконец, продолжить путь к своей каюте, вдруг понял, что не пожелал землянке ни спокойной ночи, ни «до завтра»…

Черт! Я замер посреди холла, прикидывая, как поступить. Стоит ли вернуться, чтобы продемонстрировать те крохи королевской вежливости, что еще приходили на ум? Или же это будет еще более неуместно, учитывая, что Милена намеревалась спать.

– Рэм? – от оклика землянки упоительная волна неги прошла по телу.

Я в два прыжка очутился рядом с ней.

Милена сгорбилась на пороге каюты – плечи опущены, глаза суматошно моргают, рот приоткрыт, хрупкое тело содрогается. Что могло ее так напугать?

Эмоции в очередной раз заглушили во мне голос разума. Заскочив в каюту, сгреб Милену в охапку и крепко прижал. По счастью, тело отреагировало на ее близость лучше, чем ожидал. Легкий дискомфорт жара и спазмов прошелся по мышцам, но сила его здорово уступала предыдущим. Конечно же! Мощные переживания подчиняют желание, отводят на задний план. Слава богу! Я опасался обиды землянки на то, что вот так неуместно, пошло реагирую на нее, запуганного олененка.

Милена не отталкивала, как прежде, и не стремилась освободиться. Скорее наоборот – посильнее прильнула к груди. Я не знал что делать. Землянка не произносила ни слова, не пыталась объясниться. Не найдя ничего лучше, я принялся гладить ее плечи, спину, чувствуя под руками шелк длинных волос.

– Что случилось? – прошептал, наконец. – Ты меня пугаешь.

Милена вздохнула, и с некоторым облегчением выскользнула из объятий. Закрыла дверь, заперла замок и жестом пригласила сесть за стол.

– Ничего если прилягу? – спросила потерянно.

– Конечно! – горячо воскликнул я. – Как хочешь.

– Ну просто… тебе придется сидеть, – смущенно пояснила она, располагаясь в постели полулежа.

Снова эти глупости! При необходимости я распластался бы на полу, у ног Милены.

– Что случилось? – спросил, опуская в контейнер для еды чашку, чтобы кухня налила чаю. Ей надо попить теплого. Дежурный повар еду не грел, но горячими настоями снабжал отдыхающих по первому требованию.

– Я-а-а-а, не уверена, – протянула землянка, словно бы не доверяла собственным ощущениям.

– Рассказывай все, – предложил я. – Разберемся. Поверь, на планете аджагар моя раса повидала достаточно.

Слабая улыбка тронула губы Милены.

– Рэм, – позвала она вдруг. – Можешь посидеть тут, часик… Если расскажу и задремлю, растолкай и я тебя выпушу.

Стоит предложить ей бешеного верианина в качестве ночного телохранителя? Или землянка сочтет это неуместным, а то и хуже – подозрительным?

Я вгляделся в лицо Милены.

Как же сложно, что она не верианка! Просто остался бы тут, на стуле, подремал сидя… подежурил.

– Ты не ответил, – землянка немного напряглась, приподнимаясь.

– Хочешь честно? – спросил, решив играть в открытую.

Она кивнула.

– Хорошо. Только обещай без обид и недоверия, – я взял со стола брошюру и пролистнул до страницы, где перечислялись наши традиции ухаживания. Расправив листы, развернул книжку перед Миленой так, чтобы она могла видеть написанное.

– Если что-то из сказанного мной покажется подозрительным, смотри сюда, тут все есть, – ткнул пальцем в разворот. – В общем так. Я остался бы на всю ночь, охранять тебя, погрузившись в дрему. Нас обучали «чуткому сну». Если ты беспокойно зашевелишься, что-то вокруг изменится, я пробужусь и сделаю все, чтобы помочь. Я не имею права к тебе приставать, если это беспокоит. Как бы сильно ни хотел чего-либо. Что скажешь?

Взгляд землянки метнулся к брошюре. Она быстро пробежала глазами страницу – сверху донизу. Я раздосадовано ждал. Неприятное ощущение кололо в районе сердец – она не поверила на слово! Однако я понаделал уже столько ошибок, столько раз пугал ее, отталкивал, что рассчитывать на полное доверие не приходилось. Как бы отчаянно этого не желал.

Милена подняла на меня взгляд.

– Я подумаю, хорошо? – проронила осторожно.

– Конечно, – от мысли, что, даже убедившись в моей честности, она все еще колеблется, в горле разросся колючий ком. Захотелось с размаху ударить в стену кулаком. Затем еще и еще, пока не разобью ладони в кровь, переключая душевные муки на физические.

– Так что случилось? – сошел я с болезненной темы.

– Не знаю, – вновь растерялась Милена. – В общем… Я почти задремала или так думала. Быстро, едва прилегла и тут… Показалось меня всасывает нечто очень темное, холодное, мерзкое. К коже словно липли миллиарды пиявок, вытягивали энергию. Я похолодела. Изо всех сил попыталась выйти из полусонного состояния, но даже открыв глаза все еще чувствовала ЭТО… Вскочила, позвала тебя… и когда ты… обнял все пропало. Кстати, спасибо.

Я судорожно пытался вспомнить хоть что-то из арсенала знаний аджагар, чтобы объяснить случившееся. Шестое чувство навязчиво подсказывало – все каким-то образом завязано на Эйе, пропавшей айшаре. Теперь становилось ясным и отчаянное желание Путника разыскать ее. Он что-то не договорил, чертов сукин сын!

– Давай так. Я пороюсь в королевской библиотеке по поводу твоего сна. И если мое присутствие выручает, позволь остаться тут, – после услышанного я не мог не настаивать. Вдруг уйду и с землянкой стрясется неладное? От этой мысли внутри холодело, словно мерзкие змеи свились на груди.

Милена чуть опустила голову вбок и задумалась.

– Рэм… это так странно. Я тебя почти не знаю, – начала медленно, осторожно, как всегда, когда боялась обидеть. – Это как… ну не могу объяснить… Как если спать рядом с чужим… человеком…

В груди екнуло, сердца ушли куда-то вниз, перестав нормально биться. Конечно! Я для нее чужак! Ощущения оказались куда более мучительными, нежели ожидал. Все тело заныло. Хотелось содрать с себя кожу, снова и снова молотить руками в металл обшивки корабля, в тщетной попытке забыться. Я – чужой.

– Рэ-эм, – маленькая ладошка легла на мою, как выяснилось, до сих пор покоившуюся на книге, удерживая страницы от перелистывания. – Ты не понял… Ты не чужой… Не расстраивайся, – она сильнее приподнялась, немного помедлила, встала и вдруг подошла совсем близко.

Я словно завороженный следил за каждым движением землянки, боясь пошевелиться, спугнуть нежданное счастье. Милена подвинула стул вплотную к моему, опустилась так, что наши ноги соприкасались. Неконтролируемая волна истомы охватила тело, когда землянка медленно погладила меня по груди, отвела за уши растрепанные волосы. Я замер, как обычно, перестав дышать.

– Просто… я больше трехсот лет живу одна. Не знаю, как еще объяснить…

Она не привыкла к чьему-то постоянному присутствию! Вот в чем проблема!

От этой мысли сразу полегчало. Я очень бы хотел снова обнять Милену, прижать к себе, закрыв от всех бед. Но, боюсь, теперь, мое тело отреагировало бы на нее куда более бурно. Не ведая, как истолкует это землянка, возможно, привыкшая к тому, что так мужчины готовятся к интиму, решил не рисковать.

– Ложись, – голос дрогнул, осип. – Так я останусь?

Она еще раз провела руками по груди, заставив проглотить довольные возгласы, встала и вернулась на кровать.

– М-можно мне остаться? – настаивал я.

Землянка молчала, исследуя мое лицо, как делала всегда, когда всерьез раздумывала.

– Слушай, клянусь королевской честью, чем хочешь, что не трону тебя. Если нужно, включу видеозапись, и тебе довольно будет пожаловаться государю, моему отцу, чтобы меня примерно наказали за нарушение законов и обычаев вериан, – я затараторил, сам себе напоминая горе-оратора. Недоучку, чья публика заметно теряла интерес, и он, в отчаянии, пытался удержать хоть какую-то толику внимания: – Если ты про нас прочла, как еще объяснить? Не собирался я тебя насиловать в спортзале! – меня несло – по делу и без: – Это была реакция созревания, реакция на единственную, и она будет как есть! Как сейчас и минуту назад! Она никак не связана с моими намерениями! И они, уж поверь, самые лучшие и самые светлые! Я не знаю как это доказать и втолковать! – выдохнув, я запнулся, понимая, что слишком раздухарился.

Глаза Милены чуть расшились от удивления, лицо напряглось. Я замолчал, всерьез опасаясь, что наговорил много лишнего. Но землянка присела, опираясь на локоть, и улыбнулась уголками губ.

– Извини, Рэм… Никак не освоюсь с вашими особенностями, – сказала очень мягко, почти ласково. – Оставайся. Но я женщина, привыкшая к одиночеству. Поэтому если буду негостеприимна или еще чего не обижайся.

– И не подумаю, – пообещал охотно, чувствуя, что мышцы шеи и рук предательски ноют. На эмоциях я сильно сжал кулаки и напряг горло.

Глава 8

(Милена)

Я лежала, слегка прикрыв глаза, и наблюдала за Рэмом. Он аккуратно извлек из сапога устройство, сродни очень тонкому планшетнику, сложенному вдвое, на манер древнего телефона-раскладушки. Если верить принцу, в компьютере, не больше двух ладоней, ютилась почти вся королевская библиотека Миориллии, которая, судя по всему – настоящая кладезь знаний.

Я судорожно пыталась сообразить – почему стоило прижаться к верианину, прочувствовать его тепло, какую-то странную тягу к зеленокожему инопланетнику, ужасные ощущения отпустили.

Возникла одна-единственная, не слишком для меня правдоподобная и не слишком приятная идея. Скорее всего, между нами протянулся энергетический канал, какие соединяют силовые поля близких существ, и Рэм вытеснил то, что на меня напало. Сейчас никакого канала не было, проверила тщательнейшим образом. Но мы могли связаться одномоментно, на эмоциях.

В ту секунду мне безумно хотелось довериться Рэму, прижаться к крепкой мужской груди, забыв все беды.

Чуть позже, я успокоилась, подавила порыв, завладевший в минуту слабости, убрала на задний план. Наверное, тогда канал и оборвался.

Я вспомнила пережитый кошмар. Казалось, нечто невероятно мощное высасывает энергию, словно мучимый жаждой турист коктейль через трубочку. Приклеилось к полю почище пластиковой липучки к очень гладкой поверхности – не отдерешь.

Мысли метались от Рэма к полусну-полуяви. Дремота не шла. Заставить себя лежать спокойно, чтобы искусственно вызвать ее, не получалось. Изнутри поднимались волны раздражения, накатывали, заставляя ворочаться в кровати, без конца ища удобное положение.

Промучившись некоторое время, я присела и обратилась к принцу.

– Ну как? Что-то нашел?

Рэм поднял на меня глаза. Давно приметила их необычный цвет – фиалковый, очень яркий, красивый. При разном освещении радужка принца бликовала темно-синим и фиолетовым. Но только теперь сочетание очень светло-нефритовой кожи и вот такого оттенка глаз показалось особенно притягательным.

– Надеюсь, ты не спишь не из-за меня? – вопросом на вопрос ответил принц, хмуря густые белоснежные брови: – Не потому, что не можешь заснуть рядом с чужаком? – лицо верианца напряглось, скулы заострились.

– Да не-ет, – поспешила его успокоить. – Просто перенервничала.

– Ах да! – встрепенулся Рэм, вскочил, достал из контейнера чашку с мятным чаем и аккуратно поставил возле меня на столик.

– Откуда знал, что будет именно мятный? – поразилась я.

– Ничего сверхъестественного, – хмыкнул принц: – Вечером всегда подают такой. Просто ты, видимо, столь поздно не заказывала. Хочешь, почитаем вместе? – предложил неуверенно. – Может, уснешь… Только мне придется передислоцироваться… на кровать, – одна его бровь приподнялась. Верианин вгляделся в мое лицо.

– Ладно уж, – улыбнулась я и подвинулась, давая принцу место.

– Милена, – вздохнул он. – А если мое тело среагирует? Опять будешь возмущаться или пугаться?

– Садись, – я похлопала по кровати. Убежденность, что Рэм не будет приставать или распускать руки росла с каждой минутой. Все остальное – ерунда.

Принц поднялся и осторожно устроился рядом.

– Вот, смотри, я нашел ту книгу, – Рэм провел рукой по экрану, изображение выскочило в воздух и зависло перед нашими лицами. – Тут два места, посвященные примерно тому феномену, что ты описывала. Я могу временно удалить средние страницы, и мы одновременно проштудируем оба. Как тебе?

– Мне нравится, – кивнула охотно.

На земле такая техника едва-едва сошла с производства.

– Нравится читалка? – констатировал Рэм, краем глаза отследив, как я завороженно наблюдаю за его манипуляциями. Ловкими движениями пальцев верианин удалил страницы, разделявшие нужные параграфы, и будто бы разорвал книгу надвое, чтобы нам обоим было удобно.

Я кивнула.

– Могу подарить хоть две, – предложил верианин.

Теперь я знала, что Рэм зарабатывает сам. Но что-то мешало принять его щедрое предложение.

Отвыкла я от дорогих подарков, а правильней сказать – отвыкла от подарков вовсе. Нарисовавшись на пороге с очередной просьбой, родственники не считали нужным задобрить меня даже несчастной пятирублевой открыткой. Ну да! Я же богачка! Зачем богачке копеечные сувениры? И как можно потратиться на что-то подороже, весомей, полезней – например, на те же холсты, акварельную бумагу, пастель, краски? Кто знает – выгорит ли дело, оправдаю ли надежды.

– Не напрягайся так при малейшем желании сделать тебе приятное, – вдруг выпалил принц, едва заметно дернув руками. – Вот честное слово – что же там за такие отношения у вас между полами, если только хочу чем-то порадовать, сразу встаешь на дыбы?

У меня вырвался непроизвольный смешок. Действительно, любое предложение Рэма что-то сделать или подарить воспринималось в штыки. Для каждого случая находился «моральный якорь». Я усиленно сопротивлялась малейшему проявлению заботы, широкому жесту.

– Нормальные у нас отношения! – горячо возразила, защищая собственную расу. – Это я такая странная. Давно ни от кого ничего хорошего не жду… Стараюсь все сама… Рэм, я ведь говорила – триста лет живу одна.

– Без мужчины? – одна бровь принца опять приподнялась, его ладонь, что покоилась на кровати, между нами, осторожно коснулась моей.

– Без мужчины, – подтвердила я. – И без родственников. Надоели до жути, если честно. Всем что-то надо. Кому-то – денег, кому-то – возиться с ребятней. Устала от того, что каждый, выйдя на связь, непременно чего-то просит или ждет… – похоже, меня прорвало на откровения. – Даже Путник! Ты сам видел!

– Милена, – голос Рэма дрогнул, рука осторожно легла на мою талию, вздрагивающие пальцы остановились: – Я хочу от тебя только одного – чтобы была рядом. Не отталкивала, не посылала куда подальше, как у вас говорят. Ты понимаешь… то, чего хочет тело… это все легко переносить, убирать на задний план. Это же только химия. Совсем другое – эмоции, душа или как там правильно по-вашему выразиться. Три месяца это так мало, – он замолчал, уставился куда-то перед собой, мимо книги: – Ты не верианка, я не знаю чем тебя привлечь. На многие естественные жесты реагируешь, словно бык на красную тряпку. Смогу ли хоть как-то убедить за три месяца не давать мне от ворот поворот окончательно, – из его груди вырвался вздох. Сейчас Рэм снова немного напоминал расстроенного ребенка. Но внезапно плечи верианца расправились, грудь выпятилась, жесткая линия губ дрогнула.

– Вот я даю! – возмутился он. – Называется, помогаю! Так! Забудь все, что сказал. Считай это минутной слабостью. Давай займемся делом. Читай. Я тоже. Потом обменяемся информацией и решим – что ближе к твоим впечатлениям и как с этим бороться. Хорошо? – голос принца звучал бодро, решительно. И я снова видела в нем мужчину – сильного и волевого.

…

Пока мы читали, рука Рэма словно бы ненароком оставалась на моей талии. Я не возражала. В конце концов, он не делал ничего большего. Не пытался обнять, прижать, поцеловать.

Текст оказался любопытным настолько же, насколько пугающим.

В нем говорилось о расах существ с невероятно мощными силовыми полями, чьи планеты погибали из-за дисбаланса материи и энергии. Аджагары ничего с этим поделать не могли, а, скорее всего, не хотели. Уж я-то представляю возможности создателей! Да и в тексте несколько раз подчеркивалось: дескать, сами аборигены виноваты в грядущей катастрофе.

В отчаянии, они создали секту, которая, пользуясь связью полукровок между собой, пыталась использовать их силу для воскрешения родных миров. Звучало жутковато. Две пропавшие несколькими годами раньше полукровки: нишати Геллия и айшара Раздра найдены на близких к Миориллии планетах полумертвыми. Вождь аджагар – Великий Аллен – забрал их в свой мир и там вроде бы до сих пор пытался излечить. Девушки то впадали в полукому, то приходили в себя и твердили, что из них изо дня в день выкачивали силовое поле. Затем, если верить трактату, найденному Рэмом, был еще один случай, когда похитили нишати Максима и через него тем же способом «обесточили» еще двух араччи, с которыми парень встречался на вылазках.

Если верить прочитанному, «подключиться» ко мне через Эйю можно было лишь при условии, что мы с ней сталкивались лично, на худой конец имели общих знакомых среди полукровок. Впрочем, скольких я повидала за последние столетья? Всех и не упомнишь!

Версия, про которую читал Рэм, выглядела менее близкой к моим неприятностям. Она гласила: несколько сотен лет назад шесть нишати пытались закрыть разлом. Странную брешь в пространстве и времени, всасывавшую измерения и планеты. На месте умирающих миров разломы обычно не раскрывались, потому что время там продолжало течь само по себе. Но в редких случаях, разрушения касались и его тоже и вот тогда… тогда аджагарам приходилось усиленно сдерживать своего рода черные дыры. В противном случае, гибли сотни планет.

Так вот, шесть нишати закрыли разлом или почти закрыли, если верить книге, но при этом сами потеряли почти всю энергию. Трое умерли на месте, двое – через сутки, еще одна – пополнила коллекцию неизлечимых пациенток Аллена. Вождь аджагар обладал силовым полем, способным исцелять.

Обменявшись выуженной из книги информацией, мы с Рэмом почти хором выдали:

– Больше похоже на первое.

Принц замер, я тоже, а спустя пару минут обоих взял смех. Вот ведь наобщались, называется. Уже мыслим одинаково, да еще и синхронно.

Пока читала, выпила весь мятный чай. Рэм заглянул в пустую кружку и предложил:

– Заказать еще?

– Нет, – ответила, зевнув. – Я прикорну.

– Ложись, – принц пересел к столику. – Я подежурю. Если что разбужу и наваляю любому обидчику, – выдал так спокойно, точно рассказывал о погоде.

Я хихикнула: – В чем, в чем, а в этом не сомневалась.

Легла, накрылась одеялом и почти моментально отключилась.

…

До утра я спала на редкость спокойно. То ли так подействовало присутствие Рэма, то ли еще что, но когда проснулась, верианец по-прежнему высился за столом, внимательно разглядывая мое лицо.

– Ты хоть вздремнул? – спросила, привставая.

– Ага, – кивнул принц. – Да не беспокойся… Я могу и стоя дремать. Просыпался несколько раз, вроде бы ты не выглядела встревоженной.

– Все нормально, спасибо, что подежурил,– я спустила ноги вниз, в тапочки.

Вот теперь возникла проблема. Спать я ложилась в пижаме – свободных фланелевых кофте и брюках. Санузел в каюте меньше корабельного лифта. Переодеваться там жутко неудобно, а перед Рэмом – еще хуже. Я уставилась на принца, прокручивая в голове варианты. Он замер, как видно, не понимая причин моего ступора. Наконец, выдал:

– Что опять случилось? Что не так?

– Гм… – буркнула я, прикидывая, как бы ему объяснить. – Слушай, мне сейчас бы умыться и переодеться.

– Я мешаю, – вскочил принц: – Давай так, – ему хватило пары шагов, чтобы очутиться у двери. – Делай свои дела, я забегу через час. Или только к обеду?

Я подошла к двери, отперев замок. Рэм выжидал, похоже, моего ответа, положив ладонь на ручку.

Я раздумывала. Через час… мазнула взглядом по электронному табло на стене, откуда проецировались трехмерные цифры: 9:30. Так… Либо я завтракаю тут и тогда уже выйду лишь к обеду, либо мы вместе идем в столовую… Где может появиться… этот, как его… Мей… что ли…

– А Мей выходит к завтраку? – поинтересовалась осторожно.

Принц нахмурился.

– Не уверен. В те разы, что я посещал утром столовую, не приходил. Но, есть шанс, что мы разминулись. Не хочешь с ним пересекаться? – Рэм вздохнул, его пальцы вздрогнули. – Как скажешь. Я могу зайти к обеду или… завтра перед высадкой на Миориллию, – лицо Рэма застыло. Прежнее подростковое выражение – брови домиком, губы поджаты, мелькнуло на мгновение и стерлось. Теперь принц напоминал воина, ожидавшего решения полководца о командировке в горячую точку. Таким он мне, определенно, куда больше нравился. Приятно иметь дело с мужчиной. Сразу возникло желание обсудить с Рэмом предмет тревоги, не опасаясь его детской нервозности.

– Вот прикидываю, – отозвалась я. – Не особенно хотелось бы встречаться с этим вашим еще одним принцем. Но поход в столовую соблазняет. Надоело сидеть тут, безвылазно. Какие у вас там правила на счет женщин? Как мне дать ему понять, что не хочу видеть?

– Эм-м… – замялся Рэм, пальцы его продолжали нервно потирать внутренние стороны ладоней: – По идее, три месяца он имеет право искать твоего присутствия. С другой стороны, ты можешь заявить, что не желаешь общаться. Честно говоря… – принц пожал плечами. – Мне с таким сталкиваться не доводилось. Обычно женщина дает мужчине три месяца. А чтобы сразу отвергать…

– На этот случай у вас нет традиций, я поняла, – вздохнула невольно, едва сдержавшись, чтобы с досады не всплеснуть руками.

Стены каюты давили. Желание вырваться наружу крепло с каждой минутой. Возможно, виной тому вчерашний инцидент, после которого фраза «мой дом – моя крепость» рождала лишь грустную иронию.

– Я могу сходить в столовую и принести все, что попросишь… Если конечно, – принц замялся, осекся и замолчал.

Я вгляделась в лицо Рэма. Когда он вел себя как подросток, действия верианца нередко ставили в тупик. Теперь же, принц все больше походил на взрослого мужчину, и я терялась рядом с ним еще чаще. Не мудрено! Прежде лицо Рэма было открытой книгой – читай не хочу, сейчас оно выглядело непроницаемым, хотя и очень напряженным.

– Договаривай уж, – предложила верианцу.

Раньше я инстинктивно вела с ним себя как преподаватель со студентом. Сейчас такое не пришло бы и в голову. Зато Рэм и его реакции оставались за семью печатями, и складывалось впечатление, что знаю принца еще меньше прежнего.

– Возможно, мое общество тебе порядком надоело или наскучило, – выпалил верианец – глаза странно сверкнули, губы чуть поджались и тут же снова вытянулись в жесткую полоску. – Тебе стоит сказать об этом в лицо.

Ах вот он о чем! На губы сама собой просилась улыбка.

– Нет, пока твое общество не надоело и не наскучило, – призналась откровенно. – Напротив, вчерашняя беседа в оранжерее была крайне познавательной. Ты весьма интересный собеседник…

Он кивнул так, словно отдавал честь.

– Но я, правда, теряюсь при мысли о встрече с вашим Меем. С одной стороны, совершенно не хочу его видеть.

Рэм снова кивнул в прежней манере, сродни тому, как воин принимает приказы главнокомандующего.

– С другой… ужасно боюсь очередной…

– Драки, – закончил за меня принц. Некоторое время помедлил, покрутил ручку двери и переступил с ноги на ногу. Наконец, выдавил, отчеканивая каждое слово: – Милена. Я не посмел бы смотреть тебе в глаза и перестал бы уважать себя, если бы пообещал, будто драка не грозит в любом случае. Если Мей снова к тебе прикоснется… – лицо Рэма резко ожесточилось, скулы проступили, но прежнего выражения подростковой злости, как в момент, когда он кинулся на сородича возле столовой, не было. Скорее эдакая сухая мужская ярость: – В общем… я не могу позволить ему делать то, что тебе не приятно. Это неприемлемо в принципе…И особенно, учитывая, – он осекся, чуть помолчал и все же закончил. – Учитывая то, что ты моя единственная. Я могу попытаться договориться с Меем, если он появится. Но не вправе ручаться за соседского принца. Готов поклясться из кожи вон лезть, дабы избежать ситуации, подобной вчерашней. К несчастью, не все зависит от меня, – в голосе Рэма слышался металл. Впервые за наше знакомство.

И опять же впервые мне не хотелось погладить его по голове, словно расстроенного ребенка.

– Сам что думаешь? – спросила я принца. Возникла острая потребность услышать его мнение, как разумного и серьезного существа. Мое отношение к Рэму менялось с каждой минутой.

– Честно? – он приподнял одну бровь.

– Угу, – кивнула я.

– Милена, если ты будешь всякий раз бояться выйти из каюты из-за какого-нибудь… эм-м-м… субъекта, который тебя не достоин… А если и достоин, все равно… Как по мне это нечестно, – Рэм расправил плечи: – Я буду рядом, сделаю все, чтобы он к тебе даже не подошел… В смысле все, чтобы он не подошел, стараясь не драться, – поправился верианин, похоже, заметив мою реакцию на фразу «сделаю все»…

Что ж… разумно и достойно. Я опять вгляделась в лицо Рэма… Он все еще держался за ручку двери, предельно выпрямив спину. На открытом лице принца застыло выражение решимости. Как раз того, чего не хватало мужчинам, с которыми я в последнее время строила отношения.

– Ладно, жди меня через час возле номера, – кажется, решительность верианца заразила и меня. Внутри зрело странное, незнакомое чувство защищенности, убежденности, что он разрулит ситуацию.

– Я буду у каюты через час, – Рэм еще раз качнул головой, отворил дверь, двинулся вперед… Секунду помедлил, зависнув на полушаге, но вдруг повернулся, на лице мелькнула улыбка.

– Спасибо, что доверила решать твои проблемы. Это многого для меня стоит, – выпалил и поспешно выскочил наружу.

Глава 9

(Рэм)

Кажется, ко мне потихоньку возвращалась былая личность.

Малейшая ласка Милены, упоительные секунды ее близости – и гормоны ударяли в голову сладким туманом. Стоило нашим телам, пусть даже недолго, соприкоснуться, мое мгновенно напоминало о том, что единственная – самая желанная женщина во Вселенной. Желанная до боли, до исступления.

Однако в остальное время я наконец-то рассуждал здраво, спокойно, как до встречи с землянкой. С той лишь разницей, что на передний план неизменно выходила потребность видеться с ней, помогать, оберегать.

Даже проигрывая в голове переговоры с Меем, я обязательно акцентировался на том – какое место займет в делегации Милена. В каком качестве, виде поприсутствует на встрече, если послы Исканды вздумают опередить нас.

Планируя действия по прибытию, держал в уме – куда поселю землянку, получится ли убедить остаться в гостевых покоях дворца, какую гостиницу предложу, если она наотрез откажется.

Направляясь к себе в каюту, чтобы освежиться и переодеться, мысленно прокручивал возможные маневры, на случай столкновения с Меем в столовой. Даже в этой ситуации главной для меня оставалась Милена. Ее пожелание не общаться с соперником, от которого внутри разливалось предательское тепло. И ее безумно трудно выполнимая просьба не драться.

Тем не менее, я не забывал и о том, что будоражить правящую династию соседей новыми петушиными боями – не самый удачный метод добиться процветания Нийлансы – нашей державы.

Я не уставал радоваться, что наконец-то веду себя более-менее подобающе. Не как глупый мальчишка, которого Милене останется лишь сторониться, а то и вовсе устыдиться в приличном обществе.

Закончив с моционом, переоделся в свежее, сунул в сапог джи – землянка назвала его планшетником-раскладушкой – и отправился к единственной.

Ходики, на стене искомого этажа, напоминавшие старинные часы с кукушкой – гордость одного из крупнейших земных музеев – беспардонно расстраивали. Подсказывали, что до назначенной встречи около пятнадцати минут.

Сердца ускорили ритм. В голове опять стаей ворон кружились дурацкие мысли. Вдруг она передумает? Вдруг вообще не выйдет? Я обещал не преследовать и не ломиться в каюту. И… значит… значит, не увижу единственную бог знает сколько времени! Но самым страшным казалось не это. Лишала почвы под ногами шальная мысль о том, что с землянкой в мое отсутствие могло стрястись неладное. Вроде бы не должно. К ее силовому полю подключились во сне и, логично предположить, что пока Милена бодрствует, опасаться нечего. Однако сомнения глодали душу почище каких-нибудь диких кошек с миорилльских равнин, с упоением срывавших мясо с еще теплой тушки копытного.

Пытаясь унять беспокойство, выудить хоть немного трезвости мысли из густого тумана волнения, обычного для предвкушения скорой встречи с единственной, я сбрасывал эмоции в мерные шаги по коридору. Взад-вперед, взад-вперед, взад-вперед. Стража у королевской резиденции обзавидовалась бы нарочитой отточенности движений.

Окружающий мир снова обретал очертания. В последние два дня Вселенная сузилась до Милены, ее каюты, шансов встретиться и собственных переживаний. Они напоминали взрывы, которые ослепляют вспышкой, оглушают грохотом, выбивают почву из-под ног.

Но если с землянкой что-то происходило или нашим рандеву грозил срыв, окружающее пространство мгновенно сжималось до этой, одной-единственной проблемы.

Кажется, я достиг последнего этапа зрелости, как его описывали в учебниках. Следом обычно предполагаются два варианта. Либо полностью соединиться с единственной, и тогда к чувствам добавится шестое – слабое, но отчетливое ощущение ее состояния здоровья, ее эмоций. Либо заработать от ворот поворот и навсегда утратить добрую половину красок мира и радости жизни. С упорством земного осла столетьями выковыривать осколки былой личности из-под глухой депрессии.

Мимо засеменила горничная-креанка – высокая, лысая, нескладная, как и вся ее раса. Хотя, возможно, они считают непропорциональными большинство остальных гуманоидов. Девушка склонила голову в знак приветствия.

Год назад я возглавлял делегацию на Крийю, так что аборигены частенько узнавали в лицо. Пребывание на упомянутой планете поразило до глубины души.

Аборигены селились только на очень жарких материковых участках, потому что тамошнее оборудование для отопления жилищ безумно дорого и малоэффективно. Использование инопланетных аналогов тоже обошлось бы в копеечку. Крийя не богата железной рудой, да и вообще металлами, так что все запчасти пришлось бы закупать на других концах Галактики.

Расслоение общества скорее напоминало его раздвоение. Наверху, где-то там, в облаках – в роскошных замках, с множеством этажей, оснащенных по последнему слову технологии, обитали сливки общества. Главы государств, чиновники, полиция и другие силовики.

Внизу, в грязных коморках, по шесть-семь существ на четыре-пять квадратных метров – после знакомства с Миленой земное счисление прочно поселилось в мыслях – ютилась беднота. Антисанитария, ужасные условия, невозможность даже нормально помыться – во многих районах влагу привозили не чаще раза в сутки – провоцировали масштабные эпидемии. Они то и дело победоносно шествовали по планете, сея панику и смерть.

«Небожители», оккупировавшие жилища на естественных возвышенностях, ежедневно по нескольку раз летали на соседние обитаемые планеты. Искупаться в диковинных морях, побродить по цветущим лесам-долам. Три соседствующих с Крией небесных тела укутывал ворс роскошных лесов. Синь океанов и морей из космоса напоминала о драгоценных кристаллах, голубизна рек – о лазурных лентах, вплетенных в косы материковой зелени.

Разумной жизни там не обнаружили, так что «небожители» распоряжались щедротами природы, как заблагорассудится.

Беднота же едва наскребывала гроши, чтобы добраться до работы и назад, прокормить детей, оплатить дорогущие коммунальные услуги.

Потрясенный увиденным, я организовал фонд помощи малоимущим Крийи. Средства перечислялись строго по прошению семей из самых неблагополучных районов.

Покидая Крийю, я наконец-то в полной мере понимал детский восторг аборигенов, получивших приглашение работать на содружество. В обслуге кораблей, телепортов, гостиниц для инопланетников, посольствах кормили на убой. Вода в служебном жилье – хоть залейся, отношение туристов или послов – уважительное. Так самые бедные крианцы могли испытать радости жизни, вдосталь попользоваться благами цивилизации.

Мало того! На Крийе гравитация чуть больше земной, в портале – ближе к миориллевской. Физический труд на кораблях для расы, привыкшей в поте лица работать при заметно большем давлении атмосферы, оказывался легким и неутомительным.

Я боролся с желанием постучаться в каюту Милены, пренебрегая тем, что до назначенного времени еще несколько минут. Сказать по правде, давно не испытывал таких душевных метаний. Скорее даже – никогда.

Секунды неторопливо, лениво стекались в минуты, сродни прозрачной смоле. Наблюдаешь за ней и вроде бы ждешь, что капелька упадет столь же стремительно как вода… Но вместо этого она тяжелым шаром неспешно сползает вниз. Трепещет на тонкой вязкой нитке и лишь потом, когда та обрывается, начинает свободный полет.

Наконец, дверь каюты отворилась, и на пороге появилась бодрая Милена. Я понимал – слишком уж любоваться ею неразумно. Изысканное удовольствие посмаковать красоту единственной чревато новой потерей ясности мысли. Но удержаться не сумел.

Землянка одевалась не так, чтобы выставить все напоказ, скорее умело драпируя соблазнительную фигурку. Свободные брюки, вроде женских восточных шаровар, висели на бедрах Милены. Блузка облегала высокую грудь и тонкую талию. Темно-синий цвет наряда удивительным образом оттенял рыжие волосы землянки. Кончики самых длинных прядей нескромно касались того места, где еле угадывалась ложбинка между ягодицами.

Мне нравилось, что, в отличие от многих соплеменниц, Милена не носила обувь на каблуках, обходясь либо туфельками на невысокой подошве, либо кедами, либо балетками.

На Миориллии большинство женщин предпочитали сандалии, мужчины, впрочем, тоже. Наши сапоги – дань официальному костюму монархических династий.

Я чуть заметно тряхнул головой – волны сладкой истомы продолжали накатывать, заставляя тело меняться вслед за наблюдениями. Милена кивнула в знак приветствия, закрыла дверь и приблизилась.

Мне стоило немалых усилий не приобнять ее, не взять за руку. Этикетом вериан подобные вольности не особенно поощрялись. Но разрешались, и многие мужчины злоупотребляли ими, обнаружив, что единственная к ним неравнодушна. Мне безумно хотелось вести себя с Миленой самым лучшим, самым правильным образом. Во всяком случае, теперь, ежеминутно расплачиваясь за предыдущие «гормональные ошибки».

Землянка сама должна либо принять мою руку, либо проигнорировать.

– Ты такой серьезный, – улыбнулась Милена.

– Не нравлюсь таким? – уточнил настороженно. Мне плохо удавалось прогнозировать ее реакции. В груди неровным пульсом колотился страх, что землянка пожалела меня, когда вел себя как влюбленный мальчишка. А теперь, мужчиной, каким был многие столетья, я ей совсем не понравлюсь.

– Ну почему же, – развеяла страхи Милена: – Приятно иметь дело с серьезным, решительным, но сдержанным спутником. Мне нравится, что в последнее время… ты не столь импульсивен и… хм… эмоционален как прежде.

Я не менее эмоционален, Милена. Просто лучше себя контролирую. Из уважения к тебе, из природной склонности, которую ненадолго задавило созревание. Так и подмывало пояснить, но я сдержался. Опять скользкая тема особенностей вериан, на которую землянка нервно реагировала.

– Рад, что тебе нравится, – вместо этого качнул головой. – Идем в столовую?

– Ага, – улыбнулась она.

Мои губы непроизвольно тоже растянулись в улыбке.

– На завтрак у вас что-то иное, чем на обед, надеюсь?

– Разумеется, – охотно подтвердил я. – Все расскажу.

Мы пересекли длинный широкий коридор, с десятками каютных дверей и вышли в очередной холл. Эргономика корабля была стандартной для суден, отматывавших расстояния галактического масштаба.

Округлую сердцевину каждого этажа земляне прозвали «палубами». Имя так прилипло, что теперь и инопланетники, не задумываясь, им пользовались. В документах на судно палубы значились как «холлы». От каждой лучами расходились коридоры с каютами. Самый нижний – нулевой этаж – целиком занимали генераторы третьего силового поля. Гигантские машины стабилизировали портал и задавали курс.

Верхний отводился под оранжерею и несколько ресторанов, где выборочно подавали блюда кухонь разных планет. Итого – восемь ярусов, скользящих сквозь пространственные дыры, или, как выражались аджагары – коридоры.

Выйдя вместе с Миленой на палубу, я предложил:

– На лифт? Пешком по лестнице? Или?

– Или что?

По хитрому выражению ее глаз читалось – землянка разгадала намек. Вдохновленный улыбкой единственной, я подхватил ее, закинул на плечо и в несколько прыжков поднялся на два этажа.

Аккуратно поставив Милену на четвертую палубу, едва сдержал расстроенный вздох. Мейлордин выпрямился возле дверей столовой, неотрывно наблюдая за нашей парой. Видимо, соседу тоже удалось немного обуздать гормональную бурю. Он не прыгнул навстречу, не попытался схватить землянку, на лице которой отразилась вся безнадежность положения, и даже не бросился в очередную драку со мной.

Чуть отодвинув Милену, придерживая ее рукой, я шагнул к дверям, церемонно приветствуя искандца приложенной между сердцами ладонью. Он ответил тем же, после чего в два широких шага поравнялся с нами. Не слишком хорошо.

– Милена, я хотел бы принести извинения за свое вопиющее поведение вчера, – произнес сосед и усугубил навязчивость ошибкой – попытался взять землянку за руку. Она шарахнулась от искандца как от чумы. Я давно понял – Милена не любит лишних контактов, если только сама не ищет их или не нуждается в моральной поддержке.

– Принц… Ме…

– Мейлордин, – подсказал я.

– Принц Мейлордин, – произнесла землянка, очень ровно, но в голосе так и мелькало напряжение. – Я убедительно прошу вас оставить попытки со мной пообщаться и ограничить наши контакты положенным по этикету приветствием.

Я ненадолго потерял дар речи. Мей, похоже, тоже. Мы обменялись пораженными, пускай и отчетливо неприязненными, взглядами. Даже на королевском приеме речь землянки показалась бы уместной.

– Милена, я хотел бы… попытаться загладить неприятное впечатление, произведенное вчера, а также попросить о возможности продемонстрировать себя ничуть не хуже, нежели принц Рэммильер, – выпалил Мей.

Землянка выставила вперед руку, запрещая ему приближаться. Напрасно. Я опередил ее жест, и почти уперся ладонью в грудь соседа.

– Дама высказала свое пожелание, принц Мейлордин, – начал официально. – С вашей стороны было бы невежливо игнорировать его и продолжать настаивать вопреки ее воле.

– Моя настойчивость, принц Рэммильер зиждется на том, что Дама не знает, от чего отказывается, а вы делаете все возможное, чтобы и не узнала.

Не успел я деликатно унизить собеседника убийственным возражением, как это принято на королевских приемах, Милена снова удивила нас обоих.

Шагнула к Мею, гневно сверкнула глазами, вздернула детский носик. Такая маленькая рядом с исканцем и такая решительная. Я невольно залюбовался.

– Послушайте, принц Мейлордин! – процедила сквозь зубы Милена: – Не принц Рэммильер, а я сама выбираю с кем и когда общаться. Давайте поясню на пальцах. Не то складывается впечатление, что вы слушаете и слышите только себя. Принц Рэммильер в день нашего знакомства повел себя ничуть не лучше вашего.

Сердца екнули и замерли от равнодушно озвученной землянкой правды.

– Однако стоило лишь сообщить, что я не желаю видеться с ним впредь, принц Рэммильер принял мое требование.

Я снова задышал – все не так ужасно и тоскливо, как представлялось секунду назад.

Милена, меж тем, продолжала и в ее спокойном голосе звенело куда больше силы, нежели в самых яростных боевых кличах моих соперников по эн-бо.

– Принц Рэммильер нашел в себе достаточно уважения, чтобы не настаивать на встречах. И предложил их лишь тогда, когда сама выразила готовность. Вы же действуете, откровенно пренебрегая моими просьбами и комфортом, что лишний раз подтверждает правильность моего выбора спутника. А теперь позвольте нам спокойно позавтракать или в вашей стране это неприемлемо?

Мей обалдело смотрел на землянку, судорожно моргая. Я, кажется, тоже. Милена взяла меня под руку.

– Рэм? Мы идем или нет? – кивнула в сторону двери столовой.

– Конечно, – улыбнулся я и завел ее в помещение, оставив пораженного соседа у дверей.

Немудрено, что Милена – единственная для двух верианских принцев. Эта женщина справилась бы с ролью королевы без особых усилий, затмив манерами и величием сотни монарших дочерей.

Предательская улыбка не желала сходить с лица, когда мы подошли к анаконде столов с верианскими блюдами. Еще недавно я полагал, что согласию Милены общаться со мной и категоричному отказу – с Меем – обязан исключительно первенству знакомства. Мы увиделись днем раньше, а землянка предпочитала компанию одного принца компании двух. И только после знаменательной встречи с исканцем дошло. Не случай пофартил мне, Милена сознательно выбрала того, кто прислушивался к ее пожеланиям и требованиям. Почему я вел себя иначе, чем Мей? Я и сам не знал. В те минуты действовал на инстинктах, почти не соображая. Эмоции созревания затмили разум.

– Рэм? Ты в порядке? – озаботилась Милена, обнаружив, что сжимаю в руках поднос и молчу.

– Да, – расплылся я в глупой улыбке. Она обо мне тревожилась! – Давай расскажу про блюда, – поспешил предложить то, что должен был сделать еще пару минут назад. – Вот смотри. Все кушанья разделены на три группы. Легкий завтрак – вроде ваших мюсли и йогуртов. Калорийный завтрак – вроде ваших яичниц, каш, омлетов, сосисок… Ну ты поняла. И сладкий – булочные изделия. Какой предпочитаешь?

– Уж точно не каши, – хмыкнула Милена, призадумавшись. – Я так поняла «вроде ваших омлетов и котлетов» это белковое?

Я кивнул, так и не сумев стереть с лица глупую улыбку, которая, наверняка, напоминала землянке о моем идиотском подростковом поведении. Меня переполняли новые эмоции, никак не желая признать верховенство самоконтроля. Милена общалась иначе, чем прежде. Выглядела куда более раскованной, шутила, обсуждала проблемы, спрашивала совета. Волнение в обществе землянки неминуемо усиливалось. Хуже того – я тешил себя крохотной надеждой, что она хотя бы рассмотрит бешеного верианца в качестве спутника.

– Мне нравится мучное… Напоминает наши булочки… – Милена подошла к столу и принялась изучать выпечку.

– Вот, эти, розовые – старгоды, похожи на круассаны, – пояснил я. – И там все отлично совместимо с твоим организмом. Вон те, местреллы – очень сладкие, с цветочным нектаром, у вас он называется медом. Тоже подходят землянам полностью.

Милена чуть скривилась.

– Ой, я не хочу слишком сладкое. А вот слоеное очень люблю.

– Какое еще тесто любишь? – поинтересовался я.

– Хм… Сдобное, но редко.

– Тогда давай пройдемся по слоеному, – сориентировался я и перечислил дюжину видов выпечки. Милена даже рот приоткрыла. В итоге, взяла четыре типа булочек, три чашки мятного чаю и вчерашний набор ягод.

– Опять забыл про себя! – возмутилась, подняв на меня глаза.

Я усмехнулся. – С тобой почему-то и впрямь об этом не думаю, – признался честно.

– Так не пойдет, – посерьезнела землянка. – Либо ты будешь нормально питаться, либо придется мне есть в каюте! Одной! И да, это шантаж!

– Милена… Мне безумно приятна твоя забота в любом виде, включая шантаж и требования, – кивнул я, прилагая все больше усилий, чтобы не улыбаться во весь рот.

– Ты просто меня плохо знаешь, – чуть вздернула носик она. – Еще на стенку полезешь от моей заботы.

Меня накрыло… Желание обнять ее, прижать к себе и не отпускать вынудило дернуться навстречу землянке. Милена выражалась так, словно планировала наше общее будущее.

– Возьмешь белковое? – она склонила голову вбок.

Оставалось лишь согласно кивнуть. Я положил себе несколько эрров – что-то вроде сосисок из разных видов мяса, но с примесью овощей, и омлет из яиц наших птиц. На вкус они ближе всего к перепелиным. Из напитков выбрал травяную настойку.

Перехватил у Милены поднос – она опять намеревалась тащить его сама – и лично выбрал столик. Не совсем в углу, но и не в центре. По лицу землянки становилось ясно, что она довольна.

Я расставил блюда и подвинул Милене стул. Она усмехнулась.

– Давненько не общалась с интеллигентными мужчинами, – откомментировала, присаживаясь.

В груди кольнуло. Уж мне-то сам бог велел блистать в присутствии Милены отличным воспитанием! Но я слишком «поплыл» в эйфории от ее близости, и вел себя не лучше иного базарного торгаша. Тоже мне принц!

Много лет назад, когда мне исполнилось сто, отец, вместе с кузенами, отправил в школу зрелости. Там нам объясняли, как обходиться с женщиной, как ублажить ее в постели, как справляться с первыми днями гормонального бунта. Честно говоря, большую часть науки благополучно прослушал, играя с кузеном Эйзленгейром в паднургу – нечто вроде земного морского боя. Казалось – к чему все это? Настанет день встречи с единственной и каждый из нас непременно поразит ее царственной красотой, обаянием, королевскими манерами. Что мы понимали, глупые мальчишки? Я подавил вздох, взявшись за завтрак. Несколько дней почти без пищи – я перекусывал лишь в обществе Милены – вернули хороший аппетит. Землянка с удовольствием следила за тем, как поглощаю блюда, неспешно отрывая тонкими пальцами кусочки выпечки и отправляя в ротик. Я старался не фокусироваться на нем, чтобы снова не выпасть из реальности.

– А что делают ваши женщины, если обнаруживается, что они единственные для нескольких мужчин? – вдруг полюбопытствовала Милена.

Я пожал плечами, отложив вилку, потому что тарелка уже опустела.

– Каждая действует по-своему. Одни позволяют мужчинам ухаживать за собой совместно, ожидая поощрения кого-либо одного. Другие стараются встречаться с ними по-отдельности. Третьи…

– Рэм, – вмешалась Милена. – Ты же говорил – они чувствуют единственного тоже?

– Да, – подтвердил я.

– Тогда зачем встречаются с другими?

Признаться, вопрос поставил меня в тупик.

– Иногда среди ухажеров просто нет единственного, – задумчиво начал я: – Иногда… ну разве плохо, если вокруг тебя постоянно находятся несколько мужчин? Угадывают малейшие желания, делают подарки, приятные жесты?

Губы землянки скривились:

– Как-то это непорядочно с их стороны, – рубанула она. – Практично, но некрасиво.

– Не все такие удивительные как ты, – выпалил я, поздно сообразив, что снова жертвую хорошими манерами в пользу подростковой восторженности. – В смысле женщины, как и мужчины всякие, – поправился поспешно. – Кто-то полагает, как и ты… Другим нравится, когда вокруг них вьются ухажеры… если я правильно применил ваш термин.

– Правильно, – кивнула Милена, чуть нахмурившись. – Ладно, будем считать, что не все ваши женщины такие. Не то они здорово упадут в моих глазах. А королевы на Миориллии правят? Или только короли? – неожиданно сменила тему землянка.

– Правят, – я глотнул настойки. – И даже нередко. Если принцы династии не соединяются с единственными, или принцесса первой находит пару, трон наследует она.

– А у тебя есть сестры? – заинтересовалась Милена.

– У меня нет, у Мея – три, – сам не знаю, почему захотелось сосчитать его сестер.

– Я так поняла, мы прошли только половину оранжереи? – землянка допила свой чай и воззрилась на меня с предвкушением. Тепло привычно разливалось в груди, сердца забились в радостном предчувствии.

– Почти половину, если быть точным. Мы не добрались до растений с Триколы, например. На планете эрисов много пустынь, но зато цветы там по-настоящему удивительные. Некоторые куда больше самых крупных земных. Причем, в отличие от них, не плотоядны, – с удовольствием поделился я.

– Тогда, может, прогуляемся? – бодро предложила землянка. – Завтра утром ведь прибытие, сегодня последний день?

Наконец-то она сама вызвалась со мной пройтись! От этой мысли в голове вновь сгустился дурман. Она больше не сторонилась, не задумывалась – стоит ли провести с бешеным верианиным лишние часы! Неужели не сплю, не грежу? Я столько раз воображал, как Милена захочет моей компании, категорично отвергнет Мея… И вот теперь, когда это свершилось, боялся счастливой верой спугнуть сбывшуюся мечту.

– С превеликим удовольствием, – выпалил как на духу. Встал, подал Милене руку. Кажется, это ей тоже очень нравилось.

Глава 10

(Милена)

Мы с Рэмом вошли в оранжерею вчерашним путем – через черный ход с табличкой «только для сотрудников». Принц тут же потянул меня в сторону, противоположную той, куда отправились в прошлый раз.

– Слушай, а ничего, что эта дверь и эти дорожки предназначены для обслуги? – спросила я.

– У межпланетных делегаций… как бы это выразиться… блат? Нет… – верианин слегка нахмурился, похоже, усиленно подбирая слова. Я помочь не могла – еще не догадалась о чем речь.

– В общем, – Рэм вывел меня на узкую аллею с уже знакомым бежевым покрытием. Словно бы отполированное, оно слабо пружинило под ногами. – В общем, – повторил, сильнее хмурясь. – У межпланетных делегаций есть полномочия посещать места, куда вхожа команда корабля. Я верно выразился?

– Вроде бы, – если, конечно, я его правильно поняла.

По сторонам от тропинки пестрели вчерашние трехцветные поросли. Очень любопытные, но я жаждала увидеть и другие. Мы достигли места, где дорожка раздваивалась, вслед за черными кишками поливальных шлангов. Свернули еще несколько раз и… я ахнула…

Медленно, едва дыша, зашагала навстречу целому лесу… гигантских соцветий, без листьев и стеблей.

Казалось, бутоны сорвали и воткнули в землю, а они взяли да и – распустились.

Первым притягивал взгляд самый большой – то ли дерево, то ли цветок.

Диво дивное напоминало чайную розу, увеличенную до размеров Рэма. Гигантские лепестки словно бы покрывала древесная кора. Местами она разошлась трещинами, с мой палец толщиной. Какова же толщина самих лепестков? Из самых глубоких расщелин вытекала прозрачная жидкость с очень резким пряным запахом.

Вопреки моим ожиданиям в оранжерее витало мало ароматов. Специальные вытяжки на потолке, как пояснил вчера Рэм, забирали непривычные инопланетникам запахи, пыльцу, очищали воздух. Так, на всякий случай. Вдруг на корабле астматики, туристы с легочными проблемами или, не дай бог, аллергики. И уж если до нашего носа долетало хоть что-то, значит, в природе запах сбивал с ног.

Ужасно захотелось поближе рассмотреть лилово-фиолетовые пестики титана-цветка. Их поверхность словно бы обтянули шелком. И, казалось, изысканная ткань бликует под яркими лучами желто-оранжевой лампы.

Я даже слегка подалась вперед, поднялась на цыпочки, едва не ступив на зеленовато-болотную землю, судя по виду, очень влажную и оттого жутко рыхлую. Попади в такую ногами, в лучшем случае, утонешь по щиколотки.

Не успев испугаться, ощутила твердую руку Рэма на талии. Он втянул меня назад так, словно вообще ничего не весила.

Далекие аллеи для туристов, мелькавшие сквозь заросли, отгораживали от посадок заборчики, примерно в пол человеческого роста. Здесь же никакой ограды не было, да и быть не могло – обслуге требовалось вплотную подходить к растениям. Вчера мы застали одного из садовников – землянина, лет ста. Он сосредоточенно намывал гигантскую траву, наподобие банановой. Концы ее листьев, острые как шило, казалось, вот-вот прошьют потолок и вывалятся в портал.

– Спасибо, – пробормотала я, отчего-то смущенная собственной неловкостью. Принц задержался ладонью на моей талии, так, что наши бедра соприкоснулись. Уголки его губ дрогнули.

– Всегда рад помочь, – произнес с легким придыханием.

Я высвободилась из хватки Рэма и вернулась к созерцанию дерева-цветка.

– А представляешь, на Триколе кенсы растут как пальмы в джунглях, – из-за спины подал голос принц.

– Невероятно! – выдохнула я.

Здесь кенс окружали цветы поменьше.

Похожие на мальвы, с приглушенным цветом лепестков – от пепельного до голубого – то едва поднимались от земли, то доходили мне до пояса. До плеча дотягивались махровые тюльпаны, с черными, будто бы слегка обугленными концами лепестков. Бледно-желтые оттеняли соцветия никогда прежде не встречавшегося мне в природе электрического оттенка фуксии. Дотягивались до моей макушки громадные живые кульки, вроде наших кал. Из центра их выстреливали четыре-пять пестиков вместо одного.

Кожица цветов-деревьев чаще всего напоминала грубый атлас. И лишь у нескольких нежно переливалась на свету, словно дорогой шелк, как у пестика кенса.

Не знаю, сколько времени обходила цветочные джунгли. Уж больно они выглядели невероятными, потрясающими. Достигнув края радужного леса, мы с Рэмом вышли на голубые и бледно-розовые поросли, вроде морских ежей, надутых до габаритов женщины среднего роста.

Создатель оранжереи явно любил все яркое и крупное. Карликовых представителей флоры тут – раз, два и обчелся, каждый второй – больше человека.

Нити полупрозрачных колючек «ежей», чьи кончики терялись на фоне сиреневых стен оранжереи, представлялись оптической иллюзией.

– Они липкие, – подсказал Рэм. – Если дотронешься, руку не отдерешь. Ловят мелких животных и высасывают кровь… Вампиры, или как там говорят люди?

– Э-э… – я вообразила Дракулу с колючками по всему телу и хихикнула. – Не совсем так говорят.

Почему я вдруг настолько расслабилась? Когда чувствовала себя так в последний раз? Я не могла припомнить… Странно. Неужели так подействовало общение с Рэмом? Я обернулась к принцу. Его открытое лицо, лучившиеся улыбкой глаза, выглядели одухотворенно.

– Что? – Рэм приподнял одну бровь.

– Ничего, – еще день назад я высказала бы принцу свое удивление, потому, что ощущала себя перед ним… ну не знаю… как старец из тибетского монастыря перед ребенком, встреченным на дороге. Теперь же присутствие Рэма волновало… так как давно не волновала близость мужчины. Взгляд непроизвольно скользнул по торсу принца: нарисуй такой на картине – от покупательниц отбоя не будет. Я хотела бы расчертить на бумаге безупречный рельеф мышц, от которых исходила настоящая мужская сила.

Ненадолго грудь Рэма будто бы замерла, а затем начала вздыматься с утроенной скоростью. Тоже волнуется, догадалась я, подняв глаза на лицо принца. Губы его налились кровью, на щеках проступил розоватый румянец – словно языки костра отражались в минерале. Рэм сменил позу – пошире расставил ноги, ссутулился. Ненадолго мы застыли, не сводя друг с друга глаз.

Больше трехсот лет я не ощущала ничего подобного. По телу прошла теплая волна. Неожиданно плотный воздух застревал в легких, сердце забилось чаще. Губы Рэма приоткрылись, он выдохнул хлопком – громко и как-то тяжело.

– Ме-лена,– прошептал едва слышно… – Не смотри на меня так…

– Почему это? – голос подчинялся мне куда лучше, чем принцу.

– Потому что, – он наклонился, и не успела сказать ни слова, накрыл рот поцелуем. Медленно провел языком по губам, по небу, по щекам… Никогда бы не подумала, что верианец, девственник, если верить брошюре, так чувственно целуется. Принц выдохнул носом несколько раз так громко, что я забеспокоилась, не услышат ли нас туристы. Его руки осторожно обвились вокруг талии. Мои губы пылали, тело охватила горячка удовольствия от прикосновений инопланетника. Я так давно не испытывала ничего похожего! Постоянно мысленно называла себя старой, а может и вслух? Да, кажется и вслух тоже. Теперь же тело активно сопротивлялось этому прозвищу, на давно забытых инстинктах прильнуло к принцу. Он вздрогнул, чуть отстранился, и вдруг прижал так крепко, как еще никто за все мои браки.

Пыхтящие выдохи Рэма немного смущали, но я почти забыла об этом, все больше проникаясь близостью напряженного тела очень возбужденного мужчины. Он весь пылал, каменел. Я могла бы сосчитать пульс принца лишь по вздрагиваниям того, что уперлось в живот. От осознания желания Рэма, меня охватило забытое чувство невесомости внутри. Узлы мышц внизу живота то ли щекотали, то ли стягивались, то ли трепетали. Принц медленно отстранился от моих губ, глотнул воздуха настолько жадно, словно задерживал дыхание, еще раз и еще.

– Ты-ы-ы, – выдохнул шепотом – губы заалели, кажется, даже немного припухли. – Я не думал, что это та-а-к…

Сзади послышалось возмущенное шипение поливальной машины, и я пришла в себя, точно ледяная влага, в мгновение ока остудившая воздух у ног, на самом деле полоскала голову. Тепло внутри сменилось прохладой. Мышцы расслабились. Я уперлась руками в грудь Рэма, стремясь оттолкнуть его. Но этого не потребовалось. Заметив изменение моего настроения, принц разжал объятия и выпустил на волю.

Отступил на шаг, замер, широко расставив ноги.

Я завертела головой в поисках поливалки. Струя воды мерно поглаживала почву справа от нас, на самом краю земляного поля. Торопливое, рваное дыхание Рэма перекрывало шипение поливалки и плеск влаги.

Спустя некоторое время я нашла в себе силы посмотреть ему в лицо. Почему-то казалось это безумно сложно, неловко.

– Не думал… что близость единственной… такая, – вдруг выпалил принц.

– Какая? – тихо спросила я – странное волнение опять поднималось изнутри.

– Такая, – Рэм снова перешел на шепот: – Не могу объяснить… Нам говорили об этом в школе зрелости… – он замялся: – Но… в общем я понимаю, отчего отвергнутые мужчины, порой, сходят с ума, – обратился взглядом к спасительному шлангу… Некоторое время не сводил с него глаз. Снова повернулся ко мне. Грудь принца ходила ходуном, но лицо выглядело почти спокойным, хотя больше напряженным, чем расслабленным. – Я-а-а… не то что-то сказал, – протянул он медленно. – Пойдем, покажу тебе еще парочку необычных растений, – Рэм махнул рукой, направляя по левой тропинке.

Вдалеке чернели идеальные цилиндры стволов, блестели, словно металлические. Их верхушки напоминали кончик железного стержня, разрезанный на четыре части. Каждая скручивалась в небольшую спираль, и венчалась крошечной пампушкой листьев.

– Меекка – металлические деревья в переводе с языка креанцев, – пояснил Рэм. – Странные, правда?

Я кивнула и двинулась к живым столбам… Внутри сверлило любопытство – что за школа зрелости? Но вопрос никак не хотел слетать с губ – удушливое стеснение мгновенно стопорило речь. Господи? Да что же такое? Когда я в последний раз тушевалась обычного женского любопытства?

Узкая тропинка вынуждала нас с Рэмом соприкасаться почти при каждом шаге. Наступать на бордово-розоватую почву ближайших газонов, будто пропитанную кровью, совершенно не хотелось. Тем более уже через пару метров принц предупредил:

– На эту землю лучше не вставать – засасывает, как пески.

Наконец, мы одновременно шагнули так, что бедра вдавились друг в друга. Я вздрогнула, попыталась отскочить и едва не рухнула на газон. Секунды не прошло, Рэм схватил, дернул на себя и прижал.

– Милена, – выдавил тихо, нервно: – Неужели я тебе настолько противен?

Лицо принца напряглось, очертилось так, что скулы и подбородок заострились. Взгляд остекленел.

– Тебе настолько было мерзко? Неприятно, когда мы… – он осекся, нижняя губа дрогнула, но рот мгновенно растянулся в жесткую полоску. Рэм выдохнул – хлопком и наклонился к лицу. – Скажи что-нибудь.

О неприязни речи уж точно не шло. Волнение заставило задышать чаще, но воздуха все равно не хватало. Сердце застучало, как будто передержала одну из самых сложных поз йоги. Захотелось сильнее прильнуть к принцу, почувствовать его силу, его мужественность и… его желание. В животе что-то начало стягиваться. Как я могла забыть эти ощущения? Они накатывали, когда-то, очень давно… На первых свиданиях с первым мужем…

– Милена, – через силу произнес Рэм, хмурясь: – Ну скажи уж что-нибудь…

– Да нет, было приятно, – осторожно проронила я. – Правда. Ты мне приятен и совершенно не противен.

– Тогда объясни, почему я ищу любого малейшего контакта наших тел, а ты вдруг стала избегать? – настаивал принц. – И не надо меня жалеть! Я понимаю, что последние дни вел себя, как потерянный ребенок. Но я не ребенок… я мужчина и новости приму с должным уважением к твоим чувствам и без истерик…

Окаменевшее лицо Рэма выглядело почти величественно. Я снова восхитилась им – выдержка у принца и впрямь королевская.

– Рэм, – произнесла, дегустируя новые ощущения от имени принца – теплая волна опять прошла по телу. – Я еще никогда так не радовалась близости мужчины, со времен первого мужа… честно… Просто то случилось пятьсот лет назад… И… так странно испытать подобное снова…

Губы верианца дернулись в улыбке.

– Если бы я мог пояснить, что чувствую я, – прошептал он. – Мне и сравнить-то не с чем… Просто… кажется, что ты… важнее всего мира, статуса… Да всего. И будь во мне чуть меньше силы воли, поверь, тебе пришлось бы отбиваться тогда и сейчас, – точно очнувшись, Рэм выпустил меня из объятий. – Даже если бросишь после трехмесячного срока ухаживания, буду всю жизнь наслаждаться воспоминаниями…

Я поневоле улыбнулась и запустила пальцы в удивительные волосы принца. Похожие на тончайшие платиновые нити, на свету они отливали благородной голубизной. Рэм замер, прикрыл глаза и не двигался.

– Ладно, я еще посмотрю, каков ты в качестве посла и вообще… дома, – произнесла, задумавшись. И правда – с каждым днем открывала все новые грани характера принца.

Стеснение как рукой сняло, напротив, по телу разливалась удивительная легкость, словно бы я вообще ничего не весила.

– А что за школа зрелости? – выпалила, наблюдая, как меняется лицо Рэма. Губы слегка дернулись, уголки приподнялись и сразу же опустились, ноздри принялись еле заметно раздуваться.

– Не знаю, как объяснить, чтобы ты поняла, – медленно произнес верианин, и снова нахмурился. – Школа, где обучают мальчиков… э-э-э… обращаться с женщиной… гм-м-м… во время секса… и до этого… – он так аккуратно подбирал слова, что у меня закралось подозрение.

– Не хочешь же ты сказать, что вы тренировались ласкать женщин и заниматься сексом? – уточнила, чувствуя такую брезгливость, словно наступила на сотни мокриц, их тельца с глухим хлопком лопнули, обрызгав ноги мерзкой жижей.

– Д-да, – выдохнул Рэм…

Я отскочила от него так, словно принц весь состоял из этих раздавленных мокриц. Представив верианца за изучением женщины, как какого-нибудь животного: собаки, например – где погладить, где почесать… ощутила, как тошнота подступает к горлу.

– Милена, – прошептал принц. – Это проходят все на нашей планете, абсолютно все мальчики… Надевают специальные тренажеры и…

– Больше ни слова! – взвизгнула я, отступила назад, пошатнулась и рухнула бы на газон, если бы Рэм не удержал, очередной уже раз дернув на себя. Столкнувшись с его каменными мускулами, я испытала новый приступ брезгливости. Уперлась руками в грудь принца и осторожно отступила назад, на тропку.

Не оборачиваясь, зашагала к живым сваям, спиной чувствуя, как сзади шествует Рэм.

Тошнота все еще крутилась где-то в животе, подступая к горлу тугим комком. Я понимала, что, вероятно, школа зрелости – неплохой выход. Верианские мужчины не представляли, что делать с женщиной в силу физиологии. Встретив же единственную, да еще на гормонах, были способны натворить такое… В общем, на каком-то рассудочном уровне все это выглядело разумно и даже неплохо. Но картинки, что рисовало воображение, приводили в шок, вызывали приступ отторжения, омерзения.

За считанные секунды я добралась до черного частокола, остановилась, вглядываясь в абсолютно ровные стволы. Казалось, они вырезаны или отлиты искусственно. На поверхности столбов-деревьев не было ни единой шероховатости, ни единой выпуклости, впадинки. Они даже сужались равномерно, а пампушки листьев образовывали идеальные сферы.

Как ни странно, эта не свойственная природе вопиющая симметричность успокаивала, немного снижала градус неприятных ощущений. Сзади раздавалось пыхтение Рэма. Он молчал, не приближался, не касался.

Сколько мы так простояли, не знаю. Пока я не справилась с эмоциями, наступавшими, подобно шторму. То волна накрывала, заставляя желудок сжиматься, чуть ли не выворачиваться наизнанку, то отступала назад, давая вздохнуть и трезво оценить услышанное. Почему я так отреагировала? Ну тренировались верианцы и что? У меня самой сколько мужчин-то было? Возможно больше, чем тренировочных заходов у Рэма. До меня не сразу дошло… Лишь спустя некоторое время… Я любила и отдавалась любимым. А верианцы… они проходили школу секса, как школу какого-нибудь единоборства, без чувств, скорее потому что так надо.

– Это настолько тебя потрясло? – спросил в спину принц – голос его вздрагивал, срывался на хрип. – Наверное, выглядит ужасно. Но подумай, вообрази – если ты захочешь… не знаю… просто даже интима со мной, без обязательств… Если конечно после этого не стошнит… А я на гормонах буду действовать как бешеный зверь, причиню боль, лишу шанса на удовольствие. В чем прелесть?

Я тяжело вздохнула. Отторжение внутри проходило. Хотя толика неприятия еще сжималась в районе солнечного сплетения.

– Да я поняла, Рэм, – вздохнула еще раз. – Просто как-то все это…

– Противно с твоей точки зрения? – подсказал верианин.

Я обернулась, найдя в себе силы встретиться с ним взглядами. За какие-то минуты Рэм словно бы осунулся, побледнел.

– Откуда знаешь? – удивилась, отслеживая, как неприятные впечатления медленно отпускают.

– Я читал про твою расу и беседовал с Сэлом… Он многое узнал о землянах, общаясь с ними неформально, – принц добавил к моим вздохам свой, куда более шумный. – Ожидал подобной реакции… если честно.

Вот теперь я снова почувствовала тепло – поднимаясь от копчика к затылку, оно окутывало, умиротворяло.

– Ладно, дай мне это переварить, – усмехнулась собственной реакции.

Такое ощущение, словно я – девочка на выданье, а не умудренная жизнью женщина, которой, в буквальном смысле, довелось пережить четырех мужей… Да и любовников немало… Это в последние триста лет я заперлась в четырех стенах, подменив поиски нового счастья добровольным целибатом.

Я хотела развернуться назад, к живым сваям, но… колени подогнулись, в глазах начало темнеть, в висках застучали молоточки. В каком-то ступоре услышала истошный вопль Рэма, вмиг растерявшего всю свою королевскую выдержку.

– Милена? Что с тобой? Милена?

Чернота перед глазами сомкнулась. Инстинктивно я потянулась к принцу… Почти не воспринимая его слов, его рук на своей талии…

В голове метались странные мысли. Что со мной? Ведь даже во время беременности ни разу не теряла сознания…

Аджагары… это все вы…

Чернота перед глазами взорвалась образами.

Они мелькали, словно кто-то быстро-быстро листал перед глазами художественный альбом.

Птицы с залысинами посреди пестрого оперенья. Рыбы, с разодранными в кровь плавниками, глазами, подернутыми белесой мутью. Иссохшие, сгорбленные, будто старушки, стволы деревьев. Их щербатые, сморщенные ветки, словно в молитве тянулись к свинцовому небу. Хрусткие, безжизненные листья скорбно вздрагивали.

Картинки пугали, окунали в тоску полной безысходности.

Я отчетливо увидела девушку, распластанную на узком ложе, без матраса. Ее стройное тело накрывала серо-зеленая простыня. В окружении грязно-синих стен рыжие волосы казались племенем, запертом внутри обугленного металлического фонаря. Почему-то я знала ее, хотя и встречала первый раз в жизни. Эйя! Пропавшая айшара.

Фигуры обернулись, словно бы заметили чужое присутствие. Я изо всех сил вгляделась в лица, но тьма опять заволокла все вокруг.

На сей раз, чудилось, будто на голову надели мешок, и крупную решетку волокон прорезают нити белесого света.