Читать онлайн Волонтеры в Средневековье

МОЖНО СКАЗАТЬ, ЧТО ВОЛОНТЁРСТВУ СТОЛЬКО ЖЕ СТОЛЕТИЙ, СКОЛЬКО ХРИСТИАНСКОЙ ЦЕРКВИ.

Глава первая.

Твой дом там, где твоё сердце.… Если так, тогда я свой домик, как улитка, на себе таскаю. Не получилось нигде пока зацепиться сердцем, хотя место жительства я меняла часто. Так же как и работу, коллег, соседей, мужей и сопутствующих им родственников. Вот таким вот перекати – полем я докатилась до тридцати семи лет.

Последний развод, после шести лет брака вообще странный был. Супруг мой, третий раз Богом данный, очень хотел детей, он из многодетной семьи. Решил, что я тоже без детей страдаю, он должен дать мне свободу. Мне стыдно было признаться, что детей я не хочу. Эгоизм? Умеренно, не больше многих. Не желание ответственности? Не сказала бы. Наверно просто обделила меня природа материнским инстинктом, я чувствовала свою ущербность, но ничего поделать с собой не могла. Зато в физическом плане всё было на высоте: как сказала гинеколог – хоть сейчас тройню рожай, ооциты кучкуются. А вот Валера не мог иметь здоровых детей из-за службы в секретной части, где получил облучение. Генетики категорически не рекомендовали. Противоестественные способы зачатия я не воспринимала в принципе, а он отказался от усыновления, не хотел ребенка чужого по крови нам обоим. Мы не нашли приемлемого для нас решения. Я точно не искала. Жить бы да жить вместе – я не хочу ребёнка, ему нельзя. Так ведь нет, заклинило человека!

Разрулил для себя он проблему кардинально: тишком, тайком обратился к профессиональной свахе. В брачном агентстве ему сосватали девушку, мать – одиночку с двумя мальчиками погодками. Я даже себя виноватой почувствовала, что не сходила пару раз налево, за наследниками. Вот оказывается, чего он от меня так долго ждал, спасибо хоть предложить не решился. Ну ладно, зато четыре человека нашли друг друга, полноценная семья. Дай Бог счастья. Порыдала над потерянным временем, заодно и генеральную уборку в квартире сделала, не пропадать же зря адреналину?

Бывший муж сам подал на развод и на раздел имущества, в итоге мне досталась честная доля отступных от нашего совместного бизнеса по перегонке б/у авто из Германии, право остаться в арендованной квартире, автомобиль Опель и главный отвоёванный приз – кот Дымыч, естественно дымчатого окраса. Валеру убедил мой аргумент, что кот теперь моя семья, не оставаться же девушке одной.

Учитывая опыт предыдущих поколений, быстренько конвертировала бумажные в зелёные, храню на валютном счете. Продала автомобиль. Пока не нужен. Поскребла по депозитам, ибо никогда не жила в кредит. Всё подаренное, приобретенное в браках и ранее золотишко мысленно перевела в доллары, добавила к имеющемуся счёту, и …задумалась. Сумма набралась для меня неприлично приличная. Есть у меня такая по наследству передающаяся черта: работать с раннего возраста, умело экономить, копить, с умом вкладывать. Да уж, я еще та скопидомка! Может как раз на домик приличный скопила? А что, пора бы уже так сказать корни пустить, вот только растение я привередливое, почву надо найти подходящую и климат.

Перед такими серьезными переменами в жизни можно позволить себе немного отдохнуть, расслабиться, а то если труд действительно облагораживает человека, то я уже в ранге благородных не меньше графини! Навещу, пожалуй, снова историческую родину – Фатерлянд. По работе я как партнёр и переговорщик уже была там много раз, а вот просто поездить по стране было некогда. Решила путешествовать самостоятельно, без турагентства, не нравится мне, когда за меня решают, где остановиться, что смотреть и что есть. По времени пребывания тоже не хотела точной даты, как сложится.

Немецкий – первый родной с детства. Уж на бытовом и деловом уровне общаться могу. Мои предки из Германии прибыли в Россию обнадёжившись условиями манифеста Петра Первого, где он приглашал различных иноземных специалистов. Семейство военного инженера Мюнниха свои обычаи и язык не забывало, многочисленные потомки в семье всегда говорили на немецком языке. Придерживались католической веры, кто верил, но в основном после революции атеистами были. Девушки нашего рода, выходя замуж, всегда брали двойную фамилию, детям имена давали соответствующие. С национальным колоритом. Тоже традиция. Так что я фрау, ах да, снова фройляйн Мюнних-Ледовская Амелинда, ну а если без паспорта и пафоса просто Линда. Линдхен, как зовёт меня моя мама, Лидочка.

Итак, паспорта, анкеты, визы, билеты эконом-класс…Дымыча к маме в Выборг…Чемодан новый купить, побольше, а то у прежнего колесо от недогруза треснуло, сумку…ну эта еще пойдет, обновы к лету …вот еще, полно барахла, экономим! Вперёд! Аэропорт-самолёт-перелёт! Здравствуй и до свидания славный бург Гамбург, а мне еще дальше, ибо родовое гнездо предков находилось вроде как где то в Ольденбурге.

Глава вторая.

Трансферта в маленьком семейном отеле, который я выбрала на сайте, не было, поэтому долго и нудно добиралась на автобусе. Дорога по пологим холмам медленно и плавно спускалась в низину, и с высоты открылся потрясающий вид на чудесный, как на открытке, городок. Я смотрела на него сквозь пелену слез, было щемящее чувство дежавю – словно возвращаюсь домой издалека, словно истосковалась по родным местам. Всё это было, да было со мной когда-то… Краткий миг ощущения бытия в другом времени. Проживание прожитого. Старинные постройки, и более современные дома смешались, создавая причудливый, но вполне гармоничный облик города.

В небольшом, удобном номере нашлось всё необходимое, чтобы привести себя в порядок с дороги. Фрау Фредерика, хозяйка отеля, элегантная , худощавая женщина лет пятидесяти, угостила меня кофе с кексом. Я выбрала полупансион, с завтраком; взяла карту города и отправилась на вечернюю прогулку, осмотреться, заодно поужинать в ресторанчике, который она мне рекомендовала.

Городок оказался тесно застроенным, хорошо озеленённым, много было молодых саженцев на аллеях, роскошные клумбы, а уж эти знаменитые цветущие европейские балкончики! Казалось, что все хозяйки соревнуются – у кого краше? Первым делом нашла тот ресторан, недалеко от рыночной площади, он назывался « Благородный олень », был стилизован под старинную харчевню, и одним своим видом переносил посетителя на три века назад. Посмотрев, какие подают порции, заказала только одно блюдо – печёную свинину в горшочке с черносливом, неимоверная вкуснятина, а кисленький морс из какой- то местной ягоды прекрасно заменил вино к мясу. Очень сытно, зашло за обед и ужин.

Тепло, начало мая, погода отличная. Гуляем меня хорошую дальше. До позднего вечера, сверяясь с картой, обследовала центр города. Застройка его была типичной для старинных городов, что закладывались в эпоху Средневековья. Центральная, она же рыночная когда – то площадь, была вымощена булыжником, её окружали ратуша, собор, театр, дорогая гостиница, переделанная из какого-то старинного здания, магазины, наличествовал фонтан со всеми скульптурными атрибутами. Здесь была полностью пешеходная зона. От площади расходились радиально три улицы, они были узкими по современным понятиям, но вполне удобными для пешеходов.

Нежный запах молодой свежей листвы поднимал настроение. Я не торопясь шла все дальше и дальше. Втиснутые между старинными домами новые строения стали резать глаз, хорошо, располагались они хоть и на тех же улицах, но подальше от центра. Нагулявшись так, что ноги стали подкашиваться, повернула обратно, уже порядком стемнело. Нужно как следует отдохнуть, завтра у меня экскурсия по окрестностям города. Фрау Фредерика уже забеспокоилась, обычай немцев рано отходить ко сну превращал одиннадцать вечера в глубокую ночь.

Спала я без задних ног, и без передних тоже. Кто рано встаёт, тот весь день зевает – это обо мне. Поэтому, билеты на загородную экскурсию я купила на последний маршрут в девять утра, пришла вовремя, ждали только меня. Автобус комфортабельный, туристов немного, маршрут пятичасовой, с обедом. Заедем в две старинные деревни и небольшой городок. Я внимательно слушала нудную девушку-экскурсовода, нужно было исправлять свой лёгкий акцент и пополнять словарный запас, попадались новые для меня слова.

Буквально в сорока минутах езды от Ольденбурга, между холмами, на берегу неширокой реки Хунте уютно расположилась довольно большая деревня Хагген. Пейзаж был приятный: река, живописно поросшая старыми ивами и камышом. Улицы с аккуратными домами изгибались в соответствии с рельефом, красные черепичные крыши ярко и свежо контрастировали с зелёной майской растительностью. Посетили старинную лютеранскую церковь. В киоске при ней приобрела мастерской работы деревянное распятие под старину. Потом зашли в магазин фермерских товаров, прикупила маме в подарок большой набор семян, она у меня завзятая дачница, мы её в шутку земляройкой зовём. В магазине подсказали, что можно увидеть образцовую ферму, где эти товары производятся, можно пообщаться с домашними животными. Семейство с детьми, конечно, настояло на этом. Наш маршрут слегка изменился. Нужно ехать на окраину, к реке. Две улочки вниз, потом вверх по холму, снова вниз километра полтора и…

Глава третья.

Вот когда я прочувствовала смысл фразы "И моё сердце остановилось, моё сердце замерло!" Я узнала его вмиг, как будто жила в нём всю свою жизнь. По спине прошел холодок. Предчувствие встречи. Это был старый и очень большой дом – крепость в два этажа с надворными постройками. Стоял он слишком близко к берегу речки или скорее её притока. С дороги была видна высокая заложенная кирпичами арка, которая когда то служила центральным входом или даже скорее въездом, так как строения по периметру образовывали закрытый внутренний двор. Нелепо смотрелись прямоугольные окна в обрамлении кирпичных заплат, некоторые были совсем замурованы. Высокий цоколь носил следы регулярных подтоплений, флюгера на смешных конических как вьетнамские шляпы крышах заржавели в одном положении.

В целом дом производил, несмотря на внешнюю добротность, впечатление нежилого. Так и оказалось, Беата, экскурсовод, объяснила, что в нём никто не живёт. Нет, посетить его мы не можем, это небезопасно и не предусмотрено планом экскурсии.

– Беата, я остаюсь, пойду сейчас в мэрию, мне нужно попасть в этот дом.

– Зачем идти, здесь далеко пешком, будем проезжать мимо, сойдёте. А сейчас пообедаем в пиццерии, Вам тоже лучше подкрепиться перед встречей с мэром. Экскурсанты радостно загалдели в предчувствии обеда. Пицца была немецкой, из пышного теста с огромным количеством вкуснющей колбасы и жирного сыра. Из напитков были кола и кофе. Я купила бутылочку минералки. Подкрепившись, загрузились в уже ставший родным автобус и бодро потрусили дальше.

– Вот и мэрия. Линда, Вы знаете, как добраться обратно?

– Да, спасибо, я задержусь тут на пару часов и в отель.

Перед белым зданием муниципалитета высокий худощавый мужчина лет шестидесяти , в красном пуловере домашней вязки, старательно подстригал живую изгородь, он с интересом посмотрел на меня льдистыми светло-голубыми глазами поверх очков.

– Здравствуйте, подскажите, как мне увидеть мэра?

– Можете еще раз внимательно посмотреть, и Вы меня увидите, фрау…

– Амелинда, Амелинда Мюнних, герр…

– Георг Брункс к вашим услугам фрау Мюнних.

– Прошу Вас, просто Линда. Я к вам с просьбой: хотела осмотреть тот большой пустой дом у реки, если это возможно.

– Хочу сразу предупредить, фрау Амелинда, наследственное право на этот дом утеряно, по истечении установленного законом времени, если Вы по этому вопросу.

– Нет, с чего Вы взяли, герр Брункс?

– Ну как же, Вы – Мюнних…

– И что? Не понимаю.

– Последние владельцы, бароны братья Мюнних не вернулись с войны, были неженаты, их род пресекся. Мы даже в инюрколлегию обращались, наследники не нашлись.

– А я…я не знала, приехала просто на экскурсию и увидела дом, захотелось его посетить. Потянуло. Из Ольденбурга мои предки, давно мечтала увидеть этот город. Я из ольденбургских Мюннихов, которые в семнадцатом веке в Россию перебрались, там родилась и живу. Не пресекся род, нас много, и по мужской линии тоже.

– Рад, искренне рад за вас всех, проходите, разговор то долгий будет.

Из разговора длиной в две чашки кофе выяснилось основное: дом стал выморочным имуществом, принадлежит муниципалитету Хагген. Ему не по средствам содержать его и провести реставрацию по требованиям, соответствующим памятнику средневековой архитектуры. Поэтому он давно выставлен на продажу, желающих купить даже дешево последние двадцать лет не наблюдается. Почему? Закон требует, чтобы даже частный владелец ремонт дома делал только по установленным стандартам для исторических памятников. Это уйма согласований, проверок. Кроме того перепланировка запрещена. Снаружи и внутри здание тоже должно иметь максимально аутентичный вид. Материалы для ремонта должны соответствовать оригинальным. Потенциальные покупатели понимали, что не смогут перекроить дом под себя, поэтому отказывались. Только крепкие хозяйственные постройки время от времени сдавались в аренду. Сыграло роль и расположение в глубокой провинции, здесь мало интереса для богатых людей.

А в казне муниципальной как раз недостаёт денег на благоустройство: школу отремонтировать, дорогу местную обновить…вот как раз именно той суммы, что стоит дом. Сколько не хватает на благоустройство? Сущий пустяк, фрау, всего- то около триста сорока тысяч евро. Это очень дёшево для такого дома. Так прикинем, по нынешнему курсу, нет, не будем прикидывать. Даже с учетом торга много, для меня много. Видимо это Голос Разума, жаба даже не пыталась квакнуть, ей тоже хотелось купить дом. Не по Сеньке шапка. Ладно, мэр ведь об этом не знает, пусть старается.

– Что Вы, герр Брункс, и в мыслях не было покупать недвижимость, тем более, что восстановить будет в два раза дороже, чем она стоит. Просто посмотреть, побродить по развалинам, сфотографироваться на память. Родне показать.

– Вовсе не развалины, вот увидите сами, строили на века. А еще есть отдельный флигель, где последние владельцы жили, так он совсем в хорошем состоянии.

– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, так у нас говорят.

– Идёмте Линда, увидим, ключи у нас в сейфе.

Глава четвертая.

Ну, вот что, что мне приспичило туда идти, словно на верёвке меня тянут? Ладно, будем считать – это бесплатная персональная экскурсия, сам мэр в экскурсоводы напросился.

А мужчина хоть куда! Как давно передо мной открывали дверцу автомобиля, галантно подавали руку, к месту говорили комплименты. Кавалер мой староват, материально заинтересован, но ведь приятно! Воистину, ничто не стоит так дёшево и не ценится так дорого, как вежливость. Под россыпь любезностей я была посажена, довезена, высажена и доведена к повороту дороги, она вывела нас к тыльной части домовладения.

Господин мэр открыл большим ключом уж совсем проржавленный навесной замок, я даже боялась, что он рассыплется в процессе, но обошлось. Кованая высокая калитка с душераздирающим скрипом отворилась. Дорожка, мощённая камнем, отличалось от остальной территории тем, что не так сильно заросла сорняками. По обе стороны от неё простирались сухие джунгли из бурьяна толщиной с мою ногу. Она привела нас к довольно симпатичному, очень большому и прочному на вид флигелю. Второй ключ из связки был от внутреннего замка когда – то покрашенной двери, которую от сырости заклинило, да ещё и слегка перекосило на петлях. Пришлось применить крайние методы насилия над дверью, и она отворилась…

Мы озирали этот праздник торжествующей пыли, паутины и затхлости. Мэру было неловко, что не очень за муниципальным имуществом следят. Я молча думала, что у нас, в России, бесхозное столько лет имущество уже бы по кирпичику разнесли. Тут даже мебель в чехлах стояла и нечто засохшее, колючее в кадке в углу. Прошлись по помещениям: квадратный холл имел справа и слева по три прикрытых двери, а прямо в противоположной от входной двери стене холла была большая открытая арка.

За ней справа обнаружилась кухня с дровяной печью интересной конструкции, доисторической эмалированной раковиной с латунным краном. Ниши в стене завешены полуистлевшими тряпочками, здесь же располагался длинный узкий рабочий стол вдоль стены, и валялась куча дырявых корзин. Напротив кухни, слева, в этом наполовину отгороженном аркой помещении, стоял очень массивный прямоугольный стол цвета красного дерева, на пузатых ножках. Венские стулья, в количестве восьми штук, которые были на него подняты. Широкий посудный шкаф, с длинными открытыми полками, завешен тканью. Высокий, выше обычного комод с зеркалом над ним довершали обстановку столовой.

Комната, примыкающая к стенке кухни, ожидаемо оказалась санузлом с таким же допотопным, как на кухне оборудованием. Полный комплект: чугунная ванна, эмалированная оббитая раковина, ватерклозет с системой «пожми руку другу» и тазы, тазики, корыто оцинкованное, стиральная доска в комплекте. Совмещённый, но зато достаточно просторный с коричневой плиткой на полу и крашеными желтыми панелями.

Дверь рядом вела в жилую комнату, которая, судя по обстановке, выполняла роль кабинета. Двухтумбовый письменный стол одним торцом у окна. Красивая старинная бронзовая настольная лампа. Три высоких, до потолка, книжных шкафа, забитых плотно книгами. Конторка с деревянным письменным прибором. Большое потертое кожаное кресло, такой же диван. Выцветшая карта Германии сорокового года издания на стене.

За следующей дверью спальня, протертый ковёр на полу, резная этажерка с тумбой внизу, узкая кровать, спинки из узорного кованого железа. Однако! Напротив располагалась такие же две жилые комнаты – спальни, более просторные, и кладовая, деревянные стеллажи вдоль обоих стен, коробки, корзины, банки.

В холле, недалеко от входной двери, справа, располагалась достаточно пологая деревянная лестница, с широкими ступенями, перилами, площадкой; вела она вверх и вниз. Наверх мы поднимались с опаской, вдруг она сильно обветшала, и ступенька проломится. Чердак оказался мансардного типа с очень маленькими оконцами, но не в крыше, а наверху в стене. Массивные тёмные балки перекрещивались сложным узором, пространство под крышей обшито досками, стены оштукатурены известью по камню.

Весь чердак был захламлён старьем: рваные матрасы живописно сочетались с дырявыми корзинами, не менее дырявыми мешками, истлевшими узлами с рухлядью, пустыми бутылками, сломанной мебелью. Торцевая стена была с низкой дверцей. Приличных размеров комната за ней была соразмерна с кухней и столовой вместе взятыми, она располагалась прямо над ней, о чем свидетельствовала кирпичная кладка уходящей на крышу трубы и небольшой встроенный в ней камин. Комната неожиданно без мебели, без хлама, с одним большущим сундуком напротив камина.

Когда мы поднимались, господин Брункс шел вторым, теперь же при спуске в подвал он шел первым, я была тронута таким соблюдением этикета, он оберегал меня. Лестница в подвал сохранилась хуже, некоторые ступени подгнили, причиной тому была сырость. Под самым потолком подвала немного выше уровня земли были продушины, из них шёл свет и воздух, но они мало помогали. На каменном полу были небольшие лужи. По центру шла узкая дренажная земляная канава с метр глубиной, уходящая за стену дома. На дне её была вода. Мне стало понятно – в половодье подвал иногда затоплялся. Потолком здесь служили полы первого этажа, положенные на лаги, стены в подвале были не кирпичные, а грубой каменной кладки, обмазаны толстым слоем глины с известью, впрочем, практически везде обвалившейся.

В углу стояли поставленные друг на друга рассохшиеся бочки разного размера, длинные деревянные ящики и опять эти вездесущие корзины. Стеллаж был возле одной стены, его загромождали пустые стеклянные банки, стеклянные же крышки прижаты металлическим зажимом. Все это великолепие покрывал толстый слой пыли, грязи, местами плесени. Забыла сказать, при входе был выключатель с поворотом, над входом лампочка, я покрутила выключатель, он остался у меня в руке.

Поднялись наверх и вышли на свежий воздух. Беглый осмотр занял менее часа, мы не устали. Решили продолжить и пошли по внутреннему двору к основному дому, точнее мини-замку. Сквозь бурьян просвечивали высокие каменные стены забора. Господин Брункс любезно пояснил – это не забор, а задние глухие стены хозяйственных построек: хлева, амбара, овчарни, конюшни, птичника. Выход из них для животных не через двор, а сразу на пастбище. Так удобнее, чище, нет запахов.

К дому неотделимой частью идет участок площадью без малого два гектара.

Моя любимица всегда мечтала обзавестись собственным болотцем, сейчас она закатила свои пучеглазки, и твердо решила придушить меня влажными лапками, если я ей его не куплю.

Голос разума, он у меня мозгоклюйка тот ещё, тихо пискнул и угас. Приходилось держать контроль за троих. Я обзавелась питомцами на четвертом курсе универа, выполняя задание профессора психологии Гесиода Абдуловича. Выявить одну из ярких черт своего характера, извлекать из неё максимальную пользу. Нужно было научиться смотреть на себя со стороны, что должно было помочь развитию многосторонней личности и самокритичности. А также привлечь скрытые резервы мозга. Я не захотела расставаться со своими помощниками. Привыкла. Очень удобно. Места всем хватит, работы тоже.

Тем временем мы подошли к черному ходу основного большого дома, в ход пошёл третий ключ из связки, совсем уже древний, большой и замысловатый. Закруглённая наверху тёмная дубовая дверь поддалась сразу, мне даже показалось, её толкнули изнутри. Мы вошли и попали в подлестничное пространство обвалившейся лестницы, обошли его, остановились в приёмном зале, либо большом холле, располагавшемся прямо по центру основного строения. Всё увиденное уложилось в одно слово – разруха.

Если снаружи этот мини – замок производил впечатление стареющего, но еще бодрого и опрятного человека, за счет прочных массивных стен, внешне издалека вроде целой крыши, то изнутри было видно – он тяжело болен и доживает последнее столетие. Проломленные межкомнатные стены, рухнувшие перекрытия, дырявая местами крыша и частично сгнившие балки, потёки на стенах с плесенью, кучи дотлевающей древесины, бывшие некогда мебелью. Остатки гобеленов лохмотьями падали со стен. Все окна, кроме башенных, выходили во внутренний двор. Деревянные рамы источены древоточцем до состояния губки, по кладке кирпича видно – меняли форму оконных проёмов, увеличивая их. Это не пошло на пользу внешнему виду и прочности конструкций. Именно в этих местах выпали многие кирпичи. А ведь старая кладка стен была метр с лишком примерно. Вот зачем надо было ковыряться? Изнутри было по планировке видно, как постепенно пристраивался, прирастал когда- то дом.

Мне было жалко его как родного очень старого человека, прадедушку например. Понимаешь, что он скоро уйдет, так эгоистично любишь и не хочешь отпускать. Было грустно, не ожидала, что мне придется встретиться с домом, к которому потянулась всем сердцем и тут же расстаться.

– Герр Брункс, Вы знаете, давно он пустует?

– Лет двести Линда, еще при дедушке моего дедушки тут никто не жил.

–Что ж Вы говорили не развалины, развалины и есть.

–Стены прочные, кирпич можно доложить, оштукатурить, крыша черепичная, поэтому так долго выдержала, её можно перебрать. Черепицу до сих пор производят.

 –И так далее, и так далее… Нет у меня таких средств и никогда не будет.

– Может, спустимся в подвалы, посмотрим, говорят они старше всего дома, я еще мальчиком там с братом бывал.

– Хотите детство вспомнить? Простите, нет желания, страшновато, вдруг, что на голову упадет или ступени рухнут.

– Может всё – таки документы посмотрите?

– Можно и посмотреть, если вас не затруднит, ведь это исторические документы? Интересно.

Глава пятая.

Уже в своем кабинете мэр извлек из недр шкафа, и подал мне старую кожаную папку, довольно большую и увесистую. Мне предоставили комнату с большим столом, зал заседаний, где я раскладывала бумаги по датам, как археологи снимают слои – от современности к древности. Я буквально обнюхивала эти старые манускрипты, гладила выпуклые печати, проговаривала имена. Самый первый сохранившийся документ датировался тысяча пятьсот девятым годом. Это было завещание, где всё в неделимом виде передавалось от отца старшему сыну. Типично. Два часа спустя, под конец рабочего дня, тщательно изучив все старинные бумаги, я издала победный клич влюбленного тирольца!!! В тысяча шестьсот пятьдесят первом году был возведен флигель, он был впоследствии продан тогдашнему управляющему. Старший сын барона унаследовал только основное здание, с хозпостройками и землей. Вот оно!!! Разделение недвижимости! Уверена, что если бы это обстоятельство было обнаружено раньше, флигель давно бы продали.

Им владели потомки управляющего, кстати, тоже Мюннихи, но без приставки фон, которые вновь продали его перед Первой мировой войной некому барону Дитриху фон Мюнних. Однозначно родственнику. Это позволяло мне законно купить выделенную часть, естественно с пропорциональным уменьшением цены! О чём я тут же заявила запыхавшемуся господину мэру, который услышал мой вопль аж на улице.

– Видите, вот, вот и вот: разделение имущества, отдельная продажа и перепродажа – возбужденно говорила я.

–Завтра, всё завтра, рабочий день давно окончен, приходите с утра будем разбираться – включил мэр режим чиновника.

– Согласна с Вами, утро вечера мудренее, до завтра милый, милый герр Брункс!

– Весьма рад нашему знакомству, будем ждать.

Это «будем» меня насторожило. Вечером я никого не стала беспокоить, не принято. Рано утром, подняв свои прежние бизнес связи, обзавелась рекомендованным юристом по недвижимости и нотариусом. С ними предстала пред небесно-голубые очи господина мэра и городских чиновников: архитектора, юриста и секретаря. Георг Брункс был неприятно удивлен тем, что явились мы целой командой. Мимика и жесты выдавали его с головой. Он беспрестанно крутил на пальце перстень старинной работы. Нервничал. Я его понимаю, для муниципальной казны это сделка века. Хотел обставить меня по полной, да не вышло!

Ценные документы снова извлечены из сейфа и…понеслось. Я только переводила глаза с одного оратора на другого, пыталась в контексте понять и запомнить новые слова. Право отдельной покупки флигеля с частью построек и небольшого участка, к нему прикреплённых, после знакомства с документами никто не оспаривал. Битва титанов от недвижимости за начальную цену продолжалась два с половиной часа, тайм аут, кофе, еще полтора часа. Победила как всегда вы-го-да! Гонорар моего юриста, кроме твёрдой суммы, был назначен в % от выторгованой цены. В то время как сотрудники мэрии торговались по факту рабочего времяпровождения.

Составили и нотариально заверили договор о намерениях. Цена на торгах, где моим основным и единственным конкурентом была некая фрау Фредерика Лоренц, начиналась с восьмидесяти восьми тысяч евро и закончилась ровно на девяноста.

После торгов меня изрядно пощипали нотариус и налоговая. Наконец внесена запись в ведомство по регистрации недвижимости Grundbuchamt , после чего я получила выписку из Книги регистрации собственности. В целом, весь процесс покупки и регистрации занял около двух месяцев.

Без бумажки – ты букашка, а с бумажкой – человек! Йииииииии, вот она – заветная бумажка! Я больше не букашка! Я владелица! Батут, мне срочно нужен батут, я не выдержу, меня сейчас разорвёт от счастья на много маленьких Линдочек!!! Голос разума, где ты, а-у-у? Нет ответа.

Чтобы сэкономить время, параллельно с оформлением купли-продажи, я подавала документы: на натурализацию, на аренду основного здания у муниципалитета (за символическую цену), объявления на сайты волонтёров, на открытие бизнеса – вид деятельности экскурсии, сдача в аренду, прочие услуги.

Наличие недвижимости и желание делать деньги, платить налоги, весьма приветствуется при рассмотрении причин натурализации этнических немцев. Экзамен на знание языка сдала без проблем, спасибо, дорогие близкие и далёкие предки! Я намеревалась добиваться статуса «пoздниe пepeceлeнцы». Oни имeют иcключитeльныe пpaвa нa пoлyчeниe гpaждaнcтвa.

Пoздниe пepeceлeнцы  пoлyчaют cтaтyc почти cpaзy пo пpиeздy.  Tepмин «пoздниe пepeceлeнцы в Гepмaнию» в pyccкoм пoявилcя пyтeм пpямoгo пepeвoдa. Пo cмыcлy пpaвильнee пepeвecти Spätaussiedler кaк «вoзвpaщeнeц» или «peпaтpиaнт». B ФPГ понятие означает «мигрант c нeмeцкими корнями». Heмцы пepeceлялиcь из Eвpoпы в Poccию нa протяжении столетий. B иx cлoбoдax вeкaми coxpaнялacь гepмaнcкaя кyльтypa, религия и язык. Teпepь иx этничecкие пoтoмки, живyщиe в Poccии и CHГ, впpaвe пoлyчить cтaтyc Spätaussiedler – «пoздний пepeceлeнeц». Дряхлеющая Германия нуждается в молодой энергичной свежей крови. Пoлoжитeльнoe peшeниe пoзвoляeт переехать и oфopмить пacпopт этoй cтpaны.

Я писала одинаковые письма молодым родственникам, которых знала в соцсетях до пятого колена, приглашала провести осень в Германии, волонтёрствовать в семейном гнезде, заодно близко познакомиться. Было ощущение, что меня несёт бурным потоком на гребне огромной волны, и я ею управляю! Если это то, что чувствуют сёрферы, то первый мой отпуск я посвящу освоению доски.

Глава шестая.

После перечисления средств на счёт нотариуса, для завершения сделки, я попросила разрешения проживать во флигеле, и получила его вместе с ключами. Просто моя экономная Пучеглазка посчитала цену проживания в отеле за полтора месяца и цену клининга. Примерно равно, но при этом я получаю отмытый дом, в котором можно начать обустраиваться.

Приехала целая команда из Ольденбурга, семь человек: пять рослых девушек и двое крепеньких мужичков постарше. Водопровод не работал, таскали воду из колодца, немного грели на печи, плюс знаменитые «фирменные» чистящее-моюще-дезинфицирующие средства, спецтряпочки, мощные пылесосы, парогенератор. Драили с чисто немецкой тщательностью три дня. Всё – от подвала до мансарды. Почистили дорожку, она оказалась выложена ровным тёсаным камнем. Заплатить пришлось, конечно дороже, учли сложность, запущенность, вывоз мусора. Все закрытые ящики просто обтирали снаружи. Не открывали шкафы, комоды, тумбочки, сундуки. Я дала такую инструкцию. Чувствую, после их разборки придется ещё раз команду вызывать. В нишах на кухне обнаружилось достаточно всякой посуды – столовой, кухонной, всё милое ретро, глина, фарфор, чугунная с эмалью. Вполне прилично после отмывания выглядит, послужит.

Два дня я уже готовила на дровяной плите и кормила мою команду «чистильщиков». Когда я сказала, что кормлю за свой счёт и денег за продукты даже не возьму, мою благотворительность не приняли. В счет кормёжки мужчины мне сделали много мелочей, не входящих в систему клининга: приподняли дверь, ступени кое какие в подвале заменили, дорожку почистили, смазали петли, замки, много чего незаметного, но нужного. Мы расстались друзьями, сохранила контакты, знаю из прошлого опыта – всегда пригодятся.

Только после того, как я стала полноправной владелицей дома, посчитала возможным начать распаковывать многочисленные коробки, ящики, сундуки, чемоданы и прочие места хранения. Мне показалось странным, почему выморочное имущество не прошло строгую инвентаризацию, опись, не предлагалось к продаже отдельно от недвижимости. Почему упустили? Видимо посчитали, что хлам этот никому не нужен. Ещё есть европейская традиция – дома продавать с обстановкой и всем содержимым. Хотелось рассмотреть раньше, но странное чувство неловкости останавливало меня, словно некто смотрит, как я роюсь в чужих вещах. Надо будет подарок сделать плюсом к гонорару юристу, всего лишь одна фраза в договоре « …со всем движимым имуществом в нём находящимся…» сделала меня полноправной, законной владелицей правда пока неизвестно чего.

Заколоченные прочные деревянные ящики обнаружились на чердаке, под той самой кучей живописного хлама. Видимо уходя на войну владельцы их упаковали и замаскировали таким образом, не особо надеясь на законопослушность воров, которые есть в любой стране. Я купила изящный дамский гвоздодёр и дело пошло.

Неожиданно свалившееся на меня богатство возбуждало и опьяняло все чувства, Пучеглазка потирала лапки, несколько раз падала в обморок от восхищения, Голос Разума стучал по калькулятору.

Обнаруженное добро сразу делила на несколько категорий: оставить для пользования; раздать – подарить; продать на аукционе; выбросить; оставить для музея. Вещи достойные аукциона могли тоже стать музейными, но отчаянно нужны были средства на восстановление систем жизнеобеспечения дома: отопление, электричество, водопровод и канализацию, они не просто устарели,– пришли в негодность. Мне хотелось скорее сделать дом жилым и пригласить родителей, родню. В конце концов, Дымыча забрать, он, бедняга, на кофточке моей спит !

После споров и даже ругани мы, то есть Голос разума, я и Пучеглазка выбрали для продажи сервиз столовый на двенадцать персон мейсенского фарфора, набор приборов столовых серебряных, на двенадцать персон, несколько фарфоровых статуэток, вазы парные, часы каминные. Добавили портсигар с монограммой. Пара бронзовых, грубоватых подсвечников завершили отбор. Фамильных драгоценностей не обнаружила, видимо такими вещами по чердакам не разбрасываются. Даже приблизительно не представляю цену этих предметов роскоши и старины, на это есть специалисты, обращусь к ним.

Категория «раздать, подарить» исчезла, сама по себе перешла в музейную. Вещи, предметы уже в силу своего возраста, даже тридцатых, сороковых годов стали антиквариатом. Например, ночная ваза из лимонного цвета фаянса и крышкой с ручкой в виде цветочного венка. Кувшин и таз на ту же тему. Кожаный кофр, несессеры мужской и женский, дамские сумочки, сохранились прекрасно, их бережно упаковали когда-то сверху коллекции холодного оружия в ящик обитый жестью.

Были вещи, назначения которых я не понимала. В фанерном чемодане, он сам по себе экспонат, предусмотрительно сложенные в жестяные коробки из- под печенья, зефира, хранились альбомы и дневники, письма, старые документы. Их буду разбирать позже, так же как и очень старые книги.

Вещи на выброс тоже имелись, в основном одежда из шерсти, шубы, пальто, ковры, одеяла, пледы, несколько рулонов разных хороших натуральных тканей. Мешочки с нафталином давно выветрились. Моль превратила всё в решето. Заскорузлая обувь была изъедена мышами. Всё это и подобное я сразу паковала в большие мусорные пакеты, и бросала в окно, под которым поставила контейнер, чтобы не таскать пыль по дому. Пучеглазка рыдала и чихала.

Глава седьмая

Большая часть обнаруженных сокровищ украсит мой дом, будет жить в нём, использоваться повседневно. Сундук с залитой воском щелью под крышкой, оказался заполнен доверху столовым и постельным бельем, портьерами. Всё ручной работы. Изготовлены предметы из прочной льняной ткани, холста, чудесно украшены мережкой, ришелье, вышивкой, обшиты кружевом.

Держа вещи в руках, пыталась представить, как с любовью их делали, с гордостью показывали завершённую работу, принимали похвалы. Кто они эти девушки и женщины – рукодельницы? Ваш труд снова увидят люди, он согреет им сердце, удивит. Сохранность белья меня потрясла, ведь ему не менее ста лет! Способствовала этому хорошая естественная тяга на чердаке, в отличие от подвала, здесь было сухо. Интересно, можно ли будет использовать? Взяла пару полотенец и салфетки, бережная стирка покажет прочность ткани. Фарфоровые безделушки, хрусталь, статуэтки из бронзы, подсвечники – всё займет свои места на милых салфеточках.

Весь дом я планировала оформить так, чтобы можно было не просто радостно жить в нём, но и принимать небольшие экскурсии один раз в неделю. Вот телефон экскурсовода Беаты и пригодится. Проверка шкафов, комодов, прочих вместилищ на первом жилом этаже показала, что хозяева здесь не закладывали вещи на хранение – всё на виду, хуже качеством, не представляет особой ценности и сильно изношено, использовано, либо вовсе пришло в негодность. Было жаль красивые когда-то платья, с богатой отделкой: стеклярус, вышивка гладью, дорогие ткани, явно бальные или вечерние, примерно девятнадцатого, начала двадцатого века, они висели на плечиках, укутанные простынями, моль поела шёлк. Оставлю, вдруг найду реставратора.

Шляпные коробки ожидаемо заполнены шляпками, ох уж эти предсказуемые немцы. То ли дело у нас, русских: соль в баночке из- под перца, на которой написано кофе. У кого «у нас»? Кто ты, Линдхен или Лидочка? Так называла меня русская бабушка. Немка с русской душой, русская с немецкими корнями? Противоречия двух линий моих предков раздирали меня. Гордость за мастеровитых инженеров, строителей, аккуратисток домохозяек, известных учёных, и жгучий стыд за народ в целом, допустивший нацистов к власти. Ненависть к фашистам, к историческим захватчикам земли русской, потомком которых я несомненно являюсь. Ненависть к части самой себя? Если бы я могла предотвратить блокадный Ленинград! Готова отдать жизнь, зная за что…

ГР, что тебя на философию потянуло? Отвлекаешь тут от работы. Арбайтен!

В кухне был набор чугунной посуды с эмалью, кастрюли, жаровня. На дне посуды рельефная надпись указывала дату производства – тысяча девятьсот шестьдесят шестой год. Если владельцы флигеля не вернулись с войны, кто тогда купил, использовал, и оставил здесь посуду? В нижнем ящике комода обнаружила аккуратно заштопаные женские колготы хлопчатобумажные и шерстяные. Их не носили в сороковых годах. Ещё несколько таких нестыковок убедили в том, что мне не всё рассказали о последних жильцах дома. С господином мэром мы виделись часто, есть к нему вопросы.

Начали поступать отзывы с волонтёрских сайтов, и от моих родственников, немного. Братец мой троюродный ответил – «уборщиков навоза и чернорабочих со знанием немецкого, ты за бесплатно точно не найдешь».

Да, я задала жесткие критерии. Честно написала, чем придется заниматься: разгребать завалы из обрушившихся конструкций замка, ставить опоры, убирать навоз, точнее перегной в сараях, полоть, насыпать дамбу, чтобы от реки отсечь воду, сажать деревья. Делать ремонт в доме. При всём при этом знать немецкий язык, без вредных привычек и быть физически крепким. Обеспечиваю проживание, питание. За работу не плачу. В выходные два дня вожу на экскурсии по окрестностям. Планировала отобрать шесть человек – девушку на хозяйство и пять парней. Больше мне не разместить. Пять жилых комнат, вместе с кладовкой, там я поселюсь, она меньше по площади, есть окно. Нужно докупить кровати, постельные принадлежности.

Выставила на аукцион Karlundfaber.de – здесь торги проводятся в режиме оффлайн, парные вазы и каминные часы. По просмотрам виден большой предварительный интерес к лотам. Остальное пока придержу.

Глава восьмая

Три месяца со свистом пролетели, нужно выехать в Россию, виза не позволяет находиться в стране дольше девяноста дней за полгода. Достаточно просто побыть немного в своей «резидентуре» и всё, можно возвращаться обратно. Но гражданство Германии не за горами. Возвращалась к маме с папой, больше некуда. Еще на стадии приобретения дома обратилась к родителям, с просьбой сдать владельцу арендованную квартиру, попросила продать-пристроить некоторые вещи. Их, впрочем, было мало, не успеваю я как тот камень мхом обрасти, часто перемещаюсь.

Родители у меня люди эмоционально сдержанные, однако радость от встречи с дочей, которая так удачно после очередного развода пристроилась, била через край. Бабуля напекла хрустящих, румяных драников. Дымыч забрался по мне на плечо, и устроил там временную резиденцию для слегка обиженных котов. Ночью обслюнявил меня с головы до подмышек. Где шлялась, хозяйка, вон какая грязная, чужим нерусским духом пахнешь!

Были приглашены ближайшие в смысле проживания к Выборгу родственники, коих набралось изрядно, четырнадцать человек, даже на юбилее у папы было только восемь. Оно и понятно, главный вопрос: как можно там устроиться, как тебе удалось – витал в воздухе. Не все уехавшие в своё время родственники прижились, две семьи вернулись. Некоторые, как мои родители, например, даже не думали никуда трогаться. Русское застолье весьма способствует долгим разговорам. Ехидный троюродный братец Андрюша, то бишь, Андреас, тоже явился.

Он у нас крутющий байкер, ещё закончил ФРГФ, аспирантствует и кропает диссертацию «Особенности художественного перевода романтических баллад со старогерманского языка на русский и французский языки». Представления не имею, как мужик может такими вещами всерьёз интересоваться. Сказал, что в перерывах между чисткой навоза и колкой дров баллады будет не только переводить, но и сочинять. Улетаем через неделю вместе, ура! Сколько можно самой воду носить. Брат запланировал на автомобильном рынке в Гамбурге новый байк себе прикупить.

Ой, еще Дымычу документы надо выправить, прививки сделать, от всех паразитов, которые могут в квартире напасть – обработать. Вспомнишь паразитов… О! Третий бывший звонит, телефон я и не думала удалять, мало ли как б/у мужа можно еще раз использовать? Оказывается, использовать хотели меня.

– Да, живу в Германии, довольна, всё норм. У тебя как?

– Лидок, давай…

– Меня зовут Амелинда! Пожалуйста, короче, я в ветеринарке.

– Что с Дымычем??? Я же умолял: отдай мне!

– За этот вопль котофила я всё тебе прощаю. Но на растерзание твоим детишкам не отдам. Прививки просто делаем, я его увожу. Чего звонишь?

– Если короче, то давай возобновим наш совместный бизнес как деловые партнёры. Дела стали, никак без оборотного капитала. Я ведь долю твою выделил. А рынок сейчас кушает всё.

– Я дом купила.

– Ты же умная, составь бизнес план, кредит возьми.

– Валер, вот ты изыщешь хотя бы семь – восемь миллионов, тогда я с тобой готова говорить. Как в прошлый раз: на первоначальные средства моих родителей, с моим планом, с моими деловыми поездками, переговорами, торгом, а потом бизнес пополам – не выйдет. Всё, пока, наша очередь.

Да, мне нужен серьезный бизнес, на экскурсиях и психологических консультациях реставрацию замка я не потяну. Валеру как прищемишь, так он вместо того чтобы орать (в смысле пахать на древнеславянском), сразу ищет способ поудобнее устроиться. Интересно, за что его Милочка прищемила? Прощались с родителями как то легко, они были в предвкушении весенней встречи у меня в Хаггене, и только об этом говорили. Улетали мы с Андреасом; девушка, как две капли воды похожая на анимешку, пришла его проводить, на прощание сказала – мы расстаёмся.

Весь полёт косилась на него, вместо расстройства у него на лице была видна работа мысли.

– О чём думаешь, Андрюш?

– Балладу о расставании сочиняю, не отвлекай! Еще удивлён, хотя …

– Да договаривай уже.

– Гладко всё слишком у тебя прошло, Линда, у судьбы бесплатного сыра даже в мышеловке не бывает, а на халяву он достанется только второй мышке.

– Мау! Меланхолично басом поддержал его кот из – под сиденья. Я задумалась. И крепко заснула.

Глава девятая.

На аукцион я успела впритык, как всегда меня только и ждали, чтоб начать. Парные вазы севрского фарфора после ожесточённых торгов трех основных претендентов ушли за немыслимую для меня цену: почти двенадцать миллионов рублей, если перевести по курсу евро; часы каминные два миллиона двести сорок тысяч рублей. Организатор аукциона – дама в крупных жемчугах и лицом, со сложным, как у шарпея, рельефом, предлагала всегда к ним обращаться, на особо выгодных условиях. Я отговорилась случайным наследством, ничего больше нет. Этих средств достанет и налоговой, и на ремонт, и на возобновление бизнеса, если «партнёр» вложит свою долю. Не буду огорчать милого герра Брункса, ничего про ценные находки не скажу. Со временем хочу выкупить замок.

Закончился отбор кандидатов в волонтёры, я разослала приглашения. Андрей уже вовсю хозяйствовал. За два дня, пока я средства на аукционе добывала, обустроил навес из подручных материалов над поленницей, инструменты плотницкие где то нашел, бензопилу приобрел. Добавилось колотых дров из очень старых тополей, они угрожали постройкам. Какая бы профессия, образование не были у мужчин нашего рода, работать руками все умеют, предок, что ли сильно при передаче генофонда постарался?

– Кровати собрал?

– Ты где это старье откопала? Собрал, от ржавчины почистил, матрасы односпальные по размеру подошли.

– Это ретро, братец, понял? Ты мебель посуду, видел, в доме всё должно быть в едином стиле.

– Ладно, стильная ты моя систер.

По дому, вместе с Дымычем, который всюду его сопровождал, уже шебаршился прораб, составлял план работ. Задача ремонта только из аутентичных природных материалов по согласованию с главным архитектором Ольденбурга его напрягла. На вопрос по смете я ответила коротко «не стесняйтесь». Пан вдохновился, даже морщинки на высоком лбу засияли. Думаю солома, черепица, местный кирпич, камни, известь, доски и глина меня не разорят. Сантехнику всю куплю ретро, просто уровнем повыше имеющейся. Поищу на блошиных сайтах. Электропроводку сделаем наружную, штробить нельзя, выключатели, розетки будут фарфоровые. Совершенно ошеломила новость о системе «тёплый пол». Те дырочки в кафельных плитках, вделанных в половицы по всему периметру комнат, кухни и холла оказались не вытяжкой, а выходами для горячего воздуха.

– А горячий воздух откуда?

– От печки, Линда, от печки.

– Как он попадает туда?

– По трубам.

– По каким еще трубам, я нигде труб не вижу.

– По керамическим, они под полом.

– В подвале нет труб.

– Доски пола первого этажа, дубовые, между прочим, под ними трубы, а в подвале лаги из лиственницы, на них потолок подвала тоже из лиственницы. Двойное дно, слышала?

– Надо же. Ты и в древесине разбираешься?

– Прораб сказал. Завтра проверять отопительную систему будут, молись, Линдхен.

А завтра мне уже было не до вчера. Меня и Андреаса ждал огромный авторынок Гамбурга и встреча в аэропорту троих волонтёров. В дороге у меня было чувство, как будто не могу поймать за хвостик ускользающую мысль.

Глава десятая.

Снова как рыба в воде лавирую между авто, уже не для бизнеса, для себя хорошей. Интересуют только Опели, один владелец, желательно дама и год издания не ранее две тысячи девятого. Выбор есть и я постепенно, кругами, как акула наворачиваю уже только возле двух экземпляров. Черный красавец, цвета «умри с тряпкой» блестит боками как молодой породистый жеребец-трехлетка. В торге моей Пучеглазке нет равных, основную долю прибыли в автомобильном бизнесе делала она. Андрей затерялся в мотоциклетных рядах, вот и он: гордый и красивый оседлал легендарного Харлея, в цветах пламени. Опять наверно все деньги спустил. В долг точно просить будет.

Встречать волонтёров в аэропорт еду уже на своём авто с «сопровождением». Волнуюсь, какие они будут? Разговоры по скайпу – всего лишь разговоры. Надеюсь, моя дипломная методика подбора по совместимости в малых группах хоть чего-то стоит. До прилёта есть ещё час, позвоню прорабу.

– Как там опрессовка отопления, идет?

– Контрольная протопка называется. Всё прошло нормально, дом прогревается отлично, дров ушло немного. Но печь с плитой надо переложить, просто чтобы новая была.

– Да, в сентябре топлива надо немного, хотя зима тоже надеюсь, будет европейская.

– Тут Вас сюрприз ждёт.

– Что за…

– Сюрприиизз !!!

Ну, вот и они, идут мои красавчики! Волонтёры, спустившиеся с небес! Держатся группкой, уже показательно. Она в центре с гигантским малиновым чемоданом и парни по краям с рюкзаками. Живописно. Даю сигнал, синхронно поворачиваются и, увидев меня, прямо светятся от улыбок. Ангелочки мои! Обнимашки, чмоки-чмоки!

– Ида, Северин, Михаил, наконец то, я уже честное слово заждалась! Так рада, так рада! Грузимся, располагаемся.

– Амелинда, Амелинда!!! Вам так подходит Ваше имя! Вы прямо настоящая немочка!

– Ида, давай на ты, ребята отнимите уже у неё чемодан. Знакомьтесь, мой брат Андреас. Рассаживаемся.

– Пирожки остались, мА пекла на дорогу, неудобно было в самолете чавкать, будете?

– Чав, чав – чав,ЧАФК ! Крупный Северин расположился на переднем сиденье, Ида и Миша – на заднем. Ярко освещенная трасса, здания с подсветкой, даже ночью можно многое увидеть. Так, жуя умопомрачительно вкусные пирожки, обмениваясь впечатлениями от увиденного и дружно смеясь над каждым пятым словом, мы глубокой ночью добрались до Хаггена. В дом зашли по возможности тихо, потому что оказывается, сюрприз был моим четвёртым ангелочком, добирался автостопом, уже спал в комнате. Мы, девушки, заняли вторую спальню на этом же этаже. Мишу с Северином отправили наверх.

В доме было очень тепло, чувствовалась влажность, так будет, пока всё не просохнет. За лето не отапливаемый дом из года в год не успевал просушиться, система отопления, пережившая почти два столетия, справится с проблемой примерно за месяц. На столе в столовой лежала смета ремонта на согласование. Подпись пана прораба: Матеуш Новак! Ну, вот как я прозвище ему дала в точку? Как почуяла в нём поляка, ведь шпарит по-немецки лучше меня. Ладно, согласовано. В смету мы укладывались, оставалось даже на самые крупные непредвиденные расходы.

Нужно отвезти в скупку золото, самые простые, не имеющие художественной ценности изделия и малюсенькие слитки. Я еще в Выборге поделила на четыре части свой золотой запас, чтобы не превышал разрешенной к перевозке без таможенного сбора нормы, две части перевезли с братом, и две привезут мама с папой. Или погодить пока?

Мысли постепенно перешли от ценного к бесценному – к людям.

Ида. Самонаводящаяся в цель мимимишная стрела.

Цель – выйти удачно замуж в Германии, стать через три года гражданкой, забрать из Казахстана маму и младшую сестру. Наполовину от папы казашка, от мамы немка. Двадцать четыре года, окончила техникум дизайна, квалифицированная закройщица, швея, кружевница, вышивальщица. Зарабатывает пошивом костюмов для реконструкторов и национальных одежд для традиционных казахских свадеб. Шьёт и обычную одежду, берёт дорого.

Работала волонтёром в Доме малютки. Главный недостаток – в избытке красоты и оптимизма. И еще странность: несоответствие внешности характеру. Он у неё, как бы точнее сформулировать… Если шаблонно, то блондинистый. Модный, в общем, характер, много наносного, за которым прячется своё. А вот внешность роковой красавицы. Смуглая оливковая гладкая кожа, чёрные густые волосы до лопаток, темно карие, почти чёрные глаза – папино наследство. Черты лица – утончённо европейские, от матери, те же глаза –миндалевидные, большие, без эпикантуса, прямой небольшой тонкий нос, нежный удлинённый овал лица, высокие скулы и по настоящему, без силикона пухлые губы от природы яркого тёплого цвета. Рост средний, а фигурка словно очерчена удлинёнными изящными линиями, что значит талантливая портниха! В общем, убийственное сочетание для мужской части моего коллектива, когда они работать будут? Вон братец кролик уже запал. Одна надежда – цель Иды. Но кокетничает она будто дышит! Как она склоняет набок голову, а как говорит простое слово «Да»…, накручивает на пальчик локон… Это нечто из жанра эротическая поэма.

Северин Герасимов – мы стали звать его Север, с чувашских краёв, из забытой государством деревни. Из чистых немцев в родне только бабушка матери, приехала в пятидесятых годах с мужем военным в СССР. И такие трофеи с войны привозили, да. Язык знает хорошо, в детстве и юности прабабушка с ним только на своем родном разговаривала, в школе заменял учителя немецкого, когда тот уходил на запойный больничный. После армии решил попрактиковаться в языковой среде, потом поступить на учёбу в Германии. Хочет вырваться из депрессивного региона, после смерти прабабушки никто и ничто его там не держит. Я только не поняла, где все остальные родственники, спрашивать не стала, всякое бывает. Он мечтает стать инженером судостроителем. Хотя выучился на агронома и зоотехника. Разносторонний молодой человек. Северу двадцать один год, он отслужил в армии, крупный, медлительный, немного неловкий, про таких говорят – увалень. Белобрысый, сероглазый, нос уточкой и резко очерченые скулы. Волонтёрствовал еще до армии, когда учился в сельскохозяйственном техникуме в Чебоксарах, помогал в благотворительной столовой. На Идалию вроде бы не среагировал, но… есть сигналы и жесты, их от психолога не скроешь. Чему удивляться, природа. Увлекался он рисованием, окончил курсы дополнительного образования в своей столице. Были вполне приличные акварели, обещал портреты наши написать.

Михаил, точнее Мисаил, был самый старший в нашей компании, ему стукнуло тридцать шесть. Он хотел сменить вид врачебной деятельности, тоже подтянуть язык, на следующий год подтвердить диплом. В обозримом будущем ему светила работа хирургом в клинике, в Берлине, куда приезжали русские. Там работал его дядя по матери. Святая еврейская традиция – хорошо размножаться, и пристроить всех своих родственников, помогала этому народу подниматься вновь и вновь после погромов и геноцидов. Миша Михалевич пока нарушал традицию, не размножался, что беспокоило его маму. Во всей Казани не нашлось достойной его евреечки, мамин наказ был подыскать оную в Германии. Хоть тут Иде спокойнее будет.

Теловычитание и независимое выражение лица Миши, говорило о том, что он живёт отдельно от мамы. Склад ума у него был критический, а вот цинизма свойственного многим медикам в нём не было ни на йоту. Его очень ценили сотрудники дома престарелых, куда он приезжал к старикам в выходные, проводил осмотры, обрабатывал пролежни, давал консультации фельдшеру, помогал купать старичков. Увлечение Мишино – баня, во всех известных истории человечества видах и разновидностях. Он фыркнул на мой чудесный санузел девятнадцатого века и начал искать во дворе место под будущую баню.

Сюрприз по имени Виктор Кох был из поволжских немцев, от роду двадцати восьми годов, никаких планов по освоению германских земель он не имел, в Германию подался с интересными людьми познакомиться, весело и с пользой отпуск провести. Поэтому поехал автостопом, набраться дополнительных впечатлений. Он тоже, как Ида, работал с реконструкторами, выполняя заказы на изготовление оружия. Меня привлекла его профессия – кузнец художественной ковки, она же и единственное хобби. Пока остальные будут заниматься разгребанием вековых завалов, Витя будет в деревенской кузне выполнять мои заказы для реставрации замка. Внешность Витина для кузнеца подходила, этакий круглолицый рыжий крепыш, роста правда очень невысокого. В свободное время он помогал в восстановлении сельского храма. Хорошая мы команда и дел наворотим, ух! С этой мыслью ушла в сон, где упитанная грустная мышь давилась куском сыра…

Глава одиннадцатая.

Да что же это такое, в Сахаре и то прохладней! Температура и влажность в доме приближались к турецкому хаммаму. Это Миша, знаток банный, с утра всех просветил. Печь исправно отапливала два этажа, сырость шла с подвала. Нужна дамба, до холодов завалить чертов отвод от реки ко рву, перешеек вполне можно за день сделать, нанять экскаватор. Поскольку ров – явление искусственное, на его засыпку владелец земли разрешения не спрашивает. А вот мы до завтрака звоночек, и ещё звоночек!

– Йа! Йа! Сумма устраивает, ждём! Ничего, здесь очень рано начинают работать, это мы завтракаем в десять часов.

А что мы кушаем? О-о-о, нюх-нюх-нюх! Идочка, а куда столько? На весь день наготовлено, пока печь топится, ясно. Всё, этот фронт воюет уже без меня, только продукты подвозить. Андрюша, проныра, уже водоносом, истопником и овощечисткой пристроился. Север пробовал предложить свои услуги, но был вытеснен более опытным конкурентом.

О, к нам господин главный архитектор с паном Новаком скоро прибудут. Инструктаж на месте, что можно, что нельзя делать, и переделывать в историческом памятнике. Согласование архитектурного плана, графика работ. Заодно про дамбу вопросик, так между делом. Здесь мне самой надо быть.

– Витёк, поел? В кузню, милый, в кузню, обед с собой берёшь, намёк понял? Ждут, ждут, договорилась. Аренду им за две недели вперёд проплатила, используй наше время по максимуму.

– Ида, Север где, знаешь?

– Взял мольберт, пошел к замку.

–Работы полно, тоже мне, художник от слова худо!

Отправила Мишу за Севером, разбредаться по своим делам не время. После полудня приедут рабочие трубы менять, наше участие позволит ускорить ход работ. Закрутилась: дела, звонки, бригада с трубами уже дружно выгружалась. Где ребята? Час прошёл. Забыла , кого за кем послала. Всё надо самой делать! Уф! Мольберт возле замка стоял, парней не было, наличествовали выломанные трухлявые доски в заколоченном окне недалеко от двери черного хода. Голову в окно, знакомая картина – лестница, тот же вид, только сбоку.

Мой зычный рявк потряс своды памятника старины: Северрр! Миии-ша! Голуби сорвались со стропил, взметнули пыль и помёт. Следы в пыли четко показывали направление хода мыслей нарушителей дисциплины. Что в старом здании самое интересное? Правильно! Подземелье. Чертыхаясь на немецком, (пора осваивать ненормативную лексику) залезаю в окно, по следам – следочкам, к идущей вниз лестнице. Мой второй вопль с последнего пролёта наверно довёл до инфаркта подвальных крыс и возымел действие :

– Идееём! Головы искателей приключений были похожи на пипидастр для собирания пыли и паутины, одежда в хлам грязная, глаза жмурились, но точно не от стыда. Назначила обоим двойной наряд: кроме рытья водопроводной канавы – еще вечером на кухню. Как говорится, испугала козлов капустой, то бишь красоткой Идой.

Вечером укопавшись, намывшись и наевшись, команда подняла вопрос: жить рядом с замком и не обследовать его – нонсенс! Честно говоря, давно самой хотелось, но некогда было, да и страшновато одной, не в смысле мистики какой, а по технике безопасности. Столько там всякого хлама, того гляди рухнет, провалится. Решили не откладывать приключения, завтра пока будут делать монтаж труб, мы, не квалифицированная рабсила, не нужны. Соберёмся в поход, как следует, снаряжение возьмём, сходим, собьём оскому, чтобы потом о деле думать.

Снова снилась мышь, сыра уже не было, она грызла моё золото. Хвостом к себе подгребала и точила… дрянь такая! ГыР, тихонько, стараясь не разбудить хозяйку, бормотал: «Сон надо обдумывать и запоминать, мозгом, сразу, не просыпаясь. Хвост, мышь, мышль, мысыль. О! Мысль хвоста, нет хвостик мысли, откуда растет хвост? От задницы мыши, а мышь где? В подполье».

Глава первая.

– Пааадъём!!!! Да, чтоб вас всех приподняло и пришлёпнуло! Не терпится, искатели приключений.

– Народ, а к чему мыши снятся?

– К чуме!

– Тьфу на тебя, Миш! Помолчал бы, за умного сошел.

– А что ты Витя такой заносчивый стал, как гаишник с престижного перекрестка?

– Возьму воды, кофе и бутеры сделаю, вдруг задержимся.

– Форма одежды рабоче – удобно – тёплая. Кто снаряжение готовил?

– Я, систер, всё в порядке. Идём уже, вон Север извёлся ожидаючи, вчерашних впечатлений ему не хватило.

Топая замыкающей по центральной дорожке внутреннего двора, я удовлетворенно оглядывала прополотую песчано-коричневую землю, посаженные мной многолетние цветы и молодые саженцы яблонь, груш, слив и вишен, купленные в питомнике Хаггена. Даже свой питомник тут близко есть. Удобно. Все растения с ЗКС, поэтому приживаются хорошо. Мама приедет, порадуется. Обязательно ещё чего – нибудь посадит.

Бригада еще не подъехала, однако металлические трубы были подготовлены рядом с траншеей. Рабочие сделали мостик из досок, непонятно зачем, траншею можно было переступить широким шагом. Одно слово – немцы.

В окно лезть не стали. Открыла раритетным ключом знакомую дверь, потопали гуськом, аккуратно убирая валяющиеся доски, кирпичи сразу в стороны. Перекрытия рухнули, открывая взгляду почти весь объём здания, из каменных стен торчали обломки почерневших деревянных балок, на которых ранее крепилась деревянная же лестница.

Но вниз вела лестница из камня с протертыми за века углублениями от ног в ступенях. Сколько раз, сколько ног, топталось по ним? Вверх-вниз по нужным делам сновали люди. Интересно какие они были, что делали, чем жили? В Бахчисарае точно такие же стёртые ступени. Помню, в Белгород – Днестровской крепости на экскурсии, я отстала и долго стояла возле камеры для заключенных, тихо горевала об их судьбе. Просто очень глубокая яма с решёткой наверху. Преступники, пленники могли видеть небо. Тут в подземелье наверно тоже кого – то держали в заточении, раньше подвалы в замках использовались не только для хранения продуктов, но и как темница, ужас ужасный. Погрузившись в мысли, наткнулась на спину Виктора.

– Все подтянулись? Вперёд! Звонкий голос Иды здесь звучал то громко, то глухо, было странное, не затухающее, а усиливающееся и резко замолкающее эхо.

Налобный фонарик впереди идущего Севера далеко бил под своды длинного тоннеля, мы светили по сторонам и под ноги. Повторяющиеся через каждые восемь шагов сводчатые комнаты – ниши в каменной кладке, когда то были с полками, даже дуб источило время и жуки. Вот держатели для факелов в стене, почти рассыпаются от ржавчины. Каменный пол влажный. Виктор оскальзывается, рука его задевает стену, она тоже сырая, в потеках чего – то внешне гадкого. С руганью вытирает руку о штаны.

– Вить, на немецком языке это будет «Donnerwetter! Dingsbums». Миша, Север, вы вчера докуда дошли?

– До самого конца, до тупика то есть.

– И что там?

– В конце тупика тупо сплошная стена!

– Ой, ну вот не остри, Север

– Какой умный и красивый чувашский мальчик. Наверное еврей!

– Андрей, это была моя реплика!

– И рядом яма, может колодец, или бывший ледник, глубокая, с телефонным фонариком не полезли, и ты начала сигналить, вернулись.

– Мальчики, вы в эти комнаты сбоку заходили?

– Нет, не успели.

– Предлагаю их сейчас обследовать, вдруг там есть интересное что-то, а мы мимо проходим. Кто бы Идочке возразил, как по команде развернулись! Пошли в обратном направлении, заходя в каждую комнату. Железных вещей не было, железо во все времена ценность, так просто не валяется. Кругом были останки рассыпавшихся бочек, без обручей. В третьей от лестницы комнате в углу глинистая почва вроде перекопана, виднелись две неглубокие полузатянувшиеся ямы. Надо будет потом с металлоискателем пройтись, люди что- то искали, вдруг не нашли? Нам оставили. Первая комната была самая сухая, здесь в сводчатом потолке была продушина. Потом перешли на противоположную сторону, заходили и внимательно осматривали помещения. Это явно кладовые различного назначения.

В стене между двумя кладовыми обнаружился очень узкий, шириной примерно в метр двадцать коридор, скорее даже проход. Он привёл нас к небольшой площадке перед двумя древними, совершенно трухлявыми и очень низкими дубовыми дверями. Наличие оконца в дверях не оставляло сомнения в первоначальном назначении помещений. Всякий уважающий себя владелец замка имел собственную тюрьму. Замков не было, деревянные засовы давно рассыпались. Мисаил медленно, аккуратно приотворил дверь. Мы с облегчением выдохнули – скелетов не было! Всё те же атрибуты: хлам, ветошь, гнилые доски.

Глава вторая

– Давайте решать: сейчас возвращаемся, лучше завтра продолжим, или ту яму пойдём проверять?

– Линда, чего тянуть, всё равно мы вывозились, потом заняты будем. Это самый молодой среди нас, Север, рвется к открытиям.

– Мы девушки нежные, подустали немного. Два часа уже ходим.

– Предлагаю здесь перекусить попить, отдохнуть и в ту комнату, где земелька перекопана заглянуть кому надо.

– Не, я в такой антисанитарии есть не буду. И писать тоже. Вам как врач не советую. Дел тут на пять минут, до конца коридора дойти и в ямку заглянуть, ну девчонки, соберитесь. Можете наверх подниматься, возвращайтесь, мы сами добежим и обратно.

Правда, чего препирались. Уже пришли. В ярком свете фонаря вглубь, как в колодец, обрамляя круглую стену, спускалась винтовая каменная лестница. Удобная, ступени широкие, невысокие. Клиновидные. Не стёртые. Мы по требованию Андрея поменялись местами, он стал замыкающим

Начало подташнивать. Не от кружения вниз. Я хорошо знала это ощущение, чуть выше солнечного сплетения располагался мой седьмой орган чувств, так и назывался «чуйка». Срабатывал только на неприятности. Воздух становился всё более спёртым, была бы я одна, давно уже… Лестница кончилась, мы один за другим вывалились в такой же коридор, только этажом ниже. Ничего страшного, те же комнаты, правда, только с одной стороны; больше сырости, течет по стенам, пол вымощен в виде дорожки.

В самой дальней комнате лежит короткий, в рост среднего человека, темный, четырехгранный каменный столб. Волоски все вздыбились. Пыточная.

– Только я об этом подумала?

А что это Витя наш такой вспотевший, вроде не жарко?

– Не только; пойдемте отсюда, всё посмотрели, ничего не пропустили, острых ощущений полные штаны!

– Ты только за свои штаны отвечай, Вить.

– Всё поворачиваем, я сказал – на выход!

– Кто ты такой, чтоб командовать!

– Мальчики, а где лестница? Мы не в ту сторону пошли???

…

– Замуровали, демоны!!!

– Удачно пошутил, главное к месту. Андрей, ты шел последним. На что нажимал? Рычаг, выступ, камень???

– Вы на меня не скидывайте, чего тут нажимать и зачем, голые липкие стены.

– Может нечаянно задел, не заметил?

– Проверила, там тоже… стена. Вместо изящного наматывания локона, Ида резко дернула себя за прядь волос и зашипела.

– Ида, даже отсюда видно, зачем ходить было, не расходимся, вместе держаться.

– Север, мальчики, мне страшно…

– Пацаны, стена должна вокруг центральной оси поворачиваться, ну как вертушка. Я в одном фильме видел.

– Справа навались!!! Слева навались!!!

Глава третья

Еще час мы наваливались, простукивали, пинали стену. Я предложила принести столб из пыточной и бить им, как тараном. Нам, вшестером, это оказалось даже по силам. Стена вела себя как скальный монолит. Только отскакивали мелкие крошки камня. Какой она должна быть толщины? Там негде разместиться такому объёму! Миша придумал скрести раствор между камнями крюком из снаряжения. Несколько песчинок за следующий час были ему наградой. Телефоны совершенно естественно в глубоком подземелье не ловили. Осознание ужаса ситуации приходило медленно. Но верно.

– Так, народ! Спокойно! Нас хватятся, будут искать, по следам найдут. Следы в пыли с той стороны стены кончаются, да спасатели по камушку её разнесут! Это не я, это мой Голос разума говорит. Я ему не верю. Не знаю почему, чуйка кричит – снаружи помощи не ждите!

– Ой, Амелиндочка, правда, конечно, обязательно скоро найдут, мы выйдем! Прямо легче стало. Сейчас поедим, вот салфетки и бутеры берите.

Усевшись на бывший пыточный столб – таран, мы перекусили, попили горячий сладкий кофе, решили не метаться, спокойно посидеть, отдохнуть. Умаялись от безуспешных попыток выбраться. Оставили один фонарь. Сразу стала давить обступившая темнота, слышны монотонные звуки капель. Ребята тихо переговаривались о текущих делах, как будто ничего не случилось. Я оптимистично думала о том, что воздуха и влаги со стен здесь достаточно.

От жажды не умрём, быстро не задохнемся. Будем до-о-о-лго с голоду подыхать, мёрзнуть. В кромешной первозданной тьме, в спёртом, выдышанном воздухе, собственной вони. Сколько метров земли над нами? Сколько времени нужно, чтобы потерять человеческое лицо от безнадёжности? Ослабеть от голода? Кто первый попросит его убить, а кто сможет это сделать? Кто тот счастливчик, что сойдет с ума? Мисаил сидел рядом, молчал, мы одновременно искоса посмотрели друг на друга, в его глазах я прочла те же вопросы.

Мы здесь уже четыре с лишним часа, этого времени недостаточно, рабочие могут подумать, что мы уехали по своим делам. Операцию по спасению начнут, скорее всего, завтра. Или когда по закону в Германии положено пропавших взрослых искать? В России через три дня. Обсудили, чем занять время до сна, решили снова обследовать ограниченное стенами пространство. Надо было двигаться, стылый холод и сырость лезли под теплую одежду. Говорили скупо, нарочито спокойно. Ничего интересного, даже хлама не было. Разрядился первый фонарь.

Туалет определили в углу возле дальней стены, где не было плит. Витька выкопал сапёрной лопаткой глубокую ямку в глине. В другом конце начал рыть подкоп под стену, землю стаскивал в ближнюю комнату. Значит, не я одна в спасении сомневаюсь. Почему меня гложут сомнения, ведь обязательно должны искать.

– Мужики, давайте в комнату спать уйдем.

– Точно, Миш. Когда будут стучать услышим.

– А если взрывать?

– Тогда точно услышим. Север, Миша и Виктор ушли в комнату.

Устроились с Идой и Андреем сидя, возле треклятого столба, тесно прижавшись.

– Не в такой обстановке мечтал к тебе прижаться, Идочка.

– Спи уже, Дон Жуан!

Вот вам ещё один известный психологический аспект: осознав неотвратимость смерти, при возможности люди всегда занимаются любовью.

Проснулась в туалет, тело уже при жизни находилось в состоянии трупного окоченения. Со скрипом встала на ноги, распрямиться не смогла, так и пошла согнувшись,, подсвечивая себе фонариком. Моча была прохладной, плохи дела, общее переохлаждение. В пальцы ног как будто воткнули иглы, шею свело набок, неловко заснула. Надо будить всех, надо двигаться, поесть, попить. У нас нет столько припасов, нечего экономить, растягивать. Если спасут, то это будет скоро, сейчас важно не заболеть.

Если не спасут… Не поймут, куда исчезли… Невозможно предположить, что группа людей прошла сквозь стену. Скорее всего, отверстие, где мы начали спуск, тоже сейчас представляет из себя просто пол. Рабочие сначала сами всё хорошенько затопчут, потом полицию позовут. Мы в этом каменном мешке по моей вине. Я нашла это место, созвала хороших ребят на жуткую погибель. Истеричкой никогда не была, но…это называется паническая атака.

Я их погубила. Умирать будем вместе. Долго. Страшно. Тихо, без слёз, исказив уродливой гримасой лицо, каким то сухим клёкотом плакала женщина у стены, молотя её кулаками, сбивая их в кровь и не чувствуя боли. Сползла без сил, щекой и ладонями ведя по равнодушному ледяному шершавому камню. Это всё ещё Я???

Я лечу в безграничном космическом пространстве с непостижимой скоростью, растворившись в нём.

Никогда в жизни даже близко не испытывала такого счастья. Лететь удобно, приятно. Это длится вечность. Времени нет. Тела нет. Просто обозначен контур. Только осознание себя – я есть сгусток энергии и информации. Абслютная свобода от всего. Вокруг темнота, чёрный бархат, но не отсутствие света. Цветные, крупные, яркие звёзды быстро приближаются, удаляются. Целые миры и Галактики. Ветер… свежий, тёплый, нежный легчайший ветер бережно обдувает мою душу. Вперёд и немного вниз, вот вектор моего полёта. Хорошо! Как же хорошо! Хочу быть здесь всегда! Я чувствую – меня любят! И никогда не оставят своею Любовью.

Лежу на полу. Включила фонарь, из комнаты тоже бьет луч света. Тихо собрались вместе, молчали со счастливыми, блаженными лицами. Говорить было не нужно, неправильно, всё ясно без слов.

– Мальчики, а где стена?! Нас уже спасли?

Глава четвертая.

Стена исчезла так же, как появилась – мгновенно, тихо, незаметно, непостижимо. Убедившись ещё и на ощупь в её отсутствии, торопливо начали подъём. Поднимались в той же последовательности, что при спуске.

– Кто что думает? Крайний – ау! Это Миша мозговой штурм начал.

– Миха, ты считаешь себя самым умным, ты и начинай!

– Спорить не буду. Возможно газы из почвы, грибные споры, тут тысячу лет у них мутации шли.

– На глюки намекаешь? Не бывает совершенно одинаковых коллективных глюков, как психолог утверждаю! Я об эту стену до крови руки ободрала.

– Что тогда??? Ну, вот как такое может быть, а?

– Я уверена, это – Божий промысел! Да!

– Ты Идочка, конечно умница, но давай поищем рациональное объяснение.

– Фома ты неверующий, Север. Молятся люди о чуде, молятся, ждут, ждут, как увидят – не верят.

– Есть в этом нечто. Даже не в стене – появилась, исчезла. Мы ведь были ТАМ …

– Не нужно, Линда, пожалуйста, не будем обсуждать. Это – только моё.

– Да, Виктор, да я согласна. Мне идея твоя с подкопом понравилась. Ты по-деловому мыслишь!

– Обращайтесь!

Вышли на первый ярус подвала, странности продолжились. В центральном туннеле было довольно чисто, без сильной пыли, хлама. Сводчатые потолки были словно выше, готовые факелы возле каждой комнаты в металлических держателях. В комнатах, точнее уж называть их кладовыми, были припасы: множество огромных голов сыра на целых дубовых полках, в другой кладовке – копченые свиные окорока, колбасы свисали с крючьев, ещё одна комната заполнена корзинами с плесневелыми овощами.

Целые бочки установлены на упорах, постучали по ним: есть полные, пустые, горшочки и большие горшки, глиняные корчаги с укупоренными горлышками. Дошли до сухой первой комнаты от лестницы, там, в мешках была серая, крупная соль. В деревянном огромном ларе, с тяжёлой крышкой сложены мешки с мукой очень грубого помола. Исследовать подвал на обратном пути было намного интереснее.

– Не надейтесь, скрытых камер нет. Уборку сделать и продукты принести можно, но… Тут словно реставрацию провели, всё обновилось. Мегатонные стены мгновенно не возникают, и не исчезают.

– Ты Вить, прям констататор очевидных фактов.

– Скажет кто-нибудь прямо, что с нами произошло?

– Мы попали, ребята. Это примерно Средневековье, я работал с реконструкторами, в музеях, отличить сумею. Здесь всё – настоящее, подлинники так сказать, вашу мать!

–А? Чё??? Ты Вить говори, да не заговаривайся! Это немыслимо, невозможно, непостижимо!

– По-па-дан-цы!!! Без вариантов, Север. Это мы сюда попали, а не Средневековье к нам в двадцать первый век в гости пришло.

– Ой, мамочки! Всегда мечтала!!!

– Аккуратнее мечтать надо, Ида, не так сильно, у меня были совсем другие планы!

– Смотрите, пощупайте, одежда на нас из другой ткани, фасон только не изменился…

– Ты разговор в сторону не уводи, мечтательница.

– Как наверх выходить будем? У нас нет оружия.

– Северочек, не надо оружия, мы под Божественной защитой! Андрей, скажи ему.

– Нет, Ида, на Бога надейся, а сам не плошай. Давайте палки найдем, ножички достаньте из рюкзаков. Факелы снимем.

– Виктор, Северин, Мисаил, Андреас! Мы должны выглядеть мирно, не представляющими опасности. Если спровоцируем драку – победа точно будет не наша! Нужно незаметно добежать до чёрного хода, он совсем рядом с лестницей, тихо открыть засов, выйти во двор. А вот если в доме нас обнаружат – точно несдобровать. Сочиняем легенду, быстро, сюда могут зайти! Игра такая: каждый по предложению, логически связанному с предыдущим.

– Шли мы, значит, шли, издалека шли, нужда гнала.

– Э-э, нуу…А! Подмастерья мы, русичи , со славного града Ладоги, от мастеров ушли, больно зажимают.

– Не староваты для подмастерьев?

– Ватагой сбились, по окрестным деревням, городам ходили, в замках подрабатывали. До вас добрались.

– Кому платье пошить? К свадьбе приданое!

– Кому флюгер сковать? Ножи точить! Лошадь подковать!

– Кому кровь отворить, чирей вскрыть! Роды принять!

– Кому на жениха погадать? Гулёного мужа вернуть! Что было, что будет, чем сердце успокоится! Заговор от пьянства на год!

– Даме вашего сердца за умеренную плату серенаду спеть! Стихи посвятить! Письма родне написать!

– Фрески, портреты, натюрморты, пейзажи! Картинки!

– Ограбили нас злые разбойники, всё непосильным трудом нажитое отняли!

– Ремесло при нас осталось!

– Берём дёшево, делаем дорого!

– Ух, ты! Нарочно не придумаешь. Запомнили? Хорошо? Теперь на немецком повторите. Так и поём, иноземцы, мастера, русичи, язык ваш знаем плохо. Платье иноземное, дорожное, жёны в мужской одежде для безопасности, если спросят. Андрей переводчиком будет, но и вы не молчите, нужен дружелюбный фоновый такой галдёж.

По одному, убедившись в предрассветной мгле в пустоте двора, выскочили. Снаружи здание старого замка также преобразилось, вполне жилой вид. Сгруппировались в центре двора, возле огромной… ага, кучка попаданцев до кучи навоза.

– К деньгам, к деньгам! Много будет денег, очень много! Мы тут все разбогатеем!

– Судя по размерам кучи – да, много!

– Миша, ты бы пример брал с оптимизма Идочки.

– Андрей, это просто куча кишащего бактериями дерьма!

– Ой, я одна вижу наш домик? Он на своём месте.

– Все заметили: моя Ида первая видит самое главное!

– Это когда я твоя стала? Мы просто спали рядом, одетые, Линда с нами была!

– Нашли время! Кстати про время – светает, есть навоз, значит, есть скот, пора скотинку обихаживать: кормить, поить, доить. Где люди?

– Да-а, Север, можно вывезти парня из деревни…Тебе средневековая толстовка личит, прямо будто тут родился и вырос!

– Завидуй молча, Андрей, это повышает мои шансы!

Действительно, где люди? Да ведь скотины тоже нет, тихо. Собаки не лаяли. Надо пошуметь, что за сонное царство? Снова разыграли отрепетированное внизу представление, теперь громко с выражением. Тишина…Театр без зрителей. Не нравится мне это! Такое чувство, что сейчас лангольеры прилетят.

– Домой пойдемте, дома и стены помогают.

– Прошу не надо про стены…Я не говорил вам, в шесть лет на лифте катался, на полдня застрял.

Клаустрофобия. Вот почему Витя ход начал рыть. Задыхался и потел. Тогда ему тяжелее всех там было. Так и запишем: реакция на стресс – конструктивная, адекватная. Может преодолеть сам себя. Самоуправляемый тип. Уникальное свойство психики.

Глава пятая.

Дом, милый дом!

Наш флигель, в отличие от замка, сохранил свой прежний внешний облик. То есть, особо не изменился. Стал поновее. Мы рванули по дорожке. Мне кажется или я узнаю некоторые камни? Грязные куртки, верхние штаны и обувь оставили в тамбуре. Одежда точно стала какая то другая. Та, и как бы не та.

Ввалились гурьбой.

Упс! Если вы орёте, а в ответ тишина, это не всегда означает безлюдье. Люди, к примеру, могут скрыться, подготовиться к обороне, или к нападению, и поджидать вас. Или просто бояться, прятаться. Она не скрывалась, точнее не могла. Женщина, возраста чуть за средний, сидела в инвалидной коляске прямо посреди холла. Подняв руку в охранительном жесте, громко спросила:

– Кто вы? Почему я снова попала домой?

Ничего себе! Хозяйка моей недвижимости объявилась, еще с претензией « снова попала»! Одно радует, хоть какую – то информацию узнаем. Мы по очереди, почему то церемонно полными именами представились. Она кивнула, и назвалась Эммой Кляйн. Надо сказать, фамилия ей подходила как нельзя лучше. Дама была миниатюрной, изящной с точёными ручками и выразительными сильно выпуклыми серыми глазами. Её платок и блуза были явно казенными, мышиного цвета, в мелкий цветочек, велики по размеру. Вязаные перчатки митенки, видимо мерзли руки. Ножки, совершенно детского размера, болтались высоко над ступенькой кресла, одеты в шерстяные следки и укрыты стареньким пледом.

– А вот мы сейчас умоемся, поставим чай, есть же у нас чай? Видимо разговор будет долгий, все устали. Побеседуем за чашечкой чая, фрау Эмма, хотите поплотнее покушать? У нас тут продукты были. Когда – то.

Молодец Ида, обязанности свои помнит, девушка ответственная, психика устойчивая.

– Фройляйн Эмма, если вас не затруднит. Мне, пожалуй, только кофе. Ого, малышка еще и старая дева, хотя в её положении инвалида неудивительно.

Ида ловко покатила странную деревянную инвалидную конструкцию в кухню, загремела посуда, заглушая их разговор. Мы привели себя в относительный порядок. Ребят, невзирая на их бурное возмущение, я запихнула в санузел первыми по двое. Выходили оттуда с ошарашенными лицами. Андрей отплевывался и тихо ругался. Ушел во двор.

Я разделила их эмоции, когда зашла сама. Наш санузел был роскошным и отремонтирован в лучших традициях Средневековья! Узнала фаянсовое трио, украшавшее тумбу – кувшин, таз, горшок с ручками в форме цветочного венка. За ширмой был стульчак с занавесочкой внизу, там скромно прятался глиняный горшок с двумя ручками, устрашающих размеров. Ванна в форме овальной новенькой деревянной лохани была выстлана изнутри холстинковой большой простыней с вышитыми уголками, кокетливо загнутыми наружу. Кирпичная стена за лоханью была с глубокой нишей, в которой располагался вмазанный большой медный котёл с холодной водой, накрытый крышкой. Имелся медный же ковш, с длинной ручкой. Топки с этой стороны не было.

Этажерка между так скажем ванной и раковиной – тумбой служила для хранения узких льняных полотенец и простыней, маленьких кувшинчиков, плошечек с чем- то и множества рулончиков плотно свернутого мха-сфагнума, составленных в деревянный короб средних размеров. Это то, о чём я думаю? О, нет! А ничего так, вроде удобно.

Продуктов закупленных в супермаркете не было, зато фермерские остались, но мяса и молочных продуктов на кухне не нашлось. Ида послала Мишу в подвал, Андрея в дровник, Витю принести воды. Сразу затопила печь, железная плита быстро раскалилась, готовила кофе, кашу на воде, яичницу, резала капустный салат, хлеб. Я достала посуду из буфета, помыла её зачем то, не знаю, совершенно чистая была. Север снова куда то пропал. Работаем, работаем, никаких мыслей, никаких!

Мы втроем говорили, прихлёбывая кофе. Эмма Кляйн, сирота, воспитанница местного приюта, жила в этом доме с семнадцати лет, сразу после выпуска. Работала прислугой, помогала матери братьев Мюнних. Затем после её смерти стала экономкой и вела всё немудрящее хозяйство двух холостяков. На войне погиб старший под Сталинградом, пришла похоронка. Младший брат, которого она любила, но не решилась открыться, пропал без вести за год до окончания войны. Она жила в доме одна, сберегала добро семьи Мюнних. Подрабатывала помощью по хозяйству в других семьях, сдавала комнаты в наём и …ждала. Никто не предъявлял права на дом. При жизни хозяйки девушка называла её тётя Магда, поэтому соседи считали её племянницей, никто не требовал с неё документов, подтверждающих родство, в домовую книгу она была вписана. Налоги вносила исправно. Жила одиноко. Желающие ухаживать, жениться отвергались ею в такой резкой, категоричной форме, что очень быстро отстали. Ей было за тридцать, когда захотела выйти замуж. Но к тому времени старых дев было в избытке, а мужчин после войны мало.

Так потихоньку прошло время, целая долгая жизнь. Когда не могла уже управляться по хозяйству, в девяносто лет стали отказывать ноги, социальная служба помогла ей переехать в пансионат для престарелых. Тут возник вопрос о доме, земле, постройках. Эмма честно рассказала, что собственницей и наследницей не является, просто жила, раз никто не гнал. Знала от соседок, которые изредка навещали её в Ольденбурге, что наследников хотя бы по отдаленному родству ищут. Потом соседи перестали приходить, все кто с ней дружил, умерли. Тяжелая судьба. Начать жизнь в казённом учреждении, там же закончить, война, неразделенная любовь и пожизненное одиночество.

– Сколько же вам лет фройляйн Эмма? Ну, между нами, девочками?

– Уже считать устала. Девяносто восемь скоро будет, если доживу.

– Вы прекрасно сохранились для своего возраста, это я вам как доктор говорю. Миша поставил на стол кринку, миску и кувшин.

– Ледник в подвале, Идочка, там мясное и молочное хранится. Давно себя в зеркале видели, Эмма? Вам больше сорока не дашь. Как у вас с памятью?

– Всякое бывает, но! сколько мне лет я помню твердо, – слегка обиделась фройляйн Кляйн. И год сейчас две тысячи двенадцатый, число двадцать девятое июля.

– А на что жалуетесь? Болит что? Сел Миша на своего конька, всё!

– Сердце шалит, бьется сильно, потливость, слабость, давление, ноги давно отказали. Голова пока хорошо соображает, а вот ноги подвели. Почти не двигаются. Встать, сесть могу, с опорой пару шагов сделать. Шесть лет уже катаюсь.

– Позвольте осмотреть ноги, я врач. Не дожидаясь разрешения, быстро убрал плед. На ней оказывается, была не блузка, а халат с запахом и он распахнулся, открывая взору довольно высоко обнаженные маленькие стройные ножки с гладкой белоснежной кожей, красивой формы коленными чашечками, чуть полноватыми икрами, переходящими в тонкие лодыжки. Мисаил с чисто медицинским интересом пялился на её голые ноги. Эмма разглядывала себя с не меньшей тщательностью, потом сняла митенки, задрала рукава халата, осмотрела руки, и радостно возопила:

– Господь услышал мои молитвы, наконец- то я умерла!!! Бессонница меня мучает, сегодня под утро пересела с кровати, в своем кресле заснула – увидела божественный сон… Проснулась здесь. Всегда хотела умереть дома. Вы наверно тоже где то умерли.

– А с чего нам всем помирать посреди полного здоровья? Я доктор, мне виднее!

– Фройляйн Эмма, вставайте уже из этой колымаги, садитесь на нормальный стул; давайте прежде хотя бы покушаем, что Бог послал! Это пришел с добычей Север – принёс копченый окорок и головку сыра, колбаски. Доложил, что в большом доме действительно никого нет. Всё выглядит так, будто дом покидали в спешке. Спуска по злополучной винтовой лестнице вниз тоже нет, там просто каменный пол. Мы обсуждали за завтраком события прошедшей ночи и наступившего утра, убеждали Эмму, что она жива, снова молода и ей еще жить да жить!

– Кстати, Линда ты помолодела лет на пятнадцать внешне, у меня смотрите, вот тут плешь была, её нет, и я немного поправился.

Михаил действительно был уже не такой тощий. Выглядел много моложе, симпатичнее.

– Думаю, нам троим вернули оптимальный возраст, а ты, Идочка, также как Север, Андреас и Виктор находишься и так в молодом возрасте. Пока не забыл: Линда, там, в подполе кот твой, делает вид, что мышей ловит. Меня как ветром сдуло, даже омоложение меня так не осчастливило.

– Дыма, Дымулькинский, кысс-кысс-кысс! Ах, ты умничка мой, мяско погрыз, сметанку поел, с голоду не умер!

– Мря, урм, урмяр, да я такой, находчивый! Тёпленький, пушистый кусочек моего мира был со мной, и меня отпустило. Слезы облегчения появились и мгновенно высохли. Будем жить! Как жить? А хорошо! Ребята пошли в свои комнаты – делать ревизию своего вновь обретённого и превращенного имущества.

Нужно было подготовить комнату просто Эмме. Ей понравилась кладовая. Было заметно, что человек мечется, с трудом осознаёт происходящее. Она снова передумала, настояла без обращения «фройляйн», сказала у неё нет соответствующего социального статуса. А я думала – так всех незамужних немок называют.

Кровать еще одна была, я рассчитывала на приезд шести человек. Вся деревянная мебель, как и плетёная сохранилась, только стала выглядеть более новой. Кровати и матрасы изменились соответственно: из никелированных – на кованые, из ортопедических – в набитые кажется шерстью. Подушки, одеяла стали натуральные пуховые. В доме исчезли искусственные материалы. Всё, что из пластика, полимеров. Освещение свечное, люстры в холле и в столовой кованые, в подвале дома в нишах были масляные лампы. Зеркала в мыльной стали хуже качеством, также и в дверцах шкафов. Радовало, что они хотя бы были.

Кладовую освободили от стеллажей, банок, мы с Идой её вымыли, подивились на мутное с пузырьками воздуха толстое волнистое стекло в маленьком окне, тоже помыли. В ход пошло добро из сундука мансардной комнаты. Шторы с вышитыми синим и желтым медальонами, полоской кружева внизу, постельное белье из сурового полотна, покрывало в стиле печворк, круглый коврик у кровати. Еще несколько кружевных салфеток на комод, на подушки, в кресло – больше ничего не нужно. Пара фарфоровых безделушек. Комната стала девичьей, уютной, но была маленькая, узкая.

Эмма как могла нам помогала, разбирала текстиль, пыль вытирала. Попросила помочь ей с прической и, покопавшись в платяном шкафу, оделась в один из национальных костюмов, которые я планировала выставить в домашнем музее. Ходила она еще неуверенно, как ребёнок. Тело было в порядке, но мозг почти забыл, как ходить.

Устали как бобики к обеду все; недосып, пережитое потрясение, переохлаждение, труд – всё дало свой результат. Пообедали наспех, объявили тихий час. Северин пошёл во двор, нести караульную службу.

Глава шестая.

Вечером наши парни взяли кирку и лопаты отправились во двор подыскивать место для нужника. Мужчины долго ржали над горшками под кроватями, стульчаком, оставили эту роскошь нам, дамам, и то только в ночь. Женский батальон продолжал обустраивать быт. Готовили много сразу, пока топилась печь. Кашу гречневую по купечески, пирог с повидлом, поставили тесто на хлеб. Мясные щи петровские, без картошки.

Её, картошечку, целую сетку я покупала в фермерском магазине, но Северин отнёс обратно в подвал, пристроил ближе к леднику, посыпал золой, укрыл мешковиной, сказал, что всю до единой пересчитал! Закупленные мной для общего питания овощи: помидоры, огурцы, баклажаны будут дозариваться, семена вынем. Кабачки и тыква, свёкла, морковь – все овощи послужат семенным фондом. Я вспомнила про купленный в подарок маме набор семян. Стопка полотняных малюсеньких мешочков с аккуратно вышитыми овощами, повергла Севера в благоговейное состояние, он открыл каждый и самолично убедился, что там есть семена. Образ крупного молодого парня у меня никак не стыковался с огородничеством.

Завтра мы пойдём в большой дом. Работа помогала отвлечься от мыслей, придавала оправданность нашему здесь нахождению. Отнесли тёплую воду из котла в мыльне ребятам во двор, ополоснуться. Эти деревянные ведра сами по себе неподъёмные, а уж с водой! Мохнатая толстая веревка вместо дужки сильно режет руку.

Эмме не давали пока работать много, её еще немного пошатывало и заносило на ходу. Она нашла себе занятие – сняла грубую кору с дубовых поленьев, наскребла в горшочек тонкий слой нарастающей изнутри коры, запарила его на печке. Долго толкла в каменной ступке березовые угли, пересыпала порошок в фарфоровые чашки, которые вразнобой остатками от сервизов копятся в кухонных шкафах. Я сбегала к реке, принесла множество молодых ивовых тонких прутиков, Эмма их колотила пестиком, расщепила. Так у нас появился ополаскиватель, зубной порошок и щётки. Откуда такие знания у неё, все ж таки в двадцатом веке жила. Наши зубные щётки превратились в деревянные с грубой свиной щетиной, которая вылезла при первом же применении, пользоваться невозможно, зубная паста нашлась в плошках, свою – корейскую узнала по запаху. Но запасов не было. Зубы надо беречь. Стоматологов точно нет. Есть ли вообще тут кто – то кроме нас, вдруг мы одни в этом мире? Хорошо бы это было или плохо?

Утром мы не торопились, оттягивали момент выхода. Все уже умылись, оделись, позавтракали, взяли с собой чистые холщовые мешки. Сильно подозреваю, что ранее это был рулон пластиковых мешков для мусора, объёмом шестьдесят литров.

– Присядем на дорожку.

– Далеко собрался Север? Что за деревенские ритуалы? Не может Андреас без подколок, это злит спокойного, серьёзного Северина.

– В прошлый раз тоже недалеко собирались… сели, говорю!

О, у нас тут борьба за лидерство в мужском составе началась! Логично, первым заявку на альфу делает Север, он самый крупный…самец. Но молодой слишком. Опять таки самочка им одна и та же нравится. Идут тысячелетия, а законы природы не меняются. Налёт цивилизованности человечества столь же тонок, как и слой серого вещества мозга. Стоит чуть колупнуть, такое полезет! Лучше не надо.

Пошли тем же порядком, как вчера. Окрестности ничем не примечательные, есть грунтовая дорога. Сначала обошли строение кругом: фундамент выполнен из плоских больших камней, стены уже из обтёсанного песчаника, высокая черепичная крыша с дымоходами. Стрельчатые окна башен больше напоминали бойницы. Чёрный ход закрывался только изнутри на засов, вчера нами он был открыт. Центральный вход с высоким квадратным каменным крыльцом. Без козырька. Дубовая дверь была высокой, двухстворчатой, навесные замки наверху и внизу двери были углублены в нишу косяка, этакий переходный вариант к врезному замку. Изнутри эта же дверь была заперта огромным брусом, протянутым сквозь скобы.

Здание замка, в которое мы зашли позавчера и так странно остались, прирастало столетиями, постепенно. Первым строением была башня типа донжон, круглая, высотой три этажа. Затем пристроили длинную перемычку в два этажа, позже к ней с торца вторую башню. Хозяйственные постройки образовывали очень большой закрытый двор. Внутри всё было обжитым, такое впечатление, что дом недавно покинули. Планировка оказалась простейшей: главный вход вёл в центральный холл, он же трапезная и приёмный зал. От холла в две стороны шли коридоры с комнатами, правая сторона и примыкающая башня были жилыми. Окна здесь выполнены из кусочков слюды в свинцовом переплёте, снаружи закрыты ставнями. По левую сторону находились хозяйственные помещения: кухня с двумя кладовыми, мыльня, прачечная, бельевая, склад вещей, комната с пятью набитыми сеном тюфяками, столом и лавками. Окна тут без слюды, но с двойными ставнями: наружные закрыты изнутри на вкладной засов, внутренние ставни – закрыты на крючок, между ставнями находилась промасленная светлая ткань на подрамнике.

Обстановка добротная, без особой роскоши. Мебель простых форм была отшлифована, и отполирована с маслом. Пол из каменных разноугольных плит, устелен соломой, стены побелены густой грубой извёсткой. В трапезной прекрасной ручной работы гобелены на религиозные темы. Столы расположены буквой П, примерно на пятьдесят человек, с двух сторон прочные лавки, отполированные задницами. В огромном закопченном очаге с вертелом можно было зажарить кабана. Видимо так и сделали, а его голову повесили над очагом. Две свечные люстры и настенные канделябры были из бронзы, грубоватой работы.

В жилых комнатах числом десять, по пять на каждом этаже, больших кроватей размера кинг сайз было по одной. Пара сундуков, два стула, высокий канделябр, ковер на полу. В каждой комнате был отгорожен ширмой угол с умывальными принадлежностями. Горшки под кроватью, там же войлочные тапки-чуни. В стены вбиты крюки, на них висела одежда, впрочем, её было мало. Лишь в одной комнате была очень большая кровать под балдахином из крашеной в зелёный цвет ткани. Стол, два кресла без спинки, но с подлокотниками, небольшое серебряное зеркало на столе, резные сундуки, здесь была своя мыльня. Ясно понятно – хозяйская спальня. Каждые две смежные комнаты отапливались одной общей печью, топка которой выходила в коридор, а бока печи в спальни.

В кухне громадная печь с множеством отделов: плита, очаг, под. В корзинах у отопительных печей лежал нарезанный сухой торф, сухой мох на растопку, а вот пищу готовили на дровах. Внутри жилой башни деревянная лестница, на двух этажах располагались кабинет, оружейная, жилая комната с камином. По этой лестнице перешли на второй этаж перемычки между башнями, он по планировке копировал первый. Третий этаж башни с открытыми бойницами на четыре стороны, с конической крышей.

Особенно тщательно рассматривала вещи Ида, её интересовали фасоны одежды, ткани, обувь. Она отобрала несколько комплектов одежды для нас. Совместно с Виктором, который изучил оружие, кухонную утварь, подсвечники и другие изделия из металлов они определили примерную дату нашего попаданства: тринадцатый – четырнадцатый век. Точнее не получалось. Мода и технологии в Средневековье развивались медленно. Особой разницы в вещах не ощущалось. После изучения записей в документах мы сможем уточнить год.

Нужно спуститься в подвал, проверить винтовую лестницу, вдруг снова появилась? По сути, эта лестница, ведущая вниз, наш единственный путь обратно, в свое время. Решили делать это каждый день, на рассвете и в полночь. Подвал успешно притворялся подвалом, никакого намека на портал. Мы потоптались по полу в его месте.

Корзины со сгнившими овощами просились на выход. В глиняных корчагах был мёд, топлёное сало, масло оливковое, масло коровье топлёное. Бочки с вином и пивом были подвергнуты особенно тщательной ревизии. Придём со своей посудой, проведём дегустацию.

Глава седьмая.

Стоит только покинуть дом, как там тотчас заводятся новые действующие лица. Еще во дворе мы увидели привязанную у задней калитки лошадь с перемётной сумой.

– Хорошо, языка брать не надо, сам приехал, прокомментировал Север.

– Говорить я буду, лучше меня никто старогерманский язык не знает. Вам можно сказать два три самых простых слова, держитесь отстраненно, высокомерно. Больше слушайте, впитывайте. Пригодились, наконец, баллады и знание средневековых манер моего брата Андреаса.

В холле был мужчина, в крестьянской одежде, с синими глазами, ярко выделявшимися на обветренном, красно-загорелом лице, он снял войлочную шапку, низко, в пояс поклонился.

Продолжить чтение