© Сеченова О.В., 2025
© Сеченов Л.М., 2025
Ольга Сеченова
Своя планета
Своя планета
Старуха
Аленка заболела. Лежала в постели с температурой. Было очень плохо. Аленка просыпалась и снова засыпала. Вот как-то днем проснулась, сидит рядом с ней незнакомая старуха. Аленке было всего три года, поэтому она решила, что это все-таки ее бабушка, просто она ее не разглядела.
– Бабушка! – позвала Аленка.
– Ай-а! – откликнулась незнакомая старуха и стала есть суп из тарелки, которая стояла на столе.
Присмотрелась Аленка, а ее-то бабушка спит на диване напротив, к стенке отвернулась и спит. Аленке стало страшно. Она закрыла глаза и скоро уснула. Спустя некоторое время проснулась. Еще был день, светло. Рядом с ее постелью сидела ее бабушка, на столе стояла тарелка, из которой хлебала суп незнакомая старуха.
– Кто тут был? – спросила Аленка.
– Никого не было, – удивилась бабушка.
– Когда ты спала, рядом со мной сидела незнакомая старуха, разговаривала со мной, – возразила бабушке Аленка.
– Это тебе приснилось, – успокаивающе сказала бабушка.
Но Аленка точно знала, что она не спала. Какая-то незнакомая старуха сидела рядом с ее постелью, но она была добра к ней.
Вскоре Аленка выздоровела.
Детям в младенческом возрасте могут являться призраки, как добрые, так и злые. Но детям, особенно маленьким, никто не верит.
Керосинка
Было тогда Аленке года два, может два с половиной. Пришла к ее бабушке подружка, другая бабушка, и разговорились они о том, о сем. На Аленку внимания не обращают и разговаривают. Слушала их Аленка, слушала – не интересно, даже скучно. Пошла она погулять по дому, может, что интересное найдет, и нашла – керосинку в чулане. А керосинка еще и горит маленьким фитильком – вот удача, так удача, и никто не видит, никто Аленку от керосинки не прогоняет. Только жалко, что фитилек совсем крошечный, вдруг погаснет, испугалась Аленка. Взяла бутылку с керосином, рядом стояла, вытащила из нее бумажную пробку и плеснула керосином на фитилек. Пламя вспыхнуло, но быстро прогорело, фитилек опять маленький стал. Аленка еще плеснула – то же самое, пламя вспыхнуло и прогорело. Тогда Аленка плеснула керосина побольше на огонь, чтобы долго горел. Пламя вспыхнуло почти до самого потолка и перекинулось на шторы. Шторы загорелись, и газета, которая на подоконнике лежала тоже вспыхнула!
Стоит Аленка, смотрит на огонь вокруг себя и думает, как же его теперь поменьше сделать? Тут, видно, бабушка решила посмотреть, чем же там ребенок занят, что-то притих. Вошла в чулан, схватила первое попавшееся полотенце с вешалки на стене, и давай все вокруг им тушить. Потушила.
А Аленку-огнепоклонницу никто не ругал.
Секрет
Секрет, тайна, загадка – в этом есть что-то мистическое, волшебное, ведомое далеко не каждому, а только узкому кругу избранных. Я так считала всегда, наверно со дня своего рождения.
Когда мне было лет пять, я познакомилась с девочкой во дворе, и очень мы с ней подружились. И вот она предложила мне создать тайный клад во дворе, по большому секрету, о котором будем знать только мы с ней. Я очень обрадовалась, спросила, знает ли она, как это делать – такое серьезное дело? Моя новая подружка ответила, что уже делала тайные клады по секрету с другими друзьями. И мы приступили. Подружка выкопала неглубокую ямку в земле сквера, положила туда развернутый фантик от только что ею съеденной конфеты и осколок стекла от разбитой пивной бутылки. «Все, – говорит, – секрет готов, можно закапывать».
Редко в жизни я испытывала такое разочарование, даже по сей день.
Велосипед
В каждом начинании должна присутствовать смелость. Удача, безусловно, тоже, но смелость и вера в свои силы, на мой взгляд, важнее.
Когда мне было лет десять, я решила научиться кататься на большом взрослом двухколесном велосипеде, причем на чужом, потому что свой мне не доверяли, боялись, что сломаю технику и себе шею сверну. Предлагали кататься на «Орленке», он де мне по росту, и я бы каталась, но «Орленка» у меня не было, а из двухколесной «Ласточки» я уже давно выросла. Зато у моей подружки, ровесницы, был настоящий большой взрослый велосипед, на котором мало того, что она сама ездила прилично, но еще и меня катала.
Катать ей было тяжело, и подружка надоумила меня научиться уже самой ездить на взрослом велике, а она будет мне давать его покататься, сколько захочу. Это было страшно, потому что падать в случае чего, с большого велосипеда высоко и больно. Но подружка обещала меня подстраховать и не отпускать велосипед вместе со мной, пока я не разрешу ей это сделать.
Раз так, я согласилась. Подружка держала велосипед, а я кое-как взгромоздилась на его сидение, причем ноги до педалей едва доставали. Подружка велела мне крутить педали, ни о чем не думать и не бояться, а уж она меня не отпустит, пока не скажу, и подтолкнула меня. Еду я на большом велосипеде, кручу из последних сил педали, страшно так, и бубню: «Не отпускай, не отпускай!» Далеко уже уехала с духом собралась: «Ладно, отпускай», – говорю. Ничего не произошло. Как ехала, так и еду. Оглянулась, а подружка моя примерно в километре от меня стоит и хитро поглядывает. Оказывается, я все это время сама ехала. И ведь не свалилась, даже после того, как мне открылась вся правда. С тех пор катаюсь.
Дед
Деду было далеко за семьдесят, но он не прохлаждался на заслуженном отдыхе. Работал в огороде, в саду, воспитывал внуков, присматривал за ними. И главное, по ночам сторожил свой любимый сад от налетчиков-воришек, главным образом от соседских мальчишек-подростков. Дед ночевал в саду в специальной будке-лежанке. А мальчишки, всякий раз надеясь, что дед уже старый, не услышит их, а если услышит – не догонит, нет-нет да и устраивали налеты на его сад по ночам. Но не тут-то было. Мало того, что со слухом у деда все было хорошо, он еще очень быстро бегал. Бежал за улепетывающими мальчишками-воришками до тех пор, пока их не поймает и уши им не надерет.
Заяц
Анютка срезбла траву серпом в лесу – сено для скотины заготавливала на зиму вместе со своей семьей, и увидела, что в траве под кустом спит зайчик, такой хорошенький, пушистенький, как игрушка. Она сняла с себя кофту, накрыла ею зайца и поймала его. Заяц, понятно, брыкался, вырывался, но Анютка его крепко держала и принесла домой на радость младшим сестрам и братьям. Игрушками в то время детей не баловали, а тут – такой хорошенький зайчонок, миленький и пушистенький.
Решили его выпустить в избе побегать, чтобы привыкал. Травки ему принесли, морковку на пол положили, а дверь закрыли, чтобы не убежал. Положили зайчика на пол и сняли с него Анюткину кофту. А дикий заяц, оказавшись на свободе, сразу бросился бежать к двери, ударился об нее носом, забился в судорогах и умер.
Варенье
Мама сварила варенье. И так получилось удачно – она его немного переварила, и варенье заплывало. Залезешь ложкой в кастрюлю с переваренным вареньем, попробовать, а оно потом раз и заплыло, никаких следов не осталось.
Дети смекнули, что варенье получилось волшебное, и очень тому обрадовались. Нет-нет да и попробуют ложку, пока мама не видит. А варенье заплывает, как будто все, как было. Пробовали-пробовали, пробовали-пробовали, весь учебный год лакомились, даже школьных друзей угощали, а варенье, как было, так и есть, никаких изменений.
На майские праздники мама гостей позвала, накрыла на стол, решила угостить приглашенных своим заветным вареньем. Полезла в кастрюлю положить его в красивую вазочку и на стол поставить, а ложка заскребла по дну, на котором варенье лежало тонким-тонким слоем. Почти все волшебное варенье съели дети.
Молоко
Сразу после войны в деревенской школе Рязанской области завтраков и обедов не было как таковых. Уборщица ставила бак с чистой водой на лавку в сенях для питья, на всех учеников, и ковшик, которым эту воду черпать из бака. Вот и все школьное питание. Но и дома особенно есть было нечего – самое голодное время. А покормить детей перед занятиями хотелось, ведь им целый день учиться. Маленькие дети дома сидят. Их потом можно покормить, а старших – в первую очередь.
Маленький Мишка любил молоко. Но молока было немного. Утром на завтрак, в первую очередь, надо было покормить Раиску перед школой. Вот Раиска в школу собирается, а бабушка Поля ей подает сигналы из чулана, подмигивает, подмаргивает, рукой машет, чтобы Раиска шла к ней в чулан по-тихому и кружку молока выпила. А Раиска не видит, в школу собирается. Бабушка Поля машет-машет, подмигивает-подмигивает – не видит Раиска, никак не идет, что ты будешь делать. И тут вдруг с печки проснувшийся Мишка громким голосом заявляет: «Райка, иди молоко пить, а то я увижу!»
Хлеб
Моя мать не любила хлеб. Никакой – ни черный, ни белый. Особенно черный. С детства были нехорошие воспоминания о нем. В 1947 году жить стало лучше, жить стало веселей, в Москве отменили продуктовые карточки. В деревне Рязанской области бабушка Поля готовила утром завтрак внукам в школу, пекла пышки из лебеды. Напекла и положила на чистую лавку стынуть. Пышки получились жидковатой консистенции.