Читать онлайн Курьер на Зодиак

Курьер на Зодиак

Сборник рассказов в стиле фэнтези

Курьер на Зодиак

Айэн допил апельсиновый сок, вытер губы салфеткой, встал со стула и взял в руку бластер. Пересчитал заряды, немного поморщился и вставил их в патронник.

Пора выходить из шаттла, подумал он. До бункера, куда ему надо попасть, метров сто по местности, пересеченной обугленными проводами и кучами мусора, сваленными платформами-роботами. Часть просто опасного, бактериологически зараженного материала. Часть – устройства непонятного назначения. Лучше вообще к ним не прикасаться. Девять из десяти, такое прикосновение сделает калекой или отнимет жизнь. И одна сотая, что найдешь что-нибудь стоящее. Например, гравитирующую открывашку для бутылок, попутно отрывающую пальцы, шутиху с корабля Унонов.

Пора рассказать, как Айэн попал в сектор Альфа на Зодиаке 22.

В задание Айэна входило доставить сюда почтовый портфель. Добраться до бункера, сделать пустяковое дело – открыть портфель, вынуть оттуда цилиндрический тубус – контейнер, поместить его в круглое отверстие пневмопочты и вернуться обратно в шаттл. Нехитрое упражнение за очень кругленькую сумму. А деньги Айэну еще как требовались!

Расскажем, что заставило Айэна ввязаться в эту авантюру. Правила жизни суровы, но справедливы. Проиграл в казино – плати долг. Долг перед казино – долг чести. Если проиграл кругленькую сумму – можешь поставить на кон свою жизнь, чтобы отыграться. Либо заплатишь, либо расстанешься с жизнью. Люди казино найдут тебя везде, где бы ты не прятался. И эвтаназии они не обещают. Скорее наоборот, сделают все, чтобы конец твой длился долго и мучительно. Но есть еще один шанс. Выполнить поручение казино. Айэн выбрал второе.

Список поручений напоминал вакансии в службе занятости. «Испытатель смертельной инъекции», «Пастух тираннозавров на планете Мезозоя», «Сталкер комариных плешей на Уоксе», … все не то… «Курьер на Зодиак»: Доставить портфель в сектор Альфа и на корабле вернуться обратно на станцию, висящую на орбите вокруг черной дыры в Орионе 22.

– Дайте мне телефон этих парней из почтовой фирмы «Морис», – обратился Айэн к представителю казино, бритому наголо парню, с очками в круглой оправе, в безукоризненном костюме.

– Не советую вам выбирать эту вакансию, молодой человек, – проговорил клерк сахарным голосом, – Альфа – это место с дурной статистикой и крайне непредсказуемое. Шансы вернуться ничтожно малы. Местное население не любит почтальонов. А местное население – это рогатые пауки, роботы мутанты, воздушные медузы. Вы что-нибудь слышали о воздушных медузах? Советую вам выбрать «пастуха тиранозавров». Хорошо оплачиваемая и спокойная вакансия с хорошей статистикой возвратов.

– Дайте мне телефон «Мориса», – не глядя в глаза клерку повторил Айэн и сплюнул кусочек застрявшего в зубах кальмара к пиву – комплемента от казино – прямо на панель лакированной стойки.

– Как скажете, – обиженно пожал плечами клерк, подавая Айэну распечатку, – телефон за углом налево.

– Сам знаю, – буркнул Айэн и решительно покинул казино.

«Морис» представлял собой грязноватую комнату в сомнительном нарко-трущобном районе, куда проехать, не рискуя получить пулю, можно только на такси. Представитель конторы, тип с треугольной бородкой и красными, шныряющими глазами, отличался немногословностью.

– Груз – контейнер, находящийся в портфеле – необходимо доставить на планету Зодиак и опустить в пневмопочту в бункере, оснащенном пунктом связи с подземной частью планеты. Для чего предназначен контейнер – тебя не касается, и пытаться это узнавать запрещается. Сразу ведет к расторжению контакта. В любые контакты с жителями Зодиака вступать запрещается. В случае нападения разрешается использовать все возможные средства самозащиты, включая превентивное нападение. Из оружия компания может снабдить только бластером и одной обоймой зарядов. Времена нынче тяжелые, бюджет урезан.

Крысиный тип, как мысленно окрестил его Айэн, ожидал вопросов, но соискатель не удостоил общением его ничтожество. Ограничился дачей реквизитов своего банковского счета для перечисления аванса и убедился, что билет в четвёртом классе до Проксимы выписан без ошибок. От Проксимы до Зодиака его будет ожидать автопилот-шаттл. Ровно через двадцать четыре часа после приземления, с курьером или без, шаттл стартует обратно.

Что ж, его это устраивает. Четвертый класс до Проксимы отправлялся раз в неделю. Следующий рейс как раз через сутки. У Айэна хватило времени, чтобы примчаться на автостанцию и сесть в автобус до пассажирского космодрома. По дороге он позвонил Люси.

Обладательница заспанного голоса не сразу узнала его.

– А, ты? Чего в такую рань?

Часы показывали полдень.

– Просто звоню, чтобы сказать… мне надо ненадолго отлучиться.

– Ну… отлучись.

Интонация голоса Люси явно не выражала удовольствия от нарушения ее дневного отдыха.

– Это нелегкая командировка. Может, пожелаешь мне удачи, детка?

– Еще раз разбудишь меня, пожелаю удачно поскользнуться на арбузной корке.

– Но дорогая, как я могу определить, в какое время…

Звук отбоя дал ему понять, что разговор окочен. Айэн тяжело вздохнул и пожал плечами. Сегодня Люси не в духе. Как, впрочем, и всегда.

Бюджетный класс – это вам не люкс. Четвертым классом летели те, для кого условия полета не имели значения. Другими словами, скотовозка. Айэн не уставал проклинать скопидомство «Мориса», сидя на деревянной скамье в ряду горемык с кутулями – разноцветных женщин с детьми, в том числе в паранджах, смуглых парней, лузгающих семечки и сплевывающих шелуху прямо на пол, стариков, разодетых под ковбоев, жующих табачную жвачку, громко пукающих и разговаривающих на арконарском диалекте. В системе Зодиак существовала сельскохозяйственная колония, куда все они направлялись. Лететь предстояло три дня, вентиляция работала отвратительно, питьевая вода отдавала болотом, а очередь в туалет напоминала змеевик. Буфет торговал суррогатным алкоголем, который кончился в середине нуль-броска. Айэну стало казаться, что они никогда не долетят до Зодиака, но где-то к концу второго дня он почувствовал, что попадает в некий странный ритм этого перемещения, и чавканье гравитационного поршня, унылое и монотонное, вызывает привыкание и дремоту. Перед прилетом все уже успели перезнакомиться и обменялись адресами, активно зазывая друг друга в гости.

Наконец Айэн добрался до Зодиака 22, зоны Альфа. Ни планета, ни эта самая зона с первой секунды не понравились молодому человеку. Фиолетовое небо, отсутствие океанов. Испарились, что ли? Высокая радиация. Молчащий эфир. Последнее вселяло надежду, что жители этого оазиса успели перебить друг друга, и не смогут помешать нашему герою выполнить свою миссию.

Вернемся теперь к молодому человеку. Раньше начну, раньше закончу, подумал Айэн и спрыгнул со ступени шаттла на скрипнувшую, покрытую мусором поверхность планеты.

Респиратор, отсеивающий ядовитую пылевую взвесь, затруднял дыхание. Всё пространство, сколько глаз охватывает, занимала свалка. Под ногами хрустящее месиво из черепков, шприцев, батареек, ошметков пластиковой посуды. Присмотревшись, становились видны дорожки в мусоре и островки, составленные из пригодных к употреблению предметов: электронных устройств, частей роботов, фрагментов летательных аппаратов, предметов внеземных технологий. Такие Айэн видел только в учебниках. Обломки цивилизации Унонов. Расы, достигшей контроля над всей обозримой Вселенной, и в одночасье вымершей. Как зуб, с виду здоровый.

Какое ему дело до Унонов, до их цивилизации? Все, что сейчас интересовало Айэна – серебристый Бункер, полушарие которого выделялось на фоне неба маняще близко. Добраться до него можно по дорожкам в мусоре, идущим не прямо, а наподобие лабиринта.

Кое-где из мусора шли клубы дыма, над которыми реяли, совершая пируэты, винтокрылые беспилотники. Заметив Айэна, пара беспилотников зависла в воздухе, наставив в его сторону телеобъективы, и медленно, словно боясь спугнуть, стали приближаться. Айэн оценил расстояние до Бункера. Далековато. Но если прыжками, может попытаться?

Он сделал прыжок, другой.

– Не успеешь, – он услышал голос, шедший из кучи мусора, – подстрелят тебя как зайца на меже. Давай сюда!

Снизу мелькнула рука в перчатке, делающая знак. Только теперь Айэн заметил искусно оборудованный лаз в мусоре. Он бросился ничком и как раз вовремя, потому что осколки монитора, взорвавшегося за его спиной, просвистели мимо головы, а кожу на затылке обдало жаром. Беспилотник стрелял лучом боевого лазера.

Наш курьер с расторопностью ужа ушел в лаз, сразу закрывшийся упавшей сверху крышкой. Он несколько метров прокатился вниз. Падение слегка оглушило курьера. Когда он поднял глаза чтобы осмотреться, то увидел человека в прорезиненном костюме, в рогатом шлеме оператора андроидов, очках–каплях и его собственным бластером, направленном прямо ему в голову.

– А ну говори, зачем пожаловал в наш сектор! Думаешь, если я тебя спас от беспилотников, твоя жизнь что–то для меня значит? Просто интересно посмотреть, что ты за гусь лапчатый, если осмелился сюда сунуться.

– Меня зовут Айэн. Я работаю курьером. Вот этот дипломат – он убедился, что портфельчик все еще в его левой руке – необходимо кинуть в пневмопочту в Бункере. А тебя как звать? Поможешь мне? В долгу не останусь.

– Ахаха! А меня зовут Чукрик Двайс.

Человек закатился лающим астматическим смехом и снял очки, чтобы вытереть прослезившиеся от смеха глаза. Он выглядел лет на сорок, кожа бледная, цыплячья, в красных точках.

– И как ты дошел до жизни такой, что попал на Зодиак, в сектор Альфа, да еще хочешь добраться до Бункера?

Айэн рассказал новому знакомому про свой долг и про возможность его погашения. Услышав историю Айэна, Чукрик развеселился еще больше. Отойдя от приступа смеховых конвульсий, он, наконец, проговорил:

– Ты знаешь, что Морис каждый месяц присылает сюда по два-три живых трупа, и еще никому, слышишь, никому еще не удавалось добраться до Бункера?

– Откуда такие сведения, – удивился Айэн, – они что, перед смертью тебе исповедуются?

– А хоть бы и так, – посмотри на гору бластеров в углу, как думаешь, откуда он у меня? Когда мозги выкипают и вылетают фонтаном через дырку, проделанную лучом лазера из беспилотника, их тела начинают, уже без головы, биться в конвульсиях. И тогда все, что было к ним привязано, летит в разные стороны. Как например их бластеры. Некоторые из них оставляют предсмертные записки. Они все похожи одна на другую. Я кручу из них самокрутки.

Чукрик вытащил из кармана пакетик с красноватыми гранулами, похожими на крысиный яд. Набил гранулы в свернутую трубочкой, испещренную мелким почерком выуженную из кармана замызганную страничку, поджег кончик и предложил Айэну.

– Затянешься?

– Нет, спасибо. Что куришь?

– Порошок иллюзий. Нашел на свалке мешок с этим зельем. Работает хорошо, но бумага заканчивается.

Чукрик затянулся и закашлял.

– Ядреный, однако. Ты, кстати, не написал предсмертную записку?

– Нет.

– Жаль. Придется поэкономить.

– Зачем ты куришь это дерьмо? – спросил Айэн, – Поможешь мне выбраться отсюда – пришлю тебе настоящего табака и фирменную бумагу для самокруток.

– «Поможешь выбраться?» – передразнил Двайс, – за бумагу для самокруток.

Он зашелся астматическим смехом напополам с кашлем.

– Что-то дешево ты оцениваешь свою жизнь, приятель. Предложил бы звездолет или гарем с девственницами.

– Нету у меня ни того, ни другого.

– Да мне и не надо. Шучу я. Скоро меня не будет на этой планете.

– Улетаешь?

–Ну да. Я последний человек здесь. Зачем мне тут оставаться?

– Думаешь, эти твари дадут тебе выбраться?

– А кто их спросит? Знаешь, кто я?

Айэн отрицательно помотал головой.

Чукрик удовлетворенно потер руки, преисполнившись сознанием собственной значительности.

– Ну ладно, бедолага, расскажу тебе про то, куда ты попал, но сразу предупреждаю, радости тебе не принесет это знание. Да ты не стесняйся, садись поудобней.

Айэн оглядел помещение, где он находился. Стены – из мониторов и панелей компьютеров, на потолке жужжали вентиляторы. Некоторые компьютеры также жужжали – работали, а часть мониторов светилась мертвенно-зеленым светом фона для пробегающей абракадабры цифр. На потолке имелись натянутые куски полиэтилена, улавливающие сочащуюся влагу. По трубочкам влага поступала в пластиковую канистру, рядом с которой стояла горка одноразовых стаканчиков, соседствовавших с несколькими клавиатурами и компьютерными мышками.

– Пить захотел? Так давай, если не брезгуешь. А вот еды нет никакой. За едой надо вниз спускаться.

Пока Айэн пристраивался сесть на один из моноблоков, делая вид что дегустирует отвратительно пахнущую пластиком и озоном воду, его собеседник гордо сел напротив прямо на выложенный материнскими платами пол, сложив ноги по-турецки, и начал свой рассказ.

– Я потомок Унонов, точнее один из внебрачных детей, оставленных Унонами на Зодиаке 22. Когда-то, давно, планету населяли люди. На настоящий момент они все вымерли, точнее, их уморили, всех, за исключением вашего покорного слуги. Остальное население планеты – крочеры. Это насекомые, порождаемые маткой–роботом Терми́ттулой. Что касается тебя, мой юный друг, то все просто. Отсюда не принято выпускать гостей. Поэтому негласно все сделано для того, чтобы ты тут остался. Сумеешь улететь – считай тебе повезло. Но шансов, честно говоря, немного.

Айэн почесал бок, нывший от не слишком удачного приземления.

– Чем же здесь так досадили люди?

– Да тем, что у них две ноги, а не шесть.

Чукрик сплюнул в угол.

– Люди как биологический вид тут не нужны. Людям нужен кислород, а тела крочеров от него корродируют. Людям нужна вода, а вода разъедает их суставы. Мы для них ступень эволюции, которую надо изжить. Много десятилетий назад инженер Лотус Вивайнер спроектировал супер-матку и крочеров. Изначально предполагалось, что его создание станет помогать людям. Но что-то пошло не так. Люди стали вымирать, а самого Вивайнера забальзамировали и выставили в мавзолее, где все витрины заплеваны муравьиной кислотой, так его ненавидят. Теперь понимаешь, почему на мне этот прорезиненный прикид?

– Теперь понимаю, – кивнул Айэн. Он заметил, что поверхность надетого на него комбинезона начинает покрываться склизкими, дурно пахнущими пятнами.

–Да, этот аэрозоль, состоящий из плесени – смазка механизмов тел крочеров. Она сжирает человека, если не принимать специальных мер. Вот, брызни.

Чукрик протянул Айэну баллончик.

После нажатия клапана по комнатке разошелся удушливый запах перца. Плесени это очевидно не нравилось.

– И как будешь выбираться отсюда? Может, рванем на моем шаттле?

Чукрик растроганно шмыгнул носом.

– Это очень благородное предложение с твоей стороны, мой юный друг. Но у меня немного другие планы. Как я уже говорил, я потомок Унонов. Внебрачный. И недавно Уноны нашли меня. Очень скоро я покину эту планету на машине для ноль-транспортировки и улечу в другую галактику. Меня здесь не будет.

– Повезло тебе, – заметил Айэн.

– Да, но не совсем. У меня должок перед крочерами. Должок, который надо отдать. И ты мне в этом, надеюсь, поможешь.

– Что за должок, – спросил Айэн.

– Они уморили всех людей, кроме меня на этой планете. А среди этих людей были мои друзья и учителя.

– Как я могу в этом помочь?

– Очень просто. В портфеле, который ты принес, находится капсула с ферментами для ремонта Термиттулы. Ферментами, без которых невозможен ее метаболизм, и система для их впрыскивания. Любое попадание лазера в тебя с квадрокоптера может разрушить капсулу. Поэтому квадрокоптеры тебя не тронут. Наоборот, будут охранять как зеницу ока для того, чтобы ты дошел до бункера, секретной шахты – лифта, где установлена пневмопочта, которая доставит дипломат в центр жизнеобеспечения Термиттулы. И ты опустишь капсулу в пневмопочту. Только не ту, которая в твоем дипломате. А вот эту – как две капли воды на нее похожую.

Он вынул из-под ящиков стеклянный цилиндр, в котором перекатывался перламутровый туман, плавая в середине, не касаясь ее стенок.

– В этой капсуле находится нейтринная антиматерия, самое разрушительное взрывчатое вещество, которое существует в галактике. Атомная бомба ничто по сравнению с ним. Не спрашивай, откуда оно. Есть и все. И ты бросишь эту капсулу в приемник пневмопочты в Бункере.

И? – спросил Айэн.

– А дальше я помогу тебе добраться до твоей ракеты.

– А ты?

– А я стремглав побегу к машине ноль-транспортировки чтобы исчезнуть из этого мира.

– Рискованный план, – заметил Айэн.

– Согласен. Но у нас нет выбора.

– Мне не все понятно в этом плане, – заявил Айэн, – а где гарантия, что мне позволят живым добежать до пневмопочты, и, тем более, потом до моей ракеты?

– Ты верно рассуждаешь, – похвалил Чукрик, налил себе в одноразовый стаканчик из пластиковой бутылки водоподобного пойла.

– Будешь? Я вижу, тебе понравилась моя водичка.

Понимая, что отказаться значит обидеть хозяина, Айэн плеснул себе во второй стаканчик.

– Убить тебя легче и проще, чем выплачивать «Морису» гонорар для перечисления тебе по возвращению. Твоя жизнь ничего не стоит, особенно для крочеров. В официальном заявлении будет написано «умер от заражения плесенью» или что-то наподобие. Тела ведь никто не требует. А если бы и потребовали, их бы это не остановило. Но мы сделаем так, что ты дойдешь до своего шаттла. Для этого есть вторая часть плана.

… Первая часть плана Чукрика Двайса прошла как по маслу. Для пущей уверенности, что дроны не откроют огонь по Айэну, Чукрик обвязал его поперек туловища лентой с надписью «не стрелять. Взрывчатка». Так и получилось. «Птички» нерешительно наблюдали за Айэном, бегущим в сторону Бункера, не решаясь открыть огонь. Вход в Бункер, где находилась пневмопочта, представлял собой железную дверь. Зайдя вовнутрь, Айэн положил капсулу в пневмопочту и нажал кнопку «отправка». С чавкающим звуком капсула всосалась в трубопровод, и посылка поспешила в лаборатории Термиттулы.

Айэн осторожно рекогносцировал местность через смотровые отверстия. Дронов поблизости не наблюдалось.

Рядом со входом в бункер находился развороченный взрывами схрон, откуда выбросило банки апельсинового сока. Несколько лежало рядом со входом поблизости. Айэн открыл одну банку, отхлебнул, убедился, что напиток настоящий. Сунул несколько банок в подсумок. Интересно, пробовал ли Чукрик апельсиновый сок? Не похоже, судя по ассортименту в его компьютеризованной хижине.

До шаттла надо было преодолеть около ста метров по пересеченной местности, увертываясь от очередей лазеров.

Два солнца, освещающие поверхность Зодиака 22, Эол и Сатир, невысоко встали над горизонтом. Они никогда не заходили одновременно на этой планете, если за черту гор из мусора опускалось одно, фиолетовое, то со стороны долины Принтеров вставало другое, малиновое. Это предвечернее время, когда оба светила отбрасывали длинные тени на поверхности, создавая иллюзию театральных софитов, называлось Свиданием, по крайней мере такую информацию Айэн почерпнул из древнего рекламного проспекта, валявшегося в бункере.

Рывком распахнув дверь, он выскочил из Бункера. Под ботинками хрустнуло стекло, он едва не упал. Правая рука на рукояти бластера, в левой оранжевая баночка. На глазах солнцезащитные очки, легкие режет зловоние, а нос чешется от дыма. Медленно, как в замедленной съемке, зависший метрах в пятидесяти дрон раз поднял апертуру лазера. Не обращая внимания на дрон, несколько роботов-крабов наперегонки бросились к Айэну с криками «дай понтоз! Денежку!»

Среди куч мусора Айэн заметил Чукрика, как и было договорено. Потомок Унонов пробрался сюда по территории свалки, пользуясь своей неприкосновенностью. Последний выходец из людей был нужен Термиттуле живым, поскольку только он мог выполнять некоторые особо сложные ремонтные функции. Приблизившись к жителю Зодиака, Айэн сделал вид, что заламывает его руку за спиной и направил в голову ствол бластера. Расчет был на то, что дроны не станут рисковать поразить Чукрика. Луч лазера, выпущенный ближайшим дроном, опалил гору стеклянных шариков, отчего те разлетелись, ударяя по спине щекочущим градом. Крабы с визгом отскочили, забыв про понтозы. Прячась за туловищем Чукрика, как за живым щитом, Айэн выстрелил в дрона почти не целясь. Похоже, он промазал, но выстрел не остался незамеченным. Робот сменил позицию, укрывшись за выступающим обломком разрушенного космолета и занял выжидательную для выстрела позицию. Пока он маневрировал, Айэн, прикрываясь заложником, пробежал под укрытие косого тоннеля, образованного деформированной трубой газопровода. Перед тем, как заскочить в тоннель, он стрельнул в сторону дрона. Опять не попал, но прошло уже ближе. Можно было поклясться, что куски расплавленного материала хлопнули по лопастям, потому что следующий выстрел, сделанный дроном, ушел далеко в сторону.

– Давай быстро по тоннелю, – крикнул Чукрик, – надо пробежать как можно ближе к шаттлу, пока они не вызвали подмогу.

Они пробежали по тоннелю. На выходе Чукрик схватился за бок и скривился от боли. Немного отдышался, выцедил сквозь зубы:

– Дальше не провожу тебя, брат. Дыхалка уже не та. Задержу тебя и прикончат нас обоих эти гады, а ты один как раз доберешься!

– Прощай брат! Ты был отличным заложником…

Айэн высунулся из тоннеля и огляделся.

С точки его наблюдения открывался вид на клубы дыма, а шаттл находился немного правее, за курганом из оргтехники. Следовало обежать курган, но дрон, по-видимому, извлёк урок из неудавшейся атаки и вызвал подкрепление, потому что тени беспилотников, умноженные на два малиновым Эолом и фиолетовым Сатиром, носились в хаотической беспорядочности.

Чукрик заметил его нерешительность.

–Умеешь стрелять навскидку?

Айэн пожал плечами.

– Могу попробовать.

– Вот и отлично. Сейчас выясним, на что ты способен.

Чукрик вынул из подсумка полиэтиленовый пакет, наполненный веществом, похожим на пластилин. Раскрыл пакет по склейке и всыпал из другого пакета тонкий серый порошок.

– Сейчас ты побежишь что есть мочи. Я подброшу это вверх. Ты попытаешься попасть по пакету из бластера. В пакете пластицид. Если попадешь, будет много дыма со стеклянными шариками. Попадая в дым, луч лазера становится опасным для них – дронов, поскольку он отразится в них обратно. Поэтому в дыму они не стреляют. Это твой шанс. Беги же!

Айэн бросился вперед, краем глаза замечая пакет, брошенный Чукриком. Навскидку, не целясь он выстрелил по пакету, и сразу понял, что попал. Ударная волна на мгновение свалила его с ног, но основная сила взрыва пришлась на стену из оргтехники. Вверх взметнулись осколки дискет, флэшек, допотопных карт памяти, аккумуляторов. На мгновение воздух наполнился какофонией звуков. Серый порошок, добавленный Двайсом, окутал область взрыва переливающимся шаром, в котором полыхал огонь от случайно попавшего в эпицентр дрона.

Не успела ударная волна угаснуть, ноги уже поднесли Айэна к шаттлу. Приложил браслет к опознавателю. Время срабатывания казалось вечностью. Дроны выходили на позицию для атаки. Линзы лазеров неторопливо поднимались, прицеливаясь. Это конец, подумал Айэн. Жизнь пронеслась перед его глазами. Прощай, тупая Люси. Иногда грубая, иногда жалкая, но все же это его Люси. Хотя, впрочем, может, уже и не его. Прощай, неумелый лузер Чукрик, внебрачный потомок Унонов…

Новый сокрушительный взрыв сокрушил сотряс воздух. Свалка поднялась огненной волной со стороны туннеля. Айэну показалось, что Чукрик помахал ему снятым с лысой, с клочками волос, похожей на череп макушки шлемом.

Дроны, оглушенные волной нового взрыва, бестолково толкались в воздухе, и Айэн не устоял от искушения выпустить по ним еще пару зарядов прежде, чем дверь шаттла наконец отползла в сторону, давая ему возможность запрыгнуть вовнутрь.

Перед тем, как задраить люк, он высунулся еще раз, рискуя поджарить мозги лучами лазеров начинающих приходить в себя дронов. В рассеивающемся дыму он заметил, чем махал ему Чукрик. Эол играл своими игривыми лучами в банке апельсинового сока, оставленной Айэном.

– На здоровье! – заорал Айэн. Он не успел услышать, что ответил Чукрик, потому что захлопнул крышку люка, мгновенно раскалившуюся докрасна от попавших в нее лучей лазера.

Прощай, Зодиак. Упав в кресло пилота, молодой человек отдал команду старта. Шаттл включил гравитационные ускорители, и на тающей озоновой струе со скоростью молнии взмыл в небо, оставив враждебный мир далеко внизу. От перегрузки сознание покинуло Айэна. Когда он пришел в себя, двигатели работали ровно. Он открыл глаза и тут же вспомнил события, предшествовавшие старту. Гадкая Термиттула. Товарищ, оставшийся на планете. Удастся ли ему спастись бегством до того, как взорвется антиматерия? Как скоро это произойдет?

Он выглянул в иллюминатор. Желтоватый, с разводами ядовитых облаков Зодиак, на этом расстоянии выглядевший раз в пять больше Луны, мерцал, как осьминог, сожравший морского ежа. Волны огня катались от полюса к полюсу, с каждым проходом становясь ярче. Вот уже они превратились в свёрла, ввинчивающиеся в тело планеты, собираясь разорвать ее на тысячу зловещих осколков. Антиматерия множилась, создавая себе подобную. Самое разрушительное из всех оружий, когда-либо придуманных миллиарды лет назад вымершей расой марсиан, неизвестно как попавшее к Чукрику. На мгновение вихри исчезли, всосавшись в поверхность Зодиака, планета немного сморщилась и разлетелась в чудовищном взрыве.

Айэн до предела активировал ускорители, стремясь уйти от огненных обломков, превращающих в радиацию все, к чему они прикасались. Материя, с которой соприкасалось антивещество, уничтожала себя полностью, возвращаясь в состояние породившего ее хаоса. Один из обломков пронесся так близко, что становились заметны нитки протуберанцев, вращающиеся вокруг силовых линий магнитного поля, ими же порождаемого, от другого обломка пришлось увернуться. Казалось, огненная рожа, похожая на победительницу конкурса ужасов рождественских тыкв, ухмыляясь, пролетела мимо. Теперь эти обломки будут носиться по бесконечному космосу, пока не исчезнут в его безднах.

Айэн навсегда покидал то, что когда-то было Зодиаком.

Тревер и его книга

Треверу разрешалось загорать после четырех, когда солнце уже не жаркое и нет риска получить ожог.

К сожалению, именно в это время появлялись мошки. Поэтому больше получаса мальчику позагорать не удавалось. Приходилось удирать внутрь дома, за марлевую занавеску, где кондиционер и прохлада.

Сегодня он задержался на пригорке немного дольше. Одно из облаков показалось ему занятным. Там, вверху, где носились ласточки, улыбающийся рот силился выдавить «привет, привет Тревер».

Мальчик увлекался сурдопереводом и готов был поклясться, что рот говорил именно это. Потом губы раскрылись так широко, что стала виднеться миндалина, и Тревер испугался. Он зажмурил глаза и открыл их. Рот разлетелся на части десятком кусочков, на том месте, где он только что наблюдался, истребитель чертил тонкую конверсионную линию.

Отец Тревера вернулся домой часов в одиннадцать, когда кузнечики уже закончили свои рулады, уступив место лягушкам. Хотя в это время детям уже полагалось спать, Тревер не спал, ждал его на кухне, делая вид, что клеит самолетик. Отец, как правило, рассказывал что-то интересное. В небе все не так, как на Земле. За час полета, любил говорить отец, происходит столько событий, как за неделю тут. А иногда больше. Вот в прошлый раз отец видел серебристые облака. Они висят над грозовыми и их не видно с Земли. Обычные пассажирские самолеты облетают грозовые облака, но не отец Тревера на своем сверхзвуковом истребителе. Отец рассказывал мальчику, что двигатели позволяют ему выходить в стратосферу, туда, где совсем не бывает облаков.

– И там совсем никого нет? – спросил Тревер.

– Нет, есть, – серьёзно ответил отец.

– Кто?

– Гуси.

– Это шутка?

– Нет.

И отец показал ему снимок, сделанный боевой камерой, такой, которая позволяет запечатлеть взрыв крылатой ракеты так, как будто он длится несколько минут. Сначала ракету покрывают бороздки, как паутина. Потом из них вылезают разноцветные чертики. А потом черный джин разносит ракету на части.

Так вот, гуси. Как-то их радар показал впереди препятствие, и прежде, чем кто-либо из экипажа успел принять решение, автопилот увел машину вверх. У людей дыхание перехватило, стрелок на несколько секунд потерял сознание. Отец Тревера, более физически крепкий, только почувствовал мгновенную тошноту и боль в висках. Самолет только что избежал столкновения. Потом, когда на Земле разбирали полет, они увидели из-за чего автопилот совершил столь опасный маневр. Девять гусей, их оперение отливало сталью, отражая космос. Они шли клином, взмахивая крыльями по очереди, как будто волна взмахов шла от головной птицы к замыкающей. Впереди вожак, комок мускулов, сосредоточенный на перелете. Непонятно, чем он дышал на такой высоте, где альпинист не смог бы выжить без кислородной маски.

– Это те гуси, которые прилетают к нам во двор? – спросил Тревер.

– Не совсем, – уклонился от ответа отец.

– Что было сегодня, пап? – спросил Тревер, наконец, откладывая самолетик, – ты выглядишь рассеянным.

– Да, ты прав. А где мама?

– Она просила передать, что задерживается у сестры.

– Видишь ли, сынок. Мне… надо отдохнуть. Я думаю, что не смогу летать в ближайшие дней… семь. Или больше, две недели. Я переутомился за последний месяц. Мы испытывали новый тип двигателей, и нервы сдают. То ли вибрация, то ли шум, я не знаю.

– Что же там было, папа?

–Ты уверен, что хочешь знать?

– Да, конечно.

–Видишь ли, сынок, мы… сегодня мы огибали грозовой фронт. Это не такой фронт, который виден с Земли. Вы можете даже не замечать, что в небе что-то происходит. А между облаками – гроза. Молнии сверкают как вспышки фотоаппаратов, когда какая-нибудь знаменитость выходит перед толпой. И не дай Бог залететь туда. Самолет будет вращать как щепку, и на аэродром он точно не вернется. Так вот, там, над фронтом – тишина и покой. Звезды горят необычайно ярко, гораздо ярче, чем здесь. И кажутся ближе. А Солнце там становится нашим врагом. Оно может испепелить нас за одну секунду. Поэтому мы пользуемся специальными фильтрами. Так вот, там, над облаками, впереди нас образовалось еще одно облако, похожее на большого плюшевого медведя. На такой высоте обычно не бывает облаков, ни маленьких, ни больших. И непонятно, как далеко оно от нас находилось. Оно вращалось и двигалось вместе с нами, на такой же скорости.

– Вращалось как карусель?

– Не совсем так. Скорее, как куски сахарной ваты. И в этих кусках я увидел… тебя и маму. Вы сидели за столом и смотрели телевизор. И… потом ты встал и помахал мне рукой. Ты хотел, чтобы я подошел к вам.

– И что ты сделал?

– Я поздоровался с тобой. Потом привстал со своего кресла. Я не помню, что я начал делать. Только второй пилот говорит, что я попытался открыть люк самолета. Тогда он хлопнул рукой по клапану шланга, подающего кислород. И я потерял сознание. А когда очнулся, мы уже снизились настолько, что это облако или как его там, исчезло.

– А… этот второй пилот, он что говорит?

– Он не смотрел на облако, но подтвердил, что впереди возникло белый объект. И пытался удерживать самолет от беспорядочных бросков в воздушных ямах до тех пор, пока он не снизится на безопасную высоту.

– Папа, я… – Тревер хотел рассказать отцу про рот, но что-то его удержало.

– Я пойду спать, сынок. Извини. Сегодня моя история поинтереснее, чем всегда, правда?

– Да, папа, ты герой.

– Не говори ерунды. Я волнуюсь за маму.

Тревер тоже волновался.

На следующий день папа с утра поехал в госпиталь проверять свое здоровье. Мама приехала только днем, еще до того, как Тревер вернулся из школы. Они встретились за ужином. Мама привезла покупки из супермаркета. Треверу – стереоскопические очки и книгу. Если рассматривать картинки в книге через очки, то они оживали. Персонажи начинали двигаться и разговаривать, жить своей жизнью. Но Тревера они не видели. Он как бы присутствовал незримо. И даже больше, он мог становиться некоторым из персонажей книги, и тогда он узнавал о том, что думает герой и что он собирается сказать или сделать. Тревер давно мечтал о такой книге, и вот мама ему ее подарила. И еще в книге, в качестве бонуса, на последней станице была нарисована замочная скважина. Если найти ключ, а где этот ключ в книге не сказано, то можно попасть в мир, придуманный книгой, реально. Не жить чувствами и мыслями персонажа, а участвовать в действии живьем. Все это рассказывалось в коротеньком вступлении.

Ни у кого из друзей Тревера не было подобной книги, мама умела доставать редкие вещи. Они все трое об этом знали, и мальчик, и мама, и папа. Но предпочитали об не распространяться. Неизвестно, как бы отреагировала на это общественность их довольно-таки уединенного и суеверного местечка.

Но касательно книги, Тревер, конечно, не мог удержаться, чтобы тут же не рассказать об этом по телефону своему другу Коллинзу. Ждать до следующего дня, когда они увидятся в школе, он бы не стерпел.

А в тот момент, за ужином, мама выглядела как ни в чем не, бывало, или старалась выглядеть.

– Когда папа вернется? – спросил мальчик.

Мама улыбнулась.

– Скоро. Ешь, давай.

– Он рассказал тебе, что видел в воздухе?

– Что же?

– Папа видел нас с тобой. И еще облако. Там, высоко над грозой, где облаков не бывает. Но оно там висело. И за столом, сделанном из облака, сидели мы с тобой, и звали его в нашу компанию.

– Он все это тебе рассказал?

– Да.

– Знаешь, папа испытывает новый самолетный двигатель. Этот двигатель способен вынести самолет на такую высоту, на которой никогда раньше не летал ни один самолет. И там, высоко над нашей планетой, свет распространяется по другим законами и давление намного меньше. И самолет не смог приспособиться к такой высоте, давление понизилось, блики солнца ударили в глаза. Поэтому папе просто показалось, понимаешь?

Тревер заморгал. Если бы мама знала то, что он видел, ее мнение бы изменилось. И он решился ей рассказать.

– Знаешь мам, в тот момент, когда папа видел нас с тобой, я лежал в гамаке и смотрел в небо. И я видел облако. Точнее не облако, а рот. И этот рот разговаривал со мной. Он сказал «здравствуй Тревер». Ты знаешь, я изучаю азбуку глухонемых, поэтому могу читать с губ. Я уверен, что не ошибся. И еще я понял, я осознал это только сейчас, этот рот – рот папы. А потом… потом облако рассеялось. И над ним в небе шел папин самолет. Я бы отличил его из тысячи. То есть это то самое облако…

Мама засмеялась, глядя в окно. Заходящее солнце отбрасывало в гостиную косые лучи, зайчиками прыгая на темном лакированном дереве, глиняных вазах, полках с книгами: атласах, словарях, старинной энциклопедии.

Потом она взъерошила Треверу волосы.

– Фантазер ты. Будешь спать на свежем воздухе, еще не то приснится.

Тревер промолчал. Как жаль, что мама ему не поверила. Но ведь он видел рот так явственно…

Незаметно от мамы Тревер взял книгу с собой в школу.

Тревер не был отличником, но и троечником его никто назвать не смог бы. Он добросовестно учил уроки, старался делать домашние задания, как и все иногда списывал. Бывало, что списывали у него. Учительница биологии, нервная накрашенная дамочка, как будто вынашивала на детей обиду за то, что они вообще приходили в класс, и не упускала случая поиздеваться над учениками. К Треверу она особо не могла придраться и откладывала придирки до особого случая.

На сегодняшнем уроке изучали сезонные миграции птиц. Учительница показала видео озер Северной Дакоты в Ва́хпетоне, покрытых миллионами птиц. За несколько километров от озер воздух гудел от звона их крыльев. А в небе, где одновременно носилось никак не менее ста тысяч особей, выстраивались и трансформировались, превращаясь из одних в другие, диковинные фигуры. Рассматривая картины, сложенные из птиц в воздухе, Тревер пытался угадать, о чем думают пернатые. Но ничего не получалось. Книга лежала на его парте под тетрадкой. Миссис Га́глот, так звали педагога, незаметно подкралась сзади, со стороны лаборантской, пользуясь тем, что ученики увлеклись фильмом и ее перемещения оставались незамеченными. И схватила книгу, лежащую на столе Тревера.

– Так, молодой человек. Посторонний предмет на уроке? Придется вызвать ваших родителей.

– Пожалуйста, миссис Гаглот, – попросил было Тревер, но непреклонный вид учительницы не предвещал ничего хорошего. Обиднее всего казалось ему то, что дисциплину-то он по большому счету не нарушал, книга тихо и мирно отдыхала на столе, не полностью прикрытая тетрадкой. Он не только сам не успел ее толком рассмотреть, но и Коллинзу показать. Только мельком засветить из ранца на большой перемене. И вот теперь придется нарушать обещание.

Тревер гордился дружбой с старшим его на два года Коллинзом, уже даже встречавшимся Бэкки, девушкой из соседней школы. Вместе с Бэкки они ходили на городские праздники и в кино. И Коллинз делал ей домашние задания. Треверу Бэкки тоже нравилась, но она даже не смотрела в его сторону. Тревер надеялся, что Бэкки заинтересуется книгой и возможно познакомит его со своей младшей сестрой. И вот теперь сам факт возвращения книги под вопросом.

– Ну что у тебя там, показывай, – потребовал Коллинз, повстречав Тревера на перемене. Выказывать более дружеские чувства на публике он не хотел, чтобы не ронять свой авторитет. Дружить с малышней считалось непрестижным. Если б не отец Тревера – пилот истребителя…

– Училка конфисковала книгу. Вернёт только родителям, – уныло ответил Тревер.

– И ты собираешься это так оставить? – возмутился Коллинз, – ты же не делал ничего плохого, даже не читал ее. Она просто хочет тебя подставить, повыпендриваться за твой счет.

– А что я могу сделать? – не понял Тревер.

– Прояви гибкую тактику. Начни с захода к ней после уроков. Постарайся уговорить. Скажи, как тебе нравится биология в конце концов.

Тревер отдал должное идее приятеля, хотя терпеть не мог миссис Гаглот и ее уроки, скучнейшие и зануднейшие. За исключением фильмов, которые она иногда показывала. Но кто их не показывает? Математик разве что.

В конце дня он постучится в учительскую, подойдет к миссис Гаглот и скажет: «Миссис Гаглот, мне очень нравятся ваши уроки. Они такие интересные. Отдайте мне, пожалуйста, мою книгу, и не надо ничего говорить моим родителям». И она отдаст ему его книгу, разразившись потоком сентенций минут на двадцать. Придётся их дослушать, тут уж ничего не поделаешь.

Тревер и рассказать бы не мог, как он дожил до конца дня. Так сильно ему хотелось получить обратно свою книгу и закрыть этот вопрос с ненавистной миссис Гаглот. На последнем уроке он почти спал. Математик, бородатый малоразговорчивый мужчина, весь урок вычерчивал на доске формулы, доказывая очередную теорему, несомненно, очень важную, без которой совершенно невозможно жить, но совершенно непонятную. Математик рисовал на доске круги, стрелки. Греческие буквы перемежались с латинскими. Знак суммы, интегралы, похожие на скрипичные ключи, мелькали там и сям. В какой-то момент мальчику показалось, что на доске возникла пентаграмма, а в классе запахло серой. Он встряхнул головой. Учитель уже стирал материал с доски, виновато посматривая в сторону аудитории. Вознамерившись проверить свои предположения о пентаграмме, Тревер огляделся по сторонам, присматриваясь к тетрадям других учеников, конспектировавших урок. Но конец занятия никто не записывал. Даже отличница их класса, с деловым видом заканчивала играть в крестики-нолики сама с собой. Играть с ней уже никто не хотел, потому что она всегда выигрывала. Тревер мог бы поклясться, что видел пентаграмму, но обсудить ее появление на доске оказалось не с кем. То, что рисовал учитель, не имело для класса никакого значения, кроме как, пожалуй, для Тревера, но в другом смысле.

Запах серы явственно щекотал ноздри. Значит, не померещилось. На всякий случай он уточнил у Дохляка, двоечника и разгильдяя.

– Слушай, ты чувствуешь, что чем-то воняет?

– Ну и че? – не понял Дохляк, – в туалете целлулоид жгут как обычно.

Так и не решив загадку запаха, – ведь не мог же мистер Скотт и правда заглянуть во время урока в преисподнюю? – мальчик, приняв постный вид, поплелся в преподавательскую. Стол Миссис Гаглот находился около окна, под сенью внушительной пальмы, растущей из здоровенного горшка. Если бы учительница сидела за своим столом, она легко могла бы сойти за паучиху, прячущуюся в паутине, свитой из пальмовых листьев. Но миссис Гаглот на месте не оказалось, хотя ее сумочка стояла на столе, свидетельствуя о том, что хозяйка еще не ушла домой.

– Извините, вы не знаете, где миссис Гаглот, – спросил Тревер преподавателя математики, зашедшего в преподавательскую, чтобы положить в сейф журнал класса.

Педагог пожал плечами.

– Посмотри в биологическом кабинете.

Биологический кабинет как распашонка соседствовал с химическим, имея общую подсобку. Чучела зверей и птиц выглядывали из открытых дверей подсобки вперемешку с реактивами и штативами. На уроках химии ученики иногда ставили опыты. Тревер не любил химию. Рассказывали, что однажды лаборант перепутал ингредиенты химической реакции, и в одной из реторт произошел взрыв. Поэтому Тревер всеми силами старался пропускать лабораторные занятия.

Серой пахло из приоткрытой двери аудитории биологии. Тихонько зайдя, Тревер не заметил в ней преподавателя. Куда ж она подевалась? Возможно, зашла в туалет?

Мальчик тихо подкрался к лаборантской и заглянул в нее. Запах серы тут чувствовался наиболее явственно, но никаких разлитых жидкостей или открытых бутылочек с химикатами он не заметил. Зато, о чудо, на столе лежала его книга, открытая примерно посередине. Мальчик не сомневался, что это именно книга, подаренная мамой. Он подошел к книге, водрузил на нос очки, которые так и оставались в кармане, и картинки ожили. Бегемот, выглядевший большим и добрым, моргая глазками, как перископами, посмотрел на Тревера с листа бумаги и плюхнулся в речку. Из его пасти выглядывала белая сорочка. Застрекотали кузнечики. Дневное время перешло в вечернее, небо перечертила молния. Шорох дождя прерывали раскаты грома. На берегу водоема Тревер заметил кусок материи, напоминавший юбку миссис Гаглот.

Мальчик захлопнул книгу, сунул ее в ранец и, стараясь ровно дышать, чтобы не выдать своего волнения, пустился по направлению к гардеробу.

Большинство ребят уже ушло домой, только Коллинз еще слонялся около входа в школу.

С заговорщицким видом он подошел к Треверу.

– Отдала? – спросил он.

– Нет, – грустно покачал головой Тревер, решив не распространяться, что по собственно инициативе вернул себе книгу, – я не застал миссис Гаглот.

Он пока воздержался делиться с приятелем предположением, что преподавателя, возможно, сожрал бегемот со страниц книги. Еще примет за сумасшедшего. Тем более, что Тревер пока сам до конца не верил своей версии. Ну, завтра утром все выяснится. Если она в школе, значит Тревер перефантазировал и ему надо больше спать. И еще это значит, что он спер книгу, которую ему никто не возвращал, и за это может влететь. Если, конечно, засекут. Если же миссис Гаглот отсутствует, то вполне возможно, что причиной этого служит сытый желудок бегемота.

Миссис Гаглот отсутствовала. На первом уроке, которым и был урок биологии, ее заменяла практикантка, недавно пришедшая в школу. Девушка заметно стеснялась учеников, робела, поскольку сама ненамного превышала их по возрасту. Тему занятия составляли приматы. Практикантка показывала изображения обезьян, рассказывала про их привычки и среду обитания так подробно, как будто сама жила в обезьяньей стае. Треверу стало интересно, и урок прошел незаметно. В конце занятия мальчик подошел к практикантке и спросил, где миссис Гаглот.

– Она взяла отгул, – сообщила девушка, и по ее непроницаемому выражению лица, тонкой ниточке губ и суженным азиатским глазам оставалось только догадываться говорит она правду или самоуверенно заливает.

– Надолго?

– Не знаю.

Миссис Гаглот отсутствовала до конца недели. Тревер держался тише воды ниже травы, ожидая, когда приедет полиция и начнут всех допрашивать. Но неожиданно появилась не полиция, а миссис Гаглот. Загоревшая, с чертами лица еще более заостренными и полная решимости всех окончательно уморить своим занудством и выпяченной харизмой всезнайства.

На следующем уроке она отругала практикантку, по ее мнению, делавшую все не то, и пустилась в рассказ о своем путешествии в Уганду. Рассказ и впрямь занимательный. Особенно занимательным он стал в тот момент, когда миссис Гаглот поведала ученикам как за ней погнался бегемот.

– И чем же дело закончилось? – машинально спросил Тревер.

– Ты хочешь спросить, не съел ли он меня?

В классе засмеялись.

Сделав паузу, чтобы дать ученикам прочувствовать свое остроумие, миссис Гаглот снизошла до ответа.

– Я собиралась искупаться, когда появился бегемот. Как была, в купальнике, я успела добежать до джипа и прыгнула внутрь. Мотор уже работал, и водитель дал полный газ. Бегемот не стал нас преследовать. Вместо этого он схватил мою сорочку, которая лежала на берегу, и вместе с ней прыгнул в Нил. А юбка осталась на берегу.

У Тревера мороз по коже прошел. Что же за книгу подарила ему мама?

Сорочка миссис Гаглот в пасти прыгающего в воду бегемота и юбка на берегу.

Про книгу учительница забыла.

Примерно через неделю папа вернулся из госпиталя и его снова допустили до полетов. Правда, с ограничениями. Дали другую машину. Немного старше, немного неуклюжее, словом, не такую, как предыдущая. Папе предстояло постепенно восстановить навыки полетов, прежде чем его допустят до своей прекрасной птицы, испытания которой приостановили до выяснения причин произошедшего. За исключением папы никто не имел права прикасаться к боевой машине. Папа проходил специальные курсы, чтобы управлять именно этим истребителем. Все дело в том, что при его конструировании использовали двигатели, принцип действия которых составлял загадку даже для их изобретателей. Доподлинно знали, что они развивают огромную тягу и способны искривлять пространство вокруг крылатой машины, делая ее независимой от земного тяготения. Информация, связанная с испытаниями Зигзага, так назывался истребитель, не подлежала разглашению. Ходили слухи, что первый самолет этой серии, который испытывал киборг, просто исчез с экранов радаров, испарился, достигнув скорости в пять чисел маха, пронзив стратосферу вертикальной свечкой.

Киборги – странный народ. Людьми их не назовешь, но от роботов отличались в полной мере. Машины с выращенными биологическими мозгами, в которых искусственно подавили центры, делающие людей людьми. Центры, отвечающие за привязанность, дружбу, любовь, сострадание, в общем, за все то, что мешает homo sapiens идеально исполнять свои обязанности.

Правда, злые языки поговаривали, что в киборгах оставалось черты людей, приводящие к киберневрозам, обострявшимся после истечения гарантийного срока их эксплуатации. Тогда их подвергали замене.

Мама Тревера создавала киборгов. Это не просто, запрограммировать идеальную рабочую машину. Даже два идентичных мозга, выращенных из одинаковых стволовых клеток, немного отличаются друг от друга. Со временем такого рода различия усиливаются и киборгов приходится доводить до совершенства путем кодирования. Непростая задача, требующая изрядного искусства. Лишь одному из миллиона дано кодировать киборгов, и мама Тревера обладала таким талантом. Для нее не существовало двух одинаковых изделий, каждый обладал чем-то своим, уникальным, но каждый выходил по-своему совершенным.

Люди нуждались в киборгах. Например, при операции раковым больным по вырезанию опухоли из печени, когда нужно вручную перевязать несколько сотен капилляров. Люди неспособны, или способны, но очень немногие. А киборги справляются с этой работой блестяще. Или, когда нужно управлять космическим аппаратом в условиях повышенной радиации.

От папы уже приходили положительные известия, но он еще не вернулся жить домой из госпиталя, когда Тревер набрался мужества спросить маму про книгу.

Он начал разговор издалека, как бы невзначай осведомился могут ли картинки из книги напоминать людей. Мама улыбнулась и ответила, почему нет? Тогда он задал уточняющий вопрос, могут ли картинки предсказывать то, что произойдёт с людьми в будущем или как-то влиять на это? Мама отрицательно покачала головой. Тогда Тревер поведал ей про случай с учительницей биологии. Мама выслушала с интересом, особенно ее заинтересовал тот момент, когда в Нил прыгнул бегемотам, держащий в пасти сорочку миссис Гаглот. Мама спросила, на какой странице Тревер видел это?

Мальчик не помнил, на какой именно станице произошел странный эпизод, но незамедлительно принес книгу, и они с мамой долго сидели в преддверии сумерек на террасе, смотря на горы в лучах заходящего солнца. С их наблюдательного пункта виднелась гора, заснеженную вершину которой скрывали облака. Предгорья дымились паром термальных источников, особенно хорошо заметных в зимнее время.

Над источниками круглый год кружили стаи птиц. Ходить к ним запрещалось. Земля перед источниками напоминала болото, но, если знать тропки, можно пробраться поближе.

Когда стемнело, Тревер с мамой остались на террасе и при свете, идущем из открытых окон дома, листали картинки удивительной книги. Очков под рукой не оказалось и ни одна из картинок не оживала. Нарисованные талантливым художником виды Африки, изображения реальных животных вперемешку с фантастическими застыли неподвижно. Казалось, стоит отвести страницу чуть дальше от глаз и дать сумраку сгустится, как они оживут и без всяких очков. Но этого не происходило. Бегемот входил в воды Нила, держа в зубах нежный побег лотоса. Никакого намека на сорочку.

– Если одеть очки, будет виден не цветок, а сорочка во рту бегемота.

Мама положила руку сыну на лоб.

– Ты переутомился в школе. Надо на неделю освободиться от занятий, съездить к бабушке, половить рыбу, покататься на волне.

Бабушка жила на берегу океана в семье старшего из ее сыновей. Зима – период больших волн и Тревер не упускал случая заняться серфингом в веселой компании. Серфинг – это спорт, в котором нет возрастных ограничений, и есть только одно правило: уступай дорогу тому, кто первым поймал волну. Тревер бы с удовольствием поехал, если бы хоть на секунду поверил в версию своего переутомления. Но он был уверен в реальности всего того, что показывала книга. Как в этом убедить маму, он не знал.

Книга в отсутствии очков являла собой законченный образец бумажного издания, словно издеваясь над читателем: попробуй-ка докажи, что не свихнулся!

Впрочем, содержание последней страницы все так же интриговало.

Нарисованная замочная скважина, если присмотреться, обретала объемность, отбрасывала тень внутрь. Если поднести глаз вплотную и заглянуть туда, куда должен вставляться ключ, то увидишь не темноту, а мелькание теней. Они кажутся похожими на зверей, а иногда принимают форму людей. В какой-то момент Треверу показалось, что по ту сторону замочной скважиной в предстартовой позиции виден папин истребитель.

Вот он стремительно набирает высоту, выходит за пределы земного притяжения и, пронзая пространство, вылетает из солнечной системы.

А в выходные папу выписали из госпиталя.

В понедельник на Базе устраивали день открытых дверей, и вся семья поехала смотреть истребители. Серебристые, похожие на странно изогнутые ракушки, они выстроились на аэродроме. Их отливающие перламутром корпуса покачивались в воздухе на невидимых опорах. Зигзаг на первый взгляд походил на остальные самолеты, только эксперт смог бы отличить машину нового поколения от предыдущих. По крайней мере снаружи. Внутрь попасть непросто. Корпус самолета представлял собой проекцию на наше пространство пятимерного механизма. Основная часть истребителя пряталась в пятом измерении и поэтому оставалась вне досягаемости радаров наподобие того, человечек, нарисованный на листе бумаги, на смог бы видеть карандаш, который его нарисовал, поскольку существовал только в измерении листа бумаги.