Читать онлайн Праздник непременно наступит. 13 новогодних историй
- Автор: Анастасия Малейко, Светлана Фролова, Алина Пожарская, Дарья Полукарова, Дмитрий Ищенко, Ева Немеш, Дмитрий Сиротин, Евгения Чернышова, Наталия Волкова, Евгения Басова, Алиса Стрельцова, Нина Дашевская, Ольга Громова
- Жанр: Детская проза
Авторы
Алина Пожарская, Алиса Стрельцова, Анастасия Малейко, Дарья Полукарова, Дмитрий Ищенко, Дмитрий Сиротин, Ева Немеш, Евгения Басова, Евгения Чернышова, Наталия Волкова, Нина Дашевская, Ольга Громова, Светлана Фролова
Иллюстрации
Евгении Двоскиной
© Басова Е., текст, 2025
© Волкова Н., текст, 2025
© Громова О., текст, 2025
© Дашевская Н., текст, 2025
© Ищенко Д., текст, 2025
© Малейко А., текст, 2025
© Немеш Е., текст, 2025
© Пожарская А., текст, 2025
© Полукарова Д., текст, 2025
© Сиротин Д., текст, 2025
© Стрельцова А., текст, 2025
© Фролова С., текст, 2025
© Чернышова Е., текст, 2025
© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2025
Евгения Чернышова
Молоток и фонарик
– Дома я ношу домашние штаны, – говорит Тёма. – А на улице дикие.
Я это вспомнил, когда мы с Лизой вбежали в восьмой по счёту магазин. И обыскали очередную полку с игрушками. Молоток. Не дрель пластмассовая, не пила деревянная, не набор отвёрток в чемоданчике. Молоток! Игрушечный. Но как настоящий. Ручка красная, наконечник серебристый. Всё это, перебивая друг друга, мы в восьмой раз спросили у восьмого продавца с мишурой на шее.
– Ещё ключ есть гаечный. Из пенопласта, – сказал продавец.
– Не надо ключ, – сказал я.
– Или вот плоскогубцы. Детские. Возьмёте?
– Нет! – Я прямо подпрыгнул.
Молоток, молоток нужен. Мо-ло-ток.
Восьмой продавец в восьмой раз посмотрел как на диких. Или будто бы мы в диких штанах. Какие молотки, какие плоскогубцы. Новый год через три дня. Но мы не дикие и не в диких штанах. Лиза вообще в юбке, она с хора сбежала ради этого молотка.
– Не-е-ет мне доро-о-о-оги в мой брошенный кра-а-а-ай… – напевала она, разглядывая полки. – Вот ведь прицепилась песня, не отлепишь.
А я не только не дикий, но и вообще «очень спокойный» и «положительный».
И главное, «подающий надежды».
Мы вышли из последнего магазина перед самым закрытием и поплелись домой.
– Не переживай, – сказала Лиза. – Я ещё на всяких сайтах с объявлениями поищу. Люди чего только не продают. Даже фантики от конфет. И палочки от «чупа-чупсов». Своими глазами видела. Так что точно найдём этот ваш молоток.
Я же в этом сильно сомневался. И вообще на душе было тоскливо. А тут ещё и олимпиада эта. Кто делает олимпиады в конце декабря? Только люди, ненавидящие детей. И математику. Так и вижу, как я 29 декабря сижу в холодном кабинете с двадцатью такими же счастливчиками. Подающими надежды. На окне еле шевелится поникший серпантин. А на подоконнике сонно жужжит муха, которая не успела уснуть к декабрю.
«Разрежьте фигуру, показанную на рисунке, на две части, одинаковые и по форме, и по площади…»
Из проезжающей машины заорало: «Мы б не знали кутерьмы новогодней этой!»
Когда я пришёл домой, мама уже читала Тёме книжку на ночь. Снова про ежей. Тёма очень любит животных. Все игрушки у Тёмы – звери и музыкальные инструменты. Даже фонарик не простой, а тоже с животными. В специальное отверстие в нём вставляется пластинка. И когда включаешь фонарик и крутишь эту пластинку, то на стене появляются силуэты.
Кошка, собака, корова, лошадь, коза. Слон, гепард, медведь, орангутанг, жираф.
Как же пластмассовый молоток попал в эту зверино-музыкальную компанию? Просто молотком Тёма бьёт в барабан.
Тёме три с половиной года, и всю осень он учился ходить в детский сад. Детский сад Тёме не нравится. Он очень не хочет туда ходить.
– А давайте папа пойдёт в детский сад, а Тёма останется играть дома.
– А давайте Тёма будет работать дома, а мама пойдёт в детский сад.
– А давайте вы все пойдёте в детский сад, и Ваня пойдёт, а Тёма пойдёт во двор лепить снеговика.
Ни одна из версий не рабочая. К сожалению. Папе надо на работу, Ване, то есть мне, надо в школу и на олимпиады, а мама пишет диссертацию.
Мама всё время говорит:
– Я так устала.
Это её диссертация доконала.
А ещё мама говорит:
– Пожалуйста, реши сам.
И ещё:
– Я снова ничего не успела.
И ещё:
– Давай сегодня никуда не пойдём?
Но ведь я тоже устал! Две олимпиады, четыре контрольные. Очень всё утомило к концу года. И надоело быть подающим надежды. Вечно от меня что-то ждут. А я, может, не хочу подавать надежды. Я хочу их принимать. Или отдавать. Хочу говорить папе:
– Папа, что-то ты расслабился. Ты же подаёшь надежды. Как это не хочешь на работу? Все на тебя так рассчитывают!
Или так:
– Мама, ну-ка соберись. Что значит – диссертация тебя доконала? Сегодня ты работаешь на диссертацию, завтра она на тебя.
И ещё я очень устал быть старшим.
Когда Тёма родился, мне было шесть. Мама вернулась домой с Тёмой, завёрнутым в смешное покрывало, которое называлось «конверт». Она смотрела на меня и повторяла:
– Какой ты, оказывается, большой. Какой большой.
Бабушка на семейном застолье сказала:
– Ты теперь старший брат. Не подведи!
Дедушка добавил:
– Старший брат, старший сын, старший внук!
Всё это должно было меня взбодрить и наполнить гордостью. Но на самом деле это звучало довольно угнетающе. Словно меня привели в парк с аттракционами, прокатили на одной карусели, а потом говорят: ну всё, а теперь иди домой делать уроки и есть суп большой ложкой. Есть мальчики поменьше, которым кататься на карусели нужно больше, чем тебе. А ты бывай, не подведи!
Но потом я взял себя в руки и начал усиленно подавать надежды. Потому что мне хотелось быть как все в моей семье. Рассудительным, спокойным, уверенным. Вот и стало так. Факультатив по алгебре – пожалуйста. Кружок по робототехнике – давайте. Ещё факультатив по информатике – конечно. А с третьего класса начались олимпиады. Только этой осенью у меня их было семь. И теперь ещё одна, празднично-новогодняя.
Когда Тёма только родился, было интересно. Тем более что мама ещё до его рождения рассказывала, что я тоже был маленьким. Мы смотрели фотографии, и я поверить не мог, что это правда. Таким крохотным я себя не помнил. Получалось, что можно вживую посмотреть на самого себя. Я глядел на Тёму и думал, что это будто бы я. Интересно же! Тем более все говорили, что мы очень похожи. Мол, крошечный Тёма – копия меня в младенчестве.
Потом выяснилось, что мы с ним совсем разные. И что мой младший брат вообще ни на кого из нашего семейства не похож.
Потому что в чемпионате по впечатлительности Тёма занял бы первое место. Мир для Тёмы населён множеством существ, каждое из которых вызывает бурю эмоций. Тёма обожает жучков, паучков, муравьёв, мух, зайцев, барсуков, оленей и вообще любую живность. Ему нравятся даже клопы и змеи.
– Клопик! – говорит Тёма.
– Змейка! – восхищается Тёма.
– Акулка! – умирает от любви Тёма.
Мир для Тёмы очень несчастный, поэтому весь этот мир надо пожалеть. Тёма переживает за Колобка, за трёх поросят, за волка из «Трёх поросят», за козлят, козу и снова за волка. В конце мультфильма «Жил-был пёс» Тёма горько плачет. Ему кажется, что волк, проломив забор животом, уходит чем-то расстроенный. Тёме жалко лису, которая хотела украсть Жихарку. Тёме жалко Кощея за худобу, а Бабу-Ягу за то, что в ступе её укачивает.
Мир для Тёмы очень музыкальный, поэтому Тёма бьёт в барабан молотком и прыгает по дому с бубном. Мир должен звучать.
Внутри Тёмы будто бушует огонь или буря. А остальная наша семья, вместе с бабушками и дедушками, наоборот, никаких буйств не любит. Спокойствие и рассудительность, рассудительность и спокойствие. Вся сила в точных науках. Папа проектирует мосты. Мама пишет диссертацию по математике. Я уже в третьем классе освоил алгебру за шестой. У нас не принято кричать и кого-то ругать. Когда папа недоволен или чем-то расстроен, он говорит очень пустым голосом. Вот именно пустым. И говорит всего четыре слова:
– Я этого не понимаю.
Так, конечно, происходит редко.
Но.
Скейтборды.
– Я этого не понимаю.
Каждый раз у меня тут же портится настроение.
Компьютерные игры.
– Я этого не понимаю.
И начинает казаться, что это действительно плохо.
Панк-музыка.
– Я этого не понимаю.
И уже сам думаешь, что всё это глупости: и скейтборды, и компьютерные игры, и брейк-данс, и граффити, и панк-музыка, и электронная музыка, и поп-музыка. И вообще всякая музыка, кроме классической и «старого доброго рока».
А Тёма любит музыку просто как таковую. Неважно, играет её дядька на саксофоне или выстукивает дятел в лесу. Он везде слышит ритм и сразу начинает двигать головой в такт. Воспитательница в саду сказала, что у Тёмы необыкновенное чувство этого самого ритма. Родителям даже пришлось купить ему ксилофон, бубен, маленький барабан и дудочки.
Тёма любит, когда мы с ним вдвоём играем в оркестр. Он говорит:
– А давай я буду на барабане, а ты на бубне.
И потом:
– А теперь я буду на бубне, а ты на ксилофоне.
– А теперь я буду на ксилофоне, а ты на дудочках.
Играть в это Тёма может бесконечно. Или пока не придёт папа и не станет приставать к нему с цифрами или ранним обучением счёту. К цифрам Тёма совершенно равнодушен. Максимум, чего удалось добиться папе, – это того, что Тёма полюбил цифру 4. Она, по его мнению, похожа на жирафа. Остальные цифры никого не напоминают, а значит, интереса не представляют. Развитие Тёмы идёт не по папиному плану. Со мной-то было всё легко. Из-за этого родители посчитали, что они крутые педагоги. Вот смотрите – Ваня считает с трёх лет, читает с четырёх, а с пяти собирает роботов из подручного материала. На самом деле я просто оказался с их, родительской, планеты. Что-то типа Нептуна, где холодно и спокойно. А Тёма – с Меркурия или даже с Венеры. Минус 226 у нас и плюс 464 градуса у него – есть кое-какая разница.
С мамой у нас раньше было много интересных дел. Например, мы пекли печенье. Или считали на прогулке жёлтые машины. Или собирали головоломки. А ещё мы писали друг другу записки и подсовывали под дверь. Я просыпался утром, а меня у двери ждёт записка: «Выпал снег! Пойдём лепить снеговика?» Или я маме оставлял записку в шкафу: «Сколько нулей в триллионе?»
Когда родился Тёма, маме стало не хватать времени ни на записки, ни на печенье. А когда Тёма немного подрос, она взялась за диссертацию. Тут мы и с прогулками попрощались. Сколько жёлтых машин не посчитано. Сколько снеговиков не слеплено.
Вообще, я бы не подумал, что с нашей семьёй что-то не так. Если бы не Тёма. А ещё если бы не Лиза. Потому что у неё дома всё по-другому.
Лизу родители растят творческой личностью. Поэтому Лиза поёт в хоре, рисует в художке, играет на фортепиано, гитаре и флейте, поёт и танцует ирландские танцы. Получается у Лизы всё это здорово, но в учёбе у неё полный швах. Который почти не волнует ни её, ни её родителей. Если Лиза получает тройку, все облегчённо вздыхают. Если каким-то чудом приносит четвёрку – мама готовит торт. Торты у Лизиной мамы очень вкусные. Родители Лизы говорят:
– Главное, чтобы ты была счастливая.
Счастливая Лиза путает деление и умножение и почти с удовольствием пишет слова с ошибками. «Белки забролись на вершыну ели».
Мои родители говорят:
– Главное, чтобы ты был ответственным.
Ответственный я мечтаю о каком-нибудь безответственном поступке. Например, не выучить уроки. Или принести домой гитару.
Лизины и мои родители дружили, когда мы были совсем маленькими. Но потом они почему-то перестали общаться. А мы дружим до сих пор.
Я прихожу к Лизе отдыхать, решать за неё задачи по математике и играть в приставку «Денди». Это такая классная олдскульная видеоигра. Лиза её отыскала в кладовке. У меня-то дома никаких видеоигр нет вовсе, так что и эта старинная меня очень веселит. Марио прыгает, утки разлетаются, закат полыхает.
У Лизы есть любимое слово, оно же слово-паразит, оно же, как Лиза его называет, «моё словечко». Лиза говорит: «бешеная музыка», «бешеные джинсы» и даже «бешеные макароны». Её любимая группа так и называется – «Бешеные кролики». Эти кролики поют громко и отчаянно. Такие, например, слова:
- Грязные ботинки, грязные кеды,
- Мой характер скверный мне приносит беды,
- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
В январе «Бешеные кролики» дадут в нашем городе концерт. Лизе удалось раздобыть билет, и она просто счастлива. Бешено счастлива.
Мне «Кролики» не особо нравятся. Зато нравятся «Кино» и «Битлз». Лиза меня научила немного играть на гитаре. Это оказалось очень круто. Когда пальцы бьют по струнам, музыка сначала вибрирует на пальцах, а потом пробирается внутрь. С тех пор как на пальцах завибрировала музыка, мне ещё меньше стали нравиться олимпиады.
– А давайте мы все пойдём в магазин за игрушками, а потом домой.
Гениальный план, которому не суждено сбыться.
Тёма обречённо натягивает шапку, позволяет замотать его шарфом и натянуть сапоги, берёт в одну руку фонарик, а в другую – игрушечный молоток. Сначала папа водил его в сад за руку. Но когда выпал снег, стал возить на санках. Я выглядываю в окно и вижу: сквозь утреннюю мглу папа тянет санки за верёвку. Тёма сидит в них, держа в одной руке молоток, в другой – фонарик.
Неделю спустя папа вёз Тёму из сада в метель. Когда они пришли домой, мама долго стряхивала с них снег, потом мы все вместе вытирали лужи, и в этой суете никто не заметил, что в одной руке Тёма держал фонарик. А во второй ничего не держал. И сам Тёма этого не заметил. И вообще почему-то понял это только наутро, когда, уже одетый в сад, взял в одну руку фонарик. А во вторую… В общем, сначала мы обыскали весь дом, потом папа отправился искать молоток на улице, но где его там найдёшь. Всё давно замело снегом. Мне уже надо было бежать в школу. А родители повели зарёванного Тёму на новогодний утренник.