Читать онлайн Кодекс Агента

ГЛАВА 1 – Задание на балу Воронцовых

Наш мир пронизывают силы,

которые мы познать не в состоянии.

Мы видим их, научились ими пользоваться,

но не понимаем ни их истинной природы,

ни их истинной мощи.

Житие Разделенного, гл.1, лог.1

Губы у княжны Воронцовой полные и чувственные, а язычок бойкий и трепетный. Он дерзко скользит по моей шее от подбородка к кадыку, и я нежно перебираю густые темно-русые волосы Елены, мягко направляя ее вниз.

Мы лежим на узком диване в чайной комнате и почти раздеты. Шампанское играет в крови, и потому опасность быть застигнутыми врасплох не пугает, а наоборот – возбуждает и раззадоривает.

Язычок княжны нежно ласкает кубики моего пресса, а руки стягивают с меня трусы, когда двустворчатые двери с грохотом распахиваются, и на пороге появляется несколько молодых людей в смокингах.

Вспыхивают люстры под потолком, и у парней сразу вытягиваются лица и сжимаются кулаки. Все бы ничего, я и не в таких переделках бывал, но один из вошедших – Цесаревич Алексей Романов и жених Воронцовой по совместительству. Его глаза светятся двумя яркими изумрудами – он на грани применения Силы. Княжна отпрыгивает от меня будто ужаленная, и Наследник Престола с кривой улыбкой смотрит на мое стремительно опадающее естество.

– Чресла всех одаренных уже обласкала? – обращается он к княжне, не отрывая взгляда от моей скромной персоны. – Теперь даже бездарями не брезгуешь?

– Язык ты отрастил, получилось, а вот с остальными достоинствами не вышло! – язвительно отвечает княжна, собирает в охапку брошенную одежду и как есть – лишь в трусиках и туфлях дефилирует к выходу.

Поравнявшись с Романовым, она останавливается, оборачивается и дарит мне воздушный поцелуй. Порываюсь ответить тем же, но в последний момент решаю не переигрывать и всего лишь поправляю волосы – отбрасываю непослушную челку со лба.

– А с тобой, бесцветный, разговор будет коротким, – с угрозой в голосе произносит Цесаревич, дождавшись момента, когда цоканье каблучков Воронцовой стихло в коридоре. – Изукрасьте его смазливую рожу так, чтобы мама родная не узнала!

Он взял себя в руки и смотрит на меня без ненависти, злобы или презрения – глаза уже не светятся. Я для него всего лишь статист, досадная помеха, случайно возникшая на пути. Наглое насекомое, прилетевшее на венценосный свет, которому следует оборвать крылья и растоптать в грязи.

Через несколько секунд Алексей резко разворачивается на каблуках и уходит следом за княжной.

– Не убейте только! – добавляет он уже из-за дверей. – Если в щенке когда-нибудь проснется Дар, сам уложу его на дуэли!

Я вскакиваю с дивана, одним рывком натягиваю трусы и надеваю туфли. Собственная нагота не добавляет уверенности в себе, но будь я даже одаренным аристо, облаченным в ратные доспехи – вырубить четверых наследников Великих родов Юсуповых, Апраксиных и Трубецких шансов нет. Ни единого.

Но мне не нужна победа, план совершенно иной.

Смотрю на приближающихся парней, на их насупленные серьезные лица и осознаю, что влип в дерьмо по уши. Наследники Великих Родов Красных, Оранжевых и Синих – мощная сила. Плевать им на Дворянский Кодекс – изувечат, не снимая смокингов. Искалечат даже без применения магии. Отделают так, что целители Приюта будут год водить хороводы и танцевать вокруг меня с бубнами, а Романов в любом случае прикроет и наградит за преданность. Так они думают.

Княжичи приближаются молча и особо не спешат – деться мне некуда. На лицах предвкушение быстрой расправы и спокойная уверенность в неизбежной победе. Оглядываюсь и вижу на стенах многочисленные портреты в золоченых рамах. Великие предки Воронцовых взирают на меня с укоризной, разве что пальчиками не грозят, но мне не одобрение от них нужно. Огоньки камер над картинами светятся зеленым, и я начинаю спектакль.

Поддеваю ногой резной антикварный столик и отправляю его в последний полет. Парни инстинктивно уклоняются, но чайник, чашки с горячим чаем, сахарница и блюдца с десертами попадают точно в намеченные цели. В ответ раздается ругань, проклятия и клятвы засунуть весь фарфор в мою задницу особо извращенным способом.

Я пячусь назад, упираюсь в злополучный диван и запрыгиваю на него, вынуждая Радослава Юсупова действовать в одиночку. Мой противник ускоряется, подпрыгивает и резко бьет ногой справа. Уклоняюсь, он, не встретив сопротивления, по инерции летит на меня и получает мощный удар в живот. Острый носок моей лаковой туфли сминается, Радослав хрипит от боли, отшатывается назад и сгибается пополам.

Его брат, Бореслав, нападает сбоку, целясь в слепую зону. Следуя интуиции, уклоняюсь от атаки и наношу болезненный удар в голень, заставляя княжича вскрикнуть от боли.

– Ты покойник! – кричит мне Юсупов и, не раздумывая, бросается вперед.

Ускоряюсь, легко обхожу его справа, пропуская мимо себя, и бью локтем в спину. Аристо спотыкается, я добавляю ногой с разворота, и он падает вперед ничком.

Олег Апраксин, напоминает свирепого быка, ноздри его раздуваются от возбуждения, на челюсти играют желваки, а под тонкой шерстью смокинга бугрятся литые мышцы. Он приближается сзади, я делаю резкий разворот и пробиваю парня. Олег отшатывается назад, ошеломленный, и я добавляю ему ногой в грудь, окончательно ломая носок туфли. Апраксин падает на ковер, а Андрей Трубецкой наносит сокрушительный удар правой, неожиданно ускорившись. Я с трудом уворачиваюсь и отскакиваю назад.

– Молись, красноглазый! – цедит Трубецкой сквозь зубы и развивает молниеносную атаку.

Движения аристо быстры, плавны и непредсказуемы. Непредсказуемы для тех, кто не провел десять лет в тренировочных залах Приюта. Я же читаю противника словно открытую книгу, предвижу каждый его выпад, просчитываю углы атак и без труда от них уклоняюсь.

В ответ наношу быстрые и решительные удары, буквально танцуя вокруг парня, безостановочно пробиваю в голову и живот до тех пор, пока, наконец, Трубецкой не валится на ковер.

Мой триумф быстротечен, но именно таким он и задуман. Противники медленно поднимаются с дорогого тюркского ковра, на этот раз молча, не растрачиваясь на дешевые угрозы.

Бросаю косой взгляд на стену за спиной, удостоверяясь еще раз, что камеры наблюдения работают.

В Москве одаренным запрещено использовать магию в пределах Бульварного кольца, но парни еще не прошли инициацию – их глаза не светятся. В любом случае они будут выполнять приказ Цесаревича без применения магии, полагаясь лишь на силу рук и ног. Благородная кровь уже кипит, и аристократическая гордость не позволяет усмирить агрессию и остановиться.

Княжичи осознали, что драться я умею, и стали действовать осмотрительнее, а из их движений исчезла небрежность. Они медленно окружают меня, и я стараюсь запечатлеть объемную картинку в голове, понимая, что на этот раз бой будет более сложным. Внимательно наблюдаю за перемещающимися с грацией хищников парнями, удивляясь произошедшей с ними перемене, и жалею, что обделен Даром.

Радослав Юсупов бросается на меня с непостижимой скоростью, но я успеваю увернуться от его выпада. Он снова замахивается, и я блокирую удар рукой, чувствуя невероятную боль. Пришедший на помощь Бореслав швыряет в меня подобранный с пола чайник, но я отпрыгиваю в сторону, и он с тошнотворным хрустом врезается в лицо Апраксина. Минус один!

Теперь я двигаюсь осторожнее, стараясь держаться вне пределов досягаемости рук и ног нападающих – их мощные удары могут искалечить или отправить на тот свет. Я чувствую, как струйка пота скатывается по спине – детские игры закончились, и мне грозит реальная опасность.

Делаю глубокий вдох и сосредотачиваюсь, готовясь к атаке в режиме спурта. Намечаю линии перемещения, выбираю цели и с холодной решимостью бросаюсь на противников. Пробиваю в челюсть Бореславу, парень теряет равновесие, и удар его ноги обрушивается на брата, мгновенно выводя Радослава из строя. Сам он падает на колени, а затем, что-то невнятно выкрикнув, валится на спину.

Трубецкой усиливает натиск. На меня обрушивается шквал ударов, но я уклоняюсь от них в безумных танцевальных па. Мои акробатические этюды имеют успех, но я слишком быстро теряю силы – бой на повышенных скоростях изнурителен как физически, так и психологически.

Княжич продолжает атаку, и я ухожу от ударов, используя преимущество в скорости и проявляя чудеса гибкости. Андрей теснит меня к дивану, и я снова запрыгиваю на мягкие подушки.

Падаю спиной на высокую спинку и встречаю его синхронным ударом ног. Трубецкой налетает на мои ступни, охает, сгибается пополам и валится на ковер – я попадаю ему в солнечное сплетение.

Обессиленный, сползаю с дивана. Сердце вырывается из груди, воздуха не хватает, и перед глазами плывут красные пятна. Мне нужен отдых. Хотя бы пара минут.

Прежде чем я успеваю отдышаться и насладиться победой, двери распахиваются, и в комнату врываются вооруженные магострелами охранники Рода Воронцовых. Они замирают в дверном проеме, с удивлением осматривая разрушенный зал. Я лежу на полу, не двигаясь, чтобы не выделяться среди четырех стонущих и медленно поднимающихся на ноги парней в одинаковых смокингах.

– Взять его! – орет Апраксин, пришедший в себя первым, и взгляды охранников останавливаются на мне.

Нужно бежать, но единственный свободный путь – через окно, а мы находимся на втором этаже. Мысленно рисую сложную серию маневров, которая потребует точности и большой удачи, затем вскакиваю и несусь вперед, петляя как заяц.

За спиной раздаются выстрелы, но я не обращаю внимания на гудящие сгустки парализующей магии и крики охранников. Зажмурив глаза и прикрыв тело смокингом, прыгаю в проем высокого стрельчатого окна. Стекло разбивается, царапая грудь через тонкую ткань, и я лечу к земле. Падаю на крону невысокого дерева, затем скатываюсь в заросли кустов, кубарем качусь на газон и приземляюсь на спину. Неподалеку от меня в землю вонзаются разнокалиберные осколки стекла, а я напрягаю мышцы тела и выдыхаю с облегчением – переломов нет. Как и трусов, обрывки которых остались на колючих ветвях.

Отбрасываю ставший ненужным смокинг, сбрасываю с ног изломанные туфли и бегу к гостевой стоянке. Слышу, как за спиной с руганью приземляются преследователи, и ускоряюсь, выжимая из тела максимум возможного.

Слева в ярко освещенных окнах особняка видны силуэты учеников, а справа, за оградой – застывшие фигуры полицейских. Они сдерживают многочисленных папарацци, следящих за гуляниями юных аристократов столицы.

Захлебываясь воздухом, несусь к своему спортивному Уралу словно гончая во время забега. Вспышки фотоаппаратов справа слепят глаза, а за стеклами окон слева появляется все больше и больше наблюдателей со смартфонами из числа аристо.

Завожу мотоцикл и с перегазовкой мчусь к закрывающимся воротам. Едва успеваю проскочить между створками и вылетаю на Кутузовский проспект. Мне везет: я вклиниваюсь в поток машин, не разбившись в лепешку и даже никого не задев.

Выравниваю байк, резко выкручиваю акселератор и несусь вперед. Через несколько секунд особняк Воронцовых исчезает позади, и я остаюсь наедине со звуками шумного ночного города и ревом мощного двигателя.

– Спасибо, Разделенный! – мысленно благодарю я несуществующего бога и замечаю в зеркале заднего вида черную Волгу.

Она на огромной скорости мчит посередине проспекта и беспрерывно сигналит уворачивающимся от нее машинам. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться по чью душу эта погоня.

Поддаю газа, выезжаю на встречку, а затем резко принимаю еще левее, чтобы избежать столкновения с автобусом. Зигзагом возвращаюсь на свою полосу, ускоряюсь и лечу между авто, лишь чудом не снося боковые зеркала.

В крови бушует алкогольно-адреналиновая буря, инстинкт самосохранения отступил перед верой в собственное бессмертие, а на моих губах застыла безумная улыбка. Впереди появляется относительно свободный участок дороги, я разгоняюсь до ста пятидесяти, сжимаю перстень на безымянном пальце левой руки, и контактные линзы в моих глазах начинают ярко светиться. Проезжаю под чередой дорожных камер, ставлю мотоцикл на заднее колесо, запрокидываю голову к звездному небу и хохочу во весь голос – задуманная провокация удалась!

Выехав на мост, я сбрасываю скорость и, дождавшись, когда Волга преследователей догоняет, сворачиваю на противоположную сторону дороги прямо перед ней. Ныряю в широкий промежуток между движущимися машинами, и байк врезается в бордюр. Меня выбрасывает вверх и вперед, я перелетаю через невысокое чугунное ограждение и ныряю в черную гладь Москвы-реки.

Удар о воду обжигает кожу и выбивает воздух из легких. Урал падает в реку всего в паре метров от меня, и я снова шлю благодарности высшим силам, но на этот раз Тьме. Плыву под водой несколько десятков метров и поднимаюсь на поверхность уже под мостом. Слух режут крики склонившихся над водой зевак и грохот от проезжающих над головой автомобилей.

Какое-то время выжидаю под аркой моста. Убедившись, что добровольцев-спасателей не нашлось, ныряю за приготовленным пакетом. Надеваю маску для подводного плавания, прикусываю загубник трубки и включаю портативный подводный буксир. Нужно ускользнуть с места происшествия до того, как сюда пожалует полиция, скорая помощь и Имперские дознаватели.

Берусь за ручки, напоминающие мотоциклетные, запускаю винты на самую малую скорость и плыву под водой вдоль одетого в гранит берега. Неспешное передвижение в холодном безмолвии и стремительно улетучивающийся из крови адреналин успокаивают мысли, и я начинаю привычно корить себя за самонадеянность и беспечность.

Операция удалась, цели выполнены, но обструкции от Шефа не избежать. Он вновь будет отчитывать за то, что действую безбашенно, как самоуверенный юнец! Но я и есть восемнадцатилетний юнец, Тьма меня раздери!

Даю себе слово, что обязательно исправлюсь, повзрослею и в следующий раз театральных эффектов не будет: никаких сальто, картинных вертушек в драках и вилли на мотоциклах!

Когда сквозь мутную воду Москвы-реки становится видно семицветье светящихся куполов Храма Разделенного Бога, я всплываю на поверхность и вздыхаю с облегчением – цель близка.

Ржавую решетку, ведущую в ливневый коллектор под Храмом, нахожу, следуя в потоке теплой воды. От пронизывающего холода мои мышцы стали резиновыми, а зубы выбивают барабанную дробь. Из последних сил сжимаю в непослушных пальцах ключ и открываю замок рычага.

Вплываю внутрь, опускаю решетку и понимаю, что сил, чтобы закрыть замок уже не осталось. Поднимаюсь по наклонному тоннелю, выбираюсь из ледяной воды и без сил падаю на холодный бетон, который кажется теплым.

Усталость берет свое, я срываю маску с лица, закрываю глаза и борюсь с так некстати навалившейся сонливостью. Мысли теряют привычную скорость и остроту, хочу как можно скорее оказаться в горячем душе, а затем залечь в теплой кровати и отключиться до позднего вечера.

Собираю силы в кулак, поднимаюсь на подрагивающие ноги и неверным шагом иду к заветной двери. В одной руке – маска, а в другой – буксир. Пальцы дрожат от холода, и вытащить контактные линзы из глаз получается лишь с третьей или четвертой попытки.

Смотрю в видоискатель, замаскированный под кусок бутылочного стекла в бетонной стене, и ожидание кажется бесконечным. Луч лазера несколько раз сканирует сетчатку, система безопасности обрабатывает информацию, и, наконец, дверь медленно отъезжает в сторону.

Дом, милый дом!

На посту сегодня Кот и Мангуст. Я все еще стою на ногах лишь потому, что не желаю позориться перед младшими, для которых я – предмет для подражания и почти былинный герой. Из одежды на мне только промокший парик и носки, и лица десятилеток расплываются в улыбках. Хорошо, что сегодня в страже нет девчонок!

– Привет, Симпа! – произносят пацаны хором и таращатся на меня широко распахнутыми, восторженными глазами.

О проверке паролем дети благополучно забыли, придется сменить милость на гнев. Но это будет завтра. А сегодня я сажусь на пол, облокачиваюсь на бетонную стену и стягиваю с головы опостылевший парик.

– Привет, малявки! – говорю я и устало улыбаюсь в ответ. – Парик и линзы бросьте в утилизатор!

– Может, и носки – тоже? – спрашивает Кот, с трудом сдерживая смех, и присаживается передо мной на корточки.

– Валяйте! – подмигиваю и ерошу вихрастую макушку. – И притащите одежду, желательно – сухую и теплую…

ГЛАВА 2 – Приют: черная метка

Просыпаюсь поздним вечером в собственной постели, в Приюте. Мина лежит рядом, обиженно дует губки и морщит аккуратный чуть вздернутый носик. Она разыгрывает роль ревнивой зазнобы. Подперев голову правой рукой, левой она гладит мою обнаженную грудь. Невесомые касания шаловливых пальчиков распаляют воображение, и я закрываю глаза, снова вспоминая княжну Воронцову.

– Симпа, ты что-то недоговариваешь, – с напором говорит Мина, и я слышу в ее голосе неприкрытую угрозу. – Она тебе даже минет не сделала?! Не верю – у тебя весь вечер простынь палаткой стоит!

– Потому и стоит, что не сделала! – с иронией отвечаю я и поворачиваюсь набок. – Любимая, это всего лишь физиология!

Зеленые глаза Мины темнеют, губы кривятся, а руки угрожающе тянутся к моему паху. Играю на опережение, крепко обнимаю тренированное гуттаперчевое тело, подтягиваю к себе, не обращая внимание на притворное сопротивление, и целую в шею.

– Знаешь же, что я твой и только твой! – шепчу в маленькое ушко и чувствую, что сопротивление ослабевает. – А Воронцова была просто заданием! Ты же сама подсказывала мне, как соблазнять девушек!

Говоря про задание, я не кривлю душой. Почти не кривлю. Воронцова потрясающе сексуальна, и, будь у меня возможность провести с ней ночь, я бы не устоял.

Мина немного отстраняется и заглядывает мне в глаза. Она видит в них именно то, что ожидает – любовь и неистовое желание. И в данном случае это не актерская игра, которой меня учили в Приюте много лет, а мои настоящие чувства.

Любимая опрокидывает меня на спину, обхватывает талию крепкими бедрами и тянется губами к губам. Я отвечаю на страстный поцелуй и краснею от стыда – перед внутренним взором снова возникают точеные черты лица Воронцовой и ее язычок, облизывающий пухлые губки. Мина очень красива и умела в постели, но Воронцова не менее горяча, а мне всего восемнадцать, и я не всегда могу контролировать позывы плоти.

Звук вызова раздается в самый неподходящий момент. На черном корпусе коммуникатора загорается кнопка, под которой коротко написано «Шеф». Нехотя нажимаю – субординация обязывает.

– Извини, что отвлекаю – уверен, что ты занимаешься тем, что у тебя получается лучше всего, – говорит Шеф, и язвительная ирония буквально сочится из динамика.

– Я не в тире, вы ошиблись, – отвечаю я, принимая игру, и показываю поднятый вверх средний палец камере, замаскированной в углу мой спальни.

– Говорят, что ты хорошо стреляешь не только пулями, – парирует Шеф.

Мина давит смешок и прыскает в кулачок.

– Продолжишь в душе самостоятельно! – озорно шепчет она, перекатывается набок и проворно вскакивает с кровати.

– Зайди ко мне, нужно срочно кое-что обсудить, – произносит Шеф елейным тоном, и я представляю добродушную ухмылку на его лице – он точно услышал девичий шепоток.

– Буду через пять минут, – коротко подтверждаю я и отключаю связь, избавляя себя от необходимости выслушивать очередную шутку ниже пояса.

Опаздываю буквально на минуту и, пригладив мокрые после душа волосы, захожу в кабинет.

Шеф сидит боком к входу и с удовольствием смотрит на экран монитора, установленного на приставном столике. В его руках чашка дымящегося кофе, а на породистом лице застыла удовлетворенная улыбка Чеширского Кота. Видео записано из-за забора усадьбы Воронцовых – я сразу узнаю помпезный фасад и собственные белые ягодицы в мерцающем свете вспышек фотоаппаратов.

– Полную версию еще не видел? – спрашивает Шеф, не отводя взгляд от экрана.

– Нет! – коротко отвечаю я, нейтрализуя следующую шпильку по поводу моего утреннего времяпрепровождения.

– Тогда смотри! – говорит шеф и запускает демонстрацию видео с самого начала.

Запись камер внутреннего наблюдения, установленных в чайной комнате Воронцовых довольно качественная. На огромном диване сидит очень похожий на меня полуголый красноглазый блондин с рельефным торсом, которого страстно целует юная княжна. Со стороны вижу, что гримеры Приюта изменили мое лицо до неузнаваемости.

– Выключите, пожалуйста, – прошу я, ощущая накатывающее возбуждение и запоздалое раскаяние одновременно. – Судя по поведению Мины, она это видела точно!

– Наверняка – сеть уже забита копиями! Самый популярный ролик в Рутьюбе! И видела его не только Мина – весь Приют обсуждает твои гениталии! – Шеф подмигивает, а я чувствую, как кровь приливает к щекам, и непроизвольно сжимаю кулаки.

– Я сразу зашел с козырей – больше удивить нечем! – говорю с выраженной иронией в голосе и скрещиваю руки на груди.

Шеф ожидаемо делает вывод, что я от него закрываюсь, и начинает стелить мягче.

– Не ершись, Симпа, – просит он. – Во-первых, никто, кроме ребят в Приюте не знает, что на видео ты! Во-вторых, тебе нечего стесняться! Я бы даже сказал, что у тебя есть солидный повод для гордости!

Отворачиваюсь к симуляции окна с видом на Кремль, чтобы Шеф не узрел моих взбешенных глаз. Как же он достал своими скабрезными шутками и намеками! До пятидесяти дожил, уже виски седые, а ведет себя как неоперившийся юнец! Умом я понимаю, что это профдеформация, результат многолетнего общения с нами, сиротами-подростками, но иногда эмоции берут верх.

– Императорская семья объявила о разрыве помолвки Цесаревича с Воронцовой, так что намеченная нами цель достигнута! – сообщает Шеф уже деловым тоном. – Ты как всегда на высоте!

С детства не люблю манипулирование с помощью дежурных восхвалений. Шеф знает об этом, но использует дешевый прием постоянно. И из раза в раз безуспешно. По крайней мере, именно так мне хочется думать.

– Вы же не для похвалы меня вызвали? – спрашиваю я, подавляя раздражение.

– Ну почему же: Воронцову ты соблазнил, Цесаревич женится на другой…

– Воронцову любой соблазнить может, даже вы! – не могу отказать себе в удовольствии лишний раз уколоть старика. – Для чего нужно расторжение их брака?

– Политика! – Шеф пожимает плечами. – Тебе будет не интересно!

– Мне вежливо объяснили, что это не моего собачьего ума дело?! – с усмешкой спрашиваю я. – Хочу головой работать, а не чле…

– Головой, говоришь?! – прерывает меня Шеф.

Он недовольно морщится, открывает ящик тумбочки, достает оттуда газету и бросает на стол. На первой странице «Имперского Вестника» моя фотография, сделанная дорожной камерой на Кутузовском проспекте. Мотоцикл стоит на заднем колесе, на моем лице безумная улыбка, глаза светятся как у настоящего одаренного, а выставленный вверх средний палец правой руки направлен прямо на читателя.

– Это мальчишество, Симпа, и оно до добра не доведет! – кипятится Шеф. – Ты бы еще задницу голую показал!

– Я уже работаю над этим трюком, но он очень сложен…

– Симпа! – орет Шеф и бьет кулаком по столу.

Замолкаю. Сижу, опустив взгляд долу и давлюсь колкостями, вертящимися на кончике языка. Старик во всем прав. Третье правило «Кодекса Агента» гласит: «Будь незаметным!».

– Саша, ты хочешь играть во взрослые игры?! – серьезно спрашивает Шеф после длинной паузы.

Таким строгим я не видел его лицо давно. Наверное, с собственного тринадцатилетия, когда намазал перцем трусы молодым послушникам в Церкви Разделенного перед праздничным Служением.

Проницательный взгляд серых глаз пронизывает меня до самой изнанки души, и я понимаю, что речь пойдет о задании действительно важном и, скорее всего, очень опасном. Старик даже по имени назвал, что в Приюте строжайше запрещено!

– Тебе уже восемнадцать, и пришло время переходить к взрослым заданиям – ты десять лет учился в Приюте не только для того, чтобы охмурять симпатичных девчонок! – Шеф включает строгого учителя и хмурит густые черные брови.

– С удовольствием занимался бы этим всю жизнь! – заявляю в ответ с наглой ухмылкой на лице. – Негоже, когда повод для гордости простаивает без дела или работает вхолостую!

Иван Сергеевич хмурит брови еще сильнее и смотрит на меня осуждающе. Да, Шеф, теперь мы поменялись ролями: вы будете втирать мне серьезные темы, а я – зубоскалить и пошло острить.

– Александр, я и сам люблю побалагурить, но давай отбросим шутки в сторону – разговор у нас очень важный и ответственный!

Шеф откидывается на спинку своего похожего на трон резного кресла и поджимает губы. Серо-стальные глаза прищурены, носогубные мышцы напряжены, а на лбу залегла вертикальная складка – ни дать ни взять средневековый вождь русичей думу думает. Киваю и нехотя стираю дурацкую улыбку с собственного лица.

– Наша борьба с аристо набирает обороты – мы совершаем все более и более дерзкие вылазки, которые как круги от падения камней на воду, вызывают все более и более серьезные последствия! – Шеф седлает любимого конька, и теперь его не остановить. – Мы все ближе продвигаемся к нашей главной цели – ослабить Великие Рода, отстранить от власти аристо, которые ведут страну к катастрофе, и расчистить дорогу для здоровых сил!

Внимаю дежурным словам Ивана Сергеевича и отчаянно подавляю зевоту. Я разделяю его ненависть к зажравшимся Великим Родам, но слушать одну и ту же пластинку из года в год уже надоело. Во мне борются три желания: позавтракать, поспать и заняться сексом с Миной. Я вспоминаю уроки оперативного планирования, пытаюсь расставить приоритеты, но постоянно срываюсь и хочу всего и сразу.

– Александр, пришла пора прощаться с детством, становиться по-настоящему взрослым и браться за большие дела! – серые глаза Шефа осуждающе прищурены, он явно понял, что я привычно витаю в облаках и не слушаю его высокопарные рассуждения.

– У вас есть конкретный заказ или вы наставляете меня на путь истинный? – равнодушно спрашиваю я. – Если второе, то позвольте мне немного отдохнуть после вчерашнего задания, а чуть позже я выслушаю вас максимально внимательно!

– Это не задание, дорогой мой, а выпускной экзамен – Испытание, от которого ты не можешь отказаться! – предельно серьезно произносит Шеф.

Шутки с прибаутками закончились. От ледяного взгляда Ивана Сергеевича по позвоночнику опускается холодная волна, и я откидываюсь на спинку кресла, чтобы оказаться как можно дальше от разящего свинца его глаз. Молчу и жду следующих слов. Отказаться от задания я в любом случае не могу: единственная причина, по которой можно покинуть Приют до Испытания – смерть. Вопрос лишь в том, естественная она будет или рукотворная.

– Рано или поздно любой агент сдает главный тест на профпригодность в своей жизни – убивает врага, – обманчиво мягким тоном произносит Шеф. – Или не убивает…

– И тогда убивают его! – я заканчиваю неоконченную фразу и широко улыбаюсь.

Уроки актерского мастерства я посещал недаром, сейчас сам Станиславский не распознает во мне лицедея и не поймет, что за искренней улыбкой и горящими глазами прячется страх и неуверенность в себе.

– Сашка! – тихо обращается ко мне Шеф, и на его проникновенный голос отзываются самые тонкие струны души. – Я же тебя еще восьмилеткой помню! Огромные фиолетовые глаза в половину исхудалого лица, испуганный волчий взгляд и волчий же оскал беспризорника…

Иван Сергеевич потирает левую ладонь, место, где все еще виден шрам от моего детского укуса, и я краснею. Краснею от стыда и хочу зарыться в дорогой паркет, хотя и понимаю, что мной банально манипулируют. Тогда, десять лет назад я подумал, что огромный взрослый дядька поймал меня на улице, чтобы грязно надругаться или хуже того…

– Я не убиваю собственных сыновей, Александр! – взгляд Ивана Сергеевича теплеет и наполняется отцовской любовью.

Сыновей! Слово-то какое подобрал. Ключ к сердцу любой безотцовщины, хоть восемнадцать тебе, хоть семьдесят. Предательская влага наполняет глаза, я встаю с кресла и подхожу к имитации окна. По синему небу плывут облака, на Красной Площади гуляют люди, а часы Спасской башни показывают реальное время.

Мне хочется сказать, что вся теплота и чувственность, культивируемая в Приюте – такая же имитация, потому что здесь растят профессиональных убийц, но я не могу. Мой цинизм расплавлен искусственно вызванным чувством благодарности, и в горле стоит ком.

– Если откажешься, просто уходи на все четыре стороны! – боль в голосе Шефа призвана рвать сердце на части, и я оборачиваюсь.

Играет он безупречно – бессильно осел в кресле, плечи опущены, пальцы дрожат, а в глазах слезы. Не отрываясь, смотрю на его жалкую позу не меньше минуты, и ощущаю себя попавшим в смертельный капкан зверьком.

– Не откажусь! – твердо заверяю я и наношу заготовленный удар. – А душещипательный спектакль необязателен!

Шеф не меняет позы и выражения лица, моя провокация не вызывает эмоций, которые должны были проявиться, будь в его великолепной игре хотя бы толика правды. Взгляд старика все так же печален. Печален и пытлив. Невозможное для искреннего человека сочетание.

Иван Сергеевич снова лезет рукой в ящик и бросает на стол фотографию. Даже с расстояния в пару метров я узнаю жертву и холодею от страха.

Убийство абстрактного аристо давно меня не пугает. И курок я смогу нажать без колебаний. Наверное, смогу. Что будет твориться в моей душе после, я не знаю, и блокбастер «Преступление и наказание» по роману Достоевского не особо помогает в прогнозах.

Проблема в том, что на фото изображен не абстрактный аристо, а самый что ни на есть конкретный. Сама мысль об убийстве этого человека ввергнет в ужас любого матерого киллера, не говоря уже о таком неопытном щенке, как я.

– Ты его узнал? – спрашивает Иван Сергеевич и расправляет плечи.

Голос Шефа снова приобрел повелительные интонации, тон стал деловым, а слезы в глазах высохли. Такая быстрая метаморфоза поражает, если не знать, на что способны профессиональные актеры и манипуляторы в одном лице.

– Почему выбор пал на меня? – спрашиваю я подчеркнуто сухо, чтобы Шеф не воспринял мои слова как попытку увильнуть от Испытания.

– Потому что ты лучший! – отвечает Иван Сергеевич устало. – Лишь у тебя одного может получиться!

– Убить? – уточняю я.

– Ты же не зря столько лет учился в Приюте?! – в голосе Шефа звучит укор.

– Самое важное – скрыться с места преступления, я помню! – снова отворачиваюсь и смотрю на Спасскую башню, стрелки часов которой отсчитывают последние часы моей жизни. – Думаю, что этот объект требует иного подхода!

– Операция твоя и разрабатываешь ее ты, – Иван Сергеевич пожимает плечами. – Мне нужен результат! Впрочем, как и тебе!

– Место и время?! – спрашиваю я и растягиваю воротник футболки – почему-то чувствую духоту и нестерпимое желание поскорее выбраться из кабинета этого Карабаса-Барабаса.

– Вход в ресторан «Националь», завтра в восемь вечера…

– Завтра?! – кричу я, не веря собственным ушам.

– У тебя есть еще сутки на подготовку, а это очень много, клянусь Тьмой!

Выхожу из кабинета, не попрощавшись, и следую на ужин словно запрограммированный робот. За десять лет жизни в Приюте каждое повторяющееся действие превратилось в ритуал, и мы выполняем их даже не задумываясь. Возможно, это мой последний ужин не только здесь, но и в жизни.

Появляюсь в столовой, и на меня обрушивается шквал аплодисментов. Все – от восьмилеток до выпускников громко хлопают в ладоши, улюлюкают и показывают неприличные жесты. Парни скабрезно лыбятся, а девчонки строят глазки, хлопая ресницами.

Улыбаюсь во все тридцать два зуба, картинно раскланиваюсь и с облегчением присоединяюсь к друзьям, усаживаясь на свое обычное место в углу. Мои одноклассники верны себе: Карась выкладывает на столе композицию из огромного огурца и двух куриных яиц, Цаца смотрит влажными широко открытыми глазами и облизывает полные губы острым кончиком языка, и только Мина серьезна как никогда. Она далека от всеобщего веселья и тонких намеков на толстые обстоятельства, потому что слишком хорошо меня знает и сразу поняла: что-то не так.

Яичница с беконом не лезет в рот, марципановые конфеты, за которые в двенадцать лет я бы отдал год жизни, не радуют глаз, и даже кофе по-османски, заботливо сваренный Миной, кажется пресной бурдой. Мои друзья молчат – ждут, когда я заговорю.

– Чего ждете, бастарды? – громко спрашиваю я, подняв вилку над тарелкой, и оглядываю уставившихся на меня приютских. – Вам длину в сантиметрах озвучить или диаметр?

Лица парней и девчонок вытягиваются, и веселье мгновенно улетучивается. Моя немотивированная агрессия сигнализирует, что мне не до шуток, а с дембелями лучше не спорить. Встаю из-за стола и решительно направляюсь к двери.

Коридоры Приюта пусты. Я бегу, не разбирая направления, бегу от приютских, преподавателей и Шефа, бегу от собственной смерти, которая наступает на пятки. Справа и слева мелькают двери учебных залов, свет потолочных светильников сливается в сплошную белую полосу, а эхо моего крика летит впереди меня. Тяжело дыша, врываюсь в свою комнату, опираюсь спиной на дверь и запрокидываю голову. Глаза застилают слезы.

Назначенное мне испытание – смертный приговор. Я должен убить руководителя Тайной Канцелярии Российской Империи. Приговор смертный, потому что канцелярию возглавляет самый могущественный среди Глав Великих Родов – Великий Князь Игорь Всеволодович Шувалов.

Испытание, мой триумф, о котором я мечтал с детства, обернулся предсмертным бенефисом. Мне никогда не стать вольным агентом.

ГЛАВА 3 – Раздумья в Темной Комнате

Темная комната называется темной не потому, что в ней нет окон. К Темным магам она также отношения не имеет. Изолированное помещение – идеальное пространство для разработки и планирования операций. Пространство, знакомое мне с самого детства.

Я сижу перед интерактивной доской и размышляю о чем угодно, за исключением предстоящего покушения на князя Шувалова.

Моей решимости порвать с Миной одним махом хватило ненадолго. Она ушла от меня только под утро, оставив опустошенность в душе и сладкое томление внизу живота. Слез не было. Слов – тоже. Только чистая всепоглощающая страсть.

Шеф снова будет скабрезно шутить и заявит, что перед ответственной операцией нужно высыпаться, а не заниматься сексом всю ночь напролет. И он будет тысячу раз прав, если я останусь жив. Вся проблема в этом «если».

Я просчитал десятки сценариев предстоящего покушения на Великого Князя, но вероятность выжить в любом из них стремится к нулю. А значит, вероятность пройти Испытание и стать полевым агентом также бесконечно мала. В лучшем случае, убив Шувалова, я получу вожделенный статус посмертно.

Тайная Канцелярия обследует мой труп и не найдет ни единого упоминания обо мне ни в одной из баз данных, потому что для государственных органов меня не существует. Приютские даже не узнают о моей судьбе, как ничего не ведают о других выпускниках – после Испытания мы навсегда покидаем альма-матер. Живыми или мертвыми.

В теории можно сбежать, потеряться в бескрайней Российской Империи, простершейся на два континента, выправить фальшивые документы и затаиться где-то на окраине, но рано или поздно приютские найдут меня и покарают. Возможно, это сделают мои друзья, Карась и Цаца, и пройдут таким образом свое Испытание. О том, что вышибить мне мозги может Мина, думать не хочу.

Шестое правило «Кодекса Агента» гласит: «Никогда не сдавайся!».

Я вздыхаю и запускаю интерактивный экран. С ярких фотографий на меня смотрят Главы Великих Родов Российской Империи. Высшие аристократы и сильнейшие маги страны в одном лице. Имперская военная форма в родовых цветах наделяет их аурой власти и вселенским величием. В парадных портретах нет ни толики пафоса – только мудрость и забота о судьбах подданных. Глаза могущественных магов на портретах не светятся, об их чудовищной Силе напоминает лишь соответствующий цветной фон.

Глава Фиолетового Рода Игорь Всеволодович Шувалов изображен на фиолетовом же фоне. Левее расположены портреты остальных Глав Родов – от Трубецкого на синем до Юсупова на красном. Ниже находятся фото их многочисленных потомков, соединенные множеством прямых и пунктирных линий – расширяющаяся ветвящаяся сеть, напоминающая генеалогическое древо. Схема родственных связей, соединяющих все Великие Рода в огромную паутину, знакома мне с детства, но теперь я рассматриваю ее новыми глазами.

Самый многочисленный род аристо – Великий Род Красных. У Юсупова одних только прямых наследников почти десяток. Все как на подбор – с огненно-рыжими шевелюрами и красными глазами. Чтобы увидеть всех членов рода, нужно занять их фотографиями огромный, во всю стену экран. Глава Великого Рода Красных смотрит в камеру с едва заметной улыбкой, которая смягчает хищные черты лица и маскирует горбинку носа.

Великий Род Оранжевых менее многочисленный, но их тоже немало. Глава Рода Князь Апраксин кажется простодушным и бесхитростным, эдаким крестьянином, напялившим на себя парадный мундир. Многие в Империи купились на обманчивую внешность и открытый взгляд чайного цвета глаз. Их уж нет на этом свете. Пятеро сыновей-наследников Апраксина под стать отцу, они похожи на неуклюжих, разодетых в пух и прах отпрысков деревенского кузнеца.

Великий Род Желтых – все как один писаные красавцы и красавицы, блондины и блондинки с медовыми глазами. При взгляде на фотографии двух наследниц примерно моего возраста я всегда облизываюсь как мартовский кот и вспоминаю уроки самоконтроля. Князь Нарышкин – настоящий светский лев, разбивший сердце не одной аристо. Его взгляд маслянист и влажен, густые русые волосы зачесаны назад, а вздернутый вверх подбородок подчеркивает точеные высокие скулы.

Великий Род Зеленых – правящий. У императора Николая Романова сын и дочь – близнецы примерно моего возраста. Каштановые волосы и темно-зеленые глаза – непременная черта всех аристо этого Рода. Их в четыре раза меньше, чем красных, но каждый обладает гораздо большей силой.

Владетели голубой магии правили Империей несколько столетий, до тех пор, пока не ослабели в очередной войне с Темными. Во взгляде Великого Князя Воронцова застыло аристократическое величие, напоминающее о былой славе Рода. Голубые глаза слегка прищурены, длинные вьющиеся темно-коричневые волосы свободно ниспадают на плечи, голова повернута чуть вбок – так лучше заметен идеальный фамильный профиль, который до сих пор украшает древние золотые и серебряные монеты.

Великий Род Синих аристо еще малочисленнее, чем Зеленых и Голубых – их можно пересчитать по пальцам двух рук. У черноволосого и синеглазого Князя Трубецкого лишь один официальный наследник, восемнадцатилетний Андрей. Дочь изгнана из Рода, а причины изгнания покрыты тайной. По слухам, наши выпускники пытались убить Андрея уже дважды, но безрезультатно. До вчерашнего дня я предполагал, что парень должен будет стать моей первой жертвой. В бою каждый синий стоит двух-трех зеленых и дюжины красных. Чем больше одаренных аристо в роду, тем слабее каждый из них.

Великие Рода примерно равны по совокупной мощи, и этот саморегулирующийся баланс соблюдается уже много столетий. Великий Род Фиолетовых магов – не исключение из правил, их всегда было мало – около четырех-пяти инициированных аристо. Но каждый из них мог уничтожить на поле боя большую часть красных или оранжевых, например. Фиолетовых боялись и ненавидели все остальные одаренные, поэтому Род никогда не претендовал на трон, но верно ему служил.

Все десницы древних князей были из фиолетовых. Все руководители Тайной Канцелярии – тоже. Уникальность сегодняшней ситуации в том, что в Роду Фиолетовых, самом могущественном Великом Роду Империи, остался лишь один маг – Великий Князь Игорь Всеволодович Шувалов. Именно его я должен убить и уничтожить Великий Род навсегда.

У Шувалова фиолетовые глаза. Такие же, как у меня. Узкое лицо, высокий, изборожденный глубокими морщинами лоб, прямой нос, полные губы и волевой подбородок. Типичная внешность древнего русского князя с картины современного художника.

Он лыс, как бильярдный шар. Говорят, что князь побрился после того, как поседел. А поседел он, когда на Инициации сожгли его сына. До убийства наследника волосы Князя были черны как смоль. Так же черны, как мои.

Цвет глаз и волос – непременный атрибут принадлежности к соответствующему Роду и способности управлять Силой Цвета. Красноглазому аристо никогда не покорится оранжевая магия, желтоглазый не сможет овладеть голубой или синей, а пределом возможностей зеленоглазого будет зеленая.

Российской Империей управляют одаренные аристо. Красные, оранжевые, желтые, зеленые, голубые, синие и фиолетовые маги образуют силовой каркас страны, ее скелет, который позволяет противостоять почти всему миру. Миру, который много веков назад захватили Темные.

Одаренные подчинили себе свет, что в теории невозможно. Именитые физики обсуждают этот феномен уже столетия. Как ничтожный человек, в чьей душе тлеет искра Дара Разделенного Бога, может создавать предметы одной лишь силой мысли? Почему ему подчиняется электромагнитное излучение? Что позволяет ему не только видеть световые волны в определенных диапазонах, но и заставлять их принимать осязаемую форму?

Перед глазами встают кадры боев и сражений, воссозданные мастерами спецэффектов Мосфильма. Реальные битвы прошлого были не менее зрелищны и масштабны. На Куликовом поле Челубей материализовал в пространстве десять тысяч черных копий и одним лишь усилием воли обрушил их на русское войско. Пересвет же уничтожил половину войска Темных, накрыв его пеленой белого огня. По свидетельству летописцев, огненная волна испепелила не только всадников и коней, но и расплавила их амуницию.

Все, кому не повезло родиться одаренными, автоматически становятся людьми второго сорта – бездарями или бесцветными. Их глаза серы. Среди них есть люди, способные применять Силу ограниченно и без привязки к цвету, они составляют костяк имперских силовых структур. Самый сильный Серый всегда уступает по мощи самому слабому Красному, не говоря уже о прочих.

В детстве, как и любой мальчишка, я мечтал стать цветным аристо. Благородные маги, управляющие невообразимой силой, были для меня кумирами, и я страстно желал быть одним из них.

Такое иногда случалось – какой-нибудь бездарь вдруг оказывался талантливым цветным магом, его принимали в соответствующий Род, и мир начинал сиять для него во всем своем разноцветном великолепии. Частенько происходило и другое – в бездаре или одаренном просыпалась Тьма, и черного мага ожидала мучительная смерть.

Десятилеткой я надеялся овладеть хотя бы красной магией, но в глубине души лелеял мечту о фиолетовой. По утрам я глядел на свое отражение в зеркале, рассматривал фиолетовые радужки и безуспешно пытался ощутить Силу, которую одаренные видят в цвете. До крови закусив губу, я пытался увидеть фиолетовые волны, пронизывающие пространство, подчинить их себе и создать кинжал. Хотя бы небольшой, тускло светящийся кинжал.

Уже через пять лет, воспитанный талантливыми преподавателями Приюта, я ненавидел одаренных аристо всей душой. Я мечтал уничтожить их, сбросить ненавистное радужное иго Семи Глав Великих Родов и превратить Империю в Республику, власть в которой избирается, а не передается по наследству.

Революцию должны спровоцировать в том числе мы, Приютские мальчишки и девчонки – бастарды и бастарды бастардов цветных аристо, собранные со всех концов огромной Российской Империи. Собранные для того, чтобы сражаться с бросившими нас безвестными родителями и их родственниками из Великих Родов.

Сомнения и вопросы появились позже, когда изучение истории, экономики, социологии и государственного устройства направило ход моих размышлений в столь же нужное, сколь и опасное русло. Я не озвучивал еретические мысли никому, даже Шефу, моим единственным собеседником и оппонентом был я сам.

Почему большей частью мира правят Темные? Чем темные маги на самом деле отличаются от цветных? Зачем цветные маги уничтожают их словно бешеных собак? По какой причине нам практически ничего не рассказывают ни о Темных, ни о жизни за границами России, в Империях, залитых на карте мира черной краской? Как закончится противостояние нашей страны с Темными, если ослабить мощь Великих Родов, разрушив многовековой механизм наследования власти одаренными аристократами?

Развернутых ответов нет, все сводится к противостоянию Света и Тьмы, в котором Свет априори занимает сторону добра, а цветные аристо всегда на стороне Света. По уверениям приютских преподавателей Свет тоже делится на две половины, и мы, борцы со старой аристократией, якобы занимаем более светлую из них.

На стене слева висит карта мира. Россия – единственное радужное пятно в окружении темных пространств. Великая Китайская Империя, Британское Содружество, Османская сатрапия и Евросоюз давно покорились Темным и являются нашими многолетними врагами. В течение многих столетий поддерживается шаткое равновесие между Светом и Тьмой, точнее, Цветом и Тьмой. Периодически оно смещается в ту или иную сторону в результате небольшой победоносной войны, а затем все возвращается на круги своя путем сложных переговоров.

Я закрываю глаза и откидываюсь на спинку кожаного кресла. Кофе давно остыл, а мозги отчаянно нуждаются в стимуляторах. Терзающие меня вопросы гонят мысли по кругу и не дают сосредоточиться на предстоящем покушении.

Почему цель – Шувалов, и убить его должен именно я, фиолетовоглазый сирота, в жилах которого наверняка течет кровь общих с ним предков? Это атака на Тайную Канцелярию или на Великого Князя лично? Что случится с балансом сил Великих Родов, если стереть с лица земли Фиолетовый? Как на уничтожение самого мощного Рода Российской Империи отреагируют Темные?

Ответы за столь короткий срок не найти. Возможно, я усложняю, и убить хотят меня, попутно вызвав максимум шумихи в медиа, но самая очевидная версия чаще всего шита самыми белыми нитками. У меня нет серьезных конфликтов с Шефом и преподавателями, я максимально лоялен Приюту, и все сомнения благоразумно держу при себе. Даже Мине не высказываю. Даже в постели.

Я отталкиваюсь ногами от пола, и кресло отъезжает от экрана на несколько метров. С такого расстояния панорама из фото и соединяющих их ломаных линий приобретает упорядоченный вид, в котором проявляются определенные закономерности.

В переплетениях генеалогических линий и фото многочисленных аристо встречаются затемненные портреты: убитые, погибшие и умершие за последние тридцать лет. Далеко не всех их уничтожили выпускники нашего Приюта, но подобных приютов в России может быть много.

Чем сильнее и многочисленнее Великий Род, тем меньше в нем затемненных портретов по отношению к общему количеству. Но пять или семь убитых на две сотни Красных, совсем не то же самое, что для дюжины Синих или шести-семи Фиолетовых. Чем малочисленнее и сильнее Род, тем болезненнее для него потеря каждого одаренного.

Вопрос о цели нашей подрывной деятельности я задавал Шефу множество раз, но всегда получал один и тот же ответ – дестабилизация и дискредитация одаренных аристо. Мы бронебойное орудие, таран, который откроет путь во власть для всех жителей России.

Эти слова похожи на сказку для наивных мальчиков и девочек, какими мы были еще пару лет назад, а не на описание реальных целей и задач военно-политической организации. Я бы назвал Приют «террористической ячейкой», но за употребление этого выражения меня на неделю посадят в карцер. На первый раз.

Усилием воли прекращаю бесполезные размышления и возвращаюсь к плану вечерней операции. Она требует тщательного изучения локации, обязательной отработки действий на местности и расчета времени, необходимого на каждый этап, но я вынужден действовать иначе – наскоком.

Из десятка сценариев выбираю один, который предусматривает несколько вариантов отхода. Вывожу на экран карту, прорабатываю маршруты, точки закладки необходимого оборудования и размечаю временную шкалу.

Расчеты показывают, что схема вполне реальна. Даже скрыться успею. Но это абстрактные предположения. А на деле – пугающая неизвестность. Чистой воды авантюра.

Великий Князь Шувалов – самый сильный аристократ Империи, и потому в вопросе обеспечения собственной безопасности полагается только на себя. Постоянная охрана у него появилась лишь после смерти первого сына и то – по приказу Императора.

Многочисленные видео визитов руководителя Тайной Канцелярии в различные присутственные места подтверждают его теоретическую уязвимость, но лишь теоретическую. Такая беспечность для разменявшего вторую сотню лет аристо выглядит подозрительно. На практике никто не применял магострел против Фиолетовых Магов, мне придется стать первопроходцем.

Я покидаю Темную комнату за пару часов до покушения, когда на Москву опускаются сумерки. Грим меняет меня до неузнаваемости, я становлюсь неприметным русоволосым серым, щекастым и тонкогубым.

Одежда Послушника Разделенного Бога, разобранный магострел, альпинистское снаряжение и карты доступа в доходные дома на Тверской уже готовы и дожидаются меня у тайного выхода из Приюта через Храм Разделенного.

Напоследок захожу в свою комнату и окидываю ее прощальным взглядом. Затем иду в ванную и аккуратно снимаю настенный светильник. Достаю из узкой ниши в стене яркую жестяную коробочку из-под марципановых конфет. Теперь, в мои восемнадцать, она кажется маленькой и невесомой.

Открываю крышку и вижу сокровища, которые прятал на чердаке заброшенного дома, еще будучи уличным беспризорником. В вакуумном пакете лежит игра «Суперагенты-аристо» и прозрачная реплика Осколка на тонкой проволочной нити. Настоящие Осколки Кристаллов Силы украшают грудь всех одаренных цветных Империи.

На обратной стороне маленькой картонной коробки с игровыми картами, написано «Кодекс Агента». Все семь пунктов кодекса я помню наизусть и чту, хотя счастливое детство давно миновало.

Надеваю на шею Осколок и достаю из коробки потертые картонные карты. На них изображены суперагенты-аристо, красивые, высокородные и благородные. В детстве, голодая и дрожа от холода на улицах Москвы, я мечтал стать одним из них, чтобы бороться со злом, как Князь Гром или Князь Морок.

Теперь же высшие аристо Великих Родов – мои смертельные враги. Десять лет приютского воспитания запечатлели эту истину на подкорке, кажется, что ее не вытравить и не изменить никогда. Все одаренные аристократы – мировое зло, а мы – борцы с ним, призванные освободить народ Российской Империи от тяжкого ярма.

Повинуясь внезапному порыву, я выскакиваю в коридор и врываюсь в спальню Кота и Мангуста. Пацаны уже лежат в кроватях, они вздрагивают и смотрят на меня с испугом: после моей эскапады в столовой образ лучшего ученика и вечно смешливого балагура на время померк.

– Симпа?! – недоверчиво шепчет Мангуст и группируется в туго взведенную пружину.

– Вы же умеете хранить тайны? – заговорщицким тоном спрашиваю я.

Две вихрастые головы кивают одновременно, и страх пропадает из детских глаз. Я разделяю колоду игровых карт на две части и вручаю их ребятам. Они переводят непонимающие взгляды с карт на меня и молчат.

– Ты с нами прощаешься, Симпа? – спрашивает Кот, подозрительно прищурившись.

– Когда-нибудь и вы покинете Приют, – отвечаю я улыбаясь. – Передайте этих героев хорошим парням, таким же, как вы! Прощайте!

Стремительно разворачиваюсь и выхожу из спальни, чтобы не видеть, как на детские глаза наворачиваются слезы.

В коридоре меня встречает Мина. Холодно смотрю на встревоженное лицо девушки. Моей девушки. Моей любимой девчонки, первой и, наверное, последней. На сердце скребут кошки, но я не сжимаю ее в объятиях, не целую в губы и не несу на руках к кровати. Чем скорее она меня забудет, тем лучше.

– Мы уже попрощались и больше не увидимся, – деловито напоминаю Мине, с трудом удерживая покерфейс. – Я ухожу! Прощай, Инга, мы оба знали, что все закончится именно так!

– Я найду тебя, Саша! – заверяет она дрогнувшим голосом, сохраняя на лице ледяное спокойствие. – Не забывай меня, если останешься жив!

Пятое правило «Кодекса Агента» гласит: «Никогда не влюбляйся!».

ГЛАВА 4 – Испытание: первая попытка

Объектив прицела моего магострела искажает перспективу, лысая голова Князя Шувалова расплывается вширь и в оранжевом свете уличных фонарей походит на спелую тыкву. Остановившись на мраморных ступенях ресторана Националь, глава Тайной Канцелярии неспешно обозревает улицу. Его взгляд бесцельно блуждает по Тверской, фиксируя фигуры многочисленных прохожих. Неужели он чувствует угрозу?

Неожиданно Великий Князь поворачивается лицом ко мне. С высоты десяти этажей его ярко освещенная фигура кажется крошечным росчерком, затерявшимся среди строя дорических колонн, и являет собой великолепную мишень. Охранники на ступенях застыли черными статуями и вверх даже не смотрят – лишь контролируют подходы к драгоценной персоне.

Оглядываю практически пустое пространство, разделяющее шикарное здание гостиницы Националь и здание Думской Библиотеки, на крыше которой я разместился, и снова приникаю к прицелу. Ловлю в перекрестье переносицу Великого Князя и вздрагиваю от удивления – Шувалов смотрит прямо на меня. Глядит без всякого страха и широко улыбается.

Как загипнотизированный, смотрю в такие же, как у меня фиолетовые глаза старика и медлю. Взгляд Князя притягивает и завораживает, он явно чувствует исходящую от меня угрозу, но прятаться не пытается. Шувалов либо не боится смертоносной пули моего магострела, либо уверен, что я не выстрелю.

Глава Великого Рода подмигивает, его глаза вспыхивают двумя яркими сапфирами, а тело окутывает мерцающий фиолетовый Покров. Я прижимаю приклад к плечу, но выстрелить не успеваю – окружающая реальность взрывается.

По ушам бьет тяжелый рокот, воздух превращается в вязкий, отдающий синевой кисель, и в меня летит фиолетовый магошар. Течение времени замедляется, слепящий сгусток огня плавно перемещается по воздуху, я бросаю в него магострел и ничком падаю на крышу. Раздается взрыв, горячий поток сносит декоративное ограждение, и чугунные обломки, вращаясь в воздухе, проплывают над головой. Взрывная волна вжимает меня в нагревшийся металл и тащит вверх по покатой крыше. Мой рот открывается в немом крике, я цепляюсь за ржавую жесть ногтями, но в долю секунды оказываюсь на самой вершине.

Удар о кирпичный вентиляционный колодец вышибает из меня дух, я беззвучно открываю рот, как рыба, вытащенная из воды, но не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Воздух становится еще плотнее, и моя роба послушника Разделенного Бога начинает потрескивать и светиться в вечерней тьме. Не в силах пошевелиться от страха и удивления, наблюдаю за разворачивающимся на площади действом.

Шувалов совершает резкие пассы руками, и после каждого жеста в пространстве перед ним зависает широкая фиолетовая ступень. Первая, вторая, третья… Каждый следующий светящийся прямоугольник появляется выше предыдущего и ближе ко мне. По ступеням бегут охранники, их черные силуэты отчетливо видны в мерцающем от щедро разлитой магии воздухе, а направление движения не вызывает сомнения – через секунду они окажутся рядом со мной.

Меня практически парализует от осознания неизбежной смерти, и неожиданно мир выгорает. Цвета исчезают, окружающая картинка становится черно-белой, а грудь заливает горячая боль. Я оттягиваю горловину рясы, заглядываю под нее и вижу, что реплика Осколка сияет ярким белым светом.

Удар первого охранника в голову застает меня врасплох – он слишком быстр на фоне замедлившегося течения времени. Я инстинктивно уклоняюсь, и облаченный в черную перчатку кулак врезается в кирпичную стену за моей спиной.

Делаю подсечку, и мужик валится на крышу. Вскакиваю на ноги и встречаю второго прямым хуком слева. Он уходит вправо, нарывается пахом на мое колено и, охая, сгибается пополам. Добиваю снизу в лицо. Охранника подбрасывает высоко вверх, будто он ничего не весит, а затем недвижимое тело падает в паре метров от меня.

Очухавшись, первый нападает на меня со спины. Я не вижу, а чувствую это. Верчусь вокруг своей оси и пробиваю ему ребром правой ладони в шею. Здоровяк охает, выпячивает глаза от удивления и боли, и его резко отбрасывает в сторону. Он кубарем летит на ржавый металл, медленно скользит вниз, и по ушам бьет скрежет плохо смазанных шестеренок.

Оборачиваюсь и вижу еще двоих. Их движения замедлены, а жесты неестественно плавны. Создается полное впечатление, что мы находимся под водой. Несколько мгновений парни удивленно таращатся на тела поверженных товарищей, затем бросаются в атаку, явно разыгрывая заготовленную и хорошо отрепетированную комбинацию. Охранники берут меня в клещи и нападают синхронно, но либо они слишком медлительны, либо я слишком быстр.

Иду им навстречу сквозь ставшим очень густым воздух. Ловлю кулак левого раскрытой ладонью, другой рукой дергаю его на себя и пробиваю ногой в солнышко. Мужика разворачивает вокруг своей оси, я слышу противный хруст в его плечевом суставе, и пространство оглашает рокочущий вопль. Отпускаю руку страдальца, и его туша с протяжным грохотом валится на спину.

Второй замирает, затем пятится и смотрит на меня оценивающе и удивленно одновременно. Улыбаюсь ему и делаю шаг навстречу. В глазах парня плещется страх. Он разворачивается, явно намереваясь бежать с поля боя, но в этот момент на крышу запрыгивают еще несколько мордоворотов. Они облачены в тяжелую армейскую броню.

Мне не одолеть семерых профессионалов сразу, а если у них есть стволы…

Тьма меня раздери! Два тщательно продуманных плана отступления рассыпаются прахом, остается лишь третий, такой же самоубийственный, как и само покушение. Сбрасываю оцепенение, разворачиваюсь, хватаюсь руками за край вентиляционной шахты и запрыгиваю на нее неожиданно легко.

Бегу прочь от Тверской настолько быстро, насколько могу. Справа внизу – Охотный ряд, слева – менее пафосные строения. Останавливаюсь на краю, едва не потеряв равновесие, и, ведомый инерцией, прыгаю на крышу. За спиной раздается грохот шагов моих преследователей и отрывистые распоряжения их командира, разобрать которые невозможно.

Не оборачиваюсь и продолжаю сумасшедший бег, надеясь на чудо. Шестым чувством ощущаю опасность и на полном ходу совершаю кувырок вперед. Над головой проносится светящееся лассо, а спину пронзает боль – в отличие от тренировочных залов, на поверхности крыши нет мягких матов.

Вскакиваю на ноги и несусь дальше, петляя как заяц. Мимо проплывают мерцающие сгустки энергии – в меня бьют парализующими. Замираю на краю крыши – следующая в трех или четырех метрах ниже. Секундное колебание, и я прыгаю вниз. Группируюсь, ожидая травм обеих ног, но приземляюсь легко, будто с метровой высоты.

Это очень странно, но удивляться и размышлять некогда – я просто бросаюсь вперед. Сзади раздаются тяжелые удары – на тонкий металл приземляются охранники в армированной броне. Заветная цель уже близка – тусклый маячок закрепленного на коньке троса призывно мигает в темноте.

Последние метры преодолеваю одним прыжком, хватаю рукоять карабина правой рукой, отпускаю затвор и лечу через пропасть между домами спиной вперед. Поднимаю левый кулак и показываю охранникам Великого Князя поднятый к небу средний палец.

Бег времени стремительно ускоряется, черно-белая картинка вновь обретает цвета, и переполняющая меня неведомая сила улетучивается без остатка.

Разбиваю стекло спиной, оно разлетается градом осколков, и я вваливаюсь в апартаменты Рода Головиных. Крепление размыкается, и добежавшие до него охранники замирают у края. Их возмущенная брань слышна даже через улицу.

Спускаться через подъезд нельзя, на входе меня наверняка будут ждать. Бросаюсь к противоположному окну, распахиваю ставни и смотрю вниз, на густые деревья в закрытом дворе Дома Троекурова.

Запоздало ощущаю обжигающе тепло на груди и прижимаю ладонь к Осколку. Он уже не светится, но припекает даже сквозь толстую ткань робы. Цепляю трос за батарею, закрепляю карабин и замираю от ощущения взгляда, направленного в спину. Оборачиваюсь.

В нескольких шагах позади меня стоит Великий Князь Игорь Всеволодович Шувалов. Порываюсь выпрыгнуть из окна, но натыкаюсь на силовое поле. Похожая на голограмму фиолетовая плоскость надежно закрывает единственный путь к спасению.

– Браво, юноша! – Шувалов медленно хлопает в ладоши. – Заставил старика бегать по крышам, и это в моем-то возрасте!

Фиолетовые глаза все еще светятся, но Покров, защищавший тело Князя, деактивирован. Старик даже не вспотел, а я дышу словно бегун-марафонец и морщусь от боли в самых неожиданных местах. Нужно было стрелять в него, не раздумывая, но прежде я никогда не убивал людей!

– Прошу прощения, Ваша Светлость, в следующий раз буду действовать без колебаний, – говорю я и нагло улыбаюсь.

Шувалов может уничтожить меня небольшим усилием воли, но страха нет. Он отступил перед неизбежностью смерти.

– Иногда нерешительность может спасти жизнь, не говоря уже о безгрешной душе, – назидательно заявляет Великий Князь и сухо улыбается. – Предлагаю присесть и немного поговорить!

Не дожидаясь моего ответа, Шувалов поворачивается ко мне спиной и направляется в угол гостиной, где расположился колченогий чайный столик и два кресла. Возникает непреодолимое искушение напасть на аристо и закончить задание одним ударом.

Отбрасываю неуместную мысль, потому что не хочу становиться героем посмертно. Да и исход этой атаки вызывает большие сомнения. Память услужливо подбрасывает седьмое и главное правило «Кодекса Агента»: «Выживи любой ценой!».

Приходит понимание, что Князь меня провоцирует. Проверяет. Поведу ли я себя как загнанная в угол крыса. Подавляю самоубийственное желание напасть на Шувалова со спины и принимаю предложение.

Старый франт сидит в кресле, закинув ногу на ногу и смотрит на меня, как матерый кот на мышонка. В грязной изодранной робе послушника я выгляжу сущим оборванцем, недостойным внимания высшего цветного аристо.

– Ты действовал достаточно профессионально, – произносит старик с явным одобрением. – Поддерживаю выбор образа и маршрута, ты попался под объективы камер всего пару раз, а капюшон частично скрыл лицо…

– Но?! – нетерпеливо уточняю я, прерывая ненавистные мне пустые похвалы.

– Но меня невозможно убить доступным тебе оружием и доступными тебе способами!

– Задание заранее было обречено на провал? – спрашиваю я, прекрасно зная ответ.

– Смотря, что считать провалом, – Князь усмехается. – Желторотого ассасина посылают убить Главу Великого Рода, разменявшего сотню лет! Не нужно в совершенстве знать теорию вероятности, чтобы предсказать имя жертвы!

– Желторотого асассина можно отправить в небытие гораздо проще и эффективнее, это не может быть главной целью, разве что – второстепенной! – отвечаю я, скорее оправдываясь, нежели защищая честь Приютского мундира.

– Возможно, твои наставники хотели убить двух зайцев сразу, – Шувалов пожимает плечами, и на идеально сидящем фиолетовом пиджаке появляются складки. – Мог бы и представиться, проявить уважение к возрасту!

Ирония в каждой фразе. Или сарказм. До откровенных издевок Великий Князь еще не дошел, это оружие пока в резерве. Старик ведет диалог практически так же, как я. Ловлю себя на мысли, что вопреки здравому смыслу во мне просыпается интерес к его личности.

– Иван Федорович Крузенштерн, человек и пароход, – заявляю я с кривой ухмылкой на губах и склоняю голову. – Зачем задавать вопрос, ответ на который не даст ничего?

– Ну почему же?! – возражает Шувалов. – Иногда форма важнее содержания, Иван Федорович!

Вот же старый прохвост! Смотрю в ироничный прищур светящихся глаз и совершаю глупость. Очередную глупость, достойную неопытного юнца. Я говорю правду.

– Александр, – представляюсь я. – Я сирота, и фамилия не скажет вам ничего, к тому же вряд ли она настоящая.

– Игорь Всеволодович, – представляется в ответ старик и протягивает руку. – Приятно умирать, зная имя собственного убийцы!

Двусмысленность фразы настораживает, учитывая, что сейчас убийцей из нас двоих может стать только старый Князь. Жму сильную жилистую ладонь и замечаю озорные искры в глубине фиолетовых глаз.

– Вернемся же к целям и задачам, а также к причинно-следственным связям, их объединяющим, – говорит Шувалов уже серьезно, без тени сарказма.

Он достает из кармана стопку фотографий и веером раскладывает их на столе. Моя спина мгновенно покрывается холодным потом – я вижу мертвые, окровавленные лица выпускников Приюта. Некоторые изуродованы почти до неузнаваемости. Их посмертные фото я перебираю в молчании.

– Думаю, что здесь все за последние два года?!

В утверждении Шувалова содержится вопрос, и я отрицательно качаю головой.

– Ах да, одну симпатичную леди запечатлеть не удалось, потому что устроенный ей взрыв разметал тело на мелкие кусочки…

Я не удивлен и не испуган, скорее огорчен, потому что получил подтверждение своим самым мрачным догадкам. Шувалов пристально смотрит на меня, не отводя взгляд, и пытается считать реакцию. Искреннюю и правдивую, а не сыгранную.

– Все их жертвы живы? – спрашиваю я и откидываюсь на спинку неудобного кресла, придавая позе расслабленность и подчеркивая отсутствие агрессивных намерений.

– Не все! – на этот раз качает головой Шувалов. – О некоторых убитых ты читал в газетах!

– Мое фото пополнит коллекцию уже сегодня? – я высказываю очевидное предположение спокойно, стараясь скрыть отчаяние.

– А это целиком и полностью зависит от тебя…

– Вот все и скатилось к привычной банальности, и вы предлагаете мне сделку?! – я криво улыбаюсь и подаюсь вперед. – Жизнь в обмен на информацию?

– Отнюдь! – Шувалов наклоняется и сгребает фотографии со стола. – Я предлагаю тебе подумать о будущем. О собственном будущем. О справедливости целей, которые вам декларируют. Об истинных задачах вашей организации. И о ее тайных покровителях.

– Наш разговор призван пробудить во мне спящее до этого момента критическое мышление? – зло спрашиваю я, игнорируя риск. – Или сподвигнуть к философским рассуждениям о природе власти?

– Мне импонируют твой острый ум и юношеская горячность! – Шувалов снова широко улыбается. – Просто поразмысли на досуге, пока будешь готовиться к следующим покушениям!

– К следующим покушениям?! – недоуменно спрашиваю я.

– Назовем их иначе: бесплодными попытками меня убить! – выражение лица Шувалова становится жестким, а глаза вновь начинают сиять чистой Силой. – Поговорим во время следующей из них!

– А если я расскажу о нашей беседе в Приюте?

– Тогда от тебя даже фото не останется…

– Вы мне угрожаете?

– Почему ты думаешь, что угроза исходит от меня? – старик многозначительно улыбается. – Тебе уже восемнадцать, а ты все еще делишь мир на Свет и Тьму…

– Вы намекаете на то, что меня уничтожат свои же?

– Я лишь даю тебе пищу для размышлений, а выводы делай сам! – Шувалов встает с кресла, наклоняется и неожиданно быстрым, неуловимым движением ерошит волосы на моей голове. – Твое время истекло, беги!

– К-куда?

– Не знаю, у тебя же был какой-то план?! – Великий Князь подчеркнуто равнодушно пожимает плечами. – Даю тебе пять секунд!

Старик точно не шутит: его брови насуплены, губы сжаты, а на скулах обозначились желваки. Я бросаю отчаянный взгляд в окно и вижу, что путь свободен – фиолетовый щит исчез. Вскакиваю с кресла и бросаюсь к открытому проему. Оборачиваюсь. Шувалов наблюдает за мной, скрестив руки на груди, а его губы ведут обратный отсчет.

Хватаю карабин левой рукой, правую прикладываю к несуществующей фуражке и прыгаю с седьмого этажа спиной вперед.

Я понимаю, что карабин соскочил с троса в первое же мгновение – по отвесной траектории собственного падения.

ГЛАВА 5 – Неожиданное спасение

Я прихожу в себя и понимаю, что полностью обнажен и лежу на влажной траве. Надо мной склонилась высокая, стройная девушка. У нее длинные каштановые волосы, смуглая кожа и темно-зеленые глаза. Она выглядит так, будто сошла со страниц модного журнала, и ее совершенный образ не портит даже черная военная форма. Я где-то видел этот точеный абрис лица…

Девушка касается пальчиками моей шеи и проверяет пульс, а затем медленно ведет ими по груди, чертя какой-то замысловатый узор. Переходит на правую руку, потом касается живота. Я чувствую, как к щекам приливает кровь. И не только к щекам.

– Ваши раны и переломы зажили, вы полностью здоровы! – говорит девушка с легкой полуулыбкой.

Нежные пальчики заканчивают интригующее путешествие по моему торсу где-то в районе лобка.

– Говорить не пытайтесь, как, впрочем, и двигаться – вы в стазисе, – она улыбается и смотрит на мою восставшую плоть. – Но стазис блокирует только мышцы!

Пытаюсь сесть, согнув ноги в коленях, и понимаю, что незнакомка права – я обездвижен.

– Подумайте о чем-нибудь неприятном! Право же, будет очень неловко, если мой брат станет свидетелем вашего… состояния, – девушка вскидывает брови и косится на мой пах. – Не смущайтесь, у мужчин это стандартный побочный эффект после целительных процедур, а я влила в вас немало Силы!

Стыд и возбуждение, видимо, превратили мое лицо в пылающую маску. Отвожу взгляд от огромных зеленых глаз и пытаюсь направить мысли в не связанное с сексом русло. Я точно ее где-то видел, но даже предположить не могу – кто она!

– Сестра, ты не слишком увлеклась? – звучит насмешливый мужской голос из-за спины, и в поле зрения появляется Цесаревич собственной персоной.

Он широко улыбается, снимает черный китель и набрасывает мне на бедра. В таких же зеленых, как у моей спасительницы глазах пляшут озорные искорки. Меня бросает в холодный пот, я со страхом жду узнавания и расплаты.

Шувалов почему-то меня не убил и даже не преследует, а спасли Алексей и Наталья Романовы – наследники Императорского Дома! Так бывает только в кино и бульварных романах, но не в реальной жизни!

– А ты неплохо развит для послушника! – говорит Цесаревич и приседает на корточки подле меня. – И я вижу, что моя сестрица тебе очень нравится!

– Алексей! – восклицает девушка, недовольно фыркает, и на ее лице проявляется недовольство. – Можешь хотя бы минуту прожить без своих пошлых шуточек? Они не красят особу императорских кровей!

– Натали, я бы на твоем месте прислушался к брату и обратил более пристальное внимание на этого юношу, учитывая некоторые выдающиеся особенности его анатомии! – Алексей подмигивает, его глаза на мгновение вспыхивают, и мое оцепенение пропадает.

– Спасибо за китель! – благодарю я и подмигиваю в ответ.

– Ваше Императорское Высочество! – с укором заканчивает за меня Наталья. – Вы фамильярничаете, молодой человек!

– Александр, – вежливо представляюсь я, затем сажусь и добавляю. – Ваше Императорское Высочество!

– Алексей Николаевич, – представляется Цесаревич и протягивает руку. – Давайте обойдемся без чинов и званий!

Принимаю помощь, и правую ладонь сдавливают тиски. Парень буквально вздергивает меня на ноги, и я едва успеваю удержать на поясе спасительный китель. Мгновенно наваливается слабость, ноги подгибаются, и Его Высочество удерживает меня от падения, сдавив плечи в железной хватке.

– Наталья?! – Алексей повелительно смотрит на девушку, ее глаза вспыхивают ярким зеленым цветом, и я ощущаю, как в меня вливаются потоки энергии.

Слабость отступает, Цесаревич освобождает меня от стальных объятий и дружески хлопает по плечу.

– Благодарю вас, Наталья Николаевна! – говорю я и склоняю голову. – Благодарю за то, что вытащили меня из Оков Тьмы!

– И это все? – гневно вопрошает девушка. – Лишь дежурная фраза про Оковы Тьмы? Китель моего брата, прикрывший ваши драгоценные чресла, стоит большего?

Смотрю в широко распахнутые зеленые глаза и читаю в них искреннее возмущение. Делаю шаг вперед, становлюсь на колено, мягко беру девушку за руку и легко касаюсь ее губами. Отмечаю движение на периферии зрения, меня грубо хватают за плечи крепкие мужские руки и мгновенно впечатывают лицом в густую траву.

– Отпустите его! – повелевает Цесаревич, и меня снова поднимают на ноги.

Слева и справа чуть позади стоят бойцы в армированной броне. Они застыли безмолвными статуями, но все еще держат меня за плечи.

Императорские отпрыски смотрят на меня внимательно. Цесаревич – с явной иронией, а его сестра – с легким замешательством. Они похожи как две капли воды – только сейчас вспоминаю, что они близнецы.

– Вы все же не безнадежны! – прерывает паузу Цесаревич, удовлетворенно кивает и переводит взгляд на охранников. – Принесите молодому человеку брюки и проводите его к выходу!

– Нет, я должна убедиться, что с ним все хорошо! – возражает Наталья и жестом останавливает охрану. – Александр воспользуется твоей формой для самбо и поедет с нами – сегодня мы за него в ответе!

– Дорогая моя, ты меня удивляешь: неужели красота этого юноши вскружила тебе голову?! – сухо вопрошает Алексей и с недоумением смотрит на сестру.

– Я его вылечила и должна убедиться, что с парнем все в порядке! – оправдывается Наталья.

– Раненого питомца подобрала с большим чл…

– А ты завидуешь?! – зло прерывает брата Наталья.

Выражение лица Алексея резко меняется, торжествующая улыбка уступает место недовольной гримасе, и он пристально смотрит в глаза сестры.

– Ладно, подвезем святошу – должен же я проявить мужскую солидарность! – Цесаревич пожимает плечами и решительно направляется прочь.

– Ваше Высочество! – обращается к нему один из сопровождающих нас солдат. – Это противоречит протоколам безопасности, парень может представлять собой угрозу…

– Угрозу?! – переспрашивает Наследник Престола, останавливается и резко оборачивается. – Чем он может нам угрожать? Бросится в атаку с елдой наперевес? Вы в своем уме, господин Бестужев?

– На Тверской у Тайной Канцелярии какая-то заваруха…

– Для Князя Шувалова это обычный скучный день! – перебивает Бестужева Цесаревич.

– Но мы не знаем всех обстоятельств появления парня, возможно, он завербован Темными…

– Обстоятельств появления? – недоуменно спрашивает Цесаревич, вскинув брови. – На седьмом этаже – апартаменты княгини Головиной, тихое гнездышко, в которое она тащит всех своих юных любовников! Потом туда неожиданно является муж, и они продолжают утехи уже втроем! Некоторые жертвы отказываются быть частью любовного трио и бегут! Признайтесь, друг мой, я прав? Обещаю, что этот секрет останется между нами и не дойдет до ушей вашего настоятеля!

– Да, Ваше Императорское Высочество! – дрожащим голосом подтверждаю я и мелко киваю, пряча глаза.

– Дорогой братец, а откуда взялись знания столь интимных подробностей? – язвительно спрашивает Наталья. – Неужто на основе личного опыта?

– Эта старая грымза не в моем вкусе! – Цесаревич фыркает и обращается ко мне. – Куда вас подбросить?

Я открываю рот, чтобы отказаться, и замолкаю на полуслове. После покушения на Шувалова район наверняка оцеплен, и без документов и рабочей легенды я отсюда не выберусь. Ехать в главный Храм Разделенного тоже нельзя, я не имею право привести в Приют хвост…

– На Пречистенскую Набережную! – отвечает за меня Наталья и кивает на мою валяющуюся на траве разорванную церковную робу, точнее, на вышитый на ней семицветный силуэт Храма.

– Ваше Высочество, это небезопасно! – повторяет охранник.

– Господин Бестужев, давайте оставим этот пустой спор, иначе я начну думать, что вы руководите моей охраной лишь благодаря протекции вашего отца! – прерывает несчастного Цесаревич, и его голос, прежде игривый и ироничный, отдает металлом.

– Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество! – торопливо отвечает Бестужев, вытягивается в струнку и покорно кивает.

Я жалею, что не вижу за пласталью боевого шлема выражение его испуганного лица, но ирония Алексея компенсирует все. На мгновение он задерживает взгляд на моей скромной персоне, щурит зеленые глаза, пытаясь припомнить, где мог видеть мое лицо, а затем направляется к стоящим поодаль автомобилям.

Стоянку охраняет десяток солдат в активированной броне. Мигающие на шлемах красные сигнальные огоньки свидетельствуют о максимальном уровне усиления и защиты. Мы с Натальей следуем за Цесаревичем к шикарному представительскому Руссо-Балту. Рядом с угловатыми джипами охраны огромный седан кажется изящным поджарым хищником.

– Не побрезгуете?! – Алексей открывает багажник и бросает красноречивый взгляд на пакет с черной формой.

– Благодарю вас! – отвечаю я, возвращаю китель и облачаюсь в тренировочный костюм.

– Не соблаговолите ли поухаживать за девушкой и открыть дверь? – невинно интересуется Наталья Николаевна и вскидывает бровь.

Гляжу в изумрудные глаза с откровенным подобострастием и торопливо распахиваю дверцу.

– Милости прошу! – с легкой усмешкой говорит Цесаревич, протягивает руку сестре и помогает ей забраться на заднее пассажирское сидение. – А вы усаживайтесь впереди и пристегивайтесь, поедем мы быстро!

– Мне нужно контролировать состояние молодого человека, пусть сядет рядом со мной! – говорит Наталья и бросает на брата испепеляющий взгляд.

Алексей молча кивает и занимает кресло водителя.

Наталья двигается в глубь салона, я плюхаюсь рядом и поправляю короткие шорты. Затем защелкиваю замок ремня безопасности и вздрагиваю от неожиданности – Наталья кладет голову мне на плечо. Девушка специально дразнит брата, используя меня.

Алексей наблюдает за нами, глядя в зеркало на лобовом стекле. На его лице застыла кривая улыбка, он похож на порочного херувима с фресок Рублева. Цесаревич оценил ход сестры и, видимо, обдумывает свой.

Наследникам короны явно доставляет удовольствие представление для публики в лице меня, а мне претит быть пешкой в подобных игрищах. Я предпочел бы находиться как можно дальше от этих испорченных властью аристо, но деваться некуда.

Наконец, Цесаревич удовлетворенно кивает и нажимает кнопку на панели управления.

– Господин Бестужев, вышлите вперед пару машин и предупредите, что поеду быстро! – привычно приказывает он, озорно глядя на собственное отражение в лобовом стекле.

Проводив нетерпеливым взглядом пару отъезжающих джипов, Алексей нажимает на газ, и Руссо-Балт срывается с места. Двигатель под огромным капотом ревет и передает на корпус мощную вибрацию, но звукоизоляция великолепна. В салоне можно общаться, не повышая голоса, только мне не до разговоров. Наши с Натальей тела разделяет лишь тонкая ткань одежды, и я с трудом контролирую нарастающее возбуждение.

– Рассказывайте, мой друг, – мягко произносит Алексей и отключает связь. – Как послушник Разделенного, которому на роду написано воздержание, дошел до жизни такой? Сначала объятия княгини, затем – Наследницы Царского Рода? Надеюсь, наша Матушка-Императрица в безопасности?

Наталья вздрагивает будто от удара, на мгновение отстраняется от меня, а затем демонстративно прижимается еще сильнее. Мое лицо становится пунцовым, и слова оправдания застревают в горле.

– Ваше Высочество, я искренне сожалею о случившемся и обещаю, что впредь…

– Я же просил – без чинов и званий! – прерывает меня Цесаревич и хмурится. – Выбирая между сексом с графиней и прыжком с седьмого этажа, я бы точно выбрал второе! Но меня не интересует интимная жизнь послушников Церкви Разделенного! Расскажите лучше о ваших чудесных серых глазах, к которым прилагается Осколок одаренного у вас на груди!

Тьма меня раздери, я напрочь о нем забыл!

– Глаза от родителей, но я сирота, и никогда их не видел, – отвечаю дрогнувшим голосом, обильно сдобрив его подобострастием и страхом. – А камень – простая бижутерия, подарок княгини Головиной, она возжелала видеть в постели аристо…

– Как интересно! – язвит Алексей и ухмыляется. – Скучно же я живу!

– Завидуешь, братец?! – Наталья лукаво улыбается и кладет руку мне на бедро.

– Не паясничай! – гневно восклицает Алексей, закладывает крутой вираж и обгоняет передние джипы.

Выдержка ему изменяет, и Наталья победно улыбается, не в силах скрыть торжество.

– Ведите себя прилично, как подобает послушнику! – произносит Алексей, оборачиваясь и глядя на ладонь Натальи на моем бедре. – И не уподобляйтесь моей легкомысленной сестрице!

Он осуждающе качает головой и резко тормозит. Наша процессия остановилась перед двумя рядами оцепления. В первой шеренге стоят военные в активированной броне, а во второй – одаренные службисты в штатском.

Алексей глядит на меня. Проницательный взгляд темно-зеленых глаз буквально впечатывает меня в кресло, и я вижу разгорающийся в них огонь. Радужки светятся двумя огромными изумрудами, мне хочется спрятаться от этого сияния, отвернуться, но я не могу и продолжаю смотреть на Цесаревича как удав на кролика.

В оцеплении появляется брешь, и машины сопровождения начинают движение. Руссо-Балт следует за джипами, на этот раз мы трогаемся с места плавно. Цесаревич отворачивается, отрешенно смотрит в вечернюю тьму и нервно покусывает губы. Они шевелятся беззвучно – Алексей явно о чем-то размышляет.

– Сероглазый Послушник Разделенного Бога с Осколком на шее, выпадающий из апартаментов княгини Головиной в объятия Наследницы Царского Престола! – Цесаревич улыбается и смотрит на меня в зеркало. – Я вам завидую! Даже у храмового послушника свободы больше, чем у меня – будущего Императора!

– Приношу извинения за доставленные вам неудобства и еще раз благодарю за спасение моей грешной души! – отвечаю я и молю Разделенного, чтобы Цесаревич меня не узнал.

– Сестрица спасла ваше тело, но не душу! – возражает он и поднимает правую ладонь. – Мы оба знаем, о чем вы будете думать сегодня ночью в вашей келье!

– Ваши пошлые намеки переходят все границы! – восклицает Наталья и убирает руку с моего бедра.

– Главное, что они действенны! – произносит Алексей, проследив взглядом за жестом сестры, затем добродушно хмыкает и сжимает полные губы в тонкую линию.

– Мы приближаемся к Храму, – звучит хриплый голос из рации.

– Остановитесь перед мостом, я – за вами, замыкающие прикройте нас сзади! – не терпящим возражения тоном произносит Цесаревич и отключает связь.

Лимузин резко ускоряется и нас вжимает в мягкий нубук анатомических кресел. Впереди возникает подсвеченная белоснежная громада Храма и семь его цветных куполов. Машины сопровождения замедляются, и мы пристраиваемся за ними. Пассажирская дверь бесшумно поднимается, и Алексей уверенными движениями тонких и изящных, как у пианиста пальцев отключает систему безопасности. Он поворачивается ко мне, и суровое выражение его лица резко меняется. На нем возникает ослепительная белозубая улыбка, а зеленые глаза начинают лучиться искренней добротой.

– Удачи вам, ммм…

– Александр, – услужливо подсказываю я.

– Удачи вам, Александр! Надеюсь, настоятель оценит ваше новое одеяние! – Цесаревич крепко сжимает мою ладонь, внимательно рассматривая лицо. – Готов поклясться, что уже встречал вас, но не могу припомнить, где…

– Может быть, вы пересекались в гостиной княгини Головиной? – спрашивает Наталья, невинно хлопая длинными густыми ресницами.

– Дорогая сестрица, мне кажется, что в объятиях соблазнительного кавалера ваше кровообращение слегка нарушилось, что вызвало отток крови от мозга! – с иронией отвечает Алексей, картинно выгнув бровь, разрывает рукопожатие и нежно проводит тыльной стороной ладони по щеке Натальи. – Ланиты порозовели, и дыхание сбилось!

– Он мне не кавалер! – восклицает Наталья и, резко отстранившись от длани брата, ретируется из машины.

Я следую ее примеру, не мешкая ни секунды, и уже снаружи сталкиваюсь со взбешенным взглядом особы царских кровей. Она молча смотрит на меня, прищурив глаза. Смотрит до тех пор, пока из машины не раздается раздраженный голос Цесаревича.

– Дорогая, ты решила заглянуть на исповедь в келью этого послушника?

– Прощайте, Александр, надеюсь, что полностью излечила ваши травмы! – тихо произносит она.

– Я бесконечно благодарен Цесаревичу, а вам – обязан жизнью! – отвечаю, склонив голову, и ничуть не кривлю душой.

– Простите, что разорвала рясу и раздела вас – мне нужно было осмотреть раны, – извиняется Наталья. – И за неподобающее поведение простите, это наша с братом вечная словесная дуэль, вы здесь ни при чем!

Наталья разворачивается, садится в машину, и кавалькада трогается с места. Чудовищное напряжение, наконец, отпускает. Я благодарю Разделенного за то, что на узкой набережной нет случайных свидетелей, спускаюсь под мост к Москве-реке и бесшумно прыгаю в воду.

Интуиция подсказывает, что мое возвращение в Приют произведет фурор, потому что его никто не ждет: будущего вольного агента Симпу уже списали со счетов.

Они не знают первое правило «Кодекса Агента»: «Всегда побеждай!».

ГЛАВА 6 – Рефлексия с кинжалом в руке

Боевая тренировка в полном разгаре, я сражаюсь против троих друзей сразу. Наши интерактивные костюмы мокры от пота и светятся в местах виртуальных ранений. Карась и Цаца движутся технично, будто репетируя танцевальные па, а Мина сражается хаотично и агрессивно, не стесняясь проявления эмоций. Видимо, мстит за то, что заставил ее провести прошлую ночь в одиночестве.

Уже в который раз я пытаюсь ускориться, чтобы восприятие времени изменилось, как в момент сражения с охранниками Шувалова, но ничего не выходит – мир не становится черно-белым, а Осколок на груди остается холодным.

Руки и ноги движутся в автоматическом ритме, в зависимости от действий противников мозг сам выбирает оптимальный паттерн, оставляя время для тяжких дум. Я сражаюсь в учебном бою, но вместо лиц живых друзей вижу фотографии мертвых. Я пытаюсь спрятаться от мыслей, которые заполняют разум после вчерашнего неудавшегося покушения, но сделать это не удается.

Мне не дает покоя взгляд Шувалова. Что он увидел во мне или кого? Почему отпустил, а не бросил в застенки Тайной Канцелярии и не выпытал нужные ответы? Что произошло со мной там, на крыше? Как я смог ускориться до немыслимых пределов и разбросать профессиональную охрану Шувалова словно малолеток? Почему реплика Осколка на моей груди светилась и обжигала кожу?

На мгновение возвращаюсь в реальность, уклоняюсь от обманной атаки Карася, блокирую удар Мины и сталкиваю их с Цацей. Два быстрых колющих выпада, виртуальные клинки в моих руках вспыхивают, и на костюмах девочек загораются новые «раны». На этот раз смертельные.

Оставшись один на один, Карась пятится к стене, а затем бросается в атаку напролом – видимо, ему наскучил бесконечный танец с оружием в руках. Уклоняюсь, бью в открывшийся правый бок парня и ощущаю мощную вибрацию – светящееся лезвие «поразило» его печень.

Звучит сигнал гонга – электронная система имитации боя останавливает тренировку. Я победил. Оседаю на пол и прислоняюсь к стене – только сейчас понимаю, что дыхание сбилось, и мне отчаянно не хватает воздуха. Лица друзей мокры от пота и бледны от усталости – сегодня я их загонял. Карась, Цаца и Мина с обеспокоенными вытянувшимися лицами стоят передо мной полукругом и молча смотрят на меня сверху вниз.

– Эй! – громко кричу я и отираю пот со лба. – У нас траур? Кто-то умер?

– Дурацкая шутка! – раздраженно бросает Мина. – Шеф еще не вызывал?

– Нет, – я пожимаю плечами, пряча за деланной беспечностью тревогу. – Не звонил даже.

– В новостях только об убитом Темном и говорят, – бросает пробный шар Цаца, внимательно наблюдая за моей реакцией, – но почему-то его не показывают…

Конечно, не показывают: ведь он не Темный, не убит и сидит прямо перед вами, хочу сказать я, но сдерживаюсь, ибо тщеславие – самый тяжкий из грехов после обсуждения деталей Испытания.

– Не знаю, как вы, а я хочу в душ! – говорю я и поднимаюсь на ноги. – Вы проиграли, друзья – с вас по десерту!

– Симпа, нам уже не по десять лет, чтобы пирожными расплачиваться! – произносит Карась подозрительно сладким голосом и косится на Мину с Цацей. – Мог бы потребовать прощальную оргию!

– Ни за что! – заявляю я с ухмылкой и направляюсь к выходу из зала. – Не готов оказаться в одной постели с тобой даже в компании наших очаровательных дам!

– Тогда тебя из списка участников вычеркиваем! – кричит мне вслед Карась и натужно смеется.

После изнуряющей тренировки нет ничего прекраснее, чем оказаться в собственной ванной под горячим душем. Я наслаждаюсь обжигающими струями и тщетно пытаюсь выбросить из головы мысли о Приюте, цели его существования и судьбе выпускников. Слепая вера в неуязвимость приютских сыграла со мной злую шутку: возможность их поголовного уничтожения я даже не рассматривал.

Статистически нас не мог и не может сопровождать стопроцентный успех. Мой провал – яркое тому подтверждение, но уничтожение всех выпускников последних лет – полный нонсенс. Если, конечно, задания были теоретически выполнимы.

Я стал свидетелем уже девяти выпусков, а Приют был основан задолго до моего в нем появления. Значит, спецслужбы Империи либо не обладают всей полнотой информации, либо сознательно держат нас под колпаком.

Короткий разговор с Великим Князем не выходит из памяти. Я не понимаю, зачем он меня отпустил. Даже предположить не могу. На вербовку похоже не очень. На попытку проследить за мной и установить местонахождение Приюта – тоже. Шувалов или его подручные при желании выпытали бы из меня все данные о нашей богадельне за полчаса, максимум – за час.

Мои размышления прерывает Мина. Она молча сбрасывает костюм, заходит в душевую кабину и прижимается ко мне сзади. Сильные гибкие пальцы ласкают мою шею, затем скользят по плечам, переходят на пресс и перемещаются ниже.

Губы девушки впиваются в кожу между лопаток и медленно опускаются по спине. Вереница поцелуев останавливается на копчике, и Мина, стоя на коленях, рывком разворачивает меня к себе лицом. Я чувствую физическое возбуждение, но мои мысли вовсе не о сексе.

– Давай не будем?! – мягко предлагаю я и беру лицо Мины в ладони. – Мы же с тобой уже попрощались…

– Но ты все еще здесь?! – восклицает Мина и красноречиво смотрит на мой пах.

– Здесь только мое тело! – я опускаюсь на колени и прижимаюсь лбом к ее лбу. – Содержание мыслей тебе лучше не знать…

Мина вырывается, вскакивает на ноги и смотрит на меня с ненавистью, сжав кулачки до побелевших костяшек. Сейчас она готова взорваться и полностью оправдывает свое прозвище.

– Придурок! – бросает она в лицо, будто плюет, и ретируется из кабинки.

Прислоняюсь к холодной стене и подставляю лицо под горячие струи. Входная дверь хлопает так, что едва не слетает с петель – Мина ушла, толком не одевшись. Я, действительно, придурок. Рефлексирующий придурок, который слишком много думает и рассуждает.

До меня в Приют после Испытания не возвращался никто. Мы всегда рассчитывали лишь на две опции: пройти Испытание и стать вольным агентом, получив чистый имперский паспорт, или погибнуть.

Я снова вспоминаю фотографии мертвых выпускников Приюта. Вдруг они не настоящие, Шувалов меня дезинформировал, и это все же вербовка? Стандартная схема – ничего нового и удивительного. Проверить подлинность фото невозможно: судьба прежних выпусков – загадка, несмотря на бесконечные рассказы пацанов и девчонок о том, что они мельком видели кого-то в Москве. Я в эти легенды верю не особо, потому что ни на одном задании никого из бывших учеников не встречал.

После ухода из Приюта их жизнь окружена тайной, и это вполне естественно для агентов под прикрытием. Поиск же информации о выпускниках в открытых источниках невозможен, потому что у нас нет ни их легальных имен, ни фотографий.

Я устало тру глаза. Бессонная ночь у интерактивного экрана не добавила ясности, зато подбросила дополнительные вопросы. Чем больше мы знаем, тем больше понимаем, что не знаем ничего.

Я изучил все доступные данные по резонансным убийствам и происшествиям с одаренными за последние два года. Двенадцать выпускников на двадцать покушений и шестерых погибших одаренных. Математика не помогает.

Подробности покушений и убийств недоступны. В большинстве случаев в нападениях обвиняют абстрактных Темных и сообщают, что доблестные спецслужбы Империи их мужественно уничтожили.

Мое же неудавшееся покушение на Шувалова даже покушением не было названо! Все подано наоборот: оказывается, Тайная Канцелярия устроила ловушку и уничтожила опаснейшего темного мага!

Никакой тенденции в выборе целей, мест и способов покушений мне также выявить не удалось. Я копнул глубже и изучил все резонансные происшествия с одаренными аристо за последние десять лет с тем же результатом, точнее, с полным его отсутствием. У меня даже нет уверенности, что все эти события – наших рук дело.

Ясно лишь одно: кто-то планомерно и равномерно выкашивает немногочисленные ряды Великих Родов России. Версия, что за убийствами и покушениями стоят враждебные нам Темные Империи, лежит на поверхности и не требует доказательств.

Мысль, что Приют – проект и марионетка Темных не раз приходила мне в голову задолго до встречи с Шуваловым. Уж слишком она очевидна. Очевидна и бесспорна. Я даже Шефа по малолетству об этом расспрашивал, но он лишь смеялся в ответ и говорил, что любой одаренный Темный стоит десятка лучших приютских бездарей.

Либо Темные действуют нашими руками, либо – самостоятельно, но тогда они не имеют отношения к деятельности Приюта. Значит, неведомый кукловод дергает за ниточки изнутри Империи. Его цели и задачи не ясны, но в Приют он вкладывает огромные деньги. Я даже представить не могу, во сколько обходится содержание и прикрытие организации, подобной нашей. Миллионы и миллионы целковых, не иначе!

Вопрос, зачем растить нас в течение десятка лет, а затем отправлять на верное самоубийство тоже остается открытым. Возможно, поголовная гибель выпускников Приюта, о которой мне сообщил Шувалов – чудовищная случайность.

Еще можно предположить, что Приют – проект Тайной Канцелярии, и она зачищает поляну от неугодных аристо. Красивая версия, вот только покушение на Великого Князя в ее рамки не вписывается.

Очевидно лишь одно: я должен был стать следующим трупом, но почему-то Шувалов меня отпустил!

Вопросы и версии множатся, и пазл не складывается. Наоборот, он разваливается на глазах по мере погружения в материал. Главная же загадка – интерес Великого Князя к моей скромной персоне. Вместо того чтобы вытрясти из меня всю необходимую информацию, накрыть Приют и решить проблему раз и навсегда, старый и опытный Глава Тайной Канцелярии затеял со мной игру, полную загадок и недосказанностей!

Из глубоких размышлений меня выводит громкий стук в дверь спальни. Выключаю воду и, завернувшись в полотенце, открываю. На пороге стоят Кот и Мангуст. Взгляды исподлобья, прищуренные глаза, напряженные позы и отсутствие привычного восхищения моей рельефной мускулатурой.

– Тебя Шеф вызывает – не может по терминалу дозвониться! – цедит сквозь зубы Кот и сует руку в карман. – И забери свою поганую игру!

Он бросает мне колоду карт супер-аристо, я ловлю ее в воздухе, и полотенце падает с бедер. На мальчишеских лицах не возникает смешков и улыбок, только чистое презрение.

– Мы должны убивать аристо, а не боготворить их и подражать им! – говорит Мангуст и смотрит на меня с вызовом. – Ты – предатель, Симпа!

Пацаны разворачиваются и молча растворяются в полумраке коридора. А я остаюсь стоять в дверном проеме ошеломленный и обескураженный. Говорят, что словами младенца глаголет истина. Вот она, страшная и неприглядная! Я – предатель! Если не в действиях, то в мыслях!

На экране терминала горит несколько не отвеченных вызовов от Шефа. Сколько же я просидел в душе, пребывая в полной прострации? Одеваюсь медленно – оттягиваю момент встречи и вживаюсь в привычный всем образ беззаботного, но совершенного во всех отношениях балагура.

По коридорам Приюта я иду с приклеенной на лицо улыбкой, приветствуя каждого встречного, но в ответ получаю лишь молчаливые недоуменные взгляды. Все впервые видят выпускника, вернувшегося после Испытания, и не знают, как себя вести.

В кабинет Шефа захожу без приглашения, намеренно громко хлопая дверью. Старик смотрит на меня пристально, пронизывая острым взглядом, как энтомолог пронзает иглой пойманного в ловушку жука. Серые глаза холодны и мрачны, а губы сжаты в тонкую бескровную линию.

Скабрезным шуткам сегодня не место – я не оправдал возложенной на меня ответственности. Шувалова не убил, не умер геройски на месте преступления, а история чудесного спасения напоминает сюжет дешевого сериала на канале «Хозяюшка».

– Ты мог привести за собой хвост, Симпа! – произносит Шеф с укором и откидывается на спинку кресла, продолжая разглядывать меня сквозь полуприкрытые веки.

– Не думаю, что водолазы вели меня еще с Тверской! – дерзко отвечаю я. – Если убийцу и будут искать, то не на дне Москвы-реки, а среди послушников Храма!

– Дерзишь, значит?! – с подчеркнутой угрозой в голосе спрашивает Шеф, и на его высоких скулах вспухают желваки. – А должен оправдываться за провал!

– За провал?! – ору я, меняя местами охотника и жертву. – За то, что не сдох?! Не оправдал ваших ожиданий и вернулся?!

Шеф молчит. Держит паузу, давая возможность выплеснуть гнев. Тоже замолкаю, ломая привычный шаблон общения. Лишь буравлю его полным бешенства взглядом.

– Ты хочешь честности?! – прерывает молчание Иван Сергеевич усталым голосом. – Наши действия – лишь часть огромного многолетнего плана, и даже я не владею всей полнотой информации. Ты должен убить Шувалова! Выживешь ты или нет – не имеет особого значения!

Шеф пристально смотрит мне в глаза и напряженно барабанит пальцами по столу, будто играя не невидимом фортепиано.

– Итак, в Шувалова ты даже не выстрелил. Вырубил нескольких охранников, от остальных убежал по крышам, а затем свалился с седьмого этажа прямо в руки Наследников Престола…

– Да, они ужинали на приватной террасе, и я рухнул им буквально на головы!

О разговоре с Шуваловым я Шефу не рассказываю. Предупреждение Князя и собственная интуиция подсказывают, что это равносильно смертному приговору с его немедленным исполнением на месте.

– Затем Наталья Романова, один из сильнейших целителей Империи, излечила раны обычного послушника, а Цесаревич лично вывез его из заблокированного Тайной Канцелярией района и даже подбросил к Приюту! – в голосе Шефа звучит неприкрытый сарказм, а сам он едва не выпрыгивает из штанов от возмущения. – В плохих романах такой поворот сюжета называют «рояль в кустах». Ты хочешь, чтобы я поверил в эту сказку?!

– Не верьте, сам бы ни за что не поверил! – я равнодушно пожимаю плечами. – Но все было именно так!

– Вопрос не в моей или твоей вере, Симпа, вопрос в безопасности Приюта!

– Ах, вас безопасность беспокоит?! – язвительно спрашиваю я, формулируя мысль, которая всегда свербела где-то в глубине сознания, но выкристаллизовалась только сейчас. – А если меня схватят и начнут пытать? Сдирать кожу тонкими лоскутами, вырывать ногти и протыкать яйца иголками? Думаете, я смогу сохранить тайну Приюта?

– Ты не попадешься, Саша! – уверенно отвечает Шеф, но я замечаю мелькнувшую в глубине его глаз тень, тень сомнения или недосказанности.

– Ваша уверенность вселяет надежду, – с горькой иронией говорю я, вспоминая фотографии мертвых девушек и парней. – Еще никого из выпускников не арестовывали?

Мой пробный выстрел попадает в десятку! Шеф вздрагивает будто от громкого хлопка и отводит взгляд. Он безвольно опускает руки и становится похожим на шарик, из которого стравили воздух. Актерское мастерство дает сбой – сквозь привычную маску прорываются подлинные эмоции.

– Если бы кого-то схватили и раскололи, мы бы с тобой здесь не разговаривали, – тихо отвечает Иван Сергеевич.

Меня подмывает спросить о причинах неуловимости наших выпускников, но я сдерживаюсь. Дерзость должна быть точно отмерена и укладываться в рамки свойственной юности привычки ставить под сомнение все и вся.

– У тебя есть три дня на завершение проваленного задания! – заявляет Шеф тоном, не терпящим возражений.

– Это последняя попытка? – вяло интересуюсь я.

– Предпоследняя, – отвечает Шеф после небольшой паузы. – Всего дается три, но об этом не стоит распространяться. Даже в постели!

Срань Разделенного! Шувалов предупредил меня о нескольких попытках заранее! Пристально смотрю в глаза Шефу, с трудом удерживая на языке очевидный вопрос. Почему руководитель Тайной Канцелярии осведомлен о внутренней кухне Приюта больше, чем я?

Шеф молчит, но взгляд не отводит. Награждаю Ивана Сергеевича ответным, полным презрения взглядом и с облегчением поднимаюсь с кресла. Разговор окончен, можно уходить. На душе тяжело, уж лучше бы я выслушивал привычные пошлые шутки.

– Да поможет тебе Разделенный! – говорит на прощание Шеф и закатывает глаза к потолку, где в десятке метров над нами возвышается Храм.

Четвертое правило «Кодекса Агента» гласит: «Не доверяй никому!».

ГЛАВА 7 – Испытание: вторая попытка

Воскресным утром Торговый Центр Аурум практически пуст. Золотая молодежь еще отсыпается после бурной субботней ночи, а туристы, приходящие поглазеть на элитные бренды, топчут гранит Красной Площади и прочих достопримечательностей Москвы.

Кондиционированная прохлада фудкорта навевает сон, и я все еще не уснул лишь благодаря крепкому кофе по-османски. Третья чашка за утро, а в глаза хоть спички вставляй. Очередную бессонную ночь я снова провел не с Миной, а готовясь к операции. Искал подходящую транзитную жертву.

Курьер Тайной Канцелярии Андрей Кричевский тоже любит кофе. А еще больше он любит размещать фото себя любимого в Телеграф. Под чужим именем, естественно.

На огромном фудкорте мы с ним вдвоем. Он – в черной форме курьера Тайной Канцелярии, а я – в бриджах канареечного цвета, красном худи и белой кепке с вышитым золотом гербом Российской Империи на козырьке.

Немногочисленные свидетели запомнят не мое лицо, а бросающуюся в глаза одежду очередного юного аристо, бездумно просаживающего родительские деньги. Многочисленные камеры зафиксируют нетвердо стоящего на ногах парня, который медленно бродит по бесконечным холлам, понуро опустив голову. Я же останусь призраком, впрочем, как и всегда.

Андрей допивает кофе, делает последнее на сегодня селфи на фоне шикарного интерьера Аурума, отбрасывает модную челку со лба и направляется в туалет. Настало время интимной фотосъемки для закрытого канала – многочисленные подписчики уже в нетерпении.

Дождавшись, когда фигура в черном скрывается за резными, расписанными золотом и эмалью дверьми, следую за курьером.

Мужской туалет напоминает помещение из эротического сериала «Тысяча и одна ночь Шахерезады», который Карась пару лет назад скачал из рунета, взломав приютские системы защиты. Мрамор, позолоченная бронза, зеркала и хрусталь люстр вызывают у меня искреннее недоумение, но каждому свое. Роль кабинок здесь выполняют приватные комнаты, ночами служащие местом уединения для страждущих приключений молодых аристо.