Читать онлайн Даруль Китаб. Книга III-II. Хранители. Алхимия и География

III. АЛХИМИЯ

В середине XIV века в Париже жил ничем не примечательный владелец книжной лавки по имени Николя Фламель.

Каждое утро он открывал свой небольшой магазинчик и вёл вполне тихую, благопристойную жизнь обычного французского горожанина. Доходы были не очень большие, но на жизнь хватало.

Однажды к нему в лавку зашёл приезжий торговец и предложил купить старинную рукопись. Это была 21 страница текста, написанного на древне-арамейском языке.

Фламель живо заинтересовался древним манускриптом. Он заплатил торговцу 2 флорина и отправился искать переводчика, но в Париже такого не оказалось. Упорные поиски привели его в Испанию в местную иудейскую общину, но здесь к незнакомцу из Франции отнеслись с недоверием и удручённый книгоиздатель собрался домой, так и не раскрыв содержание книги.

Однако на обратном пути, ему повстречался пожилой еврей, который едва взглянув на рукопись, сразу узнал её … это была «Книга иудея Авраама». В ней рассказывалась история египетского мистика по имени Авраам, были описаны магические практики, которые он передавал своему сыну Лашеху и повествование о том, как он эти знания приобрёл, часто указывая на страх перед Богом, важность правильного жизненного уклада и порочность «обретения богатства и роскоши».

С переведённым фолиантом Фламель вернулся домой в Париж, а дальше началось что-то странное.

Он вдруг сказочно разбогател. Уже через пару лет в его собственности было 40 домов и несколько крупных земельных участков. Он женился на довольно обеспеченной вдове и вместе с супругой активно занялся благотворительностью, расходуя на строительство церквей, часовен, приютов. Они помогали людям в нужде и пользовались большим уважением среди парижской аристократии.

Фламель покинул этот мир в 1410 году, дожив до 80 лет и был похоронен в церкви Сен-Жак-де-ла-Бушери в Париже, при этом он сам спроектировал своё надгробье. Его жена умерла на несколько лет раньше, детей у них не было, поэтому всё своё богатство он завещал церкви. И здесь можно было бы закончить эту вполне заурядную историю в духе Средневековья, если бы не ещё одна странность. Дело в том, что вполне уважаемые парижане, которые знали Фламеля лично, стали утверждать, что видели его в разных городах Европы, но стоило им приблизиться к нему, как он тут же растворялся в толпе.

Современная наука привела нас к космическим кораблям и к искусственному интеллекту. Сегодня за считанные часы мы можем переместиться в любую точку мира, увидеться и услышаться с близким человеком в режиме реального времени, находясь на разных континентах, и всё это для нас уже совсем не чудо.

Позитивисты уверены, что наука давным-давно расколдовала нашу необъятную Вселенную и победила все нелепые мистерии, которые на протяжении тысячелетий охмуряли людей, складывая собой искажённый лейтмотив их жизни, полной болезней, страданий, насилия и всяческих унижений. Эзотерика, тайные знания, магические символы, небесные знаки … все они остались в далёком прошлом и лишь иногда эхом зучат в древних сказаниях, фантастических романах или в каких-нибудь популистских лженаучных теориях.

Однако то, что мы отвергли незримый мир, очарованные познанием тактильной реальности, значит ли это, что его не существует?!

Профессор богословия, монах-францисканец Роджер Бэкон (ум.1292), который сам был алхимиком, писал, что …

«Алхимия есть непреложная наука, работающая над телами с помощью теории и опыта, и стремящаяся путём естественных соединений, превращать низшие из них в более высокие и более драгоценные видоизменения».

Слово «алхимия» содержит в себе всю удивительную многогранность того творческого средоточия, которое скопилось в нём с незапамятных лет.

Название этой науки имеет довольно сложное происхождение, ибо оно возникло из квинтэссенции двух мощных культур … Восточной и Западной.

На языке Древних греков она звучала, как «Chymeia», то есть «наливать, настаивать». Здесь же словом «khem» или «chemy» называли «чернозём» и «Чёрную страну», имея ввиду Египет. И, хотя наверно многие не согласятся, но именно с этой древней цивилизацией была очень тесно связана вся культурная, мировоззренческая и научная традиция эллинов, в том числе среди «рудознатцев», рудокопов и золотых дел мастеров. Наконец древнекитайское «ким», означает «золото» или «златоделие».

Так или иначе, синтезированные в лабораториях исламских магистров, обе традиции получили единое название, известное сегодня всему миру, как «Al-Chymeia», «Аль-Кимея» или … Алхимия.

Её называли «королевским искусством» и «Философией Огня», а её приверженцев – «адептами».

Её запрещали и приравнивали, то к колдовству, то к шарлатанству. Алхимиков называли «красильщиками луны», «философами огня», их боготворили и боялись, преследовали, бросали в темницу на вечное заточение и сжигали в «очистительном огне», но тем не менее, будучи вне закона, они смогли выжить и сохраниться, продолжая своё опасное погружение в самые потаённые сокровищницы Божественной силы Природы, и передавая свои тайные познания лишь наиболее достойным.

В 1316 году Папа Иоанн XXII, который кстати сказать сам был адептом «философии огня», издал буллу против алхимиков «Sponolet quas exhibent», дословно «Они обещают то что сами не знают», где разъясняется, что мошенники под видом чародеев обманывают простой люд и вовлекают его в свои ложные, богохульные опыты.

Примерно в это же время, французский король Карл V своим указом строжайше запретил алхимические изыскания на территории Франции. Тоже самое на своей территории сделал английский Генрих IV в начале XV века. Между тем, присутствие алхимика при дворах коронованных особ Европы было вполне заурядным явлением, поэтому большая часть этих запретительных эдиктов, скорее, была направлена не на само «королевское искусство», а на шарлатанов, которые наживались на доверчивых обывателях, скрываясь под маской адептов мистического знания. Таких было немало.

И всё-таки, примерно до конца XVII, на основной территории континента, алхимики были не совсем легальны. Их имена лишь изредка возникали в людской молве, а рукописи, в отличии от трактатов математиков и астрономов, вообще не имели массового хождения, но даже если они попадали в поле зрения, то понять их было совершенно невозможно, ибо почти всегда эти тексты состояли из загадочных символов, тайных знаков, странных рисунков и нелепых витиеватых изречений.

Многие философы, учёные, правители и богословы отвергали Алхимию, считая её лженаучной болтовнёй, ересью, богохульством и чёрной магией, но все они страстно искали и пытались постичь тайное мастерство «златоделов», негласно собирая в своих кладовых древние тексты, символы и всевозможные артефакты. Они приглашали алхимиков и тратили немалые деньги, чтобы узнать их секреты и воплотить самые пленительные, самые вожделенные свои мечтания … обрести бессмертие и непреходящую власть.

Эмпирический кодекс Алхимии создавался в химических лабораториях и ремесленных мастерских через всевозможные опыты превращений металлов, минералов и прочих веществ. Подобные навыки считались чрезвычайно опасными, как с точки зрения применения, так и с точки зрения преследования властей, поэтому записывая свои манипуляции, адепты действительно использовали различные шифры, символы и пароли.

Например … «Чёрный ворон ненавидит дуб, вырванный с корнем», из трактата шотландского мистика Сентониуса (ум.1604) под названием «Новый химический свет».

Интересно, что этот мистический парафраз, незаметно для читателей, обыграл вполне скептически относящийся к алхимии знаменитый Вальтер Скотт (ум. 1832) в своём приключенческом романе «Айвенго», когда на ристалище сошлись два рыцаря … с одной стороны опытный и могучий храмовник Бриан де Буагильбер, на щите которого был изображён герб – «ворон терзающий череп», с другой – главный герой книги, молодой Айвенго со своим гербом – «дуб вырванный с корнем». Бриан де Буагильбер был очень искусным воином, но по какой-то странной причине он проигрывает, пусть тоже неплохому, но не такому маститому и не столь опытному рыцарю. По совпадению или нет, но «дуб вырванный с корнем» на щите Айвенго, в алхимической традиции, являлся символом «тайного огня», что являлось второй стадией алхимического превращения, в отличии от «ворона терзающего череп», который символизировал первую, то есть более низкую стадию.

Но, это совсем не значит, что одни алхимический знак слабее другого. Их содержательный потенциал определялся в зависимости от тех или иных условий, но в мистерии тайных символов они находились на разных уровнях иерархической лестницы, и это всегда несло в себе определённый смысл.

Та же самая странность произошла и с династической войной «Алой» и «Белой» розы в Англии середины XV века, которая длилась с переменным успехом почти 20 лет. В конце концов «Алая роза» Ланкастеров победила Йорк, и опять по странному совпадению, оказалось, что «алая» и «белая роза» – это очень высокие мистические символы, при этом «алый, пурпурный» цвет находится на более высоком алхимическом уровне, по сравнению с «белым». В конце концов, две королевские фамилии выступили друг против друга под неравным эзотерическим началом, и «Алая роза» победила, но разумеется, это всего лишь совпадение.

Таким образом Символ в алхимической традиции выступает, как живой знак некоего явления, которое он упаковывает, одновременно скрывая его от недостойного любопытства. Это идейный образ вещи, с очевидностью указывающий на её самобытность, причём особую роль в алхимическом символизме всегда играли Цвета, которыми обозначали различные промежуточные формы между материей и духом. В одном из рецептов известного греко-египетского алхимика Александрийской школы IV века Зосима Панополита (ум. IV в) приводится такой текст …

«Вог тайна: дракон, пожирающий свои хвост, поглощенный и расплавленный, растворенный и превращенный брожением. Он становится темно-зеленым и переходит в золотистый цвет. От него происходит красный цвет киновари. Это киноварь философов. Чрево дракона и спина его желты, голова темно-зеленая».

Магистры использовали Цвет, как физическое явление, наделяя его особым сакральным смыслом … рождение, смерть, воскресение, брак. Цвет характеризует не только сам предмет и свойства объекта, но и приводит метафизические основания производимого действа, поэтому корректность подбора адептом цветовой гаммы при описании алхимических манипуляций была чрезвычайно актуальна. Вот почему в отрыве от контекста Философии огня, символ, цвет, число и прочие знаки становятся немыми и безучастными.

Однако сразу развеем несколько устоявшихся стереотипов в отношении Алхимии, которые сложились в результате её многолетней, упорной маргинализации со стороны различных интеллектуальных сообществ.

Обобщённый образ алхимика, который возникает в сознании современного человека, это некий седобородый чудак среди склянок и реторт, который что-то бормочет себе под нос в дымке горящих крысиных хвостов и препарированных лягушек.

По своей природе Алхимия никогда не занималась колдовством, приворотами, заговорами, она не связана с демонами и не является мостом между земным и загробным мирами. Алхимия – это не трюки фокусников и не магия, в обывательском смысле этого слова, хотя некоторые алхимические практики нередко использовались во всякого рода мистических обрядах.

Она всегда там, где колбы, бани, печи, горелки, реторты, где в пробирках специально приготовленные порошки и жидкости, где постоянно что-то растворяют, смешивают, фильтруют, перегоняют. Алхимия там, где Ртуть, Свинец и Сера, но здесь это не просто химические элементы, а бесплотные идеи. Алхимия там, где газ, но здесь это не просто воздухоподобное вещество, а «дух» (pneuma), незримый и таинственный.

Древние верили, что «философия огня» – это великий дар Высшей Небесной Силы людскому сообществу, чтобы избранные из избранных могли обратится к Её всевластному могуществу, получить Её покровительство и тем самым, обрести непостижимое духовное и физическое превосходство над всеми иными смертными, то есть … стать их властителями.

На этот концепт опиралась магия и жреческая традиция древних цивилизаций, которые выстраивались на язычестве и других формах политеизма. Эта же идея культивировала «божественность» Фараона, воплощённая мистическими литургиями с элементами алхимических превращений. Она же служила метафизическим основанием к политеизму Древней Греции и Древнего Рима, когда люди шли к оракулам, чтобы те, посредством оккультных манипуляций с различными химическими веществами, испрашивали волю «богов».

Однако с очередным витком возрождения Монотеизма, алхимическая концепция принципиально изменилась, но никуда не делась, ибо Святые Писания поведали людям, что это эзотерическое знание, действительно, является Божьим даром, но служит оно совершенно иным целям.

Весь монотеистический контекст составлен главной идеей особого замысла Творца в отношении Человека … Своего самого любимого творения. В этой парадигме магистры монотеистической традиции считали Алхимию знанием уникальной сакральности, которое открывало людям потаённые силы Природы и позволяло использовать эти силы для совершенства человека, утерянного им в процессе тяжёлых столкновений с земным бытием.

Наш праотец Адам, воплотивший в себе единение двух противоположных сущностей … эфирную и глиняную, был настолько идеален в своём первичном естестве, что Господь разрешил ему поселиться в Раю и жить там полноценной жизнью вместе со своей супругой. Одухотворённый покровительством Творца и обученный сакральному знанию, он отправился на землю в качестве наместника Бога, наделённый огромной мистической силой Божьего Духа. Выполнив своё предназначение, Адам покинул Дольний мир, открыв первую страницу великой истории человечества и передав потомкам сакральное знание о потаённых источниках силы, которые создал Господь для людей в Подлунном мире, чтобы с их помощью они могли поддерживать своё Небесное естество, ибо все мы родом из далёкого незримого Мира пышных садов и медовых рек, где завораживающее пение птиц сливается с дыханием прохладного ветра.

Всеславный Создатель подчинил людям все силы Природы, оставив открытым путь к её сокровищницам, и это та самая главная идея, которая мотивировала алхимиков на их поиски.

Но шло время и, в конце концов, мир Дольний поработил детей Адама. Атакованные земными вибрациями, они всё больше погружались в каверзы земного бытия и всё сильнее теряли потенциал сакральности своей Божественной природы. Однако нашлись великие мечтатели, которые решили найти способ вернуть человеку его былое совершенство, добравшись до потаённых источников Силы, чтобы зачерпнуть из него целительный эликсир.

Философия Огня была направлена не на то, чтобы превозмочь человеческие изъяны, предустановленные Божественной волей. Алхимики так не считали. Совсем наоборот. Они верили в природное достоинство человека, мечтая вернуть его, и это очень важный момент, который сегодня упускается в большинстве современных исследований.

Экспериментальная площадка для этой глобальной и весьма амбициозной цели была определена … химия металлов, а точнее учение о том, как с помощью особого эликсира изменить структуру любой неблагородной твёрдой субстанции в Золото – совершеннейший из металлов, озарённый Божественным Светом.

Пожалуй трудно найти другой такой элемент физической природы, который на протяжении тысячелетий играл бы столь значительную роль в мировой истории человечества.

Со времён далёких цивилизаций Золото считалось земным воплощением Солнечного света, а Солнечный сет – это слабая форма Божественного Света,

Застывшая Божественная Сила …Золото … оно не портиться, не тускнеет, не ржавеет и всегда несёт в себе печать магического, сверхъестественного бытия, которое не исчезает и не уменьшается со временем, то есть … обладает бессмертием.

Сколько людей погибло в стремлении завладеть этим сокровищем. Сколько унижений, слёз, предательств, разочарований превозмогал человек ради того, чтобы владеть им. Ему в угоду покидали отчий дом, развязывали войны, отказывались от семьи, от нормальной жизни и даже от Бога, ибо в самой первоматерии человеческого сознание Золото отпечатано, как великая магическая субстанция, приносящая не только сказочное богатство, но и неодолимое могущество. Правда, в этом оттиске есть продолжение … в алчных, коварных, жестоких руках тирана оно становится пылающим Огнём, в котором он сгорит рано или поздно, и конец его будет ужасен. Но к этому знанию обращаются редко, ведь важнее и желаннее первая половина текста.

Путь от железа к золоту есть «преображение», томление по совершенству, обретаемому посредством особого эликсира. Алхимики свято верили в существование такого эликсира, и, если своей мощью он был способен изменить природу любого металла до высшего предела, следовательно тоже самое он мог сделать и с природой любой субстанции, в том числе человека, ибо …

«Как Вверху, так и Внизу».

Подобно тому, как Золото, помещённое в глубины земли, достают из грязи и тлена, так и человек помещённый в мир нечестия и порока, может обрести совершенство и воссиять Небесным Светом с помощью той же самой эссенции.

Имя ей … Философский камень, «великий эликсир», «великий магистерий», «красная тинктура», как его ещё называли.

Он способен излечить от любой болезни, наделить необузданной силой, открыть врата к любому знанию и, что самое главное, подарить бессмертие и непреходящую власть. Его магические свойства удивительны и не подвластны рациональному объяснению.

Конечно, среди адептов были люди разной судьбы и разных стремлений, но всех настоящих алхимиков объединял великий дар посвящения в особый, потаённый мир. Он становился великим блаженным открытием и великим бременем, которое сдавливало своими жерновами. Вынести эту ношу могли лишь избранные … те, кто думали о реставрации Человека и с презрением относились к старателям, мечтающим с помощью магического знания получить гору золота, которых обычно называли «суфлёрами».

Очень ярко «философию огня» описал монах-бенедиктинец Иоганн Тритемий (ум.1516), известный своими работами по мистической теологии:

«Алхимия – это целомудренная блудница, никогда, ничьим объятьям неотдающаяся, а те, кто домогался её, уходили ни с чем. Что имели, то теряли. Глупец становился безумцем, богач – бедняком, философ – болтуном, а пристойный человек напрочь терял всякое приличие.

Она обещает домогавшимся богатство Креза; конец всегда печальный: полная нищета, всеобщий позор, вселюдное осмеяние».

Эликсир, превращающий силой Природы металлы в Золото, из колб и пробирок, перекочевал в человеческий организм, а его тело стало химической лабораторией. На почве экспериментов по продлению жизни стала возникать «алхимия врачевания» … прародитель современной медицинской фармакологии, и недаром слова «медикамент» и «философский камень» являются словами-синонимами.

В 1837 году французский химик Жан-Батист Андре Дюма (ум.1884) расшифровал рецепт приготовления «великого магистерия», принадлежащий каталонскому мистику и теологу Раймунду Луллию (ум.1315), который прекрасно знал арабский язык, много работал с арабскими рукописями, комментировал труды аль-Газали и учителей исламского суфизма, написав свою яркую «Книгу размышлений о Боге».

«Чтобы приготовить эликсир мудрецов, или философский камень, возьми, сын мой, философской ртути и накаливай, пока она не превратится в зеленого льва. После этого прокаливай сильнее, и она превратится в красного льва. Дигерируй (нагревай) этого красного льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеобразное вещество, которое можно резать ножом. Положи его в обмазанную глиной реторту и не спеша дистиллируй. Собери отдельно жидкости различной природы, которые появятся при этом. Ты получишь безвкусную флегму, спирт и красные капли. Киммерийские тени покроют реторту своим темным покрывалом, и ты найдешь внутри нее истинного дракона, потому что он пожирает свой хвост. Возьми этого черного дракона, разотри на камне и прикоснись к нему раскаленным углем. Он загорится и, приняв вскоре великолепный лимонный цвет, вновь воспроизведет зеленого льва. Сделай так, чтобы он пожрал свой хвост, и снова дистиллируй продукт. Наконец, мой сын, тщательно ректифицируй, и ты увидишь появление горючей воды и человеческой крови».

Что сегодня для нас этот текст?! Бессмыслица, рассчитанная на наивную аудиторию?! Лженаучная «абракадабра» или неразгаданный мистицизм, открывающий Вселенский «Сезам», погребённый в веках под гнётом неслыханного триумфа естественных наук?!

Теория давным-давно посрамлена практикой, которая бравадствует перед ней своей «полезностью». Достаточно следовать методам проб и ошибок, чтобы в конце концов получить эмпирический результат, качественный и совершенный, минуя абстрактные идеи о незримых константах благого и одухотворённого. Мы признаём лишь те теории, которые докажут свою практическую эффективность и откликнуться во всеобщем одобрении.

Примерно так рациональный мир вывел с подмостков научной авансцены алхимическое учение. Однако в те далёкие времена очевидной целью этого руководства было получить «великий эликсир», создающий Золото, а следовательно … Совершенство.

Под «философской ртутью» здесь понимается Свинец. Прокалив его, должна появиться жёлтая окись свинца … «зелёный лев», который при дальнейшем нагреве становится «красным львом» … красным суриком. Затем адепт нагревает его с «кислым виноградным спиртом», то есть с «винным уксусом», который растворяет окись свинца. После дальнейшего выпаривания и нагрева, в реторте остаётся чёрная масса или «чёрный дракон» – это мелкие крупинки свинца, которые начинают тлеть при соприкосновении с раскалённым углём, превращаясь в жёлтую окись свинца, так «чёрный дракон» пожрал свой хвост и стал «зелёным львом».

Затем весь процесс повторяется заново, пока не появиться спиртовой раствор с человеческой кровью.

Из всего этого повествования, невольно возникают два вопроса … чем доказана подлинность приведённой расшифровки, и где же Философский камень?!

Дюма не объясняет, как он пришёл к раскодированию текста, поэтому мы можем лишь предполагать ход его мысли, учитывая тот факт, что он обращался к разным алхимическим словарям. А, что касается «великого магистерия» … Дюма хорошо знал, что древние алхимики называли «камнем» не просто камень, а некое вещество красного цвета, способное проводить трансмутацию. Таким свойством «великого эликсира» он наделял «человеческую кровь».

С тех пор прошло много времени. Мир менялся. Жизнь становилась всё сложнее и опаснее. Алчные правители мечтающие о бессмертии и непреходящей власти, старатели одержимые золотом и богатством, горделивые учёные, крадущие знания ради славы, насилие, могущество, роскошь … тайные знания алхимиков уходили вместе с ними в небытие, а их магические тексты становились всё более недоступны, словно невидимая рука судьбы всё больше скрывала их под своим тёмным покрывалом. Путь создания Философского камня окончательно растворился в дымке современного научного эмпиризма и высоких технологий. В наши дни вся эта «философия огня» всё больше кажется нам банальным суеверием, недостойным внимания цивилизованного человека … а, почему?! … мы и сами не знаем.

Так или иначе, «львы» и «драконы» исчезли и вместо них возникли самые обыкновенные химические элементы, а Философский камень, красные капли, «человеческая кровь» – стали всего-навсего какой-то странной маслянистой жидкостью. Таким представилось буквальное химическое прочтение этого рецепта, но очевидно, что подобный подход к тексту явно недостаточен. Адепты уже тогда знали о превращениях свинца, прекрасно разбирались в нагревах и получаемых окислах и солях, то есть они вполне могли повторить этот эксперимент, закончив его на том же самом, на чём сегодня его закончил бы любой не самый одарённый химик.

И, тем не менее, будучи в здравом уме и в твёрдой памяти, они настаивали на своих опытах, продолжая описывать свои изыскания тайными знаками и символами.

Их тексты свидетельствуют о химии, но о какой-то иной, не той, что мы знаем сегодня, поэтому реконструировать учение адепта куда труднее, чем просто расшифровать алхимический текст, где сводилась и религия, и наука, и культура, и творческая традиция, и что-то ещё.

Известный американский мистик XIX века Джордж Рипли (ум.1880) писал в своей «Книге двенадцати врат»…

«Начинай работу при закате солнца, когда красный муж и белая жена соединяться в духе жизни, чтобы жить в любви и спокойствии в точной пропорции воды и земли. Сквозь сумерки продвигайся с запада на север, раздели мужа и жену между зимой и весной. Обрати воду в чёрную землю, поднимись, одолев многоцветие к востоку, где восходит полная луна. После чистилища появляется солнце. Оно бело и лучезарно. Лето после зимы. День после ночи. Земля и вода превращаются в воздух. Мрак бежит. Является свет. Практика начинается на западе. Теория – на востоке. Начало разрушения – между востоком и западом».

Мы видим, как в легко угадываемом взаимодействии ртути и серы отображено всё мировоззрение автора. Противоположности, в лице мужа и жены сопряжены в четырёх сторонах света, в четырёх временах года, под воздействием четырёх стихий-качеств и качеств-веществ (земли – воды, воздуха – огня). Поэтому воспроизвести сегодня алхимическое предписание – дело почти безнадёжное, ибо для этого надо повторить весь путь боговдохновенных усилий адепта, даже если в его манипуляции речь идёт о чём-то прямом и конкретном. Такое умение было намного больше, чем обычная практика создания благородных металлов, поскольку алхимический рецепт – это действие и священнодействие одновременно, где в основании первого – физические законы природы, а в основании второго – метафизические законы природы. Первая часть рецепта – это технико-химическая процедура, а вторая часть рецепта одухотворена сакральным знанием – ясным свидетельством богоугодности происходящего.

Можно сказать так … где золото и мудрость – там Алхимия.

«Хочешь, продам я тебе за сто золотых секрет получения чистого золота»? – сказал один алхимик неудачливому адепту. «Хочу», – ответил тот. По вручении ста золотых последовал очень длинный и очень подробный рецепт, предписывающий все, что надо делать. Довольный адепт, сияя, быстро, распрощался, чтобы скорее взяться за дело. «Послушай! – крикнул ему вслед продавший тайну, – Я забыл сказать тебе самое главное: когда будешь делать золото, выполняя предписания рецепта, не думай при этом о белом козле. Иначе ничего не получится». На утро горожане увидели спятившего адепта, который потерянно бродил по городу и бормотал: «Только бы не думать о белом козле … только бы не думать о белом козле …».

Параллельно с поиском Философского камня шло накопление знания о свойствах природных веществ и элементов. Эти знания кодифицировались в различные описательные схемы, карты, таблицы и уже к IX веку, общими усилиями адептов, появились первые методички по всевозможным сплавам, кислотам, солям, металлам, растениям, минералам и всевозможным порошкам.

Алхимия свела в один академический корпус всю многогранность физического и сверхъестественного, и это было совсем не очередное философское учение с абстрактными идиомами и профанациями. Наоборот. В своей рациональной логике, она не уступала Математике и Астрономии, чем и проявился её блестящий эмпирический успех, открывший людям златоделие, металлическое литьё, химические трансформации и трансмутации, всевозможные яды и лекарственные смеси, краски, покрытия и много чего ещё.

Алхимия не имеет никакого отношения к современной Химии, но именно её адепты создали эту прекрасную науку, блуждая в поиске «великого магистерия» и панацеи жизни. Практически все они отличались крайней набожностью и нередко имели духовный сан. «Алхимическое великое делание» больше напоминало священный ритуал и его уместнее было сравнить с физико-эзотерической практикой, чем с работой современного химика. Их лаборатории, скорее походили на мастерскую ремесленника, а образ жизни – на странноватого соседа. И тем не менее, именно эти «лжеучёные» создали главные эмпирические методы исследования современной Химии, заложили основы химического анализа и попутно открыли азотную, серную и соляную кислоты, сурьму, порох, белый фосфор, винный камень, фарфор, светящиеся чернила, водонепроницаемую ткань и много чего ещё.

Можно сказать, что Алхимия – «мать» современной Химии, которая её родила, вырастила, но та повзрослела и покинула своего родителя.

«Алхимия – это лженаука, а главной целью её адептов было создание золота в целях личного обогащения. С точки зрения современного человека, это «недохимия», возникшая в тёмные времена из-за нехватки научных знаний и точных методов».

Советский профессор, доктор химических наук Никоай Александрович Фигуровский (ум.1986) писал в своём «Очерке общей истории химии»:

«Алхимию можно образно представить в виде бесплодного отростка на живом теле химии. …наследие алхимического периода, в теоретическом отношении, было равно нулю, а что касается нового фактического материала, то он весьма невелик по своей значимости, с точки зрения развития химических знаний».

Знаменитый немецкий химик XIX века Юстус фон Либих (ум.1873) отмечал:

«Философский камень, предмет постоянных поисков древних алхимиков, – это в сущности сама наука химия. Не она ли, подобно камню мудрецов, обещает благоденствие миллионам, увеличение плодородия полей, не этот ли самый камень открывает для нас законы жизни и дарует средства исцелять болезни и удлинять самую жизнь?».

Сегодня, в наш стремительный век, «философия огня» полностью отвергнута, как ложный путь познания объективной действительности, не имеющий никакой академической ценности. Мы признаём только Химию, ибо она и есть наиболее аутентичное знание об элементах природы и качестве их взаимодействия.

Но, так ли здесь всё однозначно?!

«Последний алхимик» XX века, легендарный и загадочный Фулканелли, отмечал в своих работах…

В химической науке обычная вода проходит по формуле H2O. Это значит, что если в обычный сосуд мы поместим и смешаем 2 объёма Водорода и 1 объём Кислорода, то у нас получится эта живительная природная субстанция.

Однако проделав подобную операцию сколь угодно раз, мы не увидим никакой воды, а перед нами предстанет некая взрывоопасная смесь. Оказывается для того, чтобы формула H₂O сработала нужна энергия. То есть в этот сосуд следует поместить металлическую пластину, нагреть её, например, посредством электрического тока, и только так можно рассчитывать на появление воды.

Но, ирония в том, что такой воды в Природе не существует. Пить её невозможно, потому что она абсолютно безвкусна и она совершенно не блестит на солнце.

Другой пример.

Если взять кусок твёрдого сахара и расколоть его в темноте, то в процессе удара возникнет искра, при этом тростниковый сахар даёт голубую искру, а свекловичный – жёлтый, почти золотую.

Как углевод, выраженный одинаковой формулой, являет такие разные свойства?!

Фулканелли делает вывод, что в определённых случаях Химия не отвечает на запрос о подлинном состоянии веществ, находящихся в Природе. Конечно нельзя сказать, что эта великая наука, на самом деле, ничего из себя не представляет. Сегодня мы смотрим на структуру и взаимодействия внутри элементарной Вселенной через призму химических соединений, и вот уже много лет она успешно создаёт массу позитивных форм человеческого благополучия. Умолять её достоинство, значит проявить верх легкомысленности.

Но Алхимия … это то, что позволяет нашим глазам увидеть мир намного шире, а значит представить его в более аутентичной форме.

В конце XIX века, в Соединённых Штатах, участились случае аварий на железной дороге, связанных с непонятной деформацией рельс … они трескались, разъезжались, причём это нельзя было объяснить ни качеством сплава, ни перепадами температуры, ни чем-либо другим. Одни и те же нагрузки на железнодорожное полотно вызывали совершенно непредсказуемую реакцию у стальных конструкций.

Учёные и специалисты разводили руками. Тогда они сформулировали феномен под названием «старение» или «усталость металла». Но дело в том, что до этого случая, подобные термины употреблялись только в отношении Живой Природы, куда металлы, естественно, не входили. То есть, в самый пик триумфа натуралистических идей, позитивисты, фактически, признали органические свойства неживой материи.

Когда растягивают стальной брусок, никто, никогда не может предугадать точку будущего разрыва, и это очень важно, потому что при одних и тех же условиях металлы действительно ведут себя странно, иногда совершенно не подчиняясь рациональной логике физической или химической науки. Им свойственна усталость, страх, упрямство, они страдают, а следовательно нет никаких оснований относиться к камням и минералам, как к мёртвой среде, всецело подчинённой естественно-научной парадигме.

Таким образом, вполне уместно предположить, что железорудная материя имеет свойства трансмутации в пределах своего класса, как и любая органическая форма жизни. Разумеется нельзя преобразовать камень в майскую розу, а из майской розы не сделать стальной клинок. Но если посредством Высших Законом мироздания, Человек возникает из обычной живой клетки, то почему, следуя этим же Небесным Алгоритмам, простой металл нельзя преобразовать в Золото, создав тем самым универсальное средство трансмутации из низшего в высшее.

Для этой амбициозной цели алхимики выбрали Ртуть и Свинец.

В «Периодической таблице химических элементов», Au – золото имеет периодический номер 79, Hg – ртуть номер 80, а Pb – свинец, номер 82.

Порядковый номер, как известно, соответствует числу протонов и нейтронов в атоме вещества, от этого зависит его «атомная масса». То есть на молекулярном уровне ртуть и свинец тяжелее золота.

С точки зрения физической реакции, для превращения атомной массы ртути в атомную массу золота, нужно изъять у неё один протон, соответственно у свинца – два протона, а это именно то, что сегодня мы умеем делать посредством ядерного полураспада.

Ртуть, свинец и золото считаются стабильными металлами, поскольку их период ядерного распада бесконечно велик, следовательно даже по прошествии миллиарда лет, без внешнего воздействия, атомы свинца и ртути свои протоны не отдадут.

Но сегодня наши технологические возможности позволяют выбить лишний протон из вещества, например посредством ядерного реактора, адронного коллайдера или иного подобно устройства, то есть … с помощью Философского камня. Чисто технически, в наши дни, такое превращение возможно, другое дело, что оно будет безумно дорогостоящим и для него понадобится колоссальный источник энергии.

Следовательно целеполагание средневековых алхимиков было не таким уж абсурдным, хотя и довольно амбициозным.

Главное, что они знали о самой возможности такой трансмутации и искали способ её осуществить. Ведь неслучайно они выбрали для своих опытов именно ртуть и свинец, а не какую-нибудь бронзу, железо или медь, которые уже тогда были хорошо известны. И уж совсем неслучайно с их помощью они пытались изготовить именно Золото, а не серебро или платину, и это тоже очень важный момент. Ведь на пустом месте такие идеи не возникают.

Важно иметь ввиду, что алхимическое учение Средневековья – это уникальный феномен, описывающий, как создать Вещь, при этом под «вещью» понимается весь спектр мироздания, вся его видимая и невидимая структура … человек, объект, изделие, разум, эмоция, энергия, дух, идея. Однако изготовить нечто уникальное в концепции «философии огня» – это не просто смастерить его посредством физических манипуляций с камнями и порошками, а раскрыть само понимание, сам Небесный замысел этой вещи, то есть достоверно воспроизвести творческое слово о производимой субстанции так, чтобы она вновь обрела «белизну Божественного прикосновения». Вот почему алхимическое процедура – это акт творения в слове, который выше рецептурных предписаний … священная тайна магистра, с придыханием и восторгом воплощённая в его собственном перерождении. Только так рождается настоящий шедевр, ибо он есть магическое сплетение рукотворного умения мастера и Божественного вдохновения, которое его избрало. Шедевр есть живое воплощение гениальности автора … наидостовернейшее свидетельство о нём самом, вот почему они неотделимы друг от друга и всегда выступают, как одно целое, даже после смерти адепта.

Алхимия – это много больше, чем Химия, и то, что из всего алхимического искусства мы знаем лишь о стремлении его адептов превратить всё в золото и создать эликсир бессмертия, скорее говорит о нашем примитивном знании этой глубокой творческой традиции, чем о самой Алхимии.

Действительно, следуя общему историческому нарративу, отдельные достижения алхимиков … определение свойств веществ, синтез, очистка, катализ химических реакций, вполне можно включить в предысторию Химической науки, так в прочем и поступают современные исследователи.

Но остановиться на этом – значит беспощадно редуцировать этот совершенно уникальный академический опыт и то, что остаётся по ту сторону нашего натуралистического мышления, как раз и определяет её историческую, культурную и научно-технологическую феноменальность.

Мир алхимиков – это едва ли не вся Природа. Они верили в потаённое существование и в возможность познания иерархически более высоких законов Природы, скрытых за законами более низкими … физическими, на которых и сконцентрировалась вся естественная наука. О сущности Алхимии спорят не только химики. Она занимает философов, богословов, историков, психологов, при этом для одних она представляется необходимым этапом в общем построении картины мира, другие нарекли её лжеучением, ересью и оккультными бреднями. Ученик Фрейда, известный швейцарский психолог Карл Юнг (ум.1961) квалифицировал алхимические символы, как иллюстрацию «коллективного бессознательного».

Кто же из них прав?!

Сегодня нелегко ответить на этот вопрос. Многочисленные исследования, которые проводятся на протяжении последних столетий не дают однозначных ответов о том, что же такое Алхимия, какова её сущность, её роль, её значимость. И дело здесь не только в сложности самого объекта исследования, но и в его скрытном историзме.

Алхимия … пожалуй, самое странное порождение «тёмных веков», которое практически невозможно описать категориями привычных терминов и понятий. Не наука, не искусство, не медицина, не ремесло … она словно зависла между разными сферами человеческого познания, у одних вызывая трепет и смятение, а других – саркастическую ухмылку.

В наши дни Алхимию, по праву можно назвать самым таинственным феноменом Средневековья. Градус её популярности в современном мире очень высок и неуклонно поддерживается сотнями исследований, публикаций, художественных романов, видеопрограмм и документалистики, повествующих о древних текстах, символах, магических ритуалах и о загадочном Философском камне – волшебном эликсире, с буквально пошаговой инструкций его изготовления, применения и сроке полезного действия. Сегодня очень модно строить различные теории о древних Магистериумах, которые до сих пор проводят свои тайные обряды, вызывая природные катаклизмы, войны, эпидемии, и фактически управляют миром.

В этом засилии самого разнополярного материала, очень трудно ухватить нить достоверности, которая раскрыла бы подлинное содержание той незаурядной учёности, которая со времён древних цивилизаций продолжает будоражить сердца людей.

Изучая алхимическую традицию бывает очень трудно понять, где на самом деле, проходят линии соприкосновения рациональной логики и оккультизма … что действительно является подлинным академическим корпусом этого искусства, а что примешено.

Алхимия … химия, постигающая тайну неживой материи и тайну жизни в едином контексте мироздания. Её адепты метались между математической Вселенной и всесильными законами трансцендентной Природы, погружаясь в таинство сложных переплетений физико-химических процедур с мистическим озарением, оккультным ритуалам и боговдохновением.

Сотни закодированных писем и рукописей, десятки трагических судеб и загадочных историй.

Они создали уникальный путь экспериментального познания реальности в форме мистического церемониала, чтобы таким образом воздействовать на материю и получить от неё обратную связь. И здесь важно понимать, что алхимический опыт должен был поменять, прежде всего, самого алхимика, а порошки, минералы и прочие вещества выступали, в данном случае, инструментом для его трансмутации.

Знаменитый Парацельс (ум.1541), один из наиболее ярких христианских эзотериков Позднего Средневековья, утверждал:

«Тот, кто не преобразуется сам, не сможет преобразовать ничего».

Алхимики считали, что все элементы Природы тесно связаны с безграничным Космосом и с настолько же безграничным Разумом одухотворённого человека, не имеющего специальной «маркировки». Поэтому среди них было немало богословов, философов, учёных, врачей, ремесленников, художников, писателей и поэтов, которые своим творческим началом силились отыскать эту взаимосвязь. Они пытались понять одно, через понимание другого, используя эзотерику тайных символов, чьё построение обычному глазу казалось бессмыслицей и сплошным абсурдом. Скрытые знаки, рисунки, начертания имели глубокие мистические корни и использовались магистрами на протяжении многих веков, передавая с их помощью свои тайные послания новоизбранным адептам.

Вообще алхимический трактат – реальность особого рода, крайне непонятная, запутанная, аллегоричная. Его особенность заключалась в том, что в отличии от точных наук, ни один текст, ни одна книга, ни один алхимический манускрипт, который попадал в открытый доступ исследователя, не содержал в себе каноническое учение адепта. Задача рукописи состояла скорее в том, чтобы дать рецепт, намекнуть, указать на некий путь, но ни в коем случае не раскрыть тайное знание, которое передавалось наставником напрямую ученику, при строго определённых условиях.

Можно сказать так … алхимический трактат – это документ для служебного пользования.

В контексте осевого времени, «философия огня» рождалось почти одновременно в абсолютно разнополярных культурных традициях Восточной Азии и Средиземноморья, когда осуществляя химические трансмутации, учёные не использовали общую терминологию. Её попросту не существовало. Никто не говорил … «оксид серебра соединился с муравьиной кислотой» или «произошла фильтрация газа». В том числе и по этой причине, в своих описательных схемах, они применяли различные обозначения и всевозможные образы … животных, растений или природных явлений, которые считали наиболее близкими к происходящему.

Их тесты полны довольно странных метафор и не менее странных иллюстраций, тесно связанных с личностью автора, поэтому некоторые древние рукописи вряд ли когда-нибудь удастся расшифровать. Это знание можно считать утерянным навсегда, а повторить сегодня магистерию наших далёких предков, в эпоху блистательного триумфа естественных наук, вряд ли возможно. Хотя, кто знает…

Некоторые трактаты алхимиков напоминают кулинарную книгу, где например, словосочетание «лёгкие облака» означают Ртуть, «яйцо» – это сосуд, а «кровь голубя» – свинцовый сурик.

Знание адептов очень тесно переплетались с ещё одной «лженаукой» … Астрологией. Считалось, что для превращения металла очень важно влияние Солнца, Луны, положение созвездий и планет, поэтому в описании трансмутации или трансформации веществ часто использовали небесные символы, например «серебро» – Луна, «медь» – Венера, ну а «золото», конечно Солнце.

Сегодня алхимические реактивы испарились, печи разрушились, реторты покрылись пылью столетий, а рукописи с тайным знанием растворились в море подделок и увлекательных художественных романов, где тучный, нелюдимый алхимик, в подвале старого дома льёт золотые слитки с помощью красного порошка.

ВОСТОЧНАЯ АЛХИМИЯ

В обозримой истории принято считать, что Алхимия, как самостоятельная традиция, зародилась в Китае, когда философ и мистик Чжоу И Цань написал трактат «Комментарии к И Цзин» – древнему классическому произведению из серии «пять классиков конфуцианства», датированному 12 веком до новой эры. В своих комментариях автор впервые связал алхимию с мистической математикой 64-х гексаграмм (шестистрочных фигур, используемых для провидения).

Примерно в IV веке до новой эры, другой китайский философ и мистик Цзоу Янь открыл фундаментальный закон мироздания о бесконечном и непрерывном противостоянии пяти элементов Природы … «земля» не даёт пробиться «воде», вода тушит «огонь», огонь плавит «металл», а металл в свою очередь разбивает «дерево», которое произрастает из земли.

Но, на самом деле, это не столь однозначное умозаключение, поскольку к тому времени о четырёх стихиях алхимического искусства хорошо знали на Средиземноморье трудами великих греческих мыслителей. Эту идею уже активно развивает Аристотель и примерно в этот же период начинаются довольно плотные контакты Китая с Грецией, затем с Римом и Византией, о чём свидетельствуют разные источники, в то числе археологические находки монет, всевозможные письменные свидетельства, а также исторические данные об обоюдных посольствах.

Но, взаимное влияние, двух столь совершенно разных социально-политических и культурных традиций, было не слишком велико. Каждая из них шла более самостоятельным путём, но всё-таки кое-какая обратная связь у них была. Математика, астрономия, медицина, некоторые ремесленные навыки вполне могли составить область совместных интенций античного Средиземноморье и Восточной Азии, а греческие скульптуры наверняка вдохновили мастеров Поднебесной на строительство знаменитой Терракотовой армии.

Почти одновременно на Востоке и на Западе возникает один из главных алхимических знаков Уроборос, в виде змеи свернувшейся в кольцо и кусающей себя за хвост – символическая репрезентация бесконечного чередования жизни и смерти, созидания и разрушения, гибели и перерождения. Уроборос – это знак вечной битвы Добра со Злом, где в тени знамён и мечей рождается, становится и умирает всё сущее.

Причём за долго до эллинов подобное изображение мы находим среди магических артефактов Древнего Египта и Месопотамии, поэтому установить первоисточник и достоверное значение этого тайного знака сегодня очень трудно, однако с возникновением алхимического искусства, адепты и Средиземноморской, и Восточной традиции заключали в это «драконье кольцо» практически все свои мистические формулы.

Однако следует ещё раз подчеркнуть … какого-либо серьёзного взаимообмена эзотерическими навыками между ними не было.

Китайская алхимия была уникальна и вызывала живой интерес у сильных мира сего на протяжении многих столетий. Монах Чан Чунь, описывая своё путешествие, приводит историю о том, как в Самарканде он встретился с Чингисханом сразу после завоевания Поднебесной. Монгольский правитель хотел выведать у старца секрет долголетия, но отшельник убедил его, что такого знания не существует, после чего был отпущен.

Главный лейтмотив китайских алхимиков состоял в поиске вечной жизни, будучи порождением основного религиозного учения Поднебесной Даосизма и немалого влияния Буддизма, пришедшего из Индии.

Золотые сосуды с «золотым соком», нефрит с «нефритовым соком», серебро, трава «цзюйшэн», по их мнению, обладали магией долголетия и передавали свои свойства человеку, употребляющему их в пищу. В синтезировании веществ, используемых для преданию человеку особой силы, использовали и другие ингредиенты, например, сок кипариса и кровь из петушиного гребня.

В китайских преданиях запечатлена история об алхимике по имени Вэй Бо Ян, известный описанием «пороха», который взял с собой несколько учеников и отправился в горы для проведения занятий. С ними была собака. Взобравшись повыше учитель достал несколько «таблеток бессмертия» и одну из них дал псу, которая мгновенно умер. Несмотря на это, монах и один из его учеников, всё равно проглотили снадобье и тут же рухнули замертво. Остальные ученики, оправившись от шока, вернулись в город, чтобы приготовиться к похоронам, а когда пришли обратно за телами, то ничего не обнаружили. Была лишь записка, прикрытая камнем, в которой учитель корил их в нерешительности, а также сообщил, что они ожили и обрели бессмертие.

Постепенно алхимия Поднебесной трансформировалась на две составляющие … Внешнюю и Внутреннюю.

Внешняя алхимия была направлена на производство эликсиров из металлов и других веществ, для употребления внутрь. Считалось, что воздействуя с их помощью на тленную, недолговечную живую материю внутренних органов человека, она преобразуется и обретёт крепкие, нерушимые свойства природы металлов и их соединений.

Однако, после серии громких отравлений более десятка императоров, которые охотно увлекались эликсирами бессмертия, путь Внешней алхимии был фактически отброшен. Возникла мысль о том, что успех физического воздействия «эликсиров жизни» на человека зависит от чего-то ещё … чего-то незримого, но настолько же реального и чрезвычайно важного. Так зародилось учение о Внутренней алхимии «нейдан», которая в конце концов стала преобладать над Внешней и окончательно сформировалась ко II веку новой эры. Однако, несмотря на смещение концепции «бессмертия» в сторону духовнообразующих позиций, китайским адептам удалось составить великолепный эмпирический материал в области химии и медикаментов.

Внутренняя алхимия исходила из тезиса о подобии микро- и макрокосма, человеческого тела и Вселенной, поэтому считала возможным создать эликсир бессмертия в самом организме человека из его «соков» и тонких субстанций. Она предполагала владение особой техникой накопления энергии и духовного самосозерцания, которые в конце концов составили основные религиозные практики главного теистического учения Поднебесной … Даосизма.

Дао, дословно «путь», одновременно выступает, и как субстанциональная основание всего сущего, и как закономерность. Он есть высший закон бытия спонтанной Вселенной, человека и всего живого, в тоже время Дао – это порождающее начало каждого элемента мироздания. Он неописуем, непознаваем, абсолютно свободен, ни от чего не зависит и следует лишь своей собственной природе. Ему присуща благая сила («дэ», дословно «добродетель»), посредством которой он проявляет себя в нашем мире, а само бессмертие рассматривалось, как полное единение человека с Дао. Из всех методов достижения этой глобальной цели, самым важным считалась алхимия.

В основании трудов китайских адептов лежит «концепция мудрости», очень схожая с концепцией античного Стоицизма, согласно которой истинный магистр не должен противодействовать Природе и бороться с обстоятельствами, в угоду своих интересов, желаний и страстей. Наоборот, он должен «следовать вещам». Но, в тоже время, он может использовать полученное знание, поставив его на службу высшей цели … как бы, «плыть по течению в нужном направлении».

Постижение природы вещей и согласие с ней позволит «мягкому» побеждать твёрдое, а «слабому» превозмогать сильное.

Эти принципы стали важным фундаментальным началом для всей алхимической традиции Поднебесной.

Другой ключевой концепцией даосской алхимии являлась категория Ци … «пневма», «эфир», «незримая энергия» – исходная первосубстанция, из которой состоит всё мироздание. Сгущаясь, Ци становится материей, утончаясь – духом или эфирным туманом. В промежуточном состоянии, Ци представляет собой «жизненную энергию», которой наполнена вся Природа и которая поглощается человеком во время дыхания. Она циркулирует в его теле по специальным каналам и собирается в особых резервуарах внутри организма, называемые «киноварные поля». Именно от их состояния зависит вся жизнеспособность человека. Всего традиция выделяет три таких энергетических центра … в голове, в районе солнечного сплетения и в нижней части живота, причём последнее «киноварное поле» считается наиболее важным.

Накопление «жизненной энергии» и правильное её использование было главной задачей Внутренней алхимии, решение которой обеспечивало адепту бессмертие.

Полагается, что в начальном своём состоянии первосубстанция Ци чиста и прозрачна, однако попадая в круговорот мироздания, этот эфирный туман поляризуется и дифференцируется, обретая те или иные материальные и энергетические формы.

Всё единое Ци имеет два важнейших космологических состояния … Инь, то есть «женское», покойное, холодное, тёмное и мягкое, и Янь – «мужское», беспокойное, горячее, светлое и твёрдое. Эти два состояния взаимодополняют друг друга, образуя субстанциональность всего сущего. Они складывают собой энергию Ци и находятся в абсолютной гармонии и умиротворении.

Во всей последующей алхимической традиции, разделение на Женское и Мужское начало станет важнейшим концептуальным основанием всех мистических учений и практик.

В тех или иных китайских манускриптах «нейдан» иллюстрировался разными рисунками человека, например в форме горы, по которой вверх и вниз текут ручьи жизненной энергии, а внутренние органы представлены в виде дворцов.

В одной из старинных рукописей даосских алхимиков приводится изображение «карты внутренних троп», где человеческий организм изображён в виде макрокосма. Тело похоже на эмбрион, представленный в форме ландшафта, состоящий из гор, рек и всевозможных тропинок.

В голове находятся два учителя … Мудрец и Монах, которые символизирую ртуть и свинец. Солнце и Луна образуют два глаза. Сплетённые вместе четыре знака Инь и Янь – это пять стихий: дерево, огонь, металл и вода, объединённые в лоне земли. Позвоночник изображён в виде реки, окружённой скалами.

Пастух, ткачиха, лес, пахарь и водяная мельница представляют внутренние органы, одновременно указывая на потаённые энергетические центры. Так, например бык, вспахивающий землю, показывает область «киноварного поля» особой важности.

В практике «нейдана» адепты направляли жизненную энергию Ци в киноварное поле нижней части живота. Здесь с помощью особых практик медитации, одухотворения, поста, молитвенных созерцаний и уединения, разные состояния Ци сплавлялись, соединялись и образовывали, так называемый «бессмертный зародыш» – зачаток будущей бессмертной субстанции адепта. Пока он, как бы наделён двумя сущностями … прежней Телесной, грубой и посредственной, и новой Эфирной, тонкой, стремящейся к совершенству, которая может странствовать по желанию мистика вне его грубого тела, покидая и возвращаясь обратно через макушку.

В течение десяти месяцев «бессмертный зародыш» взращивается, проходит окончательную трансформацию и превращение, в результате обе субстанции сливаются в одну, адепт становится бессмертным и, в своей нерушимости, полностью растворяется в «божественном Дао».

Путь к бессмертию завершён.

Китайский алхимик XIII века Бо Юй Чан так описал эту завершающую стадию в своём знаменитом трактате «Рассуждения, рассеивающего сомнения о совершенствовании бессмертного», который он построил в форме диалога со своим учеником Чэнь Ни Ваном…

«Знамением того, что бессмертный зародыш созрел и готов подняться к мозгу является золотой свет, показавшийся в Лунном свете, который возникает перед глазами обращённого. Это тот момент, когда зародыш дожен быть поднят наверх. Обращённый должен немедленно перевести золотой свет в свою сущностную природу и соединить отрицательный дух Инь с положительным духом Янь, чтобы поддержать его и создать единый однородный дух»

Добавим, что для Китайской традиции характерно натуралистическое представление о Душе, которая рассматривается, как своеобразный сгусток энергии Ци … положительной Янь или отрицательной Инь. Это своего рода тонкая незримая материя, которая обуславливает всю жизнедеятельность человека. Все души разделяются на «разумные», они ответственны за мышление и сознание, и «животные», руководящие чувственными, то есть телесными желаниями. У каждого человека 10 душ … 3 разумные и 7 животных. После смерти, тело гибнет и связи между душами распадаются.

Примерно с начала тысячелетия и до IX века новой эры на авансцену мирового мистицизма выходит алхимическая традиция Индии.

Любой из видов алхимии, а их здесь существовало множество, назывался Расаяна, дословно «путь ртути».

Здесь, также была очень сильна концепция «бессмертия», ради которого совершенствовались различные техники продления жизни с помощью омолаживающих эликсиров, в основном, растительного происхождения, которые так и называли … «расаяны».

Вообще для западной части континента, Индия всегда была страной тайн и загадок, где среди неисчислимых богатств жили страшные монстры. Ещё в V веке до н.э. древнегреческий истории и географ Геродот писал, что в Индии…

«живёт воинственное племя, которое умеет добывать золото. В их земле песчаная пустыня, где в песках водятся муравьи размером с собаку, но меньше лисицы. Они роют себе норы, а наружу выбрасывают золотой песок».

Здесь алхимия имела более прикладной характер. Последние исследования на основе археологических раскопок позволяют утверждать, что ещё за 2 000 лет до новой эры в Индии прекрасно разбирались в технологии очистки и плавки металлов, а к 1000 до новой эры индийские мастера овладели умением создавать высококачественную сталь с характерным полосатым рисунком, широко известную, как индийский булат «Вутц». На всём Азиатском континенте этот сплав ценился даже больше, чем золото. Именно на его основе в XVII веке европейцы разработали собственное производство стали.

Однако, все эти передовые разработки алхимиков, развивались и в другом направлении … в направлении трансмутации металлов и создания, на его основе, эликсира вечной жизни. В начале всего алхимического построения находятся два первоэлемента, имеющих Божественное происхождение … Ртуть, символ мужской деятельности и Сера, ассоциируемая с женской мудростью. Индийцы верили, что ртуть, очищенная и усиленная при помощи серы, может облагородить любой металл, превратив его в Золото, а тело человека сделать неуязвимым. Выпив правильно приготовленное снадобье, человек становился намного сильнее, обретал сверхъестественные способности и вечную молодость.

Индийские философы считали, что с помощью такой «расаяны» они могут освободить свой дух из цепочки перерождения и тем самым обрести вечный покой, но сделать это можно только через сложный путь приготовлений, сопровождая их определёнными оккультными практиками.

Производство эликсира делилось на 18 стадий, в течении первых 16 очищали ртуть, которая на этом отрезке превращалась в Золото, а затем использовалась для трансмутации тела алхимика в более совершенную субстанцию, по принципу … «как с металлом, так и с телом». Последние две стадии из общего цикла приготовления, служили для телесного перерождения адепта, когда ртуть становилась единой с плотью и кровью, а само тело превращалось в «меркуриальное», то есть «совершенное».

В своих исторических летописях, великий аль-Бируни, который неоднократно бывал в Индии, описывает, почему в одном из местных царств хранится загадочный кусок серебра.

Однажды алхимик пришёл к правителю и поведал о своей «расаяне», которая могла сделать его бессмертным, всесильным и непобедимым. Царь должен был один явиться в лабораторию учёного, а затем неукоснительно следовать его инструкциям. Тот согласился и в течении нескольких дней они вдвоём варили какое-то масло. Потом оказалось, что пришло время самому властителю бросится в горящий котёл, причём сделать это он должен без тени сомнения и без капли страха.

Царь, конечно очень хотел быть бессмертным и всесильным, но окунаться в кипящее варево отказался, предложив это сделать самому алхимику. Перед погружением, магистр подробно проинструктировал правителя, что нужно сделать, какие инкременты и в какой последовательности нужно бросить в котёл, а затем без всяких колебаний опустился в бурлящее масло. Царь сделал всё, что ему было предписано, но дойдя до последнего компонента, он подумал … а что будет, когда перед ним появится бессмертный и всесильный монах?! Не отберёт ли он его царство?! Немного поразмыслив, он решил не добавлять в котёл последний ингредиент. Его содержимое остыло, а алхимик остался в нём в виде застывшего куска серебра.

Принципы Индийской и Китайской алхимии были очень близки, что создаёт в них некую общность, не покушаясь на самобытность каждой из этих великих традиций. Их истоки формировались под мощным влиянием уникальных религиозных учений Восточной Азии … даосизма, буддизма, индуизма и конфуцианства, а потому сходство с другими алхимическими традициями обусловлено единством первоистока, соединяющего телесное мироздание с внеземными формами бытия под эгидой непреходящего могущества Всесильного Творца.

СРЕДИЗЕМНОМОРМКАЯ АЛХИМИЯ

Удивительные преобразования человека начиная с утробы матери, таинственное превращение личинки в бабочку, возникновение цвета из смешения красок … все эти и многие другие чудеса природы, ещё за пределами обозримой истории, подсказывали людям главную загадку самой жизни – как одно становится другим и можно ли управлять подобными преобразованиями?!

Эта история началась не с греков, и не с египтян. Она уходит в глубь тысячелетий, когда жители Плодородного полумесяца междуречья Тигра и Евфрата создали первые сложные социально-политические агломерации Месопотамской эпохи, где уже во всю процветало гончарное дело, металлоплавка и металлообработка, легирование и литьё руд, при этом топливо брали из месторождений битума и асфальтовой смолы, коих здесь было немало. Древним было известно семь металлов … золото, олово, медь, свинец, ртуть, серебро и железо. Золото, разумеется, было главным символом оккультизма и зачастую использовалось в качестве атрибута особого положения человека в общественной иерархии. Первым металлом для использования в быту была медь, из неё делали практически все хозяйские инструменты. Затем мастера обнаружили, что при смешивании меди и олова образуется более твёрдая и прочная субстанция … бронза. Свинец был наболею мягким и его можно было использовать, например, в качестве письменных таблиц. Ртуть легко получалась простым нагреванием руды. Она появлялась в виде «пота» на киновари и её сразу стали применять в медицинских целях.

Кроме того, здесь возникает производство красителей, осваивается процесс дубления, изготовления стекла и всевозможных благовоний. В месопотамской клинописи, датированной 12 веком до новой эры, упоминается женщина по имени Таппути, которая была «смотрительницей дворца» и которая в месте со своей служанкой Нину довольно удачно экспериментировала с различными эссенциями и маслами.

Судя по дошедшим до нас артефактам, это были великие мастера.

Однако, следует отметить, что все эти навыки преобразования веществ имели не только прикладное значение, но и активно использовались во всевозможных оккультных практиках, которые играли огромною роль в создании эзотерического контекста повседневности древних городов Междуречья.

Как только люди осознали саму возможность трансформации материи из одной качественной формы в другую, их мировоззрение начинает серьёзно усложняться. Его уже не могли сдержать границы практической значимости. Новый опыт обработки металлов полностью изменил умственную структуру человека, и он постепенно начинает задумываться о базовых основаниях подобных превращений, одновременно понимая, что за всеми этими процессами трансформации кроятся какие-то очень точные и очень тонкие настройки окружающего мира, заложенные в нём некой высшей, незримой и чрезвычайно могущественной Силой, которая буквально звала за собой, всякий раз оставляя новые подсказки и тайные знаки. Поэтому алхимическое превращение веществ, для древних адептов, были не отделимы от магического ритуала.

Навык металлообработки побудил человека к экспериментированию и подпитывал в нём такие духовные процессы, которые изменили его в прямом смысле этого слова. Он стал чувствовать мир иначе, постигая новую реальность окружающего бытия, недоступную до того времени.

Древние адепты месопотамской традиции относились ко всем элементам подлунного мира, как к «живой материи». Трава, земля, камни, металлы … все они являются частью одушевлённой природы и несут в себе все её свойства. Они слышат, радуются, злятся, страдают, имеют разный пол, разный нрав. В ассирийских текстах говорится о «мужских» и «женских» камнях, упоминается «женская магнезия». Именно здесь было рождена фундаментальная концепция комбинирования материи, которая интерпретировалось, как «бракосочетание» соответствующих противоположностей, рождающих новую жизненную форму бытия.

Месопотамская традиция перешла в Египет, где алхимические технологии были серьёзно усовершенствованы.

Мастера Древнего Царства научились работать с металлами на достаточно высоком уровне сложности. Они знали, как делать высококачественную бронзу. Некоторые орудия производства, найденные на месте Великой пирамиды, указывают на то, что египетским кузнецам была известна технология литья стали ещё за 3000 лет до новой эры. Они использовали кобальт для окрашивания стекла и были настоящими экспертами по изготовлению цветных изделий, искусственного жемчуга, драгоценных камней и даже высококачественного «свинцового стекла» с предельным уровнем прозрачности.

Очень важно, что египетские магистры были чрезвычайно озабочены вопросами жизни и смерти. Они искали ответы с помощью различных веществ растительного и животного происхождения, осуществляя их превращения в форме мистического церемониала.

Сегодня мы не можем установить подлинный уровень владения алхимическими навыками в древнем мире, но видимо он был очень высок. Бесспорные достижения египетских адептов в области мумификации и бальзамирования, с очевидностью указывают на их безусловный успех в алхимических опытах и в создании очень важной теистической концепции подобных превращений … концепции бессмертия.

В 1923 году английский египтолог Говард Картер и лорд-банкир Карнавон, который финансировал эту экспедицию, в составе группы исследователей спустились в одну из египетских пирамид и обнаружили там саркофаг фараона Тутанхамона, на котором было отпечатано … Смерть сразит своими крыльями каждого, кто нарушит покой фараона.

Эта новость вихрем пронеслась по всем мировым информационным агентствам, однако последующие события, которые произошли с некоторыми членами группы, вызвали в широких кругах серьёзную настороженность. В мировой прессе эти события назвали «проклятьем Тутанхамона».

Спустя полтора месяца банкир Карнавон внезапно заболел и скончался за считанные дни в Каирской гостинице «Континенталь», как было объявлено, в результате укуса ядовитого москита. Вскоре появилась другая версия о том, что он сильно порезался во время бритья и умер от заражения крови. Затем было озвучено ещё несколько предположений, однако официальная причина смерти миллионера так и не была названа.

На протяжении последующего года умерли ещё 5 членов этой экспедиции, посетивших саркофаг, среди которых оказались … американский археолог Артур Мейс, помогавший разрушить стену погребальной комнаты, техник-рентгенолог Арчибальд Дуглас-Рид, который просвечивал мумию прямо в гробнице, помощник Картера капитан Ричард Бартель, а затем и его отец лорд Уотсбери, который выбросился из окна. Ещё одной жертвой «фараона» стал друг Карнавона – железнодорожный магнат из США Джордж Джей Гоулд. Он тоже спустился в гробницу, а на следующий день слёг с высокой температурой и умер, не дожив до утра.

Было установлено, что к 1936 году при странных обстоятельствах погибло 33 человека, прямо или косвенно связанных с могилой Тутанхамона.

После целого ряда исследований возникла идея о том, что вся эта череда трагедий была спровоцирована химическим веществом, в котором находились ядовитые бактерии. Вероятно жрецы нанесли его в определённых местах погребения, перед тем как запечатать саркофаг. Причём, в основе своей болезнетворности это были, скорее всего, лёгочные бактерии, во всяком случае отмечалось, что немалая часть этих загадочных смертей связана с поражением дыхательной системы.

Сразу отметим, что данная версия не является общепризнанной, но если это так, то можно себе представить насколько высок был уровень египетской алхимии.

Цивилизационные контакты между Древней Грецией и Египтом начались задолго до эпохальных походов Александра Македонского. Ещё во времена Фалеса и Пифагора, ионийские мыслители черпали своё вдохновение, глядя на Великие пирамиды Гизы, и погружались в мистерию таинственных знаков, оставленных магистрами Древнего Царства.

И хотя это было лишь эпизодические сопряжения, но очень яркие и очень содержательные по своему наполнению.

В IV веке до новой эры Великий Александр завоёвывает Северную Африку и она становится частью его огромной империи, после раздела которой Египет достался полководцу Птолемею Лагу – основателю 300 летней греко-македонской династии Птолемеев, которые правили этой страной вплоть до римского завоевания.

Столицей и главной жемчужина Египта была Александрия.

На протяжении последующих столетий сюда съезжается весь цвет античной науки и культуры, создаются группы интеллектуалов и учреждается знаменитая на весь мир Александрийская библиотека, с её уникальными рукописями, образовательными и экспериментальными площадками.

Именно здесь, примерно с I века новой эры, начинается греческая Алхимии, как уникальная форма академической мысли, рождённая на стыке культур, когда египетские представления о трансформации и трансмутации веществ сливаются с античным мировоззрением.

Возникают греко-египетские ритуалы, греко-египетские папирусы, греко-египетские учения. К технологиям мастеров Древнего Царства добавляется мощная философская мысль эллинских мудрецов.

К этому времени уже вся академическая традиция исходила из фундаментальной теории древнегреческого врача и мыслителя Эмпидокла (ум. 430 г. до н.э.), которую блестяще развил и представил миру великий Аристотель … о том, что весь тотальный мир состоит из четырёх элементов – Земли, Воды, Огня и Воздуха. Эти субстанции никогда не переходят друг в друга, однако смешиваясь в определённых пропорциях, они образуют все природные объекты и определяют их свойства. Например, земля несёт сухость и прохладу, вода – прохладу и влагу, огонь – сухость и жар, а воздух – влагу и жар. А это значит, изменив сочетание этих элементов внутри объекта, его можно преобразовать до другого уровня и даже трансмутировать в совершенно другой объект.

Этим и начали заниматься первые алхимики Александрийской школы. Одной из наиболее ярких таких фигур была … Мария Коптская (ум. I в).

Говоря о математиках и астрономах Средневековья, мы часто сталкиваемся с проблемой аутентичности сведений, которые дошли до нас с тех далёких времён и от которых сегодня отталкивается большинство исследователей, складывая в единый исторический нарратив путь развития мировой академической мысли, и это при том, что почти все они были достаточно открытыми, известными учёными. За ними следовало немало учеников, их работы переводились по всему континенту, и они всегда находились в поле зрения коллег, путешественников и летописцев.

С алхимиками дело обстоит намного хуже.

Будучи магистрами особой сферы познания, за которыми охотились и властимущие и одержимые старатели, мечтающие быстро разбогатеть, они всячески скрывали не только свои учения, но и сведения о себе самих, дабы избавиться от преследования и защититься от «дурного глаза».

Мария Коптская, Мария Пророчица, Мария Иудейка, «Сестра Моисея», «Дочь Плутона», «Мария Мудрая, дочь царя Сабы» … один из наиболее ярких таких примеров, ибо все эти имена приводятся в разных древних текстах и принадлежат одному и тому же человеку.

Удивительная женщина неоднократно упоминается в работах более поздних адептов латинской, иудейской и арабо-мусульманской алхимической традиции, при этом среди греко-египетских авторов, основным источником свидетельства её историзма является ещё один известный мистик Александрийской школы Зосим Панополит (ум. начало IV века), который часто приводит описание Марии и её трудов, датируя время её жизни I веком новой эры.

Он посветил ей отдельный трактат «Четыре тела – пища настоек» и называет её первым классическим магистром Алхимии, а исламский биограф X века Ибн ан-Надим (ум.990) в своей «Китаб аль-Фихрист» (полное название «Каталог сведений о великих учёных, как древних, так и современных, и названия их книг») упоминает Марию среди 12 самых известных магистров того времени, одновременно указывая на её открытие «caput mortum» (царского пурпура) … фиолетового пигмента оксида железа, который вплоть до XIX века широко использовался в масляных красках и во всевозможных красителях, часто применяемых для росписи дорогой ткани и богатой одежды.

Римские адепты называли её «дочь Плутона», мифического правителя Подземного Царства, который по легенде был сказочно богат.

О биографии этой незаурядной женщины практически ничего неизвестно, кроме того, что большую часть жизни она провела в Александрии. Византийский летописец VII века Георгий Синцелл представляет её, как ученицу знаменитого античного философа Демокрита, которого она встретила в Мемфисе, Египет. И здесь возникает ещё одна загадка, поскольку этот великий основатель атомистики жил в IV веке до новой эры, то есть, по летоисчислению Зосима Панополита, между Марией и Демокритом расстояние более пяти веков. Скорее всего речь идёт об одноимённом греко-египетском алхимике I века, которого современные авторы назвали Псевдодемокрит, чтобы избежать путаницы со знаменитым досократиком.

Мария написала несколько алхимических работ, недошедшие до нас, но известные нам сегодня благодаря арабским трактатам, где они часто цитируются и приводятся в качестве основного учебного материала.

В своих химических опытах она использовала бани, печи, стеклянные колбы и всевозможные химико-технологических инструменты, часть из которых самолично изобрела и изготовила … «трибикос» (устройство для перегонки веществ с тремя рукавами), «керотакис» (аппарат для нагрева веществ, с целью сбора паров) и «водяную баню», принцип которой широко используется сегодня в известной «пароварке», хотя некоторые исследователи приводят данные о том, что «водяная баня» была изобретена задолго до Марии Коптской.

Из исламских источников нам известна одна из её главных работ, которая в последующем была переведена с арабского на латынь под названием «Practica Mariae Prophectissae sororis Moysi» (Практика Марии Пророчицы сестры Моисея), и ещё несколько произведений, где она выводит свои знаменитые алхимические аксиомы, например …

«Один становится двумя, два становятся тремя, а из третьего возникает один четвёртый».

При описании металлов и их преобразований, она исходила из убеждения, что все камни и твёрдые породы являются частью единого многообразия Живой природы, демонстрируя тем самым очевидную связь Средиземноморской алхимической традиции с мистицизмом Древнего Междуречья.

В своём учении Мария следует концепции параллелизма между структурой материального мира и структурой человека. Она пишет, что как человеку необходимо питание, чтобы он рос и взрослел, обретая свою благородную форму, так и металлам нужна пища, чтобы обрести совершенство.

«Как человек возникает соединением жидкостей, материи и духа, так же и Золото».

То есть у каждого металла, камня, или минерала есть тело, душа и дух. Все они, как и люди, разделены на два разных пола, а сочетанием мужского и женского порождается новая уникальная сущность.

Таким образом, соединяя друг с другом противоположные субстанции в определённой последовательности, в определённом соотношении и при определённых космологических циклах, можно получить иную субстанцию с выдающимися свойствами.

Она писала … «Соедините мужское и женское, и вы найдёте то, что ищите».

Ещё одна общая черта человека и металла … Смерть. В одном из своих рецептов превращения железа в Золото, Мария пишет о смерти меди и серебра, которая наступает для них в процессе преобразования.

Она считала, что для успешной трансформации вещества нужно, как бы вскрыть её потаённую природу, и сделать это алхимик может посредством «окисления».

Однако аналогия между человеком и металлом, по мнению Марии, идёт ещё дальше.

«Пар, образующийся при испарении сернистых элементов металла, есть его дух … и если вы не сделаете телесные субстанции бестелесными, а бестелесные субстанции телесными и не сделаете эти две субстанции одной, ничего из ожидаемого не произойдёт».

«Сестра Моисея» исходила из того, что существуют две категории веществ … летучие и неподвижные, то есть бестелесные и телесные. Такие металлы, как медь, свинец и цинк телесны и неподвижны. В процессе трансмутации их нужно сделать летучими и бестелесными, например, в состоянии оксидов (под действием воздуха), в состоянии сульфидов (под действием серы) или в состоянии хлоридов (под действием морской соли), тем самым обнажить их скрытую природу, а затем необходимо провести обратный процесс и восстановить их первичное состояние, то есть регенерировать эти оксиды, сульфиды и хлориды в металлическую структуру, создавая таким образом новое совершенное вещество уникальной природы.

В описании процесса трансмутации неблагородных металлов в Золото, которому она обучает своего ученика Ароса, Мария неоднократно упоминает «белую, прозрачную, драгоценную траву, которая растёт на небольших высокогорьях», а известный арабо-мусульманский алхимик Ибн Умаил (ум.960) часто цитирует Марию Мудрую, намекая, что ей всё-таки удалось создать Философский камень:

«Мария называла почитаемый камень «абар нухас» [свинец – медь] и это совершенно совершенный и сверхсовершенный «абар нухас», который рождал совершенное золото, но которое всё-таки уступало ему в совершенстве, ибо золото только совершенно, а «абар нухас» сверхсовершенен».

Дошедшие до нас тексты не содержат прямых указаний на её религиозность, но есть очевидные свидетельства, которые недвусмысленно показывают сугубую преданность Марии иудаизму.

В своих работах она очень часто обращается к Богу, причём в единственном числе, всячески прославляя Его и восхваляя Его благодарностью за великий дар познания сокровенного. Часть её текстов содержит неоднократное предостережение:

«Не прикасайтесь к нему [Философскому камню], кто не из рода Ибрагима (Авраама)».

И то, что в древних источниках она упоминается, как «сестра Моисея и Аарона», двух выдающихся пророков АЛЛАХА, является ещё одним доказательством её высокой религиозности, набожности и преданности концепции монотеизма. Однако некоторые авторы часто исходят из буквального толкования слова «сестра», порождая тем самым очередную коллизию в хронологии описываемых событий. Здесь важно отметить, что изучая опыт тех далёких времён, очень важно учитывать все нюансы, в том числе специфику речевого оборота в древнесемитской традиции. Например, даже сегодня арабы и евреи называют величайшего пророка Ибрагима (Авраама) своим «отцом», но мы хорошо понимаем, что отцы у этих людей совсем другие. Или, как сказано в Торе, а затем и в Ветхом Завете:

«И сказал Господь: Израиль есть сын Мой. Первенец мой»,

а в последующем, выражение «сын божий» употребляется довольно часто применительно к разным героям иудео-христианских сюжетов, однако ортодоксальные иудеи и христиане того времени и не думали воспринимать этих людей, как буквальных «потомков» Творца, прекрасно понимая что «сын божий» в этом контексте означает высокое благородство и набожность человека.

Хотя некоторые адепты XVI – XVII веков отвергали подобный метафоризм и убеждены, что речь идёт именно о Марии Пророчице … старшей сестре Мусы (Моисея) и Харуна (Аарона), которая считается спасительницей народа Израиля и упоминается в Септуагинте.

В свою очередь христианские апологеты времён средневековья ассоциировали её с Марией Магдалиной, верной соратницей и ученицей Христа.

Византийский монах-отшельник по имени Марьян, упоминаемый иногда как Мориен Романус, был наставником великого исламского алхимика Халида ибн Язида (ум.704), одного из наследников престола Омейядского халифата, который отказался от власти ради тайных знаний. Так вот Марьян поведал «принцу Халиду» историю о том, как однажды несколько мистиков собрались вокруг Марии, они внимательно слушали её рассказ об алхимических преобразованиях, а затем сказали:

«Счастлива ты, о Мария, ибо сокровенное знание и великая тайна открыта тебе».

Тогда Мария воскликнула: «Слава Богу, да будет Он прославлен».

В одном из исламских манускриптов её называют «Марией Мудрой, дочерью царя Сабы» и приводятся её слова:

«Это [Философский камень] – великая тайна. Её презирают и попирают ногами, но это презрение – милость Аллаха, да будет Он возвышен, чтобы дураки не узнали об этом и забыли».

Другой, более поздний представитель Александрийской школы, греко-египетский алхимик и верный последователь Марии Коптской, знаменитый Зосим Панополит (ум. в IV в.), известный под латинским именем Zosimus Alchemista, о котором мы упоминали выше. Он родился в городе Панопол, ныне Ахмим, однако большую часть жизни провёл в Александрии, где и создал своё алхимическое учение

Оно строилось на сочетании технических и гностических идей.

Каждое превращение и преобразование веществ магистр соотносил с обращением «духа» (pneuma) и с возникновением «пневматического человека», стремящегося вознестись к Божественному. Именно этой цели, по мнению Зосимы, должна служить Алхимия.

Для того, чтобы подобная алхимия сработала, необходимы две вещи … хорошо оборудованная лаборатория и второе – нужно быть ментально очищенным, для получения истинного сакрального знания … «гносиса».

Большая часть произведений Зосимы дошли до нас в арабском, а затем и в латинском переводах. Сегодня около 15 таких рукописей хранятся в Тегеране, Каире, Стамбуле, Дублине, Ватикане и Рампуре.

Одно из его центральных произведений составлено в форме диалога, где магистр обращается к своей ученице Феосевии, разъясняя ей путь посвящения в тайные мистерии. Книга разделена на 13 глав, каждая из которых предваряется отдельным изображением. Две главы описывают символы и образы, которые использует мастер, повествуя о своём учении.

«Есть две науки и две мудрости: египетская и еврейская, причем последняя подтверждается божественной справедливостью. Наука и мудрость самых превосходных господствуют и над тем, и над другим. Оба берут свое начало в давние времена. Их происхождение происходит без царя, автономно и нематериально; оно не имеет дела с материальными и тленными телами, оно действует, не подчиняясь чуждым влияниям, поддерживаемое молитвой и божественной благодатью.

Зосим, как и большинство греко-египетских адептов, считал, что у всех металлов есть некая общая материя. Имена благодаря ей возможно превращения одного в другой, ибо «в них есть единое». Следуя теории Аристотеля, алхимики считали, что этот первоэлемент – ртуть, образно говоря, «зародыш», который следуя по пути совершенства воплощался во все остальные виды металлов, пока не дойдёт то апогея совершенства … Золота.

Чтобы преобразовать металл сначала его нужно восстановить до первородного состояния, то есть очистить, а затем воздействовать на него специальным летучим ингредиентом, который и придаст ему новые сущностные свойства. Таким образом в процессе глобальной трансмутации участвовали сами металлы – свинец, олово, медь, железо, представляя собой субстрат превращения, и бестелесные вещества в виде летучих паров на основе серы и мышьяка, которые называли «настойками» и которые отвечали за сам процесс преобразования.

Следуя Александрийской алхимической традиции, Зосим разделял все вещества на нелетучие, неподвижные, называя их «телами», и летучие, называемые «pneuma» (дух), которые могут быть материализованы во влажном виде … «настойкой».

Что касается духовного аспекта подобных превращений, то, как и в работах Марии Коптской, Зосим уделяет этому очень большое значение, указывая на необходимость Божественного просветления, в контексте стремления к искуплению и совершенству, поэтому его религиозно-ориентированная алхимия была названа «священной технологией».

В одном из своих текстов магистр повествует о сновидениях, что являли ему ключ к сакральному знанию. Он относился к этому, как к откровению свыше и сразу же перекладывал увиденное в символические описания алхимических превращений. Так, в одном из снов Зосим подходит к алтарю и встречает пророка Иону (Йунуса), который представился, как «хранитель внутренних святилищ». Вдруг Иона пронзает Зосиму мечом и расчленяет его на четыре «тела природы» (на четыре элемента), затем кладёт их на алтарь и сжигает в очистительном огне, пока Зосим не осознал, что из телесного он преобразовался в Дух.

В этот момент магистр просыпается, начинает размышлять, потом снова засыпает и вновь оказывается на том же месте, но на этот раз у основания алтаря лежит едва живой человек, словно после пыток, и говорит, обращаясь к Зосиме: «Всё, что ты видишь есть вход, выход и преображение…».

Так Александрийский алхимик, в своём учении опирается на герметическую традицию осмысления бытия, при котором Божественное становление человека возможно лишь через трансформацию его Духа, сбросив оковы мирского бытия, в которые его заточили «архонты» (демоны).

«Сиди спокойно дома, и придет к тебе Бог, который повсюду, а не заключен в малейшем месте. И, будучи спокоен телом, умиротвори и страсти свои, и желание, и наслаждение, и гнев, и печаль, и двенадцать частей смерти. Таким образом, взяв под контроль себя, вы призовете божественное [прийти] к вам, и воистину оно придет, то, что есть везде и нигде».

Духовное перерождение адепта во время алхимической процедуры одновременно с трансформацией металла, когда рождение Золота синхронизируется с пробуждением Духа, «божественной пневмы» магистра – таков алхимический путь просветления и искупления, ибо … «Как Верху, так и Внизу».

Примерно в это же время начинается активная латинизация земель Западной Римской империи в Северной Африке. Алхимия, как и многие другие академические дисциплины, признаётся дьявольским порождением языческого культа и объявляется вне закона, а в 391 году, при императоре Феодосии, христианские адепты полностью сжигают Александрийскую библиотеку. Философы, математики, астрономы и алхимики бегут на Восток, спасая то, что ещё можно было спасти.

Арабо-мусульманский герметизм, как и вся глобальная Наука, становится единственным местом встречи подавляющего большинства академических, культурных и мистических учений материковой Евразии. До Золотого века ислама, обозначения «Восток» (т.е. Персия, Индия, Китай) и «Запад» (Средиземноморская Европа) означали чёткое разделение, автономность и нетождественность двух традиций, соприкасающихся лишь на уровне небольших торговых контактов и редкой «миграции» творческих индивидуальностей. Очень ярко подобные встречи описал советский поэт Николай Заболоцкий (ум.1958):

Не то, чтоб сложной их натуры

Не понимал совсем монах, -

Здесь пели две клавиатуры

На двух различных языках.

Всегда были два языка, два типа мышления, два мировоззрения, разделённые стеной непонимания до тех пор, пока они не обнаружили себя на академических подмостках арабо-мусульманского Халифата. Именно здесь, умопостигательным духом исламских мудрецов, состоялся их первый полноценный диалог, который конечно же был бы невозможен без соответствующих внутренних и внешних предпосылок. Добавьте к этому невероятный образовательный потенциал, и уже не останется никаких сомнений в высокой значимости Ближневосточного научно-культурного наследия для последующего ренессанса европейской эпохи Возрождения.

Чтобы по-настоящему понять даже самое простое явление, нужно сначала с ним столкнуться, а затем преодолеть сопротивление его непроницаемости. Каждая сфера познания настроена на умозрительный порыв человека, но верно и то, что за её рациональной очевидностью скрываются какие-то потаённые механизмы.

Словно автоматические устройства они срабатывают в определённый момент времени, чтобы приоткрыть картину мироздания или наоборот, затемнить её непроницаемой вуалью. Логически точные законы Природы, так хорошо известные нам сегодня, находятся в тени неких магических алгоритмов, которые с их помощью запускают, изменяют и ускоряют все циклы бытия.

В подобном контексте, алхимическая традиция исламского Востока заметно усилила герметические основания поиска Философского камня, следуя фундаментальному Кораническому принципу целостного и одновременно беспорядочного смешения противоположностей, образующих в своём единстве Верх и Низ. Это абсолютно разные миры, где небесное граничит с земным, свет сменяет тьму, а дух борется с плотью, однако все они скреплены печатью единственной и неповторимой Хранимой Скрижали, то есть имеют общий первоисток и всецело подчинены Небесному кодексу Бытия, а значит … то, что Наверху, то и Внизу, и если в Дольнем мире некий универсум способен привести материю к предельному «благородству», то почему подобный эликсир не может сделать тоже самое с человеком, преобразив его до уровня самой верхней иерархии, где находится Лотос Крайнего Предела, и откуда в «подлунный мир» исходят четыре Райские реки … четыре первоистока всего сущего.

В чудесную ночь вознесения «аль-Мирадж» посланник АЛЛАХА не воспарил к седьмому небу подобно Джибрилю, хотя Всемогущий Господь мог вознести его разными способами. У пророка был помощник – внеземное верховое животное по имени Бурак, которое доставило его на себе из Нижнего мира на самый Верх, к точке высшей «одухотворённости», то есть к точке предельного Совершенства, которым обладал наш праотец Адам. С позиции алхимиков, Бурак – это и есть скрытый образ того самого Магистерия, что способен преобразить любого смертного, и универсум этот – скоростной лифт между разделёнными этажами Верха и Низа, посредством которого обеспечивается главный алхимический принцип мироздания … «Что Наверху, то и Внизу». При движении Вниз человек больше нуждается в тленных вещах, теряя при этом эзотерику Верха и наоборот – путы земного бытия разрываются при его движении к Совершенству, туда где открывается истинная реальность и где все проекции материальной действительности предстают в идеальных формах первозданного замысла, столь очевидно подчёркивая безупречность созидательного Лика Благословенного Создателя … то, что в Священном Коране названо «…встретиться со своим Господом».

Неумолимая логика оказалась средством созерцания Бога, а этика – поводырём к мистическому истоку Его непреложных законов. Священным кольцом Логика и Одухотворённость соединились в магический круг, запечатав тайную формулу Совершенства, познать которую предопределено лишь немногим. Но при этом с древнейших времён, стартовой площадкой адепта была и остаётся материальная природа. Алхимическое совершенство – это лечение. Металл – живой. Несовершенный метал – тоже живой, но больной. Сам же алхимик – это врачеватель, а Философский камень – одухотворяющий медикамент.

Так, задолго до появления естественных наук, Алхимия сфокусировала на себе весь творческий потенциал человеческого индивида … мышление, эмоции, фантазии, вдохновение. Именно отсюда началось его гуманистическое становление, когда вглядываясь в мистерию преобразования вещей, он видел в ней своё отражение.

Следуя за опытом прошлых поколений, исламские мистики создали уникальную концепцию единого Начала и единого Закона двуполярной реальности в контексте многосложного проекта Небесного Хранителя, где все линии рождения, становления, преобразования, воплощения скреплены бесконечным потенциалом возможностей, за которыми следует закономерная предопределённость. Именно эти идеи сформировали будущих «отцов» глобального Западного интеллектуализма, включая таких тяжеловесов, как Роджер Бэкон, Альберт Великий, Фома Аквинский и тех, кто через Алхимию эпохи Возрождения, а затем через Химию Нового времени приведёт Европейскую цивилизацию к сегодняшней точке роста.

Земной мир – есть уменьшенная копия Небесного мира, расположенного за пределами наших чувственных восприятий, его тактильный образ, который, как и любое зеркальное отражение, всегда искажает оригинал. Причём, в отличии от платонического учения о трансцендентной реальности, это не просто мир абстрактных идей, воплощённых в проекциях материальной Вселенной, а полноценное пространство Жизни со своей географией и со своей объективной структурой. Учение о «земной» природе опирается на целостную идею великого Божественного замысла, в котором зримое и незримое – это один общий проект, одна общая история, один общий Закон, и если бы, например, мусульмане планеты Земля встретились с мусульманами самой дальней галактики, то это был бы разговор «равных о равном». Трудно себе представить такой диалог: «Вы знаете, Господь ниспослал нам Писание, в котором повелел блюсти справедливость и творить добро». Ответ: «Странно. А нам наоборот разрешил обманывать, притеснять, забирать чужое».

Ощущаемый, видимый, слышимый, осязаемый мир существует во времени и пространстве, но за его телесной реальностью находится спиритуальная кладовая всех алгоритмов «подлунного» бытия, которые приводят в движение физические законы природы в заданной причинности и последовательности. Они связаны друг с другом единым концептом Одухотворённости и Совершенства, познать который и есть главная задача алхимика … в естественном постичь сверхъестественное.

Все адепты со своими уникальными теориями и поисковым потенциалом следовали общему нарративу алхимической мысли … от тела больного к телу совершенному, от камня грубого к камню драгоценному, от низшего металла к благородному. Медик, ювелир, металлург, химик и теолог, мотивированный одной целью … Совершенство – вот образ исламского мейстера первых веков. Прочное сплетение его теологического, академического и оккультного мышления было направлено на поиск «священного абсолюта», сокрытого в теле каждого человека. Обнаружить и правильно воздействовать на него особым, магическим Эликсиром, вернув ему первозданное сияние, удалив всю ржавчину и копоть, тогда алчный обретёт благочестие, трус – мужество и стойкость, а злобный найдёт успокоение в мягкости и благодушии … Совершенство.

В отличии от философских абстракций, секрет этого рецепта и духовен, и одновременно вполне конкретен. Арабо-мусульманские алхимики верили в существование прямой взаимосвязи между духовным, чувственным и химическим преображением человека в одной общей тинктуре. Для этого необходимо было знать ни сколько физические, а спиритические законы Природы.

Преображение духа на фоне преобразования материи – вот как это должно происходить, ибо любая операция с вещественным есть операция над «пневмой», которая обнаруживает себя лишь в телесной формой. Подобно тому как «дух золотоносности» присутствует даже в самом ржавом металле, так и в человеке, самом падшем и безнравственном, присутствует «дух совершенства», который до конца его жизни хранит потенциал возможности преображения до уровня пророков АЛЛАХА и павших мучеников.

Какой же теории придерживались исламские адепты, вобравшие в себя бесценный опыт древних и создавшие своим гением единую алхимическую традицию Средиземноморья на много веков вперёд?!

Как мы уже отмечали выше, за основу было принято учение Эмпидокла, а затем Платона и Аристотеля о четырёх носителях фундаментальных свойств Вселенной … Земля, Вода, Огонь и Воздух.

Качества этих стихий образуют пределы ощущения каждого из них, то есть смерть одного означает жизнь другого, ибо …

«Огонь живёт смертью Земли, Воздух живёт смертью Огня, Вода живёт смертью Воздуха, а Земля – смертью Воды» (диалог «Тимей», Платон).

Таков круговорот первоэлементов, в процессе которого рождается мировое бытие.

Однако следует отметить, что античные мудрецы не придавали им оккультного значения и, даже в своих учениях о естественной природе, они шли по пути абстрактных, философских коннотаций и не более того. Ещё не было чёткой геометрии между объективным, тактильным и духовным, а потому это была ещё не алхимия.

Очень важно иметь ввиду, что во всей мистической традиции, Земля, Огонь, Вода и Воздух выступают не как физические явления, а как первопринципы, как четыре «подлунных» воплощения тех самых спиритуальных законов Природы, образующих собой первоматерию всего мироздания.

Это трудно понять нашим сегодняшним сверхрациональным мышлением, поэтому большинство современных авторов поспешили записать этот тезис в разряд очередной «средневековой глупости», видимо имея ввиду всё тех же «глупцов», которые фактически создали математику, химию, физику, медицину, открывая законы природы и попутно рождая главные идеи Вселенского бытия, которыми так охотно пользуются сегодняшние атеисты.

Первичная материя – начальная субстанция, индивидуально существующая в каждом объекте. Она же является носителем всех его свойств, которые смешиваются друг с другом в определённой пропорции, образуя составную форму объекта. Первичная материя не телесна, она является, как бы, исходным «словом» о предмете. Порождённые ею материальные объекты всегда индивидуальны, но при этом они могут превращаться и перевоплощаться, поскольку имеют общий субстрат – Первоматерию. Все качества предмета заложены в ней изначально. «Сухое» и «влажное» – это видимые свойства, а «холодное» и «горячее» – сокрытые.

Для проведения алхимического опыта четыре элемента-стихии следовало «перетасовать», перемешать, соединить, но не мысленно, а руками, причём в определённых количествах и соотношениях.

Но, как это сделать?!

Сначала нужно было найти их вещественный эквивалент. На его основе из беспорядка создаётся порядок, строиться «алхимический космос», а за алхимическим космосом следует космос «благочестия», и уже неважно что смешивается, земля или вода, туман или роса, Луна-серебро или золото-Солнце. Важно, что в окончании алхимического проекта, новым отблеском единения Верха и Низа, тело обретает совершенство первозданного бытия, словно перерождаясь в незыблемом Слове о себе и обретая, тем самым, новый виток Жизни, свободной от тленных страстей.

Метафорой первоэлементов химической трансмутации выступают Сера и Ртуть, в которых ассимилированы видимые и невидимые свойства всех четырёх стихий. То или иное соотношение серы и ртути – есть неповторимое «лицо» металла, но главное основание их присутствия в металлической тинктуре связано не с физическими, а с их спиритическими свойствами.

Сера … Земля – твёрдое видимое качество объекта. Огонь – лучистое невидимое его состояние.

Ртуть … Вода – жидкое видимое качество объекта. Воздух – летучее сокрытое его состояние.

Их сочленение внутри металла обеспечивает «посредник» … Алхимическая соль. Это, так называемое, третье присутственное начало, после Серы и Ртути, которое может быть извлечено из любого куска железа и материализовано в чрезвычайно реактивное вещество после многоходовой процедуры очистки.

Таким образом, алхимическая модель любого металла составляет Сера – то есть «сила», Ртуть – то есть «материя» и Алхимическая соль – «движение». Материя входит в процесс своего формотворчества посредством Движения, спровоцированного Силой. Так три алхимических элемента формируют твёрдо-металлическое тело, сначала на уровне первоматерии и только потом на уровне телесности.

Однако во всём этом лабораторном процессе была одна очень серьёзная трудность.

Дело в том, что для чистоты эксперимента, магистру нужны были образцы промежуточных форм между низшим и высшим состоянием металла, рождённые в естественных природных условиях, например, в закрытой шахте или руднике, которые собственной реальностью подтвердили бы верность его теории.

Здесь и возникала главная проблема.

В любой естественной науке, «наблюдение» является важнейшим фактором познания. Астроном вглядывается в ночное небо, фиксируя движение небесных тел, физик сначала следит за явлениями природы, а затем создаёт их проекции опытным путём, биолог может наблюдать за поведением флоры и фауны в естественной среде, не нарушая их природной структуры, но у алхимика всё гораздо сложнее.

Всемудрый Господь скрыл рождение и «взросление» металла подальше от человеческого глаза глубоко под землю, запечатав её печатью непреодоления. Алхимик не может увидеть, как природа осуществляет эту трансформацию, ибо каждый её цикл занимает десятки, а иногда и сотни лет.

Но дело было даже не в этом. Главная причина состояла в том, что подобное наблюдение было невозможно без вмешательства в естественный ход этого процесса. При вскрытии шахты или рудника человек автоматически изменяет степень природного жара, то есть режима «варки» образца, запятнав тем самым чистоту эволюции металла и всех его исходных начал.

Этот путь познания оказался закрыт раз и навсегда. Оставалась только одна возможность проникнуть в тайну Великого магистерия … мистик должен был сделать всё сам, без подсказок, обратившись к Логике и особому состоянию Духа. Поэтому, в отличии от иных сфер академической мысли, среди алхимиков нет ни одного атеиста. Может именно это и раздражает учёных-натуралистов, поработивших всю современную Науку?!

Можно сказать, что человек должен был научиться тому, что делает Природа в глубоком подземелье, не имея возможности свериться с оригиналом. Он должен был обнаружить все точные предпосылки каждого цикла, совпадающие с естественными предпосылками. Чтобы создать то, что создаёт Вселенная в течении сотен лет, адепту нужен был магический эликсир – Универсум, он же Философский камень, он же Красная тинктура и Великий магистерий.

Регламент его изготовления выглядел примерно так:

Приготовление камня … нагревание, соединение, чернение.

Омовение … отмывание водой, выбеливание жаром.

Рубификация … обработка до покраснения с помощью особых технологических манипуляций.

Переход к преобразованию металла.

Приготовление исходного материала к трансмутации с помощью многоступенчатой системы очистки – одного из главных технологических приёмов алхимика в процессе совершенства металла.

Подсыпание … привнесение порошка Красной тинктуры к предварительно расплавленному «низшему» металлу.

Достижение Совершенства.

Путь от Серебра к Золоту быстрее, чем от Железа к Золоту, при этом процесс «обжига», то есть превращения плавких веществ в неплавкие, осуществляется под созвездием Овна. Трансформация летучих соединений в нелетучие связано с Близнецами. «Затвердевание» соотносится с Тельцом, а металлическая «варка» ориентирована на созвездие Льва.

Так, под эгидой алхимического космоса, вещества взаимодействовали между собой, видоизменяясь и отдавая друг другу свои свойства.

Именно на этом этаже магического искусства исламские учёные совершили революционный поворот в его развитии … они фактически создали экспериментальную Химию, перенаправив главный вектор познания тайных законов Природы от абстрактных рассуждений в химические лаборатории и экспериментальные площадки. И это, действительно, был удивительный нарратив рождения совершенно новой, неизвестной до той поры академической доктрины познания Вселенной, когда верная формула химической реакции и успешный лабораторный опыт становятся главными источниками просвещения человека-творца.

Принц Халид ибн Язид обучается искусству химических преобразований у александрийского монаха-отшельника Марьяна и впервые называет алхимию «al-Chymeia». Он передаёт свои знания и свой первый опыт трансмутации веществ прославленному имаму-мистику Джафару ас-Садику, создавшему первое протонаучное учение о тайных законах мироздания в сочетании теории и практики химических воплощений. Великий мэйстер, в свою очередь, обучил лучшего своего ученика – Джабира ибн Хайяна, который после многолетних исследований провозгласил … Алхимия неотделима от экспериментальных лабораторий и технологических устройств, а через сто лет Абу-Бакр ар-Рази дал первую научную классификацию всех известных на тот момент природных элементов.

Так, словно передавая друг другу эстафетную палочку, принятую от древних, алхимики Халифата следовали в авангарде арабо-мусульманских астрономов, математиков, инженеров, физиков и врачей, создавая главные академические основания всей современной мировой Науки.

Именно на взлёте рождения Исламской цивилизации, Алхимия начинает приобретать ярко выраженный прикладной характер. Уже с конца VII века главной движущей силой только что образовавшегося государства мусульман становится торговля. Активно создаются коммерческие связи с дальними землями, развивается ремесло, ближневосточные караваны везут по всему миру совершенно уникальные вещи, изготовленные благодаря исламским адептам, которые посвятили значительную часть своих работ реальным преобразованиям материи, происходящим в химическом лабораторном эксперименте. Эти навыки мгновенно проникали во всевозможные технологические процессы, связанные с производством бумаги, стекла, продуктов нефтепереработки, драгоценных камней, парфюмерии, красителей и пигментов, чернил, приготовление взрывчатых веществ для военных и развлекательных целей, обработка кожи… На рынках Европы и Азии стали появляться товары, о которых никто даже мечтать не мог. Британский профессор математики, историк науки, член Лондонского королевского общества Джим аль-Халили приводит данные о том, что уже к X веку годовой торговый оборот в некоторых провинциях Халифата составлял 700-800 млн. золотых динаров … это была гигантская сумма для того времени, обеспеченная благочестивым нравом исламских торговцев в союзе с прогрессивными достижениями великих мэйстеров.

Сегодня в разных университетах, библиотеках, музеях, наконец в частных коллекциях по всему миру хранится огромное количество древних алхимических текстов исламского периода, но большая их часть до сих пор совершенно не изучена. Первую попытку такого системного исследования предпринял знаменитый французский востоковед XIX века барон Сильвестр де Саси (ум.1838), который в 1799 году опубликовал по этому поводу свой знаменитый трактат, и вот, спустя почти 200 лет, мы едва-едва продвинулись в этом направлении, словно тайну арабо-мусульманских адептов кто-то тщательно оберегает. Но сегодня совершенно ясно, что такое большое количество алхимических рукописей является убедительным доказательством чрезвычайной популярности «великого делания» в досовременном исламском обществе. Металлургия, стекольное производство, фармацевтика, косметология … трудно переоценить влияние мэйстеров Халифата на развитие этих и иных отраслей производства, которые стали главными мировыми трендами нового государства.

Состав и свойства земной коры изучались ещё во времена «древних цивилизаций», однако следуя концепции алхимических преобразований, именно исламские магистры создали Геологию, как науку, придав ей чрезвычайно высокую академическую ценность. Они исследовали горные породы, камни, растительный и животный мир, посвящая свои труды и выдвигая рациональные теории их происхождения на основе точности полученных данных. Уже в X веке великий Ибн Сина (ум.1037) объяснил в своей знаменитой «Книге исцеления» происхождение водных источников и «окаменелостей», влияние гор на образование облаков, причины землетрясений, разнообразие минералов и природных ландшафтов, хотя большинство этих открытий сегодня приписывают шотландскому естествоиспытателю XVIII века Джеймсу Геттону, который считается «отцом» современной Геологии.

Трактат «Китаб аль-Хайаван» (Книга о животных) незаурядного исламского учёного-энциклопедиста из Басры по имени Аль-Джахиз (ум.868) является первым академическим учебником по зоологии, где автор не только приводит описание более 100 представителей фауны, но и рассматривает различные теории их происхождения, впервые сформулировав идею об эволюционном развитии животного мира, опередив тем самым Чарльза Дарвина почти на тысячу лет.

«Они [животные] участвуют в борьбе за существование и за ресурсы… Факторы окружающей среди влияют на организмы, вырабатывая в них новые свойства для обеспечения их выживания… Выжившие [животные] обретают способность наследовать эти свойства потомству…».

Книга была переведена на латынь шотландским философом-астрологом Майклом Скоттом (ум.1232) и до XV века, считалась главным справочником по зоологии в европейских школах и университетах.

Её на смену пришла другая книга с идентичным названием (Книга о животных), написанная исламским учёным-богословом из Каира Мухаммадом ад-Дамари (ум.1405), где были сведены в единый нарратив результаты исследований более 80 учёных, в основном греческих и арабских. Ад-Дамари приводит описание сотен живых организмов. Он скрупулёзно рассматривает вопросы Шариата при употреблении мяса различных животных, использование продуктов животного происхождения при тех или иных медицинских заболеваниях, приводит различные пословицы и, даже, даёт толкование снов, в которых фигурируют представители фауны, и всё это на красивом арабском языке в литературном стиле. Произведение ад-Дамари получилось довольно объёмным, поэтому при его дальнейшем тиражировании были созданы три версии … полная, средняя и краткая.

Эту книгу часто цитирует французский учёный-священнослужитель Самуэль Бохарт (ум.1667). Одна из её версий хранилась в библиотеке знаменитого кардинала Мазарини (ум.1661) – главного государственного министра при дворе французского короля. Отдельный перевод рукописи ад-Дамари оставил после себя дипломат и востоковед Франсуа Пети де ла Груа (ум.1713).

Мусульманские учёные разработали целую науку о «драгоценных камнях» и металлах … «Драгоценные камни и их особенности» Яхьи ибн Масавейха (ум.857), «Драгоценные камни и подобные им» аль-Кинди (ум.873), «Собрание сведения для познания минералов и драгоценных камней» аль-Бируни (ум.1048); в своём «Описании Аравийского полуострова» Абу Мухаммад аль-Хамдани (ум.945) приводит сведения о драгоценных камнях и металлах, их свойствах, месторождениях и методах поиска; научно-мистическое сообщество X века «Братья Чистоты» также дают структурное описание металлов, и это лишь незначительная часть академических трудов, написанных исламскими авторами в поиске естественных, а через них и метафизических законов Природы.

Именно эти незаурядные умы ввели практику научного подхода к окружающему миру, и здесь, конечно же нельзя не упомянуть о «мыле».

Сегодня это средство личной гигиены кажется нам вполне заурядным и обыденным. Ароматическое, миндальное, кофейное, цитрусовое … десятки сортов, жидких и твёрдых доступны практически повсеместно и нам трудно себе представить, что когда-то современный цивилизованный мир обходился без него.

Многие исследователи считают мыло одним из наиболее важных изобретений человечества, благодаря которому наше существование на этой планете стало намного безопаснее и комфортнее.

Ещё совсем недавно было принято считать, что нечто похожее на мыло впервые появилось у древних греков, а затем у римлян, которые производили его на основе животного жира, чаще всего говяжьего.

Однако трудно поверить, что о нём не имели представление более древние цивилизации, которые чего только не знали и чего только не умели. И действительно оказалось, что найденные артефакты времён расцвета Месопотамии (2800 год до н.э.) содержат рецепт некой смеси, напоминающей мыльный раствор, приготовленный из животного жира и древесной золы.

В знаменитом «папирусе Эберса» (Египет, 1550 год до н.э.), в котором изложены медицинские навыки египтян, упоминается вещество, полученное из животного или растительного жира вперемешку с солью. Однако эта довольно-таки едкая масса практически не имела никакого отношения к парфюмерии. В основном древние применяли её для промывания или для лечения всевозможных язв и кожных заболеваний. Греки, а затем римляне использовали похожий состав для тех же целей, а также в качестве чистящего средства металлических предметов, шерсти или статуй. Так, среди руин римской Помпеи, разрушенной извержением вулкана Везувий в 79 году новой эры, были обнаружены остатки мыловарни. Хотя на востоке, в Персии эпохи Ахеменидов (VIII век до н.э.), подобную смесь иногда использовали и в косметических целях. Её готовили из кипарисового и кунжутного масел вперемешку с древесной смолой.

В том далёком прошлом использовались разные средства для телесного очищения … зола, песок, всевозможные травы. Но самым популярным, особенно в аристократической среде, был так называемый «натрон» … природный минерал, добываемый путём выпаривания воды из солёных озёр.

Только в мусульманском халифате Золотого века ислама, алхимики разработают свой, совершенно уникальный состав мыла и впервые используют его, как полноценное средство личной гигиены, обеспечивающее чистоту тела и приятный аромат.

Мягкий, лёгкий, удобный и невероятно душистый продукт лабораторного эксперимента мгновенно поступил в массовое производство и уже очень скоро такие города, как Дамаск, Алепо, Наблус, Триполи и другие стали хорошо известны по всему континенту, благодаря экспорту высококачественных, душистых сортов мыла. Так, знаменитое мыло Алеппо производилось из зелёного оливкового масла, настоявшегося на эфирном лавровом масле, а например в городе Фес уже к IX веку насчитывалось больше 20 таких производств, причём у каждого производителя был свой секретный рецепт. К тому времени знаменитый исламский мэйстер аль-Кинди (ум.873) привёл около 100 способов изготовления мыла. Латинский Запад импортировал его, в основном, из Андалусии, Шама и Северной Африки, а в XIII веке, благодаря крестоносцам, мыловарни стали появляться и в европейских городах, однако качество ближневосточных сортов этого продукта ещё несколько столетий будет считалось непревзойдённым предметом роскоши среди самых привилегированных особ европейской аристократии.

После открытия Джабиром ибн Хайяном «щёлочи», оно становится важнейшим компонентом косметических средств. На сегодня сохранились ранние арабские рукописи, датированные XII веком, где приводится пошаговая инструкция по изготовлению мыла на основе щелочных свойств. Именно благодаря исламским алхимикам парфюмерия Халифата обрела чрезвычайную популярность и стала востребована по всему континенту. Прямо на городских рынках или в косметических салонах Андалусии, Триполи, Дамаска, Багдада, Исфахана или Бухары за несколько минут мастер собирал для покупателя неповторимый аромат духов, смешивая на спиртовой основе разные эфирные масла с цветочными запахами жасмина, розы или мяты.

В свою очередь арабо-мусульманские парфюмеры сподвигли алхимиков к изобретению доступных и эффективных методов создания более тонких, насыщенных и более устойчивых композиций. Великие мэйстеры придумали, как эффективно извлекать запахи из цветов и растений посредством особого метода дистилляции через специально сконструированную реторту под названием «алембик».

В большую стеклянную колбу помещались, например, лепестки розы, добавлялось немного воды и возможно ещё что-то, а затем эта ёмкость нагревалась до строго определённой температуры. Душистый пар с извлечённым ароматом нисходил по тонкой трубке, преобразуясь в капли благоуханной жидкости, которая стекала в ёмкость поменьше.

При всей кажущейся простоте действий, это был очень серьёзный, трудоёмкий процесс, требующий основательного знания и умения, поскольку извлекая молекулы духов с помощью высокой температуры, нужно было внимательно следить, чтобы эти хрупкие душистые пары не разрушились в процессе нагревания.

С тех самых пор всевозможные ароматические масла, духи, мыло, крема, произведённые на Ближнем Востоке, составляют особый эстетический ряд в мировом парфюмерном искусстве.

Кроме того, арабо-мусульманские алхимики обнаружили, что посредством некоторых химических элементов, а именно, с помощью «солей марганца», можно изменять цвет стекла. На эту находку моментально откликнулись местные стеклодувы. Они построили большие печи в несколько ярусов, чтобы производить цветное стекло в промышленных масштабах, оставив нам в наследство фирменные витражи, чарующие своим сказочным великолепием.

Одновременно с этим, используя в химических лабораториях новоявленные металлы «олово» и «литий», исламские адепты разработали множество различных пигментов и красок, которые нашли своё массовое применение буквально во всех отраслях производства. Новые цветовые гаммы создавали яркие тренды в одежде, в живописи, в домашнем и городском убранстве, а исламские мечети становятся самыми настоящими произведениями монументального искусства, олицетворяя собой весь неповторимый архитектурный стиль Ближнего Востока, которому уже очень скоро будут подражать во всём мире.

Не обошёлся без алхимиков и военно-политический сектор Халифата.

Некоторый исторические отчёты времён крестовых походов, с ужасом повествуют о том, как мусульмане сражались с европейцами, применяя особые «горящие снаряды», вселяющие страх и ужас. Эти снаряды были произведены на основе химического состава, который в латинских рукописях назывался «греческий огонь».

Первое упоминание о его использовании в качестве оружия, приходится на Пелопонесские войны между греческими Афинами и Спартой (V в. до н.э.). Есть основания полагать, что подобные горючие смеси были хорошо известны в государстве Ахеменидов и в Китае. Рецепт приготовления «греческого огня» тщательно скрывался и всякий раз составлял военную тайну, поэтому в мировой литературе существует несколько теорий на этот счёт. Есть основания полагать, что в доисламский период его чаще всего делали из негашёной извести или селитры.

Мусульманские алхимики существенно улучшили эту смесь и добавили в неё новый природный компонент … нефть. Они придумали метод дистилляции нефти и научились готовить очень лёгкую и легковоспламеняющуюся смесь, в соединении с другими химическими реагентами, чтобы она дольше горела. Полученное вещество нельзя было потушить водой. Его помещали в специальный небольшой контейнер размером с кулак и запускали во врага с помощью катапульт. Результаты были ошеломительными.

Так, всего за несколько десятилетий знание свойств различных материалов и их обработки становится чрезвычайно важным фактором развития молодой исламской цивилизации, а алхимические навыки из сферы мистицизма находят всё большее практическое применение, открывая всему остальном миру новый академический спектр познания Вселенной.

Однако, кто же стоял за всеми этими революционными преобразованиями?!

ДЖАБИР ИБН ХАЙЯН (721 – 815 гг.)

Повествуя об этом удивительном человеке, возникает всё та же проблема, что и в отношении большинства арабо-мусульманских интеллектуалов … совершенно невозможно озаглавить его учёность какой-то определённой сферой науки.

Блестящий эрудит, теолог, альтруист, который всю свою жизнь следовал повелению Творца: «Постранствуйте по земле, и посмотрите, как Мы создали мир изначально…».

Он занимался всеми известными на тот момент теориями познания Вселенной, написал блестящие комментарии к математическим «Началам» Евклида, «Альмагесту» Птолемея, разработал уникальную идею о равновесии в природе. Философ, математик, физик, астроном, инженер, географ, наконец врач, фармацевт, и конечно же, алхимик.

Человек со сложной судьбой, он ещё при жизни обладал сразу несколькими величественными именами. За аскетизм и приверженность исламскому мистицизму его называли «ас-Суфи» (суфий), современники отмечали его академический талант и звали «великий алим» (профессор), «шейх алхимиков»… Большинство современных авторов, изучающих его бесценный вклад в мировую науку, считают его «отцом» экспериментальной химии, предвосхитившей разрушительную силу ядерного распада и расщепления атома.

Джабир ибн Хайян.

Латинский мир знал его под именем «Geber» (Гебер), а его работы, на долгие годы, составляли главные идеи Европейского алхимического искусства, и в этом нет ни капли преувеличения. Известный немецкий востоковед, доктор медицины Макс Майерхоф (ум.1945) очень содержательно отмечал:

«Развитие химии в Европе можно проследить непосредственно от Джабира ибн Хайяна».

Западные адепты почитали этого великого исламского учёного, как своего наставника, а его авторитет был настолько непререкаем, что фактически все работы мастера рассматривались, как учебные пособия по теории и практике химических преобразований, образуя собой понятие «джабрийский алхимический корпус». Его рукописи ценились на вес золота. Тексты цитировались и переводились ни один десяток раз под латинизированным именем Гебер, то есть Джабир, и уже к XIII веку среди европейских адептов было распространено порядка пятисот разных алхимических трактатов из «джабирийского корпуса», среди которых были «Liber fornacum» (Книга печей), «Devestige perfectionis» (Об исследовании совершенства), «Deventione veritatis» (Об открытии истины).

Однако наиболее фундаментальное произведение Ибн Хайяна было издано в Европе под названием «Summa perfectionis» (Сумма совершенства). Сохранилась латинская рукопись этой книги, датированная примерно XIV веком, в которой оказалась суммирована вся теория и практика алхимического искусства, составленная арабским мэйстером. Полагают, что издателем этого текста был монах-францисканец из Ассизи по имени Пол Таранто.

Однако, примерно с конца XIX века некоторые европейские исследователи открыли «моду» подвергать сомнению всё, что так или иначе связано с арабо-мусульманской наукой тех веков, а наши отдельные современники с радостью подхватили эту волну, бездумно повторяя идеи своих предшественников.

Установить сегодня аутентичность произведения из того далёкого прошлого – это чрезвычайно важная, кропотливая работа. Её значение, на самом деле, очень трудно переоценить, и с одной стороны у нас есть некоторое количество исторических артефактов, свидетельств, документов и прочего материала, нуждающегося в проверке, а с другой – прекрасные технико-технологические возможности эту проверку осуществить. Но, оказалось, что разобраться в достоверности источника информации – это только часть работы, причём не самая сложная. Нужно ещё его правильно интерпретировать, связать со всеми иными полученными данными и составить единый исторический нарратив, максимально приближённый к тому, что было на самом деле, учитывая ментальность, контекст и сам дух той эпохи. Здесь-то и возникают основные сложности, особенно когда необходимо произвести ни одно или два, а десятки изысканий и сопоставлений всех имеющихся сведений и артефактов.

Так, некоторые европейские востоковеды усомнились в авторстве Джабира ибн Хайяна относительно большинства его латинских переводов. «Сумму совершенства» приписали самому европейскому издателю, посчитав что при её составлении он, просто, взял несколько цитат из «джабирийского корпуса» и использовал в своём тексте, вероятно владея арабским языком. Чтобы не путать его с настоящим Гебером, они так и назвали его … Псевдо-Гебер или Латинский Гебер.

Согласно биографу Ибн ан-Надиму (ум.990), Джабир ибн Хаянй родился в городе Тус провинции Хорасан примерно в 721 году в семье аптекаря. Это было время острого династического противостояния за верховную власть в огромной мусульманской империи. Отец будущего великого магистра – Хайян аль-Азди поддержал Аббасидов, за что был схвачен Омейядами и казнён.

Семья эмигрировала в Йемен, где юный Джабир стал изучать Священный Коран, богословские науки, математику, астрономию, но особенно его увлекали фармацевтика и медицина, когда соединением разных ингредиентов возникало совершенно новое, ни на что непохожее вещество, обладающее удивительными лекарственными свойствами.

Он был учеником знаменитого имама Джафара ас-Садика (ум.765), великого наставника основателей двух канонических «мазхабов» (правовых учений) мусульман-суннитов … Абу Ханифы и Малика ибн Анаса. Будучи очень влиятельным учёным-мистиком именно Джафар ас-Садик породил в будущем великом магистре стремление постичь тайные законы мироздания. Химию он изучал у малоизвестного, но чрезвычайно одарённого монаха-отшельника Харби аль-Химьяри. История скрыла от нас этого мистика, но сам ибн Хайян отзывался о нём, как о выдающимся учёном. Одно из свох алхимических произведений он так и назвал «Книга монаха» (Китаб ар-Рахиб):

«Знай же, мой брат, что я дал этой книге специальное название «Книга Монаха», так как это – мой обычай, чтобы приписать все знание его обладателю, особенно если оно больше нигде не встречается. Если бы мое знание и знание моего благодушного мастера так неразрывно не смешивались, то мои трактаты, которые появились благодаря ему, не упоминались бы здесь».

После того, как власть в Халифате перешла к Аббасидам, он со своей семьёй переехал в Куфу, где сразу же оказался в поле зрения местной аристократии, как человек «незаурядного нрава, ума и умения».

Во время одной из своих поездок по стране, на него обратил внимание Джафар ибн Яхья (ум.803) – главный визирь знаменитого халифа Харуна ар-Рашида, и уже очень скоро молодой учёный оказался во дворце правителя в должности придворного лекаря и алхимика.

Однако в этой истории есть очень важная поучительная страница.

Будучи «правой рукой» халифа, Джафар ибн Яхья принадлежал к знаменитому древнему роду персидской аристократии Бармесидов, которые составляли политическую, интеллектуальную и культурную элиту Бактрии – одной из наиболее успешных провинций огромной Сасанидской империи, расположенной в те далёкие времена на территории современного Афганистана.

Это была чрезвычайно интеллигентная, образованная семья. Они прошли через буддизм, затем через зороастризм, после пророчества и завоевания Персии с воодушевлением приняли Ислам и, практически, всем составом переехали в только что отстроенную столицу исламского государства город Багдад, где образовали собой главный кластер политической и культурной традиции Аббасидского Халифата. Будучи крупными вельможами, министрами, дипломатами, Бармесиды пользовались огромным авторитетом среди властимущих и состояли их главными визирями на протяжении нескольких поколений.

Буквально с первых лет Золотого века ислама, именно Бармесиды оказались в авангарде построения арабо-мусульманской цивилизации. Обладая серьёзным влиянием на правителей, они стимулировали развитие экономики, образования, науки, искусства, брали под покровительство учёных, инженеров, архитекторов, изобретателей, музыкантов и поэтов.

Один из таких Бармесидов по имени Яхья ибн Халид состоял верховным советником ещё при халифе аль-Мансуре и был любимым наставником его внука … Харуна ар-Рашида, который называл его «отцом», а сын Яхьи – Джафар ибн Яхья был любимым другом будущего правителя. Почти ровесники, они фактически росли вместе, были, что называется «побратимы», «не разлей вода», поэтому никто особо не удивился, когда взойдя на престол могущественного Багдадского халифата в 786 году, Харун ар-Рашид сразу же назначил на должность «премьер-министра» своего ближайшего друга – Джафара ибн Яхью. Это был очень мощный тандем, основанный на прочной дружбе, на общем мировоззрении и общих идеях создания великой процветающей империи. Под безмерным покровительством халифа, новый визирь собирал учёных, философов, артистов, музыкантов и поэтов. Он часто ездил по стране, узнавал чаяния народа, занимался построением эффективного государственного управления. Харун ар-Рашид настолько доверял ему, что помимо всего прочего, назначил главой своей личной охраны и отдал ему в управление монетный двор. Джафар ибн Яхья имел огромную власть в стране, за что придворная аристократия даже называла его «султаном».

Однако в 803 году всё закончилось.

По приказу халифа, против Джафара ибн Яхьи было начато крупное криминальное расследование. Сегодня его назвали бы «процесс века». Допросы, обыски, задержания всех кто входил в его окружение, а он сам помещён за решётку, как и вся семья Бармесидов. В ходе следствия было арестовано несколько десятков человек, конфисковано имущество на огромную сумму, в том числе и имущество самого визиря. В конце концов состоялся суд, по итогам которого он был приговорён к смертной казни, а спустя ещё несколько дней обезглавлен.

Что же произошло между бывшими закадычными друзьями?!

Сегодня об этом трудно судить с достоверностью. Одни авторы полагают, что Джафар ибн Яхья пал жертвой глобального заговора, учинённого совместными усилиями духовенства и знати, которые были страшно недовольны столь сильными властно-распорядительными позициями визиря при дворе. Бармесидов обвинили в том, что они приняли ислам только внешне, а на самом деле все эти долгие годы скрывали от халифа свои истинные намерения, оставаясь верным древнему языческому культу своей семьи. У них даже обнаружили какую-то богохульную атрибутику, и конечно же такой страшной лжи Харун ар-Рашид не мог простить никому из приближённых, тем более своему «побратиму».

Другие исследователи считают, что в последние годы Джафар ибн Яхья стал вести себя уж слишком по-царски. Он позволял себе без разрешения входить в покои халифа, единолично принимал решения государственного масштаба и не по-детски своевольничал. Раздражённость правителя накапливалась и зрела от случая к случаю под беспрерывное нашёптывание «доброжелателей», пока однажды Джафар ибн Яхья не отпустил несколько заговорщиков и политических заключённых без разрешения Харуна ар-Рашида. Это была последняя капля в чашу терпения властителя и поток его царственного гнева вырвался наружу, сметая всё на своём пути.

Ещё одни авторы убеждены, что халиф не простил своему другу тайную любовную связь с его сестрой Аббасой, а сама эта история – живое воплощение шекспировского сюжета об искренней, но запретной любви двух горящих сердец, которая была обнаружена, раскрыта и трагически разрушена яростью обманутого правителя.

Однако существует ещё одна версия тех драматических событий. Как полагают, Харун ар-Рашид, отягощённый 20-ю годами тяжёлого построения многосложного исламского государства, под конец жизни стал совершенно неуравновешен.

Это был чрезвычайно набожный и, действительно, всеми любимый правитель, который всё своё свободное время проводил в мечети, штудируя Священный Коран и сунну пророка. Его духовными наставниками были такие великие богословы, как Абу Юсуф и имам Малик. Он был признанным знатоком истории, географии, риторики, экономики, музыки и поэзии. Ещё в юности будущий халиф прошёл суровую «школу муджахидов», где получил отменную физическую подготовку, обрёл крепость, выносливость и стал одним из лучших фехтовальщиков, а также одним из лучших экспертов в военном деле. Принято считать, что именно с Харун ар-Рашида начинается активная фаза «золотой эпохи исламского ренессанса», и не просто так именно он, а не кто-то другой, стал прославленным героем знаменитой на весь мир «Книги тысячи и одной ночи». Мирные посольства короля франков Карла Великого и правителя Великой Китайской империи Тан. Благоденствие и покой, умиротворение и развитие экономики, науки, культуры, искусства и архитекторы … всё здесь приводило в восторг, однако за кулисами этого благополучия существовала ещё одна, параллельная реальность, в которой верховную власть постоянно атаковали внутренние и внешние враги. Самодуры наместники, взятки, подкупы, коррупция, сепаратизм, шпионы враждебно настроенных государств даже в окружении халифа … всему этому нужно было противостоять, иногда принимая на себя бремя самых тяжёлых и самых страшных решений.

То ли накопившаяся усталость, то ли нервы, то ли что-то ещё, но в последние годы Харун ар-Рашид, как полагают, стал чрезвычайно опасаться преступных сговоров, мятежей и всякого рода заговорщиков. По его личному приказу за всеми крупными вельможами велась тайная слежка. Подозреваемые тут же попадали под жернова его гнева, пока однажды Джафар ибн Яхья не оказался очередной жертвой этого одержимого страха правителя.

С тех пор пройдёт всего 6 лет, когда вспыхнет очередное восстание против деспотичных наместников в Хорасане, одном из наиболее сложных регионов исламского государства. Во время своего военного похода на Самарканд великий правитель, воспетый народными сказаниями, Харун ар-Рашид тяжело заболеет неизвестной болезнью и очень скоро умрёт. Ему было всего 46 лет.

А пока, среди тех кто попал под массовые репрессии против Бармесидов, был ещё один очень важный человек … это герой нашего повествования, великий «шейх алхимиков» Джабир ибн Хайян. Будучи протеже опального визиря, он, как и все остальные, был задержан, допрошен и выслан вместе с семьёй обратно в Куфу под домашний арест, который продлится до самой его смерти.

Среди фундаментальных трудов Джабира ибн Хайяна по алхимии, выделяют несколько его трактатов, часть из которых осталась лишь в виде небольших фрагментов у более поздних авторов, а другая чать сохранилась в библиотеках Каира, Стамбула, Лондона и других научных центрах.

«Книга семидесяти», состоящая из семидесяти глав, отражает весь экспериментально-исследовательский корпус мастера, «Книга о печах», «Книга о ядах», где рассказано о ядах и противоядиях к ним, в сочетании химии и медицины. Трактат «О железе» излагает правила очищения металлов и производства сверхпрочных сплавов, а в своей книге «Ильм аль-Мизан» (Наука о равновесии), исламский магистр впервые доказывает, что вся земная реальность построена на определённой системе мер и пропорций её элементов … то, что спустя в 1794 году «открыл» французский химик Джозеф Луи Пруст.

Некоторые свои алхимические рецепты он составил языком цифр и символов, обращаясь к пифагорейской нумерологии, которой он владел блестяще. Расшифровать эти формулы могли лишь немногие, поэтому для нас они и сегодня остаются загадкой.

В начале своих работ Ибн Хайян отдаёт должное знанию древних, с уважением отмечая греко-египетских и персидских алхимиков, таких как Марию Коптскую, Зосиму, Агафодемона, Хостанеса… Он прекрасно знал античную философию и нередко в своих теориях ссылается на Платона, Аристотеля, Галена, Порфирия, Александра Афродийского…

В своих рассуждениях об алхимических началах он, как бы иронизирует над «здравым смыслом» противников этого учения, приводя их цитату:

«Мы настолько же в состоянии превратить один металл в другой, насколько в состоянии превратить быка в козу».

Исламский магистр полностью отвергает нападки всех этих горе-рационалистов, которые позволяли себе глумиться над эзотерической константой Вселенной, а затем переходит к обоснованию главных алхимических практик…

«Если природа должна употребить тысячу лет, чтобы образовались металлы, то можем ли мы рассчитывать на то же самое – мы, редко живущие свыше ста лет? … Высокий и сильный жар [огонь], которым мы воздействуем на тела может возыметь, и в короткое время, то же действие, на которое природа затрачивает столько лет. Но только одного огня мало … Разве кто-нибудь знает в точности, как влияют на металлы звёзды? Но это влияние едва ли всецело в наших руках».

Ибн Хайян считал, что настоящему алхимику необходимы три вещи: одержимость, то есть неутолимая жажда познания, мужество поиска и особое состояние Духа. Он неоднократно подчёркивает, что Философия Огня – это не слепое копирование действий природы. Оно, в некотором смысле, творчески независимо, хотя и не покидает границы предопределённых возможностей.

« … свинец совершенно не похож на серебро, но с помощью тайного средства и он легко обращается в серебро… так, что «быка можно превратить в козу»».

Именно Джабир ибн Хайян впервые переформулировал «аристотелевские» элементы-стихии в алхимические категории – философскую ртуть и философскую серу, которые предстают как духовные «первоэлементы», неотделимо связанные со своими вещественными формами. Таким образом обычная Ртуть и обычная Сера – это выразительные свидетельства незримых, эфирных начал всех металлов, где философская втуть – это твёрдость, блеск, плавкость и тягучесть, то есть «женское первовещество», а философская сера – это изменчивость, горючесть, радужность, огненность, то есть «мужское первовещество».

Он различал три вида «великих эликсиров», приводящих в движение транс мутацию вещей …

«Эликсиры первого порядка изменяют свойства веществ, хотя и не вполне надёжно. Эликсиры второго порядка сообщают металлам более устойчивые свойства, и только эликсиры самого высшего порядка е есть «великий магистерий», осуществляющий окончательное превращение в золото или серебро».

Эликсир третьего порядка содержит в себе всю Вселенскую мощь созидания, и поэтому способен ускорить любой естественный процесс, являясь лекарством «трёх царств». Вся сила Природы персонифицируется в одном чудодейственном веществе … Философском камне.

Именно здесь телесные Ртуть и Сера приобретают свою летучесть, то есть своё духовное начало. Технологический процесс сливается с «пневматической» алхимией, в которой летучий газ, как физическая реальность ассимилируется с Духом – реальностью метафизической.

«Существуют люди, которые производят опыты фиксации духов [газов] на металлах, но в силу своего неумения, они выпускают эти духи, давая им улетучиться под действием огня. Нужно научиться управлять духами, внедрять их в тела и, тем самым, одухотворять их. Если вы хотите производить изменения в телах, вы достигните этого только при помощи духов [газов]. Когда эти духи фиксируются в телах, тела теряют свою форму и, в некотором смысле, свою природу. Они являются уже не тем, чем были в глубинах своего прошлого».

Таким образом, «алхимическая пневма» – это и газ, то есть некая физическая протяжённость и дух – первоэлемент, определяющий природу вещей. Именно поэтому любое химическое преобразование материи – это и действие, и священнодействие. Адепт действует в спиритическом мире, но с телесными веществами. Главное умение алхимика, к которому он идёт всей силой своего познания, заключается в том, чтобы произвести, распознать и использовать «дух» материи – Первовещество, рождённое адептом в процессе химического опыта с физическими веществами.

На протяжении нескольких веков фундаментальные принципы Алхимии, разработанные Джабиром ибн Хайяном, станут главной парадигмой всего Европейского мистицизма. Его идеи будут успешно подхвачены такими блестящими учёными, как Винсент де Бове (XIII в.), Роджер Бэкон (XIII в.), Альберт Великий (XIII в.), Арнольд де Вилланове (XIII в.) и многие другие.

Алхимическое преобразование фактически уравновешивало Природу и человека, ибо за магией возникновения нового вещества стал виднеться мастерок «алхимического каменщика». И не важно, что в официальных хрониках нет каких-либо внятных доказательств успешности подобных опытов, что, кстати сказать, всегда и ставилось магистрам в вину, скрепляя их учения печатью «лженаучности». Главное, что эти идеи составляли единый академический контекст незримой провиденциальности материальной Вселенной. Поэтому главной целью алхимического искусства, по Ибн Хайяну, является не дотошное копирование природного образца, а использование предоставленного Природой исходного материала в созидательном порыве Божественного дара человека творить, совершенствовать и украшать мир вокруг себя.

Природа-творец и человек-творец уникальны сами по себе, также как уникально и то, что они создают. Вещь алхимического искусства (алхимическое золото), чрезвычайно похожа на вещь земную (естественное золото), но никогда не тождественна ей, поскольку и одну, и вторую отличает неповторимая рукотворность мастера, как если бы один великий художник попытался бы скопировать шедевр другого великого художника … то же умение, те же краски, тот же холст, невероятное сходство, а картина всё равно другая.

Не подражание Природе, а развитие исключительно своего творческого потенциала на основе химического эксперимента – это был главный поворот в истории Алхимии, который совершил Джабир ибн Хаян. Совершенствовать мир собственными методами преобразования веществ посредством точных химических реакций, используя потаённые законы Вселенной и вдохновляясь бесценным опытом матушки-Природы, которая духами Серы и Ртути рождает и совершенствует металлы в недрах земли … такова была главная идея мастера, фактически ознаменовавшая собой рождение совершенно новой и неведомой до той поры академической сферы познания – науки Химии.

Он писал:

«Первое, что существенно в алхимии – это то, что ты должен практиковаться и проводить опыты, ибо кто этого не делает никогда не достигнет ни малейшей степени мастерства».

В своих экспериментах Гебер не просто взял за основу четыре абстрактных элемента-стихии Аристотеля, а провёл их тщательное лабораторное исследование и определил для каждого из них соответствующую группу конкретных химических веществ.

Исламский магистр был глубоко убеждён, что дар алхимического преобразования вещей, это великая милость Всеславного Творца, оказанная человеку-созидателю. Именно поэтому, одно из наиболее значительных своих произведений с описанием трансмутации металлов он назвал «Китаб ар-Рахма аль-Кабир» (Великая книга милосердия), которая сегодня храниться в Британском музее. Спустя полстолетия, другой великий исламский учёный-алхимик Абу Бакр ар-Рази напишет обстоятельный комментарий к этому произведению.

«Шейх алхимиков» разработал первую научную методику выполнения химических манипуляций и описал различные циклы лабораторных исследований, поэтому в последующей раннеевропейской традиции это называлось даже не «химией», а «работой Джабира». При этом в экспериментальных практиках, он широко использовал свою «теорию равновесия», в которой свёл все явления природы к определённым пропорциям и соотношениям. Скрытые свойства минеральных, растительных и животных элементов, были тщательно зашифрованы в отдельную книгу «Китаб аль-Хауаш аль-Кабир» (Великая книга об особых свойствах)

Исламский мейстер открыл хлорид серебра, «каустическую соду» (NaOH), азотную, соляную и серную кислоту, которая в те далёкие времена называлась «купоросным маслом». Он впервые создал мышьяк (затем этот лабораторный опыт повторил Альберт Великий) и впервые осуществил перегонку уксуса, выделив из него концентрат «уксусной кислоты», а затем из лимона и незрелых фруктов «лимонную кислоту». Мы находим в его работах первые методики опреснения воды, изготовления стальных лезвий, он предлагает химические формулу для изготовления женского макияжа, духов, а также много других инструкций по производству лабораторных устройств и всевозможных полезных веществ. «Шейх алхимиков» существенно модернизировал процессы испарения, сублимации, кристаллизации и прокаливания, впервые используя весы для точного взвешивания химических ингредиентов.

Он создал несколько лабораторных инструментов, а также разработал более простой и безопасный метод дистилляции, для которого изготовил специальный перегонный куб … стеклянный сосуд с длинной воронкой, назвав его «al-inbiq», в латинском переводе «alembic». До сегодняшнего дня это устройство прочно закрепилось в экспериментальной химии под названием «алембик».

Джабир ибн Хаян открыл метод отделения золота от серебра с помощью кислоты, и произвёл, так называемую, «золотую воду», которая широко использовалась в медицине. Посредством серии химических реакций, он впервые получил белый порошок, который при взаимодействии с водой растворялся, освобождая некоторое количество тепла. Для этого он взял две части золы, одну часть негашёной извести и смешал их с горячей водой. После некоторых манипуляций в ёмкости остался твёрдый осадок, измельчённый до порошкового состояния. Так возникло новое вещество, с которого начнётся следующий этап химических воплощений, и поскольку исходным материалом при его создании были кусочки золы, мастер назвал этот порошок арабским словом «al-qaly», что в буквальном смысле означает «пепел, зола» … слово, которое навсегда войдёт в терминологию мировой Химии латинским «alcali» – Щёлочь.

Ещё во времена наставничества Джафара ас-Садика, когда обучение было закончено, имам решил проверить мастерство своего любимого ученика и дал ему несколько экспериментальных заданий. Будущий «отец Химии» не просто выполнил их блестяще, а впервые произвёл вещество, при нанесение которого бумага не горела, и создал чернила, которые светились и позволяли читать в темноте. Это было нечто совершенно удивительное.

Хочу ещё раз отметить, что во всём остальном континентальном мире того времени, это всё было на уровне непознаваемого волшебства.

В последующем, ибн Хаян продолжил свои опыты по созданию особых реагентов. Так он получил специальный состав, который ингибировал ржавчину на металлической поверхности, а при его нанесении на ткань, она становилась водостойкой и водонепроницаемой.

Благодаря его методу использования «диоксида марганца», в ремесленном производстве Халифата открылось массовое изготовление цветного стекла, которым в последующем украшались дворцы и мечети. Европейские эстеты на протяжении многих лет импортировали это стекло из Дамаска и Алеппо.

Значение Джабира ибн Хаяна для современной науки, действительно, очень трудно переоценить. Он добился выдающихся результатов в теоретической и прикладной химии, и ещё за 1000 лет до открытия атомной энергии, он написал:

«Мельчайшая [невидимая] часть материи содержит в себе плотную силу. Неправда, что она неделима, как утверждали древние, но скорее её можно разделить в процессе фрагментации, и тогда эта сила сможет перевернуть Багдад сверху донизу. Это знамение Всемогущего Аллаха, преславен Он и привелик».

Его работы имели огромное влияние на последующих арабо-мусульманских и европейских учёных. Латинский мир узнал большую часть трактатов Ибн Хайяна в переводах Роберта Честерского 1144 года, а затем Герарда Кремонского в 1187 году, и на протяжении нескольких веков это были главные настольными книги для всего латинского мира.

Френсис Бэкон (ум.1626), основоположник европейской экспериментальной науки, высоко ценил заслуги исламского мастера … «Джабир был первым, кто научил мир химии. Он – отец химии». Спустя три столетия, известный французский химик, профессор Высшей фармацевтической школы в Париже Пьер Эжен Марсселен Бертло (ум.1907) отмечал, что «Джабир в химии, подобен Гиппократу в медицине, Аристотелю в логике и Евклиду в геометрии». С восторгом отзывался об Ибн Хайяне и много писал о нём английский историк науки, востоковед, автор многих популярных учебников Эрик Джон Холмиард (ум.1959).

Однако в корне неверно считать, что следуя за своими идеями научного рационализма, Гербер отвернулся от мистической константы алхимического искусства. Скорее наоборот … в своём учение он всецело исходил из глубокой священности законов преобразования, открытых человеку благословенной милостью Творца, поэтому в начале каждого своего трактата автор покорно склоняется перед Его всевластием:

«Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! Хвала Аллаху, Который Своим красноречием направляет людей прямым путём и своей справедливостью защищает верующих…».

Джабир ибн Хайян считал невежество худшим из зол, а путь исправления … это алхимический путь, который открывает двери на все этажи Вселенной, одновременно защищая человека от ударов телесного бытия. Будучи автором нескольких работ по богословию, он всецело исходил из того, что за прямыми и очевидными законами мироздания скрываются некие тайные ориентиры иной, более значительной «просвещённости», оставленные великими пророками и «первыми» магистрами – избранниками Божественной Воли. Алхимия раскрывает внутреннюю тайну Природы, которая заложена в человеке … она и есть высшее знание, несущее людям первозданное Совершенство – Джабир ибн Хайян был глубоко убеждён в этом, бесконечно сожалея о тех адептах, которые так и не поняли истинное предназначение этой великой науки:

«Невежественные люди пытаются получить золото или серебро руководствуясь ложными методами, целями и задачами. Такие люди, либо обманщики, либо обманутые. И тех и других можно только пожалеть».

ХАЛИД ИБН ЯЗИД (668 – 709 гг.)

Всякий раз, погружаясь в историю Науки, мы нередко встречаем такие расхожие выражения … «первый открыл», «первый вычислил», «первый доказал». Конечно надо понимать, что все эти оценочные категории, в условиях далёкого прошлого, не более чем вероятностные суждения, ибо на самом деле мы не знаем кто эти великие, незаурядные умы, что стояли у истоков академического наследия современного человечества и чьи имена навеки скрыла от нас безжалостная и неумолимая буря столетий. В действительности, мы не знаем, кто был первым философом, астрономом или первым биологом, но мы точно знаем имена тех непревзойдённых интеллектуалов, которые осветили своим талантом этот мир, оказавшись на самых начальных страницах летописи времён.

Он был первым арабо-мусульманским алхимиком, которого сохранила для нас история, и благодаря которому наука об изменении и преобразовании веществ, и по сей день, называется «Химией». Именно он ввёл в речевой оборот слово «al-Chymeia», и это была, действительно, уникальная личность, наделённая благами обоих миров … имущественным достатком и властью в Земной жизни, а из удела мира Вечного – благородством и учёностью.

Внук Муавии ибн Абу Суфьяна, сподвижника пророка и первого арабо-мусульманского правителя, сменившего эпоху пяти праведных Халифов. Второй сын Язида ибн Муавии, возглавившего исламское государство после своего отца, и наконец, «наследный принц» династии Омейядов и главный претендент на верховную власть в стране, после смерти отца и старшего брата.

Халид ибн Язид.

Он родился в 668 году и с самого детства тяготел ко всему, что связано с творческим вдохновением. Любил музыку, поэзию, чрезвычайно интересовался разными науками, которые только-только начинали свой стремительный подъём под «зелёным знаменем» Ислама. Новые правила социализации и быта, новая форма мышления, целеполагания и смысла, эманированные в сознание арабов последним Небесным пророчеством, всецело побуждали их к построению своей собственной цивилизации, и это было нечто совершенно удивительное. Никто не верил, что такое вообще возможно. Откуда-то из задворок великих империй Константинополя и Ктесифона, малограмотные бедуины-кочевники из суровой аравийской пустыни, создавали свой совершенно уникальный мир, которого ещё не было до той поры … мир единения народов на условиях добрососедства и веротерпимости, под эгидой прямого руководства Последнего Божественного Откровения. Об этом мечтал пророк и его сподвижники, об этом мечтали «пять праведных Халифов», этого жаждали правители мусульман в начале времён, и Халид ибн Язид был один из них.

Отец всячески поддерживал любознательность сына, благо возможности правителя позволяли создать для этого все необходимые условия, так что уже к 16 годам молодой принц был прекрасно образован, цитировал Священный Коран большими фрагментами, знал историю пророчества и хорошо разбирался в исламском каноне. Находясь в сердце Омейядского халифата, городе Дамаске, именно он организовал первые арабские переводы античных текстов, которые задолго до исламских завоеваний скрывали от уничтожения несторианские и студийские монахи в подвалах сирийских монастырей. Рискуя собственными жизнями, они прятали древние рукописи от ортодоксальных церковников и переписывали тайком, чтобы защитить от порчи … бумаги тогда ещё не было, а чернила и папирус быстро выцветали. Поэтому, когда мусульмане сняли все санкции и запреты на мудрость древних, именно Халид ибн Язид организовал первые арабские переводы трактатов эллинских учёных. Об этом упоминает в своей «Книге красноречия и толкования» (Аль-баян ва аль-табийн) один из наиболее ранних исламских писателей-биографов Аль-Джахиз (ум.868).

Вообще, в мировой литературе принято считать, что арабо-мусульманский интеллектуализм начался со времён Багдадского халифата, когда в середине VIII века халиф Аль-Мансур приказал собирать академические тексты со всего света и организовал их перевод на арабский язык.

Но, на самом деле, это не совсем так.

Конечно в глобальном масштабе, процесс создания наук был тесно связан именно с Аббасидскими «халифами просвещения», которые сыграли ключевую роль в рождении Золотого века исламского интеллектуализма. Но всё это началось примерно на сто лет раньше. Главные усилия Омейядских правителей были направлены на формирование, защиту и сохранение молодого исламского государства, но уже тогда они хорошо понимали, что только силой оружия этого не достичь … необходимо было выстроить благозвучную социально-политическую систему, в которой образование, наука и просвещение должны были занять одно из центральных мест. Есть основания полагать, что ещё Муавия ибн Абу Суфьян, будучи наместником Шама при халифе Умаре, обратил внимание на античные тексты. В любом случае, именно тогда, во времена Омейядов возникли первые арабские копии древних научных книг, у истоков которых стоял герой нашего повествования … Халид ибн Язид.

Через него прошли разные манускрипты по философии, геометрии, астрономии, медицине, пока однажды он не встретился с трактатами по алхимии, и они чрезвычайно увлекли его. Любознательный юноша почувствовал, что за этими путанными текстами и странными рисунками скрывалось что-то непостижимо важное, и он решил разгадать эту тайну. Биограф Ибн ан-Надим упоминает в своей книге «Китаб аль-фихрист», что «принц Халид» пригласил из Египта группу греческих учёных, одинаково владевших и арабским, и коптским языками. Они и составили для него первые тексты из алхимического корпуса греко-египетских магистров.

Известный арабский биограф XIII века Ибн Халликан (ум.1282) передаёт, что Халид уже обладал неплохими академическим знаниями в сфере превращения и преобразования веществ, когда он встретился с монахом-отшельником по имени Марьян … уникальным мистиком, который в своё время был учеником великого Стефана Александрийского (ум.640), философа-неоплатоника, одного из последних адептов греко-египетской алхимической школы. Марьян владел особыми, тайными знаниями и, приехав в Дамаск, согласился передать их молодому принцу вместе со всеми магическими шифрами и символами. На протяжении долгих лет Марьян оставался главным идейным вдохновителем Халида. После отъезда учителя обратно в предгорье Иерусалима, он сохранил к нему самые трепетные чувства и, будучи мастером поэзии, написал несколько писем в поэтическом стиле, истинный смысл которых был понятен только им двоим.

Однако все академические предпочтения Ибн Язида неминуемо сталкивались с чередой политических событий, которые стремительно сменяли друг другу и которые он, как наследник правящей династии, никак не мог избежать. После смерти отца и после короткого правления старшего брата, Халид стал главным претендентом на пост властителя страны. Однако его посчитали слишком молодым и незрелым для такой важной миссии. В 684 году состоялся совет представителей государственных округов, по результатом которого на пост халифа был избран более опытный Марван ибн аль-Хакам, из другой ветви бану Умайя, бывший когда-то «правой рукой» третьего праведного Халифа Усамана. Однако и он правил недолго. После его загадочной смерти буквально через год, в 685 году вновь встал вопрос о приемнике. На этот раз Ибн Язид соперничал с сыном Марвана по имени Абдуль-Малик, который был старше его почти на 20 лет. Однако, молодой аристократ посчитал Абдуль-Малика более достойным правителем и отказался от притязаний на власть в его пользу.

Надо отметить, что у них сложились хорошие отношения, ещё до всех этих событий, поэтому став халифом, Абудуль-Малик сразу назначил Халида на высокую государственную должность. Однако всё это тяжело ему давалось. Его увлекала наука, и в частности алхимия, а политика и дворцовые интриги отнимали очень много сил. Несколько раз он просил отпустить его со службы и только 691 году получил такое разрешение.

Халид ибн Язид переехал в Хомс, где и прожил до конца жизни, занимаясь алхимией и поэзией. Ему было чуть больше 40 лет, когда он покинул этот мир. Обстоятельства его смерти доподлинно неизвестны.

Фигура халифа Абдул-Малика ибн Марвана отпечатана в нашей истории кровью великого Абдуллаха ибн Зубайра. Это был первый ребёнок, родившийся в мусульманской Медине, которого благословил сам посланник АЛЛАХА, сын великого сподвижника пророка, обрадованного Раем при жизни, наместник Мекки, отказавшийся признать династический «царизм» Омейядов. Он и его соратники вступили в битву с карательным отрядом, отправленным для их усмирения, но проиграли. Сам Абдуллах ибн Зубайр был убит в бою, а тело его было распято. Но, как это часто происходит с властителями мира … плохое и хорошее в их деяниях всегда идут рядом.

К 685 году арабо-мусульманский Халифат объединил под знамёнами Ислама десятки больших и малых народов со своими языковыми и этнокультурными традициями. Разделённые огромной территорией, люди массово принимали религию АЛЛАХА, откликаясь сердцами на Коранические принципы и ценности бытия.

Но здесь возникала одна очень серьёзная проблема.

Дело в том, что мы, мусульмане, свято верим в то, что текст Священного Корана – это прямая речь Всевышнего, ретранслированная пророком на арабском языке. Слова последнего Божественного Откровения настолько священны, что за 1 400 лет в нём не изменилась ни одна буква, поэтому приступая к изучению этого текста, особенно тем, кто жил вдали от центра пророчества, начинать следовало с языка оригинала, то есть с освоения арабского языка.

Кроме того, столь разнородным населением, да ещё и на таком большом расстоянии, нужно было как-то управлять.

Государственная система должна была обеспечить единые коммуникационное связи между всеми, даже самыми отдалёнными провинциями, а законы, правила и указы халифа должны быть понятны каждому жителю страны без каких-либо посредников. Возникла крайняя необходимость объединить всех подданных в единый социально-политический кластер, и первое, что сделал Абдул-Малик … установил арабский язык в качестве государственного языка. По всем провинциям от Магриба до Китая, во все мечети были направлены «хафизы» (хранители) Корана. Начитается масштабная борьба с неграмотностью. Повсюду строятся школы и детские воспитательные учреждения, где с раннего возраста обучаются арабскому языку, и уже через несколько лет он становится универсальным средством общения и письма для всего населения, вне зависимости от географической, этнической или конфессиональной принадлежности. Так, от края до края Халифата люди получили возможность общаться, спорить и обмениваться мыслями друг с другом без каких-либо затруднений. Одновременно возникает необходимость в составлении сотен копий Священного Писания с целью его распространения по регионам, а для этого нужны были хорошо обученные переписчики и толкователи, которые владели бы не только языковой грамматикой, но и математическими навыками, ибо в Коране важен не только сам текст, изобилующий такими категориями, как «одна вторая доли», «триста лет и ещё девять», «тысяча лет без пятидесяти годов» и так далее, но и порядковое расположение «сур» и «аятов». Именно этот теологический посыл становится первой важнейшей предпосылкой научной революции в арабо-мусульманском Халифате.

Когда вопрос социальной консолидации был решён, Абдул-Малик приступил к другой очень важной реформе … экономической. Торговый потенциал молодого исламского государства стремительно набирал обороты, а экономика очень быстро становилась главным определяющим фактором развития страны. Примерно в 695 году Абдул-Малик провёл ещё одну очень важную реформу … денежную.

Дело в том, что в арабской традиции никогда не было собственной валюты. В основном пользовались либо византийской золотой монетой «номисмой», либо серебренной монетой сасанидов «драхмой». Постепенно в Аравии эти монеты стали называть «золотой динар» и, соответственно, «серебренный дирхем».

Абдул-Малик принял решение это изменить и установил на всей территории единую денежную систему, чем обеспечил для страны небывалый экономический подъём. Однако вначале этого пути возникла довольно серьёзная трудность … для чеканки монет следовало научиться отделять золото и серебро от примесей. Кроме того нужно было рассчитать точную пропорцию благородных металлов по отношению к другим металлам, которые необходимо было добавить в новый «динар» или «дирхем», чтобы они были готовы к употреблению, иначе монета из чистого золота или серебра становится слишком мягкой. На помощь пришли алхимики, а точнее … Халид ибн Язид. Он, совместно с другими адептами, разработал и внедрил технологию очистки металлов в процесс чеканки монет, а также составил все нужные пропорции, включая «золото к серебру», «золото к бронзе» и другие. Так в столице халифата Дамаске был учреждён первый монетный двор, который произвёл первую эмиссию арабского золотого динара с надписью «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад Его раб и посланник», и первую эмиссию арабского серебренного дирхема. Финансовая система заработала в полную силу не сразу, но уже через несколько лет, монеты исламского Халифата стали по-настоящему «мировой валютой», которая пользовалась огромным спросом по всему континенту.

В 2018 году в Британской библиотеке Лондона прошла увлекательная выставка под названием «Англосаксонские королевства: искусство, слово, война», посвящённая донормандской истории Британии V – IX веков. Среди представленных артефактов, особый интерес вызывали, так называемые «золотые монеты короля Оффы» – прославленного англосаксонского правителя VIII века, объединившего под своим началом земли южной Англии после тяжёлой гражданской войны. Эти старинные монеты равнялись 30-ти серебренным пени и назывались «манкус». Они, как две капли воды, похожи на Аббасидский «динар», но что ещё более удивительно, рядом с именем короля была выгравирована надпись «Нет Бога кроме Аллаха». Конечно же это сделано не из приверженности к религии пророка. Дело в том, что Оффа всячески старался укрепить торговые связи с процветающим Халифатом, понимая, что такие монеты не только обеспечат экономический подъём, но и принесут ему лично дополнительную известность в мире. И, хотя чеканка «манкусов» производилась довольно неумело, а их изготовили явно не очень разбирались в арабской письменности, подобные инициативы с очевидностью показывают какое большое значение для европейских монархий имели тесные связи с исламским миром.

Значительная часть произведений Халида оказалась утеряна и сохранилась лишь в коротких упоминаниях более поздних адептов, однако его главные работы сохранились в арабских и латинских рукописях, которые сегодня находятся в разных музеях мировых столиц. Среди них сборник алхимических стихов «Диван Звёзд и Рай мудрости», «Книга трёх слов» (Liber trium verborum), «Послание о благородном искусстве и его свойствах», «Книга стихий» и другие.

Но, конечно, его наиболее фундаментальным алхимическим произведением было и остаётся «Послание Марьяна отшельника и философа принцу Халиду».

Книга создавалась в режиме реального времени непосредственно во время самого диалога между первым арабо-мусульманским алхимиком и александрийским монахом. Осуществлял эту запись вольноотпущенник по имени Галиб, который всегда присутствовал при их беседах и, по приказу Омейядского принца, всё очень тщательно фиксировал.

«Послание Марьяна отшельника и философа принцу Халиду», на самом деле, уникальное явление. В нём с очевидностью можно заметить, как бесценный греко-египетский опыт далёкого прошлого воплотился в непревзойдённое арабо-мусульманское алхимическое искусство, но и это здесь не самое главное. В представленном диалоге двух великих мэйстеров запечатлено самое удивительное «магическое превращение», кода наследие древней мудрости обретает совершенство академического интеллектуализма, рождающего совершенно новый, удивительный мир.