Читать онлайн Последний шедевр

1

Ольге не спалось. Поправив маску для сна, она перевернулась на спину и поморщилась, когда супруг снова раскатисто всхрапнул. Вернувшись с аукциона, Белозеров повесил купленную картину над камином и, даже не ужиная, отправился в спать. На аукционах всегда захватывающе, хорошо кормят и можно набрать картин на несколько сотен тысяч рублей. Хорошо, что семейный бюджет позволял. Отчего бы не заснуть как убитый, когда пополнил коллекцию?

Белозерова вспомнила, что в аптечке осталось еще немного снотворного. Летние ночи не обходились без стакана воды и пары таблеток, поэтому Ольга лениво приподняла маску и замерла. Внутренности словно стянуло холодным жгутом.

Ольга Белозерова никогда не верила в проклятия, ведьм и чудовищ. Не верила, потому что надеялась никогда в жизни с ними не встретиться. Сейчас же у нее перехватило дыхание, сердце лихорадочно заколотилось в груди.

Подле ее кровати стояла темная женская фигура, печально опустив глаза и кончиками полупрозрачных пальцев держась за юбку длинного рваного платья. Ольга с силой зажмурилась и снова распахнула глаза. Подол платья незнакомки оставался неподвижным, хотя в окно задувал крепкий летний ветер, сквозняком проносившийся по всей комнате.

Внезапно незнакомка подняла глаза. Ничего людского в этом взгляде не было. Потусторонний мрак, ужас и нечеловеческая скорбь.

Ольга закричала.

2

Запах краски ударил в нос, и меня передернуло. Черный бархат темноты, ядовитые пары с палитры, от каждого вздоха сводившие грудную клетку. Я тщетно попытался пошевелить одеревеневшими мускулами. Кое-как поднявшись, бросился вперед, но внезапно ударился в невидимую глухую стену.

– Черт!

В глаза лез и нос лез ядовитый запах. Отойдя назад, я с разбега ударился в препятствие, недоступное глазу. Еще и еще, пока не начал болеть плечевой сустав, который, скорее всего, оказался выбит.

– Помогите! – сдавленно закричал я в полную темноту.

Легкие продолжали наполняться насыщенным запахом краски, от него кружилась голова и подкашивались ноги. Однако я настойчиво продолжал колотиться плечом в невидимую стену.

Плечо хрустнуло, и я завалился навзничь. Голова шла кругом. Время словно остановилось. Грудная клетка подрагивала, я старался вдохнуть, но не мог.

Где-то вдалеке я заметил чью-то руку, но голова уже слишком отяжелела, чтобы ее поднять. Перед глазами метались черные мушки.

– Гарри!

Очень знакомый голос…

– Гарри, поднимайся! – Крепкая хватка длинных пальцев сомкнулась возле моего здорового предплечья. – Ты слышишь меня?!

Я не ответил, моя голова болталась из стороны в сторону как у тряпичной куклы.

– Гарри, проснись! Гарри!

Я же вроде бы не сплю… Тогда к чему это…

– Гарри, ты опять пил?!

Я сел и распахнул глаза. Никакого черного цвета и ядовитого безумия красок. Это наш автодом, в котором я, скорее всего, заснул пару часов назад. Зашторенные окна, гора бумаг на столике, пара глянцевых журналов, валяющихся на полу.

И мой друг Аспис, который вытащил меня из жуткого сновидения. Вот он во плоти, я не сплю. Такой, каким я его помню в осязаемой реальности. Неестественно-черные мрачные глаза на бледном лице, четко очерченные скулы, худощавое телосложение и исполинский рост. И снова этот недовольный осуждающий взгляд, который посещает его лицо, когда я совершаю очередную глупость.

Да, это определенно единственный оставшийся в живых человек, которого я могу назвать своей семьей.

– Очнулся, – прохладно констатировал он.

– Это ты меня звал? – растерянно спросил я.

– А ты видишь тут кого-то еще?

Я потер лицо рукой и с трудом уселся на кровати. Голова все еще кружилась, словно яд продолжал разливаться по телу.

– Ты давно вернулся? – тихо спросил я. – Мы же вроде договаривались стучаться.

– Я подозревал, что, если ты не впустил меня с седьмого пинка в дверь, значит что-то случилось.

– Понял, не ворчи.

Аспис вздохнул и поднялся с кровати. Остановившись посреди комнаты, он подобрал пустую бутылку и обертки из-под чипсов, после чего отправил их в мусорное ведро.

– Прости за беспорядок, – виновато сказал я. – Мне следовало убраться.

– Хорошо, что ты это осознаешь.

Все происходило словно в тумане. Словно яд еще не рассеялся. Я попытался проморгаться, чтобы наваждение отступило. Чтобы окончательно заземлиться, полез в карман и нащупал успокаивающий прохладный металл золотых карманных часов с резной крышкой. Подарок моего отца. Пускай часы были сломаны и никогда не шли, но я не расставался с ними ни на день.

– Похмелье мучает? – спросил Аспис. – Вид у тебя отвратительный.

– Мне снова снился кошмар с черной комнатой и ядовитым запахом.

Этот кошмар почему-то повторялся из раза в раз, хотя я не мог понять, зачем он за мной гоняется.

– Опять? – насторожено переспросил Аспис.

– Ага. Всё как обычно.

– Бедная твоя психика…

– Если бы не ты, у меня бы вообще никакой психики не осталось.

Я щелкнул крышкой часов, в который раз задумчиво осматривая гравировку, выведенную на внутренней стороне.

«Амфора – символ, поглощающий истину сердца».

Лучше бы там было написано что-то вроде: «держись, сынок, так плохо вечно быть не может». У творческих людей всегда мозги набекрень, отец не стал исключением.

Моя мама умерла, когда я был еще совсем маленьким, а отца не стало, когда мне исполнилось шестнадцать. Талантливый художник и преподаватель истории искусств, он постоянно работал на археологических раскопках, жертвовал деньги проектам, писал картины и путешествовал. Однажды его жизнь забрало проклятое полотно. Я узнал об этом от Асписа, который был в курсе, что мой папа занимается загадочными и опасными артефактами.

Аспис был близким другом и коллегой моего отца. И, хотя я ни разу не слышал, чтобы отец о нем рассказывал, Аспис уже давно пообещал ему обо мне позаботиться, если что-то случится. Как будто папа что-то предчувствовал. Опекунство оформлять не пришлось, возраст позволял самостоятельно принять решение продолжить дело отца и переехать к Аспису, чтобы работать с ним в команде. После того, что я узнал о смерти родителя, сомнений не осталось, я твердо решил найти проклятую картину, которая его погубила. Квартиру родителей я продал, чтобы появились деньги на первое время.

Аспис пронес меня через горе, помог мне выжить, когда я потерял всё. И сейчас он помогал найти то полотно, которое убило самого родного моего человека.

– Ты в порядке?

– А… – Я вынырнул из раздумий. – Да, я в порядке. Больше на ночь пить не буду.

– Вообще больше не пей.

Наш разговор прервало уведомление, громко свистнувшее на всю комнату. Аспис достал телефон из кармана и тихо ругнулся себе под нос.

– Что там? – спросил я.

– Какая-то Белозерова спрашивает, почему у нас такие странные имена, – устало пробормотал он. – Не фокусники ли мы.

– А напиши, что фокусники.

– Угу. – Аспис принялся набирать ответ.

– Что ты ей ответил?

– Что ты алкоголик.

– Старый зануда, – пробурчал я.

Хотя это неправда. Аспису было чуть за сорок. По сравнению с моими двадцатью тремя годами, конечно, гораздо солиднее, но он иногда вел себя как самый настоящий брюзгливый дед.

– Я сказал, что мы сменили имена уже очень давно. – Он заблокировал телефон и устало потер глаза длинными пальцами. – Каждому второму приходится это объяснять.

– Помнишь, когда мы в деревне были? Нас чуть не побили.

– Это тебя чуть не побили. А мне пришлось разбираться с последствиями.

Я хихикнул. Привыкнуть к новому имени было не настолько сложно. Сложнее слышать, насколько сильно мой новый псевдоним контрастирует с жившими вокруг Ванями и Наташами. С настоящими именами жить было намного опаснее. Имя – мощнейшая энергетическая печать, за которую могло бы зацепиться любое проклятие. Так всегда говорил мой отец. Так же считал и Аспис, которому казалось, что его кодовое имя был с ним всю его жизнь. Поэтому пришлось менять все документы и забывать, как назвали мама с папой. Даже в одиночестве мы обращались друг к другу по псевдонимам, чтобы привычка вросла корнями в голову.

Снова пискнуло уведомление. Аспис устало поднял телефон и скривился.

– Пишет, что нужна помощь.

– С чем?

– Она не отчиталась. – Он заблокировал телефон и снова устало вздохнул. – Просто сказала, что нужно срочно приехать.

– Она точно знает, по какой мы специальности?

– Подозреваю, что да, – спокойно ответил Аспис. – Сильно напугана. Писала с кучей опечаток, хотя, судя по профилю в социальной сети, довольно состоятельная и с хорошим образованием. Вероятнее всего, торопилась и очень волновалась.

– Ты готов вести вэн? – осторожно спросил я. – Путь наверняка неблизкий.

– А ты… – Аспис схватил со стола путеводитель по современному искусству и запустил его в меня. Книжка порхнула над головой, громко хлопнув страницами. – Зачем… – Еще одна книга пролетела мимо. За ней просвистел дневник наблюдений. – Опять пил, если тебе за руль?!

Пока книги летали по комнате, я демонстративно пригнулся, закрыв голову руками. Когда Аспис снова успокоился и подпер подбородок руками, я тихо засмеялся.

– Ну, прости, дружище.

– Да иди ты, – мрачно отозвался он. – Осточертел до беса со своим пивом. Собирайся. Мы уезжаем.

3

Сложив навес и прибрав складной столик обратно в фургон, я еще раз проверил наличие воды, газа и топлива. Усевшись на пассажирское сиденье и устало кивнув, всем видом показал, что мы ничего не забыли и можно ехать. Аспис молча повернул ключ зажигания, и наш автодом выехал с небольшой поляны неподалеку от шоссе.

Мне сразу понравилась идея покупки минивэна, который можно переделать в дом на колесах,. И, хотя его переоборудование обошлось нам в целое состояние, мы ни разу не пожалели. Раньше даже в самом маленьком городе приходилось искать свободную гостиницу, подстраиваться под выезд и заселение, слушать, как шумные соседи полночи играются с кнопкой смыва на унитазе и скандалят. Кроме того, больше нас не привязывали конкретные места – вся бесконечная родная страна стала доступной для того, чтобы называться домом. Поля, леса, берега рек и озер – мы меняли места, если они нам не нравились и тут же отправлялись дальше. Туда, где природа казалась наиболее уединенной и умиротворяющей.

Снаружи минивэн выглядел вполне обычно, однако боковая дверь открывала самый уютный в моем понимании мир. Мир, который путешествовал вместе с нами, куда бы мы ни отправились. Аспис поработал с эргономикой автодома и умудрился утрамбовать в небольшое пространство абсолютно все, что было необходимо, включая резервуар с чистой водой, биотуалет и небольшую душевую кабину. В задней части располагалась спальная зона с двухъярусной кроватью. Нижняя койка была ощутимо длиннее, потому что Аспис со своим ростом не влезал никуда, кроме этого матраса. Под его же койкой мы разместили ящики для снаряжения, одежды и книг.

Миникухонный блок с газовой плитой мы разместили в центре фургона. Сюда же встал компактный холодильник, облепленный магнитиками, как ночной фонарь мошкарой. Над небольшой мойкой, которая питалась водой из бака, компактно встроились шкафчики с нашей немногочисленной небьющейся посудой, которая то и дело летала по салону. Складные столики мы редко использовали для приемов пищи, зато постоянно сидели тут с ноутбуками.

В передней части автодома располагались два обитых черных кожей автомобильных сиденья, в которых мы проводили большую часть наших путешествий. И сейчас, откинувшись на спинку любимого кресла, укрытого мягким плюшевым пледом, я чувствовал, как по телу разливается приятная, но не опустошающая усталость.

Дневная жара, наконец, спала, и я с удовольствием приоткрыл окно. Ночной воздух с шумом ворвался в салон, заполняя душное пространство запахами ночных трав.

– Адрес вбей, – попросил Аспис, кивая на навигатор.

Я кивнул и указал пункт назначения на GPS. Увидев количество километров, Аспис снова выругался.

– Мы точно туда поедем? – Он коротко взглянул на меня, затем его взгляд вернулся к бежавшей перед нами дороге. – Очередное проклятие, которое никак не связано с твоим отцом.

– Если отец занимался проклятыми произведениями искусства, то я тоже буду. – Я отвернулся, наблюдая за мелькающими в окне деревьями и кустарниками, наросшими вдоль шоссе.

– Главное не потеряйся, пожалуйста. – Аспис понизил голос. – Ты должен сам решать, что тебе делать, а не продолжать чужие миссии, какими бы важными они ни были.

– Для меня это важно, Аспис.

Я продолжал смотреть на мелькавшие за окном пейзажи. Не получив никакого подробного ответа, Аспис кивнул. Ответственность за принятые решения и сложный выбор – это то, что давалось мне труднее всего. И он это понимал. Если мне было нужно искать проклятые портреты, чтобы истребить как можно больше навредивших людям злобных существ, значит так тому и быть.

– Поспи, – внезапно сказал Аспис.

– А как же ты?

– Я не могу уснуть за рулем. И будет лучше, если хотя бы один из нас будет нормально соображать завтра.

Я слабо улыбнулся.

– Спасибо.

– Всё, спи давай.

4

– Ни черта себе домик.

Я тут же распахнул глаза и выпрямился на сиденье, прокашливая осипшее горло. Аспис слегка пригнулся и облокотился на руль, разглядывая раскинувшиеся впереди крылья фамильного особняка, опутанные виноградной лозой. День начался, была где-то половина десятого утра, поэтому соседние улочки уже гудели, наполняясь машинами, золотым обжигающим солнцем и нагревающимся летним воздухом.

– Ты как? – сипло спросил я, потирая глаза.

– Что как? – Аспис нетерпеливо кивнул на дом. – Посмотри на это фамильное гнездо.

– Да, ты вчера говорил, что женщина состоятельная.

– Состоятельные люди обычно очень неосмотрительно приносят в дом все, что не прибито.

– Как раз у Белозеровой сейчас и спросим.

– Причешись. – Аспис открыл бардачок, втолкнул в мне в руки расческу и поправил зеркало заднего вида, чтобы я мог навести марафет. – Нам нужно произвести серьезное впечатление.

– Куда уж мне до тебя. – Я кивнул на белоснежную рубашку Асписа, идеально сочетающуюся с черными брюками. Вкупе с темными аккуратно зачесанными волосами, высоким ростом и вечно требовательным взглядом выглядело жизнеутверждающе. Такой официоз не переплюнуть, как ни старайся. Поэтому я в своих мешковатых джинсах и кедах даже не старался ничего переплевывать, все равно меня за спиной Асписа даже не видно.

В последний раз взглянув в зеркало, я пригладил волосы, подмигнул себе и, одернув воротник клетчатой рубашки, торопливо выскочил вслед за Асписом. Под ногами захрустела гравийная подъездная дорожка.

– Крыльцо какое нагородили… – пробормотал я, похлопав ладонью по резным перилам. – Мраморные.

– Я что-то не вижу дверного звонка.

– Давай тогда…

Быстро взбежав по ступеням, Аспис трижды требовательно обрушил свой кулак на дверь, не дожидаясь продолжения дискуссии. Я вздохнул. Деликатность и терпение – вот, над чем ему еще работать и работать.

– Кто там? – послышался нервный женский голос с той стороны.

– Ольга, доброе утро, мы вчера получили от вас сообщение с просьбой о помощи. – Мой вежливый сиплый тон никак не вязался с предшествовавшим грозным стуком в дверь. – Можно нам войти?

– Вы Аспис и Гарри? – осторожно уточнила женщина.

– Да, вчерашние фокусники. – Аспис спрятал руки в карманы. – Пришли помочь, не бойтесь.

Дверь медленно приоткрылась. На пороге стояла женщина лет тридцати в длинном шелковом халате и изящных домашних тапочках с помпонами. Осмотрев нас с ног до головы, она немного высунулась из дома, пугливо оглядывая сад.

– В чем дело? – осведомился Аспис.

– Проверяю, уехал ли мой муж. – Она отошла в сторону и кивнула. – Проходите.

Недоуменно переглянувшись, мы вошли внутрь. Аспису пришлось слегка пригнуть голову, чтобы не снести головой верхнюю резную балку.

Особняк выглядел по-настоящему роскошно. Бежевый мраморный пол, начищенный до блеска, высокие французские окна, бар с изысканным дорогим алкоголем, белый кожаный диван с резными ножками, зеркало в элегантной бронзовой раме и громадный черный рояль, покоившийся в углу. В самом центре комнаты наверх большой мраморной змеей вилась лестница.

– Присаживайтесь. – Белозерова указала на диван. – Меня зовут Ольга. Вам, может быть, чай или кофе? У нас есть отличная кофемашина.

– Попросите у нее, пожалуйста, самый крепкий двойной эспрессо и передайте от меня бесконечную благодарность. – Аспис почтительно кивнул и устроился на диване.

– Мне чай, – коротко отозвался я.

Белозерова улыбнулась, кивнула и скрылась на кухне. Комната наполнилась звуками шипящей кофемашины. Взгляд Асписа упал на небольшую пепельницу, стоявшую на журнальном столике.

– Курить в доме можно? – громко осведомился он, стараясь перекричать шум кофеварки.

– Конечно! – отозвалась Ольга. – Пепельница на столике!

Коротко кивнув, Аспис запустил руку в карман брюк и извлек оттуда пачку сигарет. Ловко прикурив, он затянулся и расслабленно откинулся на спинку дивана. Я все еще с удивлением созерцал открывшуюся мне роскошь, которую до этого видел только в учебниках по архитектуре и в объявлениях о продаже домов, которые я никогда в жизни не смогу себе позволить.

– Сама кофе готовит, – прошептал я. – Я думал, что у них прислуга есть.

– Может быть, дала им выходной, – отозвался Аспис. – Сам видел, как она проверяла, дома муж или нет. Лишние свидетели ей не нужны.

– А что с мужем не так?

– Господи, я-то откуда могу знать…

Аспис осекся. Белозерова вошла в комнату и поставила на журнальный столик две чашки.

– Благодарим от всей души. – Аспис снова затянулся, а я тут же схватил свою чашку. – Расскажите, пожалуйста, что у вас случилось и почему об этом не должен знать ваш муж.

Ольга села на кресло напротив и сложила руки на коленях. Только сейчас я заметил, каким уставшим было ее лицо: темные круги под глазами, потухший взгляд. Несколько мгновений женщина молчала, словно собираясь с мыслями.

– Картина, – наконец изрекла она и нервно провела рукой по волосам. – Эта ужасная картина, которую мой муж принес с аукциона.

– Что не так с картиной? – уточнил Аспис.

– Она сводит меня с ума. – Ольга едва удерживалась, чтобы не дать волю слезам. – Я слышу шаги и скрипы, а вчера в изножье кровати…

Она замолчала, поджав губы и беспокойно теребя рукав халата. Аспис понимающе кивнул, словно давая разрешение на проявление эмоций, которых она стеснялась, и в пару глотков осушил чашку с кофе.

– В изножье вы увидели призрака? – предположил я, и Ольга кивнула.

– Это была женщина, – сипло сказала Белозерова, явно пытаясь бороться с комом в горле. – Она так посмотрела на меня… Господи, муж мне не верит, вцепился в картину как сумасшедший, вчера чуть до скандала не дошло, когда я попросила от нее избавиться.

– Он может позволить себе вас ударить? – внезапно спросил Аспис, глядя женщине прямо в глаза. – Простите мой интерес, но это очень важно.

– Нет, конечно! – Она замотала головой. – Я бы такое пресекла на корню. Мужчина, конечно, может быть вспыльчивым, но за руками должен следить.

Аспис кивнул, явно удовлетворившись ответом. Инициатива дальнейшего разговора перешла ко мне.

– Картина дорогая? – спросил я.

– Очень. – Белозерова нахмурилась. – Муж на нее целое состояние потратил. Это ведь не репродукция, а подлинник.

– Позволите взглянуть? – осторожно поинтересовался я.

– Конечно, я…

Женщина осеклась. Мы втроем услышали хруст гравия на подъездной дорожке, будто машина на довольно высокой скорости въехала во двор и резко затормозила. По крыльцу прогремели грузные шаги, входная дверь резко распахнулась, и на пороге возник хозяин дома, Белозеров, низкий увесистый мужчина с рыжими бородой и усами.

– Оля, какого черта?! – закричал он. – Это еще кто?!

– Милый, они приехали помочь с картиной…

– Я тебе уже сказал, что не стану никуда отдавать портрет! – взревел он. Белозеров пересек гостиную и остановился возле дивана, сверкая поросячьими глазками и указывая пальцем на место, где мы сидели. – Вон из моего дома!

Медленно поднявшись со своего места, Аспис выпрямился в полный рост, возвышаясь над Белозеровым как башня. Тот слегка попятился, не ожидав, что обидчик окажется настолько внушительным.

Потушив окурок в пепельнице, Аспис ничего не ответил и медленно двинулся к выходу. Я поторопился вслед за ним, стараясь не отставать ни на шаг. Как только дверь за нами закрылась, я услышал всю палитру семейного скандала, которая только может возникнуть из-за какой-то дурацкой картины.

5

– Почему ты ему не врезал?!

– А что бы это изменило?

Мы зашли в небольшую кофейню, чтобы перекусить и обсудить дальнейший план действий. Аспис ел как всегда неохотно, зато постоянно припадал к очередной чашке кофе. Я же с удовольствием склонился над тарелкой золотистых блинов с маслом.

– Женщине нужна помощь, – не унимался я с остервенением кромсая вилкой оставшийся кусок.

– Если ей будет нужна помощь, она обязательно придумает, как ее получить. – Аспис был непреклонен.

Словно в подтверждение его слов, телефон на столе коротко чирикнул, сообщая о том, что необходимо проверить мессенджер. Разблокировав телефон, Аспис пару секунд вглядывался в экран и тут же развернул его ко мне.

– Однозначно наш случай, – мрачно сказал он.

– Как ты это чувствуешь вообще? – Я выдернул телефон из рук друга, чтобы лучше вглядеться в снимок, увеличив изображение на сенсорном экране в два раза. На сфотографированной Белозеровой картине была изображена прекрасная молодая девушка в голубом платье, задумчиво сидящая на скамье в окружении цветущих кустов сирени. Несмотря на солнечный летний день, глаза девушки скрывали глубокую печаль, которую я бы назвал умением художника отобразить самое сокровенное, однако…

– У полотна очень зловещая энергетика, – сказал Аспис. – Я уверен, что его история окажется…

– Как ты это чувствуешь?! – громко повторил я. – Каждый раз этому поражаюсь!

– Просто очень хорошо разбираюсь в полотнах, – сухо ответил Аспис. – Я вижу и слышу, когда искусство начинает говорить на языке проклятий. Может быть, от криков перейдем к чему-то более практически ориентированному?

– Конечно. – Я вернул ему телефон. – Сможешь распознать подпись?

– Я уже. – Аспис слегка прищурился, разглядывая полотно. – Местный искусник, знаю такого. Будь добр, уточни, на каком аукционе Белозеров приобрел полотно.

– Не проще спросить у его жены?

– Нет, не проще. Воспользуйся интернетом.

Я демонстративно вздохнул и откинулся на спинку стула, вскинув руки в жесте “сдаюсь”.

– Сердечно рад твоей сговорчивости. – Аспис в один большой глоток допил свой кофе и потянулся за пиджаком на вешалке. – Я поеду в местную библиотеку, посмотрю архивы.

– А я возьму еще кофе, достану ноутбук и буду искать аукцион. – Я прижал кулак ко рту. – Попробую выйти на организаторов, вдруг они что подскажут.

– Чтобы поднять стоимость полотна, ему всегда придумывают складную легенду, в которой кто-то кого-то проклинает. Поэтому я на всякий случай все перепроверю.

Он поднялся с места, перекинув пиджак через руку, подхватил свой кожаный портфель и широким шагом двинулся к выходу. Когда стеклянные двери кафе блеснули, закрываясь за его спиной, я тоже потянулся к своему рюкзаку. Он прав – нужно работать.

Я примерно час просидел в кофейне, подключив ноутбук к местной розетке и впившись в местный вай-фай, потому что наш модем в минивэне давно пора было заменить. Поэтому я оставил его на платной парковке в пяти минутах ходьбы отсюда. Трудностей с поисками не возникло, в свободное время я подрабатывал созданием сайтов и ноутбук считал своей второй стихией. На снятии проклятий не заработаешь, если только человек сам не захочет отблагодарить.

Внезапно телефон, лежавший на столе, громко завибрировал. На экране высветилось имя Асписа.

– Привет, – поздоровался я, не отрывая взгляд от экрана ноутбука, все еще листая сайт аукциона. – Нашел что-нибудь?

– Сначала ты.

– Ну… – Я надул щеки и резко выпустил воздух с характерным шипением. – Организаторы аукциона сказали, что это полотно художника Аристова.

– Это я без тебя знаю. Что еще? Кто владел картиной до этого?

– Не знаю.

– А какого черта ты не спросил?

Мой затуманенный взгляд устремился вперед, но я словно видел сквозь кофейню, не замечая людей, движений и суеты.

– Так я спросил. Сказали, что эту информацию они не разглашают.

– Значит пойдем туда вместе, – твердо сказал Аспис. – Проедусь по ним так, что мало не покажется.

– А что за перемена настроения от предложения поискать до желания пытать организаторов? – Я переложил телефон в другую ладонь и зажал его между щекой и плечом.

– При встрече обсудим.

– М-да.

– Меньше слов, больше дела. Отправь мне адрес их офиса и забирай автодом с парковки. Встретимся там.

6

– Стойте! – воскликнул смотритель, когда дверь галереи распахнулась так, что едва не пробила дыру в противоположной стене, ударившись в нее ручкой. Я едва успел поймать ее, чтобы меня не убило ее закрывающейся дубовой створкой.

– У меня назначена встреча, – безапелляционно ответил Аспис.

– Начальник просил не беспокоить…

– Я сказал, у меня назначена встреча. – Аспис резко развернулся в сторону смотрителя, который торопливо бросился вслед за моим другом, чтобы попытаться его остановить. Полыхнув взглядом черных глаз, Аспис словно пригвоздил бедного пожилого охранника к месту и кивнув мне, продолжил чеканить тихую обстановку галереи своим армейски широким шагом.

Решительно щелкнув ручкой кабинета, он вошел внутрь. Не здороваясь и не дожидаясь встречных вопросов, бросил на стол сидевшего внутри директора распечатанную фотографию полотна, которое прислала нам Белозерова.

– Что вы тут делаете?! – Мужчина, сидевший за столом поправил очки и отодвинулся подальше, вжимаясь спиной в стул. – Что за ненормальное поведение?!

Я торопливо прикрыл за собой дверь кабинета и прижался спиной к деревянной поверхности. Если кто-то попытается сюда зайти, я постараюсь его задержать.

– Михаил Александрович, я пришел сюда за ответом, мне глубоко плевать, если мое поведение идет вразрез с нормальным. – Аспис кивнул на распечатанный снимок холста. – Чью картину вы продали Белозеровым?

– Почему я вообще должен с вами разговаривать? – Михаил Александрович пытался бодриться, но в его голосе улавливались нотки нервной дрожи. – Информация о моих клиентах конфиденциальна.

– Вы продали семейной паре проклятое полотно, – перебил его Аспис.

Михаил Александрович тихо усмехнулся, но этот смешок был больше похож на лопнувший шарик.

– Уважаемый… как вас…?

– Неважно.

– Хорошо. – Михаил стиснул шариковую ручку так, что побелели костяшки пальцев. Вжавшись в свое кресло как в последнюю опору, он посмотрел на распечатку. – Вы же знаете, что проклятие – это всего лишь легенда, которая позволяет приписать значительное количество нулей к ценнику картины. В теории, конечно…

– Теории я привык ставить под сомнение, – резко ответил Аспис. – Включая свои собственные, если факты говорят об обратном.

– Голубчик, какие факты…

– Белозерова впала в кому. Мне звонил ее скептичный муж и умолял спасти супругу. Он ведь совсем недавно приобрел полотно на вашем аукционе.

По моей спине побежал холодный пот, я словно врос в тот участок пола, где стоял, не в силах что-то сказать. Белозерова впала в кому?! Быть того не может, еще утром с ней все было хорошо.

– Я…

– И вы прекрасно знали, что, черт возьми, предыдущий владелец полотна хотел от него избавиться, а не передать следующей семье. – Аспис сверкнул глазами. – Имя предыдущего владельца. Быстро.

– Антон Земских, – упавшим голосом произнес Михаил Александрович. Над его верхней губой выступили капли пота. – В мире не существует никаких проклятий, этого быть не может!

– Тем не менее вы назвали мне фамилию. – Аспис открыл дверь и на мгновение задержался в проеме. – А мир, уважаемый директор, вообще очень абсурден и жесток. Если я узнаю, что из под вашего молотка уйдет еще одно полотно с дурной историей, которая будет подтверждаться фактами, то следующая наша встреча состоится в более уединенном месте. И я уже не буду выбирать выражения.

– Вы мне угрожаете?

– Всего доброго, Михаил Александрович.

Аспис хлопнул дверью с такой силой, что в кабинете со стены сорвалась какая-то рамка, громко лязгнув об каменный пол.

Мы молча покинули галерею, и, вопреки моим опасениям, никто не старался остановить нас на обратном пути. Усевшись на пассажирском сиденье автодома, я тут же включил кондиционер. Аспис рядом несколько раз попытался неудачно пристегнуться, и ругнувшись, щелкнул замком так громко, что едва его не сломал.

– Ты мне не сказал, что Белозерова в коме, – решился нарушить тишину я.

– Сказал же – при встрече обсудим. – Аспис нервно постукивал пальцами по рулю.

– Уверен, что дело в полотне?

– А ты думаешь, что кома на ровном месте случается от переизбытка счастья в личной жизни? – огрызнулся он. – Конечно, в полотне.

Я уткнулся в телефон.

– Что ты там ищешь? – спросил он, сменив грозный тон на более усталый.

– Адрес Антона Земских. Проблем не должно быть, человек известный, живет недалеко.

– Поехали. У нас мало времени.

Я ввел адрес в GPS на панели, и Аспис вдавил педаль газа в пол. Земских Антон точно так же, как и Белозеровы принадлежал к касте богатых мира сего, поэтому жил в своем собственном особняке. Подобные дома находились в каждом городе на тихих улочках, петлявших возле центра города, все еще находясь поближе к городской жизни, но прячась за высоченными заборами в тишине просторных дворов.

– Что ты нашел про художника Аристова? – спросил я, когда мы свернули с запруженного машинами шоссе на более уединенную улицу.

– Девушку с портрета зовут Алина, – отозвался Аспис, не сводя пристального взгляда с дороги. – Огромная любовь художника, которая умерла, и Аристов, не вынеся душевных страданий, написал ее портрет, чтобы образ жил вечно.

– Знакомый расклад, – задумчиво сказал я. – Призрак, заключенный в портрете, хочет на свободу, поэтому громит все вокруг.

– Это не единственная картина на моей памяти, которая хранит в себе душу умершего человека, – возразил Аспис. – Зачем ей смерть хозяйки дома?

– Месть.

– За что?

– За… – Я прервался на полуслове, стараясь сопоставить факты из биографии с действиями мстительного призрака. – Не знаю, за что она может мстить Ольге, которая ни в чем не виновата.

– В головоломке не хватает деталей. Нам нужно выяснить у Земских, зачем он избавился от портрета настолько быстро и неосторожно, что холст тут же ушел с молотка.

Особняк Антона Земских казался опустевшим и совершенно заброшенным. Если бы не горевший внутри свет и не мужчина, стоявший на крыльце, я бы подумал, что это место покинули в страшной спешке, а потом природа взяла свое, запутав сад тяжелыми лозами и высокой травой.

– Вы по какому поводу? – обратился к нам мужчина с крыльца, когда мы с Асписом покинули минивэн.

– С кем имею честь? – Аспис сменил холодный тон на чопорную вежливость.

– Дворецкий. Вы хотели видеть хозяина?

– Да, мы по поводу полотна, которое он отдал в картинную галерею, – спокойно ответил Аспис. – Можно нам пройти?

– Хозяин сейчас в саду, – мягко ответил дворецкий. – Почему вас заинтересовал портрет?

– Потому что его продали в семью, и он снова начал убивать. – Слова Асписа повисли в летнем спокойном воздухе как едкий дым. – Вам что-нибудь об этом известно?

– Если дело настолько важное, то я мог бы поделиться своими наблюдениями.

– Мой напарник пообщается с Антоном Земских, а я бы с удовольствием остался здесь и задал вам пару вопросов. – Аспис подтолкнул меня вперед. – Будь, пожалуйста, аккуратнее в выражениях и постарайся узнать как можно больше.

– Я же не ты.

Дворецкий кивнул и указал мне в сторону сада, который хоть и выглядел как заброшенный островок дикой природы, но былое величие фонтанов, резных скамеек и оград все еще проглядывалось через темно-зеленую пелену растительности. Скрипнув калиткой, я прошел через небольшой цветник и очутился на поляне за домом. Слева – высокая холодная каменная стена дома, справа – сгорбившаяся фигура хозяина, склонившегося над чем-то, что мне не удавалось разглядеть.

– Вы Антон Земских?

Хозяин обернулся. Его пустой взгляд и безвольное лицо не выражали никакой тревоги или любопытства, он словно смотрел сквозь меня, а затем его внимание снова вернулось к…

– Это памятник вашей жены? – спросил я, кивая на надгробие. – Примите, пожалуйста, мои соболезнования.

– Я слышал ваш разговор с Николаем. – Стиснутые губы Антона слегка дрожали. – Это правда, что Михаил Александрович перепродал портрет вместо того, чтобы его уничтожить?

– Правда.

Земских замер, словно борясь за следующий вздох. Цепочка на его шее покачнулась, в летних отблесках сверкнуло обручальное кольцо, которое он носил поближе к сердцу. Потерев грудь ладонью в том самом месте, где памятная вещь касалась тела, Антон с трудом опустился на садовую скамью и жестом призвал меня сделать то же самое.

– Если вы поклянетесь уничтожить портрет, то я расскажу все, что знаю. – Антон бережно коснулся обручального кольца на цепочке. – Я не хочу, чтобы вы перепродали его кому-то еще.

– Как бы сказал мой друг – наша преданность человечности сильнее преданности чему бы то ни было.

– У вас очень мудрый друг.

Легкий порыв летнего ветра зашумел в листве деревьев, зашептал в траве и цветах, словно старый сад облегченно вздохнул.

– Вы, наверное, знаете, что модель Аристова погибла при невыясненных обстоятельствах.

– Да, мой друг мне уже сказал, хотя про невыясненные обстоятельства слышу впервые. – Я замолк, стараясь подобрать слова. – Ваша жена…

– Она впала в полуобморочное сознание и через пару дней скончалась. Сразу после того, как мы принесли портрет с аукциона.

– То же самое сейчас происходит с новой хозяйкой картины. Как вы думаете, чего желает портрет?

– Я не знаю, – бесцветно отозвался Земских. – Почему бы ему было не убить меня? Этот призрак с портрета словно мстил счастливой в браке женщине. Она ведь не виновата, что я ценил искусство превыше осторожности.

– Пожалуйста, примите мои соболезнования.

– Вы уже это говорили. – Земских отвернулся, скорбно взирая на надгробие. – Больше мне нечего вам рассказать. Есть только огромная просьба избавиться от полотна как можно скорее. Будьте аккуратней, в нем есть какая-то притягательность, которая однажды помешала мне.

– Конечно. – Я поднялся со скамьи. – Я ничем не могу вам помочь, но единственное, что мы точно сделаем – убедимся, что картина больше никому не навредит.

– О большем я и не прошу.

Покидая сад, я обернулся на сгорбленную фигуру Антона Земских. Он снова занял свой молчаливый пост возле надгробия жены. Тяжело вздохнув, я двинулся к воротам, где мы оставили свой минивэн. Аспис и дворецкий Николай стояли на крыльце и курили. Дворецкий что-то мрачно рассказывал Аспису, явно завершая свой монолог. Заметив меня, Аспис торопливо затушил сигарету и коротко попрощался с новым знакомым. Не сговариваясь, мы двинулись к минивэну, я залез на пассажирское сиденье и вжался в спинку, словно прячась там от беспросветных последствий той истории, которые я увидел собственными глазами.

– Алину кто-то убил, – наконец сказал Аспис. – Поэтому, чтобы избавиться от привидения, нам придется сжечь портрет.

– Да, Земских говорил, – вяло отозвался я, поворачиваясь к окну.

– Ты в порядке?

– Картина в самом деле убила его жену. – Я поджал губы. – Когда слышишь об этом от других, то это не настолько трогает, как когда общаешься с горюющим супругом. Это несправедливо.

– Не ищи справедливости в этом мире, Гарри, – сказал Аспис, выруливая на шоссе. – Есть только причины и следствия. Искусство не терпит наивности. А жизнь, к сожалению, ей полнится.

До пострадавшего от проклятия поместья мы доехали довольно быстро. Как только минивэн въехал на подъездную дорожку, дверь сразу же распахнулась, и на крыльцо, запыхавшись, выбежал уже знакомый нам Белозеров. Воротник его рубашки помялся, словно костюм был уже далеко не первой свежести. Оно и понятно – состояние жены выбило педантичного скептика из колеи.

– Слава Богу! – воскликнул он, неестественно быстро для своей комплекции подбегая к минивэну и стискивая руку Асписа мощным рукопожатием. – Ольге все хуже, врачи ничего не могут сделать. Она сейчас в больнице под наблюдением, но…

– Где портрет? – спросил я, перебив поток нервной болтовни, она бы сейчас никак не помогла.

– Я запер его на чердаке, но это не помогло. Жене все хуже.

– Нам нужно его увидеть, – резко сказал Аспис. – Убийство не дало упокоиться душе Алины, пристанищем для которой могло стать последнее ее изображение.

– Конечно, я отведу вас, – словно на последнем издыхании произнес Белозеров. В глазах убежденного скептика померкла всякая надежда. Он был готов спрятаться от портрета, в ценность которого еще пару дней назад верил гораздо больше, чем в ценность жизни своего любимого человека.

Мы двинулись в сторону дома. Поднявшись по винтовой лестнице, вошли в душную чердачную комнатку. Белозеров шагал позади, круг его фонаря скакал по выцветшим белесым обоям, мы с Асписом возглавляли процессию.

– Он здесь, – выдохнул Аспис и безошибочно повернулся в сторону портрета за несколько мгновений до того, как яркий луч фонаря прыгнул на холст, освещая печально-прекрасный портрет Алины. Фотография, присланная Ольгой, не передавала того невыносимого тянущего чувства в грудной клетке, которое появилось у меня при взгляде на полотно. Глядя на холст, освещенный лишь подрагивавшим светом фонаря, я прерывисто вздохнул. Пейзаж и девушка на нем словно шевелились, ее призрачная гибельная красота просачивалась в мой мозг, поэтому мне пришлось решительно тряхнуть головой.

Помни про притягательность!

– Времени нет, Аспис, – сдавленно произнес я, заметив, что друг тоже медленно проваливался в пленительные мрачные чары полотна. – Нужно его сжечь.

– Сжечь? – придушенным тоном переспросил Белозеров. – Как сжечь?

– Если холст стал могилой духа, то другого варианта у нас нет. – Аспис крепко ухватился за раму портрета и решительно снял его со стены. Повернувшись в сторону выхода, внезапно столкнулся с растерянной нерешительностью Белозерова, который не спешил отойти в сторону. – Какие-то проблемы?

– Она же стоит целое состояние…

– Хотите проверить, добьет жену или нет?

– Но ведь так не бывает! – Белозеров прервался. – Проклятий не существует, это просто не может быть картина!

– Факты не перестают существовать от того, что их игнорируют, – бескомпромиссно парировал Аспис. Костяшки его пальцев, стискивавших раму, побелели. – Факты не зависят от того, верите вы в них или нет. А с последствиями вашего отрицания приходится бороться другим людям.

– Да ведь вы понятия не имеете, о чем говорите! – вызывающим тоном выкрикнул Белозеров.

Аспис втолкнул картину в его одеревеневшие ладони, и локти совершенно обескураженного мужчины еще крепче впечатались в ребра.

– Подавитесь своим холстом. Не забудьте достать черный костюм для похорон жены, когда ваша бессмысленная упертость отступит. – Оттолкнув опешившего Белозерова, он двинулся к двери. – Гарри, мы уходим. Шевелись.

Протиснувшись мимо притихшего и громко сопевшего Белозерова, я тоже поторопился к выходу. Как это обычно бывало, уйти далеко нам не позволил окрик одумавшегося хозяина полотна.

– Остановитесь! – Негодование сменилось досадой от собственного бессилия. – Делайте все, что нужно. Пожалуйста, спасите Олю.

Вечерело. Белозеров самостоятельно вынес портрет на задний двор и просто следовал указаниям Асписа. Я стоял как последний дурак, сцепив руки в замок и глядя на портрет, прислоненный к железному штырю, который мы достали из ящика с инструментами в фургоне. По коже бежали мурашки, проклятое изображение словно пригвоздило меня к траве. Белозеров, скукожившись и поджав губы, стоял рядом.

– Господи, скорбящие родственники собрались.

Раздраженный голос Асписа резко скинул с меня плотное покрывало таинственного очарования. Открыв пластиковую канистру с бензином он постарался равномерно облить холст горючей жидкостью, а потом ругнулся, когда после неудачного взмаха перепачкал брюки. Ловко достав из кармана пиджака пачку сигарет, он зажал одну в зубах, чиркнул зажигалкой и с удовольствием прикурил.

– Гори ясно, чтобы не погасло. – Затянувшись сигаретой, он бросил зажигалку в портрет Алины.

Пламя взвилось в воздух. Хотя я знал, что полотна плохо горят, пропитанная бензином рама сразу же вспыхнула как сверхновая звезда. Белозеров испуганно отшатнулся и замер в воинственном ожидании, словно оттуда должен был выпрыгнуть мстительный призрак. Аспис усмехнулся.

– Вы надеялись на детонацию? – уточнил он, снова затягиваясь и выпуская в воздух сизый сигаретный дым.

– Не думал, что это будет настолько быстро и просто. – Белозеров смотрел на холст, охваченный пламенем с долей разочарования и беспомощности. – Что дальше?

– Нам пора ехать, а вашей жене в скором будущем станет намного лучше, – отозвался я и постарался улыбнуться. – Все самое страшное позади.

Хозяин полотна остался у костра, коротко нас поблагодарив. Словоохотливость в подобных ситуациях была свойственна немногим, поэтому мы не стали инициировать разговор и, попрощавшись, двинулись к минивэну.

Наша работа здесь была закончена.

6

На обратной дороге Аспис подбросил меня до бара и сказал, что встанет неподалеку от окраины города на берегу реки. Пообещав прислать адрес сообщением, он заверил, что такси туда точно доедет, попросил не напиваться и уехал.

Мне смертельно хотелось поужинать в людном месте, а Аспису хотелось ровно противоположного.

Сегодня был будний день, поэтому аншлага в баре не наблюдалось. По кремовым стенам тянулись дубовые полки с алкоголем, черный квадрат меню с меловыми записями продуктов и цен, ряд высоких барных стульев вдоль стойки. Внутри висел тяжелый теплый запах пива, перемешивавшийся с сигаретным дымом. Двое мужчин играли в бильярд возле громадного радио, еще несколько человек сидели за столиками на диванчиках с высокими спинками. Шаркая ногами, я добрался до стойки и плюхнулся на первый свободный стул. По телевизору, висевшему на кривой подставке, крутили новости. Ничто так не убивает любовь к человечеству, как хотя бы десять минут просмотра новостей.

Я заказал пива и куриных крылышек. Не замечая никого и ничего вокруг, осушил пару стаканов еще до того, как притронулся к еде. Дождавшись, когда алкоголь начнет расслаблять тело, я повернул голову, чтобы оглядеть бар.

Совсем рядом сидела молодая рыжеволосая девушка в светлых джинсах и розовой футболке. Она разложила на стойке большую книгу с лощеными страницами и мечтательно их перелистывала. Сначала мне показалось, что это модный журнал, но, присмотревшись получше, я узнал в книге один из путеводителей по местной графике, живописи и скульптуре. Необычная литература для бара. Пиво уже хорошо ударило мне в голову, поэтому я решил высказаться.

– Будьте осторожнее с картинами.

Девушка подняла на меня зеленые глаза, словно не понимая, к ней ли я обращаюсь. Припав к стакану, я отпил еще пива и вздохнул.

– Осторожнее? – переспросила она. – Почему?

– Иногда картины хранят в себе мрачные тайны. – Я уставился на тарелку куриных крылышек. – Извините, выпил. Увидел, что вы листаете эту книгу и не смог заставить себя заткнуться.

– Все в порядке. – Девушка улыбнулась. – Вы правы, у некоторых картин очень мрачная история.

– Просветите меня. – Я повернулся к девушке и нелепо оперся локтями на стойку, чтобы подпереть подбородок руками. Она хихикнула и перелистнула страницу.

– Сразу ничего не приходит в голову. – Девушка явно заинтересовалась моим предложением поделиться наблюдениями. – Ну, например, я знаю картину «Луга Асфоделя».

– А-а-а, это на которые смотришь и проваливаешься в картину? – хмыкнул я. – Миф.

– Вы уверены?

– Абсолютно. – Я вгляделся в надпись вверху страницы. – Здесь написано, что путеводитель по местным художникам. Есть что-нибудь интересное?

– Да, я знаю одну местную легенду. Но это всего лишь слухи.

– Обожаю слухи. Я весь внимание.

Девушка снова рассмеялась и перелистнула несколько страниц, выискивая нужное полотно.

– Много лет назад в этом городе жил психически нестабильный мужчина, который убил свою любовницу. – Девушка нахмурилась, вспоминая, на какой странице было необходимый ей холст. – Многие считают, что он просто боялся гнева жены.

– А он не боялся?

– Не было у него жены, а любовница его отвергла. – Девушка, наконец, прекратила листать и развернула книгу ко мне. – Вот. «Муза в саду»… Вы в порядке?

Меня словно пригвоздило к месту, по позвоночнику пополз могильный холод. С лощеной страницы на меня грустно смотрела Алина, склонив голову и словно обвиняя в недальновидности. Художник не запечатлел умирающую возлюбленную.

Он сам ее убил. И бедная девушка даже после смерти не могла выносить чужого женского счастья.

Из оцепенения меня вырвала вибрация телефона в кармане. Выудив его одеревеневшими пальцами, я прочитал всего два предложения, которые Аспис отправил мне вместо нового адреса расположения минивэна в мессенджере, и кувалда осознания окончательно прибила меня к земле.

«Сгоревшая картина сама вернулась на место, Белозеровой стало еще хуже. Я еду».

7

«Муза в саду». Рама портрета покрылась копотью, но полотно осталось целым и невредимым. По словам хозяина, он видел, как картина сгорела в огне, а потом поднялся на чердак и в ужасе обнаружил, что Алина вернулась на свое место.

– Никто точно не мог поднять его наверх? – еще раз с нажимом спросил я.

– Гарри, отстань ты от него, – оборвал меня Аспис, не дав Белозерову и рта раскрыть. – Ты же понимаешь, что он не стал бы тушить костер и доставать оттуда холст. Не стал бы?

– Нет. – Белозеров отрицательно помотал головой.

– Не стал бы, – тихо повторил Аспис, разглядывая портрет.

Хозяин поместья перекрестился и спрятал лицо в ладонях. Мы простояли на чердаке возле картины, казалось, целую вечность.

– Как вы узнали, что модель с портрета была убита? – упавшим голосом спросил Белозеров, наконец разрушая тишину.

– Девушка в баре показала мне одну книгу, – ответил я. – Она сказала, что это всего лишь легенда, но…

– Но теперь легенда похожа на правду, – мрачно закончил Аспис. Его темные глаза все еще были прикованы к девушке с холста. – Портрет – не единственное, что связывает ее с этим миром. Поэтому он и не сгорел.

– А что еще? – спросил Белозеров.

– Понятия не имею. – Аспис повернулся ко мне. – Гарри, сходи, пожалуйста в фургон, принеси мой дневник наблюдений. Там под обложкой целый склад описаний разных артефактов.

Я кивнул и покинул чердак. В доме было темно, свет никто не зажигал. Спустившись по винтовой лестнице, двинулся в сторону выхода, прикидывая, куда Аспис мог положить свой фолиант с распечатками и картами. Кажется, в последний раз он был на верхней полке над нашими кроватями.

Внезапный звон и дребезг заставили меня резко обернуться. Звук был такой, словно где-то в доме только что разбилось окно.

– Вы это слышали?! – громко спросил я у своих спутников, но ответа не получил. В гостиной, где еще недавно было очень душно и тепло, внезапно появился сквозняк. Ветер просочился сквозь разбитое окно, надувая белую штору как огромный парус. Все еще не понимая, что произошло, я шагнул вперед, пытаясь разглядеть на белоснежном мраморе осколки. Пол отливал идеальной чистотой, сквозняк продолжал решительно трепать шторы. Остановившись возле подоконника, я поспешно отдернул колыхавшуюся занавеску. По спине побежал холодный пот. Окно было абсолютно целым, ветер тут же стих.

Стеклянный треск повторился. Быстро обернувшись и пошарив взглядом по темноте, я заметил в другом углу комнаты высокое резное зеркало. Не отрывая взгляда от окна, я двинулся вперед, вслушиваясь в каждый шорох. Ветра больше не было, штора перестала приподниматься. Непонимающе покачав головой, я повернул голову и обмер.

В резном зеркале напротив меня стояла девушка с черными пустыми глазницами, облаченная в одежду с поблекшими украшениями. Руки ее окончательно истлели, а весь вид излучал смерть. Заметив меня, она попыталась рвануться вперед. Позади нее вверх тянулись истлевшие доски, а впереди словно прорисовывался такой же высокий деревянный забор.

Призрак не хотел нападать. Он хотел выбраться.

– Гарри!

Я протянул руку и сделал шаг вперед. Девушка постучалась в стекло с той стороны и, поняв, что это ловушка, оглушительно закричала. Я согнулся и зажал уши руками. Зеркало разлетелось на мелкие стеклянные брызги, а оглушительный отчаянный крик обрушил меня на колени, словно ударив в живот.

– Гарри!

Крепкая хватка Асписа в районе предплечья. Он оттянул меня от зеркала, с которым я едва не соприкоснулся лбом. Упав на пол, я попытался отдышаться и успокоить колотившееся в груди сердце. Слегка приподнявшись на руке, обнаружил, что зеркала передо мной больше не было, а пол усыпала блестящая стеклянная крошка.

– Ты поранился.

Аспис осторожно взял меня за руку. Только сейчас я обратил внимание, что кожа рук покрылась мелкими порезами от стекла, лопнувшего в метре от меня. Не критично, даже повязку накладывать не придется. Небрежно вытерев кровь об подол клетчатой рубашки, я оперся на руку Асписа и поднялся.

– Это была Алина? – тихо спросил Аспис, все еще поддерживая меня под руку.

Я молчал, глядя в то место, где еще пару минут назад было зеркальное отражение. Зубы стучали. Надрывный крик отчаяния убитой все еще гремел у меня в ушах как выстрел. Я не испугался, я был в беспросветном ужасе от обреченности того, что я увидел.

– Гарри, я с тобой, – мягко сказал Аспис, пытаясь меня успокоить. – Скажи, пожалуйста, что ты видел.

– Ее призрак, – сипло ответил я. – Он просит о помощи. Она словно где-то заперта и не может выбраться.

Аспис запустил пятерню в волосы и тихо выругался. У нас не оставалось ни единой идеи, что случилось с девушкой. Если не портрет был ее темницей, тогда что?

– Белозеров! – внезапно взревел Аспис, и хозяин дома, спускавшийся по лестнице, едва не свалился вниз. – Вы купили эту мазню сатаны на аукционе! Что вы про нее вообще знаете?!

– Аристов. – Мужчина остановился на последней ступени и обескураженно заморгал.

– Я знаю, что Аристов! – Аспис стиснул зубы. – Где писали картину?!

– Я не уверен, что эта информация…

– Слушайте, сейчас любая информация, включая мифы, пословицы и поговорки, может оказаться полезной. – Аспис пристально вглядывался в лицо испуганного и растерянного коллекционера. – Ну?!

– Аристов написал ее в своей мастерской, потом оказалось, что…

– Вы знаете, где она находится?

– Нет, простите, я…

– Все, заткнитесь. – Аспис повернулся ко мне. – У него была мастерская. Я уверен, что если мы ее осмотрим, то найдем какие-нибудь зацепки. Времени мало.

– И как мы ее найдем? – спросил я.

– Поспрашиваем у местных. – Аспис не собирался обсуждать наш план ни минутой дольше. – Шевелись, Ольга в опасности.

Пинком открыв входную дверь, он миновал ступени крыльца и широким шагом двинулся к минивэну. Совершенно не понимая, у каких местных мы собрались узнавать важные сведения, я припустил вслед за ним. Аспис повернулся к Белозерову и прислонил к уху кулак с оттопыренными мизинцем и большим пальцем, демонстрируя, что мы должны оставаться на связи.

Пристегнувшись далеко не с первого раза, я выжидающе смотрел на Асписа, который торопливо пролистал карту на GPS навигаторе. Остановившись на каком-то загородном пустыре, он задал там конечную точку маршрута и завел минивэн.

– Почему туда? – тихо спросил я.

– Не знаю, Гарри. – Он обернулся на проклятый особняк и прищурился. – Что-то мне подсказывает, что нужно ехать в ту сторону.

Интуиция у него действительно была просто нечеловеческая, этого я никак понять не мог, поэтому решил не вмешиваться. Достав из кармана смартфон, я попытался найти хоть какую-то информацию в интернете о мастерской Аристова. На то она и секретная, что о ней почти нигде не писали. Только пара страшных историй на сайтах сталкеров.

Минивэн мчался через летнюю ночную темноту, освещая дорогу впереди ярким светом фар. Мои мысли путались, я не мог выбросить из головы образ несчастной девушки, которую поглотила жуткая ловушка. Подняв голову и упершись затылком в сиденье, я задумчиво уставился на асфальт, бежавший впереди бесконечной лентой.

Внезапно шины автодома взвизгнули, и Аспис резко затормозил. Мы смотрели перед собой, пока в свете фар медленно оседала дорожная пыль.

– Аспис, – выдохнул я. – Ты это видишь?!

– Вижу. – Аспис был поражен не меньше меня.

Впереди нас вдоль шоссе шел мальчик лет восьми-девяти в коротких шортах и испачканной желтой футболке. Обернувшись на звук остановившегося минивэна, ребенок остановился, держа руки под мышками и словно обнимая самого себя.

– Господи…

Аспис выскочил из автомобиля, и я почти мгновенно сделал то же самое. Сократив расстояние между ребенком до минимума, он присел как можно ниже, заглядывая в лицо мальчика.

– Малыш, что случилось? – спросил он, положив руки на плечи ребенка. – Как тебя зовут?

Мальчик, хотевший сбежать, внезапно успокоился, услышав мягкий баритон Асписа, хотя даже сквозь темноту я видел, как его тело сотрясала мелкая дрожь. Я остановился рядом, ощущая странную неловкость и словно не зная, куда деть руки и как встать так, чтобы не напугать ребенка еще больше.

– Я Витя, – тихо ответил мальчик. На его раскрасневшемся от слез лице неровными пятнами налипла дорожная пыль. – Мама запретила мне разговаривать с незнакомыми людьми.

– Твоя мама дала тебе очень правильный совет, Витя, – вкрадчиво произнес Аспис, слегка поглаживая мальчика по плечу. – Но сейчас ты один посреди ночи идешь вдоль шоссе, по которому носятся машины. Я не могу оставить тебя в такой опасности, понимаешь?

– Он бросил меня тут, – всхлипнул мальчик, вытирая рукой слезы и размазывая дорожную пыль по щекам.

– Кто бросил? – спросил я.

– Мой друг. – Витя оглянулся на дорогу. – Он сказал, что покажет мне заброшенную мастерскую с привидениями, а сам уехали и оставил меня там.

– Это что, шутка такая? – Аспис устремил взгляд вниз, собираясь с мыслями. – Какой-то старший пацан привез тебя на велосипеде, а потом уехал, правильно я понимаю?

– Д-да.

Аспис кивнул.

– Я хочу тебе помочь, Витя, – спокойно продолжал он. – Мы с моим другом можем отвезти тебя домой. Откуда ты?

– Из Смирновки.

– Мы сейчас же отвезем тебя к маме и папе.

Аспис поднялся на ноги и указал Вите на минивэн. Кивком пригласив мальчика внутрь, я постарался улыбнуться как можно более дружелюбно. Вообще мама парнишки абсолютно права – нельзя доверять незнакомым дядям. Однако оставить его одного на обочине мы не могли, это даже не обсуждалось.

– Аккуратно, тут крутые ступеньки, – сказал я, помогая мальчику взобраться по узкой лестнице внутрь. – Присаживайся на диван.

– Спасибо вам, – тихо отозвался он, скрестив руки и сжавшись на мягкой обивке как брошенный щенок.

Аспис улыбнулся мальчику поверх моего плеча и осторожно отвел меня в сторону.

– Чай ему сделай, – грозным шепотом произнес он. – Печенья дай. И, пожалуйста, постарайся успокоить. У тебя это получается лучше, чем у меня.

– Хорошо.

Аспис снова кивнул и, обойдя минивэн, занял водительское сиденье, а я поднялся к мальчику, захлопывая за собой приоткрытую дверцу. Убавив мощность кондиционера на панели автодома, повернулся к кухне и достал из ящика термос, заботливо приготовленный на случай бессонной ночи. Витя наблюдал за моими движениями все еще испуганно, но уже с чуть большей заинтересованностью.

– Шоколадные любишь? – весело спросил я, доставая пачку и засовывая одно печенье в рот целиком. Мальчик слегка улыбнулся, увидев, как я пытаюсь прожевать овсяную сладость, которая набила мне рот до упора. Придерживая рукой термос и небьющуюся пластиковую кружку, я вернулся к дивану и сел за складной столик напротив Вити.

– А можно?

– А нужно, Витя, налетай!

Я подвинул пачку печенья ближе к нему, и мальчик с удовольствием принялся уплетать сладости за обе щеки. Осторожно поставив кружку в специальное углубление для чашек на складном столике, я убедился, что чай в термосе уже не был кипятком и налил мальчику своего любимого индийского заварного.

– Вкусно, – сказал Витя, запивая печенье. – Мама мне всегда такие покупает.

– Здорово. – Я изо всех сил старался, чтобы моя полуулыбка не выглядела натянутой от уха до уха. Мне очень хотелось спросить его об идиоте, который его привез и бросил. И вообще хотелось узнать, какой такой местный таинственный колорит привлек подростков историей про привидений. Но разумнее всего будет сдержаться и переключить внимание ребенка на что-то другое.

Приподнявшись, я включил спокойную музыку на панели автодома и вернулся на место. Расправившись с едой, Витя устроился на диване поудобнее, дрожь в его теле исчезла, дыхание стало более ровным и спокойным. Аспис всегда говорит, что прежде, чем вести беседы, нужно сначала удовлетворить базовые потребности. А лучше глюкозы и теплого питья не успокаивает ничего.

– Это у вас дом такой? – спросил Витя, оглядываясь по сторонам. – В машине?

– Ага. – Я улыбнулся. – Мы в нем путешествуем.

– А обычный дом у вас есть?

– Есть. Но он далеко. – Я стащил с полки коллекционный журнал комиксов. – Хочешь посмотреть?

– Ух, ты! – Глаза мальчика загорелись любопытством. – А зачем он тебе, ты же взрослый!

– Кто тебе такое сказал? – послышался звучный голос Асписа с водительского сиденья. Господи, еще до того, как я успел рот раскрыть. Мальчик улыбнулся и подвинул журнал к себе.

Аспис, вероятнее всего, уже сориентировался по онлайн-картам, поэтому мы довольно стремительно двигались в сторону деревенских огней, маячивших по другую сторону дороги. Когда по правую сторону показались первые зеленые стены и резные окна местных домиков, Витя восторженно вскинул голову.

– Мы дома! – воскликнул он.

– Направо или налево? – громко спросил Аспис.

– Налево!

Минивэн осторожно выехал на проселочную дорогу и двинулся вдоль узкой улочки, где нас враждебно принялись облаивать местные дворняги. Долго искать дом мальчика не пришлось – возле железного сетчатого забора одного из них стояла семейная пара, явно все это время обыскивавшая окрестности. Заметив лицо ребенка в окне минивэна, женщина прижала руку ко рту и разрыдалась. Отец тут же бросился к одной из дверей машины.

– Витенька! – воскликнула женщина, когда мальчик, сбежав по ступеням, бросился к матери на шею. – Спасибо вам, добрые люди! Господи, мальчик мой, мы тебя обыскались! Где же ты был?

Аспис, едва не сбив головой верхнюю часть дверцы, вовремя пригнулся и вышел в деревенскую ночь. Я последовал за ним. Отец Вити крепко обнял сначала моего спутника, потом меня. В его отчаянной хватке я ощутил мелкую нервную дрожь.

– Спасибо вам огромное! – Он прижал ладони к животу и вскинул голову, устремляя взгляд в небеса. – Мы чего уже только не подумали. Он никогда не возвращался так поздно.

– Не волнуйтесь, мальчик в порядке, – ободряюще сказал я. – С ним все будет хорошо.

– Чисто для профилактики, подскажите, какие старшие мальчишки сегодня с ним катались? – поинтересовался Аспис.

Мужчина привстал на цыпочки, чтобы взглянуть поверх плеча моего спутника. Позади нас возле частокола нервно терся долговязый подросток, наблюдавший за развитием событий.

– Севка Воронцов! – Он непонимающе нахмурился. – Я его спрашивал, но он сказал, что ничего не знает.

– Больше не отпускайте Витю с этим придурком, – тихо сказал я.

– Это он виноват?!

– Мы сами разберемся. – Аспис успокаивающе потрепал его по предплечью. – Идите к семье. Поверьте, я донесу так, что запомнит до конца жизни.

Мужчина энергично закивал.

– Спасибо вам еще раз!

Когда семейство, обнявшись и переговариваясь, скрылось в дверях дома, Аспис резко развернулся. Подросток, осознавший, что попался, тут же рванул вдоль по улице.

– Стоять! – заорал я.

У долговязого Севы Воронцова не было ни единого шанса. Длинные ноги Асписа позволяли ему бегать так быстро, что, при желании, он мог бы догонять лесных оленей и бить их по копчикам. Схватив подростка за шкирку, Аспис с силой дернул его в сторону старого покосившегося сарая, скрывшегося в тени.

– Отпусти! – заверещал Сева.

Аспис крепко ухватился за ухо Воронцова и теперь держал его так, чтобы подросток и не думал вырваться.

– Оставить младшего пацана одного черт знает где?! – зашипел он, ощутимо встряхивая Севу и вырывая из его груди надрывный писк. – Весьма остроумно!

– Я так больше не буду! – Он тихо всхлипнул. – Пустите, больно!

– Скажи точное место, куда ты его таскал сегодня, – четко проговорил Аспис, наклоняясь к лицу Воронцова. – Я все равно узнаю, где это, но рекомендую тебе сэкономить нам обоим время.

– Я расскажу, – сдавленно отозвался подросток. – А вам-то зачем?

– Не твое дело. – Аспис резко тряхнул Севу, заставив тихо вскрикнуть, а потом отпустил. – Но, если я еще раз тебя там увижу, то откручу тебе голову.

– Я отцу на вас пожалуюсь!

Мой друг замер, пораженный подобной наглостью, и сделал угрожающий шаг по направлению к подростку. Тот попятился, упираясь спиной в прогнившие доски сарая.

– Ты меня не понял? – Аспис прищурился. – Это я должен угрожать, что твой отец узнает о том, как ты поступил с мелким. Не хочешь, чтобы я за ухо потащил тебя домой – расскажешь про эту мастерскую и пообещаешь мне, что больше на выстрел не подойдешь к Виктору.

8

– Думаешь, он тебе наврал? – тихо спросил я.

– Должен был подумать дважды, прежде чем обманывать. – Аспис остановил минивэн и попытался всмотреться в непроглядный мрак чащи, открывшейся по правому борту. – Черт, я ничего не вижу. Гарри, возьми фонарь.

Когда мы вышли в мрачную влажную лесную ночь, я поежился и плотнее закутался в толстовку. Аспису ночная прохлада словно была нипочем – расправив плечи и маяча в темноте как злонравное привидение в своей белой рубашке, он деловито осмотрелся. Щелкнув фонарем, я посветил на стволы деревьев. Здесь действительно изредка ходили люди – в высокой траве виднелась только тонкая протоптанная тропинка.

– Тут совершенно точно бывают дети, – констатировал Аспис, подсвечивая узкий путь, уводивший в чащу леса.

– Как ты понял, что дети? Следы увидел?

– Нет, просто детей всегда тянет залезть в какую-нибудь ж…

Последние его слова унес резкий порыв ветра, рванувший в сторону чащи и всколыхнувший шелестящее море листвы. Решительно зашагав по тропинке, Аспис подсвечивал себе путь и иногда оборачивался по сторонам. Свет его фонарика скакал под ногами и по стволам деревьев. Тяжело вздохнув, я в последний раз обернулся на наш минивэн и двинулся следом.

– Интересно, тут водятся медведи? – вслух предположил я, обдавая кусты ярким электрическим светом.

– Вот.

– Медведь?

– Дурак. – Аспис схватил меня за плечо и решительно указал рукой впереди себя. – Мастерская.

– Господи, ну и халабуда.

Впереди возвышался небольшой кирпичный дом с выбитыми окнами и расписанными баллончиками стенами. Здание явно проигрывало бой дикой природе – по стенам растягивались плотные покрывала мха, на крышу облокачивались деревья, а вокруг тут и там торчали кустарники и папоротник.

– Не наврал, – пробормотал Аспис и, осторожно перешагнув через замшелое старое дерево, двинулся в сторону мастерской. – Давай ее осмотрим.

В пыльном влажном полумраке мастерской время словно замерло. В полуразбитые пыльные окна давно не заглядывал солнечный свет. Когда-то белые стены покрылись паутиной и разводами сырости.

Я посветил вперед. В центре мастерской стоял массивный стол, на котором были разбросаны сломанные ветки, листья, засохшие тюбики краски. Рядом изломанным скелетом покосился старый мольберт. Вдоль стен были расставлены стеллажи и шкафы, давно пустые и разграбленные, пол усеяли куски мятой бумаги, огрызки карандашей и уголь. В углу я заметил старую прохудившуюся кровать, придвинутую к стене. Пахло плесенью, старой краской и пылью.

Когда-то здесь творил талантливый художник. Однако теперь на искусство навалился груз времени, безжалостно раздавив и предав келью забвению.

Аспис проверил уведомление на телефоне. Я напряженно наблюдал за его мрачным лицом.

– Белозеров пишет, что у жены начинается агония. – Он покачал головой и поджал губы. – Времени нет, нужно думать быстрее.

Я вцепился зубами в ноготь большого пальца и прикусил, словно это должно было позволить быстрее соображать. Аспис упер руки в бока и молча впился взглядом в облезший потолок.

– Итак, что мы имеем? – Он глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. – Аристов убил Алину, будучи одержимым ей. Написал ее портрет. Девушка после смерти разбила зеркало изнутри, словно пытаясь выбраться. Выводы?

– Меня тошнит.

– Блестящие выводы. – Он глянул на меня, нахмурив брови. – Ты в порядке?

– А ты не чувствуешь? – Я поморщился. – Пахнет ужасно. Тут как будто что-то давно умерло и разложилось.

– Да, похоже на то…

Наши взгляды встретились, и в них грозовой вспышкой мелькнуло осознание.

– Вот же черт! – выдохнул я и бросился к стеллажам. – Она где-то здесь! Аспис, время уходит, где нам искать?!

– Не паникуй. Напомни, что ты видел в зеркале.

Я напрягся, пытаясь воскресить картинку перед глазами. Истлевшее платье, тонкие руки и надрывный крик. Что же там было позади нее…

– Доски! – внезапно заорал я настолько громко, что Аспис вздрогнул всем телом. – Неровные истертые доски!

Он быстро кивнул и заозирался по сторонам. Чтобы облегчить поиски, я положил фонарь на одну из стоек, и его электрический луч осветил большую часть тесной комнаты.

Обрушив на пол здоровенный стеллаж, Аспис громко выругался, обнаружив, что стена за шкафом была каменной, а не дощатой. Продолжая громить избушку, переворачивая пустые сундуки, стол и стулья, он ругался, на чем свет стоит. Я отошел в угол комнаты и невидящим взглядом смотрел себе под ноги, пытаясь воскресить в памяти то место, где была заперта Алина.