Читать онлайн Рассказы для забавы и экзистенциальных мук. Новое обновлённое издание 2025 года! Ещё больше юмора и экзистенциальной боли!

Олег и евглена

Однажды Олег Сергеевич, будучи в преклонных уже годах, споткнулся и упал на Евглену Зелёнову. Лежа они расхохотались и поженились. У них родился сын и три дщери. Сына Олег Сергеевич называл плод семян моих, а дщерей собственно дщери мои. Умер Олег Сергеевич в ещё более преклонных годах, а Евглене Зеленовой было всего 22 года, и она заканчивала консерваторию по направлению перкуссии. Играя на труегольнике и кастаньетах, она плакала долгими летними вечерами, а дети утирали ей слезы. Летние запахи лезли в окно навязчиво и болезненно. Они напоминали Евглене о том лете, когда Олег Сергеевич упал на нее. И у него выпали тогда линзы. И челюсть. И стеклянный глаз. И страпон из кармана. Олег Сергеевич был человек с загадкой. Печали Евглены не было предела. Дети выросли. Сын стал женщиной, одна дщерь стала пропагандировать церковь свидетелей мокрой брюквы, вторая дочь стала мужчиной, а третья стала ученым-химиком. В свои 45 лет она получила нобелевскую премию за открытие лекарства от старческой деменции. А дщерь, которая стала мужчиной, схватила лекарство от деменции, прыгнула в свою свежеизобретенную машину времени, вернулась в прошлое за месяц до того, как её отец упал на её мать, накормила отца лекарством, и он выздоровел и не упал на мать. Они не познакомились и дети не родились. Дщерь, которая пропагандировала церковь мокрой брюквы заметила, как исчезает. И её клетки растворяются в закатных лучах солнца. А ведь хорошие все были люди. Но Олег Сергеевич жил долго, стал диктатором Сибирского королевства и завоевал Евразию. А мог бы сделать четверых прекрасных детей.

Сложная ситуация С ДАЙВИНГ-КЛУБОМ

Евген Эммануилович где-то потерял свой второй носок. А первый носок он потерял в стиральной машине. Тот завалился за резинку, которая примыкает к стеклу. Но Евген Эммануилович знал, что туда заваливаются вещи, ведь он не раз терял там трусы, бюстгалтер, кардиган, лонгслив, портмоне, голубоватую сорочку, портупею и попону. Первый-то носок-то он-то нашёл. А вот второй носок, казалось, исчез безвозвратно. Евген Эммануилович сидел с одним носком в руке и думал вот о чём. А с чего вообще он, Евген Эммануилович, взял, что искомый носок – второй. Вполне возможно, что второй он держит в руках. А потерян именно первый. Первый носок, первоносок, прародитель носков, альфа и омега носков. И ещё Евген Эммануилович подумал, что негоже ему вот так жить, как теперь. Стал он совсем несобранным, рассеянным; и постоянно нюхает смоченный сандаловым эфиром галстук своего отца, потому что тот напоминает ему о том, как отец в детстве его порол осиновой веткой. Это было больно, но так он чувствовал, что отцу не безразлична его судьба. Разумеется, это большой секрет. Еще он думал, что из-за носка он опаздывает на собрание жильцов дома на пятьдесят четыре минуты. А он никогда не опаздывал на собрание жильцов дома. Сложная ситуация. Так что он отложил размышления и пошёл на собрание босяком, потому что не надевать же кроссовки на обдуваемую всеми ветрами ногу. А носок положил в карман и он болтался из кармана пиджака, как задушенная змея.

Евген Эммануилович спустился по холодной лестнице и вышел во двор. Домофон пиликнул звонко и болезненно. Во дворе жильцы дома решали, позволить или нет предпринимателю занять первый этаж под частную школу дайвинга. Евген Эммануилович подошел к толпе, встал сбоку в песочницу и закопался ногами в песок, чтобы никто не видел, что он без обуви и без носков.

– Я считаю, что дайвингу не место на первом этаже хрущевке, строить бассейн тут невозможно. Об этом не может быть и речи! – говорила Лидия Станиславовна, сильная натура и целеустремленный лидер.

– Но послушайте, – говорил взволнованный предприниматель, – мы выкопаем всего маленький бассейнчик, бассейнулечку, просто чтобы тренировать погружение. Туда же будут ходить ваши дети и нырять.

– Нет! – твердо отрезала Лидия Станиславовна. – Вы утопите просто наших детей. Я предлагаю проголосовать, мы итак тут стоим обсуждаем уже третьи сутки! Итак, кто против того, чтобы Олег Яковлевич Барабан строил в нашем доме свой дайвинг-клуб. Голосуем!

Все подняли руки, загалдели: «да что же это в конце концов!», «не позволим», «никак невозможно», «глупость, да и только!»

Евген Эммануилович тоже поднял руку, на которой, вопреки всеобщему ожиданию, был надет носок. Все посмотрели на Евгена Эммануиловича. А тем временем носок на руке его пропел:

– Из-за острова на стрежень

На простор речной волны

Выплывают расписные

Стельки, тазики, чехлы!

И носок замолчал. Все отвернулись от удивленного Евгена Эммануиловича и Лидия Станиславовна возопила:

– Единогласно! Не быть дайвинг-клубу в нашем доме.

И все стали расходиться. А предприниматель понурый и подавленный продолжил стоять и смотреть сквозь акваланг на землю. Стоял и огорошенный выходкой носка Евген Эммануилович, и ждал, когда все уйдут, чтобы вытащить ноги из песка и пойти в магазин за булкой белого. Они с предпринимателем переглянулись.

– Я просто хотел сделать мир лучше, – оправдывался Олег Яковлевич Барабан. – А они мне вот так вот.

– Не расстраивайтесь. У меня вот тоже напасть какая-то с носками. Я знал, что им нельзя доверять. Но после такого! Вы не подумайте, я не хотел поднимать руку. Она сама, точнее это все носок. Он не хочет сниматься с руки. Чертовщина.

– Пойдемся в бар? – предложил вдруг со слезой на глазу Олег Яковлевич. – Я угощу вас огуречным смузи.

– Пойдемте. Только сперва мне надо зайти в магазин за булкой белого.

Офис

Начальник Пётр наградил работников Евгения, Семёна и Александра.

Евгению вручил грамоту, распечатанную на матричном принтере. Красивую, с волнистыми шрифтами из майкрософт ворда. Семёну сказал, что он лучший работник. А Александру дал сто долларов.

Александр возмутился: почему всем словесную похвалу и грамоту, а ему ничего, кроме ста долларов.

Тогда начальник достал ещё одну купюру в сто долларов и молча дал Александру.

Такой вот начальник Пётр. В кабинете царило молчание.

Под потолком хрипели люминесцентные лампы.

На дворе стоял 2003 год.

Все пошли работать по своим кабинетам. Но большинство пошло пить чай и домогаться друг друга сексуально.

У Александра была чёлка в разные стороны, как у персонажа «Дорогой передачи» («6 кадров»).

У Семёна была плешь и крыло, которое он зачёсывал на плешь. А у Евгения была лысина. Евгений накопил на Риал транс хаер, но к тому моменту у него выпали абсолютно все волосы. И деньги на риал транс хаер он потратил на автомобиль Джип Гранд Чероки. На котором он пьяный сбил монашку и врезался в паперть церкви. Монашка была в черном и переходила ночью дорогу в неположенном месте, так что Евгения оправдали. Самому Евгению ампутировали ногу и половину руки, так как их после аварии было не спасти.

В тот же миг, когда Александру давали вторые сто долларов, Аксиния Станиславовна, бухгалтер, выпала из окна на 5-м этаже и разбилась насмерть.

На улице птицы летали слево и вправо и люди ходили в широких штанах и рубашках на два размера больше, как в сериале «Друзья». По разбитым дорогам ездили Мерседесы.

Александр нюхал свою подмышку, пока никто не видит. Евгений грустил по своим волосам. И винил во всем их: если бы они были, он не купил бы автомобиль и не сбил бы ту монашку. И рука с ногой были бы при нём.

А Семён поливал кактус. Он хотел залить кактус, чтобы тот сгнил. Потому что хотел что-нибудь уничтожить.

Все они, в общем-то, неплохие люди.

А труп Аксинии Станиславовны пролежал во дворе ещё три дня. Потому что дворник приходит только по четвергам.

Сказка

жил бых чих пих, и был у него лазерный модулятор кокоды.

Пошел он однажды

в плапану и решил помодулировать кокоду, как обычно

но вдруг у чих пиха исчезла голова

и он не смог это сделать, тогда он обратился в министерство писиндры, там он заполнил форму номер 37, и ему дали новую голову

пошёл он снова в плапану, а там заволновалась кокода

кто-то смоделировал ее, пока чих пих менял голову

кто же это, чёрт побери, в самом деле, был.

Чих пих стал искать, и увидел свою голову, летающую по плапане

с другим моделятором в зубах

она летала и сульнировала в кокоду, тем самым модулируя ее

что ты делаешь? – Спросил чих пих. – Кокоду нельзя сульнировать! Она станет остаравной.

хаха! Это-то мне и нужно. – ответила голова. Чих пих еле разобрал ее слова, потому что во рту у нее был модулятор

– сейчас же всё пиз*аленится! – закричал чих пих, и тут же всё пиз*аленилось: исчезнувшая голова, модулятор, кокода, да и сама плапана – всё стало остаравным и перенеслось в дизингату

остался чих пих в одной голой пульмане

печально было ему

идёт он, щекочет от скуки канальцы балабанок, и тут ему на голову падает еще одна голова и прилипает намертво

чих пих сперва испугался, а голова прилипшая говорит ему сверху:

я вернулись из дезингаты… вот это НАМ было и нужно, теперь у нас будет две головы

успокоился тогда чих пих и обрадовался

ведь у него теперь две головы

хитрая ты, – говорит чих пих голове

ага, – отвечает голова, – такую штуку я провернули. Одна голова хорошо, а две лучше!

– и то верно

и пошли они солимастить новую плапану, да лучше прежней. И всё у них было хорошо, и даже ещё лучше.

Конец.

КОМНАТА. Юмористическая штука

– В соседней комнате живёт Антон. Тихий одинокий парень. А в этой комнате будете жить вы.

– Какая хорошая комната! И обои почти на месте. Ай, меня блоха за ногу укусила. Откуда тут блохи?

– Странно, раньше такого никогда не было. Наверное, это с крыс.

– Тут водятся крысы??

– Да, завелись недавно. Антон недавно травил их ртутью. Заливал ртуть в щели.

– То есть, здесь ещё и ртуть повсюду??

– Да ладно вам, пустяки, вы же не бабушка какая-нибудь слабенькая. Ой, жила тут одна месяц назад, умерла. Смешная такая была! Сорок лет ей уже было. Всё говорила «Внучок, что-то у меня чувство, будто душат меня по ночам». Ой, смешная такая! Душат её! Это все из-за завода. Вон, за окном трубы видите? Бывают выбросы хлора, и дети играют хлоркой в снежки. Весело же, а ей «душат»! Ой, смешная.

– И вы предлагаете мне в ней жить?!! Вы в своём уме?

– О, я чувствую, что общаюсь с человеком, который знает, как торговаться. Так и быть, уступлю её не за 8 000 руб., а за 6 500. По рукам?

– 6 500?! Согласен!!

Спящий Иван

Иван шёл с работы и смотрел себе под ноги. Палые листья клёнов впечатались в асфальт, как когда-то древние лопухи впечатались в грязь, и грязь окаменела. Иван думал, что сам он теперь, по сути, ничем не отличается от того велоцераптора, который 70 миллионов лет назад шёл по этому паттерну лопухов, так и теперь Иван идёт по паттерну кленовых листьев.

– Пат-терн, – произнёс Иван вслух. Это слово показалось ему сначала пряным, а затем горьким. – А я ничем не отличаюсь от велоцераптора.

Ну, допустим, на Иване костюм. Так разве это отличие? Это не отличие. Просто в меловой период было теплее. Иван, может быть, и рад бы раздеться, да замёрзнет. Ну, допустим, велоцераптор добывал себе на жизнь зубами. Так ведь и Иван зубами. Разве что зубы стали метафорическими. Короче говоря, отличий нет, всё одна сплошная каша.

– Ка-ша, – произнёс Иван.

Спи, Иван. Тсс, ребята! Пойдёмте отсюда, а то мы чуть не разбудили Ивана.

Не рыбУ, а удочкУ. Притча

Как-то один мудрец дал мне удочку.

– Я даю тебе не рыбу, а удочку. Потому что если дать человеку рыбу, он будет сыт один день, а если дать удочку, то он будет сыт всю жизнь, – сказал мудрец.

– Ок, – ответил я. – Ты прав, спасибо.

И я пошёл ловить рыбу, но рыба не ловилась. Может, я не так карамельки на крючок насаживал, а может надо было не веревку, а невидимую леску использовать.

Неважно.

Так или иначе, а я пришёл к мудрецу с пустыми руками и сказал «не ловится, хоть ты тресни. Я уже и водил удочкой, чтобы рыбу зацепить, и по воде ей бил, чтобы рыбу ударить – всё бестолку». В ответ мудрец дал мне ещё одну удочку, и сказал:

– Я даю тебе не рыбу, а удочку. Потому что если дать человеку рыбу, он будет сыт один день, а если дать удочку, то он будет сыт всю жизнь.

Я принял, пошел ловить рыбу, но опять ничерта не получилось. И в следующий, и во все последующие разы я ходил к мудрецу и просил его помочь. Он всегда давал мне удочки. Ну, он мудрец, ему виднее. Я не спорил.

И вот собираюсь я в одно утро на рыбалку снова попытать счастье, иду доставать из чулана удочку, открываю дверь, а на меня с грохотом высыпается 500 удочек разом, я не смог выбраться из-под них. И вот так я и умер.

Матерятся рабы. Анекдотический пассаж с элементами жизненной ангедонии. для думмеров, чтобы они узнавали себя

Василий после школы хотел пойти учиться на психолога, но отец ему говорил: «Иди на машиниста автокрана, психологи копают ямы».

Не послушал Василий отца, подал документы в вуз, а отец ему опять «Забирай документы, иди на машиниста автокрана, психологи копают ямы». Отвечал ему Василий: «Что ты отец всё ямы да ямы».

Отучился Василий, получил диплом. Копает он как-то яму, а машинист автокрана ему: «Что-то ты х*ёвую яму, бл*дь, копаешь нах*й».

А Василий ему: «Матерятся рабы».

Конец

Письмо санитарам с легко выполнимой просьбой

Я обещал как-нибудь начать выкладывать рассказы. Ну так вот рассказ, который получился в ходе автоматического письма 25 марта 2016 года.

Написан в один присест без отрыва рук от клавиатуры и без единой паузы.

Поскольку доктору я уже писал (я сомневаюсь, что он психически здоров, потому что он отреагировал резким отказом. Разве можно так резко отказывать людям, если ты психиатр?), я решил написать вам, уважаемейшие и проницательнейшие из людей.

Вы позволите мне словесно размяться перед изложением такого сложного письма? Так вот. Голубоглазый осьминог плавает боком, бокоплав он, просто, последний. Самый последний бокоплав. Так то, и ничего то вы с этим не поделаете. Итак, я словесно размялся, и могу перейти к изложению истории.

Как то я пошёл в магазин, и забыл пакет. Пришлось, когда я проходил мимо пожарной части, вытащить пакет из мусорки у входя в часть, вытряхнуть мусор в ведро и унести пакет, аккуратно спрятав его в карман. Я купил продукты, на кассе меня спросили «нужен ли Вам пакет?». Я ответил, что у меня есть, потому что он у меня был. Я же только что рассказал, как достал пакет или нет?.. Так что я просто терпеть не могу, когда меня спрашивают, нужен ли пакет.

Я положил продукты в свой пакет, который, как я, кажется, заметил ранее, я достал из мусорки, пошёл домой. Дома я обнаружил, что пакет мокрый, и что, видимо, в него кто-то давеча мочился. Я понюхал хлеб – он пах мочой и, к тому же, пепельницей. Вот это было недоразумение с моей стороны – нюхать этот хлеб. Было неприятно и, к тому же, когда я нюхаю запах мочи, то вспоминаю мою бедную тётушку Серафиму, которая занималась уринотерапией и часто варила мочу на плите. Всё это чудовищно воняло, и моча, сама по себе не самая приятная из жидкостей, ещё отвратительнее отпечаталась в мою подкорку.

Так что я вскипел от злости, швырнул пакет прямо с продуктами и пошёл разбираться. Но не дошёл я ещё до полиции, как мне повстречалась женщина пожарник. Она смеялась надо мною и тыкала в меня кривым пальцем (очевидно, ей его кто то сломал прежде, и он недавно сросся не так, как полагается). Тут сбежалась вся улица и стала надо мной смеяться. Я сначала подумал, что не надо мной, огляделся, осмотрелся: ошибки быть не могло, больше никого исключительного и замечательного на улице не было. Это смеялись надо мной! Низко!

Я решил ещё раз проверить, надо мною ли люди смеются, и спросил старика с клюкой: «дедушка, а не скажите ли Вы мне, надо мною смеются или не надо мною?» «Какой я тебе дедушка! – резко ответил дедушка, – я ещё молодой, мне только семьдесят восемь. И это не клюка, а костыль!» Я ему сказал, что я молчал про клюку, но он ответил мне довольно грубо, что нет, дескать, я сказал про клюку, и к тому то оскорбил его, назвав его дедушкой. При этом он наступил мне на ногу костылём, так что пальцы мои хрустнули и навсегда сломались. Дама с красной сумочкой, из которой торчала деревянная линейка (не из дамы пока что, конечно, а из сумочки), закивала. Дама сказала мне шёпотом на ушко, что смеются именно надо мною. Я закричал: «люди, люди! Что же Вы смеетесь! Разве вас всех не бесит, когда вас на кассе спрашивают, нужен ли Вам пакет» Но людей больше бесил именно я. Уже даже так – не смешил, а бесил. Я сказал им, что в мой пакет кто то недавно излил примерно три четверти мочевого пузыря среднестатистического мужчины. И что это совершенно не смешно, потому что я потратил деньги на хлеб, который пахнет мочой и окурками. «Как вам не стыдно! Это же всё Вы! – вскричал я, краснее от ярости, женщине пожарной. – Это же Вы курите! Вы курите и бросаете в мусорный пакет бычки, поэтому мой пакет пахнет так отвратительно! Положим, я допускаю, что есть небольшая вероятность, что в пакет написали не Вы. Всё таки, Вы – женщина и анатомические особенности, я проходил в школе, не позволяют вам писать непосредственно в урну. Если только сесть на урну, но тогда Вы просто монстр. Так что вряд ли Вы истинно испражнялись в эту урну, женщина! Но вы точно в неё курили. Так что половина неприятного запаха – это Ваша заслуга». Мне сказали, что не стоило вообще брать пакет из урны. «Позвольте! – возмутился я, – а почему это Вы решаете за меня, где мне брать пакеты! У нас что же, есть кодекс пакетных потребителей? В том то и дело, что нет! Я любопытствовал по поводу сего вопроса, и пришёл к интереснейшим умозаключениям. Итак, кроме кражи пакета его можно доставать любыми законными способами! А поскольку мусор принадлежит каждому в городе гражданину, это достояние и бич города, то я и взял сей пакет, и считаю это своим неоспоримым правом». Несмотря на мою очевидную правоту, из за которой я тотчас и ликовал, люди не совсем согласились со мной. Я бы сказал, не вполне согласились. Половина согласилась с тем, что я имею право брать пакеты из урны, но не согласилась, что я должен жаловаться на пакеты, взятые из урны, а другая половина разошлась, кто – куда. Так что остались мы наедине с женщиной-пожарной.

Я решил воспользоваться моментом и сказал: «Послушайте… – романтичным таким тоном сказал… – послушайте… мы с Вами повстречались не в слишком правильное время, я предстал в не слишком благообразном виде для Вас, я бы даже сказал, отрицательно положительном… положительно отрицательном виде. Так что, я полагаю, я мог бы рассчитывать на свидание с Вами. У Вас очень красивые груди. Вы не находите?» Но женщина почему ¬то вознегодовала и хотела меня, такого исключительного и уникального, меня, такую личность и неповторимость, ударить! Так что я ударил её первым, и был прав, потому что я же видел, как она замахивается на меня и ещё и собирается плюнуть в меня. Тут прибежал полицейский, мне сразу стали задавать вопросы, но я их не воспринимал: настолько я был обижен женщиной. Я к ней – с таким романтичным настроем, а она меня совершенно не восприняла всерьёз, да ещё и смеялась надо мной.

Сидя в полиции, я жалел, что не взял пакета – как я мог его забыть! Вот же ирония! У меня было бы неоспоримое доказательство того, что я невинен, как младенец. Пожалуй, младенец даже виновнее, потому что он голый. Лежит себе и эксгибиционирует, барахтается и так далее и в таком вот роде. Это голо и неприкрыто. Я же, по крайней мене, одет. Так что я невинен вдвойне. Вдвойне невинен, точно херувим. Ну да, впрочем, херувим грешнее меня, ведь он чист. Я сейчас объясню… Херувим старается предстать перед людьми лучше, чем есть – чистым, поэтому вымылся, вычистился… он чист… а это гордыня! А значит, Херувим грешнее меня. Это безусловная истина, которую, я полагаю, Вы своим проницательнейшим из умов не можете не увидеть. Так что выпустите меня немедленно на основании приведённой мной истории и на основании того, что я чист и бескорыстен. Я отпускаю злобу и смиренно принимаю судьбу, особенно принимаю, зная, что вы меня выпустите.