Читать онлайн Ленинград. 900 дней блокады

© Широкорад А.Б., 2024

© ООО «Издательство «Вече», 2024

Предисловие

Правда и ложь о блокаде Ленинграда

В январе 2024 г. исполняется 80 лет полного снятия германской блокады Ленинграда. Увы, за это время история блокады не была избавлена от многочисленных неточностей и белых пятен. Непоколебимыми авторитетами в истории блокады стали инструкторы по комсомолу в политотделах дивизий или журналисты из ленрадио. Сказанное ими стало чем-то вроде священного писания для всех историков.

А в XXI веке появились десятки фейков, дискредитирующих руководство страны, города, да и самих защитников Ленинграда. Мол, Сталин не любил ленинградцев и сам организовал голод. Жданов регулярно устраивал грандиозные пиры в 1941–1942 гг. Ленинград можно было сдать и избавить от смерти сотни тысяч горожан, военные склады были забиты продовольствием на три и более месяцев, а рядом иждивенцы получали по карточкам по 100–150 граммов хлеба, а почему не были пущены на мясо дивизионные лошади Ленинградского фронта и т. д.

В данной работе «Ленинград. 900 дней блокады» автор попытался дать истинную картину происходящего. Под Ленинградом развернулось величайшее артиллерийское сражение, которого не было и никогда не будет в истории. Немцы свезли к городу сотни тяжёлых орудий со всей Европы. Не только немецкие, но и чешские, австрийские, французские, итальянские и другие орудия вели огонь по Ленинграду. Самой мощной была 520‐мм французская железнодорожная установка, стрелявшая снарядами весом в две тонны.

Но артиллеристы Балтфлота и Ленинградского фронта в течение всей блокады ни разу не оставляли без ответа ни один обстрел немцев или финнов.

Да, в Ленинграде в декабре 1941 – марте 1942 г. был голод, и на улицах лежали трупы людей. В случае сдачи города погибли бы практически все его жители. Это автор впервые за 80 лет наглядно показал на судьбе населения нескольких районов Ленинградской области, захваченных немцами и финнами. Там погибло до 90 % населения.

Германское командование заранее отдало приказ уничтожать мирных жителей, которые в случае капитуляции попытаются вырваться из города.

Согласно приказу № 2727/41 от 18 сентября 1941 г., прорыву жителей следовало воспрепятствовать, даже прибегнув к оружию. Задача артиллерии – заблаговременно открывать огонь в подобных случаях, чтобы отпугнуть беглецов как можно дальше от позиций с тем, чтобы не вынуждать пехоту стрелять по мирному населению. Такие же указания получили в последние дни артполки дивизии полиции СС и 58‐й пехотной дивизии.

15 ноября 1941 г. штаб 269‐й пехотной дивизии докладывал о том, что четверо гражданских лиц, приблизившихся к немецким позициям, были расстреляны.

Да, Гитлер считал русских низшей расой. Но даже если бы случилось чудо и фюрер записался бы в гуманисты, снабжать город немцы не имели возможности, поскольку все шоссейные и железные дороги на оккупированных территориях работали на пределе своих возможностей и всё равно не могли полностью обеспечить Вермахт ни топливом, ни продовольствием, ни боеприпасами. Немцы не хотели и физически не могли кормить население даже в оккупированных районах Ленинградской области. Единственное, чего боялись немцы, – эпидемий, которые неминуемо возникнут от десятков тысяч разлагающихся тел лошадей, умерших от голода.

Когда квартирмейстер 50‐го армейского корпуса наотрез отказался снабжать продовольствием жителей Пушкина, хотя речь шла о 20 тысячах гражданских лиц, в качестве «превентивной меры» он предложил вывести всё мужское население Пушкина в лагерь военнопленных.

Заводы Ленинграда выпускали самые мощные в мире танки КВ и 406‐мм снаряды весом в тонну. Так, Обуховский завод, переименованный в начале 1920‐х годов в «Большевик», был с 70‐х годов XIX века крупнейшим артиллерийским заводом России. В конце 1941 г. объём промышленного производства на заводе резко снизился, но с начала 1943 г. вновь возрос.

С началом войны «Большевик» согласно мобилизационному плану вел доделку и ремонт артустановок: 180‐мм Б-1‐П, 130‐мм Б-13, 100‐м Б-34 и 152‐мм Б-38. Завод изготавливал железнодорожные артиллерийские транспортёры Б-57, Б-58, Б-61 и др.

Так, по отчётам завода «Большевик», за время блокады было изготовлено 30 железнодорожных артиллерийских транспортёров, 40 пушек, свыше 3 тысяч (!) тел морских орудий, свыше 3 тысяч труб для миномётов, 20 тысяч снарядов среднего и большого калибра, 5 тысяч 280‐мм реактивных мин и т. д. Ну, допустим, в отчёты вместе со стволами вписали и лейнеры. Но разница тут в стоимости, а не в живучести.

Ленинградский фронт был единственным, где применялись турбореактивные снаряды М-28 и М-32 – реплики германских 28‐см фугасной мины WK.Spr. и 32‐см зажигательной мины WK.Fl.

В середине марта 1942 г. в поселке Кондуя частями Красной армии был захвачен германский склад боеприпасов, где среди прочих хранились 28‐см фугасные мины WK.Spr. и 32‐см зажигательные мины WK.Fl. Эти снаряды доставили на Ржевку, где на их базе были созданы отечественные реплики – фугасные турбореактивные снаряды М-28 и М-32. В ряде отечественных документов М-28 именовался «МТВ» – мина тяжёлая вращающаяся.

На сравнительных испытаниях ленинградские «катюши» М-28 показали лучшие результаты по сравнению с доставленными с «большой земли» реактивными системами М-30. Поэтому руководство Ленинградского фронта попросило не перевооружать дивизионы М-28 на М-30. Однако ГАУ всё-таки произвело перевооружение… на бумаге. Огонь вели М-28, а в отчётах о стрельбе писали: «М-30».

ГКО сумел наладить в рекордно малые сроки невиданную в мире систему снабжения Ленинграда через Ладожское озеро. По льду шли нескончаемые вереницы автомобилей. По дну озера в Ленинград были проложены кабели высокого напряжения и трубопроводы, по которым перекачивались нефть, бензин и керосин. По льду Ладоги перегонялись даже стада оленей. Причём как табунами, так и в запряжках – «мясо» везло на себе в Ленинград мороженную рыбу.

Несмотря ни на что, в городе в течение всей блокады работали театры. Именно в Ленинграде 7 ноября 1941 г. зрители впервые увидели на сцене Шурочку Азарову и поручика Ржевского в пьесе «Питомцы славы» («Давным-давно»), позже переименованной в «Гусарскую балладу».

Автор опровергает фейки о том, что руководство города и Ленинградского фронта препятствовало эвакуации населения до установления блокады города.

Через неделю после начала войны, 30 июня, по адресу: канал Грибоедова, д. 6 был открыт городской эвакопункт. Через несколько дней были организованы и семь районных эвакопунктов. На 12‐й день войны Ленсовет принял постановление об эвакуации из города 400 тысяч детей. Увы, по этому постановлению до начала блокады удалось вывезти только 311,4 тысячи из них. В июле – августе 1941 г. идёт повсеместное отступление наших войск. На севере грохочет канонада – наступали финны. Немцы бомбили Ленинград. А сотни тысяч упрямых дам категорически отказываются эвакуироваться, хотя в июле и августе из Ленинграда людей вывозили в пассажирских вагонах дальнего следования. И лишь потом стали использовать товарные вагоны.

Инструкторы обкома стали угрожать упрямицам лишением продовольственных карточек. В ответ: «А мы и без них проживем». Нетрудно догадаться, что кто-то боялся потерять комнату или квартиру в Ленинграде. Опять же, обвиняют Сталина в публикации заявления ТАСС от 14 июня 1941 г. Оно предназначалось исключительно для Гитлера и его окружения. Заявление было «пробным шаром», и Сталин ждал ответа, которого не последовало.

Либералы же утверждают, что все жители Ленинграда поверили в это заявление и не стали уезжать. Искренне такое может утверждать только современный студент-троечник. Все же люди в советское время прекрасно знали, что если в прессе идёт опровержение какого-то факта, то он гарантированно имеет место быть. Например, напишут в газете, что спекулянты распускают слухи о холере в Астраханской области. И весь советский народ прекрасно понимает, что в оной области возникла эпидемия холеры.

Автор был первым, кто приподнял завесу молчания над «финской половиной» блокадного кольца. Ведь ещё полгода после 27 января 1944 г. жители Ленинграда каждый день слышали канонаду, а на северо-западные окраины города и Кронштадт летели сотни финских снарядов.

И только в июле 1944 г., когда Красная армия уже вела бои за Таллин, в ходе «четвёртого сталинского удара» была ликвидирована «финская половина» кольца и маршал Маннергейм драпанул за Выборг.

Замечу, что события последних лет во многом автоматически выявили фейки либералов. Вот «тихая и мирная» Финляндия вступила в НАТО. Её политики стали открыто предъявлять претензии на Карелию и Карельский перешеек. Ну а пока финны крадут недвижимость и даже автомобили россиян, оказавшихся в «дружественной» Финляндии.

Все оставшиеся в живых обличители Сталина, Жданова и других руководителей СССР оказались в рядах сторонников киевской хунты и обличают сейчас нынешнее правительство России.

Глава 1

Можно ли было сдать Ленинград?

С 1991 г. либералы возлагают вину за гибель людей в блокаду на… Сталина и других руководителей СССР. Ну а телеканал «Дождь» докатился до проведения опроса: «Нужно ли было сдать Ленинград, чтобы сберечь сотни тысяч жизней?» 53 % ответили «да» и 47 % – «нет».

Слукавили ли журналисты «Дождя» или нет, я этого не знаю. Но цифра 53 % – вполне реальная, особенно если опрос проводился среди творческой интеллигенции левого толка.

В 1940 г. немцы взяли Париж и вели себя там относительно цивилизованно, по крайней мере первое время. 10 июня 1940 г. французское правительство бежало из столицы в город Тур, а потом – в Бордо.

12 июня французское правительство объявило Париж «открытым городом» и вывело из него войска. Утром 14 июня части вермахта церемониальным маршем вступили в столицу Франции. Сохранилась фотография: парижский полицейский объясняет германскому офицеру, куда пройти его колонне.

С приходом немцев жизнь в Париже изменилась мало. Любопытно, что французское правительство 27 августа 1939 г. запретило выход главной коммунистической газеты «Юманите». Ну а немцы, заняв Париж, разрешили выпуск «Юманите». До 21 июня 1941 г. немцы, где могли, соблюдали условия Московского договора 1939 г.

А могло ли такое произойти в Ленинграде? Никогда! Гитлер в 1940 г. хотел превратить Францию в нейтральную страну, благожелательно настроенную к Германии, и в этом преуспел.

В ночь на 17 июня 1940 г. в Бордо было сформировано новое французское правительство во главе с маршалом Петеном – героем Первой мировой войны.

1 июля состоялся переезд правительства Петена в небольшой курортный городок Виши.

Большинство нейтральных стран признало режим в Виши и содержало там свои посольства. Так, СССР держал посольство до конца июня 1941 г., США – до декабря 1941 г., Канада – до апреля 1942 г., а Австралия – до конца войны.

Любопытно, что правительство Виши соблюдало нейтралитет в течение всей войны.

Ну а на территории СССР Гитлер и его окружение принципиально не хотели создавать никаких, даже марионеточных, гособразований.

Начальник штаба командования вермахта писал командующему сухопутными войсками Вальтеру фон Браухичу: «Фюрер вновь решил не принимать капитуляцию Ленинграда, даже если она будет предложена противником… О том, что Ленинград заминирован и будет защищаться до последнего человека, сообщило само советское радио. Поэтому ни один немецкий солдат не должен входить в этот город. Тех, кто попытается покинуть город через нашу линию, следует возвращать путём применения огня»[1].

А вот высказывание рейхсминистра пропаганды Йозефа Геббельса:

«Нас в известной степени беспокоит то, каким образом оправдать перед мировой общественностью драму этого города. Но на выручку пришли сами большевики. Они раструбили миру о том, что вознамерились защищать город до последнего солдата. Итак, они сами отвечают за последствия этого»[2].

После установления блокады германское командование приказало ни под каким видом не допускать просачивания беженцев из Ленинграда через свои позиции.

«На участке 269‐го артиллерийского полка командующий 50‐м армейским корпусом распорядился открывать огонь издали:

«Командующий осмотрел подготовленные на зиму сооружения и позиции, после чего обсудил с командирами и начальниками штабов батарей применение артиллерии на тот случай, если русские гражданские лица станут предпринимать попытки прорваться из блокированного Ленинграда. Согласно приказу № 2727/41 от 18.09.1941 года, этому необходимо воспрепятствовать, даже прибегнув к оружию. Задача артиллерии – заблаговременно открывать огонь в подобных случаях, чтобы отпугнуть беглецов как можно дальше от наших позиций с тем, чтобы не вынуждать пехоту стрелять по мирному населению. Такие же указания получили в последние дни артполки дивизии полиции СС и 58‐й пехотной дивизии»[3].

15 ноября 1941 г. штаб 269‐й пехотной дивизии докладывал о том, что четверо гражданских лиц, приблизившихся к немецким позициям, были расстреляны.

Да, Гитлер считал русских низшей расой. Но даже если бы случилось чудо и фюрер записался бы в гуманисты, снабжать город немцы не имели возможности, поскольку все шоссейные и железные дороги на оккупированных территориях работали на пределе своих возможностей и всё равно не могли полностью обеспечить вермахт ни топливом, ни продовольствием, ни боеприпасами.

Немцы не хотели и физически не могли кормить население даже в оккупированных районах Ленинградской области. Единственное, чего боялись немцы, – эпидемий, которые неминуемо возникнут от десятков тысяч разлагающихся тел лошадей, умерших от голода.

Когда квартирмейстер 50‐го армейского корпуса наотрез отказался снабжать продовольствием жителей Пушкина, хотя речь шла от 20 тысячах гражданских лиц, в качестве «превентивной меры» он предложил вывести всё мужское население Пушкина в лагерь военнопленных»[4].

26 октября 1941 г. штаб 50‐го армейского корпуса докладывал, что готов выселить не только Пушкин, но и «весь Пушкинский район, включая Красное Село – Драйэксдорф», что «позволит охватить ещё 10 тысяч человек». К концу войны в Пушкине 9500 человек стали жертвами немецкой политики умерщвления голодом[5].

«Отдел квартирмейстера 18‐й армии решил пойти ещё дальше – был наложен запрет на поедание местным населением мяса околевших лошадей, которое изнурённые голодом люди считали чуть ли не лакомством. Решение квартирмейстера мотивировалось тем, что, дескать, падаль можно использовать с большей пользой, например, для прокорма работающих военнопленных»[6].

В общей сложности за период с октября 1941 по май 1942 г. из-под Ленинграда немцы вывезли 75 тысяч человек, «всех их разместили в заболоченных местностях и лесах и бросили на произвол судьбы. Таким образом, возникли своего рода резервации, о которых ещё в сентябре грезил Бухер»[7].

Осенью 1941 г. финское руководство прямо говорило о своих планах в отношении Ленинграда. Так, 11 сентября 1941 г. президент Рюти прямо сообщил германскому посланнику в Хельсинки: «Если Петербург не будет больше существовать как крупный город, то Нева была бы лучшей границей на Карельском перешейке… Ленинград надо ликвидировать как крупный город».

28 октября 1941 г. газета «Илкка» – рупор партии «Аграрный союз» – писала: «Петербург и Москва будут уничтожены ещё до взятия их. К подготовительным действиям уже приступили». В армейской газете «Похьян Поика» говорилось о Ленинграде: «Его уничтожение будет означать решающий исторический поворот в жизни финского народа».

Ах, это только разговоры! А что творили финны на захваченной советской территории! Так, всех русских, не успевших в 1941 г. эвакуироваться с Карельского перешейка, отправили в концлагеря внутрь Финляндии. По данным современного финского историка Е. Пиэтола (Pietola), только в одном концлагере находилось свыше тысячи человек, вывезенных с территории Карельского перешейка, включая 631 ребенка.

В захваченном Петрозаводске финны создали единый орган – «Военное управление Восточной Карелии». В Карелии был установлен жестокий оккупационный режим. Только вокруг Петрозаводска создано шесть концентрационных лагерей, в которые заключались не военнопленные и партизаны, а все этнические русские.

Таким образом, всё русское население Карелии должно было быть загнано в концлагеря, что в основном и было выполнено. После победы финского оружия выживших узников концлагерей предполагалось отправить на север – в Коми или ещё далее.

По сведениям Военного архива Финляндии, в лагерях Петрозаводска с февраля 1942. по июнь 1944 г. умерло три с половиной тысячи человек. Из них детей – чуть более тысячи, женщин – 1300, мужчин – 770. Цифр 1941 г., когда, по словам очевидцев, была самая большая смертность, в этих картотеках нет. Также не называется основная причина смертности: голод. Вместо этого указываются различные желудочные заболевания, воспаление лёгких.

Кстати, и сама Финляндия в конце 1941 – начале 1942 г. оказалась на грани голода. Ведь до 22 июня 1941 г. СССР вёл большие поставки зерна и других продовольственных товаров в Германию и Финляндию. Прекращение этих поставок оказалось критичным для Финляндии.

Итак, уничтожение всего населения Ленинграда стало важным элементом военно-политических планов Германии и Финляндии. Причём обе страны физически не смогли бы кормить ленинградцев в случае сдачи города.

Глава 2

Крепость Ленинград

Да, да! Ленинград был крепостью. Мало того, он стал ею не осенью 1941 г., а задолго до 22 июня 1941 г. Разумеется, это была не раннефеодальная крепость, окруженная валом и тыном, а представляла собой большой комплекс современных оборонительных сооружения.

Начну с того, что вначале (в мае 1703 г.) была основана Петропавловская крепость, а лишь потом вокруг нее началось строительство города Санкт-Петербург. Разумеется, к 1941 г. Петропавловская крепость была разоружена. Однако в случае прорыва немцев в центр города крепость могла стать мощнейшим узлом обороны. Кстати, в годы войны в Петропавловской крепости была размещена научно-исследовательская химическая лаборатория Ленинградского фронта.

С запада и юго-запада Санкт-Петербург прикрывала Кронштадтская крепость, строившаяся с 1704 г. У многих Кронштадтская крепость ассоциируется исключительно с островом Котлин, где к 1917 г. имелось уже десятки береговых батарей. Но кроме того, от Котлина к южному и северному берегам Финского залива тянулись две цепочки фортов, построенных на искусственных (насыпных) островах.

В 1910–1914 гг. впереди Котлина на северном берегу Финского залива был построен форт «Ино» («Николаевский»), а на южном берегу – форт «Красная Горка» («Алексеевский»).

14 мая 1918 г. батареи форта «Ино» были подорваны его гарнизоном. После этого форт «Ино» захватили белофинны. Во время блокады Ленинграда с форта «Ино» вели огонь 180‐мм железнодорожные установки ТМ‐1—180, захваченные финнами в июле 1941 г.

Все же остальные форты Кронштадта к 1941 г. находились в составе Балтийского флота и почти все имели артиллерийское вооружение.

В 1930‐х годах форты «Красная Горка» и «Серая Лошадь» на южном берегу Финского залива были защищены с берега системой дотов и блиндажей.

Форт «Риф» на западной оконечности острова Котлин и большинство островных фортов были усилены десятками дотов, оснащенных 45‐мм пушками 41К и пулемётами. Эти доты предназначались для борьбы с катерами и противодесантной обороны.

На севере в 1918 г. финны захватили не только форт «Ино», но и систему мощных укреплений в районе Выборга, построенных в 1912–1916 гг. Соответственно, с севера Петроград не был защищен от нападения противника.

Для защиты Ленинграда по приказу Революционного военного совета СССР № 90 от 19 марта 1928 г. началось строительство Карельского укрепленного района (КаУР). Район создавался как рубеж обороны Ленинграда с севера, строительство проходило в три этапа: 1928–1932 гг., 1936 г. и 1938–1939 гг., до начала «зимней войны».

КаУР состоял из Передового рубежа, построенного в 1936 и 1938–1939 гг., и основной полосы, на которой располагалось одиннадцать батальонных районов обороны (БРО). Каждый из них включал в себя от 15 до 30 пулемётных дотов, занимая по фронту 3–5 километров, лесо-болотистые промежутки простреливались из артиллерийских полукапониров.

Пулемётные доты были двух типов: «Б» (большие) и «М» (малые). Доты типа «Б» имели 3–6 амбразур, в зависимости от участка обороны. Обычно их сооружали двухэтажными, площадь помещения на обоих этажах составляла от 40 до 100 м². Гарнизон дота насчитывал до 25 человек.

Доты типа «М» имели 2–3 амбразуры. Они были одноэтажными, и площадь внутренних помещений была от 12 до 15 м². Гарнизон в них состоял из 8—12 человек. Всего было построено около 100 пулемётных дотов.

Артиллерийские доты представляли собой полукапониры на 2 орудия. Площадь полукапониров была от 50 до 200 м². Гарнизон дотов достигал 15–25 человек. Артиллерийских сооружений в Карельском УР насчитывалось около 20 единиц. Все доты, независимо от размеров, имели перископы, фильтровентиляционные системы, были оборудованы проводной связью (телефон) и электрическим освещением.

В качестве дополнительных укреплений в БРО использовались пулемётные бронебашни, снятые с корпусов танков МС‐1, а также железобетонные колпаки с пулемётной установкой. Здесь же имелись железобетонные убежища.

Как видим, Ленинград был полностью прикрыт с севера и северо-запада. На востоке естественным прикрытием служило Ладожское озеро. Ну а на озере находилась советская Ладожская военная флотилия, обладавшая подавляющим превосходством перед озерными силами финнов, немцев и итальянцев.

С юга город был открыт. Однако все южные районы Ленинграда перекрывались огнём кораблей Балтийского флота, находившихся в Ленинградском порту и на реке Неве; 100–180‐мм береговыми стационарными и железнодорожными орудиями, а также 100–406‐мм орудия морского полигона на Охте.

Глава 3

Морская крепость Ленинград

Для руководства подготовкой флота к обороне Ленинграда приказом наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова 5 июля 1941 г. был создан штаб морской обороны Ленинграда и Озерного района (командующий морской обороной Ленинграда (МОЛ) контр-адмирал Ф.И. Челпанов, военком МОЛ дивизионные комиссар В.А. Лебедев, позже бригадный комиссар А.А. Матушкин, начальник штаба капитан 1‐го ранга В.Ф. Чернышев, флагманский артиллерист МОЛ инженер-капитан 1‐го ранга С.К. Рябов).

31 июля 1941 г. приказом наркома ВМФ № 47 начальником артиллерии МОЛ был назначен контр-адмирал И.И. Грен. Его задачей являлось руководство подготовкой и организацией боевого использования морской артиллерии в обороне Ленинграда. Начальник артиллерии МОЛ оперативно подчинялся начальнику артиллерии Ленинградского фронта генерал-лейтенанту (позже маршалу артиллерии) Г.Ф. Одинцову. С переходом Военного совета и штаба флота из Таллина в Кронштадт управление начальника артиллерии МОЛ было реорганизовано в управление начальника артиллерии Краснознаменного Балтийского флота (приказ наркома ВМФ № 155 от 3 октября 1941 г.) с непосредственным подчинением Военному совету флота, а оперативным подчинением, как и раньше, – начальнику артиллерия фронта.

С переходом главных сил флота из Таллина в Кронштадт 30 августа 1941 г. все прибывшие корабли, кроме лидера «Минск», который требовал аварийного ремонта, были включены в систему обороны города. Таким образом, к началу боевых действий для отражения прорывавшихся к Ленинграду германских войск в системе артиллерийской обороны были: линкоры «Марат» и «Октябрьская революция», крейсера «Киров», «Максим Горький» и «Петропавловск», 1‐й и 2‐й дивизионы эсминцев в составе 10 вымпелов (лидер «Ленинград», эсминцы «Грозящий», «Гордый», «Опытный», «Свирепый», «Сильный», «Славный», «Стойкий», «Строгий» и «Стройный»), отряд канонерских лодок в составе 8 единиц («Амгунь», «Красное знамя», «Волга», «Зея», «Кама», «Москва», «Селенга» и «Сестрорецк») – всего 23 боевых корабля.

Для ленинградской и кронштадтской групп кораблей в результате рекогносцировки было избрано и оборудовано до 30 открытых и закрытых якорных огневых позиций и 10 – для эсминцев и канонерских лодок в средней части Невы. Система якорных огневых позиций кораблей и береговых батарей, утвержденная Военным советом Балтийского флота, действовала весь период обороны Ленинграда.

Каждая якорная огневая позиция обеспечивалась двусторонней артиллерийской радиосвязью с корабельными и общефлотскими наблюдательно-корректировочными постами (НКП) и дублирующей телефонной связью. На корабли и береговые батареи ежедневно поступали бюллетени артиллерийского метеорологического пункта для метеорологического обеспечения артиллерийских стрельб, которые систематически в течение всего периода обороны Ленинграда составляли сотрудники гидрометеорологической службы флота, возглавляемой подполковником Селезневым.

Со стороны Финского залива Ленинград прикрывала Кронштадтская крепость, сооружение которой началось ещё при Петре Великом. Первоначально форты крепости строились на острове Котлин и искусственных островах южнее и севернее Котлина. К 1915 г. форты Кронштадтской крепости «Красная Горка» и «Ино» были выдвинуты на 20 километров западнее острова Котлин и расположены на южном и северном берегах Финского залива. В 1918 г. большая часть сооружений и артиллерии форта «Ино» была взорвана.

В июле 1919 г. форт «Красная Горка» был переименован в «Краснофлотский». Замечу, что большевистское название не прижилось, равно как и царское – форт «Алексеевский», данное в честь наследника цесаревича Алексея. Кроме того, в служебных документах 20–40‐х гг. ХХ в. форт «Красная Горка» именовался как форт «КФ», или просто «Ф». (Сх. 1)

Ко времени подхода немцев к Ленинграду на вооружении форта «Красная Горка» находились следующие батареи:

Батарея № 311 – две двухорудийные башни с 305/52‐мм пушками. Эти орудия были почти идентичны орудиям линкоров типа «Петропавловск». Стрельба из 305‐мм береговых орудий велась как морскими снарядами, так и снарядами военного ведомства, причём последних было крайне мало.

Батарея № 312 – четыре открытые 305/52‐мм установки.

Батарея № 313 – три 120/50‐мм пушки, установленные в южной части сухопутной обороны фронта.

Батарея № 322, введена в июле 1941 г., – три 152/45‐мм пушки Канэ.

Батарея № 211 – четыре 130‐мм пушки Б‐13 из 21‐го ОАД Лужского укрепленного сектора. При отступлении 21‐й ОАД был расформирован, и орудия Б‐13, ранее установленные на мысе Колгания, передали форту «Ф». Их установили в восточной части форта на переделанных основаниях 11‐дюймовой мортирной батареи. (Сами мортиры были давным-давно сняты.)

Схема 1. Форты Кронштадта

Впервые «Красная Горка» открыла огонь по противнику 31 августа 1941 г.

Для противокатерной, противодесантной и противовоздушной обороны на форты были построены две батареи в бетонных барбетах – № 115 и 116, вооружённые 45‐мм установками 21К.

Кроме того, в форте находились четыре 254/10‐мм пушки. Они были законсервированы и в таком виде оставались до конца войны.

Береговые батареи[8] «Красной Горки» организационно входили в 31‐й ОАД, а ОАД вместе с 33‐м, 196‐м и 197‐м ОАД – в состав Ижорского укрепленного сектора.

33‐й ОАД составляли артиллерия форта «Серая Лошадь» и 203‐мм батарея № 333.

Форт «Серая Лошадь» в советское время трижды переименовывался: в июле 1919 г. – в форт «Передовой», затем – в «Бухарин» и, наконец, в «Красногвардейский». Кроме того, в служебных документах он именовался форт «Л».

В форту «Серая Лошадь» находились две береговые батареи – № 331 с тремя 152/45‐мм пушками Канэ и № 332 с четырьмя 120/50‐мм пушками. Забегая вперед, скажу, что в 1943 г. на 332‐й батарее 120‐мм орудия заменили на 130/50‐мм Б‐13.

Башенная батарея № 333 (бывшая № 9) была построена в 1928–1932 гг. Находилась она вблизи форта «Серая Лошадь», в служебных документах указывалось: «вблизи деревни Пулково». Две двухорудийные башни с 203/50‐мм пушками были в 1922–1923 гг. сняты с линкора «Император Павел I» («Республика»).

В составе 196‐го ОАД находились 152‐мм батарея № 318 у деревни Сойкино, 130‐мм батарея № 319 у деревни Неники и полевая 152‐мм батарея № 342 у деревни Большая Ижора.

В составе 197‐го ОАД были: 152‐мм батарея № 330 у деревни Калище и 100‐мм батарея № 341 в устье реки Коваши.

Кроме того, в Ижорском укрепленном секторе состояли морские бронепоезда № 7 «Балтиец» и № 8 «За Родину». Оба бронепоезда базировались на железнодорожной станции Лебяжье.

Во время блокады Ленинграда район Ижорского сектора называли Ораниенбаумским плацдармом, или «Ораниенбаумским пятачком», поскольку он был связан с Ленинградом и Кронштадтом лишь водным путём. (Сх. 2)

Западнее «пятачка» находилась лишь «Островная укрепленная позиция» – остров Лавенсаари с двумя 130‐мм батареями (№ 460 и 461) и остров Сескар с 130‐мм батареей № 212 и 120‐мм батареей № 230. Эти батареи в контрбатарейной стрельбе под Ленинградом не участвовали и использовались лишь для прикрытия действий кораблей и катеров в восточной части Финского залива.

После «Красной Горки» самыми крупными фортами Кронштадтской крепости были «Риф», «Обручев» и «Тотлебен».

Форт «Риф» был построен в 1909–1915 гг. на западной оконечности острова Котлин. Он был вооружен четырьмя 254/45‐мм и восемью 152/45‐мм пушками. В официальных документах его до 1917 г. именовали Александровской батареей, но это название не прижилось. В марте 1921 г. форт получил новое название – «Комсомольский», но и оно не прижилось, и форт по-прежнему называли «Рифом». Кроме того, в служебных документах встречалось название: форт «Р».

К июню 1941 г. орудия «Рифа» входили в состав 13‐го ОАД. К 15 мая 1942 г. там размещались батареи:

№ 130 – две 130‐мм пушки Б‐13, батарея сформирована после начала войны;

№ 131 – четыре 152/45‐мм пушки Канэ;

№ 132 – четыре 254/45‐мм пушки.

В 1934 г. в форте «Риф» была сформирована батарея № 414. В её состав вошли 4 зенитные 76‐мм пушки обр. 1931 г. Пушки были на колёсных лафетах и могли перемещаться по форту. Обычно они стояли на кровле бетонной казармы. Две – прямо на бетоне, а две – на земляном валу той же казармы.

Любопытна судьба этих 10‐дм пушек. В феврале 1936 г. командование морских сил приказало разрушить две 254‐мм батареи (№ 20 и 24) Севастопольской крепости, а 8 орудий вместе с боекомплектом отправили в Кронштадт. Они должны были заменить расстрелянные тела орудий на батареях № 132 и 123.

К июню 1941 г. орудия были законсервированы, после начала войны приступили к их расконсервации. Одну 254‐мм пушку в октябре 1941 г. отправили на батарею № 665 близ Немецкого кладбища в Кронштадте.

Схема 2. Ораниенбаумский плацдарм

№ 133 – четыре 152/45‐мм пушки Канэ.

Для противокатерной, противодесантной и противовоздушной обороны в форте в 1938–1939 гг. были построены три батареи в бетонных барбетах – № 134, 135 и 136, вооружённые 45‐мм установками 21К.

Форты «Обручев» и «Тотлебен» были первой линией обороны, прикрывавшей Северный фарватер. Этот фарватер проходил севернее острова Котлин, был мелководен, и в мирное время им пользовались только малые суда. Оба форта были построены в 1897–1910 гг. на насыпных (искусственных) островах. Строительство форта «Обручев» обошлось империи в 7 млн золотых рублей, а «Тотлебена» – в 6,5 миллиона.

К 1914 г. в форте «Обручев» было установлено шесть 11‐дюймовых пушек обр. 1877 г., восемь 10‐дюймовых (254‐мм) пушек и десять 152/45‐мм пушек Канэ.

В начале 1920‐х годов 11‐дюймовые пушки обр. 1877 г. годились исключительно для музеев, поэтому их сдали на лом. Правофланговую батарею из четырёх 254‐мм пушек законсервировали, а пушки левофланговой батареи сдали на лом. В 1923–1925 гг. на месте левофланговой 10‐дюймовой батареи установили две кормовые 203‐мм башни с крейсера «Рюрик».

Сам форт «Обручев» в 1921 г. переименовали в «Красноармейский», но это название, как и остальные, не прижилось.

К июню 1941 г. орудия «Обручева» составляли 12‐й ОАД.

Здесь находились батареи:

№ 121 – три 152/45‐мм пушки Канэ;

№ 122 – четыре 203/50‐мм пушки в двух башнях;

№ 123 – четыре 254/45‐мм пушки. В сентябре 1941 г. началась расконсервация пушек. Первоначально были расконсервированы три 254‐мм пушки, которые произвели первую стрельбу по противнику 31 января 1942 г. Четвертая пушка была отремонтирована лишь в 1943 г., и 24 июня 1943 г. её испытали стрельбой по городу Териоки.

Для противокатерной, противодесантной и противовоздушной обороны в форте были построены две батареи в бетонных барбетах – № 124 и 125, вооружённые 45‐мм установками 21К.

Вооружение и устройство форта «Тотлебен» в основном было аналогично форту «Обручев». В 1921 г. форт «Тотлебен» переименовали в «Первомайский».

В 1923–1925 гг. на месте 10‐дюймовой батареи были установлены две 203‐мм носовые башни с крейсера «Рюрик».

Береговые батареи форта «Тотлебен» были сведены в 11‐й ОАД. К июню 1941 г. в форте находились батареи:

№ 111 – три 120/50‐мм пушки системы Виккерса;

№ 112 – три 152/45‐мм пушки Канэ;

№ 113 – четыре 203/50‐мм пушки в двух башнях;

№ 114 – три 152/45‐мм пушки Канэ.

Второй линией обороны Кронштадтской крепости, прикрывавшей Северный фарватер, были северные «номерные» форты. Они были построены в 1863–1868 гг. на насыпных (искусственных) островах. В 1923–1925 гг. все северные номерные форты разоружили. К июню 1941 г. форты № 1, 3, 5 и 7 были вооружены зенитными орудиями и входили в систему ПВО Кронштадтского укрепленного сектора.

В ходе войны вооружение северных номерных фортов было усилено, а их батареи входили в состав 15‐го ОАД:

Форт № 1 – батарея № 160 (четыре 76‐мм).

Форт № 2 – батарея № 154 (четыре 100‐мм установки Б‐24);

батарея № 159 (четыре 45‐мм пушки 21К).

Форт № 3 – батарея № 411 (четыре 45‐мм пушки 21К).

Форт № 4 – батарея № 151 (четыре 45‐мм пушки 21К);

батарея № 153 (четыре 100‐мм установки Б‐24);

батарея № 158 (четыре 45‐мм пушки 21К).

Форт № 6 – батарея № 152 (три 120/50‐мм пушки);

батарея № 157 (четыре 45‐мм пушки 21К);

батарея № 280 (три 120/50‐мм пушки).

Форт № 7 – батарея № 156 (четыре 45‐мм пушки 21К);

батарея № 279 (три 102/60‐мм пушки)[9].

Линия северных номерных фортов упиралась в северные берега залива у мыса Лисий Нос. Там был сформирован 18‐й ОАД. В его составе находились: 45‐мм батарея № 181, её во второй половине мая 1942 г. передали Ижорскому укрепленному району; 130‐мм батарея № 343 на мысе Лисий Нос, а также 45‐мм батарея № 182 на мысе Дубовый.

Летом – осенью 1941 г. началось строительство береговых батарей в городе Кронштадте. Как уже говорилось, до 22 июня 1941 г. береговые орудия находились только в форте «Риф», на крайней западной оконечности острова.

Уже к 15 мая 1942 г. в самом городе Кронштадте были построены батареи, сведенные в 160‐й и 170‐й ОАД.

В состав 160‐го ОАД входили:

Батарея № 611, вооружённая двумя 152/45‐мм пушками Канэ, располагалась в Каботажной гавани.

Батарея № 612, вооружённая двумя 152/45‐мм пушками Канэ, – на Якорной площади. Во второй половине мая 1942 г. эта батарея была переведена в Ижорский оборонительный сектор и установлена в районе деревни Липово.

Батарея № 668 – две 100‐мм пушки в форту «Меншиков».

В составе 170‐го ОАД находились:

Батарея № 775 – три 130‐мм установки у Морского завода.

Батарея № 776 – две 100‐мм пушки у Морского госпиталя.

Батарея № 777 – две 100‐мм пушки у Ленинградской пристани.

Батарея № 778 – две 100‐мм пушки в районе «Военного угла». Во второй половине мая 1942 г. батарея № 778 была передана Осиновецкой ВМБ и установлена в деревне Ганнибаловка.

Кроме того, на острове Котлин дислоцировался 190‐й ОАД, который назывался «Загородным оборонительным участком». В июле 1942 г. Загородный оборонительный участок был расформирован, а 190‐й ОАД включен в состав Кронштадтского укрепленного сектора береговой обороны.

К 15 мая 1942 г. в состав 190‐го ОАД входили:

Батарея № 665. Первоначально – одна 254/45‐мм пушка, а к концу 1942 г. – две 254/45‐мм пушки. Находилась на Немецком кладбище. К 1 января 1943 г. батарею передали в состав 160‐го ОАД.

Батарея № 666 – две 100‐мм пушки. К 1 января 1943 г. батарею передали в состав 160‐го ОАД.

Батарея № 667 – две 100‐мм пушки, находилась на форту «Павел». К 1 января 1943 г. батарею передали в состав 14‐го ОАД.

Батарея № 668 – две 100‐мм пушки в форте «Меншиков».

Южный фарватер у острова Котлин прикрывали южные номерные форты, построенные на насыпных (искусственных) островах. Артиллерия этих фортов входила в состав 14‐го ОАД.

Форт № 1 начат постройкой в 1855 г., закончен в 1869 г. В 1941–1944 гг. через форт проходила Малая дорога жизни на Ораниенбаумский плацдарм. Форт входил в левый фланг 2‐й линии обороны города. С 1908 г. – склад. В 1942 г. на нем располагалась батарея № 143 (три 100‐мм орудия).

Форт № 2 построен в 1855–1856 гг. Перестроен в 1869–1873 гг. Получил название «Дзичканэц» в память о его строителе генерал-майоре И.Г. Джичканце. После 1908 г. использовался как склад.

В 1942–1944 гг. здесь располагалась батарея № 144 (две 76‐мм пушки). В августе 1944 г. обе пушки сданы на склад.

Форт № 3 окончательно закончен в 1878 г. Здесь построено 6 броневых башен системы Кольза, вооружённых 11‐дм пушками обр. 1877 г. В 1914 г. башни и пушки демонтировали, а на их место поставили 152/45‐мм пушки Канэ. В 1880 г. форт № 3 получил название «Граф Милютин».

В 1942 г. здесь находились батареи № 145 (три 120/50‐мм пушки) и 146 (три 45‐мм пушки 21К). К августу 1944 г. батарея № 145 была законсервирована.

Форт № 4 «Константин» (с 1921 г. – «Рошаль»). К 1934 г. в форте «К» состояли: на батарее № 142 четыре 152/45‐мм пушки Канэ МА (№ 597, 702, 329 и 271). Все они имели износ порядка 70 %, поэтому стрельб в 1936 г. и позже не производили, чтобы сохранить небольшой ресурс стволов. Вплоть до начала боевых действий в 1941 г. велись только «стволиковые стрельбы», то есть в канал орудия вставлялся специальный 37‐мм стволик, из которого велась учебная стрельба. С 1934 г. на батарею стали поступать снаряды обр. 1928 г., а также обр. 1915 г., но новой выделки.

На батарее № 141 находились две 75/50‐мм пушки Канэ и две 57/40‐мм пушки Гочкиса на палубных станках.

В 1936 г. в форт поступили 4 зенитные 76‐мм пушки 34К. Две из них установили на кровле старой кирпичной казармы постройки 1871 г., две другие – в свободных двориках батареи «Брылкин».

К январю 1941 г. вместо устаревших 75‐мм и 57‐мм орудий на батарее № 141 установили четыре 45‐мм пушки 21К. Для них построили бетонную батарею в бруствере бывшей двухорудийной 10‐дм батареи.

В первой половине июля 1941 г. все четыре 152/45‐мм пушки с батареи № 142 послали на фронт. Орудия демонтировали всего за два дня, погрузили на баржу и отправили в Ораниенбаум.

В конце сентября «в форт из арсенала Кронштадта доставили четыре 120/50‐мм орудия. Для монтажа этих казематных орудий с низким станком в штатных глубоких двориках для 6‐дм орудий Канэ пришлось устанавливать переходные барабаны, заказанные на Кронштадтском пароходном заводе. Для более удобного обслуживания установок вокруг барабанов настелили деревянные решетчатые банкеты. Эти орудия допускали ведение огня на дальность до 20 километров, что позволяло более успешно решать поставленные задачи контрбатарейной стрельбы. Монтаж установок завершили 27 сентября»[10]. Эти 120/50‐мм пушки вошли в состав батареи № 142.

Осенью 1944 г. батарея № 142 была законсервирована.

Форт «Павел» – батарея № 667 (две 100‐мм пушки, переданные к 1 января 1943 г. из состава 190‐ОАД).

В август – сентябре 1941 г. был создан Невский укрепленный район. У Невской Дубровки и в устье Невы были сформированы шесть батарей, на которых установили восемнадцать 120/50‐мм орудий, снятых с линкоров. Позже добавили два 180‐мм орудия МО‐1—180.

К 15 мая 1942 г. эти батареи входили в состав 301‐го ОАД:

Батарея № 470 – две 180‐мм установки МО‐1—180 в населённом пункте Малые Пороги.

Батарея № 597 – две 120‐мм пушки в деревне Уткина Заводь.

Батарея № 598 – две 120‐мм пушки в Колонии Овцына.

Батарея № 559 – две 120‐мм пушки в деревне Северная Самарка.

Батарея № 600 – две 120‐мм пушки в Новом Поселке.

Батарея № 601 – две 120‐мм пушки в Новом Поселке.

Для обороны Осиновецкой ВМБ был сформирован 302‐й ОАД. В его состав к 15 мая 1942 г. входили:

Батарея № 101 – три 102/60‐мм пушки (мыс Сосновец).

Батарея № 379–100 мм пушки (деревня Ганнибаловка).

Батарея № 380 – две 130‐мм пушки (деревня Кокорево).

Батарея № 602 – три 120‐мм пушки (деревня Каменка).

Во второй половине 1942 г. вошли в состав батареи:

№ 778–100‐мм пушки (район Кошкино – Ганнибаловка);

№ 440–100 пушки (район Остермановской гавани).

7 июля 1943 г. вступила в строй батарея № 460 – две 88‐мм трофейные немецкие пушки.

8 июля 1941 г. по приказу командующего Морской обороной Ленинграда и Озерного района (МОЛиОР) началось формирование отдельного артиллерийского дивизиона специального назначения, состоящего из двух батарей: батареи «А» – «Аврора» (девять 130‐мм орудий, снятых с крейсера «Аврора») и батареи «Б» – «Большевик» (десять 130‐мм орудий Б‐13).

Для защиты объектов военно-морской базы Кронштадт от зимнего десанта и атак катеров летом в начале 1930‐х годов началось строительство долговременных сооружений противодесантной обороны Кронштадтского укрепленного района. Основой противодесантной обороны стали артиллерийские батареи малых и средних калибров и пулемётные огневые точки.

Кроме своего основного назначения – защиты Кронштадтской крепости от зимнего десанта и атак катеров, противодесантная оборона Кронштадтского УРа осуществляла взаимодействие с соседними армейскими укрепленными районами. Правый фланг поддерживал огневую связь с огневыми точками Сестрорецкого батальонного района обороны Карельского УРа, предотвращая обход этого укрепрайона по льду залива. Левый фланг взаимодействовал с Ижорским сектором обороны, куда входила противодесантная оборона форта «Красная Горка».

Первые пулемётные огневые точки береговой обороны Балтийского моря (впоследствии Кронштадтский УР) были выстроены к 1931 г. Места посадки огневых точек (ОТ) были выбраны таким образом, что при выбранной дальности обстрела в 2000 метров создавалась линия огня от острова Котлин до северного берега залива у станции Горская. Форт «Первомайский» (бывший форт «Тотлебен») как наиболее хорошо вооружённый и довольно близко расположенный к финскому берегу объект имел круговую оборону, форт «Обручев» – только с северо-запада.

Все доты Кронштадта имели на вооружении по три пулемёта «максим» (с непрерывным водяным охлаждением) на станках ПС‐31. Доты должны были выдерживать прямое попадание 122–152‐мм снаряда. Казематы дотов внутри были оборудованы средствами противооткольной защиты.

Амбразуры дотов оснащались подъемными броневыми заслонками. Электроаппаратура дотов работала от общей сети форта.

После июня 1941 г. на побережье острова Котлин было дополнительно установлено 9 артиллерийских и 10 зенитных батарей из орудий, снятых с фортов, погибших и повреждённых кораблей, а также 250 пулемётных точек.

Любопытно, что в 1941 г. морской собор Святителя Николая Чудотворца, построенный в 1913 г., обратили в… дот! Окна и двери были заложены, в них оборудованы бойницы для пулемётов. Пулемёты, установленные в соборе, должны были обстреливать Якорную площадь – единственную в Кронштадте удобную площадку для высадки воздушного десанта, как парашютного, так и планеров. Что поделаешь? «Критский синдром».

Большую роль в обороне Ленинграда сыграл Научно-испытательный морской артиллерийский полигон (НИМАП), расположенный на восточной окраине Ленинграда у железнодорожной станции Ржевка. Испытания морских орудий малого и среднего калибров, до 130‐мм включительно, производились на НИМАПе с «родных» станков, а пушек калибра 152–406 мм – со специальных полигонных станков. С началом войны полигонные станки были приспособлены для кругового обстрела.

Так, 406‐мм установка МП‐10, предназначенная для отстрела 406‐мм пушек Б‐37 (для линкоров типа «Советский Союз»), была приспособлена для кругового обстрела. На ней установили броневой щит и улучшили систему заряжания, что позволило довести скорострельность до 1 выстрела в 4 минуты. (Для полигонного станка это много! Так, скорострельность 356/52‐мм пушек на полигонном станке Дурляхера составляла 1 выстрел за 6–7 минут.) Скрепленный ствол был заменен на лейнированный.

Из числа орудий, находившихся на полигоне, было сформировано шесть батарей и одна зенитная группа.

В состав 1‐й батареи НИМАПа входили:

одна 406‐мм пушка Б‐37 на установке МП‐10;

одна 356/56‐мм пушка на полигонном станке;

одна 305/52‐мм пушка на полигонном станке;

одна 305/40‐мм пушка на полигонном станке.

Во 2‐й батарее состояли:

180‐мм качающаяся часть с крейсера типа 26бис, состоявшая из трёх стволов на полигонном станке (скорострельность – 1 залп за 3 минуты);

две 180‐мм пушки Б‐1‐П на полигонных станках;

одна 152/57‐мм пушка Б‐38 на полигонном станке.

На вооружении 3‐й батареи было четыре 130‐мм пушки Б‐13.

В 4‐й батарее – три 100‐мм пушки Б‐24БМ.

В 5‐й батарее – две 100‐мм пушки Б‐24.

В 6‐й батарее – две 120/50‐мм пушки.

В этих батареях орудия находились на «родных» станках.

Боюсь, что я утомил читателя перечислением береговых батарей и мест их установки. Но, увы, без этого нельзя понять грандиозную артиллерийскую битву за Ленинград, длившуюся 900 дней на территории свыше 150 километров с запада на восток и свыше 100 километров с севера на юг. Корабли и береговые батареи были расставлены таким образом, что по всему периметру обороны позиции немцев и финнов простреливались как минимум на 20 километров нашими пушками.

Решающей силой в этой невиданной в истории артиллерийской дуэли стала морская артиллерия Краснознаменного Балтийского флота.

Боевой состав морской артиллерии в начальный период обороны Ленинграда (сентябрь – октябрь 1941 г.)[11]

Примечание. МБЖДА – морская бригада железнодорожной артиллерии; КУС – Кронштадтский укрепленный сектор; ИУС – Ижорский укрепленный сектор; НИМАП – Научно-исследовательский морской артиллерийский полигон; НУС – Невский укрепленный сектор.

Из таблицы видно, что к началу обороны Ленинграда 28 % морской артиллерии составляли крупные (180–254‐мм) и сверхмощные (305–406‐мм) орудия. Значительную долю имели 130‐мм морские орудия (36,7 %) с максимальной дальностью стрельбы 138 кабельтовых (около 25 километров). Применение крупных калибров морской артиллерии значительно усиливало артиллерийскую оборону Ленинграда, восполняя нехватку крупных калибров во фронтовой сухопутной артиллерии.

Глава 4

Железнодорожные установки в 1941–1942 гг

К началу Великой Отечественной войны на огневой позиции на полуострове Пактри в Эстонии находились 11‐я и 12‐я железнодорожные батареи, в составе которых, соответственно, были три 356‐мм установки ТМ‐1—14 и четыре 180‐мм установки ТМ‐1—180.

18‐я железнодорожная батарея (четыре ТМ‐1—180) находилась на огневой позиции в районе Либавы.

9‐я и 17‐я железнодорожные батареи (соответственно, три установки ТМ‐1—12 и четыре установки ТМ‐1—180) располагались на территории военно-морской базы на полуострове Ханко.

В полдень 22 июня командующий Балтийским флотом В.Ф. Трибуц приказал командиру Либавской ВМБ отправить в тыл 18‐ю железнодорожную батарею капитана В.П. Лисецкого.

Однако приказ сворачиваться и уходить батарея № 18 получила лишь в 7 часов утра 23 июня. В 13.00 транспортёры двинулись в направлении Виндавы. Но на станции Дубре была получена телефонограмма начальника Либавской ВМБ с приказом вернуться. Эшелоны, несмотря на суматоху, царившую в первые дни войны, сумели переформироваться «головой» на Либаву. Однако вскоре стало ясно, что телефонограмма была направлена агентурой противника, чтобы не дать артустановкам уйти.

Моторизованные части немцев уже захватили железнодорожное полотно позади батареи. В этой ситуации капитан Лисецкий отдал приказ выводить батарею задним ходом. Переставлять вновь паровозы в голову составов времени не было. Батарея двинулась на Ригу. По пути личному составу батареи приходилось ремонтировать железнодорожные пути, разобранные бандами националистов.

24 июня 18‐я железнодорожная батарея была на станции Заметаны. На перегоне Лионте – Искрити батарею атаковали германские бомбардировщики. Согласно докладу командира батареи, был сбит один «юнкерс», но и личный состав батареи понёс потери.

Поскольку путь на Таллин был нарушен, Лисецкий решил идти на Псков, а затем – на базу железнодорожной артиллерии в Мукково.

2 июля железнодорожные батареи № 11 и 12 получили приказ командующего Балтийским флотом об уходе из Эстонии. Первый эшелон 12‐й батареи ушел в 02.14 ночи 4 июля. На станции Палдиски в состав 12‐й батареи были включены два вагона-погреба и паровоз «Эм» от 17‐й железнодорожной батареи. Перед началом войны они ремонтировались на «материке» и соединиться со своей батареей, находившейся на полуострове Ханко, уже не успели. 5 июля 12‐я батарея прибыла в Ижорский укрепрайон в Лебяжье.

11‐я батарея 2 июля прибыла в Палдиски на Кургальский полуостров на западе Ленинградской области, примерно в 70 километрах от «Красной Горки».

Батареи № 9 и 17 были блокированы финнами на полуострове Ханко. 22 июня 1941 г. германские самолёты, базировавшиеся в Финляндии, бомбили ВМБ Ханко. В ответ 25 июня артиллерия Ханко открыла огонь по финским батареям. Финские батареи в свою очередь обстреляли Ханко, включая городской район.

Постепенно финны усиливали обстрел города Ханко. В ответ с 27 июля 305‐мм железнодорожная батарея № 9 и 180‐мм батарея № 17 периодически открывали огонь по финскому городу Таммисаари. Артогонь корректировался самолётами И‐153. В Таммисаари была разрушена железнодорожная станция, уничтожено несколько поездов, сильные разрушения были и в городе. Финское командование произвело эвакуацию жителей города.

Стреляли наши железнодорожные батареи и по морским целям. Так, 180‐мм железнодорожная батарея № 17 с дистанции 34,5 километра со второго залпа накрыла две баржи и буксир. Одна баржа взорвалась, другая затонула, повреждённому буксиру удалось уйти в шхеры.

28 июля та же батарея обстреляла финскую канонерскую лодку «Карьяла».

В ходе эвакуации полуострова Ханко в ночь со 2 на 3 июля 1941 г. по приказу командования железнодорожные батареи № 9 и 17 были взорваны. Так, по крайней мере, доложили командованию. Что же произошло там на самом деле, мы узнаем позже.

Железнодорожная батарея № 19 (четыре ТМ‐1—180) была построена на заводе имени Марти в Николаеве для Балтийского флота. В апреле – мае 1941 г. в Николаев с Балтики прибыли старший лейтенант Шулепов, лейтенант Михайлов и 50 краснофлотцев для принятия батареи. Заводские (они же приемные) испытания батареи в связи с возможностью начала войны были проведены по сокращенной программе.

Утром 23 июня батарея получила приказ готовиться к походу, и уже вечером эшелон пошел на север. «Первым эшелоном командовал старший лейтенант Шулепов, вторым – лейтенант Михайлов. Непредвиденная остановка на подходах к Орше. Немцы бомбили станцию. Далее – на Витебск. Прямые пути на Ленинград забиты. Приняли решение – пробиваться через Смоленск. Там в невероятной неразберихе эшелоны с транспортёрами загнали на разгрузочную площадку. Только энергичное объяснение старшего лейтенанта Шулепова с комендантом станции позволило вывести эшелоны на свободный путь.

4 июля первый боевой поход. 19‐ф ОЖДАБ был успешно завершен. Батарея прибыла в Лебяжье.

Доукомплектование батареи личным, в том числе и командирским, составом, вооружением и имуществом, формирование её служб, проведение производственных приемо-сдаточных испытаний артустановок батареи осуществлялось одновременно, 90 процентов личного состава никогда не служило в железнодорожной артиллерии. Поэтому на первых порах ставилась задача обучить людей владению механизмами «в мере, достаточной для производства стрельб сдаточных испытаний». Однако командирам в короткий срок удалось подготовить орудийные расчёты, сделать войсковую часть боеспособной»[12].

15 июля 1941 г. 19‐я железнодорожная батарея была включена в состав Ижорского сектора береговой обороны Кронштадтской ВМБ Балтийского флота.

9 июля 12‐я железнодорожная батарея получила приказ передислоцироваться в район Новгорода. На следующий день батарея была уже на месте и сразу же подверглась интенсивной бомбежке немецкой авиации. Налёты производились каждые 25–35 минут.

Командир 12‐й батареи направил телеграмму в штаб Балтийского флота: «НАХОЖУСЬ В РАЙОНЕ НОВГОРОДА СТ БОРОК РАЗВЕРТЫВАТЬСЯ ИЗ ЗА ОТСУТСТВИЯ ПУТЕЙ НЕ МОГУ ТУПИКИ СТРОИТЬ НЕЧЕМ ЗАДАЧУ НИКТО НЕ СТАВИТ СВЯЗИ С АРМЕЙСКИМ КОМАНДОВАНИЕМ НЕТ ПОДВЕРГАЮСЬ БОМБЕЖКЕ НЕСКОЛЬКО РАЗ В СУТКИ ПРИКРЫТИЯ С ВОЗДУХА НЕТ ПРОШУ ВАШЕГО УКАЗАНИЯ».

Но при неразберихе непрерывного отступления ответа на эту телеграмму так и не поступило, и 12 июля командование батареи приняло решение отправить транспортёры на Ленинград: 1‐й эшелон – по ветке через Рогавку, а 2‐й и 3‐й эшелоны – через Чудово на Лебяжье. 1‐й эшелон, которым командовал А.К. Дробязко, на перегоне Таткино – Рогавка подвергся налёту двух «юнкерсов». Один из них был сбит пулемётным расчётом ПВО батареи сержанта Ермолаева, вскоре после этого погибшего. Погибли также командир взвода ПВО лейтенант Худушкин и три краснофлотца, тринадцать человек получили ранения.

Бывший командир 12‐й ОЖДАБ Г.И. Барбакадзе вспоминал после войны: «Взрывами бомб артиллерийские установки весом в 170 тонн, силовая станция, центральный пост и погреба с боеприпасами были завалены в воронки, а часть из них отброшена на несколько метров от железнодорожного полотна. Фронтовая железная дорога была выведена из строя.

Приказ, вскоре полученный из Москвы, гласил: движение по железной дороге должно быть восстановлено в течение шести часов. Но как убрать тяжёлые подвижные орудийные транспортёры, вагоны с полотна за такое короткое время? Особую опасность представляли вагоны со снарядами, отброшенные на восемь – десять метров и упавшие вверх колёсами. Осколочно-фугасные снаряды весом в 97,5 килограмма в то время ещё снабжались особыми взрывателями, которые не имели походного крепления. По существующим инструкциям подобные снаряды, упавшие с высоты четырёх метров, подлежали уничтожению путём подрыва. Узнав об этом, один из прибывших на место происшествия начальников приказал взорвать всю материальную часть и боеприпасы, расчистить путь и восстановить движение.

Нам стало не по себе. Не укладывалась в сознание мысль, что можно начисто взорвать 180‐миллиметровые орудия с дальностью полёта снаряда 38 километров, да ещё и с боеприпасами! И мы все, оправившись от неожиданности, принялись убеждать начальника не делать этого, что нам и удалось. Быстро силами краснофлотцев батареи приступили к постройке обходного железнодорожного пути для восстановления движения в срок, чтобы спасти свои дальнобойные орудия. Снаряды решили обезвредить вручную, вывертывая взрыватели. Эту работу должны были выполнить, рискуя жизнью, смельчаки-добровольцы.

Алексей Васильевич Чернопятов, тульский оружейный мастер, знавший почти все виды оружия и боеприпасов, заявил мне:

– Лучше погибнуть при взрыве снарядов, спасая их, чем уничтожить своими руками. Я берусь за работу с взрывателями и обезвреживание снарядов.

Я верил, что Чернопятов сделает все возможное, чтобы сохранить боеприпасы для дальнейших боев, и разрешил произвести эту серьёзную и крайне опасную работу. Была создана команда смельчаков из восьми человек во главе с Чернопятовым. Помощником он взял своего воспитанника – старшину Фёдора Горбачева, также отлично знавшего многие виды боеприпасов, и командира отделения комендоров Самородова. Для выгрузки обезвреженных снарядов из вагонов-погребов были выделены комендоры Карпов, Смирнов, Бродов, Васильев и Поляков…

Вскоре раздалось:

– Есть первый!

Комендоры подхватили и унесли первый обездвиженный снаряд.

И пошло, и пошло.

– Есть второй!

– Есть третий!

И наконец:

– Есть четыреста восемнадцатый! – с ликованием закричали комендоры. Это был последний. Четыреста восемнадцать взрывателей были удалены из снарядов.

Четыреста восемнадцать раз в течение нескольких часов трое смельчаков были в руках у смерти. Но смелость, хладнокровие и отличное знание техники помогло им пойти на благородный риск и победить.

И тут же началась битва за сохранение материальной части орудий и других технических средств. Эту работу возглавили командиры артиллерийских установок старшие лейтенанты Алексей Кириллович Дробязко и Петр Софронович Зайцев. Им было уже легче, так как за это время движение по железнодорожному полотну восстановили. Правда, работа по спасению техники осложнялась тем, что прибывший восстановительный поезд имел грузоподъемность 75 тонн, а каждая из установок весила не менее 170 тонн. Но трое суток настойчивых трудов, матросская смекалка, любовь к своей технике и её глубокое знание, а главное, твердая вера в победу сделали невозможное возможным. Драгоценная техника и боеприпасы были спасены для дальнейших боев с озверелым врагом, рвавшимся к Ленинграду»[13].

Участник боев полковник В.В. Орловский писал: «11‐я, 12‐я и 18‐я батареи в июле 1941 г. прибыли на железнодорожную базу Маково и вели боевые действия с огневых позиций в районах Усть-Луга, Кихталка, Керстово, а затем Копорье и Калище. Они поддерживали своим мощным огнём оборонительные действия 8‐й армии на лужском плацдарме, нанося сосредоточенные артиллерийские удары по скоплениям танков и пехоты, по мостам через р. Луга в районах Нарвы и Кингисеппа, по населённым пунктам Ивановское, Поречье и Сабск»[14].

В частности, 18‐я батарея 5 августа вела огонь по скоплению войск противника у реки Луги, в районах Муравейно и Лычино в 3 километрах северо-западнее Сабска. 10 августа 18‐я батарея вела огонь по противнику в районе Муравейно – Поречье.

17 августа в Лужском секторе Кронштадтской ВМБ 12‐я и 18‐я железнодорожные батареи вели артиллерийский огонь по противнику в районе станций Веймарн – Ямсковицы в 4 километрах севернее Веймарна.

В июле 1941 г. Военный совет Балтийского флота принял решение установить на железнодорожные платформы морские орудия калибра 100–152 мм, предназначенные для строившихся кораблей и состоявшие на хранении в арсенале.

Для создания железнодорожных транспортёров 100–152‐мм орудий использовались обычные четырёхосные железнодорожные 60‐тонные платформы. У такой платформы снимался деревянный настил и вместо него настилался рифленый стальной лист. В центре платформы к балкам был приварен стальной лист толщиной 50 мм. К этому листу крепили артиллерийскую установку. Причём артиллерийские установки 130/50‐мм Б‐13, 120/50‐мм и 100‐мм Б‐24 оставались практически без изменений. Таким образом, были получены обычные корабельные установки на центральном штыре с круговым обстрелом. Транспортёры имели четыре опорные ноги, шарнирно скрепленные с платформой. Приводы наведения, подачи боеприпасов и др. были исключительно ручные.

Переделки в железнодорожной платформе и монтаж корабельной установки осуществлялись за 1–4 дня.

Единственное оригинальное решение имелось в конструкции некоторых 152‐мм железнодорожных установок. Их 152/57‐мм орудия Б‐38 предназначались для башен крейсеров типа «Чапаев». Установка башенного станка на железнодорожную платформу была сложна и требовала создания многих новых устройств, в том числе поворотного механизма. Поэтому 152‐мм качающиеся части Б‐38 устанавливали на станки от 203/45‐мм пушек, спроектированных в 1891 г. Другую часть 152/57‐мм железнодорожных установок располагали на станках береговых установок МУ-2.

Всего в 1941 г. было размещено на железнодорожных платформах четыре 152/57‐мм, тридцать шесть 130/50‐мм, четыре 120/50‐мм и две 100‐мм корабельные пушки.

Первоначально командование фронтом бессистемно передавало железнодорожные установки как Балтийскому флоту, так и отдельным сухопутным частям. Так, например, батареи № 41 и 42, вооружённые каждая двумя 152/57‐мм пушками Б‐38, были включены в состав Невского укрепленного сектора. Все батареи имели двузначные номера. Сухопутные начальники не разбирались ни в морских орудиях, ни в железнодорожных транспортёрах, армия не располагала боеприпасами для этих пушек, и в конце концов было решено сосредоточить всю железнодорожную артиллерию под единым командованием.

8 января 1942 г. была сформирована 101‐я морская железнодорожная артиллерийская бригада в составе семи отдельных дивизионов, 11‐й отдельной батареи и бронепоезда № 30. Перед бригадой ставились задачи контрбатарейной борьбы с германской артиллерией, ведущей огонь по городу, огневой поддержки наступающих войск Ленинградского фронта, обеспечение морских коммуникаций Ленинград – Кронштадт.

В состав бригады вошли 16 двухорудийных 130‐мм батарей, которые до января 1942 г. были переданы армиям Ленинградского фронта, и 12 батарей из состава Балтийского флота. 101‐я морская бригада железнодорожной артиллерии была подчинена командиру Ленинградской ВМБ.

Где-то в середине марта 1942 г. двузначные номера железнодорожных батарей калибра 100–152 мм были заменены на четырёхзначные, но номера батарей калибра 180–356 мм остались без изменений.

К 15 мая 1942 г. в составе 101‐й бригады железнодорожной артиллерии состояло:

отдельная железнодорожная батарея № 11 (356‐мм);

бронепоезд № 30;

401‐й дивизион железнодорожной артиллерии – железнодорожные батареи № 12 (180‐мм), 18 (180‐мм) и 19 (180‐мм);

402‐й дивизион железнодорожной артиллерии – железнодорожные батареи № 1100 (130‐мм), 1101 (130‐мм), 1102 (130‐мм);

403‐й дивизион железнодорожной артиллерии – железнодорожные батареи № 1104 (130‐мм), 1105 (130‐мм), 1106 (130‐мм) и 1107 (130‐мм);

404‐й дивизион железнодорожной артиллерии – железнодорожные батареи № 1108 (103‐мм), 1109 (130‐мм), 1110 (130‐мм) и 1111 (130‐мм);

405‐й дивизион железнодорожной артиллерии – железнодорожные батареи № 1112 (130‐мм), 1113 (130‐мм), 1114 (130‐мм) и 1115 (130‐мм);

406‐й дивизион железнодорожной артиллерии – железнодорожные батареи № 1116 (130‐мм), 1117 (130‐мм), 1118 (130‐мм) и 190 (германские 88‐мм);

407‐й дивизион железнодорожной артиллерии – железнодорожные батареи № 1120 (100‐мм), 1121 (152‐мм) и 1122 (152‐мм).

Глава 5

Артиллерия Ленинградского фронта

В 1928–1937 гг. замнаркома обороны по вооружению маршал М.Н. Тухачевский вместе с начальником Главного мобилизационного управления РККА И.П. Павлуновским и руководством Артиллерийского управления нанесли огромный вред отечественной артиллерии. Именно они оставили армию и флот без зенитных автоматов. К 25 октября 1917 г. русская армия и флот располагали сотнями зенитных автоматов – 40‐мм Виккерса и 37‐мм системы Обуховского завода. К 1 сентября 1939 г. зенитными автоматами располагали не только ведущие армии мира, но и польская, румынская, финская и другие армии малых государств, а вот в СССР не было на вооружении ни одного зенитного автомата ни в армии, ни во флоте.

Тухачевский и руководство Артуправления считали, что для борьбы с воздушным врагом достаточно 7,62‐мм пулемётов «максим» и универсальных (дивизионно-зенитных) пушек. На флоте же для борьбы с авиацией были составлены таблицы зенитной стрельбы для всех орудия калибра 180, 152, 130, 102, 76, 75 мм и т. д., а также созданы осколочные снаряды с дистанционными взрывателями для всех этих калибров.

Забегая вперед, скажу, что за всю войну известен лишь один случай сбития самолёта (из 130‐мм пушки Б‐13 с эсминца Северного флота) незенитными орудиями. В остальных случаях стрельба из 180‐мм и 130‐мм орудий производилась лишь для утешения экипажей.

Лишь после устранения Тухачевского и большей части руководства Артуправления в 1938–1939 гг. были созданы образцы 37‐мм и 45‐мм автоматов, «содранные» с 40‐мм автомата Бофорс. Эти автоматы отличались низкой скорострельностью, нерациональной схемой автоматики[15]. Но, как гласит французская пословица, «за неимением лучшего спят с женой».

В 1920–1930‐х гг. Тухачевский и руководство Артуправления потратили огромные сумму на создание дальнобойной и сверхдальнобойной артиллерии. Однако большая часть средств пошла на пушки с беспоясковыми снарядами – нарезными, полигональными и подкалиберными[16]. Опыты с этими снарядами калибра 76—368 мм велись с 1921 по 1940 г. Их результаты оказались почти тождественны результатам испытаний нарезных, подкалиберных и полигональных снарядов, проведенных на Волковом поле в 1861–1869 гг. Уже тогда русские артиллеристы выяснили нецелесообразность использования подобных снарядов.

В 1931 г. началась разработка большого триплекса – 400‐мм мортиры, 305‐мм гаубицы и 203‐мм пушки на едином лафете. Увы, Тухачевский потребовал, чтобы все системы триплекса были неразборными и на самоходном шасси. Был спроектирован огромный монстр весом свыше 100 тонн и длиной более 12 метров, не проходивший в железнодорожный габарит. Он не мог пройти по подавляющему большинству мостов и т. д. К апрелю 1938 г. изготовили лишь деревянный макет. Работы были прекращены, а руководители проекта арестованы. Естественно, что в 1960‐х гг. их полностью реабилитировали.

В итоге артиллерия РККА оказалась вообще без орудий особой мощности (ОМ), если не считать тридцати четырёх 305‐мм гаубиц обр. 1915 г., доставшихся от «проклятого царизма».

Артиллерия большой мощности (БМ) Красной армии состояла из триплекса: 152‐мм пушки Бр-2, 203‐мм гаубицы Б‐4 и 280‐мм мортиры Бр-5. По баллистическим качествам эти орудия не уступали западным аналогам. Но их общей бедой был гусеничный лафет, затруднявший поворот орудия при стрельбе и допускавший скорость хода 5–8 км/ч. Эксплуатация этого триплекса вылилась в непрерывную войну личного состава расчётов с гусеничным лафетом. Попытки перевода триплекса на колёсный ход начались ещё в 1930‐х гг. и затянулись до середины 1950‐х гг., когда сотрудника КБ завода «Баррикады» сумели создать колёсный ход для триплекса.

К 22 июня 1941 г. РККА располагала 872 203‐мм гаубицами Б‐4, 47 280‐мм мортирами Бр-5 и 24 152‐мм пушками Бр-2. К ним имелось снарядов: 152‐мм – 3 тысячи, 203‐мм – 395 тысяч, 280‐мм – 7 тысяч. При этом 280‐мм снаряды были только дореволюционного образца от 280‐мм мортир Шнейдера обр. 1914/15 г.

К 22 июня 1941 г. 203‐мм гаубицы Б‐4 состояли в 33 гаубичных полках большой мощности. По штату в полку полагалось иметь 24 гаубицы. В 1938–1939 гг. была сделана попытка введения Б‐4 в корпусные артиллерийские полки, по 6 гаубиц в дивизион. Однако уже в 1939 г. Б‐4 начали заменять на 152‐мм гаубицы-пушки МЛ‐20. Тем не менее в каких-то корпусных полках 203‐мм гаубицы к началу войны ещё остались.

280‐мм мортиры входили в 8 отдельных дивизионов ОМ. По штату в каждом дивизионе должно было быть 6 мортир. Наконец из 152‐мм пушек Бр-2 был сформирован только один тяжёлый пушечный полк (по штату 24 пушки).

Старые 305‐мм гаубицы обр. 1915 г. были сведены в 5 отдельных дивизионов ОМ по 6 гаубиц в каждом. К ним имелось 8 тысяч 305‐мм гаубичных снарядов. 305‐мм гаубичные и морские снаряды от 305/52‐мм пушек являлись взаимозаменяемые, что было проверено рядом стрельб в 1920‐х гг.

В мае 1929 г. Реввоенсовет СССР утвердил программу артиллерийского вооружения на 1929–1932 гг. В ней предусматривалось создание корпусной 203‐мм мортиры. Увы, мортиру не создали. 5 августа 1933 г. была утверждена Реввоенсоветом система артиллерийского вооружения на 1933–1937 гг., где вновь фигурировала корпусная 203‐мм мортира, и опять по вине Тухачевского и Павлуновского 203‐мм мортиру не приняли на вооружение, хотя и было испытано несколько опытных образцов.

В 1928 г. возобновились работы над 203‐мм гаубицей обр. 1913 г. системы Шнейдера. Ещё до начала Первой мировой войны Путиловский завод получил заказ на 32 такие гаубицы, но к 1 августа 1918 г. изготовил лишь некоторое количество деталей, из которых нельзя было собрать даже одну гаубицу.

К 20 января 1929 г. был разработан проект модернизации гаубицы, и Кировскому заводу (бывшему Путиловскому) выдали заказ на шестнадцать 203‐мм гаубиц, получивших в конце 1930‐х годов индекс Е-16.

Шестнадцать гаубиц Е-16 Кировский завод изготовил, но РККА их к 22 июня 1941 г. не приняла. Е-16 нет в списке орудий, состоявших на вооружении к началу войны. Однако 203‐мм Е-16 упомянута в числе действующих орудий в «Справочнике по боеприпасам Красной Армии» 1943 года издания. Вес гаубицы Е-16 в боевом положении 6,4 тонны. Дальность стрельбы 100 километров снарядом весом 11,3 килограмма. К ней мы вернемся несколько позже

Таким образом, по вине руководства РККА, в первую очередь маршала Тухачевского, Красная армия имела очень слабую тяжёлую артиллерию. Это стало одной из важнейших причин больших потерь в ходе «зимней войны» с Финляндией в 1939–1940 гг.

Артиллерия вермахта (с учетом трофейных орудий) к началу войны существенно превосходила артиллерию РККА в области орудий большой и особой мощности.

В составе частей Ленинградского военного округа к 1 июня 1941 г. состояло пятьдесят 203‐мм гаубиц Б‐4 и ещё 11 поступили от промышленности в июне.

Три 280‐мм мортиры Бр-5 отправлены в округ в первой половине 1941 г., в июне 1941 г. поступлений не было.

К 1 января 1941 г. в Ленинградском ВО была одна (!) 152‐мм пушка Бр-2, но и она к 1 июня 1941 г. куда-то делась.

К началу войны в составе 23‐й армии, дислоцировавшейся на Карельском перешейке, было два гаубичных артиллерийских полка большой мощности, вооружённых Б‐4. Остальные Б‐4 находились на складах или в составе корпусных полков.

В ходе отступления на Карельском перешейке оба полка (№ 108 и 519) утеряли свою материальную часть. И к 1 декабря 1941 г. Ленинградский фронт располагал лишь шестью 203‐мм гаубицами. Это 203‐мм гаубицы организационно входили в 1155‐й пушечный артиллерийский полк (двенадцать 152‐мм гаубиц-пушек МЛ‐20).

К 1 мая 1942 г. в боевом составе было четыре 203‐мм гаубицы, к 1 сентября 1942 г. – вновь шесть, а к 1 декабря 1942 г. – восемь.

К сожалению, мне не удалось выяснить, что это были за гаубицы Б‐4 – полученные от завода «Большевик» или Е-16 с Кировского завода. Так или иначе, но в феврале 1943 г. из 203‐мм гаубиц был сформирован внештатный артиллерийский дивизион, а в 1155‐м полку количество МЛ‐20 было увеличено с 12 до 18.

В апреле 1943 г. на базе нештатного артиллерийского дивизиона большой мощности был сформирован 1640‐й гаубичный артиллерийский полк большой мощности.

Кроме того, три гаубичных дивизиона большой мощности, оснащенные 203‐мм гаубицами, были переданы в 1943 г. Ленинградскому фронту из резерва Ставки: в январе 1943 г. – 324‐й полк большой мощности, в апреле – 168‐й и осенью – 137‐й полк большой мощности.

В результате к 1 мая 1943 г. Ленинградский фронт располагал 45‐ю 203‐мм гаубицами, а в сентябре – декабре 1943 г. – 48‐ю гаубицами.

Первые две 152‐мм пушки Бр-2 прибыли в Ленинград в начале 1943 г., к 1 сентября 1943 г. там было 20, а к 1 декабря 1943 г. – 21 такая пушка.

Состав корпусной артиллерии Ленинградского фронта

Как видим, сухопутная артиллерия Ленинградского фронта была невелика количественно, а главное, до 1943 г. не имела орудий с дальностью стрельбы свыше 20 километров. Не будь морской артиллерии, германские дальнобойные пушки могли бы практически безнаказанно расстреливать Ленинград в 1941–1942 гг.

Глава 6

Ленинградские «Катюши»

27 июля 1941 г. в Ленинград из Москвы перешла 4‐я отдельная гвардейская миномётная батарея – 6 БМ‐13 на шасси ЗИС‐6. Командовал батареей лейтенант П.Н. Дегтярев. Первоначально она дислоцировалась в Гатчинском парке.

Первый залп батарея Дегтярева произвела 3 августа 1941 г. под Кингисеппом, затем в течение августа 1941 г. наносила удары по скоплениям войск противника на станции Веймарн и поселке Молосковицы. 13 августа 1941 г. под удар батареи в районе Большого и Малого Сосновских попала 6‐я танковая дивизия. С развитием событий батарея была оттянута обратно в Красногвардейск. В один из последних дней августа 1941 г. батарея нанесла удар в район Пустошки. До начала масштабного наступления немецких войск батарея отведена в Ленинград, где в сентябре 1941 г. была переформирована в дивизион.

23 сентября 1941 г. дивизион приступил к боевым действиям, наносит удар из района Вологодско-Ямской Слободы на Урицк. До ноября 1941 г. действует в районе Урицк – Старо-Паново.

К производству снарядов для «катюш» РОФС‐132 в Ленинграде было привлечено 15 заводов самого различного профиля. Так, среди них Ижорский, Адмиралтейский, Пролетарский, «Пневматика», «Арсенал», «Большевик» и др. 27 августа 1941 г. были собраны первые двадцать 132‐мм реактивных снарядов. А уже в 1942 г. снаряжальщики сдали 20 092 снаряда М‐13.

Но вернемся к дивизиону Дегтярева. 10 ноября 1941 г. его отвели в район Невской Дубровки на переформирование, в результате которого на базе дивизиона был сформирован 38‐й гвардейский полк, который, в течение длительного времени являясь единственной воинской частью гвардейских реактивных миномётов в Ленинграде, действовал на всем периметре блокадного кольца. Так, на май 1942 г. он дислоцировался в районе Пулковских высот, а в ходе операции «Искра» наносил удары в районе деревни Марьино.

Любопытно, что в начале 1942 г. в Ленинграде за неимением достаточного количества автомобилей ЗИС‐6 стали монтировать артиллерийские части М‐13 на шасси ЗИС‐5. Эти довоенные машины с мотором в 73 л. с. имели очень плохую проходимость по грунту. Однако под Ленинградом дороги были в относительно хорошем состоянии.

Рост числа полков реактивной артиллерии под Ленинградом

* По другим источникам, на 19 ноября 1942 г. на Ленинградском фронте состояло отдельных дивизионов с М‐13—1, с М‐30—7 и один полк с М‐13 трёхдивизионного состава (38‐й гвардейский миномётный полк).

На 1 января 1943 г. в составе Ленинградского фронта имелось отдельных дивизионов М‐13—1, М‐30–11; полков М‐13—1; всего дивизионов – 15. То есть с 19 ноября 1942 г. добавилось 4 дивизиона М‐30.

Обратим внимание, что среди этих частей нет дивизионов, вооружённых ракетами М‐28 (МТВ‐280). Их, как это обычно делали в Красной армии с трофейными и малосерийными системами, в документах писали как М‐30.

При этом 3 полка переданы Ставкой РВГ и 3 сформированы на Ленинградском фронте. 14 дивизионов прибыли из Ставки и 6 сформированы на фронте.

В ходе Синявинской операции (27 августа – 10 октября 1942 г.) в составе 55‐й армии состояло 6 дивизионов М‐30 (М‐28?) с 432 рамами и один полк М‐13 с 34 боевыми машинами.

Летом 1943 г. в состав Ленинградского фронта переведена 1‐я гвардейская миномётная дивизия реактивных артсистем. В её состав вошли три гвардейские миномётные бригады – 2, 5 и 6‐я.

В июле 1941 г. в полевых мастерских одного из авиаполков, базировавшегося в деревне Сарожа под Тихвином, были изготовлены две 12‐зарядные пусковые установки, сконструированные лейтенантом Барановым для стрельбы авиационными реактивными снарядами РС‐82 и РС‐132 с использованием штатных направляющих и других элементов авиационных пусковых устройств. Установки предназначались для стрельбы по воздушным целям.

После их испытаний в боевых условиях стрельбой по воздушным целям по указанию генерала И.П. Журавлева в августе 1941 г. на полевом авиаремонтном заводе в Пикалеве было изготовлено ещё шесть подобных установок для стрельбы по наземным и воздушным целям: две 12‐зарядные для 132‐мм реактивных снарядов и четыре 24‐зарядные для 82‐мм снарядов.

Пусковая установка представляла следующую конструкцию: на раме из стальных труб в центре крепился центральный прибор – пульт управления пуском ракет, по бокам – в два этажа направляющие для 12 РС. Рама крепилась основанием в подшипнике, укрепленном на станине из стального уголкового набора. Боевая машина для 82‐мм реактивных снарядов была создана на базе шасси автомобиля ЗИС‐5, в кузове которого была размещена пусковая установка.

Первое боевое применение импровизированных ракетных зенитных установок состоялось 14 ноября 1941 г. под деревней Сарожа возле Тихвина на позициях 4‐й армии. Тогда снарядом РС‐82 был сбит «Юнкерс-88». Четыре зенитные реактивные установки применялись 47‐м батальоном аэродромного обслуживания, в районе Песочной, 6‐го района 13‐й воздушной армии. Там при их первых испытаний стрельбой с боевой позиции произошла авария, обгорели офицеры, наблюдающие за событием и не укрывшиеся.

Ракетные установки Баранова использовались и на Волховском фронте. Боевые машины были применены для стрельбы по наземным целям в районе поселков Шамушки и Бор.

В августе 1941 г. в Ленинграде был разработан проект другой боевой машины – М‐8‐а (М‐8А) на шасси автомобиля ГАЗ‐АА для стрельбы 82‐мм реактивными снарядами М‐8. Установка была предназначена для стрельбы по местам сосредоточения живой силы противника, переправам, лёгким укрытиям и т. д. Испытания системы М‐8‐а были проведены на АНИОПе 28 августа 1941 г. После устранения замечаний 29 сентября автоустановка прошла там же дополнительные испытания. Тогда уже Ленинград находился в блокаде.

Постановлением Военного совета Ленинградского фронта № 00366 от 30 октября 1941 г. изготовление установок М‐8А было поручено заводу № 218, всего заказали 20 боевых машин. Из них 10 в ноябре, остальные задавалось поставить в декабре 1941 г. Для подготовки личного состава уже в ноябре 1941 г. было разработано «Краткое руководство службы по автоустановке М‐8‐а».

Ленинградский фронт был единственным, где применялись турбореактивные снаряды М‐28 и М‐32 – реплики германских 28‐см фугасной мины WK.Spr. и 32‐см зажигательной мины WK.Fl.

В середине марта 1942 г. в поселке Кондуя частями Красной армии был захвачен германский склад боеприпасов, где среди прочих хранились 28‐см фугасные мины WK.Spr. и 32‐см зажигательные мины WK.Fl. Эти снаряды доставили на Ржевку, где на их базе были созданы отечественные реплики – фугасные турбореактивные снаряды М‐28 и М‐32. В ряде отечественных документов М‐28 именовался «МТВ» – мина тяжёлая вращающаяся.

Работами по М‐28 и М‐32 руководили заместитель начальника НИАПа инженер-полковник С.М. Серебряков и начальник конструкторского отдела полигона М.Н. Алешков.

Корпус боевой части снаряда М‐28 штамповали из листовой стали толщиной 2–3 мм, а затем сваривали. Внутрь корпуса заливали 45,4 килограмма расплавленного тротила или амматола 40/60 и получали так называемый тяжёлый снаряд весом 82 килограмма с дальностью полёта 1900 метров. Если боевую часть снаряжали 30 килограммами амматола 80/20 путём ручной набивки, то вес снаряда составлял 65 килограммов, а дальность полёта 3000 метров.

В М‐32 заливали около 50 килограммов зажигательного вещества.

Двигатели обоих снарядов были одинаковыми.

В нарезное дно головной части ввинчивалась реактивная часть, выполненная в виде тонкостенного цилиндра с навинтным днищем – соплом, в котором имелось 26 сопловых отверстий, расположенных под углом к оси снаряда. В корпусе реактивной части помещалась пороховая шашка-моноблок с семью продольными каналами. Вес шашки – 6,9 килограмма.

Снаряды транспортировались по одному в упаковочных ящиках, из которых они и выстреливались. Для производства выстрела упаковочные ящики со снарядами М‐28 укладывались на деревянные или металлические пусковые станки-рамы. В первом случае на раму устанавливались два ящика, во втором – четыре. Чтобы избежать смещения и опрокидывания при выстреле, рамы прикрепляли к земле с помощью сошников и растяжек. Вертикальное наведение производилось путём перемещения рамы вниз по подпоркам, имеющим дополнительные отверстия, в которые вставлялся болт, связывающий подпорку с рамой.

Запуск снарядов М‐28 производился с помощью электрозапалов от подрывной электрической машинки. Тяжёлый снаряд М‐28 с боевой частью, снаряженной 45 килограммами амматола, при падении на грунт средней плотности образовывал воронку диаметром около 7 метров и глубиной около 2 метра. Облегченный снаряд весом 65 килограмма с 30 килограммами амматола 80/20 при взрыве в грунте образовывал воронку диаметром около 5 метров и глубиной около 1,5 метра.

Снарядами М‐28 был оснащен дивизион трёхбатарейного состава. В каждой батарее имелось три взвода по 16 снарядов М‐28 в каждом. Всего в дивизионе состояло 192 снаряда.

Изготовлением реактивных снарядов М‐28 и станков для их пуска в Ленинграде занимались более десяти предприятий, среди них: машиностроительный завод имени В.И. Ленина, завод «Большевик», 3‐я мебельная фабрика, Охтинский химический комбинат.

Данные тяжёлых фугасных снарядов

* К моменту принятия таких индексов ГАУ этих снарядов на вооружении уже не было.

Возможности М‐28 и М‐32 (МТВ‐280 и МТВ‐320) хорошо видны из отчёта об их испытаниях на АНИОПе:

«Сегодня 12 августа на АНИОПе был проведены очередные испытания МТВ‐280 и МТВ‐320 в количестве 8 штук, снаряженные заводом № 522 следующими составами:

3 шт. МТВ‐320 жидкостным зажигательным составом;

2 шт. МТВ‐320 и 1 шт. МТВ‐280 термитными сегментами;

2 шт. МТВ‐280 (фугасные) тротилом.

Испытания показали, что:

Выпущенные 3 мины МТВ‐320, снаряженные жидкостным зажигательным составом (смесь нитроклетчатки с бензином, соляровым маслом и бертолетовой солью), показали хороший результат воспламенения жидкости с большим поражением площади горящей смесью. Огнём была охвачена площадь, насчитывающая до 50 и больше очагов зажигания. Все три мины сработали хорошо и показали удовлетворительные результаты.

Мины МТВ, снаряженные термитными сегментами, являются комбинированными минами фугасно-зажигательного действия. Выпущенные 2 шт. МТВ‐320 и 1 шт. МТВ‐280 сработали хорошо и дали большой разброс горящих термитных сегментов, образовав большое количество пожаров на местности. Отдельные сегменты разбрасывались от места взрыва до 300 метров. При разрыве мины образовалась воронка до 1 метра глубиной и 2 метров в диаметре.

С целью получения повышенной дальности мин МТВ‐280 заводом № 522 был изменён метод снаряжения, заливка мины тротилом заменена засыпкой, что облегчило её вес до 17 кг.

Результаты стрельбы показали: дальность полёта 1 мины – 3100 метров и 2 мины – 3400 метров»[17].

Не менее любопытна и справка «Сравнительные данные боевых качеств реактивного снаряда М‐30, МТВ‐280 и МТВ‐320»:

«Научно-исследовательская группа артполигона, сопоставив реактивный снаряд М‐30 по проекту Главного управления миномётных частей с находившимися в производстве на Ленинградских заводах минами МТВ‐280 и МТВ‐320, дает следующие сравнительные данные:

Снаряд М‐30 в конструктивном отношении представляет из себя осколочно-химический снаряд, который можно использовать как зажигательный и фугасный, с изъятием в последнем случае центральной трубки из головной части. Мины МТВ также могут быть использованы в этих направлениях, причём они могут взять больше ОВ, чем М‐30, и быть эффективнее (МТВ – 27,5 кг, МТВ‐320—37 кг, М‐30–14,5 кг).

Эти же преимущества у мин МТВ перед М‐30 остаются при снаряжении зажигательными веществами, так как устройство и действие зажигательной мины аналогичны действию химической мины.

Если переделать снаряд М‐30 под фугасный снаряд, изъяв центральную трубку в головной части, то вес разрывного снаряда составит 28 кг ВВ, в то время как в мине МТВ‐280 намечается 48 кг, что в 1,7 раза больше, чем в М‐30. Отсюда сила взрывной волны МТВ‐280 будет иметь более губительное действие, чем от М‐30.

В части осколочного действия М‐30 имеет преимущества, так как головная часть его сварена из железа толщиной в 7 мм, в то время как толщина стенок головной части МТВ‐280 составляет 2 мм. Как осколочно-фугасный реактивный снаряд М‐13 намного превосходит М‐30 как по дальности, так и по осколочно-фугасному действию, и он освоен в Ленинграде в массовом производстве.

Дальность полёта снаряда М‐30 по подсчётам незначительно превышает мины МТВ‐280. Снаряд М‐30 в химическом снаряжении летит на 2650 метров, а мины МТВ‐280 в фугасном снаряжении на 2000 метров, таким образом ощутительных преимуществ по дальности эти снаряды не имеют.

По трудоёмкости производство снаряда М‐30 займёт больше времени, чем мины МТВ‐280 почти на 6,5 часа.

На основании заключений, данных АНИОПом, считаем, что:

Заменять мины МТВ‐280 и МТВ‐320, уже находящиеся в валовом производстве на Ленинградских заводах на снаряд М‐30, нецелесообразно.

Оставить в производстве на Ленинградских заводах реактивные снаряды и мины следующих калибров: М‐13, М‐8, МТВ‐280, МТВ‐320 как уже полностью освоенные»[18].

Войсковые испытания ракет М‐28 были проведены на Ленинградском фронте 20 июля 1942 г. в районе Старо-Панова – 192 тяжёлые мины М‐28 (более 12 тонн взрывчатки и стали) накрыли сразу два батальона противника: испанских добровольцев из «голубой дивизии» и менявших их в это время в укрепленном районе Старо-Паново немцев.