Читать онлайн Восьмирье. Книга 7. Окна Делириса

Художник: Татьяна Петровска

© М. Ясинская, 2024

© Т. Петровска, 2024

© ООО «Абрикос Паблишинг», 2024

© ООО «Издательство «Абрикос», 2024

Глава 1

Вика не ожидала, что её разумный и, казалось бы, логичный план – немедленно отправиться на спасение родителей – не найдёт поддержки.

– Идти в Делирис прямо сейчас – плохая идея, – заявила тётя Генриетта.

– Но почему? – спросила Вика. Для неё было очевидно, что им нужно в столицу. – Ты же сама говорила, Сопротивление почти уверено, что мама там. Папа, скорее всего, тоже, раз его захватили констебли. И Маркус. Мы же не можем оставить их в беде!

– Такого никто и не предлагает. Но, во-первых, мы не знаем, что твои родители действительно в Делирисе, это лишь догадки. Их могли отправить на любой другой Осколок. На ту же Куузу. Во-вторых, про Маркуса…

– Ну Маркус-то точно там, – перебил Эрик. – Раз уж констебли наконец-то раздобыли для правительства члена королевской семьи, его наверняка захотят продемонстрировать народу. И начнут, разумеется, со столицы.

Как обычно, тётя Генриетта при упоминании о Маркусе слегка поморщилась, но потом вспомнила, что он не просто обычный темноход, и нахмурилась.

Заметив это, Эрик решил, что не убедил тётю Генриетту, и продолжил, кивнув на отшельника:

– Ваш товарищ тоже говорил, что всех важных пленников всегда доставляют в столицу.

– Станс мне не товарищ, – резко ответила тётя.

– Неправильно ставишь цели, девочка, – вмешался отшельник, чьё имя теперь все узнали. – Сейчас самая главная задача – собрать как можно больше осколков вместе и попробовать соединить Сердце Восьмирья. Всё остальное может подождать.

– Ого! Да ты никак поумнел за время отшельничества, Станс? – насмешливо заметила тётя Генриетта.

– А вы знаете, как именно соединить Сердце? – тут же спросила Вика.

– Нет, – без малейшего смущения признался майстер Станс. – Но это же совершенно логично: чтобы что-то склеить, первым делом нужно собрать все осколки.

Тётя Генриетта закивала.

– Интересно получается, – медленно заговорила Вика. – Раз мы не знаем наверняка, что мама с папой в Делирисе, то лучше нам не действовать наугад, так?

– Да! – с облегчением выдохнула тётя Генриетта, обрадованная, что Вика наконец её услышала.

– А ещё мы не знаем наверняка, как соединить Сердце Восьмирья, – продолжила девочка. – Однако здесь действовать наугад – это нормально?

Отшельник, кажется, немного смутился, но тётю Генриетту было так просто не пронять.

– Да, у нас нет точной информации ни про твоих родителей, ни про то, как соединить Сердце Восьмирья. И раз уж придётся действовать наугад, то начинать надо с самой важной цели.

– А соединить Сердце Восьмирья важнее, чем спасти близких… – тихо-тихо сказала Вика.

Это был не вопрос, и девочка не ждала, чтобы кто-то подсказал ей, права она или нет. Она и так понимала: нет одного ответа, верного для всех, для каждого он будет свой. Моральная дилемма – вот как называют это взрослые. Ситуация крайне трудного, почти невозможного выбора.

Вика посмотрела на вытянувшиеся лица вокруг, тяжело вздохнула и плюхнулась прямо на пол. Это нечестно! Двенадцатилетние девочки не должны самостоятельно разбираться с такими сложными проблемами! Двенадцатилетние девочки решают, на какие кружки ходить после школы, кого из одноклассниц пригласить на день рождения и какое кино посмотреть с подругами. Особо невезучим двенадцатилетним девочкам иногда приходится выбирать, с кем из родителей остаться, когда мама и папа разводятся. Но двенадцатилетние девочки не должны решать, что важнее: спасти близких людей – или весь мир. Нечестно!

– Но ведь, если ты сначала займёшься Сердцем, это вовсе не значит, что ты бросаешь родителей на погибель, – попробовал утешить Эрик. – Их можно спасти потом, сразу после того, как соединим Восьмирье.

– Если к тому времени их уже не казнят, – негромко заметила Инга, и Вика вздрогнула; ей и самой не раз приходили такие мысли в голову, просто она их старательно гнала прочь.

– Но тогда, если я сначала отправлюсь на помощь родителям, это вовсе не значит, что я бросаю Сердце Восьмирья на произвол судьбы, – сказала Вика. – Им я могу заняться потом, сразу как спасу маму с папой. Сердце уже разбито, – какая разница, сегодня мы попробуем его соединить или парой дней позже.

– Да, но нельзя же разгуливать по Восьмирью, нося с собой почти половину его Сердца! – воскликнула тётя Генриетта. – Это безответственно и крайне опасно!

– Оставлять маму с папой и Маркуса в беде тоже опасно – их могут в любой момент казнить, – напомнила Вика.

– Ну, Маркуса-то точно не казнят, раз он, как выяснилось, последний выживший из королевской семьи, – ворчливо сказала тётя Генриетта.

– Или как раз поэтому и казнят – чтобы точно не осталось наследников и народ не питал надежды на чудесное возвращение спасителя, – парировала Инга, и от жестокости и одновременно убедительности её довода у Вики перехватило дух.

Ванилька, как всегда, точно уловила момент, когда хозяйке нужна моральная поддержка, подлетела и мягко опустилась в подставленные ладони. Девочка прижала мечту к себе и глубоко вздохнула.

Тётя Генриетта и майстер Станс сверлили Вику пристальными, напряжёнными взглядами, но ей казалось, что на неё смотрят все жители Восьмирья. И ждут. Ждут, чтобы она сделала правильный выбор. Единственный, с их точки зрения, правильный выбор, ведь для них он очевиден.

И Вика прекрасно понимала, чего именно от неё все ожидают. Разумеется, в первую очередь она должна попытаться соединить Сердце Восьмирья, важнее ничего быть не может, ведь на кону целый мир! И это правильно. Наверное… Вот только почему же её по-прежнему одолевают сомнения?

Вике уже доводилось игнорировать своё сердце, когда его стремления не совпадали с правилами общества, нормами вежливости или с тем, что говорили люди, особенно – взрослые, которых нужно слушаться.

В прошлом году классная руководительница настойчиво посоветовала Вике не дружить с новенькой, потому что та – приезжая и «мало ли какие от неё будут проблемы». Сама Вика не считала, что если люди прибыли из другой страны, то они плохие и от них нужно держаться подальше. А новенькая казалась вполне обычной – правда, замкнутой и грустной. Впрочем, когда с тобой не разговаривает никто из класса, тут волей-неволей загрустишь! Но несмотря на то, что сердце подсказывало Вике подружиться с новенькой, разум настаивал, что нужно послушаться учительницу, ведь она старше – ей, наверное, лучше знать?

В Восьмирье Вика не раз оказывалась в похожих ситуациях. Взять хотя бы Фортугу. Ванилька всячески давала понять, что не стоит идти с Эллой, но было неудобно отказываться – и в результате Вика попала в руки раскольников. В Лабиринте Вика дважды едва не послушалась посторонних – хозяйку пряничной избушки и Меховую Шапку, – которые настаивали, чтобы она пошла по неверной дороге. Спасибо Ванильке: тогда мечта помогла Вике услышать собственное сердце и сделать так, как оно подсказывало. И, как оказалось, это было верное решение.

Но сейчас ситуация кардинально отличалась. Сейчас явно неверного решения не было. Просто одно было ей немного ближе другого. И, хотя сердце уже знало, что хочет выбрать, разум всё ещё сопротивлялся. И Вика разрывалась, не зная, как поступить.

Тихо чирлыкнула Ванилька. Девочка привычно погладила мечту по мерцающей шёрстке и вспомнила, как разумные взрослые в Ово говорили ей, что майстер Нилс не в себе и на самом деле мечты не существуют, а его приют не более чем причуда сумасшедшего? Если бы она им тогда поверила, у неё бы сейчас не было Ванильки! А без мечты она ни за что не справилась бы с трудностями, которые то и дело вставали на пути. Без Ванильки она бы не смогла найти мечту Никсу, и он бы навсегда так и остался в цепкой хватке пичальки. Без Ванильки Вика никогда бы не увидела искру человечности в глазах предводителя темноходов Фортуги, майстера Йенса. Если бы не Ванилька, ей бы ни за что не помогли диндины в подземельях Куузы и с ней не заговорил бы Гвилиур. Наконец, без Ванильки ей не стал бы помогать Маркус. Наверное, не стал бы…

Всё! Решено! Что бы там ни говорили другие и как бы ни вторил им разум, нужно слушать своё сердце. А что оно хотело, Вика уже знала.

– Я пойду в Делирис, – сказала она.

День проходил за днём, а темнохода так и не было, и ожидание становилось всё более тягостным.

– Сколько ещё ждать? – то и дело спрашивала Вика: ей не терпелось начать действовать.

– В Сопротивлении нет штатных темноходов, – раз за разом отвечала тётя Генриетта, хмуря брови.

Она не упускала возможности всячески выказать своё недовольство Викиным решением. То ли надеялась этим переубедить, то ли рассчитывала вызвать чувство вины, которое заставит девочку поступить так, как надо тёте. Каждый раз, когда она это делала, в комнатах бревенчатого лесного дворца – штаба Сопротивления в Винду́ке – появлялся лёгкий запах школьных парт, лака для дерева и тёплой, только из принтера распечатки – запах неодобрения.

Вика уговаривала себя не поддаваться, но это было непросто; девочка терпеть не могла, когда чувствовала, будто разочаровывает или подводит людей… хотя умом и понимала, что вовсе не обязана оправдывать чужие ожидания.

К счастью, Инга с Эриком были полностью за неё; Вика сомневалась, что выдержала бы, если бы на неё ополчились все. Эрик вообще заявил, что пойдёт с ней в Делирис – во-первых, чтобы познакомить Вику с тамошними участниками Сопротивления, а во-вторых, чтобы составить компанию и приглядеть за ней.

Майстер Станс, как ни удивительно, не встал на сторону тёти Генриетты. Впрочем, не сказать, чтобы он при этом поддерживал Вику. У бывшего отшельника был свой взгляд на происходящее. Однажды Вика случайно услышала, как тётя Генриетта просила его помочь уговорить «упрямую девчонку», а тот ответил:

– Сердце Восьмирья выбрало именно эту упрямую девчонку. Выбрало именно за то, какая она есть, за то, какие поступки совершала и какие решения принимала. Значит, и сейчас она тоже всё делает верно.

Тётя Генриетта только пренебрежительно фыркнула. А Вика почувствовала себя неловко, ведь, по словам майстера Станса, она прямо какой-то идеальной получается! Делает правильный выбор, совершает верные поступки… Только ведь ничего подобного! На самом деле всё, чего Вика хотела, – просто спасти близких и воссоединить свою семью. А потом – и все остальные семьи Восьмирья.

Ожидая темнохода, Вика изучала окрестности, играла с Ванилькой и рассказывала Инге и Эрику о своих приключениях в Восьмирье. Особенно их почему-то заинтересовал Ово.

– А ты помнишь, кого там встретила? – заметно волнуясь, спросили брат с сестрой.

– Да много кого. – Вика пожала плечами. – Я же была на ярмарке, а там полгорода собралось! Кстати, именно в Ово я познакомилась с Лукасом – это мой самый близкий друг в Восьмирье. Он сейчас в Варекае. Наверное…

Эх, вот бы его сейчас сюда! Ей бы так пригодилась поддержка друга!

Вспомнив о приятеле, Вика загрустила и задумалась – и потому не заметила, как Эрик с Ингой обменялись взволнованными взглядами.

Прошло несколько дней, и тётя Генриетта наконец перестала бурчать и ворчать. То ли устала, то ли смирилась с Викиным решением. Запах школьных парт, лака и краски принтера развеялся, и девочка выдохнула с облегчением.

А ещё неделю спустя, вечером в восьмиденье, в штаб-квартире наконец появился темноход. Да такой, что Вика, увидев его, сначала ахнула от изумления, а затем возмущённо воскликнула:

– Вы?!

– А вы вообще знаете, что работаете с вором? – спросила Вика.

– С вором? – хором переспросили Инга с Эриком.

– С вором! – уверенно подтвердила девочка.

Она сразу узнала этого темнохода – по бесцветным глазам и маленькой золотистой серьге в ухе в форме перевёрнутой набок восьмёрки. Это он украл у неё карту майстера Куртиса, когда она была в Фортуге!

– Вообще-то я тогда выполнял задание, – нерешительно пробормотал темноход, и в воздухе запахло полынью и догорающим костром. Вике потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что означает новый для неё запах. Это было чувство вины…

– Помню! – пренебрежительно фыркнула Вика. – Вас якобы послал майстер Йенс. Но, во-первых, кража – это кража, и она не перестаёт быть преступлением только потому, что кто-то приказал вам её совершить. А во-вторых, если вы и правда действовали по поручению майстера Йенса, почему тогда потом убежали?

– Откуда ты его знаешь? – наконец сумела вставить слово Инга.

– С Фортуги, – пояснила Вика. – Я раздобыла карту майстера Куртиса, чтобы узнать, где находится тётя Генриетта, а он, – ткнула девочка пальцем в темнохода, – её у меня забрал! Да ещё и кулон пытался прихватить!

– Ай-ай-ай, – укоризненно покачала головой тётя Генриетта. – Как же тебе не совестно так поступать, да ещё с моей племянницей? Не зря я не люблю вашу братию!

– Но я же не знал, что вы родственники, – сконфуженно пробормотал темноход. – Я хотел как лучше! Для вас же старался!

– Для вас – или для нас? – строго осведомилась Инга.

– Для нас, конечно.

Тётя Генриетта осуждающе цокнула, отчего темноход съёжился и будто стал меньше ростом.

– Что значит – для вас? – окончательно запуталась Вика. – Для кого это – для «вас»?

– Для нас. Для Сопротивления, – пояснила Инга. – Сойрин с нами заодно. Так ведь? – угрожающе спросила она темнохода, и тот торопливо закивал.

– А что, темноходов берут в Сопротивление?

– Ну мы же не какая-то формальная организация, в которую нужно официально вступать, принимать присягу, давать клятву и цеплять к одежде значки членства. – Эрик усмехнулся. – Те, кто хочет посодействовать воссоединению Восьмирья, могут примкнуть к нам, мы рады любой помощи. Даже от темноходов.

– Только зачем темноходам хотеть воссоединения Восьмирья, когда они появились только благодаря его крушению? – пробурчала тётя Генриетта. – Исчезнет Тумарье – и в них отпадёт надобность.

– Фрея Тилль, мы знаем, что вы не доверяете темноходам, – миролюбиво сказала Инга. – И всё же некоторые из них вполне доказали преданность нашему делу. Сойрин в том числе.

– Но он так и не принёс нам карту, – ворчливо напомнила тётя Генриетта.

– Я же говорил, на меня напали! – возмутился темноход. – И украли карту! Что я мог сделать?

– Хм-м, дай-ка подумать… Сопротивляться?

– Да вы хоть знаете, сколько их там было? Много! Здоровенные такие и вооружённые до ушей!

Тут Вика не выдержала и хихикнула: и потому, что выражение «вооружён до ушей» оказалось таким похожим на «вооружён до зубов» и поэтому смешным, и ещё потому, что она-то знала, что за группа здоровяков на самом деле украла у Сойрина карту. Это был всего лишь один-единственный Маркус!

– Получается, он крал карту для вас? – уточнила Вика у брата с сестрой. – Для Сопротивления?

– Да, – подтвердил Эрик, виновато пожимая плечами. – Извини. Мы же не знали, что карта будет у тебя и что всё так получится.

– А если бы это была не я – он что, украл бы её тогда у майстера Куртиса? – нахмурилась Вика. Кража, пусть даже ради и благородной цели, упорно продолжала казаться ей плохим поступком.

– Вообще-то майстер Куртис тоже нам помогает. Он обещал сделать одну карту специально для нас. А потом пропал. Мы начали искать – и его, и карту, но с тем и с другим возникли проблемы, – ответила Инга. – В итоге мы выяснили, что картографа арестовали констебли. Но мы не знали наверняка, забрали они нашу карту у него из дома или нет, и потому пытались её отыскать. Однако ни у кого не получалось.

– А потом ты взяла и нашла её, – пробурчал Сойрин. – И что мне оставалось делать?

– Даже не знаю, – сказала Вика, продолжая сердиться. – Попробовать рассказать мне всё как есть вместо того, чтобы угрожать? Я бы тогда, может, сама её вам отдала!

– С чего мне доверять подозрительной девчонке, которую я знать не знаю? – парировал Сойрин, не желая признавать за собой никакой вины. – Тем более – такой секрет! Да ты представляешь, что бы со мной сделали, если бы узнали, что я заодно с Сопротивлением?

Вика махнула рукой, сдаваясь. Продолжать спор девочка не собиралась: у темнохода явно был свой взгляд на вещи, и она не видела смысла и дальше пытаться его переубеждать. Впрочем, сердиться на него с той же силой, что и прежде, у неё больше тоже не получалось; в конце концов, несмотря на кражу карты, Вика в итоге так и так нашла тётю Генриетту, значит, в некотором роде всё закончилось хорошо. Да и тот факт, что темноход работает с Сопротивлением, чуточку улучшил её мнение о нём.

Однако мысль о том, что это Сойрин поведёт её через Тумарье, всё равно напрягала. Для такого трудного путешествия нужно доверять проводнику, а в случае с этим темноходом ни о каком доверии не могло быть и речи!

«Не вымудряйся!» – строго выговорила Вика сама себе. Доверие, надо же! Можно подумать, она так уж доверяла Маркусу, когда они уносили ноги от констеблей в Ово. Да она тогда вообще его не знала! Не доверяла она и темнохотнику, с которым убежала из форпоста рыцарей Тумарья. А уж о раскольниках, которые отвели её из Фортуги в Куузу, и говорить нечего! Словом, Вика уже много раз оказывалась в Тумарье в подозрительной компании – и ничего, справилась.

К тому же в чрезвычайных обстоятельствах выбирать не приходится. Не то чтобы поход в Делирис был вопросом жизни и смерти, но Вике так сильно хотелось туда попасть, что она согласна и на проводника, который ей не особенно нравится.

– Ну так что, она идёт – или я могу возвращаться? – повернулся Сойрин к Инге с Эриком. Тон у него был раздражённый и недовольный, а то, что темноход заговорил о Вике в третьем лице, хотя она стояла совсем рядом, только усилило неприязнь девочки.

Брат с сестрой отвечать за Вику не собирались и посмотрели на неё.

«А что я?» – подумала Вика. Выбор у неё небогатый: или идти с Сойрином, или оставаться тут и ждать неизвестно сколько, пока Сопротивление найдёт другого темнохода… Ну или отправиться через Тумарье одной, но это вообще не вариант.

– Она идёт, – пробурчала Вика.

Сойрина её ответ, кажется, совсем не порадовал, и девочка полностью разделяла его чувство: она тоже была не в восторге от того, что им предстоит пересекать Тумарье вместе. Но спасение мамы с папой и Маркуса намного важнее мелкой личной неприязни, ради этого можно и потерпеть.

Лишь бы только этот темноход снова её не обманул.

Глава 2

Делирис был далеко не первым городом Восьмирья, который Вика видела. Ей казалось, что после уютно-сказочного Ово, разноцветного приморского Куидама, притягательной в своей сумрачности Фортуги и уж тем более после белоснежного, с яркими синими крышами Варекая её уже ничего не удивит!

Вика ошибалась. Делирис превзошёл всё ранее виденное. Это был безупречный, совершенный, невероятно красивый город. Торжественная, похожая на классическую архитектура, широкие, наполненные светом улицы. Повсюду клумбы и цветочные гирлянды – несмотря на позднюю осень. Кованые уличные фонари, декоративные флажки, изукрашенные вывески магазинов, яркие тканевые навесы над столиками маленьких уличных кафе, узкие каналы с перекинутыми над ними изогнутыми мостиками. Хрупкие лодки, скользящие по воде. Лошади с тщательно расчёсанными гривами, аккуратно ступающие копытами по разноцветной мостовой. Роскошный дворец вдалеке, на вершине холма; золотые шпили башен сверкают под солнцем. И даже каждое окно, выходящее на улицу, – просто картинка совершенства!

Собственно, при всей красоте города именно окна поразили Вику больше всего. Жители будто хотели, чтобы любой мог свободно заглянуть к ним в дома и увидеть их внутреннее убранство, – и намеренно ничем не загораживали обзор: ни шторами, ни цветами на подоконниках. Напротив, они украшали рамы снаружи и зажигали огни внутри, словно зазывая прохожих. И если поначалу Вике было немного неловко пялиться в окна, потому что ей казалось, будто она тайком подглядывает за чужой жизнью, то вскоре это чувство прошло, ведь абсолютно все вокруг, не церемонясь, рассматривали интерьеры домов.

Ах, чего только не было за стёклами! Уютные залы, роскошные гостиные, красочные детские комнаты, солидные библиотеки, строгие рабочие кабинеты, загадочные лаборатории, сверкающие кухни и зимние сады! А некоторые и вовсе превратили комнаты в поистине фантастические картинки – в лесную чащу или горную долину, жаркую пустыню или морское побережье, рудник, где добывают драгоценности, или палубу корабля, пересекающего океан… Словом, фантазия местных жителей поражала!

Правда, Вика не очень понимала, как же они используют эти комнаты, ведь при всей красоте оформления жить, например, в подземелье затруднительно. Но, пересмотрев изрядное количество окон, она поняла, что помещения за ними и не были предназначены для повседневной жизни – даже если это были традиционные гостиные, библиотеки или спальни. Выставленные напоказ интерьеры служили только для того, чтобы их демонстрировали другим.

Наверное, Вика так бы и продолжала бродить по городу, заворожённая чужими окнами, до самой ночи, если бы улица не привела их с Эриком в уютный сквер с резными скамеечками вокруг небольшого фонтана. Там окон не было, и гипноз немного рассеялся. Вика встряхнула головой, приходя в себя, и вдруг поняла, что ноги у неё гудят, во рту пересохло и очень хочется есть.

– Это сколько же мы тут гуляли?! – воскликнула она, заметив, что солнце клонится к горизонту.

А ведь когда Сойрин вывел их из Тумарья, в Делирисе было довольно раннее утро! И прошли они, оказывается, совсем недалеко: Вика всё ещё могла видеть городские ворота и сторожевую башню рядом с ними. Именно там они с Эриком распрощались с темноходом. Получается, целый день она провела на одной-единственной улице – и даже не заметила?

– Слишком долго, – сердито буркнул Эрик в ответ и грустно вздохнул. – Надо было Инге с тобой идти. Она ответственная, она бы ни за что не дала Делирису себя заворожить.

– А она откуда знает, что здесь – так? Она тут бывала?

– Нет. Но я работаю в штабе Сопротивления, а через него проходит немало народа, так что мы с Ингой много чего наслушались и много чего знаем про Осколки. В том числе и про Делирис. Нам не раз рассказывали, что тут странные обычаи и что местные жители страсть как любят заглядывать в чужие окна и демонстрировать свои. Но я и представить себе не мог, что это так… так…

Эрик обвёл рукой вокруг, пытаясь жестом выразить то, для чего не смог подобрать слова.

– Даже если бы меня предупредили, не думаю, что это подготовило бы меня к тому, какой Делирис на самом деле, – сказала Вика.

– Давай договоримся, – предложил Эрик, – пока не дойдём до места, не останавливаемся ни у одного окна!

– Даже не смотрим на них! – подхватила Вика. – Даже краем глаза не косимся! Кстати, а куда мы идём?

– В дом одного из членов Сопротивления, – ответил Эрик, огляделся и уверенно заявил: – Нам туда!

Идти по улицам Делириса и не отвлекаться оказалось очень непросто – окна так и манили! Вика буквально заставляла себя зажмуриваться и отворачиваться, чтобы не поддаться очередному соблазну.

Зато теперь, когда выставленные напоказ интерьеры не оттягивали всё внимание на себя, девочка наконец стала замечать и другие необычности Делириса. Например, названия улиц. О, что это были за названия! Просто мечта эффективного менеджера! Улица Утренней продуктивности, проспект Мятного лидерства, переулок Облачной организованности… Вика почти ждала, что того и гляди появится площадь Инициативности или аллея Критического мышления!

Люди на этих улицах вели себя по-разному. Одни неспешно бродили, любуясь видами за окнами, другие носились от дома к дому, словно задались целью успеть пересмотреть как можно больше. Возле некоторых собирались целые толпы, и нередко в них из-за чего-то вспыхивали ссоры. Тогда к таким окнам подтягивалось ещё больше народа; казалось, жителям нравится наблюдать, как другие ругаются.

А когда над городом начали сгущаться сумерки, Вика заметила, что крыши многих домов мерцают, потому что усыпаны светящимися крошками. Вскоре девочка поняла, откуда они берутся: люди часто прикладывали руки к стенам возле окон, и из-под их ладоней на крыши взлетали маленькие искорки и там оседали. Какая загадочная местная традиция!

Сумерки стали совсем густыми, когда Вика вдруг резко остановилась, вспомнив кое-что очень важное. Ванилька! Заворожённая магией окон Делириса, девочка совсем про неё забыла! Где же мечта? Её не было ни позади, ни над головой!

Ванилька нашлась в рюкзаке. Она свернулась калачиком на дне и даже не попыталась выбраться. Вика аккуратно достала мечту и прижала к себе. Мягкое сияние шёрстки Ванильки будто померкло, а глаза стали мутными и грустными. Казалось, мечта заболела.

– Что с тобой? – испуганно спросила Вика.

Мечта не ответила, только вздохнула, нахохлилась и спрятала голову под крыло.

И Вика испугалась – как ещё никогда не пугалась за всё время пребывания в Восьмирье. Если с мечтой что-то случится… Вика же без неё не сможет! Да даже не в ней, Вике, дело! Ванилька не может, не должна исчезнуть!

Девочка принялась бережно укачивать мечту, гадая, что произошло. Ванильке стало плохо в Тумарье, а она не заметила? Или это Делирис так на неё подействовал? Или же… или же это Вика сделала что-то не так?

В воздухе повеяло пустым перроном, машинной смазкой и вскопанной землёй, и Вике не нужно было прислушиваться к себе, чтобы понять, что означает этот запах. Она уже встречала его прежде. Так пахло отчаяние. Её собственное отчаяние.

– Ванилька, – зашептала девочка, наклонившись к мечте. – Ванилечка! Пожалуйста, не исчезай! Ты мне очень нужна! Я тебя так люблю!

Эрик заметил, что Вика сильно отстала, и вернулся.

– Что случилось? – спросил он.

– Это моя мечта, – сказала Вика, кивая на Ванильку на своих руках. – Мне кажется, она заболела. Или… Ох, с ней точно что-то не так! А ты случайно не знаешь, в чём дело? – с надеждой спросила она.

– Не хочу тебя пугать, – мрачно ответил Эрик, – но с моей мечтой было то же самое, прежде чем…

Он не договорил и отвернулся. А Вика почувствовала, как сердце ушло в пятки. Ванилька исчезает? Как же так? Почему?

Вспомнились слова майстера Нилса о том, что мечтам не нужна какая-то особая еда или забота, им нужно лишь внимание. Если Ванилька исчезает, получается, она не получила от Вики достаточно внимания? Но это же неправда! Девочка всегда помнила про свою мечту! Не упускала случая её погладить и приласкать и всегда разговаривала с ней перед сном…

Яркий оранжевый луч почти скрывшегося за горизонтом солнца ударил прямо в глаза, и Вика непроизвольно зажмурилась. Вот уже и целый день прошёл. День, который она даже не заметила…

– О! – выдохнула Вика.

Так вот в чём дело! За весь этот странный день она ни разу не вспомнила о мечте! Собственно, она вообще ни о чём не вспомнила – ни о том, зачем они с Эриком пришли в Делирис, ни о Сердце Восьмирья, ни о Маркусе, ни даже о маме с папой. Она позабыла обо всём на свете, подглядывая через окна за чужой жизнью, вместо того чтобы жить свою!

– Ванилька, хорошая моя, я всё поняла, – шепнула Вика на ухо своей мечте. – Ты для меня важнее всего. Важнее всех окон этого города, вместе взятых. И я тебя никогда не отпущу – ни за что! Никуда ты от меня не денешься. И всё у нас будет хорошо, слышишь?

Мечта не отреагировала, но Вика запретила себе падать духом. Не бывает мгновенных перемен, для них нужно упорно трудиться – и терпеливо ждать результата. Но пока Ванилька ещё здесь, у неё в руках, пока она не исчезла, остаётся шанс всё исправить. И Вика ни за что его не упустит!

Дом тайного соратника Сопротивления оказался расположен в тихом, уютном и, как и всё в этом городе, красивом районе Делириса ближе к окраине и отличался от уже виденных Викой улиц лишь тем, что здесь было заметно меньше нарочито распахнутых окон и зевак, заглядывавших в них; в основном пешеходы спешили по своим делам. И именно поэтому здесь Делирис куда больше напоминал обычный город Восьмирья.

– Пришли, – сообщил Эрик, останавливаясь возле дома с вывеской «улица Жёлтой компетентности, д. 8». Вика хихикнула, прочитав название. Жёлтая компетентность, вы подумайте! Интересно, почему именно жёлтая? А красная с синей тоже есть?

Эрик решительно постучал в дверь. Дожидаясь, когда им откроют, Вика почесала Ванильку за ухом и поцеловала в клювик. Всю дорогу девочка несла мечту на руках, то и дело проверяя, как она там. Шёрстка Ванильки по-прежнему почти не мерцала, но зато мечта уже не выглядела такой безжизненной, как прежде; время от времени она подёргивала ушками в ответ на резкие звуки и иногда приподнимала голову, чтобы осмотреться. Вика решила, что это хороший знак. Хотя, возможно, она просто очень хотела, чтобы мечте стало лучше, вот и хваталась за малейший повод, чтобы выдать желаемое за действительное.

– Кто? – послышался приглушённый голос из-за двери.

– Ветер с Виндука, – ответил Эрик.

«Пароль», – поняла Вика и покачала головой.

Ну прямо как в книжках и фильмах! Правда, восхищения от подобных приключений было куда больше, если читать о них, сидя в уютном кресле дома, а не проживать их лично, осознавая, что от такого вот пароля зависит твоя безопасность, а то и жизнь.

Дверь распахнулась, но прежде, чем Вика с Эриком смогли перешагнуть через порог, их остановили.

– Сначала звезданите! – строго приказал голос.

– А? – не поняла Вика и повернулась к Эрику.

Тот выглядел таким же сбитым с толку, как и она.

– Что сделать? – переспросил Эрик

– Да звездануть же, что непонятного? – ответил голос.

– Всё, – честно ответила Вика.

По-прежнему невидимый хозяин дома фыркнул, вздохнул, повозился и наконец вышел на крыльцо. Вика, увидев его, едва сдержала смешок – настолько нелепым показался его вид! Хозяин дома был очень похож на гнома, каким его обычно изображают в книгах и фильмах, – низкорослый, коренастый и бородатый. Вот только одет он был совсем не как гном: в чёрный костюм с белой рубашкой, будто собрался на торжество, а копну непослушных волос придерживал богато украшенный аксессуар, живо напомнивший Вике диадему.

«Это другой мир, и то, что мне кажется смешным, здесь может быть в порядке вещей», – напомнила себе девочка.

Переваливаясь, словно ковбой, только что спрыгнувший с лошади, на которой скакал не меньше суток, хозяин дома подошёл к открытому окну и указал на нарисованную рядом с ним на стене звезду.

– Звездануть, – пояснил он и сделал жест рукой, имитируя похлопывание.

– Ладно, – растерянно отозвалась Вика и первой положила руку на звезду. В ответ на её прикосновение она мигнула, а в воздух взвилась и полетела на крышу маленькая искорка.

«Гном» довольно кивнул и повернулся к Эрику:

– Теперь ты.

Эрик послушно повторил действие.

– А вы сами что, не можете хлопнуть? – не удержавшись, полюбопытствовала Вика, хотя и понимала, что этот вопрос даже близко не входит в топ-десять самых актуальных задач и проблем, которые нужно как можно скорее решить.

– Да ты что? – воскликнул хозяин дома. – Я, конечно, далеко не самый звезданутый делирец, но я же не настолько себя не уважаю!

Вика и Эрик растерянно переглянулись.

– Звездануть самого себя – признак дурного тона, – сжалившись над несмышлёными гостями, пояснил хозяин. – К тому же такую звезду среди других сразу видно. И это просто позор!

Вика вздохнула – от объяснений ничуть не стало понятнее.

– Ну и чего встали? – строго спросил хозяин. – Констеблей приманиваете? Заходите, заходите скорее!

Первое, что увидела Вика, оказавшись внутри, – широкую арку справа, а за ней – просторную гостиную. Никаких штор на больших окнах и идеальная, безупречная, постановочная красота интерьера явно свидетельствовали о том, что гостиная предназначена не для жизни обитателей дома, а для демонстрации уличным зевакам.

Хозяин бодро протопал вперёд по коридору и привёл Вику с Эриком в другую гостиную, очень уютную и жилую в своей неидеальности: на столике стояла забытая чашка, возле камина на полу был брошен плед, а разномастные подушки на креслах и диване явно подбирались не по сочетаемости с цветовой гаммой помещения и со стилем мебели, а исключительно по комфортности.

– Давайте знакомиться, – добродушно предложил хозяин, усевшись в кресло перед горящим камином. – Я майстер Цверг. Кто из вас сопротивленец, а у кого осколок?

– Я из Сопротивления, – ответил Эрик. – Это мы с сестрой координируем пункт в Виндуке.

– Я представлял тебя немного повзрослее, – прямолинейно заявил майстер Цверг. Однако сказал он это так по-доброму, что получилось совсем не обидно. – Значит, осколок Сердца у тебя, – повернулся хозяин дома к Вике.

Девочка немного неуверенно кивнула. После всех пережитых приключений она научилась осторожничать с незнакомыми людьми; когда тебя несколько раз предают, эта привычка развивается сама собой, и быстро! И потому сейчас Вика гадала, как много подробностей известно майстеру Цвергу и стоит ли рассказывать ему о тех, о которых он не знает. Но хозяин дома решил за Вику: он не стал ни о чём расспрашивать и сразу перешёл к делу.

– С темноходом всё сложно: он во дворце, и за ним ходит такая свита и орда охраны, словно он король, не меньше.

Вика чуть вздрогнула от этого сравнения. Неужели в Сопротивлении уже знают, кто такой Маркус на самом деле?

– Насчёт твоей мамы ещё сложнее, – продолжил майстер Цверг. – О том, где она, никто толком не знает. Если даже и в столице, то либо сама так хорошо скрывается, либо констебли так хорошо её скрывают, что мы не в курсе.

– То есть неизвестно, в Делирисе мама вообще или нет? – уточнила Вика, чувствуя, как сердце ушло в пятки. Она, конечно, хотела помочь всем: и родителям, и Маркусу, и всему Восьмирью! Но, откровенно говоря, маму хотелось спасти в первую очередь.

– Не расстраивайся ты так, – попытался подбодрить Эрик, заметив, как Вика изменилась в лице. – Смотри на это как на хорошие новости. Если твоей мамы нет в Делирисе, то она где-то на свободе!

«Знать бы ещё, где именно», – грустно подумала Вика, а потом её осенила идея.

– А у вас тут есть свободный темноход, ну, один из ваших? – спросила она.

– Зачем тебе темноход? – нахмурился майстер Цверг.

– Мы бы попросили его привести майстера Раулса из Варекая. Это картограф, он бы сделал нам карту, и по ней мы смогли бы узнать, где сейчас находится мама. Да и вообще кто угодно.

– Не уверен, – ответил хозяин дома и запустил пятерню в бороду. – Надо подумать…

– А папа? Про него что-то известно?

– Да, про него точно известно, что сначала его держали в констабулярии.

– Сначала, – повторила Вика. – А теперь?

– А теперь мы этого наверняка не знаем. Возможно, его перевели в подземелья дворца, но подтвердить, так это или нет, мы не можем.

Вика тяжело вздохнула. Она, конечно, понимала, что вызволить родителей и Маркуса будет непросто. Но всё равно не ожидала, что настолько!

Запах перрона, машинной смазки и вскопанной земли был тут как тут, и на этот раз Вика не просто унюхала отчаяние – она ощутила его присутствие почти физически, словно оно стояло у неё прямо за спиной! Девочка даже обернулась; неужели эмоции теперь не только пахнут, но и приобретают физическую форму?

Но, конечно же, позади ничего не было. И не только принявшего материальную форму отчаяния. Не было за спиной и никого, кто мог бы поддержать Вику и сказать ей, что всё будет хорошо: ни тёти Генриетты, ни Лукаса, ни майстера Нилса, ни тем более мамы с папой. Ни даже Маркуса, который, пусть никогда её и не утешал, одним своим присутствием ободрял и помогал брать себя в руки. И все эти люди сейчас или далеко-далеко, на других Осколках, или под стражей… И даже Ванилька – и та того гляди её покинет!

Отчаяние засосало в свою пучину так стремительно, что Вика даже не заметила, как это произошло. Вот она ещё слушает майстера Цверга, а в следующий миг уже еле сдерживается, чтобы не зарыдать, потому что всё плохо, всё так плохо! Всё безнадёжно и кончено!

Что-то легонько прошлось по Викиной щеке. Девочка вздрогнула от неожиданности – и увидела, что это Ванилька встала у неё в руках на задние лапы, передние положила ей на грудь, вытянула шею и лизнула щёку хозяйки.

И Вика снова чуть не расплакалась – но на этот раз от радости, а запах перрона и смазки растворился в аромате лаванды, свежевыстиранного белья и дождевых облаков. Запах, пришедший на смену отчаянию, был таким густым и насыщенным, что девочка даже чихнула. Но это и неудивительно: облегчение, которое на неё накатило, было очень сильным!

– Ванилька, милая! – обрадованно прошептала она, обняла мечту и зарылась носом в мерцающую шёрстку.

Вот теперь всё будет хорошо. Раз мечта наконец-то пришла в себя и снова её поддерживает, то и со всем остальным они справятся! Вика понятия не имела, как именно, но сейчас это было не важно. Главное – правильный настрой; Вика ещё в форпосте рыцарей Тумарья убедилась: если заранее ожидать поражения, оно неизбежно наступит. Значит, нужно настраиваться только на победу!

Глава 3

Проснувшись утром, Вика первым делом увидела дремавшую рядом с ней на подушке Ванильку – и счастливо выдохнула: мечта рядом и с ней по-прежнему всё в порядке!

Ночь отдыха в мягкой постели сотворила чудо – Вика чувствовала себя хорошо отдохнувшей и готовой свернуть горы, а то, что казалось мрачным и безнадёжным вчера, в свете утреннего солнца выглядело вовсе не таким уж беспросветным.

Майстер Цверг заканчивал накрывать стол в зале с большими окнами. Он поправлял тут и там и без того идеально разложенные сверкающие серебряные приборы и тихонько при этом насвистывал. На накрахмаленной белоснежной скатерти, спадавшей безупречными складками, красовался позолоченный сервиз, на блестящем подносе высилась горка румяных булочек, в крошечные хрустальные вазочки было налито разноцветное варенье, над чашками с тёмным горячим напитком вился пар. Просто картинка завтрака мечты!

– Доброе утро, – поздоровалась Вика и взялась за спинку стула, собираясь его отодвинуть, чтобы сесть. Раз на столе горячие булочки, значит, эта комната не только для того, чтобы на неё смотрели зеваки снаружи – хозяин дома ею тоже пользуется. И как здорово, что ему не лень создавать такую красоту для самого себя, а не только напоказ!

– Ты чего это удумала? – строго спросил майстер Цверг.

– Э-э… завтракать… – растерянно ответила Вика, замерев.

Наверное, это было действительно невежливо с её стороны: следовало дождаться, когда хозяин сам пригласит за стол.

– Здесь никто не завтракает, – сказал майстер Цверг. – Мы будем есть на кухне. Вот сейчас все на мой завтрак посмотрят, и отнесём его туда.

– Кто посмотрит? – не поняла Вика.

– Они. – Хозяин махнул рукой в сторону окна.

– Вы ждёте гостей? Ой, тогда мне лучше уйти!

– Да никаких гостей я не жду. Это для прохожих.

– Вы будете продавать булочки?

– Почему продавать? Показывать! Я показываю – они смотрят!

– А! Вы собираетесь открывать пекарню! – наконец нашла логичное объяснение Вика. – А булочки – это что-то вроде рекламы, да? Демонстрируете товар будущим покупателям.

– Да нет же! Сейчас утро, значит, самое время показывать завтрак.

Вика вздохнула и придержала очередной вопрос: она подозревала, что ещё одно «почему» может вывести хозяина из себя. А тот, кажется, догадался, что гостья по-прежнему ничего не понимает, и сжалился.

– Смотри: чтобы тебя чаще звездовали, нужно показывать людям то, что им нравится. А по утрам многим нравится видеть завтраки. Вот я его сейчас и показываю. Бежит, понимаешь, кто-то на работу, не выспался, настроение мрачное. А тут глядь – а у меня за окном вон как уютно и эстетичненько! И завтрак такой красивенький. Человеку понравится, и он меня звезданёт.

– А обеды вы тоже им показываете? И ужины? Каждый день? – спросила Вика.

Ей показалось, что она начала улавливать суть странного обычая. Хотя удивительно это, конечно, – показывать еду посторонним, прежде чем съесть её самому.

– Нет, не каждый, – грустно вздохнул майстер Цверг. – Не успеваю. Для этого надо быть успешным звездуном, а я так, просто балуюсь помаленьку показушными окнами – как все.

Вика сразу поняла, что слово «показушный» здесь происходит от «показывать» и вовсе не означает «нарочитый» или «показной», как в её родном мире. Но всё равно прозвучало смешно.

– То есть показывать завтраки перед окнами – это у вас хобби такое? – подвела итог девочка.

– Какое хобби? – почти оскорбился майстер Цверг. – Звездование – это образ жизни! Да что там, у нас в Делирисе это и есть сама жизнь! Каждый хочет собрать как можно больше звёзд!

– А для чего вам звёзды? Это ваши местные деньги?

– Нет.

– Их можно обменять на что-то ценное?

– Нет…

– Но что-то же они дают? – продолжала настаивать Вика.

– Что значит «что-то дают»? Звёзды – это звёзды! Чем больше звёзд, тем лучше.

– Да почему?

– Потому что… – Майстер Цверг насупился. – Так, давай ты знаешь что? Топай отсюда на кухню, а то я что-то заболтался с тобой и про завтрак-то забыл. Уже несколько прохожих упустил!

Вика послушно отправилась на кухню. Там возле самого обычного скромного стола, без позолоченного сервиза и безупречного убранства, уже сидел Эрик.

– Ты что-нибудь понимаешь про эти их здешние звёзды? – спросила она.

– Нам с Ингой про звёзды кое-что рассказывали, но я тогда мало что понял, – признался Эрик. – Зато теперь, кажется, всё стало ясно. Видишь ли, в Делирисе считается так: чем больше у тебя звёзд, тем ты лучше и… важнее, что ли. Поэтому они так на этих звёздах и помешаны. Стараются набрать их любой ценой и только так привирают.

– Привирают? – не поняла Вика.

– Ну сама посмотри. – Эрик обвёл рукой кухню. – Видишь? Старая сковородка, закопчённый чайник, обычные керамические кружки. А перед окнами майстер Цверг что показывает? Сервизы и позолоту. Вроде как это он так завтракает. Чем не враньё? При этом все знают, что такую красоту наводят специально, чтобы…

И тут Вика не выдержала и засмеялась, закрыв лицо руками. Она наконец поняла, на что похожа странная оконная традиция местных жителей!

– Что смешного? – не понял Эрик.

А Вика хохотала и хохотала – и не могла остановиться.

– Да это же… – пыталась выговорить она сквозь смех. – Это же натуральные… соцсети!.. Соцсети по… восьмирьевски!

– Какие-какие сети? – не понял Эрик.

Вика только покачала головой в ответ и подняла палец, прося дать ей минутку, чтобы успокоиться. Это действительно было очень смешно! На первый взгляд Восьмирье сильно отличалось от её родного мира. И в то же время общего между ними было немало! Однако чего-чего, а вот такого сходства Вика не ожидала: чтобы и там и тут люди гнались за выдуманными знаками одобрения! Дома это были соцсети и лайки, в Делирисе – окна и звёзды, но суть не менялась! Что блогеры её родного мира, что звездуны столицы Восьмирья создавали для посторонних, незнакомых людей идеальные картинки, чтобы их впечатлить, хотя все прекрасно знали, что картинки – фальшивые.

Так Вика и продолжала посмеиваться, даже когда к ним присоединился майстер Цверг, а от расспросов Эрика лишь отмахивалась. Ну как она может объяснить, что такое лайки и соцсети тем, у кого нет ни компьютеров, ни даже телевидения?

Вике не терпелось начать обсуждать план спасения родителей и Маркуса, и она с трудом дождалась, когда все доедят булочки, по-прежнему вкусные, хоть уже и остывшие после долгой демонстрации в показушных окнах, и допьют сладкий горячий напиток, немного похожий на ягодный сок, из удобных керамических кружек, совершенно не похожих на изящные, тонкие фарфоровые чашечки из сервиза, выставленного в парадном зале.

Потому, едва только майстер Цверг убрал со стола опустевшее блюдо из-под булочек, она сразу спросила:

– Итак, какой у нас план действий?

– Ждём, когда сюда подтянутся другие члены Сопротивления, – ответил хозяин дома.

– И тогда обсудим план спасения мамы с папой? Так, может, нам уже сейчас начать?

Майстер Цверг крякнул и покосился на Эрика.

– Ты ей не сказал?

– Что не сказал?

– Понятно…

Майстер Цверг опять крякнул, а Вика отчётливо ощутила запах старых газет и жжёного кофе. На короткий миг она даже успела удивиться, откуда в Восьмирье кофе, – а потом догадалась: так пахнут плохие предчувствия.

– Да что вам понятно? – воскликнула Вика и едва не прибавила: «Скорее уже говорите плохие новости, сил нет ждать!»

– Спасение твоих родителей… э-э… не в главных приоритетах Сопротивления, – неохотно сказал майстер Цверг.

– Что это значит? – переспросила Вика; от испуга она не поняла сложную формулировку, при помощи которой хозяин дома пытался отвертеться от прямого ответа.

– Нет, ну так не честно! – всплеснул руками майстер Цверг. – Почему это я должен объяснять? Это тебе там должны были всё рассказать! Если только… если только они не решили, что лучше тебе ничего заранее не знать, и…

– Да кто «они»? – воскликнула Вика, теряя терпение.

– Значит, слушай, – решительно начал майстер Цверг, а потом тяжело вздохнул, словно собирался с силами для того, чтобы сделать что-то необходимое, но не слишком приятное. – Дело обстоит так. Сначала мы будем соединять Сердце Восьмирья. У тебя уже, считай, от него целая половина, и если добавить все осколки, которые собрало Сопротивление, то у нас есть хороший шанс на успех.

Вика была настолько ошеломлена, что даже не нашлась что сказать. Не то чтобы она была против соединения Сердца Восьмирья – нет! Совсем наоборот! Но почему ей сразу честно не сказали всё как есть? Вика отправилась в Делирис с уверенностью, что сначала ей помогут спасти родителей, а тут…

Обида на тётю Генриетту возникла мгновенно, за долю секунды, и на кухне майстера Цверга тотчас остро запахло грибным лесом, мхом и затхлым болотом.

Умом Вика понимала, что тётя не в одиночку принимала это решение. Наверняка над ним думало всё Сопротивление сообща, а тётя лишь поддержала его. Но обиде было всё равно. Обида никогда не обращает внимания на доводы рассудка, ведь те ей только мешают.

– Интересно, это кто же такой умный решил, что собирать все осколки Сердца Восьмирья в Делирисе – удачное решение? – слабо, будто издалека донёсся до Вики голос Эрика.

Похоже, он тоже был не в восторге от происходящего, и потому Вике не пришлось задавать ему вопрос, который так и вертелся у неё на языке: «Ты знал?»

– Здесь же констебли вокруг, – продолжил Эрик. – А мы, считай, сами принесём им в руки то, за чем они вот уже много лет охотятся!

– Вообще-то сначала никто и не собирался делать это в Делирисе, – ответил майстер Цверг. – Именно по этой причине. Но в последний момент всё переиграли и перенесли в столицу.

«Это из-за меня», – сразу догадалась Вика. Видимо, когда стало ясно, что её не переубедить и она хочет во что бы то ни стало отправиться в Делирис, то в Сопротивлении решили: раз Вика отказывается идти в то место, где они собирались соединять Сердце Восьмирья, они просто перенесут операцию в столицу.

Девочка не осознавала, что сказала всё это вслух, и поняла только тогда, когда майстер Цверг спросил, пожав плечами:

– Нет, ну а что плохого в том, чтобы сварить сразу две картошки в одной кастрюле?

«Убить одним ударом двух зайцев», – перевела чужую поговорку Вика и невольно улыбнулась, несмотря на то что настроение у неё было крайне далёкое от весёлого.

– Ничего. Только со второй… э-э… картошкой мне, похоже, помогать никто не будет.

– Почему? – почти оскорбился майстер Цверг. – Разберёмся с Сердцем – и сразу займёмся твоими родителями! Суди сама: если Восьмирье снова соединится и Тумарье исчезнет, в столице наверняка начнётся хаос и вызволить узников из тюрьмы станет намного проще!

Вика даже принюхалась, пытаясь уловить запах обмана, но нет, майстер Цверг говорил правду. Или, во всяком случае, искренне верил в это. И Вика, как ей это ни претило, не могла не признать, что тоже видит здравое зерно в его рассуждениях. Действительно, когда привычный мир рухнет, первое время констеблям и правительству будет не до охраны заключённых. И всё же мысль о том, что каждый день может быть на счету и каждый час может стать для её близких последним, не давал Вике спокойно согласиться на новый план. Хотя, похоже, у неё всё равно не было выбора…

– А осколки уже тут, в Делирисе? – спросил Эрик.

– Нет ещё, – ответил майстер Цверг. – Ждём.

– Пока ждём, можем заняться спасением, – предложил Эрик.

– Слишком рискованно, – покачал головой майстер Цверг. – Вику ни в коем случае не должны заметить в столице! А то соберём мы все осколки, и тут глядь, а Вики-то уже и нет, её схватили констебли, когда она сама пришла к ним в руки, сунувшись в тюрьму. Нет, пока все осколки не соберут, Вике лучше и носа не высовывать!

– Как констебли меня узнают? – воскликнула Вика. – Мои фотографии же не развешаны на каждом столбе!

– Фоты… гаф… чего? – хором переспросили майстер Цверг и Эрик.

– Портреты, – быстро подобрала синоним Вика. – У констеблей нет моего портрета, есть только моё описание, а под него прекрасно подходит каждая третья двенадцатиле… десятилетняя девочка Восьмирья, – поправилась она, вспомнив, что год тут длиннее, чем в её мире. – На лбу у меня не написано, что я – Та Самая. И если выйду на улицу, никто не обратит на меня внимания.

К концу Викиной речи Эрик уже активно кивал, полностью её поддерживая.

– Слишком рискованно, – упрямо возразил майстер Цверг.

«Интересно, это все взрослые такие твердолобые – или только те, кто состоит в Сопротивлении?» – подумала Вика.

– Ваша идея пойти против правительства и начать собирать Сердца тоже была рискованной, но вас же это не остановило! – вслух возразила она. – Принести все добытые осколки в Делирис тоже опасно – но вы же это делаете. Да вообще вся эта затея с воссоединением Восьмирья – один сплошной риск. И что же теперь, вообще ничего не делать, раз опасно?

– Ну почему? Делать, конечно! – воскликнул майстер Цверг; кажется, его задели Викины слова.

– Если вам можно рисковать, то и мне тоже, – подвела итог Вика.

– Но…

Майстер Цверг махнул рукой и неодобрительно покачал головой.

– Генриетта предупреждала меня, что ты упёртая, – проворчал он.

– Моя упёртость провела меня через Тумарье и множество Осколков, через логово темноходов Фортуги, тюрьму Куузы, подземелья с Гвилиуром, Лабиринт и много чего ещё! – почти с вызовом заявила Вика. – Так что буду считать, что вы сделали мне комплимент. А теперь, – продолжила она, не дав майстеру Цвергу сказать и слова, – говорите-ка, где у вас в Делирисе расположена констабулярия и как можно на законных основаниях подобраться поближе к дворцу. Обещаю, – добавила она, предвосхищая возражения, – что, как только Сопротивление принесёт все собранные осколки в Делирис, я тут же переключусь на соединение Сердца Восьмирья. А пока мы ждём, аккуратно изучу местность и прикину, как можно вызволить маму с папой. Договорились?

Майстер Цверг несколько раз шумно вздохнул, крякнул, погладил пышную бороду, поёрзал на стуле – и наконец сдался.

– Договорились.

Глава 4

На самом деле Вика побаивалась возвращаться на улицы Делириса; она переживала, что с мечтой опять может случиться беда.

Что же такое, интересно, в этом городе так плохо действует на Ванильку? И только ли на Ванильку – или на все мечты вообще? Или дело вовсе не в городе, а в ней, Вике?

Решительно отметя эту мысль, девочка открыла рюкзак, приглашая Ванильку запрыгнуть. Мечта колебалась, глядя то на хозяйку, то на входную дверь. Ей явно не хотелось наружу.

– Ты боишься? – тихо спросила Вика. – А чего? Что тебя увидят другие? Что кто-то попробует тебя отнять?

Мечта продолжала выжидательно смотреть на хозяйку.

– Или… или ты боишься, что меня так заворожат чужие окна, что я позабуду о тебе? – предположила девочка.

Ванилька расправила крылья и несколько раз ими хлопнула, но не взлетела.

– Я поняла, – прошептала Вика, беря мечту на руки. – Вам же нужно наше внимание, а я так засмотрелась на здешние окна, что совершенно про тебя позабыла. Но ты не волнуйся, – сказала она и погладила Ванильку по головке. – Это просто… просто от неожиданности. Теперь-то я знаю, что здесь происходит. Знаю, что вся эта показушная красота – ненастоящая, и больше меня не проведёшь.