Читать онлайн Ледяной викинг

© Антонова А., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Глава 1

Без ярких красок

Маша с силой нажала на мое колено. Я терпела из последних сил, но все же не выдержала и вскрикнула, когда боль стала невыносимой.

– Ну что же делать, – сочувственно сказала она. – Надо нам как-то уходить от прямых углов!

Маша отпустила мою ногу, и она без сил плюхнулась на коврик, словно больше мне не принадлежала. Прямые углы! И это после всех усилий, когда стало казаться, что наконец появился результат!

Растяжку (или стретчинг, кому как больше нравится) я ненавидела всей душой и каждое занятие ждала, словно неминуемого наказания. Не знаю, какая сила заставляет меня продолжать эти пытки – добровольно и за мои собственные (то есть, конечно, родительские) деньги. За пятнадцать минут растяжки я уставала больше, чем в предыдущие полтора часа занятия.

С упражнениями, которые выполнялись самостоятельно, я худо-бедно справлялась без больших страданий – чувствовала, когда наступает предел моих возможностей, и вовремя останавливалась. Но одно было особенно изуверским – для двоих. Один ложился на спину, а второй садился на его ногу и выпрямлял другую. Вот в этот момент наша преподавательница и решила помочь Светке, недостаточно крепко, по ее мнению, державшей мою ногу и разгибавшей колено.

– Занятие окончено, – наконец объявила Маша.

Я облегченно выдохнула, кое-как исполнила финальный поклон и поплелась в раздевалку. Там я рухнула на скамейку – надо было переодеваться и идти домой, но я не чувствовала в себе ни сил, ни желания. Из-за соседней вешалки послышался смех и приглушенные голоса девчонок:

– Вообще не гнется!

– Совсем деревянная!

Я очнулась и потянулась к пакету со своими вещами. Выяснять, обо мне ли это, совершенно не хотелось. Я, конечно, вообще не гнусь и совсем деревянная, но слышать это довольно неприятно…

На улице подморозило – когда я шла на занятия, асфальт еще был мокрым. Сейчас же он оказался совершенно сухим, как это бывает при резком похолодании, а лужи успели покрыться тонким прозрачным льдом, который хотелось со всей силы разбить каблуком.

Ноябрь – самый противный месяц в году. В октябре все-таки еще не очень холодно, с деревьев не облетели все листья, да и трава кое-где проглядывает зеленая. То ли дело ноябрь, когда так не хватает ярких красок, все вокруг серое и мрачное: обнажившиеся ветки деревьев, голая земля с пучками пожухлой травы, дома и асфальт. А до декабря, когда везде белым-бело от снега и все уже украшено к Новому году, так далеко…

На душе у меня тоже был глухой ноябрь. Стоит ли так мучиться и позориться? Я хожу на танцы третий месяц, другие девчонки уже довольно уверенно и красиво двигаются, а я даже не могу толком запомнить схему – последовательность движений, – не говоря уже о технике. И еще эта растяжка!

Конечно, меня не раз посещали мысли бросить это неблагодарное дело, останавливало только ослиное упрямство, на которое мне не раз пеняла мама. Если уж я чем-то занялась, то доведу до победного конца! По крайней мере, приложу максимум усилий. Нет, не то чтобы мне так важно научиться именно танцевать, а не, скажем, делать тройное сальто или прыгать с парашютом. Хотелось проверить, смогу ли я преодолеть себя, переступить через «не хочу» и «не могу». Иначе я бы перестала себя уважать…

Я хмыкнула – вот меня занесло! Столько красивых слов, а толку ноль. Только и умею, что придумывать себе оправдания… Стоп, теперь в обратную сторону понесло. Вечно у меня так: или нездоровый энтузиазм, или полное уныние, среднего не дано!

По дороге до дома я так себя накрутила, что решила – в следующий раз не пойду. Надо заняться чем-нибудь другим – тем, что будет у меня получаться. А иначе какой смысл ходить на занятия, которые приносят только страдания, разочарование и никакого удовольствия? Выберу театральную студию или баскетбольную секцию…

– Как твои танцы? – поинтересовалась мама.

– Нормально, – отговорилась я.

– Получается?

– Когда как… – избегая дальнейших расспросов, я поспешила укрыться в своей комнате.

Первым делом я подошла к окну. У нас во дворе готовилось торжественное событие – открытие катка, и наблюдать за продвижением строительства вошло у меня в ежевечерний ритуал. Вначале с газона сняли и увезли на грузовиках грунт, потом засыпали предназначенную под каток площадку щебенкой. Теперь, прижавшись лбом к холодному стеклу, я смотрела, как рабочие укладывают поверх нее бетонные плиты.

Жалко, я на коньках кататься не умею, даже ни разу не пробовала. Странно – лыжи в школе на физкультуре осваиваются весьма активно с самого первого класса, а коньки позабыты, позаброшены. Возможно, катание на коньках считается более опасным и травматичным видом спорта? Не знаю, не знаю, на лыжах тоже можно упасть так, что костей не соберешь, особенно с горки…

А что, если бросить танцы и пойти в студию фигурного катания? Наверное, даже в моем возрасте еще не поздно. Конечно, я слышала, как разные там знаменитые фигуристы-чемпионы говорили в интервью, что пришли на каток в пять лет. Но я ведь не собираюсь крутить этот… как его… тройной тулуп…

– Ира, ужинать! – позвала мама.

Я очнулась от своих фантазий и вспомнила, что не успела принять душ – только это могло успокоить измученные растяжкой мышцы и снять напряжение.

На следующее занятие я все-таки пошла – предвидя возможный приступ малодушия, купила абонемент на месяц, и теперь было жалко пропускать уже оплаченные занятия. Только отправилась я не на современные танцы, которые посещала раньше, а на народные – абонемент действовал на все занятия студии. Я питала надежду, что там будет полегче и у меня наконец начнет что-то получаться.

Конечно, смущало, что группа занимается с сентября и наверняка успела кое-что освоить. Но с начала учебного года прошло не так много времени, притом я тоже приобрела некоторую подготовку, хотя по другому направлению и без особых успехов.

Маша, преподавательница современных танцев, выглядела совсем девчонкой – нашей ровесницей. Возможно, поэтому я и не воспринимала ее как авторитет. На народных дело обстояло совсем по-другому: там занятия вела вполне взрослая дама с диковинным именем Ясея. Она так и предложила себя называть – отчества даме почему-то не полагалось.

Выглядела Ясея тоже колоритно – высокая, статная, с копной темных волос, стянутых в узел на затылке.

Она приветливо поздоровалась со мной и спросила:

– Раньше чем-нибудь занималась?

– Да, современными в этой же студии, – ответила я.

– Это хорошо, значит, опыт уже есть, – обрадовалась она. – Осваивайся потихоньку, надеюсь, тебе понравится и ты у нас останешься.

Радушный прием меня несколько приободрил, и я устроилась в последнем ряду, подальше от зеркала и преподавательницы – нервировало, если кто-то стоял за спиной и мог видеть мои неуклюжие движения. Пока, правда, на меня никто не обращал внимания – девчонки болтали, смеялись, и я чувствовала себя в этой группе совершенно чужой. Кстати сказать, я и на современных танцах ни с кем не подружилась, ограничиваясь «приветом» при встрече и «пока» при расставании. Значит, все дело во мне и моей нелюдимости?

– Так, построились! – хлопнула в ладоши Ясея, прерывая мой приступ самокопания. – Разминка!

Разминка прошла довольно безболезненно – приятная музыка, легкие движения. А вот продолжение занятия заставило меня напрячься.

– А теперь растяжка! – объявила преподавательница. – Берем коврики и садимся на пол.

Я тяжело вздохнула. Ну вот, и здесь то же самое! Притом не в конце, а в самом начале. Никуда мне от этой несчастной растяжки не деться. За что боролись, на то и напоролись…

Однако мой пессимизм оказался преждевременным – ноги здесь никто не выкручивал.

Ясея заботливо подчеркнула:

– Как можете, так и делайте, потихоньку, без резких рывков, а то можно сухожилия повредить. Растяжка вырабатывается постепенно, так что лучше медленно, но верно.

В глубине души я горячо поддержала эти золотые слова. Наконец-то нашла знающего и умного преподавателя!

Легкая и ненапряжная растяжка вскоре завершилась. Никто не пытался сломать мне коленки, и это несколько примиряло с действительностью. Я думала, что теперь мы наконец перейдем к основной части – собственно народным танцам, – но не тут-то было.

– Хореография! – объявила Ясея, снова заставив меня паниковать.

Только этого не хватало! Я ни разу не пробовала заниматься хореографией, и она нагоняла на меня священный ужас почище растяжки. Такого подвоха я никак не ожидала – спрашивается, где народные танцы и где хореография? Кажется, строго противоположные направления. Может, сбежать, пока не поздно?

Сбежать я не успела. Ясея распорядилась:

– Встаем к станочку и кладем ногу на верхнюю перекладину.

Только тут я заметила в танцевальном классе это пыточное орудие и обреченно поплелась к станку. На этом, видимо, моя танцевальная карьера и закончится, не успев толком начаться.

– Пока на первый раз можно на нижнюю, – сжалилась она, наблюдая, как я безуспешно пытаюсь закинуть ногу чуть ли не выше своей головы.

Я немедленно воспользовалась ее любезным предложением, краем глаза отметив, что моему примеру никто не последовал. Ну и ладно, я же в самом деле первый раз! Почти два месяца жесточайшей растяжки не в счет.

Однако довольно скоро выяснилось, что очень даже в счет. Вопреки моим мрачным прогнозам, я довольно легко сумела сделать необходимое количество наклонов к одной, а потом и к другой ноге. Мы еще немного помахали руками-ногами, и разминочная часть, занявшая добрую треть от занятия, наконец закончилась.

– Ну что, повторим двойные дробушечки? – предложила Ясея, уперев в бока сжатые в кулаки руки.

«Кто?» – едва не вырвалось у меня. «Дробушечки» представлялись загадочными маленькими зверьками наподобие мышей. Только непонятно, почему они двойные…

Довольно быстро выяснилось, что это просто-напросто дроби, которые надо «бить», – основные движения русского народного танца. То, что русского, стало для меня сюрпризом – до сих пор я не задумывалась, какого именно народа танцы мы будем изучать.

Через некоторое время я поняла, почему они «двойные»: просто дроби – один удар ногой в пол, а двойные, соответственно, два. Несмотря на первое занятие, дроби я запомнила и воспроизвела довольно сносно, что меня несказанно обрадовало.

– Не подпрыгивай, – несколько остудила мой энтузиазм Ясея. – Движения, наоборот, должны стремиться вниз. Представь, как ты что-то втаптываешь в пол.

Я представила, попробовала, и дело пошло еще лучше.

В общем, с занятия я вышла уставшая, но не расстроенная и злая, как обычно бывало раньше. По крайней мере, меня не посещали навязчивые мысли все бросить и никогда больше не переступать порога танцевальной студии. Конечно, поводов для эйфории было пока маловато, но я чувствовала: кажется, наконец нашла именно свое – то, что мне по душе. На современные танцы ходила через силу, преодолевая себя, поэтому у меня ничего не получалось, обрадованно поняла я. А стоило сменить стиль и направление, все пошло на лад!

В таком радужном настроении я пришла домой и по привычке сразу направилась к окну: работы по строительству катка продвигались семимильными шагами. Рабочие уже заканчивали устанавливать бортики и теперь натягивали по периметру сетку – видимо, на катке планировались занятия хоккейной секции и надо было защитить невинных прохожих от встреч с летящей шайбой.

А может, мне хоккеем пойти заниматься? Интересно, туда девчонок берут?..

Осознав, куда меня занес полет мысли, я несильно стукнулась лбом об стекло. Надо же, куда занесло – хоккей! Почему бы для начала не научиться кататься на коньках, которых, заметьте, у меня нет?

Глава 2

Соль во второй октаве

Утром, едва я вошла в вестибюль, мой взгляд зацепился за яркое объявление на стенде:

НОВЫЙ НАБОР В ШКОЛЬНЫЙ ХОР!

ПРОСЛУШИВАНИЕ СЕГОДНЯ В 17.00 В АКТОВОМ ЗАЛЕ

– Елина, что зависла? – окликнул проходивший мимо мой одноклассник Ерохин. – Хочешь в хор записаться? Давай, мы придем поржем!

– Иди ты… своей дорогой, – отмахнулась я.

Несмотря на задиристый характер и почти никогда не закрывающийся рот, Ерохин был представителем отряда «шут классный обыкновенный» и потому особой опасности не представлял. О том, что он выполнит свою угрозу и придет на прослушивание, тоже можно было не беспокоиться – ясно же, это обычный треп в стиле «что вижу, о том и пою». То есть, петь-то он, кажется, как раз и не собирается… В отличие от меня.

Проторчав у объявления, я едва не опоздала на химию – влетела в класс, когда учительница уже водила глазами по журналу, выбирая жертву для вызова к доске. Я водрузила рюкзак на парту и даже не успела опуститься на стул, когда услышала:

– Елина!

Вот она, месть за опоздание! Так и не успев сесть, я оставила рюкзак прямо на столе и направилась к доске.

– Виды растворов, – объявила химичка, и я облегченно вздохнула.

Тема совсем легкая, я ее даже не учила – запомнила на предыдущем уроке. Бодро отрапортовав все, что знала, я вдруг вздрогнула от внезапной догадки: училка не успела рассказать нам об эмульсии и суспензии, велев прочитать о них в учебнике самостоятельно, а я этого не сделала!

– Следующий вид раствора – эмульсия… – неуверенно начала я, но химический бог вдруг смилостивился надо мной.

– Я вижу, что ты знаешь, – прервала учительница. – Садись, пятерка.

Не веря своей удаче, я убралась за парту, наконец-то села и стянула вниз рюкзак. А потом шепотом поделилась с Ленкой, моей подружкой и по совместительству соседкой по парте:

– Представляешь, эмульсию с суспензией я как раз и не знала!

– Дуракам везет, – философски отозвалась она.

Я не обиделась, все еще пребывая в эйфории от неслыханного везения.

– Видела объявление о хоре? – спросила я. – Давай пойдем, поприкалываемся?

Предлагать идти прослушиваться в хор на полном серьезе мне было как-то неловко.

– Пойдем, – неожиданно согласилась Ленка, и я вспомнила, что она пару лет назад окончила музыкальную школу.

Я тоже посещала это славное образовательное учреждение целых четыре года. Поступила я туда совершенно самостоятельно – в нашу подготовительную группу детского сада пришли преподаватели и по очереди вызывали всех в актовый зал на прослушивание. Видимо, мои данные никого не поразили – меня приняли со странным статусом кандидата.

В шесть я не понимала толком, что это значит, и была страшно довольна. Придя домой, я с гордостью заявила, что поступила в музыкальную школу и теперь кандидат. Мама и бабушка надо мной посмеивались, но в сентябре послушно отвели в музыкалку. Она располагалась в небольшом одноэтажном здании, стареньком, но очень уютном, со скрипящими деревянными половицами и окнами, выходящими в заросший садик.

Учиться мне нравилось и бросать музыкальную школу я не хотела, хотя никакими успехами похвастаться не могла. Целый месяц играла одну и ту же пьесу на специальности. На уроках сольфеджио за музыкальные диктанты – когда задавали записать нотами сыгранную преподавательницей мелодию – никогда не получала выше тройки. На хоре, когда мы разучивали итальянскую песню «Санта Лючия», не смогла взять соль во второй октаве.

В итоге, когда стали готовить отчетный концерт, меня решили на него не брать. В конце урока учительница раздавала всем униформу – синий бант в белый горошек и ленточку, чтобы завязать его на шее под воротничком белой блузки. Так, по замыслу школы, хор выглядел бы единым коллективом. Дойдя до меня, училка помедлила и прошла мимо со словами:

– А тебе еще рановато.

Каким это стало ударом! К хоровому пению я была в общем и целом равнодушна – объектом моих мечтаний являлся бант, в котором мне ужасно хотелось покрасоваться на сцене.

Я вышла из класса, от расстройства не замечая ничего вокруг, оглушенная и потерянная. Меня одну не взяли на отчетный концерт! Я пою хуже всех и недостойна даже выступления в хоре!

Дойдя до раздевалки, я решительно повернула обратно. Я этого так не оставлю! Вернувшись в класс, я робко попросила собиравшую ноты учительницу:

– Возьмите меня, пожалуйста, на концерт! Я буду очень стараться.

– Ну ладно, – она махнула рукой и выудила из пакета заветный бант: – Держи.

Вне себя от счастья, я поблагодарила ее и поскакала одеваться. Все же на концерт и надену синий бант в белый горошек! Вопрос несоответствия моих вокальных данных общему уровню волновал меня в последнюю очередь.

Я благополучно выступила на отчетном концерте, где покрасовалась в белой блузке и пресловутом банте. Вряд ли я сильно испортила своим неидеальным пением общее звучание, зато очень порадовала пришедшую поглядеть на меня маму.

А злосчастный бант постигла печальная участь: гладя его перед тем, как вернуть, мама поставила утюг на слишком большую мощность и сожгла. Мы аккуратно обрезали обгоревший край и смотали его так, чтобы ничего не было заметно. Я страшно переживала, но учительница собрала банты не глядя, чем спасла меня от позора.

Так, ни шатко ни валко, я отучилась в музыкалке целых четыре года. В последний год моего посещения этого заведения мама поставила условие:

– Если экзамен по специальности в конце года сдашь на три, я тебя из музыкальной школы забираю. Какой смысл время терять, если ты все равно заниматься не хочешь?

Заниматься я и правда не особенно хотела, но бросать музыкальную школу – тоже. Я не поверила маминым угрозам и продолжила учиться в прежнем режиме. В мае закономерно сдала экзамен по специальности на трояк – видимо, поставить мне два там просто не могли, хотя я этого вполне заслуживала. Тогда-то я и убедилась, что мама вовсе не шутила!

Дома разразился грандиозный скандал с криками и слезами, но он ни к чему не привел – мама осталась непреклонна. Напрасно я клялась и божилась, что на следующий учебный год непременно исправлюсь. Я уже обещала это много раз и, честно говоря, сама себе не верила.

Когда ссора утихла, я вышла на улицу. В полном одиночестве гуляла по двору и никак не могла поверить – неужели я больше в музыкалку не пойду? А ведь совсем недавно мы с мамой покупали нотные тетради…

Только одно воспоминание грело мое сердце – мальчишка, ходивший со мной в один класс по сольфеджио. Ни он, ни я не блистали идеальным музыкальным слухом. Мы, троечники, интуитивно старались убраться подальше от учительского пианино – за последний стол у шкафа. Так как сидеть мальчику с девочкой было некомильфо, опоздавшему приходилось устраиваться где-нибудь в другом месте.

У мальчишки имелось преимущество – в том же кабинете он занимался специальностью, и опередить его в этот день было невозможно. Когда являлась я, он уже победно восседал за последним столом и оттуда с вызовом смотрел на меня. Отыгрывалась я на втором уроке сольфеджио в неделю – специально приходила пораньше, чтобы занять заветное место, и тогда уже наступала моя очередь торжествовать.

Однако сидеть за последним столом было так удобно, что вскоре мы с ним плюнули на школьные условности и садились рядом с тем, кто пришел раньше, вызывая удивленные взгляды и перешептывания девчонок. До обвинений во влюбленности дело не дошло, но повод для сплетен мы подарили серьезный, хотя все наше общение сводилось к списыванию во время музыкальных диктантов. А так как ни он, ни я толком не умели их писать, то просто копировали друг у друга ошибки, за что нас потом здорово ругала учительница…

Такой у меня имелся не слишком удачный опыт приобщения к музыкальному искусству. Видимо, в глубине души я чувствовала некоторую неудовлетворенность, поэтому и предложила Ленке посетить прослушивание – естественно, в порядке прикола. Представить себе, что кто-то из нашей школы явится записываться в хор добровольно и на полном серьезе, я не могла.

Однако когда мы после уроков заявились в актовый зал, я была неприятно удивлена. На первом ряду сидел народ – конечно, одни девчонки, – но никто и не думал прикалываться. Все послушно подходили по очереди к тетеньке за роялем и пропевали сыгранные ею ноты и их сочетания. Мы устроились подальше от сцены, поближе к выходу, чтобы в случае опасности можно было незаметно скрыться. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Куда я попала? Сейчас меня и отсюда вышибут с позором…

– Может, пойдем? – шепотом предложила я, но было уже поздно – тетя нас заметила.

– Девочки в последнем ряду, – позвала она. – Хватит прятаться, идите сюда!

Мы нехотя поднялись и подошли к ней. Ленка поднялась на сцену, непринужденно встала у рояля и блестяще исполнила все, что сыграла ей тетя.

– Очень хорошо, – похвалила та. – Кто у нас еще остался?

Поняв, что не осталось никого, кроме меня, я встала и, как на заклание, побрела к роялю. Первая же спетая нота показала даже мне самой – чуда не произошло, за прошедшие после музыкальной школы несколько лет я чудесным образом не научилась петь. Голос дрожал, и даже мне было слышно, что я безбожно фальшивлю.

– Хорошо, – уныло проговорила тетя тоном, явно говорившим об обратном. – Ну что ж, один голос мне очень понравился, – она кивнула на Ленку. – А в целом вы молодцы, я никого отсеивать не буду, беру всех.

И тут от входа в актовый зал раздался мальчишеский голос:

– Я не опоздал?

– О, хоть один юноша появился! – обрадовалась хоровичка. – Пожалуйста, проходите, молодой человек!

– А с нами она по-простому, на «ты», – шепотом поделилась я с Ленкой.

Та только фыркнула.

– Сейчас наконец поприкалываемся! – потерла ладони я. – Представляешь, как он сейчас будет распеваться?

Но меня ждал облом – поприкалываться не удалось.

– Правда, прослушивание уже окончено, – продолжала щебетать тетя за роялем. – Но я и так верю, что у вас прекрасный голос и слух, иначе вы бы сюда не пришли!

– С какой стати? – громко возмутилась я.

Ленка толкнула меня локтем в бок, и я невольно умолкла.

– Ты это слышала? – уже тише осведомилась я и передразнила хоровичку: – «И так прекрасный голос!» А если ему медведь в детстве на ухо наступил?

– Зачем тогда приходить? – резонно спросила подруга.

– По глупости или по приколу.

«Как я», – хотела добавить я, но вовремя остановилась.

Ленка взглянула на парня и быстро отвела глаза.

– Дураком не выглядит, – вынесла она свой вердикт. – Значит, или раньше музыкой занимался, или просто очень в себе уверен.

Я скользнула по новичку смазанным взглядом, чтобы он не почувствовал к себе повышенного внимания, и обомлела. В реальной жизни я еще таких красавчиков не видела, только на экране! Классические черты лица римского легионера, тонкий взгляд холодных стальных глаз, темные волосы чуть длиннее принятого довершали образ.

– Это вообще кто? – озадаченно пробормотала я. – Вроде я его раньше в школе не видела.

– Может, новенький? – предположила Ленка.

Нашу увлекательную беседу прервал голос преподавательницы:

– На сегодня все свободны. Жду вас завтра в это же время на первое занятие!

Я плелась домой, цепляя ногу за ногу. Почему никак не получается открыть, в какой сфере у меня талант? Вот и сегодня получила очередной щелчок по носу! За что ни возьмусь, ничего не выходит. Может, мне уже хватит пробовать то одно, то другое, надо сосредоточиться на чем-нибудь одном?

Но вдруг я выберу не то, что нужно? Скажем, оставлю только танцы, а потом окажется, что я к ним катастрофически не способна? Или буду ходить только на хор, а потом меня не возьмут на концерт. Понятно же, что его организовали не просто так, а для всяческих выступлений и прочей школьной самодеятельности.

Нет, лучше я проверю свои таланты в разных областях, а потом уже выберу – останусь там, где у меня будет лучше всего получаться. И там, где мне самой будет нравиться, конечно! Скажем, прорежется у меня голос и слух, распоюсь я на хоре соловьем – а начнется такая тоска, что я сама сбегу без оглядки. Пока попробую все, а там видно будет…

В тот день мне никуда больше не надо было идти, и я провозилась с уроками до самого вечера. Совсем уже было заснула над учебником истории – экономическое развитие стран Западной Европы в начале XX века, редкостная скукотень! – когда в стекло вдруг ударил сноп яркого света.

Я подскочила на месте и ринулась к окну, уже догадываясь, что там увижу. Так и есть, это на катке врубили освещение. Не зря целую осень копали траншеи и прокладывали кабели, разворотив весь двор. Но когда они только успели его залить? Наверное, днем, когда я в школе была… Видимо, сидели наготове, только и ждали первого морозца.

– С такой иллюминацией ночью не заснешь, – проворчала я, когда ко мне подошла мама и тоже с любопытством посмотрела в окно.

– Вряд ли каток будет работать по ночам, – успокоила она.

А на льду тем временем, как по мановению волшебной палочки, появились первые посетители – и взрослые, и подростки, вроде меня, и совсем маленькие детишки детсадовского возраста.

– Такое впечатление, что все на низком старте стояли, – недовольно заметила я. – С коньками на изготовку.

– Конечно, – пожала плечами мама. – Все же видели, что каток скоро откроется, вот и готовились.

– Только мы не подготовились.

– Да, – вздохнула она. – Упущение! Обещаю исправиться.

– Не надо, – испугалась я, совсем забыв, что недавно всерьез подумывала, не записаться ли в хоккейную команду. – Не хочу я ни на какой каток.

– А при чем тут ты? – делано удивилась она. – Может, я про нас с папой говорю.

Я изумленно уставилась на нее, не веря своим ушам.

– Вы пойдете на каток? – только и смогла выговорить я.

– А что такого? – обиделась она. – Мы, когда только познакомились, очень даже прилично катались! Или ты считаешь нас уже слишком старыми?

– Ничего я не считаю, – смущенно пробормотала я. – Вот и идите на свой каток, а меня оставьте в покое.

– Посмотрим, – махнула рукой мама, выходя из комнаты.

Я попыталась вернуться к английской промышленности начала прошлого века, но вскоре поняла, что прочитанное проскальзывает мимо моего сознания, и с досадой захлопнула учебник. Ноги сами собой понесли меня к окну.

Хоть и спорила я с мамой, на каток мне в глубине души очень хотелось. Я с завистью смотрела, как лихо рассекают по льду даже маленькие дети, и не верила, что когда-нибудь смогу научиться так же. Впрочем, танцевать я тоже когда-то не умела…

«И сейчас не умеешь!» – ехидно заметил внутренний голос. Я отмахнулась от него и заставила себя вернуться к учебнику. Со всеми этими увлекательными занятиями я совсем школу на последнее место отодвинула, сегодня на химии чудом не опозорилась. Если бы химичка выяснила, что я в суспензиях и эмульсиях ничего не соображаю, светил бы мне трояк! А трояк по химии, в которой я и так не особенно сильна, был бы совсем не в кассу.

«Так что, дорогая, танцы, песни и коньки – это, конечно, хорошо, но уроков тоже никто не отменял!» – бодро сказала я себе и, выкинув из головы каток, снова открыла учебник.

Глава 3

«В темном лесе»

– Идешь сегодня на хор? – едва ответив на мой «привет», деловито спросила Ленка на следующее утро.

– Сегодня? – вчера я допоздна просидела с историей и сейчас соображала туговато.

– Ну да, вчера же сказали – сегодня первое занятие.

– А я и не запомнила…

– Конечно, – вдруг ехидно заметила она. – Куда тебе, ты же рассматривала таинственного незнакомца!

– Какого еще незнакомца? – в первый момент не сообразила я. – А, ты про парня этого? Да я тут же про него забыла, даже не сразу поняла, о ком ты говоришь, – стала слишком горячо оправдываться я.

– А я уж думала – все, Ира влюбилась!

– Тише ты!

Я в панике оглянулась, проверяя, не слушает ли нас кто-нибудь из одноклассников, и только потом тихо заверила ее:

– Ни в кого я не влюбилась.

Ленка иронично посмотрела на меня, но спросила только:

– Так идешь сегодня на хор?

– Иду, конечно, – обреченно вздохнула я. – Куда ж я денусь?

После уроков мы вновь собрались в актовом зале во вчерашнем составе. Преподавательница, представившаяся Евгенией Петровной, сказала:

– Для начала я разделю вас на голоса. Как вам, наверное, уже известно из уроков музыки или занятий в музыкальной школе, в хоре несколько голосов, различающихся по высоте. В нашем случае, думаю, будет уместно деление на три голоса: первое сопрано – высокие голоса, второе сопрано – средние по высоте, и низкие – альт.

Быстренько раскидав девчонок по первым и вторым голосам, она остановила взгляд на нас с Ленкой.

– А вы, девочки, будете петь третьим голосом, – решила Евгения Петровна. – И юноша к вам присоединится, – она перевела взгляд на таинственного незнакомца. – Кстати, как вас зовут, молодой человек?

– Иван, – солидно представился парень.

– Наши имена ее не интересуют, – тихо поделилась я с Ленкой.

– Конечно, – философски отозвалась подруга. – Запомни тут столько девчонок одновременно! А «юноша», – передразнила она, – один, с ним гораздо проще.

– А почему нас в третий голос определили? – спросила я у нее.

Ленка неопределенно пожала плечами, и я догадалась самостоятельно. У нее на самом деле альт, красивый низкий голос – я слышала, как она поет под гитару, получалось очень здорово.

С юношей Иваном тоже все понятно – куда ж его еще определять, если ни тенора, ни баритона, ни баса в нашем хоре нет и не предвидится. А вот меня к ним засунули по банальной причине – чтобы не портила звучание остальных, более высоких голосов! Среди низких затеряться проще…

Так, стоп. С подобными мыслями лучше даже не начинать заниматься. Раз уж решила и пришла, чего теперь ныть? Вдруг со временем что-нибудь получится.

– Распевка! – объявила хоровичка. – Строимся по голосам!

Началась тягомотина – знакомые и надоевшие еще по занятиям в музыкальной школе «а-а-а», «ми-ми-ми», «ля-ля-ля» и тому подобное. Евгения Петровна солировала, аккомпанируя себе на рояле, а мы послушно повторяли по мере своих способностей. Правда, вскоре распевка закончилась, и мы начали разучивать первое осмысленное произведение.

– Русская народная песня «В темном лесе», – выбрала преподавательница и незамедлительно исполнила нам эту композицию.

Сюжет песни поражал воображение: некая девушка посеяла «лен-конопель» – почему-то «в темном лесе». А в поле не могла, спрашивается, где явно было бы сподручнее? Несмотря на неподходящие условия, лен у нее благополучно вырос, но повадился его клевать воробей. Устроив засаду, девушка поймала его и ощипала перья, чтобы он не вредительствовал… Героиня песни окончательно потеряла в моих глазах всякую привлекательность. Мало того что дурочка, так еще и злая – птичек мучает!

По мере прослушивания мы начали тихо хихикать. Юноша Иван мужественно держался, сохраняя невозмутимый вид, но под конец не выдержал даже он.

– Может, не стоит нам это произведение исполнять? – осторожно поинтересовался парень. – Наверняка же какие-то концерты будут, всякие мероприятия школьные. А тут мы со своей коноплей…

– Как вам не стыдно? – возмутилась Евгения Петровна. – Это русская народная песня, текст сохранялся на протяжении веков!

– Мое дело – предупредить, – вздохнул Иван.

Никакие возражения не помогли, и мы послушно начали разучивать «лен-конопель». Слова были легкими – одни повторы – поэтому мы их быстро запомнили. Преподавательница показывала партии по голосам, поочередно пропевая их и заставляя повторять. С сопрано она застряла надолго, и до нас очередь обещала дойти нескоро. Можно было пока расслабиться, благо мы стояли в последнем ряду.

– Давайте знакомиться, – шепотом предложил юноша Иван.

Поскольку его имя было нам известно, мы с Ленкой представились.

– Вы из какого класса? – продолжал расспросы парень.

Ленка молчала, и мне пришлось ответить за нас обеих:

– Десятый «Б».

– Правда? – удивился он. – А я из десятого «А», но вас раньше не видел.

Подруга по-прежнему молчала, и я опять ответила сама:

– Мы тебя тоже. Ты новенький?

– Да нет, просто я раньше в «В» классе учился. А после девятого классы переформировали и я в «А» попал.

Я кивнула – представители «В», «Г» или, боже упаси, «Д» классов в параллели совершенно не котировались, поэтому до десятого мы их и не замечали. Однако странно – он стремительно поумнел после перехода в элитный «А» или просто оказался в «В» по недоразумению?

Записаться в хор мог или законченный ботаник, или очень уверенный в себе парень, которому плевать на то, что о нем подумают. Под первое определение наш новый знакомый не очень подходил, а вот второе…

Второй вариант был явно ближе к истине. Но кто знает, что там скрывается за сногсшибательной внешностью – может, глубоко закомплексованная личность, борющаяся таким образом с неуверенностью в себе?..

– Третий голос, хватит шушукаться! – повысила голос Евгения Петровна. – Слушайте свою партию!

Мы перестали болтать и послушно затянули вслед за ней «В темном лесе».

Дома мама меня обрадовала:

– Мы сегодня с папой в торговый центр заезжали, а там в спортивном магазине распродажа коньков была. Я тебе купила. Примерь!

– Распродажа? – недоверчиво переспросила я.

– Ну да, а что такого?

– Да просто не бывает распродаж зимних товаров в ноябре, – вредным голосом уличила я. – Вот если где-нибудь в марте…

Но маму было не так-то легко сбить с толку.

– А у них «черная пятница» заранее началась, – заявила она. – Скидки семьдесят процентов, представляешь?

– Представляю, – кивнула я, почему-то не ощущая никакой радости.

Я чувствовала какой-то подвох. Наверняка мама придумала распродажу, а на самом деле купила коньки за полную стоимость, и немаленькую – в самый-то сезон! Просто хочет, чтобы зимними вечерами я не сидела безвылазно дома, а ходила гулять.

Притом оставалась под надзором – каток из окон нашей квартиры видно. Очень удобно, с какой стороны ни посмотри. Конечно, мама давно делала вид, что не контролирует меня, но мы-то знаем, как дела обстоят на самом деле.

– А себе тоже купили? – невинно осведомилась я. – Ну если такие скидки большие…

– В следующий раз обязательно купим, – не смутилась мама. – Еще целая неделя распродаж впереди. Сегодня просто времени было мало, померить не успели…

– Ну да, ну да, – закивала я, делая вид, что поверила.

Меня охватили сомнения. Только коньков не хватало для полного счастья! Я неожиданно почувствовала такую усталость, что захотелось закрыться в своей комнате, упасть лицом в подушку и обо всем забыть. Как, интересно, мама себе представляет мой выезд на коньках, которых я раньше даже вблизи не видела?

А если я окажусь бездарной во всем и все мои старания найти себя напрасны? Ведь искать можно очень долго и бесконечно пробовать – то лепку, то рисование, то художественную вышивку, то мыловарение или валяние из шерсти…

– Держи, – словно прочитав мои мысли, предложила она, вытряхивая из коробки ослепительно-белые коньки.

По их внешней стороне вился голубой орнамент в виде звездочек и снежинок, и выглядели ботинки очень нарядно, просто сказочно, как у Снегурочки.

– Какие красивые! – восхищенно уставилась я и тут же расстроилась, на глаз прикинув размер: – А если мне не подойдут?

– Так примерь, – повторила мама. – Их же с теплым носком надо надевать. Но если размер не подойдет, можно будет поменять.

Я осторожно всунула ступню в шаткий ботинок и выпрямила ногу:

– Вроде ничего…

– Не упирается?

Я неуверенно пошевелила пальцами:

– Нет.

– Ну и хорошо, место для носка останется. Тогда собирайся и иди! – предложила моя импульсивная мама.

– Что, прямо сейчас? – испугалась я. – Я вообще-то только из школы. Даже не обедала, устала, еще на хор ходила…

Я запнулась, поняв, что проболталась, но маме этого хватило.

– Еще и хор? – удивилась она. – А как же танцы? Не многовато тебе нагрузки? Уроки-то будешь успевать делать?

– Вот-вот, – ухватилась я за эту мысль. – Уроки еще надо делать… Коньки явно лишние.

– Коньки – это спорт, – отрезала мама.

– Спортом я на танцах занимаюсь, – угрюмо заметила я.

– В пыльном зале? – парировала она. – Совсем гулять перестала, на свежем воздухе не бываешь! Только в школу да из школы…

Ну вот, что и требовалось доказать.

– С танцев на танцы, – подхватила я.

– Точно.

– Мам, но я же кататься не умею, – заныла я, заметив ее решительный настрой.

– Все когда-то не умели, – философски заметила она. – Но как-то научились же.

– Они маленькими учились! – возмутилась я. – А тут приду я, взрослая девица, и буду на бортике висеть, людей смешить!

– У тебя гипертрофированное самомнение, – насмешливо заметила мама. – Тебе почему-то кажется, что всех в первую очередь интересует только твоя персона. А люди заняты в основном собой и обращают очень мало внимания на окружающих.

– А мне кажется, все смотрят только на меня, – упрямо повторила я и про себя добавила: «Особенно когда у меня что-нибудь не получается».

– Взгляни на это с другой стороны, – посоветовала мама. – Ты сама много внимания обращаешь на других?

Я подумала и вынуждена была признать:

– Нет. В основном думаю о себе: как я выгляжу да что обо мне подумают…

– На этом вообще зацикливаться не стоит! На всех не угодишь и подо всех не подстроишься.

– Ок, уговорила, – проворчала я. – Схожу я на каток, только вечером, когда народу поменьше будет.

В конце концов, что я теряю? Юноша Иван не постеснялся на хор прийти… Уточнение «юноша» намертво приклеилось к его имени, и по-другому я не называла его даже про себя.

Странно – это словечко практически вышло из употребления, хотя его аналог женского рода активно используется. Девушки есть, а юношей нет. Закрепилось словосочетание «молодой человек», а почему, спрашивается? Девушка – тоже человек, и вполне молодой…

Я спохватилась и оборвала себя. Временами меня посещают странные мысли, сама не поспеваю за их стремительным полетом. Зачем я вообще о нем думаю? Вспомнила: юноша Иван не постеснялся прийти на хор, а я боюсь отправиться на каток, где явно не встретишь суперпрофессионалов. Ладно, была не была!

Глава 4

На льду

Расправившись с уроками на удивление рано, я оделась, по маминому определению, «легко, но тепло». Потом положила коньки в старый рюкзак – пакет, в котором их принесли из магазина, оказался прорезан лезвиями – и с тяжелым сердцем отправилась на каток.

Надо было хотя бы Ленку позвать для компании, а то одной как-то совсем грустно. Но теперь уже поздно возвращаться, к тому же я не удосужилась выяснить, имеются ли у подружки коньки и умеет ли она на них кататься. Впрочем, Ленка у нас, как выяснилось, талант, а талант талантлив во всем, так что наверняка умеет и хорошо. Поэтому лучше мне пока без нее – чтобы не слишком убого смотреться на фоне.

Территорию катка окружал забор из металлической сетки. Пройдя через калитку, я проследовала к домику, над дверью которого висела вывеска «Раздевалка». Внутри оказалось теплое уютное помещение: в противоположной от входа стороне располагался небольшой кафетерий, рядом с ним – прокат коньков, а посередине собственно раздевалка – несколько лавок и шкафчиков вдоль стен.

Вопреки моим ожиданиям, в раздевалке оказалось довольно многолюдно – напрасно я надеялась, что вечером посетителей станет поменьше. Взрослых почти никого, только родители или бабушки-дедушки с маленькими детишками, а в основном мои ровесники – старшеклассники. Мне стало вдвойне не по себе – ух, сейчас опозорюсь! Хорошо, знакомых пока не видно. Правильно меня мама отправила на каток сразу после открытия – есть шанс подучиться кататься, пока народ не очухался и не повалил сюда толпами.

Сняв ботинки, я натянула коньки и начала их зашнуровывать. Процесс этот оказался длительным, так что я успела порядком утомиться. Надо было зашнуровать дома хотя бы до половины! В общем, не успела до катка добраться, а уже устала…

Кое-как поднявшись на ноги, я постояла, проверяя свои ощущения, а потом попробовала сделать несколько шагов к шкафчику – вроде ничего, не падаю. Пока дело не дошло до льда, на коньках вполне можно передвигаться мелкими шажками. Устроив пакет с обувью, я медленно направилась к выходу.

Выйдя на улицу, я обнаружила, что от раздевалки к катку ведет специальный нескользящий коврик, поэтому преодолела это расстояние вполне благополучно. На входе я застопорилась, создав небольшую пробку. Но не поворачивать же обратно! Ухватившись за бортик, я шагнула на лед одним, а потом вторым коньком и, естественно, остановилась, привыкая к новым ощущениям.

– Чего замерла? Езжай давай, – раздался позади меня недовольный голос.

Я обернулась, стараясь не потерять равновесие, и посмотрела на нахала. Им оказался парень, чем-то напоминающий Ивана – мне даже в первый момент показалось, что это он и есть, я еще удивилась, когда юноша успел растерять все свои изысканные манеры.

Но нет, при ближайшем рассмотрении оказалось, что они даже не похожи – у Ивана глаза карие, волосы темные и лицо, словно высеченное из камня. А у этого типа серые глаза, из-под шапки выбивается светло-русая челка, лицо узкое – о подбородок, казалось, можно порезаться. Притом при первом взгляде на Ивана сразу видно – красавчик! А к этому гражданину еще присмотреться надо, но при втором взгляде понятно – так, ничего особенного, серединка на половинку.

Все это пролетело у меня в голове за секунду, а вслух я возмутилась:

– Не могу я ехать!

Лицо парня слегка смягчилось:

– Первый раз, что ли?

Я кивнула.

– На самом деле, я тоже, – вдруг признался он. – Но уже пару кружков сделал и кое-что просек. Короче, ты сначала и правда просто постой на месте, только от входа отойди…

Пока я пыталась осмыслить эти взаимоисключающие указания, парень подхватил меня под локоть и ловко отвез подальше от калитки.

– Ну вот, тут пока можешь потупить, – оригинально высказался он. – Постой для начала, потом на месте коньки опробуй. А я еще кружок сделаю.

И он довольно ловко поехал вперед. Я проводила глазами его куртку и вздохнула: мне и не светит в первый же день так прокатиться! Последовав совету парня, я осторожно повозила ногами по льду – вроде ничего, держусь. Если не отцепляться от бортика, конечно.

– Ну как дела?

Я вздрогнула:

– Ты так не пугай, я же упаду!

– А ты держись, – посоветовал новый знакомый. – И давай уже попробуй немножечко поехать.

Я попробовала – естественно, не отцепляясь от бортика, и с удивлением поняла, что еду! Медленно, неуверенно, но все же продвигаюсь вперед.

– Колени согни, – услышала я недовольный комментарий. – На прямых ногах далеко не уедешь. А спину держи ровно, вперед сильно не наклоняйся.

Я смутилась – оказывается, парень наблюдает за мной! – и постаралась выполнить его указания.

– Так, теперь отталкивайся, – продолжил командовать он. – Да не зубцом, а ребром, не то вперед с кувырком через голову полетишь!

Я пока с трудом представляла, где у конька какая часть, но уже успела заметить – если упираться острыми зазубринами на носке, то резко тормозишь и, действительно, можно полететь головой вниз. Отталкиваться же ребром я боялась – меня неконтролируемо несло вперед, а свободного падения на лед я боялась даже больше перспективы выглядеть в глазах нового знакомого неуклюжей.

– По очереди надо отталкиваться, – снисходительно пояснил он. – Сначала одной ногой, потом другой.

Температура на улице была не выше нуля, но я почувствовала, что у меня от напряжения взмокли волосы под шапкой. Парень, как назло, не уезжал, болтался рядом, изредка профилактически придерживаясь за бортик.

– Надо было сначала теорию почитать, – нравоучительно заметил он. – Я вот несколько статей проштудировал о том, как научиться на коньках кататься.

– И что, помогло? – пропыхтела я, стараясь выполнить его рекомендации.

– Как видишь, – он отпустил бортик и довольно лихо поехал вперед.

Я безнадежно проводила его взглядом, выдохнула и продолжила свои упражнения. Уяснив, как отталкиваться, я рискнула отпустить руки и, балансируя, словно канатоходец, немножко проехала вперед. Отдаляться от бортика, конечно, не рисковала, но даже это показалось мне большим достижением.

Проехав с четверть круга, я оглянулась, проверяя, не нагоняет ли меня странный парень, но за моей спиной никого не оказалось. Обведя взглядом каток, я убедилась, что его здесь нет вообще!

Да, дела. Может, мне померещилось и я его просто выдумала, как маленькие дети – воображаемого друга?..

Какой только бред не полезет в голову! Конечно, это я, романтичная мечтательница, едва познакомившись с парнем, молниеносно нафантазировала себе чуть ли не нашу свадьбу. Впрочем, мы и не знакомились вовсе. Я ему мешала, вот он меня и подучил немного, чтобы не торчала на дороге…

Дальнейшие упражнения на коньках почему-то потеряли всякий смысл. Получается, я пошла на каток не учиться кататься, а знакомиться с парнями, привлекая их внимание своим беспомощным видом? Да нет, чушь! Об этом я вообще не думала…

Окончательно запутавшись, я почувствовала, что от непривычного напряжения дрожат ноги, и решила – на первый раз достаточно. Хотя и есть у меня приличный танцевальный опыт, сейчас, видимо, работают совсем другие группы мышц. Не говоря уже о том, что танцами мы занимаемся отнюдь не зимой на улице.

С трудом стащив коньки в раздевалке, я протерла их лезвия от налипшей ледяной крошки специально выданной мамой тряпочкой и убрала в рюкзак. Потом натянула ботинки и направилась к дому, удивляясь, как непривычно легко ступать по твердой земле, не пошатываясь и не скользя на каждом шагу.

– Ну как успехи? – поинтересовалась мама, когда я зашла.

– Да ничего так, – неопределенно отозвалась я, не чувствуя желания обсуждать мой первый опыт на катке.

– Я за тобой в окно наблюдала, – сообщила она.

Ну конечно, кто бы сомневался.

– Зачем тогда спрашиваешь? – нелюбезно огрызнулась я.

Были у меня некоторые опасения: сейчас мама спросит, что за парень рядом со мной околачивался, и как я буду выкручиваться? Но она ни о чем не спросила – то ли решила тактично промолчать, то ли наше общение с незнакомцем было настолько ненавязчивым, что осталось со стороны совершенно незамеченным.

За всеми этими событиями я совсем забросила танцы. Мелькали у меня, конечно, предательские мыслишки бросить их совсем, но упрямый осел, живший в глубине моей души, изо всех сил противился этому решению. Да и абонемент еще не кончился…

Поэтому в следующий раз я опять стояла в последнем ряду и старательно отбивала «дробушечки». Впрочем, сегодня они закончились быстро, и Ясея объявила:

– А теперь переходим к поворотам. Это очень эффектный элемент русского народного танца, главное – правильно его выполнять. Смотрите: взмахиваем одной рукой и как бы закручиваемся вокруг нее, одновременно подставляя вторую ногу. Но самое главное – голова остается на месте, и смотрим все время вперед, только в последний момент быстро поворачиваем ее. Если следовать этому правилу, голова не кружится и выполнять повороты очень легко.

И она непринужденно изобразила несколько поворотов – прямо как солистка ансамбля песни и пляски. Девчонки, как видно, уже знакомые с поворотами, начали пытаться за ней повторять – конечно, далеко не так блестяще. Меня же, когда я рискнула сделать поворот, сразу занесло куда-то в сторону.

– Повороты выполняются на месте, – пояснила Ясея, по очереди обходившая всех и наконец добравшаяся до меня. – Никуда отклоняться не надо.

Я бы и рада была не отклоняться, но стоило начать поворот, какая-то зловредная сила упорно несла меня вбок. Оттого, что за моими действиями внимательно наблюдала преподавательница, получалось еще хуже.

– Ладно, пробуй, – разочарованно заключила она, переходя к следующей ученице.

– Хорошо, Даша, – услышала я ее одобрительный голос. – Молодец!

Я уныло посмотрела на себя в зеркало – оно отразило худую нескладную девчонку в топике и лосинах, только подчеркивавших угловатую фигуру. Конечно, в юбке и туфельках на каблуках я себе нравилась гораздо больше. Некоторые девчонки одевались на танцы именно так, а я все щеголяла в штанах и мягких чешках-балетках.

– Ладно, закончили, – скомандовала Ясея. – Сегодня мы с вами начнем изучение одного из танцев народов мира…

Я думала, кроме «дробушек», поворотов и балетного станка, нам тут ничего не светит, и даже обрадовалась. Но радость тут же сменилась удивлением, когда Ясея продолжила:

– Еврейского народного танца «Семь-сорок». Итак, заложили большие пальцы за края воображаемой жилетки и повторяем за мной…

Я старательно повторяла, не совсем понимая, почему она решила начать именно с этого экзотического танца, исполнявшегося, насколько я помнила, одними дяденьками. Но девчонки, явно видевшие вариацию не впервые, азартно повторяли, и мне волей-неволей пришлось подтягиваться.

Когда преподавательница включила задорную мелодию «В семь сорок он подъедет» и далее по тексту, стало совсем весело. Я уже не воображала себя солидным еврейским дяденькой, а просто весело перетаптывалась с ноги на ногу, пытаясь успевать за группой.

В общем, впечатления от занятия у меня остались смешанные. С одной стороны, было забавно, с другой – уже начало здорово доставать, что у меня по-прежнему плохо получается. Неужели с танцами все-таки придется попрощаться?

Глава 5

Кто тут суперстар

Сегодня на литературе должны были объявить оценки за сочинение, и я здорово переживала. Выбрала тему «Раннее творчество Маяковского» и не оставила от этого самого творчества камня на камне, раскритиковав его в пух и прах. Кому, скажите на милость, могут понравиться его чудовищные стихи?

Когда я дома писала сочинение, изредка заглядывая в сборник Маяковского, выписывая цитаты и морщась от неприязни, то считала себя абсолютно правой и гордилась, как откровенно выражаю свое мнение. Сейчас же решимости у меня здорово поубавилось. Наша литераторша Наталья Сергеевна была доброй милой девушкой, которая даже позволяла нам отвечать с места не вставая. Но такое сочинение могло переполнить даже ее чашу терпения.

Как оказалось, переживала я напрасно.

– Пять-пять, – объявила Наталья Сергеевна, объявляя оценки. – Я уважаю ваше мнение, – добавила она, повернувшись в мою сторону, – но все же думаю, что в вас говорит юношеский максимализм.

– Почти как у самого Маяковского, – тихо заметила многомудрая Ленка.

Учительница ее услышала и охотно включилась в дискуссию.

– Да, Лена, вы правы! – согласилась она. – Поэтому я и поставила Ире пять, хотя с ее мнением не согласна. Позвольте мне это продемонстрировать, прочитав вам одно стихотворение Маяковского – из раннего творчества, заметьте! Того самого, которое Ире глубоко неприятно.