Читать онлайн Трое против Пинкертона

Москва, февраль 1892

Молодой человек лет около тридцати был одет в не по погоде тонкое пальто. Он пробирался по улице, что-то бормоча себе под нос, и утопал в свежевыпавшем снегу почти по колени. «Конечно, дворники не виноваты, что метель за два дня завалила Москву снегом, накрыв улицы, деревья и здания города белым покрывалом, – думал судебный следователь Иван Трегубов, выбирая куда лучше поставить ногу при следующем шаге, – но где они сейчас?»

Иван перестал смотреть под ноги, поднял глаза и оглядел улочку, где располагался принадлежащий ему трехэтажный дом. В нём жила его сестра Софья. Иван никого не увидел. Ранним утром на улице не было ни души. Трегубов шёл, чтобы поговорить со своим другом Алексеем Стрельцовым, который в конце прошлого месяца приехал в Москву из Петербурга. Там он служил министерстве юстиции. Иван Трегубов любезно предложил своему бывшему однокашнику по императорскому училищу правоведения пожить в одной из квартир дома, которая на тот момент пустовала. Этот доходный дом Иван купил на средства, оставшиеся от продажи доставшегося ему в наследство имения близ Тулы, задолго до своего назначения судебным следователем в Москву. Младшая сестра Ивана жила со своей семьёй на первом этаже и сдавала в квартиры второго и третьего этажа в аренду. Её муж, инженер, работал на Николаевской железной дороге. Он был помощником у профессора Николая Аполлоновича Белелюбского и участвовал в проекте замены деревянных пролетов мостов между Москвой и Петербургом на железные.

Трегубов огляделся, вздохнул и пошел дальше, тяжело переставляя ноги, параллельно следам бедолаги, который прошел этим же путём несколько ранее. Завернув за угол, он наконец попал на расчищенный от снега участок, где стряхивая снег с брюк поприветствовал дворника. Дворник стоял спиной к Ивану и орудовал большой лопатой, расчищая снег перед подъездом.

– Ну и погодка, Петрович! – вместо приветствия пожаловался Иван.

Дворник обернулся и под меховой шапкой Трегубов увидел незнакомое молодое лицо.

– Вы не Иван Петрович, – констатировал Иван, подходя ближе.

– Брат простыл, просил помочь, – ответил молодой дворник, перестав махать лопатой.

– Надеюсь, ничего серьезного, – посочувствовал Трегубов. Как Вас зовут?

– Дмитрий. Ничего. брат справится, его хворь не возьмет.

Иван удовлетворённо хмыкнул и поднял взгляд.

– Так, а это что?! – воскликнул он.

Дмитрий, тоже посмотрел наверх. Из щелей окна второго этаже в утренние сумерки просачивался дымок.

– Похоже горит что, – неуверенно предположил дворник.

– Это же окно Стрельцова, – вслух осознал Трегубов и тут же кинулся в дом.

Он бегом поднялся по лестнице и постучал в дверь, обратив внимание, что из-под неё тоже тянет дымом.

– Алексей! Алексей, это я. Всё в порядке? Открой дверь!

Ответом была тишина, а дым активнее стал просачиваться на лестничный пролёт. Иван подергал дверь за ручку. Закрыто.

– Это, – за плечом Тегубова раздался голос дворника, – ломать надо.

Иван на мгновение задумался и ответил:

– Ломай!

– Посторонитесь, пожалуйста.

Трегубов отошел в сторону, а Дмитрий, после коротко разбега, ударил плечом в дверь. Что-то хрустнуло, и дверь распахнулась внутрь квартиры. Дмитрий по инерции покачнулся, но устоял на ногах. Иван быстро протиснулся мимо него.

Стрельцов лежал лицом вниз, ногами к прихожей, вокруг него горели листы бумаги. Костюм надетый на друга Трегубова тоже уже начал тлеть. Иван бросился вперёд и, не обращая внимания на огонь, перевернул тело, пытаясь его усадить.

– Что стоишь, – крикнул он дворнику, – туши огонь!

Дмитрий принялся неловко топтаться на горящих листах.

– Алексей, Алексей, – Иван, пытался привести друга в чувство.

Однако, Стрельцов не реагировал. Его рот был открыт, а глаза закатились. Иван коснулся холодной щеки Алексея и увидел на ней красный след, оставшийся от его прикосновения.

Он опустил взгляд на свою ладонь. Рука была вся в крови. Испачкался о костюм Стрельцова.

– Беги за полицией, я сам всё потушу, – сказал Трегубов неловко топтавшемуся рядом дворнику, когда понял, что его друг мёртв.

Дмитрий выскочил из квартиры, а Иван оттащил тело Стрельцова к стене и принялся тушить исписанные мелким почерком листы бумаги, которые кто-то вывалил на середину комнаты и поджёг.

Потушив огонь и открыв окно, Трегубов склонился над другом. Затем он стянул с него костюм. На рубашке с левого бока было огромное кровавое пятно с тремя эпицентрами. Не оставалось сомнений, что Алексей был убит. Но дверь была закрыта! Трегубов обошёл квартиру. Внутри никого кроме него не было, а окна закрыты изнутри. Иван осмотрелся, но нигде не увидел ножа, который мог бы быть орудием убийства. Его взгляд уперся в лицо Стрельцова. Как же так? Как такое могло произойти с Алексеем?

Трегубов подошёл к входной двери, она закрывалась на щеколду. Маленькая железная пластинка, закрепленная на двери, опускалась в паз на дверном косяке. Когда дворник ударил плечом, он выбил пластинку и сейчас она валялась под ногами Ивана. Трегубов наклонился и поднял её. Дверь элементарно можно было закрыть снаружи, приподняв ножом этот миниатюрный засов и резко дернув за ручку на себя.

– Так, что тут происходит, пожар? – в двери появился усатый городовой, за спиной которого маячил Дмитрий.

– Убийство и поджог, с целью скрыть преступление, – ответил Трегубов.

– Ну, это мы ещё посмотрим, попрошу освободить помещение, нечего всяким тут шастать, потом Вас допросим, – безапелляционно заявил полицейский.

– Я не шастаю, – возразил Иван, – это мой дом.

На пороге показалась, располневшая после родов Софья, на руках она держала полутора годовалого Колю.

– Господи, Ваня? Что тут происходит?

– Алексея убили. Думаю, тебе лучше спуститься домой, я сам разберусь.

– Боже мой, – сестра Ивана в ужасе прикрыла рот правой рукой, продолжая удерживать Колю левой.

А Вы, стало быть, знали умершего? – с явным подозрением в голосе встрял в разговор городовой.

– Да, этот мой друг Алексей Стрельцов, сотрудник министерства внутренних дел из Петербурга.

– Ого, – удивленно вздохнул было городовой, но тут же вернул себе самоуверенный тон, – а у Вас, позвольте узнать, какие с ним дела были?

– Служебные, я судебный следователь.

– А-э, извините Ваше благородие, не знал, – растерялся городовой.

– Ничего, бывает, – деловым тоном ответил Трегубов, он решил взять контроль над ситуацией в свои руки, – как Вас зовут?

– Игнат Матвеевич.

– Так вот, Игнат Матвеевич, Ваша задача привести сюда Николая Васильевича Сахарова, следователя по особо важным делам московского окружного суда.

– Но как я…

– Вы не дослушали, скажите, что просит Иван Иванович Трегубов. Скажите, при исполнении убит чиновник министерства, сын тайного советника Стрельцова.

– Но я здесь…

– Здесь я сам разберусь.

– Слушаюсь, – наконец сдался городовой и вышел из квартиры, но Иван уже не смотрел на него.

– Дмитрий, а Вы как здесь оказались? – Трегубов повернулся к дворнику.

– Так Вы же сами послали за полицией, – искренне удивился тот.

– Я не об этом. Кто Вы такой, какое отношение имеете к Ивану Петровичу и как оказались здесь именно сегодня?

– Я брат Ивана, сын сестры его матери, из Рязани приехал. Служил в армии раньше, а Иван меня обещал в дворники пристроить, вот я и приехал.

– Служили? Если, Вы не тот, за кого себя выдаёте, самоё время признаться, – Трегубов пристально посмотрел на Дмитрия.

Как не тот? – растерянно переспросил дворник. Тот самый. Что ни наесть. Не верите? У Ивана спросите.

– Спрошу.Обязательно. Вы у него живете?

– Да.

– Теперь Вам нужно хорошо подумать прежде чем ответить, кто-то посторонний утром заходил или выходил из дома?

– Посторонний? Так я же никого не знаю, посторонний он или живёт здесь, как понять?

Так был кто-то или нет? – начал терять терпение с непонятливым дворником Иван.

– Был, – ответил дворник. Мужчина в пальто, похожим на Ваше.

– Входил или выходил?

– Выходил.

– Когда?

– Так почитай, я пришел за полчаса, наверное, до Вас. А он вышел минут за пять, как Вы подошли. Может Вы даже встретились на улице?

– Нет не встретились. Как он выглядел?

– Да, как обычно, в пальто, я же снег чистил, не рассматривал.

Молодой, старый, что-то ещё запомнилось? – продолжал спрашивать Трегубов.

– Не старый, – напрягая память сказал Дмитрий, – но ничего особенного не помню, снег убирал.

Хорошо, пока идите, продолжайте убирать снег, если понадобитесь я Вас позову, – Трегубов отвернулся и стал осматривать квартиру более тщательно, в ожидании Сахарова.

Вечером того же дня Трегубов сидел в кабинете следователя по особо важным делам. Одному из самых известных криминалистов России было уже шестьдесят лет. Его не по возрасту живое лицо с умным, проницательным взглядом обрамляли знаменитые бакенбарды, которые можно было принять за бороду, если бы не гладко выбритый подбородок. Послужной список Николая Васильевича был огромен. Он раскрыл множество запутанных и громких дел. В том числе кражу ценностей из Чудова монастыря на сумму более миллиона рублей. Разобрался в железнодорожной катастрофе на станции Голицино, где погибло и было покалечено множество людей. Работа Сахарова была отмечена несколькими орденами и высоко ценилась обер-прокурором Сената Анатолием Фёдоровичем Кони. Сейчас Николай Васильевич Сахаров внимательно слушал Трегубова.

– Я не могу раскрыть того, что мне по-дружески рассказал Алексей, он просил сохранить тайну, – говорил Иван, – Стрельцов выполнял в Москве важное задание, касающиеся расследования, которое ведёт жандармский корпус в отношение общества анархистов.

– Понимаю секретность. Ответьте только на вопрос, жандармский корпус знает об этом, как Вы сказали, задании или их не уведомили?

Вы правильно поняли ситуацию, – вздохнул Трегубов, – он проверял некоторые детали расследования для министерства, независимо от жандармского корпуса.

– И все бумаги по делу, которое он вёл оказались сожжены? – спросил Сахаров.

– Совершенно верно.

Николай Васильевич прикрыл глаза и минуту раздумывал. Иван сидел напротив и ждал, что скажет его собеседник.

Как я понимаю, – заговорил Сахаров. Вы допускаете, что в убийстве может быть замешан кто-то из наших и поэтому привлекли меня, хотя могли сами заняться расследованием?

– Да, именно. Я и готов заниматься. Но если эта версия получит продолжение, то дело может выйти за мои компетенции, а Вы как раз и занимаетесь подобными делами.

– Вы переоцениваете мои возможности, – криво усмехнулся Сахаров, – но сделали всё правильно, что поделились этим со мной. Чем смогу, я помогу. К тому же убит сын тайного советника Стрельцова. Завтра это будет во всех газетах, и его тайная миссия перестанет быть тайной.

– Вы знали отца Алексея? – спросил Иван.

– Не очень хорошо. Встречались лет двадцать назад, когда он служил в третьем отделении. Чем он сейчас занимается, он же остался в министерстве, после того, как их туда перевели?

– Точно не знаю, что-то связанное с зарубежной агентурой, Алексей не распространялся на эту тему, – ответил Трегубов.

– Агентура? Дело действительно может оказаться серьезным. Итак, что нам сейчас известно?

– Алексей был убит тремя ударами ножа сегодня утром. Он вел тайное расследование, все бумаги, по которому были уничтожены. Денег при Стрельцове не обнаружили. Возможно, это могло быть ограбление, но тогда зачем сжигать бумаги?

– Логично, деньги могли забрать, чтобы сбить нас со следа или просто исполнитель, скажем так, проявил инициативу, – высказал догадки Сахаров.

– Дворник видел, как из дома незадолго до моего появления выходил мужчина, но не может его описать. Сам дворник вызывает у меня подозрение.

– Какое?

– Совпадение ли это, что в день убийства он заменил старого дворника, который обычно следит за нашим двором. Второй подозрительный момент, по его словам, он только что уволился со службы в армии.

– Подозреваете, он может быть агентом жандармского корпуса?

– Не исключаю, они обычно набирают их именно в армии, – пояснил Трегубов.

Николай Васильевич снова задумался, а затем сказал:

Мне это известно, поэтому Вашего дворника я проверю. Что касается непосредственно дела, я не могу его взять по двум причинам. Во-первых, я сейчас очень занят, но я, как и сказал, Вас в любом случае поддержу. О любых проблемах сразу же сообщайте.

– А какая вторая причина, Николай Васильевич?

– Вторая? Сегодня о происшествии телеграфировали отцу Алексея. Он хочет, чтобы дело вели только Вы, и он уже выехал из Петербурга в Москву.

Санта-Фе, Нью-Мексико, США, март 1892

Въехав в город, Джейн старалась выглядеть уверенно и смотреть только перед собой. Если индейцы пуэбло поспешно уходили с дороги, то некоторые ковбои бросали заинтересованный взгляд на всадника, прикрывшего лицо платком от пыли, что несколько нелепо выглядело в черте города. Джейн прекрасно понимала это, но выбора у неё не было. Соломенного цвета волосы девушка убрала под шляпу, а симпатичное лицо с небольшим тонким носом закрывал платок. Встречный всадник мог обратить внимание лишь на блестевшие из-под шляпы ярко голубые глаза. Ничего необычного, ковбой с какого-то ранчо заехал в город развлечься или найти работу. Так это задумывалось. Девушка была одета в мужскую одежду, пояс оттягивала кобура с тяжеленным револьвером. Джейн ехала на гнедой лошади и старалась слиться с обыденностью бывшего когда-то мексиканским города. Глинобитные безликие дома, идущие единой стеной вдоль улицы, сменяли друга один за одним. Время замедлилось для девушки. Быстро стучало только сердце, удары которого отдавались по всему её телу. Хотя было ещё не жарко, несколько капель пота, появившегося от напряжения, стекли с шеи Джейн на спину. Нужно успокоиться. Она расслабила руки, которые до этого буквально впивались в поводья. Никто не должен её узнать. Никто не должен понять, что под шляпой спрятаны длинные женские волосы, а под грубой, грязной рубахой изящное тело.

Взгляд Джейн уперся в католическую часовню Лоретто, ещё раз напомнив об испанском прошлом штата. Она была близка к своей цели. Время было выбрано таким образом, чтобы на улицах было минимальное количество людей, начиналась сиеста.

Джейн остановилась возле новенького здания, построенного уже в североамериканском стиле. Несколько мгновений она оставалась в седле, стараясь не поворачивать голову. Периферийным зрением девушка оглядела улицу пока не поняла, что момент наступил. Медленно перекинула ногу через круп и опустила её на землю. Вторая нога на всякий случай оставалась в стремени. Делая вид, что она поправляет седло, Джейн ещё раз неторопливо огляделась вокруг. На улице никого не было, все лавки на небольшой площади закрылись. Она выдохнула и опустила на землю вторую ногу. Стук сердца усилился. Неторопливым шагом, сдерживая внутреннее волнение, она подошла к двери и толкнула её.

– Мы закрываемся, – выскочил из-за стойки полноватый мужчина в круглых очках.

Девушка обвела помещение взглядом, отметив, что кроме них здесь присутствовал ещё один человек, пожилой сухощавый метис, ремонтировавший ножку деревянного стола. Стол был перевернут, а ремонтник, стоя на коленях, поглощен своей работой.

Подскочивший клерк перекрыл дорогу, отражая лысиной луч света, проникающий сквозь ставни.

– Я говорю, мы закрываемся, приходите позже.

Джейн резко выхватила тяжелый кольт и взвела курок. Клерк судорожно сглотнул, отшатнулся и кинул взгляд на стойку, из-за которой только что выскочил. Девушка знала, что там лежит револьвер. Она была в городе и банке накануне, чтобы подготовиться к сегодняшнему дню. Служащий банка начал пятиться мелкими шажками. Метис продолжал заниматься столом, не замечая, что происходит.

– Стой на месте, – приказала она клерку, как можно старательнее огрубив свой голос и подняв кольт на уровень его лица.

Метис оторвался от своего занятия и с непроницаемо равнодушным выражением морщинистого лица посмотрел на Джейн, больше он не сделал ни одного движения.

– Что Вам нужно, уберите оружие, – затараторил служащий, снова пытаясь отступать к стойке.

– Я сказал стоять, ещё шаг назад и всажу пулю тебе прямо в лоб, чтобы ты перестал думать, как меня перехитрить.

Клерк остановился, но продолжал косить глазами назад.

– У нас ничего нет, уходите, пока не приехал шериф. Офис шерифа на соседней улице.

– Я знаю, открывай сейф!

– Но…Карлос, сделай же что-нибудь! – крикнул служащий метису.

Метис встал с пола и выпрямился, сохраняя при этом абсолютно безучастное выражение лица. Джейн увидела, что из кобуры на его поясном ремне торчит рукоять револьвера. Девушка перевела взгляд на лицо метиса, пытаясь прочитать по глазам его действия. Но не смогла. Лицо старика оставалось безмятежным, а ничего не выражающий взгляд был устремлён прямо в голубые глаза Джейн. Казалось, он медленно проникает внутрь её головы и читает её мысли. Но это же невозможно!

– Карлос ну же, – прервал затянувшуюся паузу клерк.

Метис, не делая резких движений, отвел взгляд от Джейн и повернул голову к служащему банка:

– Джек, я не помощник шерифа, мне столько не платят.

– Если ты ничего не предпримешь, я тебя завтра уволю!

– Хорошо, – спокойно ответил Карлос. Увольняй. Но ты сможешь это сделать только потому, что сегодня она меня не убьёт.

– Кто она?! – взвизгнул клерк.

– Ты разве не видишь, что это девушка? Посмотри в её глаза.

Джек недоуменно посмотрел на Джейн. Та сделала шаг вперед:

– Открывай, мать твою, сейф, – приказала она уже своим голосом.

Но очевидно в этот момент клерк решил, что девушка то ему не и страшна. Он ринулся в стойке. Грохот выстрела в помещении резко ударил по перепонкам. Стоявшая на стойке чернильница разлетелась на части, а чёрные чернила забрызгали рубашку клерка. Джек застыл, трясясь в ужасе, а Джейн бросила взгляд на старого метиса. Тот не пошевелился.

– Сейф, быстрее. Я теряю терпение.

– Послушай её, – дал Джеку совет Карлос, – ты же видел, как она стреляет.

Клерк наконец вышел из ступора и подошел к большому металлическому сейфу, стоявшему позади стойки. Джейн провожала его на расстоянии пары шагов, чтобы у Джека снова не появилась мысль схватиться за револьвер. Но, очевидно, клерк внял совету своего работника и трясущимися руками снял с пояса ключ. Он открыл сейф и выпрямился. Джейн достала из кожаной сумки, висевшей на боку, сложенный мешок и, продолжая следить за Карлосом, бросила его Джеку:

– Наполняй!

Клерк раскрыл мешок и сгреб в него пачку долларов с полки сейфа. Затем он повернулся и протянул его девушке.

– Что там ещё осталось покажи? – приказала она.

– Там больше нет денег, только банковские бумаги, – растерянно произнес Джек.

– А ну, кидай их тоже в мешок!

Джек достал несколько листов бумаги и положил их в мешок. В дверь банка постучали.

– Эй, Джек, что за стрельба, у тебя всё в порядке?

Клерк вопросительно посмотрел на Джейн. В это время не запертая дверь приоткрылась и в банк зашёл здоровенный мужик с красным лицом. Он сделал шаг и застыл, пытаясь осознать происходящее. Джейн резко выхватила мешок из рук Джека и нацелила револьвер на вошедшего.

– Это, что же, ограбление? – удивленно спросил он и его рука потянулась вниз, к кобуре.

– Ограбление, руки подними, – рявкнула девушка, – отойди с дороги, туда налево, медленно.

Мужик поднял руки и послушно отошёл в сторону. Джейн, стараясь не терять из виду всех троих, осторожно прошла к выходу.

– Кто первый выйдет, пристрелю, – пообещала она и выскочила на улицу.

Она увидела, что к банку направляются ещё двое мужчин и, не останавливаясь, одним натренированным движением, быстро вскочила в седло. Ещё пара секунд, и девушка на коне скрылась в переулке. Позади послышались крики. Джейн проехала переулок и выехала на соседнюю улицу. Не оглядываясь, она проехала ещё пару десятков метров, затем свернула в другой переулок и спрыгнула с коня. Двери заранее арендованной конюшни были открыты. Грабительница банка быстро завела коня внутрь и закрыла их. Мешок выпал из рук Джейн, и девушка прислонилась спиной к деревянным воротам. Её трясло, как недавно Джека. Джейн посмотрела на свои руки, их била крупная дрожь. Нужно успокоиться, это ещё не конец. Пытаясь унять дрожь, девушка начала быстро раздеваться. К седлу была привязана сумка. Джейн подошла к ней и застыла. С улицы доносились крики и топот копыт. Девушка несколько мгновений простояла неподвижно, пока они не затихли вдали, после чего достала из сумки голубое платье, небольшую шляпку и туфли. Через минуту она была полностью одета, уже как женщина, а не ковбой с ранчо. Джейн достала дамскую сумочку и стала перекладывать в неё доллары. Вся пачка не поместилась, и она без сожаления отбросила на пол оставшиеся купюры. Затем начала просматривать банковские бумаги.

– Отлично! – воскликнула она, глядя на одну из них.

Джейн снова открыла дамскую сумочку, но там не было места. Не долго думая, она расстегнула на груди платье и спрятала бумагу там.

Девушка немного успокоилась и подошла к коню. Она погладила голову гнедого жеребца.

– Прости малыш, но я не могу взять тебя с собой. Надеюсь, новый хозяин полюбит тебя.

Джейн отвернулась от коня и взяла зонтик от солнца. Через минуту по улицам Санта-Фе в сторону вокзала шла респектабельная дама, внешне спокойная и полная уверенности.

Место в деревянном вагоне первого класса уже куплено. До отправления поезда оставалось полчаса. Она заняла своё место напротив молодого приятного господина в дорогом костюме, читавшим местную газету.

Несмотря на внутреннее ликование, тянущиеся до отправления поезда минуты заставляли девушку сильно нервничать. Она то и дело нервно выглядывала в окно, ожидая, что сейчас преследователи ворвутся в поезд и схватят её. Джейн беспокойно ёрзала на сиденье.

Внезапно, молодой господин лет тридцати, сидевший напротив, отложил газету и внимательно посмотрел на Джейн.

– Извините, меня, пожалуйста. Вы неважно выглядите. С Вами всё хорошо?

– Да, всё хорошо, спасибо, – облегченно вздохнула Джейн, чувствуя, что поезд, после сигнального гудка паровоза, уже двинулся с места.

– Если, Вам что-то нужно?

– Нет, нет. Я же говорю всё хорошо, – Джейн посмотрела в обеспокоенные карие глаза попутчика и улыбнулась. Меня зовут Джейн, Джейн Смит, – соврала она.

– Майкл, – представился господин и тоже улыбнулся, обезоруживающей искренней улыбкой. Куда путешествуете?

– На север в Пенсильванию, – ответила Джейн.

– Ох, а я в Мэриленд. Нам почти по пути. Вы просто путешествуете или к кому-то едите?

– К брату, он живёт в Гомстеде.

Я хорошо знаю те места, – воскликнул Майкл. Имею там дела и иногда бываю!

– В Санта-Фе Вы тоже по делу?

– Да, налаживаю деловые контакты.

– А чем Вы занимаетесь? – Джейн продолжала поддерживать разговор, чтобы отвлечься себя от мыслей о погоне.

– Производством и торговлей сахаром.

– Как интересно.

– Безусловно, но не только интересно, а ещё и сладко, – улыбнулся Майкл.

– Извините, Майкл, у Вас такой неуловимо странный акцент, никак не могу понять откуда Вы родом?

– Мой родной язык не английский, – смутился Майкл. Думал, что уже хорошо говорю на нём.

– А какой Ваш родной язык?

– Русский.

– Русский?! Боже мой, Вы первый русский, которого я встретила в жизни.

– И как Вам? – спросил Майкл.

– Мне нравится, – лукаво улыбнулась Джейн.

Майкл действительно ей нравился. Он был открытый и приятный собеседник. Не дурен внешне, очевидно богат. Джейн стало легче, она практически успокоилась. Поезд остановился на станции, а затем двинулся дальше. Девушка решила, что её теперь не догонят и не отследят. Она расслабилась и слушала, как Майкл с юмором сравнивал жизнь в Америке с жизнью в России. Неожиданно поезд стал сбавлять ход пока не остановился.

– Не понимаю, – удивился Майкл, – до следующей станции ещё далеко.

Где-то впереди раздался выстрел. Джейн вздрогнула, и её рука автоматически потянулась к поясу, но кольт она оставила в конюшне.

Москва, февраль 1892

Для встречи с Трегубовым, Александр Николаевич Стрельцов, отец ныне покойного Алексея, выбрал один из кабинетов гостиницы «Славянский базар», располагавшейся в семнадцатом доме на Никольской улице. Гостиница была модным местом среди известных писателей и композиторов, а принадлежала она издателю и реставратору Пороховщикову, любимцу Александра третьего. Заведение располагало рестораном с несколькими кабинетами, которые обслуживались по европейским стандартам. В одном из таких кабинетов и ожидал Ивана тайный советник Стрельцов. Это был ещё не старый, но изрядно полысевший мужчина, тщательно следивший за остатками своей шевелюры. Он был такой же высокий, как и его покойный сын, только более грузный, отчего приборы, стоявшие на столе, выглядели миниатюрнее, чем на были на самом деле. Выражение лица тайного советника было крайне мрачным, что было естественным следствием гибели Алексея.

– Извините, я себе уже заказал ужин, голоден с дороги, – пояснил Стрельцов Ивану. А Вы тоже заказывайте что хотите, я оплачу.

– Я не голоден, – признался Иван, – но от горячего чая, с мороза, не откажусь.

– Не знаю с чего и начать, – задумчиво проговорил Александр Николаевич, – никак не соберусь с мыслями. Не могу поверить, что Алёши нет.

Стрельцов замолчал и уставился в пространство позади сидевшего Ивана, который не смел нарушить это скорбное молчание.

– Я знаю, что Вы были дружны с Алексеем, поэтому думаю, что Вам не безразличен поиск убийцы моего сына.

– Конечно, не безразличен. Преступник должен быть найден и наказан. Но сказать честно, не понимаю почему именно я? Предполагаю, что у Вас есть возможности, превосходящие мои скромные способности.

– Ах, оставьте эту ложную скромность, я в курсе Ваших прошлогодних приключений на Волге. Извините, это уже привычка знать, как можно больше о своем окружении и окружении моего сына, который должен был пойти по моим стопам, сделать карьеру в министерстве. Боже мой…

Тайный советник вздохнул и на несколько секунд замолчал, Иван терпеливо ждал продолжения.

– Нужен такой человек, как Вы, умный, честный и смелый и, что не маловажно, не связанный ни с одной влиятельной группой в министерстве внутренних дел.

– Вы полагаете, что может быть замешан кто-то оттуда? – осторожно спросил Трегубов.

– А Вы? – Стрельцов тяжело посмотрел на Ивана.

– Я не знаю, что и думать. Не мне судить. Как Вы сами заметили у нет больших связей по службе, тем более с высокопоставленными чиновниками.

– Алексей проверял кое-что, по моей просьбе, – снова вздохнул Александр Николаевич, ковыряя вилкой в тарелке.

– Он говорил, что-то про дело анархистов.

– Это не дело, как таковое, а скорее оценка деятельности жандармского корпуса со стороны.

– Вы считаете, что там есть проблемы? – удивился Иван. Туда же не попасть случайным людям. Очень высокий конкурс среди армейских офицеров, кроме этого, я слышал, что каждого проверяют на лояльность императору.

– Я не про лояльность, – поморщился Стрельцов старший, – в ней я не сомневаюсь. Но лояльность не значит эффективность. Надеюсь, Вы понимаете разницу?

– Думаю, что да, – ответил Иван.

– Так вот, я поручил Алексею собрать информацию и сделать независимую оценку. Сравнить её со своими ощущениями и докладами, которые генерал Петров отправляет наверх.

– А что с ними не так?

Это сложно объяснить, но я постараюсь. Времена имеют свойство меняться, знаете ли. В своё время, когда я служил в третьем отделении, кто был противником царской семьи и государства Российского?

Трегубов промолчал, понимая, что вопрос риторический и его ответа никто не ждёт.

– Люди дворянского рода, выучившиеся, но не понимающие реалий жизни, – тем временем продолжал тайный советник. Богатые и оторванные от основной массы народов, населяющих нашу страну. С тех пор всё поменялось и стало значительно хуже. Угроза существованию нашей державы растёт, и на мой взгляд растёт изнутри, а тут ещё Франция, как пример… В политические кружки и террористические группы уже сейчас массово привлекают рабочих крупных заводов и фабрик, растёт недовольство национальных элит. Мол мы и сами с усами, сами будем править в своих уездах и губерниях. Чтобы справиться с новыми угрозами, третье отделение реформировали и отдали функции политической полиции жандармскому корпусу. Как Вы знаете, он теперь входит в структуру министерства внутренних дел. Однако, ресурсов жандармского корпуса не хватает, чтобы ответить на все растущие угрозы, а еще они теперь работают сами по себе,так как считают нужным. Сами решают, что важно, а что нет. И эти новые методы с агентами провокаторами, эта возня по мелочи только отвлекает наши ресурсы от настоящих проблем.

– Каких именно, Александр Николаевич?

– Я же говорю, от массового вовлечения в политику широких масс. И вот вместо того, чтобы заняться необходимой государству работой на заводах и фабриках, оставив революционеров нам, они решили, что угрозу представляют анархисты, понимаете?

– Не очень, если честно.

– Ну смотрите, Вам знаком Пётр Алексеевич Кропоткин?

– Да, знаю о таком. Бывший учёный, исследователь Сибири, продвигает идеи анархии.

Коротко, но верно, только где он их продвигает? Эти идеи. Я Вам отвечу, – Стрельцов поднял указательный палец акцентируя внимание собеседника, – в Англии. Посидел в Петропавловской крепости, посидел в тюрьме во Франции, и строчит теперь далеко за пределами империи. В безопасности. Да, он видный учёный, образованный человек, но наивный и инфантильный. Не понимает сущность человеческую и необходимость жесткого централизованного управления в государстве.

– Вы хотите сказать, что он совершенно не опасен? – догадался Иван.

– Совершенно верно. А наверх подают доклад, что мол появилось новое направление революционного движения, которое делает анархизм угрозой для Российской империи. Про Иоганна Моста слышали?

– Да, Алексей упоминал его вскользь.

– Немецкий анархист, сторонник перехода к активным действиям. Пропаганда действием, так это называется. Российские эмигрантские круги увлечены им. Но скажите мне, где он? Вы не знаете? А я веду агентурную работу за границей, я знаю. Сбежал этот революционер из Германии в Америку, там и сидит. Ну создал кружок последователей из экзальтированной молодежи, ну и что дальше, ответьте на милость?

– Вы считает, что и он не опасен?

– Конечно! А генерал Петров раздувает эту историю. Мол, смотрите первый интернационал, активное крыло, связи через эмиграцию с российскими кружками. Но всё это чушь! Проблема не там, где ищет Петров.И при этом она гораздо больше и серьёзнее, чем им представляется.

– Но почему так происходит? Они же не глупые люди, должны быть в курсе событий.

– Всё просто, – ещё раз поморщился Стрельцов. Представьте себе, что Вы работали долгое время и задержали Васю грузчика с какой-нибудь мануфактуры, не важно, что этот Вася обработал и вовлек в антиправительственную деятельность ещё двадцать таких же Вась или Петь, я извиняюсь. Представили? А теперь, давайте представим другое, что Вы вывели на чистую воду кого-то уровня Кропоткина, из княжеской семьи, потомка Рюриковичей, известного человека, о котором напишут не только в Петербурге, но и вся мировая пресса. Представили?

Трегубов кивнул.

– Тогда, как Вы думаете, – продолжил тайный советник, – в каком случае будут ордена и повышения?

– Конечно, во втором!

– Вот, именно, – откинулся на спинку Стрельцов. Но даже моё мнение, это просто мнение, нельзя быть голословным. Поэтому я отправил Алексея сделать доклад для министерства, который бы аргументировано доказал, это мнение. А уж поверьте мне, человеку, посвятившему свою жизнь служению государству, пока мы играем в такие игры, у нас прямо под носом растет сила, с которой мы можем не справиться, если упустим момент.

– Но как это соотносится с Алексеем?

– Не знаю. Вам предстоит это выяснить. Я договорился с Вашим начальством, что Вы будете заниматься только этим делом. Отчитываться будете только мне. Не стесняйтесь, в любой момент просите средства и информацию.

– Но, что я должен делать? – растерялся Трегубов.

– Алексей, внедрился в круг анархистов и готовил информацию по ним, кто и чем занимается в России и, как они контактируют с эмиграцией. Оценивал исходящую от них угрозу. Так же он изучал, как работает в этом направлении жандармский корпус. Как я понял, все его записки сожжены. Вам придётся начать всё с нуля. Мы можем помочь, познакомить Вас с кем-то из московского круга анархистов, Вам нужно только будет детальнее изучить их идеи, чтобы говорить на одном языке. Вы сотрудник министерства, пусть должность и не высокая, уверен, они проявят интерес. Вы готовы взяться за дело?

– Да, но я пока не понимаю, кого Вы подозреваете? Анархистов?

– Возможно, но возможно существует более тесные связи, возможно, что у жандармов есть агенты в среде революционеров, о которых мы не знаем. Расследование Алексея было не выгодно и тем и другим.

Трегубов ничего не ответил, он переваривал полученную от отца Алексея информацию. Он знал, что внутри министерства внутренних дел идёт борьба за влияние между отдельными подразделениями и отдельными чиновниками, но предположить, что, как инструмент, в этом противостоянии используются революционные кружки Трегубов не мог. Тем более Иван не мог представить, чтобы кто-то пошёл на убийство своего коллеги, чтобы скрыть информацию. Нет, он в это не верил. Скорее всего Алексея раскрыли, может прочитали его записи. Но выяснить это можно только взявшись за дело и раскрыв его.

– Когда мне начинать? – Трегубов посмотрел, на внимательно наблюдавшего за выражением его лица Стрельцова.

– Завтра. Я пришлю человека, который Вам сможет помочь.

Домой Иван добирался на извозчике. Он жил в съемной квартире, чтобы было ближе добираться да службы. Мысли Трегубова метались. Слишком много нового. Политика, анархисты, жандармы. Справится ли он? Должен. Ради Алексея. Это его не воскресит, конечно, но Иван хотел закончить дело своего друга. Чтобы его смерть не была напрасной. Это был его долг. Он, как и старший Стрельцов, никак не мог поверить, что Алексея больше нет. Но каков оказался отец Алексея. Оказывается, Александр Николаевич собирал о нем и информацию и был в курсе происшествий на пароходе «Александр Радищев» в прошлом августе. Интересно, был ли он в курсе, что произошло дальше. На Трегубова нахлынули воспоминания.

Ольга сошла с парохода в Нижнем Новгороде. Они больше ни разу не поговорили между собой. Девушка была подавлена и всё время плакала, ею занимался доктор Шеин. Нервы Ивана тоже были вымотаны, и он тогда решил развеяться, посмотреть Казань, её кремль, попробовать знаменитую местную кухню. Благо времени было ещё предостаточно, и он мог задержаться в городе на несколько дней. В Казане Трегубов должен был пересесть на другой пароход, идущий уже не по Волге, а по Каме в Пермь, куда его направило служить министерство после окончания училища. Он сердечно попрощался с капитаном и сошел на пристань, где, как оказалось, Ивана уже ждал человечек небольшого роста с усиками, в неприметном сером костюме.

– Иван Иванович Трегубов?

– Да, – недоуменно ответил Иван, – а мы, извините, знакомы?

– Нет, мы никогда раньше не встречались. Мне поручили встретить Вас и попросить поехать в Москву.

– В Москву? – ещё больше растерялся Трегубов. Зачем? Я еду в Пермь. Кто Вы такой?

– Кто я не важно, важно кого я представляю, – многозначительно ответил незнакомец.

– И кого же Вы представляете? – недовольно спросил Иван.

– А это Вам знать не обязательно!

– Тогда я пойду, – развернулся спиной к незнакомцу Трегубов.

– Погодите, послушайте же меня, – с просительными нотками в голосе сказал Трегубову незнакомец, – в Москве есть вакантное место судебного следователя, и оно может быть Вашим.

Иван застыл, а затем снова повернулся к человечку в сером костюме.

– Что за шутки Вы шутите?

– Это не шутка, ни в коей мере, – серьезно заявил незнакомый господин. Это знак признания Ваших заслуг.

– Каких ещё заслуг?

– Заслуг в спасении девушки.

– Откуда Вы это знаете?

– Это не важно, – повторил незнакомец. Москва, конечно, не Петербург, но думаю гораздо лучше, чем Пермь. Вы принимаете предложение?

– Почему я должен Вам верить? Моё назначение в Пермь подписал министр юстиции.

– С ним уже поговорили, он согласен, что Вы начнёте службу в Москве.

Поговорили с министром юстиции?! Кто? – поразился Трегубов.

– Я же сказал, что Вам это знать необязательно. Готов предположить, что даже вредно.

– Почему же?

– Видите ли, в обмен на назначение, Вы должны мне пообещать, дать честное слово, что забудете всё, что произошло на пароходе. Не будете никогда об этом рассказывать и пытаться, что-то выяснить о пассажирах этого корабля.

– Об Ольге и Всеволоде? – высказал предположение Трегубов.

– Да, о них, – немного поколебавшись ответил незнакомец.

– А если нет? – вдруг спросил Иван.

– Если нет, то Вы сможете на своём примере узнать, что в империи есть места гораздо дальше, чем Пермь. Итак, какой выбор Вы сделаете?

– Похоже, что у меня нет выбора, – сказал Иван.

Похоже, что так, – согласился незнакомец.

Нью-Мексико, март 1892

Четыре лошади были стреножены рядом с огромным валуном, единственным укрытием от солнца в этой пустынной местности. Этот валун, похожий на обломок скалы, давал укрытие в тени также и четверым мужчинам в потрепанных костюмах. Они, как могли, расположились на камнях размером поменьше, которые россыпью лежали вокруг своего гигантского собрата. Со стороны могло показаться, что это уставшие путники, отравившиеся в дорогу ранним утром, нашли место, где они могли отдохнуть от дневного зноя и утомительного пути в этих забытых богом землях. Однако, их лица не были расслаблены, как обычно бывает, когда уставший путник наконец получил долгожданную возможность отдохнуть, а наоборот напряжены. Это напряжение явно проскальзывало в беседе, которой были заняты сидящие на камнях мужчины.

– В жизни всё бывает, но я бы, например, не хотел сдохнуть из-за какой-то краденной лошади, – заявил мужчина плотного телосложения с густыми усами на круглом лице.

Заткнись, Билл, – мгновенно огрызнулся молодой светловолосый парень, – не забывай, что речь идёт о моем брате!

Боб, я же не в обиду тебе или Фрэнку, видит бог, я со всем уважением. Но я бы так не хотел, – покачал головой Билл и удобнее переставил ноги в клетчатых штанах, между которыми, прикладом в землю, стояло его ружьё.

А как бы ты хотел Билл? – вступил в разговор ещё один мужчина, тоже носивший усы, но не такие густые, как были у Билла.

Если уж погибать в перестрелке то, чтобы это было громко и славно, чтобы потом люди говорили, помните, как погиб Билл Пауэлл, а сколько врагов он пристрелил до этого, какой куш он сорвал.

Билл, – лениво проговорил четвертый мужчина, – не всё ли тебе равно, что о тебе говорят, если ты уже сдохнешь к этому времени.

Конечно, не всё равно, – возмутился Билл, поворачиваясь к новому собеседнику – черт возьми, это же приятно, когда спустя годы, в каком-нибудь кабаке кто-то скажет: «Поднимем бокалы за славного Билла Пауэлла, он был настоящий мужик». А я буду смотреть на всё это с неба и моей душе станет там теплее.

– С какого неба, Билл, – сказал второй усач, – если существует рай и ад, то всем нам место в аду. Да и глаза твои сгниют к этом времени, так что и смотреть нечем будет.

– Постой, Грат, – возразил молодой человек, которого называли Боб, – а вот я согласен с Биллом. Что плохого в славе? Все тебя знают, мужчины сторонятся, девушки вешаются на шею.

Так это всё ради девушек, – усмехнулся четвертый.

– Дурак, ты Чарли, – ответил Боб, – чего с нами увязался, раз всё тебе это не нужно?

Мне нужны доллары, а не слава, – спокойно сказал Чарли Бобу. Больше долларов и меньше славы. И чтобы за мной не гонялись в каждом штате, чтобы вздёрнуть без лишних проволочек.

– Хочешь дожить до старости? – спросил Грат.

– Почему бы и нет. Я не тороплюсь встретиться с верёвкой или пулей, – сказал Чарли. Зачем мне доллары, если не будет времени их потратить. Деньги ценны не сами по себе, а тем что на них можно купить.

– А я так не хочу, – заявил Боб, – добыть несколько долларов, а потом прятаться в подворотнях и трястись от страха при каждом шорохе. Если мы уж взялись за это дело, то я хочу быть не хуже, чем Джесси Джеймс.

– Эк ты хватил, – выдохнул Грат.

– А что, братишка, – повернулся к нему Боб, – разве мы не сможем ограбить банк или два за день, как Джесси? Чем мы хуже?

– Тихо, – вдруг сказал Чарли, вставая и прислушиваясь.

– Что? – тоже вставая, спросил Боб.

– Поезд.

Откуда-то издали послышался характерный, нарастающий звук. Все мужчины встали и подняли свои ружья. Грат подошел к сумке, закрепленной у седла одной из лошадей и достал четыре фальшивых бороды.

– Господи! Грат! Всё равно они узнают, что это мы, – откровенно сказал ему Боб.

– Узнают или не узнают, это ещё неизвестно, давайте цепляйте.

Все мужчины прицепили накладные бороды и одели шляпы. Через минуту четверо всадников были в седлах. Звук подходящего поезда нарастал, затем послышался гудок паровоза и через некоторое время стук колес затих.

– Пора, – сказал Боб и первым выехал из-за валуна.

Каменистая равнина, которую на две части разрезало железнодорожное полотно, простиралась на многие мили вокруг. В сотне метров от валуна остановился поезд, машинист и кочегар вылезли из паровоза, чтобы оттащить с путей бревна, которыми банда Далтонов, названная по фамилии братьев Грата, Боба и уже покойного Фрэнка, заблокировала путь. Всадники преодолели большую часть пути до поезда, когда кочегар разогнул спину и оглянулся, услышав стук копыт. Он быстро сориентировался и молниеносно кинулся к паровозу. Машинист тоже увидел несущуюся к нему четверку и побежал вслед за кочегаром. Однако, было уже поздно и бандиты настигли беглецов прямо у паровоза. Чарли навел на них ружьё:

– Без глупостей, и мы не будем стрелять!

Тем временем Грат с веревкой в руках соскочил с лошади:

– А ну, повернулись, и чтобы я видел руки.

Боб Далтон и Билл Пауэлл, не останавливаясь поскакали к последнему вагону, все роли были распределены заранее, это было уже не первое ограбление поезда бандой Далтонов.

Грат быстро и умело связал машиниста и кочегара, после чего Чарли спешился, и они вдвоем поднялись в первый вагон.

Пассажиры были взволнованы непредвиденной остановкой, а когда в вагон вошли двое вооруженных мужчин, волнение сменилось на испуг. Какая-то женщина вскрикнула, поняв, что это бандиты. Грат опытным взглядом заметил движение руки одного из пассажиров, похожего на владельца ранчо или просто зажиточного горожанина. Чарли навел на него ружьё и покачал головой. Грат выстрелил из револьвера в потолок, чтобы привлечь внимание и указать пассажирам поезда на серьёзность своих намерений.

– Не будем устраивать здесь перестрелку, – резонно заметил он, – мы заберем деньги и уйдём. Все останутся живы. Давай сюда свой револьвер! Медленно и без резких движений.

Мужчина поднялся с места и осторожно, не отводя глаз от Далтона, достал, а затем отдал ему револьвер. Грат взял его левой рукой, продолжая удерживать свой револьвер правой. Чарли уже занялся привычным делом, пока Грат держал всех на мушке, он обыскивал сумки и карманы пассажиров. Далтон оглядел первый вагон, который был заполнен только на четверть.

Если в остальных также, улов будет не густой – мрачно подумал он, а вслух произнёс:

– Всем оставаться на своих местах, поезд скоро отправиться дальше, и без глупостей!

Они с Чарли быстро двинулись в второй вагон.

Боб, который в сопровождении Билла, начал грабёж с последнего вагона, тоже обратил внимание на то, что в нём мало пассажиров и ему пришла в голову та же самая мысль, что и брату. Много они сегодня не заработают. Билл уже практически прошел вагон и Боб, держа наготове ружьё, двинулся следом, когда вдруг заметил красивую девушку у окна. Он становился и улыбнулся ей:

– Не бойтесь мисс, мы не будем стрелять, Боб Далтон не стреляет в женщин.

Пауэлл недовольно обернулся на эту глупую реплику, стоило цеплять бороды, когда Боб сам называет себя. Хочет женского внимания! Молокосос, подумал о младшем Далтоне Билл.

– Я и не боюсь, – ответила светловолосая девушка, сделав странное движение телом.

– Ну-ка, мисс, привстаньте, – с подозрением попросил Боб, автоматически подняв ружьё.

– Вы же не стреляете в женщин, – смело заявила девушка, оставаясь на месте.

– Всегда можно попробовать что-то новое, – холодно возразил Боб, направив дуло ей в голову.

Девушка напряглась, её глаза метались от Боба к Биллу и вдоль прохода, словно она искала выход, лазейку, возможность сбежать. Неожиданно, молодой господин, сидевший напротив и внимательно наблюдавший за ней, спокойно и мягко сказал:

– Это того не стоит, отдайте этому господину свою сумочку.

Девушка колебалась. Далтон успокоился и снова улыбнулся.

– Послушайте мудрого совета, – сказал он, а затем рявкнул, – встать, я сказал!

Дуло его ружья уперлось прямо в мягкую щеку девушки, и та, неохотно, поднялась со своего места. Под ней, на скамье, лежала среднего размера дамская сумочка.

«Интересно, что там она так защищала? Семейные драгоценности? – подумал Боб, подхватив сумку и швырнув её Пауэллу.»

– Посмотри, недотёпа, что ты пропустил.

Пауэлл недовольный и от того, что Боб раскрылся и от того, что его так просто провела какая-то девчонка, подхватил сумку и открыл её. Его настроение тут же улучшилось.

– Боб смотри!

– Что там?

Билл вытащил из сумки пачки долларов и показал напарнику. Боб присвистнул от удивления. День перестал казаться неудачным.

– Спасибо, мисс, – Далтон иронично поблагодарил Джейн, которая продолжала стоять с покрасневшими от ярости щеками.

Бандиты вышли из вагона, и кто-то громко вздохнул от облегчения. Джейн так и продолжала стоять и смотреть вслед бандитам. Из неподвижности её вывел чей-то восторженный возглас:

– Это же банда Далтнов! Никто не поверит когда расскажу, что я видел самого Боба Далтона!

Джейн молча опустилась на сидение, её взгляд упал на Майкла:

– Зачем Вы им помогли?!

Послушайте, Джейн. Жизнь, дороже любых денег, – сказал русский, – а Далтонам убить кого-то ничего не стоит. Я слышал, что этот Боб Далтон убил первого человека, когда ему было девятнадцать, просто поспорил из-за девушки…

– Не стоит денег! – взвилась Джейн. А, как я теперь доеду в Гомстед?! У меня не осталось ни цента!

– Я дам Вам денег на проезд, если Вы считаете меня невольным соучастником.

– Вы дадите?! – фыркнула Джейн. Да Вас самого только что ограбили! С каким подобострастием Вы отдали этим бандитам свой бумажник.

– Я возьму деньги в банке, как только мы доедем до него, это не проблема.

– Не проблема?

– Нет, и дам Вам сколько нужно, чтобы добраться к Вашему брату.

– И что же бедная девушка должна будет сделать, чтобы расплатиться за проезд? – язвительно спросила всё ещё не остывшая Джейн.

– Ничего, – холодно ответил Майкл и отвернулся к окну.

Раздался гудок, оповещающий, что поезд готов продолжить движение. Пока молодые люди спорили, пассажиры освободили кочегара и машиниста и помогли им расчистить пути, в то время как банда Далтонов ускакала праздновать удачу, прихватив с собой деньги украденные Джейн в Санта-Фе.

Москва, январь 1892

Иван был погружен в раздумья о текущих делах на службе, когда увидел в окне фигуру Алексея Стрельцова, пробирающегося сквозь метель, воцарившуюся за окном ресторана, в котором Трегубов ожидал своего друга. Алексей телеграфировал заранее и сам предложил место и время встречи. Стрельцов внимательно оглянулся, прежде, чем войти внутрь. Уже в ресторане он стряхнул снег с пальто и отдал его лакею, встречающему гостей. Также Алексей отдал ему большой чемодан.

– Я смотрю, ты прямо с вокзала, – поднялся навстречу Иван.

– Дай, обниму тебя друг мой, – подошел к Трегубову Стрельцов, его осунувшееся лицо осветила искренняя улыбка. Ты прав, но давай присядем и закажем что-нибудь!

– По такой погоде хороши будут горячие щи.

– Согласен на щи, если ты тоже пообедаешь со мной?

– Хорошо.

Друзья заказали обед и уселись рассматривая друг друга, они не виделись с прошлого года. Если Трегубов выглядел бодрым и ухоженным, тот вид Алексея вызвал у Ивана тревогу. Лицо было уставшим, а под глазами залегли черные тени.

– Ты обещал, рассказать при личной встрече, как оказался в Москве, а не в Перми, – первым заговорил Алексей.

– Меня просили не рассказывать об этом, но я и сам мало, что знаю. Ты же помнишь эту историю на пароходе, ты сам помогал мне тогда сведениями о пассажирах.

– Кто бы мог подумать, что твое путешествие в Пермь обернется такими приключениями. Конечно, помню. Тебя вернули из-за это дела?

– Нет, и я участвовал в нём неофициально.

– Тем не менее убийцу поймали благодаря тебе. Так в чём же тогда причина, если не в этом деле?

– Причина не блещет оригинальностью, – ответил Иван. Во время круиза знатная девушка упала за борт, на пароходах знаешь ли такое бывает, а тут как раз я был рядом. Вот и всё.

– Спас значит? – уточнил Стрельцов.

– Спас, – кивнул Трегубов, подвигая себе тарелку со щами, – а её родители в благодарность помогли мне перевестись в Москву. Хотя, признаться, я их об этом не просил.

– Угу, понятно, – Алексей пристально посмотрел на Ивана. Это что же за родители такие? Я же помню наш разговор в Петербурге, тебя сам министр отрядил в Пермь. И какая же фамилия у этих родителей, способных изменить решение министра юстиции?

– Не знаю, – ответил Иван перед тем, как отправить очередную ложку в рот. И знать не хочу.

– Ой ли? – не поверил Стрельцов.

– Правда не знаю, девушка под вымышленным именем путешествовала.

– Ну что же повезло тебе, да и мне, что могу увидеть тебя. Когда ещё в Пермь соберусь, да и соберусь ли вообще.

– А ты сам какими судьбами в Москву, я тоже рад тебя видеть, но ты же не за этим приехал?

– Не за этим, – настроение Алексея заметно испортилось, он задумчиво посмотрел в окно, – отец поручил мне одно дело, и оно мне совсем не нравится.

– Что за дело? – поинтересовался Трегубов.

Стрельцов перевел взгляд с окна, в котором открывался вид на белые московские сугробы, на своего друга, словно оценивая, стоит ли ему всё рассказывать.

– Поручение подразумевает, – решился Алексей, – в секретном порядке оценить действия жандармского корпуса.

– В каком аспекте?

– Насколько реальными угрозами они занимаются, не выдумывают ли бог весть что ради славы и карьеры.

– Ого, – удивился Иван, – а что? Такое может быть?

– Не знаю пока, собираю сведения и чем дальше, тем мне меньше всё это нравится.

– Из-за секретности?

– Из-за секретности, но не только. Боюсь здесь присутствует пристрастие со стороны батюшки, – вздохнул Стрельцов.

– Что ты имеешь ввиду?

– Ты же знаешь, что у нас в министерстве правая рука всегда готова шлёпнуть по левой. Внешняя разведка не любит внутреннюю, коей сейчас является жандармский корпус и наоборот. Полная взаимность, так сказать. Ещё, мне кажется, у батюшки остались обиды после расформирования третьего отделения и передачи его функций жандармам, которые раньше были в его подчинении.

– А ты получается оказался между ними, и возможно возникнут какие-то проблемы из-за твоего расследования?

– Ты как всегда зришь в корень, Ваня, – печально сказал Алексей, – проблемы уже начались.

– Какие же?

– За мной следят.

– Ты уверен? – спросил Иван.

– Да. В Петербурге меня проводили до вокзала. В Москве пока я никого не заметил, но предполагаю, что это вопрос времени.

– Твой отец в курсе?

– Нет и я не хочу ему говорить. Это только всё усугубит. Знаешь, скажу тебе, как другу, откровенно. Меня и так стесняет, что все вокруг думают.

– И что же все думают?

– Что я ни на что не годен, а карьеру делаю благодаря батюшке.

– Не говори глупости, могу тебя уверить, что ты сам по себе достоин своего места. Кроме того, сам знаешь, в Петербурге половина чиновников двигается по службе только благодаря связям. Поэтому ты заблуждаешься, никто на тебя внимания не обращает. Не такой ты и уникальный для столицы.

– Я сам обращаю. Это главное. Пусть у меня сейчас и неблагодарная задача, но я с ней справлюсь сам, без помощи.

– Ну хорошо, – не стал спорить с другом Трегубов, – а в чём именно заключается твоя задача?

– Что ты знаешь об анархистах? – спросил Стрельцов.

– Немногое. Новое течение среди противников самодержавия, отрицают существование государства, социального общества, хотят вернуть времена, когда каждый сам за себя с палкой в руке и нет никаких законов.

– Ты не совсем прав, они не отрицают социальное общество, но государство считают насилием над личностью.

– Как же они тогда хотят жить? – заинтересовался Иван.

– Небольшими коммунами, где всё решается внутри между членами этих коммун.

– Это невозможно, – возразил Иван. Если не будет закона люди возьмутся за топоры и вилы, чтобы разрешить возникшие между собой споры. А разногласия между коммунами? Как тогда? Будут воевать друг с другом, коммуна на коммуну, деревня на деревню. Вся наша история опровергает такое мироустройство. А как начнутся войны, то снова возникнут государства, армии, цари, сенаторы. Куда от этого деться?

– Это ты понимаешь и я понимаю. Мы у себя на службе видим к чему способна человеческая натура. Но представь другое. Человек вырос в благородном обществе, где хотя бы внешне существуют правила порядочности для всех без исключения, затем учился в университете с подобными себе, читал и обсуждал с ними современную литературу, философов гуманистов. А затем, когда такой человек выходит из своего кокона или улья, назови это как хочешь, в настоящую жизнь, то он видит кругом сплошную несправедливость. Дальше ему начинает казаться, что это потому, что никто вокруг него не понимает, как нужно жить. Кроме него, конечно. Он то понимает и готов со своими единомышленниками объяснить это остальным.

– А если объяснить не получается? – спросил Трегубов.

– Это ты правильно подметил, мы это уже проходили с народовольцами, если убедить не получается, то те, кто не убеждаются, устраняются пулями и бомбами.

– Так что же анархисты – это новые народовольцы?

– Пока мне сложно дать однозначный ответ.

– Хорошо, но я не понял какова твоя роль?

– Батюшка не считает анархистов заслуживающими внимания. Он думает, что это мечтатели о, как ты правильно заметил, невозможном варианте существования общества. Тем более, что в основном все ячейки анархистов находятся за границей, в Швейцарии или в Лондоне. Тот же Кропоткин, он нём то ты слышал? Он тоже в Лондоне.

– Да, конечно, умнейший человек, странно, что он тоже верит в…

– В то что человек способен измениться к лучшему, – перебил Ивана Алексей. Это потому что он всех меряет по себе. Считает, что все вокруг умные с широкой душой и, что у каждого сердце болит за ближнего своего. А это не так. Но мы отвлеклись. Помимо того, что эти кружки за границей, часто они состоят исключительно из еврейской молодежи, эмигрировавшей из Российской империи.

– Это понятно, существование черты оседлости заметно снижает их возможности, при том, что многие из них образованы, – сказал Трегубов. Вот они и уезжают.

– Да, поэтому батюшка и считает, что эти кружки, находящиеся за границей, о которых он к тому же, в силу своего положения, хорошо осведомлен, не представляют никакой угрозы. Он считает, что жандармы, занимаясь разработкой анархистов только раздувают свою значимость на пустом месте.

– Сами жандармы думают иначе, чем твой батюшка? – предположил Иван.

– Да. Они считают, что движение анархистов проходит трансформацию, от идеалистов к реалистам, готовым на практике заняться продвижением своих идей в массы любыми доступными способами. Я имею ввиду, что они готовы перейти от разговоров к действию. Всё больше из них склоняются к идеям Бакунина, который призывает начинать уже что-то делать для реализации их идей и планов. Большое влияние на заграничные ячейки начал оказывать Иоганн Мост, немецкий анархист, практически призывающий к террору и революции. Он публично одобряет такие преступления, как убийство Александра второго и призывает их повторять. В Лондоне и Нью-Йорке у анархистов появилась периодическая пресса. И самое важное, в жандармском корпусе считают, что анархисты за рубежом консолидируются в некий интернационал и ставят себе задачу расширить влияние в Российской империи, привлечь к своим идеям простой народ. Я приехал в Москву, поскольку есть агентурная информация, что сюда должен прибыть эмиссар из Нью-Йорка, фанатичный последователь Иоганна Моста, некий господин Беркман.

– И что ты собираешься делать?

– Хочу встретится с ним и оценить угрозу самостоятельно.

– Серьезно?! Но как ты это сделаешь? И не опасно ли это делать?

– Возможности есть, – уклончиво ответил Стрельцов. А опасно это или нет, как раз и нужно выяснить. Кто эти люди, представляют ли они угрозу или это всего лишь инструмент в внутриведомственных интригах. Правильный вывод можно сделать лишь самому.

– Действительно не легкая и не простая у тебя задача, – задумчиво сказал Иван. Думаешь, за тобой следит кто-то из жандармского корпуса?

– Думаю да, отношение к ним моего батюшки ни для кого не секрет. Но мне уже пора, – Алексей приподнял рукав и посмотрел на часы.

– Что это? – удивился Иван.

– Это наручные часы, – ответил Стрельцов, показывая круглый хронометр, заключенный в кожаный футляр с кожаным ремешком вокруг запястья. Подарок. Такие часы начали делать в Швейцарии по заказу от германского морского ведомства. Очень удобно, не поверишь пока сам не попробуешь.

– Чего только не придумают, – прокомментировал Трегубов. Но куда ты собрался?

– Надо заселиться в гостиницу, оставить вещи, а вечером у меня встреча с агентом батюшки.

– В гостиницу?! Не говори ерунды! У меня наверняка найдется свободная квартира, да и Софья будет рада тебя увидеть.

– Но это не удобно, так вас обременять…

– Давай, пойдём, где твой чемодан? Какое обременять, как только такое удумал, наоборот больше времени будет поговорить. Сейчас приедем, поставим самовар.

– Но мы же только что поели!

–Софью это не остановит, – улыбнулся Иван, подхватывая чемодан Алексея.

Санта-Фе, Нью-Мексико, март 1892

Шериф, мужчина средних лет, черные немного вьющиеся волосы которого то тут, то там, уже затронула седина, перевел свои огромные карие глаза на вошедшего, прервав серию наставлений помощнику.

– Что тебе здесь нужно, мальчик? – спросил он.

Тому О’Лири было уже под тридцать, но пухлые щеки, вздернутый нос, покрытый веснушками, практически полное отсутствие растительности на лице, а также наивное выражение серых глаз уменьшали его возраст лет на десять. Одетый в простой, но идеально чистый серый костюм молодой человек ничуть не смутился:

– Хочу немного подзаработать, шериф.

– У меня уже есть помощник, как видишь, но в салоне напротив нужен бармен. Хотя, думаю, что ты не подойдёшь по возрасту.

– Вы меня не поняли, я bounty hunter, – Том посмотрел на стену, увешанную объявлениями о вознаграждении за поимку тех или иных преступников.

– Надо же! Охотник за головами! Ты знаешь, что это опасные ребята, – шериф откинулся назад и положил на стол ноги в начищенных до блеска сапогах, – могут и обидеть.

– Я не новичок, – спокойно продолжал О'Лири. Слыхали о Кривом Билле?

– С индейских территорий?

– Да. Я его взял, две недели назад.

– Ну что же, раз ты такой крутой, то можешь выбрать любого из этих ублюдков.

– Шериф, я уже сказал, что не новичок. Эти рожи висят тут месяцы, одну половину из них уже перестреляли, а вторая безобразничает в других штатах и определить, кто ещё жив, а кто куда подался уже невозможно. Мне нужен свежак.

– Ему нужен свежак, – шериф повернулся к помощнику, – что у нас самое свежее?

– Далтоны снова ограбили поезд, – ответил тот.

– Вон справа вверху, – шериф снова повернулся к Тому, – висят Боб и Грат.

– Далтонами занимается агентство Пинкертона, – покачал головой молодой человек, – я не буду переходить им дорогу.

– То есть ты не новичок, но не настолько крут?

– Я не настолько глуп, шериф.

– Ну хорошо, есть ещё ограбление банка, объявление ещё не напечатали, но банк уже заявил о награде, две тысячи за поимку грабителя и ещё три, если вернешь деньги. Банк на соседней улице, можешь у них узнать подробности.

– Спасибо, шериф, – радостно поблагодарил Том, одевая шляпу.

– Но…

– Что но? – остановился уже готовый выйти О'Лири.

– Поспеши. У тебя есть конкурент, он только что заходил сюда.

– Дьявол, – молодой человек быстро выскочил на улицу, услышав, как чему-то засмеялись шериф и его помощник.

Ничего, Тому было не привыкать. Его с детства никто не воспринимал всерьез и за это многие поплатились. Сначала это доставляло неудобства. Каждый задира, для самоутверждения, сразу выбирал именно его. Результатом были постоянные синяки и ссадины, но это только закалило характер Тома. Постепенно он начал извлекать выгоду из того, что его всегда недооценивали, а он уже не был тем милым юношей, которым казался окружающим. Например, он мог привезти кривого Билла живым, однако в объявлении было написано: «живым или мертвым». Тому лень было возиться с живым Биллом, к тому же у того не было лошади. Не было лишней лошади и у Тома. Билл очень умолял и просил, но кроме лошади у О'Лири отсутствовала эмпатия.

Перед банком спиной к Тому стоял тощий ковбой в потрепанной одежде и видавшей виды шляпе, он внимательно осматривал фасад здания. «Конкурент, – подумал О’Лири».

– Эй, – окликнул Том ковбоя.

Тот обернулся, неторопливо двигая тонкими губами, а затем сплюнул жевательный табак прямо под ноги молодому человеку, слезающему с коня. Ковбой был очень стар, его красное лицо было сплошь испещрено морщинами, глаза, лишенные ресниц, представляли две щелки. Было совершенно невозможно понять какого они цвета. Однако, Том чувствовал, как они оценивающе бегают по нему. Неприятное чувство, но несмотря на это, молодой охотник за головами испытал облегчение. Этот старик не сможет стать его конкурентом в поимке бандитов, ограбивших банк. Ковбой повернулся, сплюнул и молча стоял, ожидая продолжения.

– Послушай, папаша, я знаю, что ты уже почти взялся за это дело, но теперь тут я и тебе придется уступить. Давай не будем ссориться? Поищи себе, что-то другое, что тебе ещё по силам.

Старик молча выслушал Тома, а затем также молча развернулся и вошёл в банк.

– Вот же осёл, – О’Лири бросился вслед за ним.

В сумраке помещения сразу бросался в глаза полный мужчина с напряженным лицом, его руки крепко сжимали ружьё, нацеленное на старого ковбоя. Когда вошёл Том, дуло переместилось в его направлении, затем вернулось в прежнее положение и так продолжило метаться туда-сюда. Старый ковбой всё также молчал.

– Мы от шерифа, – начал разговор Том, придав своему безобидному лицу ангельское выражение. Хотим поговорить о грабителях. Меня зовут Том О’Лири, а как Вас зовут?

Мужчина с облегчением опустил ствол, кисти его рук расслабились.

– Джейк, зовите меня Джейк, – ответил он. Это была девка!

– Не понял, – сказал Том приближаясь к Джейку, в то время как старый ковбой продолжал прищурившись наблюдать за ними.

– Что тут непонятного, нас ограбила чертова девка, переодетая в ковбоя, – ответил Джейк.

– Она была одна? Как выглядела?

– Одна. Выглядела? Не знаю. Глаза голубые, лицо закрыто платком. Выглядела, как грязный ковбой с ранчо, как вот он, – Джейк показал на старика.

– Она что угрожала, почему Вы ей отдали деньги?

– У неё был огромный чертов кольт, и она отлично стреляет из него, Карлос даже не стал рыпаться.

– Карлос?

– Да, бывший работник.

– Она его застрелила?!

– Нет, но он испугался до смерти, даже не стал пытаться вытащить револьвер. Зачем мне такой работник.Поверить не могу, предатель! Я его уволил. А что мне оставалось делать?

– То есть он струсил?

– Точно, струсил.

– А может они были заодно? – спросил Том.

– Да, нет, – начал было Джейк и задумался, – Вы думаете, такое возможно?

– Всё бывает, – пожал плечами О’Лири. Где я могу найти Карлоса?

– Он устроился барменом к Фицрою, это салон напротив офиса шерифа.

– Да, я видел его. Она была одна, когда уходила? Она убежала, уехала, кто-то её ждал на улице? Мне нужны подробности.

– У неё был конь, она ускакала на улицу, которая идёт слева. За ней сразу погнались, но не догнали, вот ведь стерва…

Старик молча развернулся и вышел из банка. О'Лири в недоумении посмотрел ему вслед. Дверь банка закрылась за старым ковбоем.

– Дьявол! – Том кинулся следом, оставив удивленного Джекйа в одиночестве переживать предательство Карлоса.

На улице Том увидел, что старый ковбой отвязывает свою лошадь.

– Эй, я с тобой говорю. Повернись ко мне. Куда это ты собрался? К Карлосу?

Старик повернулся, и сплюнул новую порцию жеванного табака под ноги Тома. Он стоял и внимательно смотрел на молодого человека.

– Слушай меня внимательно, если ещё не понял, это моё дело, – повторил О'Лири. Иди своей дорогой и найди себе занятие.

Старик продолжал молчать. Том подошёл к своей лошади, вскочил в седло и направился к салону. Через пару мгновений он обернулся, чтобы увидеть, как старик на своём коне исчез на соседней улице.

«Отлично, – подумал Том, – наконец до него допёрло, что нужно уступить дорогу молодым. Но не та ли эта улица, про которую говорил Джек?»

– Дьявол! – снова выругался Том, быстро развернулся и поскакал за стариком, пытаясь его догнать.

Что нужно сказать не составило большего труда. Тот медленно ехал по улице, внимательно оглядывая окружающие дома. Во двор двух из них он быстро заглянул, но не найдя ничего интересного двинулся дальше.

– Стой, – догнал его Том. Мы же договорились? Что ты делаешь?

Но старый ковбой не удостоил его вниманием, он внезапно свернул в переулок и подъехал к деревянному сараю. Изнутри фыркнула лошадь. Старик быстро спешился и прильнул к щели между досками, пытаясь что-то рассмотреть в темноте.

– Что Вы тут делаете? – из двери дома, к которому примыкал сарай, вышел индеец, одетый как ковбой.

Вот только одежда ему была явно маловата и почти трещала по швам, но на боку из кобуры торчала потёртая от времени рукоять револьвера. Старик повернулся к индейцу и скрипучим голосом спросил:

– Твой конь в сарае?

– Мой, а в чём дело?

– Ты конокрад? – неожиданно спросил старик.

Индеец занервничал и бросил взгляд на Тома, неподвижно сидевшего на лошади, его рука лежала на поясе в непосредственной близости от кобуры.

– Если честно ответишь на вопросы, сможешь оставить коня себе, – предложил старик.

– Хорошо, это не мой конь, – сдался индеец, – но я не крал его. Мне оставили его.

– Кто оставил?

– Женщина, она арендовала сарай пару дней. А когда я вернулся, то нашел там этого коня.

– Одежду, которая на тебе, тоже нашёл там? – спросил старик.

– Да, – ответил индеец.

– Как выглядела женщина? – спросил Том.

– Белая, красивая, молодая. Волосы белые, глаза синие.

– Во что одета?

– Платье, голубое, обычное платье, ну такое, как всегда у белых.

– Ты её больше не видел? – спросил старик.

– Нет.

Старик вскочил на коня и двинулся из переулка, Том развернулся и последовал за ним.

Индеец облегченно приложил руку к сердцу, ему не только оставили лошадь, но ещё никто не узнал про пачку долларов, которые он сейчас, на всякий случай, прощупал на груди, под рубахой.

– Ну хорошо, – сказал Том догнав старика. Признаю, что ты быстро сообразил, раз её не догнали сразу, то значит она где-то спряталась. Но теперь нам нужно будет её схватить, а судя по тому, что я слышал и видел, девица полная оторва. Не глупая и смелая и, как сказал Джек, отлично стреляет. Это дело для молодого и сильного мужчины. Но я добрый, готов взять тебя в помощники за десять процентов. Двести долларов хорошие деньги. Будешь следить за лошадьми. Как кстати тебя зовут?

– Меня зовут Эд, Том, и я снимал скальпы с апачей, когда твои родители ещё не встретились на сеновале, поэтому я ещё не решил брать ли мне тебя с собой в дело, не будешь ли ты обузой.

– Ты служил в армии? Это хорошо, значит умеешь стрелять, пакости про скальпы и остальное, что вы там делали с индейцами, даже слышать не хочу. Моё последнее предложение двадцать процентов. Это честно и это щедро! Кстати куда ты направляешься, на вокзал?

– Зачем нам на вокзал? – Эд посмотрел на Тома своими глазами щелочками.

– Ну как же, если девушка оставила коня и переоделась в платье, самый простой и быстрый способ покинуть город с багажом это железная дорога, – довольно заявил Том. Видишь, не только ты можешь быстро соображать.

– Я не еду на вокзал, – отрезал Эд. И повторяю, я не решил нужен ли мне ты. Запомни это! Судя по всему, не очень то ты и умён.

– Постой почему мы не едем на вокзал? Там можно расспросить людей, кто-то мог её видеть, как она садилась в поезд.

Эд продолжал молча ехать вперед, не обращая внимания на Тома.

– Хорошо, скажи мне куда ты едешь? – сдался О'Лири. Хочешь поговорить с Карлосом? Думаешь, он сообщник? Она не поехала на вокзал? Ага, лошадь это для отвода глаз! Она прячется у Карлоса!

Эд с жалостью посмотрел на Тома и, чтобы обуздать обильно бьющий фонтан догадок, сказал:

– Мне нужно встретиться с Далтонами.

– С Далтонами?! – поразился молодой спутник Эда.

– Конечно, денег мы уже банку не вернем. Потому, что их забрали они, а вот женщину, которая везет такую сумму должны были запомнить.

– Господи! Ограбление поезда! Как я мог упустить это! Но постой, как ты встретишься Далтонами? Они же бандиты! Их ищут все Пинкертоны страны и не могут найти!