Читать онлайн Подарок для шейха

Глава 1

– Вставай! – грубый мужской голос прорывается сквозь плотный туман в голове.

С трудом открываю глаза. Веки будто свинцом налиты. Во рту суше, чем в пустыне. В запястья больно врезается проволока. Почему-то я лежу на полу на циновке.

Не понимаю, где нахожусь.

В тёмном прохладном помещении пахнет сыростью. Незнакомый здоровяк с тюрбаном на голове загораживает собой дверь. Из-за мощных плеч мужчины проникает тусклый свет. Мне удается рассмотреть неровные каменные стены комнаты, похожей на подвал. Как я здесь очутилась? И почему в таком состоянии?

– Вставай, я сказал! – гаркает незнакомец. Судя по тону, настроен он враждебно.

Неловко барахтаюсь, пытаясь сесть, но ватное тело не слушается.

Мужчина теряет терпение. В два шага преодолев расстояние между нами, хватает меня за руку и рывком ставит на ноги.

– Пошла! – бесцеремонно толкает в спину.

– Что…Что происходит? Где я? И где Закир? – еле ворочаю распухшим языком.

– Ведёшь себя хорошо, остаёшься живой, – с сильным акцентом инструктирует на английском араб, одетый в сапоги, шаровары и традиционный кафтан.

Незнакомец тащит меня по лабиринту узких коридоров, по крутой лестнице со ступенями из неотёсанных камней. Я пребываю в каком-то трансе. Неуверенно переставляю ноги. Меня пошатывает, как пьяную.

В большой комнате нас встречает женщина, одетая во всё черное. Здоровяк что-то быстро говорит ей на местном диалекте. Она молча кивает.

Мужчина перерезает проволоку и освобождает мне руки.

– Дёрнешься, порежу лицо, – для убедительности прикладывает холодное лезвие ножа к моей щеке.

Наверное, я должна испугаться. Однако угроза не вызывает ровным счётом никаких эмоций. Ощущение, будто наблюдаю за собой со стороны. Прямо как во сне.

Женщина заводит меня за ширму. Раздевает и подталкивает к чану с водой. Показывает жестом, чтобы я залезла в него.

У меня нет сил на возмущение, не то, что на сопротивление. Я как растение. Безвольная и на всё согласная. Только пить очень хочется.

– Дайте воды, – произношу пересохшими губами.

Женщина средних лет, не обращая внимания на мои слова, трёт меня мочалкой с мылом.

– Воды, пожалуйста, – повторяю просьбу.

Арабка громко обращается к мужчине, оставшемуся в другой части комнаты.

– Чего тебе? – здоровяк бесцеремонно заглядывает за ширму.

– Я очень хочу пить. Дайте воды, пожалуйста, – инстинктивно прикрываю голую грудь руками.

Через минуту женщина подаёт кружку с водой. Залпом осушив её, прошу ещё.

Дальше арабка моет меня, удаляет растительность с интимных мест, натирает маслом с запахом розы. Движения женщины резкие, даже грубые. Она обращается со мной, как с куклой. А я всё жду, что проснусь. Какой-то бесконечный сон.

Постепенно в голове проясняется. Последнее, что помню, мы ехали с гидом на машине в пустыню. А потом провал. Пустота.

«Боже… Меня похитили!» – жуткая мысль вспышкой озаряет мозг. Сердце начинает учащённо биться. От страха по телу расползаются ледяные мурашки.

Нет! Нет!! Этого не может быть! Кому и зачем я понадобилась? За меня же никто не даст выкуп. Я же не знаменитость и не из богатой семьи. Внутри поднимается паника.

Женщина, меж тем, надевает на меня длинную тунику с рукавами. Смысла в наряде из светло-лиловой газовой ткани нет вообще. В нём я всё равно, что голая.

– Сидеть, – здоровяк показывает на лавку у стены, когда арабка выводит меня из-за ширмы.

Повисает тягостная тишина. Мужчина с нескрываемой похотью в глазах разглядывает мою грудь. Плотоядно улыбается. Он разве что не облизывается. А так… Кажется, ещё секунда и накинется, словно голодный дикий зверь на кусок мяса.

А что если меня украли не ради денег? Что если сдадут в гарем? Ведь в этой полудикой стране они наверняка ещё существуют. Или продадут на органы. От подобной перспективы кровь стынет в жилах. Втягиваю голову в плечи, проглатывая ком в горле. Слёзы отчаяния наворачиваются на глаза.

– Послушайте, Вы ошиблись. Я не… – лепечу растерянно.

– Молчать! – рявкает здоровяк на английском и добавляет что-то ещё на арабском. Вряд ли комплимент.

М-да… Вот это я съездила в научную экспедицию! Похоже, о традициях и нравах Аль-Бадира мне предстоит узнать больше, чем я рассчитывала.

Сразу же вспоминаются «напутственные» слова матери: «Лучше бы наши кредиты закрыла, чем тратить деньги на всякую ерунду!» Она всегда считала глупым моё желание стать историком. И если с учёбой в институте ещё как-то мирилась, то намерение поехать на Ближний Восток, чтобы собрать материал для научной работы, взбесило маму не по-детски. Разумеется! Ведь я копила деньги на эту поездку несколько лет, а могла бы отдавать их ей и великовозрастному брату. Так вышло, что в нашей семье работаю только я. Мама пребывает в перманентной надуманной депрессии, а Митя – просто двадцатипятилетний балбес и тунеядец.

Отец давно говорит мне, что пора снять этих двух иждивенцев с шеи, иначе они так и будут высасывать всё до последней копейки. Но я не могу разорвать с ними отношения из-за младшего братишки.

Четырёхлетний Данил – единственное светлое пятно в моей жизни. Мама родила его в отчаянной попытке удержать в семье отца, что впрочем, не помогло. Папа всё равно подал на развод.

Я его не осуждаю. Они с мамой всегда были разными людьми. Он – археолог, человек науки, интеллектуал. Она – товаровед, считающая, что папа занимается фигнёй, не приносящей достаточно денег.

Сколько себя помню, родители постоянно скандалили из-за того, что отец мало зарабатывал. Хотя мы жили не хуже, чем другие среднестатистические семьи. Однако маму это не устраивало. Она хотела норковую шубу, машину покруче и много золотых украшений.

Вообще не знаю, как могли пожениться двое людей с настолько разным мировосприятием. Вероятно, в молодости на такие вещи не обращают внимания. Либо мама тайно надеялась, что перевоспитает студента-археолога. Обратит его в свою веру мещанства и потребительства. Но номер не вышел.

А теперь результаты родительского союза приходится пожинать мне. Ибо больше некому. Митька протирает штаны за компом, режется в игрушки, дует пиво и дрыхнет до обеда. Мой старший брат и мать живут на алименты, которые отец платит на Данила. Но этих денег им катастрофически не хватает.

Кроху Данюшу я полюбила всем сердцем, как только увидела. Стала заботиться о пищащем комочке, в то время как наша мама «забила» на него. Ведь новый ребёнок не помог достичь ей желаемого результата.

И вот сейчас я сижу, чёрт знает где, в ожидании неизвестной участи, и идея отдать накопленные деньги за кредиты Митьки и мамы не кажется мне такой уж бредовой. Дома хотя бы было ясно, что будет со мной завтра и послезавтра, и послепослезавтра.

Утром – работа в институте на кафедре истории древнего мира, во второй половине дня – репетиторство со школьниками. А поздно вечером – уборка в офисах. По-другому не выжить, учитывая денежные аппетиты моих родственников.

Спустя минут тридцать открывается дверь. На пороге появляется ещё один мужчина и что-то коротко говорит здоровяку. Тот тут же встаёт со своего места, хватает меня за руку и выводит в коридор. Совершенно сбитая с толку, семеню за арабом. Босые ступни колет шероховатый пол. Он тоже каменный, как и всё вокруг. Выдать мне обувь никто не счёл нужным, а мои кроссовки вместе с брюками и футболкой женщина забрала.

Мы снова поднимаемся по лестнице. Миновав охранников, идём по длинному коридору. Наконец, сопровождающий останавливается около массивной деревянной двери. Предупредительно постучав, распахивает её и впихивает меня в комнату. С пафосом произносит фразу на арабском, после чего исчезает.

Затравленно оглядываюсь по сторонам. Стены помещения задрапированы шёлком цвета марсала с типичным золотистым восточным узором. Посередине спальни стоит большая кровать с тёмно-коричневым резным деревянным изголовьем. Она застелена покрывалом в тон стен. Помпезное ложе украшает множество декоративных подушек. В комнате приятно пахнет благовониями.

У стены справа от кровати расположена тахта, на которой удобно устроился худощавый мужчина лет тридцати пяти в традиционной арабской одежде. Он отрывается от чтения книги и поднимает на меня чёрные как смоль глаза. Скользит по моему телу оценивающим взглядом. Несмотря на то, что я стою перед ним практически голая, у араба скучающее выражение лица. Впечатление, будто он устал от просмотра наложниц.

– Как тебя зовут? – незнакомец встаёт с тахты и несколько ленивой походкой подходит ко мне.

– Лада, – делаю шаг назад, упираясь спиной в дверь. Я знаю от силы десять фраз на арабском. «Как тебя зовут» входит в их число.

Мужчина что-то негромко произносит. Уголки его губ приподнимаются в еле заметной улыбке.

– Что? Я Вас не понимаю. Я не говорю по-арабски, – выпаливаю, сильнее вжимаясь в дверное полотно.

– Иностранка? – он без проблем переходит на английский.

– Да! Меня похитили! Я…

– Похитили? – его взгляд тяжелеет. Аристократические черты лица становятся суровыми. Кажется, незнакомец недоволен.

– Угу, – нервно жую губу.

Он коротко ругается. Впечатление, что мужчина разозлился.

Ох… Нехорошо. Злить неизвестного араба, с которым я нахожусь в одной спальне, – плохая затея.

– Кто Вы? И зачем меня сюда привезли? – тихо спрашиваю.

– Я Карим ибн Малик аль-Хасан, шейх Эмара. А привезли тебя сюда в качестве подарка. Для меня. Это же очевидно.

– Очевидно? Мне это совсем не очевидно! Я – иностранная подданная! Свободный человек!

– Уже нет, – шейх протягивает руку и ведёт большим пальцем по моей щеке.

Глава 2

Лада

Вот теперь мне точно конец. Тело колотит крупной дрожью. Собравшись с последними силами, смотрю прямо в глаза аль-Хасана, громко и твёрдо произношу:

– Я требую…

– Тише! Успокойся. Как давно ты здесь? – несмотря на состояние близкое к обмороку, отмечаю, что у шейха красивый голос. Он обволакивает, словно бархатом укрывает.

– Не знаю. Кажется, с утра, – медленно выдыхаю. Липкий страх понемногу отпускает.

Аль-Хасан производит впечатление цивилизованного человека. По крайней мере, разговаривает со мной, а не набросился с порога и не взял силой. Пока. Может, удастся договориться с ним? Убедить отпустить?

– Тебя кормили?

– Нет. Только воду давали.

– Сейчас велю, чтобы тебе принесли поесть. Отойди от двери.

– Я не хочу есть. Я хочу, чтобы Вы меня отпустили.

– Это невозможно, – безапелляционно заявляет шейх.

Сердце проваливается в живот. В носу щиплет, от подступающих рыданий.

– Почему? – голос дрожит от слёз.

– Потому что ты теперь принадлежишь мне, – меланхолично говорит аль-Хасан, подцепляя пальцами прядь моих волос. Пропускает её между ними, глядя, как она бликует в приглушённом свете ламп.

Улавливаю запах сандала и пряностей, исходящий от мужчины. Мы стоим неприлично близко, и шейху это вроде как нравится. На секунду мерещится, что он сейчас поцелует меня, а потом сделает то, для чего я была ему подарена.

– Пожалуйста, не надо, – шепчу умоляюще, закрыв глаза.

– Тшшш. Не бойся. Я не трону тебя. Если ты, конечно, сама этого не захочешь, – заверяет аль-Хасан. Последняя фраза звучит достаточно игриво, однако мне сейчас не до флирта.

Судорожно сглатываю слюну. Шейх отходит на несколько шагов. Я снова могу дышать.

– Здесь есть чай, фрукты и сладости. Будешь чай? – дружелюбно предлагает он.

– Да, – соглашаюсь. Артачиться бесполезно. Надо попытаться найти общий язык с этим мужчиной. Я знаю, что в восточных странах принято решать вопросы за столом, во время трапезы. Таков обычай.

Аль-Хасан ведёт меня в правую часть комнаты, где находится низенький столик, вокруг которого на полу разложены шёлковые разноцветные подушки. Мы садимся друг напротив друга. Шейх берёт медный чайник с чеканным рисунком на боках и разливает горячий чай по бело-голубым пиалам. Напиток пахнет кардамоном и имбирём.

– Угощайся, – мужчина показывает на блюдо с различными сладостями.

Рукав туники немного задирается, когда я тянусь за кусочком пахлавы. Взгляд шейха тут же фокусируется на моём запястье, кожа на котором содрана.

– С тобой дурно обращались? Тебя обижали? – недобро прищуривается аль-Хасан.

– Это от проволоки. Ею были связаны руки.

Щека мужчины дёргается, будто у него закоротил нерв.

– Лада? Да? – вкрадчиво уточняет шейх.

– Да.

– Красивое имя. И очень необычное. Никогда такого не слышал.

– Я из России.

– Ого! И каким ветром тебя занесло в Аль-Бадир? – в чёрных глазах мужчины загорается живой интерес.

– Приехала, чтобы собрать материал для научной работы. Я – историк. Изучаю древние цивилизации.

– Собрала? – хмыкает араб.

– Не успела, – грустно вздыхаю. – Я прилетела три дня назад. Заселилась в гостиницу, погуляла немного по городу, посетила местный рынок и мечеть. А потом в отеле мне предложили экскурсию по достопримечательностям. Моим гидом был любезный парень. Когда я рассказала ему о цели своего визита, Закир предложил организовать поездку в пустыню, чтобы показать, как живут настоящие бедуины, потомки древних жителей Эмара.

– И ты согласилась? – аль-Хасан смотрит на меня снисходительно, словно я – неразумное дитя.

– Да. Он же аккредитованный экскурсовод. Я видела его документы. К тому же, в гостинице работник рецепшен меня заверил, что Закир надёжный и давно работает с ними.

– И что было дальше? – шейх делает глоток чая, не сводя глаз с моего лица.

– Сегодня рано утром мы выехали с Закиром из столицы на его машине в пустыню. По дороге было очень жарко, я все время пила воду, а парень сказал, что чай лучше утоляет жажду. И угостил меня напитком из своего термоса. Потом я, кажется, задремала. Проснулась уже здесь. На полу в подвале со связанными руками. Моего гида рядом не было. Я спрашивала про него у охранника, но он ничего не ответил.

Аль-Хасан что-то бубнит себе под нос. Вероятно, ругательство.

– Почему ты выбрала именно Аль-Бадир для своей научной работы? – шейх повторно наполняет мою пиалу чаем.

– Он не так известен, как другие страны Ближнего Востока. Моя работа будет посвящена древнему государству Эмар, которое разделилось на две страны. Ну, не мне Вам рассказывать об этом.

– Да уж, – с лёгкой усмешкой произносит мужчина.

– Вы же отпустите меня? – умоляюще смотрю на него.

– Отпущу. Но не сразу.

– Но Вы сказали, что…

– Лада, послушай, ты находишься в стране, где совершенно другой уклад жизни, другие традиции, нежели в Европе. Мне тебя подарили. Понимаешь?

– Но это же дикость! Нельзя подарить человека! – возмущаюсь с жаром.

– Как видишь, можно. В Аль-Бадире всем плевать на международные конвенции, права человека и прочие громкие западные манифесты. Здесь свои законы.

– То есть по местным законам, похищать людей не запрещено? И отдавать их в сексуальное рабство тоже?! – эмоционально восклицаю.

– Официально запрещено. Но кому ты что докажешь? Главному человеку в стране? Шейху аль-Мехди, который подарил тебя?

– А Вы? Вас же он послушает, – пускаю в ход, как мне кажется, веский аргумент.

– А я здесь с неофициальным визитом. И устраивать скандал из-за женщины, которую вижу впервые, прости уж, не буду. Между нашими странами и без того очень натянутые отношения.

– То есть для Вас нормально, что меня похитили и подарили Вам для утех?

– Нет. Мне претит подобное проявление гостеприимства. Но, как я уже сказал, в Аль-Бадире свои обычаи. Отказ от подарка означает неуважение к хозяину. А если я отправлю тебя в аэропорт или в гостиницу прямо сейчас, это будет расцениваться именно так. Но что хуже всего, если я не воспользуюсь щедрым даром местного правителя, он отдаст тебя кому-то ещё. Продаст кочевникам или повстанцам. В общем, тем, кто не побрезгует взять тебя силой. Теперь ясно?

– Подождите. Вы сказали: «если не воспользуюсь»? Это значит, что…

– Это ничего не значит. Обещаю не прикасаться к тебе без твоего согласия.

– И что же теперь делать? – сникаю, осознавая, что попала я капитально.

– Есть только один выход: ты останешься со мной. Мой визит закончится через пять дней. Потом я заберу тебя с собой в Ахдар. Там отпущу.

– И как же…

– Как мы будем жить? – иронично улыбается шейх. – Надеюсь, мы поладим. И ты не будешь делать глупости.

– Какие?

– Не попытаешься сбежать. Сразу поясню: это бесперспективное дело. Мы находимся в крепости в горах, перед которыми простирается пустыня. Нас охраняет целая армия. В прямом смысле. Хочешь остаться живой и невредимой, слушайся меня. Не бойся, приставать к тебе я не буду.

Карим

Он врал. Нагло и безбожно. Шейх знал, что приставать к Ладе точно будет. По крайней мере, сделает всё возможное, чтобы она сама его захотела. Брать женщину против её воли, Карим никогда бы не стал, потому что считал насилие над слабыми отвратительным. Но соблазнить красивую девушку никто ему не запретит.

Хитрый лис аль-Мехди хорошо изучил пристрастия соседа. Собственно Карим и не скрывал, что ему нравятся белокожие светловолосые женщины. Все его любовницы были именно такими.

Едва Лада появилась в комнате, шейх сразу же был очарован внешностью девушки. Невысокая, с длинными пепельно-русыми волосами и испуганными зелёными глазами. Её полные груди часто вздымались под ничего не скрывающей прозрачной тканью туники. Карим даже рассмотрел гладко выбритый лобок и цвет сосков. Ему нестерпимо захотелось дотронуться до тёмно-розовых бутонов, попробовать их на вкус. Сжать в руках тонкую талию. Повторить ладонями плавные изгибы округлых бёдер.

Он бы непременно сделал всё это сегодня же ночью, окажись девушка наложницей из гарема аль-Мехди. Брал бы её долго и жадно. Но Лада была иностранкой. При том похищенной.

Услышав об этом, Карим рассвирепел, хоть и старался не подавать вида. Аль-Мехди вообще тронулся умом, если решился на такое. Как вести переговоры о мирном сосуществовании с главой государства, который не просто поощряет, а сам инициирует похищения людей?

А ведь шейх приехал в Аль-Бадир именно за тем, чтобы уладить очередной конфликт. Многие десятилетия отец Карима, а потом и он сам боролся с повстанцами, творившими лютую дичь на территории страны. Похищения людей с целью выкупа, контрабанда запрещённых веществ, грабежи, убийство мирных жителей – список бесчинств можно продолжать бесконечно. Стоило только обезвредить одну группировку упырей, как тут же появлялась другая. Такое впечатление, что они разможались почкованием.

Все, как один, ублюдки являлись гражданами Аль-Бадира, хотя официально правительство утверждало, что не укрывает головорезов и даже преследует их.

Но вот, пожалуйста. В спальне шейха сидит живое доказательство обратного. Прекрасное доказательство. Охренительно манящее и волнующее.

Карим посмотрел на Ладу, выходящую из ванной комнаты, где девушка переодевалась. Она чувствовала себя неловко в «голой» тунике, в которую её нарядили местные. Пленница попросила у шейха из одежды что-то более закрытое, поэтому он одолжил ей свою рубашку.

Аль-Хасан тяжело вздохнул. Белый хлопок, свободно ниспадающий по женской фигуре, заставлял фантазировать о том, что скрывалось под тканью. В низком вороте виднелась соблазнительная ложбинка между грудей. По идее просторное длинное одеяние должно было скрывать прелести Лады и не вызывать желание у мужчины, но всё вышло как раз наоборот.

В тунике девушка напоминала товар, выставленный напоказ. Прозрачная тряпка была рассчитана на провокацию, на пробуждение низменных самцовских инстинктов. А Карима больше возбуждало то, что было недоступно, скрыто от посторонних глаз.

Лада принялась укладываться спать на тахте. От кровати девушка наотрез отказалась, хотя аль-Хасан предлагал уступить ей своё место. О том, чтобы спать вместе, речи не шло. Шейх не хотел пугать иностранку. Она и без него была практически в шоковом состоянии. Ладу нужно приручать постепенно. Дать ей ощущение безопасности и убедить, что никто не причинит ей зла. Карим уж точно.

Глава 3

Лада

– Лада! Лада! – четырёхлетний братишка выбегает в прихожую и протягивает ко мне ручонки, едва я переступаю порог квартиры.

– Здравствуй, сладкий котик! – поставив пакеты с продуктами на пол, обнимаю малыша и целую его в щёчку. – Как твои делишки?

– Хаашо! – улыбается он от уха до уха.

– Надо говорить «хорошо». Буква «р». Ррр! Повтори!

– Ррр! – смеётся Данил.

– Скажи: «рыба»!

– Ыба.

– Неее! Рррыба! Ну-ка, как рычит лев?

– Рррр!

– Вот. А теперь «рррыба»!

Со второй попытки братишка произносит слово относительно правильно. Протискиваюсь на маленькую кухню в старой хрущёвке.

– Привет, мам! Вы Даню к логопеду водили? – спрашиваю у родительницы, которая безрадостно кивнув мне в знак приветствия, продолжает курить, сидя на колченогой табуретке. С того момента, как отец ушёл из дома, мать только и делает, что курит и безразлично смотрит в окно, лишь иногда прерываясь на сериальчики или мелодрамы.

– Я звонила по тому номеру, что ты оставляла. Стерва сказала, что хочет восемьсот рублей за одно занятие. Где я ей возьму такие деньжищи? – раздражённо фыркает мама.

– Я же тебе давала на той неделе пять тысяч.

– Пф! А жить нам на что? На мне два кредита висят. Ты же знаешь.

– На кредиты я отдельно оставляла деньги, – с трудом сдерживая злость, раскладываю продукты по полкам в холодильнике.

– А на Митькин кредит? – без зазрения совести отвечает мать.

– А Митьке давно пора найти работу! – произношу вслух и мысленно добавляю: «Как и тебе».

– О! Ладка, привет! – появляется в дверях кухни здоровенный лоб. – Чё пожрать принесла? – почёсывает засаленные волосы.

– Тебе ничё! – огрызаюсь. Брату двадцать пять лет, а он сидит на шее у матери. Вернее, на моей. – Когда на работу устроишься?

– Я ищу, ищу, – недовольно бурчит он. – Пивас купила? – заглядывает в холодильник.

– Нет! Вот начнёшь зарабатывать, сам себе купишь пивас.

– Ну не все же такие талантливые, как ты у нас, – ехидно шипит мать, пытаясь защитить любимого сынулю.

Талантливая… Ага. Если у меня и есть какой талант, то это разгребать финансовые проблемы моей семейки.

– Я кушать хочу, – жалобно говорит Данил, прижимаясь к моей ноге, как собачонок.

– Сейчас, малыш. Приготовлю, – тяжело вздыхаю. – Держи пока йогурт, – протягиваю ему баночку.

Наша мать типа пребывает в депрессии. Потому что так проще. Можно не работать, не убирать дома и не варить еду. Поначалу я жалела маму, а потом поняла, что она на мне просто паразитирует. Прикидывается жертвой, чтобы вытащить побольше денег. Однако изменить ситуацию я не могу. Из-за Данила.

– А ты почитаешь мне книжку? – просит Даня, вылизывая остатки йогурта из баночки.

– Конечно, малыш! Только закончу готовить, – улыбаюсь братишке.

Ещё одна принципиальная разница между мной, Данилом и Митькой. Мы с Даней похожи на отца. Оба с детства любим чтение. Митя – в маму. Азбука – первая и последняя книга, которую он прочитал. Зато играть в танчики и стреляки готов сутками напролёт.

Накормив и искупав Даню, как и обещала, читаю ему сказку. Малыш с интересом слушает её, накручивая на пальчик прядь моих волос. Потихоньку засыпает. Глажу кроху по голове. С умилением смотрю, как он смешно морщит носик во сне. Такой сладкий!

Слышу, что в спальню открывается дверь. Наверное, уже наступило утро. Не заметила, как вырубилась вчера.

Однако какой странный сон мне приснился. Сначала будто я в каком-то подвале, а потом в красивой комнате пью чай с шейхом. И он говорит, что меня ему подарили. Вот же бред!

При звуках незнакомых женских голосов распахиваю ресницы. Стены цвета марсала, восточные узоры, две арабки, одетые в чёрные одежды перестилают постель…

О, Боже! Так это был не сон! Меня действительно похитили и подарили! А братишка, мама и всё прочее как раз приснилось. В горле образуется ком. Глаза наполняются слезами. Сажусь на тахте, приглаживая волосы рукой.

Незнакомки заправляют кровать. Одна идёт в ванную комнату, примыкающую к спальне. А вторая собирает с чайного столика грязные пиалы и остатки сладостей. На меня женщины не обращают никакого внимания, будто я – невидимка.

– Здравствуйте! – громко произношу на арабском.

Женщина с серебряным подносом в руках бросает в мою сторону такой взгляд, словно с ней заговорила мебель. Поджав губы, служанка быстро выходит из спальни.

Угу, ясно. На общение можно не рассчитывать. Я же «подарок». Что-то между рабыней и наложницей. Хотя зачастую это одно и то же. В любом случае, для местных я падшая женщина, имеющая прав меньше, чем скот.

Дождавшись, пока ванную покинет вторая служанка, иду приводить себя в порядок. Рассматриваю антикварное зеркало в тяжёлой позолоченной раме, медную раковину, большой чан, заменяющий ванну, и кувшины с изящным орнаментом. Вчера я была слишком шокирована произошедшим, чтобы придавать значение деталям интерьера. Зато сейчас с любопытством исследую каждый предмет.

Судя по всему, крепость, в которой я нахожусь, очень древняя. Отличный пример для изучения устройства быта. Этот материал пригодился бы в моей научной работе. Эх, был бы телефон или фотоаппарат, наделала бы снимков. Ведь рано или поздно шейх отпустит меня, и тогда я продолжу своё исследование.

По непонятной причине я доверяю аль-Хасану. Он производит впечатление человека, который не бросает слов на ветер. К тому же, на кой я сдалась правителю Эмара? Он может заполучить любую женщину, учитывая его положение и доходы.

Открываю стеклянную бутылочку с ароматическим маслом. Ммм… Сандал. Запах шейха. Рядом стоит флакончик с одеколоном. Понюхав его, улавливаю нотки белого перца, цитруса и корицы. Приятно и как-то будоражаще. Тут же вспоминаются глаза аль-Хасана. Его проницательный серьёзный взгляд. Тёмная щетина на смуглом лице. Прямой нос с небольшой горбинкой и полные губы. Удлинённые волосы цвета вороного крыла, чуть вьющиеся на концах. Длинные аристократические пальцы. Объективно шейх очень красивый мужчина. Сразу видно, что породистый, не из простолюдинов.

Выйдя из ванной, вижу, что служанки принесли большое блюдо со свежими фруктами и кувшин с водой. Вряд ли эта еда предназначается для меня. Но голодные спазмы в желудке вынуждают взять сочный персик, за ним инжир и несколько абрикосов. Неизвестно, когда ввернётся шейх, а до его появления еды мне, похоже, не светит.

Выглядываю в узкое защищённое решёткой окно. Из него открывается вид на пустыню. Раскалённое солнце выжигает песок, делая его белым. Изловчившись, смотрю вниз. По расстоянию до земли определяю, что спальня расположена примерно на третьем этаже. По толстой крепостной стене, окружающей бастион, прогуливаются охранники с автоматами. Шейх не соврал, когда сказал, что бежать некуда.

Походив из угла в угол по комнате, беру книгу, лежащую на тумбочке около тахты. Издание на арабском. Тяжело вздыхаю. Чтение отменяется. Чем же заняться? У меня поедет крыша, если пять дней буду сидеть взаперти одна.

Так ничего и не придумав, ложусь снова спать.

Карим

Соколиная охота, организованная аль-Мехди, чертовски раздражала Карима. Он видеть не мог упыря, превратившего иностранку в рабыню. Но шейху надо было изображать любезность. Соблюдать все правила этикета.

Проснувшись рано утром, Карим залюбовался Ладой. Дева из северных земель. С разметавшимися по подушке светлыми волосами и безмятежным выражением лица она была похожа на изображение, принадлежащее кисти очень талантливого художника. В этой девушке было что-то манящее, притягательное. Дело даже не в её соблазнительной фигуре, а в ауре. В глазах цвета сочной травы, на которую так беден местный регион. И голос у иностранки красивый. Такой… Мелодичный, завораживающий. Ей бы сказки рассказывать.

Кстати, о сказках. Шейх встал с кровати и вышел в коридор. Личного помощника Карима поселили в соседней комнате. Рифат служил ещё отцу аль-Хасана и обладал неимоверным количеством полезных сведений и связей.

– Доброе утро, – поздоровался Карим со своим подчинённым.

– Доброе утро, господин! – Рифат выглядел обескураженным. Обычно шейх вызывал его к себе, а не приходил сам.

– Девушка, которую мне подарили, иностранка. Говорит, приехала сюда из России собирать научный материал по истории страны, а её похитили. Можешь выяснить, правда ли это?

– Разумеется, господин. Вы подозреваете, что она может быть шпионкой аль-Мехди?

– Не удивлюсь. Пока оснований не верить ей нет, но бдительность не помешает. Лада сказала, что прилетела Аль-Бадир три дня назад. Остановилась в столице в отеле. Там у неё был гид по имени Закир. Он-то и привёз её сюда, напоив чаем со снотворным.

– Это она Вам рассказала?

– Нет, про снотворное я сделал вывод из её слов. В общем, возьми пару наших людей и поезжай в аэропорт. Узнай, когда девушка пресекла границу, в какой гостинице проживала. Адрес и название должны быть указаны в миграционной карте, которую заполняют все приезжающие в страну.

– Я знаю, господин.

– Если всё подтвердится, забери из отеля вещи Лады и доставь сюда.

– Слушаюсь, господин, – покорно кивнул Рифат.

А Карим задумался, что будет делать в случае, если девушка ему солгала. Шейху очень не хотелось, чтобы Лада оказалась причастна к грязным играм аль-Мехди.

Глава 4

Лада

Шейх возвращается под вечер. Я рада видеть его, словно родного человека. Днём в голову пришла шальная мысль, что аль-Хасан мог уехать и бросить меня здесь. Вдруг у него планы поменялись? Что ему до судьбы малознакомой девушки? Приступ паники накрыл настолько, что я вышла в коридор, чтобы узнать у кого-нибудь из слуг, где Карим. Суровые охранники на лестнице без разговоров схватили меня за руку и отвели обратно в спальню.

– Привет! – лёгкая улыбка трогает губы мужчины. – Как прошёл день?

– Привет! Я спала почти всё время. Больше заняться было нечем, – улыбаюсь ему в ответ.

– Да, – задумчиво произносит аль-Хасан. – Надо что-то придумать. У меня есть пара книг на английском. Могу дать тебе их почитать. На русском вряд ли можно найти какую-либо литературу в этом месте.

– Спасибо! На английском подойдёт.

Родным языком Шекспира и Байрона я владею далеко не в совершенстве, но изъясняться могу вполне сносно. Письменную речь понимаю гораздо лучше, потому что по работе часто обращаюсь к первоисточникам на английском.

– Что ты сегодня ела? – меняет тему Карим.

– Фрукты.

– И всё? – удивляется он.

– Ну, больше ничего не было, – пожимаю плечами.

– Хочешь сказать, тебе не приносили ни завтрак, ни обед?

– Нет.

Взгляд шейха становится злым. Тихо выругавшись, мужчина уходит в ванную. Душ ему необходим. Судя по пыльной одежде, аль-Хасан проводил время в пустыне.

Минут через двадцать посвежевший и переодевшийся в чистое, он снова появляется в комнате. Воздух моментально наполняется запахом сандала.

В дверь стучат, и на пороге возникает пожилой мужчина. Он отдаёт какую-то баночку шейху. Незнакомец обменивается с аль-Хасаном парой коротких фраз, после чего уходит.

– Это был мой помощник, Рифат. Он принёс мазь для твоих запястий, – поясняет Карим.

Испытываю смешанные чувства. С одной стороны удивление от внезапной заботы, с другой – благодарность. Ранки на руках начали гноиться. Из-за жары или из-за бактерий в местной воде повреждённая кожа сильно воспалилась.

Хочу забрать у шейха мазь, но он не отдаёт.

– Я сам, – останавливает меня. – Присядь, – кивает на кровать.

Покорно выполняю указание.

Карим осторожно берёт мою руку и невесомыми прикосновениями накладывает желтоватый крем. Поёживаюсь от странных ощущений, когда мужские пальцы дотрагиваются до кожи. Внутри разливается тепло и становится как-то волнительно.

– Больно? – шейх понимает на меня глаза.

– Нет. Только щиплет немного, – смотрю на него, как кролик на удава. Даже не дышу. От аль-Хасана исходит мощная энергетика власти. Её улавливаешь, как запах. Кариму не надо повышать голос или воздействовать на человека физически, чтобы заставить исполнить свою волю. Достаточно выразительного молчаливого взгляда.

– Так должно быть. Эта мазь на основе антисептических трав.

Мы оба зависаем. Меня затягивает в чёрную бездну его глаз. Во рту пересыхает. Щёки краснеют. А Карим не торопится разорвать зрительный контакт. Шейх будто хочет заглянуть в мою душу и найти ответ на какой-то немой вопрос.

Резкий стук в дверь заставляет нас встрепенуться. Слуга пришёл, чтобы позвать аль-Хасана на ужин. Однако Карим отказывается и велит принести еду в комнату.

– Хочу поесть с тобой, – говорит таким бархатистым тоном, словно намекает на нечто большее.

Заливаясь краской, отвожу взгляд. Мне неловко и хочется убежать из спальни. Возможно, шейх ожидает от меня благодарности определённого толка за то, что пообещал отпустить через пять, нет, уже через четыре дня. Однако я не считаю себя обязанной расплачиваться сексом за его «милость». Любому адекватному человеку ясно, что ситуация, в которой мы оказались, абсурдна. Единственный верный вариант – освободить меня.

– Вы хотели дать книги, – напоминаю, чтобы замаскировать свой моральный дискомфорт.

– Да, конечно, – аль-Хасан открывает шкаф и достаёт оттуда два увесистых тома.

Вскоре нам приносят ужин. От аромата свежеиспечённых лепёшек и мяса, жареного на углях, рот моментально наполняется слюной. Желудок издаёт громкое урчание. Может, фруктовая диета кому-то нравится, но только не мне.

Набрасываюсь на еду, как голодный пёс. Шейх с любопытством наблюдает за мной. Наверное, думает, что я – дикарка. Пофиг. Производить впечатление утончённой леди нет смысла, после того, как аль-Хасан видел меня полуголой.

Уплетаю за обе щеки овощное рагу и фалафель. Тщательно вымазываю лепёшкой соус, оставшийся от мяса. Кажется, что эта пища – самая вкусная за всю мою жизнь. Набив желудок до отказа, с тоской смотрю на оставшиеся куски баранины. Жаль, что нельзя наесться впрок. Завтра снова голодать до возвращения Карима.

– Я отдам распоряжение, чтобы тебе, как положено, приносили завтрак и обед, – будто прочитав мои мысли, успокаивает шейх.

– Спасибо! Можно Вас попросить ещё кое о чём?

– Проси, – отвечает он, наливая мне гранатовый сок в стакан.

– Пусть вернут мои вещи. Хотя бы сумку. Там были документы и телефон.

– Хорошо. Я спрошу. Кстати, как называлась гостиница, в которой ты останавливалась? – как бы между делом интересуется аль-Хасан.

– «Захра Голд».

– Ммм, странно, – Карим скользит по моему лицу задумчивым взглядом.

– Что-то не так? – настораживаюсь.

– Рифат был сегодня в этом отеле. Там сказали, что у них нет и не было среди постояльцев никакой русской девушки. А гида Закира они не знают.

– Это неправда! Они врут! – возмущённо выкрикиваю. – Я… я могу доказать! Если Вы дадите мне доступ к Интернету, я покажу Вам бронь и переписку с администратором гостиницы. У них рецепшен не работает круглосуточно. А мой самолёт приземлялся в десять вечера. Поэтому пришлось писать письмо, чтобы меня встретили. Кроме того, отель запросил предоплату. У меня в телефоне есть подтверждение. Счёт-фактура.

Карим

Он старался увидеть намёк на фальшь в глазах Лады, уловить в голосе лживые интонации. Но девушка говорила так искренне, что сомнений не возникало. И если слова могут обманывать, то взгляд – никогда. У Лады он был честный, открытый. Карим интуитивно чувствовал, что она не врёт.

В принципе, расклад шейх понимал. Только дурак, похитив иностранку, не замёт следы. Рифат подтвердил дату прилёта девушки в Аль-Бадир. Совпадало и название гостиницы, указанной в документах при пересечении границы. А вот дальше Лада будто растворилась в песках пустыни.

Поскольку иностранка приехала одна, она была лёгкой добычей. В Аль-Бадире её никто не кинется, а пока начнут искать родственники из далёкой России, пройдёт время. Логично, что вещи из номера Лады исчезли, и хозяин гостиницы пошёл в отказ. Гид вообще самое мутное звено в этой цепочке. Скорее всего, он тот, кто сообщил заинтересованным людям, что в городе появилась девушка с внешностью, подходящей для «подарка». Втёрся в доверие к Ладе, а затем преподнёс её аль-Мехди на блюдечке с голубой каёмочкой.

– Зачем Вы отправили своего человека в мою гостиницу? – наивно спросила девушка.

– Чтобы убедиться, что ты рассказала о себе правду. Я же должен знать, с кем мне предстоит спать в ближайшее время, – полушутя-полусерьёзно ответил Карим.

– Спать? – ахнула она и побледнела как полотно.

– Угу, – кивнул аль-Хасан. – С этой ночи мы будем спать вместе.

– Почему? – её плечи поникли, а в глазах блеснули слёзы. Шейха удивила такая реакция. Лада – первая женщина в его жизни, которую расстроила и напугала перспектива разделить с ним постель.

– Для твоей безопасности.

– Не понимаю, – пролепетала девушка.

– Слуги, которые убирали в комнате сегодня, поняли, что ты спала отдельно. Донесли аль-Мехди. Он задал мне вопрос, мол, понравился ли подарок. И если нет, то готов его заменить. То есть тебя, – спокойно пояснил Карим.

– Нет, – в ужасе прошептала Лада и обхватила голову руками. Девушка моментально вспомнила, что её ждёт, если аль-Хасан откажется от неё. Перспектива быть проданной кочевникам пугала до чёртиков.

– Не волнуйся. Я сказал, что всё в порядке. Подарок мне пришёлся по вкусу. Но во избежание подозрений мы должны спать в одной кровати.

– Но ты же шейх! – пылко воскликнула Лада. – Как они смеют…

– Я сейчас не в своей стране. Тебе важно понять: все в крепости должны быть уверены, что мы – любовники.

– Мне надо будет стонать и изображать экстаз? – она попыталась изобразить сарказм, но в её глазах застыла горечь.

– Это лишнее, – аль-Хасан поднялся с подушек. Ему было неприятно, что он вызывает у Лады настолько сильное отторжение как мужчина. Неужели она ни капли не заинтересовалась им?

Для Карима такое было в новинку. Он привык, что женщины всегда западали на него и всячески старались добиться близости. Пока аль-Хасан учился в Англии, поклонницы придумывали различные уловки, чтобы привлечь внимание богатого араба. Их совсем не волновал тот факт, что у шейха с двенадцати лет была наречённая.

Следуя традициям семьи, Карим должен был жениться на девушке, которую выбрали ему родители. Именно это он и сделал после окончания университета и возвращения на родину.

Жасмин отличалась утончённой восточной красотой и покорностью. Она происходила из знатного богатого рода, поэтому как нельзя лучше подходила на роль жены будущего правителя Эмара. Шейх знал её с детства и испытывал к девушке скорее братские чувства, нежели влюблённость. Тем не менее, пока они были женаты, Карим не изменял ей, считая адюльтер ниже своего достоинства.

Однако судьба распорядилась так, что пять лет назад Жасмин внезапно умерла от сердечного приступа. Наследника она родить не успела. Обе её беременности закончились выкидышами. С тех пор аль-Хасан жил один. Обзаводиться второй женой он не спешил, хотя претенденток было достаточно.

Незадолго до смерти Жасмин скончался отец Карима. Молодой шейх полностью погрузился в государственные дела. На личную жизнь времени у него не оставалось. Впрочем, периодически он позволял себе интрижки. Правда, любовницам ничего не обещал, кроме щедрого содержания и редких встреч.

Аль-Хасан, не говоря ни слова, поднялся с подушек и вышел из спальни. Обсуждать с Ладой ему было больше нечего. А тягостно молчать, глядя, как девушку коробит от предстоящей ночи, он не хотел.

Карим зашёл к Рифату под предлогом обсудить проект, который накануне ему прислала английская компания. Её хозяева хотели построить в Эмаре завод по переработке нефти. Само по себе предприятие не представляло интереса для страны. В казне было достаточно средств, чтобы возвести десяток подобных комбинатов без вмешательства иностранцев. Но англичане предлагали также открыть центр по исследованию нефтехимических продуктов при своём заводе и привлечь туда на работу лучших учёных Европы. А в развитии науки Карим был очень заинтересован.

В Эмаре умели добывать сырьё и делать на его продаже деньги. Научно-исследовательская отрасль же находилась в зачаточном состоянии.

Вернувшись в свою спальню через пару часов, шейх увидел, что Лада мирно спит на кровати. Он улыбнулся. Постель была большой. На ней запросто могло поместиться трое корпулентных людей, но девушка предпочла ютиться на самом краю, чтобы ни в коем случае не соприкоснуться с Каримом.

Он разделся, оставив на себе только тонкие хлопковые штаны. Уже хотел лечь на свою сторону кровати, но подумал, что если во сне Лада перевернётся на другой бок, то непременно упадёт на пол.

Аль-Хасан приподнял девушку на руки и аккуратно подвинул к середине постели. Лада тут же в испуге распахнула глаза и открыла рот, чтобы запротестовать.

– Спи, спи, – прошептал Карим. – Я просто не хочу, чтобы ты упала.

Возмущение в её взгляде сменилось спокойствием. Она удобнее устроилась на подушке и провалилась обратно в сон.

Шейх тоже лёг. Погасил ночник. Минут десять таращился в темноту, а потом обнял Ладу, подтащив её к себе под бок.

Глава 5

Лада

Следующий день моего заточения проходит бодрее. Молчаливая служанка приносит плотный завтрак. Хумус, козий сыр, тёплые лепёшки, тарелку со сладкой выпечкой, пиалу с сухофруктами и орешками, манговый сок и очень вкусный кофе.

От души наслаждаюсь едой, после чего сажусь читать книгу, которую дал аль-Хасан. Но сосредоточиться на романе о Великом шёлковом пути никак не получается. Мысли постоянно возвращаются к шейху.

Утром он ушёл раньше, чем я проснулась. Но моя рубашка пропиталась запахом сандала, а в памяти осталось то, как ночью Карим обнимал меня. Ощущение тепла и силы, исходящее от мужчины, было на грани сна и яви. Руки аль-Хасана дарили удивительно приятное чувство защищённости, умиротворения. Шейх не пытался облапать меня или потереться причинным местом. Его жест был продиктован не похотью, а человеческим порывом. Поэтому я не сопротивлялась объятиям.

Сейчас же вспоминая жилистое тело Карима, его широкую грудь и будоражащий аромат кожи, испытываю некоторое возбуждение. Трясу головой, отгоняя от себя порочные фантазии.

Аль-Хасан по своему обыкновению возвращается под вечер. Принимает душ, затем мы ужинаем. Разговор за едой не слишком клеится. Шейх задумчив и слегка напряжён. Я не задаю лишних вопросов, считая себя не вправе лезть в душу малознакомому человеку. Если бы случилось что-то экстраординарное, касающееся меня, Карим сам бы рассказал об этом.

– Ты спросил про мои документы у местных? – впервые обращаюсь на «ты» к шейху. Впрочем, разницы в английском языке относительно этого аспекта нет. Но у меня в голове местоимение «Вы», применительно к аль-Хасану, больше не звучит. После того, как мы спали прошлой ночью в обнимку, «выкать» странно.

– Да. Сказали, при тебе не было паспорта. И вообще ты добровольно сама вызвалась обслуживать меня за денежное вознаграждение.

– Это враньё! Всё до последнего слова! – яростно возмущаюсь. Мало того, что меня похитили, так ещё и выставляют шлюхой.

– Возможно. Но документы тебе не вернут. Их наверняка уже сожгли.

– Возможно? – чувствую, как холодеют руки. – То есть ты мне не веришь?

Шейх с меланхоличным выражением лица пожимает плечами. Убеждать его дальше в том, что я не лгу, не считаю нужным. Пусть думает обо мне что хочет. А вот чудовищный смысл фразы об уничтоженных документах вызывает приступ паники. Забыв про еду, вскакиваю с подушек, разложенных на полу перед низким столиком, и начинаю метаться по комнате.

– Что же теперь делать? Как я буду без документов? – в мозгу выстраивается логическая цепочка из сплошных «не». Без паспорта не выпустят из страны, не посадят на самолёт, не смогу уехать домой. И деньги! Налички у меня было немного, но в сумочке лежали кредитки. Как выжить в чужой стране без рубля в кармане? Вернее, без драхмы. Это же конец всему! Конец исследованию! Мои усилия, несколько лет упорной работы, чтобы скопить необходимую сумму для поездки, всё коту под хвост! Если удастся каким-то чудесным образом улететь домой, то я вернусь ни с чем.

– Лада, успокойся, – в хаос мыслей врывается бархатный голос аль-Хасана. – Когда приедем в Эмар, я отведу тебя в посольство твоей страны. Они решат вопрос с документами.

– А с деньгами? С деньгами они тоже решат? Оплатят моё пребывание до окончания сбора научного материала? – парирую с вызовом. Меня редко можно довести до такого состояния, но в данную минуту я готова рвать и метать. Растерзать собственными руками тех, кто похитил, кто всё отнял и сделал бесправным существом.

– А с деньгами решу я, – уверенно заявляет шейх.

– Значит, ты всё же не думаешь, что я проститутка и сама предложила услуги?

– Разумеется, нет. Но признаюсь честно, впервые в жизни я буду давать деньги женщине, не получив от неё ничего взамен, – смеётся Карим.

– Я тебе их верну, – обещаю ему. – Не сразу, но по частям буду высылать.

Шейх саркастически хмыкает.

– Я не ростовщик и не одалживаю деньги женщинам, Лада. Поэтому назад ничего не приму.

– Но как же тогда? Я ведь буду чувствовать себя обязанной, – растерянно хлопаю глазами. Мне в жизни никто не дал ни копейки просто так. Наоборот, только забирали. А тут фактически посторонний мужчина готов подарить приличную сумму. Понятно, что он шейх, и денег у него куры не клюют, но это не повод, чтобы безвозмездно раздавать их направо и налево.

– Ну… Ты всегда можешь найти способ, чтобы отблагодарить меня, – взгляд Карима становится игривым. На тёмно-карей радужке вспыхивают лукавые огоньки. Красивые полные губы расплываются в обаятельной, слегка дразнящей улыбке.

– Я не буду спать с тобой за деньги! – негодующе сжимаю руки в кулаки. – Я не шлюха!

– Ясно, – сухо бросает он. Его шутливый настрой мгновенно испаряется. – Пойду, прогуляюсь.

– Возьми меня с собой, – прошу аль-Хасана. – Я уже почти трое суток не выходила на свежий воздух.

Шейх коротко кивает в знак согласия.

В небольшом саду прохладно. Это так странно, учитывая, что днём стояла адская жара. С наслаждением вдыхаю аромат жасмина и особый запах пустыни.

Для прогулки Карим выдал мне свой халат, чтобы я не светила голыми ногами перед охранниками. Из-за приличной разницы в росте между шейхом и мной, подол вещи волочится по земле. Надеюсь, благо цивилизации в виде стиральной машинки добралось до этого богом забытого уголка, и слуги аль-Хасана не стирают вручную.

Придерживая спереди белую хлопковую ткань, осторожно ступаю босыми ногами по дорожке, вымощенной булыжниками. Обувь Карима оказалась слишком большой, чтобы я могла надеть её.

Мы молчим. И в этом молчании есть что-то сокровенное. Каждый из нас погружён в свои мысли, однако между нами существует незримая связь. Ни на секунду меня не покидает волнующее чувство, что аль-Хасан хочет чего-то большего, чем просто нейтральные отношения. Не знаю, как я это понимаю. Интуитивно, что ли?

Впрочем, моя интуиция может и ошибаться. Относительно мужчин она у меня находится в зачаточном состоянии. Дожив до двадцати семи лет, я являюсь абсолютным профаном в любовных делах.

В школе меня дразнили «заучкой». Но разве я виновата, что дискотеки, тусовки у одноклассников на квартирах или дачах, дешёвый алкоголь, сигареты и лобызания по углам с нетрезвыми кавалерами интересовали меня гораздо меньше, чем книги и исторические фильмы?

В институте ситуация мало изменилась. Свиданиям с парнями я предпочитала изучение античных городов, саркофагов и древних фолиантов.

Первый и последний студенческий роман случился у меня на третьем курсе. Мы с девчонками пошли в бар отметить окончание зимней сессии. Там познакомились с компанией молодых мужчин. Они были старше нас лет на десять. Угощали шампанским, хохмили и отвешивали комплименты. В общем, стандартная история.

После бара новые знакомые предложили поехать к одному из них в гости. Я отказалась, понимая, зачем нас зовут. Секс с малознакомым мужчиной не входил в мои планы.

Тогда Сергей, которому я особенно приглянулась, предложил отвезти меня домой. В такси мы обменялись номерами телефонов. Привлекательный шатен был дорого одет, от него пахло головокружительным парфюмом. Разумеется, мужчина хотел близости, но в тот вечер ограничился только нежным поцелуем, а на следующий день пригласил на свидание.

Сергей занимался ресторанным бизнесом. Бар, в котором мы сидели, принадлежал ему и его другу. Через конфетно-букетный месяц романтических встреч я переспала с любимым, как мне казалось в ту пору, мужчиной.

Он был крайне удивлён, обнаружив, что стал моим первым любовником. По его меркам я чересчур надолго задержалась в девственницах, и предупредил, что если я отдалась ему с расчётом на замужество, то могу забыть об этом. Жениться Сергей в обозримом будущем не собирался.

После такого заявления наши отношения пошли на спад. Мне было обидно, что мужчина, по сути, просто развлекался со мной без каких-либо планов на перспективу. Ещё через два месяца мы расстались.

Спустя пару лет я стала встречаться с ровесником, который подавал надежды как гениальный программист, однако почему-то постоянно сидел без денег. Мне приходилось платить за нас двоих везде, куда бы мы ни ходили. Даже в такси Матвей ни разу не достал свой кошелёк. Парень прикрывался написанием какой-то суперпрограммы по защите данных. Он убеждал, что со временем продаст её и разбогатеет. Я поддержала его, проникшись идеей.

Но когда Матвей укатил в Таиланд, пообещав, что как только устроится там, сразу пришлёт мне билет, поняла: парниша оказался очень прошаренным. Почти год, что мы были вместе, он копил деньги на переезд и имел халявный секс плюс походы в кино, кафе и так далее. Стоит ли говорить, что билета в Тай я так и не получила.

А потом мама забеременела третьим ребёнком. Все заботы по семейным расходам легли на мои плечи. Про личную жизнь пришлось забыть. Единственной отрадой оставалась мечта о поездке на Восток, чтобы собрать материал, написать крутое исследование и защитить кандидатскую.

И вот я здесь. Босая, в мужском арабском халате, выгуливаюсь в саду с разрешения хозяина, как домашняя собачонка. Но жаловаться грех. По крайней мере, я жива, здорова, и меня даже кормят. А ещё небо такое красивое!

Огромные звёзды, каких не видела никогда в жизни, дрожат на чёрно-синем бархате небосклона. Они просто невероятные! Переливаются, мерцают, словно огранённые бриллианты. Ведущие ювелирные дома могут смело позавидовать этой роскоши. Подняв голову, залипаю на волшебную картину.

– Замёрзла? – Карим касается моего плеча кончиками пальцев, пуская лёгкий разряд тока по позвоночнику.

Аль-Хасан угадал. Ноги совсем заледенели, но я не хочу так скоро возвращаться в свою тюрьму, какой бы комфортной она ни была.

– Нет, – вру без зазрения совести, что шейх, впрочем, понимает.

Он заключает меня со спины в свои объятия. От его крепкого тела исходит жар, как от печки. Запахи ночных растений растворяются в сандаловом аромате мужчины. Моя кожа покрывается мурашками, а зрение теряет чёткость, от чего кажется, будто звёзды на небе поплыли в неведомые дали.

– Ты дрожишь, – констатирует очевидное Карим. – А говоришь, не замёрзла.

Он начинает растирать ладонями мои плечи и руки. Стою, как парализованная. Даже не дышу. Грудь и живот затапливает теплом. Прикосновения шейха не вызывают отторжения. Наоборот, по какой-то иррациональной причине хочется, чтобы он согревал меня как можно дольше. Внутри зарождается томление, подозрительно напоминающее желание.

Похоже, это начало стокгольмского синдрома. Для полноты картины осталось только влюбиться в человека, который считает, что я – его «подарок».

О, боги! Ну откуда в моей голове взялись настолько нелепые мысли?! Мы с аль-Хасаном знакомы всего двое суток! Через заветные три дня он отпустит…

Шейх аккуратно разворачивает меня к себе лицом. Боюсь поднять на Карима глаза, потому что тогда ему станет ясно, какой эффект произвели его прикосновения. Не объяснять же, что я уже забыла, каково это, когда до тебя нежно дотрагивается мужчина.

Он наклоняет голову и едва ощутимо касается губами моего рта. Аль-Хасан не настаивает на настоящем поцелуе, а словно спрашивает разрешения. Даёт возможность остановить его. Но я почему-то этого не делаю. Просто жду, что будет дальше.

Карим проводит рукой по моим волосам. Что-то восхищённо шепчет на арабском. Вплетает пальцы в длинные пряди. Затем, положив ладонь на затылок, притягивает меня к своему лицу. Чувственно целует, пробуждая неведомые до этого момента эмоции. Кровь в венах превращается в игристое вино и ударяет в голову. В коленях появляется такая слабость, что еле удерживаюсь на ногах.

Только после того, как я отвечаю на поцелуй, шейх проникает в мой рот языком. Нежно, но уверенно скользит в глубину. Изучает, дразнит, провоцирует.

А я, кажется, всю жизнь мечтала, чтобы меня вот так целовали. Упоительно, трепетно, но по-хозяйски настойчиво.

Вслед за звёздами уплываю в туманные дали. Растворяюсь в сказочных ощущениях.

Откликаюсь тихим стоном на скольжение горячих мужских губ по щеке, скуле и шее. В голове нет ни единой мысли, что происходящее неправильно. По телу сладким ядом расползается марево вожделения. Оно не острое, а скорее обещающее, что дальше последует нечто более прекрасное.

– Пойдём, – севшим голосом произносит Карим, беря меня за руку.

В данный момент я едва ли могу ориентироваться в пространстве. Следую за шейхом в крепость, не замечая ничего вокруг. Передвигаюсь чисто физически, а ментально я ещё там, в саду, в кольце рук аль-Хасана.

Однако пока мы поднимаемся в комнату, чары поцелуев рассеиваются. Думаю о том, что сейчас в спальне шейх наверняка захочет продолжения. И самое невероятное, я не против. Ох, уж это воздержание!

Спонтанные решения и поступки не свойственны мне. И уж тем более случайные половые связи. Но похищение и удерживание в неволе быстро заставляет сменить привычное поведение и приоритеты. Когда твою жизнь обесценивают, а тебя низводят до положения вещи, как-то сразу становится понятно, насколько всё мимолётно и скоротечно. Вот сегодня ты есть, гуляешь, где хочешь, делаешь, что хочешь, а завтра – не факт. Такая своеобразная прививка от наносных моральных ограничений.

И поэтому, переступая порог спальни, задаюсь риторическим вопросом: что плохого случится, если я пересплю с аль-Хасаном? Не нахожу ни одного довода, чтобы отказать себе в этом удовольствии. А оно непременно будет. Если шейх так крышесносно целуется, то можно представить, как он хорош в сексе.

В любом случае, через несколько дней мы расстанемся и больше никогда в жизни не встретимся. Это в родном городе я не могу поддаться безумию, потому что там меня многие знают, а здесь – никто. То, что произойдёт в этой крепости, в ней и останется.

Захожу в ванную, чтобы помыть ноги. Смотрю на своё отражение в зеркале. Глаза блестят, губы припухли от поцелуев, на щеках румянец. Давненько я не видела себя такой.

Вернувшись в комнату, обнаруживаю, что Карим погасил свет и мирно лежит в постели на боку спиной ко мне. Скользнув под простыню, чувствую, как тело охватывает тремор. И я жду. Жду, что шейх повернётся лицом, обнимет. Но он ничего такого не делает.

– Спокойной ночи, Лада, – говорит в темноту.

– Спокойной, – отвечаю с глухо бьющимся сердцем.

Через несколько минут дыхание мужчины становится ровным и глубоким. Он уснул. После таких поцелуев! Уснул! Во даёт…

Меня же вместо сна посещает мысль, что на самом деле аль-Хасан не хотел секса, а целовал специально на показ. Крепость круглосуточно охраняется. Нас сто процентов видели в саду люди аль-Мехди. Они донесут ему, мол, гость пользуется мною по полной программе. И тогда никто больше не будет сомневаться, что шейху понравился «подарок».

Глава 6

Карим

Притворяться спящим, лёжа в одной кровати с Ладой, оказалось тем ещё испытанием. За тридцать пять лет аль-Хасана целовало много женщин. Опытных и не очень. Однако ни от одной разум не отключался. Карим всегда контролировал ситуацию.

Но сегодня, едва Лада откликнулась на поцелуй, на шейха, словно затмение нашло. Робкие движения губ и языка, ласковые руки, скользящие по плечам, тонкие пальчики, зарывающиеся в волосы, мгновенно воспламенили мужчину. Это было похоже на разгон Феррари – с места до ста километров меньше, чем за три секунды. Карим попал в эмоциональную турбулентность и пропал.

Штормить его начало ещё вчера. Обнимая Ладу в постели, аль-Хасан вдыхал медовый запах её волос. Ощущал мягкость тёплого тела и мучился диким стояком. Однако наряду с эротичными сценами в голове Карима проносились и другие. Те, в которых он приводит Ладу в свой дворец, завтракает с ней, вместе принимает ванну, появляется на публике.

Почему-то аль-Хасану захотелось, чтобы весь мир узнал, что дева из северных земель принадлежит ему. Он прямо видел, как заходит с Ладой в зал для приёмов, и у министров, у правителей соседних государств падает челюсть от красоты этой девушки так отличающейся внешне от местных.

Подобное желание для Карима было нонсенсом. Он никогда не отличался чрезмерным тщеславием или хвастовством, а своих любовниц предпочитал не афишировать.

Шейх решил, что ему надо просто переспать с Ладой и таким образом прочистить мозги. После хорошего секса нелепые мысли пропадут сами собой.

Но опуститься до того, чтобы вероломно поиметь спящую девушку, которая доверяет ему, аль-Хасан не мог. Он же не животное, в конце концов. К тому же, шейх любил живой отклик в постели. Кариму всегда было важно не только получать, но и дарить удовольствие женщине. Поэтому он, как дурной мазохист, дотерпел до утра и на рассвете ушёл из спальни.

Во время поцелуев в саду шейха снова накрыло. Да так лихо, что он даже слегка растерялся. Тихий женский стон, трепещущие пушистые ресницы, дрожь податливого тела вызвали отклик не только в члене, но и в душе аль-Хасана.

Совсем не к месту Карим вдруг представил, что дева из северных земель может родить ему необычайно красивых здоровых детей. Смешение двух настолько разных генотипов, как у него и Лады, обычно даёт потрясающий результат.

Кроме того, шейх допускал мысль, что его жена дважды теряла ребёнка по причине дальнего родства с семьёй аль-Хасан. За столетия династических браков среди узкого круга правящей верхушки Эмара, каждый из её представителей в какой-то мере приходился родственником другому. Видимо, в случае с Жасмин, природа отторгала возможное потомство. С Ладой этот момент исключался.

Как бы то ни было, шейху не понравилась собственная реакция на зеленоглазую девушку. Он вообще не любил всё, что не поддавалось его контролю. Особенно, если речь шла об инстинктах и чувствах.

С детства в нём воспитывали хладнокровие, умение сдерживать свои порывы. Правителю страны не пристало идти на поводу у страстного темперамента и эмоций, ведь они иррациональны. А всё, что иррационально, губительно и часто влечёт за собой непоправимые последствия.

Отгоняя от себя морок похоти, аль-Хасан принял решение притормозить. Ему надо остыть.

Одно дело провести пару ночей вместе с женщиной для удовлетворения физиологических потребностей. Получить удовольствие и разбежаться. И совсем другое – увязнуть в ней. Прикипеть сердцем.

Карим знал, что такое увлечение, лёгкая влюблённость, острое вожделение, но настоящей любви, глубокой душевной привязанности к женщинам никогда не испытывал.

Брак он рассматривал как экономический и социальный союз. О чувствах в нём речи не шло. Так было заведено в семье аль-Хасана из поколения в поколение. Объединить любовь и брак никому в голову не приходило. Смешивать эти понятия, всё равно, что есть сладкое одновременно с солёным. Зачем?

Ладе за считанные минуты удалось пошатнуть привычное мировосприятие шейха. Это показалось ему опасным.

Лада

Засыпаю только на рассвете. Всю ночь проворочалась с боку на бок. Если раньше присутствие аль-Хасана доставляло мне моральный дискомфорт, то сейчас он превратился в физический. Неутолённое желание даёт о себе знать.

Вообще я атеистка. Но в ночи мысленно обращалась к Высшим силам, чтобы всё поскорее закончилось, и мы с шейхом разошлись как в море корабли. Однако кто-то на небе решил знатно постебаться надо мной.

Рано утром в спальню стучится Рифат. Карим перекидывается с ним парой фраз, после чего захлопывает дверь и застывает посередине комнаты с лицом мрачнее тучи.

– Что-то случилось? – сажусь на постели, потирая глаза.

– Аль-Мехди через слугу принёс свои глубочайшие извинения и просил передать, что вынужден отлучиться из крепости на пару дней. Вроде как внезапно возникли неотложные обстоятельства, требующие его личного присутствия в столице, – глядя в пространство сообщает шейх.

– И что это значит?

– То, что мой визит из пяти дней превратится в семь или продлиться на столько, сколько этот упырь будет отсутствовать. Уверен, он просто захотел потянуть время, чтобы придать себе значимости, – хмуро изрекает он. Совершенно ясно, что возникшая ситуация совсем не нравится Кариму.

– Но почему ты не можешь уехать, как рассчитывал?

– Потому что на данный момент мы ни до чего толком не договорились.

Вдруг меня осеняет гениальная идея.

– Слушай, а может, пока нет аль-Мехди, я свалю отсюда?

– Нет, – жёстко отрезает шейх.

– Но ведь сейчас очень удачный момент. Когда Бармалей вернётся, я буду уже далеко, и он не сможет ничего мне сделать, – переисполненная надежд, привожу логический довод.

– И насколько далеко ты будешь? – вопросительно поднимает широкую бровь аль-Хасан. – Без документов тебя не посадят на самолёт, не заселят ни в одну гостиницу. Ты попадёшься в лапы людей аль-Мехди раньше, чем успеешь произнести своё имя.

– Я обращусь в посольство.

– В какое? Его здесь нет. Оно находится в Ахдаре, столице Эмара, а в Аль-Бадир ваш консул приезжает по какому-то графику. Я узнавал.

– Тогда отправь меня в Ахдар на машине или на верблюде, или на осле. Да на чём угодно! – пылко уговариваю шейха, цепляясь за малейшую возможность уехать из чёртовой крепости.

– Лада, успокойся. Я не готов выделить тебе своих людей для сопровождения и из-за этого остаться без надёжной охраны. Ты уедешь отсюда вместе со мной. Вопрос закрыт, – холодно произносит он и уходит в ванную.

Сижу в полной растерянности. Никак не могу взять в толк, почему аль-Хасан не хочет использовать такой классный шанс и выслать меня в Эмар. В душе начинает шевелиться противный червячок. Имя ему Сомнение. Чем дольше я прокручиваю в голове прошедшие события, разговоры с шейхом, тем больше становится червяк. В итоге он вырастает до гигантских размеров.

Что если Карим вовсе не собирается отпускать меня? Что если он такой же как похитители? Этот грёбаный аль-Мехди. В принципе, у них похожий менталитет, одинаковые традиции и нравы.

Вдруг шейх только прикидывался добреньким, чтобы усыпить мою бдительность? Пресловутое восточное коварство никто не отменял. Да, он однозначно не насильник. Но может, ему просто не нравятся брыкающиеся рыдающие бабы в постели?

Или Карим решил сыграть на контрасте. Типа аль-Мехди – плохой полицейский, а он – хороший. У него другой подход. Не брать нахрапом, а втираться в доверие, вводить в заблуждение, увиливать, тянуть время. Ждать, пока женщина сломается психологически и станет на всё согласной. Такая разновидность морального садизма. А по сути, шейх воспринимает меня как вещь. Как свою собственность. Увезёт в Эмар, там закроет в гареме, если он у него есть. И всё. Поминай, как звали.

Мои надежды на скорое освобождение тают, что весенний снег на солнце. Похоже, пора завязывать со смирением и приступать к поиску вариантов побега из крепости.

Глава 7

Лада

Перебрав различные идеи, прихожу к выводу, что с аль-Хасаном нужно бороться его же оружием – хитростью.

За завтраком, подобострастно глядя на шейха, прошу:

– Мой господин, раз уж нам придётся задержаться в этом месте, может, мы могли бы совершить небольшую прогулку в пустыню? Я ведь так и не побывала в ней.

Карим давится кофе.

– «Мой господин»? – откашлявшись, со смехом переспрашивает он. – Ох, Лада! Не стоит тебе меня так называть. А то привыкну, – его губы расплываются в соблазнительной, но немного хищной улыбке. – Зови меня просто Карим.

– Хорошо,– зависаю, на пару минут забыв о своём плане. Любуюсь карими глазами мужчины, которым яркий солнечный свет придал ореховый оттенок.

– У меня есть мысль получше, – сообщает аль-Хасан. – Предлагаю пообедать в пустыне. Недалеко отсюда, примерно в часе езды, есть небольшой оазис. Что скажешь?

– С удовольствием! – я согласна на всё, что угодно, чтобы только попасть за периметр крепости.

Смысл, затеянного мной предприятия, – оценить обстановку снаружи. Если аль-Мехди уехал в столицу, значит, он забрал с собой какую-то часть людей. Следовательно, охраны в бастионе осталось меньше. Надо понять, где расположены центральные ворота, есть ли запасные, и насколько бдительно они сейчас охраняются. Если сориентируюсь на местности заранее, ночью смогу сбежать, не тратя время на поиски выхода.

– Договорились. Я зайду за тобой ближе к обеду, а пока поработаю с Рифатом над документами. Если что, его комната напротив, – с этими словами Карим уходит. Кажется, он ничего не заподозрил.

Ощущаю небывалый душевный подъём. Запах близкой свободы приятно щекочет ноздри.

Но мой оптимизм заметно угасает, когда вижу, что крепость буквально выдолблена в горном массиве. Красно-коричневые горы растянулись вдоль горизонта насколько хватает глаз. Единственная дорога из моей тюрьмы проложена через небольшое ущелье, сразу за которым начинается пустыня.

Идеальное место для оборонительного форта. С тыла он защищён высоким горным хребтом, а спереди со сторожевых башен и крепостной стены периметр просматривается как на ладони. Аль-Хасан был прав, когда предупреждал, что бежать здесь некуда. Думаю, враги не раз обламывались в попытках завоевать эту крепость.

В качестве транспортного средства Карим выбрал лошадь.

– Чтобы ты могла насладиться местными красотами, – объяснил он.

Однако у меня есть подозрение, что шейх не столько хочет показать живописные пейзажи, сколько продемонстрировать невозможность побега. Хотя, вероятно, я излишне подозрительна.

Поскольку езда верхом не входит в круг моих навыков и умений, аль-Хасан посадил меня к себе. И сейчас я сижу, вжатая в твёрдый торс Карима, и делаю вид, что очень интересуюсь выступающими каменистыми плато, пальмами и прочей растительностью в тенистом ущелье. На самом деле близость шейха и сила, исходящая от него, волнует гораздо больше, нежели окружающий ландшафт. Аль-Хасан так непринуждённо управляет лошадью, будто родился в седле.

Дорога, по которой мы спускаемся в ущелье, узкая, поэтому охрана шейха разделилась на две группы. Одна следует перед нами, а вторая позади. Как только мы выезжаем в пустыню, телохранители сразу рассредоточиваются, окружая нас свободным кольцом.

Солнце нещадно палит над головой. Мысленно благодарю Карима за то, что он дал мне, кроме своей одежды, арафатку и показал, как правильно замотать ею лицо, чтобы остались открытыми только глаза. Иначе я бы моментально обгорела.

Пекло стоит как в аду. Дуновения ветра не дарят прохладу. Они обжигают, иссушают. Из-за них мелкий песок, похожий на пыль, не просто забивается в складки одежды, а въедается в кожу.

Не зря пустыню часто сравнивают с морем. Она такая же безбрежная, опасная, жестокая по отношению к неопытным путешественникам. Вместо волн здесь барханы. Вместо рыб и прочих обитателей водных глубин – скорпионы и ядовитые змеи.

Краски вокруг удивляют своей богатой палитрой. Бледно-жёлтый песок переходит в медовый, золотой сменяется янтарным, горчичным и красновато-коричневым там, где падают тени от гребней дюн.

Посередине этой могучей суровой стихии ощущаю себя крошечной букашкой. Неким чужеродным элементом, который в любой момент пустыня может слизнуть со своей поверхности раскалённым языком, не оставив даже следа.

Финиковый оазис встречает нас сочной зеленью и благословенной свежестью. После километров песка и зноя высокие пальмы, трава, небольшое озерцо кажутся настоящим чудом.

Карим помогает мне слезть с лошади. Когда его руки скользят по моей талии, приятный трепет охватывает тело.

– Спасибо, – произношу с улыбкой, освобождая лицо от платка.

– Не за что, – он отдаёт поводья одному из своих охранников, затем берёт меня за руку и ведёт вглубь оазиса.

Там усаживает на ковры, расстеленные в тени раскидистой пальмы. Поодаль от нас стоит брезентовая палатка с навесом. На шатёр из восточных сказок это сооружение мало похоже.

– Кто там живёт? – интересуюсь у аль-Хасана.

– Никто. Это полевая кухня.

– Ты велел приехать сюда целой кухне, чтобы мы могли пообедать? – мои глаза вот-вот вылезут из орбит от удивления.

– Ну да, – спокойно пожимает плечами Карим. – Иначе что бы мы ели? – добавляет посмеиваясь.

О еде я не думала. У меня была другая цель, связанная с этой вылазкой. В любом случае, мы могли бы обойтись парой бутербродов и фруктами. Но, видимо, шейх не привык к скромным турпоходам.

Молодой парень приносит нам таз с чистой водой для мытья рук. Тут же подаёт белоснежные полотенца. Следом за первым слугой появляется второй. Он подносит кувшин охлаждённого гранатового сока. С удовольствием сразу выпиваю целый стакан.

– Если ты так хотела пить, могла бы сказать мне, – говорит аль-Хасан. – Я всегда беру с собой воду в бурдюке.

– Не хотела, чтобы из-за меня все останавливались, – леплю первое, что приходит в голову. На самом деле, я не чаяла, когда мы доберемся до оазиса. Постоянная близость Карима, его частное дыхание за спиной, сильные руки, удерживающие меня от падения, действовали на меня как горячий кофе на мороженое. В голове проносились совсем иные картинки, а не прогулка по пустыне.

– Как твои запястья? Зажили? – внезапно спрашивает шейх. До этого он не вспоминал о них после того, как поиграл в медбрата.

– Да, уже гораздо лучше. Мазь помогла. Я накладывала её ещё несколько раз.

Перед нами ставят большой поднос, на котором на тарелках лежат запеченные баклажаны с сыром, зеленью, зёрнами граната и грецкими орехами, фалафель с соусом, тёплый лаваш, начинённый тушёным мясом и овощами и, конечно, хумус. Без последнего у местных не обходится ни одна трапеза.

– Ого! Мы здесь можем на неделю остаться жить! С такими-то запасами! – не успеваю пошутить, как появляется слуга с ещё одним подносом, полным ароматных пирожков и лепёшек.

– Это только закуски. На основное блюдо нам приготовили кабсу, – Карим накалывает на вилку несколько рулетиков из баклажанов, отправляет их к себе в тарелку, потом кладёт немного хумуса.

Я начинаю с пирожков. Пекут местные божественно. Будь то сладкая выпечка или солёная, ум отъешь!

– Расскажи мне о себе, Лада. У тебя есть семья? Дети? – Карим заводит беседу во время паузы между закусками и горячим.

– Детей нет. Моя семья – это мама и два брата. Младшему четыре года.

– А отец?

– Они с мамой в разводе. А ты женат? – быстро перевожу тему. Не хочу углубляться в подробности о моих недоделанных родственниках.

– Моя жена умела пять лет назад. Детей у нас не было.

– Ты живёшь один? – не верится, что такой красивый, богатый и влиятельный мужчина одинок.

– Да, не считая, личного помощника, охраны и прочих слуг.

– И тебе не скучно?

– О скуке мне остаётся только мечтать! Я бы с радостью поскучал недельку-вторую, да работа не даёт. Каждый день что-то происходит.

– Я читала в Интернете о повстанцах, о вооружённых налётах. Наверное, нелегко жить как на вулкане.

– Ну, когда у тебя под боком такой беспокойный сосед как Аль-Бадир, выбирать не приходится, – философски рассуждает Карим.

– А откуда берутся эти повстанцы? Что их не устраивает? – спрашиваю, потому что в Интернете встречала противоречивую информацию. А шейх явно знает правду.

– Что ты знаешь об истории наших стран? – он сосредоточено смотрит мне в лицо, будто экзамен принимает.

– Ну, что ещё сто лет отдельного государства Аль-Бадир не существовало. Это был крупный регион в северо-восточной части страны Эмар. Однако его жители хотели отделиться и долго боролись за свою независимость.

– Угу. Всё верно, – удовлетворённо кивает шейх. – Нашу землю издревле населяли разрозненные этнические группы. Они то объединялись в сатрапии (области), то снова распадались и вели междоусобные войны за территорию. Последнее глобальное объединение в халифат произошло в Средние века, чтобы дать отпор крестоносцам, пришедшим сюда с целью завоевания и насаждения нам христианской веры.

– Да, я это знаю. По одной маленькие сатрапии, истощённые внутренними распрями, было победить проще, чем централизованное государство.

– Умница! Только бадирцы всегда считались «гнилым углом». Они вечно бузили, устраивали мятежи с целью государственного переворота. Поскольку захватить власть им не удавалось, эти ребята начали требовать независимость. Получили её в начале двадцатого века и на какое-то время притихли. А в восьмидесятых годах прошлого столетия в прибрежных водах Эмара геологи обнаружили нефть. Моя страна начала богатеть не по дням, а по часам, в то время как Аль-Бадир оставался очень бедным. Бадирцам стало завидно. Они потребовали якобы «свою долю».

– Какую долю? Они же сами отделились?

– У них другая логика. Типа раньше это была и их страна тоже, поэтому они имеют право на процент от доходов с продажи нефти.

– Гениально! Сначала не хотели иметь с Эмаром никаких дел, а как деньгами запахло, сразу: «Вы нам должны».

– Именно. Когда мой дед отказал взять бадирцев обратно в состав Эмара на правах автономии, они озлобились. Вот откуда взялись повстанцы, которые решили, что могут нас запугать и силой отжать доходы на нефть. Косвенно им это удалось. После серии ужасных терактов уже мой отец заключил договор с шейхом Аль-Бадира. Мы помогаем здесь строить дороги, больницы, школы в обмен на поддержание порядка и пресечение вооружённых вылазок на территорию нашей страны.

– Но им этого мало, – догадываюсь я.

– Да. Человеческая алчность пределов не имеет.

– А ты не хочешь принять Аль-Бадир в состав Эмара и тем самым положить конец кровопролитным набегам?

– Ни за что! На кой чёрт они мне сдались? – брезгливо морщится Карим.– Бадирцы испокон веков были воинствующей народностью. Они умеют только грабить, насиловать и убивать. Ну, ещё выращивать опиумный мак и торговать его производными. Сейчас между нашими странами существует жёсткий пограничный контроль. А если граница будет открыта, мою страну наводнят бандиты. Хлынет неконтролируемый поток наркоты. Нет уж, спасибо!

– И ты готов всю жизнь провести в борьбе с повстанцами?

– Можно проводить политику максимального сдерживания. Торговаться с аль-Мехди, сулить ему определённые выгоды, чтобы он пресекал на корню образование преступных группировок.

– Сдаётся мне, с человеком, по приказу которого похищают иностранных подданных, а потом дарят их в рабство, это тупиковый вариант, – скептически поджимаю губы.

– Ну, в твоём случае, рабство не такое уж ужасное. Правда? – взгляд шейха становится игривым. Но я не разделяю такого настроя. Может, Карима забавляет – получить в пользование новую рабыню, но меня подобный расклад не веселит.