Читать онлайн Пси-ON. Книга III

Глава 1. Хозяин Трона.

Я остановился в нескольких метрах от восседающего в беседке мужчины, внешний вид которого одновременно и производил неестественное впечатление, и не отличался ничем сверхъестественным. Относительно высокий, в меру широкоплечий, с волевыми чертами лица, серьёзными тёмно-зелёными глазами и короткими, по-благородному седыми волосами, Алексей Второй сегодня предпочёл парадной, – как на портретах, – одежде значительно более функциональное, почти офицерское облачение, выполненное в чёрном цвете.

«Почти» потому, что определённые следы пафосной роскоши в его одежде всё-таки присутствовали. Как, например, утопленный в ткани на груди золотой двуглавый орёл с державой и жезлом, не полноценный, как будто сжатый по вертикали, но узнаваемый и выглядящий более, чем достойно. Или пенсне, удивительно гармонично смотрящееся на лице заинтересованно меня рассматривающего мужчины. Конечно, без стилизованных пуговиц, запонок и всего прочего тоже не обошлось, но они внешне напоминали скорее серебро или платину какую, что на чёрной ткани смотрелось вполне себе.

Но не это заинтересовало меня больше всего, совсем не это. Я смотрел на Алексея Второго – и видел в нём нечто большее, чем просто псиона. Что ни прими во внимание – всё казалось сверхчеловеческим, чуть ли не эталоном совершенства. Но стоило только полностью изолировать собственный разум, как величественный император, вершитель судеб и овеянный славой правитель превращался в человека. Смертного, избавленного от потустороннего величия, заставляющего окружающих видеть в нём невесть что. И я не мог понять, что это и почему это.

Благо, я это хотя бы осознавал и мог защититься от такого влияния…

– Приветствую, Артур Геслер. – Губы мужчины тронула улыбка, а он сам взглядом и мимолётным движением брови указал мне на место напротив. Я без спешки последовал «рекомендации», с комфортом устроившись на дощатой лавке, в форме подковы вытянутой вокруг столика под навесом беседки. – Приятно встретить ещё одного человека, способного заметить и защититься от пассивной проекции образа.

– Боюсь, этот термин мне не знаком, Ваше Величество. Но я понимаю, о чём вы говорите, и, бесспорно, тоже рад встрече и знакомству со столь могущественным телепатом.

И ни слова про Трон. Можно было сказать и лучше, но времени категорически недоставало. Я и так параллельно пытался понять, что делает эта проекция и как от неё защититься, не забираясь с головой в свой «улиточный домик».

– Для того, чтобы избежать воздействия, необходимо соответствующим образом настроить информацию, воспринимаемую твоим разумом. На словах это объяснить непросто, но сейчас, я полагаю, ты поймёшь. Внимательно следи – и делай выводы. – Как-то резко, даже слишком резко мужчина ничуть не изменился внешне, но одновременно раздался в плечах и как будто стал моложе. В его глазах вспыхнули близкие к золотому огни, а я ощутил навязчивое желание посвятить жизнь служению. Вот же… сказал бы я, кто так делает, если бы не тот факт, что этот ход Императора действительно позволил мне вычленить вредную сейчас «частоту» ментального восприятия, начав ту фильтровать.

Как по мановению волшебной палочки, все спецэффекты пропали, а следом ушло и навеянное ощущение чужого превосходства.

– Это… пугающая сила. – Не мог не отметить я, сглотнув вставший в горле ком. – Благодарю за подсказку и неоценимую помощь.

– Пустое. Рано или поздно, но ты и сам пришёл бы к решению этой маленькой проблемы. А общаться куда проще, если обе стороны видят друг друга как есть на самом деле. – Хороший вопрос: кого же я видел перед собой? Человека, власть которого, помимо всего прочего, построена на мощи его разума, позволяющего вот так вот внушать людям фальшивый образ собственного величия? Или псиона, использующего всё, что у него есть для достижения своих целей? И к кому это, интересно, был ближе я сам? Ответ напрашивается сам собой. – Чаю?

Не дожидаясь моего ответа император сам, не особо куда-то спеша, принялся разливать чай из аккуратного чайника с узорами из чёрных с золотом линий. Прислуги рядом не было, так что вроде и ход этот не должен был вызвать удивления… ан нет, на фоне уже схлынувшего «превосходства» видеть подобное всё равно было довольно странно.

– Ваше Величество, почему вы решили поговорить со мной лично? – Красивые разговоры и изысканные беседы – это не моё, так что я решил не создавать о себе ложного впечатления. Да и пока мужчина не производил впечатление кого-то, кто яро поддерживает свистопляски вокруг дворянского этикета.

Император тем временем прищурил глаза и едва заметно улыбнулся:

– Намекаешь на угрозу, которую представляешь как псион? – Я кивнул, не сводя взгляда с собеседника. – Понимаешь ли, Артур, иногда риск стоит того, чтобы на него пойти. В частности, я заинтересован в твоей лояльности лично мне. Можно ли добиться этого, общаясь исключительно через посредников? Ничего не выйдет, если мне будут рассказывать о тебе, а тебе – обо мне. Тем более те, кому не под силу защититься от проекции образа.

Следом за императором я взял кружку, наполненную ароматным красным чаем.

– И многие на это способны?

– Некоторые телепаты от пятого ранга и выше, многие опытные и сильные волей псионы… – Мужчина как будто призадумался. Смешно, учитывая тот факт, какое направление псионики ему покорилось. – Чуть больше пары сотен в общей сложности, если считать только нашу страну.

– Это… впечатляет. И все видят в вас… – Одна мысль посетила мою голову, но я всё равно решил уточнить, поддержав тем самым беседу. – … полубога?

Мужчина хохотнул. Совсем не по-императорски, между прочим.

– Как и практически всё в телепатии, проекция образа оказывает уникальное воздействие для каждого человека. Ты, например, явно полон амбиций, раз уж «превосходить» тебя может только «полубог». – Во взгляде императора промелькнуло что-то такое, но я так и не смог понять, что это: ехидца, угроза или затаённый смех. – Не беспокойся, я не из тех, кто на любые амбиции среди подчинённых и друзей отвечает огнём и мечом из страха лишиться власти.

В последнее высказывание мне пока не очень-то верилось даже вопреки тому, что во мне было сильно желание встретить обладающего настоящей властью человека, не ставшего слугой этой самой власти. Просто моя рациональная часть вполне разумно полагала, что таких людей на верхах не существует.

– Я так и не считал, Ваше Величество. – Ещё бы я об этом прямо сказал, ага. – И я действительно благодарен вам за оказанное доверие. Но причины, побудившие вас организовать эту встречу… всё ещё мне непонятны.

– Всё очень просто. – Резко ответил мужчина, подавшись вперёд. – Твой потенциал и твоя сила, Артур, могут многое принести не только нашей Империи, но и всему человечеству. Ты, возможно, ещё не увидел этого, но мы стремительно катимся к катаклизму, итогом которого станет наше исчезновение как вида. И никакая псионика не поможет.

Я удивился. Правда, удивился. Не то, чтобы я не видел этой проблемы, – даже совсем наоборот, – но услышать об этом из уст императора на нашей первой личной встрече, которая, казалось бы, должна быть сплошь формальной, «ознакомительной», так скажем? Этого я не ожидал. А ещё эта атмосфера подавляющей серьёзности, в которой впору планы по захвату мира обсуждать… неслабо давила на психику, чему виной, конечно же, телепатическая мощь моего собеседника. Его разум уступал моему в объёме, но я откровенно проигрывал в сложности методик, используемых для формирования как минимум внешних структур. А ещё я не умел многое из того, что было очень даже доступно ему: то же проецирование образа как самый явный пример.

И тем не менее, слова уже были сказаны, и я должен был как-то на них отреагировать. Искренность или осторожность? Два кардинально отличающихся друг от друга пути, каждый из которых обладает сравнимыми плюсами и минусами.

Выбрать… сложно, но можно.

– Я раздумывал об этом, Ваше Величество. И на такую мысль меня натолкнула информация о том, что находится по ту сторону разломов. – Искренность – страшное, но обоюдоострое оружие. Оно может как «сразить» оппонента и принести тебе победу, так и обратиться против. И исход, как правило, предвосхитить могут только матёрые, знающие собеседника лучше чем себя манипуляторы. А я к таковым не отношусь, и императора вижу впервые. – Псионы опасны, ведь даже один сверхсильный одарённый может поставить под угрозу существование жизни на целом материке. А если учесть, что со временем уровень сил только растёт…

– Ты мыслишь в правильном направлении. – Император довольно кивнул. – Как бы горько мне не было это признавать, нынешняя модель мира не позволит людям выжить. И даже кардинальные перемены принесут с собой лишь малый шанс. Нельзя взять под контроль абсолютно всех псионов. – Недолгая пауза прервалась после того, как мужчина смочил горло и вернул полупустую кружку на стол. Волнуется? – Ты обладаешь силой, которая, как я подозреваю, не имеет ничего общего с новым поколением псионов. Не делай такое лицо: любой телепат с достаточным багажом знаний об этом догадается, но не каждый решится сказать тебе об этом в лицо.

– Мне сложно сказать, отношусь я к новому поколению или нет, Ваше Величество. Сравнивать не с чем. – Я натянуто улыбнулся. Не каждый день тебе говорят, что твоя тайна – уже не совсем тайна. И это я ещё подробностей не услышал, которые император придержал на сладенькое… – Но… как вы пришли к такому выводу?

– Псионический разум, Артур, вещь в себе. Нечто уникальное, нечто, чего лишена абсолютная часть человечества и весь животный мир. Я всю жизнь посвятил его изучению, и, как ты можешь видеть, добился в этом определённых успехов. – Внушительная телепатическая мощь, незаурядный интеллект и способности – да, всё это сложно проигнорировать. Слишком сложно. – Потому для меня очевидно, что часть разума, отвечающая за накопленный опыт, не может просто увеличиться. Помимо этого, мне известно о феномене аномалий, проявляющихся у разломов, соединяющих наш мир с иными, псионически активными. Именно оттуда чаще всего приходят мутанты и монстры вроде убитого тобой, Артур.

Воистину, скрываться не имело смысла. Или имело, но тогда нужно было сразу бежать в глубокий лес и жить отшельником лет десять, что б самостоятельно научиться защищать разум. И это в том случае, если такое в принципе возможно.

Но ответить я не успел, так как император продолжил:

– Но меня, если быть честным, слабо заботит происхождение твоих способностей. Они уникальны, они крайне ценны, но их едва ли возможно повторить – значит, нужно работать с тем, что у нас уже есть. – Император потянулся за кружкой. – Как думаешь, в какой роли я бы хотел тебя видеть?

– Аргумент для переговоров с нашими политическими противниками? – Предельно мягкое обозначение пугала для всего остального мира. Корректнее просто не скажешь.

Мужчина рассмеялся гулким, хриплым смехом:

– Не без этого, Артур, не без этого. Но моё предложение для тебя, как я считаю, намного привлекательнее. – Я напрягся как внутренне, так и внешне. – Обучение, доступ к наставникам и любой информации с перспективой занять место в Тайном Совете. Не сразу, нет: всё-таки тебе придётся многому научиться и понять, какую роль занимают тайные советники в вертикали власти нашего государства. Вникнуть в дела, опять же. Но в будущем ты сможешь оказывать влияние на политику Российской Империи на равных с достойнейшими из достойнейших. И я тебя уверяю: никто ни при каких обстоятельствах не выступит против тебя, твоей семьи и рода, главой которого ты вскоре станешь.

Всё то, что мне обещала предоставить тайная советница, в устах императора выглядело совсем иначе. Лучше, желаннее, значимее, привлекательнее. Не из-за каких-то телепатических воздействий, нет. Просто слова Императора в моих глазах имели куда больше веса, ведь он предлагал даже не служение – союз. Это читалось в тоне его голоса и в эмоциональном окрасе речи. Изначально ведь было понятно, что «обычной жизни сильного псиона» мне не видать…

Значит, ответить на это предложение я могу только согласием.

– Ваше Величество, я готов занять предложенное вами место, и преследовать озвученные вами цели. – Где подписать кровью? Так и хотелось это сказать, но я посчитал, что не стоит портить момент неуместными шутками. Император же чуть улыбнулся, словно прочитав мои мысли, – чего не может быть, ибо я слишком хорошо себя контролировал, – и протянул мне руку с твёрдым намерением не совсем типичным образом закрепить нашу договорённость.

– Воистину, могучий разум склонен к быстрому принятию решений. Но на этом мы, Артур, не закончим: я посвящу тебя в детали… и представлю сыну, который, я надеюсь, станет тебе хорошим другом.

Я кивнул, ничего против выстраивания отношений «на будущее» не имея. Биокинет в моём лице может прожить долго, а Его Величество Алексей Второй не вечен. И если с ним мы едва ли сможем построить что-то помимо сугубо деловых отношений, подкреплённых одной целью, то с его сыном можно попробовать сдружиться. Практично? Вполне. Лицемерно? Ну так я не планирую обязательно стать ему другом. Получится – хорошо, нет – неприятности случаются, всем мил не будешь.

А пока я пожал руку Императора, лелея надежду на то, что весь этот каскад принятых решений не приведёт меня к печальному финалу…

Глава 2. Завтрак в тесном кругу.

Как и предполагалось, последующие полтора часа ушли не только на обсуждение всех деталей и нюансов, но и на разговоры обо всём. Император, получив одобрение своей идеи и мои заверения в готовности её поддержать, вознамерился узнать о моих собственных целях и мотивах как можно больше, и обязательно опосредованно. Он словно проверял, на что я способен в деле плетения словесных кружев и обсуждении сложных вопросов. А вопросы поднимались самые разнообразные, начиная с псионики и заканчивая политикой, в которой я был не в зуб ногой. Жаль только, в будущем это придётся исправить, дабы не порочить гордое звание тайного советника.

Стремительный карьерный рост, хоть пока только в перспективе.

– На этом, Артур, я вынужден тебя оставить. Дела в столь неспокойные времена требуют моего беспрестанного внимания. – Мужчина смерил взглядом опустевший чайник, после чего встал со своего места. – Но перед этим я познакомлю тебя со своими детьми. Об одном только попрошу: сохрани инкогнито моей дочери. Это важно.

– Если таково будет ваше желание. – Спокойно согласился я, ещё не понимая даже, о каком инкогнито вообще речь. На ум приходило только то, что сия девушка училась в академии, скрывая настоящую фамилию. Аргумент против этого один – вряд ли аристократы, – да даже их детишки, – настолько глупы, чтобы в упор не видеть отпрыска собственного императора. С другой стороны, биокинез, например, может творить чудеса, изменяя внешность псиона до неузнаваемости. Но тут нужен опыт и талант, который у студента проявиться может… ну, в исключительных случаях, если учитывать массу изученного мною теоретического материала по теме.

Впрочем, возможность развить талант до такого уровня у дочери не абы кого, а самого Императора огромной империи точно была.

И если она им воспользовалась…

– Вы уже встречались, но как следует познакомиться, насколько мне известно, не смогли. Лина – способный телепат и биокинет, но как человек она… не очень общительна. – С отцовской горечью признал император, жестом поманив меня за собой. Совсем скоро мы покинули живой лабиринт, и он продолжил: – Я не люблю признавать ошибки, но данное мною разрешение на обучение в академии под маскировкой – одна из них. Именно необходимость скрываться ото всех, кроме нескольких человек оказали такое влияние на её характер…

Для меня удивительным был тот факт, что Алексей Второй решил не только познакомить меня со своими детьми, но и погрузиться в дебри… личного, так скажем. Но даже так я понимал, для чего он это говорит. Не хочет, чтобы я составил о его дочери неверное впечатление, и одновременно с тем недвусмысленно намекает на необходимость хотя бы попробовать помочь ей с социализацией.

И вот тут-то и кроется нюанс: я сам тот ещё «общун», предпочитающий общество книги и эксперимента любому другому человеку. Ну, кроме Ксении.

И то – в меру.

– Кажется, я догадываюсь, под какой личиной скрывалась ваша дочь, Ваше Величество. – Да. Маленькая смуглая девочка, скрывающая свой потенциал в телепатии, Линнет Назимова. И если провести параллели даже в плане внешности, то они с Линой Романовой – почти одно лицо с броскими, нарочито грубыми отличиями. Впрочем, это работало, ведь я тогда её не опознал, хоть и заинтересовался необычной телепаткой. – Вы сами научили её сдерживать разум в определённых границах? Насколько мне известно, это не лучшим образом сказывается на психике…

Император шумно вздохнул.

– Так оно и есть, я сам обучал её. Альтернативой были бы попытки самостоятельно освоить эту науку, а сие привело бы к проблемам с куда как большей вероятностью. У меня просто не было выбора… – Не было выбора. У Императора, который мог… да всё что угодно мог! Но выбора, конечно же, не было. Стало быть, не шутят люди, когда говорят, что отцы всегда слишком много позволяют дочерям. – Итог можно назвать удовлетворительным: негативных побочных эффектов минимум.

– Но они всё равно есть, и уже наверняка прошло достаточно времени для того, чтобы проявился накопительный эффект. – Такое удовольствие имело место быть, и уж поверьте – вы бы не захотели испытать такое на себе. – Вы хотите, чтобы она отказалась от своей нынешней маски и продолжила обучение как ваша дочь?

– Верно. Это необходимо Лине, и я надеюсь, что ты поможешь ей самостоятельно прийти к этому решению. Вы уже состоите в одном клубе, а твоё посвящение в её «секрет» всё только упростит. – Что ж, вполне разумный довод. А ещё мне даром не нужны никакие блага, которые кто-то другой мог попытаться вытянуть из общения с настоящей цесаревной. – Общие тайны сближают.

– Я понял, Ваше Величество. – Впереди показался один из входов во дворец, к одному из которых мы с Ворошиловым изначально и должны были добраться. Но что-то пошло не так, и в итоге мы оказались у ведущего к беседке зелёного лабиринта. – Вы хотите, чтобы она сама отказалась от своей маскировки, верно?

– Именно, Артур. Если просто раскрыть её личность, ни к чему хорошему это не приведёт. Но если Лина сама этого захочет…

– Я сделаю всё от меня зависящее. – Не то, чтобы это обещало быть особо трудным занятием. Временными рамками меня не ограничивали, и в начале всё равно придётся сдружиться со всей императорской четой. Плюс упоминались другие люди, посвящённые в эту тайну. И если одна кандидатка мне известна, – от кого «Линнет» не отлипала? – то касательно остальных не ясно ровным счётом ничего.

– Могу я попросить тебя об одолжении, Артур? – Неожиданно тон мужчины стал чрезвычайно серьёзен, а его внимание, направленное на меня и густым киселём застывшее в воздухе, можно было без проблем черпать обеими ладонями.

– Конечно, Ваше Величество. – Всё зависит от того, что это за одолжение, но прямо я об этом вам не скажу.

– Можешь ли ты частично открыть свои эмоции и ответить на один вопрос? – Я встретился с императором взглядом, и практически сразу со своей стороны поспособствовал установлению ментального контакта.

И вот я стою на стене цитадели своего разума, свысока взирая на невероятной сложности дворец, возведённый на мощёной гранитными плитами площадке. Он превосходил мою «постройку» сложностью, глубиной и детализацией настолько же, насколько я превосходил его опытом существования, скрыть который, похоже, было невозможно. Как нельзя выдать одну звезду на небосводе за другую, так и телепату не под силу выдать желаемое за действительное. А ещё император мыслил куда быстрее Олега Сергеевича, прямо сейчас достигая шестидесятикратного ускорения. Какой бы мощью он обладал, будь ему доступно ещё одно направление помимо телепатии?..

Не больше десяти объективных секунд потребовалось, чтобы навести мосты, открыть эмоции и услышать один-единственный вопрос:

– Ты желаешь зла нашей стране и моему роду, Артур?

– Нет.

Прямой вопрос и честный ответ, подкреплённый эмоциями, которые я на самом деле не сдерживал. Да, император осознал моё, в некотором роде, равнодушие. Сложно любить, ценить или верить в кого-то, будучи мной. Слишком исключительные обстоятельства для этого нужны, и то, что я чувствовал по отношении к Ксении – уже чудо. И тем не менее, даже равнодушие было лучше ненависти или отказа, за которым могло скрываться всё, что угодно.

А спустя секунду император мягко разорвал контакт, кивнув мне в материальном мире:

– Спасибо.

К этому моменту мы уже остановились напротив массивных двустворчатых дверей, которых коснулась длань автоматизации. Всего лишь приближения Его Величества хватило для того, чтобы те распахнулись, открывая вид на заставленный самыми разными блюдами стол, рассчитанный на десяток персон. И сидели за ним уже знакомые мне девушки: Марина Орлова, взгляд которой был насквозь пропитан удивлением, и Лина Романова, она же Линнет Назимова, избавившаяся от смуглой кожи. Её волосы тоже слегка изменили цвет, начав отдавать рыжим, а про черты лица я уже говорил: заметные штрихи превратили её в совсем другого человека, сейчас сверлящего меня недовольным взглядом.

Разум, что примечательно, она «раскрыла», и не сидела в скорлупке, как при нашей прошлой встрече. Довольно сильный телепат, как и предполагалось.

– Лина, Марина. – Император по-доброму улыбнулся, поприветствовав девушек. – Думаю, в представлении нет нужды. Скажу лишь, что Артур обладает наивысшим уровнем доступа ко всей информации, и в будущем претендует на становление правой рукой Трона. Потому с ним можно говорить на любые темы по вашему усмотрению. Дочь?

Лина с самого начала порывалась что-то сказать, и мужчина не стал долго её мучать.

– Мне он не нравится. Его разум пугает, а ещё он притворялся обычным псионом!

Я бы рассмеялся в голос, но сейчас пришлось ограничиться лишь широкой улыбкой и ехидным, смеющимся взглядом, который в этот раз не удалось проконтролировать.

– Я был готов услышать такое обвинение от кого угодно, но не от той, кто водит всю академию за нос уже… – Секундная пауза ради усиления эффекта. – … три года?

– Это другое! – Возмутилась девочка под не менее весёлым взглядом отца. Благо, тот оценил выбранную мной линию поведения.

– Не соглашусь. Причина у нас одна: желание насладиться студенческой жизнью без излишнего внимания. Просто я с этим провалился в силу отсутствия опыта, а ты – нет. – И ещё непонятно, что же хуже. – Марина, рад видеть тебя в добром здравии.

Споры спорами, а о правилах приличия забывать тоже не стоит. Глава «Ледяной Звезды» тем временем улыбнулась одними глазами, прикрыв ротик ладошкой:

– Взаимно, Артур. Я наслышана о произошедшем, и то, что ты вышел оттуда целым – не иначе как чудо…

– Прекращайте болтать, как давние знакомые. – Вновь решила показать свой заковыристый характер Лина. – Отец, зачем?!

Император на секунду опустил веки, а открыв их, стал совсем другим человеком. От добродушного мужчины не осталось ни следа, а на передний план вышли черты, присущие правителю, твёрдой рукой направляющему огромное государство в светлое или не очень будущее. Под его взглядом Лина сжалась, точно заметившая хищную птицу мышка, и моментально сбавила обороты, что легко читалось по эху её эмоций.

– Я дурно воспитал тебя, дочь моя, но в твоей голове должно было отложиться хоть что-то. – Спокойный, но пробирающий до дрожи голос не оставил даже намёка на существование прежнего образа Алексея Второго. Со мной он общался практически на равных, но я ни на секунду не забывал, кто он есть. А вот эта наглая девочка забыла, и теперь испытывала не самые приятные ощущения. Что примечательно – никакого псионического давления, сугубо то, что доступно даже простому человеку. – Я могу рассчитывать на то, что впредь ты будешь вести себя как подобает?

– Да, отец. – Послушность так и пёрла, если бы не стойкий стержень сопротивления, тщетно скрываемый за завесой всех прочих эмоций. Подозреваю, что раз уж это почувствовал я, то и император справился. Но виду не подал, и на меня посмотрел, медленно моргнув. Всё идёт как ожидалось, мол. – Прошу меня извинить, я повела себя недостойно.

Ещё несколько секунд мужчина наблюдал за повесившей голову девушкой, после чего начал разворачиваться:

– Я вас оставлю. Владимир прибудет чуть позже. Марина, Артур. – Он поочерёдно кивнул нам, после чего покинул зал. С дочерью он не попрощался, и я, кажется, начал чуть лучше понимать, в какую… щекотливую ситуацию меня определили высочайшим «приказом». Что ж, все мы люди, и императорская семья не исключение.

Неловкая тишина, установившаяся на добрую минуту, закончилась только после того, как я демонстративно прошествовал к одному из свободных, – и сервированных, – мест, заняв его и с невозмутимым лицом начав наполнять тарелки милых дам. Телекинезом это делать было на диво удобно, а сопровождение щупов в виде переливающихся искорок отвлекло студенток от невесёлых мыслей. Марину беспокоило состояние подруги, а саму Лину – отповедь отца при нежелательных свидетелях. Я ощущал, что сами по себе такие споры редкостью не были, но моё присутствие выступило всё усложняющим обстоятельством.

– Как ты угадал, что я предпочитаю? – Первой спросила заинтересовавшаяся Марина, на блюдо которой спланировали корзинки с маслом и клубникой, а в пустую кружку прямо по воздуху перетёк душистый и ароматный чай.

– Мысли читаю. – Я позволил себе ухмыльнуться. – Эмоции, Марина, эмоции. Ты догадалась, что происходит, а остальное было делом техники.

Искры как бы указывали на то, что я планирую взять, а уж считать одобрение, равнодушие или отрицание в столь простом случае я мог легко. Тем более, что стол был сервирован согласно предпочтениям тех, кто за ним восседал, и рядом с Мариной были преимущественно сладости с фруктами, а Лину окружали лёгкие салаты: из-за миниатюрности ей явно приходилось куда тщательнее следить за фигурой, нежели её подруге.

– Примитивный трюк – Фыркнула «принцесса», – можно же её так называть? – прежде чем приняться за еду. Без энтузиазма и так, чтобы выглядеть всенепременно величественно, словно мне кроме неё смотреть некуда.

– Ухаживать за прекрасными дамами можно и трюками, если это работает. – Я распробовал прекрасный свежевыжатый апельсиновый сок со льдом, и теперь моё внутреннее спокойствие стало воистину непоколебимым. Не то, чтобы я голодал до этого, но до сока руки как-то не дошли. Новых впечатлений и так хватало для того, чтобы утолить Голод. – И раз уж так сложились обстоятельства, я предлагаю познакомиться заново, без ширм, так скажем. И начну я с себя: Артур Геслер, псион-универсал, перспективный телепат. Люблю узнавать новое и изучать псионику во всех её проявлениях. Не люблю всё то, что мешает жить.

Плавный жест – и очерёдность переходит к Марине Орловой, которой было даже чуточку весело. Не настолько, чтобы забыть о подруге, но уже лучше, чем минуту назад.

– Марина Орлова, студент и псион второго ранга квалификации. Направления – криокинез и аэрокинез. Люблю псионику и технологии, не люблю выскочек, снобов и наглецов.

Надеюсь, последнее не обо мне, потому что это было бы обидно.

Не такой уж я и наглый.

– Лина Романова. – Хмуро начала дочь императора, ковыряясь вилкой в салате. Манеры были забыты, стоило только дойти очереди. – Студентка, официально псион второго ранга, на деле – третий. Телепатка. Люблю своих друзей и учёбу, не люблю…

Взгляд скользнул на меня. О, нет, моё сердечко разбито!

– … самоуверенных дураков и войну.

Я вернул бокал на стол и тихонько похлопал:

– Вот и познакомились. Я полагаю, никто не будет спорить с тем, что мы теперь в одной лодке? – Я совершенно дружелюбно посмотрел на каждого члена нашей невероятно многочисленной компании. – И не беспокойся так сильно, Лина. От меня никто о твоей маленькой тайне не узнает.

– Даже твоя подружка? – Спросила малявка с подозрительным прищуром.

– Даже она. Я умею хранить секреты, что бы кто на этот счёт ни думал. – Мне даже проговориться будет сложно, в ускорении-то. – Лина, можно вопрос?

– Можно.

– Сколько времени у тебя занимает смена внешности? Я планирую начать освоение биокинеза, но информации от практиков катастрофически мало… По крайней мере, до этого момента было мало. – Исправился я, понимая, что с «полным доступом» мне недостаток сведений не светит. Скорее уж опасный переизбыток, от которого у меня к утру следующего дня начнут истекать кровью глаза.

– Я очень много практиковалась именно в изменении внешности, так что… пару минут? – Не очень уверенно ответила Лина, чуть насупившись. – Когда-то я даже бровь поправить могла не меньше, чем за пару-тройку часов. И это спустя год тренировок!

– Тебе тогда было одиннадцать. – Заявила Марина, прикрыв губы ладошкой.

– Между прочим, с возрастом псионы «грубеют», и некоторые манипуляции даются им куда сложнее! – В свою очередь возмутилась Лина. – Потому рано пробудившихся псионов и считают самыми перспективными независимо от того, какой уровень они демонстрируют изначально. Думаешь, просто так мы снабжаем академию особыми грантами?..

В яблочко! Теперь мне оставалось только внимательно слушать, кивать и иногда вставлять реплики, оживляющие разговор и направляющие его в нужную сторону. Ну и пытаться понять, с какими людьми меня свела судьба, и каким человеком окажется сын императора, уже направляющийся сюда. Я отчётливо ощущал его – не такого уж и сильного псиона с развитым разумом, пышущего целеустремлённостью и холодной решимостью. На фоне девушек он казался совсем уж злым ледяным булыжником, но станет ли это для меня проблемой?

Если как человек он неплох, то – нет, не станет. О том, что будет в ином случае я пока даже думать не хочу, ибо это породит столько проблем, сколько мне не надо ни в жизнь. Остаётся уповать на то, что император смог передать сыну хотя бы половину своих положительных качеств вместе с зачатками характера. Потому что с дочерью у него явно что-то не получилось. Она даже с подругой спорила так, что стены сотрясались, а моя тонкая душевная организация выла в сторонке от необходимости всё это слушать и даже более того – вникать!

Но если я хочу занять то место, которое мне предложил Его Величество, то нужно терпеть… и думать, как лучше всего сделать из Лины человека.

Я сделал глоток сока, и в ту же секунду ведущие в обеденный зал двери распахнулись.

Ну, здравствуйте, Ваше Высочество цесаревич Владимир Романов…

Глава 3. Неловкое застолье.

Его Высочество предпочитал типично-дворянским одеяниям нечто в стиле аскетичной офицерской униформы, лишённой украшений и хоть каких-то знаков различия: фрак поверх рубахи, свободные брюки, с которыми и на бал, и на охоту верхом. Ну и сапоги с относительно высоким голенищем, куда ж без них? Венчала образ рапира с чернением на гарде и простеньким узором на ножнах, по слухам – излюбленное оружие «болеющего» фехтованием цесаревича. Но если по одежде и оружию нельзя было сказать, то кто перед тобой, то стоило взглянуть на внешность… Черты лица были почти точь-в-точь как у его отца, а короткие волосы с оттенком ржавчины одним своим видом заставляли вспоминать Лину. Ну а если добавить суровый, направленный прямо на меня взгляд и характерные эмоции…

Ну вашу-то налево, я что, так похож на охотника за юбками?!

Впрочем, негодование на моём лице не проявилось: я слишком хорошо себя контролировал. Вместо этого я помахал вошедшему рукой и пригласительно кивнул на отодвинутый силами телекинеза стул. Я почти инстинктивно ощущал, что чёткое следование этикету сейчас только убедит защитника младших сестёр в моём намерении подкатывать шары, так что вариантов особо и не было. Да и нужно было поддерживать образ «наглого самоуверенного дурака», сложившийся в глазах девочки, которую следовало выковырять из панциря.

– Артур Геслер, псион-универсал и перспективный телепат. – Представился я, когда пауза слишком уж сильно затянулась. Цесаревич прищурился, но от «трубки мира» не отказался, заняв предложенное и изначально под него сервированное место. Там как раз в непосредственной близости располагались в основном мясные блюда. Очень удобно: сразу понятно, кто что предпочитает. А вот зачем – это уже другой вопрос. – У меня что-то на лице?

– Клоунский нос. – Фыркнула Лина, к которой в присутствии брата вернулась согнанная императором уверенность. Правда, Владимир Романов такого выпада в мою сторону не оценил, что отразилось в… обеспокоенном взгляде. И он явно начал что-то себе надумывать, хмурясь всё сильнее и сильнее. – Как прошла встреча, брат?

Благо, Лина, сама того не ведая, спасла нас от неизвестно чего, сбив братишку с мысли. Тот вздрогнул, взгляд его прояснился – и опустился на цесаревну, которая в этот момент уже обратила всё своё внимание на салат с зеленью и мелко рублёным творожным сыром.

– Во-первых, следи за выражениями, Лина. Геслер – не твоя очередная игрушка. – Девочка вздрогнула. – А встреча… Лучше, чем никак, но желаемого результата достигнуть не удалось.

Цесаревич задумчиво покосился на меня, пытаясь что-то высмотреть. Но заметил только толику удовлетворения от того, что малявку держать в рамках пытается не один лишь император, у которого на полноценное воспитание просто нет времени.

– Верхушке высшего дворянства уже известно о понесённых потерях и о том, за кем отправляли наёмников. Даже поверхностные сведения об их стычке с Геслером просочились, что закономерно усложнило ситуацию. Многие вообще считают, что под видом нового студента мы решили разместить в академии «секретное оружие», и соответственно выступают против его дальнейшего там нахождения…

Владимир старательно делал вид, что я ему не слишком-то интересен, но редкие взгляды и концентрация чужого внимания посредством псионического восприятия раскрывали карты, отчего ни одна хитрость цесаревича не проскальзывала мимо необнаруженной. Да, Владимир Романов, оказавшись со мной за одним столом, пока ещё не знал, как именно ко мне относиться. Точек соприкосновения и общих интересов – минимум, а обстоятельства моего явления народу просто-напросто насильно делают парня предвзятым. Или это не предвзятость, а разумное отношение к человеку, появившемуся из ниоткуда и через неделю оказавшемуся за одним столом с детьми императора? Я ведь, помимо всего прочего, не имею специализированных знаний, в политике полный ноль, а об опыте и говорить не приходится.

Так что с его точки зрения я действительно обуза.

Пока обуза.

– Кхм-кхм. – Спустя несколько минут Владимир вновь посмотрел на меня и прокашлялся, привлекая внимание. – К своему стыду я был неучтив и не представился. Владимир Романов, наследник Трона Российской Империи и псион третьего ранга квалификации. Отец поручил мне поспособствовать твоему обучению, а также заняться организацией твоих первых официальных выходов в свет. Признаться, тогда я счёл это поспешным ходом, но после сегодняшней встречи с дворянством я уверен в обратном.

Небольшая пауза, нужная, видимо, для того, чтобы я переварил услышанное, продлилась не дольше нескольких секунд.

– У нас не вышло отвести от тебя внимание, и теперь приближённые к Трону аристократы желают узнать, кто ты и что ты. Их опасения обоснованны, так что тебе уже в ближайшее время нужно будет посетить несколько приёмов. Первый приём – завтра. – Я мысленно вздохнул. Так оно всегда и случается: ты избегаешь чего-то, бежишь от этого, но судьба, ехидно хихикая, обставляет всё таким образом, что ты сам переступаешь через свои желания и принципы. Потому что надо, и иначе – никак. – В связи с этим у меня есть ряд вопросов, и первый – как у тебя с этикетом?

Не думаю, что от цесаревича укрылось то, что за столом я практически идеально следовал изученному ранее этикету. И «практически» исключительно потому, что уже сам Владимир навязывал диалог, не считаясь со всеми этими «паузами», «минутами тишины» и прочими вывертами больного сознания сумасшедших дворян прошлого. Я ничего не имел против правил поведения за столом, но когда эти правила разрастаются до масштабов бедствия, определяя движения каждого пальца и назначение каждой вилки, то что-то внутри меня требует немедленно прекратить безобразие путём привнесения в этот уродливый порядок щепотки хаоса.

Еретиком на балу у лоялистов себя чувствую, честное слово.

– В случае необходимости я могу следовать ему около-идеально. Механическую часть контролирую от и до, так что практика не обязательна. Но от информации обо всех тех, с кем можно будет встретиться на этом и последующих приёмах не откажусь. В принципе, я готов изучить вообще всё, что у вас есть на аристократию Российской Империи и государств, с которыми мы контактируем и упоминания которых могут всплыть посреди разговора. – Потому что уж что-что, а встречаться с десятками и сотнями аристократов в одном месте без хоть каких-то знаний о них было чревато. Ошибиться легко, исправить сложно. – Чем шире и глубже будет эта информация, тем лучше. Освоить я смогу практически любые объёмы.

Цесаревич смерил меня оценивающим взглядом. Никак, сопоставляет услышанное сейчас с тем, что ему успел рассказать император за то время, что меня развлекали девушки. Или я их. Но важно другое: степень посвящения наследника Трона в дела этого самого Трона виделась мне довольно высокой. Меня открытым текстом вверили Владимиру Романову, а Его Величество как минимум демонстративно самоустранился. Нет, контролировать-то он нас может и будет, но выводы напрашиваются не самые радужные. Кто в здравом уме будет возлагать слишком большую ответственность на юнца двадцати трёх лет отроду?

А Император возлагал, и я не совсем понимал, почему. Игра для меня одного, попытка навести мосты силами почти одногодки? Так Его Величество понял, что мне малость побольше двадцати. И побольше сотни. В довесок сам Владимир не ведёт себя как человек, которому очень надо заполучить мою лояльность и верность.

Нужно смотреть, думать и анализировать, не демонстрируя свою серьёзную сторону слишком уж часто. Забавно, но даже точное знание относительно моих возможностей не заставляет людей смотреть на меня как на монстра. Совсем иначе всё было бы, не ограничивай я свой разум и силу в целом, как делал, например, Император. Его псионическая сила хоть и ощущалась не слишком явно, но телепатическую он буквально выставлял напоказ. Почти то же самое, что моё воздействие на простых людей в городе, сразу после пробуждения. Разве что он это взял под контроль и облёк в конкретную форму, используя ради своей выгоды, а я просто приглушил эту силу. Вывод? Один-единственный: нужно время и практика, которых так сильно недостаёт.

– Я обеспечу тебя всем необходимым. Есть более конкретные пожелания?

– Видео и аудио нежелательны: устройства в моём распоряжении не могут его в достаточной мере ускорить. – А любые аудиозаписи в слишком сильно ускоренном виде воспроизводятся просто отвратительно. Так что текст и изображения – моё всё. – Больше ничего.

– Прекрасно. Что касается спутницы на этих приёмах… – Я уже приготовился сказать, что втягивать в это Ксению настолько рано не собираюсь, но продолжение фразы заставило меня убедиться в профпригодности цесаревича. Если, конечно, это всё его рук дело, а не проложенные советниками рельсы, по которым он с невозмутимым лицом катится. – … то это будет делом необязательным, сразу об этом скажу. Но если возникнет такое желание – проблем не будет.

– Вряд ли оно возникнет, Ваше Высочество.

– Просто Владимир. – Нехотя бросил он. – Третий вопрос достаточно личный, так что…

Я ощутил, как на мне пересеклись взгляды Марины и Лины, подруг, которые, похоже, друг от друга ничего особо и не скрывают. Само присутствие главы «Ледяной Звезды» здесь уже указывало на многое. Или влияние Трона не столь велико, и девушка исполняет здесь обязанности легализованной прослушки, этакого приставленного к цесаревне наблюдателя от аристократии. Подтвердить это будет довольно просто: нужно всего лишь понять, есть ли в свите остальных отпрысков императора похожие товарищи, и обладают ли эти самые отпрыски реальными властью и влиянием. Потому что за прожигателем жизни, например, могут и не следить, как и за Владимиром, который претендует на наследование и может быть персоной напрямую неприкосновенной.

Да, я окончательно сдался. Понял, что или ты играешь в политику, или она играет в тебя. Так что прощай, пытающийся плыть по течению Геслер, и привет, Геслер-страшный-интриган.

– Я, возможно, догадываюсь, какой вопрос ты хочешь задать. О моих отношениях с Ксенией Алексеевой, верно? – Я где-то на семьдесят процентов был уверен в правильности своей догадки, а оставшиеся тридцать процентов отводились под проверку настроя цесаревича. Я правда много, – сравнительно, – времени уделил изучению этикета и дворянских порядков, а за счёт ускорения сознания мог беспрепятственно новоприобретённые знания использовать. В общении людей знатных было важно всё: что, как, в каких обстоятельствах, с каким выражением и каким жестом сказано. Вес имела каждая мелочь, и я, обретя свой неясный статус без году неделя, эти мелочи мог разглядеть. Не без труда, но мог.

Так было и сейчас. В похожей ситуации у дворянина было два пути: указать на ошибку, если таковая была, и тем самым продемонстрировать своё негативное отношение к собеседнику. Или сделать вид, – хотя бы попытаться, если ситуация не предполагает иных вариантов, – что ошибки не было вовсе.

Цесаревич выбрал второй вариант.

Или я угадал с его вопросом.

– Всё верно. В нашем случае именно Алексеева станет камнем преткновения между тобой и значительной частью аристократии. Естественно, только в том случае, если ты и дальше будешь её опекать… и демонстрировать привязанность. – Парень как мог подбирал слова, хоть внешне этого и не показывал. Явно не хотел меня задеть или ненароком вызвать обиду. – Я уверен, что до прямого конфликта дело в любом случае не дойдёт, но с тем постом, который тебе пророчит отец, с дворянством желательно иметь хотя бы нейтральные отношения…

– Я понимаю это, но отворачиваться от человека, который мне действительно нравится я не стану, что бы ни происходило. Если среди аристократов преобладают разумные люди, то они всё поймут и не станут создавать всем нам проблемы на ровном месте. – Я немного подумал, и решил дополнить уже сказанное. – Понимаю, как всё выглядит со стороны, но в отношении Ксении я абсолютно серьёзен. А о моих мыслях относительно гаремов и прочих дворянских радостей ты, я думаю, уже в курсе.

Цесаревич опёрся локтями на стол и сложил перед лицом руки.

– Буду откровенен: я посчитал это бахвальством. Никогда не доводилось встречать мужчину, который отказался бы от нескольких красавиц-жён благородного происхождения. – Откровенно усмехнулся Владимир, глядя на меня.

Я сам не заметил, как недовольно скривился. Цесаревич по всем меркам был достаточно молод, чтобы тема плотских удовольствий была для него одной из приоритетных. Нет, физически я, конечно, тоже далеко не старый дед, но в моём случае гормоны могут перехватить вожжи только если я сам позволю им это сделать. А так как умом я понимаю, что Ксении мне более, чем достаточно, то и позволять себе лишку я не собираюсь. И так часов в сутках не хватает, а, простите, постельные дела по времени протекают один к одному, так как иначе даже намёка на удовольствие прочувствовать будет невозможно.

– Гормоны – страшная штука, но в силу возможностей моего разума я могу легко их контролировать. Потому мне достаточно одной партнёрши. – Откровенный ответ на не менее откровенную провокацию выбил парня из колеи, что проявилось, по большей части, в его эмоциональном фоне. Несмотря на то, что цесаревич явно пытался развить в себе телепатический дар, до уровня сестры ему было как до столицы Китая задом кверху. – И я всё ещё считаю, что мои отношения – это моё дело. Недовольных на себя смотреть я не заставляю.

– Тогда я не буду настаивать. – Сдался Владимир, приступив, наконец, к еде. – Но раз уж мы теперь в одной лодке, то нам нужно узнать друг друга получше. Всем четверым. И, дабы ответить на вопрос, который наверняка вертится у тебя на языке, скажу: Марина с нашей семьёй уже давно. Слышал что-нибудь про «объявленных»?

Я покачал головой.

– Если говорить предельно кратко, объявленные – это своего рода ближайшие последователи членов императорской семьи. Они в раннем детстве узнают о своём предназначении и связи с конкретным отпрыском основной ветви, но отношения с кровными родственниками не рвут. Просто живут, следуя за господином или госпожой. Чаще всего это выливается в крепкую дружбу. – Хмык вырвался сам собой. Ну да, только вне этих стен почему-то кажется, что «объявленная» – это Лина, а не Марина. – Распространяться о личностях объявленных, которых тебе раскроют, нельзя.

– Это само собой разумеется. – Киваю, в мыслях удивляясь столь странным традициям. Зачем городить что-то подобное там, где никакие тайные звания не смогут гарантировать верности и честности? – Но какая роль в наших делах отведена Лине?

– Самая что ни на есть непосредственная. – С каменным лицом поведал цесаревич. – В отличие от Лины, я не смогу присматривать за тобой в черте академии, где ты, вероятно, пробудешь ещё долго. А рассчитывать на то, что тебе с первых дней не потребуется помощь в вопросах политики и интриг мы не можем.

Что ж, план ясен как солнечный день. Лину нужно вынудить сбросить маски и по-нормальному социализироваться ради её же ментального здоровья, а соседство со мной вполне может спровоцировать «срыв покровов». Ну, если я буду изображать из себя дурака или однажды действительно недооценю собеседников-дворян.

– Понял. – Я кивнул, переведя взгляд на девушек. – Надеюсь, мы поладим.

– Взаимно. – Буркнула Лина, тяжело вздохнув. Да, если бы я был на её месте, то тоже не был бы в восторге от необходимости за мной присматривать. С другой стороны, не может же она не знать о проблемах с головой, которые ждут её, если она продолжит притворяться другим человеком и сдерживать разум? Наверняка догадывается о чём-то. Телепаты в принципе люди разумные, а уж с таким талантом…

– Надеюсь на плодотворную совместную работу, Артур. – А вот и Марина отсалютовала мне бокалом с соком.

– К слову говоря, как ты относишься к фехтованию? Хотел бы научиться? – Вновь взял на себя инициативу в поддержании этого странного разговора Владимир. Да уж, нелегко нам приходится: цесаревичу-по-макушку-в-делах, скрывающейся ото всех кроме родных и подруги цесаревны, скромному, трапезничающему за одним столом с отпрысками императора мне и Марине, вынужденной принимать участие в этом цирке. Впрочем, выглядела девушка вполне себе довольно, нисколько этого не скрывая. Так сказать, в противовес всем присутствующим.

– Знаешь, хотел бы. Сейчас моя физическая форма оставляет желать лучшего, а фехтование, насколько я знаю, гармонично развивает тело…

Даром, что этот навык в жизни почти бесполезен сам по себе. Но слишком уж многое он «тянет» за собой, так что такой спорт мало того, что позволит пощупать холодное оружие своими руками, так ещё и позволит навести мосты с Владимиром, что явно будет нелишним. Нет, пророчить дружбу и навязываться я в принципе не хочу, ибо глупо это, но вот дать этой самой дружбе шанс – почему бы и нет?

– Более чем! – С заметным энтузиазмом воскликнул парень. – Решено: закончим здесь – я покажу тебе наш фехтовальный зал. Там обсудим то, на что не хватит времени здесь. Девочки, вы с нами?

– Конечно. – Безо всяких пауз ответила Лина, даже не поинтересовавшись мнением подруги. Впрочем, тут Марина всё-таки придаток цесаревны, а не наоборот. – Потому что просто так разговор явно не клеится…

– Всегда казалось, что аристократ – это человек изворотливый и тактичный. – Хмыкаю, ловя на себе недовольный взгляд стоящих друг друга родственников.

– Я могу быть и такой, если необходимо. Но в кругу друзей… – О как. – … я предпочитаю вести себя вот так. Да и ты, я подозреваю, поступаешь так же?

– Уела. – Согласился я, сократив поголовье бутербродов с ветчиной и стаканов с соком. – Когда выдвигаемся?

Стоит ли говорить, что откладывать мы не стали?..

Глава 4. Продолжение банкета.

Фехтование оказалось достаточно интересным, хоть и не без минусов. Само по себе размахивание клинком, – пусть и тупым, тренировочным, – меня не увлекало, но вот некий медитативный эффект в моём случае оказался очень кстати. Я уже и забыл, каково это – махать руками «по-настоящему», не контролируя каждую мышцу и переменную. Пока основные мощности разума были заняты ни на миг не прекращающейся структуризацией создания, тело под контролем того, что осталось пыталось не слишком сильно позориться с мечом в руках.

Получалось плохо, но оно и неудивительно: где я без своих способностей, и где цесаревич, с полной отдачей занимающийся со смертоносной сталью с малых лет? Но и ему стоит отдать должное: Владимир пытался меня учить, показывая, как надо и внимательно наблюдая за знакомством со своим вроде бы немудрёным, но жёстко привязанным к тренировкам искусством. Между прочим, даже девушки к нынешнему моменту успели отлучиться, переодеться в подходящие одежды и занять соседний «ринг». Отличия были только в том, что они фехтовали шпагами, и вот уже это больше походило на спорт, а не изменившийся со временем метод смертоубийства.

– Признайся, сейчас ты не в «разгоне»? – Бросил цесаревич, сметя моё оружие в сторону и тут же продемонстрировав, как выпад должен был выглядеть в околоидеальном состоянии.

– Я никогда не выхожу из этого состояния. – Вру. Ночью выходил, но это не то, чем можно и нужно хвастаться. И не только из этических соображений. – Просто сейчас я параллельно работаю с разумом.

– Хм. Как же ты живёшь-то?.. – Задумчиво бросил парень, обозначив пару прошедших мимо моей сомнительной защиты ударов. Но какое обучение – такая и защита, ведь просто демонстрации стоек и движений для обычного человека было бы недостаточно. А я обычного человека и старался изобразить, чтобы не переиграть цесаревича на его же поле. И это не самоуверенность, а факт, ведь тело я в обычном, – сиречь ускоренном, – состоянии контролировал на принципиально ином уровне. – Я слабо себе представляю, как можно мыслить даже в десять раз быстрее. А ты говоришь об ускорении на два порядка выше…

– Сознание – штука достаточно гибкая для того, чтобы привыкнуть к чему угодно. По крайней мере, у псионов. – Последняя фраза была не лишней, ибо среди обычных людей сумасшедшие всё-таки были. Я же, при значительно более масштабном «триггере» для своего безумия, ещё легко отделался. Даже сам понимаю, что моё мышление несколько отличается от нормы. – Вот что действительно отличается, так это глубина восприятия. Задумывался над тем, сколько «часов» для меня прошло с момента нашей встречи?

Цесаревич крякнул:

– Это… сложно осознать. Или даже невозможно…

– Но это объясняет мою «легкомысленность» в отношении Ксении, не находишь? – Я твёрдо вознамерился расставить все точки над i, попутно заложив фундамент взаимного доверия между мной и Владимиром Романовым. Раскрывать и так раскрытые тайны довольно легко, особенно если видишь за этим свою выгоду.

– Если это и правда работает так, как ты говоришь… – Кивнул Владимир, изящным движением «обкрутив» свой клинок вокруг моего и сильно ударив по гарде. Будь мечи полноценными, и эта корзинка из железок могла и не выдержать. – … то все странности формально перестают быть таковыми. Но это не отменяет того, что твоё поведение и решения в глазах окружающих могут выглядеть несколько странно.

– Я мог бы вообще превратиться в странного социопата, так что…

– Вот уж правда… Фух! – Самопроизвольно я задействовал чуть больше «разума», чем следовало бы, и едва не обозначил хороший удар в грудь цесаревича. Но реакция его не подвела, и он успел отступить назад. – Тебе не бывает скучно?

– Не бывает. Выручает псионика и менталистика. Это действительно два почти безграничных направления, в которых можно самосовершенствоваться сколь угодно долго. А ещё знания: я хоть и могу прочесть и запомнить несколько сложного текста страниц за секунду, но для его осознания и понимания всё-таки нужно время.

– Так ты что, буквально проводишь за учёбой недели и месяцы каждые сутки? – Брови Владимира взметнулись вверх, а взгляд преисполнился неподдельного уважения.

– Именно. Так что не всё настолько просто, насколько кажется на первый взгляд. – И всё-таки что-то в звоне стали было. Красивый, мелодичный и приятный уху слух ассоциировался с красивыми историями о средневековье, без отпечатка реального пролития, как у людей, реально сражавшихся в ближнем бою жалкую сотню лет тому назад.

– Твой случай действительно уникален, как и говорил отец. – Покачал цесаревич головой, отступая на полшага и выходя из грубого подобия клинча. Я тоже отступил, переводя дыхание и поражаясь тому, насколько выматывающим может быть железомахательство. Или насколько я всё-таки неподготовленный к такого рода физическим нагрузкам. – Как считаешь, подобные тебе псионы могут появиться в других местах?

… и у других государств?

– Нет. Его Величество уже догадался и высказал предположение касательно того, что это была аномалия. И хоть у меня критически недостаёт знаний о разломах, я склонен поддержать его точку зрения. Иначе образовался бы слишком большой разрыв в поколениях псионов, до кучи ставящий под вопрос существование всего человечества. – Лицо Владимира посмурнело. Видно, император не забыл поведать сыну о своей цели и видимых угрозах. Или цесаревич сам до этого дошёл, маринуясь в политике, интригах и жестокой реальности. – Я не знаю, что было бы, попади такие возможности в руки какого-нибудь безумца или просто неадеквата.

Да даже если бы потенциальный сверхпсион просто сошёл с ума, это уже поставило бы под угрозу хрупкое существование как минимум столицы Российской Империи. Ну, в лучшем случае – нескольких её районов, ведь я сам тоже не сразу осознал, что и как могу сотворить с материальным миром.

– Всё было бы действительно плохо. Твой потенциал поражает, и, честно говоря, никто особо не понимает, что с тобой делать. Ничего, что я говорю прямо? – И снова мы обменялись ударами, да так, что у меня руки задрожали. Всегда считал, что так мечами машут только в кино, но раз уж сам цесаревич – знаток холодного оружия, не против подобного, то кто я такой, чтобы возмущаться? Да и зрелищнее это, нежели обычное фехтование. Эпичнее.

– Так даже лучше. Я, знаешь ли, очень не люблю бессмысленной ходьбы вокруг да около. Время ценно, ибо оно для человека конечно…

Лицо цесаревича дрогнуло. Едва заметно, без записи с камеры и долгого анализа этого бы никто не заметил, но они – не я. Ещё один балл в копилку совсем не радужных подозрений касательно состояния императора, которому, на первый взгляд, ещё жить да жить.

– В этом ты прав, но от вбиваемых на протяжении десятилетий шаблонов так просто не избавиться. Так что терпи, а я буду стараться поменьше болтать ни о чём. – Честно и с грустной улыбкой на лице произнёс Владимир, опуская тренировочную рапиру. – Как я понял, тебе очень интересны разломы?

– Очень. – Я кивнул. – Из всего того, что я о них слышал, можно сделать один очень печальный для нас вывод: все миры, в которых были люди и псионика, гибнут. Так что я действительно заинтересован в их изучении.

Цесаревич молчал не долго.

– А вариант с тем, что разломы связывают наш мир только с разрушенными измерениями по каким-то иным причинам ты не рассматриваешь?

– Я бы с радостью рассмотрел любые теории, но у меня просто нет информации. Я вживую встречался с разломами дважды, и в первый раз я только пробудился и сразу же оттуда ушёл. Во второй повстречал иномирных существ, да недолго покружил вокруг, пытаясь понять, как разлом влияет на реальность. Ну и не позволил воде с той стороны растечься по округе и испоганить лесопарк. – А о третьем разе никому знать не положено. – Мне, конечно, уже пообещали предоставить всевозможные данные и даже возможность лично посещать разломы, но когда это ещё будет…

– Как только уляжется шумиха вокруг происшествия в академии. И это, между прочим, напрямую зависит от того, как ты себя покажешь перед дворянством. Притчу про прутик и веник знаешь?

– Обижаешь. – Я хмыкнул, припомнив эту аллегорию на силу толпы.

– Если Империя и наша семья – это прут из закалённой стали, то дворянство – это множество пучков, собранных из разных веток. И пучки эти имеют свойство объединяться, если в этом есть хоть какой-то смысл. Сейчас они увидели угрозу в том, что мы якобы целенаправленно попытались укрыть тебя на территории академии, преследуя какие-то свои цели. Если что, это, опять же, якобы нарушение одного из давних договоров касательно нейтралитета академии в вопросе размещения там сил, способных оказать влияние на обучающихся. – Цесаревич поймал мой взгляд, абсолютно верно тот истолковав. – Трон не всегда обладал достаточными силой и властью, а на момент образования Великой Московской Академии по всей планете царил натуральный хаос, спровоцировавший появление множества самостоятельных полюсов силы. Мы тогда застыли на грани гражданской войны с десятком сторон в ней участвующих, и избежать худшего удалось лишь чудом.

– Я понимаю и принимаю необходимость полюбовного решения таких вопросов. Чай, не совсем дурак. – Цесаревич сдержал смешок. – Но мой статус вкупе с отсутствием информации об аристократии не способствуют приобретению уверенности.

– Если бы ты не раскрылся перед Белёвской тогда, то у тебя могло бы образоваться несколько месяцев, если не лет относительного спокойствия. – Пожал плечами парень. – Но добраться до столь желанных знаний тогда было бы куда сложнее. Как и заручиться в дальнейшем нашим доверием. Отец ведь не в последнюю очередь учитывал то, что ты не стал скрываться и с готовностью признал над собой власть Трона, уже примерно осознавая свой потенциал. Что это, если не верность?

– Верность – понятие эфемерное, рождаемое из чего угодно, но не из слепого желания самозабвенно посвящать себя служению. Я не могу себе представить человека, который присягнул бы кому-то просто так. Во всём должна быть причина…

– С позволения сказать, ты о целях отца изначально не знал. Но при этом был готов присягнуть Трону…

Я выдохнул, следом за цесаревичем покинув, наконец, «арену». Девушки в это же время всё ещё самозабвенно мутузили друг друга, демонстрируя физические кондиции, о которых мне пока можно только мечтать.

– На тот момент я решил, что мои принципы не позволят мне ни сменить сторону, ни следовать за кем-то недостойным. При том у меня не было и нет времени годами присматриваться к потенциальным кандидатам, пытаясь оценить, не превосходят ли они в чём-то светоч Империи. – Я внимательно отслеживал реакции собеседника, но в тех не было ничего, вызывающего беспокойство. Простой интерес пополам с любопытством. – А ещё я люблю свою страну, а предательство в любой форме считаю самым отвратительным деянием из всех возможных.

– С тобой бы многие не согласились. Как минимум по части предательства. – Цесаревич помассировал лоб в тщетной попытке превентивно унять следующую за подобными тяжкими думами мигрень. – Как они говорят – нельзя предать того, кому ты ничего не обещал.

Я был бы лицемером, если бы сказал, что в моей голове никогда не проскальзывало ничего подобного. Проскальзывало, ещё как проскальзывало. Потому что для человека естественно изворачиваться, успокаивая самого себя. Искать оправдания и судить окружающих куда жёстче, чем самого себя. Я занимался этим без недели всю свою жизнь, и считал это нормальным. Но эмпатия открыла мне глаза, позволив заглянуть за ширму человеческих лиц, слов и жестов.

И теперь я был вынужден как-то с этим жить.

– Возможно, когда-нибудь я и сам скажу что-то подобное. Но не сейчас. – Не хочу обманывать себя, утверждая, что моё мнение никогда не поменяется. Никогда не говори никогда. – Но не будем о грустном. Дамы почти закончили, так что с серьёзными пессимистичными темами стоит завязывать.

– Они не малые дети, чтобы ограждать их от реальности.

– Не ожидал от тебя таких слов. – Хмык. – Мне показалось, что ты намерен чрезмерно оберегать сестру настолько, насколько это вообще возможно.

Цесаревич рассмеялся:

– Я не всесилен, Артур, и понимаю, где «чрезмерная» забота уместна, а где сделает только хуже. В нашей семье ни у кого нет права во всём опираться на ближнего. – От Владимира повеяло лёгкой меланхолией, но спустя секунду он встрепенулся: – Но это не значит, что ты больше не под подозрением!

Сказано это было полушутливым тоном, но поддержать шутку я не успел. Лина, а следом за ней и Марина подошли достаточно близко для того, чтобы расслышать любые наши слова. Да и сам цесаревич достал телефон, сказав, что нужно отдать указания касательно обещанной мне информации о дворянстве.

Мол, раньше начнут – раньше закончат.

– О чём разговор? – Поинтересовалась цесаревна, эффектным движением освободившая волосы от плена резинки. Естественно, с распущенной шевелюрой шпагой никто не махал.

– О вечном… – Таинственно произнёс я, потягиваясь. Казалось бы, и тридцати минут с момента получения рапиры не прошло, а ощущение такое, будто я хорошенько так потренировался, нагрузив совсем не те группы мышц, которыми я занимался на этой неделе.

– Что, неужели о девушках? – Притворно «ужаснулась» Марина, переведя взгляд на цесаревича, который из-за телефона у уха даже ответить не мог. Чем, собственно, девушка с удовольствием и воспользовалась. – Лина, ты слышала?

– Не иначе как нам вот-вот сообщат о том, что южный полюс совсем растаял. – Усмехнулась девушка, поймавшая осуждающий взгляд от разговаривающего по телефону брата. Но надолго процесс отдачи указаний не растянулся, и полминуты спустя на обеих подруг обрушился весьма справедливый гнев цесаревича, который хоть и отчасти раскрылся передо мной, но это «несколько» было весьма далеко от «полностью».

И всё равно – куда лучше ожидаемого, ведь я ожидал долгой, муторной притирки к людям, которых император буквально заставил обратить на меня внимание. Да и меня к ним приставил, собственно.

А уж повезло мне или нет – покажет время…

***

В то же время, кабинет где-то в недрах дворца.

Алексей Второй тяжёлым взглядом сверлил испещрённый машинописным текстом лист бумаги, на котором была изложена даже излишне подробная выкладка, разобраться в которой без сопутствующих ментальных слепков было просто невозможно. У Императора такие слепки были: как-никак, автор сих записей сейчас сидел напротив, нагло потягивая чай и наслаждался засахаренными фруктами, изображая форменную безмятежность.

– Я даже не знаю, что сказать. Ты работал с ним куда дольше, но выводы сделал отличные от моих. – Император тяжело выдохнул, отложив документы в сторону. – Его мышление нельзя понять, Олег. Он – иное существо, которое лучше было бы устранить… но тогда на моих планах придётся ставить крест. Мы не в силах обогнать весь остальной мир, который видит в нас угрозу и сохраняет готовность в любой момент выступить против неё единым фронтом.

– Потому я и акцентировал внимание на том, что с Геслером можно вести диалог. Мы можем выступать пусть не с позиции силы, но с позиции… комфорта? Удобства? – Олег Сергеевич Романов задумчиво крутил меж пальцев высушенную апельсиновую дольку. – Ему нужен дом, нужны знания и какой-никакой социум. В последнем, впрочем, я не уверен, но пока он не демонстрировал острой нелюдимости. Даже наоборот…

– Всё обстоит именно так, как ты и говоришь. Есть рычаги контроля, есть понимание… – Император опустил веки. – … и есть чёртов страх, братец. Владимир умён и способен не по годам, но ему пока слишком далеко до необходимого уровня. Даже сейчас он вопреки всем моим предостережениям сделал ставку на честность и открытость, распахнув перед Геслером свой разум. Даже Лина в этом вопросе проявила большее благоразумие.

– Допустим, у Геслера нет мотивации вредить цесаревичу или хоть кому-то из нас. Как максимум он отыграется на знати, отпрыски которой в своё время травили его подругу, но и только. – Олег Сергеевич с кряхтением привстал, устраиваясь в кресле поудобнее. – Хозяин такого разума никогда не проявит агрессию без причины.

– Это ты так думаешь. Как оно будет на деле сказать, к сожалению, невозможно. Только пытаться сделать так, чтобы ни один из наименее желанных сценариев не воплотился в жизнь. И для этого тебе придётся плотно за ним присматривать.

– Я знал, что спокойной старости мне не видать, Лёша. Не тогда, когда ты готов весь мир перевернуть из-за своих амбиций. – Император на это не ответил. Лишь опустил плечи, да на секунду отвёл взгляд от лица старшего брата. – Скажи лучше: семь-семь-один до сих пор стабилен?

– Абсолютно. – С благодарностью приняв смену темы, Его Величество ответил незамедлительно. – Ту сторону уже посетило семнадцать экспедиций, последняя задержалась там на четверо суток. Данные ещё находятся в стадии обработки и осмысления, но кое-что мы уже подтвердили.

– Например? – Старик вздел бровь, отчего императору показалось, что это он здесь гость, а не хозяин кабинета и властитель огромного государства.

– Возможность полноценно жить на той стороне под вопросом. Несмотря на то, что с точки зрения физики и химии там всё в пределах нормы, фон Пси просто убивает всё, что не успело мутировать. И особо опасные твари, способные совладать с отрядом вооружённых солдат, там внушают не сильнее, чем «наши» крупные хищники. Вот только есть нюанс. – Уголки губ Олега Сергеевича приподнялись, ибо «нюанс» напомнил ему совсем о другом. – Наши учёные инициировали захват одной такой твари. Транквилизаторы, сети, клетка, анализы… и перевозка сюда, на Землю. Получаса не прошло, как мутант играючи вырвался и успел разорвать двоих охранников. Он продемонстрировал феноменальную живучесть и регенерацию сродни тому, с чем обычно сталкиваются отряды зачистки. Из этого следует довольно простой, в общем-то, вывод…

– Агрессивная среда угнетает даже мутантов и чудищ, с таким энтузиазмом пытающихся перебраться к нам. – Олег Сергеевич замер, а его взгляд устремился в точку. Лишь вздымающаяся под одеждой грудь старика показывала, что в кресле восседает не свежий мертвец, а вполне живой человек. – А что конкретно происходит с людьми на той стороне?

– Пока выявился только рак. Стремительно прогрессирующий и убивающий за считанные недели. И никакой радиации при этом. – Император не любил вспоминать, какой ценой им досталась эта информация. Учёный люд нередко наплевательски относился к собственному здоровью, и потому прямо сейчас в лучших больницах Москвы лучшие врачи боролись за сохранение жизней выдающихся учёных и исследователей. Выдающихся, но, благо, не незаменимых, ибо таким Алексей Второй самолично запретил переходить на ту сторону. – Растения там гибнут за часы, животные – так же, как люди. Но и тут есть нюанс…

– Ты ведь знаешь, с каким анекдотом у меня ассоциируется это слово, Лёша. – Хохотнул Олег Сергеевич. – Но ты продолжай, продолжай.

– Псионы там отлично себя чувствуют, и наши способности в значительной мере усиляются. Словно сама реальность по ту сторону на порядок пластичнее.

Старик встрепенулся:

– Это подтверждает теорию ноосферы и влияния разумов на материю!

– Пока это ничего не подтверждает, слишком мало данных.

– И всё-таки, мне нужен прямой доступ ко всей информации. Я почти сорок лет ждал, пока появится что-то, способное подтвердить догадки нашего клуба по интересам, а теперь… – Энтузиазм, коим загорелся старик, резко пошёл на спад, а в его глазах поселилась застарелая тоска. – Жаль только, не все дожили до этого момента. Но ничего: я самолично добьюсь ответов!..

– Не хочу тебя огорчать, но сейчас Геслер в приоритете. Я не могу доверить его обучение телепатии кому-то кроме тебя.

– Ткни в любого моего ученика, и он с готовностью возьмётся за эту работу…

– Глухой телефон, брат, глухой телефон. Да и в тебе я уверен, в отличие от твоих учеников. Сам же набирал уникумов вопреки всем моим просьбам…

– Экстравагантность – не порок, знаешь ли! – Возмутился Олег Сергеевич. – И доступ мне всё равно будет нужен. Не круглыми сутками же мне учить твоего уникума? И не морщись: не я это начал.

Тем не менее, император всё-таки поморщился. Не понравилось допущенная ошибка, позволившая брату ответить его же оружием. Но и с ответом он затягивать не стал.

– Соглашусь, мой уникум и правда куда как менее подконтролен, но я его кандидатуру из сотен прочих не выбирал. – Олег Сергеевич поморщился, точно попробовав на зуб особенно кислый лимон. – И раз уж ты так жаждешь добраться до информации по семь-семь-первому, то как насчёт того, чтобы помочь мне со свежими данными? После можно будет всё обсудить и, быть может, ты сможешь подсказать что-то дельное…

– Обязательно подскажу. – Старик подался вперёд, принимая из рук младшего брата внушительный защищённый планшет – точную копию устройства, коим пользовался сам император. – Знал бы, что на старости лет снова полезу во всё это – не стал бы отвыкать от нормальных очков…

Братья рассмеялись, но атмосфера в кабинете быстро сменилась на сугубо рабочую.

Решение касательно дальнейшей судьбы стабилизированного разлома было лишь вопросом времени…

Глава 5. Причудливы дела твои, эволюция!

Автомобиль рвано скакал на ухабах, через раз провоцируя водителя на тихую ругань. Формально я его и слышать-то не должен, но – вот, осваиваю новые вехи использования ноосферы, развалившись на диване в салоне авто с планшетом наперевес. Вчера мне было предоставлено всё обещанное и даже чуть больше: помимо данных о разломах я получил право втихую навестить один из таких. Как? Лина показала, как правильно скрывать подлинные «размеры» разума, я повторил, обзавёлся мигренью, слегка раздвинул рамки и таки добился того, чтобы не выделяться слишком сильно. Дальнейшее было делом техники и неприметной сухонькой старушки, за час изменившей мой облик до неузнаваемости безо всякого колдунства. Только кисточки, палочки, мази, порошки, расчёски и прочие, ещё более странные приспособы и расходники, при помощи которых я стал смуглым молодым парнем с приторно-слащавыми чертами лица и взглядом дохлой рыбы, что обеспечивали линзы. Ничего приятного, конечно, но ради столь скорого изучения разлома я был готов и не на такое.

Спросите, куда исчезли опасения в связи с другими возможными покушениями? Да никуда они не делись, собственно. Но я не любил сидеть на месте, и разговор как-то так сложился, что цесаревич предложил организовать тайный «рейд» на простеньком транспорте и без прикрытия, но так, чтобы об этом знал только он сам, плюс верные лично ему люди, чьи разумы для семейства телепатов были сродни списку уже изученных книг на планшете для меня. Да-да, наиболее доверенных слуг и последователей Романовы проверяли силами телепатии, отсекая неблагонадёжные элементы ещё на взлёте. Правда, это само по себе было крайне редким явлением, так как абы кого к императору и его отпрыскам, что разумно, не подпускали. Это я был весь из себя исключительный, и оттого вызывающий нешуточные опасения у всех, кто вообще был проинформирован о моём существовании.

Так или иначе, но триста километров на автомобиле, из которых около сотни – по москве с её городским жаром разогретого асфальта преодолеть всё-таки пришлось. Очень выручала псионика и наличие чего-то «на почитать». Те же дворянские рода оказались куда как менее приятными «организациями», нежели я считал изначально. Их власть простиралась везде и всюду, в то время как Трон со своим якобы вездесущим контролем дотягивался не до всего. Оттого, например, в сибири самоорганизовался чуть ли не полностью автономный полюс силы, который худо-бедно удавалось держать в рамках разумного благодаря искусным политическим манипуляциям тайного совета, а на аристократия дальнего востока и юго-востока отчаянно пыталась выбить себе побольше преференций и, опять же, уменьшить контроль над собой со стороны Императора.

И если нынешний хозяин Трона вдруг решит скончаться от старости и болезней, удержать гегемонию в целости может оказаться задачкой крайне, крайне сложной.

Хорошо будет, если я к тому моменту раскроюсь как псион, которого будет бояться последняя собака в самой дальней подворотне, ибо тогда будет достаточно просто пальчиком погрозить. И плохо, если до этого по тем или иным причинам не дойдёт. Всё-таки гражданская война – это то, к чему даже я, со своим-то «человеколюбием», относился очень настороженно. Такое дерьмо нужно предотвращать, даже если для этого придётся проредить процентов так двадцать знати, как вышло с незадавшимся мятежом отца Ксении. Да, потери будут огромными, и в первую очередь удар обрушится на репутацию «необъятной и непоколебимой», но на другой чаше весов лежит подарок куда хуже.

Я мысленно хмыкнул, отстраняясь от пространных рассуждений и переходя к конкретике. Все эти межродовые хитросплетения воспринимались почти как интересная фантастика, художественная книжка, в которой автор частенько устраивает произвол имени себя. И именно под таким углом я лучше всего усваивал новую информацию, постепенно понимая, отчего Лина стала той ещё стервой, видящей во всех вокруг лицемеров и предателей. Она же не только телепат, но и дочь императора до кучи, а это – весь массив прелестей с подлизами, прихлебателями и выискивающими свою выгоду актёрами и актрисами.

– Цирк уродов, не иначе…

Машину подкинуло особенно сильно, а спустя секунду мы остановились на опушке сохранившегося в девственном виде леса, из чащи которого толчками разливалась будоражащая сердце Пси. Неясная природа и потенциальная опасность Разломов меня не слишком-то и пугали, так что я споро вышел из салона, почувствовав, как на мне в ту же секунду скрестились взгляды военных и некоторых учёных, подготавливающих всё необходимое для работы оборудование. Разлом был на диво перспективным, так что сюда, помимо команды подавления, были отправлены и псионы.

Мне определённо стоит поблагодарить Владимира, настоявшего на использовании типичного для псионов-боевиков на службе у тайного совета облачения. Высокотехнологичная броня, – не путать с экзоскелетами и прочей пакостью, – была укомплектована полноценной маской, защищающей органы дыхания, уши и глаза ото всего, что только могло им навредить. И эту самую маску я быстро натянул на морду лица, вознося хвалу инженерам, сумевшим вкорячить в неё работающий безо всякой электроники механизм искажения голоса. Пока маска цела, опознать меня «на слух» будет непросто, что сейчас было чертовски актуально.

Белёвская-младшая, та самая девушка, с которой мы в последний раз расстались отнюдь не лучшими друзьями, вместе с ещё двумя незнакомыми мне «полноценными» псионами-четвёрками выслушивала инструктаж от седого научного сотрудника, пытающегося донести до нерадивых слушателей всю важность точного следования плану. И каково же было лицо немолодого мужчины, когда он заметил сначала моего водителя, с кипой документов направляющегося прямиком к нему, а потом и спокойно осматривающегося меня…

– Позвольте, нас не информировали о дополнительных… участниках. – Возмутился учёный, оставив на время Белёвскую с сопровождением. Удивительно то, что мы тут пересеклись, ибо ни о чём подобном цесаревич меня не предупреждал. – Я надеюсь, вы не планируете вмешиваться в функционирование разлома? У меня есть все документы, подтверждающие неприемлемость стороннего вмешательства!

В ответ водитель продемонстрировал моментально растерявшему весь задор учёному бумагу, согласно которой я мог здесь делать чуть ли не что угодно. В разумных пределах, конечно же.

– Я могу поговорить с вашим… специалистом? – С каким-то отчаянием в голосе спросил глава этой миссии, покосившись в мою сторону. Водитель, в свою очередь, попросил подождать пару минут, направившись прямиком ко мне. – Поймите, под мою ответственность выделили крайне чувствительное оборудование, расходные компоненты для которого крайне дороги даже по нашим меркам…

– Я уточню, господин Воробьёв, но не могу ничего обещать…

Я решил, что и дальше изображать из себя дерево не стоит, и потому вклинился в идущую беседу самым что ни на есть наглым образом:

– Гектор, дальше я разберусь сам, спасибо. Можешь подождать в машине или где-то поблизости, как хочешь. – Водитель в ответ на это только кивнул, да зашагал к своему железному коню. – Господин Воробьёв, я полагаю?..

Учёный честно попытался выглядеть любезно и ничуть не раздражённо, но вышло у него плохо:

– Воробьёв Георгий, профессор и старший руководитель исследовательской группы номер три, если это вам о чём-то говорит. – Я кивнул, не став акцентировать внимание на опущенной череде цифр, следующих за озвученной тройкой. Исследовательских групп на всю страну было сильно больше нескольких тысяч, и по первой цифре можно было определить разве что отдел. Третий концентрировался на изучении воздействия сверхконцентрированной Пси, как было в данном конкретном случае. – Не сочтите за дерзость, но ваше прибытие стало для меня сюрпризом…

Мужчина не растекался мыслью по полотну, предпочитая говорить пусть вежливо, но прямо. Так я узнал, что в миссию были вложены действительно большие средства, а то что псионов тут всего шестеро, – трое дежурили на другом краю охраняемой зоны, – так то обусловлено нежелательностью применения кем-либо псионических сил. Белёвская сотоварищи тут находились исключительно на крайний случай, если, как нередко случалось с разломами такой мощи, на нашу сторону полезет что-то крайне опасное или многочисленное, с чем не смогут справиться четыре сотни хорошо вооружённых солдат с техникой и даже тройкой боевых вертолётов, готовых прибыть сюда по первому зову и в считанные минуты.

Моё появление действительно оказалось совсем некстати, ведь любое неучтённое воздействие могло привести к искажению данных, для получения которых тут всё и организовывалось.

– Меня не поставили об этом в известность, господин Воробьёв, но я вас уверяю: о прямом вмешательстве с моей стороны не будет идти и речи. Собственно, я и прибыл сюда с исключительно созерцательными целями. – В мыслях же я разочарованно вздохнул, приняв необходимость в этот раз ограничиться сенсорикой. Но даже из такой ситуации имелось несколько выходов, один из которых подходил мне как нельзя кстати. – Правда, созерцать я планировал реакции разлома на те или иные воздействия, но вы ведь сможете держать меня в курсе всего того, что вы будете делать? Будет достаточно даже весьма общих описаний, без углубления в дебри предмета, в котором я всё равно мало что понимаю…

– Конечно-конечно! – Заметно обрадовался учёный. – Никаких секретов от человека вашего положения у нас нет. Я могу прямо сейчас предоставить вам план на этот и последующие дни с точным указанием всех сроков…

Я с интересом изучал переданный мне планшет со списком, состоящим более чем из пяти сотен пунктов-«триггеров», влияние которых на разлом и Пси вокруг должны были зафиксировать приборы. Ну и суммы, в этом списке затесавшиеся, внушали уважение, ибо техника для своей работы расходовала довольно специфичные расходники, в суть я не вникал. Если грубо, то бросить в разлом болтик и зафиксировать результаты для государства обходилось в десятки тысяч полновесных рублей, а что-то посерьёзнее вроде помещения внутрь здоровенного стержня из необычного сплава – в сотни тысяч. Для сравнения, средней по столице считалась зарплата в две с половиной-три сотни рублей. И – да, моя первая шаурма в «новой жизни» обошлась мне совсем недёшево, но я тогда об этом и не думал вовсе.

– Пожалуй, я только сейчас осознал всю нежелательность моего вмешательства в процесс. – Хмыкаю, возвращая учёному список. В голове тот отпечатался намертво, так что «шпаргалка» мне была без надобности. – Но вы действительно считаете, что этот разлом продержится несколько дней?

– Он может продержаться в силу своей, так скажем, насыщенности. Необыкновенно высокий фон и размеры самого разлома на это указывают, хоть и не дают гарантий. Но в нашем с вами случае ценна возможность поработать вне населённых районов, где все потенциально опасные эксперименты просто-напросто запрещены распоряжением лично Его Величества…

– А в безлюдных областях разломы появляются нечасто. – Покивал я, одновременно с тем настораживаясь. На территории академии разломы вылезали регулярно, в городах – тоже. В сибири же, на севере, разломов было до смешного мало, и все как один – в крупных городах. Всё указывало на то, что именно люди провоцировали появление этих проколов в пространстве. Так откуда тогда исключение из правил? – Вы не проверяли это место на предмет следов других людей?

– Следов? – Мужчина посмотрел на меня недоумённо. – Тут довольно безлюдно, даже дорог нет, так что я очень сомневаюсь в том, что тут мог оказаться кто-то кроме особо искушённого грибника. Полагаете, что разлом не мог образоваться на таком удалении от населённых пунктов? – Я кивнул. – Зря. Известны случаи, когда разломы открывались, например, на южном полюсе, где людей традиционно практически нет, или в ледовитом океане. Про безлюдные горные массивы я и не говорю: там до людских поселений порой по пятьдесят-сто километров, а разломы образовываются такие, что разного рода потустороннюю живность потом месяцами вылавливают.

– Это… познавательный момент. – Причин не верить образованному человеку, непосредственно разломами занимающемуся у меня не было, так что я, слегка сбавил набранные было паранойей обороты. – Не буду вас больше отвлекать, профессор. Но если что – я неподалёку, можете на меня рассчитывать в случае форсмажора…

– Ох, господин агент, я искренне надеюсь, что в этот раз неприятности обойдут нас стороной. Уж в третий-то раз выполнить хотя бы базовую часть программы мы должны… – С этими словами мужчина направился к своим многочисленным подчинённым, как раз начавшим скапливаться неподалёку в ожидании вердикта своего начальника. Ну да, скажи я, что мне их просьбы до лампочки – и пришлось бы всей миссии сворачиваться, ибо на допуски Владимир не скупился. Стоило только так маскироваться и ехать на машине вместо вертушки или своего хода, чтобы на месте размахивать документами вида «предъявитель – царь и бог, выше только император»? Спасибо, что Белёвскую к разбирательствам профессор привлекать не стал, – а мог ли? – ибо девочка умная, могла бы и догадаться, кто перед ней.

Я же демонстративно осмотрелся, неспешно направившись ко внутреннему периметру, очертившему условно-безопасную зону вокруг разлома. Тот и правда поражал воображение своими размерами, позволяя без особых проблем закатить внутрь даже не самосвал какой, а полноценный туристический лайнер. Такие масштабы даже позволили мне походя заметить приток чужого воздуха, который, впрочем, помимо повышенной влажности ничем от привычного не отличался.

– Господин! – Постовой, командир отделения из пяти человек, вытянулся передо мной во фрунт, успокоившись лишь после моей небрежной отмашки. Казалось бы – я тут левый мужик, но униформа творила чудеса. Абы кто в такой одёжке не ходил, и оттого я чувствовал себя самую малость не в своей тарелке. С другой стороны, у меня были особые полномочия, и костюм это отражал. Вопросы? Нет вопросов.

– Не напрягайтесь, я тут просто мимо проходил. – Ни дружелюбный тон, ни улыбка под маской, ни тот факт, что я просто прошёл мимо не оказали на солдат никакого эффекта. Те всё с тем же подозрением и опасением сверлили мою спину, а в их поверхностных мыслях я видел себя же, но в качестве замаскированного проверяющего. Я не хотел вникать в проблемы этих ребят, но чувствительность моего разума сыграла со мной злую шутку, и спустя минуту я знал, что весь их батальон после доукомплектования был вновь выделен для охраны профессора Воробьёва, «своими экспериментами уже трижды провоцировавший большое дерьмо с массовыми смертями и, естественно, провалами в исследовательском плане». На самом деле вины самого профессора в череде таких совпадений не было, – иначе ему бы уже на второй раз обрезали финансирование, – но моральный дух переживших всё это солдат восстанавливаться не торопился. Паршиво, но какие тут мои полномочия?..

Разлом, наконец, предстал передо мной во всей своей красе. В этот раз тёмный зёв провала в ничто был обрамлён отдающими алым всполохами, а масштабы позволяли невооружённым взглядом рассмотреть все те пространственные искажения, которые я мог осознать в прошлые разы только благодаря своему восприятию. Собственно, из-за этих самых искажений пострадали и деревья, частично пожранные разломом: абсолютно ровные срезы, намекающие на то, что пресловутые всполохи голыми руками лучше не трогать. Даже в почве выемка появилась, и по её форме, пожалуй, можно было многое сказать о том, как именно «разворачивался» разлом…

Очень хотелось поэкспериментировать самому, но пришлось ждать, пока исследователи, наконец, не займутся своей непосредственной работой по предоставлению мне пищи для размышлений. Всевозможное оборудование было установлено и донастроено, и в разлом устремился первый энергетический пучок, путь которого я проследил до, предположительно, середины «тоннеля», связывающего две точки пространства. Дальше что-то мешало мне, не позволяя разглядеть ничего кроме абсолютного хаоса. Но при этом я вполне сносно наблюдал реакции самого разлома, и чем дальше заходили учёные в своих методах сбора информации, тем интереснее эта информация становилась. Да, о прорыве в понимании пространственных искажений речи пока не шло, но и Москва не сразу строилась. Так что я не возбухал, смиренно беря от ситуации всё то, что она вообще могла мне дать.

Происходило это ровно до тех пор, пока от разлома не прошла волна сверхконцентрированной Пси, а военные, за эти несколько часов успевшие «заржаветь» на своих постах, не засуетились, проверяя технику, щёлкая затворами и хищно рыская стволами автоматических орудий, коих было в достатке на окружающих разлом БМП и просто вездеходных пикапов с установленными в кузове пушками.

А я… что я? Просто отступил, ушёл за спины солдат, на хрупкие плечи которых должна была лечь ответственность за устранение того, что решило навестить нас с той стороны. Псионика могла свести на нет всякую возможность и дальше собирать «чистые» данные, так что покуда ситуация не выходит за рамки я вмешиваться не собирался. Хоть и очень захотелось, когда из зёва, с позволения сказать, портала вышел, грузно переступая с лапы на лапу, огромный… попугай-тирекс.

И – нет, я ничего не курил, уж поверьте. Просто у природы иного мира имелись свои представления о динозаврах, нелепый вид которых, в перспективе, компенсировался смертоносностью…

Глава 6. Рубикон для разума.

Унаследовавший от привычных нам птичек цветастое оперение и некое подобие клюва, попугай-тирекс взял от хищного динозавра строение тела и полную здоровенных зубищ пасть, в которую могла поместиться поперёк любая из присутствующих в округе бронемашин. И я вас уверяю: клюв бы этому ничуть не помешал, а то и помог бы расколоть «панцирь» бронетехники. Да и просто разгрызть броню этому монстру сил наверняка хватит с запасом: чем бы он ни являлся, но просто крупным животным этого птице-динозавра назвать было нельзя.

С десяток секунд автоматические орудия отнюдь не ручного калибра осыпали цель свинцом, а та всё ещё не торопилась падать. Уже и глаз у «динозавра» не осталось, и вся морда превратилась в месиво, кровоточащее под вываливающимися перьями, а он всё шагал и шагал, грузно переваливаясь с лапы на лапу и грозя таки достигнуть приглянувшейся ему боевой машины поддержки пехоты. Я даже начал готовиться к тому, чтобы смести тварь, используя самый минимум энергии, но в дело вступила та самая прикрываемая пехота, у которой на приписанную к батальону бронетехнику были свои планы.

Последовавшие друг за другом залпы из ручных гранатомётов ударили в цель, и чудовищный мутант наконец-то повёл себя так, как и должно уязвимому живому существу. Во вспышках разрывов и дыме скрылась правая стопа попугая-тирекса, а спустя секунду по округе разнёсся грохот падающей туши. Правда, о смерти чудища пока говорить не приходилось, и пехотинцы, посомневавшись для проформы пару секунд, продолжили обстрел, но теперь метили в голову.

– Меняем цель! – Заорал командир отделения, когда из зёва разлома показалась сначала вторая тварь покрупнее, а за ней и третья – сильно помельче. И если первый попугай-переросток изначально вёл себя не особо агрессивно, то новой крупной твари увиденная картина сильно не понравилась. И разрывы на покрытой перьями туше лишь разъярили монстра, взявшего курс на ближайшую к нему БМП. Всего нескольких секунд терзаемому орудиями, – сюда бы танк, конечно, – динозавру хватило, чтобы преодолеть сотню метров и потянуться оскаленной пастью к технике, в которой я ощущал четверых человек. Башенное орудие оказавшейся под ударом БМП всё ещё вело огонь по необыкновенно крепкому противнику, подключившиеся противотанковые ружья редкими выстрелами вырывали из туши куски мяса, гранаты рвали плоть и фаршировали ту осколками, но для чудища идеей-фикс стало уничтожение хотя бы малой части причиняющих ему боль врагов.

Я ждал слишком долго, и честно рассудил, что жизни четверых профессиональных военных важнее каких бы то ни было экспериментов. Тем более, что в данном конкретном случае я намеревался обеспечить себе способ убить тварь максимально аккуратно. Сделать то, чего я искренне опасался в первые дни после пробуждения.

Организовать ему незаметную, кажущуюся беспричинной смерть.

Всего лишь колоссальное напряжение воли, подавляющей сопротивление пропитанной Пси твари – и очень сильный ветерок в крошечной черепной коробке, перемоловший мозги в кашу за доли мгновения. Тварь даже дёрнуться не успела, споткнувшись на ровном месте и рухнув на землю. С запозданием ей в морду ударила струя плазмы от не выдержавшей напряжения момента Хельги, спутники которой, кажется, считали потери среди солдат чем-то приемлемым. Иначе их бездействие описать просто нельзя. Я хоть и понимал такой подход, но принять его не мог.

А третье чудовище тем временем испуганно, с каким-то надрывным рыком пятилось назад, неловко переступая с лапы на лапу. В сравнении с мёртвыми «попугаями» эта особь была меньше раза в два с половиной – не иначе как детёныш, шкура которого оказалась куда как менее прочной: кровь обильно струилась по перьям даже несмотря на то, что целенаправленно по этой зверушке никто не лупил. Я же честно задумался над тем, чтобы остановить выживший образец чужеродной фауны не убивая её, но телекинез или иные воздействия в моём исполнении окончательно изгваздали бы окружающий фон моим Пси. Потому мне оставалось лишь наблюдать, как динозавр, не попав в разлом так, как должно, лишился части ноги и начал заваливаться прямо на боковые дуги пространственной аномалии. Ни малейших изменений не возникло в разломе, когда его границы просто разделили несчастную зверушку на две половинки, одну из которых утянуло на ту сторону, а вторая осталась здесь, окончательно наполнив воздух неприятными ароматами дерьма, крови и выпотрошенных внутренностей.

Фильтр на маске помогал слабо, а псионику я всё так же не использовал.

Солдаты продолжали суетиться вокруг, а я, повздыхав и зафиксировав новые возмущения, исходящие от разлома, быстрым шагом, почти бегом, направился в местную «ставку командования» – находящийся на небольшом отдалении командирский БТР, ощетинившийся антеннами словно ёж иголками. Утрирую, конечно, но на фоне других бронемашин эта прямо-таки выглядела самой главной. Разве что знамени на крыше не хватало, или позолоченных узоров на броне. Зачем я туда нёсся, спросите? Да потому что первый, самый мощный всплеск, вызванный появлением этих попугаев-убийц, всё ещё фонил достаточно сильно, чтобы приборы не зафиксировали надвигающуюся бурю. По крайней мере я не видел ничего, что свидетельствовало бы о железобетонной готовности солдат отражать новую волну гостей из иного мира.

– Господин майор. – Я абсолютно нагло и без лишних расшаркиваний вклинился в разговор старшего офицера с его подчинёнными, до моего появления вслушивающимися в каждое слово командира. – В ближайшие минуты у нас будут ещё гости. Я достаточно опытный сенсор.

Последнюю фразу я произнёс, «увидев» намерение офицера поинтересоваться, откуда у меня такие сведения и возмутиться тем, что я так нагло влез в разговор. Ему определённо было почти наплевать на то, с кем он говорит, если речь шла об угрозе его чести и достоинству. Неудивительно, что он как дослужился до майора пятнадцать лет назад, так им и оставался. И вдвойне удивительней, насколько легко было изымать нужную информацию из разумов простых людей безо всякого вреда для них. Всего лишь проекция даже не вопроса, а смутного образа – и вот уже на поверхность всплывает искомое. Чувствует ли император то же самое, превращая себя в полубога в глазах даже не самых слабых псионов?..

– Благодарю за информацию, мы справимся своими силами. Лучше сделайте так, чтобы ваши вспыльчивые коллеги не попытались снова испоганить всё дело. – Я бы смерил офицера взглядом, да только маска препятствовала прямому зрительному контакту. С другой стороны, Хельга действительно наворотила делов, хоть и не без причины. Может, у военных был и свой козырь на тот случай, если монстр всё-таки доберётся до «консервной банки»?

А майор тем временем уже от меня отвернулся, начав раздавать новые приказы. Ну а я пошёл, куда послали – к Хельге и профессору, который вопреки всему прибежал чуть ли не ко внутреннему периметру. Его личные охранники были раздражены этим фактом, но сам профессор и лидер исследовательской миссии пылал подлинным гневом, направленным на знакомую мне аловласую особу.

Будем надеяться, что этой маскировки будет вполне достаточно для нераскрытия себя…

– … в другой раз может и не повезти, госпожа Белёвская! Прошу, не вмешивайтесь до тех пор, пока вам не отдадут соответствующий приказ! – Хмурая девушка в ответ на растянувшуюся отповедь только кивала, понимая, что сие есть следствие поспешности её действий. Подожди она половину секунды – и всякий смысл плавить черепушку попугая-динозавра просто пропал бы. – И вообще, берите пример с господина агента. Уверен, он был настороже, но не стал вмешиваться раньше необходимого!

Профессор первым меня заметил, вынудив и Хельгу, и её сопровождающих обернуться. Я внутренне поёжился, чуть ли не физически ощущая их любопытство и интерес, скованные навязанными правилами и нормами поведения. Да, к «людям моего положения» лучше не приставать, и даже не пытаться узнать их личность, даже если ты дщерь могущественного аристократа.

– Мне импонирует тот факт, что вы, профессор, ставите меня в пример. Но действия госпожи Белёвской имели под собой все основания. Просто в силу неопытности она была вынуждена начать атаку заранее, тем самым минимизировав риски для солдат. – Остаться в белом для обеих конфликтующих сторон – та ещё задачка, но я рассчитывал на наработанный «коллегами» авторитет носителя маски. С профессором всё прошло как по маслу: он испытал нечто вроде смущения и даже стыда. А вот Хельга… Да, этому вулкану на ножках мои слова не понравились категорически. А как же: она выложилась на полную, для своих лет – даже сверх того, а тут пришёл я и всё опошлил. Даром, что не поручик. – Не сочтите за грубость. Для своих лет вы необычайно сильны и умелы…

– Я всё равно считаю, что нельзя рисковать жизнями ради каких-то данных! – Фыркнула аловласка. – Но раз вы готовы сами всё проконтролировать, я буду смиренно ждать приказа!

С этими словами она резко развернулась, хлестнув тугими косами по своей же одежде, и поспешила удалиться в направлении площадки, заставленной сложнейшим оборудованием. Там было больше всего гражданских спецов, так что её выбор был вполне себе понятен. Что до её сопровождающих, то один из них пожал плечами – бабы, мол, и последовал за девушкой, за которой ему было приказано присматривать. Второй же, спокойно-равнодушный брюнет со скучающим взглядом, направился к ближайшей укреплённой позиции с парой бронемашин. Другая тройка псионов с самого начала так и дежурила на другом краю оцеплённой области, даже не дёрнувшись в сторону оказавшихся в нашем мире динозавров.

Профессионалы, чётко следующие приказам и понимающие, что от них может в любой момент потребоваться.

Я убрал руки за спину и чуть улыбнулся, глядя на разлом, из недр которого робко показались существа, не особо далеко ушедшие от павших чудищ-гигантов. Они всё так же сохраняли в себе черты динозавров и птиц, но черты последних были выражены в них намного ярче. Или так казалось оттого, что самая крупная из юрких тварюшек была мне по пояс в холке, да и двигались они как очень худые длинноногие курицы? Так или иначе, но даже самую миролюбивую форму жизни в наш мир выпускать было нельзя, и слитный огонь десятков орудий обрушился на противника, за считанные секунды украсив притоптанную траву иномирными внутренностями. Никакого героизма и превозмогания: просто работа, которую опытные профессионалы выполняли с удивительной эффективностью. Не было недостатка ни в огневой мощи, ни в боеприпасах, так что я всецело посвятил себя изучению разлома, который весьма интересно реагировал на проходящих через него живых существ и их куски, отлетающие в готовый пожрать всё что угодно зёв «портала».

Формально разлом представлял из себя тоннель, по которому все иномирные гости двигались своим ходом. Но это относилось только к движущимся самостоятельно объектам, каковыми сложно назвать, например, оторванную лапу мелкого хищного динозавра. Всё мёртвое или неподвижное подхватывалось тут же образующимся пространственным возмущением – и улетало на ту сторону. Собственно, наоборот это работало точно так же, и пресловутая лапа наворачивала уже четвёртый круг, снуя из мира в мир. Столпотворение на той стороне, похоже, было столь велико, что останки просто заносило обратно…

И что-то мне подсказывает, что простое любопытство не привело бы ни к чему такому. Не могли даже самые примитивные хищники целенаправленно лезть в разлом: их что-то манило. Но что было у нас из того, чего не было у них? Низкий фон Пси? Так высокий ни на что, насколько мне известно, не влияет. Или там он ОЧЕНЬ высокий, и это к чему-то да приводит? В общем-то, любое лекарство в больших дозах становится ядом… и если это так, то у нас нарисовалась ещё одна проблема. Само по себе Пси, выхлоп от применения псионами своих способностей, никуда не исчезает – лишь рассеивается в пространстве, стремясь равномерно распределиться по всему доступному объёму. Но каков он, этот объём? Если Пси уходит в космос, то проблемы как бы и нет, но если остаётся на Земле – это ли не причина вымирания людей в мирах, в которые ведут разломы?