Читать онлайн Яфет

Пролог

– Слыхал про цветок папоротника? – спросил Огневит, пристально глядя на Яфета, как будто оценивая, справится или нет. – Он зацветает раз в году. Но в этот раз очень странно сошлись звезды, что впервые зацветет раньше обычного! Намного раньше! И как раз через три ночи. Боги знали, что явишься в нашу Деревню. Вот если бы и я знал… В общем, ты должен его принести.

Соколиный Клюв громко фыркнул, как конь в стойле.

– Почему не убить нас и его сразу? – спросил с сарказмом. – И так посылаете на верную смерть. Только он еще и умереть может в муках.

Огневит повернулся к чужестранному волхву, усмехнулся, продемонстрировав желтые, но крепкие зубы.

– Он сам выбрал свою долю.

Громострел оглядел скалящихся невров, лишь только Осколот все еще угрюм, и сказал:

– Яфет, мы с тобой! Втроем точно справимся! Да и погибнем вместе, ежели что.

Волхв покачал головой.

– Пусть идет один. Это его задача. И награда будет только ему.

– Будете ждать его возвращения здесь, – сказал Боромир грозно, уперев руки в столешницу. – Ежели на четвертый день не воротишься – твоих друзей принесем в жертву. За них боги вступаться не станут.

Яфет посмотрел на товарищей, с которыми множество раз проходил огонь и воду. Затем уверенно повернулся к неврам.

– Я принесу цветок. Клянусь.

– Нет нужды, Яфет, – сказал Соколиный Клюв негромко. – И так знаем, что вернешься с цветком.

– Ага, – согласился Осколот и добавил с нескрываемой надеждой: – Если не сдохнешь, пока будешь добывать.

Он громко прочистил горло и сплюнул на пол.

– Я отправлюсь немедленно! – сказал Яфет с жаром. Расправив плечи, он едва не уперся головой в бревенчатый потолок. – Верните оружие!

Невры тоже поднялись, огромные, широкогрудые, но все равно – Яфету лишь до плеча.

– У тебя добрый Меч, – признал Огневит нехотя. – Давно таких не видел. Он будет ждать тебя здесь. Там, куда идешь, он вряд ли поможет. У нас с десяток лучших охотников сгинуло. Никто еще не вернулся с цветком. Подумай еще раз, стоит ли рисковать. Жизнь дороже, чем женщина. Пусть и красивая.

Яфет спокойно встретил его взгляд. В синих глазах читается несгибаемое упорство.

– Раз так, дайте другое оружие.

– Ты же бывалый воин, – бросил Осколот c ненавистью. – Что-нибудь придумаешь.

– Оружие не дадим, – поддержал Боромир. – Хочешь добыть цветок – ступай так. Меч вернем, если воротишься живым. И даже, если отгрызут руки-ноги или голову, не беда. Главное – цветок принеси.

Часть 1

 Глава 1

 В грозном небе грохотало. Там клубились странные лиловые тучи. Ветер скручивает гигантские массы облаков, лепит страшные лица, звериные облики, когтистые лапы.

Трое всадников на вершине холма похожи на каменные извания. Ветер треплет их темные волосы. Печать поражения застыла на суровых лицах. Даже их кони, огромные боевые кони, всхрапывают и водят по сторонам налитыми кровью глазами.

Воздух, несмотря на ветер, горячий до духоты, впереди страшно полыхает багровый закат на полнеба. Темно-багровые облака, похожие на сгустки крови, двигаются непостижимо быстро, совсем не похожие на обычно застывшие вечерние тучи. Край земли блестит алым, как раскаленный в горне сгусток металла. И земля там кажется залитой темной кровью.

– Брат, ты уходишь в закат? – спросил один всадник.

Голос был хриплый от горечи. Казалось, невидимая рука, что скручивает тучи в исполинские вихри, сжимает горло. Багровые отблески падают на лицо, высвечивая страшно и нечеловечески.

– В закат?.. Это ты верно сказал, Сим. Мы все, если смотреть правде в глаза, уходим в закат.

Всадник, которого он назвал Симом, смуглый, с резкими чертами лица, похожий на коршуна, растерянно и зло зыркает по сторонам, словно еще не верит в поражение. Третий всадник, самый потемневший, с короткими волосами и более мягким лицом и коротким носом, бросил невесело:

– Яфет…

Всадник на черном жеребце повернулся, они обнялись крепко и застыли в прощальном объятии. Сим нехотя отвернулся, лицо дергается, на смуглой коже блестят мокрые дорожки. Затем замедленными движениями, словно нехотя, он обнялся с братьями.

– Прощай, Яфет!

– Прощай, Сим…

– Прощай, Хам…

Кони терлись мордами, чуяли разлуку.

 Среди туч злорадно прогрохотало вслед. В грохоте слышалась мощь, словно незримый великан сжимал в ладонях даже не горы, а горные хребты.

Вторую неделю они уходили от погони. Трупы измученных животных усеивали дорогу, люди впрягались в повозки, по ночам рвали траву и кормили отощавший от бесконечного перехода скот.

Когда старшему воеводе Громострелу начал чудиться нежный запах, он сперва решил, что от усталости помутился рассудком.

Впереди раскинулась зеленая равнина, далеко справа высятся огромные горы. Слева тоже тянется исполинская отвесная стена красного камня. Трава из трещин в земле высовывается колючая и злая, без запаха, жуки и бабочки поранили бы крылья об острые листья, но запах, запах…

– Уже второй день чую, – признался Громострел Яфету. – Что со мной не так?

– Я что, лекарь? – бросил тцар угрюмо.

– Да нет, но… – Громострел помялся, – говорят, что ты умеешь многое.

Яфет взглянул остро, стиснул челюсти. Все, кто пошел с ним, знают, что жажда многого его и погубила.

– Я не лекарь, – ответил он с усилием, – но ты прав…

– В чем?

– Я тоже чую.

– Цветы?

– Пока только запах, – уточнил Яфет. – Пока только запах…

Обрамленное бородой лицо старшего воеводы чуть дрогнуло в усмешке. Он тоже не думал, что их путь будет усыпан лепестками роз. Самые красивые змеи – самые ядовитые, а нежные запахи могут усыпить настороженность даже самого недоверчивого воина.

Горы потихоньку сдвигались, вырастали еще выше. Даже если это только чудилось, все равно устрашенные люди с опаской мерили их почтительными взглядами.

Яфет тревожно посматривал как горы сближаются, но зеленая долина перед ними еще широка. Запах цветов стал сильнее. Громострел хмурился, а Яфет оглянулся на свое племя, что едет сзади со множеством запряженных волами обозов. Там похудевшие за время долгой дороги женщины, их мужья, старики, дети, с кучей скарба, который везут из самого Вавилона.

– Поедем вперед, – обронил тцар, махнув рукой в сторону виднокрая. – Не стоит подвергать риску всех…

Волхв Соколиный Клюв сказал бодро:

– Да-да, верно. А то передерутся, если добычи будет мало.

Он вскочил на коня, веселый и нетерпеливый. Первому выпадет как неведомая опасность, так и добыча. Потому мужчины всегда стремятся за виднокрай, ибо если уцелеют и вернутся с добычей, то по возвращении могут выбирать лучших дев, дать крепкое потомство.

Конь Яфета, могучий Аркунар, вырвался вперед, довольный быстрой скачкой. Громострел и Соколиный Клюв несутся чуть сзади, ветер свистит в ушах. Яфет подумал радостно, что какое же это счастье пересесть из колесницы на спину вольного коня! Теперь, с высоты конской спины, он вспоминает себя в колеснице, и краска стыда обжигает лицо. В колеснице он сам себе казался больной женщиной, пусть на нем и были доспехи, а на поясе висел меч. Да и настоящие мужчины доспехи из золота не надевают.

… Запах становился мощнее. Синее небо впереди начало обретать странный розовый оттенок. Аркунар нессется, как птица, навстречу этому чуду.

Яфет услышал, как за спиной смолкли голоса спутников. Воздух теперь наполнен густым ароматом роз, что просто немыслимо в этом суровом краю. Горы высятся по обе стороны мрачные и почти черные, под конскими копытами влажно трещит сочная трава. Вокруг ни признака диких роз, а с таким мощным запахом должны быть целые заросли…

Воздух медленно розовел, наконец все небо впереди сделалось нежно розовым. Яфет в страхе оглянулся. Там небо прозрачно-синее, чистое, как родниковая вода.

Сзади раздался крик Соколиного Клюва:

– С неба что-то сыплется!

Яфет торопливо перевел коня с галопа на рысь. Воздух впереди словно рябит, а трава покрылась розовым налетом. А еще дальше и вовсе покрыта чем-то нежно розовым что Яфет назвал бы лепестками роз… если бы мороз не повздымал волосы на загривке от ужаса!

Аркунар мчится беспечно, но Яфет резко натянул поводья. Громострел первым спрыгнул на землю. Тцар слышал, как воевода ахнул, а следом соскочил Соколиный Клюв. Волхв нагнулся, вскрикнул, а когда выпрямился, в руках был лепесток розы размером с дверь!

Края лепестка загибаются под легким ветерком, Соколиный Клюв держит без всяких усилий. Солнце просвечивает через нежную плоть, там проступают тончайшие жилки, чувствуется затухающее движение сладких соков.

Пока Яфет изумленно рассматривал, его конь ухватил за край, дернул, оторвал лоскут, с удовольствием сжевал, потянулся за другим. Соколиный Клюв предостерегающе закричал, вдруг да отравится, а Аркунар нагнулся и принялся поедать другие лепестки под ногами, отъедая нежные края.

– Видимо, пока это не опасно, – сказал волхв после недолгих раздумий. Однако в голосе звучало напряжение. – Захватим пару этих странных лепестков, я в стане попробую разобраться.

– Поедем дальше, – сказал Яфет, покачав головой.

– Это может быть опасно, – предостерег волхв.

– Да, но через день здесь будет все племя.

Странные лепестки мягко трещали под конскими копытами. Их становилось все больше, трава уже вся укрыта, а вскоре копыта начали проваливаться по бабки. Запах стоит ошеломляющий, от него кружится голова, во рту приторно-сладкий привкус.

Яфет хмуро подумал, какой скандал устроят жены, когда услышат такой запах от его одежды. Пусть тогда нюхают конские копыта. Да не только копыта. Вон как конь Громострела жрет за обе щеки!

Старший воевода вскрикнул. Ветер переменился, теперь дует в их сторону. В розовом небе замелькало, словно в их сторону несется туча саранчи. Яфет всмотрелся, остановил коня. Сердце едва не выпрыгивает из груди. Что-то орет Громострел, доносится возбужденный голос волхва.

В небе стремительно приближаются, увеличиваются в размерах розовые пятна. Яфет невольно пригнулся. На голову опустился, как нежное покрывало, сочный лепесток, прогнулся. Тцар дернулся и проломил мягкую сочную ткань локтем. По рукаву чешуйчатой кольчуги потек липкий сок. Капля брызнула на губы, он ощутил ароматную сладость. Запах оказался божественным. За один такой лепесток, из которого можно сделать душистое масло, можно выторговать стадо коров!

Он вытянул руки, принялся с хохотом ловить, весь перемазался сладким соком, а рядом прыгают и восторженно орут волхв и Громострел, хоть и уже далеко не юноши. Кожаный панцирь Громострела с широкими пластинами из сародутного железа уже весь испещрен липкими пятнами.

Они тоже хватают лепестки, роняют, так как сверху все время сыплются новые, и вот уже и кони блестят, попоны промокли и влажно чавкают, а конские копыта с хрустом проламывают слой лепестков на земле как тонкую соляную корку.

Из-за цветной метели Яфет временами теряет из вида спутников, только слышит их восторженный хохот.

Потом голоса умолкли, тцар еще отряхивал с головы и плеч мягкие обволакивающие лепестки, но всем телом ощутил смутное беспокойство. Воздух вокруг влажный и напоенный запахами так сильно, что кружится голова. Как сквозь плотные одеяла услышал довольный голос Соколиного Клюва:

– Я на эти лепестки выменяю табун коней и сто молодых рабынь!

– А я найму тысячу лучших воинов, – услышал Яфет голос воеводы, – и заплачу за полгода вперед!

Яфет смолчал, лицо внезапно помрачнело. Эти двое поймут, когда опомнятся, что земли, где можно выменять коней и рабынь, остались далеко за спиной. Как и страны, где можно нанять воинов.

Он крикнул мощно, перекрывая хруст и хряск, так что конь под ним вздрогнул и присел:

– Довольно!.. Вперед!

Конь осторожно двинулся сквозь стену падающих розовых лепестков, скорее, похожих на крылья сказочных бабочек. Их не становилось больше, а когда ветер утих, с неба уже опускались совсем редкие розовые лоскутки. Зато под ногами их становилось все больше, пока наконец не стало коням по колени.

Яфет тревожился все сильнее, Громострел перестал стрекотать, волхв тоже умолк. Теперь едет с задумчивым видом, иногда теребит бороду.

Когда тцар был уже мрачнее тучи, слой розовых лепестков на земле принялся истончаться. Они проехали еще не больше десятка полетов стрелы, как трава вновь зазеленела, и лишь изредка виднеются залетевшие туда лепестки.

– Благополучно, – вздохнул Громострел с облегчением. – Я уже начал было тревожиться!

Соколиный Клюв соскочил с коня, быстрые пальцы разорвали лепесток надвое, он лизнул края, закрыл глаза, долго вслушивался.

– Ну что? – спросил Яфет нетерпеливо.

– Это первые цветы, – отозвался волхв. Увидев непонимающие лица, пояснил: – Не первые вообще, а первые этой весной. Последние горчат, а в этих слышится свежесть подземных вод…

Громострел сказал нетерпеливо:

– Ну и что?

– А то, – сказал Яфет резко, – что скачи обратно, как можно быстрее! Пусть загонят всех коней и заморят волов, но чтобы завтра были здесь! А лучше сегодня к вечеру.

Волхв кивнул, в глазах тихая радость, что не понадобилось объяснять вождю подробно. Громострел послушно повернул коня, но все же спросил ошеломленно:

– Но зачем?

– А затем, – крикнул Яфет свирепо, – что это дерево, если его можно назвать деревом, будет сыпать лепестки еще с неделю! И тогда нам уже не пройти.

Громострел присвистнул, а конь под ним сорвался в галоп, будто был его продолжением.

Волхв указал на дальнюю гору, вершина которой терялась в низких тучах:

– Видишь?

– Гору, похожую на гриб? – уточнил Яфет.

– Нам несколько дней ехать под сенью Мирового Дерева. Оно цветет раз в тысячу лет, но зато засыпает лепестками всю долину. Я читал про это в древних книгах, когда еще был учеником. Кто бы думал, что сам проеду близ этого древа!

Он потрясенно качал головой, неожиданно хмыкнул, засмеялся. Яфет спросил недоумевающе:

– Что случилось?

– Кто бы мог подумать, – сказал волхв, – что такое дерево существует?

Тцар посмотрел искоса. Он слыхивал, что волхвы сами не верят в священные книги, которые читают простому народу, но с таким откровенным признанием пока еще не сталкивался.

Заметив, что лицо волхва все еще сияет улыбкой, но теперь уже улыбка злорадная, и спросил настороженно:

– А чему теперь улыбаешься?

– Да вот подумал, что сарготы тоже запросто могут увязнуть в этих листьях. Нам тогда будет фора.

Яфет ощутил злость, выпятил вперед массивную челюсть.

– Даже если их не остановят эти гигантские лепестки, в итоге их все равно остановят наши мечи!

Дальше ехали медленно. Яфет все посматривает на гору, теперь глаза вычленяют в ней разломы, которые на самом деле, всего лишь трещины в коре. Губы Яфета чуть раздвинулись в стороны, и волхв, видя усмешку вождя, хоть и горькую, спросил:

– А что тебе поднимает дух?

– Я считаю, что нам еще повезло, – сказал Яфет просто.

Соколиный Клюв глянул изумленно:

– Почему?

Тцар посмотрел в ответ с легкой горечью, соображает быстрее волхва, а ведь старик очень умен и не раз это доказывал.

– А ты подумал, какие у такого дерева плоды?

Соколиный Клюв побледнел, съежился. Его конь, чуя страх всадника, пустился быстрым галопом.

 Женщины застонали, когда примчался на взмыленном коне Громострел. Волы едва тащат повозки, голодные кони плетутся, с трудом переставляя ноги. Дети засыпают на ходу, мужчины падают от усталости. Вся надежда была на ночь, когда погоня тоже остановится для ночлега, но Громострел неистово заорал с коня:

– Не останавливаться!.. Кто остановит повозку, будет покаран на горло!

Слева плечи обагряет зловещим красным светом распухшее алое солнце, что уже наполовину опустилось за виднокрай. Небо медленно темнеет, слабо проступают первые звезды. Месяц наливается оранжевым. Воздух еще теплый, но усталые люди и животные чувствуют, каким прохладным он станет среди ночи.

– Не останавливаться! – кричал Громострел с коня. – Иначе нам не пройти!

Вместе с ним по стану разъезжают простые военачальники, что подчиняются ему и Яфету, тоже понукают и подгоняют людей. То здесь, то там в алом свете заката поблескивают шлемы конников.

– Да что там? – кричали измученные люди со всех сторон. – Враги? Нам лучше умереть здесь, пока наши пальцы еще держат оружие!

– Не враги, – орал старший воевода. – Хуже!

– Что может быть хуже?

– Может, увидите, если поторопитесь!

Ряд воинов, костяк его рода, бросились подгонять изможденных людей: беспечный Громострел зря орать не будет. Другие же сами впряглись в постромки, хватаются за колеса, тащат, рвут жилы, выволакивают повозки из колдобин. Хрипят, но тащат, ибо спасают не себя, не свои жалкие жизни, будь они прокляты, а свою поросль, свой народ, которому либо жить и плодиться, засевая всю землю, либо по их слабости сгинуть прямо сейчас.

Воеводы тоже велели своим воинам помогать выталкивать, а если и надо, тащить на себе телеги, чтобы не заморить до смерти и без того обессиленных людей.

Шатаясь, наполовину в бреду, они брели, падали, скользили по розовой слизи, иные уже не поднимались. Яфет тоже упал, но вдруг смутно ощутил, как подхватили чьи-то руки, мокрые и липкие, протащили несколько шагов. Там он снова повалился на землю, с ним рухнул и его спаситель. Как сквозь туман тцар узрел старого воеводу Громострела. Тот дышит хрипло, грудь в крови, странно смешиваясь с липким соком, борода слиплась в косицы.

– Что… с… тобой? – прошептал Яфет одними губами.

– Мы… должны… пройти… – ответил Громострел, тяжело дыша.

– Почему… откуда эти раны?

Кровь слабо течет из множества ран на груди старшего воеводы. Он даже скинул кожаный панцирь, чтоб было легче и быстрее двигаться. С трудом растянул бледные губы в попытке усмехнуться:

– Надо… было пройти…

Он упал навзничь, глаза смотрели в небо. Нож на поясе в крови, и Яфет понял с содроганием, что старый воин сам себя колол, чтобы заставить двигаться, очнуться и тащить его, Яфета!

Широкий лепесток, покачиваясь в плотном воздухе нежно опустился на грудь Громострела. Его хватило, чтобы закрыть и лицо. Тцар застонал от горя, заставил себя подняться, дико осмотрелся.

Позади бушует метель из розовых лепестков. Они сыплются и сыплются, уже намели горки, те выросли в высоту человеческого роста, а лепестки все падают и падают. Они перегородили долину надежнее, чем если бы обрушился камнепад.

Изможденные и обессиленные люди лежат кто ничком, кто на спине, кто молча обнимает уцелевших детей. Волы и кони тяжело дышат, но у людей нет сил распрячь их для отдыха.

Все это напомнило молодому тцару поле страшного побоища. Лишь двое бродят среди выбившихся из сил, он узнал Громострела и Соколиного Клюва. Чуть позже к ним присоединился доблестный Лев, сын могучего Орвода.

Яфет двинулся, едва волоча ноги:

– Этот бой мы выиграли.

На него смотрели мутными глазами. Яфет с трудом поднял тяжелую как ствол дерева руку:

– Взгляните.

Лепестки теперь сыплются так часто, что на лету слипаются в комья. Пологая гора растет, а снизу уже начали вытекать ручейки. Текут они медленно, вяло, сок густой и липкий. Гора с едва слышным хрустом проседает под своей тяжестью, но розовая метель продолжает бушевать.

– Да, – признал Громострел. – сейчас бы уже не прошли.

Волхв прищурившись, глянул на далекие горы по левую руку, потом посмотрел на стену гор справа:

– Эта долина будет засыпана вся. Почти до вершин!

Плечи Яфета передернулись. Это же, сколько надо лепестков, сколько вытечет сока, сколько уйдет масла, благовоний… А в Вавилоне капли этого масла продаются дороже золота!

– Надо уходить, – сказал он мертво.

– Народ не поднимется, – предупредил волхв.

– Знаю, – огрызнулся тцар. – Но сейчас уже не надо бежать. Ручьи ползут медленно… Но они еще опаснее падающих с неба лепестков. Если прилипнуть, то…

Громострел и Соколиный Клюв с проклятьями начали поднимать людей. На этот раз задача оказалась еще тяжелее. Теперь начали понимать, почему в глубинах этой странной земли видели застывших зайцев и один раз даже козу.

Они принялись хватать изможденных людей за шивороты, показывать им медленно выползающие из-под оседающей горы розовые ручьи. И когда в глазах людей появлялся ужас, они опускались и уже сами тормошили других.

Отступали медленно, постоянно оглядываясь. Липкий сок застывает на ходу, розовая метель усилилась. Соку выдавливается все больше и больше, теперь уже вдогонку за людьми с журчанием текут целые реки, угрожая заключить в липкие объятия.

– Быстрее! – покрикивал Яфет. – Быстрее!.. Они скоро застынут!

– Вместе с нами, – пробурчал Громострел. – Вот будем смотреться в сказочном янтаре как редкие мухи. Придут новые времена, новые народы, будут глазеть на нас, показывать детишкам, рассказывать о нас легенды. Что-нибудь о великой битве с богами, когда мы чуть было не одолели, но боги коварством, пользуясь нашей честностью и доверчивостью, заключили нас сюда…

– Почему именно боги коварством?

– А к побежденным всегда больше сочувствия, – объяснил старший воевода. – Нас одолели? Значит, мы были какие-то особенно хорошие…

Он сплюнул Соколиному Клюву под ноги, стараясь угодить на сапог, почесал в затылке, а глаза так и шарят по великолепной хламиде волхва – какую бы из этих блестяшек срезать, стащить…

Горы начали мельчать, но, что встревожило Яфета, так это новый странный запах, в котором он на этот раз сам ощутил настоящую угрозу.

– Оставайся за меня, – велел он Соколиному Клюву, – а ты, лодырь, поедешь со мной.

Громострел, на которого пал выбор молодого тцара, надел шлем из бронзы, с грубыми узорами, с которым никогда не расставался в бою, с готовностью вскочил в седло, хоть и уже немолод. Вдвоем проскакали вперед, а когда скрылось и пыльное облако, как раньше скрылось само племя, Яфет начал настороженно принюхиваться, вопросительно поглядывал на Громострела. Старший воевода, у которого нюх острее, чем у пса, дергался, вскидывал брови, наконец, проговорил неуверенно:

– Я бы не положил голову, но…

– Но что? Что чуешь?

– Я бы сказал, что впереди много воды. Настолько много, что это не река… даже большая, и, что совсем нелепо, даже нечто больше моря…

Яфет нахмурился, толкнул Аркунара пятками под бока. Твердая каменистая земля загремела под копытами. Воздух стал совсем влажным, но не мокрым, как в родных краях во время или после дождя. Здесь чувствуется резкость, странный соленый привкус, а земля едва слышно подрагивает, словно в ее глубинах ворочаются исполинские звери.

Тцарский конь замедлил шаг, бока мелко вздрагивают. Щеки Громострела побледнели, он туго натягивал повод. Яфет заметил, что неустрашимый воевода старается держаться с ним рядом. С массивным топором в петле на поясе и шлеме он выглядит устрашающе.

Край земли впереди начал медленно приближаться с каждым конским скоком. Небо становится ближе, по спине бегает недобрый холодок. Воздух стал резким как наконечники халидонских стрел, доносился смутный гул.

Стиснув зубы, Яфет заставил коня идти к самому краю, что виднеется уже в сотне шагов. Там громоздятся высокие камни, уродливые скалы, там словно бы висит странный туман, а звуки ударов стали еще слышнее.

Конь, дрожа всем телом, приблизился. Яфет вытянул шею, успел увидеть страшное серое вместилище воды, настолько чудовищное, что чувства отказывались служить, сердце затрепыхалось как птичка в силках, а в глазах замелькали темные пятна.

Молодой тцар почти на ощупь заставил себя слезть, забросил повод на седло, а сам взобрался к камням и осторожно посмотрел через гребни.

От самого края земли и до подножья их чудовищного плато накатываются исполинские волны. Снова в ушах послышался тонкий комариный звон, а перед глазами пошли пятна. Яфет с трудом заставил себя держаться, а очи держит раскрытыми, вбирая в себя этот немыслимый простор воды, эти невероятные волны, что идут и идут, как ряды неисчислимого войска, с силой ударяются в каменную стену, разлетаются мириадами сверкающих брызг, но о каменную стену тут же бьют другие…

Прибой ревет грозно, волны вдали поднимаются, как исполинские горы. Каждая выше предыдущей, и так до девятой. Потом снова надвигается самая малая, а за ней грозно вздымают седые гривы старшие сестры.

Эта девятая волна оказалась втрое больше других: надвигается высокая, как стена, и тяжелая, как Рипейские горы.

Яфет невольно отступил, а когда волна подошла к берегу, уцепился за камни. Под ногами дрогнуло, донесся тяжелый громовой удар. Скалы затряслись, обрушились камни. Он не услышал плеска за шумом и грохотом, а снизу долетели соленые брызги.

Тцар облизнул губы, представил с какой силой обрушилась волна, если брызги залетели чуть ли не на вершину скалы, по спине пробежали мурашки.

Рядом послышался шорох, хриплое дыхание. Громострел остановившимися глазами смотрит в просвет между камнями. Его трясет, он едва смог вышептать трясущимися губами:

– Это что же… Это… такое может быть?

Волна нехотя отступала, утаскивая сорванные камни, деревья, кусты, песок, но вдруг среди пены и бешеных водоворотов выступили мокрые валуны. Волна отступала дальше, и это оказались не валуны, а гранитные столбы, невесть откуда взявшиеся. Когда же волна схлынула вовсе, изумленный Яфет увидел, что это и не каменные столбы, а две дюжины – нет, больше! – великанов в звериных шкурах. Босые, с огромными дубинами в толстых руках.

Он спешно пригнулся, а великаны принялись отряхиваться, как огромные псы. Сверкающие брызги полетели густым роем, сразу заблистала двойная радуга. Из воды неспешно выбрел массивный старик, на голову ниже остальных, но в плечах шире, тяжелый и свирепый, как разъяренный медведь. Мокрую серебряную бороду заткнул за пояс из шкуры неведомого зверя, через плечо палица из черного, как смоль дерева, если это дерево.

– Все здесь? – гаркнул старик. От босых ступней остаются следы размером со щиты кочевника. Яфет услышал, как от страшного голоса в горах прокатилось эхо, где-то сорвалась лавина, закричали испуганные птицы и покинули гнезда, а из низких облаков донеслось раздраженное ворчание.

Молодые исполины переглядывались, а старик окинул суровым взором, пересчитал, как стадо.

Один великан проговорил виноватым басом:

– Я только раз опоздал… Да и то нечаянно. С того разу уже завсегда!

Старец грозно нахмурил брови, седые и кустистые, между которыми поместилась бы стрела:

– За нечаянно бьют отчаянно. Оглянитесь и зрите сие место. Здесь кордон, за который нельзя выпускать Ящера. Ежели не одолеете, а вас здесь тридцать три увальня, то зовите братьев. Слава Роду, ваш батя Велес наплодил целое племя велетов!

– А если придет не Ящер? – рыкнул исполин.

Старик угрюмо зыркнул из-под густых бровей.

– А кто сюда может заявиться, как не Ящер?.. Разве что его челядь… Бейте всех.

Глава 2

Когда прискакали назад, кровавый закат полыхал во все небо. Он охватил тяжелые, налитые свинцом тучи, поджигая красным снизу, но сверху видно, что это по-прежнему несокрушимые серые, плывущие высоко в небе громады.

Яфет и Громострел скачут стремя в стремя. Шлем старшего воеводы блещет в алом свете заходящего солнца, бороду треплет встречный ветер. Соколиный Клюв выехал от лагеря вперед, чтобы их встретить. Громострел быстро рассказал про увиденное. Его мужественное лицо все еще бледно, но на скулах уже проступил румянец, в глазах появились прежние задорные искорки.

Волхв тревожно смотрит вокруг на все еще падающие с неба редкие лепестки роз. Волосы на лбу перехвачены кожаным ремешком, широкие ноздри трепещут, принюхиваясь к разлитому в воздухе приторно-сладкому аромату. Из-под коня раздаются чавкающие звуки – тяжелые, как камни, копыта сминают огромные розовые лепестки, проламывая и стаптывая в кашу.

– Не к добру это, – пробурчал он, – надо скорее уходить.

Ветер донес его слова до Яфета и воеводы. Громострел усмехнулся озарению волхва, прям божественную истину изрек.

Молодой тцар утер рукавом испарину со лба и остро торчащих скул, хмуро бросил в ответ:

– Что не к добру и надо уходить, это и дурню понятно. Сперва только решим, куда.

Он соскочил с коня, под сапогами чавкнула розовая, сладко пахнущая цветами грязь. Во все стороны полетели брызги.

Яфет мельком заметил, что ноги коней у воеводы и волхва испачканы розовым чуть ли не до груди, капли сока запачкали брюхо животных.

– Созывай начальников отрядов, – велел он Громострелу. – Будем держать совет.

– Тонуть ли в розовом ароматном дерьме или кидаться на отряд исполинов, которым даже волны размером со скалу нипочем? – хохотнул Громострел мрачно. – Выбор просто прекрасен, я прямо разрываюсь. А что, говорят же, что в жизни надо попробовать все! Ха-ха.

– Шевели задом и скорее созывай воевод! – проворчал Соколиный Клюв, задумчиво теребя блестящие камушки и фигурки зверей на своей волховской хламиде. – Теряем драгоценное время.

Они стояли могучие и широкоплечие, как на подбор. Яфет ярко помнит, как лично отбирал для войска каждого из этих мужчин. Как предварительно наблюдал, как упражняются или сражаются в кровавых боях с превосходящим противником. Лишь изредка полагался в выборе на Громострела.

У командиров отрядов – чуть больше дюжины – на лицах застарелые шрамы, в глазах ни капли сожаления, что, бросив все, пошли за тцаром из сытого Вавилона, ни капли страха. Лишь все яснее проступает пелена усталости, которую каждый старается скрыть.

Керголл, Астарк, Шатур, Лев, и его седовласый, но еще в самом расцвете сил отец Орвод, Сатурван – те, кому Яфет доверяет больше всех – все до единого прошли с ним ни одну войну, пока добрались до Вавилона. Остальные присоединились уже там, из местных наемников.

Но самый близкий Яфету – Ратибор. Брат младшей, третьей и любимой жены Златокоры.

Воины встали в широкий круг, с ними Громострел и Соколиный Клюв, Шатур, что выше всех на голову, за исключением самого Яфета. Тот выше Шатура на две головы. Тцар, как и братья, пошли ростом и телосложением в своего отца Ноя, что обладал чуть ли не силой велета и, пока строил Ковчег, в одиночку таскал бревна, которые с трудом унесут трое обычных людей.

Закатное солнце играет на бронзовых кольчугах богатырей, на металлических пластинах поверх кожаных кирас, холодный ветерок треплет волосы и бороды. В отличие от них, Яфет всегда предпочитает скрести нарастающую щетину ножом – научился у южных народов. Они там и бреются, и моются каждый день, в отличие от тех, кто севернее.

Внимательные, усталые, но все же полные решимости взгляды военачальников сошлись на Яфете.

– Доблестные богатыри! – произнес молодой тцар громко.

Порыв ветра бросил в лицо два тяжелых розовых лепестка, но Яфет яростно отмахнулся, и они, планируя по воздуху, упали в истоптанную множеством копыт кашу.

– Мы ушли из Вавилона в поисках лучших земель, где нравы не испорчены, как там! Где нет разврата и скотоложества! Где мужчины не надевают женские одежды и не…тьфу, даже не хочется говорить, что они делают!

Он обвел взглядом внимательно слушающих воинов и продолжил:

– После того, как прервалось строительство Башни, город снова впал в распутство, пьянство и блуд! Хотя на время нашего появления это и прекратилось.

Стоящие вокруг широким кругом воины не проронили ни слова. Яфет вновь оглядел взглядом мрачные, скривившиеся в отвращении лица – конечно же, они все помнят.

Тцар заговорил вновь, в голосе слышались неутомимая энергия, жар:

– Сейчас мы забрались далеко в неведомую Гиперборею, нас застала врасплох эта буря из розовых лепестков. – Он широко повел рукой, указывая на бесшумно падающие с неба, подожженные закатом лепестки, кажущиеся огненными кусками, что отваливаются от уходящего солнца. – Останься мы здесь лагерем на ночь, и к утру нас не будет в живых. Мы все залипнем, как мухи в янтарь!

Выглядящие каменными лица преданных военачальников оттаяли. Яфет увидел, как зашевелились губы и тут же стряхнул налетевшее было оцепенение.

На него обрушился шквал голосов, один другого громче.

– Так двинемся же вперед!

– Дальше в Гиперборею!

– Мы с тобой, тцар!

– Мы готовы дальше!!

Голоса бьют Яфета по ушам, как гвозди, вколачиваются в усталую голову, которую сдавили массивные железные обручи.

– Веди нас Яфет! – закричал стоящий рядом Ратибор, делая шаг вперед и глядя боготворящим взглядом. – Мы, наши семьи и воины с тобой, что бы ни случилось!

Шквал закричавших здравицы воинов усилился и стал настолько громким, что даже имеющий безграничное терпение Громострел поморщился, будто откусил кислого яблока.

Глядя с высоты громадного роста, Яфет торопливо вскинул руки, призывая к тишине. В конце трудного дня массивные, широкие ладони показались невероятно тяжелыми. Однако смотрит на соратников с благодарностью.

– Впереди нас ждет могучая рать! – сказал он громко. – Почти три дюжины исполинов, стерегущих берег бескрайнего моря!

Снова посмотрев на лица верных подданных, вдруг заметил в них перемену – у всех без исключения в глазах вспыхнул огонь ярости. Усталость мгновенно испарилась с лиц, ее сменила лютая жажда крушить врага, прорубить себе дорогу, убивать даже гигантов.

– Если ударим, – хмуро произнес вышедший вперед и вставший рядом с Яфетом Громострел, – поляжем все. Великаны убьют наших жен и детей, стариков. Никого не пощадят!

– А если не ударим, – проговорил молодой тцар, до хруста сжав огромные кулаки, – нас настигнет погоня. Ранох и его воины не пощадят никого.

В центр круга неторопливо, как и подобает волхву, вышел Соколиный Клюв. Такой же широкоплечий, как Громострел, рядом с Яфетом выглядит почти карликом, как, впрочем, и все остальные. Посоха у него нет, зато на поясе висит массивный кистень, с которым он управляется играючи и разбивает вражеские головы, как гнилые арбузы.

Волхв быстро взглянул на Яфета, торопливо сказал:

– Мы можем пойти вдоль той каменной гряды, не спускаясь к морю!

Увидев, что ему внимают спокойно, а молодой тцар не бросился возражать и спорить, как это часто бывает, волхв продолжил уже неторопливо, размеренно.

– Мы не станем биться с исполинами, или как я слышал, их тут кличут, велетами, а просто пройдем мимо! Мимо некоторых драк просто необходимо идти, не встревая! Драться с каждым встречным и поперечным – никакого войска не хватит!

Его глаза запылали гневом, на лице отразилась горечь. Сколько раз вот так же предупреждал, но в жилах молодых героев и самого тцара еще играет горячая кровь, толкает на неразумные поступки, вроде бы в защиту чести, но на самом деле, безумные и губящие драгоценные жизни.

– Какой толк, если поляжем в первой же битве и обречем на погибель все племя! Боги дали нам не только силу, но и ум! Именно он делает нас людьми, а не слепая безрассудная удаль!

Он замолчал, оглядел воинов, в том числе и Яфета, из-под кустистых бровей, машинально погладил кистень на поясе. На лице ясно написано – да, у меня оружие, но я пускаю его в ход лишь по необходимости, тщательно взвесив все.

Повисло тяжелое молчание. Витязи угрюмо засопели, во взорах читается оскорбление. Яфет и сам смотрит хмуро.

– Да как же так! – охнул Ратибор оскорбленно. – Ты предлагаешь трусливо бежать, поджав хвосты!

– Негоже! – прогудел стоящий тут же Астарк с грудью размером с пивную бочку. На нем толстый доспех из многослойного войлока, что защищает от стрел.

– Да мы разнесем этих твоих велетов как забор тараном! – оскорбленно воскликнул Лев. – Что жизнь – нам честь дороже!

– У тебя молодая жена и сын, – произнес отрезвляющим голосом Яфет, и все увидели, что тцар осунулся, взгляд сделался хмурым, смотрит на волхва с вынужденным пониманием. – Что толку, если погибнешь – кто будет их защищать и оберегать?

Тцар побледнел от непростого выбора, но в глазах снова вспыхнула ярость.

Голоса вокруг смолкли, взгляды прикипели к нему. Яфету все безоговорочно верят, за ним идут уже давно, многие еще до того, как пришли в Вавилон.

Подошел Громострел, Яфет ощутил, как на плечо легла тяжелая ладонь воеводы.

– Я все понимаю, – молвил он. – Воинская гордость, мужская честь. Для меня они превыше всего! Но на твоих плечах лежит будущее твоего племени, всех этих людей.

Старший воевода указал на стоящие поодаль многочисленные повозки с волами, на устремленные к тцару и воеводам в ожидании лица женщин, детей, стариков.

Стекло тишины вдруг разбил, точно брошенный камень, плач младенца, но молодая красивая женщина сунула ему в рот набухшую сочную грудь, и тот успокоился, принялся сосать, довольно причмокивая.

– Ты обещал вывести их из Вавилона в богатые плодородные земли. Так что, иногда можно и послушать трусливого волхва.

Он дружески подмигнул Соколиному Клюву. Затем вновь посмотрел на военачальников.

– Ежели пойдем вдоль гряды, не принимая бой и не показываясь великанам, – гаркнул он задорно, – то это будет воинская хитрость, маневр! Обойдем врага, а потом, ежели понадобится, ударим после. Когда выгодно нам, а не ему! Будем воевать по своим правилам, а не чужим!

– Вернемся и накостыляем уже, когда заселим эти земли и возведем города! – поддержал Соколиный Клюв. – Но не раньше!

– Да будет так! – кивнул Яфет нехотя. – Идем вдоль гряды над берегом. Свое присутствие не выдавать. В бой не вступать!

В ответ грянуло радостное и оглушительное «Слава!». В воздух взвились руки с сияющими в свете заката клинками.

– Выступаем немедля! – бросил Яфет, чувствуя, как сильно колотится сердце, радуясь, что снова сумел убедить, сохранил веру и уважение соратников. – Поднимайте, тяните, тащите людей, хоть сами в повозки впрягайтесь! К ночи надо уйти как можно дальше вдоль моря.

Военачальники начали расходиться, послышались зычные крики, защелкали плети. Устало замычали волы, которых снова поднимают и заставляют идти, месить ногами липкую грязь.

– Ты воистину мудр, – сказал Громострел с уважением. – Иные тцары не слушают советов, а делают по-своему. На погибель всем вокруг.

Яфет с неловкостью молвил:

– Спасибо, что вовремя подошел. Гордость – это такая тварь, с которой трудно сражаться в одиночку, да еще и когда на тебя смотрят, от тебя ждут…

– Всегда пожалуйста! – хохотнул Громострел. – Хотя, это все Соколиный Клюв предложил. Так что, ежели для полноты ощущений надо дать в морду, да не тебе, а нашему волхву, или этим розовым дерьмом из лепестков его закидать – только скажи. Завсегда подсоблю! Ха-ха.

Глава 3

Воеводы вернулись к своим отрядам. Зазвучали требовательные, призывные крики. Громострел принялся скакать вместе с ними через весь стан, крича и поторапливая уже выбившихся из сил людей.

– Быстрее! Шевелитесь! До наступления ночи надо уйти, как можно дальше! – орал он неистово, косясь на огромный раскаленный шар солнца. Оно все ниже спускается за виднокрай, вершины гор с обеих сторон долины охвачены мрачным огнем, и нависающее небо превратилось в кровавое зарево, будто некто поджег реку крови.

Люди вокруг поднимаются из последних сил, Яфет видел их бледные изможденные лица.

– Ничего, – пробурчал сидящий рядом в седле массивного жеребца волхв. – Лучше надорвать от усталости пупы, но сохранить жизни, чем навеки блаженно уснуть, как мухи в меду!

Яфет взглянул на старого волхва остро, во взгляде голубых глаз промелькнула горечь.

– Они мне доверились, и я теперь в ответе за каждого, – сказал он убито. – Ты прав, но важно, чтобы они сами понимали, а не шли, ослепленные лишь верой в меня.

– Боишься не оправдать надежд? – спросил Соколиный Клюв с пониманием.

Молодой тцар яростно тряхнул черными, как ночь, волосами.

– Всем не угодишь, – процедил он сквозь зубы. – Мое племя должно заселить эти дикие земли! Мы сожгли все мосты, пути назад нет!

Пришпорив коня, Яфет красиво унесся вперед, стройный и могучий, Аркунар выбивает могучими копытами комья черной и жирной земли.

Соколиный Клюв поскакал следом. Его скакун не уступает по скорости, но догонять не стал – пусть Яфет остынет, в очередной раз примирится с необходимостью начинать все сызнова. Так было в оставшемся позади Вавилоне. Так было и раньше. Приходится это делать и сейчас, в этих дремучих гиперборейских землях.

Волхва догнал Громострел, на довольном лице улыбка, глаза мечтательно блестят.

– Ты похож на кота, сожравшего всю сметану в погребе! – заметил волхв подозрительно. – Или на вьюноша, что случайно залез в женскую баню! Признавайся, чему радуешься!

Воевода тряхнул головой, черные с сединой волосы всколыхнулись и водопадом рассыпались по широким плечам. Громострел весь светится, ухмыляется.

– Да вот подумал, какие буду удивительные истории внукам рассказывать!

Соколиный Клюв саркастически уточнил:

– Про то, как скакал по колено в розовом дерьме, а сверху падало еще и еще? Лепестков, а не дерьма.

Он отбросил упавший на лицо огромный розовый лепесток, брезгливо вытер с губ сладкий сок.

– Это и есть настоящее приключение, – пояснил Громострел весело. – Надо жить на полную! Суметь разглядеть радость и, когда за тобой погоня, когда с неба вот эта розовая хренотень или даже когда женишься – чур меня, чур меня.

Волхв сплюнул в отвращении.

– Каким таким внукам ты собрался рассказывать? Если женитьбы чураешься.

– Чтобы иметь внуков, жениться не обязательно! К тому же, у меня все впереди! – хохотнул воевода. – Я пока еще не встретил свою единственную большую любовь, боги миловали!

Громострел заржал и принялся догонять Яфета. Волхв последовал за ним, дальше скакали все трое рядом.

Молодой тцар замечал, как вокруг медленно темнеет. Солнце еще не до конца опустилось за виднокрай, но закрывающие небо тучи пропускают все меньше света.

Впереди приближается и быстро вырастает в размерах стоящая на возвышении скальная гряда. Из-за нее дует и бьет в лица промозглый ветер, оттуда доносится оглушительный грохот моря.

Яфет принюхался, ноздри хищно расширились, вбирая резкий соленый запах воды. С ним идет прохлада, делая воздух еще более холодным, несмотря на весну. В сравнении с теплым воздухом вавилонских земель – этот ледяной. Все в племени едут закутанные в шкуры, в теплых вязаных рубахах, у иных на головах шапки.

Внезапно Яфет натянул поводья. Конь резко взвился на дыбы. С надрывным ржанием животное принялось молотить передними ногами по воздуху.

Соколиный Клюв охнув, тоже остановил коня. Громострел поменялся в лице, с губ сорвалось ругательство. Брови воеводы сшиблись, ладонь легла на широкую рукоять топора, и отточенное лезвие освобожденно заблистало в огромной волосатой руке.

Волхв едва успел схватить его коня под уздцы, останавливая, а другой рукой уже сорвал с луки седла огромный кистень.

Перед ними через серую, сияющую в лучах заката гряду камней медленно и неуклюже перелез огромный человек в звериной шкуре.

Встав на ноги, он распрямился, на плечи шириной с городские ворота хлынул водопад спутанных грязных волос. Ростом он раза в полтора выше Яфета.

– Разрази меня гром! – вырвалось у Громострела изумленное.

Он рассмотрел массивные надбровные дуги, что выпирают на чуть приплюснутом, заросшем шерстью лице, острые скулы. Поправил на голове шлем.

Дубина, которую великан с легкостью держит, выглядит цельным деревом, которому лишь обрубили корни да ветки. Огромным, тяжелым. По всей длине бревна торчат пеньки, наверняка выполняя роль шипов, хотя ударом такой дубины и так можно смять всадника вместе с конем в кровавую лепешку.

Исполин смотрит с нечеловеческой злобой. От его шагов земля тяжело вздрагивает. За спиной слышен грохочущий рокот волн, словно там рушатся целые горы, а гигантские обломки с оглушительным треском разбиваются вдребезги.

Порыв ветра донес мощный запах воды, от вони немытого тела велета у Громострела едва не заслезились глаза.

Завидев трех всадников, гигант вперил в них тяжелый взор и глухо прорычал:

– Нечисть! Слуги Ящера! Явились на свою погибель!

– Кого это он назвал нечистью? – хмуро спросил Соколиный Клюв, играя огромным кистенем, точно простой палкой.

– Тебя, конечно, – пояснил Громострел с охотой.

– Да тихо вы! – гаркнул Яфет, не сводя с велета напряженного взгляда.

Гигант в звериной шкуре вскинул дубину, с ревом бросился на них.

Они едва успели подать коней в стороны.

Несмотря на огромные размеры, велет двигается четко и быстро. От его рева содрогнулся воздух. Краем глаза Яфет заметил рядом огромное темное пятно, быстро пригнулся и ударил Аркунара пятками в бока.

Громадная дубина с грохотом ударила в землю, где тцар был мгновение назад. Велет разозлено взревел. Дубина взлетела в воздух в его длинных и толстых, как бревна, руках. Он снова бросился на Яфета.

Ощутив волну ярости, Яфет погнал коня прямо на него, но в последний момент резко ушел в сторону. Его меч достал исполина в локоть. Остро заточенное лезвие пропороло толстую шкуру, пробило кожу. Там алеет кровь, срывается крупными каплями.

С той стороны каменной гряды раздается заглушающий все другие звуки рев моря. Тцар на миг бросил туда взгляд, отвлекся, завороженный зрелищем. Там с высоты на берег падают огромные серые волны, грохот стоит такой, что кажется, будто это не волны шумят, а бушует гроза.

Удар был внезапным и настолько быстрым, что он не успел среагировать. Великанская дубина неслась прямо на Яфета, но, к счастью, конь успел отнести его в сторону.

В тот же миг случилось сразу две вещи. На тцара налетело что-то большое и грузное, раздалось истошное ржание, и его выкинуло из седла. От удара о землю перед глазами вспыхнули яркие огни.

Одновременно послышался свист от рассекаемого цепью воздуха. Велет содрогнулся от ударившего в висок каменного шара размером с конскую голову.

Гигант качнулся. Медленно опустив дубину, посмотрел на Соколиного Клюва – волхв с кистенем гарцует на коне совсем рядом.

Глаза исполина налились кровью, алый ручеек стекает по виску. У обычного человека от такого удара уже разлетелись бы мозги во все стороны.

От ярости он глухо взревел. Не заметил, как подбежавший Громострел замахнулся, с размаху вонзил топор ему чуть ниже пупка. Широкое лезвие с чавканьем погрузилось едва ли не целиком. Старший воевода дернул, чтобы вытащить, но лезвие сидит намертво. У велета вырвался стон, уродливое лицо с тяжелыми надбровными дугами перекосилось от боли.

Громострел едва успел спешиться, увернулся от массивного кулака. Конь испуганно заржал, рванул в сторону.

Цепь вновь со свистом рассекла воздух, и на сей раз кистень ударил с такой силой, что череп гиганта хрустнул, как яичная скорлупа.

Велет тяжело рухнул на острые камни. Грузное тело медленно сползло на землю. За ним протянулась широкая красная полоса. Кровь растекается по траве, смешиваясь с растоптанными в кашу огромными розовыми лепестками.

Тело исполина застыло, словно он сам стал частью этой каменной гряды, за которой ревет ненасытное море.

Торчащее из живота велета лезвие топора поблескивает на солнце, на украшенном письмена металле кровь смешалась с таким же по оттенку светом заката. Эти грубоватые древние резы никто не в состоянии прочесть – ни Громострел, он вовсе неграмотный, ни обученный читать книги волхв.

Громострел быстро поднялся на ноги, оглядел себя – руки и ноги, кожаный панцирь перемазан розовой грязью. Он сплюнул, затем расхохотался. На его свист прискакал конь, радостно заржал, приветствуя оставшегося вживых хозяина.

Подошел Яфет, ведя Аркунара под уздцы. Кольчуга, сделанная из множества костяных чешуек ящера, которого когда-то самолично убил, тоже испачкана грязью из растоптанных лепестков.

– Ну и видок у тебя! – хохотнул Громострел. – Как в хлеву извалялся. А разит розами, как…о боги, сейчас бы дерьма нюхнуть!

Ему пришлось повысить голос, чтобы перекричатье заглушающий собой все рев прибоя с той стороны каменной гряды.

Яфет поморщился, запах и правда настолько приторный, что если бы не дующий с моря ветер, было бы вообще невмоготу.

– На себя посмотри, – укорил Соколиный Клюв.

Яфет переводит взгляд с волхва на воеводу, лицо хмурое, казалось, он чего-то не понимает и усердно старается решить эту непростую задачу.

– Куда вы пропали? – спросил, наконец. – Я сражался с этим великаном один, а вас как ветром сдуло! Зато потом набросились сразу оба. Что еще за шутки?

По лицу молодого тцара видно, что подозревает какую-то подлость, но просто пока не может понять, в чем дело. Он возвышается над обоими спутниками, как осадная башня, ветер треплет черные волосы, голубые глаза горят так пронзительно, словно там внутри сияет само небо.

Громострел с Соколиным Клювом переглянулись. Воевода достал большой красный платок, принялся брезгливо смахивать и счищать с себя цветочную грязь.

– Да мы побились об заклад, – пояснил он. – Как долго ты продержишься один.

Громострел повернулся к Соколиному Клюву, ухмыльнулся:

– Ты должен мне две монеты.

– Я твою задницу спас! – напомнил волхв, вытирая массивный каменный шар кистеня о шкуру, в которую одет убитый велет. – Это ты мне должен приплатить.

– Кому должен, всем прощаю! – с готовностью отозвался воевода.

Он повернулся к тцару, развел руками, напустил притворное раскаяние:

– На самом деле, мы просто не хотели забирать у тебя славу. Ты ж вечно горячий, неистовый. Первый влетаешь в бой, последним выходишь, в…эээ…священной ярости кровожадно добивая даже пробегающих мимо свиней и сусликов. Вот и не хотели мешать.

Его губы разошлись в примирительной улыбке. Яфет на мгновение застыл, переваривая услышанное. Наконец, тряхнул головой. Одним легким движением взлетел в седло. Суровый взгляд направлен перед собой.

– Вы – два старых дурня, – бросил, не поворачиваясь.

Однако тут же напомнил себе, что живет намного дольше их обоих. У этих появившихся после Потопа людей век короток, и стареть душой и телом они начинают намного быстрее, чем Первые.

Пока Яфет с Громострелом рассматривали убитого велета, Соколиный Клюв осторожно, но с достоинством, выглянул за каменную гряду.

Затем вернулся к тцару с воеводой. Те о чем-то оживленно спорят, вид у обоих усталый, но в глазах горит бодрый огонек.

– Что там? – спросил Яфет. В глазах мелькнула тревога, ладонь упала на рукоять меча. – Его сородичи лезут сюда?

Громострел тоже смотрит с настороженным вопросом. Грохот волн уже почти перестал замечаться, но теперь все трое говорят чуть громче обычного, чтобы перекрикивать рокот бескрайнего свинцового моря.

Волхв покачал головой, озадаченно развел руками.

– Там никого нет. Они ушли вдоль берега, на прибрежной полосе следы. Такие огромные, что их и волны смоют не сразу. Не знаю, почему этот великан решил вылезти сюда в одиночку, но какое-то время его не хватятся.

Громострел мрачно фыркнул:

– Зато, к тому моменту, как здесь окажется все племя с обозом, они как раз могут отыскать труп и устроить нам теплую встречу.

Яфет нахмурился, повел взглядом вокруг, взор ненадолго уперся в раскинувшуюся далеко внизу серую гладь воды. Там ветер гонит волны с белыми барашками. Их все еще видно в гаснущем свете солнца.

– Мы и так собирались обойти! – сказал он. – Теперь свернем, не доходя до гряды.

Воевода кивнул:

– Береженого боги берегут.

Яфет посмотрел с неодобрением, сказал:

– Снова ты о богах. Забыл, для чего мы строили Башню?

– Забудешь тут, – проворчал Громострел. – Вы с братьями в Вавилоне такого шороху навели, что после того, как строители резко перестали друг друга понимать, власть в городе перешла к другим, а нам пришлось пуститься в бега…я хотел сказать, осваивать новые земли, навстречу приключениям и все такое…Но я всегда тебя поддерживал, Яфет. И сейчас на твоей стороне, ты же знаешь.

– Я-то знаю, – кивнул тцар уверенно. – Но пора оставить прошлое в прошлом! Мы – люди, а, значит, добьемся всего сами. Своим потом и кровью! Мы для этого родились и судьбу свою куем сами! А кто кланяется богам, тот не осознает своей силы. И навсегда останется рабом, понял?

Волхв глянул на Яфета, но быстро отвел взгляд, помрачнел.

– Давайте возвращаться, – сказал он. – Вот-вот стемнеет окончательно.

Громострел указал на тучу, что висит высоко впереди и закрывает небо дальше. Отсюда кажется, что сплетена из множества огромных и толстых змей, что застыли высоко в воздухе, да еще и со множеством чего-то зеленого. Виден только край этой огромной тучи, она уходит к виднокраю и скрывает его целиком. Там уже темнота, хотя здесь в небе все еще гаснут остатки солнечного света.

– Что это? – проговорил он в недоумении. – Настолько огромное облако? Или мне уже мерещится?

Пальцы потянулись к рукояти топора, он начал внимательно озираться в поисках колдуна, который наводит проклятый морок.

Яфет тоже всматривается в громадную тучу. Но по лицу видно, что уже все понял.

Соколиный Клюв вздохнул и напомнил:

– Я же говорил, что нам несколько дней ехать под сенью Мирового Древа! Это и есть его крона.

Глава 4

После бессонной ночи люди с трудом держались на ногах. Едва рассвет начал разгонять темноту, Яфет увидел бледные, осунувшиеся лица. Под утомленное мычание волов телеги медленно поползли. Стал слышен натужный скрип колес, чавкание грязи под копытами животных и ногами изможденных людей.

Старики с детьми спят в крытых повозках, женщины тоже, но многие, вместе с мужьями и взрослыми сыновьями, ведут волов под уздцы, выталкивают телеги, застревающие в грязи. В серой мгле она уже не выглядит розовой, но все еще слабо исходит сладковатым, чуть приторным запахом.

Полоска рассвета на виднокрае все шире, но над головами по-прежнему темнота из-за нависающих огромных переплетенных меж собой ветвей Прадуба. Это лишь поначалу люди постоянно задирали головы, в изумлении созерцая это диво, а теперь уже никто не обращает внимания, на лицах написаны мысли об отдыхе.

Яфет решил выехать вперед. Но теперь далеко не отрывается – ночь отступила не до конца, а в этом диком и загадочном гиперборейском краю, кто знает, какие чудовища или звери могут появиться из темноты.

Тцар погружен в мысли, но в глазах по-прежнему горит огонь – возвести новое на руинах старого мира, сбросить кабалу подчинения богам, и особенно главному из них, Незримому, который до этого в гневе уничтожил Потопом весь людской род, за исключением Ноя с сыновьями.

Соколиный Клюв обеспокоенно нагнал, не хотел отпускать одного. Возвышающийся над ним тцар смотрит перед собой, со стороны может показаться, что задремал, однако, когда позади раздалась частая дробь копыт, первым обернулся и посмотрел назад, бросая ладонь на рукоять меча.

Яфет увидел скачущих к ним Громострела и Ратибора с Керголлом. Все трое поджарые, широкоплечие, доспехи из бронзы и кожи на них как влитые. Отвечающий за разведку и немногословный Керголл скачет позади, пропустив вперед Ратибора, что всегда импульсивен и горяч в суждениях и действиях.

– Яфет! – крикнул старший воевода, подъезжая ближе и натягивая уздцы, так, что конь взвился на дыбы и заколотил копытами по воздуху. – Разведка донесла скверные новости!

– Мой тцар! – произнес Керголл почтительно, но с тревогой. – Мои люди только что воротились – погоня дышит нам в спины. Передовой отряд сарготов нагонит самое большее через пару часов.

Яфет нахмурился. Переглянулся с Громострелом, бросил тревожный взгляд на волхва.

– Сколько их? – спросил быстро.

– В передовом отряде около сотни! – торопливо ответил Ратибор, не дав раскрыть рот медлительному Керголлу. – Но они идут резво. Если пустим в бой основные силы, то нас очень быстро нагонит и их главное войско!

Тцар переглянулся с Громострелом и Керголлом, у главы разведки на лице не дрогнул ни один мускул, зато старший воевода скривился от такой перспективы.

– Яфет, – продолжил Ратибор. – Если выделишь мне отряд, то смогу увести их в сторону. Мы же свернули, не доходя до места, где ты геройски сразил того велета! Я и мои люди уведем их туда и попробуем задержать.

При упоминании, что велета убил он, да еще и геройски, Яфет поморщился, но Ратибор, брат одной из его жен, боготворит его и восхищается. Рассказ о том, что великана на самом деле сразил Соколиный Клюв, он машинально пропускает мимо ушей.

– Учитывая, что сейчас не можем дать достойный отпор, – проговорил Громострел рассудительно, – и всем требуется отдых, я бы тоже предложил нечто подобное. Но возглавлю этот отряд я сам.

Он повернулся к Ратибору. Молодой военачальник, несмотря на тяжелую ночь и не менее изматывающий день, гарцует на легком пегом коне, и выглядит едва ли уставшим. Словно конь где-то напился волшебной, дающей свежие силы воды, а Ратибор лакал у него из корыта.

– Ты молод и неопытен, – сказал Громострел шутливо-наставительно, – нечего рисковать зря.

Ратибор пошел красными пятнами.

– Да я… – он едва не задохнулся от обиды. – Я со своими людьми разбивал противников, которых вдвое больше. У меня одни ветераны в отряде! Я не имею права спорить, Громострел, но не возразить не могу! Тем более, урон будет намного меньше, если в битве вдруг погибнет не старший воевода, а один из простых военачальников, вроде меня! Не надо меня прикрывать, как ребенка!

– Гм…вообще-то он прав, – согласился Керголл. Он всегда говорит всем правду в глаза, какой бы неприятной она ни была. – Старший воевода при тцаре намного ценнее, чем я или Ратибор.

На пару мгновений повисло гнетущее молчание. Ратибор смотрел то на тцара, то на волхва, то на Громострела. Взгляд молодого военачальника полыхает возмущением.

– Дело ответственное, – проговорил Яфет, наконец, – поэтому Громострел и хотел взяться лично. От него живым еще ни один супостат не уходил. Но сейчас отправишься ты, Ратибор.

Парень расплылся в улыбке. Глаза заблестели, на лице читается еще большее восхищение тцаром и благодарность, чем раньше.

Громострел подъехал на коне ближе, подался вперед, проговорил Яфету едва ли не в самое ухо:

– Прошу простить, тцар, но на самом деле, я пытался спасти не мальчишку, он-то справится, а тебя. Ты уверен, что Златокора, твоя жена и его сестра, будет рада, если с ним что случится? Ну мелочи всякие – стрела в горле, меч в спине, кинжал в сердце…

Яфет одарил его взглядом, от которого воевода быстро подобрался и втянул брюхо.

Соколиный Клюв ухмыляется, глядя на Громострела, которому теперь заслуженно прилетело – он вечно лезет, куда не следует.

– Благодарю за заботу, старший воевода, – проговорил тцар медленно. – Я сделаю вид, что ничего не слышал. На этот раз.

– Прости, светлый тцар, – сказал Громострел, с почтением склонив голову, – ты прав. Все от излишней заботы о твоем племени…не о тебе, разумеется. Ты знаешь, что я поклялся защищать всех, кто идет за тобой.

Яфет прервал жестом и повернулся к Ратибору.

– Собирай отряд. Скачите наперерез врагу. Огней мы не зажигали, вряд ли они далеко высылали разведку, тем более, они наверняка осторожничают – этот край незнаком им, так же, как и нам. След обоза они взять не должны.

– Слушаюсь, светлый тцар! – воскликнул молодой военачальник с жаром. – Не подведу! Живота не пожалею!

– Соколиный Клюв, – сказал Яфет негромко, – ты сможешь сделать так, чтобы я видел их битву?

Волхв подумал, медленно кивнул.

– Попробую. Главное, чтобы были птицы, а я их пока что не видел.

Ратибор коротко поклонился. Смотрит на тцара преданно, на лице готовность отдать жизнь за этого темноволосого гиганта.

– Доброй Удачи! – произнес Соколиный Клюв. – Да прибудут с тобой боги.

– Удача для слабых да ленивых, – отрезал Яфет грубо. – Успех – вот за чем надо гнаться! Возвращайся с победой, Ратибор!

Военачальники развернули коней, умчались. Громострел отправился с ними, кричит что-то веселое, подбадривает. Донесся смачный хохот его и Ратибора. Керголл едет молча, его редко когда можно рассмешить. Если и коротко улыбнется, это уже равносильно тому, что вот-вот лопнет от смеха. Кожаный панцирь на нем как влитой, сверху бронзовая кольчуга из крупных колец. На голове круглый шлем, за спиной круглый щит.

Вокруг медленно светает. На востоке над близкими горами показался алый краешек солнца, первые лучи с трудом прожигают переплетенные друг с другом ветви Прадуба над головами. Горы на западной стороне долины все еще погружены в предрассветный сумрак, стоят, будто ждущие в засаде великаны.

Соколиный Клюв подошел, сказал уже громко, не таясь:

– С чего ты решил за ним наблюдать, тцар? Неужто надеешься, что успеем отправить подмогу? Да и видно-то будет не шибко хорошо. Я сейчас сварю бодрящее зелье из рагура, потому что я бы сейчас поспал с недельку, а то и подольше.

Яфет ответил хмурым взглядом. Заметно, что внутри у него идет борьба, но выбрать то, что хочется, он не имеет права. Правители вынуждены идти наперекор желаниям.

Он горько усмехнулся.

– Громострел был прав. Если Ратибор не вернется, мне придется сказать об этом Златокоре. А как смотреть ей в глаза и сообщить, что отправил ее брата на верную смерть? А так хотя бы увижу сразу – победил он или наши враги.

– Я заварю отвар покрепче, – молвил Соколиный Клюв понимающе, – вдруг смогу как-то помочь на расстоянии.

– Всем вели отдыхать, – приказал Яфет. – Пусть Громострел выставит стражу. И свари своего отвара побольше. Я тоже хлебну этой дряни.

Волхв пришпорил коня и поскакал назад в лагерь.

Огромный стан погружен в тишину. У кого-то крытые повозки, у людей победнее простые телеги с навесами. Все закутаны в одеяла и шкуры, спят от мала до велика. Спят, раскинув руки. На лицах у кого беспечное выражение, у кого тревога, глаза под веками быстро двигаются, пальцы резко сжимаются в кулаки, но потом хватка ослабевает.

Со всех сторон слышен негромкий храп, кто-то едва слышно стонет. Яфету показалось, что в одной из повозок, мимо которой идут, женщина стонет совсем уж не сонно, а сладко, томно и часто.

Тцар увидел, как в том направлении, откуда они все это время двигались, уносятся всадники, чуть больше полусотни. Ратибор и его бойцы – умелые, опытные, бесстрашные и злы в бою. Каждый в этом отряде выстоит против троих. Войско Яфета сплошь из бывалых и отчаянных воинов, при столкновениях даже с численно превосходящим противником всегда выходят победителями.

Подошел волхв, макушкой Яфету по плечо, на спину спадают черные волосы с сединой, хламида разукрашена нашитыми драгоценными камнями и фигурками диковинных зверей. Из-за пояса торчит огромный кистень.

– Все готово, тцар, – промолвил он. – Идем.

– Стража? – спросил Яфет коротко.

– Громострел распорядился, теперь ходит проверяет, чтоб не спали, – сказал волхв, указывая вперед.

Яфет заметил фигурки троих воинов на дальнем краю стана. Покачал головой – телеги стоят как попало, в беспорядке. Но сейчас лагерь разбили впопыхах. Это в обычных обстоятельствах выставляют кругом, так удобнее отбиваться от нападения.

На востоке уже поднялось солнце, от него теплый и ласковый свет. Розово-желтые лучи ярко сияют сквозь закрывающие небо гигантские ветви, свет получается золотисто-зеленый, и тут все равно намного темнее.

– Тебе бы поспать, – заметил волхв. Он неодобрительно покачал головой. В глазах тцара алеют кровеносные сосуды. Соколиный Клюв тут же и сам широко зевнул, прикрыв рот ладонью.

Посмотрев по сторонам, Яфет заметил фигуры воинов по всем краям стана. Видно, как вдалеке протопал Громострел, в тишине донесся его зычный голос:

– Не спать, псы шелудивые! Не то рассыплю семечки в этой грязи и заставлю собирать от забора и до обеда! Бдеть, как если бы охраняли собственный дом!

Яфет повел носом, ноздри уловили терпкий бодрящий аромат.

– Где там уже твой отвар? – спросил он нетерпеливо. – Давай веди, а то усну прямо тут. Нам надо наблюдать за битвой.

– Я уже немного осмотрелся, – признался Соколиный Клюв. – Во вражеском отряде и правда больше сотни. Ратибор, если поторопится, успеет на место раньше. Но все равно скакать туда долго.

– Значит, пока я чуток вздремну, – сообщил Яфет, чувствуя, как сонливость тяжелыми волнами обрушивается на голову, начинает туманить разум. – Рагура дашь потом. И обязательно разбуди! Я должен узреть эту битву.

Они дошли до стоящих рядом трех широких повозок. Все три крепкие, прочные, из цельных бревен. На каждой раскинуто по шатру – для каждой из трех жен Яфета. Все – разных цветов. Шатер Миштар – бардовый, как закатное солнце. У Милены – коричневый, похожий на древесную кору. В оранжевом Яфет ночует с младшей женой Златокорой, которую взял в Вавилоне. Первые два брака были вызваны политической необходимостью, но любил больше всех Яфет именно Златокору, и жены это чувствовали. Потому относились к ней соответственно.

Яфет подошел к ярко-оранжевому шатру, протянул руку откинуть полог. На лице отразилась целая гамма чувств: сейчас увидит Златокору, и речь наверняка может зайти о брате. А говорить про Ратибора пока не готов, на сердце неспокойно. Да и пусть сперва случится битва, чтобы потом хоть можно сообщить добрые вести или уже как придется.

Поколебавшись, Яфет отошел и лег на дно повозки рядом с шатром, подтянул ноги к животу. Молодой тцар провалился в сон мгновенно.

Вот он уже расслабился, голова уперлась щекой в доску, с волевого костистого лица ушло напряжение. Но брови все равно чуть сдвинуты, словно тревога не оставляет его и во сне.

Тцар громко всхрапнул, как конь. Из шатра показалась голова красивой молодой женщины. Золотистые волосы сияют, будто сотканы из солнечного света.

Златокора узрела Яфета, тонкие брови взлетели. В чистых карих глазах детское непонимание, отчего супруг не пришел к ней, а спит снаружи. Пусть в этих краях сейчас и весна, но все равно, здесь не жаркий Вавилон, и воздух еще недостаточно прогрет.

Она быстро глянула на волхва, но Соколиный Клюв знаками показал, что тцар улегся ненадолго, и скоро снова предстоит непростая задача, каждый день их все больше и больше, как червяков после дождя.

Девушка понимающе кивнула. Глаза смотрят чисто, бесхитростно. Одарив спящего Яфета любящим взглядом, она скрылась в шатре.

Яфет проснулся от того, что его кто-то трясет. Сонливость слетела мгновенно, он распахнул глаза. Над ним склонился Соколиный Клюв, борода волхва щекочет лицо, камешки на хламиде поблескивают в лучах сияющего солнца.

– Пора, тцар! – проговорил волхв настойчиво. – Они вот-вот сшибутся с врагом!

Яфет торопливо поднялся, в шею стрельнуло. Он скривился – мышцы затекли после короткого сна на жесткой повозке.

– Веди, – сказал он. Его резко качнуло, тцар переждал, пока ьма перед глазами рассеется, и двинулся вслед за волхвом. – Когда резко прерываешь глубокий сон, кажется, что тебя вырывают из лап смерти, и она отчаянно тянет душу назад. Берегись, если отвар из рагура не поможет.

– Зелье из листьев рагура может воскресить мертвого, – заверил Соколиный Клюв. – Я заварил крепкое и налью столько, что вечером сам попросишь дать по голове, чтоб скорее уснуть.

Глава 5

Зажатая с запада и востока горами долина, благодаря розовым лепесткам, выглядит как чаша, наполненная нежным розовым вином, что искрится в лучах карабкающегося в небо солнца.

Яфет глянул в сторону каменной гряды, что высится шагах в ста от беспорядочно расположившегося стана. Оттуда мощный и резкий запах соленой воды, веет холодом и доносится грохот падающих волн, который все уже перестали замечать. Человек – такой зверь, что ко всему приспосабливается, как говаривал Ной.

Зрелище, представшее тцару, когда он впервые увидел это мрачное великолепие бескрайней воды, навсегда впечаталось в память. С этим может сравниться лишь море вокруг Ковчега – куда ни кинь взгляд, всюду вода. Но то было уже очень давно. Ноя и Наемы давно нет в живых. Первая жена Яфета Асия, что спасалась на Ковчеге, умерла, когда на их жилище напал один из сыновей Лилит. Яфет с братьями убил гиганта, но вот Асию было уже не спасти.

Яфет уже собственными ушами слышал легенды о себе и братьях, что ходят среди простого народа. Их троих считают чуть ли не богами, и полагают, что они будут жить вечно. При этой мысли Яфет усмехнулся. Простой люд не знает середины – либо обожествляет, либо толпой бросается на всех, кого считает опасным.

Они с волхвом подошли к костру, опустились на землю к пляшущим языкам пламени.

– Держи, – сказал Соколиный Клюв, опуская в руки чашку с дымящимся напитком.

Ладони обожглись о глиняные стенки, в нос шибанул бодрящий и терпкий запах. Ноздри Яфета жадно затрепетали. Рагур он несколько раз пробовал раньше, успел привыкнуть и даже полюбить этот напиток.

Сонливость стала улетучиваться с первым же глотком. После второго и третьего, когда горячая жидкость прокатилась вниз по пищеводу, она слетела окончательно.

– Ты же волхв, – сказал Яфет, поморщившись, – придумай, чтоб можно было сделать этот напиток сладким. Какой-нибудь порошок, что ли.

Соколиный Клюв пожал плечами.

– Подумаю на досуге. А пока можешь заесть медом или пожевать сладкий тростник. Когда найдем то или другое.

Он приложился к глиняной чаше и залпом опрокинул в себя содержимое. Яфету показалось, что из глотки старого волхва с клекотом вырвался пар, словно дым у дракона из пасти. Старик тряхнул головой, глаза задорно блеснули. Он поставил чашу на землю и распростер руки над пылающим костром.

Тут же на металлической решетке стоит котелок, там бурлит ярко-зеленая жидкость с отвратительным запахом.

– Начинай же! – поторопил Яфет.

– Не говори под руку, тцар. А то случайно наколдую не то. Превращу тебя в лягушку или поросенка с хреном. Еще хуже, если сам превращусь… Я-то тебя расколдую, а вот ты меня – вряд ли.

Яфет устремил на волхва полный ожидания взгляд. Все еще крепкий бородатый старик в хламиде прикрыл глаза. Принялся водить дланями над котелком, погружая их в пар, иногда подбрасывая мелкие стебельки трав.

– Я сейчас проникну в сознание вороны, что парит прямо над местом, что нам нужно. Все буду видеть ее глазами. И ты тоже. Главное, не пугайся и не вставай резко от костра. Иначе все похеришь.

– Давай уже, – прорычал Яфет. – Теряем время!

– Закрой глаза, – молвил волхв, – зрение будет только мешать.

Яфет последовал совету. Сначала увидел только красно-серую тьму. В ней проступили пятна яркого солнечного света, слились в одно сплошное, и свет заполнил собой все вокруг, открывая привычный мир.

Когда «новые» глаза привыкли, тцар в изумлении различил вокруг бескрайнее небо. Здесь оно свободно от кроны Прадрева, и все вокруг заполнено океаном солнечного света.

Совсем рядом Яфет услышал хриплый вороний крик, и понял, что кричит птица, глазами которой сейчас смотрит. Вокруг, кружась, медленно падают огромные розовые лепестки. Порывы ветра относят их в сторону, швыряют, как опавшие листья.

Далеко внизу видна каменная гряда у воды. С такой высоты выглядит не более чем изгородью для овец. На свинцовом море, что расходится до самого виднокрая, белеют барашки пены.

Возле каменной гряды расположились мелкие, как муравьи, люди. Смотреть так было очень непривычно, даже дико, но тцар сосредоточился, бегло насчитал около шести десятков.

Кони щиплют траву, поедают куски огромных розовых лепестков.

Яфет углядел внизу крепкого воина в бронзовой кольчуге, похожей на чешую, и шлеме с прорезями для глаз, узнал Ратибора.

Остальные – в доспехах попроще, у кого простые кольчуги, а у кого кожаные латы с нашитыми сверху полосками металла.

Из противоположной стороны несется громадное облако пыли. Там поблескивают искорки.

В желудке тцара возникла большая ледяная глыба – из облака пыли, что медленно рассеивается, выскакивают все новые и новые всадники.

Яфет мысленно охнул – войско сарготов почти вдвое больше дружины, что привел Ратибор. А если разведчики правы, и это всего лишь идущий впереди остальной армии отряд…

Яфет попытался покрутить головой в поисках Соколиного Клюва, но никого не узрел.

Взмахом могучей длани Ратибор послал войско в бой, сам несется впереди. Обнаженный клинок в его руке хищно блестит.

Яфет услышал едва далекий, едва слышный с такой высоты стук – это внизу от топота копыт содрагается земля.

Стремительно сблизившись, два отряда сшиблись с невероятной силой.

С высоты они кажутся двумя волнами, что столкнулись и стремительно хлынули друг на друга. Донеслись едва слышные крики.

Люди, что отчаянно рубятся, с такой высоты размерами похожи на муравьев, что сцепились друг с другом.

Внезапно перед Яфетом все заволокло темнотой, картинка исчезла. Мгновение спустя зажатая между стенами гор долина вновь появилась, и теперь тцар узрел сражение ближе, чем раньше. Мелькнула мысль, что волхв просто «всадил» его в голову другой птицы.

У этой зрение острее, Яфет хорошо различает перекошенные яростью лица всадников. Понял, что даже не нужно моргать. Мелькнула мысль, что вот бы здорово иногда перекидываться в птицу. Он видит, как воины обрушивают на противников клинки, как рассекают воздух метко брошенные дротики. Они пробивают кожаные латы, впиваются врагам в грудь, пробивают насквозь, опрокидывая врагов на землю под копыта коней.

Дружина Ратибора сражается отчаянно, люто. На лицах ослепляющая разум ярость. Воины без устали рубят врагов, рассекают до пояса, сносят головы, и вот уже по полю битвы мечется множество коней без всадников, с залитыми кровью седлами, попонами.

Но Яфет все равно с горечью видит, что сарготы намного превосходят числом. На смену каждому павшему тут же приходят двое или трое из воинов этого племени. Сарготы бьются с завидным хладнокровием, не кидаются в бой, очертя голову.

Вскоре оба отряда заметно поредели. Яфет ощутил, как сердце опутывают ледяные щупальца – сарготы теснят Ратибора и пару дюжин воинов – все, что осталось от несокрушимой в прошлом дружины.

Внезапно Ратибор, не переставая рубить мечом, крикнул что-то своим воинам. Многие уже потеряли коней, сражаются пешие в заляпанных кровью доспехах.

Быстро расправившись с противником, они ринулись к огромному длинному камню. С высоты птичьего полета он выглядит, как тело поверженного гиганта. Совсем рядом – каменная гряда, что отделяет сражающихся от обрыва. Яфету видно, что прямо внизу с неистовым рокотом плещутся волны, обрушиваются на берег, разлетаясь на множество сверкающих брызг.

Внезапно он рассмотрел, что это действительно труп – обглоданное птицами тело того самого велета, которого они убил вместе с Громострелом и волхвом.

Тцар изумленно смотрел, как воины с побагровевшими от натуги лицами перевалили труп великана через гряду камней. Он тяжело рухнул вниз.

Тьма снова накрыла Яфета. Когда же вновь вернулся, созерцая все через глаза новой птицы, то понял, что смотрит теперь со стороны моря.

Здесь отчетливо узрел, как над рухнувшим с огромной высоты телом склонились великаны в звериных шкурах. С такой высоты они тоже выглядят муравьями, но все же крупнее, чем Ратибор и сарготы. Да и Яфет помнил, что на самом деле эти воины громадного роста и с непомерно широкими плечами, одно слово – исполины!

Ходившие поодаль на берегу чайки взмыли в небо от грянувшего скорбного рева. Но затем в нем проступили нотки ярости! В теле птицы Яфет ощутил их мысли – от них идут настолько сильные вибрации, желание отомстить, растоптать убийц сородича, что тцар почувствовал, как по телу прокатываются ледяные волны.

Один из другим великаны принялись карабкаться по практически отвесной стене, находя щели и выступы в скальной породе, используя их как ступени.

Даром, что могучие и тяжелые, они быстро взбираются, ухитряясь тащить с собой огромные дубины из цельных деревьев.

Внезапно сверху рухнуло тело воина в иссеченных доспехах, но не задело никого.

В самый неподходящий момент, когда велеты уже начали перелезать через каменную гряду к сражающимся, картинка битвы перед глазами задрожала, принялась расплываться. Наконец, исчезла в клочьях налетевшего черно-серого тумана.

Яфет ощутил, как по телу прокатилась холодная, пробирающая до костей волна. Он стал задыхаться, на горло будто легли огромные пальцы и стали душить.

Тцар в панике вздрогнул и открыл глаза.

Его на миг ослепил зеленоватый от закрывающей небо кроны солнечный свет. Дышит Яфет тяжело, надсадно, словно не сидел все это время на месте, а пробежал несколько верст с конем на плечах.

В занемевшие конечности вновь начала поступать кровь. Тцар ощутил сильное покалывание в каждом уголке тела, словно туда впились тысячи крохотных игл.

Он увидел, что от костра ничего не осталось. Под толстым слоем пепла слабо светятся вишневые угли.

Вокруг стоит несколько воинов. Среди них возвышается Громострел. Старый, но крепкий, широкий воевода смотрит внимательно, с беспокойством.

– Что это вы тут затеяли? – спросил он, глядя на сидящего рядом с Яфетом волхва. – Соколиный Клюв, не сбивай нашего тцара с пути истинного. Мало того, что ты сам – волхв, и занимаешься непонятно чем, пьешь разные отвары из грибочков, так еще и Яфета вот решил в свои ряды переманить! Тебя наедине с тцаром и на минуту оставить нельзя!

Соколиный Клюв проигнорировал насмешливую тираду, за которой скрывалась явная тревога, и повернулся к Яфету.

Молодой тцар увидел бледное и изможденное лицо волхва. Морщины и жилы на лбу проступили резче обычного. На бровях дрожат капли пота размером с горошины.

– Прости, Яфет, – молвил он, с трудом шевеля губами. – Это забрало слишком много сил…

Тцар сидит мрачный, как грозовая туча. Провел пальцами по заросшему щетиной подбородку, хмуро обронил:

– Что с ними стало? Ратибор…

– Это война, Яфет, – сказал волхв невесело и развел руками. – Гибнут лучшие. Самые храбрые и сильные.

Громострел поднес сначала Яфету, а затем и волхву по широкой медной чаше с вином. На лице тень сожаления, мол, лучшее вавилонское, бережем для пира, но ради друзей ничего не жалко.

Волхв, запрокинув голову, принялся жадно пить, проливая на грудь, пачкая украшенную блестящими фигурками хламиду.

Яфет отставил чашу, даже не пригубив. Он тяжело поднялся. Лучи солнца упали на осунувшееся лицо. Щеки запали, скулы заострились. Взгляд сделался еще более хмурым, в глазах мечутся злые искры, как у человека, что готов свернуть горы, но бессилен, и это люто гложет его изнутри.

– Останемся ровно на день, – произнес твердо, не глядя ни на кого. – Справим тризну по павшим. На рассвете – в путь!

– Мне надо поспать, – проворчал Громострел, – а потом и поесть. Да и Соколиный Клюв если не отдохнет хоть малость, копыта отбросит. Про тебя, Яфет, я вообще молчу. Ты себя совсем не жалеешь.

Тцар ожег воеводу злым и угрюмым взором, смотрит с высоты чудовищного роста:

– В могиле отосплюсь. А вы, конечно же, отдохните.

Глава 6

Сон не шел. От выпитого отвара из рагура до сих пор едкая горечь во рту, как и после созерцания гибели Ратибора с отрядом. В висках тяжело шумит кровь, мощно пульсирует, словно изнутри в черепе бьется птица и отчаянно пытается вырваться.

Подойдя к повозкам с шатрами жен, Яфет миновал первый шатер из яркой бордовой ткани, прошел мимо второго. Остановился у третьей повозки. Шатер Златокоры самый высокий из всех, поскольку тцар уже давно ночует именно здесь, с его ростом в других шатрах он упирается головой в потолок.

Рывком откинув полог, тцар шагнул внутрь. Весте с ним в шатер ворвался яркий солнечный свет, охватывая его неимоверно высокую фигуру со спины и делая его похожим на спустившегося с небес бога.

Свет выхватил из полумрака маленький столик, на нем пузатый кувшин и широкая ваза с крупными спелыми яблоками.

Сквозь прорези в плотной оранжевой ткани проникают солнечные лучи, режут полумрак, высвечивают медленный танец пылинок.

Сначала Яфету показалось, что в центре шатра по подушке струятся и переливаются в лучах дневного света нити расплавленного золота. Затем шевельнулась завернутая в шкуру гепарда женская фигура. Она подняла голову, и немыслимой красоты золотистые волосы водопадом хлынули на хрупкие плечи проснувшейся девушки.

На Златокоре ночная рубашка из лучшего шелка, который только можно было отыскать в богатом и изнеженном Вавилоне. Купцы привозят его издалека, дерут непомерно высокую цену. Но тцар для своих жен не скупился ни на шелка, ни на самоцветы. Особенно для Златокоры.

Девушка машинально поправила сползшую с худого плеча рубаху, целомудренно скрыла на миг оголившуюся грудь, и сонно улыбнулась.

– А, это ты, мой повелитель, – произнесла мягко. – Нам уже пора ехать дальше?

Яфет устало поправил обруч, что перехватывает волосы на лбу, покачал головой.

– Отдыхай, Златокора. И людям, и животным надо набраться сил.

Он снял сапоги, ноздрей коснулся сладковатый аромат роз – на подошвах грязь, там видны остатки огромных стоптанных лепестков. Яфет медленно подошел к жене и опустился на выстланный коврами пол.

Девушка сладко зевнула, прикрыв ладошкой рот. На миг блеснули белые, как жемчуг, зубы.

– Ратибор еще не вернулся? – спросила она. – Мне снился тревожный сон. Будто в небе почернело от налетевших ворон. Они летают кругами и всё каркают, каркают…

Она посмотрела в ожидании ответа.

Яфет обнял, поцеловал в щеку, с наслаждением вдыхая дивный запах ее волос, которые не знают благовоний. Правда о ее брате вертится на языке, не дает покоя, разрывает грудь. Скорбь заставляет сердце сжиматься в тугой пульсирующий комок. Горло словно перехватила железная рука.

– Ратибор сражается храбро, Златокора, – произнес он хрипло. – Его воины – самые отважные из тех, с кем мне доводилось биться бок о бок.

Он положил голову младшей жене на колени, чувствуя, как ледяная глыба внутри тает, плавится и вот уже в груди полыхает пожар. Сердце стучит громко и гулко, а пальцы судорожно сжались в кулаки.

– Я всегда чувствую, когда ты говоришь неправду, – произнесла девушка негромко. – Но я знаю, что ты бы мне ни за что не солгал. Ты просто боишься меня ранить, мой тцар.

Яфет поднял голову и сел. Коснулся ее крохотного и тонкого плеча своим, могучим, похожим на отполированный приливом морской валун. Даже сидя с ней рядом, Яфет все равно много выше, и голова Златокоры доходит ему до плеча. Она посмотрела на тцара, их взгляды встретились.

Златокора вовсе не выглядит напуганной. Наоборот, в минуту опасности или в предчувствии дурных вестей всегда собирается в кулак и выглядит крепче, сильнее, чем на самом деле.

– Златокора… – начал было Яфет, подыскивая слова.

Но жена не дала закончить, мягко перебив.

– Мне снился тревожный сон не просто так, верно?

Глаза ее предательски заблестели. От милого, почти детского лица с тонкими алыми губами отхлынула кровь. Яфету показалось, что она уже все поняла.

– Скажи, что за весть ты принес, но боишься рассказать? – молвила девушка. – Черные вороны заполонили все небо. Они кричат и летают кругами. Их карканье жалит так больно, врезается в уши, точно ножи!

Она подняла ладони и с силой прижала к вискам, словно надеясь помешать крови отчаянно стучать в жилах.

– Ратибор пал, – проговорил Яфет. Слова сорвались с губ, будто рухнувшие в пропасть тяжелые камни. – Погиб весь отряд. Как и сарготы. В живых не осталось никого.

Прорвав запруду, у девушки по щекам потекли тонкие ручейки. Она спрятала лицо в ладошках. Узкие хрупкие плечи содрогались в такт рыданиям. Яфет стал молча гладить ее по волосам, по спине.

Наконец, Златокора взяла себя в руки, как делала всегда, сперва дав волю чувствам на короткое время.

– Яфет, – сказала она. – Ты – мой тцар, супруг и повелитель. Ты силен, и в твоей мудрости я никогда не сомневаюсь. Но скажи – не начни ты с братьями строить Башню, нам бы не пришлось уходить из Вавилона? Уходя на север, мы дрались со многими племенами. Все они были мелкие. Сарготы – единственные, кого мы пока что не разбили.

Она не отрывает от Яфета взгляд, выражение лица сделалось серьезным и скорбным.

– Ты с братьями ее строил, но потом мы ушли, не окончив строительство. Что такого в той Башне? Ради чего вы с Симом и Хамом ее возводили? Это ведь из-за нее мы бежим в Гиперборею. Из-за этой Башни, считай, погиб Ратибор. Я хочу понять, чем ты руководствовался!

Яфет молчал, взгляд сделался отстраненным. Златокора заговорила вновь.

– При воспоминании о неоконченном строительстве у тебя загораются глаза. В них я вижу тоску и ярость! Эти чувства сжигают тебя изнутри! Они разъедают твою душу, я это чувствую!

Яфет вновь положил голову ей на колени, позволив тонким пальцам гладить его по волосам, забираться под черные космы, даже почесывать за ушами, как жаждущего ласки пса.

– Сим, Хам и я, – сказал он медленно, словно наяву узрел братьев и недостроенную, брошенную на полпути к небу Башню. – Мы с отцом и матерью пережили Потоп. Но мы с братьями видели, что Бог, тот самый Незримый, не имеющий ни лика, ни тела, жесток и несправедлив к своим детям.

Яфет смотрел перед собой, в груди поднималась ярость. Перед ним в солнечных лучах кружились пылинки, тцар невидяще смотрел сквозь них.

– Бог устроил Потоп, высвободил подземный огонь, который уничтожил всех людей на земле. Да, многие были рождены от ангелов, что спускались с небес. Погибли и нефилимы, которых действительно надо было смести. Но с ними умерло столько людей, что я сомневаюсь, будто Потоп был так уж сильно нужен. Единый Бог хотел показать нам свою силу и власть, заставил выживших покориться!

Златокора склонилась над ним, слушает со всем вниманием. Нежной улыбкой поощрила его продолжать.

– Мы с братьями живем долго, Златокора, намного дольше обычных людей, уже не одну сотню лет. Мы из Первых. За долгую жизнь мы видели множество раз, что дела Единого бога несправедливы. Он словно ребенок, которому перепала безграничная сила и власть, а он пользуется в эгоистических целях! Бог не должен быть столь жесток к своим детям и к миру, который сам же сотворил!

– Башня, – напомнила Златокора, не сводя с него лучистых карих глаз, – ради чего вы начали строить Башню?

В ее искреннем взгляде Яфет прочел лишь бесконечную любовь и тихую грусть.

– Мы решили возвести Башню до самого Неба, – сказал он мрачно. – Чтобы подняться туда. Доказать самим себе, что тоже чего-то стоим. А еще надеялись, что, добравшись до Неба, сразимся с Ним.

Тцар с горькой усмешкой покачал головой.

– А в итоге Он просто посмеялся над нами. Смешал языки…Многих поразила проказа, и они умерли в страшных муках…ты сама это зрела. Люди перестали понимать друг друга всего за одну ночь.

Яфет с силой стукнул кулаком по ладони.

– Клянусь, я найду способ закончить начатое! Сумею возвести новую Башню! Сумею найти путь, чтобы сразиться и с Ним!

Яфет вскочил на ноги. В глазах фанатичный огонь, он сжал кулаки, потряс, глядя в высокий потолок шатра, словно в очередной раз бросая вызов Небу.

– Я это сделаю, ибо я – человек! ЧЕЛОВЕК!!

Златокора мягко улыбнулась, но в глазах девушки затаилась печаль.

Яфет повернулся и вышел, опустив за собой полог. Снаружи уже ждал Громострел.

– Пойдем, тцар, – пригласил он со своей мрачно-веселой улыбкой. – Есть хорошие новости. Хотя в целом все, конечно, хуже некуда.

Глава 7

Рыбы выглядели просто огромными. Прямо перед Яфетом на мокром песке распласталась толстая и длинная рыбина, каких он никогда в жизни не зрел. Чешуйки величиной с детскую ладонь поблескивают на солнце, переливаются бликами.

Яфет насчитал больше двух десятков диковинных рыб, выброшенных на берег.

– Мать честная, – пробормотал Лев. Парень славится доблестью, но сейчас на лице изумленное и озадаченное выражение. Во все глаза рассматривает лежащую перед ним рыбу. По лицу видно, что уже прикидывает, как разрубить, разделать, счистить эти крупные блестящие чешуйки, что размером с большой палец каждая.

– Вы только гляньте, какая длинная эта тварь! – хохотнул Громострел. Дующий с воды ветер легонько треплет черные, посеребренные сединой волосы. – Как мне от пяток до груди.

Шатур озадаченно крякнул, почесал затылок. При этом надетая на нем кольчуга поверх кожаного панциря негромко звакнула. Вокруг еще с десяток воинов, все рассматривают этих толстых длинных рыбин.

– Мне одному кажется или…? – начал было Лев, но тут же изумленно замолк.

Яфет вгляделся, охнул.

– У них же человеческие хари, – выдохнул Громострел. Он потрясенно умолк.

– Как такое может быть? – выдохнул Лев, глядя на тцара, Шатура и Громострела с искренним непониманием. – Неужто их заколдовали? Или – оборотни? Я слышал, что в Гиперборее многие умеют оборачиваться зверьем!

Громострел тяжело кивнул, взгляд не может оторвать от рыбы с лицом, похожим сразу и на мужское с резкими чертами, и на уродливое женское.

– В этих диких землях каких только диковин не насмотришься, – произнес старший воевода и смачно сплюнул под ноги на песок. На всякий случай принялся делать пальцами знаки, отгоняющие злых духов.

Хлынувшая к его сапогам мелкая волна тут же смыла плевок и откатилась обратно, оставив песок идеально чистым.

– Соколиный Клюв что-то рассказывал про таких вот рыб, – добавил Громострел, припоминая. – Дело было во время пьянки. Правда наш волхв был тверез, этот гад видите ли не пьет, а я был пьян, как последний…словом, ну очень пьян. Мне в тот момент были понятны все мировые загадки, я видел и понимал истину, и даже Истину, ту самую, да… знал смысл жизни… А когда протрезвел на утро, все позабылось. Но вот про этих рыб с человечьими харями запомнил крепко.

– Надо будет как-нибудь снова напиться, – добавил он, потирая с азартом ладони, – и устроить с Соколиным Клювом теологический диспут…Наверняка уем его мудростью и глубокими познаниями, которые мне откроются. Будет потом мне неделю портянки стирать, хе-хе.

– Берем их с собой, – приказал Яфет, оглядывая пустынный берег. В обе стороны уходит широкая серая полоса из песка и гальки. Кое-где виднеются торчащие из песка выбеленные водой и ветрами человеческие черепа, фрагменты костей, полузасыпанные скелеты очень крупных птиц.

Волны вздымаются вдалеке от берега, некоторые высотой с человека, катятся вперед и падают в бескрайнюю серую массу воды. На поверхность моря от застилающих небо огромных ветвей падает добавочная тень.

В воздухе стоит мощный запах влаги и морской соли.

– Берем и уходим, – повторил Яфет. – Нам сегодня справлять тризну по павшим. Да и люди уже несколько недель сидят на черством хлебе и доедают последние запасы вяленого мяса. Пусть отведают свежей рыбы.

У Льва приоткрылся рот, он посмотрел неверяще, словно тцар предложил искупаться в крови младенцев.

Шатур озадаченно почесал в затылке, глянув на уходящую вверх практически отвесную стену из серого камня, по которой спускались сюда. Там множество выемок, где гнезда чаек, то здесь, то там уступы, удобно спускаться и подниматься налегке, но вот тащить с собой рыбин, каждая из которых как маленькое бревно…

– А если их убила неведомая болезнь? – спросил Громострел осторожно. – Они передохли, и их вынесло на берег?

– Риск есть, – согласился Яфет, – а вот выбора нет. Нам надо что-то жрать. Проварим-прожарим как следует. И не такое ели в походах.

– Тризна будет знатная, – прогудел Шатур. – Осталось придумать, как их поднять в лагерь.

– Если сверху сбросить веревки, – предложил один из воинов, – то будет несложно. Главное, найти достаточно длинные. Или связать короткие вместе!

Громострел глянул одобрительно, повернулся к остальным.

– Итарк, Соболь, Горун! Лезьте со Львом назад в лагерь, да найдите веревки подлиннее и покрепче! Пришлите сюда еще десяток парней. Они будут здесь привязывать, а сверху вы станете поднимать.

Старший воевода крякнул, сказал сурово:

– Главное, обойдитесь без лишнего шума. Пусть люди спят, набираются сил. А мы, тем временем, натаскаем рыбешек.

Лев снова посмотрел сперва на него, потом на тцара с великим изумлением. Затем потрясенно покачал головой.

– Но как же…? Есть рыбин с человеческими лицами? Это ж все равно, что людей!

Его глаза округлились.

– Неужели вы сможете?

– Значит, отрежем головы прямо тут! – бросил Яфет. Он глянул наверх, где над краем гряды мелькнула косматая голова Соколиного Клюва. Волхв смотрит на тцара, жестикулирует, словно пытается привлечь внимание. – Нам нужна свежая еда! И нечего наводить панику. Отправляйтесь скорее и сбрасывайте веревки!

– Да уж, – добавил Громострел и с мрачным весельем погладил бороду. Тревожно глянул по сторонам. – Велетов пока что нет. И эти волны, каждая размером с гору, не накатывают на берег. Как-то не хочется столкнуться ни с тем, ни с другим.

Внезапно из воды с ревом взметнулось длинное скользкое тело. Стоящий у самой кромки воды Яфет едва успел выхватить меч, как оно тут же рванулось к нему. Огромный и толстый в обхвате змей оглушительно ревет. Со чешуйчатого тела во все стороны летят брызги.

Голова с раскрытой и полной зубов пастью оказалась прямо перед Яфетом. На миг тцара парализовал накативший ужас. Но потом сердце принялось учащенно биться. Меч в его руке ожил, стальной клинок образовал вокруг полупрозрачную стену. Он рубанул, метя прямо в эту уродливую темно-зеленую морду.

Краем глаза заметил, как рядом оказался Громострел со Львом и Шатур с остальными воинами. Кто-то бросился вперед и встал между Яфетом и змеем, но морская тварь отшвырнула бедолагу в сторону, и пасть на длинной толстой шее рванулась к тцару.

Его сбило с ног, сверху накрыла ледяная вода. Вокруг туловища резко обвилось и сдавило, подняло в воздух. Меч вырвало из руки, он камнем рухнул в воду. С высоты Яфет узрел всполошившихся соратников, все спешат ему на помощь. Шатур ревет как медведь, размахивает мечом.

Наконец, по ушам ударил исполненный боли крик змея. Хватка разжалась, и тцар рухнул прямо с высоты в воду. С размаха ударился головой так сильно, что потемнело в глазах.

Глава 8

Когда яркий свет хлынул сквозь приоткрывшиеся веки, Яфет обнаружил, что укрыт гепардовой шкурой. Под задравшейся рубахой тоже чувствуется теплое, мохнатое. Пальцы коснулись ворсистой, приятной наощупь поверхности шкуры.

Над головой нависает потолок шатра из оранжевой ткани. В специально прорезанные щели бьют солнечные лучи, снаружи доносятся голоса стражников, густой хохот. Стенки шатра едва заметно подрагивают, слышится мычание волов, постукивание колес повозки, на которой разбит шатер.

Яфет поднялся. Протянув руку, взял стоящий на столике кувшин, отхлебнул. Вода оказалась вкусной, как никогда в жизни. Он сделал пару долгих глотков, чувствуя, как из головы испаряются остатки сонливости.

Прохладный ручеек потек по заросшему щетиной подбородку, забежал под воротник рубахи.

Тряхнув головой, он посмотрел на дремлющую рядом Златокору. Золотые волосы разметались по подушке. Веки и длинные нежные ресницы смежены, похожи на сложенные крылья бабочки. И без того алые губы кажутся еще ярче.

Тцар улыбнулся. Не удержавшись, наклонился и поцеловал. Ее губы оказались мягкими и нежными, как спелые вишни, которые Златокора любила есть в Вавилоне.

Девушка открыла глаза. Увидев над собой мужское лицо, вначале вздрогнула, но потом расслабилась, губы дрогнули в улыбке.

– Яфет, – произнесла она ласково, вглядываясь в его лицо. – Слава богам…Как себя чувствуешь?

На Златокору из отверстий в стенках шатра падают лучи солнечного света, заставляя и без того золотистые волосы сиять и переливаться.

– Да вроде бы ничего необычного не случилось, – сказал он. – Почему спрашиваешь?

Яфет задумался, пытаясь вспомнить.

– Последнее, что засело в памяти, это как змей сбросил меня в воду…

Он быстро посмотрел на жену.

– Шатур, Громострел…Они ведь живы, да?

Златокора откинула упавшие на лицо волосы и улыбнулась.

– Хвала богам, Яфет! Ты жив и здоров. Да и твои люди тоже. Вы все крепкие бывалые воины…Что вам какой-то морской змей.

Она смотрит восторженно, в полной уверенности, что перед ней не мужчина, а скала – все может, все по силам, для него не существует препятствий. А если где и споткнется, то она всегда поддержит.

– Змей напал неожиданно, – молвил тцар, как бы оправдываясь. – Ума не приложу, как мы не заметили. И почему-то напал именно на меня.

– Твою древнюю кровь чует даже змей, – улыбнулась Златокора. – Не думал, что это мог быть тот самый Змей, что соблазнил Еву?

Яфет покачал головой.

– Его уже наверняка нет в живых. Вряд ли Бог, сдирая с него волшебную шкуру для Адама, даровал бессмертие. Да и вообще, говорят, он был человеком.

Тцар прислушался – снизу раздается постукивание, шатер едва заметно подрагивает от мерного движения. Тут же через стенку донеслось мычание волов, что тянут повозку.

Он повернулся к жене, взгляд сделался счастливым, но украдкой, словно снял с души всю броню, за которой скрывается ежечасно и ежеминутно. В глазах словно растаяла ледяная глыба мужества и железной воли, которую показывает всем вокруг.

Он ощутил нежный аромат, идущий от волос и кожи жены. Златокора почти не пользуется притираниями, как остальные женщины в Вавилоне. В этом ее отличие и от двух других жен – Милены и Миштар. Златокора молода и естественно красива, от кожи идет аромат, похожий на луговые травы и аромат теплых соленых волн. Даже легкий запах ее пота кажется приятным.

Яфет наклонился к ней, к самой шее. Пьянящий аромат ударил в голову, вскружил, заставил забыть, что он – тцар и находится в диких северных землях, где небо закрывают ветви громадного Прадуба, с них сыплются гигантские розовые листья, а под ногами грязь, в которой увязают даже волы.

Он поцеловал жену в шею, губы опустились ниже, коснувшись ключицы. Руки стянули со Златокоры рубашку, а она в ответ радостно смеется, с наслаждением принимая жадные ласки.

Позже, когда все закончилось, оба лежали рядом под теплой гепардовой шкурой. За стенками шатра раздаются голоса, ржание коней, смех, его едва заметно покачивает на движущейся повозке.

Яфет узнал хохот Громострела, рассудительный голос Соколиного Клюва – оба рядом с шатром. Тут же раздались и голоса военачальников, он услышал Шатура и Астарка, что-то удивленно вопросил Лев. В ответ раздался общий хохот.

Тцар ощутил, что слабость ушла, мысли выныривают из беспечного, такого легкого водоворота и стали вновь превращаться в думы. Наливаться тяжестью ответственности за свое племя, которое пошло с ним в эти дикие и пустынные края.

Выражение легкой беспечности слетело с лица. Он вновь сделался строгим и собранным, как и подобает тцару в чужой земле, когда по пятам идет погоня.

– Мне пора, – молвил он, поднимаясь. – Время вернуться к делам.

– Тебе надо навестить Милену с Миштар, – негромко произнесла Златокора, отведя взгляд. – Они твои жены, как и я. Ты должен и им уделять время.

Яфет нехотя качнул головой, принялся одеваться.

– Сначала разберусь с более насущными делами.

Зычный голос Громострела раздался ближе, прямо у входа. Прямо за пологом звучно откашлялись. Затем внутрь осторожно заглянул воевода.

Златокора накрылась шкурой с головой, скрывая от старого воина ослепительно красивую наготу.

– Иду! – бросил Яфет властно.

Воевода послушно попятился и вышел.

Тцар натянул полотняную рубашку, кожаные штаны, а сверху надел вязаную рубашку, оставив кольчугу в шатре.

Подхватив ножны с длинным мечом, он, жмурясь от ударившего в глаза солнца, вышел наружу.

Рядом с телегой на могучих конях уже едут Громострел с Соколиным Клювом. Вокруг движутся другие телеги, волы тянут здоровенные повозки, мычат. Со всех сторон ржание коней, голоса воинов и сидящих на возах женщин, стариков и детей.

Яфет на ходу спрыгнул с медленно ползущей телеги на землю, под ногами чавкнула грязь.

Молодой отрок тут же подвел Аркунара, и тцар вскинул себя в седло. Хищно улыбнулся, чувствуя, как в тело снова вливается мощь, а волосами играет ветер, будто приглашая мчаться ему навстречу, скакать наперегонки.

Слегка пришпорив животное, Яфет поехал рядом с ближайшими соратниками. Поглядел на скачущих вокруг воинов, на телеги – всюду радостные лица, с них ушла бледность, люди улыбаются, со всех сторон доносятся оживленные голоса.

– Смотрю, отдых всем пошел на пользу, – заметил Яфет. – Обидно, что я проспал всю тризну.

– Тризн еще на твой век хватит, – заверил Громострел. – Вон, смотрю, лицо заспанное, сразу видно, что отдохнул. Не то, что мы – ели без роздыха, пили, не просыхая…Я даже почти уговорил одну женщину пойти за меня замуж!

– Да ладно, – не поверил Яфет. – Ты, и чтоб женился?

– Она вовремя отказалась! – заявил Громострел, подняв для пущей важности палец. – Риск был велик, но мне хотелось пощекотать нервишки! Больше так играть с огнём, конечно, не буду. Уж лучше в омут с головой или на раскаленные ножи голой задницей.

– Зато нашему тцару жениться было на пользу, – понимающе заявил скачущий рядом Соколиный Клюв. – Ты разве не видишь, что Златокора поставила его на ноги? Красивая любящая женщина – вон лучшее лекарство для мужчины!

– Старый ты бабник, – проворчал Громострел обвиняюще. – Лучшее лекарство – это ринуться в бой, даже если у тебя жар и руки-ноги переломаны. Дадут пару раз кулаком в тыкву, или саданут палицей – сразу и жар пройдет, и добавочные силы отыщутся, и руки дрожать перестанут! А ты как думал? Ну позвенит в голове недельку-другую, ну выбьют глаз или пару зубов. Зато потом как огурчик! Крепок как дуб и здоров как бык! Вон прям как я.

– Такое лечение укорачивает жизнь, – фыркнул волхв, указывая на очевидное.

– Лучше мало, да удало! – рассмеялся в ответ Громострел. – Чем долго и нудно! Чем триста лет жрать падаль и бояться пальчик прищемить, лучше один раз попить живой крови. А там – как боги положат!

– Ладно, – прервал их Яфет, когда они втроем выметнулись далеко вперед, оставив обоз позади. – Довольно спорить. Я же вижу, вы что-то хотите мне сказать. Что стряслось, пока я спал?

Они перешли на рысь, поскакали возле каменной гряды, за которой шумит море. Яфет полной грудью вдохнул солнеый морской воздух, услышал оглушительный рев воды.

Он скачет впереди, воевода с одного боку, волхв – с другого. Голова каждого едва доходит Яфету до плеча даже верхом. У обоих и впрямь поменялись лица, сделались угрюмыми, даже виноватыми, оба порываются сказать, но только раскрывают рты, словно хотят признаться в измене родине, но тут же умолкают, не произнеся ни слова.

– Говорите уже, – поторопил тцар, начиная злиться. – Что виноват в смерти Ратибора, знаю и без вас. Никогда не забуду, как эти велеты вылезли и… наверное, растоптали и их, и сарготов. Этот груз на мне до конца жизни. Или хотите обвинить в чем-то еще?

Он выжидающе посмотрел сверху вниз на одного, потом на другого. Его конь ловко и легко перемахнул через лежащий прямо на пути массивный камень. Он конского прыжка зубы клацнули, он едва не прикусил язык.

Первым заговорил волхв, осторожно подбирая слова.

– Не гневись, тцар. И не бери на себя вину.

– Да, – поддакнул Громострел, разведя руками, и отпустив на мгновение поводья, но затем снова ловко поймав, – нечего себя казнить. Все впереди – еще найдется за что. Или обвинят другие, как обычно.

Старший воевода выждал паузу, потом снова заговорил:

– Ратибор понимал, на что идет. Мы все гуляем по краю пропасти в этом походе по северным землям. И ты – прежде всего, ибо отвечаешь за жизни людей. Но мы хотели о другом… Вернее, это Соколиный Клюв. Да, он хочет сказать нечто важное!

Он посмотрел на волхва, тот поймал его взгляд и пожевал губами, словно заставляя себя произнести:

– Яфет…Тцар…

– Да говори уже! – взорвался Яфет. – Что вы оба мямлите, как младенцы!

– Некоторые вещи говорить нелегко, – проворчал Соколиный Клюв, оправдываясь.

– Пока ты отсыпался, тцар, а все поминали погибших, – вновь влез в разговор Громострел, – я узрел противоположный берег!

Воевода указал в сторону воды за обрывом. Яфет посмотрел туда, но увидел лишь бескрайнюю даль, и туман, который стелется по ту сторону, хоть и на вполне обозримом расстоянии.

– Не врешь? – спросил он, приподняв бровь. – Если так шутишь, то смотри у меня!

– Он не врет, тцар, – поддержал товарища волхв. – Я тоже видел берег. Но его постоянно затягивает туманом. И я…мне было во сне видение…как переправиться.

Он замолчал и снова бросил быстрый взгляд на Громострела. Тот пожал плечами и отвернулся, мол, дальше сам, я уже помог, чем смог.

– Понимаешь, тцар… – снова заговорил Соколиный Клюв, – чтобы сделать столь нелегкое дело, боги сказали… В общем, мы должны принести жертву…

Яфет уставился на него. Глаза округлились, стали медленно наливаться гневом.

Он остановил коня.

– А ну повтори, – процедил сквозь зубы.

Соколиный Клюв с Громострелом тоже натянули поводья, кони принялись грызть удила. Взгляд Соколиного Клюва окаменел, он сглотнул, но затем сказал это снова:

– Великий Род во сне передал мне свою волю. Чтобы переправиться через море – нужна жертва, Яфет. Я знаю, тебе это как ножом по сердцу, ты вообще супротив богов, но…

– Ему это, скорее, как серпом по яйцам, – поправил Громострел, пристально глядя на молодого высокого тцара, который в этот миг выглядит сотканным из ослепительного солнечного света. Казалось, воевода старается прочесть мысли, которые, как четко видно, вихрями кружатся у Яфета и норовят разорвать череп. Чтобы этому помешать, он аж челюсти стискивает.

– Но, Яфет, это действительно так, – вновь заговорил Громострел. – Когда трудные предприятия обходились без жертв? Боги, они же помогут. Ну придется вола зарезать. Я понимаю, что волы у нас на вес золота. Но всегда нужно выбирать. Когда осядем и разбогатеем, волов будет столько, что хоть задницей ешь. Да и не только волов – заведем гусей, свиней, коз…

Громострел помолчал, видя, что тцар слушает с неодобрением, но потом обратился вновь:

– Сейчас надо скрепиться, перетерпеть… Жертва нужна. Тут я с волхвом соглашусь.

Глава 9

Яфет посмотрел зверем. Соколиный Клюв встретил взгляд тцара спокойно, с достоинством, развел руками, мол, это не моя прихоть.

– Ежели в самом деле настаиваете, – сказал Яфет зло, – соберем вечером совет! Обсудим со всеми, я хочу заглянуть всем в глаза! Вы знаете, я против раболепства перед богами! Мы с братьями строили Башню, чтоб самому главному из них доказать – человек тоже силен! Еще как силен!! А вы сейчас усердно гребете к обратному!

– Как бы твоя гордость нам сейчас не аукнулась, тцар, – сказал Соколиный Клюв осторожно. – Боги не любят, когда им бросают вызов, ох как не любят! Особенно Род!

Яфет смерил его угрюмым взглядом. Волхв плечи раздвинул еще шире, грудь выпятил вперед, но лицо с бородой сделал скромное, как и подобает перед тцаром.

– Возвращайтесь к обозу, – бросил Яфет. – Я поеду проветрюсь. Заодно посмотрю, что там впереди.

– Тебе бы не ездить в этих диких землях без войска, – заметил Громострел осторожно. – Хотя бы без меня и Соколиного Клюва.

Яфет покачал головой. Грудь ходит ходуном, глаза сверкают обидой и злостью, ветер играет волосами, но обруч на лбу не дает им растрепаться.

– Громострел прав! – поддержал волхв. – Тут земли странные, диковинные.

Он отбросил спланировавший на лицо огромный розовый лист. Конь поймал зубами, принялся поедать с громким сочным хрустом.

– А вдруг впереди снова велеты? Если мы тебя потеряем….

– Закричу, ежели меня начнут резать живьем и есть с приправами, – отрубил Яфет. – Возвращайтесь!

Он пришпорил Аркунара. Могучее животное с роскошной гривой понеслось вперед, выбрасывая огромными копытами в воздух комья грязи.

– Наше дело маленькое, – пожал плечами Громострел. – В конце концов, он правитель, даже вождь. Может нас послать к лешему, мы и слова не скажем.

Волхв не ответил. Развернув коня, он в молчании поскакал назад к обозу.

Яфет скачет, подставляя разгоряченное лицо ветру. Смотрит, как солнце то появляется, то снова прячется среди ветвей Прадуба, просвечивает сквозь огромные листья, скрывающие небо.

Огромная темная скала впереди увеличилась за последние пару дней – Прадуб широк и могуч, как самая настоящая гора. Упирается в самое небо, словно подпирает могучей необъятной кроной и не дает рухнуть, придавить все живое.

Он гнал жеребца так быстро, что выехал далеко вперед, и длинная вереница телег с тягловыми животными и людьми за спиной пропала из вида, скрывшись за массивным холмом.

В голове теснятся мысли, злые и встревоженные, как осы в разоренном гнезде. Ярость застилает глаза алой пеленой: вот и ближайшие соратники предают идеалы, которым вместе следовали раньше.

Сима и Хама рядом нет, напомнил себе Яфет, и он один теперь вынужден убеждать и доказывать, что человек сам может стать богом, если разовьет стальную решимость и волю. Если не будет себя жалеть.

Мелькнула отрезвляющая мысль: они пошли сюда за ним, доверяют и ждут защиты. Им привычнее и спокойнее принести жертву. Но тут же ей вдогонку злое: что за дикие, безвольные люди…

Далеко впереди на виднокрае заметил уже чистое, без исполинских ветвей небо. Там зависли массивные, похожие на комки темного пуха, тучи. Там на землю свободно льется солнечный свет, заливая траву и холмы.

Тцар пришпорил коня – раз уж выехал дальше всех, надобно разведать, не скрывается ли впереди какая опасность.

Пока скакал, следил взглядом за краем этой небесной крыши из ветвей, словно боится, что это всего лишь мираж, и проклятые ветви Мирового Древа тянутся еще на много верст вперед.

Взгляд зацепился за что-то в траве. Всмотревшись, резко натянул поводья. Могучий конь громко заржал, взвился на дыбы, принялся молотить копытами по воздуху. Но Яфет держится в седле крепко, сидит, как влитой.

В траве на прогалине, где мог бы раскинуться лагерь в два десятка шатров, белеют кости. Молодой тцар увидел скалящиеся человеческие черепа. Тут же лежат, забитые землей или торчащие из нее, скрытые наполовину грудные клетки с обломками ребер, кости ног, рук.

Яфет вздрогнул, почувствовав, как на затылке зашевелились волосы – поодаль лежит массивный скелет велета. Точь-в-точь, как те, что убили Ратибора с его отрядом. А вон дальше еще один такой же, но у этого череп проломлен.

Грудь тцара заполнило сладкое чувство удовлетворения – родичи его врагов лежат здесь, птицы и звери уже растащили плоть. Остались лишь кости, громадные как колонны в храме Мардуха в Вавилоне.

Внезапно воздух впереди начал скручиваться жгутом, и вот, не успел Яфет моргнуть, как дорогу загородил вихрь в человеческий рост. В нем мелькают мелкие камешки и травинки, видно, как в полупрозрачных стенках кружатся веточки, проносятся кверху лапками крупные черные жуки.

В вихре медленно проступило огромное, в человеческий рост, лицо. Глаза злобно смотрят из-под тяжелых надбровных дуг. Нос едва заметно очерчен. Перед Яфетом через вихрь словно бы продавился череп одного из тех самых велетов, чьи скелеты уже поросли травой. Только у этого подбородок начинается на уровне земли, а глаза находятся вровень с лицом сидящего на коне тцара.

– Еще один…– тяжелым шипящим голосом проговорил странный, уродливый лик. – Чужестранец…

– Кто ты? – произнес Яфет, стараясь скрыть изумление. Тцар изумляться диковинкам не должен. Он обязан быть ко всему готовым и подавать пример остальным.

– Я страж – Локион… – молвило лицо в вихре. – А вот кто ты?

В лицо Яфету ударил холодный затхлый ветер, словно из древнего склепа. Глаза в вихре начали угрожающе светиться.

– Мое имя Яфет! – громко сказал тцар, стараясь перекричать усиливающийся ветер. – Я правил в разных странах! Мне покорился сам Вавилон!

Рот черепа в вихре дрогнул, Яфету почудился смех.

– Каждый, кто сюда приходил, называл себя великим завоевателем или тцаром… Каждый мечтал покорить эти земли, завладеть местными чудесами…

– Разве ты не один? – спросил Яфет в хмуром удивлении. Он решил выведать у врага как можно больше.

– Мои братья, – отвечал Локион неохотно, – стерегут границы в других местах. Мы видим чужаков задолго до их появления. Я зрел людей, что идут за тобой…воины, женщины, старики, дети… вас много, как муравьев.

– Мы идем из самого Вавилона! – воскликнул Яфет. – И я намерен заселить эти земли! Мы выстроим несокрушимые крепости и города! Будем пахать землю и собирать то, что она породит!

Локион глубоко вздохнул, в лицо Яфету ударил мощный порыв ветра. Могучий конь тцара попятился, нехотя, словно с места сдвинулась скала.

– Все те, кто здесь лежат…– прорычал страж. – Хотели того же самого! Я загадаю три загадки. Ответишь правильно – пропущу. Не ответишь – ляжешь в эту груду костей!

Яфет почувствовал, как конечности налились тяжестью, его будто сковали незримые оковы. Дернулся, пробуя вырваться, но зад прилип к седлу, ноги застыли в стременах. Вскинул голову, закричал яростно:

– Ты что творишь?! Ты ж обещал вопросы!

Лик в бешено крутящемся смерче разразился хохотом, на миг исказился и исчез, но потом появился вновь.

– Так надежнее, – молвил он. – А теперь слушай первую загадку.

– Я готов!

Вихрь усилился, ветер ревет у Яфета в ушах, треплет волосы.

Локион медленно, словно толкает огромный валун, произнес:

– У кого две руки, два крыла, два хвоста, три головы, три туловища и восемь ног?

Яфет на миг задумался, затем бросил, перекрикивая рев ветра:

– Всадник на коне, с соколом в руке!

Страж нахмурился, рот превратился в узкую щель, ветер взревел сильнее.

– Чем лошадь отличается от иголки? – вопросил грозно.

Яфет рассмеялся.

– На иголку сначала сядешь, потом подпрыгнешь, а на лошадь сначала подпрыгнешь, потом сядешь. Ты что, ничего сложнее не можешь?

Смерч налился багровым цветом. Голубоватый огонь в глазах вспыхнул ярче.

– Кто ходит утром на четырех ногах, днем на двух, а вечером – на трех? – проревел он.

Напор ветра усилился. Массивный конь под Яфетом непроизвольно присел. Животное заржало, но осталось на месте, будто вросло задними ногами в землю.

– Отвечай! – крикнул Локион, и у Яфета округлились глаза – смерч разросся, сделался в полтора раза шире. – Или на этот раз – сдаешься?!

– Человек! – прокричал Яфет. – Ты спрашиваешь о человеке! Когда рождается, ползает на четвереньках. В молодости и зрелости ходит на двух ногах, а на склоне лет – с палочкой! Нам эти загадки отец загадывал, когда мы пешком ходили под стол!

Локион вдруг всмотрелся в него, глаза широко распахнулись. На огромном лике проступило изумление.

– Так ты… сын того самого…Ноя, что построил Ковчег и выжил после Потопа! Ты тот самый, что бросил вызов Изначальному и начал строить Башню!

Страж рассмеялся. Яфет почувствовал, как незримые путы затянулись сильнее. Кости затрещали, по всему телу стегнула страшная боль, и он едва сдержался, чтобы не закричать.

– Глупец! Жалкий червяк…Тебе никогда не встать вровень с Великим Родом!

– Ты же сказал, что, ежели отгадаю, пропустишь меня и всех, кто со мной! – вскричал Яфет хрипло. – Давши слово, держи!

– Да, – прорычал страж. – Но тогда я еще не признал в тебе великого бунтаря! И великого глупца! Теперь ты давай загадки! Не смогу ответить хоть на одну, пропущу. А если отвечу на все – превращу тебя в груду костей. И всех, кто идет за тобой! Призову братьев и обрушу на твоих людей все здешние ветра и ураганы! Разорву на части и рассею по всей Гиперборее!

Яфет почувствовал, как незримые путы ослабли. Он вдохнул полной грудью, кровь побежала быстрее, согревая замерзающее тело. От ледяного ветра кожа на губах успела затвердеть и покрыться корочкой. Хотел было дотянуться до меча на поясе, прикосновение к оружию всегда придает сил, но руки все еще не слушаются, висят, как плети.

– Первая загадка! – прорычал Локион. – Слушаю!

– Без чего не может жить человек и ничто вокруг него? – вопросил Яфет.

Страж на мгновение задумался, потом рассмеялся. Смех был похож на гром высоко в скрытом ветвями Прадрева небе.

– Без имени! Слишком просто…

Тцар кивнул, словно только проверял это волшебное создание, преградившее дорогу и грозящее уничтожить всех его людей, весь род…

– Языка нет, – проговорил Яфет медленно, – а правду скажет!

На этот раз Локион размышлял чуть дольше:

– Это зерцало! Или поверхность воды. Куда можно глядеться, чтобы узреть отражение!

Багровый огонь в вихре померк, остались лишь бешено крутящиеся серые стенки из ветра.

– Что в руках не удержать? – спросил Яфет.

– Воду! – бросил в ответ страж со смехом. – Воду не удержать! Загадывай последнюю! Я убью тебя, червь! Съем твою плоть, а людская кровь – слаще любого вина! Ха-ха-ха!

Яфет на миг прикрыл глаза, словно что-то припоминая. Затем вновь широко раскрыл, прищурился.

– К реке подходят два человека, – начал он. – Лодка у берега выдержит лишь одного. Оба переправились на противоположный берег. Как они это сделали?

Локион нахмурился, сморщив и без того усеянное множеством линий лицо. На миг Яфету показалось, что он узрел, как у этого лика развеваются по ветру волосы, а на лбу проступили морщины. Но это все оказалось иллюзией, рябью от чудовищной силы ветра.

– Они не могли войти в лодку вместе, – прошептал страж. – Но переправились оба…Проклятье! Я не знаю, как такое возможно!

Он чуть помедлил, затем молвил с великой неохотой:

– Я не знаю ответ.

Яфет облегченно выдохнул:

– Эти двое были на разных берегах.

Тцар победно улыбнулся, однако облегчения не ощутил.

– Я победил, Локион! Освободи и дай проехать с моими людьми!

Локион принялся разрастаться, стенки вихря резко пошли в стороны, край вихря рванулся ввысь. Сверху посыпались сорванные с ветвей Прадрева листья и мелкие ветки.

Огромный смерч занял собой все зримое пространство. Уши Яфету заложил рев ветра настолько сильный, что все остальные звуки исчезли, а голову пронзила острая боль, словно вонзилась длинная острая игла.

Шелестящий голос стража зазвучал прямо в мозгу молодого тцара:

– Это я решу, победил ты или нет! Еще одна, последняя загадка! Клянусь всеми богами и своим бессмертием! Если ответишь – уйду с дороги и не трону твое племя, что ползет следом.

Незримая хватка перехватила Яфету горло, сжала так, что он стал задыхаться. Но потом все же дыхание восстановилось.

– Что, – спросил Локион, – что дороже всего на свете? Без чего все золото мира кажется пылью, а все женщины – никчемными? Что такого нужно, чтобы постоянно ощущать себя живым, а жизнь – исполненной смысла?

У Яфета от рева в ушах и давления на горле закружилась голова. На плечи навалилась незримая плита. Вот-вот сокрушит кости, вгонит в землю по самую шею. Истошное ржание Аркунара потонуло в реве ветра и показалось комариным писком.

– Свобода… – прохрипел он, с трудом разжимая засохшие губы. – Дороже всего – свобода… Без нее – и жизни нет…

Тяжесть на плечах, незримая хватка на горле исчезли. Яфет охнул и полетел с коня вниз, соскользнув, как по ледяной горке.

Удар о землю был жестким, болезненным. Мышцы законченели, каждая клеточка тела словно превратились в камень. В ладони, ступни, со всех сторон сразу начали колоть сотни незримых игл, жалят, как озверевший пчелиный рой. При падении под ним что-то хрустнуло, в ладонь и щеку врезалось острое. Яфет понял, что упал прямо на кости воинов.

Вихрь исчез, оставив тцара лежать на жесткой траве. Он повел взглядом – вокруг все усыпано костями, они торчат здесь, как немой укор, взывают об отмщении.

Рядом топчется Аркунар, щиплет сочную траву.

Тцар заставил себя подняться, положил ладонь на луку седла, другую на конский круп. Одним болезненным прыжком бросил тело на четвероного друга. Массивный конь даже не качнулся.

Глянув вверх, Яфет заметил, что солнце уже перекатилось на другую сторону неба, туда, где горы, и где ветви Прадуба уже не закрывают мир плотной зеленой крышей. Далекий диск сделался оранжевым, предвещая скорое наступление вечера.

– Скачи, – прошептал Яфет, с трудом удерживаясь в седле и ощущая чудовищную усталость. Кое-как нащупав поводья, крепко стиснул пальцами эти потертые кожаные ремни. – Назад в лагерь…

Глава 10

Конские копыта стучат гулко, мощно. Яфет вцепился в поводья, чувствуя, как лицо освежает холодный встречный ветер. Мир вокруг превратился в смазанную картину, потерял очертания. Стало быстро смеркаться.

Впереди показался обоз с великим множеством телег, их лента тянется чуть ли не на полверсты. Доносится мычание волов, конское ржание. Там пестрит толпа воинов, женщин и стариков. Видны фигуры Шатура, Громострела и Соколиного Клюва. С ним рядом – помощники в светлых хламидах. Когда Яфета нет рядом, они выглядят высокими и статными. Но стоит ему появиться, как на его фоне каждый человек чувствует себя чуть ли не карликом.

Горят костры, разгоняя стремительно наступающую темноту, у многих воинов в руках ярко пылают факелы.

Тцар заметил свежесложенный жертвенник. Он угрюмо сереет тяжелыми глыбами камней. Туда наложили сухой травы, веток сухостоя, засохших розовых лепестков.

В груди шевельнулось недоброе предчувствие. Яфет пришпорил коня, хоть и все тело налилось свинцовой усталостью, будто сам в одиночку таскал эти каменные глыбы.

Соколиный Клюв в расшитой хламиде что-то громко объясняет собравшимся. Он воздел руки, будто собираясь не то проклясть, не то благословить. Рядом молча кивает Громострел с пылающим факелом. Позади волхва пятеро помощников, внимательно ловят каждое слово Соколиного Клюва.

Волхву внимают мужчины, женщины со стариками и детьми. Тут же собрались и слушают воины, мелькают алые плащи военачальников. В бликах костров поблескивают их панцири из кожи с бронзовыми пластинами, кольчуги, металлические бляхи на деревянных, обтянутых кожей щитах, что висят за спинами.

Яфет разглядел лик Сатурвана с черной повязкой на глазу, физиономию Шатура, который даже спит в доспехах. Тут же Керголл с Астраком, рядом с ними Орвод и его сын Лев, смелый и яростный воин, который, однако в сражении не теряет головы.

Заметил и Малаганта – молчаливый воин, хладнокровно убивает в бою, вынослив, как вол, даже если рубится целый день. Спит и ест мало, но всегда силен и собран.

Яфета заметили, к нему разом повернулись головы. На лицах проступило облегчение, как будто случилась беда, и только тцар может принять судьбоносное решение, которое самим принимать страшновато.

Яфет, и без того огромного роста, но на громадном коне выглядит чуть ли не велетом. С каменным лицом легко соскочил на землю, не выказывая усталости, что после сражения со Стражем давит на каждую клеточку тела.

– Наш доблестный правитель вернулся! – провозгласил Громострел, улыбаясь во весь рот.

Однако Яфет заметил, что улыбка – натянутая.

Вперед вышел Шатур. В свете пылающих всюду факелов и костров его доспехи выглядят выкованными из золота – добротный кожаный панцирь скрыт под крепкой кольчугой из бронзы, на груди широкая металлическая пластина, изображен раскинувший крылья дракон с открытой пастью.

– Яфет, – произнес он низковатым хриплым голосом, – мы все ждем тебя, тцар! Волхв говорит, мы должны принести жертву. Лишь тогда сможем перебраться через это безбрежное море! Сами боги нам в этом помогут! Нам даже не придется строить плоты!

– Тем более, что строить не из чего, – мрачно добавил одноглазый Сатурван. – Тут сплошь голая долина, если и будет гай-другой, плотов из него много не настругаешь

– Яфет, – произнес Соколиный Клюв с тяжестью в голосе, – мы с Громострелом им все рассказали. Нужна жертва, боги дали ясно понять! Ты всегда мне доверял. Поверь и теперь! Пока не искупим гордыню, что ты с братьями проявил при строительстве Башни, мы так и будем ходить по этой пустой и мертвой земле.

Он повернулся к каменной гряде, за которой шумит море.

– Все, что нам нужно – пахотные земли, леса, реки, возле которых можно построить города – они все на том берегу, тцар. Боги мне дали это ясно понять! Я вижу эти сны уже третью ночь подряд! Это верный знак! К тому же, нас в любой момент может настигнуть погоня, сам знаешь.

Соколиный Клюв покачал головой, смотрит с нажимом и горечью.

– Ратибор уже пал. Если не принесем жертву, мы обречены!

Подошел Громострел, широкий и грузный, за время отсутствия Яфета как будто сделался старше. В бороде добавилось седины, на лбу прорезались новые морщины.

– Тцар, – молвил он, – мы тебе повинуемся! Но…ты правитель на земле и решаешь дела земные. Волхвы на то и волхвы, чтоб разговаривать с богами, толковать их волю. Прошу, позволь принести жертву! Сделаем, как говорит Соколиный Клюв, и поедем дальше! У меня вот прям чуйка, что после этого удача повернется к нам лицом, а не…гм…другим местом.

Яфет хмуро оглядел военачальников. Посмотрел на стоящих поодаль простых воинов, их жен, стариков, на крепких мужиков из их родни. Все смотрят с надеждой, а дети еще и глядят так, будто он сам и есть сошедшее с небес божество. Всемогущее и всесильное. Которое все поправит, всех защитит и спасет.

– Яфет! – раздался вдруг женский голос.

Тцар поднял голову. К нему, от стоящих рядом повозок с яркими шатрами торжественно идут три женщины. Две из них выглядят старше третьей. У одной волосы, как вороново крыло. У второй – цветом как спелые каштаны. В волосах у нее серебряные украшения, крупные бусины жемчуга, вплетены прямо в волосы.