Читать онлайн Незавидный холостяк

Долгая дорога к счастью. Романы Аширы Хаан современные любовные романы

© Хаан А., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Пролог

Сегодня меня бросили прямо у свадебного алтаря.

Точнее – у самых дверей загса.

– Знаешь, Варь, – сказал несостоявшийся муж. – Я передумал жениться.

Все началось с того, что он безбожно опаздывал. Я нервно крутила телефон, высматривая пробки на окрестных дорогах, мама цокала каблуками туда-сюда по мраморному полу, бабушка вспоминала все известные ей анекдоты про сбежавших невест и женихов.

Еще я злилась.

Костя всегда опаздывал.

Вовремя он пришел один раз в жизни – на наше первое свидание. Сразу с цветами и в галстуке, поразив меня этим до глубины души. Поэтому, когда на следующее он опоздал на полчаса и пришел с бутылкой пива в руке, я легко поверила в то, что это случайность. И потом каждый раз верила в отмазки про захлопнувшуюся дверь, три подряд сломанных автобуса, внезапный пожар, вывихнутую ногу, внеурочно приехавшую тетю, умерший телефон. Ведь если в первый раз он был приличным и не опоздал, а потом испортился – может быть, это я виновата? Это я его испортила?

Сорок минут опоздания на собственную свадьбу – это точно случайность! Еще с утра мы с ним мило ворковали по телефону – он у себя дома, я у мамы, – и он рассказывал, как ему не терпится увидеть меня в свадебном платье, которое я по традиции заранее не показывала; жаловался, что никак не получается выгладить рубашку так же хорошо, как это делаю я; выбирал между черным в полоску галстуком и вышитым серебристым. Потом меня захватила предсвадебная подготовка: прическа, макияж, последние созвоны с фотографом, рестораном, водителями…

Я только уже у самого загса написала ему: «Ты едешь?»

Ответа не получила.

Но вот, спустя почти час нервов, сотню капель валокордина и десяток неотвеченных звонков, Костя наконец появился на пороге. Наша очередь как раз подходила, и я не стала выяснять, что его так задержало. Двери зала для торжественных церемоний распахнулись, оркестр грянул Мендельсона, мама сунула мне круглый букет белых роз, перевитый лентами, я протянула своему жениху руку и сказала:

– Пойдем.

А он…

Наверное, очень немногие люди могут похвастаться таким опытом, как у меня.

Свадьбы, бывает, играют по несколько раз в жизни. Иногда два или три раза с одним и тем же человеком.

Детей рожают не одного.

Даже Нобелевскую премию некоторые получают по два раза, хотя это прямо запрещено, но если в разных категориях – то можно.

А вот быть брошенной у алтаря – такое только в кино показывают.

Редкий опыт. Почти уникальный.

Обычно трусливые женихи и ветреные невесты сбегают намного раньше.

После слов Кости «Я передумал жениться» я… оглохла.

Я серьезно не слышала, что он дальше говорил.

Все было как в немом кино: он открывал рот, моргал, размахивал телефоном, зажатым в руке, а у меня в ушах стоял только шум прибоя.

Шшуххх, шшшуххх…

Волны бились о скалы в тысяче километров отсюда.

И я сама находилась в тысяче километров от этого зала.

От мамы, которая некрасиво кривила ярко накрашенные губы, выговаривая что-то Косте; от брата, который сжимал горлышко пластиковой бутылки, как будто это шея моего неслучившегося мужа; от тети, которая бегала вокруг нас и махала руками, разгоняя любопытствующих гостей, словно голубей на площади Сан-Марко.

От бабушки. Очень бледной бабушки, которая вдруг начала оседать на землю, беспомощно цепляясь слабыми пальцами за рукава стоящих рядом людей. Брат отшвырнул бутылку, бросаясь к ней на помощь, мама ахнула и застыла с широко открытым ртом, тетя медленно повернулась, в ужасе глядя на нас. На Костю сразу перестали обращать внимание, и он, нервно дергая с шеи галстук, быстро вышел из загса и сел в ожидающее его такси.

Мой племянник записал все это на видео. Прислал мне файл на следующее утро. Маленький жестокий ублюдок. Люблю его.

Я могла бы рассмотреть свой самый ужасный час в жизни в мельчайших подробностях. Даже услышать, что говорил Костя, – узнать ту причину, по которой он передумал. Но я запретила всем говорить мне об этом.

Я пока не готова узнать.

Пусть видео лежит в облаке и ждет момента, когда я смогу его посмотреть.

Когда-нибудь.

Подготовка похорон бабушки заняла все свободное время. Некогда было даже поплакать. Я ехала с ней в «Скорой» прямо в свадебном платье. И в нем же сидела на банкетке в холодном коридоре, обнимая маму изо всех сил. Кто-то подобрал мой букет и приволок его домой, когда мы вернулись из больницы, где уже некого было ждать. Я вспомнила, что бабушке он очень нравился, и положила его к ней в гроб.

После поминок мы с мамой стояли у подъезда дома и смотрели на десять коробок с моими вещами, которые только что выгрузили из «Газели» к нашим ногам. Вся моя жизнь с Костей, последние три года. Куда их теперь?

Куда мне теперь? Я ведь в его квартиру купила занавеску для душа со «Звездной ночью» Ван Гога, и там на кухонном подоконнике стоит горшочек с авокадо, выращенным из семечка моими собственными руками. Там был мой дом. А теперь его нигде нет.

– Забирай себе бабушкину квартиру, Варь, – сказала мама.

– Почему? – удивилась я. – Ты можешь ее сдавать.

– Я там выросла. Не смогу выбросить ни единой салфетки и убью чужих людей, если они поцарапают пианино, на котором я училась играть. А тебе надо где-то жить.

Так я и оказалась в двухкомнатной квартире на окраине Москвы, под самый потолок забитой хламом, который бабушка собирала всю свою жизнь. Чтобы как-то там обустроиться, нужно было выбросить как минимум половину. А как выбросишь вышитые вручную льняные скатерти – хоть и пожелтевшие, но красивые до умопомрачения? Как рука поднимется избавиться от сервиза «Мадонна» – голубой мечты всех семей еще каких-то тридцать-сорок лет назад?

И как, как можно избавиться от огромной радиолы пятидесятых годов – с проигрывателем и радио, ловящим зарубежные станции? Она стояла у бабушки в красном углу вместо икон, накрытая самой красивой вязаной салфеткой. А сверху громоздилась до потолка стопка древних пластинок – еще на семьдесят восемь оборотов.

По их вине и случилось самое странное знакомство в моей жизни…

Кое-что старое

Бабушкина квартира была похожа на все подобные квартиры – на сайтах поиска жилья их презрительно называют «бабушатниками» и считают, что подобную рухлядь надо отдавать даром и еще приплачивать жильцам.

Когда мы с Костей искали, что снять на двоих, так чтобы было близко и к его, и к моей работе, он сразу презрительно кривился, завидев восточный ковер, и пролистывал даже самые удобные варианты.

А мне нравилось, хоть я и стеснялась признаться. Наверное, потому что я всегда любила приходить к бабушке в гости, в ее уютный дом, всегда пахнущий вкусной едой и старомодными духами.

Время в этой квартире словно остановилось где-то в восьмидесятые годы – устроилось в кресле напротив телевизора «Рубин», укрылось вязаным пледом и уснуло, сладко посапывая.

Мы с мамой подарили бабушке новый современный телевизор – даже два! – один в начале двухтысячных, с плоским экраном и сотней каналов, другой – широкоформатный, высокого разрешения и с подключенной спутниковой антенной. Она очень любила смотреть National Geographic и ретрофильмы, но старый ламповый агрегат так и не выбросила.

Ковры в квартире тоже обитали. На стенах – яркие, с восточными узорами; на полу – поскромнее, вытертые и блеклые. И вязаные дорожки в прихожей и узком коридоре между комнатой и кухней.

В маленькой комнате помещалась только высокая кровать со стопкой подушек, заботливо укрытых кружевными салфетками, трехстворчатый гардероб, запертый на ключ, и древняя швейная машинка с ножным приводом, служащая чем-то вроде туалетного столика. На ней были выставлены коробочки с лекарствами, лежали два тонометра – ручной и автоматический – и зеленая школьная тетрадка еще «тех» времен ценой в три копейки с гимном Советского Союза на обороте. В нее бабушка корявым старческим почерком записывала три раза в день показатели давления и отмечала погоду и самочувствие.

В большой комнате господствовала «стенка» – светлая, с застекленными шкафами; я помнила, как бабушка хвасталась, что удалось «достать» по знакомству такую красивую, полированную. Там же стояло то самое пианино, за которое мама готова была убить, и старый диван. Мы как-то заказали для него новые подушки, и бабушка долго жаловалась, что никак не привыкнет к их яркой расцветке. Будто кто-то чужой стал жить в ее доме.

Я ходила по квартире, как по музею, – на цыпочках, стараясь не шуметь, хотя тревожить было некого. Паркет поскрипывал под босыми ногами, и старая мебель скрипуче отзывалась на его жалобы. На кухне дребезжали стекла буфета при каждом шаге: здесь не было новомодных гарнитуров, только старая плита, простенькие полочки с посудой и высокий шкаф, в котором заботливо была сложена вся полезная техника, которую мы регулярно дарили бабушке с дедушкой. Электрические чайники, миксеры, терки с десятком насадок, пароварки, утюги, электромясорубка… Бабушка всегда ахала, благодарила, но продолжала пользоваться пузатым чайником с яркими маками на боку и чугунными утятницами.

Подоконники и столы были уставлены пустыми стеклянными банками для варений и солений, и я знала, что еще больше банок, только наполненных вкусностями, пряталось на антресолях, куда я даже заглядывать пока боялась.

Квартира была похожа на пещеру дракона, доверху забитую уже никому не нужными сокровищами. Для моих вещей тут места не было. Да и для меня пока тоже. Я слонялась из угла в угол и не знала, с чего начать.

Весь гардероб занимали яркие цветастые платья, которые бабушка шила себе каждый год, пока был жив дед. В ящиках томилось ни разу не надетое белье, выглаженные платки и длинные ночные рубашки. Как-то неловко даже убирать их отсюда и засовывать свои носочки с Пикачу, перекладывая их вкусно пахнущими кусками лавандового мыла.

Теперь я понимала маму. Разрушить этот застывший мир, обжить его, превратить в свой – нужно очень много сил. Прежде всего моральных.

Потому что это значит – надо навсегда попрощаться с бабушкой. А я не была готова…

Я вернулась в ее маленькую спальню, села на пружинную кровать. Рядом стоял стул, на котором валялась единственная во всей квартире неаккуратно брошенная вещь – зеленая вязаная кофта. Когда мы заезжали за бабушкой по пути в загс, она строго спросила у нас: холодно там или тепло? Мама заверила, что тепло, очень тепло на улице, ты запаришься!

Бабушка сняла кофту и бросила на стул, та свалилась, но мама поторапливала, и бабушка махнула рукой – потом повесит.

Я взяла эту кофту, глубоко вдохнула чуть резкий, отдающий нафталином запах духов и повалилась на кровать, уткнувшись лицом в колючую шерсть.

Слезы брызнули, разом прорвав плотину, – до сих пор я держалась. Держалась, когда мы уезжали в больницу, держалась, когда плакала мама, держалась, раздавая деньги похоронным агентам, гробовщикам, священнику, проводившему отпевание. Кроме меня, было некому.

А теперь словно кто-то разрешил, словно бабушка невесомо погладила по голове и сказала: «Поплачь, моя хорошая, поплачь». И я плакала – всхлипывала, икала, запихивала мокрую шерсть в рот, чтобы не орать, но сдавалась, и мой плач эхом разносился по опустевшей квартире.

Мама предлагала пока переночевать у нее, но я отказалась: там еще лежало мое свадебное платье, валялись туфли на каблуках, пахло лаком для волос и неслучившейся радостью. Думала, здесь мне будет полегче – хоть отвлекусь.

Но было только хуже. Здесь я почувствовала себя по-настоящему одинокой и рыдала не по жениху, не по бабушке, а по себе, своей старой жизни, которой больше не было.

Заснула я, сама не заметив как. Под громкое тиканье часов с поздравительной надписью «50 лет Победы!», окутанная самым теплым в мире запахом бабушки.

Кое-что синее

А наутро началась уже совсем другая жизнь.

Я приняла душ, лихо раздербанив подарочную упаковку с ванильным шампунем, заботливо хранимую на «лучшие годы», позавтракала быстрозаваренной овсянкой и оторвала от рулона первый мусорный пакет на шестьдесят литров.

Поехали!

Раз! Я открыла дверцы буфета и безжалостно сгребла оттуда все просроченные крупы, окаменевший сахар, консервы с истекшим сроком годности и дешевые сладости из сои, которыми бомжей жалко кормить.

Два! Выставила в подъезде на подоконник бесчисленные батареи пустых банок и крышек к ним. Туда же все справочники садовода, лунные посевные календари и стаканчики для проращивания семян. Пусть послужат тем, кому нужнее.

Три! Застиранное постельное белье, полотенца с пятнами, халаты без пуговиц, заштопанные кофты, потерявшие форму носки, ношеное белье – в мусор! Туда же гнутые вилки, сколотые тарелки, чашки со стершимися рисунками, старые кастрюли и покрытые гарью сковородки. Чугунную – оставила.

Четыре! Книги о руководящей роли партии, дешевые детективы и любовные романы, стопки журналов и газет – в топку! То есть буквально в топку: позвонила в дверь соседям и спросила, не нужна ли им растопка на дачу. Нужна. Отлично, пусть забирают.

Пять! Всю годную одежду упаковала в икеевские сумки и позвонила в пару благотворительных организаций, которые с радостью забрали и красивые платья, и новое белье, и платки – и особенно были рады обуви.

Шесть! Вывалила из шкафов стопки одеял и покрывал, отрезы тканей, сурового постельного белья, запасенного в советские годы, запасы ниток и шерсти, лупоглазых пупсов в упаковках и прочие крайне нужные вещи, которые никто не доставал десятилетиями.

И… села на пол среди этого добра, внезапно устав.

Прилив сил, который толкал меня с утра упаковывать, выбрасывать, разбирать и сортировать вещи, как-то угас. Я проголодалась и опять вспомнила, что у меня на самом деле все плохо. Бабушка умерла, жених бросил, и в понедельник на работу, где любопытные коллеги будут расспрашивать про свадьбу, жалеть и переглядываться за спиной.

Но я это предвидела, и у меня был план.

Я заказала пиццу с ананасами и большой стакан капучино, устроилась на диване и принялась фотографировать вещи, которые собиралась выставить на «Авито».

Фарфоровые статуэтки, собрания сочинений, которые когда-то дедушка выкупал за макулатуру, старые пластинки, хрустальные салатницы и наборы посуды в бархатных коробках, винтажные духи и всю эту непригодившуюся мелкую технику.

Мне не столько деньги были нужны, сколько не хотелось выбрасывать вещи, которые могли бы еще кого-нибудь порадовать, поэтому ставила я самую символическую цену. Если кто-то выкупит, чтобы перепродать, – ну что ж… Все равно в итоге достанется человеку, который будет рад этой вещи.

Некоторые покупатели звонили сразу же и были готовы приехать немедленно, пока кто-то другой не забрал их самый ценный в мире электрический самовар. Встречу я назначала во дворе: номер квартиры называть опасалась, а к метро тащиться было лень. И как-то незаметно к вечеру избавилась от изрядного количества хлама. Правда, я еще антресоли не открывала. И верхние шкафы «стенки».

Со статуэткой фарфоровой балерины, примеряющей у зеркала украшение, было особенно тяжело расставаться. В детстве я смотрела на нее через стекло трюмо и не осмеливалась даже попросить подержать, настолько она казалась хрупкой и нереальной.

Мальчик, вытаскивающий занозу, тоже был из любимых – он был покрепче, и я иногда играла в него, когда приходила к бабушке в гости.

Но оставлять их себе… Если начать сомневаться, я так и не смогу отдать ни единого лоскутка ткани. Мумифицируюсь среди драконьих сокровищ, сама превратившись до срока в старого дракона.

Я дожевывала последний кусок пиццы, когда раздался очередной звонок.

– Алло! – Я подавилась и закашлялась. – Извините! Что вы хотели?

– Мы с вами договаривались, что я заеду в десять за пластинками, – ответил веселый мужской голос. – Я на месте. Жду.

– О, отлично! – Я отложила стопку тяжелых пластинок в ветхих конвертах, подписанных фиолетовыми чернилами еще с утра. – Сейчас спущусь. У вас какая машина?

– «Мазератти», – сообщил голос.

Я чуть не поперхнулась опять.

Надо же, парни на таких тачках что-то покупают на «Авито», удивительно.

– Синяя, – уточнил будущий покупатель.

Да уж, у нас во дворе прямо заблудиться можно в этих «мазератях»…

Стопка пластинок оказалась намного тяжелее, чем я думала, но не успела я сделать и пяти шагов от подъезда, заваливаясь на сторону, как хлопнула дверца машины и ко мне подскочил высокий мужчина в пиджаке с короткими рукавами.

– Я Кирилл, – представился он сразу, подхватывая ручки сумки. – Мы с вами только что разговаривали. С вами же? Вы Варвара? Это пластинки?

– Со мной… – Я выпрямилась и выдохнула, разглядывая его с неприличным любопытством. – Пластинки. Там, знаете, Утесов, хор еще какой-то, «Черная ночь»… ну, я писала вам. Надеюсь, там окажется что-нибудь для вас ценное.

– Да я не себе! – Кирилл заразительно засмеялся и легко махнул сумкой, взвешивая ее на вытянутой руке. Волосы у него были рыжие, похожие на медную проволоку, и завернуты по современной моде в гульку на макушке, улыбка обаятельная, а глаза прятались за круглыми темными очками. – У меня брат любитель. У него скоро день рождения, и этот старый хлам – единственное, что его порадует. Поверьте, я все перепробовал. Однажды даже яхту подарил. Ноль эмоций. Зато как пластинки увидит – глаза горят, и трясется весь.

– Надеюсь, про яхту шутка… – пробормотала я. – Хотя коллекционеры – они такие.

– Ой, чуть не забыл! – Кирилл достал из кармана пиджака телефон. – Сколько я должен? Не помню, какая там цена стояла.

– Ничего не надо! – махнула я рукой. – Если человек так сильно будет рад, что даже яхта меркнет, пусть радуется.

– Спасибо, Варвара, но все же… – Кирилл опустил глаза в телефон и потыкал в экран. – Надеюсь, не сильно промахнулся. Удачного вечера!

И он снова улыбнулся мне, заразительно и ярко, и пошел к своей синей «Мазератти», хищно ухмылявшейся радиаторной решеткой со значком-трезубцем.

Я медленно выдохнула. Интересное приключение, можно будет похвастаться Женьке.

Кое-что чужое

Я валялась на горе полотенец, подложив под голову огромную пуховую подушку, найденную в самом дальнем шкафу. Подушка была просто чумовая – огромная, мягкая, в нее можно было провалиться, как в облако. Умели же люди жить! Пожалуй, оставлю ее, не буду выбрасывать.

Женька устроилась на диване, как приличная женщина. Если приличные женщины задирают ноги в черных чулках на стену, «чтобы отдохнули от каблуков». Она придвинула поближе стол, где мы устроили импровизированный бар, и теперь вообще не надо было никуда двигаться.

Мы хотели «пьяный девичник», чтобы отметить мое новоселье и неслучившуюся свадьбу, – заморочиться с коктейлями и закусками, купить ром, текилу, сиропы, газировку, манговое мороженое, свежую мяту… Но в итоге как открыли бутылку красного, так и забили на все остальное.

Лень.

– Вот эти янтарные бусы мне давали посмотреть только издалека, боялись, что я их испорчу…

Руки дошли наконец до шкатулки с украшениями, и я с удовольствием хвасталась сокровищами, которые теперь по наследству перешли мне.

Завещание мы, конечно, еще не открывали, но мама отдала мне квартиру на разграбление, сказав, что ей вообще ничего не нужно, а я могу делать что хочу.

– Модненькие! – Женька поймала брошенные бусы и навертела их на запястье на манер браслета. – Ой, смотри, тут в одной бусинке комар залип!

– Я в пятом классе умоляла дать мне его засунуть под микроскоп, – засмеялась я. – Была уверена, что это доисторический комар и он совсем не похож на современных. Наверняка у него в животе кровь динозавров.

– У тебя был микроскоп? Зависть! – Женька потянулась за бутылкой и плеснула в свой бокал еще немного вина. На столе стояли блюда с сыром и нарезанной колбасой, но она ограничилась одной оливкой, ловко закинув ее в рот. Потому что приличные женщины, хоть и задирают ноги на стену, все равно сидят на диете даже во время девичников.

– Бабушка считала, что воспитывать ребенка надо разносторонне, – поделилась я. – Поэтому у меня был и микроскоп, и всякие наборы химикатов, и коллекции камней, и такая штука для игрушечных опытов по физике. И на программирование меня отдали на год раньше, чем на музыку.

– Ты еще и на музыку ходила?

– И на танцы, и на фигурное катание…

Мне очень хотелось бутерброд с колбасой, но продолжать лежать на этой уютной подушке хотелось гораздо больше. Абсолютный разгром в квартире меня ничуть не смущал. Все потихоньку образуется. Я справлюсь. Слона надо есть по кусочкам – разобрать за один день все то, что копилось и пряталось десятилетиями, никому не под силу.

– Разнообразные у тебя интересы, – засмеялась Женька. – Первый раз об этом слышу, а ведь мы дружим уже… сколько?

– Лет семь, – посчитала я на пальцах. – Ну так это все в школьные годы было. И художка была. Все было.

Я медленно отпила глоток терпкого красного вина, покатала его на языке, чувствуя, как оно обволакивает теплом и чуть-чуть вяжущей кислотой.

Все было. Жаль, что я оказалась бездарностью абсолютно во всех областях.

– Смотри! – Я подхватила из шкатулки овальную брошь, расписанную по эмали нежно-пастельными цветами. В завитках оправы из потемневшего металла прятались крошечные фиолетовые камушки. На вид, без экспертизы и опыта, и не определишь, это антиквариат Викторианской эпохи или купленная во время отпуска в Анапе безделушка.

– Красиво, – вежливо сказала Женька, бросив на нее мимолетный взгляд. – Но ты давай кончай мне зубы заговаривать. Мы уже обсудили и бусики, и брошки, и хрусталь. Однако заманивала ты меня историей про богатенького красавца на «Бентли»!

– На «Мазератти», – поправила я.

– Лишь бы не на «Жигулях»! – отмахнулась она. – Ну рассказывай же!

Она даже перевернулась и уселась по-турецки, поправив юбку. Цапнула оливку со стола и кивнула мне.

– Я не говорила, что он красавец, кстати! – попыталась я отмазаться.

– Ха! – Женька аж поперхнулась вином. – Слышала бы ты свой голос по телефону! С таким восторгом и придыханием, как ты в последний раз о Тимочке Шаламе вздыхала.

– Тебе бы не понравился. – Я вспомнила, как выглядит Кирилл. – Ты же консервативная, как вдова генерала. А он такой, знаешь, хипстернутый: одет, как бомж, но стоит эта одежда дороже твоей машины.

– Да? – Женька выглядела самую капельку разочарованной. – А тебе, значит, понравился?

Я аккуратно положила брошку обратно в шкатулку, запустила пальцы в глубину, наслаждаясь тем, как скользят по коже гладкие бока коралловых, малахитовых, агатовых бус, – и выудила кольцо с большим темно красным камнем.

Повертела в пальцах. На внутренней стороне стояла проба – золото? А что за камень? Вдруг это рубин, и я миллионерша? Кто знает вообще, что у наших бабушек хранится в их тайных сундуках? Могут и гигантский алмаз использовать как гнет для капусты, с них станется.

Надо, кстати, будет простучать все стенки в шкафах. Мало ли – там клад!

– Варь? – позвала меня Женька. – Чего молчишь-то? Неужели правда понравился? Глупенький красавчик на роскошной тачке? Я была о тебе лучшего мнения.

– Не, он нормальный! – возмутилась я. – Умный.

– Прямо по лицу видно, что умный? – хитро сощурилась Женька.

Она подтащила к себе вино, чтобы не тянуться каждый раз. Я вздохнула, погладила свою прекрасную пуховую подушечку и потащилась в коридор за следующей бутылкой. Хорошо, что сразу заказала несколько штук.

– Что у нас тут? – Я повертела темно-зеленую бутылку. – Мальбек, Аргентина. Пьем?

– Варя! Не увиливай!

– Глупые на таких машинах не ездят… – рассеянно отозвалась я, втыкая в пробку штопор. – Вот и все.

На Женьку я старалась не смотреть.

– Ой, кто только на дорогих машинах не ездит, Варечка, – засмеялась она, одним глотком приканчивая свой бокал и переворачиваясь на спину.

Она подхватила диванную подушку и прижала ее к себе, мечтательно уставившись в потолок.

– Почему ко мне не приезжают богатые и умные на дорогих тачках, а?

– Потому что ты не продаешь винтажные пластинки? – предположила я. – Хочешь, отдам тебе бусики? Выставишь на продажу, вдруг поймаешь коллекционера с яхтой!

– И с женой, – вздохнула Женька. – Которой он эти бусики и купит.

Я вздрогнула и чуть не выронила бутылку.

Любые упоминания о свадьбах, женах, мужьях, женихах и невестах отзывались внутри острой вспышкой обиды и боли. Или даже горя – словно я навсегда потеряла что-то очень важное и больше никогда это не найду.

Кое-что новое

В понедельник я отправилась на работу. Было искушение использовать мой «свадебный отпуск» по полной программе. Сидеть дома, разбирать вещи, пить вино и есть суши, делать вид, что все в порядке. Но рано или поздно все равно пришлось бы вернуться и отвечать на вопросы, как прошел мой медовый месяц. Лучше уж сейчас – все сразу пережить и двигаться дальше.

Поэтому я написала начальнице, что выхожу, она пообещала разобраться с бухгалтерией, и к восьми утра я появилась в банке, где работала, в белой блузке, темной юбке и с аккуратным макияжем. Как положено.

В сумке пряталась помада, тушь и карандаш для глаз – вместе с салфетками. На случай если я все-таки сорвусь и разрыдаюсь. Надо потом привести себя в порядок.

Никто ничего не спросил.

К клиентам меня ставить не стали, я занималась бумажной работой, бегала на каблуках по коридорам, улыбалась и здоровалась. Только к обеду сообразив, что все встречные отводят глаза и обращаются со мной как с тухлым яйцом. Пока отходила за супом и гречкой с мясом, кто-то положил на мой стол шоколадку. С малиной, мою любимую.

Разговор у кулера при моем приближении затих, но тут же возобновился с новой силой – теперь народ рассказывал анекдоты и делился рецептами.

Я поймала начальницу и строго спросила:

– Что ты им сказала?

Марина Вадимовна, которую мы все называли по имени отчеству, но почему-то на «ты», пожала плечами:

– Всю правду и ничего кроме правды. Варь, я считаю, что люди лучше, чем ты о них думаешь. Они вполне способны понять, что ты чувствуешь.

– Спасибо… – задумчиво сказала я. – Наверное.

Она только усмехнулась и, развернувшись на каблуках, пошла обратно в операционный зал. Уже оттуда донеслось ее шипение: «Иванова, где твой мозг?!»

Мы за глаза называли ее Гюрзой за вот этот свистящий шепот, который отлично вливается в уши работникам, но никогда не доходит до клиентов, словно пластиковые прозрачные перегородки начисто отсекают эту частоту.

Но люди, оказывается, очень многогранны. Еще месяц назад Гюрза лишила меня премии за то, что я трепалась с девчонками о своей свадьбе прямо во время работы, а сегодня вот, пожалела.

– Кстати! – Она вдруг снова выглянула в коридор. – Премию твою я восстановила. Иди работай, Варь.

Пришлось спрятаться в туалете и все-таки воспользоваться и салфетками, и тушью.

По дороге домой я забежала в супермаркет. Питаться бабушкиными запасами тушенки казалось мне все-таки упадничеством. То ли дело купить что-нибудь в кулинарии. Рыбку запеченную или салатик…

Но, посмотрев на сваленные на подносах куски этой рыбы, на заветренные салаты, я вдруг испытала острое отвращение к еде, приготовленной чужими руками. Я готовлю вкуснее. Даже Костя это признавал, хотя пару раз попытался высказаться на тему, что мама его по-другому делает сырники. Но покосившись на сковородку в моей руке и оценив выражение лица, больше такого не повторял.

Поэтому я решительно отказалась от упаднических настроений и пошла в мясной отдел. У меня были сохранены в файлике интересные рецепты, которые я собиралась опробовать уже в новой семейной жизни, удивить мужа своими способностями.

Лук, бекон, морковь, травки…

Конечно, меня ждут еще горы и горы неразобранных вещей, но сегодня вечером я отвлекусь от уборки квартиры и погружусь в кулинарный экстаз. И все только мне одной!

Кстати!

Я свернула в кондитерский отдел. Коробка с микропирожными фабрики «Север» ждала меня там же, где и всегда. На нижней полке, перевязанная розовой лентой. Я не особо увлекаюсь сладостями, но всегда мечтала принести целую коробку, поставить на стол и вечером, когда буду пить чай, выбрать себе любое из пирожных. Любое. Какое захочется именно в этот момент. И съесть его. И второе такое же, если захочу. Не делиться и не приходить с чашкой чая к полупустой коробке, потому что Костя увлекся фильмом и под шумок умял все, что попалось под руку.

В семье надо всем делиться. Я совсем не против – правда. Это не самая большая плата за то, чтобы было кого обнять, когда вдруг станет грустно, или вместе весь вечер ржать над тупыми мультиками. Но раз уж семья мне больше не светит в ближайшее время, можно и оторваться!

Я взяла одну коробку, посмотрела на нее, вздохнула… и взяла вторую. И вовсе не засохнут, как говорил Костя. А если засохнут – выброшу!

Квартира встретила меня запахом затхлой ткани, лекарств и почему-то герани, хотя у бабушки были сплошь фиалки и одно алоэ: она отрезала от него кусочки и закапывала сок в нос во время простуды.

Вокруг был разгром и бардак: у окна я устроила себе гнездо из одеял, на диване высились стопки покрывал и постельного белья, всюду стояли коробки, шкафы были распахнуты. На несколько минут я впала в отчаяние. Никогда, никогда, никогда я не разгребу это все. Никогда я больше не устрою свою жизнь так, как мне хочется. Все пропало. Все ужасно.

Доползла до кухни, уронила сумку с продуктами на пол и горько расплакалась.

Фиалки смотрели на меня с сочувствием, буфет позванивал стеклами, вечернее солнце равнодушно заливало старую кухню теплым светом.

Плачь – не плачь, утешить все равно некому.

Поэтому пришлось подняться, достать из сумки продукты, переодеться в домашнее и начать готовить.

Что там по рецепту? Обжарить бекон, потом овощи, потом мясо… Черт, а плита замурзанная-то какая! У бабушки, наверное, не было сил оттирать вековые наслоения жира. Или она их уже просто не видела. Ладно, плита потом.

Я включила музыку на телефоне, поставила его на подоконник и принялась нарезать продукты. Веселый ритм совершенно не подходил к моему унылому настроению, но я упорно не переключала, зная, что от грустной музыки расстроюсь еще больше.

Попутно отмыла раковину, столы и холодильник снаружи. Хищно посмотрела на сушилку и буфет, но решила пока остановиться на этом. Загрузила мясо, бекон и овощи в кастрюлю с толстым дном, щедро залила хорошим вином – половину в будущее блюдо, половину в себя – и решила попутно еще пофотографировать то, что собираюсь отдать.

Интересно, кому-то нужны мои детские энциклопедии про растения, животных, космос? Сейчас, наверное, можно купить что-то получше. А куклы советских времен? Возможно, коллекционерам пригодятся.

Я вспомнила Кирилла и его брата. Уверена, есть сумасшедшие, которым это интересно. Где-то на антресолях еще должна быть елка и игрушки к ней. Старые, еще из бабушкиного детства. Или их не отдавать?

А вот радиолу точно придется. Куда мне эту дуру девать? Она огромная и бесполезная. Была бы у меня дача, я бы ее сохранила, а пока мне и пианино хватит, про которое мама аккуратно узнала, не собираюсь ли я его продавать. По ее тону я поняла, что в отличие от всего остального судьба пианино ее все же волнует. Я решила пока с ним ничего не делать.

Зато кукол отщелкала, красиво расставив на вышитых подушках. Поколебавшись, добавила и энциклопедии. И под конец выставила радиолу, под крышкой которой нашлась еще пара пластинок без конвертов, прямо так оставленных в проигрывателе.

Их тоже сфотографировала, хотя по вытертым этикеткам было совершенно непонятно, что там записано. Так честно и предупредила. Включать радиолу и выяснять не было никаких сил.

Не успела я вернуться на кухню, чтобы проверить побулькивающее под крышкой мясо, как музыка, льющаяся из телефона, притихла и он завибрировал, высвечивая незнакомый номер.

– Привет! – сказал голос в трубке. – Это Кирилл, я вчера заезжал. Что ж ты сразу не сказала, что у тебя еще пластинки есть? Радиолу тоже возьму.

– Я не знала, что…

– Через час приеду, – бескомпромиссно заявил он.

– Мне сейчас неудоб… но… – договаривала я в уже замолкший телефон.

Профессионал бардака

– Спускайся, я на черном «Бентли», – сообщил Кирилл через полтора часа.

Так, а куда «Мазератти» делся? Хотя «Бентли» даже лучше.

Я тихонько хихикнула, сдула волосы со лба и воспротивилась:

– Не могу, у меня тут процесс!

– Какой? – заинтересовался Кирилл. – Хотя не важно, говори квартиру, я поднимусь. Радиолу ты одна точно не утащишь.

Пока он поднимался, я успела стащить резиновые перчатки, в которых драила духовку, сделать огонь под мясом чуть побольше и даже причесаться – хотя это уже в последнюю секунду.

Зато не успела перетащить радиолу в коридор, поэтому пришлось сразу сказать:

– Проходи, но прости за бардак, пожалуйста.

Кирилл послушно прошел в комнату, сдвинул темные очки на лоб, открыв веселые глаза, огляделся по сторонам и сообщил:

– Вот это ты считаешь бардаком? Милое летнее дитя! Поверь, профессионалы способны на большее! А я – профессионал!

Он, кстати, при этом весьма профессионально обогнул завалы коробок, стопок книг и сваленных в кучу подушек, пройдя между ними точно и аккуратно, как кот. Подхватил радиолу, стоящую у окна, еще раз обвел взглядом разгромленную комнату и ухмыльнулся.

– Тут не хватает пустых бутылок, смятых сигаретных пачек и пепла в тарелках с засохшей едой, – сообщил он озабоченным тоном пожарного инспектора.

– Бутылки я уже выбросила, – ляпнула я, не подумав.

– Вот! – Кирилл прошел в коридор, поставил радиолу, открыл ее и посмотрел на пластинки внутри. – Ага. Вот! Вот поэтому тебе не достигнуть тех высот, что могла бы. Ты слишком рано начинаешь убираться.

– Да я к этим высотам и не стремлюсь…

– А зря! – фыркнул он. – Во всем надо стремиться к совершенству. Если уж бардак – пусть это будет эпический бардак, о котором свидетели будут спустя десятилетия рассказывать, почтительно понижая голос.

Я не выдержала и засмеялась.

Он был такой забавный, что я даже перестала робеть в его присутствии. Все-таки не каждый день встречаешь человека, который дарит кому-то на день рождения яхту. Человек из другого мира. Боюсь, я испытывала к нему что-то близкое к пиетету: нашим миром правят деньги, а кто правит деньгами, тот по определению выше простых смертных. Наверное.

И вот такому человеку вдруг понадобилось что-то от простой девушки Вари. Пусть даже старые пластинки.

Тревожно и нервно. И самую чуточку некомфортно.

Кирилл вдруг замер и принюхался.

– Вкусно пахнет, – сообщил он. – Что это у тебя там?

– Там… – Я оглянулась на кухню. Почти забыла о своем кулинарном подвиге, прыгая тут на задних лапках перед господином с яхтой, «Мазератти» и «Бентли». – Готовлю. Бёф бургиньон.

– Оу! Круто! – восхитился Кирилл. – Хорошо готовишь? Судя по запаху – высший класс.

– Ну, я немного умею, но это эксперимент, первый раз пробую. Может, еще и не получилось, – начала я оправдываться.

– Эксперимент – это хорошо. Давай я как независимый свидетель продегустирую и скажу, как получилось. У меня большой опыт.

– Ой, нет! – испугалась я. – Тебе точно не понравится. Это же простая домашняя еда, я не заморачивалась!

Хотя, конечно, заморачивалась. И букет гарни набрала, и грудинку тщательно выбирала, и даже лук взяла не абы какой, а мелкий нежный шалот.

– Домашняя еда в Италии намного вкуснее ресторанной в Москве, это не показатель.

– Но я… я не… – растерянно забормотала я.

– Я напрашиваюсь, если ты не заметила, – беззастенчиво сообщил Кирилл. – Так что у тебя есть только два варианта. Либо пригласить меня наконец, либо напрямую отказать. Вежливо отмазаться не получится.

Да я уже поняла.

– Ну, если хочешь, давай! – расхрабрилась я. – Но за последствия я не отвечаю!

– Если ты не добавила туда какой-нибудь ядреный мексиканский перец, последствия не могут быть очень уж катастрофическими.

– Только французское вино, – сказала я. – Честное слово. Остальное все родное.

– Было бы неловко, окажись во французском блюде испанское вино, – заметил Кирилл и ушел снимать кроссовки.

Вернувшись, он обвел внимательным взглядом кухню, и я даже испугалась на мгновение, ожидая увидеть на его лице презрение к убогой обстановке, грязным шкафчикам, допотопной плите и ремонту тридцатилетней давности. Но заметила только любопытство. Особенно его заинтересовал буфет – он, кажется, едва удержался, чтобы не выдвинуть пару ящичков. Но взял себя в руки и устроился за столом, безошибочно определив, где мое любимое место, и выбрав другое.

От смущения я не знала, куда себя деть, и пошла засовывать нос в кастрюлю. Как там мое ресторанное блюдо? Долго ему еще? По времени вроде пора выключать, два-три часа уже томилось. Но раз у меня такой строгий критик завелся, надо постараться не ударить в грязь лицом. Пусть еще побулькает на всякий случай.

– У тебя очень сосредоточенный вид, – заметил Кирилл. – Как будто ты вычислила все до мелочей. Соль отсчитывала по крупинкам и нарезала мясо с линейкой.

– Конечно! – сказала я. – Строго по рецепту. А то заменишь устриц килькой – и уже не то!

Кирилл засмеялся, показывая крупные белые зубы.

– А я готовлю интуитивно. – Он устроился на расшатанной табуретке с таким удобством, будто это было роскошное кресло. – Главное – запомнить принципы, а дальше только импровизация.

– Ты умеешь готовить?

– Немного, – пожал он плечами. – Когда есть повод поалхимичить и забабахать что-нибудь интересное. Каждый день варить макароны и жарить котлеты я бы не смог.

– Жену, значит, эксплуатируешь, – ляпнула я и мгновенно прикусила язык.

Потому что это был порыв, под которым пряталось – довольно плохо пряталось! – желание аккуратно выяснить, есть ли у него эта жена. Кольца на безымянном пальце не видно. Зато на большом – строгий черный ободок. Но это ни о чем не говорит, мало ли почему человек не носит кольцо.

Короче, спалилась я красиво. И была благодарна Кириллу, что он не стал это никак комментировать.

– Не женат, – развел он руками. – И не собираюсь. Так что жалеть тебе некого.

Я смущенно отвернулась, упершись взглядом в экран маленького телевизора, стоящего на холодильнике. Древнючего – ужас, с выжженным кинескопом, потерявшим синий и желтый цвет. Но это было не важно: я включила его, пока убиралась, только чтобы он бормотал что-нибудь, создавая иллюзию, что я не одна.

И вот там-то, на тусклом экране, я и заметила…

– Смотри! – обрадовалась я тому, что можно сменить тему. – Как ведущий на тебя похож! Ну смотри, смотри, реально же!

– А. – Он бросил короткий взгляд на телевизор и пожал плечами. – Наверное, потому что это и есть я?

Коллекционер свадеб

– Ты? – изумилась я, до рези в глазах всматриваясь в мутную фигуру на экране, размахивающую руками, как мельница. Схватила пульт и сделала погромче. – Серьезно?!

– И наша победившая пара отправляется на остров в Тихом океане! Романтичные каникулы, белый песок, бирюзовая вода, полное одиночество… Если не считать симпатичных рыбок, которые будут за вами подглядывать. Узнаете друг друга поближе! А потом я вас на этом острове и поженю! – бодрым голосом завлекал Кирилл на экране.

– На остров? – ахнула я. – И ты прямо поженишь? Но как?

– Ага, на необитаемый остров. Мой личный, – серьезно кивнул Кирилл, сидящий у меня на кухне. – Поэтому как его губернатор, мэр и глава церкви имею право заключать браки.

– У тебя есть личный остров? – все еще не могла я уместить это в голове.

– Это не так дорого, как ты думаешь, – как будто смущенно попытался оправдаться он. – Не туристическое место, сложно добираться. Кому он нужен?

– И ты ведущий шоу «Остров для двух сердец»? – спросила я совершенно очевидную вещь. – Никогда бы не подумала… То есть твое личное шоу, и ты отправляешь победителей на свой личный остров? Вот так развлечение! Зачем это тебе?

– Люблю смотреть на счастливых людей. – Кирилл улыбнулся широченной улыбкой. – Как они находят друг друга, как впервые смотрят в глаза, еще не понимая, что влюблены… Знаешь, первые дни и недели от влюбленных шарашит такой энергией – можно было бы заменить целую АЭС, если научиться ее извлекать!

Я завороженно смотрела на него. Взрослый, матерый даже мужик за тридцать – и рассуждает о любви с мечтательной улыбкой.

– Я лет в двадцать играл в одну онлайновую игрушку и стал там священником. Вообще-то для того чтобы эффективнее крошить в капусту нежить, но к профессии прикладывалась возможность заключать браки между игроками. Ну мне же скучно было просто жмякнуть две кнопочки – вот я и стал произносить речи, требовать от молодых писать клятвы… Там, конечно, игровой брак давал какие-то плюшки, но ко мне приходили те, кто правда хотел церемонию, кто правда был влюблен. И это было так обалденно! Многие из них потом и в реале женились и даже приглашали меня на настоящую свадьбу!

У него было такое светлое лицо…

– Ого… – ошарашенно пробормотала я, не зная, что сказать, от смущения при виде таких искренних и ярких эмоций. – А потом ты вырос и купил себе остров, чтобы женить всех по-настоящему?

– Не только остров. Еще круизный лайнер, – начал перечислять Кирилл. – Побывал начальником экспедиции, получил право заключать браки в Лас-Вегасе, стал священником одной смешной религии, до кучи зарегистрировался во всех играх, где есть брак, чтобы продолжать и там женить.

– Да ты коллекционер! – покачала я головой, чувствуя, как подступают к глазам слезы. – Как твой брат, только круче.

– Можно и так сказать… – Кирилл задумался на мгновение. – Да, пусть буду коллекционер! Только моя коллекция самая охрененная в мире. Никакие наркотики не сравнятся с таким приходом – когда двое смотрят друг на друга и в этот момент уверены, что будут вместе всегда. Что справятся с любыми трудностями, лишь бы быть рядом! Силой любви людей, стремящихся друг к другу, можно прокладывать дороги в космосе! Только научиться бы – а энергии хватит. Эй! Варвара! Ты что?! Плачешь?!

– Нет… – соврала я, размазывая горячие слезы по щекам. – С чего бы мне плакать? Это же так… ми-и-и-ило…

И я закрыла ладонями лицо, позорно всхлипывая и хлюпая носом.

– Варвара! – Кирилл заволновался, вскочил с табуретки и шагнул ко мне, кладя руки на плечи. – Я что-то не то сказал? Прости! Не плачь, пожалуйста! Что случилось? Ну скажи! Что тебя расстроило?

– Не расстроило… – От его участия я совсем расклеилась и рыдала уже в голос. – Я просто… Нет, не важно. Я… Я замуж хочу-у-у-у!

– Внезапно! – Обалдевший Кирилл даже сделал шаг назад. Зарылся пальцами в свою шевелюру, растрепывая гульку на макушке. – А что мешает?..

Я отвернулась и, спохватившись, выключила газ под кастрюлей с мясом.

– Долгая история… – сказала, не глядя на него.

– Люблю длинные сказки, – заявил Кирилл, с комфортом умащиваясь опять на табуретке. – Выкладывай.

Я прерывисто вздохнула, отмотала кусок бумажного полотенца и вытерла слезы. Хотелось высморкаться, но неловко было при нем. Щеки горели от соленых слез и от стыда.

– Меня жених бросил, – вздохнула я. – Прямо в загсе.

Кирилл присвистнул:

– Вот дает. А чего так?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Не знаю!

– Никаких предпосылок не было?

– Вообще никаких! Мы строили планы, хотели вотпуск слетать, на Мальдивы! Там красиво и море! Как у тебя на острове. Даже лучше. И ремонт даже сделали. Костя кредит обещал взять мне на машину, чтобы я на работу ездила, хотел красивую какую-нибудь, удобную. Летом в Карелию поехали бы, к его бабушке. Дети… – Я всхлипнула. – Не сейчас, но через пару лет обязательно…

Кирилл смотрел на меня молча, склонив голову набок. Медно-рыжие волосы блестели под ярким светом кухонной лампы. Этой рыжиной он почему-то напоминал мне восточные статуи – Будды или других богов. И внушал доверие. Непонятное. Едва осознанное.

– Карелия, Мальдивы, машина, дети… Я слишком давила, да? – спросила я его, как будто он мог ответить точно. – Но он же сам сделал мне предложение! В Питере, на набережной, напротив Летнего сада! Знаешь, как я плакала!

– Вижу, – с теплой полуулыбкой сказал Кирилл. – Плачешь ты отпадно. История треш, конечно.

– У тебя небось никто прямо от алтаря не сбегал! – фыркнула я. – Одна я какая-то неправильная!

– Пфффффф… – Кирилл закатил глаза. – Еще как сбегали! Куча идиотов!

– Серьезно? – не поверила я.

– Слушай, чего только не было! Несколько раз женихи просто не появлялись – это лучший вариант! Куда хуже было, когда прямо на свадьбе появилась настоящая жена жениха и сказала, что он уже в браке. Так он буквально бежал, аж в окно выпрыгнул. Еще был жених, который вместо клятвы заявил, что его любовница беременна и женится он лучше на ней. Одного мама отговорила за те две минуты, что невеста шла к алтарю, – сказала, что она анорексичка, видно же, не родит тебе здоровых детей. И он согласился!

– А невесты сбегали? – заинтересованно спросила я. Мое любопытство прорывалось даже сквозь слезы.

– Конечно! Прямо вот чтобы совсем не явиться – это редко. Хотя один жених успел подумать, что его бросили, пока беременная невеста блевала в туалете от токсикоза. Но та, что заявила, что уходит в монастырь, села обратно в лимузин и правда уехала, – по-моему, круче отожгла. Была такая, что притащила на свадьбу свою кошку, будущий муж сказал, чтобы она хоть на пару минут от нее отвлеклась, посмотрела на него, – так она обиделась и сказала, что кошка ей дороже!

Я уже хохотала в голос: очень уж он уморительно это рассказывал. С крайне серьезным видом, хотя улыбка то и дело пробивалась сквозь рыжую щетину у него на морде.

– Бывало отменяли свадьбу за день, за час, за три минуты, потому что кольца потеряли – а значит, не судьба! Так что ты совсем не одинока, Варвара. – Кирилл ободряюще мне кивнул. – Твой-то почему передумал?

– Не знаю… – Я снова расстроилась. – У меня есть видео, где он говорит, но я не смотрела еще.

– Давай посмотрим?

Я задумалась.

Может, пора?

Сколько можно тянуть?

Ведь ответ не изменится. Ничего не изменится. Чуда не случится.

Но чем больше я об этом думала, тем сильнее меня охватывал страх.

Я ведь держусь пока только на том, что мне надо разобрать квартиру, что надо ходить на работу, – и вот на таких мелочах, как этот дурацкий разговор. Но Кирилл сейчас уйдет, а я останусь один на один с правдой – и не уверена, что я ее вынесу.

– Нет! – резко ответила я. – Нет. Я еще не готова!

– Как скажешь, – спокойно отозвался он, откидываясь на стену. И замолчал.

Так мы и молчали много долгих секунд. Он – спокойно, я – комкая в руках кухонное полотенце и все больше напрягаясь.

– Ты все еще хочешь мой бёф бургиньон? – спросила я донельзя фальшивым голосом.

– Ты так это сказала, что я даже возбудился, – понизив голос, сообщил мне Кирилл. – Твой бёф бургиньон, ммм… Шучу! – поднял он ладони вверх, увидев испуг на моем лице. – Конечно, хочу. Но, наверное, не сейчас, Варвара. Мне кажется, неподходящее время для посиделок со вкусной едой.

– Жаль… – сказала я искренне.

Правда было жаль.

С ним мне было весело и легко – и забывалось даже, что я какая-то неправильная. Брошенная невеста. Никому не нужная.

– Все будет хорошо, Варвара, – сказал Кирилл, поднимаясь. – Я тебе обещаю.

Даже и не спросишь, кто он такой, чтобы обещать.

– О, пирожные! Можно я… – Кирилл открыл коробку и достал оттуда маленький эклер. – …Уже утащил?

– Да, да, конечно! – вежливо улыбнулась я.

Он быстро натянул кроссовки, перевел мне деньги за радиолу, подхватил ее и ушел.

На этот раз, видимо, навсегда.

Только его голос остался – в хриплом динамике маленького телевизора. И тень на экране, потерявшая синий и желтый цвета, но все еще бодро машущая руками перед зрителями в студии.

А вот эклера больше не было!

Тайные сокровища

Горы барахла в квартире медленно, но неумолимо таяли. Вечерами раздавались звонки: забирали и детские энциклопедии, которые я читала еще дошкольницей, дорисовывая на каждой картинке солнышки и котиков.

Забирали суровые простыни, на которых я бы не рискнула сейчас спать: кажется, о них можно стесать кожу, как о наждак, – но в приютах для животных пригодятся и такие. Забирали стеклянные банки, отрезы ткани, собрания сочинений забытых советских писателей, детские санки… даже ржавый топор – и тот кому-то понадобился!

На обнажившемся дне этой сокровищницы нашлись настоящие драгоценности.

Например, резиновый жираф, которому было столько же лет, сколько мне. Левое ухо его было безжалостно погрызено: мама говорила, что никакие другие прорезыватели зубов я не признавала.

Или замусоленные игральные карты – колода была неполной, но я придумывала свои собственные правила, чтобы обойтись без дамы пик и валета червей.

Фотоальбомы с черно-белыми снимками незнакомых мне людей. На обороте были подписи: «Коктебель, 1978», «Новороссийск, лето-80», «Валерия Павловна с внучкой». Страницы семейной истории, о которой я уже никогда не узнаю. Фото молодого дедушки – ух, красавец он был! Я бы запала мгновенно!

– Мам! Тебе фотки бабушкины нужны? Если нет, то куда их девать? – позвонила я как-то вечером маме.

– Нужны! А там прадедушкины медали не находились?

– Эммм… – Я обвела взглядом разгром. – А где они должны быть?

– Где-то в секретном месте, где прятали самое ценное.

– Ничего особенно ценного пока не находила, – призналась я. – Какие идеи есть?

– Попробуй под шкафами пошарить.

– Они же сплошные!

– Нет, там внизу такие заглушки стоят, открываешь их – и есть пространство, чтобы спрятать что-нибудь.

– С ума сойти… – восхитилась я. Опустилась на пол, так и держа телефон у уха, потрогала низ одного из шкафов «стенки» и нащупала выемку. Надавила на нее – длинная планка-заглушка скрипнула и отвалилась. – Реально, слушай!

– Что там? – заинтересовалась мама.

– Та-а-а-ам… – Я пошарила в пыльной темноте. Ухватила что-то тяжелое и потащила на свет божий. – Книга. «Любовник леди Чаттерлей». Думаешь, сокровище?

Я пролистнула книгу, надеясь, что внутри будет что-нибудь скрыто между страницами, но ничего не нашла.

– Ха, – сказала мама. – Так вот где они ее прятали!

– Кто?

– Родители… – вздохнула она. – Когда застукали меня за разорением семейной библиотеки и сказали, что мне такое еще рано. Потом долго искала, но так и не нашла этот роман. Прочитала, когда уже тобой была беременна. Ничего особенного.

– Да уж… – Я отложила книгу в сторону и перебралась к следующему шкафу. – Что тут у нас… О! Ого! О-го-го!

– Что-что-что… – заволновалась мама.

– Не скажу! – из вредности заявила я.

– Я тогда сейчас приеду!

– Ой, нет! Ну… Короче, тут медали, ага. Несколько коробочек прямо. И что-то в плотной упаковке, погоди, разорву. Фига себе!

– Ну?!

– Деньги, мам. Прям до фига денег.

– Надеюсь, не старые советские? – подозрительно спросила мама.

– Нет, что ты! – с фальшивой бодростью заверила ее я. – Постсоветские. Еще не деноминированные, с ноликами.

– Бли-и-и-и-ин!

– Вот так накрылась мечта обнаружить наследные миллионы, – покивала я.

Под другими шкафами ничего не было. Так что самой большой ценностью оказался прадедушкин орден. Ну… я никогда не думала, что однажды стану наследницей древнего замка, конечно…

– Кстати, мам, – сказала я, передавая ей коробочку с наградами и фотоальбом. – У тебя старых пластинок не осталось нигде?

– Пластинок? – Она удивилась. – Нет, наверное. У меня были какие-то сказки детские, но мы их переписали на кассеты, а потом купили диски тебе уже.

– Да? А старых совсем, на 78 оборотов, нет?

– Варь, ну ты чего? Сама знаешь все, что у нас есть, не так давно ты съехала-то, – с упреком сказала мама. – Зачем тебе вообще старые пластинки?

– Ни зачем! – быстро сказала я. – Просто любопытно было. Давай лучше альбом посмотрим. Кстати! Я хотела забрать свои детские фотки у тебя!

– Ой, это на антресолях! – сразу же переключилась мама. – Полезешь сама?

– Полезу!

Домой я возвращалась, пытаясь катиться по местности, как колобок. Мама почему-то решила, что я голодаю, и впихнула в меня две тарелки супа, три котлеты и еще блины со сгущенкой. Зато к груди я прижимала розовенький фотоальбом, в котором была отражена вся моя жизнь с рождения до совершеннолетия. Со смешными подписями и рисунками маминой рукой.

Сегодня вечером я намеревалась его пересматривать, рыдать и спрашивать себя, в какой момент моя жизнь пошла не туда. Может быть, если бы я не заболела в старшей группе детского сада и сыграла Снегурочку на новогоднем утреннике, я была бы уверенной в себе красоткой, которую никто не посмел бы бросить? Или надо было напроситься в палатку к самому красивому мальчику в классе, когда мы ходили в поход? У меня сохранилась фотка, где он обнимает мою школьную подругу, которая не испугалась, – и они поженились сразу после выпускного. А может, стоило согласиться с мамой и сделать пластику ушей? У меня есть фотография, на которой они топорщатся и аж просвечивают.

Поступить в другой институт?

Пойти работать не в банк, а секретаршей?

Не бросать своего первого мужчину?

Даже с Костей мы бы не познакомились, если бы однажды в мае я не поехала в Коломенское фотографировать яблони в цвету.

Эти фотографии у меня на флешке, хотя я собиралась их распечатать и развесить по квартире. Розово-белые крепкие цветы на корявых стволах яблонь, выстроившихся рядами. Несколько штук в рамках смотрелись бы отлично. Но закрутился роман с Костей, и я забыла… А потом мы стали жить вместе, и в его квартире я не решалась хозяйничать. Разве что вот шторку купила и авокадо вырастила.

Авокадо…

Я вздохнула.

Среди моих вещей его не оказалось. Горшочек с ростком остался на кухонном подоконнике в квартире, ключи от которой я передала курьеру. И все, расплевались.

Позвонить и попросить Костю вернуть мне мой авокадо?

От одной мысли меня чуть не стошнило.

Но жалко было бы прощаться с мамиными котлетками.

Дома я свалилась на диван и от нечего делать начала фотографировать уже просто все подряд, что у меня валялось на расстоянии вытянутой руки. Старый утюг, который надо было греть на плите, коробку с диафильмами, соломенную шляпку с выцветшей розовой лентой, одеколоны и духи, которые пахли старомодно и уныло, корявые глиняные вазочки и часы, которые надо было заводить маленьким медным ключиком.

Стоило мне запостить на «Авито» весь этот хлам, как тут же раздался звонок.

– Привет! – сказал Кирилл, которого я сразу узнала.

– Пластинок больше нет, – грустно ответила я.

– Вообще-то я за одеколоном. «Северный», который с белым медведем. Ты знаешь, что его дизайн разрабатывал Малевич?

– Нет… Ну и что? Его много кто продает… – пробормотала я.

– Ты на фото посмотри внимательно! У всех грани айсберга вогнутые, а у твоего выпуклые! У тебя дореволюционная версия! Снимай немедленно, я сейчас за ним приеду!

– Что снимать? – спросила я, предварительно убедившись, что Кирилл уже отключился.

И хихикнула.

Не модель

В этот раз Кирилл даже не стал тратить время на то, чтобы позвонить по телефону, – он сразу нарисовался у двери. Я вздрогнула от переливчатой трели. Мне еще никто в дверь не звонил. Пока бабушка была жива и в квартире вечно болтал телевизор, перекрикивая радио, шипело и булькало на плите, шумела стиралка или лилась вода, да и сама бабушка непрерывно болтала, звонок казался намного тише. Сейчас он ввинтился в мозг, раскатился эхом и заставил забиться от испуга сердце.

– Привет, – заявил Кирилл, отлипая от стены. – Снова я.

Нет, сердце у меня забилось точно от громкости звонка – ни от чего другого!

– Привет, – кивнула я и опустила глаза. – Сейчас принесу. А флакон тоже брату в коллекцию?

– Нет, флакон мне. Красивый и редкий. Должен же я начать коллекционировать антиквариат наконец, деловые партнеры уже с упреком смотрят, выбиваюсь из трендов.

– А… – Я неопределенно качнула головой, не понимая, шутит он или серьезно. – Ну да. Наверное.

Кирилл шагнул в прихожую и принялся стаскивать кроссовки.

– Что на ужин? – спросил он деловито.

Я снова зависла на середине намерения пойти наконец за флаконом.

– Ничего…

– Жаль! – улыбнулся он во всю пасть. – Я про твой бёф бургиньон целую ночь думал!

Он ведь опять шутит?

Черт, я чувствовала себя такой тупой и медленной – никак не удавалось догнать его мысль.

– Я могу быстро что-нибудь приготовить, если ты голодный, у меня все нужное есть.

– А давай! – хлопнул в ладоши Кирилл. – Я руки помою? И в туалет хочу – сил нет, застрял в пробке на МКАДе рядом с автобусом, ни выйти, ни в бутылку поссать, из всех окон бабульки пялились.

Я издала неопределенный звук, но он уже обнаружил ванную и оттуда послышался шум воды. Пришлось идти на кухню инспектировать холодильник.

Могу ли я поразить Кирилла кулинарными изысками или только зря выпендривалась?

Поразить хотелось. Все знакомые уже пробовали мои коронные блюда – и добросовестно восхищались. У меня просто кончились друзья, которые могли бы впечатлиться. А тут новый подопытный появился!

К моменту, когда Кирилл появился на кухне, у меня уже вовсю кипела вода для спагетти, на сковородке подрумянивались креветки в компании с зубчиками чеснока, а в маленькой кастрюльке булькала залитая сливками горгонзола, уже почти превратившаяся в восхитительный соус.

Я выбрала самое быстрое из поражающих блюд. Для остальных надо было заранее запасаться ингредиентами, а тут уже все было. Даже груши, которые я нарезала тонкими ломтиками, пока спагетти доходили до кондиции.

В общем, заняло все от силы десять минут – и я поставила перед Кириллом тарелку.

– Паста с креветками под соусом блю чиз с грушей, – представила я ему свое блюдо.

Себе тоже положила, я не дура от такой вкуснятины отказываться.

Судя по затрепетавшим ноздрям Кирилла – он тоже не дурак, в еде и правда знает толк.

– Мммм… – простонал он, отправив в рот первую порцию спагетти. – Обалденно! Так, все, не отвлекать, я занят!

Я изо всех сил постаралась стереть с лица неприлично довольную улыбку, но не получилось. Ладно, пока тоже поем.

Кирилл управился быстрее меня – подхватил вилкой последний полупрозрачный ломтик груши, искупал его в остатках соуса и с видимым сожалением отодвинул тарелку. О, я знаю этот взгляд! Абсолютно все хотели добавки – но я точно рассчитывала размер порции, которую способен пережить нормальный человек. Даже если глазами ему хочется сожрать в два раза больше.

– Ты просто потрясающе готовишь! – Кирилл откинулся на табуретке и мечтательно посмотрел в сторону пустой тарелки. – Теперь я еще больше жалею, что тогда не остался. Дурак был твой жених! Такую женщину надо хватать и тащить в пещеру, пока она не очухалась!

Слезы брызнули у меня из глаз без предупреждения. Только что я была горда, довольна, наслаждалась вкусной едой и улыбалась – и хоп! – открыли шлюзы, в горле застрял горький комок, и совершенно пропал аппетит.

Я молча отодвинула тарелку.

Кирилл поймал мою руку и накрыл ее. Так же молча. Ожидая, пока иссякнет фонтан.

А потом тихо сказал:

– Не расстраивайся ты так из-за дурака, Варвара. Прикинь, каким бы он был хреновым мужем?

– Зови Варей, что ли… – сказала я, вставая и собирая тарелки. Кирилл в последнюю секунду ловко выхватил с моей одинокую креветку и забросил в пасть.

– Неа, мне нравится твое полное имя, – заявил он. – Вар-вар-а-а-а… Такое воркующее. Меня можешь называть Кирилл или Кир. Только не Киря.

Он поморщился.

– Угу, – сказала я.

Все еще было грустно. Я счистила остатки еды в мусорное ведро, поставила тарелки в раковину и начала прибираться после готовки. Сковородку, кастрюли – тоже в раковину, очистки креветок и чеснока – в мусор, протереть столы…

– Сколько тебе лет? – вдруг спросил Кирилл из-за спины.

– Двадцать семь, – ответила я. – А что?

– Хочешь, я тебя возьму в свое шоу? Найдешь там себе жениха – вот так! – Он щелкнул пальцами.

Я обернулась. Кирилл смотрел на меня – прямо и искренне. Неужели он всерьез? Я – и шоу в телике? На всю страну позориться? Видела я, какие у него там девушки участвуют. На их фоне я буду смотреться смешно и нелепо.

– Не хочу, – ответила я честно. – Я не гламурная и не красивая. Ноги короткие, грудь маленькая, нос еще этот…

– Обычный нос, – мгновенно отозвался Кирилл. Он внимательно и придирчиво осмотрел меня с ног до головы. Даже про грудь не забыл. – Если тебя накрасить нормально, платьев купить, а лучше – сшить, научить держаться перед камерами…

– Не смотри так, – поежилась я. – Мне неудобно.

– Прости. – Он сразу отвернулся и встал. – Ну, в принципе как хочешь. Насильно все равно не поволоку, но предложение в силе.

– Будешь вести кулинарное шоу – позовешь, – слабо улыбнулась я.

Он тоже улыбнулся, но как-то рассеянно.

– Ладно, Варвара, спасибо за ужин, было очень мило с твоей стороны меня пригласить. Я поеду, поздно уже.

Кирилл прошел в прихожую, надел кроссовки, взялся за дверную ручку…

– Одеколон! – вспомнила я.

– Какой одеколон? – нахмурился он. – Аааааа! Точно! Чуть не забыл самое главное!

Я быстро сбегала в комнату за флаконом в форме айсберга с белым медведем на пробке и вручила его Кириллу. Он небрежно убрал его в карман и махнул мне на прощание.

Заперев за ним дверь, я осталась стоять в задумчивости.

Накрасить нормально и платьев купить? Серьезно? И все?

Бабушкино овальное зеркало в потемневшей раме отразило самую обыкновенную, уже не слишком молодую женщину с выбившимися из строгого пучка прядями каштановых волос, бестолково пухлым носом, тонкими губами, бесцветными глазками с короткими ресницами.

Фигура тоже не ахти, если честно. Слишком тяжелые бедра, пузико торчит, если не втягивать, грудь скромная, талии нет. Килограмм пять неплохо бы сбросить. А лучше – десять. Но даже тогда моделью я не стану.

Не спасут меня никакие платья и макияж. Мне не двадцать лет, чтобы верить в подобные чудеса. Никогда я не страдала от того, что не гламурная красотка, всегда думала, что я из другого теста: рождена, чтобы быть верной женой, заботливой матерью, просто надежной и хорошей женщиной. Через десять лет брака уже не важно, кто как выглядит. Гораздо важнее, что ты приносишь в дом, умеешь ли утешить, поддержать, позаботиться…

Неужели все это никому не нужно, а нужны только платья и макияж – чтобы притвориться кем-то другим? Обмануть всех?

Не свидание?

– Ломать не строить! – бодро заявил Андрей, когда его навороченный шуруповерт не справился с вросшими в дерево винтами в шкафах. И достал топор.

Мечта нескольких поколений советских людей – светлая «стенка» с застекленным книжным шкафом, узким баром, зеркальным сервантом, полочками, нишами, гардеробом – идеальная, удобная – меньше чем за час превратилась в груду искореженных досок.

Увы, никто не захотел вывозить у меня с четвертого этажа без лифта такое богатство. Даже бесплатно. Зато мусор за деньги согласились дотащить до контейнера дворники.

Брат даже потратил целый вечер, чтобы помочь мне справиться с превращением богатства в мусор. И теперь хищно поглядывал на кухню, откуда уже доносился соблазнительный запах запеченной свинины.

– Если хочешь, – сказал он, – найду с парнями этого твоего Костю и набьем ему морду.

– Можно подумать, он прячется! – раздраженно фыркнула я. – Давай завязывай, мне не десять лет, когда ты тоже все обещал Борьке из соседнего дома объяснить, что ко мне приставать нельзя. Все обещал и обещал…

– Передай кетчуп.

Вот и все, что Андрей ответил.

– Не дам портить вкусную еду кетчупом! – возмутилась я.

– С кетчупом она станет еще вкуснее.

– Ой, да иди к черту. – Я швырнула в него бутылку, он ловко ее поймал и оскалился.

Да, у нас всегда были очень нежные отношения.

– Ремонт делать будешь? – жуя, спросил Андрей. – У меня есть ребята, которые могут электрику провести. С батареями надо в ЖЭК, конечно. Обои сама поклеишь… Что там еще? Полы будет сложно, тут я помогу.

– Не знаю… – Я оглянулась по сторонам, оценивая фронт работ. Ремонт представлялся сейчас совершенно неподъемной задачей. – Я не умею обои.

– Что там уметь – наливай да пей, – хохотнул брат. Жену к тебе снаряжу, будете сплетничать и работать, всем удовольствие.

– Интересные у тебя представления об удовольствии, надеюсь, жена с ними согласна.

– Варвара! – с угрозой рявкнул Андрей.

Я сделала невинный вид.

Когда он ушел, я вернулась в большую комнату, ставшую вдруг пустой и гулкой.

Диван, пианино, стол со стульями, моя постель на полу у окна. Эхо, ловящее самый тихий вздох.

Кресло я тоже выбросила. Хотя было до слез жаль воспоминаний о бабушке, но жить в музее невозможно. Я и так каждый раз оборачивалась к нему и вздрагивала, понимая, что бабушка уже больше никогда не будет сидеть и смотреть телевизор, язвительно комментируя обещания политиков и глупость ведущих ток-шоу.

Интересно, как там Кирилл?

Я нагуглила несколько выпусков «Острова», посмотрела – и не впечатлилась. Он вел себя на экране как самый обычный балабол из телика. Много улыбался, много махал руками, болтал какую-то ерунду, записанную в сценарии, и ничем не напоминал того харизматичного и милого парня, который так нагло напрашивался на ужин. Даже и не заподозришь, что где-то глубоко внутри он по-настоящему радуется за сложившиеся на передаче парочки.

Маленькая комната все еще оставалась нетронутой. По-хорошему надо было купить хотя бы самую простенькую кровать, выкинув бабушкиного пружинного монстра. Отправить трехстворчатый гардероб вслед за «стенкой», завести на подоконнике цветочки, постирать занавески… Но я на цыпочках вышла оттуда и прикрыла за собой дверь.

Не сейчас. Будем считать, у меня однокомнатная квартира.

Из кухни раздалось тихое дребезжание телефона.

Когда я туда добралась, на экране уже было три пропущенных. Телефон снова звонил.

– Привет! – сказал Кирилл.

Кажется, надо было занести его в контакты, чтобы не удивляться так каждый раз.

– Я ничего не выставляла! – испуганно пискнула я.

– Да я не про «Авито», – утешил он. – Куда мне столько хлама, у меня и дома-то нет. На самом деле я понял, что повел себя как мудак. Два раза тебя уже объел и спасибо не сказал.

– Сказал вроде.

Он засмеялся.

– Варвара, я тебе намекаю, что теперь ужин с меня! Давай свожу тебя в приличное место, чтобы хоть как-то отблагодарить за потрясающую пасту.

– Спасибо, – вежливо сказала я. – Но нет.

– Вот это фокус! – весело удивился Кирилл. – Почему? Я настолько плохо себя вел? Держал вилку не в той руке? Неуместно шутил?

– Просто не люблю пафосные места, – призналась я. – Куда нужно долго наряжаться и вести себя определенным образом. У меня на работе дресс-код, в свободное время хочется расслабиться. Это все не для меня.

– Ну-у-у-у… – задумчиво протянул он. – Место попроще? Без дресс-кода, но со вкусной едой?

– Вообще не хочу никуда, я устала.

Секунды три Кирилл молчал, а потом вкрадчиво поинтересовался:

– Ты правда не хочешь в ресторан или просто отшиваешь меня? Давай тогда я куплю, что хочешь, приеду, а ты приготовишь?

– Кухаркой меня наймешь?

– Ни в коем случае! Ты художник, гений, мастер, а не наемная работница! Но ты не ответила на вопрос, не отшиваешь ли. Это потому что отшиваешь?

– Нет, я…

Это что – свидание?

Я замешкалась, пытаясь сообразить, что мне с этим делать.

– Короче, собирайся, я приеду и там разберемся.

И, не дав мне возразить, он отключился.

Собирайся? То есть все-таки краситься и вот это все?

Наедине с маньяком

Я бы хотела разозлиться.

Не накраситься и пойти прямо так, в домашних джинсах и старом свитере.

Чтобы в следующий раз думал, прежде чем вот так наглеть!

В следующий раз…

Но я подозревала, что Кирилл даже не обратит внимания, во что я там одета. Зато сама сгорю со стыда, куда бы он меня ни повел. Даже если в «Макдоналдс».

Поэтому я вздохнула, закатила глаза, фыркнула – выразила, короче, свое отношение – и пошла переодеваться и мыть голову.

Накрасила ресницы, влезла на каблуки… передумала и сменила туфли на кроссовки. Не заслужил!

Но к тому времени, как Кирилл позвонил, коротко предложив: «Спускайся!», я уже остыла и даже начала волноваться.

Может, все же туфли?

Или нет?

Или да?

Ладно!

В последний момент я еще и губы накрасила. Просто не удержалась.

Оказавшись на улице, я поняла, почему Кирилл не стал сообщать, на каком экземпляре из его коллекции роскошных авто он сегодня прибыл.

Сверкающее зеркально-бирюзовое чудовище торчало посреди дворовой парковки, затмевая собой солнечный свет. Стоящий рядом Кирилл сиял не хуже.

– Нравится? – первым делом спросил он, глядя на свою игрушку тем взглядом, который девушка, пришедшая на свидание, хотела бы ощущать на себе. – Новенькая, сегодня только забрал.

– Обалде-е-е-еть… – совершенно искренне выдохнула я.

– «Шевроле Камаро ZL1», шестьсот пятьдесят лошадиных сил, восемь цилиндров, до сотни за три с половиной секунды, можно выжать триста пятьдесят… Но главное – обвес… Ну и цвет! Чума, да?

– Чума, – согласилась я, посмеиваясь про себя. Мальчики никогда не взрослеют, только игрушки становятся дороже и опасней.

– Садись! – Кирилл открыл мне дверь.

Надо было все-таки надеть каблуки. В таких машинах возят самых роскошных девушек.

В нашем дворе негде было разгоняться до сотни за три с половиной секунды, но Кирилл очень постарался это сделать. Шины взвизгнули, сверкающая корма чуть не снесла куст сирени на повороте – но влившись в поток, табун в шесть сотен лошадей все-таки немного присмирел.

– А куда мы едем? – спохватилась я.

– Сюрприз! – ухмыльнулся Кирилл. Он оглаживал руль с таким видимым наслаждением, так кайфовал в кресле водителя, с такой нежностью касался каждой мелочи в этой машине, что я не знала: то ли отвернуться и не мешать их любви, то ли позавидовать, то ли… Не знаю, что еще!

– Я не хочу в ресторан! – еще раз напомнила я.

– Правда? – Кирилл бросил на меня быстрый взгляд. Огни оранжевых фонарей бликовали на медных волосах, зажигая их огнем. – Ну ладно, значит, не будет ресторана.

Я совсем растерялась.

Как бы узнать: это свидание или что?

Хотя… что ж еще?

Нет, я решительно не понимала, что происходит, и от этого напрягалась все сильнее с каждой минутой.

А уж когда мы заехали в какой-то узкий и темный переулок, едва освещенный забранными в железные клетки тусклыми лампами, напряглась по полной программе. Сюда выходили только глухие двери без вывесок. Вдоль стен, поставленные один на другой, гудели несколько огромных промышленных вентиляторов. Я приоткрыла окно, с трудом разобравшись, как в этой машине все устроено, и вдохнула дующий от них теплый ветер с запахом жареного мяса.

Кирилл вышел из машины, не закрывая дверь. Из-под его ног с возмущенным мявом порскнула упитанная черная кошка. Он постучал в одну из дверей, и через несколько мгновений она открылась. Мне было не видно того, с кем у Кирилла состоялся короткий разговор, – и не слышно из-за гула вентиляторов. Но вернулся обратно он с большим вощеным пакетом.

Забрался в машину, пристроив пакет где-то позади, и улыбнулся, поворачиваясь ко мне:

– Ну что, можно ехать на основное место развлечения. Что у тебя с лицом?

– А что? – с трудом разжала я стиснутые в напряжении зубы, чтобы ответить.

– Похоже, что ты думаешь, что я тебя тут убью, и готовишься дорого продать свою жизнь.

– До этого момента не думала! – чуть-чуть слукавила я.

– Смотри, какое удобное место. Тихое, скрытое. А ты сама села в машину… – Кирилл откровенно развлекался.

– Очень приметную машину! – намекнула я и непроизвольно сжалась, когда он чуть сдвинулся в мою сторону.

– Правильно, – кивнул Кирилл, заводя двигатель и оборачиваясь, чтобы понять, как выезжать из переулка. – Разве убийца будет приезжать на дело на такой? Он же не дурак. Это отведет от меня подозрения. Кстати, ты знаешь, что тут огромная ресторанная кухня с промышленными мясорубками и мощными печами? Даже тело никуда везти не надо, чтобы спрятать все следы.

– Перестань, – попросила я. – Не смешно.

Я судорожно цеплялась за ручку двери, почему-то не решаясь проверить, могу я ее открыть или Кирилл заблокировал замок.

– Варвара-а-а-а… – Он засмеялся. – Ну это же просто шутка! Чтобы тебя развеселить. Ты знаешь, что женщины в процентном соотношении гораздо чаще мужчин смотрят документалки о маньяках-убийцах? Говорят, это снимает стресс. Многие даже любят засыпать под такие видео. Ты как хочешь, а я, с тех пор как это узнал, боюсь женщин гораздо больше, чем тех маньяков! От маньяка хотя бы знаешь, чего ожидать.

Не знаю, я на ночь смотрела медицинские сериалы в основном. Правда, там тоже была кровь и всякие подробности операций, но ведь это совсем другое, правда?

– Ну вот. – Кирилл кивнул на многополосное шоссе, на которое мы как раз выезжали. – Мы уже в людном месте, и я все еще тебя не убил. Не бойся.

– Я не боюсь, – сказала я, разжимая сведенные пальцы на ручке двери.

Кирилл покосился и ухмыльнулся, но комментировать не стал.

Мы, как ветер, промчались по вечернему городу, умудрившись не попасть ни в одну пробку, и свернули на улицы потемнее, а потом и вовсе выехали с дороги на земляной склон. Только там Кирилл остановил машину, немного посидел, вслушиваясь в мурлыкающее урчание мотора, и вырубил двигатель тоже. Стало тихо, и через приоткрытое окно я услышала плеск волн.

– На улицу пойдем есть или начнем уляпывать роскошный салон? – спросил Кирилл, вытаскивая пакет, от которого пахло чем-то пряным и жареным.

Он выудил из него несколько пенопластовых контейнеров, которые принялся расставлять на всех подходящих и неподходящих поверхностях. Они загромождали всё возможное пространство, опасно покачивались, и я боялась двинуться, чтобы что-нибудь не опрокинуть.

– Так, тут у нас паэлья с морепродуктами. – Кирилл начал открывать контейнеры один за другим. – Здесь закуски… Печеные помидоры, артишоки, паштет, сыр. Суп крабовый. Будешь суп?

Последней он вытащил бутылку вина и два бокала.

– Ты же за рулем? – удивилась я.

– Оно безалкогольное, – сообщил Кирилл, свинчивая пробку и разливая по бокалам темно-красную жидкость с терпким запахом.

Бокалы, к счастью, удачно вставали в подставку для стаканов, так что я была лишена еще и волнения о том, что опрокину дрожащими руками вино на кремовые кожаные сиденья.

Он поднял свой бокал, подождал меня, но я продолжала жонглировать открытыми контейнерами, поэтому Кирилл просто чокнулся со звоном о край моего и отпил вино первым.

Я наконец пристроила коробку с паэльей на коленях, воткнула в нее вилку и добралась до вина. Чокаться не стала, сразу отпила. Похоже на настоящее вино – кисловато, терпко и несладко. Интересно как. И согрело, расслабляя и убирая внутреннюю дрожь.

Хотя алкоголя в нем не было точно, я бы почувствовала.

Кирилл тем временем задумчиво пил из своего бокала, бросая в рот осыпанные сырной крошкой шарики, и смотрел то на плещущуюся за бортом темную воду реки, то на суетливую меня. Никак не комментировал. Ждал, пока я успокоюсь, выдохну и попробую паэлью.

– Вкусно? – спросил он тут же.

– Очень! – искренне ответила я.

– Хочешь научиться такое готовить?

– Наверное. – Я пожала плечами и съела еще немного нежнейшего риса со сливочным вкусом.

Мммм… может, зря отказалась от ресторана?

Вино, хоть и безалкогольное, отлично сочеталось с мидиями и кусочками крабов в паэлье.

Зря я на него раньше так пристрастно смотрела, жестоко обманувшись бескофеиновым кофе.

– Уверен, у тебя получится даже лучше, – сказал Кирилл, наклоняясь ко мне. Я застыла, не понимая, что он хочет сделать. Почему смотрит на меня ТАК. Так пристально. Глаза в глаза.

Все ближе и ближе…

А потом он просто зачерпнул своей вилкой горстку риса из моей паэльи и закинул себе в рот.

– Мммм… – протянул он. – Неплохо, но даже близко не тот восторг, что от твоей пасты.

Я почему-то никак не могла прийти в себя. Сердце суматошно билось, дыхание рвалось в клочья. Ну да, я на секунду решила, что он сейчас меня поцелует, а он не… Но не из-за этого же я так разволновалась?

Нет, не из-за этого.

Совсем.

– Что опять случилось? – заметил Кирилл мое смятение. – Опять я ляпнул что-то не то?

Изнутри толкнулось болезненным стыдом.

– Ничего, – сглотнув, сказала я. – Ничего.

Опасно и упрямо

– Варвара-а-а… – позвал Кирилл. Он потянулся и нажал кнопку на приборной панели. Зашептала, заворковала что-то тихая незнакомая музыка. Сразу стало уютно и как-то интимно. Но мне было спокойнее от того, что между нами оставался рычаг передач и неуверенно шатающиеся коробки. Иначе…

– Что? – Я не поднимала на него глаза. Есть расхотелось. Да я и не была голодной, просто попробовала из любопытства.

Зато в бокал я вцепилась двумя руками.

– Ты можешь мне обо всем рассказать. Я только кажусь бестолковым, на самом деле у меня высокий коэффициент интеллекта и эмпатии, – совершенно серьезно заявил Кирилл.

Я прыснула сквозь выступившие слезы.

– Ну чего ты? – Спросил он и подвинул ко мне контейнер с запеченными помидорами. – Съешь еще что-нибудь. А я тебе потом секретный рецепт добуду. Научишься делать крышесносное блюдо – и сразу поймаешь в капкан красивого и богатого мужа. А потом можно и расслабиться, варить пельмени на ужин и заказывать пиццу.

Я впервые пожалела, что вино безалкогольное. Вот бы сейчас напиться! Выбросить из головы свои обиды, наслаждаться вечером. Вместо того чтобы потихоньку злиться от слов Кирилла.

– Я не для этого училась готовить! Вообще нет! – Возмутилась я. – Наоборот! Чтобы потом, уже в семье радовать мужа и детей. Каждый день что-нибудь новенькое – быстро, вкусно, разнообразно. Так, чтобы никакой фастфуд не мог сравниться. Чтобы все собирались на ужин, потому что интересно, что мама новенького приготовит!

Только не реветь, а то подумает, что я совсем тупая истеричка.

Только не реветь.

Я одним глотком выпила сразу половину бокала и отчаянно выдохнула:

– Какой теперь смысл в этих рецептах…

– Варвара! – Кирилл даже повысил голос. – Ты зачем на себе крест ставишь? Тебе двадцать семь – это вообще не возраст, сто раз еще замуж выйдешь. Наоборот – развлекайся, пока можешь. Машину научись водить, слетай в Таиланд, обожрись там манго и креветками на всю жизнь, выучи исландский в постели с носителем, напросись в команду на яхту и отправляйся на Карибы! Потом в семье у тебя на это не будет ни сил, ни времени.

Я вздохнула. Так у него все просто.

– Да не люблю я тусовки… Никогда не любила. – Я повернулась на бок, прижавшись щекой к гладкой коже подголовника и подобрала под себя ноги. – Мне больше нравится быть дома, принимать гостей у себя. Чтобы много-много хороших людей приходили ко мне, устраивались за столом, болтали, ели вкусную еду, пили вино из разномастных бокалов и чашек и им было бы хорошо. Потому что у меня уютно и тепло. А клубы, бары… Не то. Мне не нравится.

В уголках глаз снова закипали горячие слезы. Я ведь не мечтала выиграть в лотерею или встретить знаменитого актера. У меня были очень простые и исполнимые желания. Почему же нельзя, чтобы было так?

– Что ж… – Кирилл тоже развернулся, откинулся назад, изучая меня с любопытством. – Достойно. Ты прямо «приличная девушка» в вакууме из палаты мер и весов. Говорят, как раз на таких и женятся.

– «Говорят», – я невесело улыбнулась. – Только женятся на ком угодно другом. Кстати, водить машину я умею. А вместо французского учила испанский – правда, по учебникам, не в постели, извини.

– Зачем учила? – заинтересовался Кирилл.

– В Испании много хороших шеф-поваров, полно классных рецептов на испанском, но их мало кто переводит.

– Серьезный подход к домашним ужинам, – усмехнулся Кирилл. – Уже завидую твоему будущему мужу. Черт, и не в первый раз.

– Перестань…

– Ну конечно. «Никому я не нужна-а-а-а!» – передразнил Кирилл. – И сидит такая идеальная жена, убившая всю молодость на подготовку к семейной жизни. Даже машину небось не ради удовольствия училась водить, а чтобы детей по кружкам развозить?

– Ага.

– Так почему-то и думал.

Он смотрел на меня очень-очень внимательно, держа в одной руке бокал, а пальцами другой постукивая по рулю. Отпил глоток вина, провел языком по зубам – все это, не отрывая от меня взгляда. Почему-то перестало хватать воздуха, хотя окно с моей стороны все еще было приоткрыто, но я вдыхала раз за разом и все равно не могла надышаться.

– Ты наелась? – Вдруг спросил Кирилл. – Десерт будешь?

– Еще и десерт есть?

Я стала закрывать один за другим контейнеры, передавать Кириллу, который убирал их обратно в пакет. Зато еще одну коробку он наоборот достал.

Внутри оказались слоеные трубочки, покрытые сахарной пудрой.

– Канолли с сырным кремом. По личному рецепту бабушки шефа… ну, он так утверждает. Хочешь?

Он подхватил двумя пальцами хрупкую трубочку с кремом и наклонился ко мне. Крем коснулся моих губ, я непроизвольно слизнула его и поймала взгляд Кирилла.

Что-то там пряталось, в глубине его зрачков. Вся серьезность, которой было так мало снаружи, – будто скопилась внутри. Это было жутковато. С ним легкомысленным и светлым было так просто – а если нырнуть в глубину, вынырнешь ли обратно?

Я струсила. Опустила взгляд ниже, на упругие губы в окружении рыжевато-медной щетины. Наверное, колючая.

– Открывай ротик, – сказал Кирилл, и эти губы расползлись в лихой усмешке. – Буду кормить тебя кое-чем божественно вкусным.

И я… открыла. Обхватила губами хрустящую трубочку из теста, скользнула языком, слизывая изнутри крем, откусила…

– Молодец… – полушепотом сказал Кирилл, улыбаясь. – Хорошая девочка.

От чего меня так кинуло в жар? От слов, от его тона, ласкового, но опасного где-то под этой лаской, или от низкого голоса, от того, как медленно, растягивая слова, он это сказал.

– Еще? – спросил он, поднося пирожное к моим губам.

Я даже не попыталась забрать его. Только послушно откусила кусочек. И еще.

Мотнула головой, отказываясь от следующего, но Кирилл цокнул языком:

– Нет, до конца. До последней… капли.

Я открыла рот, и он положил последний кусочек пирожного прямо мне на язык.

Сердце колотилось как бешеное, аж в горле.

– Вот и отлично… – сказал Кирилл, улыбаясь, и отстранился от меня. Он отряхнул руки от крошек, выудил из контейнера печеный помидор, фаршированный сыром и принялся его жевать как ни в чем не бывало. – Ммммммм… Прекрасно. Но ты готовишь лучше!

Лицо горело, горло сжималось так, что не выдавить ни звука, мысли скакали, не складываясь в слова.

Я судорожно вдохнула.

– Я серьезно! – сказал Кирилл. – Зачем мне тебе льстить? В ресторанной еде, даже если готовит лично шеф, нет чего-то главного… Когда готовят лично тебе – это совсем другое.

Он болтал так, словно этой сцены с канолли просто не было. Будто она мне привиделась.

– Тебе не готовят? – Просто поддержала разговор.

– Некому! – Развел он руками.

– Ну… девушки твои… – Я сухо сглотнула.

Где мое вино вообще? Я вцепилась в горлышко бутылки и дернула ее к себе, но Кирилл спокойно вынул ее у меня из пальцев и наполнил мой бокал.

– Большинство моих девушек готовить не умеют, их интересы лежат в других областях, – деловито объяснил он. Вылил последние капли и в свой бокал, отпил.

– Большинство? – удивилась я. – Сколько ж их у тебя?

Кирилл заржал и собирался что-то ответить – несомненно, очень интересное, но нас прервал зазвонивший телефон.

– Привет, Жень. – Я не могла не ответить на звонок лучшей подруги. – Ты по делу? Я просто… не одна.

– О, ты с ним? – Тут же оживилась она. – С тем красавчиком на «Мазератти»? У вас уже все было? Или я как раз прервала процесс? Тогда с тебя отчет вечером… Или утром!

– Не на «Мазератти», но…

– Но в процессе? Давай, Варь! Вперед! Я за тебя болею!

– Да мы просто друзья!

Я краем глаза заметила, как Кирилл усмехнулся и сделал еще глоток вина.

– Ладно, не буду отвлекать вас от «дружбы»! – коварно промурлыкала подстрекательница. – Пока! До утра!

– Друзья, значит? – Кирилл улыбался так широко, что я испугалась, что он слышал, что говорила Женька.

– Ну, я не знаю, как тебя назвать, – развела я руками и спрятала телефон в сумку, включив беззвучный режим.

– Обязательно надо как-то называть?

– Ну… – Я решилась. – Я не понимаю, что между нами происходит, если честно. Ты приезжаешь на ужин, зовешь меня с собой, но не называешь это свиданием. Потом… – Я смутилась, не зная, как назвать эпизод с пирожным. – Что это, Кирилл? Что у нас?

– Зачем нужны ярлыки? Дружба, свидание… Разве плохо без них?

– Плохо, – твердо ответила я. – Я не знаю, как себя вести.

– Без ярлыка не получается? Нужны правила, и ни шагу в сторону? – сощурился он.

– Все люди так живут. По правилам, – пожала я растерянно плечами. – На работе по одним, дома по другим.

– Не я. – Отрезал он неожиданно жестко. – Да и тебе это только мешает наслаждаться жизнью.

– Не мешает!

– Да брось, Варвара! Ты уже который день ревешь только из-за того, что у тебя в паспорте не появился штамп, который ничего не изменил бы.

– Изменил бы! – Заупрямилась я. – Все изменил!

– Что же? – фыркнул Кирилл, махнул в мою сторону бокалом. – Что такое для тебя штамп?

– Решение. – Я всегда знала ответ. – Решение быть вместе всегда.

– Штамп тут при чем? Кольцо?

– Он закрепляет это решение. А кольцо всегда напоминает о нем. Удерживает от глупостей.

– Не удерживает, Варвара… Нет, – Кирилл дурашливо развел руками. – Прости. Не те времена сейчас. Люди вместе, пока им хорошо вместе. И удобно. Без всякого кольца и штампа я могу сделать, чтобы без меня женщине было хуже, чем со мной, – и так ее удержать. Но зачем мне женщина, которая не радуется мне каждый день, а просто не может вырваться из плена?

Как я сейчас. Не могу вырваться. Мне бы хотелось хлопнуть дверью и уйти куда глаза глядят. Но я понятия не имею, где мы и смогу ли отсюда выбраться без него.

Сжав губы, я смотрела прямо перед собой, туда, где во тьме плескалась вода и были видны далекие огоньки.

– Что молчишь, Варвара?

– Моя бабушка была замужем шестьдесят лет! – выкатила я последний аргумент.

– И почему это хорошо? – поднял бровь Кирилл.

Я сжала губы еще плотнее. Иначе они начали бы кривиться от едва сдерживаемой злости и слез, а это некрасиво.

– Тебе не объяснишь. Ты такой же, как все мужчины. А все мужчины не хотят жениться из принципа.

Он рассмеялся:

– Да ерунда, Варвара! Все зависит от желания и целей. Есть мужчины под стать тебе – только и мечтают о семье.

– Много ли таких… Кого ни послушай, все твердят, что брак – это клетка, тюрьма, все жалуются, что их окрутили силком!

Я выплеснула остатки вина в окно, сунула бокал в подставку и скрестила руки на груди, глядя на него упрямо и непримиримо.

– И что – такой мужчина тебе нужен в мужья? Окрутить силком? – Кирилл успокоился, и только во взгляде осталось что-то опасное и злое. – Тебе надо просто кого-то затащить в загс, поставить штамп и окольцевать?

– Да! – Я разозлилась на него, и мне уже было все равно, что он подумает. – Затащить и окольцевать! Это ты хотел услышать?

– Ну окей. – Кирилл поднял руки вверх, сдаваясь. – Давай. Я прямо завтра на тебе женюсь. Поставим штамп. Будешь замужем. Это сделает тебя счастливой?

– Давай! – фыркнула я. – А давай, если тебе не слабо!

Новое платье для принцессы

Кирилл не стал разбрасываться громкими словами.

Он просто взял свой телефон, нашел номер в записной книжке и нажал вызов:

– Юльчик? Привет, не спишь? Вот и отлично. Открывайся потихоньку, мы через полчасика за платьем заедем. Да, как всегда. К утру нужно, ну ты же понимаешь, да, все в последний момент. Размер… – Он нахмурился, окидывая меня оценивающим взглядом. – Сорок четыре – сорок шесть, думаю. Все, жди!

– Что? – спросил он у меня, закончив разговор. – Почему у тебя такие большие глаза, Варвара?

– Ты серьезно?

– Куда уж серьезнее! – усмехнулся Кирилл, заводя машину. – Пристегивайся, полетели за свадебным платьем!

Засиявшие фары машины осветили берег реки с пожухлой прошлогодней травой, замурчал мотор, прячущий в своем нутре чудовищное количество лошадей, и мы полетели. Низенько-низенько.

Довольно быстро мы выбрались на твердый асфальт, по которому Кирилл втопил, как будто ему прямо не терпелось как можно скорее жениться.

Отвлекать человека, который летит под двести по ночному городу, наверное, не лучшая идея, поэтому я пока прикусила язык, медленно начиная осознавать, на что нарвалась…

Где-то далеко, на краю сознания, самая моя разумная часть надеялась, что это просто такой урок от господина коллекционера свадеб – вот тебе желанный штамп прямо сейчас, а если откажешься, то пеняй потом только на себя.

Экспресс-доставка исполненной мечты. Ой. Желайте осторожнее.

Ветер ночной Москвы врывался в открытое окно, превращая мои волосы в чересчур авангардную прическу, выбивая и тут же высушивая слезы из глаз.

Так и пойду замуж – лохматая и зареванная?

Я правда собираюсь за него замуж – вот так, на слабо?

Совсем с ума сошла?

А маме, как скажу?

А брату?

А…

Кирилл лихо, с разворотом, затормозил у светящейся в ночи витрины магазина в одном из переулков где-то в центре. Пока я искала украденное ветром дыхание, он уже выскочил наружу, обогнул машину и открыл мне дверь.

– Идем, Варвара! Замуж!

Он засмеялся так легко и искренне, что нетрудно было бы поверить, что мы уже давно встречаемся, он долго ждал этого момента, и вот я наконец согласилась… Господи, ерунда какая!

– У тебя свидетельница есть? – спросил Кирилл, набирая код на запертой двери. Она пискнула и открылась, впуская нас в маленький магазинчик, мгновенно засиявший яркими огнями, отражавшимися в зеркальном потолке и разбегавшимися радужными зайчиками от подвесок хрустальных люстр.

– Мама… – только и сказала я, оглядываясь.

Все вокруг сияло и переливалось – что не было белым, было перламутровым, что не было перламутровым, было зеркальным, а все остальное – хрустальным, кристальным, стеклянным.

– Маму в свидетельницы? – с сомнением хмыкнул Кирилл. – Нет, мама должна подносить белоснежный платочек к глазам, когда ты будешь идти ко мне в свадебном платье, красивая, как никогда прежде. Так! Варвара! Не реветь!

Даже не собиралась.

Это от ветра.

– Кирюша! – откуда-то из глубины зеркально-хрустального безумия выпорхнула женщина. Я бы сказала, что молодая, но, когда она поднялась на цыпочки, чтобы чмокнуть Кирилла в щеку, я заметила чуть-чуть неестественно натянутую кожу на шее, почти неуловимо, просто слегка царапающее взгляд несоответствие. Пригляделась пристальнее – и поняла, что стройная, ухоженная и очень подтянутая красотка в белоснежном брючном костюме, скорее всего, уже приближается к пятидесяти годам, если не перешагнула этот рубеж.

– Давай, Юльчик! – Кирилл сверкнул своей широченной улыбкой. – Сделай мне тут принцессу, как ты умеешь. А я кое-кому должен позвонить.

Он отошел в сторону и снова достал телефон, а женщина в белом принялась деловито крутить меня в разные стороны, бормоча себе под нос:

– Скорее сорок шестой… Груди, конечно, маловато… ладно, грудь сделаем, но кто такую задницу носит? Для талии корсет, плечи можно и открыть… Кир! – Окликнула она его. – Плечи открываем?

– Сама у нее спроси, – отмахнулся Кирилл. – Это не для телика. Камер не будет.

– Да? – удивилась женщина. Но ко мне обращаться все равно не стала. Сама себе сказала: – Тогда плечи открываем. Но талия все равно нужна.

– У меня есть талия! – осмелилась возмутиться я.

Она посмотрела на меня чуть удивленно и брезгливо, как на кошку, которая в процессе обрезки когтей человеческим голосом заявила, что у нее есть конституционные права. И проигнорировала, продолжив вертеть меня в разные стороны и защипывать бока, словно пыталась их куда-то деть и соорудить на их месте недостающую талию.

– Стас? Не спишь? Привет! – радостно сказал Кирилл в телефон. – За тобой должок. Помнишь? Я тебе был священником, ты будешь мне свидетелем – и мы квиты. В смысле – кому свидетелем? Сказал же – мне. Да, женюсь вот.

Поджавшая губы Юльчик, которая как раз подходила ко мне с ворохом белых платьев в руках, споткнулась вдруг на ровном месте и чуть не выронила груду кружев, шелка и тафты.

– Ты?! – Она изумленно распахнула рот, поворачиваясь к Кириллу. – Женишься?

– Я, я… Женюсь. – Он подошел к ней и начал по одному забирать наряды из рук. – Зефирка, баба на чайник, слишком скромно… Ага, вот. Это примерь.

Он протянул мне одну из вешалок с платьем и махнул рукой в сторону коридора. Я оглянулась на него, на коридор. Там примерочная? Ну… Не здесь же мне переодеваться?

Пошла туда, какие варианты…

– Объяснис-с-с-сь! – донесся до меня свистящий шепот из-за спины.

Как бы мне ни хотелось подслушать разговор, захлопнувшаяся дверь примерочной начисто отрезала все звуки.

Замуж за незнакомца

Мое настоящее свадебное платье осталось у мамы.

Мы так долго его выбирали – не хотелось сильно тратиться на одноразовый наряд, но все-таки выглядеть не как картинка «Ожидание/Реальность» в роли реальности.

Ничего особенного – длинная юбка и сверху еще одна кружевная, оголенные плечи, снова кружево – в декольте. Мама ахала, что я красотка, а я так сильно волновалась, что уже не понимала, как я выгляжу.

Наверное, как принцесса – как еще можно выглядеть в свадебном наряде?

То платье, что я надела сейчас, было совсем другим. Короткая, едва ниже колена, юбка стояла колоколом, плотный широкий пояс застегивался на крючки по-настоящему туго, как обещанный корсет, сдавливая живот и заставляя выпрямить спину. А плечи оставались открытыми – и декольте тоже, в котором моя не такая уж впечатляющая грудь показывала все, на что способна.

Разве бывают принцессы в коротких платьях?

Выходило, что бывают, – оно меня полностью преобразило, сделав стройнее, фигуристей и… легкомысленнее?

Вот только эти крючки…

– Тебе помочь застегнуться? – Кирилл распахнул дверь и вломился в просторную примерочную, вообще не задумавшись ни на секунду об уместности.

– Нельзя! – вскрикнула я.

– Да забей, фигня какая. – Он ловко застегнул все крючки на спине, расправил платье на груди и развернул меня к зеркалу, положив ладони на внезапно ставшую очень тонкой талию.

Он держал меня, как статуэтку – изящную, нежную. Я почему-то вспомнила фарфоровую балерину, примерявшую туфельку, что стояла у бабушки в серванте.

– Туфли еще… – прошептала я, стоя босиком на цыпочках.

– Обязательно, – шепнул Кирилл на ухо, глядя в зеркало, где мы отражались вдвоем. – Смотри, какая ты. Сказочная. Нравится?

– Сорок шестой размер же, – глупо засмущалась я. – Принцессы такими толстыми не бывают.

– Варвара! – с досадой цокнул языком Кирилл. – Ну смотри же.

Я повернулась к зеркалу. Смотреть на то, как он обнимает меня, возвышаясь сзади, было тяжело – как смотреть на солнце. Эта принцесса в руках высокого красивого мужчины не могла быть мной. На белом платье его ладони казались темными – и такими огромными, словно он мог бы обхватить мою талию пальцами и легко, как ту статуэтку, приподнять в воздух.

Опустив глаза, я попыталась справиться со сбившимся дыханием.

Густая щетина на подбородке дразняще царапала мой висок.

Кирилл потерся ею о мою скулу, склонился ниже, потерся о подбородок, о шею… И подхватив меня на руки под мой визг, толкнул дверь примерочной.

– Все отлично! – заявил он, вынося меня в главный зал. – Берем это. Туфли без шпилек только подбери, Юльчик.

Туфли меня уже ждали. На удивление удобные, хоть и на высоком каблуке – я встала на них и покружилась, глядя на отражающуюся в искристых зеркалах тонкую сказочную красавицу.

– Фата тут не нужна, – пояснила Юльчик куда добродушнее, чем прежде. И даже глядя на меня. Повысили до человека. – В прическу вплести жемчуг, и будет отлично. Все, моя работа закончена.

– Мне переодеваться? – спросила я.

– Нет, конечно. – Кирилл забрал мои вещи из примерочной и подтолкнул меня к выходу. – Поехали за кольцами.

Я открыла дверь – над ней тихо звякнули минором серебряные колокольчики.

– Увидимся еще, Юльчик, – бросил Кирилл за моей спиной. – Освобождай выходные, закатимся в потрясный спа-отель в Подмосковье.

Я в шоке обернулась и увидела, как он так же, как только что меня, обняв ладонями за талию, чмокнул эту… этого… Юльчика в нос и только тогда выпустил из рук и махнул рукой. Она тоже помахала ему с довольной улыбкой.

Стоя на улице у сверкающей бирюзовой машины, я хватала ртом воздух.

Кирилл вышел, открыл мне дверцу и замер, дожидаясь пока я сяду, но я только стояла рядом и не двигалась, во все глаза глядя на него.

– Ты чего так смотришь? – наконец заметил он.

– Что значит – спа-отель?.. – еле выговорила я.

– А что?

– С ней?

– Ну да… – Он вгляделся в мое лицо. – Варвара. Мы жениться собрались.

– Вот именно!

– Просто жениться, а не любить друг друга до конца своих дней. Верность в семейном кодексе не прописана, можешь сама почитать. Разумеется, я буду жить, как жил раньше.

– Но…

– Варвара… – Он шагнул ко мне, я отступила назад. Но он все равно поймал меня за талию и удержал рядом. – Ты же хочешь штамп и кольцо? Статус замужней. Ты все получишь.

– Я хочу семью! – возмутилась я. – В семье не гуляют направо и налево с… Юльчиками!

– То есть, ты не штамп хочешь, а мужчину с обязательствами? – уточнил Кирилл. – Который был бы только с тобой?

– Да. Это что-то стыдное или неправильное?

Я вздернула подбородок, с вызовом глядя на него. Так и знала, что с этой идеей что-то не так!

– Хорошо, понял, – кивнул Кирилл спокойно. – Нет, почему стыдное? Главное, чтобы ты сама понимала, чего хочешь. Еще что? Имущество мужа? Учти, дома у меня нет, я перелетный – только коллекция машин.

– Не нужно мне твоих машин! – фыркнула я. – У меня своя квартира есть.

Он еле сумел спрятать проскользнувшую улыбку. Ну да, обычная квартира, не пентхаус в центре. Но моя!

– Что еще? – Мягко спросил Кирилл. – Давай, говори сразу. Семейные ужины? Обещаю приходить каждый раз, как ты приготовишь что-нибудь вкусненькое. Все, поехали?

– Нет, я так не могу! – заупрямилась я.

– Можешь. Ты уже согласилась.

– Я не то имела в виду! Я не хочу… такого мужа. Я хочу настоящего!

Кирилл закатил глаза:

– Настоящий у тебя уже был. С ужинами и верностью. Но тебе понадобился штамп. Может быть, вы бы со своим женихом до сих пор были вместе, если бы не это! Чего тебе не хватало? Кольца на пальце? Купила бы и носила!

– Ты не понимаешь! Вообще не понимаешь!

По-моему, я вообще ни на кого никогда так не кричала, как сейчас на него!

Но Кирилл вообще не обращал на это внимания, хотя Костя уже давно попытался бы сдать меня в дурку за истерику.

– С чего ты взяла? – удивился он. – Понимаю. Кстати, ты посмотрела видео? Почему он ушел?

– Нет.

– Не хочешь? Отказываешься? Слабо?

Я вскипела разом, как убегающее молоко. Слабо?! Слабо узнать, почему моя жизнь была разрушена парой фраз? Самому бы не было слабо?

Но на Кирилла вообще не действовал мой яростный взгляд – он глаза не отводил, ждал продолжения.

Я оттолкнула его, сделала шаг назад, вцепившись пальцами в край дверцы машины. На ногах я уже почти не держалась от нервов и усталости. Выдохнула…

И села в машину.

– Поехали за кольцами.

Кирилл покачал головой, усмехнулся и захлопнул за мной дверцу.

– Родных будешь звать? – спросил он, заводя мотор.

– А мы прямо завтра женимся? – как можно более равнодушным голосом спросила я. – Тогда нет.

– Свидетельницу хотя бы?

– Ну разве что Женьку…

– Звони тогда, – велел он.

– Поздно уже.

– Ладно. Утром. Так, сейчас кольца. Прическа. Макияж. Паспорт у тебя с собой? – Загибал он пальцы один за другим.

– С собой.

– Ну и отлично.

У меня кружилась голова. И вовсе не от скорости, с которой мы летели по московским ночным улицам. Впервые в жизни я собиралась совершить нечто совершенно безумное. Выйти замуж за человека, которого видела третий раз в жизни.

Сбежавшая невеста

– За кого замуж?! – заорала Женька в трубку. – Вы же только что друзьями были!

– Ну… так получилось, – начала мямлить я. Как ей объяснить, что происходит, если я и сама едва понимаю? Вообще не понимаю! – Так ты приедешь?

– Даже отгул возьму по такому поводу!

Ой, отгул. Мне тоже, наверное, надо?

Я поймала свое отражение в боковом зеркале и не удержалась – открыла солнцезащитный козырек, чтобы еще раз полюбоваться макияжем и прической. В занимающемся рассвете жемчужинки в волосах отливали розовым, как и перламутровая помада на губах. Я выглядела… нежно? Как-то беззащитно и невинно. Из меня сделали настоящую красавицу. Кирилл был прав. Стоило накрасить как следует – и стала похожа на человека.

Тихий смешок Кирилла заставил мгновенно захлопнуть козырек обратно. И покраснеть.

Надо спрятаться где-нибудь и потихоньку наделать селфи, а потом разглядывать. Вдруг я научусь делать с собой что-нибудь похожее?

Позвонить начальнице и сказать, что выхожу замуж – опять! – и поэтому сегодня на работу не приду, я струсила. Отправила СМС, соврав, что заболела.

– Загс еще закрыт, наверное? – внезапно испугавшись, спросила я с надеждой, когда Кирилл свернул к облезлому серому зданию в центре. Возле него стоял припаркованный белый «Мерседес» и переминалась с ноги на ногу Женька.

Мне нужен еще час. Или два. Хоть какая-то отсрочка – вдруг я передумаю? Вдруг я вообще пойму, что делаю!

– У меня там связи, нас распишут сразу, – отмахнулся Кирилл и, припарковавшись, выскочил из машины. Из «Мерседеса» к нему вышел высокий темноволосый мужчина и пожал ему руку.

Я тоже выбралась на волю – медленно, чтобы не помять платье. Подошла к Женьке.

Та посмотрела мне в лицо и, ничего не говоря, просто обняла.

Аккуратно.

– Платье отпадное, – сообщила она. – И вообще выглядишь намного лучше, чем на первой свадьбе.

Ой, ну надо же! У меня уже вторая свадьба! А замужем еще не была ни дня!

Я нервно рассмеялась. И смеялась до тех пор, пока Кирилл не подошел и не обнял меня за талию. Так и повел внутрь здания через неприметную боковую дверь.

За нами последовали Женька и тот мужчина из «Мерседеса».

В холодном гулком зале навстречу, гремя ключами, вышла работница загса – суровая женщина в пестрой блузке с жабо и серой юбке. На голове у нее возвышался старомодный вавилон в стиле восьмидесятых годов. Она молча кивнула Кириллу и пошла отпирать один из кабинетов.

– Стас. Станислав, – друг Кирилла вспомнил о приличиях и решил представиться Женьке.

– Евгения. – Она сделала дурашливый книксен и откровенно покосилась на его правую руку. Я тоже. Кольцо на пальце было. Женька душераздирающе вздохнула, а я опять начала смеяться.

– Цветы! – вспомнил Станислав.

Пока мы заходили в кабинет вслед за женщиной, он быстренько смотался и вернулся с букетом из синих орхидей и белых роз. Протянул его мне и ободряюще улыбнулся.

Работница загса отпирала один за другим ящики стола, доставала оттуда папки, стопки бумаг, что-то ворчала про себя, а я стояла, вцепившись в этот букет, и ощущала себя словно в каком-то странном фильме, снятом студентом факультета операторов. Ничего не происходит, все нелогично и странно, зато в кадре – сплошная красота. Высокие мужчины, изящные женщины – одна из них я, – букет этот нереальный…

– Не думал, что ты решишься еще раз жениться, – вполголоса сказал Станислав Кириллу. – Ты же клялся, что никогда больше!

– Ты был женат? – удивилась я так сильно, как сама от себя не ожидала.

После знакомства с Юльчиком и жесткой отповеди по поводу верности, Кирилл мне виделся гулящим бабником, который никогда в жизни не рассматривал идею о женитьбе.

– Был. Три дня, – сообщил он. – Потом протрезвел и развелся. И код на сейфе поменял на более сложный.

– Тебя… ограбили? Жена? – Я распахнула глаза. – Так вот почему ты такой!

– Какой? – нахмурился он.

– Ну… легкомысленный, – попыталась объяснить я смутные ощущения. – Поверхностный, что ли? Как будто боишься нырнуть в глубину. В настоящие чувства. Она разбила тебе сердце?

– Ох, Варвара… – вздохнул Кирилл, вновь обнимая меня за талию и придвигая поближе к себе. – Как же ты любишь свои ярлыки! Жизнь куда сложнее штампов из фильмов и книг, поверь мне.

– Музыку будем включать? – деловито спросила женщина, раскладывая бумаги по стопкам. – Кольца есть?

– Конечно, будем. Конечно, есть. – Кирилл шагнул к ней, доставая из кармана джинсов купленные час назад кольца.

Когда мы приехали в ювелирный, настроение у меня было слегка истерическое, и я, не заморачиваясь, просто махнула рукой в сторону ближайшего набора обручалок. Даже толком не посмотрела на них. Зачем? Я уже выбирала себе кольцо на всю жизнь – да вот не срослось.

Кирилл пожал плечами, уточнил размеры и купил именно их.

Из колонок под потолком внезапно грянул марш Мендельсона. Я вздрогнула всем телом и отпрянула к дверям, вцепившись в Женьку.

Работница загса положила кольца на фарфоровое блюдце и вышла на середину кабинета, встав ровно в центре красной ковровой дорожки.

Кирилл встал рядом с ней и обернулся.

– Иди сюда, – сказал он.

Женька подтолкнула меня сзади.

Я сделала шаг вперед, нервно сжимая в пальцах букет.

И остановилась.

Кирилл смотрел на меня и улыбался.

Мой будущий муж.

Темно-рыжие волосы, закрученные в неизменную гульку на макушке, темные очки, сдвинутые на лоб. Как будто на пляж пришел, а не жениться.

Он переоделся из тонкого свитера, в котором был в начале вечера в рубашку цвета асфальта – и умудрялся выглядеть не хуже, чем если бы был в костюме. Наверное. В костюме он вел свое свадебное шоу, наверное, для него такой вид скорее рабочий, чем торжественный.

С моим платьем эта рубашка и строгие черные джинсы тоже отлично сочетались.

Со стороны мы выглядели идеальной парой, я уверена.

Рядом со скучающим видом стоял Станислав, погруженный в свои мысли.

Интересно я замуж выхожу. Никогда бы не подумала.

Я сделала еще шажок.

Кирилл протянул мне руку.

Женщина нетерпеливо притопнула ногой и открыла красную папку, готовясь что-то оттуда зачитать.

Я сделала еще шаг…

И остановилась.

– Нет, не могу!

Развернулась, сунула офигевшей Женьке в руки букет и со всех ног бросилась прочь из кабинета.

В пустых торжественных залах слегка облезшего вида эхом разносился стук каблуков, пока я неслась, сама не зная куда. На улицу? Тогда зачем я поднялась на второй этаж, перепрыгивая через ступеньку, пробежала по коридорам, дернула дверь – и оказалась в женском туалете.

Уперлась ладонями в раковину, опустила голову и медленно выдохнула.

Паника поднималась откуда-то из живота, сердце бешено колотилось.

Что я творю?!

Я же любила Костю…

К горлу подкатила тошнота.

Его поступок перечеркнул все, что между нами было хорошего.

Все светлые воспоминания. Как мы гуляли рука об руку по бульварам в центре и ели сахарную вату и мороженое. Как строили планы – куда поедем летом, как будем воспитывать детей, где купим дачу. Как он меня целовал…

Нет, об этом лучше не думать, а то реально стошнит.

Лучше дышать. Дышать и смотреть, как струится по зеленоватому фаянсу раковины холодная вода. Ее журчание сливалось с шумом в ушах, поэтому я не услышала, как открылась дверь.

– Вот ты где!

Кирилл вошел, вообще не смутившись тем, что это женский туалет.

Впрочем, с чего я решила, что его это остановит?

Этот человек уже не раз демонстрировал мне, что «ярлыки», как он говорит, для него значения не имеют.

Он развернул меня к себе, пальцами приподнял подбородок и поймал мой взгляд. В свете флуоресцентных ламп я наконец разглядела своего… жениха. Раньше как-то все на бегу да в полутьме. Ну и вообще стеснялась смотреть на него долго – вдруг догадается, что он мне симпатичен.

Теперь можно было. Жених же.

Я снова глубоко вдохнула, чтобы нервная дрожь, волнами накатывающая на меня, не переросла в истерику.

Кирилл был красивым мужчиной.

Высокие скулы, прямой нос, твердые губы. Не слишком пухлые, не слишком узкие. В самый раз. Глаза болотного цвета с желтым ободком вокруг зрачка.

Белоснежные зубы и обаятельная улыбка.

Высокий, крепкий, стильно одетый. Коллекция машин еще эта…

Неудивительно, что он не хочет связывать себя отношениями, нести за кого-то ответственность. Ограничивать себя.

Ему и без этого все наверняка достается даром.

Или за деньги, которых у него полно.

Штамп, который он мне предлагает – это просто насмешка.

Издевательство.

– Ну вот видишь, теперь нас обоих бросили у алтаря, – сказал Кирилл с полуулыбкой, терпеливо выдержав мой осмотр.

В голосе у него была нежданная горечь. Как будто ему было от этого по-настоящему больно.

И я разревелась.

Отчаянно и глупо, жалея то ли себя, то ли – вдруг! – Кирилла, которого только что обвиняла в том, что он издевается надо мной, а теперь…

Я смахивала слезы со щек, терла наклеенные ресницы – они держались стойко. Только тушь сдалась и размазалась черными полосами по пальцам.

– Не хочешь больше замуж? – спросил Кирилл.

Я мотнула головой, потом кивнула, потом пожала плечами.

– Чего ты хочешь, Варвара? Сама-то знаешь? – вздохнул он.

Я задумалась. Перестала на минутку всхлипывать.

Знаю!

– Хочу посмотреть видео со свадьбы.

Пам-пам-папам, пам-пааам-папам!

– Согласны ли вы, Кирилл Ярцев, взять в законные жены Варвару Черкасову?

– Согласен.

Ярцев. Так вот какая у него фамилия.

Мысли ворочались, как уставшие черепахи в мокром песке.

Огибая сценку, которая торчала в центре головы и все прокручивалась в закольцованной реальности. Сценку из того видео, что я посмотрела в машине Кирилла, спрятавшись там от всех, даже от него. Он остался караулить снаружи, чтобы я могла нареветься всласть.

Мое испуганное бледное лицо на экране.

Последние секунды жизни бабушки. Я пересматривала эти секунды раз двадцать, сначала даже выключив звук. Хотела увидеть ее живой.

– Согласны ли вы, Варвара Черкасова, взять в законные мужья Кирилла Ярцева?

– Да.

И только потом включила звук. Тихонько.

«Знаешь, Варь, я передумал жениться. Ты слышишь это? Слышишь, как фальшивят музыканты? Наш брак начинается с фальши, Варь! Нельзя, чтобы самое главное в жизни было таким фальшивым!»

Этот момент я переслушала три раза.

Последний – закрыв глаза.

Да уж, лучше бы он ушел в монастырь, признался в измене или соврал, что потерял память и только сейчас вспомнил, что уже женат. Пусть даже сказал, что выиграл в лотерею и не желает брать меня в свою новую сияющую жизнь.

А это…

– В присутствии свидетелей я услышала ваши ответы. Прошу подойти к столу и поставить свои подписи.

Я присела на стул, чтобы расписаться в огромной книге в бархатной обложке. Чернильное перо непривычно лежало в пальцах.

Кирилл навис сверху, нагнулся, вынул перо из моих пальцев и тоже поставил подпись. От него веяло теплом, которое согревало мое застывшее тело, как летнее солнце – камни на морском берегу. Чуть-чуть, снаружи, недолго.

– В соответствии с законодательством нашей страны я официально регистрирую ваш брак и объявляю вас мужем и женой!

«Музыканты фальшивят!»

Зато запись в колонках не фальшивит.

И голос у регистраторши твердый, поставленный. Уверенный тон, отточенные формулировки.

– Жених, можете поцеловать невесту. В знак крепости ваших отношений прошу вас обменяться кольцами.

Кирилл наклонился, отводя волосы от моего лица.

После того как нарыдалась в машине, я долго умывалась в туалете ледяной водой, другой не было. Женька отдала мне свою косметичку, и я накрасилась заново. Выглядела теперь не так изумительно безупречно, как раньше. Но была хотя бы отдаленно похожа на человека. Опухшие веки замаскированы бледно-розовыми тенями, красные глаза оттенены белым карандашом, перламутровый блеск добавляет гламура.

В зеркале отражалась счастливая невеста.

Наверняка это зеркало видело их немало.

Моих губ коснулись мужские губы. Впервые за несколько последних лет – не Костины.

Костя так боялся фальши. Хотел, чтобы в наших отношениях все было честно.

А я выхожу замуж за человека, которого не люблю.

И меняюсь кольцами. В знак крепости отношений.

Она не сказала «верности» или «любви».

Крепости.

Наших.

Отношений.

Паспорт со свеженькой печатью и свидетельство о браке забрала Женька. Она ничего не спросила, когда я вернулась и твердо сказала, что мы все-таки женимся. Просто кивнула, как будто так и надо. Настоящая подруга. Потом, конечно, разделает меня на мелкие кусочки, обсосет косточки и свинтит голову, если решит, что я поступила неразумно. Но сейчас просто кивнула.

Зато у Станислава было крайне изумленное лицо на протяжении всей церемонии вплоть до момента, когда Кирилл все же поставил свою подпись. В этот момент лицо стало шокированным.

Мне снова сунули в руки букет, и Кирилл, твердо держа меня за талию, вывел меня на улицу. Но и там не отпустил.

Как будто я сбегу. Поздно уже бежать.

Холодный ветер пронизывал до костей, яркое солнце слепило глаза.

Станислав откуда-то вытащил массивный фотоаппарат и начал командовать:

– Встаньте поближе. – Это нам. – Кыш из кадра! – Женьке.

Моя первая свадебная фотография.

Не то трясущееся видео, где я шлепаю губами, как выброшенная на берег рыба, и смотрю вслед Косте, а Сенька снимает его в спину – тот уходит в сияние за дверью загса и садится там в такси. В ожидающее его такси.

А красивое фото: я в потрясном платье и на каблуках, волосы разлетаются от ветра, Кирилл щурится, глядя на меня, и во взгляде его ничего не прочитать.

– Обними ее покрепче, это теперь жена твоя! – В тоне его друга насмешка.

Муж мой вертит меня так и этак, запускает руку в волосы, жемчужинки рассыпаются, Станислав снимает.

Фальшивая свадьба – реальнее настоящей.

Кольцо на моем пальце с дорожкой искристых камней бликует в солнечном свете.

Сжимает пульсом безымянный палец – говорят, он связан с сердцем. Поэтому на него и надевают обручальное кольцо.

Кольцо, штамп, чужие губы на моих губах, мягкая – все же мягкая! – щетина, скользящая по коже.

Ветер в лицо.

– Улыбнись, Варь! – крикнула Женька.

Я раздвинула губы в замороженной улыбке.

Щелк! Щелк! Щелк!

Кадр за кадром.

– Все, держи камеру, – отдал фотоаппарат Кириллу Станислав. – Совет да любовь. Поеду домой, свою красавицу шокирую новостями. Вот она пожалеет, что со всей толпой друзей-журналистов сюда не явилась. Ярцев женился! В здравом уме и трезвой памяти. Хорошо, что ставки не делал, проиграл бы целое состояние.

Я покосилась на своего законного супруга.

Не ошиблась, значит. Не тот человек, который женится. Тогда зачем ему это?

– Ну что, куда дальше? – развеселилась Женька. – Возлагать цветы к Могиле Неизвестного солдата? Ловить солнышко на ладошку? Первое брачное утро в президентском люксе?

– Последнее, – бросил Кирилл, убирая фотоаппарат в машину. – Поехали ко мне. В президентский люкс.

– В гостиницу? Ты живешь в гостинице?

– Ага, я ж говорил, у тебя бездомный муж.

И скалит зубы.

Смешно ему.

– Мы будем жить вместе? У тебя в гостинице? – переспросила я глупо.

– Как хочешь.

– Я ничего не понимаю…

Букет не переживет это утро, я слишком сильно его сжимала, травяной сок пачкает пальцы.

– Не умещается в коробочку с ярлычком «замужество»?

– Не умещается.

– Ну, тренируйся! – Кирилл жестом пригласил меня садиться в машину. – Евгения? С нами праздновать? Шампанское и черную икру обещаю.

– Прости, Варь, никаких шансов на уединение! Когда еще черной икры пожрешь! – мгновенно предала меня лучшая подруга.

Я открыла окно машины и глотала холодный ветер, и никак не могла им напиться, пока мы ехали в гостиницу, где живет «перелетный» Кирилл.

Мой муж.

А если без ярлыков – то кто?

Дом мужа

– Минутку, – сказал Кирилл, когда мы вошли в лобби отеля. – Сделаю заказ и поднимемся.

Отошел – и я почувствовала себя голой и беззащитной без его твердой руки на талии.

На меня в свадебном платье и с букетом обращали слишком много внимания. Или мне так казалось – не один и не два человека поздравили, проходя мимо, а швейцар даже поднял большой палец, кивнув на Кирилла.

Я поежилась.

Обычно свадьба – это праздник невесты, самый яркий день в жизни. Все посвящено только ей – подарки, похвалы, тосты, танцы. Как будто десять дней рождения сразу. Неудивительно, что девочки с детского сада рисуют себя невестами принцессами. Когда еще получишь столько внимания и любви?

Но это нормальная свадьба – моя же… другая.

Пусть все отвернутся!

Я сама не понимаю, что происходит!

– Все, пошли, десятый этаж. – Бодрый Кирилл снова обнял меня за талию, подхватил под локоть Женьку и потащил нас к лифтам.

Но не дотащил.

– Кир! – позвал из-за спины женский голос.

Он обернулся, заранее улыбаясь.

– Майка! – шагнул к очень стройной девушке в обтягивающем желтом платье с черными кружевами. Потрясающе ухоженной – она выглядела так, будто ее три часа фотошопил дизайнер глянцевого журнала. Такой безупречной кожи, идеального макияжа и прорисованных, словно тонкой кистью, кудрей вживую мне видеть еще не доводилось.

Она легко порхнула к Кириллу, положила руки ему на плечи и расцеловала в щеки.

– Ты как? – спросил он. – Работаешь?

– Вот только с заказа, как раз закончила! – Она обернулась на нас с Женькой и помахала тонкой рукой с идеальным маникюром. – Привет! Познакомишь? В честь чего тусняк в такую рань?

– Свадьба, – посмеиваясь сообщил Кирилл. Дождался удивления на ее лице и уточнил. – Моя свадьба. Женились, идем отмечать.

– Ого! – Девушка наконец отцепилась от него и повернулась, чтобы рассмотреть меня. – Как-то стремительно! Обалдеть. Когда успел?

– Да вот прям ночью и решили все, а утром поженились, чего тянуть?

Кирилл явно наслаждался ее замешательством и удивлением, прямо-таки купался в них.

– Одна ночь тебя так впечатлила? – подняла она свои идеальные брови. – Тебя?!

И с еще большим интересом стала меня разглядывать. Захотелось даже прикрыться букетом, но он был слишком маленьким. Я просто спрятала нос в россыпь синих орхидей.

– Все сложно, Майка, все сложно, – заржал Кирилл и качнул пальцем ее безупречный локон.

– У тебя по-другому не бывает! – вздохнула она. – Так что, тусня? Мне с вами можно?

– Почему бы нет… Варвара, ты не против? – обернулся Кирилл ко мне. – Это моя старая подруга.

– Ннннет… – пробормотала я, разрываясь между «нет, не против» и «нет, не надо».

Но времени определиться мне никто не дал.

Никогда раньше не бывала в президентских люксах. Даже немного обидно, что он был размером как три моих квартиры. Одна только огромная гостиная с сапфирового цвета бархатными диванами и креслами, длинным столом человек на десять, гигантским телевизором на стене и барной стойкой – как полторы. А за открытыми дверями видно было не менее огромную спальню, ванную и гардеробную.

Майя деловито, как у себя дома, прошлась по номеру, включив кофеварку и чайник, проверив содержимое бара, переставив две вазы с живыми цветами и раздвинув занавески, за которыми открывался шикарный вид на Москву.

А вот дверь в спальню она, наоборот, закрыла.

Я медленно прошла в гостиную, положила букет на кофейный столик, села на бархатный диван и зачем-то погладила его, как кошку.

Оглянулась по сторонам…

В традиционном браке – очень, очень традиционном – я бы после свадьбы вошла в семью мужа и его дом – этот номер в отеле стал бы моим домом.

Я должна была бы принять образ жизни Кирилла, разделить его ценности, выучить привычки.

Пьет он по утрам кофе или чай?

Сколько времени проводит в душе? Выходит оттуда голым, в полотенце или в домашней одежде?

Застилает постель или оставляет проветриваться?

Мелочи, мелочи, мелочи… и более важные вещи.

Хочет, чтобы жена работала или вела хозяйство?

Делится с близкими своими проблемами или предпочитает казаться неуязвимым героем?

Собирается заводить много детей или жить для себя?

Все эти вопросы высыпались как-то разом в мою невыспавшуюся голову, и на меня навалилась невыносимая усталость.

Кураж, обида и веселое равнодушие, дернувшие меня за язык, когда я сказала «Все посмотрела, теперь идем жениться», покинули меня, оставив в растерянности и… в браке.

С Костей мы выясняли все вопросы постепенно.

От свидания к свиданию.

От объятий к поцелуям.

От болтовни под вино к серьезным разговорам о будущем.

Кажется, от немедленной истерики меня спас только стук в дверь.

Мужчина в строгой униформе вкатил в номер столик на колесиках. Майя порхнула разбирать его – готовые блюда и упаковки с едой на стойку, ведерко с двумя бутылками шампанского – на стеклянный столик у дивана. И тут же принялась намазывать хлеб маслом и икрой, резать фрукты, потрошить коробки и пакеты.

Она тут чувствовала себя больше дома, чем я.

– Ой, ничего, что я похозяйничаю, жрать хочу – умираю! – уже что-то жуя, проговорила она. – Почти сутки не ела, три заказа подряд и все с аналом! Вчера какой-то праздник жопы, что ли, был!

– Там стейки должны быть, – сказал ей Кирилл, выходя из гардеробной. – Пожарь на всех.

Он успел переодеться в серые спортивные штаны и черную футболку швами наружу – что ж, вопрос с домашней одеждой могу снять с повестки.

Женька, все это время фоткавшаяся на фоне панорамы за окнами, опустила телефон и уставилась на Майю во все глаза. Я тоже осознала наконец, что только что услышала.

– Что? Чему вы удивляетесь? – наконец заметила та наше внимание. – А… Не в курсе? Ну да, я эскортница.

– Проститутка в смысле? – с жадным интересом уточнила Женька.

– Ну да, – пожала та плечами. – Пчелка Майя, почти самый высокий ценник в Москве.

Кирилл плюхнулся рядом со мной на диван, держа бутылку шампанского. Наблюдая за тем, как он скручивает проволоку с пробки, я решилась спросить:

– Ты позвал сюда проститутку?

– Я же сказал, она моя подруга, – ответил он, вывинчивая пробку. От его движений горячий напряженный бицепс то и дело касался моей голой руки, но я была слишком шокирована, чтобы волноваться еще и об этом.

– Ты дружишь с проституткой? И спишь с ней? – уточнила я.

– Ма-а-а-ай, напомни, мы с тобой спали когда-нибудь? – окликнул ее Кирилл. Майя, разрезавшая упаковку стейков, фыркнула и махнула ножом:

– Я бесплатно не трахаюсь!

– Вот видишь, – кивнул Кирилл, поднажал, и пробка сказала «чпок!», выстреливая в воздух. Ударилась о потолок и укатилась куда-то за кресло. – Я принципиально не плачу за секс, она принципиально не трахается бесплатно. Что нам еще остается, кроме как дружить.

Он взял со столика бокал и принялся наливать в него шампанское, слегка его наклонив, чтобы не слишком пузырилась пена.

– Ну, не совсем! – отозвалась Майя, ловко укладывая деревянными щипцами стейки на панель гриля. – Ты мне все же заплатил однажды. Помнишь, когда ты захотел попробовать…

Кирилл нахмурился, отставил полный бокал, потер пальцами бровь и неуверенно сказал:

– Заплатил – было дело. Но я бы не назвал это сексом.

– У меня в прайсе есть – значит секс! – припечатала Майя и захлопнула крышку гриля.

Я взяла бокал с шампанским и нервно отпила несколько глотков сразу.

– О чем это она? – спросила тихо своего мужа. Который не собирался хранить мне верность и довольно прямо об этом сказал. Почему я удивляюсь?

– Мммм… – Кирилл снова потер бровь и принялся наливать следующий бокал. – Рано тебе еще такие вещи знать, Варвара. Развращение скромниц оставим на будущее.

– Странный у вас брак, – заметила Майя, подходя и забирая у него из рук шампанское.

– А что у меня нормальное? – ухмыльнулся Кирилл, глядя на нее снизу вверх и не сразу выпуская бокал из пальцев.

– Ну, тоже верно. – Майя присела на край столика, ее платье поползло по бедрам вверх, открывая край кружевной резинки чулка с черно-желтой вышивкой. Она даже не стала его поправлять. – Вы хоть трахались уже, или ты реально в жены девственницу отхватил?

Я дернулась так, что стукнулась коленкой о кофейный столик. Зашипела от боли, но осеклась под взглядом Кирилла. Неотрывным. В упор.

Почувствовав, что неудержимо краснею, уткнулась в свое шампанское, боясь поднять глаза.

– Да не, не может быть, – с дичайшим сомнением в голосе сказал он. – Варвара?!

Женька заржала в голос и подавилась бутербродом с черной икрой, который уминала под шумок, ухватив со стола.

Друзья Кирилла

Воцарилась пауза. Прямо немая сцена, Гоголь, «Ревизор».

Все смотрели на меня в ожидании.

– Хватит! – возмутилась я. – Да не девственница я, не девственница! Жень, ну ты-то чего ржешь! Ты же знаешь!

– Слушай, ну реально же смешно, – попыталась оправдаться подруга. – Сидит взрослый мужик и серьезно думает, что ты в двадцать семь, прожив с Костей три года вместе, осталась невинной ромашкой. Мальчики такие идиоты…

– Я пошутила! – быстро сказала Майя, когда Кирилл перевел на нее взгляд. – Слушай, ну что теперь и подколоть нельзя? Ой, все!

Она фыркнула и ушла обратно к столу, помогать Женьке уничтожать бутерброды с икрой.

Я отвлеченно подумала, что раз уж я замужем за богатым мужчиной, надо бы тоже попробовать эту самую черную икру. Никогда не ела. Но прямо сейчас было совсем не до нее.

– Тебя как зовут? – поинтересовалась Майя.

– Женя.

– Ты как стейки любишь? – Она открыла крышку гриля и придирчиво стала рассматривать мясо. – Хорошо прожаренные? Что-то я передержала, лажанулась с настройками. Будешь?

– Буду! – ответила Женька отважно.

– Я тоже больше такие люблю, чем сырое мясо жрать. – Майя загремела бутылками в баре. – Ты по шампанскому, или красное найдем? У Кира должно быть приличное.

Я покосилась на Кирилла.

Вид у него был безмятежный. То, что его подружка хозяйничала в доме, его нисколько не волновало. Он задумчиво цедил шампанское, поглядывая на нее, но никак не комментируя. Обернулся, только почувствовав мой взгляд, но я быстро отвела глаза.

Девчонки с комфортом устроились за столом, Майя быстро и ловко вывинтила пробку из бутылки и разливала красное вино по бокалам.

Женька дождалась, пока она отопьет глоток и возьмет в руку вилку, и тут уж не смогла сдержать любопытства:

– Вот ты сказала, что дорогая проститутка. А дорогая – это сколько? Прости, что спрашиваю.

– Пятьдесят за час, двести за ночь, – не отрываясь от стейка, сообщила Майя.

– Ни хрена себе… Чем-то я не тем в жизни занимаюсь…

Надо сказать, что в этот момент я подумала примерно то же самое.

– Ну… – Майя аккуратно разрезала стейк на кусочки и раскладывала поверх каждого маленький кусок масла. – Работа не для всех. И не у всех будет такой ценник.

– Намекаешь, что я не потяну? – ощерилась Женька. – Страшная и старая?

– Да нет! – отмахнулась та. – На каждую найдутся любители. Тут важнее другое. Надо понимать, что это бизнес. И вести его как бизнес – когда цены поднять, какие допы дать, как правильно раскрутиться. Ну и не бояться мужчин. Это главное.

Кирилл поднялся с дивана и подошел к грилю. Покрутил настройки, распаковал еще два стейка и выложил их на панель, закрыл ее… Я успела отвернуться раньше, чем он поймал меня за подглядыванием.

– Мужчин надо любить и доверять им, – продолжала разглагольствовать Майя. – Они как собаки – все чувствуют. И ставить себя соответствующе. Вот тебе сколько лет?

– Двадцать девять, – ответила Женька.

– Во-о-от! Сколько за твои двадцать девять мужчины дарили тебе ценных подарков? Какой самый дорогой? Как ты им говорила, что именно хочешь?

– Я не говорила, это неприлично – выпрашивать подарки! – возмутилась Женька.

– Вот поэтому наш бизнес тебе и не подойдет. – Майя вскочила со стула, очертила ладонями свою идеальную фигуру без грамма жира, приподняла руками грудь. – Как можно вот это все отдавать бесплатно? А? Я в себя столько вложила – и должна заниматься благотворительностью?

– Ты делала пластику? – заинтересовалась Женька.

– Немножко. – Майя повернулась задом. – Липофилинг в заднице, комки Биша удалила и губы чуть-чуть совсем.

– А грудь? – Судя по Женькиному лицу, ей очень хотелось потрогать идеальную грудь Майи, чтобы убедиться, что она настоящая. Мне тоже не верилось.

– Своя!

– Хороша!

Я еще раз покосилась на Кирилла – с Майей он не спал, как говорит, но не может не оценить ее прелести в выгодном свете. И снова наткнулась на его внимательный взгляд.

Бокал с шампанским опять меня спас. В голове уже немного шумело.

– А как ты вообще начала этим заниматься? – продолжала Женька любопытничать. – В институт провалилась?

– Наоборот! – Майя снова села за стол и отправила в рот кусочек стейка. – Окончила в прошлом году. Ты думаешь, в проститутки идут самые тупые? Не-а. К двадцати пяти закрыть все базовые финансовые цели в высокомаржинальной области бизнеса – это решение может принять только очень умная девушка.

У Женьки стало такое задумчивое лицо, что я забеспокоилась – еще немного, и мне придется вытаскивать ее из борделя. Ну или она свое ивент-агентство превратит в бордель. Это еще хуже.

– Ты пчела, я пчеловод, мы очень любим мед! – заорала на всю катушку идиотская песенка. Майя спокойно отложила вилку и нож, вытерла руки салфеткой и только потом полезла в свою сумку, дав нам ее послушать на несколько секунд больше, чем нам бы хотелось.

– О! – сказала она, глядя на экран. – Это мой постоянник. Кир его знает. Привет, Сереж!

Я быстро посмотрела на Кирилла – и опять застукала его за тем, что он разглядывает меня. Очередной глоток шампанского попал не в то горло, и я закашлялась.

– Прямо сейчас? – спросила Майя разочарованно. – Слушай, тут Кир женился, мы отмечаем. Давай перенесем, а?

Все знают Кирилла. И проститутки, и клиенты. Популярный какой, а.

– Да, тот самый Кирилл! Прикинь! Всегда найдет чем удивить.

Стоявший у гриля Кирилл только постукивал пальцами по его крышке, не реагируя на такой комплимент.

– Серега тоже к нам хочет, звать? – спросила его Майя, отрывая телефон от уха.

– Зови, – пожал он плечами, на этот раз забыв поинтересоваться моим мнением. – Варвара!

Я стиснула тонкий бокал так сильно, что он чуть не лопнул.

– Ч-что?

– Давай твоих друзей тоже позовем? А то у нас намечается перекос в мою сторону.

– Мне некого…

Еще одна коллекция

– Как это некого? – изумился Кирилл. – Так не бывает.

– Андрея? – предложила Женька.

– Андрей – это кто? – сощурившись, поинтересовался мой свежеиспеченный муж.

Можно подумать, ему не все равно. У нас же верность не входит в брачные обязательства, он сам на выходные со своим Юльчиком собирается!

– Мой брат, – ответила я.

Представила себе, как я зову его сюда – к проститутке, ее клиенту, миллионеру… и рассказываю, что вышла замуж. Вот за этого вот рыжего. Нет, Андрюш, ты его не знаешь. Я и сама его месяц назад не знала.

Ага, щас.

– Давай брата! – с энтузиазмом сказал Кирилл. – Буду знакомиться с родственниками!

– Ой, нет! – Я даже замахала руками. – Она шутит!

– И маму еще! – развеселилась Женька. – Сеньку, пожалуй, брать не будем, а тетю Сашу…

– Жень!

– Молчу, молчу…

Кирилл рассматривал меня со странным выражением лица. Какая-то смесь жалости и грусти и еще немного удивления. Так что я начала себя чувствовать какой-то бракованной, хотя в жизни не считала, что со мной что-то не так. Одна очень близкая подруга, муж, родственники и коллеги – зачем еще-то люди? Я же просто не буду успевать со всеми общаться.

– У тебя всего одна подруга? И больше нет?

– Есть! – возмутилась я. – На работе, например.

– Гюрза, что ли? – тут же сдала меня Женька. – Или те малолетние стервы, что тебя подставляют все время?

– Кто тебя подставляет? – напрягся Кирилл. – В чем?

– Да ерунда, рабочие моменты, – отмахнулась я. – Они неплохие девчонки, просто любят конкурировать и сражаться за бонусы, а я не очень. Но иногда втягивают меня в свои разборки.

– Нет, таких неплохих звать не будем, – решил он. – Еще кто-нибудь? Неужели тебе не с кем сходить погулять, выпить, потанцевать?

– Я же говорила, что не люблю это все, – попыталась я оправдаться. – У меня есть Женька, она самая надежная. И Костя еще… был. Куда мне миллион посторонних людей в жизни?

– Кир, зачем тебе миллион посторонних людей? – засмеялась Майя, подходя к нам. – Расскажи девочкам, – обернулась ко мне. – Он же тусовщик такой, ты не представляешь! Сегодня здесь тихо, а обычно приходишь – тут бабы какие-то незнакомые, ушатанные в хлам мальчики в дорогих костюмах, уличные музыканты, с которыми он познакомился полчаса назад… И друг из детского сада, которого он нашел неизвестными путями в «Одноклассниках».

– Ты такой общительный? – поежилась я.

Не то чтобы я считала себя особенной для него, но вот выясняется, что я просто экземпляр очередной коллекции Кирилла Ярцева, и это неприятно.

– Люди очень интересные, – пожал он плечами.

– Вообще все? – изумилась я.

– Конечно! У каждого есть уникальная история! Тот, из детского сада, эмигрировал вместе с родителями в Израиль, работал там землекопом – то на похоронах, то в археологических экспедициях, в двадцать лет вернулся в Россию, а у нас тут кладбищенская мафия, абы кого не пустят к себе. Но он же подкачанный был от физического-то труда. Устроился стриптизером, годик поработал, открыл свой клуб, на досуге занимался дизайном сайтов, обнаружил, что неплохо рисует, вписался в европейский грант и уехал в Австрию как подающий надежды современный художник. Вернулся с выставкой в ЦДХ. Вот судьба, а? Как такими не интересоваться?

Кирилл постучал пальцами по столу, вздохнул и направился к грилю.

Достал из него стейки, уложил на тарелку, укрыв фольгой, и вернулся ко мне.

– Шампанское или вина налить? – спросил он.

Я молча вцепилась в свой бокал.

Он разложил приборы, высыпал в мисочку помидорки черри, придвинул ко мне:

– Ешь, Варвара. Ты всю ночь на ногах и только пьешь.

Я сняла фольгу с тарелки, посмотрела на сочащееся жиром мясо, и меня замутило.

Нет, я лучше шампанского.

Кирилл разрезал свой кусок и начал есть – с большим аппетитом.

Он был бодрый, будто не мотался вместе со мной всю ночь за рулем за платьем и кольцами, не развлекал историями, пока мне делали прическу и макияж, не организовывал роспись. Бессонные сутки на нем никак не отразились.

– А ты часто отказываешь клиентам, вот как Сереже сейчас? – Женька продолжала допрос Майи.

Та была совсем не против.

– Ну, он мой постоянный, у нас уже особые отношения. Иногда меня зовет, чтобы просто вместе поспать или в театр сходить.

– Как интересно… Разве тебе платят не за секс?

– Мне платят… Нет, не только за секс. Эскортницам платят больше за то, что они не трахают мозги, всегда хорошо выглядят и заботятся о мужчине без нытья и требований. Всем хочется немного тепла, знаешь.

– Тепла и заботы за нефиговые деньги?

– А какая разница, если у него этих денег много? – Майя снова забралась на стол и сидела, закинув ногу на ногу, демонстрируя идеальную фигуру. – За комфорт можно и заплатить. Я даю то, чего ему не хватает, он дает в ответ то, чего не хватает мне. И я всегда благодарна. В том месяце за его счет на Мальдивы летала, ему показалось, что я выгляжу усталой, и он вложил деньги в «ремонт». Как дорогую машину на сервис отвезти, понимаешь?

– Звучит логично, но как-то странно…

– Ну вот так!

Майя ухватила с тарелки ломтик манго и, обняв его губами, медленно всосала в рот.

Да уж, за такое шоу на дому можно и заплатить. Наверное.

Интересно, а зачем Кирилл сейчас тратит деньги на меня?

Я уж точно не такая.

– Ешь! – отвлек Кирилл меня от раздумий и придвинул тарелку ближе. – Варвара!

– Не хочу, – отмахнулась я.

– Перестань упрямиться, пожалуйста. Тебе это нужно.

– Перестань мне приказывать, пожалуйста, – отозвалась я рассеянно.

Мне больше был интересен разговор Женьки с Майей.

Но Кирилл не отставал:

– Разве муж не должен заботиться о жене? В твой образ семейной жизни это не входит?

– Разве муж ведет себя, как ты? – вздохнула я.

– А что я не так делаю?

– Ты не догадываешься?

– Нет, скажи прямо.

– Раз не догадываешься, то проехали.

Майя с Женькой аж притихли, наблюдая за нами.

– Воу-воу, полегче! – подняла Женька ладони. – Вы только что поженились, а уже такие страсти!

– Когда еще страстям быть? – риторически вопросил Кирилл. – Варвара! Ешь!

– Нет!

Кружащее голову шампанское добавило мне смелости. Все казалось ненастоящим, как во сне, а значит, можно было и вести себя как во сне – будто не будет никаких последствий.

– Ешь, а то отшлепаю!

– Только попробуй!

Кирилл начал вставать, я вдвинулась в угол дивана – и от неприличной сцены нас спас только стук в дверь номера.

Дверь порхнула открывать Майя – снова на правах хозяйки.

– Привет, любовь моя! – вошедший темноглазый мужчина в темно-синем в полоску костюме, притянул ее к себе и запечатал смачным поцелуем губы. Выглядел он таким же ухоженно отфотошопленным, как сама Майя. Даже залысины и чересчур мясистая шея, сдавленная воротничком белой рубашки казались частью продуманного образа.

Я покосилась на Кирилла – он был почему-то совсем другим. Более живым и настоящим, что ли?

– Это Сережа! – пояснила Майя, повисая у него на шее. – Он классный!

– Я классный, – подтвердил Сережа, подходя к Кириллу и пожимая ему руку. Потом перевел внимательный, но чересчур наглый взгляд на меня. – Это счастливая невеста?

– Жена, – пояснила ему Женька. – Уже жена.

– Быстро они управились. – Он коротко кивнул и ей. – Так, сначала дела!

Он достал из внутреннего кармана пачку пятитысячных, пережатых зажимом для денег, и, отсчитав не меньше десятка купюр, протянул Майе. – За твое время, дорогая.

– Обожаю тебя! – Она снова чмокнула его в губы и отправилась прятать их в сумочку.

А Сергей, убрав оставшиеся деньги в карман, полез в другой. Вынутая оттуда бирюзовая коробочка явно должна была мне что-то сказать о подарке, но я сразу не сообразила.

Пока не взяла ее в руки…

Пока не открыла и не увидела изящные женские часы, усыпанные яркими камнями.

С надписью Tiffany&Co на циферблате.

– Свадебный подарок, – пояснил Сергей. – Решил, что сервиз вам с Киром вряд ли пригодится, да и постельное белье тут меняют часто. Так что порадую только невесту.

– Спасибо… – пробормотала я, гадая, не слишком ли это дорогой подарок и насколько уместно его принять. С одной стороны, у меня теперь муж – владелец острова. С другой – это ведь все не по-настоящему.

Все сон…

Кирилл забрал у меня часы, взял мою руку, осторожно надел их на запястье и застегнул ремешок. Только тут я поняла, что пальцы у меня ледяные – его касания просто обжигали кожу.

– А жениха радовать не надо, – проворчал он. – Да и со мной мог бы посоветоваться, выбирая подарок.

– С тобой? – фыркнул Сергей. – Ты бы насоветовал кругосветку или полет на истребителе. А женщин надо баловать, Ярцев. Роскошью и нежностью.

– Поучи меня еще, что им надо, – огрызнулся Кирилл. – А то женщины мной страшно недовольны! Бродят за мной толпами и выражают свое возмущение. Рассказать, как?

– Ярцев, с тобой они просто развлекаются! А меня любят. Ты им вечный фестиваль, а со мной надежно. Поэтому все твои женщины рано или поздно уходят ко мне.

– Если им так нравится – зачем держать?

Что-то стало нехорошее сгущаться в воздухе…

Брачный день

– Ой, а я не подумала про подарок! – ахнула Женька, сбивая напряжение. – Вообще-то я тебе собиралась миксер дарить, планетарник, ну, на ту свадьбу! Только лично с тобой пойти и выбрать. А теперь как-то не знаю…

– Я могу подарить эротический массаж, – мурлыкнула Майя, но посмотрела при этом почему-то на Сергея.

– Эротический массаж – кому? – уточнила моя подруга.

Кирилл забыл выпустить мою руку, так и сидел, сжав холодные пальцы своими горячими, и от разницы температур меня начинало знобить.

Смотрел он в упор на Сергея, а тот стоял, заложив пальцы за пояс и набычившись.

Интересная у них дружба.

– Сереж, ты есть будешь? – Майя тоже решила своим щебетом разрядить обстановку. – Ты ко мне всегда голодный приезжаешь, спорим, опять забыл позавтракать.

– Да… – сказал Сергей, все еще глядя на Кирилла. – Сделай мне бутерброд какой, что ли.

– У нас еще остались стейки, хотите? – Женька подошла и прямо встала между ним и Кириллом, оборвав зрительный контакт.

– Можно на «ты», – буркнул тот. – Обойдусь бутербродом.

– Давайте тогда все за стол! – позвала Майя, открывая еще одну банку с икрой и намазывая ее на хлеб.

Сергей тряхнул головой и развернулся к ней. Женька тут же перегородила путь обратно, так что ему ничего не оставалось, как пойти вперед.

Она отодвинула ему стул и потянулась за бокалом, изящно изогнувшись в пояснице. Ее задница маячила прямо у плеча Сергея, и он, конечно, заценил роскошный вид.

Майя улыбнулась и поправила платье, чтобы оно получше прикрывало грудь.

Тоже заметила маневры Женьки.

– Ладно, – сказал Кирилл как ни в чем не бывало продолжая наш разговор. – Если не хочешь мясо, может, тебе фрукты больше понравятся? Или шоколадные трюфели? Любишь трюфели, Варвара?

– Я белый шоколад люблю.

– Ну ты просто попробуй!

Он встал и потянул меня за собой с дивана. Я качнулась на каблуках – очень удобных, как и заказывали, но к этому моменту я уже с трудом на них держалась.

Кирилл выпустил мою руку у самого стола, и я воспользовалась этим, чтобы обогнуть его и сесть с другой стороны, подальше.

Сергей тем временем разливал по бокалам оставшееся шампанское и раздавал всем присутствующим.

– Давайте за молодых! – Он встал из-за стола. – Варвара! Желаю дом – полную чашу и много детишек! Кирилл! Пусть тебя уже наконец стреножат и покажут настоящую жизнь под каблуком!

Прежде чем Кирилл успел отреагировать, Женька, стоявшая рядом с Сергеем, уселась на край стола и томно-игривым голосом поинтересовалась:

– А вы-то, Сергей, познали сладость семейной жизни?

– Ты. Мы на ты… – отозвался он, садясь и подробно разглядывая ее с головы до ног. В основном, конечно, центральную часть, где сосредоточено все самое интересное. Взгляд у него поплыл, стал масляным.

– Ты, Сережа, женат? – засмеялась Женька. – С таким знанием дела говоришь…

– Люблю прямых девушек, – кивнул тот. – Разведен, могу паспорт показать.

– И все-таки за молодых! – Майя подняла свой бокал. – Пусть каждый будет счастлив в меру своего понимания.

От еще одного бокала шампанского в голове стало пусто и звонко.

Я вдруг почувствовала дикий голод и даже обернулась к кофейному столику, где остался мой холодный стейк. Черт с ним, давайте наконец икру.

– Сергей, – попросила я. – Передай бутерброды, пожалуйста.

– Да, конечно! – Он поспешно вскочил, прижимая галстук, чтобы тот не искупался в шампанском, подхватил тарелку и протянул мне. Я начала вставать, чтобы ее забрать, мы как-то не разошлись в пространстве, и – оп! – все это великолепие вывалилось мне на подол, безнадежно заляпав прекрасное белое платье.

– Фа-а-а-а-ак… – протянул Сергей. – Неловко как…

– Чем вывести пятна от черной икры? – фыркнула Женька. – Попробуйте коньяком «Хеннесси».

– Правда? – обернулся тот к ней.

– Нет, конечно! – засмеялась она.

– Люблю женщин с чувством юмора. Они всегда смеются моим шуткам, – серьезно сказал он. – Варечка, прости дурака. Сколько платье стоило?

Он снова потянулся к карману и достал свою пачку денег.

– Уйди со своим баблом! – Кирилл подошел ко мне, отодвинул его в сторону и принялся стряхивать остатки бутербродов с моего платья. – О своей жене я как-нибудь сам позабочусь.

– Оно и заметно, она у тебя бледно-зеленая уже сидит, а ты тут хером меряешься, – заметила Женька.

Сергей показал ей большой палец и ухмыльнулся.

Она вильнула бедром и стрельнула глазками.

Майя хихикнула. Мне кажется, она жалела, что тут нет попкорна.

– Варвара, там халат в ванной, можешь переодеться. – Кирилл помог мне подняться и довел до двери.

Я закрылась на защелку и первым делом с облегчением сбросила туфли.

И только потом осмотрелась.

Ванная была неприлично роскошной. Огромное мраморное джакузи рядом с панорамным окном с видом на город. Две раковины с мраморной отделкой и позолоченными кранами. Светильники ничем не хуже той люстры, что висела в гостиной. Я готова была даже к золотому унитазу, но он хоть и был с мраморными и золотыми элементами, но все же скромный.

Обещанный халат висел на перекладине рядом с душем, а под ним стояли пушистые тапочки.

Я разделась и с сожалением погладила ткань своего платья.

Такое красивое…

Но пятно уже вряд ли возможно вывести.

Как жалко.

Почти до слез.

Вообще очень хотелось поплакать. То ли от усталости, то ли от того, что моя жизнь повернулась слишком странным боком.

Как еще пару месяцев назад я могла предположить, что однажды утром окажусь в президентском люксе дорогой гостиницы в компании миллионеров и проституток, а мое свадебное платье будет испачкано черной икрой?

Звучит как сюрреалистический сон.

Кроме джакузи здесь был еще тропический душ, и я с облегчением встала под теплые упругие струи. Сделала воду погорячее, но озноб не проходил. Еще горячее. Еще.

Кожа уже покраснела, но внутренняя дрожь продолжала накатывать волнами.

Так, стуча зубами, я выбралась из душа, кое-как стерла туалетной бумагой поплывший макияж и накинула халат.

В душе я провела не больше десяти минут, клянусь… если только не уснула в процессе, сама не заметив, как.

Но когда я открыла дверь в гостиную, там все изменилось. Шторы были задернуты, создавая сумрак, тихонько бормотал в колонках французский шансон, и, кроме Кирилла, никого больше не было.

Любовь Варвары

– Иди сюда, – Кирилл обернулся и похлопал по дивану рядом с собой.

– А где все?

– Разогнал к черту. Ты же устала?

Я поплотнее закуталась в халат и присела на край дивана.

Кирилл со вздохом притянул меня к себе, заставляя опереться на него.

– Устала, – ответила я.

Очень устала.

Я закрыла глаза, чувствуя, как горячее тело позади меня согревает и меня, а крепкие руки, стискивающие плечи, гасят нервную дрожь. Мягкая щетина щекотала мою шею, дыхание касалось кожи.

Музыка в колонках бормотала что-то непонятное, но нежное. Пальцы Кирилла нашли мою руку, сжали, сплелись с моими пальцами. Другой рукой он отодвинул ворот моего халата и прошелся мягкой щетиной по шее, ключице, плечу.

Я поежилась и аккуратно развернулась так, что халат вернулся на место. Кириллу оставалось гладить только его пушистый ворс. Он только тихо вздохнул, повозился, устраивая меня у себя на груди поудобнее, и на этот раз его рука двинулась в другом направлении. Он провел по краю халата, отодвинул его полу и положил горячую ладонь на мое бедро. Чуть двинул ее вверх – и я вывернулась из тугих объятий, скидывая с себя наглые лапы. Потому что под халатом у меня ничего не было, и я не готова была открывать этот секрет!

– Не надо! – попросила, нервно закутываясь со всех сторон.

– Почему, Варвара? – вполголоса проговорил Кирилл мне на ухо, зарываясь лицом во влажные после душа волосы. – Обещаю, тебе будет хорошо.

– Я не могу! – упрямо сказала я.

– Почему? Мы же даже женаты, что тебя останавливает?

– Что останавливает… – Я аж задохнулась от его наглости. – То, что у тебя выходные в спа-отеле с Юльчиком! А не должно?

Кирилл выпустил меня и отодвинулся в сторону. Закинул руки за голову, медленно выдохнул и сказал, обращаясь к потолку:

– Нет, Варвара. Не должно.

– Серьезно?! – Я аж подпрыгнула. – Ничего такого, что сначала ты переспишь со мной, а потом с ней?

– Ничего такого, – кивнул Кирилл. – Чем это мешает сейчас?

– Ничем, конечно, ничем не мешает, ты же сразу предупредил про верность! – Я подобрала под себя ноги и нахохлилась в углу дивана. – Прекрасный брак, просто великолепный! Муж по будням с женой, а по выходным с любовницей!

Кирилл опять тяжело вздохнул, пробормотал:

– Варвар-р-ра… – Звучало это как ругательство. Встал и ушел к столу. Вернулся обратно с ножом и большим желтым манго. Сел рядом, но не касаясь меня. – Интересный ты человек, Варвара, но как только доходит до твоих любимых ярлыков, прямо не знаю что и делать.

Он надрезал шкурку манго сверху крест-накрест и начал чистить его, стягивая кожуру лентами со спелой сочной мякоти.

Густой сладкий запах поплыл по комнате. Я завороженно следила за тем, как ловко его пальцы управляются с ножом, и это меня успокаивало, убаюкивало. Голова становилась все тяжелее, все вокруг воспринималось чуть-чуть нереальным.

– Вот смотри. – Кирилл слизнул каплю сока с ножа. Я завороженно проследила, как его язык коснулся острой кромки лезвия. – Ты сказала, что хочешь штамп и кольцо. Вот у тебя есть и то и другое. Но этого мало?

– Мало.

– Что еще? Ужины, помню. Я правда не осознал, каких друзей ты собиралась кормить в своей дружной семье, если их у тебя нет. Откуда они возьмутся?

Я так поняла, это не риторический вопрос?

– Ну откуда-нибудь. Другие пары… С которыми мы познакомимся…

– Друзья мужа?

– Они тоже.

– Ну и как тебе мои друзья? – ехидно спросил он. – Вписываются?

Я промолчала. Кирилл, впрочем, ответа на этот раз и не ждал.

– Но я понял! – сказал он. – Нет, не понял, какие друзья бы тебя устроили, но идея понятна, мужу лучше привести своих. Что еще у тебя там гремит в коробочке с надписью «брак»? Видимо, не секс. Или мне отказано в нем, потому что я не принес камушек с надписью «верность»?

Кирилл снял всю кожуру с манго и теперь филигранными движениями срезал мякоть с плоской косточки.

– Варвара-а-а? – позвал он меня. – Ну расскажи мне, что тебе еще в нашем браке не хватает?

– Ты сам не понимаешь? – огрызнулась я, пряча нос в пушистый халат.

Не хватало еще с ним о сексе говорить.

– Не-а, не понимаю. Считай, что я инопланетянин! – ухмыльнулся он. – Кольцо. Штамп. Ужины. Секс и верность. – Кирилл загибал пальцы на руке. – Хорошо, давай попроще. Вот ты с женихом своим жила вместе, да? Что у вас такого было, что ты без сомнений пошла за него замуж?

– Любовь, – мгновенно отозвалась я.

– О! – обрадовался Кирилл. – Что такое любовь, Варвара?

Косточку он отложил в сторону, вытер руки салфетками и начал нарезать манго на тонкие ломтики.

– Любовь – это… – Я попыталась сформулировать, почему согласилась на предложение. – Забота. Костя встречал меня, когда я задерживалась на работе, например. Покупал мои любимые шоколадки. Выслушивал меня. Сам готовил ужин, когда я уставала, и даже мыл посуду.

– Какой молодец… – ехидно прокомментировал Кирилл. – Даже посуду мыл. Надеюсь, носки не разбрасывал? Кстати, какие у тебя любимые шоколадки?

– Белые. С клубникой, – ответила я, радуясь, что можно пропустить вопрос про носки.

– Кстати, про заботу, – сказал Кирилл и качнулся ко мне, мгновенно оказавшись очень близко. – Открой-ка ротик… – промурлыкал он.

Манго

– А? – удивилась я, и Кирилл ловко воспользовался моментом, чтобы сунуть мне между губ ломтик манго.

Я осторожно забрала его целиком из длинных пальцев – боюсь, не так изящно и сексуально, как это сделала бы Майя.

– Ты ничего не ела. Мяса не хочешь, бутерброды тоже, поешь хотя бы фруктов.

– Я…

– Еще кусочек.

Кирилл держал ломтик манго у моих губ и смотрел мне в глаза. Вся его поза выдавала напряжение – он балансировал, стоя на коленях, чтобы не касаться меня, но оставаться волнующе близко. В полутьме его взгляд казался очень темным. А настойчивость не оставляла шанса отказаться. Тем более от такого сочного манго.

– Тише, испачкаешься, – сказал Кирилл вполголоса, когда я попыталась взять кусочек сама. – Просто открывай рот.

Сок с его пальцев капал на мои губы, и я слизнула его под пристальным взглядом своего заботливого мужа.

– Давай… – Шепот стал чуть хриплым.

– Кир…

– Не мешай мне о тебе заботиться, – сказал он совершенно серьезно.

Я приоткрыла рот, и Кирилл вложил мне между губ тонкий, истекающий соком ломтик.

Было вкусно и… нервно. Чем дальше, тем сильнее мне казалось, что просто секс был бы куда менее возбуждающим. Хотя откуда мне знать, что он там умеет, если даже манго скармливает так, что мое сердце начинает стучать быстрее?

Ломтик за ломтиком – Кирилл придвигался все ближе, а когда я забрала губами из его пальцев последний, немного уляпавшись мякотью, он наклонился и слизнул капли сока с моего подбородка.

А потом поцеловал.

Его язык прошелся по моим губам, скользнул внутрь, встречая мой язык, зубы стукнулись о зубы… и он отклонился раньше, чем я успела среагировать.

– Что ты теперь хочешь, Варвара? – спросил Кирилл. – Скажи мне. Что хочешь от меня. От нас. От жизни.

Дыхание его было частым, а шепот хрипловатым. Глаза не отрывались от моих глаз, требуя ответа.

– А ты? – тихо спросила я, чувствуя, как пылает мое лицо. Близость мужчины, чужого мужчины, чей запах, вкус, присутствие еще не стали родными и привычными, будоражила что-то внутри.

Прежде чем Костя поцеловал меня в первый раз, мы часами гуляли и разговаривали, узнавали друг друга, и, когда это случилось, я уже знала его. И немножко любила.

– Не переводи тему, – сказал Кирилл. – Ты получила, что хотела, но этого оказалось недостаточно. Что я могу еще сделать, чтобы твой брак стал счастливым?

– Серьезно? Ты серьезно спрашиваешь?

– Абсолютно серьезно. Все, что захочешь.

Надо было, наверное, сказать про Юльчика. И других – наверняка там есть другие. Но мой взгляд упал на столик рядом с диваном, на котором стояла тарелка с очистками и косточкой манго.

– Отдай мне косточку, – попросила я.

– Что? – удивился он. Проследил за моим взглядом и потянулся к тарелке. Тщательно осмотрел косточку со всех сторон, будто пытался найти какой-то секрет. – Зачем?

– Выращу из нее маленькое манго, – объяснила я. – Вдруг получится?

– Варвара… – Кирилл смотрел то на меня, то на косточку. – Но…

– Я вырастила авокадо однажды. Знаешь, как сложно было? Просто в землю нельзя закопать, сначала надо проткнуть зубочистками и положить на стакан с водой, чтобы косточка погрузилась в нее наполовину. Потом ждать, прорастет или нет. У меня долго ни одна не прорастала, пока я не прочитала, что надо вынимать ее аккуратно, чтобы не повредить. Я пошла купила спелый авокадо, выколупывала из него косточку чуть ли не аккуратнее, чем археологи египетские брошки откапывают. Боялась на нее дышать! Каждое утро меняла воду, пока она не выпустила корешок… А он взял и засох!

Я вспомнила, как надеялась, что он еще оживет, и почти плакала, когда выбрасывала проросшую косточку в мусор. Костя только качал головой и посмеивался.

Кирилл слушал молча, все еще держа в руках тарелку. Но уже куда аккуратнее.

– Начала все с начала! Вынимала – черт с ним, с самим авокадо, я их даже не люблю – проращивала, потом пересаживала в горшок. Оказалось – почва не та! Костя отдал старый из-под фиалок, там кислотность была неподходящая. Начала в третий раз…

– Вырастила? – спросил Кирилл.

– Вырастила! Пять сантиметров!

– А потом?

– А потом была свадьба… – сникла я. – Когда Костя возвращал мои вещи, про авокадо он не вспомнил. И не поливает его, наверное.

– Позвонить и попросить вернуть? – озадачился Кирилл.

– Не хочу я с ним разговаривать!

– Варвара… – Кирилл коснулся пальцами моих волос, провел по ним, разделяя на пряди. – Трепетная ты птичка.

– А любовь… – вздохнула я, против воли и разума подставляя голову под его поглаживания. – Любовь – это все делать вместе. Жить, смеяться, выбирать обои и делать ремонт, вить гнездо, волноваться, глядя на тест, и огорчаться одной полоске. Всего не перечислишь. А у тебя…

– Что у меня?

– Даже ремонт тут не сделать…

Я уже бормотала какую-то чушь, потому что ну как инопланетянину объяснить, что такое семья, если он живет в гостиничном номере, дружит с элитными проститутками и спит с женщинами лет на пятнадцать старше?

– Значит, хочешь домой? – уточнил Кирилл спокойно.

– Да.

– Со мной или одна?

– Одна.

– Хорошо, утром отвезу тебя. Пошли спать?

Кирилл потянул меня за руку с дивана. Вставать страшно не хотелось. Да и…

– Там ведь одна кровать?

– Угу.

– Тогда нет!

– Ты серьезно думаешь, что я дождусь, пока ты уснешь, и коварно на тебя наброшусь? – засмеялся Кирилл. – Варвара… Ох. Ну как скажешь.

Он отнес меня в вызванную машину на руках – прямо в халате. Салон ее был чуть не роскошнее тех, на которых катался он сам, но я была уже не в состоянии восхищаться. Вырубать меня начало сразу же, как замурлыкал мотор.

Первое время я держалась стойко, разве что клевала носом, но потом очнулась – и обнаружила, что сладко соплю Кириллу в подмышку, а он обнимает меня за плечи и гладит по голове. Сопротивляться сил не было, так что я проспала в его руках до самого дома. Он отнес меня в квартиру, сам отпер замок, поставил на пол и, махнув рукой, ссыпался по ступенькам.

Я захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной и глубоко вдохнула пыльный и стылый воздух своей жизни. Прошла босиком к гнезду у окна, сбросила халат и свернулась калачиком среди простыней, укрывшись сразу двумя одеялами. Еще день назад мне было здесь уютно и тепло, а теперь я чувствовала себя страшно одинокой. Мой паспорт валялся рядом на полу, напоминая, что я теперь замужняя женщина.