Читать онлайн Испанский рассвет

Прямое дерево идет на доски, а кривое – продолжает жить.

Китайская пословица

Boo Walker

A SPANISH SUNRISE

Text copyright © 2022 by Lemuel Walker All rights reserved This edition is made possible under a license arrangement originating with Amazon Publishing, www.apub.com, in collaboration with Synopsis Literary Agency

Во внутреннем оформлении использована иллюстрация: © Milena_Bo/ Shutterstock.com Используется по лицензии от Shutterstock.com

Cover Design by Caroline Teagle Johnson

Перевод с английского Ирины Мосиной

©  Мосина И., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО Издательство «Эксмо», 2025

Глава 1

И их осталось двое

«Я никудышный отец», – подумал Бакстер Шоу, входя в класс дочери. В кабинете никого не оказалось.

– Эй, есть кто-нибудь? – позвал Бакстер, но в ответ услышал лишь стук дождевых капель по крыше. Учительница Мии, мисс Мекка, позвонила ему двадцать минут назад и вызвала в школу, поэтому он удивился, не застав ее на месте. Интересно, что натворила Мия в этот раз? Опять драка?

Надеясь, что учительница появится с минуты на минуту, он подошел к окну. Дождь заливал детскую площадку. Бакстер лихорадочно пытался понять, в какой момент он допустил ошибку. Его сердце разрывалось от боли при мысли, что во всех бедах восьмилетней дочери виноват он сам. Собственное бессилие угнетало. Его маленькая Мия – само очарование, юный шахматный гений, дока по части самодельных украшений и оригами, изобретатель вечного щенка, хозяйка шкафа, который до сих пор забит нарядами принцессы, – дерется в школе? Как же так вышло?!

Бакстер даже думать не хотел о том, что Мия могла выкинуть подобное. Впрочем, кого он обманывает? Проблемы с поведением начались месяца полтора назад, в конце августа, и поначалу он не мог понять причину этих изменений. Тогда же Мию стали преследовать кошмары, в которых она видела маму. Без сомнений, все это были звенья одной цепи.

Конечно, ребенку тяжело, но ведь время лечит. Кроме того, Мия посещала психолога, да и сам Бакстер делал все возможное, чтобы похоронить тяжелые воспоминания, поэтому был уверен, что самое страшное позади.

Однако беда, которая три года назад случилась в их семье, превратила жизнь в полный хаос, и надежды Бакстера на то, что они выкарабкаются, таяли с каждым днем. Он решил посвятить жизнь ребенку и пожертвовал всем – ушел из музыкального коллектива, отказавшись от своего единственного настоящего увлечения. Увы, этого оказалось недостаточно. В чем же дело? Что он упустил?

Сейчас Бакстер понимал, что следовало распрощаться со своей мечтой сразу, как только познакомился с Софией, мамой Мии, а не после того, как потерял жену. Эта мысль не давала спать по ночам.

– Добрый день, мистер Шоу. – В кабинет зашла мисс Мекка. – Простите, что заставила ждать.

– Здравствуйте. – Бакстер обернулся к ней.

Ее искренняя и добрая улыбка согревала душу. Кажется, это их четвертая встреча за последние полтора месяца? И каждый раз он благодарил бога за то, что у Мии есть мисс Мекка. Так уж сложилось, что мисс Мекка и психолог Мии стали единственными женщинами в ее жизни.

Когда Бакстер рассказал о кошмарах Мии, мисс Мекка сразу протянула руку помощи – это случилось незадолго до первых выходок дочери. Дурные сны оказались своего рода предвестником грядущих проблем. Мисс Мекка старалась помочь изо всех сил и еженедельно связывалась с психологом Мии, чтобы обсудить возникшие трудности. Бакстер был тронут до глубины души их усилиями.

Бакстер и мисс Мекка перебросились парой слов о погоде. Потом учительница поставила посредине кабинета два детских стула и пригласила Бакстера присесть. Он осторожно опустился на пластиковый стульчик, надеясь, что тот выдержит его вес, и скрестил руки на груди, приготовившись к тому, что собиралась сказать учительница.

Скорее всего, сняв очки и грозно взглянув на него, она начнет так: «Мистер Шоу, никто не обещал легкой жизни, но ситуация просто из ряда вон. Отец вы никудышный, хотя… кому я это говорю, яблоко от яблони…» Нет, это вряд ли… Она не знала отца Бакстера.

– В голове не укладывается, что дочка могла ударить кого-то из одноклассников, – недоумевал Бакстер. Вообще-то, от Мии можно ждать чего угодно. Кошмары, бессонные ночи – и вот, пожалуйста, получите. Вместо милого покладистого ребенка по утрам он видел вялую, раздражительную девочку, которая наотрез отказывалась вставать с постели и идти в школу. То, что она стала хуже учиться и избегать друзей, – это еще полбеды. У нее появились проблемы с поведением. Первые изменения он начал замечать дома, когда вдруг ни с того ни с сего портилось ее настроение и случался приступ злости. Откуда столько гнева в маленькой девочке? В ответ на его просьбу навести порядок в комнате она мгновенно взрывалась, утверждая, что уже убралась. А требование съесть еще три ложки стручковой фасоли или отнести тарелку в раковину приводило к истерике.

Проблемы в школе не заставили себя долго ждать. Дочка мешала коллективной работе в классе, игнорировала просьбы мисс Мекки и отказывалась выполнять задания. Но все это были цветочки. Скоро у Мии вообще пропало желание ходить в школу. Разумеется, Бакстер не мог этого допустить. Серьезно? Кататься с ним по городу весь день?

– Это моя вина, – продолжил Бакстер. – Я летом отвел ее на занятия по самозащите, и она, похоже, сделала из этих уроков неправильные выводы. О допустимых пределах самообороны им, похоже, ничего не рассказали. Рана серьезная?

– Мия ударила другого ребенка кулаком в горло. Но… – Мисс Мекка прикусила губу и уставилась на его левую руку, словно пытаясь разгадать значение выглядывающих из-под рукава татуировок. Потом посмотрела ему в глаза и добавила: – Проблема несколько шире. Понимаете, мистер Шоу, скорее всего, это я допустила ошибку. – Она сложила руки на груди, словно пытаясь отгородиться. – В конце августа, как раз в тот период, когда Мию стали мучить кошмары, я дала детям задание составить семейное древо. Мы его каждый год в третьем классе рисуем.

– О боже. – Бакстер уже знал, что она сейчас скажет. Боль, которую должна была пережить Мия в тот момент, он ощутил, как собственную. Он едва удержался, чтобы не побежать в кабинет к директору. Больше всего в эту секунду ему хотелось прижать дочь к груди.

– Обычное задание. Мне и в голову не пришло, что оно может причинить боль Мии. Я не сложила два плюс два, даже когда вы рассказали про ее кошмары. Мы рисуем дерево и на ветках размещаем членов семьи. Потом я объясняю им, что такое генеалогия. И ничего не случилось бы, если бы один ребенок не сказал ей этих слов… Слов, которые, наверное, стали причиной ее нынешних бед.

Бакстер спрятал руки в карманы джинсов.

Мисс Мекка продолжила:

– Я сообразила, что к чему, только сегодня, после драки с этим же ребенком. Я пыталась поговорить с Мией, но она не горит желанием делиться. Похоже, в тот день они продолжили обсуждать семейное древо на перемене, и этот ребенок сказал что-то про обстоятельства… – Она смолкла.

– Какие обстоятельства?

– Обстоятельства смерти ее мамы.

В горле у Бакстера все сжалось почти до состояния удушья. С его слов Мия знала, что маму сбила машина.

– Ей все известно, мистер Шоу. Этот ребенок и сегодня что-то сказал Мии, после чего она взорвалась.

Каждая мышца его тела напряглась. Нужно было сразу рассказать Мии. Об этом уже через год после трагедии просила работающая с Мией психолог. Зачем он так долго скрывал правду? Он откладывал разговор, сам не понимая, чего ждет. Хотел подарить дочери еще несколько дней или недель жизни, в которой никто никого не убивал?

– Черт, – сделав усилие, Бакстер перевел дыхание. Почему Мия все это время молчала?.. Он изучающе разглядывал шнурки своих бежевых ботинок, словно надеялся найти в них ответ или знак, как быть дальше. Все же было хорошо. Они почти перестали вспоминать Софию, по крайней мере, после переезда из Чарлстона в Гринвилл, где ничто не напоминало Мии о матери.

– Я понимаю, что ситуация очень непростая, – сказала мисс Мекка. – И мне искренне ж…

– Вы ни в чем не виноваты. – Бакстер жестом прервал ее извинения, понимая, что вся ответственность за произошедшее лежит на нем. – Единственное, чего я не могу понять, почему дочка молчала все это время.

Убедившись, что к ней претензий нет, мисс Мекка вздохнула с облегчением.

– Она сказала, что в последнее время на вас много всего навалилось и без нее.

– Мия… Такое впечатление, что она меня воспитывает, а не я ее. Нет, у детей должно быть детство.

Мисс Мекка кивнула в знак согласия.

– Что скажешь? Поступок взрослого человека, достойный уважения… Хотя, уверена, все не так однозначно. Не каждый взрослый в силах справиться с такими переживаниями, а тут ребенок. Возможно, она пытается вычеркнуть из памяти это событие своей жизни.

Последние три года Бакстер тоже только этим и занимался.

– Я могу узнать имя ребенка, который ей все рассказал? – Бакстер тут же испытал угрызения совести из-за того, что поставил мисс Мекку в неловкое положение. – Я пойму, если вы не захотите называть его имя.

– Я уверена, что он сказал это без злого умысла, – произнесла она, тщательно подбирая слова.

Бакстер приготовился встать.

– Похоже, дальше разговор с дочкой откладывать уже нельзя.

Мисс Мекка поднялась вместе с ним.

– Не корите себя, мистер Шоу. И помните, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.

– Даже не сомневаюсь. Прошу, не переживайте вы так из-за этого злосчастного задания с семейным древом. Я не устаю повторять, что Мии с вами очень повезло.

– Спасибо! Всегда рада помочь.

– Мы справимся. Все будет хорошо! – Бакстер помахал ей напоследок.

Последние три слова слетели с его губ и тут же повисли в воздухе незримой тяжестью.

Директриса, которая была старше мисс Мекки лет на десять, оторвала взгляд от ноутбука и обратилась к Мии умильным голосом:

– А вот и папа.

Бакстер улыбнулся и посмотрел на дочь. Она сидела на розовом диване у противоположной стены. Зарывшись с головой в альбом, дочка наверняка рисовала очередного единорога. В последнее время она была ими буквально одержима.

– Привет, солнышко, – голос, однако, прозвучал не так легко и беззаботно, как хотелось бы Бакстеру.

Мия подняла голову, и на ее лице отразилось облегчение и даже счастье оттого, что он пришел. На мгновение на ее щеках появились милые ямочки, которые она унаследовала от него. Но выражение лица, на котором еще сильнее проступили темные круги под глазами из-за недостатка сна, быстро сменилось нерешительностью, словно она вдруг вспомнила о своем проступке.

– Привет, пап.

Ее длинные волосы превратились в копну мелких завитков – постаралась дождливая погода. В своем пестром наряде Мия напоминала ходячую радугу. С четырех лет в вопросе, что надеть, она полагалась исключительно на собственный вкус, руководствуясь одним-единственным принципом – чем цветастее, тем лучше. Привычку эту она не утратила даже после смерти Софии. Сегодня на ней были фиолетовая ветровка, желтые кеды, застегнутая под горло розовая рубашка, оранжевый ремень и белые джинсы.

Бакстер подошел и нежно потрепал дочь по голове.

– Домой? – Он угадал: дочка рисовала единорога.

– Меня накажут? – спросила Мия.

Бакстер бросил взгляд на директрису, затем посмотрел на Мию. Опустившись на колено, он заглянул в карие глаза ребенка, которые достались ей от мамы.

– Нет, милая, не накажут. Я возьму выходной, и мы проведем день вместе.

– Выходной?! – каждый звук был пронизан недоверием.

Только что Мия задела одно из самых больных мест в их отношениях. Ее попытки давить на чувство вины всегда били в цель. Когда-нибудь она поймет: взрослым приходится работать, без этого никак. А когда ты воспитываешь ребенка в одиночку, приходится работать за двоих.

– Давай скажем так – сегодня я постараюсь работать как можно меньше. Договорились?

Она кивнула, закрыла альбом и спрыгнула с дивана.

Бакстер поблагодарил директрису за то, что она присмотрела за Мией, взял дочь за руку и прошел с ней в приемную, где на стойке оставил пропуск. У выхода он помог Мии застегнуть фиолетовую ветровку и взял свой зонт, оставленный ранее у дверей. Под хлесткими струями дождя они побежали к машине. Бакстер посадил Мию на заднее сиденье блестящего четырехдверного «Шевроле Сильверадо» черного цвета, помог ей пристегнуть ремень и сел на водительское место.

Закрыв дверь, он развернулся к дочери.

– Нам о многом надо поговорить.

Мия пристально посмотрела на него. Это означало лишь одно – она не хотела обсуждать случившееся.

Он сочувственно кивнул.

– Но сначала надо добраться до дома.

– Или не надо. – Манеру бросать колкие реплики она унаследовала от своей матери.

Позволив ей выпустить пар, Бакстер сказал:

– У меня к тебе серьезный вопрос.

– Ну все, начинается, – протянула Мия.

Бакстер проигнорировал ее интонацию.

– Прости?

– Я уже знаю, что ты скажешь. – В голосе дочери читалось раздражение.

Бакстер состроил гримасу и произнес:

– Куда летит летяга?

Мия едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.

– Папкина шутка четыреста пятьдесят девятого уровня. Люди, держите меня!

– Ну ведь смешно же?

– Нет. В чем здесь прикол?

– Прикол в самом вопросе. – Он постучал пальцем по голове, демонстрируя источник своего остроумия.

– Не, вообще не вариант. Мм… ты картофель фри взял? Я тоже хочу. – Обоняние ее не подвело.

– Это всего лишь капустные чипсы.

– Ага, – по ее взгляду было понятно, что она не настроена играть в его игры.

– Тебя не обманешь. – Бакстера застукали на месте преступления. Картошка и хлеб были не частыми гостями на его тарелке. Сегодня случился срыв: ему вдруг показалось, что фастфуд решит все проблемы.

Он достал из бумажного пакета оставшийся картофель фри и протянул дочке.

– Не стесняйся.

Мия положила пакет на колени и взяла один кусочек.

– Кетчуп, будьте добры.

– Секундочку. – Бакстер отогнул пленку на стаканчике с кетчупом и передал ей. – Салон и белые джинсы останутся чистыми?

Она утвердительно кивнула, пытаясь зачерпнуть кусочком картофеля как можно больше кетчупа.

Бакстер вынул из подстаканника телефон.

– Пару минут и поедем.

– А я думала, у нас выходной, – бросила Мия.

Бакстер, не оборачиваясь, знал, с каким выражением лица дочка сейчас смотрит на него. Про себя он называл эту гримасу «Я же говорила».

– Так и есть, – пробормотал он, быстро набирая сообщение психологу Мии с просьбой как можно скорее назначить встречу. В свое время Мия посещала ее чуть больше года. В какой-то момент Бакстер решил, что этого достаточно. С ребенком все было хорошо, учитывая перенесенную ею утрату, казалось, она вполне адаптировалась к жизни в Гринвилле и не испытывала никаких сложностей. Мия неделями не вспоминала Софию. Но теперь, когда Мию начали беспокоить кошмары, он опять обратился за помощью к доктору Карр, и их встречи возобновились.

Поначалу доктор Карр пришла к выводу, что в лице Мии имеет дело с отсроченным горем, особой формой посттравматического расстройства. Психолог предположила, что только сейчас, повзрослев, Мия наконец осознала истинный масштаб случившейся в ее жизни беды. Но даже если психолог права, сегодня Бакстер узнал, что проблема не так однозначна.

Бакстер решил быстро разобраться с текущими делами и взялся строчить сообщения: «Постарайся договориться о доставке в начале следующей недели». Потом: «Давайте пока остановимся на гипсокартоне. Я дам вам знать, если появятся другие мысли». Еще одно – рабочему, который установил не ту водосточную трубу: «Просто замените ее, и забудем об этом инциденте».

Через несколько недель после смерти Софии Бакстер ушел из очень популярной альт-кантри группы и выкупил строительную компанию у парня, на которого работал в юности. Так они с Мией оказались в Гринвилле. Но Бакстер до сих пор сомневался, что принял правильное решение. Стройка – это непреходящий нервяк; и у него уже появились нешуточные опасения, что однажды работа его просто убьет.

Неожиданно позвонил Алан. Подняв палец, Бакстер дал Мии понять, что звонок очень важен.

– Еще секунду, и поедем. – Он взял мобильник и услышал обволакивающий южный акцент. Алан, его правая рука, сообщил:

– У нас проблема.

– Всего одна? – Бакстер пытался перекричать барабанящий по крыше дождь. Жизнь в разъездах с трубкой в руках стала для него нормой. Издержки строительного бизнеса.

– Мы сейчас на Картер-стрит, – сказал Алан. Бакстер убедил нескольких инвесторов вложиться в проект строительства трех домов, которые он планировал потом выгодно продать. Два дома возводили в новом районе на южной окраине города, а третий объект находился на Картер-стрит. И хотя Бакстер понимал, что, участвуя в проекте в качестве основного застройщика, он получил уникальную возможность проявить себя и, возможно, кардинально изменить свою жизнь, ему пришлось вложить в строительство все до последнего цента, и ограниченность в средствах начинала его утомлять. А вдруг они прогорят? Тут еще, как назло, не успели они вырыть котлован, как резко повысились цены на пиломатериалы. Да и Федеральная резервная система очень некстати пообещала еще раз поднять процентные ставки, что просто уничтожит и без того пошатнувшийся рынок недвижимости. Бакстер не видел ничего удивительного в том, что бум пошел на спад, стоило ему поставить на кон все свои сбережения. Закон подлости в действии.

– Винслоу вчера вечером должен был выполнить опрессовку газопровода, но так и не подъехал. Не могу его нигде найти. Если в течение часа он не появится, придется отменять приемку. Перенос сроков нам вообще некстати. Отстанем от графика с заливкой перекрытий и…

– Монтажом гипсокартона, – добавил Бакстер. – Я тебя понял. – Он должен быстро принять решение и первым делом успокоить Алана. – Так, все под контролем. Попробуй дозвониться до его жены. Он мог просто забыть. А я пока найду и отправлю туда Митчелла. Тем более он передо мной в долгу. Не переживай, разберемся.

– Хорошо, на связи.

Закончив разговор, Бакстер вставил ключ в замок зажигания.

– Все, пусть звонят. Буду сопротивляться до последнего.

– Да я и не против. Включи Кэти Перри.

Мия была сама любезность, и Бакстер ощутил глубокое чувство вины. Он и сам понимал, что разрывается на работе – его собственный психолог говорил ему об этом не раз, пока их еженедельные встречи не прекратились из-за нехватки времени.

Бакстер не хотел, чтобы Мия заметила его настроение, поэтому решил обсудить с дочкой ее музыкальную заявку:

– Опять Кэти Перри? А как насчет Боба Дилана, Пола Саймона или Нила Янга? Ты же любишь Нила. Помнишь, я играл тебе песню «На пляже»? – Стряхнув с себя остатки уныния, он пропел несколько строк из хита «Для турникетов». С некоторых пор Мия была его единственным слушателем.

– Пап, мне нравится, как ты поешь, но… – запротестовала Мия.

Она могла не продолжать. Музыку он теперь слушал очень редко, зато постоянно портил жизнь собственному ребенку.

– Как скажешь. Кэти Перри, так Кэти Перри.

Глава 2

Наш путь лежит через врата

Дорога домой пролегала через центр города. Бакстер задумался, вспоминая свое детство в Гринвилле, когда первые вестники грядущих изменений только начали витать в воздухе, а до нынешней популярности Гринвиллу было еще далеко. Сегодня Гринвилл – место паломничества любителей пеших и велосипедных прогулок, излюбленная площадка для проведения бесчисленных фестивалей, праздников и популярных ярмарок, предлагающих продукты от местных производителей. Он вспомнил, как забурлил город тридцать лет назад, когда «БМВ» объявили о строительстве нового завода. И жители не ошиблись – с приходом автогиганта началось возрождение города. Сегодня Гринвилл у всех на слуху наряду с такими городами, как Нэшвилл и Эшвилл, а журналисты и блогеры рекомендуют его как одно из лучших мест для жизни семей с детьми.

Тогда, много лет назад, с Гринвиллом у Бакстера было много общего. Он, молодой гитарист, тоже подавал большие надежды, хотя, казалось бы, чего ждать от сопляка с длинными волосами и парой набитых дома татуировок, который мечтал сделать трешку на скейте, как Тони Хок, таскал сигареты «Салем лайтс» у матери-алкоголички и «Кэмел» – у работяг, с которыми вместе пахал на стройке.

Когда Бакстер и Мия подъехали к воротам на въезде в поселок, дождь почти прекратился; Кэти Перри проявила бóльшую настойчивость. Проезжая через ворота, Бакстер помахал рукой Сэму, облаченному в мешковато сидящую на нем униформу, единственным украшением которой был золотой значок. Охрана на въезде, большие дома, облагороженная придомовая территория, отсутствие мусора на улице – все это дарило чувство безопасности, и дружелюбный голос в голове нашептывал: «Добро пожаловать в Уиллоу-Ридж, Бакстер. Забудь свои тревоги и доверься нам».

Наличие охраны гарантировало, что его родители не появятся на пороге дома с протянутой рукой. Они до последнего не могли поверить, что из увлечения сына гитарой выйдет что-то путное. Откуда-то издалека доносился резкий голос отца с выраженным южным акцентом: «Пару долларов, Бакстер. Все верну».

Шесть поворотов, двадцать с небольшим лежачих полицейских – и они дома. Строительство кирпичного особняка площадью триста квадратных метров завершилось за два года до того, как Бакстер его приобрел. Конечно, немаленький дом. Но жители поселка, молодые успешные южане, считали этот размер вполне стандартным. И через какое-то время Бакстер уже был склонен с ними согласиться. Более того, вспоминая собственное детство, он испытывал чувство гордости: его ребенку не приходится жить в тесноте.

Год назад Бакстер купил гольфкар с огромными колесами и дорогую стереосистему, а на крыше дома установил флаг альма-матер – Университета Южной Каролины. И хотя он редко обменивался сообщениями с ребятами из группы, пару фотографий гольфкара он им все же отправил. Те не унимались и требовали еще фоток. Зрелище действительно впечатляющее: бывший солист распавшейся альт-кантри группы едет в навороченном гольфкаре по закрытому поселку к бассейну, чтобы съесть клубный сэндвич с индейкой и выпить крафтового пива.

– Мой ход, – сказала Мия. Она быстро выбралась из машины и побежала к двери. С некоторых пор дочка очень увлеклась шахматами, а последнюю партию они не доиграли.

Сидя в машине, Бакстер наблюдал, как его малышка набирает код и заходит в дом. Всю дорогу он думал, с чего лучше начать разговор о смерти Софии. Доктор Карр всегда говорила о необходимости доверять своему чутью, уверяя, что за инстинкты отвечают более глубокие слои мозга, поэтому интуитивный подход намного эффективнее аналитического.

Он согласился с подобной интерпретацией, поскольку считал, что хорошие тексты песен тоже рождаются именно так. Если уж на то пошло, дом он купил на остатки средств, которые заработал на гастролях или получил в качестве гонораров за песни, как написанные для своей группы, так и проданные различными исполнителями из Нэшвилла. Все было создано при жизни Софии. После ее смерти он не написал ни одной мелодии.

Лучшие песни всегда приходили из ниоткуда, словно по мановению волшебной палочки. До конца это чувство не забыто, но оно лишилось прежнего накала. После ухода из коллектива желание писать или исполнять музыку почти полностью пропало – счастливые дни юности остались далеким воспоминанием, а «Мартин» скучал в шкафу, собирая пыль. Но когда доктор Карр посоветовала доверять собственным инстинктам, все сразу встало на свои места. Бакстер увидел в этом знак. Главное – правильно его прочитать, отбросив преследовавшие в последнее время сомнения.

Он вошел в столовую. Мия уже сидела за обеденным столом перед шахматной доской с незаконченной партией. На другом конце стола красно-желтый букет полевых цветов, собранный накануне во время вечерней прогулки, норовил фейерверком вырваться из вазы.

– Пешка на b5. Твой ход, – сказала она, не поднимая головы.

Бакстер сел напротив нее и уставился на доску. Шахматы он подарил ей на прошлое Рождество, полагая, что игра – хороший способ провести вместе время. Кто мог представить, что в Мии проснется такая сильная страсть к игре! Она с головой ушла в просмотр обучающих роликов на ютубе, посвятив этому сначала все рождественские каникулы, а потом еще несколько месяцев своей жизни. Каждый день после школы она смотрела видеоуроки. Бакстер уже давно перестал поддаваться. Он научил ее всему, что знал сам. А вчера вечером Мия обыграла его за шесть ходов.

– Может, обсудим твой разговор с мисс Меккой? – спросил Бакстер как бы невзначай.

– Может, не надо? – Мия выразительно глянула на него и снова склонилась над доской. А потом начала напевать себе под нос. Эта привычка появилась у нее несколько недель назад, и доктор Карр считала, что таким образом Мия отстранялась от происходящего вокруг.

– Я понимаю, что ты не хочешь обсуждать эту тему. Только дальше откладывать разговор нельзя, сама знаешь. – Он не имел ни малейшего представления, с чего начать и насколько глубоко вдаваться в подробности, но в том, что момент настал, Бакстер не сомневался. Три года жизни в постоянном страхе были веской причиной. – Почему ты мне сразу не рассказала?

Она пожала плечами.

Бакстер перенесся мыслями в тот день, когда узнал, что станет отцом. Известие о беременности Софии стало полной неожиданностью. Софии оставалось жить пять лет. Поженились они два года назад и, конечно же, думали завести детей, но лет эдак через десять. Бакстер активно гастролировал со своей группой «Кактус роуд», собирая большие концертные площадки. Долгие годы скитаний с оборудованием из одного прокуренного ночного бара в другой остались в прошлом.

Огорошила София его тогда знатно. Однажды вечером после выступления в концертном зале «Орландо» она спросила Бакстера совершенно обыденным тоном, как если бы интересовалась, что он будет на ужин, суши или том ям: «В фургоне найдется место для люльки?»

Радость его была искренней. Он подхватил Софию и начал кружить по комнате, весело напевая: «Я скоро стану отцом! Ты станешь мамой!» Просто любая незапланированная беременность не всегда вписывается в привычный уклад жизни. София сопровождала коллектив на всех гастролях и постоянно была рядом. Такой расклад Бакстера вполне устраивал. С появлением же малыша могли возникнуть неожиданные сложности.

Следующие несколько месяцев Бакстер серьезно думал о том, чтобы вообще уйти из группы. В душе кипела буря. Когда-то музыка стала его спасением, и с тех пор он служил ей верой и правдой. Бакстер переживал, что если уйдет из коллектива, то подсознательно виноватыми назначит Софию и Мию.

А еще не давали покоя воспоминания о собственном трудном детстве. Когда-то он дал себе слово, что если обзаведется семьей, то даст ей все, чего был с младенчества лишен сам. Родители Бакстера были наркоманами и полжизни провели в отключке, а наркоторговцы ходили к ним, как к себе домой. В отличие от своих отца и матери, Бакстер мечтал стать идеальным отцом, для которого благополучие детей превыше всего.

Но если не музыка, то что? Софии придется уйти с работы и полностью посвятить себя ребенку. Единственная возможность сохранить финансовую стабильность – оставить все без изменений. Сколько раз он сам сидел в детстве без ужина? Сколько раз перемешивал в тарелке макароны, кетчуп и соленые огурцы, чтобы хоть чем-то набить желудок? Он не допустит, чтобы его дочь испытала чувство голода!

София поддержала решение остаться в группе. Но после ее смерти выбирать уже не приходилось. Отец маленькой девочки, недавно потерявшей мать, не может гастролировать. Кроме того, нельзя было сбрасывать со счетов еще один важный момент. После смерти Софии в нем погасла творческая искра. Бакстер больше не хотел выступать перед зрителями. Пустота сковала его изнутри. Когда он в следующий раз взял в руки гитару, то отчетливо ощутил лишь угрызения совести, поскольку сжимал в руках оружие, которое в итоге Софию и уничтожило. О чем тут еще говорить?

Он не мог открыться Мии. Груз воспоминаний был слишком тяжел.

– Что тебе рассказали? – спросил Бакстер, не будучи уверенным, известны ли Мии все подробности трагедии.

Дочка перевела взгляд с одного угла доски на другой.

– Тебе же, наверное, мисс Мекка передала, что он мне сказал.

«Значит, все-таки он», – подумал Бакстер. В горле у него пересохло.

– Да. Что маму убили.

Она помолчала несколько секунд, подвинула пешку и произнесла:

– Все верно.

– Почему сразу не поделилась? Такое держать в себе…

– А почему ты мне сразу все не рассказал? – Она гневно нахмурила брови. Подобного проявления злобы от нее он не ожидал. – Это правда?

Теперь он глаза не отвел. Дочь имела право злиться. Он тоже злился на себя.

– Маму не машина сбила. Ее застрелил псих на парковке у «Таргета», пока ты была в садике.

Боль воспоминания пронзила сердце. В голове пронеслись образы в цветовой гамме шахматной доски. Они с ребятами настраивают звук перед первым концертом в «Остин-сити-лимитс». Он выходит, чтобы ответить на звонок Софии. Кашляя и задыхаясь, жена хочет рассказать, что случилось, однако голос слабеет с каждой секундой. Потом звонок внезапно обрывается. Он снова и снова пытается дозвониться до нее, а парни, настраивая инструменты, подтрунивают над ним, отпуская шуточки типа: «Крепко она тебя под каблуком держит!» Звуки выстрелов и вой сирен до сих пор стоят в ушах Бакстера. И еще голос Софии, когда она просит его позаботиться о Мии.

«Береги ее, Бакс. Сделай все, что в твоих силах».

Стараясь не поддаваться нахлынувшим эмоциям, он обошел стол и сел рядом с Мией так, чтобы видеть ее лицо. Малышка выглядела очень беззащитной. Несколько недель назад они перестали говорить о Софии, потому что именно этот взгляд дочери причинял ему самую сильную боль.

– Что мама ему сделала? Почему он застрелил ее?

Бакстер сходил с ума от наплыва чувств, но, стараясь держать себя в руках, произнес почти будничным тоном:

– Она ничего не сделала. Заехала в «Таргет» купить мне новую бритву, а там оказался этот псих. Больной человек… просто взял оружие и начал стрелять в людей на парковке. Что-то там у него случилось – то ли девушка бросила, то ли с работы выгнали, одним словом, жизнь пошла наперекосяк. Я чуть с ума не сошел, думая обо всем этом, – о нем, о маме, что все могло быть иначе, не окажись она там. Я хотел уберечь тебя от подобных мыслей.

Мия положила руку на королеву с таким видом, словно его слова ее мало волновали. Вдруг дочка пока не способна понять сказанное им? Или опять уйдет в себя?

– Где он теперь?

– В тюрьме, и не выйдет оттуда до конца жизни. Получил два пожизненных срока.

Бакстеру казалось, кто-то другой произносит эти слова. Как такое вообще могло случиться в их жизни? А все потому, что любовь к музыке была для него превыше всего. Поехал бы сам за этой проклятой бритвой…

Бакстер прижался лбом ко лбу дочери.

– Прости меня.

– Я не рассказала тебе, что все знаю, так как не хотела тебя расстраивать.

Он тяжело вздохнул. Кровь прилила к лицу.

– Уж о ком о ком, а обо мне беспокоиться не надо. У меня все хорошо. – Пытаясь разрядить атмосферу, он согнул руку в локте, как делают бодибилдеры, и поиграл мышцами. – Взгляни! В защитниках я точно не нуждаюсь.

Мия даже не улыбнулась.

– Чем меньше мы будем говорить о маме, тем лучше для нас. Мы должны быть сильными. Ради нее. Согласна?

– Да, сэр.

– И раз уж у нас откровенный разговор, не хочешь рассказать о своих кошмарах? – Он понимал, что должен поднять эту тему. Хотя бы сегодня. – Что тебе снится?

Мия долго молчала. Потом, не сводя взгляда с верхней пуговицы его рубашки, промолвила:

– Я вижу, как кто-то стреляет в маму.

Эта картина постоянно стояла и перед его глазами.

– Мия, бедная моя девочка…

– Папочка, ты ни в чем не виноват.

– Вопрос не в том, кто виноват, а в том… – Он зажмурился, словно от боли. – Почему ты вообще поверила этому мальчику? А если бы он тебя обманул?

– Филип не мог меня обмануть.

– Филип Алана?! – от удивления спросил Бакстер чуть ли не фальцетом.

Мия кивнула в ответ.

Бакстер отвернулся. С Аланом они в свое время познакомились через детей. Мия и Филип ходили в одну группу в детском саду. Там Бакстер встретил Эми, жену Алана. Черт возьми, Алан и Эми прекрасно знали, что Мия не в курсе обстоятельств смерти Софии. Откуда эта информация у Филипа?

– Ладно, сейчас это уже не важно, – произнес, наконец, Бакстер.

Еще как важно. Он злился на Алана, но еще больше на себя. Зачем он вообще обманывал дочь? Наверное, следовало сказать правду с самого начала.

– Кто еще знает? – поинтересовалась Мия.

Бакстер боялся, что она задаст этот вопрос.

– Об этом сообщали в выпусках новостей. Почти всем взрослым известно. Взрослым, с которыми ты знакома.

– Они тоже врали? А одноклассники? – смутившись, Мия нахмурила лоб. – И они?

Бакстер отрицательно покачал головой.

– Я… я связался со всеми родителями и попросил их не рассказывать детям. Сначала я должен был поговорить с тобой. – На самом деле Бакстер написал письмо и сделал групповую рассылку. В тот момент он полагал, что нашел отличное решение. Даже гордился собой, ведь благодаря его усилиям Мия не знала подробностей смерти матери. Для этого было достаточно убедить всех держать язык за зубами. Сейчас же, взглянув на те события со стороны, он вдруг осознал, что фактически организовал заговор против дочери.

Мия смотрела куда-то в пустоту. Достаточно ли она взрослая, чтобы справиться с чувствами? Что у нее на душе? Гнев? Растерянность?

Бакстер сглотнул.

– Клянусь, я делал все, что в моих силах. Просто… никто пока не написал руководство, как поступать в такой ситуации. Я лишь хотел защитить тебя.

Мия даже бровью не повела и продолжила молчать. У Бакстера было достаточно времени, чтобы напомнить себе, какой он никудышный отец.

– По-моему, я уже начинаю забывать, как она выглядела, – вдруг нарушила тишину Мия.

«О нет, только не это! – испугался Бакстер. – Пусть у нее будут другие поводы для переживаний».

– Я вроде помню маму. Могу представить себе ее лицо, помню нас вместе, но уже не так хорошо. Наверное, она сейчас смотрит сверху на меня, и ей грустно оттого, что я не очень хорошая дочь, – Мия посмотрела отцу в глаза.

Его сердце сжалось от боли. Он притянул дочку к себе и крепко обнял.

– Солнышко, мама смотрит на тебя с небес и радуется. Гони дурные мысли.

– Я просто… просто… не хочу, чтобы она совсем исчезла.

Зияющая в его груди брешь грозила расколоть сердце пополам. Бакстер вспомнил тот день, когда решил избавиться от любых напоминаний о Софии в доме, убрав с глаз фотоальбомы и фотографии в рамках. Всю ее одежду он сложил в пакеты и выбросил. Благотворительные фонды даже не рассматривал. Сама мысль о том, что кто-то будет ходить в ее нарядах, казалась невыносимой.

– Милая, по-другому никак. Мы должны отпустить маму. Постоянные воспоминания и разговоры о ней делают только хуже. Теперь ты знаешь всю правду. Вопросов быть не должно… Да и мне добавить больше нечего.

Глядя куда-то ему в шею, Мия кивнула. Бакстер напряженно закрыл глаза. Ощущение собственной несостоятельности было почти невыносимым.

Глава 3

Прошлое – под замок

Мия уснула на диване. Бакстер прошел в кабинет и попытался отвлечься работой. Минут сорок разгребал непрочитанные электронные сообщения. Часть задач он перекинул подчиненным, остальные распределил в порядке значимости. До недавних пор Бакстер считал себя гением многозадачности. До Софии, конечно, ему далеко, но он с легкостью управлялся с полусотней проектов одновременно. Проблемы с Мией, однако, выбили его из колеи, ситуация вышла из-под контроля, и вопросы порой приходилось решать в авральном режиме.

В конце концов, по-настоящему Бакстера волновало лишь благополучие собственной дочери. Внутри у него все кипело, когда ему говорили, что дети легко приспосабливаются к новым обстоятельствам. Он должен сделать все возможное, чтобы сама необходимость приспосабливаться в жизни дочери не возникала. И если он не найдет решение в ближайшее время, эта внутренняя буря, вероятно, доведет его до сердечного приступа, признаки которого в виде жжения в грудной клетке он ощущал с некоторых пор.

Закончив с делами, Бакстер вбил в поисковую строку словосочетание «тревожное расстройство», и на него обрушилась бездна информации. Все источники сходились во мнении, что тревожное состояние – нормальная реакция организма на стресс. Этого добра в его жизни хоть отбавляй. В поисках лекарства от напасти он сразу отмел предложение обратиться к врачу и сосредоточился на советах, в основе которых лежал более комплексный подход: больше ходить пешком, проводить время на природе, чаще смотреть на небо, медитировать.

Потом Бакстер прочел статью о том, что сокращение рабочего дня повышает эффективность труда. Он уже приготовился выбросить свой ноутбук куда подальше, как вдруг в углу экрана всплыло уведомление о новом сообщении. Сообщение пришло от «23эндМи», компании по генетическому тестированию. Речь шла о проблеме с паролем – его, кажется, взломали.

Бакстер снова окунулся в пучину болезненных воспоминаний. София решилась на тестирование незадолго до смерти. За день до их знакомства она узнала от матери, что является неродным ребенком в семье. Приемные родители забрали ее из женского монастыря под Мадридом – отец занимал дипломатическую должность в американском посольстве в Испании.

Затея найти биологических родственников была обречена на провал. Сначала София связалась через переводчика с монастырем. Помочь там ничем не смогли, ссылаясь на тайну усыновления. Потом София и Бакстер зарегистрировались через его ящик на сайте и сдали тесты. Анализ ДНК Бакстера выявил английские и ирландские корни, что, впрочем, было вполне ожидаемо. У него даже нашлась парочка дальних родственников, которые тоже прошли тестирование. Опасаясь, что предрасположенность к алкоголизму, наркомании и насилию передается с генами всем членам семьи, он решил не искать с ними встречи.

У Софии преобладали иберийские гены, то есть гены выходцев из Испании и Португалии, что вполне вписывалось в историю ее удочерения. Однако никаких родственников не обнаружилось, семейное древо не дало ни одной веточки. Несмотря на все старания, отыскать ее биологических родителей не удалось. Она ничего не знала о своих корнях, и для нее это была больная тема.

Наверное, такой же потерянной чувствовала себя сейчас Мия.

Бакстер пошатнулся от наплыва чувств. Ему представилось лицо Софии, и сердце затопила нестерпимая боль. Нет, нужно взять себя в руки. Забот и так хватает. Он решил не откладывать вопрос с паролем в долгий ящик и, зайдя на сайт, сразу попал на страницу Софии, о чем свидетельствовала надпись в верхнем правом углу экрана: «София Шоу». Бакстеру стало интересно, появились ли новые иконки на ее семейном древе, хотя и понимал, что дорога воспоминаний – путь в никуда.

Он уже решил закрыть ее аккаунт, когда его внимание привлекло уведомление: «У вас новое сообщение от родственника».

Как бы Бакстер ни сопротивлялся в тот момент, любопытство взяло верх. Уж очень велик был соблазн довести до конца поиски, которые они затеяли много лет назад, и, наконец, узнать тайну происхождения Софии, даже если ей уже не суждено было ощутить вкус этой победы. Все равно теперь уже не выбросить увиденное сообщение из головы. Игнорируя возражения внутреннего голоса, он его открыл.

Письмо написала некая Эстер Арройо.

Бакстер оторвал взгляд от монитора и посмотрел на стену. Еще не поздно закрыть компьютер и уйти. Потом вернуться, на холодную голову удалить аккаунт и жить дальше.

Но более мощная сила – возможно, любопытство или даже надежда – толкала его в другом направлении. Бакстер еще не решил, как быть, а взгляд уже скользил по строкам письма: «Добрый день, София! Меня зовут Эстер Арройо. Я получила сообщение о том, что мы являемся родственниками. Я ищу свою дочь, которую отдала на удочерение в Мадриде в 1982 году. Кажется, это вы».

У Бакстера перехватило дыхание. Мадрид. Его первым порывом было позвонить Дотти. Может быть, совместными усилиями они смогли бы приблизиться к разгадке тайны. Но Дотти скрыла факт удочерения от Софии, и эта тема по-прежнему оставалась для нее болезненной. Приемная мать Софии вынуждена была во всем признаться только после того, как узнала о планах Софии пройти тест ДНК для выявления возможных родственников. Ничего хорошего возвращение к этой теме не сулило. Более того, Дотти и так не особо интересовалась жизнью Мии, а после звонка Бакстера могла отстраниться окончательно.

Дотти вышла замуж в четвертый раз, переехала в Санта Йнез Вэлли и, подобно матери Бакстера, потеряла всякий интерес к реалиям внешней жизни. Да, она приехала на похороны и даже жила с ними одну неделю, но потом уехала на Запад и постепенно отдалилась от них. Хорошо, если не забывала прислать Мии подарки два раза в год – на день рождения и на Рождество.

Собравшись с духом, Бакстер открыл личную страницу Эстер и вздрогнул, словно от удара молнии. Тоска по любимой женщине, которую он потерял, вырвалась наружу. Это было равносильно тому, как если бы у водолаза-любителя неожиданно закончился в баллоне воздух и он пулей вылетел на поверхность.

Прямо на него смотрела смуглая женщина с черными с проседью волосами, чьи карие глаза взирали на него каждый день с лица Мии, и каждую ночь во сне – с лица Софии.

– Ничего себе! – удивилась Мия. – Кто это? Вылитая мама.

Бакстер застыл от неожиданности.

Мия подкралась незаметно и села рядом с ним.

Прежде чем закрыть ноутбук, Бакстер успел прочитать текст под фото женщины: «Ищу свою дочь. Она родилась 3 ноября 1982 года. В тот же день я отдала ее на удочерение в монастырь Санта Мария».

Мия положила руку ему на плечо.

– Пап, кто это?

– Да так, никто, – быстро ответил он. У Бакстера было чувство, что его застали за перемалыванием праха Софии. Он закрыл ноутбук. – Ты ее не знаешь.

– А почему она похожа на маму?

– Не особенно-то и похожа, – сердце грозило выпрыгнуть из груди. Во рту пересохло. Бакстер не хотел снова обманывать дочь, особенно после всего, что случилось сегодня. Но вряд ли он найдет нужные слова, чтобы рассказать эту историю Мии.

– А я говорю, похожа. Смотри. – Мия подцепила пальчиком крышку ноутбука.

– Не открывай! – резко одернул ее Бакстер

– Да я просто хотела на фотку глянуть…

Собственный тон подействовал на него отрезвляюще. Нельзя ничего от нее скрывать. Просто на сегодня, наверное, секретов достаточно…

Бакстер взял дочку за руки и, посмотрев прямо в глаза, промолвил:

– Это мои дела и мой компьютер. Ясно? Так, что у нас на ужин сегодня?

Ответ отца Мию не устроил, но упорствовать она не стала.

Спустя некоторое время Мия зашла на кухню.

– Пап, у меня не выходит из головы фотография той женщины.

Бастер стоял у стола и нарезал ломтиками купленный накануне запеченный окорок. Этот продукт стал для него открытием – палочкой-выручалочкой и неизменным ингредиентом многих блюд. Он добавлял его в супы, сэндвичи, жаркое, в мясные запеканки с овощами. Сегодня он решил приготовить панини с белым чеддером и любимым хлебом Мии из «Публикса».

С момента, когда Мия увидела фото, прошло не больше часа, но мысль о том, что просто так она теперь не отступится, кольнула Бакстера уже несколько раз. Он даже придумал, как утолить ее любопытство. Надо сказать, что на фото бабушка Софии, мать Дотти. Просто покажет ей фото еще раз, если дочка попросит, и аккуратно закроет тему.

Бакстер вдруг вспомнил, что таким же вечером три года назад ему удалось найти способ жить дальше. На ужин они ели очередное блюдо с запеченным окороком, которым был забит холодильник. Есть у южан такая традиция: когда они хотят поддержать человека и выразить свое сочувствие, они приносят не только запеканку, но и копченый окорок. Как раз тем вечером окорок первый раз принес сосед. Бакстер приготовил его с макаронами, сыром и брокколи. Со смерти Стефани прошло три недели. Бакстер похудел на десять килограмм и почти ничего не ел, не считая случайных перекусов в те моменты, когда боль в желудке становилась невыносимой.

Мия без умолку говорила о маме и вдруг спросила Бакстера, как ей живется на небесах. Он резко встал из-за стола и побежал в свою комнату, а там, бросившись на пол, зарыдал. Через несколько минут дверь отворилась. На пороге стояла Мия. Бакстер забыл повернуть защелку.

Этот момент навсегда запечатлелся в его памяти. Скрип дверных петель – и Мия заходит в комнату. Когда он увидел, как дочь смотрит на него – на человека, который должен был стать ее щитом и каменной стеной, – внутри что-то щелкнуло. Он сразу вспомнил себя в ее возрасте, как он стоял и смотрел на своих пребывающих в вечной отключке родителей, пока те валялись на диване с остекленевшими от употребления травы и пива глазами. Бакстер как никто другой знал значение слов «не на кого положиться». В тот вечер он поклялся себе, что это был первый и последний раз, когда Мия увидела его в таком состоянии.

Когда он поднялся с пола, у него уже был план действий.

Прежде всего больше никаких слез. Они перестанут говорить о Софии и начнут жизнь с чистого листа. Продадут этот проклятый дом, избавятся от ее личных вещей – от «Хонды», одежды, досок для серфинга и компьютера – и уберутся из Чарльстона. Мия больше никогда не увидит отца со слезами на глазах. Он просто не имеет права падать духом.

И вот спустя почти три года Бакстер, так и не оправившись от потери Софии, по-прежнему нарезает окорок и думает, как бы вырваться из плена болезненных воспоминаний.

Бакстер положил нож, помыл руки и вытер их кухонным полотенцем.

– Ты просто так не сдашься? Я правильно понял?

– Тебе жалко рассказать, что ли? – Сейчас с ее стороны он никакой отстраненности не чувствовал. Скорее, наоборот. Мия была исполнена решимости.

Бакстера терзало чувство вины. И даже не из-за того, что он скрыл правду в самом начале – Мии было лишь пять и она нуждалась в защите, – а потому что ждал подходящего момента так долго. Следовало продолжить занятия с доктором Карр и найти способ рассказать ребенку правду о трагедии. Тогда не было бы этого всего – истории с одноклассником, кошмаров…

– Иди сюда, сядь, – подозвал ее Бакстер. Найти нужные слова оказалось не так просто. Особенно когда стояла задача открыть правду, но пресечь дальнейшие расспросы.

Они сели на диван в полуметре друг от друга. Мия подогнула под себя ноги. Бакстер сложил руки на коленях и обратился к ней:

– Ты же знаешь, что такое семейное древо? Вы в школе такое задание делали. Ты в самом низу. Выше на одной половине листа я, надо мной Касси и дед, а над ними их родители. На второй ветке мама.

Мия сидела, прижав подбородок к груди. Скользящим движением пальца она чертила на ноге беспорядочные линии. Эта навязчивая привычка появилась приблизительно в одно время с привычкой напевать себе под нос.

– Твоя мама, уже будучи взрослой, кое-что узнала о своей семье. Произошло это за день до нашего с ней знакомства. – Он немного помолчал, словно готовясь к прыжку над пропастью. – Ее удочерили.

Мия перестала двигать рукой.

– Удочерили?! – Она выглядела озадаченной, но Бакстер не сомневался, что дочка все поняла. Среди ее друзей тоже был приемный ребенок.

– Бабушка Дотти на самом деле ее приемная мать. – Бакстер еле удержался, чтобы не добавить: «Это многое объясняет, согласна?»

Он потер руки и пододвинулся к Мии поближе.

– Тебе известно о компании «23эндМи»?

Мия помотала головой.

– Они занимаются расшифровкой генома человека. Так можно узнать о своем происхождении. Наверняка ты слышала про ДНК. Это… – Он запнулся. Когда на уроке биологии рассказывали про ДНК, он, похоже, сочинял очередную мелодию. – Это такие маленькие частички, которые делают нас теми, кто мы есть. Ученые из компании «23эндМи» выделяют ДНК из слюны, анализируют образец, а потом могут рассказать все о твоем происхождении и предках, живших тысячи лет назад.

Мия глянула на него с недоверием.

– Прям по слюне?

– Именно. Ты плюешь в пробирку, запечатываешь ее в конверт и отправляешь по почте. Потом получаешь результаты. Когда мы с мамой только начали встречаться, генетическое тестирование набирало популярность, и ей захотелось его пройти. Она надеялась узнать что-нибудь о своем происхождении.

Бакстер откинулся на спинку дивана.

– А еще она очень хотела найти свою биологическую семью. – София всегда чувствовала себя чужой в семье, которая ее воспитала. Отсюда такое страстное желание отыскать кровных родственников. – Поэтому мы сдали тесты.

– И?..

– И… никого не нашли. Родственников можно обнаружить только в одном случае – если они сами сдали такой же тест. – С каждой произнесенной фразой Бакстер понимал, что возможность поставить точку в этом разговоре становится все более призрачной. Запрещая себе думать и говорить о Софии в течение долгого времени и довольно успешно справляясь с поставленной задачей, этим разговором он рисковал свести на нет все свои маленькие победы.

– Одним словом, я случайно зашел на их сайт – мне пришло оповещение от службы безопасности – и увидел там сообщение на имя мамы. Похоже… – Внезапно непонятное чувство, похожее на грусть, пронзило все его тело. Переживая, что Мия может заметить его смятение, он взял себя в руки и продолжил: – Я допускаю, что эта женщина – мама твоей мамы. Поэтому они так похожи.

– Серьезно?! Обалдеть! Получается, она моя бабушка? – вопросительное выражение лица сменилось выражением крайнего изумления.

– Такая вероятность есть.

– А можно ее увидеть?

«Нет», – подумал Бакстер. Встреча в его планы не входила.

Он принес ноутбук. Мия пододвинулась к нему, и они вместе открыли профиль Эстер Арройо.

– Вау! Вылитая мама! – не удержалась Мия.

– Согласен. Странное ощущение.

– Получается, она разыскивает маму?

– Похоже на то. Бабушка она тебе или нет, точно мы пока не знаем. Нельзя забывать, что на сайте возможны ошибки.

– Но они так похожи! – возмутился юный правдолюб.

– Не спорю.

– Говоришь, она написала сообщение? – настроение Мии резко изменилось. От утренней угрюмости не осталось и следа. В ней вдруг проснулся живой интерес.

«Не стоит радоваться раньше времени», – подумал Бакстер и открыл сообщение. Мия прочитала его вслух и тут же объявила:

– Мы должны написать ответ.

«Ну все, начинается». Этого Бакстер и опасался. Он возвел баррикады, чтобы оградить Мию от болезненных воспоминаний о матери, а София подкралась с другой стороны.

– Не все так просто, солнышко. По-моему, не самая лучшая мысль.

– Почему же?

– Во-первых, она вряд ли говорит по-английски, потому что живет в Валенсии. Это в Испании. – Аргумент даже ему самому показался смешным. Письмо было на английском. Хотя она могла воспользоваться автоматическим переводчиком.

– No problemo, – заверила Мия. – Yo hablo español! – Это правда. В школе она изучала испанский. Он сам отдал ее в школу с языковым уклоном.

– Если честно, причина в другом. Эта женщина разыскивает твою маму и, когда узнает правду, сильно огорчится. Ты же помнишь, как тяжело мы переживали уход Софии. Нехорошо подвергать ее таким же страданиям. Мама с нами согласилась бы.

Мия откинулась на спинку дивана.

– Возможно, это подло, но… – Он решил, что лучше замолкнуть, пока не сказал чего-нибудь лишнего о ее действующих бабушках, которые почти забыли о существовании внучки. – Конечно, из вежливости можно обменяться парой сообщений. Но для нее самой будет лучше, если мы на этом остановимся. Понимаешь?

Мия нахмурилась.

Убитый горем, Бакстер привлек ее к себе и обнял. Наверное, восьмилетнему ребенку сложно понять, что прошлое иногда лучше не ворошить. Стоило ему прочитать письмо Эстер и увидеть фотографию этой женщины, как с новой силой нахлынули померкнувшие было воспоминания о Софии, и теперь он вынужден проявлять чудеса изобретательности, чтобы уклониться от болезненных уколов памяти. Если не остановиться сейчас, они оба могут пострадать.

Мия дотянулась до сенсорной панели и снова развернула фото Эстер. Они смотрели на женщину несколько секунд, и охватившая его тоска лишний раз показала, какую опасность таят в себе призраки прошлого.

«Прошлое – под замок!» – подумал Бакстер и закрыл ноутбук. На душе сразу стало легче.

– Так, а кто мне поможет с панини?

Глава 4

О бабочках она мечтает

До постели в своей комнате Мия добралась только около девяти часов. Уложить ее спать – та еще задача. Казалось, весь мир вступал в заговор, чтобы помешать ей почистить зубы, сходить в туалет и надеть пижаму. Детская с кукольными домиками, батутом и заполонившими все вокруг куклами, мишками и играми больше походила на магазин игрушек.

Лежа на спине, Мия крепко сжимала под мышкой панду по имени Роджер. По другую сторону от нее выстроились в ряд остальные плюшевые друзья. Бакстер лежал рядом и читал ей на ночь сказку, очень натурально – по крайней мере, ему так казалось – имитируя немецкий акцент короля Йонаса.

– Пап, – вдруг обратилась к нему Мия.

Ничего хорошего это не сулило. Бакстер почти физически ощущал, как сумбурные мысли роятся в ее маленькой голове.

– Да как ты посмела прервать мое выступление?! – грозно произнес он. Вообще-то, акцент больше напоминал французский.

– А ты продолжил бы заниматься музыкой, будь мама жива?

Бакстер отложил книгу в сторону и повернулся к дочери лицом. Его кольнула мысль, что он совершил большую ошибку, рассказав Мии об удочерении и сообщении от Эстер Арройо. Все и так из рук вон плохо. Что, если он масла в огонь подливает?

– Трудно сказать. Поверь, гастрольная жизнь быстро приедается. Постоянные разъезды, перекусы где попало. Мы часто брали тебя с собой, хотя ты, наверное, не помнишь. Сейчас мне нравится засыпать каждый вечер в своей постели. Нравятся утренняя суета и беседы с тобой за завтраком. Нравится потеть на велотренажере. Нравится вечером возвращаться домой, зная, что ты меня ждешь. Что еще нужно для счастья?

В его словах была доля правды. Но все не так просто. Он жил музыкой. И добился успеха. Не так много музыкальных групп могут похвастаться тем, что стали по-настоящему популярны. Он с ребятами сумел. Они начали зарабатывать деньги, о которых в юности и мечтать не смели. А все когда-то началось с небольших выступлений, на которые они приезжали в стареньком синем фургоне.

И уж вряд ли Бакстер мог представить себе будущий успех, когда купил первую электрогитару и видавший виды усилитель в одной из комиссионок в центре города. Он тогда почти разорился, выложив за них сто баксов. Больше всех подобная расточительность взбесила отца, мать же вообще пропустила этот факт мимо ушей. Как только Бакстер коснулся струн в первый раз, все плохое, что он видел в семье, просто ушло. Звук гитары заглушал скандалы между вечно пьяными или обкуренными родителями, а также позволял забыть о том, как отец в очередной раз ударил Бакстера кулаком или как мать пожалела вслух, что родила его на свет.

Сказать, что все в жизни стало гладко, конечно, будет преувеличением. Старшеклассником Бакстер три раза угодил в тюрьму. Сначала за взлом и проникновение. Во второй раз при нем обнаружили пакетик с травкой. А в третий его задержали после того, как он вывел из баллончика слово «анархия» на полицейской машине. Тем не менее школу он закончил, что уже было достижением, поскольку в его семье подобное мало кому удавалось. Черт, он даже умудрился получить диплом музыкального факультета Университета Южной Каролины. Слова отца, которые тот произнес, когда узнал, что Бакстер получает стипендию, забыть так и не получилось. «В университеты, похоже, теперь всех с улицы набирают». Что ж, другого он от папаши и не ждал.

По большому счету ему уже было все равно. Бакстер не пытался доказать родителям, что они в отношении него сильно ошибались. Не пытался достичь невиданных высот в надежде, что они будут им гордиться. Он просто хотел покорить мир, а главное в этом деле что? Правильно, не торопиться.

Конечно, Мия всего этого не знала. Потому что, черт возьми, да! Он продолжил бы заниматься музыкой, если бы не тот проклятый выстрел.

– Я вижу каждый вечер, как ты устаешь на работе, – сказала Мия. – И знаю, что твоя работа тебе не нравится.

Он ощутил аромат жевательной резинки. Любимый ополаскиватель Мии.

– В общем, иногда… Ну ты сама все поймешь, когда повзрослеешь. Не важно, чем ты занимаешься. За целый день устаешь от любой работы. Да, может показаться, что зарабатывать на жизнь музыкой легко и радостно, но с течением времени начинают надоедать постоянные разъезды, долгие вечера и парни, которые всегда рядом.

Неужели? Он рассказывал Мии о тяготах жизни профессиональных музыкантов, а в памяти почему-то всплывали только радостные моменты, связанные с путешествиями по стране. Мии, однако, знать об этом необязательно.

– А потом ты влюбляешься в такую вот Софию и появляется на свет такая вот Мия. И все твои прежние цели уже не имеют никакого значения. Я мог бы играть перед королем и королевой в Альберт-холле, но выбрал вас.

Он искренне верил в то, что говорит. Жаль только, что понимание пришло слишком поздно. Тогда София, возможно, осталась бы жива. Велик шанс, что в тот злосчастный день он находился бы с ней рядом или, скорее всего, сам заехал бы за бритвой в магазин. Так или иначе, он нашел бы чертов способ остановить этого выродка. Он бы…

Бакстер не смог вдохнуть полной грудью.

– Пап, все хорошо? – забеспокоилась Мия.

– Да, прости. – Он сильно ущипнул себя за ногу в надежде, что физическая боль поможет заглушить душевную. – Я открываю утром глаза, и угадай, о ком сразу думаю? Правильно, о тебе. Все остальное не важно.

– А ты можешь меньше работать? Мы же почти не видимся. Ты забираешь меня из школы – и опять дела.

Нет, он никогда не пренебрегал интересами дочери. Как бы ей доступно объяснить, почему он так много работает? Когда ему исполнилось тридцать, он начал очень хорошо зарабатывать. Гастрольная деятельность приносила большой доход. Известные артисты охотно покупали у него песни, обычно три-четыре в год. И, кстати сказать, в песни он вкладывал всю душу, чего нельзя было сказать о тех штамповках, которые наводняли эфир. Бакстер нашел золотую середину. С одной стороны, в свои песни он закладывал глубокий смысл, и ему было за них не стыдно, с другой стороны, его мелодии цепляли, благодаря чему получали мощнейшую ротацию на радио и стриминговых платформах.

Гонорары, которые приходили от BMI, росли не по дням, а по часам, порой удивляя его самого. Дошло до того, что незадолго до смерти Софии они уже подумывали отказаться от идеи ремонта старого дома и купить вместо него дом на побережье недалеко от Бофорта, тихого местечка вдали от оживленных транспортных магистралей Чарльстона.

Сейчас чеки были не такими внушительными, популярность группы «Кактус роуд» осталась в прошлом. Песен он больше не писал, а страх нищеты, которую ему довелось пережить в юности, лишил его покоя. Единственное, что он мог сделать в сложившихся обстоятельствах, – посвятить всего себя новой компании, по крайней мере, до тех пор, пока подчиненные не научатся обходиться без его твердой руки хотя бы сутки. Да ладно, чего уж там, хоть один час.

– Понимаешь, мне важно, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Благодаря моей работе мы живем в роскошном доме, ты ходишь в очень дорогую школу. Я смогу накопить денег, и мне не придется работать до глубокой старости. Я хочу что-то оставить тебе в наследство. Касси с дедом всю жизнь еле сводили концы с концами. Порой мы просто голодали. О хорошей школе речь даже не шла. Я никогда не получал подарков на день рождения.

Он много чего еще мог рассказать, однако истории из тяжелого детства – не лучшая тема для беседы с ребенком.

– Слушай, Мия, давай отложим этот разговор. Сегодня уже поздно. Просто помни, даже если тебе кажется иногда, что я выгляжу… – он пытался подобрать нужное слово, – измотанным, у меня все хорошо… У нас все хорошо. Обо мне не беспокойся. Твоя единственная забота – хорошо высыпаться. Я займусь остальным.

Он взял книгу и продолжил чтение.

– Так чем закончилась история про короля Йонаса?

Бакстер дошел до «жили долго и счастливо», потом встал, выключил свет, оставив только ночник в углу, на всякий случай, если дочка вдруг испугается ночью, подоткнул со всех сторон одеяло и поцеловал ее в лоб.

– А песню? – зевнув, напомнила Мия.

– Хоть раз было такое, чтоб без песни, мой воробушек?

Мия, как самая преданная поклонница творчества папы, до дыр заслушала все его альбомы и знала наизусть все тексты песен, включая те, за которые сегодня ему было неловко. Знай Бакстер, что у него родится дочь, он воздержался бы от использования крепких словечек.

На подставке рядом с прикроватной тумбочкой стояла розовая гитара три четверти. Купил он ее в прошлом году. Взяв инструмент, Бакстер сел на край кровати и развернулся к Мии лицом. Дочка редко соглашалась на что-то кроме колыбельной, которую отец написал для нее, когда ей было несколько недель от роду. Прошло почти восемь лет, а песня работала безотказно. Обычно уже на втором куплете Мия засыпала мертвым сном.

Песенка была незамысловатая – он написал ее для младенца, – но при этом очень заводная. Бакстер надеялся, что сегодня, несмотря на события тяжелого дня, колыбельная сделает свое дело.

Бакстер взял аккорд в фа мажоре. Каким-то внутренним слухом он уловил голос Софии, которая подпевала припев. Все как в старые добрые времена, когда они жили в Чарльстоне, а стены детской были окрашены в небесно-голубой цвет. Показалось, что жена положила руку ему на плечо. Лучше бы она этого не делала. Как же он скучал по тем беззаботным временам, когда пение детской песенки не приносило ничего, кроме радости!

Мия подхватила песню, и их голоса слились:

Уснула она только на последнем куплете. Единорог унес ее в далекие дали, где забудутся все тревоги сегодняшнего дня. Нет ничего в жизни прекрасней спящего ребенка. Бакстеру нравилось смотреть на умиротворенное лицо дочери, следить за ее размеренным дыханием и всем своим любящим сердцем чувствовать полную взаимность.

Он вспомнил о кошмарах. Хотелось верить, что сегодня ночью все будет по-другому. Каждый вечер после колыбельной Бакстер молил бога о том, чтобы ничто не потревожило ее сон. И раз в три дня его мольбы не оставались без ответа. Мия просыпалась отдохнувшей, а он лихорадочно пытался вычислить закономерность, гадая, какое из средств подействовало – травяной чай, блюдо на ужин, сказанные им накануне слова или спетая с особой интонацией колыбельная.

Мысленно пожелав дочке спокойного сна, он вышел из детской.

– Папа!

Бакстер мгновенно открыл глаза, как будто ждал этого крика всю ночь. Часы на прикроватном столике показывали 2:14.

Через секунду Мия ворвалась в его комнату, словно кто-то гнался за ней по темному коридору. В руках она сжимала Роджера. Слезы ручьем бежали по ее щекам.

В панике девочка подбежала к кровати.

– Я звала тебя…

Бакстер потер глаза, словно пытаясь избавиться от попавшего в них песка. Мия забралась в кровать, проскользнула под одеяло и прижалась к нему. За последние шесть недель ситуация стала почти привычной и уже напоминала выступление профессиональных танцоров, которые за год репетиций довели свой номер до совершенства.

– Все хорошо, – прошептал он. Мия тряслась всем телом, и он не осмелился спросить, что ей приснилось, опасаясь вызвать новую волну паники. – Не бойся, я рядом. – Бакстер поцеловал ее в лоб. «Истина освободит вас». Ну-ну.

Когда Мия чуть успокоилась, он запел колыбельную, поглаживая дочь по голове.

О бабочках она мечтает…

Вскоре малышка задремала.

Бакстер сделал последнюю отчаянную попытку заснуть. Закручивающийся в голове вихрь мыслей грозил разогнать остатки сна. Еще чуть-чуть, и он сдастся: пойдет заваривать кофе и начнет заниматься делами. Видит бог, даже двадцати четырех часов в сутках ему было мало, учитывая, какой аврал его ждал.

Спустя некоторое время он погрузился в полудрему, но ненадолго. Мия завозилась во сне, пробормотала, кажется, «хватит» и перевернулась на другой бок. На глазах у Бакстера проступили слезы. Смотреть, как мучается ребенок, пытаясь справиться с горем, было невыносимо. Потом она застонала, и Бакстер приготовился разбудить ее, чтобы избавить от ужасов, переживаемых во сне. Зря он затеял сегодня этот разговор и потревожил старые раны.

Вдруг раздался душераздирающий крик, наполненный ужасом и болью. Бакстер рывком притянул дочь к себе, погладил по лицу, целовал в лоб, повторяя:

– Это сон, всего лишь сон. – Еще миг, и его собственное сердце разорвется на тысячи кусочков.

Мия смотрела на папу наполненными ужасом глазами.

– Я не хочу так.

– И я не хочу. – Он прижал ее еще крепче, повторяя шепотом: – Все хорошо. Все будет хорошо. – Будто слова могли что-то изменить.

Боясь пошевелиться, Бакстер ждал, когда Мия снова заснет. «Дальше так продолжаться не может. Надо что-то делать, и не важно, какую цену придется заплатить». Что ж, он допустил катастрофический просчет, решив скрыть от дочери правду о смерти мамы. Будь он дальновиднее, сейчас все могло быть по-другому. Он уже десять раз пожалел, что не обратился за помощью к доктору Карр, мисс Мекке и ее коллегам, чьи коллективные усилия и поддержка помогли бы смягчить удар, который пережила Мия, узнав об истинной причине смерти Софии.

А теперь какой-то бестолковый мальчишка вывалил на нее правду, и она никому ничего не сказала. Боже, София была бы разочарована. Лучше бы застрелили его; тогда воспитывать Мию пришлось бы ей.

Будь у Бакстера хоть какая-то возможность бросить все, он не медля ни секунды собрал бы вещи и переехал с ребенком в другой штат, подальше от невыносимых воспоминаний. Однако новый дом и компания связывали его по рукам и ногам.

«Все, с разговорами о Софии пора завязывать! Секретов больше нет. Настало время двигаться вперед!»

Глава 5

Жизнь без прикрас

Бакстер проснулся в 6:30 от звона будильника, а не от голоса инструктора по строевой подготовке, как ему показалось в первые секунды. Мия безмятежно спала рядом.

– Солнышко, пора вставать, – его голос прозвучал довольно бодро. – Глазки открываем, просыпаемся, ножки ставим на пол. Хотя, признаюсь, храп твой – услада для моих ушей.

– Я не храплю. – Она с трудом открыла глаза и с вызовом глянула на него. Ох уж этот подростковый возраст!

Бакстер собрал пальцы в щепотку.

– Ну если только совсем чуть-чуть. Вот так… – Он издал звук, похожий на тот, который издают дети, когда учатся свистеть.

– Ну да, конечно. – Мия перевернулась на другой бок и уткнулась лицом в подушку.

– Нет, без шуток. Встаем.

– Я не хочу никуда идти, – знакомый обиженный тон. Глаза закрыты, лицо наполовину утонуло в пуховой подушке. – Ну, можно хотя бы сегодня?

– Мия, нет. Этого не будет.

– Чего не будет?

Бакстер покачал головой, стараясь держать себя в руках.

– Солнышко, мне сейчас тоже непросто.

Она оторвала голову от подушки.

– А мне кажется, мы должны ей ответить.

– Кому ответить?

– Маминой маме.

– Мия, мы ведь все обсудили. – Бакстер присел на край кровати и взял дочь за руку. – Давай сегодня сделаем перерыв. Сейчас ты должна встать и быстро собраться в школу.

Она тяжело вздохнула, словно ей поручили вымыть все полы в доме.

– Ладно.

– Спасибо!

Мия откинула одеяло и побрела к двери. Он всего лишь уговорил дочку встать с постели, а чувство недовольства собой уже лишило его покоя.

– Кстати, – бросила девочка, – если будет время, поможешь мне доделать ожерелье для мисс Мекки? Без твоей помощи я не справлюсь.

В голове он уже прокручивал список дел, с которыми нужно быстро разобраться, чтобы не опоздать на работу и в школу.

– То есть без меня никак?

Мия кивнула и надула нижнюю губу.

Бакстер пристально посмотрел на нее. Нет, никакого ожерелья сегодня утром. Она должна его понять.

– Слушай, давай не сейчас. Я… У меня… Нам скоро выходить из дома, а мне еще тысячу дел надо переделать. Напомни мне вечерком, хорошо?

– Но я обещала ей сегодня. – Мия вскинула руки в вопросительном жесте.

– Понимаю. Тогда еще вчера следовало озаботиться этой проблемой. Согласна? Не переживай, она поймет. А сейчас нам надо поторопиться. Времени в обрез.

– Вечно у тебя времени в обрез. – Она смиренно опустила руки.

– Увы, такова взрослая жизнь.

С опущенными плечами Мия направилась к двери.

– Мия? – окликнул ее Бакстер.

– Чего еще?

– Я тебя люблю. – Бакстер коснулся кончика носа.

– Я тебя тоже, – ответила она, повторив за ним жест.

Мия скрылась за дверью, а он задумался. Воспитывать ребенка в одиночку тяжело. Последние слова Софии постоянно звучали в его голове. Он обещал ей заботиться о Мии.

Иногда боль становилась просто невыносимой. Он боялся подвести дочку, которую любил больше всего на свете. Боялся подвести Софию, которая верила в него безгранично. Конечно же, он пытался, выкладывался на полную, в отличие, например, от его собственного отца, который не принимал в жизни сына никакого участия, но Бакстер не был уверен, что все делает правильно. Благие намерения не стоят ничего, если не видишь перед собой конечную цель.

И эта история с генетическими тестами… Ответить маме Софии? Нет, общение с ней в его планы не входило. Да и Мии это ни к чему.

В такие моменты Бакстеру хотелось одного: положить голову на колени Софии и выплакаться. Но Мия здесь ни при чем, и посвящать ее в свои страдания нельзя. Дочка не должна знать о его душевной боли.

Он сжал от злости кулаки и напрягся всем телом. «Черт! Достало все!» Крик прозвучал только в голове. А потом, как заклинание, он произнес фразу, которую говорил себе вслух каждое утро с тех самых пор, как погибла София:

– Бакстер, соберись! У тебя на руках маленький ребенок!

Наверное, именно таким тоном Сидури вразумляла Гильгамеша.

– Неважно выглядишь, – сказал Алан, когда Бакстер приехал на стройку и вышел из машины. Каркас дома был наполовину готов. – Опять бессонная ночь?

– Можно и так сказать.

Стояла по-летнему теплая погода. Осень, похоже, задержалась в пути.

Бакстер взглянул на дом, из которого доносился стук молотков. Это был один из трех домов, что он планировал выгодно продать.

Когда Бакстер впервые услышал о планах «Авери-групп» реализовать мощный проект по строительству жилого комплекса, он сделал все возможное, чтобы в него попасть. В ход пошли даже мольбы. Застройщик предложил нескольким подрядчикам взяться за строительство нового жилого комплекса, что гарантировало объемы как минимум на ближайшие десять лет. Бакстера в список не включили.

Однако это препятствие его не остановило. Ему уже осточертело заниматься продажами, и кровь из носа нужен был этот проект. Бакстер наступал по всем фронтам, и застройщикам пришлось в конце концов сдаться. Бакстера утвердили на временной основе, назначив испытательный срок. Он не сомневался, что добиться успеха ему помогло музыкальное прошлое. Один из руководителей компании оказался поклонником группы «Кактус роуд».

Теперь они готовы были содрать три шкуры: потребовали, чтобы он выкупил десять участков и до конца февраля сдал три дома. Если все пройдет гладко, Бакстера оставят в проекте. А значит, он будет обеспечен работой до пенсии. Конечно, это не тот проект, где можно творчески проявить себя и получить удовольствие от деятельности, но с его помощью он надеялся переломить ситуацию. Бакстер без раздумий согласился на условия застройщика, хотя сейчас понимал, что, наверное, поспешил, потому что все средства до последнего цента и даже больше приходилось вкладывать в строительство.

Случись какой-нибудь форс-мажор, не сносить ему головы. Мало того, что он вывел все деньги из собственного паевого фонда, снял четыреста одну тысячу долларов со счета Софии и закрыл свой накопительный счет, он привлек к участию в проекте других инвесторов. Безусловно, с «Авери-групп» у него были все шансы на успех. Ребята умели делать деньги, этого у них не отнять. Однако случиться может что угодно. Вдруг не выйдет продать дома по хорошей цене? Как ни крути, все упирается в ситуацию на рынке недвижимости и цены на стройматериалы. И то, и другое – переменные капризные.

Если бы это был его единственный проект, вряд ли Бакстер так переживал бы. Но ввязался он в строительство домов в самое неподходящее время, когда все четыре зама уже были перегружены. Не добавлял оптимизма и тот факт, что его малоопытные подчиненные привыкли работать исключительно из-под палки. Бакстер уже сбился со счета, сколько раз за последнее время пытался разжечь в них энтузиазм, призывая собрать все силы в кулак и обещая им райскую жизнь через два года.

Бакстер глянул на Алана. Работа на пределе сил на нем сказалась.

– Ты сам как? Выглядишь ненамного лучше.

– Справляюсь пока. – Алан выплюнул табачную жвачку и поправил желтую каску. Бакстер считал его своей правой рукой и другом. Таких называют «славный малый». Рабочие штаны на Алане местами прохудились, а на левом кармане образовалась круглая отметина от постоянного ношения банки с жевательным табаком. Оранжевый маркер выглядывал из нагрудного кармана голубой рубашки. На красавца он явно не тянул. При всей своей худощавости Алан умудрился обзавестись вторым подбородком, а его крючковатый нос в профиль повторял очертания съехавшей на лоб желтой каски, из-под которой торчали большие уши. Однако это не помешало ему жениться на молодой красотке, не чаявшей в нем души. По характеру Алан был милейшим и порядочным человеком, каких еще поискать. По этой причине предстоящий разговор не обещал быть легким.

Без конфликтов не обходилось. Они сталкивались лбами миллион раз. Но это были рабочие моменты. Сейчас Бакстер хотел поговорить о личном.

– Ко-о-ороче, – сказал Алан, растянув слово на добрые три секунды. – Из-за недопоставки придется где-то раздобыть еще листов два на четыре. Потом в одиннадцать у меня очередное совещание с парнями из «Прайсис». И как-то надо успеть…

Они быстро обсудили текущие вопросы, после чего Бакстер воспользовался возникшей паузой.

– Слушай, поговорить хотел.

Алан снял каску, из-под которой вырвалась на свободу беспорядочная копна волос. Над ушами виднелись капельки пота. Должно быть, он на ногах часов с шести.

– Что случилось?

Бакстер посмотрел ему в глаза.

– Филип вчера ничего не рассказывал? Мия ударила его в школе.

Алан задумался на мгновение.

– Я знаю, что произошла какая-то стычка. Но кто это сделал, Филип не сказал. Из школы прислали уведомление о происшествии.

– В общем, я тут выяснил, что Филип еще в августе рассказал Мии о том, что Софию убили. И думаю, вчера он опять коснулся этой темы.

Алан нахмурился и бросил каску на землю.

– О черт! Как же так?..

– Откуда он вообще знает? – развел руками Бакстер.

– Думаю, подслушал наш с Эми разговор пару месяцев назад.

Видя, как сокрушается Алан, Бакстер смягчился.

– Подслушал. Как пить дать.

– Мне жаль, что так вышло. Обязательно с ним поговорю.

– Твоей вины здесь нет. Я давно должен был ей все рассказать сам. – Стук молотков не умолкал ни на секунду. – Зачем вообще вы завели этот разговор?

Алан улыбнулся.

– Ты же знаешь, как мы за тебя переживаем. Сидели, думали, чем еще можем помочь, как…

– За меня переживать не надо.

– Здесь я поспорил бы. Кошмары у Мии тогда еще не начались. Ты совсем себя не жалел. Мы решили, что тебе надо собой заняться, выходить почаще в люди, развеяться как-то. Неплохо бы и на свидание сходить. Знаешь, сколько красоток там заждались? Я сказал жене, что Мия подросла и, наверное, готова услышать правду. Смотрю, а в дверях стоит Филип…

Бакстер покачал головой. Все вокруг знают, как ему жить. Не успел он остаться без жены, как рядом выстроилась очередь из желающих помочь советом. Ребята из группы, и особенно их жены, тоже не хотели оставаться в стороне. Каждый считал своим долгом сказать: «Я бы так поступил» или еще лучше: «Время лечит». Бакстер даже перестал отвечать на звонки. Они все быстро поняли и отстали.

– Жаль, конечно, что правда вскрылась именно так. Но рано или поздно Мия все равно узнала бы. Я не оправдываюсь, здесь я недоглядел. Только раз уж у нас такой разговор, я скажу тебе то, что говорил тогда Эми.

– А может, не стоит?..

На лице Алана появилась несвойственная ему решимость.

– Скажу, раз уж начал. Видок у тебя в последние месяцы неважнецкий. А когда Мия еще и по ночам спать перестала, ты совсем сдал. Я почему-то всегда думал, что падать духом – это не про тебя. Сейчас, когда нам так подфартило с проектом, видит бог, очень хочется довести его до конца. Без обид, конечно, я и сам не ангел, но когда на тебе столько всего завязано, не мешало бы о себе позаботиться.

Бакстер бросил взгляд на недавно проложенную дорогу, которая вела к одному из участков под застройку. Не то чтобы он воспринял слова друга в штыки, доля истины в них была, просто Алан не понимал, что выше головы не прыгнешь.

– Поверь мне, я держусь из последних сил. Как только с Мией все станет хорошо, мы продадим дома, и я займусь собой – посижу, отдохну.

– Извини за назойливость, но, на мой взгляд, такими темпами до этого момента просто можно не дожить. Надо менять что-то прямо сейчас и найти время для отдыха и восстановления. Работа никуда не денется, а вот ребенку без отца тяжело. Ты говоришь, она заново переживает сейчас чувство утраты. А ты сам…

– Алан, прошло всего три года. Это недостаточный срок для того, чтобы забыть о своем горе. И самое главное, на нас навалилась сейчас куча проблем. Настал момент истины для компании. На карту поставлено многое, понимаешь?

– Поэтому все и впахивают как проклятые. Просто тебе будет легче управляться с делами, если ты себя немножко пожалеешь. Эми в таких случаях говорит, что выходные в спа, общий массаж и маска для лица творят чудеса. В общем… иди и найди себе женщину. Выйди из своей скорлупы. – Он слегка ткнул Бакстера в грудь. – Вот ответь мне на вопрос. Когда ты в последний раз брал в руки гитару? Или песню написал? Ладно, просто что-то для души сделал?

– Я каждый день Мии колыбельную пою, даже две иногда, – гордо ответил Бакстер. Почему бы людям не заняться своими собственными делами? Если уж горят желанием помочь, оставленной на пороге дома запеканки и окорока вполне достаточно.

Алан поднял с земли каску и стряхнул в нее пыль.

– Понятно. Знаешь, иногда складывается такое ощущение, будто ты сам прячешься от жизни. Ну да ладно, не мне судить.

Бакстер сглотнул слюну и приготовился обороняться. Правильные слова нашлись не сразу.

– Я очень ценю твою заботу. И не хочу, чтобы ты корил себя из-за этой истории с Филипом. Все равно рано или поздно правда вышла бы наружу.

– Прости еще раз. Мы с Эми очень переживаем за вас и хотим помочь.

– Я знаю. Как она, кстати? Как дела у ее матери?

Алан надел каску, опять съехавшую почти на нос.

– Доктор говорит, ей уже не помочь. Диагноз поставили слишком поздно. Рак – штука коварная.

Бакстер закусил нижнюю губу.

– Да уж, мои трудности – просто детская забава… Мне очень жаль. Если нужна помощь, я всегда готов.

– У каждого свой крест.

– С этим не поспоришь.

Когда Бакстер заехал в школу забрать Мию после продленки, она оказалась последней, и ему долго пришлось извиняться перед учительницей. Уже на парковке девочка неожиданно заявила:

– Я не пойду завтра на роллер-вечеринку к Люси.

– Что значит «не пойду»? Солнышко, она твоя лучшая подруга. Так не поступают.

– Вообще-то она мне не лучшая подруга. И идти туда я не обязана, – безапелляционно заявила Мия.

Если сейчас он поддастся на провокацию, ответная реакция не замедлит себя ждать. Они проходили это уже не раз.

Бакстер еле сдержался, чтобы не заявить: «Будешь делать то, что я тебе скажу».

– Что между вами случилось? – поинтересовался он.

– Ничего особенного. Просто не хочу никуда идти.

Принуждать дочь в его планы не входило, но он осознавал, что ребенку без общения нельзя. В последнее время ничто не могло заставить Мию выйти из дому. Она либо играла в шахматы, либо плела браслеты и ожерелья из бусин, либо спала.

В обед ему позвонила доктор Карр. Ничего нового Бакстер от нее не услышал. Он и сам знал, что новость об обстоятельствах гибели Софии заставила ребенка страдать с новой силой и что он должен быть рядом.

– Во всем идите ей навстречу. Играйте с ней, слушайте ее, общайтесь с ней. Отдавайте себя без остатка, – посоветовала она.

– Уже отдаю. – Ему с трудом удавалось скрыть разочарование. Чем еще, по ее мнению, он занимается?

– Вот пришли вы на детскую площадку. Не надо сидеть на скамейке в стороне. Качайтесь с ней вместе на качелях.

Наверняка об этом ее попросила Мия. Кое-какие слова, сказанные доктором Карр, оставили неприятный осадок. В беседе с ней Бакстер сокрушался, что не рассказал все Мии раньше, и доктор ответила:

– Сделанного не воротишь.

Неужели она хочет сказать, что он наломал дров и Мии ничего не поможет? По крайней мере, именно так Бакстер воспринял ее слова.

Однако, когда он сообщил о том, что нашлась предполагаемая бабушка Мии, доктор Карр оживилась.

– Прекрасная новость! Через бабушку Мия может как бы воссоединиться со своей мамой и примириться с потерей. Пусть она напишет бабушке письмо. Такое общение пойдет ей на пользу.

Мысль о том, что человек жив, пока о нем помнят, Бакстеру никогда не нравилась, но спорить он не стал. Тем более что спор он, скорее всего, проиграл бы.

– В этом-то и проблема. Женщина, разыскивающая свою дочь, не в курсе, что София умерла.

– Согласна, ситуация непростая. Решать только вам, и сомнения ваши мне понятны.

Мия по-прежнему злилась. Не заметить это было сложно. Что ж, яблоко от яблони… В свое время ему не раз довелось испытать гнев Софии на собственной шкуре. И надо сказать, приятного в том было мало. Бакстер уже хотел поклясться Мии, что впредь будет говорить только правду, но жизнь – штука сложная, он быстро одумался и спросил:

– Ты сердишься из-за того, что я утаил от тебя правду?

Девочка посмотрела в окно, демонстрируя всем своим видом нежелание возвращаться к этой теме.

– Или из-за того, что не разрешил ответить той женщине?

Она пожала плечами, что, вероятно, означало «и то, и другое».

– Я ошибался, – кивнул Бакстер. – Давно должен был тебе все рассказать. А что касается истории с генетическими тестами… Даже не знаю, что сказать.

Мия начала напевать себе под нос – верный признак того, что он дал маху. Да, он лгал ей три года подряд, но еще можно изменить положение дел, если позволить ей написать письмо Эстер. Разве плохо, что у девочки появится друг по переписке? Зря он так остро отреагировал.

Лишь бы покончить с этим бурчанием под нос – несомненным доказательством его несостоятельности как отца, Бакстер предложил:

– Я тут подумал… Наверное, ты права, и мы должны написать Эстер. Посмотрим, что из этого выйдет.

Ее реакция напомнила срабатывание подушки безопасности при дорожно-транспортном происшествии.

– Правда?!

– Почему бы и нет.

– Здорово! А как мы расскажем ей о том, что случилось с мамой?

Бакстер задумался. Именно этот момент смущал его больше всего, когда он размышлял над ситуацией.

– Солнышко, по-моему, лучше ей сразу все рассказать.

Он поставил бефстроганов на разогрев в микроволновку и достал ноутбук. Мия, сгорая от любопытства, вертелась рядом и готова была взобраться ему на голову.

– Даже не верится. Жалко, мама этого не видит.

«Только ты и я». Почему он вспомнил сейчас название этого альбома?..

Он напечатал: «Здравствуйте. Меня зовут Бакстер. Моя супруга, София, была приемным ребенком. С семьей они проживали в Венис-Бич, штат Калифорния. У нас есть дочь – Мия. Она сейчас стоит рядом. Мы можем поговорить по телефону? Бакстер и Мия».

Мия прочитала письмо вслух.

– Все хорошо. А можно как-то повежливее?

– Справедливое замечание.

Бакстер добавил: «Очень рады познакомиться».

Мия одобрительно кивнула. Бакстер пододвинул курсор к кнопке «Отправить сообщение». Казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. А что, если они зря все это затеяли? В этот момент Мия уверенно положила свою руку поверх его ладони и нажала на его застывший в неуверенности палец. Он даже не успел опомниться. Сообщение ушло адресату.

Глава 6

Приглашение

В глубине души Бакстер надеялся, что Эстер не ответит. Как бы не так. Он проснулся от звука уведомления уже в субботу утром и втайне от Мии прочитал новое сообщение:

«Очень рада, что вы ответили. Было бы здорово пообщаться по телефону. У нас шесть часов разницы. В какое время вам будет удобно? Можно поговорить по “Ватсапу”».

Бакстер уже пожалел, что позволил втянуть себя в эту историю. Он окликнул Мию, которая, сидя за обеденным столом, смотрела на ютубе ролики про шахматные дебюты. Они вместе прочитали сообщение, и Мия пришла в неописуемый восторг. Бакстер пообещал дочери поговорить с Эстер на следующий день.

В воскресенье утром в ожидании звонка от Эстер он пил кофе в своем кабинете и готовился к завтрашнему дню. Ценой больших усилий ему удалось отговорить Мию от участия в первом разговоре с Эстер, поскольку сначала он сам должен был разведать обстановку. Поэтому он пригласил соседскую девочку-подростка, которая его часто выручала; сейчас девочки смотрели мультфильмы.

В назначенное время зазвонил телефон. Бакстера словно током ударило. Неужели ему это не снится? Он снял очки, которыми пришлось обзавестись после сорока, и, положив их перед собой, ответил на видеозвонок.

– Бакстер? – с теплотой в голосе спросила Эстер.

Увидев ее на экране, Бакстер с большим трудом подавил возглас удивления. То, что перед ним мама Софии, он знал так же точно, как и то, что Мия – дочь своей матери. Легкая заостренность черт лица не оставляла никаких сомнений. Но больше всего его поразили глаза, такие до боли родные, излучающие бесконечную мудрость, любопытство и жизнелюбие. Что-то в ее глазах заставило Бакстера вспомнить женские портреты кисти самых прославленных мастеров.

Забыв на миг, что Софии нет в живых, он ощутил умиротворение и радость. Но потом ему стало настолько не по себе, что пришлось отвести взгляд.

– Да, это я.

– Очень рада знакомству.

Он заставил себя посмотреть на экран.

– Мне тоже приятно, Эстер.

Черное, классического кроя платье очень ей шло. Блестящие длинные волосы каскадом ниспадали на плечи. На полных бархатистых губах мерцала помада, отражая падающий сверху свет.

Она поправила его:

– Почти как Фред Астер. Ударение на втором слоге.

Бакстер произнес ее имя еще раз, и она одобрительно кивнула.

– Все это как-то… – Пауза затянулась.

– Странно? – подсказала Эстер.

– Ну да. В принципе, можно и так сказать. – Его поразило не только сходство с Софией, но и возраст. Почему-то он ожидал увидеть пожилую женщину лет семидесяти, однако Эстер было чуть больше пятидесяти. Похоже, Софию она родила в очень юном возрасте.

Не отдавая себе отчета, с начала разговора Бакстер нервно щелкал ручкой с логотипом своей строительной компании, а потом вдруг резко, словно укололся, выронил ее.

– У вас очень хороший английский, – заметил он. – Вы жили в Америке?

– Я училась в Кембридже в Англии.

– Ничего себе! – Теперь Бакстер уловил английский акцент. Вот значит в кого София такая интеллектуалка.

Каждый наперебой пытался что-то сказать, и Бакстер решил перехватить инициативу.

– Простите, что ответил не сразу. Просто… не то чтобы сомневался в результатах теста, но полной уверенности до сегодняшнего дня не было. Сейчас, глядя на вас, могу сказать точно, вы – мама Софии.

Эстер едва заметно, но с явным облегчением улыбнулась. Печать страдания, которое, должно быть, приносили многолетние безрезультатные поиски дочери, исчезла с лица женщины. Однако, улыбающаяся и счастливая, она пока не знала, какой удар ее ждет. Эта мысль больно кольнула Бакстера. С одной стороны, ему хотелось побыстрее покончить с разговором, с другой – тянуло как можно дальше отодвинуть неизбежный момент, когда Эстер узнает о смерти дочери. Бакстер понятия не имел, что будет труднее: разрушить надежды Эстер или заставить себя произнести вслух слова о смерти Софии.

– Где она? Я могу с ней поговорить?

Он тяжело вздохнул. Обратного пути нет.

– Она умерла. Мне очень жаль.

Выражение скорби тенью легло на лицо, которое так походило на Мию и Софию. Эстер в одно мгновение состарилась на несколько лет. Она отвела в сторону глаза, в которых он прочитал разочарование и чувство вины.

– Это случилось три года назад. – Не убирая камеру от лица, Бакстер встал и начал беспокойно расхаживать по комнате. – Мне жаль, что вам пришлось услышать такую новость. Я не знал, как мне поступить…

Наконец Эстер снова посмотрела в объектив. В ее глазах стояли слезы.

– Простите меня. – Понимая, что она ждет объяснений, Бакстер продолжил: – Поженились мы десять лет назад. Встретились в Южной Калифорнии, где я проживаю по сей день. Как вы уже поняли, у нас есть дочь Мия.

– Мия… Какое красивое имя. – По ее заплаканному лицу пробежала тень улыбки.

– Ей не терпится пообщаться с вами. Но я счел, что будет лучше, если первый разговор состоится без нее. Сначала… – Он покачал головой. – Сначала я должен был рассказать вам о Софии. Мия держится, однако ей приходится непросто.

– Даже подумать страшно, что она пережила.

Бакстера поразило, с какой стойкостью Эстер восприняла скорбную новость. Он видел, что ей тяжело, но она старалась держать себя в руках.

– Как она умерла?

Этот вопрос всегда причинял боль. И именно его задавали чаще всего. Просто из любопытства. Будто знать, что он вдовец, недостаточно. Бакстер старался не обижаться, понимая, что такова человеческая природа. При этом вопрос всегда сопровождался оговоркой вроде «вы не обидитесь, если я спрошу?..» Обычно он отвечал односложно, чтобы пресечь все попытки продолжить беседу и расспросы.

Впрочем, когда вопрос прозвучал из уст Эстер, его реакция была иной. Нежелание ворошить воспоминания о трагедии отошло на второй план. Она заслуживала знать правду, которую Бакстер намеревался раскрыть наиболее щадящим способом. Потом он даст ей поговорить с Мией, и с этой историей будет покончено.

– Она… Ее… Мне трудно говорить. В общем, она погибла. – Слово «погибла» звучало не так жутко, как «убили», поэтому, оберегая память о жене и щадя чувства собеседников, он предпочитал употреблять его.

Эстер окончательно сникла.

Устав ходить туда-сюда по комнате. Бакстер сел за стол.

– Может, отложим этот разговор?

Вообще-то он предпочел бы к нему никогда не возвращаться. Ну узнает она, как погибла София. Что ей это даст?

– Пожалуйста, расскажите.

Как бы он ни хотел забыть этот страшный день, выбора не было. Нельзя бесконечно ходить вокруг да около.

– Выродок, у которого в жизни наступила черная полоса, решил отыграться на невинных прохожих, устроив массовый расстрел на парковке у торгового центра в Чарльстоне. При желании информацию можно найти в газетах. Об этом случае тогда много писали.

Эстер коснулась пальцем переносицы и прикрыла глаза.

– Я ее даже не знаю… Ничего о ней не знаю… А ее уже…

– Так… Все так… – Бакстер сделал глубокий вдох. В конце концов, наверное, зря он ответил на ее письмо. Жила бы себе спокойно дальше в неведении.

Пытаясь как-то успокоить Эстер, он изобразил подобие улыбки и, превозмогая боль, рассказал о Софии.

– Она была особенным человеком. Никого лучше в моей жизни не было.

«Нет таких слов, чтобы описать ее», – подумал он.

Эстер улыбнулась.

– Я родила дочь, будучи совсем юной. И я… – Она решила не развивать эту тему. – Расскажите мне о ней что-нибудь еще.

«Нет уж, с меня хватит, – подумал он. – В психотерапевты я не нанимался. Путешествия в прошлое – это, пожалуй, без меня». Однако вслух произнес другое:

– Послушайте, мне очень понятно ваше желание узнать о ней как можно больше, но дело в том, что я… – Все же Бакстер не хотел, чтобы она сочла его конченым грубияном, поэтому искал нужные слова. – Мы с Мией очень тяжело переживали потерю Софии. Я пришел к выводу, что чем меньше разговоров о прошлом, тем лучше. София прожила короткую, но хорошую жизнь. У нее есть прекрасная дочь.

Что еще она хочет от него услышать? Пора заканчивать разговор.

Эстер кивнула с пониманием, а он почувствовал, что не оправдал ее ожиданий. Ну, здесь-то как раз ничего нового. Занимайте очередь.

– Я даже имя ей придумала – Лита, – неожиданно сказала Эстер.

Лита.

На секунду Бакстер представил, что София могла бы жить в чужой стране, окруженная чужими людьми. Звали бы ее совсем не София, и они никогда не встретились бы. Мысль оказалась настолько невыносимой, что он едва не сбросил вызов. Разговор походил на пытку сродни той, которую переживает бывший алкоголик при виде рюмки коньяка.

– Впрочем, София звучит даже лучше, – заметила Эстер.

Бакстер изобразил улыбку. Уголки губ, подобно подсохшей мастике, почти не слушались. В ответ он промолчал.

Эстер не унималась.

– Я вижу, вы хороший человек. Уверена, София была с вами счастлива. Хотела еще спросить… Как она очутилась в Калифорнии? В прошлом году я побывала в том монастыре в Мадриде, но они ничего не рассказали. Я продолжала жить в неведении.

«Хорошо, – подумал Бакстер, – если это поможет быстрее закруглиться».

– Ее приемный отец работал в американском посольстве. Потом у родителей начались какие-то разногласия, и в конечном счете они развелись. Если не ошибаюсь, жена узнала об измене мужа. Приемная мать Софии – ее зовут Дотти – забрала ребенка и уехала на родину в Венис-Бич в Калифорнию. София вообще была не в курсе удочерения, и так уж случилось, что обо всем узнала за день до нашего знакомства.

Эстер невидящим взглядом смотрела в камеру телефона. О чем она думает? Надеялась, что жизнь брошенной ею малышки сложится удачнее? В любом случае это не его забота. Своих проблем выше крыши.

Боясь показаться невежей, Бакстер все же добавил:

– Она мечтала найти вас. Очень хотела встретиться.

– Что же помешало?

– Мы оба прошли тестирование несколько лет назад. Никто тогда не отозвался. Пытались что-то узнать через монастырь, только и эта зацепка никуда не привела. – Его голос дрогнул.

Эстер закрыла глаза. Бакстер точно знал, о чем она думает в этот момент, – все могло сложиться иначе.

Чтобы хоть как-то облегчить ее страдания, он произнес:

– На днях я случайно зашел на сайт и увидел ваше сообщение. Так уж получилось, что именно в тот день Мия наконец узнала об истинных обстоятельствах гибели мамы. Мне не особо хотелось посвящать дочь еще и в эту тайну.

– Я вас ни в чем не обвиняю, – ответила Эстер, и он почувствовал, как гнетущее чувство, которое накрыло его после последнего разговора с мисс Меккой, несколько ослабло. – Я могу увидеть внучку?

– Да, без проблем. – Бакстер понимал, что, поступи он иначе, Мия вообще покой потеряет. – Давайте сегодня попозже созвонимся, если вам будет удобно. Хотя, может быть, вам надо время все обдумать. Просто Мия меня точно не простит, если мы надолго отложим знакомство. – На самом деле он хотел покончить с этой историей раз и навсегда и жить дальше.

– Не терпится увидеть малышку. – Даже через экран телефона Бакстер почувствовал ее радостное волнение.

– Что ж… – Надо внести изменения в свои планы на день. – Как насчет разговора сегодня вечером, скажем, после ужина?

– Sí, claro [1], мы любим засиживаться допоздна. Это же Испания.

– Тогда в девять?

– Perfecto [2].

Пытаясь справиться с приступом боли, которую причинил ему разговор, Бакстер сказал:

– Очень рад знакомству. Жаль, что новости оказались недобрыми. Так или иначе, вы подарили жизнь прекрасной женщине, которая кардинально изменила мою жизнь. Нет таких слов, чтобы описать, что она для меня значила. Я музыкант… был музыкантом. София стала моей музой и во всем меня поддерживала. Она научила меня не предавать свои мечты.

Когда Бакстер произнес последние слова, желание продолжать этот тяжелый разговор пропало окончательно. Именно его мечта в конечном счете погубила их, потому что музыкант – не самый лучший муж и отец, и все же она, его София, всегда была рядом и заставляла идти вперед. Потому что любила его, как никто другой, и хотела, чтобы он добился успеха.

Именно по этой причине разговоры о прошлом приносили столько страданий. Без психотерапевта, кажется, опять не обойдется. Чем меньше прошлого в настоящем его и Мии, тем лучше.

Эстер приложила руку к своему сердцу и сказала:

– О многом хочется спросить…

Слова ее прозвучали в тот момент, когда он уже собирался повесить трубку.

– В этом все и дело. Вы меня, конечно, простите, но я не хочу, чтобы боль потери снова терзала Мию. Я не буду препятствовать вашей встрече. Единственное, о чем прошу, – избегать разговоров о Софии. Вы даже не представляете, чего мне стоило вернуть дочь к нормальной жизни. Я очень сейчас переживаю, что встреча с вами может вывести девочку из равновесия.

Эстер в недоумении смотрела на него.

Бакстер поднял руку.

– Я только «за», чтобы вы пообщались. Она сгорает от нетерпения. Просто прошу… говорите о Мии, а не о ее маме.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом Эстер кивнула.

– Не волнуйтесь, я вас поняла.

– Спасибо.

– Ciao, Бакстер.

– Ciao.

Последние секунды дались ему особенно тяжело. Едва нажав на кнопку, он бросил телефон на стол и потом еще долго сидел, снедаемый чувством вины и печали.

Бакстер боялся, что допустил страшную ошибку, написав Эстер письмо.

Глава 7

Я девочка

На улице было еще светло. Солнечные лучи лились в мансардное окно, рисуя треугольник на дубовом паркете в гостиной. Бакстер и Мия сидели на диване и ждали звонка. Мия успела переворошить весь шкаф с одеждой, разбросав вещи по комнате, которая теперь больше напоминала театр военных действий. В итоге она остановилась на бирюзовых носках, желтых джинсах, белом ремне и голубой футболке с надписью «Я девочка, мне можно». Розовая повязка усмирила копну непослушных волос.

Некоторое время спустя раздался телефонный звонок. Мия тут же выхватила у отца телефон.

На экране показалась Эстер. Бакстеру было интересно наблюдать за реакцией Мии, в которой Эстер наверняка сразу узнала себя в детстве. Лицо дочери расплылось в улыбке.

– Здравствуйте.

– Здравствуй, Мия. – Эстер сияла от счастья.

Бакстер сильно рисковал, согласившись на эту встречу. Вдруг после подобных экскурсов в прошлое кошмары только усилятся и ребенок еще больше замкнется в себе?

– Вы моя бабушка? – спросила Мия без всяких церемоний, разглядывая изображение на экране.

Эстер такая непосредственность развеселила.

– Sí, да. Я твоя бабушка. По-испански «бабушка» – abuela. Попробуй повторить.

– Sí. Я в школе испанский изучаю.

– Правда? О, Dio, уже люблю тебя.

«Люблю? Я не ослышался? – подумал Бакстер. – Не слишком ли рано для подобных признаний?»

– Жаль, что нельзя протянуть руки через телефон. Так хочется тебя обнять. Какая у тебя интересная футболка! Можно посмотреть поближе?

Мия вытянула руку с телефоном и расправила футболку, чтобы Эстер могла прочитать надпись.

– Это мне папа купил.

– Очень красивая. И ты сама очень красивая. Вижу, папа для тебя ничего не жалеет.

Мия кивнула и снова поднесла камеру к лицу.

– Не могу поверить, что вы моя abuela.

Когда Мия произнесла последнее слово, Эстер растаяла окончательно, словно оказалась в ее объятиях. И, тысячи километров, которые разделяли бабушку и внучку в это мгновение, уже не имели значения.

– Так и есть, abuela. Никаких сомнений. В Валенсии бабушку часто называют «йайа». Это как «йо-йо», только «йайа». Если хочешь, можешь называть меня так.

– Да, йайа.

«Она не много на себя берет? – подумал Бакстер. – Никто не обещал, что встречи станут ежедневными».

– А где мой дедушка? Он рядом?

Эстер не сразу нашлась, что ответить. Дыхание ее при этом участилось.

– Нет. Но у тебя много других родственников.

– Много – это сколько? – Ребенок, чьих родственников можно было пересчитать на пальцах одной руки, сгорал от нетерпения обзавестись новыми.

Бакстер еле сдержался, чтобы не вмешаться в разговор. Он рассчитывал, что Эстер и Мия зададут друг другу пару-тройку вопросов и сегодняшняя встреча станет последней, но, судя по настрою, эти двое уже строили планы на будущее.

– Ты даже не представляешь, как много, – заверила Эстер. – У меня есть сын и дочь – твои тетя и дядя. У тебя много троюродных братьев и сестер со стороны моего брата. Представляешь… ты моя первая внучка.

– Правда?

– Sí, – почти пропела Эстер. – А еще у нас на ферме живут лошадки, ослики, цыплята, гуси, утки и собаки.

– Да ладно! – Мия в восхищении глянула на отца.

На этот раз выдавить из себя улыбку Бакстеру не удалось. Ее первая внучка? Что она этим хочет сказать? Собирается в бабушку поиграть?.. Он чуть не выхватил трубку из рук Мии со словами: «Послушайте, при всем моем уважении… Я понимаю, что вам хочется искупить свои грехи, но мы-то здесь при чем? Давайте прощаться».

– А можно я к вам в гости приеду? Так хочется познакомиться со всеми.

– Что?! – Бакстер сжал плечо Мии. – Милая, подожди, ты…

– Я буду просто счастлива. Можешь пожить у нас, – сказала Эстер.

– Да мы с радостью. Правда, пап?

Прежде чем Бакстер что-то ответил, Эстер сказала:

– Если вы быстро соберетесь, то успеете на сбор оливок. У нас есть своя оливковая роща. А в нашем большом доме хватит места для всех. Твои тетя, дядя и другие родственники будут рады познакомиться с тобой.

Что здесь вообще происходит? Разговор принял совершенно неожиданный оборот. Может, Мия надеялась, что таким образом воскресит маму? Эстер тоже хороша! Разве не понимает, что все его усилия по возвращению ребенка к нормальной жизни пойдут насмарку?

– Папочка, прошу, давай поедем! – взмолилась Мия, дергая его за рубашку.

Бакстер несколько раз начинал говорить, но сбивался, не находя нужных слов. Наконец он выдохнул и произнес:

– Нет, солнышко, подожди, мы… – О боже, он ведь не хочет все испортить и лишить ее радости. Поэтому солгал: – Конечно, вот разберемся с делами, а потом, может быть, на следующее лето приедем в гости.

Мия нахмурила лоб.

– На следующее лето?

Он развел руками.

– Испания очень далеко. Нужно заранее купить билеты, уладить дела…

Мия всем своим видом давала отцу понять, что его слова для нее пустое место. Бакстер ощущал себя на грани панической атаки. Внутри разыгралась буря, перед глазами все поплыло.

– Да не так уж и далеко, – заметила Эстер. – В Англии говорят, всего лишь по ту сторону Атлантики. И между прочим, осенняя пора здесь, особенно во время сбора урожая, достойна кисти художника. Чем быстрее приедете, тем лучше.

Они обе сошли с ума? Кем эта женщина себя возомнила, чтобы так бесцеремонно вторгаться в их жизнь? Только присутствие Мии удерживало его от желания обрушиться на Эстер с упреками. В письме потом он ей точно все выскажет. Она понятия не имеет, как тяжело сейчас приходится Мии, оставшейся без матери.

Дочка продолжала дергать его за рубашку, когда он как можно вежливее, учитывая, что челюсти свело от напряжения, сказал:

– Мы потом все обсудим. Хорошо?

Мия посмотрела на бабушку.

– Ему просто время надо. Такой упрямый бывает! Постоянно работает. По-о-остоянно. И вечно себе что-то надумывает.

– Похоже, по воскресеньям тоже работает.

Свободной рукой Мия активно жестикулировала.

– Да, каждое воскресенье. Todos domingos.

Эстер рассмеялась и, наклонившись поближе к камере, сказала:

– Думаю, папе пора взять отпуск.

– Да, да! Давно пора.

Бакстер почувствовал себя лишним на празднике жизни. Он будто наблюдал за теннисным матчем, который затеяли эти двое, и едва успевал переводить взгляд с экрана на Мию и с Мии на экран. И в то же время не смел положить конец разговору. Такой счастливой он не видел дочь несколько недель. Взять и лишить ее этой радости у него не поднималась рука.

– Теперь, Мия, расскажи мне, как ты живешь. Я хочу знать все.

Пока Бакстер пытался оправиться от шока, Мия, ничего не тая, посвящала Эстер в подробности своей жизни. От замкнутости не осталось и следа. Эстер засыпала ее бесконечными вопросами, жадно вслушиваясь в каждое слово. Они обсудили увлечение шахматами, любимых исполнителей и любовь Мии к ярким цветам в одежде. Мия рассказала ей о своих любимых предметах в школе, друзьях, о том, как они с папой проводят свободное время.

Бакстера пугала зарождающаяся на его глазах связь, но у него не хватало духа испортить ребенку хорошее настроение. Мия похвалилась, что разделывает под орех папу в шахматах, чем сильно рассмешила Эстер. Потом вдруг дочка сказала:

– Вы так похожи на маму.

Они ступили на опасную почву. Бакстер окаменел от ужаса.

– Правда? – переспросила Эстер – Мне очень хотелось бы увидеть ее фотографии.

Последняя просьба подействовала на Бакстера отрезвляюще. Пора заканчивать.

– Так, – сказал он, пытаясь дотянуться до телефона, чтобы завершить звонок. – На сегодня, полагаю, достаточно. У нас еще есть кое-какие дела на вечер.

– Но… – начала Мия.

– Мия, – отрезал Бакстер, – пора прощаться. – По его тону было понятно, что спорить бесполезно.

Когда они посмотрели на экран, Эстер сказала:

– Мия, мне надо кое-что обсудить с папой.

– Ладно, ладно. Пока, йайа. – Мия помахала ей рукой.

– Ciao, mi cariño [3].

Мия вышла из комнаты, и Эстер обратилась к Бакстеру:

– Она чудо! Просто чудо!

– Благодарю. Но вы сами видите, что это была не лучшая идея. Мне очень жаль.

– Простите, конечно, что высказываю возражение, только я не могу понять: разве плохо, что она приедет к нам в гости? Как это ей навредит? Мия вполне счастливый и жизнерадостный ребенок.

– Так и есть. – Ему стоило больших усилий не поддаться ее уловкам.

– Нет, правда, – не унималась Эстер. – Нам очень много нужно сказать друг другу лично. Грядут перемены. Мне кажется, вам надо приехать.

Она глухая или притворяется? Все, хватит. Закончив разговор, он напишет ей сообщение, в котором поставит точку. Его заботит не восстановление утерянных родственных связей, а спасение дочери. И какого черта она имеет в виду под этим вот «Очень много нужно сказать друг другу… Мне кажется, вам надо приехать».

Бакстер глянул на закрытую дверь, опасаясь, что за ней стоит Мия.

– Мы и так уже потеряли слишком много времени, – добавила Эстер.

– Эстер, очень рад нашему знакомству, – выпалил Бакстер. – На связи. – И завершил звонок.

Уже в пять утра Мия прыгала на кровати и стучала ладонями по его спине, видимо, возомнив себя барабанщиком.

– Я пойду в школу, только если ты согласишься поехать в Испанию в этом году.

– Нет, нет и еще раз нет, – Бакстер сел и посмотрел в окно. Солнце даже не показалось из-за горизонта. – Не начинай. О поездке в Испанию не может быть и речи.

Накануне вечером ему раз пятьдесят пришлось повторить «Сейчас никак».

Бакстер спрятал голову под подушку.

Встав перед ним на колени, Мия попыталась вырвать подушку.

– Хорошо. Тогда о школе тоже не может быть и речи.

Окажись Мия в его шкуре хоть на минуту, она поняла бы, что нельзя просто так сесть в самолет и полететь в отпуск, когда в голову взбредет. Особенно если цель поездки – знакомство с новоиспеченными родственниками Софии.

Бакстер убрал подушку с лица. Мия пристально на него смотрела.

– Я тебя уже боюсь. Даром, что с виду такая мелкая.

Она засмеялась и сразу обрушила на него поток вопросов.

– Когда выезжаем? Завтра? Послезавтра? Мне надо время собрать чемоданы. Надеюсь, из одежды докупать ничего не придется.

Он ощупал ее руку.

– Где у тебя выключатель? Признавайся.

Она захихикала и сказала неожиданно серьезным тоном:

– Мама была бы рада, если бы мы поехали.

Возможно, Мия права, однако втягивать сюда Софию не очень честно с ее стороны. Прежде всего София оценила бы риски, которые может нести такая поездка для психологического благополучия дочери.

Бакстер перевернулся на спину и потер глаза.

– Больше всего ей хотелось бы, чтобы мы разобрались с твоими кошмарами, пропущенными уроками, а я довел до конца свой проект.

«А еще, чтобы мы наконец перестали ворошить прошлое и бередить старые раны», – подумал он.

– Лишь это и слышу от тебя, – сказала Мия, передразнивая его. Получилось неплохо. – «Работы по горло. Очень много навалилось. Дай мне разобраться с делами, потом я в твоем распоряжении». А я все жду и жду, папочка. Только и делаю, что жду.

– Обещаю, все скоро наладится. Знаю, что много работаю. Поверь мне, радости большой от этого я тоже не испытываю. Я не подписывался на такой аврал. Но ситуация вышла из-под контроля. Короче, в Испанию мы не едем.

Настроение дочки изменилось, она будто вся поникла. Смотреть на Мию в таком состоянии было выше его сил. Остро, как никогда, Бакстер почувствовал себя неудачником. Добавить к сказанному было нечего.

– Я знаю, что все из-за меня.

– Ты о чем?

– О том, что тебе приходится так много работать.

– Не понимаю. Ты здесь при чем?

Девочка сидела, понурив голову.

– Если бы я не родилась, тебе не пришлось бы бросить занятия музыкой и ходить на ненавистную работу, чтобы прокормить такую вредину, как я.

Ее слова резали по живому. Бакстер притянул Мию к себе и крепко обнял.

– Солнышко, что за мысли? Ты ошибаешься. Не будь тебя, я никогда не узнал бы, что такое любовь к своему ребенку. А мой уход из группы не имеет к тебе никакого отношения. – Очередная ложь, но куда деваться?

Она отодвинулась от него.

– Имеет.

– Хорошо, может, и так. Но я сделал свой выбор. Я тебе говорил уже миллион раз, что гастрольная жизнь не для семейных людей. Ты всегда для меня на первом месте. – «По крайней мере, сейчас», – подумал он. Да будет так отныне и навсегда.

Кое-что Бакстер от нее все же утаил. София была для него всем – музой и источником вдохновения. Теперь, когда ее нет рядом, для кого писать стихи и песни? Он с трудом выносил звук собственного голоса, за исключением моментов, когда пел для Мии. И он больше не испытывал былой радости, когда играл на гитаре.

Но Мии все это знать необязательно. Иначе она сразу догадается, что сам Бакстер так и не оправился от удара, хотя прошло уже три года. Ему казалось, что, объясняя свой уход из группы правильно расставленными приоритетами, он демонстрировал силу. Ведь скажи он, что творческий дух покинул его, будет выглядеть слабаком. А сейчас главная задача – убедить дочь, что горе можно преодолеть, даже если у него самого справиться с ним не получилось.

И вот она сидит перед ним, смотрит ему в глаза и ждет подсказки, в которой так нуждается.

Стало совершенно ясно, что последние три года он только и делал, что прятался за огромным собственноручно возведенным фасадом, притворяясь, что у него все хорошо, хотя надежда на лучшее в сердце давно умерла. Он скрывал от Мии причину смерти Софии, сделал соучастниками всех друзей и знакомых. Да, глупостей сделано немало.

Горечь неудач подступила к горлу, и Бакстер вновь взглянул на дочь. Сердце сжалось от любви к ней. Он все для нее сделает. В момент прозрения мелькнула мысль, что путешествие в Испанию, возможно, это то, в чем малышка сейчас нуждается больше всего. Так же, как и он. Бакстер вздрогнул, вспомнив, как обошелся с Эстер, когда резко положил трубку.

– Пап? У тебя все хорошо? – спросила Мия.

От одной мысли о том, что он окажется за тысячи километров от стройплощадки, желудок скрутился в узел. Тем не менее Бакстер сделал глубокий вдох и поборол беспокойство. Что тут думать? Перед ним прежняя счастливая Мия. И этим чудом он обязан Эстер. После его собственных бесплодных попыток. А что, если это единственный способ вернуть дочь к нормальной жизни?

Намереваясь сделать поворот на сто восемьдесят градусов, Бакстер надеялся, что никогда не пожалеет о своем решении. Он убрал с лица девочки непослушную прядь и сказал:

– Не думай, что в этот раз ты победила, потому что можешь вить из меня веревки. В общем… я попробую что-нибудь придумать.

Высказав вслух эту мысль, он сильно рисковал, однако его опасения не шли ни в какое сравнение с тем счастьем, которое Бакстер испытал, наблюдая всплеск радости на лице дочери.

– Правда?! Когда?!

– Так, у тебя скоро осенние каникулы начинаются?

– Да, сэр! – Она крепко обняла его.

– Надеюсь, получится выкроить несколько дней.

Мия обвила руками его шею.

– Папочка, спасибо! Как же я рада! Estoy feliz!

– О боже, похоже, ты стала испанкой.

Разомкнув объятия, Мия спросила:

– Как тебе мой дар убеждения?

– Неплохо, – покачав головой, признал Бакстер. – Хотя нечестно будить в пять утра человека, который спросонья напрочь лишен возможности к сопротивлению.

– Главное – выбрать подходящий момент. Кто меня этому научил? – Она пригрозила ему пальцем.

– Мои седые волосы – исключительно твоя заслуга. А сейчас… пришел час расплаты. – Он перевернул ее на спину и защекотал до слез.

Жаль только, что ему было не так весело.

Глава 8

Дорога домой

Через три недели, в конце октября, «Боинг 737» с Мией и Бакстером на борту выпустил шасси и коснулся взлетно-посадочной полосы в Мадриде. Сгорающей от нетерпения Мии дни ожидания дались нелегко. Но в награду она получила десятидневный отпуск с отцом в Испании. Когда самолет остановился у «рукава», страх перед неизвестностью накрыл Бакстера. «Как меня угораздило ввязаться в эту авантюру? Что там сейчас происходит на строительной площадке? Справится ли Мия?» – мысли обрушились, как ушат холодной воды.

Еще и звонок от самого проблемного клиента Джона Фрика по пути в аэропорт. Он затеял масштабную реконструкцию своего дома и во время телефонного разговора дал Бакстеру понять, что вообще-то не утверждал заявку на изменение объема работ. Фрика в городе знали, и репутация у него была хорошая. Но Бакстер чувствовал – Джон не хотел платить восемьдесят тысяч долларов и искал способ уменьшить сумму долга.

Проблема заключалась в том, что Фрик решил полностью изменить проект хозяйской спальни и ванной комнаты уже после согласования всех смет. Это нормальная практика. Так часто бывает. Обычно в подобных случаях Бакстер приостанавливал работы по проекту и выполнял перерасчет, после чего просил заказчика подписать заявку на изменение объема работ. Однако месяц назад Фрик уговорил Бакстера не терять время на формальности, заверив, что его слова достаточно. Они обменялись рукопожатием, и документа Бакстер не потребовал. Теперь, без подписанной заявки, ему будет непросто доказать обоснованность выставленных счетов, что означает судебные тяжбы, расходы на адвокатов и ухудшение и без того непростого финансового положения.

Хотя ситуация вполне рядовая. Бакстер повидал немало заказчиков, отказывающихся платить по счетам клиентов, недовольных качеством работ; субподрядчиков, которые пропадают в последний момент; чиновников, медлящих с разрешениями, и сотрудников, уходящих в поисках лучшей доли. Каждый божий день одно и то же. Поэтому решение отдохнуть в Испании ‒ верх безрассудства.

Бакстер включил телефон и замер в ожидании новых сообщений.

Целых десять дней… О чем он думал? Изначально его внимание привлекли именно эти дни для поездки – билеты на них оказались в два раза дешевле. Потом он убедил себя, что десять дней не так уж и много, учитывая, что им с Мией необходимо побыть вместе. Если общение с семьей Арройо не заладится, они всегда могут вернуться в Мадрид или поехать в Валенсию. Жилье, которое он забронировал через «Эйрбиэнби», обошлось в какую-то сотню в сутки: невелика потеря.

В Мадриде было чуть больше девяти часов утра. Несмотря на облачность, стояла теплая погода, если судить по одежде рабочих на взлетной полосе, у которых из-под оранжевых жилетов выглядывали короткие рукава. Повесив на спины рюкзаки, они с Мией вышли из самолета и, держась за руки, проследовали за толпой. Уже в здании аэропорта Бакстер взглянул на дочь, идущую вприпрыжку, с розовым рюкзаком наперевес, в любимом радужном топе. Лишь бы поездка оправдала ее ожидания.

С того момента, как он поддался на уговоры и согласился на путешествие, он все чаще видел прежнюю Мию. Она стала прислушиваться к словам взрослых. Даже мисс Мекка отметила сдвиги в лучшую сторону в учебе. Бакстер тешил себя надеждой, что поездка поможет дочке окончательно справиться с горем.

Впервые Бакстер посетил Европу, будучи студентом колледжа. В то лето они вместе с другом, собрав нехитрые пожитки в рюкзаки, проехали автостопом от Лиссабона до Копенгагена. Потом было два европейских тура с группой, когда выступать приходилось по большей части перед бывшими соотечественниками в небольших клубах. Четвертую поездку они планировали с Софией и думали посетить Париж. Но судьба распорядилась иначе. Самолет улетел без них.

Следуя за толпой к стойкам таможенного контроля, Бакстер вдруг окунулся в пучину воспоминаний. Они с Софией сидят за столиком в «Ру де Жан», их любимом французском ресторане в Чарльстоне, и едят мидии с жареной картошкой. Именно тогда, за бокалом шампанского, они решили провести свой медовый месяц, пусть и с большим опозданием, в Париже. Как обычно, возникшая перед его глазами картина была черно-белой, но в то же время очень четкой.

Поженились они за год до этого ужина и почти на бегу. Летний тур группы «Кактус роуд» был в самом разгаре, едва удалось выкроить время на поездку в Аспен, чтобы провести там выходные после выступления в Денвере. А по завершении тура София уговорила его купить дом, отложив медовый месяц до лучших времен. Боль от этого воспоминания пронзала сердце насквозь.

Париж так и не случился.

Ничего удивительного, что тяга к странствиям в нем умерла. Интерес он потерял не только к музыке. Отправляясь в путь, Бакстер больше не испытывал радости от предвкушения новых впечатлений. Мия, Алан и другие люди из его окружения очень удивились бы, узнав, как ему раньше нравилось колесить с гастролями по стране. На миг он снова ощутил забытое чувство – волнение, с которым когда-то отправлялся с ребятами покорять мир. Но воспоминание быстро улетучилось, оставив после себя лишь слабое послевкусие неутоленной жажды приключений.

Сам того не желая, Бакстер снова попал в ловушку собственных мыслей, каждая из которых начиналась со слов «А что, если бы…». Что, если бы в «Таргет» в тот день заехал он, а не София? Что, если бы он ждал ее на парковке? Что, если бы она вышла из дома на пять или десять минут позже? Что, если бы стрелок выбрал другой магазин?

Сжав руку Мии в своей, Бакстер противился этим мыслям, но они очень быстро разбудили дремлющие страхи, и он снова оказался выбитым из колеи, снедаемый сомнениями и чувством растерянности. Кого он обманывает? Глупо надеяться, что можно решить все психологические проблемы дочери десятидневной поездкой в Испанию.

Он тяжело вздохнул, увидев, что всего лишь две стойки обслуживают огромную очередь на таможенный контроль, в которую выстроились три сотни уставших от длительного перелета пассажиров.

– Серьезно?! – не сдержался Бакстер.

– Что не так? – Мия оглянулась по сторонам живо, словно ей предложили выбрать миндальное пирожное.

– Нервный срыв в легкой форме, – пробормотал он себе под нос.

– Что? – переспросила девочка, не поняв ни слова.

– Ничего, солнышко. Все хорошо. – Бакстер посмотрел на экран телефона, в который наконец хлынул поток сообщений. Быстро просмотрел их и уже собирался с чувством полного удовлетворения убрать телефон в карман, как заметил уведомление от «Эйрбиэнби». Хозяин квартиры отменил бронь из-за проблем с сантехникой.

«Только не это!» Бакстер бросил взгляд на неторопливо пролистывающих паспорта таможенников. Похоже, эта страна решила его доконать.

Следующим сообщением он получил уведомление о возврате денежных средств. Они с Мией встали в конец очереди, и Бакстер начал искать другую гостиницу. В районе Кадейры ничего подходящего не нашел. До ближайшего отеля пришлось бы добираться минут тридцать. Главное, Мия не должна не заметить, что он расстроен. Бакстер решил отправить сообщение Эстер в «Ватсап»: «Доброе утро! Мы только что приземлились в Мадриде. Получил от “Эйрбиэнби” сообщение об отмене брони. Пытаюсь найти жилье. Может быть, посоветуете что-нибудь?»

Не прошло и минуты, как Эстер ответила: «Зачем вам лишние траты? У нас очень большой дом, в котором есть несколько гостевых комнат».

«Не хотелось бы создавать неудобства», – ответил Бакстер. На самом деле он планировал сначала разведать обстановку. Решение привезти сюда дочь далось ему нелегко. Вдруг встреча пройдет не так гладко? Потом эти кошмары… Им необходимо собственное временное убежище.

Эстер ответила быстро: «На ваше усмотрение».

Он покачал головой и положил телефон в карман.

Мия, словно почувствовав неладное, взяла его под руку.

– Папочка, все хорошо. Все хорошо.

– Да, милая, просто… наша бронь… она слетела. Что-нибудь придумаем.

Мию эта новость даже обрадовала.

– Давай поживем у йайа. Она приглашала.

– Я помню. Воспитанные люди так не поступают.

– А я считаю, что воспитанные люди именно так и поступают.

Ей не объяснишь. Одно дело поужинать вместе пару-тройку раз и побродить по поместью, другое дело ‒ остаться на ночь. Двадцать минут в Испании, а он вот-вот взорвется! Отпуск, конечно, он заслужил, но эту поездку можно было считать отдыхом с большой натяжкой. Бакстеру казалось, что он ввязался в бой за благополучие дочери, и увидеть исход битвы уже почти не надеялся, опасаясь, что просто не доживет.

Сейчас шансы подыскать жилье невелики. Возможно, в первую ночь действительно лучше остановиться у Эстер, а там дальше сориентироваться… Он отправил Эстер короткое сообщение: мол, попробует найти жилье на завтра. В ответ она отправила эмодзи с большим пальцем вверх.

Таможенный контроль они миновали только через час. Когда дошли до карусели, чтобы забрать багаж, их ждал еще один сюрприз. Чемодана Бакстера на ленте не оказалось. В надежде найти свой черный чемодан среди бесконечного потока сумок он обошел и соседние багажные карусели. Тщетно. Когда растаяла последняя надежда, Бакстер был уже на взводе. Он схватил Мию за руку и чеканя шаг прошагал к стойке «Поиск багажа». Генерал Паттон точно оценил бы его выправку в тот момент.

– Perdón, hablas inglés? – Извините, вы говорите по-английски?

– Да, конечно, – на безупречном английском ответила сотрудница «Де́льта Эр Лайнс».

– Спасибо. Похоже, мой багаж утерян.

– Мне очень жаль. Посмотрим, что можно сделать, – сохраняя полное спокойствие, девушка спросила номер рейса и посадочного талона.

Ее невозмутимость подействовала на Бакстера отрезвляюще, и он ее сердечно поблагодарил.

Девушка некоторое время стучала по клавишам, потом наконец подняла глаза.

– Похоже, ваш чемодан до сих пор в Атланте.

– Понятно. – Бакстер изобразил некое подобие улыбки. Обычно он так улыбался своим клиентам, которые в последний момент сообщали ему, что решили изменить высоту монтажа вытяжки.

– Он будет здесь… – еще несколько щелчков мышкой, – завтра, первым же рейсом.

Улыбка на его губах растаяла, как масло на раскаленной сковороде.

– Мы сейчас уезжаем из Мадрида к родственникам. – Он не ослышался? Неужели он только что произнес эти слова? «Родственники» – конечно, сильно сказано. Бакстер повторил попытку: – Нас ждут в гости в Кадейре, недалеко от Алькоя.

Девушка вскинула руку.

– Никаких проблем. Как только багаж прибудет в Мадрид, мы отправим его вам по указанному адресу.

– Здорово! – ответил Бакстер, ругая себя за то, что не ограничился ручной кладью. – Спасибо за помощь.

– Путешественникам сейчас нелегко приходится. – Она искренне улыбнулась.

Они вошли в главный терминал аэропорта. Во всем, что случилось за последние два часа, Бакстер видел явно дурные знаки и ни о чем другом думать не мог. Без багажа, без жилья. Что еще должно произойти, чтобы он наконец понял: он совершил ошибку, когда решил привезти сюда Мию?

Следуя указателям, они нашли пункт аренды автомобилей. Все стойки были закрыты, и Бакстер неодобрительно покачал головой. Дай ему волю, он за месяц навел бы здесь порядок. Аэропорт заработал бы как часы.

– Как они вообще еще живы? – обратился Бакстер скорее к себе, чем к Мии. – Время десять часов, а все вокруг закрыто. Чего ждут? Mañana? [4] – По взгляду на Мию он понял, что его собственное внутреннее беспокойство передалось и дочке. – Что, суету навожу? – спросил он.

Она собрала пальчики в щепотку.

– Un poco. – Немного.

Бакстер улыбнулся.

– Так и думал. Я говорил тебе, что взрослым быть нелегко?

– Сегодня еще нет.

Мимо прошла немолодая пара с чемоданами на колесиках.

– А раньше?

– Пару раз.

Бакстер нахмурил брови.

– Даже не вздумай взрослеть.

– Как будто детям легко. Ни машины тебе. Ни кредитки. Все указывают, что можно, а что нельзя. – Мия прищурила глаза. – Помнишь свою любимую фразочку?

– Давай, просвети. Не терпится услышать подтверждение собственной мудрости.

Она захлопала в ладоши и произнесла:

– Выше носик, абрикосик.

– Выше носик, абрикосик?! Хорошо, обещаю, если скажу так еще хоть раз, с меня пятьдесят долларов. Что, и прям в ладоши хлопаю, когда так говорю?

– Каждый раз.

– Бедная, как ты со мной живешь?.. Ладно, пока думаешь, что ответить, продолжим поиски автомобиля.

Бакстер обратился к охраннику. Хотя его испанский был далек от совершенства, работа в строительной отрасли кое-чему научила.

– ¿Dónde está Europcar? – Где находится «Еврокар»? [5]

Излучающий жизнерадостность охранник показал пальцем на улицу. Они направились к выходу. Точнее, Бакстер бодрым шагом промаршировал к выходу, волоча за собой Мию, которая в недоумении поглядывала на отца. Бакстер все еще злился, что остался без чемодана, и ломал голову, как дотянуть до завтра без сменной одежды.

Офис «Еврокара» больше напоминал автомобильный прицеп. За стойкой сидел молодой человек и копался в телефоне. Очевидно, что не обошлось без щедрой порции геля для фиксации прически, зато его волосы были уложены волнами, которым позавидовал бы сам Келли Слейтер.

На приветствие парень не отреагировал. Бакстер застыл в ожидании, только раз выразительно глянув на Мию и неодобрительно покачав головой.

Через минуту Бакстер постучал пальцами по стойке.

– ¿Estás abierto? – Вы работаете?

Молодой человек глянул на часы, которые показывали 9:58.

– Две минуты, por favor [6].

Бакстер развернулся к Мии и, наклонившись, сказал:

– Я сейчас демонстрирую невероятное терпение. Учись.

Через сорок три секунды после того, как часы показали 10:00, молодой человек дружелюбно их поприветствовал:

– Добрый день! Ваше имя?

– Шоу, – ответил Бакстер, протягивая заполненную форму и паспорт.

Мужчина начал стучать по клавиатуре и кликать мышью. Это продолжалось бесконечно долго. Когда Бакстер уже был готов закипеть, молодой человек протянул руку и снял со стены связку ключей.

– Что за машина? – поинтересовался Бакстер.

– «Опель-Корса».

– Надеюсь, она достаточно большая?

– Да, сэр. Думаю, вас устроит.

Подписав несколько бумаг, Бакстер с Мией отправились на поиски своего автомобиля. Бакстер даже не удивился, когда они не обнаружили его на указанном месте. Он нажал кнопку «Разблокировать», и крошечный автомобиль лилового цвета поприветствовал их мигающими передними фарами.

Бакстер от злости заскрежетал зубами, понимая, что в этой консервной банке он не сможет даже втиснуться между рулем и сиденьем.

– Это шутка?

– Какая классная машинка! Она мне нравится.

– Дело не в том, что нравится или не нравится. Я заплатил за большой автомобиль, а эта машина крошечная.

Сделав глубокий вдох, он сказал себе: «Десять дней. Всего лишь десять дней». Бакстера стремительно засасывала болотная трясина, еще чуть-чуть, и он не сможет дышать.

Вопрос не терпел отлагательств, поэтому решение он принял быстро.

– Солнышко, я понимаю, что тебе не терпится отправиться в путь. Но на этой машине я точно не поеду. Без всякого преувеличения, она запросто поместится у меня в багажнике.

– Ты опять сказал «без всякого преувеличения», – торжествующе сказала Мия. – Теперь ты должен мне пять баксов.

Последнее время они оба злоупотребляли этим выражением, и чтобы как-то отучить друг друга от этой привычки, договорились, что впредь его использование будет караться штрафом в целых пять долларов.

– Пять так пять. Пошли, посмотрим, что еще нам могут предложить.

Они вернулись в прокат. Молодой человек внимательно выслушал претензию Бакстера, который объяснил, что заплатил за прокат большой машины.

– Минуточку, – сказал он, когда Бакстер закончил свою речь.

– Сэр, я сказал что-то смешное? – возмутился Бакстер, заметив, как поднялись уголки его губ.

– Просто американцы всегда требуют большие автомобили. Возможно, я нахожусь в плену стереотипов. Простите.

Бакстер рассмеялся громче, чем планировал.

– Забавно. Знай вы, что я американец, вы дали бы мне большую машину. Особенно учитывая, что я за большую и заплатил.

Молодой человек кивнул и снова защелкал мышкой. Бакстер сгорал от стыда за собственное поведение, но ничего поделать с собой не мог. Трясина засосала его окончательно.

– У нас есть «Ауди SUV», но за нее придется доплатить.

Бакстер не поверил своим ушам.

– Вы сейчас серьезно?

– Пап. – Мия взяла его за руку.

– Да, солнышко? – тон его голоса изменился, перепрыгнув через несколько октав. Его слова больше походили на птичью трель. Да, солнышко? Кажется, слишком высоко взял.

– Сделай глубокий вдох.

Когда уровень тревожности снизился с семи до четырех баллов, Бакстер спросил с подчеркнутым спокойствием:

– Сколько?

– Триста сорок два евро.

– Знаете что, – сказал находящийся на грани нервного срыва Бакстер, – я беру «Ауди». С удовольствием переплачу за автомобиль, за который уже заплатил и который выбрал изначально. – Он достал бумажник и швырнул на стойку карту «Американ экспресс». Черт возьми, поездка оставит его без штанов. – Простите, что сорвался. Перелет тяжелый.

– No pasa nada [7], – ответил молодой человек, что, вероятно, означало «Бывает».

Они сели в «Ауди», которая по степени комфорта в разы превосходила первый вариант. Бакстер вбил Кадейру в навигатор на телефоне и настроился на долгую поездку. До Эстер добираться четыре часа. Под женский роботизированный голос навигатора, который с безрассудной легкостью коверкал испанские названия, они выехали из города.

Через двадцать минут Бакстер остановился у заправки, чтобы перекусить и выпить кофе. В стороне курила группа подростков. Бакстер купил еды, и они с Мией жадно набросились на бокадильо с хамоном ‒ сэндвич с ветчиной.

– Должен признать, при всей нерасторопности местного населения они знают толк в сэндвичах. Боже, как вкусно, – прошамкал Бакстер с набитым ртом и отпил капучино, наслаждаясь каждым глотком. – Подумать только, автоматы эспрессо на заправочных станциях! Что мешает им распространить такой подход на все сферы жизни?

Внутренний голос с легкой издевкой нашептывал: «Ты хороший отец. Молодец, так держать!»

Мия на заднем сиденье вскрыла киндер-сюрприз, достала игрушку и откусила шоколад.

– Я хочу остаться здесь навсегда.

– В Испании? – Он завел машину. – Ты хотела бы остаться здесь из-за киндер-сюрпризов?

Девочка утвердительно кивнула, откусив еще кусочек.

– Солнышко, – произнес Бакстер, – прости меня, что я… веду себя, как зануда. Я бросил все дела и теперь переживаю. Да и предстоящее знакомство с семьей твоей мамы… Оно заставляет вернуться в прошлое, которое я предпочел бы предать забвению.

Сказав это, он понял, что в раздражении виноваты его собственные страхи. Да, на его плечах компания и ответственность за будущее дочери, но именно потревоженные воспоминания и возвращение Софии в их жизнь вызывало… внутреннее смятение. Никто не знает, чего ему на самом деле стоило похоронить воспоминания и дистанцироваться от них. И он никогда не забудет те ужасы, которые они пережили в первый год после смерти Софии. Повторения не хотелось.

– Ничего необычного в твоем поведении не вижу, – с набитым шоколадом ртом произнесла Мия.

На ее лице в зеркале заднего вида он увидел фирменную ухмылку.

– Ты очень добра. Хочу задать тебе один вопрос.

– Начинается. Я думала, мы с папкиными шутками завязали.

Бакстер многозначительно поднял палец вверх, давая понять, что эта шутка точно стоящая.

– Какого цвета красный перец?

Мия выразительно шлепнула себя ладонью по лбу.

– Ну просто наповал! Только прошу, не надо так шутить в присутствии наших испанских родственников. Я уже сгораю от стыда.

– Сгораешь от стыда? Тебе вообще сколько лет? Ты что, отца родного стыдишься? Я там своими шутками настоящий фурор произведу. Вот увидишь.

Мия обреченно вздохнула.

– Ну что с тобой поделаешь…

Когда они вернулись на трассу, он включил круиз-контроль, открыл окна, чтобы впустить сухой воздух, и попытался успокоиться. Неужели именно такой отпуск его ждет? Хотя на что еще рассчитывать человеку, который не в состоянии на несколько дней оставить все дела, не лишившись при этом рассудка? Надо призвать на помощь все резервы самообладания, и тогда отпуск пройдет без эксцессов. Какими он видит предстоящие десять дней в идеале? Новообретенная семья – сама любезность, полное отсутствие неловких моментов. Мия – радуется жизни и спокойно спит все ночи напролет. Бакстер – удаленно руководит компанией и делает все, чтобы она осталась на плаву.

Пока они ехали вдоль бескрайних полей, он доверился музыкальному вкусу Мии, которая взяла выбор композиций на себя. Бакстер вдруг осознал, что впервые за долгое время любуется видом из окна автомобиля, не отвлекаясь ни на какие другие мысли. Колосились золотые нивы, на лугах паслись стада коров и лошадей. Он охотно подпевал Мии, изредка обращая внимание на проезжавшие мимо иностранные автомобили – «фиаты», «мерседесы», «сеаты» и «пежо», понимая, что никогда в жизни не чувствовал себя настолько американцем, как в этот момент, находясь за рулем огромного «Ауди» среди менее габаритных «европейцев». С таким же успехом он мог бы установить на капоте американский флаг.

Равнинный пейзаж постепенно сменился холмистым, а тот, в свою очередь, уступил место горным возвышенностям, от одного вида которых что-то екнуло в сердце Бакстера. Довольно пустынную местность усеивали оливковые рощи на склонах, кусты полыни и заросли кипарисов и сосен. Картина вызывала неописуемый восторг. От злости, которая овладела им в аэропорту, вскоре не осталось и следа.

Несомненно, испанцы знали толк в строительстве жилых домов и усадеб. Бакстер испытал угрызения совести, вспомнив свои проекты. Ничто так не отражало истинный дух Испании, как выкрашенные в бежево-розовые тона особняки с терракотовой черепицей на крыше, что утопали в кронах деревьев, растущих у подъездных аллей. Можно только догадываться, сколько поколений взрастили эти дома. И Бакстер не мог не признать, что дороги в прекрасном состоянии, чему он очень удивился, успев столкнуться с многочисленными примерами европейской бюрократии. По таким дорогам можно ехать без устали целый день.

Когда Мия уснула, ехать оставалось еще час. Бакстер не знал, чем себя занять. Звонить в Америку пока рано. К собственному удивлению, он решил послушать музыку и включил альбом «Желание» Боба Дилана, своего кумира. Удивительно, как естественно музыка Дилана дополняла пейзаж за окном. Возможно, дело было в особой музыкальной интонации вкупе с барабанами. Возможно, манера исполнения хриплым голосом давала такой эффект. А может быть, секрет заключался в рожденных из пыли и ветра строках. В любом случае лучшего аккомпанемента для пустынного пейзажа, казалось, уже не найти.

В одном Бакстер был совершенно уверен. Давно он не испытывал такой радости, просто слушая музыку. Промелькнула шальная мысль, что поездка в Испанию может обернуться чем-то хорошим и для него.

Глава 9

Familia De Arroyo

Они свернули с шоссе через пару остановок после Алькоя. Впереди раскинулась сказочной красоты местность, утопающая в зелени виноградников, оливковых рощ, апельсиновых плантаций и пальмовых деревьев, которые купались в теплых лучах октябрьского солнца. «Неужели на земле существуют подобные места?» – подумал Бакстер. Все проблемы и заботы остались далеко позади. Наверное, ради такого пейзажа отправлялись в походы Александр Великий, Юлий Цезарь и Наполеон.

И хотя дорога пролегала через горы провинции Аликанте очень высоко над уровнем моря, до Коста-Бланки было не более часа езды, поэтому через открытые окна автомобиля повеяло средиземноморским бризом. Бакстер не сомневался, что именно так пахнет море на Ибице, Майорке, Менорке и Форментере. Он прочитал об этих островах в самолете.

Следуя по извилистому серпантину через мосты, проходящие над глубокими ущельями, Бакстер углубился в горы и въехал в окрашенный в цвета осени лес, который сильно отличался от лесов Северной Каролины, куда он подростком убегал с палаткой и гитарой. Этот лес скорее походил на картину, что он видел из окна автобуса, когда гастролировал с группой по Колорадо. Тот же сухой воздух и зубчатые вершины гор. «Лучшие дни моей жизни», – с теплом подумал Бакстер и на какое-то мгновение опять почувствовал себя молодым. Тот паренек в автобусе даже не догадывался, что скоро встретит женщину, которая навсегда изменит его жизнь.

Однако Бакстер понимал, что сравнивать Испанию с Америкой не совсем правильно. В Старом Свете настоящее прочно переплелось с прошлым. Старинные замки и руины шепотом делились историями о том, как римляне и мавры боролись за господство над этой землей, о крови, пролитой в бесконечных войнах, о крестьянах, испокон веков возделывавших эту землю. Он почувствовал нечто, отдаленно напоминающее вдохновение, его слабую искорку, словно музыкант из прошлого, написавший в свое время много хороших песен, окликнул Бакстера, повзрослевшего на десять лет, умоляя открыть сердце для чудес, на которые так щедра жизнь.

Впрочем, думать обо всем этом было некогда, потому что справа они увидели распахнутые ворота и табличку с надписью «Finca de Familia de Arroyo» [8]. Бакстер вдруг запаниковал, недоумевая, как он вообще здесь оказался и о чем думал, когда так легкомысленно согласился на поездку. Вчера – тест ДНК, а сегодня – уже Испания.

– Пап, нам сюда! – воскликнула Мия.

Музыка из динамиков призывала жить свободно. Бакстер убавил звук.

– Еще есть время развернуться. Последний шанс, – предложил он.

Мия стукнула его по голове.

– Шутишь? Жми на газ!

Он круто повернул направо и въехал в открытые ворота. Хорошо знакомый голос в голове прошептал: «Въезжай, если такой смелый». Правда, в этот раз с явно выраженным испанским акцентом.

Проигнорировав предостережение, Бакстер продолжил путь по усыпанной гравием дороге, которая все глубже и глубже уходила в лес. По обе ее стороны тянулась низкая каменная ограда, местами уже обрушившаяся. Они тряслись на ухабах, пока перед их взором не предстала реликтовая оливковая роща, раскинувшаяся на пологом холме. Бугристые, причудливо изогнутые стволы деревьев, которые своими распростертыми ветвями скорее напоминали индийскую смоковницу, выглядели так, словно мифический великан попытался вырвать их с корнем. Ветви согнулись под тяжестью листвы цвета шалфея и растущих густыми гроздьями оливок.

По каменному мосту, построенному не менее тысячи лет назад, переехали через небольшой ручей, и впереди показался дом. На фотографиях, которые присылала Эстер, дом выглядел совершенно иначе. Навскидку площадь дома была не менее пяти сотен квадратных метров. Два века он здесь точно простоял. Опытным глазом Бакстер видел, что первоначальная постройка постепенно обрастала дополнительными помещениями. Под сочным темно-зеленым плющом скрывались стены, отделанные терракотовой штукатуркой. Чем ближе к дому, тем заметнее становились следы обветшалости, которые особняк совсем не портили, а скорее наоборот, были главным секретом его неповторимого облика. Крыша нуждалась в ремонте, часть штукатурки отвалилась, за садом перед зданием тоже ухаживали без особого рвения. Но несмотря на то, что дом утратил былой блеск, когда-то это было место, достойное королей.

– Я их вижу! – закричала Мия.

Перед фонтаном и огромной крытой беседкой на лужайке стояли несколько длинных столов, ломившихся от корзин, блюд, тарелок с едой, бутылок с вином и оливковым маслом. Вокруг собралось около трех десятков человек. Дети играли в футбол. Все выглядели очень нарядно, как будто только что вернулись из церкви. Услышав звук приближающегося автомобиля, собравшиеся, точно по команде, повернули головы.

Подъездная аллея вела к площадке перед домом, где уже стояло несколько машин. Бакстер припарковался за видавшим виды «Лендровером» с забрызганными грязью колесными арками. Они вылезли из машины и глубоко втянули в себя воздух, щедро напоенный ароматами роз, цитрусовых и диких трав.

Черно-белая с кудрявой шерстью собака отделилась от толпы и подбежала к ним. Мия, хохоча, упала на колени, и та взялась лизать своим шершавым языком ее лицо. Мия мечтала о собаке с тех пор, как они переехали в Гринвилл, но у Бакстера не было ни сил, ни желания брать на себя ответственность за еще одно живое существо. Очень медленно, чуть ли не хромая, навстречу к ним пошла Эстер. Каждый шаг давался ей с трудом.

Не отрывая взгляда от Мии, она воскликнула:

– Dios mío, как ты похожа на моих детей! Иди обними свою йайа.

Мия взглядом спросила разрешения у отца. Он быстро и нервно кивнул.

Эстер не выпускала девочку из объятий очень долго. Приемная мама Софии и его родители нежностями Мию обычно не баловали. Дочь выглядела довольной.

– Как же я счастлива вас видеть! – Эстер бросила взгляд на собаку и добавила: – И Пако, кажется, тоже.

– Какой породы этот красавец? – поинтересовался Бакстер.

– Un perro de agua, – Эстер потрепала пса по голове. – Водолаз.

Она обернулась к членам своей семьи, которые застыли будто в ожидании условного знака.

– Мы все очень рады встрече с вами. Мой брат Матео, его жена Изабель, трое их детей…

Во многих членах семьи Арройо сквозили черты Софии, и чувство необъяснимой тревоги вновь охватило Бакстера. Он даже не пытался запомнить их имена. Главное сейчас – не лишиться рассудка.

Он неловко улыбался и махал рукой.

– Мы тоже рады знакомству, – говорил он каждому, добавляя: – Меня зовут Бакстер, а это Мия.

Потом Эстер подошла к нему и поцеловала в обе щеки. Бакстер не знал, куда деваться. Она подняла два пальца, украшенных массивными кольцами, и пояснила:

– В Испании принято целовать два раза. Сначала в правую щеку, потом в левую. Ничего, скоро научитесь. – Она крепко обняла его, и Бакстер попытался ответить тем же, хотя все его нутро при этом бастовало.

Зато Мия светилась от счастья, отвечая на приветствия своих многочисленных родственников. Хотя сам он сильно нервничал, Бакстер ощутил прилив гордости, наблюдая за тем, как уверенно держится девочка, демонстрируя свойственную южанам подчеркнутую учтивость и умело вставляя все известные ей слова на испанском в бесконечную череду «да, сэр» и «да, мэм». Фурор дочери заставил его забыть о собственных тревогах.

Эстер представила внучатых племянников, которые послушно ждали своей очереди, как маленькие солдатики, и отвечали hola [9], когда двоюродная бабушка называла их по имени.

– Мия, познакомься, это Франциско, Сальвадор, Мария, Лила, Ампаро, Лола, Кармен и… А где Альфонсо? – Она огляделась, а потом бросила взгляд в сторону рощи. – Ладно, с ним потом познакомишься. Опять, наверное, по деревьям лазает.

В воздухе поплыл дразнящий аромат жареного, и Бакстеру показалось, что пахнет приготовленным на гриле мясом. Усатый мужчина стоял у огромной сковороды и ловко орудовал лопаткой размером с теннисную ракетку. Еще три таких же сковороды стояли рядом на портативных горелках, подключенных к баллонам с пропаном.

Очередь из желающих познакомиться с Бакстером, пожать ему руку и поцеловать в обе щеки никак не заканчивалась. Имена давались нелегко. Но он очень старался. Слава богу, почти все они говорили по-английски – по крайней мере, приветствие у них получалось хорошо. Поначалу были сложности с поцелуями в щеку, однако скоро Бакстер стал профессионалом.

Кто-то очень вовремя протянул ему банку пива. Сделав первый глоток, Бакстер испытал блаженство. «Холодное пиво – лучшее лекарство после долгих перелетов и встреч с семьей», – подумал он.

Убедившись первым делом, что у Мии все хорошо, Бакстер подошел к Эстер. Рядом с ней стоял чопорного вида мужчина – брат Софии; он видел его на фотографиях, присланных Эстер. На нем была охотничья куртка из вощеной кожи, белая накрахмаленная до хруста рубашка, темные джинсы и начищенные до блеска кожаные ботинки. Его укладка выглядела безупречно, а аккуратные усики и ухоженные брови дополняли общую картину. Обрамлением щекам служили бакенбарды, которые заканчивались острыми уголками под ушами.