Читать онлайн Билет на ночной рейс

© Варис Елчиев, 2024

© Интернациональный Союз писателей, 2024

© Сабина Самидхан, перевод на русский язык, 2024

Надо собирать камни, которые в вас бросают.

Это основание будущего пьедестала.

Гектор Берлиоз

Глава 1

От резкого торможения стоявшие пассажиры электрички покачнулись, а габаритный проводник выронил поднос и разлил чай, который подавал в металлических подстаканниках – прямо на мужчину в клетчатом пиджаке. Тот устроил скандал. При этом с пафосом заявил, что является известным режиссёром, а такое грубое отношение к деятелям искусства – самая главная проблема современности:

– Своим аморальным поступком вы подыгрываете адептам капитализма, объявившего войну массовому творчеству. Вы все вместе взятые – противники творческих людей.

А ведь только сегодня железнодорожное управление в целях культурного обслуживания пассажиров начало предлагать чай во время поездок… Но, кажется, после сегодняшнего происшествия продолжение этой инициативе не светит.

Два десантника, будучи слегка навеселе, не пренебрегали нецензурной бранью, смеялись над происходящим вокруг, а намокший режиссёр стал для них вишенкой на торте этого развлечения.

Одноногий калека, крепко обняв свою гитару, игрой на которой подрабатывал себе на жизнь, ждал, чем всё это закончится. Рядом молодая женщина пыталась успокоить расплакавшегося младенца, а две женщины рядом без умолку болтали, будто ничего не случилось.

Назим как бы находился вне всей этой суматохи. Он несколько раз перечитал СМС-сообщение от жены. За последние шесть месяцев она уже второй раз грозилась бросить его.

«Тоже мне, нашёлся молодец, поехал в Москву, видите ли, ради благосостояния семьи. И где обещанное благосостояние? Уже шесть месяцев как уехал. Если и дальше будешь продолжать в том же духе, я уйду к родителям. Не смог ты стать ни мужем, ни отцом».

А вдруг и взаправду уйдёт? Что тогда будет?

От этих вопросов у него ещё сильнее разболелась голова. Вчерашний кутёж с Субханом, продолжавшийся до полуночи, давал о себе знать.

Нет, во что бы то ни стало надо попытаться смягчить Зарнишан и уговорить остаться. Как же жить? И что он будет делать без Айсу и Анара?

Несмотря на суровость, Зарнишан была покладистой, послушной женщиной, но сейчас её всё настолько достало, что стала писать угрозы. Надо было хоть что-то отправить домой, а не откладывать это постоянно.

Чтобы добраться от Перхушково до Москвы на электричке, требовалось проехать тридцать два километра, которые тянулись иногда час, иногда час и двадцать минут, а иногда ещё больше. Назим в это время наслаждался красивым видом за окном, разглядывал пассажиров, а если среди них оказывалась красивая девушка, то рассматривал её с умилением. А иногда так увлечённо играл в тетрис, уткнувшись носом в телефон, что голову поднимал, только когда поезд останавливался.

Но сейчас все было иначе.

Приключение с тормозами подошло к концу. Поезд ровно мчался по рельсам. За окном простиралась бескрайняя берёзовая роща. Назим разглядывал рядом сидящего и пристально уставившегося в книгу мужчину. Интересно, что он там нашёл?

В своей жизни, кроме учебников в школе и одной художественной книги, он ничего не читал. Для него чтение книг как разновидность увлечений в свободное время стояло в конце, а лидировали игра в тетрис, просмотр фильмов на ютуб-каналах, времяпровождение в соцсетях Фейсбук[1], Одноклассники, а также на сайтах знакомств.

«Зачем Зарнишан так делает?»

Он снова вспомнил сообщение жены, которое ему показалось слишком длинным и нудным.

«Я устала одевать Айсу и Анара в изношенную одежду, кормить их дешёвой и некачественной едой. А как насчёт моих потребностей? Я молодая женщина, а живу как вдова. Я уже отвыкла покупать себе обновки, а то, что принесла из отцовского дома, давно превратились в старьё. Если честно, у меня уже нет желания наряжаться и прихорашиваться. А ещё есть косметические средства, которыми женщина должна пользоваться, даже сидя дома. На что мне их покупать? На те деньги, которые ты якобы собирался заработать и послать нам?»

Сидящий рядом «книжный червь» комментировал, указывая на что-то прочитанное в книге. Но Назим ничего не слышал.

«Иногда я так завидую Зулейхе. Две подружки вышли за вас, за двух друзей. Ну почему её судьбой оказался Расим, а моей ты? Женился бы ты на Зулейхе. Именно мне надо было жизнь испортить? Я завяла, как цветок. У Расима был рынок, а сейчас и кафе открыли. Везунчики, денег куры не клюют».

«Книжный червь» дотронулся до его плеча. Он упорно хотел передать полученное ощущение от прочитанного этому неразговорчивому и хмурому человеку: «Смотри, что пишет. Если будете читать об известных и успешных людях, обязательно что-то переймёте от них и тоже станете успешным. Представляете?»

Назим с отвращением отвернулся, подумав: у кого что болит, тот о том и говорит.

Прошло ровно шесть месяцев и пять дней, как Назим покинул село. Сегодня 22 мая, а он уехал 17 ноября. Имея высшее образование (окончил факультет математики Педагогического университета), он не смог найти работу ни в селе, ни в районе. А земледельческие работы не по нему были. Ведь у этого ремесла имелись свои правила и заботы. К нему надо было относиться ответственно: там и сажать, и поливать, и удобрять, и саженцы перебирать, и с препаратами от вредоносных насекомых возиться – всё в своё время надо делать, заниматься только землёй. По настоянию отца он пытался что-то начать, но у него ничего не получилось. Он мечтал о «чистой» работе, по образованию, где ему каждый месяц исправно на карту перечислялась бы зарплата. Ему пообещали место на частной мебельной фабрике и цементном заводе в районном центре, но надо было ждать. Эти ожидания продлились два-три года. Он женился пять лет назад, Айсу было четыре, а Анару три годика. Жили на то, что отец даст. Родители покупали продукты на неделю и давали на карманные расходы. Разве мог тридцатилетний мужчина жить за счёт родителей?

Когда он приехал, грезя о заработке, то был уверен, что очень скоро станет купаться в деньгах. Ведь столько односельчан зарабатывали здесь на жизнь – и притом неплохо зарабатывали. Повёлся он на эту авантюру по вине своего соседа Афласа. Летом, когда Афлас приехал в село повидаться с родными, наплёл ему, что даст ему две полки на Дорогомиловском рынке, и Назим заработает кучу денег. А когда он в ноябре приехал, Афлас не сдержал данного обещания, ссылаясь на военный конфликт и его последствия, которые выбили его из колеи. А конфликт между Россией и Украиной начался разве сегодня? В 2022 году, когда Афлас обещал молочные реки да кисельные берега, а приехал Назим в 2023-м.

Афлас не стал решать для него вопрос с работой, а лишь посоветовал обратиться к своему двоюродному брату Мумтазу, намекнув, что у того руки длинные. Из-за разногласий с Мумтазом ему уже было ясно, что никакого толка от этого не будет. Поэтому с помощью другого односельчанина, Аслана, Назим оказался на Москворецком рынке, в южной части города. Но разница между этими рынками была налицо. Первый был центральным рынком столицы, там можно было найти всё, да и клиенты были не из бедных слоёв населения. А этот – обычный пролетарский рынок. Там по баснословным ценам продавали клиентам ананас, кокос, грейпфрут, манго, авокадо, а здесь за гроши – яблоки и груши. И доходы от дешёвого товара были соответствующими.

Если бы работал на Дорогомиловском, наверное, уже заработал приличные деньги и домой мог бы отправить. Да и приберёг на чёрный день. А Зарнишан сейчас наслаждалась бы запахом и шелестом зелёных купюр…

Его безразличие абсолютно не понравилось соседу – оказывается, тот ещё и в обществе «Знание» работал, занимался просвещением людей, всячески старался привить им любовь к чтению. Мужчина, поправив очки, сказал:

– Я знаю, что у всех на уме сейчас только деньги. И вы, молодой человек, конечно же, думаете о деньгах. А вы знаете, что говорит один из самых богатых людей планеты, Илон Маск? Он говорит, что стал Илоном Маском благодаря книгам. Особенно – книге о жизни Бенджамина Франклина. Поэтому говорю вам: чтение книг об известных людях принесёт только лишь пользу.

Ох, как же Назиму надоел этот прилипала.

Десантники продолжали громко смеяться, режиссёр до сих пор вытирал носовым платком мокрые пятна на пиджаке и брюках, одноногий калека расположился поудобней, начал наигрывать что-то на гитаре, поставив перед собой беретку в надежде на подаяние, молодая женщина кормила успокоившегося ребёнка, а две подруги всё так же болтали.

Очередная суматоха началась, когда десантник напал на пенсионера. А причиной тому стал осуждающий взгляд в ответ на нецензурные высказывания бойца. Несколько пассажиров призвали десантника к порядку. Рядом сидящая женщина накричала на Назима: «Такой здоровенный, высокий, что ты за мужик, как ты можешь молчать и сидеть спокойно, здесь чуть старика, который тебе в отцы годится, не убили?»

Только этого ему не хватало – связываться с разъярёнными десантниками. Май на дворе, у них скоро увольнение. С ними сейчас связываться не стоит.

Подумав об этом, Назим с мыслью «зачем мне эта головная боль», чтобы избавиться от укоризненного взгляда женщины, поднялся и вышел в тамбур.

Хорошо, что поездка приближалась к концу. Поезд наконец доехал до Москвы.

Глава 2

Эта весна в Шемахинских горах будто отличалась от предыдущих. Проливные дожди затопили улицы. А когда ливни утихали, выглядывало солнце и, будто желая отстраниться от людей, мгновенно исчезало.

11 апреля один из самых знатных людей Шемахи, торговец Мирза Махмуд, в почтовом отделении пил чай, предложенный ему начальником почты, и читал письмо от своего брата, живущего в Санкт-Петербурге, Мамедтаги Алиева.

Наступившая весна 1908 года выдалась удачной для семьи Алиевых, так как Мамедтаги, ставший депутатом Первой Госдумы царской империи, возвысился до члена Совета Думы. Для мусульманина такая почётная ступень, естественно, была невероятным и уму непостижимым фактом.

Мамедтаги Алиев окончил Петровскую сельскохозяйственную академию, некоторое время жил в Германии и Финляндии. Он стал одним из активных просветителей Российской империи, его жизненными приоритетами были борьба с невежеством, привлечение девочек к образованию, издательство и распространение как можно большего количества книг среди населения.

Мирза Махмуд щедро выделял средства сперва на образование брата, а потом и на его путешествия по миру, освоение на чужбине и никогда не вмешивался в его дела. А больше всего его радовало, когда Мамедтаги тратил деньги на книги для созданной им библиотеки. Он везде говорил, что раздавать людям книги – вид пожертвования, потому что у читающих людей открывается третий глаз. Ведь люди бывают голодны как физически, так и духовно. А как можно насытить желудок, но остаться без духовной пищи?

Мирза Махмуд дошёл до самой интересной части письма брата. Он снова большую часть своей прибыли потратил на книги, среди которых были издания по экономике, сельскому хозяйству, политике, философии, а также образцы литературных произведений, приобретённых в основном в России, Германии и Франции. Мамедтаги писал: «Дорогой брат, моя главная опора в этом мире. Пишу тебе, и как бы я хотел, чтобы ты увидел слёзы радости на моих глазах. В глубине моей души праздник. Я чувствую счастье каждой клеточкой. Произошло чудо. Я приобрёл рукописи великого Низами Гянджеви. Не скажу, сколько денег потратил. Потому что рукописи одного из самых великих философов и поэтов истории человечества, к великому счастью – представителя нашей нации, бесценны, никакая купюра, никакая золотая монета не может обозначить их стоимость».

Глаза Мирзы Махмуда наполнились слезами от прочитанных слов, наряду с радостью он чувствовал гордость и восхищение. В этот момент прибежавший соседский мальчик выпалил второпях слова, больше приличествующие взрослым:

– Дядя Мирза, дядя Мирза, у тёти Набат начались схватки, вас не было, и поэтому слуга отправил за старухой Хейрансой, и…

Жена Мирзы Махмуда Набат-ханум была беременна, роды ждали со дня на день. Не сдержав своего волнения, Мирза закричал на ребёнка:

– Не тяни, сынок, скажи, произошло что-то плохое?

Мальчик улыбнулся:

– Нет, дядя Мирза, ничего плохого не произошло, дай подарок за весть, тогда скажу.

Мирза Махмуд после этих слов успокоился, понял, что родился мальчик. Вытащив из кармана несколько больших бумажных купюр, протянул мальчику, который выпучил глаза от увиденного вознаграждения, и принял сказанные слова как благодать:

– У вас сын родился, дядя Мирза.

Мирза Махмуд безмерно любил свою жену. Старался окружать её роскошью. У супруги имелись разные наряды в европейском и восточном стиле, её рубашки и платья были расшиты золотом, а к воротникам, поясам и краям шалей были пришиты золотые монетки. Украшений было несчитаное количество. Её ожерелья, браслеты, кольца и серьги хранились в нескольких шкатулках. Все восхищались этой красивой, нежной и стройной женщиной. Влюбившийся в неё с первого взгляда Мирза Махмуд после женитьбы всегда потакал её капризам, выполнял все желания. Дороже жены для него были только его родители.

Поспешивший домой Мирза Махмуд ещё у калитки услышал плач младенца. В тот момент он решил, что его новорождённого первенца будут звать Муса. Моментально в уме мелькнула мысль: пусть Муса будет миловидным как мать, богатым как отец, статным и вежливым как дедушка, образованным и просвещённым как дядя. Разве человек не строит своё будущее грёзами? Не зря говорили предки: «доброе намерение – залог доброго конца».

Мирза Махмуд вошёл в комнату. Боли и муки родов чужды мужчинам, почувствовать это свойственно только женщинам. Несмотря на бледные губы и лицо, обессиленная Набат-ханум была божественно красива. Она лежала в широкой и крепкой никелированной кровати. Никель будто светился огнём. Эту кровать с узорчатыми ножками Мирза Махмуд заказал в Варшаве, где собрались все мастера этого ремесла, в честь свадьбы.

Он наклонился и поцеловал руку супруги. Она дрожащим голосом произнесла: «Я родила тебе сына, мой Мирза, я исполнила твоё желание».

С момента получения вести Мирза Махмуд ещё не полностью осознал радость, ведь ни радость, ни горе не воспринимаются сиюминутно. Через некоторое время он позвал слугу, приказал зарезать быка, накрыть на стол и объявил, что три дня и три ночи будут отмечать это радостное событие. А также не забыл распорядиться раздать еду бедным сельчанам – и о пожертвовании. Заявив, что шесть лет народ не мог радоваться, так пусть рождение Мусы станет праздником.

Шесть лет назад в Шемахе произошло страшное землетрясение.

Частые подземные толчки были для жителей края явлением из ряда привычных. Землетрясение 1859 года стало особенно разрушительным, город сровнялся с землёй. Все дома превратились в руины, было много жертв среди населения. Большая часть строений, имевших историческую ценность, была разрушена, город словно обнищал. Азербайджан, находившийся под игом царской империи, в те времена делился на несколько губерний, одной из которых была губерния Шемахи. После чудовищного землетрясения столица из Шемахи была перенесена в Баку. Город большими усилиями был частично отстроен, но землетрясение 1902 года стало для него смертоносным: от древней Шемахи и следа не осталось. Усадьба, хозяйство, скотный двор семьи Мирзы Махмуда остались под завалами, все жилые дома, мечети, рынки, бани города в один миг превратились в груды камней. Неслучайно тот день, 31 января, местные называли «Судным днём». И с того дня люди забыли о радости. Все оплакивали погибших и потери.

А сейчас намечался праздник. Младенец Муса своим рождением изменит настроение сельчан и своего края.

Один из тихих летних вечеров 1978 года.

Лёгкий ветерок через открытое окно проносил шелест листьев. Муса Алиев слушал этот шелест и размышлял. Он хотел понять, почему люди приходят на этот свет, зачем живут, какая у них цель и миссия.

Ему было семьдесят лет. Жизнь как кинолента проносилась перед глазами. Города, где он жил: Шемаха, Ашхабад, Баку, Санкт-Петербург, Москва, Алжир и, наконец, Перхушково, – они все прошли перед ним в тёплых воспоминаниях, остались в памяти днями, в которых были и радость, и печаль. Рука непроизвольно потянулась к листу бумаги и ручке, и он начал писать.

Первые строки были следующие: «.1978 год. Посёлок Перхушково – Академия в Подмосковье. Огромный, но тихий. Даже сейчас тихая летняя ночь. Окно распахнуто. Тёплый ветер шелестит в кустах. Я слушаю этот шелест и размышляю…»

Он писал мемуары. Отражать на бумаге основные моменты своей нелёгкой жизни стало для него внутренней потребностью. Почему он так решил? Мир менялся, наступило совершенно другое время. Пережитое никогда не повторится, это однозначно. Не будет того времени, тех великих людей. Тайны времён покроются завесой мрака после ухода из жизни таких свидетелей, как он. Хотя эти истины могли быть очень нужны людям нового мира. Ведь нет ничего более просветляющего, чем история с достоверными доказательствами. Люди нового мира, вооружённые этими истинами и усвоившие уроки, возможно, смогут пройти свой путь без боли и потерь.

К концу жизни он потеряет зрение. Но все равно будет писать, не устанет до конца запечатлевать моменты, богатые происшествиями долгой и нелёгкой жизни. Он знал, что делает это ради человечества.

Глава 3

Москворецкий рынок располагался в историческом здании. Чтобы добраться до него, Назим после электрички пересаживался на автобус и ехал ещё две остановки. Проходя между прилавками рынка к рабочему месту, здоровался со знакомыми, большинство которых были земляками, а потом ловко устраивался на своём месте. За прилавками Аслана, благодаря которому он тут оказался, он должен был продавать и принимать товар, а также следить за двумя продавщицами лет шестидесяти-семидесяти, которых называл «бабусями». За несколько месяцев он даже не потрудился узнать их имена.

Первое время после обмана Афласа, когда вынужденно оказался прикованным к этому рынку и начал работать на побегушках у Аслана, он страстно мечтал заработать денег и открыть свою точку. Но за шесть месяцев иллюзии прошли. Сейчас в мыслях у него было одно: как бы оправдать свой приезд перед женой.

Поздоровавшись с бабусями, немедленно подошёл к целлофановым пакетам с фруктами и овощами, привезёнными оптовиками, как обычно, в восемь утра. Посчитал, сверил по чек-фактуре, убедился, что всё сходится. А потом, распоров мешки, проверил качество товара, кое-что разложил на прилавке. Одна из бабусь продавала овощи, а другая – фрукты, сам Назим стоял посреди и торговал на двух прилавках.

Старшая из женщин спросила:

– Назим, Аслан сегодня объявится? Хочу аванс взять у него, у внука день рождения, подарок надо купить.

Назим утвердительно кивнул, телефон запищал, оповещая о полученном СМС-сообщении. Сердце дрогнуло: догадывался, что от Любы.

Текст был кратким: «Зая, скинь мне на карту денег. Нужно в салон сходить».

С Любой он познакомился сразу после того, как устроился на рынок. Ведь завести себе любовницу считалось среди земляков, работающих на рынке, чуть ли не достижением, за которое уважали и почитали. Вот и он прямо на рынке познакомился с женщиной старше его на пять-шесть лет. А потом пошло-поехало: жила она по соседству с рынком, сперва он посылал ей бесплатно фрукты и овощи, потом стал водить по кафе и ресторанам, в конце концов стали любовниками. Люба все свои траты повесила на Назима, а он всячески угождал ей.

Люба обещала уговорить свою дочь, чтобы та не противилась желанию матери поселить Назима в их квартире. А Назим, таким образом, стал бы жить под одной крышей с дамой своего сердца, а также избавился бы от ежемесячной квартплаты и ежедневных долгих поездок до Перхушково.

Не прошло и десяти минут, как Люба отстрочила следующее СМС: «Зая, и ещё мы попросили придержать плащ в универмаге, сегодня нужно обязательно заплатить и забрать. А то продадут, и ты лишишься удовольствия любоваться, как твоя красавица будет в нём щеголять».

Люба его всегда называла «заей». Вначале он противился, мол, какой заяц, называй тигром или львом. А потом, со временем, согласился быть заей Любы.

Порылся в карманах. Вытащил несколько бумажных купюр. Понятно было, что этого не хватит. Сразу набрал номер Аслана. Поздоровавшись, перешёл прямиком к делу:

– Аслан, если можно, дай нам аванс сегодня. Мне и бабусе в овощном.

После короткой паузы Аслан явно недовольным тоном сказал:

– Ты что, зарплату не получил? Какой ещё аванс, Назим?

Назим был готов к такому повороту событий, поэтому и ответ был уже готов:

– Пусть будет со следующей зарплаты, какая разница? Ну позарез нужны деньги, домашним пошлю.

Ответ Аслана расстроил его:

– А не врёшь? Нияз недавно был в деревне. Говорит, что Назим семье денег не посылает. Бедные нуждаются. Нияз говорит…

Нияз был братом Аслана. Назим знал: если разговор продолжится, настроение вконец испортится, и постарался закрыть тему:

– Вот поэтому и хочу срочно послать домой немного денег.

После утвердительного ответа Аслана сразу написал Любе, что скоро деньги будут на карте, а ночью возьмёт выпивку и придёт к ней. Как только представил, что ждёт его ночью, по телу побежали мурашки. В постели с Любой он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Эта женщина была всесторонне привлекательна.

Лишённые большого счастья начинают искать маленькое. Люба была единственной его отдушиной в московской жизни. С Субханом, единственным его другом здесь, в первое время часто ходили «налево», тратили деньги на красоток в ночных клубах, стриптиз-барах, интимных массажных салонах. После знакомства с Любой он отказался от такого рода развлечений, так как потребность в женской ласке полностью удовлетворялась, да и ещё и расходов стало больше. С Субханом встречались, если тот уж очень настаивал.

Грезя о Любе, вдруг неожиданно для себя вновь вспомнил сообщение Зарнишан.

«Иногда я так завидую Зулейхе. Ну почему её судьбой оказался Расим, а моей ты? У Расима был рынок, а сейчас и кафе открыли. Везунчики, денег куры не клюют…»

Расиму повезло с отцом, он был одним из лучших торговцев советских времён, он открыл первый в селе кооперативный магазин. Расим за счёт отца добился своего богатства. А ему, бедному, что делать? Отец – чернорабочий, с утра до вечера как муравей трудится в хозяйстве, зарабатывая на хлеб. К свадьбе ему построили дом, и то не до конца. Крышу полностью не смог поставить, средств не хватило.

«Разве не Всевышний определяет, кому быть богатым, а кому – бедным? Хоть огонь, хоть медные трубы, а толку-то никакого». Вот с такой установкой он жил. Каждый раз провал, ничего не добивался, а просто обжигался.

Взвесил два килограмма помидоров для женщины с перламутровой помадой. Вдруг заметил ребёнка рядом с ней, сердце сжалось. Он только сейчас понял, как соскучился по своим детишкам. Зарнишан упрямая, а вдруг на самом деле надумает развестись, что он будет делать? Срочно нужно домой деньги отправить. Вот решит с Любой сегодня, потом возьмёт тайм-аут, семье тоже надо помочь, так и скажет ей. Люба же не каменная, немножко обуздает свои желания. Он так и сделает, отложит на самое необходимое, а остальное – в деревню. Пусть Зарнишан купит для себя и детей обновки, продукты.

Проголодался. В конце рынка была закусочная под названием «Шахбургер», один из земляков, Шахмурад, из своего имени и известных названий «гамбургер» и «чизбургер» создал свой бренд. Шахбургер состоял из плоской котлеты, приправленной сушёным чабрецом и перцем, а всё остальное было, как и полагается: помидоры, огурцы, – и в меру заправлен кетчупом и майонезом. К шахбургеру полагалось подавать айран. Умный мужик, собрал себе приличный клиентский контингент. Низкая цена была не в убыток, так как выигрывал за счёт количества клиентов.

Назим, как обычно, взял бургер и айран в долг. У Шахмурада была вредная привычка. Он надоедал клиентам с вопросами вроде: «Ну как, вкусно?», «Чувствуешь, как к месту приправы?», «А мясо какое нежное?» Когда последовала череда вопросов, Назим, получивший свою порцию в долг, не только поддакивал, но и бодро похваливал: «Да какой там гамбургер и чизбургер, шахбургер вне конкуренции!»

После еды, как обычно, прошёлся между рядами. Типа разузнать, что к чему, какой товар на данный момент пользуется большим спросом. По возвращении увидел перед бабусей известную газету бесплатных объявлений «Купи-Продай», где большими буквами было написано: «Требуются работники».

– Бабуся, что хочешь продать или купить? – спросил, указывая на газету перед ней. Сытым он был весел и любил подшучивать.

Бабуся начала издалека, как и в какой последовательности покупали с покойным мужем домашнюю утварь, сколько среди них антикварных вещей, какие хотела бы продать. Например, среди вещей имелась швейная машинка «Зингер», которую можно было бы втридорога продать, а взамен купить обычную.

А Назим прямо зациклился на себе. Может, найти вторую работу? Например, устроиться куда-нибудь сторожем. Работая в двух местах, может, сэкономит и встанет на ноги. А то так тяжело.

– Бабусь, дай посмотреть. – Взял газету и начал рассматривать объявления.

Не отрываясь от газеты, нехотя общался с клиентами. На седьмой странице на глаза попалось слово «Перхушково», со вниманием начал читать объявление: «Требуется сторож в дом-музей Академического посёлка при селе Перхушково. Работа в ночную смену. Мужчина с самодисциплиной и порядочный, зарплата по договору».

Дом-музей. Интересно, что за дом-музей? За шесть месяцев успел узнать все ходы и выходы в Перхушково. Но не видел никакого дома-музея. Номер тоже был необычный, запоминающийся, комбинация из цифр три и пять.

Работать сторожем в селе было бы неплохо. Но не в доме-музее. Музей, клуб, библиотека – это неимущие заведения. Ему нужны были такие объекты, как офис, строительство, крупные маркеты.

Неохотно положил газету обратно на прилавок.

Глава 4

С появлением на свет Мусы 11 апреля стало самой важной датой для семьи Алиевых. На следующий год первый день рождения отметили торжественно и с почестями. Мирза Махмуд зарезал быка, приготовили море угощений, пригласили знатных и уважаемых людей. Не забыли и про бедняков. Приехал даже брат Мамедтаги из Петербурга с подарками и гостинцами. Это пополнение в семье Алиевых, кажется, собиралось стать самым значимым для всего рода.

Мамедтаги осторожно надел цепочку с крупным кулоном, на котором красовалась голова дракона, на шею маленького Мусы.

– Дракон испокон веков считался символом удачной жизни и долголетия. Правда, у нас в Шемахе религиозность очень сильна, поэтому такие символы считаются богохульством. Как в Мекке бросают камни в шайтана, так и упоминание дракона считается чуть ли не оскорблением. Хотя если шайтан – религиозный образ, то дракон – явление мифическое, волшебное и сказочное.

Поцеловав в лоб Мусу, добавил:

– Этот талисман будет оберегать его от негативной энергии, бед и несчастий, а также будет способствовать глубокомыслию и хранению полученных знаний в памяти.

В тот день братья долго беседовали. Первым делом Мирза Махмуд рассказал брату обо всём, происходящем в Азербайджане. Азербайджанская нефть по доле экспорта превзошла американскую и поднялась на первую ступень. Недавно в Баку начали действовать кинотеатр «Азербайджан», церковь Святых Жён-Мироносиц, мельница братьев Скобелевых, а в Шамкире – лютеранская церковь. Но основной темой беседы было продолжающееся движение Мешруте в Тебризе. Братья знали, что народ живёт под гнётом, северный Азербайджан был под властью Российской империи, а южный – под игом Иранской империи. В такое время при сильной управленческой царской власти в северном Азербайджане распространение просветительских идей было возможным и полезным. Братья не видели пока путей для революционного движения в каком-то национальном аспекте. Но бунт азербайджанцев, достижения Саттархана в Иране, где властвующий шахский режим не имел сильных опор, придавал братьям моральных сил. Маленький Муса принёс удачу своим рождением. В прошлом году, когда он появился на свет, нападение шахских войск численностью сорок тысяч человек завершилось поражением, а позиции Саттархана и его правой руки Багирхана ещё больше укрепились.

Мамедтаги, будучи тесно связанным с политикой, несмотря на такие радостные вести, не скрывал и своих сомнений и опасений.

– Дорогой брат, свобода южного Азербайджана – это не наше внутреннее дело, знай это. Прежде всего Российская империя, властвующая в одной части разделённого Азербайджана, не будет в восторге от освобождения неподвластной ему части. Так как никто не может гарантировать, что происходящее на юге не станет основой для революционного настроения на севере. А ещё большая угроза исходит от Англии. Я информирован, о чём пишет и какие распоряжения даёт в письмах министр иностранных дел англичан Эдвард Грей своему послу в Иране Джорджу Барклаю. Англичане ни под каким предлогом не согласятся на появление мусульманского государства на Кавказе.

1909-й год предвещал быть годом, насыщенным событиями. К беседующим братьям присоединились также женщины: Набат-ханум и Сафура-ханум. Набат-ханум в последнее время увлеклась чтением, полюбила писать и всё время просила Мирзу Махмуда покупать разные книги. Она попросила Мамедтаги рассказать об услышанных новшествах. Мамедтаги оповестил, что впервые в мире людям, ушедшим с работы по старости, полагаются ежемесячные выплаты: в Британии вводилась система выплаты пенсий.

Мирза Махмуд забеспокоился:

– И что это значит? Англичане с ума сошли? Я что, буду платить зарплату своему конюху, садовнику, повару, няне после того, как они состарятся и уйдут от меня, до самой их смерти? Разве так можно?

Мамедтаги успокоил брата: это касается только работающих на госслужбах, а ты торговец. И добавил: мол, нам до англичан далеко, такое у нас возможно лет через двадцать-тридцать.

И ещё Мамедтаги рассказал о нескольких событиях, происходивших в тот период. В Америке Уильям Тафт сменил на посту президента Теодора Рузвельта. После поражения турков в балканской войне был подписан мирный договор между ними и русскими. В Османской империи начались розни, движение под названием «Младотурки» стремилось свергнуть с престола проигравшего войну султана. Мамедтаги уверил всех, что в ближайшие месяцы и османский султан Абдул-Хамид Второй, и иранский шах Мамедали будут свергнуты. Беседа была настолько интересной, что, если бы слуга не позвал их к столу, они ещё долго сидели бы.

Столы накрывали в этом доме обильные. И на этот раз сели за стол со множеством угощений. Гости не скупились на похвалы повару, приготовившему кебаб, который ели с удовольствием, не скрывая своего негодования по поводу того, что лишены этого блюда в Санкт-Петербурге. Отдельно подали ароматный чай, заваренный в огромном самоваре.

Муса, которому исполнился год, уже начал ходить. Все понимали, что он будет отличаться от других детей. Он был мальчиком спокойным, красивым, с вьющимися волосами, большими карими глазами. Он мог часами играть сам с собой. Разговор вновь вернулся к ребёнку: дяде было интересно, каким его будущее представляет отец.

Тот сказал:

– В Ашхабаде наладил свои торговые дела. Там могу заработать намного больше, чем здесь. Уже сколько времени подумываю переехать, но из-за беременности Набат ждал. Думал, дорога может её утомить и потом смена климата, воды – негативно повлиять. Думал, после рождения ребёнка переедем в Ашхабад. Прошедший год оказался достаточно насыщенным. Полагаю, в следующем месяце направимся в Ашхабад. Там отличные русскоязычные школы, найму и учителей. Хотел бы, чтобы он стал врачом, но, наверное, дядя пожелает, чтобы племянник продолжил его путь и стал политиком.

Мирза Махмуд ждал подтверждения от брата, но случилось обратное. Мамедтаги, покачав головой, сказал:

– Политика – очень грязное дело, брат. Там в основном правый оказывается виноватым. А врачом может стать каждый. Я хотел бы видеть Мусу деятелем науки. Сейчас очень много новых наук, в будущем их представители не останутся без хлеба. Создай условия для получения образования, но не приковывай своими условиями. Пусть сам выберет. Свободная птица всегда счастливее птицы в золотой клетке.

Мамедтаги приехал в Шемаху со своей семьёй. Его четырёхлетняя дочь Сона играла с Мусой, отец подозвал её к себе.

– Дядя Мирза Махмуд, спроси у моей Соны, кем она хочет стать, когда вырастет.

Мирза Махмуд обнял племянницу и, поцеловав в голову со словами «пусть Аллах бережёт» спросил:

– Кем станет Сона-ханум, когда вырастет?

Сона, став смирно, отчеканила громким голосом:

– Сона Мамедтаги кызы Алиева станет врачом. Терапевтом.

Её ответ вызвал улыбки на лицах окружающих.

В тот день, 11 апреля 1909 года, было непривычно для этого времени года душно, слугам не хватало льда для напитков гостей. После полудня со стороны гор подул лёгкий прохладный ветерок, спасая от жары не только тело, но и душу.

Глава 5

Долго ворочался в постели, несколько раз с правого на левый бок переворачивался.

Такого с Назимом никогда не случалось. Мрачный, отчаявшийся – как ни старался, он не мог угомониться. Столько нерешённых проблем оставил в Азербайджане. Безработица, беда, случившаяся с родителями, несчастье сестры Сельмы, друг Шакир из-за него настрадался – всё это надо было решать, а он просто сбежал. «Вот приду в себя – хотя сколько это займёт времени, хоть приблизительно! – обязательно вернусь и решу всё». За шесть месяцев эта мысль то вихрем проносилась в голове, то давала о себе знать слабыми отголосками. Главное же было в самом присутствии этой мысли, которая проходила красной нитью через его жизнь. Но в эту ночь он будто упал в ужасную бездну.

Чувствовал удушье. Трудно было дышать, не хватало воздуха. Встал, открыл окно. В комнату ворвался прохладный ветер. Он с жадностью дышал свежим воздухом.

Взял телефон с подоконника. Был второй час, значит, в Азербайджане – уже третий. Хотел позвонить Зарнишан, но, учитывая время, понял, что, скорее всего, она уже спит. А если даже и не спит, ответила бы она ему? Ни в коем случае не ответила бы. Своим сообщением она поставила точку. После длинного сообщения написала ещё одно, короткое, и сожгла все мосты. «Знаю, у тебя кто-то появился, а то ты так не поступил бы».

Не могли ей донести. Кому было бы интересно рассказать ей про его шуры-муры с Любой. Наверное, просто почувствовала. У женщин интуиция сильная. Если она догадывается, значит, всё. Никакими мольбами не вернуть её обратно. Надо было послать деньги, доказать, что он думает о семье, принадлежит только им. Только деньги могли восстановить обрушенные им же моральные мосты.

«Я завяла, подобно цветку…»

В самом деле он стал причиной того, что манящий ароматом и красотой цветок завял. Мужики – убийцы женщин!

Нервно бросил телефон на комод.

Ощупал стену и включил свет. От ярко вспыхнувшей лампочки прищурил глаза, долго протирал их, пока не привык. Прошёл на кухню, тоже включил свет. Открыл холодильник. На глаза попалась бутылка водки, из которой выпита была всего одна рюмка. Может, позвать Субхана и пить до полного опьянения? Может, выпив эту бутылку, взять вторую, третью и так до утра пить и забыть все невзгоды?

Быстро пришёл в себя, поняв, насколько глупа эта идея. Позвать Субхана, который живёт на шоссе Энтузиастов, в Перхушково пить водку? Жди, прибежит!

Глотнул прямо из горлышка. Горьковато. Поперхнулся на середине, потом затошнило. Открыл кран, глотнул воды.

Из-за голода водка подействовала сразу. В глазах потемнело, голова стала тяжёлой. Вещи на кухне стали двоиться.

Никогда так не пил. Он был не в себе, как будто его подменили. Язык онемел, слова тяжело давались, с трудом выговорил заплетающимся языком:

– Не отвечаете на мои звонки? Считаете меня врагом? Ничего, вы ещё пожалеете!

Он имел в виду не только Зарнишан, а всех – мать, отца, сестру, друзей, всех, с кем испортились отношения. Сперва не догадывался, каким образом заставит их пожалеть, потом с растущим упорством, угрожая, называл имена:

– Ладно, Зарнишан! Ладно, отец! Ладно, мать! Ладно, Сельма! Ладно, Шакир! Я заставлю вас пожалеть, вот увидите!

Потом стал метаться по комнате как угорелый. Кричал, плакал. Бил кулаками о стенку.

– Да, у меня нет денег, да, я бедный. Я признаюсь. И смелости у меня тоже нет, трус я. Значит, я должен умереть? Значит, мне нельзя жить на белом свете?! Ну почему?! Почему?!

Внезапная мысль показалась страшной: самоубийство. Перерезать вены. Почувствовал мурашки по телу.

Вернулся на кухню, выпил до дна всю оставшуюся водку. Зашёл в ванную. Взял лезвие. Открыл воду. Он видел в фильмах, как самоубийцы, перерезав вены, ложились в ванну, наполненную водой, чтобы кровь быстрее вытекала. Поднёс лезвие к вене.

Вот и конец. Значит, он должен был наступить здесь, в чужой стране, в чужих стенах, вдали от родных, которые стали ему врагами. Вот тебе и судьба, написанная на лбу. Невольно дотронулся до лба. Как будто хотел прочитать, что там написано.

Лезвие было ледяным. Приложил к вене правой руки. Тело горело, поэтому холод лезвия чувствовался особенно остро.

Вдруг выскочил из ванной. Оставляя мокрый след, вернулся в комнату, взял телефон и написал сообщение.

«Мне надоело жить, и я решил покончить с собой. Никто не виновен в моей смерти, кроме моей судьбы».

Написал. Бросил телефон туда, откуда взял, будто тот был виновником всех бед.

Цифры выстроились в ряд, покрутились, поменялись местами. Комбинация из цифр три и пять. Он не понимал, какое значение имеют эти цифры.

Потом опять начал кричать. Снова произносил имена, грозился, бил кулаками о стенку. Вернулся в ванную комнату, взял в руки лезвие, прошёлся им по вене, но не хватало смелости ввести глубже. Закрыл глаза. Собрал все силы. Уверял себя, что жизнь для него уже не имеет никакого смысла. Он и так не жилец. Живой труп. В момент, когда собирался вонзить лезвие в вену, перед глазами мелькнули его дети, одинокий дуб в деревне, прочитанное днём объявление о работе, ящики с малиной – не связанные между собой кадры.

Подставил голову под воду, льющуюся из крана. Резко протрезвел. Вспомнил, что цифры, крутящиеся перед глазами, были из объявления в газете.

Вернулся в комнату. Окно осталось открытым. Глотнул свежего прохладного воздуха. Может, пойти поискать тот музей, где сторож требовался?

Он никак не мог понять, как эти цифры захватили его мозг.

Глава 6

Город Ашхабад, построенный на руинах древнего парфянского города Конджигала, разрушенного монголами в XIII веке, располагался на Великом шёлковом пути, с севера которого можно было выйти на Самару и другие русские территории, а с юго-запада – на Иран, и от юго-востока можно было дойти до Хивы. Дома в нём были каменными, а улицы – широкими. История нового поселения началась в 1881 году, когда Российская империя, занявшая эти земли, решила построить большой город и перенести сюда центр своей Закаспийской области. До этого здесь были только фруктовые сады и небольшие глинобитные хижины.

Город был спроектирован с прямыми улицами и одноэтажными домами. Из-за частых землетрясений строить высокие здания посчитали нецелесообразным. Мирза Махмуд удивлялся тому, что жил только в двух из миллионов городов мира, но оба, и Шемаха, и Ашхабад, оказались очагами землетрясений.

В центре города располагались магазины, торговавшие самыми разнообразными товарами. Торговля в основном была сосредоточена в руках армян и частично азербайджанцев. Большую часть населения составляли русские и персы. Поскольку туркмены предпочитали жить в деревнях, их численность в Ашхабаде была невелика. Здесь красовались рестораны с разноцветной рекламой, сады, богатые фруктовыми и декоративными деревьями. Мирза Махмуд купил дом с большим двором. Дом был одноэтажный, но очень большой, с просторным подвалом и резными деревянными перилами, которые придавали особую красоту балконам и лестнице. Во дворе росли фруктовые деревья, стоял круглый деревянный стол со скамейками и был подведён водопроводный кран. Здесь же был и большой бассейн.

Мирза Махмуд, как и в Шемахе, нанял несколько слуг для ведения хозяйства. Они выполняли всю работу по дому. Сам Мирза выходил рано утром и до захода солнца торговал в магазине на улице Кирпичной, покупал у жителей дыни и арбузы, качественный шёлк подешевле и отправлял их на товарных поездах с железнодорожного вокзала в Баку, Иран, Самару. Он часто заходил на почту и никогда не терял связи с братом Мамедтаги. А Набат-ханум была занята воспитанием маленького Мусы.

Муса бегал по комнате и всё ждал момента, чтобы, скрывшись из виду матери, спуститься в подвал. Любопытство манило его в эту часть дома. Конечно, там можно было упасть с лестницы и разбиться, поэтому мать не сводила с него глаз ни на минуту.

Во дворе держали кур и овец. А ещё в Ашхабаде была одна особенность – почти в каждом дворе были голуби. На крыше дома Мирзы тоже жила стая. За птицами присматривал садовник Гулам. Голуби ворковали, гуляли по двору, время от времени хлопали крыльями и улетали. Среди них была голубка с хохолком на голове, которую Гулам называл «мать-голубица». Мусе нравилось гоняться за этим голубем. После долгой беготни тот просто улетал от Мусы.

Однажды друзья подарили Мирзе Махмуду очень большого барана с чудовищными рогами. Его все боялись, обходили стороной. Все, кроме Мусы. Когда Муса играл с мячом, баран подходил, наклонялся и бил по мячу головой, что очень забавляло мальчика. Если голуби с шумом взлетали, баран грозно рокотал, и Мусе это тоже нравилось. Чувствовалось, что животное привязалось к ребёнку. Он становился на колени, чтобы малыш мог погладить его спину и голову.

Однажды произошёл интересный случай. Муса испачкал руки, играя с землёй. Гулам схватил его за запястье, подвёл к бассейну и наклонил, чтобы вымыть ему руки. В это время, почувствовав угрозу для Мусы, баран набросился на Гулама, столкнув его рогами прямо в бассейн. Никто не смог удержаться от смеха, когда бедняга вышел из воды, промокший и испуганный.

Мирза Махмуд и его жена пили чай за деревянным столом и дивились привязанности животного к ребёнку. Какова же причина этой любви?

Однажды Набат сказала Мирзе:

– Мирза, я вчера читала книгу. Там было написано, что иногда люди обладают необыкновенной силой притяжения к себе окружающих. Она ощущается настолько сильно, что действует даже на животных. Не только люди, но и животные подчиняются обладателю этой силы. – Несмотря на удивление мужа, она продолжила: – Я думаю, это про нашего Мусу.

Говорят, когда человек рождается, он чист, как белый лист бумаги. Родители, учителя и жизнь пишут на этом листе свои заметки и определяют его судьбу.

Но данное суждение в корне неверно – ведь есть ещё и гены.

Правило первое

Каждый человек после рождения, согласно своей генеалогии, наследует некоторые черты характера от представителей своего рода. То есть родившегося человека следует сравнивать не с чистым листом бумаги, а в лучшем случае с наполовину исписанным листом. Половина этой страницы уже написана генами, а остальная часть будет заполнена родителями, учителями, а в более поздний период – обществом и окружающей средой.

Отец создал все условия для всестороннего развития маленького Мусы. Очень немногие дети в Ашхабаде имели трёхколёсные велосипеды, и, конечно, Муса был в их числе.

– Мы из рода Ширваншахов, наши предки владели в своё время большими землями. Мы выигрывали войны силой оружия и слова. Наши Ширваншахи воспитали величайших полководцев и самых блестящих писателей.

С этими словами Мирза Махмуд купил сыну набор оловянных солдатиков, а также подобие боевой пушки, чтобы его сын был смелым и бесстрашным. Муса устраивал батальные сцены и расстреливал из пушек солдат противника. После игр мать водила его на прогулки. Маленький Муса безмерно любил мать, он всюду следовал за ней, успокаивался, положив голову на её колени. По ночам она читала ему сказки. Так были созданы первые капли его океана знаний.

Набат попросила Мирзу Махмуда купить и привезти сытинское издание книги «Сказки» Александра Пушкина[2]. Это издание в переплёте зелёной кожи, с красивыми иллюстрациями сразу привлекло внимание ребёнка. Мирза Махмуд, охотно выполнявший все просьбы жены, заказал книгу из Самары. И Набат-ханум с большим энтузиазмом, как профессиональный чтец, по вечерам читала сыну сказки.

Пока звучал голос Набат, Муса рассматривал картинки. Ему хотелось поскорее научиться буквам. Мальчик очень быстро выучил алфавит и начал читать вместе с матерью. Наряду с этим раскрылся и его врождённый талант к заучиванию стихов.

Набат-ханум была не только воспитательницей и покровительницей Мусы, но и сердечным другом ребёнка: она учила его восхищаться красотой природы, ароматом цветов, закатом солнца, пением птиц, наслаждаться духовным общением. Она советовала другим женщинам, с которыми подружилась здесь, регулярно общаться с детьми, потому что такие разговоры могут сыграть роль в их воспитании.

– Муса, ты видишь, как садится солнце?

– Да, мама. Но почему-то эта сцена меня огорчает.

– Конечно, дитя моё. Солнце – свет, солнце – тепло. Существовала бы жизнь на Земле без Солнца? И как мы днём работаем, находим различные занятия, устаём и восстанавливаем утраченные силы ночным сном, так и солнце ночью отдыхает и набирает силы для следующего дня. Поэтому не нужно огорчаться.

– Мама, а вдруг Солнышко не проснётся?

– Не дай Бог, дитя моё, это невозможно. Правда, есть люди, которые спят и не просыпаются, но есть миллионы людей, и тот факт, что некоторые из них уходят из мира, ничего не меняет. Но Солнце единственное, и его сила равна силе миллионов. Оно создано дарить свет и тепло людям на Земле.

Однажды мать прочитала ему книгу о добром дожде. В далёкой стране из-за засухи горели поля для посева. Люди молились, чтобы небеса подарили им дождь. В то время на небе было только одно чёрное облако, и оно было очень далеко. Мольбы людей дошли до облака, оно обошло все другие поселения и пролилось сильным дождём на землю молящихся.

Муса таким образом узнал, что мир не лишён облаков-спасителей.

Следующим летом они поехали отдыхать в Пятигорск. Этот курортный регион Северного Кавказа пользовался большой популярностью. Минеральные воды считались лекарством от тысячи недугов. Мирза Махмуд подарил своим любимым жене и сыну счастье увидеть этот сказочный уголок. Они сняли дом, каждое утро выходили на прогулку и возвращались домой на закате. У хозяев дома была дочь – ровесница Мусы. Это была склочная, капризная девчонка. Однажды они поругались с Мусой из-за игрушки. Девочка поцарапала Мусе лицо. А он в ответ побил девочку. В это время Набат разняла детей, отвела Мусу в угол и сказала:

– Дитя моё, Бог создал мужчин и женщин. Бог дал мужчинам непобедимую силу. Они способны создавать и выполнять самые сложные задачи. А женщины – существа нежные, слабые. Бог дал им не силу, а любовь и человечность. А теперь задумайся, правильно ли мужчине бить женщину?

Муса понял свою ошибку. Это объяснение сразу запечатлелось в сознании ребёнка, оно будет сопровождать его на протяжении всей жизни.

В то время восточные женщины не умели читать и писать, не тянулись к этому, исключения были возможны в очень редких случаях. Набат-ханум была именно таким исключением. После того как она пришла в дом Мирзы Махмуда как невеста, она за короткое время научилась читать и писать как на тюркском, так и на русском языке. Можно ли не любить такую мать? И Муса очень любил её. Вскоре мама подарила ему брата. Мирза Махмуд назвал второго сына Исой. Это было в 1913 году. Мусе только что исполнилось пять лет.

В восьми часах езды от Ашхабада находился райский уголок под названием Фирюз. Богатые ашхабадцы строили дома и любили отдыхать в летние месяцы в этих местах, в окружении гор и протекающей реки Фирюзинки. Мирза Махмуд обустроил здесь дом. Летом 1913 года он привёз сюда свою семью, здесь родился его второй ребёнок.

Однажды летом они посетили азербайджанский город Шушу, который с трёх сторон окружали высокие и неприступные крепостные стены, а с четвёртой – крутой труднопроходимый склон. С этого склона поднималась извилистая дорога со множеством серпантинов, соединяющая город с внешним миром. Знаменитая равнина Джыдыр находилась прямо на краю обрыва. Внизу находился роскошный ресторан с постоянно играющим оркестром, который расположился прямо посреди густого зелёного парка. Родители приводили своих детей в парк на прогулку, а молодые люди сидели и разговаривали на лужайках. Население в основном состояло из азербайджанцев, которые проживали в нижней части города. Было и много армян, живших в особняках.

Мирза Махмуд снял дом в центре района Ходжа Марджанлы. Двухэтажное белокаменное здание с выступающим балконом гармонично смотрелось с белокаменной дорожкой. Рядом с ними красовались мечеть, баня и небольшой сквер, а чуть дальше располагались ремесленные мастерские.

Мирза Махмуд, заселив семью, вернулся в Ашхабад. Иногда бабушка Гюлер смотрела за Исой, а Набат брала Мусу на прогулки по Шуше.

– Муса, ты знаешь, что говорят о Шуше? Город называют маленьким Парижем, консерваторией Закавказья. Есть такие певцы, такие исполнители на таре[3], что, когда они поют, играют, прилетает соловей и садится им на плечи.

Однажды они пошли посмотреть дом известного шушинского певца Садыгжана, и внимание Мусы привлекли несколько сгоревших домов. Он спросил у матери, отчего они сгорели, и мать рассказала, что в 1905 году в городе произошло армяно-мусульманское противостояние и город был сожжён.

Набат не пустила Мусу напиться воды из источника Ходжа Марджанлы, она боялась, что у него заболит горло. Увидевший это старик с арагчином[4] на голове улыбнулся и сказал, что от природной родниковой воды горло болеть не будет. С того дня и до самого отъезда Муса каждый день пил ледяную воду из источника и получал от этого удовольствие.

Однажды, проходя мимо мастерской медника, они остановились и наблюдали, как искусно мастер изготавливает изделия из серебра. Набат, указав на сложенную готовую посуду, спросила мастера, зачем нужно делать столько серебряной посуды, разве все это покупают? Улыбнувшись, мастер рассказал о традиции мусульман в Шуше, которые покупали только столовое серебро. Набат также купила пять серебряных подстаканников, по одному для каждого члена семьи. Муса поинтересовался, зачем они нужны, а Набат улыбнулась и сказала, что будет подавать в них стаканы с чаем, чтобы не обжечь руки.

С рождением второго ребёнка любовь Набат к Мусе ничуть не убавилась, но из-за грудного малыша она не могла, как раньше, проводить с Мусой столько времени. Но как только находила минутку, то выводила Мусу на прогулку, обнимала его, целовала и нюхала его густые волосы.

Они часто выезжали на телеге с извозчиком на прогулку за город. Тогда Набат старалась показать сыну что-нибудь новое:

– Муса, посмотри, какие красные горы, покрытые маками. Знаешь, горные цветы бывают более ароматными.

– Муса, как низко летают ястребы. Вероятно, они нападут на чью-то овцу или на кур.

– Муса, вслушайся в шум реки, насколько он совершенен – словно гениальнейшее музыкальное произведение…

Глава 7

Что здесь самое красивое? Пение птиц. Они пели на разные голоса, но синхронно и слаженно, словно ими управлял дирижёр. Слушая их, казалось, что душа действительно успокаивается.

Прекрасными были и частые дожди. Запах влажной земли и окружающей зелени создавали совершенный аромат. Вдыхая воздух, ощущаешь чудесную лёгкость.

Деревня Перхушково относится к Одинцовскому району Подмосковья, расположена вдоль Можайского шоссе. Когда надежды Назима на Дорогомиловский рынок не оправдались и он начал работать на Москворецком рынке на юге Москвы, он в первый же день выразил желание снять квартиру неподалёку. Тогда Аслан заявил, что снимать квартиру здесь довольно дорого, а вот Подмосковье – идеальный вариант. Просто немного устанешь в дороге и потеряешь время, но точно можно сэкономить.

Поискали, расспросили и выбрали вариант Перхушково. Назим ездил на электричке, это было удобно. Единственной трудностью была полуторакилометровая прогулка от станции Перхушково до съёмной квартиры, но со временем он и к этому приспособился.

По мере того, как человек привыкает к новому месту жительства, начинает одну за другой изучать самые интересные достопримечательности, он узнаёт о нём некоторую информацию. Эта деревня полностью утопала в зелени, берёзовые леса создавали впечатление сказочного мира. Журчание протекающей сбоку речки Медвенки дополняло эту красоту. По соседству была ещё одна деревня – Трубачеевка. Виллы богатых людей располагались по трём другим сторонам. Московская элита, не упускавшая возможности насладиться этой красотой, любила селиться здесь ещё с советских времён.

Среди достопримечательностей села для Назима новый восьмиэтажный небоскрёб[5] не имел особого значения, но его очень интересовали исторические постройки, Лужецкий монастырь и усадьба Перхушково, которыми гордились и некоторые посещали местные жители. Когда он только приехал и почти каждый день общался с Зарнишан и детьми по видеосвязи, он рассказывал жене о некоторых особенностях Перхушково.

– Когда-то это было собственностью дяди известного писателя Герцена.

– Во время русско-французской войны здесь ночевал знаменитый генерал Наполеон.

– В советское время здесь был посёлок Академия, здесь на дачах жили известные советские академики. Говорят, что среди них был и один азербайджанец.

Поэтому Назиму было легко найти адрес, указанный в газете. Это оказалась одна из дач с высокой черепичной крышей в посёлке Академия. Он позвонил Аслану, сказал, что опоздает на работу, и решил найти это место рано утром, поскольку вечером после работы, когда он доедет, здесь уже никого не будет.

Когда он увидел дощечку, незаметную с первого взгляда, то онемел. Он и в грёзах не мог бы себе представить, что Дом-музей, куда он пришёл устраиваться сторожем, принадлежал его соотечественнику.

Он несколько раз подряд прочитал слова «дом-музей заслуженного академика Мусы Алиева», позвонил в дверь и на вопрос «Кто там?» по домофону ответил: «Я пришёл по объявлению о работе в газете». Назим вошёл, как только дверь открылась. По коридору он попал в зал через открытую дверь. Мужчина лет шестидесяти пяти – семидесяти, сидевший в зале, встал, они пожали друг другу руки и поздоровались.

Сцена знакомства была очень впечатляющей.

– Вадим Борисович.

– Назим Мамедов.

– Как? Вы азербайджанец?

– Да.

– Какое приятное совпадение. Судьба не может просто так привести азербайджанца работать охранником в доме-музее Мусы Алиева. Случайностей не существует. Если каким-то ветром занесло вас из Азербайджана в Москву, в Перхушково, с намерением найти работу, если эта работа связана с именем вашего знаменитого соотечественника, то это переломный момент, обещающий коренные перемены в вашей судьбе.

Со слезами на глазах Вадим Борисович рассказал, что его отец и академик Муса Алиев когда-то работали в одной сфере, что его отец своей карьерой обязан Мусе Алиеву, и что его семья в долгу перед этим человеком, который верно служил своей стране и народу, занимая высокие посты в Баку и Москве на протяжении всей своей жизни. Муса Алиев был феноменальной личностью, рождающейся раз в столетие.

Вадим Борисович предложил Назиму чай. Тот, почувствовав жажду, сразу согласился. Странно, в Азербайджане можно комфортно переносить сорокаградусную жару, ведь климат там преимущественно сухой. Здесь же невозможно выдержать тридцатиградусную жару из-за высокой влажности.

Вадим Борисович включил электрочайник. Не прошло и двух минут, как налил каждому по чашке чая, открыл сахарницу, наполненную карамелью, и сказал:

– В истории было много государственных и общественных деятелей. Было немало людей, совершивших великие дела и вписавших свои имена в историю. А вот в отношении Мусы Алиева ситуация совершенно иная. Дело в том, что этот человек – школа жизни. Закон жизни написан на каждой странице его истории. Если молодое поколение усвоит эти законы и применит их, оно сможет успешно выйти из самых критических периодов.

Назим вспомнил «книжного червя», рядом с которым они вчера сидели в электричке. Тот тоже говорил подобные вещи и подчёркивал важность изучения судеб известных людей. Назим проигнорировал тогда его слова. «Судьба даётся от Бога. Книги не могут изменить это». Он остался при своём мнении.

После чаепития они вместе осмотрели дом-музей, Вадим Борисович показал вещи, картины, письма покойного академика и дал краткий комментарий к некоторым из них.

Оказалось, что музей ещё не функционировал, только создавался. Вадим Борисович планировал зарегистрировать музей и начать официальную деятельность до конца года по согласованию с родственниками покойного, проживающими в Баку. Он бывал здесь днём, но ночью ему требовался охранник. Вадим Борисович решил взять под защиту это место, так как на близлежащих дачах стали нередки случаи воровства. Среди вещей академика были старинные украшения, которые носила его мать во время проживания в Шемахе в прошлом веке, интересные сувениры, которые он привёз из Алжира, где в своё время работал, а также дорогой туркменский ковёр. Всё это могло стать настоящим сокровищем для домашних воров.

На большом портрете был изображён приятный на вид мужчина с устремлённым вдаль взглядом. Академик Муса Алиев.

Слева от большой вазы снимок – красивая женщина в длинном чёрном платье с широкой пряжкой на поясе, с арагчином на голове и блестящими украшениями на шее. Это мать Мусы Алиева. Справа от вазы – мужчина в чёрном пальто, чёрном шарфе и белой рубашке – отец Мусы Алиева. На другом снимке во дворце с колоннами и вышитым ковром на полу стоят и смотрят в объектив четыре человека – двое в офицерской форме, двое в штатском. Трое из них сидят, один стоит. В центре сидящих – Мамедтаги Алиев, дядя Мусы Алиева. Ещё на одном фото – старшеклассник в белой рубашке, чёрных брюках и кепке, изображён стоящий перед сделанной им самим моделью самолёта. Он радостно улыбается. Это Муса Алиев, память из юности.

Предметы тоже были интересными. Одним из них был огромный ковёр во всю стену – лёгкий, изящный, с необычным узором, из тонкой овечьей шерсти ручной работы. В правом нижнем углу ковра лежал брелок, надпись на котором сразу привлекла внимание Назима. Оказалось, что этот ковёр был удостоен второй премии как лучший ковёр на республиканской выставке в Туркменистане в 1927 году.

Привлекла его внимание и широкая прочная никелированная кровать. Никель сверкал огнём, узоры подножек приковывали взгляд. Кровати такого размера сейчас не производятся, нынешние в два раза меньше. У неё тоже была бирка, где сообщалось, что кровать произведена в Варшаве в 1906 году.

Сохранившаяся в стеклянном футляре золотая цепочка с большой подвеской, на которой изображена голова дракона, вызвала неподдельный интерес. Это был настоящий антиквариат.

К тому времени, как Назим вышел из музея, он многое узнал о своём соотечественнике-академике. Он спустился немного от посёлка Академия и дошёл до ряда домов, где жил. Здесь на дороге стоял огромный дуб, выглядевший одиноким среди окружающих его берёз, и Назим любил сидеть под ним на деревянной скамейке, когда у него было время. Это дерево было похоже на росшее в тридцати шагах от их дома в деревне. Дуб в деревне был немного больше, мальчики оставляли письма девочкам в его дупле. Назим сидел здесь, срывал дубовый лист, тёр его в руках и, когда вдыхал его запах, словно на мгновение чувствовал аромат своей деревни.

Их деревня была действительно красивой. Как и здесь, по одной стороне протекала река, а другая была окружена лесами. С той лишь разницей, что его деревня примыкала к горе, а здесь гор не было.

Почему человек не может найти счастье там, где он родился, почему он следует за ним в далёкие края? Может быть, если набраться терпения, бороться до конца, то и Назим сможет построить на родине ту жизнь, о которой мечтает? Он вспомнил историю, которую однажды рассказал на свадьбе старик из деревни, дядя Билал. Назим уже забыл, чья это была свадьба. Дядя Билал рассказал историю, когда за заработками из деревни уехали многие мужики, кто в Баку, а кто в Россию. Суть истории такова: жил-был один охотник. Взяв ружьё, вышел он одним утром из дома с мечтой найти белого медведя. Бродил по лесам и горам, сменяли друг друга времена года, но ему не удавалось найти белого медведя. Тогда он, потеряв надежду, измученный, будучи стариком, возвратился домой. И, к своему великому удивлению, обнаружил белого медведя, которого искал всё это время, перед своим домом.

Глава 8

Дни не могут проходить одинаково. Они приносят радость или горе. В один миг можешь от счастья чувствовать себя на седьмом небе, а иногда от горя оказываешься в бездонной бездне. Так же и 1913 год, уже принёсший семье радость, принёс и настоящее несчастье. Набат внезапно заболела, врачи поставили диагноз – туберкулёз. Мирза Махмуд рыдал от горя, когда услышал эту новость. Плакал и Муса.

Мирза Махмуд должен во что бы то ни стало спасти свою жену, это была единственная мысль, которая тревожила его. Врачи сказали, что для выздоровления Набат нужна новая квартира, где будет больше воздуха и простора. Мирза немедленно поменял свою квартиру в Ашхабаде на необходимое жильё за большие деньги. В этой квартире в зелёном центре города началось лечение Набат в очень большой, проветриваемой просторной спальне. Слуги, самые профессиональные врачи кружили вокруг неё как бабочки и делали всё возможное, чтобы помочь ей выздороветь.

Мирза Махмуд пригласил из Петербурга лучшего врача-фтизиатра России, заказал и доставил из-за границы самые дорогие и труднодоступные лекарства. Врач из Петербурга пояснил, что с точки зрения атмосферы для больных туберкулёзом благоприятнее сельская местность, южный климат, высокогорные районы с сильным потоком воздуха, чем город, северный климат и низменные населённые пункты. Он также сообщил, что центр номер один в империи по лечению больных туберкулёзом – больница «Кумысолечебница», расположенная под Самарой. Там больным давали кумыс, то есть кобылье молоко, имеющее особую лечебную силу, применяли ванны, русские бани, специальную гимнастику.

Так вся семья отправилась в Самару. Помимо мужа, жены и двоих детей с ними была ещё мать Набат – бабушка Гюлер. Мирза снял дом, где жили тёща с детьми, а Набат осталась в больнице. Всё это время Муса ходил мрачный. Ребёнок, который раньше никогда не отходил от матери ни на шаг, болезненно переносил эту разлуку.

Мирза одаривал подарками врачей, надеялся на Бога и на них. Наконец курс лечения закончился, они вернулись из Самары в Ашхабад, где состояние Набат снова ухудшилось. Она очень ослабла и начала стремительно худеть.

В те времена Муса даже не ходил играть с детьми во двор, он сидел рядом с матерью. Если нужно было куда-то пойти, слова «моя мама одна» пронзали его сознание и заставляли передумать. Поскольку туберкулёз – заразная болезнь, ситуация была очень опасной. Однажды лечащий врач предупредил Мирзу, что они по возможности не разлучают грудного ребёнка с матерью, но старшего сына хотя бы уберечь надо. Что будет, если туберкулёз перейдёт от матери к нему?

В результате Мирза был вынужден под предлогом подготовки к гимназии поместить Мусу в пансион; шестилетний мальчик внезапно оказался вдали от дома, семьи, а главное, от матери. Он страдал из-за этой разлуки, тосковал и плакал по ночам. Мать тоже не выдержала разлуки и вскоре вернула Мусу домой.

Маленький Муса садился рядом с ней и читал ей сказки из книги, чтобы она могла расслабиться и забыть о боли. Он без перерыва читал стихи Пушкина:

Мирза узнал об источнике с целебной водой, где излечиваются все больные, он отвёз туда свою жену, но и это не помогло. Верующие советовали паломничество в Мешхед[6], где все молитвы бывают услышаны Всевышним. Они посетили Мешхед, но опять никаких изменений. Мирза делал всё, что ему советовали, он хотел спасти любимую жену. Для этой цели он даже был готов потратить всё своё богатство. Но Набат переживала закат своей жизни.

В 1916 году Муса не был принят в гимназию, хотя успешно сдал экзамены. Существовал неписаный закон, согласно которому в гимназии могли учиться только дети христиан и дворян. И тогда Мирза отдал сына в коммерческое училище, где мальчик стал заниматься в начальной школе.

Говорят, лицо женщины перед смертью озаряется красотой. В последние дни своей жизни Набат, мучаясь лихорадкой, была похожа на ангела с белоснежным лицом. Как только Муса возвращался домой с занятий, он брал книги и бежал в комнату матери. При чтении то становился серьёзным, то улыбался, и его настроение передавалось матери.

Однажды вечером мать лежала в постели, Муса стоял у двери и тихо наблюдал за ней. Мать позвала его к себе, чувствовалось, что сердце её жаждет обнять, поцеловать и приласкать своего мальчика. Но этого нельзя было делать. Слёзы покатились по щекам. Сглотнув комок в горле, она сказала:

– Муса, ты помнишь, как мы встречали восход солнца? Ты тоже стал моим солнышком, своим рождением подарил мне счастье. Дети всегда – солнце для своих матерей. Однако при виде твоего ума, совершенства, способностей, образа мышления, несвойственного детям, знаешь, чего я желаю? Желаю тебе быть таким замечательным человеком, таким ярким солнцем, рождённым не только для своей матери, но и для всех.

На следующий день, когда Муса возвращался из школы, он увидел во дворе толпу, услышал плач, примчался домой и увидел мать в постели с закрытыми глазами и улыбкой на лице. Его отец сидел на полу и рыдал.

Муса коснулся ледяного лица матери. Кто-то сказал, что мать умерла; услышав это, он потерял сознание. Это был сентябрь 1917 года.

Гораздо позже, в 1978 году, когда ему исполнилось семьдесят лет, он сидел в своей квартире в посёлке Академия в Перхушково и сочинял мемуары. По его слезам сразу же можно было понять, что Муса Алиев пишет отрывок о своей матери.

Несмотря на то что прошло столько лет, её образ всегда был перед его глазами. И самой впечатляющей частью этих воспоминаний стало то, что он нарисовал платье и украшения своей матери, когда ему уже было семьдесят.

Правило второе

Мать, родившая ребёнка, девять месяцев носит его в своём чреве и питает своей кровью. Ребёнок должен всю жизнь служить матери, не перечить ей. Даже о простой обиде не может быть и речи, не говоря уже о безразличии к матери.

Любой ребёнок, отрёкшийся от долга перед матерью, проклят и не встретит в жизни добро, даже если мать его не проклинает.

Глава 9

Назим, бросив всё в родной деревне, приехал в Москву не только из-за нужды в деньгах. Много чего произошло, некоторые обстоятельства напоминали пороховую бочку, готовую взорваться в любую минуту. Каждый вопрос имеет свой ответ, но иногда на заданные вопросы невозможно подобрать ответы.

Назим сошёл с автобуса и направился к зданию, на котором крупными буквами по дуге было написано «Москворецкий рынок».

Он всегда выходил из дома не позавтракав. Потому что завтрак – это специфический процесс приёма пищи, имеющий свои условия. На столе должны быть масло, сыр, сметана, яйцо и сладкий чай. Накрывать стол каждый день – значит, через каждые два-три дня нужно делать покупки. У него не было на это ни времени, ни желания. В час дня во время обеденного перерыва он одновременно и завтракал, и обедал. А вечером, приходя домой, либо варил сосиски, либо ел готовую китайскую лапшу, залитую горячей водой.

На рынок он явился примерно на полтора часа позже обычного, так как до работы заходил в дом-музей. Назим торопился: женщины не имели права получать товары, так как он сам подписывал квитанции, проверял товары и раскладывал их на прилавках. Вероятно, эта полуторачасовая задержка сильно повредит работе.

В стеклянном киоске узкоглазая женщина готовила и продавала пирожки с мясом, рисом и картошкой. Покупатели с удовольствием их ели. Аппетитным был и запах пирожков. Назим почувствовал, как у него заурчало в животе и потекли слюнки. Он должен был поесть. Подошёл к стеклянному киоску и спросил цену, попросил по две штуки каждого. Женщина завернула шесть пирожков в бумагу, протянула ему банку кетчупа и спросила, что будет пить. Он ответил: «Колу».

Пирожки действительно были очень вкусными и хрустящими.

– Узбечка? – спросил он женщину.

И невольно удивился ответу: «Нет, таджичка». Ведь таджики не бывают узкоглазыми. Он хотел ещё что-то спросить, но вдруг увидел Нияза, брата Аслана. Нияз доставлял товары на автокаре и контролировал два других прилавка Аслана на другом конце рынка.

Вчера Аслан сообщил, что Нияз, только что приехавший из села, сказал, что семья Назима в плохом положении, потому что тот не посылает им деньги. Прямо сейчас можно было бы узнать положение его семьи у Нияза.

Он позвал Нияза, чтобы поговорить. Увидев его, Нияз остановился, они поздоровались. Нияз попросил водителя автокара ехать дальше без него и стал ждать, что скажет Назим, которого он недолюбливал.

– Чего надо?

Нияз был женихом Сельмы, сестры Назима, они уже пять лет не могли пожениться и создать семью.

– Ты недавно приехал из деревни?

– Да, два дня назад.

– Аслан сказал, что наши жаловались, как тяжело им живётся. Тебе Зарнишан пожаловалась? Или ты это от Сельмы услышал?

Нияз, не скрывая ненависти, злобно ответил:

– Слушай, деревня маленькая, все обо всех знают. Необязательно, чтобы Зарнишан или Сельма мне что-то говорили. Продавец сельского магазина сказал, что думал, ты пошлёшь деньги, закроешь долги за месяц или два. А ты, бедолага, не то что закрыть долги – даже своей семье деньги не посылаешь, твоя жена хлеб каждый раз в долг берет.

Нияз был на год старше, но даже эта мизерная разница в возрасте давала ему право поучать. На что в ответ Назим пообещал со следующего месяца стабильно посылать своим деньги.

Он извинился, будто это было его пороком, ошибкой перед Ниязом, и хотел загладить свою вину.

Нияз сказал:

– Твоя семья, твои родные – твоё дело. Я просто хотел дать понять, что не на правильном ты пути.

Нияз собирался уйти, но вдруг остановился. Пристально посмотрел на остолбеневшего Назима, державшего в руках пирожки, масло с которых каплями стекало прямо на его обувь. Резким тоном сказал:

– Отца твоего тоже видел. Он просил передать: найди Афласа и поговори, чтобы его двоюродный брат Мумтаз оставил нас в покое. Он сказал, что несколько раз предупреждал тебя, а ты не воспринял всерьёз и ничего не предпринял. А мать твоя сказала, что если из-за безалаберности Назима их выселят из дома, то она даже в могиле будет проклинать его.

Нияз ушёл, напрочь испортив настроение Назиму. Даже аппетит пропал. Положив пирожки, завёрнутые в бумагу, прямо на выступ, Назим зашёл на рынок. Товары уже были выложены на прилавок, женщины занимались продажей. Он понял, что Аслану самому пришлось выполнить работу из-за его опоздания. Он поздоровался с женщинами и прошёл за прилавок.

Мумтаз, двоюродный брат Афласа, начав работать на Дорогомиловском, за короткое время открыл свои точки ещё на нескольких рынках. Позднее на заработанные деньги открыл несколько кафе, и сейчас у него была целая финансовая империя. Создавая её, он жёстко обходился с соперниками-соотечественниками, имея цель их «обезвредить»: кого-то запугивал, кого-то избивал и выводил «из игры». Все про это знали. В прошлом году он купил участок земли на стыке реки и леса в своей деревне, начал строить там туристический комплекс. Он планировал купить дома троих жителей села, живущих в отдалённой части, чтобы снести их и построить на их месте инфраструктуру. В отличие от двух других, отец Назима Аршад упорствовал и не желал продавать свой дом. На мужчину после безрезультатных попыток уговоров посыпались угрозы, сожгли стог сена, даже сбили экскаватором его корову, возвращавшуюся с пастбища. Но он был непреклонен.

Пока жили в селе, отец уговаривал сына противостоять Мумтазу и его людям, но Назим не нашёл в себе смелости. Как он мог противиться человеку при деньгах? Зачем наживать врагов? При каждом разговоре пытался уговорить отца: «Продай этот дом и построй новый, тебе нечего терять». Он понимал, что Мумтаз вложил приличные деньги в строительство и из-за одного дома не отменит планы, он просто этого не допустит. Ну зачем на ровном месте наживать себе врагов?

Лишь однажды, прошлым летом, когда Афлас пришёл и предложил поехать в Москву на заработки на Дорогомиловский рынок, Назим спросил его, что сделать, чтобы Мумтаз оставил его отца в покое.

Афлас сказал:

– Ей-богу, ты не соображаешь. Мы строим там объект на десять миллионов, разве откажемся от этой затеи ради твоего отца? Но твой отец легко может отказаться от глупого упорства. Итак, решение проблемы зависит только от вас. Мумтаз предложил твоему отцу приличную сумму денег. Можем и тебе скинуть пять тысяч, если уговоришь отца.

С желанием заполучить пять тысяч Назим отправился к отцу, но в этот раз говорил уверенно, даже хотел мать подключить как посредника, чтобы отца на путь истины наставить, пообещав отцу, если тот ответит «да», потратить две тысячи на стройку нового дома, оплатить покупку дверей и окон. А его отец Аршад упирался, аргументируя тем, что этот дом достался ему от предков и каким же он должен быть трусом, чтобы уступить его проходимцам. Отец обругал его и выгнал.

В деревне пошли сплетни, что даже сын не поддержал старика Аршада, и причиной их стали угрозы Мумтаза. Если добавить ко всему этому слёзы матери, намёки отца, то становилось понятно, в каком положении был Назим. Он ничего не мог сделать.

Сейчас отец наверняка хочет получить юридическую помощь от Назима. Он образованный, пусть поможет, наймёт адвоката, обратится в суд. Упирая на то, что «имущество моё, я его не продам, закон на моей стороне», поставил вопрос ребром и завёл Назима в тупик.

Как же ему уговорить отца? Поскольку Назим находится в Москве, то может выманить не только обещанные пять тысяч, но и воплотить в жизнь мечту работать на Дорогомиловском рынке.

Пришло сообщение от Любы. «Зая, может, в кино меня сводишь?»

Ответ написал сразу: «Нет, любимая, я устроился на работу, по вечерам буду работать охранником. Чтобы денег побольше было».

Не надо было этого писать. Тут же пришло очередное сообщение от Любы: «О-о-о, как ловко придумал мой зайчик. Очень хорошо. Что это за работа? Слушай, зайка, давай возьмём машину в кредит на моё имя. Оплачивать кредит ежемесячно будем с зарплаты новой работы. Будем на колёсах».

И так настроения не было. Она за секунду нашла, куда потратить ещё не заработанные деньги. Сперва хотел написать «нет», объяснить положение семьи, как им тяжело, что хочет детям на нужды деньги послать. Но сразу передумал. А что, если Люба разозлится и бросит его? За уважение на рынке он обязан своей связи с Любой. Он что, должен от этого отказаться?

– Почему за картошку так дорого берёте, гражданин?

– Сами дорого берём, поэтому.

– Это же не мясо, а картошка. Какое вы имеете право продавать по такой цене? Черномордые скоты. Приезжаете и свои законы устанавливаете. Я буду жаловаться на вас.

Опять эта пенсионерка-демагог бастует, приходит раз в неделю и устраивает скандал из-за цен.

У него сильно заболела голова. Сказав: «Бабусь, дай мне лекарство от головной боли», он обратился к обеим женщинам одновременно. Женщина во фруктовой лавке достала из сумки таблетку анальгина и пластиковую ёмкость с водой и протянула ему.

Назим проглотил лекарство и выпил воды. Потом закрыл глаза и стал ждать, когда боль утихнет.

Глава 10

1917 год был обычным на первый взгляд. Но все годы одинаковы – они начинаются и заканчиваются в один и тот же день, в одно и то же время. Только кардинально отличаются по содержанию.

В коммерческом училище, где учился Муса, была горделивая классная руководительница Дедарида Гавриловна. Однажды дети шумели в классе, а она придиралась только к Мусе, оскорбив его словами: «Хватит безобразничать, облезлый татарин». Мусе настолько было неловко от оскорбления учительницы и насмешек одноклассников, что он взял свои учебники и убежал из класса. Вернувшись домой, сказал отцу, что никогда больше не пойдёт в школу. После смерти матери психика мальчика и так была уязвима, а этот случай полностью выбил его из колеи. Как отец ни старался, уговорить сына не получилось. Он даже отвёл ребёнка к невропатологу, который посоветовал перевести Мусу на домашнее обучение. Отцу ничего не оставалось, кроме как нанять домашнего репетитора. Учителем был прилежный мужчина, Сергей Сергеевич. Большинство детей богатых дворян получали начальное образование дома, так что и на обучении Мусы это не сказалось негативно.

Сергей Сергеевич уже на первом уроке понял, что Муса намного опережает своих сверстников, поэтому начал урок весьма необычно. Он попросил убрать книги и тетради со стола. Удивлённый Муса, выполнив просьбу, с большим интересом смотрел на учителя.

Учитель сказал:

– Сегодня мы отправимся в путешествие.

Когда Муса решил, что надо собираться, думая, что они действительно куда-то пойдут, учитель улыбнулся:

– Нет, друг мой, это будет воображаемое путешествие.

И он начал рассказывать о Франции, где ему довелось побывать несколько раз. Он так ясно и подробно рассказывал, словно брал Мусу за руку и вёл его по Парижу. Эйфелева башня, Лувр, Триумфальная арка, «Мулен Руж»… Муса словно видел эти чудеса своими глазами. Потом они отправились из Парижа в знаменитую провинцию Шампань – в обитель качественного шампанского, которое французские виноделы поставляют по всему миру. Старинные винные коллекции, слуги-лакеи, повозки с вином, цыгане, развлекающие гостей сумасшедшими танцами и пением. Как интересно было об этом слушать! На следующем уроке отправились в Испанию, и Муса с восхищением представлял себе шедевры мавританской архитектуры на юге страны. Муса настолько полюбил эти воображаемые путешествия, что заинтересовался географией. Потом история, математика, химия – учитель привил ему любовь к каждому из предметов по-разному. Муса быстро усваивал уроки, поражал всех своим мышлением и речью.

Конечно, больше всего его успеху радовались отец и брат.

В то время в Ашхабаде прошёл слух, что скоро произойдёт армяно-мусульманское противостояние. Мирза Махмуд спорил с радикальными националистами, распространявшими эти слухи, и пытался объяснить масштабы бед, которые постигнут простых людей, если такое противостояние случится. Вскоре он создал комитет по примирению, собрав вокруг себя представителей интеллигенции обоих народов, проживавших в Ашхабаде.

Мирза Махмуд с беспокойством получал информацию со своей родины. Его брат Мамедтаги закончил работу в Думе и переехал из Петербурга в Шемаху – на свою родину. Он привёз собственную богатую библиотеку и посвятил жизнь просвещению местных жителей. Мамедтаги боролся с неграмотностью населения, создав просветительский кружок. Он полностью отошёл от политики. Мамедтаги сказал брату, что в Шемахе и Баку относительно спокойно, но он также сообщил, что в России активны большевики, эсеры и меньшевики. На фоне ослабевшей царской власти восстания и революции неизбежны.

Мирза Махмуд вёл очень активную общественную жизнь. Он советовался с маленьким Мусой, как с равным себе взрослым человеком, о предпринятых им шагах, словно готовил его к великим и добрым делам. Глаза Мирзы Махмуда наполнились слезами радости, когда он смог открыть в Ашхабаде четыре класса школы для девочек-мусульманок. После смерти матери Муса впервые увидел отца радостным. Его отец нашёл подходящее здание для школы, купил оборудование и мебель. Он договорился с учителями и назначил им высокую зарплату. Всё было готово ко дню открытия.

В день открытия Мирза Махмуд взял с собой и Мусу. Фасад здания был украшен разноцветными лентами, это была особая роскошь. Но их праздник длился недолго. Когда они вошли в школу, то пришли в ужас. Кто-то сломал всё: доски, парты, книжные шкафы. Разнесли всю школу. В тот же день Мирза Махмуд узнал, что это сделали мусульманские религиозные радикалы, которые считали обучение девочек в школе противоречащим законам шариата.

Девятилетний Муса видел разочарование отца, но видел также его силу воли, его решительность. Отец обратился к губернатору с просьбой обеспечить защиту школы, вместе с друзьями вложил деньги, купил всё заново и восстановил школу. Несмотря на опоздание на несколько дней, школа всё-таки открылась.

Правило третье

Родитель – наилучший пример для ребёнка. Если родитель, которого он видит, каждый день лжёт, ругается, плохо себя ведёт по отношению к другим, избегает тяжёлой работы, затаивает обиду на других, проявляет зависть, сплетничает, имеет вредные привычки, это неизбежно отразится и на ребёнке. Ведь обычно ругаться, курить мальчик учится у отца, а девочки учатся у матери проклинать и сплетничать. Поэтому родителям следует скрывать все свои отрицательные черты от детей, подобных лакмусовой бумажке.

Мирза Махмуд реализовал успешные коммерческие проекты, активно участвовал в общественной жизни города, воспитывал сыновей.

А в октябре слова его брата Мамедтаги сбылись. В Петербурге был свергнут царь и к власти пришли большевики. Мирза Махмуд сидел с Мусой и обсуждал с ним сложившуюся ситуацию, как со взрослым человеком: «Моя интуиция подсказывает мне, что революция в Петербурге нам во вред. Не внушают доверия те, кто называет себя рабоче-крестьянской властью».

Муса увидел глубокую печаль, запечатлённую на лице отца.

Новый, 1918 год начался в полной неопределённости. Иса, младший брат Мусы, был очень слаб и часто болел. Это было связано с туберкулёзом, которым он заразился в детстве от матери. Муса, хоть и сам был ребёнком, вёл себя как взрослый, заботился о брате. Он играл с ним, учил алфавиту, читал книги. Но очередное обострение болезни сразило Ису так быстро, что ребёнок не смог оправиться. Муса получил второй удар от жизни: его брат скончался.

Его отцу тяжело было справляться с этой бедой, он плакал втайне, Муса тоже никак не мог смириться с потерей родных.

А вскоре из Азербайджана начали приходить страшные новости. Армянские дашнаки, пришедшие к власти вместе с большевиками, устроили массовые убийства. Масштабы резни в Зангезуре, Баку, Шуше, Губе и Шемахе были ужасающими.

Муса отрывками слышал разговор отца с соотечественниками, сердце от гнева чуть не вырвалось из груди. «В Зангезуре армянский полководец по имени Андроник предал мечу тысячи тюрков. Армяне разрушили Шахскую мечеть в Баку. В Шуше население отдало свои серебряные изделия медникам, из чего были сооружены две пушки, чтобы противостоять полностью вооружённым армянам. Шемахинскому ахунду отрезали нос и уши.»

После таких известий Мирза Махмуд решил отправиться в Азербайджан. Он поручил Мусу бабушке, няне и учителю, поцеловал его, сказал: «Будь сильным, маленький мужчина». И отправился в путь.

Известие о резне в Шемахе взволновало Мусу: его родственники, дядя Мамедтаги и его семья, жили в Шемахе. Он начал молиться за своего дядю, за свою двоюродную сестру Сону, которая была его другом с детства, и за других своих родственников. Стал с тоской и нетерпением ждать возвращения отца.

Когда армянские узурпаторы, вооружённые до зубов, напали на Шемаху, возникла паника. Беспомощные жители бежали, бросая свои дома и имущество. Азербайджанцы, будучи совершенно беззащитными, беспомощно уповали только на Аллаха. Мамедтаги Алиев не сбежал, а встал на защиту своего дома. Не сбежал, так как решил, что отдать отцовский очаг подлым врагам – бесчестие для мужчины. Более того, он не смог бы отдать свою библиотеку, в которой хранились бесценные редкие рукописи и старинные книги.

Он, передав свою семью брату Искандеру, добился его бегства в Баку. А сам стоял перед своим домом и сопротивлялся врагу с помощью одной винтовки. Но что может сделать один человек против армии? Мамедтаги Алиев был зверски убит. Ненавистные дашнаки вынесли из его дома ценные вещи, подожгли книги, рукописи и другие вещи.

Когда Мирза Махмуд прибыл в Азербайджан, он уже знал об убийстве своего брата Мамедтаги. Смерть другого брата, Искандера, умершего в пути, стала очередным ударом. Без крова остались шестнадцать человек – это были женщины и дети. Среди них не было ни одного мужчины. Мирза ходил из деревни в деревню, искал своих, а когда нашёл их, маленькая Сона обняла его со словами: «Дядя Мирза, армяне убили моего отца». Они долго оплакивали родных.

Мирза спас своих близких, в том числе дочку брата Сону, и увёз с собой в Ашхабад. Это был очень тяжёлый и мучительный путь.

И вот в один из дней в дом, где жил Муса, вошли семнадцать человек. Он был опечален смертью своего дяди, но был рад, что его отец и Сона прибыли живыми и здоровыми.

Наступили трудные времена. Обязанность обеспечивать этих людей легла на плечи одного человека – Мирзы Махмуда. Смена власти, беспредел, беспорядок нанесли серьёзный ущерб торговле, и Мирза Махмуд переживал финансовый кризис. Ему нужно было обеспечить всех жильём и продовольствием. Бесстрашный, трудолюбивый и никогда не падавший духом Мирза Махмуд смирился с этой ситуацией и сумел обеспечить родных самым необходимым.

Но, как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает.

На этом трагедии 1918 года не закончились. В последние дни года в Ашхабаде объявили забастовку железнодорожники, начались беспорядки, массовыми стали случаи грабежей и убийств. Дом Мирзы Махмуда несколько раз обстреливали, бросали в него камни и выбивали окна. Целью были богатые люди, приезжим уже было невозможно жить здесь комфортно. Поняв, что ситуация невыносима, холодным декабрьским вечером 1918 года Мирза Махмуд принял решение: ночью все они покинули Ашхабад и с большим трудом добрались до Баку. Мирза Махмуд снял дом для семьи брата Мамедтаги на улице Колодезной, а для себя, тёщи и сына – на улице Каменистой. Он разместил и других родственников, которых взял под свою защиту.

Мирза Махмуд уже не был богатым человеком, он потерял почти всё своё богатство. Каким бы он ни был трудолюбивым и глубоко усвоившим коммерческие правила, очень трудно что-либо сделать в Баку – городе, разваленном и опустошённом царской и последующей большевистско-дашнакской властями, где нехватка продовольствия и экономический кризис были на пике.

Мирза отдал Мусу в старший класс азербайджанской школы. Поскольку национальное правительство заботилось о родном языке, появилась потребность в обучении детей на нём. У Мусы, который до этого момента получал образование на русском, появились трудности, посыпались двойки. Но Мирза верил, что его умный сын вскоре привыкнет учиться на родном языке и улучшит оценки.

Бакинский период их жизни начался как время, полное лишений, без благ и удобств.

Глава 11

Внутри пахло свежезаваренным чаем. Назим с удовольствием вдохнул этот запах, подошёл к Вадиму Борисовичу и поздоровался.

– Тёща очень тебя любит, я только что чай заварил, – сказал Вадим Борисович, наливая ему чай в чашку. Затем продолжил: – Я знаю, у вас богатая чайная культура. В то время Муса Алиев разговаривал с моим отцом, я был свидетелем этих бесед. Он говорил, что чай растёт не везде, в Азербайджане есть только два региона, где почва всегда влажная, а небо облачное, ведь чайные листья не любят прямого солнечного света. Это Ленкорань-Астаринский и Закатальский районы. Он говорил, что выращенный там чай – самый вкусный чай в мире, а его аромат завораживает.

Эти слова об Азербайджане тронули сердце Назима, в мыслях он перенёсся в родной дом. И правда, чаепитие в Азербайджане не было простым утолением мгновенной жажды, это была целая церемония, ритуал, культура. Мать просила найти сухие ветки, чтобы вскипятить самовар. Отец отправлялся к роднику за водой. Сестра мыла стаканы и блюдца, а затем собирала их на поднос. Как только отец возвращался с бидонами, наполненными родниковой водой, мать наполняла самовар. Стоял приятный запах горящих сухих веток. Они всей семьёй садились за большой стол во дворе, а отец приглашал соседей на чаепитие. Мать на стол ставила сахар, нават[7], разные варенья, в обязательном порядке на столе должна быть и печёное. Все наслаждались цветом и вкусом свежезаваренного чая и долго беседовали.

Назим с детства знал всё о чае. Он знал, что натуральный чай долго заваривается. Тот, который сразу приобретает ярко-красный цвет, – это полный красителей ненатуральный чай. Вот и чай, который заваривал Вадим Борисович, был из ряда богатых красителями, он понял это сразу по вкусу и размыто-мутному цвету, но не сказал, чтобы не обидеть человека.

Зарнишан тоже была любительницей чая. А ещё она любила шоколад. К родителям ездила, предвкушая не только радость от встречи со своими, но и чаепитие с шоколадом.

Интересно, что сейчас делают Зарнишан и дети? Он посмотрел на часы. Было почти восемь часов. Значит, в Баку почти девять. Его жена укладывала детей спать в десять часов. Дети, наверное, сейчас ужинают. Что они едят? Им есть что покушать? Скорее бы наступило лето, Зарнишан легче будет приготовить что-нибудь из фасоли, баклажанов и помидоров.

Ему так захотелось в этот момент оказаться вместе со своей семьёй… Посадил бы детей на колени и беседовал бы с Зарнишан.

Зарнишан и Зулейха были самыми красивыми девочками в классе. Если сравнивать, Зарнишан была красивее. Все мальчики тайно вздыхали о них. От сердечных признаний у девочек отбоя не было. А их было три друга: Назим, Шакир и Махад. Все трое втайне друг от друга были влюблены в Зарнишан. Остальным друзьям пришлось отступить, когда Назим первым заявил, что он увлечён этой девушкой и без ума от неё.

Назим был высоким и красивым, он был уверен, что Зарнишан его не отвергнет. Но произошло неожиданное. Это было в девятом классе. Однажды Зулейха сказала Назиму: «Подожди меня рядом с клубом после уроков». При встрече она призналась, что влюблена в него. Сердце начало так сильно биться, будто ещё чуть-чуть – и вырвется из груди. В этот момент перед его глазами появился образ Зарнишан. Он не мог вести двойную игру, Зарнишан всё равно узнает об этом. Дрожащим голосом он сказал Зулейхе: «Я люблю Зарнишан». Это было первое признание Назима. Он понимал, как обидел девушку. Но что он мог сделать? Ему надо было преодолеть все препятствия на пути к Зарнишан, другого выхода не было. После этой истории Назим решил как можно скорее открыть своё сердце Зарнишан. Но из-за того, что Назим отказал её подруге, она даже слышать о нём не хотела.

В то время Расим был самым избалованным в их классе. Пухленький мальчик из небедной семьи. Его отец договорился с дирекцией: он редко посещал уроки, но оценки ему ставили. Назима спасли отношения Расима с Зулейхой. Зарнишан забыла свою обиду за подругу и стала с ним общаться. Вскоре они влюбились друг в друга и поженились. Зарнишан поверила обещаниям Назима счастливой семейной жизни. Ей казалось возможным, что он найдёт хорошую работу, будет в достатке воспитывать детей, подарит ей шелка, золотые украшения, они впервые вместе полетят в Стамбул, Дубай и Москву. Теперь она пишет: «Я была подобна цветку, но увяла в твоих руках…»

Назим вздохнул.

Вадим Борисович смотрел в окно, долго разглядывал что-то, потом взял из музейных экспонатов пожелтевшие страницы, исписанные непонятным почерком, с многочисленными исправлениями, с очень мелкими пометками и положил их перед Назимом. Он так осторожно до них дотрагивался, будто боялся, что они рассыплются.