Читать онлайн Хранитель и Виринея

Пролог

– Виринея, как же я люблю тебя, – прошептал мужчина в губы, прижавшейся к нему девушки. – Тебя всю, без остатка.

Не выдержав, он припал к её нежным губам. Его руки властно скользили по стройному телу, изучали спину, зарывались в волосы. Антон проложил дорожки поцелуев по её длинной шее, легко коснулся небольшого ушка, скользнул ладонью по крепкой груди и задержался на ней.

От его горячего дыхания Виринея задыхалась. Тело дрожало от чувственных ласк, сердце перегоняло горячую кровь. Она прижималась к сильному мужскому телу, стремясь слиться с ним воедино, почувствовать его всего, отдаться без остатка и взамен получить всю вселенную.

– Я думала, что никогда больше не увижу тебя, – прошептала она. – От этого, казалось, я сойду с ума. Мне не давала покоя мысль, что ты меня бросил, оставил здесь одну – умирать без тебя.

– Ненормальная моя, как же я мог тебя бросить? Я же люблю тебя больше жизни. Меня бы ничто не остановило.

– Правда? – она заглянула в его лицо своими невероятными сине-зелёными глазами стихийницы.

– Как и то, что мы с тобой встретились, – он прикоснулся к её губам. – Это твоя любовь спасла меня, любимая, вернув с того света.

ГЛАВА 1

За несколько месяцев до этого.

Большая муха гудела за сеткой окна, пытаясь всеми силами прорваться в дом. Там, в большом мире, царила золотая осень с её яркими желто-красными красками, изредка дождливой погодой, прощально кричащими клинами, перелетающих на зимовку птиц.

Мягкие солнечные деньки расслабляли, не хотелось думать, что впереди морозная зима с её холодами, ветрами и снегом. Ветерок, дующий в окно, мягко шевелил занавески, принося в комнату запахи опадающей листвы и булочек с ванилью из соседней пекарни.

Антон лежал на постели, и безразличным взглядом рассматривал упрямую муху, которая не собиралась сдаваться и, отлетая на несколько секунд, упорно возвращалась на старое место, пытаясь найти хоть какую-то щель.

В голове Антона было пусто и гулко, словно она стала неожиданно полой, как барабан. Ему было всё равно. Мир для него потерял все свои краски и теперь выглядел унылым чёрно-серым пятном. Антону не хотелось жить: зачем тратить кислород, который может кому-то оказаться нужнее.

Весь его мир разделился на до и после трагедии. До – это когда ты любимчик госпожи удачи и фортуны, и после, когда ты просто обездвиженное бревно на кровати.

Ему не хотелось думать, но предательский мозг как назло подкидывал картинки из его прошлой жизни.

Антон практически не помнил родителей. Он был совсем маленьким, когда они погибли при странных обстоятельствах. Это случилось во время пожара на работе у отца, куда мать приехала на машине скорой помощи забирать пострадавших.

До сих пор так и осталось непонятным, почему отец побежал в объятое огнём помещение? Мать бросилась за ним, пытаясь остановить, и в это время опасно затрещала кровля. Некоторые балки полетели вниз.

На доли секунд все, кто оказались свидетелями разворачивающейся на их глазах трагедии, замерли. Потом следом за этими двумя побежали спасатели, но не успели – кровля рухнула.

Об этом Антону потом рассказала тётя Света, которая забрала его к себе. Она была сестрой матери, и воспитала его, как своего родного сына, отдавая ему всю любовь и теплоту своего огромного сердца.

Детство мальчика омрачала только тоска по родителям, особенно по отцу. Тётя Света быстро уловила, что ребёнку нужна твёрдая мужская рука, и отдала его заниматься спортом. С тех пор тосковать у Антона времени не было. Клюшка и шайба стали его вторым я. Однако тётя не успокоилась и отправила его ещё и на модные тогда восточные единоборства.

«Мужчина должен уметь постоять за себя», – приговаривала она.

Учёба давалась Антону легко. Он окончил школу без единой тройки, сам поступил в один из престижнейших ВУЗов страны. Казалось, весь мир крутится вокруг красивого светловолосого парня с атлетической фигурой и невероятно голубыми глазами под низкими чёрными бровями. Девчонки его преследовали, томно вздыхали и строили глазки.

Парень был лёгок в общении, запросто заводил новых друзей и подруг, и с такой же лёгкостью расставался с ними, не держа ни на кого зла и не задумываясь, что чьи-то сердца оказывались разбиты.

****

На четвёртом курсе в их институт перевелась Диана. Дочь обеспеченных родителей была чудо как хороша – с длинными чёрными кудрями и тёмно-карими глазами испуганной лани.

Они встретились первый раз в коридоре института после занятий, и Антон сразу попал в плен её необыкновенно пленительных глаз, нежного овала лица, и зовущих губ, созданных природой для поцелуев.

К его радости, незнакомка тоже обратила на него внимание, и уже спустя несколько дней они с Дианой стали считаться одной из самых красивейших пар института.

Она нежной ручкой прошерстила круг его друзей, убрав оттуда тех, кто не соответствовал её требованиям. В итоге рядом остались просто хорошо знакомые молодые люди из обеспеченных семей, терпящие его присутствие только из-за прекрасной небожительницы, как за глаза называли Диану.

Её отец – Игнатов Сергей Борисович – занимал руководящий пост в министерстве и был крупным предпринимателем. Он души не чаял в своей дочери, и когда по окончании института она привела Антона, предложив устроить его к ним на фирму, у него не возникло даже вопросов.

На следующий день молодой человек уже работал на одном из предприятий отца Дианы. Ему было обещано, что если он покажет себя с хорошей стороны, то вскоре сможет возглавить технический отдел.

Антон плавно плыл по течению жизни, утром отправляясь в тренажёрный зал, вечером встречаясь с Дианой. Мужчина быстро влился в работу, легко сходясь с людьми, с которыми приходилось контактировать. Природная смекалка, хороший багаж знаний и живой ум вскоре, и правда, позволили ему продвинуться по служебной лестнице.

Тётя Света не могла нарадоваться за своего племянника, сокрушаясь иногда, что совсем его не видит. Антон покупал ей небольшие подарки, словно извиняясь за то, что практически не бывает дома рядом с ней. Но всё его свободное время было посвящено девушке. Диана требовала, чтобы каждый вечер он присутствовал при ней, и противиться этому Антон не мог.

Он, словно муха, попал в сеть к огромному пауку и его всё больше оплетали паутиной, не давая двигаться. Молодой мужчина был амбициозен, его увлекала такая жизнь, а самое главное, он шёл к своей цели – повести Диану под венец.

Тот вечер, два года назад, Антон помнил до мельчайших подробностей. Тогда, в конце лета, было ещё довольно жарко, и Диана решила устроить очередную вечеринку в загородном доме. Огромный особняк, отстроенный несколько лет назад возле небольшого озера, стоял недалеко от смешанного леса, растущего за домом.

Диана подъехала на своей роскошной машине за Антоном на работу в обед, чтобы забрать его. Он вышел, поцеловал её, сел за руль, и они тронулись.

– Антон, – промурлыкала девушка, с недоумением взирая на его нахмуренное лицо, – ты чем-то недоволен?

– Диана, я же просил не отпрашивать меня через отца, как будто у меня нет языка.

– Ты что, – удивлённо выгнула она идеальную бровь, – чем-то ещё и обижен?! Тем, что без проблем собрался и ушёл? По-твоему, я ещё и виновата? Это вместо благодарности? – она недоумевающе посмотрела на него и обиженно фыркнула.

Больше они не разговаривали. Время плавно близилось к двенадцати, вечеринка была в самом разгаре, а Диана и Антон так и не подошли друг к другу. Они стояли с разными группами гостей и делали вид, что им нет друг до друга дела.

В полночь приехали ещё друзья Дианы и привезли с собой одного из сыновей какого-то арабского шейха, который решил попутешествовать по миру и приехал ненадолго в страну. Черноглазый красавец араб тут же привлёк внимание подвыпившей и оскорблённой Дианы. Она подошла к нему танцующей походкой и посмотрела своим коронным взглядом, от которого плавилось мужское население. Тот тут же заинтересовался красивой девушкой.

Антон, наблюдая за ними, получил удар под дых, и чтобы заглушить странное, незнакомое ему до сих пор чувство ревности, начал накачиваться спиртным. Примерно через два часа он был взведён до предела, горячительное его уже не брало, а внутри медленно сжималась пружина. Диана хохотала, изредка кидая косые взгляды на своего обидчика. Кто первый из подвыпивших гостей предложил вернуться назад в город, а заодно устроить гонки на машинах, Антон не видел, но Диана нетвёрдой походкой подошла к нему.

– Хочешь помириться, добудь для меня победу, – промолвила она и протянула ему ключи от машины.

Антон несколько секунд смотрел на неё, прокручивая в голове её слова, потом усмехнувшись уголками губ, протянул руку и взял ключи.

– Я выиграю, чтобы доказать тебе, что я и сам чего-то стою.

Она улыбнулась и повернулась к остальным.

– Вот мой гонщик, – она кивнула на него, – и сегодня он докажет, что стоит меня. Кто готов оспорить?

Смеясь, вперёд вышли несколько человек, и черноволосый красавец араб был среди них. Он с интересом рассматривал соперника, потом повернулся к Илье, сопровождающего его, и что-то тихо сказал. Парень, удивлённо взглянул на него, пожал плечами и направился к Антону.

– Слушай, Антон, – тихонько обратился он к нему, – давай отойдём, разговор есть.

– Что за тайны мадридского двора? – голубые глаза Антона потемнели, он нутром предчувствовал какую-то гадость. Илья всегда, как пиявка, цеплялся к тем, кто мог ему платить за небольшие услуги.

– Слушай, – зашептал подошедший, – тут такое дело… в общем, заработать не хочешь?

– Ну-ну, – усмехнулся Антон, кривя губы. Внутри вдруг раздался звон, как от колоколов, словно предупреждая об опасности, – внимательно слушаю тебя, господин посредник, что ты там решил предложить?

Илья помялся, не решаясь, говорить или нет, но потом жадность взяла верх.

– Понимаешь, наш гость хочет предложить тебе неплохо заработать. И дел всего – не лезть вперёд.

– Что? – переспросил Антон, не веря своим ушам.

– Да катись себе потихоньку, тебе ещё и деньжат за это подбросят.

Илья подхалимски заглянул в глаза, и натянутая пружина внутри мужчины распрямилась. Илья отлетел далеко и с грохотом врезался в столик с закусками. К нему быстро подбежали официанты и помогли подняться.

Араб, наблюдающий за их разговором, улыбнулся, ткнул в Антона указательным пальцем, а затем, не спуская с него чёрных глаз, указал большим в пол.

Они высыпали на улицу, ночь перевалила за вторую половину, в воздухе ещё витали запахи отцветающих ночных цветов, чувствовалось приближение осени по прохладе, что разливалась вокруг. Молодёжь, предчувствую приближающееся развлечение, громко разговаривала и смеялась, договариваясь, куда они поедут, и обговаривая маршрут. Кто-то особо весёлый предложил доехать до черты города и, не останавливаясь, проехать мимо поста автоинспекции на дороге. У кого не ёкнет, и он первым, не сбавляя скорости, пронесётся вперёд, тот и выиграл. Все зааплодировали, народ жаждал развлечений.

Диана подошла к Антону и посмотрела на него долгим взглядом, как будто решая говорить или нет.

– Мне будет жаль, – наконец, промолвила она, – если ты проиграешь, и нам придётся расстаться.

Если бы он не был пьян, он бы может задумался над её словами, но сейчас он услышал, только «если проиграешь». Антон посмотрел на неё.

– Не надейся, – жестом собственника притянул к себе и жадно поцеловал.

Затем развернулся и быстрым шагом направился к машине. Внутри бурлила непонятная злость и решимость. Открыв дверцу, сел за руль и завёл. Мотор заурчал тихим рыком дикого зверя. Чёрная в ночном свете машина, с большим количеством лошадок под капотом, легко тронулась с места, блестя металлическими боками от бликов фонарей.

Они выехали на трассу и остановились. Большинство уехали дальше, туда, где должен был состояться финиш. В гонке решили участвовать семь человек, араб был среди них на светло-сером седане-капле. Он сидел в стоящем рядом с Антоном автомобиле. Повернувшись к нему, с издёвкой улыбнулся, блестя белоснежными зубами, словно насмехаясь, что парень на чужой машине.

Антон вцепился в руль Внутри бесновался зверь. Никогда он не ощущал таких раздирающих душу эмоций. Нажал на газ, мотор рыкнул, но мужчина пока не спускал зверя с поводка, словно давал ему время собраться с силами, чтобы рвануть.

Один из гостей дал отмашку начинать гонку. Моторы взревели, и автомобили рванули по дороге, обгоняя другие машины и летя к победе. Каждому хотелось быть первым, из моторов выжимали всё, визжали на поворотах шины и тормоза. Скорость росла, напряжение зашкаливало. Наконец, впереди, обогнав всех, остались только Антон и араб. Тот не давал ему оторваться, как не крути, но машина сына шейха была мощнее, однако Антон верил в удачу.

Показался пост, Антон, вжав педаль газа в пол, рванул к цели. Впереди была ещё одна машина и шейх на хвосте. Мужчина не мог позволить себе проиграть и потерять Диану. Ему казалось – это подобно смерти. Знать бы на что она похожа – смерть?

Шестиполосная трасса была идеальна. Скорость зашкаливала. По полосе Антона впереди замаячила машина. Антон приготовился обогнать её. Но в это время араб нажал на газ и занял полосу слева, не давая Антону совершить манёвр. Антон перестроился вправо, и они с соперником одновременно пронеслись мимо поста автоинспекции. Вот уже и предполагаемая полоса финиша. Антон на полкорпуса вырвался вперёд.

Его мозг уже праздновал победу, тело пело, захлёстывая всё адреналином. Он даже не понял, в какой момент перед ним оказалась машина скорой помощи, которая со звуковым сигналом и проблесковыми маячками вылетала на перекрёсток. Уходя от столкновения, Антон вывернул руль вправо и влетел в припаркованный на обочине грузовик. Мир взорвался ослепительным светом, и сознание поглотила тьма.

****

Было непонятно, как он вообще выжил в этой аварии. Спасатели вытаскивали тело из покорёженной груды металла, буквально распиливая машину по кускам. Сначала решили, что он мёртв, но потом один из медиков обнаружил, что у трупа едва прощупывается пульс.

Несколько операций и пара месяцев комы, и преследующий его образ огромного светло-серого волка, куда-то его зовущего.

Когда он в первый раз выплыл из разрозненных обрывов странных видений и боли и открыл глаза, то первое, что увидел – это постаревшее и осунувшееся лицо тёти Светы. Она сидела рядом с ним и дремала, свесив голову. Он просто смотрел на неё не в силах произнести ни звука. Руки и ноги не шевелились. Промелькнула мысль, что всё переломано, а он в гипсе, потому и не может двинуться.

Воспоминания накатились волной. Антон вздохнул полной грудью, радуясь, что выиграл гонку и остался жить, а значит, Диана будет с ним. Тётя Света, словно почувствовав его взгляд, вскинула голову. Улыбка счастья озарила её лицо. Антон не сдержался и, превозмогая боль, уголками губ улыбнулся ей.

– Мальчик мой, сейчас… сейчас, мой хороший, я позову врача. Господи, какое счастье, – пролепетала она сквозь слёзы и унеслась в коридор.

Антон остался лежать. Через секунду в палату вбежала тётя Света, ведя за собой седовласого врача. Он деловито осмотрел Антона, тыкая его иголками. Антон ничего не чувствовал, и постепенно страшное понимание случившегося стало доходить до его сознания.

– Сколько я лежу? – спросил он, смотря в потолок и боясь услышать ответ.

– Два месяца, Антоша, – ответила тётя Света, вытирая слёзы.

– Молодой человек, пока нет абсолютно никакого повода отчаиваться, – бодро заверил его врач. – А что вы хотите? После такой аварии, вообще чудо, что вы остались жить. Естественно, вас ждёт реабилитация в течение долгого времени. Но будем надеяться на молодой здоровый организм, он должен всё перебороть, а мы ему будем помогать. Хорошо, молодой человек?

И он с лицом полным энтузиазма уставился на Антона. Ему пришлось кивнуть в ответ, он был готов сражаться, если покажут с кем. Не успел врач выйти, как он повернул голову к тёте Свете.

– А Диана? – спросил он у женщины, а у неё вновь потекли слёзы.

– Понятно, – прошептал он, а предательское сердце рухнуло вниз, обдавая жаром лицо. – И что – ни разу?

– Один раз, когда тебя только привезли и прооперировали. Она сразу пошла к врачу и, выйдя оттуда, ничего мне не сказала. Просто собралась, и ушла. Прости, Антош, но я её с тех пор не видела.

Он зажмурил глаза, стараясь претерпеть второй удар за сегодня.

****

С того дня он стал бороться сам с собой. Вот только, как можно бороться, если всё что у тебя борется – это твоя голова и мысли в ней. Другого поля боя у него не осталось.

Его врач Силаев Степан Сергеевич или «три С», как его называли за глаза, умудрился ещё пять раз положить его под нож, обещая, что со следующей операцией вернётся хоть какая-то активность, но всё было тщетно.

Его давно перевезли домой, но в его жизни ничего не поменялось. Антон устал бороться, прекрасно понимая, что он сейчас только обуза для тёти. Она уже стала походить на тень. К нему никто сейчас не приходил. Когда-то Диана позаботилась, разогнав его когда-то настоящих друзей. «Хотя причём здесь она?» – часто думал Антон, понимая, что, это больше его вина. Это он позволил ей это сделать. По большому счёту, его тогда всё устраивало, так что в том, что это произошло, он виноват не меньше.

Муха продолжала настойчиво биться в сетку, словно решила пробить в ней брешь, Антон слушал её удары и размышлял, когда и что он сделал в этой жизни не так.

Про Диану он до сих пор не мог вспоминать спокойно. Стоило только подумать о ней, и сразу перед глазами вставали прекрасные глаза и зовущие губы. Он усмехался и гнал от себя обольстительный образ, прекрасно понимая, что она про него уже давно забыла.

От его прежнего тела остались одни воспоминания, лежащий на кровати мужчина лишь смутно напоминал того красавца парня, каким он когда-то был. А ночами в его сны всё чаще приходил огромный зверь и, положив крупную голову на огромные лапы, задумчиво смотрел на него голубыми глазами.

В этот вечер тётя Света пришла домой взволнованная, быстро нагрела ужин и прибежала к нему в комнату, покормить его, он покачал головой, сказав, что не голоден, не выдержав, она села и расплакалась.

– Антош, я всё понимаю, хороший мой, но я прошу тебя, нет, я умоляю на коленях, давай самый последний раз согласимся на операцию. А потом, мальчик мой, если ты примешь решение, что не будешь есть, я постараюсь не мешать тебе, как бы больно мне не было.

Она рухнула перед ним на колени, и Антону стало мучительно стыдно, что он над ней издевается.

– Хорошо, тётя, – выдавил он из себя, – но пожалуйста, запомни, что ты сказала.

– Антош, – она вскочила окрылённая, – вот увидишь, на этот раз всё получится, я чувствую, понимаешь, – она схватила его за руку, – на этот раз нам обязательно повезёт.

Операция была назначена на среду. Антона на носилках опять перевозили двое здоровых санитаров с платной клиники. Где его бедная тётя брала деньги, он старался не думать, потому что это разрывало от безнадёжности его нутро.

Доктор «три С» влетел, как всегда, в палату, принося с собой оптимизм и кучу несбыточных надежд.

– Антон, молодцом, завтра в восемь операция, нам осталось решить проблему с последним осколком, и я верю, что ещё спляшу на твоей свадьбе.

Он пронёсся ураганом и улетел дальше по своим делам, вскоре убежала на работу тётя, пришла медсестра, как обычно, взяла кровь на стандартный набор анализов и ушла, предупредив, что к обеду сделают снимок. Антон лежал, смотрел в потолок, мысли текли вяло, вскоре не заметил сам, как уснул.

Огромный светло-серый зверь подошёл к нему, вздохнул и заглянул вопросительно в глаза, словно спрашивая, идёт он или нет, потом потянул за собой. Мужчина встал и отправился вместе с ним. Они бежали вдвоём по полю, ветер упоительно шумел в ушах. Потом был лес. И он замер, рассматривая необыкновенные деревья. Толстоствольные громадины высились, казалось до самого неба, мощные ветви крон переплетались между собой и сплетались в некий узор, образуя зелёный шатёр, сквозь который не проглядывало даже солнце.

Что-то упало и Антон, вздрогнув, открыл глаза, а в подсознании продолжали плыть картинки дремучего леса. Пришли, чтобы везти его на снимок. День прошёл в какой-то суете вокруг него, врачи явно готовились провести какую-то неординарную операцию, а ему было абсолютно всё равно, ничто на данный момент его не интересовало. Он не верил в успех и этой, как он думал, очередной авантюры доктора «три С», который, как ему казалось, отрабатывает на нём какую-то новую методику ведения подобных операций. Антон, размышляя, усмехнулся, вот финал его никчёмной жизни, стать подопытным кроликом.

Ночью он не спал, какое-то смутное предчувствие тревожило его. Он всё думал, что, если это смерть решила пожалеть его. Он был бы ей за это благодарен. Утро не принесло ничего нового. Прибежала радостная тётя Света, пытаясь своей энергией приободрить его. Антон улыбался и уверял, что он в порядке. Потом его повезли в операционную, он лежал на столе и рассматривал горящие над ним светильники, пока не закрылись глаза, и он не рухнул в темноту. Завыл волк, и последнее, что промелькнуло на кромке подсознания, было удивление, почему рядом с ним постоянно этот зверь.

ГЛАВА 2

Он сладко спал, только ощущал сквозь сон, что необычайно холодно, а ещё был дискомфорт от твёрдой постели. Ему хотелось натянуть на себя одеяло, но сновидение было настолько приятное, что Антон никак не мог проснуться. Вздрогнул от громкого голоса и резкой боли, пронзившей тело.

– Дрыхнешь, гадёныш, – закричали ему прямо в ухо и что-то со свистом опустилось на тело, обжигая спину и часть правого бедра.

Антон соскочил и уставился на здорового мужика с огромным пузом, висящим над заправленными в высокие сапоги штанами. На мужика была надета ярко-зелёная рубаха и затёртый серый фартук. Красно-рыжие волосы торчали из-под колпака с кисточкой, жидкая короткая бородёнка тряслась от злости, кустистые брови в цвет волос торчали пучками в разные стороны. В руке у мужика плясал кнут, которым он и отходил Антона.

– Ты что это до сих пор не встал? Хочешь, чтобы я тебе напомнил, во сколько ты встаёшь?! – он размахнулся, и кнут, взлетев, стеганул Антона по ногам.

Острая боль обожгла тело, а Антон никак не мог понять, почему он её чувствует. Сначала мелькнула мысль, что это просто сон, но постепенно до него стало доходить, что он реально чувствует боль. Заработав ещё один удар, Антон, наконец, частично пришёл в себя и бросился на обидчика с кулаками, намереваясь отправить мужика в нокаут. Подлетел к мужику с кулаками и только тут осознал, что едва достигает тому плеча.

Однако занесенный кулак всё же влетел в ненавистный живот. Мужик взревел, Антона схватили за ухо и потащили на улицу. Он яростно сопротивлялся, за что заработал пинок под зад, и улетел к телеге с огромной бочкой.

– Ах ты, мразь! – заорал взбешенный рыжий. – Забыл, падаль, чей хлеб жрёшь?! Будешь сегодня голодный весь день, а ещё раз проспишь или набросишься, пойдёшь вон отсюда! Посмотрю тогда, кто тебя, проклятого, к себе возьмёт. Вставай и дуй за водой, щенок, да побыстрее давай шевели ногами, а то на кухне уже вёдра пустые.

Пока незнакомец кричал, он подрастерял весь пыл, как-то тяжело развернулся и, поигрывая кнутом, пошёл прихрамывая к дому.

Антон, дождавшись, пока он скроется за дверью, сел, потирая отбитые места, и стал с удивлением себя рассматривать. Тоненькие ручки желтовато-коричневатого цвета, будто больной желтухой человек загорел на солнце, грязные обкусанные ногти, все в заусенцах, чумазые босые ноги. Всё это, по виду, как у худенького десятилетнего ребёнка. Замусоленная, рваная местами одежда, похоже, пережила пять таких, как он бедолаг.

Он сидел на булыжной мостовой, осматривая себя и окружающий мир, и никак не мог понять, что с ним произошло. В его голове выстраивалась только одна правдоподобная версия. И этой версией была смерть.

Скорее всего, он умер, а всё вот это, плод его затухающего без кислорода сознания. Значит, надо чуть-чуть потерпеть, и это закончится. Но похоже, хозяин постоялого двора так не думал. Спустя время, он довольно резво, несмотря на свою хромоту, выскочил на крыльцо и быстро направился к Антону.

Чужое тело среагировало без его участия – вскочив, бросилось к телеге, руки ухватились за ручки, и, грохоча по мостовой, та покатилась по дороге. Ноги сами переставлялись, неся его куда-то, а он с ужасом осознал, что конца этому в ближайшее время не предвиделось.

Он просто шёл быстрым шагом, ноги иногда подворачивались, попадая на какой-нибудь особо выступающий камень, и у него появилась возможность смотреть по сторонам.

Для него это место казалось странным, словно он попал на съёмки фильма. Небольшие домики стояли впритык друг к другу, некоторые из них были совсем уж нищенские с покосившимися дверями и окошками затянутыми непонятной тусклой плёнкой. Домики богаче имели и двери крепкие, и окна остеклённые.

Народ выходил на улицы, спеша по своим делам. Почти все мужики были одеты в рубахи, те, что состоятельные, щеголяли ещё в расшитых жилетах. Женщины всё больше встречались в длинных домотканых юбках и тёмных кофтах, многие с платками на голове.

Антон в недоумении взирал на окружающую его реальность, открыв от удивления рот. До него никак не доходило, как так получилось, что он оказался неизвестно где.

Ему не давала покоя одна мысль, если он здесь, то куда подевался хозяин этого тщедушного тела? Хотя, судя по объёму бочки, которую он катил, не такое уж тщедушное оно было.

Вскоре он выкатился с булыжной улицы городка и покатил свою гремящую телегу по грунтовой дороге. Над горизонтом вставало огромное красное солнце. Прямо впереди виднелся зелёный лес. Справа тянулся неизвестный горный кряж. Воздух был упоительно свеж, пахло полевыми травами и невзрачными цветочками, которых в великом множестве было разбросано по всему полю. Пели птицы, проносясь над головой водовоза, жужжали, пролетая низко над землёй, крупные шмели.

Если бы Антон не оказался в теле маленького водовоза, то подумал бы, что идёт по райским местам. Однако громыхающая бочка, подскакивающая на ухабах, разбивала все радужные мысли. Кто он и что ему теперь делать?

Он так мечтал ходить и вот теперь шёл на своих ногах, держа в маленьких, но достаточно крепких руках ручки от телеги. «Получается, бойся своих желаний, – с горечью думал он. – Теперь и руки, и ноги двигаются, вот только… А что только? Кому я там был нужен? Только тёте Свете. Так какая разница, там лежать или здесь двигаться? Не хочу лежать! – твёрдо решил он. – Лучше попробую жить здесь, раз так распорядилась судьба. Водовоз, так водовоз, там видно будет».

Перехватив удобнее ручки, он покатил телегу дальше.

Удивительно, но если не обращать внимания на дорогу и не думать куда идти, то ноги сами несли его. Протопав километра три, он дошёл до величественного леса и замер поражённый. Он видел его тогда во сне, когда к нему приходил странный светло-серый волк. В реальности лес был намного прекраснее, чем в сновидении.

Таких деревьев Антон в своей жизни ещё не встречал. В несколько обхватов стволы взмывали вверх, казалось, к самым небесам. От небольшого ветерка тихонько шуршала в вышине, будто переговаривалась между собой, листва. Антон медленно пошёл между деревьями.

Через сотню метров он свернул с основной дороги, и покатил по тропинке. Вскоре до слуха донеслось журчание, и он вышел к небольшой речушке, бегущей по камням. Наклонившись, он зачерпнул пригоршню воды и с удовольствием выпил. Потом снял ведро, висевшее на тележке, и принялся наполнять бочку. Вскоре деревянная посудина была полной, и Антон решил раздеться и смыть грязь с ног.

Недолго думая, снял штаны и зашёл в холодную воду. Течение ощутимо било по ногам сильными струями.

«Странно, откуда здесь горная речка со столь сильным потоком? Такое чувство, что вода бежит с подтаявших ледников».

Насколько он помнил, горы высились справа от него. Стоять в холодной воде было непросто, и он принялся старательно соскребать с ног грязную корку. Потом решил помыться весь вместе с рубахой. Выскочил на берег, схватил ведро и, набрав воды, вылил на себя.

Дальше произошло нечто, чему он не смог дать объяснения. Тело скрутило от жуткой боли, что калёным железом прошла по всему позвоночнику и вывернула внутренности. От сильных судорог, что последовали за этим, он не устоял на ногах и упал в воду. Река тут же подхватила его тело и поволокла по камням.

Вытащили Антона сильные мужские руки, ухватив за ворот рубахи. Он лежал, дрожа крупной дрожью, не в силах приподняться.

– Ну, ты даёшь, щенок, – проговорил чужой зычный голос, – забыл, что проклятым в воду нельзя, аль счёты решил свести с жизнью?

– Как нельзя? – стуча зубами, переспросил Антон, рассматривая своего спасителя.

– Да так и нельзя, – покачал тот головой. – Тебе что, мозг совсем отбило?

Крупный мужик, вытащивший его из воды, выглядел этаким заматерелым представителем местного населения. Широкая окладистая борода закрывала пол-лица. Тело было широким с огромными ручищами и столь же мощными, слегка коротковатыми ногами. Из-под низких бровей на Антона смотрели сумеречно-серые внимательные глаза. Одет он был в полотняные серые штаны и рубаху, такого же цвета.

– Ты, парень, того, разделся бы, что ли, а то не ровен час лихоманку какую-нибудь подхватишь.

Антон, дрожащими руками стянул с себя рубаху.

– Ох, ты, Владыко наш лесной, кто же тебя так поразукрасил? – покачал незнакомец головой. – А, впрочем, можешь не отвечать. Он хоть кормит тебя?

Антон пожал плечами, не зная, что сказать – кормить его сегодня явно не обещали.

– На, вот тебе, паря, краюху. – Мужик и положил кусок хлеба на землю. – Не взыщи, что много не даю, сам знаешь, какой год выдался.

– Почему я проклятый? – спросил у него Антон, подбирая хлеб, и вспоминая недавно виденное кино, поклонился мужику. – Благодарствую за спасение и хлеб.

Тот вытаращил на него глаза.

– Ты, паря, точно того, ударился верно, – он покачал головой, и стал затягивать котомку, в которую положил вторую часть краюхи. – Так кто же знает, за что Чёрная вашего батю прокляла? Да только с тех пор, и кормилец пропал, и матушка сгинула, да и ты щенком стал, а не волком, как положено. А вот вода тебя смертью лютой ломает, и трогать тебя живым нельзя, а кормить и подавно, так что не взыщи, что хлеб на землю положил. Землица-то проклятию перейти не даёт. Ну, бывай, паря, не лезь-то в воду боле целиком.

Закинув котомку за спину, нежданный спаситель бодрым шагом отправился восвояси в сторону кустарника, а Антон с ошарашенным видом остался стоять и смотреть ему в след.

– А, совсем забыл, – повернулся к нему мужик, не доходя до густых ветвей, – телега твоя там, выше по течению осталась, и ведро за корягу зацепилось, палкой снять можно. Ну, теперь бывай, – и на этот раз он, уже не оглядываясь, скрылся в густой зелени.

Антон не двигался. В его голове никак не укладывалось то, что незнакомец ему поведал: что значит проклятый?

«Это вообще как понять? А что значит – ты не стал волком, а всего лишь щенком? А почему мне нельзя мыться? Теперь что, вечно грязным ходить? Это, вообще, ни в какие рамки не лезет. Куда его, блин занесло? И как я должен здесь жить? – От вопросов голова распухала, но ответов не прибавилось. – Если я проклятый, значит, никто не может меня касаться? Бояться заразиться, что ли?»

Антон невесело улыбнулся. Как там любила говорить тётя Света: чем дальше в лес, тем больше дров. Похоже, в его лесу остались одни дрова.

Он поднял мокрую рубаху и отправился вверх по течению искать ведро и телегу. Хорошо, что день был тёплый, а то после такого заплыва замёрз бы окончательно. Ведро, и правда, висело зацепившись дужкой за сук упавшего дерева. Он нашёл палку и, подцепив за дужку, вытащил свой инвентарь.

Когда он вернулся, брюхатый хозяин постоялого двора, куда Антона занесло проказливой судьбой, уже ждал его, похлопывая кнутом по ноге. Тело Антона среагировало быстрей него. Голова втянулась в плечи, он ссутулился и постарался проехать мимо. Не тут-то было! С виду немолодой хромой мужик оказался намного шустрее, несмотря на свои внушительные размеры. Быстро развернувшись, он в несколько шагов догнал его, размахнулся и стегнул парня по спине. От удара худенькая спина дернулась, и Антон выронил краюху хлеба на землю.

– Ах, ты шавка, – заорал, хозяин, – ты, где хлеб спёр?

– Я не пёр, – Антон изо всех сил старался сдерживать себя, чтобы снова не наброситься на обидчика, – меня мужик на реке угостил.

– Это, за какие такие заслуги он тебе хлеба дал, – приблизившись к парню, краснолицый хозяин дыхнул на него запахом лука и гнилых зубов.

Антона передёрнуло. «Только бы не сорваться… Только бы не сорваться…» – стучало молоточками в мозгу.

– Я в реку свалился, а он вытащил, – постарался спокойно ответить он, хотя внутри всё тряслось от напряжения и отвращения. Он ненавидел в этот момент себя, но надо было как-то продержаться, пока он не разобрался что к чему.

– Он что, касался тебя? – вытаращил глаза мужик. – Не ври мне давай! – прикрикнул он. – Никто бы не стал тебя трогать.

– Так он и не касался, за ворот рубахи подцепил. – Антон произносил про себя детскую считалку, чтобы не озвереть от происходящего. «Раз, два, три, четыре, пять, – медленно, сцепив зубы, проговаривал он каждое слово, – я иду тебя искать. Кто не спрятался, тот не виноват. А может и виноват», – он, совсем забыл, как правильно, но сейчас это было неважно, главное, выдержать.

Он не мог позволить в данный момент, чтобы его вышвырнули, пока он ничего не узнал про то место, куда попал.

У мерзопакостного хозяина водовоза была лишь одна хорошая черта – он быстро загорался, вспыхивая, как спичка, и так же быстро перегорал. Вот и сейчас он довольно быстро успокоился. Пробурчав что-то про то, что нечего шляться, где не велено, и вода должна была быть уже давно привезена, он, вроде как, поуспокоился.

– Давай, выливай и отправляйся скорей назад. У нас несколько постояльцев собрались ванну принять, так что нечего здесь прохлаждаться.

– Выливать куда? – спросил, не подумав, Антон. Мужик медленно повернулся и удивлённо уставился на него.

– Ты чего? – переспросил он, сверля его глазами.

– Ничего, – Антон пожал плечами, – просто уточнил, – и попятился от наступающего на него хозяина. – Я просто спросил, – подняв руки вверх, пролепетал парень.

– Ты смотри мне, – погрозил ему пальцем мужчина, – как память потеряешь, так сразу и вылетишь.

«Час от часу не легче, – голова уже распухла от всего, – это ещё что за беда?»

– Да знаю я, знаю, – закивал головой Антон, и поспешил к бочке.

«А была, не была», – подумал он и покатил телегу за дом. Мужик проводил его недоверчивым взглядом.

За домом обнаружилась ещё одна дверь. Распахнув её, Антон подкатил бочку и увидел разные по размеру деревянные ёмкости.

– О, Лешок, – разулыбалась полная женщина в белом переднике и цветастой косынке на голове, – привёз водицы. Что-то ты сегодня припозднился? – она подошла к нему и с заговорщическим видом положила рядом с ним голую кость. – На вот, возьми, ночью погрызёшь.

Антон стоял столбиком и смотрел на неё во все глаза. Он что бывает такой голодный, что даже сырые кости по ночам грызёт, однако живот тут же заурчал и рот наполнился слюной. «Кошмар какой-то, – пронеслось в голове, – надо скорее думать, как отсюда сматываться».

– Бери, бери, не скромничай, только спрячь сразу, чтобы Тюря не увидел.

Антон чуть не переспросил женщину кто это, но вовремя прикусил язык. Взяв угощение, он быстро сунул кость за пазуху, поблагодарил от души женщину, правда, больше за заботу, чем за подношение, и принялся переливать воду. Когда большая бадья была полная, он случайно заглянул туда и отшатнулся. Потом глубоко вздохнул и снова посмотрел. Из воды на него взирал далеко не мальчик – лицо без возраста, тёмные волосы, кожа, изрытая глубокими морщинами, и, пожалуй, только глаза на этом лице были живыми, странного, вроде как зелено-голубого цвета.

– Ты кого там увидел, Лёха? – рассмеялся босоногий мальчишка с метлой. – Облезлую дворнягу, что ли?

– Тихон, а ну паршивец, чем зубы скалить, иди-ка отсюда вон! Поди лучше двор подмети!

Антон вздохнул, вылил остатки воды и покатил назад в лес. Проезжая по двору, поднял с земли краюху, подул на неё, посмотрел по сторонам и отправил к косточке. Он не мог объяснить свои действия, но тело пока ещё жило какой-то своей жизнью, а он, как сторонний наблюдатель, только мог молча следить за происходящим.

В течение дня он ещё два раза съездил за водой и к вечеру еле таскал ноги. Забрался в свою комнатушку, больше похожую на чулан под лестницей, упал на дырявый тюфяк, из которого торчала солома, и провалился в сон. Ему показалось, что он совсем не спал, когда страшные судороги начали сотрясать тело, деформируя костяк, жилы и кожу. Примерно через полчаса в комнате на тюфяке стоял чёрный, тощий, местами облезлый щенок. Он жалобно поскулил и поскрёбся в дверь. Та распахнулась, и он ползком выполз из каморки, направляясь к выходу.

Дом уже спал, однако входная дверь была не заперта. Толкнув её носом, он выскочил на улицу. Втянул носом ночной воздух, полный будоражащих обоняние запахов, несущихся со всех сторон, взвизгнул от радости и понёсся по дороге в сторону леса.

ГЛАВА 3

Антон не мог понять, как он стал собакой, но это ощущение пугало и будоражило одновременно. Вылетев без приключений за границу поселения, он ощутил полной грудью чувство свободы, от которого слегка кружилась голова. Тявкнув несколько раз от полноты чувств, распиравших его, он помчался в лес, проверять, не стащил ли кто его заначку, заботливо припрятанную ранее.

Лес был полон удивительных запахов. Антон словно раздвоился. Одна его часть приобрела звериную сущность. Он точно знал, что учуял зайца, хотя раньше понятия не имел, как он пахнет, встретившись с лисой, погонял её по лесу, стараясь схватить за пушистый хвост, пока той не надоело, и она, резко развернувшись, чуть не куснула его за нос.

Щенок облаял противную, с его точки зрения лису, ничего не понимающую в погоне, и отправился за своей костью и корочкой хлеба. Разрывая лапами землю, он похвалил себя, что не выкинул лакомство, сжевал краюху и долго мусолил голый мосол, отгрызая всё, что можно откусить.

Ночь постепенно подходила к концу, и надо было возвращаться. Он бежал назад к постоялому двору, с грустью посматривая по сторонам. Хотелось ещё побегать, но что-то заставляло его вернуться. Пролез в дверь и потихоньку заполз в свою маленькую каморку, свернулся в комочек и постарался заснуть. Как только стало светать, сильные судороги вновь стали ломать тело, выгибая и скручивая, и вскоре на тюфяке опять лежало неказистое человеческое тело.

Утром Антон проснулся, как от толчка, и уставился в темноту. Потом осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Рассвело, дом только начинал сбрасывать с себя ночную тишину.

Встречаться ни с кем не хотелось, поэтому он быстро проскользнул по коридору, выскочив на улицу, подхватил за ручки телегу, и быстрым шагом ушёл со двора. Городок только просыпался, но уже встречались спешащие по своим делам горожане.

Сейчас можно было более детально рассмотреть место, куда он попал. Деревьев почти не было. Пересекающиеся с мощёной мостовой улочки казались Антону узкими и кривыми. Изгибаясь словно змеи, они расходились в разные стороны. Некоторые из них были совсем короткие и заканчивались тупиками, которые просматривались с основной улицы. Антон шёл не торопясь, знакомясь с новым миром, в который его занесло.

Теперь он, во всяком случае, знал, почему его называют щенком. Ощущение было не совсем обычным и что греха таить, не совсем для него приятным. Вспомнились фильмы про оборотней и Диана, любящая читать всякую муру про несуществующие миры. Он тогда над ней посмеивался, а она обиженно надувала губы. Но те оборотни играли мышцами и поражали всех своей силой, а он? Разве мог он тогда подумать, что станет обычной блохастой шавкой, по совместительству подрабатывающей водовозом?

День пролетел незаметно, он молча таскал воду, стараясь, как можно меньше попадаться на глаза Тюре. Так прозвали хозяина работники постоялого двора, за его любовь кормить их непонятно из чего сваренной кашей.

На самом деле того звали Петро, и был он скор на расправу и неимоверно скуп. Пожалуй, только этим и объяснялся тот факт, что он взял проклятого оборотня на работу водовозом. Он просто ничего ему не платил, изредка подкидывая старые вещи, чтоб не ходил уж совсем голым, пугая постояльцев, и раз в день давал неполную миску часто подгоревшей каши.

Народ на постоялый двор заезжал разный, от водовоза шарахались, как от чумного, некоторые окриками пытались отогнать его подальше. Редко кто, вероятно сжалившись, бросал ему краюху хлеба или обглоданную кость на землю.

Именно от всего этого Антон и убегал в лес. Вскоре он приладился таскать воду так, что вообще перестал попадаться хозяину на глаза, точно зная, когда тот изволит трапезничать, и быстро пробегая по двору, чтобы никто его не увидел. Сердобольная кухарка Агапия подкармливала его периодически костями, а то и объедками со столов. Он бережно собирал их и закапывал в лесу, угощая своё худощавое второе я, в виде беззлобного тощего щенка.

Прошло несколько недель, Антон особо ничего не узнал про место, куда его занесло, но кое-что накопать ему всё же удалось. Сейчас шёл тысяча третий год от сотворения Великих гор. Что это за сотворение Антон спрашивать побоялся, но предположил, что, скорее всего, было крупное землетрясение. Городок назывался Устолье, от столицы Клориады находился на расстоянии примерно пятидесяти трёх вёрст. Как он не пытался понять, как называется страна, но так ничего и не разобрал. Мир Пришлых Странников, так называли местные жители свой мир

В городке единолично правил князь, поговаривали, что он был дружен с нечистой силой. Его замок находился с северной стороны, именно поэтому Антон его и не увидел, хотя хотелось взглянуть на это творение архитектуры. В его памяти вставали грандиозные исторические замки Восточной Европы.

К себе мужчина стал относиться двойственно. Пришлось принять, что он – это не совсем он, а ещё маленький комок не очень хорошей шерсти, однако наделённый по отношению к нему большой любовью и заботой. То, что собаки преданны, Антон знал с детства, хотя и не пришлось заиметь такого друга. Но он и предположить не мог, что ночами станет превращаться в хвостатого мелкого пса.

Но что удивительно, чем дольше он находился в теле проклятого водовоза, тем больше осознавал, что эта участь гораздо лучше той, что была ему уготована ранее. Он точно не хотел быть прикованным к кровати. Особенно ночами, когда он был абсолютно свободен в выборе своих действий.

****

В одну из ночей маленький пёс и отправился исследовать ночной город. Ориентируясь на запахи, он побежал по мощеной мостовой, полагая, что дорога выведет его к главному зданию. Стояла чернильная тьма, луна спряталась за плотные тучи, ещё с обеда клубящимися над городом.

Щенок осторожно крался вдоль улицы, стараясь никому не попадаться на глаза. В зажиточной части города появились тускло светящие фонари. Несколько раз мимо пробегали дворняги, не обращавшие на него никакого внимания.

Замок он увидел сразу же, как только выскочил на городскую площадь. Огромное величественное творение из камня, с высокими башнями, уходящими в небо, огражденное неприступной стеной и рвом, через который был переброшен мост.

Антон удивился, почему он, как только попал сюда, сразу не увидел столь массивное строение. Осторожно, прижимаясь к домам, пробежал по краю площади – хотелось осмотреть замок со всех сторон.

Щенок недовольно порыкивал, ему явно не нравилась затея, но Антон его не слушал. Внезапно собака затопталась на месте, отказываясь подчиняться, и быстро юркнула в кусты. И сразу откуда-то донеслись голоса.

– Принесла? – поинтересовался хриплый мужской бас. – Покажи!

– Ты, князь, полегче-то налегай, – женский голос был резким и независимым. – Я тебе не нанималась, чтобы ты мной командовал. Ты просил найти, я подумала и поискала, но отдавать просто так не собираюсь.

– Без имён давай, – в хриплом басе появились недовольные нотки. – Что хочешь взамен?

– А то ты не знаешь! Мы же договаривались. Я давно его вернуть должна на место. Отдашь, и я отдам то, о чём просишь.

Маленький пёс, дрожа от страха, пополз вперёд. До колик в животе надирало посмотреть, кто там впереди. Они стояли в темноте, куда не попадал свет фонарей, и потому их совсем не было видно, до Антона лишь доносились их голоса.

– Нет, так не пойдёт, я не согласен, мне он нужен прямо сейчас.

– А это не моя забота, князь, а твоя. Тебе нужен, ты и решай.

– Не боишься, – прошипел сквозь зубы владелец хриплого голоса.

– Тебя, что ли? – в голосе послышалась насмешка. – Сильно велика для тебя будет честь, князь, если я стану бояться.

Послышались шорохи и шаги, и через минуту в полосу света шагнула закутанная в плащ высокая женская фигура. Мужчина дёрнулся было последовать за ней, но передумал и на свет выходить не стал, щенок только опять уловил из тьмы едва слышимые голоса.

– Курва, – выругался хриплый. – Слышал? – коротко обратился он к кому-то. – Тогда что стоишь?

Через несколько секунд тёмная фигура, кому-то едва слышно свистнув, последовала за женщиной. Антон крадучись устремился за ними. На его глазах разворачивалась драма, и он твёрдо намеревался этому помешать. Щенок, как ни странно, молчал.

Мужчины словно растворились в воздухе, а женщину он вскоре догнал. Она шла быстро, полы плаща развевались за ней, словно крылья чёрной птицы. Щенок не спеша трусил следом. Они практически дошли до окраины города. Маленькие тёмные хатки бедняков почти вплотную стояли друг к другу. Женщина шла, не сбавляя шаг. По всей видимости, она прекрасно ориентировалась в темноте.

Внезапно тёмная фигура перегородила ей дорогу.

– Куда спешишь, милочка? – медленно приближаясь, проговорил мужчина, доставая из-за пояса нож. На мгновение прорвавшийся из-за облаков лунный луч блеснул на лезвии клинка.

– Ну, наконец-то! – незнакомка скинула с головы капюшон. – А то я уже стала подумывать, что князь соизволил исправиться.

– Сама отдашь или придётся забрать? – поинтересовался нападавший.

– Попробуй, – она лёгким движением откинула плащ в сторону и теперь стояла в мужских штанах и рубахе.

Антон разглядел лишь светлые волосы. Мгновение, и мужик ринулся на неё. Она от него легко увернулась, и он по инерции пробежал то место, где она только что стояла.

– Не попал, – тягуче пропела она.

Нападавший резко вскинул правую руку и что-то кинул, и Антон догадался, что он метнул нож. Женщина тут же взмахнула рукой, и нож, зазвенев, отлетел от какой-то преграды, что встала перед ней. Антон проморгался и ничего не заметил.

«Что за ерунда? – мелькнуло в голове. – У неё там щит, что ли?»

Женщина настороженно следила за соперником. Однако тот не собирался сдаваться, очередной нож, вжикнув, отлетел от преграды. Мужчина, словно хищный зверь ,перемещался туда-сюда, она плавно уходила от него.

Щенок глухо заворчал, и Антон увидел ещё одного. Именно к нему пытался развернуть нападавший свою жертву спиной. Стоящий в тёмном углу мужчина целился из арбалета.

Решение пришло моментально – маленький пёс ринулся в атаку. Высоко подлетев в воздухе, он впился мёртвой хваткой в держащую арбалет руку. Бандит, не ожидавший такого, вскрикнул и попытался стряхнуть зверя с себя. Но не тут-то было! Пёс, словно клещ, висел до тех пор, пока мужик, размахнувшись, не стукнул его о забор. От удара зубы клацнули и разжались, и щенок кубарем улетел в ближайшие кусты.

Он ещё услышал сквозь туман в голове, что женщина что-то проговорила, до него донёсся её мелодичный голос, дальше раздались крики и звуки борьбы, и сознание Антона отключилось. Пришёл он в себя оттого, что кто-то гладит его по голове.

– Ну, блохастый, – приговаривал женский голос, – ну давай, приходи в себя, уже всё хорошо. Ну, вот, – рассмеялась она, – очнулся. Спасибо тебе, блохастый, что подстраховал, а то я, видать, немного заигралась. Прости, но угостить тебя совсем нечем. Хотя, погоди, – она залезла в карман и достала маленький сухарик, – на, возьми, съешь на досуге.

Сунув ему в пасть сухарь, она поднялась, прошла лёгкой походкой, подняла отброшенный ранее плащ, накинула на себя и ушла в сторону леса. Пёс же, жалобно заскулив, повернул к постоялому двору. Сухарик он бережно держал в зубах, чувствуя от него едва уловимый запах незнакомки. Где нападавшие, его не интересовало. Да и какое ему до них дело?

****

Ранним утром он едва выполз из своей каморки, всё же вчера его хорошо приложили. Что там сочиняли в фильмах про оборотней, что у них хорошая регенерация? «Не верьте! – хотелось прокричать ему. Во всяком случае, на себе он это не испытал. Тело нещадно болело и, казалось, было похоже на большой отбитый синяк. Он внимательно оглядел себя. «Слава богу, не синий», – подумал мужчина, подтянул повыше штаны, всё время норовящие слезть вниз – даже несмотря на одолженную у Агапии ленту – и зашагал к своей телеге.

День обещал быть жарким, чувствовалось, что лето близко. Местные называли его Ясень. Вскоре он докатил до места схватки. Здесь толпился люд, рассматривающий кровавые пятна на земле. Антон вскользь бросил взгляд, и чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, покатил дальше.

День пролетел незаметно. Привезя, как всегда, три бочки воды, он уже собрался заползти в свою каморку, как его внимание привлёк голос. Он слышал его вчера. Это был Хриплый. Антон, пригибаясь, чтобы его не заметили, выглянул из-за лестницы.

Во дворе стоял здоровый мужик, одетый в добротный кожаный костюм. Тёмно-коричневые штаны обтягивали сильные мускулистые ноги. Высокие сапоги из мягкой кожи достигали почти колен, позвякивали шпорами. Куртка обтягивала массивную фигуру, широкие плечи и едва прикрывала бёдра. По куртке спереди серебрилась какая-то вязь из странных то ли узоров, то ли букв, а сзади на спине скалилась морда медведя. На перевязи сбоку висел меч, а сзади болтался колчан со стрелами. Рядом перебирал ногами крупный вороной жеребец. Он не хотел стоять спокойно, постоянно всхрапывал и норовил встать на дыбы.

– Петро, я вот что-то не пойму, – обратился он к Тюре, который согнулся перед ним в три погибели, – что за гадость у тебя во дворе, что мой Алтух никак не хочет спокойно стоять.

– Ой, – Тюря согнулся ещё ниже, – княже, никак не ведаю, уже и госпожу Чёрную приглашал. Она сказала под землёй что-то, что живность беспокоит, потому и коней не держу.

– Нашел, кого приглашать! – фыркнул мужчина, наморщив свой крупный орлиный нос. – А впрочем, я к тебе не за этим. Ответь-ка мне лучше, к тебе Лесная часто заходит?

– Вы про Хозяйку, что ль? – Тюря, наконец, соизволил посмотреть на князя, чувствуя, что может оказаться ему полезен. – Да вот, намедни была, муку прикупила.

– В общем, так, – князь погладил свою чёрную холёную бороду. – Как придёт, срочно посыльного ко мне, и задержи, насколько сможешь. Сделаешь, кошель серебра твой будет.

– Сделаю, княже, сделаю, почему бы не сделать? – подобострастно закивал Тюря. – Никуда она отсюда не уйдёт, аккурат вас и дождётся.

– Ну, смотри мне, пообещал, – мужчина легко взлетел в седло, невзирая на свои габариты, и указал на мужика плетью. – Попробуй, ослушайся! – и, стегнув коня, вылетел за ворота.

– Конечно-конечно, – кивал Тюря, пока был в видимости князя, но стоило тому скрыться с глаз, развернулся и, шагая к дому, схватился за голову. – Вот дрянь-то какая, – пробормотал он, – и как теперь из этого дерьма выпутываться?

Антон был почти уверен, что Лесная – эта та женщина из леса, не отдавшая князю что-то, о чём он её просил. Теперь этот здоровый мужик решил забрать что-то силой.

Антон никак не мог понять, какое ему дело до всего этого, но что-то не давало ему просто так отмахнуться. Он вернулся в свою каморку и стал ждать часа, когда, следуя каким-то законам, его тело начнёт видоизменяться. Эту ночь он пробегал рядом с замком, надеясь что-нибудь услышать или увидеть. Но вокруг была лишь ночная темень и тишина, изредка нарушаемая чьим-то обиженным потявкиванием или лаем. Ничего не узнав, он вернулся назад, чтобы с утра колесить с телегой за водой.

****

Свою новую знакомую он увидел совершенно случайно – она мыла руки в холодных струях реки. Он протащил телегу к воде и самым непристойным образом уставился на неё. Она, видать, недавно умылась, и теперь капельки воды стекали по её щекам и носу. По виду ей было около двадцати пяти лет. Однако Антон уже понял, что возраст здесь обманчив, и часто не тот, что видим на лице.

Она абсолютно не походила на Диану, но что-то в ней цепляло его. Высокая, статная, сразу видно было – не неженка, и знакома с тяготами жизни в лесу. Волосы светлые с каким-то то ли платиновым, то ли пепельным отливом. Помнится, именно так называла этот цвет Диана, грозясь отцу, что перекрасится, когда тот называл её «смородинкой», отчего она злилась.

У лесной незнакомки были удивительные сине-зелёные глаза, почти, как море, что набирает к тропикам свой необыкновенно глубокий цвет. Она повернулась и стала внимательно рассматривать его.

– Привет, блохастый, – нарушила она первая тишину и внимательно посмотрела на него.

Антон не ожидал, что она тут же раскусит его и смутился. Он хорошо помнил, как сейчас выглядит.

– Что засмущался, яки красна девица? – развеселилась она. – Да, ладно, не стесняйся, Лёха, я же не первый раз тебя вижу, или… – она стала подходить к нему ближе, присматриваясь, – вот это да! – женщина с удивлением таращилась на него. – Ты не Лёха, – наконец, произнесла она, – точно не он.

Антон не знал, что ему делать, она сверлила его взглядом, словно рентгеновским лучом, выворачивая его внутренности, как ему казалось, наизнанку. И что ей теперь отвечать он не знал.

– Ты кто? – снова спросила она.

– Я… – проблеял Антон и замялся, придумывая, чтобы ему соврать.

– Только попробуй, – прошептала она, всё также буравя его взглядом.

И он решился, его уже давно раздирало от необходимости кому-нибудь про себя рассказать. Он устал уже от полной неизвестности, что стеной окружала его.

– Антон, – буркнул он, пятясь от неё, стараясь избавиться от её выворачивающего наружу взгляда.

– Антон, значит, – она перестала напирать на него, – вернулся, стало быть.

– Что значит, вернулся? – он смотрел на неё во все глаза. – Откуда вернулся?

– Да ты же ничего не знаешь, – она рассмеялась колокольчиком, – ничего, узнаешь, – успокоила она его, повернулась и пошла.

– Когда узнаю? – Антону хотелось догнать её и встряхнуть.

– Что не терпится? – переспросила она, и он закивал в ответ. – Ничего потерпишь! Всему своё время, – и пошла в лес.

Антон остался стоять, открыв рот. Он даже забыл, что хотел рассказать ей о произошедшем вчера. Она всё же не выдержала и обернулась.

– Не печалься, блохастый, так надо, всё должно идти своим чередом, иначе быть беде. Боги мстительны, они не прощают, когда кто-то вмешивается в их замысел, – и, махнув ему рукой, исчезла в зарослях, а он так и остался стоять, смотря ей в след взглядом побитой собаки.

****

Отчего-то у него сейчас было чувство, что его только что предали. Устало повесив голову, он побрёл к своей телеге.

«Какие боги? Причём здесь боги? Всё это сплошная ерунда, какие-то отмазки, чтобы просто ничего мне не говорить. А может, наврала?» – спрашивал он у себя снова и снова уже в сотый раз.

Но где-то глубоко внутри точно знал, что нет, не обманывала. Она о чём-то знала, но почему-то не захотела говорить. Он черпал воду, и ему казалось, что бочка бездонная и у неё не будет конца. Потом, словно резина тянулась дорога, и ноги, как назло, стали совсем ватные.

Он кое-как дополз до местной гостиницы, и его внимание сразу привлекли крики, раздающиеся из глубины двора.

– Ах, ты гад! – кричала Агапия, напирая на Тюрю. – Сволота ты, продажная!

Обычно грозный Тюря съёжился и сразу как-то уменьшился в размерах. Он пятился от злой женщины, надвигающейся на него со скалкой в руке. Она, по всей видимости, только что раскатывала тесто, когда услышала что-то, что вывело её из себя и, схватив первое, попавшееся на глаза оружие, выскочила из кухни.

– За кошель серебра продался! – продолжала кричать Агапия, приглашая в свидетели всех, кто случайно проходил мимо или вышел на улицу. – Лесную за кошель продал? Ирод! Тьфу на тебя! Чтоб тебе пусто было! – плюнула она на Тюрю. – Ни секунды у тебя боле работать не буду! – в сердцах сдёрнула фартук и швырнула в Петро, следом полетела и скалка.

И резко развернувшись, пошла со двора, костеря, на чём свет стоит кровопийцу народа. Следом за ней, плюнув для значимости на землю, ушли ещё два мужика.

Тюря недолго безмолвствовал, как только они скрылись за воротами, он весь сразу разом встряхнулся и рявкнул на остальных работников.

– Что рты пораскрывали, а ну быстро за работу! Полашка, ты сегодня за главную.

Мелкая веснушчатая девушка подобострастно закивала и бросилась поднимать скалку и фартук, от которых только что уворачивался Тюря.

– А ты что это застыл?! – заорал он на Антона и размахнулся кнутом, который опять откуда-то появился у него в руках. – Почему воду только привёз, опять дрых до обеда?

Антон стоял и смотрел на его перекошенное от злости лицо и не мог сдвинуться с места. В голове набатом звучал голос Агапии: «Лесную за кошель продал!» Он же хотел предупредить и не сказал, получается, он тоже виноват. Кнут всё же обжог спину. Тело дёрнулось, но он даже не почувствовал боли, смотря в перекошенное от ненависти лицо Тюри.

Отпустив ручки телеги, он повернулся к Петро. Что тот увидел на его лице непонятно, да только мужчина от него попятился. Антон шёл молча прямо на него. Мужик отходил, пока не споткнулся об торчащий из земли камень и не завалился кулём, а Антон прошёл мимо него и вышел за ворота.

Сразу осмелевший Тюря что-то кричал вслед, но он его не слышал, так как целеустремлённо направился в лес, ему надо было подумать. Почему пошёл сюда, он и сам не знал, наверное, хотелось побыть одному.

Там он ушёл к реке и, сев на камень, стал думать. Сидел недолго, монотонный шум воды успокаивал, надо было что-то делать и он, вскочив, почти бегом бросился назад искать Агапию.

Разыскивал долго. Мужики ему не попадались, видимо, в это время были заняты, а встречающиеся женщины с ним не разговаривали, стремясь отойти подальше. Но одна старушка, сжалившись, всё же выслушала его сбивчивую просьбу и, махнув рукой, указала на третий переулок.

Он подходил к дому Агапии со страхом, всё же одно дело косточку втихаря сунуть, совсем другое с проклятым якшаться, однако, Агапия его в очередной раз удивила. Увидев его смиренно стоящую фигурку, смотрящую в окно, она открыла дверь.

– Заходи давай! – И скрылась в глубине дома.

Ему не надо было повторять дважды. Через минуту он замер столбиком в маленькой чистой прихожей, боясь пройти дальше.

– Да проходи, говорю, – прикрикнула она.

– Да я же, вроде как, несчастья приношу, – пробурчал Антон, не в силах поверить, что кто-то его не боится.

– Так меня и саму в народе ведьмой величают! Что ты думаешь, Тюря меня просто так боится? – ответила она, вырастая на пороге.

– В смысле ведьмой? – не сразу понял Антон.

– Входи, не бойся, компотику попьем, да плюшкой угощу. Ты такое вообще наверно никогда не ел?

– Да ел, – отмахнулся Антон, – я по другому делу.

Она вдруг уставилась на него.

– Ты не Лёха, – произнесла вдруг она, смотря ему в глаза, и Антон с ужасом увидел, что её глаза заливает чернота. Он хотел развернуться и бежать, но сильная рука вцепилась в плечо. Пальцы вытянулись прямо на глазах у испуганного парня, стали отрастать когти. – Стоять, – рявкнул зычный командный голос, и Антон замер, теперь уже боясь пошевелиться.

– Вы Чёрная? – с ужасом спросил он.

– Я? – захохотала она. – Нет, я её сестра. Что боишься? – Он испуганно кивнул, и она удовлетворённо усмехнулась. – Не бойся, я псиной не питаюсь. Так кто ты?

Антон раздумывал, чтобы ей сказать, и его второй раз прочитали, как открытую книгу.

– Попробуешь наврать, сразу увижу. Да тебе и резону брехать нет, кто-то должен тебе рассказать, кто ты, и почему шавка.

– Лесная сказала, что нельзя, а то ваши боги, в общем, разгневаться могут.

– На меня? Это да, – она, поморщившись, покивала головой, – они на меня только и делают, что сердятся. Так, начнём сначала, ты кто?

– Антон, – буркнул Антон.

– Сколько годов, тебе Антон? – чернота стала сползать с её глаз, и облик Агапии, добродушной кухарки, вернулся на место.

– Двадцать семь было, когда сюда попал. А сейчас не пойму, сколько уже, – Антон теперь смотрел на женщину с надеждой, может хоть она расскажет, почему он здесь.

– А где твой отец, Антон? – она разглядывала его, будто диковинного зверя.

– Погиб, когда я был маленький, вместе с матерью, – тихо проговорил он. – Во время пожара.

– При пожаре, значит, – она вздохнула. – Так и не ушёл от насланного огня, – женщина о чём-то задумалась. – Ты сын оборотня, Антон, – произнесла она.

– Да это я уже понял! – буркнул сердито парень.

– Не перебивай! – строго прикрикнула она. – Раз спрашиваешь – умей дослушать. – Так вот, отец твой был оборотнем – огромным серебристо-серым волком с голубыми глазами. Равному ему по силе не было в лесах. Женщины уж очень любили его, да он и сам не против был погулять, – она опять на несколько секунд задумалась, словно картинки прошедшей жизни вставали одна за другой перед глазами. – Вот и с моей сестрой он тоже погулял. А она ведь, дурёха, тогда думала, что он её любит и женится, а он, недолго думая, уже в другую влюбился. Однако та гордая оказалась, не подпускала, пока к венцу не повёл. Вот сестрица и прокляла его, пожелав, что счастья ни ему, ни детям его не будет. А потом добавила, что на двух сыновей, будет только один зверь и достанется он тому, кто его всей душой, за то, что с ним произошло, ненавидеть будет. Отец твой тогда посмеялся, не поверил девчонке, женился и вскоре родился у них первый сынок – Лешок. Мать с отцом на него нарадоваться не могли, они для себя тогда решили, что ребёнок у них только один будет, чтобы зверя делить ему не с кем было. Нам всем свойственно думать, что мы самые хитрые, однако, проклятие было запущено, время начало свой отсчёт. Кто-то ночью поджог дом оборотня, когда его не было дома, он бежал, чтобы помочь и вытащить семью, но не успел. Она, спасая сына, выбросила Лешка в окно, что выходило во двор, а сама выскочить не смогла, слишком маленьким оно оказалось. Так и погибла под рухнувшей крышей. А твой отец, не проверив, решил, что они погибли в огне полыхающего пожара. И ничего умнее не придумал, как броситься в ущелье. Охотники видели, как он в прыжке завис над пропастью и рухнул. Но проклятие не закончило свой круг, а потому он, видать, остался жив. Видишь, как бывает, попал в другой мир, чтобы смог родиться ты – второй сын, – она замолчала, опять о чём-то задумавшись.

Молчал и Антон. Последнее время он научился верить невозможному.

– Но почему через столько лет, я оказался здесь? – задал он вопрос, который с самого начала мучил его.

– Этого я не знаю, – она покачала головой, – хотя, Лешок так ненавидел своего волка, что не дал ему вырасти, так он и остался маленьким, брошенным, вечно голодным щенком, впрочем, как и сам Лешок. Ты случайно не умер в своём мире? – вдруг спросила она.

– Не совсем, – усмехнулся Антон, – но уже призывал смерть, как ни стыдно об этом говорить, – он пристально разглядывал свои маленькие грязные руки, которые по какой-то причине не хотели отмываться. – Почему меня так выкручивает от воды? – вдруг ни с того ни с сего спросил он.

– Что? – удивлённо переспросила Агапия.

– Почему, когда я пытаюсь помыться, моё тело начинает скручивать судорогами и спазмами, рвущими меня на части.

– Вот это уже интересно, – Агапия встала и подошла к нему, внимательно оглядывая его со всех сторон.

– Мужик, что вытащил меня из воды, когда я туда свалился, после идеи немного обмыться, сказал, что проклятых вода убивает.

– Ерунда какая-то, – махнула она рукой, – причём тут вода? Это уже людской наговор, народ любит поболтать о том, о сём. А вот то, что тебя вода скрутила – это уже интересно. Может она, и Лешка отмыть пыталась. Вставай давай, – скомандовала она. – Пошли, посмотрим.

Антон поднялся и устремился вслед за Агапией. Она вдруг остановилась, развернулась.

– Выходи и жди меня на улице. Я сейчас кое-что прихвачу и догоню.

Антон вышел и стал поджидать Агапию недалеко от дома. Внезапно он почувствовал, как из-за спины потянуло холодом. Обернувшись, увидел женщину, одетую во всё чёрное.

Она стояла напротив чьей-то лавки и разговаривала с продавцом. Что-то насторожило Антона. Последнее время он научился доверять своей интуиции. Поэтому не стал дожидаться, когда она увидит его, и шмыгнул за чью-то телегу. Женщина дошла до дома Агапии и уже свернула к крыльцу, как распахнулась входная дверь, и недавняя кухарка застыла на пороге.

– Каким ветром? – неприветливо поинтересовалась она у незваной гостьи.

– Что, даже не пригласишь? – усмехнулась та.

– Нет, не вижу смысла. Так что тебе надо?

– Ты, говорят, ушла от Тюри? – женщина в чёрном приблизилась к Агапии.

– А тебе что за нужда? – Агапия захлопнула перед её носом дверь.

– Тварь Лесную пожалела? – пропела та и усмехнулась. – Всё никак не угомонишься! Что ты везде лезешь и поперёк пройти пытаешься? Смотри, как бы ни случилось чего!

– Это ты сейчас мне, сестрёнка? – Агапия с вызовом смотрела на сестру. – Не забыла, кто твой сопливый нос утирал, да коленки разбитые лечил? Али ты князю теперь служишь? Так вот, если ты про свой род забыла, то и дорогу сюда забудь! Женщины нашей семьи всю жизнь блюли заповеди равновесия. Ты по молодости бед натворила, пещеру Равностояния без Хранителя оставила. Спасибо Лесная на защиту встала, и то уберечь от князя и его холуёв не в силах. Так ты теперь на неё зуб точишь? Остановись, сестра! Пока не поздно, остановись! Злоба душу хуже ржи разъедает. Князю ты даром не нужна, от него теперь крестьянки всё больше в подолах таскают.

– Не тебе меня учить… – зашипела в ответ младшая. – Сама всю жизнь без мужика прожила и мне накаркать хочешь. Не переходи дорогу, сестрица, а то зашибу ненароком.

Агапия, посмотрев на неё с состраданием и какой-то брезгливостью, пошла прочь. И тут Антон увидел, что та вскинула руку, и что-то стала быстро произносить, готовясь кинуть Агапии в спину. Времени размышлять не было, и Антон бросился из-под телеги ей под ноги. Пролетев кубарем, он снёс женщину с ног, подскочил и бросился наутёк. Та распласталась по земле и, поднимаясь, увидела мелькающие пятки проклятого.

– Ах ты, шавка безродная, – прорычала, темнея лицом. – Давно с тобой покончить пора было.

Агапия поджидала его за поворотом. Кивнув, указала в сторону леса и быстро пошла по дороге. Она догадывалась, что сестра не удержится, и кинет ей в спину заклятье. Так уже не раз бывало после их ссор, а позже приходилось долго смывать с себя какую-нибудь порчу. С каждым разом проклятия, что сыпала сестра, становились всё чернее. Её душу порабощала Тёмная сторона, и противостоять ей становилось всё сложнее. Женщина не ожидала, что маленькая «шавка», как назвала сестра этого никому не нужного получеловека, бросится её спасать, и у неё на сердце неожиданно потеплело. Чувство, которое последнее время всё реже посещало её.

Они встретились у кромки леса, и пошли вместе к реке. По дороге Антон вкратце рассказал, как жил до этого. Она с удивлением слушала его рассказ о другом мире и никак не могла понять: что значит, такого, как у вас – нет, но есть другое. Это другое не хотело укладываться у неё в голове, поэтому она решила, что он немного сочиняет.

Антон не стал настаивать, прекрасно теперь понимая, что, если бы кто-то начал рассказывать ему про этот мир, он вообще бы решил, что человек сошёл с ума.

Когда подошли к реке, Агапия заставила Антона снять рубаху и зайти в воду. Одной рукой она крепко держала его за худенькое запястье.

– Будешь делать, – командным голосом произнесла она, – что прикажу. Понял? – дождавшись его кивка, продолжила. – Как бы не было плохо, сидишь в воде, это даже не обсуждается, Антон, – назвала она его по имени, и он вздрогнул, настолько нереально это прозвучало сейчас по отношению к теперешнему ему.

Агапия замолчала, и Антон снова увидел, как она видоизменяется. Залила чернота глаза, удлинились пальцы и ногти, заострился, став хищным, нос. Антону показалось, что она зашептала какую-то абракадабру, и вдруг спрыгнула к нему в воду, приказав нырять.

Он нерешительно присел, но сильные руки, что-то бормочущей женщины, решительно окунули его с головой под воду. Страшная судорога скрутила тело, пальцы рук и ног стало выкручивать, как будто железные крюки впились в них, глаза давило так, что казалось, они сейчас лопнут или выкатятся от напряжения из глазниц. Каждый нерв, словно оголённый, натянулся и задёргался от раздирающей на части боли. Антон решил, что его просто решили здесь убить, и рванул, что было сил, но руки Агапии, подобно железным оковам, крепко удерживали его под водой.

Его тело скручивала неведомая сила, она будто сдирала с него тяжёлые цепи, намертво вросшие в хлипкое тело и не дающие ему жить и дышать. Агапия чуть-чуть ослабила хватку, и он дёрнулся к воздуху, желая сделать хотя бы один вдох. Она позволила вдохнуть, а потом, что-то непрестанно бормоча, вновь окунула в ледяные струи. Он почти ослаб от боли, не желающей отпускать, его сознание раздвоилось, меняясь и переплавляясь в нечто иное, неведомое пока ещё ему. И в момент, когда одну его часть сознания мучила, разрывая на части боль, вторая вдруг почувствовала рядом с собой зверя. Сильного и мощного волка, того, что приходил к нему в другой его жизни во снах, желая приободрить и пообещать что-то неизведанное. Светло-серая, словно серебристая шерсть покрывала крупное, сотканное словно из силы и энергии тело, и невероятно голубые глаза смотрели в саму душу, вырывая из мрака и отчаяния и даря новые чувства и ощущения. Только сейчас Антон понял, что это зверь делится с ним своей силой. Волк плавно приблизился почти вплотную к нему и заглянул в глаза, а потом, как-то легко слился с ним в одно целое, довольно порыкивая низким голосом. И сознание Антона померкло.

ГЛАВА 4

Он пришёл в себя на берегу. Агапия лежала недалеко от него, раскинув в разные стороны руки, и не шевелилась. Антон вскочил, бросился к ней и рухнул на колени перед обездвиженным телом.

– Агапия, – позвал он, осторожно приподнимая её руку и ощущая едва заметное тепло, идущее от ладони.

– Испугался? – она открыла глаза и посмотрела на него своими, теперь уже обычными зелёными глазами.

Антон кивнул и громко выдохнул.

– Думал, что умерла, – ответил он ей, и она весело рассмеялась, приподнимаясь.

– Ну это ты, братец, загнул. Волка-то видел? – спросила она самое главное, волнующее её на данный момент.

– Да, – кивнул он. – А что это значит?

– Сначала расскажи, как видел.

– Ну, – помялся Антон, – он вроде, как подошёл ко мне, и снова куда-то исчез.

– Как исчез? – переспросила Агапия. – Вообще исчез или слился с тобой?

– Похоже, слился, – Антон пожал плечами. – Не могу привыкнуть к таким вещам.

– А надо, – зло сказала Агапия. – Пора уже управлять тем, что тебе дано. А то так шавкой до конца дней и пробегаешь.

– А так что! – вдруг разозлился Антон. – Буду бегать волком?

– Это не просто волк! – Агапия поднялась и теперь возвышалась над ним, уперев руки в бока. – Это Хранитель всего здешнего леса, гор и вообще округи, хотя по большому счёту и не только их. Он один нечисть к лесу не подпускал, и пещеру Равностояния от всяких прочих, охочих до потусторонних сил охранял. К тебе приходит дух волка, пытаясь вернуть себе хозяина и тело. И это честь, если он ещё захочет к тебе убогому прийти и с тобой остаться.

– Блин! – Антона раздирало изнутри чувство обиды и несправедливости. – Я не просил для себя такой чести, – он фыркнул, зло отворачиваясь, – я просто хотел умереть!

– А это уже не нам с тобой решать, что мы хотим, а чего нет! – Агапия обошла его и снова предстала перед ним так, чтобы видеть лицо. – Да только у всех свой путь на этой земле. В пыль под ногами превратиться ты всегда успеешь. Попробуй, что-нибудь другое сделать, чтобы самому перед предками предстать не стыдно было.

– Я устал, – вдруг сказал Антон и сел на землю прямо там, где стоял. – Я не понимаю ради чего всё это? Кому оно надо?

– Пошли! – позвала его Агапия, но он упорно продолжал сидеть. – Пошли, покажу, может, что и поймёшь.

Она, как-то тяжело переступая ногами, двинулась в чащу, как раз в ту сторону, куда уходила недавно Лесная. Антон, поморщившись встал, подхватил рубашку, и побрёл за ней, после всего, что произошло, сил идти не было.

В лесу сегодня было непривычно тихо, даже лесные птахи все куда-то попрятались.

– Кто такая Лесная? – спросил Антон, догоняя Агапию.

– А-а-а… хочешь про это узнать? Ну, слушай, это давняя история. Когда-то очень давно повадилась нечисть шастать на эти земли. Мало того, что по хозяйству пакостничала, так позже стала и людей убивать. И тогда пришлось духам родов, населяющих эти земли, объединиться. Где они добыли те артефакты, сейчас никто не скажет, таких сведений не осталось, да только зарыли их в пещере, что в нашем лесу. Эти магические штуки позволяют сохранять равновесие между тёмной и светлой сущностью всего живого, дабы неповадно было на наши земли твари бездушной захаживать. А охранять эти бесценные вещи, поставили первую Лесную, наделив её силой этих мест. Но чтобы не захотелось ей вдруг сбежать от безграничной любви к какому-то оболтусу, взамен потребовали дать обет безбрачия, ну и, конечно, пометили их сразу полным безразличием к мужчинам. Забрали, так сказать, женскую суть, сделав их просто оружием. Кто из женщин первой согласилась на это, история для нас сохранила. Но, говорят, это была совсем юная девочка, на глазах которой погибла семья. Но с тех пор примерно раз в сто лет очередная Лесная, собирающаяся уйти на покой, кидает клич по родам, и все обязаны принести в пещеру первенца – девочку. Здесь духи отмечают малышек, и у той, что способна принять силу этих мест, проступает на плече пятно в виде полумесяца. Её-то и забирают из дома и воспитывают далеко отсюда, чтобы вернуть к назначенному сроку, когда уходит прежняя защитница, – Агапия замолчала.

– Почему женщина? – спросил Антон.

– Потому что женщина хранительница очага и не будет зазря воевать, и применять силу во вред живущим, она будет заботиться о мире и покое в своём доме, – пояснила Агапия.

– Но женщины же физически слабее мужчин? – не выдержал Антон.

– Только не Лесные! – усмехнулась Агапия. – Они с детства обученные воины, владеющие силами природы и оружием.

– Так как же её схватили люди князя, если вся она такая-разэтакая? – съязвил Антон.

Агапия остановилась и неодобрительно на него посмотрела, от этого взгляда парень смутился и опустил глаза.

– Схватили ее, потому что Тюря, сучий потрох, – выругалась женщина, – думаю, что он навесил на неё парализующий движение артефакт, который ещё и блокирует магию. Эту игрушку ему, скорее всего, князь и передал, а она от него этого не ожидала. Очень дорогая и редкая штука, я тебе скажу, вот девоньку и обездвижило. Она ему гаду ни единожды помогала и, конечно, не ожидала от него такой низости, а он, тварь, отблагодарил. Но ничего, я этому Тюре ещё припомню это, – она погрозила кулаком невидимому Петро. – Ну, почитай пришли, – они остановились перед огромными зарослями колючего кустарника, лезть через которые не очень-то хотелось.

Агапия смело подошла к колючим веткам и ловким движением оцарапала до крови палец об одну из колючек. Красная капелька быстро набухла на пальце и нехотя капнула на лист, стекая по нему. Ветви зашевелились, словно живые, и отодвинулись в стороны, открывая тёмный проход пещеры. Женщина смело шагнула внутрь, но остановилась, вспомнив, что пришла сюда не одна.

– Пошли уже, – позвала, протягивая ему руку. Антон взялся за ладонь, и Агапия повела его за собой.

Стоило им пересечь границу входа в пещеру, и ветки с лёгким шорохом сомкнулись, отрезая от внешнего мира. Впереди была кромешная тьма. Агапия залезла в карман, достала огниво, пару раз щёлкнув, зажгла одну из лучин, что лежали на небольшом выступе в скале. Там же нашёлся и заботливо кем-то положенный факел. Огонь весело полыхнул, освещая всё вокруг мягким желтоватым светом.

– Пойдём, – проговорила женщина и быстро пошла вперёд, освещая перед собой пространство.

Антон последовал за ней, осматриваясь по сторонам. В этом маленьком теле он чувствовал себя каким-то несмышленым ребёнком в таком непривычном для него мире, открывающимся перед ним новыми гранями.

Агапия уходила всё дальше и дальше от входа. Своды пещеры всё ниже опускались над головой. Огонь факела бросал причудливые тени по стенам, порождая картинки разных чудовищ, что двигались по поверхности пещеры вместе с ними. Внезапно впереди пропали сопровождающие их тени, и перед ними открылось свободное пространство. А через минуту Антон уже стоял посередине огромной пещеры.

Агапия подошла к невысокому постаменту, возвышающемуся посреди пещеры, и протянула над ним руки. Антон открыл рот, потому что голубой луч словно просканировал её ладони, и вокруг них вспыхнул странный нереально голубой свет.

– Что это? – прошептал мужчина, во все глаза наблюдая за непонятным свечением.

– Глаза духов, – ответила Агапия. – Здесь ты можешь попытаться узнать что-нибудь одно, то, что сейчас для тебя самое главное.

Антон с опаской подошёл к постаменту.

– Протяни руки, – подсказывала Агапия, – сосредоточься и спроси. Если вопрос задан правильно и, действительно, очень важен, духи ответят.

Антон протянул ладони, и задумался, что он хочет узнать больше всего. Очень хотелось спросить, как там тётя Света, узнать, что сейчас с ней, как она там живёт. Хотелось просто увидеть родные глаза женщины, заменившей ему мать. В душе стало тревожно от осознания того, как часто он её оставлял одну, забывая из-за Дианы о существовании близкого человека. Ещё бы он мог поинтересоваться, что стало с его телом, как прошла операция и если успешно, то есть ли возможность вернуться обратно?

Сотни мыслей и желаний за одно мгновение пронеслись в его голове. Но он также понимал, что и Лесная попала в переплёт по его вине, вот как не крути, а он виноват. Из-за его гордыни, или глупости, или чего там ещё, он не сказал ей о том, что услышал, и сейчас неизвестно где она и что с ней. Его грызло чувство вины и поэтому, откинув всё, решил спросить о девушке.

– Куда князь увёз Лесную? – негромко задал он вопрос, и не заметил, как губы Агапии искривились в понимающей всё усмешке.

Несколько долгих мгновений ничего не происходило, а потом в воздухе вдруг стало что-то изменяться. Закружились мельчайшие частицы, образуя вихри и светящиеся потоки, и следом стала вырисовываться прямо в воздухе мрачная картина. Своды, выложенные из камней, какая-то гнетущая тьма и посреди всего этого висела на поднятых вверх руках девушка, прикованная к тёмной каменной стене, по которой стекали капли, прочерчивая мокрые дорожки. Казалось, в воздухе даже слышно, как вода капает на пол. Длинные светлые волосы густой волной свисали со склонённой вниз головы, прикрывая грудь и часть тела. Ноги, были закованы в такие же массивные оковы, как и руки, словно она могла из них вырваться и сбежать. Разорванные в клочья брюки болтались вокруг длинных стройных ног. Она выглядела поломанной куклой, не двигаясь, словно и вовсе не была живой.

Антона насквозь пронзила дикая злость на тех, кто это сделал, а потом сердце затопила жалость от осознания того, что она должно быть там чувствует. Он, воспитанный в другом обществе, не ожидал увидеть девушку в таком месте в столь плачевном состоянии. Он резко развернулся к Агапии.

– Что это? – задыхающимся от негодования голосом спросил у неё.

– Мешок Правды, – ответила Агапия, по её лицу пробегали тени слегка искажая, словно пытаясь видоизменить, – этот ирод засунул её в мешок Правды. И пока она не скажет ему то, что он хочет узнать, так и будет висеть там, хоть до бесконечности, не умирая и не живя.

– Где он? – спросил Антон, сжимая маленькие кулаки.

– Что, так и пойдёшь? – усмехаясь, спросила она, наблюдая за парнем.

– А что? Есть варианты? Можно, конечно, ещё сказать: «по щучьему велению», – разозлился Антон, – или что там ещё у вас говорят?

– У нас так не говорят, – чеканя слова, осадила его Агапия, – и хватит ёрничать. Хочешь помогать – помогай, а нет – без тебя справлюсь, – она отвернулась от него, обиженно бурча что-то под нос и шурша юбкой.

– Агапия, извини! – пробормотал Антон, догоняя её. – Но я никак не могу привыкнуть к этому телу. Я чувствую себя беспомощным.

– Но ведь дело не в теле, Антон, да? Дело ведь в тебе. Ты никак не можешь поверить в себя. А причём здесь тело, если есть голова? Я вот смыла с тебя проклятье, что было наложено на твоего отца, а теперь ты сам должен доказать себе, что чего-то стоишь. Волк ты или щенок? Ты же всю жизнь просто плыл по течению, ну а теперь попробуй-ка, погреби немного против. Вдруг понравится? – она улыбнулась, и это удивительно преобразило её лицо, делая его почти молодым. Мгновение и тени исчезли, возвращая на место прежнюю Агапию. – Пойдём, Антон, будем думать, – она быстро направилась вперёд, а он следом за ней, с горечью понимая, что женщина права.

«А с другой стороны, что я всё время к ней цепляюсь, как будто она в чём-то виновата? Уж кто-кто, а она в моих злоключениях точно ни при чём».

В голове вдруг всплыл образ висящей девушки, и Антон мог бы голову дать на отсечение, но он услышал недовольный рык зверя. «Буянишь? – улыбнулся про себя Антон. – Мне тоже её жалко». Зверь, словно услышал, и снова негромко рыкнул на него.

– Пойдём в сторожку, – позвала его Агапия, когда они вышли из пещеры. – К Тюре теперь всё равно тебе ход заказан, ещё прибьёт со спины.

Антон возмущенно дёрнулся, а потом подумал, что, наверно, она права. Да и к Тюре идти на поклон не хотелось.

– Почему Лешок раньше от Тюри не ушёл? – задал Антон, давно интересующий его вопрос.

– А куда? Его больше к себе бы никто не взял. Дом их сгорел, мать погибла, да и отец фактически тоже. Пса своего он ненавидел, считал проклятием и даже старался его не кормить, а Тюря ему в этом охотно помогал, частенько поколачивая палкой четырёхлапого.

Антону стало жалко своего пса, у которого жизнь, похоже, была тоже не сахар, он уже с ним почти сроднился. «Никакой он не четырёхлапый, – как-то обиженно подумал он, – а милый и хороший пёс, уже не раз помогавший мне».

Она привела его в маленькую, вросшую в землю лесную сторожку, расположенную недалеко от пещеры. Сруб сторожки был ещё крепок, и только слегка покосившаяся от времени крыша указывала, что возраст у строения почтенный. Как ни странно, но внутри хорошо пахло древесиной и свежими еловыми ветками, чьими-то заботливыми руками, принесёнными откуда-то из чащи и воткнутыми в крынку с водой. Антон вопросительно посмотрел на Агапию.

– Да я, это я, – разулыбалась она, – люблю, когда ёлками пахнет.

– Что-то я не видел тут ёлок? – спросил у неё Антон.

– Так тут их и нет, это от подножия гор, там встречаются, мужики давеча приходили, специально для меня принесли. Поживёшь пока тут, а там к холодам что-нибудь придумаем, – Агапия споро вытащила из комода старый тулуп и бросила сверху. – Не надо пока, чтобы нас вместе видели. Языки у людей длинные, болтают, что не попадя. Насчёт Лесной я пока всё обдумаю. Завтра приду, что узнаю, расскажу.

Она ушла, оставив ему сухую краюху хлеба, хранившуюся у неё здесь в схроне. Пообещала завтра с утра что-нибудь принести. Антон сел на старый облезлый комод, подтянул к себе ношенный, как минимум лет сто, тулуп и решил лечь спать. Потом вспомнил про корку и положил её на пол, приготовив своему мохнатому другу. И только после этого зарылся в тулуп.

Ночь не заставила себя долго ждать, не прошло и двух часов, как она стала наползать на сторожку сумерками, а затем и непроглядной тьмой, погружая всё вокруг в непривычно размытые тени и пугая потусторонними образами и звуками. Посреди ночи Антон проснулся, словно кто-то толкнул его в бок. Открыв глаза с удивлением стал рассматривать своё тело. Обычно в это время он уже бегал маленьким подростком–щенком, но стоило этим мыслям прийти в голову, как тело изогнулось в судороге, ломающей кости и рвущей сухожилия, чтобы через несколько мгновений неведомая сила начала собирать их вновь, строя другое существо.

Он упал на пол, стягивая следом за собой тулуп, и вскоре маленький щенок, выбираясь из одежды и поскуливая, поднялся на четыре лапы. Он деловито обнюхал все углы и, найдя корку, урча от счастья, сгрыз её, а потом бросился к двери. Пихая носом, приоткрыл и вырвался на свободу. Ночной лес манил к себе, обещая новые неизведанные приключения, какую-нибудь добычу, да и вообще, мало ли какие дела могут ожидать в лесу небольшого чёрного, как и сама ночь, щенка, готового раскрывать все тайны мирозданья.

Весело бежал вперёд, пока до острого нюха не донёсся знакомый запах, от которого шерсть на загривке поднялась дыбом. Он сразу перешёл на шаг, а потом и вовсе пополз пузом по земле, стараясь подобраться как можно ближе. Увидел их у входа в знакомую пещеру и затаился, прислушиваясь ко всему происходящему. Трое мужчин стояли и о чём-то переговаривались. Один их них был Хриплый и он был сильно недоволен.

– Ты обещал вскрыть её, – шипел он на невысокого щуплого собеседника, – как только не станет Лесной. Что тебе сейчас мешает?

– Не гневайся Князь, – залебезил тот, – я пытаюсь. Мне надо ещё совсем немного время.

Внезапно князь замер, а потом резко втянул воздух носом, поворачиваясь в сторону залёгшего в кустарнике щенка. Тот замер, пытаясь сродниться с землёй, и даже перестал дышать. Ноздри мужчины раздувались, он втягивал воздух снова и снова, стараясь унюхать, что его насторожило. На счастье, маленькой собаки, шалун-ветерок резко изменил направление и подул щенку в нос, унося все запахи мимо князя. Тот ещё несколько раз глубоко вдохнул, но не почувствовав больше будоражащий сознание запах. Ещё несколько мгновений он всматривался тяжёлым взглядом в чащу, а потом отвернулся.

По телу подглядывающего животного прошла крупная дрожь. Антон и сам не понял, чего так испугался, но было что-то зловещее и хищное в крупном мужчине, что так по-звериному втягивал воздух.

– Давай, шевелись быстрей, ночь тебе не резиновая, надо до рассвета управиться, – приказал в это время князь щуплому мужику. Тот сразу засуетился возле ветвей, что-то читая и делая какие-то пассы руками.

Антон продолжал подглядывать. Вначале ничего не происходило, однако, спустя время появилось зелёное свечение у основания куста, растущего у входа в пещеру. Зелёный контур разгорался, становясь всё шире и шире, пока не получился абсолютно чистый от ветвей проход.

– Ну, ты первый, – с усмешкой в голосе проговорил князь. – Иди, сам проверяй, всё ли чисто.

Мужик осторожно вступил в проход и пошёл.

– Всё нормально, княже, всё, как и обещал, проходите, – пройдя во внутрь радостно крикнул он и, мгновенья спустя страшно захрипел, очевидно прощаясь с жизнью.

Князь осторожно вошёл в светящееся пространство, следом за ним исчез в нём и третий. Щенок, трясясь от страха, осторожно подполз к проёму и замер, боясь заглядывать туда. Наконец, Антон пересилил сопротивляющееся животное, в чёрном проёме уже никого не было видно, только чуть поодаль торчали ноги. Пёс, фырча и порыкивая от неудовольствия, пополз вперёд, мельком взглянул на мёртвое тело с торчащей из груди стрелой, и понёсся догонять тех двоих, что ушли вперёд, не забыв зажечь факел. Они остановились в зале, как и предполагал Антон, и принялись что-то лихорадочно искать, выворачивая ломом все камни из стен и пола. Искали долго, пёс уже успел заскучать, почесаться. Внимания на него всё равно никто бы не обратил, такой азарт охватил этих двоих, они явно были уверены, что найдут то, что ищут.

– Нашёл! – неожиданно заорал спутник князя.

– Молодец, – крикнул мужчина и бросился к нему. Он отпихнул того от находки и достав кожаную перчатку натянул на руку, после чего бережно достал огромный переливающийся камень из тайника. Приподнял его к глазам и начал рассматривать, освещая факелом.

Антон догадался, что они нашли камень, о котором рассказывала ему Агапия, и который ни в коем случае нельзя им отдавать. Недолго думая, он, разогнавшись, понёсся под ноги князю, и не успел тот понять, что происходит, врезался с размаха в него. Князь пошатнулся и уронил свою находку, от этого кристалл подпрыгнул и отлетел в сторону. Пёс схватил его, и понесся прочь из пещеры.

– Брось! – заорал ему вслед князь, но было поздно, пространство подернулось голубоватой дымкой и стало разительно меняться.

Антона швырнуло сначала в одну сторону, потом в другую, воздух вокруг стал уплотняться, делаясь вязким и тягучим, и начал закручиваться в воронку, щенок ещё пытался, махая лапами, выползти из этой круговерти, но его затягивало всё сильнее и сильнее.

****

Он медленно выплывал из темноты, раскачиваясь, словно на волнах, вверх-вниз, и снова вверх. Слюны во рту не было, ему страшно хотел пить, но попросить об этом он не мог, голос, как будто пропал. Наконец, удалось продрать глаза, и он уставился на белёсый туман, что простирался куда ни кинь взгляд. Антон огляделся, везде одна и та же картина. И только попробовав встать, обратил внимание, что абсолютно голый.

– Вот твою ж, дивизию! – зло прошипел Антон, присаживаясь обратно в непонятный белёсый туман. – Теперь буду или сидеть на заднице или, как вариант, передвигаться на ней.

Внезапно он вспомнил про камень и стал лихорадочно ощупывать всё руками, стремясь найти то, из-за чего очутился здесь. Камень исчез, а туман, покрывающий всё пространство, не давал рассмотреть, куда он делся. Забыв об осторожности, о том, что кто-то может его увидеть, да и вообще обо всём, Антон ползал на коленках, ощупывал траву и ничего не находил. Наконец, устав от тщетности поисков, он сел и, уронив голову на руки, чуть не заплакал. К своему стыду он ощущал себя в этом мире ребёнком.

«Вот куда он делся, этот чёртов камень?! – неожиданно для самого себя разозлился Антон. – Как всё надоело!»

Он встал, выпрямился и пошёл. Шёл долго. Вездебыла одна и та же картина – белёсое от тумана пространство сверху и снизу, а он, словно изюмина в магазинной булочке.

Заметив впереди тёмную полосу, побежал. Она приближалась, разрастаясь в размерах. Приблизившись, он в удивлении замер. Впереди, словно отсечённый невидимой преградой от того места, где он находился, простирался серо-чёрный мир, как на старых не цветных фотографиях.

Белёсого тумана там не было и в помине. Он осторожно приблизился к границе. Неожиданно с той стороны на него понеслось огромное чудище и ударилось рогами в невидимую преграду, что разделяла эти миры. Антон отскочил, во все глаза, смотря на нечто, беснующиеся с той стороны. Его можно было бы принять за гигантского быка, но помимо рогов, у него из пасти торчали огромные клыки, как у хорошего кабана, по спине, змеились острые чёрные шипы, переходящие вокруг шеи в широкий воротник. И в момент, когда чудище атаковал преграду, не впускающую его, шипы поднимались и торчали, образуя смертоносный воротник. Такие же иглы, только размером поменьше опоясывали нижнюю часть ног, возле самых копыт. Антону казалось, что если он сейчас дыхнёт огнём, или выпустит его из огромных ноздрей, то он даже не удивится.

Неожиданно в стороне от жуткого зверя показался ребёнок. Маленький мальчик шёл, держа на руках щенка. Он словно не видел, что за зверь стоит недалеко от него. Вёрткий игривый щенок вдруг задёргался в руках у мальчика и, вырвавшись, понёсся прямо на зверя. Ребёнок, что-то громко крича, бросился за ним. У чудища, увидевшего нового противника, глаза стали наливаться темнотой, оно пригнуло голову и, взрыв передним копытом землю, приготовилось напасть на ребёнка.

Антон не раздумывал, замахал руками и бросился к мальчику. Но ребёнок как ни в чём не бывало продолжал бежать, словно и не видел перед собой смертельную опасность. Антон кинулся к нему наперерез. Он совсем забыл про преграду, разделяющую на части тёмную и светлую стороны.

Он даже не обратил внимания, что пересёк границу. Мгновенье и исчез бегущий мальчик, а развернувшийся на топот Антон взлетел, поддетый мощными рогами.

Он перекувыркнулся в воздухе, раздираемый болью, и на землю опустился на четыре лапы огромный светло-серый волк. Гигантский монстр сделал круг и, заметив нового врага, понёсся на него, пригибая голову и готовясь нанести новый удар. Волк выжидал, и когда неведомое животное приблизилось, одним прыжком отскочил в сторону, развернулся и прыгнул, рванув зубами бок. Бык взревел, крутнулся на месте, но волк уже находился вне его досягаемости, готовясь к новому нападению.

Он кружил вокруг монстра, не давая ему остановиться и вынуждая всё время защищаться. Как только тот начинал уставать, он нападал и прокусывал мощными челюстями ему бока. Кровь из ран заливала быка, но монстр не собирался сдаваться, продолжая взрывать ногами землю и яростно фырча. Однако потеря сил и энергии, утекающих сквозь раны, уже сказывалась на его резвости, да и запах свежей крови туманил сознание, заставляя снова и снова бросаться на волка.

Наконец, он допустил ошибку, и волк, рванув его острыми, как кинжалы, зубами, повредил сухожилие на задней ноге. Бык, хромая и пятясь, стал отступать, а хищник, проводив его голубыми глазами, рыкнул и ушёл на светлую сторону. Там лёг, закрыл глаза и провалился в сон, а туман, накрыв его пеленой, скрыл от посторонних глаз.

Антон проснулся, лёжа на комоде, в лесной сторожке. Ноги подозрительно свисали, а он не сразу понял, что произошло. Ещё несколько секунд смотрел в затянутое рыбьим пузырём окно, где тусклый свет возвещал о начале следующего дня, а потом резко сел, и недоумённо уставился на свои длинные, мускулистые и довольно волосатые ноги настоящего мужика. Осознание произошедшего сотрясло тело дрожью, и он, всё ещё не веря в происходящее, поднял руки и принялся недоверчиво разглядывать их. Это были не его ладони, но одно он знал наверняка. Он стал взрослым мужчиной.

Антон быстро вскочил с комода и выпрямился. Сторожка теперь казалась ему маленькой и низкой. Радостно подпрыгнув, ощущая силу и мощь своего нового тела, и ударился головой об потолок. Куча старой пыли посыпалась на него. А он, смеясь, бросился к двери, но вовремя спохватился, что не одет. Резко обернулся к своим лохмотьям и, усмехаясь, поднял короткие дырявые штаны.

Вздохнув, попытался надеть, за благо они всегда норовили упасть с него. Антон кое-как натянул их на себя. Штопаные дырки расползлись, но стратегически важные места были прикрыты. Антон осмотрел себя и улыбнулся, вспоминая, как раньше такие «подстрелыши» носил на даче.

Через минуту он выскочил на улицу. Кровь кипела в венах, перекачиваемая молодым сильным сердцем, тело требовало движения и, повинуясь зову леса, он бросился бежать.

Ноги легко несли его вперёд, всё внутри пело от энергии и силы. Он даже не заметил, как выскочил к реке. На долю секунды замер, а потом бросился в ледяной поток. Вода подхватила его новое тело и понесла вперёд. Антон смеялся, несясь в бурлящих струях, и впервые за долгое время наслаждался жизнью.

Потом он легко выбрался из бурной реки. Грозная стихия легко отпустила его, словно почувствовала родного. Встряхнулся, как зверь, помотав головой, и только тут обратил внимание на свои волосы. Они стали значительно длиннее, достигая теперь плеч, и почти черные.

Но сейчас ему было всё равно, как он выглядит, главное, что тело было полно сил и здоровья. Неожиданно для самого себя он вскинул руки и закричал. Эхо подхватило мощный сильный голос и понесло по округе, возвещая всем, что волк вернулся.

****

Агапия спешила к сторожке накормить Лешка – он, бедный, совсем мало ел. «Вот и вчера, – думала она, – хотела угостить, а вместо этого утащила его в лес».

Она уже подходила к сторожке, когда услышала этот голос, который она давно не слышала, и за которым очень скучала.

Это было так давно, что казалось совсем в другой жизни. Малая она была, да не смышленая, пошла в лес по ягоды и заблудилась. Весь день проплутала, а потом умаялась, решила ночь под ёлкой провести, а поутру уже до дома добираться. Вот тогда она первый раз и повстречалась с князем. Он тогда только-только учился обороту и личину медведя на себя примерял, и часто в это время зверь над ним брал верх. Учуяв лёгкую добычу, медведь стал подкрадываться, однако, сон у Агапии всегда чуткий был. Вскочила она и побежала по тёмному лесу прочь от беды.

Да куда там! От молодого разъярённого медведя не убежать. Быть бы ей тогда растерзанной. Много в те времена таких находили, да только встал на пути князя волк. Бились они тогда не на жизнь, а на смерть, но отбил он девчонку.

Подранный медведь, харкая кровью, обращаться начал назад в человека и пообещал волку отомстить. А маленькая Агапия, обнимая раненого волка, сердце своё ему тогда и подарила. Да только скромная уж очень была, сестра и та опередила, да и он её всегда своей названой сестрицей называл, как к сестре и относился.

Сколько лет прошло с тех пор, сколько воды утекло, и вдруг снова этот голос. Она не выдержала и побежала туда, где кто-то кричал. Добравшись до места, замерла, словно и взаправду вернулась на много лет назад.

Возле реки мокрый после купания стоял молодой Вислав. У Агапии даже ноги подкосились от неожиданности, и она села прямо там, где стояла.

Он услышал, как кто-то сзади упал, обернулся, и, улыбаясь, пошёл к ней. Черноволосый, голубоглазый, с такой открытой мальчишеской улыбкой на лице. Мощное тело хищника, как всегда, двигалось легко и уверенно, мышцы перекатывались под кожей, он весь дышал силой и энергией, и Агапия застыла, попав в прошлое. Мужчина остановился напротив и вскоре перестал улыбаться, его лицо сделалось озабоченным.

– Агапия, ты чего? Что-то случилось? – глаза его светились искренним беспокойством. Она продолжала молчать, не отводя от неё глаз. – Агапия, это я, Антон.

– Ох, лесные духи, – наконец, пришла она в себя. – Антон, я тебя и не признала. Думала, Вислав вернулся, ажно плохо стало.

– Какой Вислав? – переспросил Антон, начав опять улыбаться. Хорошее настроение прямо распирало его.

– Отец твой, – она с удивлением смотрела на него.

– Отца моего Сергей звали. Я Антон Сергеевич был, – мужчина перестал улыбаться.

– Значит, имя другое себе взял, – вздохнула Агапия. – Да только всё равно не помогло.

– Что не помогло?

– Он, наверно, думал, что имя сменит, – пояснила Агапия, – и жизнь поменяется, однако ничего не поменялось, – вздохнула она. – Слово в гневе сказанное, потом очень тяжело вспять вернуть. Иногда и невозможно. Ну, что нос повесил? Пошли завтракать, я пирожки несу, да заодно решать будем, как Виринею вытаскивать.

– Кого? – удивлённо переспросил Антон.

– Лесную нашу, – рассмеялась Агапия, – не думаешь же ты, что это её имя.

– Странное имя, – он пожал плечами, – коротко и не назовёшь.

– А духи не для того имена дают, чтобы ты укорачивал, – высказала ему женщина. – Тебя послушать, так меня надо Ага звать, что ли? – фыркнула она. – Пошли уж, Ан, кормить тебя буду, – и, развеселившись от его ошарашенного лица, пошла вперёд.

В сторожке Агапья быстро растопила печь и поставила воду, что оказалась, припасена в ведре. Антону даже стыдно стало, что он скакал, как лось, а о простом даже не подумал. Женщина заварила травы, нагрела пирожков с какой-то лесной ягодой. Антону казалось, что он такой вкуснятины никогда не ел.

– Так вот, – начала потихоньку рассказывать Агапия, – мешок Правды, это такая темница, в которую запирают неугодных и держат там, пока они или не умирают, или не отдают то, что надо князю, ну, или рассказывают то, что знают. В общем, темница одиночка, где висят в антимагических наручниках. Попасть туда постороннему, чтобы кого-то спасти, очень сложно. Ну, если честно, никого оттуда не вытаскивали, – она налила в кружки горячего травяного душистого отвара и села. – Князь не для того его строил, чтобы оттуда сбегали. Кстати, а ты как обличье поменял?

Антон разулыбался и вкратце рассказал, что произошло.

– Так ты что молчал, – набросилась на него Агапия, – Антон, разве так можно, а камень ты нашёл?

– Да, нет же, Агапия, я же сказал, что он пропал.

– Вот бестолочь ты, Антон. Камень духов открывает проход в мир духов, куда ты и попал. Это стык тёмной и светлой сущности всего живущего. Если тёмный мир выпустить в наш, случится большая беда, потому и отсечён он миром светлым. Но князь зачем-то охотится за камнем. Что-то он хочет изменить, а может усилить. Есть у меня предположения, надо проверить. Теперь он за тобой охотиться начнёт, будь осторожен, особенно по ночам. А камень, давай искать сейчас будем.

– Да где его искать? – удивился Антон.

– Да у тебя, где ещё? – Агапия встала и пошла к комоду. Подняла тулуп, потрясла. Ничего. Наклонилась к рубашке, отодвинула её в сторону и довольно улыбнулась. Под рубашкой он и лежал, поблёскивая гранями. Осторожно подняла, рассматривая на свет.

– Спасибо, Антон, – довольно сказала она, – если бы он попал в руки князя, не знаю, что было бы. А теперь пошли скорей к реке, пока гости не нагрянули.

– Зачем к реке-то?

– Камень спрятать надо, пойдём скорее.

Придя к реке, Агапия уверенно вошла в воду, как была в юбке и, окунув руку, отпустила камень. Мгновенье и он стал невидимым, словно растворившись в плотных струях.

– Эй, что это ты там делаешь? – раздался голос за спиной, и Антон с Агапией обернулись.

Из леса к реке вышел мужчина в чёрной одежде. Высокий, подтянутый, с небольшой бородкой и орлиным носом. Тёмно-карие глаза подозрительно рассматривали Агапию.

– А тебе, Фрол, что за дело? – спросила его женщина. – Может, я хочу ноги помыть?

– И юбку видать постирать, – усмехнулся тот. – А это что за гусь? – кивнул он на Антона.

– А ты у гуся сам спроси, – упёрла руки в бока Агапия. – Он, вроде как, не немой.

Мужчина обернулся к Антону и с презрением посмотрел на его штаны. Антона, как ни странно, это развеселило, и теперь он ждал, когда этот носатый обратится к нему, однако, тот не спешил.

– Ты мне кого-то напоминаешь, – наконец, он выдавил из себя. – Не пойму только кого?

Он стоял, буравя Антона взглядом, внезапно лицо его побледнело.

– Ты кто? – спросил он

– Гусь, – ответил Антон. – Ты же, носатый, так меня назвал.

Он думал, что мужик разозлиться, но тот молчал, и только краски вдруг стали сползать с его лица.

– Этого не может быть, – ошарашено прошептал он. – Ты же погиб, я сам видел.

– Как видишь нет, плохо ты, видать, тогда смотрел, – Антон стоял, расставив ноги, и с усмешкой смотрел на Фрола. Тот начал пятиться, а затем развернулся и побежал.

– О, как поскакал, докладывать, – произнесла Агапья выходя из воды. – А ты что, специально промолчал? – спросила она у Антона.

– Да и ты, Агапия, вроде ничего не сказала, – и они обменялись всё понимающими улыбками.

ГЛАВА 5

Виринея висела долго, рук она почти не чувствовала, но зря Герард думал, что она сдалась и скоро отдаст ему камень. Как бы ни так, она только делала вид, словно потеряла сознание, а мозг её ни на минуту не успокаивался, лихорадочно работая и просчитывая многочисленные варианты. Антимагические наручники, одетые на руки и ноги, блокировали практически все её способности, но князь кое-что не учёл, она прекрасно чувствовала воду, более того, вода была одной из близких ей стихий.

Сейчас она призывала стихию жалкими остатками магии, что ещё сохранились в ней, благодаря тому, что жрецы храма Света научили её скрывать свою способность управлять природными силами глубоко внутри. Поэтому вода пока ещё слушалась и скапливалась капельками, чтобы потом сочится сквозь камни, в которые были вбиты штыри. К кольцам на концах штырей крепились звенья цепей наручников. Оставалось ждать, когда вода сделает своё дело и размоет камень.

Виринея периодически буянила, дёргая за наручники и потихоньку расшатывая ненавистные оковы, что держали сейчас её прикованной к стене. Князь, словно издеваясь, сделал наручники из тонкого тюкарского сплава. Как тюкарам удавалось так закалить металл, что он не поддавался никаким воздействиям, было неизвестно. Они свято хранили эту тайну, организовав Орден тюкарских металлорудов. Этот орден защищал всех, кто работал с Тюкарским месторождением железной руды, и только он имел право торговать их изделиями. Орден разрастался, претендуя уже на власть в стране.

Время в заточении тянулось ужасно медленно, особенно когда весь мир сжался до каменного мешка, а внутри разрасталась тревога, о том, что точно знаешь – князь попытается найти камень, который был артефактом предков.

Откуда появился этот камень в пещере, никто не знал, точнее уже и не помнили. Поговаривали, что он из пещеры древнего дракона. Правда это или нет, а беречь его надо было, как зеницу ока. Камень и трогать-то позволялось только в исключительных случаях, испрашивая на это позволение у духов. Никто не мог предугадать, как потусторонние существа захотят изменить мир. Поговаривали, что этот камень мог найти себе хозяина, и тогда лежать в пещере он больше не станет. Будет постоянно материализоваться рядом с избранным, меняя его жизнь и окружающих.

Виринея поморщилась, а Агапья ведь предупреждала не раз, только она не слушала, самонадеянно решив, что никого не подпустит к камню. И вот, как результат – висит в темнице, а пещера без надзора. И Петро оказался, гадом продажным. Интересно, за сколько он её продал. Обидно будет, если за горстку медяков.

Постепенно в памяти стали всплывать кусками события давно прошедших дней.

****

Храм служителей Света был выстроен много веков назад первыми жрецами-воинами. После битвы с последним драконом, разнёсшим часть Илиндийского хребта, и погрузившим в море крови половину нынешней территории Пришлых Странников, воины потребовали в уплату у короны остатки Илиндийского хребта и построили на этом месте храм.

Он стоял далеко в горах, теперь покрытых непролазными смешанными лесами. Воины жрецы возвели храм из серого камня разрушенных гор. Постепенно он расстраивался, увеличивался, прирастал новыми строениями и территориями.

Когда маленькая Виринея попала туда, там проживало несколько сотен жрецов, примерно столько же служек, а ещё ученики и последователи. И храм со всеми строениями походил на маленький город, защищённый высокой каменной стеной, и запрятанный от чужих глаз далеко в горах. Роскоши здесь никогда не было, здесь приветствовался для всех аскетический образ жизни. Поэтому повсюду царила серость. Главное здание храма было с высокой пикообразной крышей, проникающей, казалось, в самые облака. На вершине этой пики светилось что-то похожее на маленькое солнце, свет от которого даже в ночи указывал путникам дорогу к храму. Жрецы говорили, что это око, сквозь которое струится на землю истинный свет.

Сколько Виринея себя помнила, её домом всегда была эта обитель служителей истинного Света. Другого дома она не имела. Родителей, как таковых, не знала, но маленькое сердце очень нуждалось в доброте и ласке. Когда она была совсем маленькой, то бегала, как хвостик, за одной из служек. Так называли женщин, живших при храме, готовивших на кухне, занимающихся уборкой во всех помещениях и смотрящих за маленькими детьми, которых отдавали в младенчестве, чтобы вырастить из них жрецов и последователей культа. Считалось очень почётным, если твой ребёнок попадал сюда.

Женщину ту звали Феофания. Виринея не могла выговорить её имя и звала её Фи. Жрецы не приветствовали личных привязанностей. Служитель Света должен быть свободен, как телом, не имея имущества, так и душой, не зная забот о ближнем. Его сердце должно служить только источнику первородного Бытия. Поэтому Феофанию чуть не выгнали, за то, что она стала общаться с ребёнком. И женщина, смахивая украдкой слёзы, стала убегать от маленькой светловолосой и голубоглазой девочки, зовущей её иногда: ма.

Глупая, маленькая Виринея никак не могла понять, почему Фи не хочет больше сажать её на колени и ласково гладить ладонью по голове. Поэтому она решила, что стала плохая и больше не нравится милой и добродушной женщине.

Для неё эта была первая личная трагедия в её маленькой взрослой жизни. Но так случилось, что однажды, она бежала за повозкой по широкому двору храма, чтобы передать письменное извещение одного из жрецов торговому обозу. Виринея очень спешила исполнить первое в своей жизни поручение и потому неслась, сломя голову, не замечая, что у неё под ногами. Запнувшись об выступающий камень, она полетела и со всего размаха стукнулась о каменное покрытие двора, разбив в кровь колени и локти. И тут к ней птицей бросилась Феофания, которая оказалась неподалёку. Она подскочила к плачущей девчушке и крепко обняла её, прижимая к груди.

– Детка моя, ненаглядная, как ты? – она ласково гладила её по голове и щёчкам, стирая мокрые дорожки.

– Мама Фи, я думала, что ты разлюбила меня? – спрашивала, глотая слёзы, Виринея.

– Виринея, – женщина серьёзно посмотрела ей в глаза, – я очень люблю тебя, и всегда буду любить, но служкам нельзя подходить к будущим ученикам, а потому запомни! Я всегда буду рядом с тобой, вот тут, – она указала ей на грудь, – возле твоего сердца, а ты, возле моего. Я и сейчас часто наблюдаю за тобой, за твоими успехами, за тем, как ты растёшь. Не обижайся ни на кого, моя хорошая, и храни мою любовь, пусть она тебя греет тёмными ночами и поддерживает в несчастьях, – и, поцеловав Виринею, быстрым шагом отошла от неё и ушла, а девочка осталась на площади, со счастливой улыбкой, смотря ей вслед. Самое главное, что мама Фи любит её и всегда будет любить. Разбитые колени и локти уже не имели никакого значения.

****

Каждый жрец перед тем, как посвятить себя служению был обязан стать воином и овладеть наукой управления стихией, только после этого он допускался к таинству и постигал науку служения Свету. Последователь отказывался от всего сущего, что могло бы отвлекать его от миссии, и только тогда познавал мудрость и силу оружия, данную идущему этой дорогой.

Потому-то все жрецы были великолепными воинами и магами, владели стихиями и часто уходили вершить правосудие в мир. Жители не редко обращались сюда за помощью, иногда здесь мелькали вельможи, а бывало и чины повыше. Храм увеличивал количество адептов и упрочнял своё влияние в стране.

Здесь же растились и будущие служители культа Света, в число которых занесло и Виринею. Это имя ей тоже дали жрецы, после того, как забрали маленькую девочку, помеченную полумесяцем на предплечье высшими силами, из пещеры духов, а её прежнее, данное родителями, было навсегда забыто.

Детство у этих детей было до двух лет. С двух лет их начинали потихоньку приучать к работе. Кто не слушался, оставался с пустым животом, а бывало и поротым. Никто здесь особо не делал скидок на возраст. Виринея хорошо помнила, как в четыре года, она вместе с другими детьми уже ходили в лес, что окружал храм по периметру, собирать хворост. Набирали вязанки и тащили обратно раскладывать под специальные навесы. Так как обитель была большой, приходилось собирать целый день. У каждого была норма, не сделаешь, ляжешь спать голодным. Некоторые не выдерживали и сбегали. Никто никого не искал и не за кого не переживал, а через несколько дней на скрипучей телеге привозили их обглоданные зверьём останки, а то и вовсе ничего не привозили. Хоронили в общей яме, и никто не плакал. Виринея собирала маленькие букетики и клала им на могилки. Один раз это заметил старший жрец – Игинерей. Высокий широкоплечий мужчина с чёрными, как смоль волосами, тронутыми тонкими паутинками седины на висках оценивающе смотрел на маленькую Виринею, и девочка не опустила глаза, выдерживая взгляд стальных глаз старшего.

– Ты знаешь, – сказал он ей громким, слегка хриплым голосом, – что негоже служителю Света показывать свою слабость?

– Это не слабость, это почесть для ушедших душ, они отправились к Свету раньше нас, и будут там служить, – смиренно проговорила она, но в голубых глазах покорности не было.

– Они проявили трусость и сбежали из храма, побоявшись трудностей, – поправил он её.

– Но в Великом небесном храме, что охватывает полнеба тоже нужны служители, а не только воины, и возможно именно так призвали их, – возразила ему Виринея.

– А ты дерзкая, – усмехнулся Игинерей, – с завтрашнего дня в лес не идёшь, приходишь утром в главный храм, скажешь Гирину, что я велел.

Так Виринея попала к своему наставнику. Он стал её учителем на пути к познанию Света. Здесь девочка присоединилась к десяти мальчикам. Игинерей готовил костяк для храма, обучая детей по усиленной программе. Они изучали грамоту, точные науки, историю и геральдику, этикет и военное дело.

Каждое утро теперь начиналось с тренировки. Виринея обожала, когда их выгоняли бегать по горной тропе и выпускали беркута, глазами которого следили за бегущими. Она вскарабкивалась на самую высокую точку невысокой горы и, раскинув руки, неслась вниз, словно пыталась взлететь. Когда исполнилось двенадцать ей дали в руки деревянный меч, утяжелённый металлическими бляхами, и начался её ад. Она ходила вся в синяках и кровоподтёках, жутко болели руки. Новые бляхи постоянно появлялись на деревянном мече, делая его всё тяжелей. Поблажек, как девушке, никаких не было. Несколько подростков специально издевались над ней, желая изжить одну девчонку, которая имеет наглость вставать в спарринг с ними.

Ещё через год она стала изучать методики ведения рукопашных боёв, правила самообороны и нападения. Игинерей иногда лично приходил на площадку, чтобы тренировать своих учеников. Когда Виринея первый раз увидела наставника, облачённого в штаны из тонкой чёрной кожи, обхватывающей сильные тренированные ноги, и обнажённого по пояс, поигрывающего великолепной мускулатурой, то странное чувство перехватило дыхание. Она смотрела на мужчину, который легко управлялся с мечом, словно тот ничего не весил. Он показывал им, как правильно вести бой, отбивая удары противников, а хрупкая девушка-подросток, махая своим деревянным мечом, не сводила восхищённого взгляда с мужчины.

Молодые люди на тренировочной площадке также имели преимущества перед ней. Более лёгкая и слабая Виринея постоянно оказывалась битая, но это продолжалось ровно до те пор, пока они не дошли до изучения стихий.

Это была удивительная новость для Виринеи, сегодня Игинерей объявил, что начинается самый важный этап обучения. В этот день их всех должны были проверить на кувшине Истины. Девушка много слышала про этот сосуд и с нетерпением ожидала, когда сможет посмотреть на него.

Почему-то Виринея не переживала, что кувшин может разрушить её жизнь, показав, что она пуста, хотя за это очень сильно переживали парни. Ей просто хотелось прикоснуться к великой реликвии. Артефакт появился в храме несколько столетий назад, поговаривали, что он был из сокровищницы самого последнего дракона.

Кувшин Истины хранился в тщательно охраняемом хранилище, а перед проверкой последователей и их учеников выставлялся в центральном помещении храма, где шли обрядовые службы.

По виду это был кувшин. Только прозрачный, высеченный из куска неизвестного кристалла. Наверно, как слеза того дракона, в сокровищнице которого, он хранился. Виринея с восторгом рассматривала его. «Это же надо, – с восторгом думала она, – дракон, сам последний дракон, возможно, касался его. Интересно, как он показывает, есть ли в тебе стихии?» В её жизни, очень скудной на события – это был почти праздник.