Читать онлайн Жестокая одержимость

Freedom. Звёзды хоккея. Дарк-романс С. Массери

S. Massery

Brutal Obsession

Copyright © 2022 by S. Massery

Художественное оформление Кристины Оскаровой и Екатерины Ледковой

© Корнейчук Ю., перевод на русский язык, 2025

©  Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

От автора

Здравствуй, дорогой читатель!

Позволь предупредить тебя, что «Жестокая одержимость» является, пожалуй, самым мрачным произведением из всех, что я написала до сих пор. Если тебя триггерят жанр темная романика или романы с плохими парнями, просьба учесть это перед началом чтения. Данное произведение охватывает все эти аспекты.

Также в этой истории вы столкнетесь с кровью, играми с ножом, сомнительным согласием [1], играми с дыханием, согласованным отсутствием согласия [2], первичным БДСМ, психическим, физическим и эмоциональным запугиванием.

Грейсон просил передать вам, что ни при каких условиях он не намерен за это извиняться.

Целую, Сара.

Темным душам, воплощающим

наши фантазии в жизнь

Грейсон

Купюры переходят из моей руки в ладонь парковщика; он сжимает наличные в кулаке и возвращает мне ключи от моей машины.

О, кажется, он смущен.

Девушка, держащая меня под руку, хихикает и теснее прижимается ко мне.

Деньги и привлекательная внешность помогают людям выходить сухими из воды практически во всех ситуациях. Я узнал об этом от моего отца в нежном пятилетнем возрасте, за что ему огромное спасибо. Он повсюду таскал меня с собой, и я видел, как его обаятельная улыбка и богатство открывали перед нами все двери.

Иногда в буквальном смысле. Иногда в переносном. Мы были непобедимы.

Взгляните на последнее предложение и прочтите его еще раз по словам. Мы. Были. Непобедимы.

Когда я был ребенком, мы с отцом будто облачались в позолоченные доспехи. Он – король, а я его принц. Мы занимали верхние ступени общества, и не существовало вещей, которые были бы нам недоступны.

Я воспринимал мир сквозь призму моего отца, человека, который способен достичь любой своей цели. И вполне естественно, что я стал его копией.

Слушайте, я не говорю, что это правильно, а просто пытаюсь объяснить, как это работает. В большинстве своем люди – это овцы, которые жаждут, чтобы их принесли в жертву волкам. А волки… что ж, волки смогут выжить, только если не побоятся немного запачкаться.

Девушка отпускает мою руку, но буквально сразу теряет равновесие и спотыкается, ударяясь о капот моей машины. Она практически падает на пассажирское сиденье, и лиф ее платья сдвигается, даря нам с парковщиком возможность посмотреть на ее сиськи. Кстати, это единственная причина, по которой она здесь, со мной.

Противоположная сторона улицы озаряется вспышками фотоаппаратов папарацци, и я выдаю свою фирменную ослепительную улыбку. Ту самую, благодаря которой мне удалось покорить девушку в баре, официантку, а также склонить полицейского, остановившего меня за превышение скорости несколько часов назад, к решению отпустить всего лишь с предупреждением.

Когда кто-то выкрикивает мое имя, стремясь привлечь внимание и сделать идеальную фотографию, я прикрываю лицо рукой. Каждый из них чего-то хочет от меня, но черт их побери, если они думают, что получат хоть что-то. Я почти не обращаю на них внимания, но, по всей видимости, это лишь чертовски усиливает их рвение.

Я захлопываю пассажирскую дверь своей машины и еще раз смотрю на парковщика, дабы убедиться, что он все понял. Он уже положил деньги в карман, но я хочу удостовериться в том, что он знает: этими деньгами я покупаю себе не быстрое обслуживание, а его молчание. Кивнув, парковщик снова отводит взгляд, и, сев в машину, я выезжаю с парковки. За мной следует знакомый пьянящий запах горячей резины и визг шин. Мне нравится эффектно покидать сцену, потому что люди обязательно это заметят и запомнят.

Безымянная девушка наклоняется и проводит языком по моей щеке, но я не понимаю, горячо это или противно, поэтому оставляю без внимания ее действия и шепот, лишь сильнее давлю на педаль газа. Мне нет до нее никакого дела, ведь единственное, что сейчас занимает мои мысли, – это то, что до шоссе осталось две улицы, и я могу разогнать свою крошку до сотни. Когда машина разгоняется, я слышу звук, похожий на мурлыканье, и чувствую, как руль вибрирует в руках. Я никогда не упускаю шанса испытать такой выброс адреналина.

Позже, когда девушка, сидящая рядом со мной, будет сосать мой член и стонать мое имя, – я притворюсь, что мне на нее не наплевать; сейчас же я отодвигаю ее от себя и крепче сжимаю руль. Когда сворачиваю за угол – на светофоре горит зеленый свет, и я ускоряюсь, продолжая движение по пустынной темной улице. Внезапно на пустом участке дороги, будто из ниоткуда, появляется другой автомобиль. Фары моей машины освещают бледное лицо водителя за секунду до того, как происходит столкновение.

Из моего руля вылетает подушка безопасности, но лишь ремень – хотя не помню, когда я успел его застегнуть, – не дает мне вылететь через лобовое стекло.

Моя пассажирка ударяется лицом о подушку безопасности и откидывается на спинку сиденья. Из ее носа хлещет кровь. Из-за того, что мое тело чертовски туго пристегнуто ремнем безопасности, я с трудом делаю вдох и сразу же чувствую запах дыма, наполняющего салон. С трудом отстегнув ремень, открываю дверцу и вываливаюсь наружу.

Черт!

Асфальтная крошка впивается в ладони, но каким-то чудесным образом я остался невредим. Осматривая себя и похлопывая по телу руками, я решаю, что отделался только синяком на груди. Девушка в моей машине в целом тоже осталась невредима. Приходя в себя, она медленно моргает и дотрагивается до верхней губы.

Спотыкаясь, я подхожу к капоту своей машины, вмятому в серебристый компактный автомобиль выпуска десятилетней давности. Кажется, удар пришелся на сторону водителя, и дверь вмялась внутрь, будто я пытался избежать столкновения с передней шиной, но просчитался. По крайней мере, я могу настаивать на этом, если водитель начнет спор.

– Помогите! – голос водителя мягкий и хриплый, будто она сорвала его, когда кричала перед аварией.

Я вздрагиваю.

По лицу девушки течет кровь, и я не могу понять, открыты ли ее глаза. Так как подушки безопасности не сработали, а окно с ее стороны разбито, предполагаю, что кровь на ее лице от порезов о стекло.

Я осматриваю пустую улицу. Ни машин, ни людей. Как такое возможно в городе, в котором обычно кипит ночная жизнь? Ведь всего в нескольких кварталах отсюда я видел много людей.

Кивнув сам себе, я начинаю просчитывать дальнейшие действия. Привычка продумывать все заранее – еще один подарок от моего дорогого папочки.

Вернувшись к своей машине, я открываю одну из дверей и, вытащив наружу сидящую на пассажирском сиденье девушку, перевожу ее к водительскому месту. Она смотрит на меня с растерянностью на лице, что придает ей нелепый вид. Растерянность сродни глупости, ведь если вы не можете что-то понять – вы просто недостаточно глубоко об этом задумались.

– Где твой телефон, детка?

Благослови Господь ее душу, она оживляется, услышав то, как я к ней обращаюсь. Я прикрываю «деткой» тот факт, что не помню ее имени – и в этом нет вины девушки.

Она указывает на свою сумочку, лежащую на полу у пассажирского сиденья.

– Ты была за рулем, – говорю я девушке, наклоняясь и обнимая ее за шею. – Мне нужно, чтобы ты им так сказала, хорошо?

– Зачем? – спрашивает она, хмуря брови.

– Затем, что, если ты сделаешь это для меня, я позабочусь о том, чтобы все твои самые смелые мечты сбылись. – Поглаживая большим пальцем местечко за ее ухом, встречаюсь с ней взглядом. Девушка склоняет голову к моей руке и втягивает свою нижнюю губу в рот. – Ты попросила меня одолжить тебе на ночь мою машину и собиралась вернуть мне ее завтра.

– Завтра, – повторяет она.

Кивнув, я опускаю руку и, закрыв дверцу машины, прислоняюсь к ней спиной. Затем набираю на телефоне, который достал из ее сумочки, 9–1–1 и, передав трубку девушке, отхожу от машины. Пройдя полквартала, я звоню отцу, думая, что на этом все закончится. Ведь не станет же он винить меня в том, что я покинул место преступления? В конце концов, важно не только добиться желаемого результата, но сохранить его имидж. Наш имидж.

Как я и предполагал, отец не произносит ни единого слова о моем неудачном положении и не спрашивает о том, с кем я был. Я скидываю ему адрес дома, возле которого сижу, и жду, пока он пришлет за мной машину.

Тридцать минут спустя я возвращаюсь домой, и он даже не интересуется деталями произошедшего. Отец ведет себя как адвокат, который не желает знать о подводных камнях, зашифрованных в мелком шрифте документа, и предполагает, что я сам разрешу возникшие проблемы. А если уж я не смогу, то это сделает он…

Через два часа на подъездную дорожку нашего дома с визгом въезжают две полицейские машины, и меня арестовывают.

Шесть месяцев спустя

Глава 1

Вайолет

Общеизвестный факт обо мне – я не люблю сюрпризы. Я начинаю нервничать, издаю неприличные звуки, мое лицо становится свекольно-красным, кожа горит и зудит, а иногда я даже ощущаю нехватку воздуха. К моему сожалению, те, кто обожает устраивать сюрпризы, находят такую комбинацию испытываемых мной чувств идеальной. Именно поэтому сюрпризы преследуют меня всю жизнь. Людей веселит моя драматическая реакция на вечеринки-сюрпризы по случаю дня рождения или на прибытие гостей, которых я не ожидала увидеть. Им даже нравится смотреть на то, как я реагирую на страшные моменты в фильмах ужасов. Кажется, я оправдываю их ожидания с лихвой.

Обычно в преддверии любого праздника я наивно жду, что близкие вспомнят, как я ненавижу сюрпризы. Но не сегодня…

Едва я переступаю порог, как загорается свет, и дюжина человек кричит:

– С возвращением!

Я кричу вместе с ними, не обращая внимания на то, что кофе, который я принесла с собой, разбрызгивается во все стороны. Внезапно земля уходит из-под моих ног, и только благодаря рукам, которые тут же хватают меня за плечи, мне удается сохранить вертикальное положение. Учитывая обстоятельства, падение могло бы хреново сказаться на моем состоянии.

Когда сердце перестает бешено колотиться в грудной клетке, я обвожу взглядом толпу и замечаю в ее центре свою ухмыляющуюся соседку по комнате и вместе с тем лучшую подругу. Хотя Уиллоу известно о моем отношении к сюрпризам, она не перестает их устраивать. Качая головой, я смеюсь и думаю, что, если бы у нее на них была такая же реакция, как у меня, я бы тоже ей их преподносила.

С широкой улыбкой я разглядываю знакомые лица, по которым так соскучилась за последние полгода. Несмотря на сюрприз, я рада, что устроить его решили именно они – и Уиллоу об этом известно. Кажется, она вообще узнает о моих желаниях раньше меня.

Вдруг я осознаю, что кто-то все еще держит меня за руку, и, чувствуя легкий стыд, оборачиваюсь. Мой взгляд встречается со взглядом Джека, и мне требуется мгновение, чтобы осмыслить, что это действительно он.

– Вайолет, ты в порядке? – спрашивает он, и мой желудок сжимается, потому что я вижу, что Джек пытается не смеяться.

Около его глаз появляются знакомые веселые морщинки, и, черт возьми, Джек по-прежнему выглядит сногсшибательно.

– У меня все хорошо, – говорю я, отступая на шаг назад. – Спасибо.

Конечно же, это неправда, но я определенно не намерена откровенничать перед своим бывшим парнем.

Упс. Кажется, об этой части я совсем забыла рассказать Уиллоу.

– Я удивлена видеть тебя здесь.

Потирая затылок, Джек переминается с ноги на ногу, потому что теперь пришла его очередь почувствовать себя неловко.

Мы с ним познакомились на первом курсе и сразу же увлеклись друг другом. Тогда я только вступила в танцевальную команду Краун-Пойнта, а Джек в футбольную. Поскольку наша команда танцевала на футбольном поле в перерывах между матчами, нам с Джеком не потребовалось много времени, чтобы заметить друг друга. Да и почему мне было не обратить на него внимание? Ведь он великолепен.

Его волнистые темные волосы чуть длиннее, чем у большинства парней, глаза теплого медового цвета, челюсть квадратной формы, а нос прямой. Джек выше меня, и окружающие всегда замечали, что мы хорошо смотримся вместе. Наверное, потому, что противоположности притягиваются. Он – мускулистый, я – худая. У него смуглая кожа, а у меня бледная, с классическим сочетанием светлых волос и голубых глаз, что неизменно вызывало восторг у моей матери. Возможно, именно поэтому каждый раз, когда кто-нибудь говорил, что мы привлекательная пара, по моей коже бежали мурашки. Эти комплименты предназначались больше мне, чем нам.

Неожиданно Джек поднимает руку и аккуратно убирает прядь волос с моего лба. Этот жест очень интимен, но я слишком ошеломлена, чтобы остановить его.

– Я волновался за тебя, – говорит Джек и проводит большим пальцем по шраму на моем виске. – Ты не разрешала навещать тебя в больнице, но почему не позволила и после?

Прежде чем я успеваю хотя бы притвориться, что сожалею, с моих губ срывается вздох.

– Ну, я была слишком смущена и растеряна.

Это ложь. Просто я не хотела в очередной раз сталкиваться с американскими горками, на которых каталась последние полгода.

Ну серьезно. За долю секунды моя жизнь превратилась в полное дерьмо. А Джек стал живым напоминанием о том будущем, которое, как казалось, меня ждало. Вследствие аварии все мои надежды рассеялись, как туман, и когда я пришла в сознание в больничной палате, меня ожидала болезненная реальность, к которой я была совершенно не готова.

– Вайолет!

Не обращая внимания на обиженное выражение лица Джека, я оставляю его одного и направляюсь к своим друзьям. Здесь собралась половина танцевальной команды, и все они толпятся вокруг меня. Кто-то тянет за испачканную кофе футболку, другой кидается вытирать пол, на который упала моя чашка, – о чем я благополучно забыла, столкнувшись с Джекшоком.

– Все прошло вполне удачно! – подталкивает меня локтем Уиллоу.

– С недавних пор я не в ладах с удачей.

Уиллоу добросовестно навещала меня каждый день, помогая оставаться в здравом уме и вводя в курс свежих сплетен. Она единственная, кто знает, через что мне пришлось пройти, но больше продолжать в том же духе мне не хочется. У меня нет привычки выкладывать перед другими свое грязное белье или рассказывать о новообретенных кошмарах. Теперь мой разум терзают явления, полные яркого света, звука ломающегося металла и треска костей.

– Тебе нужно переодеться, – Уиллоу закатывает глаза в ответ на мой комментарий об удаче. – Ты пойдешь с нами.

О боже.

Изначально я подумываю отказаться от предложения, однако быстро осознаю, что мне будет полезно провести вечер в дружеской атмосфере. Мой психотерапевт уже неоднократно упоминал о важности возвращения к привычному образу жизни, а учитывая тот факт, что в последние два года я регулярно проводила пятничные вечера в компании своих девочек, приглашение Уиллоу кажется идеальной возможностью для восстановления этого ритма.

Уиллоу ведет меня в мою спальню – в ней я не была с момента аварии, – и отходит в сторону, позволяя мне самой открыть дверь, которая воспринимается мной как капсула времени.

Чертовски разрушительно.

Пока Уиллоу поддерживает меня, держа руку на моем плече, я размышляю о переменах, произошедших во мне за последние полгода. Если до этого момента я не совсем осознавала, насколько изменилась, то теперь я понимаю, что во мне произошли радикальные перемены, как внутренне, так и внешне.

Грязные вещи, оставленные мной, продолжают валяться на полу, стул отодвинут и завален более чистой одеждой, кровать заправлена, а посередине стола возвышается стопка книг, которые я намеревалась прочесть за лето.

– Иногда я держала дверь открытой, – говорит Уиллоу. – Особенно в последние дни, чтобы предотвратить застой воздуха. И еще я поменяла твое постельное белье. Не стоит благодарности.

– Спасибо, – улыбаюсь я.

Теперь мой багаж, который я с трудом внесла в квартиру, стоит у подножия кровати, вероятно, благодаря усилиям Уиллоу. Зайдя в свою комнату, я сразу же направляюсь к стене с фотографиями. Здесь висят снимки с соревнований танцевальной группы, совместные сэлфи с подругами, а также фото меня и Джека, запечатленных на различных мероприятиях, в том числе на концертах, футбольных играх, пляже, домашних тусовках и отдыхе у озера.

– Ты же знаешь, как я люблю сюрпризы. Так что спасибо.

Уиллоу фыркает.

Мы с ней познакомились в старших классах и прошли вместе через многие трудности, оставаясь друг с другом как в лучшие, так и в худшие времена.

– Девочки из команды хотели быть здесь, когда ты вернешься, – ухмыляется она. – Ну, большинство из них.

Конечно, в танцевальной команде есть несколько девушек, с которыми у нас до сих пор не сложились отношения. Но с чего бы нам с ними было дружить, если они настоящие занозы в заднице, и вместо сосредоточения на собственном успехе заботятся только о том, чтобы поддерживать успех других команд, будь то футбольные, хоккейные или лакроссные.

С ними слишком скучно.

– Мы с Джеком расстались, – объявляю я Уиллоу, подходя к своему шкафу.

– Я знаю.

– Конечно, знаешь, – ворчу я. – Но все равно пригласила его.

Открыв шкаф, я начинаю перебирать свою одежду. Я похудела, пока лежала в больнице и проходила реабилитацию после нее. Те области тела, которые ранее были крепкими, теперь кажутся более мягкими. И хотя физиотерапия помогает мне держать себя в форме, она не способна восстановить прежний объем мускулатуры.

– Он умолял меня. К тому же он действительно выглядит мило, когда стоит на коленях.

– Серьезно?

Она пожимает плечами, все еще улыбаясь.

– Думаю, он скучал по тебе. Джек сказал мне, что ты предпочитаешь скрывать свои проблемы и переживаемый стресс. И ведь он прав, ты не можешь этого отрицать. Мы просто пытаемся предотвратить появление подобных ситуаций.

Черт возьми, как бы тяжело мне это ни давалось, я чувствую необходимость разъяснить Уиллоу этот момент.

– Он скучал по другой версии меня. Жизнерадостной девчонке, которая входила в танцевальную команду. Но последние полгода я была будто укутана в…

В поисках адекватных слов для описания тех перемен, которые произошли со мной, я в итоге останавливаюсь на выражении «укутана в серый цвет».

– Значит, Вайолет перешла на темную сторону? – Внезапно Уиллоу достает из шкафа черное платье с блестками. – Тогда почему бы тебе не надеть это?

Я надевала его всего несколько раз, но это платье слишком короткое и сексуальное.

– Нет, – пищу я.

– Почему? – удивленно спрашивает Уиллоу.

– Я не намерена разгуливать с обнаженной ногой в первый же день после возвращения, – и это действительно так. – Времена, когда я носила шорты и юбки, позади.

Поэтому, пытаясь достигнуть с Уиллоу компромисса, я выбираю черные кожаные штаны и розовый свитер. В конце концов, на улице лежит снег, и я не хочу замерзнуть насмерть на прогулке.

Пока я переодеваюсь, Уиллоу стоит, прислонившись к закрытой двери в мою комнату, и, рассказывая мне о последних сплетнях, не отходит от нее ни на дюйм. Даже когда я снимаю штаны и демонстрирую ей толстый шрам на своей ноге, она остается на месте. Хирурги сделали все возможное, чтобы восстановить мою ногу после аварии, так как моя большая берцовая кость была буквально раздроблена. Она приняла на себя основной удар, и мне еще повезло, что для вправления кости им не пришлось использовать спицы. После операции я прошла курс физиотерапии и несколько недель после нее ходила на костылях. Врачи запретили мне нагружать ногу, надеясь, что физиотерапия поможет моим мышцам постепенно восстановиться и вернуть способность к нормальному функционированию.

Университет Каун-Пойнта позволил мне взять отпуск по болезни на весь осенний семестр, и когда я вернулась, мне потребовалось увеличить нагрузку, включив в оба семестра учебного года дополнительные курсы, чтобы вовремя закончить учебу. И это единственный положительный момент.

– Ты хорошо выглядишь, – говорит мне Уиллоу, протягивая тюбик с губной помадой.

Я аккуратно укладываю свои светлые волосы, а затем наношу на губы насыщенный темно-рыжий оттенок. Он слишком смелый для меня, но я доверяю мнению своей лучшей подруги. Помада придает моему розовому свитеру более пикантный вид.

Но, возможно, я просто выдаю желаемое за действительное.

Уиллоу берет меня под руку и выводит в гостиную, где на диване и полу расположились наши друзья. Теперь, рассмотрев их вблизи, я понимаю, что мы готовы к выходу. На девочках безупречный макияж, красивые платья и туфли на высоких каблуках.

– Куда мы направляемся? – спрашиваю я.

– В «Хэйвен». Сегодня вечером состоится игра, но мы успеем занять столик, если доберемся туда до ее окончания. Нам вызвать такси или ты в состоянии идти пешком?

«Хэйвен» – это местный бар, который почти всегда переполнен студентами.

– Ходить пешком полезно, – отвечаю я, осознавая, что завтра за это придется расплачиваться, однако при одной лишь мысли о поездке на автомобиле в моих жилах стынет кровь.

Я с трудом выдержала поездку сюда на пассажирском сиденье маминой машины. Наше молчание было напряженным, а моя нога подергивалась до тех пор, пока мама не остановила автомобиль и не высадила меня перед многоэтажным зданием, где мы с Уиллоу арендуем квартиру. Затем я отправилась в кампус пешком, чтобы записаться на курсы, оформить финансовую поддержку и подать документы на три вакансии, которые были открыты неподалеку от университета.

Прежде чем вернуться, я купила себе кофе, думая о том, как все это время скучала по Уиллоу. Но я не рискнула заходить в свою комнату, когда заносила вещи в квартиру перед походом в кампус. Все потому, что я откладывала прогулку по дорожке воспоминаний.

Весенний семестр начинается в понедельник, но моя нога уже болит. Я пытаюсь не обращать внимания на боль, ведь впереди меня ждут выходные, на которых я смогу отдохнуть и восстановиться.

Так что, нет, я не сяду в машину.

– Мне бы не помешало пройтись, – улыбаюсь я своим друзьям, надеясь, что они не распознают моей лжи.

– Как скажешь, Бэтмен, – усмехается Уиллоу.

Мы вдесятером надеваем куртки, соответствующие погоде, и выходим на улицу. Несмотря на падающий снег, на улице относительное тепло, и поэтому мы без спешки преодолеваем два квартала, расположенных рядом с университетским кампусом. Мы направляемся в «Хэйвен», который широко известен среди студентов благодаря тому, что там не слишком строго следят за клиентами. В этом баре устраивают пятидолларовые вечера «Маргариты», которые привлекают множество посетителей. В центре овального бара стоит множество барных стульев, а на стенах висят телевизоры, транслирующие спортивные матчи профессиональных команд. Вдоль стен установлены весьма удобные диваны, однако после игры, особенно в случае победы нашей команды, посетители обычно предпочитают стоять.

Я подумывала о том, чтобы устроиться сюда на работу, но затем отказалась от этой идеи, потому что вряд ли смогу обслуживать своих друзей, даже если они будут давать хорошие чаевые. Некоторые студенты становятся слишком неадекватными, когда напиваются.

В самом баре сейчас относительно тихо. Мы с Уиллоу топаем ногами в маленьком вестибюле, сбивая с ботинок снег и соль, и дуем на руки, смеясь над тем, как нелепо выглядим. Остальные девочки качают головами и хихикают вместе с нами, а я чувствую себя виноватой. Это же я сказала, что на улице еще тепло. На самом деле так оно и было до захода солнца, а сейчас снаружи заметно похолодало.

Мы занимаем уютную угловую кабинку и, устроившись внутри, прижимаемся друг к другу. К моему счастью, за столом я оказываюсь напротив Джека и рядом с Уиллоу, а с другой стороны от меня сидит моя однокурсница Джесс, которая присоединилась к танцевальному коллективу в прошлом году.

– Пэрис только что прислала сообщение, – делится Аманда, постукивая по экрану своего телефона, после чего поднимает взгляд и наклоняется вперед. – Она сообщает, что сюда идет команда.

Уиллоу закатывает глаза.

– Значит, через несколько минут это место будет наводнено шайбами.

– Хоккейная команда? – спрашиваю я, поскольку кажется, что с момента отъезда я утратила ощущение времени.

Все, кроме меня, движутся вперед: хоккейный сезон обычно стартует примерно в октябре и длится всю зиму, заканчиваясь поздней весной, особенно если команда демонстрирует победную серию и выходит в Национальный турнир. Ранее мы не так часто посещали хоккейные матчи, так как они в основном совпадали с соревнованиями по танцам и баскетболу, в которых участвовала наша команда. Краун-Пойнт всегда особенно славился своими спортивными командами.

– У хоккеистов появился новый лидер, – говорит Аманда и краснеет. – Благодаря ему команда потерпела поражение лишь в одной игре, а некоторые девочки даже инициировали петицию с целью пересмотра времени пятничных тренировок, чтобы иметь возможность посещать домашние матчи. Они надеются, что добьются своего.

При мысли о хоккейных болельщицах – о девушках, чья страсть к хоккеистам превышает интерес к самой игре, я удивленно поднимаю брови. Сомневаюсь, что наш тренер уступит их просьбам, если только петицию не поддержит значительное количество людей.

– Ходят слухи, что в этом году нашу команду могут выбрать для участия в Национальном чемпионате, – добавляет Джек. – Вся школа это обсуждает, ведь «Ястребам» необходимо лишь выиграть несколько следующих матчей.

Краун-Пойнт не выигрывал никаких титулов уже почти десять лет. Во всяком случае, не в хоккее. В прошлом году футбольная команда, за которую играет Джек, сумела дойти до кубка Роз, но проиграла с минимальным отрывом в одну шайбу, а в этом году даже не смогла пробиться в плей-офф.

– Что ж, тогда давайте напьемся, пока не появились хоккеисты и не испортили нам настроение, – говорит Уиллоу, а затем подзывает официантку и заказывает нам по порции текилы.

Да уж, завтрашний день точно станет расплатой за сегодняшний.

И все же мне приятно вернуться. Разговор за столом плавно переходит с хоккея на выступления танцевальной команды; с улыбкой теребя свитер, я внимательно слушаю подруг. Хотя большинство имен, упомянутых девушками, мне знакомы, иногда я недоумевающе смотрю на Уиллоу, которая с радостью поясняет мне детали. Например, о новенькой студентке, которая только недавно перевелась в наш университет и уже успешно прошла отбор.

Когда нам подают текилу вместе с дольками лайма и солонками, я посыпаю солью тыльную сторону ладони и беру в руки дольку лайма и рюмку, ожидая, пока все девочки сделают то же самое.

– За возвращение Вайолет! – произносит тост Уиллоу, и мы все поднимаем рюмки.

Как единое целое, мы синхронно слизываем соль, выпиваем содержимое рюмок одним глотком и стучим ими об стол. Вкус текилы мне знаком и, почувствовав, как он обжигает горло, я откусываю кусочек от лайма, отчего на языке расцветает цитрусовый привкус. Он смешивается с текилой и делает напиток по-настоящему приятным.

– Это никогда не надоедает, – хихикаю я, прижимаясь к Уиллоу, и она обнимает меня.

– Я скучала по тебе.

– Я тоже по тебе скучала.

– Хорошо, тогда еще по одной. – Она выскальзывает из кабинки и стучит пальцем по столу. – Я оплатила этот круг, а вы оплачиваете следующий.

Место рядом со мной занимает Джек. Он обнимает меня за плечи и притягивает к себе, а тепло его тела такое знакомое, что я чувствую, как успокаиваюсь.

– Я говорил тебе, что скучал?

– Раз или два, – закатываю я глаза, но не выпрямляюсь.

Мне следует проявлять хотя бы немного любезности, потому что мое поведение по отношению к нему в последние полгода было просто ужасным. Я даже не знаю, почему ему до сих пор не все равно. Он не должен был видеть меня такой, какой я стала и какой, возможно, я останусь навсегда.

Я не лгала Уиллоу, когда говорила, что изменилась, поскольку ощущаю, что превратилась в самую непривлекательную версию себя. Я перестала быть милой, энергичной и оптимистичной девушкой, став мрачнее, будто после аварии что-то во мне сломалось. Танцы были для меня лишь увлечением, способом поддерживать себя в форме и завязывать новые знакомства, а Уиллоу была той, кто уговорил меня попробовать пройти прослушивание в танцевальную команду на первом курсе. Так же, как и я, она всегда любила танцевать, но боялась идти на прослушивание в одиночку. Я пошла с ней, чтобы поддержать ее, и даже не ожидала, что втянусь, ведь моя настоящая страсть была намного глубже, чем эти современные танцы.

Балет.

Мое сердце болит даже при одной мысли о балете.

Если так посмотреть, в моей жизни не было времени для участия в танцевальной группе и общения с друзьями. Моя мать, словно композитор сложной пьесы, составляла мой график, умело переплетая в нем встречи, занятия, тренировки и репетиции. В период учебы график моих курсов был организован с учетом тренировок, и я была бы неискренней, если бы отрицала, что наслаждалась каждой минутой того времени. Изнурительные дни, ноющие мышцы и облегчение оттого, что я наконец выучила хореографию для новой постановки – были моей жизнью, а участие в танцевальной команде – компромиссом.

Я упорно совмещала свою карьеру со студенческой жизнью. Из-за балета я пропустила множество занятий в танцевальной студии, однако наш тренер с самого начала отнеслась к этому с пониманием, хотя ото всех остальных требовала ежедневного присутствия. Тренер признавала мое мастерство и талант, которые всегда выделял мой балетмейстер, отмечая мою природную грацию и интуицию, усиленные непрерывными тренировками. Иногда занятия в танцевальной команде служили мне психологической отдушиной, а порой становились физическим испытанием.

Что касается балета, то в нем я добивалась успехов сначала как солистка в отдельных постановках труппы, а затем как прима. После окончания университета я питала амбициозные мечты о выступлениях в составе знаменитых трупп. Мне хотелось, чтобы исполнение ведущих партий в таких произведениях, как «Щелкунчик» или «Спящая красавица» на сценах Нью-Йорка или Сан-Франциско, стало моим входным билетом в мир профессионального балета.

А потом эта мечта разбилась вдребезги, когда я сломала ногу.

Неожиданно Уиллоу возвращается к нашему столику с подносом в руках и приподнимает бровь при виде меня в объятиях Джека, но он лишь ухмыляется и, взяв одну из рюмок с подноса, ставит ее передо мной.

– Они здесь, – говорит Аманда высоким голосом, и я оглядываюсь по сторонам.

Естественно, в пятницу в баре многолюдно, но теперь шум от посетителей усиливается, и в воздухе будто бы начинает витать какая-то неуловимая, дикая энергия, от которой у меня почему-то сводит живот. Это ощущение сродни предвкушению, но куда более мрачное и тревожное.

С удивлением я узнаю первую пару парней, появившуюся в дверях. Нокс Уайтшоу – легенда, которая обычно не получает должного признания даже в таком университете, как Краун-Пойнт. Его сопровождает вратарь хоккейной команды Майлз, но в этом нет ничего удивительного, ведь они братья и закадычные друзья. Как и у нас с Уиллоу, между ними есть разница в возрасте. Несмотря на то, что Майлз пока что на втором курсе, он уже оправдал ожидания своего брата.

В кампусе такого размера, как наш, все знакомы друг с другом, а когда человек занимается спортом, он, безусловно, становится известным.

За Ноксом и Майлзом следует еще несколько игроков, и я мельком замечаю в их рядах новичка.

– Вайолет, – шепчет Джек мне на ухо. – Ты в порядке?

Я смотрю на него, чувствуя, как пылает мое лицо.

– В полном.

Моя уверенность в себе сильно пострадала из-за того, что я была вынуждена пропустить семестр, и именно поэтому я ощущаю жар на своих щеках, когда девушки подходят к Джеку и, улыбаясь, поздравляют его с успешным сезоном, словно они общаются с ним впервые после долгого перерыва. Конечно, большинство из новоприбывших выражает радость по поводу моего возвращения, но вообще я удивлена их количеству.

– Видишь, – Уиллоу подталкивает меня ногой под столом. – Они соскучились по тебе.

– Да, – смеется Джек. – Танцевальной команде без тебя было хреново. То есть мы, конечно, справились, но нам просто не хватало позитивной энергии, которую ты всегда приносила с собой. Мы безумно рады твоему возвращению.

Внезапно улыбка Уиллоу исчезает, и когда я смотрю на нее, то замечаю, что она избегает моего взгляда. Это говорит о том, что она не нашла в себе смелости сообщить другим о моем решении, хотя я не могу ее за это винить, ведь тоже не хотела бы быть источником плохих новостей. Тренеру также уже обо всем известно, однако я сомневаюсь, что она успела донести до остальных членов команды суть нашего последнего телефонного разговора, который произошел спустя две недели после того, как я в последний раз посетила врача.

Если рассказывать обо всем в общих чертах, то пока мои кости постепенно срастались, а связки и сухожилия укреплялись (хотя этот процесс не завершен до сих пор), мои нервы не восстанавливались, а мышцы так и остались слабыми. В течение последних шести месяцев я переносила нестерпимую боль, которая возникала совершенно неожиданно. Теперь я точно знаю, что покончила с танцевальной командой и никогда не стану балериной.

Так что прощайте, мечты.

– Вайолет. – Джек наклоняется ближе ко мне. – Что случилось?

Я понимаю, что по моим щекам катятся слезы, и быстро смахиваю их, делая глубокий вдох.

– Простите ребята, я не хотела говорить об этом сегодня и портить… – я жестом показываю на свое лицо. – Врач сказал, что я не могу вернуться в танцевальную команду.

– Но тренер…

– Я обсудила все со своими врачами и согласилась с их заключением, – тихо говорю я, встречая их грустные и тяжелые взгляды. – Все в порядке, – я заставляю себя улыбнуться и качаю головой. – Я буду болеть за вас со стороны.

– Они идут сюда, – хмурится Аманда и ставит свою рюмку обратно на стол.

Мне нужна секунда, чтобы обуздать свои эмоции, но это нелегко, учитывая, что я почувствовала, как подвожу подруг. Я пялюсь на стол, пока не убеждаюсь, что мои глаза больше не жжет.

– Эй, Стил, – зовет Аманда, привлекая к себе внимание. Ее щеки розовеют от текилы, а улыбка становится только шире.

– Аманда! – приветствует он, а затем поворачивается к Джеку. – Привет, дружище, а ты уже знаком с нашим новым игроком на позиции левого нападающего?

Они с Джеком пожимают друг другу руки, а я наконец поднимаю взгляд и понимаю, что Стил к столу подошел не один.

Я чувствую, как от моего лица отливает вся кровь, потому что рядом со Стилом, выглядя так, будто ничего не случилось, стоит…

Человек, виновный в аварии и разрушении моей жизни.

Грейсон Деверо.

Глава 2

Грейсон

Мой товарищ по команде кивает в сторону одного из столиков, за которым сидит его приятель, окруженный девушками.

– Грейсон, это Джек! Джек – квотербек, недавно вернувшийся в футбольную команду университета, – представляет нас он.

В этом году футбольная команда потерпела поражение. Конечно, не по вине Джека, но хорошо, что на фоне ее разгрома хоккейная команда стала понемногу возвращать к себе внимание публики. А в центре этой команды теперь блистаю я!

Ну… поправочка. Я блистал в хоккее и раньше.

Мой взгляд переходит на девушку, сидящую рядом с Джеком. Она выглядит так, будто ее сейчас стошнит. Как и большинство девушек, она кажется знакомой, будто в какой-то момент жизни мы с ней уже пересекались, но в то же время в ней не было ничего такого, что стоило бы запомнить.

Возможно, мы встречались в «Хэйвене», после игры?

Когда я улыбаюсь ей, она отшатывается, и эта необычная реакция меня удивляет.

Интересно.

Стил обходит стол, представляя мне всех участников танцевальной команды, но их имена я не запоминаю, потому что все еще пялюсь на девушку, сидящую рядом с Джеком. Она тоже наблюдает за мной своими голубыми глазами, блеск которых похож на сияние лезвия кинжалов. Я заинтригован.

– И Вайолет, – представляет ее Стил. – Она недавно вернулась из…

– После небольшого перерыва, – тихо произносит она.

У нее необычное имя, и мне доводилось слышать подобное имя лишь раз…

– Вайолет Рис, – продолжает Стил. – Без обид, дамы, но она лучшая танцовщица в вашем чертовом коллективе. – Он подмигивает другим девушкам.

Вайолет Рис.

Я стискиваю зубы, чтобы не сказать ничего лишнего, и стараюсь придать своему лицу беззаботное выражение, хотя внутри меня бурлит желание выяснить – какого хрена она делает в моем городе? Я приехал в кампус к началу осеннего семестра и не только не видел ее в университете, но и не слышал ничего о том, что Вайолет тоже учится здесь. Ни единого гребаного шепота.

Лучшая танцовщица в команде возвращается после перерыва? Неужели такие совпадения возможны? Вероятно, мне просто повезло. Или же повезло ей?

Своим взглядом я буквально прожигаю дыры в ее черепе, но она не отводит от меня глаз.

Что ж, вызов принят.

– Итак, Грейсон, как тебе играется с «Ястребами»? – спрашивает одна из девушек. Отведя взгляд от Вайолет, я стараюсь найти того, кто задал этот вопрос.

Я часто видел эту девушку в компании других фанаток, которые повсюду следуют за командой. Несмотря на то, что ее упругая грудь так и грозит выпасть из рубашки с глубоким декольте, она все равно наклоняется вперед. Похоже, подобный прием часто используется девушками, чтобы привлечь к себе внимание, поэтому я делаю вид, что заинтересован, и сначала смотрю на ее сиськи, а уже потом на лицо, раскрасневшееся от выпитого алкоголя.

Наша команда – завсегдатаи бара «Хэйвен», владелец которого хорошо к нам относится и закрывает глаза на возраст. Особенно после наших побед. А у этой девушки взгляд хоккейной болельщицы, которую больше привлекают игроки, чем сам хоккей. Обычно такие, как она, действуют менее вызывающе, однако ее намеки вряд ли можно назвать тонкими.

– Приехать сюда означало кардинально изменить свою жизнь, – наконец отвечаю я ей. – Но я рад этим переменам. Здесь гораздо приятнее, чем там, где я был раньше.

Вайолет поднимает рюмку, стоящую перед ней, и, выпив содержимое, с грохотом ставит обратно на стол, снова привлекая мое внимание. Это нервирует меня. Я смотрю на то, как двигается горло девушки, когда она медленно проглатывает алкоголь, а затем прекращает пялиться на меня, видимо, решив игнорировать мое существование. По реакции остальных гостей за столом можно понять, что они не замечают ее презрения ко мне. Но, возможно, Вайолет всегда ведет себя подобным образом?

Наша встреча кажется мне интригующей, поскольку, если подумать, я практически ничего не знаю о ней. Мне знакомо только ее имя, которое стало причиной крушения моего будущего.

– Еще увидимся, леди, – произносит Стил и тянет меня за рукав. – Пойдем, чувак!

– Зачем? Мне кажется, за этим столом хватит места еще для двоих, – говорю я, и все девушки, за исключением той, что сидит в конце стола напротив Вайолет, начинают смеяться.

Лучшая подруга?

Кажется, она улавливает мысли, мелькающие в голове у Вайолет.

– Нет, – кем бы ни была эта девушка, она отвечает за остальных. – Мальчики на наш праздник не допускаются.

– О! Слышал, Джек?

Я поднимаю бровь, и он хмурится.

– То, что она сказала, касается только членов хоккейной команды.

– Разумеется, – усмехаюсь я. – Что ж, увидимся позже.

Я спокойно засовываю руки в карманы и следую за Стилом в сторону бара, где вместе с моими приятелями, Ноксом и Джейкобом, нас уже ждут другие танцовщицы, с которыми я знаком больше. Подойдя ближе к барной стойке, я замечаю стоящего рядом с ней игрока правого фланга Эрика. Вопреки надеждам тренера, с этим парнем общение у меня не задалось. Но я ведь не виноват, что он гребаный тупица. Слава богу, в этом году он оканчивает университет, так что больше мы с ним не пересечемся. В следующем году, когда Нокс, Стил и я станем старшекурсниками, мы возьмем хоккейный мир штурмом! А выиграв больше матчей, чем сейчас, мы сможем даже пробиться в НХЛ ![3]

– Ты уже познакомился с остальными членами танцевальной команды, Грейсон? – спрашивает Пэрис, и я позволяю ей положить руку мне на плечо.

А почему бы, черт возьми, и нет? Она симпатичная и неплохо сосет член. Это я выяснил еще в прошлом месяце, перед тем как все разъехались на зимние каникулы.

Хоккейная команда вернулась с каникул неделю назад для возобновления тренировок. Поскольку в понедельник начнутся занятия, эти выходные – наши последние свободные дни перед непростым семестром.

К счастью, в этом университете я окружен уважением, которое заслужил своим трудом. В моей старой школе при Брикеллском университете все знали меня из-за фамилии, но деньги могут лишь открыть множество дверей, а удерживать их открытыми помогает обаяние. Этой истине научил меня мой старый добрый папочка, и я усердно работал над этим, пока мое будущее просто не разлетелось на куски прямо у меня перед глазами.

Я заказываю пиво и упираюсь локтями в барную стойку, оказавшись зажатым между Пэрис и другой девушкой. Сегодня длинные светлые волосы Пэрис распущены и струятся по плечам. Несмотря на то, что на дворе январь и на улице чертовски холодно, на ней только черная блузка с открытыми плечами и узкие джинсы.

– Грей? – она проводит рукой по моему бицепсу, поглаживая, как собаку.

– Либо Грейсон, либо никак, Пэрис, – говорю я, хмуря брови.

– Извини, – смущается она.

– Стил представил меня остальным членам вашей команды, но почему те девушки такие угрюмые? – Я киваю головой в сторону стола, от которого мы только отошли.

– Не знаю, – усмехаясь, оглядывается Пэрис. – Возможно, это связано с тем, что все зациклились на невозможности Вайолет вернуться в команду.

Слегка повернувшись на стуле, я внимательно рассматриваю Вайолет с ее пепельно-русыми волосами и челкой, прикрывающей большую часть лба. На долю секунды перед моими глазами мелькает ясная как божий день картина, на которой по виску Вайолет течет кровь. Совсем как после аварии.

Неужели она специально укладывает свои волосы так, чтобы скрыть шрам?

Даже сейчас, находясь среди своих друзей, она все еще выглядит скованной и барабанит пальцами по столу. Кажется, ее не волнует, что Джек прижимается к ней и шепчет что-то на ухо. Он не получает никакой реакции от девушки, но кровь в моих жилах мгновенно закипает. Я сжимаю челюсть и заставляю себя отвести взгляд, так мастерски скрывая свою реакцию, что девушка, сидящая рядом со мной, не замечает ее, пока я не спрашиваю:

– Вы с ней подруги?

– С Вайолет? – шокированно спрашивает Пэрис. – Конечно, мы дружны.

– Но не лучшие подруги?

Она морщит нос.

– Нет, она была любимицей тренера.

Была.

Анализируя ситуацию, я прихожу к выводу, что после ухода Вайолет Пэрис может занять ее место. Меня поражает степень безжалостности, которой обладают такие девушки, как Пэрис. Но потом я вспоминаю, что, если бы не я, у Пэрис, вероятно, так бы и не прорезался голос, и она бы не предприняла никаких шагов, чтобы сместить Вайолет. Ведь, по сути, она чертова трусиха.

Внезапно я обращаю внимание на то, что Джек встает из-за стола, давая возможность Вайолет выскользнуть из кабинки. Все такая же напряженная, она спешит в уборную, а я отмечаю, что ее внешний вид резко отличается от вида девушек, которых я привык здесь видеть. Да даже от ее подруг по команде, оставшихся за столом. В отличие от Вайолет, ее подруги отдают предпочтение платьям и очень коротким юбкам, которые не оставляют простора воображению.

Закончив пить пиво и немного поразмыслив, я решаю поддаться первоначальному порыву и следую за ней. Входя в женский туалет, я уже наклоняюсь, чтобы проверить кабинки, но все они оказываются открыты, кроме одной. Охваченный трепетом, я запираю входную дверь и, опершись о стену, жду, пока Вайолет выйдет из кабинки. Возможно, она слышала, как я вошел, потому что не особенно удивилась, обнаружив меня в женском туалете.

К моему удивлению, девушка оказывается заметно ниже ростом, чем я предполагал. Ее фигуру скрывает розовый мешковатый свитер, в то время как кожаные брюки, напротив, акцентируют внимание на мускулатуре бедер и икр, которые, должно быть, являются результатом многолетних занятий танцами.

Она выбрала розовый свитер, чтобы выглядеть невинно? Но ее выдает яркая помада на губах.

Заметив меня, Вайолет застывает, цепляясь за дверцу кабинки, но потом с достоинством поднимает подбородок и спрашивает:

– Чего ты хочешь?

Я смеюсь.

Какого хрена я хочу?

Я медленно качаю головой и делаю шаг навстречу ей, но она отступает назад.

Ошибочка!

Никогда прежде я не испытывал такого прилива гнева, как сейчас. Мне кажется, что теперь я могу отомстить ей, и часть меня действительно удовлетворится этой местью. Я просто жажду возмездия.

Мой арест вызвал значительный резонанс в местных новостях. Вокруг этой истории подняли шумиху и мое имя разнесли по всему штату, что, конечно же, повлекло за собой негативные последствия для моей жизни. Например, тренер хоккейной команды из Брикелла позвонил мне и сообщил о моем исключении из состава команды, потому что для нее мой арест был плохой рекламой. А декан колледжа настойчиво советовал мне туда не возвращаться. Несмотря на то, что эта статья провисела всего несколько дней, она нанесла мне немалый ущерб. Куда бы ни направился, я чувствовал на себе осуждающие взгляды окружающих, которые видели во мне ничтожество, севшее за руль в нетрезвом состоянии, разбившее свою машину и подставившее невинную девушку. Помимо всего прочего, люди выдвигали еще множество предположений и обвинений. Они говорили, что я родился с золотой ложкой во рту, а моя жизнь так сложилась из-за известной фамилии. Возникали вопросы и о том, сколько еще правонарушений я смог избежать благодаря своему положению. А мой отец… ничего не предпринимал.

– Скажи мне, чего, по-твоему, я хочу? Давай посмотрим, сходятся ли наши мысли?

– Не знаю, – отвечает она, нахмурив брови.

– Ты узнаешь меня? – спрашиваю я, сокращая дистанцию между нами.

Вайолет неизбежно достигает тупика, натыкаясь на стену, испещренную граффити, сделанными аэрозольной краской, но я все равно продолжаю приближаться, пока не оказываюсь в нескольких сантиметрах от нее.

Возможно, это лишь мое воображение, но мне кажется, что я ощущаю тепло, исходящее от ее тела, и наслаждаюсь этой близостью гораздо больше, чем следовало бы. Мы стоим напротив друг друга, и я будто чувствую пульсирующее между нами электричество. Пожалуй, это звучит безумно, но в этом есть что-то безмерно приятное.

В ней есть что-то приятное.

– Я не думаю, что когда-нибудь смогу забыть твое лицо, – признается она. – А сейчас – отвали от меня на хрен.

Вопреки желанию Вайолет, я протягиваю руку и касаюсь ее подбородка. Одним движением пальцев я убираю волосы с ее лица, и она не останавливает меня. Вайолет не отворачивается, даже когда кончиками пальцев я касаюсь уродливого шрама на ее виске, который, кажется, переходит прямо в волосы. Серебристая полоска на фоне покрасневшего лица. Этот шрам, как я предполагаю, является единственным участком на ее теле, который сейчас не охвачен жаром.

Я чувствую, как она дрожит, грозно глядя на меня, будто выражение ее лица заставит меня отступить. Думаю, мне нравится прикасаться к этой девушке, а ее взгляд, возможно, отпугнул бы менее уверенного в себе мужчину, но определенно не меня.

Даже несмотря на все вышесказанное, я осознаю, что не должен испытывать влечения к своему врагу, и из-за этого меня внезапно пронзает злость на самого себя. Она стала причиной разрушения позолоченного миража, в котором я жил. Из-за нее испортились мои отношения с отцом, а мое будущее оказалось под угрозой. Все это произошло из-за того, что она не смогла держать рот на замке.

– Ты много что испортила в моей жизни, – говорю я, наклоняясь ближе, будто рассказывая ей какой-то секрет, но на самом деле я хочу знать, как она отреагирует на следующие слова: – Как насчет того, чтоб я сделал то же самое с тобой?

Она вздрагивает.

Снова уловив ее дрожь, я смакую и наслаждаюсь ею, будто этот всплеск страха – именно то, чего я ждал. Что-то сжимается во мне от предвкушения, потому что ее страх так похож на те чувства, которые я испытывал, сидя в той тюремной камере. Несмотря на то, что мне пришлось страдать в ней всего несколько часов, Вайолет будет страдать намного дольше.

О да! Это будет весело.

– Когда я закончу с тобой, твоя драгоценная маленькая танцевальная команда будет отнюдь не единственным, что я у тебя заберу, – обещаю я и отхожу.

Вайолет прислоняется к стене, и я вижу, как тяжело вздымается ее грудь. Я почти не прикасался к ней, но она смотрит на меня так, будто я только что воткнул в нее нож и повернул лезвие.

Я не могу дождаться, чтобы увидеть, как она будет выглядеть, когда сломается.

Глава 3

Вайолет

Я стону, когда солнечный свет падает на мое лицо, и заслоняюсь от него, но тут же кто-то включает свет в комнате.

– Проснись и пой, Спящая красавица, уже почти час. – Уиллоу забирается на мою кровать и устраивается рядом. – Как ты себя чувствуешь?

– Словно моя голова превратилась в наковальню, по которой снова и снова бьют молотком, – отвечаю я, прищурившись глядя на потолок. – Не могу определиться, что болит сильнее: моя нога или остальные части тела?

Это ложь. Как только я сосредотачиваюсь на своей голени, боль волнами поднимается прямо к бедру, вынуждая меня стиснуть зубы.

– Ты вчера и правда немного переборщила…

К сожалению, это так. Я не могла выносить присутствия Грейсона в том баре, даже несмотря на то, что он полностью игнорировал меня после инцидента в туалете. Все остальное время он флиртовал с Пэрис и с одной из ее подруг, а я продолжала психовать и думать о том, какого черта он здесь делает, и знал ли он, что я здесь учусь?

Университет Краун-Пойнт расположен в другом штате, но всего в нескольких часах езды от моего родного города Роуз-Хилл. Этот маленький городок всегда был моим спасением, а теперь становится кошмаром.

Как появление в нашем университете такого преуспевающего хоккеиста, как Грейсон, прошло мимо меня? Такая новость не могла ускользнуть от внимания моих друзей, учитывая их страсть к хоккею. Да и, признаться, я тоже дружила с нашей хоккейной командой. По крайней мере, раньше, ведь теперь я стремлюсь держаться от них подальше.

Неужели я столкнусь с ним в кампусе в понедельник? Мне что, теперь придется бегать от него, как от чумы?

Если бы я только могла вернуться домой в Роуз-Хилл. Я бы снова спряталась ото всего под одеялом на узкой кушетке, которую на период моей реабилитации мама задвинула в угол гостиной. Но теперь, когда танцы для меня потеряны, а деньги на университет неуклонно тают, не думаю, что у меня есть другой выбор, кроме как продолжить учебу.

– А что случилось с Джеком? – внезапно спрашивает Уиллоу.

– Он слишком плохо целуется, когда пьян, – хмыкаю я.

Еще одна моя вчерашняя ошибка.

Слава богу, несмотря на его мольбы, Уиллоу отказалась впускать его в нашу квартиру. Без сомнения, он бы получил то, за чем пришел, и неважно, сколько бы ему потребовалось времени, чтобы кончить, десять минут или час. Какая разница, если бы он все равно оставил меня с болью между ног и мне пришлось бы позаботиться о себе самой.

Это одна из его ужасных черт – оставлять меня в возбужденном состоянии после того, как он получил все, чего желал.

– Чем хочешь заняться? – Уиллоу берет меня за руку и переплетает наши пальцы. – Может, сходим в кино на дневной сеанс или просто отдохнем?

– Конечно.

Любая перспектива провести время в темноте кажется мне привлекательной, а поскольку свет все еще жжет глаза, я переворачиваюсь на бок и оказываюсь лицом к лицу с Уиллоу.

– Пока меня не было, Грейсон стал популярен в кампусе?

– Вчера, когда Стил представил вас друг другу, твоя реакция показалась мне необычной, – она прищуривается. – Вы что, уже были знакомы раньше?

– Э… – я сглатываю образовавшийся в моем горле комок.

Если я расскажу Уиллоу правду, она превратится в мамашу-медведицу, защищающую своего медвежонка, а возможно, и в кого-то гораздо более опасного. Но тем не менее я должна рассказать ей о том, что случилось, – это я, собственно, и делаю. Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить:

– Это он виновник аварии.

Повисает пауза, а затем:

– Да ладно?!

Я вздрагиваю под пристальным взглядом Уиллоу.

– Вайолет Мари Рис! – Она приподнимается на локте. – Ты, должно быть, шутишь? Это он…

Она указывает на мою ногу.

– Грейсон Деверо, – резко выдыхаю я. – Мне бы и в голову не пришло выдумывать это дерьмо, Уиллоу. Этот придурок врезался в мою машину, но… – Я протягиваю руку и сжимаю ее запястье. – Ты не можешь об этом никому рассказывать.

– Почему нет?

Потому что мною было подписано соглашение о неразглашении, которое также послужило основанием для отказа от предъявления обвинений. Моя мать стремилась извлечь максимальную выгоду из ситуации и с моей помощью выжать из них все до последнего пенни. Она настаивала на том, что семья Деверо должна покрыть все наши медицинские расходы, а Грейсон отбыть тюремный срок. Однако Грейсон был освобожден из полицейского участка уже в течение нескольких часов. Временной промежуток между тем, как полицейские допросили меня в больнице перед операцией, и их прибытием в дом Грейсона, оказался слишком велик, поэтому они заявили моей маме, что проведение алкотеста невозможно, хотя я клялась, что Грейсон был пьян. Ему все сошло с рук. Как гласит история, его отец сделал несколько телефонных звонков, и начальник полиции снял все обвинения. Грейсон быстро и тихо покинул город, а я даже не знаю, были ли у него взяты отпечатки пальцев.

После им оставалось всего лишь разобраться с гражданским иском, которым им угрожала моя мать. Когда отец Грейсона пришел в больницу, он стал взывать к здравомыслию моей мамы и, указав на меня, спросил, готова ли она провести меня через суд? Ведь меня будут допрашивать. Почему меня не было дома? Чем я занималась в тот день? Что побудило меня повернуть на ту улицу? Была ли я внимательна на дороге? Старалась ли избежать столкновения с другой машиной?

Только на эти вопросы я не смогла бы ответить, ведь день, предшествующий аварии, будто стерся из моей памяти.

Мне не только неизвестно, с какой скоростью я ехала, но и была ли я хотя бы пристегнута. Если бы не фотографии моей машины, сделанные после аварии, я бы не поверила в то, что произошло. А осознав масштаб происшествия, я не могла понять, каким образом мне удалось остаться в живых. Водительская дверь была настолько деформирована, что напоминала скорее скомканную бумагу, чем металл, а пассажирская дверь на одной из фотографий была распахнута, потому что через нее, обхватив за шею и поддерживая голову, меня извлекали спасатели, первыми оказавшиеся на месте аварии. Но эта часть в моем сознании слишком размыта, а весь тот день в памяти начинается с боли, лица Грейсона и крови. Возможно, я неоднократно теряла сознание, потому что мне казалось, что между моментом, когда медики помогали девушке выбраться из машины Грейсона, а спасатели пытались извлечь меня, – прошло несколько секунд.

Я помню, как та девушка стояла между спасателями на нетрезвых ногах, снова и снова извиняясь. Уже тогда я почувствовала, что происходит что-то неладное. Грейсон не только погубил мою карьеру, он чуть не погубил ее.

– Я подписала соглашение о неразглашении, – тихо повторяю я Уиллоу, будто стены могут подслушать наш разговор и выдать мои секреты. – Даже то, что я рассказываю тебе о его участии в этих событиях, может повлечь за собой неприятности. А если я признаюсь вслух, что Грейсон имеет хотя бы какое-то отношение к той автокатастрофе или моей травме, – мне конец!

Деверо – одна из самых влиятельных семей в Роуз-Хилле. Их друзья, включая адвоката Джоша Блэка, вращаются в высших кругах общества. И под высшими кругами общества я имею в виду богатых и известных людей. Они живут в Роуз-Хилле десятилетиями, и все в округе знают их фамилии. Поэтому неудивительно, что, несмотря на то что Грейсон был виновником аварии, почему-то расплачиваюсь за все я!

Когда об этом происшествии пронюхали СМИ, Деверо нашли рычаги давления, которые они смогли бы использовать против меня. Встречный иск о клевете похоронил бы мою семью, поэтому я подписала соглашение о неразглашении, покупая наше спокойствие. Подписание этого документа означало, что моя мать больше не может давить на семью Деверо, а я могу спать спокойно, не терзая себя чувством вины.

Да, да, чувством вины.

Мистеру Деверо удалось свалить всю вину на меня, а я позволила себе поверить в это.

В этом и состояла моя ошибка. Мне не следовало сдаваться раньше времени. Я должна была опровергнуть иск о клевете и подать иск на Грейсона о причинении вреда моему здоровью, ведь страховка предоставляется только в этом случае.

– О, Вайолет! – шепчет Уиллоу и закрывает глаза. – Вот черт!

– Могло быть и хуже, – говорю я.

Это тоже ложь.

Я чувствую, что Грейсон не оставит это просто так, а значит, и я не могу.

– Что ты собираешься делать? – спрашивает Уиллоу. – Я могу тебе чем-то помочь?

Глядя на свою лучшую подругу, я выпрямляюсь и убираю волосы с лица. Я знаю, что она готова за меня бороться. Ради меня она поставит на кон все, что у нее есть, и, без сомнения, ради нее я сделаю то же самое. Мы с Уиллоу больше чем подруги, больше чем сестры.

– Я собираюсь его игнорировать, – киваю я самой себе, считая избегание Грейсона Деверо отличной идеей. – У нас достаточно большой кампус.

– Ты говоришь так, будто пытаешься убедить в этом больше себя, чем меня, – фыркает Уиллоу. – Ну ладно. Будем играть по-твоему, Рис.

Встав с кровати, я ощущаю дискомфорт в ноге и, морщась, уже предчувствую, что сегодня будет слишком тяжелый день для моих ног. Опираясь коленом на кровать, я провожу рукой по задней поверхности икры, нащупывая аккуратный шрам, который начинается на несколько дюймов ниже колена и заканчивается над лодыжкой. Навыки пластического хирурга, приложившего к нему руку, позволили сделать шрам менее заметным и не таким уродливым, как после первой операции. Прошло достаточно времени, чтобы шрам начал сливаться с кожей моей голени. И сейчас я, к счастью, могу ходить самостоятельно, а не передвигаться на инвалидной коляске.

Когда-то мои икроножные мышцы были сильными, а ноги хорошо держали меня во время вращения на пуантах. Теперь они стали настолько слабыми, что только усердная работа поможет вернуть им силу, чему очень мешает боль.

Я помню, как на один из сеансов физиотерапии пришла моя мать. Тогда все время она просидела на металлическом стуле в углу, наблюдая за мной, а в конце сказала:

– Ты все еще двигаешься как танцовщица.

Это был не тот комплимент, на который я рассчитывала, но все же я и правда по-прежнему ощущала себя танцовщицей. В моей памяти все еще были живы ощущения, которые я испытывала, выполняя пируэты, наклоны и изящные движения своим телом. Во время танцев и балета я вращала бедрами, ступнями, коленями, а ногти на моих ногах были сбиты от многолетних тренировок. Походка балерины радикально отличается от походки человека с травмированной ногой.

– Все-таки я выбираю триллер, – говорит Уиллоу, возвращая меня с небес на землю.

– А я выбираю воду и обезболивающее, – бормочу я.

– Ты хочешь, чтобы я запретила тебе пить? – смеется она и вскакивает с кровати.

Это вопрос с подвохом. Разве кто-либо из нас когда-либо слушал другого, находясь в таком настроении? В очередной раз, после разрыва отношений Уиллоу с ее новым парнем, мы с ней пошли в «Хэйвен» и напились там до такой степени, что по приезде домой мне пришлось держать ее волосы, пока ее рвало всю ночь напролет. Иногда такое очищение необходимо.

Уиллоу дает мне обезболивающее, после чего я неспешно одеваюсь, расчесываю волосы и собираю их в тугой конский хвост. Я укладываю челку таким образом, чтобы закрыть лоб и шрам, на который вчера глазел Грейсон. По дороге в кинотеатр я прихрамываю из-за боли в ноге, но Уиллоу не обращает на это внимания, или по крайней мере не комментирует. Выбрав какой-то триллер про поезд, название которого я не запомнила, с одним из Крисов [4] в главной роли, Уиллоу купила билеты по телефону, и вот мы уже стоим в очереди за попкорном.

– Уиллоу! – за нашими спинами раздается мужской голос, и, оглянувшись, моя подруга напрягается.

Я замечаю, как она слегка сжимает губы и хмурится, а затем, посмотрев на меня, произносит тихое «о».

– Что?

Она хватает меня за руку прежде, чем я успеваю повернуться и посмотреть, кто же направляется к нам.

– Прости, я забыла упомянуть. Пока тебя не было, мы с Ноксом несколько раз переспали.

От этих новостей мои глаза чуть ли не вылезают на лоб.

Уиллоу и Нокс?

Мысленно я решаю расспросить ее об этом. Но из-за человека, встающего в очередь рядом с нами, мне придется сделать это позже.

– Привет.

Откинув темные волосы, достаточно длинные, чтобы они падали ему на глаза, Нокс улыбается Уиллоу и смотрит на нее так, будто готов сожрать. Логично, ведь он уже видел ее обнаженной.

Нокс подходит ближе и наклоняет голову, заглядывая Уиллоу в глаза.

– Я так и думал, что это ты.

– Узнал меня по затылку?

К флирту моей подруги с парнями мне не привыкать, но я не ожидала, что она закрутит с Ноксом Уайтшоу. Я знала о ее увлечении этим парнем, но не ожидала, что Уиллоу перейдет от слов к действиям. Раньше мы просто шептались и сплетничали о Ноксе, пытаясь привлечь его внимание. Нокс – звезда хоккейной команды и один из тех парней, которые подчиняют себе толпу, просто существуя.

Но так исторически сложилось, что секс на одну ночь никогда не был коньком Уиллоу.

– Узнал по твоей заднице, – хихикает он. – Ты вчера быстро ушла из бара.

– Мы пробыли там несколько часов. – Уиллоу пожимает плечами и проходит дальше в очереди, увлекая меня за собой.

– Недостаточно долго. – Улыбка не сходит с лица Нокса, пока он следует за нами.

– Я напилась, – отвечаю за нее я. – А Уиллоу повела себя так, как положено хорошей подруге, и отвела меня домой.

– Вайолет! Похоже, Джек Майклс был готов отвезти тебя домой, – подмигивает мне Нокс. – Кстати, я рад, что ты вернулась. Танцевальной команде тебя не хватало, – говорит он, и я прикусываю язык.

Люди узна́ют, что я не собираюсь возвращаться в команду, только через несколько недель. Когда девочки выступят на соревнованиях без моего участия или когда команда будет провожать наших хоккеистов на выездную игру. В зависимости от того, что произойдет раньше.

– Я почти уверен, что она не будет участвовать в соревнованиях, – услышав голос Грейсона, я расправляю плечи и поворачиваюсь к нему лицом.

Сегодня на Грейсоне черная толстовка и серые спортивные брюки. В таком освещении мне проще разглядеть, что его волосы темно-русые, но так же, как и в тусклом свете бара, я отчетливо вижу злость в его глазах и наглую ухмылку. На секунду мне кажется, что сейчас он расскажет, почему я больше не буду танцевать.

– Она просто боится.

С моей стороны было глупо выдавать желаемое за действительное и думать, что он скажет правду.

– Будто ты что-то знаешь обо мне.

– Пока нет, – пожимает он плечами. – Но я знаю, что ты слишком мало пользуешься языком, когда целуешься, – говорит он, и я удивленно отшатываюсь назад.

Ухмыляясь, Грейсон достает телефон и воспроизводит на нем видео, на котором мы с Джеком… целуемся прошлой ночью.

А потом мой бывший приподнимает мой розовый свитер и, проскальзывая под него руками, ласкает мою грудь. По выражению моего лица можно подумать, что я против того, что происходит, но продолжаю держаться за талию Джека, который прижал меня спиной к стене бара.

– Где ты это взял? – шиплю я, и Уиллоу издает такой же звук.

– Если ты не хочешь, чтобы люди увидели твои ужасные навыки в плане поцелуев, то тебе, наверное, стоит делать это в более приватной обстановке. Или вовсе забыть о поцелуях и держать во рту член, ведь, судя по остальной части видео, у тебя это неплохо получается.

Сначала меня охватывает шок.

Неужели он только что сказал, что я публично делала Джеку минет?..

Я едва помню прошлую ночь, но в моей голове мелькают смутные воспоминания о том, как Джек поставил меня на колени.

Вот же дерьмо.

Грейсон подмигивает мне, а затем убирает телефон в карман и машет Ноксу, улыбаясь при этом так, будто выиграл в лотерею. Возможно, так оно и есть.

– Увидимся, детка, – говорит Нокс Уиллоу.

– В твоих снах, – усмехается она.

Они оба направляются в кинотеатр, прихватив с собой вместо попкорна только ехидные ухмылки. Мы смотрим, как парни присоединяются к остальным членам хоккейной команды и отдают свои билеты работнику, стоящему у коридора. Они как секта и по большей части дружат только друг с другом.

Черт.

– Это похоже на объявление войны, – тихо говорит Уиллоу. – Ты действительно отсасывала Джеку возле «Хэйвена»? Я же оставила тебя всего на пару минут!

– Не знаю, – выдыхаю я. – Наверное. Все как в тумане.

– Неудивительно, что он так хотел выйти на улицу. Возможно, Грейсон… – Она неопределенно приподнимает одно плечо. – Возможно, он просто ревнует?

– Следующий! – зовет парень за прилавком.

– Я уже не хочу есть, – вздыхаю я. Кивая, Уиллоу просто отводит нас в сторону.

Мы идем в зал мимо парня в начале коридора, который сканирует наши билеты и пропускает вперед. Нога все еще болит, но уже не так сильно. Боль уменьшилась до пульсации, которая сопровождает каждый мой шаг.

Войдя в затемненный зал кинотеатра, мы замираем.

– Конечно же, они выбрали триллер, – шепчу я, глядя на Грейсона, Нокса и еще нескольких парней, расположившихся на одном из средних рядов.

– Давай просто уйдем отсюда, – предлагает Уиллоу.

Я знаю, что ей больно за меня. Но, в конце концов, это я поступила необдуманно, а она просто не смогла это предотвратить. Злость на парней уже ничего не изменит и уж точно не заставит их удалить запись, но, не дожидаясь моего ответа, она тащит меня к выходу.

Глава 4

Вайолет

Весь день я ловлю на себе странные взгляды и как дура списываю это на то, что вернулась после длительного отсутствия в течение целого семестра. Я никогда не считала себя популярной, но нравилась людям, и у меня было много друзей, в том числе среди спортсменов, ведь я занималась танцами и вращалась в этом кругу. Но сегодня меня окружает странная тишина, будто я нахожусь в каком-то пузыре и не могу прорваться сквозь него. Вернувшись, я составила свое расписание так, что большинство моих занятий приходится на понедельники и среды, и теперь расплачиваюсь за это.

Аманда ловит меня в коридоре у аудитории перед последней парой и выглядит довольно напряженной и нервной.

– Что случилось? – спрашиваю я, и она прикусывает губу.

– Уиллоу сейчас находится в офисе IT-отдела и уже целый час орет на сотрудников.

Разблокировав экран, Аманда сует мне в руки свой телефон, и я медленно качаю головой. Я не хочу прикасаться к телефону, а мой желудок скручивает, потому что я представляю, что она хочет мне показать. Но, возможно, я думаю о самом худшем и там нет ничего страшного?

– Я не понимаю.

– Пожалуйста, просто посмотри. – Аманда снова сует мне свой телефон прямо под нос, и на этот раз я беру его в руки и смотрю на экран.

Я не удивлена, что на экране воспроизводится видео, на котором мы с Джеком целуемся, однако меня поражает, что оно размещено на главной странице сайта университета. И более того, теперь к видео добавлен еще и текст.

«Она ушла из танцевальной команды, но готова продемонстрировать свое искусство в горизонтальном танго, при условии, что вы уделите ей время или достаточно за это заплатите!»

Я прикрываю экран рукой.

Они заклеймят меня как шлюху.

Я чувствую ярость и смущение, распаляющие кожу докрасна, и внезапно понимаю, почему на меня так странно смотрели весь этот чертов день.

Когда и как Грейс опубликовал это видео?

Я снова смотрю на экран и попадаю на тот момент, где я опускаюсь на колени, обхватывая руками талию Джека. На видео мои глаза полузакрыты, и я выгляжу пьяной, но тут Джек слегка сдвигается в сторону, будто прикрывая меня от камеры.

Я быстро отвожу взгляд от экрана и отдаю ей телефон.

Джек знал, что они там?

– И Уиллоу пытается заставить их убрать видео с сайта? – спрашиваю я, чувствуя, как у меня сводит живот, а к горлу подступает тошнота.

Она могла бы написать мне и предупредить. Но нет, я провела весь день в неведении. Теперь понятно, почему все на меня пялятся. Они понимают, что я та самая девушка из видео.

Сделав глубокий вдох, я закрываю глаза. Мне нужно найти Джека и все выяснить. Если он не знал о том, что нас снимают, то будет в ярости, а если знал, то почему не остановил меня?

Как, черт возьми, я вообще могу его об этом спросить?

– Шлюха! – выкрикивает кто-то, выходя в коридор, и от неожиданности я спотыкаюсь.

– Кого ты так разозлила? – спрашивает Аманда, подхватывая меня под руки и широко раскрывая глаза от шока. – Я просто спрашиваю, чтобы избежать с ними встречи, – хихикает она, но ее смех быстро стихает. – А если серьезно, ты в порядке?

Я отстраняюсь и качаю головой.

Неужели это имеет значение? Ведь я осознаю, что разгневала единственного человека, который уже объявил мне вендетту.

Смотря на свои часы, я понимаю, что никогда не испытывала большего облегчения. Сделав шаг назад, я показываю Аманде на свое запястье.

– Опаздываю на занятия, поговорим позже.

Я спешу к аудитории и быстро проскальзываю внутрь. Поскольку я опоздала, большинство мест уже занято и свободными остались лишь два. Одно из них находится в первом ряду, только вот занять его – означает практически напроситься на то, чтобы тебя спросили, чего бы мне не хотелось. Ведь как бы ни старалась быть хорошей, я могу упасть лицом в грязь, потому что никогда не была отличницей и все мое внимание было сосредоточено в основном на балете. Другое свободное место оказывается впереди Грейсона Деверо.

Заметив меня, он приподнимает брови, будто молчаливо приглашая сесть рядом с ним.

Черт, ну уж нет.

Я делаю шаг по направлению к свободному месту впереди, но, кажется, двигаюсь слишком медленно, так как какой-то студент обгоняет меня и, опускаясь на стул, утыкается в телефон.

Ну и каковы шансы, что я могу отказаться от этого предмета в своем расписании?

В любом случае я не могу сделать это прямо сейчас, поэтому беру себя в руки и иду по ряду ко второму свободному месту. Я осторожно опускаюсь на стул, ожидая услышать колкости или насмешки от Грейсона, но он молчит, хотя я чувствую, что его взгляд прожигает мне затылок.

– Если вы пришли не на экономику окружающей среды, – улыбаясь и заходя в аудиторию, говорит профессор, – то вы попали не на то занятие. – Она окидывает взглядом своих студентов и кивает сама себе. – Что ж, раз никто не выходит, тогда давайте начнем…

Открыв тетрадь, я переношу на бумагу то, что она записывает на доске, но ее слова в одно мое ухо влетают, а из другого вылетают. Мне никогда особенно хорошо не давалась экономика или любой другой из бизнес-курсов с математическим уклоном, который так необходим для получения степени, но дело не только в этом. Мне сложно сосредоточиться, потому что я слышу каждый вздох и каждое движение Грейсона позади себя. Скрип его карандаша по бумаге эхом отдается у меня в ушах, и я сжимаю ручку так сильно, что костяшки пальцев белеют, и вскоре руку сводит судорогой.

Профессор в общих чертах рассказывает нам о том, что мы будем изучать в этом семестре, и, заканчивая занятие, открывает дверь, приглашая всех выйти.

Забрав тетрадь и карандаш, Грейсон встает, и я замечаю, что у него с собой нет ни рюкзака, ни куртки, а одет он в облегающий серый свитер, который слишком ему идет. Он останавливается рядом со мной и постукивает пальцем по наполовину заполненной странице в моей тетради.

– Это будет весело, – говорит Грейсон, и я наблюдаю за тем, как он направляется к выходу.

Представившись профессору, он пожимает ей руку, после чего идет к двери походкой, которая слишком грациозна для тупого идиота.

Мне хочется его убить.

Но он даже не упомянул о том видео и не ткнул мне этим в лицо. Это заставляет меня задуматься, кто же опубликовал его сегодня? Грейсон или кто-то другой, кому он отправил его, дабы не марать свои руки?

Вздыхая, я поспешно собираю свои вещи, но тут меня зовет профессор:

– Вайолет, я рада, что ты вернулась.

– А я рада вернуться, – отвечаю я, встречаясь с ней у доски.

– Как твоя нога? Декан рассказал нам, что ты пропустила занятия из-за травмы. – Она качает головой. – Наверное, тебе трудно вернуться в привычное русло?

– Все в порядке. В моем бедре был поврежден нерв, и я стараюсь справиться с последствиями травмы… но в остальном чувствую себя отлично.

– Тогда не буду тебя задерживать, – улыбается она. – Но я рада, что ты вернулась.

– Спасибо, профессор.

Поспешно выйдя на улицу, я прислоняюсь к стене и, достав свой телефон, игнорирую миллион входящих сообщений, а захожу прямо на веб-сайт университета, на главной странице которого висит огромный знак, означающий ошибку. Должно быть, Уиллоу удалось добиться хоть чего-то от IT-отдела.

Я сразу же просматриваю восемь сообщений, которые прислала мне Уиллоу за последний час.

Уиллоу: Я добилась, чтобы это проклятое видео удалили!

Уиллоу: Эти чертовы айтишники притворяются, что все знают, а сами не могут придумать способ сбросить пароль, чтобы попасть на собственный сайт.

Уиллоу: Все нормально, но я убью Деверо, как только увижу его. Предупреждаю!!!

Уиллоу: В следующий раз, когда мы соберемся напиться в общественном месте, мы установим жесткие правила!

Уиллоу: 1. Никаких парней, никаких Джеков, никаких членов!

Я хихикаю, одобряя первое правило.

Уиллоу: 2. Никаких парней! Подожди, я это уже говорила. Но я серьезно!

Уиллоу: Нокс дружит с этим придурком, и я больше никогда с ним не трахнусь!

Уиллоу: НО, сучка, твой пьяный минет выглядит горячо.

Минет, который я не помню, но могу посмотреть на видео. Парень, который это выложил, стремится сделать меня такой же печально известной, как и он сам.

Оттолкнувшись от стены, я медленно возвращаюсь обратно к студенческому центру. Я не особо голодна, но уже наступило время обеда. И кроме того, я не собираюсь прятаться и позволять Грейсону думать, что он победил.

Мой телефон снова вибрирует, и я смотрю на экран, ожидая получить сообщение от Джека. Возможно, он пропустил последние новости, в чем лично я сомневаюсь, и просто не выходил на связь. Однако мне снова приходит сообщение от Уиллоу, в котором она говорит, что находится возле студенческого центра.

Как раз вовремя.

Я замечаю ее, стоящую рядом с Джесс и несколькими другими участницами танцевальной группы. При моем приближении взгляды девушек наполняются сочувствием и жалостью.

– Привет, Вайолет, – приветствует меня Пэрис и обнимает. – Мне так жаль, что тебе приходится проходить через такое. Боже, я даже представить не могу, что ты чувствуешь.

Ну конечно. Будто у нее нет аккаунта в Джаст Фанс [5]. Но когда видео с тобой публикуются против твоей воли, это совсем другое дело. У Пэрис есть клиенты, которые платят за то, чтобы посмотреть на нее, а я просто испытываю унижение.

В моем горле образуется комок, и я осторожно освобождаюсь из ее объятий, потому что не могу выкинуть из головы то, что видела их с Грейсоном вместе. Очевидно, он как-то связан с тем, что произошло в тот вечер. Он виноват в том, что произошло, потому что снял то видео, и неважно, поделился ли он им с кем-то, или опубликовал сам.

– Привет, Вайолет. – Один из мимо проходящих студентов машет мне рукой. – У меня есть двадцатка. Не хочешь отсосать у меня в ванной?

Я хмурюсь и отворачиваюсь, а его друзья хохочут.

– Не обращай на них внимания, – говорит Уиллоу. – Через несколько дней все уже забудут об этом.

Я киваю и следую за ней в столовую, где, взяв подносы с едой, мы садимся подальше ото всех. Тот пузырь тишины, в котором я пребывала в течение первой половины дня, лопнул, и теперь я слышу ехидный смех окружающих и ловлю на себе вопросительные взгляды, от которых мое лицо краснеет и остается таким на протяжении всего обеда.

– В следующем месяце мои родители приезжают из Атланты, – говорит Пэрис. – И хотят познакомиться с Грейсоном.

– Зачем им с ним знакомиться? – вздрагивает Уиллоу.

– Потому что его отец сенатор, – отвечает Пэрис, укладывая волосы на плечо. – А папа собирается баллотироваться на следующих выборах. К тому же я чувствую, что к концу недели мы с Грейсоном начнем встречаться.

Я вижу, как округляются глаза Уиллоу, и не уверена, какую реакцию она замечает на моем лице, но чувствую, что теперь оно стало еще горячее. Все мое тело будто кипит, а под кожей бушует невиданный ад. Почесывая запястья, я молюсь, чтобы выражение моего лица оставалось безразличным. В конце концов, Грейсон уже провел здесь целый семестр, и все должны знать, что его отец – сенатор Нью-Йорка. В кампусе такого размера мало что может остаться в тайне, но все же, если сложить этот факт с тем, что я рассказала Уиллоу сегодня утром, то теперь она, вероятно, осознает масштаб трагедии.

– О! – удивленный возглас моей подруги кажется мне немного сдавленным.

– Ты думала, что он другой Деверо? – Пэрис закатывает глаза, неправильно оценивая ситуацию. – Но все только об этом и говорят.

Когда Уиллоу встает, ее сердитый взгляд падает на меня, и я уже знаю, о чем она думает: что я в более глубоком дерьме, чем предполагала.

– Почему ты смотришь на Вайолет? – спрашивает Пэрис, но Уиллоу не может ей ответить.

Она качает головой и, схватив свою тарелку, уходит.

Должна ли я была упомянуть о его отце? Возможно. Однако для меня его должность была лишь еще одним, хоть и незначительным, но неприятным моментом.

– Мне нужно идти, – бормочу я, после чего подхожу к мусорному баку, в который соскребаю всю еду с тарелки.

Меня тошнит при мысли о том, сколько людей видело, как я отсасываю Джеку.

Покидая столовую, я прикрываю губы рукой, чувствуя себя так, будто меня облили грязью. Прежде я никогда не чувствовала подобного. Сейчас мне почти стыдно, а раньше для того, чтобы испытывать стыд, у меня не было причин.

Выходя из студенческого центра, я замечаю Джека.

– Эй! – зову я, но, посмотрев на меня, он отводит взгляд, и я вижу, как покраснели кончики его ушей.

– Джек!

Когда Джек поворачивается ко мне, его губы сжимаются, а брови опускаются. Никогда раньше я не видела его таким злым, поэтому почти решаю отступить, но что-то меня удерживает. Мое собственное упрямство или ярость из-за ситуации, в которой мы оказались вместе.

– Чего ты хочешь, Вайолет? – в его голосе настоящая злоба.

– Я…

– Ты позоришь меня! – Он подходит ближе и наклоняет голову так, что наши лица оказываются друг напротив друга. – Я не знаю, что это за чертова игра, но…

– Игра? – задыхаясь, шепчу я. – Ты издеваешься надо мной? Думаешь, я хотела, чтобы все увидели…

– На том видео видно, какая ты шлюха! – Он приподнимает плечи, но его гнев внезапно переходит в безразличие. – Откуда мне знать, чего ты хотела? Летом ты была совершенно другой девушкой. Ту девушку я знал, а теперь… – Он качает головой. – Ты поступаешь со мной, как с Грейсоном. Рушишь мою карьеру.

– Ты что, издеваешься надо мной? – В шоке я отступаю. – Обвиняешь меня в том, что я разрушила твою футбольную карьеру? Я слишком много выпила, и кто-то воспользовался интимным моментом. Это не моя вина!

Как же все это оскорбительно.

На короткое мгновение я позволяю себе прочувствовать то, что произошло, и погрузиться в водоворот уязвимости. Но затем это проходит.

– Знаешь что, Джек?! Пошел ты! И пошли все твои приятели, которые шептались обо мне за моей спиной. С меня хватит!

Теперь мне смешно даже думать, что он мог быть расстроен из-за того, что мне приходится в одиночку проходить через этот позор. Я устала, видео удалили, Джек просто придурок, а Грейсон – монстр. Вот и все.

В конечном итоге все утрясется.

Но вернувшись домой, я понимаю, что ошиблась. Осторожно толкая уже приоткрытую дверь, которая плавно поворачивается на своих бесшумных петлях, я прикусываю язык и удерживаю себя от желания окликнуть Уиллоу. Мы только что виделись с ней в столовой, и она не могла оказаться здесь раньше меня.

Сжав телефон в руке, я вхожу в квартиру и набираю 9–1–1, готовая нажать на вызов и позвать на помощь. После осмотра гостиной и комнаты Уиллоу становится очевидно, что они остались нетронутыми. Несмотря на открытую дверь в ее спальню, внутри царит порядок, а постель осталась идеально застеленной.

В отличие от моей комнаты, которая полностью разгромлена.

Кто-то выдернул матрас из каркаса моей кровати, а затем изрезал его на куски, и теперь кусочки поролона и пух устилают весь пол моей комнаты. Деревянная рама кровати треснула, а вся моя одежда вытащена из шкафа и комода и повсюду разбросана. Они даже сломали комод.

Продолжая осмотр, я обращаю внимание на стену с фотографиями, с которой льется краска. На стене написано всего одно слово, которое не должно так сильно меня ранить, учитывая недавний разговор, состоявшийся в моем классе. Но оно ранит и причиняет боль. Из-за него мои глаза будто наполняются маленькими иголочками, которые колют веки и вызывают слезы. Красная краска стекает со стены, капая на куски поролона и ковер, а ни одна из фотографий, висевших на стене, похоже, теперь не подлежит восстановлению.

Я заставляю себя перечитать слово на стене еще и еще раз, вглядываясь в буквы, из которых оно состоит.

Вздыхая, я качаю головой.

Я не та, за кого они меня принимают. На данный момент я вообще никто. Просто свободная девушка, плывущая по течению, но для них я…

Шлюха.

Глава 5

Грейсон

Поддевая шайбу крюком клюшки, я подбрасываю ее в воздух, передавая Ноксу, а тот ловит ее, но прежде, чем мастерски отправить через все поле Стилу, мгновение держит на своей клюшке.

Эрик сидит на скамейке в углу, склонив голову, и работает над… черт его знает чем.

Каждый из нас уже выпил по две кружки пива, и в воздухе витает нервозность. Это была адская неделя. Тренировки каждый вечер проходили тяжелее, чем обычно, и тренер не упускал шанса повысить на нас голос, призывая сконцентрироваться и включиться в игру.

Сегодня он чаще обычного использовал свисток, пока не побагровел, а затем наконец приказал нам пробежать две мили по спортзалу и убраться к чертям с его глаз.

К тому же в течение последних двух недель я не переставал наблюдать за Вайолет.

Она посещает занятия в сопровождении Уиллоу Рид. Иногда, в плохую погоду, они добираются до университета на машине, но чаще ходят пешком. Возможно, никто другой не обратил бы внимание на то, что Вайолет никогда не торопится и часто останавливается, чтобы растереть бедро или помассировать икру, но я улавливаю даже ее легкую хромоту, которая проявляется в дождь или холод.

Меня раздражает мое желание наблюдать за ней.

Я проследил за ее расписанием по понедельникам и средам, знаю о ее терапии по вторникам и четвергам, перешел в ее классы на двух занятиях и понял, что ее пятницы не заняты, но вместо отдыха она предпочитает торчать в библиотеке с Уиллоу.

Друзья не бросили ее даже после публикации того скандального видеоролика, хотя я думаю, что его удалили слишком рано. Я никому не признавался в том, что это я распространил видео… Кроме Нокса, но он думает, что я зашел слишком далеко, и чтобы не расстраивать его, делаю вид, будто испытываю чувство вины.

Также я стал свидетелем небольшой ссоры между Вайолет и Джеком. Джек не принял на себя основной удар, как и бывает в таких случаях. Напротив, данный инцидент неожиданно сделал его знаменитым среди его товарищей по команде. Поэтому его гнев во время ссоры с Вайолет был абсолютно не оправдан, но лишь усилил мое желание втоптать Вайолет в грязь.

В университете произошло еще одно большое событие, о котором Эрик вкратце упомянул вчера. Какую-то первокурсницу застукали целующейся с одним из директоров студенческого общежития [6], после чего, естественно, директора уволили, а девочку выгнали из университета.

Поэтому я решил, что мне необходимо оставаться на несколько шагов впереди, и, возможно, я добьюсь того, что эта участь постигнет и Вайолет.

Что же мне вообще известно о Вайолет? Она заботится о Уиллоу и прилежно учится. Ей нравилось заниматься танцами, но теперь они для нее остались в прошлом. Наверное, я могу надавить именно на эту уязвимую точку и заставить ее кровоточить.

Шайба снова летит мне в лицо, но я успеваю поймать ее прежде, чем под глазом окажется синяк, но Майлз лишь смеется над моей злостью.

– А что там с Пэрис? – внезапно спрашивает Эрик. – Она просто разрывает твой телефон, Деверо.

Я знаю, что происходит с Пэрис. Она просто еще одна недалекая девочка с большими мечтами выйти замуж за богача.

– Она уже говорит о том, что собирается выйти замуж за сына сенатора, – усмехается Майлз, подтверждая мои мысли.

– Да?

Ее желание очевидно, несмотря на то, что Пэрис ни разу не упоминала о браке. И пока я надеюсь, что вечером она преклонит передо мной одно или даже два колена, то начинаю понимать, что попутно в фантазиях всплывает образ совершенно другой блондинки.

Именно так я понял, что у меня проблемы.

– Мне не верится, что такой парень, как ты, может остепениться, Деверо! – выкрикивает Эрик из своего угла.

– Не моя вина, что девушки мне не верят, когда я говорю, что только трахаюсь. Я предельно честен с ними.

– Ну, удачи тебе с Пэрис, – хмыкает Нокс. – Она та еще пиявка.

Я пожимаю плечами и отхожу.

– Вот чем отличается ее хорошенькая головка.

– А что насчет Вайолет?

– Что? – я поворачиваюсь и смотрю на Эрика; он улыбается мне в ответ.

– Она хорошо делает минет. Ты же видел то видео? Если слухи правдивые, мне хотелось бы проверить это на практике.

Реакция парней – это именно то, чего я хотел добиться, опубликовав видео, но мысль о том, что Эрик может прикоснуться к ней или, что еще хуже, заговорить…

Черт, ни за что!

Я вскакиваю с места, когда понимаю, что Майлз уже стоит передо мной. Он на несколько дюймов ниже меня, и его поза не мешает мне видеть Эрика, чья невозмутимость и является тем фактором, который меня в нем беспокоит. Поэтому мы не ладим? Стил, Нокс, Майлз, черт, даже Джейк, самый молодой в стартовом составе команды, понимают меня буквально с полуслова. В каждом из них таится агрессия, источник которой лежит глубоко внутри. Она не всегда выходит наружу, а словно бурлит под кожей, потому что они придумали способ ее скрывать. Эрик же просто плывет по течению, будто ему на все насрать, а затем произносит что-то настолько раздражающее, что мне хочется вырвать его гребаные глаза.

Майлз с трудом выхватывает из моих рук хоккейную клюшку, потому что я вцепился в нее мертвой хваткой, – а затем забирает шайбу. Я же представляю себе, как бью ею Эрика по лицу снова и снова.

– Иди прогуляйся, – предлагает Майлз, и Нокс, вздыхая, откладывает свою клюшку в сторону.

– Давай, Деверо, я куплю тебе пиво в «Хэйвене». Черт, Эрик, держись от него подальше.

Эрик хихикает себе под нос, но я уже отворачиваюсь от него. Мне не следовало так остро реагировать на его слова о Вайолет Рис, и в глубине души я размышляю над тем, как мне унять свою вспыльчивость. Я намеревался выставить ее в неблагоприятном свете перед всем университетом, однако главная моя цель состоит в том, чтобы сделать ее для всех врагом номер один, а не девушкой, которую все хотят трахнуть. Наверное, сейчас все парни представляют, как она отсасывает им, и это чертовски раздражает.

Я снова вижу ее с окровавленной головой, запертую в той машине, и не могу стереть этот образ из памяти. Он вспыхивает перед моими глазами, даже когда я сплю, прерывая сны и напоминая о том, что мы сделали друг с другом.

Я вздыхаю и выхожу вслед за Ноксом на улицу. Несколько парней из нашей команды живут в одном доме. К счастью, комната Эрика находится в подвале, в то время как Нокс, Майлз, Стил и я занимаем спальни наверху. Джейкоб также проживал с ними, пока не появился я, а затем решил переехать. Возможно, чтобы уступить мне место, а возможно, потому что нахождение с этими придурками двадцать четыре часа и семь дней в неделю бывает невыносимым. Но совместное проживание помогает нам лучше играть в хоккей. Спустя всего несколько месяцев я знаю своих товарищей по команде лучше, чем знают друг друга игроки команды Брикелла. Хоккейная команда в Краун-Пойнте – это своего рода братство, и я считаю, что тренер по танцам пытается сделать со своими девочками то же самое.

Что бы я сделал, дабы разлучить нас?

– У тебя хитрое лицо, – подталкивает меня Нокс локтем. – Ты хочешь поговорить или мы дойдем до бара молча?

– Мы с Вайолет знакомы.

– Вот это да, – он приподнимает бровь. – Стил упомянул, что ты повел себя странно, когда он представил вас в пятницу.

– Это долгая история, – фыркаю я.

– Мы можем идти помедленнее.

– Ты придурок!

– Я могу быть кем-то и похуже, – ухмыляется Нокс, пожимая плечами. – Тренер надерет нам задницы, если ты будешь отвлекаться на этой неделе, а в последнее время именно этим ты и занимаешься, так что не пытайся отмазаться.

Он попал в точку.

Но это именно то, чего я хотел, не так ли? Разговор с парнем, которого я не могу очаровать и который видит мое дерьмо насквозь. Но, к сожалению, его видят и многие другие, включая Эрика.

– Как сильно ее любят?

– В университете? – Он наклоняет голову. – Наверное, уже меньше, ведь она покинула танцевальную команду. Сейчас она вызывает всеобщее сочувствие, потому что вызвала шумиху тем, что взяла перерыв на семестр, – отвечает он, и я хмыкаю. – Ты хочешь сделать ее несчастной?

– Я просто ее хочу.

– Черт, что ж, удачи тебе. – Взгляд Нокса темнеет. – Я не знаю, как ты встанешь между ней и Уиллоу. Они будто склеились еще со старшей школы, а возможно, и со средней. Фамилии Рид и Рис идут друг за другом в алфавитном порядке, и, наверное, эти девчонки всегда будут вместе.

Хм.

Я знал, что они близки, но теперь их связь имеет гораздо больше смысла.

– Возможно, моя проблема как раз и заключается не в том, что они близки, а в том, что они слишком много времени проводят друг с другом?

– Верно, – кивает он, соглашаясь с моими словами.

– Тогда… нам нужно отвлечь Уиллоу, – говорю я, краем глаза глядя на Нокса.

Обычно я работаю в одиночку и не прибегаю к помощи. В Брикелле у меня было не так много друзей, лишь команда, которая неохотно признавала, что я превосхожу их. Но здесь я действительно чувствую, что делаю команду лучше, и наоборот. Во многом потому, что Нокс и Стил приняли меня в свои ряды, хотя, когда узнали, кем я был раньше, могли поступить по-другому. Эта мысль заставляет меня проявлять больше решимости и подтолкнуть Нокса к Уиллоу, чтобы заставить ее сосредоточиться на ком-то, кроме меня и Вайолет.

– Я могу это сделать, – наконец говорит Нокс. – Но как насчет того, чтобы заключить пари?

Все становится еще интереснее.

– Выиграет тот, кто быстрее кого-то из них завалит? – ухмыляюсь я, и он протягивает руку.

Я пожимаю его ладонь, хотя моей целью не является заполучить симпатию Вайолет. Я не хочу, чтобы она влюбилась в меня или чтобы я ей понравился, но это пари займет Нокса, потому что этот сукин сын склонен к соперничеству.

Любовь переоценивают. Я же хочу мучить Вайолет, пока она не сломается.

Глава 6

Вайолет

Мне понадобилось три часа на то, чтобы привести свою комнату в порядок и избавиться от матраса и пружинного блока, хотя должна признать, что отсутствие громоздкой мебели зрительно расширило пространство.

Впервые обнаружив этот беспорядок в понедельник, я трижды выстирала белье, чтобы очистить его от попавшей на него краски. И мне пришлось выбросить одежду, разорванную в клочья. Мне не хотелось возиться с мебелью и выкидывать свои фотографии, поэтому четыре дня Уиллоу не позволялось входить в мою комнату.

Сегодня пятница, тихий день без занятий, и я решила, что пора разобраться со всем этим бардаком. Тот, кто учинил его, был очень зол, а потому, вопреки своим желаниям, я снова думаю о Грейсоне.

Уиллоу возвращается домой в разгар моей уборки, когда я изо всех сил пытаюсь вытолкнуть сломанный и испачканный комод за входную дверь. Единственное, что приносит мне утешение, когда я толкаю комод с прикрепленной к нему табличкой «Бесплатно» к порогу, – это мысль о том, что его приобретение в магазине подержанных вещей обошлось мне всего в двадцать баксов.

Мгновение Уиллоу наблюдает за моими усилиями, а затем подходит и помогает перенести его через порог. Опираясь на вынесенный на улицу комод, чтобы отдышаться, я жду, пока она потребует объяснений, а потом просто пожимаю плечами и разворачиваюсь, зная, что подруга последует за мной прямо до моей комнаты. Что она и делает.

Когда Уиллоу заходит в мою комнату, то тихо ахает. Благодаря моим усилиям в комнате теперь слишком пусто, на стенах нет ни единого следа краски, а в моем шкафу висят лишь несколько предметов одежды и рюкзак, который был у меня с собой в тот день.

– Что за хрень?

– В понедельник кто-то вломился сюда и разгромил комнату.

Я упускаю тот момент, что они написали на стене слово «шлюха», потому что раз уж это слово исчезло с моей стены, оно должно исчезнуть и из моих воспоминаний. Но эти воспоминания все еще живут в моей голове, а помимо этого…

– В понедельник?! – вскрикивает Уиллоу и шлепает меня по руке. – Черт возьми, почему ты мне не сказала?

– Потому что… Я не знаю.

Все это время я старалась держать себя в руках. Я не плакала, когда обнаружила весь этот бардак или пропажу своего дневника, не плакала, когда срывала со стены испорченные фотографии, говоря себе, что слезы бесполезны и не смогут что-то исправить или сделать лучше. Но теперь, когда Уиллоу стала свидетелем последствий того, что случилось, я чувствую жжение в моих глазах, которые быстро наполняются слезами. Я моргаю, пытаясь не дать отчаянью пролиться, но на мои плечи будто падает невидимый груз, а в груди становится тесно. Я падаю на колени посреди комнаты, и слезы начинают литься из моих глаз.

– Мне жаль, – шепчет Уиллоу и, опускаясь рядом со мной, кладет руку мне на плечо.

– Ты не виновата, – отвечаю я.

Мне бы хотелось, чтобы у хрипотцы в моем голосе была причина, но на самом деле я просто устала.

– Пока мы не купим тебе новую кровать, ты можешь спать в моей комнате. Как на ночевке.

– Спасибо. – Усмехаясь, я вытираю слезы, стекающие под нос. – Как в старые добрые времена.

– Ну правда же, – кивает Уиллоу. – Будет здорово! А если мы устанем друг от друга посреди ночи, одна из нас переберется на диван.

– Такое было только один раз. – Вытирая глаза, я кашляю. – Мексиканская еда творит что-то невообразимое с моим животом.

– Уж поверь, я помню, – фыркает она, а затем поднимается с пола и протягивает мне руки. – Пойдем! Ты заслуживаешь немного выпить после всего этого дерьма, с которым справлялась в одиночку.

– Еще мне нужно купить новую одежду, – говорю я, позволяя ей помочь мне подняться.

– Ну и ублюдки! – выдыхает она. – Есть что-то, чего они не трогали?

– Остальную часть квартиры.

На самом деле я рада, что все произошло именно так и они нацелились только на меня. Думаю, в какой-то степени я заслужила это за все, что сделала.

– Ты сделала фотографии?

Кивнув, я протягиваю Уиллоу телефон, и по мере того, как она листает фото, ее лицо становится все более напряженным. Я делала их, дабы сохранить доказательства произошедшего, но теперь я хочу обо всем забыть, хотя понимаю, что такое вряд ли можно осуществить.

– Нам определенно пора выпить, – бормочет Уиллоу. – Я не сторонница того, чтобы топить проблемы в алкоголе, но поскольку завтра состоится игра, день должен пройти относительно спокойно.

Я киваю, а потом мы добираемся до «Хэйвена» и окунаемся в ночь пятидолларовой «Маргариты».

– По крайней мере, мы любим «Маргариту», – говорю я, и Уиллоу смеется.

В баре мы находим два свободных стула, и вскоре появляется бармен. Парень учится на последнем курсе, но не комментирует видео, которое наверняка видел, как и все остальные, – а просто широко улыбается и принимает наши заказы.

Оглядываясь по сторонам, Уиллоу замечает, что сегодня здесь много студентов первого и второго курсов, но для меня это не кажется проблемой. Я не против шума, который они устраивают, ведь он помогает мне отвлечься.

– Ты рассказывала об этом маме? – спрашивает Уиллоу, и я качаю головой, сосредотачиваясь на телевизоре, который висит над стеклянными полками со спиртным.

– Я ничего не слышала о ней с тех пор, как она высадила меня у кампуса на прошлой неделе.

Уиллоу ворчит, потому что осведомлена обо всех выходках моей матери. Она знает, чего от нее ожидать и во что она превратилась. В пустышку. Впрочем, это вполне объяснимо. Как только мои мечты полетели в унитаз, ее мечты последовали за ними. В моем детстве и подростковом возрасте она посвящала мне много времени: водила на уроки танцев, присутствовала на сольных концертах. Мама покупала мне пуанты, пачки и прочую ерунду, потому что хотела, чтобы я добилась успеха.

– На следующей неделе приезжают мои родители и сестра. Думаю, она хочет поступить сюда и пойти по моим стопам, – говорит Уиллоу, и я удивленно поднимаю бровь.

Сестра Уиллоу Инди обладает более буйным нравом. К шестнадцати годам она уже приобрела репутацию взбалмошной девчонки, которая слишком часто встречается с парнями, тайком вылезает из дома и устраивает вечеринки в отсутствие родителей. Кроме того, она много курит, с чем мы с Уиллоу столкнулись лишь однажды, после чего моя мать попыталась призвать меня к здравому смыслу, используя такие меры, что у меня до сих пор начинают болеть ягодицы, едва я почувствую этот запах.

– Думаю, они хотят, чтобы я поводила ее на свои занятия и все такое.

– Что ж, удачи, – ухмыляюсь я.

Инди и Уиллоу обладают удивительным сходством: обе безумные и упрямые, они спорят и ссорятся на языке сестринской любви, который понятен только им. Я росла единственным ребенком у матери-одиночки, и нас всегда было только двое. Мы с мамой жили в старом викторианском доме в просторном районе, в котором даже пробок никогда не бывает и люди спокойно добираются на работу. Я ходила в лучшую школу в округе и получила хорошее образование. Кроме Уиллоу, у меня не было друзей, но я считаю это абсолютно нормальным. Это говорит о тесной связи между нами, учитывая, что в периоды, когда моей матери требовалось время для себя, я проводила целые недели у Уиллоу. Ее мать – математик, а отец – инженер, и когда я оставалась у них, ее родители не только кормили меня, но и помогали с домашними заданиями. Эта пара интеллектуалов всегда были единомышленниками, и Уиллоу многое от них унаследовала. Вот почему она изучает информатику, а когда окончит университет, собирается покорить мир высоких технологий. В отличие от нее, я избрала сферу бизнеса, предполагая, что это будет просто, а потом мне пришлось пропустить семестр.

Бармен возвращается с нашими напитками, и я делаю глоток арбузной «Маргариты», сладковатый вкус которой подчеркивается сахарной каймой на краю бокала. После первого глотка Уиллоу чокается со мной и подмигивает, а у меня сводит желудок, потому что на другой стороне бара я замечаю Грейсона и Нокса.

Я думаю о своей разгромленной комнате и не могу исключить, что Грейсон вполне мог сделать что-то подобное, дабы поиздеваться надо мной. Странно, что он ни словом не обмолвился об этом на одном из наших общих занятий, ведь, к сожалению, таких в моем расписании несколько. Вероятно, я завалю экзамен по экономике окружающей среды, потому что Грейсон продолжает ходить на него, и я не могу сосредоточиться на предмете. Не то чтобы он делал что-то из ряда вон выходящее, но на протяжении всего занятия я чувствую его пристальный взгляд на моей спине, будто мое тело внезапно стало гиперчувствительным, и я не могу отключить эту функцию.

– Земля вызывает Вайолет! – говорит Уиллоу, и, вздрагивая, я поворачиваюсь к ней лицом.

Под ее прищуренным, озадаченным взглядом я делаю еще один большой глоток своей «Маргариты» и, встав со стула, поворачиваюсь к входной двери.

– Я сейчас вернусь.

У меня нет никакого плана, просто я расстроена и зла из-за видео и того, что случилось с моей комнатой. На моей стене висели не просто фотографии, а настоящие воспоминания о моей прошлой жизни. Там были снимки со мной и Джеком, с моей танцевальной группой, а также фотографии с балетных выступлений. Ничего из этого я уже не верну. Ни Джека, ни танцевальную команду, ни балет. Я чувствую, как от этой мысли начинают ныть мышцы, и я становлюсь еще злее.

Грейсон и Нокс словно находятся на своем собственном королевском дворе. Окруженные стайкой впечатленных студентов, они ведут себя как особы королевской семьи. Несмотря на то, что Грейсон замечает мое приближение, он не прекращает своего повествования, продолжая завораживать своих фанатов рассказами о предстоящей игре против «Северных волков», время от времени потягивая пиво.

– Вайолет! – произносит он, когда я останавливаюсь прямо перед ним.

Несколько девушек и парней, которые, по всей видимости, также не устояли перед обаянием Деверо, расходятся, пропуская меня вперед, будто до этого не осознавали, что я стою прямо за их спинами.

Я хмуро смотрю на него, а затем делаю еще один шаг навстречу.

– Я знаю, что это сделал ты! – с ходу обвиняю его я.

– Не могла бы ты изъясняться конкретнее? – ухмыляется он.

Решив не показывать ему своего страха, я подхожу еще ближе.

Я его не боюсь, мне просто нужно помнить об этом.

– Видео, – шиплю я сквозь зубы. – И моя комната.

– Послушай, калека, – он наклоняется ближе, – только в твоих самых смелых фантазиях я могу оказаться рядом с твоей комнатой. А ты была бы не прочь, верно? Ты хочешь, чтобы кто-нибудь снова трахнул тебя в рот? Возможно, кто-то, кто сделает это лучше, чем малыш Джеки?

Калека?

Слышать это очень больно.

Очевидно, что смех, раздающийся вокруг нас, только раззадоривает Грейсона, но я нахожу в себе силы поднять голову и взглянуть прямо ему в лицо. Несмотря на то, что я совершенно не готова к словесным пререканиям, смысла прятаться попросту нет. В конце концов, я действительно ушла из этого бара пьяная вместе с Джеком и отсосала ему. А благодаря Грейсону это стало общеизвестным фактом. Просто я не ожидала, что в мой адрес полетят такие колкости.

– Возможно, будет лучше, если ты вернешься к своей подруге и продолжишь наслаждаться дешевой «Маргаритой», фантазируя о том, что я сделал бы с тобой, если бы ты стоила моего времени. Или еще лучше, как насчет того, чтобы просто убраться с моих гребаных глаз? – ухмыляется он. – Ты отказалась от места в танцевальной команде и, по сути, стала здесь никем. Больше не будет никаких похвал и никакого признания. Скоро ты станешь невидимкой.

Я зажмуриваюсь, а его глаза загораются так, будто он наконец нашел что-то, что пугает меня.

– Бедная маленькая калека, – его голос низкий и жестокий, потому что Грейсон нашел мою саднящую рану и собирается давить на нее, вытягивая боль на поверхность. – Ты никогда не станешь танцовщицей и скорее всего не получишь работу на том гребаном карьерном пути, который ты выбрала в качестве плана Б. Ты вернешься на диван своей мамочки и будешь работать по двенадцать часов в смену на заправке, пока не сгниешь от старости.

– Нет! – выкрикиваю я, дрожа от гнева.

Как он смеет так со мной разговаривать?!

– Нет, я смогу добиться успеха, а твои демоны утащат тебя обратно в ад, где тебе самое место.

– Ну, если мое место в аду, то и твое тоже, – улыбается он, делая еще глоток своего пива, а затем протягивает вперед руку с бокалом.

Я наблюдаю за сосудом, будто все происходит в замедленной съемке, но не в силах предотвратить момент, когда он опрокидывает содержимое своего гребаного бокала мне на голову.

Пиво мгновенно пропитывает мои волосы и рубашку, которая тут же липнет к груди. Я быстро делаю несколько шагов назад, и люди расступаются, не желая попасть под брызги.

Я чувствую на коже покалывающий холод, а мое лицо горит от унижения. В моих ушах стоит его смех, заглушающий все остальные звуки.

– Это еще не конец! – кричу я, убирая волосы с глаз и пытаясь скрыть свою дрожь. В ответ он медленно кивает.

– Надеюсь, что нет.

Когда я поворачиваюсь, чтобы вернуться к Уиллоу, то резко останавливаюсь, потому что вижу сидящего рядом с ней на моем табурете Нокса. Все внимание моей подруги сосредоточенно на нем, и велика вероятность, что она пропустила всю эту сцену. Я не хочу портить ей вечер, поскольку в последнее время занимаюсь этим слишком часто, поэтому поворачиваюсь к выходу.

Мои волосы висят паклей, кожа стала липкой, а пиво попало еще и за пояс моих джинсов. Мне хочется кричать оттого, что эта словесная перепалка прошла не так, как планировалось, не так, как я хотела. Но если я захочу ему ответить, мне нужно будет еще раз взглянуть на то гребаное соглашение о неразглашении. Впервые я чувствую себя ничтожеством, которое заставляют молчать. Я не могу ответить ему так, как хочу, потому что знаю – любое упоминание о том несчастном случае позволит ему отнять у меня все.

Собрав все свои силы в кулак, я прохожу мимо Грейсона и его дружков, направляясь к выходу.

Глава 7

Вайолет

Я уже почти дохожу до дома, как кто-то внезапно хватает меня сзади за талию и оттаскивает в сторону. Этот кто-то закрывает рукой мой рот и зажимает нос так, что я не могу вдохнуть. Я пытаюсь вырваться из его хватки, пинаясь ногами, но нападающему, кажется, все равно.

На каком-то интуитивном уровне я знаю, что за моей спиной стоит Грейсон, ведь район по эту сторону университета всегда был безопасным и тихим по ночам, а за три года, пока мы с Уиллоу живем здесь, в нем не произошло ни единого происшествия.

Чем дольше я остаюсь без кислорода, тем сильнее болит моя грудь, а горло саднит. В глазах мелькают черные пятна до тех пор, пока мир не начинает тускнеть.

Только когда я обмякаю в его руках, он убирает руку с моего лица.

Сквозь икоту я делаю глубокий вдох, и Грейсон, развернув меня к себе лицом, прижимает мое тело к стене дома, грубый кирпич которого царапает мою спину и цепляется за волосы.

На Грейсоне капюшон, скрывающий бóльшую часть лица, но я вижу его дикий взгляд. Без предупреждения он снова закрывает мне нос и рот одной рукой, положив другую на мою грудь, чтобы удержать на месте. Мои глаза, как и все мое тело, горят от выступающих слез, и все, чего я хочу, это выбраться из его хватки. Я продолжаю бороться с ним: царапаю кожу, тяну за запястья и впервые боюсь того, что он может со мной сделать, но Грейсона, видимо, лишь заводит страх, отражающийся в моих глазах.

Он отпускает мой нос, не убирая руку ото рта, и наклоняется ближе. Я втягиваю в себя столько воздуха, сколько могу, а он прикасается губами к костяшкам своих пальцев, которые служат единственным барьером между нашими лицами. Он впивается пальцами в мою щеку, пока его пристальный взгляд блуждает по моему лицу.

– Вот то, чего я желаю, – выдыхает он. – До этого момента я не понимал, что твой страх лучше любого наркотика. Я думал, что просто хочу проучить тебя, но на самом деле я просто хочу мучить тебя снова и снова, – признается он, и я содрогаюсь.

Гребаный псих.

Я сглатываю, и Грейсон, улавливая это движение, опускает руку на дюйм ниже. Он обхватывает ею мою грудь через мокрую рубашку и, грубо сжав, двигается вниз.

Грейсон тяжело дышит, проскальзывая пальцами за пояс моих брюк, но в этот момент я снова начинаю сопротивляться, мотая головой из стороны в сторону.

– Борясь со мной, ты делаешь себе хуже или лучше? – размышляет он.

Риторический вопрос, учитывая, что, как бы ни пыталась отстраниться, я не смогла заставить его даже убрать ладонь с моих губ.

– Однажды я захочу, чтобы ты боролась, – решает он. – Но прямо сейчас мне нужно, чтобы ты не двигалась.

Он отодвигает край моих трусиков, и, закрыв глаза, я пытаюсь подавить стон. Никто не прикасался ко мне там месяцами, но я и не хотела, чтобы после аварии кто-то трогал меня. Особенно Джек. Это видно по быстрому минету, который я сделала, ничего не попросив взамен.

Но очевидно, что Грейсон не такой, и даже если бы я могла высказать ему свое мнение, а именно попросить убраться от меня подальше, думаю, он не стал бы меня слушать.

Он скользит пальцем еще ниже, и мои глаза снова распахиваются. Грейсон сильнее вдавливает меня в стену, раздвигая коленом ноги, и я не могу сдержать стон, когда он проводит пальцем по моему клитору.

– Очаровательно, – бормочет Грейсон, но я не хочу знать, что он имеет в виду.

Он погружается в меня пальцем и резко выдыхает, слыша мой низкий стон.

Наверное, это не должно быть так приятно.

Грейсон перемещает свой палец на мой клитор и гладит его, пока я не начинаю извиваться. Я сопротивляюсь удовольствию, которое чувствую, и, закрыв глаза, пытаюсь сжать мышцы пресса, всячески игнорируя пульсацию в моем центре. Я не хочу кончать рядом с ним, но, похоже, он не примет отказа.

Грейсон поворачивает руку, чтобы надавить большим пальцем на мой клитор, а другие два ввести во влагалище. Трахая меня, он наблюдает за моим лицом, а затем облизывает свои губы. Грейсон давит ладонью на мой рот сильнее, – и это хорошо, потому что она ловит непристойные звуки, которые из него вырываются.

Оргазм обрушивается на меня словно из ниоткуда, и внезапно я понимаю, что благодарна стене за то, что могу на нее опереться. Мышцы влагалища сжимаются вокруг его пальцев, когда оргазм поглощает меня целиком. Дождавшись моего расслабления, Грейсон высовывает руку из штанов и подносит мокрые от моих соков пальцы к своему рту. Я замираю, когда он пробует меня на вкус, и начинаю дрожать. Я не знаю, что делать со всей этой ситуацией. Меня лихорадит, а мое сердце бешено стучит, пока он дочиста вылизывает свои пальцы, будто наслаждаясь этим.

Наконец-то он убирает ладонь с моего рта и отступает на шаг.

– Я беру то, что хочу, Вайолет. Запомни это.

Глава 8

Грейсон

Выходя на лед, я обдумываю свои следующие шаги в отношении Вайолет. Моя одержимость ею становится все сильнее, а голову не покидают мысли о ней: окровавленной, в синяках, страдающей от моего жестокого обращения. Мне хочется расширить ее границы вместе с моими, чтобы узнать, насколько далеко мы сможем зайти, пока не разобьемся в мелкую крошку.

Часть меня с нетерпением ждет этого.

Сегодня утром я созванивался с отцом. Он хотел узнать, как у меня идут дела в Краун-Пойнте, ведь два месяца, предшествующие началу учебы здесь, были просто сумасшедшими. И дело даже не в наших отношениях и не в том, как он отреагировал на случившееся в Роуз-Хилл. Наш адвокат Джош Блэк заходил к нам почти каждый вечер, чтобы дать советы по правовым вопросам в отношении Вайолет Рис, гражданский иск от которой висел над нами до августа, пока она не сняла с меня обвинения.

Именно об этом я думаю, когда передаю шайбу Эрику.

Почему она отказалась от иска?

Мы не сталкивались с Вайолет в суде. Да и вообще, за исключением ночи аварии, наше общение не осуществлялось напрямую, а шло через адвокатов с того момента, как мистер Джош освободил меня из-под ареста и вывел из полицейского участка, вплоть до известия, что иск Вайолет о причинении тяжких телесных повреждений был отклонен. Мой отец всегда был готов пойти на все ради достижения своих целей. Поэтому остается открытым вопрос: на что ему пришлось пойти, дабы найти способ манипулировать Вайолет? А еще, более важный вопрос, как я могу добиться того же? Где ее слабое место? Ее нога? Танцевальная карьера? Финансовое положение? Семья? Ее будущее?

Выбирайте сами. Оказалось, что для нее важно все вышеперечисленное, а сама Вайолет при этом производит впечатление приветливого и оптимистичного человека.

Я же хочу надавить на все ее болевые точки. Я стремлюсь довести ее до такого состояния, в котором она будет извиваться подо мной, пока не перестанет дышать. Почему? Потому что момент, когда у нее перехватило дыхание, был самым волнующим событием для каждого из нас за весь текущий год. На секунду она позволила своему страху проявиться в ее взгляде, но, к сожалению, он быстро исчез. Слезы в ее глазах были просто показухой. Я знаю, что она переполнена гневом так же, как и я, однако сдерживает себя.

Ну давай же, Вайолет, поиграй со мной.

Но она стремится лишь к безопасности и мечтает вернуть прежний уклад жизни, включающий в себя занятия танцами, учебу и общение с друзьями. Однако мне кажется сомнительным, что теперь мы сможем вернуться к чему-то привычному.

Сколько раз должен сломаться человек, прежде чем он превратится во что-то новое?

– Деверо! Ты катаешься так, словно лезвия на твоих коньках покрыты патокой!

Я вздыхаю и увеличиваю скорость, стараясь предугадать пас от Нокса. Мы с Эриком находимся на разных концах поля, но оба несемся к стоящему в воротах Майлзу. Эрик стучит клюшкой о лед, а его лицо выражает абсолютную концентрацию.

Нокс отдает мне пас, и я захватываю шайбу, скользящую по льду. Мне на перехват выходит один из наших молодых игроков, защитник, присоединившийся к нашей команде только в этом сезоне, однако я умело избегаю столкновения с ним, перескакивая через его клюшку, когда он ею замахивается. При другом арбитре его действие могло бы быть расценено как фол, с последующим удалением игрока со льда, но поскольку оно не останавливает меня, я не заостряю на нем внимания. Я целюсь в верхний угол сетки, но Майлз с трудом перехватывает шайбу. Мы с Эриком проезжаем мимо друг друга за линией ворот, и он показывает мне средний палец.

– В следующий раз повезет больше.

Громко рыча, я двигаюсь в направлении нашей скамейки, в то время как Майлз отпасовывает шайбу обратно, и еще тройка игроков по очереди бросается с ней к воротам. Достав из сумки свою бутылку с водой, я выплескиваю ее содержимое через прорези в маске, чтобы не снимать ее, а затем бросаю обратно.

– Мы еще не закончили! – напоминает мне подходящий к скамье тренер, хлопая по плечу, и в этот момент я поворачиваюсь, чтобы увидеть столкновение Майлза и Нокса.

– Извините, тренер.

– Я ожидаю, что моя стартовая линия принесет нам победу, – фыркает он. – У тебя есть восемь часов, чтобы взять себя в руки.

Я хмурюсь, так как знаю, что лучше всего играю под огнями стадиона и перед толпой, кричащей на трибунах. Когда игроки из чужой команды смотрят на меня так, будто хотят съесть на обед, а потом удивляются, как нам удается обходить их на каждом шагу.

Моя команда отличается проворностью. Мы соревнуемся друг с другом на тренировках, отрабатывая маневры и оттачивая технику передвижения. Это предоставляет нам определенные преимущества, однако мы не можем полагаться на них полностью. Новые игровые схемы, которые внедрял тренер на тренировках на протяжении месяца, – это новый уровень. И во время недавнего перерыва в играх тренер максимально использовал это время, чтобы мы на него вышли.

– Возвращайся на поле! – велит тренер, и я отталкиваюсь от борта.

Я становлюсь счастливее, когда сосредотачиваюсь на том, что могу контролировать. Например, на собственных движениях и на ощущении, пронзающем меня, когда лезвия коньков прорезают ледяную поверхность. На клюшке в моей руке и шайбе под ногами. Все эти элементы гармонично сливаются воедино.

– Осторожно! – слышу я чей-то крик, и внезапно кто-то, словно неудержимый бульдозер, врезается в меня сбоку.

Мы падаем, переплетаясь ногами, и лишь по характерному хрюканью, которое издает парень, оказавшийся сверху, я осознаю, что это Эрик.

Гребаный придурок!

Я отталкиваю его и встаю, а потом объезжаю кругом.

– Что, черт возьми, это было?

– Тебе следует смотреть, куда едешь! – кричит он, вскакивая и злобно глядя на меня.

– Ты мог избежать столкновения! – замечаю я, стряхивая с формы ледяную стружку. – Ты напрашиваешься на драку, да, Смит? Хочешь, чтобы я вбил в твою голову хоть немного здравого смысла?

– Эй, остыньте! – кричит тренер и, подойдя, переводит взгляд с меня на Эрика.

Кажется, он размышляет, что делать дальше, и ему требуется всего лишь мгновение, чтобы принять решение.

– Эрик, убирайся с моих гребаных глаз!

– Но тренер…

– Вон! И возвращайся, когда научишься кататься на коньках.

Я подмигиваю парню, когда он проходит мимо, врезаясь своим плечом в мое.

Он может быть недовольным сколько ему влезет, но на данный момент выгнали его.

– Иногда ты приносишь больше проблем, чем пользы, – качает головой тренер.

Пожимая плечами, я поднимаю свою клюшку.

– Извините, тренер.

Оставшаяся часть тренировки пролетает довольно быстро, а после нее мы принимаем душ, перекусываем в кампусе и дружно идем в библиотеку. Скоро у меня будет тест по экономике окружающей среды, и я немного отстаю. Как бы мне ни нравилось причинять Вайолет неудобства своим присутствием на этих занятиях, я осознаю, что мне действительно лучше подтянуть свои знания.

Итак, планируя провести следующие несколько часов за учебниками, мы занимаем столик, а затем я обращаю внимание на то, что в библиотеку в сопровождении нескольких друзей входит Эрик. Я провожаю его взглядом до дальнего столика, но затем отвлекаюсь снова. Только на этот раз на светлые волнистые волосы.

Вайолет.

В последнее время она предпочитает носить странные вещи – мешковатые толстовки с логотипом университета Краун-Пойнт, слишком свободные футболки танцевальной команды, черные легинсы и кроссовки. Ничего безумного и эпатажного. Ничего, что подчеркивало бы ее фигуру, как тот розовый свитер, в котором я ее впервые увидел в «Хэйвене», или рубашка, которая была на ней, когда я вылил пиво ей на голову, а потом погнался за ней как сумасшедший.

Я не жалею о том, что случилось после того, как я догнал ее, хотя…

Я ерзаю на стуле.

– Сейчас вернусь, – говорит Нокс и направляется туда, где сидят Уиллоу и Вайолет.

Он легко присоединяется к ним, что уязвляет мою ревнивую натуру. Несомненно, моя реакция связана с моим воспитанием. Воспитанный в условиях, где мне обеспечивали все самое лучшее по первому требованию, я просто не понимаю, как справляться с тем, что мои желания остаются неудовлетворенными.

Например, когда я желаю Вайолет.

Нет, мозг! Я не хочу Вайолет.

Стиснув зубы, я решительно отворачиваюсь, осознавая, что вместо того, чтобы поддаться порыву и разорвать книгу, которую она держит в руках, на части, мне следует изыскать более утонченные методы подрыва ее авторитета, способные приблизить ее ко мне.

Вернувшись, Нокс падает на стул и подмигивает мне.

– На случай, если тебе интересно, девчонки придут на сегодняшнюю игру.

– Не интересно.

– Ну и ладно, – пожимает он плечами.

Внезапно мое внимание привлекает что-то еще. Джек, входящий в библиотеку и направляющийся к Вайолет и Уиллоу. Он наклоняется к Вайолет и что-то шепчет ей на ухо, а я сжимаю зубы так сильно, что у меня начинает болеть челюсть.

Какого черта он до сих пор с ней разговаривает? Я думал, с этим покончено.

Но, видимо, я недостаточно постарался над этим.

И все же я заставлю себя не обращать на все это внимания, ведь между мной и Вайолет ничего нет. Ни искры, ни влечения. Только вражда и злость.

Но мне нужно нечто большее.

Я резко встаю и пересекаю зал, а затем, полностью игнорируя Джека, хватаю Вайолет за руку. Она пищит в знак протеста, но я все равно не оставляю ей особого выбора. Либо она встанет и пойдет со мной добровольно, либо я потащу ее за собой. К счастью, она выбирает первый вариант, хотя мы уходим не так тихо, как предписывают правила библиотеки.

Я тащу девушку по одному из проходов между стеллажами, а затем, найдя свободный угол, прижимаю ее к полкам и ставлю на них руки по обе стороны от ее лица.

– Что тебе нужно? – шипит она.

Такая бесстрашная… Пока что.

– Я жажду еще раз попробовать твою киску, – говорю я ей.

На самом деле я не ставил перед собой такой цели, но теперь, когда думаю об этом, кровь начинает приливать к моему члену. У меня нет фетиша на публичный секс, но когда Вайолет переводит взгляд с моих брюк на лицо, мне начинает казаться, что сущность этой девушки намного темнее, чем кажется на первый взгляд.

Интересно.

Я добавляю эту информацию в свой мысленный файл о ней.

– Или, может, я просто хотел посмотреть на то, каким будет твое лицо, когда я прерву ваш небольшой разговор, и что при этом будет делать он.

– Джек? – эмоционально вскрикивает она, пытаясь заставить меня отступить. – Ты уж меня извини, но…

– Так не пойдет! – говорю я, не трогаясь с места.

– Что так не пойдет?

Хмурясь, я осматриваю ее с головы до ног.

– Я хочу увидеть…

– Увидеть что?

– Что я сделал с тобой. Ущерб, который я тебе нанес.

Причину ее хромоты.

– Так ты признаешь? – Ее взгляд становится холодным.

– Признаю что?

– Что авария произошла по твоей вине! – говорит она, бледнея. – И что недавно ты проник в мою комнату.

Она упоминает об этом уже во второй раз, но я даже не подходил к ее гребаной комнате. Конечно, в моем списке есть пункт выяснить, где она живет, но я был немного занят тем, что пытался не зацикливаться на ней. Очевидно, что мой план терпит крах.

– Если бы я хотел пробраться к тебе в комнату, то сделал бы это, когда ты спишь, – усмехаюсь я. – Я бы обхватил руками твое милое горлышко и сжимал бы его, пока ты не проснешься, но даже тогда я бы продолжил это делать…

Я представляю, как покраснело бы ее лицо в этот момент. Как бы она стонала и открывала рот, словно рыба, выброшенная на берег. Какой хорошенькой бы она выглядела после, пытаясь с трудом перевести дыхание.

– Что-то мне подсказывает, что тебе бы это понравилось.

– Вряд ли.

– Ладно. – Я отвожу взгляд, а потом снова смотрю на нее. – Давай сделаем так: я скажу тебе все, что ты, черт возьми, захочешь, если мы встретимся после игры. Ты придешь?

Она прищуривается, и я впервые обращаю внимание на цвет ее глаз. Они практически фиолетовые, словно отражение ее имени, в то время как мой внутренний мир окрашен во все оттенки серого. Во мне нет ничего особенного, только то, что я хочу, чтобы видели во мне люди. Любопытно, как Вайолет отнесется к тому, что каждая улыбка, каждая морщина возле глаз и вообще все, что определяется на лицах людей как подлинное счастье, на моем лице – всего лишь притворство? Убежит ли она от меня тогда? Надеюсь, что убежит.

– Сегодня вечером, – говорю я, и она сердито смотрит на меня, видимо, размышляя над ответом.

Я прямо вижу, как она взвешивает каждое за и против.

– Наверное, я пойду на игру, но встречусь с тобой, только если ты выиграешь, – наконец говорит она, и, улыбаясь, я провожу рукой по ее талии.

Вайолет сразу же напрягается, но я быстро нахожу то, что ищу в заднем кармане ее брюк. Мобильный телефон. Открыв его, я с легким раздражением обнаруживаю, что он даже не защищен паролем. Отправив себе сообщение с ее номера, я кладу телефон обратно в ее карман, а Вайолет даже не пытается меня остановить.

Хочет сразиться на своих условиях?

Я отступаю, игнорируя желание увести ее куда-нибудь подальше прямо сейчас. Этот пещерный инстинкт приведет меня к неприятностям, а я должен быть терпеливым.

– Мы победим, – обещаю я.

– В противном случае ты отстанешь от меня.

Я уже поворачиваюсь в сторону своего столика, когда услышанный мною ультиматум проникает в мое сознание. Я не останавливаюсь и, черт возьми, даже не соглашаюсь с ним, потому что поражение для нас не вариант. Это особенно важно, с учетом того, что я планирую сделать после нашей победы.

Я всегда катаюсь лучше, когда на меня давят.

Глава 9

Вайолет

Вскоре мы собираемся на игру. И говоря «мы», я имею в виду почти всю танцевальную команду, половина которой находится в нашей с Уиллоу квартире. В тот момент, пока мы с Грейсоном перешептывались и он уговаривал меня встретиться с ним вечером, Нокс приглашал через Уиллоу всю чертову команду. Сперва Нокс невинно спросил, интересно ли нам с Уиллоу сходить на игру, но когда получил от нее ответ «возможно», то его тон быстро перерос в настойчивый. Я смело предположила, что, судя по покрасневшим щекам Уиллоу, решающую роль в этом деле сыграл его флирт.

Итак, Аманда и Джесс расположились на полу в комнате Уиллоу, используя одно из недорогих настенных зеркал для нанесения макияжа. Пэрис и я стоим в ванной, по очереди пользуясь плойкой для волос, а остальные девочки собрались в гостиной.

– Ты действительно собираешься надеть это? – с сомнением в голосе спрашивает Пэрис, морща нос, и я опускаю взгляд на свою голубую майку с изображением талисмана команды «Ястребов».

Кроме этой майки на мне только черный кружевной бюстгальтер, края которого слегка выглядывают по бокам, но поскольку на стадионе будет холодно, я планирую дополнить свой образ черной курткой и шарфом.

– Э… да, – отвечаю я, наклоняясь ближе к зеркалу и проводя ногтем под нижней губой, чтобы довести до совершенства контур темно-синей помады.

Сегодня я выбрала тени и тушь для ресниц в тон помаде, хотя обычно использовала такой глубокий цвет в макияже исключительно во время соревнований танцевальной команды и выступлений чирлидеров на футбольных и баскетбольных матчах. Макияж Пэрис похож на мой, только стрелки, выполненные с помощью подводки для глаз, более четкие, а помада – насыщенного красного цвета.

Однако это не вызывает у меня беспокойства в отличие от причин, по которым Пэрис вообще пришла сюда, ведь я ей не нравлюсь, и она никогда не делала из этого секрета.

– Мило, – замечает она и выпрямляется, а я в который раз отмечаю, что она на три добрых дюйма выше меня.

– Спасибо, – я ничего не могу поделать с раздражением в моем голосе. – Когда твои родители приезжают в город?

– Через две недели, – улыбается она. – На самом деле у них запланировано посещение благотворительного мероприятия в компании с сенатором Деверо, так что их приезд может превратиться в целое событие.

В целое событие? Я киваю, искренне не понимая, что она подразумевает под этим, однако это не имеет для меня никакого значения.

Все, о чем я сейчас думаю, это о том, что мне необходимо перестать быть жертвой Грейсона. Последнее, что мне нужно, – это попасть в его сети. И все же…

Какого хрена он от меня хочет?

Зачем он заставил меня кончить ему на пальцы на улице, где нас мог увидеть кто угодно? Когда я задаюсь этим вопросом, у меня возникает тревожное чувство, что он сделал это специально, для публики.

Вздохнув, я закрываю тюбик с губной помадой и убираю его в маленький клатч.

– Нам пора выходить.

Пэрис накручивает прядь волос на палец и на прощание любуется собой перед зеркалом.

– Я уже закончила.

Выходя в коридор, Пэрис едва не врезается в Уиллоу, которая сегодня выбрала белую рубашку с темно-синим логотипом «Ястребов». В прошлом году она решила ее переделать и аккуратно разрезала длинные рукава, создав в них прорези с двух сторон, демонстрирующие участки ее загорелой кожи.

Бо́льшую часть волос она заплела в косу, но при этом оставила несколько свободных локонов.

– Мило, – оцениваю я образ подруги и в отличие от Пэрис говорю это искренне.

– Ты замерзнешь, – ухмыляется Уиллоу, глядя на меня.

– Я надену куртку, – пожимаю я плечами.

– Пойдем соберем девчонок, – говорит она, уже в гостиной натягивая куртку. – Выходим через две минуты! – Уиллоу хлопает в ладоши, чтобы привлечь внимание. – Все готовы?

Девочки издают дружное «да», и я улыбаюсь. Уиллоу должна была стать капитаном танцевальной команды, ведь все девочки уважают и слушают ее, но вместо нее победила Пэрис благодаря своему более высокому статусу в социальной иерархии.

Думая об этом, я тяжело вздыхаю.

– «Волки» даже не поймут, как проиграют, – говорит Джесс мне на ухо. – Когда ты в последний раз ходила на хоккейный матч «Ястребов»?

– В прошлом году.

– Просто подожди, пока не увидишь, как катается Грейсон, – ухмыляется она. – Он чертовски быстрый, да и с остальными ребятами сыгрался просто мгновенно.

– Мы не знаем, насколько тяжело ему это далось, – говорит Пэрис, пролетая мимо нас. – Конечно, он талантлив, но проявляет еще и трудолюбие. Предположительно, их тренер так же строг, как и наш, и не склонен к снисхождению.

– Когда в последнее время наш тренер так к тебе относился? – фыркаю я.

– Наш? Он больше не твой тренер, Рис, – окидывает меня взглядом Пэрис. – Или ты забыла?

Ой.

– Тебе обязательно нужно тыкать ей этим в лицо? Ты просто сучка, Пэрис! – Уиллоу берет меня за руку и крепко ее сжимает. – Я беру с собой фляжку. Если понадобится, алкоголь поможет нам не обращать на нее внимания, – говорит она, обращаясь уже ко мне.

– Или мы можем напоить ее, чтобы она заткнулась, – шепчу я в ответ.

Я провела слишком много времени в душе, стараясь избавиться от запаха пива, и не хочу притуплять свои чувства перед встречей с Грейсоном. В случае их победы я бы предпочла наблюдать, как Пэрис выставляет себя на посмешище.

Путь до стадиона проходит относительно спокойно. Несколько раз Пэрис жалуется на холод и на то, что ей приходится идти от нашей квартиры до стадиона пешком, хотя до сего момента она ни разу не предложила прийти и подготовиться к вечеру у нее. Мы с Уиллоу живем в престижном районе, квартира в котором досталась нам по чистой случайности, а по окончании первого курса мы просто отказались расторгать договор аренды.

При входе на стадион сотрудники службы безопасности сканируют наши студенческие билеты, и мы присоединяемся к толпе практически одинаково одетых студентов. Когда мы находим наш сектор и занимаем привычные места на трибуне, я оказываюсь посередине между Уиллоу и Амандой.

По всему стадиону разносится атмосфера, наполненная волнительным ожиданием, а мы сидим в секторе с наилучшим обзором ледовой площадки и хоккейных ворот, окрашенных в сине-серебристый цвет. Постепенно весь сектор заполняется зрителями, и вскоре на всем нижнем уровне не остается свободного места. Напротив нас занимают свои места студенты, сопровождающие на выездную игру команду «Волков». Их одежда выполнена в черных и лимонно-зеленых оттенках, а в руках они держат транспаранты и помпоны. Один из них время от времени свистит, и за этим следуют одобрительные возгласы и крики остальных членов его группы.

Внезапно свет приглушается, и из динамиков раздается голос диктора:

– Представляем вам команду «Волков» университета Пак-Норт.

Толпа в их секторе сходит с ума. Болельщики вскакивают со своих мест и размахивают флагами, пока хоккеисты выходят на лед и быстро выстраиваются в линию на своей половине. Их экипировка полностью черная с неоново-зелеными номерами и именами, вышитыми печатными буквами на спинах.

– А теперь для наших местных болельщиков, – продолжает диктор, – я представляю «Ястребов» университета Краун-Пойнт.

Напротив нас открывается дверь, и на лед выходят хоккеисты в форме бело-голубых цветов. Мое сердце подпрыгивает прямо к горлу, когда они разъезжаются в стороны, приближаясь к стеклянным бортам. И тут я вижу Грейсона. Он наклоняет голову, осматривая толпу, и, клянусь, замечает меня, но после лишь проходит мимо с болтающейся в руке клюшкой. В центре вспыхивает прожектор, и диктор называет имена стартового состава «Волков», а затем «Ястребов». Сначала звучит имя Нокса, капитана команды и центрового, затем Эрика Смита, и, наконец, Грейсона Деверо.

Когда он поднимает руку и приветствует толпу, я слегка наклоняюсь вперед. Они кричат и поддерживают его, а мой живот скручивает.

Как ему удалось так быстро заслужить их восхищение?

Мы поднимаемся на ноги, когда называют последние несколько имен, и аплодируем хоккеистам, которые, разминаясь, катаются по кругу и выполняют быстрые упражнения.

– Что у вас с Ноксом? – спрашиваю я Уиллоу, и, к моему удивлению, она краснеет.

– Ничего особенного. То есть мы переспали, но я же тебе говорила.

– Да… – я слежу за тем, как Нокс движется по льду. – Но он с тобой флиртует.

– Правда? – Уиллоу поворачивается ко мне со страдальческим выражением на лице. – Я не знаю, что с этим делать. Возможно, он хочет снова переспать со мной? Тогда ему не стоит так сильно стараться, ведь я ничего не имею против. Но когда он так мило разговаривает со мной, я не знаю, что и думать.

А я думаю, что он несет в себе неприятности.

В прошлом году мое мнение о Ноксе было иным, но сейчас он дружит с Грейсоном, а все, что я могу сказать о Грейсоне, – он оказывает опасное влияние на других. Поэтому, да… я беспокоюсь за Уиллоу.

– Только не позволяй ему пробраться в твое сердце, – настоятельно советую я ей. – Но на самом деле… я тоже не против интрижки.

– Особенно теперь, когда ты свободна от Джека, – хихикает Аманда. – Не обижайся, Вайолет, но он тебя тормозил.

– Он… – хмурюсь я.

– Был тебе удобен, – синхронно произносят девушки, и я с раздражением шлепаю себя ладонью по лбу.

Их слова отражают истину, которую я раньше игнорировала. Я была слишком влюблена в него и одержима идеей стать идеальной парой. Но когда эта «идеальная» часть рухнула, я поняла, что между нами нет ничего общего. Моей страстью были танцы, его – футбол. Когда мы не смогли стать королем и королевой бала, то просто… отдалились друг от друга.

– Зато теперь ты можешь попробовать что-то новое, – говорит Аманда. – И желательно с кем-то более интересным. Например, на прошлой неделе я заметила, как Грейсон смотрит на тебя в «Хэйвене».

– Кажется, ты упустила момент, когда Пэрис заявила на него свои права, – фыркаю я.

И она точно пропустила ту часть, где он вылил пиво мне на голову.

Из всех парней университета мне точно не стоит выбирать Грейсона. Он ведь мерзкий извращенец и, вероятно, психопат. От одного воспоминания о нашей последней встрече у меня болят легкие, но… мысли о том, что было, меня заводят.

– У нас осталось совсем немного времени, – отмечает Уиллоу. – Мы не должны избегать приключений, потому что уже скоро отправимся навстречу взрослой жизни.

Я хмыкаю в знак согласия, но проблема состоит в том, что я не хочу, чтобы мои приключения были связаны с Грейсоном.

Или это та битва, в которой я хочу участвовать?

Раздается пронзительный свисток, и хоккеисты, не участвующие в сегодняшней игре, покидают лед. Двое центровых соперников сходятся в центре круга, где их уже ожидает арбитр в черно-белой форме. Он что-то говорит игрокам, и Нокс вместе с парнем из «Волков» коротко кивают. Мы снова встаем, когда судья бросает шайбу, после чего Нокс быстро перехватывает ее и отдает пас Грейсону. Тот немедленно делает рывок вперед, и я сосредотачиваю свое внимание на нем, даже когда он отправляет шайбу, летящую через всю площадку, Эрику.

Грейсон мастерски катается на коньках, а его движения столь же естественны, как если бы лезвия были продолжением его ног. Когда я смотрю на него, у меня создается впечатление, что кататься для Грейсона легче, чем ходить, и это вызывает у меня чувство зависти. Танцы для меня были чем-то похожим, за исключением того, что я управляла не коньками, а каждым мускулом своего тела, включая мимику и даже кончики пальцев рук и ног. Танцы были не только способом моего самовыражения, но и чем-то бо́льшим. Чем-то бесконечно прекрасным. И теперь я вижу подобное в Грейсоне и в том, как он движется по льду.

Никогда прежде я не испытывала такого мощного желания сломать ему ноги, как сейчас.

– Мне нужно выпить! – сообщает мне Уиллоу после того, как Нокс ударяется о стеклянное ограждение на пятнадцатой минуте первого периода.

Грейсон проносится мимо нас, с хмурым видом повернув голову, и на мгновение я боюсь, что он собирается начать драку, мстя за друга. Но этого не происходит, и игра продолжается. Игроки перемещаются по льду, и я восхищаюсь их быстротой. Зрелище захватывает меня настолько, что я чувствую, как адреналин пульсирует в моих венах.

Уиллоу протискивается мимо нас, и несколько девушек начинают скандировать какие-то простые кричалки, типа: «“Ястребы”, вперед!» и «Шайбу!». Я же держу свой рот на замке. К тому же он давно у меня пересох.

Внезапно Грейсон сбивает одного из «Волков» с ног, и когда тот ударяется о стекло, мне не удается скрыть улыбку.

Хоккей славится своей жестокостью, и этот спорт подходит Грейсону, как никому другому.

Майлз на вратарской позиции подвергается жесткому испытанию, поскольку «Волки» осуществляют атаку на нашу половину площадки, но Грейсон и Эрик оперативно исправляют ситуацию на своих позициях, и вскоре Стил уже передает шайбу Грейсону.

Наш сектор взрывается восторженными криками, когда Стил подмигивает болельщикам, проносясь мимо. Он знает, как нужно себя вести с толпой.

Игра возобновляется, хоккеисты снова начинают перемещаться по льду с просто захватывающей скоростью, а Уиллоу возвращается с парой бутылок пива и протягивает одну из них мне. Я выпиваю ее залпом, но мне не удается полностью утолить жажду или успокоить нервы. Уиллоу тем временем извлекает из своей сумочки фляжку и, сделав глоток алкоголя из металлического горлышка, запивает его пивом.

– Жидкая храбрость, – пожимает она плечами, заметив мой взгляд.

– Для чего?

– Конечно, для того, чтобы подойти к Ноксу, – подмигивает она.

– Как ты думаешь, почему все хоккейные болельщицы, которых интересуют больше игроки, чем спорт, облепляют их в баре? Потому что у хоккеистов слишком много невостребованной лишней энергии…

– И ты попытаешься добраться до нее раньше других? – спрашивает Аманда, и Уиллоу решительно кивает.

– А с кем бы хотела провести время ты? – спрашиваю я Аманду. – Тебе кто-нибудь из них нравится?

– Не знаю… – пожимает она плечами и смотрит на лед. – Возможно, Стил. В прошлом году у меня был роман с Майлзом, но не думаю, что хотела бы восстановить эти отношения. Они были слишком грязные.

– Вы двое встречались всего две недели, – усмехаюсь я.

– Да, и нас видели вместе на публике, – отвечает она, посмотрев на меня. – Люди помнят такие вещи.

– Принято к сведению, – бормочу я, и мои мысли возвращаются к Джеку.

Во время совместного посещения вечеринок после его игр Джек всегда держал меня за руку. Но даже если мы ходили туда раздельно, никто не осмеливался приставать ко мне. В этом плане я была неприкасаемой. Но теперь я свободна, и это чертовски приятно, хотя непривычно и немного пугает. Из-за того, что все это время дверь в мою клетку была открыта, я не осознавала, что нахожусь в тюрьме. Ведь моя клетка не была на нее похожа. Я не чувствовала себя загнанной в ловушку. Напротив. Я чувствовала себя в безопасности. Мне было легко и комфортно. Но, по словам моих подруг, которые заметили это раньше меня, те отношения были своеобразной тюрьмой.

Я не скажу, что Джек был жестоким, манипулирующим или контролирующим типом. Просто он был осторожен. Он защищал меня от того, что другие парни могли сказать или сделать мне. Джек часто повторял, что знает о происходящем в мужских раздевалках, и не хотел, чтобы это касалось меня.

Судья дает свисток, сигнализирующий об окончании первого периода, и игроки возвращаются в свои раздевалки, оставляя лед пустым.

Сразу же после этого мой телефон издает сигнал о входящем сообщении. Оно пришло от номера, который я не сохраняла. Однако когда я касаюсь экрана, чтобы узнать больше, то обнаруживаю, что это продолжение уже существующей переписки. С моего телефона на этот незнакомый номер было отправлено всего одно сообщение со словом «Ви».

Я: Грейсон?

Грейсон: Заметил, как ты нахмурилась, когда сбили Нокса. У тебя к нему чувства?

Я закатываю глаза.

Я: А ты заметил, как я улыбалась, когда ты отомстил обидчику и припечатал его лицом в стекло? Не суди…

Грейсон: Не думал, что ты такая кровожадная.

Я невольно улыбаюсь.

Я: С некоторыми вещами ничего не поделаешь.

Грейсон: Я на это надеюсь.

Когда я читаю эти слова, мой желудок будто переворачивается, но тут приходит оповещение о новом сообщении.

Грейсон: Помни о нашем уговоре.

Почему за долю секунды он способен превратиться из очаровательного парня в совершенно раздражающего?

Я бросаю взгляд на табло, на котором все еще горят цифры 0:0.

Я: Ты еще не выиграл.

Час спустя они выигрывают. 2:0.

Глава 10

Вайолет

– Ты уверена? – переспрашивает Уиллоу, когда я прошу ее оставить меня одну на стадионе возле раздевалки команд.

Она настроена скептически, и я не могу винить ее за это.

Большинство зрителей уже покинули стадион, когда мы с Уиллоу, а также несколькими другими девушками спускаемся вниз. Пока она наблюдает за мной, вероятно пытаясь понять мотивы моего поступка, из раздевалки выходят Нокс и Майлз и направляются к нам.

Учитывая, что матч проходил на нашем домашнем стадионе, им не нужно торопиться на автобус, который отвезет их домой. Игра закончилась, и они могут делать все, что захотят.

– Вы ждете нас? – спрашивает Нокс, глядя на Уиллоу.

– Возможно, – отвечает она. – Там кто-нибудь остался?

– Только Грейсон и Стил. – Нокс оглядывается через плечо.

– Я не с вами, – говорю я, и, ухмыляясь, Нокс протягивает Уиллоу руку.

– Кажется, Вайолет и здесь чувствует себя вполне комфортно. Позволь, я угощу тебя стаканчиком, и, может, потом мы найдем более уединенное место, где сможем поболтать?

Внезапно раздавшаяся вибрация на моем телефоне заставляет меня буквально подпрыгнуть на месте.

Грейсон: Заходи.

С тяжелым сердцем я жду, пока Уиллоу, Нокс и Майлз скроются из виду, а затем заставляю свои ноги идти к раздевалке. Открывая дверь, я с удивлением обнаруживаю, что в раздевалке горит всего один ряд ламп, из-за чего освещенным оказывается лишь центр комнаты, а все остальное окутано тенями.

Вопреки здравому смыслу я вхожу внутрь, и как только за мной захлопывается дверь, продвигаюсь вдоль прохода к основной зоне, у дальней стены которой, сложив руки на груди и прислонившись к шкафчикам, стоит Грейсон.

– Вайолет.

Я вздрагиваю, встречая его взгляд.

– Почему мы здесь?

– У меня к тебе несколько вопросов, – пожимает он плечами, и я прищуриваюсь.

– Каких?

– Первый вопрос: чувствуешь ли ты безнадежность?

– Не понимаю… – В удивлении я наклоняю голову, а Грейсон отталкивается от шкафчика и, выпрямляясь, подходит ближе.

– Ты чувствуешь безнадежность своего положения?

От дурного предчувствия по моему позвоночнику бегут мурашки, словно он только что заманил меня в ловушку.

– Какого положения? – осторожно интересуюсь я.

– Того, в котором ты больше не можешь танцевать. – Он подходит ближе. – Того, в котором твоя нога – всего лишь мусор.

– Ну, так ведь я оказалась в этом положении из-за те…

Я прижимаю ладонь к своему рту, и Грейсон улыбается.

– О, ты поняла свою ошибку.

Грейсон поворачивает голову влево, и только сейчас до меня доходит, что все это время вместе с нами в раздевалке был Стил. В одежде темных тонов он стоял, прислонившись к стене и практически сливаясь с окружающей темнотой. Теперь Стил выходит из своего укрытия и бросает Грейсону телефон, а по мигающему экрану мне становится ясно, что, черт возьми, только что произошло.

Неужели я только что нарушила соглашение о неразглашении, и это попало на видеозапись?

Я пытаюсь восстановить в памяти конкретные термины, которые были произнесены мной.

Способен ли он предъявить мне судебный иск на основании сказанного?

Скорее всего, нет, но тем не менее мои слова до сих пор звенят у меня в голове.

– Вот что произойдет дальше, Вайолет, – тихо говорит Грейсон, приближаясь и останавливаясь прямо передо мной. – У тебя неприятности из-за того, что ты только что сказала, и мы оба знаем об этом. И чтобы не произошло ничего плохого, тебе придется позаботиться о моем друге.

– Нет! – Мой желудок скручивает от ужаса.

– Да, Вайолет, да… Ты же уже отсосала этому никчемному футболисту Джеку. Причем сделала это в таком месте, где вас мог заметить любой прохожий. Так чего тебе стоит, как хорошей шлюхе, отсосать Стилу здесь, в приватном месте? Ведь взамен я уничтожу имеющиеся против тебя улики. – Его взгляд ожесточается. – Или я отправлю этот маленький ролик моему отцу, и мы посмотрим, что с ним сделает он.

Глядя то на Стила, то на Грейсона, я чувствую, что меня вот-вот стошнит.

Я не позволю ему заставить меня это сделать.

– Я категорически против!

К черту последствия. Он не сможет принудить меня к этому шантажом.

Грейсон сокращает дистанцию между нами, и я откидываю голову назад, чтобы не разрывать наш зрительный контакт.

– Или ты отсосешь ему, или я отправляю видео своему отцу, – говорит он со злобой в голосе.

Грейсон показывает мне экран, дабы я убедилась, что сообщение его отцу уже набрано, а видео загружено, и он готов его отправить.

Он не шутит, и я чувствую себя пойманной в ловушку. Будто я оказалась зажатой между Грейсоном и наковальней, без каких-либо шансов выбраться. Я снова смотрю на Стила, который не предпринимает никаких действий, чтобы вмешаться и остановить своего друга. Он кажется мне заинтригованным и озадаченным ситуацией.

– Смотри на меня, – приказывает Грейсон и, сжав пальцами мой подбородок, заставляет меня повернуть к нему голову. – Все по-честному, не так ли? Я заставил тебя кончить. Теперь твоя очередь.

– Это не смешно, – отвечаю я, раздраженно замечая дрожь в своем голосе и стараясь не демонстрировать Грейсону свой испуг, ведь именно из-за него он слетел с катушек в прошлый раз. – А ты? Тебя это устраивает? – спрашиваю я, обращаясь к Стилу, который лишь пожимает плечами.

– Я не против того, чтобы ты отсосала мне, Вайолет. Конечно, если ты сама этого хочешь.

Меня охватывает тревога, ведь я не предполагала, что молодой человек, которого я знаю в течение трех лет, обладает скрытыми от меня темными чертами и может смириться с происходящим. Вероятно, Грейсон просто убедил Стила, что на самом деле я хочу этого и лишь играю в недотрогу. Он мог сказать ему, что между нами двумя просто идет некая дурацкая игра.

Способна ли я убедить в этом и саму себя?

– На колени, – приказывает мне Грейсон. – Или мы проверим, что произойдет после того, как я нажму на кнопку «Отправить». Кстати, я не против дать тебе детальные указания касательно того, что делать дальше.

Я злобно смотрю на него, скрестив руки на груди и отказываясь отвечать, хотя мои внутренности кипят от гнева и чувствуются как клубок змей.

Грейсон кажется погруженным в раздумья относительно своих следующих действий, однако мне известно, что он всегда опережает меня на несколько ходов.

– Представь, что я нажимаю кнопку «Отправить». Мой дорогой папочка смотрит видео и понимает, что ты нарушила соглашение. Ты оказываешься в дерьмовом положении и гадаешь, что, черт возьми, он может сделать. Меня же интересует, что он уже сделал, дабы заставить тебя отказаться от иска.

Неужели он не осведомлен о том, что сделал для него его отец? Видимо, ему известно лишь то, что в один прекрасный день я выдвинула обвинение о причинении мне физического вреда и обратилась в суд, однако на следующий день на столе его отца уже лежало подписанное мной соглашение о неразглашении. И с Грейсона сняли все обвинения.

– О, Грей, я не уверена, кто в вашей семье больше засранец. Ты или твой отец.

– Я открою тебе секрет, – говорит он, будто пропуская мои слова мимо ушей. – Мы можем забрать у тебя все. Это касается не только тебя, но и всей твоей жалкой маленькой семьи. Имя твоего отца будет опозорено, а вы с твоей матерью будете вынуждены покинуть Роуз-Хилл. Вам придется уехать в другой город и надеяться, что последствия произошедшего не догонят вас и там. Твоя мать лишится и денег, и друзей, и всех перспектив на будущее. Звучит знакомо?

Как он посмел втянуть в это моего покойного отца?

Я так зла, что не знаю, какой ответ ему дать. Мне не ясно, как я могу противостоять ему, не усугубляя ситуацию. Ведь я знаю, что он говорит абсолютно серьезно.

Затем его взгляд опускается к моей ноге, и она тут же начинает болеть. Так происходит всегда, когда кто-то обращает внимание на мою травму. Боль сразу же выходит на передний план моего сознания.

– В конце концов, ты можешь столкнуться с кем-то, кто не будет с тобой таким же милым, как я. В отличие от меня, он не предоставит тебе выбора, а просто поставит подножку или столкнет с лестницы. И твои кости сломаются снова. Ты столь же хрупка, как и твои кости, Вайолет.

Он прав. Одним из страхов, которые преследуют меня по ночам, является вероятность того, что мои кости вновь сломаются и на меня снова обрушатся все тяготы последних шести месяцев. Только в таком случае последствия окажутся более разрушительными, ведь существуют раны, от которых невозможно исцелиться, и существует боль, которая никогда не проходит.

– Ну что? – спрашивает Грейсон, отступая назад.

Стоит расстоянию между нами увеличиться, как я чувствую, что вновь обретаю способность дышать свободно. Появившееся между нами небольшое пространство облегчает боль в моей груди, но не отменяет уже принятого мной решения. Грейсон предложил мне самый трудный и самый легкий способ выйти из этой комнаты, а поскольку я не идиотка, то выберу путь наименьшего сопротивления… На этот раз. В следующий раз я буду лучше подготовлена и не облажаюсь.

По этой причине я даже не обращаю внимания на Стила, а просто медленно киваю, не сводя взгляда с лица Грейсона, на котором появляется выражение крайнего удивления. Он прилагает все усилия, чтобы скрыть его, но в моей голове уже успевает возникнуть предположение, что Грейсон делает все это, дабы проверить нас обоих. А я не собираюсь быть первой, кто уступит и потом пожалеет об этом.

– Хорошо, – просто отвечаю я. – Я сделаю это.

Глава 11

Грейсон

Пока стираю сообщение, набранное отцу, я так крепко сжимаю свой телефон, что мне кажется, его экран вот-вот треснет. Засунув его обратно в карман, я полностью сосредотачиваюсь на принцессе, которая перехватывает мой взгляд, но не останавливается, а идет к Стилу. Его фигура по-прежнему окутана полумраком, но сообразив, что все происходит на самом деле, он выпрямляется и делает шаг вперед. Он приоткрывает губы, будто намеревается отказаться от задуманного, но ранее мы уже достигли согласия в этом вопросе. Я сказал ему, что хочу проверить, как далеко может зайти Вайолет, чтобы спасти свою шкуру, и он согласился помочь. Тихий, никогда не отвлекающийся на посторонние дела Стил, у которого совсем немного друзей, что ему очень нравится, – согласился поучаствовать в этой извращенной затее.

Несмотря на внутреннее напряжение, я продолжаю следовать за Вайолет, будто она держит меня на привязи, и наблюдаю за тем, как она опускается перед ним на колени. Я осознаю, что последующие действия станут испытанием как для нее, так и для меня. Я никогда не был собственником и уж точно не испытывал подобного чувства по отношению к девушке. Особенно такой, как Вайолет. Мне необходимо выдержать это испытание, потому что альтернатива может привести к катастрофическим последствиям.

Я смотрю на то, как Вайолет расстегивает ширинку на брюках Стила, а затем просовывает руку внутрь и достает его член. Ее движения быстры и уверенны, но она не торопится. Конечно же, член этого козла уже тверд, но я не могу упрекнуть его за это, и мне остается лишь сжать руки в кулаки. Опустив их по бокам, я заставляю себя сесть на скамью возле шкафчиков у дальней стены. Отсюда мне удобнее наблюдать за действиями Вайолет, и мое лицо практически находится на одном уровне с ее лицом.

– О чем-то жалеешь, Деверо? – спрашивает она, и я прищуриваюсь.

Вайолет подается вперед и обхватывает рукой основание члена Стила, а этот урод стонет, откинув голову назад. Взяв в рот всего лишь головку, она издает гортанный звук, будто наслаждается его вкусом.

Через меня будто проходит волна ярости, вибрации от которой сотрясают каждую клетку моего тела.

На мгновение Вайолет закрывает глаза и пытается взять член Стила глубже в рот, а я слежу за тем, как втягиваются ее щеки. Спустя минуту интенсивных оральных ласк она отстраняется и смотрит на Стила.

– Тебе нравится, малыш? – спрашивает она, после чего проводит языком от основания его члена до головки и снова заглатывает его целиком.

Она делает это чертовски эротично, будто пытается выиграть конкурс минетов. А наблюдение за этим вживую одновременно превосходит и уступает просмотру зернистых видео, снятых на мой телефон.

Стил снова стонет, зарываясь пальцами в ее волосы, и берет на себя контроль за темпом движений ее головы. Буквально через две секунды он проникает в ее горло так глубоко, насколько это возможно, точно доставая головкой до ее гортани, и Вайолет давится.

Я смотрю на слезы, стекающие по ее щекам, и это зрелище кажется мне чертовски красивым. За долю секунды я становлюсь твердым, словно камень.

Стил игнорирует все причиняемые ей неудобства и продолжает толкаться в ее рот своим большим членом. Вайолет снова давится, а затем распахивает наполненные слезами глаза и сжимает руками его бедра. Она пытается оттолкнуть его от себя, но Стил вцепился в ее волосы просто железной хваткой. Беспомощность Вайолет заводит меня еще больше, а гнев, который я чувствую, когда наблюдаю за ними, только подстегивает мое возбуждение. Мне крайне неприятно наблюдать за тем, как один из моих лучших друзей трахает ее в рот; не нравится, что он держит ее за волосы, и то, как ее губы смыкаются вокруг его члена.

Я думал, что смогу выдержать это зрелище, но, увы, не могу.

Взгляд Вайолет устремлен в мою сторону, слезы, текущие по ее щекам, смешиваются со слюной и падают с подбородка, а звуки, доносящиеся из рта, теперь звучат как мольба.

Внезапно в моей голове будто бы раздается треск, и, не сумев сдержаться, я встаю со скамьи, собираясь нанести удар Стилу по его гребаным яйцам.

Стил не замечает того, как я подхожу к ним, – но решился я на это слишком поздно. Он замирает, намереваясь кончить ей в рот, и это действует на меня как красный цвет на быка. Я оттаскиваю Вайолет от Стила, взяв ее одновременно и за волосы, и за руку. Стил лишается равновесия и отступает назад прямо во время своего оргазма. Он шипит, а сперма из его члена попадает на лицо и шею Вайолет. Просто целые ручьи спермы.

Когда Вайолет откидывается в сторону и сплевывает его сперму на пол, я испытываю удовлетворение. Это немного смягчает жестокость, текущую по моим венам, но не останавливает меня от того, что я хочу сделать дальше.

– Убирайся! – рявкаю я, но Стил, вздыхая, качает головой и смотрит вниз на Вайолет.

– Святое дерьмо, то видео и близко не передает, насколько ты хороша.

– Убирайся! – повторяю я, и, хихикая, он засовывает свой член обратно в штаны.

Кажется, Стил совершенно не торопится, и от возрастающего раздражения я невольно начинаю сжимать и разжимать кулаки. Лишь когда Вайолет опускается между нами на колени и склоняет голову, Стил, наконец, поправляет свою одежду, и, кивнув мне, с понимающей ухмылкой идет к двери.

Я смотрю на Вайолет, чей макияж, состоящий из синей помады, туши для ресниц и голубых теней для век, растекся по лицу, придавая ее облику небрежности.

Кто, черт возьми, красит губы синей помадой? Будто она косит под девушку-гота. На ее лице я вижу нервирующие меня капли спермы Стила, однако она не предпринимает никаких действий для того, чтобы стереть их. Более того, Вайолет продолжает сидеть неподвижно, уставившись в пол, словно не может определить, кто виноват в случившемся – она сама или я.

Безусловно, я несу ответственность за то, что произошло, но больше моей вины в том, что случится дальше.

Я медленно расстегиваю свои штаны и стягиваю их вниз, а Вайолет, прикусывая зубами губу, пускает из нее кровь, которая пузырится и окрашивает ее зубы в красный. Вероятно, я выжил из ума, но, глядя на эту каплю, я уже предвкушаю, как она размажется по моему члену.

Я делаю шаг вперед, и Вайолет запрокидывает голову, чтобы пристально посмотреть на меня.

– Удали видео, – говорит она. – Я сделала, что ты хотел.

– Я хочу гораздо большего.

Вайолет не шевелится, когда я обхватываю ладонью свой член и начинаю его поглаживать, но мне этого и не нужно. Я хочу лишь, чтобы она увидела то, что я сделаю. Чтобы она знала: каким бы впечатляющим ни был член Стила, передо мной у него нет шансов.

Наконец она опускает взгляд, и я ухмыляюсь, заметив в ее круглых, широко раскрытых глазах шок. Она снова прикусывает окровавленную губу, и, не сдержавшись, я провожу по ней головкой своего члена. Вайолет по-прежнему сидит на одном месте, и мне становится интересно, почему она не отталкивает меня. Неужели она наконец пришла к осознанию того, что является добычей, а я хищником? Несмотря на мои предыдущие заверения оставить ее в покое, я понимаю, что нарушаю обещание, но такие звери, как я, никогда не говорят правды. Она попалась в мою ловушку и теперь будет моей.

К черту!

Даже моя реакция подтверждает это.

Я провожу своим членом по ее губам во второй раз, а затем наклоняюсь и кладу пальцы на ее подбородок. Я тяну его вниз, пока Вайолет не открывает рот, обнажая розовый язык и белые зубы. Задняя часть ее горла красная и выглядит воспаленной из-за усердий Стила, а на моих пальцах остается след от ее помады с примесью крови и слез.

Мне насрать на то, что она может заплакать, я просто хочу проникнуть в нее любым из возможных способов.

В ее рот?

Да.

В ее разум?

Естественно.

– Это был последний член, к которому ты когда-либо прикасалась, помимо моего, – сообщаю я ей.

Я никогда не ощущал необходимости задумываться о последствиях своих действий, равно как и не испытывал угрызений совести. Поэтому я не собираюсь жалеть о своих поступках сейчас. Возможно, это частично объясняется тем, что я являюсь сыном человека, обладающего способностью очаровывать окружающих. Если его харизма не срабатывает, он просто сыпет деньгами и все равно достигает желаемого результата. Из-за того, что для меня всегда открывались любые двери, любые трусики падали, а все, что я хотел, преподносилось на блюдечке, – я не привык задумываться над своими последующими шагами.

Я привык только брать.

Возможно, Вайолет не сможет простить мне того, что я собираюсь сделать, но ее обида не является достаточным основанием для того, чтобы я остановился.

Поэтому одним движением я проникаю в ее рот, погружаясь так глубоко, как могу. Я понимаю, что перекрываю ей кислород – и это чертовски приятно. Коснувшись головкой задней стенки ее горла, я замираю и смотрю на девушку сверху вниз. Ее горло пульсирует вокруг моего члена, а когда она начинает задыхаться от нехватки воздуха, ее лицо становится все краснее.

Когда я почти выхожу из ее рта, чтобы дать ей возможность дышать, Вайолет сжимает зубы и касается ими моей плоти.

– Только попробуй укусить меня, и я задушу тебя прямо здесь, – говорю я, свирепо глядя на ее лицо.

Вайолет расширяет глаза от страха, но послушно разжимает челюсть.

Я не тороплюсь снова входить в ее рот, так как чувствую, что вот-вот кончу. Не знаю, что такого я нахожу в ней, ее плаче или гневе, но это подводит меня к краю, с которого я обязательно сорвусь. Но пока я не готов прекратить наслаждаться этим мгновением.

Сделав пару глубоких вдохов, я снова вхожу в ее рот, но на этот раз, стоит мне коснуться ее горла, как Вайолет до боли сжимает пальцами мои бедра. В отместку я хватаю ее за затылок и удерживаю голову в одном положении, пока ее глаза не закатываются, а тело не обмякает. Только тогда я возвращаю ей дыхание и проделываю этот трюк снова и снова, желая, чтобы она потеряла рассудок от моего члена.

Когда я даю ей такую возможность, Вайолет сосет и лижет мой член, потому что хочет, чтобы я кончил как можно быстрее, ведь она думает, что на этом все закончится. Но это не так. Я говорил абсолютно серьезно, когда сказал ей, что она больше не познает другого члена.

Я стону, когда Вайолет протягивает руку и обхватывает ладонью мои яйца. Она чертовски приятно массирует их, то нежно сжимая, то слегка оттягивая, а ее пальцы доставляют мне такое ни с чем не сравнимое удовольствие, что в погоне за кайфом я ускоряю темп. Спустя несколько мгновений я чувствую, как у меня подкашиваются колени. Вытащив из ее рта свой член, я наконец кончаю, забрызгивая спермой лицо и грудь Вайолет.

Вайолет с трудом сохраняет равновесие, и ей приходится сесть на пятую точку, пока я отступаю, чтобы достать из своей сумки полотенце. Им я вытираю свой член, прежде чем снова натянуть штаны, а мои мысли несутся со скоростью миля в минуту.

Она моя!

Эти слова проигрываются на повторе среди потока моих мыслей.

Вайолет слабо кашляет, и, обернувшись, я бросаю ей полотенце, которое падает на ее колени. Ей требуется секунда, чтобы поднять его и вытереть свое лицо.

– До новой встречи, – говорю я ей, а затем оставляю одну.

Глава 12

Вайолет

Возвращаясь домой, я не устаю напоминать себе, что в итоге Грейсон не удалил видео, и теперь у него есть дополнительный компромат и обвинение, которое он может выдвинуть против меня.

Слезы жгут мои глаза, в горле першит, а губы опухли и обветрились. Я не знаю, что чувствую, потому что меня переполняют эмоции, и всю дорогу до дома я не могу взять себя в руки.

Усмехаясь, я провожу тыльной стороной ладони под носом, собирая сопли и слезы.

Уф, когда я успела стать такой?

Внезапно мои мысли прерывает вибрация телефона.

Мама: Мне звонила Мия Джармейн. Она хочет поговорить с тобой.

Далее мама оставила мне номер телефона Мии, напечатанный серым шрифтом.

Я стараюсь не обращать внимания на то, что мама вообще решила написать мне, ведь это само по себе странно, но мое сердце будто подскакивает к горлу от информации, содержащейся в сообщении. Мия Джармейн – директор балетной труппы Краун-Пойнта, в которой я танцевала до травмы. Вследствие того, что перелом ноги привел к хроническим невралгическим болям, я была вынуждена отказаться от роли примы в «Лебедином озере» и уйти из труппы. А ведь когда произошла авария, я как раз навещала маму в свой выходной.

Дурацкий поворот судьбы и чертовски неудачное время.

Я подумываю позвонить Мии прямо сейчас, но потом вспоминаю, что сегодня пятница и к тому же на дворе уже почти полночь. Я не знаю, почему моя мать еще не спит, разве что она только вернулась с поздней прогулки.

Вздохнув, я отпираю дверь квартиры и, войдя внутрь, встречаюсь с темнотой. Я понимаю, что Уиллоу до сих пор не пришла домой, и учитывая то, как Нокс смотрел на нее сегодня вечером, ее возвращение остается под вопросом. Кроме того, я не хочу надеяться, что Мия найдет решение моих проблем. Вряд ли она придумает что-то, что вернет те месяцы, в которые я впервые в жизни питалась настоящей пищей, набирая не только мышцы, но и вес. Большинство людей судят других по внешности и считают меня абсолютно здоровой, но на самом деле теперь я далека от тех форм, которые поддерживала, когда танцевала.

Признавать это очень больно.

Мои отношения с едой были весьма противоречивыми, пока я не начала ходить на терапию и заниматься не только своим телом, но и психикой. К моей команде добавился диетолог, которая приходит поболтать со мной, пока я работаю над гибкостью и силовыми тренировками с физиотерапевтом.

Следует осознавать границы возможностей нашего тела.

Вздохнув, я бросаю телефон на тумбочку и раздеваюсь донага. Бросив грязную одежду в корзину для белья, я натягиваю просторную футболку, а затем захожу в ванную и включаю свет. Мне не хочется смотреть на свое отражение, но я все равно вглядываюсь в темно-синие следы от размазанной туши на моих щеках, налитые кровью слезящиеся глаза и распухшие губы. Даже мои волосы находятся в беспорядке, ведь сначала за них меня схватил Стил, чтобы ему было удобнее использовать мой рот так, как он этого хочет, а затем и Грейсон.

Внезапно по моему позвоночнику пробегает дрожь, а к горлу подступает тошнота. Чувствуя, что меня вот-вот вырвет, я бросаюсь к унитазу и едва успевая вовремя. Я падаю на колени, и меня рвет кислой желчью, обжигающей горло и рот. Когда мой желудок наконец перестает сжиматься, а горло расслабляется, я сажусь на пятки.

Я позволила двум парням трахать мой рот и не знаю, смогу ли простить себя за это и за то, что так легко купилась на шантаж Грейсона. Чем больше он на меня давит, тем сильнее мне хочется выколоть ему глаза, но в этот раз я почему-то ему уступила. Он учится манипулировать мной.

Включая душ, я чувствую, как по моей коже бегут мурашки. Кажется, они накатывают на меня волнами, как и воспоминания о том, что произошло в раздевалке.

Воспоминания о его словах и выражении его лица.

Он был словно одержимый…

И почему-то я чувствую во всем этом свою вину. Каким-то образом я заинтриговала его, привлекла внимание всех демонов, которые скрываются под кожей Грейсона.

Вступая под прохладные струи воды, я откидываю голову назад. Я не могу сделать ее теплее, потому что будто сгораю изнутри, и мне необходимо унять этот жар. Я чищу зубы и полоскаю рот, пока не перестаю ощущать вкус доказательств пережитого мной ужаса. Сплюнув зубную пасту, я окунаю лицо под струю воды и смываю макияж с лица. Я тру мочалкой свою шею и грудь, каждый сантиметр кожи, пока она не становится розовой, и наконец начинаю чувствовать себя больше похожей на человека. Обтеревшись полотенцем, я снова надеваю большую футболку и возвращаюсь в свою комнату.

И замираю в дверном проеме, понимая, что посреди моей комнаты кто-то стоит. Высокий человек в черной одежде, капюшоне и маске.

Хорошие парни не носят масок.

Я открываю рот, чтобы закричать, но парень уже проносится мимо меня. Прежде чем я успеваю хотя бы пикнуть, он уже исчезает в коридоре, но мой гребаный инстинкт вынуждает меня броситься в погоню. Осознавая абсурдность своих действий, я останавливаюсь, уже достигнув середины коридора, и запираю дверь. Меня охватывает желание подпереть ее стулом, но я не хочу блокировать дверь, потому что должна прийти Уиллоу.

Прижимая ладонь к груди и чувствуя, как бешено колотится мое сердце, я спешно начинаю включать все лампы в квартире и проверять окна, даже в комнате Уиллоу. Все окна оказываются заперты, и я думаю, что, возможно, он зашел сюда сразу после меня.

То и дело вздрагивая, я возвращаюсь в свою комнату. Пожалуй, мне следует позвонить Уиллоу и рассказать ей о том, что произошло. Ведь учитывая ее возможное нетрезвое состояние, она должна оставаться настороже при возвращении домой.

Наша безопасность в этом районе летит ко всем чертям.

Вернувшись в свою комнату, я включаю верхнее освещение и осматриваю помещение. Похоже, что даже воздух здесь стал прохладнее, но, возможно, это просто игра моего воображения. Я проверяю свое окно, которое оказывается открытым, и меня охватывает еще большая дрожь, потому что я понимаю, что он влез через него.

Я захлопываю окно, а затем снова оглядываю комнату.

На первый взгляд мне кажется, что все вещи лежат на своих местах, хотя на моем столе всегда был беспорядок. Даже перед тем, как пойти на каток, я оставила на столе хаос. На нем разложены бумаги и книги, а отодвинутый стул наполовину прикрыт почти грязной одеждой.

Часть меня, читающая триллеры и любовно-детективные романы, подозревает, что в комнате я видела Грейсона, который намеренно издевается надо мной. Возможно, он стремится запутать меня или довести до отчаяния. Должно быть, любое из этих состояний принесет ему чувство удовлетворения.

Хмыкая, я сметаю все со стола. Бумаги разлетаются по ковру, а книги с грохотом падают на пол, так же, как и ноутбук, который вырывает кабель для зарядки из розетки при падении. Подойдя к комоду, я ворошу его содержимое, проводя мысленную инвентаризацию. Внутри лежат различные мелочи и безделушки, записка от Уиллоу на липком стикере и лампа для тех случаев, когда мир вокруг мне кажется слишком ярким, но мне не хочется оставаться в полной темноте.

Когда мои пальцы касаются маленького стеклянного шара, я сразу вспоминаю о маме и сообщении, которое она прислала мне ни с того ни с сего. Перед своим уходом она всегда оставляла какую-нибудь вещь, которая напоминала о ней, и людям снова приходилось с ней встречаться, чтобы ее вернуть. Шарф, серьги, пояс. Однажды она забыла у меня обручальное кольцо. Все эти вещи, словно хлебные крошки, всегда вели к ней, и в детстве я прятала их, чтобы когда-нибудь вернуть. Как будто это пазлы, которые я хотела соединить вместе.

Она всегда брала предмет после минутного молчания, уставившись на него так, будто никогда не видела прежде.

– Легко пришло, легко ушло, – говорила она, улыбаясь. – Спасибо, дорогая.

Затем она клала эту вещь на место, а уже на следующий день я находила у себя что-то другое, принадлежащее ей: губную помаду, заколку для волос, ее телефон.

Я должна была понять, что девиз «легко пришло, легко ушло» запечатан в ее сердце. Все вещи в своей жизни она принимала с такой легкостью, которую я никогда не понимала. Ее друзья и мужчины приходили в нашу жизнь и занимали в ней место до тех пор, пока она не бросала их. И момент, когда она избавится от меня, был лишь вопросом времени.

Как только я стала чувствовать себя оторванной от нее, как никогда раньше, то принялась собирать оставленные ею вещи. Я бережно хранила их в коробочке и не отдавала, потому что мне хотелось, чтобы она вернулась и увидела в них отражение самой себя, которое я так берегла. Я хотела, чтобы она увидела его во мне.

Одной из таких вещей стал глобус. Он стерся настолько, что голубая краска, покрывающая океаны, остается на подушечках моих пальцев. Я раскручиваю его и наблюдаю, как остальная краска осыпается, образуя горку на столешнице комода. Впервые в жизни я так обижена на мать. Мне хочется позвонить ей и рассказать, что в моей комнате кто-то был и я боюсь здесь оставаться, но мой звонок, несомненно, перейдет на голосовую почту. В те моменты, когда мне необходима ее поддержка, мамы просто нет рядом.

Исключением были лишь моя нога и карьера, но всему хорошему приходит конец.

Внезапно я ощущаю всплеск гнева и беру в руки стеклянный шар. Он умещается на моей ладони, но его трудно обхватить пальцами. Подставка глобуса стеклянная, а все детали тонкие и изящные.

Где она его взяла? Почему оставила?

С размаху я бросаю его в стену, ожидая, что он разобьется вдребезги, но вопреки моим надеждам шар остается целым. Лишь на подставке остается крошечная трещина, а сам шар падает с нее, закатываясь под мою кровать.

Сделав глубокий вдох, я возвращаюсь к окну. На краске подоконника видны царапины – свидетельства того, что кто-то цеплялся за него, чтобы отпереть окно.

Теперь я осознаю, что тот, кто это сделал, может вернуться, и это побуждает меня к действию. Я звоню Уиллоу, которая отвечает после третьего гудка, но поскольку фоновый шум почти заглушает голос моей подруги, она кричит, чтобы я подождала, пока она отойдет, а затем все посторонние голоса стихают.

– Эй, ты где?

– Дома.

Я впиваюсь ногтями в собственную ладонь, быстро объясняя ситуацию.

Я рассказываю, как вернулась домой, приняла душ и обнаружила постороннего в своей комнате, который, должно быть, проник туда через окно, и выражаю сомнение в том, что ей стоит возвращаться домой.

Но на самом деле мне нужно, чтобы она вернулась и спасла меня от полного безумия.

– Боже мой! – ахает она. – Ты в порядке?

– В порядке, – вру я.

– О, подожди…

– Вайолет?

Нахмурившись, я слушаю, как в телефонном разговоре появляется новый голос, вероятно, принадлежащий Ноксу. Я никогда раньше не разговаривала с ним по телефону, и сейчас его голос звучит как-то иначе.

– К тебе кто-то вломился? – переспрашивает он после того, как Уиллоу на заднем плане пересказывает ему наш разговор.

– Да, просто…

– Черт, кто мог это сделать? – в трубке возникает молчание. – Я позабочусь об этом.

Об этом? О чем?

Ради Уиллоу?

– Спасибо, – говорю я вместо вопросов, которые хотела бы задать. – Могу я еще раз поговорить с Уиллоу?

Он хмыкает, а затем передает ей трубку.

– Он похож на сумасшедшего, – шепчет Уиллоу, а затем хихикает. – Ты и вправду в порядке?

– Да, скажи… а Грейсон с вами?

Если бы у закатывания глаз был звук, то именно его бы я сейчас слышала, потому что практически чувствую осуждение и любопытство Уиллоу. Я рассказала ей все, что могла, за исключением того, что Грейсон Деверо – виновник аварии, из-за которого я сломала ногу, и Грейсон Деверо – сын сенатора Деверо, – один и тот же человек. Ведь я мало что могу сказать, чтобы не навредить ей. Я все еще хочу, чтобы она без стыда могла смотреть мне в глаза, потому что иначе мне просто крышка.

Грейсон умен и сможет понять, почему моя лучшая подруга внезапно стала к нему очень холодна, даже если другие люди этого не заметят.

Во время гнева Уиллоу не может скрывать свои эмоции, и это не поможет нам избежать неприятностей.

– Он приехал сюда около часа назад. То есть это мы приехали к нему домой, так что…

– Что? – От удивления я поднимаю бровь.

– Ага. Вся команда собралась здесь праздновать свою победу. Я думала, они собираются поехать в «Хэйвен», но в итоге решили по-другому. Нокс сказал, что они захотели сменить обстановку. О… – ее голос становится ниже, и я вздыхаю. – Нокс разговаривает с Грейсоном.

– Останови их.

– Но я не могу разобрать, о чем они говорят. – Внезапно она начинает нервно хихикать. – Ты же не думаешь, что он пошлет за тобой Грейсона? Это было бы…

– Ужасно, – говорю я. – Надеюсь, что нет.

Но мне не о чем беспокоится, потому что час спустя за мной приезжает не Грейсон, а Стил.

Глава 13

Грейсон

– Что значит кто-то вломился в ее квартиру? – Я свирепо смотрю на Нокса.

С одной стороны, я не должен испытывать беспокойства, но та настойчивая часть меня, желающая публично заявить свои права на Вайолет, снова поднимает свою уродливую голову.

– Когда Вайолет звонила Уиллоу, она казалась расстроенной, – говорит он, слегка пожимая плечами. – И хотела, чтобы Уиллоу переночевала в другом месте.

– И чтобы она осталась в этой квартире одна. Отличная, мать ее, идея.

Я регулярно прибегаю к сарказму как к способу скрыть свои настоящие чувства, и то, что я решил проявить его сейчас, – не очень хороший знак.

– Послушай, чувак, Стил предложил заехать за ней и привезти ее сюда. Наверняка Вайолет сейчас не до вечеринок. – Он жестом показывает на бутылку пива в моей руке. – Но она может потусоваться в одной из комнат наверху.

Похоже, Вайолет не стала обращаться в полицию. Скорее всего, это значит, что в проникновении в ее квартиру она подозревает меня.

Я хмурюсь, качая головой, и тут до меня доходит первая часть, сказанная Ноксом.

Стил предложил заехать за ней.

Я не предполагал, что мне придется выбивать Стилу зубы, но с превеликим удовольствием сделаю это, если придется.

Боже, когда я, черт побери, стал настолько взвинченным?

– Когда он ушел? – рявкаю я, и Нокс снова пожимает плечами, но в его глазах плещется триумф.

– Ах ты задница! – стону я. – Ты послал его к ней специально. Из-за пари.

– Я не мог позволить тебе получить преимущество, – хмыкает он.

Без сомнения, Нокса не волнует то, что мог бы сказать ему Стил, даже то, что Вайолет отсосала ему на стадионе.

Я сую Ноксу в руку свою бутылку с пивом и устремляюсь к двери. На самом деле мне наплевать на то, чего хочет Стил, мне просто нужно обрести контроль над этой ситуацией. Мне нужно выбить из него все дерьмо и напомнить о том, что Вайолет встала перед ним на колени только по одной причине: я позволил этому случиться.

Но едва я добираюсь до фойе, как входная дверь резко распахивается, и в дом входят Стил и Вайолет. Она быстро оглядывается и, случайно встретив мой взгляд, отводит свой. На Вайолет черные легинсы и белые кроссовки, а под расстегнутым пальто я вижу безразмерную футболку, скрывающую ее изгибы. Ее влажные волосы заплетены в косу, свисающую через плечо. На лице нет макияжа и определенно нет никакого намека на то, что произошло между нами не так давно.

– Если ты не хочешь тусоваться с нами, то можешь остаться в моей комнате, – предлагает Стил.

– Спасибо, – бормочет она, снимая пальто. – Но я думаю, мне просто нужно выпить и расслабиться.

– У меня есть то, что тебе нужно, – вмешиваюсь я.

Стоит ей услышать мой голос, как ее глаза удивленно расширяются. Я забираю из рук Вайолет пальто, наклоняя голову в знак того, чтобы она следовала за мной. Без возражений она выполняет приказ, сосредоточив внимание на моей спине. Под ее взглядом я будто погружаюсь в теплую ванну.

Я веду ее к лестнице, а поднявшись на верхний этаж, направляюсь по коридору к своей спальне. Вайолет же следует за мной, как ягненок на заклание.

Самая большая спальная в этом доме у Нокса, у него есть своя ванная, в то время как Стил, Майлз и я делим другую ванную комнату на троих. Это не совсем удобно, но, думаю, Вайолет следует просто смириться с этим.

Войдя в комнату, я протягиваю Вайолет ее пальто, и, пока закрываю дверь, она небрежно бросает его на кровать.

– Сядь, – приказываю я, однако она остается стоять.

Она замерла в центре и оглядывается по сторонам, будто никогда раньше не видела комнату парня. Возможно, Джек был другой породы и никогда не позволял ей приходить в дом, который он делит со своими приятелями из футбольной команды.

Моя комната аккуратна, и пространство в ней хорошо организовано, что является отражением моего ума и моей неприязни к хаосу и неопределенности, а Вайолет – самая большая неопределенность, с которой мне пришлось столкнуться. Она непредсказуема. Я знаю, где и что лежит в моей комнате; на столе нет никакого беспорядка из бумаг, тетрадей и учебников, а ручки и карандаши аккуратно стоят в кружке с надписью «Хоккейный малыш № 1», подаренной безымянной хоккейной болельщицей, наверное, в благодарность за оргазм.

Стены в моей комнате кремовые, на кровати лежит темно-серое стеганое покрывало, а простыни белого цвета, потому что я не монстр и мне давно не шестнадцать. Я избегаю черных простыней, чтобы не создавать неприятных ассоциаций, ведь это своего рода красный флаг, а я стараюсь избежать красных флагов, которые могут заставить убежать кого угодно.

Только не Вайолет.

У нее был шанс сбежать, когда она заглянула за ширму и узнала, на что способна моя семья. Когда дело доходит до Деверо, то либо ты пользуешься нашей благосклонностью, либо не сто́ишь нашего времени, потому что ты наш враг.

Однако Вайолет, кажется, обладает удивительной способностью находиться между всеми этими вещами. Она утратила нашу благосклонность, но все равно сто́ит моего времени. Мой непреодолимый враг.

– У тебя нет никаких произведений искусства, – говорит она. – Ни одной картины.

Я обдумываю все, что знаю о Вайолет Рис. В течение недели я провел небольшое расследование в интернете и собрал разнообразные сведения о ней. После ее выступления в балете «Дон Кихот», который поставил Краун-Пойнт, о Вайолет было опубликовано несколько статей в «Таймс». Ее воспитывала мать-одиночка, которая всегда открыто восхваляла ее таланты. Мои попытки узнать что-то о ее отце сначала не увенчались успехом, однако впоследствии я нашел его некролог и, сопоставив даты, подсчитал, что на момент смерти отца ей было всего семь лет.

Мы с Вайолет оба выросли в Роуз-Хилле, штат Нью-Йорк, хотя посещали разные учебные заведения. В отличие от меня, учившегося в престижной частной школе, она обучалась в государственной на другом конце города. Дом, в котором она жила, на сегодняшнем рынке недвижимости можно было бы продать за бесценок. И эта сумма все равно не сравнилась бы со стоимостью даже крошечной доли дома моего отца. Ее жилье находится не в плохом районе, но слишком отдаленном и старом. Я будто совершил виртуальную экскурсию в ее дом, когда просматривал фотографии на сайте агентства недвижимости. Даже они не смогли скрыть атмосферу, царившую в ее комнате, в которой доминировал фиолетовый цвет. На одной из стен в комнате красовались обои с изображением водопада, на двух белых комодах с небесно-голубыми крышками краска потрескалась и начала отслаиваться, а ящики выглядели так, будто они пережили не самые лучшие времена. Ее двуспальная кровать была застелена бело-фиолетовым одеялом, которое было так сильно натянуто, что могло бы удовлетворить требования самого придирчивого сержанта.

Куда они с матерью отправились после того, как продали дом, остается загадкой, но там прошло ее детство.

Интересно, в каком году Вайолет познакомилась с Уиллоу Рид? По мнению Нокса, они познакомились в период обучения в старшей школе, но я жажду знать подробностей, которые не могу получить из интернета. Их общие фотографии появились в школьные годы, и с тех пор их аккаунты в социальных сетях были наполнены различными снимками: от изображений, где они обнимаются на школьной вечеринке у бассейна, до фотографий, отмечающих начало их совместного обучения в колледже.

В то время Вайолет была стройнее; с более изящной и длинной шеей, она выглядела хрупкой. На фото она демонстрировала ту же грацию, что присутствует в ней и сегодня, но в ней чувствовалась бо́льшая уверенность в себе.

Я забрал у нее эту уверенность и превратил ее в ту девушку, какой она является сейчас.

Пока я раздумывал, Вайолет двинулась к единственному предмету в этой комнате, который меня действительно волнует, – к семейному фотоальбому. Какое-то чистое чувство побудило меня сохранить его и перевезти из Нью-Йорка в Краун-Пойнт. В этом альбоме есть фотография моей матери, которая улыбается в камеру. Этот кадр был сделан в день бракосочетания моих родителей, и на нем моя мать, стоящая рядом с высоким и задумчивым отцом-засранцем, выглядит довольной и счастливой. На других фотографиях запечатлены моменты, когда она беременна или держит меня на руках. После их свадьбы я не смог найти ни одной фотографии, где мои родители были бы запечатлены вместе.

Вайолет берет в руки альбом в кожаном переплете и проводит ладонью по его лицевой стороне, на которой простым наклонным шрифтом выбита надпись «Деверо». Этот альбом – подарок от кузины по материнской линии на мое шестнадцатилетие. Это был последний раз, когда я видел кого-то из родственников моей матери.

– Положи на место! – рявкаю я, но Вайолет не кладет альбом обратно, а открывает его на первой странице.

Если я правильно помню, она смотрит на фотографию, где моя мама и я посещаем аквапарк.

Вайолет внимательно изучает фотографию, будто пытается впитать в себя каждую деталь, а я просто неподвижно стою посреди комнаты, не в силах выхватить альбом из ее рук или приказать положить его на место.

Вайолет переворачивает страницу, и я мельком вижу свадебную фотографию моих родителей, на которой они разрезают торт. Это простые снимки, напечатанные моей кузиной, ведь у меня нет профессиональных фотографий, сделанных в тот день, и вообще нет ничего, что было бы не одобрено моим отцом. Я представляю, как моя кузина стоит в стороне от молодоженов и подносит фотоаппарат к глазам.

Как только Вайолет переворачивает следующий лист, мне кажется, я слышу скрежет пленки, втягивающейся в кассету, за которым следует характерный щелчок и вспышка. Я мгновенно срываюсь с места, вырываю альбом из рук Вайолет, резко захлопываю его и швыряю на одну из нижних полок книжного шкафа. Схватив Вайолет за горло, я веду ее назад, пока она не упирается спиной в стену.

Она широко раскрывает глаза от удивления и приоткрывает губы.

– Не трогай его, – шепчу я.

Вайолет выдыхает и поднимает руку, чтобы схватить меня за запястье.

– Что плохого, если ты поделишься своими воспоминаниями с одним из своих друзей?

– Я знаю своих друзей, – я кривлю губы в усмешке. – И ты точно не одна из них.

– Я твой враг?

– Очень может быть, – отвечаю я.

Я еще не решил.

Но я не говорю ей об этом, а лишь усиливаю давление на ее горло. Я чувствую ее пульс под своей ладонью, но выражение ее лица не меняется.

– Ты пошла со Стилом.

Она прищуривается, но моя хватка не настолько крепкая, чтобы Вайолет не могла говорить. Еще нет.

– А что я должна была делать?

– Позвонить мне! – рычу я.

– Но я тебе даже не нравлюсь…

Я сжимаю ее горло, прерывая поток слов, и вижу, как безмолвно шевелятся ее губы. Я живу ради этого контроля над ней и жду, когда она покажет новую искру страха, потому что я хочу продолжать давить на нее, несмотря на то, что она пытается меня прогнать, оттолкнуть. Даже тот факт, что кто-то вломился в ее дом, не заставит меня отступить.

Я сделаю так, что весь гребаный мир узнает: Вайолет принадлежит мне.

– Неважно, кто кому нравится. – Я наклоняюсь и провожу губами по ее щеке, приближаясь к уху.

Высунув язык, я пробую ее кожу, которая пахнет полевыми цветами.

– Ты необязательно должна мне нравиться, чтобы я владел тобой. Между нами нет никакой привязанности, просто ты принадлежишь мне. Твой рот, твоя вагина и каждая гребаная мысль, которая проносится в твоей голове.

Вайолет вздрагивает, и я отпускаю ее для того, чтобы она могла отдышаться, но почти сразу начинаю скучать по страху на ее лице, поэтому кусаю за ухо.

Я прижимаюсь к ней всем телом, а не только рукой к горлу, позволяя ей почувствовать, как сильно она меня возбуждает, как сильно меня заводит ее беспомощность. Я снова кусаю ее за ухо, на этот раз грубее, а затем перехожу к губам. Только недавно нижняя губа Вайолет кровоточила, но теперь от ранки не осталось и следа, поэтому я зажимаю ее нижнюю губу между зубами и оттягиваю, пока она не начинает задыхаться. Стук сердца Вайолет – словно биение крыльев колибри.

Я сжимаю зубы на ее губе до тех пор, пока на моем языке не появляется металлический привкус, но вместо того, чтобы отпустить, кусаю еще сильнее, отчего Вайолет начинает хныкать. Этот звук сводит меня с ума, поэтому я убираю руку с ее горла и стягиваю с нее легинсы, а затем поднимаю футболку, обнажая грудь. На секунду мой разум будто отключается, потому что я понимаю, что Вайолет пришла сюда без бюстгальтера. У нее упругая пышная грудь с белоснежной кожей. Увидев ее затвердевшие соски, я начинаю облизывать свои губы и снова пробовать на вкус ее кровь. Мой член настолько тверд, что мне кажется, я взорвусь при первом же контакте с ней, но мне просто необходимо оказаться внутри нее.

Вайолет, кажется, возбуждена не меньше меня, она расстегивает пуговицу на моих брюках и стягивает их с моих бедер. Освободившись от штанов, я опускаю взгляд вниз на ее белые трусики, которые выступают просто воплощением невинности. На долю секунды я задумываюсь, не девственница ли она, но почти сразу отбрасываю эту мысль. Ее бывший парень не позволил бы этой киске оставаться нетронутой в течение двух гребаных лет.

Я срываю с нее трусики, материал которых легко рвется под моими пальцами, и подношу ткань к носу. Мой член дергается, когда я замечаю, что она наблюдает за тем, как я вдыхаю ее запах.

– Моя, – повторяю я, после чего, бросив ткань на пол, приподнимаю Вайолет.

Она обхватывает меня ногами, и я вхожу в нее одним толчком.

Боже, я чувствую себя как в раю, потому что она уже мокрая и готовая для меня. Я почти полностью выхожу из нее, и Вайолет прислоняется головой к стене, а когда я с силой вхожу обратно в ее вагину, она сжимается вокруг меня, тугая и горячая.

Идеально, чертовски идеально.

Я трахаю ее как сумасшедший. От силы моих рывков Вайолет то и дело ударяется о стену позади себя. Видя, как подпрыгивает ее грудь при каждом толчке, я наклоняюсь и прикусываю ее молочную кожу на ключицах, а затем прокладываю дорожку из влажных поцелуев к одному из сосков. Когда я сжимаю его зубами, она вскрикивает, и этот звук лучший из всех, что мне доводилось слышать. Наверное, я бы мог жить ради этих криков, наполненных болью и наслаждением. Идеальное сочетание.

Я опускаю руку с бедра Вайолет и, просунув ее между нами, сжимаю пальцами ее клитор. Я чувствую себя ненормальным, продолжая играть с ее ощущениями и потирая сосредоточия ее удовольствия, будто никогда раньше не трахал девушку. Но это только верхушка айсберга. Вайолет впивается в мою спину ногтями и, уловив мою дрожь, берет меня за волосы и заставляет поднять голову. Мы встречаемся взглядами, и я вижу все, что она хочет мне показать – и даже большее. Каждый мой толчок задевает какое-то особое место внутри нее, что заставляет ее прикрывать веки. Этот натиск для нее тоже в новинку. Наше совокупление – это что-то совершенно новое, что-то извращенное.

Поменяв тактику и начав просто потирать ее клитор, я начинаю входить в нее быстрее и сильнее, чувствуя, как напрягаются мои яйца. Вайолет откидывает голову назад, а я снова надавливаю на клитор, начиная ощущать ее оргазм. Ее вагина пульсирует вокруг моего члена, Вайолет открывает рот, но я не слышу крика, и она не произносит моего гребаного имени. Она просто дрожит, сжимая мои бицепсы так крепко, что уверен, потом на моей коже останутся царапины в виде месяца. По моей спине и между ее грудей катится пот, мы оба задыхаемся от нехватки воздуха, а потом я погружаюсь в нее и замираю, чувствуя, как по моему члену прокатывается экстаз. Когда я кончаю и изливаюсь в ее лоно, то прижимаю Вайолет к себе, прекрасно понимая, что между нами больше нет преград. Я не дал ей выбора, и у нее его не будет.

Пути назад нет.

Глава 14

Вайолет

Грейсон опускается передо мной на колени, а я чувствую себя так странно, будто нахожусь в чужом теле. Словно из меня извлекли душу, растянув кожу, а затем вернули ее на место, но что-то изменилось.

Грейсон проводит руками по моим ногам, а затем приподнимает левую. Я не понимаю, что происходит, пока не становится слишком поздно и он не касается шрама на моей икре. Сначала он пристально смотрит на него, а потом без предупреждения впивается в кожу своими большими пальцами. Я отдергиваю ногу, но мой шок сильнее боли.

Он позволяет мне обойти его и направиться к двери, видимо, потому что раньше меня осознает, что я не собираюсь выходить из комнаты, особенно учитывая, что внизу продолжается вечеринка, а я голая. К тому же по внутренней стороне моих бедер стекает его сперма.

Я оборачиваюсь, чтобы найти свою футболку, Грейсон сидит на краю кровати и смотрит на меня своими темными глазами.

Он очень опасен.

Мне нужно повторить это еще раз.

Он невероятно опасен.

Перед моими глазами будто вспыхивает предупреждающая сирена, которая мигает красным светом и затуманивает зрение.

Сегодня вечером я ни за что не откажусь от предложения Грейсона расслабиться, хотя я не уверена, что у него на уме был секс. Точнее, не с самого начала.

Мне приходится постараться, чтобы удержать равновесие, пока я натягиваю легинсы, хотя обычно секс не приносит мне такого головокружения, и я стараюсь не обращать внимания на то, что на мне нет трусиков. Учитывая, что они порваны и валяются где-то на полу, мне придется обойтись без них.

Грейсон поразил меня сильнее, чем я думала.

Я вспоминаю о женщине на фотографиях в альбоме. Должно быть, она имеет для него особое значение. Ведь альбом – это единственная вещь в его книжном шкафу, которая, кажется, представляет собой хоть какую-то ценность. Она выставлена напоказ, однако сами фотографии изрядно потрепаны по краям, словно их пересматривали бесчисленное множество раз.

Возможно, ему больно так же, как и мне? Возможно, он мечтал о других отношениях с родителями, но не признается в этом?

Мне не нужно так думать о Грейсоне! Я не должна искать в нем какую-то мягкость и не должна считать его привлекательным.

Грейсон следует за мной в коридор, но когда я поворачиваю ручку двери напротив, чтобы зайти в ванную комнату, он преграждает мне путь.

– Что ты делаешь? – с удивлением спрашиваю я, поднимая бровь.

– Если ты собираешься спуститься вниз, то пойдешь прямо так.

– Прости? – Я свирепо смотрю на него.

– Ты хочешь стереть мои следы. – Он прислоняется к двери ванной комнаты. – А я хочу, чтобы все знали, что тебя только что хорошенько оттрахали. Я хочу, чтобы они почувствовали мой запах на твоей коже и видели на твоих щеках румянец как свидетельство недавнего секса. Я хочу, чтобы они знали, что из твоей вагины вытекает моя сперма.

Он несерьезно.

– Вообще-то мочиться после секса – полезно. Это предотвращает развитие инфекции в мочевыводящих путях.

– Отлично, тогда ты не пойдешь вниз, – пожимает он плечами.

Его безразличие приводит меня в бешенство. Кажется, ему все равно, что обо мне подумают, но так или иначе, я просто качаю головой и направляюсь к лестнице. Я никогда не боялась, что люди будут осуждать меня. Я пережила последствие того, что Грейсон выложил видео с моим пьяным минетом, и переживу то, что несколько человек узнают о моем только что прошедшем сексе.

Когда мы спускаемся в гостиную, Грейсон становится моей тенью. Участники вечеринки уже поделились на пары и устроились на диванах и креслах. Уиллоу и Нокс заняли кресло, рассчитанное на двоих, напротив большого углового дивана, Стил и Эрик нашли себе девушек, а Майлз сидит рядом с Амандой, не касаясь ее. Джейкоб и Мэдиссон – еще одна девушка из танцевальной команды, – целуются в углу и единственные не обращают внимания на разговоры вокруг.

– Им просто нужен вратарь получше, – размышляет Майлз. – В остальном у команды дела обстоят неплохо.

– Но их нападающие – дерьмо, – говорит Стил – Хотя я совершенно не злюсь.

– Я просто говорю, что если они хотят вырваться вперед, то должны повысить уровень игры, отбивать больше бросков.

– На самом деле им нужно просто прекратить… – начинает Стил, но, увидев меня, прерывается, после чего его внимание переключается на Грейсона.

Я чувствую, как вспыхивает мое лицо, и перешагиваю через ноги Эрика, чтобы подойти к свободному месту на диване.

Грейсон исчезает на кухне, а я опускаюсь на диван, сожалея, что не придумала план получше. Мне следовало бы просто лечь спать и притвориться, что сегодняшнего дня не было.

Но нет…

– Ты в порядке? – спрашивает Стил, наклоняясь ближе, прямо через девушку, сидящую рядом с ним.

– Разве я выгляжу так, будто я не в порядке? – Я пристально смотрю на него.

– Ты выглядишь довольной, – говорит за Стила девушка и поворачивается, чтобы посмотреть, куда ушел Грейсон. – А он не производит впечатления человека, который делает девушку довольной.

– То, что он не подарил тебе оргазма, не означает, что он на это не способен, – фыркает Эрик. – А возможно, тебе пришлось заканчивать все самой, Вайолет?

Я медленно качаю головой.

Конечно, эта девушка спала с Грейсоном. При таком раскладе я не удивлюсь, что Пэрис тоже попала в этот список, как и половина знакомых мне девушек, которые охотятся за вниманием хоккеистов.

– Я просто отшила его, – бормочет девушка, скрестив руки на груди.

– У тебя низкие стандарты, милая, – смеется Стил. – Лучше продолжай тусить со мной.

– Ты тоже не кажешься человеком, который умеет радовать девушку, – усмехаюсь я.