Читать онлайн Медвежий умысел

Часть первая

Глава 1

«Только бы, продержалась погодка!» – думал я, сворачивая с асфальтированной дороги на грунтовку по обеим сторонам которой выстроились разномастные по виду и размеру дачные домики. Они еще утопали в зелени, не смотря на то, что уже шел двадцатый день осени. А здесь, на севере, холода разумеется наступают раньше.

Карельский перешеек отобранный у чухонцев, за последние десятилетия стал очень популярен. Озёра, озёра, озёра – большие и маленькие, глубокие и не очень, цветущие и торфяные, лесные и у дороги, песчаные и мшистые, богатые рыбой и раками. Наверное, одна из основных причин по которой стоимость земли в этих местах выросла в разы. В советское время, здесь давали участки под садоводства простым рабочим и инженерам. Вооружившись лопатами, тяпкам, заступами, огромными рюкзаками цвета хаки, они ездили сюда как на вторую работу, выращивая разнообразную зелень на огороде. Уже позже проработав добрую часть детства и отрочества на бабушкиной «плантации» я стал понимать, как важно качество земли в которую ты сажаешь семена. Судя по всему, она есть всякая на территории Карелии, но у меня почему сформировался стойкий стереотип, что это камень и песок. Без сомнений, помимо озер Карелия привлекает большим количеством сосен и конечно же побережьем Финского залива. Река Сестра, ставшая границей со шведами еще в четырнадцатом веке, была определенно глубже и стремительнее нежели сейчас. В наши дни с трудом представляется сплав леса по ней. Коттеджные поселки, дороги и прочие неэкологичные движения превратили эту водную артерию в некоторых местах в небольшой ручей. Тем не менее бобры, считающиеся признаками экологичности на всем ее протяжении, организовали во множестве свои «хатки», делая их порой совсем недалеко от жилых домов.

Когда-то в начале семидесятых родителям моего наставника о котором речь пойдет ниже дали знаменитые шесть соток в районе стыка двух областей Выборгского и Приозерского шоссе. Именно шесть соток по мнению советских аграриев и экономистов были оптимальны для среднестатистической советской семьи, чтобы выращивать плодовоовощные культуры и постройки небольшого дома. Без излишеств – по потребности.

Первые заморозки, лед на воде, лист опадает, да и снежок, пока еще тонким слоем лежащий на земле дает возможность увидеть звериные следы здесь на Карельском перешейке гораздо раньше. Так, например, на юге где-нибудь в Новгородской области, еще огурцы в парниках собирают, тут же огуречные стебли давно лежат желтой ботвой в компостной яме. Дома в садоводстве куда я заехал в сорока километрах от города стояли почти ровными рядами. Часть из них были отгорожены от дороги простой рабицей, а некоторые прятались за высоким забором. Я хорошо помнил дорогу среди «кварталов» плотной застройки из частных жилищ, так как частенько навещал своего бывшего коллегу Василия Георгиевича или как я его называл уважительно – сокращенно – Георгич. Пятнадцать лет назад, он был моим наставником, когда я еще только пришел в отдел уголовного розыска районного управления внутренних дел. Именно он – Георгич настоял тогда оставить меня, а не отдавать в отдел милиции после стажировки. В уголовный розыск я пришёл с улицы, как поговаривали про нас таких «доморощенных»: понабрали от пивных ларьков. Так с неким негодованием говорили те, кто пять лет «от звонка до звонка», что называется отучился в академии МВД, чтобы получить офицерское звание. А я, лишь достигнув 23 лет, осознал наконец свое предназначение. Мне кажется, это потому что, моя мама любит читать детективы и особенно Агату Кристи. Я ей все время говорю: «мама, ты наверное, когда я был у тебя в животе, смотрела по телевизору своего Мегрэ!?» На мое счастье в милиции была острая нехватка кадров в то время и я минуя пятилетний срок, смог занять офицерскую должность закончив лишь трехмесячные курсы. За плечами у меня был гражданский юридический техникум, так что я считал себя вполне подкованным в вопросах права. Георгич так не считал и изо всех сил старался меня чему-то научить перед своим уходом. Я был его «дембельским аккордом», если так можно выразиться перед переводом в «Главк». Георгич будучи тихим алкашом, порядком устал от кадровой чехарды в РУВД. Ему хотелось спокойствия и тишины чего конечно не было в районе, а главное уйти на пенсию с оклада повыше. В районе терпели его запои из-за того, что он единственный кто был на короткой ноге с спец контингентом. Оперативное внедрение это был конек Георгича. Чем-то он был схож с теми кому поручал то или иное задание. Небольшого роста, худощавый, лицо в морщинах, на правой руке возле большого пальца татуировка в виде буквы его имени. Он постоянно курил и пил из пластиковой бутылки растворимое кофе с сахаром, которое делала ему его жена. Однажды в одно из своих дежурств Георгич сразу после заступления, был обнаружен в стельку пьяным местными «гайцами». Машина наскочив на бордюр, эпично дымила разлившимся на холодный снег тосолом. Тогда все это можно было замять и что называется: «не выносить МУсор из избы». Георгича быстренько отвезли домой отсыпаться, заменив другим опером. Потом он конечно отрабатывал и продолжал быть ценным кадром благодаря своей «пастве». Там был и еще какой-то интерес у руководства к нему, но я о нем не знал и не спрашивал никогда. Как я понимал это была щепетильная тема касавшаяся чем то сродни «стукачества» поэтому задавать какие либо вопросы на этот счет я считал не этичным.

В связи с кадровым голодом, как я уже говорил, переводы давали лишь тем, кто приводил кого-то заместо себя. Георгич через каких-то знакомых вышел на меня желающего работать в милиции и всячески способствовал моему устройству и тому чтобы я попал в районное управление внутренних дел. Не зная лично Георгича, на первых порах в силу своей амбициозности и ощущения всезнайства я попортил ему крови. Сейчас спустя время я понимаю, насколько же глупо я себя вел. За годы работы в розыске я и сам стал стажировать молодых и невольно каждый раз оказывался в шкуре Георгича. Переживая такие же моменты глупого упрямства, вредничества причины которого таились в недрах горделивого самолюбия. В то время внешний вид и тщедушность Георгича не вызывали у меня уважения. Морщинистое смуглое лицо с правильными четко очерченными линиями по костям лицевого черепа без какого либо намека на жирок. Хриплый от постоянного курева голос, отсутствие некоторых зубов из-за постоянного употребления пива, которое беспощадно вымывает кальций. Спустя год я считал себя уже опытным оперативником. Это знаете похожее ощущение при обучении вождению автомобиля, когда словно мстя самому себе за страх испытываемый на дороге поначалу, потом начинаешь творить «чудеса эквилибристики». Как правило «чудеса» длятся до первой аварии и важно усвоить урок в противном случае аварии неизбежно повторятся снова и снова, пока не приведут к настоящей трагедии. Кое как Георгич несмотря на свою не авторитетность смог удержать меня от совершения роковых ошибок. Правда когда он мне указывал на то, где я мог допустить ошибку, я лишь ухмылялся считая, что и сам бы ее избежал. С каким-то непонятным упрямством я противоречил своему наставнику, буквально на каждом шагу уже считая себя «докой» в розыске. Прошли годы и теперь, наступило понимание.

Я снова и снова испытывал тяжкие муки стыда за свою поверхностность суждений и выводы, когда узнавал некоторые подробности молодости своего наставника. Стыд за то, что судил о человеке по внешнему виду, даже не пытаясь узнать о нем больше, чем может быть рассказано в курилке. Георгич ещё девятнадцатилетним солдатом срочником внутренних войск, прямо с одной из зон расположенных неподалеку от Припяти был отправлен добровольцем в Чернобыль. Тогда еще совсем молодой и плохо понимавший, что происходит, он не задумываясь обеспечивал зачистку периметра в самом городе и близлежащих поселках. Еще толком не обеспеченные защитными средствами они в числе первых прибыли в эпицентр ядерной катастрофы, для наведения порядка и помощи мирному населению. Возможно именно там, когда почти бессменно они досматривали, обходили, ставили кордоны, уговаривали местных, таскали различные грузы, жили в подвалах и получали хоть какую-то возможность расслабиться, он стал алкоголиком.

Мой «цивик»1, прохрустев по мелкой гальке, рассыпанной на дорожках между межами, отгораживающих дома от дороги, наконец остановился. У ворот стоял не загнанный на участок Ниссан Икстрэйл Георгича, и я как можно ближе к нему припарковавшись, вышел из машины. На небольшом участке расположился двухэтажный аккуратный домик с большой открытой верандой выкрашенный темно-зеленной краской. Дверь, сбитая из крупных досок и покрытая коричневым антисептиком, открылась и на пороге появился мужчина пятидесяти с небольшим лет в заячьей безрукавке одетой на офицерскую гимнастерку. Штаны с выцветшим камуфляжным рисунком и модные трекинговые «песочные» ботинки, дополняли образ некоего егеря или лесничего из американских фильмов. Георгич, как будто не изменился за то время, что я увидел его впервые пятнадцать лет назад. Те же морщины по всему лицу, редкие волосы (правда без какого либо намека на седину), рот с остатками зубов.

– Приветствую Георгич! – я открыл багажник и вынул оттуда пакет с продуктами и спиртным.

– Здорова! Че то ты быстро?! – пожав мне руку и садясь в свою машину, чтобы загнать ее на участок с радостной ноткой в голосе произнес пенсионер.

Когда я тоже убрал свою машину с дороги поставив ее рядом с Георгичевской, мы с ним обнялись.

– Ну как ты? – глядя мне в глаза сказал он, продолжая держать меня под локти.

– Отпуск! Долгожданный отпуск Георгич! Поохотимся!!! – радостно проревел я, потрясая его в ответ за плечи.

Все это время, пронзительно уставившись темно-коричневыми глазами на черной клиновидной морде с тонкой посередине белой полоской на черном фоне похожей на веретено, смотрел на нас пёс. Мускулистое тело собаки, видимое даже под густой черно с белыми широкими мазками шерстью, уверенно стояло на двух массивных лапах посреди крыльца. «Грай» узнал меня, я понял это по слегка дернувшемуся кольцу его пушистого хвоста. Воспитанный Георгичем в духе суровых сибирских лаек, пес сохранял достоинство: не шел первый и даже не показывал тщательно скрываемую радость. Он прекрасно понимал, что мой приезд может означать только одно- завтра будет охота. То чего он так долго ждал, в своих собачьих снах и надеждах, то ради чего он родился наконец. Это питало его энергией от кончиков стоячих копьеобразных ушей до массивных лап. Наконец, церемониал был выдержан и Грай приоткрыв пасть обнажив при этом ряд зубов полузакрытых алым языком, глухо гавкнул и подошел ко мне. Я потрепал его за массивную шею. Коротко нюхнув мои камуфляжные штаны и посчитав, что этого достаточно для приветствия, Грай отошел.

Лет шесть назад Георгичу, привели двухгодовалую Карельскую медвежью лайку. Период так называемой «глубокой памяти» у собак, когда нужно было обучать щенка основным командам безвозвратно прошел. Купленный щенок с хорошей родословной родителей охотников, оказался вскоре не нужен хозяевам. Они так и остались неизвестными. Видимо по незнанию или простому головотяпству, песик служил на первых порах для забавы детям, а с наступлением холодов был брошен на даче, как слишком активный для городской квартиры. Георгич в тот год был единственным дачником на территории садоводства который проживал там в январе. Сердобольный узбек по имени Ильхом, отвезя на ГАЗели хлеб в Приозерск, увидел шарахающегося от проезжавших машин черно-грязного исхудавшего пса-подростка. Собака, то и дело заскакивая в сугроб от страха непривычного шума, шла вдоль обочины поджав мокрый хвост. Закрыв щенка в кузове, на удачу Ильхом поехал по ближайшему садоводству кому бы отдать бедолагу. Ему самому может и хотелось бы завести четвероногого друга, но съемная с братьями земляками квартира, вряд ли такое позволит. Обнаружив единственные горящие окна в дачном массиве, Ильхом поехал к ним. Старый опер сразу оценил доброту азиата и без лишних слов, прекрасно понимая, что кроме него вряд ли еще кто-то решится взять этот лохматый кусок грязи, забрал из открытого кузова газели дрожащего пса. И с этого момента размеренная жизнь Георгича, благодаря породистому бродяге была взбудоражена новыми заботами. Надя, жена его периодически навещавшая, к своему удивлению заметила, что в глазах мужа появился какой-то азартный огонек. Былое спокойствие и безмятежность доживающего свой век на даче пенсионера МВД куда-то улетучилось. О собаках Георгич знал лишь понаслышке, может в свою бытность от кинологов, с которыми приходилось иметь дело по службе. В детстве ему так и не купили щенка, а потом наверное и некогда было. Когда в доме Георгича появилась собака, он уже был заядлым охотником, но в поисках добычи предпочитал полагаться лишь на себя. Два самодельных стеллажа с книгами вдоль двух стенок его комнаты и стеллаж в большом зале, не содержал ни одной, в которой было бы написано как правильно обращаться с псами этой породы. Пару раз мы брали с собой песика на охоту, но спустя некоторое время, Георгич плюнув, отводил его в машину, извиняясь за испорченную охоту. Как потом выяснилось, тут была и вина тех кто бросил собаку не обученной и Георгича не знавшего как правильно распознавать сигналы найденыша. Не смотря, на то, что щенком целых два года никто не занимался пока он рос, все-таки на генетическом уровне он разыскивал дичь и по своему об этом сигнализировал. Но это полбеды. Казалось бы, ЧТО за упущение – пес непослушный!? Зато след берет, птицу затаившуюся в кроне облает, кое как с грехом пополам вроде охотничий. Ан нет! Как только потеплело и на дачи по приезжали люди со своими котами, комнатными песиками и прочими животными, для Грая не стало покоя. Кстати, Граем его окрестил, ныне покойный сосед Георгича, добрейший души дедушка. Пожилой интеллигент крайне философски отнесся к гибели своего толстого кота страдавшего от мочекаменной болезни. Кота разорвал, без особого труда настигнув в летних качелях именно Грай. Это стало последней каплей для Георгича, искренне уважавшего своего мудрого собеседника и соседа. Лишь после того, как Грай получил свой первый урок, бедный котейка был предан земле на заднем дворе дома. Сразу после драмы, Георгич коротко пристегнув пса к веранде дома, съездил и купил коньяка, так как не знал, как еще компенсировать научному работнику его утрату. В свою очередь, хозяин почившего животного профессор кафедры истории отечества, порывшись в своей огромной библиотеке, раздобыл там книгу Дмитриевой-Сулимы «Лайка и охота с ней». Целую неделю Грай ходил с привязанной к спине тушкой кота! Причем ходил, Грай в сделанном Георгичем наспех вольере. Во время «поминок» с профессором, Георгич успел прочесть в отданной ему профессором книге способы воспитания собак сибиряками, тунгусами, якутами и прочими народами крайней суровости. От правильного поведения собак у этих народов зачастую зависела их жизнь. Запах кошатины, преследующий Грая на протяжении недели, заставил его разлюбить драть этих представителей флоры и фауны дачного поселка. Сегодня вольер Грая зарос травой и пес четко знает границы участка за которые заходить не имеет смысла. Чуть позже Георгич познакомился с так называемым «гончатником», давшем ему несколько дельных советов по воспитанию четвероногих друзей. Правда при этом он добавил, что время обучения собаки безнадежно упущено. Старый опер не унывал и с завидным упорством продолжал дрессуру, пока наконец это не принесло ощутимые результаты. Помимо обучения пса и сам Георгич узнал многое о собаках и том как правильно их использовать на охоте. В досаде от того, что он недостаточно времени потратил на теорию и быстро пустил воспитание пса на самотек, он хлопал себя по лбу вспоминая как Грай явственно показывал, что на дереве кто-то есть во время охоты. «На коготок» называется, когда собака, подойдя к стволу начинает его царапать. Сколько же раз Георгич считал это очередной придурью пса. Или те случаи, когда Грай вдруг взвизгивал, отойдя на небольшое расстояние и устремлял свой взгляд в крону ивняка, густо растущего на старой делянке. Ведь как потом выяснилось, ему Георгичу необходимо было взять ружье на изготовку, так как в следующую секунду взлетали пара тройка рябчиков. Было и так, когда Грай удерживая тетерева своим лаем, ждал что охотник зайдет с другой стороны, не с той в которую смотрит сейчас внимательный тетерев. Именно для этого происходит отвлечение радующейся своей недоступностью на верхушке дерева, птицы. Они оба учились, проходили стадии недопонимания и обид. Вот теперь, когда минуло столько лет Георгич не представлял себе охоты без черно-белого четвероногого друга. Как было кем-то сказано, что «твоя первая собака не будет, такой какой ты ее ожидал и ни одна из собак, что будут после не станут для тебя тем, кем была для тебя первая собака!» С Георгичем мы охотились в основном на зайца. К нему Грай был притравлен и «косому» отдавал предпочтение во время поисков следов в лесу.

Глава 2

– Хорошо тут у тебя! – сказал я, глядя на алеющий у темных верхушек деревьев закат. Георгич поднял стопку коньяка и взглянул на меня, взглядом говорящим, что я повторяюсь.

– Давай еще по одной и спать, завтра вставать рано! – произнес он выпив и хрустнув подсоленным чесноком во рту.

– Часов в семь, будем выезжать? – спросил я, не отрывая взгляд от небольшого кусочка солнца.

– Думаю, да! Завтра будний день, пробок не должно быть. Спокойно доедем. Найдем место под палатку… – рассуждал Георгич и тоже посмотрел на тонущее в темноте солнце.

Удивительное дело, стук молотка или работа циркулярки, похоже постоянный звуковой атрибут любого дачного поселка. Даже сейчас, когда сгустились сумерки, шум продолжался и казалось не прекратится даже ночью. В деревне куда я ездил в детстве к своей бабушке, этого шума я не припомню. Наверное, там люди уже успели все приколотить и распилить за долгие года жизни. А может это из-за того, что дома здесь понатыканы друг на друге, скученность страшная. Отсюда с веранды можно было наблюдать за жизнью сразу нескольких домов вокруг.

– Ты не думал Георгич, перебраться в Карелию, куда мы с тобой ездим? – спросил я.

– А Надя? Она ко мне приезжает, проведывает?! А тут ей мотаться, за сотню километров придется! – сказал Георгич, встав и начав собирать со стола.

– Понятно… – протянул я и уткнув подбородок в сложенные на перила руки, стал смотреть на моющих ноги малышей на соседнем участке. Мама в черном платье в белый горошек, с двумя полотенцами на плечах, руководила процессом. Судя по всему, вода была прохладной и малыши то и дело старались закончить процесс поскорей, но мама снова протягивала отданное мыло указывая где надо потереть получше. Они растопыренными ручками терли коленки, а мама показывала им еще и недомытые голени. Помимо холодной воды, легко одетым в светлые футболочки деткам докучали мухи обезумевшие этой теплой осенью. Детки то и дело отмахивались от них теряя при этом равновесие, так как поднимали для мытья то одну, то другую ногу. Наконец мытье закончилось и после тщательного вытирания, малыши скрылись в уютном домике с горящими желтизной окнами. Мне почему-то стало грустно, так как я вспомнил о своей дочке. С бывшей женой мы были в разводе уже несколько лет. Со временем, острая необходимость видеть дочь каждый день у меня притупилась и я даже замечал, что были дни когда я о ней не думал. Я ругал себя за это, но ничего не мог с собой поделать. Говорят, есть такая защитная функция мозга избегать тяжелых психотравмирующих воспоминаний. С женой мы разошлись по ее инициативе. Ей захотелось новых эмоций и она ушла к другому. Довольно долго я переживал разрыв и особенно разлуку с дочкой. В момент расставания она обвинила меня во всех смертных грехах. В моей голове плохо укладывалось, то что она говорила о несущественных мелочах послуживших причиной того, что она меня бросает. Придя как-то к дочке я увидел в окне «разлучника». В тот момент во мне что-то надломилось и я перестал приходить гулять с ней целый месяц. Мое моральное состояние было крайне подавленное. Служба и дела в нужной степени меня не занимали, к вечеру мне становилось невыносимо хуже, так что я перепробовал все способы, чтобы забыться в том числе и алкоголь. В «розыске» знал только мой начальник и он с пониманием относился к тому, что я не всегда вовремя приходил на работу. В отпуске мы с Георгичем пропали на охоте, это дало мне возможность дистанцироваться и притупить накатывающие воспоминания. Георгич, как мог старался не обсуждать со мной сложившуюся ситуацию. Что было правильным решением, даже с учетом того, что я сам затевал разговор об утраченной семье. Он отмалчивался, не давал советы, лишь ограничивал меня в алкоголе, резонно замечая, что это навредит охоте. Две недели мы прожили с ним в лесу пока не закончился сезон охоты. Наконец, когда мы вернулись в цивилизацию, я стал налаживать жизнь стараясь избегать депрессии и того давящего чувства от накатывающих воспоминаний. Картинки из прошлого поблекли, стали не такими яркими, мне даже казалось иногда, что это произошло не со мной, а с кем-то другим.

–А ведь Георгич, она хотела помириться…– произнес я, не отрывая взгляд от уютных желтых окошек куда ушли детки, занавешенных какими-то веселыми занавесками.

– А ты, чего? – после некоторой паузы спросил Георгич, посмотрев на меня и убедившись, что я именно об этом говорю- о своей бывшей.

– Ты знаешь, после того как она хотела мои фотографии где дочь раскрасила меня косметикой играясь, показать в моем отделе! Сказать вот мол, он «гомик», красится! И только ради того, чтобы я не трогал ее нового «кобеля». Почему она не подумала о дочке?… О том что если бы… Ну предположим, меня уволили?… Как бы я помогал материально? Она не работает, ухажор тоже вроде без постоянного заработка, менеджер или «перекуп» какой-то. Да и уж явно не собирался с ней бюджет делить. В общем, это… Противно стало… С кем я прожил!?

– Ладно, ты чего вдруг вспомнил, то? – спросил Георгич, вставая и давая понять, что пора ложиться.

Глава 3

В утренней прохладной влажности, Грай нетерпеливо взвизгивал сидя возле машины Георгича. Наши сборы, извлеченное из сейфа оружие до невозможности будоражило его нервную систему. Наспех позавтракали. В седьмом часу утра мы уселись наконец в машину закрыв ворота. Рассвет вот-вот готовился ознаменовать начало нового дня.

– Вы Василий Георгиевич? – спросила девушка в форме полицейского в опущенное окошко нашей машины. Я не сразу ее заметил так как над поселком сгустился туман и она словно вынырнула из него в тот момент, как я закрыл ворота и сел в машину к Георгичу.

За много лет работы в уголовном розыске я перестал чему либо удивляться, но на этот раз подошедшая молодая девушка в мешковатом ВВЗ2, заставила меня с недоумением посмотреть на нее. Тем более, что дачный поселок глубоко спал и тут вдруг полицейский-девушка. Может она принесла Георгичу пенсию, в шутку подумал я тогда.

– Да это я. – проговорил Георгич с едва заметным удивлением в голосе, предчувствуя, что кто-то хочет помешать его охоте и свести на нет все его сборы.

– Вы не могли бы проехать со мной на место происшествия, там Вас ждет Климов Дмитрий Васильевич… – сказала она, явно смущаясь своей просьбы и то как она выглядела в семь утра на пустой грунтовой дороге дачного массива.

Это умение Георгича не задавать лишних вопросов и спокойно вникать в ситуацию, всегда мне нравилась. Я сам старался переходить к делу без суеты и вопросы задавать уже по факту, непосредственно сам оценив ситуацию. Девушка села на заднее сиденье сказав, что ехать совсем недалеко.

– Кто этот, Климов? – чуть слышно спросил я Георгича.

– Начальник ОМВД Санаторного района, – так же тихо сказал он и добавил, – была тут ситуация… Познакомились! Тоже заядлый охотник.

Исходя из того прищура, который нелепо выглядел на морщинистом Георгичевском лице, я понял, что это один из местных его собутыльников, высшего класса.

      Через некоторое время наша машина, проехав вдоль прямых как мачты стволов сосен, свернула на проселочную дорогу. Шумно приминая упругой резиной тут и там разросшиеся кусты черники автомобиль понемногу углублялся в лес. Вскоре дорога пропала совсем, но грунт и расстояние между деревьями вполне позволяли ехать. Небольшой спуск, и под горой я увидел картину до боли мне привычную видеть во время выездов на место происшествия. Здесь правда машин и сотрудников было намного больше чем обычно. Часть приехавших судя по всему были на личных машинах поэтому подъезд к ГАЗели на которой было написано сбоку «следственно-оперативная группа» был забит. Мы, найдя место, что бы не мешать никому припарковались между сосен. К нам с явным нетерпением судя по всему от долгого ожидания шел полноватый мужчина лет пятидесяти в светло-розовой рубашке и брюках которые ниспадали на до блеска начищенные ботинки. На руке болтались дорогие часы и широкая ладонь властно сжимала телефон.

– Вася, здравствуй! Выручай! Дело табак! – сказал полный мужчина, протягивая руку Георгичу и видя его явное неудовольствие от потери времени, продолжил,– горю как сено в печи, понимаешь! Дело деликатное!

– Что случилось, Дима? – произнес Георгич протянув руку в ответ и отводя взгляд в то место, где судя по всему лежало тело или что-то, что заставило начальника ОМВД звать его сюда.

– Пойдем, пойдем! – словно приглашая к столу и слегка приобнимая Георгича, торопливо уговаривал начальник ОМВД. Мне он при этом слегка измучено улыбнулся.

Место происшествия было обтянуто лентой и в ее периметре находилось двое, один из них был по всей вероятности эксперт, а второй следователь. Мне вдруг стало до жути интересно, что же случилось и мысли о предстоящей охоте и желании на нее поехать куда-то улетучились. Не смотря на то, что я по сути вновь оказался на работе. На большом камне, сплошь покрытом сфагнумом3, как на постаменте лежало тело мужчины одетого так словно он пошел за грибами. Да и корзинка с рассыпанными подберезовиками и белыми была явным тому свидетельством. Тело лежало вытянутым словно «солдатик» и задранный рюкзак так что голова лежала на нем, свидетельствовал о том что кто-то тащил за него тело. Скальпированная кожа головы и отсутствие ее фрагментов на лице делало труп пугающим. Какое-то подобие зомби из качественного голливудского фильма вот на что был похож мертвец. Истерзанная и явно сломанная в нескольких местах правая рука с фрагментами одежды в неестественном положении заволочилась под корпус тела. Повсюду было большое количество крови, особенно под головой возле шеи где виднелась зияющая рана. Мой опыт подсказывал мне, что именно рана на шее прекратила страдания этого несчастного.

Глава 4

Пожалуй, дальнейшее повествование будет бессмысленным, если не уделить внимания личности погибшего мужчины в лесном массиве. Точнее будет сказать не личности, а тому как жил этот человек пока его сердце не остановилось от сверх массивной потери крови.

Вячеслав Шаталов родился здоровым малышом. С самого детства отец приучал его к практичности и к тому чтобы из всего извлекать выгоду. Если что-то не имело денежного эквивалента значит по мнению отца Славы, не стоило на это тратить время. И наоборот, если за сданную кровь можно получать деньги, значит ее надо сдавать. Параллельно с этим конечно следовала и любовь к всякого рода халявке. Поэтому в какой-то момент Слава стал играть в карты на деньги, пока наконец не понял, что большой выгоды в этом занятии нет. Именно запредельный практицизм отвадил его от этой азартной привычки, сгубившей многих алчущих большого куша. По совету того же отца, Слава не пошел в институт, а закончил на безвозмездной основе ПТУ и пошел работать. «Зачем столько времени учиться и терять деньги, говорил «мудрый» папа, ведь все равно пойдешь работать. А сейчас сынок, только тот кто знает чего хочет, зарабатывает!» Тот же мудрый папа отправил сына поскорее в армию, с одной лишь целью, целых два года можно не кормить и не подкармливать, а там и на работу пойдет «роднуля». Слава вроде бы и понял спустя какое-то время насколько практично к нему относится папа, но принял это и понемногу становился таким же. Отец Славы работал водителем аварийной машины. Сколько раз, его обзывали разными словами замерзавшие в его машине члены аварийной бригады. А все отчего? Славин папа экономил бензин! Бензин, который Славин папа благополучно сливал. Друзей у папы Славы не было. Это не практично! Это не выгодно! Лучше рассчитывать на себя, так дешевле пиво пить. Славе было еще лет десять, когда однажды папа привез его и еще какого-то молодого парня к ним на дачу. К слову сказать, дачу эту Славин папа получил от предприятия на котором работал, тщательно выгадывая, что было опрометчиво на этот раз. Хотя как сказать при другом ветре, вроде и нормально. Недвижимость это такое дело, совсем не движимое и никуда не денешься в случае чего. Оказалось, что совсем рядом расположена свалка, в жару запах над садоводством стоял прямо сказать «специфически-невыносимый». Ну что же, зато первым получил. Так вот этот молодой парень был из бригады аварийщиков. Совсем молодой наивный, вот Славин папа его и присмотрел для «халтуры». Заказал он накануне досок, точнее отходов из пиломатериалов. Была мечта у папы Славика, сделать веранду открытую. Ну что же дело хорошее, а тут вот и сэкономить получилось. Продавец на базе видя скупердяйство покупателя, решил вопрос с забитой обрезками территорией и заодно заработал на отходах. Цена понравилась папе Славика. Продавец сразу предупредил, что надо обработать отобранную древесину, иначе она пропадет. Тут и кора с древесными паразитами и вообще следует обработать если предполагается хранить длительное время на улице. В общем вывалили это все прямо на дороге. Тут и пригодился молодой коллега с работы папы Славика. Ну ладно бы если папа Славика накормил коллегу, водки налил. Так нет все ожидание машины с обрезками свелось к банальному чаепитию с какими-то дешевыми печенюшками. Потом когда беспорядок на проезжей грунтовке был убран, папа Славика сунул молодому несмышленышу бутылку кефира и проводил на электричку «ну, не кормить же еще и ужином!»– подумал Славин папа… Потом папа Славика купил самый дешевый антисептик, точнее простую «белизну» и с помощью своей жены затащив при этом отобранные из кучи обрезков доски на чердак дома велел ей покрыть их. Ведь они могли пропасть от жуков древоточцев. Как и следовало ожидать в замкнутом помещении жена папы Славика благополучно отравилась испарениями хлора.

Так вот и вырос Слава Шаталов в условиях предельной экономии и практичности. И как говорится: яблоко от яблони… У Славы был уже намечен свой план, как он будет строить свою жизнь, в которой будет все по делу, а главное выгодно. Для начала Слава решил, что горбатится как все до пенсии он не намерен, это не практично и когда же отдыхать? Пусть лучше, он сейчас напряжется, а потом кайфовать. Сказано сделано. Где у нас платят не плохо и на пенсию раньше? Конечно на вредном производстве, а еще в метрострое! Образование в ПТУ позволило Славе без особых проблем устроится в метрострой. Все бы ничего, но было у Славы разительное отличие от отца. Он полюбил выпивать и понятное дело со временем это было замечено на его работе. Метрострой серьезная организация, поэтому совсем скоро Слава был уволен. Правда без записей в трудовой книжке. Шаталов понял, что выпивка может его погубить и не дать осуществиться задуманному т.е. отмучиться на вредных работах и потом кайфовать. Поэтому он собрал волю в кулак и устроился к матери на завод, где тоже было вредное производство и льготный выход на пенсию. Вскоре Слава женился и довольно удачно. Его жена оказалась тихой, скромной девушкой во всем проявлявшая заботу о своем муже. Шаталов тоже был хорошим по началу семьянином и казалось перестал постоянно поднимать себе настроение с помощью алкоголя. Прошло несколько лет, и жена Славы забеременела. И тут было бы чему радоваться, но Слава принял эту новость от жены без особого энтузиазма. Она в свою очередь списала это на то, что муж попусту в шоке. Но Шаталов был не в шоке, он явственно осознавал, что теперь его жизнь круто изменится, тем более что родится должна была двойня. Два мальчика отсчитывали сутки за сутками до выхода на свет из утробы, той с кем он делил кров. И что? Казалось бы, радуйся Вячеслав, ведь вот оно счастье привалило! Но Шаталов не радовался, а понемногу садился на стакан. Что не так-то? Отчего, почему? Это логично, два человека разного пола создают новую ячейку общества, для того чтобы продолжить род. Получить наконец ответ на вопрос для чего мы живем! Осмыслить свое пребывание на этой земле. Да еще много само собой разумеющегося, когда союз мужчины и женщины ознаменуется рождением новой жизни! Ан нет! Слава думал по-другому. Его хотелкам наступает конец. Его ждут пеленки распашонки и прочие прелести жизни со спиногрызами! А как же мечта напрячься сейчас, а потом кайфовать?! С двумя то, пойди по-кайфуй! Ладно хоть один бы, так нет же вот тебе двое сразу. Отец же Шаталова был по-стариковски растроган и поздравил сына с такой плодовитостью. Слава, признавая таки за ним безусловный авторитет и знание жизни, был удивлен такой реакцией. Ведь ему казалось, что отец учил его быть практичным и во всем искать выгоду. Логично было бы спросить, как бы сам Слава появился на свет, если бы его отец был сверхпрактичным?! По прошествии времени, Шаталов понемногу смирился с перспективой стать отцом двоих мальчиков. Да и аборт о котором он намекал своей жене делать ей не рекомендовали, так как могли быть негативные последствия для нее самой. Ко времени, что должны были родиться дети, Слава совсем утратил смысл сдерживать себя в выпивке и почти каждый день приходил домой в «веселом настроении». По приезду из роддома с двумя «конвертами» потомства, Шаталов благополучно ушел в запой. Жена Славы будучи мягкой и доброй женщиной все взвалила на себя и свою мать, которая тоже была тихоней и скандалить не любила. Слава не мог найти покоя от мысли, что его стремление кайфовать, вот так вот с рождением детей пошло прахом. Все его усилия по поиску тяжелой и вредной работы, чтобы побыстрее уйти на пенсию, теперь теряли смысл, ведь ему придется обеспечивать семью из трех человек, а как тут кайфовать? Он же говорил, своей жене, что хочет хоть немного пожить для себя. Поэтому он не пьет, для этого заколачивает денег, чтобы съездить летом на море. В пятничку попить пивка, сходить в кино. А тут? Как тут пойти в кино? Когда каждый час, а то и полчаса делать смесь. Ночью, толком не спишь. Поначалу Слава ушел спать на кухню, а потом переместил туда тещу, разместившись на ее кровати в ее комнате. Жена? А что жена?! Продолжала терпеть и не отсидев свой декрет снова вышла на работу. Это Слава, что называется поедом ее ел дома, вот она и решила выйти на работу, чтобы хоть немного отдохнуть от его занудства. Каждое утро Шаталов начинал, с придирок. Завтрак уже дымился, когда он выходил из комнаты тещи, но он все равно находил повод для недовольства. В какой-то момент теща попробовала спросить осторожно, чего еще ему не хватает? Реакцией Славы был пьяный скандал вечером.

Как это часто бывает, чем больше гнешь, тем больше человек прогибается в надежде, что вот, вот скоро все наладится. А между тем Шаталов, лишь терял интерес к своей покорной жене. Она перестала быть для него привлекательной во всех смыслах этого слова. Еще бы, отработай на кассе в магазине, приди займись детьми. Какая тут привлекательность. Прошло два года как мальчики родились и они уже проявляли некую самостоятельность. Славина теща как могла помогала своей дочери, но что называется супружеский «климат», был ей не подвластен. А «погода» с каждым днем становилась все хуже. Слава стал периодически не ночевать дома. С зарплаты отдавал еще меньше денег, остальное откладывал или пропивал, коря при этом себя за непрактичность! Тут надо отметить, что Слава больше показывал, что алкоголик. На самом деле пьяным домой он приходил для того чтобы заглушить остатки совести, которая заставляла его таки проявлять хоть какой-то интерес к растущим детям. И все же он винил их в том, что теперь его мечта побыстрее выйти на пенсию и кайфовать может не осуществиться. Он ругал жену, орал на тещу. Тряс руками и спрашивал, почему они такие тупые. Почему, другие люди сначала живут для себя, ездят отдыхать на море, покупают машины, квартиры, хорошо питаются, а уж потом дети! Куда теперь с ними? Вопрошал Слава, тихо сидящих на кухне женщин каждая из которых держала по одному из его сыновей! Почему теперь его мечта о своем дачном домике стала не осуществима? И еще много каких почему выкрикивал Слава, пьяно шатаясь между комнатой и туалетом в трусах и майке.

За эти два года Шаталов так и не вышел с детьми погулять, ссылаясь на то, что коляска слишком тяжелая и у него болит спина. Ведь он работает на вредном производстве. Жена Славы не знала, что ей делать от того чувства вины, что он каждый день ей прививал. Теперь его отсутствие дома, было даже неким передыхом для женщин. Да и дети, к которым Слава почти не прикасался, не дрожали испуганно глядя на своего отца, когда он вдруг обнаруживал что-то, что его повергало в раздражение и гнев.

Вскоре Шаталов перестал часто скандалить и недовольничать. Приходил домой какой-то веселый и совершенно трезвый. И в пятницу, в день когда все заводские мужики идут к ларьку пить пиво перед тем как расстаться на выходные, он пришел ни в одном глазу. Жена была удивлена и попыталась отметить это путем приготовления солянки, которую Слава так любил. Она давно не готовила любимое блюдо Шаталова так как денег на покупку всех ингредиентов перестало хватать. Слава не скандалил, но понемногу становился еще более равнодушным ко всему происходящему в его семье. И радость жены, что Слава стал приходить трезвым, со временем сменилась тревогой. Тем более, что временами Слава отсутствовал дома по нескольку дней. С детьми Шаталов до этого еще хоть как-то возился, теперь предпочитал им сидеть с газетой на балконе. Да и вообще газета стала его постоянным спутником даже в туалет, где Слава пропадал по нескольку часов. Он читал «Спорт». Но нет у Славы не было увлечения на стороне как могло подуматься. Просто он ездил к себе домой и отдыхал от семейной суеты. Мать и отец, выслушивали его жалобы на усталость от вредной работы и домашних дел, которые нет, нет, а приходилось делать.

Поводом уйти из семьи для Шаталова стал ковер. Да, да чего же более. Дело в том, что в этом году Слава как работник вредного производства поехал отдыхать на море. Ну а с маленькими детьми понятное дело не отдохнешь, поэтому он поехал один. По дороге домой Славе на одном из полустанков продали белоснежный ковер, сделанный в виде шкуры белого медведя. Слава просто вышел перекурить, а лучший «продаван» на платформе между Москвой и Тулой, смог убедить его, что синтетическая шкура будет очень органично смотреться у него дома. Слава не из тех кому можно, что-то «втюхать» или загнать дешевку некачественную. Да и вообще покупки он совершает, тем более такие крайне редко. Это не практично. В этот же раз, то ли разморило на черноморском солнце, то припасенное и выпитое вино из южного винограда, расщедрили его душу и он за небольшие деньги приобрел декоративную подстилку.

Как я уже говорил выше, комната тещи куда Слава благополучно переехал когда детям не было и года, стала теперь Славиной обителью. Тут все было скромно, но со вкусом, что называется. И теперь у кровати, куда периодически к нему приходила жена, должная перед этим привести себя в порядок, был застелен тот самый ковер. Дети бегали по всей квартире, но в то время, что Слава находился на работе, в комнату им заходить было запрещено. С отпуска Слава вернулся как раз ко дню рождения близнецов. Купив им по машинке, Шаталов расселся на кухонном диване и рассказывал жене и теще о том как он хорошо отдохнул на море. Забежавшие в кухню дети которым исполнилось по три года, получили по стакану томатного сока из трехлитровой банки.

Какой же дикий вопль разнесся в жилище заводского рабочего, когда Шаталов зайдя в свою комнату обнаружил большое красное пятно на своем коврике в виде медвежьей шкуры. Это было сродни крику напуганной утки к которой подкралась лиса. Слава не кричал на детей, нет. Объектом его претензий была его жена, которая не смотрит должным образом за детьми и главное не воспитывает их пока он зарабатывает льготную пенсию на вредном производстве! И куда ему теперь деваться, когда в его собственном доме не ценят его вещи! Теща поспешно стала укладывать детей спать, а жена Шаталова загремела тазиком таща его из под ванной. Не было бы десяти вечера, так она наверное побежала бы до магазина за хлоркой. Слава продолжал громко причитать и вскоре оделся и ушел.

«Господи, почему так тоскливо?!»: думал Шаталов взглянув на чернеющее небо откуда сыпалась морось. Он смял пустую пачку сигарет «Пегас», которые купил еще в Сочи и пошел в ресторан. У него еще оставались деньги с отпуска и он решил, что перед выходом на работу не плохо было бы расслабится. У ресторана стоял какой-то мужчина в очках и белой рубашке расстегнутой на две пуговицы. Он курил возле вазообразной урны выкрашенной в серый цвет. От мужчины пахнуло спиртным, так что Шаталов в предвкушении выкурил спрошенную сигарету, жадно и глубоко затягиваясь и вошел в зал. Было занято лишь два столика остальная часть зала пустовала.

– Водки триста, пачку «Космоса» и яичницу! – сделал он заказ вешая влажную матерчатую куртку на вешалку.

Сигарета тлела дымясь тонкой струйкой дыма и Слава глядя на нее думал почему ему так скучно. Ведь ему стало невыносимо скучно с женой. Он сказал – она сделала. Вот даже в отпуск! Он поехал один. Сказал ей об этом. А она? Хоть бы возмутилась! По обижалась хоть немного! Так нет же. Встретила, обняла, накормила. Ласковая такая вся! Надоело. Нету интриги. Все предсказуемо и скучно. Так больше нельзя жить. Ведь я и пью от скуки, что все одно и тоже. Моя жена прочитанная книга. Какой смысл читать ее снова и снова? Замкнутый круг.

Утром Шаталов принял душ, причесал волосы которые необходимо было по его мнению сегодня привести в порядок у знакомой парикмахерши и позавтракав вышел на улицу. Там его ждала такая же унылая погода как и вчера. По времени он еще успевал пройтись до остановки автобуса пешком, но решил что не будет мокнуть. Какое-то унылое кино в черных тонах крутилось у Славы перед глазами. Ему казалось, что люди в своих пальто, куртках, плащах прятали от него свои злобные лица. Они все были злыми и унылыми. И они не давали возможности выбраться из этой унылости и Славе. Он поднял воротник плаща закрыв половину лица, еще ниже опустил зонтик, что он стал касаться головы. Это были последние деньки сентября 1988 года.

«Сегодня однозначно надо попить портвейна, иначе эта осенняя хандра не отпустит!» – думал Шаталов и достал из кармана пропуск. На проходной, завода где Слава работал было намного светлее и теплее чем на улице. Толпа понемногу суживалась в очередь перед турникетом. Заходившие снова и снова люди шаркали ногами о ворсистые коврики, стряхивали зонтики и шумно обменивались новостями о напряженной обстановке в Афганистане, о спорте, о погоде и закрытии сезона на своих садовых участках. Некоторые смеялись, рассказывая какую-то историю. Девушки и женщины постарше, в основном парочками оглядывали себя в зеркало. Оно висело у телефона возле окошка над которым было написано «отдел пропусков». Мраморный пол гулко и резко отвечал на удары каблучков многочисленных сапожек, полусапожек.

– Шаталов! Ты чего!? – окликнула вахтерша задумавшегося Славу, державшего свой пропуск в прижатой к груди руке в тот момент когда людской «ручеек» пододвинул его к полукругу окошка будки.

Как только все миновали турникет, то на другой стороне проходной снова образовывалась толпа. Людской поток стремительно двигался к корпусам по главной заводской дороге вдоль которой были высажены тополя огороженные бордюрами выкрашенными белой краской.

«Вот это кадровички и вообще с заводоуправления!» – при этом Слава глянул на идущих впереди трех девушек. Две из них были в плащах разного оттенка и у кого бардовый берет, кто шел без головного убора красуясь сделанной пышной «химией». Та что шла справа была в джинсовой куртке и джинсах, на голове у нее была модная прическа с челкой покрытой фиксирующим лаком для волос. У нее была хорошая фигура и Слава как-то видел ее выходящей из кабинета начальника 101 цеха.

«Надо с ней познакомиться!» – подумал Слава и чуть поотстал чтобы посмотреть куда она зайдет.

В огромные открытые ворота Слава вкатил тележку с деталями, которая звонко громыхала по металлическим плитам.

– Как отдохнул? – спросил Шаталова мастер снимая рукавицу и подавая ему руку.

– Нормально! – как можно бодрее ответил Слава, нажимая кнопку на тельфере, давая понять что подробностей не будет. Он недолюбливал мастера который слишком уж сильно интересовался его личной жизнью. Все время намекал, что даже с учетом того, что Славина мать тут работает в кадрах и он вроде как блатной, поблажек не будет.

Подвешенная деталь медленно опускалась в гальваническую ванну, а Слава перестав думать о девушке в джинсах, снова стал думать о не купленном еще портвейне. Зашедший с соседнего цеха знакомый Славы намекнул ему, что неплохо было бы за выход проставится и рассказать как там на Черном море.

«Чем не повод!? Правда.» – решил Слава и включил тумблер в ящике на стене.

Длинный хвост очереди в столовой гудел разговорами, шутками и смехом. Девушки в джинсовом костюме здесь не было. Среди сидящих справа по залу, где обычно обедают все с заводоуправления, начальство, прикомандированные ее тоже не было.

«Может у матери спросить про неё?!Как никак она в кадрах работает знает!» – осенило его.

Смена закончилась. В раздевалке хлопали дверцы металлических шкафчиков, хлюпали шлепанцы вышедших распаренных рабочих из душа. Стоял аромат разных одеколонов. Сегодня, пятница и у некоторых, что-то запланировано. Их было видно сразу, они тщательно намывались, снимали одежду с вешалок и долго крутились у зеркала расчесывая мокрые волосы. Семейные торопились домой. Быстро одевали в кучу навешанную на крючок одежду, рукой приглаживали волосы и не обращая внимания на чистоту обуви ломились на проходную. Так людской поток полнился многочисленными ручейками выходящих из цехов рабочих бодро двигался к турникетам где из ячеек вынимали пропуска и распылялись кто куда.

– Ну что Славян? Ты идешь в парк? – спросил знакомый Славы, вертлявый, сутоловатый парень со смуглым востроносым лицом.

– Погоди пока! – сказал Шаталов стоя на входе проходной и вглядываясь в толпу, ища глазами девушку в джинсовом костюме.

– Ну давай тогда! Мы если чего на старом месте! – сказал знакомый и бросив взгляд в ту сторону куда смотрел Слава, двинулся к выходу.

В парке уже собрались Славины коллеги и у каждого было по бутылке портвейна.

«Вот и хорошо! – подумал Шаталов, – а то на такую толпу, поди проставься!» Он взял из стоящего возле скамейки ящика бутылку и срезав перочинным ножом пластиковую пробку опрокинул ее жадно глотая терпкую жидкость. Все обсуждали маячившую премию за выполненный план и переживали, чтобы мастера правильно закрыли табеля. Славе ничего не светило в эту зарплату, он был в отпуске, поэтому сразу не найдя общую тему он присел в сторонке и закурил.

– Сигаретка как женщина! Требует перед употреблением, чтобы ее помяли! – выдал присказку знакомый Славы и подсел рядом, – как жена? Дети? Ты в следующем году опять с середины августа в отпуск, Славян? За тебя мастак батрачил полмесяца, потом я! – с укором в голосе заговорил знакомый.

Шаталову не хотелось ничего обсуждать с кем либо. Дувший осенний ветер холодил помытую накануне голову и он вжав голову в плечи сказал:

– Понятно…

Отец читал газету на кухне когда Слава прошел в свою комнату и сразу лег. Газета зашуршала было, но потом опять развернулась и Слава спокойно уснул пьяным сном. О девушке в джинсовом костюме он спросит у матери потом, без отца. Вчера он объяснил родителям почему ушел от жены. Теперь ему надо выспаться и утром съездить забрать свои вещи.

Глава 5

Шаталов уговорил жену не подавать на алименты. Сказав, что будет помогать ей по мере возможности. Ведь ему тоже надо налаживать личную жизнь раз у них ничего не получилось. Теща которая была уже на пенсии, пошла работать на проходную вахтером и эти два мальчика с миру по нитке получали необходимое благодаря своей матери и бабушке. Временами Слава давал денег, но это было так мало, что максимум хватало купить, что-нибудь из одежды одному из пацанов. В какой-то момент, когда жена Славы лишилась работы и в отчаянии сказала что подаст на алименты, Слава стал регулярно давать ей сумму хватавшую ей и детям на пропитание. Через некоторое время она вновь устроилась на работу и Слава узнав об этом опять стал давать деньги с перебоями.

Между тем, Шаталов отдыхал от семейной жизни. На работе он говорил, что ему нужен отпуск летом, так как у него двое несовершеннолетних детей до трех лет. Будьте любезны, как говорится. Никто же не будет проверять с кем Слава поехал отдыхать. Слава очень полюбил ездить на море и каждый год планировал отпуск заранее. Вот уже в марте месяце он звонил знакомой женщине которая сдавала ему комнату в доме недалеко от побережья. Первые несколько лет после того как он избавился от «спиногрызов», он только и делал, что во время отпуска на море пил пиво, ездил полупьяный на всевозможные экскурсии и лежал на пляже приходя в себя после активной дегустации местных вин. Поехав в очередной раз на черноморский курорт Шаталов бросив вещи в ожидавшей его комнате, сразу пошел на пляж и занял местечко прямо у кромки воды. Задорный смех детей, пронзительное чирканье чаек и теплый плотный воздух создали вокруг Славы атмосферу благоденствия и заслуженности. Да, да ведь он целый год пахал, чтобы наконец вытянуть ноги приятно обжигаемые податливым песком. По соседству в купальнике (модные в то время) вытянув одну и подогнув другую ногу с довольным лицом лежала женщина в Славином вкусе, что называется. На голове у нее красовалась белая рисовая шляпка которая ей очень шла. Кожа была не сильно загорелая так что можно было заключить, что молодая женщина приехала совсем недавно.

– Вы из Ленинграда? – спросил Шаталов пока еще незнакомку, с неподдельным интересом разглядывая миловидное личико с завитым, выпадающим из под шляпки локоном черных как смоль волос.

– Да. А как вы догадались? – проговорила она приподнимая пальцем с глаз шляпку и наклонив голову на бок взглянула на того кто прервал ее солнечные «купания».

Удивительное дело вот уже четвертый год подряд как Слава ездит на курорты один и только в этот раз он с кем то познакомился. Нет, нет не надо думать, что в других возможностей не было. Почти каждый раз отправляясь на какую нибудь экскурсию или даже просто в столовой ему не раз предоставлялась возможность скрасить свое одиночество компанией с какой-нибудь девушкой. Они сами одолеваемые скукой и желанием разнообразить свои «тюленьи» дни, делали попытки познакомиться с Шаталовым. Только ему это было не нужно. Все эти намеки, томные обращения он пропустил даже не сделав усилие хоть как-то ответить на флирт.

На этот раз, что-то подтолкнуло Шаталова встретится вечером с этой «землячкой». Он по достоинству оценил ее женственную фигуру. Черные завитые волосы по плечи, вкусно пахнущие лаком. Круглое аккуратное личико с немного глуповатым выражением глаз, украшала небольшая родинка на щеке. Они пошли гулять по набережной и белое платье, которое она надела смотрелось очень ярко на фоне багряного заката. Ей очень хотелось, чтобы Слава это заметил и он это не преминул заметить глядя на нее восхищенными глазами.

– Как получилось, что ты приехала одна? – спросил Слава, садясь на скамейку стоящую на длинном пирсе у самого края, так что волна нет, нет и обдавала спину каплями соленой воды.

– У мужа умер дедушка, осталось кое какое наследство. Он купил себе мотоцикл, а я вот поехала отдыхать. – без колебаний ответила Марина.

Эта непосредственность и вот такое вот откровение нравились Шаталову. Да и вообще он заметил, что очень многое его привлекает в Марине, даже при том что у нее двое детей. Марина же в свою очередь опьяненная атмосферой отдыха, беззаботности и небольшой дозой вина, тоже испытывала симпатию к Вячеславу. Был бы кто-то другой спросите вы?! Понравился бы он? Думаю да. Все это: он для нее, она для него – статисты. Ведь по сути праздность и безделье, особенно долгожданное почти всегда обуяемы похотью которая в большинстве случаев слепа и неразборчива. Тут наверное, чем податливее тем лучше. Ну кто может похвастаться, тем что его курортный роман продлился чуть больше чем год или два от силы. Вот то то и оно. Но посмотрим, ведь Вячеслав свободен. Он то никого не предает. Может и станет примерным семьянином, одумается?! Сломает шаблоны и на руинах старой семьи создаст новую! Сарказм? Ну только если совсем чуть чуть…

Бешенная страсть. Измятая постель, порванные цепочки на шее. Вопли и стоны до умопомрачения. Вот что было дальше у Вячеслава и Марины. Снятый домик Марины был подобротнее так, что Шаталов перебрался к ней на остаток отпуска. Они счастливые и жаркие бодро бежали на пляж окунуться в бирюзовое море. Обниматься и дарить друг другу страстные поцелуи. Потом опять в домик ломать кровать. Спустя неделю Слава понемногу остыл и закатил пьянку. Марина была тоже не прочь в этом они тоже были на одной волне, что называется. В одно утро, Шаталов закончив свое мужское «движение» распластался перевалившись на спину и уставился в бессильной неге в потолок:

– А ты думаешь о муже и детях? – спросил он не поворачивая головы.

Марина взлохмаченная взглянула на него из под плеча и сказала:

– Я отдыхаю. Мне необходимо было побыть без детей! Я устала! – при этом она чуть надула губы и ушла в ванную.

Вскоре она вернулась и чувственно поцеловав Славу, стала гладить его руками стараясь тем самым показать как она восхищается его телом. Их глаза встретились и страсть снова вспыхнула не дав им встать с постели до самого обеда.

Наступил день отъезда Шаталова. Его отпуск заканчивался и через два дня ему надо выходить на работу. Влюбленные устроили прощальные посиделки. Надо отметить, что Марина увлеклась. Она чувствовала, что теряет ценное для нее. Слава же вполне допускал, что возвращение в Ленинград, оставит от этой страсти лишь приятные воспоминания. Он так себя и вел. Флегматично и даже стал в шутку называть Марину «моя курортная дырка». Марина суетилась. Наделала бутербродов, приготовила салат пока Слава ходил в поисках лучшего вина на этот прощальный вечер. Они решили пойти на пляж и вместе увидеть закат. Шаталов сидел и посматривал на небо в голубовато-табачной дымке, пока Марина упаковывала еду для пикника.

Получилось очень романтично. Они болтали о всякой ерунде. Вспомнить им было особо не чего за эти полторы недели, но все же темы для разговора как-то сами собой находились. Они успели вдвоем съездить лишь на одну экскурсию. Только вот из-за сильной жары в этот день вспоминать о ней не хотелось. Не смотря на то, что Марина была полностью поглощена Славой, он не тяготился ее назойливым вниманием. Ему даже было непонятно и в тоже время приятно, то что она так увлеклась им, при том что у нее дома муж и дети. Его предпочли другому. Это давало повод думать о своей уникальности и главное жуткой привлекательности. Ну а для него? Для него, что может быть слаще чужой жены?! Что-то толкало его продолжать игру и по сути он пустил все на самотек. Будь что будет, не задумываясь. Секса на пляже не получилось, в этот день, точнее вечер и ночь количество народу совсем не позволяло где-либо уединиться на песке. Так что пришлось идти до арендованного домика и там окунуться в лоно любви. Правда и там немного мешали крики с улицы. Видимо не только Слава уезжал утренним поездом сначала до Москвы и потом до Ленинграда. Кричащие на улице старались получить как можно больше эмоций, дабы запомнить как же было хорошо. Выпитое вино, бутерброды с «докторской» колбасой и куча выкуренных сигарет не дали совершить Шаталову подвиг, любить Марину до рассвета. Его хватило лишь на один раз, да и то какой-то сухой на последнем издыхании. Так что когда Слава отвернулся и почти сразу уснул, Марина опять немного надула губки. Встала, выкурила сигарету у открытого окна стоя абсолютно голая и поглядывая на тело своего любовника застывшее в расслабленной позе на животе. Она вспомнила, что обещала мужу съездить в Сочи на телефонную станцию и позвонить как приедет и обустроится. Марина резко задернула штору, словно прогнала какие-то мысли и глотнув минеральной воды прыгнула к Шаталову под бочок. Он что-то замычал и она громко прошептала ему прямо в ухо:

– Грей меня! Я замерзла!

Глава 6

Ленинградская погода! Как много в этом сочетании. Я имею ввиду разнообразия и непредсказуемости. Кто пожил в городе на Неве, знает что одеваться надо: «пар костей не ломит». Ну и зонтик, конечно зонтик! Найди место в своей сумке для зонтика! Особенно, если время года весна или осень.

Поезд громко фырча и одурманивающие пахнущий соляркой, мазутом медленно крадучись вползал в пространство между платформами, словно морская волна в замедленной съемке между волнорезами. Шаталов смотрел на перрон и не понимал, это он двигается или люди за окном куда-то катятся. Потом была привычная суета и возня в тамбуре. Слава сидел и смотрел в окно уже с никуда не двигающейся картинкой. Его соседи по плацкарту два пенсионера дед с бабкой, тоже сидели и молчали напротив. Они были не многословны и в дороге. Даже между собой они обменивались какими-то обрывками фраз. Долгая совместная жизнь научила их понимать друг друга с полуслова и не раздражать лишними уточнениями. Правда Славе был не привычен и немного удивлял тот паритет, что был между стариками. В отличие от его родителей где отец занимал явно лидирующую позицию и противоречий или советов от матери не допускал. Особенно к старости он стал еще более нетерпим и «практичен» в купе с жадностью.

Шаталов спускался в метро неся свой небольшой чемодан как вдруг вспомнил о том приключении, что случилось у него в этот раз на море и улыбнулся.

Глава 7

– Как ты меня нашла? – с удивлением проговорил Слава Марине спустя полтора месяца как они расстались на вокзале в Сочи. Марина стояла возле проходной в фиолетовом плаще и модной в то время косынке. Глаза ее смеялись и горели каким-то въедливым огоньком. Словно спрашивали: «скучал или не скучал?!»

– Ты же сам сказал, что работаешь на «Красном Треугольнике». – слегка улыбнувшись и подступив на встречу сказала Марина.

– Так тут проходных столько, как ты…? – продолжил удивляться Шаталов.

– Я постояла на двух и вот сегодня на этой! – с некоторой гордостью произнесла Марина, явно рассчитывая услышать похвалу за настойчивость.

– Куда пойдем? – спросил Слава перестав удивляться и снова становясь флегматичным и отдающим себя в руки судьбы.

– У меня есть подруга Аня. Можно сегодня к ней. – проговорила Марина словно только и ждала Славиного вопроса.

Ну а дальше, было как в песне Максима Леонидова: «..словно птицы на разные ветки, мы могли бы служить в разведке…», правда тогда еще он ее не спел, этот шлягер появится намного позже.

Зимой влюбленные ездили на дачу Славиных родителей. Которые уже по старости ничего не сажали и дачный сезон у них заканчивался очень рано. У них с Шаталовым было условное, что когда Марина к нему обращалась по телефону и договаривалась о встрече, то назвала его «Аня». Так они с этой «Аней», ходили в магазин присматривать одежду, ездить к «Аниной» матери крутить соленья, которые они со Славой благополучно покупали на рынке. Муж и свекровь Марины сидели с детьми, пока мать якобы ездила на другой конец города постоять в очереди за дефицитом. В то время, это явление еще было. Муж Марины конечно чувствовал некое охлаждение в свою сторону, но Марина вовремя спохватывалась и успокаивала его: «Что это нормально! Они уже столько лет вместе и т.д.»

А Марина в свою очередь двигалась от любви к сексу. Любовь конечно не к мужу – к Славе. Шаталов же не двигался от секса к любви. Уже к весне у него обозначилось явное потеря интереса к Марине и встречам с ней. Не смотря на ее подарки, всевозможные знаки внимания, встречи после работы и даже обещание уйти от мужа (чего Слава по итогу и боялся). Мужа все больше стал смущать тот факт, что его жена каждый раз отпрашиваясь к подруге тщательно намывается и накрашивается. Чего не делает так тщательно утром, идя на работу. Да и на фоне охлаждения Славы, Марина стала устраивать скандалы мужу. Поводами стали мелкие придирки вроде того, что он не дает ей свободы. Ничего не хочет делать по дому и почти не занимается детьми. Что его постоянно нет и хоть бы раз он сварил бы обед наконец. На новогодние праздники Марина решила осчастливить Шаталова своим присутствием на несколько дней и ночей, поехав на дачу его родителей. Этакое зимнее приключение. Как романтично все-таки. Ей хотелось проснуться с ним утром, как тогда на Черном море и покусать его за плечико. Она сказала мужу, что поедет в Москву к своей тетке на Новогодние праздники, а он наконец-то побудет с детьми. Муж почему-то не стал возражать, считая что может эта поездка и правда поможет привести их отношения в порядок. Больно уж скандальной стала его жена за последние полгода.

Слава продержался лишь два дня. Дальше он сказал, что ему скучно. При этом Марина топила печь, носила воду, готовила праздничный ужин и не успела заскучать. Все это она делала в новом платье, что купила специально для Шаталова, но он лишь что-то буркнул на ее вопрос о том идет ли оно ей не отрываясь при этом от настройки телевизионной антенны. Местом встреч как я уже сказал была дача Славиных родителей, она была не далеко от города, в трех остановках на электричке. Зимой близлежащая свалка, которая позволила отцу Шаталова взять участочек подешевле, не источала зловоние и вполне себе можно жить и упражняться в сексуальных позах. Она же и стала отправной точкой прекращения этой связи. «Практичный» Шаталов-старший сэкономил на проводке. Он купил у соседа по дешевке, моток ворованных с предприятия медных проводов для того, чтобы запитать наконец построенную недавно баню. В целях той же экономии, самостоятельно не обладая особыми познаниями в электрике были сделаны скрутки с алюминиевыми. Баня с домом сгорели после майских праздников.

Зазвенела весна, птички поют. Славе захотелось чего-то нового, интересного. А Марина?! Марина надоела! Да и какое будущее с Мариной и ее двумя детьми? Пожалуй, только заботы и прочие проблемы. Места для встреч теперь не стало и сама судьба подсказывала Шаталову, что пора заканчивать с Мариной. А тут еще муж всерьез начал догадываться и в свою очередь устраивать скандалы. Обманутый муж позвонил тетке Марины. Узнал, что жены и в помине у неё не было в Москве на Новогодних праздниках. Ну и так далее. Сколько как говориться веревочка не вейся, конец всегда один. Смутные и неопределенные наступили девяностые. Те самые трудные для страны, для ее жителей времена. Муж Марины попытался быть в ногу со временем и вложившись в кооператив – прогорел. Это его удручило на столько, что он не желая прощать еще и измену Марины, в которой она в конце концов призналась, дал себе моральное право уйти из семьи. Предприятие, на котором он работал сократили, так что вернуться ему было не куда. Алименты он естественно не платил. Вскоре муж Марины занялся перегоном машин из-за границы и перестал видеться с детьми. Марина ушла из столовой где она работала поваром из-за совсем низкой зарплаты и устроилась в ресторан. Но и этих денег не хватало на двоих детей, тем более, что старшей дочери уже было почти шестнадцать к тому времени. В адрес Марины начались бесконечные упреки из-за отсутствия модных вещей, которые так важны взрослеющим девочкам. Ведь пришло время нравиться мальчикам. Мать Марины посидев в няньках какое-то время, нашла таки себе мужчину за шестьдесят и уехала к нему жить в тихий и культурный Пушкин. Минуют девяностые, Марина желая уйти пораньше на пенсию устраивается работать в тюрьму. Отсутствие дома и попытки наладить свою личную жизнь приводят к тому, что ее сын попадает в плохую компанию. Бывший муж, который иногда звонил детям, после рождения ребенка в новой семье вскоре перестал интересоваться делами сына. Тем более находить время для воспитания. Дочь к этому времени уже вышла замуж родила ребенка. Плохая компания приводит сына Марины к наркозависимости. В поиске хоть каких-то отношений, Марина сходится с одним из "освободившихся". «Урка» подбил ее подзаработать деньжат пронеся в режимный объект запрещенные предметы. Марину в конце концов увольняют по утрате доверия. Вскоре бывший «зэк» в лучших традициях оставляет Марину, привив ей любовь к крепкому пиву. Потом была работа охранницей в «Пятерочке», так как заболевание псориазом на нервной почве не позволял ей вернуться в пищевую отрасль. В этот период сын Марины выпрыгивает с балкона одиннадцатого этажа. Марина представляет к этому времени из себя хрипловатую от постоянного курева с одутловатыми чертами лица и опухшими руками, худощавую бабу с обсыпкой из перхоти на черной форме охранника. Почти сразу как только Марина сдавала смену, в соседнем «Дикси» она брала две полторашки «Арсенального крепкого». Одна выпивалась по дороге домой, другая после того как Марина просыпалась. Горе с сыном, было недолгим. Тут сказывалось и то чего она натерпелась, пока он тащил все из дома и прочие нелицеприятные «погремушки» связанные с наркоманией. Это было уже как некое избавление от невыносимых мук, когда наблюдаешь сначала за гибелью личности, а затем и тела человека. Нет, я не порадую вас дорогой читатель, тем что спустя «н» количество времени, они т. е. Марина с Шаталовым вновь воссоединятся. Только уже не на почве пляжного отдыха, а алкоголизма. Нет, судьбы их так и пойдут врозь. Что было дальше с Мариной, я наверное описывать не буду-тут и так все понятно. Женский алкоголизм сами знаете, довольно скоротечен. Особенно когда женщина одна. Нет конечно, дочь Марины пыталась, что-то предпринять. Особенно после того как Марина ушла с работы охранником и засела дома, но это было бесполезно…

Глава 8

Слава в это же время так же столкнулся, с некоторыми проблемами, но об этом позже. Давайте по порядку. Вернемся в те девяностые, когда они только расстались с Мариной. Когда их курортный роман завершился и каждый остался при своем. Ну или почти каждый. Марина то как я писал выше, вскоре утратила связь с мужем в то лихое время. А вот Слава что называется допился. Ну какое здоровье потерпит периодические запои. После расставания с Мариной Слава стал частенько выпивать. Наверное, на фоне сгоревшей дачи и бани, отец Славы впал в слабоумие. Славиной матери нужна была помощь с ним. Хотелось бы отметить тот факт, что при всем при этом Слава следил за собой. Тут и душ каждый день. Модный аромат одеколона. Всегда прическа. Бывало, что стригся уж больно часто, но его постоянный мастер всегда виртуозно исполнял этот каприз, доведения Славиных волос до совершенства. Ну, а мода!? Слава от нее не отставал, только модные брендовые вещи, на меньшее он не согласен. Слава не был типичным, опустившимся алкоголиком. Да бывали запои, но выглядел он почти всегда как автомобиль после мойки.

В те времена, времена после перестройки и стагнации отечественного производства, алкоголизм на предприятиях был обычным явлением. Слава больше не боялся увольнения и пил прямо на работе. Конечно без «фанатизма», но все же каждый день. В конечном счете у него воспалилась поджелудочная от разбавленной «фракции». Спиртосодержащая жидкость использовалась, для обработки деталей после плавки. Шаталов попал в больницу и у него нашли язвенную болезнь желудка. Язву пришлось лечить оперативно в связи с запущенностью. Завод где работал Слава исправно оплатил полуторамесячный больничный, но по выходу на работу, спустя неделю Шаталова уволили. Дело в том, что производство приобрело коммерческий характер. Появился хозяин, который и подчистил кадры. В первую очередь избавившись от халявщиков и алкашей. С халявщиками было потрудней, а вот с алкашами было просто. Их ловили, делая неожиданные проверки с алкотестером. Предлагалось или по собственному, или по статье. Люди понимали, что «бодаться» им не с руки, со статьей потом никуда не возьмут, поэтому уходили сами. Слава, работая на гальванике, что является безусловно вредным производством, был пойман с запахом. Что обидно, выпил Шаталов совсем не много. Послеоперационная диета, все-таки! На место Славы пришел работник с Украины. Их тогда брали из стран СНГ в большом количестве. Предоставляли жилье в общежитии. Порой только они и составляли основную часть рабочих какого нибудь цеха на заводе. Это была единственная мера, которая позволила решить проблемы с кадрами в тот период. Никто из местных не хотел идти на завод, все хотели быть предпринимателями. Открывать свое дело, заниматься бизнесом.

Оставшись без работы Слава тщательно обдумывает случайный разговор с соседом по палате, поведавший ему о прелестях «собачьего» бизнеса. Погоревав немного по своей льготной пенсии, Слава решается заняться разведением собак. Вообще надо сказать, что он любил собак. Практицизм Шаталова старшего и отсутствие своего жилья не позволяли сыну Славе реализовать свою мечту – иметь домашнего питомца. А тут кончина отца, слабоумие которого в итоге разрешилось и небывалая мода на бойцовские породы, сами подсказали, что пора. Теперь Шаталов ходил намного увереннее по улицам, когда в руках у него было два поводка на которых не спешно поворачивая головой то в одну то в другую сторону переставляя лапами шли ротвейлеры. Двухкомнатная квартира, которую Слава делил только с матерью, в какой-то период наполнялась щенячьими писками и возней, потом в течении нескольких месяцев опять все стихало. Слушая рассказы своего соседа Шаталов начинающий заводчик многое усвоил и его дело стало приносить даже некую прибыль. Познакомившись с жуликоватым перекупщиком, который брал у него щенков с целью перепродажи за границей, Слава получил выход на людей, которые делали липовые родословные. Вскоре с этим прощелыгой Шаталов, стал взаимодействовать на постоянной основе продавая за валюту щенков за пределами нашей родины. Жизнь Славы приобрела яркие краски. Предварительно выпив таблетки, он теперь мог позволить себе дорогое виски, в каком нибудь баре. С появлением дохода у Славы стали появляться знакомства и встречи. В какой-то момент он даже задумался о том, чтобы обзавестись семьей, но однажды ему позвонил его сын – один из близнецов. Они с братом нашли телефонный номер в записной книжке матери и решили выяснить правда ли Слава летчик или нет! Такой возраст. Детки начинают задавать неудобные вопросы и активно ищут на них ответы. Их мать уже благополучно вышла замуж. На ее пути повстречался такой же скромный и тихий белорус. Он родила от него дочь и думать не думала о Славе. Тем более, что отец мальчиков никак себя лет пять как не проявлял. Так вот после непродолжительной беседы и трудных вопросов от своих сыновей на которые Слава был не готов отвечать, он для себя решил, что лучше вот так вот без обязательств и последствий. Конечно иногда хотелось, какую нибудь роднульку. Чтобы вечером ее обнимать. Чтобы она варила варево собакам и помогала с ними гулять, но пока такая Шаталову не попадалась. Все чего-то, от него сразу хотели, так что даже мороз по коже… Где нормальные бабы то?

Потом у Славы была Зоя. Она была так похожа на ту что в джинсовом костюме. Такое бывает. Мечтаешь о чем-то и вот тебе, пожалуйста. У Зои не было детей, она была хороша собой. Предметом ее гордости была грудь. Большая, так и рвущаяся из-под футболки. Долго Слава горделиво поглядывал на обращавших внимание, словно это на его теле были столь выдающиеся молочные железы! А ночью не мог наиграться со столь возбуждающим фантазии приобретением. С ней он познакомился, когда играл в автоматы. В те времена в казино были девушки, которые должны были постараться своим вежливым обхождением задержать «игрока» пока карманы не опустеют. Потом короткая утешительная фраза в качестве сочуствия и переключение на другого игрока. Даже сигареты с кофе, в некоторых заведениях такого толка, предоставлялись бесплатно. Хоть практичный отец Славы и говорил, что азартные игры не практичное дело, все-таки Шаталов-младший пристрастился к этому. И вот однажды он выиграл не только деньги, но и Зою. У нее были тогда сложности в личной жизни, так что Слава стал неким утешителем. Зоя была приезжей. Выбралась из деревеньки в Псковской области. Поработала какое-то время то там, то там и вот в казино. Со Славиным выигрышем она оттуда ушла, но вскоре деньги закончились. Кобеля пришлось продать для экономии и возить Раду на случки. Разведение щенков еще не приносило стабильного дохода, так что через некоторое время пришлось Зое идти работать. Она устроилась в ларек продавцом, а Слава, сетуя на то что так бездумно потратил выигрыш устроился грузчиком. Легко пришли-легко ушли.

В течении дня он звонил Зое и говорил:

– Заказы принимаются?

Он набирал пива, какой-нибудь закуски к нему и к концу месяца больше половины зарплаты у него не оставалось. Как-то Зоя сказала, что если найти ей сменщицу, то можно работать еще по ночам. Ночью выручки больше, особенно в пятницу. Однажды Зои не было все выходные. Слава звонил ей, но она не брала трубку. А в понедельник она сказала, что ездила на базу закупаться, а телефон забыла в ларьке. Ну вы поняли. Потом был какой-то браслет на ее пухлой руке. Славе она сказала, что продала какая-то наркоманка за «муку». Ладно сокращу рассказ о Славином кальцеобразовании на голове. С хозяином ларька Равшаном замутила наша Зоя. И все бы ничего так бы ушла от Славы, но проблема была в том, что у Равшана была семья. Часть торговли была завязана на его тесте Руслане Ахметовиче. Это вносило определенные трудности в развитие романа Зои и Равшана. Слава узнал об этом от сменщицы, которая как оказалось давно уже подменяла Зою. Шаталов проезжая мимо ларька после разгрузки на адресе на очередной халтуре, решил сам забрать "заказ» пива и закуски на вечер. Сменщица тоже приезжая дуреха без задней мысли рассказала о том, что уже давно периодически подменяет Зою. И что последнюю вечером, а то и днем приезжает забирает хозяин на иномарке. Слава прикинул и понял, что много не стыковок в отсутствии Зои дома ночью в течении пары последних месяцев. Да и отказывать в близости она стала ему часто. Охладела в общем то. Он даже забыл, когда они в последний раз вместе ужинали. Вскоре Зоя сама сказала, что уходит. Слава ушел в запой, а Зоя переехала в снятую для встреч с Равшаном квартирку в Ленинградской области.

Жизнь! Как вот, все-таки, бывает удивительно! Одному достается целый ворох различных испытаний на ее протяжении. Другой живет и лишь испытывает дискомфорт от грязных сзади штанов по весне и осени. Есть мнение, что не дается человеку испытаний, которых он не смог бы выдержать. Ну, а если уж не сдюжил, то не было смысла жить вовсе?! Правда бывает и так что живет человек как из той сказки про премудрого пескаря. Жил он, жил боялся из своей норки выплыть, так до старости и дожил. Уснул пескарь его течением немного вымыло, тут щука его и съела. «Пощечины», получаемые нами по-жизни дают понять, что этот Мир не создан ради нас, у нас есть лишь возможность сделать себя его неотъемлемой частью. «Падения» для некоторых становятся душеспасительными, а для некоторых губительными. А у кого-то появляется страх от таких вот падений, длящийся годами рождая разные психозы и фобии. Кто-то так и не извлекает урок, считая, что его судьба злодейка не любит. Люди перестают жить полноценной жизнью и кому-либо верить. Они начинают жить так чтобы их ничто, и никто не касался. Фобии заставляют их сужать свой Мир, так что для остальных он становится невидим и заглянуть в него не представляется возможным. Обезопашивают себя до нельзя, минимизируя свою связь с окружающими. Нередко доходя до паранойяльных манипуляций со своими родственниками и близкими. Яркий тому пример, так называемые «плюшкины». Они собирают себе с помоек разный хлам и создают себе таким образом маленький свой мирок. Или заводят себе, домашнее животное и тратят на него свои капиталы, порой даже самого себя ужимая.

В общем к чему это я? Ах да Слава. Вот и в жизни Шаталова на пятом десятке случается беда. Или испытание… Тяжелое стечение обстоятельств, не сопоставимое со всеми теми жизненными трудностями, что ему пришлось пережить доселе. Судебная тяжба, длилась полтора года и изначально даже грозила Славе Шаталову уголовным наказанием. Чего конечно Слава как любой нормальный, социально ориентированный человек постарался избежать любыми доступными способами. Пока я опущу подробности и детали тех событий, приведших Славу к «Фемиде». Скажу лишь, что в ходе всех перипетий ему пришлось разменять квартиру в поисках денег на юриста и оплату посреднических услуг. Матери к тому времени у Славы не стало, так что он, побыв какое-то время единственным жителем двухкомнатной квартиры, вскоре вынужден был переехать в «коммуналку». Вся эта нервная обстановка вновь привела Славу на больничную койку. Его госпитализировали с улицы, где ему стало плохо. Он как раз сходил за добавкой и едой для собаки Рады. Так как Слава был запойным, никто из соседей не придал значения тому что собака скулит и царапает дверь. Но спустя неделю посовещавшись, они вызвали таки участкового, устав слушать скулеж за дверью, а тот в свою очередь службу занимающуюся отловом собак. Когда вскрыли дверь всем открылась нелицеприятная картина в виде обглоданной мебели, за закрытой дверью комнаты где проживал Шаталов. Щенков к тому времени Слава уже распродал, так что обошлось без собачьего каннибализма. Наступил день выписки и Слава поехал по указанному соседями адресу где располагался питомник, заботливо сообщенному им работником социальной службы.

– Очень прожорливая у вас собака, – сказала женщина в засаленной матерчатой куртке подбитой синтепоном, который кое где торчал из угловатых разрывов, – я костей еще ей доваривала! У меня знакомая в мясном магазине, так она бывает подкидывает…

Шаталов был рад. Несказанно рад, словно встретил родного человека, когда увидел свою немного похудевшую суку Раду. После приветственного трепа с чесанием живота, Слава встал с «корточек» и посмотрел на стоявшую с ведром опилок женщину, сказавшую ему про кости:

– С меня пиво!

До самого утра коммуналка оглашалась громким голосом Славы, звоном бутылок и взвизгиваниями его собаки и даже интимными звуками под конец. Все шумы происходили за закрытой дверью, которая периодически распахивалась и оттуда выходил Шаталов в распахнутом полосатом халате с большим бардовым шрамом посередине живота. Он шел до туалета пуская за собой клубы табачного дыма и шумно ссал в унитаз чуть прикрывая за собой дверь.

К двум часам следующего дня Слава Шаталов не понимая где болит открыл глаза. Он явственно учуял серный запах жаренного яйца плотно бьющий в нос. Его немного подташнивало, поэтому он собрав все силы вытянул руку и дернул за ручку окна.

«Надо принять таблетку!» – подумал он и обернулся к стеллажу где всегда оставлял лекарство. Локоть его вытянутой руки угодил во что-то теплое и тут он разглядел сидящую на краю кровати в его футболке женщину.

– Я пожарила тебе яичницу…А ты все испортил! – сказала она и схватив полотенце стала вытирать ему локоть.

– Блин, отстань…Где мое лекарство? Я сейчас помру? – пробурчал Шаталов откидывая сальную челку прямых волос.

– Ладно я пошла тогда… – проговорила женщина имя которой Слава даже не запомнил со вчерашнего дня.

– Давай… – махнул Слава рукой в сторону двери и выпив таблетку снова уткнулся в подушку, положив руку на голову лежащей возле кровати собаки.

Спустя пару дней Слава ехал в электричке силясь вспомнить имя той, которая сначала ухаживала за его собакой и потом приготовила ему завтрак. Ее образ не выходил из его памяти, но он в упор не помнил, как он ее называл в течении их первого с ней свидания, если можно так выразится.

Вот снова она. Женщина стояла в немного великоватых ей резиновых перчатках и сапогах и из шланга поливала вольер. Около пятидесяти с розоватыми пухлыми щечками и проникновенными карими глазами. В ней проглядывалась какая-то суетливая забота, желание помочь. Черное трико подчеркивало пухлые привлекательные формы, даже при ее небольшом росте она смотрелась очень даже ничего. Миниатюрное маленькое личико и кудрявые черные как смоль волосы дополняли образ некоей Мальвины или что-то в этом роде. Ее звали Люба. Побывав дважды замужем она вскоре убедилась, что бесплодна. Мужья вроде не были подлецами или не готовыми к такой вот жизни с «пустоцветом», но почему-то в конце концов находили предлог для расставания. Люба была добрейшей души человек и поэтому не обижалась, а продолжала жить как есть не теряя надежду найти того, кто будет принимать ее невозможность иметь детей. Мужчины жили с ней какое-то время, а потом под различными предлогами уходили. Были и те что не искали предлогов, а уходили, что называется без комментариев. К сорока годам отчаявшись кого-то найти Люба пристрастилась к алкоголю и сошлась с алкоголиком. Который вскоре, скончался и Люба на какое-то время прекратила пить и устроилась на работу в питомник для собак.

Слава что-то почувствовал, когда вновь увидел Любу и решил для себя, что это тот человек, с которым он хотел бы встретить старость. Когда он ее окликнул, каким-то смешением слов вроде «девушка» и слово «привет», то Люба обернулась и взглянула на него чуть наклонив голову сощурившись словно светило солнце. Сестра Любы понемногу выжила ее из квартиры, оставшейся им от родителей. Большая семья и разительная плодовитость сестры создали такие условия для Любы, что порой приходя с работы ей негде было лечь спать. Так что она периодически ночевала в питомнике или у случайных знакомых.

Шаталов забрал ее к себе. Она как он и хотел варила единственной собаке еду, гуляла с ней и взяла на себя остальные бытовые заботы. Слава полюбил играть в компьютерные игры. По несколько часов, принимая пищу прямо за клавиатурой развивал своего героя и укреплял замки. Так они и жили душа в душу с Любой. Правда иногда подвыпив Слава побивал Любу. Так просто не за что, для профилактики. Он так и говорил ей полушутливым полусерьезным тоном: «Любубил бы!» – при этом он брал Любины губы двумя пальцами и немного сдавливал, целуя при этом ее в лоб. Еще Шаталов стал брюзжать и возмущаться на всех вся. Не в открытую, а дома периодически поглядывая в окно, не видит, не слышит ли кто. На то как неправильно стригут кусты во дворе, как сосед ставит машину, на правительство, на расположение монетоприемника в турникетах метро и т. д. Не смотря на все перипетии за последнее время Слава не изменял себе в уходе за собой. Все так же он мазал гелем волосы по часу расчесывая их. Увлажнял кремом кожу, продолжал покупать дорогой одеколон. Закапывал в глаза альбуцид, когда они по утру были слишком красными. Люба помогала ему делать дорогие покупки, подрабатывая в конюшне, расположенной неподалеку от собачьего питомника. Все же поредевшие от пробелов зубы делали лицо Шаталова каким-то самодовольно наглым, ералашным что ли. Гуляя с собакой Слава так горделиво, вышагивал мня себя этаким американским «ганста» с «питбулем» на поводке, что невольно улыбался, обнажая свои редкие зубы. Ему нравилось, когда кто-то из прохожих старался идти подальше от него и его собаки. Особенно это чувствовалось на светофоре, когда он стоял и ждал разрешающий цвет, а вокруг как мальки от щуки шарахались пешеходы, поглядывая на его ротвейлера. В его власти было сделать поводок подлиннее, и они стали бы еще дальше не мешая его высокородной ходьбе по тротуару. Но больше всего власти и подпитки от страха окружающих он испытывал, отпуская собаку с поводка на какой-нибудь аллейке в парке. Он уже из далека видел, как некоторые идущие на встречу сворачивали или меняли траекторию. И он, он хозяин этой собаки, значит его тоже надо бояться! Шаталов как будто мстил этому Миру за не признанность его уникальности и заслуженности!

В один из дней, в конце лета Слава пришел с прогулки и сказал Любе, что они переезжают жить за город. Его знакомый перекупщик щенков, предложил ему поработать сторожем в летнем детском лагере. Требования: семейная пара за сорок. Это для того чтобы там не начались всякого рода «синсейшены» и прочие «опенэйр пати». Благо детский лагерь позволял в этом плане развернуть бурную деятельность, когда станет скучно, по-молодежному. Так что Слава с Любой подходили как нельзя лучше. Помимо обхода территории надо было обслуживать котельную и делать небольшую уборку в помещениях. В конце августа, собрав кое-какие вещи «молодожены» отправились в свой медовый месяц. Дети еще побыли в лагере когда Слава и Люба приехали. Заведующий хозяйством показал им лагерные просторы и ввел в курс дела. После уезда детей началась размеренная загородная жизнь. Шаталов с утра заливал мазут в котельной и немного протапливал помещения, а Люба делала быструю уборку корпусов. Здесь был бесплатный вай фай, так что Слава посвящал себя войнам с различными кланами в остальное время и попивал вино. В один из дней середины сентября на сайте где у Славы было размещено объявление ему предложили вязку с его «породистой сукой». Щенков собирались купить после Слава сказал Любе, что отлучится до города. Теперь он не приглашал потенциальных покупателей к себе как раньше. Однажды Шаталова крепко побили, когда он провернув такую же сделку имел неосторожность, что называется засветить адрес. К нему домой пришли разгневанные хозяева щенков с явными признаками рахита в последнем помете. Славин ротвейлер по кличке «Рада» уже выработала свой ресурс или точнее рожала без перерыва, поэтому щенки получались с явными аномалиями в развитии. Шаталов из соображений безопасности стал ездить на вязки сам, в назначаемое им место.

– Люба, а ведь я глубоко больной и беспомощный человек! – сказал Слава приехав вечером со встречи.

Люба при этом посмотрела на него и слегка кивнула, не понимая к чему он ведет.

– У меня два сына, и они должны мне помогать! Ведь я тоже по мере возможностей помогал им!? – то ли спрашивая, то ли утверждая продолжал Слава,– ведь я имею право подать на алименты?! А Люба?! – теперь уже конкретно обращаясь к ней произнес он, – Ааа, ты ж у нас «пустоцвет»! Тебе не знакомо это чувство, когда ты все время должен?!

Люба при этом не обиделась, она привыкла, что Шаталов позволял себе шутить на тему ее бесплодности.

– Нееет. Теперь все! Подам на алименты. Ишь ты! У меня целых два здоровых лба! А я больной человек, без желудка. Рая больше рожать не может, это я думаю последний приплод будет. Да и ротвейлеры теперь на хрен никому не нужны, мода поменялась. Надо как-то жить! – при этом Слава глотнул купленного в городе разливного пива и нажал кнопку системного блока на компьютере.

Люба утвердительно кивала, безусловно соглашаясь с тем что говорил Шаталов в порыве обуявшей его справедливости.

– Завтра с Радой за грибами пойду! Ночью вроде дождик небольшой будет. Так что как раз! Любаша! Готовься чистить гору белых! – не сказал, а выкрикнул последнее слово Шаталов задвигав мышкой в загрузившейся наконец игре.

Слава встал затемно, так ему хотелось набрать грибов на «жареху». Он даже оставил полутора литровую бутылочку разливного пива под это дело. С самого своего приезда сюда Шаталов чуть ли не каждый день выбирался в лес за грибами. Сентябрь был не дождливый и их было мало. Тем не менее Слава выкладывал у себя на странице «вконтакте», те что удавалось найти. Надо было проверить котельную и после недолгих сборов, когда солнце сквозь молочно-кофейный туман стало пробиваться над одноэтажным корпусом столовой, Слава решил, что пора идти. Чтобы не заблудится, он будет держаться вдоль ЛЭП. Синяя кепка, с надписью «ЛДПР», теплый свитер с горлом, балониевая ветровка цвета «хаки», черные спортивные штаны с тремя полосами заправленные в резиновые сапоги по колено. Слава хорошо подготовился. Особенно его порадовала корзина, которую он нашел лежащей в сушилке. Когда-то в детстве, он любил ходить с отцом за грибами. Принесет ему гриб с трудом найденный по неопытности и кричит:

«Папа! Папа, это трюфель?!»

Слава почему-то всегда мечтал найти трюфель в детстве, так как думал, что он будет шоколадным и сладким как конфеты. Отец Шаталова редко позволял матери покупать сладкое. Шоколадный трюфель Славе довелось отведать, когда у одной из девочек в классе было день рождение и она ими угощала всех. Дома Слава спросил купят ли ему на день рождение трюфелей, на что отец сказал, что это гриб, растущий далеко в европейской земле.

Роса еще не сошла так что сапоги были очень кстати. Ротвейлер Рада лениво плелась за Славой и вся ее походка говорила что ей была не приятна мокрая трава, холодившая лапы.

Редкие сосны как в парке постепенно закончились и начались слегка заболоченные места. С деревьями названия которых Слава не знал и под которыми было много листьев. Вот тут Слава начал находить заветные подберезовики. Он внимательно оглядывал шляпку на предмет червивости как учил его отец и клал гриб, если он был без изъянов в корзинку. Солнце спрыснуло яркими блестками в каплях на ветках и листьях, оставшихся висеть после ночного дождя. Дышалось легко и свободно. Даже не возникало желание курить. Хотя обычно Славе с утра не накуриться. Еще до завтрака ему необходимо выкурить одну сигаретку и вторую в течение часа и вот казалось, что время подошло, но Славе не хотелось. Он жадно, с наслаждением втягивал свежий воздух, пахнущий влажной травой, торфом, корой деревьев.

Рада вдруг с рыком гавкнула и обернулась назад. Шаталов с досадой подумал, что не взял поводок. Он попытался схватить собаку за холку, но было поздно. Продолжая утробно рычать, пес устремил свой взгляд куда-то в темнеющую даль леса. Ротвейлер постоял мгновение в неком подобии стойки, взъерошив шерсть на холке и подрыгивая брыдлами, словно глотая подступающий к горлу «гавк». Потом, рванулся быстро исчезнув в густом подлеске.

«Да и ладно, – подумал Слава, – не хрен шляться по лесу в такую рань! А может лиса?!» – при этом он махнул рукой и продолжил внимательно вглядываться в землю. Исчезнув в лесной чаще, Рада спустя некоторое время издала какой-то непонятный Шаталову звук. У него даже промелькнула мысль не угодила ли она в капкан. Он сам думал поставить капканы возле подсобки где он жил с Любой, так как лисы или лиса постоянно таскала еду из миски Рады. В этот момент он увидел «белый» гриб, картинно стоящий среди светло-зеленых волосков травинок с листиком на шляпке. Слава готов был уже нагнуться, чтобы его срезать как в нос ударил резкий запах. Запах, который он никогда в жизни не чувствовал. Спустя мгновение Шаталов услышал треск ломающихся сучьев вперемешку с шуршащей листвой и как будто тяжелая дверь придавила его к земле. Славе показалось, что ещё провода ЛЭП лопнули и упали ему прямо на спину и стали ее резать и рвать. Потом, что-то дернуло его за плечо. «То самое плечо, за которое его покусывала Марина.» – промелькнуло у Славы в голове. Да и вообще вся жизнь Шаталова промелькнула у него перед глазами. Он завел руку, чтобы сбросить «лопнувшие провода» и ее с силой рванули назад, так что она выскочила из сустава, и Слава перевернулся. Он заорал от ужаса и страха начиная захлебываться собственной кровью, льющейся из руки, которая приняла несуразную форму и зияла открытой раной и белеющей из нее сломанной костью. Что-то, что источало это зловоние как стальным прутом продело нижнюю челюсть и нос, рванув, сделало крик Шаталова беззвучным. Язык причудливо болтаясь, неприкрытый теперь ничем шевелился словно красный червь. «Господи, когда это закончится?! – подумал Слава задыхаясь от того, что его грудь невыносимо сдавило».

Часть вторая

Глава 1

Уже ближе я рассмотрел труп как следует. Нижняя челюсть была вырвана. От этого человек казался каким-то демоном или как я уже сказал из фильмов про зомби. «Что за силища, сотворила такое!? – подумал я и обернулся на Георгича, который в стороне еще, что-то осматривал присев при этом на «корточки». Начальник ОМВД тоже опустился рядом. Он монотонно и упорно его уговаривал, глядя сбоку и улавливая эмоции на лице пенсионера.

–Вася да ты со своей «карелкой» до обеда уже его найдешь! Что тебе стоит?! Тем более ты меня сам звал на охоту! – распинался Климов, потея в своей розовой рубашке, не смотря на утро и конец сентября.

–Дима, я собирался на гуся! – медленно с расстановкой произнес Георгич, перестав смотреть на мертвого пса и переводя взгляд на своего приятеля.

В стороне от человеческого тела на камне, в небольшой чащобке лежала собака породы ротвейлера, менее изуродованная, но тоже судя по всему изрядно потрепанная. Кое где виднелись раны и голова была неестественно запрокинута.

–Мы тебе и след сохранили, не гипсовали пока! – продолжал уговаривать Климов, – а эксперт говорит, что сутки прошли Вася! Понимаешь?! Пока я дождусь какую-то то там специальную собаку, еще кого-то ты же понимаешь!? Тем более посмотри! Вот приехал кинолог и чего? Они по кругу прошлись и сюда вернулись! Потому что пес не на то заточен! Наркота и оружие! Да чего я тебе объясняю! Ты же все сам понимаешь!

–Где егерь? Охотовед?-казалось Георгич был неумолим,– Дима, ты чего? Суд Линча устроить решил? У меня лицензии нет! Даже разрешения на рябчика, какого-нибудь, чтобы законно тут с оружием расхаживать! – и он решительно двинулся к машине.

–Вася, да послушай ты! У губернатора гости! Здесь! Понимаешь?! Финны! Приехали какой-то инвестиционный проект обсудить! Поехали с нашим егерем и охотоведом на острова! На рыбалку! И никто из них не может отлучится пока у наших финских друзей не будет хорошей рыбалки! Это тебе ясно?! Я к тебе обратился, потому что завтра пятница и начинать здесь войсковую операцию я не могу. Приедут люди, а ты сам знаешь, что за люди сюда приезжают отдыхать на выходные! Что тут-что не дом, так дворец шейха! И в это время, по лесу, будет шариться вооруженная толпа! Мне вот тут предложили ОМОН, СОБР подключить!? Можешь себе представить, что будет?! – не унимался начальник.

Георгич при этих словах чуть замедлил шаг и на мгновение завел глаза за веки видимо представляя.

–Ладно! Реши вопрос с лицензией! Позвони в комитет по природопользованию или куда там… И реши! – при этом Георгич потряс указательным пальцем, указывая на обязательность, данного действия,– Я не хочу свой билет потерять! Или еще уголовку! – сдался наконец пенсионер, останавливаясь и задумываясь чего бы еще попросить, пока можно.

–Вот и славно Вася! Вот и славно! Я знал! Ты настоящий офицер! Бывших не бывает! – с радостью от окончания своих долгих уговоров, затараторил Климов и даже чуть подтолкнул меня в локоть, словно я помогал ему убедить Георгича.

-Короче Ваня, это медведь тут с орудовал! Ты, понятное дело-со мной!? Не против? Что планы поменяются, и мы поищем людоеда? – спросил меня Георгич. Он не торопясь видимо по ходу соображая, что необходимо взять с собой стал перебирать вещи в багажнике Ниссана.

–Спрашиваешь, Георгич?! Когда еще такое будет! – с радостью воскликнул я, становясь рядом и оглядывая рюкзаки в поисках нужного.

Я ни разу не охотился на медведя. Знал, что Георгич ездил в Архангельскую область и много рассказывал о той охоте интересного, так что я загорелся поучаствовать в таком мероприятии. Всяк лучше, чем на гуся, как мы с Георгичем собирались.

–Ты пули брал? – спросил он меня когда я достал чехол с ружьем и начал его вытаскивать оттуда.

–Да взял как обычно четыре штуки! – сказал я, понемногу соображая для чего Георгич спрашивает.

–Ладно хватит, я тоже четыре взял! С нашими «переломками»4 он больше шансов на выстрел не даст! – заключил Георгич выдвигая вперед нижнюю челюсть и сжимая губы явно недовольный столь малым количеством патронов.

–Василий Георгиевич! Дмитрий Васильевич сказал мне с вами идти! – раздался нежный голосок одновременно с пробежавшими у меня по спине мурашками от сказанного и внутреннего возмущения.

–Хорошо! Бери, вот это! – при этом Георгич девице, что нас сюда привела в форме полицейского, сунул в руки палатку.

Я особо не церемонился и даже не стал отводить Георгича в сторону, но исказил на лице такую гримасу, что он невольно глянул на меня:

–Георгич ты чего? Какие бабы? Тем более на медведя? В лес? – опустив подбородок к груди выпалил я стараясь заглянуть ему в глаза, чтобы понять не шутит ли он.

–Я не баба! А участковый уполномоченный! Это мой участок так то! – уверенно сказала она и погладила Грая который не мог понять почему мы так быстро приехали и от этого нервничал поскуливая.

–Твой участок, жилой массив вон там за деревьями! А мы идем в лес! И не просто в лес, а в лес где ходит медведь-убийца! – перешел я к открытой конфронтации, представляя себе ее перелезающей через поваленные деревья и продирающейся сквозь заросли ивняка в берцах шнурки которых были завязаны на «бантик».

–Короче Ваня! Или с ней или на хрен! – вдруг вмешался Георгич, который я надеялся одумается, а оказалось, что он внес ультиматум в мою борьбу с феминизмом.

–Но Георгич…Зачем…? – протянул я и увидев, что он не шутит и выбор действительно стоит только так, я сдался.

–Возьмите пёсика! – сказал Георгич отдавая поводок с выпрыгнувшим Граем, участковой, звание которой я наконец-то разглядел. Его было не видно из-за капюшона форменной куртки, но теперь я видел, что она капитан.

–Ты подумай Ваня! – примирительно сказал Георгич, обращаясь ко мне, когда капитанша чуть отошла с собакой – Во-первых кто потащит вещи? Или ты все понесешь на себе? Мы же не рассчитывали куда-то ходить! Во-вторых, а если подранок? Если мы в соседние угодья забредем? У меня ни лицензии, ни разрешения? Как мы будем с тобой выглядеть? А Ваня? Медведь это непредсказуемое животное! В Архангельской мишка несколько суток водил! С ней мы сможем объяснить в чем дело! У нас будет представитель власти с собой и полномочия по-ширше! Соображай! Дурья голова! А лишний вооруженный человек нам не помешает, даже баба! Стрелять то ее научили, так что пригодится!

–А зачем вещи? Палатка? – недоумевал я.

–А потому, что Ваня я же сказал тебе, что если подранок, то надо будет добирать, оставлять нельзя и на сколько это затянется никто не знает. Сейчас время дождливое, так что не под открытым же небом отдыхать?! – рассудительным тоном объяснил Георгич.

Мы подошли к разговаривающему с нашей участковой начальнику ОМВД Климову и он, отдав ей рацию и карту, обратился к нам:

–Вот! Звонил губернатор области, говорит, что тут отродясь медведей не было! – при этом он пальцем ткнул в сложенную карту в руках капитанши, – Откуда он взялся не пойму?! Что за беда такая!? Вась найди его! После обеда МЧС обещали вертолет с тепловизором! Так что на связи! Карту, рацию я дал, остальное за вами ребята! Я надеюсь! Как только будет понимание где он, чего! Маякни! Если надо я помощь пришлю, сделаем оклад или чего там с медведями делают! Хотя они же не волки… В общем, надо Вась так чтоб он никуда не делся и потом нигде не появился! Спасибо тебе!

–Дима, где след?! – прервал его Георгич, явно желающий уже прекратить все эти благодарности.

–Ааа! Пойдем Вась. Пойдем! – заторопился Климов.

Недалеко от мертвой собаки, на берегу водоотводной канавы ЛЭП в землю была воткнута палка на которой висела полицейская кепка.

–Олег! Это что за херня?! У вас в СОГовской машине флажки есть для этого! – судя по всему адресуя это эксперту, заорал начальник ОМВД.

Возле палки на черной сырой земле четко виднелся отпечаток лапы сантиметров десять с когтями. Я еще плохо разбирался в следах, но было видно, что прошло какое-то время и он не совсем свежий. Раньше я встречал следы медведя. Их легко узнать по характерным подушечкам и когтям. Как я читал в интернете их можно спутать со следами росомахи. Тут был явно медвежий след так как размер соответствовал животному явно больше чем росомаха. Грай суетливо озирался и не мог понять, чего от него хотели. Георгич подведя его поближе к отпечатку, тронул его за морду и опустил руку к следу. Если помните тот мультик где мышь по имени Рокфор учуяв сыр терял голову. У него закручивались усы и округлялись глаза, выпрямлялись руки в разные стороны. Так и у Грая произошла похожая реакция. Он что-то чуял и до этого понятное дело, но такое обилие народа, разных запахов его сбивали с толку, но теперь поводок натянулся и Грай устремился сначала в сторону мертвой собаки, потом растерзанного тела человека на камне и вскоре покрутившись возле валуна ринулся в сторону от ЛЭП вглубь леса.

–Как прошла заявка? Кто обнаружил тело? – мы шли по лесу уже минут двадцать когда я, не желая быть «букой» обратился к капитанше с вопросами. Я не мог толком разглядеть ни цвет ее глаз, ни цвет волос, была видна лишь часть миловидного личика между кепкой и высоким воротником форменной куртки.

–Меня Олеся зовут, если что! – спокойным тоном, как будто и не было моего выпада против ее участия ответила участковая, – Вчера в дежурку пришла сожительница погибшего, сказала что утром ушел за грибами и до сих пор нет. Обычно к обеду приходит, говорит. Время было часов пять вечера. Она с погибшим тут за детским лагерем в не сезон смотрит. Точнее смотрела. Или он смотрел, она еще может посмотреть.– тут Олеся слегка покосилась на меня, предлагая оценить игру слов, я сохранял невозмутимо-серьезное выражение лица и коротко кивнул, чтобы она продолжала.

–Пару раз они вместе за грибами ходили, но она маршруты не помнит.-продолжила Олеся, тоже посерьезнев и как мне показалось чувствуя себя немного уязвленной, что я всем видом показал, что шутки тут не уместны,– в лесу не ориентируется совсем. Я его пробила, узнала, что у него в Питере еще адрес есть, где он зарегистрирован. Поехала туда. Думаю, хоть что-то надо сделать. По темноте по лесу чего искать. Так-то покричали и волонтеры были, но они тоже сказали лучше с рассветом, а то сейчас выбьемся из сил, а утром по свету некому будет искать. Погода хорошая, минуса нет. Так вот поехала я в Питер, он в коммуналке прописан. Ну я там с соседями поговорила, они говорят, что прибухнуть любит. Это нас немного успокоило, может запил-решили. А утром скидывают нам карточку по 112, что в лесном массиве обнаружено тело мужчины. Другой грибник его нашел!

–Так короче, заканчивайте болтать! Слушать надо Грая. Он сейчас, туда сюда бегать будет, пока свежий след не найдет. Там залает, надо не пропустить момент. Он один, долго держать не сможет, нам надо успеть! – строго сказал Георгич обернувшись к нам и спуская Грая с поводка, – и шнурки нормально завяжи, а то упадешь где-нибудь! – добавил он внимательно глядя куда побежал Грай, адресуя замечание нашей спутнице.

Я внутренне порадовался, что Георгич сделал ей замечание. «Вот так вот! Нечего лезть в мужские дела!» – подумал я.

Олеся опустила голову и с недоумением посмотрела на свои шнурки.

–Твои «бантики» сейчас намокнут от влажной травы и развяжутся! – как можно нейтральней подсказал я.

Глава 2

В этой местности я с Георгичем не охотился. Да и на кого тут охотится, одни дачные поселки. Хотя Георгич говорил, что этот самый егерь, что уехал принимать заграничных гостей, разводит тут кабанов. Ну это как бы охота выходного дня. Многие егеря так делают. Подкармливают кабанов и даже огораживают им специальную территорию где они зимой не испытывают проблем с питанием. Летом же эти кабаны ходят по маршруту, который сами себе намечают, но, как правило, он проделывается егерем с помощью подкормочных площадок и полей засеянных овсом. Таким образом у егеря есть представление где кабаны проходят в то или иное время суток. У них это в основном одни и те же часы с небольшой погрешностью. Так вот захотел ты кабанчика завалить. Приезжаешь в такой вот «свинарник» и в определенное время садишься на «лабаз». Остается только попасть. Очень удобно и не надо, часами сидеть высиживать или еще какие-то там ухищрения. В баньке у егеря потом хвастаешь трофеем под стопочку коньяка или водочки. А егерь тебе мясо проверит на паразитов и если надо полуфабрикат изготовит, чтобы до дома довез. Все это стоит денег конечно, но зато по времени занимает те же выходные, да еще и успех почти гарантированный, что подстрелишь. Кабан то ручной почти, считай домашняя свинья.

Георгич такую не спортивность не любил, но с местным егерем и охотоведом отношения поддерживал. Даже бывало с ними ездил в другие регионы поохотится. Те тоже особого интереса к такой вот охоте не проявляли и нуждались в непредсказуемости и дикости. Требовались адреналин и загадка, чтобы сноровку не потерять и соответствовать тому, кем называешься.

Георгич велел мне следить за нашим местоположением и то куда мы идем, пока он слушает собаку. Взглянув на карту, которую несла Олеся, я понял что мы идем к реке Сестра. Я бывал там и помнил, что она довольно мелкая и если что можно будет перейти ее вброд без особых проблем. Грай то убегал и его не было по несколько минут, то прибегал обнюхивал нас и суетился словно хотел сказать: «Давайте быстрее уже! Чего вы так медленно!?»

Завтрак дома у Георгича в виде пары бутербродов с сыром и кофе с молоком, которое Георгич брал с местной фермы, быстро усвоился у меня. Я чувствовал, что начинаю хотеть есть, а не было еще и десяти утра. Сказывалось: волнение и эта вот утренняя «пробежка». Шли мы быстрым шагом насколько позволяла местность. Лес был просторный и в основном из сосен, перемежавшихся с елками. Про елки я читал, что они семь лет растут никого не трогают, а вот потом начинают сосать из почвы влагу так что окружающим ее деревьям перестает хватать и они засыхают. Не знаю на сколько это правда, но сосны вполне хорошо себя чувствовали рядом с раскидистыми зелеными треугольниками. Шли мы судя по всему звериной тропой, еле угадываемой на покрытой вперемешку с иголками и листьями земле.

От подступающего чувства голода я стал вспоминать, что у меня в рюкзаке из еды. По совету Георгича с собой я взял еды где-то на пару дней. Две банки говяжьей тушенки. Свиную не брал, так как в ней много жира и могла быть изжога. Риса и гречи – в сумме грамм пятьсот крупы. Вместо хлеба Георгич дал мне завернутые в тряпку сухари. Не знаю сколько уж там грамм, но они были явно легче буханки хлеба, насколько я понимаю. А вес рюкзака немаловажный фактор в походной жизни. Еще я захватил пару банок рыбных консервов. Так на по-быстрому перекусить если. Еще две плитки шоколада и чай в пакетиках, так экономичней в плане воды. Да, еще у меня была восьмистамиллилитровая фляжка с водой и два литра в бутылке. К воде у Георгича особое внимание и он всегда в первую очередь спрашивал достаточно ли я взял ее, если мы собирались куда-то вглубь леса на несколько дней поохотится. Еще в городе я прикупил орехов лесных, грецких и кешью. Вот о них я сейчас и думал. Я так и планировал, что будет чего пожевать на ход ноги. Решаясь было их достать, как сурово сосредоточенное лицо Георгича, меня останавливало. Темп нашего хода был таким быстрым, что я рисковал серьезно отстать и я конечно не хотел выглядеть перед капитаншей некомпетентно. А ведь мне пришлось бы скорее всего им кричать, чего Георгич вряд ли одобрит. Опять же шуршание пакетами и вот эта вот возня, выглядела бы по меньшей мере несолидно. Эта Олеся явно бы подумала про меня: «Вот! Не может потерпеть, поесть ему захотелось. Охотничек!»

«С другой стороны, да плевать мне на ее мнение! Ну захотел я перекусить, какое ее дело?! Я вообще ее сегодня вижу, а завтра уже забуду о ее существовании!»– думал я и свободной рукой пощупывал рюкзак на спине примерно вспоминая куда я положил орехи.

Грай убежал и его уже долго не было. Георгич снизил темп, так что я даже успел снять свитер прямо на ходу дав подержать ружье участковой. Палатку она несла в руках и мне было ее немного жаль потому что ей все время приходилось менять руку. Я же, повесив ружье на плечо, вполне себе спокойно отодвигал ветки обоими руками. Она шла за мной, и я каждый раз ей говорил придерживая оттянутые ветки, чтобы она увеличила дистанцию! Что друг за другом впритык не ходят! И если она боится, то лучше ей вернуться пока не поздно.

–Тихо! – вдруг остановившись прошипел Георгич, подняв палец вверх и водя глазами вокруг не поворачивая головы.

В этот момент, рация оттопыривавшая карман куртки капитанши неожиданно пшикнула. Георгич сдвинул брови и подойдя к нашей «не с кем дома оставить!» как я ее называл про себя, выкрутил «барашек» включения рации до характерного щелчка обезмолвив ее. При этом он ничего не сказал, а лишь внимательно посмотрел в Олесины глаза.

«Неужели не было куртки ее размера?!» – думал я, поглядывая на Олесю утопающую в просторном ВВЗ.

–Грая давно нет! – тихо сказал Георгич,– днем медведь не особо активен, но «движуха» на месте происшествия и наш шум мог поднять зверя и он ушел далеко. Обычно, они охраняют свою добычу и должен быть поблизости. Тело почти целое, особо не поедено. Сытый значит. Дождется пока подтухнет. С душком любит. Не прикопал, значит либо помешал кто, либо не понятно. По осени они вообще в принципе не шибко голодны, чтобы на человека напасть.

Спустя несколько секунд, вдалеке послышался какой-то звук, похожий на металлический грохот и вроде как лай собаки.

–Тут впереди река Ваня. Значит сделаем так. Вы по этой стороне так вдоль реки и пойдете тут берег хороший, высокий. А я на ту сторону, Грай вроде как туда свалил, но молчит, значит свежего следа пока нет. Сутки прошли, чего уж тут. Может и потерять, не найти. Тем более если «потап» реку перешел и на той стороне не сразу вышел, а еще поплавал или вдоль или назад. У них перед спячкой всегда такой хаос в перемещениях. Это они следы путают, чтобы от берлоги увести. Даже по стволам деревьев ходят, чтобы на земле след не оставлять. Умное и хитрое животное! Тут правда поневоле хитрым станешь, если тебя столько тысяч лет выслеживают, загоняют и убивают! Как только, что-то изменится и я начну уходить от реки, я откричусь! – добавил Георгич вытаскивая рацию из рюкзака и фотографируя на телефон участки карты которую я забрал у Олеси.

Как вы уже поняли мой дорогой читатель я еще не был опытным охотником. Это Георгич в период моего семейного кризиса приобщил меня к этому делу. До этого я был настолько сентиментален, что даже избегал рыбалки. Охотничий билет я получил четыре года назад и на сегодняшний день из моих жертв числился рябчик, которого я подстрелил, преследуя зайца. Косой попрыгал от меня в чащу старой «делянки», а «боровой свистун» вылетел на меня. Ружье было на изготовку и расстояние не оставили рябчику шансов. Потом был тетерев которого поднял Грай. Все было сработано как по нотам, иссиня-черная краснобровая птица села прямо надо мной на верхушку березы. Точнее пыталась сесть зависнув на какое-то время у безлиственной кроны дерева. Ну а потом были зайцы их я уже не считал, там нужно было лишь хорошенько прицелится, когда Грай их загонял под ружье. Осенью до снега, зайцы еще сохраняли подвижность и вертлявость. А уже когда снег становился глубоким и плюс ко всему и рыхлым, то тогда держись «косой». Георгич в свою очередь увлекался охотой еще до выхода на пенсию. Он сам признавался, это были одни сплошные пьянки до тех пор, пока он не стал ходить один, а потом уже с Граем и мной. Георгичу довелось участвовать в разного рода облавах, в том числе и на волка. Стоял на номере, загонщиком был и выжидал кабана на приваде. У него было чему поучиться, поэтому я не спорил с ним в вопросах охоты. Как это было, когда я пришел в отдел и после некоторого времени устроил ему «райскую жизнь» и саботаж. Он поначалу даже запил, а потом в ультимативной форме перевелся в «главк». Потом Георгич мне признался, что это хорошо, что я такой гонористый попался, что проблемы ему создавал, а то бы он так и не сменил бы обстановку. В главном управлении уголовного розыска бухать возможности уже не было, надо было пенсию зарабатывать. Коллектив новый да и взяли по обещанию отбатрачить как следует. Потом «гуляй рванина», что называется. Вот Георгич «подшился» и отрубил в «главке» свои полтора года, ну а потом уж на пенсию ушел. Георгич спокойный по характеру. Редко, когда из себя выходил. Читал много. Надя жена его все причитала в шутку, что из книг можно новый дом сложить, но исправно привозила из города ту что он заказывал. Она еще не вышла на пенсию, поэтому жила в городе и приезжала на выходные. У Георгича была дочь, но я ее ни разу не видел. Она уехала куда-то за границу работать и вроде как там вышла замуж, так что лишь изредка звонила Георгичу. Он в такие моменты вставал и уходил в комнату закрыв при этом дверь. Видимо он не хотел, чтобы я видел насколько его трогает общение с дочерью, которая так далеко. Потом он возвращался и говорил: «Давай еще по одной!» и мы продолжали играть в шахматы выпив еще по одной. Эти моменты случались редко, потому что в основном мы конечно брали палатки, ружья, еду и ехали охотится, куда нибудь вглубь Карелии. Бывало, что мы выбирались и на южную сторону Ленинградской области, а то и в Новгородскую и Псковскую области. Этим планированием занимался Георгич. Он и карты местности подбирал и занимался предварительным изучением угодий. Бывало, что он выбирал какой-то участок угодий, где происходили исторические события. В основном это конечно места боев в Великую Отечественную Войну. Вечером у костра он рассказывал о событиях, которые здесь когда-то происходили, о людях, которые здесь жили или погибли. Порой он был такой душевный, что я думал не мой ли он отец?! Бросивший меня в младенчестве…

–Георгич не понимаю, зачем нам разделятся? Это как в американских фильмах получается! Сейчас мы разделимся и нас по одному… – шутливым тоном спросил я, останавливаясь и сбрасывая наконец рюкзак уже порядком резавший плечи.

–Потому что от нас всех слишком много шума! Я не слышу собаку. Если она на той стороне реки, то меня найдет, если на этой, то вас попусту услышит… Втроем это целый отряд марширует. А так я буду слышать получше и когда Грай нащупает «мишку», я вам «откричусь» и мы все вместе его… – с этими словами Георгич глотнул из своей плоской фляжки из нержавейки которую все время носил с собой.

Я украдкой глянул на Олесю, пытаясь уловить ее реакцию, что она думает по поводу того, что Георгич пьет, вот так вот без закуски и не за столом. Но она казалось даже не обратила внимания, а сняла кепку и достала телефон. И тут я увидел наконец-то ее лицо полностью. Лет тридцати. Темно-русые волосы двумя волнами ниспадали почти до груди, так что погоны опять стало не видно. Чистый без единой морщинки умный лоб, с тонкими словно заостренные косы бровями вразлет. Карие миндалевидные глаза с какой-то хитринкой. Нос какой-то непонятной формы, то ли курносый то ли наоборот, но что-то похожее как у кукол. Алые выделяющиеся на слегка бледном лице губы, не пухлые, но большие отграничивающие нежный полуовал подбородка.

«Еще бы родинку и она была бы вылитая Мерлин Монро!» – подумал я.

–Связь есть! Три палки! У меня МТС! «Инета» почти нет, «ешка»! – комментировала Олеся информацию с экрана своего телефона.

А я в это время смотрел на ее маникюр. На тонких пальцах красовались аккуратно срезанные ноготки, покрытые глянцевым нежно розовым лаком и по краю подведенные белой тонкой полоской.

«Да уж, – снова подумал я, – и вот с такой красотой она пошла в лес продираться сквозь бурелом за медведем!»

Из-за мешковатого ВВЗ я не мог понять какой она комплекции. Ростом участковая была где-то с меня-среднего, может чуть ниже. А вот худая или нормального телосложения я пока не мог понять. Заправленные в берцы штаны «полевки» подчеркивали стройные ноги, но нельзя было с точностью сказать насколько была стройна их обладательница выше.

–Все, я пошел! – произнес Георгич закидывая обратно на плечи рюкзак.

Потом он взял в руки ружье и рацию и сказал:

– Проверим связь! Я отойду немного. Канал у тебя тот же? – обращаясь то ли ко мне, то ли к Олесе.

–Добро Георгич, – проговорил я, перестав наконец исподволь разглядывать вспотевшую от ходьбы капитаншу и включив рацию.

Я тоже порядком взмок. Ружье еще с непривычки как не родное было. Тяжелым неповоротливым казалось. Хоть по весу оно было три шестьсот, но этот вороненый ствол постоянно норовил за что-нибудь зацепиться или выскользнуть из рук. Потом конечно привыкаешь, но поначалу. Лишь на второй, третий день интенсивной носки, начинаешь чувствовать его как нечто неотъемлемое. Как телефон, что ли. Но нужно было время. Пока оно мешало идти и наслаждаться видами, да и вообще смотреть по сторонам.

–Чего ты все меня изучаешь? – спросила Олеся, когда Георгич ушел. Ее красивый лоб поблескивал на солнце, от испарины и она сидя на поваленном дереве и держа в правой руке кепку уставилась на меня. Она намеревалась все решить, раз и навсегда как я понял, – Я не солдат Джейн,5 конечно! Но чего я такого не могу чего можешь ты? МР-436 правильно держать?

–Откуда ты знаешь, что это МР? – поразился я.

–Да потому, что прежде чем стать участковым, я три года в лицензионке отработала! Внимательно относилась к своим обязанностям! – раскачивала Олеся, помахивая кепкой и расстегнув куртку ВВЗ.

Солнце нещадно палило, было градусов двадцать с чем-то это уж точно.

«Жаркое вышло «бабье лето!» – промелькнуло у меня в голове.

Ссорится и выяснять отношения у меня не было сил. Да и очень хотелось уже, чего нибудь пожевать. Поэтому я примирительно спросил:

–Да я так. Маникюр у тебя красивый просто! Ты поесть, чего нибудь хочешь?

–Пойдем! Василий Георгиевич не говорил привал делать, а то отстанем. – махнула она кепкой словно прогнала надоедливую муху или комара и встала с дерева.

Время было уже два часа. А Грай все не давал о себе знать. Последний раз он прибегал с полчаса назад и теперь было тихо. До реки получалось метров сто, но ее пока было не видно из-за деревьев. Олеся пошла впереди, сняв свой ВВЗ и уложив его между ручек сумки от палатки. Фигура у нее была прям таки как у балерины, ничего лишнего. Верхняя часть полевки была заправлена в штаны и на упругой ягодице лежала кобура с пистолетом. Я невольно поглядывал на капитаншу, но потом поймал себя на мысли, а не специально ли она вот так вот меня обогнала и куртку свою скинула. Слабые места прощупывает. Вскоре начался подъем и уклон стал таким, что гора казалось падала сверху. В какой-то момент мне пришлось буквально идти на четвереньках. Возвышенность была покрыта мягким мхом, так что надо было высоко поднимать ногу, чтобы поставить ее дальше. Казалось подъем никогда не закончится и когда наконец вершина была достигнута, я повалился на бок, обняв ствол ружья. Я не видел, как поднялась, Олеся. Она была где-то в стороне. Последний раз я видел ее когда хотел ее обогнать при подъеме, но потом у меня уже не было сил смотреть в ее сторону. Передохнув лежа не земле, я наконец встал и огляделся. Вершина была покрыта сухими до бело-серого состояния елками, торчащими прямо из мха. Под ними отсутствовали иголки. Выходило, что елки высохли уже много лет назад и иголки разметало ветром настолько ярко зеленым и чистым был под ними толстый слой мха. По левую руку я словно какой-то великан мог наблюдать верхушки елок и сосен стоящими теперь внизу подо мной. Сразу за ними открывался живописный вид на реку Сестру вьющуюся серебряной змеей меж деревьев. Чтобы идти дальше надо было спускаться. Спуск был очень крутым, и я крепко хватаясь за стволы деревьев, двигался зигзагом опасаясь просто свалиться и покатится кубарем.