Читать онлайн Кто в игре?

1. Шанталь

Почему эти авиационные моторы так яростно шумят ещё до взлёта? Рядом с ними у Алекса всегда закладывает уши, и, войдя в салон, он не сразу привыкает к другой тональности звуков – ему кажется, что стюардессы шепчут в ответ на его недоумённые вопросы. Зачем шептать? Разве кто-то спит в этом шуме? Попробуй усни здесь…

Алекс Сторджес, лондонский семейный поверенный, в конце июня тысяча девятьсот семьдесят второго возвращался из Нью-Йорка в Лондон. Возвращался с чувством выполненного долга. Ему удалось разыскать следы родственника сэра Олдриджа – сына его брата Джеральда, о существовании которого в Англии никто не подозревал. Теперь престарелого сэра ожидает сюрприз, когда его внук, наполовину англичанин и на другую половину мексиканец, предстанет перед своей, проводящей время в постоянных ссорах, роднёй. Ну что ж, это их дело. Эмоциональная жизнь его клиентов не входит в зону интересов и обязанностей Алекса.

Постепенно шум моторов, раздражавший его слух, отошёл на второй план, и Алекс, устроившись в кресле пассажирского салона и развернув полученную от стюардессы газету, стал различать в хоре голосов заполнивших салон пассажиров отдельные слова и даже некоторые фразы. С такими длинными ногами, как у Алекса, в самолёте у любого возникали бы затруднения. Коленки больно упирались во впереди стоявшее кресло и, прежде чем подняться и пропустить кого-то, Алексу приходилось поворачиваться боком и кряхтеть, будто он древний старикан, а не вполне ещё молодой мужчина.

А в этот раз ему особенно «повезло» – его соседкой оказалась девушка, постоянно что-то достававшая и укладывавшая в свой багаж прямо над головой Алекса, и Алекс, проклиная всё на свете, пропускал её не менее пяти раз пока она на угомонилась наконец в своём кресле у окна. Но Алекс рано обрадовался. Энергия девушки продолжала искать выход – теперь соседка Алекса принялась шумно копаться в сумке, которую держала на коленях. Только благодаря своей воспитанности Алекс держался и делал вид, что его ничто не беспокоит и не отрывает от чтения новостей мировых финансовых бирж.

Убрали трап, межконтинентальный лайнер разогнался и взлетел. Тут соседка Алекса на какое-то время увлеклась разглядыванием головокружительных видов за окном, и Алекс даже откинул голову на подголовник кресла и прикрыл глаза. В этой позе он легче переносил взлёт – ему представлялось, что он и не в самолёте вовсе, а у себя дома в спальне. Окна зашторены, подушка мягкая и вот он перед сном перебирает все события, случившиеся в течение очередного уходящего дня.

Слишком скоро ему пришлось очнуться – самолёт выпрямился, и стюардессы начали разносить воду и более крепкие напитки. Если бы не соседка, Алекс даже не стал бы открывать глаз, а вышколенные стюардессы спящих пассажиров стараются не беспокоить. Но не тут-то было! Девушке, конечно, захотелось выпить, а ещё больше пообщаться. И Алекс не мог, просто не имел права проявить невежливость. Натужно улыбаясь, он передавал просьбы девушки стюардессе и галантно вручал соседке стаканы с виски и содовой, которые она заказывала. «Терпи, Алекс!» – уговаривал он себя. Но… то ли он умудрился нечаянно произнести эту фразу вслух, то ли девушка где-то раньше видела его фото, а в последние пару лет он участвовал в расследовании нескольких резонансных дел, но девушка спросила его без обиняков: «А вас зовут Алекс?». Отнекиваться было бесполезно. Тем более, что лучше взять огонь на себя, чем слушать, как девушка перекрикивается с соседями. В результате Алексу пришлось сложить свою газету (сложить как складывают оружие!) и он так и не смог за весь полёт добраться до книжки, которую специально брал в длительное путешествие.

Так они и познакомились. Девушка оказалась не из низших классов, и видимо поэтому не считала, что общение с ней кому-то могло бы доставлять какие-то другие эмоции, кроме удовольствия. Яркая внешность девушки словно отвлекала собеседников от её характера. У неё были длинные прямые и закручивающиеся у самых кончиков волосы. Скорее всего, крашеная блондинка. Алекс имел дело не с одним респектабельным семейством, и встречал многих женщин примерно того же возраста, что и его соседка. И по его непросвещённому, но близкому к истине мнению, девушка немного пережала с макияжем. В чём именно? Ярко накрашенные губы, да. Они отвлекали на себя внимание собеседника. Девушке, наверное, было лет двадцать пять, но из-за макияжа в стиле «вамп» с акцентом на губы и вызывающе-изучающим взглядом девушка выглядела даже старше своих лет. Хм, пусть с этой проблемой или наоборот изюминкой разбирается её мужчина, рассудил Алекс. Ему же всегда нравились скромные девушки из народа, не гонявшиеся за большими деньгами, поэтому Алекс не торопился и всё ещё предпочитал вести холостяцкую жизнь. Впрочем, от его взгляда не ускользнуло, что девушка была одета по-спортивному легко, но вещи на ней сидели хорошо, и было заметно даже неопытному глазу, что они ещё и хорошо скроены, а значит, выбраны в недешёвых бутиках.

В её манерах сразу чувствовалась раскованность. Та черта, которой так не хватает соотечественницам Алекса, воспитанным в строгости и традициях престижных учебных заведений. Алекс сразу подумал, что она американка. Но на этот раз он ошибся. Она оказалась стопроцентной англичанкой.

«У меня новая прическа, как вам? Очень надеюсь, что моему мужу понравится. Что вы читаете? Вы – финансист? А мой благоверный – теннисист. Может привезти много денег, а бывает и ничего. Жизнь как на качелях, но я его люблю. И люблю приключения».

Алекса было легко удивить женской причёской – он не считал себя ценителем женской красоты, не имел чёткого представления о моде, не понимал, где натуральный цвет волос, а где нет, он просто промычал что-то вежливое – обычный дежурный комплимент. На что получил вполне резонное замечание: «Вы, наверное, не обратили внимание на то, что это мои родные волосы. Да, это так, не верите? Только в детстве они смахивали цветом на солому, а сейчас в них добавилась рыжинка, только и всего». Алекс не знал и про корешки крашеных волос, которые проявляются недели через две после окраски… Когда во всём этом разберёшься, женщина, этот венец творения, перестанет быть тайной, а это такая тайна, которая даже по мнению Алекса – вечного разоблачителя всего на свете – имела право остаться неразгаданной.

Соседка Алекса открыла ему не только секреты своей красоты, но и своё имя – Шанталь Лафар. «Зовите меня просто Талли». Где-то Алекс уже слышал эту фамилию. Шанталь подсказала. Ну как же! Она летела на встречу со своим мужем, известным теннисистом Стивеном Лафаром, который должен был участвовать в приближающемся Уимблдонском турнире. Он находился уже на закате своей теннисной карьеры и хотел достойно завершить её. Для этого Стивен последние полгода мотался по различным турнирам в Южном полушарии и зарабатывал рейтинговые очки. Наконец, ему удалось подняться в рейтинге достаточно высоко, чтобы получить приглашение на Уимблдон. Миссис Лафар подробно отчиталась перед Алексом о том, кто её провожал и кто будет встречать, и в свою очередь попыталась разговорить своего не слишком словоохотливого собеседника.

Но Алекс за годы общения с клиентами выработал свою неповторимую манеру общения, чтобы сказать всё и при этом не сказать ничего. Да и то правда, ведь его защищала и оправдывала неприкосновенность профессиональной тайны. А она покрепче врачебной тайны. Кто, когда и с кем встречался из его клиентов и членов их семей – эти темы всегда были для собеседников Алекса строго под замком. Поэтому миссис Лафар пришлось снова брать инициативу в свои руки и развлекать Алекса, разомлевшего под струившимися из окон лайнера солнечными лучами, до самого конца полёта. Алекс по давно выработанной привычке слушал её со вниманием и сочувствием, не проявляя никаких признаков нетерпения.

Правда, чтобы не показаться грубым и невежливым, Алекс поведал ей несколько анекдотичных историй из своей адвокатской практики, заменив истинные имена и фамилии на придуманные. Шанталь заразительно и звонко смеялась, что несколько снизило гнетущий Алекса эффект от её напористой общительности.

– Вы извините меня, что я вас обо всём расспрашиваю? Я ужасно любопытна, – призналась она. – А как же ещё убить время в полёте? (Она делала вид или искренне не замечала тщетных попыток Алекса заняться чтением) Вы один летите? А я нет – моя горничная сидит в другом конце салона.

– Может, вы хотите, чтобы я с ней поменялся местами? – в голосе Алекса затеплилась надежда.

– Нет, зачем же? Она ужасно скучная. А с вами так приятно поговорить. Вы не доверяете людям? Это из-за профессии. А вот я, например, ужасно доверчивая. Меня за это ругает муж. Он говорит, что меня часто обманывают. (Смеётся) Может быть. Зато в последние дни я поняла, как неправильно жила. И собираюсь рассказать об этом мужу. О чём вы только что подумали? Нет, речь не идёт о нарушении закона. Просто я осознала свою роль по отношению к Стивену и теперь собираюсь вести себя совершенно по-другому… Ведь ещё не поздно начать новую жизнь, правда? У меня такое ощущение, будто я только начинаю ходить. Как вы думаете, можно сохранить брак, если супруги ссорятся? Что говорит ваш опыт? Но мне даже не это интересно… Вы никогда не плавали через океан на корабле? Вместо того, чтобы лететь по воздуху? Можно увидеть столько невероятных вещей, до которых никому из нас, летящих в самолёте, нет никакого дела, а зря…

Вот так она и прощебетала весь полёт. Выслушав кучу абсолютно бесполезной информации, Алекс уяснил для себя только то, что стал объектом светской хроники и что о нём теперь пишут в дамских журналах всякие несуразности. В лондонском аэропорту Гатвик они, наконец, расстались и Алекс почувствовал, какая тяжкая ноша свалилась с его плеч. «Это же просто какое-то безумие! Как с ней справляется её муж? – задался вопросом Алекс – Проговорить с незнакомым мужчиной полдня почти без остановки!»

Разумеется, Алекс не тешил себя надеждами, что не будь он соседом девушки, она бы обратила на него внимание. Он всегда оценивал себя трезво, а порой и достаточно жёстко. Высокий рост может привлекать, да, но вот его худоба и нескладность, длинные руки и узкие плечи вызывали у собеседников чаще совсем противоположные эмоции. Только хорошо знакомые с ним люди знали, что смахивающая на «книжного червя» внешность с лихвой компенсировалась аналитическим умом, настойчивостью и верой в торжество справедливости. И тогда он начинал походить на полубога. Но не будем забегать вперёд…

В аэропорту Алекса встречал представитель клиента, которому не терпелось тут же обсудить дела, не дожидаясь, пока Алекс доберётся до своей конторы. Клиент снимал номер в гостинице «Ибис» по дороге из аэропорта в город, и Алекс сразу отправился на встречу с ним. Он уже начал отходить от перелёта и правильно рассудил, что переход к делу ускорит процесс адаптации. Выйдя от клиента, Алекс не сразу взял такси, а решил немного прогуляться и подышать воздухом, наблюдая за непрерывно взлетавшими и снижавшимися лайнерами. Для него любой полёт был по своей сути настоящим стрессом, а для местных жителей эти взлёты и посадки служили не более, чем привычным антуражем. Угол зрения, под которым мы рассматриваем вещи, вообще очень сильно зависит от наших привычек.

И тут, не успел Алекс сделать и нескольких шагов, как перед ним снова возникла недавняя знакомая. Она только что вышла из гостиницы и встретила посыльного, который доставил ей письмо от мужа с адресом, куда она должна была отправиться. Увидев Алекса, она даже вскрикнула от радости. Теперь от ужина с ней, если не кривить совестью, было никак не отвертеться. Хорошо ещё, что она спешила, и Алексу удалось, не рискуя показаться невежливым, избавиться от неё через пару часов.

На прощание она пожала с честью прошедшему через все испытания Алексу руку и одарила его более чем милостивой улыбкой:

– Ничего, что я вас сегодня так помучила? Зато вы меня отвлекли, и мы не попали ни в одну воздушную яму или я их не почувствовала благодаря вам. Простите ли вы меня? Я такая, а вы другой, в сущности, мы все разные, и нужно только найти правильный подход. Согласны?

Она сказала это смиренным и немного приглушённым голосом, и Алекс заметил на её губах не только улыбку, но и отсутствие вызывающей помады, от следов которой она, видимо, избавилась совсем недавно. У каждой женщины – множество лиц. Чтобы понять женщину, нужно прежде увидеть все её лица. Пока это лицо ему нравилось. Да, взбалмошная, но совершенно безобидная вертихвостка.

Алекс учтиво поклонился и про себя возблагодарил Господа за то, что ему в ближайшее время не придется летать. Он предпочитал путешествовать по земле.

2. Стивен Лафар

Тот день, потраченный на перелёт и общение с миссис Лафар, если и не выветрился полностью из памяти Алекса, то остался для него не более чем забавным эпизодом.

Снова вспомнил о нём Алекс, лишь когда до него докатилась новость, всколыхнувшая весь теннисный мир. Да и не только теннисный, поскольку весть об этом событии засветилась во всех таблоидах.

На том самом турнире, о котором поведала ему Шанталь, а речь шла про Уимблдонский турнир, её мужу, Стивену Лафару, удалось пройти во второй круг и тут, как назло, испортилась погода. На главных открытых английских кортах это обычное явление, даже бывали случаи, когда соревнования затягивались на недели. Многие болельщики настолько привыкли к местным капризам погоды, что специально планировали задержаться, чтобы посмотреть самые важные из матчей до конца. Лафар тоже получил передышку, однако после того, как погода снова наладилась и над кортом засветило долгожданное солнце, теннисист-ветеран потерпел неудачу. В упорной борьбе со своим соперником из Родезии Стивен выиграл первый сет. А во втором на подаче соперника при счете 15-0 в пользу подававшего, Стивен нырнул за уходящим мячом и растянулся на корте. Известный своими постоянными спорами с судьями, Стивен и в этом матче оспорил два мяча. Поэтому, когда Стивен упал, а мяч приземлился в линию, все ожидали, что он вот-вот поднимется и примется за своё любимое дело – долго и упорно спорить с судьёй. Возможно, он при этом получил небольшую травму, но не она стала причиной того, что Стив так и не смог подняться с травы. Подбежавший врач обнаружил, что Стивен потерял сознание. Его спешно унесли под трибуны, защищавшие от палящего солнца, и там, ко всеобщему удивлению, он и умер. Последними словами Стивена перед смертью была загадочная и в то же время бессмысленная фраза «Кто в игре?». Словно он понимал, что игра ещё не закончена, но не узнавал никого из окружающих.

Алекс прочитал об этом трагическом происшествии в газете. Уже неважно в какой – любая мало-мальски значимая газета отвела событию в тот день первую полосу. Врачи констатировали, что смерть теннисиста наступила в результате «обширного кровоизлияния в мозг». Первые свидетели – служащие, переносившие Стивена, сошлись в показаниях, что сразу обратили внимание на багровый цвет его лица. Все газеты, как одна, изложили официальную точку зрения следствия – теннисист принял стимулирующий препарат, среди побочных действий которого было резкое повышение артериального давления. Принял сам до игры или подмешал в воду, которую он пил во время игры. Делался вывод, что, мол, ветеран не рассчитал свои силы, нужно было давно уходить с корта. С поисками иных причин следствие зашло в тупик. Непонятно, кому ещё на самом деле была нужна его смерть, ведь после него остались одни долги.

Алекс тут же вспомнил даму, назвавшуюся при встрече в самолёте женой игрока, и представил, как она со своим неуёмным темпераментом болеет за него и какую бурю эмоций должно было вызвать его падение у неё на глазах. Он пересмотрел в новостях кадры, на которых было показано падение Стивена, но не заметил его жену на трибунах. У камеры, снимавшей матч, был достаточно узкий ракурс и в основном в поле зрения зрителя попадал корт с игроками и первый ряд трибун, на котором располагался тренерский и технический персонал.

Алекс ничего не понимал в самой игре, но замкнутое пространство теннисной площадки навело его на мысль, что тайна падения Стивена Лафара, если она существует, лежит в этих границах. Из чистого любопытства Алекс обратился к своему другу – завзятому теннисному болельщику.

– Да, в самом деле, – рассказал тот. – Игрок может ради победы в каком-то отдельном матче воспользоваться стимулирующим препаратом. Вы же смотрите матчи и видите, какие тяжелейшие нагрузки приходится подчас выдерживать спортсменам. Но у медали есть и другая сторона. Сегодня ты повысил свою выносливость с помощью продающегося в аптеке снадобья, а завтра у тебя может наступить упадок сил или вообще коллапс. Поэтому опытные теннисисты редко прибегают к помощи сильнодействующих препаратов для повышения работоспособности и используют в этих целях слабые поддерживающие вещества, не оставляющие последствий. Но в данном случае, как мне кажется, сработало желание сыграть один-два матча хорошо, заработать деньги и рейтинговые очки. Добраться до финала Стивен Лафар при всём своём желании уже не смог бы. Его время прошло. Сейчас самое время для молодых, талантливых новичков – Джимми Коннорса, Герулайтиса, а среди юниоров – Бьёрна Борга. Возраст Лафара, наоборот, уже приблизился вплотную к критическому – осенью ему должно было стукнуть тридцать один. Знал ли кто-то из мира спорта о его проблемах? Между теннисистами жёсткая конкуренция, они редко ладят, поэтому и не обращаются за помощью друг к другу.

– А когда в его карьере прошёл этот пик успеха, если конечно, применительно к Лафару можно говорить об успехе? Он добирался до вершин?

– Не совсем. Но четыре года назад о нём говорили. Пара выигранных турниров, выходы в финал и полуфинал. На траве не блистал, предпочитал грунтовые покрытия, любил резкие отскоки мяча и удары с лёта.

Из всего сказанного, за вычетом незнакомых имён и фамилий, Алекс вывел заключение, что состояние Стивена не позволяло ему применять стимулирующие средства и именно они его и погубили. В этих условиях, однако, их применять было не только губительно, но и глупо. Был ли Стивен недостаточно умён, кто теперь поймёт? А не принимал ли он какие-то явно запрещённые препараты? Это сейчас очень модно в спортивной среде, как слышал где-то Алекс. Навряд ли. Чтобы иметь при себе такую взбалмошную жену, как у Лафара, нужно тратить на неё много денег, а увлечение разной «химией» само по себе высасывает значительные средства. Кстати, о жене… Три или четыре года назад, когда на Стивена было приятно посмотреть, он и сошёлся близко с одной поклонницей по имени Шанталь.

В протоколе матча судьи зафиксировали, что Стивен снялся с соревнований, что позволило его сопернику-родезийцу пройти дальше. В спорте всякое бывает. Вот только надо помнить, что спорт – это условность. А жизнь нет. Алекс снова представил свою неунывающую соседку по авиаперелёту, тоже реальную, а не условную. И продолжил поиск информации.

Алекс ещё раз просмотрел газеты, упоминавшие об этом происшествии. Таблоиды не скупились на краски, описывая последние дни жизни Стивена. Приводили и слова соседей о том, что накануне рокового матча Стивен не ночевал дома, нашлись даже свидетели, будто бы запечатлевшие в памяти его встречу с двумя или тремя парнями в одном переполненном баре. Они о чём-то громко говорили, но расслышать среди общего шума осведомителям удалось только выражения «туда не войдёшь, они там всё контролируют», «простукивай стены, прежде чем копать глубже», да и то неточно. Алекс даже встретился с репортёром, уделившим этим деталям больше внимания, чем остальные. Это был странный тип в потрёпанной одежде и с огрызком сигары во рту, будто специально вырядившийся так, чтобы его признавали за своего в разных притонах. И тот, наконец, рассказал Алексу, что Стивен в последнее время будто бы увлёкся кладоискательством, вёл раскопки, но не на пустырях и кладбищах, как другие, а прямо в жилых районах. Новоявленного кладоискателя пару раз останавливали, но отпускали. У него явно было, что сообщить легавым, уверенно изложил Алексу свою точку зрения ушлый газетчик.

– А вас только он интересует? Вы из полиции или частник? Могу помочь разыскать стопроцентно проверенные сведения о ком вам только будет угодно. По сходной цене. Кого-то скомпрометировать или, напротив, оправдать, не желаете, сэр?

– Скажите, слежку за Стивеном вы вели по собственной инициативе или…? – Алекс вернул разговор на прежние рельсы.

– Редакционное задание, – уклончиво ответил репортёр и отвёл взгляд от Алекса.

– Вы сможете показать на карте места, где мистер Лафар вёл свои поиски?

Алексу пришлось раскошелиться, но информация стоила того. Два адреса из пяти находились не более, чем в двухстах метрах от гостиницы в Гатвике, где у Алекса произошло свидание с супругой Лафара по прилёту из Нью-Йорка. Всё-таки иногда репортёры могут быть полезны.

– И что за инструменты возил с собой Стивен? Металлоискатели?

– Представьте себе, инструменты для определения пустот. Такими пользуются исследователи гробниц фараонов, когда пытаются найти в гробницах потайные комнаты.

Стивен решил всерьёз заняться археологическими раскопками, а попрактиковаться в окрестностях Лондона? Неужели подобные занятия захватили его больше, чем теннис? И что означает эта фраза «туда не войдёшь, они там всё контролируют»? Кто контролирует? Жрецы? Или те, кто заполняют пустоты ядовитыми газами, чтобы непрошеные гости не могли туда проникнуть? Нет-нет, нужно прекратить читать эти детективные романы, иначе можно свихнуться от них.

Только теперь Алекс понял, что именно его удивило на телевизионных кадрах со Стивеном. На свой последний матч Стивен пришёл в несколько необычном виде. На его лице ясно проступали красные поперечные царапины. Неужели это такая травматичная игра? Или на Стивена кто-то напал перед матчем? Например, те ребята из бара? Но не от царапин же он умер…

Полицию удовлетворили первоначальные выводы медицинской бригады, осмотревшей Стивена во время прерванного матча. Криминала служитель закона не нашли, а заодно пожалели оставшуюся без гроша вдову и всё списали на несчастный случай, вызванный жарой и переутомлением. В результате она смогла получить скромную страховку, но в том случае, если бы следствие затянулось, не получила бы и этого. Поскольку серьёзного расследования смерти Стивена не проводилось, а в крови у него нашли только следы незапрещённого стимулятора, то публика вскоре забыла и об этом прискорбном случае. Да и мало ли людей погибает ежедневно по своей или чужой вине? «Вот так и проходит мирская слава. Видимо, не велика ей цена», – повторил Алекс горькую древнюю мудрость. Наступала пора отпусков и толпы англичан, включая и самих теннисных болельщиков, отправились на курорты и предались примитивному пляжному безделью.

Алекс терпеть не мог коллективные формы отдыха, поэтому держался подальше от пляжей и популярных туристических маршрутов. Его вдохновляли прогулки в одиночестве. И чем ближе к первозданной природе, тем лучше. Лето стремительно миновало свой экватор, наступил август, уже впереди замаячил сентябрь, когда Алекс, наконец, начал задумываться о том, куда бы «исчезнуть» на время из городской суеты, и его взор привлекли заповедные места вокруг Плитвицких озёр, ещё не загаженные туристами и представлявшие собой истинный рай для любителя долгих пеших прогулок.

Однако, как уже случалось не раз, Провидение вмешалось в пасторальные мечтания Алекса и разрушило их, словно карточный домик. Прошло только два месяца после гибели Стивена Лафара, а публика уже вовсю обсуждала бракосочетание ещё совсем недавно «безутешной» вдовы теннисиста с неким богачом по имени Хью Рэмсдейл, обосновавшимся на Сейшелах. Про этого человека в Англии узнали недавно, известно было только, что он – американец, разбогател на биржевых махинациях и земельных участках, а для консервативных англичан такие, как он, не имели никакого веса и воспринимались как очередные «новые деньги», вкладываемые в дорогие вещи, замки и картины. Прощаясь с Европой, где они сыграли столь же роскошную, сколь и скоропалительную свадьбу, молодожёны пожелали совершить поездку по курортам и островам Средиземного моря. Посетив несколько излюбленных истеблишментом мест, своё последнее «прощай» новоявленная супружеская пара собиралась сказать привычному окружению с борта прогулочной яхты, курсирующей в водах Адриатики. Каким образом газетчики разнюхали об этом, было неведомо, но весть проникла в ведущие газеты. «Скатертью дорога» – подумал Алекс и мысленно уже попрощался с легкомысленной девицей и её толстокожим мужем, собираясь вычеркнуть их из памяти. Но не тут-то было! Напоследок бывшая вдова довольно неожиданно вспомнила об Алексе и захотела пригласить его на борт яхты немного развеяться за счёт молодоженов. Он получил письмо, в котором в витиеватых и даже где-то сердечных выражениях Алекса приглашали, как знаменитого юриста и безусловного джентльмена, принять участие в морской прогулке в компании с его добрыми друзьями, коими считала себя супружеская пара Рэмсдейл. Стиль немного отдавал сухостью, так пишут мужчины, привыкшие указывать, но в нескольких местах в него вмешалась лёгкая и узнаваемо-сумасбродная женская рука.

Алекс поначалу хотел было отказаться. Но к письму был приложен чек на дорожные расходы. Кроме того, вид за окном не предвещал в ближайшие дни никакой бури или просто намёка на нелётную погоду. Алекс достал тонометр со стетоскопом и измерил у себя артериальное давление. Затем он проверил пульс и состояние нёбных миндалин. Ну вот, и медицинских противопоказаний нет, значит придётся ехать. Ведь, в конце концов, хорошие адвокаты клиентов не выбирают. Чем сложнее клиент, тем лучше. Алексу больше нравилось, когда его приглашали просто так, а не для того, чтобы поручить ему новое дело. Увы. Профессиональные предложения и гонорары за них только росли, а приглашения просто погостить не возникали вовсе, и он был вынужден смириться с таким положением, позволявшим ему не только подтвердить репутацию, но и посмотреть мир.

«Раз это работа, пусть тогда она развернётся по моим правилам», – вздыхая, успокаивал себя Алекс. Он окрестил свою поездку «визитом вежливости» и решил, что это не кругосветка и у него есть полное право сойти в ближайшем порту, если ему что-то не понравится. Он уже представил, как будет наслаждаться одиночеством и медитировать посреди сверкающей морской глади, простирающейся до горизонта, пока молодожёны будут посвящать своё время купанию и прочим утехам в обществе друг друга. О том, что всё может сложиться по-другому и какие неудачи могут испортить его отпуск на самом деле, Алекс не хотел и думать.

3. Мадам Лукку

Добравшись сначала на поезде до греческой Янины, а оттуда после душной ночи, проведённой в местном трактире, приехав в Игуменицу, Алекс ощутил всю прелесть путешествия по суше. Впечатления от встреч с разными людьми, их рассказы – вот ради этого и стоит отправляться в путь, невзирая на бытовые неудобства. Последний отрезок пути он проделал на пароме до небольшого портового городка на острове Корфу, где по его прикидкам была пришвартована искомая яхта. От парома до пристани его с радостью вызвался довезти таксист, судя по всему, долго скучавший на пыльной обочине в густой тени от деревьев. Но Алекс посмотрел на дорогу, петлявшую между тесными домиками, к тому же кое-где заставленную ящиками с фруктами и выносными сувенирными развалами. И понял, что машина ему вряд ли поможет. Поэтому Алекс нанял извозчика, и уже через четверть часа оказался на лодочной пристани, куда выходили точно такие же фруктовые и сувенирные лавки с зазывалами, выхватывавшими из толпы готовившихся к отплытию туристов. В первую очередь тех, что выделялись на фоне местных бездельников пока что белоснежными и яркими костюмами, а также особой бледностью кожи. То ли в этот день был какой-то праздник, то ли так людно здесь всегда по субботам, но народ заполнил все проходы от пристани к городу, дудели дудки, на балкончиках вывешивались ковры, где-то зажигательно кружились в танцах. К вечеру явно ожидались красочные фейерверки.

У причальной стенки покачивались несколько посудин – большей частью местные рыбацкие шхуны, прогулочные катера и лодчонки, даже парусные катамараны, но яхта молодожёнов уже издалека выделялась на фоне всей остальной пестроты. Более, чем на тридцать метров вытянувшись в длину, она не только возвышалась над своими соседями, но ещё и находилась на почётном месте – к ней вели деревянные мостки, по которым сновали туда-сюда носильщики с чемоданами, сумками и баулами пассажиров. Алекс только успел прочитать название яхты «Адриана», как ему уже кричала и махала с верхней палубы рукой сама миссис Шанталь Рэмсдейл – с недавних пор его знакомая именовалась так, приняв фамилию мужа.

Шанталь не изменила себе. Она любила шумные компании, состоящие из совершенно разных людей, и поэтому уговорила мужа и капитана арендованной яхты, чтобы билеты на яхту продали и другим пассажирам. Благо места хватало на то, чтобы свободно разместить до дюжины человек.

Пройдя по качающимся мосткам и поднявшись по небольшой лесенке на палубу, Алекс тут же попал в объятия Шанталь и её мужа Хью, высокого плечистого мужчины в шортах и рубашке навыпуск, с аккуратно подстриженными тонкими усиками и ранней сединой на висках. Хью поприветствовал Алекса с подчёркнутой любезностью, как очень хорошего знакомого. Алекс тут же окинул взором весь его внешний облик. Выправка спортивная, смахивает на боксёра, но уже намечается брюшко, уверенный в себе, может даже чересчур. На шее цепочка, на мизинце перстень, смотрит немного исподлобья, то ли как цербер, то ли как напыщенный индюк, то ли как наевшийся сметаны кот, в зависимости от ситуации и настроения. Его свежеиспечённая супруга встретила Алекса в образе аристократки на отдыхе – в лёгких белых брюках, рубашке-поло, в венчавшей весь облик широкополой шляпе и с мальтийской болонкой на руках. Собачка немедленно облаяла Алекса.

– А вы не боитесь, что это очаровательное существо выпрыгнет случайно за борт?

– О, Пенелопа – ужасная трусиха, – рассмеялась Шанталь, она же «Талли». – А потом, смотрите, море совершенно спокойное, разве есть какие-то основания для паники?

У мужа Шанталь обнаружился чёткий американский акцент, Алексу даже послышались южные нотки в его произношении.

– Вы совершенно правы. Я уроженец Пасадены, той, которая в Техасе. Много слышал о вас от своей супруги, – Хью погладил свою спутницу жизни по спинке. – Ваша английская выдержка и невозмутимость пришлись ей по душе. Я правду говорю, Талли, что реакции мистера Алекса тебя успокаивают, в отличие от моей несдержанности и перемен в настроении? Чуть что, впадаю в гнев или в панику. Видимо, поэтому мне велено поучиться у вас, мой друг.

Все трое засмеялись.

– Как вам Европа? – вежливо поинтересовался Алекс.

– Здешние расстояния не сравнятся с американскими, но всё так пёстро и разнообразно, что глаз не успевает ни на чём задержаться. Но, должен признаться, что европейцы медлительнее американцев, они никуда не торопятся, как будто всего уже достигли.

Молодожёнов сопровождал приятель Хью – граф Конти, итальянский аристократ невысокого роста, худощавый, с глазами немного навыкате и с длинными тонкими пальцами, из-за которых его можно было принять за пианиста. Его сиятельство был гладко выбрит, волосы разделены аккуратным косым пробором, выпиравшие скулы выдавали в нём чувствительную натуру. Когда их представили друг другу и произошёл обычный в таких случаях обмен любезностями, Алекс отметил доброжелательность и открытость графа, столь редко встречающиеся среди аристократов. Граф сразу предупредил: «Только прошу без «сиятельств» и прочих церемоний. Не люблю я этого». Алекс поверил ему не до конца. Он не раз сталкивался с аристократами, которые могут держать себя, как им кажется, «запросто», но не терпят даже намёка на панибратство. К концу разговора с ним Алексу стало ясно, что граф видел смысл своей жизни в получении эстетического удовольствия и в восхищении красивыми женщинами. Всеми сразу, а не каждой в отдельности. Но, восхищаясь женщинами, граф Конти никогда не взмахивал руками, как это делают в разговоре итальянцы, не принадлежащие к аристократическому классу. Он находился в том прекрасном возрасте, когда заложено всё, вплоть до последней вилки, но ещё можно жить за счёт громкого имени и приложенной к нему молодости.

Экипаж яхты кому-то мог показаться малочисленным, но, по правде сказать, и его было вполне достаточно для обслуживания судна. Он состоял из капитана, шеф-повара (он же кок) и двух матросов, один из них моторист, в парадной форме выстроившихся на палубе. Алекса встретили, как дорогого гостя, и он даже не успел заметить, как его вещи оказались в каюте, а сам он в шезлонге за круглым столиком с коктейлем в руке и в компании гостеприимных мистера и миссис Рэмсдейл. С одного борта яхты открывался пленительный вид на водную гладь, переливавшуюся на солнце, с другой – не менее восхитительный вид на очаровательный городок с желтыми и розовыми, как будто пряничными домиками. Алекс переходил с бокалом от одного борта к другому и почти ликовал, если бы не раздражающие крики чаек и многоголосье заполнившей пристань толпы. Он с улыбкой вспомнил, как по дороге к пирсу ему чуть было не всучили симпатичный, но совершенно ненужный пейзаж работы местного художника. Алекс всегда страдал от назойливых продавцов, послать которых подальше ему мешало консервативное воспитание.

Другим поднимавшимся по трапу пассажирам яхты повезло значительно меньше. Носильщики доставили их вещи, но искать свои каюты им пришлось самим по не слишком бросающимся в глаза указателям, а встретиться и познакомиться с хозяевами праздника им удалось только через пару часов, когда яхта «Адриана», казалось, только недавно в заливе Гарица оторвавшись от своих младших сестер, парусных яхт, уже гордо следовала в открытом море. Каюты для пассажиров располагались на верхней палубе, на нижней палубе – кают-компания, камбуз, помещения для команды. Ну и рулевая рубка – мозговой центр яхты – тоже располагалась на нижней палубе. На корме и вдоль бортов стояли пока неубранные корзины с закупленными в городе солнечными фруктами – персиками, нектаринами, грушами и гранатами, между которыми пассажиры лавировали, как на настоящем восточном базаре.

Алекс за это время успел перезнакомиться с другими пассажирами. Среди них была компания молодёжи студенческого возраста, примерно двадцати одного-двадцати двух лет от роду: девушка по имени Кэнди и два парня – Милан и Роберт. Все черноволосые, подтянутые, смуглые. Со спортивными сумками в руках и с полотенцами на шеях и торсах. В отдельном багаже они везли акваланги для того, чтобы спускаться на морское дно. Парни выглядели такими крепкими южными красавцами, явными любимцами женщин. Алекс отметил их необычную для британцев чистую английскую речь, выдававшую в них иностранцев. Ребята признались, что прибыли прямо из французской столицы, где изучали курс в университете Сорбонны. Далее Алексу представили мистера Санджива Беди, коммивояжера-индуса, в белом сюртуке и без каких-то факирских штучек, в европейских путешествиях уже достаточно редко встречающихся. Преимущественно мужскую кампанию разбавили миловидная, но бледненькая и, видимо, давно скучавшая по солнечным лучам девушка лет девятнадцати со своей тётей. Последние были представлены как мисс Ло Макнил и миссис Амалия Уэнделл.

На их фоне Алекс выглядел и сам довольно экзотично с его длинными ногами в укороченных брючках, еле прикрывавших белые хлопковые гетры, в жилете и белой рубашке из льна. Он был похож на рыболова или любителя танцулек в стиле ретро, хотя на самом деле сердце Алекса лежало ни к тому и ни к другому, а к садоводству. Зато его костюм был тщательно выглажен. Для этого Алексу пришлось раздобыть утюг в янинском трактире и занять самый большой стол. За действиями Алекса тогда в трактире наблюдала целая ватага соседских мальчишек, которых удалось разогнать только с помощью родительских подзатыльников. Это не то, чтобы был самый лучший из костюмов Алекса. Просто именно так он одевался обычно в жаркую погоду, будь то курорты Французской Ривьеры, альпийские луга или африканские джунгли. Правда, в последнем случае костюм был бы дополнен пробковым шлемом.

Мисс Ло, впрочем, на Алекса даже не взглянула, потому что не могла оторвать глаз от загорелых парней. Тётушка в это время кричала ей почти в самое ухо:

– Если бы ты была порасторопнее, мне не пришлось бы нанимать этого лентяя, который ронял мои сумки через каждые пять шагов. Хорошо ещё, что нас подождали. Очень не люблю опаздывать, прямо ненавижу!

Алекс тут же уступил свой шезлонг раскрасневшейся от жары тёте. Обмахиваясь купленной на базаре шляпой – с неё даже не удосужились отклеить ценник, дама уселась, поблагодарила Алекса и подняла глаза к солнцу, словно умоляя о пощаде. Кованый чемодан индуса она поначалу приняла за удобную подставку для своих ног. Каково же было её удивление и негодование, когда индус поклонился, как и положено вышколенному слуге, а затем вырвал чемодан из-под ног дамы и понёс его вдоль борта до предоставленной в его полное распоряжение такой же, как и для неё самой, каюты! На счастье тётушки, тут же вмешались парни, поймали её улетевшую было шляпу и перенесли шезлонг вместе с охнувшей от испуга женщиной прямиком в спасительную тень. Заодно и познакомились с очаровательной племянницей, смутившейся от неожиданного внимания. Её лицо расцвело в пленительной улыбке, похожей на весенний цветок.

Но на этом знакомства не закончились. Капитан пригласил в свою каюту пару молодожёнов, графа и Алекса в придачу к ним, считая их главными среди пассажиров. Когда все приглашённые собрались, капитан указал вошедшим на сидевшую на стуле пожилую даму в скромном одеянии, по возрасту явно за шестьдесят, с печальным видом сложившую руки на краю стола. Её окружали перевязанные бечёвкой сумки, из которых выглядывали какие-то банки, пакеты с травами, платки, деревянные свистульки, мотки с нитками и недовязанные носки. Женщина их попеременно перекладывала, словно пытаясь уменьшить размеры багажа, и даже пыталась запихнуть их под стул, на котором сидела. Капитан рассказал, что дама не говорит по-английски, но он сам, довольно хорошо владевший греческим и итальянским, в ходе разговора с ней установил, что имя дамы – Деметрия Лукку и в отличие от остальных, отправившихся в путь для того, чтобы прогуляться, мадам Лукку оказалась на яхте по ошибке. Она должна была на другом судне, которое она назвала «пароход», добраться до острова, где поселилась её племянница. Но из-за плохого английского и неважного зрения она перепутала суда.

– Кажется, она проникла на борт вместе с лавочниками, доставлявшими товар, – пытался найти оправдание случившемуся капитан.

Капитана интересовал вопрос, что с ней делать. Если вернуться обратно, чтобы высадить даму в порту отплытия, то можно потерять несколько часов. Шанталь тут же отказалась от этого варианта и попросила разрешения у мужа и капитана оставить пожилую женщину на яхте и даже не брать с неё денег.

Капитан наклонился к мадам Лукку и сообщил ей решение – доставить даму до следующего порта, где она сможет пересесть на катер, идущий в сторону интересовавшего её острова. Та лишь пожала плечами.

В этот момент Алекс почувствовал себя такой же «мадам Лукку», попавшей не на своё место. А, действительно, чем он отличался от неё? Его тоже занесло сюда случайным ветром…

Надо сказать, что неуравновешенный характер Шанталь проявился вскоре и в отношении мадам Лукку. Наша новоявленная аристократка не смогла пройти мимо провинциальных привычек мадам, которая во время совместного принятия пищи пользовалась зачастую руками, а не приборами, а косточки от фруктов складывала в карманы своей широкой кофты. Нисколько не беспокоясь по тому поводу, поймёт ли её мадам Лукку или нет, Шанталь громко высмеивала такое поведение бедной женщины, будто ей никогда в жизни никто не объяснял, что так делать нельзя. Даже миссис Уэнделл пришла в явное замешательство из-за подобной развязности, о чём не преминула вполголоса поведать сидевшему рядом с ней Алексу:

– А вы слышали, сэр? Ну что за воспитание!

Амалии Уэнделл, на первый взгляд, можно было дать лет сорок с небольшим, выглядела она как типичная правильная британская училка в немодных очках, полноватая и поджимавшая губы после каждой фразы. Всякий раз, когда она приходила куда-то или уходила, она первым делом стреляла вокруг себя глазами и даже проверяла рукой, рядом ли её племянница, будто боялась её потерять. Так обычно ведут себя старые дамы, которым поручено приглядывать за воспитанницами. Но в том то и дело, что мисс Ло Макнил никак не тянула по возрасту на юную воспитанницу. Школу она закончила, а пойти ли учиться дальше или вместо учёбы присматривать за малышами или, например, стучать на пишущей машинке, она как-то не решила, но решать ей точно придётся самой, не спрашивая разрешения у опеки. Алекс, если и промахнулся с её профессией, то несильно. Она работала в магазине Вулворт в Дорчестере в отделе книг и настольных игр (Алекс и сам иногда был не прочь иной раз скоротать время за игрой в мастермайнд и скрэббл), но, в мечтах видела себя за прилавком Хэрродс. Или по ту сторону прилавка.

Алекс кивнул тётушке Амалии в знак того, что полностью согласен с нею, и обратил красноречивый взгляд на Хью, но муж Шанталь сделал вид, что не видит ничего особенного в развязном поведении своей жены. Только граф Конти обратился к Шанталь со словами: «Что-то вы побледнели, милая моя. Вам нездоровится?». Граф выглядел далеко не старым, можно сказать даже, что ровесником Хью, но его покровительственные интонации не раздражали семейную пару.

Хью как будто решил предоставить своей супруге гораздо большую свободу действий, чем поступил бы мудрый мужчина, не желавший избаловать жену. Конечно, «хозяин – барин», но Алекс не одобрял ни подобное развязное поведение жены, ни потакание ему со стороны мужа. Но вскоре Алексу предоставился шанс узнать причину.

Перед ужином Алекс прогуливался вдоль борта и вдруг до него донеслись обрывки разговора между Шанталь и её мужем. Они разговаривали почти у самой каюты Алекса. Хью держал жену за руки и пытался успокоить, а она рыдала:

– Хью, ты не понимаешь. Так просто они не отстанут. Они убьют меня, убьют! Это не шутка!

– Милая моя, не думай ни о чём, развлекайся. Для чего ещё мы отправились в эту поездку?

Она вырвала одну руку и ударила своего мужа пару раз в грудь крепко сжатым кулачком. Но разве прошибёшь такого медведя? Хью мычал в ответ нечто нечленораздельное.

– Ты никак не поймёшь, что я живой человек, – тихо, но настойчиво выговаривала ему Шанталь. – Что ты знаешь о моей жизни до нашего знакомства? Что я люблю и что не люблю? Здесь это кому-то интересно?

Высказав всё, что у неё накипело, Шанталь ушла в свою каюту, чтобы привести себя в порядок, прежде чем показаться на публике. А Хью обернулся и заметил Алекса, не успевшего скрыться. Отнекиваться было бессмысленно, и Алекс признался, что кое-что слышал, что, разумеется, не пойдёт дальше него.

– Извините, я понимаю, это не предназначалось для моих ушей.

Хью неожиданно начал убеждать его в обратном:

– Вы нам поможете, если разберётесь в том, кто угрожает моей жене и что стоит за этими угрозами. Я вам покажу эти письма после ужина. А что касается Шанталь, не относитесь к её поведению слишком серьёзно, прошу вас. Я заметил, что кое-кто осуждает её манеру общения. Но это всё из-за угроз, уверяю вас. Она настолько сконцентрирована на себе и на своих переживаниях, словно ребёнок. Получив и прочитав эти письма, она впадает в панику. На мой взгляд, совершенно беспочвенную.

В этот момент Хью наконец-то предстал перед Алексом обычным человеком со слабостями, тревогами и неуклюжими попытками позаботиться о ближнем, а не в своём дежурном обличье узколобого супермена.

4. Санджив Беди

Отплыв достаточно далеко от берега, яхта сбросила скорость и, обогнув огромный остров, взяла курс на запад, к итальянским берегам. Как только начало темнеть, до слуха Алекса донеслись слабые отзвуки салютов, но красочные огни фейерверков уже не были видны, если не считать вспышек неясного света на сереющем небе в той стороне, где ещё недавно был остров. Матросы-греки тут же принялись танцевать «сиртаки» – танец, вдохновлённый не так давно вышедшим фильмом «Грек Зорба». Кок прихлопывал им в такт. Милан подбадривал танцующих возгласами «Хоп! Хоп!» На этом прощание с островом Корфу закончилось.

Перед совместным ужином все пассажиры собрались в просторном салоне, он же кают-компания, и выпили за начало приятного путешествия. На первый ужин каждый из пассажиров нарядился подобающим образом – как он или она считали нужным. Но особенно выделялась, как и можно было ожидать, «королева бала» Шанталь. Она не только надела вечернее платье, но и решила удивить присутствующих роскошным свадебным подарком – бриллиантовым колье, украсившим её белоснежную шею аристократки. Алекс читал об этом колье в прессе – кажется, его оценивали не то в сто пятьдесят, не то даже в двести тысяч фунтов. Сумма показалась Алексу завышенной, хотя он не считал себя экспертом в этой области. Колье Марии-Луизы Австрийской – вы же слышали о таких вещах? Так вот, бриллиантов в этом свадебном колье Шанталь было числом побольше, чем носила австриячка, но размером они поменьше. Но не всем это показалось интересным. Женщины переглянулись, а мужчины прежде, чем сесть, поклонились всем дамам, сделав вид, что ничего особенного не произошло.

– Когда вы смотрите на меня, мистер Беди, на меня или на мое колье, ваши глаза словно увеличиваются и становятся похожими на… на пуговицы на вашем сюртуке.

Мисс Ло закашлялась от смеха, а Санджив слегка покраснел. Алекса тоже кольнули слова Шанталь. Он видел в Сандживе воспитанного и образованного человека, а кто-то позволял себе смеяться над ним, будто он заезжий факир с дрессированной коброй в мешке.

Миссис Уэнделл, вдова викария, не смогла промолчать и тихо сказала, словно одному Алексу:

– Как сказано в Святом Писании, «удерживай язык свой от зла и уста свои от коварных слов1».

«Не злость этому причиной, – подумал Алекс. – Но нервы, как бы Шанталь не скрывала их за внешней бравадой».

– Я опять кого-то обидела? – раздался ангельски-кроткий возглас Шанталь, тонкий слух которой улавливал малейшие звуки недовольства. – Ну, простите, меня, гадину!

Она раздвинула губы в искренней улыбке так, что все, кто поймал в этот момент её взгляд, покраснели от мысли, что могли так плохо подумать о таком открытом и очаровательном человеке.

Горничная Елена помогала разносить блюда, чтобы каждый смог отведать морские деликатесы, приготовленные местным поваром, говоря по-морскому, коком. Когда дошла очередь и до Алекса, Елена спросила его своим бесстрастным и низким голосом, что предпочитает «сэр», и он выбрал морские гребешки и греческий салат. Горничная миссис Рэмсдейл, наверное, была где-то поблизости и тогда, когда её хозяева встречали Алекса утром, но, видимо, Алексу было не до неё или он её просмотрел в толпе пассажиров. Зато сейчас смог рассмотреть вблизи. Елена Фримэн в своем строгом костюме с тщательно выглаженным воротничком, зачесанными назад и сколотыми в пучок тёмными волосами, смотрелась явно старше своей госпожи. Молодые женщины предпочитают иметь именно такую горничную – серую мышку, полную противоположность хозяйки, притягивавшей к себе всё внимание окружающих, независимо от пола. Горничные такого типа на вес золота, поэтому их берегут и ни в чём им не перечат. «Ну, если Стивен оплачивал ещё и горничную для своей супруги, значит, дела его шли не так уж и туго, – подумал Алекс. – Во всяком случае, не всегда». Одета она была скромно, но со вкусом, в дешёвые вещи, но явно новые, купленные, видимо, специально для этого путешествия.

Продолжившийся разговор вернул Алекса на землю. На стол вместо пива и местной граппы подали несколько бутылок Верначча, которые граф Конти привёз с собой. В бокалах, наполненных золотистым вином, как будто купалось солнце. Алекс ухаживал за своими соседками, подливая вино до половины бокала – идеальная пропорция для того, чтобы и не напиться, но и в то же время не чувствовать себя обделённой вниманием. Терпкое вино удивительно хорошо сочеталось с блюдами средиземноморской кухни местного повара.

– Скажите, мистер Рэмсдейл, – выпалил своей обычной скороговоркой Санджив, перепутав Рэмсдейла с капитаном. – Какая конечная точка нашего маршрута? И когда мы прибудем в неё?

– Яхта прогулочная, поэтому рекордов скорости мы с вами ставить не будем, – откликнулся капитан, он же хозяин яхты. – Останавливаемся, где только пожелаете. А вы куда-то торопитесь? Или у вас есть какие-то планы посетить определённые места по нашему маршруту? Так вы не стесняйтесь. Как раз сейчас вы можете невооружённым глазом разглядеть маяк Пенистерес. Мы движемся сначала на запад, пересечём Адриатическое море, а потом пойдём на север, мимо Бриндизи и Бари, а если будет большое желание, то доставим вас в чудесную Венецию. А вам куда надо, синьор?

– Признайтесь, ведь вы везёте что-то на продажу? – с хитрой улыбкой Шанталь добавила свой вопрос к мистеру Беди и тут же засмеялась, выдав свои слова за шутку.

– Нет, ничего особенного, – смутившись, опустил глаза и слегка понизил голос Санджив. – Индийскую косметику и благовония. Образцы. Они всегда со мной.

– А нет ли у вас чего-то от обжигающих солнечных лучей? У меня такая капризная кожа, что к ней не сразу пристаёт загар, а вот ожоги случаются довольно часто…

– Я вам потом занесу кое-что в вашу каюту, мадам, – смиренно пробормотал индус.

– «Потом-потом занесу, мэм», – передразнила его Шанталь, пытаясь изобразить скороговорку индуса.

Санджив сверкнул глазами в её сторону и снова опустил голову, ковыряясь вилкой в почти пустой тарелке.

– Не обижайтесь на меня, мистер Беди, – покровительственным тоном попыталась сгладить впечатление от своей нелепой шутки Шанталь. – Я вообще люблю пошутить. Но не всегда удачно, к большому моему сожалению…

Санджив деликатно промолчал, и разговор перенёсся на другую сторону стола. Там капитан рассказывал о том, как ходил под парусами по Индийскому океану вдоль побережья Малайзии. По сравнению с теми временами управление яхтой в Адриатике, по его словам, не сложнее, чем игрушечным парусником в ванне.

– Настоящий морской волк! – восклицали женщины.

Как только капитан закончил свой рассказ, Алекс негромко обратился к Сандживу:

– Если вы торгуете фармацевтической продукцией, значит, вы фармацевт?

– Не только ей, но в лекарствах и в самом деле понимаю. А что вас интересует?

– Скажите, может ли какое-то лекарство, будучи растворённым в воде, вызвать у человека, выпившего этой воды, например, апоплексический удар?

В этот момент за столом внезапно стихли остальные разговоры и Санджив в полной тишине ответил:

– Может, если он уже страдает гипертонией или атеросклерозом, но такие люди не пьют что попало, они следят за своим здоровьем.

Алекс обратил внимание, что в кают-компании в это время не было мистера Рэмсдейла и молодых аквалангистов. Они исчезли ещё тогда, когда капитан рассказывал о своих подвигах. Этих молодых людей быстро утомляли длинные разговоры за столом, и они предпочли заняться гимнастикой прямо на палубе. Но Хью скоро вернулся, он облачился в смокинг для следующего пункта программы. После ужина пара молодожёнов захотела потанцевать, и капитан нашёл в недрах своей фонотеки что-то похожее на медленную музыку. Шанталь в своём колье и Хью в смокинге и бабочке покружились в незанятой половине кают-компании под восхищённые взгляды присутствующих. «Шикарно! Я тоже так хочу» – говорили глаза мисс Ло. Граф Конти в этот день, судя по всему, впервые увидел колье и восхищался завораживающим вечерним блеском камней. Повернувшись к Сандживу, он тут же вспомнил про знаменитые алмазы «Кохинор» и «Алмаз Хоупа», добытые в Индии и имевшие очень непростую историю. Однако упоминание «Кохинора» не слишком понравилось Сандживу, ибо этот алмаз был незаслуженно присвоен британцами и, по твёрдому убеждению соотечественников мистера Беди, должен быть непременно возращён на родину. «Все сокровища мира должны принадлежать женщинам!» – воскликнул презирающий большую политику граф, несмотря на явные возражения со стороны индийского попутчика. «Поскольку женщин на свете больше, чем бриллиантов, которых они достойны, – попытался примирить спорящих Алекс. – Давайте договоримся: пусть дамы носят их по очереди, иначе войны никогда не прекратятся». Дамы заинтересовались предложением Алекса, но после не очень долгого обсуждения и возражений со стороны мужчин пришли к выводу, что прекращать войны всё-таки рано.

Пара танцующих подустала и тут, будто по заказу, зазвучала мелодия Гершвина "The Man I Love", только без вокала. Но вокал появился – Шанталь отпустила мужа и, поглядывая то на него, то на публику, запела сама. Душевно, глубоко, со вкусом, с небольшими вкраплениями хрипотцы и грустинки. Все были шокированы и очарованы, тётя с племянницей даже прослезились.

Пройдёшь сквозь снег и дождь,

Любимый мой,

И горы ты свернёшь,

Любимый мой,

Коль встретимся в пути,

Тебе уже не дам уйти.

Ты просто улыбнись,

Я всё пойму,

Мне руку протяни,

Её приму.

Пусть бесится молва,

Нам больше не нужны слова.

Может быть я встречу тебя завтра,

Может позже – только знай:

Нас любовь настигнет внезапно,

Как внезапно расцветает весна.

Пусть дом наш небольшой,

Для нас двоих

Наполнен он душой,

Шумлив и тих.

Скучая и любя,

В нем буду вечно ждать тебя.

Когда гости расходились по каютам, в душе у каждого звучала песня. Хью увлек Алекса в сторону и предложил посмотреть на «те самые» письма. Они перешли в каюту Хью, и женщины при этом разговоре не присутствовали. Текст писем был напечатан на машинке, как будто не на одной, а на разных, к тому же, судя по почтовому штемпелю, письма отправлялись из разных мест. Но стиль писем был очень похож и можно было предположить, что писал их один и тот же человек. Кроме того, адрес и получатель на конвертах были выведены одним и тем же красивым почерком. Так пишут аккуратные, вдумчивые, совершенно неимпульсивные личности. Вроде самого Алекса. Автор писем угрожал миссис Шанталь отомстить ей за все грехи. Какие конкретно грехи имелись в виду, в письмах не сообщалось, но можно было догадаться, что автору пришлось не по вкусу несоблюдение женщиной предписанного традициями траура по своему умершему мужу и скорое превращение в миссис Рэмсдейл. В начале каждого письма шло перечисление эпитетов, которым награждалась Шанталь за её «распутство». Алекс присмотрелся и заметил:

– Смотрите, дорогой друг, не только разные письма напечатаны на разных машинках, но и вот это письмо, к примеру, начали на одной машинке, а закончили на другой. Обратите внимание, как различаются литеры «а» вот здесь и здесь. Вот взгляните хотя бы на эти слова: «Вы не скроетесь от меня, куда бы вы ни вздумали отправиться. В любой части света за вами будет, как тень, следовать моя месть. Вам не хватит всего вашего состояния, чтобы расплатиться со мной».

– Ну и что это означает? Возможно, письмо было начато в один день, а закончено в другой, – предположил Рэмсдейл.

– Готов согласиться с вами. Это может означать, что идея написать письмо вынашивалась автором по нескольку дней, он сомневался в том, какой текст стоит отправлять. Значит это человек неторопливый и во всём сомневающийся. И давно к вам стали приходить подобные письма?

– За последний месяц пришло сразу несколько писем. А первое, может, и полтора месяца назад.

– И что, вы в самом деле показывали все эти мерзкие выражения своей супруге?

– Первое письмо она успела вскрыть до того, как я его прочитал. А все последующие я старательно прятал, но она их всё равно нашла и прочитала. Что-либо долго скрывать от женщины невозможно, она сама обо всём догадается.

– У вас есть какие-нибудь подозрения насчёт того, кто мог их написать?

– Подозрения? Талли многие завидовали – её красоте, молодости, а теперь богатству. Но кто ей угрожает в этих письмах, мы и понятия не имеем.

– Это не истерик, это хладнокровный человек, но одержимый идеей.

– Маньяк?

– Будем надеяться, что этот человек заигрался и что его ярость пройдёт. Почему же вы не обратились в полицию?

– Не хотели огласки. В таких случаях лучше обратиться к опытному и неболтливому человеку. Мы остановили выбор на вас, дорогой Алекс.

– Хм, это лестно, конечно, но… Кто ещё знает о письмах? Ваши адвокаты? Горничная?

– Елена? Временами она меня раздражает. Слишком услужливая, но совершенно бестолковая. Проболтается сразу же. Лишь вам одному мы решили довериться.

– Только тише, она идёт сюда.

– Ну вы и крадётесь, Елена.

– Ваша жена зовёт вас, мистер Рэмсдейл, – сообщила подошедшая горничная.

– Она опять чем-то расстроена? Скажите ей, что я тотчас буду.

– Слушаюсь, – сказала горничная и тут же покинула их.

Алекс посмотрел ей вслед. Ему хотелось спросить её: «Как вы уживаетесь в этом сумасшедшем доме?»

– А вы знаете, она не кажется мне недостаточно сообразительной, – высказал он своё мнение о горничной. – Весьма холодная, не слишком привлекательная, но совсем не бестолковая. Насколько я могу судить по её лицу и глазам.

После ухода Елены Хью признался, что немного подозревает в шантаже миссис Уэнделл.

– Она здесь самая скрытная. Что мы о ней знаем? Вдова? Насколько она обеспечена? Не у неё ли возникла мысль срубить деньжат на простом шантаже? Охотница за деньгами могла и мужа своего пришить.

– Мне кажется, так можно обвинить любого. Все на этом судне, кроме лично вас, я так понимаю, нуждаются в деньгах. Даже я, но сейчас уже реже. Шантажистами могут быть, рассуждая гипотетически, и кредиторы Стивена, которым вдова отказалась отдавать долги. Но для доказательства вины нужны факты. А у нас их нет.

– Так найдите их наконец! Даю вам слово, вы в накладе не останетесь. Да ещё получите сверх того…

Рэмсдейл сменил тон с уговаривающего на нетерпящий возражений, но Алекса не так легко было подчинить:

– Позвольте мне остаться сторонним наблюдателем до тех пор, пока не выяснится реальная потребность в моих услугах. А за проживание на яхте я готов расплатиться из своего кармана. Я вам и так весьма благодарен за оплату дорожных расходов. И за прекрасную идею – провести отпуск на яхте в интересной компании. Куда уж больше?

Алекс даже отодвинулся от собеседника, он никогда не принимал авансов за работу, пока не будет доказано, что заказчики сами не замешаны ни в каких тёмных делишках. Но тут же пришёл в себя и решил не ссориться с Хью. Властные люди, подобные Хью, чрезвычайно ранимы и зачастую пасуют перед другой властью.

– А что вы думаете о графе Конти? – с любопытством поинтересовался он у мистера Рэмсдейла.

– Мы прилетели на остров вместе с графом из Вены. До этого мы с ним состояли в давней деловой переписке, но увиделись впервые только перед полётом. По его рекомендации нас устроили в отель «Империал», хотя он сам живёт значительно скромнее. Я вам очень его рекомендую.

– И что за бизнес у него?

– Инвестиции. Он правильно выбирает бумаги, в которые стоит вкладываться.

– Он не может быть тем самым шантажистом? На мой взгляд, он достаточно вдумчив и нетороплив.

Рэмсдейла даже пот прошиб от такого подозрения:

– Как вы могли это подумать? Вы, наверное, шутите? Я его знаю больше года.

– Хорошо, забудем об этом.

Что касается шантажистов, то Алексу из собственного опыта было известно, что отправители писем с угрозами крайне редко доводят дело до их исполнения. Их цель – расшатать психику адресата, разрушить привычный порядок вещей, создать невыносимые условия для существования, а потом элементарно запросить выкуп за своё молчание. Алекс много раз приводил своим клиентам подобные аргументы, но они редко кого успокаивали. Нечистая совесть сама по себе является серьёзным раздражителем. И скажите на милость, кто лучше самого адресата знает, кого, когда и насколько сильно он обидел? Чем тут можно помочь конкретно, не беспокоя Шанталь, Алекс пока себе не представлял.

Перед сном Алекс зашёл к капитану, чтобы пристально изучить список пассажиров, заодно обратив внимание на почерки, которыми были сделаны записи в книге. Капитан вёл отчётность аккуратно, чтобы не ссориться с налоговой. Он положил перед Алексом книгу со словами «Читайте хоть с самого начала!».

Перечитывая список пассажиров, Алекс задавал себе вопрос: с какой целью они здесь собрались? Совершенно непохожие друг на друга, они составляли странную компанию. Вот эти студенты – какого дьявола они делают в этой компании стариков и истеричных дам? Им не хватило средств на индивидуальный маршрут? Или это спонтанное решение? Парочка родственниц – не похоже на то, что им здесь лучше, чем на берегу среди семей, занявших шезлонги возле бассейна с морской водой. Скорее можно понять Санджива – для него всё это внове: чистое море, прохлада, отсутствие насекомых. Прекрасное место для медитации.

Алекс обратился к капитану с вопросами:

– Как появились все эти люди на борту яхты? Видели ли вы кого-нибудь из них раньше?

– А я и сам не знаю, как. Только утром поставили рекламный щит «яхта идёт по маршруту… последние билеты», и пассажиры нашлись довольно скоро.

– Значит все они не могли приехать издалека? Просто случайно оказались по соседству и купились на рекламу?

– Так точно, синьор.

– Все ли места проданы?

– Да, свободных кают больше нет. Все места на судне заняты, под завязку. Двенадцать пассажиров. Ещё вопросы будут, сэр?

Вопросов не было, и Алекс захватил с собой почитать на сон грядущий несколько газет, в которых с помпой, но довольно поверхностно освещалась жизнь богатых и знаменитых. Где-то даже мелькали фотографии и нашей «звёздной» пары.

После капитана Алекс пошёл к мистеру Рэмсдейлу и задал ему почти тот же вопрос, но этот вопрос уже относился к последним перемещениям молодожёнов – что они делали после приезда в Керкиру? Хью в ответ сообщил, что в Керкире они пробыли всего два дня перед отплытием, тогда же и зафрахтовали яхту, в газеты о выбранном ими маршруте не сообщали.

– Постойте, а как вы получали письма, если вы были все эти недели в разъездах?

– Письма приходили на лондонский адрес Талли, он указан на конвертах. Первое письмо жена успела получить ещё в Лондоне. А остальные нам пересылали в разные города по пути следования и последнее уже в Керкиру.

– Вы кого-то просили это сделать?

– Управляющего домом. Две недели назад попросили его переслать все оставшиеся письма сначала в Вену, а потом сюда на Корфу «до востребования». Как только мы приехали, так сразу пошли и получили.

– То есть две недели назад в Лондоне уже было известно место и примерные даты отплытия яхты? И любой, позвонивший по адресу Шанталь, мог бы узнать эту информацию? Вы не думали об этом?

Хью похвалил Алекса за проницательность:

– Вы правы. Действительно, а я об этом как-то не подумал.

– Ещё вы, видимо, не обратили внимание на то, что на всех конвертах стоит одна и та же пометка «Срочно, передать лично в руки». Из-за этой пометки письма не дожидались вас в Лондоне, а их были вынуждены пересылать вам. Но чтобы это сделать, потребовалось держать с вами связь и уточнять маршрут вашего следования. А потом об этом маршруте от вашего доброго управляющего узнали сами отправители. Похоже, в этом и заключалось главное предназначение этих писем.

5. Кэнди и Милан

На следующее утро яхта причалила к небольшому городку на итальянском побережье, лежащему на её заранее согласованном маршруте, чтобы пополнить запасы провизии, горючего и пресной воды. А заодно и оформить переход границы, поскольку дальше предстояло плыть в итальянских территориальных водах. Кэнди, Милан и Роберт ныряли в масках, матросы пытались поймать рыбу на удочки. За ними азартно наблюдал граф, не верящий, что местные тунец и макрель будут брать наживку так близко от берега. Дескать, хорошая рыба любит глубину. А у берега тебя ждут разве что морские ежи. Матросы только посмеивались над «знатоком». И в самом деле, граф был готов говорить на любые темы, в которых есть место для азарта. Алекс не стал дожидаться улова и поспешил на почту, чтобы отправить несколько телеграмм. К его возвращению на борт доставили свежие фрукты, а граф, неугомонный дамский угодник, позаботился о том, чтобы цветочник не только наполнил и прислал корзину цветов, но и разделил их на букеты по числу присутствовавших на яхте дам.

Второй день подряд путешественников сопровождала чудесная погода. Девушки решили позагорать на верхней палубе. Милан и Роберт присоединились к ним и развлекали их разговорами в то время, как Хью осматривал окрестные дали в армейский бинокль. И тут на сцене возникла Шанталь. Появившись позже остальных, она устроила жуткий скандал. Её сильно возмутило, что Кэнди заняла её любимый шезлонг и берёт на себя гораздо больше, чем дозволено даже мечтать скромным гостям на чужом празднике. «Леди» была, как будто, не в духе и даже надула губки от возмущения, а глаза её метали молнии. Алекс вспомнил, что тогда, в самолёте, она показалась ему ребёнком, возлагающим чересчур много надежд на будущее, но его это ничуть не удивило и не смутило. Сейчас же Шанталь вела себя совсем не как ребёнок, она подражала какой-то взрослой женщине, которой надоели всё и вся. Похоже, что в это раз её напрягала Кэнди, на которую мужчины откровенно пялились вместо того, чтобы восхищаться самой Шанталь.

Девушка пересела, но покраснела, как пунцовая роза, и явно ждала сочувствия от других ребят.

– Вы напрасно так возмущаетесь, – вступился за Кэнди Милан. – Места под солнцем хватит для всех.

– Это вы у себя в деревне будете рассказывать, – продолжала буянить рассерженная Шанталь. В своём «новом» образе она не терпела возражений от нижестоящих.

Милан повернулся к Кэнди и что-то произнёс, но совершенно беззвучно, чтобы не услышала скандалистка. Алексу показалось, что он прочитал по его губам слова «же ля тюре»2, что переводится с французского… да, Алекс не ошибся, именно так: я бы её убил.

А вслух Милан проворчал в сторону:

– Для богачей нет ничего запретного и ничего святого. Раз заплачено, значит всё позволено.

«Лозунги, достойные шестьдесят восьмого года. Не только в маленькой балканской деревушке, но и во французской столице ценят свободу и равенство, – подумал Алекс, переведя взгляд на хмурых напыщенных молодожёнов. – Но до братства всё ещё слишком далеко. Снова за вилы и на баррикады?».

– Ох, уж эти новомодные богачи! – наклонившись к Алексу, тихо сказал граф Конти. – Не понимают, что есть случайное везение. Сегодня ты богат, завтра я. Ах, скорее бы наступило это «завтра»!

– Как, ваше сиятельство, разве вы не богаты?

На лицо графа набежала тень.

– Я из тех, чьи расходы всегда превышают доходы. Ведь чтобы сохранять внешний лоск, нужны очень большие средства, а содержание замка во что обходится? – граф только махнул рукой.

Граф Конти принадлежал к древнейшей, но обедневшей и вымирающей аристократической ветви. Детей у него не было и, судя по всему, не предвиделось, ибо граф не мог себе позволить отдать предпочтение одной избраннице, не обидев тем самым других.

После произведённого шума все предусмотрительно замолчали. Шанталь повернулась на живот, и Елена принялась усиленно натирать маслом спину и плечи госпоже. Затем, подставив солнцу блестящую спину, «леди» вроде как утихомирилась. Санджив ушёл в каюту. Алекс и мадам Лукку уединились в тени, каждый в своём уголке – он с газетой, она с вязанием. Ребята о чём-то шептались, собравшись в кружок.

Болонка путалась под ногами загорающих и высунув язык, страдала от жары. Но никто из увлечённых разговорами молодых людей так и не захотел её приласкать. Поэтому она их звонко облаяла и, подбежав к Алексу, фыркнула и забралась под его шезлонг. Больше её в то утро никто не слышал.

Когда вернулся Санджив, на нём была широкая белая рубаха и того же цвета широкие брюки. Он не стал присоединяться к пассажирам, наслаждавшимся солнцем по правому борту, а предпочел пить в жару обжигающий чай под балдахином, натянутым над кормой. Он старался не смотреть в ту сторону, где загоравшие женщины подставляли солнцу свои обнажённые ноги и спины. В отличие от вечернего платья, сверкавшего на Шанталь накануне, её нынешнее одеяние вызывало в Сандживе скорее неодобрение. Ему хотелось обернуть её в сари.

– Всецело на вашей стороне, мистер Беди, – высказался проходивший мимо капитан. – Здесь, в Адриатике, попрохладнее будет, не то, что в Ионическом море, откуда мы стартовали. Зато Адриатическое море менее солёное, а кому-то это больше по душе…

По интонации капитана можно было понять, что в число тех, кому «по душе», его включать не стоит.

– Небеса одни на всех, – ответил Санджив почти словами Милана и подвинул к капитану блюдце со сладостями из нута. – У нас в это время слишком дождливо и для европейцев, да и для местных, дуют муссоны. Но они надувают паруса и вдыхают жизнь в растения и камни.

– Кому, как не мне, это известно. И получше других, – буркнул капитан и стало понятно, какую погоду и в каком океане он предпочитает.

Капитан удалился в рубку, а Сандживу хотелось с кем-нибудь поговорить и он спросил у Алекса, приходилось ли ему работать с индийскими «марвари» – бизнесменами.

– Только с теми, кто уже стали резидентами в Соединённом Королевстве, – ответил Алекс. – Всех ведь не охватить. Ваши соотечественники долго присматриваются, поэтому редко ошибаются в выбранном решении.

– Дело не только в осторожности, – объяснил индус. – Мы уважаем отношения и связи больше, чем просто деньги, пусть даже и очень большие. И если индийцу кто-то понравится, этот человек сможет рассчитывать на его верность.

«Но они бывают очень мстительны, если кто-то нарушает принципы так называемой деловой этики», – добавил про себя Алекс. Есть весьма уважаемые индийские бизнесмены с безупречной репутацией, и их большинство, а есть индийская мафия. По каналам, контролируемым индийской мафией, проходит наркотрафик, в основном это героин, и ряд торговцев сделали себе имя в деловом мире, став резидентами Соединённого Королевства. Они и их подручные безжалостно уничтожают конкурентов, делающих деньги на том же товаре, но более высокого качества. Особенно они непримиримы к тем, кто у них под носом совершает кражи.

А если представить себе, что кредиторами Стивена Лафара были бизнесмены из Индии, то они вполне могли нанять кого-то, кто бы преследовал его вдову, следил бы за ней и регулярно напоминал ей о долге. Поначалу доверчивые, поскольку им был нужен выход на британский рынок, инвесторы из этой страны проявляли беспощадность, когда их кто-то обманывал. Здесь затрагивались национальные чувства, за оскорбление которых в некоторых странах расплачиваются жизнью.

Помимо деловой, Алекс знал и другую Индию – культурную, радостную, гостеприимную. Побывав ещё студентом в этой удивительной стране, он проехал её всю, с севера на юг. Посетил древние храмы Кхаджурахо – Лакшмана, Кандарья-Махадева, Вишванатха. Наблюдал рассвет на Ганге в городе Шивы – Варанаси. Наверное, и Санджив в те времена учился и, впервые попав в Европу, поражался европейцам – их чёрствым, ханжеским душам, скрывающимся за искусственными улыбками. При упоминании об Индии они представляли себе только грязные мостовые, попрошайничество и воровство. Пассажиры яхты «Адриана», судя по их отношению к Сандживу, страдали теми же комплексами.

Личность Санджива Беди в тот момент не вызывала у Алекса никаких подозрений и отрицательных эмоций вообще, кроме симпатии. Да, он, может быть, не вполне удачливый бизнесмен, и его товары будут не так хорошо продаваться в Италии, как местная и французская косметика, но зато это честный бизнес, а самые честные далеко не всегда самые богатые.

И тут неожиданно публика, принимавшая солнечные ванны, начала что-то громко обсуждать и привлекла внимание Хью:

– Смотрите, смотрите! Там кажется, остров, а на нём что-то возвышается! Посмотрите в бинокль, – это, кажется, был голосок мисс Ло.

Хью повернул бинокль в ту сторону, куда ему все указывали, и подтвердил:

– Да, вижу небольшой каменистый островок, если вы о нём говорите. А на нём крест – как он мог там появиться?

– А вот мы сейчас посмотрим поближе, – сказал Роберт и перемахнул через борт яхты. Все, кто это видел, ахнули, но Роберт уже показался над водой и размашистыми гребками быстро поплыл прямо к острову.

Милан тоже встал со своего места и стал вглядываться в ту сторону, куда плыл Роберт. Он уже был готов прыгнуть за своим товарищем, но передумал. А Кэнди следила за Миланом, чтобы он не предпринял чего-нибудь без неё.

– Вот сумасшедший, – проворчала Шанталь и обратилась к капитану, выглянувшему на женские крики. – Капитан, сбавьте скорость, у нас тут пассажир за бортом.

– Будет сделано, мэм.

Мисс Ло мелодично расхохоталась. Она явно брала пример с миссис Шанталь. Несмотря на то, что разница в возрасте между ними была небольшая, девушка пока отставала в физическом развитии от своего «образца», её не столь рельефная фигура недалеко ушла от фигуры подростка. Да и опытом соблазнения мисс Ло не могла ещё сравниться с «тигрицей» Шанталь. Только три года прошло с тех пор, как английские законодатели решили, что совершеннолетие наступает с восемнадцати лет вместо двадцати одного года, а молодёжь уже расправила плечи, вынудив взрослое поколение считаться с ней. Вполне возможно, что ещё совсем недавно «мисс Ло» гонялась за мальчишками, которые дёргали худосочную девицу за косы, но уже тогда мечтала о том, как по-книжному будет покорять мужские сердца. Поэтому ученица не желала отставать от учителя и сразу взялась за дело, как тёмная лошадка берёт с места в карьер.

Казалось, не прошло и пяти минут, а Роберт уже махал всем с острова. Он пару раз обошёл вокруг креста, возвышавшегося над небольшим холмом, и Хью поспешил успокоить дам, что парень уже плывёт обратно. И тут вдруг Милан засвистел да так громко, что у тех, кто стоял с ним рядом, заложило уши. Миссис Уэнделл недовольно затрясла головой, словно пытаясь вытрясти неприятный звук из своей головы. Роберт услышал сигнал и прибавил ходу.

– А здесь водятся акулы? – осторожно поинтересовалась мисс Ло. Было видно, что она переживает за юношу.

– Только карликовые, – откликнулся Хью Рэмсдейл. – С ними часто путают рыбу-меч, имеющую похожий плавник. Да вот же она, кстати!

– Где? – вскрикнула девушка, а Хью расхохотался. Это Роберт уже подплывал к яхте, и над водой торчала трубка от его маски.

Амалия Уэнделл загорала в стороне от молодёжи. Если это можно назвать «загорала» – её огромная шляпа, которую она достала из недр багажа и расправила, закрывала солнцу доступ чуть не к половине тела миссис Уэнделл.

– В кои-то веки вырвалась из мелкой суеты. Здесь я могу, наконец, заниматься собой, – поделилась она с Алексом, видимо, приняв его за ровесника. Но Алекс был её помладше и, если бы не его несколько старомодные манеры, молодежь вполне могла принять его в свои ряды. Только он придерживался нейтралитета и не присоединялся ни к какой партии, ему было удобнее смотреть на всех со стороны. Так лучше видно главное.

– А где же ваша супруга? – продолжала коситься на Алекса миссис Уэнделл. – Почему она не с вами?

Тётушка принадлежала к разряду хорошо знакомых Алексу особ, сующих везде свой нос. Они любят рассказывать о себе, не спрашивая, интересует ли собеседника их жизнь, но требуют взамен, чтобы удовлетворяли и их любопытство.

– Потому что мы ещё не встретились, или потому что я ещё не понял, что не могу без неё. Видите ли, я ужасный тугодум.

На лице Амалии появилась снисходительная и в то же время хитрая улыбка. Казалось, вот-вот и она, оседлав своего любимого конька, начнёт доставать из сумочки фотографии своих родственниц и подруг.

– Я могла бы вам помочь. Конечно, речь не идёт о моей племяннице. Не потому, что я хочу, чтобы она упустила выгодную партию и осталась старой девой, нет. Всё-таки она ещё слишком юная, и её тянет ко всем этим невоспитанным молодым людям, с которыми она, если её не удержать, может по недомыслию отправиться бог знает куда. Моя задача – подготовить её к жизни. Но у меня в Англии множество подруг, из которых можно было бы кого-то выбрать и по вашему характеру. Где вы живёте и чем занимаетесь?

– Я лондонский адвокат.

– По уголовным делам?

– Что вы, исключительно по наследственным.

– По наследственным – это хорошо, – сделала вывод миссис Уэнделл. – Вот когда умер мой муж… Я вам потом расскажу. А то я уже задалась вопросом, не готовится ли здесь преступление. Об этом можно читать в книжках иногда… но наблюдать это в жизни я бы никак не хотела.

– О, я так же далёк от наблюдения за криминальной сферой, как и вы, мадам.

Попытка что-то выудить из Алекса с нахрапа редко кому удаётся.

– А вы что-то мало двигаетесь, – не отставала миссис Уэнделл. – Вы здоровы? Если это артрит, нужно больше ходить. У моего мужа выкачали жидкость из колена, хотя он и так носился по своему приходу, будто подстреленный. Бегать по канатам, разумеется, это лишнее, – она перевела взгляд на проходящего мимо матроса. – Но кое-какие упражнения я бы на вашем месте…

Как раз в это время в их разговор вмешался визг мисс Ло из-за возвращения Роберта, вызвавший у её тёти глубокий неодобрительный вздох.

Матрос перебросил через борт верёвочную лестницу, чтобы Роберту было сподручнее забраться на яхту. У борта его уже поджидали с кулаками и проклятиями миссис Шанталь и мисс Ло.

Роберт разложил перед племянницей миссис Уэнделл свои сокровища – разноцветные камешки, которые он ухитрился прихватить с острова, как-то спрятав их в маске. Море годами выбрасывало камешки приливом на этот торчащий осколок бывшего вулкана. Девушка вскрикнула от радости и под насмешливым взглядом Роберта принялась разглядывать каждый камешек в отдельности, раскладывая их у себя на животе. Конечно же, девушка поопытнее непременно захотела бы, чтобы Роберт принёс ей жемчужину со дна моря, но юности всё простительно. Со стороны Роберт был похож на прекрасного принца, а мисс Ло на Золушку или Дюймовочку, но никак не на злую и алчную мачеху, испытывающую страсть к редчайшим драгоценностям. «Представьте себе, у меня никогда не было брата, даже двоюродного, – позже призналась она Алексу. – Скучная и однообразная жизнь среди старых дев. Я чуть не сошла с ума».

Пока Роберт отшучивался да вытирался полотенцем, Хью поинтересовался у него:

– Ну и как? Стоило делать такой заплыв?

– Стоило, сэр! Вода немного прохладная, но замечательно бодрит. А насчет креста – это, как вы, наверное, уже догадались, могильный крест. Под ним похоронен капитан какого-то судна. Судя по стёршейся надписи, семнадцатый век. Наверное, убит пиратами или сам пират.

– Как интересно! Это не тот самый, знаменитый остров сокровищ? – проворковала мисс Ло.