Читать онлайн Рыбка. Второй поцелуй

© Анастасия Таммен, 2024

© AceDia, иллюстрация на обложке

© ООО «Издательство АСТ», 2024

1

Я вляпалась в дерьмо. В прямом и переносном смысле. Мой сапог с чавкающим звуком увяз в коровьей лепешке, но я не застонала от разочарования, а продолжила улыбаться, глядя в камеру.

За два года в роли телеведущей популярного реалити-шоу «Любовь-морковь» об одиноких английских фермерах, которые ищут свою вторую половинку, я научилась сохранять восторженное выражение лица даже в такие моменты, когда кто-то по локоть засовывает руку в корову, помогая ей разродиться. На деле же и это зрелище, и свою работу фермерской свахой я мечтала забыть как страшный сон.

– Снято! – объявил Джейми.

Шотландец с огненно-рыжими волосами выглянул из-за камеры и отсалютовал моей термокружкой.

– Слава тебе господи! – выдохнула я.

Забрала у Джейми термокружку и принялась вытирать сапог о пожухлую траву. Без дозы кофеина и сахара я бы не пережила и дня съемок. Если фермеры запросто просыпались ни свет ни заря, то меня, настоящую сову, регулярные подъемы в четыре утра медленно, но верно убивали.

Весь ноябрь мы делали короткие репортажи о каждом из десяти героев нового сезона. Из отснятого материала мой любимый монтажник Хью соберет первую серию, трансляция которой запланирована на третье декабря. В течение месяца после этого заинтересовавшиеся телезрительницы смогут отправить нам видеоанкету, а мы отберем по две кандидатки и пригласим их посетить приглянувшегося фермера. У него в гостях под зорким оком телекамер им нужно будет доказать не только любовь, но и умение доить коров, управляться с трактором и стричь овец. Через семь дней они разъедутся и снова встретятся лишь в финале. Из года в год мы снимали его в июле в большом, специально под это оборудованном амбаре, где каждый фермер выбирал свою нареченную.

– У сеновала валяется шланг, – крякнул Билл, открепляя микрофон от лацкана моего серого пальто из плотной шерсти. – Я не пущу тебя в машину с дерьмом на сапоге.

Пятидесятилетний Билл в фетровой кепке, прикрывавшей лысину на затылке, был не только нашим звукооператором, но и водителем. И если мы хотели, чтобы он разблокировал двери и пустил нас внутрь, приходилось выполнять ряд правил. Мне было запрещено приносить с собой коровьи лепешки, Джейми – курить в салоне, а Питеру, нашему осветителю, – слушать хеви-метал. Как по мне, вполне разумные правила.

– Скоро приду, – бросила я и направилась к сеновалу. По дороге остановилась и вылила в рот остатки кофе.

Самый лучший ванильный латте с нотками лесных орехов и миндальных пряников варили в кофейне напротив моего дома в Камдене. По утрам я была одной из первых посетительниц. Бариста в черном тюрбане и с сильным индийским акцентом уже имел наготове пол-литра моего любимого кофе. За эту предусмотрительность я называла его раджа Арун и оставляла десять фунтов чаевых – в два раза больше, чем стоил мой латте. Всю дорогу до места съемок в машине Билла я делала маленькие глоточки, а в конце съемочной смены, спустя десять—двенадцать часов пила уже остывший кофе, не желая выливать даже каплю чудодейственного зелья.

Я перешагнула через толстый кабель, тянущийся от камеры Джейми к микроавтобусу, и пошла в сторону сеновала, оставив парней собирать оборудование. Для съемки пилотного эпизода мне не нужна была съемочная группа в тридцать человек. С десятиминутными роликами мы отлично справлялись вчетвером.

Были свои преимущества в работе телеведущей – мне больше не нужно было таскать тяжести. В самом начале, когда я еще студенткой второго курса устроилась на телеканал Би-би-си, мне поручали любую работу: и сматывать провода, и надраивать линзы, и подзаряжать аккумуляторы, и даже камеры тягать. И со всем, кроме последнего пункта, я справлялась на ура, а вот волочить пятнадцатикилограммовую камеру при моем весе в пятьдесят килограммов и росте в сто шестьдесят сантиметров просто не представлялось возможным.

Обещанный шланг не нашелся ни у сеновала, ни у конюшни, зато из коровника донесся голос Уильяма, хозяина фермы и одного из пятерых героев этого сезона. Сорокалетний холостяк, страшно заикающийся в присутствии женщин, все свое время проводил в тракторе, окучивая поля, и не мог сам колесить по Англии в поисках невесты. Для этого у него была я.

Сваха номер один, лучшая в своем роде, единственная и неповторимая Роуз де Леви.

Да, я часто – то есть всегда – ныла, что не хочу вставать по утрам, что не для этого я три года училась на журналиста, но как же приятно видеть счастье в глазах моих подопечных, когда они прижимают к своей груди новообретенную вторую половинку. И раз за разом думаешь, а может быть ну их, эти вечерние новости, о которых я грезила с шестнадцати лет? Только расстраивать людей. А так я делаю их счастливыми. Ведь кто-то же должен быть счастлив, если уж я не могу?

В коровнике настойчиво пахло сеном. У пятого стойла справа Уильям разговаривал с коровой, заботливо поглаживая ее между глаз. Она блаженно жмурилась и тыкалась носом в его ладонь. Все животные на ферме были спокойными, ухоженными и довольными. Когда мы впервые приехали к Уильяму в конце сентября, чтобы лично познакомиться, в моем мозгу тут же сложился образ, который мы представим стране: заботливый мужчина с чутким сердцем.

– Эй, Уильям! – Я помахала рукой, привлекая его внимание.

Он взвизгнул, как девчонка, и в ужасе зажал ладонью рот. Его лицо стало смертельно бледным. Все коровы резко повернули головы, с осуждением замычав на меня, а та, что стояла позади, ткнула носом в спину. От неожиданности я отпрыгнула и, пытаясь поймать равновесие, засеменила ногами, но избежать падения не удалось. Сделав еще два шага, поскользнулась и улетела прямо в корыто с сеном.

Твою ж мать.

Под задницей оказалось достаточно мягкого сена, чтобы не ушибиться, но досталось моему самолюбию, которое и без того каждый день страдало, начиная со звонка будильника в четыре утра. На глазах выступили слезы. Неужели ради того, чтобы реветь в коровнике и решать чужие любовные проблемы, я отказалась от Сэма?

– В‐вы ушиблись? – Подскочил ко мне Уильям.

Я замотала головой и позволила ему поставить меня на ноги.

– Я шланг искала.

Через минут двадцать я сидела на заднем сиденье нашего микроавтобуса с промокшими ногами и смотрела из окна на пологий ландшафт Оксфордшира, зеленый даже в начале декабря. Разговоры коллег и музыка, звучавшая по радио, отошли на второй план. Мои мысли вернулись к Сэму. Семь лет назад я предпочла ему карьеру на телевидении.

– Срочное включение с нормандского острова Олдерни в проливе Ла-Манш, – донесся взволнованный голос радиоведущего из динамиков. – Сегодня утром вследствие урагана «Рина» оказалась разрушена береговая линия со стороны порта, затоплены десятки домов, повреждена большая часть катеров.

Я резко подалась вперед, ремень безопасности впился в грудь.

– Сделай погромче, – попросила я Билла.

Новости я просматривала регулярно, а сайт агентства «Рейтер» был моей библией. Единственное исключение составляли дни съемок, когда приходилось концентрироваться на пугливых фермерах.

– Метеорологи недооценили масштаб надвигающейся катастрофы, – пояснил радиоведущий. – Вместо предсказанного крепкого шторма на крохотный остров с населением в две тысячи человек обрушился ураганный ветер со скоростью сто девятнадцать километров в час. К счастью, жители единственного города Сент-Энн не пострадали.

Я выхватила телефон из кармана пальто, написала сообщение маме и принялась листать новостную ленту. На одном видео десятиметровые волны налетели на пляж Брей, и вот фотография – дюны смыты, а дома вдоль Платт Салайн стоят частично без крыш и с выбитыми стеклами. Я искала в каждом новом сообщении название отеля «Последний герой», но его нигде не упоминали. Значит, можно надеяться, что он уцелел.

– Роуз, ты чего такая бледная? – осторожно спросил Джейми, сидевший рядом.

– Я выросла на Олдерни, – отозвалась я, вглядываясь в очередной видеоролик.

Картинка дергалась, но очевидными становились две вещи: на восстановление потребуются миллионы, а о рождественском туристическом сезоне, который приносит Олдерни основную часть годовых доходов зимой, не могло теперь идти и речи. Мой родной остров, где никогда ничего не меняется и десятилетиями главным событием года остается цвет платья очередной победительницы «Мисс Олдерни», оказался в бедственном положении.

Джейми придвинулся и взглянул на экран моего смартфона.

– Кошмар.

Так точно.

Три часа до Лондона я молчала, читала новости, безрезультатно звонила маме и гадала, насколько все на самом деле плохо. К сожалению, мне больше некому было звонить. Покидая Олдерни много лет назад, я оставила за спиной не только остров, но и всех олдернийцев.

Первая волна паники схлынула, и я вспомнила негласное правило, известное каждому телевизионщику: чем сильнее раздута трагедия, тем выше рейтинги. Реальное положение дел можно узнать только на месте.

– Роуз, сообщают, что пострадавших нет, – напомнил Джейми, когда мы выбрались из машины у телестудии, и мягко похлопал меня по плечу.

В этот момент на экране моего телефона, который я не выпускала из рук, наконец отразилась фотография мамы.

– Мам, как ты? – Мой голос был неестественно высоким и сорвался на последнем слове.

– Все хорошо, милая, все в порядке, – зашептала мама. – Нам не так сильно досталось, крыша только подтекает в паре мест. Но все хорошо, не волнуйся.

Мама всегда старалась казаться сильной, поэтому я переживала, что крыша «Последнего героя» не подтекала, а попросту отсутствовала.

– Черт с ним, с отелем. Ты как?

– Нас, островитян, ветром и волнами не напугаешь, – тихо хихикнула она.

На другом конце провода послышались шаги и недовольное ворчание. После небольшой паузы я решилась спросить:

– Как папа?

– Злится, что не сможет принять туристов. Сейчас уже посыпались отказы на зимние каникулы. – Мама еще сильнее понизила голос. Я едва могла различить ее бормотание. – Будем надеяться, что починим все к лету, правда, где брать для этого деньги без туристов, непонятно… Ладно, не забивай себе голову. Как твои успехи?

В груди защемило. Родители не были бедняками, но жили скромно и каждый пенни откладывали на нужды отеля. И хотя папа вот уже семь лет не желал меня видеть, у меня все равно появилось желание помочь им.

Я не раз видела, как организовывались телемарафоны для сбора пожертвований. Так почему бы не использовать известный формат? Если мои репортажи могли привлечь городских красавиц на фермы, то неужели у меня не получится влюбить зрителей в Олдерни и собрать деньги для его восстановления?

2

План по спасению Олдерни сформировался в лифте, когда мы подъезжали ко второму этажу здания Би-би-си. А уже на третьем этаже меня начали грызть сомнения. Уговорить Гарри, нашего шеф-реда, будет непросто, но гораздо больше меня пугала сама поездка. Оказаться на Олдерни означало столкнуться с прошлым. С отцом, который не желает меня знать, а еще с Сэмом… Господи, какой ужас. К четвертому этажу я уже прокляла свой план и искала пути отступления, вплоть до героического прыжка в шахту лифта. Все лучше, чем оказаться лицом к лицу с первым мужчиной, при мысли о котором даже семь лет спустя учащается сердцебиение.

Хотя кто сказал, что моим воспоминаниям о самом красивом парне на свете можно доверять? Скорее всего, он давно растолстел, облысел и женился на какой-нибудь клуше, а единственное, что сегодня напоминает о его былой красоте, – это их дети. Такие голубоглазые ангелочки с темно-русыми кудряшками и ямочкой на подбородке, как у него самого. Сэм наверняка носил детей на плечах и потакал всем прихотям. Пару раз – ну ладно, признаюсь, миллион раз – я порывалась узнать, как сложилась его жизнь, но так и не решилась. Вдруг он оказался удачливее и, главное, счастливее меня?

Сердце болезненно заныло. Но нет смысла жалеть или злиться, ведь я сама выбрала свой путь, а Сэм – свой. А наши поцелуи в библиотеке его особняка, казалось, были в какой-то прошлой жизни.

Сейчас речь шла не о нас, а о моих родителях и еще двух тысячах жителей Олдерни. Мне предстояло убедить Гарри в целесообразности телемарафона, а он, к моему великому сожалению, не славился сговорчивостью. Впереди ждали сложные переговоры, и удача была не на моей стороне. За длинным овальным столом на другом конце телестудии он сидел в окружении моих коллег. Оставив Джейми, Билла и Питера за спиной, я подлетела к Гарри и присела на корточки, игнорируя косые взгляды.

– Уделишь мне пару минут?

Шеф нахмурил свои густые темные брови с проседью и отложил в сторону айпад.

– Роуз, у нас планерка.

Я энергично закивала головой.

– Знаю, Гарри, знаю. Ты видел, что случилось на Олдерни? – Я сунула ему под нос телефон с фотографиями острова. – Там все разрушено, Гарри. Надо поехать на остров, сделать серию репортажей. Отправь меня?

Взгляды коллег, прожигающие мою спину, заставили ладони вспотеть. Успокаивало только присутствие Кейт – редактора «Доброе утро, Великобритания» и по совместительству моей лучшей подруги. Мы познакомились на первой лекции в университете, а теперь работали в одном отделе Би-би-си. Я бросила короткий взгляд через плечо. Кейт дергала себя за светлые волосы и закатывала глаза, как в эпилептическом припадке. Господи, неужели Льюис опять не дал ей выспаться, вспомнив в последний момент про какую-то поделку из камней и каштанов?

– Тебе-то зачем ехать на остров? – удивился Гарри. Он откинулся на спинку кресла и сложил ладони на объемном животе, из-за чего руки стали казаться короткими, как у тираннозавра. – Наш корреспондент выехал на Олдерни сразу, как только позволили погодные условия. Он отправит нам свежий материал к вечерним новостям.

– Это прекрасно!

Я подняла большие пальцы и чуть не потеряла равновесие, отпустив стол. Из горла вырвался панический вдох. Еще не хватало второй раз за день шлепнуться на задницу.

– Правда, я совсем о другом, Гарри. Остров зависит от туризма. На рождественские каникулы они пролетают, значит, им и к летнему сезону будет не на что подготовиться. А если мы сейчас раструбим о том, какая там разруха, туристы и летом не приедут. Гарри, в наших руках спасти Олдерни от беды.

– Роуз, – прогнусавил Руфус из вечерних новостей, сидевший по правую руку от меня, – серьезная журналистика в том и заключается, чтобы показывать правду.

Я еле сдержалась, чтобы не зарычать. Руфус был из тех мужчин, кто считает, что женщины могут делать репортажи только про средства по уходу за кожей. Я поднялась и скрестила руки на груди.

– Тебе выгодна только та правда, от которой растет рейтинг. А мы оба знаем, что чем чернушнее новости, тем лучше.

– Что ты предлагаешь, Роуз? – спросила Кейт, и я была готова расцеловать подругу за поддержку.

– Вместо того, чтобы снимать разрушения, дайте мне показать остров с лучшей стороны. Белоснежные пляжи, зеленые склоны и исторические достопримечательности! Люди влюбятся в Олдерни и завтра же кинутся бронировать отели и скупать билеты. Острову необходимы эти деньги.

– Роуз, ты бы сено из волос вытащила, а то приходишь нам планерку срываешь. Возвращайся-ка к своим коровам, – вновь подал голос Руфус.

Я быстро провела руками по голове, выдернула пучок сена, на который, видимо, и намекала Кейт, дергая себя за волосы, и резко обернулась к этому заносчивому индюку. Ведь я знала про себя, что могу делать новости не хуже него. И делала бы, если бы Гарри мне позволил. Разве я собиралась всю свою телевизионную карьеру провести в роли свахи? Когда мне предложили вести «Любовь-морковь» два года назад, я была девчонкой на побегушках и мечтала стать серьезным журналистом. Но ведущая ушла в декрет на три месяца раньше, и Гарри, напоминавший в своей клетчатой рубашке и вельветовых брюках милого дядюшку, просил выручить и обещал, что это временно. Шоу заполняло послеобеденную – мертвую – паузу между новостями и имело такие низкие рейтинги, что в конце сезона его собирались закрыть. Не работа мечты, но определенно шаг вперед.

Моя ошибка заключалась в том, что мне ужасно понравился один из героев того десятого и, как я думала, последнего сезона. Кроткий с женщинами, в управлении своей фермой Кай был настоящим профи. Его свинарня даже получила награду «Лучшая биоферма Англии». Серьезно, этот мужчина заслужил прекрасную женщину, которая бы объезжала с ним на тракторе бескрайние владения и вязала ему носки из собачьей шерсти. Я вложила свое сердце и на четвертом выпуске вернула внимание телезрителя. К концу второго месяца трансляции передачу поставили в прайм-тайм, а к финалу сезона, увенчавшегося свадьбой Кая и Кэрол, меня, одинокую и без намека на личную жизнь, окрестили главной английской свахой.

Гарри в итоге отказался искать мне замену, шоу продлили, а я застряла в ненавистном амплуа. Нет, Гарри, конечно, преподнес это иначе: «Роуз, я ищу, ищу, у нас кастинги каждую неделю, но никто тебе в подметки не годится. Ты – залог успеха нашего деревенского хита. Неужели ты хочешь, чтобы мы его лишились? Потерпи еще чуть-чуть, моя золотая».

Под овечьей шкурой скрывался хитрый волк-манипулятор.

– Роуз, «Вокруг света» готовит другой отдел, – осторожно напомнил Тони. – Мы тут при чем?

Тони готовил самые чернушные репортажи с расчлененкой, изнасилованиями и кишками. Как это уживалось в нем наряду с вкрадчивым голосом, хомячьими щечками и пятью сыновьями, оставалось для меня загадкой. Хотя Кейт, у которой был шестилетний Льюис и поделки из ореховых скорлупок и блесток, утверждала, что нервы многодетных родителей крепче нержавеющей стали.

К нам подошел Джейми, видимо, уже передавший отснятый материал монтажникам, и присел на краешек стола рядом с Кейт.

– Как уже говорила ранее, я хочу сделать серию репортажей об острове и завершить их под Рождество благотворительным сбором в прямом эфире. Сначала подогреем интерес зрителей к острову и намекнем, что его спасение в их руках. А потом еще зазовем их приехать летом, посмотреть, как там все здорово благодаря их помощи. Пусть почувствуют себя щедрыми Санта-Клаусами, а мы на их пожертвования восстановим Олдерни.

Я ждала аплодисментов, но коллеги молчаливо переглядывались. Только Кейт и Джейми понимающе кивали головами.

– Мы? – протянул Гарри. – Мы – телеканал Би-би-си, а не благотворительный фонд. Но идея со сбором мне нравится, ты умеешь выдавить слезу. Скорее всего, рейтинги будут довольно высокими. Но, Роуз, чего тебе сдался этот Олдерни?

Я провела руками по волосам, чтобы успокоиться, что удавалось с трудом, учитывая подозрительные взгляды присутствующих, и вытащила еще один пучок сена. Да, я хотела хоть ненадолго вырваться из роли свахи, но сейчас речь шла не обо мне.

– Моим родителям принадлежит отель на Олдерни.

Гарри прикусил нижнюю губу, наверняка высчитывая в уме, какой может быть выгода от моей задумки. Он явно не собирался соглашаться слишком быстро.

– Роуз, подобные командировки нужно заранее оговаривать с начальством. Это большие расходы.

– Я возьму только Джейми. – Я посмотрела на него щенячьими глазами, и он, вздохнув, кивнул. – И сама оплачу нам проживание.

У меня был второй счет, на котором я копила деньги на отпуск. И, ей-богу, я была готова провести свои заслуженные три недели в крохотной квартирке в Камдене, нежели на Бали или Майорке, если это поможет убедить Гарри.

– А как же влюбленные фермеры? Мне не нужны дырки в расписании.

Я замотала головой.

– И не будет, Гарри. Мы сегодня закончили снимать материал для пилотного эпизода. Теперь целый месяц нужно ждать видеоанкеты желающих поучаствовать в новом сезоне. Я смогу их отсматривать на Олдерни и буду все время на связи. Старт съемок реалити-шоу запланирован на середину января, так что у нас уйма времени. Не волнуйся.

– Ну я не знаю, Роуз… Ты требуешь слишком многого… Дай мне подумать.

– Хорошо. – Я подкатила стул, стоявший у стены к столу, села рядом с Гарри, сложила руки под подбородком и уставилась в его серые глаза.

Он неуютно заерзал на стуле.

– Мне нужно пару дней.

– Нет у меня пары дней! – Я хлопнула ладонью по столу.

Коллеги вздрогнули. Черт. Я перегнула палку. Гарри недовольно вскинул брови. Руфус пробубнил очередную гадость. Что ж, терять уже было нечего, и я вытащила свой главный козырь из рукава. Проигрывать эти переговоры в мои планы не входило.

– Гарри, я обещаю навсегда остаться твоей свахой, если ты меня отпустишь на Олдерни, – сказала я, чувствуя себя Майклом Корлеоне из «Крестного отца», ведь делала предложение, от которого невозможно отказаться.

Темные глаза Гарри загорелись, а на лице появилось алчное выражение. Он довольно улыбнулся и потер руки. Ну что ж, значит, так тому и быть.

– Две недели, – быстро и по-деловому заговорил Гарри, схватив свой айпад. – Три репортажа по часу. Поставлю на шестнадцать тридцать вместо «Готовим с Молли».

– А попозже никак?

– Нет. Благотворительный телемарафон – пятнадцатого декабря. Ни днем позже. Я подготовлю новый контракт. Бессрочный. Ты согласна?

Я коротко кивнула, не зная, вышла ли победительницей. Что вообще чувствуют люди, когда продают душу дьяволу?

3

Я хотела выехать сразу же, но море продолжало штормить. Восстановить движение парома обещали не раньше чем через двадцать четыре часа. Зато мне удалось выспаться, и на следующий день, как заправской сове и положено, я встала в полдень. Собрала вещи за пятнадцать минут – большую часть сумки заняли десять метров красной велюровой ткани и синтепон – и сконцентрировала все внимание на клешне омара размером с мою руку.

– Роуз, ну зачем ты это с собой потащишь? – сказала Кейт по громкой связи. – Возьму Льюису костюм напрокат.

Мой смартфон стоял на журнальном столике в гостиной. Лицо подруги, бежавшей по тротуару к школе сына, занимало весь экран. Кейт с сомнением поглядывала на мои попытки впихнуть плюшевую клешню, набитую синтепоном, в дорожную сумку, лежавшую на диване.

– За три недели до Рождества? Удачи! – засмеялась я, борясь с молнией. Кажется, стоило скроить эту штуковину раза в два поменьше, но не хотелось нарушать пропорции. – Тем более я уже три года отвечаю за все наряды Льюиса. С тех самых пор, как он отказался от подгузников.

– Даже не говори мне о подгузниках! Меня в холодный пот бросает, как вспомню, сколько денег мы на них потратили.

Льюис был незапланированным, но безумно любимым ребенком. Кейт залетела в начале первого курса, когда еще, как и я, жила в общежитии. У ее парня Михи не было ни гроша за душой, а ее родители, узколобые католики, отказались помогать с внуком, зачатом в грехе. Так что с того знаменательного понедельника, когда после лекции по основам журналистики она показала мне тест на беременность с двумя полосками, я поклялась заботиться о ее ребенке, как о своем.

Мы съехали из общежития и сняли вместе с Михи крохотную квартиру с двумя спальнями, больше похожими на кладовки. Пока он работал в три смены, хватаясь за любую возможность, я укачивала Льюиса во время колик, чтобы Кейт хотя бы иногда высыпалась, и искала посреди ночи молочную смесь, когда у Кейт на фоне жары и летней сессии вдруг кончилось молоко. Три года спустя Михи наконец-то выучился на архитектора и нашел хорошую работу, а я съехала от них, но осталась крестной и любимой «тетей Рози», в задачи которой входил пошив костюмов Льюиса для всех праздников и театральных постановок. В этом году у него в школе решили разыграть рождественский концерт из фильма «Реальная любовь», и «племяннику» досталась роль рождественского омара. Думаете, я ужаснулась перспективе шить членистоногий морепродукт? Как бы не так. Я обожала «Реальную любовь» и пересматривала ее десятки раз с Сэмом, действуя ему на нервы.

– Я вернусь шестнадцатого декабря. С готовым омаром. Не волнуйся, – пропыхтела я.

Из-под воротника кофты выскользнула цепочка с золотым кулоном в форме рыбки. Подарок Сэма на мой семнадцатый день рождения. Я никогда не снимала ее, считая своим талисманом.

– Честно говоря, я волнуюсь не о костюме, а о тебе… – мягко сказала Кейт, остановившись у забора, за которым на школьном дворе галдели дети.

– Почему?

Я сдула прядь волос со вспотевшего лба: молния не закрывалась, и клешня наполовину торчала из сумки. Нужно будет что-то придумать для обратной дороги, когда костюм станет в три раза больше. Например, самой нарядиться в омара или арендовать частный самолет.

– Из-за Сэма.

Я замерла, медленно распрямилась и встретилась взглядом с Кейт. Когда мы с ней познакомились, я как раз занималась тем, что ревела с утра до вечера и планировала съесть все мороженое Великобритании, чтобы унять душевную боль.

– Роуз, я боюсь, что второго расставания ты не переживешь.

С того момента как я покинула телестудию, добившись от Гарри согласия на командировку, меня преследовала та же самая мысль. Сэм был любовью всей моей жизни. И все-таки я не хотела – и не могла – позволить нашим отношениям, какими бы они ни были, помешать мне собрать деньги для Олдерни.

– Прошло семь лет. Он наверняка облысел и стал еще большим занудой с пивным брюхом. – Я взяла сумку в одну руку, а телефон – в другую, и за три шага пересекла гостиную.

Мои апартаменты напоминали заплатку: совмещенная с гостиной и коридором кухня, ванная комната, в которую влезла только душевая кабина, спальня, девяносто пять процентов которой занимала кровать. В общем, не развернуться, но зато – в Лондоне!

– Скорее всего, мы друг друга даже не узнаем, если вообще встретимся.

– На острове, где всего один город и численность населения меньше, чем в моем квартале? – Кейт саркастично изогнула брови. – Райское местечко.

– Туристы обожают Олдерни. – Я скользнула ногами в любимые сапоги, которые, к счастью, уже успели высохнуть. – Зимой холодрыга, но зато атмосферно. В августе музыкальный фестиваль. Уверена, вам понравится. Живая музыка, танцы на пляже, джаз на закате. Английская речь и французская кухня – красота!

– Ага… – Кейт закивала головой. – Ты уходишь от темы.

На весь школьный двор раздался звонок, оповещавший о конце учебного дня. Позади Кейт дети сорвались с турников и с криками ополоумевших индейцев бросились к воротам. Я не видела Льюиса, но знала, что ровно через тридцать секунд он повиснет на шее матери, и она из ответственного редактора превратится в курицу-наседку, которую заботят протертые на коленях штаны и количество витаминов на квадратный дюйм обеда.

– Поцелуй за меня Льюиса, – перекрикивая шум, доносящийся из динамиков, попросила я.

– А ты береги себя, ладно? И напиши мне, как доберешься.

Я послала ей воздушный поцелуй, отключила телефон и, захватив с вешалки серое пальто, вышла из квартиры.

Джейми ждал меня на улице. Подняв воротник черной кожаной куртки и нацепив на нос солнцезащитные очки, несмотря на хмурое декабрьское небо, он стоял, привалившись к капоту «Астон Мартин» серебряного цвета. Я плохо разбиралась в марках автомобилей, но любимицу Джеймса Бонда узнала бы даже на ощупь.

– Матерь божья, ты что, угнал машину за миллион фунтов?

Джейми одним плавным движением снял очки, подхватил мою сумку вместе с пальто и понес к багажнику.

– А ты что, убила и расчленила гигантского омара?

Я фыркнула от смеха и осторожно опустилась на кожаное сидение Джейми захлопнул багажник, сел рядом и завел мотор. Приятный рокот наполнил салон. Машина была в идеальном состоянии и поэтому не могла принадлежать Джейми, который, в отличие от Кейт, умел заботиться только о самом себе.

– Нет, я серьезно, где ты взял эту машину?

– Получил в подарок на совершеннолетие, – равнодушно отозвался Джейми, включив поворотник и бросив взгляд на проехавшего мимо велосипедиста.

– Конечно. Всем подросткам дарят раритетные машины.

И тут меня осенило.

– Так погоди, ты шотландец, ездишь на «Астон Мартине» и за два года совместной работы ничего не рассказал о своем прошлом! И тебя на самом деле зовут не Джейми, а Джеймс! Ты и есть настоящий «агент 007»!

Сохраняя невозмутимое выражение лица, Джейми вырулил на проезжую часть.

– Конечно. А в заднем кармане джинсов у меня лицензия на убийство. Хочешь взглянуть? Если что, я готов помочь тебе спрятать труп омара.

Мы влились в бесконечный поток машин, направлявшихся в сторону аэропорта Гатвик. Я любила узкие лондонские улочки. Съехав от Кейт и Михи, я поселилась в Камдене, где было шумно и многолюдно, а на рынке можно было купить антикварные вещички и полакомиться самым разнообразным фастфудом: от традиционных фиш-энд-чипс до корейского кимчхи. Что-то успокаивающее было в этой кипящей жизни на расстоянии вытянутой руки.

– Я понимаю, почему ты сбежала с Олдерни, – нарушил молчание Джейми.

– Потому что там зимой слишком холодно и ветрено? – Я кивнула на его кожанку. – Как бы ты не заболел.

– Мне не идут бесформенные пуховики, – отмахнулся он и вернул тему в первоначальное русло. – Я бы взвыл в такой дыре, как Олдерни. Оттуда даже прямых рейсов в Лондон нет. Бр-р-р. А пересадка в Гренси длинная?

– Как повезет. Может, час, может, пять.

– Вот, шесть часов пути минимум.

Транспортное сообщение с Лондоном оставляло желать лучшего, но покинула родной остров семь лет назад я не из-за этого.

– Хочешь знать самый большой минус Олдерни? – хмыкнула я. – Там нет телестудии. Вещает одна-единственная радиостанция, и то только по праздникам.

Джейми медленно повернул голову и уставился на меня огромными от ужаса глазами.

– Матерь божья, Роуз, куда ты меня тащишь? А про интернет и тиндер там слышали? Чем я буду заниматься вообще по вечерам?

– Подозреваю, что читать бумажные книги. Кстати, вместо интернета олдернийцы предпочитают старые добрые сплетни, – рассмеялась я, хотя сердце больно кольнуло. То, к чему могут привести сплетни, мне было знакомо не понаслышке.

С Джессикой мы дружили с песочницы: вместе лепили куличи и покупали первые тампоны, отстригали друг другу челки кухонными ножницами и делились самыми сокровенными мыслями. А потом она влюбилась. В восьмом классе у нас появился новый учитель физкультуры. Двадцатидвухлетний Лео приехал на Олдерни из Манчестера и с особым энтузиазмом взялся за нашу спортивную подготовку. Сам он одно время профессионально играл в волейбол и в первую же неделю работы осчастливил нас открытием секции. Джессика, красная от смущения, потащила меня на отборочные мероприятия, а я и рада была оказать поддержку, иначе торчала бы в отеле, куда как раз заселилась делегация врачей-проктологов. В принципе, я ничего не ждала от этих отборочных, но, оказавшись посреди спортивного зала, обнаружила, что мне нравится тяжесть мяча в руке и что я могу точно и быстро делать передачи. Лео в тот же день позвал меня в основной состав, а Джессику, которая умирала как хотела проводить с ним время, не посадил даже на скамейку запасных.

Наверное, я поступила не по-дружески, записавшись в секцию, но под конец второй недели ежедневных тренировок Джессика не выдержала. «Роуз показала Лео голую грудь в раздевалке, чтобы он взял ее в команду», – рассказала она одноклассникам. На следующий день об этом знала вся школа, включая директора. Лео уволили, не пожелав даже выслушать, а меня от греха – и Джессики – подальше перевели в другой класс. Волейбол я бросила и до самой встречи с Кейт зареклась иметь подруг.

Тряхнув головой, постаралась отбросить дурные воспоминания. Даже если мне предстоит встретиться с Джессикой на острове, я собиралась вести себя по-взрослому.

– Зато мы с тобой на пару недель отвлечемся, – пытаясь вернуть хорошее расположение духа, сказала я. – И знаешь что? Вдруг мы такие выпуски замутим, что Гарри согласится перевести нас в другую программу!

Через час мы прибыли в аэропорт, и я не без ужаса отметила безразличие, с которым Джейми бросил свой «Астон Мартин» на парковке. Самолет до Гернси оказался полупустым, и нам любезно разрешили пронести в салон и камеру, и клешню омара. До порта мы доехали на такси и пересели на совершенно пустой паром, разместившись на жестком диванчике на крытой пассажирской палубе.

– Когда доберемся до места, напьюсь вчерную, – проворчал Джейми, дрожа всем телом в тонкой кожанке.

Ветер поутих, но декабрьский холод в проливе Ла-Манш еще никто не отменял.

– Я убью тебя, если ты заболеешь и сорвешь съемки.

– У меня иммунитет супермена.

– Ну-ну… Хорошо, что нас встретит в порту кто-то из администрации Олдерни, чтобы мы там не мерзли.

Я написала маме сообщение и предложила пересечься завтра где-нибудь в центре, а затем полезла бронировать нам с Джейми номера, но обнаружила, что свободных комнат нигде нет. Ни у миссис Браун, ни в отеле «Роза ветров», нигде.

Как это возможно, черт побери? В начале декабря отели всегда простаивали! Телефонные разговоры с метрдотелями внесли ясность: все комнаты отданы тем, чьи дома пострадали во время урагана.

Господи, во что я нас втянула?

Я кинула взгляд на удаляющийся порт Гернси, расстегнула воротник пальто и погладила через ткань кофты рыбку у себя на груди. Сэм уверял, что она умеет исполнять желания, и сейчас мне очень нужна ее помощь.

– Джейми, я облажалась.

Рыжие брови взлетели.

– Не знаю, где нам ночевать.

– А что с отелем твоих родителей?

– Это последнее место на земле, где нас ждут.

В совершенном молчании Джейми вытащил из сумки фляжку, обтянутую тканью с шотландским орнаментом, поднял ее, точно я произнесла тост, и сделал большой глоток. До меня донесся слабый запах хорошего виски.

Час спустя, в половине десятого вечера мы сошли в порту Олдерни. Свои надежды я возлагала на кого-то из администрации, кто, по заверению Гарри, будет нас встречать. Я огляделась, но единственное, что увидела в свете фонаря, – это черный «Ленд Ровер», а рядом с ним… Сэм.

4

Легкие сжались. Время как будто остановилось. В голове не осталось ни одной мысли кроме тех, что крутились вокруг Сэма.

Я ошиблась. Никаких залысин, никакого брюха. Густые, слегка вьющиеся волосы были коротко подстрижены над ушами, но оставлены чуть длиннее надо лбом и уложены назад. Высокие скулы и квадратный подбородок украшала привлекательная трехдневная щетина. Широкие плечи обтягивал бежевый свитер с высоким воротником и коричневая куртка из замши.

Господи, как ни сложно в это было поверить, но Сэм стал еще красивее. Гораздо красивее. Невозможно красивее. Когда он оттолкнулся от джипа и пошел в нашу сторону, я, сама того не осознавая, попятилась, налетела спиной на Джейми и обернулась.

– Все хорошо? – удивился он.

Я замотала головой, потому что язык приклеился к небу. Как, святые угодники, в порту оказался именно Сэм? Я не была готова столкнуться с ним лицом к лицу ни сейчас, ни через миллион лет. Пытаясь сделать вид, что занята, я расстегнула молнию на сумке, висящей на плече, и принялась заталкивать внутрь клешню омара. Клешня не поддавалась.

– Добрый вечер. Я Сэм Стоун, – раздался бархатный голос за моей спиной, из-за которого в моем животе взметнулись бабочки. – Я руковожу комитетом по экономическому развитию Олдерни. Я так понимаю, вы – те журналисты из Лондона, которых нам обещали?

Че-е-е-ерт!

– Привет, – отозвался Джейми, поправил сползающую с плеча лямку от сумки с камерой и протянул ладонь для рукопожатия. Спиной я ощущала близость Сэма и то, с какой уверенностью он ответил на приветственный жест. – Джейми Маккензи.

Я зажмурилась, призывая бабочек в животе успокоиться, но от каждого слова Сэма они взмывали все выше, и казалось, что меня сейчас ими стошнит.

– А это Роуз, – добавил Джейми, когда я так и не повернулась.

– Роуз? – раздался настороженный голос Сэма.

– Ага. Роуз де Леви. Может, вы даже знакомы?

Продолжать игнорировать Сэма не имело смысла. Я повернулась, сжимая в руках так и не залезшую в сумку клешню. Чуть не свернув шею, я задрала голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Синие глаза округлились, когда он наконец узнал меня, а через секунду недовольно сощурились.

– Привет, Сэм. – Мне удалось выдавить улыбку, на которую он даже не потрудился ответить.

Вместо этого он посмотрел на Джейми и голосом, холодным, как вода в Северном море, сказал:

– Мы ждали серьезного журналиста, а не фермерскую сваху.

Бабочки в животе замерли, сложили крылышки и, каменея, рухнули вниз. Фермерская сваха… Вот же самодовольный придурок!

Я ткнула Сэма клешней в грудь.

– Кроме фермерской свахи ваш дрянной остров больше никому не нужен. Так что радуйся, что я приехала.

Никогда не любила злорадствовать, но Сэм высыпал пуд соли на мою рану, а потом потер ее наждачной бумагой. Я всегда мечтала работать в новостях, а не вести идиотскую лабуду про фермеров.

– Пойдем, Джейми. Нам с такими грубиянами не по пути.

Я обогнула Сэма, проехав клешней по его широкой груди, и направилась в сторону парковки, на которой стоял «Ленд Ровер».

– Но Роуз… – протянул Джейми.

– Сейчас вызову такси, – как ни в чем не бывало объявила я, вытащила телефон и открыла «Убер».

Проклятие! Как я могла забыть, что на Олдерни, в этом провинциальном болоте, нет никакого «Убера», потому что единственная служба такси с автопарком в пять машин принадлежала Остину Янгу, а вместо него мне отвечал автоответчик.

– Я подвезу вас, – безапелляционно сказал Сэм.

– Мы сами справимся, – отрезала я с такой уверенностью, будто передо мной стояло десять лимузинов и водитель каждого из них зазывающе махал рукой.

– Автопарк Остина затопило, – возразил Сэм.

Краем глаза я заметила, как он нетерпеливо одернул полы замшевой куртки. Хотя Сэм тоже был одет не по погоде, казалось, будто ледяной ветер его совершенно не волнует. Даже кончик носа не покраснел!

– У кого вы остановитесь? – спросил Сэм.

– Дело в том, что… – начал было Джейми, но я опять не дала ему закончить.

– У моих родителей!

Сэм недоверчиво нахмурился, и чтобы предотвратить его вопросы, я соврала:

– Мы с отцом помирились.

Одну бесконечно долгую минуту Сэм всматривался в мое лицо и наконец коротко кивнул.

– Тогда пойдемте. Я вас отвезу. Иначе вам придется идти пешком.

Пешком! Я была готова идти на своих двоих даже на край света, лишь бы не сидеть с ним в одной машине. Но Джейми оказался проворнее. Он, наверное, до того замерз, что согласился бы прыгнуть в жерло вулкана, лишь бы согреться. Когда я подошла к джипу, они уже положили в багажник камеру и сумку Джейми, а я, все еще прижимая к груди свою поклажу, забралась на заднее сиденье. В салоне пахло сосновыми иголками и черным кофе. Крепкий мужественный аромат без намека на слабость. Каким и был Сэм.

Мы были знакомы с рождения. Иначе и быть не могло на острове с населением в две тысячи человек. Сколько я себя помнила, Сэм вызывал у меня восхищение, переросшее в любовь. К сожалению, я не подозревала, что его любовь к острову окажется сильнее любви ко мне.

Я написала маме сообщение: «Мы едем к вам. Некуда деваться. Надеюсь, папа примет», и выглянула в окно, стараясь разглядеть в темноте повреждения, нанесенные ураганом.

Не прошло и десяти минут, когда мы остановились перед отелем родителей. Вывеска «Последний герой» красовалась на длинном двухэтажном здании небесно-голубого цвета. В темноте я с трудом могла различить, насколько сильно оно пострадало, но мама не соврала: крыша и правда была на месте, а вот стекла в большинстве деревянных рам отсутствовали, и окна наскоро заколотили фанерой.

Мои мысли метнулись к нашей последней встрече с отцом. Ноги сковало паникой. Почему со всеми важными мужчинами в моей жизни у меня такие сложные отношения? Ну ладно, не со всеми. С Льюисом все было просто и понятно. Особенно, когда я дарила ему очередной набор лего.

Сэм отстегнул ремень безопасности, видимо, намереваясь проводить нас до отеля.

– Спасибо, но дальше мы сами, – выпалила я.

Ради Джейми я была готова упасть отцу в ножки и молить принять нас, но лучше бы сделать это без лишних свидетелей. Я выпрыгнула из салона, вытащила сумку Джейми из багажника и потянула на себя камеру.

– Позволь мне.

Одним легким он движением вытащил камеру. Я попыталась выхватить сумку у него из рук, но он развернулся и пошел к входной двери отеля. Его походка была уверенной. Наверное, точно так же он вышагивал по острову, даже когда здесь бушевал ураган.

– Роуз, я ни черта не понимаю, – сказал подошедший ко мне Джейми. – Ты ведешь себя как ненормальная. Дай парню нам помочь.

– Нам от него ничего не нужно.

– Во-первых, я голоден как волк. Во-вторых, куда нам податься, если твой отец окажется не в духе?

– Придумаем что-нибудь. На крайний случай в церкви всегда есть пара свободных скамеек.

– У тебя с Сэмом что-то было, да? – догадался Джейми.

Я открыла рот, чтобы возразить, но в итоге решила сказать правду.

– Он разбил мне сердце.

– Только скажи, и я разобью его красивую физиономию. – Джейми сжал кулаки. – Он изменил тебе, да?

Я грустно хмыкнула и покачала головой.

– Он сделал мне предложение.

Лицо Джейми вытянулось.

– Вот теперь я совсем ничего не понимаю. Разве не об этом мечтают все женщины?

– Не все и не всегда.

Я развернулась, обняла клешню омара и пошла к отелю, совершенно не чувствуя ног.

Мы с Джейми остановились рядом с Сэмом. Пару секунд спустя дверь отворилась, и на пороге появилась мама в бордовой майке и черных брюках. Темные волосы были собраны в свободный пучок.

– Рози, милая.

Она сгребла меня в объятия. Запах краски и клубничного варенья согрели сердце. Как же я по ней соскучилась. Переписывались мы регулярно и, когда папы не было рядом, созванивалась, так что наша разлука не ощущалась особенно остро. Но факт оставался фактом: первый и последний раз после моего отъезда с Олдерни мы сидели лицом к лицу три года назад.

На дворе стоял март – пик мертвого сезона на Олдерни, и мама вырвалась ко мне на целую неделю, чтобы вместе отметить мой двадцать второй день рождения. Она сказала, что отец, хоть и не рад был, но скандал не устроил. За семь дней в Лондоне мы с ней обошли все музеи и заглянули на телестудию. Если первая часть культурной программы ей понравилась, то вторая повергла в смятение. «И ради этого дурдома ты уехала от нас?» – спросила она, оглядываясь по сторонам. Мы стояли перед столом, служившим декорациями для вечерних новостей. В одном конце коридора Руфус орал на гримера, мимо нас, не поднимая головы, прошел мрачный Гарри, а в соседнем остекленном офисе спали на диванчике, привалившись друг к другу, Кейт и еще один редактор утренних новостей. Бедолаги выходили на работу в три часа утра.

– Это она? – вдруг раздался недовольный голос папы откуда-то из-за маминой спины. – Ноги ее в моем доме не будет!

Лицо мамы осунулось.

– Мне не удалось его уговорить, но все будет, Роуз… Нам нужно набраться терпения. Он точно скоро оттает.

– Ага, конечно.

Сколько еще лет ему нужно? Сто? Он даже не вышел, чтобы поговорить со мной! Нос и глаза защипало от подступающих слез. Чтобы не расстраивать маму еще сильнее, я кивнула, отвернулась и засеменила в сторону джипа.

– Сэм… – жалобно протянула мама.

– Кора, положись на меня, я обо всем позабочусь.

Я не стала их слушать и ускорила шаг. Джейми догнал меня у машины и слегка толкнул плечом.

– Роуз?

Я потерла нос ладонью, надеясь, что не расплачусь.

– Все отлично.

– Твой папа другого мнения.

– В каждой семье есть паршивая овца. Вот у нас – это я.

– Быть не может. Ты самая милая и безобидная девушка на всем Би-би-си. Другая бы уже сто раз переспала с половиной начальства и вела бы вечерние новости вместо засранца Руфуса. А ты продолжаешь пахать и выкладываешься на все сто. Чем ты могла так разозлить отца? Стащила его любимые тапочки? Выпила бутылку любимого виски?

– Отказалась заниматься семейным делом.

Джейми скривился.

– Всего-то?

Я крепко обняла клешню.

Для моего отца я совершила преступление хуже убийства. Он всю жизнь готовил меня к тому, что, когда уйдет на пенсию, я буду заниматься отелем. Экономил каждый пенни и скопил в итоге двадцать тысяч фунтов, чтобы отправить меня в Лондон учиться гостиничному бизнесу. Все каникулы, все выходные я помогала родителям в отеле, но сколько себя помню мечтала работать на телевидении. Но папа даже слышать об этом не хотел. «Работа для шакалов, которые копаются в чужом грязном белье», – вот как он это называл. Однако я втайне от него отправила документы в Голдсмит. Я была уверена, что не пройду, но не попытаться не могла. Просто не могла безропотно пойти куда сказал отец. Когда меня приняли, пыталась объяснить ему, что такой шанс упускать нельзя, что от учебы в Голдсмите не отказываются, а он поставил мне ультиматум: либо семья, либо журналистика.

– Садитесь в машину, – рявкнул Сэм, незаметно оказавшись сзади.

Я медленно обернулась.

– Мы сами разберемся.

Глаза Сэма сузились. Я подумала, что сейчас он наорет на меня, но вместо этого он проговорил убийственно тихим голосом:

– Роуз Франсуаза де Леви, садись в эту чертову машину вместе с этой плюшевой клешней и прекрати испытывать мое терпение.

Я открыла рот, чтобы возразить, но Сэм меня опередил:

– Немедленно!

Мне хотелось топать ногами, возмущаться и требовать оставить нас в покое, но потом я взглянула на красный нос Джейми, на его покрывшуюся мурашками шею и обессиленно кивнула. Другого выхода у меня все равно не было, а заморозить бедного парня не хотелось.

– Только ради Джейми.

– Да хоть ради сусликов на Аляске. Мне наплевать.

Сэм засунул сумку и камеру обратно в багажник и захлопнул его так, что у меня зазвенело в ушах. Две минуты спустя мы уже ехали по темной безлюдной улочке.

– Куда мы держим путь? – спросил Джейми после того, как сделал еще один большой глоток из фляжки.

Глянув в зеркало заднего вида и встретившись со мной взглядом, Сэм ответил:

– Ко мне домой.

5

Я пришла к нескольким выводам: а) нужно сделать свою работу; б) бросить попытки помириться с отцом; в) относиться к проживанию у Сэма как к ночевке в отеле; г) быть осторожной в своих желаниях; д) встретиться с мамой при других обстоятельствах. Ах, ну да, е) дошить рождественского омара.

Мы выехали из города. Дорога лежала между лугов и пологих холмов, и через двадцать минут мы остановились на подъездной дорожке из гравия перед трехэтажным особняком восемнадцатого века. Свет лился лишь из пары окон на первом этаже. Стены из серого камня, частично увитые плющом, казались неприступными, но в кровельном покрытии зияли темные дыры. Многовековому саду вокруг особняка тоже досталось: среди деревьев грудами лежали поломанные ветки, а скамейка под дубом, на которой мы не раз целовались с Сэмом, оказалась перевернута.

– Я думал, ты обычный политик, – сказал Джейми, отстегивая ремень безопасности.

– Этот дом уже два века как принадлежит моей семье, – сухо ответил Сэм и повернул ключ в замке зажигания. Громко бурчащий мотор затих. – Я его не строил и не покупал, но собираюсь позаботиться о том, чтобы еще как минимум десять поколений могли здесь жить.

Учитывая, что Сэм был единственным ребенком Роберта и Мэри, его заявление подразумевало наличие собственных детей. Неужели на пороге меня все-таки встретят голубоглазые ангелочки? А рядом с ними женщина, которая делит с Сэмом постель? Пресвятая богородица, пощади! Стараясь скрыть панику, я насмешливо сказала:

– Сэм – настоящий английский лорд. Так что, даже если он станет прибедняться, не забывай, с кем имеешь дело.

– О, – только и сказал Джейми.

К моему удивлению, я услышала в его тоне пренебрежение. Особого преклонения перед титулами я тоже не ощущала. Когда Сэм сделал мне предложение, последнее, о чем я думала, – это о возможности стать леди Стоун.

Мы выбрались из машины, взяли сумки и направились к высоким двустворчатым дверям из темного дерева. Мне стоило помалкивать, но одна мысль не давала покоя.

– А детей ты уже успел наклепать? А то вдруг некому будет десять поколений подряд восхищаться твоим самоотверженным трудом.

Сэм сдержанно улыбнулся.

– Я активно работаю и над этим. Можешь не волноваться о моем потомстве.

Я подавилась слюной, на долю секунды представив, как именно он работает над произведением потомства. Пока кашляла, перед глазами мелькали две аппетитные ямочки чуть ниже его поясницы.

Мы подошли к дверям, и Сэм, быстро приложив большой палец к маленькому датчику справа на стене, надавил на массивную резную ручку из металла. Пересечение прошлого и будущего в одном мгновении. Как это похоже на Сэма. Мы по очереди зашли в длинный холл, застеленный бордовым ковром. На стенах висели все те же портреты лордов и леди Стоун, и пахло лилиями – любимыми цветами Мэри.

Вдруг раздался топот, и в следующую секунду из дверей, которые, я знала, вели в гостиную, выбежал лохматый сенбернар.

– Боже мой, это Барни? – поразилась я.

Я знала его щенком, который помещался у меня на ладонях, а теперь это была огромная псина размером с откормленного пони. Он радостно гавкнул, заметив нас.

– Тихо, – приструнил его Сэм. – Родители наверняка уже спят.

Пес завилял хвостом, тут же послушно перейдя на шаг.

– Барни совершенно безобидный, – сказал Сэм. – Мне кажется, он даже не знает, что у него есть клыки. Смысл его жизни заключается в том, чтобы лежать у камина и давать чесать себе брюхо.

Пес обнюхал Джейми и, уткнувшись мокрым носом в мою ладонь, дернул головой в сторону Сэма, заскулил, снова посмотрел на меня, резко поднялся на задние лапы и положил передние мне на плечи. Мои колени дрогнули под его весом. Огромные карие глаза оказались на одном уровне с моими. Клянусь, он смотрел так, будто узнал меня.

– Барни, оставь Роуз в покое, – потребовал Сэм, но пес никак не отреагировал.

Вместо этого он положил морду мне на плечо и прижался холодным носом к моей шее. Мой сладкий мальчик. Я обняла его и почесала за ухом.

– Воссоединение века. – Джейми улыбнулся, а потом погладил себя по животу. – Надеюсь, у леди Стоун найдется корочка хлеба для бедного изголодавшегося путника?

До меня не сразу дошло, что Джейми подразумевает не мать Сэма, а его жену.

– Мы еще не поженились, но с радостью познакомлю вас с Харпер, когда она вернется из Лондона, – сказал Сэм. – А пока пойду займусь ужином.

Я с облегчением выдохнула, но расслабиться толком не успела, потому что в этот момент Сэм глянул на меня и спросил:

– А что насчет тебя, Роуз? Успел тебя поймать в свои сети какой-нибудь лондонский красавчик?

Нет, Сэм, я совершенно одна. После тебя никто так и не смог завоевать мое сердце, потому что, похоже, все эти семь лет оно оставалось с тобой. Не мог бы ты мне его вернуть, пожалуйста?

– Я обручена! – вырвалось у меня вместо чистосердечного признания, а пальцы плотнее обхватили спину Барни, который даже и не думал отходить от меня.

На крохотную миллимикронаносекунду мне показалось, что Сэм расстроился, но уже в следующий момент он беззаботно уточнил:

– И как зовут этого счастливчика?

– Арун!

В какой момент язык зажил своей собственной жизнью и начал выдавать неконтролируемую ложь? Мои щеки запылали. Барни, будто почувствовав охватившую меня панику, опустился на четыре лапы и сел у моих ног.

– Бариста из кафе напротив твоего дома? – поразился Джейми.

Черт, я забыла, что, когда они с Биллом заезжали за мной в дни съемок, Джейми частенько забирал мой ванильный латте из кафе, пока я пытался соскрести себя с кровати.

– Нет, – отмахнулась я. – Его начальник. Хозяин кафе.

– Хозяина зовут так же, как и бариста?

И ради этого дотошного предателя я согласилась жить в одном доме с бывшим?!

– Представь, вот такое совпадение, – хохотнула я, сигнализируя Джейми губами, бровями и глазами, чтобы он подыграл мне. – Кстати, ты видел нас вместе на летнем барбекю.

Джейми прищурился, замер на пару мгновений, а потом резко открыл рот, наконец раскусив мою неумелую ложь.

– Ах, этот Арун… Да-да, прекрасный пакистанец.

– Индус, – поправила я.

– С тюрбаном.

– Мы с ним идеальная пара, правда, Джейми?

– Нереальная. Прям как из сказки.

Я предупреждающе сверкнула глазами, повернулась к Сэму и невинно улыбнулась. Он с недоумением переводил взгляд с меня на Джейми и обратно.

– Верхнюю одежду можно оставить вон на той банкетке, – сказал он после того, как тряхнул головой, точно избавился от мусора, которым мы его напичкали. – Вот за этой дверью – уборная. А я буду ждать вас в столовой. Она вон там. Вы пока располагайтесь, а я разогрею рагу из баранины. Барни, иди в гостиную.

Пес повесил голову, но послушно поплелся обратно.

– А где миссис Хиггинс? – спросила я.

Она была экономкой в этом доме еще до рождения Сэма, но в первую очередь отвечала за то, чтобы никто из домочадцев не умер с голоду.

– Мы пока отпустили служащих. У кого не пострадал свой дом, тот помогает близким.

– Но и вам не помешает лишняя пара рук. Я заметила, что выбиты окна, повреждена крыша. Дождь, наверное, залил весь второй этаж?

Сэм безразлично пожал плечами.

– Это мои проблемы. – Он посмотрел на Джейми. – Значит, рагу и пинта пива?

Джейми энергично закивал головой. Он вроде чуть старше меня, но, когда дело касалось еды, вел себя как стремительно растущий подросток.

Стоило Сэму оставить нас вдвоем, как ко мне подлетел Джейми и громко зашептал:

– Роуз, ты с ума сошла? Какой, к черту, Арун?

– Это первое имя, которое пришло в голову, – пожала я плечами.

– Зачем ты вообще соврала?

– Не хочу, чтобы Сэм думал, будто я до сих пор страдаю из-за него. Потому что я не страдаю.

– Врунишка, – прошептал Джейми.

– А ты заноза в заднице! – фыркнула я и направилась в ванную.

Толстый ковер проглатывал звуки моих шагов. Этот же самый ковер заглушал и наши с Сэмом шаги, когда мы девять лет назад улизнули из столовой, где почетные олдернийцы отмечали переизбрание Роберта на посту губернатора Олдерни. Нас пригласили всей семьей, но дело было в июле, в самый разгар сезона, и мама осталась в отеле. Я тоже думала отсидеться – совсем не хотелось выслушивать заунывные речи и политические лозунги, но здесь имелась огромная библиотека, где можно было хотя бы мысленно сбежать в другой мир.

Я раскачивалась на задних ножках стула в столовой, попивала виноградный сок и косилась на дверь, подгадывая момент для побега, когда на пороге появился Сэм. Он уже три года как учился к Оксфорде и редко приезжал на остров. В майке поло, светлых брюках и с синим джемпером, небрежно наброшенным на плечи, он выглядел отпадно. Оторвать взгляд от него было невозможно. Вроде бы это был тот самый парень, которого я знала все свои шестнадцать лет, и все-таки совершенно другой. Я тоже сильно изменилась за это время. В лифчик больше не нужно было вкладывать вату, а джинсы аппетитно обтягивали попу.

Опустив стул на все четыре ножки, я отставила стакан с соком и стала следить за тем, как Сэм пересекает столовую большими уверенными шагами, подходит к отцу и крепко обнимает, хлопая по спине.

– Приехал! – воскликнул Роберт, задыхаясь от радости.

– Не мог пропустить торжество в честь вашей победы, лорд Стоун, – с усмешкой и в то же время с абсолютным благоговением ответил Сэм.

Тогда я впервые узнала о бабочках в животе, которых он смог пробудить одним своим голосом. Они трепетали, щекотали меня, вызывали неконтролируемую улыбку.

Роберт поднял бокал с шипящим шампанским.

– За моего сына Сэма! Я уверен, настанет день, когда он займет мое место!

В этот момент мне надо было выскочить из-за стола и со всех ног бежать прочь из особняка. Будущее вело Сэма обратно на Олдерни, а меня – на лондонскую телестудию. Но я не убежала, забыла о папе, уперлась подбородком в ладонь и, не отрываясь, следила за каждым движением Сэма. Сначала он говорил со своим отцом, склонив к нему голову, потом обратил свое внимание на гостей: переходил от одного гостя к другому, внимательно слушал, иногда кивая с мягкой улыбкой на красивых губах.

– Роуз? – с явным удивлением в голосе спросил Сэм, когда очередь дошла до меня.

Я подняла на него взгляд. До этого момента я не замечала, какими синими были его глаза. В них хотелось нежиться, как в искрящемся на солнце июльском море. Когда он присел передо мной на корточки, я узнала, как вкусно и по-мужски он пахнет кофе и сосновыми иголками.

– Привет, – пробормотала я.

С моим телом происходило что-то странное. Пульс ускорился, в груди стало тесно, а к щекам прилила кровь, будто я пробежала марафон.

– Не ожидал тебя увидеть, – бархатным голосом сказал Сэм. – Что ты здесь делаешь среди этих зануд? Неужели решила податься в политику?

– Я хотела податься в твою библиотеку. А ты тоже зануда? А то что-то ты очень комфортно себя чувствуешь рядом с ними.

Сэм лукаво улыбнулся. Всего лишь улыбнулся, что такого? Но сердце екнуло от восторга.

– Я самый ужасный зануда из всех, – без доли сожаления признался Сэм и протянул мне руку. – Пойдем, я провожу тебя.

6

В уборной я повернула золотой кран и умылась ледяной водой, пытаясь привести мысли в порядок. От воспоминаний сердце все еще колотилось в бешеном ритме. Каре-зеленые глаза блестели от непролитых слез. Начало наших отношений было настолько волшебным, что мне завидовала каждая девчонка на острове. Что уж скрывать, я сама себе завидовала! И к чему это привело? Семь лет беспросветного одиночества. Но я справилась тогда, не стану размазывать сопли и сейчас.

Я вытащила завибрировавший телефон из заднего кармана джинсов и увидела новое сообщение.

Я уже хотела убрать телефон, потому что не знала, что на это ответить, как появилось еще одно сообщение.

Это было ложью.

Последнее слово напомнило об Аруне. Надеяться на то, что эта тема больше не всплывет, не приходилось. Я открыла пинтерест и нашла фотографию индуса с тюрбаном, который мог бы сойти за выросшего в Лондоне хозяина кофейни в Камдене. Потому что второе правило телевизионщика звучало так: у любой новости должно иметься визуальное доказательство, даже если оно сфабриковано. Потом я выбрала несколько своих фотографий и отправила их Кейт.

Не прошло и минуты, как на экране отразился ответ.

Много лет назад Сэм сказал мне: «У меня пересыхает во рту, как только ты появляешься в поле зрения». Видимо, он не преувеличивал, потому что стоило мне зайти в бар, как около меня появлялся какой-нибудь незнакомец. Правда, большого счастья мне это не приносило. Один пытался утопить меня в слюнях, у другого оказались потные ладони, у третьего – слишком волосатые руки. И это в комплекте с мозгами не больше грецкого ореха.

Я писала сообщение, пытаясь объяснить, что заставило меня соврать, но Кейт оказалась смекалистей.

Последовала тишина, которую нарушил стук в дверь.

– Роуз, если ты решила утопиться в раковине, то скажи сразу, – послышался нетерпеливый голос Джейми с другой стороны. – Я тогда узнаю у Сэма, где тут другой туалет.

– Уже иду! – крикнула я. – И кстати, самоубийцы не предупреждают заранее. Только если хотят, чтобы их остановили!

– Мне все равно. У меня сейчас мочевой пузырь лопнет.

Я хихикнула, спрятала телефон в карман и вышла из уборной. Джейми, пританцовывая, проскочил мимо меня внутрь. На долю секунды я подумала о том, чтобы дождаться его и вместе пойти в столовую, но потом оставила эту мысль. Я взрослая независимая женщина, и встреча с бывшим не способна выбить меня из колеи. К тому же у меня есть красавчик жених.

Столовая выглядела точно так же, как семь и, наверное, сто семьдесят семь лет назад. Добрых три четверти комнаты занимал длинный деревянный стол, за которым в девятнадцатом веке сидели сами королева Виктория и принц Альберт во время своего визита на остров. Здесь как раз строился форт, который позднее назвали в честь принца Альберта. Я провела ладонью по спинке стула, на котором обычно располагался Сэм. Дерево было темно-коричневым и теплым на ощупь. Пока мы с Сэмом встречались, его родители часто устраивали обеды, на которые звали и моих маму с папой. Во время семейных посиделок Сэм гладил подушечками пальцев мою ладонь, посылая по всему телу мурашки.

Звон разбившихся тарелок послышался из кухни, которую отец Сэма много лет назад перенес из подвала в игровую комнату для бриджа, примыкавшую к столовой. Не раздумывая, я бросилась к распашным дверям. Внутри на белом мраморном полу царил хаос из фарфоровых осколков и красного рагу, а в центре находился Сэм. На его руках, джинсах и бежевом свитере блестели капли подливки.

– Проклятие, – прошипел он, стряхивая с рук остатки ужина.

На шум примчался Барни, но я мягко вытолкала его обратно в столовую, чтобы он не порезал лапы.

– Жди здесь, – сказала я и повернулась к Сэму, закрывая за собой дверь: – Ты в порядке?

Он резко кивнул, схватил полотенце и принялся вытирать капли со свитера, но делал только хуже, размазывая их по светлой ткани, обтягивающей его широкую грудь. Выглядело это так, будто Сэма истыкали ножом для стейка, и теперь он истекает кровью.

Я подбежала, перепрыгивая через осколки, и посмотрела на его руки. Понять, есть ли на них кровь, было невозможно.

Раньше я могла часами любоваться его красивыми длинными пальцами. Мама говорила, что я сумасшедшая – обращать внимание на такие мелочи, но руки Сэма были произведениями искусства.

– Ты поранился?

– Нет. – Он избегал моего взгляда. – Хотел в одной руке донести тарелки, а в другой – столовые приборы. Не понимаю, как официанты это делают.

– Хорошо, что миссис Хиггинс вернется через неделю, – поддела я его. – Без нее вы пропадете.

Я размотала рулон бумажных полотенец и застыла, не зная с чего начать. Проще было бы взять шланг, как на ферме Уильяма, и вымыть всю кухню вместе с Сэмом. Моя больная фантазия услужливо нарисовала картинку: мокрый до ниточки Сэм трясет головой, словно пес после купания. Сердце сжалось от умиления.

– Подозреваю, что Арун покорил тебя умением жонглировать десятью чашками и блюдцами сразу?

Наши взгляды схлестнулись, и по спине побежали мурашки. Я вдруг поняла, что стою на расстоянии вытянутой руки от Сэма и, если сделаю один маленький шаг вперед, смогу его обнять. Или нанести парочку настоящих ножевых ранений.

– Ты знаешь, что путь к моему сердцу лежит не через желудок.

Я отвернулась и принялась стирать остатки соуса с кухонного шкафчика, пытаясь скрыть, как сильно на меня действует его близость.

– Честно говоря, не знаю, – задумчиво пробормотал Сэм.

Краем глаза я заметила, как он прошел к подсобке, ведущей в винный погреб, и взял мусорное ведро с совком с веником.

– Арун позволяет мне работать столько, сколько я пожелаю.

– Не думал, что женщине в наше время нужно для этого разрешение.

Я намочила бумажное полотенце и стерла красные разводы с белых кухонных фронтов.

– Ну, ты вот мне не разрешил.

Совок с только что собранными осколками упал на пол. Барни за дверью принялся скулить.

– Прости, что? – возмутился Сэм.

Я резко распрямилась и уперла руки в бока.

– Ты был против, чтобы я работала на Би-би-си после университета.

– А как я должен был отреагировать? У нас с тобой было два года отношений на расстоянии, пока я учился в Оксфорде. И я был готов потерпеть еще три, пока ты будешь учиться в Голдсмите. Но неужели ты серьезно думаешь, что твоя идея продлить эту пытку должна была меня обрадовать? К твоему сведению, пока мы встречались, меня в Оксфорде прозвали монахом, потому что я от девушек начал шарахаться. Верность тебе хранил!

– Ну я-то терпела и не жаловалась!

– Черт возьми, мне было двадцать три, и я хотел видеть тебя каждый день, а не только на каникулах и иногда на выходных. Думал, что вернусь домой и ты будешь рядом. Все время. Постоянно.

– Это эгоистично, – хмыкнула я.

– С тобой невозможно разговаривать, – бросил он, нагибаясь и снова поднимая совок. – Кстати, «против» и «не был рад» – это разные вещи. Ты как журналист должна понимать разницу. Но, может, в реалити-шоу такие нюансы не важны?

Несносный душнила! Вот кем был и оставался Сэм.

– Вы что, убили наш ужин? – с горестным стоном спросил Джейми за моей спиной.

– Жестоко и хладнокровно.

С этими словами я развернулась и вышла из кухни. Вытащила телефон и набрала сообщение Кейт.

Я присела на стул во главе стола, но с противоположной стороны от дверей на кухню, и принялась гладить за ухом подошедшего Барни. Сэм говорил так, будто я одна виновата в том, что мы расстались, хотя это он вычеркнул меня из своей жизни, когда я отказалась плясать под его дудку.

Ну ей-богу, какая восемнадцатилетняя девчонка, перед которой открываются безграничные перспективы в одном из лучших университетов мира, согласится вернуться на крохотный нормандский остров, чтобы стать женой сына губернатора и вести по праздникам радиопередачи? Ну?

Телефон в кармане завибрировал.

Передо мной на стол опустилась тарелка с бутербродами. Я подняла взгляд на подошедшего Джейми.

– Вот это я понимаю, великодушный прием! – саркастично цокнула я языком. – Кусок хлеба с сыром.

– И с маслом. Но мне уже все равно. Я такой голодный, что готов сожрать свою подошву.

Во время ужина я сидела с одной стороны стола, а Сэм и Джейми – с другой. Мы напоминали короля и королеву, обвенчанных по расчету и встречавшихся исключительно на официальных приемах. Сэм подозрительно мило болтал с Джейми, выспрашивал наши планы и подавал идеи для мест съемок. Будто я не выросла на этот проклятом острове и не знала, куда нам поехать! После второго бокала пива они понизили голос и принялись что-то обсуждать, посмеиваясь и фыркая в пену. Я навострила уши, чтобы разобрать их слова.

– Как только Харпер вернется, мы пригласим тебя на нормальный ужин. Из пяти блюд.

Лучше бы я не прислушивалась. Мое одиночество вдруг стало еще больше. Не желая трепать себе нервы, я доела бутерброд, быстро встала и ретировалась в гостиную вместе с Барни. Он лег рядом с огромным камином, через который в дом могли попасть пять Санта-Клаусов, причем одновременно. Я села рядом на корточки, и пес тут же завилял хвостом и перекатился на спину.

Теплый живот и мягкая шерсть под моей ладонью казались благословением божьим. Жар от огня опалял щеки и снимал напряжение, а простой, но все-таки ужин лег приятной тяжестью в животе. Я прикрыла глаза, а когда снова открыла, то вскрикнула от испуга. На пороге гостиной стоял Сэм, засунув руки в карманы джинсов. Он успел переодеться в чистый темно-голубой свитер. Его лицо было непроницаемым, но глаза под сведенными бровями неотрывно следили за мной.

– Смешивать виски и пиво – такая себе идея. Проводил твоего оператора в гостевую спальню.

Протяжно выдохнув, чтобы унять сердцебиение, я благодарно кивнула.

– К сожалению, из-за повреждений в кровле единственная свободная и сухая комната, которую я мог бы предложить тебе, – это моя спальня.

7

Я представила, как буду лежать в кровати Сэма, и по спине побежали мурашки. В последний раз, когда я оказалась в его постели, он пронес меня на руках от входной двери вверх по лестнице до его комнаты, аккуратно положил на пахнущие им простыни и принялся стягивать мои джинсы, осыпая поцелуями каждый сантиметр обнаженной кожи.

Когда я хотела ответить, что готова спать на коврике у камина рядом с Барни, Сэм добавил:

– Я переночую в кабинете. Твои вещи уже наверху. Показать дорогу или ты помнишь?

Щеки вспыхнули с новой силой. Я могла найти эту комнату с закрытыми глазами.

– Мне бы не хотелось стеснять тебя.

– Не волнуйся, – равнодушно возразил Сэм. – Ты здесь, чтобы помочь острову, и отдать тебе спальню – меньшее, что я могу сделать.

Какой, видите ли, галантный. Жаль, что он таким не был семь лет назад. Узнав, что я собираюсь построить карьеру на Би-би-си, он даже не попытался войти в мое положение. В конце грандиозной ссоры накануне моего отъезда в Лондон Сэм лихо вычеркнул меня из своей жизни.

– Это плохая идея, – возразила я. – Вряд ли твоя девушка будет рада обнаружить у тебя в постели бывшую.

Сэм прищурился, всматриваясь в мое лицо. Его четко очерченные губы сжались в одну линию.

– Харпер задержится в Лондоне еще на неделю, но можешь не переживать. Мы вместе снимаем дом в городе. Я бы и сейчас туда уехал, но там затопило первый этаж. Придется подождать.

– Вы не живете в особняке? – опешила я.

Сэм пересек гостиную, присел на корточки и потрепал Барни за ухом. Тот довольно раскрыл пасть и свесил язык набок. Наверное, именно так он и представлял себе собачий рай.

– Я уже говорил, мы с Харпер пока не женаты, – отозвался Сэм, смотря на пса и как будто избегая меня. – По договоренности с мамой в семейном особняке может поселиться только следующая леди Стоун.

Я недоуменно нахмурилась. Мэри была современной и очень открытой женщиной.

– Тебе не кажется, что это несколько старомодно?

Сэм пожал плечами и снова поднялся, нависнув надо мной.

– Если ей так комфортнее, то так тому и быть. Меня это не напрягает. – Он протянул мне руку, безмолвно требуя подчиниться. – А теперь прекращай упираться. Мы оба знаем, что у тебя нет других вариантов, а спать на полу я тебе не позволю.

– Почему?

Я поднялась, проигнорировав его руку.

– Так правильно. – Сэм тяжело вздохнул. – Роуз, уже поздно. Уверен, у тебя был такой же длинный и тяжелый день, как и у меня. Мы можем продолжить наш спор, когда я высплюсь?

– Ты забыл, что я сова и мой день только начинается?

– Боюсь, что есть вещи, которые волнуют меня больше, чем твой распорядок дня.

Я с трудом выдавила улыбку, чтобы скрыть неожиданную боль, которую мне причинил его ответ.

– Завтра продолжим на том же месте. Подожди, я запишу себе в блокнотик… – Я сделала вид, что окунаю перо в чернильницу. – «Не позволю спать на полу…» – пробормотала я, водя рукой в воздухе.

Сэм наблюдал за мной огромными от изумления глазами. Только сейчас я заметила темные круги, залегшие под ними. Наверное, из-за урагана он не спал со вчерашнего дня. Чувствуя укол совести, я решила больше не мучить бедолагу.

– Готово. Так где находится твоя спальня? На втором или третьем этаже?

– Я провожу тебя, – вздохнул Сэм.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж, прошли по темному коридору и остановились рядом с приоткрытыми дверьми в комнату, из которой лился мягкий свет. Все это время я отставала от Сэма на шаг и рассматривала его спину. Должно быть, он тренировался не реже пяти раз в неделю – такими широкими стали его плечи и шея. Мягкие завитки волос касались воротника свитера, вызывая желание прикоснуться к ним и накрутить на палец. Мой пульс ускорился, и сердцу стало тесно в груди. Господи, ну почему Сэм так на меня действует? Что в нем особенного? В Лондоне я встречала красавцев, при виде которых другие девушки падали в обморок, меня же не смог заинтересовать ни один из них.

– Я найду нам с Джейми пристанище, чтобы не мешать тебе, – сказала я, а про себя добавила: «И постараться сохранить остатки собственного разума».

– Мы договорились продолжить спор завтра. – Сэм распахнул дверь шире и пропустил меня внутрь. – Но еще раз повторюсь: можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь.

Спальня Сэма мало изменилась. Стены были облицованы деревянными панелями, выкрашенными в темно-зеленый цвет. В камине напротив огромной кровати тихо потрескивал огонь, а по обе стороны от него тянулись вдоль стены книжные стеллажи. Два глубоких кожаных кресла с высокими подлокотниками стояли у камина. На полу лежал толстый персидский ковер с красно-коричневыми узорами. Только одно отличие больно кольнуло сердце – с книжных полок и прикроватных столиков пропали рамки с нашими фотографиями. Но не могло не радовать, что на их месте не появились фотографии с Харпер.

– Роуз?! Роуз! – раздался счастливый визг с порога комнаты.

Я резко обернулась и застыла при виде Мэри, которая устремилась ко мне с распростертыми объятиями. Ее короткие темные волосы были накручены на бигуди, а поверх длинной ночной рубашки она накинула бежевый шелковый халат.

– Девочка моя! – воскликнула она, обнимая меня.

Обескураженная ее радушным приемом, я окаменела, не решаясь ни обнять в ответ, ни отстраниться. Я была уверена, что она тоже вычеркнула меня из своей жизни, раз карьера для меня оказалась важнее ее сына.

– Я шла за стаканом молока, услышала твой голос и не поверила своим ушам! Это правда ты.

– Здравствуйте, Мэри, – неловко улыбнулась я.

Она обхватила мои щеки ладонями так сильно, что мои губы выпятились, как у рыбки Дори.

– Дай тебя рассмотрю. Господи, какая ты стала взрослая! – Ее темно-карие глаза заблестели. – И стала еще краше! Правда ведь? – Она кинула короткий взгляд на Сэма, который отрицательно покачал головой. – Наша Роуз настоящая красавица! Я так по тебе соскучилась. Расскажи, как ты?

Она указала рукой на кожаные кресла у камина, намекая, чтобы я села.

– Наконец-то ты вернулась! – щебетала Мэри. – Это из-за урагана, да? Вот я всегда говорю: нет худа без добра.

– Так точно, – кивнула я и посмотрела на Сэма. Почему он не уходил?

– Мне так интересно, как ты живешь! Как там в Лондоне? Хочу узнать все!

– Замечательно. Не знаю, слышали ли вы, но я работаю на Би-би-си в передаче…

– «Любовь-морковь»! – закончила за меня Мэри, кивая. – Я смотрю каждый выпуск! Мужчинам не понять. Вон, и Роберт, и Сэм считают, что ты зарываешь свой талант в землю, а у меня так тепло на душе, ей-богу, сама б выскочила замуж за твоих фермеров. Особенно вот за Марка! Не знаю, как тебе удается. Может, Роберт наконец сыграет в ящик, и я смогу найди молодого и здорового…

– Мам! – возмутился Сэм, и я захихикала.

Мэри закатила глаза.

– А что? Я реалистично смотрю на вещи. Вот посуди сама. – Она повернулась ко мне. – Три недели назад у Роберта случился инфаркт. Ему поставили два стента. И знаешь, что он выкинул на следующий день после операции? – Мэри изогнула тонкие выщипанные брови. – Попросил своего идиота-сына принести ему в больницу ноутбук, чтобы продолжить работать!

– А как он сейчас? – заволновалась я.

– Нормально, – ответил Сэм, но в его сдержанном тоне я услышала волнение.

– Ему нужен покой. – Мэри с предупреждением посмотрела на сына, а потом перевела взгляд на меня. – Пока он восстанавливается, Сэм исполняет его обязанности. Так что мой новый брак на какое-то время откладывается.

Это что получается – Сэм не просто начальник комитета, но и губернатор Олдерни? Только я хотела задать этот вопрос, как Сэм постучал указательным пальцем по наручным часам.

– Мам, уже половина двенадцатого. Давай дадим Роуз отдохнуть.

– Ах, отстань. Роуз, как и я, сова. Если бы не Роберт, я бы ни за что не ложилась спать в девять вечера. Так что дай девочкам поболтать.

В носу защипало. Почему я столько лет лишала себя общения с Мэри? Мы ведь правда с ней всегда отлично ладили.

– Роуз? – раздался слегка охрипший голос с порога комнаты.

Я резко обернулась и увидела Роберта. Он выглядел совершенно потрясенным, переводя заспанные глаза с меня на Сэма и обратно. На гладко выбритых щеках виднелись отметины от подушки. Значительно поредевшие седые кудряшки торчали в разные стороны. Длинный темно-синий халат поверх хлопковой полосатой пижамы был распахнут, и даже в такой свободной одежде было видно, как сильно Роберт похудел, хотя раньше у него был объемный животик.

– А давайте вообще весь остров пригласим ко мне в спальню, – раздраженно выдохнул Сэм, отворачиваясь к камину, взял кочергу и стал перемешивать тлеющие головешки.

Мэри закатила глаза.

– Добрый вечер, Роберт, – поздоровалась я и привстала, но он сделал движение рукой, призывая сесть обратно.

– Ты почему на ногах? – спросила Мэри с упреком.

– Успею в гробу отлежаться, – беззаботно ответил ей муж.

Прошлепав тапочками, он присел на подлокотник кресла, в котором сидела Мэри. Его голубые глаза были чуточку светлее, чем у Сэма, но такие же внимательные.

– Ну что, ты наконец-то вернулась домой? – спросил Роберт, хотя это больше звучало как факт. – Это правильно. Лондон слишком суетной. Или вы с Сэмом снова закрутили роман?

Сэм резко обернулся, сжимая в кулаке кочергу. А я так энергично закачала головой, что в глазах потемнело.

– Я тут по работе!

– Временно! – добавил Сэм.

– Сделаю серию репортажей, а потом соберем пожертвования на восстановление острова.

– Ах вот оно что… – протянул Роберт. – Отличная идея. Твоя?

В груди разлилось тепло от похвалы. Как мне этого не хватало.

Я кивнула.

– Роуз всегда была умницей, – сказала Мэри.

– Она тут с оператором, – зачем-то вставил Сэм.

– Ты встречаешься с оператором? – нахмурилась Мэри.

– Нет!

– Роуз выходит замуж за хозяина кофейни, – добавил Сэм, указывая на меня кочергой.

Я уставилась на него.

– Ничего, всегда можно развестись. Не устану повторять: второй брак может быть счастливее первого, – пожала плечами Мэри.

– Мама! – Темные брови Сэма взлетели к корням волос.

Роберт поднялся с подлокотника и подал жене руку. Мэри охотно вложила свою ладонь в его, и он галантно склонился и поцеловал ее руку.

– Боюсь, тебе придется еще чуть-чуть потерпеть меня, любимая, – без толики гнева сказал Роберт, смотря ей в глаза.

Она театрально вздохнула, погладила мужа по щеке, а потом поднялась и обернулась ко мне:

– Присмотри мне, пожалуйста, какого-нибудь горячего фермера. Можно даже заику, вот как этот Уильям.

Уголки моих губ непроизвольно дернулись. Рядом с Мэри было невозможно оставаться серьезной. И эта женщина запрещала девушке Сэма жить в особняке, ожидая официального заключения брака? Бред какой-то.

Роберт и Мэри направились к двери, держась за руки. Мне показалось, что Мэри подстраивается под шаг мужа и слегка его поддерживает. Они любили друг друга безгранично, и за всеми шуточками Мэри стоял страх потерять мужа.

Сэм следил за ними с затаенной тревогой.

На пороге Мэри обернулась.

– Я не имею ничего против того, чтобы вы ночевали в одной комнате, но это как-то не комильфо по отношению к вашим… – она сделала паузу, – кем бы они ни были.

На щеках Сэма тут же проступили красные пятна то ли от смущения, то ли от негодования.

– Я просто показал ей дорогу до спальни, а сам буду ночевать в библиотеке!

– Ну если так… – протянула Мэри, хитро улыбаясь. – Тогда спокойной вам ночи.

В слове «спокойной» слышалась издевка. Она ожидала, что спустя семь бесконечно долгих лет я с разбегу прыгну в объятия Сэма? Какого она обо мне мнения? Но сейчас меня куда больше волновало состояние Роберта.

– Как он себя чувствует?

– Лучше, чем могло бы, и хуже, чем мне бы хотелось, – вздохнул Сэм.

Он хотел казаться неуязвимым, но я видела, как сильно он переживал за отца. Я поднялась и, подойдя к камину, остановилась напротив. Огонь отбрасывал желтые блики на красивое лицо Сэма. В игре света и теней его прямой нос и высокие скулы казались острее, а губы точно вырезанными из камня. Захотелось провести по ним кончиками пальцем и проверить, такие ли они мягкие на ощупь, как в моих воспоминаниях. Я быстро заморгала, приводя себя в чувство.

– Но прогнозы оптимистичные?

Сэм тяжело вздохнул.

– Мама не без причины злится. Я не сразу сообразил, насколько все серьезно. Отцу сейчас нельзя волноваться, а тут этот чертов ураган. Он рвется в офис, хочет сам осмотреть разрушения, говорить с людьми. Сегодня днем собрался лезть на крышу, чинить ее. Я его, конечно, не пустил. Вообще удерживаю его как могу. – Сэм растер ладонью глубокие складки на лбу. – Извини, я очень устал. Как ты записала в блокноте? «Не позволю спать на полу»? Вот там завтра и продолжим.

Наши взгляды встретились. Я увидела измученного тревогой человека, который взвалил на себя слишком много. Захотелось его обнять, погладить по спине, положить его голову себе на колени и помассировать его пульсирующие от усталости виски. Он всегда жаловался на эту боль, когда в колледже зубрил днями напролет конспекты перед экзаменами. Но это было тогда, а сейчас я поспешила спрятать руки в карманы.

– Уверен, что сможешь выспаться в библиотеке? Я готова поменяться…

Голубые глаза в обрамлении длинных темных ресниц раздраженно вспыхнули.

– Спокойной ночи, Роуз!

Я проводила его взглядом и, когда Сэм беззвучно закрыл за собой дверь, без сил рухнула в кресло.

8

Я просидела в кресле не меньше получаса, но наконец собралась с силами и пошла в ванную принять душ и почистить зубы перед сном. Вела туда примыкавшая к спальне гардеробная. За дверью меня встретил терпкий, бодрящий запах кофе – крепкого, без сахара и сливок, какой Сэм и любил. Для меня этот запах ассоциировался с мужественностью, стойкостью и собранностью.

Я включила свет, и, вопреки моим ожиданиям, открытые стеллажи оказались забиты битком. Можно было подумать, что Сэм все еще живет здесь, а не в каком-то другом доме с будущей матерью своего потомства.

Может быть, копаться в чужих вещах это и дурной тон, но я пробежалась пальцами по бесчисленным пиджакам и блейзерам из теплого твида и летней вискозы всевозможных цветов и оттенков: от песочных до глубоких черных. Рубашки были белыми и идеально отглаженными. Всего несколько пар джинсов, но в основном брюки. Нет, может быть, он стал нетерпеливее, но пристрастия в одежде сохранились.

Мое внимание привлекла бордовая коробка, видневшаяся за стопкой рубашек поло. «Ты будешь гореть в аду», – предупредил внутренний голос, но руки сами собой потянулись к ней, вынули и поставили на пол. Я бы узнала ее из миллиона: это была коробка из-под моих туфель, которые мы вместе с Сэмом купили мне на выпускной. Усевшись на коленки, я стащила слегка надрывавшуюся по углам крышку, чувствуя трепет. Внутри оказались два билета на «Ла-Ла Ленд» с нашего первого официального свидания; альбом с общими фотографиями, украшенный мной наклейками в форме сердечек; шуточный коллаж «Сэм Стоун отказался от поста премьер-министра Великобритании ради Олдерни», который я сделала из газетных вырезок и его портрета; мой рождественский подарок Сэму – кожаный брелок с надписью «Самый сексуальный зануда на свете»; засушенная розочка-бутоньерка красного цвета, она была в его нагрудном кармане, когда он делал мне предложение; красная бархатная коробочка из-под помолвочного кольца. Я раскрыла ее, задержав дыхание, но она оказалась пуста. Конечно, Сэм не хранил фамильное украшение из белого золота с крупным бриллиантом где ни попадя. А на самом дне лежал сложенный вчетверо лист бумаги. Я развернула его и узнала почерк Сэма.

«Любимая Роуз,

я начинаю это письмо, наверное, в миллионный раз и не знаю, смогу ли когда-нибудь закончить… Прошло два месяца, как ты переехала в Лондон, а я вернулся на Олдерни. Какая ирония судьбы, что мы не можем жить в одном месте одновременно, хотя нет ничего, чего бы мне хотелось больше. Просто быть рядом с тобой.

Каждый день я прокручиваю в голове наш последний разговор и не понимаю, как можно было добиться другого исхода. Наверное, впервые в жизни я зашел в тупик, из которого не могу найти выход, и все мое хваленое образование тут совершенно бесполезно. Работа на телевидении – твоя мечта, и я не имел права просить отказаться от нее. Меня же вырастили с мыслью, что самое важное – это с гордостью нести титул лорда и… Черт, я отхожу от темы…

Роуз, я хочу купить билет в Лондон, заявиться к тебе в общежитие и умолять, чтобы ты приняла меня обратно. Но… Я понимаю, что в этом нет никакого смысла, потому что нет компромисса, который бы сделал счастливыми нас обоих. Поэтому… Господи, как же это неправильно… Я не хочу это писать, мне даже думать больно об этом, но, наверное, лучше оставить все как есть, чтобы каждый из нас мог делать то, что считает нужным.

Я верю, что однажды ты добьешься больших успехов, а я буду издалека смотреть выпуски вечерних новостей, которые ты ведешь, и радоваться за тебя. Потому что ты будешь на своем месте. Там, куда ты так отчаянно хотела попасть. Я же буду здесь, на Олдерни, делать то, что делает каждый мужчина в нашем роду, – оберегать остров от бед.

Роуз…

Завтра я снова попробую дописать это письмо…»

Дрожащими руками я вновь сложила лист и убрала в коробку. Щипали нос и глаза, но я сдерживала слезы. Мы потеряли такую прекрасную любовь. Я вернула коробку на место и похлопала по щекам. Это все в прошлом.

В прошлом!

Сэм сделал свой выбор, он поставил точку. И это письмо лишь подтверждение тому, что нам не суждено быть вместе.

В ванной я обнаружила его зубную щетку и набор шампуней, гель для душа и туалетную воду. Либо он часто бывает у родителей, что казалось мне странным, учитывая наличие девушки, либо соврал насчет Харпер. Может быть, он хотел вызвать ревность, как сделала я, выдумав Аруна?

Я вытащила телефон, впервые за семь лет ввела имя Сэма в поисковой строке и ахнула от удивления. На большинстве фотографий с разных мероприятий он был запечатлен рядом с невероятной красавицей! Платиновая блондинка Харпер Джексон была как минимум на голову выше меня, обладала идеальными пропорциями лица и фигуры – слишком идеальными, чтобы иметь их от природы, – и, если верить репортерам, располагала таким внушительным наследством, что могла бы содержать всю Англию на протяжении десяти лет.

Совершенно потрясенная, я присела на бортик ванной и, не веря своим глазам, пролистывала одну фотографию за другой. Бывшая однокурсница Сэма, как было написано в одной статье, год назад оставила гламурную жизнь в Лондоне и переехала на крохотный остров в проливе Ла-Манш, чтобы быть рядом со «своим любимым лордом Сэмом Стоуном». Прямо как цыпочки, которые переезжали к моим фермерам. Под статьей находились две фотографии: на левой – Харпер в фешенебельном ночном клубе пьет шампанское за четыреста фунтов в окружении таких же богатеньких красоток с ногами от ушей; на правой – идет по пляжу Олдерни под руку с Сэмом, опустив глаза и мечтательно улыбаясь. Разница между снимками была колоссальная, а масштаб поступка Харпер попросту оглушал.

Я уехала с острова, чтобы построить карьеру, а Харпер, которая наверняка могла позволить себе жить где угодно и как угодно, выбрала Сэма и этот чертов остров. И за это Сэм точно должен быть полюбить ее, если нечеловеческой красоты и гигантских деньжищ для этого было мало. Их история могла бы лечь в основу выпуска моей передачи!

Я отложила телефон, приняла душ, переоделась в любимую фланелевую пижаму в вертикальную зеленую полоску и забралась на широкую кровать, всячески избегая мыслей о том, что когда-то делила ее с Сэмом.

В тот день девять лет назад в библиотеке я не могла оторвать от него глаз: следила за тем, как он снимает книги с верхних полок, не используя приставную лесенку, с открытым ртом слушала его рассуждения о том, что необходимо строить новый бассейн, впитывала запах кофе и просто наслаждалась его присутствием. В отличие от других моих знакомых он хотел прыгнуть выше головы, изменить не только себя, но и мир вокруг. Его идеи были глотком свежего воздуха на застрявшем в прошлом Олдерни.

– Твой отец владеет отелем, если я не ошибаюсь?

Сэм сел на кожаный диван рядом со мной. Наши колени соприкоснулись, и жар невиданной силы разлился от этого места по всему телу. Я боялась пошевелиться, чтобы не разорвать возникшую связь. Мысли вдруг стали путаться, и, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость, я только осторожно кивнула.

– Туризм – наша самая сильная сторона, – продолжил говорить Сэм. – Отец правильно делает, что поддерживает туристическую инфраструктуру, но и о других отраслях нельзя забывать.

– Почему? – спросила я скорее ради поддержания разговора, поглядывая на наши колени. Дырка на моих потрепанных джинсах стала казаться больше на фоне его элегантных светлых брюк.

Удивительно, что Сэм будто не замечал этого прикосновения, тогда как моя кожа звенела, точно наэлектризованная.

– Я думаю, что отец хорошо руководит островом, но в администрации слишком много консерваторов. Их бы встряхнуть как следует. Нужно что-то придумать, а то молодежь бежит с острова. Я хочу создать новые рабочие места, чтобы молодые люди тоже могли реализовывать себя, посадить виноградники, построить новый кинотеатр, может быть… – Сэм на секунду замолчал, но потом покачал головой. – Нет, открыть тут университет – это заоблачная мечта.

– А было бы здорово, – сказала я, вновь подняв на него взгляд. – Например, Колин из моей параллели совсем не хочет уезжать.

Голубые глаза Сэма в обрамлении длинных темных ресниц воодушевленно загорелись, и он подался ко мне ближе, уперев локти в колени. Между нашими носами оставалось не больше двадцати сантиметров, и мой взгляд то и дело опускался к его губам. Сердце гулко стучало в ушах, и я едва дышала.

– Расскажи мне о Колине.

– Ну… – протянула я, чувствуя, как щеки вспыхивают от смущения.

Зачем я упомянула парня, с которым целовалась на Пасху, решив, что уже пришло время попробовать? Мои щеки запылали с новой силой, когда я вспомнила, что поцелуй оказался с привкусом лука.

– Колин мечтает стать инженером, разрабатывать автомобили. Так что на острове ему делать совершенно нечего. Тут вообще с работой не очень.

К моему разочарованию, Сэм отпрянул.

– Вот об этом я и говорю! Мало ли что тут было сто лет назад? Нужно идти в ногу со временем. Надо сделать остров привлекательнее для молодежи.

– Хороший план, а то тут скукота смертельная и никакой перспективы, – сказала я и тут же пожалела, потому что Сэм недовольно поджал губы.

– А ты кем мечтаешь стать?

– Журналистом! – гордо ответила я.

Сэм удивленно вскинул темные брови.

– На радио?

– Нет уж, я мечтаю о телевидении.

– А чем оно лучше?

Он снова опустил локти на колени и заглянул в мои глаза не с насмешкой, а с искренним любопытством. Впервые кто-то заинтересовался моим мнением о телевидении. Не то что папа, который даже слышать об этом не хотел. Я так осмелела, что повторила позу Сэма, приблизившись к нему чуточку ближе.

– Все очень просто! Когда у тебя есть картинка, ты можешь глубже погружать в историю, делать акценты, вводить подтекст. И это все в трехминутном репортаже! За эти три минуты можно так много успеть! Можно создать человека, а можно разрушить его репутацию до основания. Карьеры политиков заканчивались после одного репортажа, а кто-то становился звездой в мгновение ока.

Я говорила и говорила, а Сэм вдруг поднялся и пошел к книжному стеллажу справа от окна, на котором стояли не толстые фолианты в кожаных обложках с золотыми надписями, а более современные издания. Сэм вытащил с одной из верхних полок книгу, вернулся и снова сел на диван. Одну руку он положил на спинку так, что она оказалась у меня за головой, как если бы мы сидели в кинотеатре, а он собирался вот-вот обнять меня за плечи.

– Ты читала «Вечерние новости» Артура Хейли?

– Еще нет.

Сэм положил книгу мне на колени, наклонившись при этом так близко, что его горячее дыхание опалило мою щеку.

– Планерки, прокуренные телестудии, борьба за рейтинги и даже детективная линия. Кажется, все как ты любишь.

Я провела ладонью по глянцевой обложке зеленого цвета и повернула голову к Сэму, который как будто и не думал отодвигаться. Он пах кофе и мятой, не осуждал мой интерес к телевидению и тоже видел, какая на Олдерни тоскливая и бесперспективная жизнь. А еще он был невероятно красив. Взглядом я очертила его широкие скулы, ямочку на подбородке и задержалась на губах. Такие мягкие на вид, они манили меня своим лукавым изгибом. Идеальные мужские губы, которые хотелось ощущать на своих.

Наши взгляды встретились, и я поняла, что Сэм прекрасно видит, с каким восхищением я смотрю на него. От смущения перехватило дыхание. Я быстро опустила глаза в пол и собралась отодвинуться, но Сэм поймал мой подбородок большим и указательным пальцем, заставляя вновь посмотреть на него.

Я забыла как дышать. Прикосновение заполыхало на теле огнем. Сэм слегка наклонился, точно собрался поцеловать, но почему-то не сделал этого.

– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил он.

– Шестнадцать, – выговорила я.

Сэм нежно погладил мою щеку большим пальцем и наконец опустил руку на книгу у меня на коленях. Он облизнул свою нижнюю губу, и моя кровь закипела.

– Эх, было бы тебе восемнадцать, пригласил бы на свидание.

Сердце споткнулось и полетело кубарем. Сэм хотел пригласить меня на свидание, но не сделает этого из-за моего возраста? Я чуть не взвыла от разочарования. Господи, ну что за ерунда? По закону мне уже даже замуж можно с согласия родителей!

– Можешь пригласить через два года, – ответила я словно в шутку, хотя на самом деле говорила совершенно серьезно.

Сэм рассмеялся.

– Заметано.

На следующий день, когда он уехал обратно в Оксфорд, я села читать «Вечерние новости» и окончательно пропала. Без Сэма остров казался еще тоскливее, а жители до безобразия любопытными, как бывает в маленьких городках, где все суют нос в чужие дела. Мне еще сильнее захотелось в Лондон – получать профессию мечты, а не ковыряться в отеле и по праздникам вести скучные радиопередачи. Я узнала, что требуется для поступления в Голдсмит, и втайне от отца начала готовить портфолио. Меня ждало большое будущее, и даже сейчас, через девять лет после той встречи, застряв по колено в коровьем дерьме с моими милыми фермерами, я продолжала надеяться, что все лучшее еще впереди. Наверное, без Сэма я бы тогда ни на что не решилась.

Захотелось поблагодарить его за то, что в нужный момент он дал мне почитать Артура Хейли, помог на пути к мечте и отпустил меня, пусть и разбив тем самым наши сердца. Я выскользнула из спальни и спустилась вниз по лестнице на первый этаж. Остановившись перед приоткрытой дверью в библиотеку, я подняла руку, чтобы постучать, но услышала приглушенный голос.

– Харпер, я очень хочу, чтобы ты вернулась. Тут просто конец света, а в довершении всего приехала моя бывшая. Помнишь, я тебе рассказывал? Да, эта она – та девчонка, которая теперь сводит фермеров. Ужас. Не знаю, что ей тут понадобилось.

Я замерла, чувствуя, как желудок болезненно сжимается.

– Надеюсь, она быстро сделает свою работу, если вообще на это способна, и уберется восвояси. – Он гнусно хмыкнул после паузы, видимо, в ответ на какую-то реплику Харпер. – Нет, можешь не волноваться: никаких воспоминаний и возрождения старых чувств. Да и не было тогда никаких чувств, просто гормоны играли.

Желчь поднялась по пищеводу и разлилась горечью во рту. Не было никаких чувств, говоришь? Как же ты мне надоел, Сэм, смеяться над моей работой и обесценивать ее. В какого же ханжу ты превратился! Просто гормоны играли…

– Ладно, хорошо тебе провести время в Лондоне. – Еще одна пауза, во время которой я развернулась, чтобы уйти. – И я тебя.

А я тебя больше нет!

9

Яркий луч солнца полоснул по закрытым векам, мучительно и неотвратимо стаскивая с меня сон. Голова трещала. Я застонала и накрыла лицо подушкой, надеясь снова уснуть. После подслушанного разговора я проплакала всю ночь и отключилась только под утро. Мужчина, которого я любила с шестнадцати лет, оказался настоящим кретином. Его жестокие слова снова всплыли в памяти, и я сильнее прижала к себе клешню омара, чтобы заглушить крик злости и разочарования.

Черт. Ни о каком сне не могло идти и речи, пока я не напьюсь и не приму обезболивающее, чтобы унять тупую головную боль, из-за которой уши словно заложило ватой. Я поднялась с кровати и потащила сопротивляющееся тело в ванную, где оставила косметичку, в кармашке которой находилась дорожная аптечка: одна таблетка аспирина и пластырь. Зевая, надавила на ручку и открыла дверь.

– Твою мать! – воскликнула я, широко распахнув глаза.

На пушистом синем коврике посреди ванной стоял Сэм. Абсолютно голый. В клубах пара его влажная кожа, бронзовая от загара, блестела, а с мокрых волос капала вода. Она стекала по его плечам, теряясь в завитках темных волос на груди. Мой взгляд скользнул по его прессу с шестью четко очерченными кубиками до темной полоски волос, ведущей от пупка до…

– Черт! – Я быстро зажмурилась, хотя все равно успела увидеть Сэма во всей его мужественной красоте.

Несмотря на злость и смущение, дыхание сбилось от восторга, а мозг начал превращаться в мягкое маслице. Реакция совершенно неуместная и не подобающая зрелой женщине, которой я, несомненно, являлась. И к тому же оскорбленной.

– Тебя стучать не учили? – недовольно спросил Сэм.

Не открывая глаз, я ответила встречным вопросом:

– А тебя не учили спрашивать, можешь ли ты воспользоваться чьей-то ванной?

Послышались его шаги, а затем шорох полотенца.

– Вообще-то это моя ванная. И после душа я собираюсь одеться в моей гардеробной.

Он делал ударения на слове «моя», а его голос сквозил иронией. У меня заполыхали уши от собственной глупости, на которую он не преминул указать, но сдаваться я не собиралась.

– Ты сказал, я могу оставаться тут столько, сколько захочу, и что ночевать ты будешь в библиотеке.

– Что полностью соответствует действительности. Или ты нашла меня в кровати под одним с тобой одеялом?

– Еще чего!

– Можешь открыть глаза, самое интересное ты уже увидела, – хмыкнул Сэм.

Я слегка приоткрыла один глаз и удостоверилась, что он в самом деле повязал вокруг бедер белое полотенце. Оно красиво обрисовывало его мускулистые ноги и подозрительно выпирающий… Я резко вскинула глаза к потолку и уставилась на лепнину вокруг золотой лампы.

– Ничего я не видела, а самое главное – и видеть не хотела, – фыркнула я. – И вообще, как тебе не стыдно, шарахаться по спальне, в которой спит другой человек?

– Я постучал трижды, но ты так храпела, что весь дом ходил ходуном.

– Я не храплю! – воскликнула я. – Как бы то ни было… Мог бы и подождать, пока встану.