Читать онлайн В Плену Красной Розы

Пролог

Мраморный Двор Трисфолда был хорош всем. Остальной город рос спонтанно, безо всякой логики в его устройстве. Центром его стала твердыня первого короля Ултара. Точнее, пояс из грубых валунов, который от неё остался к 708 году от Звездоявления. Веками Трисфолд покрывался неровными наростами кварталов, новыми лестницами и пристанями, угловатыми башнями поместий очередного баронета, выбившегося в знать.

Лишь Мраморному Двору придали подобие изящества. Его улицы – широкие, ровные проспекты – рассекали ряды утопающих в зелени особняков. Шесть главных дорог сходились у округлой площади, где летом шелестел фонтан. Украшенный синим мрамором с берегов Годаранского моря, он питался водами Трисфолдской бухты, что шумела в паре сотен саженей.

Двор стал детищем герцога Эльвера, деда нынешнего правителя Трисфолда. Должно быть, убеждать он умел, раз король Латидар распотрошил казну и выдал половину того, что ушло на Мраморный Двор.

Касилиам Броспего любил этот район, притаившийся среди высоких сосен на востоке города. Северной оконечностью Двор прилегал к новым трисфолдским пристаням, так что самое ценное имущество семьи всегда было под рукой. Вот только имущества этого становилось всё меньше с тех пор, как Броспего вернулись из Басселя. Две последние луны усекли флотилию Касилиама больше, чем наполовину.

– Господин Броспего, – сухой, долговязый инспектор в сером плаще с пряжкой портового надзора едва заметно качнул головой. – Накладную, пожалуйста.

Касилиам фыркнул и протянул инспектору промокший от зимней сырости свиток.

Кажется, его звали Гнард. Судя по виду, было ему лет сорок. К такому возрасту Касилиам вовсю водил полные дорогого скарба корабли от Гаргароса до Нодемара. Отец тогда уже одряхлел до такой степени, что не мог выходить на пристань, когда разгуливался северный ветер. Где бы был Эллар Броспего, не предложи его сын заняться морской торговлей?

Короли уже давно отдали флот – со всеми его расходами – на откуп тем, чьи карманы были немногим менее глубоки, чем казна Летары. До чего же это было удобно: драгоценные титулаты могли не переживать за расходы на строительство и ремонт судов, ведь всё делали безземельные, пусть и богатые, владельцы. Но, случись нужда, короли и графы по первому требованию получали крепкие, просмоленные корабли без единой дыры в белоснежных парусах.

Даже при таких возможностях Эллар Броспего до последнего гонял чахлые караваны в Междуречье. Так бы оно и продолжалось, не будь подле него Касилиама. И не закрой война с Нодемаром безопасный путь на восток.

– Двадцать пудов меди, – бубнил Гнард, уткнувшись в свиток. – Подскажите, господин Броспего, в Гаргаросе нынче медь не добывают?

– Причём тут это? – Касилиам фыркнул.

Мокрый снег летел прямо в лицо и застревал в бороде. Ещё чуть-чуть – и свиток в руках Гнарда развалится от сырости.

– Просто пытаюсь понять, зачем гаргароссцам везти медь аж из Трисфолда, – инспектор бросил прищуренный взгляд в сторону Касилиама.

– Звезде одной известно, – судовладелец убрал вымокшую чёлку со лба. – Вы закончили? Или опять пойдёте ящики вскрывать?

– Если вопросов больше не возникнет, то и вскрывать ничего не придётся, – Гнард облизал покрытые трещинами губы. – Так, шесть ящиков рыбацких гарпунов…

Касилиам взвыл под стать ветру и отвернулся от погружённого в накладную инспектора. Для него это было в новинку. Раньше, когда добрая треть трисфолдских судов ходила от его имени, никто не осмеливался вчитываться в накладные дальше того места, где стояла фамилия Броспего. Даже будь его трюмы забиты головами летарцев или похабными листовками в адрес короля, инспекторы бы так же пожелали доброго плавания морякам и поспешили прочь с сырой пристани.

Но тот Касилиам уже давно умер, пусть его промёрзшая оболочка ещё дышала этим воздухом, пахнущим солью и древесиной. Из Басселя вернулся некто иной. Выглядел и говорил он так же, как старый господин Броспего. Носил ту же одежду, укрывался от зимних ветров в том же мраморном доме.

Он не умер в привычном понимании этого слова – лишь в глазах столичной знати. Но этого было достаточно. В Трисфолде куда опаснее было утратить благоволение вельмож, чем получить кинжал в сердце.

Одинокая слезинка щекотала уголок правого глаза Касилиама. Наверное, надуло ветром. Он незаметно провёл широким рукавом, отороченным серым мехом, по лицу. Взгляд Броспего зацепился за стройный двухпалубный корабль, пришвартованный в полусотне саженей от унылой пристани, которую на сей раз выделил ему старший по трисфолдскому мореходству.

Три высокие мачты из грохтской сосны, сорок мест для вёсельников. Трюм, способный вместить целый полк со всем скарбом и лошадьми. «Летарский Волнолов» долго оставался гордостью семьи Броспего. Её флагманом. Но когда за душой Касилиама не осталось почти ничего, то избавиться пришлось и от этого красавца.

– Нравится корабль? – в голосе Гнарда прорезалось нечто, подобное ехидству. – Господин Алибар весь светится, как Звездой озарило, когда мы его в плавание отправляем.

– Это судно, – только и ответил Касилиам сквозь вставший поперёк горла ком.

Инспектору порта положено было знать разницу. И не положено язвить самому Касилиаму Броспего.

Пытка холодом и дождём продлилась почти весь день. Даже стойкие шаадамарцы – те немногие, кого Касилиам отныне мог себе позволить – принялись постукивать зубами. Четверо не самых рослых наёмников сопроводили его к экипажу. Ещё столько же дежурило в дворе семейного особняка Броспего. Купчишек с рынков средней паршивости порой охраняли лучше.

Повозка скрипела на поворотах и громыхала на каждой кочке, пусть дороги Мраморного Города вполне могли соперничать и с мостовой Гордого Утёса, которую каждый день топтал сам король Агустур.

Извозчик остановил лошадей так резко, что Касилиам сполз с сидения. Даже не подумал подать руку, пока последний выбирался из его развалюхи: лишь косо выглянул с козел, кивнул и тронул экипаж прочь от особняка. Касилиам тихо ругнулся. И чего он ждал за такое скромное жалование?

Обычно дом Броспего встречал его жаром восьми очагов и тёплым светом сквозь стёкла, заказанные из мастерской Анора. Даже по меркам Мраморного Города Касилиама было впору ругать за расточительность.

Но сейчас жила лишь левая часть дома. Когда начала пустеть просторная поленница на заднем дворе, пришлось отказаться от пяти очагов. Пламя теплилось в главной гостиной, где ещё по осени к Лейне сваталась семья, что правила Трисфолдом от имени короля. Тепло было и на кухне, покуда там трудились немногие оставшиеся в доме слуги. Очаг в спальне Касилиама и Витарии разжигали лишь незадолго до того, как отойти ко сну. Жаль, что сон в последние луны приходил неохотно – даром, что времени на него добавилось изрядно.

– Господин Броспего, – приветствовала его кивком Гальдейна.

Эта сухопарая женщина с суровым лицом застала ещё отца Касилиама. Она же и осталась одной из немногих, кто продолжил служить семье, о чьём падении судачил уже весь Трисфолд.

– Здравствуй, – Касилиам позволил себе мимолётную улыбку. – Где мой сын?

– У себя, господин, – ответила Гальдейна. Её лицо выражало эмоции реже, чем замерзало Большое Северное море.

Касилиам взмыл вверх по главной лестнице и лишь на её вершине остановился, чтобы перевести дух. Живот и шея покрылись потом даже от такого короткого подъема. Броспего усмехнулся. Когда столы и погреба его дома заполнились настоящим мясом, а не тощими куропатками, он вмиг перестал быть сухим, поджарым мужчиной. Но теперь, пусть былое изобилие и забывалось вместе со вкусом ягнятины и лимонов, тело его не желало расставаться с накопленным за сытые годы весом.

– Вадмар! – гаркнул Касилиам, опустив кулак на дверь комнаты сына. – Вадмар!

Скрипнули петли и отворилась узкая щель, в которой возникло косматое лицо Вадмара Броспего. Борода отросла клочками – длиннее на щеках и над губой, но короче на подбородке. Волосы у него были темнее, чем у сестры. Они завивались в тугие петли, ниспадая на выпуклый лоб. Карие глаза обрамляли сизоватые мешки.

И так выглядит тот, кому суждено продолжить род Броспего? Нет. Так выглядит тот, кому король закрыл дорогу в Гордую Гвардию, едва разнеслась весть о том, что юноша угодил в тюрьму герцога Содагара.

– Чего тебе? – Вадмар едва шевелил языком.

– Ты опять из дома не выходил? – спросил Касилиам и надавил на приоткрытую дверь. – Вадмар, чтоб тебя! Что ты тут устроил? Бордель!

Спальня сына напоминала кладовую захудалой корчмы в Нодемарском Союзе. Одежда была разбросана по всему полу, бельё сползло с покрытой пятнами перины. А вокруг кровати, словно крепостная стена, тянулись ряды пустых бутылок и кубков. Скисшее вино смешалось в воздухе с запахом пота и мочи.

– Позорище! – гаркнул Касилиам. – Если бы тебя кто увидел…

– Ух ты, и что же тогда случится? – Вадмар икнул. – Неужто в Гвардию не возьмут?

– Чтоб тебя… Да если бы я так сдавался после каждой трудности… Если бы твой дед…

– Да-да, пап, – сын лениво отмахнулся. – Ты всегда одно и то же говоришь. Отвали.

– Вадмар!

Крик не помог. Наследник Броспего грохнул дверью и заскрежетал всеми засовами сразу. А их было три на двери каждой из спален – Мраморный Двор был хорош многим, но для рисковых головорезов он был тем же, чем стала Далёкая Звезда для альдеваррцев. Маяком, ведущим к новым богатствам.

– Папа.

Лейна подошла к нему сбоку и тихо заговорила, но Касилиам всё равно подпрыгнул от испуга. В отличие от брата, девушка не знала, что такое «вызывающее поведение». Её не выгоняли из таверны на краю Мраморного Двора в охапку с пьяными дружками. Молодые люди из местной знати не жаловались на её назойливые ухаживания. Лейна всегда оставалась любезной и учтивой. Любой разговор она начинала с аккуратного поклона, а заканчивала благодарностью за интересную беседу.

И чего ради? Ничто из этого не помешало трисфолдским змеям прошипеть гадости о ней, о её похищении и обо всём, что случилось с девушкой, пока та была в руках негодяев из Басселя. Разумеется, сыну герцога Вальтехала опороченная жена ни к чему. Разумеется.

– Папа, ты слышишь? – Лейна положила руку на взмокшее плечо отца.

– Прости, доча, – Касилиам вымучил улыбку. – День был длинный.

– Извини, что дёргаю. Но тебя в кабинете ждёт гость. Говорит, что из Басселя.

– Чего?

Холодное спокойствие объяло Касилиама, как случалось перед всяким приёмом. Сколь бы паршиво он себя ни чувствовал, на переговоры всегда являлся непоколебимый господин Броспего. Суровый, но понятливый. Уверенный и мудрый. Он выпрямил ноющую спину, утёр лицо тыльной стороной ладони, окинул взглядом свои ноги. Слой грязи проглотил его ботинки, а брызги добрались даже до колен. Наверняка, и отросшие волосы растрепались от такого ветра. Такой вид испортит любые переговоры.

С другой стороны, неведомый гость был из Басселя. Прогнившей, тоскливой дыры меж рек и холмов центральной Летары. Должно быть, один из их дешёвых торговцев, которые не видели ничего крупнее шестивёсельной лохани для спуска по реке. От вида «Летарского Волнолова» такие и в обморок могли упасть ненароком.

Но сейчас Касилиам будет рад и такому гостю. Хоть кому-то, кто напомнит о былой славе его рода.

– Подожди, Лейна, – окликнул Броспего удаляющуюся дочь. – Какой ещё гость? Гальдейна ничего мне о нём не сказала.

– Сама не знаю, откуда он появился, – Лейна пожала плечами с лёгкой улыбкой. – Но мужчина весьма приятный, хоть и скрытный. Говорит только, что хочет поделиться новостями о каком-то общем деле, которое у вас было в Басселе.

Касилиам отпустил дочь и бросился к кабинету, сокрытому в дальнем конце второго этажа. Неужели подлец-следопыт вспомнил об их уговоре? От него не было и короткой весточки с тех пор, как он отбыл в Бассель. Броспего было решил, что и последняя ниточка к отмщению сгинула вместе с надеждой на то, чтобы очистить имя семьи.

Но это был не он. В кабинете, разглядывая портрет Эллара Броспего в позолоченной раме, ждал не Каддар Бреккский. Гостем оказался высокий господин с ониксовыми прядями, тщательно уложенными к затылку. Из-под тяжёлого дорожного плаща выглядывал ворот чёрно-белого камзола, а с бледного запястья свисал серебряный браслет с тонким плетением. Отчего-то этот гость напомнил Касилиаму ворону. Ворону знакомую, но имя её ускользало от хватки разума.

– Господин Броспего, – гость улыбнулся во весь рот, но глаза его остались неподвижны. – Весьма рад новой встрече.

– Взаимно, – задумчиво произнёс Касилиам после отрывистого кивка. – Не сочтите за грубость, но не помню, чтобы у меня на сегодня была назначена беседа с кем-либо.

– Насколько мне известно, встречи у вас нынче редки, – господин из Басселя занял кресло перед письменным столом, не дожидаясь приглашения. – Вот, как же оно бывает-то. Сегодня ты в благодати и свете: с тобой хотят дружить, сватаются к твоим детям, зовут на торжественные вечера. А завтра – ничего. Ты изгой, и золото твоё – даже будь его больше, чем в закромах Гордого Утёса – тоже не значит ничего, если нет титула, способного его защитить. Жалко. Очень жалко.

– Опять же, не сочтите за грубость, но пора бы вам уже представиться, – не спуская глаз с гостя, Касилиам занял своё высокое кресло. Обитый кожей ящериц из далёких южных земель памятник былому величию.

– Вижу, так вы меня и не узнали, – господин из Басселя протянул жилистую ладонь через бордовую столешницу. – Моё имя – Амаус. Мы с вами виделись в Басселе, ещё по осени…

– Точно, – вспомнил Касилиам, пусть и старался избавиться от образов тех паршивых дней. – Вы советник герцога Содагара.

– Угу, – Амаус кивнул. – Есть у меня такое увлечение, вы правы.

Броспего вонзил ногти в скрипучие подлокотники. Его подбородок затрясся, задёргался и рот. Реши он запретить в своём доме брань, первым в списке дурных слов будет «Бассель». А герцог Содагар олицетворял этот гнилой городишко.

– И что же Его Светлости понадобилось от меня? – выцедил Касилиам по слову.

– Его Светлости – полагаю, что ничего, – Амаус откинулся на высокую спинку. Почти разлёгся в кресле, будто бы сидел в собственном кабинете. – При мне нет депеши или охраны. Я не назначал с вами встреч. Можно сделать вывод, что прибыл я с личным визитом, от собственного имени.

– Ближе к делу, господин Амаус.

– Терпение, господин Броспего. Я знаю, как плохо идут у вас дела в последние луны, – советник Содагара изобразил задумчивость аки дешёвый бродячий лицедей. – Поползли мерзкие, низменные слухи о ваших злоключениях в нашем городе. О том, как ваш сын угодил в тюрьму, например. Хотя, если бы кто-то спросил моё мнение, его единственное преступление в том, что он тронул имущество не того человека. Жаль, что вас не предупредили до приезда в Бассель, но у нас задеть барона Хамаранта – преступление похуже того, чтобы опорочить герцога.

– Пожалуйста, господин Амаус, ближе к делу, – настаивал Касилиам.

– И вновь, господин Броспего, проявите терпение. Я очень долго готовил свою речь и теперь мне обидно, что вы не хотите её дослушать, – сказал Амаус уже жёстче. – Но не так обидно, как обвинения, что звучат в сторону леди Лейны. О том, что её похитили и подлым образом опорочили. Сделали негодной для брака с таким знатным молодым человеком, как Виллен из дома Кардарон. Хотя, могу вас уверить, её и пальцем не тронули в нашем городе. Уж простите за двусмысленность.

– Вам-то откуда знать?

Касилиам скрежетнул зубами. Молва о Вадмаре его злила, но она хотя бы зиждилась на правде. Младший Броспего часто вёл себя паршиво даже среди тех, кого раздражать не стоило. Но вот слухи о Лейне ранили Касилиама куда сильнее. Самое страшное было в том, что малая часть его разума была готова в них поверить, пусть сама дочурка и отрицала их. Но зерно сомнений держалось в мыслях отца крепче любого сорняка.

– Господин Броспего, – вкрадчиво проговорил Амаус и коснулся руки Касилиама. – Всё это – высочайшая несправедливость по отношению к вам. Я всегда восхищался такими людьми. Всё состояние вашей семьи, этот дом – ваша заслуга. Вы работали умом, иногда – хитростью. Ваш отец не был титулатом. Вы не родились в посеребрённой колыбельке под защитой громких титулов предков. А теперь они у вас всё отбирают. Судно за судном, договор за договором. Ведь вы и домом-то своим не владеете, так? Завтра король проснётся в дурном настроении и отберёт его просто потому, что в Анорской Правде написано, будто он может так поступать…

– Вы уж простите меня, господин Амаус, – Броспего одёрнул руку, чтобы избавиться от холодного касания гостя. – Запасы моего терпения обычно равняются запасам моих богатств. Сами понимаете, что осталось немного. Попрошу перейти к делу.

– Дела таковы, господин Броспего, что вы более не вписываетесь в представление ваших господ об этом мире, – Амаус вдруг раскрыл глаза шире прежнего. В его тёмных зрачках Касилиаму мерещились искры. – Благая весть в том, что их мироустройство не вечно. Семьсот восемь лет от Звездоявления – достаточный срок для того, чтобы понять, насколько неправильное общество мы построили на Большой Земле. Лебезили перед титулами, отказывались от знаний, которых боялись. Повторили то, из-за чего умер Альдеварр. Из-за чего возвысился такой мусор, как годаранцы.

– Чего вы от меня ждёте?! – вспылил Касилиам и грохнул ладонями по столу. – Да, это несправедливо. Ко мне, к моим детям! Спасибо, что так живо напомнили мне обо всём!

– Дорогой Касилиам, я просто даю вам знать, что Земли меняются, – Амаус сощурился и поднёс ладонь ко лбу. – Вот и в Басселе произошло немыслимое всего-то пару дней назад. Нападение на самый центр города. Нападение чужеродного существа из чистой Мглы. Тысячи горожан погибли. Сотни достойных солдат пали. Даже верховного жреца мы лишились.

– Что за вздор?

Касилиам ругнулся. Уж насколько он был далёк от Басселя и его забот, весть о гибели верховного жреца Летары донеслась бы и до него. С другой стороны, пара дней – совсем небольшой срок для того, чтобы вести добрались до самого Трисфолда. Подозрительно малый…

– Разве можно было такое представить? – Амаус вздохнул. – Такой удар, в самое сердце Летары.

– Мне вам посочувствовать?

– Отнюдь.

– Тогда что вы предлагаете? Вы ведь именно предлагаете, так? Пытаетесь уговорить меня на какую-то авантюру, как мелкий торгаш, которому нужны от меня вложения в его дело.

– Я просто хочу, чтобы вы занялись тем, что у вас так хорошо получилось в своё время, – Амаус улыбнулся и ничуть не обиделся на «мелкого торгаша». – Выстроить такую сеть, чтобы быстро и безопасно доставлять определённые грузы тем, кто больше их достоин. Не вызывая лишних вопросов до поры до времени.

– Тогда вы промахнулись, господин Амаус, какую контрабанду вы бы ни хотели через меня возить, – Касилиам горько вздохнул. – Я за две луны потерял половину судов. Лучшую половину. Теперь каждый вшивый инспектор портового надзора даже гальюны мои проверяет.

– Сколько бы судов они у вас ни забрали, знания – ваши и ваших капитанов – не отнять никому. А щедрые вознаграждения лишь помогут вам их вспомнить.

– Первый же инспектор зарубит наши дела на корню.

– Портовый надзор мы возьмём на себя. Благо, возможности такие имеются.

– У Басселя? Возможности в порту Трисфолда?

– Я уже сказал, что пришёл не от имени Басселя.

– Вы очень многое сказали, господин Амаус. Очень многое. Но пока – это не более, чем слова.

– Я знаю, что вы за человек, господин Броспего. И я готов мириться с любыми вашими сомнениями. Я понимаю, что подавить их смогут лишь твёрдые, тяжёлые доказательства в виде золота. И они будут у вас на руках уже очень скоро.

Касилиам открыл ближайшую тумбу и протянул руку за вином, но не нашёл его на привычном месте. Вадмар добрался и до последних закромов отца.

– Я попрошу вас не торопиться с отказом, пока мы всё не опробуем на деле. Безопасность вашей семье я гарантирую, – Амаус встал и расправил полы плаща. – Раз уж старый мир вас отвергает, поскорее заслужите себе место в новом. Ради ваших детей. Ради вашей сестры. Ради вашей супруги и ради самого себя.

Касилиам промолчал. Он впился зубами в нижнюю губу и кусал, пока не ощутил на языке железный привкус крови. А советник Содагара учтиво поклонился и направился к выходу. Броспего окликнул его в тот момент, когда ладонь Амауса легла на дверную ручку.

– Один вопрос мне не даёт покоя, – проговорил Касилиам. – Побоище в Басселе… Вы его своими глазами видели?

– Разумеется, – Амаус чуть склонил голову. – Такие дела нужно контролировать лично. Вы, как человек деловой, меня поймёте.

– Вы сказали, что прошло два дня. Как вы успели побывать там и уже оказаться в Трисфолде? Раз я даже не слышал о смерти верховного жреца, то и гонцы ещё в пути.

– Господин Броспего, – гость повернул ручку и потянул дверь на себя. – Как я сказал, Чёрный Восход способен на многое.

И он ушёл. Шаги Амауса растворились в эхе коридора, а Касилиам всё сидел в своём кресле.

В одном нежданный гость был прав. Старый порядок отверг семью Броспего, схватившись за малейшее на то основание. Касилиам успел вкусить той жизни, которой был достоин, и оттого терять её стало ещё больнее. А каково же было Лейне и Вадмару? Каково было Витарии? Ради этого они целыми лунами жили без мужа и отца, терпели его срывы и просиживали долгие званые приёмы, на которые и идти-то не хотели?

В кабинете стало жарко. Касилиам распахнул ставни, высунул голову из окна и взглянул на тихий квартал, утопающий в вечернем сумраке. Обычно его окружали густые заросли и высокие деревья, но зимой листва с них опадала. Так он лучше видел яркие, тёплые огни соседних особняков. А ещё дальше, на фоне темнеющего неба, ещё проявлялись строгие черты замка Кардарон.

Мраморный город был хорош всем. Но он всё ещё оставался Трисфолдом.

Глава 1. Мы хорошие люди

Ладаим привык к кошмарам. Возвращались они, по меньшей мере, раз в семь ночей и любезно напоминали о том, как его жизнь пошла под откос. Обычно он видел клетки работорговцев, о которых наяву не вспоминал уже давно. Либо же память заботливо отправляла его на голодную прогулку сквозь хмурые леса к югу от Басселя. И вновь, как четырнадцать лет назад, он брёл среди скрюченных ив и облетевших лиственниц.

Но с прибытием в обитель Мальны кошмары покинули его. Большую часть из восьми ночей, проведенных в гостевом корпусе на главном острове Истабаль, Крысолов не видел ничего. Лишь закрывал глаза и тут же открывал их вновь, когда сумрак сменялся зарёй под вопли надоедливого петуха, что жил в курятнике у стены, почти под его окном.

Вскоре ему начали сниться сны, но были они на редкость блаженными. Чётко, будто явь, Ладаим ощущал ладонью бархатистую кожу Нималии. Он и раньше задавался вопросом, какая же она наощупь. И никак не думал, что руки, спина и бёдра обычной простолюдинки из Басселя окажутся мягче любого шёлкового одеяния.

В этих снах они шли по берегу, но то был не Миларад. Нет, они гуляли вдоль Жемчужного моря, шумно налетающего на песчаную отмель бурлящим воротником белой пены. Когда вода отходила от берега, из прибоя выбирались ошеломлённые крабы и резво улепётывали в поисках дома. Повсюду были разбросаны ракушки разных цветов, от девственно белых створок до причудливых завитков с аметистовым оттенком.

А потом он просыпался и вспоминал, что Ним сейчас далеко. Ну, как далеко? Её поселили в женском крыле гостевого корпуса вместе с Сойкой и Вдовой. Ладаима же, вместо её шёлковых объятий, поутру непременно ждал Дайбур по прозвищу Полоз.

Вот и сейчас он старательно скрёб ногтями волосы, которые только на днях состриг почти налысо.

– Что ты там пытаешься расчесать? – спросил Ладаим и потянулся на мягкой перине.

– Хочу хорошо выглядеть за завтраком, – пояснил Полоз, не отрывая взгляд от потускневшего у краёв зеркала. – Мне кажется, хреновый у них постригун. Смотри, как много оставил.

– Издалека я бы вообще подумал, что ты лысый.

Действительно, волосы Дайбура не тянули и на полногтя. Куда уж короче?

– Тогда – пойдёт, – Полоз послал воздушный поцелуй собственному отражению. – Ты давай, поторопись. Госпожа Маритель не любит, когда на трапезу опаздывают.

– Давно ты проникся её завтраками? – Ладаим спешно заменил ночную рубашку на выданную ему серую тунику с тонкими очертаниями роз на груди.

– Дружище, я раньше завтракал остатками бухла с ночного караула и крошками от хлеба, чтобы не сблевать, а тут еды больше, чем я за пол-луны съедал, – теперь Полоз тщательно разглаживал ворот своей туники ладонями. – Там ведь ещё и эта дама будет, которая нам мёд разливает.

– Карида? – изумился Крысолов.

– Да, точно. Как думаешь, она же не совсем малая?

Карида была весьма юной прислужницей при обители. Наверняка, довольно миловидной, пусть серо-чёрные одеяния, толстыми складками ниспадавшие до самого пола с её плеч, и старательно это скрывали. С недавних пор Ладаиму не было дела до красоты других женщин.

– Лет-то ей, может, и достаточно, – задумчиво протянул тивалиец. – Но тебя не смущает, что она служит при обители?

– Ну, а я служил караульным в Приюте. Нет-нет, да и менялся с Горняком раз в пару лун, чтобы бордель навестить, – Дайбур чуть замялся и смущённо улыбнулся. – Ну чего? Все ж мы люди.

– Так-то оно так, но в Идалле, например, за посягательство на служительниц храма дают два пути, – Ладаим стянул завязки поножей в тугой узел и поморщился. Последние трапезы дали о себе знать округлившимся животом. – Ты либо женишься на ней, либо тебе отрезают то, чем ты, собственно, посягнул. Так мои родители и встретились: мама служила в храме Фарахшатаим, а отец – в храмовой страже.

– И что, поженились?

– Нет, Полоз, отрезали ему всё.

Лисы заканчивали утренние сборы, когда за окном гостевого корпуса забил колокол. Забил нежно, даже вежливо. Так звучал призыв гостям обители проснуться окончательно и направиться на трапезу.

Гости располагались в белом здании сразу за главными воротами обители Мальны на Истабале, самом большом острове Гряды. От трёхэтажной постройки в его центре расходились одноэтажные крылья для мужчин и женщин. При этом первый уровень в центральной вставке отсутствовал, ведь всё пространство занимала просторная арка, ведущая вглубь, к главным зданиям обители.

Трапезной же достался второй этаж, прямо над аркой, так что каждое утро начиналось с того, что Лисы спускались наружу и шли к центральному входу. Всякий раз их приветствовали две статуи высотой в три сажени, не меньше. По правую сторону от арки раскинула руки Первопрорицательница Мальна, готовая сгореть на костре язычников ради спасения молодого королевства. Напротив неё, на коленях, молился первый владыка этих земель – король Бенкар. Мальна выглядела так, будто скульптор только что убрал от неё долото, а вот древнему сюзерену повезло меньше. Статуя Бенкара покрылась серо-зелёным налётом и щербинками, а кончик носа и вовсе отпал.

Входом же служила покрытая серебряными пластинами дверь справа от сквозной арки. За ней начиналась крутая лестница, по которой гости попадали в предтрапезную комнату. Здесь паломникам положено было молиться нарисованному поверх отшлифованной доски образу Мальны и отдать молчаливое приветствие шестиконечной звезде над проходом в главное помещение. И, конечно же, омыть руки и лицо в тёплом источнике, что бил прямо из стены, наполняя резную каменную чашу.

Обычно Лисы ограничивались тем, что для вида проделывали нужные ритуалы, и с куда большим воодушевлением занимали места за длинным столом в центре трапезной. Верующих среди них было немного, ведь размышления о сиянии души и Небесном Царстве грозили наёмным убийцам преждевременным унынием. Кроме того, Ладаим чувствовал, что предаёт Фарахшатаим, даже находясь на освящённой земле обители. Куда уж там молиться посланникам Звезды?

Но с каждым днём всё больше Лис задерживалось у потрескавшегося образа Мальны. Сначала особое рвение проявлял только Арбо. Остальная его родня делала всё бегло: ещё более бегло, чем бреккчанка Иштава.

Сегодня же компанию одухотворённому Арбо составили Вийм, Инелай и даже Граус. Последний вовсе припал на одно колено и тихо бормотал. Ладаим подивился было такому поведению, а потом и сам вспомнил, как странно ощущал себя, когда в молитвенные вечера гул дюжины колоколов разливался по острову. Звук наполнял его изнутри чем-то, что затмевало иные мысли. В этом потоке чувств мелькало мимолётное желание остаться в этой серой тунике с розами навсегда и встречать потёмки у тёплого пламени алтаря среди спокойных, вежливых людей.

Но сюда они пришли не за этим.

Прошло восемь дней с тех пор, как их корабль сел на мель у старого маяка. Восемь странных дней с того момента, как тёмный заклинатель Альхиор наслал на них полчище глубинных чудовищ и Верных с затуманенным разумом. Восемь долгих дней с последнего раза, когда Ладаим видел Химеру.

Светозарная воительница Тельма, суровая женщина со стеклянным взглядом и обветренным лицом, отправила Лис на остров Истабаль дожидаться вердикта от некоего лорда Бримма. Их тут же разместили в гостевом корпусе, выдали одежду и велели ждать.

А чего ждать?

С того самого мгновения, как Тельма одним кивком попрощалась с ними под аркой гостевого корпуса, никто из местных обитателей и словом не обмолвился о битве на соседнем островке. Будто магический вихрь не разворотил старый маяк, а его окрестности не оказались усыпаны трупами гребенников и Верных.

Рыцари ордена Мальны унесли Химеру и следопыта Каддара с собой. На робкие попытки товарищей узнать, жив ли ещё Варион, они получали лишь расплывчатые отговорки. Да и говорить было не с кем. Воительница Тельма более не появлялась в гостевом корпусе, оставив Лис на юных служек и госпожу Маритель, что заведовала трапезной.

Они не понимали, кем считать себя. Были ли Лисы гостями одной из важнейших обителей Западных Королевств или же узниками её рыцарского ордена? Ладаим считал, что правда, как обычно, укрывалась где-то посередине. Их не заковали в кандалы и даже позволяли свободно ходить, пусть и только вокруг гостевого корпуса – по небольшому садику до стройной часовни.

Особо их не охраняли, но оружие попросили сдать «на время паломничества». И всё же Лисы редко оставались одни, да ещё и в полном составе. Жили они по двое, а в коридорах и саду то и дело сновали служки. Волосы, неизменно забранные в пучок, весьма удобно открывали их уши любым интересным разговорам.

Раз уж так вышло, что большинство гостей были мужчинами, в наиболее полном составе они собирались раз в три дня в мужской купальне для паломников. Дальше, в редкие встречи с женской частью их компании, Хлыст уже передавал все размышления, что появились в этом царстве пара и тёплой воды.

Лисы решили, что проходили проверку. Тогда, ещё у маяка, они объяснили воительнице Тельме, что были обычным наёмничьим отрядом, попавшим в немилость неведомого тёмного мага. Словно и не было среди них наёмных убийц, разыскиваемых всем герцогством Бассельским. Не стали они рассказывать и о том, что Вийм с Таделией были их собственными пленниками на момент крушения. Один – за то, что выдал планы Лис следопыту в Басселе. Другая – за то, что её разумом овладел тот самый тёмный маг, что разворотил маяк на Гряде.

Крысолов согласился с таким подходом. Одной истории Сойки хватило бы рыцарям, чтобы совсем по-другому взглянуть на гостей. Магию – тем более, тёмную – презирали даже обычные верующие в Далёкую Звезду. Страшно подумать, что бы за такую, пусть и невольную, связь сотворили рыцари, призванные защищать божественное светило огнём и сталью.

Наверняка, хозяева обители выжидали. Баловали Лис пышными трапезами и приятными купаниями, дабы те расслабились и дали знать, кем же являлись на самом деле. То, как служители нарочито обходили стороной даже прямые вопросы о происходящем, явно должно было спровоцировать хоть кого-то из гостей. Заставить сорваться и потерять терпение.

Лисы решили им подыграть. Раз служители и рыцари сочли, что ничего особенного не происходит, вполне можно было насладиться ролью почётных паломников.

– Присаживайтесь, гости дорогие, – госпожа Маритель приветствовала трапезников низким поклоном. – Надеюсь, Далёкая Звезда хранила ваш сон.

– Благодать Мальны отгонит любой кошмар, светозарная сестра, – подтвердил Арбо с ответным кивком. – В святости лежит покой души и тела.

Маритель была женщиной немолодой и грузной, но на редкость обаятельной. Глубокие складки вокруг носа лишь подчёркивали радушие её широкой улыбки, а штрихи седины в туго стянутых волосах словно говорили о глубокой мудрости старшей по трапезной. Указания четверым служкам она раздавала легко, почти без слов. В ней не было ни толики чёрствости или надменности, которую Ладаим часто улавливал в летарских жрецах. Те считали себя выше простолюдинов, недостойных толковать волю Далёкой Звезды. А уж смуглолицый иноверец со Старой Земли и вовсе не заслуживал даже беглого взгляда таких возвышенных особ.

А ещё Маритель подавала восхитительные завтраки. На столе всегда стояли блюда с рыбой, свежайший хлеб и замоченные в собственном соку на зиму овощи. Служки щедро наполняли деревянные чарки мёдом, что готовили прямо в недрах обители.

Пусть ели Лисы лишь дважды в день – утром и вечером – в такие мгновения Ладаим чувствовал себя королём.

Он занял привычное место между Ним и Хлыстом. Как и обычно, провёл пальцами по тыльной стороне её ладони. Улыбнулся.

– Как нынче спится в мужском крыле? – проговорила Нималия. – Надеюсь, лучше, чем в нашем. Петух этот не затыкается даже ночью, честное слово.

– Просто ты любишь поспать, а ему – невдомёк, – рассмеялся Ладаим и потянулся за добротным ломтём вываренной щуки.

Крысолов надеялся, что после таких трапез забудет о голоде на долгие луны, но оказалось, что привычки работали иначе. Чем больше он ел – тем чаще ему хотелось наполнить живот ещё хоть чем-то. Раньше, ещё в Приюте, он мог и три дня провести на одном куске хлеба да воде. Сейчас же каждое утро начиналось с навязчивой тирады пустого желудка.

– Что скажете, гости дорогие? – спросила Маритель сквозь тёплую улыбку.

– Превосходная рыба, – одобрительно кивал Бертольд. – Просто восхитительная.

– Матушка, вы сами себя превзошли, – добавил Калач, не прекращая жевать. – Я и не знал, что хлеб бывает такой мягкий. Не знай я, где мы, то подумал бы, что вы его наколдовали.

– Нашёл, где такие вещи говорить, – шикнул Арбо через стол.

– Ну что вы, брат, – Маритель кокетливо отмахнулась. – Все мы любим пошутить. Уверена, что и Далёкая Звезда не против хорошей хохмы. Наслаждайтесь.

Ей не нужно было напоминать Лисам о наслаждении, ведь и они так с этим справлялись. Чавканье и звуки перекусанных костей то и дело сменялись довольными стонами. Рыбу тут подавали каждый день, но какой же разной она была. Варёные до нежной мякоти щуки, тушёные под травами судаки, жареные до золотистой корочки сазаны. Готовить рыбу тут умели – а как иначе жить посреди самого крупного озера Большой Земли?

И всё же наслаждались не все. Хлыст уже довольно долго жевал один и тот же кусок, держа перед собой обглоданный фрагмент щучьего позвоночника с белёсой щёткой рёбер. Взгляд его уходил поверх голов Полоза и Котелка, сидящих напротив, и устремлялся в высокое окно. За толстым стеклом виднелась стена обители, а над ней, как гнилой зуб, проступал в тумане остов маяка.

Не елось и Нималии. Девушка справилась только с парой вымоченных огурцов, а рыбу и вовсе едва тронула. Она тяжело вздыхала и смотрела вниз, на свои колени, хотя в начале трапезы казалась вполне бодрой. Ладаим к такому привык: настроение у Ним менялось чаще, чем погода в осеннем Басселе.

– Всё хорошо? – вкрадчиво спросил тивалец.

– Не знаю, – девушка пожала плечами и продолжила рассматривать швы на чёрной тунике.

– Лунные дни начались? – Ладаим сделал вид, что понимает её боль и закивал.

– Чего? Нет, – Ним отстранилась от него и едва не выбила ложку из руки Вдовы. – Отстань.

И вновь Крысолову досталась роль предсказателя, вынужденного отгадывать, что свалилось на веснушчатую девушку в этот раз. В такие мгновения он успевал разозлиться и вспомнить о том, что жить было легче, наблюдая за Ним со стороны. Но затем он одёргивал себя. Ладаим ценил чувства этой девушки и желал её радовать. Раз она злилась – причина тому была веская.

– Господа, надеюсь, все наелись? – обеспокоенная госпожа Маритель вбежала в трапезную. – Добавки как-то совсем мало осталось.

– Всё хорошо, матушка, – подтвердил Арбо. – Мы наедимся.

– А вот от мёда не отказался бы, – Полоз оттопырил губы и неуклюже улыбнулся служке Кариде.

Крысолов подумал, что от такой улыбки могло и зеркало треснуть, но дама, кажется, её оценила. Она зарделась и поправила свободной рукой выбившуюся из пучка прядь, пока наполняла чарку Полоза. Пожалуй, она и впрямь была миловидной.

– Госпожа Маритель, – вдруг заговорил Хлыст.

Инелай встал и все четыре ножки его стула со скрежетом проехались по каменному полу.

– Слушаю, дорогой гость, – дама чуть наклонила голову и подошла ближе к Лису.

– Как вы думаете, наш друг мог бы присоединиться к вечерней трапезе? – Хлыст задрал подбородок и взглянул на хозяйку трапезной. – Думаю, пора бы нам с ним увидеться.

Со стороны Вийма и Арбо раздалось шипение.

– Ваш друг? – улыбка на лице Маритель не дрогнула ни на мгновение. – О ком вы? Все же здесь?

– Наш друг по имени Варион, – холодно пояснил Инелай. – Тот, которого воительница Тельма забрала на лечение.

– Увы, лекарями я не заведую, – и всё же уголки её губ медленно опадали. – Вы, кстати, рыбку-то подъешьте, а то совсем остынет. Не понравилась, да?

– Тогда я хочу поговорить с лордом Бриммом, – Хлыст вышел из-за стола и медленно двинулся на госпожу. – Нам обещали встречу.

– Хлыст, сядь, пожалуйста, – шепнул ему в спину Ладаим.

Но Инелай так и шагал на хозяйку трапезной, пока его аккуратно не прихватил за рукав Бертольд.

– Что же вы, дорогой мой гость, – Маритель водила головой из стороны в сторону. – Насколько я знаю, лорда Бримма пока нет в обители. Но он ведь мне не отчитывается, такой важный человек нынче! Простите, кажется, на кухне что-то выкипело.

Дама спешно покинула трапезную, а Хлыст всё же занял своё место под колкие взгляды Лис. Не менее зорко за ним следили и служки. Даже розовощёкая Карида отвлеклась от неуклюжих попыток Полоза завладеть её вниманием.

– Ну и ну, – выдохнул Ладаим, прежде чем расправиться с остатками щуки. – Так и проблем нам наживёт.

– Он хотя бы пытается. Тебе бы тоже не помешало., – заявила Нималия, чуть отвернувшись от него. – Что? Долго ещё будем притворяться, что всё хорошо? Кормят, моют – благодать! Тут и останемся, наверное, пока все игры не закончатся и нас не казнят.

– А что ты предлагаешь?

– Не знаю. Я тут, что ли, боец всем на загляденье?

Крысолов набрал побольше воздуха и решил не продолжать этот разговор, пока рыжий шторм по имени Ним не стихнет.

Остаток трапезы вышел гнетущим, так что Лисы спешно покинули зал, как только представилась такая возможность. Как и все разы до этого, верный момент обозначили две служки, открывшие двустворчатую резную дверь с обратной стороны.

Ладаим брёл с товарищами к мужскому корпусу и ощущал напряжение в каждом их вздохе, в каждом движении плеч и щелчке пальцев. Но они не могли говорить открыто, пока вокруг сновали рыцари и служители. Оставалось довольствоваться шептанием с соседом по комнате.

Остаток дня до вечерней трапезы Лисы обычно проводили в недолгих прогулках по садику или же за отдыхом в корпусе, где даже имелось несколько любопытных книг для тех, кто хорошо умеет читать по-альдеваррски. К Ладаиму это не относилось: его познания в письменности ограничились чтением вывесок и простейших записок.

Увы, и снаружи задержаться было сложно. Служители и их помощники всячески намекали, что прогулку лучше завершить, если она не ведёт к ближайшей часовне.

Но сегодня им вдруг объявили о необходимости посетить купальню, пусть с предыдущего похода и прошла всего пара дней. И лишь Бертольду было позволено отлежаться после трапезы: его ломота разгуливалась всякий раз, когда погода резко менялась. Стало быть, стык зимы и весны становился для отца семейства тяжёлым временем.

– Наверное, воняет от кого-то знатно, – предположил Калач уже в банном зале.

– От Котелка, точно тебе говорю, – Полоз стянул полотенце с бёдер и слегка толкнул Грауса локтем.

– Мудила, – насупился обиженный им Котелок.

– Или они надеются, что теперь мы разговоримся, – добавил Хлыст, усевшись в сочащуюся паром купель.

– После твоего выступления-то? Немудрено, – хмыкнул Арбо. – Кто просил на рожон лезть?

– Тебя спросить забыл.

Ладаим разделся и проскользнул в купель, встав точно меж Инелаем и Арбо. Драк им ещё не хватало.

– Всё равно муть какая-то, – Вийм как обычно сопел в дальней части округлой купели и говорил крайне редко. – Сколько ещё нам играть в паломников?

– А что, хочешь, чтобы я опять тебя связал? – Хлыст не унимался. – Не думай, что мы всё забыли.

Крысолов мягко коснулся плеча Инелая и взглядом попросил замолкнуть. К тому же, Вийм неплохо помог тивалийцу на соседнем острове, когда зашиб Пастушку. Но вряд ли это искупит вину за предательство в глазах остальных. Тем более, в глазах Химеры.

– Мы всё равно ждём, пока поправится Варион, – промолвил Ладаим. – Значит, продолжаем играть в паломников.

– Да сколько можно? – вдруг завопил Калач.

Он выскочил на середину купели и принялся топтать воду, поднимая брызги. Жестами он попросил товарищей собраться вокруг и заняться тем же самым.

– Чего воду баламутишь, совсем рехнулся? – Вийм подбрёл совсем через силу.

– Чтобы за шумом не было слышно ваши тупорылые речи, – пояснил Калач. – Вдруг стены полые, и нас оттуда слушают, не подумал об этом?

– Смысл в этом есть, – согласился Полоз и тоже начал плескать воду. – Как и в том, чтобы дождаться Химеру.

– А жив он вообще, Химера ваш? – Арбо призадумался. – Что, если он умер уже, а они не решаются нам сказать?

– Для рыцарей это бы не было проблемой, – сказал Ладаим.

В последние дни они видели милых дам навроде госпожи Маритель, но Крысолов старался не забывать, какими на самом деле были местные обитатели. Чего стоила одна воительница Тельма: от одного взгляда на эту холодную женщину пропадало малейшее желание учинять проблемы ордену.

– Болтайте быстрее, – попросил Калач. – Ноги отвянут щас.

– Болтать не о чем, – отрезал Полоз. – Ждём, когда вернут Химеру – а там будем думать.

– Долго ждать придётся, если вопросы не задавать, – не согласился Хлыст. – Они же пытаются всё замять. Может, вербуют так? Чтобы мы прониклись всей их этой одухотворённостью и пошли в обитель?

– Обитель-то – женская, – напомнил Котелок.

– Значит, в рыцари…

– Ничего они не хотят, – вмешался Крысолов. – Просто ждут, пока мы потеряем терпение и выдадим себя хоть как-то. Дадим знать, кто такие, на самом деле…

Его прервали тяжёлые шаги со стороны входа. В купальню вошёл мужчина такой ширины, что мог бы обнять всех Лис сразу. Всё его тело покрывали объёмные мускулы, поверх которых змеились выпуклые сосуды. Широкая, как пень, шея удерживала массивную голову, а на затылке новый купальщик стянул седеющие волосы белой лентой.

– Вы извините, что я вас прервал, – глубокий голос гостя был под стать его грозной внешности. – Вижу, у вас тут веселье. Примите ещё одного?

– Не обращайте внимание, – с улыбкой отмахнулся Граус. – Так, порезвились немного.

– Ну, и вы на меня не обращайте, коль так, – громила широко улыбнулся, но глубокие голубые глаза ничуть не переменились. – Или можем пообщаться, если вы не против.

Он сорвал с себя полотенце, и Крысолов с завистью подметил, что телесная одарённость господина была поистине всеобъемлющей.

– Ого, – не удержался Калач.

– Ещё раз извините за вторжение, – мужчина прошёл сквозь купель и встал под струю тёплой воды, что била из пасти каменного льва. – Я только вернулся после долгой дороги, промёрз – жуть! А тут, как услышал, что у нас гостевая купальня разогрета, и не удержался. Ничего, в тесноте да не в обиде, так ведь?

– Как и наши предки на альдеваррских кораблях не заботились о тесноте, – подтвердил Арбо.

– Точно, – оценил громила. – Теснота сплачивает. Так, откуда будете?

– Сами из Летары, но судьба сюда занесла, – объяснил Хлыст.

– Так вы не паломничать прибыли?

– Наш корабль разбился о соседний остров.

– С маяком-то? То-то я думаю, что он целёхенький был в последний раз… Такая высокая волна поднялась что ли?

Крысолов усмехнулся. Ну, конечно. Слишком уж по-свойски вёл себя этот посетитель гостевой купальни при доме паломников. Будто хозяин. Когда он отвернулся и подставил под воду лицо, Ладаим разглядел побледневшую татуировку в виде шестиконечной звезды над правой лопаткой.

– Лорд Бримм? – озвучил свою догадку Крысолов и едва сдержал ликование.

– Верховный воитель Бримм Саггард, если полностью, но купальня – не место для титулов, – лорд отвёл тяжёлую челюсть и улыбнулся. – Тут я просто Бримм. Раньше нас вообще звали герцогами. Ваша Светлость, и всё такое. Но мои предшественники решили, что герцог – это про большое пузо, пьянство и сон на советах. Не совсем похоже на то, чем занимаемся в ордене.

– Ох ты ж! – Калач аж подскочил и прикрыл достоинство ладонями.

Арбо склонил голову, Вийм почтительно кивнул. Полоз и Котелок обменялись удивлёнными взглядами.

– Рады встрече, – Хлыст повёл себя сдержанно и просто поднял ладонь в приветствии.

– Что-то вы побледнели аж, – рассмеялся Бримм Саггард. – Не ждали, да?

– Почему же? – произнёс Ладаим. – Ждали, но в несколько другой обстановке.

– Я за открытое общение, – верховный воитель чуть погрустнел. – Знаете, откуда я такой замёрзший вернулся? Из Анора. Каждую третью зиму царь собирает светозарные ордена у себя в Небесном Царстве. Оно и неплохо, что зимой. В Аноре даже на Большое Новолуние тепло, так хоть местные холода можно переждать, но вот дорога… Жуть! На озере ветра такие, что я из каюты не вылезал. Так вот, дней шесть мы с ним беседовали, совещались. Прямо во дворце. А там всё серебром покрыто – даже петли дверные, представляете? И сам царь сидит на позолоченном троне, а мантия у него тоже золотом расшита. В руке ещё посох с таким камнем, что с новорожденного ребёнка размером будет. И вот сидим мы, беседуем о важных делах. Да вот только говорю я, как показалось, не с царём, а с этим долбанным камнем. Или с золотым дельфином на царской шапке. Боюсь, в общем-то, лишнего брякнуть, каждое слово выверяю. Какой же это открытый разговор, скажите ведь?

– Возможно, – Хлыст сощурился и согласился для вида.

– А яйца я всё же прикрою, – пробормотал Калач и потянулся за полотенцем на краю купальни.

– Дело ваше, – продолжил лорд Бримм. – Хотите – и в красивом зале встретимся, чтобы всё, как надо. Так и придётся, наверное, если остальные решат вас выслушать. Не поведу же я Тельму в купальни в мужской день?

– А как же открытый разговор? – с лёгкой издёвкой бросил Хлыст.

– Ну, всему свой предел есть, – верховный воитель размял шею и вытянул руки к потолку. – Тельму я уважаю, знаете ли. После Восстания Роз женщинам у нас многое разрешили – править, служить. Даже воевать! И оно правильно. Столько талантливых воинов сразу нашлось. Над Тельмой остальные посмеивались, шептались. И каким же, мол, заслугами она титул заработала? Но только не те, кто видел её в бою. Я бы и сам не рискнул с ней сражаться.

Ладаим про себя решил, что Бримм лукавил. Такой мордоворот и против Чёрта не забоится выйти.

– Господин… – начал Арбо, но тут же осёкся, когда лорд поднял ладонь.

– Никаких господ в купальне, договорились? – верховный воитель дождался кивка в ответ на свои слова и улыбнулся. – Продолжай, друг.

– Бримм, – теперь Арбо будто изумился собственной дерзости. – Вы, наверное, ждёте от нас объяснений. Так вот, мы…

– Наёмники из Летары, которых подкараулил на островах тёмный маг, – закончил Бримм. – С Тельмой я уже говорил, да. Объяснения о своих делах сохраните для общей встречи, если придётся её устроить. Мне интересно узнать, какие вы люди.

Лисы переглядывались, как юнцы из Приюта, когда наставники пытались выяснить, кто же пронёс в катакомбы выпивку или дурман. Не лучший способ впечатлить сурового лорда.

Тогда Ладаим вспомнил, как разочарованно вздохнула Ним, обвинив его в нерешительности. Вспомнил и стиснул кулаки, погружённые в купель.

– Мы хорошие люди, лорд Бримм, – заговорил тивалиец.

– Другого ответа я и не ждал бы, – воитель скривил рот. – Даже самый прожжённый насильник, которому я рубил голову, не признавался, что он плохой.

– И всё же, так и есть.

– Тогда ответь мне, заморский друг. Я уже понял, что вы считаете себя хорошими людьми. Но почему? Что делает вас хорошими? Что делает вас достойными мыться в этой купальне и почивать в свете Далёкой Звезды?

– Мы стоим друг за друга, – заявил Ладаим и позволил себе взглянуть точно в глаза лорда Бримма. – Мы оказались здесь, потому что не смогли бросить товарища, которого сейчас лечат ваши служительницы. И не бросим. Мы прождём столько, сколько потребуется. Было бы иначе – мы бы исчезли посреди ночи, а ваши служители и не заметили бы ничего. Хотите нас допросить? Пожалуйста. Мы люди честные. Это знают наши друзья, это же знают наши враги. Это познал маг с маяка. Полагаю, его тело вы тоже нашли.

Воитель опустил голову и положил ладони на точёные, словно у мраморной статуи, бёдра. Он смеялся. Заливисто, по-доброму. Почти по-ребячески. Крысолов виновато глянул на Хлыста с Калачом и сделал шаг назад.

– Ладно, как знаете, – лорд Бримм протяжно выдохнул. – Мне нужно подумать над тем, что я услышал. Когда мы будем готовы задать остальные вопросы, я дам вам знать.

Верховный воитель выбрался из купели и прямо на ходу подхватил полотенце. Его широкая спина скрылась за изгибом коридора, но Лисы ещё долго не решались заговорить, пока Вийм не нарушил молчание.

– Хорошие, мать его, люди? – выпалил старший Бертольдов сын. – Мы восемь дней ждали эту встречу, и это всё, что ты смог сказать? Мы охренительно честные и хорошие люди?!

– И в чём он не прав? – Хлыст хмыкнул.

– В том, что наврал лорду грёбаных рыцарей.

– Бримм сам сказал, что каждый по-своему видит хорошее, – возразил Котелок.

– Точно, – Инелай отошёл от остальных и вытянул руки. – Мы хорошие не для своих жертв и не для всяких чародеев. Не для предателей. Мы хорошие друг для друга, и это всё, что меня волнует.

– А надо быть хорошими для тех, от кого наша жизнь зависит, – бросил Вийм.

– Химера так никогда не считал, – Ладаим раздвинул плечи и уставился на Вийма. После встречи с Бриммом старший брат Ним смотрелся совсем не громилой.

– И далеко это его завело?

– Дальше, чем всех, кого мы знали в Приюте, – сказал Хлыст. – Дальше, чем Настоятеля.

Лисы вернулись к купанию под тяжкое сопение друг друга. Никто и подумал, что лорд Бримм мог задержаться за углом и подслушать их спор.

Да и в Бездну его. Не похож любитель обнажённых бесед на того, кто подслушивает через полые стены.

Глава 2. Это не я

Химера потянулся к лицу, но боль не дала поднять левую руку выше груди. Будто тугой, шипастый жгут стянул её от плеча до запястья. Да и двигалась рука как-то скованно. Зато правой Варион легко дотянулся до горящего предплечья и коснулся его кончиками пальцев.

Нащупал он что-то, что мало походило на его кожу: шершавые, промокшие ленты. Бинты? Откуда им там взяться?

Тогда он перенёс правую ладонь к лицу. Ощутил впалую щёку, провёл пальцем по выступающей кости скулы. Нос – на месте. Такой же прямой, пусть и впервые сломанный ещё десять лет назад. Достаточно утончённое лицо, чтобы сойти за вельможу, если того потребует работа.

Чёрт, а работы-то больше нет: Химера ведь застрял на маяке посреди озера Миларад. Застрял с Альхиором, но успел всадить ему меч прямо в горло. Успел же? Он помнил, как рана в шее мага зажглась жёлтым сиянием сальденита, что смешался с наполненной магией кровью.

Потом они оба упали, и стало темно.

А вдруг Альхиор опять выжил? Нет, он бы очнулся раньше и прикончил бы Лиса до того, как тот придёт в себя.

Нужно проверить.

Химера распахнул глаза, но зрение его будто сузилось и сместилось куда-то вправо. На левом глазу он нащупал ещё одну повязку, которая и не давала поднять веко.

– А где я вообще? – буркнул он.

Выбеленные стены с жёлтыми разводами и запах чертополоха: совсем не так он запомнил маяк на острове. Да и лежал он не на каменном полу, а на добротной, пусть и узковатой кровати. Справа, через проход, на своей перине сидел его сосед. Мужчина лет сорока с короткими русо-седыми волосами и жёсткой щетиной. Его Химера знал.

– С пробуждением, – сухо подал голос Каддар Бреккский.

– Я долго спал? – вымученно проговорил Варион.

– При мне – восемь дней, – следопыт шмыгнул носом и старательно потёр ноздри. – Тебя иногда расталкивали, чтобы залить в глотку навар и воду. На горшок таскали.

– Гадость.

– Меньшая гадость, чем если бы ты ходил под себя. Мне и стонов твоих хватило, раз уж я имел несчастье очнуться раньше.

Химера стиснул макушку свободной правой рукой и напряг разум. Он помнил чудной сон, будто его тащат крепкие руки. А пол под ним качался, словно на корабле. А до этого? А до этого был бой на маяке, когда Каддар предложил ему последнюю сделку. Объединиться на одно сражение, чтобы покончить с Альхиором. Дальше же их ждал Трисфолд. Касилиам Броспего, жаждущий поквитаться с Лисом за покушение на дочь. А дорога туда должна была стать достаточно долгой, чтобы Варион придумал, как выкрутиться из капкана.

– Подожди-подожди, – слова с трудом продирались через пересохшее горло Химеры. – С какого хрена ты мой сосед?

– Не по своей воле, поверь, – Каддар облизал губы и ухватился за край покрывала. – Так уж вышло, что лечиться мне пришлось вместе с тобой.

– Выглядишь здоровым, – Варион сумел встать с опорой на одну руку и свесил ноги на пол.

– И всё же ходить я смог только на четвёртый день, – следопыт опустил взгляд. – Я пропустил через себя столько силы, что на пятерых бы хватило. Не знаю, как сердце не разорвалось. Да и чего ради?

– Не зря же. Мы победили Альхиора, пережили его сраную западню. Чёрт, – Химера вспомнил ещё одну деталь того боя. – Мариш…

– Мариш, – повторил Каддар, теребя рукав серой робы.

– Ты его видел?

Химера припоминал жуткое зрелище из маяка. Охранника следопыта с облезшими до костей руками и залитым кровью лицом. Ещё чуть-чуть – и Альхиор сделал бы с ним то же самое.

– Мне не нужно видеть, чтобы знать, – горько выдохнул Каддар. – Такой была моя работа.

– Ну да, чего это я? Ты ж следопыт.

– Уже нет. Всё было бессмысленно. Мариш мёртв, а моя репутация – ещё мертвее.

– Ну, этого ты не знаешь. Вряд ли что-то сильно поменялось за восемь дней.

– Химера, я должен был привести тебя живым к концу зимы, а теперь мы оба застряли в лекарне рыцарского ордена. Считай, что сделать уже ничего нельзя. Свой момент я упустил дважды. И то, что я не верю в третьи шансы, касается и меня самого.

– И правда, чего это я тебя подбодрить пытаюсь? – Химера рассмеялся, и это отозвалось жжением в левой скуле. – Ты мне кто? Ты вообще меня хотел на цепь посадить и отдать Броспего.

Каддар только вздохнул.

Варион упёрся затёкшими ногами в пол и медленно перенёс на них весь свой вес. Он сумел встать. Лис проковылял к широкому окну и посмотрел сквозь самое настоящее стекло. Мастерских в Западных Королевствах почти не было, так что и стекло выдували лишь для особых вельмож. Или святош.

Судя по всему, весна ещё не заступила на ежегодный караул, но капель на Гряде Мальны была в самом разгаре. Отсюда было видно только высокую каменную стену с покрытой черепицей галереей да пару одноэтажных построек. На крышах остались лишь небольшие снежные шапки, которые стремились уйти в землю звонкими ручейками.

Увлекаемый зрелищем, Химера захотел вдохнуть свежего воздуха, но лишь наткнулся носом на холодное стекло.

– Оно не открывается, – бросил Каддар, не оборачиваясь. – Я пытался получше понять, где мы, но окно открыть не смог.

– Но что-то ведь выяснил? Что это за место?

– Лекарня при обители Мальны.

– Это я и без тебя знаю, хотя проснулся на восемь дней позже.

– А что ты от меня хочешь услышать?

– Да брось, ты же следопыт, – Химера попробовал оттянуть давящую повязку с лица, но тут же отдёрнул руку от боли. – Давай, покрасуйся.

– Нечем красоваться, Химера, – Каддар сидел неподвижно. – Окно выходит на юг, а колокола звучат глухо. Значит, остальная обитель – с другой стороны. У меня нет песочных часов и тени отсюда почти не видно, но, если я правильно подсчитал, вот-вот заявятся служки с лекарем. Они будут без стражи, но ещё одна тень в коридоре обычно мелькает, когда они уходят: видимо, какая-то подмога всё же есть. Стало быть, нам доверяют, но не до конца. На этом всё.

– Уже что-то, – одобрил Варион. – А про остальных наших что-то слышал? Они тут? Живые?

– Я понятия не имею. Да и плевать мне, если честно.

– Тухлый ты стал.

Три тяжёлых стука сотрясли дверь, и вошла довольно сухая, сгорбленная дама в сером с огромной бородавкой на переносице. За ней просеменили две служки. Совсем ещё девчонки лет одиннадцати. Одна несла стопку тряпок, а вторую нагрузили железным подносом со склянками.

– Ох, посмотрите, кто на ногах, – каркнула дама под стать внешности. – Сел бы лучше, пока не расшибся. Знаю я вас, вояк: только писаться перестаёте – так сразу бегать начинаете. А потом замертво падаете, а я виновата, что не долечила.

– Доброго дня, госпожа Смева, – безрадостно сказал Каддар. Даже дежурную улыбку не натянул. – Я в порядке, можем обойтись без снадобий.

– Ага, как же, – старуха упёрла кулак себе в бок. – Не можем обойтись, раз велено. Вот, выпей это.

Служка подала Каддару высокую прозрачную склянку, в которой переливалась зеленоватая жидкость с бурыми вкраплениями. Даже с другого конца комнаты Химера ощутил запах, походивший на то, как пахнет кубок с остатками эля, забытый на несколько дней.

– А для меня найдётся выпить? – спросил Варион, пока следопыт вливал в себя настой. – Предпочитаю что-то из пшеницы, настоянное на солоде в большой такой бочке. Кружку можно тоже побольше.

– Ага, подзатыльник найдётся, если не сядешь сейчас же, – госпожа Смева обнажила серые зубы. – Тобой потом займёмся, а пока – не мешай.

– Не обращайте внимания, – попросил Каддар. – Парень замаялся лежать в кровати и жаждет веселья.

– Если слушаться не будет, то ещё в земле придётся полежать раньше времени, – бурчала Смева. – Ты себя как чувствуешь?

– Голова не болит, в глазах не двоится, пальцы слушаются, ноги – тоже, – Каддар стиснул губы и растянул их в глупой улыбке. – На все ваши вопросы я ответил?

– Может, и на все, умник.

– А вот вы на мой единственный вопрос до сих пор не ответили. И всё же попробую вновь его задать.

– Если это то, о чём я думаю, ты не в первый раз собираешься спрашивать.

– Верно. В восьмой. И всё же, госпожа Смева. Мы ваши больные или же пленники? Ведь если верно первое, то мы вольны идти.

– Вы вольны идти, когда я скажу, что вы здоровы, – старуха велела помощнице забрать у следопыта опустевший фиал и повернулась к Химере. – А вот ты, скучающий наш, волен идти за мной на осмотр, раз желаешь размять ноги.

Каддар лукаво подмигнул Вариону, а госпожа Смева дважды поманила его длинной рукой. Химера решил, что возражать не стоит. Что-то в этой грубой старушке и её юных спутницах подтолкнуло ему именно к такому решению.

Смева не боялась их. Должно быть, на этой кровати её руки исцелили не одного рыцаря, так что повидала она всякое. Или же стража была готова ворваться в комнату по её сигналу. Кашлю, например, или хрипу из сдавленной глотки.

– После вас, госпожа, – кивнул Варион.

Он едва поспевал за служителями по тусклому коридору во всё той же белой краске. Смева и не думала ждать обессилевшего Лиса. К счастью, одна из её служек – девчонка с яркими янтарными глазами и волосами цвета бронзы – то и дело оглядывалась и проверяла, не отстал ли их больной.

Коридор же сменился подвалом после спуска по крутой лестнице. Стены были вымощены крупными, с локоть, камнями, а потолок нависал так низко, что Химера боялся зацепить его макушкой.

Но горбиться пришлось недолго, и вскоре госпожа Смева велела Лису занять деревянный стул с длинной спинкой, отходящей наискось от жёсткого сидения. На грубых подлокотниках, грозящих седоку занозами, висели истёртые ремни.

Варион поежился.

– Не переживай, вязать тебя не будем, – Смева улыбнулась, заметив, куда смотрит Химера. – Просто лечение бывает болезненным, сам понимаешь.

Лис медленно кивнул, прищурив свободный глаз.

– Подай руку, – попросила госпожа лекарь. – Да не эту, балда. Левую! Так-так, заживает, что ли?

Тонкие пальцы Смевы орудовали быстро, но, к удивлению Химеры, довольно бережно. Она легко размотала верхние слои бинтов, но на нижних пришлось чуть замедлиться. Повязки покрылись сухими желто-багровыми пятнами и отходили от предплечья с таким же звуком, как шлифованные кожаные брюки отлипают от седла.

Химера зажмурился.

– Сука, – выцедил он, когда холодный воздух подземелья обдул рану.

– Язык приколю, – грозно заявила Смева.

– Больно же.

– То ли ещё будет, – Вариону показалось, что он услышал смешок. – Однако, заживает неплохо, но руку нагружать не вздумай. А то, как лопнет всё – одни косточки останутся.

Теперь захихикали девчата-служки.

– Вы очень милы, – проговорил Химера и зашипел от боли, когда остатки бинтов отошли от кожи.

Глаза Лис держал закрытыми. Этому нехитрому приёму его научил старина Коновал, пока учил юного Вариона противостоять пыткам. Конечно, хорошему воспитаннику Приюта полагалось забрать собственную жизнь до того, как его поймают. Но в их деле случалось всякое, и лучше быть готовым даже к пыткам.

Коновал считал, что именно зрение отвечало за большую часть боли. Не так страшно то, что палач вырывает ноготь, как само зрелище. Вид ржавых кусачек с застарелыми потёками, которые медленно приближаются к дрожащим пальцам жертвы. То, как ноготь задирается чуть выше, чем должен. Всё это могло сломать бедолагу ещё до того, как разум ощутит непосредственно боль.

Сегодня Химера выяснил, что лечение не сильно-то отличалось от пыток.

– Молодец какой, – заявила Смева, обернув его руку в свежие бинты. – Почти не скулил сегодня. Теперь посмотрим твой глаз.

И вновь томительное ожидание сопровождало каждый разворот повязки. На этот раз Варион был готов и выругался только однажды, когда последний клочок ткани обнажил его левую щёку.

– Беда, – тихо прошептала служительница. – Никуда не уходи.

Она протопала куда-то в угол, позвенела склянками и вернулась в сопровождении резкого запаха. Будто кто-то открыл бочку с давно забродившим пойлом.

– Вот и молодец, пока не открывай глаза, – запах усилился по мере того, как голос Смевы стал ближе. – Кальтия, помоги, пожалуйста, вот с этим.

Чьи-то маленькие пальцы оттянули нижнюю челюсть Химеры и вложили ему в рот плоскую, горькую деревяшку. Кажется, так же поступали с безнадёжно ранеными солдатами перед тем, как оттяпать конечность.

Холодный поток выплеснулся на его лицо, но стало только горячее. Вся левая щека воспламенилась и запустила волну боли, что сдавила голову и через шею покатилась по спине. Варион впился пальцами в подлокотники, закусил до хруста горький брусок. То было дерево или его челюсть?

Да какая разница? Ничего, кроме боли уже не осталось. Химеры был уверен, что кожа сползла с его лица и оставила только раскалённый череп.

Но смердящий поток иссяк. Только слёзы продолжали стекать по измученной щеке.

– Ну, вот и всё, – довольно произнесла Смева, пока ещё помощница извлекала покрытую слюной деревяшку изо рта Лиса.

– Какого собачьего хера? – Варион почти не слышал собственный голос.

– Я просила за языком следить.

– Ты что со мной сделала? За что?

– Чтобы залечить тебя, это же очевидно.

– Не нужно мне такое лечение. К Чёрту.

– Ох, кого ты помянул, – Смева опять куда-то засеменила. – Не нужно, говоришь? Взгляни-ка сюда.

Химера осторожно открыл глаза.

Над ним навис чудовищного вида человек. Один глаз незнакомца оказался залит кровью так, что выглядел полностью багровым. Второй оставался белым, но наполняла его непознаваемая боль. Половина лица бедолаги состояла из чёрных шрамов, сочащихся белёсыми каплями, поверх посеревшей, будто бы мёртвой плоти.

«Ты ещё кто? – подумал Варион с недоумением. – Вот, дрянь».

Никто не вошёл в комнату за время его истязаний. Это было простое зеркало.

Химера завопил и попытался ударить собственное отражение, но Смева вовремя отдёрнула зеркало. Тогда он обрушил кулаки на подлокотники кресла и тут же заскулил от новой боли, что пронзила запястья. Тут же вернулись и слёзы.

– Это не я, – проговорил Лис. – Это не я.

– Это ты, дружок, – в голосе Смевы даже слышалось сочувствие.

– Что вы со мной сделали? Это же наказание, да? Вы работаете на Альхиора?

– Мы работаем только по воле Далёкой Звезды, – теперь госпожа лекарь нахмурила лоб и чуть подалась вперёд. – Светозарная мученица Мальна позволила тебе жить, а ты плачешь из-за шрамов? Неблагодарный ты свин.

– У меня лица больше нет! – крикнул Химера и попытался встать, но его тут же повело в сторону.

Он решил остаться в причудливом кресле.

– Тебя это так волнует? – Смева потёрла нос и бесцеремонно засмеялась. – Дружочек, десять дней назад тебя сюда принесли ребята Тельмы. Весь в крови, вместо лица – свекольная каша, а рука облезла почти до костей. Посмотри теперь на себя. Ты ходишь, двигаешь пальцами. Даже левый глаз будет видеть, когда из него уйдёт кровь. Ты будешь жить не хуже прежнего!

– За морем утка, в жопе – яйцо, – буркнул Варион.

Так приговаривал Коршун, когда молодёжь давала обещания, выполнять которые не намеревалась.

– Три года назад на твоём месте сидел рыцарь по имени Теллин, – вспомнила Смева. – В походе на Марабат его ранили в ногу и наспех перевязали. Очень плохо перевязали. Когда он вернулся в обитель, нога сгнила до бедра, несмотря на все снадобья походных лекарей. Пришлось её отрезать. Когда он очнулся, то просто поднял одеяло и очень долго смотреть на культю. Знаешь, что он сказал потом?

– Попросил яду?

– Он позвал лорда Бримма и спросил, когда будет следующий поход. Не плакал, не горевал. Лишь добавил: «вот потеха будет, когда марабатцев одноногий рыцарь на копьё намотает». А потом попросил мёду. Без яда.

– Херня это всё, – Химера отвернулся, чтобы даже беглым взглядом не зацепить зеркало. – Где теперь этот Теллин? Шутки шутками, но вряд ли ваш лорд берёт его в походы.

– Теперь Теллин обучает новобранцев и помогает лорду Бримму. И прямо сейчас сопровождает его к царскому двору. Видишь ли, Теллин не перестал быть Теллином просто потому, что лишился ноги. Его ум, его язык, его опыт – всё осталось при нём, – Смева вернула склянки на место и обтёрла руки поданным служкой полотенцем. – Ты тоже поймёшь, как тебе повезло. А пока что я намотаю тебе новые повязки и побегу к другим больным. Лийя, ты проводишь нашего плаксу в комнату, когда закончим?

– Конечно, госпожа, – бронзоволосая девчонка аж подпрыгнула от радости от такого важного задания.

Как Смева и обещала, она покинула комнату пыток, едва чистые повязки оказались на лице Химеры. За ней убежала и служка по имени Кальтия. Теперь Лис остался наедине с Лийей, которая так и не прекращала улыбаться.

– Скажите, когда будете готовы идти, господин, – задорно сказала девчонка.

– Пока что я готов только умереть, – Химера запрокинул голову и попробовал двинуть левой щекой. Больно.

– Все вы так говорите, – Лийя прыснула в кулак. – А жить-то всё равно хотите.

– Мне не нужны уроки мудрости от десятилетки.

– Мне двенадцать, – служка аж лишилась доселе непоколебимой улыбки от такой вопиющей ошибки. – Раз вы так, пойдёмте за мной.

– Как прикажете, госпожа.

Вслед за Лийей Варион выбрался в подземный коридор. Идти он мог, но всё равно держался за стену, хотя и одёргивал руку, если на пути попадалась пыльная паутина. Пауков он не любил, и те разделяли его чувства.

– Не в ту сторону идём, госпожа, – заметил Химера. – Нам направо надо было.

– Это чтобы в комнату вернуться. А я вам хочу кое-что показать.

Замечательно. Видимо, Смева дала служке какой-то тайный сигнал, и теперь приторная двенадцатилетка прикончит Вариона в паучьем подвале. Всяко лучше, чем показаться Каддару Бреккскому с таким лицом, достойным плотояда из болот. Но палача могли бы выделить и посерьёзнее.

– Вот тут, – объявила Лийя. – Только никому не рассказывайте, что были тут, ладно?

Девочка дождалась, пока Химера убедительно кивнёт, и навалилась всем телом на обитую железом дверь. Она привела в его комнату, разделённую надвое ржавой решёткой. Свободная часть была совсем пустой, а вот за толстыми прутьями находилась целая выставка разной утвари.

Стопка одежды, причём хорошенько поношенной. Топор с переломанным древком. Что-то вроде подсвечника на высокой ножке.

Лийю же интересовала простая чёрная урна, в которую она ткнула пальцем с довольной улыбкой.

– Красивое, – заверил Химера. – А что это?

– Это же вас так ранил маг, который разбил старый маяк? – девочка посерьёзнела и сложила руки перед собой. – Альхиор – это его имя?

– Допустим, – Варион не желал предаваться воспоминаниям.

– Я так и поняла. Я его видела.

– Чего-чего? – Химера успел трижды пожалеть, что не имел при себе оружия.

– Труп его, в смысле. Рыцари принесли его вместе с вами и другим больным. У нас тут есть очень большая печка, в которой сжигают тех, кто умер от сильно заразных болезней. Его тоже туда засунули, а потом – высыпали прах вот в эту урну.

– Твою же мать.

Даже боль во всём лице не сдержала улыбку Химеры. Всё было не зря. Альхиор сдох и закончил свой путь в грязном подвале лекарни при обители. Лучше было высыпать в грязную канаву Собачьей Ямы, но и так сойдёт. До Басселя всё же далековато.

– А это что за хрень?

Варион указал на чёрный череп, что покоился на полке рядом с урной. На печную копоть это было не похоже: скорее, сама кость будто была высечена из оникса.

– Ох, я сама не уверена, что правильно расслышала, – Лийя пригнулась и оттянула нижнюю губу. – Говорят, что у этого мага были чёрные кости. Печка же не сжигает дотла, и их приходится ломать молотком. Я думала, это из-за огня такой цвет, но старшие заинтересовались. Решили сохранить хотя бы череп и подержать здесь, пока лорд Бримм не вернётся.

– Ну, дела, – протянул Химера и решил изучить остальные диковинки. – Так, стоять. Это же моё!

На той же полке, что и череп, он разглядел щербатый кристалл. Хатторк Альхиора. Проклятую ловушку для душ, в которой ещё остались Басс, Вереск и остальные, кто умер поблизости от зловещего камня.

– Мне нужно забрать этот кристалл, – настаивал Варион.

– Он что, магический? – Лийя отошла от решётки и вытаращила голубые глаза. – Это запрещено.

– Обычный он, – соврал Лис. – Просто дорог мне.

– Я не верю, – девчонка сложила руки на груди. – И всё равно не могу ничего сделать. От кладовой ключи есть только у старших. Вон – видите сундук? Там лежат все ваши вещи, даже оружие. Как только докажете госпоже Смеве, что здоровы, она вернёт всё обратно и отпустит, куда захотите.

– Ты привела меня, чтобы подразнить? – Химера отвернулся от решётки и заскрипел зубами.

Ему показалось, что даже облезлый череп Альхиора насмехается над ним.

– Я хотела вас порадовать, – Лийя вдруг схватилась руками за его здоровую ладонь. – Вам стало так грустно из-за того, что сделал этот маг… А теперь вы знаете, что он мёртв и больше никого не ранит. Думала, вам так станет легче.

Химера попросил вернуть его в комнату. Лийя понурила голову и провела Лиса по горловине тесного коридора. Конечно, он запомнил путь до кладовой, хотя и не пытался. Сработала старая Лисья привычка.

Что ему там делать? Смотреть в ониксовые глазницы Альхиора и на его скромную урну? Думать о товарищах, застрявших в хатторке, пока рыцари не решат разломать или утопить треклятый камень? Или глазеть на деревянный ящик, в котором уместилась вся его жизнь?

Конечно, нет. Химера вспомнил о тех товарищах, что вполне ещё были живы. Наверняка он знал только то, что умер Вереск. Что же до остальных Лис с корабля, у них были все шансы выжить. Не зря же он отдал лицо ради их спасения?

Убил Альхиора.

Убил врождённого мага и теперь мог быть в этом уверен.

– Лийя, – тихо позвал Химера, уже подходя к двери, за которой ждал Каддар. Девочка обернулась. – Спасибо тебе.

Глава 3. Лорд

Бримм

Сойка ждала, что обитель Мальны окажется тихим местом, но днём всё было ровно наоборот. Утро начиналось с переклички петухов, которые вступали в жаркие споры с озёрными чайками. А потом просыпались колокола. Они звонили по любому поводу, возвещали о начале и конце трапезы, зазывали на молитву. Как только обитель оживала, над ней разносились звуки пил и молотков. Местные не кричали друг на друга, но говорили нарочито громко. Будто боялись, что Далёкая Звезда не расслышит их с такой вышины.

Зато ночью наступала благодатная тишина. Вечерний отбой звонил ровно в тот миг, когда алая макушка солнца скрывалась за горизонтом, а горизонт на озере Миларад был на редкость далёким. Если небо покрывали тучи, то разглядеть подходящий момент было сложно, так что и отбой случался чуть раньше.

Только ночью Таделия могла спокойно пребывать в обители.

Должно быть, за распорядком дня служителей и служек следили особенно строго, раз окрестности женского крыла пустели с приходом темноты. Зато гостям было позволено отложить сон, пусть и выходить на улицу местные не велели.

Каждый из восьми вечеров Таделия ждала, пока шесть ударов колокола не возвестят о наступлении ночи. Тогда Большая Земля замирала и ждала, не вернётся ли в бездонной темноте ночного неба Далёкая Звезда.

Конечно же, не вернётся. Ещё на гиблом хуторе, что лежал на полпути между Басселем и Харефолдом и где имела неудовольствие родиться Таделия, её мама многое рассказала о Далёкой Звезде. Мальва Румелар хотела, чтобы её дочери – невинные, голубоглазые девочки – выросли мудрыми хранительницами мудрости летарского народа. Чтобы они вдохновляли на подвиги будущих мужей и воспитали новое поколение гордых жителей юга Летары.

Однако сама Мальва Румелар не смогла вдохновить даже собственного мужа Давина. Будь она хоть капельку мудрее, их жизнь не превратилась бы в тот кошмар, из которого Таделия выбралась такой страшной ценой. Продав сияющую душу Лису по прозвищу Коновал, который и забрал её в Приют в пятнадцать лет.

Далёкая Звезда не явится без приглашения. Только когда погаснут все остальные ночные светила под тягостью грехов человечества. Тогда-то и зажжётся вновь светлейшая из звёзд лишь для того, чтобы обрушиться на землю Последним Звездопадом и заберёт в Небесное Царство тех, чьё сияние достаточно сильно.

Таделии Царство не грозило. Уж об этом Лисы позаботились. С каждым разом, когда очередная жертва переставала дышать у её ног, Сойка ощущала, насколько тускнела её душа. Потом она просто решила не думать о Звезде и со временем забыла материнские наставления.

Быть может, из-за этого она так легко согласилась на свой последний заказ, что воплощал один из самых тяжких грехов. Предательство. Убийство брата по оружию. Члена собственной семьи.

С того дня, как Кранц Родейн привёз раненую Таделию из Баланоша и велел Альхиору залечить рану в её животе, Сойка постоянно сомневалась в самой реальности происходящего. Не мог Химера простить её. Чёртов повеса был слишком заносчив, чтобы закрыть глаза на то, что кто-то позарился на его драгоценную жизнь.

С первой встречи в Приюте Таделия была уверена, что для Вариона не было ничего столь же важного, как он сам. Случись что, он бы без раздумий кинул на ножи и своего ненаглядного Крысолова, лишь бы спастись.

А потом он простил её и забрал в новую жизнь.

Каждый день после падения Лисьего Приюта Сойка проводила во власти лишь одного желания. Доказать, что не зря получила второй шанс. Едва Бассель остался позади, она ощутила небывалое влечение к тому, кого так бесцеремонно толкала в грязь предыдущие тринадцать лет.

И ведь не ради простой близости. Нет, то было неутолимое чувство благодарности. Раз уж Химера смог перемениться настолько, что пошёл против всего герцогства ради тех, кого и друзьями-то не называл, поменяться могла и она. Вот только желания эти пришли извне.

Но теперь, сидя в пустой гостиной женского крыла дома паломников, Сойка уже не могла понять, где лежала тёмная грань между её собственными мыслями и наваждением Альхиора. Маг проник в самое сокровенное, что имелось у любого человека. Он вошёл в её душу без приглашения и заставил служить своей грязной воле.

Говорили, что Альхиор умер. Дескать, Химера не зря ринулся в самое сердце тёмной магической бури.

Вот только его голос ещё звучал в разуме Таделии. Не так громко, как раньше, но звучал. Порой она понимала, что ей просто мерещились его отголоски в окружающем шуме. В шёпоте служек, в гуле колоколов, в блеянии коз, что паслись под стеной обители.

Лишь ночью, когда мир застывал в ожидании Далёкой Звезды, Сойка находила покой. Она садилась на приятный диван с обивкой кирпичного цвета, зажигала лампаду и брала одну из книг с единственной полки. Правда, понимала она не всё. «Низвержение Первого Упира» оказалось написано на редкость витиевато. Разумеется, такие книги предназначались не Лисам, а благородным вельможам, которых учили лучшие умы Западных Королевств.

Благо, саму историю о первом упире Таделия знала и так. Пусть безымянный автор и постеснялся указать это в названии своего тома, звали того козлоголового Чёртом. Низверг его доблестный воитель из войска первого короля Вальдары, Силизанд. Но перед смертью Чёрт утащил Силизанда в подземное царство, где воитель и по сей день ждёт. Ждёт, пока родится тот, чьё сияние души сравнится с его собственным, и спустится за ним для последней битвы с Чёртом.

А вдруг, то окажется Химера? Сойка рассмеялась.

– Не отвлекаю тебя, дорогая? – спросила Вдова, появившись из тени коридора.

Иштава редко распускала волосы, но этот вечер было именно таким. Тёмные космы, свободно лежащие на плечах дамы, сразу делали её моложе. Вдове было уже немногим меньше пятидесяти, но годы тренировок в Приюте помогли ей остаться достаточно стройной и стоять на ногах увереннее многих девушек помоложе.

– Я всё равно знаю, чем всё закончится, – Сойка подвинулась, чтобы Иштаве хватило места на диване.

– Ох, мне бы твою уверенность, – Вдова грустно улыбнулась. – Кажется, сама я не знаю уже ничего.

– С чего такие мысли?

– Скажи мне кто на Большое Новолуние, что через полсотни дней я буду сидеть в главной обители Хемелена… Даже представить такое трудно. И всё же я здесь.

– Могло быть и хуже, – Сойка захлопнула книгу и положила её на подлокотник.

– Нет, я ведь не жалуюсь. Когда я бежала из Приюта, мне даже стало как-то радостно. Я ведь так хотела просто пожить для себя. Без приказов и заданий. Свободно.

– Твоё желание как никогда близко к правде.

– Только оказалось, что свобода – это страшно. Мир большой, но раньше я всегда имела в нём свой уголок. Приют был не лучшим местом, но он был нашим местом. Теперь мы не знаем, что случится завтра, где мы будем…

– Мы найдём новое место, – заверила Сойка. – Как только выберемся отсюда. Ты что-нибудь слышала про Химеру? Ребята что-то говорили?

– Я бегло пересеклась с Хлыстом после вечерней трапезы, – Вдова вдруг пригнулась и начала озираться. – Он хотел сказать что-то важное, но нам не дали обменяться и парой слов. То служки подбегут, то госпожа Маритель что-то спросит.

– Странно это.

– Здесь всё странно. Мы в таком святом месте, а им будто всё равно, кто мы такие. Явно же не паломники? У нас и тивалиец есть, я сама – бреккчанка. Ты хоть раз видела, чтобы иноземцы в бассельском соборе свободно ходили? Вот и я – нет.

– Главное, что нас никто не пытается убить, – Сойка прикоснулась к запястью, с которого лишь пару дней как пропали следы от верёвки.

– Дорогая, ты уже позабыла Приютские дни? – Вдова позволила себе рассмеяться. – Наши жертвы тоже до последнего не знали, что их собираются убить.

Таделия поднялась и вернула «Низвержение Первого Упира» на полку. Иштава говорила мягко, как и всегда. С заботой. Но ей удалось посеять тёмные мысли в разуме Сойки в довесок к тем, что остались после Альхиора.

Уроки Лисьего Приюта останутся с ней до конца. Никто не улыбается так широко, как человек, желающий тебя обмануть. В их случае, прикончить.

– Эй, я вас потеряла, – в гостиной появилась Нималия.

Дочь Бертольда морщилась и куталась в серое покрывало, хотя в доме паломников едва ли было холодно. Таделии она досталась в соседки по комнате, но за всё время они перекинулись лишь парой дежурных слов. Ещё один повод провести вечер в тихой гостиной, вдруг ставшей слишком людной для ночи.

– Я думала, ты спать уже легла, – бросила ей в ответ Сойка.

Судя по растрёпанным рыжим волосам, она была права.

– Нас там зовут, – Нималия указала большим пальцем себе за спину.

– И кому же мы понадобились в такое время? – подивилась Вдова и поспешила выяснить.

У выхода на лестницу стояла госпожа Маритель. Сойка ещё ни разу не видела её за пределами трапезной, отчего в груди зародилось недоброе предчувствие. Госпожа не просто пришла в их крыло, но ещё и сделала это уже ночью.

– Накиньте что-нибудь и идите за мной, девочки. Сами всё поймёте, – Маритель сощурилась. – Только не будем шуметь, а то скотину разбудим.

Таделия осталась в той же тунике. Холод её волновал не так сильно, как странное поведение служительницы.

Госпожа Маритель повела женщин через спящий садик прямиком к часовне. Сойка решила, что им предстоит ночная молитва. Крупных праздников Далёкой Звезды в это время не было, но в Хемелене могли зародиться и свои обычаи.

Внутри уже собралась мужская часть Лис, и часовня едва вместила их полный состав. У самых дверей их встретил Бертольд. Он тут же обнял дочь и растерянно пожал плечами в ответ на немой вопрос Сойки. Вийм с Арбо сделали вид, что не заметили Таделию, и как бы невзначай отошли подальше.

Тогда Лиса обогнула шепчущихся на проходе Полоза с Котелком и подобралась поближе к пылающему очагу, над которым статуями замерли Крысолов и Хлыст.

Сама Маритель не стала входить, оставив Лис на попечении двух мужчин, что выжидали у дальней стены. Один был размером с настоящего борова и размеренно постукивал толстым пальцем по подбородку с глубокой ложбинкой посередине. Второй, с вытянутым худым лицом, заложил руки за спину и задумчиво жевал нижнюю губу.

– Все в сборе, я полагаю, – заговорил громила довольным голосом.

– В чём дело, лорд Бримм? – тут же, как по сигналу, выпалил Хлыст. – Зачем мы здесь?

Краем глаза Сойка заметила, как Крысолов ткнул Инелая коленом в бедро, и усмехнулась. Вот, кого они ждали так долго. Лорд Бримм оказался мужчиной на загляденье для тех, кто ценил рост и развитую мускулатуру. Или же уверенность, которая исходила от каждого его движения, слова или вздоха.

Но Таделия всегда обращала внимание и на глаза мужчин. Их рты могли изливать медовые речи, но глаза всегда отражали то, что пряталось в душе. И у лорда Бримма они были недобрыми.

– Во время нашей сегодняшней встречи мне показалось, что вам уже не сидится на месте, – пояснил великан. – Не могу вас за это осуждать. Кому-то по душе оставаться в тепле и хорошо питаться. Но бывают и другие – те, кто любит приключения. Врать не буду, я и сам такой. Стал бы я иначе рыцарем?

Таделия по привычке кивала в такт его словам. Это всегда нравилось таким любителям изрекать долгие и расплывчатые высказывания. Так им казалось, что их слушают с неподдельным вниманием. Они же делали это, в первую очередь, для себя.

Но Сойка не могла проникнуться доверием к Бримму. Его речи были просто изящной заменой дымному листу.

– У вас есть новости про нашего друга? – уточнил Калач, затаившийся в дальнем от рыцарей углу.

– Дайте ему договорить, – спутник Бримма вытянул длинную шею и стал ещё больше похож на змею.

– Новости у меня есть, и, скажу честно, хорошими их не назовёшь, – лорд притворно нахмурился и поджал пухлые губы. – Ваш соратник плохо реагирует на лечение. Он очень сильно пострадал и пока не идёт на поправку. Лекари делают всё, что в их силах, но не могут отпустить его в таком состоянии.

– Тогда мы хотим его увидеть, – Хлыст смотрел не на рыцарей, а на огонь в очаге.

– Это строго запрещено, – заявил второй мужчина. – Пока лекари не разрешат, туда даже мы не можем зайти.

– Придётся подождать, друзья мои, – Бримм склонил голову и что-то прошептал в сторону пламени. – Но я вижу, что вы не из терпеливых. И так уж вышло, что тут мы можем помочь друг другу.

Вот оно. Как догадывалась Таделия, лорду эта встреча была нужнее, чем им самим.

– Стоило мне вернуться из Анора, как я получил неприятные вести, – Бримм тем временем продолжил. – Требуется выполнить одну задачу. Непростую, но вполне посильную отряду хороших наёмников. Вы ведь именно так себя описали светозарной воительнице Тельме? Честными, хорошими наёмниками, готовыми постоять друг за друга?

Гадкий верзила поймал Лис на собственной лжи. Сойка вполголоса ругнулась, но не могла понять, восторгается ли она таким подходом или презирает его. Наверное, верным было второе, раз уж она была среди тех, кого подловили.

– О какой задаче речь? – спросил Хлыст. – Мы ведь не рыцари и вообще вам не служим.

– Оно и к лучшему, дружище. Есть работа, для которой наёмник подойдёт гораздо лучше воителя Далёкой Звезды, – Бримм обхватил своего спутника и сжал его плечо. – Светозарный воитель Квиллар расскажет подробности. Ну, а меня попрошу извинить – дел накопилось немало.

Лорд протопал к выходу из часовни. Двигался он так тяжело, что Сойке привиделось, будто пламя очага дрожало в такт его шагам. Когда за Бриммом закрылась дверь, Лисы остались наедине с воителем Квилларом. Тот осмотрел их раскосыми глазами и облизнулся.

– Да, господа и дамы, работёнка для вас подвернулась вовремя, – произнёс Квиллар. – Как раз сможете развеяться – а там и друг ваш поправится. Что скажете?

– Мы так и не знаем, о какой работе вы толкуете, – сказал Полоз.

– Не уверен, в курсе ли кто в вашей Летаре, но на севере Хемелена сейчас неспокойно, – воитель начал ходить. Три шага вправо, три – влево. – Орден Мальны охотно помогает Её Величеству Агате наладить там дела. Например, построить крепости для её войск, раз сама она не считает нужным это делать.

– В строители нам предлагаете пойти? – съязвил Хлыст.

– Перебивать – тяжкий грех для Далёкой Звезды.

«Неправда», – подумала Таделия.

– После Большого Новолуния мы отправили караван на север, – Квиллар продолжил свой рассказ. – Материалы, оружие, люди. Но до места назначения никто так и не добрался. Мы точно знаем, что караван прошёл Мальд, а потом – пропал. Лорд Бримм очень сильно расстроился, что такое произошло. Понимаете ли, часть оружия выделил сам царь. Если он узнает, что мы потеряли всю партию – не видать нам больше никакой помощи от Анора. Я думаю, вы уже поняли, к чему я клоню.

– Вы хотите, чтобы мы поехали на север и нашли пропажу, – обрёл голос Бертольд и прошествовал поближе к очагу.

– Я бы удивился, если бы даже вы не поняли, – ехидно промолвил Квиллар. – Что скажете? Не правда ли, плёвое дело?

– Зависит от того, почему караван пропал, – Хлыст зарыл пальцы в волосы и стиснул затылок. – Одно дело, если караванщики пережидали снегопад на каком-то хуторе и ушли в запой. Но вы же сказали, что там сейчас неспокойно.

– Там не происходит ничего такого, с чем не справился бы отряд хороших и честных наёмников, жаждущих вновь увидеть друга.

– Господин светозарный воитель, – вмешался Граус. – А о каком конкретно друге вы всё время говорите? Ведь на лечение вы забрали двоих, помните?

– О том же единственном, о котором вы вспоминаете, – Квиллар сощурился и вышел из-за очага. – Мы же не будем сейчас выяснять, кем был тот второй человек с весьма подозрительным кольцом на пальце?

Лисы испугались. По их лицам понять это было трудно, но Сойка знала, что означало это звенящее молчание. Крысолов даже дышать перестал, пока стоящий рядом Инелай так натянул волосы на макушке, словно возжелал облысеть раньше времени.

Магия – величайший грех для Далёкой Звезды. Наравне с предательством или убийством. Лисы же так спешили с объяснениями для воительницы Тельмы, что им стало не до того, чтобы поделиться деталями о Каддаре Бреккском. О колдуне, которого невольно приписали к их рядам. Оправдываться было поздно.

– Я думаю, мы договорились, – Квиллар остановился в шаге от Хлыста и кивал сам себе. – Чтобы нам всем было спокойнее, в поход отправятся не все. Мы достаточно за вами наблюдали, чтобы выбрать подходящих людей. Те, на кого я укажу, должны будут выйти из часовни, вернуться в дом паломников и лечь спать, как в ни в чём не бывало.

– А что с остальными? – уточнил Бертольд, беспокойно оглядывая детей.

– Остальные выслушают мои указания и соберутся настолько быстро, чтобы к рассвету быть на корабле, который отвезёт вас в Крестедию. Вам дадут обмундирование и оружие, а также дальнейшие указания, – глаза Квиллара метались от Лиса к Лису. – Вы, уважаемый, господин, первым отправляйтесь наружу. В вашем возрасте… Как бы это объяснить-то? Толку от вас не будет.

Бертольд насупился, шагнул было на воителя, но всё же сдался. Старик покинул часовню под молящие взгляды собственных детей. За ним отправился Котелок. Видимо, одноглазые воины тоже не годились для задания Квиллара.

Следующей отверженной стала Вдова. Сойке, показалось, что Иштава даже выдохнула с заметным облегчением. Вслед за ней Квиллар велел выйти недоумевающему Вийму. И тут же указал на Таделию.

– Простите? – девушка дёрнула головой и ухватила себя за ворот туники.

– Мне по второму разу объяснять? – раздражённо проговорил Квиллар. – Те, на кого я укажу…

– Я хороший воин! – настояла Таделия. – Я пригожусь в походе!

– В этом я не сомневаюсь.

– Может, оно и к лучшему, – прошелестел Хлыст, покосившись на Сойку. – Лучше тебе остаться здесь.

Разумеется, Инелай так считал. Он оказался главным любителем поискать предателей среди последних людей, кому ещё мог доверять на Большой Земле. Даже большим, чем Химера. Ей до конца жизни не удастся доказать ему, что со властью Альхиора покончено. Да и как это сделать, если в это не может поверить сама Сойка?

Хуже всего было то, что подозрительность Хлыста оказалась заразной. С каждым днём Таделия чувствовала всё больше колких взглядов за трапезой. Даже от тех, кто в первый день отрёкся от любых сомнений в свободе её воли.

– Удачи.

Сойка поборола желание хлопнуть дверью священного места. Вместо этого она воткнула отросшие ногти в собственные ладони и как следует закусила губу. Рыцари сочли её негодной для задания, и так же поступили Лисы.

Заслужила ли она такое отношение? Вероятно.

Могла ли она принять это решение? Никогда.

– Таделия!

Сойка не заметила, как нагнала Бертольда в самом конце сада. Старик опёрся рукой о ствол голубой ели и жадно глотал воздух. Расстояние от часовни было небольшим, да и уставшим он не выглядел. Скорее, распереживался.

– Нам же велели сразу вернуться в постель, – Таделия коснулась укушенной губы, но крови не почувствовала.

– Они не настолько наивные, чтобы самим в это поверить, – ответил Бертольд. – Мы не можем не обсудить то, что сейчас произошло.

– Может, в этом и есть часть пытки? Нет ничего хуже желания высказаться, когда поговорить не с кем.

– Есть, Таделия. Потерять ребёнка гораздо хуже, и я опять близок к этому, – слёзы в зеленоватых глазах старика пробудили новый прилив вины в Сойке. – Я здесь остановился для того, чтобы дождаться остальных и выяснить, кого этот змей отправляет на север. Вийма я уже отправил спать. А вот Арбо и Ним пока не вижу.

Сойка прислушалась к ночному саду, но различила лишь ленивый скрип веток.

– Кажется, я последняя.

– Чего я и боялся, – Бертольд прислонил спину к ели и медленно согнул колени. – Разве они не видят, что мы из одной семьи? Зачем же разлучать нас?

– Думаю, им нужны заложники, чтобы ребята взялись за задание, – догадалась Сойка и выругалась. – Ну, конечно, одного Химеры им мало. Он, того и гляди, умрёт. А так мы не сможем сбежать, не найдя их грёбанный караван.

– Твоя правда, Таделия. Самое обидное, что и сделать мы ничего не можем.

Сойка не спешила соглашаться. Не так много чувств могли состязаться в паршивости с беспомощностью. Верно, не так много они могли сделать против воли целого рыцарского ордена. Без оружия. Без дома.

Но год назад они так же думали о Приюте. Разве можно пойти против распорядителей и самого Настоятеля? Воля Лис непреложна. Их власть – абсолютна, по крайней мере, в их жизнях. И вот они здесь. Госпожа Гадюка мертва, как мертвы те, кто слепо верил во всемогущество Настоятеля. А случилось всё благодаря щепотке удачи и дерзкому шагу одного мужчины, не принявшего правила игры.

– Знаешь что, Бертольд? – Сойка подала старику руку и помогла выпрямиться. – Сделать мы можем чуть больше, чем ничего. Ситуация хреновая, но нам просто нужен главный знаток хреновых ситуаций.

– Варион, – догадался Бертольд.

– Может, и не зря Далёкая Звезда оставила нас здесь. Давай разыщем нашего горемыку.

Глава 4. Теперь мы в одной лодке

Шёл третий день с пробуждения Химеры. Десятый – с пробуждения Каддара. Шёл тем же чередом, что и предыдущие. Когда солнце поднималось высоко, приходила госпожа Смева с бессменными служками. Янтароглазая Кальтия будто не замечала Лиса и смотрела только на лекарку. Зато Лийя всегда встречала Вариона улыбкой и едва заметно подмигивала, чтобы напомнить об их маленьком секрете.

«Маленьком?» – Химера оскалился, глядя в белый потолок.

В подвальной кладовой покоились останки сильнейшего мага, что ступал на эти земли. А рядом, за обычной ржавой решёткой, притаилось вместилище дюжин измученных душ. Небесное ли Царство им сулило или подземные владения Чёрта, павших стоило отправить по пути предназначения. Негоже им тлеть в темноте подвала.

Особенно после того, как они помогли Химере. Его мысли часто возвращались к битве на маяке. Он закрывал глаза и вновь видел бесплотные ряды жертв Альхиора, пришедших, чтобы отомстить своему палачу. Лисы из Приюта, солдаты с бассельских улиц, непотопляемый Кранц. У них могли быть разногласия при жизни, но смерть расставила всё по местам.

Может, она и Химере поможет? Возможно, в смерти он и поймёт, что бывают вещи пострашнее утерянного лица, как твердила Смева при каждой смене повязок.

– Эй, Химера, – Каддар щёлкал пальцами перед его глазами. – Ты доедать будешь?

Варион взглянул на водянистую кашу с жалким плевком мёда и покачал головой. Есть не слишком-то и хотелось, когда каждое движение рта отдавалось болью от челюсти до виска.

– Можешь меня и по моему имени звать, кстати, – Лис протянул следопыту миску. – Варион.

– А что, Химера – это не твоё имя? – Каддар обошёлся без благодарности.

Следопыт даже не смотрел на Лиса.

– Чёрт его знает уже, – Варион втянул воздух через зубы и подумал о том, как хорошо лист дурмана дополнил бы скудный завтрак. – Я к тому, что мы могли бы узнать друг друга получше, раз уж застряли тут.

– Химера, я буду предельно честен, – Каддар отставил миску и всё же одарил собеседника усталым взглядом. – Мне на тебя плевать.

– То-то ты за мной до Хемелена гнался?

– Ты был важен, пока оставался целью моего задания, – следопыт замолчал и прикусил губу. – Я много где побывал, много людей повстречал и выследил. В последние годы постоянными оставались две вещи – со мной были Мариш и моя безупречная слава. Оба теперь мертвы.

– Понимаю тебя, – Химера натянул щёку в подобии улыбки. – Сам таким же был. Задания, цели – это мне знакомо. И то, как всё это рушится в один день. Даже Броспего тот же!

– Не смей даже думать о том, что мы чем-то похожи! – следопыт вскочил и вскинул руки. – Я на тебя не похож, ясно? Я построил себе имя на том, что ловил таких, как ты. Меня чествовали графы и короли!

– Толку-то, если теперь мы в одной лодке?

– На лодках есть капитаны, а есть рабы на вёслах. Разницу понимаешь, надеюсь?

– В Летаре рабов нет. Ну а вы, господин капитан, тогда придумайте, как нам отсюда выбраться.

– Не собираюсь.

– Тогда и говорить не о чем, – Варион улёгся на кровать и уткнулся носом в белую стену. – Жри свою кашу.

Его разум лавировал между льдинами сомнений и страха в море собственных мыслей. Химера не знал, где были его товарищи. Пережили ли они бойню на острове? Наверное, пережили, раз его притащили в обитель грубоватых старух и услужливых девчонок.

Но какой ценой? Варион не сомневался, что они потеряли Вереска ещё на корабле, раз караульный пришёл с остальными призраками хатторка. Для Приюта потеря одного Лиса не являлась даже поводом для отдельного разговора. Так их учили. Умирает каждый, а Лисы делают это с ещё большим рвением. Таков их удел.

Почему же тогда мысли о Вереске покрывали грудь Химеры льдом изнутри? Один погибший – это нормально, разве не так? Один погибший из числа тех, кто доверил Вариону свою жизнь, полную собственных устремлений, мечтаний и страхов.

– Лучше бы я просто умер с остальными, – прошептал Химера.

Плевать, если Каддар услышит.

Смева сегодня пришла раньше обычного. Варион притворился, что спит, но служительницу пронять не сумел. Она засопела и как следует потрясла отвернувшегося Лиса за плечо.

Химера поддался напору Смевы. Он встал и увидел, что госпожа нынче явилась в одиночестве. Ни Лийи, ни Кальтии за её широким серым подолом не оказалось. Как не было и бессменных склянок с вонючими отравами, что вслух подметил и Каддар.

– Соскучился по снадобьям? – Смева искоса взглянула на следопыта и подняла уголки бледных губ. – До тебя ещё дойдёт очередь, не волнуйся.

Служительница велела Химера следовать за ней, но отправилась не в привычный подвал. Смева держала путь на верхний этаж небольшого лекарского дома.

Тут Лис оказался впервые. Их с Каддаром уровень был весь выкрашен белёсой краской, от которой по утрам резало глаза, но верхний этаж украшали зелёно-жёлтые обои в полоску. Между дверей из тёмного дерева располагались посеребрённые подсвечники. Сейчас они не горели, ведь коридор получал достаточно света сквозь высокое окно в дальнем его конце.

Смева открыла одну из дверей и протянула руку в проём. Химера прошествовал в нужном направлении. Он оказался в хорошо обставленной комнате с бордовыми стенами и тяжёлой мебелью из тёмного дерева. У зашторенного окна сидела женщина в серой робе служительницы. Уже не юная, но куда моложе Смевы. Её чёрные волосы ласково обволакивал свет тройного подсвечника, что горел на тумбе.

Женщина кивнула Смеве и жестом попросила Вариона занять широкое кресло. Лис подчинился, но сначала пощупал красную бархатную обивку здоровыми пальцами.

– Здравствуй, друг, – служительница улыбнулась гостю, и на её щеках появились очаровательные ямочки. – Как тебе, удобно?

– Чего? – Химера поёрзал в кресле. В таком любому будет удобно. – Да, всё хорошо. Что происходит?

– Сегодня тобой займётся светозарная сестра Алама, – пояснила Смева. – А я, хоть, отдохну от твоего нытья.

Старая лекарка подняла ладонь и пошевелила пальцами. Дверь за ней мягко закрылась.

– Стало быть, ваша очередь меня истязать? – Варион постучал указательным пальцем по нетронутой правой щеке. – Что же, я не против.

– Никаких истязаний, друг мой, – сестра Алама сощурила каштановые глаза, обрамлённые густыми ресницами. – Не знаю точно, как вы лечились до этого, но я занимаюсь другими хворями.

– Угу, – Химера коснулся повязки на лице и зашипел от боли. – Чем займёмся? Посадим кротомского нетопыря мне на шею или сразу дрын в задницу затолкаем?

– Этим в свободное время можешь заняться, – не вставая с кресла, служительница дотянулась до стола и взяла с него холщовый мешочек с белыми завязками. – Хочешь один?

Варион принял протянутый ему лист дурмана. Ещё зелёный и почти не подсохший, в отличие от жалких ошмётков, которыми торговали в Басселе. Он поднял лист так, чтобы тот закрыл собой огни в подсвечнике. Казалось, что поверх глубоких прожилок даже сохранилась роса.

Чушь, конечно. Кусты дурмана любили тепло, и в Западных Королевствах скудный урожай собирали только к концу лета. И то – в южных Вальдаре и Мерании.

– А с вами лечиться приятнее, – Химера растянул лист поверх языка.

– В моём деле главное, чтобы все чувствовали себя спокойно, – Алама не стала жевать и вернула мешочек с дурманом на стол. – Видишь ли, Смева лечит тело, Далёкая Звезда – душу. Я же лечу разум.

Варион придавил лист к нёбу и растеребил его кончиком языка. Впервые с пробуждения в обители боль отступала.

– Далёкая Звезда завещала заботиться о теле и душе, – важно подметил Лис. – Не было там никакого разума. И это вам говорит человек, который в храмы заходит, только чтобы зимой погреться.

– Заветам Далёкой Звезды уже семьсот лет, друг мой, – Алама не оскорбилась. Напротив, она положила руки себе на колени и выдвинулась ближе к Химере. – С тех пор мы покорили Большую Землю от Анорского моря до самого севера. Мы многому научились и многое узнали. Например, что о здоровье рассудка тоже следует заботиться.

– Мой рассудок в порядке.

– Смева так не считает, – служительница смотрела прямо и медленно моргала. Отчего-то Химере захотелось отвернуться. – Как тебя зовут, друг мой?

– Пусть будет Дарон.

– Мне понадобится твоё настоящее имя, – Алама прищурилась. – Моё ты знаешь. Разве не стыдно обманывать в таком случае? Что случится, если я узнаю твоё настоящее имя?

– Вы узнаете, что меня разыскивают в Басселе за украденное седло и сдадите герцогу Содагару, например.

– Я никогда не была в Летаре, и меня это устраивает, – служительница коснулась здоровой руки Лиса. – Попробуй открыться мне. Каждая ложь – это камень на твоей груди. Сбрось хотя бы один – и почувствуешь разницу.

Ладонь Аламы была тёплой, как воздух вокруг очага. По-домашнему, по-доброму.

– Варион, – Химера вздохнул. Как ему показалось, вышло и впрямь легче обычного. – Меня зовут Варион.

– Здравствуй, Варион, – Алама убрала руку. – Расскажешь мне, что тебя гложет?

– На это понадобится очень много времени.

– До вечерней молитвы его предостаточно. До Последнего Звездопада – тем более.

– И всё же свои беды я оставлю при себе.

Служительница горько вздохнула, прихватила двумя пальцами прядь своих волос и поднесла её к глазам.

– Друг мой, меня стесняться не нужно, – произнесла женщина. – Представь, что говоришь со своим отражением. Мы ведь никогда даже не увидимся за пределами этой комнаты.

– Вот как? – Химера почесал за правым ухом. – Жаль. Я надеялся, вы меня навестите как-нибудь ночью, когда мой противный сосед уснёт.

– А ты мне тогда расскажешь, что тебя гложет? Дело в твоём новом лице?

– Скорее, в том, что лица у меня больше нет, – Варион опустил голову, подбородок упёрся в грудь. – Смева требует, чтобы я радовался. Выжил ведь! А чего толку, если на меня теперь ни одна женщина без слёз не взглянет?

– Так в этом дело? – Алама многозначительно хмыкнула. – Ты боишься, что не сможешь жениться?

– Причём тут женитьба? – раздражение прорвалось в голос Лиса. – Раньше они мне улыбались, когда я просто шёл мимо. Подмигивали, шептались. В борделе как-то скинули цену, между прочим. А теперь будут отворачиваться или смеяться.

– Откуда ты знаешь? Разве ты уже был где-то, кроме комнаты с, как ты сказал, противным соседом?

– Я могу предполагать.

– Неблагодарное это дело – предполагать. Что с того, что кто-то от тебя отвернётся, пока ты будешь идти по улице? Кто тебе этот человек? Давай лучше представим, что скажут те, кто тебе дорог. И кому дорог ты.

– Думаете, такие вообще существуют?

– Ты же не один был на том маяке. Выбери кого-нибудь из людей, кто тоже был там. Представь, что он прямо сейчас заходит в эту комнату. Что вы друг другу скажете?

Химера сразу подумал о Крысолове. Что он сделает, когда увидит Вариона? Отшатнётся, потом покосится на пропитанные кровью повязки. Спросит, как он себя чувствует. Непременно расскажет о том, как сложно пришлось ему самому, о своих немыслимых страданиях. И они вспомнят, ради чего всё это было.

Варион сжал кулак. Альхиор мёртв. Он мёртв. Его прах собрали в простецкую урну, а череп готовят выставить на потеху рыцарям.

– Мы скажем, что победили, – промолвил Химера.

– А что было бы, если бы вы проиграли?

– Подохли бы все до единого. Вы, возможно – тоже.

– Видишь? Разве это не повод порадоваться? Разве тебе нечем гордиться, кроме лица?

Ногти Химеры со скрипом терзали бархатную обивку кресла. Он мог сбежать, пока Каддар и Мариш сдерживали Альхиора. Он мог не возвращаться в Приют, когда Кранц натравил на него гвардию. Он мог жить дальше, оставив позади тех, о ком приходилось заботиться день ото дня.

Но какой толк от такой жизни? Ему хотелось вновь послушать байки Полоза и туманные советы Вдовы. Посмотреть, как неловко Ним с Крысоловом отводят взгляд и притворяются, будто ничего между ними нет. Пожевать листья с Бертольдом, поспорить с Арбо.

Пока что его ждала лишь белая комната с призраком Каддара Бреккского.

– Мы закончили? – спросил Лис.

– Думаю, можем пока закончить, – Алама кивнула. – Познавать свой разум – работа сложная. Первое время будет очень непросто. Так что я предпочитаю двигаться помаленьку.

– И зачем оно мне надо? – Химера нехотя выбрался из кресла.

– Чтобы одолеть самого опасного врага, – служительница подняла голову, и отблеск свечей зловеще мелькнул в её глазах. – Того, что прячется внутри тебя. Что же, полагаю, дорогу до комнаты ты найдёшь и сам.

Варион такое доверие оценил. Он задержался в коридоре верхнего этажа и несколько раз посмотрел через плечо, но никто не следил за ним. Редкое удовольствие.

Лис проковылял по ступеням и замер посреди своего этажа. Вернулись белые стены и одинаковые двери с круглыми ручками, а за ними вновь пришло ощущение, будто светлая краска была не более, чем обманкой. Химера готов был поклясться, что видел очертания толстых прутьев сквозь белизну стен.

Он решил проверить, насколько крепка эта клетка. Варион юркнул обратно на лестницу и сбежал на нижний уровень. Он был таким же безликим, но отнюдь не безлюдным. По правую руку – там, где начинался спуск в пыточную Смевы – очередная служка скребла пол облысевшей метлой и что-то мычала себе под нос.

Девочка выглядела помладше Лийи и Кальтии, но при этом была заметно шире. Она оторвала взгляд от пола и молча уставилась на Лиса из-под длинной соломенной чёлки.

Химера не стал первым нарушать тишину. Он медленно поднял правую руку и пошевелил пальцами. Девчонка промолчала. Казалось, пыль на полу беспокоила её гораздо больше больного, что решил прогуляться по лекарне.

Тихо, на носках, Лис пробрался к двустворчатой двери, из-под которой струился свет. Свежесть улицы встретила его порывом ветра. Тёплого, южного предвестника весны.

Варион оказался в небольшом дворе меж домом лекарей и высокой стеной. Он пошёл вдоль единственной тропы. Дорога была вымощена широкими плитами, тщательно отшлифованными сотнями подошв. Глаз цеплялся за пёструю мостовую, которая показалась Лису куда интереснее мшистой стены по правую сторону.

– Не понял, – проговорил он вполголоса.

Химере показалось, что трещины на некоторых камнях складывались в буквы. Да и на трещины они походили мало. Скорее, их наспех вытесала рука с долотом. Лис наклонился над плоской плитой, надписи на которой были особенно заметны.

Его палец скользил вдоль трещин, безошибочно выводя альдеваррские буквы.

– Саддис… Бесфамильный, – говорил Варион, про себя браня Коршуна за то, что научил Лиса читать. – Шесть, пять… Опять шесть.

Форма плит сразу показалась ему странной. Слишком уж напоминала те, что вешали на стены усыпальниц или ставили поверх закопанных гробов тех, кто не мог себе позволить склеп.

– Мать твою за ногу.

Варион пошёл ещё быстрее. Боль прорывалась сквозь остатки дурмана, но медлить он не мог. Химера задрал голову и пытался следовать за стеной обители, но взгляд то и дело соскальзывал на надгробия под ногами.

Сколько их здесь было? Сотня, не меньше. Стройный ряд стёртых могил, по которым местные истязатели ходили каждый день. Быть может, и его надгробие уже заканчивал вырезать очередной служитель. Теперь Алама знала и его настоящее имя.

– Эй, друг, всё нормально? – сутулый мужик с пепельной бородой тащил на плече мешок навстречу Химере.

Лис свернул с могильной тропы и подбежал ближе к стене. Носильщик ещё что-то крикнул ему вслед, но Химера не слушал. Он бежал у самого подножия стены меж опустевших по зиме грядок. Спереди доносились голоса. Звучали они озлобленно. Образ отряда крепких солдат, заточивших секиры и разжегших факелы, сам собой проявился в разуме.

Чёртова Алама. Похлопала длинными ресницами, разок прикоснулась к руке Лиса, и заставила его поверить, что кто-то в этой пыточной может желать ему добра. Теперь он сомневался, что искорёженное лицо было деянием Альхиора. Может быть, всё было бы в порядке, не заливай его Смева шипящей мазью?

Химера вышел к зарешёченной арке в стене. У каждой обители на воде должны быть такие лодочные ворота. Не так давно он таким же образом сбежал из обители Кваранга, когда догорал Лисий Приют. Теперь дорога привела его в новую тюрьму, чтобы как следует рассмеяться в лицо.

– Сука! – Варион ухватился правой рукой за решётку и попробовал её сдвинуть.

Конечно, лодочные ворота оказались закрыты. Ему дали свободно погулять лишь для того, чтобы он понял своё место. Увидел свою судьбу в виде затоптанной могилы под тропой.

– Эй-эй! – седобородый мужик догнал его, но мешок, видимо сбросил по дороге. – Сломаешь же!

– Мне надо выйти отсюда, – бросил Химера, не отрываясь от решётки.

– Так этот причал закрыли после шторма, – носильщик почесал затылок и указал куда-то направо. – Вторые ворота сейчас открыты. Только тебе туда зачем? Выглядишь, уж прости, хреново. Ты в лекарной, что ли? После похода?

– Какая к Чёрту разница? – Химера обошёл мужика и тут же почувствовал его крепкий хват на больном плече.

– Ты такие слова не говори, – заявил тот сурово. – Эй, да у тебя кровь хлещет!

Варион дотронулся до лица. Тёплый поток бежал поверх бинтов и заливал плечо. Разболелась голова, по ногам прошлись колючие иглы.

– Давай я тебе помогу, – седобородый попытался просунуть руку за спину Лису.

– Не трогай! – шикнул Варион.

Здоровый кулак собрал остатки его сил и влетел в скулу носильщика. Мужик от неожиданности опрокинулся на спину.

Химера не оглядывался. Он пытался бежать, но ноги словно увязали в мягкой земле. Лис уже не чувствовал ничего ниже колен, а за ним оставался кровавый след. Сзади нарастали шаги. Кто-то бежал следом, становился всё ближе. Варион пытался уйти, даже когда пришлось упасть на колени и тащить себя вперёд руками.

Но ничего не вышло.

Его сгребли в охапку и потащили обратно. Ноги волочились по тропе из надгробий обратно в клетку. Та же лестница, те же белёсые стены, узкая кровать. И голос Смевы откуда-то издалека.

– Да уж, придётся над тобой ещё покорпеть.

Влажная тряпка обхватила лицо Химеры. Горький запах увлёк его за собой в клубящийся поток тумана, в котором не осталось места для мыслей. Даже боль растворилась в седой пустоте.

Глава 5. Дурной знак

Ладаим жевал сушённое яблоко на палубе, когда голос с мостика возвестил о приближении к Крестедии. Столица королевства Хемелен появилась на горизонте цепочкой шпилей, изрезавших серый небосклон. Город обнимал берег озера Миларад, нависая над ним громадами своих строений.

Когда судно подошло поближе, Крысолов сумел как следует их рассмотреть. Пейзаж мало походил на Бассель: летарцы предпочитали плоские, приплюснутые формы. Даже собор Звёздных Прорицателей напоминал массивный кусок камня, которого ещё не коснулось долото скульптора.

Если бы Ладаима попросили описать Крестедию одним словом, он выбрал бы стройность. Здания вдоль линии берега тянулись к хемеленскому небу разномастными шпилями: широкими и узкими, гладкими и зазубренными, как пила плотника. Такое же острое навершие досталось и собору, что выглядывал из самого центра города.

Крестедия расположилась в уникальном месте. Именно посреди её вытянутой набережной брала начало Равада. Эта река была одним из рукавов Хемеленского Трезубца: трёх рек, что питались водами Миларада и создавали очертания королевства. Треза была его южной границей с Вальдарой, Беледа шла по северо-востоку, меж Хемеленом и Алледаном. Равада же делила на две равные части как страну, так и её столицу.

– Что, уже приплыли? – сонная Ним подкралась сзади.

– Кажется, – неуверенно произнёс Ладаим и взял девушку за руку.

Судно шло мимо берега Крестедии на полных парусах. Нос его всё так же смотрел на север, и город оставался далеко за левым бортом. Вот и высокий замок на прибрежной скале проплыл мимо Крысолова.

Он мог только гадать, куда же держал путь коренастый капитан по указке Квиллара. Светозарный воитель тоже был на борту. Вместе с Лисами он погрузился на длинный двухпалубный парусник на рассвете и велел всем отсыпаться перед заданием.

Всем, кого он сам отобрал для этого сомнительного похода. Крысолов, Калач, Хлыст и Полоз. А ещё – Арбо и Ним. Они оставили позади широкоплечего, рослого Вийма. Одноглазый Котелок, пусть он и был опытным караульным, тоже не приглянулся Квиллару. Получил заслуженный отдых Бертольд. Оставили и Таделию.

Неужели рыцари разглядели на ней печать магии Альхиора? Откуда бы они узнали, что Сойка или Вийм были пленниками, когда их корабль разбился об остров с маяком? Крысолов думал о тех, кто ещё очутился на Гряде в тот день. Каддар Бреккский не был с ними на борту, когда пришли гребенники, чего нельзя сказать об их капитане. О последнем они не слышали с тех пор, как оставили его вместе с усаженной на мель посудиной.

– Всё это очень странно, – будто прочитала его мысли Нималия.

Ладаим кивнул. Каждый раз, когда девушка просыпалась, он пытался угадать, в каком она окажется настроении. Так было с того самого дня, как Лисы очутились в обители Мальны. Нет, ещё раньше. С того дня, как Химера раскрыл предательство её брата.

– Ты видела Квиллара? – спросил Крысолов.

– К счастью, я видела только сны в своей каюте, – Ним положила ладони на борт верхней палубы.

– И что тебе снилось?

– Почему-то мне снился Химера, – она выдохнула облако пара изо рта. – Только не ревнуй, пожалуйста.

– А есть повод?

Ладаим не мог отделаться от мысли, что стал для Нималии временным утешением. Просто оказался рядом, когда Химеру готовили к казни. Он боролся с этими мыслями, но они находили дорогу в его разум. Постоянные просьбы Ним не ревновать помогали слабо.

– Не пойму, как вы на это согласились, – продолжила девушка. – Мы даже не знаем, куда плывём.

И вновь она подметила то, что Крысолов знал и так. Будь его воля, Лисы бы уже давно покинули обитель Мальны всем составом. Без Вереска, похороненного на острове, со слов Тельмы, но с Химерой. Он не решался произнести это вслух. Ним ещё держала обиду на старого друга и с радостью предложила бы оставить его позади, как делала не раз.

Поначалу Ладаим пытался ей объяснить, чем это чревато. Раз уж обиженной Нималии было плевать на верность другу, рискнувшему жизнью ради них, у него нашёлся и другой аргумент. Химера не раз выбирался из самой Бездны. Стало быть, выберется и из обители. Выберется и решит разыскать тех, кто бросил его на милость рыцарей.

– Я же просил всех отсыпаться.

Квиллар появился на палубе в длинной кожанке с блестящими заклёпками. Он на ходу набивал чёрную трубку каким-то порошком, раздражённо оттянув уголок рта.

– Мы поспали, – уверил Крысолов.

– А чего глаза опухшие? – светозарный воитель достал огниво и зажёг трубку. – Мне нужно, чтобы вы были в полной готовности, когда начнётся поход.

– Тогда стоило отправить нас всем составом.

Квиллар присосался к трубке и выпустил облако ароматного дыма, от которого резало глаза.

– Шесть человек хватит, – произнёс он наконец. – Тем более, с нашей стороны тоже будет помощь, когда доберёмся до Мальда.

– Вообще-то, бойцов с нами только четверо, – поправил его Ладаим. – Арбо – наш жрец, а Ним… Моя жена.

Он сразу ощутил пламенный, как и её волосы, взгляд девушки.

– Странные вы наёмники. Жрецов да жён таскаете в походы посреди зимы? – Квиллар окинул взглядом хемеленский берег. – Чего бы в штабе не оставить? У вас же есть, где зимовать, или вы бродяжничаете?

– Конечно, есть, – соврал Ладаим. – Точнее, было. В Басселе.

– Нашли место для штаба, – воитель тихо засмеялся. – Ни моря, ни еды нормальной. Даже горячих источников нет! И что случилось с ним, раз ты говоришь «был»?

– Превратился в труху, как и половина Басселя. Из-за того мага, который разрушил ваш маяк.

– За это вам спасибо, что убили его, – Квиллар выпустил дым через нос. – Не думайте, что наш поход – это какое-то наказание для вас.

– Было бы не наказание, мы бы пошли все вместе, разве нет?

– Я же сказал, дружок. Так у вас будет лишний повод вернуться.

Квиллар докурил и вытряхнул трубку за борт. Он ушёл, а Ладаим молча кивал ему вслед. Никто и не думал, что Лис решили за что-то наказать. Скорее, отправили на убой туда, где сгинул целый караван ордена. Не рисковать же светозарными воителями?

В суматохе, пока корабль готовился к отходу от Гряды Мальны, они успели переговорить между собой. Каждый Лис пришёл к одному выводу: в походе их ждёт опасность, которой испугались сами рыцари. И Квиллар, и Бримм уверяли, что ничего особенного на севере Хемелена не происходило. Но и караваны редко пропадают просто так.

Судно всё же подошло к берегу. К тому моменту Крестедия уже осталась позади, а солнце клонилось к горизонту. Целый день занял их путь с острова Истабаль до длинной пристани, окружённой одинаковыми строениями без окон.

Пока матросы пытались пришвартоваться наперекор поднявшемуся к вечеру ветру, Лисы собрались на главной палубе. Они встали подальше от Квиллара, а тот всё бросал на них косые взгляды.

Калач первым понял, куда прибыло судно. Оно и немудрено, раз он оказался родом из Хемелена.

Граус объяснил, что перед ними возникли ряды складов Северной Пристани – небольшого селения в месте, где начинался верхний рукав Хемеленского Трезубца. Здесь, у истока Беледы, швартовались мощные озёрные парусники и перекладывали груз на вёсельные суда, способные идти по мелкой северной реке.

Беледа тоже питалась водами тёплого озера, отчего почти не замерзала. Как сказал Калач, лишь в нижнем её течении, у слияния с Упировым морем, встречались дрейфующие льдины.

– Стало быть, до Мальда пойдём по реке, – заключил Граус с умным видом.

– Ну и отлично, – закивал Полоз. – Я верхом не ездил лет десять, но ещё помню, как задница болит от седла.

Работники пристани приняли трап, закрепили его истончившимися верёвками и пригласили пассажиров на берег. Первым сошёл Квиллар в сопровождении восьмерых рыцарей. Все были одеты в обычные кожанки и утеплённые поножи. На доспехах не было красных роз – лишь тёмные пятна, по форме напоминающие место, с которого когда-то отпороли нашивку.

Светозарный воитель бегло поговорим с низкорослым мужчиной в дублёнке и гаркнул Лисам, чтобы те спускались. Крысолов шёл по узкому шатающемуся трапу вслед за Нималией, готовый подхватить девушку, если та оступится.

Квиллар с товарищем в дублёнке повели их к одному из складов. Ладаим ожидал увидеть роскошное представительство ордена, но оказался в полупустом выхоложенном помещении. Лишь дальняя его часть была заставлена одинаковыми ящиками.

Из одежды Лисам достались лишь туники из обители, колкие поножи не по размеру да тонкие шерстяные накидки. Не лучший выбор для прохладного вечера. Пусть весна уже выглядывала из-за горизонта и местные приговаривали, как тепло становилось днём, настоящего тивалийца не провести.

– Добро пожаловать на Северную Пристань, – сказал Квиллар, когда его бойцы закрыли дверь склада. – Здесь начнётся ваше задание.

– На складе? – переспросил Хлыст. – Отличное начало.

– Тут вы получите новую одежду, которая лучше подходит для вашего похода, – воитель приобнял мужчину в дублете, и тот смущённо потёр лысину. – Старина Вульд снабдит вас всем, что нужно, с моего личного склада. Дальше вы сядете на лодку и поплывёте вниз по Беледе. Компанию вам составит Радмар и его небольшой отряд.

Крысолов взглянул на рыцарей в кожанках. Те держались в тени у самых ворот склада.

– Вы с нами не едете, светозарный воитель? – удивился Ладаим.

– Я вам уже говорил, что есть работа, которая лучше подходит наёмникам, а не рыцарям, – Квиллар осмотрел ряды ящиков за его спиной. – Так вы и представитесь всем, кто встретится в тех краях. Вы – вольные наёмники, которые пришли на север по своим делам. Вы не знаете меня, и лорд Бримм вас тоже не посылал. Вы никогда не встречались с орденом Мальны и уж точно не работаете от его имени.

Крысолов переглянулся с Хлыстом, и оба поняли друг друга без слов.

– Подозрительно, не находите? – озвучил их мысли Калач. – Вдруг, проблемы какие нарисуются, а мы даже именем вашим не можем прикрыться, получается?

– Проблем будет больше, если царь узнает, что караван пропал, – Квиллар сдвинул брови и подошёл к Лисам. – Проблемы будут у меня, расстроится и лорд Бримм. А если расстроится лорд Бримм, то и у ваших товарищей в обители тоже жизнь осложнится. Неужели не ясно?

Ладаим кивнул. Изящности в угрозах Квиллара не было, но ясности им не занимать.

– Тогда – переодевайтесь.

Старина Вульд залез в ближайший ящик и выгреб оттуда шесть наборов обмундирования. Плотные свободные рубашки, тяжёлые сапоги, кожаные брюки и стёганки с широкими ремнями, перчатки со стальными пластинами на костяшках. Обычные, безликие. Ни единого намёка на символы красной розы.

– Что, прямо здесь? – сдавленно спросила Нималия.

Крысолов успел скинуть опостылевшую тунику и уже развязывал поножи, пока не догадался, что так смущало его возлюбленную. Квиллар сложил руки на груди и пожирал её узкими глазами. Так же, как и рыцари Радмара, следившие за тем, как Ним нерешительно оттягивает подол своей туники.

– Что-то смущает? – воитель изобразил изумление.

– Может, отвернётесь? – Ладаим встал между Квилларом и девушкой.

Светозарный рыцарь вытянул шею и уставился на Крысолова с лёгкой ухмылкой. Подвижные глаза стали ещё уже, а язык Квиллара скользнул по губам. Крысолов напряг всё тело, чтобы не дрогнуть. Худощавый Квиллар с бледным лицом и тонкими чертами вызывал совсем не те чувства, что массивный лорд Бримм. Но Ладаим соврал бы, сказав, что не боится его.

– И правда, – Хлыст встал плечом к плечу с Крысоловом. – Мы тут делом занимаемся или пялимся друг на друга?

– Угу, – добавил Арбо и занял место по левую руку от Ладаима.

Квиллар рассмеялся себе под нос и всё же отвернулся к ящикам, заодно развернув и Вульда.

– Радмар, подождите на улице! – приказал светозарный воитель. – У нас тут стеснительные наёмники, оказывается.

Когда рыцари ушли со склада, Лисы облачились в выданные им вещи. Старина Вульд не заморачиваться с подбором размеров, так что Ладаиму пришлось меняться стёганками с Полозом, а сапоги отдать Ним.

– Мне всё пережало, – пожаловался Калач, оттягивая поножи в месте, от которого расходились штанины. – Если там что-то поломается, я очень-очень разозлюсь.

Квиллар отреагировал только раздражённым взглядом.

– Кожанки, перчатки – это всё очень хорошо, – голос Хлыста подсказывал, что не так уж всё и хорошо. – Но где наше оружие? Мы не пойдём без оружия.

– Ты про то убожество, которое собрала Тельма? – воитель поводил носом. – Вы получите нормальное оружие, как только доберётесь до Мальда. А заодно – и подробные указания от нашего представительства в городе. Пока же напомню: орден Мальны не посылал вас на север. Вы не знаете ни о каком караване. Как только вы найдёте пропажу – тотчас вернётесь на Гряду и заберёте всех своих друзей. Живыми и невредимыми. Мы договорились?

Лисы кивнули, и только Хлыст решился пожать руку Квиллара. Они вышли на причал, где командир Радмар уже наблюдал за тем, как рабочие затаскивают увесистые коричневые мешки на их корабль. Хотя, Квиллар весьма точно назвал его лодкой. Судно оказалось вытянутой посудиной с высокими бортами и задранным носом. С каждой стороны было место для трёх вёсел. Ближе к корме стояла хилая надстройка, похожая на конуру. За ней нашлось место и для главного по рулевому веслу.

– Нам спать на палубе, что ли? – возмутился Хлыст, заглянув в надстройку.

Крысолов сделал то же самое и озадаченно хмыкнул. Никаких кают – даже внутренних перегородок не было. Лишь ряды из шерстяных подстилок, по четыре с каждого борта.

– А вы как хотели? – Радмар не стал пользоваться трапом и просто перемахнул через борт. – Беледа – речка мелкая, даже по весне. Приходится на таких корытах плавать.

– Им кровати подавай! – поддакнул солдат, ещё ожидавший на причале. – На камни брюхом сядем, зато жопке будет мягко!

Рыцари заржали. Именно заржали, а не засмеялись. Такой гогот был достоин бродячих разбойников в застенском трактире, но не заступников Далёкой Звезды.

– Мест всем хватит, – чтобы успокоиться, Радмар глубоко вдохнул. – Сделаем честно: внутри будет четверо наших и четверо ваших. Поделиться можете сами, но мы будем только рады, если девчонку отправите под крышу.

Спиной Крысолов почувствовал, как Ним прижалась к нему. Сначала он было обрадовался, что не придётся разлучаться с ней на время похода, но теперь начинал переживать. В отличие от Лис, рыцарям оружие выдали сразу.

Сам Радмар носил за спиной полуторный меч. Пятеро его помощников держали на поясах клинки покороче, а к ремням на лопатках крепили круглые щиты. Ещё двое рыцарей вооружились короткими секирами. Случись драка, шансов у Лис почти не будет.

– Ладно, располагайтесь побыстрее, – командир из ордена махнул рукой и прошёл в надстройку. – Плыть будем сегодняшнюю ночь, потом ещё день, потом ещё ночь. Если течение будет хорошее, через утро причалим к Мальду.

Обитатели посудины заняли свои места. Шестеро корабельных уселись за вёсла, седьмой поднялся на задний мостик, к рулю. Лисы же перебрались поближе к опустевшему носу, где под тяжёлой сеткой прятался весь груз, что портовые рабочие загрузили на борт.

Ладаим осмотрел задранный нос судна и качающийся на нём фонарь. В Летаре такие лодки называли харанками – только на них можно было добраться до Харефолда по верховьям Сальмены. Частые отмели и сильное течение не пропускали полноценные корабли к истоку великой реки.

– Они мне не нравятся, – заговорил Хлыст, выглянув из-за спин товарищей.

Рыцари как раз копошились в корме, у входа в надстройку.

– Мудилы, согласен, – кивнул Калач. – Что Квиллар, что эти его псы. Как думаете, чего они задумали?

– От нас избавиться хотят, ясен хрен! – воскликнул Полоз и тут же получил тычок под лопатку от Инелая.

– Нет, тогда бы они не разделяли нас на две группы. Слишком мудрёный план, – тихо возразил Ладаим. – Лорд Бримм и правда хочет, чтобы мы вернулись. Шантажирует нас жизнями остальных, по сути.

– Как мне это надоело, – взвыла Нималия, уткнувшись в собственные ладони. – Опять моя семья в заложниках. Опять!

– Ты всё-таки о служителях Далёкой Звезды сейчас говоришь, – вмешался Арбо.

– Хороши служители, – сказал Полоз и указал на корму.

Один из рыцарей как раз протиснулся меж надстройкой и левым бортом, чтобы помочиться в реку.

– С теми, кто остался, всё будет хорошо, – заверил Крысолов. – С ними Химера.

– Только если он не умер, – добавил Хлыст.

– И не знаю ещё, что хуже, – вполголоса вставила Ним.

Вскоре небеса проглотила ночь. На первый раз в надстройку отправили Хлыста, Полоза, Калача и Крысолова. Но Ладаиму не спалось, хотя на первом корабле он и глаз не сомкнул. Он пытался представить, что ждёт Лис в ближайшие дни.

До города Мальд оставался день да две ночи. Крысолов сидел на самом носу, рядом сопела Ним, свернувшись на подстилке. Он раздобыл для девушки одеяло и аккуратно накрыл её.

Не спал и Арбо. Сидел на коленях чуть поодаль и тихо молился, открыв лицо тёмному небу. Ещё с вечера набежали густые облака и закрыли всё пространство до самого горизонта. К счастью, хотя бы дождь решил повременить.

– Ночь сегодня беззвёздная, – заметил средний сын Бертольда, окончив молитву. – Дурной знак.

– У нас вся зима из дурных знаков, – ответил Ладаим шёпотом.

Ним недовольно простонала во сне. Спать она любила и не терпела даже невольные попытки разбудить её.

– Как ты думаешь, зачем я им понадобился? – спросил Арбо, когда они с Крысоловом отошли подальше от спящей девушки. – Я же не боец какой. Вийм хотя бы здоровый, пусть и не знает, с какой стороны за меч держаться.

– Орден себе на уме, – тивалец покачал головой. – Я пытался понять хоть что-то, но сразу решил, что это бесполезно. Они тоже явно не хотят, чтобы мы что-то понимали. Потому-то с нами рыцари и плывут. Говорят, что положено знать. Следят, что мы не выяснили ничего сверх этого.

Крысолов посмотрел на вёсельных. Поначалу он не понимал, как они собираются грести без сменщиков – которым попросту негде было спрятаться на такой харанке – один день и две ночи. На деле же, стоило им выйти на Беледу из озера, как лодку подхватило течение. На вёслах осталось двое гребцов, а остальные забились на ночь в узкие проходы между надстройкой и бортами.

Рыцари тоже отошли ко сну. Из-под крыши лился громкий храп, разлетавшийся по обоим берегам Беледы. Речка утопала во тьме. Хмурой ночью очертания её берегов сливались с чернотой неба. Лишь изредка на них виднелись огни поселений.

Крысолов мог лишь гадать, как лодочники могут спокойно двигаться в такой темноте. Хотя, и харанка шла ощутимо медленнее, чем вечером. Тивалиец надеялся, что низкая скорость никак не помешает им вовремя прибыть в Мальд. Любое лишнее мгновение на борту станет для него наказанием.

– Тебе бы вздремнуть, Арбо, – Ладаим кивнул в сторону второй подстилки, которую во сне уже захватывала Ним.

– Посплю, когда сердце перестанет так колотиться, – Арбо сдул непослушную рыжую чёлку с глаз. – То есть, нескоро.

Сзади приблизились шаги. Один из рыцарей вышел на нос судна и озадаченно почесал подбородок.

– Доброй ночи, мужики, – сказал он. – Меня звать Вальбур.

Представились и Арбо с Ладаимом.

– Слушайте, у вас нет ничего покурить или пожевать? – Вальбур выглядел смущённым. – Я, кажись, свою мошну на том корабле оставил.

– Увы, – Арбо пожал плечами. – Такого у нас нет.

Брат Ним старался держать лицо перед благочестивым рыцарем, но усталость давала о себе знать. Арбо пошатывался, пусть лодка и шла ровно, а тон его был противоположностью радушия.

– Ладно, жаль, – Валбур поцокал языком и вздохнул. – Замаюсь я в карауле без дурмана.

– А зачем нам караул? – решил поинтересоваться Крысолов. – Что, на Беледе бывает опасно?

– Оно везде так бывает, если расслабиться, – пояснил рыцарь. – Радмар велел караулить, так что будем караулить.

– Может, не стоило плыть без знаков различия? – Ладаим пытался унять себя, но и сам слишком устал. – Стал бы кто нападать на рыцарей ордена Мальны?

– Ну, если гребенники или иложоры заплывут из озера, то им-то похеру будет на наши флаги, – Валбур развёл руками. – Ладно, мужики, спокойной ночи.

Крысолов уселся рядом с сопящей Ним и прислонился к борту. Нос харанки с шелестом рассекал воды Беледы. Ладаим чувствовал, что вот-вот уснёт под этот мерный звук. Стало быть, проснётся он с затёкшей шеей и болящей спиной, но это лучше, чем возвращаться в надстройку. К сомну храпов присоединилось уже не меньше четырёх голосов.

Наверное, и Лисам бы стоило подумать о карауле, но день выдался слишком тяжёлым. Не для тел – для их душ. Ладаим принял эту ночь, пусть спокойной она для него вряд ли станет.

– Добрых снов, Ним, – выговорил он сквозь сон. – И тебе добрых, Варион. Где бы ты ни был.

Глава 6. Дальше пути нет

– Ну как, готов к нашей беседе? – спросила госпожа Алама с непоколебимой улыбкой.

Химера взглянул на даму исподлобья. Он всегда был готов к любой беседе. Что бы ни задумала служительница, он расскажет ей то, что она желает услышать. Наврёт, но расскажет. К чему он не был готов, так это к дорожке вокруг лекарского дома, устланной могилами.

Кем могли быть те люди, похороненные под тёсанными плитами? Наверное, такими же залётными гостями, как и он сам. Осудить их по закону было бы сложно, но вполне можно умертвить таких иноземцев в тихую. Стоило только убедиться, что никто не будет их искать.

А уж то, для чего это делалось, Химеру волновало куда меньше. Может быть, рыцари так избавлялись от лишней мороки. Или местные лорды забавлялись охотой на людей. А что? Заскучать на скалистом острове посреди бездонного озера – дело плёвое. Это объяснило бы и то, зачем лекари так старательно выхаживают Вариона с Каддаром, не забывая при этом утихомирить их тряпкой с горьким запахом. Кому интересно охотиться на раненную дичь?

– Варион, ты меня слышишь? – Алама наклонилась вперёд, чтобы заглянуть в опущенные глаза Лиса. – Пожалуйста, давай ты будешь слушаться. Смева очень разволновалась после твоей вчерашней выходки. Если она решит, что ты слишком буйный, тебе придётся сидеть в ремнях и пить горемычницу, пока не выздоровеешь. Ты пробовал горемычницу? Она растёт у нас в садах, и я как-то проспорила подруге, что съем один плод, когда была служкой. К счастью, меня сразу же стошнило и доедать я её не стала.

– Что от меня нужно? – спросил Химера отстранённо.

– Сегодня мы с тобой отправимся в небольшое путешествие, которое поможет тебе принять нового себя.

Алама поднялась и запустила руку в ящик стола. Оттуда она извлекла тонкую свечу сливового цвета.

– Что за путешествие? – нетерпеливо уточнил Варион.

– Мы должны понять, откуда происходит твоя мучительная страсть к чужому вниманию и восхищению, – служительница загадочно улыбнулась, глядя куда-то в окно. – В особенности, со стороны женщин.

– Что за бред? Нет у меня никакого желания.

– Брось, Варион. Всё, что тебя волновало в последние дни – это что тебе не будут улыбаться и подмечать на улице. Даже мне – служительнице Далёкой Звезды, которую ты видишь впервые в жизни – ты сразу же сделал грязные намёки. А ведь ты и не ждал, что это куда-то заведёт, правда? Ты просто хотел услышать что-то похожее в ответ.

Дыхание Химеры сбилось. Он чувствовал, как раздуваются ноздри и краснеет нетронутая увечьями щека.

– Вы обижать меня будете или лечить? – спросил он.

– Я и не думала тебя обидеть, друг мой, – Алама втиснула свечу в узкую серебряную подставку. – В моём опыте, это значит, что ты просто ищешь внимания, которого тебе когда-то не хватило. Поэтому мы отправимся в путешествие по твоему разуму, чтобы понять, с чего всё началось. Полагаю, с твоей мамы. Расскажи мне о ней.

Холодный пот пришёл на смену горячему румянцу. Алама только что попыталась открыть запретную страницу в книге его памяти.

– Нет! – воскликнул Лис. – Нет-нет-нет. Госпожа, вам не нужно знать о ней. Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Вскрывать собственный разум – это неприятно, Варион. – Алама пододвинула столик и установила на него тонкую свечу. – Но это необходимо, если ты хочешь выздороветь.

– Значит, я не хочу этого. Только не так.

– Тогда ты должен понимать, к чему приведёт твой отказ, – служительница зажгла новую свечу об уже горящие. – Смева больше не позволит нам видеться, и останутся только её процедуры. Но уже с ремнями и горемычницей.

Химера сжал зубы до скрипа. Ему показалось, что от одного даже откололся кусочек и провалился в пересохшее горло. Улыбки Аламы и её сладкие речи походили на яд летарской гадюки. Эта змея кусала путников, забравшихся слишком глубоко в болота. Укус был настолько слабым, что его можно было не заметить, да и яд действовал не сразу. Тонкие клыки осторожно прорезали кожу, и лишь дома, сняв ботинки, неудачливый путник замечал два окровавленные следа. Но к тому моменту шансов спастись было мало.

– Говорите, что нужно делать, госпожа Алама.

– Возьми меня за руку.

Служительница надавила ладонью на грудь Химеры, а сам он взялся за её запястье. Тёплое, гладкое. Ему вдруг стало спокойно. Комнату обволакивал дым, что пах сиренью и цветущими яблонями. Так пах его дом. Настоящий дом, в котором жил Варион и где не было места Химере.

– Давай прогуляемся, – будто бы издалека попросила Алама. – Закрой глаза и подумай о доме. Вспомни, каким ребёнком ты был. Чего хотел? Чего боялся? Вспомни свою маму. Ты помнишь её голос? Представь, что она зовёт тебя.

Химера хотел сопротивляться, но не мог. Слишком уж его манил медовый аромат весенних яблонь.

– Варион! – голос был приглушённым, далёким. – Варион, сколько тебя ещё ждать? Даже Синара уже вернулась!

Он понимал, что сидит в бархатном кресле, но всё равно ощутил, как ноги бегут по мокрой траве. Всю ночь лил дождь, и теперь на улице было свежо, но грязно. Мама опять разозлится, что он вышел из дома босиком.

Варион бежал по заросшей тропинке к дому. Слева стучал топор – это неугомонный Ругвар что-то рубил на своей делянке. Справа начинались сады, что упирались в свежий участок городской стены. Герцог ещё не успел добраться до доброй их половины, чтобы построить каземат.

По ощущениям до порога оставались считанные шаги, когда запах увлёк его дальше. Теперь вокруг стало тихо. Да и медовый аромат сменился запахом свежей кожи. Настолько свежей, что чесался нос.

– Открой глаза, – прошептала Алама.

Варион сидел на табурете в тесной комнате. Снаружи дождь хлестал закрытые ставни, и лишь одинокая свеча горела на верстаке с надломленной ножкой. Его пальцы сжимали скребницу, а на коленях лежал сапог. Вариону он явно был не по размеру – слишком уж длинная подошва для тринадцатилетнего мальчика.

– Что ты там возишься? – гаркнул кожевник Мант, входя в каморку. – Что, ты ещё с первым сапогом не закончил? А чего тогда телишься?

– Извините, мастер, – промолвил Варион.

– Чего ты мне тут извиняешься? – Мант отвесил мальчишке крепкий подзатыльник. – Заказчик вот-вот придёт, а ты даже первый сапог не доскрёб! Клянусь, ещё раз увижу, что ты лодырничаешь – пойдёшь, к херам, на улице побираться!

Варион кивнул и продолжил натирать кожу на голенище. Он пытался увязать распустившиеся нити памяти в один узел. Ему знакомо это место. В кожевенной мастерской Манта он пытался заработать хоть что-то после того, как остался без дома.

На тот момент не прошло и луны с тех пор, как мать попыталась продать его. Она поплатилась в тот же день. Вернувшись домой, Варион нашёл её в пьяном беспамятстве на полу у кровати. Харла пыталась что-то объяснить онемевшим от выпивки языком. Поздно. В тот вечер он впервые выпустил наружу Химеру.

Впоследствии он не раз задумывался о том, правильно ли поступил. Иногда Варион понимал, что должен сожалеть о первом убийстве. Но, сколько бы Химера не пытался вызвать в себе хотя бы отзвук жалости, он не чувствовал ничего. Харла была дрянной матерью, пила больше браги, чем воды, а мужиков меняла чаще, чем портки собственному сыну.

Оставшись без дома, он пытался выжить честным трудом. Мастерская Манта стала первой попыткой на этом поприще, но она закончится вскоре после этого дня. Тогда Варион попробует ещё раз. Его с позором выгонят из пекарни за украденную краюху, будут насмехаться на речной пристани, когда он попросится в грузчики.

Тогда-то он и решит, что честным трудом в Басселе не выжить.

– Смотри, что ты наделал! – зашипел вдруг Мант.

Мастер-кожевник выглянул из каморки через дверь и окатил Вариона потоком ругательств. Замолк он, лишь когда в помещение вошёл высокий мужчина с короткими волосами. Щёки гладко выбриты, но вокруг рта он оставил густую щетину. Поговаривали, что такие бороды были в моде в Трисфолде, отчего местные называли их северянками. Образ, знакомый Вариону с тринадцати лет. Первый Лис, которого он встретил.

– Здравствуйте, господин, – Мант сложил ладони на груди и поклонился. – Извините, светозарного Кваранга ради! Ваши сапоги почти готовы, но этот олух никак не закончит.

Юному Вариону достался ещё один шлепок по темечку.

– Да, господин, – проговорил мальчишка. – Это я виноват, простите, пожалуйста.

– Ничего страшного, – посетитель улыбнулся. Только губами, без глаз. – Мне не к спеху, да и лучше сделать работу медленнее, но с качеством. Тем более, это не повод бить юношу, господин Мант.

– И правда же, – кожевник закивал в притворном покаянии. – Что-то меня наваждение прихватило. Работай, Варион. Работай спокойно.

Мальчик кивнул и продолжил шлифовать сапог. Скоро посетитель выйдет из мастерской, и покаяние Манта покинет каморку в тот же миг. И вновь голова Вариона заноет от оплеух, а уши забьются грязными оскорблениями.

Но он должен работать. Если умереть с голода, то и убийство Харлы станет ошибкой.

Варион вновь увидел тринадцатилетнего себя со стороны, но взгляд его оказался прикован к добродушному покупателю новых сапог. Он знал его. Но знал гораздо позже этого дня. Скоро Мант выгонит его из подмастерий, потом будет пекарня, речная пристань… Со Жнецом, вербовщиком Лисьего Приюта, он встретится лишь спустя три луны.

Но вот он, здесь. Уверяет Манта, что не злится из-за задержки, пусть и заплатил наперёд за лучший образец овечьей кожи в мастерской. Единственный. Овец в Летаре не разводили, так что Мант закупал их шкуры штучно, когда бывал на рынке в Трисфолде. То есть, раз в пару лет.

– Какого хрена? – прошипел повзрослевший Химера, но мальчишка его не слышал.

Варион опять вернулся в юное тело. Жнец уже ушёл, так что Мант решил как следует отыграться за унижение.

– Извините, мастер, – бормотал мальчишка. – Я научусь, правда. Дайте мне ещё один шанс.

– Ладно-ладно, – Мант вытер пот с широкого лба. – Дам тебе повод учиться усерднее. За сегодня монету не получишь. И за завтра – тоже. Ничего не получишь, пока мы этому господину не отдадим сапоги!

– Мастер! Нет! – взмолился Варион.

Он отложил скребницу и повис на шерстяной жилетке Манта.

– Давай-давай, – кожевник оттолкнул юнца. – Голод хорошо прочищает мысли, так что будет тебе урок.

– Я не могу вернуться без монеты! – Варион заплакал. – Что я маме скажу? Она же с ума сойдёт, у нас и так дом отбирают!

Мама? Взрослый Химера задумчиво промычал, глядя на терзания юного себя. С чего бы ему упоминать Харлу? К тому времени она уже умерла. Мать была последней, о ком он бы вспомнил в этот день.

– Вот и подумай, что сказать, – говорил Мант уже с меньшей злобой. – Например, что ты бездельник, который слушает дождь вместо того, чтобы работать, и подводит мастера. Знаешь, что? Иди-ка ты домой, раз с работой нынче не клеится. Господин дал нам ещё два дня, чтобы закончить сапоги, так что сегодня отдохни, а завтра – чтобы сразу же разобрался с обоими.

Юноша утёр слёзы замызганным рукавом и разложил инструменты по местам. Он захватил дырявую накидку со стола и устремился на улицу. Дождь как раз заканчивался, но его наследие жило в грязных лужах по всей округе. Дорога до Яблонь простой не будет.

– Как ты? – спросил Жнец.

Лис пережидал дождь под кроной старого дуба у порога мастерской, но всё равно вымок насквозь.

– Всё хорошо, – Варион всхлипнул.

– А мне так не кажется, – Жнец хлопнул мальчика по плечу. – Я слышал, что мастер Мант тебе наговорил. Он забрал твою монету?

– Не важно.

– Ладно-ладно, можешь не отвечать, – Лис брёл за Варионом на шаг позади. – Хочешь, я дам тебе три монеты? За неудобства, которые вызвал мой визит.

Мальчишка замер прямо в луже.

– Я же не закончил работу, – произнёс он. – Мастер Мант заплатит, когда я всё сделаю.

– Ну, а есть вам с мамой нужно уже сегодня, – Жнец нагнулся, уперевшись ладонями в собственные колени. – К тому же, за сапоги я уже заплатил Манту. Эти монеты будут подарком тебе за старания. Ну как, хочешь?

Варион двигал губами, его глаза забегали. Конечно, он хотел три грёбанных летта.

– Дело не в еде, господин, – сказал мальчишка. – Маме трудно работать в поле, и барон Лембер хочет забрать наш дом, если мы не будем платить хоть какие-то подати. Потерять свободу – это же самое худшее!

– Как сказать, дружище? Мой двоюродный брат сам попросил барона Хамаранта приписать его к своей земле. Говорит, так легче живётся. Главное – трудиться, а еда, кров и даже защита – теперь забота барона. Но, конечно, его дети и жена не согласны. Они не сами выбрали такую жизнь и с удовольствием изменили бы её, но даже пробовать не стали. А ты пытаешься, молодец.

– Что толку-то? Мама говорит, что у меня руки из жопы растут.

– Глупости, ты же не плотояд какой! – Жнец подхватил Вариона под руку и повёл вниз по улице. – Давай сделаем так. Я хочу дать тебе эти монеты, чтобы вы ещё чуть-чуть сохранили свободу и получили шанс всё поправить. Но я боюсь, что ты спустишь их на что-нибудь дурное. Пойми меня: мальчишки тоже разные бывают. Так что монеты я отдам твоей маме, если ты меня с ней познакомишь. Идёт?

– Не стоит вам с ней знакомиться, господин. У неё уже есть мужчина.

– Я же не за этим, – Жнец громко рассмеялся. – Просто хочу рассказать ей, какой старательный у неё сын, хорошо? Пусть поймёт, что руки у тебя растут откуда надо.

– Ладно, – Варион кивнул. – Но придётся идти в Яблони.

– Ну, хуже уже не будет, – Лис указал на промокшую одежду и налипшую на сапоги грязь. – Пойдём, прогуляемся.

Они шли вниз по улице, становились всё дальше, а Химера смотрел им вслед. Он открывал рот, чтобы окликнуть Жнеца. Такого же, каким он запомнил его с первого дня. С той же северянкой на лице, в тех же сапогах.

Всё было так же, кроме одного. Он никогда не встречал Жнеца до того, как убил мать, и не шлифовал его новые сапоги из овечьей кожи.

– Нет, этого не было, – забормотал Химера. – Не было такого! Стойте! Откуда это воспоминание? Эй!

Ни Варион, ни Жнец его не слышали. На первый взгляд, между ними было саженей семьдесят. На деле – почти пятнадцать лет. Жнец умер во время падения Приюта, но успел вслух пожалеть о том, что привёл Химеру.

Но ведь всё было не так.

Химера бросился следом за ними. Лужи плескались под его ногами, забрызгивали робу из обители. Он бежал, пока на пути не возникла новая фигура. Мужчина в капюшоне с широко расставленными ногами. Он стоял спиной к Химере, но даже так Лис почуял его взгляд.

– С дороги! – крикнул он, но почему-то остановился.

– Дальше пути нет, – проговорил мужчина голосом, одновременно знакомым и чужеродным.

Порыв ветра сбил Химеру с ног. Он провалился в яму и летел спиной вперёд. Лис ждал встречи с грязной лужей, но спина упёрлась в бархатную обивку кресла.

Обитель Мальны. Он снова был в кабинете госпожи Аламы. Варион открыл залитый слезами глаз и увидел служительницу. Выглядела та взволнованно. Она пыталась сбить пламя свечи короткими выдохами, но быстро сдалась и попросту затушила её двумя пальцами.

– Что это было? – выпалил Химера.

– Твоя память, – испуганно ответила Алама.

– Нет, не моя, – Лис затряс головой и отхлестал себя по лицу грязными волосами. – Не было такого никогда. Не было!

– Да, ты это уже говорил, – служительница долго смотрела на затухшую свечу и смахнула её на пол.

– Вы тоже это видели?

– Слышала. В таком состоянии мои гости озвучивают всё, что видят в своей памяти.

– И что я рассказывал?

– Я же говорю – всё. Жнец, Лисий Приют, мастер Мант. Мне это ни о чём не говорит, но для тебя, очевидно, всё не так.

Алама достала из стола железную флягу и жадно присосалась к её горлышку. Химере такой подход пришёлся по душе. Он протянул руку, и служительница поделилась с ним напитком, оказавшимся на редкость терпким вином. Лису она нравилась всё больше.

– Это не мои воспоминания, – уверил Варион, проглотив вино.

– Такого быть не может, – Алама стояла на своём. – Во время наших путешествий мои гости попадают в свою память, даже если сами уже забыли те дни.

– Не знаю, что вы такого намешали в эту свечу. Лишь бы не звёздную благодать.

Служительница просунула голову между штор, какое-то время постояла и вернулась к Лису. Она взяла со стола белый платок и быстро обтёрла им лицо.

– Там был какой-то человек, – проговорила Алама. – Ты сказал, что он не пустил тебя домой. Ты знаешь, кто это был?

– Кажется. Хотя, нет. Или да?

Виски Химеры разболелись. Он положил руку на лоб, прямо над переносицей, и начал его массировать. Почему-то фигура в коричневом плаще показалась знакомой. Её голос, грубоватый и низкий, всплывал в памяти. Точнее, пытался. Как рыба билась снизу об лёд замёрзшей реки.

– Кем он ни был, он не пускает тебя к воспоминаниям о матери, – Алама покосилась на упавшую свечу. – Боюсь, тут потребуется больше, чем путешествие со мной. Тебе нужен кто-то, кто сломает эту преграду другим способом. Ты ведь понимаешь, о чём я?

– Вы сейчас на магию намекаете? – изумился Химера. – Впервые вижу, чтобы служитель Звезды предлагал пойти к магу, а не в храм.

– Ну, а я приняла в этом кресле не один десяток рыцарей, – Алама вновь обошла стол и замерла перед шторами. – Многим было больно нырять так далеко в прошлое. Но такое я тоже вижу впервые.

Служительница ухватилась за шторы и широко раздвинула их. Взору Лиса открылось окно, поделённое перекладинами на четыре квадрата. И стекло, которое пошло трещинами от карниза до подоконника.

– Это я сделал? – Варион выбрался из кресла, но за спинку ещё держался.

– Скорее, тот, кого ты встретил на дороге памяти, – горло Аламы двигалось, будто борясь с тяжёлым комом. – Не уверена, что смогу помочь тебе с этим. Смеве я скажу, что тебе намного лучше. Надеюсь, ты меня не подставишь и будешь примерным мальчиком. Ведь так, Варион?

Химера ощутил жжение на языке, которое возникало, когда в мыслях всплывала сальная шутка. Он решил перетерпеть. Как примерный мальчик.

– Спасибо, – Алама слабо улыбнулась, когда Варион кивнул. – Я просила Лийю дождаться тебя и проводить в комнату, чтобы ты опять кого не побил. Ты ведь знаешь Лийю?

Химера был даже рад видеть бронзоволосую девчушку, что смиренно выжидала за дверью. Теперь она стала для него символом хороших новостей. Несколько дней назад Лийя доказала, что Альхиор мёртв. Быть может, у неё и сейчас найдётся, чем его порадовать?

– Мы можем прогуляться? – предложил Варион уже на лестнице.

– Ладно, только недолго, – Лийя закивала. – Всё равно вы быстро управились с госпожой Аламой.

Служка вывела Лиса на улицу. Она подняла голову к небу и улыбнулась, хотя погода была паршивой. Тучи клубились с самого утра, иногда накрапывал дождь. Но Лийя выглядела счастливой, пусть её ботинки и топтали чью-то могилу.

– Тебя ничего не смущает? – спросил наконец Химера.

– Ты о чём? – Лийя нахмурилась и начала озираться.

Дворик на юге обители оказался более оживлённым, чем накануне. Мимо прошло трое рыбаков с забитыми уловом сетями, а слева – за углом лекарни – топтал землю неприметный мужчина в тёплом мундире. Химера допустил, что то был рыцарь, призванный караулить Лиса.

– Лийя, посмотри вниз, – подсказал Химера.

Ему стало почти жалко девчонку, которая с каждым мгновениям выглядела всё более растерянной.

– Ну? – нетерпеливо протянула та.

– Что ты видишь?

– Дорожку.

– А что на этой дорожке?

– Камни на ней, – Лийя фыркнула. – Могильные камни, а что?

– И правда, Лийя, что такого? Подумаешь – дорожка из могил.

Девочка вытянула губы, посмотрела на Лиса и громко рассмеялась. Неприметный караульный даже шагнул в их сторону, но быстро понял, что опасности пока нет.

– Нет там никаких могил, – Лийя кое-как успокоилась и махнула рукой. – Только камни.

– Что за бред?

Химера хотел описать ситуацию более крепким словом, чем «бред», но решил, что от более красочного описания у благочестивой служки отвянут уши.

– Ты из-за камней такой странный? – девочка подошла поближе. – Это просто старые могильные камни с кладбища. В склепах можно хоронить жрецов и рыцарей, а остальных закапывают на обычном кладбище за стеной. Но там места – чуть, мы же на острове. Когда кончается земля – в самые старые могилы хоронят новых людей, а могильные плиты пускают на мостовые. Потому что камня на это дело тоже не дождёшься ни от королевы, ни от царя. Это старая традиция, у нас тут все привыкли.

– Охеренная традиция, – всё же сорвался Варион.

Девочка нахмурилась, а он не понимал, верить ли ей. С одной стороны, Лийя ещё ни разу не обманула Лиса. Показала ему кладовую с хатторком, пусть та прогулка в подвал и грозила ей неприятностями. Душой Химера понимал, что служка желала ему добра. Наверное, прониклась его болью.

С другой стороны, если в обители Мальны служили безумные фанатики, способные хоронить залётных путников вот так, прямо под ногами, то и Лийя окажется такой же. Решит втереться в доверие, чтобы потом скормить его рыцарям.

Варион как никогда возжелал услышать трезвое мнение. Мудрой Вдовы или осмотрительного Крысолова – не важно.

– Лийя, ты сможешь мне помочь? Хочу повидать своих друзей.

Глава 7. Подъём

В ночь, когда лорд Бримм созвал Лис в часовню, Таделия долго не могла уснуть. В разговоре с Бертольдом оба условились, что необходимо найти Химеру. Где бы тот ни был, они не будут прятаться под одеялом и ждать, пока остальные рискуют головами в походе на север Хемелена.

Но Химера оказался не единственной их заботой. Служители взяли на попечение Каддара Бреккского. Неугомонный следопыт гнал их с самого Басселя, подкупил Вийма, чтобы тот сдал им планы Лис. Если Каддар выжил, то первым делом выложит рыцарям всю правду.

Стало быть, его нужно остановить. Таделия верила, что товарищи взглянут на неё по-другому, если она не даст следопыту заговорить. Оставалось лишь выяснить, где обитают местные лекари, и попутно раздобыть достойное оружие взамен того, что изъяла воительница Тельма.

Но потом наступило самое странное утро в жизни Таделии. Когда рассвет уже проглядывался через лёгкие занавески опустевшей комнаты, Сойка провалилась в сон. Её туда увлёк лёгкий запах мха и сырой древесины. Так пах их дом на хуторе, окружённом заросшими топями.

Во сне Таделия вернулась в те дни, когда всё ещё было хорошо. Они собрались за большим столом всей семьёй – мать, отец, две её сестры и двое братьев. Они смеялись, строили планы на осень. Юный Хаперт хвалился, что за лето освоил самодельное копьё из стебля рогоза. Теперь им не страшны ни плотояды, ни топеглоты. Так сказал отец.

Конечно, было это до того, как трактир отца перестал приносить деньги из-за нового поселения, основанного неподалёку. На что он надеялся? Все уже давно говорили о том, что барон Маллен собирается строить крепость в верховьях Сальмены. Кому нужна таверна с плесенью на стенах и дырах в перинах, когда в трёх верстах есть целый новый город?

Немудрено, что Давин Румелар сошёл с ума. Но было бы лучше, если бы он просто повесился в амбаре. Что угодно было бы лучше, чем то, что пришлось пережить его семье.

– Подъём! – низкий женский голос разорвал сон, а вторил ему звонкий колокольчик. – Подъём, подъём!

Таделия очнулась в незнакомой комнате. Нет, не комнате – бараке. Она лежала сверху на двухъярусной кровати, одной из двух десятков в длинном помещении. Голова раскалывалась, а ноги кололо, будто те онемели во сне.

Кто-то успел переодеть Сойку. Теперь на ней была белая сорочка по колено. Такая же, как на целой толпе женщин, пробудившихся по воле грузной дамы в сером балахоне и белом фартуке. И её колокольчика – пусть утренняя гостья и замолкла, латунный паршивец всё ещё заливался на весь барак.

Таделия спустилась вниз. К кровати была приделана деревянная лестница с тонкими поперечинами, но она просто смахнула со второго яруса на пол. Для бывалой Лисы в таком манёвре не было ничего особенного, но остальные женщины встретили его взглядом на грани изумления и порицания.

Обитательницы барака отправились в дальний его конец нестройной колонной. Сойка смотрела на них, а внутри нарастало ощущение, что ей не стоит отставать. То было не наваждение извне. Скорее, знакомое Лисье чутьё, которое помогало Таделии слиться с толпой, если того требовала работа.

Женщины держали путь в соседнюю комнату. В середине дальней стены стояла высокая кадка с водой, а по бокам тянулись одинаковые полки, на которых была сложена одежда. Каждая из них быстро умыла лицо, а потом забрала со своей полки серый балахон и пару плохо скроенных ботинок.

Сойка проделала те же действия, но ей пришлось занять место в конце колонны. Как она и ожидала, только один набор одежды остался к тому моменту, как она закончила умываться.

– И что это за херь? – тихо спросила она себя.

Ответ Таделия надеялась получить на улице, куда как раз устремились остальные женщины.

Сойка ещё не бывала в этом месте. Три одинаковых барака выходили к округлой площади перед широкой часовней – заметно больше той, куда водили паломников. За её покатой крышей нависал могучий собор с куполом, украшенным изящными коваными узорами и металлическими шипами. По обе стороны – и справа, и слева – к площади жались два одинаковых здания в три этажа. Их центральные фасады украшали чёрные гранитные колоны.

Из соседних бараков подтянулись другие женщины. Большинство из них были молодыми, не старше двадцати. Возраст остальных вполне мог разниться от десяти до семидесяти. Барак Таделии оказался самым многолюдным.

В группе, что вышла слева и направилась к часовне вместе с остальными, промелькнула знакомая чёрная шевелюра. Сойка рванула за ней и ухватила Вдову за руку.

– Иштава! – глухо проговорила Таделия. – Чёрт, как хорошо, что ты тоже здесь! Что происходит?

– Здравствуй, дорогая, – отрешённо сказала Вдова, глядя на часовню. – Полагаю, мы идём на утреннюю молитву, а потом нам назначат работы.

Сойка тряхнула головой. Опытная Лиса говорила так, будто в происходящем было мало необычного. Подумаешь – проснулись в бараке в самом сердце обители, как какие-то служительницы.

– Иштава, это какой-то бред, – Сойка ещё сильнее сжала её запястье. – Ты видела остальных? Где Бертольд?

– Это ведь женская обитель, – Вдова словно говорила с ребёнком, мягко и снисходительно. – Мужчины тут только на правах рабочих за пределами ставки ордена.

– Зашибись, – Таделия выпустила руку Иштавы. – Давай их найдём. Не нравится мне всё это.

– Сейчас нам лучше не искать неприятностей.

Вдова побрела в часовню в числе последних, и Сойке пришлось сделать то же самое. Старая практика Лис – делай то же, что делают остальные, пока не подберёшься к цели. Вероятно, Иштава просто следовала заветам Настоятеля по привычке. Но этот её взгляд… Она искренне не понимала, почему Сойка так волновалась.

В раздумьях Таделия подошла к широкой пылающей чаше в центре часовни и чуть не забыла подслушать, что шепчут остальные молельщицы. Они лишь ненадолго замирали у очага, левую руку клали на середину груди, а правую тянули к огню. Если уж следовать за толпой, то делать это нужно тщательно.

– Благодарю тебя, светозарнейшая из звёзд, что берегла меня этой ночью, – повторила Таделия за предыдущей женщиной. – Прошу и через этот день провести меня жертвенностью Мальны.

Странная молитва. В детстве, на хуторе, мать всегда взвывала к верности Литанда. Но каждое королевство молило своего Первопрорицателя, пусть вся светозарная шестёрка и служила одной Звезде на равных началах. То было на словах. На деле люди всегда ставили выше того, кто основал их страну.

Сойка решила не поминать Литанда с десятками последовательниц Мальны вокруг. Следуй за толпой, пока не доберёшься до цели – и останешься незаметной. И живой.

Женщин собрали на площади перед часовней. Несколько взрослых служительниц вскоре к ним присоединились и распределили каждую по работам. Как и говорила Иштава.

Таделию отправили в сады с одиннадцатью другими. Там служительница по имени Валита сообщила, что настоятельница обители, светозарная мать Лидвия, ожидает раннюю и тёплую весну, так что грядки уже стоило подготовить.

Работницам вручили лопаты и тяпки с короткими ручками. Инструменты оказались ржавыми, из рукояти торчали щепки. Сойка взвесила свою тяпку на ладони и осмотрела облезлое навершие. Вряд ли оно будет достаточно острым, чтобы сойти за оружие.

Как в бреду, Таделия приступила к работе. Две послушницы выкорчёвывали куски почвы, чтобы оформить грядки, а Лиса ползла за ними на корточках и разбивала землю тяпкой. Вдова работала неподалёку – ей выдали длинные кусачки, которыми Иштава подрезала раскидистые кусты у белой постройки в три этажа.

Когда старшие отворачивались, Сойка щипала себя за запястья. В Приюте рассказывали, что настоящая боль помогает бороться с мороком. Но причудливая завеса держалась. Таделия чувствовала себя последним разумным человеком в стаде овец. Все, даже Вдова, послушно подрезали кусты, корчевали землю, таскали мешки с золой, которую сыпали на уже готовые грядки.

Быть может, боль не была достаточной? Сойка вытянула левую ладонь, а правой рукой занесла над ней тяпку. Чем сильнее морок, тем сложнее будет побороть его. Может, хоть так?

– Эй, подруга! – крикнула Сойке одна из женщин с лопатой, рослая смуглянка лет двадцати. – Чего расселась? Надо закончить до трапезы!

Таделия одёрнула руку. Её напарницы уже ушли на несколько рядов вперёд и теперь с недовольным видом ждали, пока Лиса их догонит. Нашли землеройку.

Следуй за толпой. Следуй за сраной толпой. Сойка продолжала себе об этом напоминать – слишком уж ей хотелось выжить, даже если придётся играть по правилам морока. Идеальных иллюзий не бывает, так что рано или поздно наваждение даст слабину.

Правда, этого не случилось ни до трапезы, ни во время неё. Работницам позволили вымыть руки в бараке, а потом все отправились в обеденный зал. Не тот, в котором до этого ели Лисы. Здесь не было ни госпожи Маритель, ни её роскошных блюд с рыбой и овощами. Лишь водянистая каша с горькими вялеными ломтиками, о происхождении которых Сойка решила гадать. Для собственного же спокойствия.

Следующей остановкой стало одно из зданий с колоннами. Женщины вошли в просторный зал, который амфитеатром поднимался вверх и занимал не меньше пары этажей. Таделия следовала за толпой, уселась на деревянную скамью и встретила лёгким поклоном очередную служительницу.

Женщины рядом выше восторженно зашептались при виде дамы с тонкими чертами, напоминавшими приукрашенный портрет, нежели живого человека. Пучок ониксовых волос скрепляла длинная серебряная шпилька, а серую робу служительница подпоясала тонкой белой верёвкой. Как будто нарочито подчёркивала тонкую талию.

Судя по тому, что шептали послушницы, звали эту даму госпожа Алама.

– Рада видеть вас всех, – служительница не пыталась говорить громко, но своды зала любезно доносили её голос даже до верхних рядов. – Сегодня я предлагаю вам вновь вспомнить одно из проявлений благой воли нашей светозарной защитницы. Я говорю о жертвенности.

Сойка усмехнулась. Сначала их утомили перекопкой грядок, чтобы все силы ушли в сырую землю острова. Теперь пришла пора истощить разум проповедями.

О благой воле Далёкой Звезды Таделия слышала. Всего таких деяний было шесть, и каждое соответствовало одному из Первопрорицателей. Жертвенность Мальны. Милосердие Аквиды. Знания Драуда. Стойкость Андора. Честь Вескера. Верность Литанда. Покуда человек следовал одному из этих путей – сияние его души оставалось ярким.

– Что же такое жертвенность, дорогие мои? – вопрошала тем временем Алама. – Кто может объяснить?

– Это готовность отдать что-то ценное на благо Далёкой Звезды, – вскочила и отчеканила совсем юная ученица.

– Не только на благо Далёкой Звезды, – поправила её служительница. – Это может быть любая благая цель. Давайте вспомним пример такой жертвенности. Да, Пилла?

– Первопрорицательница Мальна, жертвенная мать, – ответила рыжеволосая девушка лет шестнадцати. – Она позволила язычникам Крестедии сжечь себя на костре, чтобы огонь уничтожил их город и открыл путь войску короля Бенкара. Её жертва породила весь Хемелен.

– Ты, конечно, права, Пилла, – Алама сощурилась и подошла ближе к трибуне. – Но я бы хотела услышать что-то посвежее. Все знают историю жертвенной матери Мальны, мы ведь в её обители, в конце-то концов.

По амфитеатру пробежала волна тихих смешков, а Пилла зарделась под стать её волнистым волосам.

– А как же воитель Гелланн из Граденна? – дама средних лет с короткой светлой причёской вскинула руку. – Его отряд держал крепость на побережье ценой жизни. Они задержали высадку язычников из Грохтцегора, чтобы остальные успели уйти.

– Да, такое тоже было, – Алама закивала, но и губы поджала. – А есть ли у вас более приземлённые примеры? Необязательно жертвовать жизнью – есть, ведь, и другие ценности. Давайте отойдём от прорицателей и воителей. Вот ты, дорогая сестра, знаешь такой пример? Ты же с нами недавно?

Она смотрела на Таделию. Сойка поёжилась, когда десятки глаз уставились на неё. Она не хотела выделяться, а теперь оказалась в центре внимания. И где же она ошиблась?

– Не уверена, госпожа, – Таделия встала, прижав руки к подолу балахона.

– А я думаю, что знаешь, – Алама поднялась повыше между рядами скамеек. – Чем ещё может пожертвовать человек?

– Свободой, – Сойка отвела взгляд и почувствовала, как щёки становятся пунцовыми.

– Свободу обычно забирают за преступления, – с вызовом сказала служительница. – Ты знаешь истории о тех, для кого отдать свободу стало примером жертвенности?

– Так поступил мой друг, – слова сами вырывались изо рта Таделии. – Он мог жить свободно, уйти, куда хочет. Но он отказался от этого, чтобы помочь мне и не только. За это я ему благодарна.

– И как же зовут твоего друга?

Сойка молчала. Любопытные глаза учениц впились в неё, но острее всех смотрела Вдова. Старшая Лиса выглядела испуганной и почти не шевелилась.

– Не хочешь говорить – твоё право, – Алама спустилась с трибун. – Но я всё же считаю, что свобода – вопрос очень скользкий. Каждый вор, каждый убийца считает, что заслуживает свободу. Невиновного сложно её лишить.

Таделия скребла по большому пальцу ногтем указательного и почти разодрала его до крови. Помимо того, что упомянула служительница, люди ещё часто считают свои речи единственно правильными. Достаточно лишь говорить громко и уверенно, обращаясь к тем, кто стоит ниже. Легкотня.

– А что насчёт свободы воли, госпожа? – Сойка не смогла себя пересилить и высказалась. – Невиновного можно лишить и её. Заставить делать то, чего человек не хочет. Вплоть до убийства, кражи и всего того, за что можно лишиться обычной свободы.

– Потому-то магия и считается таким же тяжким грехом, – Алама смотрела в высокое окно, поглаживая своё запястье. – Без неё такое не сотворить.

– Но дело не только в магии, – Таделия старалась не смотреть на Вдову. – Заставить можно иначе. Словом, мечом, серебром. Когда кто-то берёт над тобой власть – страшнее нет ничего.

– Вообще-то смерть страшнее, – оживилась ученица Пилла.

Сойка не ответила. Возможно, юность Пиллы прошла в спокойствии и сытости. Для таких и впрямь не было ничего страшнее смерти. Таделия же усвоила совсем другой урок и совсем недавно его повторила.

– Спасибо за беседу, дорогая, но наш разговор заходит куда-то в дебри, – Алама сдавленно рассмеялась. – Ладно, раз уж мы помянули жертвенную мать Мальну, не лишним будет ещё раз поговорить о значении её жертвы. Не только для Хемелена, но для всех королевств.

Служительница ещё долго тянула свои речи, но высказаться больше никого не просила. Сойка её не слушала. История о том, как жертвенный костёр Мальны уничтожил деревянную Крестедию – тогда ещё под властью коренных народов Хемелена – была известна и летарским верующим.

Если что-то Таделия и могла сделать, так это отвлечься.

Мудрый разговор с Аламой продлился до вечера, и всех послушниц отправили в молельный зал главного храма. Сойка простояла всю службу в задних рядах, пока местная жрица взывала к Далёкой Звезде за всю обитель.

К её удивлению, дневная трапеза оказалась единственной за весь день. Когда вечерняя молитва закончилась, женщины вернулись в барак и отошли ко сну.

А потом всё повторилось. Умывание. Часовня. Грядки. Трапеза. Алама. Храм. Второй день дурного сна походил на предыдущий. Её окружали одни и те же разговоры о воле Далёкой Звезды и о подвигах её прорицателей. Та же тяпка, те же комки земли. И вновь пора было спать.

Изменения пришли лишь на третий день, и то – не сразу. После трапезы выяснилось, что ученицам предстоит провести время в купальне вместо очередной беседы с госпожой Аламой. Сойке претило тесниться с дюжинами послушниц в сыром помещении, ещё и без одежды.

Но надо было слиться с толпой. На неё уже косо поглядывали остальные после разговоров с Аламой.

«Чёрт, почему я вообще переживаю, что подумают эти святоши?»

Послушницы мылись в купальне, которую и назвать-то так было стыдно. Особенно, после той, куда водили паломников. Здесь не было ни просторных купелей, ни шершавой мозаики на полу, ни резных статуй из цельного камня. Только серый пол, мокрые стены с чернильными разводами плесени и вода, бьющая из нескольких круглых отверстий на уровне лица.

Сойка решила тут не задерживаться. Подставив спину тёплому потоку, она выглядывала Вдову среди мокрых тел, но та, видимо, не поместилась в первой группе купальщиц. К Чёрту. Сегодня Иштава и сама будто бы избегала Таделию.

Лиса уступила место у источника остальным и поспешила вытереться насухо. О какой ранней весне говорила настоятельница обители, если ветер с озера дул такой, что низ балахона надувался куполом? Так и простыть немудрено.

Переодевшиеся послушницы как раз отправились в купальный зал, а следующая группа ещё не успела войти из предбанника. Таделия осталась в блаженном одиночестве, которого ей так не хватало с того странного дня, когда Бримм и Квиллар отправили Лис на задание.

А был ли этот день взаправду или то – лишь сон? Что, если всё, что случилось с отплытия из Сегденна – не более, чем наваждение Альхиора?

– Привет!

Сойка вздрогнула. В раздевалке невесть откуда появилась совсем юная девчонка в сером плаще. Она изучала Таделию круглыми глазами жёлто-карего цвета и мило улыбалась.

Лиса не стала отвечать: ей хватало и своих размышлений. Ведь колдун ещё жив. Это Альхиор засунул Сойку в тюрьму собственного разума. Вместо прутьев и замков тут были колючие балахоны и грядки, а охраной служили образы служительниц.

– Ты же Таделия? – а девчушка всё не унималась. Плевать. – И Сойкой тебя тоже зовут?

Теперь Таделии стало интересно. Откуда мелкой знать это имя? Если Лиса и впрямь запуталась в омуте своих мыслей, ответ понятен: его знала сама Сойка. Но, если допустить на одно мгновение, что всё было наяву… Придётся выяснить.

– Допустим, – Таделия кивнула.

– А я – Лийя. Служка, – девочка засияла. – А почему у тебя два имени? Или Сойка – это фамилия?

– У всех наших два имени.

– Это ты про Лис, да?

Да какого Чёрта? Сойка таращилась на Лийю и не могла понять, откуда взялась эта всезнайка с ровной чёлкой, почти достающей до глаз. Мог ли её собственный так разум так издеваться над Лисой?

– Можешь ненадолго пойти со мной? – служка почти шептала и косила глаза на дверь. – Это очень-очень важно! Только надо быстро, хорошо?

Таделия решила проверить, куда заведёт её Лийя. Пока что девчонка направилась к выходу из скромного купального дома, притаившегося под западной стеной обители. Она провела Сойку через ряды ожидавших своей очереди на помывку послушниц и пролезла под лысыми кустами.

Сойка чертыхнулась, когда голые ветки царапнули ей спину. Всё же маленькой служке куда легче было тут пробраться. Но она справилась и продолжила путь за Лийей.

Пригнувшись, они просеменили вдоль кустов обратно в сторону купальни. Там их уже ждал рослый мужчина в капюшоне. Он привалился спиной к стене помывочной и рассматривал вытянутую левую руку, всю замотанную в бинты.

– Вот! – радостно объявила Лийя. – Только, пожалуйста, быстро, а то будут неприятности!

– И что это значит? – Сойка сложила руки на груди. – Ты кто? Ищешь тут щели, чтобы подсматривать?

– Было бы на что смотреть.

Мужчина повернулся и скинул капюшон. Из-под мешковатой ткани показались длинные волосы, широкая переносица и прищуренный глаз с густыми ресницами. Только правый, ведь левую часть его лица тоже скрывали слои бинтов.

– Химера! – Сойка подпрыгнула на месте. – Ты живой? Так, а почему так вырядился? Ты тоже один из них?

Она едва не сорвалась с места, чтобы обнять этого пройдоху. Но на нём был балахон служителя. Похоже, и с ним сделали то же, что и с Иштавой.

– Давай попробуем угадать, Таделия, – проговорил Варион. – Либо я настолько преисполнился верой, что меня взяли в женскую обитель. Либо малышка Лийя стащила для меня робу из постирочной и где-то бродит одна очень злая служительница в очень грязной робе. Как думаешь, что правда?

– Ах ты, зараза.

И всё же она его обняла. Руки Сойки обхватили грудь Химеры, и тот вдруг зашипел, отстранился и схватился за левый бок.

– Осторожнее, – попросил он сдавленно. – Мне ещё херово.

– Что с тобой случилось?

– Альхиор со мной случился, – Варион перевёл взгляд на стену купальни. – Но ничего. Это была его последняя гадость.

– Ты убил его?

Химера едва заметно кивнул и сразу же кивнул на смущённую Лийю. Сойка подняла руку в знак вины, но при этом улыбнулась. Даже если Вариона породил морок Альхиора, такие вести её порадуют её и во сне.

– Так, где ты был? – спросила Таделия.

– Времени мало, так что скажу только, что в местной лекарне, – Химера вытянул шею и осмотрелся. – Но там мне оставаться нельзя, так что я попросил Лийю вас разыскать.

– Ого, ты специально послал за мной? – Сойка смущённо прикрыла рот ладонью. Хоть кто-то не пожелал избавиться от неё под шумок.

– Я не знал даже, жива ли ты после делишек Альхиора, – Варион остался серьёзен. – Послал за тобой, Крысоловом и Бертольдом. Короче, теми, кого легче описать.

– Других я не нашла, а тебя – сразу! – гордо заявила Лийя. – Тебя легко было найти. Варион сказал, что ты весьма красивая, на редкость стройная и пахнешь мылом, даже если не помоешься. А ещё у тебя…

– Мы поняли, Лийя, – сказал Химера, подняв правую руку. – Суть в том, что здесь творится какая-то… Мутная история.

– Ты это мне будешь говорить? – Сойка подошла поближе и перешла на шёпот. – Я третий день думаю, что сошла с ума!

Она рассказала ему всё – так быстро, как только смогла. Про дом паломников, про собрание в часовне, про то, как проснулась посреди бесконечной иллюзии. А Варион просто кивал каждому слову. Потом он глубоко вдохнул через нос и отвернулся.

– Ну, что? – выпалила Таделия после своего рассказа. – Ты что-то скажешь?

– Я скажу! – вызвалась Лийя. – Это враки.

– Да ну? – Сойка наклонила голову и посмотрела на девчонку. – И где же я слукавила?

– Никого тут силой не держат. Мы сами пошли служить, каждая из нас. А лорд Бримм – вообще в Аноре и ещё не вернулся оттуда.

Таделия поджала губы и опёрлась рукой о стену купальни.

– Стал бы он тебе докладывать, когда вернулся, – заговорил-таки Химера. – Спасибо, Сойка ты мне очень помогла. Теперь я точно знаю, что оставаться тут нельзя.

– И что мы будем делать? – спросила Таделия. – Хрен с ними, со служительницами. Тут целый рыцарский орден под боком!

– Надурили Содагара, надурим и этих, – Варион то и дело косился на Лийю. Видимо, не так уж он ей и доверял. – Надо найти наших. Твой рассказ звучит так, что этот Бримм отправил их на убой. Я их догоню.

– Догонишь? Ты нашёл достаточно сильного мага, чтобы нас перенесли в этот Мальд?

– Таделия, твои вопросы всё очень усложняют.

– Потому что сложнее уже некуда!

– Брось. Я придумаю, как мне отсюда выйти, и брошусь следом. Так уж сложилось, что под рукой как раз есть один следопыт.

– Так. Так, стой, – Сойка выставила оба указательных пальца и затрясла ими. – Что значит, ты выйдешь? А я? А Иштава, Бертольд…

– Я же просил, поменьше вопросов. Уйдут все, но не сразу, если сделаем всё по-моему. Тебе ещё придётся пощеголять этой роскошной робой, потому как для тебя найдётся особое задание.

– Ну-ну. И что же это за план у тебя?

Химера улыбнулся впервые за всю встречу. Сжал правый кулак, попробовал сжать и левый, но тут же скорчился от боли.

– Если перестанешь перебивать меня, то с удовольствием тебе всё поведаю.

Глава 8. Если только в могилу

Химера поднёс левую руку к лицу и согнул пальцы. Затем он их выпрямил. Согнул вновь. И ещё двадцать раз повторил то же самое. Бинты не давали суставам двигаться, боль мешала ещё пуще, но с каждым повторением силы возвращались в израненную руку. Пожалуй, такая разминка стала одним из немногих толковых советов госпожи Смевы.

Сварливая лекарка уже закончила с пытками на сегодня, но им предстояло встретиться вновь этим же вечером. Просто сама Смева об этом ещё не знала.

– Эй, Каддар! – позвал Лис, не прекращая разминку.

– Чего тебе?

Обросший, небритый следопыт стоял у окна. Иногда он дул на стекло и рисовал на нём узоры пальцем. Варион и сам не мог ни побриться, ни даже ополоснуть тело, источавшее целый набор запахов – от простого пота до горьких мазей лекарки.

Но он хотя бы не походил на безумца, проводящего дни у окна, за которым никогда ничего не менялось.

– Что такое горемычница? – Варион опустил левую руку и уселся на кровати, лицом к грустному соседу.

– Какая тебе разница? – Каддар приложил к стеклу всю ладонь и уставился на получившийся отпечаток.

– Ну расскажи, что ты? Поделись своей мудростью.

Каддар выругался на незнакомом языке и заговорил.

– Это то, что Смева заставляет тебя нюхать, когда ты буйствуешь. Вообще, горемычница растёт на высоких кустах и любит холод. В Соттории её считают дурным растением.

– В смысле, дурным?

– Как всё запущено, – Каддар оттянул нижнюю губу и подул себе на лоб. – Знаешь ведь, что есть животные, а есть чудовища? С растениями – так же. Есть те, которые ведут себя странно и реагируют на магию, как будто питаются ей. У вас тут таких почти нет, но горемычница должна расти. Это такой плод – что-то среднее между жёлудем и грушей и по виду.

– И что она делает? Ей можно убить?

– В сыром виде можно и отравиться, – следопыт кивнул. – Детям – проще простого. Киррант в Сотторе велел вырубить все кусты, когда его племянник умер из-за такой ягодки. Но опасность вся в кожуре. Если её счистить, то можно отварить плоды и получится очень хорошее снотворное. В отваре как раз мочат ткань и дают понюхать человеку, чтобы он уснул.

– И долго нужно держать?

– Слушай, ты чего привязался ко мне с этой горемычницей? – Каддар подошёл к кровати Вариона. – Ничего страшного с тобой не будет, если ты об этом переживаешь.

– Не переживаю, просто ты такой умный, – Химера сложил ладони в мостик и подпёр ими подбородок. – Заслушаешься, честное слово!

– Отвали.

Варион упал на живот, продавив перину, и запустил правую руку под кровать. Пальцы быстро нащупали жёсткий свёрток, который Лийя незаметно подбросила ему днём. Под слоем холщовой ткани ощущалась короткая рукоять, и Лис боролся с искушением выхватить новое оружие. Но ещё рано.

– Эй, Каддар, – опять позвал Химера. – Хочешь мне помочь?

– Хочу, чтобы ты перестал разговаривать, – следопыт вернулся на свой пост и следил за парой стрижей, выписывающей круги в небе над обителью.

– Тогда надо было задушить меня во сне.

– Не в моих правилах.

Ух ты, как заговорил. Каддар не имел ничего против того, что подкупить доверчивого Вийма и объединить усилия с Альхиором. А скольких зарубил его верный пёс Мариш до того, как сам пал от чёрного мага?

Химера не гордился ремеслом убийцы, но и выслушивать снисходительные речи от тех, кто сам едва ли лучше, не желал.

– Каддар, хочешь секрет?

– Единство разобщённое, да что ты привязался? – следопыт стукнул раму кулаком, и окно задребезжало. – Ты хоть знаешь, как хорошо мне было, пока ты в беспамятстве валялся?

– А я всё равно расскажу, хоть ты и мудак, – Варион незаметно вытащил свёрток из-под кровати носком. – Сегодня мы отсюда свалим.

Каддар упёрся лбом в облезлую поперечину, что делила окно пополам, и захохотал. Смех его был явно не здоровым. Пальцы следопыта скрежетали по стеклу, а голос то и дело срывался, почти уходил в плач.

Вдалеке, на колокольной башне главного собора, начался вечерний бой, призывающий служительниц на молитву. Таделия сказала, что лучшего момента не сыскать.

– Если только в могилу, Химера, – молвил Каддар под скорбный звон. – Если только в могилу.

– В могилу мы и так попадём, – Варион гладил свёрток, будто пытался его соблазнить, но пока соблазнялся он сам. – А вот тут сидеть незачем. Давай поможем друг другу.

– Нет на Землях столько дурмана, чтобы я решил, будто ты можешь мне чем-то помочь, Химера. Хотя, одна возможность есть. Ты можешь умереть сам или убить меня, чтобы этот разговор закончился.

– Ну, давай попробуем.

Рука Вариона протиснулась меж складок ткани и взялась за щербатую рукоять. Он извлёк из мешка короткую тяпку, которую Таделия утром передала через Лийю. Комья земли облепили тупое лезвие, под ними ползли пятна ржавчины. Такое оружие – позор для Лиса, но и времена настали другие.

– Слушай меня, Каддар.

Одной рукой Химера развернул следопыта лицом к себе, другой – поднёс тяпку к его бледной шее. Каддар бросил взгляд на скромное оружие, но не стал проверять, насколько оно тупое.

– Ты что задумал? – только и спросил он.

– Отрублю твою башку, если не будешь слушать.

Что-то переменилось в бледно-голубых глазах следопыта, пока Варион шептал ему в тонкое, испещрённое сизыми сосудами ухо. Каддар не первый день ныл о безысходности их положения, намекал на смерть, как вполне допустимый выход. Хоть и был он родом из Северного Дола, было в этих речах что-то тивалийское.

А раз так, то и безнадёга была напускной. Как и ожидал Химера, даже туманная перспектива умереть возвращала Каддара к его былому состоянию. Глаза смотрели шире, живо изучали окружение следопыта. На виске вспухла изогнутая жила. В его разуме сошлись в поединке уныние и слабая надежда на свободу.

– Теперь – нужно пустить кровь, – сказал Варион. – Тяпка тупая, так что легче пустить её из моих ран. Давай – влепи мне пощёчину.

Уговаривать не пришлось. Едва ржавое навершие отдалилось от шеи Каддара, следопыт замахнулся и отвесил Лису затрещину. По правой скуле.

– Другая щека, придурок! – закричал Химера. – По бинтам бей.

Каддар ехидно улыбнулся, но подчинился. Кровь хлынула из-под повязок и наполнила сложенную чашей ладонь Вариона. Он плеснул часть на тяпку, размазал пальцами поверх её лезвия. Остальное же досталось зарослям русой щетины на лице следопыта.

– Ты чего творишь? – Каддар отпрыгнул и упёрся спиной в окно.

– Слушай дальше.

План Лиса был, пожалуй, даже слишком простым. Бывалому следопыту не составит труда запомнить свою роль.

Следуя указаниям, Каддар встал перед дверью и дождался, пока Варион подаст изящный сигнал.

– Иди сюда, сука! – заорал Химера. – Убью!

Следопыт дёрнул дверь и метнулся в проём, а вслед за ним полетела окровавленная тяпка. Она выбила из стены коридора кусок краски и рухнула на пол, оставляя повсюду алые брызги. Каддар успел уйти в сторону, да и Химера метил не в него. Главное – привлечь внимание крепкого мужика, что прохаживался по коридору вечерами. Должно быть, Смева поставила его караулить больных.

– Что у вас тут происходит? – голос у стражника оказался неожиданно высоким.

– Он рехнулся! – завопил Каддар в ответ. – Чуть голову мне не отрезал! Господин, у вас есть оружие? Вы можете что-нибудь с ним сделать?

Химера прислонился к стене. сбоку от косяка. Так, чтобы его не было видно из коридора. Он слушал и улыбался. Неразбериха, крики, кровавые пятна – всё это напоминало ему жизнь, которую он почти позабыл в этих белых стенах.

– А что делать-то мне с ним? – вопрошал коридорный.

Видимо, оружия у него не было. Или же не было смелости, чтобы им воспользоваться.

– Не знаю, огрейте его чем-нибудь, господин! – умолял Каддар. В голосе даже слышались слёзы. – Я не могу с ним больше оставаться!

– Давай мы тебя уведём подальше, – предложил караульный.

Химера прочистил заболевшее от крика горло.

– Верни его сюда! – потребовал Лис. – Иначе я перекушу себе вены, понял?

– Твою мать, не вздумай! – мужик прискакал к приоткрытой двери. – Не сдохнешь же, только проблем от Смевы оба получим!

Варион высунул в проём лицо, по которому всё ещё струилась кровь, и улыбнулся.

– Тогда зови сюда Смеву.

Караульный раздул пышные усы и нерешительно оглянулся на Каддара. Тут в коридоре послышался топот маленьких сапожек. Почти вовремя.

– Я уже предупредила госпожу, – объявила Лийя.

Она устремилась прямо к двери их комнаты, но коридорный выставил перед ней ладонь.

– Стой, малышка, не подходи к нему, – мужчина и впрямь беспокоился за служку.

– Всё хорошо, Бати, – уверила Лийя. – Он меня не тронет. Мы же друзья, правда?

– Зови Смеву, – твёрдо сказал Химера.

– Она тебя сама позвала, – ответила служка. – Бати, его нужно скрутить и отвести в процедурную. Прости, Варион: придётся ночь в ремнях провести.

Химера отошёл вглубь комнаты, взглядом призывая караульного последовать за ним, но тот замер на месте. Бати смотрел то на Лийю, то на Лиса с окровавленным лицом.

– Мне тут подмога нужна, – пробормотал он. – Лийя, ты чего никого не позвала?

– А что, Бати, у нас времени много, по-твоему? Вечерняя служба, вообще-то! – девчонка с вызовом уставилась на караульного. – Он же, считай, однорукий. Не управишься? Эх, придётся госпожу позвать. Вот она рассердится!

Химера сдерживал улыбку. Двенадцатилетняя служка накануне уверила, что знает больные места каждого караульного. Всего в распоряжении госпожи Смевы их было трое: каждый был послушником при рыцарского ордене, назначенным в помощь обители. Лемер никогда не отказывался от крепкой выпивки. Кальбор млел от одного женского взгляда. Бати же до смерти боялся прослыть слабаком и разочаровать суровую госпожу. Даже служба Далёкой Звезде не избавила их от таких простых слабостей.

– Погоди, Лийя, не зови, – Бати засучил рукава мешковатой верхней рубахи. – Сейчас скрутим его.

Химера сделал вид, что очень испугался. Он вытаращил глаз и попятился. Бати медленно наступал – лоб покрылся потом, ноздри покраснели и раздулись. Варион двигался назад, пока спина не прислонилась к холодному стеклу. Тогда он оттолкнулся пяткой и бросился к выходу в обход караульного.

Двигался Лис нарочито медленно и неуклюже. Он запрыгнул на кровать Каддара и пополз по ней, как бы приглашая Бати перехватить себя. Коридорный приглашение принял. Он пригвоздил Химеру к перине и вывернул его здоровую руку.

Варион дёрнулся пару раз для вида и обмяк. Всё же хватка у Бати оказалась крепкой, и даже нетронутое плечо заныло от такого захвата. И чего он переживал?

– Молодец, Бати, – одобрила Лийя. – Пошли, отведём его к госпоже. Я думаю, отвар как раз вскипел.

– А мне что делать? – беспокойный Каддар вернулся в комнату.

– Жди здесь, – сурово скомандовал Бати. – Теперь тут безопасно.

Даже спиной Варион чувствовал уверенность, которая наполнила коридорного. Бати мёртвой хваткой держал его руку и толкал вниз по лестнице. Лийя шла впереди, перепрыгивая через каждую вторую ступеньку.

– Сюда, Бати, – служка остановилась у двери, за которой скрывался кабинет госпожи Смевы.

Лийя дождалась, пока коридорный с усмирённым Лисом догонят её, и только затем открыла им проход. За дверью лежал совершенно пустой кабинет, скудно освещённый вечерним светом через приоткрытые шторы. Бати затолкал Химеру внутрь и замер.

– Где Смева? – Бати начинал что-то понимать: уверенность улетучилась из его голоса.

– На вечерней службе, – спокойно поведала Лийя. – Не буду же я её дёргать, правильно, Бати?

Коридорный вздрогнул. Недоумение переполнило его, вынудило ослабить охватку. Химера только этого и ждал. Он извернулся и выскользнул из крепких рук. Лис перехватил запястье Бати, завёл за спину и толкнул к креслу, причинившему ему столько боли.

Утратив уверенность, Бати даже не стал сопротивляться. Волю к свободе он проявил, лишь когда Химера затянул ремни поверх его волосатых предплечий. Подёргался для приличия, бросил грозный взор на Лиса и покосился на Лийю.

– Вот здесь, – подсказала девчонка тем временем.

Варион залез в низкий шкаф и достал затёртую бутыль с разбухшей пробкой. Откупорить её с больной рукой оказалось непросто. Как только пробка звонко вышла из горлышка, Химера смочил протянутую служкой тряпку отваром из горемычницы и приложил мокрую ткань к лицу Бати.

К счастью, мужчина не успел додуматься до того, чтобы закричать на всю округу. По вечерам лекарский корпус казался пустым – особенно, во время службы – но Варион не желал бросать кости с судьбой.

Держать тряпку пришлось долго – заметно дольше, чем требовалось Смеве, чтобы усыпить самого Химеру. Лис даже начал сомневаться, что Лийя указала на правильную бутыль. И всё же Бати сдался. Голова отвисла на заросшей шее, а руки перестали натягивать истёртые ремни кресла.

– Лийя, тебе всё же прилетит за такое, – сказал Варион. – Не надо было так явно мне помогать.

– Ничего мне не прилетит, – девчонка сдула чёлку со лба и задорно подмигнула. – Бати – отец Кальтии. Её мама тоже как-то служила здесь, а потом умерла. Как он сам сказал, утонула в озере. Но ему никто не верит, так уж повелось. Никогда не верит.

– Это Бати сам жену прибил?

– Госпожа Смева уверена, что он, но никто не знает наверняка, – Лийя вдруг погрустнела, глядя на спящего коридорного. – Давай уже заканчивать.

– Мне нужен ключ.

Химера накинулся на шкафы госпожи Смевы. Он ворошил стопки бинтов, двигал гремящие бутылки, поднимал инструменты. Вчера Лийя пообещала, что он найдёт здесь ключ от кладовой в подвале. Сможет забрать то, что осталось от его вещей. И, конечно, хатторк с душами товарищей.

– Быстрее, – попросила служка и потянула Лиса за робу. – Если служба закончится рано, госпожа может забежать сюда. Такое бывает, если ей не спится.

– Надо было раньше предупреждать, – сорвался Химера. – Да где этот ключ?

Он перерыл уже весь кабинет, но не находил ничего, кроме лекарской утвари. Тонкие ножи, вытянутые кусачки, что-то, похожее на заколки. И ни одного проклятого ключа.

– У Смевы есть другие кабинеты? – спросил Варион.

– Только комната наверху, но там вряд ли будет ключ, – ответила Лийя. – Она же там почти не бывает, я бы и не думала искать ключ в ней.

– Может, поэтому там и лучше было его спрятать? – Химера почти сорвался на крик.

Девчонка сложила руки за спиной и опустила голову. В янтарных глазках появились слёзы.

– Прости, я не подумала.

– Нет, ты меня прости. Ты мне и так здорово…

Дверь кабинета открылась. Химера бросился к ближайшему шкафу и схватил блестящую раскладную бритву. Просто по привычке. Он не мог представить, что убьёт госпожу Смеву, да ещё и на глазах у доброжелательной служки.

«Да кого я обманываю? Всё я могу».

– Варион, что здесь происходит?

То была не Смева. Госпожа Алама переступила через порог, но тут же замерла, как только её взгляд коснулся лезвия в руке Лиса. Или дело было в его глазах?

Она пришла с распущенными волосами, с красной, украшенной вышивкой шалью поверх балахона служительницы. До чего же изящно она смотрелась в цветах заката, пробивавшихся через окно.

Варион пристукнул себя по затылку. Нашёл время, чтобы разглядывать служительницу.

– О, Мальна, ты убил его? – Алама дёргалась, но с места не сходила. – Это же Бати? Эй, Бати!

– Всё хорошо, госпожа, он спит, – Лийя смело выскочила перед служительницей. – Мы дали ему горемычницу.

– Зачем? – мастерица разума ничего не понимала. – Что? Но… Варион!

– Я могу всё объяснить, госпожа Алама, – Химера поднял руки, но бритву не бросил. – Просто времени на это у меня нет.

– Придётся его найти, – Алама обернулась на приоткрытую дверь и открыла рот.

– Нет, не надо никого звать! – воскликнул Варион.

– И почему же?

– Потому что… – Химера окинул комнату взглядом. – Потому что у Лийи будут неприятности. Все подумают, что она со мной заодно, но это не так.

– Вообще-то… – начала девочка.

– Я ей угрожал, ясно? – оборвал её Лис. – Заставил Лийю мне помогать.

Алама косо посмотрела на девчонку, а та надула щёки и понурила голову. Служительница Мальны выставила правую руку с простым серебряным обручем на среднем пальце. Она медленно двигалась к Химере и словно пыталась вырвать бритву из его рук цепким взглядом.

– Госпожа, вам лучше остановиться, – мягко попросил Лис. – Не будем ничего усложнять.

– Всё и так предельно просто, Варион, – Алама не остановилась. – Пока что – просто. Давай сделаем так, чтобы у Лийи и Бати жизнь не стала сложнее, чем она уже есть. Хорошо?

Химера пришлось пятиться к окну. Алама так и шагала с протянутой рукой, грустно смотрела на неловкое оружие в руке Лиса.

– Госпожа, не пытайтесь меня остановить, – он поднял бритву на уровень глаз. – Вам я зла не желаю, но ранить хороших людей мне не впервой.

– Я знаю, – Алама кивнула. – Я слышала, что ты говорил о своей маме.

Лийя с недоумением смотрела на взрослых, но сама с места не двигалась. Химера же, делая очередной шаг назад, с ужасом ожидал, что спина его упрётся в окно. Если такое случится, отступать он уже не сможет. Он не хотел проблем, но остановиться уже не сможет.

Раз уж на то пошло, чем же Алама лучше десятков бедолаг, павших от его руки в Басселе?

– Попрошу вас остановиться, госпожа, – тихо произнёс мужской голос.

Каддар стоял за спиной служительницы и сжимал её плечо левой рукой. Правая держала у шеи Аламы грязную, заляпанную кровью тяпку. Дама не решалась опустить взгляд, но явно почувствовала холодное лезвие у горла.

– Всё хорошо, – проговорил следопыт. – Так оно и останется, если мы сумеем друг друга понять.

Варион улыбнулся. Вот же паршивец. Он до последнего думал, что выбираться придётся одному, но Каддар внял его словам, пусть сам в этом и не признается.

– Чего вы хотите? – спросила Алама.

Её густые ресницы подрагивали с каждым движением век.

– Выйти отсюда, – ответил Варион. – Выйти отсюда и найти моих друзей.

– Я ограничусь первым, – безразлично вставил Каддар.

– Твои друзья в порядке, – уверила Алама и едва заметно шагнула влево. Тяпка Каддара последовала за ней. – Правду тебе говорю, Варион. Никто в этой обители не причинит им вред.

– Верно, – Химера кивнул и начал обходить служительницу так, чтобы кресло со спящим Бати оказалось точно между ними. – Поэтому лорд Бримм и какой-то там Квиллар отправили шестерых к Чёрту на рога, а остальных держат в заложниках. Не срамить же обитель?

– Не знаю, откуда у тебя такие сведения, Варион. Квиллар на всякое горазд, но Бримм Саггард? Его даже в обители ещё нет, как бы он отослал твоих друзей?

– Опять же, госпожа, докладывать вам о своём возвращении он вряд ли бы стал, – Химера остановился в двух шагах от Лийи.

– Лорд Бримм не стал бы, – Алама покусывала полные губы, глядя куда-то в сторону. – Но, наверное, доложил бы мой муж, который служит в его личном отряде. В Анор они поехали вместе, но моя постель всё такая же холодная. Поверь, его возвращение я бы заметила в первую же ночь.

Химера усмехнулся и осторожно оттянул бинты с лица. Боль напомнила ему, что он не спал.

– У вас есть муж? – уточнил Лис.

– Тебя это сейчас волнует? – вздохнул Каддар.

– Да, Варион, у меня есть муж, – произнесла Алама, но голос её дрогнул посреди фразы. – Поэтому я и уверена, что лорд Бримм не мог отправить твоих друзей ни в какой поход.

Химера закачал головой. Отчасти он признавал, что аргументы у служительницы были весомые, но принять их он не мог. Если Лис отправил не лорд Бримм, это мог сделать тот, кто просто осмелился говорить от его имени. Разве сложно обдурить запуганных узников в самом сердце рыцарского ордена? Варион считал, что нет. То же самое с ним проделал Кранц Родейн, которого он однажды принял за Настоятеля в такой же тёмный миг.

– Мы уходим, госпожа Алама, – твёрдо заявил Варион.

– Ты ещё не выздоровел… – попыталась ответить женщина.

– Плевать, – Химера с размаха захлопнул один из шкафов. – Я не дам им помереть из-за какого-то Квиллара, Бримма или того, кто так представился моим людям. Вы знаете, где Смева хранит ключ от подвала?

Алама как-то странно взглянула на Лиса. Боль словно ушла под поверхность каштановых глаз, но её место заняло что-то, похожее на удовлетворение. Будто бы слова Химеры её устроили. Служительница даже улыбнулась.

– Я не знаю, где Смева хранит свои ключи, мой дорогой, – медленно произнесла Алама. – Но у меня есть свой собственный.

Служительница аккуратно двинула широкими бёдрами, и под складками её балахона брякнуло железо.

– Тогда мы идём в подвал, – решил Химера. – Каддар, отпусти её. У нас же с вами не будет проблем, госпожа Алама?

– Это ты мне скажи, Варион, – ответила та.

Каддар искоса уставился на Лиса, но служительницу отпустил. Дама сморщилась, размяла левое плечо и повела беглецов к кладовке. Несмотря на её протесты, Лийя засеменила следом.

– Что же ты делаешь, малышка? – вопрошала Алама, задрав голову. – Я даже думать не хочу, как Варион узнал об этой кладовой.

– И не надо, – сказал Химера и посмотрел на Каддара. – А мне, вот, интересно, чего это ты решил с нами пойти.

– До твоих Лис мне дела нет, – буркнул тот, всё так же сжимая тяпку. – Просто не мог там оставаться.

– Угу, – Варион оскалился. – А я вот думаю, что мне удалось тебя провести, а ты поддался. Опять.

– Думать – моя работа, Химера, а тебе этим лучше не заниматься. Получается, как видишь, не очень хорошо.

Варион фыркнул и догнал Аламу с Лийей. Они как раз добрались до кладовой.

Лис любезно распахнул первую дверь, в которой не было замка, и жестом пригласил дам внутрь. Алама вошла первой. Она прижалась лбом к решётчатой перегородке и запустила руку под балахон. Химера ухмыльнулся при виде ржавого, угловатого ключа, что отпирал, по сути, всю его жизнь.

– Прошу, госпожа, – выпалил он. – Не томите.

Ключ служительницы дважды прокрутился в замке с таким скрежетом, что Варион впервые обрадовался повязке поверх левого уха. Лийя тут же повисла на толстой решётке и потянула дверцу на себя. Скрипнули петли, открывая Лису путь к его пожиткам.

– Это то, что мне кажется? – уточнил Каддар обеспокоенно.

Следопыт замер напротив черепа Альхиора. Он словно старался переглядеть чёрные глазницы, сжав кулак и медленно двигая челюстью. Химера отвечать не стал. Такому опытному следопыту это и не требовалось.

– А где остальные? – Каддар резко повернулся к Аламе. – Те, кто ещё погиб на маяке.

– Точно я не знаю, друг мой, – служительница звонко водила ключом по железным прутьям. – Думаю, на общем кладбище, у стены.

Варион старался отвлечься от их разговоров. Его манил поблёкший хатторк на полке, но сначала следовало вернуть остальное. К счастью, ящик оказался не заперт. Химера доставал вещь за вещью и ждал, что сумеет уличить рыцарей Мальны в воровстве.

Но он нашёл всё, что искал. Штаны легко нанизались на ноги, исхудавшие после стольких дней питания жидкой кашей и лекарствами. Нижняя рубашка почти лишилась левого рукава, а вот от верхней кожанки толку было совсем мало. Вместо неё Химера извлёк изрезанный кусок кожи, с которого свисали потемневшие, будто обугленные лоскуты. Ну, хотя бы сапоги его уцелели.

– Держи, – произнёс Варион.

Каддар не сразу понял, что обращался Лис к нему. Он принял потемневший меховой плащ с заляпанным воротником и поднёс его к глазам. Следопыт разглядывал некогда роскошное одеяние так, будто Химера протянул ему небывалую диковинку. Он сощурился, приоткрыл рот и раздул ноздри, принюхиваясь к плащу. Глаза Каддара заблестели, но он дёрнулся и с заметным усилием вернул прежнее, каменное выражение лица.

– А вот это нам пригодится, – обрадовался Химера, вытащив из ящика свою следующую находку.

Длинные ножны из мягкой кожи тяжким весом легли на его ладони. По всей длине их скрепляли широкие металлические пояса с рубинами в центре, а сзади крепился ремень. Но главным было то, что эти ножны скрывали. Химера потянул за приятную ладони рукоять с сине-алой россыпью и увидел широкий клинок. Его идеальная сталь была покрыта золотистым напылением сальденита.

– Отдай сюда! – рявкнул Каддар, словно напрочь забыл об осторожности. – Это не твоё!

Химера вернул клинок в ножны и встал.

– Прости, Каддар, – произнёс он тихо. – Махать мечом – моя работа, а тебе этим лучше не заниматься.

Следопыт растянул рот и обнажил зубы, налёт на которых казался ещё более жёлтым в тусклом свете подземелья. Мускулы на его лице дрожали, но оскал медленно опадал.

– Если ты его потеряешь… – начал он.

– Это возможно, – признал Химера. – За последний год я потерял очень много мечей. Но этот… Этот – особенный.

Аккуратно, почти трепетно Лис обернул крепления ножен над бёдрами и затянул их так, что боль стрелой пронзила всю левую часть тела. Прежний хозяин этого меча отдал жизнь, чтобы убить Альхиора. Такую жертву стоило ценить.

– Господа, если вы хотите уйти отсюда, стоит поторопиться, – сказала Алама, прочистив горло. – Светозарная матушка нынче любит заканчивать службы пораньше.

Химера кивнул, выпрямился и поднёс здоровую руку к хатторку. Оставалось лишь повести пальцем, чтобы коснуться неровных граней кристалла. Почему-то Лис не мог этого сделать.

– Не лучшая идея, – будто в такт его сомнениям подметил Каддар.

– Я не уйду без него, – сказал Химера прежде всего самому себе. – Я не могу.

– Он нам только помешает, – следопыт вышел из зарешёченной части кладовой и обернулся. – Просто поверь мне.

Варион не хотел ему верить, но шёпот в голове уверял, что Каддар был прав. За те дни, что хатторк пробыл у Лиса, случилось много странного. Химере было достаточно того, что мертвецы зачастили являться перед ним.

В подвале, под замком, души его товарищей будут в меньшей опасности, чем на неведомом севере Хемелена. До тех пор, пока Лисы не вернутся за Сойкой и остальными.

– Варион, пойдём, – попросила Лийя и потянула его за обрывки кожанки.

– И правда, Химера, – поддакнул Каддар. – Заодно покажешь, как ты собрался убежать с этого острова.

Всё было просто. Особенно, для бывалого следопыта, но Лис работал с тем, что имел в лекарском заточении.

Беглецы оставили кладовую позади. Алама заперла решётку и поспешила следом. Уже у самой лестницы она попросила их подождать, а сама нырнула в ближайшее помещение. Химера успел напрячься, но служительница вернулась без неприятных подарков. Лишь вручила им с Каддаром по тёплой робе с капюшоном.

– Если меня с вами увидят, я даже Лийю не смогу защитить, – пояснила Алама, поглаживая служку по голове. – Так что капюшоны натяните пониже.

– Вы идёте с нами? – изумился Химера, ступив одной ногой на лестницу.

– Я её не оставлю наедине с твоим безумством, – служительница приложила пальцы ко рту. – Прости, что использую такие слова.

– Нет-нет, – вставил Каддар. – Вы очень даже точно выразились, госпожа.

Варион повторял себе, что ему не было дело до колкостей следопыта. Он шагал вверх по крутой лестнице навстречу свободе. Для этого же пришлось вновь ступить на дорожку из могильных камней. Не лучший знак, но стимул неплохой.

Когда впереди показалась группа мужчин с ящиками и мешками, Алама попросила Химеру идти помедленнее. Она тут же обогнала Лиса, поправила волосы и затянула себе под нос нехитрый мотив. Оказавшись на расстоянии десяти шагов, грузчики не могли не обратить внимание на служительницу, служку и двух их спутников в капюшоне.

«Ты чего задумала, Алама?» – подумал Химера. Здоровая рука сама ушла под складки робы и нашла рукоять сальденитового меча.

Обошлось. Алама просто кивнула прохожим, попутно рассказывая спутникам какую-то несуразицу. Что-то о том, как служительницы ожидают первый урожай к седьмой луне года. Этот же трюк пришлось повторить ещё дважды, когда поблизости оказывались другие обитатели острова Истабаль. Наконец, могильная дорога закончилась низкими лодочными воротами.

– Что дальше? – шепнул Каддар.

– Ещё не догадался? – спросил Химера, кивая Лийе. – Сдаёшь, Каддар. Сдаёшь.

Служка дёрнула Аламу за подол и попросила остановиться. Дальше беглецов вела Лийя. Они шли по скрипучему причалу, а внизу, в прогалах между брёвен, шипел прибой озера Миларад.

В самом конце пристани, у крошечной вёсельной лодки, их поджидал рослый мальчишка пятнадцати лет в широкой соломенной шляпе.

– Миклон? – возмущённо воскликнула Алама. – И ты – туда же?

Мальчишка покосился на Лийю, а та лишь виновато улыбнулась, скрестив руки поверх живота. Миклон приходился служке братом и помогал местным рыбакам. Лийя сама поведала о нём Химере и Сойке накануне. Девчушка уверила, что у брата не возникнет серьёзных проблем, если он поделится старой лодкой с двумя подозрительными мужчинами, которые будут ему угрожать. И всё же Варион был рад, что Миклона она предупредила заранее.

– Всё готово, – отрапортовал паренёк, приподняв шляпу за полы. – Трещин нет, еда и вода на двоих готова. До Крестедии точно дотянете, если пойдёте прямиком на запад, а потом – вдоль берега.

– На двоих, говоришь? – Каддар хмыкнул.

Химера пожал руку Миклона и запрыгнул в лодку. Получилось слишком уж резво: посудина закачалась и натянула тонкие швартовы.

– И что же ты будешь делать дальше? – бросила ему в спину Алама.

– Это уже не ваша забота, госпожа, – Варион открыл заготовленный в лодке мешок и изучил припасы.

Две буханки хлеба, какие-то высушенные рыбёшки и пузатая фляга с водой. Что же, главное дотянуть до Крестедии.

– И всё же, Варион, я не могу не беспокоиться, – служительница переминалась с ноги на ногу на самом краю пристани, пока Каддар медленно спускался в лодку. – Я беспокоюсь за всех, кто попадает ко мне на попечение.

– Тогда позаботьтесь лучше о Лийе, – Химера уселся на скамью и потянулся к вёслам. Левую руку он размял, но она всё равно заныла от напряжения. – А ещё найдите девушку по имени Таделия, раз уж так хочется помочь. Лийя вам подскажет.

– Удачи, Варион! – воскликнула служка, сложив ладони вокруг рта. – Ты обещал вернуться, помнишь?

Химера опустил голову и улыбнулся. Миклон как раз отвязал их лодку и оттолкнул её подошвой. Пора было грести, но Варион так и сидел, ухватившись за вёсла. Лодка же дрейфовала прочь от набившего оскомину острова горьких снадобий и болезненных путешествий в глубины памяти.

Хотя, и на нём нашлось что-то, по чему можно будет скучать. Личико Лийи сияло всякий раз, как ей удавалось помочь Лису, пусть помощь эта и грозила ей неприятностями. Сейчас девчонка вернётся в лекарский корпус, развяжет Бати и столкнёт его спящее тело на пол. Ворчливая Смева решит, что караульный напился, а свидетельства Лийи помогут в выводах.

Госпожа Алама до самого конца делала вид, что недовольна поведением Химеры. Хмурила аккуратное лицо, двигала густыми бровями, поджимала алые губы. Лишь напоследок она позволила себе улыбнуться. Почему-то Варион не сомневался, что служительница разыщет Таделию и поможет ей разобраться в том, кто затуманил разум оставшихся на острове Лис. В конце концов, Алама была знатоком чужих мыслей.

Да, по ним можно будет скучать. Но потом.

– Эй, Химера! – Каддар опять щёлкал пальцами перед его лицом. – Если грести не собираешься, дай мне вёсла. Я не хочу тут с тобой сидеть до конца времён.

Варион навалился на вёсла. Рука разболелась, а лицо само скорчилось в гримасе, но он терпел. Каддар же явно скучал. Следопыт таращился на удаляющийся остров, казавшийся неаккуратным силуэтом на фоне вечернего неба. Лис держал путь точно туда, где солнце уже наполовину зашло за горизонт.

– Еда на двоих, говорите? – нарушил долгое молчание Каддар, когда сумерки перешли в ночь. – Ты что, был уверен, что я поплыву с тобой?

– Угу, – Химера не спорил. Он собой гордился. – Верь – не верь, я был уверен. Ты же, наверное, сразу представил, что Смева устроит после моего побега. Караульных нагонит, двери позапирает, начнёт всех горемычницей поить. Ух, тяжело бы тебе стало, да?

– Дело вообще не в этом, – Каддар отвернулся к темнеющей глади Миларада.

– Да, и плевать. Я рад, что ты со мной. Не потому, что ты такой замечательный спутник. Просто мне надо идти по следу друзей, а тут – какое совпадение – у меня имеется следопыт.

– В какой же момент ты решил, что я пойду с тобой за остальными Лисами? Мы вместе до Крестедии, дальше – каждый идёт своей дорогой.

– Хорошо, а есть у тебя дорога-то?

– Ты прекрасно знаешь, что я отвечу.

– Ну, про «прекрасно» ты загнул. Предполагаю, что там будет что-то про испорченную репутацию и бесполезность нашей жизни. Нравится тебе или не нравится, я был на твоём месте. Да и сейчас, можно сказать – там же.

– Химера.

– Чего?

– Заткнись, пожалуйста.

Глава 9. Непорядок

Ладаим боялся, что проспит прибытие в Мальд. Сон преследовал с первого вечера на скрипучей харенке, медленно шевелящей вёслами по водам Беледы, как тивалийская сколопендра на песке. Но Крысолов не мог сомкнуть глаз, пусть и отчаянно в этом нуждался.

Спать было опасно, пока Лисы делили тесную посудину с вояками Радмара. Ещё у Северной Пристани Ладаиму показалось, что воитель Квиллар приставил к ним обычную ватагу наёмников, и впечатление это лишь усиливалось с каждой верстой. Солдаты галдели, выкрикивали сальные шутки, пели и соревновались в меткости, бросая ножи. Мишенью им служил вырезанный прямо на стене надстройки круг. Матросы на вёслах грустно косились на этот беспорядок, но молчали. Они вообще разговаривали только между собой.

Сами же вояки были не прочь переброситься парой реплик с Лисами. Обычно всё сводилось к подтруниванию над несколькими избранными. Крысолова они почти не трогали, зато Калачу, Полозу и Арбо приходилось несладко. То один солдат назовёт трусом за отказ побросать ножики, то другой как бы невзначай заденет плечом в узком проходе между бортом и надстройкой, где находилось подобие гальюна. Точнее, низкое корыто, которое свободные от вёсел матросы выплескивали в холодные воды.

Главное, что Нималию рыцари не трогали. Конечно, скользкие взгляды солдафонов то и дело цеплялись за единственную на лодке девушку. Её брату даже досталось несколько плоских, как дно харенки, шуточек о рыжем цвете их волос. Но сама Ним оставалась в стороне от тихой войны ватаги Радмара и Лис. Крысолова это устраивало, но он всё же старался не спать, чтобы и дальше приглядывать за ней.

– Гадёныши поганые, – выдал Калач, с размаху усевшись на палубу в самом носу лодки.

– Опять коротышкой назвали? – Полоз понимающе закивал.

– Не, коротышка у них ты, – Граус скрежетал зубами и сжимал кулаки. – У меня, видите ли, рожа щербатая. Дескать, оспа, представляешь?

Они расположились на другом конце от облюбованной вояками надстройки. Крысолов и Ним сидели рядом, откинувшись на борт. Напротив них Арбо пялился на ночное небо, а Полоз разглядывал носовой фонарь. Хлыст же прогуливался чуть рядом и не спускал глаз с веселящихся рыцарей.

– Я им дам щербатого, – гудел Калач себе под нос. – Пользуются, гады, тем, что оружие нам ещё не дали. Вот дайте мне булаву – я на его рожу посмотрю.

– Может, лучше нож или меч? – спросила Ним. Она оттянула отросшую ниже плеч рыжую прядку и медленно тёрла её пальцем. – Ткнуть раз – и вопросов больше не будет.

– Не, Грибочек, я работаю со вкусом, – Граус рассмеялся и почесал небритое лицо. – Но мне нравится, к чему ты клонишь.

– Они рыцари, – тихо напомнил Крысолов. – Давайте не забывать об этом, пока остальные в плену Квиллара и Бримма.

– А ещё – мудаки, – добавил Полоз и перешёл на шёпот. – Коротышка, мать вашу…

– Рыцари-мудаки, – закивал Калач. – На том и порешим.

Ладаим чуть заметно усмехнулся. Оставалось пережить последнюю ночь на харанке, и жизнь станет чуть легче, если так можно сказать о перспективе искать пропавший рыцарский караван. Когда им выдадут оружие, ребятам Радмара придётся считаться с Лисами. Иногда Крысолова так и тянуло поведать невольным спутникам, с кем на самом деле они делят лодку.

Так и или иначе, он не должен засыпать. Ладаим был рад, что и остальные, видимо, решили так же. Их компания бодрила, да и чувствовал он себя спокойнее. Вот только ночь брала своё. Первым сдался Арбо, а вскоре рядом с ним, почти в обнимку, свернулся и Калач. Хлыст решил вернуться в надстройку и вздремнуть там. Он считал, что Лисы вызовут больше подозрений, если так нарочито будут сторониться рыцарей.

Зато Полоз держался. Должно быть, караульные привыкли проводить целую ночь без сна, охраняя покой товарищей. Крысолов это ценил, как и то, что Дайбур предусмотрительно отошёл на десять шагов, чтобы оставить им с Нималией хотя бы подобие уединения. Ладаим позволил себе обнять девушку, ощутить её тёплое дыхание на своём лице. Его поглотило чувство спокойствия, он даже решился ненадолго прикрыть глаза.

– Пора вставать, Ладаим, – шептала ему на ухо Ним. – Давай-давай, дорогой.

Он застонал, открыл глаза и едва слышно выругался. Наступило утро.

День выдался хмурым, и солнечный свет едва озарял берег Беледы. Небеса соткали плотное одеяло из серой шерсти облаков, укрыв ими сонную реку. Мелкие капли упали на лицо тивалийца. Он поморщился и растёр воду по лицу, чтобы хоть как-то умыться.

– Зачем я уснул? – Крысолов вскочил на ноги и счистил ногтем налёт с тяжёлых глаз. – Прости.

– За что, дурилка? – Нималия рассмеялась и поцеловала его в щёку. – Тебе нужно отдыхать. Я бы больше злилась, если бы ты собрался в поход сонным.

– С добрым утречком, лапушки, – бодрый Граус пришёл откуда-то с кормы. – Кажется, приплыли. Ух, сто лет в Мальде не был!

Все шестеро гребцов уселись за вёсла и в едином порыве направили харенку к единственной в округе возвышенности. Мальд стоял на вершине этого холма. Напоминал он скорее крепость со стеной в десяток саженей, крытыми чёрной черепицей башнями и двумя лестницами, что спускались к длинной пристани. Ладаим даже улыбнулся. Он ожидал увидеть очередное нагромождение посеревшего камня и отсыревших брёвен, коим был Бассель.

– Эх ты, они даже на соборе шпиль доделали? – ахнул Калач, когда Лисы собрались у трапа. – Я думал, там лет на десять ещё работы!

– А как же? – рассмеялся Авгор, рослый солдат с чёрной бородкой-северянкой. – Её Величеству же надо как-то показать, что деньги на дело тратятся.

– Точняк, – сказал коренастый Кресед с лысиной в полголовы. – Не всё же на платьица казну расчехлять.

Рыцари разом загоготали. Лишь двое не поддержали всеобщий порыв: моложавый светловолосый Вальбур и его тихий товарищ Лундир. За время пути Крысолов подметил, что эти двое рыцарей вообще оставались в стороне от вечного буйства своих братьев по оружию. Должно быть, в отряд Квиллара они попали недавно.

– А вы королеву вашу не жалуете? – заметила Ним, пока рабочие с берега подавали трап подошедшей лодке. – Что, такая плохая она?

– Да ну, чего так сразу, не жалуем? Есть у Агаты и достоинства, – ответил Радмар, недобро сощурив тёмные глаза.

– Точно, командир, – согласился Кресед. – Задница её, например.

И вновь рыцари залились смехом. Нималия же сморщила лицо и отошла от них подальше, встав между Ладаимом и Хлыстом.

– Не дело так говорить, мужики, – Калач вдруг развернулся к воякам.

– Не дело – это когда дамочка королевство ведёт, – Каламад, длинноволосый рыцарь ростом почти в две сажени, выставил указательный палец. – Чего она там нарешать может? Дождётся, что вообще север просрём, пока в Крестедии пиры каждое полнолуние проходят.

– Вон там, – Радмар указал на противоположный берег Беледы. – По ту сторону – уже Алледан. Они там спят и видят, как Агата им всё к северу от Мальда отдаст. И дело к этому идёт, раз она не может там порядок навести.

– С чего вы взяли, что не может? – уточнил Ладаим.

– Если бы могла, нас бы не отправили в этот поход, – сказал Кресед. – Поверь местным – мы знаем, о чём говорим.

– И ты поверь местному, раз уж так, – произнёс Калач. – Я сам в Гелладии вырос и так тебе скажу. При Агате мы стали жить и жрать гораздо лучше, чем при её папаше. Чего там говорить? Нормальный король бы не спился, как он.

– Это всё сплетни, – Кресед сложил руки на груди и задрал подбородок.

– Угу, сплетни, потому-то он и умер в тридцать. Когда он в Гелладию приезжал, в кабаках до следующей луны пива не было.

– Ладно, отставить, – буркнул Радмар. – Трап подали.

Крысолов не стал оборачиваться на опостылевшую лодку. Он шёл по узкой пристани, держа за руку Ним, и просто надеялся, что ещё не скоро окажется на очередном корабле.

Радмар повёл Лис к одной из крутых лестниц, которые поднимались к квадратной башне с покатой крышей. Спереди пыхтели Полоз и Арбо. Последний пару раз обернулся и посмотрел на сцепленные руки сестры и Крысолова. Кажется, даже фыркнул, но сделал это тихо. Почти вежливо.

«Ничего, ему придётся смириться», – подумал Ладаим.

Сам же Мальд напоминал осиное гнездо. Улицы города-крепости оказались такими узкими, что на них едва ли разъедутся две повозки. Крысолов то и дело бился плечами о спешащих навстречу прохожих. Те будто и не замечали столкновения.

А ещё в Мальде было даже более шумно, чем в Люведенне. Стучали наковальни кузнецов и молотки плотников, скрежетали пилы, топали копыта лошадей, перед которыми толпа расходилась, превращаясь в густой поток людей по обе стороны от всадника. Над городом разносился звон колокола с собора, походившего на ещё одну сторожевую башню с толстым шпилем. В таком гаме и горожанам приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.

Свободнее стало, лишь когда Радмар увёл отряд в ещё более узкий проход, который упирался в северную стену. Целью их похода стало двухэтажное здание из мелкого камня с деревянной мансардой. Два стяга спускались вдоль его стен и обрамляли вход. На одном был изображён бутон красных роз на белом поле, на другом – шестиконечная звезда поверх серебристого полотна.

Радмар велел остальным ждать чуть поодаль, а сам поднялся на низкое крыльцо вместе с Каламадом. Они постучали в двустворчатую дверь из тёмного, почти бордового дерева и долго шептались с пухлым мужичком с длинными седыми бакенбардами. Наконец, командир рыцарей махнул остальным, приглашая их внутрь.

Представительство ордена Мальны оказалось местом тёмным и довольно непримечательным. Ладаим ожидал увидеть хотя бы подобие Купеческого подворья Басселя, но Лисьему взору предстали скудно освещённые залы с облупившейся белой краской на стенах и продавленными половицами. Радмар направился мимо узкой лестницы, перилам которой не хватало нескольких выломанных стоек, и завёл гостей в одну из дальних комнат. Окон в ней было, так что рыцари прихватили из коридора пару факелов.

– Вот и наша оружейная, – безрадостно сказал командир рыцарей. – Что скажете?

Лисы молчали.

– Ладно, можете не скромничать, – рассмеялся Каламад. – Вот она, любовь королевы Агаты. Раньше у нас был особняк во внешнем городе, а теперь довольствуемся этой конурой.

– Хотите сказать, она забрала особняк у рыцарского ордена? – хмыкнул Хлыст. – И царь Анорский не против?

Рыцари хмуро зыркнули на Инелая, но промолчали.

Ладаим же изучил помещение, едва сдерживая вздохи. Оружейная ордена в Мальде представляла собой такое же нагромождение ящиков, как и их склад под Крестедией. Никаких стеллажей или витрин с доспехами, которые Крысолов представлял, когда думал о Бассельском замке. Лисий Приют – и тот больше походил на твердыню рыцарей.

– Налетайте, господа, – Радмар приказал солдатам вскрыть несколько ящиков и с ухмылкой посмотрел на Лис. – И дамы, конечно же.

Калач первым нырнул в ящик и извлёк короткую булаву с железными шипами. Он подкинул её, перехватил двумя руками и рассёк воздух новым оружием. Полоз и Хлыст достали по одинаковому короткому мечу с глубоким стоком для крови по всему лезвию и простыми ножнами из необработанной кожи.

Ладаим окинул взглядом всё разнообразие рыцарского арсенала, сводившееся ко всё тем же мечам, булавам и секирам с длинными рукоятями.

– Я бы предпочёл кинжал, – промолвил Крысолов.

– Кинжал? – сквозь грубый смешок переспросил Каламад. – Может, стилет ещё попросишь?

– Ага, или булавку, – худощавый Рексель чуть не выронил факел, пока смеялся.

– А что, есть стилеты? – Хлыст оторвался от изучения нового меча.

– Странные вы наёмники, – исподлобья сказал Радмар. – Мы не кошельки резать идём, чтобы кинжалы прятать под плащами. Берите что-нибудь толковое уже, пока я сам не раздал на своё усмотрение.

Ладаим вздохнул и выбрал такой же меч, как у Хлыста и Полоза. В отличие от секиры и булавы, с таким оружием он был знаком, хоть и считал его слишком громоздким. Грубая рукоять теребила ткань перчатки и вырывала из неё нитки. Сам меч клонился вперёд под тяжестью лезвия. Ладаим вздохнул ещё раз.

– А жрецу и жене ничего не дашь? – спросил Радмар.

– Они не обучены, – буркнул в ответ Крысолов.

– Нехорошо, – зацокал Авгор. – Жён беречь надо. Вдруг, что случится, а тебя рядом не будет?

Ладаим как раз направил меч в ножны, но решил повременить, когда лезвие наполовину скрылось.

– Такого не случится, – сказал он. – Я не допущу.

Спиной он почувствовал короткое прикосновение. Это Ним благодарно опустила ладонь на его лопатку.

– Мне бы такую уверенность, – тихо, даже грустно произнёс Радмар, глядя на пламя одного из факелов.

– Мужики, без обид, но мы на задание поехали или будем языками друг другу уши чесать? – спросил Калач, приплясывая у выхода из оружейной. – Давайте делом займёмся.

Радмар кивнул и велел всем следовать за ним, в зал собраний. Хотя, с «залом» он погорячился. Лисы оказались в комнате, которая своим убранством и размерами не затмила бы и добротную бассельскую таверну. Шкафы по двум сторонам, овальный стол с дырявой картой – в самом центре. Зато здесь были окна – целых два, пусть в разбитое стекло одного из них и задувал морозный ветер.

Поверх истрёпанного полотна был изображён Хемелен. Такой, каким Крысолов и представлял его по рассказам других. Словно лист магнолии, он вырастал из северо-западной оконечности озера Миларад и вдавался в воду у стыка двух морей – Упирова и Силизанда. Картограф заботливо перенёс все рукава Хемеленского Трезубца. Равада шла длинным, непрерывным штрихом через середину королевства. Ширину Беледы же художник явно приукрасил, но извилистое русло изобразил весьма точно.

Крысолов решил, что эта северная речка слабо походила на полноценную границу королевства: размах её вод явно уступал той же Сальмене, а, судя по торчащим у побережья валунам, к осени её можно будет перейти и вброд. Если Алледан захочет войти на земли Хемелена, Беледа не станет преградой. Раз этого ещё не случилось, соседскому королевству эта местность попросту была неинтересна.

– Итак, караван, который мы ищем, в последний раз видели здесь, – начал Радмар.

Палец командира навис над жирной кляксой с подписью «Мальд» у изгиба Беледы. Судя по всему, на карте были отмечены все мало-мальски важные поселения, и к северу от Мальда их плотность заметно падала.

– Дальше их путь лежал по Дороге Ардекая, – теперь Радмар следовал за тонкой прерывистой линией, которая упиралась в море. – Там, у порта Грандаль, сейчас строится новая крепость для королевских солдат. Учитывая размер каравана и тяжёлый груз, комендант ждал его в течение пяти дней после прохода через Мальд. Но комендант Гадран – человек понимающий, осторожный. Он выждал не пять, не десять, а пятнадцать дней, чтобы отправить птицу на остров Истабаль. Хотя последний караван был ещё осенью, так что комендант явно потакает своим лодырям-строителям. Лорд Бримм предпочёл бы, чтобы Гадран зачесался чуть раньше, но спасибо ему и на том, что не стал сразу поднимать на уши Крестедию.

– Что был за груз? – спросил Хлыст. Его взгляд метался между рыцарями и плотно закрытыми шкафами.

– Думаю, воитель Квиллар всё подробно объяснил, – ответил Каламад, нахмурив блестящий лоб.

– Хочу услышать всё снова, – настаивал Инелай, теперь глядя прямо в глаза высоченному рыцарю.

– В этом есть смысл, – добавил Ладаим, не отрываясь от карты. – Вдруг, мы найдём обломки или часть груза? Так мы поймём, что след верный.

– Наёмник, ещё и следопыт, – недобро фыркнул Кресед. – Мы же с вами будем. Если что интересное заметим, дадим знать.

– Да брось, Кресед, – одёрнул подопечного Радмар. – Груз был обычный. Три телеги с камнем, одна – с древесиной, ещё две – с оружием и доспехами. Всё, что нужно крепости в такое время.

– В какое время? – не понял Инелай.

– Что вам теперь не ясно? – угрюмо уточнил Каламад.

– Вы опять говорите, что время какое-то не такое, – пояснил Полоз. – То лорд Бримм скажет, что на севере неспокойно, то вы сами. Что там происходит-то?

– Господа, это всё тонкости внутренних дел Хемелена. Вам это ни к чему, – Радмар поднял обе ладони. – Как и то, почему мы занимаемся постройкой крепостей вместо Её Величества, пока она отнимает наши представительства.

– Отнюдь, – Хлыст расставил руки поверх карты и получил грозные взгляды рыцарей в ответ. – Мы должны понимать, к чему готовиться. Кто наш враг?

– Вы наёмники, – исподлобья напомнил Кресед. – Ваша задача – отыскать караван и доложить нам. Всё. Дальше мы разберёмся. А врагом пусть будет тот, кто помешает вам найти наш груз.

– Даже если его решила присвоить королева Агата? – Крысолов озвучил свои туманные, но всё ощутимые опасения. – Ну, как она присвоила ваше представительство.

– В этом грузе были клинки из кузни Анора, собственность царя, – выцедил Радмар.

– Если его захватила королева, то всё окажется даже проще, – добавил Каламад. – Она получит на свою голову целый светозарный поход, которого чудом избежала её бабка после Восстания Роз.

Крысолов отвернулся от карты и ухмыльнулся. Угроза была серьёзная. Светозарные походы собирал сам царь Анорский, направляя рыцарей на войну во имя Далёкой Звезды. Ну, или интересов его собственного престола. Ладаим с трудом мог представить, что Небесное Царство объявит войну одному из своих королевств из-за двух повозок с оружием, раз уж и целое представительство не стало поводом для такого. Но и исключать подобных решений не стоит. Такое случается, если наречь человека из плоти и крови посланником божественной воли. Крысолов немало разузнал об истории Западных Королевств и выяснил, что иногда Далёкая Звезда говорила на языке мелочных обид и человеческой жадности.

– Мы пойдём вдоль Дороги Ардекая, осмотрим поселения по пути, – Радмар убедился, что все замолкли, и продолжил. – Не думаю, что нам повстречаются какие-то враги, о которых вы талдычите.

– Будем верить, – настороженно произнёс Хлыст и тихо зашептал. – А что ещё делать, раз вы не сознаётесь?

– Верить – это главное, – оценил Радмар с ухмылкой. – Если сам не веришь, то и в тебя никто не поверит. А в вас верит сам лорд Бримм.

– Вера – это здорово, не спорю, – Полоз тоже показал свой оскал. – Когда выступаем?

– Значит так, господа, – командир рыцарей выпятил грудь и заложил руки за спину. – Скоро на соборе пробьёт колокол – это дневная смена караула стен. Для нас же это будет означать, что лошади с припасами готовы у северных ворот. До этого времени я вам рекомендую прогуляться. Размять ноги и животы, как говорится. Мальд – городишко скверный, но кормят в местных кабаках хорошо. Только не пейте много в дорогу, а то из сёдел повалитесь.

– План отличный, – обрадовался Калач и шагнул к выходу. – Убью за горячую еду! Если надо, сам утку подстрелю!

– Вот вам немного местных денег, – Радмар бросил через стол звонкий мешочек с монетами. – Валбур, Лундир! Останьтесь на пару слов.

Тон командира подсказывал, что говорить с двумя подопечными он собирался наедине, так что все остальные поспешили прочь из ветхой обители ордена. Крысолов бросил ещё один взгляд на её стены, высохшие лозы плюща на которой были неотличимы от множественных трещин, и вдохнул воздух Мальда. Тот был холодным, и в нём явно чувствовался аромат копчёной рыбы.

Желудок тивалийца словно разбух и потянул за скрытые под кожей струны. Боль резанула живот, под языком выступила слюна. Крысолов заявил, что желает как следует отобедать, но присоединились к нему не все. Арбо кивнул на высокий храм в центральном квартале и с надеждой уставился на остальных. К удивлению Ладаима, компания рыжеволосому поклоннику Далёкой Звезды нашлась, и составил её Инелай.

Хлыст и Арбо свернули в короткий переулок, на другой стороне которого гудела толпа, но остальные путники предпочли остаться в стороне от шумного центра Мальда. К счастью, Полоз тут же обратил внимание товарищей на каменную таверну с необычной вывеской. На ней была изображена вытянутая рыба с длинным носом и волнистым гребнем, а назывался трактир «Мальдским Осётром».

– Странное имечко, – Дайбур встал у двери и почесал подбородок. – Кто такой этот осётр?

– Рыба, – пояснил Калач. – Ничего такая, приятная даже, если из неё эти гадкие чёрные шарики выскрести.

Ладаим шагнул в открытую Полозом дверь, придерживая Ним за талию. Кабаки, в которые он изредка наведывался днём, Крысолов всегда сравнивал с полем битвы. В них всегда было тихо, лишь редкие шёпоты нескольких гостей шелестели по углам. Но само место хранило следы недавнего буйства: липкие лужи на полу и столах, остатки неубранной с ночи утвари, лёгкий запах подкисших отходов.

«Мальдский Осётр» оказался не таким. Первым делом, Лисы попали в крошечную прихожую, но даже сквозь закрытую вторую дверь слышали бойкий гул посетителей. Их встретил низкорослый мужчина с пышными усами и на редкость широкими ладонями. Крысолов уже потянулся за доверенным ему кошельком с хемеленскими монетами, но оказалось, что привратник ждал не плату за вход.

– Оружие, – сипло произнёс мужчина. – Внутрь с оружием нельзя.

– Вот как? – удивился Полоз. – А коли Алледан нападёт?

Привратник таверны хохму не оценил и продолжил тянуть обе ладони, пока Ладаим, Дайбур и Граус не вложили в них своё оружие. Крысолов подивился, когда мужичок цепко обвил длинную кисть вокруг сразу двух мечей и упрятал их за свою неприметную стойку.

– Миленько, – вздохнула Ним, оказавшись в основном помещении.

Столов в «Осётре» было всего шесть, круглых и покрытых застарелыми пятнами. Четыре из них оказались заняты даже в такой ранний час. Внутри пахло кислым пивом, рыбой и дурманом. Лисы огляделись и выбрали единственный стол, у которого нашлось четыре табуретки с целыми ножками. Им пришлось протискиваться между высокой стойкой трактирщика, напоминавшей военную баррикаду, и шумной компанией из четверых выпивох. Те не обратили внимания на прошедших первыми Полоза и Калача, но тут же затихли, едва заметили Ладаима и Нималию.

– Хрена себе, – громко заявил румяный мужик лет сорока, ткнув локтем юного товарища со шрамом на лице. – Смотри, Хеннель, какое чудо. Южанин в нашем кабаке.

– Ладно хоть штаны надел, додумался! – добавил лысый выпивоха в просторном балахоне, и вся компания загоготала.

Ладаим ответил сощуренным взглядом и двинулся к своему столу.

– Они там что, охренели? – шепнула Ним ему на ухо. – Кого это они дикарём назвали?

Крысолов знал, что выглядел иначе, нежели большинство жителей Западных Королевств. Тивалийцы были смуглее, глаза их – более узкими и бессменно карими. Когда-то и предки местных были такими же: всё-таки альдеваррцы до последнего оставались соседями Тивалии по Старой Земле. Конечно, столетия жизни и смешения крови с бледными обитателями нового континента дали о себе знать. Кожа альдеваррцев посветлела, пусть и не стала такой же бледной, как у уроженцев Северного Дола, но ещё сильнее изменилось их мышление.

Ладаим привык к косым взглядам, хотя в Басселе они были не столь часты. Город лежал на важном торговом пути из Анора в Трисфолд, коим часто пользовались тивалийские проповедники и торговцы. Так было с тех пор, как их народ стал первым на Старой Земле, кому царский престол разрешил свободно вести дела в Западных Королевствах. Тех редких грубиянов, кто напоминал Крысолову о необычной внешности, он сам старался оправдать. Всё же тивалийцы были похожи и на годаранцев, память о жесткости которых, должно быть, навеки осталась в крови потомков альдеваррцев.

– Значится, без лошадей не обойдёмся, – жаловался тем временем Полоз, качая бритой головой. – Вся задница будет в мозолях.

– Тебе надо было попросить у Квиллара штаны с подкладкой под зад, – посоветовала Ним с ухмылкой.

– Точно, – поддакнул Калач. – Поджопной подкладкой.

– Не поможет, – Дайбур махнул рукой и отвернулся. – Вообще-то у меня очень тонкая и нежная кожа – это даже Грач в своё время сказал.

– Уверен, тебе и лошадь нежная достанется, – сказал Ладаим, вынырнув из собственных размышлений.

– А Химера боится лошадей, – вдруг заявила Нималия.

– Что, серьёзно? – Калач прыснул в кулак. – Прям так и сказал?

– Он, конечно, не сознается, но всегда ищет способ на лошадь не садиться.

– А ты чего о нём вспомнила? – Крысолов повернулся к девушке.

– Да, так, – Ним дёрнула плечами. – Вы и сами постоянно о нём вспоминаете. Чёрт подери, когда разносчики подойдут?

– Нет тут разносчиков, – произнёс Граус.

– Чего? – Нималия подняла рыжеватую бровь. – Это в каком кабаке нет разносчиков?

Ладаим чуть улыбнулся. Дети Бертольда с малых лет познали все премудрости того, как должны работать хорошие таверны.

– В хемеленском, Грибочек, – Калач запыхтел и вылез из-за стола. – Кинь мошну, Крысолов. Я со всем разберусь.

– Я помогу, – вызвался Полоз. – Тебе рук не хватит.

– Спорим, что хватит?

– Споры я люблю, но не когда на кону выпивка. Пойдём, Калач.

Лисы забрали выданные рыцарями деньги и ушли к стойке трактирщика мимо шумных грубиянов. Крысолов вдруг одёрнул себя. Лисы? Он не в первый раз поймал себя на том, что стал думать о Калаче, как об одном из Лис. Наверное, оно и немудрено, учитывая, сколько они пережили с побега из Басселя. Куда больше беспокоило его то, что так же он думал и о Нималии.

Нет, она не должна быть одними из них. Лисы страдают, Лисы умирают, а перед этим – убивают и сами.

– Хоть убей, не пойму, почему меня он Грибочком называет, а тебе прозвища не дал, – тихо возмущалась девушка, оглянувшись на Грауса через плечо.

– Я и так половину жизни с прозвищем живу, – грустно бросил Ладаим.

– Но почему ты Крысолов? – Ним наклонилась поближе к нему.

– Ты уже спрашивала, причём лет семь назад.

– Да, но твой ответ меня не устроил. Ваш Настоятель просто раздал такие имена? Крысолов, Химера, Хлыст… Где тут связь?

– Я не знаю, Ним, – Ладаим сжал её руку. – Наверное, для него они что-то значили.

За его спиной – там, где сидели Хеннель и остальные пьяницы – раздавалось громкое гудение подвыпивших голосов вперемешку с недобрым смехом. Крысолов заёрзал на стуле и размял костяшки левой руки.

– Эй, Богрен! – кричал толстому мужчине за стойкой румяный посетитель, самый взрослый и голосистый из компании. – Расскажи вот нам, почём нынче кружка пива для коричневой дикарской морды?

– Чего тебе надо, Наланар? – трактирщик смотрел сурово и не переставал наполнять высокие чарки.

– Ну ответь, чего ты какой? – притворно молил Хеннель. – Сколько с таких берёшь?

– Целковый агат за две кружки, как обычно, – Богрен поставил перед Полозом и Калачом две первые чарки и занялся следующими.

– Это же столько же, сколько я плачу, – Наланар поднял вытянутый указательный палец надо головой и затряс им. – Непорядок, Богрен. Не-по-ря-док!

– У меня для всех цены одни, – трактирщик остался непроницаем. – Хоть сам Чёрт явится.

Дверь таверны отворилась, и Ладаим посмотрел поверх голов пьянчуг. В питейном зале появились два знакомых лица: Каламад и его соратник Гадмар, не произнёсший ни слова за всю дорогу от острова Истабаль. Рыцари уселись за стол на другом конце помещения, бросили взгляд на Лис и начали шептаться.

Крысолов скрежетнул зубами. Либо «Мальдский Осётр» был местом достаточно популярным, либо рыцари за ними следили. Почему-то он склонялся ко второму варианту.

– Это, мать вашу, неправильно, – пьяница из компании Наланара, худощавый паренёк со шрамом поперёк правой щеки, вышел из-за стола.

– Сядь, Деймар, – грозно бросил ему трактирщик Богрен.

– Тихо ты, – Деймар косо махнул рукой в сторону стойки. – Ты нас обижаешь, вообще-то. Почему мы платим столько же, сколько годаранские дикари? И рыжие, мать вашу, шалейцы!

Крысолов упёрся пятками в пол и выдвинулся на табурете так, чтобы не задеть коленями стол при подъёме.

– Сядь, – повторил трактирщик.

Но Деймар не слушался. Шатаясь, он доковылял до стола Лис, встал по левую руку от Ладаима и протянул дрожащую ладонь в перчатке.

– Если Богрен с тебя брать не хочет больше, тогда плати мне, – потребовал Деймар. – Ты не будешь тут жрать за те же деньги, что честные хемеленцы. Гони ещё один целковый.

– Я не буду тебе платить, – спокойно ответил Крысолов.

Колени его подрагивали, так что пришлось прижать их к сиденью ладонями.

– Тогда я тебя выкину к херам, – закивал Деймар. – Я, мать твою, из стражи городской. Если бы я был на посту – хрен бы ты в город зашёл.

– Да какой из тебя стражник? – воскликнула Ним.

– А ты – молчи. Сама-то откуда припёрлась?

– Эй, Деймар! – из-за стола пьянчуг выскочил Хеннель. – Как думаешь, она везде рыжая?

– Ща узнаем, если бурая рожа не заплатит, – упившийся стражник захохотал.

Ладаим промолчал, потому что разговор ничего бы не исправил. В одно движение он выпрямился на ногах, а дрожь ушла из его тела. Крысолов провернулся на пятке, оказавшись за спиной Деймара. Одной рукой он схватил стражника топорщащийся горб куртки, вторую положил ему на затылок. Тогда Ладаим навалился всем телом и воткнул Деймара лбом в липкий стол.

От удара столешница надломилась. Деймар закричал, из рассечённой брови брызнула щедро разбавленная выпивкой кровь. Крысолов подтянул бьющееся в истерике тело к себе и швырнул его к ближайшей стене.

– Ладаим! – крикнула Ним, но он выставил ладонь и попросил её отойти.

Волна ругани зародилась за соседним столом. Товарищи Деймара повскакивали со своих мест, а Хеннель вытащил из-за пазухи нож со сверкающим лезвием. Увлечённые всем многообразием угроз, на которое только способен альдеваррский язык, выпивохи забыли о двух Лисах, что ждали своё пиво у стойки за их спинами.

Калач вмешался первым. Он схватил выданную Богреном чарку, отпил из неё и замахнулся. Тяжёлая посуда раскололась о затылок ближайшего к Граусу пьяницы, окатив того пивом и отправив на пол. Наланар подпрыгивал на месте и озирался, словно его затуманенный разум пытался решить, с какой стороны опасность была выше. Решение затянулось, так что Полоз ему помог. Дайбур не стал жертвовать пивом и попросту дважды воткнул кулаки в лицо Наланара.

Лишившись подмоги, Хеннель стал похож на загнанного зверя. Он сдул с лица грязную чёлку и принялся расчерчивать ножом спёртый воздух перед собой. Крысолов пятился, выжидая момент. Сделать вид, что открылся. Скормить врагу приманку и вывести из стойки. Перехватить руку и обезоружить. Прикончить.

Такую последовательность пытался привить Лисам Коновал. Как и во всём ином обучении, на словах всё проходило гладко, по одному сценарию. Но как быть, если перед тобой взбешённый, пьяный до пелены на глазах солдатик, который и сам не понимает, что делать с ножом?

Но Хеннель что-то понимал. Своими беспорядочными взмахами он выдавил Крысолова к стене, где уже приходил в себя его товарищ Деймар. Краем глаза Ладаим заметил, как тот тянется к его лодыжке. Отвлёкся на мгновение, что вернуть Деймара в небытие ударом подошвы по голове.

Хеннель воспользовался этой заминкой и кинулся к Ним. К счастью, девушка совладала с волнением. Она соскочила с места и пнула табурет в сторону нападавшего. Хеннель ругнулся, отбросил препятствие, вытер лицо тыльной стороной ладони.

Теперь пауза была на руку Крысолову. Он бросился к переломанному столу и ухватил за ножку табурет, на котором до этого сидел Полоз. Хлипкая мебель разлетелась на щепки, когда жёсткое ребро сиденья ударило Хеннеля в затылок. Голова стражника дёрнулась, как лишённая костей кукла, раздался хруст. То ли дерева, то ли черепа.

Хеннель ещё пролетел вперёд и рухнул рядом со стойкой. Кровь заливала его темя и густой лужей собиралась на полу, прежде чем просочиться в зазоры между досок. Крысолов пытался разглядеть, двигается ли грудь упавшего стражника.

А таверна вдруг затихла. Остальные посетители всю потасовку гудели и выкрикивали ругательства, подстёгивая обе стороны. Теперь же все замолчали, даже Гадмар и Каламад больше не шептались, а ухмылки стёрлись с их лиц.

– Пойдёмте! – позвал Полоз, бросаясь к выходу.

Ладаим кивнул и потянул Нималию за руку. Они промчались мимо стонущих тел пьянчуг и налетели на стойку привратника. Тот отошёл в свой тёмный угол, потянулся за взятым на хранение оружием, но в последний момент замер.

– А что там вообще произошло? – поинтересовался привратник.

– Обычные трактирские дела, – отмахнулся Калач и отхлебнул из чарки, которую успел прихватить. – Давай наше оружие.

– Чарочку придётся вернуть, – хмуро заявил привратник. – Собственность господина Богрена, как никак.

Дверь главного зала опять хлопнула и в прихожей появились рыцари.

– Брось, дружище, – Каламад широко улыбнулся. – Нет у Богрена никакой собственности, он же не титулат. Граф Ламаль не обеднеет от одной чарки, так что верни ребятам их оружие.

Привратник помялся несколько мгновений, но всё же выложил весь Лисий скарб на стойку. Ножны Ладаим крепил уже на улице. Задерживаться в «Осётре» было нельзя, если подпевалы Хеннеля не врали о том, что служат в городской страже Мальда. Желудок тивалийца такой исход принимать не хотел.

Лисы мчались по узкому переулку, выходящему к городской стене. Каламад и Гадмар бежали рядом, при этом то и дело переглядываясь. Ладаима наполнили подозрения. Как по наитию, рыцари оказались в той же таверне, но не вмешались в драку.

– И как же вы там оказались? – остановившись, спросил Полоз, и Ладаим понял, что подозрения возникли не только у него. – Из всех-то кабаков…

– Мальд – город маленький, – небрежно пояснил Каламад. – И, как видите, не очень-то радушный.

– Могли бы и помочь, раз уж пришли, – сказал Калач, выбросив опустевшую чарку в сточную канаву.

– По-моему, вы и сами справились, – длинноволосый рыцарь заправил светлые пряди за уши. – Пожалуй, даже слишком хорошо. Зачем мешать тем, кто и без оружия так хорош?

– А если бы нас порезали? – Полоз опёрся о выступающий из стены камень и тяжело дышал. – Перед походом-то, лучше бы было?

– Если бы вас зарезали пьяные стражники из Мальда, в походе толку от вас всё равно бы было мало, – Каламад прищурился. – Рад, что всё получилось иначе.

Ладаим посмотрел на Ним, та грустно улыбнулась. Значит, компания Хеннеля и впрямь оказалось отдыхающей в кабаке стражей. А впрочем, чего переживать из-за стычки? В Басселе Лис учили не связываться с городской стражей лишь потому, что они годами топтали его улицы, но даже так стычки случались. В Мальд же он возвращаться и вовсе не собирался.

Отметелить зарвавшихся стражников – дело нехитрое. Тем более тех, кто позарился на самое дорогое, что было у Ладаима. Вот только за все мгновения между стычкой и побегом из «Осётра» побитый Хеннель так и не сделал ни единого вдоха.

«Ну и что?», – подумал Крысолов. Умри все четверо нахалов – это будет капля в море крови, уже пролитой его кинжалом. Лисий удел – убивать, чтобы прожить ещё один день в нечестном мире. Так уж была устроена Большая Земля. Сильные убивают слабых, бедные погибают по воле тех, кто больше заплатит. Уж кто-кто, а Хеннель заслужил сгинуть больше, чем многие из жертв Крысолова. Но отчего же на его душе вдруг стало так паршиво?

Размышления Ладаима прервал колокольный звон со стороны собора. Как объяснил Радмар, это означало, что дневному караулу пора заступать на посты вдоль стен. Для Лис же настало время собираться у Северных ворот Мальда, чтобы разыскать караван с оружием из царского арсенала.

Дело плёвое, если им займутся подходящие люди. Ладаим не сомневался в тех, кто прошёл с ним весь путь от Басселя. Вот только подозрения к рыцарям зацвели, как идаллское побережье после дождливой зимы.

Глава 10. Лгать мне – это твой выбор

Химера перегнулся через острый нос лодки и вгляделся в воду. К утру ветер совсем утих. Гладь озера остекленела, зеркалом простираясь до самого горизонта с трёх сторон. Лишь перед лодкой появился пологий берег, посреди которого вздымалась острыми пиками Крестедия.

Каддар налегал на вёсла за спиной Вариона, поднимая рябь на безупречной поверхности Миларада. Лис ждал, что озеро обидится на тех, кто нарушил его звенящее спокойствие, но их по-прежнему сопровождала лишь тишина утра. Одновременно холодного и обещающего скорое тепло. Такие случались в то короткое время, когда над Большой Землёй встречались зима и весна. Такие разные, они находили общий язык на несколько дней и скрепляли союз зябкого ветра и яркого солнца.

– Ты что там делаешь? – спросил наконец Каддар.

Он уже долго вздыхал, пытаясь привлечь к себе внимание. Варион всё понимал, но лишь с ухмылкой продолжал наблюдать за ближними к лодке водами. Меч он держал над головой обратным хватом – большим пальцем к эфесу, как разъярённая дама, что ножом замахивается на надоевшего мужа.

– Слежу, чтобы нас не сожрали эти твари с шипами на спине, – пояснил Химера, не отрывая взгляд от поверхности Миларада.

– Позволь тебя успокоить, если ты о гребенниках, – Каддар по одному отпустил вёсла и встряхнул кисти. – Они падальщики, а не охотники, так что сами редко убивают. Даже в тех местах, где озёра ими кишат, гребенники почти нападают на путников.

– Скажи это Вереску, – буркнул Варион. – Мы все заметили, как мало тут этих гребешков, когда они взяли наше корыто из Сегденна на абордаж.

– Они пришли только из-за Альхиора, – следопыт повернул голову туда, где в линии горизонта растворялась Гряда Мальны. – Гребенники – чудовища, то есть их привлекает магия. Альхиор научился этим пользоваться, чтобы всякие твари пачкали когти вместо него.

– Твари как ты, да?

Каддар бросил вёсла и сложил руки на груди. Голубые глаза смотрели сурово, будто он надеялся поджечь Вариона взглядом.

– Я не хотел тебя обидеть, – виновато улыбнулся Химера и уселся обратно на доску, что шла поперёк лодки ближе к носу.

– И по тому назвал тварью? – Каддар хмыкнул. – В логике тебе не откажешь.

– Это к тому, что и ты пачкал когти вместо Альхиора, – Варион погрузил остриё меча в ножны. – В каком-то смысле, это делали и я, и Кранц Родейн. Даже герцог Содагар то же самое сделал, когда собрал ту толпу на площади.

– И всё же я на него не работал, – следопыт продолжал таращиться, пока лодка медленно дрейфовала по озеру. – Я им воспользовался – большая разница. Нам с Маришем пришлось это сделать, между прочим, чтобы выбраться из ловушки, которую ты нам устроил в Люведенне.

– Ну, и куда вас это привело?

Каддар погрустнел, как происходило всякий раз, когда он вспоминал о Марише. Химера даже подумал было, что их связывало большее, чем просто годы совместной работы. Но потом он узнал этот взгляд. Скорбь по павшему товарищу. Немой вопрос о том, мог ли он сделать что-то иначе. Невольное смирение с тем, что ничего не изменить. Кому, как не Лисам, знать это чувство?

– А про Люведенн я с тобой согласен, – Варион решил поменять тему. – Здорово я тогда придумал.

– Про «здорово» речи не было, – тихо рыкнул Каддар и вновь взялся за вёсла.

Всю ночь они плыли по озеру Миларад, окружённые кромешной тьмой. Беглецы по очереди меняли друг друга на вёслах, чему Химера оказался рад даже больше, чем ожидал. Всё же боль в руке ушла не полностью, и он пожалел, что не попросил у Аламы мешочек дурмана в дорогу. Варион не знал, как бы справился с плаванием без Каддара, но был доволен, что выяснять это не пришлось. Его план сработал, и следопыт во всех смыслах оказался с ним в одной лодке. Конечно, Каддар был уверен, что сам пришёл к такому решению. Ну и пусть – ведь в этом-то и суть всякой манипуляции.

Утро они встретили уже в нескольких верстах от гладкой береговой линии Хемелена. Варион подглядывал на приближающиеся шпили Крестедии, но мысленно возвращался на остров Истабаль. Он думал о товарищах, что остались там. А ещё – о Лийе и об Аламе.

Как же они там? Не попали ли в неприятности за то, что помогли ему выбраться? Наверняка, госпожа Смева не на шутку разошлась, когда оба её больных сбежали. Пускай. Когда он раскроет обман лорда Бримма, никому не будет дела до его вчерашней выходки. Никто же пока не умер.

Главное, чтобы и Сойка справилась со своей частью плана.

– Кажется, нам бы правее взять, – заметил Химера.

Каддар вёл лодку напрямик к ближайшей отмели, хотя пристани Крестедии оставались дальше к северу.

– Эй, господин следопыт! – воскликнул Варион. – Мы же хотели плыть до Крестедии!

– Ты правда считаешь, что нам стоит причалить в центре хемеленской столицы? – надменно спросил Каддар. – Странно, что ты до сих пор живой с такими рассуждениями.

Варион фыркнул, но спорить не стал. Насколько он мог знать, Каддар долго топтал Большую Землю, раз побывал и в Брекке, и в Соттории. То есть, по обе стороны от Западных Королевств. Наверняка, следопыт понимал, как выживать в таких разных странах, где правила менялись с каждой верстой. Сам Химера похвастаться тем же не мог, ведь он и Бассель толком не покидал целых двадцать семь лет. Каждый шаг по далёкой стране был для него прыжком в неизвестность.

Прикоснувшись к лицу, Лис понял правоту Каддара. Лекари Истабаля оставили ему памятный подарок в виде повязок поверх левой руки и лица. Бинты едва просохли, но кровавые пятна после его представления в обители никуда не делись. Должно быть, выглядел он паршиво. При этом недостаточно паршиво, чтобы прохожие презрительно фыркали и отворачивались от него. Напротив, он бы привлёк слишком много взглядов.

Даже выискивая гребенников в водах озера, Варион старательно избегал собственное отражение. Тот человек, который явился ему в зеркале госпожи Смевы не был Химерой. Истощённый, исхудавший, израненный – он мог быть кем угодно, но только не вожаком выживших Лис.

Каддар тем временем привёл лодку к низкому берегу. Кажется, место это он выбирал не вслепую: беглецы оказались на краю деревни с парой дюжин приземистых домов из брёвен и каменной часовней. Обычное рыбацкое поселение в предместье крупного города, где жили те, чьи руки и сети кормили свободных горожан столицы.

Когда нос лодки заскрежетал по камням мелководья, Каддар поднял вёсла и воды и посмотрел на Химеру. Лис кивнул и в два прыжка добрался до берега, намочив лишь один сапог. Он вытянул руки, схватил лодку и вытянул её из воды. Следопыт бросил едва различимую благодарность и шагнул на прибрежную гальку.

– Тебе бы капюшон надеть, – посоветовал Каддар, разглаживая полы грязно-белого плаща.

– Давай сразу маску, – сказал Варион, но капюшон натянул. – Мне теперь целыми днями так ходить?

Капюшоны он ненавидел с того дня, как стал подручным убийцей Лисьего Приюта. Некоторые соратники по ремеслу испытывали совершенно противоположные чувства и использовали этот элемент одежды, чтобы прикрыть лицо на задании. Химера такой подход не понимал. Для него подозрительным становился любой человек, напяливший капюшон на улице, когда погода того совсем не требовала. К тому же, ткань раздражающе шуршала поверх ушей и перекрывала добрую часть зрения.

– Смева уверяла, что мы в обители лишь для того, чтобы вылечиться, – говорил Каддар, шагая вдоль побережья. – Но я до сих пор не уверен, что мы там оставались не на правах пленников.

– Будь это так, нас бы лучше охраняли, – сказал Варион. – Думаю, они не сомневаются, что погром на соседнем острове – дело рук Альхиора. Может, они и правда хотели нам помочь.

Если не все, то Алама уж точно. В это Химера верил.

– И всё же на мне было кольцо колдуна, когда меня нашли, – голос Каддара переполняли сомнения. – Рыцари – далеко не дураки. Так или иначе, нас могут искать. Человек с мечом и кровавыми бинтами – вполне себе повод кому-нибудь доложить.

– Ну уж извини, – Химера провёл пальцем по повязке на лице. – Запасных бинтов я не прихватил.

– Не страшно. Возьмём бинты у местного лекаря.

– С чего ты взял, что он тут есть?

– Просто знаю.

– Бывал тут раньше?

– Не было нужды, – Каддар остановился, завидев впереди двух рыбаков, что грузили сети в широкую лодку. – Очевидно, что это деревня зависимых хемеленцев. Рыбаков. Дома простенькие, одинаковые, срубленные наспех по одному плану. Свободный человек не стал бы жить тут, когда Крестедия всего в пяти верстах.

– Допустим, – Химера сделал вид, что понимает ход мыслей следопыта.

– Титулаты держат в таких поселениях лекарей, чтобы не приходилось возить больных в города, – Каддар распознал замешательство Лиса и продолжил. – Если лекарь под рукой, то и работники быстрее поправляются.

– Заботятся о несвободных? – подивился Варион. – Ты точно про титулатов говоришь?

– Забота тут ни при чём. Разве что о кошельках и животах.

Лодок на берегу оказалось заметно меньше, чем мест для них. Должно быть, большая часть деревенских рыбаков уже отправилась за утренним уловом. Замечательно. Так любопытных глаз будет меньше, пусть полностью от них и не укрыться.

Варион и Каддар обошли занятых сетями рыбаков и выбрались на пыльную колею, вдоль которой и тянулась деревня. Пока одни уходили за уловом в озеро, остальные жители приступали к иной работе. В основном, это были женщины и их юные помощники. Химера невольно задержал взгляд на двух светловолосых юнцах в куртках не по размеру. Братья копошились у треснувшего бревна, к которому были привязаны ветви сухой изгороди одного из пастбищ. Лиса позабавило то, с каким усердием ребята пытались выровнять этот покосившийся столб. Они хмурили лица, наваливались на бревно, предварительно раскопав его основание. Старались, будто судьба всего Хемелена зависела от того, не рухнет ли их забор. А всё потому, что родились в зависимой семье и теперь вынуждены выполнять все поручения титулата.

Варион и сам бы стал таким же в тринадцать лет, не случись того тёмного вечера, когда он покончил с матерью и всеми страданиями, которые она принесла в их дом. Первый грех, которым остался вечным оправданием всему, что случилось после.

– Думаю, лекарь найдётся здесь, – вдруг сказал Каддар.

Следопыт остановился у крошечного домишки с низкой пристройкой, что выглядывал из-за шестиугольной каменной часовни. Это здание оказалось единственным, которое не было похоже на остальные. Стало быть, жил тут не простой крестьянин.

– А если врача не окажется? – уточнил Варион.

– Тогда я буду должен тебе половинчатый агат, – Каддар оглянулся на часовню. – Это мелкая хемеленская монета.

– Чёрта ради, – ответил Химера. – У меня как раз нет денег.

– У меня – тоже.

– И как ты собираешься расплачиваться с врачом?

– Это очень хороший вопрос, Химера. Благо, помощь нужна тебе, а не мне.

– Лучше тебе самому найти на него ответ, – Варион положил руку на меч. – А то я расплачусь единственным способом, которому обучен.

– Не вздумай, – Каддар грозно посмотрел сквозь сощуренные веки. – Ладно, говорить буду я.

Следопыт постоял у крыльца, повернув левое ухо к дому. Послушал, покивал, попытался уложить грязные волосы ладонью. Затряс головой и хлопнул себя по щекам. На попытки Химеры выяснить, какой смысл таился в этих ритуалах, Каддар ответил раздражённым взглядом. И поверх усталой гримасы проявилась дежурная улыбка. Приторная, как засахарившийся мёд.

– Следуй тому, что буду говорить я, – тихо бросил он, уже стуча в дверь.

Химера привык к старым, ворчливым лекарям, которые любили бахвалиться былыми подвигами. Таким был Грач в Лисьем Приюте, да и госпожа Смева вызывала схожие чувства. Но здесь их встретил молодой мужчина. Нет, парень. Юный, с распушённой бородкой по всей нижней кромке челюсти. Разве что взгляд его оказался слишком уж тяжёлым, как и синеватые мешки под зелёными глазами. Одет лекарь был в серую робу. Робу жреца.

– Здравствуйте, господин… – гладко, заискивающе шелестел Каддар.

– Ловенн, – тут же произнёс парень. – Брат Ловенн.

Жрец выглянул из-за прилизанной фигуры Каддара и посмотрел на Химеру, который ждал у крыльца.

– Ох, Мальна-жертвенница, что с вами такое? – жрец отодвинул следопыта и спрыгнул с верхней ступени. – Столько крови!

– Видите ли, мой товарищ… – заговорил Каддар.

– Напился, упал и расшиб лицо, – оборвал его Химера. – Ещё руку и ключицу. Сильно упал, как видите.

Конечно, жрец не поверил. Он подошёл так близко, что едва не коснулся носа Вариона своим носом. Ростом парень был заметно ниже, так что ему пришлось тянуться на носках.

– Так вы поможете или нет? – спросил Химера под раздосадованное цоканье Каддара. – Мне бы бинтов свежих.

– Будут тебе бинты, брат, – Ловенн бегло глянул на меч Лиса. – Пойдём.

Варион хотел фыркнуть ему в спину, но сдержался. У служителей Далёкой Звезды – вокруг сплошь братья да друзья. Напускные улыбки, туманные речи о высшей воле. Почему-то он им не верил.

Жрец провёл гостей через сени в пристройку на другой стороне дома. Крошечную, тёмную каморку, которая всё же стала чуть светлее, как только хозяин зажёг две свечи, закреплённые в простецкой латунной подставке. Химера разглядел свёрток с тонкими ножами и ряд безликих глиняных сосудов на косой полке. До кабинета госпожи Смевы эта лекарня явно не дотягивала.

Каддар посапывал, косил глаза на Лиса, но в открытую ругаться не стал. Да, Химера не дал следопыту блеснуть обаянием, но ведь этого и требовалось. Едва завидев окровавленные повязки, юный жрец вытянулся, округлил глаза и всем своим видом показывал, как сильно желает помочь. Вопрос только в том, чему послужит эта помощь. Так ли заботила Ловенна судьба незнакомца с раскуроченным лицом, или он попросту хотел выслужиться перед Далёкой Звездой?

Какая разница, если он поможет? Вопрос оставался только в цене, но Химера придержал его до нужного момента.

– Тесновато тут у вас, – пожаловался Каддар из дверного проёма. – Светозарный отец, вы не против, если я подожду в сенях?

– Светозарный отец? Ты что? Так только к верховным жрецам да настоятелям обращаются, а из меня какой отец? Я обучение-то год назад закончил, – рассмеялся Ловенн и склонился над занявшим единственный стул Лисом. – Но нет, я совсем не против, если вы подождёте снаружи.

Каддар учтиво поклонился и ушёл. Химера же смотрел единственным свободным глазом, как святоша возится с его бинтами. Новый моток он уже заготовил на узком столике.

– Крепко же ты упал, друг, – обеспокоенно заметил жрец, сняв повязку. – Я бы сказал, лицом в кипящее масло.

– Что тут скажешь? – молвил Варион. – Под ноги не смотрел.

– Вот-вот, – лекарь даже улыбнулся, протянув руку за новой повязкой. – Куда ни шагнёшь, везде эти бочки с маслом. Ужас!

– Ты какой-то добрый, – вдруг вырвалось из Химеры. – Подозрительно.

– Чего в этом подозрительного? – жрец начал мотать бинты вокруг Лисьей головы.

Повязки широко покрывали левую половину лица, сматывались в тугую спираль на лбу и затылке, прятались под волосами с правой стороны. Работал Ловенн аккуратно. Пусть возрастом он едва ли был старше двадцати, бинтовал жрец не хуже госпожи Смевы.

– Я же тебе наврал сходу, – Химера с трудом подбирал слова. – Мы только встретились, а ты уже повязки мне меняешь.

– Друг, я родился на Истабале, – Ловенн узлом стянул завязки бинтов. – Я с малых лет в благодати Далёкой Звезды и просто делюсь ею с остальными.

– Даже со лжецами?

– Лгать мне – это твой выбор, друг. Как и всё остальное, что ты решишь сделать. Я же выбираю помочь тебе.

Химера скорчил лицо и надеялся, что под бинтами это не было не так заметно. Говорил жрец искренне, сам верил в свои слова. Но у Вариона не мог отделаться от чувства, что кто-то зачитывает ему очередные свитки с наставлениями древних прорицателей.

– Ещё кое-что, – вспомнил Химера. – Друг.

– Слушаю, – жрец отошёл к стене и любовался проделанной с бинтами работой.

– У меня нет с собой денег, – Варион поднялся и потрогал повязку. Неплохо получилось.

– Не беда, – отмахнулся юный лекарь. – Как появятся, оставь пару монет в любом храме.

Химера шагал к выходу, косо поглядывая на жреца. Он делал вид, поправляет плащ правой рукой, но на деле держал её подле рукояти сальденитового меча. Жрецы называли других братьями, но слова поступками не подкрепляли. Этот же юный лекарь казался искренним. Настолько добродушным, что Варион не удивился бы, если бы ему в спину уже метил затаённый в каморке нож.

Жрец помог ему, хотя только встретил. Помог, несмотря на враньё. Помог, пусть расплачиваться Лису было нечем. Нет, таких не бывает.

– Хорошей дороги! – крикнул юный лекарь вслед Химере, когда тот уже сошёл с его крыльца. – Куда бы вы ни шли.

Варион напряг все мускулы, повернулся и помахал на прощание здоровой рукой.

– Быстро вы, – оценил Каддар, поджидавший снаружи. – Надо же, он тебе оба глаза открыл.

Химера не понял, о чём говорил следопыт, пока не коснулся расправленных поверх левой половины лица повязок. А ведь и впрямь. Юный жрец провёл бинты по бровям и скуле, оставив достаточный промежуток для глаза. Как только Лис ощутил, насколько расширилось поле его зрения, закружилась голова. Будто два разных мира пытались слиться воедино перед ним.

– Странный оказался жрец, – задумчиво проговорил Варион уже на дальних рубежах деревни.

– Это ещё почему? – Каддар сощурил правый глаз.

– Потому что так легко мне поверил и помог.

– Верно. Каждый, кто тебе помогает, точно не в своём уме, – следопыт издал едкий смешок.

– Оборжаться, – Химера поджал губы. – Но давай вернёмся к делу и придумаем, где раздобыть денег. Что-то мне подсказывает, не все в Хемелене такие бескорыстные…

– Тебе об этом переживать не стоит, – Каддар посмотрел на свой бок.

– Кто-то же должен переживать, – Варион убедился, что на приозёрной дороге иных путников нет, и наполовину вытянул меч из ножен. – Быстрее всего будет сделать по-моему.

– Уже всё сделано, Химера.

Из-под полы плаща Каддар достал звонкий мешочек. Он подбросил кошель на ладони и приподнял уголки губ в довольной ухмылке.

– Сука! – Варион сделал лишь шаг и замер. – Серьёзно? Ты ограбил этого бедолагу?

– Я просто взял кошель на какое-то время, пока он был занят тобой, – спокойно пояснил Каддар, вновь спрятав мешочек.

– Это ещё хуже! Ты его обокрал!

– Чем это кража хуже грабежа? – следопыт развёл руками. – Это одно и то же понятие.

– В Соттории, если только, – Химера фыркнул. – Грабишь ты лицом к лицу – для этого смелость нужна. А украсть можно и исподтишка.

– Твои суждения такие интересные, Химера. Как десятилетний ребёнок, который уверен, что понимает мир лучше родителей, – Каддар протянул ладонь и подвигал пальцами, зазывая Лиса дальше по пустой дороге. – В любом случае, я ничего не крал. Просто позаимствовал на время и верну все деньги при первой же возможности.

– Охрененное оправдание. Жаль, у меня таких учителей не было.

– Я не буду слушать поучения от убийцы, – холодно отрезал следопыт и зашагал дальше. – Буду очень признателен, если до Крестедии не услышу от тебя ни слова.

– Хер тебе, – шикнул Лис и отправился следом.

Грязная колея хлюпала под подошвами. Дорога петляла вдоль берега Миларада, приближая путников к растущим из-за ближайшего холма шпилям Крестедии. Слева тянулась редкая сухая поросль, почти без деревьев. Справа совсем близко подступало озеро. То и дело попадались мелкие поселения в пять-шесть домов, а рядом с ними стена-в-стену теснились крошечные лодочные сараи.

Других путников почти не было. Так, пара всадников промчалась навстречу. Чем ближе оказывалась столичная земля, тем больше Химера опасался патрулей. Грязный следопыт с клочками седой бороды на бледном сотторийском лице и перемотанный бинтами Лис с мечом безусловно заинтересуют солдат.

Но никто не беспокоил их до самой Крестедии. Путники вошли в одно из предместий за её стенами, когда солнце уже проглядывалось между облаками точно над их головами. Поселение это оказалось странным. Химеру и Каддара окружали буро-жёлтые постройки, будто вылепленные из глины. На домах почти не было углов, а устланные соломой крыши сходились к верху приплюснутыми конусами.

– Похоже, это поселение шалейцев, – после протяжного вздоха поведал Каддар, когда Химера указал на необычные постройки. – В Хемелене жило немало местных народов, когда пришли ваши предки.

– В домах из дерьма из соломы? – подивился Варион.

– Видимо, такие у них традиции.

Следопыт с интересом разглядывал группу мужчин, волочившую кабанью тушу к одной из немногих деревянных построек. Охотники были крепкими, а волосы каждого отдавали рыжим оттенком. Не огненным, как у Ним и её братьев. Шалейские шевелюры вились тугими кудрями, а по цвету напоминали свежую ржавчину.

– А чего они все какие-то рыжие, эти шалейцы? – тихо спросил Лис.

– А чего вы все какие-то смуглые и темноволосые, альдеваррцы? – всё с тем же безразличным выражением лица передразнил Каддар. – Почём мне знать?

– Да брось ты, – Химера наконец смог сощурить оба глаза. – Ты всё знаешь.

Каддар вздохнул и вновь заговорил с видом задумчивого мудреца.

– Рыжих много среди северных островитян и на Земле Небесных Огней. Должно быть, черта тех мест. Ну, а шалейцы могут им роднёй приходиться.

– Землей Небесных Огней? – прервал его Химера, и смешок встал поперёк горла. – Теперь выдумками меня кормишь?

– Выдумками? – следопыт вытянул шею и попытался взглянуть на высокого Лиса сверху вниз. – Ну, раз для тебя она выдумка, говорить больше не о чём.

Варион выпустил воздух через рот, шлёпая губами. Землёй Небесных Огней называли холодный материк, что якобы прятался за дрейфующими льдами по ту сторону Большого Северного моря от Летары. Материк безусловно выдуманный, раз загребущие лапы летарских королей и торгашей ещё не добрались до его богатств. Так о Земле Небесных Огней говорили и учителя Приюта. О земле такой холодной, что лопату не воткнуть глубже, чем на два пальца. О едва заметной поросли и деревьях в половину человеческого роста. И конечно о неведомых Небесных Огнях, которые якобы переливались зеленью в тёмной вышине. Такие сведения оставляли балаболы, клявшиеся, что смогли пересечь мёрзлые воды северных морей. Подозрительно, конечно, что их показания были столь схожи. Да и Приют немало врал о мире за пределами Басселя…

– Отлично, вот и первые ворота, – Каддар нарушил размышления Химеры.

– Первые? – переспросил Лис.

Глинобитная деревня шалейцев закончилась у рва в двадцать саженей. Широкий мост пересекал серую воду и упирался в могучую стену, камни который были подогнаны так плотно, что и палец не пролезет. Проходом служила высокая арка с железной окантовкой. Решётка была поднята, а в глубине ворот виднелись фигуры стражников. Они вольготно восседали на пухлых бочках, а широкий ящик служил им столом для игры в кости.

Лис и следопыт медленно прошли мимо и удостоились разве что беглого взгляда стражи. Вооружены солдаты Крестедии были хорошо: полуторными мечами в одинаковых ножнах и начищенными до блеска бердышами. Тела их скрывались под тёплыми синими мундирами, поверх которых была натянута мелкая кольчуга.

Химера косо взглянул через плечо, выдохнул и прошёл в арку на другой стороне стены. Стены не единственной. Сразу за воротами раскинулся ремесленный квартал, окутанный печным дымом. Каменные здания стояли плотно, подпирали друг друга стенами в два-три этажа. Широкая улица прошивала квартал насквозь и выходила к следующему рву, стена за которым оказалась ещё выше предыдущей.

Её верхнюю кромку венчали широкие клинья, разделённые бойницами, а на углу над озерным берегом вздымалась островерхая башня не меньше, чем в двадцать саженей. Химера даже присвистнул, когда понял, что и толщина второй стены была такой, что в арке ворот поместится сразу две повозки, вытянутые в линию. Он решил, что не хотел бы быть командующим армии, которой велено взять Крестедию штурмом.

Стражников у вторых ворот оказалось сразу восемь. Четверо держали бердыши, ещё трое – булавы с блестящими шипами. Последний же стоял посреди прохода, сложив руки за спиной, и вертел задранной головой. Всматривался в глаза каждому путнику с хищным прищуром, но к широкому клинку на поясе не тянулся.

– Цель вашего прибытия, – гулко спросил он, когда следопыт и Лис оказались в пяти шагах.

Химера дёрнулся и повёл плечами. Те, кто шествовал впереди, таких вопросов не удостоились. Караульный, конечно же, внимательно вгляделся в их лица и лошадей редких всадников вниманием не обделил, но допрашивать не стал. Даже горбатый старичок в лохмотьях, волочащихся по земле, препятствий не встретил.

– Добрейшего дня и хорошей службы, – учтиво поздоровался Каддар. – Мы прибыли со стороны Трезена, чтобы посетить Стеклянную улицу.

– Ах, да, – стражник обнажил все зубы разом в чудовищно широкой улыбке. – Все вы ради неё тут… Ух ты, какой интересный меч. Дайте-ка посмотреть.

Он пялился на тяжёлые ножны, уже отбившие Химере всё бедро. Варион прищурился, глянул на Каддара, но тот лишь спокойно кивнул. Тогда Лис вытянул клинок обратным хватом и вытянул руку так, чтобы остриё смотрело в сторону от всех караульных.

– Потрясающе, – оценил стражник. – Это что за напыление? Золото?

Варион опять посмотрел на Каддара и сразу отвечать не стал.

– Сальденит, друг мой, – пояснил следопыт.

– Никогда такого не видел. А чего ваш товарищ молчит? Языка нет, что ли?

– Не товарищ он мне, – Каддар усмехнулся и едва заметно качнул головой. – Он мой телохранитель из Брекка. Зовут Шетвин.

– Точно, – встрял Химера и прочистил горло. – Я быть Брекк страна. Шетвин звать.

Караульный изучил его рыскающим взглядом, вновь задержавшись на клинке. Поднял брови, потёр ладони и улыбнулся.

– Ну, добро пожаловать в Крестедию, – солдат отошёл в сторону и протянутой рукой пригласил путников в город. – Не шалите там особо, на Стеклянной-то улице.

– Но чем же ещё там заниматься? – весело спросил Каддар, проходя мимо караула.

Под солдатский смех они продолжили свой путь. Химера ожидал, что встретит и третью стену, но на сей раз дорога влилась в переплетение улиц центральной Крестедии. Они струились меж вытянутых домов, местами достигающих четырёх этажей, под разными углами ныряли вглубь города.

Здесь было всё так же тесно, а люди сновали по улочкам и будто не замечали того, как бьются плечами о прохожих или наступают друг другу на ноги. Всадники просачивались сквозь толпу, и лошади разве что не перешагивали через головы. Нагруженные ящиками, мешками и коромыслами мужчины с неизменно бритыми лицами шли напролом, а женщины в узких приталенных платьях вставали посреди улицы, чтобы побеседовать со знакомыми.

Химере такое было в диковинку. Он всегда считал Бассель людным местом, но ширина его улиц хотя бы позволяла двигаться, не ужимая плечи и не скрещивая руки на животе. В Крестедии же он ощущал себя набитым ветошью мешком, который летарские мальчишки пинают в переулке.

Да и люди показались Лису странными. В Приюте его учили, что все Западные Королевства пошли от одного народа – павшей империи Альдеварр. Конечно, жизнь порознь изменила их, но Варион считал, что все различия заключались в разных гербах на городских воротах. Один язык, одни корни. Но хемеленцы и выглядели, и одевались по-другому. Их лица хранили знакомые грубоватые черты альдеваррцев, однако детали разнились так, что Химера скорее бы счёл своим родственником бледного сотторийца Каддара.

Мужчины Крестедии явно восстали против бород. Почти все они щеголяли бритыми щеками и подбородками, а ещё, как виделось, охотно состригали волосы на висках. Химера и сам предпочитал ходить без щетины, но до бритвы не мог добраться с самого начала года.

А вот женская часть хемеленской столицы цеплялась за малейшие крупицы красоты и всячески их подчёркивала. Приталенные платья и туники, плотно прилегающие к телу, глубокие вырезы, которые не скрывали даже тёплые шали. Многие из них заплетали волосы в косы, а остальные вычёсывали их так, что казалось, будто это реки жидкой бронзы или золота струятся по плечам.

– Не отставай! – прикрикнул Каддар.

Химера засмотрелся на девушку в длинном синем платье с едва заметной серебристой окантовкой. Она вела тихую беседу с высоким лавочником, который как раз вышел на улицу, чтобы поправить витрину с рядами глиняной и медной посуды. Её прямые светло-русые волосы и хрупкие плечи напомнили Вариону о Лейне Броспего. Глупой девчонке, с которой началось его падение.

Дама и спиной ощутила взгляд Лиса. Она вполоборота взглянула на него и тут же повела носом, будто увидела что-то неприятное. Но ведь так оно и было. Она увидела забинтованного бродягу в сером плаще, жавшего больную руку к груди. Наверное, подумала, что он был попрошайкой. Или бездомным, готовым на преступление ради прикосновения к женщине.

Химера фыркнул и поспешил за Каддаром. Следопыт как раз свернул с улицы на ещё более тесную дорогу. Сотториец вертел головой и осматривал каждую вывеску, пока наконец не остановил взгляд на скрипящей на ветру доске с весьма вольным изображением буханки хлеба.

Лавка эта оказалась вполне приятным, светлым заведением. Каддар велел Лису ждать на стуле у круглого столика в углу, а сам отправился к прилавку. Следопыт быстро обменял пару монет на две пышных булки и вернулся к спутнику. Хлеб оказался ещё горячим, со следами муки. Он легко сминался пальцами и наполнял ноздри приятным запахом. Химера вцепился зубами в булку.

Вкусно, но суховато. Было бы куда лучше, догадайся Каддар раздобыть пива.

– Чего так смотришь? – спросил следопыт.

Он отрывал хлеб двумя пальцами и аккуратно вдувал его сквозь вытянутые губы.

– Мне уже можно разговаривать? – подивился Варион. – Или я ещё бреккец? Мог и бы предупредить – я бы лучше подготовился.

– Что так, что эдак безнадёжно, – отмахнулся Каддар. – Что это был за чудовищный говор? По-твоему, бреккцы так разговаривают?

– Откуда мне знать-то? Вот и научил бы по дороге.

– Главное, что мы попали в город, – следопыт окинул взглядом пустую забегаловку. – Наше счастье, что караул попался не дотошный.

– Ну, зубы ты им заговорил, – Химера решил говорить, не прерываясь на жевание. – А что за Стеклянная улица? Стеклодувы?

Каддар засмеялся так, что сразу подавился. Он положил хлеб на стол и выставил ладонь. Вторую руку занёс за спину и гулко похлопал себя по лопатке.

– Нет, Химера, не стеклодувы, – сквозь слёзы сказал следопыт. – Проститутки.