Читать онлайн S-T-I-K-S. Маугли

Изображения созданы автором при помощи нейросети Kandinsky на Платформе Fusion Brain в соответствии с пользовательским соглашением и не нарушают права третьих лиц. Согласно пункту 6.2. соглашения, исключительные права на Контент принадлежат Пользователю.

Краткое вступление

Роман «Маугли» написан по мотивам произведений известного российского писателя Артема Каменистого, объединенных серией под названием S-T-I-K-S.

Это необычный лоскутный мир, куда попадают части территорий из других вселенных вместе с людьми, животными и всем, что там было. Сами люди называют этот мир Улей. Мир, где нет государства и правосудия, где человек сам себе судья и палач. Здесь с человека слетает всякий налет цивилизации, и Улей предстает перед читателем жестоким, кровавым, где-то отталкивающим и даже омерзительным. Но взамен этот мир дает человеку надежду на бессмертие. В нем существует некая необъяснимая магия, дающая людям сверхъестественные способности.

Мир Улья ставит перед читателем вопросы: почему все так? Кому это надо? И если это безумный глобальный эксперимент, то какую цель он преследует?.. Можно ли здесь сохранить человечность и доброту, и где проходит граница между добром и злом… Вопросы, вопросы, вопросы, на которые нет ответа. Есть слухи, легенды и предположения.

Меня заинтересовал этот необычный мир с его механикой, и я захотел правдоподобно описать (как мог) некоторые принципиальные законы этого мира. А также взаимодействие мира Улья и человека, так, как это увидел и понял я…

А судить тебе, уважаемый читатель.

Со своей стороны я выражаю искреннюю благодарность Артему Каменистому за то, что он придумал и описал этот удивительный мир и позволил продолжать серию S-T-I-K-S другим писателям.

Глава 1

– Саныч! Иди сюда! – Радостный Тимофей Сергеевич, исходя паром, бежал от бани и на бегу тряс отвисшим брюшком. Он махал руками и звал товарища выпить.

Саныч, пожилой мужчина примерно шестидесяти пяти лет с длинными седыми волосами, стоял у сеновала, в стороне от остальных гуляк. Он пьяненько улыбался и натягивал на себя набедренную повязку индейца из расшитой кожи козы. За спиной у него в чехле висел лук, на поясе – колчан со стрелами. На голове убор из перьев петуха. На груди висел нож в украшенных бисером ножнах, рядом у ног лежал топор, похожий на томагавк.

– Ну чего ты там застрял! – кричал разгоряченный Тимофей Сергеевич. – Бросай это оружие дураков и дикарей. Охота на коз только завтра будет. Девочки соскучились, – просюсюкал Тимофей Сергеевич.

За большим, сколоченным из толстых обструганных досок столом сидели две полуголые девицы неопределенного возраста.

Блондинка с пышными формами, Настюша, и брюнетка Любаша, худая как жердь, с большим бюстом, который не помещался в ее бюстгальтере. Обе в открытых ярких купальниках. На столе перед ними красовались бутылки армянского коньяка, минералка «Ессентуки № 4» и лимонад «Крюшон». За спинами девиц стоял и блаженно улыбался Егор Николаевич. Он засунул руки под их лифчики, самозабвенно мял их выпуклости и только что не пускал слюни. Под столом спала старая среднеазиатская овчарка Бальба, которая привыкла и к периодическим пьянкам гостей, и к самим гостям.

Девицы были доярками с фермы, разведенки, и когда к председателю колхоза приходили важные гости, они всегда присутствовали на «торжествах».

Сам председатель убыл на уазике за мясом для шашлыка, а уважаемые гости пили и забавлялись тем, что поочередно уводили за сеновал подружек, а оттуда начинало раздаваться громкое оханье и стоны. Лишь Сан Саныч не обращал на девиц внимания. Астма, хронический простатит и любовь к выпивке отбивали у него тягу к женскому полу. Он обрядился в индейца, налил себе коньяк и, сев на землю, обнимал козу, привязанную у сеновала. Скармливая ей морковку, с умилением гладил ее по голове. Коза изредка блеяла, а Сан Саныч в промежутках между употреблением коньяка и танцами соратников по перу, которых он, изрядно подвыпив, за глаза обзывал гамадрилами, вел с ней душещипательные разговоры:

– Вот ты знаешь, Милка, что я поэт?

Коза отвечала:

– Бэ-э.

– Не знаешь, – кивал Саныч. – А меня печатают в областной многотиражке. Хочешь, я тебе прочитаю последний свой шедевр?

Коза ответила:

– Бэ-э.

– Хочешь, – кивнул Саныч и начал декламировать.

– Вот, Милка, я новый Пушкин… Ну, – затем поправил себя Саныч, будучи человеком объективным и понимая, что замахнулся на сакральное, – не то чтобы прямо так, Пушкин. Но!.. – Он потряс в воздухе пальцем. – Известность кое-какую имею. Меня твой хозяин позвал написать к юбилею колхоза стихи. Вот я и пишу…

Саныч икнул, а коза ответила:

– Бэ-э…

– Что бы ты понимала в высоком стиле, коза драная, – обиделся Саныч и, встав, нетвердой походкой направился к столу. Сел на лавку, налил себе в граненый стакан коньяк, выпил и опустил голову. Его по плечу стукнул рукой Тимофей Сергеевич.

– Саныч, ты не обижайся, но твои стихи это говно, – произнес он заплетающимся языком.

Саныч вздернул опущенную голову. Люто посмотрел сбоку на товарища по газете и тяжело выдавил из себя, можно даже сказать придавил Тимофея Сергеевича своей фразой:

– Сам ты говно, Тима, и рассказы твои – тоже говно. – Он поднялся, сбросил руку Тимофея Сергеевича со своего плеча и, пошатываясь и вихляя, направился к сеновалу. Долго зарывался в сено и наконец, устав копошиться, затих.

Скоро он согрелся и в пьяном беспамятстве уснул.

Ночью его мучил кислый запах. Саныч, не просыпаясь, решил, что кто-то рядом наблевал, и пополз наверх сеновала, подальше от блевотины. Полз он на автопилоте, но куда бы он ни совался, везде был запах кисляка.

«Сволочи, – с неприязнью подумал Саныч, – еще и обосрались». И, не имея больше сил сопротивляться Морфею, в бессилии отрубился.

Утром Саныч проснулся от трех неприятных вещей. Они в сумме делали его жизнь мрачной и невыносимой. Нестерпимо болела голова. Хотелось пить. А еще больше хотелось освободить мочевой пузырь.

Саныч со стоном поднял голову и неожиданно врезался лбом во что-то твердое. От удара голову прострелила острая боль, и Санычу показалось, что из его бедного черепа потекли расквашенные мозги. Саныч негромко простонал, ухватил руками виски и некоторое время лежал без движения. Когда боль немного отступила, Саныч с большим трудом заставил себя открыть глаза.

Перед глазами был дощатый потолок. Да блин! Как он умудрился ночью забраться на самый верх сеновала, прямо под потолок?

Саныч вспомнил вчерашний веселый вечер, пьянку, будь она проклята. Вспомнил халявный колхозный самогон, переделанный в армянский коньяк, ночь с запахом блевотины, и осуждающе поморщился. Мысленно он укорял себя за невоздержанность, материл хлебосольного председателя колхоза и очень хотел опохмелиться.

Ко всему прочему организм срочно требовал освободить мочевой пузырь, затем отыскать в сене початую бутылку самодельного коньяка и полечиться. Не в силах сопротивляться своему организму, хоть и с неохотой, Саныч стал осторожно спускаться по сену вниз.

Неприятно кололи в мошонку стержни соломы, но Саныч стойко терпел это временное неудобство. Спустившись, он рысью припустил к водоему. Вода с тихим шелестом ласкала мелкими пенистыми волнами прибрежную гальку. Пахло свежестью и лесом. Водоем находился метрах в двадцати от сеновала.

Саныч встал на невысоком бережку, поднял полу кожаной юбочки, что украшала бледные безволосые старческие бедра Саныча, и стал пытаться справить малую нужду.

После минутных потуг потекла тонкая, несмелая струйка, застенчиво соединяясь с водой большого озера, а Саныч болезненно морщился, напрягался, проклиная сидячую работу и хронический простатит. Переминался с ноги на ногу и ждал, когда придет блаженное облегчение. Процесс освобождения мочевого пузыря у Саныча был долгим. Обычно за это время он успевал сочинить похабный стишок в четыре строчки и панегирик на заказ. Но сейчас он бездумно вертел головой и осматривал окрестности озера. Оно было большим и вытянутым в длину. На глаз, как прикинул Саныч, метров пятьсот в ширину и непонятно сколько в длину. Примерно посередине озера находился вытянутый остров, заросший кустами и деревьями. На другом берегу стояло длинное двухэтажное строение с фасадом из стекла. От больших стекол отражались солнечные лучи. День обещал быть жарким и приятным.

Когда Саныча немного отпустило, он почувствовал смутное беспокойство. Не до конца понимая его причину, недоуменно повертел головой и вдруг замер. Он даже перестал мочиться…

До него наконец дошло, что заставило его забеспокоиться. Раньше на месте озера был лес, где они собирались охотиться с луками на коз.

Такое развлечение придумал предприимчивый председатель колхоза «Новый Свет» для проверяющих из района и важных гостей. Все было отработано до мелочей. Сначала баня, пьянка и бабы. На следующий день охота на козлов и снова пьянка.

«Хрен с ней, с пьянкой, – отбросил ненужные мысли Саныч. – Откуда тут озеро?» А оно было огромным. «Что за хрень тут творится?» – удивился Саныч и обернулся. За спиной все осталось как вчера вечером… Нет, не как вчера… Стол с бутылками был, сеновал был, но за ним вчера была пасека и посадки подсолнуха. А сейчас там лес и асфальтовая дорога, ведущая из леса к сеновалу. Из прошлого остался только сеновал и длинный стол, уставленный бутылками.

Саныч подхватился и громко закричал:

– Эй, ребята! Тима! Николай! Вы где? – Ответом ему было негромкое эхо и тишина. Саныч посеменил к столу. – Эй, что за шутки? – уже обиженно крикнул он. – Куда вы меня, черти, отвезли? Вылазьте, мужики, это не смешно.

Саныч сбавил темп, почти остановился, затем замер.

– Не смешно, – прошептали его губы. Из-под стола торчали тонкие ноги в сандалиях. Саныч знал, кому принадлежали эти ноги – Тимофею Сергеевичу, журналисту, собрату по перу. В своих поездках с бригадой агитпрома он часто видел эти ноги под столами.

Саныч несколько успокоился. Он не один, и может быть, товарищ сможет объяснить ему, куда их завезли.

– Тима, – позвал Саныч и нагнулся посмотреть, как там поживает его сослуживец. Нагнулся и обмер. Казалось, сейчас глаза вылезут из орбит. – Вы… чо? Совсем тут края потеряли? – пробормотал Саныч. – Перепились все. Что за маскарад?..

Но чем дольше он смотрел, тем больше понимал, что это не постановка. Верхняя половина тела Тимы была разорвана и кем-то сожрана. Лишь лиловые кишки с прилипшим к ним мусором, разбросанные по земле, да темные пятна крови и куски мяса на позвоночнике, обглоданная голова, лежащая недалеко от остатков тела, – это все, что осталось кроме ног от Тимофея Сергеевича.

Ужасающий по своей нечеловеческой жестокости и вандализму вид тела товарища спровоцировал у Саныча рвотный приступ. Спазм скрутил мышцы его живота, и он стал извергать все выпитое и съеденное вчера. При этом он непрестанно кашлял и все дальше отходил от стола. Разум отказывался смотреть на это ужасное зрелище. От кашля болезненно разрывалась голова. Саныч ухватил голову руками, стараясь не дать ей разорваться.

Наконец рвотный позыв закончился. Саныч вытер рот тыльной стороной руки и сплюнул подступившую желчь. Он выпрямился и услышал урчание за спиной. Обернулся и обмер. На него смотрела Бальма. Морда собаки была вымазана в крови, из пасти на землю капала красная слюна.

– Бальма, – прошептал Саныч, сил громко говорить уже не было. – Ты что натворила? Ты сожрала Тиму?

Собака снова утробно заурчала, глаза ее бессмысленно блеснули алчной вспышкой, она в одном прыжке преодолела три метра, сбила человека на землю и придавила своей тяжестью. Машинально Саныч оттолкнул вонючую пасть рукой и, задыхаясь от веса псины, сдавленно крикнул:

– Фу, Бальма! Я свой. Не видишь?

Псина коротко уркнула, подняла голову и неожиданно покорно слезла с человека. Не обращая больше на него внимания и виляя хвостом, побежала за сеновал.

Саныч откашлялся, отдышался и с трудом встал на четвереньки.

– Да что же тут такое происходит? – пробормотал он и бессознательно направился за собакой к сеновалу. Он помнил, где припрятал бутылку коньяка и бутылку «Ессентуков», чтобы утром опохмелиться. Обычно после попоек на утро кроме воды ничего не было. Опытный в таких делах Саныч всегда заныкивал бутылку, чтобы полечиться. Он пошарил рукой в сене у стены, достал початую бутылку янтарного напитка и сделал пару больших глотков. Поморщился, но почувствовал, как постепенно подступает облегчение. Запил коньяк минеральной водой и нетвердой походкой направился к тыльной стороне сеновала. Он завернул за угол и остановился как примороженный.

На его глазах псина жадно жрала Любашу, а Настюша, довольно урча, доедала Николая.

Саныч оторопел. Он смотрел на этот каннибализм и не мог поверить тому, что видел это.

– Эй! – несмело крикнул он. – Вы это чего? Не безобразничайте… Это нельзя, фу… – И отчетливо понимая, что говорит несусветную глупость, стал, пятясь спиной, отступать. Женщина заурчала громче, посмотрела на Саныча и оскалилась. Саныч машинально поднял руку, чтобы отгородиться от ее плотоядного взгляда, и погрозил пальцем: – Ни-ни, Настюша. Я свой. – Эта фраза к нему прилипла. Женщина перестала урчать и продолжила свою кровавую трапезу.

В голове Саныча царил шторм противоречивых мыслей. Его разум не мог воспринять то, что видели глаза.

– Я сплю, – пробормотал он. – Ущипните меня. – Затем закрыл глаза и больно ущипнул себя за живот. Открыл глаза и тут же в ужасе закричал: – А-а-а! – Видение ужасающей трапезы не исчезло. Собака и женщина жадно и увлеченно жрали людей. На земле были разбросаны кости и куски плоти. Настюша, измазанная в чужой крови, шарила в животе Николая руками. Ее руки также были вымазаны в крови до плеч.

– Ну, нет, – прохрипел Саныч и со всех ног припустил к асфальтовой дороге, ведущей в неизвестность.

Ему казалось, что он бежал быстрее лани, но на самом деле с трудом ковылял и прихрамывал. Ноги кололи камни и сухая трава. Но Саныч на это не обращал внимания. Спотыкаясь, он выбежал на асфальт, и бежать стало легче. Саныч был в таком состоянии, что даже не обращал внимания на свой вид. А он был обряжен в набедренную повязку. Причем где-то потерял трусы. Колчан со стрелами бил по его бедру сбоку. На кожаном поясе висел томагавк, а на груди болтался нож в чехле.

Он как нарядился вчера, так в этом и уснул. Только перья и лук потерял, копошась в сене. Саныч бежал через лес. Он задыхался, хрипел, как мехи порванного баяна. Глаза затопила подступившая от перенапряжения кровавая пелена. Страх и ужас в душе, паника в голове гнали его прочь от страшного места. Он хотел убежать, найти людей, все им рассказать, снять с себя бремя страшной истории и разделить с ними свой ужас.

В груди горело, Саныч громко сипел. Сил бежать не оставалось, а дорога закончилась внезапно, словно ее обрезали. Вот была нитка хорошего асфальта, а теперь перед Санычем выстроились высокие кусты ежевики. Создавалось впечатление, что кто-то в насмешку над ним и другими бросил недостроенную дорогу и убыл в неизвестном направлении.

Саныча кусты не остановили. Всхлипывая, вскрикивая от уколов веток, он продрался сквозь колючие кусты и вывалился в придорожный кювет.

Все тело Саныча было ободрано и кровоточило многочисленными маленькими ранками. Но Саныч не обращал на это внимания, он упорно продвигался к своей цели. На четвереньках поднялся к дорожному полотну, что находилось перпендикулярно той дороге, по которой он бежал, и, выпрямившись, встал на подрагивающие ноги. Тяжело дыша, огляделся. Дорога была в две полосы с разбитым местами покрытием.

Саныч основательно вымотался, сердце прыгало в груди, желая покинуть бренное тело. Его стук отдавался в висках невыносимой головной болью. В его возрасте такие забеги противопоказаны. Астма и артрит давно стали неизменными спутниками Саныча. Согнувшись, он немного отдышался и вновь стал оглядываться. Слева раздался шум мотора, и обрадованный Саныч замахал рукой.

Автомобиль стал притормаживать, но затем Саныч увидел испуганное лицо девушки за рулем. Неожиданно автомобиль прибавил скорость и, рыча мотором, проскочил мимо.

– Да чтоб тебя! – огорченно воскликнул Саныч и, еще раз оглядевшись, решил двигаться в сторону, куда уехала машина. От усталости он не заметил, что автомобиль был незнакомой ему марки. Прилизанный, длинный, со стремительными обводами и фигуркой коня на капоте. Таких машин в его стране не было. Но кто будет в его состоянии обращать внимание на такие мелочи.

Саныч медленно побрел по обочине, потом, сам того не ожидая, побежал рысцой. Из леса с противоположной стороны асфальтированной дороги выскочило несколько полуголых людей. Они заметили человека и стремительно направились к нему. При этом знакомо утробно урча.

Саныч, отгоняя бегунов, по привычке махнул рукой и крикнул:

– Да свой я, свой, придурки. – Он уже понял, что это ненормальные люди. Кто-то без штанов, кто-то в одном ботинке. Девушка, измазанная в грязи, была без блузки, в одной юбке. Лифчик висел на одной лямке, но она не обращала на это внимания.

Урчание сбилось, и «придурки» затоптались на месте. Затем, не сговариваясь, потрусили в ту же сторону, что и Саныч. Кто-то из них отстал, а кто-то здорово опередил Саныча. Он держался за девушкой без блузки. Она хромала. Правая нога у щиколотки у нее распухла, но это не мешало ей продолжать бег.

Вскоре к их забегу присоединилось еще несколько полуголых идиотов. Саныч каждый раз произносил: «Я свой», и бежал дальше. Что удивительно, у него открылось второе дыхание.

Дорога была свободной. Машин больше не было, лишь впереди показалась развернувшаяся боком красная машина, что проскочила мимо Саныча ранее.

Вереница бегущих «придурков» заурчала и целеустремленно направилась к машине. Саныч бездумно последовал за ними.

Когда он подошел к машине, оттуда раздалось голодное урчание, а толпа бегунов заполнила салон. Саныч заглянул через плечо вонючего бегуна и поморщился. Лучше бы не заглядывал. Там тоже было пиршество каннибалов. Девушку, сидящую за рулем, грыз парень, а его грызла старуха. Старуху из машины тащили за ноги два бегуна-придурка, а девушка без блузки упала на асфальт, видимо сбитая толпой уродов, и впилась ей в ногу зубами.

«Да тут все сошли с ума!» – догадался Саныч. Янки, гады, пропади они пропадом, применили биологическое оружие. Теперь все стали людоедами…

В газете «Правда» писали, что в США разрабатывается биологическое оружие, и они в странах Азии открыли секретные лаборатории.

«Значит, сумели применить», – сокрушаясь, подумал Саныч.

Где военные? Где власти? Обком? Горком? Пожарные? Саныч прошел к краю дороги и устало сел на обочину. Моральных сил идти дальше не было. От осознания открывшейся Санычу истины внутри него произошло опустошение. Словно все выгорело в пожаре, подчистую. От мыслей, от чувств остались одни головешки. Так Саныч просидел больше часа и немного пришел в себя.

«Как же так? – растерянно и с обидой подумал он. – Почему прошляпили атаку? Как был бардак в стране, так он и остался. Очковтирательство и приписки – бич власти. Вот и результат, доприписывались. А чего этим буржуям не хватало? Сытые, нарядные. Вот же нелюди…»

От бессилия Саныч заплакал. Из выцветших от времени глаз полились скупые мужские слезы. Саныч оплакивал не себя. Он оплакивал свою страну и людей, живших в ней.

«Может, это только по участкам?» – пришла к нему освежающая чувства и окрыляющая надеждой мысль. Ведь не могут так быстро заразить всю страну. Значит, скоро район эпидемии оцепят и введут карантин. Всех проверят на заразу, больных отправят на излечение, а таких, как Саныч, – в лабораторию, на изучение. И может, возьмут у него иммунные тела, чтобы вылечить остальных. Саныч от этой мысли выпрямился. Он может стать спасителем других. Только надо дождаться военных.

Приняв решение, Саныч отправился дальше. Он не замечал, что идет босиком и выглядит довольно странно для этих мест. Странных голожопых зараженных людей тут было предостаточно. Они намного опередили Саныча и умчались вперед.

Дорога оставалась пустой. Ни людей, ни машин. Судя по командирским часам, Саныч шел уже больше часа. Думать не было сил. Голова разламывалась от приступов боли, подступала предательская тошнота, и Саныч, чтобы не сдаться и не упасть, просто тупо шагал по дороге в неизвестность. От отрешенности его отвлек нарастающий шум моторов.

– Наконец-то, – с небольшой долей раздражения проворчал он и вышел на дорогу. Вдали показались грузовики. Были они довольно странными на вид. Таких монстров Саныч еще не видел. Кузов обварен железными листами с острыми, выпирающими по бокам конструкциями. На крыше расположились пулеметные башенки.

Саныч смело бросился наперерез первому грузовику и замахал руками. Машина сбавила скорость. Из кабины, опустив стекло, выглянул мужчина в выцветшей кепи защитного цвета и весело крикнул:

– Эй, Маугли, ты откуда такой?..

– Я свой, – энергично замахал руками Саныч, – из области.

– Свой? Что-то не похож ты на своего. А область какая? Джунгли? – Мужчина повернулся к водителю: – Заберем свежака?

– Ну его к лешему. Время только потеряем. А там нас ждут десятки молодых доноров. Что с этим старым пердуном делать? От него даже яйца не пригодятся, один геморрой, – и говоривший заржал.

Мужчина в кепи снова выглянул из окна машины и, не скрывая смеха, крикнул:

– Старый, если кто-то будет тебя спрашивать, кто тебя крестил, скажи, что это сделал Гудрон. Бывай, крестник.

Машины прибавили скорость и проехали мимо Саныча. На него с интересом смотрели высунувшиеся рожи, которые нельзя было назвать богатыми интеллектом. Они ржали и тыкали в него пальцами. Саныч прошел пару шагов и в расстройстве остановился.

– Шутники, – обиженно проворчал он. Не зная, что предпринять, спустился с дороги в кювет и сел на прогретую лучами солнца землю. «И что теперь делать?..» – подумал он.

– Эй, – послышался негромкий голос со стороны леса. – Эй, Маугли. Иди сюда.

Саныч вздрогнул и стал вглядываться в придорожные кусты.

– Вы где? – спросил он.

– За кустами, напротив тебя. Ползи сюда и на дорогу не выходи, погибнешь.

Саныч был в таком положении, что ему не приходилось выбирать. Он послушался незнакомца и ползком продрался сквозь кустарник.

За кустами в траве лежал человек с разорванной и пропитанной кровью штаниной. А рядом, к удивлению Саныча, лежала Бальма с простреленной головой.

– Вы убили Бальму? – воскликнул Саныч.

– Эту, что ли?.. Твоя собака, старик?

– Нет, председателя колхоза. Она сожрала Любашу и Тимофея…

– Так ты это видел, – усмехнулся незнакомец. – Как сам-то спасся? Псина с виду здоровая и набравшая силу.

Саныч пожал плечами.

– Не знаю. Она хотела меня укусить, а я сказал – фу. Она и отошла.

– Так прямо и отошла? – не поверил незнакомец. – Интересно, – задумчиво произнес он, – значит, она тогда была не до конца обращена… Помоги мне, Маугли.

– Почему вы называете меня Маугли, молодой человек?

– Это не я тебя так назвал, дед. Тебя крестил мур Гудрон, я сам это слышал. И они тебя не забрали на разборку. Повезло тебе, что ты старый. А еще больше повезло, что, по-видимому, ты иммунный. Голова болит?

– Болит, – подтвердил симптом Саныч. – Вчера знатно злоупотребил.

– Не только из-за злоупотребления, дед. Еще от того, что кисляка нанюхался. Ты ведь сегодня загрузился? Чувствовал ночью кислый запах?

– Чувствовал. Но я думал, это ребята облевались…

– Нет, дед, это перенос. На вот, возьми флягу, отпей пару глотков – и тебе станет легче.

– Это что? – с опаской принял армейскую фляжку Саныч. – Опохмелин?

– Почти, только лучше. Живчик называется. Пей, не бойся.

Саныч открутил пробку и понюхал. Воняло подгнившими грибами и водкой. Он посмотрел с вопросом в глазах на незнакомца. Тот усмехнулся.

– Воняет?

Саныч кивнул.

– Привыкай. Теперь с этим пойлом ты будешь жить все остальное время. Пей, не нюхая, и мне потом дашь.

Саныч послушно зажал нос и сделал два глотка. Чувства ему подсказывали, что лучше послушать незнакомца. И действительно, ему сразу стало лучше, головная боль прошла, появилась ясность мысли, тело приобрело устойчивость. Его перестало раскачивать. Он присел рядом с незнакомцем и протянул ему флягу. Тот взял ее и отпил глоток, бережно завернул крышку.

– Я ранен, дед. Твоя тварь мне ногу отгрызла. Незаметно подобралась сзади, пока я лежал и смотрел на дорогу, прыгнула мне на спину. Хорошо я успел перевернуться и встретить ее ногами. Затем, когда она ногу ухватила, прострелил ей голову, в мешок споровый попал.

– Это не моя собака, – ответил Саныч.

– Да неважно чья, – ответил незнакомец. – Уходить отсюда надо, а я идти не могу.

Пока тот говорил, Саныч внимательно рассматривал парня возрастом лет двадцати пяти. Он был крепкий, подтянутый, в затасканной камуфлированной форме неизвестного образца. Давно не стриженый. Неопрятные волосы топорщились, вылезали из-под кепки. У ног незнакомца лежал плотно набитый армейский рюкзак. Рядом под рукой автомат, вернее пистолет-пулемет с толстым стволом. Таких пушек за время срочной службы Саныч не видел.

«Может, импортный ствол?» – подумал Саныч и, сложив в уме происходящее, странного военного парня с незнакомым оружием, ненадолго задумался. Мысли крутились вокруг диверсии. Но на диверсанта раненый явно не был похож. По-русски хорошо говорит, без акцента, и вроде понимает, что тут происходит.

Саныч прищурился и спросил:

– А как вас зовут, мил человек?

– Меня, дед, зовут Ветер.

– Ветер это позывной или кличка?

– Нет, дед, это настоящее имя. Ты мне помоги, а я тебе весь расклад дам. Ты же хочешь знать, что тут произошло?

– Хочу, сынок, – кивнул Саныч. – Чем могу помочь?

– Шину нужно наложить на ногу. Сделать волокуши и оттащить меня в безопасное место. Ногу я перевязал, кровотечение остановил, но вот ходить не могу.

– А где здесь безопасное место? – уточнил Саныч.

– А где ты проснулся? Туда и тащи.

– Там мои товарищи съеденные лежат и Настюша-людоедка бродит. Она ела Николая.

– Ну, Настю мы успокоим, друзей похоронишь, а вот уходить нам надо как можно скорее. Тут скоро такая движуха пойдет, что мало не покажется. Город ночью километрах в десяти отсюда загрузился. Раз в три-четыре месяца загружается. Там тысяч десять жителей будет. Так что зараженные со всей округи туда соберутся. Да ты их и сам видел. – Ветер рассмеялся. – Видел я, как ты с ними бежал вместе. Кому расскажу, не поверят. Может, ты до конца не переродился и квазом станешь?

Саныч неопределенно пожал плечами. Он не знал, что и думать после слов Ветра. На сумасшедшего он не похож. На бандита или диверсанта – тоже, русак он, сразу видно. И не беглый зэк – те наголо стриженные. Тогда кто же?..

Недолго посидев и подумав, Саныч решил, что вдвоем лучше, чем одному, и, вытащив томагавк, направился к небольшим деревцам. Раненый видел его сомнения и ждал, не торопил.

Саныч, только взяв в руки топор, осознал, что все это время бегал с томагавком и стрелами на поясе. А лук оставил где-то у сеновала.

Чувствуя себя неловко под взглядом парня, Саныч выбрал два тонких дерева, срубил их и притащил к раненому. Отрубил четыре ровные ветви и приложил к ноге Ветра, довольно умело наложил шину и привязал ремнем, полученным от Ветра. Забрал у него плащ-палатку и обвязал ею волокушу. Как ее делать, учили в армии. А в армии учили добротно. Саныч все помнил, как стрелять, как окопы копать. И самое главное, прижилась неискоренимая привычка складывать полотенце в четыре раза – причина постоянных ссор с женой. Пока она не исчезла из его жизни, а вместо нее появились гастрит и тяга к выпивке.

Все манипуляции Саныч проделывал молча и с сопением.

– Однако! – удивился Ветер, когда Саныч закончил. – Ты что, военный, дед?

– Нет, сынок, я поэт-пенсионер. Подрабатывал в областной газете. Почти журналист.

– А откуда знаешь, как волокуши делать?

– Так я «срочную» три года отслужил, в разведке мотопехотной дивизии. Помню, – вздохнул Саныч и положил рядом с парнем волокуши. – Поворачивайся на бок, – приказал он Ветру. Тот послушался.

Саныч подвинул волокуши вплотную к Ветру, и тот спиной перевалился на плащ-палатку. Саныч безропотно впрягся и потащил раненого вглубь леса.

– Дед, ты умеешь ориентироваться в лесу? – спросил Ветер.

– Вспомню, – односложно ответил Саныч. Он задыхался, но упорно тащил раненого в сторону озера. – Там должно быть, – с трудом и запинаясь, говорил он, – большое озеро… к нему выйдем… Там оглядимся.

– Это не озеро. Это водохранилище. Ниже по течению разрушенная электростанция находится, – пояснил раненый незнакомец.

Саныч промолчал. Он тяжело и сипло дышал. Душила астма, и Саныч почти задыхался. Наконец, не выдержал и остановился.

– Проклятая астма, – просипел он. – Дай мне, сынок, твоего живца, а то не дотащу.

– Бери, пей, – протянул флягу раненый. – Если есть спиртное, еще живчик сделаем. Спораны у меня есть.

– Ну и хорошо, – ответил Саныч, не задумываясь над смыслом сказанного Ветром. Сделав два глотка, вернул флягу и снова впрягся в волокушу.

Через полчаса петляний между кустов и поваленных деревьев вышли к берегу. Саныч огляделся и, обреченно вздохнув, потащил волокушу направо вдоль берега. Идти стало легче – волокуши больше не цеплялись за кусты и корни.

Саныч мысленно считал до ста и делал остановку. Отдыхал и тащил раненого дальше. Еще через два часа они добрались до стола и сеновала. Ветер привстал и огляделся.

– Так вот где ты, дед, загрузился. Этот кластер, бывает, одновременно с городом загружается. Но, видимо, в этот раз припозднился. Ты с того самого города?.. – Ветер кивнул в сторону, откуда они пришли.

– Не знаю, я из областного центра, это, видимо, районный город. И в области я недавно, год назад только переехал, как вышел на пенсию. Подальше от близких.

– А че так? – с явным интересом спросил Ветер.

– Да мешал я там…

– Близким?

– Нет, большому человеку. А подальше, чтобы он близких моих не трогал. Он обещал, если уберусь куда подальше и не буду светиться, тогда он моих оставит в покое. Вот я в Казахстан и уехал, в Целиноград.

– Уехал в Целиноград, а попал сюда, в Улей, – рассмеялся Ветер. – Значит, свое обещание ты, дед, выполнил. Отсюда ты никак там не засветишься.

– А это мы где? – спросил Саныч. – Что за место?

– Потом расскажу. Тащи дальше, – ответил Ветер. – Не вижу я твоей Настюши. Видимо, за псиной умотала к дороге. Зараженные чуют, где можно поживиться.

Саныч, не отвечая, подхватил волокуши и потащил их дальше. Подтащил к сеновалу и, отдуваясь, отпустил стволы деревьев. Руки у него дрожали, вены вздулись, грудь как мехи баяна вздымалась и с хрипом опускалась.

Саныч обессиленно опустился рядом с Ветром.

– Это здесь, – просипел он.

– Вижу. Неплохо устроился. Выпивка, сено. Может, и пожрать есть? – спросил он.

– Должно быть, в машине. Там козел стоял за сеновалом у пасеки, теперь там лес. Может, и нет машины…

– А ты сходи посмотри – может, и есть, – мягко нажал на Саныча Ветер.

Саныч вздохнул, но подчинился. Встал и зашагал к месту, где должна стоять колхозная машина. Стараясь не смотреть на место дикой трапезы, обошел по широкому кругу обглоданные кости.

За кустами одиноко стоял улей, три подсолнуха и колхозная машина, словно и не было беды.

Саныч открыл заднюю дверку и подхватил ящик с провизией. В ящике лежали три палки копченой колбасы, сало, три большие копченые курицы. Лук зеленый, петрушка, огурчики, помидоры. В другом ящике – коньяк и самогонка. Несколько бутылок лимонада и минералки. Пять буханок хлеба. За ящиками кадка квашеной капусты с клюквой, сверху капусты лежали моченые яблоки.

Саныч за три раза перенес припасы к сеновалу. Ветер даже присвистнул от такого богатства.

– Это вы хорошо тут устроились.

– Не жалуюсь, – хмуро ответил Саныч. Посмотрел, с каким аппетитом ест курицу Ветер, и предложил: – Пойдем за стол, что ли?

– А ноги? – жуя, спросил Ветер.

– А что ноги? – не понял Саныч.

– Вон из-под стола ноги мертвяка торчат. Аппетит не испортят?

– А-а-а, – вспомнил Саныч. – Это ноги Тимы…

– Да хоть Ким Кардашьян, я рядом сидеть не буду. Вот пока они там, – разгрызая крылышко, ответил Ветер, – мне кусок в горло не полезет. Ты бы, дед, прикопал их. На кровь зараженные слетаются как мухи.

Саныч скривился, но спорить не стал. Вернулся к машине, взял раскладную инженерную лопату и направился к столу.

– Эй! – крикнул ему Ветер. – Ты что, в самом деле закапывать собрался?

Саныч остановился в нерешительности. Посмотрел на лопату, потом ответил:

– Ну да.

– Не надо, я же пошутил. Выкини в воду. Раки мясо обглодают, а кости уплывут. Так хлопот меньше.

Саныч насупился.

– Это мои друзья, Ветер. Достойно похоронить надо.

– Ну, раз друзья, то давай, дед, копай. Не могу спорить. – Он равнодушно отвернулся, потеряв к Санычу интерес. Его взгляд приковывал к себе куриный окорочок.

Саныч в раздумьях пожевал губами, а затем направился искать место для захоронения товарищей. Поиски привели Саныча к высоким кустам дикой малины. За ними, метрах в двадцати от автомобиля, он обнаружил неглубокий, но длинный овражек. Осмотрелся и стал копать яму. Копал долго. Часто останавливался и отдыхал. Лопата резала босую ногу. Пот заливал лоб, разъедал глаза, нога болела, но Саныч упорно копал братскую могилу. Он рубил корни, выкидывал камни и расширял яму. Когда убедился, что глубины ямы достаточно, вылез из нее и на дрожащих ногах поплелся к Ветру. Ничего не говоря, вытащил из-под него плащ-палатку, накидал сена и стал собирать останки людей. Положил скелеты и кости на сено и под одобрительным взглядом раненого парня потащил к могиле. К сеновалу он вернулся через полчаса и вернул Ветру плащ-палатку. Следов крови на ней не было.

– Основательней ты мужик, Маугли, – уважительно произнес Ветер.

Саныч ничего не ответил. Прошел к воде, помыл руки и ноги. Вернулся. Взял из ящика хлеб, колбасу, коньяк, что недопил утром, и направился к столу. Сел спиной к Ветру. Налил в стакан коньяк до краев и несколькими большими глотками выпил. Молча попрощался с друзьями и стал жевать колбасу. В его голове зашумело. По телу разлилось тепло. Саныч шмыгнул носом и тоскливо, тихо затянул:

Допев песню до конца, Саныч всплакнул.

Опираясь на палку, приковылял Ветер. Сел рядом и примирительно произнес:

– Не плачь, дед. У каждого своя судьба. Им, возможно, будет лучше, чем тебе. Поверь, я знаю, о чем говорю. Если ты хочешь отдать долг памяти своим дружбанам, то старайся жить за себя и за них. Это придаст тебе смысла к жизни и поможет здесь обосноваться. Мир тут суров и беспощаден к глупым и слабым.

– Что за мир такой? – повернув голову к Ветру и посмотрев на него повлажневшими глазами, спросил Саныч.

– Стикс, дед. Еще его называют Улей. Старожилы стараются всуе название мира не упоминать. Кличут просто Улей. Он состоит из кластеров или сот, как в пчелином улье. Сюда из разных миров загружаются участки суши с городами и людьми из других вселенных. Умники называют их Мультиверсум. Множественные вселенные. Одни падают чаще, другие реже. Есть места, где вообще нет загрузки. Это стабильные кластеры. Стабы. Их можно узнать по тому, что там все старое и обветшалое.

Те, кто падает сюда во время загрузки, делятся на две неравные группы. Большинство становятся зараженными и людоедами, жрут тех, кого меньше. Иммунных. Говорят, заражение происходит спорами, они плавают в воздухе. Попадают в человека, паразитируют на нем, лишая его разума. Ты это видел своими глазами.

– А зачем все это? Кому надо проводить такой жестокий эксперимент? – спросил Саныч.

– А этого никто не знает. Ответ на этот вопрос ищут все, но пока не находят.

– И что, помимо женщин и мужчин дети тоже попадают сюда? – спросил Саныч.

– Тем совсем плохо, – вздохнул Ветер. – Первыми погибают дети. Потом женщины, как самые беззащитные. Кого не доели новообращенные, тех доедают развитые мутанты. Я дам тебе книжицу для свежаков. Мы так называем новеньких иммунных. Ты прочитаешь и узнаешь много интересного. А пока я тебе вкратце опишу ситуацию.

Мы не близко и не далеко от внешки. Это почти запад. Тут не много муров, что сотрудничают с внешниками. Так, мелкие банды. На западе муры держат иммунных на фермах, как животных, и вырезают из них органы. Здесь, понимаешь, дед, почти бессмертие. Если не застрелят и не сожрут, можно жить вечно. Хотя если застрелят, все равно сожрут. Ты, если выживешь – прости за такие слова, но это не факт, – начнешь молодеть. А в основном иммунные погибают в первую неделю после того, как сюда попадают. Но ты не бойся, в жизни всякое бывает…

– Да я и не боюсь, – ответил Саныч, – пожил уже. Дальше рассказывай.

– Так вот, внешникам нужны наши органы, они из них лекарства делают для своих богатеньких субчиков. Муры их им поставляют, а те им продают оружие и технику. Не всем, а организованным, большим бандам. Под большими бандами ходят банды помельче. На муров и внешников охотятся стронги. Крутые перцы, отмороженные на всю голову. Их можно узнать по снаряге. Они обычно ходят в самом лучшем. Таких, как я, называют просто – рейдеры. Кто охотится на мутантов, тот трейсер, кто ходит за хабаром – тот сталкер. А так все рейдеры. Доверять, дед, никому нельзя. Есть тут ребята, что оближут со всех сторон, в доверие вотрутся, а сами килдинги. Сектанты. Они обожествляют Стикс и поклоняются ему, жертвы человеческие приносят.

– И много тут таких? – спросил Саныч.

– Да по-разному. На западе много крутых стабов муров. Мур – это моральный урод. И стронги там непростые, и нейтральные стабы более укрепленные. Опасно там. Здесь, на востоке, спокойнее. На севере внешников нет и стабы большие. Порядок и скукота. Зараженных отстреливают организованно, таким как я, одиночкам, почти ничего не достается. Но зато можно запросто стать обедом для элиты. Только между севером и югом удавка, узкая полоса земли, зажатая чернотой. Пройти ее не так просто, там адамиты – иммунные, подверженные атомному заражению, людоеды. И много развитых зараженных. Прут они на север с запада, словно им там медом намазано. Где-то на западе в районе Москвы есть место, которое называют Пекло. Представляешь, там загружается часть Москвы. Оттуда толпы зараженных мигрируют на восток, юг и север, такие толпы зараженных называют ордой. От них не спасется ни один стаб. Орды ведут элитные мутанты. Их элиты добывают жемчуг… но ты все это в книжице прочитаешь.

Вот тут рядом, примерно в тридцати километрах от тех строений на север, видишь, на той стороне, – Ветер ткнул вилкой в сторону противоположного берега, – там стаб фашистов.

– Что, настоящие немцы? – удивился Саныч.

– Арийцы. Из наших русаков, но повернутые на чистоте расы. Головы обмеряют. У них есть стандарт арийца.

– Чудеса-а, – протянул Саныч.

– Еще какие, – кивнул рейдер. – Они ребята не очень злые. К ним можно в стаб прийти и отдохнуть. Лишь бы был товар или спораны для оплаты пребывания. Тогда не тронут. Если совсем нищий или свежак, то посмотрят, обмерят и определят или в арийцы, или на продажу мурам как нечистого. Скажу, конечно, они странные ребята, но открыто не беспределят. Но лучше через их посты не ходить. Могут обобрать, а потом сдать своему гаулейтеру как нищего. С этой стороны, где мы, в ста семидесяти километрах, ближайший стаб «Железный лес». Там раньше подстанция была и филиал депо. Вот в нем стаб и разместился. Я оттуда. Нормальный стаб, не без проблем, конечно, но где их нет? Везде люди. А где люди, там, сам понимаешь, есть и проблемы. Главное сказать, кто ты по жизни. Я рейдер. Кем станешь ты, неизвестно.

– Ты стал рейдером сразу? – уточнил Саныч.

– Нет, что ты. Меня привезла год назад из рейда группа сталкеров. Мне, можно сказать, повезло. Они универмаг опустошали, а я начальником охраны там был. Попытался их прогнать. Смотрю, мужики с оружием прут… Ну они нас с моими ребятами быстро упаковали. Разоружили и в машину кинули связанными. Охранники мутантами оказались, а я иммунным. Три месяца работал в стабе грузчиком. Когда происходит загрузка кластера, туда выдвигается караван машин. Подъезжают к торговому центру и забирают все, что нужно. Таскают груз в машины бригады грузчиков. Охрана охраняет. Потом я был в охране каравана, затем в дружине, в патруле. Отработал долги – и вот четыре месяца, как стал рейдером. Походил с отрядом и понял, что мне лучше одному. Я тишину люблю. У меня пистолет-пулемет с насадкой для бесшумной стрельбы. Ты сам видел. Так я стал трейсером. Устраиваю засады на дорогах и ловлю бегунов. Они основные поставщики споранов. Если подвернется стоящий хабар, патроны там или пушка зачетная, – возьму. Но в основном двигаюсь налегке…

Дальше Ветер рассказал Санычу про спораны, горох, жемчуг. Про дары Стикса. Саныч слушал и одуревал. Не верить Ветру он не мог, а вместить в себя услышанную информацию не позволял природный скептицизм…

– Если доберешься до нашего стаба, то скажи, что тебя крестил Ветер. Не говори, что муры. А я тебя, чтобы ментат не раскрыл, сам перекрещу. Как хочешь, чтобы я тебя назвал?

Саныч махнул рукой.

– Мне все равно.

– Ну, тогда оставайся Маугли. Ты похож на него. Голый, босой и в одной повязке на жопе. Что, другой одежды не было?

– В бане она осталась, – ответил Саныч. – А баня утонула. – Он налил себе в стакан еще коньяка и выпил.

– Ты бы, дед, не усердствовал с выпивкой. Тут такое не приветствуется. В стабе можно. Хоть залейся. А тут кластер с загрузкой, не искушай Стикс.

– А я пью и что-то не пьянею, – ответил Саныч. – Трезвый как стеклышко. А почему ты говоришь, если я выживу и доберусь до стаба? Ты меня с собой не возьмешь?

– Знаешь, Маугли, помогать свежакам – это правило правильного рейдера. Но зад подтирать и таскать тебя за собой, это уволь. Тут каждый спасается сам. Ты помог мне, я помог тебе разобраться в ситуации. И пойми, дорога длинная. Я, если что, убегу. У меня дар бегать быстро. Рубер не догонит.

– Кто?

– Неважно. Прочитаешь книжку и узнаешь, – отмахнулся Ветер. – Я день-два – и на ноги встану. Одному мне нетрудно вернуться. А ты обуза. Тебя схарчат на первых километрах. И я не буду из-за тебя подставляться. Так что тебе лучше пожить здесь. Еда есть. На той стороне спортивный центр, можно чем-то поживиться. – Ветер кивнул в сторону строений. – Рыба есть, ловить можно, если умеешь. На острове старый вагончик стоит, я там бывал. Это тоже мелкий стаб. Он стоит на границе трех загружаемых кластеров, посередине как раз. Остров никому не интересен. Так что какое-то время ты поживешь в безопасности. А там уже сам решишь, как тебе поступать, Улей научит.

– Понял, Ветер, спасибо, что просветил, – без обиды в голосе отозвался Саныч. – Это называется целесообразность. Я сам погибну и тебя могу за собой утащить. Обид нет.

– Всегда пожалуйста, Маугли. Давай я покажу, как делать живчик. Тебе оставлю один споран. Он добывается из споровых мешков на затылке зараженных. Вначале они все пустыши. Потом некоторые развиваются, отъедаются, и у них растет споровый мешок. В нем появляются зародыши споранов. Пустышами называют всех зараженных до бегунов. Бегун почти всегда голый и уже сильный. Они, как я уже говорил, для меня основные поставщики споранов. Их убивать надо тихо. Топориком тюк в висок – и готово. Томагавк у тебя есть, тренируйся. На лотерейщиков и топтунов охота гораздо сложнее, там огнестрел нужен или арбалет. У тебя лук валяется у сеновала и стрелы вон на поясе. Так и таскаешь, не снимая, – усмехнулся Ветер. Затем, став серьезным, добавил: – В общем-то, правильно, привыкай. Так вот из этих тварей горох можно добыть. А горох нужен, чтобы развивать дар. У тебя пока дара нет. Ничего страшного. И не торопись им обзаводиться. А то всплывет что-нибудь малонужное, холод там производить или костер пальцем разжигать.

Саныч кивнул.

Ветер достал из кармана на груди свернутую в трубочку марлю, сложил ее в несколько слоев в стакан, налил коньяк и кинул в него зеленоватую овальную горошину. Та зашипела и стала растворяться, оставляя на дне белесые хлопья.

– Эти хлопья ядовиты, будь осторожен, – пояснил Ветер. – Коньяк, водку разводи один к трем. Один стакан водки, два стакана воды. Сейчас я процежу раствор и залью в бутылку. – Он процедил через марлю получившийся раствор в другой стакан. Оттуда осторожно перелил в бутылку из-под «Крюшона». Налил в нее стакан минералки и стакан «Крем-соды». Поболтал. – Так не очень противно пить, – пояснил он и подал бутылку Санычу. – Это тебе, Маугли, на первое время. Остальное, извини, самому нужно.

Саныч понимающе кивнул и поблагодарил:

– Спасибо, Ветер, мне очень повезло, что я тебя встретил.

– А мне, Маугли, повезло, что я встретил тебя. Мы помогли друг другу по мере наших возможностей и все в меру, понимаешь?

Саныч кивнул и стал молча есть. Неожиданно у него проснулся зверский аппетит.

С Ветром они проговорили до заката, спать на сеновал ушли с темнотой. Саныч залез наверх, к самой крыше, и сразу уснул. Во сне он слышал, как ворочался его новый товарищ и шебуршил сеном.

Утром у Саныча глаза сами открылись с рассветом. Он полежал, желая поспать еще, но сон не приходил. Появилось непреодолимое желание что-то сделать. Саныч спустился на землю и по росе побежал к воде. По дороге прижимал рукой колчан со стрелами. В голову закралась крамольная мысль, что он сошел с ума. Иначе как объяснить, что он второй день ходит как дурак с этим колчаном? Как так получалось, что он постоянно о нем забывал? Добежав до воды, он снова забыл о колчане и стал пополнять водохранилище по мере своих сил.

Справить малую нужду, к его удивлению, не составило труда. Мочеиспускание прошло без болей и затруднений. Не так чтобы он мог мух сбивать струей, но вполне себе прилично. Саныч отошел от места, где справлял малую нужду, зашел по колено в воду, помыл руки, умылся и направился к столу. Собрал остатки пищи, накрыл стол для завтрака и позвал Ветра. Тот вылез из сена заспанный и недовольный.

– Ну чего еще, Маугли? – сразу же заворчал он. – Поспать дай.

– Много спать вредно, мутанты сожрут, – ответил Саныч.

– Да-а? А ты откуда знаешь? – подыграл ему Ветер. – Сам такое видел или слышал от кого?

– Догадался.

– А-а, ну тогда ладно. Догадки они у бабки, а у мужика должно быть понимание. А понимание ситуации мне говорит, что чем больше спишь, тем быстрее выздоравливаешь. Ты тут хозяйством займись, – зевнул Ветер, – а я посплю.

И раненый рейдер снова зарылся в сено.

Саныч спорить не стал. Сам перекусил и стал обследовать окрестности. Первым делом заглянул в улей. К сожалению, пчелы погибли. Их маленькие тушки усеяли все вокруг улья. Под крышкой находилось пять рамок с медом, что весьма обрадовало Саныча. Он поставил крышку на место, облизал руки, испачканные медом, и полез в машину. Там был набор инструментов. А с инструментами мужик что хочешь сварганит. Пусть это даже и автомобильные инструменты. Но молоток был, плоскогубцы были, монтировка была, набор ключей, ножовка по металлу была, ножовка по дереву тоже, нашлась и пара отверток. Где все это техническое великолепие применить, Саныч еще не знал, но был уверен, что применит.

Оттащил ящик с инструментами к сеновалу, подобрал лук, снял с себя колчан и аккуратно положил рядом с ящиком для инструментов.

На шум из сена показалась голова Ветра. Он стал вытаскивать сено из волос.

– Чего не спишь? – спросил Саныч. – Боишься быть съеденным?

– Ага, тобой. Ты ходишь, шумишь. Какой тут сон?

– Тогда вылазь.

– О-о, – отметил Ветер, – смотрю на тебя, Маугли, и вижу, что ты как огурчик. Ни похмелья, ни тревоги на твоем лице. Что случилось? Настюша ночью приходила да ублажила? Или русалки?

Саныч улыбнулся:

– Нет, бабы не приходили, а хотелось бы.

– Вот как? Быстро ты, дед, оправился от трагедии. Помирать уже не хочешь? Не страдаешь по поводу расставания с родиной?..

– А чего понапрасну страдать? – ответил Саныч. – Старое не вернешь, а к новому привыкнуть можно. Ко всему привыкает человек, Ветер. Вот Герасим привык к городу, и я привыкну к Улью.

– Это правильно. Это хорошо, – философски заметил Ветер. – Старое нужно забыть. Тут новый мир и иная мораль. А Герасим это кто? Твой друган?

– Это Тургенев.

Рейдер пожал плечами, подхватил с земли палку-костыль.

– Не знаю такого. Пожрать пустишь?

– Садись, я звал тебя завтракать.

Оба сели и стали доедать курицу.

– Сало оставим на потом, – пояснил Саныч. – Тебе в дорогу и мне на прокорм. А курка скоро испортится.

– Не успеет, – довольно потер руки Ветер и отломил половину тушки.

Оба весело захрустели костями. Кусок курицы, жменя капусты. Запивали минералкой. Выпивки на столе не было. Ветер одобрительно оглядел стол.

– Все верно, Маугли, так держать. Глядишь, в стабе встретимся, вот там нажремся…

– Ты только доберись до него, – с усмешкой на губах ответил Саныч.

– Доберусь, не в первый раз. Что сам-то делать будешь? – спросил он.

– Поплыву к острову, обследую, вагончик посмотрю, – ответил Саныч. – Может, туда от греха подальше переберемся? И машину нужно перепрятать, а то кто жадный заявится да заберет, а тебе на ней легче добираться, да и быстрее…

– Не, Саныч, я на тарахтелках не люблю ездить. Шума от них много. Элита слышит, а от элиты не скроешься. На машинах можно токо командой да с крупнокалиберным пулеметом. Я пешком пробегусь, надежней будет. А машинку да, перепрячь. Аккумулятор сними и колесо. Тогда, если случайно наткнутся на нее, не будут забирать.

– Спасибо за совет, Ветер.

– Всегда пожалуйста, – широко улыбнулся рейдер. – Я на сеновал, спать буду. Во сне лучше раны заживают. Ты как почувствуешь недомогание, пей живец. Только не усердствуй. Того запаса, что я тебе оставил, должно хватить на пару недель. А там…

– Да понял я, – ответил Саныч. – Может, на что-нибудь споран обменяешь?

– А на что? – удивился Ветер. – У тебя ничего нет. Томагавк или лук мне не нужны, машина тоже…

Саныч прищурился.

– За еду заплати. Ешь в три горла, свое тебе отдаю…

Ветер задумался.

– Ты прав, дед. Все по чесноку. Один споран за мной.

– Вот и сладили. – Саныч протянул руку.

– Ты чего? – удивился Ветер.

– Споран давай.

– Экий ты быстрый…

– Ничего не быстрый. Раз договорились, давай. Я еще медом угощу.

Ветер усмехнулся, но полез в карман. Достал полиэтиленовый пакет и вытащил из ваты маленькую горошину.

– Не потеряй, сквалыга.

– Сам такой, – отбрил рейдера Саныч и крепко сжал в руке споран.

– Куда ты его денешь? – засмеялся Ветер. – Ни карманов, ни трусов. Разве только себе в зад запихнешь.

– Захочу и в зад запихну, чтобы ты не позарился, – невозмутимо ответил Саныч.

Рейдер вытаращился на него. Затем расхохотался.

– Чувствую, дед, ты не пропадешь. Хваткий. Уважаю. Ну не буду смотреть на издевательство над спораном, я спать. – Он поднялся со скамьи и, хромая, заковылял к сеновалу.

Саныч перевернул ножны висевшего на груди кинжала, замотал споран в пустой пластиковый пакет и затолкал его в маленький кармашек на ножнах. Проверил, чтобы не выпал, и застегнул его кнопкой. Поднялся и направился к сеновалу. Перевернул бочку для сбора дождевой воды и покатил ее к воде. За его действиями с любопытством наблюдал рейдер.

Саныч опустил бочку в воду, залез в воду по грудь и оттолкнулся от дна. Держась руками за бочонок, поплыл к острову. Плыл не спеша, с отдыхом, и наконец почувствовал под ногами илистое дно. Вылез из воды на песок, оторвал пару пиявок от ноги и затащил бочку на берег. Затем скрылся из поля зрения Ветра за кустами.

«Упорный старик, – подумал Ветер. – Настырный и уверенный в себе дед. Как быстро освоился. Вроде помирать ему пора, а как за жизнь цепляется…»

Смотреть больше было не на что. Он подложил руки под голову и засопел.

Саныч же решил обстоятельно исследовать остров. Вагончик он нашел в глубине острова у протоки. Она делила остров на две неравные части. Вагончик оброс мхом, позеленел, но был еще вполне пригоден для проживания. Колеса сдулись, вросли в землю. Двери не было. Одно окошко напротив дверного проема, прикрытое решеткой. В нем и стекло сохранилось. Запыленное, заросшее паутиной, в которой висели запутанные трупики мух. Внутри было замусорено, нагажено и полно наметенного песка. Крыша в двух местах прохудилась, и рваные края дыр свешивались вовнутрь, но это, по мнению Саныча, было поправимо. В углу сеновала стояли и ждали своего часа два рулона рубероида. Видимо, приготовленные для ремонта крыши сеновала. Саныч обошел вокруг вагончика. С другой стороны вагончика был мосток над протокой. Он примыкал к стене вагона. С мостка можно было ловить рыбу.

Саныч прошел на север вдоль протоки и нашел лодку, вытащенную на берег и оставленную днищем вверх. Лодка была из стеклопластика, легкой и неубиваемой. Саныч заглянул под лодку. Там находились весла с пластиковыми лопатками и сверток в полиэтиленовом пакете с картинкой чьей-то задницы в синих штанах и с надписью на латинице: «Вранглер».

В свертке из промасленной бумаги оказались рыболовные снасти. Леска, крючки и поплавки. Пачка соли и спички.

– Вот то ж добре, – обрадовался Саныч и бережно прижал добычу к груди.

Глава 2

Саныч давно не рыбачил, но с детства помнил ловлю рыбы на колышки. Когда леску привязываешь к колышку у берега, а на леску крепишь пять – семь крючков, цепляешь личинок бабочки ручейника – шитика или червяка – и оставляешь на ночь. Утром приходишь и собираешь улов.

Так он поступил и сейчас. Собрал снасть. Пошел вдоль протоки, внимательно рассматривая прибрежную полоску воды. Вспоминая детство, поискал тростниковые домики шитика, в которых прятались личинки бабочки, и сразу же обнаружил у берега то, что искал. Память из детства услужливо подсказала, что и где искать.

Саныч аккуратно разобрал домик и, довольный результатом, стал рассматривать первую личинку.

Как же давно он не рыбачил, вот так, как в детстве. Лет этак пятьдесят с хвостиком. В тростнике прятались крупные личинки бабочки.

К леске Саныч привязал четыре крючка (все, что были) разных размеров. И насадил на крючки найденные личинки. Леску опустил с мостика в протоку метра на три и привязал леску за стойку невысоких, почерневших от времени и дождей перил.

Затем вернулся на берег, нашел место, где раньше разжигали костер. Оно располагалось в неглубокой яме, обложенной камнями. Саныч с помощью томагавка и рук углубил яму. Насобирал сухой валежник и разжег небольшой костер. Огонь сразу и жадно стал пожирать ветви.

Саныч убедился, что огонь не погаснет, и пошел проверить свои снасти. Потянул леску и понял, что улов есть. На леске бились большие рыбины.

«Ничего себе», – удивился Саныч. Он почесал затылок. На наживку попался язь. Насколько помнил Саныч, язь – рыба осторожная, но тут, видимо, непуганая. Каждая рыбина килограмма на три. Отливала золотом на солнце и билась о деревянный настил мостика.

Пока горел костер, Саныч быстро почистил и разделал рыбу. Посолил, каждую замотал в большие листья лопуха и с рыбой вернулся к огню.

Костер из веток уже прогорел. Саныч распределил угли по дну ямы, припорошил песочком и положил рыбу, насыпал песочек сверху и разложил новый костер.

Пока он сидел, у него затекла поясница. Саныч с трудом разогнулся и покачался из стороны в сторону. Хотелось сесть и отдохнуть, но Саныч заставил себя нарубить ветви кустов и пошел очищать от мусора вагончик. Он долго выметал песок, скоблил старые нечистоты, а в конце, набрав в бочку воды, с трудом ее дотащил до вагончика. Отдышавшись, вылил воду на пол. Следом разогнал воду веником по полу и стал им же выгонять воду в проем двери. На все это у него ушло часа два. После уборки Саныч критически поглядел на результат своего труда и остался недоволен. Грязь как была, так и осталась, только размазалась. Но затем он подумал, что Москва не сразу строилась, успокоился и направился к потухшему костру.

Веслом разгреб угли, подхватил рыбину и отнес ее к лодке. Так он перенес остальную рыбу. Сел в лодку и направил ее мимо вагончика, по течению протоки. Выгреб на чистую воду и погреб к берегу.

За ним издали наблюдал рейдер. Когда Саныч пристал к берегу и вытащил лодку из воды, Ветер удивленно присвистнул и произнес:

– Смотрю, дед, ты стал прямо богачом. Лодку нашел, костер сумел разжечь. Тер палку о палку?

– Нет, нашел спички и рыболовные снасти. А что, дым от костра был виден?

– Не очень. Если не приглядываться, то и не увидишь. Костер лучше ночью разжигать. Готовил что?

– Рыбу.

– Хорошо, молодец, продавать за споран будешь?

– Я не жадный. Так покормлю, за информацию.

– Интересный у тебя, дед, подход – то говоришь, даром покормишь, то за информацию…

– Рыба мне ничего не стоила, как и тебе информация, умник.

– Ну не спорю, Маугли. Ты вот что, позаботься о нужнике. А то гадить рядом с сеновалом не хочется.

– Точно, – стукнул себя по лбу Саныч. – Погодь, я быстро.

Он взял лопату, стоявшую у сеновала, и ушел. Вернулся минут через пятнадцать.

– Готово, сударь. Сходить по нужде не изволите?

– Изволю, любезный, коли вы мне поможете дойти.

– Помогу, как не помочь… за споран.

Ветер выпрямился и возмутился:

– Дед, ты палку-то не перегибай.

– Туалет нынче платный, сынок. Капитализм, понимаешь. Или ходи себе в штаны. Тут так многие делают…

– Дед, я прямо тут насру… У сеновала.

– Да шучу я, как и ты шутишь, сынок, пошли в овражек.

Саныч помог раненому рейдеру дойти до овражка и спуститься вниз. Тот увидел метрах в десяти самодельный крест.

– Это что там, Маугли, могила?

– Она самая.

– Вот ты молодец, дед, – опираясь на Саныча, засмеялся рейдер. – И кладбище, и сортир на одной площади уместил. Бумага, случаем, у тебя не завалялась?

– Есть газета.

– Даром дашь или продашь, как в киоске?

– Даром дам.

– Тогда давай свою газету. Заодно и просвещусь.

Саныч сходил к машине, вернулся и всучил Ветру газету, после чего поспешил уйти. Ветер стоял с опущенными штанами и ждал его.

– Далеко не уходи, поможешь выбраться.

– За споран, – буркнул Саныч.

– За информацию, дед, – засмеялся Ветер. Вскоре он стал читать вслух. – Целиноградская правда. Орган областного комитета РСДРП. Рэсдерпе это что, дед?

– Это Российская социал-демократическая рабочая партия.

– Что за партия такая?

– Правящая.

– Где правящая?

– В России.

– Так у вас там коммунизм?

– Нет, социализм с элементами капитализма.

– Это как?

– А вот так. Частная собственность мелких предприятий – кооперативы и товарищества. И общественная собственность средств производства – заводы, фабрики.

– И как они уживаются?

– Нормально уживаются. Работать можешь, спекулировать нет.

– Скучная газета. Труженики, колхозники, доярки, соревнования. Пленум какой-то. Я твою газету поместил туда, где ей и положено быть.

– Это куда? – спросил Саныч.

– Можешь подойти и лицезреть.

– Нет уж, – догадался Саныч, – не хочу.

– Тогда помоги мне выбраться.

– Давай на руки полью, – предложил Саныч, когда Ветер сел за стол.

– Зачем? Тут инфекций нет. Ни тифа, ни холеры, ни дизентерии, хоть дерьмо жри, ничего не будет.

– Ты ел? – спросил Саныч.

– Я нет.

– А знаешь, кто ел?

– Не знаю.

– Тогда чего треплешься о том, о чем не знаешь? – спросил Саныч.

– Так я руки мою только в стабе, в бане.

– А мне неприятно, что ты сходил по нужде и сидишь рядом с немытыми руками, – настойчиво произнес Саныч.

– Не, ну если тебе неприятно, дед, то лей, – не стал спорить Ветер. – Поверь, скоро ты забудешь свои прежние принципы, – произнес он, разворачивая рыбу. – А чего так сложно готовил? В лопухи завернул. Я тебе расскажу, как проще готовить рыбу на костре. Распластай ее, насади на веточки, веточки воткни в землю и наклони к огню. Только не слишком близко ставь. Она сама приготовится и кости наружу вылезут. – Ветер ел за обе щеки и плевался. – Какая рыба костистая, – ворчал он.

Утром Саныч рейдера будить не стал. Проснулся, как повелось, с рассветом, когда солнце только позолотило верхушки деревьев леса. Слез с сеновала, сел в лодку и направился прямиком на остров. Там накопал червей и насадил на крючки. Закинул леску в протоку. Потом заглянул в вагончик. Пол высох и стал серым.

«Пойдет», – решил Саныч. Вытащил рыбу, что сразу заглотила наживку, и отправил ее в бочку с озерной водой. Снова наживил крючки и закинул леску. Сел в лодку и погреб к другому берегу. Он решил проверить этот самый спортивный центр. У берега вытащил лодку на сушу и огляделся. Вроде тихо. Ни людей, ни мутантов. Только птицы разносили свои трели поутру. Саныч бегом преодолел пятьдесят метров до здания и подошел к выбитым дверям, когда-то бывшим стеклянными. Об этом свидетельствовали битые стекла на плитке у входа.

Осторожно ступая, обошел битые стекла и вошел внутрь спортивного центра. Огляделся. Прямо – стойка администратора. Налево холл с диванами. Туда Саныч и пошел. Там стояли полукругом диваны с обивкой из кожзама. На стене висел большой плоский телевизор.

«Япошки, небось, сделали», – с потаенной завистью подумал Саныч. У стены находилась барная стойка. Наверху надпись: «Фитобар».

Саныч слово «бар» понял и направился к нему. За высокой стойкой было шаром покати, но в ящиках шкафов он нашел две большие банки с порошком. Открыв крышку и лизнув палец, осыпанный порошком, Саныч подумал, что это детское питание. Сладковатое.

Пойдет, решил он и поставил банки на стойку. На одной из полок нашел небольшой продолговатый предмет со стеклом на всю лицевую сторону. Понажимал кнопки, и экран засветился. Появилась надпись: «Введите ПИН-код». Тоже забрал. Решил, что Ветер пояснит, что это такое. Взял в руки банки и вернулся в фойе. Заглянул за стойку и увидел брошенную сумку-баул. Даже обрадовался. Быстро поднял ее и стал разбирать содержимое. В сумке были мужские вещи. Спортивный костюм из тонкой синтетической ткани. Майки, трусы, шорты, джинсы, бритвенные принадлежности. Им Саныч обрадовался больше всего. Импортная туалетная вода и тюбики с кремом. Все это Саныч собрал обратно. Ничего надевать на себя не стал – решил сначала помыться в реке.

Поставил рядом с сумкой банки и двинулся направо от стойки администратора. Первым помещением оказался некий «Barber shop».

Саныч разглядывал вывеску и не мог понять. Нарисован бородатый мужик, а вроде название для детей. Он зашел и сразу понял, что попал в парикмахерскую.

«Смешные люди, – подумал Саныч, – не могли просто обозвать – парикмахерская». Он сразу стал лазить по шкафчикам. Нашел металлическую расческу и небольшую машинку для стрижки без провода. Нажал сбоку на ползунок, и она зажужжала.

«О! – удивился Саныч. – Смотри-ка, работает». Он сел в кресло и посмотрел в зеркало. Оттуда на него смотрело лицо чужого, незнакомого ему человека. Как бы сказала его бывшая жена – сивый мерин.

Волосы спутались клоками и стали не полностью седые, а сероватые с проседью. Лицо осунулось. Обросло такой же, как и волосы на голове, сивой бородой. А главное – глаза из поблеклых от старости стали серо-голубыми. И появился взгляд дикаря, настороженный и пугливый.

Саныч причесался. Включил машинку и стал стричь бороду. Затем стряхнул с колен волосы и погладил щетину. Поглядел на себя в зеркало. Помолодел лет на десять. Остался увиденным доволен и решил щетину не брить.

С хорошим настроением вышел из парикмахерской, зашел в следующее помещение.

– Ну, это для баб, – понял Саныч. Тут было больше полезных вещей. Ножницы валялись на полу. Раскиданы пузырьки с чем-то, щетки.

Забрав несколько пузырьков и ножницы, Саныч вышел и направился в зал, где стояли столики со стульями. Как он и предположил, это оказалась столовая.

Витрины заставлены «умершими» салатами. На полу разбросаны ложки, ножи, вилки из нержавеющей стали.

Нашлись и стаканы, и тарелки. Саныч тут же стал все это «богатство» собирать с пола и складывать на стол. Затем прошел дальше за витрины и, стараясь не принюхиваться, стал шарить внизу на полках, под витринами. Нашел две банки консервированного горошка, упаковку консервированной кукурузы, две пачки соли крупного помола и упаковку воды из бутылок литрового разлива.

Настроение Саныча поползло вверх.

Известный факт. Со старостью человек приобретает житейскую мудрость, но разбавляет ее маразмом. Кто-то больше, кто-то меньше. Незначительные вещи кажутся важными, и склад старых, неиспользованных вещей заполняет шкафы и подвалы.

После нескольких дней дикой, беспросветной нищеты Санычу показалось, что он попал в пещеру Али-Бабы. Все найденное он перетащил на стол. Прошерстил варочный цех. Там нашел немытые кастрюли, пару сковородок. «Поплясал» возле газовой плиты без баллона. Подергал шланг, одиноко свисающий на пол, и на всякий случай прихватил верхнюю обрешетку с плиты. Проверил склад продуктов, обнаружил там увядшие сморщенные овощи. Ни круп, ни мясных консервов не было. Все вымели до него. Хомяк внутри Саныча немного загрустил. Но, смирившись с отсутствием провизии, прихватил тележку, на которой возили грязную посуду. Нагрузил ее найденным добром и выкатил в фойе. Потом вернулся и заглянул в холодильник.

Обратно он бежал так, что чуть ноги не сбил. Отдышавшись, обозвал себя дурнем. Можно было догадаться, что станет с мясом и продуктами в холодильнике без электричества.

Затем он спустился в подвал. Там был большой тренажерный зал со снарядами и тренажерами, дальше сауна и бассейн. Больше ничего интересного. Бассейн позеленел, и купаться в нем Саныч не рискнул. Не найдя для себя ничего интересного, поднялся на второй этаж.

Там оказалась гостиница на двадцать номеров. Повсюду валялись разбросанные вещи. Кто-то в спешке все это разбросал и, не собрав, ушел.

Саныч поверхностно проверил все комнаты. Нашел с десяток плоских вещиц с экраном. Бритвенные принадлежности, две бутылки янтарного напитка с надписью «Джим Бим». Несколько банок с «детским питанием». И главное – несколько полотенец и халаты. Халаты Саныч носить любил. От изобилия вещей у него разбегались глаза. Он хватал то одно, то другое и, набрав охапку вещей, почти в отчаянии бросил их на кровать в номере.

К нему все же пробился здравый смысл.

«Зачем мне все эти тряпки?» – спросил он сам себя. Можно будет приходить сюда каждый день и забирать то, что нужно.

Самое необходимое из того, что нашел Саныч, он погрузил на тележку и покатил ее к реке. Выгрузил на лодку и отплыл к острову. Там все перенес в вагончик. Достал рыбу из бочки, снова закинул леску и отправился разделывать рыбу.

Рыбу распотрошил, распластал, посыпал солью и, как учил рейдер, расположил вокруг костра на веточках. Рыба приготовилась гораздо быстрее, чем в лопухах.

Пока готовилась еда, Саныч помылся в реке с мылом и шампунем. Вылез и с наслаждением вытерся полотенцем. Достал из сумки трусы, майку и надел на себя. Влез в шорты и расчесался расческой. Вещи были ему великоваты, но это нисколько не смущало Саныча. Он собрал рыбу, сложил ее в отмытую кастрюлю и поплыл к берегу, где его дожидался Ветер.

Тот встретил Саныча удивленным взглядом.

– Ты ли это, Маугли? – спросил он.

– Я, – ответил Саныч. – А ты кого ждал, лотерейщика?

– Упаси меня Улей, – замахал руками Ветер. – Ты сейчас похож на старого Кощея Бессмертного на пенсии. А так вообще красавчик. Приоделся, помылся. Тут как раз к тебе одна лялька приходила. Спрашивала, когда будешь. Почти в неглиже. Знал бы, что ты такой красивый вернешься, сказал бы ей подождать.

– Ты чего несешь, Ветер? Какая лялька? – Саныч удивленно смотрел на рейдера.

– Да сам сходи посмотри за сеновалом. Думаю, она там продолжает тебя ждать. Настырная дамочка.

Саныч недоверчиво посмотрел на Ветра, но все же, заинтригованный словами парня, направился к сеновалу. Вышел за угол, к обратной стороне сеновала, и остановился.

В двух метрах от него у стены лежал лицом вверх мутант. Когда-то мутант был женщиной. Это видно было по фигуре, большой грязной груди. Но вот морда… Лицом эту часть тела назвать у Саныча не поворачивался язык. Голова сильно увеличилась в размерах. Лицо женщины вытянулась вперед, как у обезьяны. Челюсти разрослись, губы исчезли, превратившись в тонкую ниточку. Нос запал. В оскаленной широкой пасти отлично были видны острые, клинообразные акульи зубы. Маленькие глазки без ресниц утопали в глубине.

Во лбу между исчезнувшими бровями было маленькое пулевое отверстие.

Чем-то отдаленно женщина-мутант напоминала доярку Настю, и трусы на ней были от когда-то желтого купальника, в котором она ходила в тот несчастный для всех день.

– Ну что? Это твоя Настюха? – раздался голос за спиной у Саныча.

Саныч, не оборачиваясь, неуверенно кивнул.

– Вроде она. Только больно страшная стала.

– А что ты хочешь, отожралась на дороге. Они когда много жрут, быстро меняются. Становятся страшнее и сильнее. Организм перестраивается под потребности. Эта уже развилась до спидера. Интеллект какой-никакой появился. Вот пришла по прошлой памяти. У вас, видимо, любовь была, – притворно вздохнул Рейдер. – Завидую. Ты уж извини, что я так с ней сурово обошелся. Она меня съесть хотела.

– Да ничего… – подумав, ответил Саныч, – я понимаю.

– Хоронить будешь? – спросил рейдер.

– А куда деваться? Оставить тут – вонять начнет.

– Ну, хорони, Маугли, ты у нас человек высоких моральных качеств, а я так… просто ленивый. Я пожру пойду. На руки польешь?

– Сам справишься, – машинально ответил Саныч. Вздохнул и отправился за лопатой. Вернулся, подхватил тело мутанта за ногу и потащил в овраг.

К столу он подошел через полчаса. Помыл руки в воде озера и сел за стол. Задумчиво устремил взгляд вдаль и минут пятнадцать сидел и молчал. Затем его как будто подменили. Он успокоился и совсем с другим настроением посмотрел на рейдера. Ветру показалось, что старик все свое прошлое отпустил, взял и вычеркнул. У рейдера сложилось впечатление, что Маугли как бы заново родился. Откуда к нему пришло это ощущение, он объяснить не мог, но чувствовал, что сейчас перед ним сидит совсем другой человек.

– Помыться не хочешь? – спросил Маугли рейдера. – У меня есть мыло, шампунь. Бороду могу постричь.

– Нет, дед. Примета плохая – мыться в дороге. Я как-то обойдусь. А ты вот правильно сделал, что помылся. Отходить в мир иной надо чистым.

Саныч недоуменно посмотрел на Ветра.

– Я вроде помирать еще не собираюсь, – ответил он.

– А кто тебя спросит, дед, куда ты собрался. Сейчас тут такая движуха начнется. День-два, и зараженные попрут из города. И сюда, и на тот берег. Им жрать что-то надо. Там уже все подъели. Сожрут слабых зараженных и пойдут искать иммунных. А тут ты на сеновале, в неглиже и мытый. – Рейдер рассмеялся. Затем стал серьезным. – И много будет тех, кто развился до топтуна или лотерейщика. Может, и рубер появится. Ты будь осторожен. И мне пора. Уже завтра с утра двинусь в путь.

– А как твоя нога? – спросил Саныч.

– Нормально. По дороге заживет, а задерживаться здесь становится опасно. Что в дорогу мне дашь?

– Да вот… рыбу и детское питание.

– Какое питание?

– Смотри вот, в банке, со вкусом банана, – Саныч достал из сумки банку.

Ветер взял в руки банку и рассмеялся.

– Дед, это протеин. Белок. Питание для спортсменов. Чтобы сила и мышцы росли. Отличный заменитель мяса. Разводи водой или соком и пей. Сейчас покажу. – Он стал искать бутылки на столе.

Саныч достал несколько металлических термосов.

– Это пойдет? – спросил он.

– Вполне. – Ветер насыпал в один из термосов порошок, налил воды из бутылки и стал трясти. – Теперь пей, – протянул он Санычу термос.

Саныч сделал осторожный глоток, посмаковал и тут же выпил весь коктейль.

– Вкусно, – согласился он.

– Вот и хорошо, дед. Я возьму в дорогу сало и колбасу, а тебе хватит протеина и рыбы. Не возражаешь?

– Не возражаю, сынок. Только ты обещал подарить мне книжицу.

– Обещал, – кивнул Ветер. – Для таких вот случаев ношу с собой. Вот она. – Он вытащил из нагрудного кармана армейской куртки книжицу в обтертой, рваной обложке и отдал Санычу. – Тут вся информация, что тебе нужна на первое время. Дарю.

– Спасибо, Ветер. Как рыба? Я ее приготовил по твоему рецепту.

Рыба пошла на ура, и наевшись досыта, Саныч поднял с земли сумку, поставил ее себе на колени.

– Посмотри, сынок. Я на том берегу занятные штуковины нашел. Что бы это могло быть? Может, что дельное? – Он стал вытаскивать из сумки и складывать на столе добытые трофеи.

– Это, дед, смартфоны. Ты что, никогда мобильные телефоны не видел?

– Видел и сам имел. Но у нас они с кнопочками и антенной…

– Понятно. Смотри, это китайские…

– Да ну? – сильно удивился Саныч. – Откуда у китайцев такие технологии? Они автомат толком собрать не могут…

– То было давно. Сейчас они… Но это неважно, – рейдер махнул рукой и продолжил объяснять. – Это вот айфон. Его сразу можно выкинуть – запаролен, не взломать. – И он выкинул его. – О! Это планшет, и смотри, работает. Батарея не села, можно кино смотреть, если оно есть. Можно снимать, что хочешь, в нем камера. Можно фото, можно видео. Тоже китайское изделие. Пока батарея не сядет, скучать не будешь… Это… Это, дед, джек-пот. Солнечный коллектор. Заряжает телефоны, планшеты от солнца. Слышал про такое?

– Слышал, – недовольно буркнул Саныч. Он был недоволен тем, что Ветер обращался к нему как к отсталому дикарю. Нахмурив брови, он забрал у Ветра коллектор и проворчал: – Я и сам примерно догадался.

– Все эти смартфоны с паролями. – Рейдер не обратил на недовольство деда внимания и продолжил объяснять. – Можно скинуть на заводские настройки и снять пароли, но оно тебе надо? Думаю, нет, не маленький. Вот этот можно попробовать разблокировать. Тут графический код. Проводишь пальцем по точкам и… Ну ты везучий, дед. Я сразу вскрыл смартфон. Смотри, води пальцем буквой зет латинской. Понял?

– А чего не понять? Не дурней других.

Рейдер с сомнением посмотрел на старика, но промолчал.

– Еще что-то из техники есть? – спросил он.

– Нет, только это.

– Планшет и смартфон оставь. Будешь заряжать с помощью солнечной батареи. В твоей одинокой жизни может пригодиться. Остальное в мусор. Пошли посмотрим, что в планшете есть интересного.

Оба полезли на сеновал. Улеглись на спину, и Ветер стал просматривать содержимое планшета. Там были одни тренировки спортсменов, занятия и соревнования тяжелоатлетов.

– Ничего интересного. Одни качки, – разочарованно бросил Ветер. Он отдал планшет Санычу. Сам занялся телефоном. – А это, Маугли, смартфон дамочки. Смотри, какая жопастенская, – рейдер сунул смартфон к носу Саныча. – Видишь, в лосинах. Обтянутая. Мне б такую… Эх, вредно это в дороге смотреть. Еще захочется твою Настюху откопать. Ты ее глубоко прикопал, Маугли?

– Балабол, – беззлобно бросил Саныч и полез по соломе прочь.

– Ты куда? – спросил Ветер Саныча. – Откапывать Настюшу? Самому захотелось?

– Я на крышу, – ответил Саныч.

– Зачем?

– Звезды считать.

– Звезды? А зачем их считать?

– Чтоб уснуть.

– А, понимаю, – закивал Ветер. – Старческая бессонница.

Уже смеркалось. Саныч выбрался на крышу сеновала и стал осматривать местность. Смотрел Саныч сейчас взглядом человека, который решал, как быть – уходить или оставаться.

Поверхность водохранилища матово отсвечивала в лучах заходящего солнца. Темной кляксой вырисовывался остров.

– А что справа по озеру? – крикнул он.

– Справа река и мост, – из-под крыши ответил рейдер. – Его сторожат арийцы. Слева дамба и разрушенная ГРЭС. За спортивным центром – полоска черноты. Позади нас – дорога в город. За ней снова лес и кластеры. И кругом мутанты. Ты звезды считай…

– Странные они тут. Не наши… – ответил Саныч.

– Уже наши, дед. Спи или считай наши звезды.

Небо быстро затянуло тучами и стал накрапывать дождь. Саныч залез под крышу и зашуршал сеном, зарываясь в него.

Ветер негромко заговорил.

– Маугли, завтра с утра я уйду. Ты занимайся своими делами. Не люблю прощаться.

– Понял тебя, Ветер. Счастливого тебе пути, если тут так говорят.

– По-разному говорят, – ответил рейдер. Он лежал и думал, что дед долго не протянет. Один без оружия, среди зараженных. На своем острове долго не высидит – не имея опыта, пойдет на разведку. А тут будет полно хитрых и прожорливых тварей. Не повезло ему с местом загрузки… Жаль старика, но ничего с этим не поделаешь. У всех своя судьба. Лишать старика надежды он не хотел. Пусть думает, что у него есть будущее, решил Ветер и закрыл глаза.

Саныч ничего этого не знал. Он морально был готов вжиться в этот жестокий мир и выжить, несмотря ни на что. Наперекор судьбе и смерти, он сильно желал начать новую жизнь без парткомов, культпросветов и бывшей жены, которая постоянно требовала у него денег и грозила партийной комиссией. Как говорили на его Земле – с чистого листа.

Ветер даже не догадывался, как он точно почувствовал перемену настроения старика.

Дождь Санычу не мешал, но чтобы не намочить новоприобретенную одежду, он залез под крышу. Лег на сено и почувствовал, как зачесалась подошва правой ноги. Он подтянул ногу и стал чесать рукой. Неожиданно он осознал, что ранее нежная кожа ступни приобрела плотную, твердую поверхность. На ощупь она стала похожа на подошву ботинка.

Саныч остервенело скреб ногтями подошву ноги и никак не мог унять зуд.

В первый момент он испугался. Подумал, что у него отмирают ноги. Но подошва под кожей продолжала чесаться, тогда Саныч вытащил кинжал, висевший на груди, и стал лезвием покалывать ногу. У щиколотки укол ощущался хорошо, а ниже чувствительность терялась. Не понимая, что с ним произошло, он позвал рейдера.

– Ветер, ты спишь?

– Еще нет, а что?

– Я не чувствую подошву своих ног. Ты понимаешь, что произошло?

– Понимаю. Ты уже неделю ходишь босиком. Кожа ног подстраивается к условиям твоего обитания и организм укрепляет подошву. Если продолжишь ходить без обуви, возможно, она тебе и не понадобится. Удобно. Ни обуви, ни штанов. Так, может, за зараженного сойдешь, и они пробегут мимо.

– Да? А я подумал, ноги отмирают, – ответил Саныч.

– Тут, дед, ничего не отмирает, кроме мозгов. Да и то только у муров. Тело подстраивается, чтобы человек выжил. Привыкай. – Ветер звучно зевнул. – Больше ничего не отмирает? – спросил он.

– Вроде нет, – ответил Саныч и прислушался к себе. – Ты спи, сынок, я не буду тебя беспокоить.

– Лады, – ответил Ветер и замолчал.

Саныч, приложив усилие, поскреб ножом подошву и унял чувство щекотливости.

«Значит, я хожу босиком, и тело само перестраивается, чтобы мне удобно было ходить, – стал размышлять Саныч. – Интересно. А что оно еще может? Чем зараженный отличается от иммунного? Тем, что иммунный остается в полном рассудке, а зараженный разум теряет и им управляют инстинкты хищника».

В книжечке, которую он начал читать до темноты, говорилось, что зараженные поедают мясо и меняются. Становятся сильнее, ловчее. У них просыпается псевдоинтеллект, и все их существо направлено на успешную охоту. Чтобы добыть себе пропитание, им приходится приложить немало усилий. Много двигаться и бегать. Чем сильнее становится зараженный человек, тем больше ему нужно пищи для жизни. Если пищи поблизости нет, он поедает себе подобных, слабых зараженных особей.

«А что, если, – подумал Саныч, – этот механизм работает и для иммунного человека? Вот ноги изменились… А если потренировать свое тело? Белок у меня есть – рыба и протеин. Есть тренажерный зал, где можно тренироваться. Есть лук, единственное оружие. Надо попробовать улучшить свои умения пользоваться им. Если механизм един для всех, то я быстро наберу необходимую силу и ловкость. Улей мне способностей не дал, так может, компенсирует силой и ловкостью?»

Саныч по природе своей был азартным человеком. Если ему чего-то захотелось и этого нужно было добиваться, он загорался желанием начать действовать. Сейчас он загорелся желанием изменить свое старое, изношенное тело. Он захотел снова стать молодым, сильным. Чтобы жить, нужно есть и тренироваться. Место, где можно заниматься тренировками, есть. Это остров. В голове стали зреть планы по реализации задумки.

«Надо будет завтра перевезти гантели, гири, а потом и штангу можно перевезти. Можно поискать еще протеин. Если он был в одном номере, может, будет и в других номерах. В планшете есть методика тренировок. Ее можно использовать…»

Мысли Саныча вертелись вокруг будущего, и это будущее уже не казалось ему туманным, неопределенным и печальным.

Обдумав и поставив себе первую цель, Саныч решил следовать по пути ее достижения. В его жизни появился смысл. С обретением цели прошла апатия и равнодушие к своей судьбе. Он больше не считал себя дряхлым и прожившим жизнь стариком, которому пора обрести вечный покой. Кроме того, переход в вечный покой в этом мире для Саныча был незамысловатым и весьма болезненным.

Решив, что ему делать завтра, и наметив ближайший горизонт достижений, Саныч уснул с довольной улыбкой на лице.

Утром он встал до рассвета. Открыл глаза и постарался, не разбудив Ветра, покинуть сеновал.

Дождь не моросил. Небо очистилось от туч. По нему плыли сероватые облака, похожие на больших барашков. На востоке за лесом разгоралось бордовое пламя рассвета. Утренний ветер гулял по воде водохранилища. Вода мелко рябила, билась о берег, пенилась. Пахло сыростью и было довольно свежо. Но Саныч, окрыленный надеждой, не чувствовал неудобства от прохлады и ветра. Он не ощущал холода и даже не замечал, что температура воздуха понизилась.

Как обычно справив малую нужду, Саныч сел в лодку и погреб к острову. С самого начала, как только изучил окрестности острова, он стал заплывать в протоку по течению. Оно хоть было и медленное, на глаз незаметное, но было. Глубины и ширины протоки хватало, чтобы прошла лодка, и течение здесь было гораздо заметнее.

Доплыв по течению до вагончика, он привязал лодку у мостика и вытащил леску с наживкой. На ней висело три больших сазанчика и один судак. Саныч разделал рыбу, закинул леску с нанизанной на крючки маринованной кукурузой и развел огонь. Довольно быстро приготовил рыбу, с аппетитом поел. Съел за один раз три рыбины, запил протеиновым коктейлем и все это отполировал живчиком. Достал свежий улов и закинул его в бочку. Снова закинул леску и, сев в лодку, отправился к зданию спортивного центра, сверкающему в лучах восходящего солнца стеклянными окнами. С каждым разом он греб все увереннее и лучше.

Куда-то подевалась одышка и потливость. Прибавилось выносливости. Он подплыл к берегу и не устал. Вытащил лодку на берег и обошел вокруг здания.

С обратной стороны обнаружил выбитую дверь и над ней увидел табличку с надписью «Котельная. Проход посторонним запрещен».

«Ну, я уже не посторонний, – подумал Саныч, – а почти владелец», и уверенно вошел внутрь. Спустился по лестнице. В большом помещении у стены стояли водяные электрические котлы. По стенам тянулась проводка из толстых кабелей в распределительные щиты.

Саныч из любопытства открыл одни из шкафов и удивился. Каждый блок выключателей был подписан.

«Котельная». «Мастерская». «Солнечный коллектор».

– О! – У Саныча непроизвольно вырвался возглас. Тут, оказывается, есть автономное электричество. Толково продумано. Значит, догадался он, должны быть и накопительные аккумуляторы.

Саныч прошел мимо двух котлов и емкости для воды литров на пятьсот, открыл дверь. За ней оказалась мастерская.

Верстак у стены, маска сварщика, небрежно брошенная на него. Тиски, ножовка по металлу. На стене крючки, на которых висели ключи, отвертки, и никому они нужны не были.

Саныч начал открывать ящики под верстаком и изучать их содержимое. Увидел оставленные электроинструменты. Болгарка, лобзик. В другом ящике чемоданчик, а в нем дрель.

Саныч с сожалением вздохнул. Все электрическое. А электричества у него не было. Он подошел к металлическим шкафам. В них висела потасканная синяя спецовка. Саныч беззастенчиво пошарил в карманах, нашел помятую шоколадную конфету, две пачки сигарет, зажигалку. Конфету сунул в рот, зажигалку – в карман футболки.

Заглянул в резиновые сапоги и нашел шкалик водки. Видимо, работяга принес на работу опохмелиться. Знакомая для Саныча история. Захватил и шкалик. Сигареты брать не стал. Курить он не собирался. Там не курил и тут желания не было.

Осмотревшись, Саныч подошел к монтажному ящику-контейнеру. Такие в его мире носили мастера строители. Открыл и непроизвольно широко улыбнулся. Это ему пригодится. Тут были и шурупы, и отвертки, шуруповерт с аккумуляторами и много всяких мелочей, без которых не обходится ни один мастер и тем более хозяин в доме.

Прихватив контейнер, Саныч, у которого улучшилось настроение, вернулся в котельную. Еще раз осмотрелся, и что-то его толкнуло заглянуть в закуток за котлами.

Почти ползком он пролез за котлы и понял, что не зря корячился. Хоть это и выглядело со стороны глупо, но интуиция его не подвела. Там были складированы и закрыты запыленной цветной простыней восемь коробок, в которых оказался такой же порошок с протеином, что он нашел ранее.

Саныч уселся на пол и стал размышлять. Зачем так тщательно прятать порошок для питания спортсменов? Тут ему виделось несколько вариантов.

Или этот порошок запрещен, или работяги приторговывали им по заниженной цене. В его мире тоже так бывало. А вот почему этот порошок мог быть запрещен?.. Перед Санычем снова встал вопрос.

«Да. Непонятно, почему прятали. Не яд же это. Не наркотики?» – подумал Саныч и, открыв банку, смело лизнул порошок. Недоуменно пожал плечами – питание как питание. Только все надписи на иностранном языке. Саныч потратил значительное время на то, чтобы вытащить все ящики. Перенес их на улицу. И снова спустился в котельную. Он искал аккумуляторы. Присмотревшись, увидел едва заметную дверь в стене, без наличников. Просто щель. Саныч, потянув створку, открыл дверь. За ней, в простенке, стояло десять танковых аккумуляторов. Уж в этом Саныч разбирался. Каждый, как он знал не понаслышке, весил килограмм по пятьдесят.

Такой вес он не вытащит… «А жаль», – шмыгнул носом Саныч.

«Ну ничего, – ободрил себя Саныч, – накачаюсь и вытащу…»

Он вышел из котельной, поискал глазами лестницу и нашел ее в торце здания. Залез на крышу и нашел десять панелей солнечных коллекторов, установленных на крыше.

– И как их снять? – Этот вопрос отразился задумчивым выражением на его лице. Саныч почесал голову. Затем на его лице промелькнуло понимание.

Как говорят специалисты, тут надо технически подойти. Саныч пытался подойти к проблеме технически, но вынужден был признать, что даже хороший поэт – это не электрик.

«А жаль», – вновь подумал Саныч и неохотно спустился с крыши. Задумчиво шагая, механически прикатил тележку, взятую на кухне и оставленную на берегу. Загрузил в лодку питание спортсменов. Продолжая решать не решаемую для него задачу, механически пошел за спортивными снарядами. Его не отпускала мысль перенести солнечные панели в свой вагончик. Он уже в уме разметил место для аккумуляторов, но не мог решить технический момент, как все подключить. Ломая голову над возникшей проблемой, нескольким ходками, с отдыхом, он перенес две гири по двадцать четыре килограмма, небольшую штангу для тренировки бицепсов. Нашел несколько спортивных резинок и тоже их прихватил.

Лодка, сильно нагруженная, погрузилась в воду почти по самые борта. Но Саныч почему-то был уверен, что все будет хорошо…

И тут он уловил некий момент, на который стоило обратись внимание. Его ум говорил, что надо гири вытащить и оставить на берегу. Эта мысль настойчиво стучала в голове, призывая к разуму, но чувства… его внутреннее ощущение говорило ему, что лодка выдержит и надо забирать все.

Объяснить, почему внутри него боролись два мнения, Саныч не мог и некоторое время сидел в сомнениях. Нужно было делать выбор. Если лодка не выдержит, то он утопит все, что натащил, корячился, скрипел, как старый механизм, а терять груз и лодку Саныч не хотел. Но в то же время внутри жила уверенность – он справится.

«Ладно, – решился Саныч, – доверюсь чувствам, хотя это и глупо, но новая жизнь, новые впечатления». Саныч обманывал себя. Он просто не хотел напрягаться и выкладывать гири. Устал.

Приняв решение, он оттолкнул лодку от берега, забрался в нее и, удерживая равновесие, медленно сел на скамью. Лодка качалась, но держалась на воде.

Саныч взялся за весла и стал осторожно выгребать от берега. Грести стало труднее и приходилось быть очень осторожным. Волна била в бок лодки и старалась ее перевернуть.

Через пару гребков он услышал громкое голодное урчание за спиной. Это было неожиданно. Саныч резко обернулся, чуть не свернув шею, посмотрел за спину и широко раскрытыми глазами уставился на голого мутанта. Тот заполошно бегал по берегу и вожделенно тянул к нему длинные костлявые ручищи. Саныч взглядом смерил расстояние между ним и мутантом и увидел, что между ними было от силы два метра водной преграды.

– Я свой, – крикнул Саныч и отплыл еще на несколько метров. – Что, голоден? – придя в себя, спросил Саныч. – Ничего, потерпишь, я свой. – И, к его удивлению, мутант перестал урчать. Он как-то быстро потерял к Санычу интерес. То ли голос Саныча успокоил мутанта, то ли он понял, что обед уплыл и не надо тратить силы и нервы на недосягаемую пищу. Зараженный отвернулся и, размахивая руками, припустил в открытые двери спортивного центра.

«Вовремя», – с облегчением подумал Саныч. И отплыл еще дальше.

Когда он снова обернулся к берегу, там уже собралась большая толпа мутантов. Лысых, страшных и голодных. Они возмущенно урчали и, толпясь, не приближались к воде. Теперь Саныч мог рассмотреть их спокойнее и более внимательно. Больше всего мутанты походили на сказочных тварей из фильмов ужасов, но Саныч не хотел их называть тварями. И все потому, что в прошлом они были людьми. Им просто не повезло не иметь иммунитета. В какой-то момент ему их стало жалко. Саныч понимал, что говорит глупость, но все же не сдержался и крикнул:

– Идите найдите магазин. Там будет мясо. А меня не ешьте, я свой…

Последние слова застряли у него в горле. За спинами толпящихся мутантов появился монстр. Он возник внезапно, как бы из воздуха. Толпа урчащих людоедов раздалась в стороны.

Мутант стоял, как стоят большие обезьяны, и опирался непомерно большими лапами о землю. И все равно был выше остальных зараженных. Узкий покатый лоб на непомерно большой голове с большим вытянутым вперед ртом. Вернее, как заметил Саныч, пастью. Глазки, колючие, утопленные глубоко в череп, смерили расстояние между лодкой и берегом. Саныч перехватил его взгляд и погрозил пальцем.

– Ты не балуй. Я свой, – крикнул он, и мутант вроде как презрительно фыркнул. Повернулся к воде спиной, и Саныч поразился ширине его покатых плеч и вздутых мышц на лапах. Монстр в несколько прыжков проскочил расстояние до здания и исчез внутри спортивного центра. А Саныча отпустило. Он стал усердно грести к своему острову. При этом мысли его работали на анализ ситуации.

На берегу поселились твари, и Саныч мог дать руку на отсечение – монстр будет его там подстерегать. Не уйдет, будет ждать. Победит в схватке характеров более терпеливый. А значит, туда ни ногой. Если бы он выложил гири, то их он бы потерял. Значит, он прав, что послушался своих внутренних ощущений. Надо еще раз попробовать убедиться в верности выводов. Может быть, тут интуиция играет бо́льшую роль, чем умственные рассуждения. В конце концов, это очень странный мир. Раз тут иммунным раздаются новые сверхъестественные способности, то это, возможно, магия. Он попал в мир, где есть магия… А там, где магия, там ум пасует. Можно хотя бы вспомнить сказку об Иване-дураке. Золотой рыбке… Там герои все получали через волшебство. «Жаль, у меня нет магических способностей…»..

За размышлениями Саныч не заметил, как приплыл к вагончику. Он притормозил лодку, привязал ее к мостику и вылез в воду. Стал переносить ящики со спортивным питанием в вагончик. Потом перенес и положил у вагончика спортивные снаряды.

С трудом разогнул спину и посмотрел на небо. Было еще светло, но лезть на другой берег, где стоял сарай с сеном, было неразумно.

«Надо понаблюдать, – решил Саныч, – и составить план первоочередных дел». Саныч разгрузил леску от рыбы. Закинул ее с наживкой заново и направился к берегу, к кустам. Лег и стал смотреть в сторону сеновала.

«Что надо сделать в первую очередь? – Саныч вернулся к планированию. – Надо идти от частного к общему… Нет, наоборот. От общего к частному. Это диалектика. Что мне нужно? А мне нужно оборудовать вагончик для жизни. Это в общем. А в частности? Вот что для этого нужно? Можно забрать стол. Он сам поплывет. Натаскать сена, чтобы было на чем спать. Жаль, матрас не захватил с кровати… Ладно, это вторым этапом. От сарая надо отодрать доски. Они нужны для постройки навеса над мостиком от дождя и для навеса над костром. Вот первоочередные дела…»

Глава 3

Часам к трем после полудня распогодилось. Солнце пригрело верхушки деревьев и кустов. Стало припекать спину Санычу. Еще его одолевали мухи. Они облепили его и кусали. Не помогала ветка, которой он отмахивался от них. Пролежав больше часа, Саныч не увидел на той стороне ничего подозрительного. Чувства, предупреждающие о неприятностях, тоже молчали.

«Ладно, поплыву», – решил Саныч и спустил лодку на воду. На другом берегу быстро вытащил лодку и, пригибаясь, словно над ним свистели пули, пробежал к сеновалу. Взобрался по шаткой лесенке на крышу и лег на нее животом. Стал осматривать темную гущу леса в сотне шагов от сеновала.

Вспомнились навыки разведчика. Саныч прорезал толь крыши, сквозь доски перекрытия выгреб охапку сена и как мог замаскировал место своего наблюдения. Со стороны это могло выглядеть смешно, но поблизости никого не было и смеяться было некому. Зато перед Санычем лежала охапка сена и скрывала его от взглядов из леса. А в разведке, как знал Саныч, важна всякая мелочь. Пролежал он недолго. Прислушался к своим ощущениям. Но чувства то ли спали, то ли им было все равно, что будет с Санычем.

«Но скорее всего, – подумал Саныч, – ничего опасного поблизости нет». Успокоившись, Саныч слез с крыши сеновала и направился к столу. Перетащить стол, основательно сколоченный из толстых досок, к воде оказалось непростой задачей. Он был тяжел, ножки цеплялись о траву и камни. Устав бороться с весом и препятствиями, Саныч перевернул стол столешницей вниз и рывками потащил его к воде. Он двигался спиной к воде, и ему казалось, что это самая трудная часть дела. Но когда он спустил стол на воду, то понял, как ошибался. Стол уводило в сторону невидимым глазу течением, и Саныч греб, напрягая жилы и стараясь не промахнуться мимо острова. Все его действия можно описать несколькими словами: шаг назад, два шага вперед. Саныч мысленно ругался всеми известными ему ругательствами. Он боролся с течением и проклятым столом, что не хотел попасть на остров и норовил утащить за собой лодку с гребцом. Тяжело дыша, истекая потом, на исходе своих сил он все же дотащил стол до мелководья. Спрыгнул в воду и дотолкал стол к берегу. Вытащил его на прибрежный песок и без сил упал животом вниз.

Саныч отдыхал не меньше получаса. При этом разрывался между «пошло оно все подальше» и «я смогу, я привезу сено». Но тело не хотело слушать его волевые потуги. Оно сдалось усталости, лежало и не хотело вставать.

Саныч разозлился на себя, на слабину своего характера. Всю жизнь он отступал при первой же трудности и, вспомнив себя в прошлом мире, мрачно, но твердо произнес в песок:

– Ну нет. Я новый человек и я смогу.

Он с трудом, по-стариковски кряхтя, поднялся на карачки. Постоял, ощущая боль в спине, и все же заставил себя двигаться. Медленно, с мрачным выражением на лице побрел к лодке. В лодке он почувствовал прилив сил. Переправившись, стал таскать охапки сена в лодку, утаптывать его и таскать снова. Набрав гору сена, прикрыл майкой и шортами. Пожалел, что не взял с собой электрокабель, который забрал из мастерской. Ветер вырывал клочья сена и уносил его в воду. Глядя на его проделки, Саныч скрежетал зубами, но греб и, наконец, выгреб к протоке.

Привязал лодку и стал переносить в вагончик сено. Его оказалось мало для оборудования ложа для сна, и он, набычив голову, направился за следующей порцией сена. В этот раз он натаскал больше. Прикрыл стожок халатом и обвязал кабелем. Работа была нетрудной, но нудной, и Саныч решил сегодня больше ничего не перевозить.

У берега одиноко мок стол, и его надо было как-то дотащить до вагончика. Выгрузив сено, с большим трудом и матерными ругательствами Саныч дотащил стол до вагончика и со злости пнул его ногой. Он не входил в дверь. Чтобы он пролез, нужно было его ломать.

Удар вышел болезненным. Саныч попал мизинцем по краю ножек и, тихо подвывая от боли, запрыгал на здоровой ноге по песку. Прыгая, мысленно обещал жуткую месть тупой деревяшке.

– В дом захотел? – обратился к столу Саныч, словно тот был живой и мог понимать его, и зло бросил: – Обойдешься. – Притулил его к стенке вагончика и добавил: – Вот и мокни тут, под дождем, деревяшка тупая. – Санычу стало легче. – Обедать буду за столом, а не на земле. Только поэтому я тебя не сжег. – Он выговорился и успокоился.

Сено разложил на полу, накрыл халатом и упал сверху. Сил готовить рыбу не было. Саныч полежал и вспомнил про двухсотграммовую бутылку водки. Чертовски захотелось выпить. Еще Саныч неожиданно вспомнил, что у сеновала не было Ветра. Острая игла одиночества кольнула сердце. Когда рядом был балабол рейдер, Саныч не думал о том, что останется один, и тем более о том, как это на нем отразится. А сейчас, когда тот ушел, Саныч понял, что одному очень тоскливо. Тоскливо и страшно. Не было больше рядом плеча товарища и какого-никакого советчика. Не с кем было поговорить…

Саныч, привстав, дотянулся до сумки, вытащил бутылку, открутил пробку и приложился к горлышку. Выпил за один присест половину, выдохнул и сморщился. Закрутил пробку, поставил бутылочку на пол. Упал спиной на сено и закрыл глаза. В голове зашумело, стало легко, и незаметно подкрался сон.

Ночью полил сильный дождь. Крупные капли барабанили по крыше. В дыру в углу крыши затекала дождевая вода. Но Саныч ничего этого не видел и не слышал. Он спал мертвецким сном.

Под утро распогодилось. Подул ветер, прогнал облака. Проснувшийся до рассвета Саныч с удивлением увидел, что пол в углу вагончика мокрый и там разлилась большая лужа. Намочила край сена.

Он поднялся, выглянул наружу. Песок был мокрым. Яма, где он разжигал костер, наполнена водой.

– Ну и пусть, – буркнул Саныч. – С голоду не умру.

Наполнил термос коктейлем из спортивного питания. Выпил. Затем взгляд его упал на спортивный инвентарь. Саныч вспомнил, что хотел заниматься. Будучи по природе ленивым, недовольно поморщился. В его планах были занятия, но очень не хотелось натруждать стариковское тело. Оно и так болело после вчерашнего…

Саныч выпил живчик и почувствовал прилив сил. Настроение у него резко улучшилось. Он в нерешительности постоял, почесал пальцем под носом и махнул рукой. Вынес планшет и включил уроки с тренировками спортсменов.

Сначала ему предложили размяться. Саныч побегал по песку, поприседал, понаклонялся и подошел к гирям. Приподнял и опустил.

«Ну и что? – сказал он сам себе. – Буду приподнимать».

Примерно час он упорно, с отдыхом, немного приподнимал гирю от земли и перетаскивал ее с места на место. Потом, лежа на столе, отжимал от груди штангу. Что удивило Саныча – ему понравилось таскать тяжести. Поднялось настроение, появился аппетит, и Саныч выпил еще порцию коктейля, посолил рыбу и съел ее сырой.

К обеду ветер полностью разогнал тучи. Солнечные лучи прогрели землю, и от кустов и травы потянулся парок. Саныч только сейчас осознал, что надо в первую очередь починить крышу.

Он вышел на левый берег острова, приложил руку к глазам и стал всматриваться на противоположный берег. На той стороне все было тихо и безжизненно. Одиноко и как бы не к месту стоял сарай с сеном. За ним зеленой полосой темнела кромка леса. Ее разрезал никуда не ведущий рубец асфальтовой дороги.

Убедившись, что опасности в лице зараженных и людей нет, Саныч сел в лодку и погреб к берегу.

Он хотел попробовать разобрать сарай, а доски использовать для благоустройства своего вагончика.

Причалив, он вытащил лодку на берег. Осторожно двигаясь, оглядываясь и прислушиваясь к малейшему шороху, обошел вокруг сеновала и понял, что надо начинать с крыши. Там были неширокие, длинные бруски, которые удерживали толь. Вот их он первым делом решил отодрать. С собой он прихватил ломик-гвоздодер с загнутым крючком концом, топор, ножовку и моток кабеля, чтобы связать доски. Забрался по приставной лестнице на крышу. Оттуда снова оглядел лес и, не заметив опасности, стал выдирать гвоздодером бруски. Саныч так увлекся, что не заметил, как из леса появилась группа зараженных. Он в это время, нагнувшись, стоял спиной к лесу, и их голодное урчание перекрывали скрип и треск выдираемых гвоздей. Рабочие, что строили этот сарай, не мелочились. Забили гвозди сотки. Они проржавели и поддавались с трудом.

Отодрав очередной брус, Саныч с оханьем разогнул спину и полуобернулся к лесу. Увидев, что там происходило, замер.

Внизу, у кромки серой полосы дороги, стоял здоровенный монстр и рассматривал Саныча. Это был мутант, очень похожий на того здоровяка, которого он видел на берегу, где расположился спортивный центр.

У Саныча исчезли все мысли из головы. Он вытаращился на монстра и смотрел, боясь пошевелиться. Ладони предательски вспотели, и все тело словно одеревенело.

Монстр разогнался и скачками помчался к сараю. Саныч машинально отступил на шаг и полностью развернулся телом к лесу. Мутант подскочил к сеновалу, одним огромным прыжком заскочил на крышу и очутился практически вплотную к стоявшему в ступоре Санычу.

Когда он с шумом опустился на крышу, та не выдержала его веса. Доски перекрытия треснули, и монстр мгновенно провалился в сено по плечи. Только растопыренные лапы удерживали его от падения вниз. Мутант сильно удивился происшедшему с ним событию. Это было видно по тому, как он удивленно уркнул и посмотрел вниз.

Саныч не понимал и не мог потом объяснить, как произошло все дальнейшее. Его рука с гвоздодером мгновенно поднялась и резко опустилась на затылок монстра. Саныч не думал, он действовал молниеносно. Скорость, с которой он нанес удар, была запредельной. Это само тело среагировало за долю секунды, как только перед глазами мелькнул споровый мешок на затылке монстра. Именно туда прилетел клюв гвоздодера.

Монстр не успел увернуться. Обиженно уркнул, отпрянул и, ломая доски ограждения, с грохотом и треском выпал из сарая на землю. Он упал и придавил массивной головой гвоздодер, который буквально вырвало из рук Саныча. Маленькие, глубоко запавшие глаза мутанта с выражением крайнего удивления смотрели на пробегающие по небу облака. Он не шевелился. Метрах в тридцати у кустов рядом с ульем стояли два бегуна и урчали. И в этом их урчании Санычу почудился страх. Саныч отмер. Он смог опять двигаться и думать. Страха не было – он пролетел сквозняком и не успел проникнуть в его душу. Саныч погрозил пальцем двум зараженным и крикнул:

– Убирайтесь, я свой! – И погрозил топором, который поднял с крыши. Как он помнил, этого хватало, чтобы зараженные теряли к нему интерес.

Бегуны, переминаясь с пятки на носок, стояли на месте и не приближались. Саныч вытер испарину со лба. Он понял – монстр мертв, а его свита боится приближаться. Он осторожно спустился с крыши и подошел к телу монстра. Толкнул голову ногой. Та едва качнулась. Саныч посмотрел в сторону зараженных. Те не приближались и не урчали. Недолго думая, Саныч стал рубить топором по шее мутанта и за полминуты отрубил голову. Вокруг тела набежало много кровищи. Она не хлестала из перебитой артерии, а вытекала плотной струйкой. Сердце монстра не билось.

Вытащив гвоздодер, Саныч не брезгуя сунул руку в споровый мешок. Покопался и вытащил клубок серой паутины. Среди волокон пряталась скользкая горошина и три спорана. Это было самым ценным для Саныча трофеем. Он прижал комок к груди и стал искать, куда положить. Вытер о майку и сунул в карман шорт. Затем вернулся на крышу и покидал доски и бруски вниз. Спустился, связал их кабелем. Привязал к лодке и поплыл к себе на остров. Уже подгребая к своему берегу, Саныч испытал запоздалый ужас. Он начал размышлять, что бы с ним стало, если бы он не сумел пробить споровый мешок. Так продолжалось целую минуту. Руки и ноги Саныча тряслись, весла вываливались из рук. Наконец он сам себе приказал:

– Спокойно, Маугли, ты жив и здоров – значит, так угодно Улью. Он знает, когда кому умирать. Мой срок не пришел. – И эти мысли мгновенно его успокоили. На смену безотчетному страху пришло спокойствие. Он под защитой Улья. Это для него было необсуждаемо.

Такое утверждение пришло из глубины его сердца, и он уверовал в это. Его мысли потекли в ранее немыслимом направлении. Не бытие определяет сознание, а сознание является первичным. Этот мир нужно изучать, понять принципы, по которым он управляет событиями. И для этого нужен совсем иной инструмент познания, чем тот, которым он руководствовался всю жизнь. Диалектический материализм тут не работает. Тут много мистики и магических проявлений. Значит, нужно применять мистицизм.

«Понять бы, что это такое?» – подумал Саныч, вытаскивая доски и лодку из воды.

Размышляя, Саныч продолжал работать. Сколотил из досок лежанку для сена. Крышу накрыл толем и укрепил двумя брусками. Из оставшихся брусьев и досок построил навес над костром и тоже накрыл толем. По бокам натянул остатки от рулона толя, чтобы не заливала вода от дождя. Яму, где разжигал костер, расчистил, углубил и обложил камнями, сверху на камни положил железную решетку от газовой плиты. Распилил сухие доски, снятые с крыши, и сложил костер. В кастрюлю набрал воды и поставил кипятиться. Сам стал собирать мокрый валежник и складывать его в углу вагончика. Затем в кипящую воду кинул рыбу и стал пилить сухостой. Угомонился только глубоко за полночь, зато успел многое сделать.

Перед ужином достал из сумки бутылку янтарного напитка, открутил пробку и отпил глоток. Посмаковал.

– Неплохо, – причмокнул Саныч и подумал: «Почти коньяк, только вкус другой».

Он сел на нагретый жаром костра камень и стал смотреть на угли. Все вокруг жило своей жизнью. Тишину разрывало кваканье лягушек, негромко и уютно стрекотали цикады или кузнечики. И Санычу начало казаться, что он у себя дома, на Земле, на реке Ишим, на рыбалке. Он налил себе в тарелку из нержавейки ухи, выпил еще пару глотков из бутылки и стал с аппетитом есть. Он прихлебывал густой навар и думал.

«Если правильно жить, то выжить можно. Нужно делать то, что угодно Улью. Ведь для чего-то этот мир существует и сюда закидывает уйму народа. Одни умирают сразу. Другие становятся мутантами. Остается небольшой процент иммунных, и они стараются выжить. Хотя если спросить их, для чего они живут, то ответ навряд ли найдется. Просто живут, чтобы жить. Кто как может. Даже не живут, – уточнил сам для себя Саныч. – Выживают. Главная цель каждого – выжить. И для этого тут есть все. Есть стабы, вот как этот маленький стаб. Есть стабы большие. В них живут сотни иммунных. Оазисы покоя среди моря смерти и тревог. Для чего все это?..»

Ответ так просто не найдешь. Все прячется гораздо глубже. Если взять и проанализировать сегодняшнюю ситуацию, то он выжил только благодаря тому, что его тело изменилось. Оно само среагировало на опасность. Рефлексы стали другими, очень быстрыми. У него был только один шанс, чтобы выжить. И тело его не упустило. Все происходило, минуя мозг. Мозг впал в паралич. А тело знало, что надо делать. Значит, он правильно сделал, что начал менять его. Принцип пока видится простой. И он, вполне вероятно, един для всех – и для иммунных, и для зараженных. Ешь белок, качай силу и скорость, тренируй разум. Без него никуда. Даже развитые зараженные обладают разумом и интеллектом. Интеллект нужен, чтобы обучаться. Век живи и век учись, это верно для этого мира. Иммунные не стараются это делать… Почему? Может быть потому, что Улей их наделяет дарами и они стараются качать дар? А все остальное им не нужно? Вероятно. А жизнь, как говорится, покажет, кто прав. А он будет учиться и укреплять себя. Этот день показал ему, что он на правильном пути. И по нему следует двигаться. Даров у него нет – значит, будет укреплять тело.

Саныч доел уху, съел две рыбины. Ужин запил живцом, зевнул, ополоснул тарелку и полез в вагончик. Уснул мгновенно. С чувством полного покоя.

Три недели для Маугли пролетели как один день. Вскоре открылась одна неприятная правда, которая дала Санычу повод поразмышлять. Оказалось, что прогресс в наборе силы и скорости в стабе отсутствовал как таковой. Нет, он, конечно, был, как в обычном режиме тренировки на его родной планете. Медленный и тяжелый. Но если выбраться в загружаемые кластеры, то он сразу становился заметен. Узнал об этом Саныч вполне случайно. Решил плавать. Плавание, как он знал, хорошо развивает все мышцы тела и укрепляет сухожилия. Он заметил, что когда плавал в пределах острова, то уставал быстро. Когда отплывал метров на пятьдесят от острова в любую сторону, то мог долго плавать, не уставая. Когда он обратил внимание на эту странность, то призадумался.

«Может быть, в стабе чего-то не хватает для наращивания силы и мышц? Например, того, что есть в загружаемых кластерах. А что такого ему может не хватать? Может, какой-то магической субстанции? Например, магического излучения? – предположил Саныч. – Вполне вероятно, что на этой планете – если это планета, что еще никто не доказал, – существуют места с разной концентрацией магического излучения. Например, сила излучения в стабах меньше, чем в загружаемых кластерах». В брошюрке, что оставил ему Ветер, написано, что тем, кто долго живет в стабах, требуется выезд в загружаемые кластеры. Так называемая подзарядка энергией. Значит, тело может это излучение принимать и копить? Дары за счет чего-то работают. Не за счет сил и умений человека, а за счет того самого излучения магической энергии. А чернота это вообще очень жесткое и сильное излучение. Оно превращает в уголь все, что туда попадает.

Чтобы проверить свои выводы, Саныч выбрался в спортивный центр. Выход, который он так долго откладывал, тоже принес ему новые ощущения.

Перед отплытием Саныч заставил себя успокоиться и стал искать в ощущениях какое-нибудь беспокойство. Он сидел, не думал и не чувствовал тревоги. Тогда он сел в лодку и отплыл.

Пробежал в центр. Спустился в подвал и снова проверил чувствами свои ощущения. Тревоги не было и на этот раз. Тогда он спокойно приступил к своим тренировкам. Саныч стал поднимать штангу, приседать с ней. Для начала выбрал семьдесят килограмм. Это был вес, который он мог поднять молодым солдатом в армии. Периодически во время отдыха прислушивался к своим ощущениям.

Прогресс он заметил на третий день. Он легко выжал штангу и навесил еще два блина по двадцать килограмм. Поднял ее и с ней сел.

На пятый день тренировок, во время очередного отдыха, он почувствовал почти незаметное, смутное, необъяснимое беспокойство. Не обратив на него внимания, продолжил заниматься. Только когда он услышал голоса людей наверху, Саныч замер. Осторожно опустил штангу. Вытер пот над верхней губой и заметался взглядом.

Людей, которые могли ему помочь, он не ждал. А вот неприятности могли появиться скоро. Не найдя места, где можно спрятаться, он нырнул в бассейн. Вода была темной, с ряской на поверхности. Саныч сделал вдох, опустился на дно, ухватился руками за поручни, чтобы не всплыть, и затаил дыхание. Он просидел под водой больше минуты. Но организму требовался кислород, и Саныч осторожно всплыл. Высунул полголовы, чтобы можно было дышать и слышать. Голоса мужчин уже раздавались в пустом зале. Санычу помогало то, что в тренажерном зале царил полумрак.

– Наш группенфюрер, – возмущенно говорил один из мужчин, – редкостный скотина.

– Он не только скотина, он еще группенфюрер по сексу, – засмеялся второй голос. – С тремя фрау сразу трахается. Прямо гигант секса.

– Сучок он, а не гигант секса. А эти новенькие – бляди. Да и хрен с ними. Вот зачем ему понадобились гантели, когда их полно в стабе в спортивном зале?

– А ты не понял, Рубец? Ему нужны особые разборные гантели – вот они, кстати. Он нас наказал… За шутки про него. Доказать не мог, вот и послал… Ладно, забираем гантели и уходим, не то зараженные появятся на радость нашему гиганту секса.

– Откуда им тут быть. Жратвы нет, загрузка кластера нескоро… – Голос стал приближаться к бассейну, и Саныч, набрав воздуха, нырнул вновь. Снизу он видел, как на краю остановилась размытая фигура и стала мочиться в бассейн. Справив нужду, человек отошел от бассейна.

Саныч отплыл от места, где незнакомец справил нужду, и снова стал слушать.

– Ты лучше места, чтобы поссать, не нашел? – спросил второй голос.

– Всегда так делаю, как попадаю сюда. Меня выгнали из команды, когда я пописал в бассейн, а он оказался с реактивом.

– Это было в другом бассейне, Рубец.

– Ну и что, герр Шток, место одно и то же. Так я мщу всем этим недоноскам. Пошли?

– Что значит пошли? – недовольно отреагировал второй голос, принадлежащий, видимо, Штоку. – Бери свою «гантелю» и пошли.

– Одному, что ли, тяжело донести? – проворчал тот, кого называли Рубец.

– Нет, не тяжело. Но несправедливо. Ты приедешь в стаб и будешь трепаться, как заставил меня таскать гантели. А оно мне надо? Смеяться будут, за лоха принимать. Потом морду тебе надо будет бить на поединке.

– Ладно, ладно, чего ты разошелся. Взял я твою гантелю, пошли.

– Гантели не мои, они нашего командира. Круги захвати, остолоп.

– А-а, точно…

Шаги стали удаляться, и Саныч вылез из бассейна.

«На этот раз пронесло, – подумал он. – Но к себе прислушиваться надо, и реагировать на беспокойство тоже».

И хотя ему приходилось теперь быть предельно осторожным, он стал заниматься в зале. Там же приноровился стрелять из лука по груше для боксеров. Маленькой, величиной с арбуз. И тут результат его удивил. Чем дольше он тренировался в стрельбе, тем быстрее и точнее он стрелял.

Чтобы увеличить скорость рук, он брал гантели и выкидывал руки перед собой. Однажды он так увлекся, что ударил гантелей по стене перегородки и выбил, раскрошив, бетонный блок. Саныч от удивления замер. Удар рукой даже с гантелей не мог нанести такие повреждения стене. Тут таилось что-то другое.

«Может, снова магия?» – подумал Саныч.

Вскоре он настолько осмелел, что стал выбегать на пробежки. Бежал короткие дистанции, но в полную, уже не совсем стариковскую силу. Затем усложнил тренировки. Нашел небольшой рюкзачок и положил в него двадцатикилограммовый круг от штанги. Надел рюкзак и стал бегать с ним. Как-то незаметно для себя он забыл, что ему шестьдесят пять лет.

Иногда он заглядывал в парикмахерскую и стриг себе бороду. И каждый раз на него из зеркала смотрел другой человек. Это был мужчина, лишенный малейшего намека на жир и отвислый живот. Лицо исхудало. Складки у рта делали лицо жестким и диковатым. Под нависшими бровями в постоянном прищуре прятались живые голубые глаза. Складки у глаз делали выражение его лица слегка насмешливым. Длинные потемневшие волосы спрятаны под бандану, сделанную из платка. И вообще, Саныч стал похож на пирата.

Руки и ноги налились выпуклостями мышц. На животе появились явственно проглядывающие кубики. Подошва ног превратилась в кожаную подошву ботинка, стала толстой и бесчувственной. Когда Саныч надел полукеды, найденные в одном из номеров, то почувствовал такой дискомфорт, словно его ноги заперли в колодку. Он быстро скинул обувь и продолжил ходить босиком.

Кожа тела тоже стала плотной, но не огрубела. И ее трудно было проколоть – Саныч специально пробовал ее наколоть кончиком гвоздя. Мошки его больше не одолевали.

Одежда – шорты и майка, что были ему велики, – стали жать, и он пустился на поиски подходящей одежды. Нашел подходящие по размеру джинсы, обрезал их выше колен и надел.

В один из дней Саныч отправился на разведку к черной полосе. Там на пути к стабу арийцев расположился маленький стаб, граничащий с чернотой. Вот на нее Саныч и хотел посмотреть. Дорогу, что вела в нужную сторону, он обнаружил через километр пробежки. Свернул налево, пробежал еще столько же и выбежал на заросшую кустами и травой широкую, как поле, улицу в четыре разрушенных дома. Покосившаяся ограда вокруг домов. Колодец у ближайшего дома. Дворы, заросшие подлеском и одичалыми фруктовыми деревьями. Заросли почти поглотили четыре частично разрушенных дома. Один, самый ближайший к дороге дом был сложен из бревен. Крыши на доме не было. Ее снесло каким-то взрывом. Не было и половины стены, обращенной к дороге. Забор из замшелого штакетника, укутанный плющом, одряхлел и наполовину сгнил. Саныч заглянул вовнутрь дома и увидел квадратную дыру в полу. Пол был собран из толстых досок «Лиственница», – оценил доски Саныч.

Другие дома были более современными и сложены из кирпича. Они лучше сохранились. Над ними были крыши и почти целые стены. Внутри второго дома, куда Саныч заглянул, было полно разного мусора, битого кирпича. Разрушенные перегородки, разломанная мебель и запустение. Здесь как будто бесновался монстр, ломая и круша все подряд. В коридоре он обнаружил лестницу, ведущую вниз. Но ее перекрывал обвалившийся кусок кирпичной перегородки. Санычу стало любопытно, что может скрываться в подвале. Он поднапрягся и отвалил в сторону этот кусок. Освободил проход и боком спустился ниже, в темноту. Включил фонарик в смартфоне. Теперь он таскал его всегда с собой и записывал небольшие видеоролики о своей жизни. Делился комментариями по поводу проверки придуманной им теории. С озвученными и сейчас комментариями луч фонаря высветил большой бетонный подвал. В нем имелось окно, вверху у потолка. Но оно было снаружи завалено строительным мусором. В подвале пылился диван-книжка, прикрытый посеревшим от пыли чехлом. Стояли деревянные стеллажи с банками солений. Два бочонка, тоже припорошенных пылью. Литров на десять каждый. А на полу лежало в лохмотьях два маленьких скелета. Они лежали в обнимку.

У Саныча запершило в горле. Он увидел еще одну трагедию этого мира. Ему стало жалко этих детишек. Они, возможно, жили тут когда-то, а возможно, прибежали и спрятались от мутантов, а их завалило. В руке одного скелетика была машинка. Саныч хлюпнул носом. Огляделся, увидел картонную коробку. Подошел и заглянул в нее – там были пустые бутылки.

Он их выложил, а останки детей собрал в ящик.

Саныч решил похоронить их. Копать могилу не стал, собрался оставить останки малышей в черноте. Там она их быстро поглотит.

Саныч боком продрался через выход из подвала, прикрыл дверь и вынес коробку. Подошел к черной и совсем не страшной полосе. Сделал шаг, второй, третий и выронил коробку. У него закружилась голова и он сам упал на колени. С неимоверным трудом, преодолевая головокружение и почти теряя сознание, выполз из черноты. Долго лежал рядом с чернотой на земле и приходил в себя.

«Что это было?» – размышлял Саныч. Радиация? Но тогда бы тут все вокруг было заражено… Может быть, это предельно жесткое магическое излучение, и оно сжигает и превращает в уголь все, что в него попадает. Возможно, оно в этом мире расположено как-то слоями. Где его мало, там образуются стабы, где много – там чернота. А где его ни много, ни мало, там происходят загрузки кластеров. Мутанты обитают сплошь в загружаемых кластерах. Их не загонишь в стаб. Если, конечно, они не преследуют пищу.

«Буду исходить из этого допущения», – решил Саныч. И еще появилась мысль, что в стабах иммунным не хватает излучения, и они вынуждены вылезать и подзаряжаться в загружаемых кластерах.

Другого объяснения протекающим здесь процессам он не находил. И поэтому решил довериться своим ощущениям.

Обратно Саныч бежал так, словно у него выросли крылья за спиной. Но перед этим заглянул в подвал. Он помнил о бочках, и они его заинтересовали. Бочки были пусты, но из них шел дух ароматного спиртного.

«Да тут был самогон, – догнался Саныч, – и он испарился». Один бочонок прихватил с собой. «Мало ли чего, вдруг пригодится», – решил он.

Дома Саныч плотно поел, посмотрел планшет с тренировками и лег спать.

За время посещения спортивного центра Саныч прибарахлился. Поставил двухъярусную кровать над местом, где он спал на сене. Содрал с пола в коридоре на втором этаже спортивного центра линолеум и постелил в вагончике. Поставил одежный шкаф, тумбочку. Притащил три пластмассовых кресла и стол из столовой. Повесил дверь, снятую с туалета, – она подошла по размерам дверного проема вагончика, – и приделал замок. Он, конечно, не спас бы от вторжения мутантов или людей, но Саныч смотрел на это дело по-хозяйски. Береженого Улей бережет.

Посреди ночи он проснулся, будто его кто разбудил. Полежал, глядя в темноте на верхний матрас над головой. У Саныча появилось ощущение необъяснимого беспокойства. Не зная его причины, Саныч сел на кровать и немного посидел. Беспокойство не проходило, но и не нарастало. Саныч неохотно поднялся, открыл дверь и выглянул наружу. И вот тут он понял, что его беспокоило. По воздуху плыл туман, и в нем он ощутил кислый запах.

«Матерь божья, – спохватился Саныч, – да это же перезагрузка. А Ветер говорил, что остров это стаб. Что-то он напутал». Саныч схватил сумку, накидал в нее все, что попалось под руку, и побежал к лодке. Сел в нее, отвязал, закинул в лодку трепыхающуюся рыбу с ночного улова и стал быстро грести. Выплыл из протоки и притормозил.

На том месте, где расположился спортивный центр, стояла густая пелена тумана. Она простиралась высоко в небо и не доходила до острова метров двадцать или тридцать. Словно колеблющаяся стена, она не двигалась ни вперед, ни назад. Саныч затабанил весла и стал зачарованно смотреть на это чудо. Ветер от туманной, непроницаемой взгляду стены выхватывал хлопья и гнал по воде. От этих хлопьев и распространялся слегка кисловатый запах. Не такой, какой был при его загрузке, похожий на блевотину. Саныч в нерешительности посидел в лодке и, увидев, что волна гонит его к стене, погреб от нее подальше.

Он вернулся на остров и стал ждать. Разжег костер. Сна не было уже ни в одном глазу. Да и какой сон, если тут рядом такие события происходят. Он почистил рыбу, посолил ее и поставил жариться на противне. Достал бутылку «Джим Бима» и сделал глоток. Он не понимал, почему волнуется. Ну произойдет загрузка, и что? Не в первый и не в последний раз. Но тут же он задал себе вопрос – как поступить? Там будут люди, и им нужна будет помощь… Но что он им скажет? Чем поможет? Кто ему поверит? А потом там могут появиться эти арийцы. Что он будет тогда делать? Оружия нет. Да и что он сделает с отрядом вооруженных людей? Нет, лезть туда не целесообразно. Надо остаться на острове и посмотреть, что происходит. Если сможет, поможет в следующий раз. В конце концов, тех, кто окажется иммунным, заберут к себе эти ненормальные люди, что считают себя чистой расой. Хотя бы будут жить и находиться под защитой. Другим приходилось гораздо хуже.

Мысли Саныча пришли в порядок, перестали метаться. Он мысленно успокоился. Представится случай помочь, он поможет. Но на рожон лезть не будет. Да куда он денет всю ораву этих людей? Чем будет кормить? Они изгадят весь остров и выдадут свое местоположение.

«Нет уж. Мне такого не надо», – твердо решил Саныч.

Со стороны туманной стены раздался гром, сверкнули молнии и отвлекли Саныча от мыслей.

«Началось», – Саныч выбрался на противоположный берег острова и стал смотреть, что там происходит. Туманная пелена стала исчезать. Она быстро растаяла, словно ее и не было. Начал проглядывать берег, и Саныч увидел знакомый темный силуэт спортивного центра. Только он был не в два этажа, а в три. И не такой длинный, как прежний.

«Интересно, – подумал Саныч. – Это что ж, дом из “другой оперы”, что ли?» Он вернулся в вагончик, перетащил пластиковое желтое кресло, тоже позаимствованное в центре, и сел. Перед ним был противень с жареной рыбой и бутылка янтарного напитка. Саныч приготовился смотреть на то, что будет происходить дальше.

Со стороны противоположного берега его заметить было нельзя – скрывали заросли тростника и густой куст можжевельника. Но он мог видеть все, что происходило на берегу. Саныч доел рыбу, кости выбросил в протоку. Сделал пару глотков из бутылки. Сыто отрыгнул и прикрыл глаза. Незаметно для себя он задремал.

Разбудили Саныча неясные чувства и жужжание мошкары. Он хлопнул себя по щеке и окончательно проснулся. Уже совсем рассвело. На его часах было семь утра, а сколько было тут, он не знал.

У спортивного центра бегали и переговаривались люди. Три десятка, не меньше, определил на глаз Саныч. Люди тыкали руками в его сторону, и Саныч с невеселой усмешкой догадался, о чем они говорят. Обсуждали, что бы это могло значить. Некоторые безуспешно пытались использовать мобильные телефоны.

«Молодые», – определил их возраст Саныч. Не старше тридцати. Все накачанные – и бабы, и мужики. Думают и гадают, что с ними произошло. Откуда тут остров и озеро? Он мысленно усмехнулся, сам был таким.

Людей на берегу прибавилось. Кто-то махал руками, что-то объясняя. Кто-то отмахивался, но все это «броуновское движение» прекратило появление машин.

С ревом моторов на берег выехало три странных грузовика и один небольшой бронеавтомобиль с пулеметом на крыше. За грузовиками ехал автобус, обшитый листовым железом. По бокам его были приварены заостренные уголки, а на крыше – самодельная сварная открытая башенка с пулеметом.

Из грузовиков посыпались люди в военной форме. К ним тут же устремились бегающие по берегу люди. Саныч видел, как в ответ они получили удары прикладами автоматов.

Очень быстро всех заставили сбиться в кучу, окружили и повели к самому берегу. Командовал ими офицер с хлыстом в руках. Он отдавал короткие приказы, и солдаты их быстро, без суеты выполняли.

Две короткие очереди из пулемета выбили двери и окна рядом со входом. Часть солдат устремилась внутрь. Оттуда стали, подгоняя, выводить испуганных людей. Один мужчина пытался сопротивляться, но его на глазах остальных пристрелили из автомата, а тело отнесли к воде и там бросили.

Остальные присмирели.

– Орднунг унд арбайтен, идрит-мадрит… – со злостью прошептал Саныч и продолжил наблюдать.

Скоро все пленные стояли на коленях у самой кромки воды, лицом к водохранилищу. Руки держали на затылке.

Периодически солдаты находили спрятавшихся людей, поодиночке выводили и ставили на колени рядом с остальными. За их спинами прохаживались солдаты с автоматами и офицер с хлыстом. Из спортивного центра стали выносить коробки, какую-то мебель и мешки. Бронеавтомобиль и грузовик завели моторы и поехали дальше.

Саныч не понимал, зачем людей поставили напротив воды, но вскоре он увидел, как офицер подошел к женщине. Она опустила руки и на команды не реагировала.

Хлесткий одиночный выстрел заставил Саныча вздрогнуть и оборвал жизнь несчастной. Женщина рухнула лицом в воду. Офицер подошел к следующей женщине, что опустила руки, и тоже выстрелил ей в затылок.

– Зачем? – прошептал Саныч и стал внимательно присматриваться к пленным. Среди них стали чаще появляться те, кто не слушал команды, и этого человека, независимо от пола, тут же убивали.

«Так это же зараженные», – догадался Саныч. Те, кто оказывался иммунным, держали руки за головой. А те, кто уже перерождался, команд не слушали. Одну молоденькую девушку в коротком халатике, что опустила руки, офицер убивать не стал. Он отдал команду, и два солдата подхватили ее за руки, связали и отнесли к автомобилям. А там к ней выстроилась очередь из солдат. Ее нагнули на капот, раздвинули ноги и сорвали всю одежду. И тут же к ней пристроился солдат. Скоро к машинам привели еще трех связанных женщин. Сорвали с них одежду, и солдаты стали их насиловать. Саныч пропустил момент, когда одна из женщин вскочила с колен и бросилась к воде. Она прыгнула в воду и, высоко задирая ноги, побежала вглубь. Быстро погрузилась по шею и поплыла к острову. Остров, если смотреть на него с того берега, находился левее здания, и ей приходилось плыть под углом к берегу.

Офицер не сразу сообразил, что происходит. Он отвернулся и наблюдал за тем, что делали с женщинами его солдаты. А когда повернулся, что-то крикнул – и солдат, поднявший автомат, его опустил. Голова женщины виднелась над водой. Она размашистыми частыми гребками все дальше уплывала к острову. Офицер прицелился из пистолета и выстрелил. Всплеск рядом с головой беглянки возвестил, что он промахнулся, а женщина нырнула в глубину. Она упорно направлялась к острову, и Саныч напрягся.

«Что, если эти фашисты сюда нагрянут? Ой, плохо будет дело», – подумал он.

Женщина вынырнула, и офицер выстрелил. Он оказался отменным стрелком. На этот раз попал. Женщина дернулась, сделала пару гребков и замедлилась. Прозвучал еще один выстрел, и снова офицер попал. Женщина перестала грести и погрузилась в воду. До острова ей оставалось проплыть метров тридцать.

Офицер подождал и убрал оружие в кобуру на поясе.

Саныч был голым, он так привык спать. Поддавшись внезапному порыву, вошел в воду, нырнул и поплыл под водой.

Женщину он нашел еще живую. Она обессиленно боролась за свою жизнь и пыталась всплыть, даже не догадываясь, что ее тут же расстреляли бы. Но сил выбраться на поверхность у нее уже не было. По воде расплывался кровавый след. Она медленно барахтались и все глубже и глубже погружалась в воду.

Саныч подхватил ее за волосы почти у самого дна и потащил к зарослям камыша. Видя, что она задыхается, подтянул ближе и, несмотря на ее слабое сопротивление, зажал ей рот и нос, чтобы она не захлебнулась водой. Минуту-другую без воздуха она переживет, хуже, если вода попадет в легкие. Женщина не смогла оказать сопротивление и, дернувшись пару раз, безвольно повисла на его руках. Санычу удалось дотащить ее под водой до зарослей тростника и скрыться от глаз фашистов. Он поднял ее голову над водой и, придерживая, не вылезая из воды, стал дуть ей в рот. Женщина закашлялась и с хрипловатым сипом сделала первый, самый важный вздох.

«Жива, значит», – облегченно подумал Саныч и понес ее к вагончику. Вот где пригодились его занятия тяжелой атлетикой и плаванием.

В вагончике он положил ее на пол. Кинжалом разрезал на ней топик и стащил короткие, до колен, обтягивающие штанишки. Снял даже трусы. Удивленно повертел в руках ниточки и бросил на пол. Обтер женщину полотенцем и влил в рот живец. Она машинально сделала несколько глотков. У нее было два сквозных ранения. Рана в левом плече и прострелена икра той же ноги. Обе раны кровоточили.

Саныч разрезал халат, наложил повязки на раны. Положил женщину на кровать и укрыл простыней. В нерешительности постоял рядом. Раненая была без сознания. Махнув рукой, Саныч побежал к зарослям можжевельника – посмотреть, что происходит на берегу возле спортивного центра.

А там людей подняли с колен и, подгоняя прикладами, погнали к автобусу. Из здания центра больше ничего не выносили. Погрузив людей и солдат, машины развернулись на площадке перед центром и уехали. На берегу установилась тишина.

«Остались еще две машины», – вспомнил Саныч и вернулся в вагончик. Раненая лежала без чувств, очень бледная, и тяжело, с хрипом дышала.

«Ей нужно влить заменитель крови и поставить систему», – вспомнил Саныч занятия по медицинской подготовке. Женщина потеряла много крови. Повязки набухли и порыжели.

«Хорошо, что пули прошли навылет», – подумал Саныч. Операцию он бы не осилил…

Саныч потоптался у кровати раненой и решил сплавать к центру за медикаментами. Он в прошлый раз их не брал, отмахнулся. Но сейчас понял, что они бы пригодились.

«Не будут же фашисты еще раз обыскивать здание», – успокоил он сам себя.

Решил плыть без лодки, чтобы ее не обнаружили на берегу. Проплыл расстояние до берега быстро. Выскочил из воды и только тут понял, что он голый. Обежал несколько тел, распростертых на берегу, и вбежал в центр. Дороги не разбирал и бежал по битым стеклам, не ощущая этого. Забежал в фойе и стал оглядываться. На стене висела большая вывеска с указанием помещений. Саныч подбежал к ней. Пробежал глазами названия.

«Так, медкабинет на втором этаже, в тренажерном зале. Верное решение, – скача по лестнице, подумал Саныч. – Если что, сразу помощь окажут». Перепрыгивая через три ступеньки, бегом поднялся на второй этаж, свернул направо и рванул дверь медкабинета. Быстро осмотрелся. Тут особо не громили. Заглянули, забрали, что было нужно, и ушли.

Саныч ухватил коробку, вытряхнул из нее собранный мусор и стал складывать медикаменты. Хватал все подряд. Особо не задумываясь, собирал коробки, флаконы, разовые шприцы, упаковки с лекарствами. Предпочтение отдал ватным дискам и бинтам. Набрал пластырей, разных пузырьков, нашел физраствор и капельницу. В ящике стола обнаружил початую упаковку женских прокладок. Прихватил и их. Потом вспомнил, что надо будет перебираться вплавь, и пошел искать пластиковые мешки. Нашел их в комнате уборочного инвентаря и сложил медикаменты в пакет. Ухватил его и побежал вниз. Выскочил из здания, огляделся и припустил к берегу.

Ему опять повезло. Как только он скрылся за тростниковыми зарослями, послышался гул моторов автомобилей. Саныч замер, пригнулся к воде и подождал. Автомобили не остановились. Проехали мимо спортивного центра и скрылись. Вскоре смолк и шум моторов.

Саныч вернулся в вагончик, разобрал пакет с медикаментами. Подвесил инфузионный мешок с физраствором, прикрепил систему и воткнул в вену женщины иголку. Пластырем закрепил ее на руке. Отрегулировал подачу раствора покапельно и сел рядом на кресло. С опозданием он осознал, что с тех пор, как проснулся среди ночи, ходит голым. Быстро натянул старые шорты и снова сел, сложив руки на груди.

Сколько он так просидел, Саныч не знал. Задремал. А проснулся от стона. Женщина стонала, металась на постели и пыталась скинуть с себя простыню. Физраствор почти весь вытек. Саныч поменял инфузионный мешок и прижал руки женщины к подушке.

– Тише, тише, все хорошо, – успокаивающе говорил он, и женщина постепенно перестала метаться.

Оставив раненую одну, пошел готовить уху. Женщина придет в себя и ей нужна будет пища.

На вид ей было лет тридцать. Может, немного больше. Стройная, подтянутая, с хорошо развитыми мышцами. Черные волосы. Короткая прическа с косой длинной челкой. Затылок стриженый, как у мужчины. Сказать, что она была красивой, Саныч бы не рискнул. Но и страшной ее не назовешь. Средняя. Скуластая, с тонким носом с горбинкой.

«Нерусская, – решил Саныч. – Не славянка. Грузинка, осетинка или еще кто…» Размышляя, он почистил рыбу, посолил, поставил кастрюлю на огонь и вернулся в вагончик. Зашел и замер в дверях.

На него испуганно смотрела женщина. Она пришла в себя, и в ее глазах плескался ужас. Саныч недоуменно на нее посмотрел. Потом перевел взгляд на место, куда был направлен ее взгляд, и понял причину страха раненой. Он держал в руках окровавленный кинжал, которым разделывал и чистил рыбу.

– Вы меня не бойтесь, – как можно добрее улыбнулся Саныч. Он, правда, не знал, что его улыбка выглядела как оскал хищника. Взгляд при этом у него был насмешливый из-за морщинок у глаз, и его слова при взгляде на него воспринимались двусмысленно. – Я, можно сказать, ваш спаситель. – Саныч, чтобы не пугать женщину, положил кинжал на пол.

– Где я? – хрипло спросила женщина. – И кто вы?

– Вы на острове. Я Маугли.

– Похоже, – женщина скривилась от боли. Она хотела пошевелить рукой. – А если без шуток?

– Ну, если без шуток, то я Маугли.

– Веселые у вас родители. Шутники. Киплинга начитались.

– Думаю, мой родитель такую книжку даже в руках не держал, – улыбнулся Саныч. – Я вам дам сейчас выпить лекарство. У вас ранение сквозное в плече и ноге. Вы потеряли много крови. – Он открыл бутылку и подошел к женщине. – Вас как зовут?

– Валерия.

– Выпейте, Валерия. – Он поднес горлышко бутылки к губам женщины.

Та глянула на этикетку.

– Вы считаете, что кола это лекарство? – спросила она.

– Это не кола, это лечебная настойка. Живая вода.

Валерия сделала пару глотков и поперхнулась.

– Вы с ума сошли? Это же алкоголь с какой-то дрянью, – возмутилась она и стала здоровой рукой вытирать губы.

– Да, вкус не особо приятный, но это самое действенное лекарство. Оно вас поднимет на ноги за неделю. И оно очень дорогое, уважаемая Валерия. Так что не плюйтесь, а терпите. Сами знаете, что лекарство вкусным не бывает.

– Бывает, – ответила Валерия.

– Это какое же?

– Гематоген и аскорбинка с глюкозой.

– Да, это вам не помешало бы. – Саныч сел в кресло. – Вам надо обработать раны и сделать нормальную перевязку. Еще уколоть антибиотики…

– Вы врач? – Валерия посмотрела на капельницу.

– Нет, я поэт… Э-э, был поэтом, – поправил он себя. – Сейчас вот за доктора.

– А почему сразу не сделали нормальную перевязку?

– А нечем было. Что нашел, тем и сделал. Потом сплавал в спортивный центр и набрал лекарств…

– Вы видели этих садистов?

– Издалека, с острова.

– Ужасно. Они убивали всех, кого захотели. А потом тех, кто им не подчинялся, потащили насиловать, скоты. Кто это?

– Догадываюсь.

– Догадываетесь?

– Да, я сам тут недавно. Думаю, это арийцы, чистая раса. Или фашисты, как их называют другие. Давайте сделаем перевязку. Халат был нестерильный… Я в нем рыбу чистил.

Женщина задумалась.

– А почему я голая?..

– Я вас раздел.

– Зачем?

– Ну, во-первых, вы были мокрые и раненые. Я не стал вас в мокрой, окровавленной одежде класть на кровать.

– Вы будете на меня смотреть?

– А как я сделаю перевязку с закрытыми глазами?

– Ну не знаю…

– И я не знаю. Валерия, вы к гинекологу ходили?

– Ходила. Это тут при чем?

– Он был мужчина?

– Был и мужчина…

– Вот и считайте меня своим гинекологом, не стесняйтесь.

– Ну не знаю… это как-то притянуто за уши.

– Я вас голой видел, так что вы этот путь уже прошли один раз. И возраст у меня кризисный…

– А зачем вы сняли с меня трусы?

– Это трусы? Это ниточки. Я думал, вы обносились…

Валерия хоть и была бледной, но покраснела.

– Это стринги, – ответила она. – Не видели никогда, что ли?

– Нет, не видел. Я повесил их сушиться. Как высохнут, наденете. Позвольте, я вам помогу сесть.

Он подошел и приподнял Валерию. Простыня упала с маленькой груди. Саныч развязал тряпки и снял окровавленные лоскуты. К его удивлению и радости, рана не опухла и перестала кровоточить. Саныч осторожно обработал ее перекисью водорода со стороны груди и спины. Смазал края ран зеленкой и приложил ватные диски с двух сторон. Потом мгновение подумал, убрал диски и приложил женские прокладки. Валерия сидела с закрытыми глазами. Перебинтовав плечо и грудь, чтобы повязка не сползла, Саныч осторожно уложил Валерию и прикрыл простыней. Затем те же самые действия повторил с ногой и стал копаться в пакете.

– Куда колоть антибиотик будем? – спросил он.

– В ягодицу.

– Тогда давайте ляжем на бочок. – Саныч помог Валерии лечь набок и сделал укол. – Больно? – заботливо спросил он.

– Терпимо. Вы долго будете любоваться на мой зад?

– Любоваться? – удивился Саныч. – Вот уж не думал об этом. Хотя… – Он помолчал.

– Что хотя? Переворачивайте меня, – поторопила его Валерия.

– Кардан у вас отменный, глаз радует, – ответил Саныч и перевернул женщину на спину.

– Какой кардан? Вы грубы, Маугли, – ответила Валерия, но в ее голосе не слышалось осуждения, а просто звучал каприз. – Что за лекарство вы мне вкололи?

– Сейчас гляну, – Саныч взял в руки флакончик. – Цефтриаксон, – прочитал он.

– Вы не знаете, что мне вкололи? – Валерия удивленно и беспомощно посмотрела на Саныча.

– Как не знаю? Знаю. Антибиотик. Я его нашел в отделе антибиотиков в медкабинете. Другого антибиотика там не было. Не беспокойтесь, я вколол его на всякий случай. Тут у всех раны заживают как на собаке, быстро. Даже переломы костей за неделю срастаются. Но нужно усиленное питание. Тут бешеная регенерация. Сейчас я приготовлю вам протеиновый коктейль. – Саныч открыл шкаф. Его он тоже перевез в разобранном виде из центра и на месте собрал. – Так, – удовлетворенно произнес он. – Вот посмотрите, тут все не по-нашему написано, латиницей. Но я его пил и копыта у меня не выросли, – пошутил он.

Валерия глянула на банку.

– Это запрещенный препарат. У него в составе есть андростендион, искусственные гормоны. У мужчин вызывает рак яичек…

– Ну, значит, вам не страшен этот препарат, яичек у вас нет, пейте. – Саныч подал Валерии большую кружку с коктейлем.

– Не буду, это вредно. И вы не пейте. Где вы его взяли?

– В котельной в спортивном центре. Там были спрятаны ящики. Я нашел. Пейте, вам нужен протеин. А о здоровье не беспокойтесь. Тут не болеют ни раком, ни простудой. Даже отравлений не бывает. Как сказал мне рейдер Ветер, можно хоть дерьмо жрать, не отравишься…

– Ну спасибо, – буркнула Валерия. – Не верится что-то.

– А вы поверьте. И одна доза вам точно не навредит.

– А другая пища есть? – спросила Валерия.

– Есть. Рыба.

– Давайте ваш коктейль.

Женщина с помощью Саныча выпила весь коктейль и следом сделала два глотка живчика. Поморщилась, но явно почувствовала, что ей стало легче. Она прислушалась к себе, к своим ощущениям и сообщила:

– Действительно, боль утихает.

Саныч молча покивал.

Валерия глянула на Саныча.

– Вам не холодно? Вы в одних шортах и босиком.

– Нет, не холодно, я привык. Одежда меня стесняет, а ноги отказываются носить обувь.

– Ну, точно как дикарь. Вы откуда такой, Маугли?..

Глава 4