Читать онлайн Чтиво для Души

Глава 1. «Между небом и землей».

Я поднимаюсь вверх, не делая при этом никаких усилий, высоко под потолок. И снизу тоже я. Лежу на кровати. Странное ощущение. Мне легко, весело и интересно. Возле кровати копошатся родные: закрывают мне глаза, укладывают руки на груди, вставляют в руки свечку. Говорят, я умерла.

Вошла дочь. Она целует меня и плачет.

– Доча, не плачь! Я прекрасно себя чувствую. Я жива!

Не слышит!

Вошел зять, ведя за руки внучку. Малышка растеряна. Зятек лицемерно трет глаза. Артист… Поняла, почему мне весело. Приятно все-таки, умерев, – не умереть!

Итак, меня никто не видит, не слышит, не хочет замечать. И еще открытие. Я как будто в невесомости. У меня не получается ходить как раньше. Я такая легкая, что отскакиваю от земли, как мячик. Земля не притягивает меня к себе как раньше, а отталкивает, как нечто ей не нужное. Проще летать. Мне захотелось облететь дом.

Какая-то суета везде, беготня. Черным крепом завешивают зеркала. Соседка крадет постельное белье и посуду. Вот дрянь! Должна была рассердиться, а мне смешно. Зачем мне все это? Мне удивительно легко и радостно! Захотелось увидеть маму. Как она? Здорова ли?

Ух, ты! Не успела подумать, и вот уже вижу крышу маминого дома. Как это у меня получилось? Чудно! Мама как всегда вяжет.

– Мама! Мама! Посмотри в окно!

Не видит.

– Мама! Это я! Выйди ко мне!

– Не слышит? – спросил чей-то голос за моей спиной.

– Нет, – отвечаю машинально и оборачиваюсь.

На дереве сидит ворона.

– Не каждому смертному дано слышать человеческие души, а уж видеть – и подавно.

Ворона разговаривает?! Стоп! О чем это она? До меня, наконец, доходит. Я – душа?!

– Что же мне теперь делать? Как жить?

– Жить?! – удивляется ворона. Ну, о том, как ты дальше жить будешь, ты уже позаботилась.

– Как так?

– А вот так. По грехам и муки!

– То есть?

– А то и есть, что, судя по тому, что за тобой не сразу явились, ты – нечто среднее – не слуга божья, не добыча дьявола. Жила – не тужила, потихоньку грешила. Так?

– Видимо так.

– Видимо! – передразнила ворона. Теперь грехи твои будут видимы, а сама ты стала невидима.

– Но ведь вы меня видите?

– Я такая же душа, как и ты. Кстати, – добавила ворона, – никакую душу не называй на «вы», потому как душа едина, неделима и в любом воплощении неизменяема.

– А можно спросить вас, тебя? – поправилась я. – Почему ты так выглядишь?

– Я же говорю: по грехам и муки! За свой грех я уже почти сто лет в облике вороны маюсь. Людям видна моя греховная сущность, а душу, что в этом обличье страдает, они не видят. И не слышат. Кричи – не кричи. Им кажется, что я каркаю.

– Это что же, я тоже буду вороной?

– А это как бог решит. Сколько и как ты, будучи человеком, грешила, столько твоя душа от этого греха и будет страдать. За каждую слезинку, скатившуюся со щеки по твоей вине, ответить придется, за каждое грубое слово.

– Тебе пора, – вдруг прервала себя ворона, вспорхнула с ветки и улетела не простившись.

В сгустившемся над землей тумане передо мной предстал очень высокий человек, одетый в белую холстину до пят, с длинными рукавами, перепоясанный белым плетеным поясом. Весь его облик излучал ясный чистый свет. Я успокоилась и почувствовала себя увереннее. Я знаю, что это ангел. Откуда я это знаю?

Не говоря ни слова, ангел взял меня за руку, и мы полетели вверх.

За какую-то долю секунды мы оказались уже так высоко, что, посмотрев вниз, я увидела небольшой светящийся голубым светом шарик, окутанный кромешной тьмой. Я расставалась со своей прежней жизнью без тени сожаления и поймала себя на мысли, что обратный путь был бы для меня менее приятным.

Глава 2. «Кино».

Поднимаю голову вверх. Свет! Все ближе, ближе…

Мы летим к этому свету. Ни холода, ни тепла я не чувствую. Ощущаю себя песчинкой в огромных часах Вечности, которые кто-то перевернул, и теперь я из царства мрака и страданий лечу к светлой потусторонности бытия.

Чем ближе становится свет, тем явственнее проступают в нем сферические светящиеся круги, словно это начало огромной спирали, макушка которой уходит далеко-далеко ввысь.

Я лечу над бесконечным ковром цветов. Они словно из воска, но какой от них исходит аромат! Я словно купаюсь в этом благоуханье. Лечу и глажу руками их прелестные лепестки. Ах, как здесь хорошо!

– Ты верила в бога, молилась в храме божьем на земле, потому тебе даровано увидеть храм божий на небе, – сказал мне ангел. Но остаться здесь и предстать пред ликом Всевышнего ты пока не можешь.

– Почему? – расстроилась я.

– Грехи тяготят душу твою, потому душа твоя не сможет подняться выше, пока не освободится от них и не пройдет очищение.

Ангел протянул руку вперед, как будто хотел дотронуться до моего лба. Однако прикосновения я не почувствовала.

– Смотри! – сказал он.

Невозможно выразить тот стыд, который я ощутила, увидев давно позабытые свои поступки, дела, сказанные кому-то обидные слова и их последствия. Все они проявились в моей памяти, будто кадры старого фильма, увиденного вновь через много-много лет.

Мне захотелось, чтобы этот фильм поскорее закончился, но он все длился и длился. Казалось, не будет ему конца. «Провалилась бы со стыда!»– подумала я.

Наконец ангел опустил руку, и воспоминания мои закончились.

– Грехи твои отмечены на челе твоем, – сказал мне ангел. – Чем более грешна душа, тем страшнее облик ее. Но чем чище будет душа твоя, приятнее будет ее вид.

Ангел тихонько дунул на меня, и вот я в прозрачной капсуле лечу куда-то вниз, в черноту безмолвия. Вдалеке заблестела голубым светом звезда. Она увеличивается, растет, приближаясь ко мне. Это Земля! Я возвращаюсь?!

Оказывается, я не одна. Я вижу еще души. Они, как и я, летят внутри капсул к Земле. Значит, они тоже возвращаются?! Земля надвигается на нас с огромной скоростью. Сейчас столкнемся!

Глава 3. «Круг первый».

Движение, движение… То вперед, то вниз, то в одну сторону, то в другую. Зачем? Не знаю. Наверное, так надо. Кому? Не знаю. Думать некогда. Нужно все время двигаться. Вместе со всеми, вместе со всеми. Нас много. Кто мы? Где мы? Опять назад, в сторону, вниз, вверх, вперед… Хочу остановиться и не могу. Нет земли! Тверди нет! Встать, опереться, остановиться негде, не на что, не на чем, поэтому если останавливаешься, то все равно приходится двигаться.

Вырываюсь из толпы, чтобы осмотреться. Толпы?! Но это не люди. Это…души! Такие же, как те, что летели к земле в прозрачных капсулах. И я летела в своей капсуле вместе со всеми. Но теперь эти души не в капсулах, а внутри отливающих серебристым светом прозрачных оболочек. Вожу глазами туда – сюда, пытаюсь увидеть себя. Не получается. Неужели и я в такой же блестящей оболочке?

Мои ноги как бы вдеты в одну штанину. Они словно склеены, и шевелить можно только ступнями. Руки крепко сцеплены с туловищем. Свободны лишь кисти рук, прижатые к груди, да локти. Ими и шевелю.

Есть верх. Там светлее и теплее. Есть низ. Там мрак и холод. А мы болтаемся где-то посередине. Не ходим, не летаем, а болтаемся…в воде. Всем своим существом ощущаю малейшие ее колебания. Открываю рот, но вместо звуков – одни пузыри.

Стараюсь двигаться рядом с другими, хотя это ужасно раздражает. Отдаляться нельзя: рядом движется нечто большое и темное. Чувствую опасность. Нахожусь в состоянии напряжения, движения, страха и днем, и ночью. И так день за днем.

Всюду души. Их тьма. Вода прекрасно передает малейшие всплески, шумы, звуки, запахи. Я слышу их, ощущаю каждым своим нервом. И отовсюду, со всех сторон звуки, похожие на стоны, испуг, призыв о помощи.

В спальне муж и жена.

– Что с тобой? Ты вся в слезах. Что случилось? Тебе привиделся кошмар? Успокойся, это всего лишь пустой сон.

– Это не пустой сон. И вообще, сны не бывают пустыми. Они полны значения. Пустыми сны называют те, кому не дано их видеть, или те, кто несерьезно к ним относится.

– Что ты видела?

– Дядю, который давно умер. Девочкой еще была, когда похоронили.

– И что?

– Будто он весь мокрый от пота бегает и бегает в холоде и в темноте вокруг какого-то ограждения, а внутрь, за ограждение, где светло, весело и играет музыка, попасть не может. Туда его не пускают.

«Эх! – говорит он мне. – С документами у меня плохо на жилье!». А за его спиной – вдалеке – храм стоит. Дверь этого храма вся заржавела и завешена тенетами. И вокруг храма колючие кусты да деревья засохшие, так что к храму дороги нет.

– И чего ты плакала?

– Так ведь жалко дядю-то. Он мне не чужой, родной. Человек он был неплохой, только ругался нехорошо, в бога не верил и никогда в храм божий не ходил. Вот за то и мучается уже много лет где-то во мраке весь в холодном поту.

– Я, признаться, подумал, что тебе во сне мать привиделась. Девять дней прошло, как ее похоронили.

– Нет, маму не видела. Интересно, где она сейчас?

Глава 4. «Первая встреча с ангелом»

.

Светло, безопасно, еды вдоволь. Красота! Не скучно, потому как я здесь не одна и не в тесноте: места всем хватает. Вроде бы неплохо устроилась…

Наш плавучий прозрачный «дом», когда не светится, в воде мало заметен. Но стоит только кому-либо слишком близко к нам приблизиться (мы, к сожалению, не прозрачные), как наше убежище приводит в действие свои длинные пальцы-щупальца, содержащие смертельный яд, так что охотник сам становится жертвой.

Понятно, что существо, давшее нам приют и защищающее нас, действует из корыстных побуждений, используя нас – мелкоту – в качестве приманки для более крупной добычи. Зато в темноте, когда наш «дом» начинает светиться, на этот свет бросается и мелочь вроде той, что служит пищей нам. Рачки, которых мы вытаскиваем из прозрачной студенистой плоти нашего покровителя, и остатки пищи, застрявшие между его щупальцами, добавляют наш рацион.

Облик нашего опекуна довольно странный: огромная прозрачно-студенистая масса, сквозь которую я вижу призрачные очертания человека с большой головой, плавающего лысой макушкой вперед. Волосы же его, растущие вокруг лысины, а также пальцы рук и ног свисают вниз в виде длинных щупальцев. У него не видно глаз, рта и носа, а место, куда он засовывает пищу, напоминает прямую кишку. Подобные формы, но гораздо меньших размеров и иных конфигураций встречаются здесь довольно часто.

В этом бесконечном водном пространстве каких только не увидишь форм, куда бы не заключена была человеческая душа! Уродцы, красавцы, мелкота, чудовища… Порой даже сомнение берет: живой ли это организм или нечто неодушевленное? За свое любопытство очень многие расплачиваются жизнью.

Смерть отовсюду. Каждое мгновение кто-то погибает, и если бы души имели возможность кричать человеческим голосом, здесь был бы невообразимый шум. В этом мире души подают особые сигналы, улавливаемые любым его обитателем. Всплески воды, колебания раненого или агонизирующего тела, хруст костей, лязг челюстей, запах крови и другие запахи и звуки разносятся с удивительной скоростью на большие расстояния, предупреждая об опасности и напоминая о смерти всего сущего.

Жуткий мир. Здесь никому и ни до кого нет дела. За какие грехи я попала сюда?

– Ты попала сюда за то, что, зная о существовании добра и зла, следовала добру с великими усилиями и колебаниями, – услышала я ответ на мысленно заданный самой себе вопрос.

От неожиданности я открыла рот и пустила пузыри.

Внутри сияющего ореола передо мной был ангел, закованный в блестящие доспехи.

– Многие проходящие очищение от грехов своих попадают сюда. Здесь соприкасаются нижний круг чистилища с верхним кругом ада. Познав испытание сие, душа твоя поймет, чего избежала она, выбрав путь добродетельный. Твоя душа находится здесь временно, до своего часа, так же, как и все те души, что проходят очищение водой. Большинству же душ, обитающих здесь, отсюда уж никогда не выбраться. Одних после долгих мучений съедают. Другие же, пожирая друг друга, обитают здесь вечно, кочуя из одного тела в другое, из одной формы – в другую, – вещал мне ангел, причем я слышала голос, а губы его при этом не шевелились.

«Неужели я питаюсь душами, глотая мелкую живность, обитающую здесь?» – подумала я.

– Нет, – услышала я опять голос ангела. – Тело рождает лишь тело, плоть порождает плоть, но не всякое тело, не всякая плоть наделена душой. Только создатель решает, в какую форму и на какой срок поместить ту или иную душу. Рыба мечет икру, состоящую из тысяч икринок, но лишь из немногих появляются рыбы, наделенные душами. Все остальное – корм.

«Вот бы спросить, где теперь души отца моего, мужа и брата родного, умерших прежде меня?» – мелькнуло в моем сознании.

– И с матерью, и с мужем повидаешься. А отец твой тебя встретит.

– Мама? – удивилась я. – Но ведь она еще…когда я… Неужели она умерла вскоре после меня?

– Еще не умерла.

– А с братом я не увижусь?

– С братом своим ты не сможешь увидеться, ибо грешник он и душа его теперь на восьмом круге ада пребывает в страданиях, – указал ангел пальцем в черноту бездны, зияющую под нами. – Дочь твоя молилась о душе его, прося господа простить ему грехи, потому вышло ему некоторое послабление мукам. Однако оттуда его душа уже никогда не выйдет. Хорошо, если у души есть такой достойный заступник. Гораздо хуже, если и помолиться о душе грешной некому.

Сияющее видение ангела исчезло также внезапно, как и появилось. Вокруг меня по-прежнему вода, а от меня почему-то удаляется огромная кожистая черепаха, опускаясь почти вертикально все ниже и ниже в глубину.

Глава 5. «Первая смерть».

Прошло полгода. Я подросла. Выросли и мои братья и сестры – собратья по греху.

Мы как прежде держимся все вместе. Так легче заметить опасность, спастись, выжить. Люди называют нашу семью косяком, а нас – рыбами. Прозрачного опекуна пришлось оставить, так как он перестал защищать нас. Теперь я знаю, как люди называют подобных ему – медуза.

Люди дают живым организмам названия, не зная или не думая, что сами когда-нибудь тоже будут их носить. Не раз я видела, как люди тонут, как они кричат, пытаясь спастись. Видела человеческие останки, поедаемые рыбами. Одни грешные души поедают останки других грешных душ. Печально.

Почему, интересно знать, моя душа не утратила способность понимать человеческую речь? Может, для души нет никаких языковых барьеров? Жаль, что я редко вижу людей и слышу их голоса. А может быть, это к лучшему?

Двигаться, все время двигаться… Неоднократно наш косяк встречался с черепахами разных форм, но такая большая не встретилась ни разу.

Что такое? Косяк волнуется, все сбились в тесном ограниченном пространстве. Огромные гибкие преграды в мелкую клетку со всех сторон. Ближе, ближе… Люди! Нас вытаскивают из воды люди! На меня навалилась куча моих собратьев. Я задыхаюсь от сдавившей мое тело тяжести, от отсутствия…воды. Моя плоть родилась в воде, жила и дышала в воде, поэтому она не может жить без воды. Отсутствие водной стихии для этого тела означает для него смерть.

Опять я в капсуле лечу куда-то вверх, к свету. Свет такой яркий! Невозможно смотреть! Открыв глаза, замечаю, что лечу в противоположном направлении. Космические часы перевернули, и песчинка – душа возвращается на землю.

Глава 6. «Второй уровень».

– Что за шум? Кто это так истошно…даже не кричит, – орет?

– Не пугайся, – успокаивает меня чей-то голос. Они не тронут тебя.

– А кто кричит? – допытываюсь я.

Вокруг меня куда ни глянь – бесконечная темная колеблющаяся масса, так что я даже не пойму, с кем общаюсь.

– Это заблудшие души добычу делят.

Голос исходит откуда-то совсем близко, слева от меня. Я же лежу на земле, распластавшись на пузе, уткнувшись носом в небольшой камень. Да… Встать на ноги у меня, судя по всему, не получится. Меня словно очень туго спеленали, оставив свободными верхние – по локоть и нижние – по щиколотки – конечности. Со сросшимися в единое целое ногами в воде удобнее, а здесь приходится передвигаться на брюхе, отталкиваясь от земли кистями рук.

– Им не хватает пищи, чтобы наесться? – спрашиваю я, остановившись, чтобы немного передохнуть. – И мне сейчас неплохо бы подкрепиться.

Темная глыба, вдоль которой, как вдоль стены, я так усердно ползла, вздохнула и нехотя повернулась на бок. Запахло молоком.

– И я хочу! – пропищал кто-то у меня за ухом.

Не отрываясь от живительного соска, кошу правым глазом. Славная усатая мордашка, блестя влажными глазками, тянется, нюхая воздух, к моему носу, норовя присоединиться.

– А где твоя кормилица? – спросил уже знакомый мне голос.

На секунду я прерываю свое занятие, но, поняв, что вопрос не ко мне, вновь принимаюсь за еду. Пустой желудок требует наполнения.

– Я, наверное, потерялся, а как ее найти – не знаю.

«Ого, да это парень!» – почему-то мелькает у меня в голове.

– По запаху, – ответил голос. – Ты сейчас пахнешь как она. Вот и ищи скорей, пока запах не выветрился.

«И ползает он пошустрее меня», – вновь отметила про себя я.

Очень ловко и довольно быстро малыш направился вперед и тут же пропал из виду, затерявшись в огромном скоплении странных неповоротливых и жирных туш, лежащих, полулежащих и копошащихся повсюду.

Муж спрашивает жену:

– Тебе опять что-то приснилось?

– Да. Странный такой сон…

Ангел, взяв меня за руки со словами: «Будешь свидетелем!», – привел меня на большую светлую веранду. В темном углу коридора стояли моя крестная и ее мать. «Что они здесь делают? – вслух рассуждаю я, завидев их. – Они ведь умерли. И что здесь вообще происходит?».

Оказывается, это «обыск». Что-то ищут среди вещей, принадлежащих крестной. «Как же так, мама, как же мы теперь будем?» – удивленно произносит она. Та, опустив голову, молчит, чувствуя ответственность за содеянное дочерью.

«Куда же мне теперь идти?» – виновато спросила крестная, когда выяснилось, что не нашли у нее того, что искали. И дали ей черную меховую душегрейку с коротким густым мехом. Одела она ее и притянула туго кожаным поясом. Тут я и проснулась».

– Подожди, в дверь звонят! Я схожу, посмотрю, кто там.

– Кто это был?

– Ты только не волнуйся. Лучше присядь. Вчера вечером умерла твоя крестная. Завтра похороны. Ты меня слышишь? У тебя такой задумчивый вид. Что с тобой?

– Как только я услышала про телеграмму, то все поняла. Как думаешь, почему ангелы не нашли у тети добра? Ты ведь был с ней знаком.

– Да, я помню ее. Такая…небольшого роста, симпатичная…

– Она была верующей, крещеной, ходила исповедываться. Мне крестик золотой подарила. Правда, она племяннице своей помогла жениха приворожить. И мне еще хотела… Но это, наверное, из добрых побуждений. Почему именно меня в свидетели? И что за душегрейку на нее одели?

Глава 7. «Сон наяву».

Мои глаза ну просто слипаются, так спать хочется. Тем более после сытного обеда. Вздремну, пожалуй.

– Сестра?!

Передо мной, действительно, моя двоюродная сестра. Но выглядит она так странно. Вся – и лицо, и руки, и ноги – будто из прозрачного газа. Одета в короткую, едва прикрывающую низ, душегрейку из густого черного меха. За руки ее не то поддерживают, не то придерживают два ангела. И на их светлом фоне моя сестрица – как грязное пятно на чистом холсте.

– Мне разрешили напоследок с тобой повидаться, – тихо сказала она в ответ на мое восклицание.

– Напоследок?! – выдыхаю я, еле слышно даже для себя самой.

– Ты вот очищение проходишь, чтобы пред ликом создателя предстать. А я…

– А ты?

– А мне, видно, перед другим ликом предстать придется.

– Как же так? Ты же молилась? В господа верила.

– А мужа себе приворожила и крестнице своей в этом способствовала. Да и твоей дочери тоже молитву приворотную дала.

– Как же ты могла?

– Смогла вот. Да сожгла она эту молитву. Успокойся! Так же, как и ты. Сожгла. А помнишь, я ей крестик золотой подарила?

– Помню.

– С этим крестиком я свой крест с души сняла и ей отдала. Она теперь мой крест носит.

– Не носит она его. Заметила неладное. Как наденет этот крестик, так непременно с ней какая-нибудь неприятность случается. А ты, оказывается, всю свою жизнь молилась богу, а служила дьяволу? Вот и ступай к тому, кому всей своей грязной душонкой служила!

Я слышу какой-то шум, чьи-то голоса.

– Ну что такое! Поспать не дают! Только задремала.

– Кто такие там, наверху, мечутся, кричат?

Почему я снова вижу повсюду эти ленивые неповоротливые тела? Так я что, спала?

Нет!.. Я уверена, что это было наяву. А главное… Если я видела ее душу, значит…тела больше не существует? Она умерла. И душу свою сгубила, несчастная

Глава 8. «Самцы».

– Опять грешники с восьмого уровня шум подняли!

Голос наконец-то материализовался в виде небольшой тушки, с головы до копчика покрытой короткой темной шерсткой. Опираясь, подобно мне, кистями рук, она придвинулась ближе. Я получила возможность разглядеть ее вытянутую мордочку с торчащими из-под носа усиками и маленькими ушками по краям головы. В черных глазах, будто свеча за прозрачными темными занавесками, светилась душа.

– Из-за чего они шумят? – спросил кто-то.

– Не знаю, – ответила разглядываемая мною мордочка. – У них свои проблемы, меня они не волнуют.

– А мы, на каком уровне? – поинтересовался еще кто-то.

– На втором.

– Они летают над нами так близко, почему же они на восьмом уровне, а мы – на втором?

Разговор этот очень заинтересовал меня, но принять в нем участие я не решилась и осталась пассивным слушателем.

– Второй уровень для тех, кто невольно творил зло под личиной добра, совершая по существу обман. За это господь лишил нас возможности обитать на земле. Мы плодимся и размножаемся здесь, но все остальное время проводим в воде, поскольку лишь там создатель определил для нас пищу. И чтобы выйти на сушу, на следующий уровень чистилища, мы должны получить прощение у господа. А насчет того, что рядом… Все уровни (или круги, – как хотите) взаимосвязаны, и контакты душ с разных уровней (кругов) возможны. Невозможно лишь перескочить в другой уровень, не очистившись от греха до конца.

Наш разговор прерывается внезапным появлением огромного самца. И тут начинается нечто.

«Зачем эта глыба лезет на мою кормилицу? – недоумеваю я про себя. Еще мгновение, и моему возмущению, кажется, нет границ.

– Что он делает? – кричу я. – Фу! Гадость какая! Как не стыдно!

На моих глазах происходит соитие двух тел. Наконец, партнер неторопливо сползает, но тут же направляется к другой самке, лежащей рядом, с которой совершает то же самое.

– Ну, чего ты возмущаешься? – успокаивает меня кормилица.

– Нет, как же так, – не понимаю я. – Это же чистилище! Вместо того, чтобы думать о своей душе, он вон что вытворяет!

– Самец – и в чистилище самец, на каком бы уровне не оказался.

– А он тут что, один на всех? – не унимаюсь я. – Прыгает с одной на другую. Больше некому, что ли?

– Погляди туда!

– Я смотрю в указанном направлении и вижу выползающего из воды крупного самца.

– Смотри, что сейчас будет!

В голосе наставницы чувствуется предвкушение чего-то интересного. Однако не только мы заметили появление собрата. Вокруг нас все вокруг пришло в движение: заволновалось, зашумело, задвигалось. Резкими порывистыми скачками наш самец ринулся на непрошеного гостя. Какая прыть! Подскочив к противнику с гневным утробным рычанием, он ударил его своим могучим корпусом.

– Почему он это делает?

Меня удивило даже не само поведение самца, а та злобность, с какой он накинулся на новенького.

– Прогоняет соперника.

– Но это тоже божья душа! Или нет?

– Да.

– Тогда почему одна душа гонит другую?

– Видишь ли, это бывшие бабники.

– Кто?!

– Ну, те, кто никогда не довольствуется одной женщиной. Для них, чем больше женщин, тем лучше. Ты что, таких никогда не видела?

– Да все мужчины, по-моему, таковы.

– Вот-вот. Очень верно подмечено. Поэтому этих любителей гаремов на каждом уровне хватает.

– А сейчас-то им чего делить? Самок тут на всех хватит.

– В том-то и дело, что никак не угомонятся. Все им мало. Оболочка поменялась, а привычки остались.

– А что, много…ложество – не грех?

– Что не освящено господом, то ему без надобности.

– Чего?

– Ну, если союз между мужчиной и женщиной освящен богом, то иметь внебрачных партнеров – грех. Спросится и с тех, кто эту пару разбивает. Всякие другие связи происходят без божьего участия и благословения. Простое размножение плоти. Разумеется, многоложество никому святости не прибавляет. Скорее наоборот. Сама видишь, чем заняты сейчас эти грешные души. Многие из них так и застревают на каком-либо уровне, из века – в век появляясь в одной и той же ипостаси. Им уж кажется, что ничего другого и нет, и никогда не было, а вся жизнь – только здесь и нигде более. Кстати, этот, что накинулся на собрата первый, уже лет двести на этом уровне. Заматерел.

– В одном и том же облике?

– Зачем. В разных. Но на одном и том же круге: земля – воздух – вода.

– А ты, сколько времени здесь?

– Пятый год.

– Ой, какие забавные! Как смешно они выскакивают из воды на землю!

Вереница существ, привлекших мое внимание, казалась бесконечной. Будто водная стихия выталкивала их из себя с огромной силой на земную твердь, об которую они с размаху бились животами.

– Какие они смешные! – не удержалась опять я. – Хи-хи-хи! А как они ходят! Ха-ха…

– Чего ты смеешься? – с горечью в голосе пресекла мой смех наставница.

Кое-как поднявшись на лапки, балансируя то ли крыльями, то ли плавниками, бедняги (опять же вереницей) брели куда-то вдаль. Там, сбившись в огромную толпу, они обосновались шумной колонией.

– Нам бы так ходить! – продолжила наставница, вздохнув. – Они все ж на ногах.

– А за что им привилегии такие? – удивилась я.

– Со своими близкими, родными или друзьями они были честны до конца.

– А с остальными?

– Потому и здесь.

– Это как же, дружить – дружи, а камушек за пазухой держи? Для своих – одна правда. А для других – другая что ли?

– Именно. К кому – с душой, а к кому – спиной.

– Ничего себе! Поэтому у них перед – белый, а спина, да и все остальное – черное?

Глава 9. «Как я покинула второй круг».

Мы с наставницей ползем к воде. У нее больше нет для меня молока, и теперь я должна перейти на самостоятельное довольствие. В воде я научусь добывать пищу. Вода – это пища, а пища – это жизнь. Вот почему не одни мы стремимся к воде. Но почему один малыш лежит неподвижно, не двигается, не ползет вместе со всеми? Знакомая усатая мордочка! Только в глазах потух огонек, и они потускнели. Да это тот парень, что потерялся! Но в этом теле больше нет души. Она покинула его. Как и почему это произошло? За эти бренные останки уже дерутся грешные души с других уровней, потому что для них – это пища, а пища – это жизнь.

Я рассекаю родную стихию. Она обтекает меня со всех сторон, охлаждая разгоряченное тело, поддерживает, так что я не чувствую свой вес, служит опорой в толчке, помогая двигаться, кормит меня, наконец. Почему же мне так хочется вырваться из этой, ставшей мне родной, стихии? С каким наслаждением вдыхаю носом воздух, стараясь втянуть его как можно больше! Но снова и снова плюхаюсь в окружающую меня со всех сторон воду. Удивительно! Рождена на земле, а почти все время торчу в воде, на дно вот ныряю, хотя дышу воздухом.

Внимание! Чувствую приближение пособника тьмы. Душа сжимается и трепещет со страха. Скопление душ на берегу тоже волнуется. Голод гонит их к воде, туда, где их пища. Несколько самых смелых нырнули. Послышался душераздирающий вопль, после чего одна тушка взметнулась над волнами. Остававшиеся до сих пор на берегу души обрадованно посыпались в воду. Пока он насыщается, они будут далеко отсюда. С облегчением вздохнула и я. Своя душа как никак ближе к телу.

Странный шум, не похожий на плеск. Да вообще ни на что не похожий. Слишком монотонный, чтобы исходить от движущегося живого тела. Любопытно… Плыву на звук, который по мере приближения становится все резче и страшнее.

Ого! Какое большое и черное! Слава богу, никаких биотоков. Но если это не пособник тьмы, тогда что это? Попробую подплыть еще ближе. Водяные потоки со свистом проносятся мимо, обдавая все тело, будто порывы ветра. И здорово, и жутко.

Наконец-то я вижу причину оглушающего шума. Что-то вращается в воде с большой скоростью. И теперь оно притягивает меня все быстрее и быстрее. Все ближе и ближе…

Я вновь поднимаюсь ввысь, а внизу – огромное удаляющееся, похожее по форме на кита, очередное творение рук человеческих и кровавое пятно с большими кусками мяса – все, что осталось от моей очередной оболочки.

Глава 10. «Снова вода».

Опять вода?! У… Неужели я тут надолго? Кто я? Снова рыба? О нет!… Солнечные лучи проникают до самого дна, нагревая воду. Водоемец явно не из глубоких. Да и вода-то – пресная! Не море – факт.

Вокруг снует какая-то хвостатая мелочь. Но есть и крупные особи. Блестя чешуей на боках, лениво щиплют местную зелень. Ишь ты, какие важные!

Какой шустрый пузатик! А вот еще один, только крупнее. У обоих в глазах нет ни намека на душевный свет – одна чернота. Вот так дела! Один головастик ест другого. Как же так?! Кто они? Не божьи души, это уж точно.

Затаившись за каким-то растением, едва шевелясь, наблюдаю за происходящим. Мысленно разговариваю сама с собой.

«Вдруг и меня так же? Так. Спокойно. Не высовываться! Не спешить! Дождусь темноты. А потом?»

Стемнело. В брюхе бурчит. Кусать хоца. Чем же мне питаться, господи?

– Хорошо, что обратилась к богу. Потому очередное свое испытание преодолела, ибо не душа определяет, где и как ей жить, чем кормиться и в каком месте будут у тебя уста. У тебя ведь нет рта, не так ли?

Поворачиваясь в разные стороны, я смотрю во все глаза, пытаясь разглядеть своего собеседника. Все тщетно. Никого не вижу.

– Кто говорит со мной? – хочу спросить я.

Стоп! Рта у меня и вправду нет. Точно!

– Не пытайся разглядеть меня. Я – ангел – могу принимать любой облик из этого круга, а могу быть невидим. Я послан помочь тебе. Господь позаботился о тебе и дал в пищу манну небесную. Говори! Отныне твои уста раскрыты.

– А что есть манна небесная? – беззвучно зашлепала я губами, которые разлепила с некоторым усилием.

– Ничто из ничего произошедшее.

Заметив, что до меня не дошло, ангел продолжил.

– То, из чего ничего получиться не может, и есть ничто. То, чем ты будешь питаться, будет дано тебе свыше. Скоро ты сможешь выйти из воды и жить на земле. Но с теплом будешь возвращаться в воду, чтобы преумножать плоть. Так что не печалься, не ропщи и не проси большего.

– Но у меня нет ног, как же я смогу выйти на землю?

– Конечности у тебя будут. Даже если по какой-либо причине ты лишишься их, они отрастут вновь.

– А на каком я сейчас уровне?

– Пока на втором.

– Ох! Опять на втором!

– Не печалься. Это не надолго.

Голос смолк. Лишь легкий всплеск нарушил тишину окружающей меня темноты.

Из разговора двух подруг в кафе.

– Умерла от голода? Да ты что?!

– Правда! Я сама в это не сразу поверила. Как это так: родной сын у своей матери отбирал деньги, а ее не кормил. Сказать кому-либо стыдилась, вот и голодала. Видела б ты ее в гробу – кожа да кости.

Как-то раз соседка случайно услышала их разговор. Догадалась, в чем дело. Принесла ей продукты. А она засмущалась, говорит: «Я не нищенка какая-нибудь. У меня все есть. Мне ничего не нужно». И не взяла. Представляешь?

– А почему она ему все деньги отдавала?

– Так он её бил, если не отдавала.

– Какой ужас! Да что ж это такое?! Управы на него не было, что ли?

– В том-то и дело. Как его привлечешь по закону, если она сама не жаловалась и все отрицала.

– Боялась его, наверное.

– А в молодости такая борзая была! Все ей было нипочем. Помню, на какой-то вечеринке забралась она на стол и давай отплясывать, только тарелки с едой летели.

– Грех-то какой! За это, видно, бог и наказал ее так: голодной смертью умерла.

– Жуть!

Глава 11. «Наконец-то третий».

Кто это идет ко мне? О! Соседка моя бывшая.

Почему-то вспомнился один эпизод, как она спьяну лихо отплясывает на столе. Чья это была вечеринка? Не помню. Юбку все норовила повыше задрать. До чего ж скверная была бабенка! Почему была? Вот она идет ко мне навстречу.

«Видишь, ничего из меня не получилось», – говорит она, и показывает мне таз, который держит в руках. А в том тазу только гной и какая-то слизь.

Я открыла глаза. Так это был сон? Но почему я твердо знаю, что виделась с ней последний раз?

Вокруг меня темно и сыро. Солнечный свет не может пробраться сюда, под корневище старого дерева. В это убежище я перебралась с окончанием лета, когда у меня появились четыре конечности и хвост. С помощью них я теперь могу не только плавать, но и очень быстро передвигаться по суше. При этом мое брюхо больше не волочится по земле. Мое тело легкое, гибкое, подвижное.

Всю зиму я спала, точнее – отсыпалась. Впервые, как мне кажется, за много-много лет я наслаждалась спокойным безмятежным сном. Сон – великое благо. Не каждому это благо здесь дано. Но холода миновали, солнышко прогрело землю, и я выползла на свет божий.

Слегка накрапывает теплый дождик. Жаркий полдень миновал, и влажные сумерки наполнились звуками.

– Скудноват дождичек.

– Дождей в это лето совсем мало выпадет. Вот увидите.

– А сырая земля так вкусно пахнет!

– А может, здесь устроимся? Смотри, какой островок посреди водоема! И трава здесь высокая – кладку будет не видно, – и пищи достаточно.

– Слышал?

– Что?

– Знающие души предупреждают: лето будет засушливым.

– Ну?

– Этот водоем не глубокий. Если он пересохнет, – хлопот не оберешься.

– Есть один глубокий водоем недалеко отсюда. Полетим пока не стемнело? Посмотрим. Дождь – так себе, не помеха.

– Я устала и проголодалась. Давай здесь поедим и заночуем, а завтра с утра полетим смотреть.

– Ах! Как я им завидую! – тихо вздохнул кто-то совсем рядом.

На берегу водоема среди почерневшей прошлогодней травы замечаю нечто темное, точнее – темно-бурое. Вглядываюсь. Сквозь прозрачную грязно-бурую, почти черную оболочку видна черная душа. Она сидит на корточках неподвижно. Замерла в одной позе (опершись руками о землю) и пристально смотрит на воду. Я уж, было, засомневалась: эта ли душа издала только что услышанную мною реплику? Но тут она зашевелилась и с неким прерывистым всхлипом выдохнула:

– Какие они счастливые!

– Кто? – спросила я, обращаясь к ней.

К моему удивлению, на мой вопрос не последовало никакой реакции. Чернодушное создание даже не шелохнулось, продолжая пялиться на воду и вздыхать.

«Может, я тихо спросила, и она меня не расслышала? – размышляла я. – Спрошу-ка я еще раз, и погромче. И кто это так ее заинтересовал?».

Глава 12. «Разговор».

Все мои попытки что-либо узнать или заговорить с темной душой не увенчались успехом. Тогда я попыталась определить предмет ее внимания. Из некоторых ее фраз, сопровождаемых многочисленными всхлипываниями и вздохами, я догадалась, что речь идет о двух летающих душах, посетивших наш водоем.

Устало сложив руки за спиной, изогнув длинные шеи и неторопливо перебирая в воде красными ступнями-ластами, они проплыли мимо нас, сидящих на берегу, бесшумно рассекая грудью водную гладь.

– Надо же, – не могла сдержать и я своего восхищения, – и летают, и плавают! А главное, – белые!

Действительно, большинство летающих водоплавающих душ, – не оболочек! – виденных мною прежде, были черные. Одни из них охотились за темными душами, ныряя в воду, другие, не утруждая себя охотой, просто отнимали пойманную добычу – как дань – у других, убивая ее, и потом съедая. Третьи – хватали с земли только светлые души. Поднимали их в воздух, а затем убивали, сбросив с высоты на землю, после чего насыщались, поедая плоть.

Эти же ведут себя достойно: ни на кого не кидаются; опустив голову в воду, выцеживают, что бог послал. Закончив трапезу, спокойно начинают приводить себя в порядок. Их оболочки, как у многих летающих душ, напоминают изорванные в лохмотья прозрачные рубашки. Но если у кого-то эта рубашка черная, у кого-то в пятнах (цветных или черно-белых), у этих душ рубашки были белые-белые, без единого пятнышка. И за белыми одеждами-оболочками – светлые души. Впечатление восхитительной незапятнанности и чистоты. Я и сама не заметила, как доплыла до покрытого высокой травой островка и оказалась совсем близко от этих прекрасных созданий.

«Беленькая» и «беленький», – назвала их про себя я.

– Простите, что беспокою, – начала я разговор. – Но уж очень хочется узнать, с какого вы уровня?

– Мы с восьмого, – горделиво выкинула вверх голову женская особь. И продолжила, глядя на меня свысока:

– А ты с третьего, не так ли?

– Осторожно, милая. И мы ведь не миновали этот уровень.

– Да-да… Ты прав. Благодарю за напоминание.

Тон ее резко переменился при обращении к другу. Голос стал мягче, нежнее, но не благозвучнее.

– Борюсь с собой как могу, – сказала она, обращаясь ко мне. – Пока неважно получается, как видишь.

– А за что вы здесь?

– Сами работали без выходных, причем, по собственной инициативе и других работать заставляли, и по праздникам, и в воскресенья.

«Остыньте немного!» – сказал господь и опустил нас в воду, – охладиться. Души у нас чистые (мы ведь без злого умысла, по убеждению это делали), а вот ноги наши уставшие, да лица разгоряченные отметил. Чем и отличаемся мы от других летающих душ, – сказал ее партнер.

– А еще мы отличаемся тем, что лишены благозвучности голоса, потому что кричали, шипели и повышали голос на других, – добавила подруга.

И тут белоснежная парочка встрепенулась.

– Как здесь шумно!

– Кто там кричит на берегу?

– Темные души завистью исходят, – ответила я.

– К кому?

– К вам.

– А как ты узнала?

– Да вы что, не слышите, что ли?

– Шум-то мы слышим, а о чем они шумят, не понимаем.

– Странно. Я же понимаю.

– Немудрено, – вдруг услышали мы еще чей-то голос. – Ты ведь только на третьем уровне. Как только перейдешь на земной уровень, перестанешь понимать.

Оболочка этой летающей души была значительно меньших размеров, но выглядела очень нарядно, хотя и не столь безупречно белоснежно.

– Простите, что включилась в вашу беседу, но, услышав, что вы не в «курсе», решила объяснить.

Она почему-то не думала лезть в воду, а важно вышагивала по земле. Важничала, видимо, потому, что в отличие от нас у нее на ногах были пальцы без перепонок. Нос и губы у нее как бы срослись в единые маленькие щипчики, которые с невероятной скоростью раскрывались и захлопывались.

– Мы видим черные души, чувствуем запах их тел, то есть оболочек, слышим звуки, издаваемые ими, но не понимаем их. И чем выше от круга к кругу мы поднимаемся, тем меньше дела нам до них. Но есть два пограничных уровня, где мы можем их понять: третий уровень (после которого они навсегда уходят с земли, мы же в свою очередь возвращаемся на землю) и девятый – первый уровень для них и последний уровень для нас. Ты сейчас находишься как раз на третьем уровне, потому-то и понимаешь, о чем они говорят.

– А нас они слышат? – спросила «беленькая».

– У них все иначе. Там, где для нас все заканчивается, для них – только начинается. На девятом уровне, который я сейчас прохожу, они нас еще понимают. Но ниже, там, где сейчас находитесь вы, – она посмотрела на белоснежную парочку – уже нет.

– Почему?

– А зачем им все знать о том, что им недоступно.

«Какая мука для них: видеть, как другие, очищаясь от грехов, поднимаются все выше и выше и сознавать, что сам ты в это время опускаешься все ниже и ниже!» – подумала я.

– А ты, значит, с последнего уровня? – с плохо скрытой завистью спросила «беленькая».

– Дорогая, – тихо одернул ее спутник.

– Да-да, милый, я помню, – торопливо шепнула «беленькая» другу и, уже несколько смягчив интонацию, снова обратилась к собеседнице.

– Почему ты не плаваешь?

– Разве я должна плавать? – удивилась та в ответ.

– Ну, ты же летаешь?

– Кто находится на девятом уровне, – летают, но уже не плавают.

– Где же ты отдыхаешь? На земле?

– Нет. Я отдыхаю на деревьях, поближе к небу, хотя, как видите, могу ходить и по земле.

– Но как должно быть неудобно спать, держась пальцами ног за веточку? – решился поучаствовать в разговоре «беленький» – единственный в нашей странной компании представитель мужского рода.

– Чем приземленнее душа, тем трудней ей обходиться без земли. И наоборот. Чем чище душа – ближе к богу, – тем более она приспособлена к жизни над землей и тем хуже она ходит по земле, – услышали мы в ответ.

– Если приходится много летать, значит, долго не протянешь – вздохнула «беленькая». – А ты такая маленькая, хрупкая!

– Тем лучше. Быстрее все закончится. Я тут одну закономерность выявила: чем меньше форма, в которую заключена душа, тем меньше времени эта форма существует, а значит, душа скорее высвобождается. Всякое исключение подразумевает вмешательство свыше. Когда я вижу летающую душу, оболочка которой еще меньше моей, я понимаю, что эта достойная душа скорее меня завершит свое пребывание здесь. А посмотрите на многоруких! Они есть на каждом уровне, включая девятый. Какие они разные! Но размер их оболочек – у всех – очень мал, а потому и пребывание их на каждом уровне может быть весьма кратковременным.

– Мне еще не доводилось общаться с многорукими, – сказала я. – Кто они?

– Души тех, кто молился многоруким или многоликим богам. Теперь они сами многолики и многоруки.

– Что же, все они достойные? – поинтересовался «беленький».

– Грешников среди них тоже хватает, и чернодушных, и пособников тьмы, но и достойных много. Господу ведь не важно, каким ты его себе представляешь. Ему важно, чтобы ты в него верил и жил по его заповедям.

– А можно узнать, – спросила я, – про какие земные уровни ты упомянула?

– Пожалуйста. Первые три уровня – водные. Первый уровень – вода и только вода. Второй уровень – земля, воздух, вода. Рождаешься на земле, но живешь и кормишься в воде, при этом дышишь воздухом. Третий уровень – вода, воздух, земля. Ты прошла первые два уровня, сейчас – на третьем. Ты тритон, то есть амфибия. Родилась в воде, но дышишь воздухом и живешь на земле. Так ведь?

От волнения у меня перехватило дыхание, поэтому ответить я не смогла, лишь молча кивнула в ответ.

– Четвертый, пятый и шестой уровни – земные, – продолжала между тем душа. Четвертый – в земле, пятый – на земле, шестой – по земле.

«Боже, – подумала я, – сколько мне еще предстоит пройти!». Мне стало не по себе.

– А дальше? – прошептала я.

– Последние три уровня – воздушные. Седьмой уровень – на дереве (между небом и землей). Восьмой уровень – тот, на котором сейчас находитесь вы, – обернулась она к парочке, – земля, вода, воздух. Рождаешься на земле, кормишься в воде и летаешь в воздухе. Последний, девятый, уровень – земля (над землей), воздух. Рождаешься на земле либо высоко над землей (например, на дереве) и летаешь.

– Однако пора устраиваться на ночлег, – закончила свое выступление душа. Не сказав больше ни слова, она вспорхнула вверх и унеслась в одно мгновение.

Глава 13. «Жара».

Лето выдалось сухим и очень жарким. Дождей нет уже давно, и тот водоемчик, в котором я укрываюсь от жары, вот-вот окончательно высохнет. Пока он напоминает большую грязную лужицу, в которой копошатся мои немногочисленные собратья по несчастью. Одни уже погибли от недостатка воды, необходимой им для поддержания жизни. Другие ушли в поисках приличного водоема. Оставшиеся – задыхаются от вони разлагающихся тел, мечтая о дожде и прохладе.

Ночь не приносит отдохновения.

«Хватит! Больше не могу! Если они не вернулись, может, и впрямь нашли большую воду?» – рассудила я и двинулась в путь.

Горячая земля, горячий сухой воздух. Сухая трава колет глаза, обжигает сухую горячую кожу. Последняя надежда на росу.

Росы нет. Воды нет. Нет влаги – нет жизни. Силы покидают меня. Солнце – все выше, воздух – все жарче. Скорее спрятаться от его выжигающих лучей. Заползаю с трудом под какую-то корягу.

Снова полет к свету и обратно, как на сверхскоростном подъемнике. Зачем я летаю туда – сюда? Такое чувство, будто я сплю и вижу сон. Скорее бы проснуться!

Глава 14. «Вот так попала!».

Как темно! Где я? Какая тяжесть сдавила все тело! Попить бы!…

Вода! Водичка! Да…не жарко.

Что это? Меня словно распирает изнутри. Выбраться хоть одним бы пальчиком из этой тихой холодной темноты. Ох, тяжело!

Сколько ж времени я тут?

Так… Еще немного… Что-то мешает. Надо попробовать толкнуть сильнее. Есть! Кажется, мой палец – на свободе. А что дальше? Выбраться отсюда у меня нет сил. Но мои пальцы на ногах… Такое ощущение, будто они вытягиваются, вытягиваются… Мои ноги удлиняются…

Звонок на мобильник.

– Алло!

– Привет!

– Привет.

– Как дела?

– Нормально…

– У тебя в голосе такая тоска, всё хорошо?

– Сегодня ровно четыре года, как мама умерла. Все кажется, что она куда-то уехала и вот-вот вернется.

– Да… Время летит быстро. А как там внучка, вспоминает бабушку?

– Редко. Она ведь совсем маленькая была, когда мама ее нянчила. А вот я ее сегодня во сне видела.

– Правда, и как же?

– Накануне в храм ходила. Помолилась о ее душе, чтобы господь простил грехи ее. А ночью вижу сон. Будто мама от меня убегает. Я зову ее: «Мама! Мама!». А она, не оглядываясь, все бежит и бежит, спешит куда-то. Вдруг она споткнулась, упала и как-то скорчилась вся и вывернулась. И так она вывернулась, что из нее вдруг дерево получилось. И деревце это расцвело.

– Какой сон удивительный! И как ты думаешь, к чему он?

– Я так думаю, что душа ее теперь в деревце каком-нибудь. Это, наверное, не очень хорошо. Но если во сне деревце расцвело, значит, душа ее когда-нибудь все же очистится от грехов и расцветет.

– Пути Господни неисповедимы…

– А знаешь, что еще? Бабушка моя – мамина мама, она у нас в деревне живет, – на похоронах маминых мне рассказывала, что в день, когда мама умерла, она сидела у окна и вязала. Вдруг за окном ворона на дереве: «Кар!…Кар!…». Сердце у меня, – говорит она, – сжалось, а в мозгу мелькнуло: «Не к добру что-то ворона каркает у меня под окном!

Глава 15. «Пересадка».

Все темно и темно. Хоть бы на секундочку увидеть свет! И, кстати, сколько времени я тут нахожусь? Дожила. Сама себе вопросы задаю. Причем мысленно. Пытаюсь пошевелить губами, но они словно чем-то залеплены, и это что-то засохло так крепко, что ничем и никак не разорвать. Иногда нечто скользкое касается моего тела, ног, головы. Очень неприятно! Однако после этих прикосновений мое тело ощущает приятную свежесть, оно словно дышит.

Ростом я стала вроде бы меньше. Усохла, что ли? Зато ноги мои вытянулись настолько, что теперь они где-то далеко-далеко от меня. Мои ноги стали не только длинными, но и очень гибкими. Я чувствую, как их раскачивает ветер, ласково обдувая со всех сторон. Почему я не могу прижать их к себе? И когда я выберусь отсюда? Когда я увижу свет?

Дочь увидела плачущую мать.

– Мама, почему ты плачешь?

– Бабушку твою во сне видела. Шестой уж год, как нет ее с нами.

– Расскажи, расскажи сон!

– Видела я, будто стоит она в темном углу одетая во что-то темное, протягивает ко мне руки и говорит: «Доченька, сходи еще туда, куда ты ходила. Я хоть свет увижу!».

– Мама, а что это значит? Куда она просит тебя сходить?

– Она, доченька, просит меня сходить в храм. Видимо, плохо ей, тяжко. Помолиться нужно о душе ее, чтоб облегчить ее участь. Пойдешь со мной?

– Пойду!

Что-то ударило меня больно по руке, по голове, опять по руке.

– Свет! Люди! Больно же! Никто меня не слышит.

– Не кричи, бесполезно.

– Кто это сказал? Вы где?

– Да здесь я, рядом лежу.

– Да где это рядом? Никого не вижу. Только старый куст на земле валяется, да еще ветки какие-то.

– На себя посмотри! Ветки…

– Я что, такая же?

– А то!

– Неужели я – дерево?!

– Судя по листве – яблоня, по размерам – еще очень молодая. Недавно здесь?

– Ага.

– Смотри-ка, крыжовник отмучился, а вот мы – вряд ли.

– Что они с нами делают? Зачем надевают на нас мешок, наливают воду? Впрочем, вода сейчас не помешает. Меня мучает ужасная жажда.

– Они нас куда-то несут. Ты что стонешь?

– Да мне руки обрубили. Плохо мне. Зачахну, наверное.

– Скорее отмучаешься.

– Смотри, сколько людей, а я раздета! Хоть бы землей присыпали, прикрыли!

– Глупая! Для людей ты – дерево. В человеческом облике душа забывает этот мир, поэтому люди не видят и не слышат нас.

– Вспомнила! Мне об этом одна ворона говорила. А ты откуда про это знаешь?

– Я на этом уровне девятнадцать лет червяком в земле ползала. Теперь вот деревом…

– А за что ты была червяком?

– За высокомерие и надменность.

– А за что ты теперь…

– Деревом-то? Ты милостыню часто подавала?

– Вот еще! Стоят, побираются, вместо того, чтобы работать.

– Не все в состоянии работать, а кто может, но не хочет и просит подачки, – за свой обман сам будет отвечать. А вот сердцем мы с тобой зачерствели, задеревенели, так что теперь задеревенели наши души.

– Нас разлучают. Прощай!

Глава 16. «Мама».

Из телефонного разговора.

– Я сегодня утром ходила на базар. Всё как обычно, и вдруг на дорожку, по которой я шла, опустился ворон. Повернул голову в мою сторону, да так каркнул, что я вздрогнула. Иду обратно, опять ворон: слетел с дерева на землю, словно ждал моего появления и не перелетел, а перешел мне дорогу, как кошка. Не торопясь, будто хотел мое внимание на себя обратить.

– Если кошка дорогу переходит, – жди неприятностей! А тут ворон… Хорошего мало.

– Я тоже так думаю. И на душе как-то скверно.

– Дочка здорова?

– Да, слава богу!

– А муж всё картины рисует? Как у него в мастерской?

– Вроде все в порядке. Сейчас между заказами для себя пишет. Может потом тоже продаст, картины хорошо расходятся.

– Никогда не понимала, зачем ты продолжаешь в школе работать, если он вас обоих прокормить может?

– Я работаю не потому, что на жизнь не хватает, а потому что люблю работать с детьми. И коллектив у нас хороший.