Читать онлайн Красная легенда

© Журавлев С.Е., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Глава 1

Немецкий бизнесмен Вильгельм Мюллер возвращался домой. Он только что провел совещание со своим партнером по бизнесу и хорошим приятелем Людвигом Пфеффелем. Вернее, ругался с его женой Мартой.

Семейство Пфеффель имело фамильный бизнес по продаже фарфора и фаянса. Лет десять назад Вильгельм предложил им расширить фирму, добавив направление столового серебра. Он побывал в Латинской Америке и привез оттуда образцы столовых приборов из местного дешевого серебра, украшенных аргентинскими и чилийскими ювелирами поделочными камнями: яшмой, агатом, бирюзой и прочими яхонтами.

Людвиг настоял, чтобы третьим равноправным партнером стала его жена. Вильгельм возражать не стал, для него важнее прибыли тогда было официально закрепиться в деловых кругах ФРГ. Дело закрутилось, стало приносить приличную прибыль. Мюллер выполнял обязанности коммерческого директора. Единственной неприятностью были постоянные скандалы с Мартой. Она жить не могла, чтобы не поругаться с Вилли. Со временем он понял, что это не выяснение отношений, а просто стиль поведения женщины, своеобразная психологическая самореализация.

На самом деле Марта ценила и уважала друга семьи, он частенько бывал у них в гостях, но без таких эмоциональных спектаклей жизнь ее была скучна. Людвиг дорожил дружбой с Вилли и очень ценил терпение приятеля, который, по сути дела, принимал часть эмоций жены на себя. Тогда супругу доставалось гораздо меньше.

Вот и сейчас Мюллер, возвращаясь после очередной перепалки с Мартой о необходимости смены дизайна новой серии столового серебра, чуть не пропустил сигнал. От стоянки, где он оставлял свой автомобиль, до дома идти было пару кварталов. После поворота с перекрестка на тихую, часто безлюдную улочку стоял фонарный столб. В одном месте между бетонной осветительной конструкцией и дорожным асфальтом была небольшая щель. Сегодня в нее была впихнута половинка карандаша синего цвета. Это был сигнал для резидента советской нелегальной разведки с оперативным позывным Север, что для него в тайнике под условным обозначением «Парк» заложено сообщение.

Вильгельм мотивированно нагнулся, поправляя шнурок на ботинке и забрал карандаш, тем самым показывая, что сигнал принят. По привычке аккуратно проверившись, он направился в сторону от жилища в небольшой скверик, которых так много в Западном Берлине.

Достав из кармана ежедневную газету Der Tagesspiegel, он расположился в тенистом закутке на скамейке, Север подождал пока мимо него прошествует с детской коляской очередная немецкая мамаша, убедился, что поблизости никого нет и, якобы уронив газету, нагнулся поднять ее с земли. На самом деле он привычно достал из-под камня в ограждении газона маленький пакетик, незаметно помещавшийся в ладони. Аккуратно завернутый в черную пленку несколько раз сложенный листочек бумаги был посланием. Его заложил после длительных проверок легальный разведчик из берлинской резидентуры, который понятия не имел, для кого предназначена посылка и что в ней.

На листке были напечатаны несколько колонок с цифрами. Это была шифровка из Центра от руководителя 5-го отдела управления нелегальной разведки первого главка КГБ СССР. Этот отдел занимался внутренней безопасностью среди нелегалов, выполняя, по сути, функции внутренней контрразведки. Север, он же майор Саблин Матвей Степанович, был сотрудником этого закрытого даже для своих подразделения.

Дома, расшифровав сообщение, Север сначала опешил, потом быстро сжег листок и стремительно направился к выходу. В шифровке содержалось указание срочно обеспечить эвакуацию советского нелегального разведчика с позывным Ветер. По полученным Москвой данным, на сторону БНД перебежал руководитель группы нелегалов, оперативный позывной Курт. Больше никакой уточняющей информации не было.

Нелегалы никоим образом не должны взаимодействовать друг с другом, это непреложное правило. Но в жизни иногда бывают исключения. Наверняка этот Курт лично не знал Ветра, но мог дать довольно точную наводку. А вот Север прекрасно знал Ветра. Они учились вместе с Мишкой Смирновым в спецшколе КГБ, хотя особо не приятельствовали.

Через год именно перед Вилли Мюллером была поставлена задача внедрить нашего сотрудника в БОБ, Берлинскую оперативную базу, то есть в штаб-квартиру ЦРУ в Западном Берлине. Под легендой разжалованного за проступок советского офицера выступал как раз Михаил. Операция прошла успешно, и Ветер уже десять лет передает важную информацию.

В качестве профилактики год назад Саблин негласно осуществлял наблюдение за Смирновым, чтобы удостовериться, не находится ли он под наблюдением немецкой контрразведки. Это входило в обязанности сотрудника внутренней безопасности нелегальной разведки. Михаил, конечно, ничего об этой проверке не знал. Проверяющий не только осуществлял визуальное наблюдение, но и проверил его квартиру на предмет постороннего проникновения, тщательно сканировал эфир. Ведь если нашего разведчика вела контрразведка, то это несколько групп агентов, и между ними должна осуществляться связь. Однако эфир был чист, наблюдателей за Ветром также не было.

Отсутствие дополнительной информации говорило о том, что сведения получены оперативным путем. Перебежчик, работавший на немецкой радиостанции, – это креатура ЦРУ, поэтому пока БНД свяжется с американцами, пока поставит в известность Ведомство по защите конституции – именно так называется контрразведка в ФРГ, – есть небольшой зазор времени.

Север доехал до вокзала, там располагался крупнейший пункт по аренде автомобилей фирмы Hertz. По документам прикрытия быстро оформил шустрый BMW. Ехать на работу к Михаилу нецелесообразно. Редакция «Немецкой волны», где он числился обозревателем, – это крепость под охраной ЦРУ. Значит, надо смотреть возле жилья. Оставив машину за три квартала до нужного дома, Север пешком направился не исключено что прямо в приготовленную засаду.

Мужчина средних лет в дорогом хорошо сшитом костюме, в надвинутой на глаза модной шляпе, засунув небрежно руки в карманы, неторопливой походкой ловеласа прогуливался по улице. Увидев привлекательную девушку, он настойчиво, даже непристойно проводил ее глазами, осматривая спереди и даже, обернувшись, сзади. Все его намерения четко читались в его поведении. Это позволило ему практически сразу засечь посторонних наблюдателей.

Метрах в пятидесяти от подъезда справа и слева стояли БМВ и «мерседес», в которых сидели напряженные крепкие мужчины в темных костюмах. Провожая взглядом очередную красотку, Север заметил, что они пользуются портативными радиостанциями. Со скучающим видом он зашел в кондитерскую напротив подъезда с большими витринными окнами. Взял большую чашку кофе и какое-то пирожное. Надо было собраться с мыслями. Стал рассеянно помешивать ложечкой напиток, но быстро одернул себя – немцы так не делают.

Тут удача улыбнулась ему. Из подъезда вышел пожилой, но подтянутый и в хорошей физической форме мужчина. К нему тут же подкатил еще один «мерседес», и он стремительно умчался. Как хорошо, что Саблин в это время был не на улице, а за толстым стеклом кафешки. Он узнал старшего инспектора Франца Кифера из контрразведки. Прошло много лет, но профессионалы наверняка узнали бы друг друга. Особого волнения не было, руки не дрожали, но вздох облегчения невольно вырвался. Значит, квартира не только под наблюдением, но там уже хозяйничают оперативники. Так арестован Ветер или нет?

Удача снова улыбнулась нелегалу, причем сразу во все тридцать два зуба. Дверь открылась, и из нее вышла заплаканная пожилая женщина. Год назад Север, выясняя обстановку вокруг Михаила, представился консьержке потенциальным жильцом, что позволило дотошно выяснить информацию о постояльцах и окружающих событиях. Теперь фрау Изольда направлялась прямо к нему за своими любимыми булочками.

Север встретил ее как старую знакомую, угостил кусочком шоколадного торта с черникой, пожаловался, что польстился на цену и снял жилье не у них в доме и теперь жалеет об этом. Слезы на глазах фрау Изольды высохли, и она рассказала, что ей все нервы вымотал мужлан из полиции. Куча полицейских с пистолетами почему-то в штатском неожиданно нагрянула поутру к одному из жильцов. Его на месте не оказалось, они потребовали ее открыть дверь запасными ключами, вели себя очень грубо.

– А что жилец?

– Очень приятный мужчина. Аккуратный, вежливый. Холостой, пьянок не устраивал, сомнительных женщин не водил, – фрау Изольда демонстративно облизала ложечку, намекая на добавку.

– Так что с ним? – Север стал терять терпение.

– Он как раз вчера уехал. Сказал, что на три дня хочет поехать отдохнуть.

Это был реальный шанс. Куда он поехал, фрау Изольда не знала, значит, и контрразведка пока тоже. Но это ненадолго. В их сеть рано или поздно попадет человек, с кем Ветер делился своими планами. К счастью, майор знал, что Михаил предпочитал пользоваться услугами одного и того же туристического агентства.

В телефонном справочнике было несколько турфирм «Колибри». Уже во втором ему подтвердили, что приятель господина Риттера – так он себя назвал – действительно заказал у них краткосрочный тур на двоих на озера в Нижней Саксонии.

До гостиницы в небольшом курортном городишке Маринштедт Север домчался за неполных четыре часа. Но все равно опоздал. В пустом холле без дела слонялись трое мужчин, чья принадлежность к спецслужбе была заметна даже в цивильном костюме.

Север прошел к администратору, узнал цены, уточнил условия проживания и, захватив рекламный буклет, направился в бар. Конечно, это засада на Михаила, но это значит, что его нет в номере и он еще не арестован. Наверняка он на прогулке, и теперь все решают минуты. Кто быстрее заметит добычу.

В баре ему рассказали, что самый популярный здесь маршрут – на небольшом катере вокруг озера Шальзее. Больше здесь смотреть нечего. Пристань находится в километре от отеля – двадцать минут ходьбы. Саблин домчал на машине за пять минут.

Небольшой прогулочный кораблик как раз приближался к пристани. Вместительный черный «мерседес» с берлинскими номерами прятался за гостеприимным ресторанчиком. Зачем мозолить глаза? Они рассчитали все правильно. Брать будут не у трапа катера: там люди, лишний ажиотаж, вдруг шпион вооружен, начнется стрельба. Тут только одна дорога в городок, вот на ней по-тихому его и возьмут. Сразу наденут наручники – и в машину.

Пароходик пришвартовался, немногочисленные пассажиры лениво сходили с трапа. Север еще издали заметил фигуру Михаила со спутницей. Легко выжал сцепление и медленно тронулся. Шпики прошляпили советского разведчика и поняли его план только в последний момент, когда машина решительно, пугая пешеходов, подлетела к Михаилу.

– В машину! – резко крикнул Саблин, распахивая дверь.

К счастью, у Смирнова была отличная реакция. Он сразу узнал Матвея, все понял и прыгнул в машину. Взвизгнули шины, и автомобиль рванул с места. Началась погоня. Но у беглецов была фора почти в пятьсот метров, пока «мерседес» разворачивался, сигналя и разгоняя немногочисленных зевак. Резвый БМВ с двумя пассажирами не давал сокращать дистанцию тяжелому «мерседесу» с четырьмя крупными мужиками.

Север рискнул. Перед тем как влиться в густой поток машин на федеральной трассе, он вильнул и спрятался за каким-то строением. Через мгновение черный «мерседес» на большой скорости промчался мимо них и свернул направо, в поток машин. Движение было одностороннее, значит, другого пути у беглецов нет – разумно посчитали немцы.

– Здорово, Матвей, – по-русски обреченно сказал нелегал.

– Привет, Миша, – в тон ему ответил приятель.

– Что, всё со мной?

– Пора домой, брат.

Сверившись по карте, резидент развернулся, и через час они уже подъезжали к Гамбургу. Здесь располагалась мощная резидентура советской разведки в Западной Германии.

Почти всю дорогу они молчали. Смирнов выглядел подавленным. На подъезде к городу он вдруг встрепенулся:

– Слушай, Север, плевать на барахло, что осталось тут, деньги, коллекция марок, библиотека, но у меня собака в гостинице для животных. Живое существо. У Гектора, кроме меня, никого на свете нет. Прошу тебя, вытащи его, спаси. Пропадет ведь пес у этих живодеров.

– Как ты себе это представляешь, Ветер? Взять себе я его не могу. Через какой тайник я его передам нашим? Легальная резидентура точно этим заниматься не будет.

– Найди способ, Матвей. Очень прошу. Это же твоя работа – спасать нас в беде.

Разведчик еще раз бросил взгляд на раскрытого вражеской контрразведкой коллегу. Франтоватые белые летние штаны, рубашка-апаш в разноцветную полоску, пикантный шейный платок.

– Платок сними, положи в бардачок, – только и сказал он.

Через два дня, даже не окончив погрузку, из Гамбурга в направлении Ленинграда отправился советский сухогруз «Марат Казей». Кроме членов команды на борту находился еще один человек, но о нем знали только капитан и старший помощник.

Через неделю в гостинице для животных появился мужчина. Он неразборчиво произнес свое имя и заявил, что его приятель попал в больницу и просил забрать песика с передержки. Хозяин облегченно вздохнул: он уже не знал, что делать с брошенным псом, который худел на глазах, отказываясь от пищи. Однако теплые чувства не помешали владельцу гостиницы насчитать пени за дополнительные дни. Когда незнакомец подошел к клетке, пес поднял голову, в глазах его загорелась надежда. На руке мужчины был завязан платок с запахом родного хозяина.

Поздно вечером Север не нашел ничего лучше, как привезти собаку в молодежный театр «Берлинский балаган» при Свободном берлинском университете. Директор и главный режиссер в одном лице Максимилиан Фокс как раз закончил репетицию новой постановки и прощался с актерами. Увидев машину Мюллера, Макс свернул разговор и стал ждать шефа. В берлинской резидентуре КГБ СССР только три человека знали, что Максимилиан Фокс и старший лейтенант Управления нелегальной разведки Василий Смирнов, оперативный псевдоним Зенит, входящий в группу Севера, – одно и то же лицо.

– Макс, помещение у тебя большое, имущество ценное есть, а сторожа нет. Вот прими на службу и поставь на довольствие нового бойца, – Север передал поводок новому хозяину. – Живешь тут один как бирюк. – Молодой человек отстегнул карабин, и пес по-хозяйски потрусил знакомиться с новой территорией.

– Как его звать? – спросил улыбающийся нелегал. Было видно, что новый приятель ему понравился.

– Гектор. Ты с собаками дело раньше имел? – майор облегченно вздохнул, просьбу друга он выполнил.

– Так дед у меня охотник. У него такой же спаниель живет. Только этот черный, а у деда пегий.

– Значит, подружитесь, – уверенно подытожил Мюллер.

Глава 2

Север получил из Центра сообщение: через три дня прибыть на встречу в один из отелей Цюриха. С кем встреча, не уточнялось, пароль не указан, отсюда следует, что контакт состоится с человеком знакомым. С большой долей вероятности это мог быть сам руководитель нелегальной разведки генерал-майор Лазарев. Когда управлением «С» командовал генерал Коротков, много и активно работавший в Германии, встречи назначались в немецкоговорящей Австрии. Нынешний начальник много времени провел во Франции, поэтому логично, что он назначил встречу в Швейцарии, где в приоритете были немецкий и французский языки.

Резидент решил не утомлять себя автомобильной ездой – все-таки больше 800 километров от Берлина до курортного швейцарского городишки – и предпочел комфортабельное купе поезда.

Через четырнадцать часов немецкий бизнесмен Вильгельм Мюллер ступил на перрон вокзала в Цюрихе. Он не стал задерживаться в здании вокзала – классическая готическая постройка с высокими потолками, витражным остеклением и традиционным памятником на выходе. Здесь это был Альфред Эшер, про которого немецкий бюргер знал только то, что он много сделал для развития железных дорог в Швейцарии. Такси быстро довезло приезжего до отеля, весь вечер и ночь он проспал, утомленный дорогой.

Рано утром Саблин спустился на легкий завтрак в ресторан. Запах ванили и свежесваренного кофе возбудили аппетит. По совету официанта, он заказал к большой чашке кофе с молоком «нуссгипфел» – традиционный швейцарский круассан, по форме похожий на своего французского собрата, но сделанный из более хрустящего теста, начиненный ореховой смесью и политый белой глазурью. Этого оказалось мало, и тут же на столе появились булочки бриошь с джемом, кусочками шоколада и изюмом.

Подкрепившись, почти час разведчик, изображая бездельника-туриста, слонялся по тенистым улицам, на самом деле проверяя наличие возможной слежки. За десять минут до назначенного времени, как он посчитал, с запасом, Север появился на открытой террасе местного ресторанчика с видом на Цюрихское озеро.

Высокий ценник отпугивал зевак, поэтому посетителей здесь было немного. Три дальних столика занимали две пары и одинокий мужчина крепкого телосложения. Его напряженный взгляд постоянно сканировал входящих. Судя по всему, кофе в его чашке давно остыл, а газета Neue Zürcher Zeitung лежала неразрезанная для прикрытия.

За соседним столиком расположилась явно семейная пара. Заметив Мюллера, мужчина наклонился к женщине и что-то негромко сказал. Она понятливо кивнула, легко поднялась и направилась к выходу. Тут же ей составила компанию молодая девушка из-за соседнего столика.

– Bons achats, ma chère! – напутствовал их мужчина.

Не надо было быть полиглотом, чтобы понять, что он пожелал им удачных покупок. Как Саблин и предполагал, это был генерал-майор Лазарев. Сопровождали его два человека охраны, супруга и наверняка представительница резидентуры, выделенная для сопровождения жены начальника нелегальной разведки.

Генерал поднялся навстречу гостю, добродушно улыбаясь и протягивая руку.

– Герр Мюллер, разрешите напомнить вам: Луи Бретон, финансист из Франции. Мы с вами предварительно договаривались об инвестициях в ваш проект, – сразу изложил он свою легенду. – Не хотите ли перекусить?

– Нет, спасибо, месье Бретон. Может быть, позже.

– Тогда прогуляемся, коллега.

Они не торопясь направились по аккуратно выложенной дорожке для пеших прогулок. Сзади, на расстоянии, их сопровождала охрана генерала.

– Сразу хочу поздравить вас, Матвей Степанович, за успешные операции по вызволению Гранита и Ветра, а также за плодотворное начало операции «Балаган» вы награждены орденом Боевого Красного Знамени. Поздравляю, в наше время это редкая и ценная награда.

– Служу Советскому Союзу, – как положено по Уставу, ответил нелегал.

Значит, еще одна награда легла в сейф кадровиков КГБ с пометкой: «Саблин М. С.» Носить ее можно будет только после выхода на пенсию, если удастся.

– Я езжу по нашим резидентурам, инспектирую, знакомлюсь с делами, людьми, но особо хотел переговорить с вами. Вы большой профессионал и как вербовщик, и как контрразведчик. Я же заметил ваш взгляд на мою жену и понимаю, какой вопрос у вас возник в первую очередь. Но вы, уважая субординацию, его не задали. Так задайте сейчас.

– Ценю вашу наблюдательность, месье Бретон. Все же как получилось, что высокопоставленный офицер разведки оказался за границей вместе с женой? – Этот вопрос действительно сразу возник у Саблина как у контрразведчика. Такая ситуация была нарушением внутренней инструкции по безопасности.

– Значит, я прав. Так вот. В Москве остались мои дети, а это залог того, что мы вернемся. Именно этот пункт был нарушен с Евгением Рунге. Он выехал в ФРГ с женой и сыном, перебежал в ЦРУ, сдал наших сотрудников, в том числе Ветра. Ветра вы спасли, а остальные попали в тюрьму.

– Известно, кто дал разрешение на выезд всей семьи?

– Конечно. Он беседовал лично с Андроповым и сумел убедить Юрия Владимировича, что, если он вернется в Германию без семьи, это может навлечь на него подозрение. Он вообще умел ловко входить в доверие к людям.

– Работа у нас, нелегалов, такая.

– Верно. Вы его знали?

– Нет. Я же нелегал и, в отличии от легальных, получаю информацию только ту, которая положена по данной конкретной операции. То же касается и контактов с другими сотрудниками комитета.

– А вот это второе нарушение инструкции, которое было допущено по отношению к перебежчику. Третий отдел аппарата КГБ в Германии, то есть работа с нелегалами, привлекал Рунге как экзаменатора для начинающих нелегалов, который стажировались в Восточной Германии. До стажеров доводилась информацию о приезде в ГДР важного западного немца. Они должны были сами разработать легенду, подходы, вступление в контакт и развитие операции. В роли западного немца выступал как раз Рунге. Он выяснял взгляды студента на текущие события, искушал их женщинами и алкоголем, специально давал противоречивую информацию по интересующему вопросу. Он проверял политическую надежность будущего нелегала, его моральную устойчивость, профессиональную компетентность, конфликтность, уравновешенность и прочее. После окончания операции Рунге давал рекомендации.

– Скольких он засветил после побега к американцам?

– Около тридцать человек.

– Серьезно. Каковы были его задачи как нелегала? – задал вопрос Север и тут же поправился: – Теперь это не является тайной?

– У него на постоянной связи были три агента. Не самого высокого уровня. Один был официантом, который принимал участие в обслуживании дипломатических приемов в Министерстве иностранных дел. Мог что-то слышать, иногда устанавливал средства подслушивания в комнатах, используемых высокими официальными лицами. – Лазарев заулыбался. – Как мне известно, самое ценное его достижение заключалось в том, что он смог установить микрофон в спальне, где останавливалась королева Англии. Только не спрашивайте, что было на той записи, это совершенно секретно.

Мужчины негромко понимающе рассмеялись.

– Второй агент был сотрудником Французской военной миссии связи и добывал ценные документы о НАТО и военных франко-германских связях. Он также арестован. Третьим был оперативник с позывным Виктор. Этот немец в свое время был завербован Штази и передан Рунге на сопровождение. Виктор прошел подготовку как Ромео. Знаете, что это такое?

– Конечно. Молодые люди привлекательной наружности, специализирующиеся на обольщении женщин, занимающих интересующие нас позиции.

– Именно. Виктор по заданию руководства установил связь с Леонорой Гейнц, секретаршей из Министерства иностранных дел. Ему удалось ненавязчиво познакомиться с ней, обворожить одинокую женщину, и они поженились, после чего Виктор уговорил ее снабжать его служебными документами. Они оба также арестованы.

– Она быстро согласилась? – Вопрос был задан не из любопытства, а из желания определить профессионализм бывшего коллеги.

– Он убедил ее, что является представителем патриотически настроенных немцев из Парагвая, которые хотят знать, как помочь бывшей родине.

– Понятно. Ее привязанность была так сильна, что ее устроило бы любое более-менее приемлемое объяснение. Я читал в газетах, что Леонора вскрыла себе вены.

– Увы. Эта жертва также на совести Рунге.

– Не знал, что мы пользуемся услугами Ромео, – задумчиво отметил Север.

– Очень ограниченно, – тут же заявил генерал. – В отличие от разведки ГДР. По тем материалам, которые попадали ко мне, у немцев могли работать по этой схеме до трехсот агентов. Представляете объем информации!

– Анатолий Иванович, а для чего вы мне это рассказываете? – задался прямым вопросом Саблин.

– По поручению Юрия Владимировича Андропова, – ответил Лазарев, чем так сильно удивил нелегала, что тот даже замер на середине дорожки.

– Товарищ генерал, не дайте помереть дурой, объясните ситуацию.

– «Пасьянс, мон ами», как говорят французы, – начальник широко улыбнулся. – Терпение, мой друг. Председатель вызвал меня, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию с Рунге, а так как он мыслит не только вчерашним днем, но и на перспективу, часто дальнюю, стратегическую, разговор пошел об эффективности данного метода.

Север внимательно слушал, видя, что шеф подходит к самому главному.

– Мы пришли с ним к выводу, что время вербовки через обольщение одиноких секретарш заканчивается. Большинству из них сейчас стукнуло далеко за пятьдесят. Они остепенились, стали уходить на пенсию. На смену им приходят новые, молодые.

– …у которых уже нет такого дефицита ухажеров: их сверстники на войну не попали.

– Верно. Этот сегмент как источник информации уже не столь актуален. Значит, надо искать другие пути и выходы на лиц, принимающих важные политические и государственные решения. Вот у них как раз подрастают дочери, сыновья, внуки. Их дети идут учиться в престижные университеты.

– Например, в Берлинский свободный университет. – Север стал догадываться, куда клонит начальник разведки.

– Опять же, верно, Матвей Степанович. Председатель меня посвятил в план операции «Балаган». Находить перспективную молодежь, имеющую большой потенциал стать у руля государства, политики, бизнеса, и готовить под них вербовочные подходы. Но Юрий Владимирович считает, что этого мало.

– Мало?

– Конечно. Поясню на примере. Есть ловцы жемчуга. Они ныряют, ищут раковины, затрачивают массу усилий. Иногда – довольно редко – им везет и они достают крупную жемчужину. Чаще – мелочь или пустышки. А есть целые фабрики по выращиванию жемчуга. Там следят за ростом и состоянием моллюсков. Их достают, вскрывают раковины только тогда, когда они достигают кондиции.

– Как это применимо к нашей ситуации?

– Ваш подопечный, Зенит, организовал студенческий театр. К нему приходит много молодых людей, которые жаждут попробовать себя на сцене, среди них есть дети высокопоставленных родителей, так?

– Зенит, как настоящий немец, ведет учет. У него есть амбарная книга, в нее он заносит установочные данные, в том числе и на родителей. Сам видел. Встречаются дети директоров крупных фирм, важных государственных структур. Что нам это дает?

– Зенит такую студенточку обязательно возьмет в обучение актерскому мастерству, там она познакомится с молодым человеком, который очарует ее, окрутит. Называйте как хотите. Потом она выйдет за него замуж. Выяснится, что у него профильное образование, например химика, и он попросит молодую жену представить его дедушке, крупному акционеру ведущего химического концерна. Дедушка не откажет любимой внучке, тем более что сам ищет, кому передать бразды правления своим бизнесом. Не чужим же людям, когда есть смышленый родственник. Так наш человек избежит жесткой капиталистической конкуренции и перепрыгнет на карьерной лестнице сразу через несколько ступенек.

– Значит, опять Ромео?

– Председатель смотрит шире. Ромео получал информацию от своей пассии и все, а здесь мы нашего человека внедряем в круг лиц, не просто имеющих доступ к информации, но прежде всего – и это главное – влияющих на нее. Близятся времена, когда мы начнем сотрудничать с Западом. У нас есть сырье – у них технологии. Нам будут нужны те, кого называют «агенты влияния». Эта операция гораздо шире, чем «Балаган».

– Анатолий Иванович, но вы же знаете мою специализацию. Я контрразведчик и не подготовлен для организации амурных дел.

– Именно потому, что вы прекрасно проявили себя как человек, который умеет быстро и смело решать острые вопросы, председатель и предложил вашу кандидатуру для операции, имеющей важнейшее значение для нашей страны. Об истинных целях нашей будущей работы знаем только мы трое. Внедряемые разведчики будут иметь сугубо конкретные задания. По мере развития ситуации эти задания для них будут перерастать в более широкие задачи. Всей картины они знать не будут. Здесь будет много проблем с легендированием, внедрением, и это как раз поле для службы внутренней безопасности. Мы в управлении нелегальной разведки готовим молодые кадры, направляем их на стажировку в ГДР, затем вы их принимаете, ориентируете, контролируете, оберегаете, ставите задачи. Этим вы работаете не на сегодняшний день, а на завтрашний. Схема работы понятна?

– Так точно, товарищ генерал.

– Тогда начинайте работать с вашим Зенитом в этом направлении, товарищ подполковник.

– Майор, – поправил начальника Саблин.

– Нет, уже подполковник. Операцией стратегического уровня должен руководить офицер высшего ранга. Представление на вас я уже подготовил, предварительное согласие председателя получено. Действуйте, Север.

Они некоторое время шли молча. Беседа была настолько важной, что они не обращали внимания на местные курортные красоты. Вдоль прекрасного чистого зеркала озера тянется оборудованная набережная, где любят гулять как туристы, так и местные жители. Многочисленные кафе, бары, травянистые пляжи заполнены отдыхающими. Кто-то отдыхает от работы, кто-то от жизни и неразрешимых проблем. Удачно разделены дорожки для велосипедистов и пешеходов. На всем протяжении заботливо ухожены несколько парков. Разведчики предпочли именно такие уединенные места шумной, практически круглосуточно веселящейся набережной.

– Теперь, Матвей Степанович, хочу услышать от вас о другом вашем подопечном. О Батые, – перешел к следующему вопросу начальник нелегальной разведки.

Старший лейтенант госбезопасности Юрий Цыганков под легендой студента Юргена Краузе был внедрен в студенческую среду западноберлинских студентов так же, как и Зенит. Первоначально перед молодыми нелегалами ставилась задача отследить тенденции и перспективы в набиравшем силу и массовость молодежном протестном, даже революционном движении. В случае зарождения террористических групп попытаться внедриться в них.

Батый сумел закрепиться в одной из самых радикальных группировок, которые называли себя «Группа Красной Армии». На ее счету были многочисленные стычки с полицией, поджог издательства Шпрингера, вооруженное ограбление банков, побег из-под стражи. Молодежь ФРГ воспринимала их борьбу как продолжение революционных действий таких легендарных людей, как Мао Цзедун, Хо Ши Мин, Эрнесто Чегевара.

– Сейчас Батый, по документам Юсуф Бируни, с другими активистами ГКА проходит подготовку в палестинских тренировочных лагерях на территории Иордании. Сначала речь шла о Йемене, но нашими немецкими друзьями очень заинтересовались в ФАТХ. Перед Батыем стоит задача выявить связи арабских террористов на территории Европы, прежде всего в Германии. По моим последним данным, их группа по поддельным иранским паспортам вылетела в Иорданию. Там он должен был выйти на связь с местной сетью нашей разведки.

– Потому и спрашиваю, – озабоченно произнес начальник нелегальной разведки, – что на связь он не вышел.

Глава 3

Самолет восточногерманской компании Interflug строго по расписанию приземлился на раскаленный бетон Иордании. Первоначально компания называлась типично для немцев Lufthansa, но на дыбы яростно встало правительство ФРГ. В результате длительного судебного разбирательства в Берне торговая марка Lufthansa осталась за Федеративной Республикой, а авиационные власти Германской Демократической Республики взяли название «Интерфлюг».

Лететь из Восточного Берлина посоветовали новые арабские товарищи. Пограничники ГДР к вылетающим транзитным пассажирам относятся без особого пристрастия, им до них дела нет. Не то что к собственным гражданам. Поэтому липовые иранские паспорта сработали без проблем.

Через несколько минут после выхода из самолета Юрген был уже насквозь мокрый. У него было ощущение, что он попал в баню, причем не в финскую сауну, а во влажную и душную русскую парную. Удушающий раскаленный воздух накрыл прилетевших целиком, без остатка. Спасения от него не было даже в тени. Рубашка и штаны мгновенно прилипли к телу. Прилетающие мужчины сразу пожалели, что не взяли головных уборов. Зато платки для женщин пришлись очень кстати, хотя до и во время полета дамы их старались игнорировать.

Международный аэропорт Марка, расположенный в пяти километрах от столицы Иордании Аммана, построили англичане еще в 1950 году не столько как заботу о гражданских, сколько для базирования на нем своих королевских военно-воздушных сил.

Местные таможенники не то от жары, а может быть, в силу национального характера оказалась на удивление апатичны.

Первым подошел на проверку Юрген. Ему задали пару вопросов и, не обратив на багаж никакого внимания, поставили в паспорт большую печать. У Батыя немного улучшилось настроение, он убедился, что понимает местный диалект арабского.

Следом пошли другие члены команды, и тут выяснилось, что, кроме бывшей журналистки Ульрики Майнер и адвоката Хуберта Малера, все остальные могли с трудом изъясняться на ужасном ломаном английском. Видимо, в немецких школах изучению английского не уделяли должного внимания. Однако и это ни на грамм не удивило служащего аэропорта. Он так же флегматично отштамповал и их паспорта. Причем в спешке Андреас Бодер и Питер Урбах перепутали свои паспорта, но и это не заставило иорданца изменить скучающее выражение своего одутловатого лица.

Амманский аэропорт оказался совсем не похож на международный. Он поражал своей невероятной убогостью и теснотой. Прямо на усеянном окурками полу сидели и лежали дети, мужчины, замотанные в куфию – клетчатый головной платок, и закутанные в черные балахоны женщины. Рядом с ними громоздились всевозможные коробки и тюки. Все это напоминало Юргену вокзалы среднеазиатских городов в его далеком детстве, когда он с родителями переезжал с одного места службы отца на другое. Кажется, даже запах был тот же, а ослы и верблюды за широкими грязными окнами и вовсе делали картину узнаваемой.

В отличие от Краузе у остальных членов группы пекло пустыни, непонятный чужой язык, отсутствие следов привычной европейской цивилизации и удобств вызвали сильнейший стресс. Они инстинктивно сбились в кучу и тревожно озирались по сторонам.

– Я хочу пить. Где здесь аппарат с кока-колой? – жалобно спросила Гудрун.

– Забудь, – грубо оборвал ее Бодер и с досадой плюнул на грязный пол.

Здесь их безошибочно и нашел сопровождающий.

– Юсуф Бируни? – как пароль произнес сухой, непонятно какого возраста араб.

– Это я и мои друзья. Ты от Азиза? – ответил Батый.

Встречающий кивнул.

– Вон, видите, стоит наш джип, – он показал на старенький микроавтобус. – Забирайте багаж и садитесь. Я сейчас подойду, и мы поедем.

Они вышли из здания аэропорта на небольшую площадь, в центре которой лениво журчал фонтан. Молча забрались в салон. Только Андреас решил покурить в тени машины. Он неосторожно прислонился к кузову, но тут же отскочил от нее как ужаленный. Металл был раскален, как сковорода на газовой горелке.

Лагерь представлял собой небольшой клочок земли, огороженный от безлюдной пустыни бетонной стеной с пропущенной поверху колючкой. На территории располагалось несколько деревянных и каменных домов, которые так и хотелось назвать привычным словом «бараки». Как выяснилось, эти постройки остались еще со времен все тех же англичан.

В отдалении стояли несколько больших палаток. Комендантом лагеря был Салех, крепкий бородатый дядька, сносно говоривший по-английски. У Салеха все было большое: волосатые руки с сильными пальцами, живот, на котором в большой кобуре висел огромный пистолет. Это был многозарядный американский кольт. Большой рост и большой размер высоких ботинок со шнуровкой.

В соответствии с правилами, мужчины должны были жить на одном конце лагеря, женщины – на другом. Это оказалось последней каплей для взрывного характера Бодера. Он сорвался и стал просто орать, используя в основном ругательства. Так как немецкого здесь никто не знал, то Юрген вынужден был переводить его речь на арабский с очень большими сокращениями, ведь он пока не знал, насколько вспыльчив большой араб с пистолетом.

– Этот наш товарищ является лидером группы. Он настаивает на том, что все мы будем жить вместе, в одном доме. Мы приехали вместе, заниматься будем тоже вместе, разделять нас нельзя. Он говорит, что мы заплатили немалые деньги, и хочет, чтобы с нашим мнением считались, – как можно аккуратнее выразился Юрген и от себя добавил: – Прошу вас, уважаемый Салех, сделать для нас исключение, как заботливый хозяин перед гостями издалека.

Комендант не хотел с первых минут обострять ситуацию, но и терять лицо перед чужаками и начавшими собираться на крик любопытствующими местными обитателями тоже не думал. Он не дал согласия, он просто повернулся спиной. Немцы подхватили вещи и отправились в дальний барак.

Обстановка там было спартанская. Из мебели имелись двухъярусные кровати, в центре раскорячился грубо сколоченный длинный стол, разнокалиберные стулья, несколько тумбочек.

Утомленные долгой дорогой, непривычной жарой и примитивными бытовыми условиями приезжие молча расселись вокруг стола. Тут выяснилась еще одна деталь. Двое местных курсантов принесли ворох одежды. В лагере все носили военные комбинезоны песочного цвета. Все стали их примерять. Бодеру достался не тот размер, рукава и штанины были значительно длиннее, чем надо. Можно было, конечно, подогнуть, но он опять сорвался на истерику и категорически отказался менять свои ультрамодные штаны и кожаную куртку на мешковатую военную форму.

«Это они еще местной кухни не пробовали с многочисленными мусульманскими запретами», – с отчаянной веселостью подумал Батый, понимая, что впереди у немцев полно разнообразных трудностей и испытаний, а вот обратной дороги пока нет.

На следующий день рано утром немецких учеников палестинского лагеря разбудил протяжно-тоскливый напев муэдзина, доносившийся из невысокой мечети, стоявшей неподалеку. Через некоторое время на пороге их дома показался худощавый неопределенного возраста палестинец. В отличие от других военных в лагере, он был одет не в песчанку, а в камуфляж цвета оливы. Такая форма была только у палестинцев. Оказалось, что это их инструктор Али.

Немцы нехотя выбрались на улицу. Начался первый тренировочный день. Они смогли пробежать только один круг вокруг лагеря и почти упали на землю, найдя небольшой клочок тени около стены. Ладно женщины и толстый Хуберт Малер, надсадно дышали и никак не могли отдышаться даже довольно молодые Андреас, Питер и Карл. Только Юрген чувствовал себя бодро. Он с удовольствием пробежал бы еще пару-тройку кругов, чтобы вернуть себе хорошую физическую форму.

По невозмутимому лицу Али трудно было понять, как он относится к такому состоянию вновь прибывших. Изъяснялся он на довольно простом английском языке, преимущественно командами, подкрепленными жестами, иногда по-арабски обращался за помощью к Юргену.

Спросив разрешения, палестинец переделал его имя на местный манер. Теперь все называли Батыя Юсуф – тот не возражал.

Легкий арабский завтрак не вызвал сильных эмоций, очевидно, так устроена защита нашей психики: когда много нового, неожиданного, она просто перестает тратить на это эмоции. Поэтому фуль, бобы в сметанном соусе с зеленью и с оливковым маслом, принесенные в большой глубокой посудине, все стали есть довольно споро, особенно после того, как Юсуф показал, что в миску надо макать кусочек лаваша. Проголодались с долгой дороги. Так же без эмоций попробовали фалафель, даже не поинтересовавшись, что это за пончики и из чего они сделаны. Их просто макали кто в соус, кто в плошку с оливковым маслом и без особого восторга пережевывали.

После завтрака Али повел своих подопечных к большим длинным столам под навесом. На столах лежали АК-47. Палестинец показал, как производится неполная разборка и сборка автомата Калашникова. Это вызвало интерес у мужчин и вздох сожаления у женщин.

Юрген не смог удержаться. Практически в одно слитное движение он отстегнул магазин, щелкнул предохранитель и передернул затвор. Контрольный спуск. Другое движение – и он мгновенно снял коробку, следом пружину, затвор сам распался в руке. То же в обратном порядке. Он четко и стремительно проделал эти операции, не сделав ни одного лишнего движения. Этим он вызвал восторг у товарищей и заслужил подозрительный взгляд Али.

«Вот зачем я это сделал? Что обо мне теперь будет думать палестинец? Откуда у немецкого обывателя такой навык обращения с оружием? Еще примут за израильского шпиона», – пришла запоздалая здравая мысль.

– У моего дяди был охотничий карабин, похожий на этот автомат. Мне нравилось помогать дяде чистить оружие, – по-арабски объяснил он наставнику.

«Хорошо, наши не понимают по-арабски, а то у них были бы вопросы по этому «дяде».

Видимо подозрения у Али остались, потому что он достал другой автомат. Более компактный, кургузый, как бы его назвали на родине разведчика. Конечно, он сразу узнал израильский «Узи», но теперь уже виду не подал. Наоборот, с деланым любопытством стал рассматривать оружие, хотя довольно хорошо на спецзанятиях изучил эту конструкцию. Он не знал, как по-арабски называются отдельные части автомата, поэтому перешел на язык жестов. Вопросительно показал на ствольную коробку. Палестинец отрицательно покачал головой. Ни один профессионал от войны не начнет разбор оружия без обязательной проверки патрона в патроннике.

Юрген долго ковырялся с защелкой коробки, даже содрал кожу на пальце, зато получилось убедительно. Юрген попросил палестинца помочь, тот показал.

«Так и надо делать. Сначала просим арабов показать, только потом делаем сами. Тогда отработанные навыки можно списать на педагогический талант наставника. Арабы падки на лесть, их надо чаще благодарить за науку».

Когда пришли на полосу препятствий, немцы никак не могли взять в толк, что они должны делать и зачем.

– Объясни этому надутому индюку, что мы городские партизаны. Нам не надо бегать по бревнам и лазить под колючей проволокой. Мы хотим, чтобы нас научили грабить банки, – эмоционально возмущался Бодер, обращаясь к Батыю. Ему так не хотелось рвать о колючку свою стильную куртку.

Но Али был непреклонен. Он ткнул пальцем в вынужденного переводчика, Юргена. Это означало, что тот должен пойти первым и показать пример всем остальным.

Уже на середине полосы препятствий Батый быстро понял, что теряет физическую форму. Едкий пот заливал лицо, сердце вышибало изнутри ребра, а горячий воздух обжигал ссохшуюся гортань. Утешало лишь то, что Али, видя его медлительность, отринет свои подозрения. Однако и показывать себя полным мешком нельзя. Товарищи ближневосточные террористы должны видеть в нем подготовленного бойца, с которым потом можно иметь дело, доверять ему.

Это придало Юргену силы, и у него открылось второе дыхание. Развалины дома он прошел довольно уверенно, а на высотной лесенке и переправе через ров «по-тарзаньи» сумел даже удостоиться похвалы палестинца. Дальше шел лабиринт из колючей проволоки, где нужно было передвигаться ползком по-пластунски. На этом объекте подуставший нелегал уже не проявлял столько прыти. Видимо, также из-за того, что боялся разорвать в клочья новую камуфляжку. Поэтому он полз медленнее и осторожнее.

Снова двухметровая кирпичная стенка, потом бревно, кувырок в окно, прыжок через яму. У Юргена уже перед глазами начали плыть оранжевые круги, он не слышал ничего, кроме собственного хриплого дыхания.

В конце полосы Али одобрительно похлопал парня по плечу.

Глядя как гражданские немцы, более привычные к ночным клубам, чем к физическим нагрузкам, пытаются преодолеть полосу препятствий, даже Али, умеющий сохранять спокойствие, не смог выдержать. Его лицо с привычной маской невозмутимости периодически искажалось то гримасой раздражения, когда толстяк Хуберт никак не мог пройти по бревну и валился с него с самого начала, то ярости, потому что Бодер отказывался лезть на стену и просто обходил ее стороной – и так несколько раз, то на него накатывала волна обреченности, потому что, несмотря на постоянные напоминания, немки никак не могли проползти под колючей проволокой. Их оттопыренный зад все время цеплялся за стальные жала. Араб с превеликим удовольствием пнул бы по высоко поднятой попе любого другого курсанта, но не женщину.

Незаметно подошел вечер. После ужина, часов в семь, как это бывает на Востоке, резко надвинулись сумерки, как будто выключили свет, и тут же полуденный зной сменился прохладой не хуже, чем от кондиционера. Немцы, измотанные усталостью и жарой, тут же повалились на кровати.

После вечернего намаза к гостям из Европы наведался комендант. Он принес пузырек с мазью. Из-за жары и чудовищной влажности любая царапина могла стать проблемой: стала бы нарывать и дала бы осложнения. Юрген почти силой заставил товарищей обработать ссадины и волдыри принесенной мазью.

– Юсуф, твои товарищи много времени тратят на начальную подготовку. Али говорит, что для тебя это не составляет труда.

– Аллах свидетель, Али хороший наставник. Это его заслуга, – тут же отреагировал собеседник.

– Это тоже. – Салех одобрительно огладил бороду. – После обеда майор Мустафа, истинный мастер, проводит дополнительные занятия по взрывному делу. Твоим друзьям мы тоже покажем, как пользоваться минами и бомбами, но в ограниченном объеме. – Араб ехидно ухмыльнулся. – Не стоит подвергать их жизнь лишней опасности. Али считает, что из тебя может получиться хороший боец, поэтому ты можешь присоединиться к нам.

– Благодарю тебя, уважаемый Салех. Это мудрое решение. Бомбы в нашей борьбе – важное оружие. Но я считаю, что таким серьезным делом должен заниматься специалист, зачем подвергать риску неподготовленных людей?

– Мне кажется, Юсуф, мы сможем с тобой найти общие темы не только здесь, но и после подготовки. Приходи завтра после намаза ко мне в палатку, посидим, попьем чай, поговорим.

– Еще раз благодарю за доверие. Для меня очень важно общаться с такими авторитетными людьми как вы, уважаемый комендант, – Юрген уже привычно приложил руку к груди.

Комендант лагеря подготовки боевиков ФАТХ являлся одной из ключевых фигур в террористической сети мощного движения. К его мнению прислушивался даже властолюбивый Ясир Арафат, молодой, но подающий большие надежды лидер боевого крыла палестинского движения сопротивления.

Пока Али муштровал немцев на полосе препятствий и учил первичному обращению с оружием, Батый отправлялся на тренировки с более подготовленными бойцами. Арабские юноши, выносливые и упрямые, как их друзья детства – ушастые ослики, все время упорно хотели показать иностранцу, что они ловче его и проворнее. Поэтому на тренировках Юрген вынужден был выкладываться по полной, чтобы не показаться слабаком. Пусть на полосе препятствий угнаться за юркими палестинцами ему не всегда удавалось, зато на занятиях по рукопашному бою все быстро признали его превосходство.

Скоро настороженность арабов в отношении чужака сменилась уважением. Хитрый комендант, видя зародившееся соперничество, объявил соревнование – своеобразное троеборье. Полоса препятствий, стрельба из автомата, рукопашный бой с тремя противниками. Арабы – народ азартный. Молодые парни старались как могли. По итогу Юсуфа признали победителем, и комендант Салех под восторженные крики зрителей лично вручил ему куфию в черно-белую клетку. Это символически означало, что его приняли за своего.

Майор Мустафа, инструктор по взрывному делу, не делал секрета из своих занятий и охотно делился всем, что сам знал и умел. Юрген не пропускал ни одной его тренировки и вскоре мог уже не только навскидку различать типы мин и взрывчатых устройств, узнал секреты, как устанавливать и снимать их, но и мог изготовить бомбу своими руками из подручных средств.

Казалось, что в руках мастера взрываться могло все что угодно. Майор показывал, как изготовить взрывчатку из мыла, стирального порошка, баллончиков для заправки зажигалок. Больше всего Батыю импонировало невероятное спокойствие Мустафы, когда он держал в руках разные штучки, способные отправить на тот свет кучу народа.

Майор ценил отношение к нему Юргена, ему, видимо, было приятно такое внимание иностранца. Каждый профессионал, а особенно восточный, нуждается в благодарном зрителе и слушателе. Возможно, такого внимания ему не хватало от соплеменников. Местные парни занимались не очень хорошо, часто отвлекались, зевали и на следующий день забывали половину из того, чему научил их инструктор. Но майор был опытный наставник. Он терпеливо повторял с ними одно и то же движение многократно, пока у новичка не вырабатывался почти рефлекторный автоматизм.

Огневой подготовкой с избранной группой занимался лично комендант лагеря. Стрелял он действительно классно. Когда Салех брал в руки оружие, казалось, что толстый неповоротливый увалень превращался в зловещую машину для убийства. Он стрелял с обеих рук и из любых положений, практически изо всех видов стрелкового оружия.

Комендант готовил своих учеников по довольно сложной программе. Они учились вести огонь лежа, стоя, сидя, на бегу, днем, ночью, по звуку, по силуэту, на звук с завязанными глазами. Юрген, имевший довольно хорошие навыки в стрельбе, смог вдоволь попрактиковаться и довольно прилично освоил навыки стрельбы не только из автомата Калашникова, но и других систем. Не говоря уже о пистолетах разных марок. Пришлось освоить заодно даже ручной гранатомет.

По вечерам Юрген стал привычно наведываться к коменданту. Каждый раз он заставал майора Мустафу и еще кого-нибудь из обслуги лагеря. Говорили о религии, политике, миссии Палестины. Разведчик старался вести себя естественно, как пристало европейцу, с симпатией относящемуся к борьбе палестинцев за возрождение своей родины.

Они просили его рассказать о борьбе немцев с засилием американцев. Здесь у них нашлось много общего. У Юргена создалось впечатление, что арабы прощупывают его для дальнейшей вербовки. Значит, надо быть осторожным и внимательным не только в словах, но и в поступках. Старшие товарищи в Москве учили его, что приемы вербовки бывают разные. Американцы делают упор на материальную сторону. Прежде всего, конечно, на деньги, но и на карьеру, возможность пользоваться всяческими благами и удобствами западного мира. Вербовщики с Востока больше всего полагаются на провокации, шантаж и запугивание.

В один из дней на занятия к майору пришел комендант и распорядился сделать перерыв. Всех обучающихся выпроводили из импровизированного класса, только Юргена Мустафа задержал и попросил подготовить к следующему занятию израильскую противопехотную нажимную мину фугасного действия No-4. Довольно простая конструкция, схожая с советской ПМД-6, за исключением того, что эта имела пластиковый корпус.

Пока немец доставал и готовил указанный экземпляр, арабы отошли в противоположный угол и оживленно зашептались. Как мог понять Батый из отдельных фраз, долетевших до него, арабы готовили диверсионный рейд на израильскую территорию, чтобы взорвать там насосную станцию. Акция планировалась через два дня.

На следующий день комендант предложил Юргену съездить вместе с ним в близлежащий городок Аджлун за продуктами. Советская разведка, когда рассматривался вопрос о поездке Батыя в Иорданию, как раз предполагала, что он может попасть в один из лагерей возле границы с Сирией, поэтому дали ему связь именно в Аджлуне. Нелегал помнил, что резидент с большой неохотой передал ему распоряжение руководства.

– Связь тебе определили в деревушке Аджлун. Небольшое селение на почти единственной в тех краях дороге. Мимо никак не проедешь. Там есть духан Ибрагима. Пароль для связи: «Где я могу купить египетские финики урожая прошлого года?» Отзыв: «Прошлого урожая есть только греческие финики. И то только у кривого Али». Тогда ты просишь передать якобы кривому Али записку. Отдаешь ему шифровку о своем местоположении. Уяснил?

Батый заметил неудовольствие Севера и потому поинтересовался:

– Связь запомнил. Что-то не так, товарищ майор?

– Не нравится мне вся эта ситуация. Я попросил больше информации об этой явке. История довольно мутная. Ибрагим этот согласился работать за деньги. Никто его толком не проверял. У нас там довольно слабые позиции, информации почти никакой. Поэтому постарайся не полагаться на этот контакт.

– Так Центр будет ждать сведения от меня? – осторожно спросил у резидента подчиненный.

– Что-нибудь придумаешь.

– Так что, приберечь только на крайний случай?

– Даже на крайний случай не вздумай использовать. Надо полагаться только на себя или на хорошо проверенный канал, – Север даже пристукнул кулаком по столу для закрепления.

И вот теперь предоставляется возможность дать о себе весточку в Центр.

Они выехали рано утром, пока было относительно прохладно. Юрген все время думал, под каким предлогом можно было бы отлучиться, чтобы навестить духан Ибрагима. Шифровка лежала в нагрудном кармане рубашки. На микроавтобусе они заехали на какой-то склад, загрузили коробки. В местной лавке прихватили для немцев пару ящиков пива. Это единственный алкоголь, на который согласился комендант. Неожиданно он сам предложил заехать в духан перекусить.

Через десять минут они были в духане Ибрагима. Коменданта здесь хорошо знали и уважали. Обслуживать их вышел сам хозяин. Гости сделали заказ, и начальник решил отлучиться в туалет. Настал очень удобный момент установить контакт со связником советской разведки. Батый уже расстегнул верхний карман рубашки, чтобы достать шифровку, как вдруг наткнулся на взгляд коменданта, который тот бросил на нелегала, прежде чем скрыться за дверью. Буквально на мгновение холодный внимательный прищур матерого террориста. Рука разведчика так и замерла. В голове лихорадочно прокручивалась ситуация. Подслушанный как бы невзначай разговор о диверсии на израильской территории, неожиданно подвернувшаяся поездка в место, которое так и просится быть почтовым ящиком для шпионов. И главное – предупреждение Севера. Так удачно события могут складываться только в одном случае – если это проверка.

Батый застегнул карман. Центр подождет.

Через пару дней комендант на очередном вечернем чаепитии неожиданно обратился к Батыю:

– Юсуф, ты помнишь склад в Аджлуне, в который мы с тобой заезжали? Сумеешь его найти?

– Конечно, уважаемый Салех, город не такой уж большой.

– Наши друзья прислали для лагеря гуманитарную помощь, сможешь завтра съездить и забрать груз?

– Конечно. О чем речь! Кто еще поедет со мной?

– Можешь взять кого-нибудь из своих немецких друзей. Пусть проветрятся. – Комендант был плохой актер, поэтому, когда он сделал вид что задумался, Юрген, наоборот, напрягся. – Пусть это будет кто-нибудь из женщин.

Такое предложение еще больше удивило разведчика. Хитрый террорист наверняка что-то задумал.

– Могу я взять Ульрику? – он вспомнил, что бывшая журналистка, а теперь боец немецкой террористической ячейки «Группа Красной Армии» переживала о своих оставленных с чужими людьми малолетних дочках. В Аджлуне может представиться возможность позвонить в Германию.

– Конечно, завтра на рассвете и выезжайте. Да благословит аллах ваш путь.

Хоть и старенький, но довольно резвый микроавтобус катил по пустынной трассе. Юргена со вчерашнего вечера никак не покидало чувство тревоги, поэтому, когда их на дороге остановил передвижной пост палестинских военных, что-то подсказало ему, что все началось именно в эту минуту. От этого пришло успокоение, неизвестность ушла.

На иорданской территории палестинцы вели себя как хозяева. Им дозволялось практически все, в том числе и полицейские функции.

Два бойца в оливковом камуфляже, с укороченными автоматами Калашникова на плече, по самые глаза замотанные в бело-розовые куфии, подошли к остановившемуся автобусу с двух сторон. Они настойчиво попросили пассажиров выйти. Юрген достал документы на получение груза, стал объяснять, но старший патруля даже не взглянул в них. Его заинтересовала женщина. Под предлогом досмотра на предмет оружия его напарник грубо ощупал немку.

– Ну как? – поинтересовался старший.

– Порядок, брат. Аппетитная гурия, – восторженно отозвался напарник.

– Ты можешь ехать. Женщина остается с нами, – заявил палестинец Батыю. – И побыстрее.

Для убедительности он чувствительно ткнул водителя стволом автомата в ребра. Это была его ошибка. Так устроена психика, что человек, обладаюший оружием, становится слишком самоуверенным. Владение оружием дает ощущение силы, которое зачастую побуждает человека действовать опрометчиво, что может привести к созданию опасных ситуаций. Автомат предназначен сеять смерть на дальних дистанциях, а в ближнем бою, если он не заряжен, это просто кусок железа. Чтобы не дать противнику отойти и подготовить оружие к стрельбе, необходимо усыпить его бдительность.

Юрген постарался изобразить плаксивое лицо и жалобным голосом стал просить патрульного (важно было удержать ближнюю дистанцию с врагом):

– Отпустите нас, господин военный. Не трогайте мою сестру, прошу вас. Хотите, я дам вам денег? – он многозначительно хлопнул себя по карману брюк.

– Так у тебя еще и деньги есть, – пренебрежительно смеясь, воскликнул араб. – Слышишь, брат, нам еще к удовольствию и денег дадут. – Он отвлекся от жертвы. Ульрика, яростно отбиваясь от настойчивых рук насильника, истерично закричала. Она звала на помощь.

– Дам, дам, – затараторил Батый и полез в карман.

Палестинец только в самый последний момент сумел заметить, как блеснуло лезвие выкидного ножа. Все-таки он был неплохим бойцом и рефлекторно сумел сдвинуть предохранитель, но сильный и точный удар стального лезвия в солнечное сплетение оборвал его жизнь. Советский разведчик подхватил выпавший из ослабевших рук автомат, в два прыжка оказался напротив молодого насильника, успев на ходу передернуть затвор.

Палестинцу надо было еще снять свое оружие с предохранителя, дослать патрон в патронник, а его противник уже был готов к стрельбе. Надо отдать должное реакции патрульного: он стремительно закрылся женщиной, обхватив ее свободной рукой за шею.

– Садись, – резко по-немецки скомандовал Юрген.

Ульрика быстро все поняла и рванулась вниз. Короткая очередь вспорола грудную клетку несостоявшегося насильника. Он рухнул сначала на колени, потом медленно ткнулся лицом в землю. На его спине пузырились струйки крови. Батый, как учили, сделал контрольные выстрелы в обоих. Потом подхватил тело старшего и оттащил его с дороги на обочину.

– Тащи и этого сюда, – скомандовал он женщине и с удовлетворением заметил, как Ульрика совсем без истерики сноровисто схватила за руку другое тело и оттащила его к мертвому товарищу. Что удивило Юргена еще больше: автомат араба был уже у нее на плече. Быстро она адаптируется к войне.

Решив не рисковать, Юрген развернул автобус и помчался назад в лагерь. Высадив женщину у барака, где они проживали, он поехал к домику коменданта. В зеркало заднего вида он заметил, что Ульрика заботливо прихватила с собой оба трофейных автомата.

Увидев вернувшегося Юргена, комендант сильно удивился и тем самым выдал себя. Стал очевидным коварный замысел. По-восточному изощренная схема. Узнав, что их боевую подругу изнасиловали и убили, а Юрген не смог ее защитить, немцы однозначно приговорили бы его к смерти. Вот тут-то сердобольный комендант и взял бы отщепенца под свою защиту, спрятал бы и заставил быть обязанным ему всю оставшуюся жизнь. Простая, жесткая, но очень эффективная вербовка хорошего бойца.

Однако араб быстро сориентировался в новой ситуации и сразу же перешел в наступление:

– Ты убил федаинов? Ты знаешь, какое наказание ждет человека, убившего бойца палестинского сопротивления? Только смерть!

– Но это они напали на нас. Мы ваши гости. С друзьями так не поступают, – пробовал защититься Батый.

Он не мог не привести этого главного аргумента в свое оправдание, хотя понимал, что жизнь неверного ничего не стоит. Для мусульман все, кто не их веры, – неверные. Разведчика учили, что в ситуации, когда у тебя слабые позиции, что-то пытаться доказать напрямую – изначально проигрышное дело. Наоборот, чем сильнее ты дергаешься, тем сильнее затягивается веревка на твоей шее, потому что ты уже начинаешь раздражать противную сторону не только по поводу произошедшего, но и всем своим упрямством.

Любимой притчей одного из его наставников в нелегальной разведке, сурового ветерана, всю жизнь ходившего по краю, была известная притча про двух лягушек. Однажды две лягушки попали в кувшин с молоком. Стенки кувшина были скользкие и высокие. Как ни прыгали бедняги, выбраться было нереально. Одна от безысходности склеила лапки и утонула, а другая упрямо барахталась из последних сил и в результате взбила кусочек масла. Она не утонула, а села на него и выпрыгнула наружу.

В нынешней ситуации надо было не прыгать в иллюзорной надежде, а методично взбивать молоко до состояния масла. Также старший коллега поучал, что, если ты не видишь реального выхода из ситуации, помоги другому найти его. Технология простая. Ты делаешь расклад перед человеком, который может повлиять на ситуацию, подводишь его к пониманию тупиковости этой ситуации, и тогда он начинает генерировать возможные варианты выхода.

– Я понимаю, уважаемый Салех, что ситуация непростая. Погибли ваши соплеменники, пусть и по своей глупости. Их смерть не была умышленной. Произошло недопонимание с обеих сторон. Здесь вина обоюдная. Они виноваты, что не сдержали себя как мужчины, я – что не смог их остановить другим способом. С другой стороны, мы ваши гости и здесь находимся под вашей гарантией безопасности.

Салех такой выход нашел вполне приемлемым, конечно, с пользой для себя.

– По нашим законам, как завещали предки, в случае непреднамеренного убийства необходимо сделать две вещи: принести извинения и осуществить искупление. Это называется каффара. У нас принято, что за кровь надо платить кровью, – он пристально посмотрел на провинившегося. – Либо своей, либо кровью врага. У тебя только один шанс. Не оправдаться, а, ты правильно сказал, искупить. Ты готов выполнить каффару: пойти на риск, поставить на кон свою жизнь за нашу борьбу и пролить кровь врага?

– Я готов, уважаемый.

– Группа наших бойцов пойдет в тыл сионистам, чтобы взорвать их водонапорную станцию. Она обеспечивает водой незаконное поселение на захваченных у нас землях. Это важный, хорошо охраняемый объект. Теперь у тебя не будет шанса вернуться, не выполнив задания. Чтобы остаться в живых, ты должен взорвать объект. Надеюсь, ты понимаешь, какую ответственность я беру на себя, отправляя тебя на это задание?

– Я не подведу, уважаемый Салех.

– В этом я нисколько не сомневаюсь, иначе бы не выбрал тебя. С завтрашнего дня ты будешь заниматься в группе с нашими бойцами. У вас несколько дней на боевое слаживание. Вы вместе пойдете в бой, и тогда мы сможем считать тебя нашим братом. Да не оставит нас Всевышний своими милостями!

– Иншаалла.

Глава 4

Максимилиан полюбил ранние прогулки с Гектором по соседнему парку. Круговерть людей и проблем, причем всегда важных и неотложных, не отпускала режиссера театра «Берлинский балаган» весь день, вечер и даже часть ночи. Днем собаку выгуливал кто-нибудь из актеров, сценаристов, чаще всего начинающие, желающие понравиться Кукловоду – так за глаза стали называть его окружающие. Зато поздним вечером никто не мешал человеку и собаке наслаждаться одиночеством на пару.

Гектор, по сложившейся собачьей традиции, каждый раз задирал ногу возле открытых кабинок уличных телефонов-автоматов, расположенных по дороге. Хозяин для вида ворчал на пса, а сам в это время внимательно осматривал заднюю стенку в открытой кабинке. В этот раз там кто-то нарисовал карандашом цифру 13 в кружке. Это означало вызов на встречу с резидентом на следующий день в десять вечера. Зенит в одно касание мазнул кусочком ластика по рисунку, от которого осталась только 3, что означало снятие сигнала. Человек и пес не торопясь продолжили прогулку.

На одной из встреч Зенит получил от Севера нагоняй за халатное отношение к сбору предварительного материала. Когда старший потребовал рассказать, что за молодежь занимается в театре, Макс не смог дать полной информации, частенько путался, кто есть кто, вернее, кто чей сын или дочь. Это не мудрено: к нему постоянно приходили новенькие, пропадали и возвращались старенькие, приводили друзей, родственников. Перед глазами проходил целый хоровод людей. Их лица начинали путаться, запомнить всех было невозможно.

После этого он завел толстую алфавитную тетрадь, куда записывал тех, кто представлял интерес. Причем делал это открыто. Молодежь считала за честь, если кому-то из них удавалось попасть на карандаш к Кукольнику. Значит, он увидел в тебе что-то интересное.

– Давай посмотрим, господин режиссер, вашу труппу. Какие перспективные варианты у вас нарисовались? – резидент поудобнее расположился на стуле.

– Есть дочка главного инженера судостроительного завода в Гамбурге.

– Так. Гамбургские верфи часто получают военные заказы, так что – может быть. Подходы к ней?

– Здесь нам не повезло.

– Что, страшненькая?

– Наоборот, почти модель, один бюст чего стоит. Поэтому ухажеры так и вьются. Очень хочет быть актрисой, но не получится.

– Почему?

– Как сообщила по секрету ее подружка, конкурентка на ту же роль, Хельга забеременела и собирается со своим приятелем в ближайшее время расписаться.

– Совет им да любовь. Дальше.

– Сын депутата бундестага, – открыл следующую закладку Макс.

– Что известно по папе?

– Депутатом стал недавно, во фракции его недолюбливают. Слишком высокомерен, скорее всего, на второй срок не пройдет.

– А сынок политикой интересуется?

– Нет. Его призвание – романтические баллады под гитару. Девушки млеют.

– Понятно. Еще?

– Есть талантливая девушка, пишет неплохие пьесы. Папа руководит конструкторским бюро в компании «Бёльков». Это небольшая фирма занимается подрядами для гражданской авиации где-то в Баварии. На мой взгляд, провинциальная инженерная контора.

– Спешу тебя разочаровать. Несколько месяцев назад фирма «Мессершмитт» объединилась с маленькой фирмой из сектора инженерии гражданских самолетов – как раз «Бёльков», – и они теперь стали концерном «Мессершмитт-Бёльков». Как ты понимаешь, все, что касается военной авиации, это и есть «Мессершмитт». Если он расширяется, значит, с портфелем заказов от министерства обороны у него все в порядке, а это означает, что он в сфере наших интересов.

– Так это же другое дело, шеф!

– Давай поподробнее об этой девочке. Есть у нас парень, как раз выпускник Московского авиационного института. Пока стажируется в ГДР, можем подтянуть его к разработке этого варианта.

– Командир, у меня по ней пока мало информации, – развел руками Зенит. – Принесла пару пьес, приходит на репетиции. Очень контактная, быстро со всеми знакомится, сама учится на филологическом.

– Макс, это приоритет для тебя. Выясняй, все что можешь, – опытный руководитель не стал особо наседать на начинающего вербовщика. Зачем дергать парня, он и так старается. Для того чтобы в таком количестве студентов выискивать нужные кадры, необходим профессионал высокого класса, а опыт формируется годами и практикой. – Чем еще порадуешь?

– Не знаю, насколько интересно, но есть дочка одного из директоров Бундесбанка. Банками у нас занимается Батый, – пошутил Зенит. – Но мы же не собираемся грабить государственный центральный банк Германии?

– Макс, учись смотреть шире. Ведь БуБа не только печатает деньги, – начал Север.

– Кто? Какой Буба? – удивился собеседник.

– Бундесбанк, сокращенно по первым слогам БуБа, – терпеливо объяснял опытный разведчик. – Так его называют финансисты. Так вот, именно он оказывает обычные банковские услуги федеральным органам власти, а также государственным организациям, в том числе оборонным. От него зависит экономическая политика страны. Многие его документы проходят под грифом «секретно». От него тянутся прямые ниточки к правительственным и политическим структурам. Центробанк – это серьезнее, чем Минфин. Один планирует – другой исполняет. Есть разница? Надо закладывать задел на дальнюю перспективу. Пусть не сейчас, а через года. Иметь своего информатора, а тем более человека, влияющего на принятие решений, – это суперзадача. Ему не надо будет воровать документы, это вариант пассивной разведки, а вот советовать, рекомендовать в направлении, нужном нам, – это и есть высший уровень настоящей разведки. И ты, Зенит, стоишь у ее истоков. Усек?

– Нас этому не учили, – в задумчивости произнес молодой разведчик. – Это, наверное, и есть стратегическая разведка.

– Что скажешь по девушке? – вернул его к реальности резидент.

– Пока мало что. Зовут Кристина, студентка второго курса. Приходит с подругой. Это она ее привела. Мне кажется, она водит с собой Крис специально, чтобы на ее фоне выглядеть более эффектно.

– Что, Кристина такая дурнушка?

– Да нет. Простая. Серая мышь. Здесь женская логика понятная. Дочь влиятельных родителей сразу привлекает потенциальных женихов, а тут рядом подружка, причем еще краше.

– Хочешь сказать, Кристина для нее вроде приманки?

– Ну да.

– Что они делают у тебя в театре?

– Подружка жаждет получить роль, рвется показать себя публике.

– А Кристина?

– Сидит тихонько в углу и наблюдает. Сама активности не проявляет.

– Как реагирует на мужчин?

– С опаской. Старается уйти от навязываний.

– Так. Надо торопиться, – решительно заявил резидент. – Уведут девку, а нам Центробанк упускать нельзя. Я на этой неделе познакомлю тебя с нашим парнем. Вместе с ним подумайте, какую мизансцену разыграть для гарантированного знакомства с девушкой.

Однако познакомил он Зенита с Куртом только дней через десять.

– Что так долго? – поинтересовался Максимилиан. – Сами же велели форсировать.

– Наши специалисты психологического профиля, опираясь на твои материалы по Кристине, подбирали элементы легенды. Она же любит отдыхать на Балтийском побережье, вот возили его смотреть. Это хорошая тема для общения. Отдых, море, достопримечательности. Прекрасная общая тема для разговора. Так что мы готовились, – объяснил резидент и заторопился: – Ладно, знакомьтесь, планируйте, мне пора. Увидимся позднее.

– Курт Фогель, – протянул руку невысокий крепыш. – Оперативный позывной Таран.

– Откуда такой псевдоним? Любишь двери вышибать? – Макс повернул знакомство на неформальное русло.

– Нет. На самом деле, Таран – это обрезанное слово «таранька». Я сам с Волги. Мы с отцом любим порыбачить. Вот меня ребята постоянно просили привезти им тараньку.

– Слушай, – обрадовался Фокс, – сто лет не держал в руках сушеной рыбки, ты с собой случайно не захватил.

Парни рассмеялись. Сушеную рыбу, кроме русских, практически никто не ест. Это как по Берлину ходить в буденовке с красной звездой.

Контакт состоялся. Первая эмоциональная точка совместных интересов была найдена. Профессиональные интересы определятся позднее, важен первый эмоциональный контакт.

– Рассказывай, что умеешь, прикинем, как подводить тебя к Кристине.

– Кандидат в мастера спорта по самбо и шахматам, – с гордостью объявил новичок.

– Парень, я режиссер театра, а не спортивного зала. Умеешь петь, плясать, стихи пишешь?

– Никогда не пробовал. Я юридический окончил.

Зенит обреченно вздохнул. Он рассчитывал, что пришлют голубоглазого красавца, которому достаточно встряхнуть золотистыми кудрями, взять в руки гитару, и девушки будут вешаться ему на мощную грудь. Хотелось, чтобы этот кадр прошел особую подготовку по обольщению, профессионально владел техниками охмурения. Но прислали простого, конечно, хорошего парня. Задача усложнялась.

– Ладно, начнем с начала. Твое задание, Таран, состоит как бы из двух последовательных задач. Сначала ты должен понравиться девушке. Это мы с тобой срежиссируем. Условия для этого есть. Вторая задача сложнее. Ты должен понравиться ее отцу, чтобы он захотел двигать тебя по карьерной лестнице. Вот здесь у нас полная неопределенность, придется аккуратно выведывать у дочери пристрастия отца. Но сначала дочь. Это понятно?

– Понял, не дурак. Дурак бы не понял, – во взгляде юноши не было ни тени сомнения.

– Если ты ничего не умеешь, значит, быть тебе писателем-неудачником. Попробуем для начала надавить на жалость. Жалость – очень мощный мотив. На нем базируются многовековые бизнесы. Калеки на паперти церквей просят милостыню, волонтеры собирают средства больным, погорельцам, сиротам. Это срабатывает. Начнем с этого, главное – не застрять надолго в этом образе.

– Это понятно. На неопытную девушку подействует, а вот папашу, прожженного банкира, наоборот, отпугнет.

– Правильно мыслишь, приятель. Теперь будем лепить твой новый образ. Из реквизита возьмем очки-велосипеды, они создают образ ботаника. Прическу придется взъерошить, пусть появится желание тебя причесать, пригладить. Есть у меня одна задумка. Так, чуть не забыл, что у тебя с деньгами? Подработка есть?

– Пока нет. Ищу.

– Ко мне тут приходят учителя из соседней гимназии, они упомянули, что им нужен человек, желательно студент, для работы с группой скаутов. Они недавно вступили в союз скаутов. Раньше отдельно существовали объединения для мальчиков и отдельно для девочек. Теперь это совместное движение. Слышал о скаутах?

– Так, немного.

– По возрастам они делятся на две группы. Почти как наши пионеры. Те, которые до 12 лет, относятся к группе «Волчата», а те, которые постарше, уже называются «Разведчики». Так вот, для общего развития, истории, религии у них есть преподаватели, а вот вожатого для выходов на природу – нет. Деньги небольшие, но и загруженность невеликая. Как прикрытие – очень удачное.

– Я как раз по комсомольской путевке две смены отработал пионервожатым в лагере. Так что как ходить в походы, разжигать костры, ориентироваться по компасу – могу показать.

– Вот и отлично. Думаю, что наши пионеры не очень далеко ушли от их скаутов. Только песни другие.

Они проговорили на насущные темы еще полчаса. Могли и больше, но под дверью главного режиссера нетерпеливо переминались актеры, сценаристы и прочие околотеатральные граждане.

Это была действительно очень рискованная операция в тылу израильтян. Темной безлунной ночью пять фигур, больше напоминавших тени, добрались до нужного объекта. Интерес представляла не сама башня, а машинный зал, расположенный по соседству. Именно в нем и должна была произойти диверсия. Юргена как раз и взяли в качестве специалиста-подрывника.

Двое молодых, очень подвижных, как ящерицы, арабов подобрались к боевому охранению израильтян и должны были заколоть их бесшумно ножами. По закону бутерброда, который всегда падает маслом вниз, произошла накладка, поднялся шум. В боевое охранение к друзьям заявился приятель. Он принес парням забытое курево. Посторонний в карауле, как и курение, являлось грубым нарушением устава караульной службы. Но так сошлись звезды. Арабы понадеялись на удачу.

План на ходу поменялся. Если до этого они должны были одновременно прыгнуть на израильтян и прирезать их, то теперь они решили сначала оглушить двоих и заняться третьим. Но третий оказался шустрее. Он вырвался и стал звать на помощь. Его тут же пристрелили, но тревога уже прозвучала.

Как задумывалось, Юрген должен был подорвать входную железную дверь тротиловой шашкой, быстро заскочить в помещение, спрятать под мотором мешок со взрывчаткой, нажав на взрыватель, и быстро убежать, потому что через семь минут должен был сработать основной заряд. Если арабы могли уйти, не выполнив задания, у немца такого варианта не было.

Объект охраняло подразделение численностью пятнадцать человек под командованием целого ранага армии обороны Израиля, что соответствует нашему званию прапорщика. Это был опытный вояка, но в подчинение ему достались преимущественно необстрелянные новобранцы, так как объект не являлся стратегическим. Караульная служба предполагала и соответствующее вооружение. В основном, легкие «Узи» и несколько штурмовых американских винтовок.

Тревожная группа, как и было предписано, в течение пары минут оказалась у водонапорной башни и заняла оборону перед машинным залом. Через шесть, максимум семь минут должны были подтянуться основные силы.

С ходу завязалась перестрелка. Времени на прорыв через заслон и подрыв двери уже не было. Трое палестинцев открыли шквальный огонь, создавая видимость атаки и тем самым отвлекая основные силы на себя, а Юрген вместе с напарником метнулись к постройке с другой стороны. Там, на глухой кирпичной стене, на высоте около трех метров, находилось небольшое окно, практически форточка. Добраться до него по голой стене и пролезть не было никакой возможности, вдобавок оно было забрано железной решеткой. Но это был единственный шанс. Молодой араб прикрывал подрывника и держал на прицеле улочку длинной метров триста, на которую из-за поворота вот-вот должны были выбежать израильские солдаты.

Горение запала ручной гранаты составляет четыре секунды. Батый выдернул чеку. Раз, два, три. Он подбросил лимонку, стараясь, чтобы она оказалась в углублении окошка, тогда, плотно прижавшись к стене, можно было избежать поражения осколками. Риск был велик. Ведь если расчет был не верен, граната отскочит и взорвется прямо у них над головами.

Они с напарником успели буквально вжаться в стену. Раздался взрыв. Решетку взрывной волной удачно выбило вовнутрь. Из-за угла как раз выскочили несколько солдат неприятеля. Палестинец открыл огонь из автомата с колена. Израильтяне шустро отскочили за угол, но в ответ открыли сильный, но беспорядочный огонь. Им надо было сориентироваться и понять, какими силами действует враг.

Юрген активировал взрыватель основного заряда, быстро замотал мешок и метнул его в дыру в стене. Это была отчаянная попытка. В этот раз, видимо из-за адреналина, глазомер его подвел, или рука предательски дрогнула, но мешок со взрывчаткой ударился о стену, не долетев до окна и отскочил, свалившись ему прямо под ноги.

К тревожной группе подошло подкрепление, охранники пошли в атаку на диверсантов. Арабы, прикрывавшие основную группу, дрогнули и побежали, хаотично отстреливаясь. Еще немного, и группу подрывников блокируют уже с двух сторон.

Ситуацию спас напарник. Палестинец, юркий, как пустынная ящерица, бросил автомат, подхватил мешок и в прыжке ловко закинул его в пролом, как баскетбольный мяч в корзину. Двухочковый бросок удался. Они тут же побежали прочь. За спиной наконец-то раздался глухой взрыв, крыша строения сначала приподнялась, а потом рухнула, похоронив под собой оборудование.

Юргену повезло, что его напарник оказался толковым бойцом. Он не помчался, сломя голову, как его собратья, а, меняясь каждые сто метров с Батыем местами, как отрабатывали на тренировках, сдерживал израильтян огнем на приличной дистанции. Тех, кто надеялся только на свои быстрые ноги, закономерно в спину догнали пули. Двоих сразило сразу насмерть, третий громко кричал от боли, пока его не добили израильтяне.

Война между Израилем и Палестиной велась жестокая, поэтому диверсантов в плен не брали. Юрген с напарником не бежали, а отступали, грамотно отстреливаясь. Прицельная дальность Калашникова составляет 300 метров, «Узи» позволяет прицельно стрелять только на сотню. Таким образом, сдерживая неприятеля, они удалялись к границе.

Главная неприятность – это ограниченный боезапас. У них оставалось по последнему рожку, а холмы на границе с Иорданией были еще довольно далеко. От быстрого бега сбилось дыхание, усталые ноги вязли в песке, руки дрожали от напряжения, не было возможности точно прицелиться. Две очереди по два-три патрона, и вперед, пока прикрывает напарник. Еще десять метров и еще две короткие очереди.

Израильтяне тоже выдыхались, но их поддерживала уверенность, что у оставшихся террористов скоро закончатся патроны, и не важно, на своей земле или им придется перейти границу, но они догонят и покарают арабов. Они не кричали нападавшим, не предлагали им бросить оружие и сдаться в плен. Кто поверит в эти глупости. Еще немного, и наступит развязка. Так и получилось. Кролик, забившись в угол, закрывает глаза и ждет неминуемого конца.

Попадая в безвыходную ситуацию, человек испытывает сильнейший стресс. Реакция на него развивается по одному из сценариев, заложенных в нас самой природой. Выделяют три типичных поведения человека. У одних это реакция кролика. Для такого человека типичным поведением является замирание или бегство, именно такие сдаются в плен.

Реакция вола. Вол – это спокойное и трудолюбивое животное, он будет терпеть до последнего. Такой человек не станет просить о помощи, но и не будет выказывать стремления к активному сопротивлению. Он скорее бросит оружие и будет пытаться убежать, уйти, уползти, пока не рухнет от истощения сил.

Реакция льва. Этот будет драться до последнего, не считаясь с превосходством противника. У диверсантов как раз включился режим берсерка – состояние, когда боец впадает в неконтролируемую ярость. У него начисто пропадает чувство опасности, боязнь смерти. Разум отключается, через край хлещет повышенная агрессия. Он смертельно опасен для окружающих, как бешеный лев.

У диверсантов осталось не больше пяти-шести патронов, они готовились броситься на врагов врукопашную только с одним ножом, когда из-за холмов длинными очередями по израильтянам хлестнули из автоматов. Парни без сил упали на песок. Погони больше не было. Комендант лагеря палестинских боевиков, уважаемый Салех, и еще три человека с ним сменили рожки автоматов. Здоровяк-палестинец удовлетворенно огляделся. Противник не подавал признаков жизни.

– Идите с миром, – было его напутствие не то врагам, не то уже своим бойцам.

Андреас Бодер всегда отличался скверным характером. Парень, который заводился сразу и по любому поводу. Причем с непредсказуемыми последствиями. На косой взгляд или обидное слово «буржуй» он мог сразу полезть в драку, в то же время мог снять с себя модную новую куртку и отдать ошеломленному обидчику со словами: «Носи, друг, дарю, и пошли оторвемся по полной. Тут за углом стоит машина сволочей полицейских, у тебя есть зажигалка, чтобы устроить веселый фейерверк».

Может, за счет этой своей реактивности и непредсказуемости, мало свойственной немцам, он и стал одним из лидеров террористической ячейки «Группа Красной Армии». Здесь, в Иордании, в лагере подготовки бойцов движения освобождения Палестины, он не изменил своего стиля поведения. Наоборот, из-за постоянной жары, стесненных условий, непривычной ограниченной кормежки и алкоголя, его раздражительность только усилилась.

Но больше всего его угнетало то, что он должен был кому-то подчиняться, выполнять чужие приказы. С первых же дней у него возник конфликт с их местным куратором, палестинским майором. Мустафа поступил по-восточному хитро. Он не пошел на провоцируемый открытый конфликт со взбалмошным немцем. Он повел группу на занятия по рукопашному бою и очень наглядно и жестко показывал, как надо отражать нападение человека с пистолетом, ножом, дубинкой. Все это он проделывал на Бодере. К концу занятия Андреас с трудом мог доковылять до своей кровати. На какое-то время он затих, но огонь ярости в его душе не угас. Это была бомба замедленного действия.

Проблемы с психикой стали проявляться и у Ульрики Майнер. После того, как ее едва не изнасиловали два палестинца и их убийства Юргеном, в ней что-то сломалось. Женщина замкнулась, ушла в себя, все выполняла чисто механически. Ее подруга Гудрун стала замечать, что Ульрика стала отстраненной, как говорят, «не в себе». Застывшее как маска выражение лица. Даже глаза стали как будто стеклянными, обращенными внутрь. Вечерами Майнер часто забиралась на плоскую крышу их казармы и подолгу сидела в одиночестве, вперив бессмысленный взгляд в одну точку в безлюдных однообразных песках расстилающейся бескрайней пустыни. В протяжных завываниях ветра, который, казалось, не прекращался ни на одну минуту, ей чудилось, что она слышит чьи-то голоса. Она внимательно вслушивалась и всматривалась вдаль. Так, не шелохнувшись, она могла сидеть очень долго.

Когда Батый поделился своими опасениями о состоянии своих товарищей с комендантом лагеря, Салех сразу поставил диагноз:

– Эта женщина слушает зов пустыни. Рано или поздно она поддастся этому зову и уйдет в центр песков.

– Зачем? К кому? – недоумевал немец.

– К своей смерти. Так случается у нас. Некоторые люди слышат зов пустыни, уходят и навсегда пропадают. Чаще всего это происходит с теми, у кого сдали нервы, это может быть из-за болезни или потери близких.

– И как же быть? Связать ее и не выпускать? – встревожился Батый.

– Мы говорим в таком случае: «Один гвоздь вышибает другой».

«Клин клином вышибают», – пришел на ум русский аналог поговорки.

– Так и быть, надо устроить твоим товарищам небольшую встряску, маленький праздник. Я попрошу найти для них немного пива и какой-нибудь немецкой еды. Завтра съездим на склад и заберем. Кстати, захвати с собой Питера. Пусть парень проветрится. А за женщиной надо присмотреть, нельзя оставлять ее одну. Как правило, такое состояние держится несколько дней, максимум неделю. Потом мозги выздоравливают и становятся на место.

«Почти как грипп у нас, европейцев. Если его лечить, то выздоровеешь через семь дней, а если не лечить, то пройдет за неделю», – продолжал удивляться национальным особенностям Батый.

Перед поездкой Салех был в прекрасном расположении духа, он заранее пригласил Юргена и Питера заехать к кривому Ибрагиму посидеть в духане, покушать хорошей еды. Немцы не возражали. Они высадили Питера у Ибрагима, а сами поехали на склад. Довольно быстро получили груз и вернулись в духан. На входе их ждал возбужденный Ибрагим.

– Что случилось? – загадочно спросил кривого Салех.

Ибрагим красноречиво посмотрел на Батыя.

– При нем можно, – разрешил палестинец.

– Вот. Он назвал пароль и просил передать для Джона, – духанщик протянул свернутый листок бумаги коменданту.

– Значит, все-таки американцы, не евреи, – с удовлетворением произнес Салех. Он протянул листок Юргену: – Посмотри, это твой друг передал нашему Ибрагиму.

Батый развернул листок. Тот был испещрен цифрами, почти как тот, который он сам недавно хотел передать через духанщика в Центр.

«Значит, Север был прав, когда предостерегал меня от такого ненадежного контакта. Еще немного, и я бы попался в эту ловушку. Тогда бы мои кости уже обгладывали шакалы где-нибудь в бескрайней пустыне».

– Что это? – изобразив удивление, спросил нелегал.

– Вы, европейцы и американцы, считаете нас, арабов, настолько продажными, что за деньги мы готовы на все. Причем за небольшие деньги, – с пафосом заявил палестинец.

– Да-да, – поддержал его кривой. – За небольшие деньги.

– Сразу несколько разведок предложили Ибрагиму стать их почтовым ящиком. Уж очень удобно расположен его духан – на оживленном перекрестке, всегда есть повод заглянуть. Но Ибрагим – честный мусульманин, он не предаст своих братьев по вере ни за какие деньги, – Салех пристально посмотрел на кривого, и тот сразу залепетал:

– Да-да. Ни за какие деньги. Не сомневайтесь, уважаемый Салех.

– Чей же шпион Питер?

– Он назвал пароль к американскому резиденту.

– К американскому? – изобразил удивление собеседник. – Почему не немецкому?

– Откуда здесь немцы? – пришел черед удивляться арабу. – Им-то здесь что надо?

«Видимо, немецкая контрразведка ограничена в своих возможностях за рубежом и передала своего агента на связь с американскими партнерами», – подумал Юрген, а вслух поинтересовался:

– Что будете с ним делать?

– Ничего, это ваше дело, немецкое, – спокойно заявил комендант. – Он нам не опасен. Вот если бы он оказался израильским агентом, тогда был бы другой разговор, – он показал сжатый заросший волосом кулак.

– А шифровка?

– Передадим по назначению. Зачем раскрывать Ибрагима и злить янки!

– Как передадим? – не понял Батый. – Там же информация о лагере.

– Ты что, думаешь американцы не знают о нашем лагере? – вопросом на вопрос не слишком вежливо ответил араб. – Максимум, что он мог сообщить, – это то, что он прибыл, где располагается лагерь и, главное, сколько раз ваш Бодер трахнул эту свою уродливую девку, – толстяк громко засмеялся своей шутке. Кривой духанщик с радостью его поддержал, даже не понимая, о ком идет речь.

«Еще один урок контрразведывательной науки. Спасибо Северу. Да не забудет его аллах своей милостью».

Вечером в своей казарме немцы устроили небольшой октоберфест. Кроме пива на столе были консервированные сосиски, картошка фри, кока-кола. Выяснилось, что Питеру удалось выторговать у Ибрагима даже бутылку запрещенного кораном виски.

– Питер, ты настоящий разведчик! – восторженно орал Бодер. – Не то что Юрген.

Ульрика тоже, видимо, пошла на поправку. После спиртного, пива, сосисок и недвусмысленных ухаживаний Питера ее глаза вновь заблестели, и она стала улыбаться.

Вечером комендант пригласил Юргена на беседу. В этот раз они были вдвоем. Традиционные восточные церемонии приготовления чая и неспешных разговоров о здоровье были отодвинуты в сторону, палестинец сразу перешел к делу:

– Юсуф, ты смелый, думающий воин. Мы с удовольствием имеем с тобой дело, но мы никак не найдем общего языка с твоими товарищами. Они постоянно что-то требуют, им многое у нас не нравится. Я понимаю, вы заплатили деньги. Хорошие деньги. Но что вы хотите получить? Мы учим вас обращаться с оружием, взрывчаткой, показываем приемы боя в городских условиях. Объясняем, как организовывать засады и избегать их. Но мы никак не поймем ваших целей. Для чего вам это?

– Мы, так же как и вы, хотим бороться против нынешней своей власти, хотим, чтобы Германия стала на самом деле независимой, единой, – повторил Батый слова, которые уже говорил Салеху. Очевидно, это была прелюдия к более важному вопросу. – Почему ты мне сейчас об этом говоришь, уважаемый?

– Нам нужны союзники в Европе, и мы очень рассчитывали на вашу группу, но наши отношения не складываются. Мы не уверены, что можем положиться или даже рассчитывать на вас. Тогда зачем нам вас учить? Ответь мне, Юсуф.

– Мы бы тоже хотели иметь с вами дружественные связи. У вас налажены каналы поставки оружия в Европу. Мы нуждаемся в пополнении арсенала. У вас оборудованы базы для хорошей подготовки бойцов. Мы только планируем это сделать. То же самое касается подготовки запасных документов. Сейчас мы вынуждены обращаться к уголовникам, но, как ты понимаешь, этот союз на время. Мы заинтересованы в надежных профессиональных проверенных партнерах.

– Скажу тебе откровенно, – оглаживая бороду, заявил комендант. – Мы не доверяем вашей группе. Вы в начале пути, вас ждет много ошибок. То, что Питер работает на тайную полицию, – это проявление недостатков в вашей системе безопасности. Мы не хотим рисковать.

Араб сделал паузу после такого заявления. Он стал медленно наливать себе чай. Батый понимал, что Салех очень не прост, для чего-то он говорит эти слова. Скорее всего, он начинает какую-то свою игру. Если он начал говорить, значит, ему есть что сказать и даже предложить. Но Восток – край торговцев. Получается, что палестинец только начинает торговлю, и его слова – не приговор, а повышение ставок. Юрген не стал горячиться и тоже потянулся к чайнику, чтобы освежить свою пиалу.

– Но тебе я верю, Юсуф. Поэтому убедил наших руководителей, что надо иметь дело именно с тобой и через тебя.

– Спасибо, уважаемый Салех, мне приятно слышать твои слова, еще более приятно будет иметь и дальше с тобой дело.

– Мы готовы дать оружие и взрывчатку для вашей борьбы, но одного моего слова мало. Для этого тебе надо завоевать доверие моих собратьев по оружию.

– Водонапорной станции не достаточно для этого?

– Это небольшой эпизод. Ты хорошо показал себя, согласен. Покажи себя в большом деле, и мы, как говорят у вас в Европе, откроем тебе большой кредит.

Батый понял, что сейчас ему делают предложение стать резидентом палестинского движения в Германии. Это как раз то, на что его нацеливал Центр. Связи, каналы, люди. Но для этого надо поучаствовать в крупной акции. Сможет ли он? Вопрос не в риске, к этому он готов. Вопрос: каковы будут последствия этой акции? Если он сейчас согласится и ему раскроют детали, то отказаться будет невозможно, и отсюда, из этой комнаты, живым он не выйдет. Большая игра – большие ставки.

– Рассчитывай на меня, Салех. Я готов.

– Ты примешь участие в большом деле, Юсуф. И прославишь свое имя. Я даже завидую тебе. Надо будет совершить благородное дело: освободить наших братьев из тюрем.

– Надо будет захватить тюрьму?

– Нет. Только самолет.

Глава 5

Рейс TWA 840 американской авиакомпании Trans World Airlines отправлялся по расписанию из международного аэропорта «Леонардо да Винчи» в Риме, Италия, в международный аэропорт «Бен-Гурион» в Тель-Авиве, Израиль. На борту находились 120 пассажиров и семь членов экипаж. Боинг-707 уверенно поднялся в небо, пассажиры расслабились, но не все.

Вместе с Юргеном на лайнер поднялись палестинские бойцы – лейтенант Лейла Халеф и капитан Садик Иссави. Познакомились они с Юргеном накануне на конспиративной квартире палестинской разведки в Риме. Оказалось, что вручил им новые документы, оружие и провел инструктаж Азиз, с которым Батый познакомился в Западном Берлине, в духане недалеко от мечети. Азиз сделал вид, что они не знакомы. Юрген так же не стал проявлять никаких эмоций. Только при расставании они позволили себе улыбнуться и обняться.

Кто этот человек, напарники не знали, догадывались, что европеец, отзывается на имя Юсуф. Конспирация у палестинцев была на высоком уровне. На месте выяснилось, что рейс подобран очень удачно, так как на нем, по сообщению палестинских источников, должен лететь очень влиятельный политик, посол Израиля в Соединенных Штатах Ицхак Рабин.

Роли были распределены заранее. К этому времени у палестинцев был достаточный опыт захвата воздушных судов. В этот раз основным требованием было освобождение семи бойцов из греческих тюрем и троих из израильских.