Читать онлайн Нежданчик для Биг-Босса

Пролог. Подарочек для босса

– И долго ты собираешься терпеть своего греческого альфонса?

Развалившись на мягкой софе в уютной квартире сестры, наблюдаю, как она мельтешит по маршруту «кухня-детская-гостиная», ловко управляясь с двухгодовалыми близнецами–карапузами. Аж в глазах рябит от ее беготни. Заметьте, никакой няни! В отличие от своих подруг, Маринка предпочитает познать все прелести материнства на своем собственном опыте. Похвально.

У нее мальчик и девочка, милые кудрявые отпрыски сестры и ее гражданского мужа, Арсений и Варвара. А вот с отчеством деткам не повезло. Как и с папашей. Костасом. По-нашему Костик.

Арсений Константинович Попадакис.

Варвара Константиновна Попадакис.

Мысленно проговорив труднопроизносимые фио, морщусь и снова гляжу на карапузов. Варя рисует, вернее, выводит цветные каракули в альбоме. Сеня сосредоточенно возит машинку по полу, лежа на нем плашмя и рассматривая колеса.

Я чуть не прослезился – весь в дядьку! Родственная жилка уже проявляется. Страсть к железным коням у нас в крови. Никакого Попадакиса там и близко не пробегало. Ну, он и пробегает. Мимо детей, мимо жены, шасть – и нету. Куролесит где-то весь день, типа работает, альбом в студии записывает, на вечеринках песни поет, Маринка верит, но я-то знаю, что он, гад, ее обманывает.

М-да. Да я лучше отношения с сестрой испорчу, чем позволю ей выйти замуж за бездельника-грека, вовсю пользующегося деньгами и привилегиями семьи Ждановых.

– Он не альфонс! – верещит Маринка из кухни, гремя посудой. Сейчас как прилетит мне железной сковородкой по лбу. Как там говорят про гонца с плохими вестями? Что там с ним делают? Явно ничего хорошего мне не светит, когда расскажу, как застал наглую рожу Попадакиса в ресторане с девочками. И они точно не впервые там бывали. Пока Марина, едва отойдя от кесарева, мучилась с грудничками, этот ушлый эмигрант куролесил по полной, соря чужими деньгами направо и налево.

Откидываюсь на мягкую спинку и тяжело вздыхаю, чувствуя, как голова раскалывается от детского визга. Это дети так реагируют на мультики. «Маша и медведь». Ох, как же я эту Машу ненавижу. Мелкая эгоистка, капризная, как и все бабы, пристает к несчастному медведю, мешая ему жить. Настоящая женщина! Вся в мою бывшую. Навсегда отбила охоту кольцом на безымянном пальце обзаводиться.

«А это волк? Ну, а это волк? А вот тут волк? А тут волк?» – достает несчастного зверя Маша, а дети хохочут и топочут ногами. Подбегают ко мне и начинают тормошить.

– Дядя Геб!

– Тятя Кеб!

А Маша то, а Маша это, и что–то лепечут на своем тарабарском, а я ни хрена не врубаюсь, только улыбаюсь как идиот, понимая, что тикать надо. Но пока с Маринкой не поговорю, не получится свалить.

Как она это все выдерживает сутками? И никакого отдыха нет же. От няни отказывается – не доверяет никому, ужасов начиталась разных про нянь, калечащих-похищающих детей, да к тому же у одной ее знакомой няня мужа увела, у другой – все драгоценности и ценные вещи сперла. Чудом с ребенком ничего не случилось. Надо сказать, я бы тоже своего спиногрыза не доверил чужому человеку.

Если б у меня он был, спиногрыз этот. Но я пас! Тридцать два – это не повод обзаводиться продолжателями рода. Успею еще. Мужчины до семидесяти лет могут женщину оплодотворить, а я пока не собираюсь, да и подходящей персоны на горизонте не наблюдается. После развода ни одна девка не приглянулась.

Чтобы понять, что родитель из меня никакой, хватает несколько часов в неделю, которые я выкраиваю из своего напряженного графика, чтобы заехать к сестре на обеде и глотнуть немного семейной жизни. С родителями у нас у обоих отношения сложные. Маринкиного хахаля не только я не принял с распростертыми объятиями.

Сразу было понятно, что он воспользовался ею, чтобы приехать в Россию и здесь укорениться. Ни она ему не нужна, ни дети. Но мужик модельной внешности, да еще и поет под Таркана, поэтому с легкостью пудрит мозги Маринке и крепко держит ее на крючке. А ведь она тоже красивая, стройная брюнетка с большими зелеными глазами, грудь, задница – все при ней, я бы мимо такой точно не прошел.

Вот и козлик греческий на курорте выцепил русскую красотку и с ходу заделал ей детей. Строгие папа и мама не оценили такого зятя и с дочкой отношения хоть и поддерживают, но очень прохладные. А на меня до кучи обиделись. Ведь на том курорте я и не думал сестре мешать роман с красавцем-греком крутить.

Кто ж знал, что она в него до безумия влюбится. Не до этого мне было, сам с какой-то бабой закрутил. Вспомнить бы, с какой… Но нет, такие вещи я не утруждаюсь в памяти держать. Что касается бизнеса, тут я готов в лепешку расшибиться, ведь от меня зависят три важных человека, а женщины… Все они одинаковые. Видят только статус и наличие бабок.

Благо в деньгах мы не нуждаемся, даже без помощи родителей справляемся. Свой первый миллион я заработал еще в двадцать пять, сейчас же успешно совмещаю должность владельца и генерального директора автомобильного концерна. Денег с лихвой хватает на безбедную жизнь, но это не значит, что можно ими спонсировать малоимущих пронырливых греков. Лучше эти деньги потратить на племянников, вложить в их будущее. О котором нужно думать уже сейчас.

– Марин? Ты бы присела. Поговорить надо.

– Глеб, давай лучше ты сюда ко мне иди. Чего окопался на диване?

– У меня переговоры сегодня, а у тебя там кумар такой, что, боюсь, придется потом в химчистку заезжать, чтобы костюм в порядок привести.

– Ой-ой, какие мы важные. Знаю я твои переговоры. То рестораны, то сауны. Там еще не так воняет.

– Обиделась, что ли? Не стоит, Марин. Сауны-рестораны – это потом, уже на стадии заключения договоров, а сначала все чинно, в конференц-зале, в офисе.

– Ага. И твоя секретарша Света, звезда м… Не при детях… Кофе вам подавать будет. Так вот я не секретутка. Хочешь жрать, иди сюда. Я уже глотку содрала, пытаясь Машу перекричать.

– Марин, не кипятись. Я в самом деле очень важные переговоры веду сегодня. Буквально судьба филиала в Нью-Йорке от этого зависит. Так что сядь, минутку передохни, а мы поговорим.

– Тогда Сеньку и Варюшу бери на колени, братик, и будем их кормить.

– А-а-а! – завопила Маша из экрана плазмы, и я мысленно ей вторил, когда сестра усадила мне двух извивающихся гусениц на колени, позволив, правда, предварительно хотя бы пиджак снять.

И когда мы начали кормить их, я смирился, что поговорить не получится. Потому что когда у тебя на коленях перепачканные дети танцуют ламбаду, подпевая девчонке в сарафане и косынке, то ты понимаешь, что время для серьезного разговора еще долго не наступит и пора принимать кардинальные меры. И понимаешь, когда смотришь на свою перепачканную грудь, что любишь этих сладких карапузов несмотря ни на что. М-да, придется вводить новую моду – отпечатки детских пальчиков на рубашке от Армани. Последний писк моды!

– На самом деле, я просто не хотела тебя расстраивать, братик, – признается сестра, забирая у меня из рук детей. – Мы уезжаем на родину мужа, знакомиться с его семьей.

– Что? Он тебе не муж! Ты когда успела паспорта сделать? Ты вообще чем думала? Ты никуда не едешь!

– Жданов, хватит. Если у тебя семьи не вышло, не значит, что и у меня так будет. Знакомство с родителями – это серьезно. Понимаешь?

– Я категорически против!

– В аэропорт отвезешь?

– Когда?

– Вот прямо сейчас…

– Ох, Маринка, Маринка…

***

Погрузив шумное семейство на самолет, с печальным вздохом выхожу на свежий зимний воздух и слышу знакомую трель, а глядя на имя контакта, чувствую прилив решимости. Не верю в знаки и прочую хрень, но только собрался звонить безопаснику, а он сам меня набирает.

– Мартынов, как ты вовремя позвонил. Чего такой суетливый? ЧП в офисе? Мне срочно подъехать? Лично? Серьезно? Кто у нас за безопасность отвечает? МЧС? Пошути у меня! Короче, слушай сюда, мне похрен, чем ты там занят. Руки в ноги – и срочно найди мне любой компромат на гражданского мужа моей сестры. Пошарься по миграционным нарушениям, иностранец все-таки. Организуй ему административку со всеми вытекающими. Желательно пожизненная депортация! Вот это будет в самый раз… Подожди, что? Бомба? В моем кабинете? Сейчас приеду!

***

Бомба? Прямо у меня на столе? Как она туда попала?

Ничего не понимаю, надо срочно разобраться. На парковке все еще не наблюдался мой «Порш», который Володя должен был доставить из автосервиса. Водитель мне по статусу положен, но я люблю сам рулить. Скорость, громкие басы, красота. Единственная возможность послушать музыку, отвлечься, мысленно вернуться во времена молодости, когда по дурости резвился в октагоне.

Сейчас с трудом представляю себя в шортах на ковре напротив другого бойца, но тело помнит, как и кожа, забитая татухами под завязку. Хорошо, что костюм скрывает следы прошлого, а то плакал бы мой бизнес. Слишком люди горазды судить о человеке по его внешним данным.

Но бомба! Реально? Да ну, не может быть.

Володя подгоняет тачку, и я быстренько в нее загружаюсь, тут же нажав на «плей», предвкушая, что хотя бы полчаса до офиса я не буду париться ни о проблемах сестры, ни о нудных, но важных переговорах, ни о бомбе этой гипотетической (даже думать не хочу, что здание взлетит на воздух!), ни о чем таком.

Но… Ничего не происходит. Тишина. Тыкаю и тыкаю в кнопку воспроизведения, но не добиваюсь никакого результата. И как это понимать? Быстро перебираю в голове различные варианты. Сломалась магнитола. Вован начнет оправдываться, но ничего не добьемся в итоге.

Звоню Светочке, звездочке моей ясной, в надежде, что она прольет свет на очередную катастрофу сегодняшнего дня. Заодно попрошу подготовить новый костюм. Без следов пюре из брокколи!

– Свет… да, слышал, слышал про бомбу… Здание оцепили? Да я еду, еду, ты не волнуйся. Переговоры в силе. Сейчас все порешаем, ты костюм подготовь… Что? Не пускают внутрь? Прям на улице стоите? Капец какой-то! Ладно, скоро буду.

Шумно вздыхая, набираю номер автосервиса, и администратор меня соединяет с Уткиным.

– Гусев, привет, – намеренно коверкаю фамилию бывшего деверя. – Давно не слышались.

– Че надо, Жданов? – буркает недовольно. Ну да, да, я плохо поступил с Риткой, изменял, расстались врагами, но она все ворчала, что я много работаю, а зарабатываю мало. Теперь локти кусает, что не дождалась, пока я разбогатею.

А мне-то что? Поезд ушел, красавица.

– Тачку ты починил, а магнитола не работает.

– Я что, думаешь, сам машинами занимаюсь? Я вообще-то владелец.

– Я тебя обидеть не хочу, просто узнай, в чем дело.

– Без понятия, Жданов! Все, отбой, мне пора.

Вот гад злопамятный. Что за человек? Забыл, как вместо кредита моими деньгами воспользовался и бизнес организовал? Как в долг просить, так он тут как тут, а как помочь с тачкой, так слился. Со вздохом торможу на первом попавшемся месте и начинаю ковыряться в обшивке. Благо мультитул всегда с собой, да и руки не из задницы растут. Раньше сам в гараже зависал часто, еще тогда решил, что свою жизнь свяжу с тачками. И на хрен мне вшивый автосервис Уткина не нужен, просто хотел помочь по-человечески. Постоянным клиентом стать, друзьям порекомендовать. Вроде «Порш» едет нормально, претензий нет, но, блин, музыка! Где моя музыка?

Спустя минут десять понимаю, что Уткин меня сказочно развел. Короче, не любит меня Уткин. Все провода, ведущие к магнитоле, колонкам и сабу, – все подчистую отсутствует!

И записочка корявым почерком:

«Это чтобы тебе жизнь медом не казалась, Ждан!!!»

А у меня, значит, жизнь – мед! Кручусь как белка в колесе, работаю не покладая рук, а мне то бомбы в кабинет подкладывают, то единственной отдушины лишают, то всякие греки-альфонсы портят нервы. И как, спрашивается, при всем при этом держать лицо?

Сцепив зубы, бухаюсь на сиденье и в полной, мать его, тишине подъезжаю к офису.

Светуля–красотуля не обманула. Вокруг оцепление, все бегают, орут, машины с мигалками, только ОМОНа не хватает.

Ну и дела.

Подгребаю к входным дверям здания, а навстречу уже бегут безопасник, какие-то люди в форме, Светуля на каблучищах по снегу шлепает, а сотрудники офиса стоят в сторонке и тихо гудят. Все ждут от меня каких-то действий, решений.

А у меня настроение такое, что, если бы офис сейчас на воздух взлетел, я бы не удивился. Достойное завершение дня!

– Гле-е-еб, прости… я не подумала… – ноет Светка, а я не понимаю, чего это она отчество забыла сказать, когда мы на людях. Это она, когда мы наедине, так стонать может, но не при всех же! И вообще, за что прощения просит?

– Я не думала, что там бомб-а-а…

– Свет, кончай истерить. Что тут происходит?

– Светлана пропустила какую-то женщину в офис. С большой сумкой. Говорит, ваша знакомая, – вмешивается безопасник, отодвигая истерящую секретаршу в сторону. – Прошла в кабинет, сказала, что вас подождет. Вышла уже без сумки.

– Свет, так ты видела ту женщину? Кто это был?

– Я не помню… я не знаю…

Короче, бесполезное занятие – что-то выяснять у этой балбески. Уволил бы давно, если бы не знатное умение… Кхм, сейчас не до этого.

– Юр, так что, реально бомба?

– Не знаю, Глеб Сергеич…

– Глеб Сергеевич Жданов? – ко мне подлетает какой-то мужик в форме, подзывая подняться в офис.

– Вот все и уладилось, – радостно улыбаюсь я, размахивая руками и показывая своим сотрудникам нарочито счастливую гримасу.

Раз зовут руководителя в офис – точно никакой бомбы нет.

Улыбаюсь, пока поднимаемся в лифте, так как зеркало отражает мой перепачканный пиджак. Все-таки милые они, Варька с Сенькой. В малых дозах, конечно.

Улыбаюсь, когда ступаю по коридору вслед за кавалькадой каких-то непонятных людей из оцепления. Просто из-за того улыбаюсь, что день такой насыщенный и нервный, и из меня так напряжение выходит. Всегда вот так странно реагировал на негатив. Когда Ритка попросила развода, я тоже улыбнулся. И поехал в загс.

Но улыбка мгновенно сползает с лица, когда я слышу из кабинета до боли знакомый плач, который не перепутаю ни с каким другим. Бывало, что пытался помогать на первых порах Маринке с близнецами. Но орущие комки быстро показали мою несостоятельность на поприще няньки. Благо тогда Маринкины подруги помогли, но сейчас…

Кто мне поможет сейчас?!

– Глеб Сергеич, там… – чешет затылок Мартынов, аккуратно заглядывая в кабинет, а я, отодвигая его в сторону, быстро залетаю внутрь и столбенею. Испуганный парнишка в форме держит на весу ребенка. Глаза навыкате, губы трясутся. А не менее оторопелый мальчонка, судя по голубому костюмчику, с темными волосенками на голове, цепляется за запястья держащего его взрослого и смотрит на меня в упор глазами-пуговками.

И ка-а-к… нет, нет, умоляю, только не это…

Заорет!

Глава 1. Босс решает проблемы

– Глеб Сергеич, сотрудники беспокоятся, говорят, что и так тридцать первого вся страна отдыхает, а их задержали, а тут еще бомба. Просят отпустить их домой, – совершенно не к месту бубнит мне в ухо ввалившийся в кабинет Мартынов.

От крика ребенка уже дрожат стены и лопаются барабанные перепонки. Такие звуки следует запретить на законодательном уровне, приравняв их к шуму реактивного двигателя самолета.

– А что? Тридцать первое уже?! – хватаюсь за голову и начинаю сдавать норматив по челночному бегу под аккомпанемент верещащего младенца. Боже, он такой красный. Ему, наверное, больно и страшно. Где вообще его мать? Как мать могла бросить своего ребенка?

И главный вопрос дня: кто его мать?

– Тут еще записка… – бормочет бедняга, вынужденный управляться с мальцом. – Написано: «Это твой сын. Его зовут Даниэль».

– Даниэль? – замираю и бросаюсь к злополучной сумке, начиная в ней быстро копаться. Памперсы, салфетки, какие-то пеленки-одежки, но ни еды, ни документов – ничего подобного не обнаруживаю и в недоумении смотрю на своего якобы сына.

Похож – не похож? Даниэлем я бы сына точно не назвал. Ни за какие коврижки. Ну вообще, если так приглядеться, то что-то проскальзывает в чертах и орет как настоящий мужик! Но все равно не верю. Просто не может этого быть. Безумие. Маразм. Откуда у меня сын, о котором я ничего не знал?

Так не бывает!

– Ты бы успокоил его, по спинке похлопал, посюсюкал… – бросаю мимоходом парню из МЧС и уже было поворачиваюсь к безопаснику, чтобы дать инструкции по поводу персонала и расследования происшествия, как чувствую, что сбоку кто-то громко фыркает. И это не младенец.

– Вот еще!

А, это парнишка возмущается, кривя губы и пихая мне в руки орущее недоразумение. Малыш уже просто-напросто захлебывается, и приходится его кое-как к себе прижать, чтобы не дай бог пупок не развязался от ора. Так же бывает с детьми? Черт, ничего про них не знаю. Какие-то разрозненные знания в голове прыгают, как мячики для настольного тенниса.

– Сегодня мой первый день на службе! – уходя, возмущается парень. – Думал, родителям с гордостью расскажу, как бомбу обезвредил, людей спас, а тут… подброшенные младенцы, беспомощные олигархи…

– Тебя пожалеть? – задаю риторический вопрос вслед, совершенно не испытывая угрызений совести. Я, что ли, виноват, что его первое задание таким оказалось? Кому сейчас хуже? Думаю, ответ очевиден.

И никакой я не олигарх. Обидно даже. Родился, как говорится, с золотой ложкой во рту, но, вопреки ожиданиям родных, сам всего добился, на собственные деньги бизнес создал.

– Так что, Глеб Се… – продолжает поднывать рядом Мартынов, а я смотрю на него, на часы, показывающие пятнадцать ноль-ноль, и думаю, что мне срочно нужна женщина, чтобы справиться с ребенком.

Но где ее взять? Эх, как не вовремя Маринка улетела.

– Да, отпускай народ, пусть отдел персонала рассылку сделает, – командую, глядя на малыша. Прелестный он, надо сказать. Глазенки голубые, внимательные, а на голове – светлый пушок. И особенно умиляет нос-пуговка.

Карапуз тем временем будто бы успокоился, но странно напрягся, и я сначала обрадовался, а потом ощутил, как маленькое тельце произвело действия, последствия которых повергли в настоящий шок!

– Он… это… – опешил безопасник и попятился к выходу, зажимая нос. А вроде отец двух детей, чего морщится, как будто слезоточивый газ распылили?

– Э, нет, Юра, пока проблему не решим, даже не думай смыться. Пока мать этого ребенка не найдем, Новый год для нас не настанет.

– Глеб Сергеич, к нам родители из деревни приехали, жена, дети ждут к столу, не могу я… это… праздник же ж! – совершенно растерявшись, чуть ли не плачет мужчина.

– А мне что прикажешь делать? По вине твоих подчиненных какая-то неизвестная баба прошла в офис и совершенно беспрепятственно оставила сумку! С ребенком!

– Дело в том, что они действовали по вашему строгому указанию, – назидательно напоминает он, – впускать всех лиц женского пола именно беспрепятственно.

– Это правило отменить! Срочно!

Ладно. Решаем проблемы постепенно. Что там с народом?

– А вот как раз Дашенька идет, – как-то слишком обрадованно вскрикивает Юрий, затаскивая миловидную блондинку с перепуганными глазами в кабинет, сам же медленно пятится на выход, как краб по дну океана.

Несмотря на глобальную проблему в руках, быстро оцениваю внешний вид сотрудницы. Скучный черный костюм с юбкой-карандашом и белой блузкой, на голове строгая прическа, на лице – минимум макияжа, зато губы выделяются ярко-красным пятном, как и красные туфли и повязанная вокруг шеи мишура. Занятная картинка.

– Вы кто? – спрашиваю машинально, потому что реально не помню такую сотрудницу. На корпоративе был, с кем-то танцевал, с кем-то общался, но вот ее – не помню.

Новенькая, что ли?

– Я… – растерянно бормочет девушка, не спуская глаз с малыша. – Я вице-менеджер эйчара Дарья Стриж. Пришла узнать, можно ли распустить сотрудников по домам.

– Вице-менеджер? Кто придумал такое странное название?

– Эм… вы, – лопочет девица, удивленно хлопая красивыми глазами. Зелеными, с длинными веерами ресниц, на которых замечаю блестки.

И тут я вспоминаю, как после одной вечеринки с друзьями позвонил в отдел персонала и наткнулся на эту самую Дарью – ассистентку менеджера по персоналу – и после непродолжительного шутливого разговора, детали которого стерлись из памяти, порекомендовал ей сменить название должности. Порекомендовал!

Впрочем, неважно. Штатное расписание сейчас волнует меньше всего. В голове мгновенно прокручивается возможное развитие событий, и после этих размышлений я подхожу к Дарье и протягиваю ей младенца.

– Переоденьте его. Памперсы, салфетки и одежда – в сумке на столе.

– Что?! Я не собираюсь менять памперс вашему ребенку!

Отскочив назад, вице-менеджер размахивает руками, будто я ей предложил из окна выпрыгнуть.

– Вы же женщина. Кому, как не вам? – пытаюсь ее урезонить. – Давайте пропустим ту часть, где вы отнекиваетесь, а я угрожаю вам увольнением, поэтому вы соглашаетесь, и сразу же перейдем к этапу, на котором вы помогаете мне решить насущную проблему.

– Уволите? За отказ менять памперс?

– Запросто. Статью увольнения сами подберете. Теперь задача не кажется такой уж невыполнимой? Вам же нужна работа?

– Но почему я? Где мать ребенка? Где няня? Какая-нибудь родственница?

– Я же просил пропустить этап переговоров. На все ваши вопросы ответ один: вот ребенок, который нуждается в смене памперса, вот вы – единственная женщина в данный момент, кому я могу доверить это важное мероприятие. А потом я отвезу вас домой. Договорились?

Ворча себе под нос, вице-менеджер все же неловко берет мальчонку в руки, а он тут же хватает ее за щеки и начинает гулить. И она застывает в нерешительности. Вот говорят, Мадонна с младенцем. Это точно не про Дарью.

– Вы вообще когда-нибудь с детьми имели дело? – спрашиваю с опаской, а она недовольно задирает нос и молча шествует к столу, держа ребенка на вытянутых руках.

Чтобы не смущать девушку, отворачиваюсь и беру смартфон, начиная листать контакты в поисках потенциальной мамаши…

Глава 2. Няня-Стриж

Что такое «не везет» и как с этим бороться. Так, наверное, можно охарактеризовать всю мою жизнь. По крайней мере, последний год. На самом деле, жаловаться я не люблю, это участь слабых нытиков.

Но именно сейчас ты ноешь, скажете вы.

И будете правы. Но попробуйте не впасть в уныние, когда первый ребенок, которого вы взяли в руки за двадцать пять лет жизни, это не ваш долгожданный малыш от любимого человека, а сын босса!

Любимого человека у вас нет. Вернее, он был да сплыл. Бросил под самый Новый год, даже не найдя в себе смелости признаться честно, что выбирает жену. Я их на фото с корпоратива увидела, который благополучно пропустила, загруженная под завязку работой.

О, с женатиком встречалась, скажете вы, осудите меня. Так тебе и надо, добавите, не испытывая ко мне ни капли жалости. Сама знаю, что неправильно это – чужих мужей соблазнять, но я оказалась из тех дурех, кто верит, что любимый мужчина на стадии развода. Пусть эта стадия и растянулась на год. Но он так самозабвенно любил, так самозабвенно врал…

Вообще, у нас в компании запрещены отношения между сотрудниками, и от увольнения меня спасало только то, что роман с начальником отдела проектирования Валерой Торопыгиным был тайной за семью печатями.

Босс по голове бы не погладил. Он у нас очень строгий. Так и называем – Биг-Босс. Потому что он реально громадный детина, чудом втиснувший свои бицепсы и трицепсы в строгий деловой костюм. Со скверным взрывным характером. Ему бы больше пошел топор в руке, чем дизайнерская перьевая ручка.

Не знаю, правда или нет, но говорят, что он первую маленькую компанию купил на деньги, заработанные нелегальными боями без правил.

Источник информации спорный – моя начальница Ангелина Ивановна Брагина. Менеджер по персоналу, к которой меня сунули в отдел после того, как не прошла собеседование на должность секретаря генерального директора. Помню вплоть до деталей, как проходило собеседование, как меня напугал огромный бородатый мужик, оказавшийся главным боссом. Как мучил вопросами, препарировал, как лягушку на анатомии, а потом резко бросил Брагиной:

– Зови следующую!

Ею оказалась красавица-блондинка Светлана, своими ногами от ушей с легкостью перешагнувшая через меня с моими двумя высшими и занявшая заветную должность.

В принципе, я не жалею. Работать в отделе персонала мне нравится, вот только начальница присваивает себе мои заслуги, и я давно уже выполняю ее обязанности, хотя числюсь как помощница.

А босс меня просто-напросто не узнал. Это странно задело. Хотя чему тут удивляться? Он же не знает, что все письма от Ангелины к нему писались мною. По сути, мы общались чуть ли не каждый день, вот только он об этом не подозревал.

– Какой ты миленький, – улыбаюсь мальчонке, лежащему передо мной на небольшом одеяльце. Мне показалось, что я легко справлюсь с переодеванием ребенка. Склонившись над диваном, на котором я примостила малыша, я осторожно начала расстегивать костюмчик. Кроха поднял ручки и начал цепляться за волосы и цепочку, высунувшуюся из-за ворота.

– Гу-га! – радостно сообщил мне малыш, и от этого сладко екнуло в сердце. Настолько чистым искренним светом лучились глаза этого мальчика, еще не подозревающего, что родная мама его бросила.

Как бы я хотела, чтобы мой собственный ребенок так же смотрел на меня. Дети бесхитростны и так бескорыстно, щедро дарят свою любовь.

– Сколько же тебе, маленький? – сюсюкаю я с младенцем, радуясь, что папа нас не видит, но, когда обнаруживаю масштаб катастрофы, замираю.

Я-то думала, что нужно ребенка всего лишь переодеть, а он, оказывается, наделал делов. Больших! К такому меня жизнь не готовила. Но пасовать поздно, сама согласилась. Глупо сейчас бежать к боссу и требовать пересмотра устного договора. К тому же я женщина, в меня эти знания должны быть на генном уровне заложены.

Аккуратно распаковать чудесное изобретение, облегчающее жизнь миллионам матерей, вытащить его из-под малыша, свернуть и выкинуть. Обтереть кожу влажной салфеткой и надеть новый памперс. Делов-то! С первым этапом я с горем пополам справляюсь, но вот когда начинаю обтирать полуголого ребенка, понимаю, что ему это не нравится.

То ли руки у меня холодные, то ли еще что, но вижу, как губенки изгибаются дугой, и малыш чуть ли не становится на мостик, а потом и вовсе переворачивается на живот и начинает куда-то от меня уползать…

И тут возвращается босс. И смотрит на меня с таким лицом, мол, ты даже с ребенком не можешь справиться!

Глава 3 Стриж-Скворец-Синица

– Смотрю, у вас не очень-то получается, Скворец. Ребенок-то уползает!

– Вот это да, у нас тут Капитан Очевидность! – не удерживаюсь от резкого комментария, неуклюже подхватывая малыша.

– Вы в курсе, что это вслух сказали? – босс приподнимает бровь и решительно забирает у меня извивающегося карапуза.

Понимаю, что нельзя так с начальником разговаривать, но ситуация нештатная. Тем более он меня разозлил.

Скворец? Серьезно?

– А вы в курсе, что моя фамилия Стриж, а не Скворец? Последний раз, на моей памяти, мою фамилию коверкали в младшей школе, – полыхаю гневом, уперев руки в боки.

– Конечно я в курсе, – невозмутимо отвечает босс, да еще и подмигивает. – Вы же сами мне только что об этом так настойчиво сообщили.

– Вы что, смеетесь надо мной?

– Если честно, мне не до смеха, когда у меня в руках барахтается маленькая гусеница.

– Не называйте ребенка гусеницей! Они, даже такие маленькие, все уже понимают. Вот вырастет и неосознанно запомнит, как вы его обзывали, а вы не будете знать, откуда в нем столько необоснованной злости и агрессии. Замучаетесь ребенка по психологам водить.

– Где вы такой чуши начитались? Там не написано, случайно, как ребенку памперсы менять? На самом деле, у моей сестры двое детей, мне казалось, что это очень просто, – почесывая затылок, признается этот большой и сильный мужчина. – Как два пальца об асфальт. А кажется, сейчас придется с позором на YouTube идти.

– И что вы надеетесь там найти? Лайфхаки для однодневных пап? Инструкция для дебилов? Вернее, чайников? «Как надеть памперс ребенку, если он этого не хочет»? Правда думаете, что там такое есть?

– В интернете есть всё! – заявляет безапелляционно, пытаясь извернуться и, с ребенком на руках, достать смартфон из кармана брюк.

– Но не такое же! И не сжимайте его так сильно, ему же больно, – включаю «Яжмать» и с негодованием смотрю на нерадивого отца.

– Я бы проверил, да руки сильно заняты. Если так переживаете за тонкие настройки ребенка, снимите уже эти красные туфли и сотрите помаду, а то у него останется в памяти, что за ним ухаживала девушка с низкой социальной ответственностью.

– Чушь какая-то! – взрываюсь возмущением, стаскивая с шеи мишуру. Мешается, зараза.

– То есть из ваших уст – не чушь, а из моих – да? Занятно.

– Пока мы с вами тут препираемся, ребенок голенький и замерзает, – упрекаю босса, трогая славные маленькие пальчики.

– Вы первая начали!

Нет, ну мы что, реально в детском саду? Задушив в себе для разнообразия едкий комментарий, раздумываю над решением проблемы. Если честно, стыдно, что с ребенком не справилась. Просто боялась что-то неправильно сделать и ему навредить.

– Давайте сделаем это вместе, – миролюбиво предлагает босс. – Вы малыша к себе прижмете лицом, а я сверху надену эту конструкцию, потом сразу положите его на спинку, и мы в четыре руки запакуем памперс. Быстро и просто.

– Ну хорошо…

Сомневаясь в успехе мероприятия, аккуратно вынимаю у Глеба Сергеевича из рук лопочущего кроху, прижимаю к груди. Сердце снова сладко екает от ощущения беззащитного мягкого тельца. Такого я точно никогда не испытывала. Как можно бросить такое чудо?! Его мать – чудовище! Да и отец не лучше. Даже не знал об его существовании.

– Смотрите, как он у вас успокоился. Чувствует женское тепло.

Действительно, тепло. Очень тепло… И мокро!

Ребенок решил меня вместо памперса использовать. Такое нарочно не придумаешь.

– Давайте уже, Синица! Кладите его на диван! – командует босс, и я, нечего делать, чуть ли не плача кладу ребенка на спину, мы с грехом пополам залепляем липучки и, уставшие, садимся по бокам от ребенка. Как будто Гагарина в космос отправили, ей-богу! У меня даже нет сил на «Синицу» обижаться. Оттягиваю мокрую одежду от себя.

– Мне нужно переодеться. Ваш сын изобразил известный фонтанчик в действии.

– Так идите и быстро возвращайтесь, – как будто не видя никакой проблемы, командует босс, с усмешкой наблюдая за мокрым пятном у меня в области живота. Тем временем споро орудует руками, застегивая кнопочки на детском костюмчике, потом усаживает ребенка к себе на колени, а тот трет глазки. От наших манипуляций бедняга утомился.

– М-м-м, ну, у меня как бы нет триста пятьдесят костюмов в офисе на все случаи жизни. Я имела в виду, что домой поеду, там и переоденусь. Зачем мне возвращаться? – в недоумении смотрю на босса, собираясь с ним распрощаться. Хотя что-то мне подсказывает, что моя миссия еще не выполнена. Женская интуиция. Пятой точкой чувствую – недоброе грядет.

– Но туфли же у вас красные есть на смену, не дресскодовые, – кивая головой на лодочки, замечает босс. И в его голосе слышится упрек.

– Туфли не мои. Это Нины, нашего менеджера по подбору персонала. Она после корпоратива в них пришла, в офисное переоделась, а праздничный наряд и туфли в шкафу остались.

– Пришла с корпоратива прямо в офис? Очень интересно!

– Ничего такого интересного, что вы там себе напридумывали.

– С чего вы знаете, о чем я подумал?

– У вас глаза такие… Хитрые. Вот.

– Ну не суть. Главное, что меня волнует, зачем вы чужие туфли надели? Помада тоже чужая? Как-то не представляю, что это ваш привычный вид.

– А вы всегда по внешнему виду судите? Ну, захотелось мне нарядиться тридцать первого декабря под вечер, что тут такого? Кстати, сотрудников бы отпустить! Я писала вам, пыталась воззвать к разуму, что в канун новогодней ночи никто работать не будет.

– Вы мне писали? Я вас вообще не знал до сегодняшнего дня. И да, сужу по внешнему виду. Вы такая домашняя, уютная, что ли. Не в обиду будет сказано, но красные туфли и помада – не ваше.

– Вот все, что идет после но, можно уже не говорить, когда сказано слово «обида», – покраснев, бросаю в лицо боссу. Меня несет. – И да будет вам известно, мы каждый день с вами общаемся, я вам пишу от Ангелины, – выкладываю все карты.

– С этим мы обязательно разберемся после Нового года. А пока отравляйте рассылку коллективу, а потом одевайтесь. Поедем к вам переодеваться, а потом ко мне домой.

Глава 4. В бой идут старики

– Я не одна живу. С теткой. А она соседок уже на Новый год пригласила… – начинает лепетать Дарья, но мой красноречивый взгляд ее быстро останавливает от того, чтобы тратить время попусту. Тогда она вздыхает и обреченно задает риторический вопрос:

– Вы же не отстанете, да?

– Не-а, – мотаю головой и перевожу свой взор на нервного безопасника. Одна нога в кабинете, другая уже вовсю отмечает семейный Новый год.

– Юр, угомонись, я тебе премию дам. Пятьдесят тысяч. Праздник с семьей у тебя каждый год, а полтинник на дороге не валяется. Порадуешь жену и детей.

– А в чем подвох? – осторожненько так спрашивает безопасник, переминаясь с ноги на ногу. Но глазки, вижу, уже загорелись.

– Никакого подвоха. Просто займись вопросом подкидыша. Выясни, что за особа в офис пришла. С органами опеки свяжись, закажи анализ ДНК. Вот мой телефон, обзвони всех женщин без отчества со своего номера, выясни их местонахождение и статус. Придумай что-нибудь. Мне надо узнать, кто мать! А пока скатай быстро за одеждой, надо мальца в чем-то везти. Зима на дворе.

– А мои ребятки уже съездили по моему поручению. Вот Дима с покупками идет, – сообщает безопасник деловито, а его помощник заволакивает несколько пакетов внутрь кабинета.

– Очень предусмотрительно, молодцы!

– Дык как же парню в одном костюмчике на улице! – причитает Юрий, а Данька отвечает ему беззубой улыбкой, протягивая ручки к шуршащим ярким пакетам, любопытные глазки сверкают. Сонливость как рукой сняло.

Милота. Умиляюсь, как мать-наседка.

– Глеб Сергеевич, – чувствую, как Стриж дергает за рукав. Резко оборачиваюсь, недовольный тем, что меня с мысли сбили.

– Снегирь, вам тоже поручение. Оформите увольнение Светланы и назначение себя на должность моего личного помощника. Необязательно сегодня, не до этого уже. Но сам факт зафиксируйте. Юра, распорядись, чтобы Светланин пропуск удалили из системы незамедлительно.

Вот сейчас я в своей стихии. Кто молодец? Я молодец. Жаль, что самому себя хвалить неинтересно. А сотрудники – судя по лицам – далеки от восторга.

С удовольствием наблюдаю, как большие глаза Дарьи красивого зеленого оттенка светятся изумлением и гневом. Я прекрасно помню фамилию вице–менеджера, но так приятно подразнить строгую сотрудницу.

– Подождите, подождите! Я вообще-то хотела сказать, чтобы вы своего сына не называли подкидышем. Но личный помощник… Я не готова, мне надо подумать. Да и кто тогда на мое место придет?

– Вам должность не нравится? Можете быть вице-боссом, если угодно. Хотя с этим со всем мы разберемся после Нового года. И это, на минуточку, еще неизвестно, мой ли это сын. Насчет подкидыша – как его называть, если его подкинули? Ну-ка, спиногрыз, как ты тут? Поедешь с дядей Глебом кататься на макасе?

Дарья уже достает из сумки теплые костюмчики, шапочки, и мы кутаем ребенка.

С умилением гляжу на его наивную мордашку, расплывающуюся в беззубой улыбке. Так доверчиво смотрит, как будто знает, что я его защитник. На душе странно скребет. Происходящее из разряда ЧП вдруг начинает перерастать во что-то глубоко интимное и глобальное. Настолько масштабное, что грозит разрушить до основания мое привычное существование.

А я готов? Вряд ли. Ребенку нужна мать. И мне, естественно, хочется с облегчением передать его ей в заботливые руки. Но стоит представить, что Даньку несли в сумке, бросили одного, не снабдив даже документами, теплыми вещами и детским питанием, как в голове будто происходит ядерный взрыв.

Если так поступили с чужим ребенком – то это преступление. А если так поступили с моим – отомщу так, что мало не покажется.

– Нет, не могу его в сумку положить, застегнуть и оставить в темноте.

– А вы что, всерьез об этом раздумывали?

– Нет, но переноски другой у нас пока нет.

– Если бы не правила пожарной безопасности, я бы эту сумку подожгла! – решительно заявляет Дарья и, как мама-медведица, подходит ко мне и забирает ребенка. – Поедемте уже. Я на руках его понесу.

– Сумку выкидывать нельзя, это улика, – всполошившись, вмешивается Юрий. – Глеб Сергеич, вы езжайте, куда собирались, ребенок устал. Это еще чудо, что он криком не заходится. Покормить бы, переодеть, спать уложить по-нормальному. Няню нанять надо.

– Вот и займись. Мы с Дарьей поедем к ней, а потом ко мне домой. Пусть к нашему приезду няня с полным комплектом еды, одежды и прочего ожидает нас. Сделаешь?

– Попробую… Новый год все-таки, – с сомнением говорит Мартынов, но телефон достает. Надеюсь, знает, кому позвонить.

– Но вообще странно, – задумчиво заявляет безопасник, поглядывая на карапуза. – В сумке тихо лежал, и сейчас спокойный уже сколько времени. Ненормально это для ребенка. Мои верещали только так. Как бы не накачали его чем нехорошим. Может, в больницу?

– Ну какая больница? Данька – нормальный ребенок. Правда, спиногрыз? Бу! – непроизвольно вырывается из меня, наверное слишком громко, потому что малыш испуганно округляет глаза, откидывает голову и… Я уже знаю, что последует дальше…

– Что вы натворили?!

Дарья Стриж просто в бешенстве. Но каким–то образом ей удается успокоить ребенка. И что-то мне подсказывает, что нам нереально везет. Не бывает так, чтобы совершенно чужого малыша удавалось запросто угомонить. Он же к маме привык, к ее рукам, к ее способу укачивания. Ведь как легко Маринка детей укладывала-успокаивала, я же сколько ни пробовал – всегда в игре «Укачай ребенка» позорно проигрывал!

До дома, где проживала Дарья, доехали быстро. С ветерком, что называется, гнал что есть мочи. Один раз даже остановили гаишники. У них в новогоднюю ночь любое место – хлебное, любой водитель – нарушитель ПДД.

– Пройдемте, – говорит, – в машину для оформления протокола.

А я ему по-братски:

– Давай на месте разберемся? – и протягиваю купюру.

– Вы что? Взятку должностному лицу предлагаете? – полыхает праведным возмущением гаишник – где-то в другой реальности.

На самом деле деньги в бездонную копилку кладет и напутствием снабжает:

– Без детского кресла ездить опасно. Да и штраф полагается. Что ж вы, мамаша?

– Я не мама! – восклицает испуганно Стриж и, вопреки своим словам, крепко-крепко к себе прижимает спящего ребенка.

– Тогда к вам, папа, обращаюсь, покупайте срочно кресло, иначе на каждом повороте будете штраф платить. С наступающим! – машет своей палкой, мол, катись, пока я добрый, и я выворачиваю руль.

– Это вы, Стриж, зря. Зря сказали, что не мама. Был бы парень чуть более подозрительным, документы бы попросил.

– Что, птицы на «С» закончились? – пуляет в меня сарказмом Дарья, не комментируя мой упрек.

А я размышляю, заезжать ли за креслом или на потом оставить. Потом – это, получается, первое января. Все закрыто будет. Ладно, это не главная наша проблема.

А главная – что Данька просыпается. Но, к счастью, момент пробуждения, сопровождаемый диким ором, мы встречаем уже в маленькой квартирке Дарьи. Навстречу нам выбегает нарядная тетка в бигудях и совершает руками пируэты.

– Даш, а кто это? А что это? А Валерочка где? Ой, какой маленький, славненький, сладенький малышочек! – начинает сюсюкать, без лишних рассусоливаний выхватывая из рук Дарьи ребенка. – Вспотел, голодный, красненький весь…

И спустя минут пять:

– А чего это у него памперс задом-наперед надет?!

Глава 5. Наглый-наглый босс

– Ребенок сопрел! – громогласно заявляет тетя Тоня, со скоростью метеорита, летящего в Землю, распаковавшая Данечку. – Вот что значит опыт, руки помнят. А ведь Вадька мог бы и к матери родной приехать, поздравить с Новым годом, – сама себе жалуется женщина, вспоминая недобрым словом моего двоюродного брата, уехавшего с друзьями в Финляндию на праздники. – Ну да ладно. Да-а-р-р-рь, – угрожающе так протягивает мое имя, потрясая теплым костюмчиком ребенка. – Почему малыш одет в одежду с этикеткой?

Уложив малыша на теплое одеяльце, начинает с ним сюсюкать, целуя пяточки, ручки, щекоча животик. Данька смешно гулит, ловя пальчиками руки незнакомой до этой минуты женщины, и во мне это вызывает странное чувство. Похоже на ревность. Казалось, я одна могу его успокоить, а оказывается, даже памперс неправильно надела и ребенка перекутала.

– Теть Тонь, в общем, это сложно объяснить, но этому ребенку срочно понадобилось купить одежду, другие вещи, потому что… – спотыкаюсь на слове, не зная, стоит ли компрометировать босса, такого важного человека, в глазах родственницы.

– Ну!

– Ребенка мне подкинули в офис, написано в записке, что мой, но еще неясно, правда ли это. – Глеб Сергеевич вваливается в комнату, обхватывая меня за плечи и буквально отставляя в сторону, чтобы пройти к столу и усесться за него. – Ваша Дарья любезно предложила свою помощь. Пришлось быстро в магазин заехать, похватали, что посчитали нужным, но без старшего поколения нам не справиться. Вы выживали во времена без памперсов, стиральных машин и сотовых телефонов, – безбожно льстит Жданов, глазами зыркая по столу, при этом чуть ли слюной не капая, – да еще успевали царские столы накрывать, и работать, и на демонстрации ходить…

– Да вы ешьте, ешьте, пожалуй… – тетка не успевает договорить, а босс уже хватает бутерброд с икрой и отправляет в рот, потом накладывает на тарелку нехилую такую порцию оливье, компота в стакан наливает и начинает уплетать за обе щеки, только за ушами попискивает.

На эту картину ошалело взираю я, тетка – с умилением, а ребенок на ее руках, голенький, кстати, улыбается во все ноль зубов.

– Очень вкусно! Дарья, вы переодевайтесь и тоже садитесь, – заботливо машет рукой босс куда-то в направлении елки. И тут же ведет носом, подскакивая к лесной красавице. – Что, настоящая, не искусственная? Сто лет таких не видел. Дань, ты посмотри, какая! Дед Мороз тебе под нее подарки будет класть. Дарья, отомрите… – вздыхает утомленно. – У вас же заготовлено нарядное платье для Валеры? Он, кстати, не придет, монолог Ипполита повторять не будет?

– Ой, я не знаю, Дарь? Придет Валерочка-то? – шепчет Антонина, будто босса в комнате нету, и делает большие глаза.

– Нет, не придет, уже никогда больше, – стараясь не вспоминать о предателе Торопыгине, вспыхиваю и устремляюсь в комнату переодеваться, отгоняя тревожные мысли о том, как поладят босс и тетка. Кажется, этому наглому мужчине совершенно наплевать, кем командовать! Он не любит терять время и лишние церемонии, считая, что весь мир в его распоряжении, а все должны перед ним стелиться.

У высоких людей вообще в природе заложено такими быть. Они на всех остальных заведомо свысока смотрят. Попробуй-ка, будучи ростом метр в кепке и в коньках, народом поруководить. Наполеон не в счет. Даже я, со своими метр семьдесят пять, смотрю на Жданова задирая голову.

Любит командовать, все контролировать. Как же он, такой правильный, упустил рождение ребенка у себя под носом? Странно это. Обдумывая непростую ситуацию, открываю шкаф, чтобы взять подготовленное для праздника белое шелковое платье в пол. Плотный корсет, приподнимающий грудь и оставляющий голыми плечи, летящий подол. Скромно, но со вкусом.

К платью полагалась нарядная накидка и шапка Снегурочки. Мы с Валерой не хотели, но тетка насильно поручила нам организовать парочку конкурсов, стихи прочитать, песни спеть… «Не сидеть же сиднями весь праздник!» – хлопнула по столу тетка, и я не посмела отказаться.

Как же быстро все меняется. Еще неделю назад я собиралась на корпоратив с любимым мужчиной, а злая начальница завалила работой, и я не пошла, а потом узнала, что Валера по-тихому меня бросил. Слабак! А сегодня я в платье, которое выбирала для него, держу в руках наше фото в рамке и дурацкую накидку с нашитой мишурой.

Надо выходить из комнаты, и так задержалась, пока умывалась-одевалась, прическу делала, красилась…

– Вот белый – точно ваш цвет! Очень идет. И туфли белые. На Снежную королеву похожи. Красная помада, кстати, подошла бы сюда, как завершающий штрих. Чтобы бледность разбавить. А накидка зачем? Снегурочкой будете? А кто Дед Мороз? Ипполит? А кто у нас Ипполит? Валера Торопыжкин? Валера – Ипполит? Вы чего это его так душите на фото? Вы в курсе, что он на корпоративе с женой был?

Угадайте, кто беспардонно зашел в комнату без стука и сразу же начал одновременно комплиментами одаривать и обижать? Кто увидел снимок, который мне грозит увольнением, и не подумал смягчить удар, рассказывая о предательстве Валеры? А ну как я бы не знала?

– Ну да, ну да, я с Валерой Торопыгиным встречалась! – признаюсь, смело глядя боссу в глаза. Теперь мне терять нечего. – Можете меня увольнять.

– Зачем увольнять? Сейчас же не встречаетесь?

– Н-нет… – растерянно бормочу, не понимая Жданова.

– Значит, нарушения кодекса нет. И точка. Забудьте, – командует босс и выхватывает у меня рамку с фото.

– Что вы делаете?

– Как что? В мусорку хочу выкинуть. Если есть коробка с памятными вещами, над которой вы собрались реветь долгими одинокими вечерами, сюда, пожалуйста. Тоже выбросим.

– Ничем подобным я заниматься не собираюсь!

– Ну и чудесно! Новый год скоро, пойдемте быстрее за стол.

– А что это на вас надето, Глеб Сергеевич? – расширив глаза, обращаю внимание на странный наряд босса. Старинный пиджак в рубчик, а под ним виднеется белая строгая рубашка. И от всего веет нафталином.

– Тсс, это вашего дяди праздничный костюм. Еле от брюк отделался. Просто вашу тетку покоробили следы брокколи на моей рубашке, она меня переодела. Даньку, кстати, тоже. Там пришли соседки, притащили кучу детского шмотья. Вы просто себе представить не можете… Еле сбежал! Они там выясняют, что ребенок ест.

– Так мы на Новый год, получается, тут остаемся?

– Получается, что так. Вы же рады?

– Очень!

Глава 6. Неопровержимое доказательство

В доме строгой Дарьи Стриж меня приняли как родного. Обогрели, напоили, накормили, даже костюмчик старый нарядный откуда-то из загашника достали. От такой заботы я чуть не прослезился, признаюсь без всякого сарказма. Или на меня так запах лежалой одежды действовал? Кто знает, какие пары пылевые клещи выделяют.

Но это ерунда по сравнению с эмоциональной стороной вопроса. Нечасто меня подобным чужие люди баловали, да и родная мать не отличалась излишней любовью даже в детстве, а уже будучи взрослым, я понял, что мы в сущности далеки друг от друга. Не сходились во взглядах по разным вопросам. Глобально не сходились. Я во всем всегда был виноват. Отец во всех спорах принимал сторону жены, подкаблучник, что с него взять.

Посему я для себя вывел два жизненных кредо. Первое: женщина никогда не будет мною помыкать. Второе: для своих детей я стану самым лучшим отцом и другом.

Жизнь показала, что задуманное не всегда исполняется. С первым пунктом разобрался без проблем, бывшей не удалось меня подогнать под свои стандарты, как она ни пыталась. Мягкий плюшевый муж – это не про меня.

Но с ребенком…

Во всей суете последних часов я давил в себе клокочущую ярость напополам с угрызениями совести. Кого-то так сильно обидел, что этот человек решил скрыть от меня беременность и рождение ребенка. Я терялся в догадках, что за женщина стала матерью Дани. Почему бросила? Почему ничего не сказала? Неужели материнское сердце не дрогнуло?

– Расскажите мне про ваших энергичных соседок, – прошу Дарью, с унылым видом взирающую на суетящихся над ребенком женщин.

Мы сидели в отдалении от бабсотряда, на островке возле наряженной и сверкающей огнями елки, в полумраке, пропитанном новогодней атмосферой. А за окном тихо падал снег, добавляя зимнего настроения.

– Хотите знать, можно ли им сына доверить? – вздергивает бровь, натыкая на вилку горошины из оливье.

– Я прекрасно вижу, что можно. Вы не представляете, что здесь было! Столько энергии, молодым дадут фору.

– Как раз представляю, – с теплотой замечает Стриж, а я понимаю, что пялюсь на нее как дурак. На открытое декольте, на переливающуюся в свете гирлянды кожу, на искрящиеся странным чувством глаза… – Но вы все же расскажите. Мы ничем не навредили Данечке? – с беспокойством спрашивает Стриж, и от заботы в голосе у меня в груди щемит. Кажется, она уже привязалась к постреленку.

– Нет, разве что накормить забыли. Вернее, мы бы и не смогли. Вы бы видели, какие они тут опыты проводили, чтобы выяснить, что ест ребенок. Менделеев позавидовал бы. И ложечку ко рту подносили, и палец, отправили меня бутылочку кипятить с соской, смесь делать. Я как будто школу молодого бойца прошел. Хотя, знаете, на военных сборах было гораздо легче. Когда заботишься о ребенке, каждое твое действие может нанести непоправимый вред! Это сложно принять вот так с ходу.

– Согласна! Он такой маленький, просто крошечный, кажется, что коснешься – и сломаешь! – подхватывает Дарья, и мы начинаем жаловаться друг другу на судьбу людей, нашедших в офисе подброшенного чужого ребенка. Как будто участвуем в собрании анонимных алкоголиков и рассказываем, какие мы бедные, несчастные, беспомощные, обиженные судьбой, но так-то герои, хоть сегодня медаль у президента получать готовы с гордым видом.

Знаете, это как-то даже объединяет. Начинаешь понимать, что с такой женщиной хоть в огонь, хоть в воду. Привела к себе в дом (забудем, что я вынудил) и ведет себя как радушная хозяйка (забудем, что хозяйка здесь вроде как тетка и она всем рулит, а Дарью мое присутствие явно смущает, не рада она мне).

– Дарь, вы как жених и невеста с Глебушкой! – подлетает к нам одна из соседок – полноватая дама в фиолетовом платье с невообразимым начесом желтоватых волос. – Скучаете?

– Теть Лен, это наш генеральный директор, если что, – лепечет Дарья, явно смущенная замечанием соседки.

– Генеральный, что ли, не человек? – фыркает та, выволакивая нас без особых церемоний из-за стола. – Мы тут все уже подружились, пока ты красоту наводила. Пойдем, покажем кой-чего.

Заинтригованные, проходим в ту часть комнаты, где суматошные женщины организовали импровизированный пеленальный столик. Чего тут только нет… И соски, и пеленки, и одежки… Но главным элементом, конечно же, был Данька, снова голенький и сучивший ножками. В сотый раз задаю одни и те же вопросы:

– Он не заболеет?! Не холодно ему?

А Дарья поддакивает рядом:

– Давайте его оденем, давайте укутаем.

Прямо заботливые родители, ей-богу.

– Не переживай, папашка! – хлопает по плечу тетя Лена, а я подхожу к мальцу, завороженный зрелищем. Казалось бы, ну что тут такого? Обычный карапуз, лежит, ножками дрыгает, агукает. Но каждое слово ловишь, каждый жест, в горле комок, а на душе камень. Вдруг твой?! Вдруг реально твой? И нарастает чувство, незнакомое, которому трудно подобрать название. Но понимаешь, что за этого маленького человечка порвешь любого!

– Ой, смотрите, он себя бьет! – испуганно охает Дарья, когда замечает, как и я, что малыш вскидывает ногами и дубасит по животу ручками. Бац – и улыбается. Бац – и глазки лучатся весельем. Бац – и на коже красные отметины. Подхватываюсь и ловлю маленькие кулачки, поражаясь булькающему внутри облегчению, как будто человека от смерти спас.

А тетки рядом смеются, друг друга в бока пихая, мол, смотри, какой чудной.

– Это он играется же, Глебушка, – поясняет тетка Дарьи, Антонина, – ребенок сытый, довольный, и не холодно ему. Мы за что огромные бабки платим? Топят как для Полярного круга. Папку увидел, радуется. Да ты его возьми, не бойся.

– И на спинку посмотри в районе лопатки, – направляет Елена, подходя с пеленкой к малышу, ловко его ею обматывает и мне вручает. И тут я это «кой-чего» вижу. На лопатке родимое пятнышко наподобие звездочки.

В точности как у меня! Сейчас его не видно совсем, вокруг сплошная татуха, так что только я знаю, что Данька – моя родная кровь. Это вряд ли совпадение. Неопровержимое доказательство, на которое пялюсь, теперь совершенно по-другому ощущая в руках сына.

Сына!

– Под-держите его, пожалуйста… – понимая, что чуть ли не готов лишиться чувств, как тургеневская барышня, вручаю ребенка кому-то, даже не вижу кому, и падаю в кресло, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями и вихрем вопросов. Но внутри не существует ничего, кроме воображаемого стадиона с толпой болельщиков, громко скандирующих: «Сын! Сын! Сын!»

– Дарь, боссу твоему плохо! Скорее нашатырь!

– Какой нашатырь? Воды несите!

– Какой воды? Стопарик ему налейте!

– Давай-давай, Ленок, и еще канапушечку на закусочку!

Подбегают ко мне, окружают толпой и пихают в руку прохладную рюмку с «успокоительным». Ну а я за руль не собираюсь, да и прийти в себя надо, поэтому решаю не спорить с настойчивыми женщинами.

А они не отходят и рядом мнутся. Все трое. Вспоминаю, как их зовут. Елена в фиолетовом с желтыми волосами. Антонина – Дарьина тетка – в зеленом люрексе, за елку сошла бы, – и скромная маленькая Раиса в сером неприметном наряде. Часы просмотренного с детьми «Лунтика» не идут мне на пользу, и тут же в голову приходят сравнения. Елена – Вупсень, Антонина – Пупсень, Раиса – Баба Капа. Остается только радоваться, что мысли до сих пор никто читать не умеет.

Елена здесь самая бойкая, поэтому не удивляюсь, слыша от нее:

– Раздевайся, Глебушка!

А рядом охает Дарья.

Несомненно, от бурного восторга и радостного предвкушения.

Глава 7. Новый год подкрался незаметно

Всё это зашло слишком далеко. Не знаю, почему именно сейчас эта мысль пришла в голову. Все, что случилось ранее, еще можно было как-то объяснить, принять, списать на необычные обстоятельства. Но настырно пытающиеся раздеть моего босса тетеньки – это уже ни в какие ворота!

Я должна воспрепятствовать, иначе вся моя дальнейшая карьера пойдет под откос. Как вы это себе представляете? Полюбоваться на голый торс начальника, а потом ему с любезным видом кофе подавать? Это что же, я уже смирилась с будущей должностью личной помощницы и на себя примеряю?

Вот честно, не хочу ему кофе носить! Поручения выполнять, ор его слышать каждый день, взрывной нрав терпеть, да еще чтобы нам роман по умолчанию приписывали. Не хочу – и точка! Вот правда, все познается в сравнении. Мне казалось, что нет работы хуже, чем под началом Ангелины. А оказалось, что казалось.

Все внутри бунтует, как представляю себя на месте «подай-принеси» для Биг-Босса. Это явно не работа мечты. Взять, что ли, и испортить о себе впечатление, чтобы первым делом десятого января уволил? Но нет, работа мне нужна. Надо ипотеку платить. Не вечно же у тетки проживать буду.

Меж тем, пока я в голове мысли гоняю, шеф начинает безропотно расстегивать пуговицы. Р-р-раз – и мои руки оказываются на его больших ручищах! Сама не заметила, как подлетела к боссу, закрывая его собой.

– Вы серьезно решили раздеться? – хмурю брови и смотрю в наглые смеющиеся глаза.

– А вы решили помочь? Слишком медленно раздеваюсь?

– Не смешите меня!

– И не думаю. Не могу я женщинам отказать, когда они просят.

– Вот от этой безнаказанности потом дети на пороге офиса появляются… – бормочу себе под нос, а громче говорю: – Это неприлично, Глеб Сергеевич!

– Дарья, это не то, что вы подумали. У нас тут определение отцовства, а не стриптиз. Но если вы хотите стриптиз… – продолжает насмехаться мой босс. Ну что за человек?

– Ничего я не хочу! И вообще! Я подожду в другой комнате! – убираю руки, намереваясь уйти, но вдруг чувствую, как мягко, но настойчиво босс притягивает меня к себе. И не только он. Длинная прядь волос каким-то образом обмоталась вокруг пуговицы и не дает мне уйти.

Тетка и ее подруги начинают суетиться рядом, предлагая кардинальные и не очень способы решения задачи. Чтобы не остаться лысой и не лишить босса всех без исключения пуговиц, поднимаю руку и решительно требую тишины. И мы разматываем эту несчастную прядь, а босс заботливо придерживает меня за спину, и ощущение его горячей ладони приводит в непривычный трепет.

Нет, точно нам работать вместе нельзя.

– Ну все, теперь можете идти в другую комнату, – отправляет меня босс, хитренько так улыбаясь. А мне отчего-то хочется ему противоречить, делать все наперекор.

– Нет, я думаю, наоборот, остаться, – брякаю, сама не зная зачем. И добавляю: – Мне теперь тоже стало интересно посмотреть. Я так понимаю, мы будем родимые пятна сравнивать?

– Сначала – искать, – загадочно поправляет босс и скидывает рубашку. А там… В общем, я поняла, почему босс наш всегда рубашки носил с высокими, туго застегнутыми воротничками. Тут тебе и кресты, и надписи всякие, и звезды, и крылья, и чего только не было…

Сначала мы все онемели, любуясь на художества.

Потом кинулись рассматривать черные татуировки вблизи, забрасывая босса вопросами. Больно – не больно. Это зачем, то зачем, что значат, будет ли еще накалывать… Одним словом, про родимое пятно вспомнили не сразу. Чертовски сложно думать, когда перед тобой красивое мускулистое мужское тело с перекатывающимися под загорелой кожей мышцами.

Но и трогать этого человека нельзя, как бы ни хотелось, как бы ни зудело в кончиках пальцев. Он как музейный экспонат. Любуйся, но трогать – ни-ни. Со вздохом кручу указательным пальцем, таким образом давая Жданову понять, дескать, разворачивайся и родимое пятно на лопатке показывай. Под разочарованный вздох тетушек босс поворачивается.

И как тут, спрашивается, между всех этих рисунков найти ма-а-аленькое пятнышко?

– А у вас карта есть? – задаю вопрос без особой надежды, бегая взглядом по лопатке Глеба.

– Конечно. Правда, я ее дома забыл, – почесывая бороду, прикалывается босс.

Тетка Лена тащит Данечку, показывая всем образец для поиска. И мы приступаем к исследованию лопатки босса. Но я почему-то отключаюсь. Мой взгляд то и дело мечется по телу Жданова. И мне совсем не нравится, что я при этом чувствую. Как будто смотреть – только затравочка, а дальше последует нечто более интересное.

Но ведь это не так! Ничего не последует, по крайней мере для меня. Сейчас босс покажет нам родимое пятно и оденется, прикрыв всю красоту. И потом мне не светит видеть его голый торс. Наверное, это очень приятно, когда ты можешь каждый день беспрепятственно любоваться на такое тело и трогать его… Это тебе не Валерка с его лягушачьей хилостью.

– Вот оно! – верещит тетя Лена и чуть на месте не подпрыгивает, тыча пальцем в центр лопатки Жданова.

И мы кидаемся рассматривать маленькую, такую же как у ребенка, звездочку, нетронутую рисунком. Ведь набивать тату на родинки и родимые пятна нельзя.

– И не нужно никакое ДНК! – восклицает моя тетка.

– Нужен, – поправляю машинально, разворачивая тем самым баталию между женщинами на предмет определения рода аббревиатуры, но меня больше интересует реакция Жданова, который мечтательно смотрит на своего, судя по всему, сына.

– Как вы думаете, велика вероятность, что вам подкинули ребенка с точно таким же родимым пятном, как у вас, но это не ваш сын? – спрашиваю с сомнением.

– Конечно же, вероятность ноль процентов! Данька – мой сын! – уверенно кивает босс, возвращая на место рубашку, а я смотрю на его длинные пальцы и с сожалением вздыхаю, ругая себя за опасные мысли.

– И что вы будете делать дальше? – спрашиваю, стараясь быть серьезной.

– Новый год отмечать, конечно же! – заявляет босс, и я мельком бросаю взгляд на часы.

Двадцать три сорок девять. Мать честная!

Глава 8. Новогоднее желание

Значит, серьезные разговоры отложим на потом.

– Как хорошо, что вы к нам пришли, – улыбается довольно тетя Лена, протягивая моему боссу бутылку шампанского. – Иначе бы мучились, пытаясь открыть, – льстиво врет соседка, которая, как я знаю, в деревне сама дрова колет и дома полки мастерит.

В этом наверняка причина популярности тети Лены у мужского пола. Умеет, когда надо, улыбнуться, похвалить, о помощи попросить, показать свою женственность. Я же вечно держусь за гордость дурацкую, вот и дожила до двадцати пяти, а замуж ни разу не позвали. Сама, значит, виновата. Но разве что-то уже изменишь?

Под шумные причитания босс ловко открывает шампанское и разливает пенящийся напиток по бокалам.

– Сейчас будем президента слушать! Тихо! – раздается команда тети Тони, но я знаю, что слушать на самом деле никто не будет. Тетя Лена лихорадочно уничтожает наспех подготовленные двенадцать долек мандарина, баюкая в руках упакованного Данечку, а остальные женщины строчат желания на бумажках и с волнением их поджигают, бросая пепел в шампанское.

– А вы не будете загадывать желание, Дарья? – посмеиваясь, толкает меня в бок Жданов, с гордым видом держа в руках бокал.

– Я не верю в эту чушь, – фыркаю я, пытаясь слушать речь главного человека страны.

– Нет в вас романтичности, веры в чудеса, – вздыхает босс.

– Просто я знаю, что человек – сам кузнец своего счастья. Мне ничего с неба не падало. Всего пришлось самой добиваться. И чудеса со мной не случаются.

Как-то слишком грустно и жалко прозвучало, но что есть, то есть. Босс странно смотрит на меня и вдруг подмигивает.

– Не грустите. Однажды и у вашего дома перевернется грузовик с пряниками. Давайте вместе желание загадаем. Хочу, чтобы…

– Нельзя вслух произносить, иначе не сбудется!

– А говорите, что не верите, – резонно замечает Жданов.

Не знаю, что загадал босс, но я, поразмыслив, подумала о маленьком человечке, доверчиво притулившемся к плечу совершенно чужой женщины. «Ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети», – пронеслись в голове слова песни из советского мультика, и, с болью в душе смотря на подброшенного ребенка, я прикрыла глаза и прошептала свое желание:

«Хочу, чтобы у Данечки была хорошая мама!»

И я не хотела, чтобы вернулась его настоящая мать-кукушка, потому что эта женщина не была достойна ни этого ребенка, ни этого мужчины, стоящего сейчас рядом.

«А ты? Ты достойна? – коварно подзуживает внутренний голос. – Что бы ты делала, став избранницей такого мужчины?»

«Дорогой внутренний голос, – обращаюсь к воображаемому маленькому демоненку на левом плече, – давай ты заткнешься и позовешь разум. Мне хватило уже в жизни женатых мужиков. А этот хотя и в разводе, но явно какая-то женщина родила ему ребенка. И судя по манипуляциям с подбрасыванием общего чада, хочет произвести впечатление и вызвать какую-то реакцию. Внутри этого бурного конфликта тебе, Дашка, совершенно нет места!»

– С Новым годом! – воскликнули все хором и встретили очередной год, слыша за окнами крики и хлопки салютов.

А потом звонок в дверь.

– Это Михаил пришел, – кокетливо поправив меганачес, томно проговорила тетя Лена, осторожно передавая отцу спящего ребенка. – Зовет салют запускать. А вы можете из окна посмотреть. Тонь, Рай, пошли одеваться, – скомандовала она, а на меня ошарашенно уставился Жданов, стоило теткам покинуть комнату.

– У Вупсеня есть поклонник?!

– У кого?! – не поняла я.

– Из «Лунтика» гусеницы Вупсень и Пупсень? Не знаете?

«Я родился!» – восклицает как-то особенно радостно. – Не слышали? А кто такие Фиксики? Большой-большой секрет! Дарь, ну вы что? А как же: три кота, три хвоста! – пропел босс и писклявым голоском добавил: – И маленькая кошечка.

– У вас все в порядке? – с сомнением смотрю на босса и прикладываю руку к его лбу. – Жара вроде нет.

– Это из мультиков. Вы, значит, с детишками никогда дела не имели? Ни у кого из родственников нет малышей? И мультфильмы такие не смотрели?

– Нет. Но почему тетя Лена на гусеницу похожа?!

– А давайте лучше салютом любоваться? – босс съезжает с темы и припускает к окну, распахивая задвинутые шторы.

– Мне кажется, не стоит, ребенка может шум разбудить.

– Не думаю, что он проснется. Мама говорила, что я спал как убитый всегда и везде. Мой сын будет спать так же, – произносит с гордостью, прижимая к груди ребенка, и мне очень сложно унять в себе порыв забрать малыша и отнести в темное тихое место, чтобы он спокойно спал.

Но я же не мама, не могу спорить с отцом, я вообще никто и к этому ребенку не имею никакого отношения. И от этих грустных мыслей настроение окончательно падает, глухие звуки салюта раздражают, а цветные вспышки не вызывают ни капли ликования…

Веселая компания вернулась с мороза с разрумяненными щеками и громкими криками восторга. Через картонные стены отовсюду слышались звуки праздника. Обеспокоенно глядя на маленькое личико ребенка, я ощущала навязчивую потребность защищать его от внешнего мира. От всего на свете, что может помешать ему чувствовать себя спокойно и комфортно.

И что я буду делать, когда этот малыш исчезнет из моей жизни? Как можно так привязаться за несколько часов к чужому ребенку? За повседневной суетой я упустила что-то жизненно важное и поняла вдруг, что мне доставляет безмерное удовольствие заботиться о беспомощном младенце. Ну, по крайней мере, когда он так мирно спит в моей комнате на моей кровати, представляя собой идеальную картинку с открытки.

Просто чудо.

– А чего это у нас такие грустные Дед Мороз и Снегурочка? – ошарашивает нас тетя Тоня, влетая в комнату с ворохом шуршащей одежды.

Глава 9. Дед Мороз – Рокфеллер

Хочется спрятаться. Я и забыла об этом принудительном труде, к которому нас с Валерой собирались склонить. И про Валеру забыла, потому что все старое и плохое по традиции нужно оставить в старом году. Для себя я решила, что в моей жизни больше не будет мужчин, обремененных грузом прошлого. Никаких бывших-настоящих жен в анамнезе, никаких детей…

Но невозможно сопротивляться, когда женская лига хочет, чтобы ты нарядилась и провела несколько конкурсов. Казалось бы, что тут такого? Прочитать пару поздравлений по бумажке – раз плюнуть. Но в действительности пожелания и поздравления были лишь вершиной айсберга.

– Дедушка, дедушка, а я тоже хочу стишок рассказать!

Думаете, чей-то внук пришел на праздник? Не-а. Это дядя Миша с первого этажа, поклонник тети Лены, решил изобразить малолетку. После пяти стопок беленькой для него это самое то. И не скажешь, что этот дородный представительный человек лекции читает в университете. Взгромождается на табуретку и начинает декламировать:

– Здравствуй, Дедушка Мороз,

Борода из ваты,

Ты подарки нам принес?

Очень ждут ребята!

– Так вот как этот стишок на самом деле звучит, – с уважением произносит Глеб Сергеевич мне на ухо, щекоча искусственной бородой. В костюме доброго дедушки он смотрелся очень импозантно, совсем не глупо, в отличие от меня. Дурацкая шапка Снегурки лезла на глаза и воняла чем-то странным, похожим на крысиный яд.

Все это добро хранилось у тети Раи на работе, а работала она вахтером в драматическом театре и заодно имела доступ к складу различного реквизита. В чем мы убедились спустя несколько минут, когда под всем известные звуки в гостиную на путающихся ногах пригарцевали три упитанных «лебедя» в безразмерных пачках и белых украшениях в волосах. Хохоча и кружась, три грации, гогоча, как голодные пеликаны, завалились на диван под бурные аплодисменты дяди Миши.

– Весело вы Новый год отмечаете, – успевает только сказать босс, и тут же на него налетают женщины, требуя подарков за такие выдающиеся заслуги. А он, всерьез это все воспринимая, идет в прихожую, чтобы достать кошелек, и раздает артистам деньги.

Картина маслом.

На самом деле, для конкурсов у нас был припасен отдельный мешочек со всякими мелочами. Конфетами, прищепками, ручками, календарями и прочим. Но кто же от пятитысячных купюр откажется за маленький стишок и шуточный танец?

Но денег много не бывает, поэтому наша «ребятня» начинает требовать еще конкурсов. Мне стыдно, ужасно стыдно за всю эту честную компанию, и я поглядываю на босса в попытке понять, что он обо всем происходящем думает.

Но, к моему удивлению, Жданов не выглядит пораженным или недовольным. Напротив, глаза его светятся весельем и озорством, он басит, как настоящий Дед Мороз, и по бумажке читает правила конкурсов.

Кто бы мог подумать, что когда-нибудь в собственной гостиной увижу генерального директора в таком виде. Ущипните меня.

– Дарь, не сиди сиднем, спички тащи с кухни и шарики-сосиски! И обычные тоже тащи, – толкает меня тетя Тоня.

– Зачем спички, теть Лен? Какие еще шарики-сосиски?

– Ну эти, длинные такие, я надула целую кучу, на столе лежат. Будем эстафеты устраивать! Разбиваемся на две команды, – начинает руководить процессом неугомонная тетка, расставляя всех по местам и принимая у меня из рук реквизит. – Сначала передаем быстро коленями шарик-сосиску, потом без помощи рук верхней частью – обычный шарик. Самое интересное на закуску – спичку передаем ртом!

Вы думаете, мне дали спорить? Думаете, кого-то что-то остановило? Нет, естественно! Не заметила, как оказалась стоящей к боссу лицом к лицу, колени к коленям, начиная испытание под названием: «Опозорься на Новый год – потом весь последующий глаза от босса прячь».

– Вы же понимаете, что после этого конкурса я обязан на вас жениться? – лукаво подмигивает мне босс, когда я, вся красная, с удовольствием начинаю протыкать шарики, дабы теткам не пришло больше в голову устроить подобную экзекуцию…

Глава 10. Дым коромыслом

– Не думала, что у вас такие ретроградные представления о правилах приличия. Но спешу вас расстроить или обрадовать – это как посмотреть, но в списке потенциальных жен я буду последней.

– Это как? – удивленно уставился на меня босс, наверняка ожидавший смущения, а не разглагольствований на тему, будто он и в самом деле меня замуж позвал.

– Правда не понимаете?

– Не-а, честно, не врубаюсь.

– А вы разве не помните, какие конкурсы проводились на новогоднем корпоративе? Вот примерно такие же, я видео смотрела. И вы активно участвовали, так что, либо вам невесту выбрать придется, либо будете султаном.

На лице босса просветление и озорная улыбка. Того и гляди, пальчиком погрозит, но в целом доволен шуткой и какие-то свои мысли гоняет, судя по задумчивому взгляду, не спеша ими со мной делиться. А я вдруг понимаю, что мне они интересны, мысли эти, как будто внутри невидимые локаторы образовались и на босса настроились.

Не хочу этого, борюсь с собой, но к нему меня притягивает как магнитом. Есть такие люди, чья харизма воздействует на тебя помимо воли. А если ко всему прочему добавить мужскую привлекательность… Ну и пару бокалов шампанского… В общем, этому столику больше не наливать!

– С Новым годом! С новым счастьем! – будто желая противоречить только что принятому мной решению, к нам подлетает тетя Лена с бокалами шампанского. – Давайте, давайте, ребятки, – не терпящим возражения тоном пихает нам в руки пенящийся напиток. – Вы такие красивые! Сейчас вас сфоткаю на фоне елки! Так… держите бокалы… Поближе, поближе…

Терплю фотосессию, прижимаясь боком к Жданову. Большой, какой же он большой, прямо-таки огромный, я себе кажусь Дюймовочкой на фоне него. Интересно, какие ощущения я бы испытала, если бы он обнял бы меня? Как много «бы»…

Как много гипотетического «бы»! Бы или не бы? Вот в чем вопрос! О чем это я? И когда у тети Лены близнец появился? А мы что, переместились на борт корабля? С корабля на бал? То есть наоборот…

– А теперь на брудершафт! – слышу очередную команду одной из теть Лен, моментально трезвею и быстро-быстро головой мотаю в отрицании:

– Какой еще брудершафт? Не буду я брудершафтничать! Это вообще-то мой начальник!

– Дарья, начальник тоже человек! – спорит со мной тетка, а я продолжаю упрямиться:

– Это вам, теть Лен, хиханьки да хаханьки, а нам потом работать вместе. Как я ему буду в глаза смотреть?

– Я как бы здесь, алё, – смеется босс, приобнимая меня за плечи. – Дарья, успокойтесь, мы с вами уже во время конкурса нацеловались, так что можем и без брудершафта на «ты» перейти.

Жутко краснею, желая провалиться сквозь землю. И оттого, что воспоминания, как дикие пчелы, жалят, о стыде во время передачи спичек ртом, и оттого, что на фоне спокойного босса выгляжу истеричкой.

– Хорошо! – соглашаюсь, чтобы они оба от меня отцепились. Не выношу ситуаций, когда кто-то выжидательно смотрит, торопя с решением. Я люблю поразмышлять, чтобы не с бухты-барахты, а с чувством, с толком, с расстановкой. А у босса и тети Лены похожая черта характера – экспрессивные они, слишком быстрые какие-то для медлительной меня.

Но если от тети Лены я устаю и хочу, чтобы она исчезла с горизонта, то с Глебом все иначе. Мне, наоборот, хочется, чтобы он остался. Ловлю себя на мысли, что не жажду в Новый год наедине с тетками и дядей Мишей куковать.

– Ой и вредная ты, Дашка! – фыркает тетя Лена и, бормоча себе под нос что-то, удаляется с видом возмущенной добродетели. И только спустя пару секунд до меня доходит смысл ее ворчания.

«Вот почему до сих пор не замужем…» – пробормотала соседка обидную фразу.

– Простите за настырность тети Лены, – извиняюсь перед боссом, поправляя старинные игрушки на елке и не глядя ему в глаза. – Вообще за все это простите…

– За что ты извиняешься, Даш? – удивленно спрашивает Жданов и поворачивает меня к себе, придерживая за предплечья, а я вздрагиваю оттого, что назвал на «ты». Мое имя в его устах звучит очень непривычно, не хочу привыкать к этому! Но он ждет ответа.

– За то, что заставили изображать Деда Мороза, например.

– Ерунда. Вы для меня гораздо больше сделали. Я давно на таком празднике не был. Не говоря уже о том, что с Данькой помогли.

– Да? Не злитесь?

– Не злюсь. Разве что на себя.

– На себя? – непонимающе хлопаю глазами.

– Да, на себя. Что так напугал тебя – в прошлом или в настоящем – что дергаешься постоянно. Это потому, что я босс, или потому что обидел тебя в прошлом? Не таись, сейчас самое время во всем признаться.

– Я обижалась. Раньше. Что не взяли к себе секретаршей… – начинаю с малого, а потом вдруг меня несет: – И что дурацкое название должности придумали. И что не слушаете никогда моих советов. Сотрудников не отпустили тридцать первого, хотя писала вам… тебе… от лица Ангелины. Кадровые перестановки некоторые мне не нравятся, и документы долго подписываются, и функции других отделов на персонал перекидываете, людей увольняете по прихоти Ангелины, а потом она себе за оптимизацию премиальные берет, а своих подчиненных нагружает…

– Что-то еще? – совершенно серьезно спрашивает босс с нахмуренными бровями. Видимо, переборщила я и он очень-очень недоволен моим выпадом.

– Вроде бы да.

– Вот это все собери в кучу и мне в письменном виде предоставь, разбираться будем. Мой, очевидно, косяк. Недоглядел, упустил, не вник. А за должность извини еще раз, личный помощник нравится тебе?

– Название – да, но работать я на тебя, Глеб, не буду, – бросаюсь с места в карьер и чуть ли не зажмуриваюсь от страха.

– Как так? Ты же хотела на меня работать, даже на собеседование, помнится, для этого пришла.

– Ничего тебе не помнится, ты же сам говорил.

– За это тоже извини, есть такой грешок. Я не со зла. Так что, Даш, будешь на меня работать? – спрашивает совершенно серьезно.

– Теперь не хочу. Мне нравится моя работа, нравится взаимодействовать с персоналом, и девочки у нас в отделе хорошие.

– Я тебе зарплату дам в два раза больше, чем ты сейчас получаешь, – начинает уговаривать.

– Нет, не хочу.

– В три раза.

– Нет, дело не в деньгах.

– Ну хорошо, к этому вопросу мы вернемся после праздников. И не спорь, пожалуйста.

Выдыхаю, взвинченная нашим разговором, и снимаю наряд Снегурки. Кажется, нас с боссом оставили в покое и тихо-мирно восседают за столом, травя байки и объедаясь салатами. По телевизору одни песни и пляски, но настроения новогоднего это не прибавляет.

Давно оно у меня исчезло – это ощущение праздника. Наверное, потому, что в жизни не устроена. Все подруги замужем, с детьми, одна я кукую вместе с тетками. Как-то даже стыдно перед Глебом Сергеевичем. У него наверняка яркая насыщенная жизнь, не то что у меня.

– А как ты планировал Новый год отметить? – интересуюсь, когда мы усаживаемся за стол в отдалении от компании. Исподтишка наблюдаю, как босс с жадностью пирата, нашедшего сокровища, начитает поглощать салаты и закуски. Ну конечно, такую мышечную массу надо поддерживать, забрасывая в себя еду, как в топку… Аппетит босса мне нравится и греет душу, ведь кое-какие закуски я готовила собственноручно, хотя планировала ими удивить совсем другого мужчину.

– Обычно мы с друзьями ездили за границу, в зависимости от настроения. Если в России холодно, ехали погреться на моря, а если слякоть и жижа, как в последнее время часто бывает, то, наоборот, в Финку, например, или в Европу куда.