Читать онлайн Легенды и мифы Санкт-Петербурга

Основание города

16 мая 1703 года во время осмотра острова Енисаари Петр вдруг остановился, вырезал два пласта дерна, положил их крестообразно и сказал: «Здесь быть городу». Затем начал копать ров, в который поставили ящик, высеченный из камня. Ящик прикрыли каменной плитой с надписью «От воплощения Иисуса Христа 1703 года майя 16, основан царствующий град Санкт-Петербург великим государем царем и великим князем Петром Алексеевичем, самодержцем всероссийским». В это время в воздухе появился орел и стал парить над островом.

На месте закладки города Петр установил подобие ворот с перекладиной. Неизвестно откуда взявшийся орел опустился на перекладину. Петр взял его, посадил на руку и вошел в еще не существующий город.

Военная весна 1703 года принесла наконец России долгожданную викторию. После ряда жестоких поражений, прижатый к восточному берегу Финского залива, к самому устью Невы, увязая в болотах и теряясь в лесах, практически на одном энтузиазме да благодаря фанатичной преданности горстки единомышленников Петр овладел шведской крепостью Ниеншанц. Однако царь отказался закрепиться в Ниеншанце, так как считал, что тот «мал, далек от моря, и место не гораздо крепко от натуры». Выбор пал на удобно расположенный Заячий остров (по-фински Енисаари). Даже не укрепленный, остров казался естественной преградой в устье Невы. На нем и была заложена крепость. Под ее защитой на соседнем Березовом острове возник город.

Портрет Петра I Великого. Гравюра, 1912

Петр при закладке не присутствовал. Об этом говорит один из крупнейших знатоков Петербурга П.Н. Столпянский. Это же утверждают и многие современные историки. Правда, некоторые исследователи выстраивают логический ряд доказательств в пользу обратного. Но так или иначе в народном сознании основателем города был Петр, что и закрепилось в виде легенды. Орел же как посланец богов и символ силы в мифологии различных народов мира должен был подтвердить божественное происхождение самого царя и его города. Это было гораздо важнее того непреложного факта, что орлы вообще никогда над Невой не появляются.

«На берегу пустынных волн…»

Легенда о пустынных невских берегах, блестяще сформулированная Пушкиным, вероятно, имела хождение и в XVIII веке, но только с появлением в печати «Медного всадника» настолько завладела умами современников, что стала передаваться из поколения в поколение. И утвердилась наконец в нашем сознании до такой степени, что мы иначе и не представляем себе допетербургскую территорию, как болотистую, покрытую лесами, необжитую пустыню.

На самом же деле только на месте исторического центра города существовало около сорока поселений, причем многие из них еще задолго до шведской оккупации принадлежали Новгороду. Крепости и церкви, дворцы и мануфактуры будущей столицы строились на уже обжитых местах. На Васильевском острове располагался охотничий домик графа Делагарди; на месте Адмиралтейства – безымянное шведское поселение; в устье Фонтанки – деревня Каллила, впоследствии ставшая Калинкиной; на месте Михайловского замка – мыза майора Конау с ухоженным обширным садом, волею Петра превращенным в Летний сад; в районе Смольного – село Спасское. Не подозревая о будущем, вели свое допетербургское существование Сабирино и Одинцово, Кухарево и Максимово, Волково и Купчино. Кстати, и первыми строителями Петербурга наряду с солдатами и пленными шведами были жители именно этих деревень. И все же легенда о безлюдной пустыне на месте будущего Петербурга в народе жила. Скорее всего, ее породили невиданный размах строительства и стремительность появления новой столицы на карте Европы.

Бухта Финского залива, Петергоф

Название города

Город Петербург назван в честь своего великого основателя Петра I.

Это широко распространенное убеждение можно было бы не считать легендой, а квалифицировать как обычное заблуждение, основанное на незнании фактов и совпадении имен, если бы не откровенное желание петербуржцев – петроградцев – ленинградцев видеть в изначальном названии своего города имя его создателя. От этого желания до мифотворчества оставался один шаг. Вымысел, легенды и факты истории, замысловато переплетаясь и образуя единую художественную ткань, почти триста лет сосуществуют, не противореча друг другу, однако и не уступая друг другу в праве на истинность. В конце концов грани между ними стерлись, и нет ничего удивительного в том, что и то и другое стало восприниматься правдой.

Петр был крещен 29 июня 1672 года в день святых апостолов Петра и Павла. Идея назвать какую-нибудь крепость в честь своего христианского патрона завладела им задолго до основания Петербурга. Причем по замыслу Петра крепость эта должна была стать ключевой, открывающей России врата к морю, что соответствовало значению апостола Петра в христианской мифологии, где он слыл ключарем, обладателем ключей от рая. В 1697 году такую крепость должны были воздвигнуть на юге в случае успеха Азовского похода.

Поход закончился неудачей. Провалилась попытка выйти в Европу через Азовское и Черное моря. И только спустя шесть лет, 16 мая 1703 года, в дельте Невы основывается крепость в честь святого Петра. На голландский манер ее назвали Санкт-Питербурх. После закладки в крепости собора Петра и Павла за ней закрепилось неофициальное название – Петропавловская, а первоначальное имя Санкт-Петербург распространилось на возникший под защитой крепости город.

Адмиралтейство

Антихрист и его град

Господь, разгневавшись на людей за их грехи и вероотступничество, отвернулся от чад своих. Воспользовавшись этим, на землю в образе Петра явился Антихрист с градом своим, названным Петербургом. Свершилось древнее пророчество. Антихрист колеблет веру, посягает на освященные церковью традиции, разрушает храмы, поклоняется иноземцам. И так будет до тех пор, пока народ не укрепится в вере, не свергнет Антихриста, не сотрет с лица земли град его.

Извечные представления верующих о добре и зле, выраженные в близких и понятных евангельских образах Христа и Антихриста, в начале XVIII века в России подверглись такой проверке на прочность, которую далеко не все сумели выдержать. Общество разделилось на две неравные части. Одна его часть во главе с великим преобразователем Петром, преодолевая косность и консерватизм старомосковского боярства и купечества, круто развернула Россию в сторону Европы. Они были в абсолютном меньшинстве, но зато вооружены прогрессивными для своего времени идеями и фанатичной верой в правоту своего дела, стремлением изучить и перенять европейскую науку, иноземный опыт. Их было мало, и они были окружены противниками Петровых реформ. Старообрядцы и недобитые стрельцы, родовитое боярство и тугодумное купечество, избравшие знаменем своей борьбы царевича Алексея, не брезговали в борьбе против Петра ничем, в том числе сочинением нелепых слухов и правдоподобных легенд. Их распространяли священники в церквах, монахи в монастырях, юродивые и кликуши на кладбищах и базарных площадях.

План Санкт-Петербурга 1705 года. Реконструкция, 1850

Поводом для сочинения легенд становилось практически все! Перенос столицы из Москвы в Петербург и бритье бород, приглашение на службу иностранцев и реформа письменности, введение ассамблей и нового покроя одежды… Представление о Петре как об Антихристе усилилось после указа царя о запрещении строительства каменных зданий, в том числе и церковных, по всей России, кроме новой столицы. Бывало, что даже фундаменты церквей разбирали и переправляли в столицу, что и послужило, среди прочего, основанием для именования Петербурга градом Антихриста.

Пророчества

Быть Петербургу пусту!

Вблизи кронверка на пустынном месте росла огромная ива, возрастом много старше Петербурга. Под ней в первые годы существования города какой-то пришлый старец – босой, седобородый, со всклокоченными волосами – проповедовал, что в ближайшее время Господь разгневается и потопит Петербург: с неба пойдет дождь, Нева побежит вспять, подымутся воды морские выше этой ивы и поглотят столицу Антихриста. Пророк предсказал день и час страшного потопа. Петр, узнав про эти речи, велел приковать старца железной цепью к иве, которую должно было залить водой. Предсказанный день и час наступил, а наводнения не было. В назидание обывателям старца публично наказали батогами под той же ивой и затем изгнали из Петербурга.

На Петербургском острове у Троицкой пристани, недалеко от крепости, еще до основания города стояла сосна или ива. В 1701 году произошло чудо: в сочельник на этом дереве зажглось множество свечей, а когда люди стали рубить дерево, чтобы достать свечи, они погасли, а высоко на стволе остался рубец. В 1720 году явился пророк и стал уверять петербуржцев, что скоро с моря хлынет вода, подымется до этой отметины и затопит весь город. Петр вывел на берег роту гвардейцев Преображенского полка и велел срубить волшебное дерево, а пророка наказать кнутом возле пня.

Быть Петербургу пусту! Пророчество это, отшлифованное и доведенное до античного совершенства частым употреблением, приписывают Евдокии Лопухиной – первой жене Петра, постриженной им в монахини и заточенной в монастырь. Будто бы она, то ли пророча, то ли просто сгоряча, обронила эту опрометчивую фразу, тут же на лету подхваченную противниками петровских преобразований и превращенную в формулу неприятия новой столицы и всех нововведений. Во всяком случае, именно эта фраза, как утверждает легенда со ссылкой на инокиню Елену (так в монашестве нарекли бывшую царицу), пройдя сквозь монастырские кельи, пыточные камеры и застенки царева сыска, осела в следственных томах по делу злосчастного царевича Алексея. Конечно, с абсолютной достоверностью авторство установить невозможно. Ни Павленко, ни Мавродин, ни Предтеченский об этом вообще не упоминают, да это и неважно, тем более что сама формула носит откровенно выраженный фольклорный характер. И в данном случае не имеет значения, сама ли Лопухина подарила этот знаменный клич противникам Петра или он пробился к ней сквозь толщу монастырских стен. Гораздо важнее, что слово было найдено.

Широко и умело пользовались им различные «пророки», во множестве появившиеся в первые десятилетия после основания Петербурга. Особая роль в их пророчествах о скором конце града Антихриста отводилась наводнениям. Слепая, непонятная и пугающая непредсказуемостью стихия, бороться с которой было совершенно невозможно, воспринималась обывателями как Божья кара и страшное предупреждение о скором конце Петербурга. Этому верили, потому что первые жители на себе почувствовали страшную мощь взбесившейся Невы уже на третий месяц существования города.

Троицкий мост на Неве

В ночь с 19 на 20 августа вода поднялась более чем на два метра, и если учесть, что в то время достаточно было 40 сантиметров подъема, чтобы вода вышла из низких берегов и хлынула на город, то легко себе представить, с каким суеверным страхом следили петербуржцы за малейшими колебаниями уровня Невы.

Следует признать, что оружие в руках «пророков» было сильным и бороться с ним оказалось непросто. О некоторых примерах этой постоянной борьбы и повествуют старинные легенды.

Финские легенды об основании Петербурга

Петербург не мог быть построен на таком топком, гибельном, проклятом Богом болоте известными в то время способами строительства. Он бы просто утонул по частям. И поэтому его целиком возвели на небе и затем осторожно и тоже целиком опустили на землю.

Петербург строил богатырь на пучине. Построил первый дом своего города – пучина его поглотила. Богатырь строит второй дом – та же судьба. Богатырь не унывает, он строит третий дом, и третий дом съедает злая пучина. Тогда богатырь задумался, нахмурил свои черные брови, наморщил свой широкий лоб, а в черных больших глазах загорелись злые огоньки. Долго думал богатырь и придумал. Растопырил он свою мощную богатырскую ладонь, построил на ней сразу весь город и опустил на пучину. Съесть целый город пучина не смогла, она должна была покориться, и город Петра остался цел и невредим.

А вот какую совершенную художественную форму приобрели эти легенды в рассказе старика из повести В. Одоевского «Саламандра»:

«Стали строить город, но что положат камень, то всосет болото; много уже камней навалили, скалу на скалу, бревно на бревно, но болото все в себя принимает, и наверху земли одна топь остается. Между тем царь состроил корабль, оглянулся, смотрит – нет еще города. «Ничего вы не умеете делать», – сказал он своим людям и с сим словом начал поднимать скалу на скалу и ковать на воздухе. Так выстроил он целый город и опустил на землю».

Вид на императорский зал Эрмитажа со стороны Миллионной улицы

Действительно, вопреки пророчествам и предсказаниям, вопреки логике и здравому смыслу Петербург стремительно поднимался из «тьмы лесов и топи блат». Небывалый размах строительства единодушно отмечали практически все иностранные дипломаты и путешественники, побывавшие в то время в Петербурге. Правда, цена этой стремительности и размаха была чудовищно высока. По словам Ключевского, «едва ли найдется в военной истории побоище, которое вывело бы из строя больше бойцов, чем сколько легло рабочих в Петербурге и Кронштадте». По некоторым источникам, за время правления Петра I население России уменьшилось в четыре раза. Цена человеческой жизни действительно была ничтожно мала. Жесточайшие указы, которые заканчивались неизменными угрозами «о лишении живота», следовали один за другим. «Работных людей» на строительство Петербурга сгоняли со всех губерний Российского государства. Они осушали болота и прорывали каналы, спрямляли реки и прокладывали дороги, укрепляли берега и возводили пристани. Петербург на планах и гравюрах середины XVIII века предстает вполне сложившимся городом европейского уровня с границами от Смольного монастыря до устья Невы и от Сампсониевского собора на севере до Фонтанки на юге.

Все это позволило к 50-летию Петербурга издать блестящую серию гравюр по рисункам М. И. Махаева «План столичного города Санкт-Петербурга с изображением знатнейших оного проспектов, изданных трудами императорской Академии наук в Санкт-Петербурге», предназначенную в первую очередь для рассылки за моря в подарок «господам послам и посланникам… и в королевские тамошние библиотеки». Слава Петербурга росла. Росла его популярность. Одновременно росло восхищение городом, восхищение, пришедшее на смену изумленному непониманию первых лет, бесспорное свидетельство о котором сохранилось в этих красивых романтических легендах о Петербурге.

Загадки

• На болоте родился,
• Три раза крестился,
• Врагу не сдавался,
• Героем остался.

• В болоте родился,
• Три раза крестился.

• На болоте родился,
• Три раза крестился,
• В окружении был,
• В плен не попал —
• Героем стал.

И здесь, как и в семантике финских легенд, легко просматриваются явные признаки мгновенности и единовременности события. Город не вырос постепенно дом за домом, поднимаясь над мшистым болотом, не сформировался, как это происходило и происходит с абсолютным большинством городов, из одного какого-то более или менее значительного поселения, развиваясь экономически, административно, культурно, – он просто родился. Не было ничего, и вдруг – Петербург. Первое свое имя город унаследовал от крепости Санкт-Петербург, хотя до того, как официально закрепилось за ним это привычное имя, в переписке Петра несколько раз встречается греко-византийский вариант названия города святого Петра – Санкт-Петрополис. В Эрмитаже хранится первое гравированное изображение Петербурга именно с этим греческим названием. Скорее всего, поиск имени длился недолго и перевес, естественно, оказался на стороне близкого и понятного Петру голландского варианта – по аналогии с Ямбургом, Шлиссельбургом, Шлотбургом.

В августе 1914 года началась Первая мировая война. Антигерманские настроения в России и особенно в Петербурге оказались настолько сильными, что сопровождались разгромами немецких магазинов, демонстрациями протеста у германского посольства. Подогреваемая ура-патриотическими лозунгами, толпа сбросила с карниза германского посольства огромные каменные скульптуры коней. На этом фоне неудивительно, что буквально все население приветствовало переименование Петербурга в Петроград.

В траурные январские дни 1924 года II съезд Советов своим постановлением переименовал Петроград в Ленинград. Это имя город с достоинством носил более шестидесяти лет. С ним связаны революционный энтузиазм первых лет индустриализации, и беспрецедентная стойкость блокадных лет, и надежды на будущее. С ним связаны судьбы нескольких поколений горожан, ведущих свою родословную от тех питерцев, которые искренне пожелали увидеть имя Ленина в названии своего города. Однако в начавшейся в стране кампании за возвращение городам своих исконных названий ленинградцы были одними из первых. В 1991 году на общегородском референдуме большинство горожан высказалось за возвращение Ленинграду его первоначального имени. Город вновь стал называться Санкт-Петербургом.

Ни разу на протяжении трех столетий по улицам Петербурга – Петрограда – Ленинграда не ступала нога завоевателя. Двадцать один год длилась Северная война, и не однажды шведы как с суши, так и с моря безуспешно пытались овладеть Петербургом. В 1812 году угроза вступления Наполеона в столицу была настолько реальной, что русское правительство было близко к осуществлению специально разработанного плана эвакуации ценностей, включая памятник Петру I – «Медный всадник». И, наконец, самая яркая страница в истории Ленинграда – 900 блокадных дней, которые отмечены героизмом и мужеством каждого ленинградца в отдельности и всего города в целом. Поводов для возникновения героического фольклора, в том числе в такой редкой форме, как рифмованные загадки, было достаточно.

Александровская колонна на Дворцовой площади

Адмиралтейство

Александро-Невская лавра

15 июля 1240 года новгородский князь Александр Ярославич, преодолев упорное сопротивление шведов у Черной речки, нынешней Монастырки, одержал над ними знаменитую победу, за что и вошел в историю под именем Невский. Через 463 года после этого события Петр I здесь же вновь наголову разбил шведов и основал на Неве город Петербург. Через некоторое время он велел заложить монастырь во имя доблестного воина великого князя Александра Невского.

Александро-Невская лавра, или Александров храм, как его называли в XVIII веке, построена на том месте у Невы, где перед сражением Александра со шведами воин Пелгусий увидел во сне святых Бориса и Глеба, которые говорили, что спешат на помощь своему сроднику, то есть Александру.

На самом деле эта битва произошла далеко от будущей столицы: при впадении в Неву реки Ижоры. Не знал этого Петр? Или ошибка была умышленной? Ведь возведение монастыря имело очень большое политическое значение: оно подчеркивало божественный промысел при основании Петербурга и непрерывность исторической традиции борьбы за выход России к морю. Одновременно столица приобретала патрона – святого Александра Невского, задолго до того канонизированного церковью, святого ничуть не менее значительного, чем, скажем, Георгий Победоносец для Москвы. И если святой Александр уступал святому Георгию в возрасте, то при этом обладал такими неоспоримыми преимуществами, как реальность существования и конкретность деяний, что в борьбе нового со старым приобретало неоценимое значение.

Вид на Александро-Невскую лавру со стороны реки Монастырка

Ни на один день не покидала Петра убежденность в политической важности основания монастыря. За полгода до кончины Петра I, в августе 1724 года, из Владимира в Санкт-Петербург с большой помпой были перенесены мощи святого Александра Невского. По значению это событие приравнивалось современниками к заключению мира со Швецией. Петр собирался учредить орден Святого Александра, но не успел. Помня об этом, его учредила в мае 1725 года Екатерина I.

Первоначальный проект замкнутой монастырской территории, окруженной по периметру келийными корпусами с соборным храмом в центре, исполнил в 1713–1715 годах первый архитектор Петербурга Доменико Трезини. Тогда же началось строительство. В дальнейшем в нем принимали участие многие архитекторы, а само строительство по различным причинам растянулось на весь XVIII век.

К 1722 году была возведена Благовещенская церковь, вокруг которой образовалось одно из первых в Петербурге кладбищ (ныне составная часть Музея городской скульптуры).

В 1776–1790 годах на месте разобранного старого собора по проекту выдающегося зодчего классицизма И.Е. Старова был выстроен Троицкий собор, отличающийся строгими и благородными пропорциями, простотой и ясностью величественных объемов.

Вид на Троицкий собор Александро-Невской лавры

В эти же годы Старов оформил въезд в монастырь со стороны Невского проспекта. Это единственный в Петербурге образец ворот с надвратной церковью – прием, широко использовавшийся в старинном русском зодчестве. Такой архитектурный ход позволил Старову решить сложнейшую задачу: раскрыть пространство монастыря в сторону города, включить его в городскую среду. Зодчему удалось не замкнуть, а, напротив, продолжить перспективу Невского проспекта проездом под церковью. Между монастырем и Невским проспектом Старов создал площадь, а выход Невского проспекта на эту площадь оформил двумя домами скромной архитектуры, как бы вводящими в круг архитектурных образов монастыря. Так блестяще закончился столетний период художественного формирования политической идеи Петра: периферийно расположенный Александро-Невский монастырь соединился с логическим центром города – Адмиралтейством.

Кунсткамера

Новое помещение

Однажды во время осмотра Васильевского острова Петр I заметил две сосны. Ветвь одной из них так вросла в ствол другой, что определить, какой из сосен она принадлежит, было невозможно. Воскликнув: «О! Дерево-монстр! Дерево-чудище!» – царь приказал на этом месте построить новую Кунсткамеру.

Удаленность Кикиных палат от центра Петербурга снижало то значение, которое придавал Кунсткамере Петр. Поэтому одновременно с переносом коллекций из Летнего дворца в особняк опального Кикина начали подыскивать место для строительства специального здания. В это же время у Петра окончательно сложилось решение создать на Васильевском острове административный и торговый центр столицы. В 1716 году Доменико Трезини разработал проект планировки острова со зданием правительственных учреждений, гостиным двором, собором, площадью, портом и рядом построек общественного характера. Первым монументальным сооружением на территории Стрелки Васильевского острова, заложенным в 1718 году, и стало здание будущего научного центра, общественной библиотеки и «анатомического театрума» – Кунсткамеры.

Вид на Кунсткамеру со стороны Большой Невы

Первоначальный проект Кунсткамеры разработал Георг Маттарнови, а в дальнейшем участие в строительстве принимали архитекторы Н. Гербель, Г. Киавери и М.Г. Земцов. Официальное открытие состоялось в 1728 году, хотя строительство и отделка помещений продолжались до 1734 года.

5 декабря 1747 года произошел большой пожар, в результате которого пострадало главное украшение Кунсткамеры – башня. Привлеченный к ремонту С.И. Чевакинский изменил и упростил фасады, а от восстановления башни и затейливых барочных боковых ризалитов вообще отказался. В таком искаженном виде здание простояло ровно 200 лет. Только в 1947 году оно было подвергнуто научной реставрации и восстановлено в первоначальном виде по проекту архитектора Р.И. Каплан-Ингеля.

Летний дворец Петра I

Для возбуждения у петербургского обывателя охоты строиться на Адмиралтейской стороне Петр решает подарить своей жене Екатерине дворец и велит строить его на левом берегу Невы на территории Летнего сада.

Строительство Петербурга началось под прикрытием Петропавловской крепости на южном берегу Березового (затем Городского, ныне Петроградского) острова. Здесь неподалеку от первого жилища Петра I – невысокого деревянного домика – был устроен порт, создана торговая площадь с гостиным двором, складами и амбарами, построена таможня и возведена деревянная церковь во имя Святой Троицы.

Здесь же селились приближенные царя, именитые люди, духовенство, строились бараки для «работных людей». Но уже с осени 1704 года появилась острая необходимость заселения противоположного, левого берега Невы, точнее острова, названного Адмиралтейским.

Строилась верфь, нужны были рабочие руки, и первые переведенские слободы располагались вблизи строительства на берегу речки Мьи (Мойки) в районе будущих Большой и Малой Морских улиц. Нехотя, под страхом «лишения живота» переселялись сюда чиновники и офицеры, занятые на работах в Адмиралтействе. К ним приходилось применять принудительные меры, издавать указы, создавать поименные списки, дарить (для освоения) участки заболоченных земель, идти на другие малые и большие ухищрения, в том числе на демонстрацию личной, царской, заинтересованности в освоении земли.

Летний дворец строился с 1710 по 1714 год на берегу Фонтанки, на месте стоявшего здесь с 1703 года деревянного летнего домика Петра. Двухэтажное каменное здание дворца с высокой, на «голландский манир», крышей проектировал Доменико Трезини при последующем участии А. Шлютера. Именно он исполнил барельефы над оконными проемами первого этажа, прославляющие победы русского флота.

Летний дворец Петра I

В первой половине XVIII века перед южным фасадом дворца была устроена собственная гавань, или, как говорили в те давние времена, «гаванец», для захода судов с Фонтанки. Права или нет легенда, но именно ко времени окончания строительства Летнего дворца относится массовое заселение левого берега Невы и постепенное перенесение политического, экономического и общественного центра Петербурга с Городского на Адмиралтейский остров.

Двенадцать коллегий

Когда вопрос о строительстве здания Двенадцати коллегий был окончательно решен, Петр I, уезжая за границу, приказал Меншикову возвести его вдоль Невы. Вернувшись в Петербург, он с негодованием увидел, что губернатор ослушался. Царь в гневе обрушил на голову своего любимца дубинку, но было уже поздно.

В самом деле, нелегко было петербургскому обывателю разгадывать иные архитектурные загадки собственного города. Как, скажем, объяснить, почему Аничков дворец расположен своим непрезентабельным торцом к блестящему Невскому проспекту? Или уж вовсе нонсенс – все здания по обе стороны Невы, будто на параде, демонстрируют свои прекрасные фасады, и только Двенадцать коллегий протиснулись между ними плоским боком. По этому поводу рождались различные версии и предположения. Складывались легенды.

В действительности причины необычного расположения этих памятников архитектуры уходят в сложную историю строительства Петербурга в первой четверти XVIII века. Так, например, Аничков дворец возводился как загородная резиденция на берегу Фонтанки в то время, когда Невский проспект еще оставался обыкновенной дорогой.

Всемирно известная планировочная ясность и композиционная простота Петербурга давались тяжело и далеко не сразу. Угрозы не желающим строиться «по чертежу» повторялись из указа в указ, которыми Петр пытался регламентировать застройку. Строиться не желали, строиться не умели, на строительство не хватало материалов. К середине второго десятилетия Петербург представлял собой огромную по тем временам территорию, застроенную в основном деревянными домами, беспорядочно разбросанными и не подчиненными единому замыслу.

Однако Петра не покидала давняя мечта о регулярном городе, хотя он хорошо понимал, что для этого необходимо снести все уже возведенные постройки на Адмиралтейской и Петербургской сторонах. В этом смысле еще не застроенный Васильевский остров представлял собой заманчивую строительную площадку. В конце 1715 года у Петра созрело решение строить центр города на Васильевском острове. Здание Двенадцати коллегий должно было сформировать западную границу центральной площади города, и в этой связи его расположение по отношению к Неве рассматривалось как менее важное. К сожалению, из этой идеи ничего не вышло. Вероятно, она была нежизненной. Но, скорее всего, она запоздала. Петр осуществить ее не успел, а к тому времени, когда его последователи спохватились, она стала неактуальной. Проект Двенадцати коллегий принадлежит Доменико Трезини, который использовал оригинальный прием, восходящий к истории петербургского типового строительства. Архитектор объединил одной крышей и одной 400-метровой галереей двенадцать одинаковых зданий-секций, стены которых были общими.

В 1802 году часть секций была отдана Главному Педагогическому институту. В 1819 году институт был преобразован в Петербургский университет, которому затем передали все здание.