Читать онлайн Вольные города: Ольховая пуща

Пролог

Лето шло на убыль. Дни становились короче и холоднее. Заготовка дров на зиму шла полным ходом. Большинство мужчин, от мала до велика, рано утром уехали в лес, за исключением немолодого, толстенного попа с мелкими поросячьими глазками, и щуплого, высокого дьяка с рыжей, козлиной бородкой. Они сидели в тени под яблоней и о чем-то тихо переговаривались. К ним, опираясь на клюку, брел коренастый человек лет шестидесяти с седой окладистой бородой.

– Отец Иеремия! – чуть склонил голову он в приветственном поклоне. Священнослужитель поднялся со скамьи, дьяк тут же последовал его примеру.

– Дорогой староста, как ваша нога? – учтиво вопросил первый, голос его был бархатным и низким.

– Лучше, лучше слава Богу! – целуя протянутую руку, отвечал старик.

– Здравы будьте, господин староста, – склонил голову козлобородый, его голос больше походил на скрип несмазанных дверных петель.

– И тебе не хворать, Клаус, – кивнул староста в ответ, и переводя взгляд обратно на священника, продолжил:

– Приехал купец Гёртнер, по поводу нашего дела.

– И что же? – глаза отца Иеремии вспыхнули живым интересом.

– Говорит, что все готово. Человек может выдвигаться, нужно только передать ему бумаги, – последнее слово он, чуть склонив голову, прошептал.

– Человек толковый? – взволнованно полушёпотом вопросил поп.

– Купец ручается за него, говорит, что ловкий.

Поп кивнул и обратился к дьяку:

– Клаус, принеси бумаги, они в кабинете, в первом ящике стола.

Тот немедля, трусцой кинулся в сторону крепкого, каменного, двухэтажного дома, стоящего недалеко от кирхи святого мученика Бартоломея, приходским священником коей был отец Иеремия.

– Дело лихое… – как бы сомневаясь, начал староста.

Он переминался с больной ноги на здоровую и покусывал обветренные губы. Лицо его выражало глубокую озабоченность.

– Дорогой мой друг, – поп положил свои толстые руки на плечи старику, отчего тот чуть не потерял равновесие, – то не наша забота и не наш грех, в конце концов все по воле Божьей.

– Как же, по воле Божьей, – насупился старик.

– А разве то не подлый изувер, истинного бога не почитающий? – голос святого отца словно обволакивал мозг старосты.

– Так-то оно так, но…

– Дело уже решено, поздно идти на попятную, – оборвал его Иеремия, скрещивая руки на груди, на которой висело большое серебряное распятие.

– Не хочется грех на душу брать, – как бы оправдывался староста, не надеясь правда на то, что священник внемлет его словам.

И не ошибся, отец Иеремия продолжил гнуть свою линию:

– Нет в том греха, то дело богоугодное!

Старик насупился и кивнул, не желая продолжать препирательства. Он понял, что разговор бесполезен. Поднялся ветер, он уже был отнюдь не летним.

– Скоро листва желтеть начнет, – поежился хромой, – мужиков всех отправил по дрова.

– Отлично, отлично! – усаживаясь на лавку, сказал поп, – зимы нынче холодные, дров нужно в два раза больше, чем каких-то пять годков назад.

– Истину глаголите, святой отец, – сел рядом староста и облокотил трость на скамью, – зимы затяжные начались, хватило бы припасов до тепла…

– Коль не хватит, прикупим у соседей!

– Соседи наши бедствуют…

– Город под боком, не пропадут мужики! Особенно если дело наше выгорит! – гортанно засмеялся святой отец.

– Это всё хорошо, – чесал затылок старик, – да вот опять дорогу засыпет…

Уставший от нытья старосты священник с радостью указал на появившегося в дверном проеме дьяка.

– Возвращается, блудный сын!

Староста беззубо улыбнулся и уставился на козлобородого. Тот нес кипу бумаг в руках. Шел торопливо, на своих тонких и длинных ногах, чуть поеживаясь на ветру. Старик принял бумаги из его костлявых пальцев. Осмотрелся по сторонам, никого не увидев, бегло просмотрел бумаги и удовлетворенно кивнул.

– Порядок? – поинтересовался святой отец.

– Да, да, все как нужно! – закивал староста, поднимаясь. – Поспешу к Гёртнеру!

Раскланявшись, он удалился, предварительно получив благословение святого отца. Поп, в свою очередь, направился в сторону дома. Шел он медленно, смотря себе под ноги, но это его не уберегло. Оступившись, он поскользнулся и упал на сырую, после дождя, землю. Дьяк рванул к нему.

– Черт тебя подери, Клаус! Где ты? – раскраснелся священник, неуклюже размахивая конечностями.

– Иду! – панически ответил тощий дьяк и попытался помочь подняться отцу Иеремии, но безуспешно.

– Боюсь не справлюсь, святой отец! – виновато проскрипел он.

– Зови Клару, болван! – ругался красный, как варёный рак, толстяк.

Глава 1

Молодой Фалько Ройтер сидел в придорожной корчме «Спящий Великан», что у деревни Ольховая пуща под вольным городом Ольховом. Он приехал сюда часом ранее на пегом мерине, которого купил утром у какого-то колченогого старика на городской ярмарке. Коня звали Соломой, он был не стар, покладист, но не расторопен, впрочем, как и большинство меринов. Оставив его местному конюху и заплатив вперед за прокорм, он вошел в таверну.

Народу было не мало, за столами сидели проезжие купчишки, чьи телеги стояли у дороги. Крестьяне, отдыхающие после тяжелого трудового дня. Были тут и добрые люди при оружии, скорее всего наемники.

За порядком следили два крепких южанина, выходца из Варачанского царства, которые ныне были подданными империи. Одного он приметил на крыльце, тот стоял, приосанившись и поигрывал деревянной дубинкой. Сам был лыс и бородат. Второй, поменьше ростом, но такой же крепкий и бритоголовый, как и первый, бороды не носил. Он сидел в дальнем углу и внимательно наблюдал за особо шумным крестьянином, что перебрал с хмельным и горланил какую-то нескладную песню, слова которой было не разобрать. Он успел надраться в умат, хотя солнце еще не зашло за горизонт. Фалько подошел к корчмарю, человеку грузному, с гладко выбритым отечным лицом. «Тоже варачанец, черт бы их побрал» – подумал Фалько, а вслух сказал елейным голосом:

– Доброго дня, сударь!

Толстяк пренебрежительно осмотрел потертую одежду гостя и кивнул, без намека на уважение.

Фалько, зачем-то принялся оттягивать кончик бороды и наматывать его на указательный палец правой руки.

– Есть свободные комнаты? – перешел он к теме разговора.

– Пол талера за ночь, – невесело ухмыльнулся трактирщик, говорил он с акцентом, так знакомым Фалько по трехлетней гарнизонной службе в приграничном городе Сарышин.

– Неужто вы шутите? – изумился Ройтер.

– Желающих нынче много, если цена не устраивает, можешь поспать в конюшне за десять крейцеров.

Потребовалось некоторое усилие, чтобы не съязвить в ответ. Наемник набрал в грудь побольше воздуха и ответил не сразу. Ему пришла в голову интересная мысль: спросить корчмаря, не зачала ли его матушка на конюшне, предавшись страсти с молодым жеребцом. Однако такая грубость, безусловно, помешала бы делам Фалько. Поэтому он улыбнулся и сказал:

– Не хилые у вас расценки!

Трактирщик пожал плечами и принялся протирать пивную кружку, повернувшись боком к посетителю.

– Дам двадцать крейцеров за комнату и ужин с пивом! – предложил Фалько

– Двадцать пять, – оживился трактирщик.

– Имейте совесть, я уже заплатил конюху! – скорчил кислую мину Ройтер.

– Двадцать пять и не пфеннигом меньше! – твердо повторил трактирщик.

– Хорошо, но с вас ужин и кувшин пива.

–По рукам, – корчмарь расплылся в улыбке.

«Надо было еще торговаться, дурень!» – сказал он сам себе.

Спустя четверть часа он сидел и ел кислые щи на бараньем бульоне в прикуску с чуть зачерствевшим ржаным хлебом. Пиво было светлое, явно разбавленное водой. Отпив, он недобро покосился на толстяка, но делать было нечего. «Пол талера за овес и воду, паршивое пиво, да захудалую комнатенку» – думал он, стискивая зубы, – «Обязательно добавлю к расходам, хотя от этого жида не дождешься компенсации». Думал Фалько об одном из своих нанимателей, городском купце Гёртнере.

В обычной ситуации Фалько Ройтер ни за что бы не отдал такие деньжищи, но он тут был по делу. По тайному и не простому делу. Поэтому, скрепя сердцем, он мирился с тратами, так как при удачном его исходе, должен был получить много больше.

Доев он продолжал сидеть, медленно попивая отвратное пойло. Народу становилось все больше. Продажные девки, залетные путники, откуда-то даже нарисовались музыканты.

«Прибыльное, должно быть, предприятие. Иметь свою таверну у тракта» – думал сидящий в углу, длинноволосый, бородатый авантюрист Фалько Райтер. Его черные глаза пристально оглядывали всех пришлых.

Допив пиво, он вышел на улицу помочиться, на крыльце никого не было. Он решил обойти трактир вокруг. «Спящий великан» находился на перекрестье дорог. Большой тракт вел от Ольхова к Белграду. Позади трактира был лес. В этот лес вела проселочная дорога, Фалько знал, что в полумили отсюда находится деревенька Ольховая пуща. Помочившись в кустах, он вернулся в корчму. Минуя веселящихся и танцующих людей, он подошел к корчмарю, тот говорил с мальчишкой носильщиком.

–Сударь! – окликнул Фалько толстяка.

Тот обернулся и вопросительно поднял брови.

– Где моя комната?

– На втором этаже, третья дверь направо, – пробурчал тот и отвернулся.

Поднявшись на второй этаж, Ройтер нашел нужную дверь и вошел. В комнате, если её можно было так назвать, было небольшое слюдяное окно. На полу лежал тюфяк, набитый соломой, на этом всё. Он уселся и сняв сапоги улегся прямо в одежде на лежанку. Его начало клонить в сон, но это не входило в планы Фалько. Поэтому он встал и вновь спустился вниз. Увидев, что один из вышибал, тот, что стоял на входе, сидит и играет в шахматы с каким-то дедом, в простой рубахе, с белоснежными, как снег волосами, наемник приблизился и с улыбкой спросил:

– Возьмете в игру?

Бородач оторвал глаза от доски и фигур, и вгляделся в лицо вопрошающего.

– Ты Ройтер, наемник! – сказал вдруг он, чем немало ошарашил Фалько.

– Верно, – улыбнулся он ещё шире, стараясь не выказывать своих чувств. – откуда знаешь?

–В «Висельнике» видел тебя не раз! – объяснил южанин.

«Вот те раз! Плохо дело» – задумался Фалько, – «Зачем только я привлекаю лишнее внимание. Посидел бы спокойно в комнате», – ругал он себя, – «Но делать нечего, на попятную уже не пойдешь! Договор дороже денег».

– А я твоего лица не помню, – сказал он, протягивая руку лысому.

– Бихор! – представился тот и крепко сжал ладонь Фалько. – обожди, обую старика и с тобой сыграем!

Фалько принялся наблюдать за шахматным поединком. Ждал долго, противники стоили друг друга и ходили с умом, не от балды. Но в итоге лысый южанин одержал верх и Фалько уселся на место старика.

Первую партию он выиграл без особого труда, поставив шах и мат за четыре хода. Бихор рассмеялся и в следующей партии не зевал, оказав достойное сопротивление, но по итогу потерял даму, лишив себя последней надежды на победу.

Просидели они так несколько часов, чередуясь то и дело со стариком. Под конец, дед вошёл в кураж и обыграл, каждого по три раза к ряду. Чем не мало взбесил Бихора.

Тот вскочил, принялся ругаться на своем языке, который Фалько, к слову, знал неплохо. А вот дед не понял ничего, но и к лучшему. Было в речи южанина много нелицеприятных слов, которые Ройтер не раз слышал во время службы в гарнизоне.

Он вышел на улицу, умылся водой из дождевой бочки и отправился в комнату. Якобы спать.

Спустя время голоса внизу стихли. Постояльцы расходились по своим комнатам. Выждав еще немного, Фалько выудил из своего мешка мягкие туфли, которые принял из рук, предусмотрительного купца Гёртнера. Переобувшись, он подошел к двери и протянул руку, чтобы открыть её. Но помедлив запустил ладонь под рубаху. Спустя мгновение он оттянул висящий на шее, на кожаном шнурке бронзовый, нательный крестик. Поцеловал его и спрятал обратно. Глаза Ройтера были закрыты, а губы шевелились в немой молитве. Он отворил дверь и тихо побрел по тёмному коридору. Минуту спустя он, стараясь не шуметь, спускался по крутой лестнице на первый этаж корчмы, где недавно стоял гомон и веселье. Комната его располагалась в левом крыле второго этажа, а путь лежал в правое. Попасть туда можно было только из главной залы, поднявшись по отдельной лестнице. Об этом ему поведал накануне заказчик.

В главной зале на лавках спали работники корчмы. Слышалось лёгкое сопение с присвистом, иногда разбавляемое редким похрапыванием.

Было темно, только холодный лунный свет проникал с улицы из слюдяных окон. Аккуратно ступая, он преодолел оставшиеся ступени, как вдруг последняя из них чуть прогнулась под ногой, Фалько замер, набрал в грудь воздуха и аккуратно поднял ногу. Раздался тихий скрип. На его счастье, никто из людей, коротавших ночь на широких лавках, не проснулся. И он еще более аккуратно продолжил путь, прощупывая ногой каждую доску деревянного пола, дабы избежать повторения неприятного казуса.

Послышались странные звуки со стороны двери, как будто к ней, кто-то приближался.

– Корчмарь! – послышался мужской голос с улицы. И его обладатель заколотил по двери.

Фалько судорожно, максимально быстро, как мог себе позволить, чтобы не шуметь, пробрался в дальний темный уголок комнаты, где была небольшая ниша, заставленная метлами, швабрами и ведрами. Храп и сопение стихли.

– Корчмарь, открывай, долго мы ждать будем? – послышался новый возглас, голос второго был гортанным и неприятным.

Фалько отодвинув рукой метлы, перешагнул через ведра и замер. Сердце его без устали колотилось.

– Кого там принесло в такое время, – пробасил человек до того момента спящий на лавке.

Ройтер узнал в нем лысого, бородатого шахматиста.

– Черт его знает, – ответил второй мужской голос.

Послышались шаги и кряхтение. «Корчмарь» – подумал Фалько, и правда, скоро в зоне его видимости он увидел грузный силуэт владельца трактира.

Также он увидел громил, в руках у обоих виднелись деревянные дубины.

– Кто там бродит впотьмах? – с явным акцентом, гундел себе под нос хозяин.

Фалько стоял и глубоко дышал, в попытке усмирить начавшийся мандраж. «А быть может оно мне на руку» – подумал он и сознание прояснилось. Такое с ним часто случалось в момент опасности. «Медлить нельзя, если меня тут заметят, расспросят с пристрастием!» – и едва понимая, что делает, он тихо вынырнул из ниши и совершенно бесшумно, к своему собственному удивлению, юркнул к лестнице ведущей в правой крыло корчмы. На его счастье, все трое поднявшихся мужчин, были отвлечены ночными визитерами и не заметили никакого движения за своими спинами.

Он слышал отдаляющиеся голоса и шум отпираемого засова. Но внимание его было всецело приковано к деревянным ступеням.

Благодаря туфлям, он двигался без шума, ни одна ступенька не скрипнула, и он оказался на втором этаже. Глаза его постепенно адаптировались к темноте.

Тут было четыре двери, по две с каждой стороны коридора. Дальняя правая была приоткрыта. Именно к ней направился Фалько, рассчитывая на то, что это комната корчмаря. Заглянув в неё, он увидел большую кровать, обложенную множеством подушек. «Это излюбленная черта южан» – в Сарышине, местные любили сидеть на улицах, расстелив ковры на землю и водрузив на них подушки покуривать кальяны, попивая сладкий чай в прикуску с приторными сладостями и сухофруктами. Последние, он, к слову, полюбил и сам, то и дело покупал их на рынке.

«Спальня хозяина», – понял он и юркнул внутрь.

В комнате было темно, хоть глаз выколи, ставни на окнах были закрыты. Только тусклый свет лампы, стоящей у прикроватного столика, освещал помещение. Взяв её, он осмотрелся. У закрытого окна стоял письменный стол, заваленный бумагами и перьями. Подойдя поближе, он понял, что это какие-то расчеты. «Ничего важного» – подумал он, и двинулся к дальнему углу, где стоял большой обитый железом, деревянный сундук. «Заперто» – мысленно резюмировал он, после неудачной попытки отварить крышку. Он осмотрелся. На одной из стен висел красивый ковер с причудливыми узорами.

Вдруг послышались шаги и кряхтение. Фалько Ройтер вернул лампу на место и за неимением лучшего места юркнул под кровать. И принялся дожидаться корчмаря, думая, как ему теперь быть, если этот толстый тюфяк уляжется спать.

Он лежал на животе, головой к приоткрытой двери и старался ровно дышать. Когда в дверном проеме показались ноги корчмаря, он замер, прижав ладонь ко рту. Толстяк прошаркал до письменного стола. Что-то скрипнуло. Затем послышалось звяканье метала. «Ключи» – понял Фалько. И его догадка подтвердилась. Хозяин «Спящего Великана» приблизился к сундуку, наклонился тяжело дыша и провернул ключ в замочной скважине два раза. От напряжения у Ройтера заболела голова, он стиснул зубы и продолжил наблюдение. Выудив, какой-то предмет из кармана, корчмарь погрузил его в недра сундука и с грохотом захлопнул крышку. От этого Фалько вздрогнул и приложился головой о деревянный каркас кровати.

Трактирщик замер. Сердце у лежащего под кроватью незваного гостя забилось в панике. Толстяк медленно, с шарканьем стал приближаться к кровати. «Успею ли я добраться до конюшен, прежде чем меня измордуют прихлебатели этого жирного хряка?» – вертелось в голове у Ройтера, – «А как же вещи, что лежат на полу в комнатенке? Вот же болван! Нужно было это предвидеть» – ругал он себя. А корчмарь не спеша обогнул кровать и замер. Фалько ждал. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Он вспомнил о стилете, который носил в сапоге, но сейчас его при нем не было. Он и подумать не мог, что ему может понадобиться прорываться с боем.

Но, к великому его счастью, ничего страшного не случилось. Толстяк взял лампу со стола и вернулся к сундуку. Фыркая, и, кажется, ругаясь себе под нос, он снова отворил крышку и выудив оттуда что-то, запер сундук на ключ. Фалько, не моргая наблюдал. Губы его бесшумно выговаривали какие-то слова. Снова, звякнуло железо, снова что-то скрипнуло. И толстяк удалился из комнаты с лампой в руках, задев плечом дверь. Она осталась распахнутой.

Выждав немного, Фалько услышал внизу голоса. Он закрыл глаза и выдохнул, после чего аккуратно выбрался из-под кровати и потер ушибленный затылок. В комнате стоял мрак. Светильника не было. Он еле различал предметы интерьера. Подойдя к окну, он очень аккуратно отворил одну из ставен. Холодный свет проник в комнату и чуть озарил её. Осмотрев стену, он только сейчас обратил внимание, на небольшую картину в раме, висящую на стене справа от стола. На ней изображалась всадники, на коротконогих степных конях. Приблизившись, он попытался снять картину, но один её край оказался прикручен к стене, подобно дверце. И она со скрипом, тем самым, который он слышал дважды, лежа под кроватью, отварилась.

Фалько Ройтер не верил своей удаче, перед ним лежала связка из трех ключей. Взяв их, он быстро приблизился к сундуку и предпринял попытку отпереть его, замок не поддался. Он попробовал второй ключ, и на этот раз он попал. Аккуратно, и почти бесшумно он отпер крышку и напряг глаза, рассматривая содержимое. Кошели, мешочки и бумаги. Он приподнял кипу бумаг и увидел то, что искал. Большая кожаная папка. Аккуратно выудив её из сундука, он подошел к письменному столу, озаренному лунным светом, и раскрыл её. «Ноябрь девяносто первого, Декабрь, Январь…» Перебирал он листы, один за другим. «Вот, Декабрь девяносто второго» – нашел он, то, что искал. Достав из внутреннего кармана куртки несколько листов он вложил их на место тех, которые извлек. Как вдруг: «шарк, шарк» – услышал он знакомые шаги. Мягко ступая, он вернул папку на место и накрыл её кипой листов и прислушался. Шарканье стихло. Он продолжал вслушиваться. И наконец услышал голос корчмаря, тот переговаривался с кем-то стоя на лестнице. Жадно взглянув на обилие мешочков и кошелей, Фалько решил не медлить.

«Хряк не заметит пропажи пары талеров, да и какая ему теперь разница». И, выудив увесистый мешочек, ослабил шнур. Какого же было его удивление, когда он увидел содержимое мешка, там лежала горсть золотых дукатов. «Господи Помилуй!» – ахнул Фалько. И заграбастал пару увесистых монет себе. «Больше нельзя» – думал он, скрипя зубами «Возьму самую малость, чтобы в глаза не бросалось, а то мало ли, основное дело не выгорит из-за моей жадности». То же самое он провернул и с кошелем, и несколькими мешочками. Так он нащипал ни много ни мало, два золотых дуката, золотой цехин, серебряную имперскую марку, и десять талеров чеканки Старгородского княжества. Все нажитое он сложил в свой кошель, чем произвел немного шума и осознав, что рискует, хотел было запереть сундук, но вдруг увидел свернутый лист пергамента. Он отличался от других бумаг. Не без любопытства он достал его и развернул. Глаза Фалько расширились, а тонких, бледных губ коснулась легкая ухмылка. «Купчая!» – ликовало его сознание, «Лишней уж точно не будет» – не раздумывая он сунул её себе за пазуху.

Шарк, шарк. Корчмарь поднимался по лестнице. «Теперь уж точно». Ройтер тихонько закрыл крышку сундука и с тихим щелчком провернул ключ, затем еще раз. Шарк, шарк. «Совсем близко» – новая волна страха накатила на наемника. Он на цыпочках подошел к картине, положил в нишу связку ключей и со скрипом запер её. Луч света от лампы коснулся дверного проема. «Он в конце коридора». «Шарк, шарк» – подтвердил толстяк его мысли. Прикрыв ставни, он осмотрелся. «Все на своих местах». Понимая, что под кровать он не успеет, Фалько проскользнул к дверному проему и вжался в стену. И ровно в это мгновение в комнату ввалился хозяин. Он тяжело дышал.

«Не дадут поспать человеку» – ворчал он себе под нос. Переваливаясь с ноги на ногу, он двинулся к столу у кровати. Ройтер воспользовался единственным, как ему казалось шансом и в полуприседе, прокрался в коридор и тут у него хрустнуло колено.

Тишина окутала пространство. Замолчали полуночные сверчки. Филин перестал ухать. Лягушки на болоте замолкли в унисон. Всю неимоверную удачу, которая ему сопутствовала сегодня ночью, решил прервать щелкнувший не вовремя сустав. Фалько прикусил нижнюю губу от досады, да так сильно, что почувствовал соленый привкус крови во рту. И тут тишину нарушил поток воздуха, вырвавшийся изо рта трактирщика. Свет от лампы исчез. «Неужто он не услышал?» – поразился Фалько, снова вжимаясь в стену. «Успех сегодняшней вылазки – чистое, сука, везение» – подумал он, но тут же оборвал себя. «Рано радоваться, хряк то может и глуховат, а вот мне бы еще до своей комнаты добраться. И убраться утром, не вызвав подозрений».

Он выжидал около минуты, наконец корчмарь дошаркал до двери и запер её. Фалько перекрестился и мягкие его туфли, вновь заскользили по деревянному полу. История повторялась. Снова сопение, и редкое похрапывание. Только теперь обошлось без чулана со швабрами. И без скрипящей ступени, Фалько Ройтер помнил о ней и аккуратно её миновал, поднявшись по лестнице, и оказавшись в своей комнатенке, он похлопал себя по кошелю и улыбнулся. Переобувшись, он принялся ждать утра, сжимая в руках стилет, в эту ночь, ему было не до сна.