Читать онлайн Разрешение споров в сфере интеллектуальной собственности в евразийском регионе

1.1. Экономический Суд Содружества Независимых Государств

Приступая к рассмотрению компетенции Экономического Суда Содружества Независимых Государств (далее – Экономический Суд СНГ, Суд СНГ), следует отметить, что за последние годы произведено существенное переформатирование его работы – так, в силу статьи 4 Протокола о внесении изменений в Соглашение о статусе Экономического суда СНГ от 6 июля 1992 года² (далее – Протокол о Суде СНГ) данный судебный орган в настоящее время действует не на постоянной основе, а ad hoc. При этом в силу статьи 1 Протокола о Суде СНГ вместо постоянного состава судебного органа в Суде СНГ ведется реестр судей.

Согласно официальным статистическим данным Судом СНГ «рассмотрено 127 дел, по которым вынесено 136 итоговых судебных актов, из них: 108 решений и консультативных заключений, 18 определений об отказе в принятии заявления (запроса) к рассмотрению либо о прекращении дела производством, 8 определений о разъяснении ранее принятого судебного решения и 2 постановления Пленума Экономического Суда СНГ»³. Судебная практика касалась различных вопросов – преференциального режима во взаимной торговле, определения страны происхождения товаров, членства государств в СНГ, является ли СНГ субъектом международного права, статуса беженцев, статуса органов СНГ и иных вопросов⁴. Сведений о том, что Экономический Суд СНГ касался вопросов интеллектуальной собственности, нет.

Переходя к компетенции Экономического Суда СНГ, следует отметить, что в 1992 году вместо Экономического суда СНГ первоначально предполагалось создание межгосударственного арбитража⁵, т. е. третейского суда, однако в итоге, данный орган стал постоянно действующим международным судом.

Решение о создании Экономического суда СНГ было зафиксировано государствами-членами СНГ в статье 5 Соглашения о мерах по обеспечению улучшения расчетов между хозяйственными организациями стран-участниц СНГ от 15 мая 1992 года (далее – Соглашение о расчетах в СНГ), содержащей императивную формулировку: «Создать Хозяйственный Суд Содружества»⁶.

В силу статьи 5 Соглашения о расчетах в СНГ основной целью создания данного органа было разрешение «межгосударственных экономических споров, которые не могут быть отнесены к компетенции высших хозяйственных (арбитражных) судов государств Содружества».

Следовательно, государства-члены СНГ первоначально ограничили деятельность Экономического суда СНГ довольно узкой компетенцией – включение формулировки о создании Экономического Суда СНГ в Соглашение о мерах по обеспечению улучшения расчетов между хозяйственными организациями стран-участниц СНГ было вызвано крайней неудовлетворенностью государств-членов СНГ сложившейся практикой расчетов между ними.

В 1992 году были заключены международные договоры, определявшие статус и компетенцию Экономического суда СНГ.

Так, Экономический суд СНГ был создан согласно Соглашению о статусе Экономического суда СНГ от 6 июля 1992 года⁷, а также Положению об Экономическом суде СНГ, которое было утверждено указанным Соглашением⁸.

Таким образом, менее чем через полгода после заключения Соглашения о расчетах в СНГ государства-члены приняли решение о расширении компетенции Суда СНГ – данный орган получил компетенцию по рассмотрению межгосударственных экономических споров:

1) возникающих при исполнении экономических обязательств, предусмотренных соглашениями, решениями Совета глав государств, Совета глав правительств Содружества и других его институтов;

2) о соответствии нормативных и других актов государств-участников Содружества, принятых по экономическим вопросам, соглашениям и иным актам Содружества;

3) других споров, связанных с исполнением соглашений и принятых на их основе иных актов Содружества, отнесенных к компетенции Суда соглашениями государств-участников Содружества.

Компетенция Экономического суда СНГ была закреплена более детально в пункт 1.12 Регламента Экономического суда СНГ, утвержденного Постановлением Пленума Суда СНГ от 5 июля 1994 года⁹. Данный документ впоследствии был заменен Регламентом Экономического суда СНГ от 10 июля 1997 года¹⁰ (далее – Регламент 1997 года) и установил компетенцию по разрешению споров и толкованию (глава 3 указанного документа).

Согласно пункту 22 Регламента 1997 года Экономический суд СНГ разрешает споры между государствами-участниками Соглашения о статусе Экономического Суда:

• возникающие при исполнении экономических обязательств, предусмотренных международными договорами государств-участников Содружества, а также актами Содружества;

• о соответствии нормативных и других актов государств-участников Содружества, принятых по экономическим вопросам, международным договорам государств-участников Содружества, а также актам Содружества.

Кроме того, согласно пункту 23 Регламента 1997 года Экономический суд СНГ разрешает споры, отнесенные к его ведению соглашениями между:

• государствами-участниками Содружества, не являющимися участниками Соглашения о статусе Экономического Суда;

• государствами-участниками Содружества, являющимися участниками Соглашения о статусе Экономического Суда, с одной стороны, и государствами-участниками Содружества, не являющимися участниками Соглашения о статусе Экономического Суда – с другой;

• государствами, одно из которых является участником Соглашения о статусе Экономического Суда, а другое не является участником Содружества;

• государствами, не являющимися участниками Содружества;

• органами и институтами Содружества;

• органом и институтом Содружества, с одной стороны, и государством-участником Содружества, не являющимся участником Соглашения о статусе Экономического Суда, – с другой;

• органом и институтом Содружества, с одной стороны, и государством, не являющимся участником Содружества, – с другой;

• хозяйствующими субъектами одного транснационального объединения государств-участников Содружества;

• другими субъектами.

Кроме того, согласно пункту 24 Регламента 1997 года Экономический суд СНГ уполномочен осуществлять толкование:

• международных договоров государств-участников Содружества, а также актов Содружества;

• актов законодательства бывшего Союза ССР на период взаимосогласованного их применения, в том числе о допустимости применения этих актов, как не противоречащих международным договорам государств-участников Содружества, а также актам Содружества.

Анализ документов, регулирующих деятельность и полномочия этого Суда, показывает, что компетенция ограничивается только рассмотрением межгосударственных споров и толкованием межгосударственных актов, причем исключительно по обращениям органов СНГ или уполномоченных органов государств-членов. Право на обращение в Суд СНГ для физических и юридических лиц предусмотрено не было. Какого-либо прямого указания на то, что данный судебный орган уполномочен разрешать вопросы, связанные с интеллектуальной собственностью, не выявлено. Особо следует отметить, что Положение об Экономическом суде СНГ не указывало на то, что решения данного органа имели обязательную силу. Из-за этого его решения считались рекомендательными¹¹, что негативно отразилось на эффективности данного международного судебного органа.

Отдельно следует отметить, что на Экономический Суд СНГ возлагалось исполнение полномочий Суда Евразийского экономического сообщества (далее – Суд ЕврАзЭС), который формально был учрежден статьей 3 Договора о Евразийском экономическом сообществе от 30 мая 2001 года.

Так, было заключено Cоглашение между Содружеством независимых государств и Евразийским экономическим сообществом о выполнении Экономическим судом Содружества

Независимых Государств функций Суда Евразийского экономического сообщества от 3 марта 2004 года¹², статьей 1 которого было установлено, что Экономический суд СНГ временно, до формирования Суда ЕврАзЭС, обеспечивает единообразное применение договорных норм Евразийского экономического сообщества.

Тем не менее на практике данное полномочие фактически реализовано не было. Так, в рамках ЕврАзЭС Суд СНГ установил компетенцию лишь над одним спором (Республика Беларусь против Российской Федерации), рассмотрение которого было прекращено вследствие отказа истца от заявленных требований¹³.

1.2. Суд Евразийского Экономического Сообщества

Перед началом рассмотрения компетенции Суда Евразийского экономического союза (далее – Суд ЕАЭС) следует отметить, что создание данного органа предваряет работа другого судебного органа, Суда ЕврАзЭС, который функционировал с 1 января 2012 года по 31 декабря 2014 года. В настоящее время согласно пункту 1 статьи 1 Договора о прекращении деятельности Евразийского экономического сообщества от 10 октября 2014 года¹⁴ деятельность Суда ЕврАзЭС прекращена. Тем не менее все решения Суда ЕврАзЭС продолжают действовать в прежнем статусе (пункт 3 статьи 3 указанного Договора).

Основными документами, которые определяли статус, компетенцию, судоустройство и судопроизводство в данном органе, были Статут Суда ЕврАзЭС от 5 июля 2010 года¹⁵; Договор об обращении в Суд ЕврАзЭС хозяйствующих субъектов по спорам в рамках Таможенного союза и особенностях судопроизводства по ним от 9 декабря 2010 года (далее – Договор 2010 года¹⁶; Протокол о внесении изменений в Статут Суда ЕврАзЭС от 5 июля 2010 года, от 10 октября 2011 года¹⁷.

Компетенцию Суда ЕврАзЭС составляли две группы полномочий: прямая компетенция (разрешение споров) и косвен-ная (нормоконтроль). При этом Статут Суда ЕврАзЭС в пункте 5 статьи 13 предусматривал возможность расширения компетенции суда за счет иных дел, заключенных в рамках ЕврАзЭС и Таможенного союза.

К делам прямой юрисдикции относились споры: возникающие между государствами-членами ЕврАзЭС по вопросам реализации решений органов ЕврАзЭС и положений договоров, действующих в рамках ЕврАзЭС (пункт 2 статьи 13 Статута Суда ЕврАзЭС); между государствами-членами Таможенного союза и Комиссией Таможенного союза, которая была впоследствии преобразована в ЕЭК (подпункт «г» пункта 4 статьи 13 этого же Статута); об оспаривании действий (бездействия) КТС (ЕЭК) (подпункт «а» пункта 4 статьи 13 Статута).

По последней указанной группе споров в Суд ЕврАзЭС также могли обращаться и хозяйствующие субъекты в силу Договора от 9 декабря 2010 года.

К делам косвенной юрисдикции относились дела по нормоконтролю.

Так, Суд ЕврАзЭС рассматривал дела о соответствии актов органов Таможенного союза (далее – ТС) международным договорам, составляющим договорно-правовую базу ТС (подпункт «а» пункта 4 статьи 13 Статута Суда ЕврАзЭС), об оспаривании решений КТС (ЕЭК) (подпункт «а» пункта 4 статьи 13 Статута). При этом заявителями по данным делам могли быть как государства-члены в силу указанного Статута, так и хозяйствующие субъекты согласно Договору 2010 года.

Практика Суда ЕврАзЭС показала, что с 1 января 2012 года по 31 декабря 2014 года данный орган в основном работал в процедурах по рассмотрению жалоб об оспаривании решений, действий (бездействия) КТС (ЕЭК) (подпункт «а» пункта 4 статьи 13 Статута Суда ЕврАзЭС)¹⁸.

Важную группу полномочий также составляло рассмотрение дел по запросам высших судебных органов государств-членов ТС, при рассмотрении конкретных дел, в которых применяются нормы права ТС. В случае если решение высшего судебного органа по конкретному делу не подлежало обжалованию, данный орган был обязан обратиться в Суд ЕврАзЭС за заключением о толковании, в случае если решение высшего суда могло быть обжаловано, направление запроса о толковании являлось правом высшего суда (ста-тья 3 Договора от 9 декабря 2010 года). Решение по запросу о толковании являлось обязательным в силу пункта 5 ста-тьи 10 этого же Договора.

Таким образом, направление запроса было закреплено как право высшего судебного органа, право хозяйствующего субъекта и как обязанность суда надзорной инстанции и конституционного суда государства-члена ЕврАзЭС.

В соответствии с указанной статьей Договора высшие судебные органы не были вправе самостоятельно осуществлять толкование нормы международного права, действующего в ЕврАзЭС, до получения официального толкования Суда ЕврАзЭС.

Следовательно, национальные суды должны были приостанавливать собственное производство по спору до получения решения этого Суда, которое на основании подпункта «в» пункта 4 статьи 13 Статута Суда ЕврАзЭС носило обязательный характер: по спорам, указанным в пунктах 2 и 4 статьи 13 Статута, Суд принимал решения, которые являлись обязательными для исполнения.

Тем не менее практика высших судебных органов Российской Федерации пошла по иному пути и показала определенную неохоту национальных юрисдикций действовать в данной процедуре¹⁹. Одновременно высшие суды Республики Беларусь реализовали данную обязанность лишь однажды²⁰.

Суд ЕврАзЭС также был компетентен рассматривать дела и по абстрактному нормоконтролю в процедуре вынесения консультативного заключения по вопросам применения международных договоров и решений органов ЕврАзЭС и Таможенного союза по запросам государств-членов, органов ЕврАзЭС и Таможенного союза, высших органов судебной власти. Консультативные заключения являлись рекомендательными актами (статья 26 Статута Суда ЕврАзЭС).

Договором от 9 декабря 2010 года также были установлены: требования к заявлению, которым возбуждается производство в Суде ЕврАзЭС по спору в рамках Таможенного союза (статья 5); право Суда ЕврАзЭС по собственной инициативе или по ходатайству стороны по делу принимать разумные меры, в том числе обеспечительного характера (статья 6).

Кроме того, впервые была закреплена система рассмотрения дел в двух инстанциях: первая инстанция – Коллегия Суда ЕврАзЭС, вторая инстанция – Апелляционная палата Суда ЕврАзЭС (статья 9).

Договор от 9 декабря 2010 года в пункте 1 статьи 11 устанавливал полномочия Суда ЕврАзЭС по рассмотрению дел об оспаривании актов Комиссии Таможенного союза (далее – КТС) или их отдельных положений: указанный Суд был вправе признать оспариваемый акт или отдельные его положения соответствующими международным договорам, заключенным в рамках Таможенного союза, или, наоборот, не соответствующими им.

Согласно пункту 3 указанной статьи по результатам рассмотрения дел об оспаривании действий (бездействия) КТС Суд был вправе признать оспариваемое действие (бездействие) не соответствующим международным договорам, заключенным в рамках Таможенного союза, и нарушающим права и законные интересы хозяйствующего субъекта в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, или не нарушающим права и законные интересы хозяйствующего субъекта в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности. При этом Суд был лишен возможности рассматривать требования о возмещении убытков или иные требования имущественного характера (пункт 4 статьи 11 Договора 2010 года).

Следует отметить, что c 1 января 2012 года по 31 декабря 2014 года Суд ЕврАзЭС показал себя активным судебным органом – рассмотрел 22 дела по различным вопросам интеграции: функционированию таможенного союза, антидемпингового регулирования, государственных закупок, действия права Всемирной торговой организации и иных вопросов²¹. Вопросов защиты интеллектуальной собственности данный судебный орган не касался.

1.3. Суд Евразийского Экономического Союза

1.3.1. ОСНОВЫ КОМПЕТЕНЦИИ

Переходя к Суду ЕАЭС, отметим, что согласно пункту 1 Статута Суда Евразийского экономического союза (приложение № 2 к Договору о Евразийском экономическом союзе от 29 мая

2014 года; далее – Статут)²² [56]. Суд Евразийского экономического союза (далее – Суд, Суд ЕАЭС) является судебным органом Евразийского экономического союза, который образуется и действует на постоянной основе²³ в соответствии с Договором о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 года (далее – Договор о ЕАЭС)²⁴ и Статутом. В силу пунктов 52, 68 Статута порядок рассмотрения дел в Суде определяется его Регламентом²⁵.

Основной целью деятельности Суда ЕАЭС является обеспечение в соответствии с положениями указанного Статута единообразного применения государствами-членами и органами Союза Договора о ЕАЭС, международных договоров в рамках Союза, международных договоров Союза с третьей стороной и решений органов Союза (пункт 2 Статута).

В настоящее время Суд является действующим и достаточно активным органом. Согласно официальной статистической информации, c 1 января 2015 года по 1 февраля 2024 года в Суд поступило 11 обращений по различным вопросам евразийской интеграции, которые покрывают таможенно-тарифное и нетарифное регулирование, антидемпинговые меры, техническое регулирование, общие принципы и правила конкуренции, государственные и муниципальные закупки, финансовые рынки, транспорт, трудовые правоотношения и социальные гарантии в органах Союза, свободу движения работников, а также общие вопросы права Союза²⁶. Вопросы защиты интеллектуальной собственности в ЕАЭС на данный момент Судом не рассматривались.

Компетенция Суда ЕАЭС описана в главе IV Статута Суда ЕАЭС. Ее можно разделить на две категории: прямая компетенция (разрешение споров) и косвенная (дача консультативных заключений по запросам). При этом Статут Суда ЕАЭС в пункте 40 предусматривает возможность расширения компетенции Суда за счет иных категорий дел путем заключения межгосударственных договоров.

Компетенция Суда ЕАЭС по разрешению споров ставится Статутом в зависимость от статуса заявителя – ratione personae.

В результате Суд может рассматривать споры по заявлениям государств-членов ЕАЭС и хозяйствующих субъектов из государств-членов ЕАЭС и третьих стран. Итоговым актом по данной категории дел является решение, которое является обязательным для сторон спора (пункты 99, 10 °Cтатута).

Так, Суд ЕАЭС вправе рассматривать:

1) по заявлению государства-члена (подпункт 1 пункта 39 Статута Суда ЕАЭС):

• вопрос о соответствии международного договора в рамках Союза или его отдельных положений Договору.

Вероятнее всего, указанное полномочие может быть реализовано Судом ЕАЭС в виде предварительного и последующего нормоконтроля²⁷. В частности, государство-член вправе поставить перед Судом вопрос о том, насколько соответствует Договору о ЕАЭС не вступивший в силу международный договор или его проект (предварительный нормоконтроль).

Кроме того, государство-член вправе подать заявление в Суд о проверке вступившего в силу международного договора на соответствие Договору о ЕАЭС (последующий нормоконтроль). Особенностью данной процедуры является то, что она не предполагает наличие ответчика.

По состоянию на 1 февраля 2024 года заявления в данной процедуре не поступали в Суд. Одновременно следует отметить, что ЕАЭС заключает международные договоры с третьими государствами²⁸ и ведет переговоры с другими интеграционными объединениями. Нормы данных международных договоров пока не рассматривались на соответствие Договору о ЕАЭС;

• вопрос о соблюдении другим государством-членом (другими государствами-членами) Договора о ЕАЭС, международных договоров в рамках Союза и (или) решений органов Союза, а также отдельных положений указанных международных договоров и (или) решений.

В данной компетенции Суда ЕАЭС реализуется право государств-членов ЕАЭС требовать от Суда ЕАЭС вынесения обязательного решения, в резолютивной части которого будет установление того, что другое государство-член ЕАЭС нарушает право ЕАЭС и, как следствие, должно предпринять действия для прекращения подобных действий в будущем.

Следует отметить, что рассмотрение межгосударственных споров – редкое явление в интеграционных группировках.

Применительно к ЕАЭС по состоянию на 1 февраля 2024 года данное полномочие Суда было реализовано лишь однажды – в межгосударственном споре Россия против Беларуси²⁹, который касался особенностей таможенного регулирования в Союзе;

• о соответствии решения Комиссии или его отдельных положений Договору, международным договорам в рам-ках Союза и (или) решениям органов Союза.

Суть указанной категории дел заключается в том, что государства-члены ЕАЭС вправе требовать проверки на соответствие нормам международного права вынесенных ЕЭК обязательных актов (решений, которые применяются непосредственно в праве государств-членов Союза согласно пункту 13 Положения о ЕЭК; приложение № 21 к Догово-ру о ЕАЭС). Следует отметить, что государство-член Союза в рамках данной процедуры не обязано доказывать то, что оспариваемое решение Комиссии затрагивает его права и законные интересы. Следовательно, государство-член Союза вправе оспаривать любое решение ЕЭК на соответствие праву Союза.

По состоянию на 1 февраля 2024 года государства-члены ЕАЭС не обращались в Суд в такой процедуре, поскольку вопросы отмены решений ЕЭК государства-члены Союза зачастую обсуждают в ЕЭК, Межправительственном совете ЕАЭС, Высшем Евразийском экономическом совете³⁰. Однако, как предполагается, при рассмотрении данной категории дел Суд ЕАЭС оценивает акты ЕЭК на соответствие нормам права ЕАЭС более высокого уровня.

В случае удовлетворения требований государства-заявителя решение ЕЭК признается не соответствующим указанным нормам, а у ЕЭК возникает обязанность «привести в соответствие» соответствующее решение в соответствие актам более высокого уровня. Срок на выполнение подобного решения Суда составляет 60 дней, если Суд не установит иной срок (абзац 2 пункта 111 Статута Суда ЕАЭС);

• об оспаривании действия (бездействия) Комиссии.

Цель данной категории дел – проверка законности любых действий (бездействия), производимых ЕЭК в ходе деятельности, поэтому круг рассматриваемых вопросов по данной категории дел является максимально широким.

В связи с этим следует поддержать позицию Председателя Суда ЕС К. Ленаертса, который считает, что заявления об оспаривании действий (бездействия) могут подаваться при крайне разных обстоятельствах (например, в контексте антимонопольного права, мерах государственной поддержки сельского хозяйства и прочее)³¹. Следовательно, по нашему мнению, фактически любое действие (бездействие) ЕЭК можно проверить на законность в судебной процедуре.

Указанное подтверждается практикой Суда ЕАЭС, согласно которой понятие «бездействие» толкуется максимально широко. Так, в деле И.П. Тарасик против ЕЭК было указано, что «неправомерным бездействием является неисполнение либо ненадлежащее исполнение наднациональным органом (должностным лицом) обязанностей, возложенных на него правом Союза»³²;

2) по заявлению хозяйствующего субъекта (подпункт 2 пункта 39 Статута Суда ЕАЭС):

• о соответствии решения ЕЭК или его отдельных положений, непосредственно затрагивающих права и законные интересы хозяйствующего субъекта в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, Договору о ЕАЭС и (или) международным договорам в рамках Союза, если такое решение или его отдельные положения повлекли нарушение предоставленных Договором и (или) международными договорами в рамках Союза прав и законных интересов хозяйствующего субъекта (подпункт 2 пункта 39 Статута Суда ЕАЭС).

Исходя из указанной формулировки, можно сделать вывод о том, что по своей сути заявления хозяйствующих субъектов о проверке решений ЕЭК не будут отличаться от аналогичной (рассмотренной выше) категории дел, по которой заявителями могут выступать государства-члены ЕАЭС: решения ЕЭК будут проверяться на соответствие нормам более высокого уровня, закрепленным в праве Союза.

Практика Суда ЕАЭС показывает, что именно это полномочие Суда является наиболее востребованным. Так, в период с 1 января 2015 года по 1 февраля 2024 года хозяйствующие субъекты подали в Суд ЕАЭС 79 обращений³³.

Подпункт 2 пункта 39 Статута Суда ЕАЭС предусматривает, что не каждое решение ЕЭК хозяйствующий субъект вправе оспаривать в Суде ЕАЭС. Так, оспариваемое решение должно «непосредственно затрагивать» его права и законные интересы в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности.

На начальном этапе функционирования Суд ЕАЭС в своей практике дал ответ на вопрос о том, как следует понимать, затрагивает ли решение Комиссии права и законные интересы хозяйствующих субъектов или нет. Так, решение должно применяться в отношении конкретного хозяйствующего субъекта, действующего в конкретной отрасли³⁴.

Заметим, что практика Суда ЕАЭС показывает, что компетенция данного органа по проверке исключительно решений ЕЭК на соответствие праву Союза нуждается в переформатировании либо путем внесения изменений в Статут Суда ЕАЭС, либо путем изменения практики данного судебного органа.

Так, в силу пункта 13 Положения о ЕЭК помимо решений Комиссия вправе также принимать распоряжения и рекомендации, последние из которых не обладают обязательной силой (являются актом «мягкого» права).

Дело ООО «Ремдизель» против ЕЭК³⁵ показало, что поскольку Суд ЕАЭС формально уполномочен проверять на соответствие Договору о ЕАЭС исключительно решения Комиссии, рекомендации Комиссии в настоящее время в Суде ЕАЭС оспорить невозможно. Тем не менее данную правовую позицию можно изменить впоследствии либо силами самого Суда ЕАЭС путем фактического признания актов «мягкого» права решениями с точки зрения Договора о ЕАЭС³⁶, либо путем внесения изменений в Статут Суда ЕАЭС, указав, что оспариванию подлежат «акты ЕЭК»³⁷, а не исключительно обязательные решения данного органа;

об оспаривании действия (бездействия) Комиссии, непосредственно затрагивающего права и законные интересы хозяйствующего субъекта в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, если такое действие (бездействие) повлекло нарушение предоставленных Договором о ЕАЭС и (или) международными договорами в рамках Союза прав и законных интересов хозяйствующего субъекта.

Как и в случае с заявлениями государств-членов об оспаривании действий (бездействия) ЕЭК, по результатам рассмотрения дела заявитель вправе рассчитывать на решение Суда ЕАЭС о том, что любое действие (бездействие) нарушает право Союза. Однако, как и в случае рассмотрения заявления хозяйствующего субъекта об оспаривании нормативных решений, заявитель должен доказать, что соответствующее действие (бездействие) непосредственно затрагивает его права и законные интересы.

Отдельно стоит остановиться на особенностях, которые заложены в Статуте Суда ЕАЭС применительно к реализации компетенции данного органа. Так, заметим, что по вышеизложенным категориям дел по заявлениям государств-членов Союза, а также хозяйствующих субъектов Суд оставляет без рассмотрения требования о возмещении убытков или иные требования имущественного характера (пункт 61 Статута Суда ЕАЭС). Таким образом, Суд не вправе присуждать какие-либо формы компенсации, установленные в международном праве.

Кроме того, в компетенцию Суда не входит наделение органов Союза дополнительной компетенцией помимо той, которая прямо предусмотрена Договором и (или) международными договорами в рамках Союза (пункт 42 Статута). Следовательно, Суд не вправе расширить компетенцию органов, действующих в Союзе.

Важным является то, что спор не принимается к рассмотрению Судом без предварительного обращения заявителя к государству-члену или Комиссии для урегулирования вопроса в досудебном порядке путем консультаций, переговоров или иными способами, предусмотренными Договором и международными договорами в рамках Союза, за исключением случаев, прямо предусмотренных Договором (пункт 43 Статута). Применительно к спорам хозяйствующих субъектов и ЕЭК после решения Суда ЕврАзЭС³⁸ был разработан порядок рассмотрения досудебных обращений³⁹, который в настоящее время активно применяется.

Вторую группу полномочий Суда ЕАЭС составляют дела о разъяснении.

Так, согласно пункту 46 Статута Суда ЕАЭС Суд по заявлению государства-члена или органа Союза осуществляет разъяснение положений Договора, международных договоров в рамках Союза и решений органов Союза, а также по заявлению сотрудников и должностных лиц органов Союза и Суда положений Договора, международных договоров в рамках Союза и решений органов Союза, связанных с трудовыми правоотношениями.

Из формулировки пункта 46 Статута Суда ЕАЭС следует, что в рамках данной процедуры заявитель (государство-член

Союза, орган Союза, сотрудники и должностные лица органов Союза) вправе обратиться в Суд ЕАЭС и ожидать рекомендательный акт (пункт 98 Статута), в котором будет разъяснено, как следует понимать конкретную норму права Союза на практике. Важно отметить, что из формулировки пункта 46

Статута следует, что в настоящее время сотрудники и должностные лица органов Союза вправе ожидать исключительно рекомендательный акт при рассмотрении трудовых споров в рамках Союза, но не обязательное судебное решение.

Статистика и практика показали, что с течением времени направление запроса о разъяснении и консультативные заключения, вынесенные на основе данных запросов, становятся все более востребованным институтом⁴⁰ и способны оказать влияние на различные сферы общественных отношений (например, реализацию государственной политики в сфере спорта⁴¹, антимонопольном регулировании⁴², государственных закупок⁴³, о льготных ставках на товары, в отно-шении которых установлены тарифные квоты⁴⁴, и иных⁴⁵). Появились споры в области интеллектуальных прав⁴⁶.

1.3.2. ОЦЕНКА КОМПЕТЕНЦИИ СУДА ЕАЭС И ВОЗМОЖНЫЕ ПУТИ ЕЕ РАЗВИТИЯ

На данный момент компетенция Суда ЕАЭС достаточно узка в субъектном плане (ratione personae): в Суд могут обращаться государства-члены Союза, органы Союза, международные служащие Союза, а также хозяйствующие субъекты. При этом в Суде невозможно поставить вопрос о проверке законности всех органов Союза (т. е. Высшего Евразийского экономического совета, Межправительственного совета ЕАЭС) – Суд ЕАЭС уполномочен проверять лишь решения, действия (бездействия) Комиссии на предмет соответствия праву Союза.

Кроме того, на данный момент Комиссия не вправе являться процессуальным истцом, т. е. не обладает компетенций по подаче заявлений к государствам-членам Союза, другим органам Союза.

Следует отметить, что в этой части государства-члены Союза обратили внимание на реформирование компетенции Суда ЕАЭС – например, согласно Стратегическим направлениям развития евразийской экономической интеграции до 2025 года (утверждены решением Высшего Евразийского экономического совета № 12 от 11 декабря 2020 года) (далее – Стратегические направления)⁴⁷ прорабатывается вопрос о наделении Коллегии Евразийской экономической комиссии правом обращаться в Суд, при неисполнении решений органов Союза в части, касающейся выполнения государствами-членами обязательств в рамках функционирования внутреннего рынка Союза (пункт 9.1.3 Стратегических направлений).

В то же время из компетенции Суда исключены дела по жалобам физических лиц, некоммерческих организаций, чьи права могут быть нарушены вследствие принятия ЕЭК несоответствующего международным договорам решения или осуществления действия (бездействия). Фактически, для указанных лиц на данный момент отсутствует возможность защищать свои права в судебном порядке в случае, если таковые будут нарушены ЕЭК: ни Суд ЕАЭС, ни другие международные, ни национальные суды не имеют компетенции по такого рода делам (из-за юрисдикционного иммунитета ЕАЭК). На данный момент отсутствуют сведения о том, что указанные категории дел в будущем могут составить компетенцию Суда ЕАЭС.

Поскольку государства-члены Союза не готовы⁴⁸ наделять Суд ЕАЭС компетенцией по рассмотрению так называемых «преюдициальных запросов» («предварительных заключений»), которая есть у Суда Европейского союза (далее – Суд ЕС) и была у Суда ЕврАзЭС, и предполагает, что Суд дает обязательное толкование нормам права Союза по запросам национальных судебных органов (причем нижестоящие суды государств вправе запросить такое толкование, а вер-ховные – обязаны)⁴⁹, полагаем, что компетенцию Суда ЕАЭС следует более активно реализовывать путем развития института консультативного заключения– через закрепление большего количества органов, имеющих право обращаться к Суду ЕАЭС за рекомендательным консультативным заключением. Важно отметить, что в данном контексте развитие компетенции Суда ЕАЭС можно предусмотреть в национальном праве путем, в частности, внесения изменений в национальные акты, которыми определены органы, уполномоченные на обращение в Суд ЕАЭС (от имени Российской Федерации обращаться в Суд ЕАЭС может лишь Генеральная прокуратура Российской Федерации⁵⁰; при этом, например, от Республики Казахстан в Суд ЕАЭС вправе обращаться целый круг органов – Генеральная прокуратура Республики Казахстан, различные министерства, а также Национальная палата предпринимателей Республики Казахстан и Агентство по защите и развитию конкуренции Республики Казахстан⁵¹).

Таким образом, судебная правовая позиция, сформулированная в виде четкого правила, может повторяться в судебных актах национальных судов государств-членов Союза и в судебных актах международного суда, впервые сформулировавшего такое правило. Неоднократное применение судами одной и той же формулы свидетельствует о сложившейся судебной практике – прецеденте Суда ЕАЭС. Прецедентная правовая позиция Суда ЕАЭС, созданная в конкретном деле, достаточно долго действует как норма обычного права. Обычай создаётся практикой государственных органов, в том числе и практикой судов – государственных и международных. Общеизвестно, что статутные нормы законов и договоров являются более поздним правовым феноменом по сравнению с судебным обычаем – юридически обязательным правилом, сформулированным судьями (usage) и поддержанным государствами в лице их органов (opinio juris). Таким образом, usage содержится в первоначальной правовой позиции Суда ЕАЭС, opinio juris появляется двояким способом: через практику повторения этого правила в других актах государств-членов и через изменение статутной нормы права Союза регулирующими органами. Для Суда ЕЭАС оба способа равнозначны. Эффективная формула правовой позиции, выработанная при рассмотрении правового конфликта, в равной степени работает на единообразное правоприменение и при изменении правоприменительной практики, и при изменении статутной нормы. При этом Суд, не решая задач изменения норм права, становится инициатором такого процесса: его правовая позиция со временем может стать правовой нормой в форме обычной или статутной нормы международного права⁵².

Таким образом, практика показывает, что компетенция Суда ЕАЭС нуждается в расширении. Необходимые пути расширения компетенции Суда можно изложить следующим образом:

1) предоставить физическим лицам, некоммерческим организациям право подавать заявления в Суд ЕАЭС;

2) усилить роль консультативной юрисдикции Суда ЕАЭС путем закрепления возможности для большего количества органов (в том числе судебных) и организаций (например, Торгово-промышленные палаты) обращаться в Суд за толкованием норм права ЕАЭС;

3) предусмотреть право Суду ЕАЭС проверять на соответствие праву Союза не только решения, действия (бездействия) ЕЭК, но и всех органов ЕАЭС;

4) наделить Суд ЕАЭС компетенцией по вынесению обязательных решений по делам, вытекающим из публичной службы в органах Союза.

Реализация таких изменений возможна путем внесений изменений в Статут, а также согласно пункту 4 °Cтатута – путем заключения международных договоров, в которых бы указывалось о рассмотрении конкретных категорий дел в Суде ЕАЭС. Кроме того, для расширения списка национальных органов, уполномоченных на обращение в Суд, потребуются изменения в национальное законодательство.

1.3.3. О СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ СУДА ЕВРАЗИЙСКОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО СОЮЗА

Вынесенные Судом решения и консультативные заключения оказывают непосредственное воздействие на экономику и общественные отношения всех государств-членов Союза.

Так, у Суда получилось побудить ЕЭК создать регулирование досудебной процедуры разрешения споров в Комиссии: по итогам рассмотрения дела ОАО «Угольная компания “Южный Кузбасс” против Евразийской экономической комиссии» в 2012 году⁵³ – было принято решение Коллегии Евразийской экономической комиссии от 19 марта 2013 года № 46 «О Порядке рассмотрения обращений хозяйствующих субъектов об оспаривании решений Евразийской экономической комиссии, их отдельных положений или действий (бездействия) Евразийской экономической комиссии».

В Суде ЕАЭС было несколько дел, по результатам рассмотрения которых были вынесены консультативные заключения и решения о том, что национальные законы и подходы государств-членов не могут противоречить праву Союза. Например, в консультативном заключении от 4 апреля 2017 года по запросу Республики Беларусь было указано, что национальное антимонопольное регулирование допустимости «вертикальных» соглашений должно предусматривать соответствующие Договору нормы⁵⁴. В упомянутом консультативном заключении Суд разъяснил понятие «унифицированного регулирования» в Союзе. Впоследствии правовая позиция Конституционного суда Республики Беларусь и проект белорусского закона были приняты с учетом правовой позиции Суда ЕАЭС в соответствии с Договором⁵⁵. В таком же ключе был разрешен вопрос предоставления пенсионных отчислений в Кыргызской Республике – национальный закон действует в соответствии с правовой позицией Суда ЕАЭС⁵⁶.

Благодаря межгосударственному спору Российская Федерация против Республики Беларусь⁵⁷, запросам о кон-сультативном заключении от Комиссии⁵⁸ и Республики Казахстан⁵⁹ Суд определил содержание понятия «внутренний рынок товаров», а также пределы дискреции государств-членов в регулировании общественных отношений на своих территориях. Так, в межгосударственном споре Суд решил, что в ходе движения товаров из Калининграда (российского анклава) на территорию «материковой» части России таможенные органы Республики Беларусь не вправе проверять решения российских таможенных властей. Впоследствии правовая позиция Суда получила закрепление в обновленном Таможенном кодексе ЕАЭС.

Согласно правовой позиции Суда ЕАЭС государства-члены Союза вправе принимать защитные меры для защиты жизни и здоровья своих граждан, если такие меры являются пропорциональными и соответствуют правилам ВТО (статьям XX, XXI ГАТТ)⁶⁰.

Суд ЕАЭС также достаточно активистки разрешил вопрос свободного движения рабочей силы применительно к армянским спортсменам в России и решил, что граждане государств-членов Союза должны иметь равные права по вопросу участия в спортивных соревнованиях в профессио-нальных спортивных клубах Союза (отмена «лимита на легионеров»)⁶¹. Соответствующее российское регулирование, не предусматривающее такой возможности, было изменено⁶². Суд активно разрешал вопросы антимонопольного права. В частности, разъяснено, что за одно и то же правонарушение нельзя привлекать к ответственности в государ-стве-члене Союза и на наднациональном уровне⁶³; «группа лиц» (т. е. единый хозяйствующий субъект) может действовать на трансграничном рынке, но при этом должны соблюдаться требования конкурентного права Союза⁶⁴.

В сфере регулирования рынка лекарств Судом были рассмотрены дела «ТОО “ратиофарм Казахстан” против Евразийской экономической комиссии»⁶⁵, «ООО “Доминантафарм” против Евразийской экономической комиссии»⁶⁶, касающиеся таможенной классификации. Суд в указанных делах заключил, что для целей классификации первичными являются объективные свойства и характеристики товаров, а также их функциональное назначение – данная правовая позиция позволила снизить ставки ввозных таможенных пошлин для лекарственных средств и, как следствие, конечную цену для потребителей.

1.3.4. СУД ЕАЭС: НЕРЕШЕННЫЕ ВОПРОСЫ

Достаточно острой для ЕАЭС остается тема защиты прав предпринимателя – категория защиты прав человека. Вероятнее всего, в этом контексте проблемными являются не подходы Суда ЕАЭС, но договоры, которые действуют в Союзе: государства-члены Союза понимают вопрос защиты права человека не всегда так, как это принято, например в Европе. В отличие от России и Армении другие государства-члены Союза зачастую приоритет отдают не защите прав человека, но защите прав властных органов. Соответственно, при рассмотрении таких вопросов требовалось заявлять особые мнения⁶⁷. Возможно, для решения проблемы заслуживает внимания идея формирования Хартии экономических и социальных прав в ЕАЭС с одновременной передачей защиты таких прав в Суд ЕАЭС.

Долгое время в Суде ЕАЭС складывалась неустойчивая практика в таможенных делах, поскольку Суд не всегда единообразно решал вопрос о том, что для целей таможенной классификации ключевыми являются объективные характеристики и свойства товаров, а также их функциональное назначение – как того требуют универсальные международные нормы Международной конвенции о Гармонизированной системе описания и кодирования товаров от 14 июня 1983 года. Например, в деле «ООО “Монокристалл” против Евразийской экономической комиссии»⁶⁸ было указано, что ключевым является химический состав, а не объективные свойства и характеристики товара; сопоставимая проблема проявилась в деле «ЗАО “Санофи-Авентис Восток” против Евразийской экономической комиссии»⁶⁹, где Суд соотносил свойства товара (инсулина) и его упаковку. Однако в настоящее время практика по этим делам скорее стабилизируется: функции и основные свойства товара становятся определяющими для каждого дела. Однако категория «основные свойства» до сих пор не получила твердого определения: «свойства товара» зачастую подменяются понятием «свойства изобретения», «свойства состава» и т. д. Суду еще предстоит найти формулы для всех этих различий.

В работе Комиссии проявляются и иные негативные тенденции. Реализуя «закон Паркинсона», Комиссия пытается «обойти» решение Суда ЕАЭС, чтобы его не исполнить, отрицая требования международного права, формул, выработанных Судом, и в конечном итоге – требования международных норм. Суд ЕАЭС уже несколько раз⁷⁰ высказывался по данной тематике. Уклоняется Комиссия и от постоянного мониторинга соблюдения государствами-членами обязательств в рамках Союза, а Суд в этих делах проявляет необъяснимую благожелательность к бездействию ЕЭК⁷¹.

Особой темой в развитии практики Суда являются его взаимоотношения с национальными судами. Например, подход Конституционного⁷² и Верховного⁷³ судов Российской Федерации заключается в том, что российская судебная система руководствуется позициями Суда ЕАЭС. Однако последняя практика показывает, что взаимоотношения наднационального Суда ЕАЭС с национальными также развиваются непросто. Особенностью является то, что до момента исполнения решения Суда ЕАЭС национальные суды считают ключевыми решения Комиссии, но не правовые позиции Суда⁷⁴. Как Суд ЕАЭС будет преодолевать эту проблему – вопрос будущего, поскольку на данный момент Суд не решается жестко поднять эту проблему на уровне Высшего Евразийского экономического совета. Вероятнее всего, причиной этому является то, что Суд в сво-ей нынешней конфигурации соответствует не чисто европейской, но евразийской ментальности, т. е. включает элемент сакрализации власти⁷⁵: такому суду сложно признать, что власть может быть неправа, может нарушать Договор. Тем не менее в Статуте Суда ЕАЭС заложены процессуальные институты, которые могут быть использованы для установления баланса интересов хозяйствующих субъектов и Комиссии – ходатайства о приостановлении действия решений Комиссии (пункт 112 Статута Суда), а в случае неисполнения Комиссией решения Суда – ходатайства о передачи спорной ситуации на уровень президентов государств-членов Союза – в Высший Евразийский экономический совет (пункт 115 Статута Суда).

К сожалению, в уставных документах ЕАЭС достаточно просто решен вопрос о достижении юридически значимого результата – решение в органах Союза принимается единогласно (консенсус) или большинством голосов. Принцип равенства голосов, консенсус для экономической наднациональной организации, как правило, не подходит⁷⁶. Но этот принцип лежит в основе уставных документов ЕАЭС: все равны и при голосовании у каждого государства один голос.

Возможно, для Высшего Евразийского экономического совета (для президентов)2— это нормальный момент, впятером они еще могут договориться, но, когда их будет несколько десятков, как в Европейском союзе, это тоже уже будет весьма сложно достичь. А для такого органа, как Комиссия, это невозможно уже сегодня. Такая главная негативная особенность на сегодня в ЕАЭС может подорвать евразийскую интеграцию в целом. Вклад России в бюджет Союза достигает 87 %, но это никак не отражается на голосовании по важным для РФ вопросам.

Решением вопроса может стать процессуальное оформление концепции национального интереса. Возможны два варианта.

1. Наднациональные организации работают, как правило, на взвешенном голосовании: по специальной формуле голоса рассчитываются в зависимости от экономического вклада государства в общий бюджет. В случае объединения стран с малыми экономиками (квотой в бюджете) происходит блокирование решения, выгодное для страны с боль-шой квотой (право вето). Так работают Международный валютный фонд (МВФ), Международный банк реконструкции и развития (МБРР), многие другие наднациональные организации.

2. Интересный метод был в Совете экономической взаимопомощи (СЭВ) во времена участия в нем СССР: большинство голосов было у той страны, у которой был значимый интерес (квота) в конкретном вопросе.

Процесс голосования – это процедура. Недоработки в процессуальных вопросах, процессуальный нигилизм – главное, что может затруднить интеграцию в Союзе. Следовательно, необходимо будет внести в Договор нормы о дополнительных методах голосования в зависимости от вопроса и органа, принимающего решение. Метод консенсуса и метод большинства голосов для экономики недостаточны и затрудняют развитие экономической интеграции⁷⁷.

1.3.5. СУД И НАУЧНОЕ ОБОСНОВАНИЕ РЕШЕНИЙ ОБ ИСТОЧНИКАХ ПРАВА

Статья 6 Договора достаточно ясно излагает основу права ЕАЭС:

Право Союза составляют: Договор; международные договоры в рамках Союза; международные договоры Союза с третьей стороной; решения и распоряжения Высшего Евразийского экономического совета, Евразийского межправительственного совета и Евразийской экономической комиссии, принятые в рамках их полномочий, предусмотренных Договором и международными договорами в рамках Союза. Однако пункт 5 °Cтатута Суда значительно расширяет список источников права, которые Суд применяет при осуществлении правосудия: общепризнанные принципы и нормы международного права; Договор, международные договоры в рамках Союза и иные международные договоры, участниками которых являются государства – стороны спора; решения и распоряжения органов Союза; международный обычай как доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы.

Таким образом, Суду предстояло разобраться со всеми видами источников международного права. Наиболее востребованным в судебной практике оказался такой источник, как общепризнанные (общие) принципы права⁷⁸.

В настоящее время принципы международного права обозначаются как общепризнанные всеми или почти всеми государствами мира (статья 53 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года).

Идея Гуго Гроция о том, что общие принципы права в силу их естественного происхождения обладают верховенством над иными позитивными нормами, развиваясь длительное время, также нашла позитивное закрепление в статье 53 Венской конвенции 1969 года через концепцию jus cogens – императивность принципов выражается в том, что любая позитивная норма, противоречащая принципу, является юридически недействительной.

Не менее важным оказался для Суда вопрос о том, какова функция принципов права в условиях развитого нормативного регулирования. В доктрине по этому вопросу существуют различные воззрения. Например, широко распространено мнение, что общие принципы права регулируют пробельные отношения, т. е. действуют, когда обнаруживается правовая лакуна, пробел в праве⁷⁹. В этом случае принципы служат прямым источником прав и обязанностей, и судья, обнаруживший пробел, во избежание неясности, неурегулированности (non liquet) должен извлечь регулирование из принципа⁸⁰.

Однако более важной регулирующей функцией общих принципов права считается то, что они служат средством толкования всех иных норм правовой системы⁸¹, учитывая их императивный характер (jus cogens)⁸².

Например, исследовательская группа по фрагментации международного права пришла к выводу, что международные договоры действуют в качестве lex specialis и lex posterior относительно обычной нормы, в том числе и общего принципа права (происхождение из обычая)⁸³. В первую очередь применяются нормы договора. Необходимость обращаться к международному обычному праву и общим принципам права как по вопросам, которые не урегулированы в договоре, так и для целей толкования в соответствии со статьей 31 Венской конвенции о праве международных договоров возникает не так часто по причине развития системы позитивных норм. Однако они необходимы для преодоления правовой неопределенности в случае ущербности, неясности позитивных норм. Именно императивность общих принципов права делает их непосредственно применимыми к толкованию международных договоров в случаях, при которых: а) договорная норма неясна и допускает разночтения;

б) употребляемые в договоре термины имеют общепризнанное значение в международном обычном праве; в) в договоре ничего не сказано о применимом праве, и, следовательно, необходимо обратиться к иным отраслям права; г) в договоре содержится прямая отсылка к национальному регулированию и т. д.

Последний случай особенно важен, так как императивность принципа не позволяет истолковать взаимосвязь универсальной международной и региональной международной нормы вне контекста целей договора, несправедливо или недобросовестно. Правило о добросовестном соблюдении договора означает, что ссылка на нормы общего, основополагающего характера приводит к тому, что, несмотря на определенную степень их абстракции, в каждой конкретной ситуации они лежат в основе определенных правил и воплощают важнейшие ценности общества (человечества в целом). Иными словами, любая иная норма (правило) вне связи с содержанием принципа или при противоречии с ним становится чуждой современной правовой системе в целом.

Отсюда общие принципы права в силу своего происхождения и исходя из смысла подпункта с) пункта 1 статьи 38 Статута Международного Суда ООН являются универсально применимыми, имеющими общие характеристики и для универсальных правовых систем, и для регионального права. Особо значимая функция этих норм по преодолению пробелов в праве (заполнению лакун) предполагает, что они могут использоваться в этом качестве в международном праве, ибо принципы являются исторически сформировавшимся общим началом (фундаментом, основанием) всех правовых систем.

Исходя из этих теоретических подходов, Суд ЕАЭС неоднократно обращался к применению общих (общепризнанных) принципов права в своих судебных решениях.

В актах евразийского суда неоднократно делались ссылки на принципы pacta sunt servanda, справедливой соразмерности, юридического и суверенного равенства, добросовестности и др.⁸⁴

Наиболее востребованным в практике Суда ЕАЭС оказался принцип добросовестности, который зачастую привлекался к аргументации при обнаружении конфликта интересов спорящих сторон.

Если конфликт интересов – это формула «личное против публичного», «недопустимо пересечение личного и функционального интереса», то добросовестность – скорее «личное против личного», «никогда не веди себя с другими людьми так, как ты не хочешь, чтобы поступали с тобой», «поступай со всеми так, как ты считаешь достойно тебя». Отказ от добросовестного поведения запрещен, но нарушения древнего постулата bona fides на практике встречаются постоянно, что позволяет сформулировать основания для запрета недобросовестных решений, как исполнительских, так и судебных, наиболее важные из которых следующие: запрет формализма, обмана, халатности, хитрости и т. д.⁸⁵

Кроме того, на основе общих принципов права вырабатывались подходы Суда к решению проблем мягкого права (soft law)⁸⁶, действия специального закона⁸⁷, международного обычая, внутреннего права международной организации⁸⁸ и т. д.

О прецеденте и единообразии

Другой острой для Суда проблемой явился «вечный» вопрос о характере решений Суда (право это или «неправо»). Стороны споров неоднократно подчеркивали, что решения Суда не носят прецедентного характера и Суд не вправе создавать нормативное регулирование.

Соглашаясь с этим аргументом, Суд подчеркивал, что в статье 6 Договора, озаглавленной «Право Союза», отсутствует понятие судебного прецедента (от лат. praecedens «предшествующий») как источника права. Однако при этом согласно статье 19 Договора Суд является постоянно действующим судебным органом Союза. Пункт 2 Статута Суда устанавливает целью деятельности Суда обеспечение единообразного применения государствами-членами и органами Союза Договора, международных договоров в рамках Союза, международных договоров Союза с третьей стороной и решений органов Союза.

Согласно «Словарю русского языка» в четырех томах под редакцией А.П. Евгеньевой «единообразие» означает «устройство по одному образцу».

В связи с этим взаимосвязанное прочтение нормы пунк-та 2 Статута Суда в сочетании с формулировкой пунктов 103 и 111 Статута Суда позволяет сделать вывод, что Суд устанавливает в мотивировочной части решения образец – единообразное понимание и толкование норм права Союза – и повторяет его в схожих обстоятельствах вне зависимости от предмета и сторон спора, т. е. предписывает единообразное понимание, толкование и применение норм права Союза по определенному образцу. При этом отсутствие идентичности обстоятельств (отсутствие преюдициальности) не имеет значения для формирования позиции по единообразному пониманию и применению права (нормоконтроль). Таким образом, правовые позиции Суда, излагаемые в мотивировочной части решения, становятся единообразными (приобретают характер предшествующего образца).

Отсюда следует, что решения Комиссии, признанные Судом не соответствующими Договору и международным договорам в рамках Союза, должны быть приведены в соответствие с правом Союза «без ущерба» для единообразия, установленного Судом.

В таком контексте Суд создает правовую позицию, которая со временем, возможно, станет нормой права.

Судебная позиция, являясь результатом судебной деятельности (практики), формулирует обычаи (usage – opinio juris) как общеизвестные формы (источники) международного права или в рекомендательных актах – обыкновения (usage).

Суд создает позицию о приоритете применения конкретного правила, которая в будущем будет жить на практике, повторяясь от решения к решению (судебный обычай), либо перейдет в позитивное право путем нормативного закрепления в международном договоре или решении международной организации. Именно в вопросе разрешения таких коллизий деятельность суда крайне важна⁸⁹.

Кроме того, Суд развивает и собственное внутреннее право Союза как международной организации⁹⁰.

Таким образом, система права ЕАЭС развивается как исключительно международно-правовая, что не позволяет сравнивать ее с правом Европейского союза.

Придерживаясь классического четкого понимания соотношения правовых систем: в мире существует международное право (обычное (общее) и договорное) и национальные правовые системы (около 200), следует признать, что такие системы обладают обязательностью правил и собственным механизмом принуждения к их исполнению. В международ-ном праве этот механизм неочевиден, так как опосредован властью субъекта права – за принуждение к исполнению отвечает каждое государство как субъект международного сообщества.

Учитывая независимость как второй элемент государственного суверенитета, государства автономны (независимы) в наборе заключенных международных договоров, но обязаны соблюдать общие императивные нормы международно-правового характера jus cogens (принципы – статья 53 Венской конвенции о праве международных договоров). Следовательно, у каждого государства есть своя автономная часть международных договоров, заключенных с другими субъектами международного права, в том числе с международными организациями. Но все государства обязаны соблюдать общие принципы права, носящие императивный характер, отступление от принципов недопустимо. В отличие от государств, международные организации – вторичный субъект международного права, они соблюдают принципы, но заключают лишь те договоры, которые разрешают заключать государства-члены организации. Организация, обладая собственной волей, не имеет суверенитета, независимости и, следовательно, у нее не может быть полностью автономной части договорного международного права. Безусловно, международная организация может заключать договоры, но с согласия государств-учредителей (участников). Следовательно, договорная часть права международной организации не автономна (самостоятельна). Иное – попытка выдать международную организацию за государство. Последнее и происходит в ЕС: подкрепляется практикой Суда ЕС и научными работами⁹¹, авторы которых утверждают, что ЕС превращается в государство. Но ЕС так и не превратился в государство – возражают народы и государства-члены (Великобритания вышла из организации), референдумы в государствах-членах не поддерживают идею общего государства. Не следует желать такой судьбы новому союзу – ЕАЭС, создающему свое внутреннее, но не автономное право, и развивающемуся как международная наднациональная организация на основе международного права – регионального и универсального.

1.4. Евразийская юрисдикция в сфере интеллектуальной собственности через призму компетенции Суда Евразийского Экономического Союза

В настоящее время право ЕАЭС, регулирующее охрану и защиту прав на объекты интеллектуальной собственности, достаточно активно развивается.

Так, на данный момент действует раздел XXIII Договора о ЕАЭС «Интеллектуальная собственность», разработанный в развитие указанного раздела Протокол об охране и защите прав на объекты интеллектуальной собственности (приложение № 26 к Договору о ЕАЭС), особенности регулирования оборота интеллектуальной собственности содержатся в Таможенном кодексе Евразийского экономического союза (приложение № 1 к Договору о Таможенном кодексе Евразийского экономического союза от 29 мая 2019 года).

Согласно подпункту 17 пункта 3 Положения о ЕЭК Комиссия вправе осуществлять деятельность в сфере интеллектуальной собственности. Кроме того, государства-члены Союза начинают заключать международные договоры по отдельным аспектам защиты интеллектуальной собственности – так, в Союзе был заключен Договор о товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров Евразийского экономического союза от 3 февраля 2020 года (далее – Договор о товарных знаках).