Читать онлайн Через тернии к звездам. История создания самой большой сети апарт-отелей. Начало

© Текст, Кудинов К., 2024

© ООО «Издательство «Эксмо», 2024

От автора

Идея написать эту книгу пришла мне в 2021 году, после того как моя компания пережила одно из самых серьезных потрясений, грозивших нам десятками миллионов убытка и ожидаемым банкротством, – сделку по объекту на Лиговском проспекте, 29. После месяца бессонных ночей и поисков вариантов решения ситуации я дал себе слово, что при любом раскладе не допущу, чтобы история нашей компании и приключений забылась и канула в Лету. Но осуществить задумку я смог только через полтора года, уже после начала 2022-го. Тогда, после февральских событий, мне было, конечно, не до книги, но вместе с тем, испытывая огромные трудности, впрочем, как и все российские предприниматели, я понимал, что вот теперь экстремальных историй и эпичного контента мне уже может хватить и на две книги.

Почему мои знания и опыт могут быть полезными для вас? Я простой парень из спального района Санкт-Петербурга, из самой обычной семьи. Мое детство мало чем отличалось от детства большинства моих российских сверстников. Учился я посредственно и только в студенчестве нашел для себя любимое дело, которое через пару лет после завершения вуза переросло в мой первый бизнес.

Тогда я не ставил перед собой каких-то глобальных целей и просто любил мечтать. Я хотел путешествовать несколько раз в год, иметь классную тачку, квартиру, немного денег на развлечения, «свободу» и заветный статус предпринимателя. На практике, конечно, все оказалось не так радужно. Первую свою поездку за границу я осуществил только через шесть лет, квартиру купил спустя семь, а полноценно уделять время семье и детям смог через десять.

За 18 лет моего предпринимательского опыта я запустил более десятка компаний в совершенно разных нишах. От агентства интернет-маркетинга и производства сувениров до инвестиционно-строительной компании с миллиардным годовым оборотом и крупнейшей сети отелей в самом центре Питера и Москвы, которые приносят стабильный пассивный доход частным инвесторам.

Конечно, не все мои проекты были успешными. Первый бизнес я начал в 2004 году, в 24 года. Тогда не было такого количества тренингов, обучающих материалов и онлайн-курсов для предпринимателей, как есть сейчас. И поэтому я собрал все мыслимые и немыслимые ошибки в копилку своего опыта, которым и хочу с вами поделиться. А также важными выводами, которые я делал, опускаясь на дно, переживая предбанкротные состояния своих компаний и отыскивая выход из, казалось бы, тупиковых ситуаций.

Еще одна тема, которую хочу затронуть в своей книге, – это инвестиции. К ним я пришел только в 36 лет, прочитав книгу Роберта Кийосаки «Богатый папа, бедный папа». После этого моя жизнь кардинально изменилась. До того момента у меня не было ни одного актива и какой-либо существенной финансовой подушки безопасности, а все мои источники дохода формировались только из бизнес-проектов со всеми вытекающими рисками и отсутствием стабильности.

Все доходы я вкладывал в новые проекты, лишь часть из которых выстреливала и приносила прибыль. Остальные проекты я закрывал или продавал – и так по кругу. С 2016 года я начал инвестировать в недвижимость, имея на старте всего 1,5 миллиона рублей, которых не хватало даже на однушку в спальном районе. Для этого мне пришлось взять ипотеку и влезть в долги. Мне повезло – кейс стал успешным, долги я быстро закрыл и стал получать 18 % годовых пассивного дохода на недвижимости. Это вдохновило меня расширять портфель и экспериментировать с различными источниками пассивного дохода. В результате я сформулировал несколько важных критериев, которые позволяют получать максимум от инвестиций в недвижимость:

– Подбирать локацию с высоким потенциалом: в центре или рядом с метро, или недалеко от объектов федерального значения. Недвижимость в таких местах будет давать максимальную прибыль и пользоваться высоким спросом.

– Работать на ипотечные или привлеченные деньги. Заемные средства дают возможность увеличивать количество объектов в портфеле, вкладывая минимум своих средств. Сейчас у меня шесть объектов, при этом арендный поток полностью перекрывает все банковские проценты.

– Тестировать гипотезы до приобретения объекта. Любой новый продукт или локацию нужно проверять до покупки. Например, разместив объявление на «Авито» и замерив количество звонков.

– Покупать объекты «ниже рынка» за счет плохого технического состояния или юридических особенностей. Главное – точно понимать, что эти недостатки и особенности можно устранить.

– Делить большие площади на маленькие и сдавать или продавать их по отдельности. Маленькие объекты всегда пользуются бо́льшим спросом и реализуются по более высокой цене.

– Делать недорогой, но качественный ремонт. Людей с низким и средним достатком в разы больше, чем состоятельных. В ремонт можно закопать любое количество денег, но далеко не факт, что это сильно скажется на итоговом результате и обеспечит более высокую доходность.

В результате самый первый и самый успешный личный проект лег в основу модели бизнеса, который мы с партнером упаковали и стали предлагать инвесторам. Всего за шесть лет проект по расселению коммуналок в центре Питера, со скрипом продававший 30 апартаментов в год, вырос до федеральной компании с объемом привлеченных инвестиций, превышающим 6 миллиардов рублей. При этом не могу не поделиться несколькими интересными цифрами:

– инвестиционно-строительная компания InREIT (ex. Investa) начинала свой путь со стартовым капиталом 60 тысяч рублей, 50 из которых ушли на задаток за первую коммунальную квартиру, 10 – на рекламу на «Авито»;

– на продажу первых шести студий понадобилось шесть месяцев;

– уже в следующем году продажи достигали 30 студий в месяц;

– каждый год, начиная с 2019-го, минимум раз в год компания была на грани банкротства и завершения своей деятельности;

– 200 миллионов рублей – потенциальный убыток, который с высокой долей вероятности мог накрыть мою компанию;

– 60 миллионов рублей – перерасход по одному из проектов редевелопмента;

– три допроса в ОБЭПе;

– четыре – в Следственном комитете;

– два обыска в доме и в офисе;

– 14 визитов СК в отели с выселением всех жильцов и опечаткой объектов;

– 16 миллионов рублей – цена закрытия вопроса по трем вышестоящим пунктам;

– четыре килограмма кокаина обнаружили у наркоторговца в одном из наших отелей сотрудники отдела по борьбе с наркотиками;

– при этом каждые два года компания росла в два раза.

Об этом я и расскажу в книге.

Глава 1

В деревню, в глушь, в Воронеж

Мой поезд, как зеленая ленивая гусеница, неуклюже полз по рельсам, подъезжая к Воронежу. Я с замиранием сердца и плохо скрываемой радостью смотрел в окно купе и узнавал полустанки, домишки и перелески, которые совсем не изменились за прошедший год.

Вот наконец наш локомотив издал протяжный басовитый гудок, и состав начал неторопливо вползать на платформу Воронежа. Я приник к стеклу в ожидании увидеть бабушку и дедушку. Очень по ним соскучился за длинный скучный учебный год и предвкушал три отличных летних месяца в деревне. Конечно, я увидел родные лица еще до того, как поезд остановился. Схватив сумку, первым ринулся в тамбур и пулей вылетел из вагона, едва проводница открыла дверь.

– Внучок, какой же ты худющий! – привычно заголосила бабушка, заключая меня в объятия. И я понял, что и в это лето меня будут откармливать как на убой.

– Здорово, Кирюха! Возмужал! – дед крепко пожал мою руку, но потом тоже сгреб меня в охапку.

Мы быстро миновали вокзальную толчею и добрались до дедовской гордости и моей тайной мечты – мотоцикла ИЖ «Планета-3». Раньше у деда было сразу два железных коня. В его гараже стоял еще и «Урал», но его на семейном совете пару лет назад решили продать.

Дед уселся за руль. Я, ухватившись за его худую крепкую спину, устроился позади него, а бабушка с багажом заняла свое место в люльке. Дедушка нажал ногой на кикстартер[1], тут же повернул ручку газа. Наш ИЖ уютно затарахтел, и мы двинулись в деревню.

Это была даже не столько деревня, сколько небольшой и очень уютный провинциальный городок: одна церквушка, один хлебозавод и местный променад, где стояли четыре или пять «настоящих» магазинов. Все остальное – патриархальные деревянные домишки или добротные типовые кирпичные особняки. И, конечно, центр, гордость всего поселения – местный базар, где можно было купить что угодно, начиная от продуктов и заканчивая козами, пуховыми платками из их шерсти, кассетами, стройматериалами и автозапчастями. Каждую субботу сюда съезжалось население – от мала до велика – со всей округи.

Вообще-то я живу с мамой и папой в Ленинграде на проспекте Наставников. И хотя это исторический район города – Ржевка-Пороховые[2], нас, увы, окружают такие унылые названия проспектов, как Ударников, Энтузиастов, Энергетиков и Индустриальный. Дом у нас тоже не с атлантами и кариатидами, а типичная панелька 81-го года постройки. То есть наша квартира всего на год старше меня. Да, я родился в год московской Олимпиады, и таких, как я, потом стали называть «олимпийскими мишками».

Жилище наше по сравнению с дедовским домом в деревне просто крошечное. Всего 40 метров. Маленькая кухонька и две комнатки, в одной из которых живем мы с моей сестренкой Кариной. Она на десять лет младше меня. Но я ее люблю: она не вредная и послушная. На прогулке с ней – а это входит в мои обязанности – я могу посадить ее в песочницу и удрать на футбольное поле гонять мяч. Там, конечно, недалеко – всего 100 метров. Но Каринка всегда мирно делает свои куличики и не двигается с места. Единственный минус – я не могу допоздна засиживаться за уроками или приглашать к себе друзей. Комнатка маленькая, а сестренке рано надо ложиться спать. Так что ежегодные каникулы у дедушки и бабушки с их раздольем во всех смыслах были шикарными.

Тем временем наш ИЖ уже подруливал к знакомому участку с крепким забором. Это был классический деревенский дом площадью примерно 150 квадратных метров. Изначально дед купил недострой: стены были заведены под крышу – и все. Потом еще полтора года он достраивал жилище своими руками. Правда, чем я невероятно горжусь, с моей помощью. И вот теперь этот красавец радовал не только своим внешним видом, но и внутренней отделкой и практичной планировкой.

Само собой, к такому дому полагался и солидный участок земли. И тут уже было бабушкино угодье. На 15 сотках она устроила просто роскошный огород. Там росло, кажется, все на свете, и на каникулах я мог питаться прямо в саду. Два сарая и летняя кухня утопали в зарослях яблонь, слив и вишен. По периметру забора искрилась рубиновыми гроздьями малина и щетинился колючками крыжовник, на грядках алела гигантских размеров клубника. В парниках вольготно чувствовали себя пупырчатые огурчики и светились недозрелым зелено-буро-желтым цветом помидоры. Ну а дальше, как во всякой приличной деревне, непаханым полем лохматились картофельные грядки. Это я, конечно, еще не перечислил всякую зелень, которая тоже росла у бабушки в неимоверном количестве и небывалом разнообразии.

И, разумеется, у моих стариков была скотина. В отдельной пристройке жили козы. Их бабушка держала не столько ради молока, сколько ради шерсти. У местных коз была какая-то особенная шерсть, которую вычесывали. Пух скатывали и прялками плели нити, из которых потом вязали знаменитые воронежские пуховые платки. Они, конечно, не так известны, как оренбургские или павловские, но – отдельный местный специалитет. Бабуле было не чуждо творчество, поэтому она тоже пряла пух и вязала эти платки. Готовые изделия мастерицы по субботам везли продавать на базар или железнодорожную станцию.

Едва соскочив с ИЖа́, я бросился к сараю и вывел оттуда свой велосипед.

– Ты куда, Кирюшенька? А обедать? – всплеснула руками бабуля, увидев, как я седлаю железного коня, по которому очень соскучился.

Дед усмехнулся и взглянул на часы:

– Давай, как раз к дневной партии успеешь!

– На хлебозавод, что ли? – расстроенно спросила бабушка.

– Ага, бабуль, – кивнул я уже у ворот. – Я быстро!

Да, первым делом я помчался на хлебозавод за свежим хлебом. В киоске у проходной продавали только что выпеченные, еще горячие батоны белого или буханки черного. Других вариантов, как сейчас, тогда не было. Но аромат того хлеба, который плыл по улице еще на подъезде к заводу, я помню до сих пор.

Путь туда и обратно занял давно высчитанные и проверенные многоразовым опытным путем 25 минут. Вбежав на кухню, я схватил нож, достал буханку, отрезал от нее горбушку. Бабушка с улыбкой уже ставила на стол плошку с чесноком и бутылку домашнего масла. Это было мое любимое лакомство: горбушка, натертая чесноком, сверху посыпанная солью и политая пахучим подсолнечным маслом. Деликатеса лучше я не пробовал и по сей день!

Да, чуть не забыл. Эту мечту гурмана полагалось непременно запивать парным молоком, трехлитровая банка которого каждое утро появлялась у нас на столе. Так бабушка претворяла в жизнь свой план по откармливанию худющего внука. Никаким задохликом я, конечно, не был, но любая бабушка считает, что у внука душа в теле еле держится, и бросается на его усиленную кормежку, как Стаханов на очередную пятилетку. Моя бабуля не была исключением. Однако на этом нежности заканчивались. После вожделенной горбушки и последовавшего за ней сытного обеда бабуля сказала:

– Ну, Кирюша, делу время – потехе час. Жуки у меня скоро всю картошку сожрут!

– Да легко, бабуль, – весело откликнулся я. – Ща все сделаю!

Я быстро забежал в сарай, где стояла специальная «колорадская» банка, крышку для которой дед смастерил сам. Она хитрым образом приоткрывалась, дабы можно было закинуть внутрь вредителя, и тут же закрывалась. Вооруженный, я помчался на картофельное «поле». На кусты действительно устроили нашествие полчища колорадских жуков. Зеленые растения были густо облеплены черно-оранжевыми усачами. Уже через час эти «полчища Мамая» были собраны и доживали последние секунды в керосине внутри банки.

После этого я с легким сердцем похватал свои удочки, сел на велосипед и рванул на вечерний клев. Вот за что я больше всего любил воронежские просторы, так это за множество речушек и озер, где плескались плотва, лещики и ерши; за изумительные пейзажи, где были и холмы, и овраги, и леса, и поля. За походы в дубравы с отцом и дедом: ближе к августу, когда папа приезжал в двухнедельный отпуск на машине, мы гоняли в заповедные места за ежевикой и пахучим чабрецом, из которого бабушка делала замечательный вкусный чай.

А наутро я предвкушал еще одно увлекательное и любимое дело, познания в котором здорово помогли мне во взрослой жизни. Дед активно привлекал меня к строительству. Как я уже говорил, все, что имелось на их участке, было сотворено его руками. Он не был профессиональным строителем, однако умел все. И мне нравилось быть у него подмастерьем. Я просто получал кайф от возведения кирпичной кладки или строительства нового крыльца. На этот раз дед собрался утеплить стены.

– Смотри, Кирюх, – начал он обрисовывать мне круг задач, – сейчас мы с тобой на пилораме распилим дранку и обобьем стены по диагонали.

Я смотрел, как дед мастерски распиливает доски на тонкие, в полтора-два сантиметра, планки. Я брал вылетающие из станка заготовки и тщательно обстругивал их рубанком, добиваясь максимально ровной поверхности. Затем мы с дедом прибивали эти планки к стенам. Я, конечно, иногда косячил, но дед ни разу не ругал меня за это.

– Кирилл, не спеши, – мягко говорил он, заметив мою ошибку. – Попробуй повертеть планку, чтобы она вошла как влитая. Потом проще будет шпаклевать.

– Дед, а не проще вызвать маляров? – как-то спросил я, просто из любопытства.

– Проще, – согласился дед. – Но понимаешь, Кирилл, чем больше ты будешь уметь сам, тем проще тебе будет жить. Ты сможешь вырулить в любой ситуации благодаря своей голове или рукам.

Так, замазывая глиной стены, покрытые дранкой, я впитывал мудрость старшего поколения. Я не только хорошо запомнил эти слова деда, но и начал претворять его принцип в свою еще детскую жизнь. Правда, всю глубинную сущность дедовских слов я ощутил на себе гораздо позже.

Вот так с умными мыслями, работой и развлечениями проходили мои школьные каникулы. Но, как и все хорошее, это лето быстро закончилось. Мы с папой возвращались в Ленинград, где меня ждала серая и беспросветная школьная пора.

Глава 2

Отцы и дети

Мы гнали на папиной машине по трассе Москва – Ленинград, обсуждая, конечно же, машины. Я, как и все мальчишки, просто ими интересовался, а папа был в автомобилях дока в силу своей профессии.

Сначала отец работал в совхозе «Выборгский» и дорос до начальника отдела снабжения транспорта. То есть он отвечал за то, чтобы на крупнейшем агропромышленном предприятии Ленинградской области не было проблем с автомобильными запчастями. Понятное дело, решать этот вопрос в условиях тотального советского дефицита было делом непростым и требовало, не побоюсь этого слова, таланта. И у папы он имелся.

Невысокий, усатый, он был очень активным, живым и рассудительным. Много читал и обладал тем, что сейчас называют предпринимательской жилкой. К тому же отец был потрясающе общительным человеком, мог найти общий язык и договориться с кем угодно. Поэтому неудивительно, что в его хозяйстве никогда не было дефицита запчастей, и машины всегда выходили в поля и рейсы в полном составе.

Но с началом перестройки совхоз стал хиреть, потом акционироваться, перепродаваться и далее по списку того смутного времени. Поэтому папа ушел работать в коммерческий магазин, торговавший заграничными автозапчастями. Иномарки тогда только появлялись, их гнали в основном частным порядком из Европы. Как правило, это были старые и изношенные автомобили: они стоили дешево и имели большой спрос. Но чинить их тогда мало кто умел, а уж запчастей в привычном нам сейчас разнообразии не было и вовсе. Поэтому торговля в папином магазине шла настолько хорошо, что спустя некоторое время отец открыл со своими партнерами собственный магазин.

На этот раз специализация была исключительно на запчастях к французским машинам. И тут талант папу тоже не подвел. Ниша оказалась настолько востребована, что следующие 12 лет его бизнес рос как на дрожжах. Открывались новые филиалы не только в тогда уже Санкт-Петербурге, но и в других городах. А потом в Россию пришли автомобильные гиганты, в том числе Peugeot, Renault и Citroen. Которые, конечно, «сожрали» папин бизнес. Поэтому последние десять лет своей яркой карьеры он руководил отделом запчастей на станции техобслуживания одного из французских дилеров.

Впрочем, до этого еще было далеко. А пока была середина 90-х, мы ехали в машине, увлеченно разговаривали, и я решил, что это замечательный момент озвучить папе мою тогдашнюю подростковую мечту.

– Пап, я хочу себе ухо проколоть, – осторожно начал я. – Знаешь, «гвоздик» такой вставить.

– Зачем? – спокойно спросил отец. – Чтобы выделиться? Отличаться от других?

– Нет, – запнулся я, но потом с горячностью продолжил: – Да, я хочу выделяться и отличаться, не быть серой массой. Но это другое.

– Что, например? – так же спокойно спросил отец.

– Ну, это красиво… оригинально, – начал запинаться я.

Я действительно тогда не мог внятно объяснить, зачем мне нужна серьга в ухе. Возможно потому, что смысл этого аксессуара для себя я понял значительно позже. А может потому, что это была просто детская мечта, которую непременно хотелось исполнить.

– Похоже, сын, ты сам не знаешь для чего, – все так же спокойно и доброжелательно продолжил отец. – Думаю, сначала надо, чтобы в голове что-то появилось, а потом уже можно о серьгах думать.

– Опять ты за свое, – насупился я, понимая, что сейчас речь пойдет о школе.

– Не опять, а снова, – уже тверже зазвучал голос папы. – Давай так: вот будешь без троек учиться, тогда и поговорим.

Настроение мое резко упало – опять начиналась шарманка про школу, а мечта разбилась о родительский запрет. Вновь забегая вперед, скажу, что подростковое желание я все же осуществил, но не скоро – только после института. Тогда в моем ухе появился «гвоздик», а после открытия первого бизнеса в моей мочке красовался логотип собственной фирмы. Сейчас же там – $, символ доллара. И это не бахвальство, а посыл к моей цели – помогать людям сохранять и приумножать их капиталы.

– Да ты, сын, не дуйся, – продолжал папа. – Сейчас ты пойдешь уже в девятый класс. Пора браться за голову.

Я откинулся на спинку кресла и с тоской подумал о школе. Учиться я не то что не любил, скорее не был вовлечен в процесс. Перебивался с тройки на четверку и, в общем-то, не особо переживал по этому поводу.

– У тебя же светлые мозги, – тем временем продолжал папа. – И я тебе всегда помогаю с алгеброй и геометрией.

– Да, – вяло отозвался я. – И у меня по ним твердая четверка.

– Так в чем проблема?

– В физике. Ее я не понимаю совсем. И вообще: зачем мне этот физматлицей?

Какую-то особенную школу родители мне не выбирали, я пошел в ближайшую – ту, что была у нас во дворе. Но в седьмом классе нам объявили, что отныне мы – лицей, и не простой, а физико-математический. Соответственно, программу нам тоже пересмотрели. Так что дальше учеба напоминала известную в то время песню:

Дальше – больше. В девятом классе нашу параллель «сегрегировали». В классах «А», «Б» и «В» вводилось еще более углубленное обучение, где в конце учебного года предполагались дополнительные экзамены для перехода в десятый класс. Зато после выпускных испытаний «ашники», «бэшники» и «вэшники» автоматически зачислялись в Ленинградский электротехнический институт!

Класс «Г» был базовый, и туда предлагали перевестись всем тем, кто не собирался вообще идти в десятый класс, а планировал отправиться в ПТУ или колледж.

Я сразу же нацелился на институт, поэтому остался в своем девятом «А». И, конечно, получил сполна. Уроков стало еще больше, за домашними заданиями я засиживался на кухне далеко за полночь. Все эти теоремы и котангенсы мне, казалось, уже снились. Но самым страшным по-прежнему оставалась физика, из курса которой ярче всего запомнилось это: «по закону Ньютона яблоко, упавшее с любого дерева, обязательно прилетит тебе прямо в лоб». Хотя, конечно, если серьезно, то знание предмета у меня все-таки было.

Но не стоит думать, что я 24 часа в сутки занимался учебой. Я находил время на борьбу и шахматный кружок. Мог часами закидывать мяч в баскетбольную корзину, благо ее повесили прямо у нас во дворе. А баскетбол я любил с самого детства, несмотря на маленький для этого вида спорта рост.

Но настоящую любовь у меня вызывал компьютер – редкая в наших домах вещь по тем временам. Поэтому я зависал у своего соседа и одноклассника Арсения, чей отец, увлеченный электротехникой, сам собрал сыну игровой компьютер. И даже пошел в компьютерный кружок, где давали азы Basic, MS-DOS и Norton. Так что компьютерная грамотность, программирование и технологии появились в моей жизни еще в школьные годы.

Поэтому я буквально обомлел, услышав слова отца:

– Кирилл, скажи, а твоей учебе мог бы помочь компьютер? – спросил он, не отвлекаясь от дороги.

– Да! Конечно! – не сдержал я эмоций.

– Ну что ж, мне тут в совхозе выделили земельный участок. Так сказать, за заслуги, – усмехнулся папа. – Но мы с мамой решили, что дача нам не нужна. Так что, думаю, если эти сотки продать, то на компьютер вполне хватит.

– Пап! Спасибо! – меня, захлестнутого ликованием, хватило только на это.

Спустя месяц, в октябре, отец вернулся с работы с большой коробкой, которую торжественно вручил мне. Это был один из первых советских компьютеров «Поиск» – 16-разрядный ПК, ограниченно совместимый с IBM PC/XT, сделанный киевским «Электронмашем». 128 килобайтов ОЗУ с видеопамятью в 32 килобайта, в качестве внешнего носителя использовался обычный кассетный магнитофон и специальные кассеты. Клавиатурой можно было бы кого-то прибить – такой громоздкой она была.

– Сын, но ты обещал подтянуть учебу! – улыбнулся папа, глядя, как я лихорадочно подключаю свой «Поиск».

– Обещаю! – второпях бросил я.

Теперь я просиживал часами за собственным компьютером. Но уже тогда меня интересовали не столько игрушки – хоть я и проходил все уровни популярных тогда Dune и Doom, – а программирование. И часами я пытался применить свои знания Basic на практике.

Свое обещание подтянуть учебу я не нарушал и даже исправно ходил к репетитору заниматься ненавистной мне физикой. Зубрил осточертевшие правила, законы, теоремы, решал задачи. Но, увы, от провала это не спасло, и окончание девятого класса ознаменовалось для меня первой в жизни драмой.

Глава 3

Спасти друзей и потерять будущее

К маю месяцу от бесконечных алгебры, геометрии и физики меня уже мутило, так что приглашение на день рождения к Денису, учившемуся в параллельном классе, было как нельзя кстати. Мы собрались у него дома большой компанией, слушали музыку, немного выпивали. Денис позвал меня на балкон, где уже курили Макс, Вовка и Артем.

– Слушай, Кир, – начал Денис. – Тут такая тема. Мы в колледж собрались.

– Супер! – сказал я. – В какой?

– Морского приборостроения, – ответил Макс. – На Чернышевской. Там всего один экзамен.

– Да, но темы сразу по математике и физике, – присоединился Артем и протянул мне свернутый листок. – Вот, нам дали примерные задания.

Я развернул листок и пробежал его глазами. Задачи действительно оказались несложными.

– В общем, Кир, сделай доброе дело, сходи с нами на экзамен, – сказал Денис.

– Вас же, «ашек», долбают этой математикой и физикой в хвост и гриву, – поддакнул Макс. – Тебе этот экзамен написать – раз плюнуть.

– Но там же документы надо сдавать. Кто ж меня пустит? – удивился я.

– Не, там фигня, – махнул рукой Артем. – Сначала просто приходишь и пишешь тест. Если прошел – тогда уже несешь документы.

– Кирыч, помоги, – проникновенно посмотрел на меня Денис. – А с нас – классный мяч для баскетбола!

Перед мячом я устоять не мог. Давно хотел новый взамен моего старого, потертого и потрепанного. Да и ребятам хотелось помочь. Они учились в том самом базовом «Г»-классе и идти в десятый совсем не горели желанием.

– По рукам, – протянул я ладонь Денису.

– Спасибо, Кир! – пожимая мне руку, ответил тот.

Через две недели мы выходили из станции метро «Чернышевская». Колледж морского приборостроения, расположенный в красивейшем историческом здании, меня, коренного ленинградца, знавшего все основные исторические жемчужины города, поразил.

Как только мы с трудом открыли могучую дубовую дверь, то сразу увидели величественную парадную лестницу. Разумеется, мраморную. Она вела в просторную залу с высоченными потолками и огромным старинным зеркалом в деревянной оправе. Рядом располагался «Дубовый зал». В нем сохранились раритетные столы и стулья, на которых можно было запросто сидеть и даже заниматься, без ожидания появления грозных тетенек, как в Эрмитаже.

– Ни фига се! – удивленно оглянулся я на ребят.

– Ну да, не хухры-мухры! – с гордостью усмехнулся Денис.

Мы зашли в зал, где проводилось испытание, показали свои паспорта и, получив экзаменационные бланки, расселись за столами. Вариантов задания была два. Я быстро решил выпавшие мне задания. Затем взял и решил второй вариант. Как только преподаватель колледжа вышел, видимо, предоставив возможность достать шпаргалку, я тут же передал ребятам решенные варианты. За десять минут, которые отсутствовал преподаватель, мои работы успели переписать не только мои приятели, но и многочисленные малознакомые и незнакомые мне люди.

Результаты объявили через два дня. У меня была пятерка. Высший балл был также у Дениса с Артемом, а Макс и Вовка умудрились списать на четверки. Впрочем, независимо от этого нас пятерых объявили зачисленными в колледж морского приборостроения.

После этой радостной новости ребята выполнили договоренность: передали мне новенький баскетбольный мяч, отчего у меня потеплело на сердце.

– Ну что, ребят, пошли отмечать новую жизнь? – предложил Артем.

– Само собой! – откликнулись в один голос Макс и Вовка.

Мы закатились в какую-то кафешку, где отметили новый этап жизни ребят, на этот раз по-взрослому – со спиртным.

– Слушай, Кир, а может, ну его, этот десятый класс? – спросил Артем. – Айда с нами в колледж!

– Нет, – покачал я головой. – Я хочу в электротехнический поступать.

– Вот он тебе сдался! – подивился Макс. – Вы же туда всей толпой, всем классом, как стадо собираетесь!

– Ну, в ЛЭТИ круто, – с энтузиазмом ответил я. – Мы, кстати, вчера туда на экскурсию ездили. Там прямо Кембридж. Целый студенческий городок: несколько корпусов, в них классные лаборатории, огромные лектории.

– Зато у нас лестница как в Петродворце, – усмехнулся Макс.

– Это да, – кивнул я. – Но в ЛЭТИ мне все же больше понравилось.

– Ну, смотри сам, – ответил Артем. – Если что, документы до 15 июня принимают.

– Не-не, лучше вы к нам, – ответил я.

– Э, нет, мы со школой отмучились! – растянулся в довольной улыбке Вовка. – Баста!

Посидев еще немного, мы разошлись. Парни отправились жить заслуженной вольготной жизнью до осени, а я снова сел за учебники. Мне оставалось всего две недели до экзаменов. 22 мая мы писали физику, а 24-го – алгебру и геометрию. Оба теста оценивались максимум в десять баллов, а для перевода нужно было набрать 14.

Первой шла физика. Подготовка дала о себе знать – не без волнения, но я написал экзаменационную работу, решив все задачи. А на следующее утро спозаранку помчался к школе, где уже толпились ребята из трех наших девятых классов. На двери еще закрытого учебного заведения белели приклеенные скотчем списки с оценками. Конечно, я испытывал отнюдь не легкий мандраж, но старался выглядеть равнодушным. А потому спокойно стоял и ждал, когда схлынет толпа галдящих одноклассников.

Затем, когда народ немного рассосался, я не спеша скользнул взглядом по колонке с фамилиями, на миг зажмурил глаза и перевел взгляд правее. Цифра 8, казалось, росла у меня на глазах. Я не мог поверить: мне, ненавидящему и плохо знающему физику, удалось сдать ее всего на два балла меньше максимального. Это была победа!

Я влетел в нашу квартиру и бросился на кухню, где мама готовила завтрак. Я был настолько шокирован и воодушевлен, что, вероятно, на моем лице появились все эмоции одновременно. Мама, увидев меня, с испугом опустилась на стул.

– Что, не сдал? – чуть слышно спросила она.

Я бросился к маме и обнял ее в восторженном порыве.

– Сдал! Еще как сдал! Восемь из десяти! – крикнул я на всю квартиру.

– Молодец! – мама тут же заулыбалась. – Я горжусь тобой, сынок!

Мама, моя замечательная мама, – тихая, в то же время строгая и требовательная, но в меру. В молодости она трудилась фармацевтом в аптеке, но, когда родилась сестренка Карина, полностью переключилась на семью. Мама очень вкусно готовит и любит украшать интерьер мелочами, сделанными своими руками. И каким-то загадочным образом это превратило нашу квартиру в стильное и неповторимое жилище. А еще мама рисует. И да, ее картины тоже висят у нас дома.

На кухню вышел заспанный, но благодушный папа.

– Молодец, сынок! – он протянул руку и крепко пожал мою ладонь. – Можешь же, когда захочешь!

– Пап, я восьмерку получил! – захлебывался я от радости.

– Да, я уже слышал, – улыбнулся папа. – Весь наш дом, наверное, тоже слышал этот победный рев молодого мустанга!

Я покраснел и вылетел, смущенный, в свою комнату. Первое, что я там сделал, – убрал в самый дальний ящик письменного стола все учебники по физике.

А на следующий день, воодушевленный и уверенный в себе, я отправился писать математику. В принципе, в успехе я не сомневался. Царицу всех точных наук, как сказал Карл Фридрих Гаусс, я знал на твердую четверку. К тому же мне достаточно было получить всего шесть баллов. Я был уверен, что справлюсь. Но дьявол, как известно, кроется в деталях.

Прокопавшись с самой объемной задачей почти все время, я в итоге кое-как с ней справился и лихорадочно начал решать остальные задания. Щелкал их как орешки, торопился, стараясь сделать по максимуму. Работу на этот раз я сдал последним, но все же успел решить все, что было в билете.

Наутро я вновь помчался к вывешенным на школьной двери спискам. На этот раз я прорвался к ним одним из первых.

Цифра 5 напротив моей фамилии прожгла меня насквозь. Я прямо чувствовал, как в этом пламени горят мой десятый класс и вожделенный электротехнический институт. Все звуки вдруг пропали – я ощущал мертвую тишину вокруг себя. Мне было нестерпимо холодно, хотя на улице стоял почти летний день. Автоматически распихивая руками одноклассников, как ветки деревьев в лесной чаще, я поволочился домой.

Поднялся на лифте на восьмой этаж, подошел к квартире и замер. Я понял, что просто не могу зайти домой. Что это было? Страх? Стыд? Не знаю, возможно, и то и другое. А может, мне нужно было подумать в одиночестве и принять первое взрослое решение.

Я медленно побрел от квартиры по лестничной клетке к общей лоджии. Вышел на нее и стал с тоской смотреть вниз. Это был конец жизни, отчетливо понимал я. Институт, который я еще две недели назад – после экскурсии в ЛЭТИ – считал почти своим, накрылся медным тазом. Я больше не сяду за парту с Лехой и не буду ерничать над Юлькой. Просто потому, что их больше не будет в моей жизни! Я теперь отрезан от одноклассников, у которых появятся свои интересы, компании и тусовки.

А я? Что я? Что мне теперь делать? Броситься вниз с этой лоджии? Глупо! Да и зачем? Это все равно ничего не изменит. А как теперь родителям в глаза смотреть? Что я буду делать? На работу меня не возьмут по возрасту. Может, правда пойти вместе с Денисом и ребятами в их колледж? Да ну, мне это морское приборостроение вообще нигде не уперлось. Бред какой-то! И все же, что же делать?

С этими горькими мыслями я провел на лестничной лоджии больше часа. Как ни оттягивай, но домой надо было идти. Я медленно побрел к своей квартире и почему-то позвонил в дверь, хотя ключи лежали в кармане. Мне открыла мама с припорошенными мукой руками:

– Кирочка, заходи, я пиццу готовлю, – весело прощебетала она, не замечая в тусклом лестничном свете выражения моего лица. – Твою любимую, с сыром и помидорами!

Мама упорхнула на кухню и рассмотрела меня внимательно только там. Она отложила скалку, которой раскатывала мягкие пышечки в тонкие кружки, и села на стул.

– Кирюш, что случилось? Плохо сдал?

Я обреченно покачал головой:

– Пять баллов. До проходного в десятый класс не хватило одного балла.

– Как же так, сынок? – всплеснула мама руками. – Что же теперь делать?

– Не знаю, – честно ответил я, пряча глаза.

– Я пойду звонить папе, – бросилась она мыть руки. – Надо срочно что-то предпринять.

Мама скрылась в комнате, где стоял телефон, а я сидел и прикидывал, за что же мог получить такой низкий балл. Как выяснилось потом, в спешке я налепил кучу ошибок и запутался в длинных и сложных вычислениях. А в одном месте не до конца построил график. Ход моей мысли был понятен, решения задач я предлагал верные, но все эти досадные мелкие ошибки, допущенные из-за того, что я страшно торопился, в результате принесли мне поражение.

До вечера я лежал на кровати и с тоской смотрел в потолок, гоняя в голове все те же мысли, что и на лоджии. Из комнаты я вышел только раз, когда мама позвала меня к телефону.

Это была Юля, которая сообщила мне новость, от которой я немного приободрился, но решил рассказать о ней родителям, когда они соберутся вместе.

Вечером пришел папа. И я не знал, чего ждать: грозы или спасительного решения. Я зашел на кухню, и он вперил в меня напряженный взгляд, начав разговор удивительно спокойным голосом:

– Ну, как так получилось? Ты же был хорошо подготовлен. Мы с тобой столько раз сидели и разбирали все непонятные тебе темы.

Я молча отвел глаза.

– Ты же нормально знаешь алгебру и геометрию! – недоумевал папа. – Физику легко сдал! Как же так?

И у меня снова не было ответа. Но сказать что-то, я понимал, было нужно.

– Я решил все задачи, – начал оправдываться я. – Не знаю, может, они к почерку придрались или к помаркам.

– Сын, ну ты сам себя слышишь? – со скепсисом спросил папа.

Да, я понимал, что мои аргументы неубедительны. Но весомых у меня не было. И я решил начать с новости, которую услышал от Юли.

– Пап, у нас многие не прошли, – начал я осторожно. – Завтра их родители пойдут договариваться с директором, чтобы их все же перевели. Может, ты тоже пойд…

– Нет, – резко и однозначно перебил меня отец. – Я никуда не пойду!

– Саша! Но почему? – попыталась прийти мне на помощь мама. – Это же выход!

– Я сказал – нет, – отрезал папа. – Сам наломал дров – сам пусть и разгребает. Это, сын, и называется взрослая жизнь. Привыкай. Ты уже здоровый лоб.

– Саша, он еще совсем ребенок! – снова вступилась мама. – А как же институт?

– Не знаю, – сказал отец. – Этот вопрос, Кирилл, ты должен решить сам. Будет тебе хороший жизненный опыт.

На этом он встал и ушел в свою комнату. Мама бросилась за ним, а я сидел за кухонным столом и обдумывал слова папы. И в этот момент казавшаяся мне раньше бредовой идея о колледже начала обретать оттенок реальности. Конечно, всю ночь я крутился в кровати, размышляя о своем будущем.

Наутро я первым делом позвонил Денису и сказал ему, что все-таки зачисляюсь в приборостроительный.

Ну что ж. Первое самостоятельное решение принято.

«Здравствуй, взрослая жизнь!» – сказал я себе, глядя в зеркало. А спустя неделю отвез необходимые документы на Чернышевскую и получил указание приехать 25 августа в колледж, чтобы получить студенческий билет.

Итак, на ближайшие три месяца я свободен, поэтому, конечно, отправился в Воронеж. Отвлечься от своего горя.

Глава 4

Первая кровь

В этот раз родители были заняты, и на вокзал мне пришлось добираться самому. Поэтому неудивительно, что я выскочил из метро «Ладожская» за семь минут до отхода поезда. Конечно, по вокзалу я бежал галопом – мне нужно было успеть купить пива и пару номеров любимого журнала «Браво» с музыкальными новостями и постерами. Так что в свой вагон я заскочил за несколько секунд до отправления.

Быстро поздоровавшись с соседями – супружеской парой с ребенком лет пяти – я залез на свою верхнюю полку, открыл любимую «шестерку» портера и начал листать журнал.

Через несколько минут женщина с ребенком вышли в туалет, а глава семейства, крупный мужчина с ухоженной короткой бородой, заинтересованно посмотрел на меня и сказал:

– Слушай, парень, а что у тебя там за журналы? Дай глянуть?

– Да вам такое, наверное, неинтересно будет, – замялся я. – Тут все про музыку.

– Ну а вдруг? – усмехнулся мужчина и протянул руку.

Я дал ему один номер, и он очень увлеченно начал не только листать журнал, но и давать комментарии, от которых я, признаться, ошалел.

– Хмм… Прикольно, – усмехнулся бородач. – С этими мы на «Нашествии» играли. Ого, да это «Металлика»! Легенда! Мы у них однажды на разогреве работали. О, а с этими мы на прошлой неделе у очень уважаемого человека жгли на корпоративе. Душевно тогда посидели! Только ух сколько выпито было!

– Э-э-э, а вы кто? – спросил я, глядя круглыми глазами на попутчика.

– Я Стас Березовский. Знаешь меня? – усмехнулся он.

– Извините, нет, – смутился я.

– Ну а «Сплин» знаешь? – немного разочарованно спросил мужчина.

– Что?! Серьезно?! – зашелся я от счастья. – Вы же моя любимая группа! У меня с собой только две кассеты – и обе «Сплин»! Вот мне повезло! Меня Кирилл зовут.

– Ну а я гитарист «Сплина», – улыбнулся бородач и посмотрел на меня заговорщически. – Слушай, Кирилл, а у тебя пивко еще есть?

– Да, конечно! – подпрыгнул я на своей полке за рюкзаком. – Но у меня только темное. Портер люблю.

– Пойдет! – махнул рукой Стас. – Только не здесь. В тамбуре. А то у меня жена это дело не любит, – щелкнул он себя по горлу.

Мы вышли в тамбур, где под пиво Стас рассказал мне кучу музыкальных баек. Я слушал его, затаив дыхание.

– Как же у вас так получается? – спрашивал я. – Вы же реально самые лучшие!

– Ну как? Как-то так, – усмехнулся Стас. – Еще несколько лет назад ничего не было, кроме моей безумной любви к игре на гитаре. Из-за нее я и познакомился с Сашей Васильевым, а потом понеслось.

– Вот так сразу и понеслось? – спросил я.

– Знаешь, Кирилл, у меня есть два важных принципа. Заниматься тем, что нравится, и мечтать, – прищурившись, посмотрел на меня Стас. – Вот скажи, у тебя есть мечта?

– Есть, конечно, – кивнул я. – Хочу получить высшее образование и найти свое призвание.

– Молодец! Вот и работай в этом направлении, – сказал мне Стас. – Главное, чтобы тебе это доставляло удовольствие. Деньги потом придут. Деньги – не главное. Тебя будут отговаривать, внушать, что ничего не получится, говорить, чтобы ты шел простым и понятным путем. Делай, как решил, и прислушивайся только к тому, кто чего-то добился. Стань лучшим, будь номером один! Тогда все у тебя получится. Это только так и работает.

– Спасибо, – с чувством сказал я. – Я подумаю над вашими словами.

Та поездка в Воронеж мне запомнилась на всю жизнь. Стас был, видимо, в ударе, потому что байки и гастрольные истории сыпались из него как из рога изобилия. И, конечно, он дал мне автограф – на том самом журнале «Браво», который, как я думал в начале, будет ему неинтересным.

Это была первая поездка в Воронеж, которая пролетела для меня незаметно.

Но на этот раз на вокзале меня никто не встречал. Дед зимой умер. Так что добирался я до бабушкиного дома сам. Бабуля встретила меня у ворот. Она сильно сдала после смерти деда, но все же держалась молодцом.

– Кирюшенька! – обняла она меня. – Совсем взрослый стал!

– Бабуль, как же я соскучился!

– Теперь за главного будешь! – утирая краешком платка слезы, сказала бабушка.

– Буду, бабуль, обязательно буду, – нежно обнял я ее.

И я действительно на следующий день начал делать все то, что не успел дед. Поставил летний душ, починил покосившиеся ворота, заново выложил крыльцо, облицевал кирпичом сарай и соорудил новый забор. Вся эта работа настолько ладилась, что я прямо мысленно слышал ласковый голос деда, подсказывающий мне, что и в какой последовательности выполнять.

Наконец через пару недель я позвал бабушку:

– Бабуль, принимай работу! – сказал я ей, сдавая забор в эксплуатацию.

Бабушка внимательно осмотрела плоды моего творчества и осталась довольна. С хитрецой на лице она вытащила из кармана ключи от мотоцикла.

– Принимай технику, заслужил!

– Спасибо! – просто выдохнул я. – Я даже не знаю, что могло бы быть лучше!

Мотоцикл уже долгие годы был моей заветной мечтой. Дед, конечно, научил меня ездить и позволял рулить на проселочных дорогах, но только под своим неусыпным контролем. И вот теперь ИЖ «Планета-3» поступил в мое полное распоряжение.

Прав у меня, естественно, не было, да и вождение, по большому счету, я знал только в теории. Но смелость, как известно, города берет. Поэтому я резво выкатил мотоцикл из гаража на середину двора, уселся за руль, завел нашего верного ИЖа и крутанул ручку газа так же залихватски, как это делали байкеры в виденных мною американских боевиках.

Мотоцикл тут же сорвался с места и, как дикий мустанг при виде ягуара, рванул прямиком в свежеустановленные мною ворота. Я вцепился в руль и напрочь позабыл о педали тормоза. БАБАХ! Мой ИЖ со всего маху протаранил ворота, завалив их таким же нокаутом, как боксер укладывает на ринг новичка.

«Феерично!» – только и сказал я себе, тут же заглушив двигатель. Хорошо, что бабуля не увидела этого неповторимого зрелища, потому как ушла к одной из подруг. Я откатил мотоцикл обратно в гараж и принялся восстанавливать плоды своего «высшего пилотажа».

Уже через несколько дней – после череды длительных и упорных тренировок – я все же овладел байкерским мастерством и в то лето гонял на ИЖике и в лес, и на рыбалку. Кроме того, мотоцикл стал и нашим семейным транспортом. На нем я возил бабушку, а также маму и сестру, приехавших сюда до меня, на рынок, по магазинам и по другим хозяйственным надобностям.

Но все же мой железный друг обладал каким-то пенсионерским налетом из-за своей люльки. Моему юному сердцу был гораздо ближе спортивный вариант, без лишних деталей.

– Мам, – сказал я как-то. – Я тут решил люльку снять с нашего ИЖика. Будет и порезвее, и поманевреннее.

– Только через мой труп! – взвилась вдруг всегда спокойная мама. – Это очень опасно! И к тому же: как мы без нее будем на базар ездить?

Аргумент, конечно, был стопроцентный, но мое желание летать как настоящий байкер тянуло на все двести. Поэтому, выбрав момент, когда мамы и бабушки не было дома, я все же открутил эту треклятую люльку и рванул навстречу заре на двух колесах.

Я несся по проселку, объезжая вечные колдобины проселочной дороги. До асфальта оставались считаные метры, когда я попал передним колесом в небольшую ямку. И тут же ткнулся носом в защитное стекло, установленное сразу за рулевой колонкой. «Неприятно, но не смертельно», – мелькнула в голове мысль, и я продолжил путь до воронежского «автобана».

Через пару секунд белоснежный бензобак моего железного коня вдруг побагровел. Я, конечно, понял, что что-то пошло не так, и, как заправский водила, начал шарить взглядом по приборам. Картину маслом я поймал в боковом зеркале. Из носа хлестала кровь прямиком на бензобак. А присмотревшись, я увидел, что девственная целостность моей правой ноздри была варварски нарушена – ее часть болталась на кусочке кожи. Было ощущение, что из моего носа пыталась вырвать кусок какая-то неведомая дьявольская птица.

Что ж, все мои планы встретить зарю пошли прахом. Пришлось вернуться домой. Я наскоро оказал себе скорую помощь – приклеил почти оторвавшийся кусочек ноздри обычным скотчем – а затем отправился в гараж и быстро прикрутил люльку обратно, чтобы скрыть причину получения травмы от мамы и бабушки.

Но, естественно, я был тогда человеком, который не мог упустить возможности наступить на те же грабли дважды. Как только зажил нос, я тут же предпринял попытку номер два. На этот раз все обошлось, и я действительно гнал на всей скорости на двух колесах, ловил встречный ветер и наслаждался неописуемым чувством свободы, мощи и динамики. Мне даже казалось, что знакомые пейзажи по сторонам приобрели абсолютно другой головокружительный и завораживающий вид. С тех пор я везде гонял исключительно на двух колесах, прикручивая люльку только тогда, когда мы собирались с мамой или бабушкой на рынок.

Знаменитый деревенский базар, «жемчужина» городка, раскинулся на нескольких километрах и находился всего в получасе езды от нашего дома. Благообразные лавочки магазинного типа, но с непременными торговыми рядами, чинно скучились на небольшом клочке земли. А вот само сердце торгового рая – стихийная часть базара – занимало всю оставшуюся территорию и представляло из себя поле с мобильными прилавками или просто приветливо распахнутые багажники автомобилей. Самые смелые торговцы раскладывали свои сокровища прямо на расстеленных на земле одеялах. О, чего только не было на этом грандиозном Привозе воронежского разлива!

В тот год я оказался в самом эпицентре этой страстной кипящей жизни. Причем начало всему положила бабушка.

– Кирюш, – как-то сказала она мне. – Ты бы пошел и разобрал дедовские сараи. Да и чердак надо расхламить.

– Зачем, бабуль? – удивился я, зная бабушкину привычку все хранить.

– Ну кому теперь дедовы инструменты нужны, – вздохнула она. – Разбери и свези ненужное на базар. И место освободится, и тебе копеечка на «мороженку» будет.

Повторять дважды такое прибыльное во всех смыслах предложение ей не пришлось. Я тут же метнулся к дедовским сараям. Всего их было два, но после проведенной ревизии я понял, что это был филиал нашего базара. Чего я там только не нашел! Инструменты, листы шифера, дверные петли, рыболовные снасти, запчасти для таких мотоциклов, каких у нас не было и в помине. Впрочем, самый ходовой товар я обнаружил на чердаке. Там нашлись залежи козьей шерсти, которые скопились за годы, когда бабушка держала коз. На рынке их отрывали с руками и давали приличные деньги. В общем, я уже понял, что мне хватит не только на «мороженку», но и на кучу более приятных и дорогостоящих вещей.

С тех пор я каждую субботу нагружал люльку ИЖика под завязку и мчался еще затемно на рынок. Там я раскладывал свое богатство на выданном мне бабушкой пледе и раскручивал первый бизнес.

– Запчасти для «Урала», «Явы» и ИЖа! – зычным голосом зазывал я покупателей. – Козий пух! Крученая шерсть! Недорого! Оптом дешевле!

Около меня быстро собралась толпа: работяги, хозяйки, рыбаки и просто любопытствующие.

– Немецкая леска, японский спиннинг! Новые! Дешевле только даром! – усиливал я свой маркетинг.

Народ увлеченно рылся в моих сокровищах и непременно выуживал оттуда что-то страшно необходимое.

– За сколько отдашь? – спросил немолодой мужик, держа фару от дедовского «Урала».

– Бери за пятерку, – ответил я.

– Не, дорого. Давай за треху! – начал торговаться мужик.

– За треху у соседа есть треснутая, – не сдавался я. – Могу отдать за десятку фару, зеркало и провода для электрики.

– Десятку?! – замялся мужик.

– Зато у тебя самые ходовые запчасти всегда в запасе будут, – напирал я.

– Ну да, тоже верно, – почесал репу мужик, а потом вытащил из кармана мятую десятку и протянул ее мне. – А давай!

– Мальчик, почем шерсть? – теснила мужика упитанная тетка с ярко накрашенными губами.

– Три мешка – 15 рублей! – вежливо ответил я. – Если заберете все – мешок по трешке отдам.

Тетка начала внимательно ощупывать мешки:

– Открой-ка, хочу посмотреть, что там внутри.

Ну что ж, клиент всегда прав. Я проворно открыл пару мешков, давая ей возможность всласть порыться в слежавшейся от времени козьей шерсти.

– А что это она так пахнет? – принюхиваясь к клоку шерсти, поинтересовалась тетка. – Отсырела? Или испорчена?

– Женщина, а что вы ждете? Что шерсть животного будет «Шанелью» благоухать? – усмехнулся я.

– Так, дорогой, беру все и сразу! – оттеснил тетку от мешков невысокий крепыш кавказского вида, в котором я сразу распознал профессионального перекупщика. – Все мешки беру! И завтра еще столько же вези, дорогой!

– Какой все?! – взвизгнула тетка. – Это мое! Я уже с мальчиком договорилась!

Тетка сунула мне четвертную купюру. Но армянин уже тянул мне фиолетовую 25-рублевку с красной десяткой сверху.

– Безобразие! – заверещала тетка. – Я первая была!

Я уже не первый раз торговал и успел нахвататься историй про таких вот кавказских дельцов, поэтому предпочитал с ними не связываться.

– Извини, дорогой, – развел я руками. – Настоящий мужчина всегда уступает женщине!

Джигит начал было закипать, но, бросив внимательный взгляд на тетку, явно собиравшуюся закатить скандал, расплылся в улыбке.

– Ай, молодец, дорогой! – проворковал он, глядя на меня холодными глазами. – Настоящим джигитом будешь!

Тетка тем временем уже начала деловито оттаскивать с моего пледа с десяток мешков с козьей шерстью.

В тот день я наторговал на 200 рублей. И, удовлетворенный, мчался домой. Удовольствие я получал не только от того, что у меня появился свой первый серьезный заработок, но и от общения с людьми. Мне нравилось подбирать ключики к каждому покупателю, делать так, чтобы наша сделка оказалась прибыльной не только для меня, но и для людей, которые подходили к моему «прилавку».

Конечно, тогда я не знал, что эта стратегия называется win-win и спустя всего каких-то 20 лет будет использоваться миллионами бизнесменов по всему миру. Что ж, я мог открыть для себя еще много нового, но на дворе стояла вторая половина августа, и мне нужно было возвращаться домой, навстречу своей новой взрослой жизни.

Глава 5

Легко в учении, но тяжело в бою

Первый же минус своей учебы в колледже я обнаружил буквально через неделю занятий. До школы мне было идти три минуты, а теперь я тратил на дорогу больше часа. Сначала 20 минут на автобусе до метро, потом полчаса в подземке, а затем еще четверть часа топать ножками. Удивительно, но на этом недостатки закончились.

Обучение не потребовало вообще никаких усилий. Мой физматовский лицейский бэкграунд позволял мне не заморачиваться ни с домашними заданиями, ни с новыми темами. Все, что объясняли нам на первом курсе, шло в соответствии с базовой школьной программой, которую я знал как «Отче наш» после своего сильного класса.

И это понимание придало мне большую уверенность, которая, опять же к моему удивлению, вызвала живой интерес к учебному процессу. На каждом занятии я первым тянул руку.

Постепенно я восполнил все свои школьные пробелы. Стал с удовольствием выполнять домашние работы и даже почитывал дополнительную литературу. Каких-то специальных предметов, приближающих меня к морскому приборостроению, пока не было, так что я, откровенно говоря, кайфовал.

Однако главное достижение ждало меня впереди: в конце года я, вечный троечник, получил зачетку, в которой была только одна четверка по русскому языку, остальные отметки – пятерки. Чтобы подчеркнуть свой успех, скажу к слову, что средняя успеваемость на нашем курсе была на уровне тройки.

С сокурсниками тоже все складывалось хорошо. На моем потоке было шесть групп по пятнадцать человек в каждой. Само собой, Денис, Вовка, Макс и Артем учились вместе со мной. К тому же в моей группе были еще четверо ребят с нашего двора. Так что адаптация к новому коллективу прошла быстро и спокойно.

Через месяц в нашу аудиторию зашел классный.

– Ребята, нам нужно выбрать старосту и культорга группы! – деловито сказал он.

Все тут же обернулись на меня.

– Кудинова, конечно, – хохотнул Паша Миронов. – Он у нас главный активист и специалист по всем вопросам.

Его поддержал Денис.

– Абсолютно с вами согласен, ребята, – расплылся в улыбке классный. – Я и сам хотел предложить вам кандидатуру Кирилла.

Так мне добавилась еще и общественная нагрузка. Странно, но и она мне тоже нравилась: я с энтузиазмом договаривался о необычных экскурсиях и походах, организовывал различные мероприятия в колледже. Приятным бонусом к моему статусу стала повышенная стипендия.

Отец пришел с первого родительского собрания довольный как слон.

– Сын, иди чаю попьем, – услышал я в своей комнате его голос из кухни.

Я пришел и стал помогать маме накрывать стол. Но тут папа встал и достал из шкафчика бутылку коньяка.

– Хотя, мать, по такому случаю не грешно и по пять капель принять, – улыбнулся он от уха до уха. – Давай, сын, тащи рюмки.

Я метнулся за ними в комнату к серванту, удивляясь столь бурной радости отца. Тот же, разлив коньяк, поднял свою рюмку:

– Ну что, сын, за тебя! Мо-ло-дец! Достойно начал взрослую жизнь!

Папа чокнулся стопками с мамой, они выпили, а я глотнул свой чай. Спиртным я не увлекался, да и родители мне никогда не наливали.

– Саш, ну расскажи по-человечески, что там было, – взмолилась мама.

– Целый час слушал дифирамбы нашему сыну, – с гордостью сказал папа. – Кирилл у нас лучший ученик в группе. Никаких вопросов к нему нет. Так что на следующие собрания мне сказали не ходить. Вот так-то, мать!

– Умница, сынок! – с любовью посмотрела на меня мама и погладила по руке.

Конечно, я был в эйфории. Но еще большее удовлетворение у меня вызвал тот факт, что и отец мною тоже гордится. А это дорогого стоило. Папа для меня был безусловным авторитетом. Я равнялся на него и хотел быть на него похожим. Поэтому его редкая похвала стала для меня лучшей наградой.

И все же, несмотря на блестящую «карьеру» в колледже, я отчаянно скучал по школе и своим одноклассникам. И не только потому, что у моих сокурсников были откровенно другие приоритеты: кого-то из них волновала выпивка, кого-то – девочки и длительные загулы, а кто-то просто протирал штаны в ожидании диплома. У нас не было ни общих интересов, ни увлечений и, само собой, какого-то общего будущего. Так что я по-прежнему проводил свободное время с одноклассниками. Но и там меня ждало горькое разочарование.

Как-то раз я пришел на день рождения одноклассника из моего родного 10 «А». Ребята мне откровенно обрадовались и засыпали вопросами.

– Кирыч, с ЛЭТИ покончено? – обожгла меня внезапная фраза.

– Не-не, я с вами через два года, – быстро ответил я. – ЛЭТИ форева! После второго курса буду поступать!

– Молоток! Давай обязательно. Будем потом все в одном большом двенадцатом «А», – хихикнул кто-то.

А потом ребята стали восторженно обсуждать свой недавний поход куда-то под Лисий Нос, где с кем-то что-то произошло. Но я не понимал их обрывистых комментариев, вызывавших бурный хохот одноклассников. Я становился чужим среди своих. И этот печальный, но вполне логичный факт вызывал у меня горечь.

Несмотря ни на что, электротехнический институт был моей главной целью. Поэтому на втором году обучения я записался на четырехмесячные подготовительные курсы при ЛЭТИ.

И тут меня снова постиг жестокий удар. Я вновь оказался в шкуре троечника.

В институтскую аудиторию нас, будущих абитуриентов, набивалось по 50 человек. Преподаватели загружали знаниями, уровень которых значительно превышал мой лицейский запас и скорее приближался по сложности к первому курсу института. Задать лекторам вопросы было невозможно из-за взятого ими ритма и нашей многочисленности. Были занятия, на которых я понимал только отдельные слова.

Но последней каплей стала обернувшаяся ко мне незнакомая девчонка:

– А ты за сколько минут доказываешь теорему Лагранжа? – высокомерно спросила она.

– Чего? – не понял я.

– Ты что, ничего не знаешь о конечных приращениях? – окинула она меня презрительным взглядом.

– Нет, нас не учили, – буркнул я.

– Ты что, с Урала? – сузились ее глазки. – Нам даже теорему Ферма преподавали.

– Где это ее преподают? – усмехнулся я. – И кстати, ее что, уже доказали?

– В 239-м лицее! – гордо вздернула носик незнакомка и, проигнорировав мою шпильку, картинно отвернулась.

О 239-м президентском физико-математическом лицее были наслышаны, кажется, все ученики естественно-научных школ Петербурга. Это было самое крутое учебное заведение города. Среди нас ходили байки, что уровень там такой, что все, написанное на их доске, нам покажется сплошной тарабарщиной. Подозреваю, что доля правды в этой легенде была, потому что позже, в институте, со мной учились ребята из 239-го, и они чувствовали себя примерно так же, как я ощущал себя на первом курсе колледжа.

Тем не менее на наших подготовительных занятиях, видимо, было достаточно выходцев из этого заведения, судя по комментариям с мест, что эта учебная программа для первоклассников.

Я же чувствовал себя тем самым троечником, поэтому грыз гранит науки еще ожесточеннее и к июню кое-как «дополз» до вступительных экзаменов в ЛЭТИ. Но звезду с неба я так и не сорвал: математику сдал на четверку, а по физике схватил трояк. Проходной балл на мой факультет был восемь. Я снова не добрал один чертов балл! Со своими оценками я мог зачислиться на другой, малопривлекательный для меня, факультет. Но учиться там я не видел вообще никакого смысла.

Расстроенный, я пришел домой. На этот раз не стал грустить на лестничной лоджии, а зашел сразу в квартиру.

– Сынок, ну ничего страшного, – успокаивала меня мама. – Поучишься в колледже еще год и следующим летом попробуешь опять.

– Мам, я же хотел со своими ребятами из школы учиться, – удрученно сказал я. – А теперь они в институте будут, а я снова останусь в своей путяге.

– Сын, мне кажется, ты рано падаешь духом, – попытался взбодрить меня зашедший в комнату папа. – Можно попробовать поступить в другой институт. Потом переведешься, если тебе уж так приспичил этот ЛЭТИ.

– Нельзя, – с мукой посмотрел я на него. – Вступительные экзамены уже везде закончились.

– Кирилл, а ты не хочешь попробовать поступить в Политех? – гнул свое папа. – Это тоже очень престижный вуз.

– Пап, услышь меня! – почти прокричал я. – Экзамены ВЕЗДЕ закончились!

– Ну, у меня в Политехе работает один знакомый, – лукаво улыбнулся папа. – Он сможет организовать тебе дополнительные вступительные экзамены.

Но я оставался безутешным. Во второй раз мне казалось, что жизнь кончена.

– Сынок, а ты съезди туда, посмотри, – мягко сказала мама. – А вдруг тебе понравится?

Поразмыслив, я решил, что предложение родителей меня никак не лимитирует. Поэтому с утра я отправился на Политехническую улицу, названную в честь одного из старейших вузов, созданного еще в конце XIX века.

Я немного сомневался, на какой станции метро мне выходить, потому что институтские корпуса были разбросаны между «Академической», «Площадью Мужества» и «Политехнической».

Кампусом Политеха я был поражен. После него ЛЭТИ показался мне не Кембриджем, а захудалым постоялым двором. Это был целый город из более чем десятка красивейших старинных зданий. Огромные лектории, коридоры и аудитории, которые, казалось, дышали самой историей! А уж от спортивного комплекса с огромным футбольным полем и несколькими залами для разных видов спорта я был вообще в полном восторге. Вечером я взахлеб делился своими впечатлениями с родителями.

– Папа! – как ребенок воскликнул я. – Я буду туда поступать!

– Запомни, Кирилл, – сказал мне отец с улыбкой. – Слов «нет» и «нельзя» при достижении своих целей не существует.

На этом папа достал записную книжку и отправился в комнату, где у нас стоял телефон.

Через несколько дней все формальности были улажены, и я пошел сдавать экзамены. Получив две четверки, я стал студентом факультета технической кибернетики Политехнического университета. Конечно, я был на седьмом небе от счастья!

О, если бы я только знал, какой ящик Пандоры откроет мое поступление в этот вуз!

Глава 6

Институтский арксинус

Первого сентября я поехал в свою новую альма-матер в неважном настроении. Причиной этому было разочарование от того, что я не буду учиться вместе со своими одноклассниками.

Кроме того, мне снова предстояло вливаться в новый коллектив, а я был тогда юношей малообщительным и испытывал по этому поводу достаточно сильный дискомфорт. Так что в аудиторию, где собралась моя группа, я зашел с 15-минутным опозданием.

Меня встретила галдящая толпа свежеиспеченных студентов. Двенадцать человек, среди которых была всего одна девушка. Я молча прошел на «камчатку», сел и начал наблюдать за одногруппниками.

По их разговорам я понял, что в моей группе целых пять человек из треклятого лицея, и скривился. Опять я попал в компанию этих снобов! Но, забегая вперед, скажу, что выпускники престижнейшей школы оказались нормальными ребятами, а двое из них даже стали моими верными друзьями.

Само собой, я, как, впрочем, и остальные парни, присматривался к Виктории – единственной представительнице слабого пола в нашей группе. Невысокая симпатичная девушка с темно-русыми волосами, волнистыми ручьями спадающими на ее плечи, была какой-то удивительно уютной. Она не была худышкой. Напротив, все линии ее тела казались округлыми и плавными. Женственное и очень стильное платье, полные достоинства движения навевали мысли о тургеневских девушках или смолянках. Серьезность ее взгляду придавали очки, но когда Виктория улыбнулась и бросила мимолетный взгляд в мою сторону, я поймал себя на мысли, что попал под обаяние этих очаровательных голубых глаз, а Моне Лизе далеко до такой улыбки. Когда же выяснилось, что моя одногруппница иногородняя, я начал прикидывать стратегию и тактику своего «наступления».

– Вуктыл? Это где? – глазел на Викторию незнакомый очкастый брюнет.

– Нефтяной городок в Коми, – ответила она. – Всего 18 тысяч населения.

– А чего ты тогда в Политех, а не в «керосинку»? – удивился очкарик.

– Не люблю запах нефти, – вновь обворожительно улыбнулась Виктория.

Следующую четверть часа, впрочем, как и на протяжении всего обучения, обаятельная Виктория была в центре внимания мужской части группы.

– Пипл, айда в спорткомплекс на пати, – перебил всех долговязый парень, своим видом больше напоминающий диджея, нежели будущего кибернетика. – Там обещают годный гиг[3].

Как выяснилось позднее, парень действительно был известным питерским диджеем, и на кой ему кибернетика, он не мог объяснить не то что нам, но и себе. Видимо, именно поэтому Денис отчислился сразу после первого семестра. Затем наш Политех потерял и Гену Васильева. Этот деятель всегда мечтал стать дальнобойщиком и говорить мог лишь о романтике шоферской баранки. За нее он и попал после летней сессии.

Ну а пока моя группа дружно ушла в спорткомплекс, я, пренебрегая посвящением в студенты, отправился знакомиться с расписанием. Когда я прочел названия предметов, среди которых были ядерная физика, высшая математика и численный анализ, нехорошие предчувствия заскребли у меня на душе тигриными когтями.

Первый же месяц учебы подтвердил мои худшие опасения. Я снова превратился в того троечника, который в школе и на подготовительных курсах продирался сквозь незнакомые слова, как через лесные дебри.

Весь сентябрь я принципиально не шел на контакт с однокашниками. Сидел на задней парте, приглядывался и прислушивался. Половина группы была откровенными ботаниками, зацикленными на учебе. От этих товарищей у меня сводило скулы. Зато вторая половина – в меру замороченные на обучении парни, которые не чурались всех прелестей жизни и брали от нее по полной. Вот с ними-то я и решил дружить. Самыми близкими мне товарищами стали Сергей Тарасов и Алексей Никандров – те самые выходцы из 239-го лицея, напрочь лишенные пафоса своего учебного заведения и запросто помогавшие мне в учебе. Впоследствии именно с ними я буду совершать первые шаги в бизнесе.

Парни легко и непринужденно объясняли все то, что мне казалось китайской грамотой. Так что в выходные я с тоской думал о новой неделе, где меня будут мучить теорией вероятности и химией уровня доктора наук.

Одним из немногих предметов, что давался мне с легкостью, было черчение, которое проходило в большом чертежном зале главного корпуса Политеха. На одном из больших деревянных столов я быстро и с удовольствием делал планы самых сложных деталей в объеме и разных ракурсах. Впрочем, я часто отвлекался на Викторию, которая рядом мучилась со сборочными чертежами и аксонометрическими проекциями. Ей, волшебно смотревшейся зимними вечерами в желтом свете старинных настольных ламп, никак не давалось черчение. Разумеется, я предложил свою помощь. Быстро выполнив чертежи за двоих, я приглашал Викторию в уютные кафешки, разбросанные по нашему кампусу. В них-то и зародилась наша дружба.