Читать онлайн Мой герцог, я – не подарок!

Пролог

В воспаленное сознание билась мысль: все по-настоящему!

И церемония, и испуганные взгляды прислуги, и чертова «священная гора», превратившая новое платье в грязные, рваные лоскуты. Но самый настоящий из всего этого бреда – мой случайный «муж»!

Я неслась по бесконечной дворцовой анфиладе, попадая из одного парадного зала в другой. И в третий… А за ним – в четвертый. И в каждой нарядно отделанной комнате я застывала на миг перед окном, очерчивая загнанным взглядом черную гору.

На ее вершине что-то сверкало, манило… Только бы добраться! Я готова сбить коленки по второму кругу, лишь бы этот кошмар закончился.

Коридоры старинного замка были пусты: прислуга предусмотрительно попряталась. Из уважения к торжественному моменту или из страха столкнуться с счастливым новобрачным – кто знает?

Я тоже надеялась избежать встречи с новоявленным супругом. Чернота, клубившаяся в бледно-зеленых глазах герцога, лишала всяких сомнений: он пока не готов полюбить меня всей душой. Как и примириться с судьбой… и с тем, что внезапно перестал быть завидным холостяком.

В своих мечтах он явно сжимал пальцы на моей шее и долго, упорно душил. Так, чтобы и следа от Лизаветы Кутейкиной не осталось – ни в памяти, ни в земле.

В глазах темнело, к горлу подступала обморочная тошнота. Прикрывая веки и делая вынужденные остановки, я слушала, как в ушах бухает сердце.

Да где чертов выход? Я ведь в деталях запомнила, как бессердечный мерзавец тащил меня по темному холодному коридору. Вперед и вперед, в супружеские покои. И вот эту серую статую мы проходили, и гобелен с причудливым красно-зеленым гербом…

Двери словно поменялись местами, чтобы запутать гостью! Чтобы не дать ей покинуть замок и добежать до священной горы. До выхода в родной мир, где я планировала добровольно сдаться санитарам и пройти самый крепкий курс психической реабилитации.

За широким синим гобеленом, прикрывавшим тайную дверцу, велась беседа. Громкая, яростная. Я невольно припала ухом к стене, пытаясь расслышать звуки.

– Просто скажи, что это розыгрыш, Гариэт! – шипел мой благоверный, препарируя слова острым языком.

Вмиг вспомнилось, что этот чудный рокочущий голосок обычно сопровождают убийственный взгляд и стальная хватка, ломающая пальцы.

– Я похож на шута? – спокойное и, пожалуй, равнодушное. Ничуть не впечатленное неловкостью ситуации.

– И что я должен с ней делать? – ревел «осчастливленный» богиней герцог.

– Всему-то тебя надо учить, брат! Снимаешь штаны, задираешь юбку… – издевательски перечислял второй. – Желательно дойти до кровати и пригубить какого-нибудь зелья для обоюдного удовольствия.

– Обоюдное… удовольствие… меня волнует меньше всего, – сбивчиво рычал герцог, стирая в пыль зубную эмаль. – Ты всерьез считаешь, что я приму это грязное оборванное недоразумение за подарок Верганы? Да это дрянная шутка богов!

– Шутка или нет, но ты обязан завершить начатое на церемонии, – в голосе монарха прорезалась неожиданная строгость. – В свой священный праздник Вергана не принимает отказы.

– Мой примет!

– Мы одной ногой в затяжной войне, брат. И вскоре ты поведешь войска на передовую… Хочешь рискнуть жизнями доблестных воинов? Лишиться благословения богини? Не будь капризным мальчишкой, Габ! – раздраженно бубнил старший. – Иди в спальню, сними брюки и скрепи архов брак!

Я развернулась и прижалась к стене затылком. Вот так. Тут прохладно, спокойно, безопасно… Дыши, Лиза.

Только не ори! Сейчас ты а-а-аккуратно отлипнешь от дверного полотна, сделаешь шаг вперед и побежишь в другую сторону. Выход из этого театра абсурда рано или поздно найдется. Где-нибудь за декорациями.

И только я последовала идеальному плану, как дверь с треском распахнулась и из-за гобелена вынырнул… этот. Который муж.

Он шагнул в темноту столь порывисто, что влепился литой каменной грудью в мою щеку, ошпарив кожу нежеланным прикосновением.

– Ой, – прошептала я, потирая ушибленное лицо.

Дура. Какая же я дура. Зачем стояла, зачем подслушивала, как зеленоглазый му-у… жик поливает грязью мои – да, признаю, не самые чистые – лоскуты? А теперь момент для побега упущен!

Отчаяние захлестывало грудь тугими, горячими струями. Один убийственный взгляд… и дверь воображаемой клетки захлопнулась с мерзким скрипом. Та-да-да-дамм.

Он не хочет этого подарка. Мятого, грязного, рваного. Но и с миром меня не отпустит.

– Ой, – сухо повторил мой… кто? Муж?! Боги, боги… – И куда же вы направлялись, «герцогиня»? Я велел вам дожидаться в супружеских покоях.

Его голос хрипел пренебрежением, последние слова мужик буквально выплюнул мне в декольте.

Окинув меня придирчивым взглядом с макушки до края юбки, герцог поморщился. Будто съел незрелую виноградину и вынужденно дожевывал вязкую шкурку.

У меня почти не было времени, чтобы привести себя в порядок. Светлые пряди, старательно завитые утром, нынче облепляли лоб жалкой паклей. Черное выходное платье, прикипевшее к ободранным коленям, я выбросила еще в купальне. Сменила на местные домашние моды. Грязные пятки оттерла, кровь с локтей смыла, но красивее, вероятно, не стала… Не в глазах «суженого».

– Заплутала… сэр… тэр…

Глаза напротив недоверчиво сузились, в них заклубилась зеленая дымка. Что, настолько не похоже, что я изучала изысканное убранство дворца? А говорят, ночные экскурсии особенно впечатляют.

Отзеркалив недовольную мину, я тоже сощурилась. Ладно, допустим, я пыталась сбежать. Так это простительно: не только герцог не в восторге от идеи провести первую брачную ночь с незнакомкой. Я тоже с радостью сойду с этой подводной лодки… да хоть прямо здесь!

Найти бы спасительную дверцу.

– Я провожу вас в покои, – отчеканил он, с ненавистью поигрывая желваками.

Мужик, которому «ниспослала» меня богиня, вид имел устрашающе-привлекательный (но первого больше). Скульптурно очерченное лицо, черные брови вразлет, темные пряди, выбившиеся из хвоста на затылке, красивый нос с едва заметной горбинкой…

Да кого все это волнует? Ненависть, расплавленным свинцом льющаяся из колдовских бледно-зеленых глаз! Кулаки, сжатые до белых костяшек! Гневно вздымавшаяся грудь при деланном равнодушии на лице – вот, что должно было меня беспокоить.

А я ведь даже имени этого типа не знала! Только то, что он какой-то там «тэр». И еще все вокруг называли его «мой герцог», будто он, такой щедрый, принадлежал всем разом. Или по очереди.

Сейчас явно настала моя…

– Габриэл, – скрежеща зубами вдруг выдал мужчина.

– Ааа…

Невежливая, невоспитанная Лиза. И хотела бы сказать, что приятно познакомиться, но на самом деле – нет. Нисколечко.

Пока я раздумывала, как объяснить надменному аборигену, что произошла ошибка и я знать не знаю, кто такие Вергана и россоха, он в который раз за вечер стиснул мою истерзанную ладошку и потащил за собой по коридору.

– Пойдемте, – зачем-то добавил «тэр», волоча мое тело обратно. Из зала в зал, из комнаты в комнату. Вот уже и красно-зеленый гобелен мелькнул, и серая статуя…

Ноги путались в обилии чужих юбок, ткань шуршала на весь дворец. Если тут такие халаты, то сколько складок и подкладов положено выходным платьям?

– Куда вы меня тащите?!

Вконец запыхавшись, я притормозила подошвами и зацепилась пальцами за локоть серой статуи. Не потащит же он меня по полу?

Ох, этот потащит. С каменной статуей в обнимку.

– А то сами не догадываетесь! – недовольно буркнул мучитель моих пальцев, не оборачиваясь. – Надо завершить церемонию.

Дернул посильнее, оторвав скользкую ладонь от спасительного мраморного локтя, и потянул дальше. Доволок до самых покоев, которые этим вечером нежданно-негаданно получили почетное звание «супружеских».

– И давайте побыстрее с этим покончим, «моя герцогиня», – прошипел мужик.

Протолкнул в спальню так, что я отлетела к занавешенному окну. Вмялась лопатками в тяжелые изумрудные гардины.

– С этим? – пролепетала сдавленно.

– С этим, с этим… Не будем гневить богиню.

Он стремительно подошел и, подхватив под бедра, усадил меня на подоконник. С сердитым энтузиазмом принялся задирать чертовы юбки, размножавшиеся на мне, видимо, почкованием. Час назад их было сильно меньше.

Я негодующе заерзала на низкой полке, вспыхивая от грубых прикосновений. Кожа от герцогских пальцев точно ожогами покрывалась. Он это серьезно про «завершение»? Прямо здесь, прямо сейчас?

Боги, ау-у! Ваш нездоровый спектакль мне наскучил еще в первом акте. Я требую антракт!

Глава 1

За несколько часов до событий пролога

«Не жди меня, Лиза».

От сообщения тянуло строгостью, приказным тоном, который Тема включал лишь в минуты, когда нервничал. Я знала его манеру вести совещания. Часто на них присутствовала в роли «кушать подано» или «вы забыли документы на столе, Артемий Игоревич».

Роман молодого, перспективного босса и личной помощницы… Непристойно? Избито? Обречено на крах?

Еще полгода назад я бы сама так сказала, но сегодня любовалась круглым бриллиантом, зачем-то заключенным в квадратную оправу. Тема сказал, так нынче модно.

Тогда почему не ждать? Он ведь знает, что я терпеливая и готова ради него на многое. Быть может, даже на все.

– Но я уже тут, – прошептала в голубой экран телефона.

Оторвала глаза от мерцающих букв и огляделась. Залитая фонарным светом парковка перед аэропортом была забита такими же несчастными. Рейс задержали, и я уже второй час занимала место, мысленно прикидывая, во что мне это встанет.

«Мы еще только вылетаем. Езжай туда сама, мать пирог достала. Ждет».

И следующим сообщением координаты, чтобы я точно не заблудилась.

Туда – это к его маменьке и папеньке, в родовое гнездо Ворошиловых. Проклятье!

В моем резюме тоже есть стрессоустойчивость. Но впервые заявиться к родителям жениха без жениха – даже для натренированных нервных клеток перебор.

***

Сверяясь с навигатором в телефоне, я бороздила просторы поселка под названием Утесово. Никаких утесов, впрочем, здесь не наблюдалось – тишь да гладь. Лишь небольшой холм метрах в трехстах. Как раз за ним на смартфоне сияла красная галочка: пункт назначения.

Обогнув заросшую невысокими кустарниками горку, моя машина преодолела последние метры грунтовки и примяла траву на подъездной дорожке к темному величавому строению в три этажа.

– Вы прибыли! – равнодушным голосом буркнула тетка из навигатора.

Мне даже нотки осуждения померещились. Будто она, как и моя мать, считала помолвку поспешной, а Тему – ненадежным. Но брачный контракт уже подписан, цветы заказаны, осталось пережить сегодняшний ужин – и официально стану Лизаветой Ворошиловой. Кутейкиной быть как-то поднадоело.

Дверь открыла бледненькая девушка лет пятнадцати, будто целиком выгоревшая на солнце. Белые брови и ресницы, впалые щеки, алебастровая кожа, светлые волосы до лопаток… Практически альбиноска, только глаза – яркие, сочно-медовые, с охристым блеском. Странные.

И взгляд такой… жутенький. Умеют подростки глянуть исподлобья так, что захочется пару раз перекреститься!

У ног девушки сидела кошка под стать хозяйке – белая, флегматичная и желтоглазая. Узкие зрачки загадочно мерцали, сообщая что-то между «Зачем явилась, блаженная?» и непереводимой кошачьей бранью.

Так эти двое и смотрели на меня – молча, неприветливо, не мигая, – пока из двустворчатых стеклянных дверей не вышла старшая Ворошилова. Она окунула меня в парфюмерное облако изысканности и стиля, растеклась в учтивой полуулыбке, мазнула щекой в миллиметре от моей… Высший класс, одним словом.

Я мгновенно ощутила себя не в своей тарелке. Не в своем доме и будто даже не в своем теле! Элитарный душистый мир ощущался чужеродным, но я продолжала врать отражению в отполированных шкафах. Мол, это не имеет значения, когда есть любовь.

– Не стой столбом, Миланка, – женщина строго зыркнула на девушку-подростка и радушно повернула корпус ко мне. – Я Изольда Алексеевна. Тема предупредил, что рейс задержали… Не тушуйся, милая, проходи.

– Лизавета, – кивнула я учтиво и сделала шаг в надушенную прихожую.

Чуть не ослепла! Сощурилась от бликов, скачущих по глянцевому полу, подняла глаза к высокому потолку, скользнула взглядом по картинам на стенах… Старательно покусала губу, пытаясь изгнать из груди ощущение, что я брожу по музею. Коридор имения Ворошиловых был больше, чем моя «однушка»!

– Это Милана, сестра Артемия, – хозяйка прикрыла дверь и продолжила знакомить меня с семейством. Опустила глаза на кошку, получила в ответ надменный «ма-а-у». – А это несносное создание – Хермина. Я бы давно собственноручно придушила, если бы порода не стоила, как десятая часть дома.

Наученная строгим дедом, я скинула туфли у входа и там же на комод положила сумочку. Лишь войдя в просторную столовую, поняла, что разуваться тут не принято. И смотрелась я – в черном вечернем шелке и босиком – истинно по-идиотски.

Наверняка у Ворошиловых есть штатная домработница. И за следы от пыльных подошв тут никого не расстреливают. Можно было бы догадаться.

А еще всей этой неловкости можно было вовсе избежать – если бы рядом был Артемий и на ушко рассказал о правилах дома. Ну кто знакомится с семьей жениха за неделю до свадьбы?

Временами Тема поражал легкомыслием! И все-то у него просто… Немудрено вырасти таким, когда отец с малолетства прикрывает спину и сует купюры в карманы модных дырявых штанов.

Моя гиперотвественность частенько била тревогу, и я начинала как мантру повторять слова Регинки. Вот это томное, истинно актерское: «Расслабься, Лизунь, дай мужику зарешать вопрос».

И я пыталась. Видит бог, пыталась. Прекрасно помня, как Артемий Игоревич все «решает» без личной помощницы. Брала я как-то неделю выходных за свой счет – к бабушке съездить…

Рыча исключительно в мыслях, лицом я изображала степенность и благодушие. Вежливо жала руку представительному Игорю Евгеньевичу – отцу жениха. Помогала Изольде резать пирог и расставлять на столе праздничные бокалы. Отводила глаза от хмурой, замкнутой Миланы и ее остромордой кошки, твердо решив избегать обеих.

На мохнатых у меня с детства аллергия, а вот непереносимость мрачных подростков обнаружилась только сегодня… Вряд ли от этого есть лекарство, да?

– Невеста, значит? – протянула девица и неоднозначно похлопала белыми ресницами, едва Изольда скрылась на кухне. – Мой братец совсем ослеп. Ты не для него.

Ух ты, а мы умеем разговаривать…

– Ма-а-у-у! – подтвердила мохнатая, вертя драгоценным хвостом у ног юной хозяйки.

– Это уж он сам решит. Без твоей помощи, – пробормотала я холодно, возводя границы.

Я в эту игру играть не буду, до потасовки и ругани не опущусь. Но и оскорблять себя не позволю, тем более кому? Мелкой занозе лет на десять младше меня! Не для того я восстанавливала самооценку после старшей школы.

– А если все-таки помогу? – ухмыльнулась Милана и загадочно поиграла бесцветными бровями.

Из-под ее балахонистой толстовки, скрывающей хрупкую фигуру и свисающей чуть не до колен, торчали две тонкие ножки. Угловатая, ершистая, без грамма косметики… Сестра Артемия точно не являлась звездой школы. Если вообще туда ходила.

Некстати вспомнилось мое собственное отражение десятилетней давности. Такой же вострый нос, впалые щеки и угрюмый вид. Разрисованные джинсы, сгорбленная спина, напряженно ожидающая тычка…

И волосы тоже светлые. Только глаза у нас с Миланой отличались. Ее – как медовый янтарь на солнышке, мои – как утреннее небо без облаков. В остальном я будто свою раннюю копию повстречала, и от этого было не по себе.

С комплексами я давно справилась, эй! Теперь я профессионал. С нормальной зарплатой, с красивым женихом, с машиной даже… И никакой ворчливой малолетке не испортить мне знакомство с будущей родней.

– Мы могли бы подружиться, – неуверенно предложила я девчонке.

– Вот еще! Ты даже не представляешь, с кем разговариваешь, блаженная, – фыркнула грубиянка и насмешливо пропела: – А Артемушка наш не по работе в командировку ездил… и не просто так на рейс опоздал… Боюсь, он просто не смог вовремя оторвать порочный ротик от очередной «кисуни»…

Брезгливость, с которой она меня «просвещала», липким потом растеклась по коже. Но я тут же упрямо стряхнула морок.

Я сама заказывала Теме билет, так? Так. И отель тоже я бронировала. Самый ближайший к зданию, где должна была проходить конференция.

– У нас правда много общего, Лизавета, – девушка деловито поиграла бровями и натянула на белые волосы бесформенный капюшон. – И я, и ты для Ворошиловых просто красивые ширмы. Симпатичное прикрытие для грязи, которой они занимаются. И если у тебя есть чувство самосохранения, ты прямо сейчас сунешь ножки в туфельки, схватишь сумочку, прыгнешь в машинку и свалишь подальше из Утесово.

Я закатила глаза: у Артемия было много вариантов «ширм» до меня. С длинными ногами, с короткими. Полный ассортимент всех размеров груди, брюнетки, рыжие, русые…

– Не туда пошла извилинка, – сочувственно вздохнула Милана, точно мысли могла читать. – Ты из приличной семьи, бедная и неизбалованная, без судимостей, без пластики, с красным дипломом. Глазки честные, опять же. Такую чистенькую еще поищи…

Со стола разлетались дурманящие ароматы – от лоранского рыбного пирога и каких-то подвяленных закусок на шпажках. Но аппетит резко угас. В горло проталкивалась тошнота, и хваленая стрессоустойчивость сдувалась проколотым шаром.

«Ты не для него, не для него, не для него», – одними желтыми глазами сообщала мне вторая заноза, пушистая.

Слова Миланы неуютно скребли по сердцу. И опять в душе поднималось чувство, что я кого-то обманываю. Возможно, себя.

Идиотский комплекс Золушки! Я закрыла глаза и вспомнила слова Регины: «Никогда не думай о том, достойна ли ты этого мужчины. Ответь себе, достоин ли он тебя». Хотела бы я иметь ее самооценку и никогда не сомневаться в своей «достойности».

– Я останусь, – отрезала я и уселась на стул напротив хозяйского. Рядом пустовало еще одно место – для Ворошилова-младшего.

Расправив салфетку на платье, я чинно сложила руки на коленях. Сейчас вернутся Изольда и Игорь, заведут смущающие рассказы о детстве сына, будут расспрашивать о моей семье… Поджилки тряслись, будто я обманом пробралась в чужой роскошный особняк и выдаю себя за другую.

Но я – это я. И ни за кого себя не выдаю. И Тема выбрал именно Елизавету Кутейкину, а не ту… Забыла, как там имя его прошлой пассии. Марина? Мария? Мира?

Черт! Ведь только недавно кофе ей подавала в приемной, когда босс задержался на переговорах. Она представилась, а я… Нет, пусто. Не задержалось имя в голове, да и внешность ее не запомнилась.

Артемий тоже их забывал. Потому называл подруг то «котенком», то «кисой», то прочими усато-полосатыми разновидностями. Этих мохнатых у него до меня целый выводок был – и породистых, и экзотических, и так, просто красивых, «дворовых»…

Он их менял, а я приносила кофе. Уговаривала подождать, врала про срочные командировки. Пару раз даже заказывала для них извинительные букеты.

А в один прекрасный момент Тема купил цветы сам (что поистине подвиг, памятуя про его бытовую ущербность). И принес их мне. Я сразу почувствовала, что не просто очередной «котенок» в жизни босса, а «Лизонька» и «малыш». Все стало серьезно очень быстро. Я выдохнуть не успела, как на пальце засверкал бриллиант.

«Добралась до твоих. Матушка чудо, пирог пахнет обалденно. Скучаю, любимый. Очень жду!» – набрала быстро в мессенджере и отправила. Сообщение подвисло в неопределенном статусе – вероятно, уже взлетели.

Я снова взглянула на кольцо, в центре которого на ажурном платиновом постаменте возвышался камень. Никогда не мечтала о роскошной жизни, поэтому бриллиант на пальце ощущался чем-то инородным.

Но сам вид кольца успокаивал: сказка случилась по-настоящему. Тема совершенно серьезно выбрал меня. Сейчас он прилетит и лично скажет об этом сестре, и рано или поздно его семья примет наш поспешный брак.

Да, именно так все и будет. Это не моя война.

Будущие родственники, пошептавшись на кухне, вернулись в столовую. Игорь Евгеньевич наполнил бокалы… и над столом повисла тягостная тишина.

Которую спас развеселый «Мур-рк!».

– Ой… – я попыталась стряхнуть белую кошку с черного платья.

Негодница примостилась у меня на коленях и нахально запустила когти в шелковую ткань. Делая вид, что ластится, Хермина еще пару раз пропорола юбку.

– А ты ей понравилась! – с удивлением воскликнула Изольда.

В тот же миг я с упоением чихнула, снеся салфетку. Глаза заслезились, опухли, а мохнатая зараза, пользуясь моей дезориентацией, больно цапнула за палец. Вонзила коготки в коленку и опять довольно мяукнула.

Вот же… тварюшка!

Без капли деликатности я стряхнула животное на пол, за что оно одарило меня надменным шипением.

– Да шипи ты сколько влезет, – прошептала кошке одними губами и замотала салфеткой кровящий палец.

Эти две негодяйки сговорились меня извести!

Нос чесался, из глаз текли слезы, прокушенный палец ныл, а черное платье облепило белой шерстью, точно декабрьским снегом. Катастрофа.

Не выдержав свалившихся на меня невзгод, я торопливо убежала в ванную. Начихалась там всласть, умылась, оттерла от платья шерсть, промокла чуть не насквозь…

Со вздохом уперлась ладонями в холодный кафель и оглядела в зеркале трагически потекший макияж. Может, действительно сбежать, пока не поздно? Я чужачка в мире мрамора, глянца и дорогих духов.

Распахнув маленькое окошко, я вдохнула сладкий летний воздух. Пахло травой, нагревшейся за день, полевыми цветами и чем-то неуловимым. Терпким, волнующим, многообещающим…

Темнеющий вдали холм звал без слов. Как манит природа уставшую душу. Как влечет свежесть того, кто истекает потом. Как тянет к свободе узника, что закован в цепи.

В дверь забарабанили, и я резко подскочила. Стукнулась лбом об оконную раму и с тихим «уууу» осела на кафельный пол. Ну что за день-то такой, мм?

– Лизавета? Ты в порядке? – озабоченно поинтересовалась Изольда из коридора.

– Все хорошо. Обычная аллергия.

– Артемий звонил. Приземлился, ждет багаж, просит встретить! – крикнула матушка жениха и подергала ручку. – Ты с нами или тут посидишь?

То «не жди меня», то встречайте его с хлебом-солью и ковровой дорожкой… В этом непостоянстве весь Ворошилов!

До аэропорта из пригорода минут двадцать быстрой езды. При таком раскладе я вполне могла и сама его дождаться на парковке, не растаяла б…

Поехать?

Я поймала припухшее отражение в хромированном глянце, заляпанном красными каплями.

– Мне нужно время, чтобы привести себя в порядок, Изольда Алексеевна.

«И отмыть вашу драгоценную ванную от своей крови и соплей», – добавила в мыслях.

Огляделась вокруг. Снятое помолвочное колечко с неприлично крупным камнем лежало в розовой луже, добавившей мраморной раковине характерных разводов. Рядом валялась измятая салфетка, отметились серые капли туши… Даже в эту стерильную, блестящую чистоту я умудрилась принести инородную грязь.

Обычно я куда легче переношу внеплановые бедствия. Но сейчас чувствовала, как из темноты подбирается паническая атака… Одно дело бронировать рейсы для всего руководства в последний момент, и совсем другое – истерично чихать в туалете у родителей этого самого руководства.

– В кабинете на первом этаже есть альбомы с детскими фотографиями. Не скучай! – бодро крикнула Изольда и процокала каблуками к выходу.

Хлопнули двери джипа, взревел мощный мотор. Ох, надеюсь, они и желтоглазую прихватили… Обеих.

***

В пустом доме дышалось лучше, нос перестал чесаться. Я взяла сумку, задумчиво припудрила опухшее лицо, порылась в кожаных карманах в надежде найти лекарство… Без шансов. А Тема мог и предупредить, что его родители – счастливые обладатели бесценной породы! Знал же, что я аллергик.

Кабинет нашелся легко. Я достала с полки пару альбомов, полистала. Маленький Ворошилов выглядел премило, а вот его сестрица даже в четыре года казалась мрачно-задумчивой. Хоть в ужастиках снимай.

И все-таки что-то в ее словах неприятно отрезвляло. Я отложила альбомы и взялась за телефон. Принялась листать фотографии, что Тема присылал из деловой поездки.

Параноик ты, Лизавета! Доверяешь всякой мелочи, а потом маешься…

Ничего подозрительного на снимках не было. Я и крутила их, и увеличивала: везде Тема стоял один и фотографировал себя сам, с руки. Поэтому в кадр иногда попадало только одно ухо из двух, а обычно узкий подбородок казался неузнаваемо волевым.

Уставшие от солнца пальмы, бирюзовое море, симпатичные природные ландшафты, фойе отеля, куда я бронировала билеты… Да, верно, в двухместный номер, но лишь потому, что избалованный Тема любит спать по диагонали на широкой кровати. Так уж привык.

Как же глупо – довериться незнакомке и искупать жениха в грязных подозрениях! За неделю до свадьбы!

Я лично заказывала ему билет в бизнес-класс. Да, босс просил два места… Но исключительно из-за своей нелюбви к соседям при долгих перелетах. Вряд ли же он в последний момент зарегистрировал на рейс кого-то еще? Я искренне сомневаюсь, что Тема знает, как это делается.

– Мррр! – донеслось игривое со стороны окна. Одну желтоглазую все-таки оставили.

Белоснежная тварюшка задумчиво глазела на меня из-за прозрачной занавески. Тонкую ткань колыхал теплый ветерок. Очертания кошки плавились, туманно менялись за невесомой преградой…

Так, стоп… Ветерок?!

Кто-то оставил окно открытым!

«Ценная порода» сладко потянулась, привстала на подоконнике, размяла лапки, призывно мяфкнула… и в грациозном прыжке выпрыгнула в темноту. Только хвост мелькнул светлым пятном: его хозяйка стремительно уносилась в сторону холма.

Черт!

Тысяча чертей! Миллион! В квадрате!

Почему вместо альбомов с полуголым карапузом мне не оставили хоть какие-то инструкции? Хермине можно гулять? Или только что случилась очередная катастрофа?

– Уфф… фу-у-ух… – попыталась я продышать проблему, как учила Регина. Но та не продышалась.

Успокойся, Лизавета. Ты не антикризистый менеджер и не супергерой, но с легкомысленным Темой привыкла к любым неожиданностям. Ну… почти к любым.

Расценив сбежавшую кошку как проблему, которую надо решать незамедлительно, я перевела телефон в режим фонарика и выскочила из дома.

Сумерки сгущались, темно-синей дымкой укрывая ухоженные газоны Ворошиловых. Июньский вечер становился прохладнее.

Я бросила тоскливый взгляд на машину. Удобную растянутую кофту пришлось оставить в салоне. Но мне некогда было обуваться и одеваться, еще секунда – и кошка пропадет из виду.

Светлое пятно мелькнуло слева и скрылось в низкорослом кустарнике у подножия холма. Приподняв юбку до колен, я припустила следом. Прямо по стриженой траве: рассчитывала сократить путь и поймать беглянку до возвращения хозяев.

Приминая влажный газон босыми ступнями, я судорожно вспоминала фильм, который мы недавно смотрели с подругой. Там тоже был сбежавший кошак и родители-незнакомцы… Чем кончилось дело? Был ведь счастливый финал, да?

Дом Ворошиловых, черной громадой возвышавшийся над ровной лужайкой, остался далеко позади. С непривычки задыхаясь от бега, я добралась до холма – единственного возвышения на сотни метров вокруг.

– Кис-кис-кис…

Вблизи гора оказалась не такой и крошечной, как выглядела из машины. В колючем кустарнике Хермины не нашлось. Щурясь, я принялась осматривать верхнюю часть склона.

Белоснежный хвост мелькнул всего в нескольких метрах над головой. Попалась, плохая киса!

Склон был пологим, покрытым мягкой порослью. Словом, безобидным. Забраться наверх не составит проблем.

Поначалу я просто шла на полусогнутых. Затем стала пригибаться к земле всем корпусом и цепляться руками за выступающие корни. Об отсутствии обуви сожалеть было бессмысленно: в туфлях я бы сюда не залезла.

Вредная живность мотала хвостом перед самым носом, но схватить себя не позволяла. Издевалась, мерзавка. Петляла кругами, дразнила, фыркала надменно на мое призывное «Кис-кис-кис!».

С каждым метром задачка становилась сложнее, подъем круче, а мои ступни – грязнее. Ладно, о стертых пятках я подумаю позже, в ванной, наедине с мочалкой и мылом…

– Ай! – взвыла я, упав на одно колено. Босая нога поехала на скользком участке. – Умм!

Как же больно! И обидно: платье с предательским скрипом разошлось по боковому шву.

– Хермина, стой… – умоляюще провыла кошке. Неужели в ней нет ни грамма сочувствия? – Эй, тварюшка, я сдаюсь!

– Мау-у-у! – донеслось несогласное с вершины. Нахалку не было видно, зато слышалось превосходно.

Припадая на раненую ногу, я забралась наверх. Отсюда хорошо просматривались владения Ворошиловых: аккуратная подъездная дорожка, мрачный чернокаменный особняк, стриженые лужайки, карповый пруд на заднем дворе…

Я отвернулась от дома и всмотрелась в кусты: и где, спрашивается, кошка? Она своего добилась – я помята каждым сантиметром тела. Можно заканчивать издевательство.

Перейдя через вершину, я оглядела холм с другой стороны. Внизу подозрительно чернело, точно под ногами разверзался открытый космос. Как ни светила туда фонариком, ничего оптимистичного не обнаружила.

Не покидало странное ощущение, что с этой стороны склон и круче, и выше, и вообще уходит в незнакомую низину… А еще он был щедро облеплен острыми валунами и колючими кустарниками. Мимо которых во всю прыть скакала белая зараза, спускаясь в непроглядную темень.

Я потихоньку поползла вниз, цепляясь за корешки пальцами. Неудачно ухватилась за торчащую справа ветку и пропорола ладонь колючками.

– У-у-уй… Ф-ф-ф, – подула на содранный участок кожи.

Бедствие. И даже захудалого подорожника в этой темени не найдешь!

Фыркая и шипя (точно сама стала вредной и мохнатой), я нащупывала подошвами камни-ступеньки. С губ слетали неприличные ругательства, то и дело в них вплеталось имя Артемия.

Если бы Тема не опоздал на утренний прямой рейс, не пришлось бы добираться с пересадками. Он не сел бы на чертов самолет, в итоге задержавшийся из-за сильного тумана. И ни конфуза в ванной, ни кошмара на «безобидном холмике» не случилось бы!

В крайнем случае вместе бы ловили кошатину. Всяко веселее.

– Не уйдеш-ш-шь, – прошипела я в темноту, подбадривая себя и угрожая мерзавке.

Отловить шерстяную заразу стало делом принципа. Она надо мной измывалась! То хитро показывалась из-за куста, то вышагивала неспешно метрах в десяти, то припускала бешеной рысью, подскакивая на кочках.

Может, и не такая ценная эта порода… Может, и сама вернется, как оголодает…

Но я все равно лезла вниз, подстегиваемая незримой плеткой упрямства. Лезла и лезла. И лезла. Ойкая и поскуливая, по отвесному склону. Обдирала колени о твердую почву, отбивала пятки о булыжники. И лезла.

Неспортивные мышцы ломило усталостью: я ползала по утесу из Утесово уже с полчаса. Возможно, Ворошиловы давно вернулись и заметили пропажу. Обе пропажи – и меня, и желтоглазой тварюшки.

Но сейчас в чумазой девице со сбитыми коленками и обглоданным пираньями маникюром они не узнали бы Лизавету. Пришлось бы знакомиться заново.

Слава небу, никто меня в этой темени не увидит.

Я и так не считала себя красавицей, но несколько кувырков и проездов на пятой точке вовсе превратили меня в лохматое чучело.

После войны с колючим кустарником низ платья разошелся на лоскуты. Черная ткань посерела от глины. Даже с Херминой в руках возвращаться будет стыдно… Но машина осталась на лужайке, тихонько смыться не получится.

Да и большая девочка уже! Вернусь и честно во всем признаюсь. Отмоем меня, обуем, возьмем фонарики, пойдем вместе искать… В конце концов, это моя будущая семья. И я тут, между прочим, кровь проливаю, пытаясь спасти их пушистое чудовище.

Чудо, я хотела сказать чудо.

Фонарик на телефоне побледнел, я притормозила и глянула на мерцающий экран.

– Серьезно?! – вскинула глаза на ночное небо. – Да с утра был полный заряд!

Но небеса молчали, не признавая за собой несправедливой кары. А индикатор батареи прощально мигал последней полоской.

На экран выплыло сообщение от абонента «Любимый босс» и тут же исчезло. Я быстро открыла мессенджер, проверила… Ничего. Сообщение стерли, удалили без следа – в ту же секунду, как отправили.

Но я успела прочитать.

«Не обижайся, кисуня! Так надо, езжай на такси. Я быстро отсижу чертов ужин и сразу к тебе. Не смывай те арабские духи и…»

…И дальше я не увидела, однако эти четыре фразы намертво врезались в память.

Они и сейчас висели перед глазами, отправленные по ошибке не тому контакту. Вколачивали гвозди в крышку моих свадебных надежд.

Секунду спустя на голубом фоне появилось новое сообщение.

«Малыш, я тоже скучаю. Получил багаж, встретил родителей, едем. Скоро будем. Не съедай без нас весь пирог».

На язык плеснуло горечью из горла, и я поморщилась. Стерла пот с ладони об остатки запыленной юбки.

Экран погас, фонарик тоже. Батарейка села, и холм залило тьмой.

У меня не осталось доказательств реальности произошедшего. Сообщения правда были? Может, померещились от усталости?

С языком на плече и убитыми коленями всякое можно вообразить. Помутнение рассудка меня сейчас бы не удивило.

Нос пощипывало, но я велела себе не раскисать.

– Будем мыслить рационально, – сообщила я черным кустам. – И решать… п-проблемы по очереди.

Набрав воздуха в грудь, я расфасовала беды по степени срочности. Спуститься, вернуться, помыться… По возможности – поймать чудовище, только что подмигнувшее мне из темноты разными глазами (к слову о глюках – были же одинаковыми?).

А потом устроить Теме допрос с пристрастием: сколько кисунь, где и когда? Какой степени пушистости? И какие, к черту, арабские духи?

Бесполезный телефон внезапно выскользнул из липких пальцев и, отбившись от камня, сгинул в темноте. Он еще пару раз обо что-то стукнулся, попрощался со мной гулким эхом и приземлился у подножия горы.

Небеса наказывали меня! Видимо, за грехи прошлых жизней: в нынешней я ничего дурного натворить не успела.

– Мау-у-у… – позвала снизу еще одна «киса». Есть ли шансы, что она пытается сообщить, что нашла мой телефон?

Ох, не зря у меня стойкая аллергия. На всех кисунь – и с лапами, и с ногами от ушей. Особенно на тех, которые пахнут арабской ночью и волшебным востоком…

Хватит с меня. Надо возвращаться. Эта затея с самого начала была обречена на провал.

Я подняла голову вверх и изумленно распахнула рот. Ни черта себе! Это я столько проползла?

Какой же он высоты, «утес» из Утесово? С этого ракурса гора казалась огромной, крутой, иссиня-черной. А на ее далекой макушке будто мерцало что-то церковным золотом…

Представив, как проделываю обратный путь, я обреченно взвыла. Нет, пожалуй, спуститься с этой стороны и обойти холм будет раз в сто быстрее.

Я сделала робкий шаг вниз и поняла, что колючек и острых валунов стало меньше. Нос наполнился тяжелым сандаловым ароматом: подножие склона усыпали душистые фиолетовые звездочки. Никогда таких не видала.

Снизу из темноты слышались мужские голоса. Неужели Ворошиловы доехали так быстро?

Глава 2

Бледный свет луны театральным софитом подсвечивал мои драные лоскуты. И все прочее, ничем не скрытое и крепко пострадавшее.

Представив, как по-идиотски я выгляжу снизу, раскорячившаяся на склоне и стыдными прелестями наружу, я бросила умоляющий взгляд на далекую вершину. Может, все-таки туда? Нет, на подъем сил уже не хватит.

Голоса звучали совсем близко, прямо подо мной. Казалось, Игорь Евгеньевич вот-вот протянет руку, ухватит за щиколотку и дернет вниз. И я с позором вывалюсь на землю перед всем представительным семейством.

Подножие горы обволакивало тьмой. Настолько нереальной, плотной, будто траву затянуло черным шелковым материалом. Сколько я ни щурилась, ничего не могла разглядеть.

Царапины, щедро усыпавшие мое тело, раздраженно ныли. «До свадьбы заживет…» – промычала по привычке и продолжила спуск.

Но тут же затормозила и тряхнула головой: какая, к черту, теперь свадьба? Не факт, что я смогу простить Теме импровизированный «мальчишник».

Грудь неприятно грело, словно в лиф платья вытряхнули мешок пылающих углей. Жар растекался по коже, жалил обидой.

Голосов внизу было намного больше двух. Они усиливались, сливались в единый гул, а над всем этим пчелиным шумом кто-то выводил монотонный речитатив. Тягучий, напевный, эхом отбивающийся от горы… Будто у холма стояла невидимая мечеть, и муэдзин созывал верующих на молитву. Но когда ехала, я не видела минарета.

Со стоном облегчения я коснулась пятками ровной горизонтальной поверхности: мы с изодранным платьем достигли дна. Во всех чертовых смыслах.

Неспортивная форма подвела, дыхание сбилось. Я осела на пятую точку и уперлась ладонями в теплый песок. Вдох, вы-ы-ыдох…

И откуда тут песок? Была же трава.

Нечто мягкое, живое и покладистое успокаивающе потерлось о колени, утешая незатейливой лаской исколотые ноги.

Хермина вернулась, откликнулась на мольбу… Смилостивилась над поверженной Лизаветой, узрев в лунном свете ее отбитый зад.

Мысленно готовясь к позорной встрече с Ворошиловыми, я зажмурила глаза и резво ухватила шерстяную тушку. Прижала кошатину к груди: все, не выпущу. Попалась, «ценная порода»!

Мужчины в темноте продолжали болтать о своем, муэдзин упрямо выводил монотонную песнь. Никто не спешил помогать мне подняться.

Вдруг сквозь ресницы к глазам пробилось яркое сияние. Зажужжал мотор вдалеке, взревело несколько двигателей разом. И мне в лицо направили оранжевый свет автомобильных фар.

Хммм…

То ли Хермина тоже испачкалась, пока прыгала по кочкам, то ли носик отрастила. Что-то в ней неуловимо изменилось. И хвост другой совсем.

Рассмотрев прижатую к груди плутовку, я четко поняла, что поймала чью-то чужую живность. Не Ворошиловскую. То ли горностая, то ли куницу, но явно не дикую, а прирученную. И прилично крупнее тех, что нарисованы в энциклопедии…

Шерстка белая, шелковистая, украшенная янтарно-рыжими пятнами и подпалинами. Глазки-бусинки с травянистой зеленцой. Зверек пах благовониями, сухими травами и свечным воском, как если бы обитал в церковных подвалах.

Он глядел на меня выжидательно, и я, вспомнив успокоительную ласку, решила ответить ей же. Аккуратно провела пальцами по шерстке – от любопытной носатой мордочки до длинного пятнистого хвоста.

Ладонь обожгло, кожа зачесалась… Похоже, у меня и на этих неведомых тварюшек аллергия.

За ослепляющими фарами кто-то взвизгнул. Голосок был тоненький, возмущенный. Женский. Как будто Тема не только чемодан, но и «кисуню» из аэропорта прихватил – вместе с арабскими духами и поруганным чувством собственности.

Призыв к молитве резко стих, у подножия горы стало светлее. Над головой закружились крупные огоньки, разнося рыжие блики по песку и фиолетовым звездчатым цветам.

Я нервно отогнала от носа подвисший в воздухе огненный сгусток, и тот послушно поплыл в сторону.

– Богиня сделала свой выбор, мой герцог, – мелодично и напевно сообщил муэдзин. – В свой праздник Вергана откликнулась на зов и одарила верноподданного чистой девой.

– Это что, какая-то шутка? – резко бросил второй голос. Абсолютно мне не знакомый.

Нет, тут явно были не Ворошиловы…

Черти в моих мыслях усиленно размножались. Уже и миллиона в квадрате не хватало для их подсчета.

Свидетелей моего позорного падения тоже было до неприличия много. Все жители Утесово собрались! И друзей иногородних позвали.

Темнота отступала, выявляя все новые лица. Вокруг холма собралась разодетая публика, а ближе всех к горе расположилась стайка девиц. Штук двадцать, и все одеты нарядно, дорого, старомодно. Широкие блестящие юбки, кружевная бахрома на локтях, узкие стянутые корсажи… У некоторых даже имелись озорные шляпки и веера – от комаров отмахиваться.

То ли я попала на историческую реконструкцию, то ли тут снимали кино. А Тема ни словом не обмолвился, как бурно кипит жизнь в Утесово!

Щурясь в ярком сиянии фар, я добралась взглядом до своих черных пяток… Сразу за горячим песком начинался полукруглый каменный помост, на котором я и сидела в пучке фонарного света. Ну конечно… сцена. Могла бы и догадаться.

Поскольку никто из образа не вышел и никакой режиссер на меня до сих пор не орал, я пришла к запоздалому выводу, что это спектакль-импровизация. Вроде тех, новомодных, с эффектом полного погружения. Когда зрителям тоже отводятся небольшие роли и возможность влиять на сюжет.

За стайкой верещащих на все лады девиц стояли и другие люди. Старики в плащах, благородные дамы в летах, юные прислужницы в темно-синей униформе… Этим ролей не досталось. Они внимали спектаклю немыми куклами, просто разинув рты. И их интерес полностью занимала моя персона.

Дальше, скучковавшись под кронами цветущих деревьев, тянулись в темноту длинные столы. Они ломились от угощений – многоэтажных фруктовых тарелок с человеческий рост, подносов с порционными десертами, графинов с напитками… Видимо, VIP-зона.

Под полупрозрачным пологом, сотканным из тонкой серебряной паутины, прятались самые важные гости. Утопив тела в плетеных креслах с подлокотниками, они с живым интересом внимали сценическому действу. Некоторые так и застыли с бокалами, забыв пригубить.

Под этими острыми, режущими взглядами я чувствовала себя голой. Предательски уязвимой. Я дотянулась до порванной юбки и торопливо прикрыла вызывающий разрез на бедре.

Среди чужих лиц (изображавших изумление столь карикатурно, что ни разу не натурально), мелькнуло одно знакомое. С белыми ресничками и желтыми глазами. Миланка!

Младшая Ворошилова прижимала к себе беглую кошатину и коварно усмехалась. Заноза малолетняя. Уверена, это она оставила окно открытым.

Не отводя многообещающего взгляда от Миланы, я погрозила ей кулаком. И нас тут же разделило толпой: повинуясь команде режиссера, гости сделали пару шагов вперед и уплотнили круг.

Чем больше я осматривалась, тем сильнее недоумевала: когда все это успели выстроить? Праздничные арки, мощеные площадки, серебряный шатер, цветущие деревья в натуральную величину… Декорации впечатляли. А я ведь долго плутала по Утесово, мучая навигатор. Холм объехала пару раз!

Да и узкую лестницу из дикого камня, ведущую к вершине и отгороженную от сцены красивой резной калиткой, я заметила только сейчас. Знала бы, что тут имеется цивилизованный спуск, не собирала бы кочки пятой точкой…

– Я еще раз спрашиваю, брат, ты решил подшутить? – зазвенело в ушах раздражающим будильником. – Я ведь и ответный «розыгрыш» могу устроить. С присущим мне убийственным чувством юмора…

Какой-то недовольный тип, забывший о манерах, тыкал в меня пальцем. На его лице – в целом благородном и привлекательном – напряженно дергались мышцы, а жесткие темные волосы на макушке привстали дыбом.

– И в мыслях не было. Ты сам сказал, что нет в этом мире девы, способной усмирить твой пыл и заставить сердце томиться. Я лишь предложил убедиться.

За плечом первого, недовольного, стоял второй. На его тонких губах играла полуулыбка, каштановую макушку украшал венок из позолоченных листьев и бледно-зеленых бусин. Довольно странно корона сочеталась с прочей одеждой – пышной белой рубашкой и распахнутым жилетом, расшитым металлической нитью.

Мужчины были неуловимо похожи. Темные волосы, зеленые глаза, мужественные подбородки. Фамильное сходство не оставляло сомнений: они не только по сценарию братья. Актерская династия, так?

Только первый, недовольный, был более загорелым. Волосы у него были убраны в короткий хвост на затылке, а на упрямом подбородке имелась игривая ямочка.

– Ты прекрасно знаешь, почему я так сказал, – едкое шипение смертоносной ртутью разлилось по сцене. – Нет для меня невесты. Не в этой жизни. И не в этом…

– Габ, это просто слова, – сдержанно проворчал тип в веночке. – Месть обиженной ведьмы. Проклятию уж столько лет, что вся сила давно выветрилась!

– Я уже был наказан за свое недоверие к темной виззарийской магии, – мрачно напомнил первый.

– Глупое совпадение…

– Да ты будто наелся плодов забвения в Роще путей и не помнишь, что случилось в прошлый раз!

– Это тебе стоило бы пройти тропой Сато-Судьбоносицы… Но мой бравый генерал слишком труслив, чтобы заявиться в Рощу путей, верно? – прохрипел второй брат негромко. Так, что только несколько человек и смогли расслышать. – Задать правильные вопросы, услышать ответы? В Сатаре для каждого есть путь…

Братья переговаривались так тихо, будто в кустах стояла колыбель с младенцем, которого никак нельзя разбудить.

– Ты выдрал цитату из учебника Сатарской теологии? – усмехнулся первый. – Мне не нужно объедаться плодами в саду Судьбоносной, чтобы узнать свой путь! Все нити Сато давно заплетены в единое полотно. В нем есть начало и есть конец. Война моя супружница. И единственная тропа, что мне уготована, ведет к границе.

– Габ!..

Они шептались, как два заговорщика. Сердито, плюясь ядом, захлебываясь слюной… и совсем не думая о зрителях, застывших в партере. Такую осторожную мышь не услышит и хитрый кот.

– На передовую, Гар, – шипел первый. – Скоро я вернусь на рубежи. Рогатые являются без предупреждения, рубят без цели… Уходят без следа. И возвращаются всякий раз в том же количестве. И кто-то должен их останавливать каждый раз. Вот мой путь, не вставай на нем со своими дурацкими брачными затеями!

– Боюсь, поздно, брат…

Зрители, оставшиеся в неведении о предмете спора, сменили выражение лиц с изумленного на скучающее. Рты их все еще были распахнуты, но теперь – для судорожных зевков.

Так эти двое и бодались бы, если бы «жрец» не вернул импровизацию в верное русло.

– Вы будете наказаны вновь, мой тэр, если откажетесь принять подарок богини. Все уже случилось. Вергана была призвана, откликнулась и дала ответ, – сдержанно проговорил старик в белом камзоле.

Но, может, в кафтане. Или в сюртуке.

Никогда не разбиралась в исторических модах! Откуда-то в подсознании всплыло слово «редингот». Но от обилия прочих мыслей не задержалось.

– Божественный выбор сделан, и я лишь… я… – мямлил старикан, подобострастно преклоняясь перед первым артистом.

– И что вы? Вы? Тэр Томеус?! – прорычал первый, подергивая ноздрями. Бешеный бык, рвущий сдерживающую цепь.

– Я лишь могу посоветовать не гневить богиню ослушанием. И исполнить волю ее, мой герцог, – склонил голову муэдзин. Его голос отчетливо дрожал и больше не пытался «напевать» фразы. – Как вы знаете, Вергана покровительствует не только чистым девам, но и сильным воинам. А в вашем деле лишиться ее милости…

– Благодарю за просвещение, – пренебрежительно ответил актер. Он театрально прошелся по сцене, нарочито избегая взглядом меня. Сделал глубокий вдох и обратился к молчаливой публике. – Это подстроено. Если не моим братом, то… ей самой!

Вычурно резкий разворот – и герцогская длань, увитая перстнями, снова указывает на меня.

В порыве самозащиты я прижала зверька теснее, буквально впечатав дрессированного горностая в грудь.

Запыхтела возмущенно. Во-первых, тыкать пальцем в незнакомок – чертовски невежливо. Во-вторых, «герцог» явно переигрывал. Куда симпатичнее смотрелся «монарх» в веночке – сдержанный и учтивый.

– Проверьте ее. Живее! – герцог жестом подозвал воинов, дожидавшихся своей сюжетной очереди за деревьями. – Девица как-то приманила россоху. Обыщите… В карманах должны найтись храмовые сладости, заряженный артефакт или обманное зелье.

Меня подхватили под мышки незнакомые мужики в синей униформе с позолоченными квадратными бляшками на плечах. Рывком поставили на подкашивающиеся ноги и фамильярно ощупали лоскуты в поисках карманов.

Которых в этом клочке черного шелка и быть не могло!

Выделенная роль спектакля-импровизации разонравилась мне окончательно. Продолжая прижимать к груди перепуганного хорька, я дернула бедрами, вырвала лоскуты из бесцеремонных лап и двинулась к краю сцены. Достаточно. Слишком много бреда для одного дня.

А мне еще отмывать черные пятки и расспрашивать Артемия о пахучей «кисуне»…

Старикан-жрец-муэдзин, шурша по каменному пьедесталу широкими белыми штанами, встал на моем пути. Улыбнулся благостно, гипнотически. Выхватил мою руку, расправил кулак и поднял вверх, демонстрируя черным небесам.

– Узрите! Узрите все! – с неистовым пафосом провыл старик, вновь вернув голосу магическую напевность. – И вы смотрите, тэр… Вергана явила третье чудо!

– Я сбился со счета, – язвительно промычал первый актер, тоже ролью откровенно недовольный. – Уже третье? Какая щедрость. Прямо день чудес!

– Первой была россоха-благовестница, второй чистая дева, третья – печать избранной, мой тэр, – смущенно пояснил муэдзин.

Я отобрала у старика руку и тоже поглядела на горящую ладонь. После попытки погладить «не-кошку» кожа натурально кипела. А теперь там и вовсе красовалась замысловатая красная петля.

А вот откуда она, в самом-то деле?

Аллергический ожог? Об зверька испачкалась? Или след от колючек? Да как я умудрилась так высокохудожественно травмироваться?

Нет, на запекшуюся кровь не похоже. Это чертов гипнотизер фломастером нарисовал, пока пальцы щупал! Кожа горела, вот я и не почувствовала.

– Она ваша избранница, мой герцог, – наседал на первого старик. – Богиня отметила деву своей милостью.

Я закатила глаза одновременно с «герцогом»: что пил сценарист, придумывая этот фантастический бред? И не заставят ли меня потом задним числом оплачивать билет на шоу?

И все-таки… Где-то под лоскутами и шерсткой горностая кольнуло самодовольством: мне, выходит, досталась главная роль. Предупреждать надо! В театральной студии при школе меня даже на второстепенные не брали – из-за сгорбленной позы и тихого голоска. А тут – вон оно как.

То-то девицы кривились да визжали возмущенно. Наверное, каждая разодетая зрительница рассчитывала на «полное погружение» с симпатичным герцогом… В обычной жизни их дожидался на диване среднестатистический Вася, пятый год обещающий починить свет в прихожей. А тут – яростный «тэр» с хищным профилем и колдовскими глазищами.

Может, ничего дурного и не случится, если я ему немного подыграю. Хермина у Миланки, к Артемию как-то не спешилось… И неприятный разговор хотелось максимально отложить. А после спектакля можно будет уточнить у труппы, не находил ли кто мой упавший телефон.

– Избра-а-анница… – едко протянул главный герой и сверкнул глазами. Аж в дрожь бросило. Наверняка жуткий взгляд часами у зеркала репетировал.

Но так брезгливо смотреть все равно необязательно. Да, платья старинного мне не выдали, к роли не подготовили… Однако, заметьте, я не напрашивалась на «эффект присутствия». Могли бы выбрать любую кокетку с первого ряда. Мне вообще надо возвращаться к Ворошиловым на поклон – без кошки, зато с ободранными коленками.

Судя по тому, каким презрительным взглядом меня «ласкал» зеленоглазый «тэр», мои коленки ему тоже не нравились. Как и все остальные запчасти Лизаветы Кутейкиной. Особенно его бесила загогулина на ладони.

Мужчина подошел, и я от растерянности выронила куницу на сцену. Та завертелась, забегала вокруг нас, распушая пятнистый хвост.

– Признавайся, как ты это устроила? – сердито спросил актер и грубо провел по ладони шершавым пальцем, будто надеясь стереть временное тату.

Как устроила?

Импровизатор из меня никудышный! Не помешал бы сценарий или суфлер какой…

Я озабоченно огляделась – не торчит ли в кустах кто с табличкой? Но режиссеры сего действа бросили меня в свободное плаванье.

Не придумав ответной реплики, я вперила в «герцога» перепуганные глаза и помотала головой.

– Немая, что ли? – сказал он, что плюнул.

Ну почему сразу немая? С голосом. Даже пою иногда в машине, если волну поймаю. Не слышал он моих фальшивых «джага-джага».

– Как тебя зовут, чистое дитя? – вдруг подался вперед тот, что с венком. Мой спаситель!

«Герцог» фыркнул, намекая, что не такое и чистое. Но я и без его скукоженной от счастья физиономии знала, что помыться бы не мешало.

Нервно сунула нос в подмышку… Че-е-ерт! Стресс и пробежка по горной местности напрочь подкосили магию хваленого антиперспиранта. Несло от меня… точно не арабскими духами.

– Твое имя, дитя, – настойчиво напомнил старший брат.

– Ааа… Лиза… – прошептала я, оглядываясь и виновато морщась от собственного убийственного аромата. Шустро отступила к душистым фиолетовым звездочкам и шепотом спросила у «жреца»: – Простите, у вас не найдется свежей лимонной дольки или там…

– Ализа? Ализель? – с нотками театрального пафоса перебил суфлер-монарх. Я равнодушно кивнула: Ализель так Ализель. – И как ты оказалось здесь, прелестное создание?

Герцог снова красноречиво поморщился, усомнившись теперь и в моей прелестности. Я его не винила.

– С холма… слезла.

– Ты спустилась из храма Верганы? – с наигранным восторгом подсказал тип в веночке.

Следом за ним я подняла взор на вершину крутого склона. Сощурилась, проморгалась.

Как будто на голой макушке отсвечивал металлический шпиль, какой бывает на крыше замка или церковном куполе. Я замерла в обмороженном изумлении: когда успели декорацию навернуть? Высоко же. Туда полчаса ползком.

Но опять послушно покивала: из храма так из храма.

– Богиня лично послала тебе деву по заслугам, брат мой! – Монарх взволнованно теребил венок. Так замучил украшение, что оно устало сползло на левое ухо. – Будет глупо отказаться от бесценного подарка, Габ…

– За какие же заслуги Вергана решила меня столь жестоко наказать? – издевательски прошипел тот, который герцог. – Прислав мне… вот это?

Фу! Надоело!

Вот же хам. Или герцог, или сценарист – кто-то из двух. Возможно, что оба, но разбираться я не собиралась и решительно отвернулась от «герцога» в поисках выхода.

– Знаете… я, пожалуй, пойду, – пробормотала себе в губу.

Кивнула на девиц в первом ряду. Мол, возьмите на главную роль любую другую, они вон как глазами зыркают. А сама, задрав подбородок, стала решать – двигаться вверх, на склон, или вперед, через толпу разодетых зрительниц.

Взъерошенный зверек ускорился. Мельтеша внизу бело-желтым пятном, горностай уже наматывал два круга по цене одного. Равнодушно перешагнув мохнатого, я потерла саднящую ладонь и гордо оправила измученные лоскуты (герцог одним взглядом дорвал то, что уцелело после холма).

Поджав губы в показной обиде, я двинулась мимо актера. Он сделал щедрый взмах, означавший «да иди ты хоть к черту, убогая, не держу».

И на том спасибо, что не держите…

В черных небесах надрывно громыхнуло. Тучи заискрили, точно их ударило током. Ни черта себе спецэффекты.

– Мой тэр! Не гневите богиню! – «жрец» испуганно повис на герцогском рукаве, белея лицом и весьма натурально изображая ужас. – Она проклянет наши войска, ослабит воинов! Вы за десять лет не замолите грех…

«Не гневите богиню…. Не гневите богиню… Не гневите богиню…» – эхом отбилось от горного склона. Тысяча голосов пела в унисон кошмарным, загробным гулом. Ну и жуть.

Даже меня проняло, и я застопорилась у спуска с импровизированной каменной сцены. Обернулась через плечо, увидела, как герцог останавливает зверька на бегу и за шкирку отрывает от земли. Смотрит тому в зеленые глаза-бусинки – строго, с дерзким вызовом.

– Ты правда хочешь, чтобы я взял эту? – прохрипел актер, вгоняя в аристократический лоб глубокую морщину. – Но за что? Чем я неугоден тебе, Вергана?

Будь я богиней, я бы от столь фамильярного обращения мужика уже молнией шандарахнула. Но куница лишь помотала в воздухе белыми лапками и издала заунывный, певучий вой. Мужчина закрыл глаза и выпустил пушистика из грубых пальцев.

– Сейчас? – глухим голосом выдал «герцог» в сторону жреца.

Сверху все еще сердито бухало, наполняя сердца безнадежностью и страхом. Неприятное ощущение, гнетущее.

Под ребрами скручивался узелок сомнений. Пятая точка под лоскутами трусливо поджималась: ей тоже не хотелось никого гневить. На всякий случай.

– Да, мой тэр. Сейчас, не откладывая, пока сами боги наблюдают за церемонией, – прошептал жрец подобострастно, поигрывая всеми тремя подбородками. – Соединиться с избранной в праздник Верганы – благой знак. Она наделит вашу супружницу плодородием и…

– Довольно «подарков». Что нужно для удовлетворения этой воссиявшей стервы? – отрывисто уточнил герцог.

– Дозволение Владыки Сатара и ваши клятвы, – улыбнулся блаженный старец.

Судя по всему, на «стерву» их богиня тоже не обижалась. Может, полагала за комплемент.

– Владыка Сатара не оспорит выбор Верганы и всячески посодействует исполнению воли ее, – склонил голову монарх. Так низко, что чуть не уронил на песок нарядный веночек. И, не разгибаясь, глянул на меня из-под ресниц с нескрываемым интересом. – Не бойся, дитя Храма и Священной горы. Мой доблестный, благородный брат – достойная партия.

Я скептически подняла бровь: он сам-то себя слышит? Более глупой шутки и не придумаешь.

Глава 3

Взволнованный шепот пронесся по импровизированному театральному залу. Воздух наэлектризовался, застрекотал.

Первые ряды бубнили сумбурно, невпопад, перебивая друг друга. Я ничего толком не разобрала, кроме пары фраз: «церемонии быть» и «герцог действительно женится на этой убогой».

Последнее меня и доконало. Сама не поняла, зачем послушно дотопала до какой-то каменной арки, встала под дерево с серебряной «фольгированной» корой и свисающими до земли белыми соцветиями и позволила «герцогу» схватить меня за руку. Но тут припекло. Рискуя развалить всю постановку, я вырвала ладонь из стального захвата и завопила:

– Стойте… Я не согласна!

Заорала, точно меня прирезать планировали под белым деревцем, а не сочетать браком с красавцем-генералом. Или кто он там по сюжету, этот злобный тэр.

Как-то резко вспомнилось, что я помолвочное колечко забыла в ванной Ворошиловых. Прямо в розовой луже бросила. И с Артемием, фанатом экзотических кисунь, не разобралась. И цветы заказаны, и контракт подписан… А значит, свадьбе, может, еще и быть.

Смогла бы я простить ему прощальный загул? А арабские духи? Сейчас в груди полыхало от одной мысли, что он вон там, с ней и пальмами… А я вот тут, со свадебными каталогами, неловким ужином и лоранским пирогом.

– Нет, нет, я не готова… Этот ваш спектакль… Совсем не моя тема… – я поискала понимания в глазах жреца и упрямо подергала взятую в новый плен ладошку. – Я даже понарошку не согласна, простите!

Черт знает, почему меня так беспощадно крыло паникой, но я дергала пальцы все сильнее. Все настойчивее. Да отпусти же ты меня, тиран чертов!

Каждым нервом ощущался подвох – куда-то не в ту сторону свернул сюжет. Хоть и понятно, конечно: счастливый финал, брак до гроба, свадебные торжества, влюбленная пара… А потом, спустя пару лет, милое послесловие о зеленоглазых малышах. Это ровно то, чего жаждут зрители… Но я-то причем?

Да и какой уж тут хэппи-энд, когда в глазах герцога – лишь желание придушить? Тут «до гроба» – это фактически завтра… Если не сегодня! Словом, сценарий был набит дырами и трещал по швам. Я бы с первого ряда орала «не верю», если бы не стояла на сцене.

– Не дергайся, «избранная», – гневно прошипел мой напарник и усилил стальной захват. Я явственно услышала треск косточек. – Пусть карманы твои пусты, но я знаю, что ты тут незаконно. Сегодня Грейнский храм закрыт для посещений простого люда.

Внимательный взгляд считал мою панику, и «герцог» удовлетворенно кивнул.

– На священный праздник Верганы приглашены только приближенные. Никакой Ализы в списках не было, я согласовывал их с Джарром лично, обеспечивая безопасность, – хрипел он, методично размалывая мои пальцы в костную пыль. – Ну? Как пробралась через охрану? Где нашла слабину?

– Охрану? – опешила я. – Да я ни одного поста по пути не встретила!

Как чувствовала, что у них тут не просто постановка на свежем воздухе, а тайное собрание ролевиков. Слышала, что такими вещами от скуки занимаются весьма богатые люди. Сегодня они Людовики, завтра Наполеоны…

Это объясняло дороговизну декораций и уровень спецэффектов. Но не извиняло жестокой пытки каменной ладонью.

– Если у вас тут секретное мероприятие, могли хоть табличку поставить! – зашипела на «герцога». – «Вход запрещен», «частная территория», «не влезай – убьет»?

– Убью, – с ажиотажем согласился «тэр». – Вдовство не самый худший вариант.

– Это лишнее.

– Признавайся, кого из стражей ты подкупила, чтобы пробраться на королевский праздник? – не унимался твердолобый. И твердорукий.

– Да я случайно на гору влезла! Искала одну сбежавшую гадину. Кто ж знал, что у вас тут междусобойчик, – мученически закатила глаза. – Если надо заплатить за билет, я заплачу. Только схожу за сумочкой на ту сторону и…

– Раз начала, доигрывай до конца, «избранная». Обратного пути уже нет ни для кого из нас, – прорычал он глухо и с мрачным видом отвернулся к жрецу.

– Нет-нет, нельзя мне даже в шутку «замуж»… Это примета дурная…

Регинка, прима областного театра, рассказывала, что играть невесту – хуже не придумаешь. Мол, в обычной жизни к алтарю не попадешь или в супружестве проблемы начнутся. А я по-настоящему замуж собиралась. Вроде бы.

Цветы-то заказаны… Цветы жалко. Куда их теперь? Кисуням?

– Ты, милое дитя, уже свое согласие дала, – напомнил вредный старикан и кивнул на мою зажатую в тисках ладошку. – И забрать его не можешь.

Не везло мне сегодня с сужеными…

– Слово за Габриэлом, герцогом Грейнским, – договорил жрец. – Принимает ли он дар призванной богини Верганы, изволившей снизойти до нас, смертных, и избрать для него деву непорочную?

Я резко мотнула головой. И не непорочная, и не призванная, и вовсе протестующая. Из какого средневековья вылез горе-сценарист?

– Перестаньте, она не хочет! – на сцену выбежала новая героиня и воинственно нахмурилась.

В отличие от зрительниц в платьях, эта явно была актрисой. Держалась уверенно и текст свой помнила хорошо.

Чтобы выделиться в толпе, девушка надела брючки-галифе, белую рубашку без рюшей и кожаный корсет с кучей заклепок и поясков. Монаршую особу в ней выдавала только маленькая диадема, воткнутая в прямой пробор.

Я с облегчением выдохнула: вот он, тот самый сюжетный поворот, которого так жаждала моя до хруста смятая кисть.

– Гала́, уймись! – вернулся к роли строгого дядюшки монарх с веночком.

– Этот ваш жестокий мужеский произвол… Да в нашем-то современном мире… – пыхтела она возмущенно, размахивая толстыми смоляными косами. – И не стыдно быть такими кворгами?

Молодая, яркая, дерзкая… Она мигом завоевала внимание публики.

Монарх не сдвинулся с места. Остался по левую руку от меня: караулил, чтобы не сбежала в разгар постановки. Или реплику, в случае чего, подсказать.

– Нельзя связывать их вечностью против воли, Гар! – она широко распахнула зеленые глаза. – Такой союз никому не приносит счастья. Лишь страдания, растянутые бесконечно!

Я подивилась застывшим слезам: девушка боролась за мои права со всей искренностью. С полной отдачей. Будто это не местечковый уличный спектакль, а номинант на премию «Тони».

– Она дала согласие, Гала, ты сама видела. Ализа взяла на руки россоху. Не просто взяла, но и погладила, полностью принимая божественный дар, – устало пробубнило Величество. – Бороться за права несправедливо осчастливленных герцогинь будешь по возвращении из…

– Гар-р-риэт!

– Думаю, тебе пора спать, Галлея.

Рыкнув от бессилия, девушка смерила типа с веночком ледяным взглядом и, резко развернувшись, убежала в темноту.

Я все ждала аплодисментов для маленькой воинственной принцессы. Выступление хоть и краткое, но яркое и актуальное, с модным феминистическим посылом. Но публика подобралась неблагодарная.

– Продолжайте, тэр Томеус.

– Слово за герцогом, – тихо намекнул «жрец».

Я тоже потеряла нить… Все рассеянно переглядывались. Или актеры мало репетировали, или роли перепутали, или еще чего.

«Герцог» так вообще стоял напряженно-пришибленный. Сердитая жилка скакала на загорелом, обветренном виске, морщина повисла на лбу. Слова забыл? Вот и славненько.

Пойду я… Ладони требовался холодный компресс, и синяк наверняка останется. А еще красные каракули смывать…

Затянутое тучами небо вновь прошило ветвистой молнией. А ведь час назад погода стояла чудесная. Настоящее лето, душистое и ароматное, какое бывает только в пригороде и только по вечерам.

Вот тебе, Лизавета, и знакомство с родителями. Полный пакет унижений. И духи арабские, и кисуни нахальные, и Миланки-грубиянки… А сейчас еще и польет! Вернусь грязной, исцарапанной, промокшей до нитки, как бродячая собака, выброшенная на улицу.

– Я согласен принять подарок Верганы, – вдруг разорвал тишину сиплый ответ «герцога».

Помрачнев в тон грозовому небу, мужчина сжал мою ладонь сильнее. Явно рассчитывал услышать сладкий хруст переломанных пальцев.

– А-у-уй! – взвыла я и попыталась выдернуть объект издевательств.

– Не ш-ш-шуми, «герцогиня», – с угрожающим присвистом велел «новобрачный», и я стала скулить потише. – На нас смотрят. Ты ведь этого желала? Внимания, восхищения?

Его ненависть к моей персоне не казалась наигранной. Выглядела вполне искренней, натуральной. Наверняка артист видел в главной роли свою протеже, молоденькую, вкусно пахнущую старлетку… А досталась ему в пару Лизавета. С утеса.

Под дикий небесный грохот жрец обернул наши вплавившиеся друг в друга пальцы красным шелковым лоскутом. Тряпочка появилась в морщинистых руках внезапно, как у фокусника, что извлекает платки из воздуха и рукавов. Прикосновение прохладной материи принесло облегчение. Обожженная кожа успокоилась.

Старик что-то пробубнил, но из-за раскатов грома я не расслышала. Лицо герцога почернело, зато вокруг начало светлеть…

Громыхать резко перестало, в черном небе прояснилось. Грозные тучи растаяли, выпустив из плена звездный свет. Мастера спецэффектов с чувством исполненного долга ушли на перекур.

И публика, стоявшая скучающими каменными истуканами, вдруг взорвалась. Люди хлопали, охали, ахали, смахивали неискренние слезы счастья и кричали поздравления. Купали нас в овациях снова и снова, заставляя проникнуться моментом.

Серьезно? Так понравился спектакль? На мой взгляд, слишком патетично. Драматургия хромает, да и интриги никакой. Радовало лишь то, что, коли постановка закончилась, меня отпустят восвояси.

Повинуясь нелепому порыву, я обернулась к залу, улыбнулась и поклонилась. Руку герцога подергала – а он что же, не будет?

– Не устраивай… спектакль! – прошипел тот в мой затылок.

И вместо того чтобы помочь спуститься со сцены, потащил за собой в сторону. Туда, где подножие горы переходило в узкую тропу, речной змейкой вьющуюся между высоких кустов.

Да ну не-е-ет! Второй акт? Переодевание? Я не переживу, а пальцы – тем более!

«Герцог», уже слившийся с моей ноющей ладонью в единое целое, упорно вышагивал вперед. Прорубал загустившиеся кусты мощным корпусом, разрубал мелкие камешки тяжелой поступью. Я нервно щурилась, разыскивая взглядом парковку для трейлеров.

– Вы не могли бы… помягче? – просительно прошептала я в сторону новоиспеченного «супруга».

– Не мог бы, моя драгоценная жена, – яростно хрипел мужлан, отравляясь ядом собственных слов. – Привыкайте.

– Вот еще! Я тут на добровольной основе, – напомнила ему с вызовом. – И это ваше погружение… кое-то слишком полное. Прямо «пять Д». Для меня перебор, я больше по классике.

Сама над собой усмехнулась: не будь Регинка областной примой, не была бы и я заядлым театралом.

– И мне, в отличие от вас, ни копейки не платят, чтобы терпеть такое отношение «коллег», – добила его решительно.

– Не волнуйтесь, ваше усердие будет оценено по достоинству, – сквозь зубы пообещал «коллега».

Дорожка все вела и вела нас через пышный фруктовый сад, который вырос в Утесово за последние пару часов. Да никуда не приводила.

За нами устало топала остальная труппа. Тип в веночке, пожилой жрец, артисты в синей униформе с бляшками на плечах и стайка девиц в пышных платьях. Остальные дожидались продолжения спектакля на месте.

Тропа закруглилась, и я с удивлением поняла, что мы огибаем холм. Всхлипнула от облегчения: мне туда и нужно!

Еще метров сто, и покажется чернокаменный домина Ворошиловых, выступающий величавой мрачной тенью из вечерних сумерек. А рядом с ним – ухоженные лужайки, подъездная дорожка и моя машина.

Аж мышцы судорогой свело от предвкушения. Наконец-то я смогу оттереть пятки, освежить подмышки и замотаться в длинную кофту.

И мы шли, шли… Долго и упорно. Я уже ни ступней, ни пальцев на руках не чувствовала. Однако ни через сто, ни через двести метров знакомой постройки не появилось. Как и машины, как и стриженых газонов с умной системой автополива… Не было даже трейлерной стоянки с ордой гримеров и костюмеров.

Когда сад закончился, из сумеречной мглы выступило совсем другое строение. Надо признать, что рядом с этой громадой особняк Ворошиловых смотрелся бы муравьишкой, прилипшим к ноге атланта.

Я нервно сглотнула и потерла свободной рукой глаза. Чего только не померещится от переутомления!

Передо мной упирался шпилями в ночное небо самый натуральный замок.

Глава 4

Будь у меня при себе заряженный телефон, я могла бы свериться с навигатором. Посмотреть координаты и убедиться, что нахожусь все в той же широте и долготе. Но даже без гаджета, при помощи исключительно ошалелых глаз и свербящей под лоскутами интуиции, я отметила, что местность очень похожа.

Тот же ландшафт, что в Утесово, та же гладь полей без единого холма… Кроме горы, оставшейся за спиной.

И все-таки место было другое.

Потому как, чтобы выстроить замок на месте дома Ворошиловых, сначала пришлось бы снести чернокаменный особняк! А я сильно сомневалась, что Изольда Алексеевна так легко уступила бы землю спятившим богатеям. Что без борьбы сдала бы и лоранский пирог, и мраморную прихожую, и аккуратные лужайки… Да и старший Ворошилов за карповый прудик бился бы до последнего.

Архитектурный беспредел раскинулся на многие метры. Сразу за холмом начиналась дорожка, мощеная круглыми камнями. Она вела к дворцовому комплексу, растущему (если верить зрению) прямо из травы.

Широкая прореха в живой изгороди любезно впускала на территорию всех желающих. Постовые в забавных фиолетовых беретах стояли чуть поодаль, цепко следя за каждым шагом участников процессии.

Чем ближе мы подходили, тем выше, шире и внушительнее оказывался дворец. Острые башенки протыкали небо, нанизывая темно-синие облака на серебряные шпаги. Покатые крыши сверкали в полумраке рыбьей чешуей. Еще сотня шагов по дорожке – и пришлось задирать голову и напрягать затылок, чтобы поймать в фокус блестящую вершину.

Из-за этого серебристо-голубого сияния, что лилось от магически прекрасной замковой крыши, я ничего другого толком не разглядела. Хотя, почти уверена, мы миновали и длинную каменную конюшню, и парк с затихшими фонтанами и атланто-подобными статуями, и парочку коренастых хозяйственных строений, и загон для животных покрупнее… Туда как раз заталкивали кого-то чешуйчатого, с шипастым хвостом.

Оставив на время попытки объяснить себе происходящее, я завороженно глазела по сторонам. Облизывала взором серебряные скаты крыш непривычной формы. Касалась взглядом искривленных фонарных столбов с мерцающими розовыми и оранжевыми кристаллами на макушках. Купала босые ноги в плотном фиолетовом тумане, стелившемся по мостовой так, что я не могла разглядеть ничего ниже щиколоток.

Если я спятила, то это не самый паршивый вид сумасшествия. Тут хотя бы красиво. Со сказочным замком Утесово смотрелось намного лучше, чем с мрачной, темной доминой Ворошиловых.

Я отдавалась своей фантазии с воодушевлением. Мол, спятила и спятила… С кем не бывает? После такой дрянной ночки с любым может случиться.

Отрезвляло лишь жесткое прикосновение герцогских пальцев. Они-то и возвращали меня к реальности. К какой-то из ее диких разновидностей.

Это по-настоящему? И охлаждающая ласка тумана под ногами, и прикосновение гладкого камня к истерзанным ступням, и мягкий фонарный свет, выявляющий очертания зданий вокруг?

И легкое жжение в области красной загогулины на ладони…

Этот обряд под серебряно-белым древом, он же шуточным был? Правда?

– Грейнхолл в свете звезд так прекрасен, ваше величество! – восторженно молвил кто-то за моей спиной и смущенно хихикнул. – Я бы мечтала бывать здесь чаще… Не только по священным датам…

– Вы правы, драгоценная. Ровные, плодовитые земли Грейнов – прекрасный природный пьедестал для родового замка. Они созданы самими небесами для величественной архитектуры, – учтиво согласился монарх, глухо шаркая рядом со своим братом.

– Вы не думали перенести сюда двор из столицы?

– Думал, моя драгоценная Лилианна… Но кто же позволит управлять делами из этой глуши? – устало хрипело Величество на ушко той самой девице, до скрипа ребер затянутой в ярко-розовый шелк.

Я украдкой глянула на кокетку: белокожая, кареглазая, с темными кудряшками у висков. И ей явно не показалось странным, что замок вырос посреди Утесово за пару часов.

Значит, массовые галлюцинации можно отметать…

– А что ваша молодая супруга? Она не желает перебраться в Грейнхолл? – допытывалась особа. – Природа этих мест чудесна для женского здоровья, в то время как столичный шум… Ох, я бы душу богам подарила, лишь бы топтать босыми ногами эту сочную травку.

Я едва сдержала стон: да что ты говоришь, милая? Сочную травку? Я, истоптавшая босиком уже все Утесово, напротив мечтала об удобных разношенных кроссовках.

– Моей молодой супруге нравится жить там, где я… Но это временная болезнь. Я слышал, с годами само проходит, – туманно произнес монарх и почесал волосы, примятые веночком. – Слуги подготовят для вас лучшие гостевые покои, тэйра Лилианна, и утром вы сможете потоптать все, что пожелаете…

– Я бы хотела потоптать ночью, если ваша милость дозволит.

– Топчите, моя дорогая. Топчите… – благосклонно кивнул мужчина.

– А вы присоединитесь ко мне, Гариэт?

– Всенепременно. Это же сочная травка… Как я могу такое пропустить? – с насмешкой прохрипел монарх, и у меня свело зубы.

Мужчины все такие? Едва невеста скрывается из виду за свадебными каталогами, они открывают охоту на «кисунь», «сочную зелень» и арабские духи?

Монарх, как и травка, был в самом соку. Подтянутый, широкоплечий, лет сорока, с густой гривой темных волос и лукавым блеском в ярко-зеленом взгляде… Но это ничуть его не оправдывало. Как и Артемия.

Глянув на молодую траву, тугими, мясистыми листьями выбивающуюся из-под местной земли, я как-то резко перестала жалеть о заказанных цветах. Не пропадут. Пойдут «кисуням» на извинительные букеты.

За пустыми разговорами мы подошли к парадному крыльцу. Двери открылись точно по волшебству – ни прислуги, ни видимых механизмов. Если и были тут камеры и пульты, то хорошо замаскированные.

Увлекаемая стальной хваткой вперед, я вошла в замок. В самый настоящий. И тут окончательно поняла, что спектакль затянулся. А билет возврату не подлежит…

На меня дыхнуло сыростью, смолой и стылым камнем. Свечным воском, ладаном, букетами сухоцветов… Лавандой и чабрецом. Выделанной кожей, старым скрипучим деревом, ржавыми замками. Дымом и золой, потухшими углями. Мокрыми шкурами животных. Маслами, благовониями, телесным потом, плесенью книжных переплетов…

Вряд ли в магазине можно приобрести ароматизатор «Воздух средневековья»! Да такой натуралистичный и плотный, что ноздри мигом свело.

Нос щекотало смесью приятного и неприятного. Этакий микс из сырой плесени и вековой пыли, замешанный на эфирных цветочных маслах и церковных благовониях.

По отдельности каждый запах был мне хорошо знаком. Все знают, как пахнет старый коврик из овечьей шерсти, забытый на влажном чердаке. Помнят, какие ароматы витают в бабушкином сундуке. И в пустом храме, и в замшелой крепости, открытой для экскурсий…

Протопленные участки замка выглядели посвежее. В воздухе было меньше сырости и больше ладана пополам с лавандой. Из некоторых закутков долетал аромат забродившей настойки, из других – дымок от подпаленного сухостоя. Старая ткань гардин, поеденная жучками и пропитавшаяся пылью, тоже вносила характерный нюанс.

Таких «декораций» и за пару лет не выстроишь. Камень стен дикий, покрытый белесым налетом и паутиной. И освещение странное, какое еще придумать надо. В одних коридорах чадили дымом фонари, в других в стену были врезаны розовые и желтые кристаллы. Сияние от вторых шло более мягкое, уютное, колдовское.

Слишком реалистично. Слишком похоже на правду. Слишком по-настоящему. И эти пальцы…

Герцог тащил меня за собой из одного сумрачного, бледно освещенного коридора в другой, все ускоряясь. Будто мечтал оторваться от парадного сопровождения. Или от судьбы. Или от меня…

Но для этого следовало отпустить ладонь. А он по какой-то причине прикипел к ней, примагнитился. Влип в лужицу суперклея и боялся оторваться вместе с кожей.

Перебирая ногами по холодному полу, я решала, каким мыслям дать ход в первую очередь. О внезапной шизофрении? О белой горячке и лихорадочном бреде? О галлюцинациях от ядовитых кошачьих когтей? Может ли так проявляться аллергия на ценную породу? Или виной всему фиолетовые звездочки, что пахли так дивно и тяжеловесно?

Нет, не срасталось. Мысли были на удивление прозрачными. Себя я знала, мне бы такое не приснилось и не привиделось. Так что ходила я сейчас или по чужому сну, или по чужому миру.

Если бы не любимая сказка об Алисе, ухнувшейся в кроличью нору, я бы еще потрепыхалась в сомнениях, но… С самой пробежки по склону, вдруг изменившемуся в высоте и растительности, меня не покидало ощущение, что происходит нечто странное. Необъяснимое. Об этом кричала интуиция. Об этом шептала паника.

Я тоже упала в кроличью нору. В темную, странную, диковинную. До чего удачный денек для Лизаветы Кутейкиной!

Наверное, на холме случился какой-то сбой в программе мироздания. Склон заглючило, и я провалилась сквозь текстуры… У мироздания бывают сбои? И куда смотрит главный программист?

Чем стремительнее герцог разрезал корпусом средневековый воздух, тем сильнее я укреплялась в версии. Это не сон. Это чужой мир. Не мой…

А где тогда мой? Остался с той стороны холма? Чертово Утесово!

Из-за угла навстречу нам бросилась девушка в простом сером платье с белым передником. В пышном чепце и с перекошенным от ужаса лицом.

– Мой герцог… Все так внезапно, мы не успели… Мы не знали… – зашептала она. – До нас только сейчас долетело счастливое известие о…

Вандал (по части моих хрупких пальцев) шагу не сбавил, и девушке пришлось догонять.

– Если вы изволите, мы подготовим отдельные покои для вашей… для… для… – сбивчиво бормотала прислужница.

Мужик резко затормозил, и я вмазалась носом в каменную лопатку. Не мой день. Не мой.

– Для кого? – прохрипел «ее герцог», испепеляя огненно-зеленым взглядом местную горничную.

Удивились, пожалуй, все. И отважная служанка, отправленная трусливыми коллегами на убой. И мучитель моих пальцев, изумившийся столь картинно, словно претендовал на «Золотую маску». И монарх с веночком, наконец-то догнавший быстроходного брата.

– Для новой герцогини Грейнской, мой тэр, – учтиво известила девушка и бросила на меня торопливый, исполненный любопытства взгляд. – Для вашей супруги, дарованной богами Сатара.

Зеленоглазый «тэр» медленно обернулся, посмотрел на меня. И не меньше прислужницы исполнился любопытства и удивления.

Будто не ожидал, что я все еще тут. Намертво прицепленная к своей ладошке, в свою очередь намертво прицепленной к пальцам, собственно, «тэра». Или он забыл о новенькой «супруге» и тащил машинально, изумляясь необычной тяжести ходьбы?

Так вот она я. Лизавета. Может, отпустим меня уже, а?

– В своем ли ты уме, Эльяна? – прокаркало Величество, устало стягивая с головы венец и расстегивая пуговку на рубашке. – Где это видано, чтобы в первую брачную ночь дева располагалась в отдельных от супруга покоях? Разумеется, герцогиня будет отдыхать в спальне законного мужа.

А вот это «ой»… Нет, «ой-ей-ей-ей-ей» даже!

Громкое такое, надрывное. Чтобы стекла потрескались и перепонки полопались.

Если вы спросите деву, то она с превеликим удовольствием расположилась бы в отдельном от «супруга» мире. Благодарю за внимание.

– Поняла, мой владыка. Я подготовлю… герцогские покои, – неуверенно пробормотала горничная, потупив взор.

Точно знала некую тайну, мешавшую пребыванию «тэра»-варвара в одной спальне с собственной супругой.

Супругой?!

Издевательство какое-то. И ладошка снова начала чесаться…

Моя стрессоустойчивость уехала вместе с прохудившейся «крышей». «Погружающий эффект» от спектакля был настолько глубоким и неизгладимым, что хотелось визжать, истерично топать и размахивать руками. В надежде вырваться на поверхность из этого сюра. Из затянувшегося кошмара. Проснуться, наконец!

– Отныне это супружеские покои. Убедись, что там хорошо натоплено и… пусто… и смени-ка, пожалуй, белье, – велел монарх, тоже что-то дурное подозревающий.

Прислужница быстро кивнула, присела в торопливом книксене и, просканировав меня в районе грязных колен, спросила у каменного пола:

– Подготовить вам теплую ванну с магически активными маслами и чистую одежду, моя герцогиня?

Маловероятно, что она обращалась ко мне. Но и ванну, и масла активные, и одежду очень хотелось, поэтому я робко кивнула. Если у нее все это есть, то пускай дает. Все равно сумасшествию конца не видно… Гулять так гулять.

Подхватив серые юбки, Эльяна вприпрыжку удалилась. Подальше от мрачных зеленоглазых тэров.

Раз уж мы встали посреди коридора, я позволила себе оглядеться. Ни монарх, ни прочие участники процессии не спешили разбредаться по своим делам. Закралась неприятная мысль, что они, съедаемые нездоровым любопытством, и в «супружеские покои» пойдут.

Это сильно мешало созревать в голове идеям стремительного побега. Что, если и Величество, и Лилианна, и жрец, и стражи – все набьются в герцогскую спаленку? А то и в ванную с активными маслами? На это шоу билетов точно не продается!

– Владыка Сатара, опекун садов Судьбоносной, планирует почетно провожать меня до самой кровати? – нахмурился герцог, тоже раздраженный навязчивостью «зрителей».

– Опасаюсь, что мой бравый полководец что-нибудь учудит, – монарх растекся в издевательски благостной ухмылке. – Или про долг священный забудет, или молодую супругу случайно задушит подушкой…

Герцог раздраженно повел плечами в тугом темно-зеленом мундире: его хитроумный план по удушению «подарка» был разгадан еще на подлете.

А я чувствовала, чувствовала, что наша «любовь до гроба» таковой и будет! Потому и запоминала дорогу, которой меня тащат стальные пальцы. После красно-зеленого гобелена – поворот налево, потом прямо, прямо, до самой серой статуи. А у ярко-желтого настенного фонаря нырок в правый, плохо освещенный коридор…

Там, у холма, я почти не разглядывала «жениха». Мне это было не к спеху, да и голову занимала импровизация. Внимание привлекли лишь жесткие пальцы и бледно-зеленые глаза, и пару раз – грубо очерченные губы, скривившиеся в неприязни.

Однако сейчас я позволила себе пробежаться взглядом по раскидистым плечам (до которых едва дотягивалась макушкой). Определила, что мужчина одет в парадную форму и, в отличие от брата в распахнутом жилете, выглядит по-военному строго и подтянуто.

Мундир у герцога был красивый – глаз не отвести. С боков рукава украшало золотое шитье, в центре гербов мерцали бледно-зеленые круглые камешки. Широкий пояс выделял узкую талию, по груди в два ряда разбегались позолоченные пуговицы. Короткий ворот-стойка стягивал загорелую шею с выпирающим кадыком (тот нервно подергивался всякий раз, когда взор герцога падал на «подарок»).

Пахло от тэра до кошмарного приятно. Тем самым летом, что случается лишь по вечерам и лишь в пригородах. Фиолетовыми звездочками, сочной травой, свободой, луговым раздольем и теплым воздухом. Словно негодяй бесстыдно присвоил запах, что так понравился мне у холма!

– Уверен, что найду дорогу в свои покои! – яростно прошипел герцог и ослабил ворот.

– Ты любимчик Верганы, однако не забывай… на близких обиды куда сильнее.

– Чего ты хочешь, Гар? – глухо уточнил герцог и брезгливо оглядел мои чумазые колени. – Я уже принял… «подарок».

– Принял, но не примирился, – вздохнул монарх.

– Так жаждешь держать световой кристалл у изголовья, мой венценосный брат?

От язвительности в голосе «тэра» волосы дыбом привстали. И по коже пробежался липкий, неприятный морозец.

– Свидетелей будет достаточно и без меня. Тэр Томеус… – Величество склонило голову к жрецу. – Распорядитесь, чтобы из библиотеки доставили старуху. И убедитесь, что ей достанется место в первом ряду.

– Издеваешься? – закашлялся герцог. – Я должен принимать «дар»… при нашей прабабке?!

– У Галактии Грейнской большой опыт в брачных ритуалах, – глубокомысленно объяснил монарх.

«Суженый» расстегнул уже три пуговицы на мундире и пытался сделать глубокий вдох. Я почти сочувствовала мужчине. Мало того, что подарок от богов пришел помятый, так еще перед бабулей нести ответ…

Особенно неловко ему будет, когда я свалю из этой волшебной галлюцинации в нормальный мир. Надо лишь запереться в ванной и поискать окно: первый этаж замка не такой уж высокий, а травка… ну да, сочная. Идеально-топтательная. До холма отсюда недалеко.

Мой взгляд так и магнитило к загорелому кадыку. К напряженной, сглатывающей шее, подергивающейся в такт безрадостным герцогским мыслям.

Будь во мне больше человеколюбия к этому тирану, я бы его похлопала по плечу. Мол, все не так паршиво. Потрепанный подарок можно отмыть, заштопать, погладить…

С такой раздраженной обидой глазеет на небеса мальчишка, получивший под елку новую куртку вместо конструктора из рекламы. Герцог искренне не понимал, за что наказан грязной девицей в лохмотьях. Но поглядывал на меня столь зло и многообещающе, что сочувствие в груди мигом растворилось, так и не созрев.

На его шее, в ключичной впадинке, запульсировала круглая бусина. Я как раз смотрела на гладкий камешек – тот болтался на тонкой серебряной удавке и оттенком идеально повторял глаза герцога. Только настоящие были живыми, а этот совсем окаменел.

И вдруг внутри бусины разгорелась, заклубилась крошечная галактика. Вспыхнула мириадами атомов-звезд и пустила по воздуху осязаемую волну.

– Нашли? Уверены? – гаркнул владелец бус на весь коридор. – И сможете предсказать следующий прорыв?

Загорелый лоб расчертило сосредоточенными морщинами, голос герцога налился металлом. Отрывистые фразы резали, кололи сгустившийся воздух, точно ножи для льда.

– Прекрасно, Башелор. Единственная светлая новость за день, – герцог облизнул обветренные губы и покивал стене, поглаживая пальцем сверкающую бусину. Я заметила и на Величестве такую цепочку – только не с одним зеленым камешком, а с тремя.

Без всякого стеснения «суженый» говорил сам с собой. И я догадалась, что паранойя – штука очень заразная. Даже стала грешить на фиолетовые цветочки, парами которых мы тут все капитально надышались.

– Керрактовы отродья… Исчадия хаоса и вулканов… – шипел мужчина в пустоту, и никто не рисковал перебивать безумца. – Отправим их обратно в пекло… Когда? Понял. На подготовку совсем… Отключаюсь.

Он достал из кармана искусно выточенный кристалл – овальный, с блестящими гранями, размером с крупный грецкий орех. Сочно-бирюзовый и мутный, как вода на молоке.

Мужчина опять коснулся бусины – погасшей на миг и разгоревшейся с новой силой.

– Тэйн, к рассвету выставляй заслон. В этот раз мы примем рогатых всей мощью магии, огня и меча. И да пребудет с нами Вергана, – герцог сощурился столь грозно, что воздух перед его носом дрогнул. – Встреть меня, я буду на рубежах через…

Он глянул в окно, подсчитал что-то в мыслях, сжал в кулаке кристалл…

– Не раньше, чем завершишь начатое, – договорил за него монарх и вырвал бирюзовый камешек из сжатых пальцев. – Даже не думай сбежать от супружеского долга.

Герцог нервно зыркнул – на украденный кристалл, на венценосного брата, на меня… Почернел каждой лицевой мышцей, едва сдержав судорогу.

– Спятил? – голос его сорвался на сиплый присвист, грудь под мундиром раздулась. – Магистр Башелор из Сатарской академии нашел способ предсказывать их появление по завихрению материй Веера. Если он прав, то мы впервые будем готовы. И встретим их…

– …Не раньше, чем ты завершишь начатое на празднике, – равнодушно повторило Величество и сунуло камешек в карман. – Насколько я понял, у вас с рогатыми свидание на рассвете. Постарайся уложиться, прорыв демонов к столице весьма нежелателен. А пока в твоем распоряжении вся священная ночь. Насладись ей, мой доблестный брат, и примирись с волей богини.

– Вся ночь мне не понадобится, – холодно заверил герцог и с тоской поглядел на утраченный кристалл.

Глава 5

В «супружеские» покои я входила на ватных ногах. Эльяна как раз заканчивала перестилать бледно-зеленые шелковые простыни на огромной кровати под тяжелым бархатным балдахином. С кисточками на внушительных деревянных столбах и бахромой по изумрудному краю.

При виде роскошной постели, каждым шелковым изгибом зовущей к плотским утехам, мои колени подломились окончательно.

– Прошу… – прошептала я, оборачиваясь к герцогу.

Качнулась, утратив равновесие, и повисла на «суженом». Стальные пальцы машинально вцепились в мои локти, оставив и там по парочке синяков.

– Вы и сами видите, что это какая-то шутка… Оно не может быть всамделишно… – бормотала, надеясь на понимание. – Я думала… это розыгрыш, спектакль…

Герцог нагнулся и осторожно принюхался к «подарку». Обреченно поморщился, скривился пересушенным изюмом. Мне негде было поймать свое отражение, но допускаю, что вид был удручающим.

Я помнила, как вытирала испачканные пальцы о щеки. Как чесала ужаленную кем-то шею, как стукнулась локтями о выступ на холме. Кровь на коленках давно запеклась, но и она пока была при мне.

А тем, кто пишет на антиперспирантах «72 часа защиты», стоило бы уточнять, что подразумевается стойкая защита от зеленоглазых герцогов! Точнее, от их симпатии.

– И сколько вам заплатили за этот розыгрыш?

Мужчина отдернул мою измазанную в глине руку от новенького мундира и уперся взглядом в горящую ладонь. Изучил красную загогулину, перевел глаза на меня, опять на загогулину… Сверяя данные и тоже убеждаясь в божественном подлоге. Не могли же его и впрямь так извращенно наказать?

– Я уже говорила вам: мне за этот фарс ничего не платят! Верните меня на холм, – потребовала дрогнувшим голосом. – Туда, откуда взяли.

Недобрые зеленые огоньки напротив намекали, что мне отплатят по полной. С запасом и премиальными. Так, что до конца жизни впечатлений хватит (то есть до рассвета).

– Ждите тут, «герцогиня». Не смейте покидать покои. И… отмойтесь, ради Сато Судьбоносицы! – прохрипел герцог, сгрузил меня в ближайшее кресло и вышел в коридор.

Едва хлопнула дверь, сзади послышался судорожный вдох. Эльяна все это время стояла за балдахином, задержав дыхание. И чуть не задохнулась от ужаса.

Ее виноватое рябое личико намекало, что горничным не положено становиться свидетельницами супружеских разборок. И в случае оной прислужнице следует выпрыгнуть в окно или провалиться под землю.

– Он с самой «свадьбы» такой нервный, – попыталась я успокоить девицу. У той зуб на зуб не попадал. – Чуть пальцы мне не переломал!

– Обычно наш тэр учтив и галантен, – прошептала Эльяна, выпуская из побелевших рук краешек простыни. – Особенно по части дам. Строг и требователен в делах военных, нежен и страстен в делах любовных… Так о нем говорят.

– И многие говорят? – с непрошенным интересом уточнила я, проходя за горничной в смежное помещение.

Из распахнутой дверцы тянуло манящим ароматным паром: Эльяна сдержала обещание и согрела ванну.

– Тэйра Сиелла упоминала о том… когда просила меня за травами сбегать к целителю Хендору… Ой! – проболталась девушка и тут же зажала ладошкой рот. Вспомнив, что не с подружкой разговаривает, а с… ну, с кем-то. Со мной. Лизаветой с Утеса.

– Тэйра Сиелла тоже живет в лучших гостевых покоях и ночами топчет сочную травку? – спросила я с ноткой незваного раздражения.

С такими аппетитами зеленоглазых величеств никакой травки и гостевых спален не напасешься…

– У леди Ротглиф комнаты над вашими, – Эльяна подняла смущенный взгляд на потолок и кашлянула в кулачок. – Но тэйре Сиелле дурно уж третью ночь, и она не спускается.

Покивав с картинным сочувствием, я тоже поглядела на потолок. Вряд ли ведь эта «гостевая леди» скатывается к герцогу по канату и запрыгивает в окно?

Зачем-то представился спусковой столб в пожарном депо. Это бы облегчило задачу, но никаких металлических шестов в спальне тэра не обнаружилось.

Придя к неутешительному выводу – особи мужского пола во всех мирах одинаковы, – я протяжно вздохнула и вошла в просторное купальное помещение. Когда-то герцогское, а ныне «супружеское».

В ванной было напарено так зверски, словно на дворе не лето стояло, а лютая зима, промораживающая до позвонков. Душистый пар бросился в лицо, забрался в ноздри. Голова заполнилась туманом, и тело повело – от усталости и жара.

За всей этой горячей взвесью влажных пузырьков я не сразу нашла «ванну». Огромный каменный шестигранник стоял на постаменте, выложенном прозрачной зеленой мозаикой. К источнику пара вела небольшая лесенка с гнутыми деревянными перилами. Широкие бортики купели были устланы отполированными дощечками на манер скамеек.

Не знаю, что об этом говорят местные законы, но на мой взгляд, принимать такую ванну в одиночестве – преступление. Я бы охотно забралась сюда с Регинкой и Марго (обе были ярыми фанатками банных удовольствий).

Распаренные до пунцовых щек, мы бы, задыхаясь, обсуждали навязчивых поклонников областной примы. Потом бы Маргоша жаловалась на босса-самодура, снова заславшего ее подальше от цивилизации… И, наконец, настала бы моя очередь. Посетовать на Артемия и стаю мохнатых кисунь.

Что до герцога… Думаю, помимо своего загорелого тела, он вмещал в купель пару-тройку любительниц сочной травки. Иначе зачем такие растраты горячей воды?

Отмахнувшись от парового сгустка, Эльяна стянула с головы чепец и деловито закатала рукава. Жилистые руки и мозолистые пальцы намекали, что девушка не боится труда. И затолкать меня в ванну ей проблем не составит.

– Я сама, – прошептала я просительно и, сбежав за ширму, смущенно стянула с тела грязно-серые лоскуты.

С горьким вздохом попрощалась с новеньким платьем – оно обошлось мне в половину премии! – и выбросила растерзанную тряпочку в подставленное ведро.

Ушибы ныли, обещая завтра синюшный боевой раскрас. Израненная кожа саднила так яростно, что я лишь чудом не подвывала.

Побулькивающая в шестиграннике вода рассылала по купальне лекарственные эфиры и обещала успокоение. Откинув доводы рассудка в сторону, я выбралась из-за ширмы, шагнула к лестнице и ступила на деревянный настил.

Ничего более дурацкого, чем случайное замужество в чужом мире, со мной сегодня уже не случится. А прислужница вряд ли оставит меня в ванной одну, не убедившись, что я рьяно исполняю приказ «благоверного».

Лицо Эльяны сохраняло невозмутимость: горничным не положено удивляться. И вот эта отстраненная учтивость, с которой девушка дожидалась, пока я залезу в купель, – она более прочего выбивала из чувства реальности.

Не может нормальный человек так спокойно реагировать за известие о внезапной женитьбе босса. На ком? На чумазой незнакомке, свалившейся с чертовой горы?

– Подогрева и очищения надолго не хватит, моя герцогиня, – решила она меня добить. – Бытовые маги Грейнхолла весь день провели праздно. В Священный день им дозволяется не тратить силы, чтобы на рассвете прийти в храм и оставить подношение избранной богине.

Погрузившись в горячую воду до подбородка, я вскинула на Эльяну лицо. Во влажной духоте соображалось дурно.

– Кристаллы для замка были заряжены накануне и уже истратились, – она виновато пожала плечами и продолжила сетовать: – Я сбегала к дежурной чародейке, но Илька уже спать улеглась! Бестолковая. Когда уж нам из Сатарской академии пришлют новую младшую бытовичку? Экономка давно просит, а замены так и нет.

Большой рот, занимавший треть усыпанного крупными веснушками лица, выдавал в Эльяне любительницу поболтать.

– Еле растолкала лентяйку, выпросила для вас по капле энергии в каждый. Знаю же, что завтра Илька на Священную гору не пойдет… – возмущенно пыхтела девушка, вытирая взмокший лоб рукавом. – Она у нас птица ва-а-ажная. Свое подношение оставит на столичной площади, никак не меньше.

Прислужница пригладила светло-рыжие волосы, что топорщились из-за ушей беспокойными завитками, и достала из кармана в переднике два камня. Оранжевый резанул глаза огнем, разбежался искристыми всполохами по потолку, а от синего донеслось шипение океана и соленое дыхание ветра.

– По мне, так это просто повод потребовать себе лишний выходной, но тэр Гариэт не имеет права отказать, – продолжала сетовать Эльяна, поминая недобросовестную коллегу. – Не удивлюсь, если Его Величество и скаковую харпию Ильке выдаст, чтобы скорее управилась…

Дунув на каждый, как на затухающий уголек, девушка закинула кристаллы в купель. Те плавно опустились на дно.

По поверхности пошла рябь, от одного каменного борта до другого забродили волны. Они перешептывались горделивыми вздыбленными гребнями, с многоголосым шипением разнося капельки душистых масел и очищающую мыльную пену. Глубинные струи ласково окутывали кожу, пузырьки мягко удаляли грязь без всякой мочалки. Чудеса.

– Эти камешки…

– Бытовые кристаллы, – поправила девушка, одобрительно оглядывая вмиг почерневшую воду.

Это все Лизаветины пяточки, да-да…

– У вашего герцога был молочно-голубой, – вспомнился мне украденный «грецкий орешек».

– То не бытовой, то портальный. Сотнею магов заряженный, – неуверенно улыбнулась Эльяна.

Ее рябой лоб рассекла морщинка недоверия: мол, такие мелочи даже простолюдинке знать положено. Пусть она хоть с какой неведомой горы свалилась. Пусть даже с десяток раз в пути стукнулась головой.

– Большая редкость и дороговизна по нынешним временам, – вздохнула она тут же, отбросив сомнения. – Немудрено, что простой люд не ведает, как портальные камни выглядят. Все на военные нужды уходит…

– Неужто? – я подобралась всем телом.

Надо стряхнуть накативший сонный морок. Нельзя раскисать. Если растекусь плавленым сырком – не добегу до холма. И вновь встречусь лицом к лицу со злобным «суженым» и его железной пятерней.

– С каких же темных земель вы явились за благословением Верганы, раз до вас не дошла весть о войне с демонами? – удивилась Эльяна.

– С очень, очень, о-о-очень далеких земель, – проворчала я сосредоточенно, решив опустить рассказ о том, как нелепо провалилась в дырявые текстуры.

– Да как же не знать о такой напасти? Младшие чародейки при храмах истощены, столичный отдел подзарядки не справляется. Теперь академии подхватили знамя, и в первых рядах Сатарская.

Девушка проверила локтем воду и подкрутила какой-то вентиль на бортике. А затем сосредоточенно накапала в купель зеленой жижи из хрустального флакона.

– Студентам – практика по изготовлению портальных камней, а нашим воинам – хоть какой-то шанс на спасение от рогатых…

Болтушка Эльяна явно радовалась обнаруженным благодарным ушам. Она закрывала свой крупный рот лишь затем, чтобы, набрав побольше воздуха в грудь, вновь открыть.

– Рогатых? – осоловело проронила я, шевеля пятками в горячей воде.

Та было почернела, но тут же сама очистилась, явив хрустальную прозрачность и близость зеленого мозаичного дна. Пары, тянувшиеся от поверхности полупрозрачными серебряными лентами, отдавали в нос ароматом незнакомых трав.

– Я сама не видала… – заговорщицки начала горничная. – Но тэр Габриэл молвил: они истинно при рогах. И больше росту человеческого!

Пока вода делала свое дело, Эльяна тараторила, как не в себя. В красках описывала неких керрактских тварей, что упорно пробивают себе дорогу через «богами любимый Сатар». А что им тут надобно – никто не знает.

Покончив с демонами, горничная принялась ворчать на юную Галлею – упертую, точно «бешеная самка кворга, из вредности закусившая собственный хвост». Выяснилось, что принцесса решила поступать в академию именно сейчас. В самое небезопасное для сатарцев время, когда даже с поддержкой мудрой Верганы никто не станет на будущее загадывать…

Мне верилось. Во все верилось – и в камешки заряженные, и в рогатых вторженцев, и в военные нужды. И в ленивую бытовичку Ильку, которую никак не заменят. И в академии магии, в которых студенты на уроках заряжают портальные кристаллы.

Опасаясь забыть приметы замковых коридоров, которыми тащил меня бессердечный герцог, я повторяла про себя:

«Статуя голой тетки с мечом… красно-зеленый гобелен с кричащей птицей… Вот там прямо… до яркого светильника… И поворот… Сочная травка, прореха в изгороди. И на холм, на холм, обратно в Утесово!».

Потому что чем больше верилось, тем лучше понималось: легкие лекарства стрессоустойчивой Лизавете Кутейкиной уже не помогут.

Сложносочиненный аромат – травянисто-цветочный, плотный, почти осязаемый – нес с собой гармонию. С каждым вдохом по разморенному телу растекалось блаженство. С умиротворенной миной я бултыхалась в глубокой купели, позабыв про все горести этого дня.

Эльяна уходила, но быстро вернулась – с халатом и тапочками. Правда, даже с бортика было видно, что местная одежда «домашняя» лишь по названию. У темно-зеленого «халата» имелась многослойная складчатая юбка, пришитая к высокому поясу. А «тапочки» напоминали бархатные лодочки без каблуков.

– Вы сможете одеться сами, моя тэйра? – робко уточнила девушка, опуская одежду на низкую скамью. – Мне нужно сотворить молитву, подготовиться к избирательному сезону и собрать подношение. Ох, завтра на Священной горе будет не протолкнуться…

Горничная задумчиво помяла в пальцах простенький кулон и, дождавшись моего кивка, загасила яркий световой кристалл на стене. Купальня погрузилась в уютный полумрак – только лестница осталась подсвечена, и со дна струилось мягкое зеленое сияние.

– Постой! – окрикнула я Эльяну, когда фигурку скрыло пеленой пара.

– Да, моя герцогиня?

– На той самой горе? Завтра?

– В первый день голосования всегда столпотворение, – девушка обернулась, пожала плечами. Ее силуэт плыл туманом, размазываясь серым пятном с рыжими клубками волос. – Некоторые вельможи с вечера занимают очередь, чтобы первыми принести дары выбранной богине и не мешаться с простым людом. Поднимутся сразу, как тропу в храм откроют…

В груди заполошно забилось сердце: какое, к черту, столпотворение? Какая очередь? Может, туда еще и вход по билетам? Мне нужно на эту вершину!

И точно – когда мы с Величествами ушли со «сцены», у холма осталась разодетая публика. Я-то думала, зрители дожидаются продолжения спектакля… Выходит, они там всю ночь торчать планируют?

– Так на горе закрыто? – прохрипела я, ощущая, как упадническое настроение отвоевывает себе местечко в груди.

– До рассвета, моя тэйра. Сегодня Священная ночь судьбоносных решений, – горничная улыбнулась и благоговейно закатила глаза к влажному потолку, на котором прозрачными шариками скапливалась вода. – Но вам не нужно торопиться: подношение можно оставить хоть в последний день.

Я растерянно шлепнула ладонью по поверхности, подняв волну. Все куда хуже, чем я рассчитывала!

– Чему вы так расстроились, тэйра? – искренне удивилась девушка. – Я думала, вы уже успели проститься с Верганой. Для того и ходили в храм накануне, до выставления избирательных чаш…

Купание перестало приносить удовольствие. Зеленые воды забурлили, вздыбились пенно, уловив мое раздражение. Я выбралась из ванны на лесенку, добежала до скамьи и натянула изумрудный «халат» прямо на мокрое тело. Скрутила волосы в толстый светлый жгут и выжала на пол.

– В смысле проститься? – протараторила я, задыхаясь. – Она куда-то уходит?

Имя Верганы стойко ассоциировалось у меня со скоропостижным «замужеством» и прочими неприятностями.

– Ну нельзя же править в главном храме два сезона кряду? – добродушно рассмеялась Эльяна и замахала на меня рукой. Точно я удачно пошутила, прикинувшись полной идиоткой.

Я фыркнула сочувственно: нельзя? Как мало она знает о демократии…

– И часто тут проходят выборы? – зачем-то уточнила я.

– Каждые пять полных лун. Избрание сезона и верховной богини – такая ответственность! – Эльяна приблизилась ко мне и с восторгом прикусила губу. – Вы что же, моя герцогиня, в своих землях ни разу не голосовали?

Я хмуро помотала головой. За богов? Точно ни разу! Вообще не думала, что это выборная должность.

– Значит, туда откроют вход на рассвете? – уточнила я и указала на далекую черную гору с золотым отблеском на макушке. Она едва просматривалась в маленьком запотевшем окошке. – И сейчас вообще никак не пройти? Даже тайком?

– Пока туда только монаршей династии вход дозволен, – горничная покачала головой. – Думаю, наш герцог в ночь совершит визит, чтобы проститься с богиней и просить ее милостей на грядущее. Но вас взять тэр не сможет: только грейнская кровь идет без тропы.

– И часто герцог с Верганой… «общаются»? – я снова зыркнула на окно.

Может, и мне нужно заглянуть к их богине в «день открытых дверей»? Намекнуть, что будет здорово, если она объяснит герцогу, что я никакой не подарок! А просто случайно с ее священного утеса свалилась.

– Приходится. Всякий знает, как Вергана вспыльчива, ранима и злопамятна… Внимание любит, особенно от тех, кого истово опекает, – вздохнула Эльяна, сочувствуя, судя по всему, зеленоглазому тэру. – Беда тому, на кого она затаит обиду до следующего сезона. Так вы справитесь, моя герцогиня?

– Угум-м, – промычала я, расправляя на бедрах неудобную складчатую юбку.

Девушка торопливо покинула герцогские покои, и я позволила себе нормально, качественно, истерично всхлипнуть. Да что же это делается, мм?

Чужая суеверность – потемки. Но чутье, концентрирующееся под пышной юбкой, кричало, что мне тоже пора убираться из спальни зеленоглазого.

Я вытерла припухшее от пара лицо. Промакнула волосы, потемневшие от влаги и рассыпавшиеся жесткой, слипшейся соломой по ткани халата. Нашла запотевшее зеркало, оглядела себя пристально.

Ни синяков, ни царапин, ни грязи… Закатала рукава, осмотрела локти. Как так-то? Куда делись багровые дорожки запекшейся крови и черные пятна ушибов?

Раны затянулись, не оставив ни шрамов, ни розовых следов! Из всех «приветов», что передал мне склон в Утесово, на теле красовалась лишь алая загогулина, так понравившаяся жрецу. И вызвавшая у герцога стойкое отвращение.

Окончательно сползший макияж выявил мою бесцветную простоту. Несмотря на чистоту, распаренное лицо трудно было назвать канонически красивым. Зато Регина говорила, что у меня запоминающиеся черты – из-за нижней полной губы и высоких скул. А еще – по-детски открытый взгляд, благодаря которому меня до сих пор принимают за студентку. Даже паспорт на кассе спрашивают.

Из зеркала недоверчиво глядело мокрое, лохматое, распухшее нечто с пунцовыми щеками и диким блеском в голубых глазах. Запоминающееся, да. Не повезло тэру с «подарком»…

А ведь для ужина с родителями Артемия я расстаралась! И волосы, с утра стоявшие пучком выцветшей соломы, завила так, чтобы они скатывались на лопатки ровными локонами. И глаза выделила тушью, и носик напудрила, скрывая россыпь июньских веснушек…

Обычно я пользовалась косметикой по минимуму, так что на фоне Теминых «кисунь» смотрелась безликой и бесцветной. Этаким холстом, на котором можно нарисовать что угодно. И выдавать за шедевр.

Но этим вечером я мечтала выглядеть женственно и изысканно. Платье купила новое, с элегантной юбкой до щиколоток. Вон они, измазанные в глине огрызки, в ведре валяются.

Поглядев еще немножко на шелковые останки былой роскоши, я перевела взгляд на черную гору… Как близка она, как далека. А ведет ли в нормальный мир? Большой вопрос, который страшно себе задавать. Раз есть вход, должен быть и выход, верно?

Глаза снова и снова упирались в красный завиток на ладони. В отличие от грязи, он не стерся. Боги… ни царапин, ни кровоподтеков, а этот рисунок – на месте, будто вытатуирован на коже намертво. Навсегда.

В то время как безымянный палец ощущался пустым, но словно свободным. Я так легко позабыла колечко в ванной Ворошиловых!

Еще вчера я, закусив нижнюю губу, нависала над каталогом флориста. С трепетом невесты рассматривала композиции для банкета. Выбрала бело-розовую гамму: пионы и розы, эустому, веточки рускуса и эвкалипта… Внесла предоплату, счастливо распрощалась с Натальей, получив от нее заверения, что все будет готово в срок. А теперь что? Куда?

«Не смывай те арабские духи…»

Я зажмурилась до искристых звездочек и потуже затянула поясок на нелепом халате с пышной юбкой (с которой еще в дверь попробуй пролезь). Все, Лизавета. Не осталось в тебе стрессоустойчивости. Можно вычеркивать из резюме.

Скользя пальцами по влажной стене купальни, я практически на ощупь выбралась в спальное помещение. Окинула нервным взглядом идеально заправленную кровать. Она словно ждала кого-то. Меня ли?

Тапочки-туфельки оказались на диво удобными: я почти не чувствовала их на ноге. Да и в целом… усталость из тела испарилась. По венам струилась бодрость, казалось, я еще пару раз смогу влезть на кошмарный холм.

– Габриэл! Светило моей ночной жизни… Ты вернулся?

С игривым грудным смехом в дверь просочилась женщина. Рыжая, как пламя. Пожалуй, чуть старше меня и в таком же пышно-юбочном пеньюаре, только желтом.

Обладательница полных чувственных губ, томного, «полусонного» взгляда и бархатистого голоса бесцеремонно вошла в покои. Направилась прямиком к свежезастеленной постели – будто для нее Эльяна старалась.

– А мне уже лучше, снадобье Хендора подействовало. Можем шалить снова, пока ты не уехал, мой герцог…

Лишь сделав несколько по-кошачьи грациозных шагов, она остановилась и огляделась. Вместо «своего герцога» нашла чужую меня и озадаченно нахмурилась.

– Кто вы? – ошалело прохрипела я.

Хотя и сама уже догадалась. Так уверенно шла еще одна любительница сочной травки к шелковым зеленым «полям». Проторенная дорожка…

Девица на миг стушевалась, похлопала веером ресниц, тронула пальцем висок. Но тут же вернула себе оскорбленный вид.

– Сиелла Ротглиф, – надменно процедила гостья. – А вы кто?

Захотелось пробормотать что-нибудь в духе: «Лизавета. Я с Утеса». Но слова не желали выползать из горла, так что я угрюмо молчала. Сверлила любопытным взглядом пышный бюст, выглядывающий из полураспахнутого халата, и приходила к логичным выводам. Не самым утешительным, будь я настоящей женой бесстыдного герцога.

Но я не настоящая. И мне абсолютно все равно… Абсолютно, да, все равно, какую травку зеленоглазый тэр топчет ночами. Рыжая не ошиблась дверью. И лишней в диковинном треугольнике буду я.

– Никто. Оставайтесь, – я дернула рукой в приглашающем жесте. – А мне уходить нужно.

Уступив герцогские покои рыжеволосой «кисуне», я обошла гостью по широкой дуге и вышла в коридор. Хлопнула дверь, скрипнула кровать: Сиелла и не подумала уходить.

Я передернула плечами и, возмущенно шурша мягкими тапочками, пошла налево. По пути вспоминая ориентиры и выискивая глазами статую. И яркий светильник, и памятный гобелен… И выход из абсурдного спектакля.

Очарованная сказочным антуражем здешних мест, я потеряла слишком много времени. Бездумно растратила его на разглядывание чешуйчатых серебряных крыш, на болтовню с Эльяной, на купание в чудодейственной ванне.

Однако теперь сказка рассыпалась осколками разбитого зеркала. Она не лучше и не хуже любой другой реальности, но мне нужно попасть в свою. Может, удастся смешаться с толпой вельмож и на рассвете в числе первых взобраться на гору…

Грудь жгло раздражением, но оно было ненатуральным, липовым. Как морок, напавший на сознание за секунду до пробуждения.

Это не мой тэр, не мой муж, не мой мир… И боль под ребрами – фантомная. И обида – чужая.

А резь в области сердца порождена предательством совсем другого мужчины, которого я считала своей любовью. Своим будущим и опорой… Возможно, Артемий все еще ждет меня с той стороны холма. И даже волнуется, глядя на пустую машину, забытые туфли и снятое помолвочное кольцо.

Но жду ли я встречи с ним? Да и вообще… Что теперь будет? Со мной, с нами, с цветами и свадьбой – там, в настоящем мире?

Глава 6

Габриэл

С утра не покидало чувство, что вот-вот что-то случится. Что именно, он не знал, но чутье опытного стратега подводило редко. И потому Габриэл с тревогой вглядывался в чистые небеса, по случаю праздника затянутые лиловыми облаками. Цвет Верганы, покровительницы храбрых воинов и невинных дев…

В последний день правления она напоминала о себе даже запахом – стойким цветочным флером, чувственным, женственным, что разносился от фиолетовых вергиний по всем землям Грейнхолла.

Богиня готовилась снять венец и дать старт новому избирательному сезону. И мало кто знал, как злится она в этот час. С каким пренебрежением взирает на радостную людскую суету, на праздник, что вечерами устраивается при храмах и священных местах.

Габ легко мог вообразить сердитый взгляд воссиявшей властолюбицы: кто додумался веселиться в последний день царствия избранной богини?

Внутренне он ждал жестокую шутку. Или град размером с портальные кристаллы, что порубит в щепки праздничные столы. Или нашествие плотоядной саранчи, что выжрет весь сатарский урожай. Что-нибудь в ее стиле, с природным размахом.

Как всякое божество, Вергана была той еще стервой, любившей игры и споры, хитрые загадки и жестокие пари. И подношения… которых ее в этом сезоне лишат – нельзя победить дважды. И потому ярость богини была предсказуемой.

Габ глядел в темнеющее чистое небо и, щурясь, выискивал предвестники грозы. Морщился, удивлялся легкомысленному хохоту брата и его напористому флирту с Лилианной Соулберн, старшей дочерью второго советника.

От предчувствий трещала голова. Габриэл уже трижды согласовал с Джарром списки приглашенных, лично расставил и проинструктировал охранные посты, усилил в Священном саду чары безопасности. И на случай вторжения сунул заряженный портальный камень в карман мундира.

Если рогатые прорвут рубежи, придется спешно срываться с места. А ведь Габ только вернулся, провел в Грейнхолле не больше недели и имел немало дел в столице…

Надо наведаться к магистру Башелору, узнать, как идут дела с разработками. Невозможно биться вслепую. Армии Сатара нужен хоть крохотный огонек в темноте.

***

Вечером к горе стали прибывать придворные, ради такого события покинувшие комфортный столичный насест. Они могли отдать дань богине и там, но от приглашения короля не отказываются.

А венценосный брат устал от войны. От городского дыма, от дел короны. Заскучавший Гариэт желал праздника, смеха, шуточных заданий и… тэйру Лилианну. Ее в первую очередь.

Папенька этого розовощекого цветка вынужденно остался в столице – по делам государственной важности. Там же, подкошенная временной дамской хворью, осталась молодая супруга Владыки Сатара. Столько суеты из-за обычной интрижки…

Несчастный в собственном брачном союзе, Гариэт решил отыграться на брате. Выпил изрядное количество гинна, душистой настойки на бутонах вергинии. Заляпал фиолетовыми каплями рубашку, лениво натянул любимый жилет и затеял привычный спор.

Все та же болтовня – о том, что Габ выбрал себе самую дрянную супружницу из возможных. Войну. Что та не согреет постель, не подселит в сердце нежность. Лишь очерствит и изрежет шрамами.

– Найти б тебе деву, что разожжет огонь… – ковыряя венец на голове, мурлыкал над бокалом брат и пытался рассмотреть сатарские звезды сквозь серебряный полог.

Герцог поморщился: «грелок» для постели у него хватало. Катрисса, Мирана, Лавайна… Но в последнее время Габ отдавал предпочтение тэйре Ротглиф.

Он был весьма щедр и заботлив, она – горяча и умела. И не претендовала на кусок черствого герцогского сердца, что он ценил особо. Пожилой супруг Сиеллы, недавно получивший желанный титул, смотрел на эту связь до отвращения спокойно.

Сам Габриэл тоже не был ревнив. Отправляясь на рубежи, он забывал обо всем, кроме долга перед истинной супругой – войной. И никогда не спрашивал себя, что творит Сиелла, пока он руководит армией Сатара. Пожалуй, в эти дни он даже не помнил о существовании рыжей леди.

Огня в его жизни хватало. А нежность в сердце и эмоциональная привязанность – вещи лишние в военных реалиях.

– Габ? – бесцеремонно вырвали его из задумчивости. – Так что ты думаешь о законном браке?

– Нет в мире той…

– Прекрати. Ты ведешь эти речи который год, и с каждым разом они все скучнее, – отмахнулся Гариэт. – В тридцать три года положено иметь жену. Хотя бы изредка.

Довольный глупым каламбуром, брат хрипло рассмеялся. Черная туча хлынула в грудь, Габриэл помрачнел. Как мрачнел всегда, когда Гариэт заводил разговор о браке. Привычно заныли все зубы разом, в голову ржавым копьем вкрутилась боль.

Герцог слишком хорошо усвоил прошлый урок, чтобы сомневаться хоть в одном слове из ведьмовского проклятия…

– Нет в мире той, – процедил Габ по слогам, утратив остатки праздничного настроя.

Он решительно поднялся с плетеного кресла, намереваясь покинуть безумное торжество, но брат вскинул ладонь. Перстни сверкнули в садовом полумраке, и на зов из толпы прибежал Томеус – храмовник, которому на рассвете предстояло освещать избирательные чаши и открывать тропу.

– Давай убедимся, что Сато не вплела в твое полотно ни одной любовной нити? – ехидно сощурился нетрезвый монарх. – Тэр Томеус, сегодня последний день царствия Верганы… Как думаете, отзовется она на зов грейнской крови? Даст нам ответ?

– Шутки с богиней в сей волнительный день… – уклончиво молвил жрец, с ужасом взирая на золотой шпиль храма.

– Какие уж тут шутки? Мы совершенно серьезно попросим у нее прочесть полотно Габриэла и поискать в сплетении нитей любовный узелок. Пускай укажет на чистую деву, способную разжечь огонь в сердце моего хмурого брата, – глаза Гариэта блестели, пальцы сжимали толстую ножку бокала.

– Сегодня, сейчас? Я не уверен, что это… – мямлил старик, украдкой поглядывая на заготовленные избирательные чаши.

– Главная богиня может прочесть судьбу любого, так? – напирал Владыка, все ярче разгораясь азартом. – И если суженая герцога присутствует здесь, она отметит ее своей печатью?

– Если я призову Вергану и попрошу указать на избранную, воле богини придется покориться, – напомнил Томеус, нервно скобля ногтями все три подбородка. – Нельзя отказаться от судьбоносного подарка, мой владыка!

– Так ты уверен в своих словах, Габ? Готов рискнуть свободой, но отстоять правоту?

Ехидные огоньки плясали в зелени королевских глаз слишком уж явно. Гариэт замыслил какую-то нелепую проделку, чтобы повеселить толпу вельмож. До рассвета целая ночь, и гости заскучали.

– И после этого ты отстанешь? – с невозмутимым скепсисом хмыкнул герцог и поправил ленту, туго стягивавшую волосы у затылка.

Он наизусть знал каждое слово из того пророчества, обернувшегося проклятием. Не в этом мире, не в этой жизни… Его сердце никогда не согреет истинная любовь.

– Если Вергана никого не изберет тебе в пару и не отметит божественной благодатью…

Гариэт прокатился придирчивым взглядом по приглашенным прелестницам. Все сплошь дочери именитых родов, веками служивших Грейнам и Сатару. Выбор богатый, но не для герцога. Не для него.

Тут присутствовали и Катрисса, и Мирана, и Лавайна… И еще несколько бывших подруг Габа, в свое время лишившихся постельных привилегий из-за излишней навязчивости. Услышав о затее Гариэта, девушки стайкой выдвинулись вперед и затаили дыхание. Точно каждая верила в свою избранность.

Наивные. Нет в этом мире той…

– Что ж, тогда я навсегда оставлю попытки тебя женить, брат, – владыка поднял ладони в сдающемся жесте. – Люби свою войну… и будь ею любим ответно.

Габриэл устало кивнул старому жрецу и вернулся в кресло. Несколько минут божественного фарса он способен пережить, чтобы в дальнейшем избавиться от неприятных бесед. Всякий раз они возвращают его в тот день, в тот миг, когда на полотне судьбы герцога Грейнского была варварски выжжена существенная часть.

Вздрогнув всеми тремя подбородками, жрец оправил рукава белоснежного коэфёра и принялся сотворять призыв.

Следующие минуты Габ с издевательски расслабленной миной наблюдал, как старик пританцовывает на каменном плато у подножия Священной горы. На рассвете площадку украсят цветами, свечами, символами сезонов и глиняными фигурками избираемых божеств. Но пока постамент пустовал.

В стороны от служителя Грейнского храма разбегались рыжие всполохи, освещая импровизированную сцену. Втянувшись в зрелище, Габриэл пригубил гинн и задумчиво облизнул обожженную настойкой губу.

Нет в мире той…

Рассыпая из белых рукавов фиолетовые лепестки, Томеус заунывно причитал. Древний язык Веера доступен лишь жрецам, поэтому герцог не вслушивался.

С насмешкой поглядывал он на вздрагивающие от волнения тела бывших подруг. Их полные груди, затянутые корсетами, вздымались от попыток сделать вдох. Сердца замирали и вновь пускались в пляс. Приоткрытые рты ловили мистические вибрации, что тянулись к саду от каменного плато.

Жрец знал свое дело. Умел эффектно и красочно преподнести любой, даже пустяковый ритуал.

Захватив внимание толпы, тэр Томеус закатил глаза, затрясся, взвыл… А затем резко устремил мутный взгляд на Габриэла. Стремительно прошил сгустки зрителей, ворвался под серебряный полог и подлетел к креслам, стоявшим во главе стола Владыки.

Отобрал у возмущенного герцога недопитый гинн, царапнул длинным загнутым ногтем по косточке на запястье. Забрал с кожи каплю грейнской крови, позволил той сорваться с когтя в бокал.

Ворча заковыристое ругательство, услышанное на рубежах от одного рогатого, Габриэл наполнил другой стакан. Будет у этих нелепых ритуальных плясок финал?

Капли пурпурной настойки разлетелись кругами по каменной «сцене», и в центре образовался вихрь. Закрученная воронка поначалу казалась пустой… Как вдруг зрительницы, стоявшие ближе всего, восторженно взвизгнули. Габ прищурился и тоже увидел белую россоху, с азартом ловившую свой хвост.

Томеус, конечно, тот еще фокусник, но не прятал же он строптивого зверька в рукаве?

– Богиня яви-и-ила себя в излюбленной ипоста-а-аси! – напевно сообщил жрец, раскачиваясь под горой. Он нагнулся, пошептался о чем-то с хвостатой мерзавкой и указал на толпу благородных дам. – Есть ли здесь чистая дева, судьбой назначенная для Габриэла, герцога Грейнского?

Пошевелив хитрым вытянутым носом, россоха спрыгнула с каменной площадки и побежала в сад. Ее пятнистый хвост то мелькал за деревьями, то запутывался в пышных юбках, то терся о края полога… Пушистая интриганка приближалась к дамам, дразнилась, но тут же отпрыгивала в сторону, не даваясь в руки.

Минуту спустя ритуал превратился в забавное увеселение «Поймай россоху». Решив, что к мохнатой прилагается герцогское сердце, юные леди толпой кинулись за белым хвостом.

Девушки шипели, кричали, повизгивали, пихали друг друга, скалились, точно дикие хэссы… Рождая в холодном сердце Габа лишь одну мольбу: только бы ни одна из этих квахарок не подманила вертлявого зверька.

– Это то, чего ты желал, брат? – болезненно морщась, обратился он к Гариэту. – Превратить священный праздник в шутовской балаган?

– Зато смотри, как оживились тэйра Катрисса и тэйра Мирана… Весь вечер стояли с постными лицами, узнав, что им не достанется лучших гостевых спален, – подмигнул Гариэт и забросил в рот виноградину. Раскусил, зажмурился, слизывая с губ кислый сок.

Габ прикрыл ладонью лицо. Каждая из разодетых придворных вертихвосток полагала себя «чистой девой», достойной милости Верганы. Какой конфуз. Сиелла со своей внезапной магренью многое пропускала.

Жрец все выл и выл, а россоха все бегала и бегала… Гостьи совсем измотали зверька. Уже не так быстро мелькал белый хвост. Не так шустро перебирали лапы. Похоже, «богиню» решили брать измором. А потом…

Потом свет фонарей померк, погрузив Священный сад в завораживающую тьму. Белое пятно мелькнуло у подножия горы и растворилось в ночи.

Что и следовало доказать. Нет в этом мире той…

С судорожным вздохом Габриэл откинулся на спинку кресла и медленно вернул бокал на стол. Вот и все. Богиня лишь подтвердила то, что он знал давно. В очередной раз отрезвив и напомнив о главном. О предстоящей битве, что должна занимать мысли сатарского генерала…

Начало светать. У подножия горы заклубились сгустки ритуальной магии. Оранжевые, желтые, красные всполохи ласкали камни и песок, разносились бликами по фиолетовым вергиниям.

С самого утра Габриэл чувствовал, что что-то должно случиться…

И случилась она.

Не прорыв рогатых, не ледяной град, не плотоядный рой… Девчонка. Грязная, полуголая. Со слипшимися серыми волосами. С до крови ободранными коленями, которые слишком хорошо просматривались под изорванной черной тряпкой. С лицом, как у истопника, покрытого сажей до бровей.

И это ни разу не чистое создание отчаянно прижимало к себе священную россоху!

– Боги-и-иня сделала свой вы-ыбор, мой герцог, – пропел Томеус, оборачиваясь к столам. – В свой праздник Вергана откликнулась на зов и одарила верноподданного чистой девой…

Габриэл подскочил, опрокинув плетеное кресло, и направился к Священной горе.

– Это что, какая-то шутка?!

Гневно зыркнул на изумленного брата, перевел взгляд на покачивающегося жреца… И на замерших в нерешительности девиц, на советников, на придворных… Выискивая того, кто в ответе за унизительный розыгрыш.

Габ намеревался доступно объяснить ему, что это ни секунды не смешно – выбросить перед герцогом Грейнским, генералом Сатарской армии, полуголую чумазую оборванку!

Глава 7

Габриэл

«Мне за этот фарс ничего не платят…»

В груди едким фонтаном бился гнев: Габ чувствовал, что это все чья-то дрянная шутка. Розыгрыш, спектакль… И потому упорно вбивал подошвы сапог в замковый пол. Выносил двери кулаками, плечами сшибал косяки, пугал взглядом жмущуюся к стенам прислугу.

Треск в голове герцога все усиливался – словно его третий час крутило в портальной воронке, стремительно перемещающей к рубежам. Прямо к демонам на рога. Лучше туда, чем в спальню.

А перед глазами, мешая разбирать путь, стоял образ грязной девицы. Новой герцогини Грейнской. С голубыми глазищами в половину лица, черными коленями и непристойным, потрепанным одеянием. На мгновение Габриэл даже поверил ей – такой потерянной она выглядела, когда лепетала свое «не согласна».

Неужели у Гариэта хватило совести заставить силой? Нет, нет, это не в стиле Владыки Сатара… Гар весельчак, распутник и балагур, но жестокости в нем нет. Тогда кто таинственный кукловод?

Денег ей не предложили, девчонка об этом не раз упоминала. И вырывалась вполне натурально. И все же… Габ лично видел: она взяла россоху. Погладила, прижала к сердцу, изъявила согласие.

Этот жест может быть лишь добровольным: богиня никогда не принуждает опекаемых дев. Если бы Вергана ощутила подлог, она не отметила бы оборванку печатью избранной. А значит, помыслы «подарка» были чисты… В отличие от коленок и одеяния.

Но разве могло это быть правдой? Ритуал, выбор богини? Слова ведьмы раскаленным металлом вплавились в память: нет для него той. Ни в этом мире, ни в этой жизни не найдет он себе жены и до конца дней будет ходить неприкаянным.

Выходит, девчонка самозванка. Интриганка. Притворщица. Со странным неместным говором. Быть может, вовсе шпионка? Как ловко она все провернула! Одна бы не справилась. Был соучастник, что помог миновать охранные посты и подманить россоху.

Но печать? Печать была. Настоящая.

Герцог проверил, дотронулся: от росчерка богини разило священной магией. Кому под силу подделать знак Верганы?

– Думаю, пришло время признаться, что ты меня провел, – еще от двери начал Габ, бесцеремонно вваливаясь в покои владыки. – А я ведь почти поверил! В подвывающую россоху, в разгневанную богиню, в случайный брак…

Гариэт уже сменил одеяние монарха на удобную домашнюю сорочку и явно планировал навестить тэйру Лилианну. Ничего, потерпит.

– Я похож на шута? – уточнил Гар невозмутимо, поправляя на бедрах брюки из тонкого белого сафлота.

– Просто скажи… скажи, брат, что это шутка. Пока я всерьез не скрепил брак с незнакомой девкой!

– Придется скрепить, – сосредоточенно выдавил Гариэт.

– Я не заметил, чтобы девица меня желала, – проворчал герцог и остервенело потер лицо. Не праздник, а один бесконечный бредовый сон. – Она глядит дикой хэссой и уверяет, что это не взаправду.

– Эти дамские игры в неприступность, пугливость… Они так распаляют, верно? – подмигнул брат. – Если подарок Верганы чист, то и невинен, Габ. Ее страх первой брачной ночи вполне объясним. Принцесса Аланна, к примеру, упала в обморок при виде меня без штанов… Что удачно – прямо на подушку.

– И как? Навещал ты после этого свою супругу? – Габриэл прошелся по королевским покоям, морщась от дурных предчувствий.

Не шутка… Не шутка.

Зыбкая надежда, толкавшая его вперед по пустым коридорам Грейнхолла, таяла с каждым произнесенным словом.

– Навещал. Но этот сатарский цветок слишком застенчив и не искушен, – пробормотал брат уклончиво. – Первое время это казалось милым, потом наскучило. Однако моя прекрасная супруга – на редкость терпимое, мудрое создание.

– Наивное и доверчивое, – поправил Габ, в глубине черствого нутра сочувствующий принцессе.

Как и все Грейны, ни он, ни брат не были созданы для супружеской верности. Гариэт даже пытаться не стал. Не дал Аланне ни шанса. Потому и считал брак необременительной ерундой, какую достаточно скрепить при богах да разок в постели…

– Тебя ждут в супружеских покоях, – напомнил брат и неуклюже качнулся в сторону графина с гинном.

– И что мне прикажешь делать… с этой?

– Всему-то тебя надо учить! – Гариэт вдруг добродушно рассмеялся и наполнил два стакана. – Иди, согрей избранницу Верганы, не гневи богиню… Потом делай с герцогиней, что хочешь. Запри в Сандер-Холле или бери с собой на рубежи. Хоть в плен рогатым отдай, мне без разницы. Но подарок богов должен быть принят по всем правилам.

– Это была твоя идея, – с шипением напомнил Габриэл.

– Предлагаешь мне прогуляться в твою спальню? Сам не справишься? – Гар поправил сползшие брюки и карикатурно задумался. – Она мила, но я уже обещался тэйре Лилианне… Иди, иди. Тэр Томеус пошел за старухой, не заставляй прабабку скучать.

– Издеваешься…

– Какая тебе разница, Габ, кто согреет твою постель? Хендор сказал, леди Ротглиф мается магренью. А на рассвете у тебя свидание с демонами, – напомнил владыка и покрутил в пальцах изъятый портальный камень. – Что может быть слаще перед войной, чем невинность избранной супруги? Право слово, я тебе завидую, брат.

Скулы на лице герцога судорожно дернулись.

– Это дрянная шутка богов…

– Шутка или нет, но тебе придется скрепить архов брак! Считай это приказом, – припечатал Гариэт и быстро понизил голос до взволнованного шепота. – Призыв Верганы был лишним, глупым… Признаю, заскучал. Но я не позволю брату рисковать воинами. И собственной жизнью.

– И столицей, – мрачно добавил сатарский генерал.

– К демонам столицу! Я предпочту в следующем сезоне видеть тебя живым, – пропыхтел Гар, жадно прихлебывая гинн. – Представить не могу гнев воссиявшей стервы, если ты вернешь подарок отправительнице…

Владыка отошел к письменному столу. Поправил золотую фигурку Верганы, отвернув божественный лик к окну с видом на Священную гору. Забрал из ящика огрызок алой материи и протянул герцогу.

Габриэл узнал шелковый лоскут: тэр Томеус обматывал им сцепленные пальцы. Брачная флайра, что после ритуала становится семейной реликвией и веками хранится в священных сундуках Грейнов.

Тряпка тряпкой… но от нее несло силой сотворенного ритуала. Брат не стал бы сохранять лоскут ради шутки. Все было по-настоящему.

С тихим рыком герцог сжал ткань, будто хотел получить из нее кровавый сок. Кожу обожгло, лоскут выпал на пол, явив на ладони красное пятно. Ожог. Или что похуже…

Утопая в безрадостных мыслях, Габ прикрыл глаза и по памяти нашел тайный выход из королевских покоев.

Сделав пару шагов вслепую, столкнулся в коридоре с той… С той. Которую глаза бы его не видели. Не в этом мире. И не в этой жизни!

Обычно Габ находил общий язык с Верганой. Был щедр в подношениях, одаривал ее вниманием всякий раз, когда возвращался с передовой. Первым делом шел в ближайший храм, преклонялся перед статуей, сотворял молитву.

Лишь убедившись, что был услышал богиней, он навещал брата с сестрой. Привозил Гариэту какой-нибудь впечатляющий военный трофей, вроде саера или кривого отрубленного рога. Для Галлеи по пути находил фигурку ездового дракона, выточенную из редкого междумирского камня.

Сестрица с детства собирала крошечных тварей. Венцом ее коллекции были статуэтки из солнечного джантаря, красного агонита и белесого горного хрусталя. В этот раз Габриэл нашел миниатюру из зеленого самаруда – чуть более яркого и темного камня, чем сатарский грайнит.

После, управившись с семейными делами, он обычно забегал с подарком к крошке Эмильене. В силу возраста ее пока не интересовали ни рога, ни саеры, ни даже каменные драконы. Приходилось откупаться сладостями и тряпичными фигурками младших богинь.

Затем Габ наведывался в академию к Башелору – узнать, как идут дела с исследованием. И только потом отсылал весть о своем возвращении какой-нибудь из подруг… Не было лучше средства, чтобы на неделю забыть о кошмарах войны, чем напаренная купальня, холодный гинн и горячее женское тело в чистой постели.

Но сначала он шел в храм. Всегда.

Как генерал Сатарской армии, Габ хорошо понимал, что его приоритет – война. И милость богини – не пустой звук.

Обычно он радовался ее ответным дарам. Буре, застигшей рогатых врасплох. Освежающему дождю, что омывает раны и приносит облегчение. Аромату вергиний, принесенному на поле боя прямо из далекого Грейнхолла…

Однако в этот раз Вергана могла прислать ему что-нибудь почище. И более приятно пахнущее. Лучше бы вовсе дождиком ограничилась!

Хоть девица, кажись, и смыла с себя грязь Священной горы, однако первое впечатление осталось при герцоге навсегда.

– Ой… – пискнула голубоглазая, отчаянно моргая.

Попыталась отступить в темноту, но Габриэл резко пресек ее маневр. Он ведь велел навязанной девчонке сидеть в покоях!

– Ой, – неприязненно повторил герцог и внимательно оглядел недоразумение. Которое «подарок богов».

От девицы, имя которой он умудрился забыть, тянуло лекарственными травами. Эльяна расстаралась: запарила для герцогини восстанавливающий сбор из тиссы, звероягодника и луговой мяты. Умудрилась даже найти в пустом замке заряженный кристалл очищения и заживляющее мыло. Сколько лишних хлопот, чтобы подготовить «новобрачную» к первой ночи…

Пряно-свежий запах тиссы и мяты ощущался родным. Сколько раз Габ сам принимал такую ванну, возвращаясь израненным с рубежей… Девчонке сбор пошел на пользу: щеки порозовели, глаза наполнились лихорадочным блеском, влажные колосья светлых волос ловили рыжие блики от фонаря.