Читать онлайн Цена Победы. Новая жизнь

Мы любим бумажные книги

© Д. Никулин, текст, 2024

© АО «Издательский Дом Мещерякова», 2024

Глава первая

Побег

Залив кипяток в пластиковую коробку с «Дошираком», охранник автомобильной парковки – небольшого роста плотный мужчина лет сорока пяти, обладатель выпученных, как у речного рака, глаз и ярко-желтых усов, густо разросшихся под приплюснутым и немного кривым носом, – ненадолго оставил свой пост и отправился на плановый перекур. Выбравшись на свежий воздух, охранник поднял голову и громко выругался – зарядивший еще с полудня проливной дождь никак не хотел заканчиваться. Вот и сейчас тяжелые капли холодной воды, низвергающиеся с черного неба, стучали по козырьку его форменной кепки и заливались за воротник куртки.

Крепко отчитав небесную канцелярию за причиняемые неудобства, охранник, следуя инструкции, как учили на курсах, внимательно оглядел окрестности и заметил паренька, который быстрыми шагами и почему-то оглядываясь скакал через лужи в сторону парковки.

Через две с половиной затяжки паренек доскакал до него и вежливо поздоровался.

– Куда так поздно? – выдув из носа две струйки сизого дыма, строго спросил паренька бдительный страж порядка, хотя по большому счету это было не обязательно – паренек местный, примелькавшийся, достаточно было кивнуть в ответ на его «добрый вечер», докурить и вернуться на пост, чтобы приступить к ужину.

Скорее всего, любой другой охранник, оказавшийся в подобной ситуации, так и поступил бы, но обладатель ярко-желтых усов свою работу любил, ценил и старался исполнять служебные обязанности как можно более добросовестно. Он ведь здесь, чтобы следить за порядком и предотвращать внештатные ситуации? А вдруг местный паренек стащил из дома ключи и решил покататься на одной из родительских машин? Бывают ведь такие случаи, он сам по молодости воровал ключи от семейного «москвича» и катал визжащих от восторга девчонок по району.

А что, если этот паренек задумал то же самое? И что, если (тьфу-тьфу-тьфу) случится что-нибудь нехорошее? Кто в итоге окажется виноват? Он – охранник парковки. Не обратил внимания, допустил, не предотвратил. И как результат – потеря любимой работы с достойной зарплатой и ежеквартальными премиями.

В ожидании ответа охранник кинул в ближайшую лужу остатки вымокшей сигареты и, многозначительно сдвинув брови к переносице, уставился на припозднившегося посетителя парковки немигающим взглядом своих выпученных глаз.

– Дядя Саша забыл в машине какую-то рыбу, послал меня забрать, а то к утру испортится, – взъерошив рукой мокрые волосы, торопливо сообщил паренек, затем достал из кармана ключ от машины и помахал им перед носом у охранника. – Я туда и обратно.

– А сумка тебе зачем? – поинтересовался охранник, заметив на плече паренька небольшую дорожную сумку.

– А это… – паренек на секунду замялся, – а это дяди Саши… он просил в машину бросить. Завтра на три дня уедет из города, а сумки сам носить не любит… – закончил тот уверенно и, глянув на круглое брюшко охранника, туго обтянутое форменной курткой с эмблемой ЧОПа на груди, скривил губы и доверительно добавил: – Поэтому и толстый такой стал.

– Ладно, иди, – разрешил охранник. На секунду в его ответственной голове мелькнула мысль пойти следом за пареньком и проследить за его действиями, но тут он вспомнил про свой ужин: пока он будет ходить туда-сюда, лапша в коробке остынет и размякнет, а с таким нежным продуктом, как «Доширак», на счету каждая минута.

«В конце концов, – благоразумно заключил охранник по дороге на свой пост, – я не нянька, чтобы за подростками следить. Сказал, что его послали продукты забрать, значит, так оно и есть. На то он и малец, чтобы по родительским поручениям бегать. А все остальное – уже не мое дело…»

«А все-таки странно, – думал он, с комфортом устраиваясь в продавленном офисном кресле и бегло окидывая взглядом стоящие на рабочем столе мониторы, – какой дурак в такой ливень вылезет из дома без зонтика? Но, с другой стороны, откуда у подростков мозги?» – заключил охранник и перестал думать о посланном за рыбой пареньке, имени которого он не знал.

Вооружившись пластиковой вилкой и с наслаждением предвкушая предстоящее гастрономическое удовольствие, охранник снял с коробки крышку и умильно посмотрел на дымящуюся лапшу. Запах специй защекотал ноздри, и чувство предвкушения сменилось на острое желание.

– Приятного аппетита, Сан Саныч, – весело сказал себе охранник и, прикрыв от удовольствия глаза, принялся за уничтожение содержимого коробки.

Отвязавшись от приставучего чоповца, паренек по имени Рома взял спринтерский темп и уже через несколько секунд затормозил перед новехоньким, черного цвета спортивным купе-внедорожником из Баварии. Приветливо мигнув аварийкой, BMW разблокировал замки. Воровато осмотревшись, Рома открыл правую переднюю дверь, забрался в салон и зачем-то бегло осмотрелся.

«Если перестанешь валять дурака и начнешь хорошо учиться, когда-нибудь купишь себе такую же классную машину…» – заявил дядя Саша два месяца назад, когда вернулся из автосалона и семья в полном составе – мама, он и мелкая Анька – вышли на улицу, чтобы оценить купленный за большие деньги шикарный автомобиль. И после, при любом удобном случае, дядя Саша, напуская на себя самодовольный вид, расхваливал качество отделочных материалов салона, плавность хода, быстрый разгон, надежность тормозов и самые разные полезные и не очень опции, которыми этот BMW Х6, в самой дорогой версии М, был под завязку нашпигован. Эта его болтовня раздражала Рому… а в последнее время и к самому отчиму он чувствовал сильное раздражение, и никакие разговоры по душам между ним и мамой не могли это чувство изменить.

Кинув сумку в ноги и вытряхнув из головы неуместные сейчас воспоминания про идиотские реплики отчима, Рома достал из кармана мокрой кожаной куртки складной швейцарский нож, вытащил из недр рукоятки блестящее, заточенное, как бритва, лезвие и еще раз огляделся. Все тихо, лишь справа и слева отдыхают от дневной суеты автомобили соседей по дому, некоторые еще мокрые и почти все – с хорошо заметными разводами грязи на кузовах.

Зато «икс-шестой» дяди Саши сухой и чистый, словно его прямо тут вымыли и протерли. А какой порядок в салоне! Отчим давно удивлял Рому своей маниакальной страстью к упорядочиванию вещей в пространстве, и салоны его автомобилей не являлись исключением. Чистота такая, будто сюда никто и никогда не садился, а мелочовка, которая обычно валяется в машинах у нормальных людей, здесь начисто отсутствовала. Впрочем, и дома для каждой вещи существовало свое законное место, а любое нарушение приводило к неприятным разговорам на повышенных тонах.

Не жизнь, а какой-то беспредел.

«Ну ничего, аккуратист хренов, сейчас я тебе устрою…» – перевалившись через широкий центральный подлокотник, Рома всадил лезвие ножа по самую рукоятку в спинку водительского сиденья и резко дернул руку вниз.

На бежевой коже появилась первая рваная рана.

– Вот тебе, сволочь! – громко сказал Рома, всаживая нож в спинку еще раз. Потом еще и еще. Изрезав в лоскуты верхнюю часть сиденья, он с остервенением принялся кромсать нижнюю часть, и чем больше обивки он уничтожал, тем сильнее в нем закипала ненависть к отчиму. Когда на обеих частях сиденья, нижней и верхней, уже не осталось живого места, Рома выдохнул, дрожащей от прилива адреналина рукой сложил нож и убрал его в карман.

«Пора отсюда уматывать…» – подумал он и уже взялся за ручку двери, чтобы покинуть место преступления, как в поле его зрения попала красная кнопка запуска мотора.

«А что, если?..» – вдруг возникла в голове мысль. Пару секунд он набирался решимости, а потом перелез на изрезанное водительское сиденье и нажал кнопку START ENGINE.

Дизельный мотор внедорожника завелся и негромко заурчал.

«Да-да, точно… так и надо… чтобы уже наверняка…» – Рома потянул на себя рычаг селектора передач и легонько надавил педаль газа. Автомобиль мягко тронулся с места.

«Это что еще такое?» – поглощая остатки «Доширака», подумал охранник, заметив на одном из мониторов, как черный «икс-шестой» двигается в сторону выезда с парковки. Но больше он ни о чем не успел подумать, поскольку сразу после этого BMW на бешеной скорости пролетел мимо него и снес закрытый шлагбаум. А через секунду с улицы донесся глухой звук удара железа об железо.

– Что за?.. – завопил Сан Саныч и, опрокинув на брюки остатки лапши, пулей вылетел из своей будки и помчался на улицу. То, что он увидел, было ужасно: в пяти метрах от выезда с парковки, крепко приложившись бампером и решеткой радиатора к фонарному столбу, стоял щедро поливаемый дождем разбитый автомобиль.

Охраннику стало нехорошо. На ватных, плохо сгибающихся ногах он доковылял до искореженной машины и с замиранием сердца заглянул в салон, чтобы увидеть, насколько тяжело ранен водитель. Однако того в машине не оказалось, лишь на повисшей белым безжизненным мешочком подушке безопасности виднелись свежие следы крови. Несколько секунд охранник тупо глядел на изрезанное в клочья водительское сиденье; затем, заставив себя пройти еще два шага вперед, он увидел, что передняя часть машины врезалась в фонарный столб, слившись с ним в единое целое, и, пока Сан Саныч, растерянно моргая глазами, пытался сообразить, куда же мог подеваться паренек, фонарный столб, издав противный скрежещущий звук, решил уклониться от своих прямых обязанностей, погас и завалился прямо на BMW.

Сначала столб вдребезги разбил лобовое стекло и панорамную крышу автомобиля, затем скользнул влево, сорвал с петель открытую водительскую дверь и едва не зацепил охранника, который в последний момент успел отскочить в сторону. Финалом трагедии стал обрыв электропроводов, что привело к аварии на линии энергоснабжения и частично обесточило элитный жилой комплекс, расположившийся за МКАДом, в экологически чистом районе на севере Москвы.

– Алло, Петр Леонидович, это Бурмистров. У нас тут ЧП… – придя в себя после кратковременного шока и заикаясь от волнения, сообщил насквозь промокший охранник начальнику смены, хорошо понимая, что уже завтра ему придется искать себе новую работу. Фейерверки из ярко-оранжевых электрических искр издавали характерный треск, словно брошенные в костер сырые поленья, и раз в несколько секунд проявляли в черноте дождливой мартовской ночи разбитый «икс-шестой» и застывшую рядом трагическую фигуру охранника, а потоки льющейся с неба воды только усиливали драматизм случившегося.

В тот же самый момент, прячась от дождя под крышей автобусной остановки и не подозревая о катастрофических последствиях своего противоправного деяния, Рома с нетерпением ожидал прибытия маршрутного такси.

Впрочем, сейчас ему было не до размышлений о каких-либо последствиях. «Где эта чертова маршрутка?» – повторял он про себя, вытирая ладонью нос, из которого обильно текла кровь, – сработавшая от удара об столб подушка безопасности больно стукнула его по носу, почти что нокаутировала. Но, понимая, что сейчас не самое подходящее время для задержек, он схватил сумку, выбрался из разбитого автомобиля и, слегка пошатываясь, побежал прочь, мысленно благодаря занятия боксом и собственный вспыльчивый характер, из-за которых он нередко становился в школе участником разнообразных стычек и научился держать удар.

Уже через минуту он находился на приличном расстоянии от места преступления, и пока все шло по плану, вот только маршрутки словно вымерли – по мокрой, блестящей в свете фар и фонарей дороге, мимо автобусной остановки, щедро поливая грязной водой тротуар, проезжали самые разные автомобили – легковые и грузовые, какие угодно, но только не маршрутки. Попытки поймать такси успехом не увенчались – водители не останавливались или, на секунду притормозив, снова ускорялись, исчезая за поворотом.

Пробормотав вслед очередному скрывшемуся таксисту несколько недобрых слов, Рома почесал затылок и поморщился. «Ну и досталось же мне сегодня…» – с горечью подумал он, бережно ощупывая приличных размеров шишку. Затем приложил руку к носу и обрадовался, не обнаружив на пальцах свежей крови: кровотечение наконец-то прекратилось.

Шишка появилась за несколько часов до происшествия, в результате очередной ссоры с отчимом, которая впервые закончилась для Ромы подзатыльником. Семейный конфликт с применением рукоприкладства случился на кухне – в последнее время дядя Саша все чаще возмущался, что не желает видеть загаженную пасынком кухню и столовую, спотыкаться о его разбросанные по коридору ботинки и так далее по списку. Претензии отчима казались Роме просто мелочными придирками, и как он ни старался, так и не смог понять, почему каждый раз, вернувшись с работы, дядя Саша приходит в бешенство.

«Он просто до меня докапывается…» – так Рома объяснял маме природу подобных стычек после их завершения.

Чаще всего ссоры начинались за ужином, во время разглагольствований дяди Саши о том, чего не хватает современным подросткам для нормальной жизни. Игнорировать нравоучения отчима не получалось – чем больше Рома их слушал, тем сильнее начинал раздражаться, а затем наступал момент, когда он не выдерживал, вступал в перепалку и вскоре разговор переходил на повышенные тона. Финал, как правило, был одинаковым: с грохотом оттолкнув стул, Рома покидал столовую, оставив на столе тарелку с недоеденным ужином и чашку с недопитым чаем.

Однако к сегодняшней ссоре обычные инсинуации дяди Саши прямого отношения не имели: ссора была тщательно спланирована и спровоцирована самим Ромой, который решил поставить жирную точку в этих бесконечных разбирательствах. Результат превзошел его ожидания и закончился неожиданным – для всех участников действия – крепким подзатыльником.

Покинув кухню и поднявшись к себе, Рома с грохотом захлопнул дверь в комнату и закрылся на замок. Упав в кресло возле письменного стола, он тупо уставился в щедро забрызганное крупными каплями воды окно, за которым несколько часов без перерыва шел нетипичный для середины марта сильный дождь. Несколько минут он просидел в относительной тишине, лишь с первого этажа доносились обрывки реплик – это мама разговаривала с мужем (о нем, конечно); вскоре за стеной зазвучали мерные звуки пианино, выше-ниже, быстрее-медленнее, – занимающая соседнюю комнату младшая сестра Аня старательно репетировала гаммы: прошлой осенью ей купили настоящее пианино, отдали в музыкальную школу и теперь каждый вечер минимум на два часа жизнь в квартире становилась невыносимой, – Рома ненавидел эти звуки до скрежета зубов и постоянно упрекал маму, говоря ей, что пианино следовало купить цифровое, к которому можно подключать наушники.

– И тогда Анька может играть на нем хоть до одури, – пояснял он ей свою мысль. – Я же пользуюсь наушниками и никому не мешаю.

Когда терпение лопнуло окончательно, Рома начал включать на полную громкость (для чего он приобрел мощную колонку) что-нибудь забористое – например, полюбившийся ему еще с прошлого года дебютный альбом американской инди-рок-группы Imagine Dragons или хорошо подходящее для подобных случаев творчество Rammstein.

Дядя Саша просил его слушать музыку потише, однако Рома эти просьбы решительно игнорировал, и тогда отчим нанес ему ответный удар – однажды Роме захотелось поиграть в видеоигры, но сколько бы он ни нажимал на кнопку пульта, экран его плазменной панели оставался черным. Оказалось, что дядя Саша, так и не получив на свои просьбы желаемый отклик, выдернул из телевизора провод питания и сказал, что вернет его только после того, как Рома пообещает слушать свою музыку тихо.

Не желая остаться без игр, Рома решил сдаться и заткнул уши наушниками. Однако наушники решали только одну из его проблем. Оставалась еще вторая: его ужасно раздражало, что к музыкальным занятиям сестры родители относятся с таким энтузиазмом, отчим так и вовсе был уверен, что, когда Анечка вырастет, она обязательно пойдет по музыкальной части.

– С таким-то талантом одна дорога – в Гнесинку, консерваторию, а дальше – концерты, слава… – фантазировал дядя Саша, планируя блестящее будущее дочери.

А когда Рома заявил родителям, что хочет серьезно заняться автогонками, они ему отказали и даже не пожелали объяснить почему. Просто сказали: нет.

После этого музыкальные упражнения младшей сестры начали раздражать его еще больше – в иные моменты Рома был готов взять из кладовки молоток потяжелее и разбить это чертово пианино на тысячу кусков. И только остатки здравомыслия, с трудом пробиваясь сквозь воздвигнутую им стену ненависти, подсказывали, что так делать нельзя.

«Вот было бы оно цифровое, – вздыхал в такие моменты Рома, – я бы вылил стакан воды куда надо, и все дела…»

Та-та-та-та-та-та-та-та… Та-та-та-та-та-та-та-та… «Сволочь ты мелкая!» – Поднявшись с кресла, Рома подошел к стене и несколько раз сильно стукнул в нее кулаком. Звуки на мгновение стихли, послышался ответный стук, после чего гаммы зазвучали с новой силой.

«Издевается…» – вздохнул Рома, затыкая фортепианные пассажи сестры спасительными наушниками. Нет, все это безнадежно, хоть стены проломи, все останется как есть: сестра будет долбить по клавишам, отчим продолжит устраивать ему сцены, называя пасынка бездарью и лоботрясом, а мама… Мама, хоть и встает на его сторону, особо ничего изменить не может. Просто мама, она такая – когда отчим орет на Рому, защищает сына, а если Рома, кипя от негодования и обиды, жалуется ей, что дядя Саша относится к нему несправедливо, встает на защиту мужа.

Воткнув штекер наушников в телефон, Рома включил первый попавшийся в плейлисте трек, подошел к окну и настежь открыл одну из створок. В комнату ворвался влажный холодный воздух, и через несколько глубоких вдохов и выдохов ему стало немного лучше. Голова все еще гудела, но не из-за полученной затрещины, а из-за того, что после удара он потерял равновесие и неудачно упал назад, крепко приложившись головой об угол холодильника.

«…А здорово, гад, врезал…» – вздохнул Рома, ощупывая растущую на затылке шишку. Песня закончилась, и в наступившей на пару секунд тишине он расслышал тихий стук в дверь.

– Что? – вызывающе спросил Рома и выключил музыку, демонстративно оставив наушники в ушах.

– Открой, пожалуйста, – раздался из коридора голос мамы. Рома прикрыл окно, подошел к двери, щелкнул замком и занял оборонительную позицию возле письменного стола.

Мама с печальным лицом вошла в его комнату.

– Какой у тебя беспорядок… – покачала она головой, посмотрев по сторонам.

– Кому-то мешает? – Голос Ромы звучал громко и по-прежнему вызывающе. Пусть придурок, где бы он сейчас ни был, тоже услышит, как мама терпит фиаско и его просьба «Света, ну сделай же что-нибудь со своим сыном!» ни к чему конструктивному не приведет.

– Голова болит? – спросила мама, решив не обращать сейчас внимания на интонации сына.

– Нет, – сквозь зубы выдавил из себя Рома.

Стоять ему расхотелось, он уселся в кресло и принялся как можно равнодушнее смотреть на маму.

– Давай съездим в травмпункт, – предложила мама миролюбивым тоном. – Травма головы может быть серьезней, чем кажется.

– У меня все в порядке, – не меняя тона, процедил Рома, ожидая, когда она начнет ему говорить о важности семейных ценностей и прочей ерунде, от которой у него в последнее время сводило скулы. – Вы лучше холодильник свой проверьте… – с усмешкой добавил он.

– Хорошо, я вызову врача на дом, – сказала мама.

– Не нужно, – ответил Рома, в планы которого общение с докторами не входило. И, понимая, что маму это не остановит, он добавил: – Завтра сам схожу, если не пройдет.

Светлана тихо вздохнула и покачала головой.

– Ты сделал уроки?

– Нет… сделаю… позже… – Рома заговорил резко, словно расстреливая маму короткими безразличными репликами.

– Я за тебя волнуюсь… Тебе осталось учиться совсем немного, но с таким отношением к занятиям ты не сможешь поступить в нормальный институт. – Светлана в стотысячный раз повторила фразу, которую говорила Роме практически каждый день с тех пор, как тот с тройками по всем основным предметам закончил девятый класс. Обычно Рома отвечал однотипно: «Не переживай, мама, как-нибудь поступлю», однако сегодня он ответил иначе:

– А кто тебе сказал, что я хочу куда-то поступать? – Его голос вновь зазвучал вызывающе, Рома посмотрел на маму исподлобья – в последнее время это стало его любимым приемом во время таких семейных «душеспасительных» разговоров.

– А что же ты собираешься делать? – после небольшой паузы спросила Светлана, никак не ожидавшая подобных слов, да еще сказанных так грубо.

Рома скривил губы и еще раз усмехнулся. Кинув на стол наушники, он развернулся к маме спиной и, наугад раскрыв учебник по литературе, сделал вид, что внимательно его читает.

Немного подождав, Светлана повторила вопрос.

– В армию уйду, – не оборачиваясь, сообщил ей Рома, – и вы наконец-то избавитесь от моего присутствия. А потом… я куда-нибудь уеду и больше никогда, – его голос зазвучал угрожающе, он развернувшись в кресле на сто восемьдесят градусов, оторвался от учебника и уставился маме прямо в глаза, – слышишь, никогда не увижу ни тебя, ни твоего идиота мужа! Потому что вы оба меня достали. Я буду жить так, как я хочу, и в моей жизни ни тебе, ни ему места не будет!

Реплики эти Рома придумал давно, выучил наизусть и даже отрепетировал, но до сих пор не было по-настоящему подходящего случая применить их в деле. Он хорошо понимал, что мама – как и любая другая мама – переживает за будущее своих детей, и был уверен, что такой ответ гарантированно причинит ей боль.

– Почему ты так говоришь? – мягко и спокойно глядя на сына, спросила Светлана. Она очень хотела сказать сыну что-то важное, но слова вдруг закончились, и на глазах выступили слезы. Она отвернулась, но Рома увидел, как мама плачет, и у него защемило сердце, стало нестерпимо больно от мысли, что он так нехорошо с ней поступает; он почувствовал, что хоть удар и достиг цели, но делать так нельзя, ведь мама – единственный человек, который для него так много значит, и если он сейчас встанет, обнимет ее, скажет что-то хорошее, то мама перестанет плакать и все образуется. Еще недавно он так бы и поступил, но сейчас он этого не сделает.

Небрежно бросив учебник, Рома встал из-за стола, снова подошел к окну и нетерпеливо забарабанил пальцами по оконному стеклу.

– Рома! – услышал он голос мамы. – Что же с тобой происходит…

Она сделала шаг вперед, Рома увидел ее отражение в оконном стекле, и желание обнять маму стало еще сильнее. Но он изо всех сил подавил в себе это желание – если сейчас дать волю чувствам, совершить задуманное будет гораздо сложнее.

– Мне надо приготовить уроки на завтра, а ты мне мешаешь, – ледяным тоном произнес Рома, – и оставьте уже меня в покое… Надоели уже со своим лицемерием и демагогией. И еще… – Рома снова повернулся к маме и вновь посмотрел ей прямо в глаза. «Откуда в нем столько ненависти?» – ужаснулась в этот момент Светлана, а ее мятежный сын, выждав несколько секунд, отчеканил последнюю из придуманных им реплик:

– У тебя своя семья, ей занимайся. А ко мне больше не лезь. Понятно?

«А все-таки порядочная я сволочь…» – мелькнула в голове мысль, но тут же исчезла, чтобы не мешать окончательному и безжалостному уничтожению родственных уз, ставших для него невыносимыми.

– Понятно? – повторил Рома.

Чтобы не расклеиться и не наделать столь неуместных сейчас сентиментальных глупостей, он снова повернулся к окну: не стоит маме знать, что не только ей, но и себе он причинил сильную душевную боль. Пусть думает, что ему на все наплевать.

«Уходи, мама… – мысленно попросил Рома, сдерживая охватившее его волнение, – пожалуйста, уходи, ты уже ничего здесь не изменишь…»

Он стоял и смотрел в окно, пока не услышал, что дверь в его комнату закрылась, и он вновь остался наедине с собой и своей совестью – та, пользуясь случаем, на мгновенье проснулась и напомнила, что последнее время он слишком часто повышал на маму голос, обвиняя ее и в безразличии, и в том, что она его разлюбила, но таких гадостей, как сегодня, он еще ни разу не говорил.

«Так было надо, – успокаивал себя (и свою совесть) Рома, – я сделал все как хотел, и уже совсем скоро меня здесь не будет…»

Он ждал, что мама вернется, и, может быть, не одна, и разговор продолжится, но этого не случилось, и до самого вечера его уже никто не беспокоил.

«Вот дерьмо! – Шмыгая разбитым носом, Рома внимательно вглядывался в каждую выныривающую из дождливой темноты машину, похожую на фургон маршрутного такси. – Разве можно так издеваться над человеком?»

Нос болел так, словно был сломан. Не повезло, конечно, с подушкой безопасности, как-то он не предусмотрел, что та решит отомстить ему за содеянное. «Ну и ладно, – ухмыльнулся вдруг Рома, вспоминая, как направил машину прямо в столб, – нос-то пройдет, куда денется, а вот дяди-Сашино корыто я приложил хорошо, очень даже хорошо, будет знать, скотина, как подзатыльники раздавать…»

Черт, когда же он отсюда уедет? Сговорились, что ли, все против него?

Он осторожно ощупал разбитый нос (вдруг снова кровь пошла?) – нет, все в порядке, только дышать тяжело и ощущения неприятные: в носу щиплет и хочется постоянно чихать, а это больно.

«Оставь в покое нос и дыши ртом, кретин…» – подсказал ему кто-то невидимый. Рома последовал совету, и сразу стало полегче.

«Ну, давайте уже…» – взывал он к высшим силам, готовый в любую минуту нырнуть в темноту и исчезнуть в стене проливного дождя. Вдруг его уже ищут?

И время, время… Он и так на поезд уже опаздывает!

И тут вдали показалась машина, по всем признакам похожая на маршрутку. Рома вышел на дорогу, замахал руками и взмолился, чтобы спасение не промчалось мимо, обдав его грязью. Молитва была услышана: машина затормозила, и автоматическая дверь открылась; он забрался внутрь, заплатил деньги, прошел в самый конец пустого полутемного салона, сел на задний ряд и только тогда позволил себе расслабиться и перевести дух.

Итак, первую, самую короткую и невероятно сложную часть своего пути он преодолел и сейчас находился в относительной безопасности. Теперь, не привлекая внимания полицейских разбитым носом, ему нужно спуститься в метро, доехать до Курского вокзала и купить билет на нужный поезд.

«А там я заберусь на верхнюю полку, и уже никто не сможет меня достать…» – размышлял Рома, прислонившись лбом к прохладному, украшенному разноцветными бусинками дождя окну маршрутки, навсегда прощаясь с хорошо знакомыми ему домами и улицами. О том, что его могут легко вычислить по паспорту и снять с поезда на любой станции, он еще со вчерашнего дня решил не думать – в каждом, даже самом блестящем плане обязательно есть слабое место, что не исключает вероятность того, что ему повезет.

Да и вообще, после того, что он сделал, назад ему хода нет.

Мысль покинуть родительский дом окончательно оформилась в голове у Ромы двумя днями ранее, после очередной стычки с отчимом. В последний год дядя Саша стал относиться к пасынку невероятно строго, и Рома никак не мог понять: почему это происходит? Что он делает не так?

Два дня назад, потеряв самообладание, Рома проорал на весь дом:

– Да я свалю отсюда при первой возможности! Ноги моей не будет в твоей дебильной квартире!

– Что ты сказал, сопляк? – в свою очередь закричал отчим. Он неоднократно обещал жене, что будет держать себя в руках, и все-таки, как бы он ни старался, наступал момент, когда Рома выводил его из себя. – Ну-ка, повтори!

– Да что слышал! – усмехнулся Рома. – Могу и повторить…

– Пошел вон отсюда, – прошипел отчим, чувствуя, как внутри у него все закипает и сейчас он задаст этому гаденышу с наглой мордой по первое число. Однако Рома уходить не торопился, он смотрел на отчима презрительным взглядом, вызывая того на дальнейшие действия.

Но тут совершенно некстати открылась входная дверь и в квартиру зашли мама и младшая сестра Аня.

– Что с вами? Что случилось? – спросила Светлана, поглядев на стоящих друг напротив друга мужа и сына. Первый покраснел, как рак, Рома же, наоборот, был бледен и смотрел на отчима сверху вниз.

– Ничего, – бросил в ее сторону Рома, одарив отчима презрительным взглядом. Он покинул поле боя и отправился в свою комнату, обещая себе, что в следующий раз, в знак протеста против дяди-Сашиного произвола, он сломает что-нибудь ценное, но тут ему в голову пришла куда более блестящая идея: хватит им уже собачиться, нужно просто взять и сбежать из дома!

«К чему вся эта показная чушь?» – подумал Рома, хорошо помня, как в кульминационный момент очередной ссоры, он со всей силы треснул по стене и в кровь разбил кулак. А что в итоге? Мама отвезла его в травмпункт, стену отмыли, рука болела почти месяц, а жизнь как была невыносимой, так и осталась.

И чем четче сейчас оформлялась в его голове мысль, что нужно срочно покидать опостылевший ему семейный очаг, тем большее количество плюсов он в ней находил.

«Мама, конечно, сначала будет плакать, а потом вынесет мозг этой толстой скотине дяде Саше за то, что вел себя со мной неправильно. – С чувством мстительного удовлетворения Рома принялся представлять события, которые непременно начнутся после успеха его дерзкого предприятия. – Может быть, они даже поссорятся и разойдутся…»

Правда, он не очень понимал: с кем тогда останется младшая сестра, к которой он давно уже не питал теплых чувств? «А пусть она остается с любимым папочкой и играет ему на пианино, пока у того уши не завянут…» – злорадно решил он, радуясь, что совсем скоро он больше не увидит недовольную морду дяди Саши и не услышит его дебильные речи:

«…Ты должен хорошо учиться… учиться… учиться… А потом поступишь в строительный или экономический институт… институт… институт… Окончишь его и придешь работать в мою компанию… компанию… компанию… И когда-нибудь мой бизнес станет твоим… твоим… твоим… твоим…»

«Да шел бы ты в задницу, придурок, вместе со своим бизнесом! – думал в такие моменты Рома, скептически глядя на круглое и лоснящееся, как хорошо выпеченный блин, лицо отчима. – Чтобы я стал таким же, как ты? Жди-жди…»

Маршрутка, задрожав всем своим существом, остановилась возле одного из подземных переходов, ведущих к станции метро. Пробравшись через пустой салон, Рома буркнул водителю слова благодарности и вновь оказался на улице. Дождь закончился, от недавнего стихийного бедствия осталась только висящая в воздухе неподвижная и ужасно противная морось, настолько густая, что даже ближайшие дома имели неясные очертания, а те, что стояли чуть позади, и вовсе сливались друг с другом в однородную светящуюся прямоугольниками окон массу.

Наглухо застегнув кожаную куртку, Рома как можно глубже натянул на голову капюшон – чтобы случайно не попасть на глаза кому-нибудь из знакомых или, что еще хуже, очутиться в поле зрения патрульных полицейских.

«Надо бы почиститься…» – подумал беглец и осмотрелся вокруг в поисках небольшого магазинчика, торгующего всякой всячиной. В торговый центр возле метро он идти побоялся, и это было абсолютно правильным решением – очутиться в таком виде среди толпы означало привлечь к себе лишнее внимание.

Нужный магазинчик нашелся в ста метрах от торгового центра.

– Можно, пожалуйста, две пачки влажных салфеток, – попросил Рома, протягивая продавцу деньги.

«Интересно, кто его так приложил?» – подумал продавец и положил на прилавок салфетки и сдачу.

Поблагодарив продавца, Рома вышел на улицу и хорошенько протер куртку, лицо и руки, чтобы уничтожить остатки крови. Истратив целую упаковку и выбросив покрасневшие салфетки в урну, он вновь воровато огляделся по сторонам и направился к подземному переходу со светящейся ярко-красным цветом буквой М. Начиналась вторая, не менее сложная часть побега – не привлекая к себе внимания, спуститься на станцию и сесть в поезд, ведь там могут находиться полицейские, которые страсть как любят останавливать всех, кто кажется им подозрительными.

Ну а он в своем надвинутом на лицо капюшоне именно так и выглядит. А без капюшона – еще подозрительнее. «Ладно, – сказал себе Рома и храбро двинулся в сторону подземного перехода, – не время сейчас размышлять – время летит, не остановишь».

Людей в вестибюле станции было совсем мало – вечер, все едут из центра, а не наоборот. Стараясь не привлекать к себе внимания дежурных, Рома прошел через самый дальний турникет и начал спускаться по лестнице, ведущей на платформу. С левой стороны перрона замер опустевший поезд с открытыми дверями, навстречу ему двигались десятки пассажиров, среди которых Рома разглядел Татьяну Васильевну, учительницу математики и по совместительству классного руководителя, – она медленно поднималась по лестнице и несла в руке объемную и тяжелую по виду сумку.

В другое время Рома обязательно предложил бы ей свою помощь, но сейчас учительнице придется самой справляться с ношей. Чтобы избежать ненужной встречи, он присел на корточки и сделал вид, что завязывает шнурки на кроссовках.

Когда учительница прошла мимо, Рома выпрямился и посмотрел ей вслед: «Прощайте, Татьяна Васильевна, вы были самой лучшей из всех моих учителей, хоть и ругали меня за то, что я бросил учиться».

В последнее время он вообще не открывал ни тетрадей, ни учебников и ходил в школу, что называется, «отбывать номер», надеясь на свою память и подсказки одноклассников, и таким образом ему удавалось вырывать для себя тройки и иногда даже четверки. Вскоре ему наскучило и это, и, выходя к доске, он либо молчал, либо, к удовольствию класса, разыгрывал комедию, за которую вместо аплодисментов получал от учителей «неуды».

За день до своего побега Рома поставил абсолютный рекорд по неуспеваемости и вернулся домой, имея в электронном дневнике три двойки за невыполненные домашние задания и настоятельное требование к родителям от Татьяны Васильевны: зайти и побеседовать о вполне реальной возможности вылететь из школы за неуспеваемость.

В этот день, вопреки ожиданиям благодарных зрителей, он решил комедий не устраивать и сразу же сообщал учителям, что домашнее задание им не выполнено и сказать ему нечего. Получая двойку, он вежливо благодарил учителей, садился на место и продолжал – деталь за деталью – размышлять о своем побеге.

«Черт с ними, с двойками, – думал он, – если план сработает, начну жизнь с чистого листа и учебу подтяну. Дело-то несложное, да и наплевать, что Курск по сравнению с Москвой провинция…»

Всего лишь нужно позвонить отцу и сказать: «Папа, я тут решил переехать к тебе…» – и конец проблемам.

«Гуд бай, недовольная морда…» – радостно думал Рома о скором расставании с отчимом. Следом в голове возникла ноющая, вечно чего-то требующая младшая сестренка. «Ну а ты остаешься за старшую… Теперь не только пряники будешь получать…» – мстительно подумал Рома. Затем он представил маму – как она узнаёт, что ее любимый сын теперь будет жить у отца.

«Ну да, это будет для нее тяжело… конечно, тяжело… Извини меня, мама, но по-другому никак не получается. Я держался сколько мог…»

По дороге домой, вытащив из кармана джинсов основательно потрепанный iPhone пятого поколения, Рома нашел в списке контактов номер отца и ткнул в иконку с изображением трубки. Пока он слушал гудки в ожидании ответа, сердце начало колотиться с удвоенной частотой, а во рту появился противный привкус, словно он съел горькое лекарство.

Гудок, еще гудок, снова гудок.

«Папа, да возьми же ты трубку!»

– Я вас слушаю, – произнес отдаленно мужской голос на фоне какой-то дурацкой музыки. – Говорите… алло…

Рома резко оторвал трубку от уха и завершил вызов – на какую-то секунду ему показалось, что голос из динамика – вовсе не его отец. Наверное, произошла ошибка связи и он позвонил кому-то другому.

Он набрал еще раз.

– Я вас слушаю, – зазвучал в трубке тот же голос. – Алло…

Рома снова сбросил вызов. Что он дважды ошибся, нажимая на один и тот же номер, – это маловероятно. Номер правильный, он звонил по этому номеру и поздравлял отца с Новым годом. Неужели отец избавился от старого номера и теперь он принадлежит кому-то другому?

И что теперь делать? Идти к маме за новым номером? А если она не знает? Тогда остается ждать, когда отец позвонит сам. Только когда это будет и будет ли это вообще?

«Нет, – сокрушался Рома, – ерунда… это, конечно, его голос. Тогда почему он так странно говорил?»

Размышления прервались звонком – на экране горело слово «папа». Рома зачарованно смотрел на экран, не зная – принять вызов или опять сбросить. Мелодия звонка поиграла еще некоторое время и стихла.

Убрав телефон в карман куртки, Рома сел на первую попавшуюся ему по дороге лавочку и загрустил. «Нет, – подумал он вдруг, – ничего хорошего из этого не выйдет… Да и что может выйти? Общались мы за последние полгода всего несколько раз, и только по телефону, а прошлым летом я снова не поехал в Курск. Отец не звонил с конца декабря – может, обиделся, а может, просто перестал мной интересоваться. А возможно, и то и другое сразу…»

Впрочем, то или другое – какая теперь разница? У отца своя жизнь, а у него своя… Ну приедет он к нему, и тут же в Курск примчится расстроенная мама, а вместе с ней и отчим. При теплом папином участии они заберут его домой, и вот он снова в Москве, ходит в ту же школу, получает двойки, участвует в домашних скандалах, хочет поджечь квартиру и давит в себе желание съездить отчиму по морде, понимая, что тогда он перейдет незримую грань, за которой начинается уже совсем другая жизнь, какой он жить не готов.

Прокрутив все это в голове несколько раз, Рома с сожалением признал печальный факт: переезд к отцу может стать еще большим разочарованием, чем наполненная ежедневными стычками жизнь здесь. И тут, совершенно внезапно, ему в голову пришла свежая, оригинальная и открывающая новые блестящие перспективы мысль: надо не просто уехать к отцу – надо уехать так, чтобы они не захотели вернуть его обратно!

«Если бы я поговорил с отцом сейчас и рассказал ему о своих намерениях, – подумал Рома, после того как эйфория от удачной идеи прошла и он снова обрел способность соображать, – об этом бы узнали и мама, и отчим – ведь отец поговорил бы с мамой. А мама с этим… А уж они вдвоем, – продолжал Рома свои рассуждения, – приложат максимум усилий, чтобы помешать мне переехать… Потому что мама слишком беспокоится о моем поступлении в институт, а отчим ее обязательно поддержит, и мама запретит отцу поселить меня у себя… да, да, именно так все и случится. И вот тогда мне некуда будет деваться. Бабушка с дедушкой не в счет… из Краснодара меня точно назад отправят…»

Значит, не так уж и плохо, что они с отцом сейчас не смогли поговорить.

Окрыленный грядущими перспективами, он вернулся домой и в приятном одиночестве пообедал, а потом закрылся у себя в комнате и до вечера обдумывал подробности своего плана, после чего долго резался в F1 2012 – самую любимую из всех имеющихся у него игр.

На следующее утро он едва не проспал школу, ушел не позавтракав и продолжил оттачивать детали плана, всей душой надеясь, что даже независящие от него обстоятельства сложатся в его пользу.

Так все и случилось. А на шишку наплевать. Шишка пройдет…

Метрах в пятидесяти, прямо в центре станции, Рома заметил трех сотрудников полиции. Плохо дело, если они его заметят – в мокрых, испачканных бурыми пятнами крови джинсах, с натянутым на голову капюшоном и спортивной сумкой через плечо, запросто могут подойти и поинтересоваться, кто он и откуда, а затем увидят разбитый нос и начнутся более конкретные вопросы: куда едешь, зачем, сколько лет, почему так поздно не дома, что с лицом?

Что он им расскажет? «Меня зовут Рома Лапин, мне шестнадцать, я еду в центр города погулять…» Так они ему и поверили. Нет, они его обязательно задержат и быстро выяснят, кто он и где живет.

И все, провал…

«А уж дома наверняка все давно известно…» – стучало в голове молотком; воображение тут же нарисовало картинку: мама забирает его из полиции и он, стараясь не думать о том, что вскоре произойдет дома, едет в ее машине, глядя на дома и улицы, с которыми только что попрощался.

«В общем, если вся эта фигня сейчас обрушится на мою голову, – внезапно пришла на ум совсем уж деструктивная мысль, – лучший вариант – это броситься на рельсы и покончить со всем сразу… хотя, – Рома даже улыбнулся, осознав всю несуразность подобного действия, – это даже для меня будет чересчур дебильный поступок…»

Если полицейские вдруг проявят активность – он просто убежит. Приготовившись в любой момент взять резвый старт, Рома затаил дыхание и стал ждать спасительный поезд, который приедет и унесет его с этой станции в новую жизнь. И еще ему ужасно захотелось съесть что-нибудь, хотя бы простой шоколадный батончик.

Спланированная ссора с отчимом началась тоже из-за еды – вернувшись домой из школы, Рома изучил железнодорожное расписание и выбрал нужный ему поезд; затем собрал сумку с необходимыми на первое время вещами и отправился на первый этаж, чтобы хорошенько перекусить. Через полчаса он за обе щеки уплетал огромную порцию яичницы и заедал ее сэндвичами с ветчиной, сыром и салатными листьями. Неизвестно, когда он сможет поесть в следующий раз, тут надо быть готовым ко всему.

«А может, мне свалить прямо сейчас? – подумал Рома, поглядев на часы. – Ушел, например, гулять – и кто меня хватится? А когда хватятся, будет уже поздно…»

«Но если, – громко щелкая челюстью при поедании очередного сэндвича, размышлял он, – я уйду сейчас, то не смогу сделать самого главного…»

Основательно подкрепившись, Рома вернулся к себе в комнату и, завалившись на диван, стал ждать возвращения родителей. Вскоре явилась мама с Аней, а через несколько минут, громко разговаривая по телефону, в квартиру ввалился отчим.

Ждать пришлось недолго – не прошло и пяти минут, как ручка двери истерически задергалась, а затем раздался стук. Резво поднявшись с дивана, Рома щелкнул замком и открыл дверь. Перед ним стоял дядя Саша, уже без пиджака, но еще не снявший галстука. По его раздраженному лицу было ясно – сейчас начнет ругаться.

«Ну что же, пока все идет строго по плану…»

Оглядев отчима с головы до ног и не говоря ни слова – пусть придурок начинает первым, – Рома уселся в кресло возле письменного стола.

Дядя Саша не заставил себя долго ждать.

– Ты поел? – Голос отчима был тихим, но обычно так все и начиналось.

– А что, мне уже поесть нельзя? – картинно приподняв одну бровь, с деланым спокойствием спросил его Рома. «Твой ход, дебил толстомордый», – глядя на отчима снизу вверх, подумал он.

– Пошли со мной, – раздраженно бросил отчим. – Я тебе объясню, чего можно, а чего нельзя…

Рома нарочито неохотно поднялся с кресла и вслед за отчимом спустился на первый этаж. Возле мойки стояла мама и мыла сковородку. Аня, сидя за барным столом, ковырялась вилкой в салате и посматривала на брата, как бы говоря ему: «Сейчас тебе опять достанется, так тебе и надо, я вот хоть и маленькая, но за собой убираю».

– Света, – обратился к жене дядя Саша, и в его голосе прозвучало недовольство, – я же просил тебя ничего не трогать, пока он не придет.

Он перевел взгляд на Рому, голос его поменялся, стал металлическим и противным.

– Опять ты здесь насвинячил?

– А что не так? – Скрестив руки на груди, Рома издевательски посмотрел на своего низкорослого оппонента. – Я после школы пришел, голодный… – пояснил он невинным голосом. – Я учился целый день, просто есть очень хотелось.

– А убрать за собой ты не мог?! – взорвался отчим. Случайно выскочившая изо рта увесистая капля слюны повисла на дорогом галстуке красного цвета и начала медленно сползать вниз. Это вышло неожиданно и было настолько забавно, что Рома не смог удержаться и громко засмеялся.

В следующий момент в его глазах вспыхнули первые искры этого вечера – отчим со скоростью звука подскочил к пасынку и изо всех сил влепил ему увесистый подзатыльник. Не ожидая нападения, Рома не смог удержаться на ногах – он отлетел к холодильнику, сильно стукнулся затылком об один из его углов, после чего ему на голову градом посыпались сувенирные магниты, некоторые весьма даже увесистые.

Вскрикнув от неожиданности, Светлана уронила сковородку в раковину. Аня на всякий случай сбежала из-за стола, а беспечно летавший по первому этажу волнистый попугайчик Гоша забился в свою клетку и затих.

И тут едва не случилось не предусмотренное планом событие – медленно поднявшись на ноги, Рома пошел на отчима. Взгляд его стал стеклянным, он даже думать забыл о какой-то там запретной черте и всерьез собирался приложить своему обидчику раз-другой. Уже предвещая беду, заходили желваки на его скулах, но тут вмешалась Светлана и встала стеной между сыном и мужем.

Увидав перед собой маму и ее полные ужаса глаза, Рома остановился, выдохнул, презрительно посмотрел на отчима, гаденько улыбнулся и неторопливой походкой отправился к себе.

Поднявшись в свою комнату, он вдруг почувствовал страшное опустошение, словно из него внезапно вышел весь воздух, руки тряслись, и это было ужасно неприятно.

Немного успокоившись, Рома мысленно поблагодарил маму за своевременное вмешательство – кто знает, чем эта история могла бы закончиться.

Возможно, и весь его план взял бы и рухнул…

Черная дыра тоннеля заполнилась долгожданным светом, поезд неторопливо выбирался из своего логова и полз вдоль перрона. Рома провожал взглядом пустые вагоны, и ему вдруг показалось, что поезд не остановится и уедет без него, но он не успел как следует напугаться, тормоза успокоительно засвистели, двери открылись, и беглец, за последние несколько минут успевший вспотеть от напряжения, подчеркнуто спокойно зашел в вагон и встал возле двери, готовый в любой момент выскочить и убежать. Он внимательно следил за полицейскими, которые по-прежнему стояли в центре станции и о чем-то оживленно спорили.

«Осторожно, двери закрываются», – объявил голос из динамика, двери стукнулись друг о друга, и поезд тронулся. Через несколько секунд станция вместе с полицейскими исчезла, и Рома облегченно выдохнул – еще один шаг к цели завершился успехом.

До Курского вокзала он точно доберется без приключений, а там и до Курска недалеко – завтра рано утром он уже будет там, и, пока в Москве все будут стоять на ушах, он убедит отца, что они вдвоем вполне хорошо проживут.

«А вдруг не вдвоем? – Внезапно возникшая мысль о смене отчима на мачеху заставила Рому нахмуриться. – А что, если и там будет как здесь? Что, если отец нашел себе женщину, может, даже с ребенком? Поэтому он про меня совсем забыл?»

«Нет, все-таки хуже не будет – хуже, чем здесь, просто и быть не может… – размышлял он под успокаивающий шум поезда. – И хватит уже сопли распускать, – резко одернул он себя, – перестань ныть, думай о хорошем. Все будет в порядке. Я сделал все, чтобы за мной не приехали, даже больше, чем всё… Да, сегодня был на редкость удачный день, а сейчас можно немного расслабиться…»

Рома закрыл глаза, но память не позволила ему передохнуть, и в гудящей от впечатлений голове тут же возник грозно стоящий в дверях его комнаты отчим, потом, словно в режиме убыстренной перемотки, пролетели ссора, подзатыльник и разговор с мамой. А после него ему только и оставалось, что немного подождать.

К девяти часам вечера большая двухэтажная квартира окончательно затихла – Аня перестала мучить пианино, а отчим выключил огромный телевизор на первом этаже и отправился спать: на рабочей неделе он вставал рано, в полседьмого утра. Где была мама, Рома не знал и решился на вылазку, чтобы это выяснить. Осторожно пробираясь по коридору, он услышал доносящийся из родительской комнаты голос – мама жаловалась на боль в голове и очень просила мужа впредь держать себя в руках.

«Поздно…» – усмехнулся Рома, возвращаясь к себе.

По стеклам и подоконнику громко и часто барабанили крупные дождевые капли. Рома выглянул на улицу. Во дворе было пусто, лишь тени мокрых и блестящих голых деревьев раскачивались в свете уличных фонарей да желтое такси со светящейся рекламой на крыше проехало мимо и скрылось за поворотом.

«Дерьмо погода…» – вздохнул Рома и почесал затылок. Шишка увеличивалась в размерах, болела, и он пожалел, что в комнате нет чего-то холодного – какой-нибудь железяки. Но лишний раз шуметь и привлекать к себе внимание, спускаясь на первый этаж за льдом, нецелесообразно.

Стараясь не обращать внимание на боль, он подумал, что в Курске, в доме у отца, вся обстановка проще и дешевле, и, скорее всего, он будет скучать по своей комнате: она светлая и уютная, словно сошла с журнальной картинки, мебель удобная и все-все-все продумано до последних мелочей, а впрочем, как может быть по-другому, когда денег в семье полным-полно, а мама много лет работает дизайнером интерьеров?

«Чувак, у тебя просто офигенная хата…» – говорили ему приятели, заходившие в гости, чтобы порезаться в компьютерные игры. Рома важно кивал головой – квартира выглядела респектабельно, шикарно и являлась предметом зависти многих менее удачливых сверстников.

Дядя Саша, человек совсем не жадный, особенно когда дело касалось техники, внес в обстановку комнаты пасынка свой личный вклад и прошлым летом, на шестнадцатый день рождения, торжественно вручил Роме плазменную панель, плюс самую крутую на тот момент игровую приставку, на Новый год он выполнил еще одну его просьбу и подогнал ему руль с педалями, после чего Рома с головой ушел в виртуальные гонки; маму это сильно раздражало, а отчим ворчал, что, кроме игр, Рому больше ничего не интересует, хотя точно знать он этого не мог.

Но такой уж это был человек – преисполненный уверенности в том, что лучше всех знает обо всем и про всех.

Картины оставлять тоже было жаль. Зимний пейзаж в Провансе и натюрморт с увядающими розами мама написала лет десять назад, когда училась на курсах живописи у известного московского художника. Рома хорошо помнил, как мама рисовала, а он сидел рядом и зачарованно смотрел, как оживает белый холст и на глазах совершенно из ничего возникает жизнь. Когда они переехали в Митино, он попросил маму повесить эти картины в его комнате.

«Потом, – решил Рома, – когда все утрясется, я попрошу маму прислать их в Курск».

На всякий случай он еще раз пересмотрел собранные вещи: трусы, носки, несколько футболок, запасные джинсы, пара свитеров, один с капюшоном, один без, и купленная недавно в Америке пара очень дорогих кроссовок. Зарядки для телефона и ноутбука, паспорт. Любимая кожаная куртка висит в коридоре.

«А все, что осталось, они могут прислать мне по почте, – хмыкнул Рома, глядя на картину с увядающими розами. – А могут и не присылать… придет время, я сам приеду и заберу все, что посчитаю нужным…»

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция „Славянский бульвар“».

С трудом разлепив налившиеся тяжестью веки, Рома поглядел в окно поезда. Последние минут пять он мерно клевал разбитым носом: возникло непреодолимое желание немного подремать – совсем чуть-чуть, всего пару станций. Но спать ни в коем случае нельзя, чтобы не оказаться в положении, когда потерявшего связь с реальностью пассажира расталкивают на конечной станции сотрудники полиции.

Чтобы взбодриться, Рома достал наушники и, выбрав самые энергичные треки, глянул на время – если передвигаться исключительно бегом и какая-нибудь касса на вокзале будет совершенно свободна, он еще успевает на фирменный поезд Москва – Курск, и тогда не придется лишнее время торчать на вокзале, шарахаясь от людей в форме. А чтобы точно знать, сколько времени осталось до отхода поезда, он установил на часах таймер обратного отсчета.

Часы подарила ему мама на тот же шестнадцатый день рождения.

– Держи, сынулик, – сказала Светлана, протянув черную коробку, в центре которой красовалась любимая всеми тинейджерами надпись G-SHOCK. – Теперь время будет у тебя под контролем.

Вежливо поблагодарив маму за подарок, Рома, тогда еще действительно «сынулик», тут же надел часы себе на руку, ощутил приятную тяжесть металлического браслета и оценил количество доступных функций на экране циферблата. И вот прошло чуть больше полугода – и зачем ему теперь все эти функции? Да и что контролировать, если времени у него навалом, учебу он забросил, а кроме школы, в его жизни уже давно ничего особенного и нет, и он, словно белка в колесе, бежит все время куда-то вперед и при этом топчется на одном месте. И всегда один, один, один…

Всякий раз, когда Рома пытался заводить себе друзей, он в них разочаровывался. И каждый раз отношения развивались по одному и тому же сценарию: сперва сплошное взаимопонимание, отрыв на полную катушку, а потом вдруг ни с того ни с сего – крупная ссора, конец дружбе, и, самое смешное, он тут совершенно ни при чем и ничего неправильного он не делал, просто снова ошибся в человеке.

Отношения с девушками тоже складывались, мягко говоря, не очень, и это было странно – ведь если поглядеть в зеркало, то в нем отразится вполне себе симпатичный парень, с густыми темно-каштановыми волосами, атлетично сложенный. Всякие там «акне» – как называют подростковые прыщи врачи-дерматологи – по счастью, обошли его стороной, к тому же он совсем не дебил – начитан и образован, за словом в карман не лезет и способен грамотно, а иногда даже изящно излагать свои мысли. И как же грустно было сознавать, что при всем этом великолепии личная жизнь, с самого начала вступления в соответствующий возраст, стала получаться какой-то кособокой: максимум месяц, в лучшем случае два, а затем ссора и разрыв. И снова он один, один, один.

Предпоследняя из подруг при расставании едко заметила, что на лице у него почти все время надето одно и то же выражение снисходительности к обычным, простым людям.

– Такое выражение, Ромочка, – пояснила она ему при расставании, – можно встретить у киношных супергероев, в момент, когда их просят спасти мир от очередного злодея. Представь себе – постоянно смотреть на такое лицо крайне утомительно. Чао!

«И отчего все это происходит? – недоумевал поникший из-за очередного разрыва „супергерой“, анализируя сказанное. – Ведь именно такие, яркие и независимые, сильные и при этом наделенные тонкой душевной организацией личности и должны нравиться девушкам?»

Анализируя негативный опыт, он провел работу над ошибками, изо всех сил старался выглядеть проще, чтобы не раздражать своим «величием» обычных, простых людей, и в конце прошлой осени ему сказочно повезло – он завел себе новую подружку, очень красивую и похожую на куклу, сверстницу из параллельного класса.

«Ты придурок не подходи ко мне больше ты меня достал», – три месяца спустя сообщила ему в СМС девушка с редким именем Стефания.

Это случилось сразу после Дня влюбленных. Рома так и не смог понять – что он в этот раз делал не так? Ведь он старался изо всех сил быть нормальным: бегал за ней хвостиком, делал дорогие подарки…

Одна Америка чего стоила. В зимние каникулы родители отправили его погостить у сестры дяди Саши в Нью-Йорке, муж которой работал старшим советником постпредства РФ при ООН. Приняли его хорошо, подготовили ему обширную культурную программу, куда входили музеи, театры и пешие прогулки, но вместо того, чтобы получать удовольствие от украшенных к Рождеству, бурлящих толпами туристов улиц Манхэттена или разглядывать экспонаты Египетского зала в Метрополитен-музее, он, как ошпаренный, бегал по магазинам – искал для любимой девушки дизайнерские шмотки, которые по приезде с гордым видом вручил, ожидая, что теперь-то их отношения обязательно перерастут в новую, более близкую стадию.

Взяв подарки, Стефания обворожительно улыбнулась, показав два ряда идеальных зубов, а из ее больших голубых глаз полился тот мягкий свет, под действием которого Рома начинал таять, как недоеденное эскимо в жаркий летний день. Мысленно он уже представлял их обоих в интимной обстановке, но у Стефании насчет него были другие планы. Конечно, она сказала ему «большое спасибо» и даже нежно его поцеловала, но трогать себя по-прежнему особо не позволяла, а в феврале и вовсе показала ему хвост.

Чуть позже Рома узнал от «доброжелателей» суровую правду: оказывается, Стефания работала на два фронта – его она разводила на финансы, а настоящие ласки дарила парню постарше, бывшему выпускнику этой школы.

Мысли о женском коварстве, куче зря потраченных денег и бездарно проведенном в Нью-Йорке времени еще долго зудели в голове у Ромы, не давая ему покоя. Несколько дней после получения роковой эсэмэски он страдал: сказавшись больным, перестал ходить в школу, лежал на диване, накрывшись с головой шерстяным пледом и потерял аппетит, чем сильно напугал маму; собравшись с духом, он написал Стефании длинное, полное упреков сообщение и вскоре получил ответ: «Если бы ты вел себя проще не учил меня жизни и не строил бы из себя самого умного может у нас что-то и получилось!»

В порыве гнева Рома едва не разбил телефон об пол и, решив показать вероломной Стешке, насколько ему все безразлично, он отправился в ближайшую парикмахерскую, где его роскошная шевелюра за десять минут превратилась в кучу мусора на светлом кафельном полу салона.

– Господи, что ты с собой сделал? – с ужасом спросила мама, увидав наголо обритого сына. После утраты волос Рома выглядел особенно жалким и беспомощным, а его нос – греческий, с крупными крыльями ноздрей – теперь превратился в небольшой хобот и решительно доминировал там, где еще недавно находился в гармонии с чувственными, выразительными губами, крепким волевым подбородком с небольшой ямочкой точно посередине и немного раскосыми карими миндалевидными глазами.

– Постригся, как видишь, – небрежно ответил Рома и похлопал себя по облысевшей голове. – Зато мыться буду быстрее, шампунь экономить, да и дядя Саша наконец-то порадуется.

Отчим регулярно делал ему замечания, что тот моется по часу, бесцельно отправляя в сливное отверстие мегатонны воды. Рома никак не мог понять, почему такой богатый человек настолько неравнодушен к показаниям водосчетчиков.

– …Дело тут не в деньгах, – терпеливо объяснял ему дядя Саша, – дело в твоем отношении к моим просьбам. Ты моешься так долго, будто бы отработал смену в угольной шахте… Обычному человеку не нужно столько воды, подумай об этом.

Вскоре мирные переговоры закончились и началась привычная ругань. Беспокоиться об экономии водных ресурсов родной планеты Рома не собирался, продолжая лить воду ровно столько, сколько считал нужным, а отчим начал бороться с пасынком, выключая свет в ванной. Правда победить Рому было не так-то просто – он мог стоять (или сидеть) под душем и в темноте.

Похожая история происходила и с туалетом.

– Мам, он меня в туалет не пускает, – жаловалась Аня на брата.

– Зачем ты там сидишь? – спрашивала Светлана сына.

– Потому что это единственное место, где меня никто не трогает, – отвечал ей Рома, хотя для уединения у него имелась целая комната и дверь с замком. Однако занимать туалет было куда интереснее, особенно если он знал, что туда нужно отчиму. Жаль только, что в их квартире два санузла. Вот был бы один… Впрочем, достаточно и того, что, когда он держит оборону, остальным приходится бегать или вверх, или вниз по лестнице…

«Зато теперь у вас будет полная свобода», – усмехнулся Рома, на мгновение прерывая воспоминания. Но тут же, чтобы не потерять концентрацию и не заснуть, он возобновил этот увлекательный процесс, вспоминая время, проведенное им дома перед побегом.

Несмотря на присущую ему с детства независимость и четкое понимание своего места на пьедестале жизни, потребность в общении с социумом была ему необходима. Для удовлетворения этой потребности он заводил многочисленных приятелей, которые стаями залетали к нему в гости, чтобы поиграть на его приставке и опустошить холодильник, в котором всегда можно было найти разные вкусные штуки. На разорение семейного хозяйства Роме было наплевать; наоборот, он получал громадное удовольствие, наблюдая, как отчим безуспешно рыщет на полках огромного двухдверного холодильника, пытаясь найти свою любимую копченую колбасу.

Просьбы родителей не водить домой всех подряд он игнорировал, но, когда один из приятелей умудрился сломать унитаз, Рома получил ультиматум: или сюда перестают ходить кто попало, или он временно остается без карманных денег. Он выбрал деньги, а любителям дармового хлеба и зрелищ сообщил, что у них в квартире начался крупномасштабный ремонт.

Словом, не прими он решение сбежать из постылой квартиры, так бы все это и тянулось, без конца и края. Но к марту две тысячи тринадцатого года его отношения с отчимом испортились окончательно, и дальше так продолжаться не могло.

Вагон тряхнуло. Рома открыл глаза, посмотрел на часы и криво усмехнулся – прошло совсем немного времени с момента, когда он, надев заранее принесенные с первого этажа кроссовки, выглянул в темноту коридора и, стараясь не производить лишнего шума, двинулся к лестнице на первый этаж.

«А я так много всего успел натворить…» – покачал он головой, перебирая в памяти детали своего побега.

Путь к свободе проходил рядом с комнатой родителей, и там вроде было тихо; мимо их двери Рома прокрался буквально на цыпочках. Миновав лестницу, он прошел через гостиную к прихожей. Там он остановился и медленно, очень аккуратно приоткрыл одну из дверей стенного шкафа. Внезапно над головой что-то захлопало и на его плечо сел Гошка. От неожиданности Рома чуть было не вскрикнул и непроизвольным движением смахнул с себя птицу. Попугай, не привыкший к подобному грубому обращению, отлетел в сторону, сел на карниз и, обращаясь неизвестно к кому, начал жаловаться на своем, птичьем языке. Сверху, из родительской комнаты, донесся кашель, потом раздались голоса, сперва отчима, затем мамы, после чего в квартиру снова вернулась тишина, нарушаемая только мерным и глухим тиканьем больших напольных часов и шумом дождя с улицы.

«Долбаный Гошка, чуть не спалил меня». – Рома замер возле шкафа, готовый рвануть в туалет, расположенный напротив, и закрыться там хоть на час, хоть на два. Сердце колотилось как безумное, а руки и ноги дрожали от волнения. Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы унять возникшую дрожь и успокоиться, он начал обследовать одно из трех висящих там пальто отчима и в первом же кармане нащупал то, что искал.

«Ну что же, – улыбнулся Рома, разглядывая в полутьме новенькие хрустящие бумажки, – весьма неплохая компенсация за вечернее рукоприкладство».

Громогласно осуждая общечеловеческие пороки, Рома тем не менее позволял себе время от времени заимствовать у отчима небольшую часть его жизненного успеха. Он знал, что в куртках и пиджаках дяди Саши всегда водятся деньги, и совершал небольшие – в разумных, конечно, пределах – «семейные» грабежи (впрочем, не часто, а лишь при необходимости, чтобы немного повысить снизившийся уровень своих финансовых возможностей). Как правило, добытые средства тратились на покупку видеоигр и еду вне дома, причем приятели стандартно выступали в роли нахлебников.

Но эти деньги пойдут совсем на другое, и билет на поезд до Курска будет оплачен из кармана отчима. Экономить он не будет – купит себе место в купе, а остальные отложит до лучших времен.

«За все в жизни надо платить… – философски рассудил Рома, представляя, как отчим лезет в карман и находит там пустоту, – ты сам мне про это не раз говорил. В том числе за рукоприкладство…»

Осторожно закрыв шкаф, он посмотрел на расположенную напротив тумбочку для всяких нужных мелочей – вот ключ от маминого «лексуса», а вот и тот, что нужен ему. Стараясь не дышать, он повернул кругляшок замка входной двери, отомкнул задвижку и с удовлетворением подумал, что пока его план работает на все сто процентов. Медленно приоткрыв дверь, он снял с вешалки свою куртку, взял с тумбочки ключ от BMW и выбрался из квартиры на лестничную клетку. Лифт благоразумно вызывать не стал – пока будешь стоять и ждать, откроется дверь квартиры, оттуда высунется рожа отчима, которая спросит: «А куда это ты на ночь глядя собрался, да еще и с сумкой?» Пять этажей вниз по лестнице – не вопрос для того, кто быстрее всех бегает стометровки.

Оказавшись на улице, он тут же попал под удар разбушевавшейся стихии. Отросшие за месяц волосы тут же вымокли, а за шиворот полились холодные водяные струи. Чтобы хоть как-то спастись от непогоды, он натянул на голову капюшон от свитера и бросил взгляд наверх – все окна в его квартире были темные, и только в родительской комнате слабо горел ночник. Отлично, теперь нужно спешить на парковку. Он огляделся по сторонам – как же хорошо, что на дворе ни души! Хотя кому, кроме упертых собачников, придет в голову вылезать на улицу, когда асфальт скрыт под черными безднами луж, снежная корка превратилась в кашу, а дождь тяжелыми каплями бьет в лицо?

«Прощайте…» – прошептал Рома и, прыгая через лужи, побежал по направлению к парковке.

– Куда так поздно? – спросил его бдительный Сан Саныч, не подозревающий о событиях, которые вскоре произойдут на вверенной ему территории.

«Станция „Курская“, переход на Кольцевую и Люблинскую линии».

Пока длился перегон от станции «Площадь Революции» до станции «Курская», Рома стоял возле дверей, ни о чем больше не думая и не открывая глаз. Двери еще не успели открыться полностью, а беглец уже выскочил из вагона, набрав скорость, рванул к эскалатору и запрыгал вверх по ступенькам – времени до отхода поезда № 105 оставалось совсем немного.

«Сто… процентов… дома… все… уже… стоят… на… ушах…» – прыгали в голове Ромы мысли, и он был совершенно прав: именно в этот момент, в Митино, возле разбитого «икс-шестого» трясущийся от пережитого нервного срыва отчим, отчаянно жестикулируя и срываясь на фальцет, объяснял Светлане, как называется самое подходящее место для ее малолетнего монстра, а Светлана тихим голосом просила его не звонить в полицию.

– Ты же не хочешь, чтобы он действительно туда попал, – говорила она мужу. – Если ты сейчас это сделаешь, последствия могут быть необратимыми.

– Но я обязан вызвать полицию, – горячо возражал тот. – Если я этого не сделаю, то сделают они.

И он посмотрел на сотрудников ЧОПа, среди которых выделялся съежившийся от навалившихся на него бедствий Сан Саныч. Как и отчим, незадачливый чоповец тоже размахивал руками в попытках растолковать что-то разгневанному начальству.

– Значит, объяснишь им, что ты сам это сделал, – твердо сказала ему Светлана. – Случайно… А с ними мы договоримся.

– И не подумаю, – фыркнул на это предложение муж. – За свои поступки надо отвечать.

– Ну, смотри. – Светлана резанула мужа грозным взглядом своих выразительных черных глаз. Зная, что взгляд этот возникает не просто так, потерпевший тут же умерил свой пыл, благоразумно решив прислушаться к совету жены. Вскоре он четко и ясно разъяснял прибывшим на место происшествия полицейским, что при выезде с парковки он не справился с управлением своего мощного автомобиля и врезался в столб. Разрезанное в клочья сиденье заранее прикрыли принесенным из дома пледом, поэтому никто ничего не заметил. Вслед за полицейскими на территорию жилого комплекса приехала аварийная служба, чтобы починить электросети. Последним прибыл эвакуатор, чтобы забрать пострадавший автомобиль.

– Спасибо, – сказала Светлана мужу, когда они, насквозь вымокшие, вернулись домой.

– Можешь не благодарить, – сухо ответил тот. – Настоятельно советую тебе объявить его в розыск.

– Он скоро вернется, – убежденно сказала Светлана, которая весь последний час безуспешно пыталась дозвониться до сына.

Дядя Саша пожал плечами и отправился в душ. Почувствовав, что силы ее покидают, Светлана села на стул в гостиной и горько заплакала. Аня спросила: «Что с тобой, мамочка?» – но та не ответила и плакала до тех пор, пока ей не позвонил из Курска отец Ромы Игорь, который сообщил, что Рома едет к нему.

– Пожалуйста, один билет в купе на сто пятый поезд, – сказал Рома, предварительно оглядевшись по сторонам.

– Продажа билетов закончена, – ответила кассирша, с любопытством разглядывая его разбитый нос.

«Вот зараза, все-таки не успел…» – подумал Рома и поинтересовался:

– А следующий через сколько?

– Через полчаса, белгородский, – услышал он в ответ.

– Дайте тогда на него, пожалуйста, – попросил Рома.

«Полчаса я как-нибудь продержусь…»

– А во сколько он прибывает в Курск?

– В полшестого утра, – сообщила кассирша.

– Давайте, – сказал Рома и протянул ей паспорт и деньги.

На час раньше, чем сто пятый! Ну ничего, отец все равно его встретит… Ну, или в крайнем случае он и сам до дома доберется. В такси или на автобусе. Вот только адрес надо вспомнить. А пока можно подняться на второй этаж, выпить кофе и чего-нибудь съесть.

Через двадцать минут Рома зашел в купе, поздоровался с попутчиками и бросил на одну из верхних полок свою сумку. Затем он вернулся на перрон и вставил в телефон сим-карту. Через десять секунд на дисплей посыпались уведомления о пропущенных звонках. Номер был один и тот же – звонила мама. Рома ткнул в иконку сообщений, и на экране появился заранее написанный текст: «Папа я завтра к тебе приеду рано утром встреть меня на вокзале Рома». Дождавшись уведомления об успешной отправке, он тут же вынул сим-карту и выбросил ее в ближайшую урну. И только потом сообразил, что не сообщил отцу номер поезда. Копаться в заполненной до отказа мусорке он не решился.

Вернувшись в купе, снял промокшие кроссовки, залез на верхнюю полку и в первый раз за этот вечер по-настоящему расслабился.

«Главное, чтобы меня не сняли с поезда… – думал он, с головой накрываясь одеялом. – Хотя если отец получил сообщение, а он наверняка его уже получил, то, скорее всего, успел связаться с мамой и сообщил ей, что я еду в Курск…»

Устраиваясь на ночлег, Рома даже не заметил, как поезд тронулся, в окне замелькали оставшиеся на перроне люди, а затем неторопливо поплыли едва заметные в темноте ненастной мартовской ночи городские пейзажи.

«…Зачем я все-таки разбил машину? – спрашивал он себя под успокаивающий стук колес. – …А что такого страшного случилось? – отвечал он, немного подумав. – Кроме меня, ведь никто не пострадал. А машину починят по страховке, ну или купят новую… Зато, – усмехнулся Рома про себя, – я показал, что бывает, когда перегибаешь палку… Теперь он поостережется возвращать меня к себе в дом, а я смогу остаться у отца насовсем…»

О том, как на его проделку отреагирует отец, Рома решил не думать – ведь завтра все и так выяснится. Через полчаса он уже крепко спал и был единственным в купе пассажиром, которому не мешал оглушительный храп растянувшегося на второй верхней полке длинного и худого, как жердь, пожилого мужчины, направляющегося в Белгород, «чтобы повидать внуков». Нижние пассажиры, ворочаясь на своих лежанках, проклинали храпящего дедушку и завидовали пареньку с разбитым носом, который умудрялся спокойно спать при таком адском шуме.

А Роме в этот же самый момент снился отец – он стоял на железнодорожном вокзале города Курска и приветливо улыбался сыну.

Глава вторая

Роман Лапин

В один из теплых дней, что иногда радуют жителей Москвы в первой половине октября – когда хочется, чтобы осень, с ее холодными дождями и промозглой сыростью вступила в свои права как можно позже, а залитые мягким солнечным светом клены и тополя украшают парки и улицы пышным золотом своей увядающей листвы, – восьмилетний Рома Лапин, в сопровождении мамы, радостно улыбаясь, вышел из школы. Мама забрала его задолго до окончания продленки, это было приятно, но и немного необычно – мама часто опаздывала к строго обозначенному времени, и Рома покидал группу продленного дня последним, под неизменные жалобы учительницы:

– Светлана Константиновна, я очень вас прошу забирать сына вовремя…

Бывало, он и вовсе ждал маму, скучая в одиночестве на лавочке возле стола, где обычно сидел школьный охранник.

А вот сегодня даже на обед не успел сходить. Ну и хорошо… он не любил школьные обеды. Мама готовит намно-о-ого вкуснее.

– Сегодня ты кое с кем познакомишься, – загадочно сообщила Светлана, когда они сели в машину. Рома попытался было узнать, с кем же, но мама на вопросы отвечала раз за разом одно и то же: «Потерпи, сынулик, скоро сам увидишь».

– Мам, а можно я немного покачаюсь на качелях? – попросил Рома, когда они остановились возле подъезда их дома.

Светлана посмотрела в сторону детской площадки: на одной из лавочек сидела соседка из их же подъезда, рядом с ней в песочнице ползал и делал куличики ее сынишка – крепкий розовощекий карапуз.

– Иди покачайся, – разрешила Светлана. – Только с площадки никуда. Я через полчаса за тобой приду.

– Ладно, – обрадовался Рома и побежал к качелям.

Светлана закрыла машину и спокойно направилась домой; она часто отпускала сына на детскую площадку одного – кругом все свои, а территория элитного жилого комплекса в районе Красной Пресни, где они с мужем недавно приобрели четырехкомнатную квартиру, имеет круглосуточную охрану, и с улицы просто так сюда не зайдешь. К тому же из окон детскую площадку хорошо видно. Поднявшись на второй этаж, Светлана зашла в квартиру и по привычке глянула на часы, висящие в кухне, – половина третьего.

Отлично, время еще есть, пусть Рома погуляет, а она как раз испечет яблочный пирог. Тесто приготовлено заранее, осталось порезать яблоки, и можно ставить в духовку. Она выглянула в окно – соседка с карапузом на месте, сын качается на качелях.

«Все будет хорошо… – подумала Светлана, доставая из холодильника яблоки. – Они обязательно подружатся…»

Вперед-назад, вверх-вниз – ритмично поскрипывая, качели уносили Рому в лазурное безоблачное небо, и он старался раскачаться сильнее, чтобы на огромной скорости пролететь совсем рядом с землей, затем подняться как можно выше, стремительно опуститься и снова взмыть в небо. Во время очередного пролета он заметил, что соседка встала с лавочки, забрала своего карапуза из песочницы и они отправились домой. Вот и замечательно – теперь можно попрыгать и попытаться установить новый мировой рекорд. Главное, чтобы мама из окна не увидела, она его за эти прыжки всегда ругает – однажды так неудачно прыгнул, что чуть обе ноги себе не переломал.

Рома затормозил и слез с качелей, собираясь провести по земле черту, которая станет первой его сегодняшней целью. И вдруг обратил внимание на человека, который стоял недалеко от их подъезда и смотрел прямо на него. Роме это не понравилось. А человек вдруг криво улыбнулся, махнул рукой, направился к качелям, и чем ближе он подходил, тем страшнее Роме становилось – опираясь на палочку, незнакомец хромал, а лицо… что с ним? Почему такое страшное лицо?

Шаг, еще шаг, вот он совсем близко… У Ромы от ужаса пересохло во рту.

– Здравствуй, – низким хрипловатым голосом сказал человек, подойдя к качелям.

«Что он от меня хочет?» – затрепетал Рома, а его ноги, еще недавно легкие и сильные, налились тяжестью и перестали слушаться. Он начал задыхаться, перед глазами все поплыло, он хотел закричать, позвать на помощь маму, но язык едва ворочался, и выговорить получилось только что-то нечленораздельное. Зато мысли в его голове были на удивление четкими и ясными – сейчас этот страшный человек его заберет, наверное, чтобы потом убить, и Рома никогда больше не увидит своих маму и папу. Он даже вспомнил, как в первом классе учителя их предупреждали: ребята, если вы вдруг оказались одни и к вам подойдет незнакомец, начнет о чем-нибудь расспрашивать или предлагать куда-то с ним пойти, ни в коем случае не разговаривайте, бегите домой, а если дом далеко – громко кричите и зовите на помощь. Но как кричать, если язык слипся со ртом, и как бежать, если ноги больше не ноги?

Тем временем страшный человек сделал к нему еще один шаг, и его ужасное лицо оказалось так близко, что сердце от страха заколотилось как бешеное, словно хотело выскочить из груди. Рома прирос к земле, расширенными от ужаса глазами смотрел на это страшное лицо и мысленно прощался с жизнью.

– Ты ведь Рома? – спросил его человек и снова криво улыбнулся.

«Он знает, как меня зовут!»

– А-а-а!!! – Истошно завопив, Рома собрал все имеющиеся у него силы, вернул власть над ногами и удрал с детской площадки с такой скоростью, с какой не бегал еще никогда в жизни. Он мчался, не разбирая дороги, пока не наткнулся на местного охранника, обходившего прилегающую к дому территорию.

– Пожалуйста, там… дядька… у него ли… цо… такое… он меня… убить! Помогите! – Рома очень старался как можно понятнее объяснить охраннику, что случилось на детской площадке.

– Так, – охранник присел перед Ромой и взял мальчика за плечи, – ну, успокойся. Какой еще дядька?

– Страшный… – Рома тяжело дышал, еле-еле выдавливая из себя слова. – Он, наверное… на площадке остался, ждет, когда я вернусь… – добавил он и громко заплакал. – Я хочу домой…

– Пойдем. – Охранник поднялся в полный рост и взял Рому за руку. – Какая у тебя квартира?

Рома сообщил номер квартиры и подъезда и, отчаянно труся, крепко держась за руку охранника, пошел с ним к месту, откуда только что сбежал. К его огромному облегчению, на детской площадке страшного человека не оказалось. Они с охранником зашли в подъезд, поднялись на второй этаж и на лестничной площадке нос к носу столкнулись с мамой.

– Слава богу! – воскликнула Светлана. – Куда же ты побежал? Спасибо, что вы его привели.

– На здоровье, – кивнул охранник. – Все-таки не оставляйте сына во дворе одного, только что кто-то сильно его напугал… Дом большой, за всеми не уследишь, – добавил он, словно извиняясь.

Светлана взяла сына за руку, и они зашли в квартиру. И тут Рома снова увидел страшного человека – тот сидел на стуле возле обеденного стола и, глядя на него, улыбался своей страшной кривой улыбкой.

– Мама, вот он, вот он! – заорал Рома во всю глотку и заперся в ванной. Оказавшись в спасительной темноте, он снова громко заплакал, представляя, как этот дядька, обозленный тем, что второй раз упустил Рому, убьет его маму, а он слишком маленький, чтобы ее защитить. А после дядька выломает дверь в ванную и убьет его. Или заберет, чтобы убить потом, где-нибудь еще. Эх, и зачем они сегодня вернулись из школы раньше?

– Сынулик, выходи, – услышал он спокойный голос мамы и тут же перестал плакать. Мама жива? Значит, она смогла справиться с дядькой и выгнала его? Молодец мама! Рома открыл дверь, вышел из ванной, и сердце снова запрыгало – страшный дядька стоял прямо напротив. А рядом стояла мама и почему-то улыбалась.

– Рома… – сказала мама, будто и не было никакой опасности. – Иди же сюда…

Рома мотнул головой, но в ванную не вернулся. Нельзя быть таким трусом, когда маме грозит опасность. Дядька, между прочим, хромой, может быть вдвоем с мамой они с ним и справятся – повалят на пол, мама будет держать дядьку за руки, а он будет бить его по голове чем-нибудь тяжелым, например его же палкой, пока тот не потеряет сознание. А потом они вызовут милицию, страшного дядьку заберут, и ему в школе дадут медаль за задержание опасного преступника. Одноклассники обзавидуются…

Вот только почему мама улыбается?

– Не бойся, сынулик. – Мама подошла к Роме и положила ему на плечо свою мягкую руку. Рома дернул плечом, вытер со щек остатки слез рукавом куртки, размазав по лицу грязь. Легко ей говорить «не бойся», когда рядом стоит такое страшилище. Впрочем, если мама его не боится, то и он не будет.

– А я и не боюсь, – ответил Рома, правда, не очень уверенным голосом.

– Ну и молодец, – обрадовалась мама. – Пойдем, руки помоем.

– Кто этот дядька? – шепотом спросил Рома, когда они зашли обратно в ванную.

– Это не дядька, – тихо сказала мама, включая воду. – Это… – Она замялась, пытаясь найти какие-то вступительные слова, и подумала, что зря она ничего не рассказала Роме раньше, решив устроить ему сюрприз.

Но теперь уже поздно. Встреча произошла, да еще таким немыслимым образом.

– Это твой папа.

Рома подумал, что он ослышался. Как этот дядька может быть его папой? Он недоуменно посмотрел на маму и помотал головой.

– Это твой папа, – повторила мама, протягивая ему кусок мыла. – Его зовут Игорь Лапин. А ты у нас Роман Игоревич Лапин. Теперь понял?

Рома яростно мылил руки и молчал. Не дождавшись ответа, Светлана продолжала:

– Просто твой папа живет в другом городе и приехал тебя навестить. А теперь, когда вы познакомились, мы пойдем на кухню и пообедаем. Ты ведь голодный?

– Да, – кивнул Рома. – А он тоже будет с нами кушать?

– Конечно, – сказала мама. – А ты против?

– А что у него с лицом? – спросил Рома. – Почему оно такое страшное?

– Я тебе это потом объясню, – сказала мама и отправилась на кухню.

За обедом Рома не проронил ни звука, похлебал суп, вяло поковырял второе. Пока он ел, дядька пристально его разглядывал, и это было неприятно. Когда Роме окончательно надоело, что тот на него пялится, он залпом выпил стакан клюквенного морса, промычал нечто похожее на «спасибо» и ушел к себе, надеясь, что к нему в комнату они не придут. А если придут – он займется конструктором и не будет обращать на них внимания.

Через десять минут в комнату вошла мама. Одна, без дядьки.

– Он ушел… – сообщила она.

– Ну и хорошо, – тут же обрадовался Рома. – А если он придет еще раз, я попрошу папу выкинуть его из окна.

– Я не знала, что ты можешь быть таким злым, – вздохнула Светлана.

– Это ты злая! – строго глядя на маму, сказал Рома. – Ты хотела меня обмануть.

– Я?

– Ты сказала, что это мой папа…

– Но это действительно твой папа, – возразила Светлана.

– Двух пап на свете не бывает!

Довольный своим ответом, Рома гордо посмотрел на маму и вернулся к прерванному занятию. Из всего многообразия детских конструкторов «Лего» Рома предпочитал машинки, наборы для свободного творчества и «Звездные войны». Совсем недавно ему невероятно повезло – он получил большой, состоящий почти из трехсот деталей, космический истребитель с крыльями, очень похожими на букву Х.

Покачав головой, мама заметила, что некрасиво вот так уходить из-за стола и еще раз попыталась объяснить ему, кто на самом деле приходил к ним в гости. Рома слушал маму молча и во время ее монолога сосредоточенно строил истребитель, всем своим видом показывая, что старается она напрасно. После нескольких неудачных попыток продолжить разговор Светлана оставила его одного, отправилась на кухню и, убирая посуду в посудомоечную машину, задумалась: что же им теперь делать дальше?

Вскоре пришел с работы настоящий папа; Рома похвастался собранным звездолетом, а вечером долго не мог заснуть – вспоминал сегодняшнего дядьку и его страшное лицо. В конце концов он позвал маму, Светлана пришла и прочитала вслух несколько глав из книжки о приключениях Муми-тролля и его друзей. После этого Рома уснул, но среди ночи несколько раз просыпался и снова звал ее к себе.

– Пойдем в зоопарк? – спросила на следующее утро мама. Рома радостно кивнул – от похода в расположенный совсем недалеко от их дома Московский зоопарк он никогда не отказывался. Там жил очень красивый жираф и любимые Ромой обезьяны.

– Мам, а деревья могут снова стать зелеными? – спросил Рома маму по дороге. Погода снова была чудесная, на приветливом голубом небе ни облачка, солнце, хоть и заставляет щуриться, радует людей и птиц теплом и светом. Может, лето вернулось?

– Сейчас нет, – ответила мама, – теперь только следующей весной…

– Даже если стало так тепло? – разочарованно спросил Рома.

Мама принялась объяснять ему про особенности жизненного цикла деревьев. Возле входа чудесное настроение улетучилось в один миг – там, с большим пакетом в руках, стоял вчерашний дядька.

– Привет, Рома, – улыбнулся ему дядька.

– Здра-а-а-вствуйте, – буркнул Рома, на всякий случай прижался к маме и начал внимательно разглядывать, что делается за решеткой высоких ворот зоопарка. На дядьку он смотреть не будет, и пусть тот улыбается, сколько захочет, – папой он все равно ему не станет. И что у дядьки лежит в пакете, ему тоже неинтересно.

– Как много людей… – покачала головой мама, посмотрев в сторону касс, откуда пестрыми лентами расползались очереди из желающих поглазеть на обитателей зоопарка.

– Я уже купил билеты, – радостно сообщил дядька. – Пошли?

В этот раз гулять по зоопарку было ужасно неприятно, Рома смотрел не на животных, а на людей и был уверен: все, кто встречаются им на пути, взрослые и дети, тоже разглядывают не животных, а того, кто сейчас идет рядом с ними. И от этого ему было так стыдно, будто сам он был такой же безобразный.

– Не хочу туда, – сказал Рома, когда они оказались у перехода на вторую территорию зоопарка. Это были его первые слова за всю прогулку. Когда мама или дядька его о чем-то спрашивали, он в зависимости от вопроса или кивал, или мотал головой.

– Почему, сынулик? – спросила мама. – Там же твои обезьяны. Мы все хотим на них посмотреть. А потом сходим на «Гарфилда». Ладно?

Мультик про смешного кота Рома еще не смотрел, поэтому решил с мамой не спорить и послушно пошел глядеть на обезьян. Он очень хотел, чтобы дядька где-нибудь потерялся, но, к его большому разочарованию, он все время шел рядом, затем увязался с ними и в кино, после кино они зашли в любимый Ромин «Макдоналдс», а после этого дядька пошел провожать их до дома, и тут мама зачем-то пригласила его выпить чай с тортом.

Как будто мама готовит самый вкусный в мире торт «Черный принц» для всех подряд!

– Держи, – сказал дядька Роме, когда они пришли домой, и достал из пакета гоночную машину на радиоуправлении. Рома повертел коробку в руках и посмотрел на маму.

– Что надо сказать? – спросила мама, как будто Рома и сам этого не знал.

– Спасибо, – буркнул Рома, не глядя на дядьку.

– Пойдемте пить чай, – сказала Светлана и первой отправилась на кухню.

– Ну, как тебе? – спросил дядька. – В магазине сказали, что до сорока километров в час можно разогнать. Ты с такими машинами умеешь управляться? А хочешь, после чая пойдем во двор и вместе попробуем?

– У меня живот болит, – соврал Рома. За столом он сидел молча, к торту демонстративно не притронулся, выпил полчашки чая и пошел в свою комнату, чтобы разобрать истребитель и построить из его деталей что-нибудь свое собственное. Вскоре к нему заглянула мама.

– Папа уходит, – сообщила она. – Ты выйдешь попрощаться? Как твой живот?

– Еще болит… – слабым голосом снова соврал Рома и, оставив свое занятие, лег на кровать. Мама вышла, но через минуту вернулась, и вместе с ней в комнату вошел дядька. Рома при его появлении схватился руками за живот, изображая на лице немыслимые страдания.

– Ну, Рома, давай прощаться, – сказал он. – Спасибо тебе за прогулку и за кино.

– До свидания, – простонал Рома, отвернулся к стене и лежал так, пока не услышал звук закрываемой входной двери. Тогда он встал с дивана, взял коробку с машиной и понес ее на кухню, где мама убирала посуду.

– Прошел живот? – спокойно спросила его мама.

– Да, – ответил Рома. – Отдай ему обратно… – попросил он и протянул маме коробку.

– Тебе не понравилась? – удивилась мама. – Такая хорошая машинка… Папа обидится.

– Это не мой папа, – твердо заявил Рома. – А можно мне кусочек торта?

– Раз болел живот, значит, нельзя, – так же твердо ответила мама. – Иди и ложись. Я куриный бульон тебе сварю, с сухариками. И машинку с собой забери. Не хочешь с ней играть – сам и отдавай.

Рома вздохнул, взял коробку и пошел к себе. Сначала он закинул ее под стол, а потом подумал и снова достал.

А торт пусть они сами едят, после маминого предательства он к нему не притронется.

Отшумела дождями осень, отскрипела морозами и прокапала оттепелями зима, с приличным в этот раз опозданием вернулась и развернула бурную деятельность долгожданная весна. Дядька больше не появлялся, и Рома за множеством других забот начал о нем забывать. В конце мая он получил в школе аттестат, в котором, кроме пятерок, других оценок не было.

– Молодец, – сказал настоящий папа, поглядев на аттестат. – Вот теперь чтобы каждый год только так.

Мама в его честь приготовила торт «Черный принц», который не делала с того дня, когда они с дядькой ходили в зоопарк.

И вот пришло лето, когда никто не поднимает тебя с кровати, пока ты не встанешь сам, и целых три месяца не надо ходить в школу; а еще они полетят куда-нибудь на самолете, и там будет очень весело. Ждать в этот раз пришлось недолго, всего через неделю после начала каникул мама достала чемоданы и начала укладывать в них вещи.

– Мам, а куда мы поедем? – спросил Рома. – Там будет аквапарк? А папа с нами тоже поедет?

– Мы с тобой поедем в город под названием Курск, – сказала мама, – а папа останется здесь, у него много работы.

Рома никогда не был в Курске и даже не слышал о том, что такой город есть. Он спросил маму, что они там будут делать и есть ли в Курске море, и расстроился, узнав, что моря там нет. Еще больше он огорчился, когда вместо аэропорта они приехали на железнодорожный вокзал и сели в зеленый вагон поезда. На следующий день его ждал еще один удар – на перроне их встретил тот самый дядька. Рома тут же устроил истерику и закричал, что хочет вернуться домой и никуда отсюда не уйдет, пока его не посадят обратно в поезд.

– Ты опять меня обманула! – сказал он маме, всхлипывая и растирая по раскрасневшимся щекам обильно текущие слезы.

– Сынулик, – мама присела и посмотрела ему в глаза, – давай ты прекратишь кричать, и мы отсюда уйдем. На нас все смотрят.

– Ну и пусть, – сквозь зубы со злостью ответил Рома. – Я хочу домой!

– Ну и ладно, – внезапно откликнулся дядька. – Только поезд до вечера сюда не приедет, и придется нам всем сидеть тут, без завтрака, обеда и ужина. Поедем лучше ко мне, я тебя познакомлю с Филей. А вечером вернемся на вокзал… Если хочешь домой, кто тебя тут будет держать?

– А Филя – это кто? – спросил вдруг Рома с неподдельным интересом.

– Филя – самый замечательный пес на свете, – услышал он в ответ. – Едем?

Рома подумал и кивнул. А мама с дядькой посмотрели друг на друга и почему-то улыбнулись, дядька взял тяжелый чемодан, а мама легкий.

– Ну, пошли, – скомандовал дядька и застучал своей палкой по перрону. Рома шел рядом с мамой, и сейчас ему было немного стыдно за спектакль, который он только что устроил.

– А у вас большая квартира? – спросил Рома дядьку, пока они ехали в машине.

– У меня целый дом, – ответил тот, поглядев на Рому через центральное зеркало. – Тебе понравится…

Целый дом! Ничего себе. Интересно, а там есть качели?

– Вот и приехали, – весело сообщил дядька через двадцать минут. Перед машиной скакал и радостно лаял большой черный пес с белой грудью и такими же белыми кончиками всех четырех лап. – А вот и Филька!

– А можно его погладить? – спросил Рома. Филя, помесь хаски и дворняги, идеально сложенный пес с ярко-голубыми глазами, понравился ему с первого же взгляда.

– Подожди, сперва я должен вас познакомить, – очень серьезно ответил дядька и неуклюже вылез из-за руля. Филя тут же подлетел к нему и полез обниматься, едва не уронив хозяина на землю. Знакомство с Филей прошло успешно, пес тщательно его обнюхал, лизнул в нос, по команде дядьки дал лапу и милостиво позволил потрепать себя по шее.

– Ну, а теперь в дом, мыть руки, – сказала мама, как обычно, не вовремя. Рома пошел в дом, на крыльце он обернулся и посмотрел на Филю, тот стоял на прежнем месте и смотрел на него, виляя хвостом.

В одной из комнат второго этажа он нашел два совершенно новых набора «Лего», один большой, второй поменьше, и подумал, что здесь, кроме дядьки и Фили, живет еще какой-то мальчик. О чем шепотом, по секрету, спросил маму.

– Здесь никого нет, кроме нас, – ответила мама. – А конструкторы твои.

Целый день Рома носился в Филей по двору, а к вечеру так утомился, что лег немного поспать. Проснулся он только на следующее утро. Все было в порядке – мама рядом, Филя гоняет по двору ворон, а Рому во дворе ожидал сюрприз.

– Ты умеешь кататься? – спросил дядька, показав на стоявший возле крыльца новенький велосипед.

– Конечно, умею! – ответил Рома. Не дожидаясь приглашения, он прыгнул в седло и лихо промчался по двору. Потом еще и еще, с каждым разом все быстрее. Поглядев на его заезды, Филя оглушительно залаял и начал бегать за велосипедом. Так они бегали, катались и лаяли, пока мама не позвала завтракать. Завтрак Рома глотал большими кусками – не терпелось вернуться на улицу, чтобы продолжить гонки с Филей. Так прошел еще один день и следующая ночь. Домой ему хотелось уже меньше. После завтрака дядька пригласил их съездить за город.

– А Филя с нами поедет? – с надеждой спросил его Рома.

– Филя охраняет дом, когда нас тут нет, – покачал головой дядька. – Но мы возьмем с собой велосипед.

Прошло еще два дня. Рома обжил свою комнату, завел собственный распорядок дня, собрал из «Лего» несколько вариантов космических кораблей и парочку гоночных машин, съездил с мамой на такси в центр города и посмотрел в кинотеатре мультфильм о невероятных приключениях четырех зверей, сбежавших из зоопарка. Мультфильм ему очень понравился.

– А почему… Игорь… не ходил с нами? – спросил Рома маму, выходя из кинотеатра.

– Ему нужно работать, – почему-то улыбнувшись, ответила мама. – Это мы с тобой тут отдыхаем.

– А кем он работает? – поинтересовался Рома, не понимая, что такого смешного он спросил. Те, кто работают, должны ходить на работу, а Игорь постоянно находится дома и копается в разных машинах.

– Он ремонтирует автомобили, – сказала мама, – ты же видел во дворе гараж. Там он и работает.

Наконец Роме стало понятно, почему во двор их дома заезжают какие-то другие дядьки, а потом их машины остаются стоять во дворе, мешая ему кататься на велосипеде. Вернувшись, он первым делом крепко обнял подбежавшего к нему Филю и отправился к гаражу.

– Привет. – Игорь поднял голову, отвлекаясь от своей работы. – Ну, как мультфильм?

– Хороший, – ответил Рома. – А вы все машины можете починить?

– Наверное, – кивнул Игорь. – А что?

– Да так, – сказал Рома, пошел в дом и попросил маму сделать холодное какао и бутерброды с сыром.

– Ужинать скоро будем, – ответила мама. – Может, подождешь немного? Будут макароны с грибным соусом.

Рома энергично кивнул. Макароны с грибным соусом и сыром, одно из фирменных блюд мамы, он любил больше всего на свете и готов был есть их хоть трижды в день. Макаронами он наелся до отвала, а после ужина пошел кормить Филю котлетами. И тут к нему подошла мама и сказала, что завтра ей нужно уехать в Москву.

– А давай еще немного здесь поживем, – предложил Рома, которому совсем не хотелось отсюда уезжать, – а потом уедем.

– Ты не понял, – сказала мама. – Это мне нужно уехать, а тебе можно остаться тут до августа. Ты ведь не против? – с надеждой спросила она.

– Ты уедешь, а я останусь? – переспросил Рома.

– Именно так, – подтвердила мама.

Рома немного подумал, посмотрел на Филю и сказал:

– Ладно…

Мама снова радостно засмеялась и погладила его по голове. А он решил ей не говорить, что согласился остаться потому, что Филя его об этом попросил. Конечно, он будет скучать без мамы, но ведь и Филе без него тоже будет грустно.

После отъезда мамы они остались втроем. Игорь уже не казался таким страшным, он готовил завтраки, обеды и ужины и очень интересно рассказывал про автомобили. А в конструктор они теперь играли вместе – собирали из деталей «Лего» большой межпланетный космический корабль. Однажды к ним в гости приехала женщина, похожая на Игоря, только с нормальным лицом, ее звали тетя Аня, и она пекла вкусные пироги. С тетей приехал его двоюродный брат по имени Денис, веснушчатый мальчик с большими ушами, которого Рома никогда раньше не видел, и он был нехороший, потому что стал играть с его новой гоночной машинкой на радиоуправлении и сломал ее – об этом и еще о многом другом Рома рассказал маме, когда в конце августа, довольный, загорелый и как-то внезапно окрепший, вернулся домой, удивляясь, как же быстро пролетело время. Еще недавно думал, что впереди целая вечность, а тут бах – и он уже в Москве.

– Ой, как жалко! – сказала мама, когда узнала, что нехороший мальчик по имени Денис сломал его машинку. – Ты, наверное, очень расстроился?

– Да, – кивнул Рома. – Но Игорь пообещал, что на следующий год обязательно купит мне новую, еще лучше. И еще я теперь знаю, что у него на лице шрамы от ожогов, – добавил он.

– Ты сам у него спросил? – осторожно поинтересовалась мама. – Или он тебе рассказал?

– Я спросил, – кивнул Рома, – и он рассказал, что попал в аварию на автомобиле. Он мне показал свои фотографии, где у него нормальное лицо. Он говорит, мы с ним похожи.

– Похожи, – кивнула мама. – А что он тебе еще рассказывал?

– Да больше ничего, – пожал плечами Рома.

Из комнаты родителей донесся плач, и мама побежала на звук. Рома пошел за ней. Он и до отъезда в Курск знал, что у мамы с папой скоро будет еще один ребенок, ему очень хотелось иметь брата или сестру, и вот теперь его мечта осуществилась. Поначалу это оказалось действительно интересно – в доме поселилось требовательное, кричащее и очень маленькое существо, о котором нужно все время беспокоиться, кормить, купать, играть, и он принимал в этом процессе самое деятельное участие.

Однако вскоре Рома почувствовал, что дома он уже не главный – внимание родителей направлено на его сестру, а он большую часть времени предоставлен самому себе.

В ежедневных заботах о сестре Ане пролетели очередные осень, зима и весна. Рома ходил в школу, читал книжки, строил из конструктора машинки и космические корабли, несколько раз болел сильной простудой. Остро чувствуя дефицит внимания к себе, он назло родителям делал школьные домашние задания спустя рукава и закончил третий класс с двумя тройками по итогам года.

– Ну и что? Не только у меня в классе тройки. – беспечно заметил он.

– Но ведь только ты мой сын, – возразила мама, закрывая дневник. – Пообещай, что в следующем году ты эти тройки исправишь.

– Хорошо, – покладисто согласился Рома. – А мы поедем летом к Игорю?

– А ты хочешь? – спросила мама.

Рома кивнул. В Курске у него есть Филя, велосипед и еще большой дом, в котором он самый главный. А еще там есть Игорь, который принадлежит только ему.

Конечно, он хочет в Курск.

– Ну, и как вы провели время? – спросила мама, когда Игорь в конце августа привез его в Москву на своей машине.

Рома обо всем подробно рассказал маме: ходили за грибами, ловили рыбу, а на его день рождения жарили во дворе дома очень вкусные шашлыки.

– А еще я помогал папе чинить машины, – гордо заявил Рома.

– Папе?

– Ты ведь сама сказала, что он мой папа, – сказал Рома, многозначительно посмотрев на маму.

Так продолжалось четыре лета подряд. Еще не завершился учебный год, а Роме уже не терпелось – когда же за ним приедет папа и они поедут в Курск. В школе он рассказывал про свои каникулы разные забавные истории, одноклассники ему завидовали и спрашивали: а можно ли приехать к нему в гости? Но Рома отвечал: нельзя, там живет Филя, а Филя не любит чужих.

В Курске он перезнакомился с местными ребятишками, у всех были велосипеды, и целыми днями они носились, наслаждаясь летом и свободой, а по вечерам, вернувшись домой счастливым и голодным, он уничтожал приготовленные папой котлеты и рассказывал ему о дневных приключениях. Иногда папа его ругал, потому что Рома возвращался домой позже, чем обещал, и это всегда было обидно. Пару раз папа даже ходил его искать и после второго такого случая на весь следующий день спрятал в гараже его велосипед…

Но в целом все было здорово, и Рома чувствовал себя счастливым. Он привык и к шрамам, и к тому, что папа хромает. Когда они выбирались в город, в кино или в парк аттракционов, Рома ходил с таким важным видом, будто давая понять: вот вы все одинаковые, а мой папа – особенный, не такой как все! Его больше не смущало, что прохожие время от времени пристально их разглядывают. А папа и вовсе не обращал на это никакого внимания.

– Вставай, – сказал однажды Игорь, разбудив сына рано утром. – Сейчас позавтракаем и кое-куда поедем.

– А куда? – спросил Рома, протирая глаза.

– Скоро узнаешь, – с хорошо знакомыми мамиными интонациями ответил ему Игорь.

«Ну почему взрослые так любят секретничать и не могут сразу сказать, что они задумали?» – недовольно думал заспанный Рома, убирая кровать.

На скорую руку позавтракав, они сели в машину, и за всю короткую поездку Игорь не проронил ни одного слова. Только чему-то улыбался здоровой правой стороной лица. Вскоре они приехали на асфальтированную площадку, где стояли оранжевые пирамидки и зачем-то были построены два небольших моста, хотя речки или ручья тут не было. Игорь остановился.

– Перелезай на мое место, – сказал он. Рома даже не поверил своим ушам. – Давай-давай, сейчас научу тебя водить машину. Не боишься?

Игорь вылез из машины, как всегда, смешно и неуклюже, и Рома тут же занял его место. С чего ему бояться, если он об этом уже давно мечтает? Он взялся за руль и почувствовал себя покорителем космоса, а папину машину – звездолетом.

– Так, – серьезно и деловито сказал Игорь, усаживаясь в пассажирское кресло. – Давай-ка сперва научимся включать и выключать передачи.

После этого он легко и понятно объяснил, как работать с педалями, которых тут было целых три, а не две, как у мамы и дяди Саши, а потом завел мотор и сказал:

– Ну, если готов – поехали…

Через час Рома смог проехать всю площадку самостоятельно, отчаянно крутил рулем, не глох на переключениях и заслужил самые теплые похвалы со стороны Игоря. Они стали приезжать сюда почти каждое утро, учились ездить змейкой, сдавать задним ходом, освоили подъем и спуск по эстакаде. Рома оказался способным учеником, и однажды Игорь позволил ему немного проехать по обычной дороге, где ездили другие машины. И после этой поездки назвал его «самым настоящим водителем».

Вернувшись в Москву, Рома впервые задал маме прямой вопрос:

– Мама, а почему вы разошлись с папой?

Немного подумав, Светлана рассказала, что встретила и полюбила другого человека.

– Так бывает на свете, – как-то не очень уверенно произнесла она, и Рома почувствовал, что мама чего-то недоговаривает. Наверное, ушла из-за шрамов, но ведь это так несправедливо.

Он и папу об этом спросил перед самым отъездом, а тот довольно туманно рассказал, что сам во всем виноват, поэтому так и произошло. Сказал, что очень жалеет, и этим ограничился. Рома так ничего и не понял. Папа – хороший человек, с ним интересно, не очень разговорчивый, ну и что теперь?

А уж если папа что-то сказал или пообещал, то хоть землетрясение будет, он свое слово сдержит. Не то что дядя Саша, который частенько говорит одно, а делает совсем другое.

– Этим летом ты в Курск не поедешь, – сообщила мама, расстроенная после изучения аттестата сына за седьмой класс – тройки по основным предметам, четыре четверки (информатика, ИЗО, история, география) и железобетонная пятерка по физкультуре, уходящая своими корнями чуть ли не в младшую группу детского сада, где он был самым быстрым во всех подвижных играх.

– Почему? – пробасил Рома, у которого ломался голос.

– Ты поедешь в Англию, – торжественно сообщила ему мама и со вздохом добавила: – Хотя и не заслужил.

– В Англию? – не поверил услышанному Рома. – А как же?..

– Курск? – спросила мама. – Курск никуда не денется… Ты едешь в Кембридж, в летний лагерь, – пояснила она. – На два месяца. А потом поезжай в свой Курск.

– На два месяца? – переспросил удивленный Рома. – Что мне там так долго делать?

– Английский подтягивать, – отрезала мама.

– Я приеду к тебе в середине августа, – сообщил Рома отцу по телефону, – отпразднуем наши дни рождения вместе. Привезу тебе из Англии что-нибудь интересное.

– Давай, я тебя жду, – ответил огорченный известием Игорь. – Пиши мне оттуда.

Попав в Кембридж, Рома быстро освоился в незнакомой обстановке. Английский разговорный давался ему легко, он познакомился с ребятами из разных стран, стал вратарем и капитаном футбольной команды и выиграл в беговых дисциплинах все соревнования по легкой атлетике. В Кембридже оказалось так здорово и интересно, что он и думать забыл и об отце, и о своем обещании написать ему письмо с рассказом о заграничной жизни. Впрочем, о маме он тоже вспоминал редко, в основном просил перевести ему немного денег.

Письма отцу он так и не написал.

Сперва ему было немного стыдно, но вскоре отпустило. Да и кто в наши дни пишет родителям письма? Сейчас время смартфонов, ребята с предками общаются по скайпу. А у отца нет компьютера… Писать письмо на бумаге, потом идти на почту и отправлять? Он даже адрес не помнит, забыл… Да ладно, ничего страшного не случится, если он расскажет отцу о своей жизни в августе, когда приедет к нему на день рождения.

В Москву Рома вернулся в начале августа, он был полон впечатлений, желал немедленно сесть в поезд, чтобы ехать в Курск, но Светлана его не отпустила по причине внезапно поднявшейся температуры. Напрасно Рома убеждал маму, что он здоров, просто немного устал и перегрелся в самолете. Светлана вызвала врача, тот констатировал фолликулярную ангину, и Рома на целых три недели оказался прикован к кровати.

– Радуйся, – говорила ему мама, – что до воспаления легких не дошло.

Но радости в так и не случившемся воспалении легких было немного. Куда больше Рома переживал из-за того, что не получилось вместе с отцом отметить его день рождения – это было шумное, веселое событие, во дворе дома собиралось много народа, все поздравляли именинника, желали ему счастья и здоровья, говорили, какой у него замечательный сын, а замечательный сын рисовал папе поздравительную открытку, которую Игорь вставлял в рамку и вешал на стене первого этажа.

«В этот раз папа остался без открытки…» – огорченно думал Рома, глотая таблетки. Говорить он почти не мог, даже поздравить отца с днем рождения толком не получилось, это за него сделала мама. Ну ничего, в следующий раз обязательно получится, а в самолет он без защитной маски больше ни ногой. Надо же, какая-то скотина с заднего ряда всю дорогу кашляла, а пострадали он и папа!

В Курск он так и не поехал. За первой поездкой в Кембридж последовала вторая, после чего Рома решил остаться в Москве; так случилось, что он завел себе подружку и проводить с ней время оказалось куда увлекательнее, чем смотреть, как папа копается в автомобилях.

Летние поездки в Англию стали рутиной. На третий год от лагеря как такового решили отказаться в пользу проживания в семье англичан. Начитавшись отзывов о строгих порядках, Рома запротестовал, но мама уперлась, и в середине июня он проснулся в одном из пригородов Лондона, в частном доме. Оказалось, все не так страшно, если соблюдаешь правила, а здесь было много разного, ради чего стоило их соблюдать. Были бы деньги, а у Ромы они были.

А еще они переехали – дядя Саша сказочно разбогател на своих стройках и купил большой пентхаус в элитном микрорайоне за окружной дорогой. Новая двухэтажная квартира Роме понравилась, а вот с переходом в другую школу почти сразу возникли конфликты с учителями.

– Роман – мальчик вспыльчивый, обидчивый, по пустякам со всеми разбирается, доказывает, что именно он во всем прав, и еще он не делает никаких различий между сверстниками и взрослыми, – говорила маме классная руководительница, а виновник разговора в этот момент стоял рядом, все это слушал, вздыхал и неодобрительно качал головой.

Но какой смысл доказывать взрослым, что ты прав, если они все равно этого никогда не признают?

– У него и учеба страдает… – продолжала учительница. – Вы его дневник часто просматриваете?

С учебой в новой школе совсем не задалось – кроме пятерок по английскому языку и физкультуре, все остальные его оценки были тройки. Но подумаешь – учеба! Ее всегда можно быстренько подтянуть. Жить своей собственной, независимой от влияния родителей жизнью – вот что важно! Он ведь уже взрослый, пора выйти из-под тотального родительского контроля.

«Привет папа. – Рома, привычно не обращая особенного внимания на пунктуацию, бойко щелкал клавишами ноутбука. – Это здорово что у тебя теперь тоже есть компьютер и мы можем писать друг другу письма. Как твои дела? Я здоров, бодр. Вчера почти весь день провел в школе. Общались с учителями, подготовка к Новому году. Я участвую в школьном спектакле играю Гамлета в пьесе Шекспира. Как и ожидалось каждый из тех, кто играет в спектакле, пытается себя выкрутить в хорошем свете, а про других говорит мало хорошего. Вышло так что есть две коалиции. Но в скором времени все это успокоится, посмотрим как это все пройдет. Я когда говорил с режиссером, а к нам пришла тетка из театра, сообщал ей только то, что она хотела от меня услышать. Думаю это поможет мне добиться от нее какого-то доверия, но также не даст много понимания кто я такой на самом деле. Думаю, что это правильно. Сперва я не хотел, чтобы из меня сделали клоуна, но когда мне предложили главную роль я конечно согласился. Тетка даже спросила – ходил ли я в театральный кружок, а я сказал, что нет и она удивилась. А остальные мне завидуют и мне это не нравится. Сегодня суббота есть планы сделать по-быстрому уроки на понедельник, а потом ехать в город на Савеловский рынок и там купить видеоигры. Не волнуйся я играю не много, чтобы не было переизбытка затраченных сил. Пока что это все! Собираюсь навестить тебя на зимних каникулах, и мы вместе отметим приход нового 2012 года. Люблю. Твой сын Рома!»

Папа на электронные письма сына отвечал всегда с небольшой задержкой, неизменно хвалил Рому за успехи, о себе писал немного – в основном что жив, здоров, дела идут хорошо и он с нетерпением ждет встречи.

Рома обещание приехать к отцу сдержал и выбрался в Курск сразу после того, как отметил с мамой и дядей Сашей Новый год, но того восторга, как раньше, не было и в помине – зимой в Курске оказалось скучно, отец в основном пропадал в гараже, а Рома целыми днями валялся на кровати в своей комнате и общался в социальных сетях со школьными и английскими приятелями. Вместо обещанных отцу десяти дней Рома пробыл в Курске неделю и, попросив Игоря купить ему билет домой, сбежал обратно в Москву.

Две тысячи двенадцатый год выдался скучным, не особо богатым на события: кое-как отучившись, Рома провел июнь и июль в Англии; в августе, вместе с семьей, он поехал на отдых в Доминикану и в день рождения отца учился нырять с аквалангом.

Письма в Курск он отправлял все реже и реже, а поскольку Игорь первым письма не писал, то вскоре их переписка заглохла сама собой, а общение свелось к редким и немногословным телефонным звонкам.

Жизнь дома текла без каких-либо изменений: вокруг Ани вертелся целый мир, а Рома все больше ощущал себя гостем, к тому же не особо желанным. Это раздражало его все сильнее, он просто из себя выходил, глядя на восторги родителей, даже если сестра ничего не делала, а просто валялась на диване, задрав ноги.

В начале он разговаривал на эту тему с мамой, старался ей объяснить, и даже доказать, что нельзя к нему так относиться, но позже махнул на все рукой и зажил в своем собственном мире, где ни маме, ни младшей сестре, ни тем более отчиму места не было. И хотя родители его ни в чем не ущемляли, он был твердо уверен: его больше не любят и, более того, он здесь лишний, а когда родители отказались помочь ему с гонками, он и вовсе начал ощущать к своей семье растущую день ото дня неприязнь.

Случилось это за три месяца до мартовского побега, незадолго перед Новым годом. Рома подошел к отчиму и сообщил, что решил серьезно заняться картингом и ему нужны деньги. Отчим, нацепив на нос очки, сидел в гостиной на первом этаже и смотрел новости на канале РБК. В руках он держал раскрытый журнал, совмещая чтение с просмотром новостей, и Рома искренне не понимал, как он может делать одновременно и то и другое.

– Чем-чем? – Дядя Саша оторвался от чтения, поднял голову и, отложив журнал на столик, поверх очков удивленно посмотрел на пасынка.

– Кар-тин-гом! – повысил голос Рома, решив, что отчим не расслышал его просьбу из-за громко работающего телевизора. – Можно я звук выключу, чтобы не орать?

Дядя Саша кивнул, Рома взял пульт, заглушил громкость и продолжил:

– Есть гоночная команда, и они предложили взять меня к себе для летних соревнований следующего года. Я готов не ехать в Лондон, Оксфорд, Кембридж или чего там у вас еще на этот год задумано…

– Англия здесь при чем? – усмехнулся дядя Саша и потянулся к своему журналу.

– Я имею в виду, что деньги за Англию можно пустить на картинг, если тебе не все равно, – начиная раздражаться от тупости отчима, ответил Рома. – Просто мне нужно купить свою машину, шлем с комбинезоном и оплатить участие в команде. Можно сразу, можно частями. Но сразу – дешевле.

– Мне не все равно, – ответил отчим и снова отложил журнал. – В Англии ты под присмотром, а здесь ты будешь дурака валять.

– Нет, значит? – с ничем не прикрытой злостью, перекатывая на щеках желваки, спросил Рома.

Отчим как-то странно на него посмотрел, сказал: «Подожди», положил на журнальный стол очки и отправился на второй этаж. Вернулся вместе с мамой.

– Ты правда хочешь заниматься картингом? – спросила его мама.

На какое-то мгновенье Роме даже показалось, что маме нравится его идея, потому что он наконец захотел заняться чем-то серьезно. Рома широко улыбнулся и с довольным видом кивнул. Реакция мамы оказалась неожиданной.

– Я против, – глядя Роме прямо в глаза, твердо заявила она.

– Что? – Рома даже опешил от категоричности такого решения. – Но почему?

– Даже отвечать на этот вопрос не буду, – твердо сказала мама. – И нечего на меня так злобно смотреть.

– Это все ты! – закричал вдруг Рома, посмотрев на стоящего рядом с мамой отчима взглядом, полным неприкрытой ненависти. – Деньги пожалел и с ней сговорился, чтобы чистеньким остаться!

– Ты как это со мной разговариваешь? – в свою очередь повысил голос дядя Саша. – Чтобы я такого тона от тебя больше не слышал, щенок.

– Аньке, значит, клавиши купил, и ничего? – не обращая внимания на требование отчима, продолжал возмущаться Рома. – Ей, значит, все можно, что она хочет, а мне ничего нельзя!

– Почему ничего? – спокойно сказала мама, жестом руки останавливая мужа, уже готового к достойному ответу на выпад пасынка. – Займись чем-нибудь другим.

– А если я не хочу заниматься ничем другим, тогда что? – еще громче закричал Рома.

– Не нужно кричать, ты этим все равно ничего не добьешься, – вновь спокойным голосом, не обращая внимания на Ромины вопли, сказала мама. Дядя Саша, решив не вмешиваться в разбирательство матери и сына, вернул на нос очки и, плюхнувшись на свой диван, углубился в чтение журнала.

Немного подумав, Рома решил взять себя в руки, он по опыту знал – повышать на маму голос бесполезно, она держится до последнего, и чтобы сорвать ее в крик, нужно очень сильно постараться.

– Может, ты все-таки объяснишь? – на всякий случай спросил он голосом человека, который больше не ждет от окружающих ничего хорошего.

– Не сейчас, – жестко и не глядя в глаза сыну, отрезала Светлана и пошла обратно на второй этаж. Ее безапелляционный тон убедил Рому, что никакого картинга у него этим летом не будет и теперь придется звонить тренеру и отказываться, а он, как последний дурак, уже сообщил, что проблем с оплатой не будет и можно заказывать для него технику. «Вот жадная очкастая сволочь…» – думал Рома про отчима, набирая номер тренера гоночной команды.

– Алло, здравствуйте. Это я, Рома Лапин. Я у вас вчера был. Да. Извините, ничего не получится… Всего доброго…

Рома выключил телефон и швырнул трубку на кровать. От расстройства он решил поиграть в Warface, и каждый убитый им в этот день враг был дядей Сашей.

Его увлечение картингом началось в Лондоне, во время третьей поездки в Англию, когда он с местным мальчишкой-ровесником и двумя юными леди из Гонконга поехали на прокатный картодром, расположенный недалеко от места, где они жили. Там Рома впервые сел в маленькую смешную машинку, где, кроме колес, руля, сиденья и мотора, больше ничего не было, и неожиданно для себя выиграл два заезда из четырех. Особенно расстраивался паренек-ровесник, считавший себя мастером этой трассы. Он все спрашивал Рому: почему такой быстрый, почему не сказал, что ездил раньше? Рома пожимал плечами и честно говорил: сел в первый раз, ехал, как мог.

– Ну, тогда ты будущий чемпион мира, – сказал ему паренек, на футболке которого был изображен британский автогонщик Льюис Хэмилтон.

Честно говоря, Рома и сам удивился, как это у него так все складно вышло: ехал он и правда быстро, уверенно входил и выходил из поворотов, обгонял соперников по заезду, и его ни разу даже не развернуло, хотя многим частенько приходилось выбираться из покрышек безопасности. После заездов девицы из Гонконга смотрели на него как на настоящего гонщика, отчего он задрал нос и надулся, как индюк.

Ранней осенью две тысячи двенадцатого Рома и два его школьных приятеля, Мотя и Большой Жорик, поехали на Савеловский компьютерный рынок за новыми играми. Игры покупал Рома, а приятелей взял с собой за компанию.

У выхода из метро его внимание привлек рекламный щит расположенного неподалеку картинг-центра под названием «10 дюймов».

– Пошли покатаемся, – предложил Рома, закончив с покупкой игр. (Жорик даже сглотнул, когда продавец на рынке объявил итоговую сумму, и толкнул в бок Мотю, завистливо поведав тому банальную истину про то, как хорошо быть богатым.) – Тут вроде недалеко, – добавил он, поглядев на приятелей.

– У меня де-де-денег мало, – пересчитав наличность, покачал головой Мотя, невысокий кудрявый паренек с очень серьезным лицом. Он заикался, но дразнить его сверстники опасались, так как Мотя давно и основательно занимался вольной борьбой. – На за-за-езд даже не хватит.

– А у меня вообще только на метро, – поддержал друга Жорик, личность уникальная тем, что даже в начальной школе был выше классного руководителя и походил скорее на молодого учителя, чем на ученика. Впоследствии рост замедлился, и Жорик начал раздаваться вширь. В школе про него шутили, что он последний из племени гигантов. – Пошли лучше схомячим чего-нибудь.

– Потом, – не обращая внимания на отказ приятелей, сказал Рома. – Заезды я оплачу, у меня еще деньги остались.

– Хо-хорошо тебе, – вздохнул Мотя, – у тебя всегда есть деньги. А я у своих каждый раз копейки с боем выгрызаю. Они говорят: хочешь деньги – иди работай. А куда идти работать в десятом классе? Не во‑возьмут же… А им по барабану, говорят, значит, жди, пока не вырастешь. Звери, а не люди.

– Я вообще по карманам дома шарюсь, – неожиданно признался Жорик. – А что делать, если я есть все время хочу?

– Спортом займись и похудеешь, – посоветовал Рома, – желудок сожмется и будет как у всех.

– Я бегать пробовал, не помогло.

– Ви-видел я твои забеги, – ухмыльнулся Мотя, – от школы до макдака.

Через пять минут быстрой ходьбы они перешли железную дорогу и вскоре добрались до большого металлического ангара с яркой надписью «КАРТИНГ» над входом.

– Жив, Жорик? – с участием спросил Рома приятеля. – Смотри, сколько калорий мы тебе сожгли.

– Смейся, смейся… – махнул рукой Жорик, открывая входную дверь в ангар.

Внутри мерно жужжали моторы – шел заезд с участием пяти машин. Приятели немного постояли на пандусе, обсуждая маневры тех, кто сейчас был на трассе, особенно в этом преуспевал Рома. Придя к выводу, что участники заезда все, как один, «стопроцентные чайники», ребята поглазели на витрину магазинчика, продающего тематические сувениры и настоящую гоночную амуницию, прошли мимо фотографий известных автогонщиков «Формулы‑1» (некоторые фотографии были с автографами) и спустились вниз по железной лестнице. Там они сфотографировались на телефоны возле установленного на круглом подиуме настоящего серебряного «Макларена», миновали узкий, подсвеченный синим неоном коридор и подошли к стойке администратора, где в ожидании сотрудника топталась пара любителей острых, но вполне безопасных автоспортивных ощущений.

– Слушай, Ром, а давай я не поеду, – предложил Жорик, – займи мне рублей двести, я в кафешке съем бутер.

– Брось ломаться, Big George, – сказал ему Рома. – Все пришли, все и поедем… А потом сто пудов макдак, – пообещал он.

Девушка-администратор, одетая в красную жилетку с логотипом картинг-клуба, вернулась за стойку, стоявшие впереди оплатили заезд и отправились надевать комбинезоны.

– Дайте нам, пожалуйста, три билета. А на этого… – Рома с улыбкой указал на Жорика, – комбинезон найдется?

– Да пошел ты, Лапин! – немедленно обиделся Жорик. – Все, теперь точно никуда не поеду!

– Да ладно тебе, я же пошутил, пошли шлемы выбирать. – Рома дружелюбно хлопнул приятеля по огромному плечу. Жорик для вида еще немного поломался, хотя точно знал, что раз билеты куплены, теперь он никуда не денется и поедет вместе с остальными. Знал он также и то, что оно того стоит, хотя бы потому, что Лапин, этот в принципе неплохой пацанчик из богатой семьи, всегда при деньгах. Он, конечно, любит покомандовать, но при этом готов за тебя платить и понятия не имеет, как в школе некоторые предприимчивые перцы хвастаются друг перед другом, кто и сколько денег из него смог вытянуть при тех или иных обстоятельствах. «Дурак, одним словом, – важно говорили перцы. – Ты, главное, соглашайся с ним и будешь в полном шоколаде…»

– Ваш заезд через пять минут, далеко не уходите. – Девушка в красной жилетке протянула Роме чеки.

Ребята сняли с вешалок комбинезоны, взяли подшлемники и подошли к полкам, где выстроились в ряд гоночные шлемы. Мотя и Жорик выбрали себе новенькие, черного цвета, а Рома взял красный, чтобы отличаться от всех остальных.

Затем все надели комбинезоны. Жорик и Мотя натянули на головы черные подшлемники и тут же стали похожи на спецназовцев, особенно крупный Жорик. Пока они щелкались на телефон и дурачились, Рома решил изучить конфигурацию трассы, запомнить правильные траектории и посмотреть на время участников текущего заезда, которое светилось на большом информационном табло. Там же было отображено лучшее время этого дня, и Рома решил его побить.

К нему подошли Мотя и Жорик, оба уже были в шлемах. Чуть впереди стояла пара, с которой они поедут в одном заезде. Вскоре участников завершившегося заезда, тех самых «стопроцентных чайников», загнали в специально огороженную зону, они покинули машины и, возбужденно размахивая руками, делились друг с другом впечатлениями.

– Все раньше катались? – раздался громкий голос выпускающего механика. – Правила знаете?

Все дружно закивали головами. Даже Жорик, который до этого дня имел о картинге лишь визуальное представление.

– Ну, тогда занимайте машины.

Рома выбрал карт под номером семь – в Лондоне он тоже ездил под этим номером. Усевшись в кресло, он ощутил знакомое уже чувство – будто стал другим человеком, супергероем, настоящим автогонщиком, каких он не раз видел по телевизору, на мощных скоростных машинах смело бросающих вызов опасности.

Он крепко ухватился за руль, покачал его руками из стороны в сторону (все гонщики делают именно так), слегка нажал левой ногой педаль тормоза, а правой погладил педаль газа. Сейчас он выедет на трассу и покажет всем, кто здесь главный.

– Вы давайте вперед, я за вами. – Рома обернулся к приятелям, также занявшим места в картах. Невысокий Мотя едва выглядывал из-за руля, зато Жорик выглядел в небольшой машинке настоящим бегемотом, которого по ошибке усадили в клетку для морской свинки. Он ерзал, пытаясь усесться поудобнее, но это ему никак не удавалось.

– Чего? – прокричал Мотя через шлем, но его голос утонул в шуме заводившихся моторов. Рома решил не кричать, просто махнул им рукой: «Давайте, поехали…» – и, когда все четыре карта, два с приятелями и два с незнакомцами, проехали мимо него, досчитал до трех, утопил педаль газа, и мотор, мгновенно набравший высокие обороты, вынес его на трассу.

Десять минут пронеслись как одна, даже еще быстрее. Только он успел привыкнуть к машине, только понял, как правильно проходить сложные повороты этой трассы, как возле финиша возник механик и принялся яростно размахивать клетчатым флагом, сообщая, что заезд окончен. «И почему им так сложно сделать заезд минут на пять больше?» – недовольно думал Рома, заезжая в выложенную из покрышек кишку. Мимо Большого Жорика он проехал четыре раза. Мотя, несмотря на ожесточенное сопротивление, тоже проиграл ему целый круг, а незнакомцев он обогнал даже дважды.

Приятели ждали его на выходе, Жорик усердно чесал вспотевшую голову, а Мотя потирал руку – стукнулся о раму своего карта, когда боролся с Ромой, стараясь не пропустить его на новый круг.

– Ну что, парни, – гордо посмотрел на них Рома, – прокатимся еще раз? Деньги есть.