Читать онлайн Иван Затевахин и другие…

КАК ИВАН ПИТЬ БРОСАЛ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ПОЛУЧИЛОСЬ

/рассказ/

Не лезет Ваньке больше водка в горло, хоть убей, не лезет. Первые сто грамм еще, куда ни шло, упадут в желудок, а что с них, этих ста граммов? И ни то, и ни се. Надо бы ещё накатить, ан нет, чуть не рвёт его от одного вида второй стопки. Думал, было, Иван перехитрить организм. Вместо привычной стопки пробовал стакан осушить. Полстакана идёт, а больше, ни-ни. Поначалу он удивлялся, что, мол, делается, что происходит? Может погода не та, а может, кто настроение испортил, что организм бастует. Ещё неделю назад пил её, родимую, без сомнений и, не морщась, как воду и в дождь, и в жару, утром и вечером, одним словом проблем не было, а нынче не лезет, родная.

Ваня запаниковал.

Оно что… Оно вроде как бы и ничего, не пьёшь и, слава Богу, здоровье бережешь. Но как-то не по-людски. Все могут выпивать, а он нет. А как же коллектив, что люди подумают? Нет, он не пьяница, до бесчувствия не напивался. Ну, было пару раз, приносили его домой, было. А с кем не бывало такое по молодости? Да, частенько на грудь брал, порой, чуть ли не ежедневно. Так он что, один пьёт? Конечно, нет. В праздник само собой, да и в будни, на календарь глянешь, одни праздники. Да ещё сваты, кумовья, соседи, товарищи по работе… А тут…

Что делать?

Ванькины переживания и паника видны стали окружающим. Жена первой внимание на то обратила: «Вань, что с тобой? Заболел никак».

– Да ничего, всё в порядке, ты-то что шумишь, греми своими кастрюлями, не мешай человеку отдыхать.

Через пару дней тесть заметил Иваново настроение: «Что-то ты, Иван приуныл. Смотрю, какой день вроде как не свой ходишь. Что случилось?»

Тестя не проведёшь, он всё видит. Да, наверное, и знает всё и обо всём. Ваня решил открыть ему свою тайну. Старика он уважал, очень уж знающим и мудрым человеком тот был.

Выслушав Ванину исповедь, тесть ни минуты не сомневаясь, ставит диагноз: «Ты, Иван, свою бочку выпил, так и знай. И не пробуй больше. Ни врачи, ни бабкины травы, ни заговоры – ничто не поможет. А ещё Господу молись, и благодари, что так с тобой поступил. Эх! Удачливый ты человек. Просто ещё не понимаешь этого».

О разговоре с тестем узнала и жена, Марина. Естественно, она поддержала отца, дескать, правильно сказал: «Радуйся жизни, дурень…»

Думал Ваня, думал и решил. Раз организм дает команду, больше экспериментировать нельзя. Завязывать надо с этим делом напрочь. Всё, бросаю пить! Но червячок сомнений всё же грыз Ивана: «Не по-людски всё это, ох, не по-людски…»

Тема имела продолжение и на работе. Точнее после работы.

Иван трудился слесарем в автомастерской. Коллеги были хорошими парнями. Все семейные, почти одногодки Ваньке. Мастер Сергеич только старше, под пятьдесят ему. Мужик авторитетный, спокойный, трудяга, каких поискать.

В половине пятого Сергеевич командует: «Всё, шабаш ребята, всех дел не переделаешь. Эту тачку завтра добьём. Вчёра внучка окрестили, нынче проставляюсь».

Хотел Иван под шумок улизнуть, но не тут-то было.

– Иван, а ты куда?

И Ваня решил рассказать мастеру о своём решении. Всё одно, народ истину узнает, а значит пойдут догадки, сплетни и прочее.

– Пал Сергеевич, в завязке я, не могу выпивать больше.

Трудяги, весело суетившиеся у рукомойника, разом притихли.

– Я не понял. Я приглашаю. Денег не надо, ты что! Я приглашаю!

– Да не пью я, Пал Сергеич, не пью. Всё, завязал! Ни капли в рот больше!

Тимоха, крупный цеховой специалист по пословицам и прибауткам, тут же отреагировал.

– Ваня, у нас по этому поводу говорят: «…а кто с нами не пьёт: «Або хворы, або падлюка».

Расшумевшихся, было, мужиков, успокоил Сергеич: «Ладно, завтра поговорим. Ваня, вот что, мы пойдём, а ты правую дверцу вон той «семерки» подрегулируй, масло проверь, цех закроешь и охране ключи передашь. Думаю, пару часиков тебе хватит. А то к шести придешь домой, а наши жинки закудахчут: «А мой где, почему не идёт домой, ну и так далее. А так всё будет честно. Верно, я говорю?»

Народ дружно закивал, и уже через пять минут на рабочих местах никого не было.

Через день новость о том, что Затевахин Ваня бросил пить, облетела все дворы. Посёлок их был небольшим, все друг друга знали. Знали, чем и как живут соседи, кто, сколько зарабатывает, чем болеет, где работает и так далее. И, конечно, новость такого масштаба не могла не попасть в поле зрения, прежде всего, «местного БиБиСи». К исходу дня «сарафанное радио» заявило, что Ваня тяжело болен, пить бросил, держится из последних сил и вот-вот помрёт. Пришедшая в семью Затевахиных посочувствовать будущей вдове Маринке бабка Савелиха была с шумом и криками изгнана хозяйкой.

– И чтоб ты, карга старая, на глаза не попадалась. Ишь ты, сплетница, живого, здорового человека хоронить вздумала.

Этим тема была и исчерпана. Соседи и друзья поняли, Ваня жив, здоров, но по какой-то, только ему ведомой причине, совсем отказался от спиртного. В завязке человек.

Казалось бы, отстать нужно от мужика. Однако не тут-то было. Ваня ведь не пьёт вовсе, а это главное в поселковой ситуации, где что ни день у мужиков возлияния и по поводу, и порой без повода.

Наутро следующего дня, то была пятница, раненько, часа в четыре утра, в окошко спальни Затевахиных постучались. Маринка глянула на часы: «Какого сумасшедшего в такую рань несёт?»

У окна стояла соседка тётка Полина.

– Тебе чего, Полина Тимофеевна.

– Мариночка, попроси Ванечку, пусть на базар подбросит, мои-то мужики пьяны со вчерашнего, всё кума проздравляли с днём рождения. А у меня мясо куриное, яички, зеленушка, пропадёт всё, и место на базаре не достанется. Попроси его, а я уж не обижу, заплачу. Чай соседи, а соседи помогать должны. Ванечка твой не пьёт ведь. Что ему сделается? Через час вернётся и на работу успеет.

Чертыхаясь, проклиная тётку с её яйцами, переживая свою вынужденную трезвость – ведь и он мог на том дне рождения быть, приглашали – спал бы сейчас без задних ног, Иван вышел во двор.

Заплатить тетка Полина, конечно, не заплатила, пообещала курочку потрошёную вечером принести.

– Ванечка, ты уж к шести вечера подъезжай, не обидь старуху, мои вряд ли до вечера отойдут. Да ещё и похмеляться примутся, меня-то дома нет, остановить некому.

В восемь вечера с тощей курицей в пакете Иван был дома.

– Ты где был? Где шляешься? Все люди как люди, а ты где-то ездишь.

– Ну, ты даешь, сама послала с тёткой Полей на рынок и ещё что-то спрашиваешь. Ты бы лучше мужу поесть дала, голодный целый день, а ты только рычишь. Что ты за человек…

Хлопнув дверью, Ваня выскочил на улицу. Нервно потоптавшись по двору, присел покурить па лавочке у баньки.

– Сосед, Ваня!

Иван покрутил головой. Кто бы это мог его звать?

Из-за забора на него смотрела невестка тётки Полины, Светлана.

– Ваня, ты не помог бы кадушку в подполе передвинуть?

– Вы что, договорились на мне сегодня ездить? Какая кадушка, ночь на дворе скоро будет.

– Ладно. Ваня, не обижайся, дел всего-то на пару минут. Тимофевна с моим к родне в область подалась, утром приедут, а я вот по хозяйству маюсь.

Иван встал с лавчонки, потянулся до хруста в плечах и побрёл к калитке. Делов, как оказалось, действительно было на пару минут. Светка могла и сама подвинуть бочки. Но, видать, не затем Ивана зазывала соседка. В подполе было тесно и прохладно, лампочка едва светила.

– Вы бы лампу поменяли, совсем…

Фразу Иван не завершил. Могучий бюст Светланы так придавил Затсвахина, что тот захрипел и притих.

– Ты чё, Светка?

Светлана, жарко обняв Ивана, зашептала на ухо: «А ты подумай милок, подумай, хороший мой».

Иван шевельнулся было, но почувствовав всем телом обвивающие его ноги женщины, её жаркое дыхание и острый запах женского пота, притих.

Вдруг откуда-то сверху, от люка подпола послышалось: «Иван! Светка! Вы где? Иван! Я же видела ты к ней пошёл!»

Маринка…

Без тени смущения Светлана выпорхнула их подпола.

– Что ты раскричалась. Вон твоё непьющее богатство, получай, живой, здоровый. Вот он.

Ваня медленно, всё ещё тяжело дыша, поднимался по лесенке.

– Что случилось, ты что кричишь?

– Ну-ка домой! Домой, я сказала! А ты что скалишься? Своих мужиков нет, бочки двигать, да банки таскать? Вы что на Ванечке воду возить собрались? Утром сноха твоя, вечером ты! Совсем совесть потеряли.

Под Светкино хихиканье семейка Затевахипых двинулась домой.

В десять вечера Иван лег в постель. Через полчаса под бочок к нему приткнулась и Маринка. Легла, вздохнула и закрыла глаза. Всё. Спать, спать…

Но не тут-то было. Светкино баловство в подвале настолько взбудоражило Ивана, что, почуяв запах волос жены, её тело, он зверем набросился па супругу…

Заснуть в ту ночь им не удалось. Ваня был ненасытен, он вновь и вновь обнимал и ласкал жену. И Маринка, давно уж не получая ласки и мужниного внимания, как в их первую брачную ночь была любвеобильна и ласкова.

Семейную идиллию опять нарушил стук в окно. Было пять утра. Всё та же тётка Поля, будь она неладна, а с ней ещё две старушенции, с кошёлками и сумками попросили, чтобы Ваня срочно отвёз их на рынок, дескать, он, то есть Иван, единственная их надёжа и опора, все остальные мужики в посёлке с вечера пьяны тем и счастливы.

Маринка, недолго думая, им и отвечает.

– Мой Ваня с вечера тоже пьян, только под утро пить перестал. Это всё ты тётка Полина виновата. Как только тебя привёз, так и запил. Уж, чем ты там ему нагадала и что такое наговорила, не знаю. Так что такси вызывай.

После ночи любовных утех, Иван с женой спали до полудня. Встав с постели, Маринка быстренько накрыла стол, по-праздничному его убрала. На стол поставила бутылку шампанского и цветы.

Ваня был несказанно удивлён.

– Мать, что за праздник?

А Маринка зардевшись и говорит:

– Ванечка, спасибо тебе за любовь и верность, ты так меня сегодня порадовал, ты такой у меня добрый, сильный, хороший…

Ваня был просто сражён словами супруги. Он уж лет пяток такого не слышал от неё. Правда и сам столько же времени по-доброму не разговаривал с Маринкой. Затевахины чокнулись и выпили по фужеру шипучего напитка. Закусили. И тут Ваня с удивлением почувствовал легкий пьянящий туман в голове от «шампусика»: «Ты смотри, пара глотков всего и на тебе… Красота!»

В понедельник утром на работе, мастер цеха Пал Сергеевич отвёл Ивана в сторонку.

– Вань, ты что, нас презираешь? И за что? Почему, а?

– Сергеич, я не понял, это ты о чём?

– Как это о чём? С нами не пьёт, видите ли, он в завязке, а дома напивается до посинения, аж к людям поутру выйти не может. Это как понимать?

– Да я…

– Ты вот что, дорогой, не нравится наш коллектив – не держим, скатертью дорога. Я всё сказал.

Затевахин насупился и весь день молчал. Его коллеги тоже молчали, только косились порой на Ваньку. Тимоха не выдержал, шепнул другу на ухо: «Вань, если опохмелиться, или рассолу, гак ты скажи, это я мигом устрою, а?»

В ответ Иван только ухмыльнулся.

Пришёл привет и от соседей.

По наущению тётки Полины поселковые старушки неделю укоризненно глядя на Ивана, качали головами и причитали: «Ай-я-яй, такой хлопец был, и надо же опять запил». От Светки Иван некоторое время прятался, а если видел её, всё взгляд в сторону отводил, а потом понял: «А что такого я совершил? Ну, притиснул бабу в темном углу, так не сам же, Светка так захотела, а я мужественно сопротивлялся».

Прошел месяц. За суетой и заботами сплетни и разговоры о Затевахине забылись. Иван по-прежнему трудится в автомастерской. От компаний не отказывается, но судьбу не испытывает, больше рюмки ни-ни: выпьет, крякнет, извинится перед коллегами, и домой, к жене: «Маринка заждалась, ей переживать нельзя, матерью скоро будет».

ОДИННАДЦАТЬ КРАСАВЦЕВ…

/рассказ/

Иван не понимал, радоваться или плакать.

То, чего, казалось, никогда не могло произойти, случилось – их абсолютно беспородная псина по кличке Маня, забрюхатела. Аппетит пропал, шерстка полезла с брюшка, соски порозовели, пузико округлилось. Манюня стала спокойной как удав, даже соседи удивились: «Что с Маней, никак заболела?» И всё случилось внезапно, будто бы «вдруг». Ещё вчера их собака носилась по двору, непрерывно гавкала и по поводу, а чаще без повода, дескать, вот я, а нынче сидит в будке и глазками крутит, вроде виноватой себя чувствует. Ваня внимательно обследовал собаку: всё в норме, нос холодный, язык влажный, и под хвост залез – здорова собака. Но вот по брюшку и соскам понял – забрюхатела.

И кто же тот герой, что на сучку Маню позарился? Собака неказиста: морда таксы, телом в овчарку, шерсть баранья, видно не одно собачье поколение двортерьеров трудилось над породой. Взял её Затевахин щенком: псина нужна, чтобы двор защищать. Щенок был симпатичным, а вымахал в большую непонятной породы собаку. Но трудилась Маня исправно, соседи знали, если что, могла хулигану и штаны порвать. К обличью сучки домашние привыкли, подумаешь, дворняга, зато исправно лает и своих любит.

И вот их Манюня затяжелела.

С некой надеждой на ошибку Ваня привёл в дом соседа, тот в молодости ветеринаром работал. Как водиться накрыл поляну: сало, лук, картошка и самогон. Корней Степанович, увидев стол, категорически замахал руками, дескать, как можно, собака за версту чует алкоголь. Одел некогда бывший белым халат и, поправив очки, направился к собаке. Маня по халату определила что перед ней доктор, она таких каждый год к осень видела, кололи в холку что-то неприятное. Для порядка попыталась порычать, однако опытным рукам Степаныча поверила и дала себя пощупать. Через пять минут Корней Степанович с рюмкой в руках рассказывал Ивану.

– Визуализировать симптомы развития и мониторить положение плодов я не могу, но примерно понятно, что между вязкой и овуляцией… это при жизнеспособности спермы партнёра… Одним словом путём пальпации ясно…

Иван занервничал.

– Степаныч, ты русским языком скажи, собака жить будет?

Корней Степанович махнул рюмку и рассмеялся.

– А кто тебе сказал, что она помирает. Она скоро ощениться, и щенков с десяток будет, не меньше. Ну, давай, за твоё и собакино здоровье.

Отправив соседа домой, Иван вышел во двор и, в ожидании супружницы присел рядышком с Маней. В шесть вечера пришла Маринка. Иван, поглаживая узкую мордочку псины, растерянно сообщил жене.

– Что, мать, скоро пополнение в доме будет. Манюня наша затяжелела.

Явно уставшая после работы жена не сразу и поняла, о чём Ваня рассказывает. Она присела рядышком. Маня уткнулась ей в колени.

– Ты о чём, Иван?

– О чём, о чём. Сучка наша скоро ощениться, а ты и не знаешь. Вот я и спрашиваю, плакать или радоваться?

Марина с удивлением посмотрела на Маню. Та преданно уставилась в глаза хозяйки.

– Так ты щенят скоро принесёшь?

Псина тихонько ткнулась мордой в ноги Маришки.

– Вань, а чей кобель нахулиганил, а главное когда это случилось? Забор, вон какой, как его перелезть?

Она, прищурившись, с подозрением посмотрела на Ивана.

– А может это ты решил породу подправить? Привел тихонько жениха и теперь оправдываешься, а?

– Уж ты скажешь! Да я…

– Ладно, Ваня, я пошутила. Родит, значит родит. Надо теперь думать, куда их пристроить. Небось штук пять принесёт.

Иван ухмыльнулся.

– Каких пять, Корней Степанович пощупал, не меньше десятка будет. Вот так!

…

Ощенилась Маня спустя десять дней. Рожала ночью, хозяева мирно почивали.

Утром, выйдя во двор и не увидев собаки, Иван понял – есть щенячье потомство. Он к будке, будка просторная, сам мастерил, утеплил, а к родам застелил старыми одеялами и ватной курткой. Щенят сразу и не увидел, но по мученически-тоскливым Маниным глазам, понял, там они, у мамкиного брюшка, присосались и чмокают.

Родила Маня одиннадцать щенков.

Одиннадцать красавцев!

И к доктору ходить не надо: щенки здоровенькие, как карандашики – один к одному, окрас чёрный, мордочка уж точно не таксы.

Вышла во двор Марина. А Иван по пояс в будке лежит.

– Вань, ну что там?

Иван медленно выполз из Манькиного логова.

– Красавцы! Просто красавцы. Вот это был кобель! В посёлке такого отродясь не видывал. У щенят шерстка чёрная, лоснится, лапки тяжёлые, крепкие. Глазки пока закрыты. Да! Это мать, порода, это не двортерьеры.

– Прямо уж и порода?

– А то!

Скоро действительно стало понятно – щенки породистые. Вроде по науке у беспородной сучки не могут щенки быть породистыми. Но то по науке, в жизни порой по-другому случается.

На чудо в вольере любовались все: соседи, родня, слухи по посёлку ползли, и незнакомые люди приходили посмотреть молодняк. И охали и ахали, и не верили. А как не верить: вот Маня, а вот щенки, активно сосущие мамкины соски.

Среди зевак был сын свата Ивана, Сергей. Сергея за пристрастие к компьютеру отец звал не иначе как Хакер. И вот Серёга предложил Ивану помощь в реализации щенячьего стада.

– Дядь Ваня, вы продавать щенков будите или как?

– Да ты что, продавать, кто же их купит?

Серёга хитро улыбнулся, подмигнул Ивану и говорит.

– Таких щенков только на продажу, не иначе. Я вам через час всё выложу и породу, и стоимость щенка.

Через час Хакер действительно назвал породу и примерную стоимость. Услыхав цифры Иван рукавом закрыл Серёжкин рот.

– Тихо ты! Шёпотом давай.

– Дядя Ваня. Я сфоткал щенков и сравнил с интернетовскими фотографиями. У вас щенки черного ретривера. Можно конечно и посомневаться, в щенячьем возрасте что-то можно и попутать. Продавайте как ретривера и не меньше чем тридцать тысяч за одного.

Иван почесал затылок.

– А морду не набьют?

Серёга рассмеялся.

– Вы что, ворованное продаёте? Это же ваши щенки. Человек не желает брать – на здоровье, не бери. А захочет купить, сам деньги отдаст. Да, родословной нет, ну и что? При продаже вы Маньку только не светите, и всё будет хоккей. Если желаете, я с объявлением помогу. Причём бесплатно. А, дядя Ваня?

С женой Иван советоваться не стал. Женщина – что она понимает в коммерции. И решил собачий бизнес провернуть с Серёгой. Обсудили текст объявления, цену Иван указал «божескую» – двадцать пять тысяч рублей, Серёга дал объявление в интернете на нескольких сайтах.