Читать онлайн Книжная деревушка в Шотландии

Original h2:

Das kleine Bücherdorf: Winterglitzern (Vol. 1)

by Katharina Herzog

На русском языке публикуется впервые

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

В тексте неоднократно упоминаются названия социальных сетей, принадлежащих Meta Platforms Inc.,признанной экстремистской организацией на территории РФ.

Книга не пропагандирует употребление алкоголя. Употребление алкоголя вредит вашему здоровью.

Copyright © 2022 by Rowohlt Verlag GmbH, Hamburg

Songtext «We'll Meet Again», Musik + Text: Ross Parker und Hughie Charles Michaela Zach, Saskia Baisch-Zimmer, «Das Funkeln der Sterne: Trost finden in Zeiten der Trauer», Freiburg 2021

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2025

Моему папе.

Ты пробудил во мне любовь к историям!

Вы всегда можете сказать: нет, эта история должна закончиться иначе.

Кристин Мейсон Миллер

Пролог

Непогода изо всех сил стучала дождем в окно с белыми шпросами[1]. Одни капли на мгновение прилипали к стеклу, а затем стекали ручейками, да так быстро, что Вики не успевала проследить за ними не то что указательным пальцем – даже глазами. Другие ненадолго замирали на пути вниз, прежде чем вновь поддаться гравитации.

Вики ерзала на широком подоконнике, пока наконец не нашла достаточно удобное положение и не прижалась носом к стеклу. Сквозь пелену дождя, которая становилась все непрогляднее, мир снаружи выглядел размытым. Словно калейдоскоп серых тонов, где единственными цветными пятнами были качавшиеся на волнах лодки. На улице ни души: никто в здравом уме не выйдет из дома в такую погоду. Даже машин на дорогах не было.

Вики потянулась за чашкой какао. Напиток был еще горячим – чашку можно было взять только за ручку, и, прежде чем сделать глоток, Вики пришлось слегка подуть. Но все же какао не согрело ее. Не согрел ее и огонь, потрескивающий в камине.

С тех пор как они приехали сюда, ей всегда было холодно. Даже когда за окном светило солнце. Хотя их загородный дом находился близко к морю – всего несколько минут пешком, и можно купаться или строить замки из песка на пляже, – ей очень хотелось домой.

Чтобы отвлечься от своего горя, Вики взяла в руки книгу, лежавшую рядом с ней на овчине, – любимую «Алису в Стране чудес». Она открыла ее на странице с закладкой и принялась рассматривать красочные иллюстрации. Близнецы Траляля и Труляля с круглыми телами, похожими на теннисные мячики, и тоненькими ручками и ножками. Чеширский Кот. Яйцеподобный Шалтай-Болтай. Мартовский заяц. Безумный Шляпник. Червонная Королева, играющая в крокет фламинго.

Но просто разглядывать картинки ей было уже мало. Она с нетерпением ждала, когда пойдет на подготовительные занятия и научится читать. После каникул это время наконец наступит! И хотя ей всегда нравилось прижиматься к папе в кровати, чувствовать его руку на своем плече и слушать его низкий голос, когда он читал ей вслух, теперь ей самой хотелось узнать, какие миры скрываются за множеством символов, которые называются буквами. И еще ей не терпелось выяснить, нашла ли Алиса дорогу домой. С тех пор как папа в последний раз читал ей, прошло уже несколько недель. Большую часть времени он просто сидел и смотрел перед собой.

Вики заметила, что изображение Червонной Королевы, играющей в крокет, расплывается, и сморгнула подступившие слезы. Ей так хотелось быть такой же храброй, как Алиса, которой пришлось в одиночку противостоять всем опасностям, подстерегавшим ее в Стране чудес после падения в кроличью нору. Вики ни за что бы на такое не решилась. Она и так боялась пауков! Эти отвратительные существа, казалось, таились в каждом углу старого дома и только и ждали, как бы проползти по ее коже своими длинными лапами или – что еще хуже – спрятаться в ее волосах. Хотя с момента их приезда огромная паутина над карнизом пустовала, она внимательно следила за ней на случай, если хозяин вновь объявится. Дома пауков нет – мама об этом позаботилась.

За окном раздался шум. К дому с ревом подъехала машина и остановилась прямо перед дверью. Вики увидела, как из нее кто-то вышел, но не поняла, кто именно: машина припарковалась слишком близко к стене. Неужели? Да! Машина маленькая и красная.

Наконец-то он приехал! Человек, которого она любила больше всех на свете и которого так долго ждала. Вики бросила «Алису в Стране чудес» и побежала вниз по лестнице.

25 лет спустя

Глава 1

– Готов?

Финли покачал черноволосой головой, затем вновь склонился над блокнотом, лежащим перед ним на столе. Между губами показался кончик языка: он всегда его высовывал, когда был крайне сосредоточен. Финли положил руку на стол так, чтобы Грэм не смог увидеть написанное. Тот разглядел лишь первые две строчки:

Дорогая мама! Я знаю, что теперь ты живешь на небесах, но все же надеюсь, что ты получишь мое письмо…

Грэм отвернулся и заморгал. Патриция умерла три года назад, но боль не утихала, и он так и не научился с ней жить – как ему пророчили люди с благими намерениями, не знавшие, что большая любовь бывает только раз в жизни. Утром он просыпался с мыслью о Пэт и с ней же засыпал вечером. И в книжном магазине все напоминало о ней.

Над дверью на металлической вывеске бутылочно-зеленого цвета золотыми буквами было написано: «Читающий лис». Подобно лисьей норе, магазин, встречавший посетителей двухэтажной галереей, расширялся вглубь, к саду. Узкие коридоры вели в небольшие помещения с низкими потолками, а их названия сохранились еще со времен тестя Грэма, старого Фокса[2]: транспортная комната, шотландская комната или сентиментальная комната – в зависимости от того, какие книги стояли на высоких полках. Пэт украсила каждую в соответствии с их тематикой. В детективной комнате на стене висели пистолеты и кусок веревки, которую, предположительно, сняли прямо с виселицы. В музыкальной она прикрепила к потолку скелет, играющий на скрипке, а у окна стояло пианино. Последние ноты, по которым она играла, все еще были открыты: главная тема из французской классики – фильма «Амели».

Грэм больше ничего не менял в Лисьей норе. Он даже не заменил старый кассовый аппарат на более современную модель, хотя эта громадина капризничала похлеще голливудской дивы.

Поскольку музыкальная комната была самой большой в Норе и, кроме пианино, в ней стоял чудовищный письменный стол, наверняка переживший Вторую мировую войну, Грэм позволил Финли написать письмо матери именно там.

Сын никак не хотел заканчивать, и Грэм встал и подошел к пианино. Он сел на обитый кожей табурет и положил руки на клавиши. Пэт терпеливо показывала ему, куда нажимать, и даже направляла его пальцы, прежде чем ей пришлось со смехом признать, что он безнадежен. Закрыв глаза, он на мгновение представил, что она снова сидит рядом.

– Готово! – Кончик языка исчез за губами Финли, уступив место довольной улыбке. – Осталось только написать на конверте наш адрес.

– Думаешь, мама забыла?

– Лучше перестраховаться, чем потом жалеть! – Финли потянул конверт к себе. «Финли Эрскин, Харбор-роуд, 8, Суинтон-он-Си», – вывел он крупным круглым детским почерком. Он так сильно надавил на кончик перьевой ручки, что точки над i превратились в маленькие дырочки.

Грэм посмотрел на часы. Как же он будет рад, когда этот день наконец закончится! К сожалению, был только час дня. Он снял очки и помассировал переносицу большим и указательным пальцами.

Наконец Финли закрутил перьевую ручку. Он сложил письмо вдвое и вложил в конверт.

– Осталось только надуть шарик! – объявил он.

Воздушный шар они купили еще вчера. Он был в форме сердца, перламутрового цвета, и на нем золотым курсивом было выведено: «Мы скучаем по тебе». Грэм никогда бы не подумал, что в ассортименте ворчливого старика Пебблза есть нечто подобное. На самом деле в его забитом до краев магазине было абсолютно все – от зубной нити до нижнего белья и яблок. И слава богу! Ньютон-Стюард, ближайший крупный город, находился более чем в десяти милях от Суинтона.

– Где же нам его запустить? Сразу за дверью?

– Нет! – Финли возмущенно посмотрел на Грэма. Его круглые карие глаза с длинными густыми ресницами слишком напоминали глаза матери. – Здесь, внизу, он может застрять где угодно. Мы должны подняться на холм!

Грэм сглотнул комок в горле. Даже оттуда воздушный шарик не сможет найти дорогу к Пэт. Но он не мог сказать об этом Финли. Он потянулся за своим твидовым пальто, уже немного потертым на локтях, и намотал на шею шерстяной шарф – один из последних подарков Пэт. Затем повесил на стеклянную дверь табличку «Закрыто», и вместе с Финли они вышли из магазина, чтобы сесть в машину и отправиться на Суинтон-Хилл.

Утром выпал снег, но теперь лишь пять вершин Хребта Ужасной Руки покрывал слой белой пудры. Поместье Суинтон, словно неприступная крепость, возвышалось на холме, наблюдая за одноименным городком у подножия. Однако стоило подъехать ближе, и нельзя было не заметить, что лучшие времена поместья, в котором когда-то жил один из старейших кланов Шотландии, давно прошли. В любое другое время года густые заросли плюща скрывали осыпающуюся штукатурку, но теперь, когда остались лишь корявые ветки, было очевидно, что здание пришло в упадок. На стекле одного из окон второго этажа даже появилась трещина, которой не было, когда Грэм в последний раз приезжал сюда осенью.

Он припарковал «Мини» перед домом, и они вышли из машины. Ветер тут же начал трепать воздушный шарик, заставляя его танцевать в предчувствии приключений. Хорошо, что перед поездкой Грэм крепко привязал его к запястью Финли веревочкой! Улети он в самый неподходящий момент, сын разыграл бы грандиозную трагедию. Уже несколько дней Финли планировал отпустить шарик в небо в годовщину смерти Патриции. Он даже подобрал музыку для этого торжественного момента.

Финли взял Грэма за руку и повел его к месту на холме, откуда открывался вид на окружавшие их родной городок маршевые луга – до самого моря.

– Мы отпустим шарик здесь! Мама наверняка выбрала облако прямо над морем. Ей всегда нравилось бывать у воды. – Финли высвободил пальцы из ладони Грэма и достал мобильный телефон. Хотя ему было всего восемь, он уже пользовался им лучше, чем отец! «Пэт перевернулась бы в гробу, если бы увидела это», – подумал Грэм.

Финли нажал на кнопку телефона, и зазвучали первые такты песни My Heart Will Go On. Грэм подавил стон. Хотелось бы ему знать, кто вбил все это в голову Финли. Наверняка Герти. Мик и Тесса позволяли своей дочери проводить слишком много времени перед телевизором. Но потом он посмотрел на сына: тот обеими руками крепко держал веревочку воздушного шарика, а его взгляд был устремлен куда-то в облака.

«Он стал отличным парнем, жаль, что ты этого не видишь», – тихо сказал Грэм в мерцающую синеву. Затем он стал ждать какого-нибудь знака. Луча солнца из-за облака, внезапного порыва ветра, чайку или что телефон вдруг разрядится и Селин Дион замолкнет – чего-то, что подскажет ему, что Пэт и правда сидит на облаке и смотрит на них сверху вниз. Но ничего не происходило, за исключением того, что дальше по улице старый автобус его отца взбирался на холм. И при всем желании он не мог истолковать это как знак.

– Может, побыстрее отпустим шарик? – спросил он Финли. Секунду назад его глаза были влажными, однако желание плакать пропало. – Твой дедушка идет.

К сожалению, Финли не поддержал его согласным кивком. Вместо этого он сказал:

– Там может быть и бабушка.

Грэм вздохнул. Какая жалость! Старый вояка обладал даром разрушать самые возвышенные моменты одним своим присутствием.

Так случилось и сейчас.

– Ты забыл запереть лавку! – заявил отец, как только подошел к ним. – С утра по деревне бродит крайне подозрительный тип и везде заглядывает. – Пол Эрскин укоризненно свел густые брови.

Грэм снова вздохнул, на этот раз довольно громко. Его отец был заядлым читателем детективов и сожалел лишь о том, что на протяжении десятилетий уровень преступности в Суинтон-он-Си был практически нулевым. Но это не мешало ему видеть преступность повсюду. С тех пор как Пол Эрскин вышел на пенсию, он изображал из себя блюстителя закона и порядка.

– И что же должен был украсть этот крайне подозрительный тип? Путеводитель тысяча девятьсот пятидесятого года, который лежит у кассы, потому что я забыл поставить его на место? Или сразу кассовый аппарат? Удачи с тем, чтобы открыть его! Или унести с собой. – В последний раз, когда эта капризная штуковина сломалась, Реджи Макдональд в попытке забрать ее к себе в мастерскую сорвал спину. – В нем, наверное, фунтов двадцать.

– И от мелкой скотины бывает навоз, – проворчал отец. Хотя по шотландским меркам было невероятно холодно, он не удосужился застегнуть куртку, а под ней была только красная фланелевая рубашка в клетку. К холоду он был невосприимчив. Как и к настроению окружающих. Возможно, он даже сделал бы неуместное замечание на похоронах принца Филиппа, если бы королева имела неосторожность пригласить его. – Чего это вы стоите здесь с воздушным шариком и слушаете это нытье?

– Я написал маме письмо, а шарик доставит его ей на небо, – ответил Финли, и Грэм восхитился самообладанием сына. Сам он, как это часто бывает, предпочел бы свернуть отцу шею. Нытье… Хотя, надо признать, в чем-то он прав.

– Ох! – Отец выглядел искренне потрясенным. – Сегодня же годовщина ее смерти. А я даже и не подумал.

Он о многом не думал…

– Может, продолжим? – неохотно спросил Грэм, притягивая Финли к себе. В приезде отца был как минимум один положительный момент: песня My Heart Will Go On закончилась, и из телефона заиграла куда более жизнерадостная We’ll Meet Again Веры Линн:

Губы Грэма беззвучно повторяли слова.

Финли еще раз ненадолго крепко прижал шарик к груди, а затем поднял руки и отпустил его. На мгновение шарик словно замер в нерешительности, как будто не знал, куда лететь. Но затем порыв ветра подхватил его, и шарик начал свой путь в небеса. Сначала довольно неспешно, а затем все быстрее, все решительнее, все выше и выше. Финли закричал и побежал вниз по склону, сопровождая его. Желтая куртка мальчика ярко выделялась на фоне бледной зимней зелени холма.

Грэм почувствовал руку на своем плече.

– Все еще скучаешь по ней? – спросил отец.

Он кивнул, стараясь не упускать из виду шарик, который становился все меньше среди облаков.

– Я тоже. Патриция была особенной. – Голос отца звучал непривычно мягко. – Но она не хотела бы, чтобы ты горевал вечно. – Он ткнул его в бок. – Найди уже себе девушку. В деревне выбор большой. Не понимаю, почему тебе не приглянулась ни одна из тех молоденьких барышень, что приходят в книжный магазин, только чтобы поглазеть на тебя.

Не отрывая взгляда от воздушного шарика, который стал всего лишь точкой на небе, Грэм рассмеялся. Во-первых, он как-то не заметил, чтобы покупательницы выстраивались к нему в очередь: большинству его клиентов было далеко за пятьдесят, а во-вторых…

– Не так-то просто среди миллиардов женщин в этом мире найти ту, которая тронет твое сердце.

Отец недолго помолчал, прежде чем сказать:

– Ты прав, сынок, несомненно, прав. – Он ударил своей огромной лапищей по плечу Грэма, да так сильно, что тот чуть не упал на колени. – Но, может, пока будет достаточно, если некая милая барышня тронет у тебя кое-что другое?

Глава 2

– Раз, два… и три! Продано!

Вики подскочила. Она и правда задремала. Такого с ней еще не случалось. Она надеялась, что этого никто не видел. Вики посмотрела на отца: тот держал в руке перьевую ручку «Монблан», подарок Евы на день рождения, и что-то писал на листе бумаги, вложенном в папку. Хотя ему и так сообщат сумму отдельных ставок и данные покупателей сразу после аукциона, он не мог удержаться, чтобы самому все не записать. Спокойно он спал, только когда контролировал все на свете.

Вики поправила пиджак своего брючного костюма кремового цвета и выпрямилась. На столе Франца, который вот уже двадцать лет организовывал все аукционы в Художественной галерее Ламбаха, стоял только что приобретенный предмет: печатная графика. Это было изображение головы молодой женщины, покоящейся на коленях у пожилого мужчины, который положил руку ей на спину, чтобы утешить. Вики обнаружила рисунок у одного из членов совета директоров крупной автомобильной компании. Этот человек получил в наследство от отца множество произведений искусства разного качества. Тогда имя художницы Сидони Шпрингер ничего не говорило Вики, и она не думала, что ее картина принесет много денег, – графику она оценила в тысячу двести евро. Но что-то в этой картине ее тронуло. Она бы с удовольствием и сама купила ее у этого человека за такую цену, и, возможно, он бы даже продал ее.

Вики вытянула шею, чтобы посмотреть, за сколько картина была продана на аукционе. Хуберт своим размашистым почерком написал: «14 500 евро». Четырнадцать с половиной тысяч! Может, ее отец случайно добавил лишний нолик? Нет. Он никогда не ошибался. Вики села ровно. Может, сумма относилась к предыдущему лоту, а аукцион графики только начинался? Может, она задремала дольше, чем на несколько секунд?

Нет, все совсем не так! Теперь Вики увидела, что печатную графику заменили на панно XV века из древесины дуба, изображающее святую Веронику с плащаницей Христа.

Четырнадцать с половиной тысяч! Хотя Вики все еще не могла в это поверить, она почувствовала, как губы расплываются в улыбке. Произведение искусства сложно объективно оценить: оно всегда стоит столько, сколько за него готовы заплатить. Интуиция ее не обманула: эта графика – нечто особенное. Но даже в самых смелых мечтах она не предполагала, что за нее предложат такую сумму. И как назло, она пропустила именно эти торги.

В ту ночь Вики плохо спала, потому что ей снова приснился этот сон. Сон, который она видела слишком часто. В нем Вики сидела на подоконнике старого дома у моря и смотрела на залитую дождем улицу. В руках у нее была чашка какао, а за спиной мерцал уютный огонь. И все же ей было холодно. Вики понимала, что кого-то ждет. Во сне она так и не узнала, кого именно.

Она зевнула, прикрыв рот ладонью. Последние несколько дней были напряженными. Аукционы в Художественной галерее Ламбаха проводились дважды в год: один раз в конце весны, второй – в конце осени, в преддверии Рождества, когда предметы искусства выставлялись на торги не для перепродажи, не для коллекций или инвестиции, а в качестве подарков. За последние две недели ноября было выставлено более девяти тысяч произведений искусства, и одной только Вики, отвечавшей за графику, пришлось идентифицировать и каталогизировать тысячу шестьсот из них. За неделю до начала аукциона у заинтересованных лиц также была возможность посмотреть отдельные лоты и задать вопросы, на что уходило дополнительное время.

С учетом накопленных сверхурочных Вики могла бы провести четыре недели на Мальдивах. Но следующего отпуска придется ждать довольно долго.

Она незаметно попыталась размять напряженные мышцы. В сентябре из-за сильных болей в спине она ходила к массажистке. На прием ее записала помощница, поэтому только во время визита Вики узнала, что эта женщина – ее нужно было называть Абати – еще и шаманка. Воздух в ее кабинете был пропитан ароматом палочек сандала и пачули, на стенах висели индийские платки, и Абати настояла, чтобы сначала провести с ней обстоятельную беседу за чашкой чая (кофе она не пила), вместо того чтобы разобраться с ее напряжением. К концу сеанса, когда Абати установила, что причина проблем со спиной – хронический стресс, а не просто плохая осанка, Вики поклялась никогда больше туда не возвращаться. И не вернулась. На следующие сеансы массажа в стерильном центре физиотерапии Вики записывалась сама, и они, что удобно, длились всего пятнадцать минут и не предполагали ни чая, ни разговоров.

Однако на прощание Абати дала ей кое-что, от чего Вики не смогла отказаться. «В тебе много боли, – сказала она, пристально глядя ей в глаза с долей тревоги. – Но эта боль наделяет тебя огромной чувствительностью. У тебя есть особый дар: ты способна заглянуть в самую душу произведению искусства. Кроме того, ты способна открыть ее людям».

Вики не могла объяснить, как боль в напряженных мышцах позволяет ей делать нечто подобное, но способностью заглянуть в душу произведению искусства она действительно обладала. По крайней мере, она уже не раз доказывала, что чутье ее не подводит. А вот умели ли торговцы оценить эту душу – вопрос спорный. В конце концов, они покупали предметы искусства не для себя, а для перепродажи в своих галереях. К сожалению, даже с помощью эзотерической чепухи Абати Вики не смогла бы убедить отца доверить ей управление берлинским филиалом в следующем году. А ведь это была главная цель Вики, причина, по которой она работала в аукционном доме больше всех – даже больше, чем ее отец, – и не брала ни одного отгула.

С тех пор как полтора года назад Хуберт снова стал отцом – в возрасте пятидесяти четырех лет! – его жена Ева постоянно твердила ему, что берлинским филиалом должен управлять кто-то другой. Сейчас же он несколько раз в месяц мотался между Берлином и Мюнхеном и видел маленького Карлоса только по выходным. Лишь недавно он сдался и пообещал Еве, что назначит преемника не позднее традиционного новогоднего бала компании. Можно было подумать, что эту должность займет Вики, его дочь, но Хуберт Ламбах был не из тех, кто принимает профессиональные решения, руководствуясь эмоциями.

– Ты что, задремала? – спросил Хуберт, когда они в конце долгого аукционного дня покидали ванильно-желтое здание в стиле модерн, где располагалась Художественная галерея Ламбаха.

Конечно, он заметил!

– А ты мог представить, что за графику Шпрингер дадут столько денег? – сменила тему Вики. – На тринадцать с лишним тысяч больше предполагаемой цены. – Она все еще чувствовала прилив тепла при мысли о том, что именно она обнаружила этот бриллиант.

Отец кивнул.

– Мейсенский фарфоровый сервиз вчера принес двадцать пять тысяч евро вместо шестисот, в которые его оценил Патрик. Два покупателя по телефону без конца поднимали ставки.

Тепло внутри Вики внезапно исчезло, и она почувствовала себя так, словно на нее вылили ведро ледяной воды. Патрик, руководитель отдела фарфора, тоже подал заявление на должность управляющего филиалом в Берлине. Она ждала, не добавит ли Хуберт что-нибудь еще, но так ничего и не услышала. Ни «Ты прекрасно поработала!», ни хотя бы чего-то вроде «Графика Шпрингер стала приятным сюрпризом!»

Ее желудок сжался. Пока у отца не будет хотя бы одной находки, подобной «Увядшим листьям», за которую он мог бы поблагодарить ее, она не получит от него никакой похвалы. И руководство филиалом в Берлине тоже. Рисунок Фридриха Оливье 1817 года был оценен в 2014 году их конкурентом Бассанжем в сто двадцать тысяч евро и продан на аукционе за 2,6 миллиона.

– Тебя подвезти? – спросил Хуберт.

Вики покачала головой. До Ленбахгэртен – жилого комплекса, где находилась ее квартира, – чуть меньше двух километров, и она с радостью прогуляется пешком. В отличие от Хуберта, который всегда преодолевал даже такое небольшое расстояние на машине.

Она увернулась от бульдога, который тащил за собой женщину в дорогом пальто. Все говорило о том, что до Рождества остался всего месяц. На старой доброй Бриэннер-штрассе, хотя улица была пешеходной, обычно царило спокойствие. Но сегодня Вики пришлось пробираться сквозь толпу прохожих, большинство из которых держали в руках не один, а несколько пакетов с дорогими дизайнерскими вещами.

Вики обрадовалась, когда бульвар наконец остался позади и она свернула в Старый ботанический сад. Хотя он располагался между двумя оживленными улицами, здесь было на удивление тихо. Когда она прогуливалась по небольшому парку летом, то, помимо журчания фонтана «Нептун», слышала даже щебетание птиц.

Она свернула с главной дорожки. Чуть в глубине, в небольшой роще, спрятался художественный павильон. Если выдавалась свободная минутка, Вики любила заглядывать туда, чтобы узнать, какая выставка там проходит. В декабре они открывали здесь сборную экспозицию друзей и постоянных резидентов художественного павильона. Время от времени среди них попадались многообещающие таланты. Иногда Вики думала, что ей снова хотелось бы работать в галерее, как после учебы в Вене. В аукционном доме, где она практически всегда вела дела только с дилерами, ей не хватало личного общения с художниками и покупателями.

Над деревянным центральным входом высокими, слегка наклоненными металлическими буквами была выведена надпись «Искусство не роскошь!» – девиз выставок. Бездомные, населявшие скамейки в парке зимой, наверняка смотрели на это иначе. Вики прошла мимо пожилого мужчины с лохматой бородой. У него тоже было несколько пакетов. Однако, в отличие от тех, что несли с собой прохожие на Бриэннер-штрассе, эти были из полиэтилена, с логотипами сетевых магазинов, и в них лежали не дорогие дизайнерские вещи, а бутылки, сигареты и, возможно, все его пожитки. В такие моменты Вики испытывала сильное отвращение к огромному разрыву между показной роскошью и бедностью, царившими в Мюнхене.

На улицах только-только зажглись фонари и праздничные гирлянды. Перед отелем «Чарльз», который находился рядом с Ленбахгэртен, несмотря на мороз, стоял кларнетист, чьи руки едва согревали тонкие перчатки. Вики на мгновение остановилась и прислушалась к тоскливой мелодии, которую он наигрывал, а затем опустила несколько монет в черную бархатную коробочку. Внутри лежала открытка. На ней было написано: «Есть только один правильный путь. Твой собственный».

Кларнетист коротко кивнул ей, и, хотя он продолжал играть, ей показалось, что на его губах появилась улыбка. Нежные звуки кларнета сопровождали Вики до входа в многоэтажный дом, где жила не только она, но и Хуберт, Ева и маленький Карлос. Она вспомнила об открытке в футляре музыканта. «Есть только один правильный путь. Твой собственный». Идет ли она и сейчас этим путем?

«Конечно», – сказала она себе. Иначе какой путь тогда правильный?

Глава 3

Как всегда в рождественскую пору, вестибюль был великолепно украшен. Здесь стояла живая ель, на которой среди тысячи мерцающих огоньков блестели шары бордовых, желтых и оранжевых оттенков. На окнах висели ароматные еловые венки с большими красными бантами, а на стойке администратора красовался предрождественский венок[3], который, как знала Вики, не заказывали у дорогого флориста – в зимнюю страну чудес вестибюль превратил Давид, швейцар. Вообще-то, украшение холла не входило в его обязанности, но Давиду это нравилось. И у него было на это время. Его друг Яннек работал водителем грузовика и редко бывал дома. Они вдвоем снимали маленькую квартирку управдома на первом этаже.

– У вас есть минутка, фроляйн Вики? – спросил он, передав ей почту.

– Да, но только минутка. – Вечером у Вики запланирована еще одна встреча. Женщина с юга Мюнхена намеревалась раздать коллекцию произведений искусства своих покойных родителей, и среди них было несколько очень перспективных работ. – Чем могу помочь?

Давид расслабил плечи и потянулся к форменному пиджаку.

– Яннек до вчерашнего дня путешествовал по Шотландии и нашел на парковке вот это. – Он достал грязный конверт, на котором висел шнурок со сдутым блестящим воздушным шариком. – Шарик зацепился за живую изгородь. Мы хотели бы узнать, что написано в письме. Но мы не очень хорошо говорим по-английски, а поскольку вы учились в Англии, я подумал…

Письмо на воздушном шарике! Давид вытащил из конверта скомканный лист бумаги и протянул его Вики.

Дорогая мама! Я знаю, что теперь ты живешь на небесах, но все же надеюсь, что ты получишь мое письмо.

О боже! Вики прочистила горло и продолжила переводить:

У нас с папой все хорошо. Дедушка часто приходит к нам, готовит и присматривает за мной, когда папа на работе. Я уже сам могу читать «Алису в Стране чудес», но это не так здорово, как с тобой. Я скучаю по тебе и больше всего на Рождество хочу, чтобы ты мне написала. И еще набор фокусника, но это не обязательно. Обнимаю тебя так крепко, что тебе трудно дышать.

Твой Финли (мне уже восемь)

– Как грустно! – воскликнул Давид, когда ненадолго повисло молчание.

Уголки его глаз заблестели, и Вики достала салфетку из картонной коробки на стойке и протянула ему.

– Спасибо! – Давид взял ее и шумно высморкался. – Мы с Яннеком должны исполнить рождественское желание маленького зайчонка. На конверте есть адрес.

Вики письмо тоже тронуло. Она ведь потеряла одного из родителей в том же возрасте, что и Финли. Правда, Хуберт не умер, а всего лишь переехал, но и в этом не было ничего хорошего. А еще он читал ей «Алису в Стране чудес». Поскольку тогда она была еще слишком мала, чтобы читать самостоятельно, она так и не дочитала сказку до конца, но в какой-то момент посмотрела ее в виде мультсериала по телевизору. Закладка так и лежала в том месте, где остановился Хуберт.

Сам он только что зашел в вестибюль. В час пик он часто приезжал домой на несколько минут позже нее.

– Что-то случилось? – спросил он, когда Давид промакивал слезы.

Вики покачала головой:

– Несколько дней назад Яннек нашел на парковке в Шотландии письмо с воздушным шариком, и Давид попросил меня перевести. Мальчик написал его своей покойной матери.

Давид кивнул.

– Он даже вложил свою фотографию. – Давид засунул в конверт два толстых пальца и вытащил ее.

На фотографии был изображен слегка пухлый мальчик, его темные прямые волосы спадали на лоб. В руках он держал «Алису в Стране чудес» – довольно старое издание, которое заметно отличалось от более современных, гораздо роскошнее оформленных. На кремовом фоне было только название произведения и три детальных рисунка. На одном была изображена Алиса с фламинго в руке, которым она должна была ударить по ежу, сидящему у ее ног, чтобы попасть в крокетные ворота. На втором рисунке был изображен Мартовский Заяц со свитком, на третьем – Безумный Шляпник.

– Позвольте взглянуть! – Хуберт впился глазами в фотографию. Неужели он до сих пор помнит, как часто, прижимая дочь к себе, читал ей эту самую сказку? Вики почувствовала, как уголки ее рта приподнялись.

– Это то самое письмо? – Хуберт указал подбородком на сложенный лист, который Вики все еще держала в руках.

Она кивнула, и он тут же его выхватил. Ему также захотелось поближе рассмотреть конверт.

– Я хотел бы забрать письмо и фотографию, – наконец сказал Хуберт Давиду. – Вы не против?

– Пожалуйста, – ответил швейцар, бросив на Вики недоумевающий взгляд. Но и она не могла объяснить странное поведение отца. – Мне бы только переписать адрес. Чтобы отправить мальчику набор фокусника. Это самое малое, что мы с Яннеком можем сделать. – Он застегнул золотую пуговицу на форменном пиджаке.

– В этом нет необходимости. – На лице Хуберта появилась дьявольская ухмылка, такая широкая, что даже Чеширский Кот побледнел бы от зависти. – Моя дочь лично доставит набор маленькому Финли.

– Я – что? – удивилась Вики. Хуберт сошел с ума? – Почему?

– Мы все обсудим, пока едем наверх. – Он взял ее за локоть и подтолкнул к лифту. И только когда лифт поднялся на последний этаж, он снова заговорил: – Ты ничего не заметила на фотографии?

– Заметила. Маленький мальчик держит в руках экземпляр «Алисы в Стране чудес», – ответила Вики, и ей очень хотелось добавить: «В детстве ты все время читал мне эту книгу». Но она воздержалась от ремарки, поскольку ее осенило, что причиной его волнения была вовсе не ностальгия.

И она оказалась права.

– Именно! – подтвердил отец. – Но это не просто экземпляр. – Глаза Хуберта сверкнули. – Это издание проиллюстрировал сам Джон Тенниел, а это значит, что оно одно из первых. Может быть, даже первое. Последний экземпляр первого издания ушел с молотка за полтора миллиона в тысяча девятьсот девяносто восьмом году.

– А вдруг это копия? – возразила Вики, с трудом скрывая разочарование от того, что отец не вспомнил, какую важную роль книга когда-то играла в их жизни.

Хуберт покачал головой.

– Невозможно! Тенниел крайне трепетно относился к своим рисункам и даже запретил копировать их после смерти. Поверь, мы попали в точку. – Он потер руки. – Я бы и сам полетел в Шотландию, чтобы сделать предложение, но не могу уехать во время аукционной недели. Поэтому я хочу, чтобы ты слетала вместо меня. – Он решительно посмотрел Вики в глаза. – Достань мне эту книгу – и получишь место управляющего филиалом в Берлине!

Второй раз за последние несколько минут у Вики отвисла челюсть.

– А что, если книга не продается?

Хуберт отмахнулся.

– Поверь, все на свете продается: успех зависит от того, сколько предложишь!

Глава 4

Всю ночь Вики не сомкнула глаз, и лишь нервозность не дала ей заснуть за рулем по дороге из аэропорта Глазго в Суинтон-он-Си.

– Зачем вам туда? – удивленно спросил приятный мужчина в свитере с оленем, который вручил Вики ключи от взятой напрокат машины.

Она пробормотала что-то о визите к друзьям, поскольку еще вчера вечером Google Карты показали ей, что деревня, где жили Финли и его отец, находится отнюдь не в центральной части страны, а где-то на границе между Англией и Шотландией, и, похоже, численность населения там была невелика.

Ньютон-Стюард, последний город, который проехала Вики, остался в нескольких милях позади, и места, которые она миновала, не заслуживали называться деревнями – несмотря на указатели. Они куда больше напоминали просто скопления каменных домов справа и слева от дороги. Сама дорога была пугающе извилистой и узкой, вдоль нее тянулись разросшиеся бурые кустарники и грязно-зеленые пастбища, где паслись кудрявые коровы или овцы с разноцветными пятнами на боках.

Вики переключила передачу, и коробка BMW застонала. Машину с коробкой-автоматом ей так быстро найти не удалось. Она взглянула на часы: почти одиннадцать. Она уже на час отставала от графика. И виной тому было не ее неумение обращаться с «механикой», а узкие ухабистые дороги и плохая видимость.

Раздосадованная, Вики уставилась на пустынную проезжую часть перед собой. Если раньше туман лежал густыми клочьями на лугах и полях, то теперь он превратился в вязкий всепоглощающий суп. Кажется, человечество уже изобрело такую вещь, как противотуманные фары? Вики вспомнила об этом, но, к сожалению, даже понятия не имела, как именно их включить. Она покрутила все колесики, переключатели и рычаги, какие только нашла, но приборная панель BMW ничуть не уступала центру управления «Энтерпрайз»[4]. Вики ничего не оставалось, как свернуть на обочину, заглушить мотор и заглянуть в руководство по эксплуатации автомобиля. Но даже после того, как она нашла и включила противотуманные фары, видимость не улучшилась.

Просто фантастика! Вики раздраженно ударила ладонью по рулю. Хотя, помимо набора фокусника и нескольких туалетных принадлежностей, она положила в маленький чемоданчик сменную одежду, она вовсе не собиралась ночевать в Шотландии. В идеале она хотела вернуться в Мюнхен последним рейсом не позднее чем сегодня. Желательно с чрезвычайно редким и потому ценным первым изданием «Алисы в Стране чудес» в багаже.

Между тем она навела справки о художнике-иллюстраторе Джоне Тенниеле. За последние сто пятьдесят лет многие художники ставили перед собой задачу проиллюстрировать «Алису в Стране чудес». Свой вклад внес даже Сальвадор Дали. Но ничьи иллюстрации не пользовались такой популярностью, как простые черно-белые рисунки эксцентричного британского художника.

Он остановил печать первого издания, потому что был недоволен качеством. Сохранилось всего две тысячи экземпляров. Если мальчик действительно обладал одной из тех редких книг, это будет сенсацией! Даже экземпляр более позднего издания с иллюстрациями Тенниела может уйти с торгов за большие деньги.

Только бы отец мальчика согласился продать ей книгу… Вики все еще в этом сомневалась. По крайней мере, он, похоже, не осознавал ценности книги: знай он об этом, вряд ли отдал бы ее восьмилетнему ребенку, который может измазать страницы шоколадом или даже порвать. Он бы хранил ее в сейфе. Или давно бы сам выставил на продажу.

Так что шанс был. И она им воспользуется. Должна воспользоваться. Нет ничего невозможного. Таков главный принцип Хуберта, и с ним он прошел долгий путь. Препятствия нужно преодолевать – или растаптывать.

Точно так же он растоптал возражения Вики насчет того, как глупо она будет выглядеть, если сначала скажет отцу Финли, что письмо его сына так ее тронуло, что захотела исполнить его рождественское желание, а в следующий момент сделает ему щедрое предложение…

«Этот человек – книготорговец! – сказал Хуберт. – На такой работе не разбогатеешь. Он будет рад каждому заработанному центу, а на деньги, которые мы ему предлагаем, купит сыну целый грузовик новых книг!» Затем он велел Вики достать самый большой набор фокусника, доступный в Мюнхене на тот момент, и взять билет в Шотландию на самый ранний рейс. Словами «Сообщи, когда книга будет у тебя!» он дал понять, что вопрос закрыт. Хуберт не простит ей неудачи. Чтобы грудь перестало сжимать, Вики сделала глубокий вдох.

Навстречу ей выехала повозка, запряженная двумя лохматыми пони. На козлах сидел мужчина в черном пальто. Когда повозка возникла перед ней в тумане, Вики вспомнила сериал «Чужестранка». Она испытала двоякое чувство: с одной стороны – радость, что здесь есть жизнь, с другой – страх, что незаметно для себя она провалилась во временной разлом где-то на пути между Глазго и Суинтон-он-Си.

Вики опустила стекло.

– Далеко ли еще до Суинтон-он-Си?

Обветренное лицо кучера исказилось в улыбке.

– Gu striet ahied, lassie![5] – ответил он на ужасающем английском, который не стал понятнее, когда она переспросила.

Вики оставалось лишь надеяться, что она правильно истолковала его слова как «go straight ahead», то есть «поезжай вперед». Другого выбора у нее в любом случае нет. Дорога извивалась по холму как змея, не сворачивая ни вправо, ни влево. Почему старик назвал ее Лесси? До сих пор Вики считала, что так зовут колли из телесериала.

Она посмотрела в зеркало заднего вида. Если не считать того, что под правым глазом немного размазалась тушь, выглядела она вполне обычно. Вики послюнявила мизинец и попыталась стереть сероватые следы.

В следующий момент она вскрикнула. Посреди дороги стояла корова! Вики так резко затормозила, что BMW занесло. Автомобиль загрохотал по грунтовой обочине и остановился только тогда, когда левое переднее колесо застряло в канаве глубиной в несколько сантиметров. Кажется, все обошлось! Вики сползла на сиденье и сделала несколько глубоких вдохов. Пульс виновницы аварии, напротив, не участился: кудрявая скотина по-прежнему стояла на дороге.

Вики посигналила, чтобы ее отогнать, но упрямое животное не сдвинулось ни на миллиметр. Она посигналила еще раз. Для коровы это было все равно что блоха покашляла. Супер! Теперь Вики не могла даже вылезти из машины и, вопреки всякой логике, попробовать вытолкнуть ее из кювета, задействовав свои скромные бицепсы. Она опустила голову на руль.

К счастью, корове в конце концов надоело стоять на месте, и она рысью пронеслась мимо BMW обратно на пастбище. Вики опустила стекло.

– Ты не могла пораньше это сделать? – обратилась она к животному. До этого корова стояла и таращилась на нее почти пять минут, а теперь даже не удостоила и взгляда.