Читать онлайн Драма российской многопартийности .

© Шелохаев В. В., 2024

© Политическая энциклопедия, 2024

Рецензенты:

Савельев П. Ю., д-р ист. н., проф.,

Туманова А. С., д-р ист. н., д-р юрид. н., проф.

Введение

Данная книга является логическим продолжением вышедшей недавно в свет моей монографии «Многопартийность в России в начале XX века» (М., 2023) и одновременно завершением цикла моих многолетних исследований в области изучения российских политических партий. В отличие от вышеназванной монографии, в которой исследование истории российской многопартийности завершается кануном большевистского октябрьского переворота, в настоящей книге рассматривается ее финальный и самый драматический период истории, начиная с октября 1917 г. и до ухода российских партий с исторической арены в эмигрантский период.

Известно, что рассматриваемый в данной монографии период истории российских политических партий уже давно, правда, с разной степенью интенсивности и под разными теоретическими и методологическими углами зрения разрабатывается в отечественной и зарубежной историографии. Учитывая, что историографическое состояние данной проблемы достаточно подробно раскрыто в недавно вышедшем в свет трехтомнике «Политические партии России», а до его выхода в ряде специальных монографий и статей[1], сосредоточу внимание на вопросах общего характера.

Во-первых, на данный момент, стало очевидно, что длительное время господствующий в советской историографии марксистский классовый принцип, применяемый для изучения не только российских, но и вообще политических партий (как общемирового явления Нового времени), оказался малопродуктивным. Поэтому оценочные суждения, на нем основанные и нашедшие свое отражение в советской историографии относительно генезиса и эволюции российских политических партий, в современной отечественной историографии либо вообще отброшены, либо коренным образом пересмотрены в своих исходных положениях. При этом никто из современных исследователей, разумеется, не сомневается в том, что историками советского периода был выявлен весьма значительный комплекс источников, постепенно расширялся и сам диапазон разрабатываемых тем и сюжетных линий.

Начиная с 1960-х гг. и затем по нарастающей прослеживается тенденция если не к пересмотру, то, по крайней мере, к отказу от одиозных оценок, используемых в советской историографии по отношению к консервативным партиям («реакционные» или «контрреволюционные»), к корректировке прежних определений применительно к либеральным и социалистическим партиям («буржуазные», «мелкобуржуазные») и использованию при их анализе более нейтральной характеристики – «непролетарские» партии. Это была, безусловно, позитивная тенденция, которая явно свидетельствовала о том, что исследователи, занимающиеся изучением небольшевистских партий, стремятся отказаться от идеологического прессинга со стороны историков КПСС. Разумеется, использование нейтрального термина «непролетарские партии» вовсе не означало перехода к иному качественному осмыслению истории российских политических партий как целостного исторического явления. Потребовалось время, чтобы окончательно освободиться от навязанных сверху идеологических пут.

Неслучайно, что в последние три десятилетия философы, политологи, социологи и историки стали уделять большое внимание разработке двух ключевых теоретико-методологических проблем: определению понятия «политическая партия» и их типологии. И надо прямо сказать, что этот процесс оказался далеко не простым и однозначным по своим результатам. Наличие в общественных науках более 200 определений понятия «партия» (в том числе 18 наиболее часто употребляемых) свидетельствовало о том, что до сих пор не выработано единых критериев ни для определения данного понятия, ни для типологии политических партий. Мои собственные представления по этим двум проблемам нашли отражение в ряде статей[2], к которым я и отсылаю читателя. Опыт применения и предложенного мной понятия, и разработанная в соавторстве с О. В. Волобуевым типология политических партий представляется наиболее адекватно отражающей исторический процесс их генезиса и эволюции, формирования и функционирования на разных его этапах, в том числе мирных и экстремальных.

Во-вторых, подвижки к качественному переходу в изучении российских политических партий были обусловлены значительным расширением документальной базы, что стало уже наблюдаться в конце 1980-х – начале 1990-х гг. Именно с этого времени начался настоящий «бум» по введению в научный оборот огромного пласта архивных документов и материалов, выявленных в российских и зарубежных архивах. В рамках международного научного проекта «Политические партии России. Документальное наследие» опубликованы 65 томов, подготовленных большим коллективом отечественных и зарубежных исследователей. Помимо документов и материалов, в томах содержатся обстоятельные вводные статьи (историографического, источниковедческого и археографического характера), а также обширные комментарии. С другой стороны, с этого времени стал расширяться диапазон исследований истории российских политических партий (не только хронологически и тематически), но и географически[3]. Все это вместе взятое позволило значительно расширить представления об истории российских политических партий как целостного исторического явления, учитывая, разумеется, и его общие закономерности и особенности.

Базовой основой для данной монографии послужили документы и материалы, вошедшие в названный ранее многотомный труд. Кроме того, мною изучены и обобщены результаты исследований отечественных и зарубежных ученых, которые в последние три десятилетия активно разрабатывали данную проблему. При этом необходимо сделать еще одну оговорку. Учитывая, что к настоящему времени опубликованы десятки индивидуальных и коллективных монографий и сотни статей по периоду Гражданской войны в России и эмиграции, мне показалось возможным ограничиться упоминанием исследований лишь обобщающего характера. Иначе бы эта книга превратилась в библиографический справочник. Для выявления общих закономерностей и особенностей исторического процесса, одной из составляющих которого являлась российская многопартийность, для меня была крайне важна информация, содержащаяся в исследованиях по периоду Гражданской войны в России[4] и периоду эмиграции[5], за что приношу благодарность их авторам.

Выражаю глубокую признательность и благодарность за бескорыстную помощь и за ценные советы Н. И. Канищевой, моим верным ученикам К. А. Соловьеву и Н. Б. Хайловой и моему сыну С. В. Шелохаеву.

Глава I. Октябрьский переворот: калейдоскоп оценок и партийных тактик

На I Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, состоявшемся в Петрограде 3–24 июня 1917 г., произошел весьма примечательный казус. Во время выступления перед делегатами съезда министра Временного правительства И. Г. Церетели, когда он заявил: «В настоящий момент в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место», из зала вдруг раздался голос В. И. Ленина: «Есть!» Взяв затем слово, Ленин с присущей ему решительностью заявил, что большевики каждую минуту готовы «взять власть целиком». В атмосфере самой свободной страны в мире, какой стала Россия после Февральской революции, демократическая общественность слышала и не такие заявления. Поэтому выступление Ленина на съезде представителей Временного правительства и политических партий нисколько не удивило и не насторожило никого. Однако совершенно иное впечатление на демократическую общественность произвели события 4–5 июля 1917 г., когда большевики действительно предприняли попытку организовать вооруженный путч и совершить государственный переворот. Путч удалось подавить, некоторые его организаторы были арестованы и заключены в «Кресты». Однако Ленину удалось скрыться и перейти на нелегальное положение. Будучи в Разливе, он настоятельно призывал членов ЦК принять оперативные меры для подготовки вооруженного восстания против Временного правительства. Судя по переписке с членами ЦК, оставшимися на свободе, это Ленину давалась нелегко, ибо сравнительно долгое время большинство ЦК продолжало питать иллюзии о возможности мирного перехода власти в руки Советов, рассчитывая при этом на продолжение коалиционной политики с лидерами других социалистических партий.

По мере стремительного процесса большевизации Советов рабочих и солдатских депутатов политическая ситуация в стране стала меняться в пользу большевиков, установивших к осени 1917 г. контроль над Петроградским и Московским Советами, а также рядом Советов в крупных промышленных центрах страны. Это было для Ленина веским аргументом в своей правоте. Так же думали его еще немногочисленные сторонники в ЦК РСДРП(б). После освобождения из «Крестов» непосредственную подготовку вооруженного восстания в Петрограде взял в свои руки Троцкий, что позволило Ленину назвать его «лучшим большевиком». Все прошлые неприятные и язвительные эпитеты в адрес Троцкого им были забыты.

Учтя опыт провала июльского вооруженного путча, Ленин и Троцкий, в руки которого перешло руководство ВРК, прекрасно осознавали, что основной вопрос революции – о захвате власти следует решить оперативно. И лучше всего это сделать до открытия II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, ибо вопрос о власти вновь будет утоплен в традиционных бесконечных партийных фракционных дебатах, что и продемонстрировало недавно Демократическое совещание и I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Действуя по примеру французских якобинцев, большевики совместно со своими радикальными союзниками (левыми эсерами, меньшевиками и анархистами) решили преподнести всем остальным социалистическим фракциям съезда «сюрприз» – вооруженный захват власти, на сей раз тщательно подготовленный ВРК. Это был результат их предыдущих усилий по большевизации Петроградского Совета, детищем которого и был ВРК, взявший под контроль все основные стратегические пункты в столице. О совершившемся в ночь на 25 октября вооруженном перевороте в 10 часов утра и были оповещены делегаты II Всероссийского съезда В. И. Лениным в воззвании «К гражданам России».

Как и предполагали Ленин и Троцкий, а вслед за ними большинство членов ЦК РСДРП(б), которых лидеру партии все же удалось переубедить, вооруженный переворот не поддержали фракции эсеров и меньшевиков, демонстративно покинувшие съезд. После того, как Троцкий с присущим ему острым и едким юмором заявил, что меньшевики и эсеры отправились «в сорную корзину истории», возмутился Ю. О. Мартов, также заявивший об уходе со съезда меньшевиков-интернационалистов, часть которых, правда, зал все же не покинула. Оставшиеся делегаты подавляющим большинством голосов приняли ленинское воззвание «Рабочим, солдатам, крестьянам». На втором заседании съезда 26 октября также подавляющим большинством голосов делегатов были приняты написанные Лениным декреты о мире и о земле, утверждены представленный Л. Б. Каменевым список состава СНК, против которого, правда, проголосовали 150 делегатов, а также новый состав ВЦИК, в котором две трети мест (62) получили большевики. Остальные места достались левым эсерам (29), объединенным социал-демократам (6), украинским социалистам (3) и единственному эсеру-максималисту.

Апелляция большевиков прежде всего к массовому сознанию большинства населения посредством издания жизненно важных декретов, формирование подконтрольных им властных структур (СНК, ВЦИК), а несколько позднее тактически выверенные шаги относительно сроков переноса созыва Учредительного собрания позволили им выиграть время, столь стратегически важное для укрепления своего властного положения.

Новая историческая реальность, порожденная вооруженным переворотом и захватом власти большевиками, вызвала разнообразную реакцию со стороны их идейных и политических противников. Разумеется, главными идейными организаторами вооруженного переворота (все без исключения) признавали именно большевиков во главе с Лениным и Троцким, хотя довольно нелицеприятной критике подвергались и лидеры меньшевиков-интернационалистов, левых эсеров-интернационалистов, эсеров-максималистов и анархистов, которые вольно или невольно их поощряли и даже подталкивали к захвату власти.

В этом плане исследовательского внимания заслуживает анализ парадоксальных рассуждений идеологов консерватизма, на которые обратили внимание отечественные историки А. А. Иванов и Д. И. Стогов[6]. Идеологам и политикам консерватизма явно хотелось убедить общественное мнение в том, что именно они еще задолго до Февральской революции 1917 г. «провидчески» утверждали, что свержение самодержавия с неизбежностью приведет к приходу к власти крайних левых радикалов, которые будут навязывать народу свои «фантастические прожекты». При этом они не могли скрыть, что свержение большевиками ненавидимого ими Временного правительства является деянием позитивным, позволявшим в кратчайшие сроки вместо «либеральной слякоти» навести «твердый порядок» и удержать от распада «рассыпающуюся храмину» Российской империи. Более того, некоторые из консерваторов попытались дать сугубо религиозную трактовку прихода большевиков к власти, изображая их в качестве исполнителей Божией воли, правда, ни милосердной, а карающей за «грехи» и «совершенные преступления».

Вместе с тем в консервативной среде было немало тех, кто оценивал большевистский переворот с помощью максимы «чем хуже – тем лучше». В этой логике провал заведомо утопической социалистической идеи, которую пытаются навязать российскому обществу большевики, будет, по их мнению, одновременно и ударом по мировому социалистическому движению.

Распад в постфевральский период консервативных партий не позволил им после октябрьского вооруженного переворота оперативно и организованно включиться в антибольшевистскую борьбу, которую их идеологи и лидеры (за единичными исключениями) предпочитали вести, скорее, «печатным словом», чем «вооруженным делом». Более того, некоторые из консервативных лидеров выражали желание продолжать трудиться на избранных ими «нивах» и при новом, большевистском, режиме.

Ключевую роль в организации борьбы против своих непримиримых идейно-политических противников – большевиков взяли на себя кадеты. Пока консерваторы, да и отчасти социалисты приходили в себя от «октябрьского шока», реакция лидеров партии кадетов на большевистский переворот была незамедлительной. Уже в ночь на 26 октября 1917 г. члены ЦК С. В. Панина, В. Д. Набоков, кн. В. А. Оболенский вошли во Всероссийский Комитет спасения родины и революции, созданный по инициативе и на базе Петроградской городской думы с целью подготовки антибольшевистского вооруженного выступления в столице.

27 октября ЦК кадетской партии опубликовал следующее воззвание:

«Насильники-большевики в час грозной опасности для России путем мятежа, опираясь на воинские части, ими обманутые и забывшие свой долг, захватили власть в Петрограде. Министры, члены Временного правительства, арестованы. Сделана предательская попытка прервать преемственность власти, берущей свое начало от первых дней революции, и вместо правительства, признанного всей страной, навязать стране волю ничтожного меньшинства, волю людей, от которых уже отшатнулись все здоровые и патриотические элементы населения.

Мы приветствуем всех членов Временного правительства, мужественно и до конца исполнивших свой долг и свою присягу и не подчинившихся угрозам.

Центральный Комитет всецело одобряет поступок своих товарищей по партии. Им наш первый горячий привет и вся наша нравственная поддержка.

Свобода, права граждан, завоеванные революцией, целость и достояние государства подвергнуты величайшей опасности. Насильники не стесняются ничем. Они уже наложили руку на свободу слова и печати. Они угрожают городскому самоуправлению, избранному на основе всеобщего избирательного права. Подвергши законную власть насилию, они лишили ее возможности продолжать и закончить подготовку выборов в Учредительное собрание. Начатая большевиками гражданская война и все ужасы междоусобий и анархии отнимают надежду на правильное осуществление выборов и на самую их возможность. Обороне страны от внешнего врага нанесен новый тягчайший удар.

Мы призываем всех граждан – не признавать власти насильников, не подчиняться их распоряжениям. Законная и преемственная власть, созданная Революцией, должна быть восстановлена.

Мы приветствуем все учреждения и организации, объединяющиеся в борьбе против большевистского захвата, и призываем членов партии всеми силами содействовать этой борьбе.

Мы взываем к ним: спасайте Родину и Свободу»[7].

Помимо активной деятельности в Комитете спасения, кадетские активисты оперативно установили контакт с формирующейся на юге России Добровольческой армией. Члены ЦК В. А. Степанов и А. В. Тыркова занялись сбором средств, снаряжением и отправкой добровольцев на Дон. 5 ноября 1917 г. по инициативе местного отдела кадетской партии в Новочеркасске было создано Донское Экономическое совещание под председательством члена ЦК В. А. Харламова и известного ростовского кадета, миллионера, издателя Н. Е. Парамонова. Предполагалось, что Совещание будет выполнять функции Делового кабинета. Представители партии (П. Н. Милюков, М. М. Федоров и др.) входили также в Гражданский совет – совещательный орган, образованный при Добровольческом командовании.

Кадеты оказывали значительную финансовую поддержку формирующемуся Белому движению. Члену ЦК А. Г. Хрущеву (бывшему товарищу министра финансов Временного правительства) удалось изъять из Государственного банка в Москве и перевести на Дон около 30 млн руб. Значительные суммы в виде частных пожертвований были собраны на юге России под руководством председателя Донского отдела кадетской партии В. Ф. Зеелера. Для казачьих отрядов под командованием атамана А. И. Дутова кадеты Самары собрали и отправили 1 млн руб. Кадеты во многом определяли также идеологию Белого движения. Прибывший на Дон в начале ноября 1917 г. Милюков стал, по просьбе генерала М. В. Алексеева, автором Декларации Добровольческой армии.

Сложней и противоречивей воспринимался большевистский переворот представителями социалистических партий. Демонстративно покинув II Всероссийский съезд Советов, эсеры на первых порах предпочли ограничиться словесными протестами. 25 октября 1917 г. ЦК партии эсеров выпустил воззвание «Ко всей революционной демократии России». В нем «самым решительным образом» осуждался «безумный шаг» большевиков, на которых возлагалась вся «ответственность перед страной, революцией и историей». Категорически выступая против вхождения в будущее правительство, которое намерены сформировать большевики, эсеры предлагали создать такой «политический центр, который явится сосредоточением всех революционных сил страны для борьбы с большевиками и возможными попытками контрреволюции». Одновременно ЦК эсеров призывал массы «воздерживаться от всяких отдельных вооруженных выступлений», ограничиваясь пресечением попыток «погромов, насилий и грабежа».

Уже в этом первом воззвании ЦК эсеров просматривается идея о борьбе на два фронта: направо – против сил контрреволюции и реставрации и налево – против большевистской диктатуры, что нашло реальное воплощение в период Гражданской войны в формуле «третья сила»[8].

В обращении «К рабочим, крестьянам, солдатам и матросам», опубликованном 26 октября, ЦК эсеров, объявляя большевиков «зачинщиками гражданской войны в России», подчеркивал, что единственным средством «подавить и анархию, и уже ликующую контрреволюцию» является немедленное создание новой революционной власти, которую «признает вся страна». В обращении содержался призыв к сплочению «вокруг Всероссийского Комитета Спасения Родины и Революции, вокруг социалистических партий». В опубликованной в тот же день партийной платформе на предстоящих выборах в Учредительное собрание были сформулированы исходные принципы, вокруг которых социалистические партии могли бы сплотиться. С аналогичными призывами обращались представители Трудовой народно-социалистической партии[9].

Войдя в состав Всероссийского Комитета спасения родины и революции, напоминавшего послефевральские коалиционные объединения, в которые входили кадеты, эсеры, энесы, меньшевики, руководство этих партий питало надежду, что им на сей раз удастся «сплотить» представителей прежде всего социалистических партий. Так, ЦК эсеров поручил возглавить Комитет спасения многоопытному и решительному А. Р. Гоцу.

В последних числах октября 1917 г. в Петрограде, Москве и на фронтах были предприняты попытки вооруженных выступлений против большевиков, организованных эсерами. А. Ф. Керенский, бежавший из Петрограда 25 октября, попытался направить на подавление «большевистского бунта» в столице казачий корпус генерала П. Н. Краснова. 29 октября Комитет спасения попытался организовать в Петрограде вооруженное восстание юнкеров, которое было подавлено большевиками в самом его начале. Более активную позицию в борьбе с большевиками заняли московские эсеры, которые создали при городской управе Комитет общественной безопасности, который пытался превратиться во Всероссийский центр борьбы с большевиками. Неудачей закончились попытки лидеров эсеров поднять войска Западного (В. М. Чернов) и Юго-Западного (Н. Д. Авксентьев) фронтов.

Не менее, если не более противоречивой, чем у эсеров, оказалась позиция меньшевиков. 26 октября ЦК РСДРП(о) в своей резолюции назвал большевистский вооруженный переворот «насилием над волей демократии и узурпацией прав народа». Основную задачу партии ЦК усматривал в сплоченности «всех пролетарских и демократических сил для предотвращения погрома революции или полного торжества анархии и противодействия натиску контрреволюции». Органами такого сплочения, по мнению меньшевиков, «должны стать Комитеты общественного спасения для защиты республики», которые «предстояло сформировать из представителей городских дум, Советов, других демократических организаций типа профсоюзных и армейских». Задача комитетов – обеспечить созыв Учредительного собрания и немедленное начало переговоров для заключения всеобщего мира[10].

28 октября ЦК РСДРП(о) принял решение о недопустимости каких-либо соглашений относительно совместной с большевиками организации власти, о сплочении вокруг Комитета спасения и скорейшей ликвидации большевистской авантюры[11]. Вместе с тем меньшевики-интернационалисты, довольно резко и нелицеприятно критикуя авантюристские действия большевиков, настаивали на немедленных переговорах со всеми революционными организациями и социалистическими партиями (причем не исключая тех же большевиков), предметом которых должна была стать выработка «общих условий» для выхода из кризиса. Главным из этих условий должно было стать формирование «общедемократического правительства» и прекращение военных действий во время этих переговоров[12].

В предельно обострившейся политической ситуации (в Петрограде и Москве начались юнкерские мятежи, на Пулковских высотах матросы и красногвардейцы вели ожесточенные бои с генералом П. Н. Красновым) 29 октября Исполнительный комитет Всероссийского железнодорожного союза (Викжель), в котором лидирующие позиции занимали меньшевики, в ультимативной форме потребовал начать переговоры о создании однородного социалистического правительства. Эта идея нашла поддержку со стороны умеренного крыла большевистской партии во главе с председателем ВЦИК Л. Б. Каменевым. Однако энесы категорически отвергли предложение Викжеля, продолжая настаивать на размежевании социалистических партий с большевиками и создании «коалиции живых сил страны».

Вечером 29 октября состоялось расширенное совещание, в котором приняли участие представители от восьми партий и девяти организаций, среди них Викжель, Комитет спасения родины и революции, городское самоуправление, Почтово-телеграфный союз, Союз служащих государственных учреждений, СНК, ВЦИК, ЦК РСДРП(о), ЦК РСДРП(б), ЦК ПСР, меньшевики-интернационалисты, объединенные социал-демократы-интернационалисты, левые эсеры. Выступивший от имени ВЦИК Каменев заявил, что соглашение вполне возможно. Однако при этом он выдвинул условие: признание всеми вступающими в коалицию платформы II съезда Советов, а также распространение соглашения на все советские партии до народных социалистов включительно. В этой логике (главное – «платформа», а не «персональный состав») понятно и согласие Каменева на кандидатуру на пост главы правительства не В. И. Ленина, а В. М. Чернова. Каменев не исключил возможность пополнения ВЦИК представителями от Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов, профсоюзов, петроградской и московской городских дум. В итоге ВЦИК вполне мог быть трансформирован во «Временный народный совет»[13].

Развернувшаяся среди участников совещания дискуссия, напоминающая бесконечные дебаты, как в партийных фракциях Демократического совещания и на его пленарных заседаниях, свидетельствовала об органической неспособности разных направлений инициативного меньшинства социалистического и социал-демократического спектров общественной мысли и общественно-политического движения прийти к разумному компромиссу. Ахиллесовой пятой при этом был, разумеется, вопрос о вхождении в однородное социалистическое правительство большевиков. В этом плане исследовательский интерес продолжает вызывать непростая ситуация внутри самого ЦК РСДРП(б), возникшая вокруг вопроса о вхождении большевиков в однородное социалистическое правительство.

В тех случаях, когда на заседаниях ЦК (по тем или иным причинам отсутствовали Ленин и Троцкий, являвшиеся подлинным мотором октябрьского вооруженного переворота), его члены, чувствовавшие себя более раскованно, намного откровеннее выражали и отстаивали свои позиции. Так, было в частности, и относительно возможности «расширения» политической базы советского правительства путем изменения его состава, однако при условии не включать в него «без разбора» представителей социалистических партий. Санкционируя переговоры с Викжелем и расценивая их как «дипломатическое прикрытие ведущихся военных действий», Ленин, по всей видимости, не мог себе представить, как далеко может зайти Каменев в своих уступках на переговорах с представителями социалистических партий и демократических организаций. После дискуссии на заседании ЦК 1 и 2 ноября Ленину удалось переломить «капитулянтские настроения» и настоять на принятии специальной резолюции. В ней, с одной стороны, осуждались капитулянтские настроения, а с другой – не отрицалось, что переговоры могут быть продолжены при непременном условии, что в их основу будут положены решения II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. Тем не менее группа народных комиссаров и заведующих отделами (В. П. Ногин, А. И. Рыков, В. П. Милютин, И. А. Теодорович, Д. Б. Рязанов, К. К. Юренев, Ю. Ларин и др.) высказались против решения большинства ЦК и подали в отставку, продолжая настаивать на образовании правительства из всех социалистических партий. Баталии в ЦК РСДРП(б) по данному вопросу продолжались вплоть до 8 ноября и вынудили Ленина принять жесткие меры против «капитулянтов» и «дезертиров», включая снятие с поста председателя ВЦИК Каменева и назначение на его место Я. М. Свердлова.

За изменением общей политической ситуации в стране и изменчивости настроений в большевистской среде внимательно следили все участники переговорного процесса о создании однородного социалистического правительства. Ю. О. Мартов и Ф. И. Дан допускали при соблюдении определенных условий (немедленное прекращение большевистского террора, одновременное разоружение ВРК и Комитета спасения родины и революции, отказ от признания решений II Всероссийского съезда) участие отдельных представителей большевиков в однородном социалистическом правительстве. Однако правые меньшевики, являвшиеся убежденными сторонниками прежней коалиции, выступали категорически против этой идеи. Аналогичную позицию заняло и руководство эсеровской партии. 2 ноября ЦК эсеров опубликовал постановление «О прекращении переговоров с большевиками о заключении перемирия и создании однородного социалистического правительства», в котором содержались три пункта:

«1) Новое правительство не должно происходить из большевистского переворота;

2) Правительство должно быть однородным социалистическим, без представительства партии большевиков;

3) Кандидатуры должны быть обсуждены персонально с точки зрения той цели, ради которой создается правительство, и, прежде всего, немедленного прекращения гражданской войны, готовой разлиться по всей стране»[14].

Не случайно, что А. Ф. Керенский, склонный к символическим театральным жестам, передал Н. Д. Авксентьеву полномочия по формированию нового коалиционного правительства, разумеется, без большевиков и их союзников по вооруженному перевороту. Одновременно решениями ЦК были исключены из партии те, кто вместе с большевиками принял «участие в октябрьском вооруженном восстании» и не ушел «со 2-го Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов» (2 ноября); те, кто работал «в органах большевистской власти» (7 ноября); а также члены организационного совета Петроградской группы социалистов-революционеров и его филиальных отделений и членов Временного бюро левых социалистов-революционеров (14 ноября)[15].

Действуя не менее жестко, чем их политические противники – большевики, эсеровские лидеры, предварительно осуществив «чистку» своих рядов, 14 ноября приняли очередное постановление «Об образовании однородного социалистического правительства» из тех социалистических партий, которые принимают следующую программу:

«1) Правительство организуется на время до созыва Учредительного Собрания, которому, с момента его открытия, и принадлежит вся полнота власти в стране.

2) Правительство должно быть ответственно перед народным советом, в состав которого входят:

а) ЦИК С.Р. и С.Д., пополненный фракциями, ушедшими со съезда, а также представителями фронтовых организаций;

б) в таком же количестве делегаты Совета крестьянских депутатов;

в) по два представителя от ЦК социалистических партий;

г) представители Викжеля, почтово-телеграфного союза, профессиональных союзов.

3) Немедленное восстановление всех гражданских свобод, роспуск военно-революционных комитетов.

4) Немедленное предложение воюющим странам всеобщего демократического мира.

5) Немедленная передача всех земель в ведение земельных комитетов.

6) Установление рабочего контроля над производством и распределением.

7) Созыв Учредительного Собрания в установленный срок 14 ноября 1917 г.»[16].

Все участники переговорного процесса о создании однородного социалистического правительства прекрасно понимали, что «сговориться» не удастся. Оставалось ждать и надеяться на «чудо» – созыв всенародно избранного Учредительного собрания. Дата проведения выборов в Учредительное собрание – 12–14 ноября была определена СНК 27 октября 1917 г. Выборы проходили по пропорциональной системе, сочетавшей выдвижение кандидатов от территориальных округов и голосование по партийным спискам. Они дали следующие результаты: 39,5 % избирателей проголосовало за эсеров; 22,5 % – за большевиков; 4,5 % – за кадетов; 3,2 % – за меньшевиков; 0,95 % – за народных социалистов. 14,5 % голосов в разных пропорциях (зачастую ничтожных) получили многочисленные национальные партии, прежде всего социалистического толка[17].

Итоги выборов большевиков явно не удовлетворяли. Поэтому они, во-первых, попытались задействовать санкционированный декретом ВЦИК механизм отзыва местными Советами уже избранных депутатов. Однако в связи с предельно сжатыми сроками созыва Учредительного собрания эта мера оказалась запоздалой и неэффективной. Во-вторых, большевики намеревались взять под свой жесткий контроль все дело организации «Учредилки». В-третьих, они развернули массированную пропаганду и агитацию в расчете сформировать отрицательное общественное мнение по поводу Учредительного собрания. В-четвертых, 10 ноября 1917 г. ВРК ликвидировал Всероссийский Комитет спасения родины и революции.

Ужесточение репрессивной политики большевиков заставило кадетское руководство обратиться к мировому общественному мнению. 15 ноября ЦК кадетов направил послам союзных держав следующую резолюцию:

«Насильственное завладение властью, только что произведенное большевиками во главе с Лениным и Троцким, создало неправомерное состояние, нарушающее преемственность установленной народом власти. Ввиду этого партия Народной свободы объявляет, что никакие предложения и обращения к союзным и враждебным державам, исходящие от незаконной власти большевиков, совершенно не выражают воли русского народа и ни в каком отношении не могут считаться связывающими государство российское.

Партия Народной свободы обращается с просьбой ко всем партиям, организациям, учреждениям и группам, разделяющим эту точку зрения, выразить свой взгляд в соответствующих декларациях»[18].

В ответ на это обращение телеграммы на имя товарища председателя ЦК кадетской партии Винавера прислали французский посланник Ж. Нуланс и сербский посланник М. И. Сполайкович, которые выразили готовность проинформировать о событиях в России свои правительства[19].

Апелляция кадетов к западному общественному мнению в известной степени была актом отчаяния, ибо результаты избирательной кампании их обескураживали. Несмотря на активное участие в предвыборной кампании членов ЦК В. Д. Набокова, М. М. Винавера, кн. Павла Д. Долгорукова, Ф. Ф. Кокошкина, А. В. Тырковой, А. И. Шингарева, В. А. Степанова и др., кадетам, как уже отмечалось, удалось получить всего лишь 4,5 % голосов избирателей. Однако в 13 губернских городах кадеты вышли на первое место, а в 32 городах (включая Москву и Петроград) – на второе место после большевиков. По подсчетам Л. Г. Протасова, по кадетскому списку в Учредительное собрание прошли 14 чел., по другим спискам еще 24 чел.[20]

Результаты выборов именно в столичных городах, которые определяли «политическую погоду» и формировали «политическую повестку», не могли не вызывать тревоги у большевиков. Поэтому не случайно, что 16 ноября СНК принял решение о роспуске Петроградской городской думы, которая представляла своеобразный всероссийский центр поддержки и организации Учредительного собрания. В связи с отказом гордумы подчиниться этому решению в ночь на 18 ноября ВРК арестовал думское руководство, в т. ч. членов ЦК кадетов М. М. Винавера и В. Д. Набокова (после допроса арестованные были отпущены).

Учитывая результаты выборов в Учредительное собрание в столичных городах, где недавно пришлось вооруженным путем подавлять антибольшевистские молодежные протестные выступления, Ленин решил не рисковать. По его инициативе было принято решение о переносе сроков открытия Учредительного собрания с 28 ноября 1917 г. на 5 января 1918 г. Это дополнительное время важно было использовать для ликвидации «контрреволюционных штабов и гнезд», а также «изъятия» неугодных депутатов Учредительного собрания.

28 ноября 1917 г. были арестованы члены ЦК кадетов и депутаты Учредительного собрания А. И. Шингарев, Ф. Ф. Кокошкин, кн. Павел Д. Долгоруков и В. А. Степанов. Арест состоялся на квартире члена ЦК графини С. В. Паниной, где предполагалось провести заседание ЦК и, видимо, рассмотреть «государственный акт» (накануне он был передан А. И. Коноваловым из Петропавловской крепости), согласно которому арестованные министры Временного правительства передавали власть Учредительному собранию, и окончательно согласовать линию поведения депутатов от Партии народной свободы. Арестованные были доставлены в Смольный, где их продержали до вечера, а затем перевезли в казематы Петропавловской крепости. Примечательно, что в то время пока арестованные находились в Смольном, СНК лихорадочно вырабатывал декрет, который должен был объявить кадетов «партией врагов народа». По нему все члены кадетских руководящих учреждений подлежали аресту и преданию суду революционных трибуналов. На местные Советы возлагалась обязанность осуществлять особый надзор за партией кадетов «ввиду ее связи с корниловско-калединской гражданской войной против революции». Как видим, арест кадетов – депутатов Учредительного собрания произошел до принятия декрета, т. е. в качестве превентивной карательной меры[21].

В ответ ЦК кадетов опубликовал «Воззвание», в котором говорилось: «С негодованием отвергая выставленное против нее обвинение в намерении обратить Учредительное собрание в орудие гражданской войны, партия Народной свободы заявляет, что ей не в чем оправдываться. Она заявляет, что стремления большевиков создать процесс против ее представителей, подобно тому, как это делалось в старые времена против социалистов, есть не что иное, как недостойный акт мести по отношению к противникам, разоблачающим темные и лживые пути большевистской политики». В «Воззвании» указывалось, что большевики сами, захватив «власть путем военного заговора и мятежа», стараются «вызвать гражданскую войну и впутать в нее всех, в ком живо чувство правды и кто возвышает свой голос против обманщиков народа и предателей Родины». Важно подчеркнуть, что уже в этом декабрьском воззвании кадеты предупреждали о том, что большевики готовят разгон Учредительного собрания и одновременно собираются заключить сепаратный мир с Германией[22].

Преодолевая сопротивление левых эсеров, в частности, наркома юстиции И. З. Штейнберга, пытавшегося противодействовать принятию декрета от 28 ноября 1917 г., Ленин настоял на усилении репрессивной политики против кадетской партии. В начале декабря для борьбы с «контрреволюционерами и саботажниками» была создана Всероссийская Чрезвычайная комиссия во главе с Ф. Э. Дзержинским. 10 декабря в Петрограде революционный трибунал рассмотрел дело члена ЦК кадетов графини С. В. Паниной, которая отказалась передавать новой администрации денежные средства бывшего Министерства народного просвещения. После публичного разбирательства трибунал ограничился вынесением Паниной общественного порицания, обязав внести в кассу Комиссариата народного просвещения изъятую ранее сумму, которую она соглашалась выплатить только «законному режиму».

Одновременно с «зачисткой» политического пространства справа, например, жесткий разгон демонстраций в Петрограде в поддержку Учредительного собрания, большевики не игнорировали возможности расширить пространство своей поддержки «слева», используя реакцию меньшевиков-интернационалистов и левых эсеров-интернационалистов, получивших на выборах ничтожное количество голосов. Одновременно большевики активизировали свою работу среди крестьянских депутатов Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов, где неоднократно выступал Ленин, которому удалось добиться одобрения решений СНК, в том числе и по отношению к Учредительному собранию. В результате настойчивых действий большевистской фракции избранный съездом Исполком принял решение объединиться с действующим ЦИК, избранным II Всероссийским съездом Советов. Кроме того, в единый ВЦИК вошли 100 представителей солдатских и матросских комитетов и 50 представителей от профсоюзов. Однако при всех «пополнениях» большевики сохранили полный контроль над «расширенным» ВЦИК Советов, что позволяло блокировать попытки превращения Учредительного собрания во властный орган общегосударственного масштаба.

Одновременно большевики активизировали переговоры с левыми эсерами о вхождении их представителей в состав СНК и увеличении их представительства во ВЦИК. В результате в состав СНК в качестве наркомов вошли И. З. Штейнберг, П. П. Прошьян, В. Е. Трутовский, А. А. Измайлович, В. А. Карелин и В. А. Алгасов. Одновременно левые эсеры были введены в коллегии всех наркоматов и получили треть мест во ВЦИК. В результате возникла двухпартийная конструкция власти с доминирующей ролью в ней большевистской партии. В этой логике был реформирован ВРК, преобразованный в ВЧК.

В свою очередь, руководство эсеровской и меньшевистской партий, учитывая результаты выборов в Учредительное собрание, провело свои партийные съезды, на которых предполагалось обсудить текущую политическую ситуацию, сложившуюся после большевистского переворота, а также скорректировать прежний тактический курс.

IV съезд эсеровской партии состоялся 26 ноября – 5 декабря 1917 г., Чрезвычайный съезд РСДРП(о) 30 ноября 1917 г. в Петрограде. Если суммировать результаты работы этих двух съездов, то можно прийти к следующим выводам. Во-первых, обе партии в идейном и организационном плане представляли собой «рассыпанные храмины», о чем со всей очевидностью свидетельствовали все более нарастающие конфликты между руководящими органами и низовыми партийными структурами, все более расходящиеся оценки текущих политических событий. В связи с этим их «правые» и «левые» крылья настолько уже разошлись, что все усилия «центра» найти равнодействующую оказывались не только не эффективными, но провоцировали дальнейшее нарастание конфликтных ситуаций в рядах РСДРП(о) и ПСР. Во-вторых, дискуссии и на том, и на другом съездах показали, что «стороны» не проявляют склонности к выработке компромисса, а, наоборот, не скрывают своего желания навязать свои представления, не считаясь с мнениями других. В результате «центр» вынужден был предлагать «гуттаперчивые резолюции», которые критически воспринимались и «правыми», и «левыми», которые, хотя и голосовали за них на съездах, однако в своей практической деятельности выполнять не собирались. В-третьих, как со стороны эсеровского, так и меньшевистского руководства все чаще стала проявляться склонность к суровым дисциплинарным мерам к представителям правого и особенно левого крыла, которые ранее применялись довольно редко. Эти обобщающие характеристики эсеров и меньшевиков на их партийных форумах важны для понимания принятого на них тактического курса.

Ход довольно острых дискуссий на том и другом съезде показал, что и эсеры, и меньшевики сугубо отрицательно отнеслись к большевистскому перевороту, прежде всего как форме разрешения конфликтной ситуации, назревавшей на протяжении восьми месяцев после Февральской революции. При всех различиях в подходе к оценке Февральской революции меньшевики и эсеры предпочитали мирную форму дальнейшего революционного процесса в стране. Делая ставку на консолидацию не только всех демократических сил, но и на их взаимодействие с широким спектром либеральных общественных сил, заинтересованных в реформировании страны в общеевропейском русле, эсеры и меньшевики весь этот период придерживались именно коалиционной политики. Она, с их точки зрения, позволяла, так или иначе, балансировать и не допустить «срыв», с одной стороны, в контрреволюцию и реставрацию, а с другой – в экстремизм и анархию. Эсеры и меньшевики, образно говоря, вообразили себя силой, способной при осуществлении коалиционного курса, балансировать между этими двумя крайностями революционного процесса, не позволяя ему «сорваться» ни в «контрреволюцию и реставрацию», ни в «экстремизм и анархию». По их убеждению, октябрьский вооруженный переворот, предпринятый большевиками и их леворадикальными пособниками, коренным образом нарушил поддерживаемый ими «баланс» общественно-политических сил, что и привело к «срыву» столь трудно налаживаемого ими мирного процесса. Совершив вооруженный переворот, большевики, по мнению меньшевиков и эсеров, не скрывают своего желания окончательно вытеснить их из политического процесса, блокировав при этом предлагаемый ими вариант разрешения конфликта посредством «волеизъявления» всенародно избранного Учредительного собрания. Для эсеров и меньшевиков Учредительное собрание представляло собой шанс мирным путем «блокировать» стремление большевиков к властной монополии и предложить новую властную конфигурацию. Одновременно они прекрасно осознавали, что большевики не позволят (даже с учетом результатов «всенародного волеизъявления») перехватить у них «властные рычаги», которые позволили бы произвести политический «разворот».

Анализ материалов обоих съездов показывает, что эсеры и меньшевики, признав неэффективность их прежней коалиционной политики, выражали готовность от нее отказаться. Так, резолюция IV съезда по докладу ЦК представляет собой разоблачительную «слезницу» его деятельности за постфевральский период: не всегда соответствовал «своему назначению быть органом, руководящим политической деятельностью»; «не осуществлял в должной мере своей обязанности контроля над деятельностью членов партии»; «проявил полное бездействие власти в вопросах партийной дисциплины, единства партийных выступлений»[23].

В другой, более конструктивной резолюции «По текущему моменту» признавалось, что «опыт смешанного правительства с цензовыми элементами» уже «отслужил свою службу», ибо показал, что они «не могут примириться с разрешением в пользу трудового народа тех широких социальных задач, которые выдвинуты нашей революцией, особенно в области неотложного и коренного переустройства поземельных отношений». Однако партия эсеров «не проявила в трудные моменты достаточной решительности, не взяла вовремя власть в свои руки», чем и воспользовались «демагогическая клика, стоящая во главе большевистской партии и увлекшая эту партию на разжигание народного нетерпения и на гражданскую войну накануне самих выборов в Учредительное собрание». В этих условиях партия эсеров «громче, чем когда-либо, должна провозгласить лозунг: “Вся власть – Учредительному собранию”, одновременно подчеркивая, что призвание Советов – руководить идейно-политической жизнью масс, стоять на страже всех завоеваний революции, в числе которых Учредительное собрание занимает одно из самых важных мест».

Исходя из конфигурации расставленных приоритетов, партия эсеров «должна обратить особенное внимание на выправлении политической линии поведения Советов Р., С. и Кр. Деп., всеми средствами укрепляя их, как могучие классовые организации трудящихся и защищая их от покушений контрреволюции». Учитывая свой прежний коалиционный опыт, эсеровская фракция должна «неуклонно развивать партийную программу переустройства России вне соображений о предварительном обеспечении большинства для проведения своих законопроектов путем переговоров и компромиссов с другими партиями, не сходя в то же время со своей принципиальной позиции отстаивания единства социалистического фронта». В резолюции (п. 16 и 17) особо подчеркивалось, что партия должна принять меры для охраны «прав Учредительного собрания», создав для этого «достаточно организованные силы», чтобы в случае необходимости «принять бой с преступным посягательством на верховную власть народа, откуда бы оно ни исходило и какими бы лозунгами не прикрывалось»[24].

На IV съезде была принята специальная резолюция «Об Учредительном собрании», в которой с предельной четкостью было изложено понимание эсеровскими идеологами и политиками тактических и стратегических целей Учредительного собрания, где фракция эсеров должна выступить в роли вершителя исторических судеб страны. Ей предстоит разработать систему первоочередных мер, включающих в себя

«а) в вопросе о мире – обращение к союзным державам с нотой, предлагающей им немедленно приступить к переговорам о всеобщем демократическом мире на основе начал, установленных русской революцией, и с этой целью заключить перемирие на всех фронтах;

б) в вопросе о земле – провозглашение уничтожения права собственности на землю без всякого выкупа и объявления земли общенародным достоянием, пользоваться которым на уравнительных началах может всякий, желающий обрабатывать ее личным трудом, и поручение особой комиссии разработки земельного закона на этих началах; немедленная передача всех земель сельскохозяйственного назначения в ведение и распоряжение земельных комитетов;

в) в вопросе о государств. устройстве – провозглашение прав человека и гражданина, федеративной демократической республики и прав нации на самоопределение;

г) в области социально-экономической – установление государственного контроля над всей промышленностью и над отдельными предприятиями с широким участием в них рабочих и крестьянских организаций»[25].

После согласования и принятия программы Учредительное собрание должно «приступить к организации однородной социалистической исполнительной власти»[26].

Как видим, вся совокупность решений, принятых на IV съезде партии эсеров, вступала в коренное противоречие с политикой большевиков, которые, разумеется, и не собирались расставаться с монополией на власть.

Несколько иной была конфигурация рассуждений на меньшевистском съезде. Дискуссии среди различных направлений, представленных на съезде, развернулись по вопросу «Об отношении партии к Советам, органам самоуправления и общественным организациям». Правые меньшевики, принимая во внимание процесс большевизации Советов, настаивали «на сплочении сил демократии около органов самоуправления и Учредительного собрания». Одновременно они предлагали членам партии Советов не покидать, запретив, однако, при этом вступать в «советские административные учреждения», если они стали «органами большевистской власти». Делая акцент на участии в органах местного самоуправления, правые меньшевики считали, что им удастся не допустить, с одной стороны, их «большевизации», а с другой – перехода их под влияние контрреволюции.

В отличие от правых меньшевиков, меньшевики-интернационалисты продолжали настаивать на том, что Советы, несмотря на процесс их «большевизации», продолжают оставаться «центрами революционных сил демократии». Поэтому в них следует продолжать участвовать «в целях воздействия на массы, противостояния большевистской диктатуре и проведения политики соглашения». В этой логике меньшевики-интернационалисты во главе с Мартовым выступали против участия в каких-либо «боевых организациях», ибо они «стоят на почве применения военной силы и отрицательно относятся к политике соглашения внутри демократии». Признавая недопустимость участия меньшевиков в данный момент во ВЦИК, Мартов, тем не менее, не исключал, что вполне может сложиться такая ситуация, когда подобное участие станет вполне вероятным и позволит предупредить «катастрофическое разрешение большевистского кризиса». Мартов был убежден в том, что «политика соглашения дает возможность безболезненного перехода от революционного периода к нормальному демократическому строю. Эта политика содействует превращению советов в органы нормального политического давления»[27].

Соглашательский мартовский курс, категорически неприемлемый для правых меньшевиков, побудил последних вообще отказаться от голосования при выборах ЦК и приступить к созданию собственного, параллельно действующего Временного бюро, которое, вопреки решению съезда, делегировало своих представителей во Всероссийский союз защиты Учредительного собрания. В целях преодоления внутрипартийного кризиса ЦК РСДРП(о) пошло на уступки. 31 декабря 1917 г. на совместном совещании представителей ЦК и Временного бюро было принято решение о «восстановлении партийного единства в Петрограде»[28].

Предполагая, что большевики готовы пойти на «крайние меры» против Учредительного собрания, эсеры и меньшевики активизировали агитационно-пропагандистскую работу среди масс, рассчитывая в случае необходимости мобилизовать их на протестные акции. Так, на военной секции IV съезда партии эсеров были приняты следующие решения:

«а) Признать необходимость немедленной организации самой широкой общественно-политической кампании в войсках действующей армии и тыловых частях в пользу поддержки Учредительного собрания, к чему все партийные организации должны приложить крайние усилия;

б) Обратить внимание фракции соц. – рев. Учредительн. Собрания на необходимость организовать постоянную живую связь с полками действующей армии для осведомления их о деятельности Учред. Собрания;

в) Обратить внимание фракции соц. – рев. Учредит. Собрания на необходимость немедленно выделить военную комиссию, которой предложить незамедлительно заняться разработкой вопросов организации армии и военного быта»[29].

Местным партийным организациям приписывалось создавать боевые дружины и формировать «крестьянское ополчение». Эсеры приняли активное участие в Союзе защиты Учредительного собрания, которое возглавил В. Н. Филипповский. Однако, как оказалось, и военная комиссия, и Союз защиты мало что сделали для выполнения принятых ими решений. Следует также подчеркнуть, что ЦК эсеров решительно выступил против боевой деятельности террористической группы, созданной членом Учредительного собрания Ф. М. Онипко, который планировал единым террористическим актом уничтожить «всю большевистскую головку», в т. ч. Ленина и Троцкого. Веря в магическую силу и святость Учредительного собрания, лидеры эсеров и меньшевиков до конца сохраняли робкую надежду на то, что большевики все же не посмеют силой разогнать всенародно избранное Учредительное собрание.

Что касается партии энесов, то ее руководство основное внимание сосредоточило на работе в рамках Союза защиты Учредительного собрания, в который также вошли представители партий эсеров, меньшевиков, Исполкома Совета крестьянских депутатов, ЦИК Совета рабочих и солдатских депутатов первого состава, городской и районных дум Петрограда, некоторых профсоюзов. Союз защиты проводил активную антибольшевистскую кампанию, митинги, лекции, собрания, собеседования; издавал листовки и воззвания; созывал рабочие конференции из представителей партий, профсоюзов и других рабочих организаций. В день открытия Учредительного собрания Союз защиты попытался организовать массовую манифестацию.

В свою очередь, к открытию Учредительного собрания готовились и большевики, среди которых продолжали иметь место некоторые разногласия. Так, Каменев, Ногин, Рыков, Милютин, Рязанов и Ларин, составившие «ядро» Временного бюро большевистской фракции Учредительного собрания, рассматривали его в качестве источника всенародной власти, что явно противоречило позиции Ленина и решению ЦК, принятому 29 ноября. Временное бюро, вызвав в Петроград членов фракции, потребовало от ЦК созыва чрезвычайного съезда, на котором предлагало по сути пересмотреть решение ЦК. Однако этот «демарш» был подавлен, и 12 декабря вместо «оппозиционного» Временного бюро было избрано новое. Одновременно оппозиционеров вывели из состава большевистской фракции ВЦИК.

В тот же день ЦК одобрил ленинские тезисы «По вопросам Учредительного собрания». В них красной нитью проходила мысль, что интересы революции «стоят выше формальных прав» вновь избранного органа законодательной власти, что «единственным шансом на безболезненное разрешение кризиса» может стать «безоговорочное заявление» Учредительного собрания о признании им советской власти и принятых ею декретов о мире и земле[30].

2 января 1918 г. на совместном заседании большевиков и левых эсеров была принята ленинская «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа». 3 января «Декларацию» принял ВЦИК. Большевики объявили Петроград на осадном положении, создали Чрезвычайный военный штаб, мобилизовали всех красноармейцев, привели в боевую готовность воинские части гарнизона, призвали сводный отряд Балтийского флота. По сути, в эти дни большевиками и левыми эсерами было принято окончательное и бесповоротное решение: либо Учредительное собрание безоговорочно признает советскую власть и все принятые ей декреты, либо оно будет разогнано с применением вооруженной силы.

Учитывая, что все перипетии, связанные с первым и единственным днем работы Учредительного собрания 5 января 1918 г., подробнейшим образом проанализированы Л. Г. Протасовым, отмечу, что для понимания дальнейших политических процессов важно зафиксировать следующее. Отвергнув «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», Учредительное собрание 237 голосами делегатов против 146 приняло резолюцию, признающую верховной политической властью Учредительное собрание. И среди тех, кто поддержал эту резолюцию, оказались фракции эсеров и меньшевиков, вступившие в открытое противоборство с большевиками и их леворадикальными союзниками. Под этим лозунгом в дальнейшем проходила консолидация эсеро-меньшевистской оппозиции большевистскому режиму.

Нагнетание большевиками атмосферы непримиримой вражды к «классовым врагам» привело в Петрограде к трагической гибели в начале января 1918 г. членов кадетского ЦК и бывших министров Временного правительства Ф. Ф. Кокошкина и А. И. Шингарева. В связи с ухудшением здоровья они были переведены из Петропавловской крепости в Мариинскую тюремную больницу. В ночь на 7 января ворвавшаяся в больницу группа красногвардейцев и матросов совершила над ними зверский самосуд.

Убийство членов ЦК кадетской партии произвело тягостное впечатление на большевиков и их леворадикальных союзников. В оперативном порядке преступники были найдены и привлечены к суду, по решению которого они были направлены на фронт в действующую армию. Трагедия, произошедшая в столице, где были сосредоточены иностранные посольства и консульские миссии, вызвала протесты мировой общественности. Учитывая совокупность возможных последствий, большевики вынуждены были пойти на временное ослабление репрессий против руководства кадетской партии. Из Петропавловской крепости были отпущены на свободу ранее арестованные члены кадетского ЦК и члены Временного правительства. До конца мая кадеты получили возможность вести легальную деятельность. Правда, в Петрограде ситуация для них была сложнее, чем в Москве: здесь закрыли Центральный клуб и районные отделения кадетской партии, а также некоторые газеты, однако они сразу же стали выходить под новыми названиями. В Москве же обстановка позволяла ЦК проводить частые заседания или в партийном клубе, или на частных квартирах. Функционировали районные и городские комитеты, работали комиссии при ЦК. Продолжало работу издательство «Народная свобода», выходили газеты «Русские ведомости» (переименованные в «Свободу в России»), печатались брошюры. Партия не испытывала особых трудностей в организации докладов и лекций своих пропагандистов.

13–15 января в Ростове-на-Дону состоялась Южнорусская партийная конференция. В ее работе приняли участие кадетские организации Дона и Северного Кавказа, делегаты из Батуми, Симферополя, Харькова. Группу кадетов, приехавших на Дон из Петрограда и Москвы, возглавлял П. Н. Милюков. Резолюции конференции призывали к вооруженной борьбе против большевиков и усилению организации Союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей[31].

В организации антибольшевистского движения кадеты претендовали на роль консолидирующей силы, готовой к сотрудничеству с политическими и общественными деятелями, стоящими как левее, так и правее них. При этом руководство кадетов предпочитало ориентироваться не на традиционные партийные группировки, а на вновь формирующиеся общественные объединения. Они играли руководящую роль в московской «девятке» – подпольной организации, созданной из представителей Совета общественных организаций, торгово-промышленных деятелей и Партии народной свободы (из девяти человек шестеро являлись активными кадетскими деятелями). Весной на основе расширившейся «девятки» (за счет привлечения Всероссийского союза земельных собственников и ряда монархических групп) образовался Правый центр. Его возглавили А. В. Кривошеин, В. И. Гурко, С. М. Леонтьев, член ЦК кадетов П. И. Новгородцев. В рядах Правого центра активно действовали кадеты Н. И. Астров, В. А. Степанов, М. М. Федоров, Н. Н. Щепкин, Б. Э. Нольде, А. А. Червен-Водали, П. А. Бурышкин, А. В. Карташев, С. А. Котляревский, Е. Н. Трубецкой и близкий кадетам Г. Н. Трубецкой.

Одновременно кадеты предприняли ряд попыток сблизиться и с социалистическими партиями, но потерпели неудачу. Тогда было решено наладить сотрудничество с представителями этих партий на «персональной» основе путем создания Союза возрождения России (или Левого центра), который объединил кадетов и народных социалистов, правых эсеров, а также отдельных меньшевиков и кооператоров. В Левый центр вошли члены ЦК кадетов Н. М. Кишкин и кн. Д. И. Шаховской. Некоторые кадеты входили одновременно в оба центра (члены ЦК Н. И. Астров, В. А. Степанов, Н. Н. Щепкин), надеясь личными контактами содействовать сплочению антибольшевистских сил.

В свою очередь, руководство партии эсеров после разгона Учредительного собрания призывало не уходить в подполье и не прибегать к заговорщической тактике борьбы, так как это было бы на руку большевикам, которые стремились лишить партию легальной арены борьбы, представив ее врагом народа. В своем обращении «Ко всем партийным организациям» ЦК ПСР подчеркивал, что партийные организации «должны всячески оберегать Советы Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов, как политически классовые организации рабочего класса, призванные быть оплотом в борьбе с неприкрытой контрреволюцией. Партийные организации должны стремиться получить в Советах преобладание, ведя энергичную агитацию за перевыборы и отзыв большевистских депутатов. Будучи в меньшинстве, наши товарищи все же не должны покидать Советов, но продолжать внутри них свою работу по разоблачению большевизма». При этом, направляя Советы «на правильный путь», работающим в них членам партии следует рассматривать Советы «не как органы власти», а как «классовые организации», могущие «заменить государственную власть или органы местного самоуправления»[32].

Эсеровское руководство решило принять участие в работе III Всероссийского съезда Советов, в съездах земельных комитетов и женщин-работниц, возвратиться во Всероссийский Совет крестьянских депутатов, в фабрично-заводские комитеты и профсоюзы, отказаться от бойкота «социалистической армии», прекратить забастовку служащих государственных учреждений. Смысл всех этих организационных и агитационно-пропагандистских мероприятий состоял в том, чтобы подготовить массы к тому, чтобы они могли встать на защиту Учредительного собрания. Поэтому борьба за немедленное возобновление работы полновластного Учредительного собрания была провозглашена первоочередной задачей партии. По мнению эсеровского руководства, именно полновластное Учредительное собрание, признаваемое всей страной и всей прогрессивной мировой общественностью, могло закрепить федеративный демократический республиканский государственный строй в России, добиться подлинно демократического мира, осуществить комплекс социально-экономических преобразований, соответствующих интересам трудового народа. Позиция партии народных социалистов была более резкой, однако и они, по крайней мере, на данном этапе не собирались уходить в подполье и начинать вооруженную борьбу с большевиками.

Что касается меньшевиков, то в январе 1918 г. ЦК РСДРП(о) признал участие не только в Советах, но и во ВЦИК для «просвещения масс путем борьбы с режимом террора и гражданской войны»[33]. В реформированный ВЦИК после слияния 13 января рабочесолдатского и крестьянского съездов и одобрения объединенным III Всероссийским съездом внешней политики СНК, санкционировавшим Советскую Федеративную Республику, вошли Ю. О. Мартов, Ф. И. Дан, Н. Н. Суханов. Эта «мягкая» позиция по отношению к большевикам критически воспринималась правым крылом меньшевиков. Для них предпочтительней была «координация действий» не только с «классовыми организациями пролетариата» – Советами, но и более широкими общественными элементами, не исключая либеральные круги, отстаивающие лозунг созыва Учредительного собрания. Правые меньшевики все чаще и больше стали склоняться к вооруженным методам борьбы против большевистского режима.

Несмотря на явные консолидационные успехи большевиков, сумевших поставить под свой контроль уже единый Всероссийский съезд, им пришлось столкнуться с очередным внутрипартийным кризисом. Он был вызван началом сепаратных переговоров о мире между Германией и Россией. Ленину с большим трудом пришлось преодолевать сопротивление внутри ЦК партии, буквально продавливать на IV Всероссийском съезде Советов одобрение большинством его делегатов «похабного», по признанию самого Ленина, Брестского мира. Это было вполне оправданно в ситуации, в которой оказались большевики, рассчитывавшие выиграть время, чтобы так или иначе продержаться до начала мировой пролетарской революции. Ее победа позволила бы начавшим, подобно Икару, «штурмовать небо», используя властные рычаги и «военно-коммунистические» меры, удержаться у власти. Это была фанатичная вера лидера большевиков в близость мировой революции и историческое призвание рабочего класса, в возможность методами насилия достичь социальной справедливости. Надежда на скоротечность назревания мировой пролетарской революции оправдывала заключение «похабного мира», который мыслился также скоро преходящим явлением, но обернулась разрывом союзнических отношений между большевиками и их леворадикальными союзниками. Выход их представителей из правительственных и ведомственных структур привел к установлению большевистской диктатуры.

Как видим, разгон большевиками Учредительного собрания и заключение ими сепаратного Брестского мира являлись логически связанными друг с другом тактическими шагами, направленными на укрепление своего диктаторского режима, приведшего в результате к установлению однопартийной системы. Маршрут к ней начался в январские и мартовские дни 1918 г., обусловив перестройку стратегических и тактических курсов остальных российских политических партий. Суть этой перестройки выразилась в дальнейшем ожесточении идейно-политической борьбы, свидетельствовавшей о том, что Россия начиная с февральской революции медленно, но неуклонно вползала в Гражданскую войну.

После заключения большевиками Брестского мира эта проблема стала одной из ведущих в межпартийном дискурсе при обсуждении текущего политического момента. Так, в кадетской партии стал довольно живо и непривычно в жесткой манере дебатироваться вопрос о преимуществах внешнеполитических ориентаций либо традиционно на Антанту, либо на Германию. Учитывая, что ход и результаты этой дискуссии внутри кадетской партии подробно изложен в моей монографии[34], ограничусь итоговыми выводами, позволяющими читателю понять весь драматизм ситуации, в которой оказалась ведущая либеральная партия после большевистского переворота и отказа от коалиционной тактики руководства эсеровской и меньшевистской партий. П. Н. Милюков, будучи как политик не менее циничен, чем лидер большевистской партии, вопреки воле большинства ЦК, предпочел сделать ставку на Германию и, находясь в Киеве, вступил в контакт с немецким командованием, рассчитывая с помощью немецких войск свергнуть большевистский режим. Эта позиция получила поддержку большинства Правого центра, а также оказавшихся в это время в Киеве членов ЦК кадетов И. П. Демидова, Н. К. Волкова, А. И. Каминки, В. Д. Набокова, крымских кадетов Н. Н. Богданова и Д. С. Пасманика.

Как известно, делегатский съезд партии народной свободы, состоявшийся в Киеве в конце апреля 1918 г., большинством голосов санкционировал персональное участие членов кадетской партии в правительстве гетмана П. П. Скоропадского, опиравшегося на поддержку германского командования. В состав правительства вошли несколько видных киевских кадетов: Н. П. Василенко (министр иностранных дел и народного просвещения), С. М. Гутник (министр торговли и промышленности), А. И. Бутенко (министр путей сообщения), А. К. Ржепецкий (министр финансов) и И. А. Кистяковский (государственный секретарь). Все министры (кроме Кистяковского) вошли в образованный на съезде автономный Главный комитет партии народной свободы на Украине. В своем выступлении на съезде Н. П. Василенко заявил: «История нам показала, что интересы наши с Германией всегда были более живыми, чем интересы наши с Англией… Мы с Германией – географические соседи и, как соседи, мы всегда должны соприкасаться и интересы наши должны переплетаться. Надо стать на почву реальных отношений с центральными державами, ведя их, конечно, в интересах создания свободной Украины»[35].

Прогерманская ориентация Главного комитета партии народной свободы в Киеве оказалась густо замешанной на украинском сепаратизме, что входило в явное противоречие с милюковской позицией сохранения единства России, которую он отстаивал во время переговоров с германскими представителями в Киеве. Тем не менее Милюков продолжал поддерживать контакты с киевскими кадетами. Прогерманской ориентации придерживались и некоторые провинциальные кадетские комитеты в Казани, Самаре, Омске.

Прогерманская ориентация Милюкова и его сторонников не могла не тревожить ЦК партии народной свободы, ибо шла вразрез с его союзнической ориентацией. После многочисленных дискуссий, состоявшихся в Московском и Петроградском отделах ЦК кадетской партии, верх одержали сторонники прежней союзнической ориентации, которой придерживалось Временное правительство. Майская партийная конференция кадетской партии поставила точку в этом затянувшемся споре, подтвердив верность своей прежней союзнической ориентации, логически вытекающее из нее неприятие сепаратного мира с Германией, заключенного большевиками в марте 1918 г.