Читать онлайн Сицилиец

Пролог. Вечер того дня

Марко берёт меня за локоть, с силой поворачивает к себе и протягивает бокал:

– Пей.

Мы любуемся Москвой с крыши отеля «Ритц Карлтон». Стоит тёплая июньская ночь, мерцают бледные далёкие звёзды, скользят редкие призрачные тени посетителей. Ленивые звуки города, доносящиеся снизу, вязнут в медленной, стонущей и соблазняющей музыке. И я уже не понимаю, где она звучит – здесь, на террасе или только в моей голове. Свет притушен, и мы растворяемся в полутьме.

От сладкого смятения и тревоги кружится голова, а в воздухе ещё витают запахи недавней весны. Манежная площадь и пряничные кремлёвские башни лежат у наших ног, ночные огни и магические энергии делают реальность неузнаваемой и прекрасной. Картинка немного плывёт.

– Пей, – повторяет Марко.

Он говорит это тихо, но голос звучит как приказ, как откровение, как указание свыше.

«Да с какой это стати?» – внутренне пытаюсь слабо перечить я, но попытка совершенно бесперспективна. Моя воля сломлена и сопротивление подавлено прямым взглядом его тёмных глаз, животными токами, исходящей от него силой и шампанским. Мы пьём уже вторую бутылку «Дом Периньон».

Я начинаю размышлять о шампанском, в который раз стараюсь анализировать его цвет, аромат, но сама себя останавливаю. Обмануть разум невозможно, и я знаю, что всё это значит. Это сознание пытается подавить рвущегося из недр моего первобытного, алчного, изголодавшегося злодея. Тьфу. Что я несу, зачем я так опьянела?

Понятно зачем. Ответ мне известен – чтобы не было так страшно… У меня психологическое расстройство, боязнь секса, страх перед близостью. Вот же я дура, размечталась. Какого секса? Ничего ведь не будет.

Губы растягиваются в глупой улыбке. Я делаю большой глоток, Марко удовлетворённо кивает и отворачивается к сказочным огням Кремля. Мне кажется, он делает это слишком картинно, по-киношному, и я фыркаю.

– Когда мне было пятнадцать я потерял родителей, – говорит он. – Думаю, ты можешь понять, что это значит.

Могу… Я сама потеряла маму, когда мне было семнадцать. У нас есть кое-что общее, помимо профессиональных интересов. Теперь я смотрю на него даже с теплом и нежностью. Но он этого не замечает, он любуется Кремлем.

– После похорон близкий друг моего отца привёз меня в Рим. До этого я ни разу не покидал Сицилию. Была такая же ночь, мы ездили на машине по самому центру, по пустому городу – Колизей, площадь Венеции, фонтан Треви, Ватикан. Огромный величественный Рим, погруженный во мрак и яркие огни, освещающие вечность. Меня это потрясло. Скажи, тебя потрясла первая встреча с Москвой?

Я мотаю головой.

– А с Римом?

Да нет, же нет, разве ты не видишь, что меня потрясла встреча с тобой? Неужели тебе всё равно? Конечно. Разве может быть по-другому… Кто ты и кто я… Плевать… Зато не будет страха… и боли. Ещё глоток. И ещё один. Никакого страха.

Я ставлю бокал на столик:

– Мне уже пора. Надо ехать…

Сейчас, когда тормоза изрядно отпущены, я могу признаться себе, что второй день неотрывно думаю об этом мужчине. Меня влечёт к нему, и даже одна мысль о нем вызывает сердцебиение… и ужас, конечно, тоже. Его ироничный взгляд, хриплый голос, сильные руки – всё приводит к волнению и вызывает жуткую панику. Моя паника – это совсем не шутка и когда-то она уже срывала далеко идущие планы, так что… Но сегодня, кажется, причин паниковать уже не предвидится. Ну и ладно, ну и хорошо…

Я отхожу от края террасы вглубь, беру свою сумочку, достаю телефон, вызываю такси. Какое-то время Марко стоит, будто не слышит или не решается оторваться от видения ночной Москвы, потом сбрасывает заклятье и медленно подходит ко мне, смотрит в глаза. Ничего, я выдерживаю, не отвожу взгляд.

– Хорошо, идём.

Мы выходим, вызываем лифт и молча ждём. В области сердца немного горячо, голова отчаянно кружится. Входим в замкнутое пространство кабины. Мы одни, никто не войдёт. И что, интересно, он будет делать?

Марко стоит напротив. Очень близко. Я чувствую его запах, это запах хищника, он разгорячён, смотрит прямо в глаза. На этот раз выдержать его взгляд трудно, и я отворачиваюсь.

– Нет! Не отворачивайся!

– Что?

Он притягивает меня к себе и жадно целует. Ноги слабеют… Я чувствую его вкус – «Дом Периньон», цедра, и немного горького дикого мёда. Его язык проникает в меня, мне не хватает воздуха. Ещё миг и я начну задыхаться, уж я-то знаю… Жёсткая щетина дерёт подбородок, губы. Я вжата в зеркало, раздавлена, парализована и мне очень страшно, но и сладко… Тело разрывается изнутри, в нём бесчинствуют томление и жар, огонь и озноб.

Марко разжимает объятья, отрываясь от меня. Нет, он не насытился, ему просто надо остановить лифт. Он нажимает кнопку своего этажа. Дверь открывается. Он делает шаг, замирает в дверях и поворачивается ко мне:

– Идём.

Алкоголь замедляет реакции, и паническая атака приходит не сразу, но теперь меня накрывает по полной. Я наклоняюсь вперёд, одной рукой держусь за живот, а другую выставляю перед собой, как бы защищаясь. Надо перевести дух, отдышаться:

– Я с тобой не иду.

– Идёшь.

Он хватает меня за руку и вытаскивает из лифта, тащит по коридору, открывает дверь и вталкивает в свой номер. Там какие-то коробки, пакеты. Я запинаюсь и падаю. Он перешагивает, проходит в комнату и срывает с кровати покрывало.

1. Первая встреча с Марко

Курортный сезон едва начался, но самолёт из Симферополя забит под завязку. В зале прилётов тоже не протолкнуться. Я отыскиваю водителя со своим именем на табличке и подкатываю к нему чемодан.

К радости от того, что скоро я увижу папу, примешивается тяжесть от предстоящей встречи с Ингой. Глупо думать о ней, но выбросить её из головы не получается.

Москва встречает меня пробками, необычной для июня жарой и такси с испорченным кондиционером. Окна в машине открыты, пахнет бензином и пылью. Это Вася подсказал компанию. Спасибо ему. Едем мы долго и не очень комфортно. Когда подъезжаем к дому, я уже вся взмыленная и чуть живая.

Дома никого, меня ждут только завтра, хотя «ждут», это слишком оптимистичное слово. Ждать меня особо некому. Отец пропадает на работе, а Инга, как всегда, болтается неизвестно где. Было бы здорово вообще с ней не встречаться, но вряд ли мне так повезёт.

Тамара, жена отца и мать Инги уже давно здесь не живёт. Почти через год после начала моей учёбы во Флоренции, Тамара уехала в Рим и обосновалась в роскошной квартире, купленной отцом. Там было всё обустроено, консьерж, гараж, буржуазный район. Не жизнь, а сказка.

Будь я на месте папы, выпнула бы её гораздо раньше и не в Рим, а куда подальше. Но он до самого развода терпел все её закидоны, позволял спускать на тряпки огромные средства и делать всё что вздумается. В конце концов они развелись, и ей досталась римская квартира и куча денег.

В общем, дома никого нет. Я оставляю чемодан в прихожей и сразу иду на задний двор, к бассейну. После долгой дороги и жары мне хочется как можно скорее окунуться в его прохладу.

Я стягиваю пропотевшую футболку, жаркие джинсы, бельё и совершенно голая прыгаю в воду. Блаженство. Проплываю от стенки до стенки, ложусь на спину, раскидываю руки и закрываю глаза. День перевалил далеко за половину, но солнце ещё вовсю припекает, и я подставляю ему лицо.

Я расслабленно и бесконтрольно покачиваюсь, слушая загадочные вздыхающие звуки воды, плещущейся в бетонных стенах бассейна. Мне слышатся шаманские хрипы, стоны, и космическая музыка.

Какое-то время я беззаботно дрейфую, а потом мне чудится странный звук, будто во сне, словно сквозь воду кто-то пытается прокричать моё имя: «Ли-и-и-и-и-з-а-а-а-а-а!». Я приподнимаю голову и вдруг отчётливо слышу голос Инги:

– Лиза, блядь! Ты не охерела?!

Как вспугнутый сомнамбула, я начинаю болтать руками и ногами, пока не встаю на дно бассейна. Протерев глаза, я вижу высокого стройного мужчину, бесстыдно меня изучающего.

Из-за солнца, бьющего в глаза, я не могу как следует его разглядеть, зато он, похоже, успел рассмотреть меня очень хорошо, во всех подробностях. Под его взглядом я съёживаюсь, прикрываю грудь и приседаю в воде. Кровь бьёт в голову, и щёки заливает краска.

Инга стоит рядом с ним и злобно шипит:

– Тебя только здесь не хватало. Какого хрена ты опять припёрлась, сиротка? Это не твой дом! Даже не думай, что тебе хоть что-то перепадёт. Сколько ты ещё будешь тянуть наши деньги, ненасытная сучка? Свали уже из нашей жизни! Ты и так получила намного больше, чем заслуживаешь.

И уже по-английски, совершенно другим, томным и жеманным голосом добавляет:

– Пойдём, Марко, она просто сумасшедшая, не обращай внимания.

Слова Инги бьют наотмашь и сердце заполняет горячая обида. Я раньше от неё и не такое слышала, но надеялась, что за те несколько лет, что мы не виделись, она успокоилась. Она возненавидела меня со дня нашей первой встречи, вернее ещё раньше, как только узнала о моём существовании.

Даже не понимаю, как я раньше выдерживала постоянные нападки с её стороны. Вспоминаю, как она меня называла. Моя ублюдочная сводная сестра. Позор моего отца. Шлюхина дочь… Тамара всегда смеялась, когда это слышала.

Инга берёт мужчину за руку и тянет в дом. Он нехотя, отводит от меня взгляд и следует за ней. По пути дважды оглядывается, а я стою по шею в воде, прижимаю руки к груди и молча жду, когда они уйдут.

От слов Инги рот будто наполняется кровью, слюна становится густой, а желудок сковывает болезненным спазмом. Я выбираюсь из бассейна и беру из стопки полотенце. Завернувшись в него, присаживаюсь на край шезлонга. Если пойду сейчас, опять столкнусь со сводной сестрой и её гостем. Может у неё полный дом гостей. Это она любит.

На душе противно и тоскливо. Отец хочет, чтобы я жила здесь, но оставаться в одном доме с Ингой совершенно невозможно. Поэтому план, составленный перед возвращением, становится особенно актуальным. Как можно скорее устроиться на работу и снять квартиру. Работу папа мне предложит, это ясно, но вот насчёт съёмной квартиры будет возражать, мы это уже обсуждали.

Просидев минут десять, я подхватываю свои пожитки и иду к дому, надеясь незаметно проскользнуть в свою комнату. Конечно же, в коридоре снова наталкиваюсь на этого Марко. Он смотрит прямо, без тени улыбки. Я стараюсь пройти, не глядя на него, но замечаю его взгляд.

Тёмно-карие, горящие огнём глаза прожигают меня насквозь. От этого по спине и по всему телу разбегаются электрические мурашки, и я чувствую что-то странное, смутное волнение и желание укрыться, спрятаться подальше.

– Очиен красива! – говорит он на ломаном русском, сохраняя совершенно серьёзное лицо.

Наглец. Я снова краснею, как школьница, представляя, как он меня разглядывал. И ещё, меня цепляет этот голос, низкий и немного хриплый. В нём есть что-то первобытное и неуправляемое. От удивления я поднимаю глаза и, встречаясь с ним взглядом, даже останавливаюсь, будто налетела на преграду.

В этот момент из гостиной выходит папа. Он видит меня и на его лице появляется широкая улыбка:

– Лиза! Ты дома! Вот это сюрприз! Знакомься, а это Марко Леоне!

Я неловко и смущённо киваю:

– Я сейчас, буду через минутку, только оденусь.

– Да-да, конечно, давай, присоединяйся к нам, мы приехали ненадолго – хотел показать Марко свою коллекцию шампанского. Сейчас выпьем и поедем ужинать. Так что переодевайся скорее и сразу выдвинемся. Как я рад, что ты здесь!

– Что?!!! – Инга почти кричит.

Она выходит из гостиной вслед за папой и останавливается в дверях, уперев руки в бока:

– Я с этой ошибкой природы никуда не поеду! Тоже мне, королева. Пусть отработает сначала всё, что ты в неё вложил.

2. Знакомимся чуть ближе

– Дочь моя неразумная, – говорит папа, обращаясь к Инге, – во-первых, если ты немедленно не придёшь в чувство и не прекратишь орать при моём госте, то действительно ни на какой ужин со мной не пойдёшь. Не только сегодня, но и в будущем тоже.

Он улыбается и его голос совершенно спокоен и благодушен. Марко не должен заметить, как отец зол.

– Давай-ка, сбавь обороты, не веди себя, как истеричка и извинись перед Лизой. А ты, Лиза, – обращается он ко мне, – не стой здесь, как наяда. Беги быстро переодевайся и не обращай внимания на эту невоспитанную дрянь.

Невоспитанная дрянь быстро приходит в себя и елейным голосом отвечает:

– Прости, папочка, но ты же знаешь, как я не люблю всевозможных прилипал, мерзких, беспринципных и алчных, особенно незаконнорождённых.

– Заткнись.

– Должно быть непросто управляться с двумя дочерями, – по-итальянски говорит Марко.

– Не то слово, – сокрушённо отвечает отец.

***

Я чувствую себя, как оплёванная. Опозорилась перед Марко Леоне. Я много о нём слышала и очень хотела познакомиться. Он из тех виноделов, что вызывают горячий интерес – молодой, дерзкий и успешный. Я знала, что он приедет на выставку и ждала этой встречи, но представляла её совсем иначе. А теперь, когда наши взгляды случайно встречаются, моё лицо мгновенно становится пунцовым.

Ну а про Ингу и говорить нечего. Сука она. Знаю же, что нельзя на неё реагировать, но всегда очень тяжело переживаю, особенно когда она задевает маму.

При жизни мамы отец не знал о моём существовании, но незадолго до смерти она нашла его и всё рассказала. Когда она умерла, папа приехал в Новосибирск и забрал меня к себе. Я к тому времени только закончила школу. Для его жены и дочери это был жестокий удар, так что вся их ненависть к моей маме обрушилась на меня.

Тамара меня просто не замечала, а Инга постоянно цеплялась и изводила. Отец всё время пропадал на работе и защитить меня не мог, да его и самого нещадно клевали за измену столетней давности. Сколько раз я думала сбежать, уехать куда глаза глядят. Хотела пойти работать, снять квартиру, но отец не разрешил.

Когда папа решил отправить меня учиться в Италию, это всех устроило. Отец построил успешный и самый крупный в России бизнес по импорту вина и отправил меня учиться на энолога*. Специальность я сама выбрала и он это одобрил.

*(Энолог – специалист, создающий вино)

– Лиза! – Доносится до меня голос папы. – Лиза!

Я отрываюсь от воспоминаний и поднимаю глаза. Наверное выгляжу я отстранённо. Мы сидим за столом в ресторане «Пушкин», это обычный пункт программы для многочисленных папиных гостей.

– Я же говорила, что она дурочка, – по-английски произносит Инга и заливисто смеётся, опуская свою руку поверх руки Марко.

От этих слов, адресованных не мне, а постороннему человеку я вспыхиваю.

– Прекратишь ты уже? – по-русски одёргивает её папа.

Конечно, не прекратит, это же Инга. Марко бросает на неё немного удивлённый взгляд и поворачивается ко мне:

– Лиза, ты во Флоренции училась?

Он смотрит прямо и беспардонно, обшаривает моё лицо, соскальзывает на шею, обжигает взглядом ключицы и надолго задерживается на груди, припоминая, должно быть, что у меня там под платьем. И опять этот голос, адресованный мне. Я снова краснею и страшно на себя злюсь.

– Да, – отвечаю я и опускаю глаза на льняную салфетку, лежащую на коленях. Провожу по ней пальцами и её шероховатая поверхность немного меня успокаивает.

– А вам Пьерджорджио Аурелли не читал лекции?

– Да. Мы единственный поток, у которого он вёл занятия, – говорю я, собрав силы.

– У тебя отличный итальянский.

– Спасибо.

– Как у настоящей итальянки.

Я расплываюсь в улыбке. Люблю, когда хвалят, но он остаётся абсолютно серьёзным и это выглядит немного странно.

– Что ты сказал? – по-английски спрашивает Инга, но Марко не отвечает.

– Пьерджорджио скоро начнёт работать у меня в хозяйстве, – говорит он мне, – и попробует сделать мои вина ещё лучше.

Ничего себе, самомнение. Пьерджорджио, между прочим, лучший энолог Италии.

– Да куда уж лучше, – язвительно замечаю я.

– Лиза, – отец делает страшные глаза, – ты думай, пожалуйста, что говоришь.

Ну вот кто меня за язык вечно тянет. Моя насмешка, кажется, задевает Марко и он отворачивается к Инге, внезапно теряя ко мне интерес.

В течение дальнейшего разговора он на меня больше не смотрит. Обиделся, что я не бросилась его расхваливать, ведь главное его вино попало на первые места в самых престижных международных рейтингах.

– Момент исторический, – говорит папа, когда разговор возвращается к вину, сделанному Марко, – никогда ещё сицилийское вино не занимало такое высокое место.

Вино действительно получилось очень хорошим, даже потрясающим, и я прекрасно понимаю сколько для этого потребовалось труда, сил и таланта.

Добившись такого успеха, наверное, есть от чего закружиться голове, но нельзя же так явно показывать своё высокомерие окружающим, а Марко явно его демонстрирует, когда отец его хвалит. Меня это бесит. И я не могу понять, что со мной, поскольку бесить меня начинает всё вокруг.

Бесит брезгливость с которой он пробует окрошку… Хотя нет, с окрошкой получается смешно, и я не могу удержаться чтобы не рассмеяться, глядя на его растерянное лицо, когда он отправляет ложку в рот.

Ещё меня бесит, как вокруг него увивается Инга, находящаяся в вечном поиске богатого жениха. Вот уж кто на самом деле бесстыдная прилипала. Она гладит его по руке, то и дело опускает голову на плечо и что-то нашёптывает на ухо. Но больше всего бесит, что он позволяет ей делать это. Неужели такая насквозь фальшивая пустышка может ему понравиться?

Впрочем, мне-то что, пусть хоть взасос целуются посреди ресторана, меня это не касается. Не касается, но к своему удивлению я чувствую странные уколы в сердце, напоминающие ревность.

Так же меня раздражает, что отец расхваливает меня, как овцу на базаре – какая я умная, и как хорошо я училась, и как Аурелли меня ценит. Я понимаю, что папа, наверное, испытывает гордость, но мне это кажется неуместным. Пусть бы лучше эту кочергу Ингу рекламировал, она бы наверняка порадовалась.

Я чувствую упрямую силу, исходящую от Марко, животную неукротимость и ярость хищника, который привык брать, всё, что ему необходимо. И эта сила меня пугает. И от этого совершенно непонятного страха я бешусь ещё сильнее, а ещё от того, что он так на меня и не смотрит.

И конечно я злюсь на саму себя за то, что краснею, как школьница и за то, что мне нравятся его, темно-карие глаза, усталый, проницательный взгляд и неулыбчивая серьёзность. Нравятся густые чёрные волосы, покрытый густой щетиной подбородок, элегантность, с которой он одет, спортивное мускулистое тело, угадываемое под дорогим синим костюмом, нравится и то, как он держит бокал, его сильные руки привыкшего к труду человека. Но больше всего мне нравится его голос.

И что это со мной такое? Я в уме? А то Инга может быть права и я действительно сумасшедшая? Похоже, я сегодня переволновалась. С чего этот человек, которого я впервые вижу, производит на меня такое впечатление?

Я ловлю себя на мысли, что пялюсь на него. Он замечает это и снова отворачивается. Со мной такое впервые – я не могу оторвать от него взгляд, и это меня злит. Но ещё больше меня злит щебетание Инги, и то, что Марко, похоже, это приятно.

Ну почему эта тупая пробка не могла улететь в своё любимое Монако или Дубай? Почему именно сейчас эта наглая бессовестная корова находится здесь?

Для отца сегодняшняя встреча важна, поскольку он хочет уговорить Марко на эксклюзивный контракт на поставки в Россию. Из-за высоких оценок его вино стало хитом и все хотят немедленно его купить – англичане, американцы, немцы, русские.

Эксклюзив был бы очень выгодным, принёс бы хорошую прибыль. Марко это отлично понимает и не спешит давать ответ, он говорит, что вообще не уверен стоит ли ему делать поставки в Россию, с пренебрежением сравнивая русский рынок с британским.

Отцу несколько раз звонят с работы – завтра открывается «Вин Экспо», крупнейшая в стране выставка, и её организовывает папа, вернее его компания. И если бы не желание уговорить Марко на эксклюзив, папа ни за что не тратил бы время на ресторан перед открытием выставки. Но уговорить этого самовлюблённого, как мне теперь кажется, человека совсем не просто.

Мы говорим по-английски, но постоянно переходим на итальянский. Папа отлично говорит на обоих языках, а вот мой английский не слишком хорош, так что я постоянно переспрашиваю, и сама говорю в основном на итальянском. Инга итальянского не знает, поэтому всё время меня одёргивает:

– Ну сколько можно! Говори по-английски! Выучи уже язык в конце концов. А то только и можешь, что сиськи показывать.

Хорошая сестра у меня…

***

В конце ужина Инга так тесно прижимается к Марко, что это выглядит уже совершенно неприлично, но я стараюсь не смотреть в их сторону не из-за приличий, а потому что мне просто больно смотреть на это. Я жду, когда же наш ужин наконец закончится. Скорее бы. Зачем я вообще согласилась пойти сюда?

Инга обещает Марко показать завтра вечернюю Москву:

– В Италии ты никогда такого не увидишь. Это Москва, здесь абсолютно всё возможно! этого нигде больше нет! Нигде! Завтра всё поймёшь. Поверь, ты просто станешь другим человеком. Ты готов?

Марко говорит, что готов, и Инга остаётся довольной. Мы выходим из ресторана, но она так от него и не отлипает и дважды его расцеловывает на прощание. Мы ждём, когда подъедет выделенный Марко автомобиль.

К моменту, когда машина подъезжает, Марко уже несколько раз попрощался с любвеобильной Ингой. Теперь он обнимается с папой и трясёт его руку. В момент, когда очередь обниматься приходит мне, получается так, что Инга отвечает на телефонный звонок и отходит в сторону, а отец инструктирует водителя Марко, так что никто из них на нас не смотрит.

Марко подходит ко мне и обнимает, но не так, как того требует этикет. Он кладёт руку мне на спину и крепко прижимает к себе. Его объятие сильное и горячее. Меня накрывает облаком едва ощутимого аромата парфюма и воска, исходящего от него, а также нестерпимым жаром. Сердце выпрыгивает из груди и лицо заливает краска, впрочем это меня сейчас нисколько не волнует.

Я пытаюсь освободиться, но утрачиваю контроль над телом и не могу им управлять. Кажется, управлять им сейчас может только Марко. И он решает воспользоваться своей силой. Он притягивает меня к себе и целует в губы. Сердце останавливается, в груди становится горячо, а мозг пронзает ужас и восторг.

3. Спасибо, папа, за доверие

Всю дорогу домой я не говорю ни слова.

– Лиза, ты чего притихла, устала? – Спрашивает отец.

Инга фыркает. Она не знает, что молчу я не из-за усталости. Я молчу, потому что совершенно ошеломлена. Я никак не могу объяснить себе, что это было. Да и как вообще такое объяснить?

Я то и дело касаюсь кончиками пальцев своих губ, будто ища подтверждение, что всё это произошло на самом деле. Во рту до сих пор сохраняется вкус Марко – вино, горьковатый дикий мёд, засахаренные фрукты…

Сердечко стучит, а мысли мечутся. Мне вроде и лестно, что так ему понравилась, тем более, что сам он произвёл на меня скорее приятное впечатление… Зачем врать самой-то себе? Я глаз с него не сводила, так что впечатление он произвёл какое надо. Правда, бесил весь вечер… Может, он подумал, что я свободная и доступная? Хожу дома голая, трахаюсь со всеми налево и направо.

Ну да, то-то щёки весь вечер полыхали. Да и как он вообще с дочерью своего делового партнёра… В общем, я не знаю, что думать.

– Лиза, ты же завтра со мной? – Снова заговаривает отец. – На выставку едешь?

Ну естественно, как я могу не ехать? Такое событие. Только… Если я туда поеду, обязательно встречусь с Марко. От одной мысли я прихожу в смятение. И что мне делать, что говорить? Ох…

– На выставку? – неуверенно переспрашиваю я.

– Ты что, не хочешь ехать? А я так рассчитывал на твою помощь. Ты же хотела, дождаться не могла. А теперь что?

Да уж, ситуация… Я пытаюсь взять себя в руки.

– Да еду, конечно еду, просто задумалась, не сообразила сразу. Как я могу не поехать!

– Ну ладно, а то я уж заволновался.

– Задумалась она, – вклинивается в разговор Инга. – Знаю я, о чём ты задумалась. Смотри, на чужой каравай рот не разевай. К Марко чтоб на три версты не подходила. Поняла?

Знала бы она насколько близка к истине.

***

В отель «Лотте Плаза» мы приезжаем за два часа до начала, но здесь уже шумно и оживлённо – последние приготовления, уборка, лёгкий мандраж, проверка готовности. Повсюду снуют участники выставки, слышится звон бутылок, люди носят коробки, раскладывают рекламные брошюры и каталоги. В общем, всё как обычно перед открытием. «Вин Экспо» – важное и ожидаемым событие.

Отца сразу начинают рвать на части. Он убегает, а я брожу по залам, надеясь, что так рано Марко вряд ли здесь появится. У стенда его хозяйства никого нет, только папа даёт кому-то распоряжения.

– Лиза, вот ты где! Не скучаешь?

– Что ты, пап, мне интересно. Хожу, смотрю.

– Вот, знакомься – Это Валя Колесниченко, звезда русского винного мира. Можешь ей помочь?

– Привет. Постараюсь, а что надо делать?

– Привет, да перевести с итальянского. Хочу с несколькими производителями договориться об участии в наших винных играх, они по-английски плохо говорят, а переводчик не подошёл пока.

– Да, не вопрос, конечно переведу.

Папа уходит по своим делам, а я иду с Валей.

– Это ты помогала Крюкову и Аурелли с вином? – Спрашивает она.

– Да, я.

– Класс! Очень хочу попробовать, что вы там наколдовали. Вася уже все уши прожужжал своим супервином. Он, кстати, завтра прилетит, да?

– Ну, вино надо подождать, результаты ещё нескоро будут, – я улыбаюсь. Мне приятно, что о нашей работе знают и ждут как событие. – А насчёт Васиного приезда не уверена, он и сам ещё вчера этого не знал.

– Ну и какой он, Аурелли? Я с ним близко не знакома.

– Классный. Такого специалиста я ещё не встречала. Да он и человек замечательный.

– Слушай, а ты пойдёшь сегодня на Марко Леоне? Он будет проводить закрытую дегустацию.

Марко… Он уже успел немного выветриться из моей головы, но имя, произнесённое вслух, моментально оживляет мои переживания и я боюсь, как бы Валя не заметила растерянности на моём лице.

– Вообще-то не планировала… Не знаю… Думаю, не пойду.

Ни за что! Совершенно точно, я туда не пойду. От одной мысли об этом ноги подкашиваются. Что я скажу, когда увижу его, как буду себя вести? Лучше не ходить…

– Ты что! Не вздумай пропустить. Во-первых, его вино, то, что получило призовые баллы, действительно прекрасно, ты его уже пробовала?

– Да.

– Всё равно… а, во-вторых, Марко просто необыкновенный человек, красавчик, персона номер один, главный гость выставки. Я вчера с ним познакомилась. Честно говоря, под большим впечатлением, просто влюбилась в него. Надеюсь, сегодня сможем пообщаться поплотнее. Мероприятие будет впечатляющим, поверь. Обязательно иди, обязательно! Так, мы на месте. Проходи вот сюда.

***

К середине дня у меня уже голова идёт кругом. Валя перезнакомила меня со всеми, с кем только было можно, и мы перепробовали море вина. Все люди невероятно классные и интересные. Как же мне их не хватало! Я ясно понимаю, что хочу остаться в Москве – подобной энергии, профессионализма, напора и интереса к жизни нет нигде.

С вином, конечно, везде здорово работать, особенно после третьего бокала, но такого кипения как здесь я ещё не встречала, так что никакой Италии мне не надо. Остаюсь здесь.

Я покачиваюсь на волнах эйфории и любви к миру, как вдруг мои глаза замечают знакомую вывеску. «Терре дей Леони», Земля Львов. Это название хозяйства, принадлежащего Марко.

Как только я это осознаю, сразу получаю выстрел в сердце. Душа холодеет, а ноги подгибаются. Прямо сейчас, в этот самый момент появляется Марко. Он скользит по моему лицу коротким взглядом и проходит мимо, заходит на свой стенд и начинает что-то говорить своим подчинённым.

Я подхожу поближе и выбрав удачный момент окликаю его:

– Марко.

Он оборачивается.

– Здравствуй, Лиза, – без тени улыбки кивает он.

Ну, хотя бы узнал.

– Ты что, пила?

– Что?

На винной выставке? Ну да, разумеется, я пила вино, уже столько интереснейших производителей посетила. Что за вопрос? Что он хочет?

– У тебя не очень свежий вид.

А он не слишком любезен…

– Побывала на нескольких дегустациях.

– Понятно, – говорит он. – Ладно, увидимся позже.

Он тут же отворачивается к посетителю, забывая о моём присутствии.

Опять мои щёки заливаются краской и опять разрывается сердце и ноги отказываются слушаться. В этот момент мне кажется, что все окружающие смотрят прямо на меня и чуть ли не носом тычут в мою же собственную глупость. Поэтому я тороплюсь поскорее исчезнуть.

И что это было? Кажется, я только что получила сигнал, что ничего не было. Только бы не разреветься прямо здесь. Я поднимаюсь наверх атриума, полагая, что там в туалете будет гораздо меньше людей, чем внизу. По пути я встречаю папу, он заканчивает давать интервью «РБК».

– Лиза, подожди пару минут, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить. У тебя всё нормально? Ты не плакала?

– Что ты, всё хорошо! Я вернусь ровно через минутку.

В туалете я умываюсь и, вглядываясь в зеркало, стараясь стереть с лица следы разочарования. Так, всё, надо успокоиться. Ничего не случилось. Я всё себе навыдумывала. Всё. Хватит. Так даже лучше, ситуация разрешилась безо всяких мелодрам. Мне сейчас не до этого. Надо работать, строить карьеру. И вообще, наши жизненные орбиты пересеклись случайно, и вряд ли это произойдёт когда-нибудь снова…

Придя немного в себя, я возвращаюсь к отцу.

– Лиза, ну ты как? Я так хотел тебя со всеми познакомить, но мне не дают ни одной свободной минуты.

– Да все хорошо, пап, меня Валя со всеми познакомила.

– Валя? Да, она знает всех, даже тех, кого я не знаю. Что ж, спасибо ей… Послушай, хочу тебя попросить…

В этот момент у него зазвонил телефон.

– Извини, надо ответить… Да, Олег, что там?

Его лицо становится напряженным, он внимательно слушает, потом резко отнимает трубку от уха, смотрит на экран и говорит:

– Олежек… Олежек! Повиси, не отключайся. Ефремов звонит… Да, Борис Семёнович, здравствуйте ещё раз… Нет, в том-то и дело… Что называется без объявления войны. Никакой дополнительной информации нет. Нет-нет… Да, изъяли всю документацию, забрали компьютеры и одновременно с этим на таможне огромную партию арестовали. Да нет, что вы, всё, как обычно, документы оформлены, всё чётко, мы же постоянно ввозим… Нет, причину не говорят. Да, Борис Семёнович, огромное спасибо. Огромное спасибо. Обязательно! Скоро буду.

Он проводит пальцем по экрану и снова говорит:

– Олег, ты здесь? Ну короче, ничего не обещает. По налоговой будет узнавать откуда ветер дует и что им надо, сейчас поеду с ним на таможню. Да, пока так. Перезвоню.

– Пап, неприятности?

– Представляешь, в самый неподходящий момент. Налоговая и таможня. Одновременно, с двух сторон. И я даже не понимаю, кто за этим стоит. Ничего, не переживай, я всё улажу. Но мне нужна твоя помощь. Мне придётся уехать. Здесь у меня и Юра, и Костя остаются, они молодцы, справятся. Но сегодня Марко проводит дегустацию, а мне бы там обязательно надо было присутствовать. Там будут и «Винная Империя» и «ВНЗ». И они будут к Марко подкатывать, сто процентов. Не только я хочу с ним контракт. Не думаю, что это кто-то из них наезд организовал – кишка тонка, но моим отсутствием они точно воспользуются. Поэтому я прошу тебя взять Марко под контроль.

Что? Снова встречаться с Марко?

– Я точно не смогу, – моментально выпаливаю я.

– Сможешь, дочь. Кроме тебя некому, поверь. Ничего сложного не будет.

– Давай Валю попросим или Краскова, он по-итальянски говорит.

– Исключено. Я планировал сам переводить. Хотел, чтобы всё было по-семейному, по-дружески. Но теперь придётся тебе. А потом покажешь ему Москву, буквально парочку мест, затем отвезёшь на ужин. Ресторан заказан. Держи карту, заплатишь ты. Ужин деловой, мы принимающая сторона, он наш гость. Вот, запиши телефон. Это Сергей, его водитель. Будет в твоём распоряжении сколько потребуется.

Ещё и развлекать целый вечер? Марко, ты не хочешь меня поцеловать? А может, на грудь девичью взглянуть? Ужас! Кровь стучит в жилах, голова идёт кругом.

– Да куда я его повезу?

– Придумай, подготовься. У тебя получится. Поговори с Сергеем, он все московские красоты знает, постоянно гостей катаем. Главное, смотри, чтобы никто из конкурентов к вам не прилепился.

– А Инга?!

– А что Инга?

– Она же с Марко договорилась на сегодняшний вечер…

– Послушай, Инга не вариант. Если надо загубить дело зови Ингу. Она наверняка уже и не помнит, что вчера наобещала. Могу только тебе довериться, и пора уже начинать вникать в мои дела.

Спасибо, папа, за доверие.

4. Дегустация

Желающих попасть на дегустацию много, гораздо больше, чем мест за тремя круглыми столами, и я оказываюсь в гудящей толпе перед закрытой дверью. От всего выпитого за день основательно кружится голова, но волнение и тревога не притупляются, а наоборот становятся настойчивее.

Вообще, я пью мало. Непьющий энолог, конечно, смешно, но, на самом деле, во время дегустации не обязательно всё пить. Можно, сделав глоток-два, вылить вино из бокала в специальный кувшин, хотя если дегустировать целый день, то и один глоток из каждого бокала будет убийственным. Поэтому можно не глотать, а сплёвывать вино. Чтобы понять его вкус, достаточно просто подержать его во рту.

Но я осознанно стала глотать всё, что попадало в рот после того как узнала, какую казнь приготовил мне отец. Да что за хрень, ой… я вообще-то не ругаюсь обычно. А этот, значит, налюбовался на мои не особо развитые прелести, сорвал поцелуй, а потом волком смотрит, да и вообще не замечает. В общем, чтобы не быть зажатой и не краснеть от каждого взгляда, я решила немного затуманить реальность.

И вот я стою перед входом в конференц-зал, где прямо сейчас должна начинаться дегустация Марко. У меня нет ни пригласительного, ни бейджа организатора, поэтому непреклонный охранник уже минут десять выясняет можно ли впустить не очень трезвую меня. Наконец, из зала выглядывает Константин, отцовский заместитель, и отыскав меня в толпе, заводит в зал.

Я иду достаточно уверенно и прямо, но чем ближе подхожу к Марко, тем меньше моё тело меня слушается.

– Наконец-то, – зло говорит Марко, оглядывая меня с ног до головы. Он стоит посреди зала и все здесь ждут только меня.

Ну, простите, я не виновата.

– Что же, Лиза нашлась, теперь можно начинать, она будет переводить. Извините за эту техническую задержку. Пожалуйста, Марко, – говорит Константин. – Дорогие, друзья, желаю вам хорошего вечера, наслаждайтесь выдающимися винами кантины «Терре дей Леони». Они, как вы знаете, оказались на вершине престижных международных рейтингов. И сегодня свои вина представит их создатель и владелец хозяйства синьор Марко Леоне.

– Что он сказал? Переведи.

Поцелуй, тогда скажу, мысленно отвечаю я, и быстро прикрываю рукой внезапно слетевшую с губ улыбочку. Кажется, надо срочно протрезветь. Всё, успокойся.

– Он тебя представил. Имя назвал твоё. Сказал, чтобы ты начинал. Давай.

– Ну, если ты и меня так будешь переводить…

– Нормально переведу. Не бойся.

Марко недовольно смотрит на меня и несколько секунд прожигает взглядом. Я даже зажмуриваюсь, чтобы хоть как-то защититься от этого незримого огня. Наконец он поворачивается к залу:

– Прежде чем я начну, прошу наполнить бокалы, сначала только первый образец, пожалуйста.

Я перевожу. Пока двое молодых людей разливают вино, рискую бросить взгляд на Марко. Он выглядит неприступным, холодным, надменным. Ему подают бокал с вином.

– Ой-ой, мне тоже пожалуйста, – требую я.

– Ты тоже будешь пить? Сможешь переводить-то? – тихонько цедит Марко.

– Не сомневайтесь, ваше величество, – я смотрю прямо и широко улыбаюсь. Это непросто, но мне кажется, я неплохо справляюсь. За это надо выпить.

– Итак. Посмотрите на это вино, вдохните аромат, сделайте глоток. Что вы можете сказать?

Учитывая, что на дегустации присутствуют в основном профессионалы, сказать они могут много чего, но это вино оказывается очень простым и его даже можно назвать несколько разочаровывающим для дегустации, которую ждали с таким нетерпением. Поэтому вопрос вызывает молчаливое замешательство.

– Это несколько прямолинейное, базовое вино, с довольно большим остаточным содержанием сахара, ароматический ряд отличается пряными и фруктово-цветочными нотами, – говорит дама за центральным столом. Остальные не торопятся высказываться, пытаясь разгадать смысл происходящего.

Я перевожу.

– Что ж… А что ты думаешь об этом вине? – Обращается он ко мне.

Я кручу бокал, приближаю его к носу, вдыхаю, делаю глоток, а затем ещё один.

– Я думаю, – говорю по-итальянски, что это память о той Сицилии, которую мы уже никогда не увидим. Мне кажется, что ты решил остановить время и сделать вино, в том стиле, которого уже нет. Современные вина из Грилло лёгкие, фруктовые и тонкие, а это вино можно было бы представить в сицилийской деревне скажем, в восьмидесятых годах. Это вино – мемориал. Оно не для рынка, оно для тебя и вот этих людей, которые собрались здесь.

Я поднимаю глаза от бокала и поражаюсь, каким взглядом Марко на меня смотрит. Кажется, он онемел. Я что, что-то не то ляпнула?

– Браво! – вдруг восклицает Иван Красков, хорошо говорящий по-итальянски, и начинает аплодировать. – Переведи остальным, чтобы все услышали.

– По правде сказать, я поражён, Лиза, ты попала в точку. Я никак не ожидал, что ты так ясно всё выскажешь. Переводи, переводи, – подтверждает Марко.

Я смущаюсь и перевожу то, что только что сказала участникам дегустации. Да что ж такое, даже вино не помогает!

– Главной идеей этого вина действительно было желание остановить время. Мой отец родился в Америке – туда эмигрировали дедушка и бабушка. С моей мамой он встретился там же, когда она училась в университете. Отцом всегда владела мысль о возвращении на родину, он мечтал переехать на Сицилию.

Его родители сумели заработать капитал, и после их смерти он решил осуществить мечту. Но мечтой было не просто возвращение домой. В то время сицилийское виноделие не было развитым, вина были слабыми, многие производители продавали их в качестве виноматериала.

Отец верил, Сицилия – это место, где могут рождаться исключительные вина, которые высоко оценят далеко за пределами острова. Мне бесконечно жаль, что он не может видеть, как сегодня его заветная мечта осуществляется.

Это вино сделано из винограда с маленького виноградника, первого, купленного моим отцом. И с самого первого дня там делалось именно это вино, то что вы пьёте сейчас. Мы не меняем его на протяжении многих лет, чтобы помнить с чего всё начиналось и понимать, куда мы идём.

Я уверен, никто из вас раньше не пил это вино, потому что мы его не продаём. Я дарю его близким и друзьям. И сегодня, благодаря моему хорошему другу Андрею, организовавшему эту дегустацию, я хочу подарить его вам, каждый из вас получит бутылку вина, с которого начиналась земля львов – «Терре дей Леони».

Марко говорит, и с каждым произнесённым словом он меняется, становится, как мне кажется, настоящим. С каждой секундой, с каждым глотком вина, с каждой фразой он все меньше походит на того человека, с которым я познакомилась днём раньше. В такого Марко и влюбиться не грех.

Так вот какой ты на самом деле? Без маски высокомерия, без холодной отстранённости. А может это просто вино? Вино делает тебя таким, или вино – это твоя единственная настоящая страсть и только, когда ты говоришь о вине становишься другим человеком? А может это все игра, маркетинг и лицедейство?

Я не могу этого понять, и в очередной раз испытываю смущение. Его голос имеет надо мной особую силу. Он проникает в голову и подчиняет меня. Сейчас я готова сделать всё, что он пожелает. Я безоговорочно выполню любой его приказ, лишь бы эти волшебные звуки, заставляющие меня томиться и вибрировать никогда не смолкали. Так… Пить надо меньше…

Когда дегустация заканчивается, все участники обступают нас со всех сторон.

– Марко, слушайте, дегустация была невероятной. Я Игорь Ашуков, «Винная Империя», вот моя визитка. Хочу поблагодарить за замечательный вечер и пригласить вас на товарищеский ужин в кругу коллег. Вы уже успели познакомиться с Москвой?

– У меня программа, всё пребывание расписано. Сегодня моя переводчица проводит экскурсию.

– Так мы вас с переводчицей приглашаем, – сально смеётся этот Ашуков – покажем такие чудеса, не поверите. Ночная жизнь Москвы, огни, сумасшедший драйв, всё самое лучшее в мире.

– Скажи ему, я всё же выберу свою переводчицу. Что? Почему ты так смотришь?

5. Предчувствия и желания

На сегодняшний вечер он выбирает переводчицу, то есть меня. Как-то это двусмысленно. А я прям как школьница перед завучем. Сама себя запугиваю, а не сказала ли лишнего, а как он посмотрит, а что подумает.

Я вроде и радуюсь, что целый вечер проведу с ним наедине, но будь моя воля, отказалась бы. И тянет к нему, и в то же время, хочу спрятаться подальше. Если честно, лучше бы поехала домой и спать завалилась, а то что-то я перебрала, он мне за это всю кровь выпьет.

– Лиза! – доносится до меня требовательный голос.

Я вздрагиваю и поворачиваю голову.

– Да?

– Ты переводить будешь или нет? Ты спишь уже?

Будто мысли читает. Да и что переводить-то, всё уже по третьему кругу идёт, одно и то же.

– Давай, скажи им большое спасибо и что нам пора идти. У нас насыщенная программа.

Насыщенная? Я чего-то не знаю?

– Дорогие друзья, большое спасибо за ваш интерес…

***

Мы, наконец, уходим, распрощавшись с участниками дегустации. Когда выходим из гостиницы, автомобиль уже стоит перед входом. У нас запланирован ужин в «Белом кролике». Отъезжаем от отеля и наглухо встаём в пробку.

– Это с чего у нас такая пробка огромная? – спрашиваю у водителя.

– Не знаю, но на карте, смотрите, красным вон аж куда тянется, так что будем ехать не меньше часа.

– Что он говорит? – Недовольно спрашивает Марко.

– Говорит, час будем ехать.

– А что, это лучшее место в Москве? Почему в ресторан надо целый час добираться?

– Да в это время во все стороны не меньше часа.

Он выругивается. Но я-то здесь не причём? Это Москва, детка.

– Ладно, – говорит Марко, – пусть остановится. Лучше пройдём пешком.

– А ужин?

– Поедим по дороге, найдём что-нибудь. В любом случае, так я лучше почувствую город, чем глядя через окно «Мерседеса».

Ну ладно, погулять я не против. Я здесь в своё время всё обходила, каждый переулочек знаю. Когда только переехала в Москву при любом удобном случае пыталась улизнуть из дома, чтобы не видеть Ингу с Тамарой.

– Как ты хочешь? Прямиком к отелю займёт минут тридцать, а можем пройти по Садовому до Маяковки и дальше – по Тверской. Это около часа.

Он выбирает длинный маршрут и мы шагаем по разогретому асфальту, глотаем московскую пыль и глохнем от множества машин. Я люблю Москву.

– Ни на что не похоже – крутит головой Марко, – как прекрасная картина, написанная грубыми уродливыми мазками.

Странный комплимент.

– Ты не похожа на сестру, – говорит он, бросая на меня быстрый взгляд.

– Это точно. У нас разные матери.

– Но Инга, кажется, старше тебя.

– Да.

Он смотрит вопросительно, но ничего не говорит и вдруг останавливается, как вкопанный:

– Я есть хочу. У тебя уже есть идея, куда мы пойдём на ужин?

– В «Пушкин», это вон там – показываю я рукой.

– Нет-нет, в «Пушкин» больше не пойдём.

– Тебе же понравилось. Там окрошка шикарная.

– А-крож-ка – ужас! Нет, только не а-крож-ка, пожалуйста.

Я смеюсь. На его лице тоже проскальзывает тень улыбки и, замечая её, я начинаю хохотать в голос.

– А мне нравится окрошка, – говорю я, отсмеявшись.

– Да, ты очень странная, я знаю.

Он снова улыбается. Ничего себе, он умеет улыбаться.

– Кто бы говорил.

– Вон, смотри ресторан какой-то.

– Грузинский. Можем зайти, если хочешь, но вино тебе не понравится, сразу предупреждаю. Зато еда вкусная.

В ресторане полно народу, но столик для нас находится. Нас ведут в дальний зал. Я вдруг понимаю, что тоже проголодалась и заказываю нам гору еды – хачапури, люля, пхали, сациви и хинкали.

– Возьмём побольше всего, так ты сможешь получить более полное представление о кухне.

– Не многовато ли будет? – Удивляется Марко, когда на стол начинают ставить блюдо за блюдом.

– Ешь, настоящий джентльмен в жизни должен попробовать всё, кроме инцеста и фольклорных танцев!

Он вдруг смеётся:

– Это ещё что за дребедень?

– Не знаю, прочитала когда-то в журнале, чья-то цитата. А ты и смеяться умеешь?

– Иногда.

Нам наливают вино.

– Ты снова будешь пить? – Спрашивает он, прищуриваясь.

– Буду. По крайней мере, попробую, а то я что-то протрезвела, а рядом с тобой мне не очень нравится быть трезвой.

– С чего это? – Он удивляется.

– Так проще. А что это за пунктик такой, ты почему меня целый день спрашиваешь, пила я или нет и буду ли ещё? Я вообще-то энолог. У меня даже диплом имеется.

– Стать энологом тебе ещё только предстоит, если удастся, – он снова становится серьёзным. – Просто я не люблю всю эту золотую молодёжь, типа твоей сестры. Они ничего в жизни не добились, получили от родителей всё готовое, но ничего из себя не представляют. Ты мне вчера очень понравилась, а сегодня я увидел тебя на выставке и разозлился, потому что подумал, будто и ты такая же. Узнал, что ты будешь переводить дегустацию и снова разозлился, что мне неопытную соплячку дают, которая уже до обеда на ногах не стоит. Только из уважения к твоему отцу сдержался и не стал возражать. А ты оказалась на удивление профессиональной.

Я вспыхиваю. Из всего, что он сказал я понимаю только «ты мне вчера очень понравилась».

– Хотя, ты опоздала и едва держалась на ногах.

– Что?! Не правда! – от возмущения мои глаза распахиваются и становятся, как блюдца.

Марко снова смеётся.

– Пей, я не возражаю, если ты будешь навеселе. Так проще, – возвращает он мне мою же фразу.

– Ничего себе! Что значит проще? – по телу разливается приятное тепло.

– Ты сама так сказала, – улыбается он и пожимает плечами.

– Неужели я действительно показалась тебе похожей на сестру?

– Ты мне приглянулась значительно больше, поэтому я поцеловал тебя, а не её.

Надо же, даже не покраснела.

– Тебе что, не понравилось? Ты не возражала и даже ответила на мой поцелуй.

– Тебе показалось, – чуть слышно говорю я.

– Я знаю, что это не так, – его голос понижается и становится более хриплым, а улыбка исчезает. И смотрит на меня он сейчас иначе. Этот взгляд меня завораживает, потому что в нём читается жгучее желание, голод, тёмная бездна, огонь и неукротимая животная сила. Будто в Марко, с которым я сижу за столом и ем грузинскую еду, вселился дерзкий дух, требующий роскошного пиршества.

Его взгляд, мазнув по губам, соскальзывает на шею, касается ключиц и спускается на грудь. Он обжигает кожу и, кажется проникает под одежду. Я чувствую себя, будто снова лежу совершенно голая на волнах бассейна. От этого делается стыдно и тревожно, но в то же время очень сладко и, пытаясь сглотнуть слюну, я понимаю, что во рту стало страшно сухо.

Моё тело реагирует моментально, наполняя живот тяжестью, заставляя сжаться грудь и заостряя соски. Сердце замедляется и тает в жаркой истоме. Пауза затягивается. Мы молчим и смотрим друг на друга.

Я отвожу глаза и Марко меняет тему:

– Как оказалось, что вы сёстры, где твоя мать?

– Умерла.

– Давно?

– Семь лет назад.

– И отец забрал тебя в свою семью?

– Да.

– Расскажи.

– Да что рассказать…

Конечно, рассказать есть что, но не буду же я сейчас выкладывать ему всё, что случилось.

– В общем, была любовь и расставание и папа не знал о моём существовании. А потом узнал. Как-то так, короче. Потом расскажу.

На лице Марко не отражается никаких эмоций. Может быть, он даже ничего не слышит, потому что думает о другом. Он думает обо мне, о моём теле. Я не сомневаюсь в этом.

– Еда вкусная, молодцы грузины, хотя вино не такое, как делают в Италии – говорит он.

– Я предупреждала, что тебе может не понравиться.

Он не отвечает, но его горящие глаза не могут скрыть его мыслей.

Он платит за ужин:

– Пусть для тебя это просто бизнес, но я не допущу, чтобы за меня платила девушка.

Мы выходим наружу. Уже почти совсем темно. Звонит отец, я коротко рассказываю, как дела. Он говорит, что я молодец и что в принципе могу довести Марко до отеля и ехать домой, а он сегодня не приедет, останется в офисе.

– Ну что, куда теперь меня поведёшь? – Рассеянно спрашивает Марко.

– Извини, я не особенно знаю разные тусовочные места, здесь бы тебе, пожалуй, больше пригодилась Инга.

– Да я и не любитель тусовочных мест. Лучше давай погуляем.

Мы идём в сторону отеля. Он молчит и лишь изредка на меня поглядывает. Я тоже бросаю на него взгляды. В груди неспокойно, от предчувствий и ожиданий. Я ощущаю неясное томление, понимая, что может случиться, и тогда начнётся что-то совершенно новое, что может изменить даже меня саму. И, вместе с тем, я испытываю опасения, что ничего не случится и всё останется как раньше, без изменений…

– Ну что же, вот и отель, надеюсь, прогулка была для тебя не слишком утомительной.

– Устал неимоверно, Москва слишком большая. Как вы здесь живете?

Теперь наши слова ничего не значат, это пустые звуки скрывающие наши мысли и, я уверена, эти мысли сейчас у нас одинаковые.

– Да уж, не просто приходится. Ладно, мне пора ехать, я вызову такси.

– Нет-нет, подожди, ты не можешь уехать так рано. Нам надо осмотреть Кремль с крыши отеля, там прекрасный вид.

– Н-е-е-т, – я качаю головой и улыбаюсь. – Было здорово, но мне пора, я устала.

Его лицо мгновенно меняется и на нём на мгновенье снова появляется то выражение, которое я заметила в ресторане – томление и желание.

– Ты пока не уезжаешь, пойдём, – говорит он, направляется к двери и, сделав несколько шагов, оборачивается, – идёшь?

Сердце начинает стучать быстрее, и я на секунду замираю, думая, что вот прямо сейчас я должна решить, как сложится моя дальнейшая судьба.

6. То, что должно было случиться

Мы поднимаемся на террасу, заказываем шампанское, пьём и любуемся огнями Кремля. Звучит тихая чувственная музыка, в воздухе витают ароматы летней ночи. Разговор как-то не клеится и ничего особенного не происходит. Я начинаю понимать, что, кажется, нафантазировала лишнего и интерес Марко ко мне не более, чем странная шутка или моё разыгравшееся воображение.

Зато можно успокоиться и не ждать, что меня накроет волна паники. Это ещё одна причина, по которой я столько пью сегодня. Впрочем, тревожная чёрная дыра под сердцем никак не успокаивается и продолжает засасывать остатки моего спокойствия. Так что, заливать панику вином, кажется, не слишком хорошая идея.

Марко берёт меня за локоть, с силой поворачивает к себе и протягивает бокал:

– Пей.

Я глупо улыбаюсь и делаю глоток. Сопротивляться бесполезно, да я и не хочу. Я хочу делать, как он скажет. Только вот зачем ему, чтобы я продолжала пить? Не боится же он, что будь я трезвая, не согласилась бы… переспать с ним. Переспать? Дурацкое словечко…

Основания опасаться паники у меня есть. Мне почти двадцать пять и у меня ни разу не было секса. Последнюю попытку я предприняла около пяти лет назад во Флоренции.

Перед тем, как поступить в университет, нужно было год учить язык. Папа снял мне маленькую квартирку, присылал деньги, а иногда и сам приезжал. Учиться было интересно, и я быстро втянулась. Там я сдружилась с однокурсником из Питера. Его звали Никита. Приятный, красивый мальчик, избалованный, но очень образованный, тонкий…

Он таскал меня по галереям, каким-то закрытым тусовкам и концертам. Мы до одури целовались, и мне казалось, я влюблена в него. Я помнила, конечно, про свою проблему, но надеялась, что это уже в прошлом.

В общем, я была влюблена и он тоже, вроде бы. Юные, оторванные от целого мира, влюблённые. Что ещё нужно? И вот я решилась. Мы накупили еды и вина и устроили вечеринку для нас двоих.

Я его предупредила, что у меня были проблемы, связанные вроде как с первым негативным опытом, и он отнёсся с пониманием. Он меня целовал и нежно обнимал, и всё было нормально. И когда он меня раздевал, всё ещё, в общем-то, было нормально. Почти.

Но, когда ласки стали более волнующими, когда он попытался раздвинуть мне ноги, меня накрыло. Приступ был нешуточный. В ушах поднялся невообразимый звон, мне стало страшно до жути, сердце стучало так, что чуть из груди не выпрыгнуло, тошнота, головная боль, словом, всё что можно представить, обрушилось на мою голову.

Мне пришлось столько потом с психологами заниматься, не хочу вспоминать. Никита, в ту пору, ясное дело, исчез с горизонта, но мне и не до него было долгое время. У меня шла терапия, и меня убедили, что я могу теперь смело трахаться налево и направо. Но установить правда ли это, пока не довелось.

И вот сейчас я могла бы это проверить. Ну да что ж теперь. Плевать… Зато гарантировано не будет страха… и боли. Ещё глоток. И ещё один. Никакого страха.

Я допиваю шампанское и ставлю бокал на столик:

– Мне уже пора. Надо ехать, – говорю я, глядя на Марко.

Чуть помедлив, он кивает и мы выходим в фойе, вызываем лифт и молча ждём. В области сердца немного горячо, голова отчаянно кружится. Что ж, вот и всё, вечер подошёл к концу. То о чём в глубине души я мечтала, не сознаваясь в этом себе самой, не произошло.

Мы входим в замкнутое пространство кабины. Кроме нас здесь никого нет и никто не войдёт. Марко стоит напротив меня, так близко, что я ощущаю запах его кожи. Она невероятно горячая, я чувствую это даже на расстоянии, и от неё пахнет корой дерева и душистыми полевыми травами, а ещё от неё пахнет сексом, и я понимаю, что он до предела возбуждён.

И я тоже возбуждена, наэлектризована и запутана своими мыслями настолько, что даже не задумываюсь ни о какой панике. Так чего же ты ждёшь?

Марко вдруг притягивает меня к себе и жадно целует. Мои ноги слабеют и я ощущаю напор его языка, чувствую его вкус. В нём – «Дом Периньон», цедра, и немного горького дикого мёда. Мне не хватает воздуха и я почти задыхаюсь…

Жёсткая щетина дерёт подбородок, губы. Я вжата в зеркало, раздавлена, парализована и мне очень страшно, но и сладко… Тело разрывается изнутри, в нём бесчинствуют томление и жар, огонь и озноб.

Марко нажимает кнопку своего этажа и лифт останавливается. И вот сейчас, когда мне не нужно думать и что-то решать, когда надо просто следовать за человеком, при мысли о котором у меня сжимается сердце, я чувствую ужас надвигающейся паники.

– Идём, – командует Марко

Я наклоняюсь вперёд, одной рукой держусь за живот, а другую выставляю перед собой, как бы защищаясь. Надо перевести дух, отдышаться:

– Я с тобой не иду.

– Идёшь.

Он хватает меня за руку и вытаскивает из лифта, тащит по коридору, открывает дверь и вталкивает в свой номер. Там какие-то коробки и пакеты. Я запинаюсь и падаю. Он перешагивает через меня, проходит в комнату и срывает с кровати покрывало.

– Раздевайся! – он наклоняется надо мной, поднимает, ставит на ноги и снова впивается в мои губы. Быстро и коротко.

Я не успеваю сказать или хоть как-то дать знак, что меня разрывает удушающий приступ коитофобии* из-за моего идиотского одноклассника Сашки Зайцева.

*(Коитофобия – это навязчивое состояние, выражаемое в ужасе перед половым актом)

Марко ищет тайные крючки на моей блузке, стягивает юбку. Меня колотит, и я не могу дышать, я действительно задыхаюсь, но сил сопротивляться у меня нет. Он рывком разворачивает меня и целует шею чуть ниже затылка, проводит рукой по моему лицу, шее, спускается ниже.

Обеими руками он больно сжимает мою грудь и я громко выдыхаю. От этой боли я на миг забываю и об однокласснике и своём ужасе, и фиксируюсь только на ощущениях испытываемых телом.

– Раздевайся! Быстро! – Приказывает Марко низким хриплым голосом.

Он мнёт, целует и сжимает меня а потом вдруг отпускает, отстраняется и начинает расстёгивать свою рубашку. Меня трясёт, и я не понимаю, что со мной, что это вообще такое – сомнамбулизм, электричество или может быть, лихорадка Эбола. Только задень – сразу разряд, эпидемия, шаровая молния.

Я начинаю медленно падать, судорожно глотая воздух. Свет фонарей из окна искажает реальность, и я вижу всё происходящее как в кино.

Марко подхватывает меня и целует невероятно долгим поцелуем, и я вдруг начинаю понимать, что уже не задыхаюсь и даже могу стоять на ногах. Я неуверенно начинаю нащупывать свои замочки и пуговки, мы стоим напротив друг друга и молча раздеваемся.

Сквозь ужас паники и смятение пробивается новая неудержимая сила, заставляющая меня ликовать и захлёбываться сладкой истомой.

Я путаюсь в юбке и застреваю, пытаясь высвободить ногу. Марко оказывается проворнее и стоит передо мной уже совершенно голый. До меня доходит его жар, и я ловлю ноты его утреннего парфюма, мускуса и желания. Он прижимается целует меня в шею, а его член упирается в меня, прижимается к животу, и мне передаётся его пульсацию, огонь и сила. И я понимаю, что не хочу больше сдерживаться.

Марко поднимает меня на руки и опускает на кровать, срывает намотавшуюся на ногу юбку, наклоняется, кладёт руку на живот и целует в губы, вламывается своим сильным языком, заставляет задыхаться и терять сознание. Он проводит кончиками пальцев по груди, сжимает, гладит, целует и лижет.

Я не знаю, не понимаю, не осознаю того, что он делает. Он проводит ладонью мне между ног и по телу проносится электрический импульс. Я совершенно мокрая. Он двигает пальцы по моим трусикам, подносит руку к лицу, вдыхает мой запах, и обезумев, стягивает их с меня.

Моя последняя броня исчезает, и я остаюсь совершенно открытая и незащищённая. Инстинктивно сжимаю колени, но Марко с силой разводит их в стороны и в этом движении, в раскинутых ногах в разверзнутой плоти, в готовности, мягкости и податливости – мой великий дар, жертва Молоху, направляющему его вздыбленный, жаждущий крови член.

– Это мой первый раз, – шепчу я.

Марко на миг замирает, а потом нежно целует в губы.

– Не бойся, – шепчет он прямо мне в рот и я сжимаюсь от благодарности и ласково глажу его затылок и крепкое, сделанное из мрамора плечо.

Он проводит пальцами по моему животу, скользит ниже, по волоскам, по складкам, гладит, прижимает и целует. Я дрожу, изгибаюсь, запрокидываю голову, мой живот напряжен, руки раскинуты. Я впиваюсь пальцами в простыни, порывисто, как задыхающийся астматик, дышу и не могу сдержать стоны.

Его язык скользит по животу и, не останавливаясь, перемещается ниже. Ах! Что ты делаешь! Да… да! Пожалуйста, не останавливайся! Ещё… ещё! Ещё!

Он и не останавливается. Нежно, или напористо, то едва касаясь, то с силой, ускоряясь и почти замирая, он доводит меня до невесомости, до потери во времени, до безумия. Меня трясёт, будто ко мне подключили электроды. По телу прокатываются волны, сладкие конвульсии, они катятся и катятся, и я взрываясь, кончаю. Я чуть дышу и продолжаю вибрировать.

Не успеваю я опомниться, как гора мускулов, взгромоздившаяся сверху, вдавливает меня в кровать. Марко находит мои губы и в его поцелуе я чувствую свой собственный вкус и сладость.

– Не бойся! – Ласково повторяет он и в ту же секунду проникает в моё тело.

В одно мгновенье он переполняет меня, раздвигает и разрывает плоть…

Я хриплю. Нет! Этого я и боялась… Мне больно…

– Подожди… подожди…

Он замирает, а потом медленно возобновляет движение и извлекает из меня раз за разом хриплые и протяжные стоны… ещё и ещё… и ещё…

Мои ноги согнуты в коленях, боль постепенно отступает, оставляя только сладкое томление, с каждым новым толчком разливающееся по всему телу. Он выскальзывает и снова проникает в мою истекающую мякоть. Это движение причиняет муку и дарит наслаждение… И я понимаю, что двигаюсь ему на встречу, извиваюсь, сжимаюсь, всхлипываю и кричу. Теперь я кричу по-настоящему, но очень тихо, чтобы не разбудить весь отель, кричу закусив губу, почти беззвучно.

Времени больше не существует, есть только бесконечная сладкая вечность. Я уже на пределе, и я сомневаюсь, возможно ли всё это выдержать. Я обхватываю его голову обеими руками и притягиваю к себе. Он рычит и начинает двигаться во мне с такой силой, с такой скоростью, что я не выдерживаю и ору, начинаю дико содрогаться, и задыхаюсь, и ощущаю восторг, и кажется, теряю сознание. На меня обрушивается гигантская волна, и я больше не чувствую Марко внутри себя, зато чувствую горячие капли на животе, груди и лице. И потом новая волна, и ещё одна полностью забирают мои силы. Я ошеломлена и лишена возможности пошевелиться или издать звук.

– – – – -

Дорогие мои читательницы и читатели. Благодарю вас за комментарии. Мне очень приятно, что вы читаете и высказываете своё мнение о книге. Не забывайте, пожалуйста, ставить звёздочку, если книга вам нравится и добавлять в библиотеку, чтобы вовремя получать уведомление о новых главах.

К сожалению, уведомления иногда не приходят. Наверняка эта проблема в ближайшее время будет устранена. Но пока она проявляется, напоминаю вам, что новые главы выкладываются каждый день.

Также хочу сообщить, что параллельно я пишу и публикую вторую книгу, она называется «Фатальное трио». Она будет полностью бесплатной с ежедневными обновлениями. Приглашаю вас заглянуть на её страницы и надеюсь, что книга вам понравится и будет приносить радость.

7. Утро нового дня

Просыпаюсь внезапно. И сразу сердце начинает бешено стучать. Необъяснимая тревога, словно случилось что-то непоправимое, а я не знаю, что именно. Вроде все нормально… Нет. Не нормально. Сажусь на кровати. Ай! Жжёт. Зачем же я так напилась…

Я обхватываю голову. Кажется, я сделала ого какую ошибку… И голова болит очень. Вообще не понимаю, как со мной такое могло произойти. Ведь я даже не собиралась. Даже не думала об этом! Хотя вообще-то думала и ещё как собиралась…

За окном уже светло, хотя ещё очень рано. Этой ночью я практически не спала. Поворачиваюсь и смотрю на Марко. Его сон спокоен и безмятежен, как у мальчишки. Я рассматриваю его лицо, прямой нос, чувственные, чётко очерченные губы. Мне вдруг очень хочется прикоснуться к этим губам. Я вытягиваю руку и легко провожу по ним пальцем. Он хмурится, но не просыпается.

Его подбородок, щеки и шея покрыты густой щетиной. Мне нравится его разглядывать. Я скольжу взглядом по его сильным рукам, рассматриваю синего оскалившегося льва на левом плече, старый шрам на бедре. Он весь жилистый, сплетённый из мускулов римский легионер, голливудский Марк Антоний, мой первый мужчина…

Всего каких-то пару часов назад я задыхалась в его объятиях, а теперь между нами утренний свет и реальность. А реальность такова, что ждать от этого всего мне особо нечего. Он известный винодел, а я просто девчонка, дочь его партнёра… Блин! Папа! Как же стыдно…

Я закрываю глаза и вижу все подробности ночи. Не может же всё это ничего для него не значить… Потом начинаю думать, а что если он в меня влюбился? Глупо, конечно, я ведь на самом деле всё прекрасно понимаю. Для него это просто секс, московское приключение. Это как «здравствуйте» сказать.

Вот сейчас он проснётся и что тогда? Что я скажу, как буду смотреть? И, главное, как посмотрит и что скажет он? Вот тебе сто евро на такси? Что он подумает! Да он уже всё подумал… Что тут вообще можно подумать?

Подхожу к окну. Тверская уже проснулась, но ещё не превратилась в бесконечный железный поток. Стою, смотрю на проезжающие машины, и эта обыденная картина возвращает меня к реальной жизни. Так! Ладно. Надо уходить.

Спешно собираю разбросанную одежду. Она несвежая, измятая, но вроде целая. Иду в ванную, умываюсь, наспех привожу себя в порядок. Главное – быстро и тихо. Через пару минут выхожу, чувствуя себя немного лучше. Марко лежит на животе. Одна нога выпрямлена, другая чуть согнута, одеяло на полу. Я стою и не могу отвести от него взгляд. Да что ж, его Микеланджело изваял, что ли? Он вздыхает и засовывает руку под подушку. Лучше прямо сейчас, пока не проснулся. Беру сумочку и тихо, стараясь не хлопнуть дверью, выхожу из номера.

Больше всего сейчас не хочется натолкнуться на понимающий взгляд швейцара. Это было бы слишком унизительно… Спускаюсь на лифте, в лобби пустынно, никого нет. С облегчением выскальзываю из дверей отеля и некоторое время стою растерянно озираясь, словно не узнаю город, улицу и этот разреженный землистый воздух. Раннее прохладное утро, машин мало, людей тоже. Решаю пройтись пешком, немного прийти в себя.

Шагаю по Тверской. Новый день, новый мир, новая жизнь. Сворачиваю на Тверской бульвар. Вот «Пушкин», здесь мы позавчера ужинали с Марко…

Дворники метут, поливают, подкрашивают, город оживает, и я очень хочу ожить вместе с ним. Убеждаю себя, что в общем-то ничего плохого не случилось. Мы оба взрослые люди. Мне уже давно было пора расстаться со своей дурацкой девственностью, и он мне очень помог. И главное, теперь я точно знаю, что у меня нет этой дурацкой боязни.

Вот так и нужно к этому всему относиться! Прагматично. Мне даже на какое-то время кажется, что я себя убедила. Иду и дышу полной грудью. Привет, Москва! Погружусь с головой в работу – столько всего интересного предстоит. А с Марко мы, наверное, больше и не увидимся никогда…

Стоп! Чувствую сильный укол в сердце, и даже останавливаюсь. Ведь звучит это очень грустно. А вдруг я влюбилась? Ну уж нет! Только секс и ничего больше…

Ничего больше… Как это, ничего больше? До меня доходит настоящий смысл этого «ничего больше», я опускаюсь на лавочку и вдруг начинаю плакать. Я понимаю, что дело совсем не в том, что подумает Марко, и не в том, как я выгляжу во всей этой истории. А плачу я оттого, что мне становится совершенно ясно, сегодняшняя ночь – это прошлое, история, она никогда больше не повторится, не будет срывающегося от страсти голоса, прикосновений, поцелуев, больше не будет ничего, не будет самого Марко и даже память об этой ночи станет похожей на тающий дым.

Я чувствую себя бесконечно одинокой, заброшенной и ненужной. Мне становится горько и тоскливо, я сижу и смотрю в никуда, прямо перед собой. По щекам текут слёзы. И никому в целом мире нет до меня дела…

Я представляю Марко. Вот он просыпается, садится на кровати, понимает, что меня нет, облегчённо выдыхает…

Дзинь. Сердце подпрыгивает – это телефон, сообщение в Вотсапп. Сердце стучит, рвётся из груди. Кто это в такую рань? Он? Достаю телефон. Он!!!

«Где ты?»

Я читаю, не открывая приложения, чтобы не было видно, что сообщение прочитано. Где ты? Где ты! Вот она, вот она я! Дура! Обрадовалась. Может быть, это ничего не значит. Я встаю и вытираю ладонью лицо.

– Значит! Ещё как значит! – говорю я вслух.

Вызываю такси и пока жду машину, отправляю ответ:

«Я дома. Всё хорошо. Спи, ещё рано».

Тут же приходит новое сообщение:

«Мы увидимся сегодня?»

Не знаю. Наверное…

***

Я еду домой, а сердце ликует. Марко хочет меня увидеть. Я радуюсь, но не представляю, что из этого может получиться. После всех утренних переживаний и горьких рыданий наваливается усталость.

«Как маленькая девочка», – говорю я себе.

И ещё по мере приближения к дому, растёт тяжесть на сердце и тревога. Надо будет пробраться к себе и ни с кем не встретиться. Не хочу, чтобы папа увидел меня в таком виде, а он может приехать в любую минуту или уже приехал.

Но гораздо сильнее меня беспокоит встреча с Ингой. Она меня с потрохами сожрёт и даже папа не поможет. Она ведь хотела показать Марко Москву. И серьёзно меня предупредила… Но в конце концов, не убьёт же она меня… Не убьёт, но оказаться с ней вдвоём в доме очень не хочется

А если бы она с ним поехала, а не я, оказалась бы в его постели? Сердце на мгновенье холодеет, но сил на переживания больше нет. Я не хочу. Прижимаюсь лбом к стеклу и безучастно смотрю на летящие навстречу дома, людей и машины.

Такси подвозит меня к дому. Вхожу беззвучно, как мышка. Останавливаюсь и прислушиваюсь – никаких звуков. Надеюсь, Инга ещё спит. Очень тихо, на цыпочках я крадусь в свою комнату. Проскальзываю внутрь и запираю дверь. Уфф… можно выдохнуть.

Я подхожу к окну, поворачиваю жалюзи и впускаю свет – яркое летнее солнце, озон и электрические искорки. Я чувствую восторг, заново переживая сегодняшнюю ночь, необъяснимое внутреннее ликование. Обнимаю себя за плечи и кружусь… Как же это прекрасно – жить, чувствовать, задыхаться от любви и содрогаться в сладких муках! Марко-Марко-Марко-Марко-Марко….

В этот момент раздаётся настойчивый стук в дверь и дверная ручка несколько раз дёргается.

8. Планы на день

– Лиза, ты проснулась?

Уфф… Я выдыхаю, это папа.

– Да… уже встаю, пап.

– Замечательно. Хочу тебя попросить, чтобы ты, как умоешься, сразу шла на кухню. Позавтракаем и проведём небольшую планёрку.

Поспать, похоже, не удастся.

– Через сколько?

– Давай максимум через полчаса.

– Хорошо …

Раздеваюсь и иду в душ. Горячие струи текут по моему телу, они обжигают дерзкими ласками, покрывают кожу гусиными пупырышками, стирают, слизывают и отмывают порочные следы ночи… Я больше не чувствую запаха Марко, запаха любви, запаха страсти…. Скучная, бодрая оптимистичная чистота, вербена, роза и что-то ещё… Да здравствует новый день! Выхожу из душа, и мокрая кручусь перед зеркалом, глажу шею, плечи, грудь, живот.

– Лиза, ну ты как там?

– Иду! Иду… ещё минуточку.

Накидываю халат и двигаю на кухню. Босая, с мокрыми волосами. Жалко, что ты этого не видишь, мой ночной повелитель, тебе бы понравилось…

Кофе, омлет, масло. Как же чудесна жизнь! Папа уже приготовил завтрак.

– Доброе утро, пап. Ты когда вернулся?

– Да вот, полчаса назад. И снова сейчас поеду.

– Вообще не спал? Удалось что-нибудь выяснить?

Папа подходит к двери и кричит:

– Инга! Давай поскорее, пожалуйста, мне уезжать надо!

Ой. А её-то зачем? Не буди лихо…

– Да пока всё непонятно.

Потом он подаёт мне тарелку с омлетом и наливает чашку кофе.

– Явный заказ, потому что у нас все документы в полном порядке, всё в рабочем режиме, никаких отклонений. Кто-то хочет либо прибрать меня к рукам, либо освободить рынок для конкурентов. Второе – вряд ли, слишком уж мощные ресурсы задействованы. У меня с замминистра в минэкономразвития хорошие отношения, он с налоговиками неплохо работает, но здесь, говорит, пока не может ничего сделать, даже узнать не может что к чему.

– Это тот, что звонил вчера?

– Да. Вчера ездили с ним на таможню, но там не было никого из начальства, хотя он договаривался заранее о встрече. Сейчас снова поедем. Надеюсь, хоть что-то выяснится. А потом надо в налоговую. Так что выставка закончится, похоже, без моего участия. Обидно, прямо до слез. Но ничего, выкрутимся. Где наша не пропадала!

Входит заспанная Инга.

– Что за переполох? Зачем было в такую рань будить?

– Садись. Омлет будешь?

– Какой омлет! Я ещё не проснулась, не буду, конечно.

Увидев меня, Инга заметно взбадривается и её лицо моментально из капризного делается злым:

– Что за дела, Золушка? Ты берега что ли попутала? Я договорилась с Марко встретиться вчерашним вечером, и ты об этом знала, так? И какого тогда хрена? Тебе жизнь опостылела? Я тебе, уродка, сказала, чтоб ты о нём даже не думала? Ты наверно как мамаша твоя по чужим мужикам спец?

В одно мгновенье закипает обида за маму. Мне очень хочется надеть на голову Инге тарелку с омлетом и выплеснуть в лицо горячий кофе, чтобы она не смела даже думать о моей маме. Но я никогда ничего такого не сделаю, и она это знает.

– Не смей касаться мамы, – говорю я тихо, едва сдерживая слёзы. – Ты и волоска с её головы не стоишь.

У неё аж рот открывается. Привыкла, что все её нападки я сношу молча.

– Долли, – усмехается Инга, – у тебя голосок что ли прорезался?

Долли – это имя знаменитой клонированной овцы. Такое иносказание вполне в духе Инги.

– Так, замолчите, обе! – Стучит по столу отец.

Обе. Хоть бы раз встал на мою сторону… Хотя, что это я, он и так вон сколько для меня сделал и продолжает делать. Ингу он вырастил и воспитал с пелёнок. Она – его плоть и кровь, а я подкидыш, великовозрастная сиротка, которая вроде тоже плоть и кровь, а вроде и нет. Чужачка.

– Это я попросил Лизу занять вчера Марко, – строго говорит он. – Мы работаем, понимаешь? Работаем, а не развлекаемся. Это для тебя жизнь состоит из одних удовольствий, но кто-то должен зарабатывать деньги. И это явно не ты. Лиза вчера весь день на выставке была, провела дегустацию, а потом до ночи ещё работала с нашим партнёром.

– Работала она, ага. Каким местом? Не перетрудилась?

– Так! Хватит! Не выводи меня! Некогда чепуху слушать. Я пригласил Марко к нам домой на ужин.

– Домой? Как-то странно. А в ресторан нельзя пойти? – Моментально забывая обо мне, переключается Инга.

– Нет, нельзя. Он хочет домашнюю обстановку. Инга, пожалуйста, мне надо, чтобы ты организовала всё для этого ужина. Позвони в кейтеринг или какой-то ресторан. Закажи, что необходимо на четырёх человек, составь меню. Ориентируйся на восемь вечера. Займись.

– На моё усмотрение?

– Да.

Инга довольно кивает:

– Закажу на троих. Овцу за стол нельзя сажать.

– Только попробуй, – прикрикивает отец. – Так, Лиза. Теперь с тобой. Ты поедешь на выставку. Там запланировано несколько важных встреч, а меня целый день не будет. Костя всё сделает, просто помоги ему с переводом, ну и послушай, поучись. И ещё момент. В вечернюю программу мы включили выступление Васи Крюкова. Сегодня у нас панель по российскому виноделию. Можешь и ты поучаствовать, если захочешь. Но ещё надо забрать у Васи образцы – он балбес не передал их, когда ты летела. Я собираюсь после выставки в Италию, поэтому пообещал Пьерджорджио их привезти. Забери. Договорились?

Конечно, договорились.

Когда я уже полностью готова ехать, дверь без стука распахивается и на пороге я вижу Ингу:

– Слушай меня, сучка, – зло говорит она. – То, что отец за тебя заступается ничего не значит. Он человек вежливый, зато я научена говорить прямо. Здесь тебе не место. Скажи спасибо, что приютили пока тебе восемнадцати не было. Теперь ты сама по себе. И не смей путаться под ногами, а глянешь в сторону Марко – пожалеешь.

***

Я приезжаю на выставку и погружаюсь в рабочую суету. Работаем в хорошем ритме, время летит, но из головы не выходит прошедшая ночь. Настроение приподнятое, сердце трепещет, щеки румянятся. Сегодня к нам домой придёт Марко! На выставке его не будет, так что увидимся только вечером. Как мы встретимся? Что он скажет? Что будет дальше? Что потом? Да какая разница! Всё самое важное уже произошло! Он меня любит! Точно!

– Лиза! Привет!

– Вася! Привеееет!

Мы обнимаемся, как будто не виделись сотню лет.

– Ну, я смотрю ты здесь уже освоилась. Молодец – и на винограднике, и на конференции – везде звезда.

– Да-да, я такая!

Смеёмся. И вроде нет никакой неловкости, недосказанности или напряжённости – весело и непринуждённо болтаем, как старые добрые друзья. Да так оно как бы и есть.

9.Сюрприз от Васи

Мы с Васей последний раз виделись три дня назад. В Крыму я трудилась, можно сказать, под его началом. После университета я искала работу. Хотела сама, а не чтобы папа пристроил. Обратилась к Пьерджорджио Аурелли, поскольку он у нас читал курс. Он и предложил мне поехать в Крым и быть его носом и языком.

Дело в том, что он заключил контракт с хозяйством Васи Крюкова. Он должен был создать несколько вин, отработать технологию и всё такое. Так российские предприятия часто делают – нанимают спецов в Италии и Франции, чтобы они помогли сделать первоклассное вино.

Сам Пьерджорджио не мог приезжать часто, поэтому настоял, чтобы взяли и меня и я стала его постоянным представителем в хозяйстве. По сути я сама делала вино под его руководством.

В общем, я уехала в Крым. С первых дней я погрузилась в работу, невероятно интересную и увлекательную – незнакомые сорта винограда, другой климат, другие требования рынка, предпочтения покупателей. Пьерджорджио сказал, что потенциал очень хороший, но надо было поменять кое-что в технологии, поэкспериментировать с бочками, с урожайностью.

Он приезжал не часто, а нам с Василием приходилось работать от зари до зари. Васиного партнёра и основного инвестора, по сути настоящего хозяина предприятия, я никогда не видела, при мне он ни разу не появлялся, но звонил довольно часто. Вася всё сразу бросал, любое даже самое важное дело:

– Тихо все, это Сухих! Да, Эдуард Германович, конечно, могу.

Мы с Васей много работали и вскоре подружились. Он казался мне хорошим, порядочным парнем. Правда то, как он вился вокруг папы, когда тот приехал посмотреть, как я устроилась, было неприятно. Как уж скользкий – так хотел понравиться, так хотел попасть на полки папиных магазинов.

– Да попадёшь, попадёшь, не бойся, я же не зря тут над твоим вином работаю. Замолвлю за тебя словечко перед родителем, – посмеивалась я.

Ну это так, мелочи, отдельные моментики. В целом, с Васей отношения были хорошими, но никак не романтическими. Он время от времени намекал, что не против более близких контактов, но я не воспринимала это всерьёз, да и на влюблённого Ромео он никак не походил.

Внешность он имел неприметную – загорелый, светловолосый, коренастый мужчина лет тридцати. У него была немного неопрятная причёска и бесцветные, довольно близко посаженные глаза. Но мне было всё равно.

Иногда мы ходили с ним в кино, в ресторан, но нечасто, и я полагала, что мы просто друзья-приятели, поэтому была очень удивлена, когда он меня поцеловал.

Он подвёз меня домой после работы – предприятие сняло для меня небольшую квартиру. Я вышла из машины и засмотрелась на небо. Было темно, звёздно, тепло. Ветерок чуть развевал мои волосы и играл подолом тонкого платья. На сердце было радостно и свободно. Контракт мой подходил к концу и мыслями я была уже в Москве. Пьерджорджио должен был приезжать и контролировать работы ещё около года, а я уже была не нужна и хотела двигаться дальше.

– Вася, посмотри какая красота! – Сказала я. – Млечный путь! Видишь? Давай договоримся каждый год в этот самый день в девять вечера по Москве смотреть на небо. Будем вспоминать, как мы тут лучшее в мире вино делали. Я буду смотреть на звёзды и думать, ну как там Вася…

Он подошёл, встал напротив, но смотрел не на звёзды, а на меня. Я не успела опомниться, как он резко привлёк меня к себе и поцеловал. Поцелуй получился мокрым и неприятным, и я его оттолкнула.

– Вася, ты чего? Что на тебя нашло?

Он отвернулся, отошёл, помолчал…

– Ты знаешь… ты такая… Я тебе совсем не нравлюсь, да? Нет, не отвечай, пожалуйста, я сейчас какие-то глупости говорю…

Он сказал, что жалеет, что я скоро уеду, сказал, что привязался ко мне и что-то ещё в этом духе. Сказал, что будет скучать.

– Васенька, ну ты что… Ты очень хороший. Я тоже к тебе привязалась, но как к другу.

Я попросила его не разрушать то доброе, что у нас было и могло бы остаться на всю жизнь. Ведь мы бы наверняка встречались на разных мероприятиях, ездить друг к другу в гости, быть на связи, оставаться друзьями. Он смотрел на меня как побитый пёс, но не возражал, даже согласился, попросил прощения.

Всё это выглядело нелепо и глупо. Мы договорились не вспоминать это маленькое происшествие, но не вспоминать не получалось и я чувствовала, что между нами возникло напряжение. Небольшое, несущественное, но ощутимое.

Мне оставалось работать около недели, но я решила, что будет лучше если я уеду прямо сейчас. Не стоило углублять отчуждение. Потом всё забудется, сотрётся, изгладится. Я сказала Васе, что мне неожиданно перенесли дату медицинского обследования, которого я ждала очень долго и буду очень признательна если он отпустит меня в Москву немного раньше.

Никакого обследования, разумеется, не было и я просто соврала. Наверное, он это понял, но возражать не стал, держался свободно, дружески. Когда он вёз меня в аэропорт, сказал, что может быть приедет в Москву на выставку. Ещё он весело вспоминал, сколько мы вместе сделали, сколько ещё всего предстоит, сердечно благодарил, был настроен очень оптимистично, и я успокоилась.

***

И вот сейчас он стоит передо мной. Прошло всего-то три дня, как мы расстались, а у меня такое чувство, будто целая вечность пролетела.

– Идёшь на панельную дискуссию? – Спрашивает Вася.

– Ну как я могу пропустить? Ты ж там выступать будешь! Я, можно сказать, только ради этого и пришла сегодня, и ещё ради образцов, что ты привёз.

– Упс…

– Что такое?

– Образцы…

– Неужели забыл? Ты что?!

– Ёлки… Да я их дома оставил… В смысле здесь, в Москве. Я их привёз, но сейчас они дома. Вот же дурак. Слушай, давай после мероприятия ко мне заскочим и я их отдам, это недалеко здесь, на Пионерской. Тебе же по пути.

– Нет, Вася, вечером не могу, я сегодня занята. Ты тогда сам папе завтра привези. Думаю, так проще всего будет.

– Да я завтра рано улетаю, не успею, выручи, Лиза, пожалуйста! Всю жизнь буду твоим должником.

– Вася, ну ты почему такой, а? Я не могу сегодня, мне домой надо.

– Ну пожа-а-а-а-луйста, у тебя это всего-то минут двадцать займёт, а если я поеду сначала к себе, а потом к вам, потом назад – посчитай сколько времени потрачу, а я ведь только на один день приехал, у меня ещё куча дел на сегодня намечена. С Сухих надо обязательно встретиться.

Я сопротивляюсь, не поддаюсь, но в конце концов он меня уговаривает. Ладно, всего-то минут двадцать. Опоздаю на ужин – не беда. Пусть Марко подождёт. Чего ради он к нам домой напросился, не из-за Инги же? И опять волнение, пульс, румянец…

– Ладно, Вася, уговорил.

После выставки едем к нему. Он за рулём, я рядом. Чувствую, что он доволен – из семи русских производителей к нему было больше всего вопросов, настоящий интерес. Скоро его вина станут модными. Я это понимаю, он тоже.

– Ну вот, моя хижина, – говорит Вася, пропуская меня вперёд.

Я вхожу. Небольшой элегантный лофт, грубые кирпичные стены, дорогой паркет, большие окна, космические светильники, современные картины. Но в этом всем нет жизни, сразу понятно, что сейчас здесь никто не живёт – повсюду на полу коробки с вином, шкафы полупустые, неуютно.

– Круто, Вася! Очень круто! Можно посылать в «Архитектурный дайджест», приберись только немного.

– Нравится? Я рад. Шампань?

– Какая Шампань – давай скорее образцы, мне ехать пора, я уже такси вызываю.

– Да подожди минутку, давай по бокальчику опрокинем и поедешь. Смотри, это же «Селебри» девяносто восьмого года.

– Искуситель ты, Вася, но нет. Не уговаривай – надо ехать.

– За успех нашего вина мы должны выпить!

– Да мы уже миллион раз за это пили.

– Иди сюда, не разувайся. Смотри, я уже налил.

Ладно, только один бокал. Подхожу к стойке и беру холодный стеклянный тюльпан. Вдыхаю аромат, делаю глоток. Восхитительно!

– За наше вино!

– Я пью за тебя, Лиза, без тебя не было бы никакого вина, это точно!

Я поворачиваюсь к нему спиной, ставлю пустой бокал и хочу сказать, что все это глупости, что вино было бы и без меня и даже без Пьерджорджио и что-то ещё, но не успеваю. Я попадаю в тиски Васиных объятий. Он хватает меня сзади, прижимает к себе и слюняво целует мою шею, шарит по груди, громко и горячо дышит в затылок.

Я пытаюсь вырваться, оттолкнуть его, но он крепко сжимает руки, и я чувствую, как в меня упирается его напрягшейся член.

10. Как ты мог!

Наша молчаливая борьба длится несколько мгновений, наконец я вырываюсь, отталкиваю его и бегу к двери, но тут же спотыкаюсь о коробку с вином, пытаюсь сохранить равновесие, делаю два огромных нелепых шага и с грохотом падаю на пол. Он тут же подлетает, переворачивает меня на спину, наваливается всем телом, разводит в стороны руки и прижимает к полу.

От него пахнет потом, дрожжами и чем-то сладким. Я встречаюсь с ним глазами и мне становится до ужаса страшно. От взгляда его пустых ничего не выражающих блёклых глаз кровь стынет в жилах.

Он с силой втискивает между моих сжатых ног колено. Мне больно, его джинсы обдирают кожу. Я извиваюсь, пытаясь сбросить с себя его тушу. Но это нереально. Он заводит мои руки за голову и перехватывает левой рукой, правой задирает подол платья и трогает меня между ног, лезет в трусики, сует в меня палец.

От прикосновения его горячих и влажных пальцев меня передёргивает и на глазах выступают слёзы. Нет! Что ты делаешь! Я пытаюсь его скинуть, но ничего не получается. Он молчит и шумно дышит, мне больно. Я плюю ему в лицо, но он ничего не чувствует. Его взгляд ничего не выражает, никаких эмоций. Что делать?!!!