Читать онлайн Моя тень горит ярче меня

Глава первая

Отец умер на другой день после моего дня рождения. Двадцать восемь – солидный возраст для человека без имени. Точнее, имя-то у меня есть и даже красивое. Майя. Только фамилии нет. Как и документов – паспорта, диплома, трудовой книжки. Даже аттестата об окончании школы. Нет медкарты, водительских прав и прочих законных свидетельств моего существования. Почему так получилось? Все просто. Мой отец был ярым противник контроля государства над человеком. Когда я появилась на свет, родители не стали получать мое свидетельство о рождении. С самого рождения мою жизнь скрыли от всех. Для людей я не существую. Тень, невидимка.

Мой отец был коммунистом, программистом и хакером. В таком порядке. В восьмидесятые он еще работал в органах госбезопасности. Потом случилась перестройка, знакомый ему мир перевернулся с ног на голову, отец решил, что не хочет быть гражданином нового государства, и ушел в подполье. Он столь ловко подстроил собственную смерть, что даже родные на похоронах искренне оплакивали его, не подозревая, что в закрытом гробу хоронят чужого человека, чей неопознанный труп с тех пор лежит в «папиной» могиле на городском кладбище.

Мама ушла от нас вскоре после того, как я родилась, и всю жизнь я прожила вдвоем с отцом. Невидимые людям, мы сутками пребывали в сети, а наши смертные оболочки ничего не значили для всесильных цифровых теней, уверенно скользящих в кибервечности. Ничто, однажды попав в сеть, не исчезает бесследно. Все навеки остается в бескрайней вселенной кодов и символов. Так, едва родившись, мой цифровой след обрел вечную жизнь в безграничном пространстве.

Лишь один человек знал, что отец жив, и что существую я, его дочь Майя. Давняя отцовская подруга Раиса Шушарина. Когда-то в детстве отец и тетя Рая жили по соседству, учились в одном классе и через всю жизнь пронесли крепкую и теплую дружбу. У Раи были взрослые дети, которые давно проживали за границей. Мужа – штурмана дальней авиации она потеряла десятки лет назад. Одиночество, сдержанность, закрытость Раи были на руку моему отцу. К тому же она работала врачом и могла время от времени оказывать нам медицинскую помощь.

Еще на заре девяностых отец купил два соседних дома на улице Калинина. Оба дома записали на Раю. В одном жила Шушариных, в другом – мы с отцом. Не знаю, приглашала ли Рая кого-нибудь в гости. У нас же с отцом был уговор: дома никаких друзей, подруг и других посторонних. Дом – наше убежище, наша крепость. У отца периодически водились подруги. Он, бывало, пропадал на несколько дней, затем возвращался, садился за работу, и мы продолжали жить, как раньше.

У меня же практически не было друзей. В детстве, когда выбиралась на игровую площадку, мне приходилось врать насчет родителей, школы и прочих «знаков» существования ребенка в реальном мире. Врать я научилась рано и делала это мастерски. Каждый раз при знакомстве с людьми придумывала новое имя и биографию. Чтобы не было скучно, сочиняла, что мои родители – преступники, работники цирка или разведчики. Меня считали фантазеркой и лгуньей, а порой чокнутой.

Само собой, никто из уличных друзей не знал, где я живу. На случай слежки я никогда не возвращалась домой открыто и тщательно запутывала следы. В нашем заборе даже не было калитки. Мы входили и выходили через калитку на задах дома тети Раи.

В школе я не училась ни дня. Моим учителем был отец, а еще книги и всемирная сеть. Думаю, у меня остались некоторые пробелы в знаниях. Однажды я решила испытать себя и выполнить тесты выпускника средней школы. И неплохо прошла их. Лучшие результаты оказались по математике, информатике и английскому. По остальным предметам хуже, но все же приемлемо. Не скажу, что это меня расстроило. Знания – дело наживное. Я непрерывно учусь, заполняю дыры в своем образовании новыми данными.

Мой отец, когда ушел в тень, стал белым хакером. Его клиенты желали знать уязвимые места своих цифровых систем, отец искал эти места, находил и получал за это деньги. Работал он анонимно, чаще на зарубежных заказчиков.

Когда я немного подросла, отец начал учить меня программированию, и со временем я так преуспела, что уже подростком помогала ему – собирала данные, писала программы и боты, анализировала и взламывала системы.

Иногда я появлялась в реальном мире. Гуляла в парках, сидела в кафе, ходила в кино. Но всегда в одиночестве. Папа крепко вбил мне в голову недоверие к людям, и я сторонилась толпы, ни с кем не сближалась, и общалась только в сети. Там меня звали Шэдди – Тень.

Случайные связи с парнями питали мой чувственный голод, но оставляли дыру в моей одинокой душе. Одна – две встречи, не больше. Чтобы не привыкнуть, не привязаться, не раскрыть себя. Знакомилась я в сети. Выкладывала чужие фото, на свидания приходила в париках, с ярким макияжем и в одежде, которую ни за что не надела бы в реальной жизни. Думала ли я, что все когда-нибудь изменится? Возможно. Жизнь текла, я взрослела и все было в порядке, пока однажды отец не взял работу, которая его погубила.

За неделю до смерти он позвал меня в свою комнату, больше похожую на тайное убежище хакера – параноика. Ни одного окна, лишь несколько экранов, от небольших до огромных, в полстены. Компьютеры, серверы непрерывно жужжат, как назойливые комары. Возле двери небольшая софа – папина кровать. На стене – кондиционер. Папа был неприхотлив в быту и большую часть жизни проводил онлайн.

– Майя, – сказал он. – Я взялся за новое дело, и оно оказалось опаснее, чем я предполагал. Возможно, мне придется еще глубже уйти в тень. Я договорился с одним индусом, купил у него хостинг и перевел часть своих баз в новое облако.

– Чего ты боишься, папа? – удивилась я. – Еще никто из заказчиков не сумел расшифровать тебя. Почему ты решил, что у этих получится?

– Как только со мной связались по поводу новой работы, мои удаленные серверы атаковали. Им не удалось пробить защиту, но усилия, которые они предприняли ради моей расшифровки, дали понять, что они не остановятся и будут делать это снова и снова.

– Зачем им это? Ты же выполнишь работу, они заплатят. Все честно и справедливо.

– Думаю, они не хотят оставлять свидетелей.

Я посмотрела на папу. Его глаза за толстыми стеклами очков казались уставшими. За работой он часто забывал о сне и еде и в последнее время сильно осунулся.

– Тебе нужно отдохнуть. Денег у нас достаточно. Мы хотели поехать в деревню: озеро, рыбалка, грибы.

В деревне у нас был куплен дом, тоже на имя тети Раи. Летом мы часто проводили там время.

– Обещаю, дочка, как только закончу работу – мы сразу уедем.

Я успокоилась и забыла об этом. У меня как раз была своя работа. Водоворот задач и проблем захватил мои мысли, и я отмахнулась от его забот. К тому же, бывало, отец преувеличивал опасность и даже в какой-то мере стал параноиком. Правда, в тот раз все предосторожности были не зря. Но тогда я этого не знала.

Однажды, вернувшись домой, я обнаружила, что отец умер. К своему стыду, я даже не сразу это поняла. Заглянула в комнату – отец сидел в глубоком кресле, напротив светился экран. Я прикрыла дверь и ушла к себе. Пару часов спустя приготовила ужин, поставила на поднос и отнесла в комнату отца. Он, когда работал, не любил отвлекаться на еду.

– Папа, я пожарила рыбу до хрустящей корочки, как ты любишь, – сказала я, приблизилась, опустила поднос на стол и неожиданно уперлась в застывший взгляд отца. Глаза за стеклами очков неподвижно глядели в одну точку, тело словно застыло. Я бросилась к нему, сжала запястье – пульса не было. В страхе я выскочила из комнаты, ринулась к тете Рае. Мы вместе примчались назад. Тетя Рая сжала папину руку, замерла, прислушиваясь, выдавила страшные слова:

– Маечка, он умер. Сережа умер.

– Как умер? Может, вызвать скорую? – спросила я, не в силах поверить.

– Скорая не поможет, – тетя Рая смахнула слезы ладонью, всхлипнула. – Но все равно придется их вызвать. Они должны выдать справку о смерти.

Я впала в ступор. Тело не двигалось, мысли замерзли. Казалось, мне это снится, это не со мной. Я очнусь – и кошмар уйдет.

– Сережа никогда не болел. Я думала, он еще долго будет жить, – словно оправдывалась тетя Рая.

– Тогда почему он умер? – не поняла я, взглянула на отца и ужаснулась. Его стеклянный взгляд страшил меня. Я сняла с отца очки и закрыла его глаза.

– Детка, я не знаю, – мотнула головой тетя Рая. – В любом случае, когда проведут вскрытие, нам сообщат причину смерти.

– Отец не любит больницы. Можно обойтись без вскрытия? – при мысли о морге и о вскрытии к горлу подступила тошнота.

– Майя, он умер. Ему уже ничто не повредит. А без вскрытия не разрешат похоронить.

Я беспомощно огляделась по сторонам. Отец не хотел, чтобы его раскрыли. Нужно здесь убраться.

– Тетя Рая, мне нужно время. Я должна убрать все железо, а потом вызовешь скорую или полицию. Кого полагается.

Несколько часов я методично уничтожала следы цифровой жизни отца. Отключала компьютеры, отсоединяла провода и переносила технику к себе в комнату. Что могла – спрятала в шкаф. Остальное рассовала по углам и закрыла, чем придется, чтобы не бросалось в глаза. Бросила в рюкзак ноутбук, зарядку, сменную батарею, наличные деньги и заперла комнату на ключ. Вернулась к отцу, окинула комнату отца внимательным взглядом. Без жужжащей техники здесь было чисто и пусто. Отец, как и прежде, сидел в кресле, уже с закрытыми глазами. Я подошла к нему и быстро коснулась губами прохладного лба.

Тетя Рая ждала меня на кухне. Она уже накапала себе валерьянки. Предложила и мне – я отказалась. Сейчас мне больше всего нужна ясная голова. Не хотелось затуманивать мозги успокоительным.

– Куда ты пойдешь, детка? – она кивнула на мой рюкзак.

– Посижу в кафе, пока папу не увезут. Когда стемнеет – вернусь сюда.

– А если полиция спросит о родных?

– Скажи, что у отца никого не было. Дом записан на тебя. Отец был твоим квартирантом. Они ничего не заподозрят.

Я полезла в рюкзак и вынула деньги. Протянула тете Рае:

– Это на похороны и все, что нужно.

Тетя Рая печально вздохнула:

– Маечка, может, теперь, когда Сергей умер, ты заживешь, наконец, как все? Получишь документы? Как же без паспорта?

– Нет, тетечка, – отказалась я. – Отец не зря скрывался. Я буду жить, как он, в тени, незаметно.

– А как же семья? Когда у тебя будут дети…

– Никаких детей, – отрезала я и ушла из дома.

Целый день я бродила по улицам. Из глаз неудержимо текли слезы. Отца больше нет, и я осталась одна. Я не знала, как жить дальше в реальном мире. Двадцать восемь лет я жила лишь по ту сторону экрана. Будто Алиса в Зазеркалье. У меня не было друзей – мне вполне хватало общества отца и тети Раи. Я знала, что люди смертны, и все же надеялась, что отец долго будет со мной. Ему же всего шестьдесят девять. Почему он умер?

Под вечер я зашла в кафе, взяла чашку кофе, достала ноутбук. Жаль, что мои знания о медицине сводились к оказанию первой помощи да таблеткам от давления, которые изо дня в день принимала тетя Рая. Я перебрала кучу сайтов, изучила самые разные причины смерти, но лишь больше запуталась. Может, у папы случился инсульт?

Мы с ним никогда не были в поликлинике, не сдавали анализы. А нашим лечащим врачом всю мою жизнь была тетя Рая – терапевт одной из городских больниц. Вдруг, у отца было какое-то заболевание, а я об этом не знала? Они с тетей Раей могли скрывать, чтобы не расстраивать меня.

Я захлопнула ноутбук и отправилась домой. Зачем гадать? Тетя Рая сказала, что отца отправят к патологоанатому. Он выяснит причину смерти.

Я спустилась в метро, проехала несколько станций и вышла на Проспекте Космонавтов. Отсюда до нашего дома полчаса быстрой ходьбы. Я шла, не замечая дороги, ноги привычно несли меня по знакомым улицам, дворам, мимо гаражных массивов и спортивных площадок. На город опустился вечер, стало прохладнее, и я натянула капюшон. Почему-то вдруг резко, до тошноты, захотелось есть. Целый день не вспоминала о еде, а теперь желудок предательски урчал и требовал более серьезного топлива, чем горький кофе.

Я свернула на нашу улицу, сплошь усеянную небольшими частными домами, и резко остановилась. Впереди, в паре сотен метров, стояла красная пожарная машина. А рядом, там, где еще утром был наш дом, чернели обугленные стены. Обгоревший скелет бывшего дома плотно окутал серый вонючий дым. Я прислонилась к чужому забору и не могла сдвинуться с места. Колени дрожали, сердце колотилось, дыхание сперло. Мимо прошли две старушки, они беспрестанно оглядывались, качали головами:

– Знатно горело. Вспыхнул, как свеча, когда пожарные приехали, уже и тушить было нечего.

– Хорошо, на соседние дома не перекинулось.

Я бросилась бежать. Тетя Рая!

Запыхавшись, домчалась до кирпичного дома тети Раи и остановилась отдышаться. Дом стоял целехонький. Лишь краска на заборе слегка оплыла от жара. Я поискала глазами тетю Раю – она нашлась чуть поодаль – беседовала с пожарными. Мои глаза невольно глянули на то, что осталось от нашего дома. Ничего не осталось. Дорогая техника, отцовские книги, мебель, одежда сгорели в пожаре. И теперь все мое имущество – ноутбук за спиной да пара тысяч в кармане.

Тетя Рая заметила меня, что-то сказала пожарному и быстро пошла мне навстречу.

– Маечка, что же это такое? Я отошла в магазин. Прихожу – а здесь уже все полыхает. Соседи пожарных вызвали. Просила хотя-бы вещи спасти – но где там! Огонь до самого неба.

Тетя Рая обхватила меня за плечи и говорила—говорила. Я не слушала. Глядела на то, что еще недавно было нашим домом, а теперь превратилось в дымящиеся угли.

Пожарные до сих пор поливали обугленные бревна водой. Едкий запах щипал глаза и ноздри. Тетя Рая потянула меня к своему дому.

– Не смотри на это. Пойдем, выпьем чаю и чего покрепче. День сегодня – хуже некуда.

Она открыла калитку, и мы, стараясь не дышать, быстро прошли в дом, плотно закрыли двери. Но запах гари все равно просочился. Казалось, все здесь от занавесок до ковров навеки пропиталось едким дымом.

– Придется все перестирать и хорошенько проветрить, – огорчалась тетя Рая, пока хлопотала возле плиты.

Я присела на стул, оглядела хорошо знакомые шкафы и полки, развесистый куст лимона на подоконнике, занавески с цветами. Дом привычно сиял чистотой и уютом. Если бы не мерзкий запах. Меня сильно трясло, руки дрожали. Голова была как в тумане.

Тетя Рая налила мне тарелку борща, нарезала огурцы, помидоры из своего огорода. Еще недавно я так сильно хотела есть, а теперь не могла проглотить ни ложки.

– Ешь, деточка. Тебе понадобятся силы. Сергея больше нет и дома вашего. Но ты знаешь, у меня всегда найдется для тебя комната. Осиротели мы с тобой, – она всхлипнула, достала рюмки, бутылку коньяка, плеснула нам обеим и быстро выпила свою.

– Выпей за упокой Сережи, Майя!

Я пригубила коньяк – губы опалило горечью. Не выношу алкоголь! От него мутнеет в голове, мысли путаются.

– Пей до дна! – фыркнула тетя Рая. – Тебе нужно снять напряжение. Такое не каждый выдержит – сначала отец умер, а теперь и дом сгорел.

Я выпила обжигающий напиток, и проглотила две ложки борща. Алкоголь быстро проник в кровь, неожиданно стало тепло, дрожь прекратилась. Я с жадностью набросилась на еду и не успокоилась, пока не съела все, что было на столе.

– Давай, я постелю тебе в зале (тетя Рая звала большую комнату залом). Выспишься, а завтра решим, что делать. Утром я съезжу в морг, возьму справку и займусь похоронами. Наверное, стоит позвонить твоей матери? Все же когда-то они с Сергеем были вместе. Вдруг, она захочет проводить его в последний путь?

Мама жила в Нижнем Тагиле. Я никогда ее не видела.

– Не думаю, что ее волнует наша жизнь, и, тем более, смерть отца – с горечью усмехнулась я. – За столько лет она ни разу не приехала.

– Ты не знаешь, Майя, но твоя мать иногда звонила мне, спрашивала, как у тебя дела. Я как-то рассказала Сергею, он рассердился – не хотел, чтобы ты знала. Боялся, начнешь переживать, расстраиваться, бросишься искать ее.

– Странно, – удивилась я. – С чего мне расстраиваться? Я даже не помню, как она выглядит. Это было так давно. Всю мою жизнь рядом был только отец и ты, тетя Рая.

Я не поняла, как добралась до постели и очнулась уже, когда за окном было светло. Тетя Рая еще спала. Я не стала ее будить, быстро умылась, за неимением другой надела вчерашнюю одежду, схватила рюкзак и вышла на улицу. Пожарной машины уже не было. Дым притух, но въедливый запах остался. Казалось, он навечно пропитал каждую травинку, каждый куст в округе и теперь все время будет преследовать меня, напоминать о моем горе. Я сжала кулаки и быстро зашагала по улице. Мне нужно выйти в сеть, и лучше всего это сделать подальше от дома. Я не была параноиком, но отец всю жизнь заботился о нашей секретности и разработал для меня несколько правил. «Ты не обязана следовать моим инструкциям, – говорил он. – Но при нашей с тобой работе безопасность – прежде всего. Выживают лишь параноики, Майя».

Не слишком ему помогла эта паранойя. Умер и оставил меня без семьи, без дома и без надежд на будущее. Я шла к метро и чувствовала себя одинокой и несчастной. Одна посреди огромного города.

В кофейне с утра было тихо. Лишь пара девушек у окна нервно глотали кофе, да хмурый мужчина в светлом костюме торопливо завтракал жирным бургером. По краям бургера торчали зеленые листья, а стриженая борода мужчины пестрела алыми мазками кетчупа.

Я заказала двойной латте и села в дальний угол, чтобы держать перед глазами весь зал и входную дверь. Открыла ноутбук, прицепилась к местному вай-фай и начала просматривать почту. Большинство сообщений не представляли интереса, но одно показалось мне важным – от провайдера отца индуса Санджая. Я щелкнула строчку с письмом и с жадностью проглотила английский текст:

«Хай, Шэдди, твой отец не отвечает, а у меня для него есть сообщения. Клиент требует завершить работу – выслать последние отчеты. Ты же знаешь, он получил аванс. Попроси Грэя срочно выйти на связь».

Мне вдруг стало холодно. Отец говорил о какой-то опасной работе. И, если верить Санджаю, работу он не закончил. Интересно, почему? Не успел или намеренно не захотел отдавать клиенту? Но отчего тогда не вернул оплату? В даркнете никто не давал гарантий, однако, репутация имела значение. Отец всегда честно отрабатывал полученный гонорар. Что случилось на этот раз?

Я немедленно ответила Санджаю. Сообщила, что отец не может с ним связаться и попросила отправить мне почту за последние два месяца. Через полчаса мой почтовый ящик распух от мегабайт данных. Сперва я решила проверить крипто-кошелек отца. Открыла и удивилась. Неделю назад на счет отца поступила сумма эквивалентная пятидесяти тысячам долларов. Такие деньги платят за очень серьезную работу. За работу, которую не может выполнить никто другой. И, как правило, это связано с криминалом.

Я захлопнула ноутбук, огляделась по сторонам – время близилось к обеду, и кафе заполнила бурлящая толпа молодых людей. Я натянула бейсболку, сунула ноутбук в рюкзак и выскользнула на улицу.

Пока шла до метро, меня беспрестанно терзали два вопроса: почему умер мой отец и кто поджег наш дом? Что это поджог – я не сомневалась. Отец зорко следил за состоянием проводки и противопожарной безопасностью. На улице лето, отопление не работало, плита у нас была электрическая, с автоматическим выключением. Пожар случился, когда тело отца уже увезли в морг, меня не было дома. Всю технику я выключила, системники укрыла в шкафу. Что могло загореться?

Чем больше я думала о поджоге, тем сильнее удивлялась: кому это понадобилось. В нашем городе об отце никто не знал. По документам он скончался больше тридцати лет назад. Вся его жизнь была сосредоточена в сети. Причем, сетевой след отследить было нелегко. Уж тем более, разыскать айпи адрес отцовских компьютеров. Майнингом крипты он не занимался, значит, потребление энергии держалось на уровне остальных жителей района. Тетя Рая исправно оплачивала коммунальные счета. Кто, черт возьми, мог догадаться, что хакер Грэй скрывается по этому адресу? Я напрягла мозги, пытаясь вспомнить, как выглядели остатки дома после пожара. Ничего не сохранилось. Пожар был такой, что весь пластик сгорел дотла. Вероятно, остались металлические корпуса системных блоков и какое-то железо. Но восстановить его начинку после пожара невозможно. К тому же все данные отец хранил на облачных дисках, за высокими заборами сложных паролей. Какой смысл поджигать железо?

Я свернула на нашу улицу и только хотела подойти к дому тети Раи, как заметила поблизости белый фургон с синей полосой. Я осторожно прошла мимо и пригляделась. В руинах моего дома копошились незнакомые люди. Полиция? Возле фургона стояла тетя Рая в наброшенном поверх халата плаще и в садовых калошах. Ей что-то говорил худощавый мужчина в форме. Тетя Рая казалась взволнованной. Она беспрестанно поглядывала на свою открытую калитку. Когда я прошла мимо, она украдкой взглянула на меня и еле заметно покачала головой. Я ускорила шаг и в конце улицы свернула к гаражам. Что делать? Домой сейчас не попасть. Иначе полиция будет задавать вопросы или, чего доброго, потребуют документы, которых у меня нет. Придется ждать, пока уедут.

Уехали они только к вечеру. Я проследила, как фургон скрылся за поворотом, и побежала к дому. Быстро прошла вдоль забора, вынула из кармана ключ и вставила в замок калитки. Забежала в дом и с порога крикнула:

– Кто это был? Что они искали?

Тетя Рая сидела на диване перед горящим экраном телевизора и молча глядела на стену. Телевизор орал, что есть сил. Я взяла пульт и приглушила звук. Села рядом с ней и взяла за руку. В неярком вечернем свете она показалась мне такой беспомощной и старой. На год старше отца – в этом году ей исполнилось семьдесят. Невысокая, крепкая, она всю жизнь вертелась, как белка в колесе. Муж вечно в командировках. На ней работа, дети, дом и огород. Тети Раины сыновья старше меня – обоим уже за сорок. Когда росла, они уже были взрослыми и смотрели на меня, как на малявку, от которой лучше держаться подальше. Сейчас, глядя на тетю Раю, мне казалось, что у нее осунулось лицо и прибавилось морщин. Смерть отца огорчила ее. Не мудрено – они столько лет знали друг друга!

– Ездила сегодня в морг, – тихо сказала она, сжимая мою руку. – Сергея отправили в судебный, потому что документов нет. Захоронить не дают. Будто бы следствие идет. И сюда приезжали. Спрашивали, кем мне приходился умерший. Как мы с твоим отцом условились, назвала его Сергеем Сергеевичем Ивановым. Сказала, что, когда снимал дом много лет назад, показывал паспорт. Про тебя узнавали. Видно, соседи донесли, что девушка с ним жила. Я соврала, будто ничего о тебе не знаю. Ох, что будет, Майя? Они целый день копались в углях вашего дома. Что-то искали.

Я нетерпеливо прервала ее:

– Тетя Рая, они сказали, отчего умер отец?

Она сильнее сжала мою ладонь и заплакала:

– Говорят, обширный инфаркт миокарда. Он быстро умер, деточка. Не мучался.

Я не выдержала и тоже заревела. Мы обнялись и плакали. С экрана телевизора орало какое-то шоу, затем включили рекламу. Мир продолжал жить, словно ничего не произошло. Люди умирают каждый день. Кого волнуют чужие слезы?

Глава вторая

– Я закончил. Можешь зашивать труп.

Судмедэксперт Брехун бросил грязный скальпель на стол, отвернулся от покойного и уверенно направился к выходу.

– Игорь Дмитрич, а как же результаты гистологического исследования? – спросил вдогонку дежурный санитар Сильвестр Победоносцев. Его голубые глаза вопрошающе глядели на Брехуна.

– Скоро приедет следователь. Отдай ему.

Брехун скрылся за дверью – отправился писать заключение о вскрытии, Сильвестр приступил к привычной работе. Пару часов спустя, когда в морг заглянул следователь Кирилл Пьянков, покойник уже был аккуратно зашит и бережно укрыт тонким покрывалом.

Пьянков был видным мужчиной следка за тридцать с гладко выбритыми щеками, скуластым лицом и темными глазами, опушенными густыми ресницами. «Девичьи» глаза уравновешивал волевой подбородок. Следователь холодно поздоровался, спросил про бумаги. Сильвестр задумался: почему у работников следственного комитета такие строгие лица? Будто улыбка – признак несерьезности и легкомыслия.

Сильвестр отдал бумаги, включая заключение судмедэксперта, которое перед этим получил от Брехуна. Следователь тут же бросился читать документы, а любопытный санитар решил его разговорить.

– Брехун пишет, что причиной смерти стал острый инфаркт миокарда, вызванный в том числе передозировкой сердечного глизикода. Это что за препарат? – пробормотал Пьянков.

– Глизикод содержится в препаратах для лечения аритмии. Их нужно принимать строго по назначению врача, – ответил Сильвестр, студент четвертого курса медакадемии. – Пожилые люди часто забывают, что приняли лекарства, и принимают повторно.

– Либо родственники сознательно увеличивают дозу, – пробормотал Пьянков.

– Если так, выходит, его убили.

– Следствие установит, – уклончиво ответил Пьянков. – При покойном не было таблеток?

– Нет, я тщательно проверил карманы одежды. Наверное, таблетки остались у него дома.

– Мы это вряд ли узнаем, – нахмурился Пьянков и перелистнул страницу отчета. – После того, как забрали тело, кто-то поджег его дом. Если в доме покойного были таблетки, они сгорели в пожаре.

– Интересно, кем был этот старик? – размышлял Сильвестр. – Жил в чужом доме, один и без документов. Стоило ему умереть, как дом тут же сожгли.

– Мы не уверены, что он жил один. Соседи видели, как из дома выходила девушка. Может, дочь или любовница.

– Ого! – хмыкнул Сильвестр. – А старик-то был непростой. Ему за шестьдесят, значит, был на пенсии. Может, на почте знают, кто он такой? Когда мама болела, ей пенсию на дом приносили. Почтальон каждого своего «подопечного» знает в лицо и по имени.

– Ребята уже побывали в ближайших почтовых отделениях. Никто не знал о старике с Калинина. Будто его и не было. Хотя, раз он не был прописан по этому адресу, мог получать пенсию в другом районе.

– Вижу, работы у вас невпроворот, – сочувственно вздохнул Сильвестр.

– Еще бы! – согласился Пьянков. – Когда обыскивали то, что осталось после пожара, нашли останки системников, расплавленных винчестеров и другой техники.

– Ого! – восхищенно присвистнул Сильвестр. – Старик все интереснее и интереснее. Может, он майнил криптовалюту. Подпольный крипто миллионер.

– Как бы все не оказалось еще хуже, – ответил Пьянков и убрал документы в серую папку, а папку в сумку. – Поджог был намеренный – на остатках мебели и обгоревших досках пола нашли следы горючих веществ. Покойный мог работать на преступников, либо собирать о них информацию. И то, и другое чревато риском для жизни.

– Выходит, труп хоронить еще рано? Пока вы не поймете, кто он такой и чем занимался при жизни? – уточнил Сильвестр.

– Пусть пока у вас полежит.

– А если придет Шушарина и спросит насчет похорон?

– Пока не выясним личность покойного – никаких похорон, – бросил на ходу следователь и исчез за дверью.

Сильвестр убрал труп в холодильник и отправился переодеваться. Настало время обедать.

***

Кирилл Пьянков вернулся в свой отдел лишь после полудня. Ближе к обеду пробки на дорогах стали еще гуще, плотнее. Казалось, полгорода вместо того, чтобы сидеть по рабочим местам, носятся туда—сюда и создают трудности тем, кто разъезжает по важным делам. Кирилл открыл железную дверь, вошел и потянул носом аппетитные запахи. Ребята заказали пиццу.

–Ты вовремя – сейчас будем обедать! – встретила его Лена Уфимцева, молодой криминалист из Управления.

Пьянкова не пришлось уговаривать. Он вымыл руки и стянул из коробки тонкий ломоть пахучей пиццы.

– Сколько с меня? – спросил он ребят.

Сегодня в отделе было пять человек. Он, Пьянков, его начальник Ефим Ромашов, следователь Костя Орлов, Лена Уфимцева и секретарь Дарья Прыткова. Лена обычно работала в Управлении, а «на район» выезжала лишь, когда собирали оперативно-следственную группу. Тридцать два года, бойкая и смешливая, на «земле» она превращалась в сухую, придирчивую особу, которая впивалась взглядом в место происшествия и, как правило, замечала каждую мелочь, невидимую коллегам. В отделе ее прозвали Холмсом за чрезмерную внимательность и дотошность. В пыльных следах, обрывках бумаги, пятнах она находила улики и шаг за шагом восстанавливала картину преступления. Ни одна, даже самая незначительная улика, не могла укрыться от ее зорких глаз и въедливого ума. Лена вгрызалась в место преступления, как хищник в добычу, и не отпускала, пока не насытит свой пытливый мозг и не соберет кучу разрозненных деталей в ясную картину.

– Пицца бесплатно, – прошамкал Костя – полноватый и слегка неуклюжий следователь двадцати семи лет и ста с гаком кило. – Ефим Саныч проставляется, у него внук родился.

Начальник отдела Ромашов, черноволосый, с едва проклюнувшейся на затылке лысиной, был старше подчиненных. Ему стукнуло сорок пять, и он уже не раз отказывался от спокойной и хорошо оплачиваемой работы в Управлении. Ефим Саныч любил работать на «земле», опрашивать людей и по крупицам собирать сложную мозаику преступлений. И терпеть не мог перебирать бумажки и часами торчать на совещаниях. Жена Саныча, Полина, от первого брака имела взрослого сына, которого Ромашов считал своим, родным, ибо растил пацана с пяти лет. Так что внук, само собой, тоже стал родным и принес Санычу давно забытую радость – водиться с милым карапузом и важно прогуливаться с коляской по своему двору. Внука даже назвали в честь «деда» – Ефимом.

Когда все наелись пиццы и убрали со столов, Кирилл открыл наплечную сумку и протянул начальнику заключение о вскрытии.

– Можно решить, что он случайно выпил «лишние» таблетки, если бы не два факта, – сказал Ромашов, пробежав глазами несколько листов текста. – Поджог дома и образ жизни покойного.

– А что не так с этим образом жизни? – спросил медлительный Костя. Он мыслил глубоко, основательно, однако, не умел схватывать на лету. Ему требовалось чуть больше времени, чтобы вникнуть в ситуацию.

– Среди вещей покойного, обгорелые останки которых мы обнаружили на месте преступления, – пояснила Уфимцева, – было три сервера, пять системников, четыре ноутбука, восемь мониторов, а также различные детали, части, нужные для сборки компьютеров.

– Так, может, дед зарабатывал ремонтом компов, – предположил Костя. – Сейчас это хлебный бизнес.

– Возможно, – кивнул Ромашов. – Настораживает, что мы не обнаружили ни одного мобильного телефона и никаких документов. Вот скажи мне, Орлов, у кого сейчас нет мобильника?

– У президента, наверное, – насупился Костя. – В целях безопасности.

– То-то же! – поднял указательный палец начальник. – А у нашего трупа не было ни паспорта, ни мобильного телефона, ни каких-либо других документов.

– Документы могли украсть, – вступил Кирилл. – Соседка трупа Шушарина. Вдруг, она унесла документы и мобильник до приезда полиции?

– С какой целью? – спросила Лена. – Зачем ей паспорт умершего квартиранта? К тому же за кражу документов полагается статья.

– Вывод такой, – резюмировал начальник. – Продолжаем следствие. Кирилл, тебе задание –опросить Шушарину. Выведай у нее все, что можно о загадочном соседе. Будет сопротивляться и скрытничать – пригрози ответственностью.

– Лена, поедешь с ним и осмотришься в доме Шушариной. У тебя самый острый глаз. Вдруг, приметишь какую-то деталь, способную привести нас к загадочной личности трупа. Смотри фотографии, бумаги.

– Ефим Саныч, может, постановление на обыск запросить? – спросила Лена.

– Само собой. Только на получение решения суда два-три дня уйдет. Пока просто поедешь с Кириллом и незаметно осмотришься в доме соседки покойного.

– Костя, тебе придется понаблюдать за домом Шушариной. Обойди соседей, расспроси, загляни в магазины. Наверняка, многие видели этого старика и что-то знают о нем.

– Я поеду в Управление – хочу пробить по базе его отпечатки. Вдруг, он где-то засветился.

– Приступаем немедленно! – заключил Ромашов, и слаженная команда бросилась выполнять поручения начальства.

Глава третья

Я испуганно вздрогнула, услышав дверной звонок.

– Кто это может быть? – громким шепотом спросила тетя Рая и торопливо бросилась к окну.

– Мужчина и женщина, – доложила она. – Молодые, лица серьезные. Наверное, снова по поводу твоего отца.

– Не открывай! – шикнула я.

– Поздно. Они видели меня в окне. Я немного помедлю, а ты убегай через калитку за огородом. Когда они уйдут, я открою шторы в зале.

– Герань в окне, – вздохнула я, вспомнив любимый отцовский фильм про Штирлица.

Я схватила рюкзак, надела кроссовки и через кухонную дверь выбежала в огород. Оттуда по узкой тропе меж зелеными грядками с огурцами и луком до калитки. Осторожно – не брякнуть, отперла калитку, выскользнула на улицу и заперла за собой на ключ. С этой параллельной улицы не заметен «главный» вход в дом, они меня не увидят. Сперва медленно, с оглядкой, потом все быстрее и, наконец, бегом я добралась до улицы Достоевского и дальше уже просто шла пешком.

Пережду в парке, а, когда стемнеет, вернусь к тете Рае. Почему следователи к нам привязались? Отец же умер от инфаркта. Когда они, наконец, отцепятся и позволят его похоронить?

Со вчерашнего дня я изучала переписку отца по его последнему делу. И то, что узнала, мне не понравилось. Заказчик отца – крупный интернет—портал, торгующий запрещенными веществами. Наркотики. Мы с отцом никогда не работали на криминал. Сколько бы ни предлагали за такую работу преступники. Это было одно из нерушимых правил. Почему в этот раз он взялся за «грязную» работу? Из-за гонорара? Не может быть. Деньги ничего не значили для отца. У нас было все, что нам нужно. Тогда ради чего? Из переписки я поняла, что отцу поручили взломать интернет—портал конкурента, добыть личные данные, финансовые документы, клиентскую базу. Я поняла, что отец передал заказчику лишь две первые части работы. И теперь разгневанный заказчик настойчиво требовал клиентскую базу. Я не знала, на котором из облачных дисков отец хранил эти данные. И не ко всем хранилищам у меня был доступ. К тому же не желала «сливать» клиентов алчному наркоторговцу.

Что делать? Оставить все, как есть? Отца больше нет, я могу через Санджая вернуть клиенту аванс и извиниться. И спокойно жить дальше. Возможно, так и следовало бы сделать. Если бы я была умнее, опытнее, осторожнее. Я же, истинная дочь своего отца, выбрала трудное решение. Раз у меня в руках теперь есть базы на двух крупных игроков наркорынка, я решила «продолжить» дело отца. Взломать сайт заказчика, собрать улики и отправить весь собранный материал в органы правопорядка. В тот момент я ощущала себя борцом за справедливость и горела желанием избавить мир, хотя бы на некоторое время, от двух жадных спрутов, пожирающих здоровье и жизни несчастных людей.

Что касается преступных денег, которые отец получил за работу – я решила передать их на благотворительность. Пусть торговцы дурью заплатят за лечение от своей заразы.

Не скрою, мною двигали не одни лишь добрые побуждения. Несанкционированный взлом автоматически переводил меня в ряды «черных шляп» – преступников. Но это был грандиозный вызов – взломать сайт, над которым трудились лучшие из лучших, ибо других акулы преступного бизнеса не нанимали. Вышло бы еще дороже.

Окрыленная новой сложной задачей, я быстрой ласточкой неслась к тете Рае. Сейчас переведу на ее счет немного денег, прикуплю кое-какого железа и приступлю к работе. Правда, за эту работу мне уж точно никто не заплатит. Не беда. У папы на счете достаточно средств. Если тратить экономно – хватит на несколько лет.

Я вернулась домой через ту же калитку на задах участка, не забыла перед этим глянуть на окна – шторы в зале были приветливо распахнуты. Я открыла дом своим ключом и скользнула внутрь.

– Майя, это ты? – крикнула тетя Рая.

Странный вопрос. У нас двоих были ключи от этого дома и калитки. Я разулась и прошла в зал – тетя Рая как раз задергивала шторы.

– Тебя так долго не было, я начала волноваться. Как неудобно, что ты без мобильника – не позвонишь, не спросишь. Сережи не стало, и я переживаю, когда тебя нет дома. Сегодня Юра звонил, тоже беспокоился о тебе.

Юра был старшим тети Раиным сыном и уже много лет проживал в Калифорнии. Периодически звал мать переехать к себе или к брату Славе (тот жил в Техасе), но тетя Рая по-английски не говорила и не желала «на старости лет» менять родную страну на чужую и заграничную.

– Тетя Рая, кто были те люди? Зачем приходили? – набросилась я, едва переступив порог.

– Следователи. Очень дотошные. Молодой человек все расспрашивал меня, пытался выведать о Сергее и о тебе (видно, соседи проболтались). И с той стороны подойдет, и с этой, и какие только уловки не использовал. Я держалась крепко. Как твой отец учил – ничего не знаю и все. Кажется, он мне не поверил. Сказал, вызовет повесткой.

– А девушка, молодая совсем, худенькая, как тростинка, а глаза такие пронырливые, быстрые, попросилась в туалет, а потом я увидела, как она в моем секретере роется. Вынула бумаги, старые фотографии. Отбрехалась, что дверка распахнулась, и она все назад убирала. Только дверка та никогда сама по себе не открывается. Врет она все. Решила втихую обыскать мой дом.

Мне вдруг стало не по себе. Вдруг, они что-то узнали, обнаружили?

– Тетя Рая, покажи, что у тебя в том секретере, – взмолилась я. – Она неспроста там искала. Может, что-то нашла об отце?

Тетя Рая провела меня в свою спальню, где в книжном шкафу был небольшой секретер для бумаг. Мы не спеша просмотрели его содержимое. Документы на оба дома, оформленные на тетю Раю, тех. паспорт на ее старенькую машину, сберкнижка, разные договоры, квитанции – ничего особенного. И альбом с фотографиями.

– Никогда не видела у тебя этот альбом, – пристыдила я тетю Раю.

– Я вам не показывала. Сергей ненавидел фотографии. Никогда не снимался. А у меня вся жизнь в этих фото. Муж, дети, наша молодость.

Мы взяли альбом и присели на софу. Я медленно листала фото, глядела на знакомые и незнакомые лица. Будто погружалась в неизвестный мне мир. Школьный выпуск тети Раи. Все в одинаковой форме с белыми фартуками. Мединститут – тетя Рая молодая, с завивкой, стоит в белом халате возле огромной доски. Поликлиника – она за столом, со стетоскопом на шее улыбается в камеру. Свадьба тети Раи и дяди Леши. Короткое платье, каблуки, пышные волосы. А на этом фото молодой дядя Леша в форме летчика возле крыла самолета. Их дети Юрик и Славка от младенчества до институтских лет. А потом за границей с женами и детьми.

Я с улыбкой листала альбом и вдруг наткнулась на одно старое фото. Цветное, явно снятое на пленку – судя по качеству. На веранде этого дома, рядом с мангалом, где жарятся куски мяса, стоят в обнимку тетя Рая и дядя Леша, рядом я держу в руке надкусанную морковку, а чуть поодаль, возле теплицы, стоит мой отец. Он не смотрит в камеру и явно не замечает, что попал в кадр. Снимок был засунут в альбом чуть косо, будто, его затолкали в спешке.

– Тетя Рая, вот что она искала! – прошептала я. – У них в полиции наверняка есть посмертное фото отца. А теперь она увидела его живым, рядом с тобой и твоей семьей.

– Ну и что? – хмыкнула тетя Рая. – Я им сразу сказала, что Сергей снимал у меня дом без малого тридцать лет. Могу я позвать соседа на шашлыки?

– Если шашлыки, значит, близкое знакомство. Тогда не получится отвертеться, что ты его знала. Они на тебя насядут и будут пытать, пока ты не сдашься и не выложишь им все. Настоящую фамилию отца и то, что он похоронен тридцать лет назад и что у него есть дочь, и чем он занимался.

– Понятия не имею, чем он занимался, – не согласилась тетя Рая. – Знаю только, что это связано с компьютерами и с интернетом – мне счета приходили. И они теперь ни за что не узнают. Все же сгорело.

Я пристально посмотрела на нее.

– Ты совсем не расстраиваешься, что твой дом сгорел.

– Чего мне расстраиваться? Дом-то ведь был Сергея. К тому же застрахован, и мы получим компенсацию. Тебе будет на что жить.

– Да, но жить-то теперь мне негде, – упрекнула я тетю Раю. – Не могу же я вечно занимать твою комнату.

– Еще как можешь. Мне одной скучно, а с тобой все же веселее. Будем вспоминать Сергея, Алешу. Ты же мне, как дочка, Майя.

Слова тети Раи тронули меня до слез. Вот бы так! Отдельная комната – мне больше не нужно. И с моей анонимностью все будет в порядке. Тетя Рая ни за что меня не выдаст. Потом я вспомнила про дело, которым себя связала, и с сожалением вздохнула:

– Мне нужно подыскать другое жилье, подальше от тебя. Я пока не могу тебе все рассказать. Может после. Я хочу продолжить работу отца. Это может быть опасно. Будет лучше, если нас с тобой ничего не будет связывать.

– Майя, не выдумывай, – прервала меня тетя Рая. – Как ты найдешь жилье и будешь жить одна без документов? Любой патруль на улице тебя арестует и отправит в отделение до выяснения личности.

– Постараюсь избегать патрулей и опасных ситуаций, – отмахнулась я. – Сейчас переведу тебе на карту немного денег, а потом мы снимем наличные. Тебе тоже понадобятся деньги, пока страховку за дом не выплатят.

– Да мне и пенсии хватит, – возразила тетя Рая. – Надеюсь, ты передумаешь. Здесь я смогу о тебе заботиться. Ты же сутками можешь не есть, как твой отец. Кто в чужой квартире будет тебя кормить?

Я вполуха слушала, а пальцы бегали по клавишам ноутбука – продавала крипту, переводила на счет тети Раи. Меж тем тетя Рая приготовила ужин и заставила меня съесть целую тарелку жаркого с курицей.

– Утром открою гараж, и мы с тобой поедем на машине, – говорила она, пока я равнодушно жевала еду. – Съездим в банк, снимем деньги и вместе поищем жилье. Я помогу тебе договориться с хозяевами. Все же ты, деточка, с живыми людьми нечасто общаешься. Еще обманут. Кушай хорошо! Надо будет и в магазин заехать. У тебя же ни одежды, ни обуви. Все сгорело.

Я представила, как тетя Рая выгружает меня из машины и достает из багажника гору барахла, и скривилась. Зачем мне все это, если придется скрываться? С багажом далеко не убежишь. Однако, вспомнила про железный характер тети Раи, отложила протест до лучших времен и лишь молча кивала в ответ на ее планы по поводу моей дальнейшей жизни.

Спала я в ту ночь неважно. Все чудилось, будто дом окружила полиция, вот-вот схватит меня и бросит в камеру без окон.

Утром я собрала рюкзак и мы отправились в путь. В гараже у тети Раи издавна томился старинный «Москвич», на котором лет двадцать назад ездил дядя Леша. Заботливые сыновья тети Раи не раз предлагали купить матери новую машину. Но ездила она мало и редко, и от дорогого, ненужного подарка отказалась. Топлива в «Москвиче» не было. К счастью, в гараже нашлась канистра с бензином, и к девяти утра мы сумели, наконец, выехать за ворота. Тетя Рая выбралась из машины, заперла гараж, и повезла меня к метро «Уралмаш», где находились банкоматы, магазины и прочие места скопления озабоченных материальной жизнью людей.

Через два часа мы с тетей Раей сняли однушку в высотке на Кировградской. Тетя Рая скептически оглядела потрепанное убранство тесной квартирки, посетовала на грязный пол, и вызвалась доставить мне посуду и белье. Я решительно отказалась от помощи в «обустройстве», пообещала купить все нужное в ближайшем торговом центре. Мы обнялись, и тетя Рая покинула мое новое жилье, взяв слово, что я буду навещать ее не реже двух раз в неделю.

Я заперла дверь, включила ноутбук, взломала пароль ближайшего вай-фая и вошла в сеть. Меня ждала работа.

Глава четвертая

– Ты еще не готов? Мы же договаривались на шесть!

Надя стремительно ворвалась в подсобку морга и заполнила тесное пространство сочным запахом пионов и лилий. Сильвестр, уже переодетый в «штатское», жадно потянулся к девушке и нежно поцеловал ее мягкие губы. Три месяца женаты, а он все не может привыкнуть, что Надя теперь с ним. В горе и в радости.

– Жека задерживается. Забирает ребенка из сада. Придется подождать, – извинился Сильвестр. – Может, выпьешь кофе?

– Сева, то, что вы здесь пьете, похоже на кофе только надписью на банке, – рассмеялась Надя. – Налей водички.

Она привычно села на скрипучий диванчик и вытянула стройные ноги в плетеных босоножках. Сева достал из холодильника бутылку минералки, взял с полки чашку и наполнил прохладной водой с шипучими пузырьками. Надя отпила немного и поставила чашку на стол.

– Куда поедем? Можно посмотреть двушку на Щорса или трешку на Волгоградской.

– Может, сначала глянем ту, что нашла мама? Это же в центре.

Надя сразу нахмурилась и тихо сказала:

– Сева, пойми, я уважаю Евгению Борисовну, но жить с ней в одном доме не желаю.

Сильвестр вспыхнул – кровь прилила к лицу. Постарался взять себя в руки и ответил вполне спокойно, без гнева:

– Надя, ты не права. Мама лишь хочет помочь. Мы оба работаем, а, когда появятся дети, она сможет нянчиться с ними…

– Так вы с мамой уже все решили насчет нас с тобой и будущих детей? – воскликнула Надя. Она подпрыгнула и заметалась по тесной подсобке. – Может, она заодно подскажет благоприятные дни для зачатия? Не припомню, чтобы спрашивала ее, когда мне рожать и как растить детей.

Голос Нади звенел негодованием, карие глаза сверкали. Сильвестр едва удержался, чтобы не ответить грубо, сгоряча. Это была не первая их с Надей ссора. С тех пор, как решили продать его и Надину однушки и купить общую квартиру, они не переставали спорить. Обоим под тридцать, каждый привык сам решать, что делать и как жить, а тут приходилось идти на уступки, приноравливаться, соглашаться.