Читать онлайн Иван, младший сын

1. Стерпится – слюбится

Стройная немолодая женщина смотрела на зимний парк. Сегодня сыну исполнилось тридцать. Во дворе мальчишки и девчонки играли в снежки. Высокий мужчина катал на санках карапуза, рядом его беременная супруга наблюдала за весельем. Слышался визг детворы. Женщина во дворе обернулась, широко улыбнулась и помахала наблюдавшей.

– Настенька, о чем задумалась? – спросил муж.

– Сколько всего случилось за полвека. Помнишь, любимый, как все начиналось?

***

Подходил к концу декабрь. Молоденькая княжна разглядывала сосны в парке за окном. В этой стране все было иначе, чем дома: яркое синее небо и холодное зимнее солнце, серебристый лед на замерзших реках и прудах. Она с восторгом наблюдала за сугробом на подоконнике. На родине – в южном княжестве – снег выпадал раз в сто лет и сразу же таял. В этом краю зимой царила стужа. Казалось, девушка никогда не согреется в белом Северном царстве.

Дома княжне жилось непросто. Отец развлекался и бездумно одалживал деньги. Вскоре княжество разорилось. Мать постоянно болела. Настеньке – старшей и самой красивой из пяти сестер – с четырнадцати лет пришлось заниматься дворцовым хозяйством, а потом и финансами. Когда ей исполнилось пятнадцать, родители заговорили о замужестве. Замок давно не ремонтировали, и слышимость была отличная. Поздно вечером князь беседовал с княгиней:

– Погоди, дорогая, исполнится ей шестнадцать, и набегут к нам богатые женихи. Тогда-то и заживем.

Однако охотников взять замуж родовитую бесприданницу не находилось. Отец ездил по соседям и родственникам, предлагал дочь в жены. Анастасии было горько и стыдно, она ощущала себя племенной кобылой.

Поздней осенью князь повез ее к двоюродной тетке. У богатой баронессы было двое сыновей брачного возраста. Настенька точно знала, что ее опять выставили на продажу. Пробыли в гостях они недолго. То ли родственница потребовала вернуть долг, то ли что еще случилось. Отец быстро засобирался домой, но по пути решил заехать к соседу – властителю Северного Царства.

В дороге князь рассказывал об обычаях местных жителей, но девушка его не слушала. Она соскучилась по дому.

– Северяне – настоящие дикари! Они… – говорил отец.

Настенька смотрела в окно и надеялась к Новому году вернуться в замок. «Сколько ель будет стоить? Хватит ли нам? Поиздержались мы в поездке. И сестрам ничего не купила в подарок. Денег почти не осталось. Ладно, выкручусь как-нибудь», – почти все слова отца она пропустила мимо ушей. Она очнулась, когда князь настойчиво повторял:

– Настя, Настя! Присмотрись к Симеону. Мы с матушкой были бы счастливы породниться с ним.

– Папа, как можно! И что ты говорил о Стреле?

– Девочка, это прекрасная партия для любой княжны. А со Стрелой я договорюсь. Погоди-ка.

Князь вытащил из пачки «Вестник Севера». На обложке красовался жгучий брюнет с проницательными синими глазами. Осенью Настеньке исполнилось семнадцать, и все мужчины старше двадцати казались ей древними дедами.

– Папа, он же старый!

Князь посмотрел на дочь с сожалением.

– Ему всего двадцать семь. Настя, я приказываю не капризничать и делать, что велят старшие.

Симеон Гордеевич Северянин радушно принимал гостей. Сам он постоянно был занят, но всю неделю придворные кавалеры развлекали хорошенькую княжну. Она видела царя вблизи от силы пару раз. Вчера на балу он прошелся с ней в туре вальса. Под сотнями взглядов и фотовспышками Анастасия волновалась, Симеон вежливо молчал и ловко вел молоденькую партнершу в танце. Он особо не разглядывал ее личико ни раньше, ни теперь, когда девушка была совсем близко. Подумаешь, еще одна девица на выданье. Единственное, что ему запомнилось – это едва уловимый запах чистоты и цветов, который так отличался от духов, которыми обычно пользовались придворные дамы.

В одиночестве девушка стояла у окна и водила пальчиком по подоконнику. Сегодня обещали особый праздник, но ее почему-то не пригласили. С утра во дворце царила суета. Горничные перешептывались и то и дело куда-то исчезали. Настеньке надоели их постоянные смешки, и она прогнала служанок.

На площадь вышли мужчины в старинной одежде. Затем в шитом золотом кафтане появился Симеон с огромным луком в руках. Настенька нигде не видела мишени. Однако царь натянул тетиву и под барабанный бой выпустил стрелу. За окном засвистело. Огромная стрела разбила стекло и глубоко вошла в подоконник. По металлическому оперенью и древку пробегали голубоватые сполохи. В доме засуетились люди, запричитали женщины. Дверь рывком отворилась, и влетел сияющий князь.

– Девочка моя, поздравляю! Это такая честь!

– Папа, ты о чем? Какой-то хулиган разбил стекло, едва не повредил мне руку. Какая честь?

– Дочь, ты разве забыла? У них царскую невесту выбирает Стрела Мары-Морены.

– Да, папа, я помню. Ты хочешь сказать, это та самая? Я думала, это сказка. Папа, отдадим ее кому-нибудь, а?

Отец в досаде топнул ногой и прикрикнул на нее:

– Поспорь со мной еще! Свадьба через неделю. Все, готовься.

Анастасия мечтала встретить красивого принца. И будет любовь, как в кино. Она хотела вздыхать, бегать на свидания и слушать серенады при луне. Судьба или отец решили по-своему. Ничего этого не будет.

Плакать и жаловаться Настеньку отучили в детстве. Она прятала обиды внутри, лицо оставалось спокойным. Она даже умела улыбаться и смеяться, когда было нестерпимо больно. В этот раз она растерялась и не знала, что делать дальше. «Стрелу ведь не подговорить. Значит, отец меня не продал. Какой-то бред. Кто женится после выстрела? Это же не сказка. Так не бывает!». Мысли девушки метались.

Тем временем серые глаза спокойно наблюдали, как входит в открытую дверь Симеон. Царь будто впервые увидел Анастасию: юная княжна обещала стать потрясающей красавицей. Ему нравились маленькие пухленькие брюнетки, но Стрела выбрала эту русоволосую высокую девушку. Пришла пора остепениться. Ему нужен наследник, и молодая жена родит здоровых детей. Что еще от царицы требуется?

Симеон попросил князя оставить их с невестой наедине. Когда он подошел ближе, то снова ощутил тонкий, едва заметный аромат цветов и чистоты.

Его Величество произнес традиционную фразу, закрепленную в этикете царского сватовства:

– Прошу принять кольцо в знак согласия выбора Стрелы.

В ушах девушки шумело. Она не понимала, что говорит жених.

– …у-у-у …ять …о-о-о, – услышала Анастасия.

Симеон настойчиво о чем-то спрашивал. Он уже в третий раз повторил фразу и уже начал опасаться, что девушка ему откажет. Наконец сквозь пульсирующий шум до Настеньки долетело, что он просит разрешения надеть ей на палец помолвочное кольцо.

Анастасия односложно ответила:

– Да.

Она протянула руку и посмотрела на Симеона. В глазах читалась покорность. Царь догадывался: девушке не оставили выбора.

В это время перед взглядом княжны умирала мечта – исчезали красавец-рыцарь на белом коне, серенады, встречи на берегу моря. Ей казалось, что счастье утекло между пальцами.

Семь дней до церемонии Настенька помнила смутно. День венчания превратился в бесконечный тягучий тяжелый сон. Все, больше не будет родного дома, подружек.

Чужой мужчина надел на безымянный палец обручальное кольцо, поднял вуаль и коснулся губ. Симеон вел юную красавицу по проходу, и ее тонкие пальцы дрожали в его сильной руке. Лицо новобрачной было бледным и сосредоточенным. «А малышка не так проста!» – думал Симеон.

Вскоре после свадьбы князь попрощался с дочерью и уехал. Больше родителей и сестер Анастасия не видела. Через несколько лет среди банковских счетов ей попалась квитанция о погашении долга княжества. «Все-таки продал», – уже без боли и стыда подумала царица.

Анастасия осталась совсем одна в Северном царстве. Она трудно привыкала к новой родине. Постепенно она перезнакомилась с друзьями мужа и их женами. За несколько месяцев молодая царица мягко и ненавязчиво провела ревизию хозяйства, а потом жестко взяла в руки управление дворцом. Главный эконом попробовал жаловаться Симеону, но тот просмотрел отчеты и приказал:

– Делать так, как говорит Ее Величество.

Был Симеон умен, опытен и терпелив. Нежностью и лаской он покорил жену. Вскоре вынужденный брак превратился в настоящий союз.

Однажды утром сквозь полудрему он услышал первую робкую просьбу:

– Могу я… Мне бы очень хотелось… Не будете ли Вы добры…

Юная жена запиналась. Она не привыкла просить.

– Ты. Говори мне «ты».

Не открывая глаз, Симеон улыбнулся.

– Хорошо. Могу я поступить в Университет? Или лучше учителей пригласить? Я чувствую себя невеждой рядом с Ва… тобой.

Ему нравилось слышать ее голос, было хорошо и спокойно рядом с ней. Он спешил вечером побыстрее вернуться домой. Жена не задавала глупых вопросов, внимательно слушала, иногда даже вставляла что-то дельное.

–…чтобы не ошибаться, – закончила фразу Анастасия.

– Прости, пропустил.

– Мне нужно многому научиться, чтобы не ошибаться в разговоре, – терпеливо повторила жена.

– Да? И чем ты хочешь заниматься?

– Я составила список. Вот, посмотри, – из тумбочки малышка вытащила лист бумаги, заполненный четким почерком.

– Что это? – удивился Симеон.

– Мне… не пришлось ходить в настоящую школу, – вспыхнула она.

– Но это несколько университетских курсов! – муж просматривал список.

– А я не тороплюсь. Сёмушка…

Он растаял.

– Сёмушка, тебе нужна образованная жена. До приезда сюда я, как и все, считала, что Северное Царство – страна пьяных медведей в шапках-ушанках, танцующих под балалайку.

Симеон хохотал. Ни с одной другой женщиной ему не было так весело и легко.

Летели дни и недели. Настя прилежно училась в Университете. Профессора гордились скромной студенткой.

В нежном мае, когда зацвели яблони, Анастасия заболела. Она хотела спать, ее мутило при мысли о еде. Она даже позвонила матери, а та рассмеялась и посоветовала сходить к акушеркам. «Что за ерунда», – недоумевала молодая женщина. В один из дней она обратилась к придворному лекарю. Недолго думая, тот вызвал повитуху. Она подтвердила, что ближе к зимнему солнцестоянию родится ребенок.

«Как сказать? А вдруг он будет недоволен?» – весь день мучилась Анастасия. За ужином тошнота стала невыносимой. Она опрометью кинулась из столовой и закрылась в туалетной комнате. Симеон побежал за ней. Он слышал, как малышку выворачивает. Потом раздались приглушенные рыдания.

– Настенька, что случилось? Девочка, открой! Чем тебе помочь?

На памяти Симеона его жена плакала первый раз. Немного успокоившись, Анастасия умылась и впустила мужа. Бледная, с опухшим лицом и красными пятнами на щеках, она испуганно смотрела на мужа.

– Настенька, что с тобой?

Симеон обнял свою девочку, ласково гладил по голове:

– Что за горе приключилось? Тебя обидели? Скажи, маленькая моя.

– Я сегодня была у лекаря.

– Ты заболела? – с тревогой спросил муж.

Анастасия отрицательно замотала головой и жалостно всхлипнула.

– У меня будет ребенок.

– Да это же счастье! – воскликнул муж. – У нас будет мальчик! Когда?

Он кружил и целовал Настеньку.

– Прасковья Михайловна сказала, что к зимнему солнцестоянию. Может, немного раньше.

Она родила старшую дочь Марию в восемнадцать. Потом с интервалом в год появились Елена и Софья.

Царица с отличием закончила исторический факультет Университета. Ее интересовало все, что было связано с семьей – люди, хроники, обычаи, легенды. По вечерам она делилась с Симеоном маленькими открытиями.

Жизнь семьи текла размеренно. Пламенной страсти между супругами не было, вместо нее поселились спокойная нежность, уважение и взаимный интерес. Симеон признавал, что Стрела выбрала ему лучшую из жен. Печалило царя только одно: жена не подарила наследника.

Анастасия знала традиции Северного Царства. Жестокость к женщинам была нормой. Она прочитала, как за непокорность выпороли кнутом прапрабабушку Симеона. А еще в старинной летописи она нашла: «Да убоится жѣна мужа своаго. Да будѣтъ бѣспрѣкословно она подчиняться любымъ аго распоряжѣнiямъ. Коли откажѣтся она слѣдовать наставлѣнiямъ мужа, то можѣтъ он нагодную жѣну сослать на исправлѣнiя, а сѣбѣ взять новую».

При дедушке Симеона девочкам наследство не выделяли. Царевен по достижении шестнадцати весен отправляли в вечную ссылку в глухомань. Царицу, не родившую наследника, признавали неплодной и прогоняли. Женщина мрачнела, когда муж раз за разом повторял, что нужен мальчик, наследник.

– Настенька, кому царство оставить? Девочкам? Маше? У той одни художества в голове. Аленке? Она наше государство на очередную панацею променяет. Вот Софьюшке можно, но она мала. А если замуж неудачно выскочит? Или принца какого иностранного нечистая сила занесет, девчонку с ума сведет? Или…

– Ну, ладно тебе, Сёмушка, так о дочери судить. Она у нас умница-разумница.

– Ой-ой-ой, будто не видел я этих разумниц, что от мужиков на крышу лезли. Нет, Настя, нам нужен сын.

На приемах царица не раз отмечала, как вспыхивали глаза Симеона при виде пухленьких брюнеток. Анастасия виртуозно отваживала конкуренток: она ласково беседовала с мужьями, братьями или женихами, после чего темноволосая красавица исчезала или шарахалась от Симеона.

Однажды на стол рядом с чашкой утреннего кофе легла газета. Мужа снова не было дома. На первой полосе Симеон что-то увлеченно нашептывал практически голой красотке. В последнее время он часто отлучался «по государственным делам». Анастасия затребовала всю прессу. Везде на первой странице красовались фото мужа с полуобнаженными прелестницами. В груди царицы бушевал пожар.

Вечером Анастасия обратилась к мужу:

– У нас проблема. Грядет скандал.

– Скандал? – переспросил тот.

Она веером разложила газеты. Симеон вспыхнул.

– Его Величество, я молчала и буду молчать. Это, – женщина брезгливо указала на бумаги, – наносит непоправимый вред Вам и государству. Вывод делайте сами.

Она развернулась и неторопливо удалилась в свои покои. Под утро она собиралась покинуть дворец.

В дверь спальни постучались.

– Настенька, нам надо поговорить.

– Уходите, я не хочу Вас видеть.

Симеон уже не стучал, он колотил в двери, едва не срывая их с петель.

– Только из-за дочерей, – сказала царица, открывая.

Симеон выглядел расстроенным и растерянным.

– Настя, девочка моя, я не думал… В общем… Мне казалось, я тебе стал безразличен. И вообще…

– Ваше Величество, Вы имеете право поступать так, как считаете нужным. По сути, я и дочери – Ваша собственность.

Женщина отвернулась и, пошатываясь, побрела к окну. Завтра ‒ послезавтра ее и девочек навсегда запрут в каменном мешке.

– Как ты можешь такое говорить! Настя, повернись!

Симеон обнял жену. Внезапно пришла темнота, и Настенька медленно осела на пол. Царь едва успел ее подхватить. Потом вокруг суетились горничные и придворные медики, но она этого уже не видела.

Анастасия металась в горячке двое суток, Симеон не отходил от нее. Утром третьего дня она открыла глаза. Было светло, покойно. «Я умерла и попала в рай», – пронеслась шальная мысль.

– Доброе утро, Настенька! – произнес знакомый голос.

«Нет, все по-прежнему. Ничего не изменилось. Как меня учили? С достоинством принять неизбежное», – думала она. В горле стоял ком. Анастасия попробовала что-то сказать, но голос не слушался.

– Подожди, сейчас.

Звякнуло стекло, кто-то налил воду.

– Вот, выпей.

Симеон приподнял голову жены и поднес к губам стакан. Она сделала глоток, закашлялась. Потом она закрыла глаза и обреченно прохрипела:

– Симеон, я готова.

– К чему?

В голосе мужа звучало искреннее удивление.

– Отправиться в монастырь.

– Ты в уме повредилась? Или до сих пор бредишь? – царь рассердился и почти кричал.

– Нет. Если считаешь, что тебе нужна другая жена, я уйду в монастырь. Как требует закон. У Государя нет Наследника, и я не могу его тебе дать. Видно, нам пора расстаться.

– С чего тебе уходить? И в какой монастырь ты собралась? Я не разрешаю. Ты нужна мне.

Потом он успокоился и гладил свою Настеньку по волосам, нежно касался бледных щек. Жена исхудала за два дня. И дернул же его нечистый веселиться с друзьями юности!

– Настюша, мы попробуем еще, правда?

Несколько лет не давал бог детей царской чете. Как-то Анастасии приснилось, что дряхлый царь сватался к южной красавице – пухленькой брюнеточке, какие нравились мужу. Жена старца умерла, сыновья выросли. А там, как водится, седина в бороду, бес в ребро. Чтобы исполнить сокровенное желание, старик нашел восточного мудреца. Тот сварил волшебное зелье, и красотка родила царю двух здоровых сыновей.

Утром царица рассказала мужу странный сон и умчалась в Университет. Главный архивариус подтвердил: «Да, была такая история». Не один день они провели в подземном хранилище, но нашли драгоценный свиток.

Вновь Анастасия забеременела. Вся страна молилась, чтобы в этот раз послал Господь мальчика. По УЗИ подтвердили: «Плод мужского пола». Беременность протекала легко. До самых родов царица порхала, как птичка. Симеон пылинки сдувал со своей ненаглядной. Дочери радовались, что у них будет маленький братик.

Схватки начались в конце июня. Будущий отец мучился в коридоре. За дверьми было тихо. Анастасия не кричала, она трудилась. На свет появился крупный мальчик.

– Настя, мужа звать?

После трех принятых родов Прасковья общалась с царицей без церемоний.

– Да. Он там с ума сходит, наверное. Только причешусь. И дайте, чем лицо обтереть. Испугается.

– Ого, четыре двести и пятьдесят два сантиметра, – прокомментировала повитуха и передала малыша в руки детскому лекарю, своему мужу.

– Трофим, ну что? Можно?

– Да, мальчик готов, – крошечного сморщенного царевича уже обтерли и вернули на грудь к матери.

Симеон влетел в палату.

– Настя, кто? Мальчик? Девочка?

Роженица улыбнулась, откинула простыню и гордо показала младенца:

– Мальчик, Сёмушка. Сын.

Муж плакал от счастья. У него появился наследник. На радостях государь на год снизил ключевую ставку Царского банка. Назвали мальчика в честь деда Дмитрием.

Едва год минул, Анастасия родила второго сына. Как и старший брат, Василий был крупным и сильным. Роды были трудными. Повитуха предупредила высокородную подопечную: ей лучше больше не беременеть.

Симеон вроде бы не замечал, но Анастасия знала: тело необратимо изменилось. Упорства ей было не занимать. Теперь в ежедневном напряженном расписании появились утренняя пробежка, тренажерный зал, массаж, спа, косметолог. При этом она не прекращала следить за новостями и занималась исследованиями истории царской семьи.

В четыре года Дмитрий начал складывать слова из знакомых букв. У каждой вывески в городе царица приказывала остановиться. Сын по буквам читал:

– «М-о-л-о-к-о». «Х-л-е-б». «А-т-е-л-ь-е».

Из-за царских «пит-стопов» столичные жители жаловались на десятибалльные пробки.

Дмитрий к семи годам был серьезен, обязателен, читал и разговаривал на нескольких языках.

В отличие от старшего брата, Василий шалил и убегал от нянек. Было ему лет пять, когда он исчез из палат. На розыск отправились отец, главный воевода, сыщики с собаками.

Поиски шли не первый час, когда Симеон и боярин Морозов зашли в библиотеку. Где-то наверху упала книга, и раздался то ли писк, то ли хрип. Мужчины переглянулись и кинулись на верхнюю галерею. Там лежал Васенька, прижатый тяжелым фолиантом. Видно, ударило его сильно. Мальчик как-то странно икал:

– Ик-ка. Ик-ка.

Отец сгоряча едва не всыпал по первое число, но пожалел мальчишку.

– Ик-ка, ик-ка, – требовал мальчик, но никто не мог его понять.

– Сыночек, Васенька, покажи что хочешь? – просила несчастная мать.

Василий привел Анастасию, отца и нянек в библиотеку и пальцем показал на верхнюю полку, забитую книгами с повторяющимся на корешке словом «Экономика».

Отец смеялся:

– Экономика! Ик-ка – это экономика!

Мальчишка безошибочно распознавал ложь и в три года торговался как опытный купец на ярмарке. Мамкам-нянькам приходилось туго.

Всю зиму газеты и журналы пестрели заявлениями очередного «ясновидца» о грядущем после парада планет конце света. Небесные сферы выстроились в ряд в середине февраля. Нападения на северные города начались ранней весной, больше похожей на разгар зимы. В желтой прессе, как обычно, писали о неведомых монстрах, что исчезают с первым лучом света, о сражающихся с чудовищами гигантских волках, о мужчине и женщине с горящими мечами, о летающем змее. Чем чудовищнее и глупее был рассказ, тем быстрее росли тиражи.

В тридцать шесть Анастасия снова ждала ребенка. В этот раз чувствовала она себя плохо. Сначала ее мучил ранний токсикоз. А потом появилась угроза выкидыша, и акушеры настояли на постельном режиме. Впервые за всю жизнь царица оказалась запертой в четырех стенах. Врачи считали, что шансы выносить ребенка у нее очень малы. Но она упорно настаивала на том, что мальчик должен появиться на свет.

Утро начиналось одинаково: ранний подъем, утренний туалет, прическа, легкий макияж, одежда. Потом приходил Симеон. Каждый раз он говорил:

– Настя, хватит чудить. Не могу я там спать. Как, как я могу навредить тебе?!

И он показывал на широченную супружескую кровать, в которой могли спокойно спать четыре человека в ряд.

Потом он ходил главным козырем:

– Мы же так никогда не делали!

– Нет, Сёмушка, пока не рожу, спать мы будем раздельно, – раз за разом твердо повторяла царица.

– Настя, почему?

Она ласково улыбалась и мурлыкала:

– Сёмушка, может быть у беременной женщины ма-а-аленький каприз?

Так повторялось каждое утро: Симеон жаловался, Анастасия отказывала. По ночам ей тоже было неуютно без ее Сёмушки. Она с удовольствием вспоминала, как он периодически похрапывал, и обещала себе больше не сердиться на это. Собственно говоря, царица не могла объяснить словами, почему она так опасалась за нерожденного малыша.

Дни она проводила в переоборудованном кабинете. Из огромных окон открывался прекрасный вид на парк и озеро. На балконе поставили специальное кресло. Здесь она работала и принимала посетителей. Словосочетание «пригласить на балкон» в эти дни вызывало трепет, так как это всегда означало предстоящий разнос. Мягкость слов и тона давно никого не обманывали.

В первых числах октября резко наступили холода и выпал снег. Анастасии пришлось покинуть свое убежище и обосноваться в комнатах. Активно двигаться и выходить из дворца ей не разрешали, но мозги-то работали.

После обеда к ней приводили мальчиков. Они не привыкли видеть активную маму болеющей или без дела валяющейся на диване. Симеону пришлось строго разъяснить сыновьям, что им можно, а что нельзя делать у мамы. Старшие сестры лишь подсмеивались над мальчишками.

Любимым занятием троицы стало чтение. Анастасия составила список книг, которые ежедневно приносили из библиотеки. Справа обычно садился Васенька, слева Митя. Мать их целовала и обнимала. Она очень гордилась красивыми и умными мальчиками.

Симеон возвращался к Анастасии только вечером, и они до поздней ночи обсуждали новости. Год выдался тяжелым. То и дело царь уезжал на северную границу, где неуловимые злоумышленники убивали жителей и разрушали дома.

Несмотря на все усилия врачей, состояние Анастасии не улучшалось. Периодически ноги отекали, давление скакало. Прасковья Михайловна не надеялась, что подопечная разродится благополучно. Теперь царице часто приходилось по несколько дней лежать в кровати. Она откровенно скучала. Особенно тяжело ей приходилось в дни, когда муж уезжал на север.

В Университете Анастасия читала старинную повесть об устройстве мира. В одной из книг она снова наткнулась на нее. Она даже подчеркнула целый абзац: «С севера Царство окружает огненная Смородинца, через ней лежит Калинов мост. Огнем сгорит, кто идет по нему. За рекой Лесной Хозяин защищает царство, людей-зверей на тварей посылает. Еще дальше лежит Подгорное царство, в котором змей-Кощей властвует. Он закрывает Лес от слуг, что Мара-Морена Ледяная Смерть посылает».

– Сёмушка, а что там, за Смородиной? – расспрашивала мужа Анастасия.

– Да ничего интересного. Лес он и есть лес, – неизменно отвечал Симеон.

О таинственном северном крае не знали практически ничего. За огненную реку по Калинову Мосту перебирались единицы, ни один не вернулся. Аэроразведка доносила: к северу от огненного рубежа на много верст простирался густой лес без дорог и жилья.

«Бред какой. Сказки. А Сёмушка опять туда собирается. А вдруг правда? Стрела-то была», – думала царица.

В начале ноября пришла суровая зима. Старожилы не помнили таких холодов и ветров. Пурга каждый день заметала города и деревни. В столице сугробы поднимались выше человеческого роста. Кто-то говорил, что далеко на севере пробудилась и обрела плоть Мара. Ледяная Дева набирала силу, а защитник еще не родился.

Каждую ночь Анастасии снились кошмары. То она в метель теряла сыночка, то на мальчика нападал огромный медведь. Однажды Симеон проснулся от странных звуков. Он вошел в спальню и увидел свою Настеньку в слезах. Плачущей он видел жену один раз много лет назад. Он растерянно спросил:

– Солнышко мое, что случилось?

– Мальчик, мальчик…

Жена всхлипывала и прерывисто дышала.

– Настя, у тебя где-то болит?

Она отрицательно мотала головой, потом дважды вдохнула и почти спокойно сказала:

– У нас должен родиться мальчик. Только…

И у нее снова выступили слезы. Из всего, что она бурно говорила дальше, Симеон понял только «чтобы выжил». Он обнял жену и баюкал ее до утра, как малого ребенка.

Однокурсники подарили царице редкий сборник «Легенд и преданий Северного Царства». Два первых тома со сказками увидели свет при деде Симеона. Третий опубликовали в конце октября, когда систематизировали материалы последней этнографической экспедиции с северных рубежей.

Анастасия с удовольствием читала веселые сказки сыновьям. Вместе они разглядывали великолепные цветные иллюстрации. Дети смеялись над тем, как князь – их предок – обманул Смерть, о влюбленной Маре и находчивой княгине, о красавице и Лесном Хозяине. В каждой сказке Ледяная Дева была глуповатой и недалекой женщиной, которую легко обманывали люди.

Кошмары пришли, когда царица открыла последний том. Истории в нем больше походили на хроники. В «Преданиях Огненного Порубежья» рассказ о влюбленной Смерти и князе заканчивался трагически: мужчина превратился в медведя, его жена родила ребенка и умерла с горя. В легенде о Царской Стреле Смерть наказала за непослушание дочь Ягайю и ее мужа змея-Кощея. Она сослала их в Лес, где безраздельно властвовал князь-медведь. Строптивцы вместо того, чтобы открыть дорогу созданиям Морены, вместе с Лесным Хозяином встали на защиту людей. В каждой из легенд Огненного Порубежья Мара проклинала потомков строптивого князя. В комментариях неоднократно упоминали откровение Иоанна Тихони о приходе Смерти.

Были и другие неизвестные ей предсказания. Во всех пробуждалась Мара-Смерть, и в материнских муках рождался защитник людей царский сын. В некоторых безымянные авторы добавляли, что царевич встанет на место предка и тоже станет Лесным Хозяином и Повелителем Леса. Правда, для этого маленький беззащитный ребенок должен семь раз избежать нападений Мары и околдованного ею гигантского медведя. Тогда Лесной Хозяин освободится от проклятия и уйдет в спячку до решающей битвы.

В начале декабря поздним вечером Симеон вернулся из очередной поездки на север. Он заглянул к жене в спальню, где горел приглушенный свет. Анастасия уснула в постели, усыпанной фотокопиями, распечатками и заметками. Один лист упал с кровати на пол, и он поднял его. Обычно он не читал записей жены, но в этот раз что-то привлекло внимание царя. Почерком Анастасии было написано:

«Тысячелетие +. Месть Мары – как? Набеги? Потомок Симеон? Мальчик? Дед медведь? Зимнее солнцестояние. Буря. Семь нападений зверя. Кто освободится? Трижды по семь это двадцать один. Путь куда? Снова стрела. Ребенок медведя и жабы».

Внизу стояла фраза: «В нем единственном надежда и защита Царства Северного». Слово «единственный» Анастасия подчеркнула дважды. Дальше она крупными печатными буквами записала «МОЙ СЫН? НЕТ!!!». На перекладине буквы Т карандаш прорезал бумагу.

Симеон положил лист на кровать и собрался выйти, когда за спиной услышал тихий голос жены:

– Сёмушка, не уходи.

– Спи, Настенька, утром поговорим.

– Я уже проснулась. Расскажи, родной, как съездил.

Она быстро собрала бумаги и освободила место рядом с собой. Симеон долго описывал, что встретил на севере. Потом он показал на записи и сказал:

– Извини, я случайно подсмотрел.

– Ничего страшного. Это заметки по исследованию.

– Как ребенок? Что Прасковья Михайловна говорит?

– Все в порядке. Еще месяца два ходить. Сделали УЗИ, все хорошо. Только велела, чтобы я побольше лежала.

– А кого мы ждем?

– Мальчика, Сёмушка.

– Наконец-то увидели. Раньше мы сразу знали, кого ты прячешь, – он положил руку на живот жены.

– Они и в этот раз не видели. Малыш спинкой повернулся к ним.

– С чего тогда ты решила, что будет мальчик?

– Я это знаю, Сёмушка.

Больше к этой теме в разговорах с мужем царица не возвращалась.

В день зимнего солнцестояния Симеон снова собрался на север и зашел попрощаться. Он смотрел на огромный живот жены, изжелта-бледное лицо, синяки под закрытыми глазами. Он себе не простит, если… Фразу закончить не получалось.

Царица слабым голосом попросила:

– Сёмушка, пообещай мне…

– Все, что хочешь, родная, – он сжимал ее руку.

«Что же я наделал! Говорила же Прасковья, нельзя ей больше детей иметь. А я, старый дурак, забыл!».

– Сёмушка, когда женишься в следующий раз, смотри, чтобы мачеха не обижала наших деток.

– Да что ты говоришь!

– Нет, любимый. Обещай.

– Настя, это ты обещай, что не покинешь меня.

Он целовал ей руки. Жена перебирала черные кудри. «Я запомню его таким. Ох, в волосах седина появилась. Пора прощаться. Сердце не выдержит».

– Иди, Сёмушка. Тебе ехать пора.

Неохотно Симеон оставил жену на попечение повитух и придворного лекаря. Уезжая, он приказал:

– Прасковья, Трофим, головой отвечаете за Ее Величество. Не отлучаться ни на секунду.

Зима лютовала. В бесконечную ночь солнцестояния разразилась «Вьюга тысячелетия». Снег и мелкие льдинки неслись параллельно земле, несчастные души завывали и плакали в вихрях. Дворец содрогался от ударов. Окна за плотно закрытыми ставнями дребезжали и ежеминутно грозили рассыпаться.

Вечером она долго беседовала с повитухой.

– Прасковья Михайловна, что-то сегодня беспокойно. Ребенок мечется.

Женщина придерживала огромный живот руками, будто защищая его от непогоды за окном.

– Ваше Величество, заверяю Вас, все будет нормально.

– Паша, ты меня всякую видала. Разве когда-нибудь я жаловалась?

Анастасия мрачнела с каждым словом.

– Настенька, нечего волноваться. Ты пятерых родила, как выплюнула, и сейчас справишься. Все хорошо у тебя. Еще ходить и ходить. Думаю, разродишься не раньше середины февраля, – говорила Прасковья.

– Нет, Пашенька, что-то будет.

Повитуха про себя костерила беременных. Все они – и царицы, и крестьянки – выдумывали ужасы на ровном месте. Она напоила высокородную подопечную успокоительным чаем, уложила в постель и дождалась, пока та задремала.

Анастасии снилось, как огромный медведь когтями рвет ребенка в ее животе. Женщина просыпалась в холодном поту и засыпала снова.

Внезапно резкая боль скрутила тело. Не было сил кричать. Начались преждевременные роды. Царица, согнувшись, добралась до дверей и упала. «Только бы спасли малыша», – думала несчастная мать, теряя сознание.

До рассвета в операционной за роженицу и младенца бились повитухи. С восходом солнца метель прекратилась. Мать и дитя остались живы.

Уставшие женщина и мужчина, накинув дежурные куртки на хирургические костюмы, вышли из служебной двери и присели на лавочку.

– Будешь?

Трофим протянул жене начатую пачку сигарет. Та устало кивнула.

– Давненько такого не было. Наверное, эта ночь переплюнет кесарево у Несмеяны. Помнишь?

Немолодая повитуха вздохнула, стряхнула упавший на колено пепел и снова глубоко затянулась.

– Не переживай, ты сделала что могла. Теперь мой черед психовать. А там как Господь рассудит, – устало сказал повидавший на своем веку лекарь. Седины в его темных волосах за эту ночь заметно прибавилось.

– Рано успокаиваться. Знаешь, как у нас бывает. Все хорошо, а потом раз и… Пошла я, нельзя надолго девочку оставлять.

Прасковья с кряхтением поднялась со скамейки и побрела назад.

Крошечный мальчик был очень слаб. Анастасия плакала и молилась всем богам. Во сне и наяву ей мерещился злобный медведь, готовый сожрать малыша.

На второй день Симеон вернулся домой. В больших ладонях отца кроха потерялся. Внимательно царь всматривался в безбровое личико. Мальчик то и дело страдальчески морщился. Сердце мужчины болезненно сжалось. «Не выживет», – мелькнуло у отца.

На третий день у парадного входа появилась сгорбленная старуха. Охрана разводила руками: они-де никого не пропускали. Карга упорно требовала провести ее к царице.

На шум выглянула дежурившая рядом с матерью Софья. Силуэт пришелицы двоился. Девушка видела и старую горбунью, и гордую черноволосую женщину с величественной осанкой. «Ой, мамочки, Страж подземного мира на пороге, как в сказках», – ужаснулась царевна. Девушка низко поклонилась пришелице.

– Не бойся, я с добром, – сказала посетительница. – Проводи меня к матери. Передай, что спасу от медведя. Но с условием. Что попрошу, пусть честно выполнит.

Анастасия ходила по палате, сгорбившись и придерживая руками живот. Послеродовый бандаж не помогал: все равно было больно и тяжело. Три шага от кровати до сыночка, потом обратно. Посидеть. Опять три шага до малыша и назад.

Мальчик лежал в кювезе, едва слышно шумел аппарат вентиляции легких, попискивал монитор. Вокруг крутились мамки, няньки и повитухи. Царица горестно вздыхала, глядя на свою кровиночку за прозрачными стенками.

Младшая дочь провела бабку к постели:

– Мама, она защиту от медведя предлагает.

Царица задрожала. Откуда старуха знает о злобной твари? Что она попросит?

Карга произнесла:

– Дай мне сына, и я верну его здоровым. Вырастет богатырем. Взамен обещай, что он женится на моей дочери.

Анастасия безропотно согласилась:

– Клянусь здоровьем детей, если выживет малыш, женится он на твоей дочери.

Ярко вспыхнули и погасли лампы, мигнули сигналы медицинской аппаратуры.

В чистом поле построили огромную печь, жарко растопили березовыми дровами. Когда дерево прогорело, бабка закатала малыша в тесто и поставила в горнило. Поднялся белый хлебушек высоко-высоко, укутал ребеночка, одна головушка видна. Испекся каравай. Старуха освободила мальчика, завернула в медвежью шкуру и отдала матери.

Сморщенная карга на прощание произнесла:

– Помни, царица: как придет время, жду богатыря со сватами. Да, назови его Иваном, как пращура.

Сказала старуха и исчезла.

2. Дал бог немому речь

Анастасия окружила детей теплом, заботой и любовью, которой самой так не хватало в детстве. Младшего сына она не просто обожала, она им дышала. Симеон не понимал, отчего рациональная Настенька так прикипела сердцем к младшенькому.

В одном из архивов она нашла старинную легенду-предсказание о царевиче и спасшем его Страже подземного мира. Тогда-то она уверилась в реальности происходящего и целенаправленно искала средства избавить сына от страшной судьбы. Тревога за мальчика росла с каждым днем.

Анастасии в поисках помогал граф Мустафаев-Юсуфов. Осип Георгиевич недавно вернулся из-за границы, откуда привез с собой копии манускриптов, жену-итальянку и крошечную дочь, которой не исполнилось и года.

Предсказания сбывались. Как и написал Иоанн Тихоня, семь раз зимой за жизнью мальчика приходил зверь-предок. Орудиями огромного медведя всегда были снег и лед – все, что подчинялось Маре.

Каждый год накануне дня рождения Ивана рядом с мальчиком появлялся призрачный гигант и, как копья, бросал сосульки, спускал снежные лавины с крыш, что казались чистыми. Царица до икоты боялась этих дней после того, как на третий день рождения перед царевичем на укатанной снежной горке из ниоткуда появились острейшие ледяные лезвия.

За неделю до зимнего солнцестояния матери всегда снились кошмары: то ее сыночек погибал под ледяными глыбами, то качался на когтях огромного медведя, как бабочка на булавке в коллекционной коробке.

На четвертый день рождения порывом ветра выбило окна в детской спальне, и стеклянная шрапнель изрешетила комнату.

В пятый раз машина с детьми и Анастасией едва не попала в открытую полынью. Жители окрестных деревень поговаривали, что накануне по берегу бродил огромный косолапый зверь.

Седьмой и последний эпизод чуть не закончился гибелью семьи. Перед зимним солнцестоянием в дворцовый парк привозили огромные ледяные блоки. Северные мастера пилами и резцами творили ежегодное чудо. Прозрачные скульптуры в солнечные дни рассыпали яркие искры по снегу на дорожках.

В том году часть блоков во дворе превращалась в ледяного медведя. Его морда поднималась находилась вровень с окнами третьего этажа. Анастасия каждое утро наблюдала, как прозрачные звериные глаза следят за сыном. Женщина волновалась все больше и больше.

И вот настал день открытия традиционной Ледяной выставки. Вся семья – Симеон, Анастасия, дети, мужья и внуки – с нетерпением ждали, когда же с глыбы снимут материю. Было холодно и солнечно.

Царица лениво оглядывала полотнище и думала о своем: «Нет, все же придется блефаропластику делать. Интересно, сколько синяки и отеки будут сходить? Лучше, наверное, осенью. Летом на море отдохнуть. Или сразу после Нового года отправиться? Ох, еще Сёмушку уговорить. Он упрямый стал. Чего-то у него болит, не признается». Мысли двигались по кругу. Материя медленно заскользила вниз. «Ой, только бы глаза потом одинаковые были. Чтобы веки не перекосило».

– Перекосило! – закричала Анастасия.

Ткань упала, взревел медведь, и с грохотом вниз полетели прозрачные глыбы. Мать кинулась к Ивану и прикрыла его. Гигантская морда зверя отскочила от невидимого щита, который неизвестный защитник держал над семьей. Потом Анастасия выпустила сына и потеряла сознание.

«Можно ли всерьез считать виновными снег, лед или призрачного медведя?» – много позже рассуждала царица. Вроде бы время покушений прошло, а страх матери остался. Каждый день ее сердце сжималось от тревоги за жизнь выстраданного сына, не проходила бессильная горечь. Странная незавершенность всех пророчеств не давала Анастасии успокоиться.

Однажды ей среди дня позвонил граф:

– Ваше Величество, у меня есть кое-что для Вас.

Как вихрь, промчался царский кортеж по городу.

– Осип, ты что-то нашел? – с надеждой в голосе спросила Анастасия. Она верила, что должен быть способ избавиться от проклятия. Не может его не быть!

– По-моему, это вторая часть Ваших пророчеств, – в голосе графа слышалось сожаление.

– Что там?

– Сейчас увидите, – он отворил перед Анастасией дверь в хранилище.

На столах их ждали манускрипты, которые до самой смерти скрывал одинокий старик-коллекционер. Они склонились над ними, медленно разбирая непонятные записи. По всему выходило, что до совершеннолетия Ивана покушений уже не будет, но потом его ждут новые испытания.

– Осип, я не понимаю вот здесь, – Анастасия показывала на полустершиеся буквы, – женится на ком?

– Хм, то ли «болотная», то ли «лесная» в переводе. Погоди, сейчас, – отвечал граф. Они давным-давно были знакомы и наедине общались на «ты».

Он развернул на компьютерном экране справочник.

– Не понимаю, сейчас, – продолжил он, запуская графическую программу.

Теперь Анастасия с Осипом Георгиевичем вдвоем разглядывали фотокопию записи, поворачивали, меняли освещенность и контраст.

– Вот это похоже на «болото» или «лесное озеро», – показала на фрагмент царица.

– Возможно, но в контексте с этим, – граф выделил стоящие впереди знаки, – скорее мы должны прочитать «обитательница лесного болота».

– Осип, мне кажется, вся фраза обозначает следующее «лесной женщине, что превращается в рыбу».

– Нет, не в рыбу, смотри сюда, – и он слегка сдвинул фрагмент, открыв еще одно слово. – Тогда уж «в жабу».

– По-моему, тут написано «оадзь». Что-то такое было, дай-ка припомнить…

Она вошла в поисковую систему и быстро застучала по клавишам.

– Ага, вот.

На экране красовалась страшная полуженщина-полужаба.

Осип прочитал:

– Оадзь – злобная ведьма, что живет в болотах и лесных озерах. Дочь бабы-Яги. Может из жабы превратиться в прекрасную женщину. Считается, что мужчину, которого она полюбит, ждет богатство, удача и семейное счастье. Чтобы добыть жену-оадзь, нужно ее победить в честном бою. Ареал обитания – Лес за северной границей царства.

Совместными усилиями они прочитали новое предсказание, что завершало найденные раньше пророчества Иоанна Тихони. Звучало оно приблизительно так: «Ежели мальчик не погибнет, то, достигнув совершеннолетия, он должен жениться на Лесной княжне-ведьме, что умеет превращаться в жабу». Дальше текст снова становился неразборчивым. Удалось разобрать только последнюю фразу, которая предвещала младшему сыну битву со странным существом.

– Аще бо несть племени ни наследка иже погибоша аки обри… Так, он погибнет, если не оставит никого после себя… неразборчиво, не понимаю… кажется, до битвы, – читала и переводила царица. – Осип, я права?

Тот продолжал вглядываться в текст, потом отрицательно замотал головой:

– Нет, не совсем так. Тут написано, что не он погибнет, царство погибнет. Вот, смотри, здесь: «полночные земли». Так когда-то Северное царство называли.

Так Анастасия оказалась перед другим вариантом старинного предсказания. Судя по написанию знаков, манускрипт был старше пророчества Иоанна Тихона на полторы сотни лет. Позже в лаборатории подтвердили, что текст фактически ровесник Северного царства.

Тревога не покидала несчастную мать. «Может, удастся предотвратить угрозу, если Ванечка останется холостым? Может, проклятие исчезнет, если он женится без подсказки Стрелы? Времени с каждым днем все меньше», – она лихорадочно искала верный выход. Никто не мог ей помочь.

Первые годы Анастасия пыталась рассказать Симеону о страшных находках, но тот отмахивался и говорил:

– Настя, ты взрослая женщина, а веришь в детские сказки.

Или:

– Что за выдумки?! Хочешь написать книжку, пиши. Только к нашей жизни это отношения не имеет. Древние басни!

Время шло. Иван рос, и навязчивая опека матери ему мешала. Симеон неоднократно говорил:

– Настя, мальчику нужна свобода. Перестань его держать на привязи.

Дело дошло до того, что он настоял на посещении психолога. Царица попыталась рассказать специалисту о сбывающемся пророчестве и безрадостных перспективах взрослой жизни Ивана. По взгляду врача она сообразила, что тот не поверил в потусторонние силы, Стражей и пращуров-медведей. Может, если бы Симеон или психолог прислушались, дальнейшие события были бы не столь драматичными.

В день своего сорокалетия Анастасия увидела в зеркале женщину, которая вот-вот начнет увядать. Она запретила мужу и детям говорить о ее возрасте, но вокруг появлялось все больше молодых красивых женщин. И царица осознала, что кроме судьбы сына у нее есть еще один грозный враг – старость. В ход шли все достижения современной косметологии. Она по-прежнему выглядела молодо, но с каждым годом вкладывала все больше сил в неравную борьбу.

Поначалу Симеон сопротивлялся ее попыткам, потом махнул рукой и перестал вникать в «тактические планы» жены. Иногда доходило до комичного.

Однажды вечером Анастасия спросила мужа:

– Сёмушка, ты не будешь против, если я поправлю грудь?

Симеон увлеченно читал газету и не вникал в детали вечерней женской болтовни:

– Конечно – конечно.

– Раз ты не против, прямо завтра я лягу в клинику и через пару дней вернусь домой. Да?

– Безусловно, ты права. Делай как знаешь, – он пропустил мимо ушей речь жены, как на этом свете делают многие мужья.

Рано утром, когда Симеон еще нежился во сне, Анастасия выехала в клинику. В середине дня царица отдыхала в палате после операции.

Муж забеспокоился в обед. Он не понимал, отчего жены нет за столом, а телефон вне зоны действия. От секретаря он узнал, что операция прошла удачно. Симеон орал, и его бас разносился по всему дворцу:

– Какая еще операция?! Кто позволил?! Без моего ведома…

Дальше слов было не разобрать. Прислуга попряталась. Симеон отменил встречи, прыгнул в машину и ринулся в клинику.

– Настя-а-а-а-а, ты где-е-е-е-е? – эхо металось по коридорам госпиталя.

– Ой! В первой палате. Прямо по ходу движения в конце коридора, – постовая медсестра спряталась под столом, чтобы, не дай бог, ее не заметили. Симеон, не останавливаясь, мчался дальше. Охрана и свита не успевали. Дверь в палату захлопнулась перед самым их носом.

Анастасия дремала, когда в палату влетел разъяренный муж.

– Как ты посмела без моего согласия… – он задыхался от бега и злости.

– Сёмушка, ты сам разрешил.

– Когда? Когда-а-а-а-а? – от крика задрожали стекла.

– Вчера вечером. Я тебя спросила, ты позволил, – спокойно, не открывая глаз, ответила Анастасия.

Немая сцена. Она правда вчера спрашивала о чем-то. Он сел на кровать и уже тише спросил:

– Что ты сделала?

Глаза Анастасии были прозрачны и спокойны, как вода в северном озере.

– Мне поправили грудь. Будет, как в прежние времена. Напоминаю, ты разрешил. Не кричи, охрипнешь. И убери руки, на меня нельзя опираться.

– Настенька, зачем? Это риск! Я перенервничал. У меня давление поднялось, а тебя рядом нет. И зачем, Настя?! – муж бормотал сорванным голосом, завладел ее рукой и целовал.

– Солнышко, не нервничай, все хорошо, – успокаивала она Симеона.

Потом супруги погрузились в обсуждение обычных домашних дел. Симеон мысленно клял себя, что не прислушивался к словам Настеньки. Какой дурак, сам разрешил ей лечь под нож. Больше Анастасии не удавалось так запросто получить разрешение на операции.

***

Как было предсказано, Мара обрела женское тело. Было оно восхитительно холодным, твердым и гибким одновременно. Прекрасное лицо отпугивало совершенством. Глаза были того же серебристо-голубого оттенка, что древние ледники, которые обожала Морена.

Да, тело поражало красотой. Устоять перед такой женщиной было невозможно. Однако в прошлом нашелся смельчак, посмевший ей отказать. В груди почудилось что-то необычное. Она прислушалась. Помнится, когда-то это называли чувством. Как оно именовалось точно, Мара забыла напрочь. Главное, у нее появилось развлечение. Она обязательно вспомнит позже, что означает это жжение внутри.

Далеко на севере, за Лесом и болотами, в самом центре Ледяной долины лежало круглое озеро, а в нем – скалистый остров. Морена выбрала это прекрасное место для нового Ледяного замка. На каменной вершине уже поднялись сияющие стены. Мара выглянула в окно: лучи странного солнца восхитительно охлаждали ее лицо.

***

Рослый Иванушка был копией отца. Мать с удовольствием замечала те же упрямо сжатые губы, прямой нос, синие глаза. У него даже походка и осанка были как у папы. Вот только кудри у мальчишки были светлые, почти льняные. В царской семье подрастал еще один красавец. Огорчало родителей, что мальчик рос немым.

За семь первых лет царевич не издал ни звука. Он молчал, как рыба. Его показывали знахарям и лекарям всех мастей. Логопеды и сурдологи, дефектологи и нейропсихологи – никто не помог малышу. Он заговорил, когда родители потеряли надежду.

На следующее утро после седьмого дня рождения Иванушка за столом поднял глаза и внятно произнес:

– Спасибо. Было очень вкусно.

У матери выпала из руки чашка, крепкий чай залил кипенно-белую скатерть.

Анастасия, рыдая от счастья, спрашивала:

– Сынок, как же так? Почему ты молчал?

– Иванушка, мальчик! Не немой, нормальный он! – повторял растроганный отец, доказывая неизвестным собеседникам свою правоту.

Иван хмурился. Он остался немногословным на всю жизнь и предпочитал молчать, если обстоятельства позволяли.

Анастасия и дети каждое лето проводили в загородном имении или во дворце на берегу Южного моря. После очередной операции мать избегала яркого солнца. Она прятала лицо под широкополой шляпой с густой вуалью, мазала солнцезащитными кремами и днем старалась не выходить на улицу даже в Северной столице.

Воспитатели сбивались с ног, пытаясь уследить за шустрым младшим царевичем. Дмитрий и Василий, как могли, их выручали. Иван, в свою очередь, во всем подражал старшим. Выглядело забавно, когда семилетний мальчик копировал поступки подростков.

Летние деревенские развлечения одинаковы у всех мальчишек. Несмотря на запрет матери, царевичи частенько убегали к речке купаться. В хорошую погоду рано утром они удирали из дома с удочками на рыбалку. Как им казалось, они удачно прятали от Анастасии велосипеды в сарае на заднем дворе усадьбы, чтобы прокатиться по дорожкам лесопарка.

Царица волновалась, но Симеон ежедневно ей повторял:

– Настя, ты бы видела, что я вытворял в их возрасте!

– Сёмушка, неужели ты удирал в деревню на танцы?

В общем-то, она была недалека от истины. Только сбегал Симеон не на танцы, а к своей первой любви.

Черненькая шустрая Александра ждала его в парке под огромным дубом. Родители подростков не одобряли этой дружбы и старались по мере сил предотвратить встречи. Разве удержишь влюбленных? Они строили планы, тайком целовались. Их записочки надежно хранило дупло старого дуба.

Однажды утром отец вызвал Симеона. Он не отчитывал сына. Простыми словами царь рассказал историю их предка, из-за которого едва не погибло Северное царство. Сашеньку Симеон больше никогда не видел. Спустя две недели ее выдали замуж за богатого французского барона, приходившегося то ли троюродным дядей матери, то ли еще более дальним родственником отцу. Симеон сохранил теплые воспоминания о юношеском, но мимо старого дуба в парке старался не проходить.

Иванушка научился лазать по деревьям. Он прятался от мамы в саду, поднимаясь на самый верх старых яблонь. Ему нравилось, как женщины громко звали его и бегали вокруг дома.

Однажды утром Симеон дал поручение старшим сыновьям. По мнению Вани, братья обсуждали что-то малопонятное. Он заскучал и увидел открытое окно. А еще он обнаружил новенький бинокль Васи. Мамки-няньки предполагали, что младший под надежным присмотром братьев, и ослабили контроль. Этого хватило, чтобы Ваня сбежал в парк, прихватив с собой оптику.

Он забрался на старую сосну и удобно устроился в развилке на самом верху, в видоискателе нашел гнездо семейства соек и с интересом наблюдал, как родители кормят птенцов. «Вот бы они сегодня пробовали летать», – мальчишка мечтал увидеть слетков.

Наступило время обеда. Наверное, дома его уже искали. Есть пока не хотелось, и Ваня увлеченно наблюдал мир вокруг. Потом мальчик попробовал слезть, но самостоятельно добраться до земли не получалось. Звать на помощь было стыдно. Так он и сидел на сосне, когда его вечером обнаружили братья.

– Вася, беги за лестницей, – распорядился старший. – Матери пока не говори, она шуметь будет.

Василий кивнул и помчался. Что-что, а избегать маминых криков они за лето научились.

– Вань, как тебя угораздило, – выговаривал Митя. – Зачем полез наверх, да еще на старую сосну?! Сейчас Васька прибежит, и мы тебя снимем. Сиди спокойно.

Средний принес складную лестницу. Непонятно, как он в одиночку дотащил такую тяжесть. До Вани ступеньки не доходили.

– Вась, я полезу, – Митя привычно взял на себя ответственность. Где-то на середине пути мальчики оступились, и младший полетел вниз. Высота была небольшой, но, увы, ногу пропорола сухая ветка.

Подростки на руках внесли Иванушку в дом. Нога распухла и сильно кровоточила. Анастасия схватилась за голову.

– Сыночек, Ванечка, да как же это? Где ты был, шалопай? Где тебя носило?! А вы на что смотрели?

Плача и причитая, она поливала перекисью ногу, раздавала распоряжения, ругала старших сыновей, обнимала младшего, кляла на чем свет стоит воспитателей.

– Вот если бы здесь был Матвей Иванович, такого бы не случилось, – заключила она.

В то лето Симеон застал своего среднего сына курящим за амбаром. Непонятно, за какой надобностью отца занесло в ту часть имения, но успел он вовремя.

– Ну что же, сынок, курить так курить, – в кабинете отец бросил на стол пачку дорогих сигарет. – Угощайся!

Василий раньше не видел, чтобы Симеон позволял себе такое. Даже у строгого родителя имелись тайные пристрастия. После первой отец настоял на второй:

– А еще по одной слабо?

Потом пошла третья, четвертая. На пятой Василия стошнило.

– Сын, ну как, нравится курить?

– Не-е-ет, – с трудом выдавил позеленевший парень.

– Маме ничего не скажу, а то она нам обоих всыплет. Все, иди и больше не кури, – завершил Симеон экзекуцию.

Начало августа было жарким. По ночам парк заполнял густой сладкий запах цветов. Прогуливающиеся в темноте Анастасия с мужем нос к носу столкнулись с убегающим на свидание наследником престола. Царица разволновалась не на шутку и выговаривала мужу:

– Нет, юность, девушки, поцелуи до утра – это, конечно, хорошо. Но еще существуют нездоровые отношения, претензии, шантаж и другие неприятности. Репутация семьи должна быть безупречной. Сёмушка, поговори с Митей, чтобы он не наделал глупостей.

Отец едва заметно ухмылялся в усы и повторял жене:

– Настенька, он умный мальчик. Я объясню ему еще раз, что к чему.

Любой житель Северного Царства, кроме царевичей, волен выбрать себе супруга по нраву. Много веков назад наследник престола тайно обвенчался с полюбившейся ему красавицей. И пришла беда: сгорела половина городов, пашни не родили хлеб, пал скот. Едва не прервалась династия. Как там вышли из ситуации, история умалчивает. У его официальной жены было другое имя.

Симеон еще раз рассказал Дмитрию и Василию об ответственности перед народом и государством. Как когда-то сделал его отец, дед нынешнего наследника, Его Величество показал сыновьям подлинные документы о событии многовековой давности. Царевичи покинули кабинет в грустном молчании. Семейный девиз «Долг превыше всего», оказывается, распространялся и на личную жизнь. Иванушка был мал и в разговоре не участвовал.

Тем летом граф Мустафаев-Юсуфов часто с малолетней дочерью приезжал в гости к Анастасии. Его жена зимой не вернулась из очередной поездки к родителям и прислала мужу согласие на развод. Злые языки поговаривали, что графиня уже вышла замуж за соотечественника – красавца-принца без гроша за душой. Она оставила супругу сожаления и маленькую Наденьку.

Анастасия не прекращала работать с архивами и летом. Вместе с графом они безуспешно пытались найти выход, чтобы избавить Иванушку от предсказанной судьбы.

Разбирая очередные древние записи, царица упорно говорила:

– Осип, здесь же все время речь идет о наследнике. Смотри: вот, вот и вот.

Она отмечала на фотокопии повторяющиеся слова, раз за разом уверяя саму себя в привидевшемся.

– Да нет, Настя, нет, – возражал граф. – Нет, это не «отрочникъ». Тут другое окончание. Какое же это «К»? Это точно «Щ». Четко написано «отрочищъ». Не наследник, нет. Отрок, мальчик – вот что здесь написано. То есть, относится ко всем, а не только к Дмитрию Симеоновичу.

Царица соглашалась, а в следующий раз начинала этот же разговор заново. Постепенно Анастасия перестала слушать Мустафаева и уверилась, что все написанное о Стреле относилось только к старшему сыну как наследнику престола. Ну, и к среднему. Она не замечала противоречий в ходе собственных рассуждений. А что такого? Шансов у Вани занять отцовский трон при двух старших братьях немного, поэтому и правилом Выстрела можно пренебречь.

– Ваше Величество, речь идет о всех Ваших сыновьях, – граф безуспешно убеждал царицу. А потом она и вовсе потеряла интерес к поискам. Разногласия не мешали остаться им добрыми друзьями, и граф часто гостил в имении.

Софья Симеоновна блестяще закончила тот же факультет университета, что и мать. Молодой профессор Мустафаев-Юсуфов вернулся в Столицу, когда она училась на первом курсе.

– Мама, у нас новый профессор, – восхищенно говорила она Анастасии после первой лекции графа. – Он так интересно рассказывал о манускриптах, способах расшифровки.

Мать улыбнулась:

– Его случайно не Осипом Георгиевичем зовут? Такой худой смуглый брюнет? Он еще немного щурится, когда читает?

Дочь кивнула.

– Соня, только прошу тебя, не влюбляйся. Он женат, и у него маленькая дочка растет.

– Мам, как ты можешь?! – Софья слегка покраснела. – Он же старый!

Мысленно Анастасия смеялась, когда услышала те же слова, что когда-то говорила о своем будущем муже. Да, неожиданно жизнь повернулась. Сейчас она не могла представить, что рядом нет Симеона.

Время шло. Как-то незаметно уважение и симпатия Софьи переросли в любовь. Наверное, это был последний курс, когда она осознала, граф – единственный мужчина, который был ей интересен и приятен.

Как-то поздней весной, когда из сада в комнату ветер приносил шелест молодой листвы и запах сирени, Софье приснилось странное. Она гуляла по дворцовому парку и целовалась с графом. Сам поцелуй она не помнила, только после пробуждения сладко обмирало сердце. Весь день она летала в предчувствии счастья. Когда это случилось первый раз, девушка растерялась, но сновидение повторялось едва ли не каждую ночь.

Софья сомневалась, что отец выберет ей в мужья разведенного Осипа Георгиевича. Но с каждым днем крепла ее уверенность: ни за кого, кроме графа Мустафаева, она замуж не пойдет. Если, конечно, он захочет на ней жениться. И хотя Софья видела, что мужчина к ней неравнодушен, он никак не решался объясниться с ней. «Может, я ошибаюсь», – грустно размышляла царевна. Ее задумчивость и отрешенность беспокоили родителей. Все разговоры о женихах и любви Софья резко пресекала, а на вопросы всегда отвечала одно и то же:

– Я думаю о работе, много непонятного в последних рукописях.

В середине августа резко похолодало, и полили сильные дожди. Царская семья все равно оставалась в загородном доме до начала сентября. Анастасия с младшим сыном частенько отсутствовали, а Софья и Осип Георгиевич продолжали работать в библиотеке.

Царевна буквально ползала с лупой над копией нового текста. Она анализировала каждый крючок, каждую завитушку на листе. Потом Софья отложила стекло и обхватила себя.

– Осип, это же… – она схватила за руку стоявшего рядом графа.

– Да, Соня, точно, это полное пророчество. С новыми деталями.

Они снова склонились над огромным столом. Никто из них так и не понял, кто из них первый начал тот поцелуй.

Молчаливый синеглазый мальчик с ангельскими светлыми кудряшками идеально оттенял зрелую женскую красоту Анастасии. В преддверии первого сентября таблоиды пестрели снимками царственной матери и младшего любимого дитятки. Съемки отнимали много времени и сил. Парень страдал и терпел как мог. Иногда он прятался, пару раз пытался сбежать в город, но его быстро возвращали. После очередной тщетной попытки Симеон пригласил Иванушку в кабинет.

– Сын, понимаешь, маме трудно, она много работает. Мы разделили обязанности. Я занимаюсь скучными бумагами, заседаниями. Митя и Вася тоже заняты, они мне помогают. Мама – лицо нашего дома, и ей нужна поддержка мужчины. Согласен выручить?

Иванушка кивнул.

– Ванечка, я могу на тебя рассчитывать? – повторил Симеон.

– Да, – единственное слово, которое произнес в кабинете мальчик.

Первое сентября Иван встретил с радостью: закончились бесконечные съемки для прессы и телевидения.

У ворот школы автомобиль встречал директор.

– Ваше Величество, мы благодарим за доверие, которое Вы в шестой раз оказали нашей школе.

Анастасия милостиво кивнула.

– Ваше Величество, это такая честь для нас! Не желаете ли пройти на трибуну?

– Я предпочитаю остаться рядом с другими родителями. Иванушка, пойдем, – мать взяла сына за руку и повела к остальным первоклашкам.

Мальчик с огромным букетом осенних цветов спокойно шел рядом с Анастасией, внутри пряталось отчаяние. На глазах всей школы его, как маленького, ведет за руку мама.

Вокруг суетился директор:

– Ваше Величество, Ваше Высочество, пройдите вперед, окажите нам честь!

Царевич поднял глаза и ледяным тоном прервал его:

– В школе меня следует называть Иваном.

Директор запнулся, потом продолжил:

– Господин Иван, не соблаговолите ли Вы пройти вперед?

Мальчик вежливо повторил:

– Зовите меня в школе просто Иваном.

В сентябре боярин Морозов вместо двух великовозрастных парней получил в подопечные упрямого семилетнего мальчишку. Воспитатель – дядька Матвей, как привычно его называли при дворе – строго следил за учебой. Каждый день малолетний царевич после школы занимался иностранными языками, этикетом, началами экономики и логики, танцами, борьбой, стрельбой. Занятия продолжались до позднего вечера.

В первом классе Ванюша встретил лучших друзей – близнецов Алешку и Сережку Морозовых. Странно, но раньше они не сталкивались. Дружба началась со школьных баталий, как часто бывает у мальчиков.

На второй день учебы братья в присутствии всего класса заявили:

– Беги сопли к мамке вытирать, кудряшка.

Ванечка, ни слова не говоря, дал в нос Алешке. Может, Сережке, не разобрать. Тот ойкнул, но не отступил. В драке участвовала вся мужская часть класса. Разнять забияк сумел только Матвей Иванович, случайно задержавшийся в школе.

В другой раз, проверяя царевича на прочность, близнецы дразнились:

– Ивашка, Ивашка, белая барашка.

Потасовка во время перемены захватила большую часть младших классов. И снова ситуацию спас дядька Матвей. Он долго беседовал с каждым из зачинщиков. Как и что он говорил, неизвестно. Однако в следующий раз братья встали рядом с Ванечкой. На этом сражения младших классов прекратились.

Через год на летних каникулах Анастасию пригласили как почетного гостя на открытие чемпионата страны по картингу. Разве могла она не взять с собой младшего сына?

Мальчик горящими глазами смотрел на проносящиеся мимо машины:

– Мама, Вы разрешите мне попробовать?

Анастасия размышляла недолго. Это была бы неплохая реклама.

– Да, сынок. Мы обязательно попробуем после соревнований.

– Мама, спасибо! Мамочка, – Иванушка искренне обнимал Анастасию, чем ошарашил мать и репортеров.

Если бы она знала, сколько волнений принесет ее решение, то вряд ли согласилась. Однако слово не воробей, и на следующий день Иван вновь приехал в картинг-клуб. Мальчишка был счастлив: глазищи сияли, лицо улыбалось, сердце пело. Через неделю к Ивану присоединились друзья, и дружная тройка носилась на картах до поздней ночи.

Мать упорно провожала Ивана до школьных дверей. На виду у всех учеников она появлялась из машины, брала мальчика за руку и медленно шла ко входу. Как сын ни пытался спрятать руку, царица ее перехватывала, улыбалась и ласково спрашивала:

– Сыночек, ты что, маму стесняешься?

Ваня молчал и опускал глаза.

– Мальчик мой, ты ведь не хочешь меня огорчить? – продолжала Анастасия.

Иванушка качал опущенной головой. Как отказать матери, когда отец просил его помогать?! И снова на следующий день царица отвозила его в школу, брала за руку и провожала до дверей.

Учился Иванушка на «отлично», но назвать его зубрилкой или ботаником язык не поворачивался. Педагоги отмечали спокойную уверенность и авторитет мальчика в классе. Популярность прибавили его победы в соревнованиях по картингу. К двенадцати годам младший царевич прекрасно стрелял из лука и винтовки, но воздерживался от участия в соревнованиях.

Когда «херувимчику» исполнилось двенадцать, в школе появились новенькие. Подростки наблюдали, как Анастасия привозит и встречает Ивана. На переменах его дразнили маменькиным сыночком и сладким мальчиком, что наносило непоправимый вред репутации «настоящего мужчины». Дальше было одно и тот же: молчаливая ярость – вызов – драка. Когда это случалось, рядом с Ваней вставали близнецы Алешка и Сережка. Как следствие, у кого-нибудь из троицы всегда был разбит нос, светил фонарь под глазом или, на худой конец, разбиты костяшки на пальцах.

После очередной драки Ваню пригласили к директору. Он долго молчал, смотрел на спокойно сидящего перед ним ученика. Мальчика можно было принять за уверенного в своих силах мужчину. Он не суетился, руки спокойно лежали на столе, лицо расслаблено. «Трудный случай», – приблизительно так можно описать мысли взрослого.

– Иван, я пригласил Вас, чтобы разобраться. В последнее время много жалоб на вашу троицу. Мне говорят, что вы начинаете драки по любому поводу. Пожалуйста, объясните мне Вашу позицию.

Царевич поднял взгляд холодных синих глаз и коротко бросил:

– Это оскорбительно.

На лице директора отразились сложные чувства: недоумение, страх потерять работу, непонимание, обреченность.

– Не могли бы Вы пояснить?

– Мне представляется оскорбительным, когда меня называют маменьким сынком, сладким мальчиком незнакомые со мной люди.

Директора обдало холодом: на него ледяными глазами смотрел будущий повелитель. Школьный пиджак сидел как придворный мундир. С кем он беседовал

– Ваше Высочество, позвольте…

– Иван. Мы договорились.

– Да, Иван, позвольте объяснить, – взрослый удивлялся, как повернулась беседа, – в школе не место для драк и грубой силы при выяснении отношений. Вы вынуждаете меня обратиться к Вашей матери.

– Это ваше право. Но, уверяю Вас, лучше от этого не станет, – ребенок твердо смотрел на взрослого. – Думаю, полезнее оставить все как есть. Забияки скоро успокоятся, и жизнь войдет в нормальную колею.

«Это какой-то бред! Меня учит двенадцатилетний молокосос», – думал директор.

– Иван, я прошу Вас и Ваших друзей все же принять мои слова к сведению и держаться в рамках приличий, – еще немного, и директор скрестил бы пальцы на обеих руках, чтобы разговор остался без последствий.

– Я обещаю. И, господин директор, не опасайтесь, все останется между нами, – едва заметно усмехнувшись, по-мужски заявил Иван.

Как и обещал царевич, драки в один день прекратились. За Иваном закрепилась слава главного школьного забияки, что только усилило его авторитет в глазах одноклассников.

Однажды в воскресный день молчун попросил Симеона:

– Папа, мне нужно поговорить с тобой, как мужчина с мужчиной.

Отец удивился и пригласил сына в кабинет. Содержание беседы осталось тайной, но со следующего утра в школу и из школы Иван ездил с братьями Морозовыми.

К четырнадцати годам царевича переключился на автомобили. Он перезнакомился с шоферами и техниками в гараже отца. Вскоре молчаливый юноша мог с закрытыми глазами разобрать и собрать любой двигатель, о чем довели до сведения родителя.

Когда младшему сыну исполнилось шестнадцать, пришло время выбирать дальнейший путь.

– Иван, пора определяться. Мне бы хотелось, чтобы в нашей семьей был настоящий военный. Юнкерское училище, как? – предложил Симеон.

Сын ответил:

– Папа, я соглашусь с любым Вашим решением. Но мне бы хотелось заниматься другим.

– Чем?

Беседа не застала Ивана врасплох:

– Отец, я бы предпочел заниматься конструированием автомобилей.

Симеон выдержал паузу.

– Иван, у всех мужчин царского рода свои обязанности. Дмитрий как наследник престола вскоре будет мне помогать в управлении государством. Василий как средний сын будет распоряжаться финансами. Ты много лет поддерживал маму и представлял семью в прессе. Благодарю, что освободил нас от обременительных обязанностей. Теперь пора послужить отечеству. Хочу в будущем поручить тебе армию.

Иван подавил желание возразить. Долг превыше всего. Симеон с удовлетворением отметил сдержанность сына.

– Иван, я решил направить тебя в Военную Академию. Там и продолжишь учиться. Как умный человек ты наверняка понимал, что «Военное управление» и «Оборонное производство» никак не вписываются в программу школы?

– Да, папа.

– Иван, свои технические навыки совершенствуй в свободное время. Да, и еще. В следующем году женятся старшие братья. Надеюсь, новость останется между нами?

– Да, папа, – повторил сын.

– Ты женишься в двадцать один, когда достигнешь полного совершеннолетия.

– Да, Ваше Величество.

– Вот и молодец! Обсудим детали.

Мужчины поговорили, Иван удалился. Уже в дверях его догнали слова отца:

– Сынок, пригласи маму, пожалуйста.

– Да, папа.

Солнце било в дверной проем, и хрупкая фигура жены показалась Симеону нарисованной тушью. «Настенька совсем не изменилась. Сегодня она даже прическу сделала, как в молодости», – думал он. Дверь закрылась, можно говорить без церемоний.

– Солнышко мое, я соскучился. Мы с тобой вчера не разговаривали. Где была? Присядь рядом.

Жена присела на подлокотник кресла, обняла мужа, поцеловала в висок. «Было вороново крыло, теперь перец с солью», – щемящая нежность заполнила ее до краев.

– Сёмушка, вчера снимались с Ваней для «Царского Вестника». Конец учебного года, хорошее время для семейных портретов. Тебя беспокоить не стали. Кстати, а почему сегодня ты спал отдельно? Опять?

Приятно ощущать, что его красавица-жена ревнует по-прежнему.

– Ну что ты! Не хотел тебя будить: ты потом долго не засыпаешь. Лег в кабинете.

– Да? – с подозрением покосилась Анастасия.

– Симеон, отвечай честно, ты сегодня ложился? И в глаза мне смотри! – она развернулась и пристально изучала лицо мужа.

«Какие красные, уставшие глаза! Опять всю ночь бумаги ворошил. Пора Митеньке часть государственных забот на себя взять. Отец не из железа сделан. Да и лет ему много. Сейчас, наверное, неудачный момент. Но завтра обсудим с Сёмушкой и Митей. Должен же человек отдыхать при жизни, а не на погосте!» – она крепко обнимала мужа.

– Вчера с Матвеем Ивановичем беседовали о Ванечке, потом депеши поступили. Обсуждали долго. Затем… – говорил муж.

Анастасия не слушала. Прозвучало ключевое «Ванечка», и все мысли перешли на ее кровиночку.

– Младший будет учиться в Военной Академии, наденет мундир и реже будет сниматься. Настя, ты меня слышишь?

Она плыла в мечтах о золотых эполетах и аксельбантах, когда через морок пробился голос Симеона:

– Настя, ты меня слышишь? Настя!

– Да, я слушаю. В Военной Академии. Я поняла, – очнулась она.

– О съемках я что говорил?

– Что о съемках? А… Да, съемки, – неуверенно ответила Анастасия.

– Снимаешься одна или с внуками, как решишь. Ивана не трогай. И еще. Он женится вслед за братьями, когда исполнится двадцать один, – распорядился Симеон.

– Сёмушка, он совсем мальчик! Не рано ли…

– Настя, не перечь мне. Я так решил. Так должно быть.

Анастасия знала: в такие минуты Симеону лучше не возражать. Если решил, упрется и не свернет. Впереди несколько лет, столько воды утечет. Она закрыла глаза и расслабилась. Тепло и надежно в кольце мужниных рук.

Ночью Анастасия проснулась: последний кусочек головоломки встал на место. Вот она, цельная картина. «Как же я была слепа!» – размышляла женщина. «Симеон все просчитал. Как он мог ей не сказать! Полковник Личной Царской охраны в дядьках, заочная служба в Преображенском полку и воинские звания. Сыновья Морозова все время рядом: надежнее охраны не придумать, чем связанные дружбой названные братья. Воинские упражнения и непонятная учеба после школы. Каждое лето в военных лагерях. Что еще он от меня скрывает?». Да, Симеон все просчитал.

***

Все было так, как и пророчили древние: тысяча лет работы и сладкое пробуждение. Ощущение в груди оказалось ненавистью. Чувство было ледяным и темным, как космическая бездна. Кого и за что она так не любила, Мара-Морена не помнила. Ничего, время мести еще не пришло.

Мара наслаждалась новым возрождением. Она неспеша прогуливалась по ледяным уступам и любовалась новым замком на высоком утесе над замерзшей равниной. Блики от гладких стен придавали особое очарование темному камню голых скал. Холод приятно обволакивал новое стройное тело.

Мара-Морена подошла к волшебному зеркалу. Ледяная Смерть следила за Анастасией. До нее долетала приглушенная речь царицы, слов Симеона она не слышала. Мара внимательно изучала живую женщину.

Все складывалось как нельзя лучше. Мать со своей слепой любовью не отпустит сыночка и тем предаст царство во власть Смерти. Как предсказывали, так и будет. Не принимать же всерьез эту козявку, младшего царевича?!

***

Софье исполнилось тридцать, но выходить замуж она не спешила. Марья и Елена безропотно венчались с теми, кого выбрали родители. Соня же пригрозила, что сбежит из дворца или наложит на себя руки, если ее попытаются склонить на брак с нелюбимым. Раньше девушка никогда открыто не перечила родителям, хотя ее характер нельзя было назвать покладистым.

– Настя, давай не будем спешить. Ну, выйдет она замуж позже, вот беда-то. Ты же не думаешь, что царевна мужа не найдет? – приговаривал Симеон.

Осипу Георгиевичу перевалило за сорок, и столичные дамы преследовали завидного жениха: богат, умеет развлечь женщину, привлекает зрелой мужской красотой. Графа светские львицы не интересовали, он думал только о Софье. Решиться сделать предложение его невольно подтолкнула Анастасия.

После очередного отказа дочери она полушутя-полусерьезно спросила графа:

– Друг мой, что нам делать с упрямицей? Ума не приложу, чего она хочет. Вот ты бы женился на Софье, а?

Осип Георгиевич замялся, потом отшутился и под надуманным предлогом быстро ретировался.

Через неделю его имя появилось в списке лиц для утренней аудиенции Симеона. В графе «Цель» значилось: «Граф Мустафаев-Юсуфов О. Г. по личному вопросу». Симеон удивился: «Какой может быть личный вопрос? Жениться собрался? Так ему мое разрешение не требуется. Ладно, разберемся».

После предписанных церемоний Осип Георгиевич перешел к цели визита:

– Ваше Величество, соблаговолите выслушать. Я прошу руки Вашей дочери Софьи. Обещаю любить, защищать и хранить ее, пока смерть нас не разлучит.

– М-м-м, дорогой Осип Георгиевич, друг мой, что же так официально? А дочь знает, что Вы свататься решили?

Граф явно волновался, когда отвечал:

– Я говорил Ее Высочеству Софье Симеоновне о своих намерениях. Она твердо ответила, что без Вашего благословения о браке думать нечего.

– Ну что же, пригласим Софью.

С одной стороны, предложение слегка попахивало мезальянсом. Вместе с тем бракосочетание по указке Царской Стрелы по бессмысленности и беспощадности не переплюнуть, а перед Его Величеством сидел прямой потомок Симеона Касаевича, царя Казанского.

Раньше Софья решительно, без неловкости и волнения отказывала принцам и королям. Теперь же она робко вошла в кабинет и остановилась по другую сторону стола.

– Дочь, присаживайся. Разговор серьезный. Господин граф, будьте любезны, повторите моей дочери, что Вы только что мне сказали.

– Ваше Высочество Софья Симеоновна, я прошу Вашей руки. Обещаю любить, защищать и хранить Вас, пока дышу, – Осип Георгиевич как положено опустился на одно колено и с надеждой смотрел в лицо девушке, повторяя традиционную формулу сватовства.

– Я понимаю, что немолод, не так знатен, у меня дочь и куча недостатков, – он говорил, не замечая присутствовавшего в кабинете отца. – Могу ли я надеться?

Софья покраснела, повернулась к Симеону:

– Папа, я буду счастлива, если…

– Это жениху говори.

– Встаньте, Осип Георгиевич! Я согласна, если родители… В общем, я согласна.

Вскоре состоялось бракосочетание Ее Высочества Софьи и графа Осипа Георгиевича Мустафаева-Юсуфова. Свадьба была скромной. Невеста не хотела шумихи, репортеров и толп зевак.

Софью, как и остальных членов семьи, беспокоила зацикленность матери на Иване. Последние годы Анастасия в буквальном смысле слова преследовала Младшего. Это прозвище все чаще звучало в семье, а потом и вовсе намертво прилипло к Ване.

К шестнадцати годам Младший перерос отца и братьев. Иванушка пока выглядел как мосластый щенок-подросток, но со временем обещал превратиться в матерого волка.

Юношеский пушок давно сменила щетина. Мать требовала «немедленно сбрить это безобразие», чем вызывала яростное молчаливое сопротивление Ивана. Таким же образом действовали требования службы связей с общественностью: блондинистые кудри и выбритое лицо Младшего считались «важным узнаваемым элементом фамильного образа», навсегда лишая царевича возможности постричься или отпустить бороду, как делали многие сверстники. Вопрос решился сам собой, когда царевич поступил в Военную Академию.

В шестнадцать лет Иван сел за руль железного коня. Верхом он ездил, как кочевник (что подтверждали репортажи со скачек и конных прогулок), но сердце Младший с друзьями Алешкой и Сережкой отдали мотоциклам. Вскоре столица привыкла к реву тяжелых машин, на которых гоняла неразлучная троица. Девушки теряли головы от юных витязей в кожаных доспехах. С техникой у парня получалось все, а вот с девушками…

Младший знал, как член царствующей фамилии, он не вправе распоряжаться собой. Его обижали навязчивые знакомства из категории «дочь моей подруги», которыми в последнее время увлеклась мать.

– Ванюша, сегодня у нас будет очень симпатичная девушка, умница, отличница. Ей всего шестнадцать. Посмотри на нее внимательно. Вдруг она тебе понравится? – в очередной раз настаивала Анастасия.

Юноша терпеливо молчал. Ну, еще одна девица. Рвался наружу вопрос: «Мама, а как же Стрела? Мне нельзя жениться без Стрелы! Ты забыла?».

Когда Иванушка заикнулся о проблеме отцу, Симеон замахал руками:

– Сын, потом, все потом, у меня важные переговоры. Тебе еще рано стрелять. Все!

– А мама…

– Что мама? Не обижай ее. Тебе трудно улыбаться?

– Нет, папа, но это нечестно. Они все рассчитывают на…

– Сын, времени нет. Маму слушайся, девушкам улыбайся, после поговорим, – отмахивался Симеон.

Только эти «потом» и «после» никак не наступало, а попытки матери не прекращались.

Глянцевые журналы называли Младшего «эталоном мужской красоты» и Аполлоном. Никому в голову не приходило, что юноша, снявшийся в тысячах роликов, чье лицо известно каждому жителю планеты, тяготился внешностью.

Однажды он признался Софье, как мешала ему идеальность образа —мускулистая высокая фигура, огромные синие глаза и белокурые волосы. Сестра была единственным человеком, с кем Младший разговаривал свободно, не стеснялся и не подбирал слова.

В какой-то из вечеров он рассказывал очередную историю:

– Соня, эта девица меня просто преследует. Куда ни приду, она уже там сидит, ждет, как паучиха. А мама каждый день зудит: «Иванушка, посмотри, какая девочка хорошая. Обрати внимание, как ты ей нравишься. Вот была бы идеальная пара»!

Он сжимал и разжимал кулаки.

– Соня, как же так. Неужели мама забыла, что я только после Стрелы… Ну как же так? И папа… Я ему говорил, а он отмахнулся, – продолжал Иванушка.

– Сестренка, что делать? Как понять, нравлюсь я или красавчик с обложки? Я не наследник, что ей проку во мне?!

– Ванюша, не драматизируй. Ты красивый мужчина, на тебя девочкам трудно не обращать внимания, – Софья ласково похлопала его по руке.

Она не хотела пугать Младшего горьким знанием о предсказанных ужасах и материнском обещании Стражу.

– Странно другое, мама будто забыла о Выстреле. В следующем году тебе двадцать один. Отец говорил, что… – продолжала графиня.

Иван поднимал встревоженные глаза.

– Ладно, не беспокойся, рано паниковать. А что еще нового?

– Что у меня может быть нового?! Каждый день сбегаю из дома или прячусь, чтобы мама не нашла.

– Да, странно, – Софья задумалась, по детской привычке постукивая указательным пальцем по сомкнутым губам. – Ванюша, я с Осипом посоветуюсь. Пока не раздражай маму. Мы еще поговорим.

Граф давно поделился с женой: Анастасия собирается нарушить запрет и женить сына без традиционного семейного обряда. А может, и не женить. Софья раз за разом вспоминала пророчества о мифическом Лесном Хозяине и превращении его потомка в медведя. Неразрешимые загадки будоражили ее разум. Она по-прежнему не могла решиться и раскрыть брату семейные тайны. Симеон тоже оставался в неведении о нависшей угрозе.

Иванушка все сильнее замыкался в себе и неохотно общался с девушками. Зато его приятели – Алешка и Сережка – не стеснялись и обзаводились временными подругами так часто, что Иван в какой-то момент перестал их различать. Чтобы не ошибаться, Младший называл всех без разбору «зайками». Рядом с Иваном никто и никогда не видел «зверушек», хотя попыток его покорить было предостаточно.

Спокойные годы закончились с двадцать первым днем рождения Ивана. Проблемы росли, как снежный ком.

3. Кривую стрелу бог прямит

По стенам гостиной плясали причудливые тени. Анастасия наблюдала, как муж дремлет перед зажженным камином.

Симеону уже исполнилось шестьдесят. В последние годы шалило давление, побаливало правое бедро. Этой осенью он начал прихрамывать и на долгие прогулки брал с собой трость. Она встала и заботливо укрыла его пушистым пледом.

– Настенька, я не сплю, – он открыл уставшие глаза. – Все думал, что Митю и Ваську женить пора. Почти по тридцать уже, не набедокурили бы.

– Да, давно пора. Как ты себя чувствуешь? – она прикоснулась к руке супруга.

– Устал сегодня.

– Сёмушка, а что там случилось в малом совете? Секретари между собой обсуждают, а я не в курсе, – спросила Анастасия.

– Сегодня Митя меня заменил. Пора мальчику дела принимать. Он, как получил Васин доклад о проверке в Минфине, устроил разнос, – Симеон довольно улыбался в седые усы. – И, главное, все по делу. Мне до него далеко. Суровый правитель будет. Славного наследника ты родила, Настенька!

Он поцеловал руку жены.

– И Васька хорош! – с не меньшей гордостью продолжил царь. – Добрался до самых тайных мест министерства. Въедливый парень наш средний!

В камине треснуло полено, взлетели искры. Анастасия придвинулась поближе к мужу.

– Вот Ване исполнится двадцать, и пусть Митя и Вася ищут невест. Царский лук уже запел. Значит, пора. А потом и Иванушке. Не рассказывал, когда ты с отцом еще в пути ко мне была, как Лук звенел?

– Сотню раз рассказывал, Сёмушка, – Анастасия улыбалась и обнимала мужа.

– Так вот, сижу я в кабинете, и вдруг…

– Любимый, погоди, а что с Иванушкой? Ты его тоже женить собираешься?

– Само собой, что оттягивать. Исполнится двадцать один, сразу будет стрелять и невесту принимать.

– Что ты, милый, он еще ребенок совсем! Рано ему.

– Отец и дед женились в двадцать один. Мы с сыновьями задержались, но это исправим. Ты замуж в семнадцать вышла. С чего это Ване рано? Вырос огромный лоб, а все ребенок? Заканчивай, Настя, его в мальчиках держать!

– Сёмушка, что ты, я перечить и не думала!

«Вот хитрая лиса», – Симеона давно беспокоило, что у жены свет клином сошелся на Младшем. Не один раз он беседовал с сыном. Иван подтвердил, что долг осознает и безоговорочно готов выполнять.

***

Мара-Морена злилась и бушевала. Огонь мешал слышать и видеть Анастасию. Что-то происходило, только отсюда не понять. Ничего, целый год впереди. Не выстрелит сынок. Мамочка не выпустит из цепких ручек любимчика!

***

В Военной Академии молчаливый технический гений учился с раннего утра до поздней ночи. Профессура восторженно отзывалась об упорстве и трудолюбии нового курсанта.

Режим дня Младшего не поменялся: ранний подъем, зарядка, Академия, опять тренировки. Была Воинская присяга, очередное звание и упорный ежедневный труд. Погонять на мотоциклах, как раньше, удавалось нечасто.

Алексей и Сергей Морозовы перешли в Академию вместе с ним. Их официально назначили личными телохранителями. Матвей Иванович снова надел привычную с юности военную форму. Мундир полковника на статном немолодом боярине производил такое впечатление на девиц и дам, что его жена всерьез ревновала мужа.

Иван изменился внешне. Исчезла щенячья неуклюжесть. Кудряшки остригли. Твердая линия подбородка, холодные синие глаза и новая с иголочки форма на редких снимках в журналах сводили с ума девиц всех возрастов. Прошел слух, что царевич собирается жениться. Знатные и незнатные мадемуазели столицы мечтали, чтобы Стрела Иванушки влетела в их окно.

На Масленицу большая семья и друзья собрались за праздничным столом. Симеон произнес традиционное обращение перед Наследником и сыновьями:

– Сыновья мои дружные, сыновья мои верные, пришла пора вам жениться. По обычаю, на какой двор Царская стрела упадет, на той девушке молодец и женится. Первым будет стрелять мой старший сын, Дмитрий-царевич. Свадьбу сыграем, и придет очередь среднего сына, Василия-царевича. А уж зимой, когда Ивану-царевичу исполнится двадцать один, будет Стрела выбирать невесту и для него.

Софья слушала отца и дивилась: «Как же так?! Неужели мама не рассказала о договоре со Стражем? Что делать? Надо с Осипом посоветоваться. Отец явно ничего не знает. Опасно».

***

Далеко на севере, в Лесу за рекой Смородиной смотрели в огромное зеркало на Симеона и Анастасию мать и дочь.

Черноволосая немолодая женщина говорила:

– Василиса, девочка моя, прости нас с отцом. Давно бы рассказать, да трудно это. У нас свои секреты, как эти странные люди говорят, скелеты в гробах.

– Мам, в шкафу.

– Что?

– Скелеты в шкафу.

– Какая разница, где эти скелеты. Ладно. Так вот, мы с твоим отцом не по своей воле порознь живем.

– Мам, какая разница, почему так случилось. Я уже взрослая, не ребенок, чтобы мне объяснять. Папа приходит, когда может. Все, больше говорить ничего не надо.

– Нет, дочь, надо, очень даже надо, – настаивала женщина постарше. – Мать моя Мара-Морена не хотела, чтобы я вышла замуж за твоего отца. Не послушалась ее, очень любила Кощея. А Мара потребовала, чтобы у нас не было детей. Как могла я поклясться, что любимому мужчине не рожу ребенка?! Думала, как-нибудь уговорю ее. Нет, не получилось.

Вздохнула Яга и продолжила:

– Когда забеременела я первенцем, Мара разгневалась так, что Жабьи болота до дна промерзли. Она кричала, что не должны в браке жить боги подземного царства. В наказание за это погиб наш мальчик, едва родившись. Обиделась я на нее, да все напрасно. Как может на хозяйку обидеться инструмент?!

Пригорюнилась Яга, давнего горя на десяток лет состарилась.

– Прошло несколько лет, и я снова забеременела. Знала, что появится у нас дочь-красавица. И опять Морена впала в ярость. От ее гнева зима стояла такая, что звери на бегу замерзали. И сказала нам Мара, что ты и вовсе на свет не появишься. А если и родишься, то умрешь сразу. Страшное проклятие произнесла. Хоть и мать она мне, да, по сути, хуже мачехи. Еле успела тогда довесок вставить, чтобы равновесие сохранить миру. Что уж скрывать, и чтобы ты у нас родилась.

Слезы лились без остановки. Яга вытирала лицо, а они все катились:

– Потом Мара-Морена окончательно взбесилась. Обещала с нами, непокорными, расправиться, да Лесной Хозяин ей не позволил. А вот жизнь семейную она разрушила. Я плакала, в ногах валялась, но Ледяная Дева осталась непреклонной. Единственное мы у нее выторговали, что будем вместе до твоего рождения, Василиса. Потом суждено нам расстаться. Хотя бы видеться нам разрешила, и то хорошо.

У дочери будто колючий еж в груди поселился.

– Так вот, Васена, чтобы ты родилась и жила, чтобы Мара тебя не убила, я заняла Силу души у Лесного Хозяина, а соответствующий Жизненный огонь предназначался другому младенцу, что должен появится точно в ночь Зимнего солнцестояния. И тем подчинила Хозяина Маре-Морене.

По зеркалу перед женщинами пробежала рябь, оно затуманилось, появились царские хоромы. Красивый молодой человек за столом прилежно читал толстый том. Иван листал книгу, делал пометки в блокноте. В комнате темно, только яркий круг от лампы лежал на страницах.

Яга продолжала:

– Мы искали подходящего мальчика по всему свету. И оказалось, что беременна царица наших соседей. Только срок ей родить через два месяца. Пришлось поторопить Анастасию, а недоношенному ребенку помочь принять чужой Огонь.

Вздохнула Яга.

– Знаешь же условие, Васена, с которым околдованный Лесной Хозяин одаривает. Каждый год на зимнее солнцестояние он пытался убить мальчика. И так семь раз. Я защищала ребенка, как могла, потому что тебе без него не выжить. Если не женится он на тебе до двадцати двух лет, превратится в медведя, а ты в жабу. И быть вам тварями лесными тридцать лет и три года. Если доживете, сможете в людей обратиться. Зная характер моей матери, не думаю, что так случится. И мы с Кощеем от тоски погибнем, потому как тебя не станет.

– Мама, не верю. Да с какой радости замуж за незнакомого парня идти. Мне и так хорошо, без этих мужиков, семей, детей. Я сама себе хозяйка. Хочу, ем пряник, хочу – семечки.

– Дочь, умоляю, не сопротивляйся. Вот, смотри, – и Яга показывала на отражение в зеркале. – Вот еще, – и положила перед Василисой стопку глянцевых журналов, заполненных фотографиями Младшего.

– Час от часу не легче. Ага, красавчик-царевич. Нет, мама, мне это сокровище высокородное не сдалось! Не пойду!

Поникли плечи Яги, вокруг глаз углубились морщины. Как упрямой девице сказать, что только их с Иваном общий ребенок избавит мир от опасности. Выйдет дочь замуж, никуда не денется. Парень симпатичный, воспитанный, умный. А там стерпится – слюбится, как испокон веку было.

Лукавила мать:

– Не хочешь жить с ним, так и не надо. Нет в заклятии того, чтобы ты без любви рядом с чужим мужчиной до смерти была. Выйдешь замуж и свободна. В птицу обратишься, лети на все четыре стороны. Только не отвергай его сейчас. В этом году бабка твоя Мара опять в силу входит и будет покушаться на жизнь Ивана. А без него мы все погибнем. Девочка, помоги!

Плакала мать, рыдала дочь. Домовой за печкой завел тоскливую песню: «Как за синими горами, За долами и лесами…»

– Что же ты, Кузьма Егорович, похоронную песню раньше срока завел? Али чуешь что? Рано нас хоронить. Если предназначены друг другу Василиса и Иван, непременно встретятся и полюбят друг друга. Нам только ждать и надеяться остается, – грустила Яга.

Домовой пел, и слышала его одна хозяйка.

***

Зима в тот год стояла лютая. В холодные дни воробьи замерзали на лету. В ночь солнцестояния началась пурга. Говорят, человек тридцать замерзли в столичных сугробах

Вечером с верными друзьями Иван отправился проведать мотоциклы. Хоть и меняли приятели любимых железных коней на вездеходы и снегоходы по такой погоде, но присмотра и ласки они требовали.

В гараже было тепло и уютно, навязчивые «зайки» не мешали работе. Бугрились бицепсы, мощные мышцы ходили на спинах и груди, кое-где в прорехах новомодных рваных рубах проглядывали кубики пресса. Казалось, дыры на футболках приходились точно на те места, где выгоднее смотрелся рельеф молодых тел.

– Ого! – прокомментировал удар ледяного тарана в каменную стену Алешка.

– Не хило ударило, – вторил Сережка.

Иван молчал. Очередная деталь встала на место. Вдалеке кто-то печально напевал «Как за синими горами, За долами и лесами…».

– Алешка, слышишь?

– Да, прям буран сегодня. Ветер стены качает, – не поворачиваясь, ответил один из близнецов.

– Песню слышишь?

– Какую?

– Ну эту, народную. «Как за синими горами».

– Ты чего, Твое Высочество, какие еще горы?! Ветер воет, а тебе дурь всякая мерещится. Помощь нужна? Чего там у тебя? – Сережка вытер руки ветошью, привстал и повернулся к Ивану.

Очередной порыв ветра ударил в стену. Зашатались стеллажи. И началось. Алешка клялся, мотоцикл на Младшего заваливался неправдоподобно медленно, рассыпаясь в воздухе на детали. Сережка вторил брату: невидимый враг оторвал двигатель и, покрутив им в воздухе, опустил на ногу, крепко прижав Ваню к полу. Оба брата в один голос утверждали, что безмозглый металл так не летает.

Иван молча лежал под грудой обломков. Чего кричать, если он особо не пострадал. Младший наблюдал, как детали целенаправленно летели, прямо в голову, но отскакивали от невидимой преграды.

***

– Молодец, девочка, правильно. Держи его! – Яга за спиной дочери наблюдала, как щит отклоняет обломки от Младшего.

– Вот здесь подправь, – она ткнула пальцем в изображение. – Усилить надо немного, а с этой стороны ослабить. Так, отлично получилось.

– Мама, это обязательно в венце делать?

– Пока не освоишься, обязательно. Не отвлекайся, держи щит.

– У нас проще.

– Так это не твой пункт контроля. У меня все по-старинному. Не бойся, аппаратура надежная, веками проверенная, – Яга ласково погладила раму зеркала.

– Мам, а зачем венец этот тяжеленный?

– Настройка для стекла. Воздействия точнее и мощнее будут. Шлемов ваших и VR-очков у меня нет. Пользуйся тем, что есть. Да, и еще. Это семейный венец, бабкой твоей сотворенный.

– Это Марой, что ли? – Василиса ощупывала многочисленные жемчужные подвески.

– Ага. Мамы моей, твоей бабули. Ей без надобности, а я припрятала. Иногда пользуюсь. Вот сегодня пригодилось.

***

Все закончилось так же неожиданно, как началось. Выл и бился в стены ураган, и в Ивана летел металл. И внезапно наступила тишина.

Близнецы извлекли Младшего из-под странного купола из мотоциклетных частей. Алексей ощупал друга:

– Так, руки… целы, ноги… тоже целы. Ванька, идти можешь?

Тот кивнул.

– Хватит валяться. Вставай и пошли. Через два часа прием. Еще тебя в порядок привести. И самим одеться, – ворчал Алешка.

– Успеем, не гони, – вступился за друга Сережка, ставя на ноги Младшего.

Старые кожаные штаны имели жалкий вид: поцарапанные и порванные, они висели лохмотьями. Металл прошел вскользь и не причинил существенного вреда. Больше всего пострадал стеллаж с запчастями. Его разворотило, и содержимое ящиков и коробов ровным слоем рассыпалось по полу.

Иван, прихрамывая, направился к лестнице.

– Стой, малахольный, куда? – в один голос завопили Морозовы. Никакого почтения у близнецов, да откуда ему взяться, если всегда рядом с царевичем.

– На лестницу, а что?

– Иди к лифту, герой! – Алешка был неумолим.

Опираясь на плечи друзей, царевич похромал к подъемнику. В открытые двери одновременно троим не протиснуться, и братья пропустили Иванушку вперед. Младший сделал шаг и застыл.

Из зеркала на стене смотрела медвежья морда. Огромную харю с глазищами и зубастой пастью обрамляла слишком светлая шерсть, цветом напоминавшая волосы Иванушки. От неожиданности юноша злобно оскалился, и медведь в ответ раззявил пасть и беззвучно зарычал.

Потом поверхность помутнела, и появилась девушка. Чистая кожа цвета свежих сливок, огромные прозрачные зеленоватые глаза, толстая русая коса, пухлые губы. Наряд у девицы был старомодный: на голове венец с жемчугами, шитый золотом сарафан, тонкая белая рубашка. Незнакомка что-то настойчиво говорила, но зеркало звуки не пропускало. Застыл, пораженный в самое сердце, Младший.

«Вот с такой… на такой… О-о-о», – бессвязно думал парень, внутри бушевала горячая буря. Красавица отчаянно пыталась что-то донести до парня.

***

– Мама, он что, дурак? На что он там пялится? Себя увидел? – Василиса искренне возмущалась.

– Васена, это он тебя, видимо, узрел. Знаешь, не каждый день парню является такое чудо – вместо собственной физиономии красавица в венце и старинном сарафане.

– Нет, не может быть. Ой, я голос сорвала, пока щит держала, а этот… царевич лежал и отдыхал. Теперь ору «Медведь рядом, спасайся», а он на меня пялится. Мам, он недоумок?

Яга поняла: «Василиса Ивана в самое сердце поразила. Точно, суженый это. Ему бы быстрее к нам добраться, легче бы жить стало».

Дочери она ответила:

– Нет, он нормальный мальчик, просто не ожидал тебя встретить. Кого хочешь ошарашит. И не слышит он. Зеркало – не твой коммуникатор, звуков не передает.

***

Стеклянная поверхность помутнела, и прекрасное видение исчезло.

– Вы видели, какая красавица! – осипшим голосом спросил Иван близнецов.

– Какая еще красавица? Вань, тебя по голове ударило? Рамой или еще чем?

Алешка и Сережка позже клялись, что в зеркале отражалась только их дружная тройка.

– Нет, Ванька, тебя точно приложило рамой, – громко говорил Сережка.

***

Далеко на севере Василиса сняла тяжелый венец.

– Мама, жалко парня. Симпатичный. Друзья у него рядом настоящие.

– Васена, я же говорила, хороший мальчик. Не виноват он, что так жизнь складывается. Помоги ему, – Яга смотрела прямо в глаза дочери. – Я его долго защищать не смогу. Пусть хотя бы до совершеннолетия доживет. Ты же можешь помочь?!

Василиса массировала голову. Чертовы жемчуга, чертова мигрень. Фу-ух, какая тяжесть.

– Ма, как вы раньше ходили в этом? – украшение стукнуло об стол.

– Да уж как-то ходили, – Яга аккуратно заворачивала венец в льняное полотно.

– Ладно, жаль красавчика. Заберу зеркало, посмотрю за ним, – Василиса милостиво согласилась.

– Вась, медведя видела?

– Да, свирепый зверь.

– А жабу?

– Мам, нет. Мне никто в зеркалах не мерещится. Видно, мне Лесной Хозяин ничего передать не хочет, да и не сердится. Пойду, переоденусь. Сил нет в сарафане твоем ходить. Тяжело и колется, – Василиса махнула шитым золотом подолом.

***

Любит народ Северного Царства красивые праздники. Представьте, выходит на широкий двор семья властителя. Переливаются шелка и драгоценные каменья. По огромному луку и тяжелой стреле пробегают голубые всполохи. Потом молодой мужчина натягивает тетиву. Стрела, гудя, несется вдаль. Красиво! Каждая девушка в окрестностях мечтает, чтобы судьба выбрала ее.

Такой обычай существовал испокон веку. Не бывает у царских сыновей ни знакомств, ни ухаживаний, ни разговоров, ни смотрин. В утешение люди говорят, что за тысячу лет в выборе невесты стрела не ошиблась ни разу. А еще поговаривают, что стрелок всегда чувствует, куда она попала, даже если цель – за тысячу верст.

В конце весны Симеон назначил День Выстрела. Семья собралась перед парадным входом. Анастасия последний раз проверила, все ли в порядке с мундиром Наследника.

– Ну, с Богом, – выдохнула она, и семья вышла на огромный двор. Затрещали камеры, журналисты направили микрофоны в сторону монархов.

С почтением вынесли огромный Царский Лук и Стрелу. В красочном парадном мундире Дмитрий-царевич вышел в центр двора. Ему завязали глаза. Он трижды повернулся на каблуке, вскинул лук. Стрела ушла под облака.

Потемнело небо, завыли порывы ветра. Стрела вспыхнула, развернулась и полетела прямо в грудь Ивану. В страхе застыло сердце Анастасии.

Из воздуха перед царевичем соткалась девичья фигура, подняла руки и уперлась в острие. Древко звенело и вибрировало, Стрела ходила из стороны в сторону.

***

– Да что же это за напасть такая! – сквозь зубы бормотала Василиса. Острый наконечник сквозь зеркало упирался в ладонь, по предплечью стекала струйка крови.

– Дочь, держи, не отпускай, – Яга положила руки ей на плечи, помогая. – Еще чуть-чуть, и справимся. Держи!

– Больно-то как! Мама, что же ты не сказала!

***

В один миг вихрь стих, тучи развеялись. Стрела погасла, полетела в посад и вонзилась в наличник окна боярской дочери Ирины.

***

Василиса побледнела и осунулась.

– Мам, так каждый раз будет?

– От опасности зависит. Чем серьезней угроза, тем тяжелее. Вас во время учебы не предупреждали? – Яга обнимала и, как ребенка, покачивала сидящую перед зеркалом девушку.

– Все, больше не могу, – Василиса устало закрыла глаза и массировала веки.

– Давай помогу венец снять, – предложила Яга.

Выбившиеся из косы пряди запутались вокруг многочисленных жемчужных подвесок и зубчиков. Мать терпеливо освобождала каждый волос, нашептывала слова одобрения:

– Васена, все, иди приляг.

Девушка встала из-за стола, сделала шаг и осела на пол. Ноги не держали. Накатила тошнота и слабость.

– Мама, помоги встать, сил нет.

– Сейчас, сейчас, – засуетилась Яга, придвинула стул поближе. – Опирайся.

Потом повисшую на ней Василису она тащила до кровати. Мать не успела укрыть ее одеялом, а Васена уже спала.

Снилось, что бежит она по зимнему лесу, а за ней гонится огромный медведь. Вот-вот нагонит ее Лесной Хозяин. Тропка узкая, скользкая. Падает Василиса, катится со склона. Медведь не отстает, в затылок дышит и лапу протягивает. Поворачивается Васена, а это Иванушка руку подает и ласково в глаза глядит. «Что же ты, красавица, от меня бежишь?» – улыбается он. Очи у молодца синие-синие, ладонь горячая. И снова от медведя спасается Василиса. И снова Ванечка с ней рядом, и они синичек кормят. Стоят близко-близко, плечами касаются. «Не убегай, девица, судьба ты моя», – ласково шепчет Иванушка. Что за чертовщина?!

Василиса проснулась, как из омута вынырнула. Вокруг темно, давно вечер наступил. Сердце колотилось, как заячий хвостик.

– Мам, – тихо позвала она.

– Да, я здесь. Иди, самовар вскипел.

На кухне Яга что-то искала в интернете, быстро перелистывала вкладки.

– Налей и мне, – попросила она у дочери.

Василиса поставила на стол две любимые чашки с красными маками, налила чаю, подвинула матери вазочку с баранками:

– Мам, мне странный сон приснился.

– Ага, сейчас… Рассказывай, – Моревна захлопнула крышку ноутбука и приготовилась слушать.

Васена пересказала сновидение и спросила:

– Мама, это же не простой был сон? Мне никогда не снился Лесной Хозяин. И рука царевича была горячей, живой.

– Васенька, ты сегодня молодец. Тяжело было?

Василиса кивнула, мол, да, правда.

– Вот умница, обещание сдержала. Вот Лесной Хозяин и явился, как твоей бабке обещал. Все Мара, сердце у нее и взаправду ледяное. Думаешь, ни с того ни с сего стрела к нему свернула? Нет, это все Мара и прислужники ее. И прав мальчик в твоем сне. Ты его судьба. Только вместе вам и выжить, – мать гладила дочь по голове и тяжело вздыхала. – Не отказывайся сгоряча, пока не познакомишься. Если, конечно, найдет тебя…

***

Вечером, когда торжества закончились, Софья позвонила Младшему:

– Иванушка, я бы хотела поговорить с тобой. Перед отъездом мы к тебе с Осипом Георгиевичем зайдем, можно?

– Конечно, буду рад.

В гостиной горничная быстро накрыла столик и удалилась. Софья взяла на себя роль хозяйки. Разливая чай, она спросила:

– Ваня, не возражаешь, если Осип Георгиевич будет присутствовать? Разговор щекотливый предстоит.

– Думаю, что это не простая просьба. Не возражаю.

– Хотела бы знать, что ты видел, Ванюша, после выстрела Дмитрия, – начала сестра. Со стороны казалось, родственники беседуют о домашних мелочах. Вместе с тем Софья с нетерпением ждала ответа.

– М-м-м, э-э-э, – запинался Иван, что для него было несвойственно.

– Да, поняла, ты видел девушку, так?

Младший медленно кивнул.

– Откуда знаешь, Соня? Думаю, мне показалось.

– Нет, Вань, не показалось. И Осипу тоже не померещилось. Мы с ним обсудили, как бы это сказать, странности ситуации. Я пока не уверена. Нам подумать надо. Да, Осип Георгиевич?

Разговор перешел на другие темы. Через короткое время они распрощались.

Всю ночь Иван то ли спал, то ли бредил. Ему казалось, что он бежит по зимнему лесу за красавицей из зеркала. Вот-вот ее нагонит. Тропка узкая, скользкая, извилистая. Вьется вниз – вверх по крутым склонам, вокруг кустов и деревьев. Не дается девушка, никак не нагнать, потом спотыкается и катится со склона. Он спускается, протягивает руку к ней, смотрит в бездонные глаза: «Что же ты, красавица, от меня бежишь?». Ладонь у девицы прохладная, мягкая, пальчики тонкие. И снова она от него ускользает. И вновь они стоят на заснеженной полянке рядом, плечами касаются друг друга, синичек кормят. Он ей шепчет: «Не убегай, девица, судьба ты моя». Что за морок?! Целый день Иван ощущал тонкую кисть в своей руке.

***

Верно говорят, Царская Стрела всегда выбирает лучшую невесту. Вот и сосватала она Дмитрию ту, которая ему самому раньше приглянулась. Состоялся сговор, а за ним и венчание. Все Северное Царство неделю пило-гуляло на пиру. В последний день праздника пришел черед Выстрела среднего брата.

Как старший, вышел Василий-царевич в шитом золотом кафтане на широкий двор, завязал глаза шелковым платком, три раза повернулся вокруг оси, натянул лук. Поднялась под облака Царская стрела. Как в прошлый раз, потемнело небо, налетел вихрь. Ярко вспыхнула стрела и стремительно понеслась в сердце Иванушке. Будто из-под земли соткалась девичья фигура, уперлась ладонями в острие. Пожужжала Стрела и унеслась в сторону посада, а незнакомка пропала.

Софья с замешательством разглядывала гибкий силуэт и пыталась представить, как больно хрупкой красавице удерживать острие. «Как это возможно? Что происходит? Кто еще это видит?» – размышляла она.

***

Василиса осела на пол у зеркала. Венец сжимал голову, пульсирующая боль усиливалась. Ломило тело, в глазах потемнело. Яга причитала и выпутывала из волос жемчуга:

– Что же он, зараза, каждый раз так цепляется. Помню, сама снимала и пряди вырывала. Кощей ругался, помню. Что же ты… Все, все, девочка, уже сняла.

Потом мать долго ей массировала голову. Дочь стонала, из закрытых глаз катились слезы.

– Мама, в следующий раз я в обморок упаду, – хрипела Васена. – Мама, почему так больно?!

– Девочка, ты свою судьбу спасаешь. Вот и больно, – Яга устроила голову дочери на коленях, укрыла ее шалью. – Спи.

Дунула Яга в лицо Василисе, и та мгновенно заснула. Снилось ей, что опять она бежит по зимнему лесу от медведя. Тропка неровная, дорога незнакомая. Вот-вот поймает ее Лесной Хозяин. Падает Василиса, катится со склона и уходит под ледяную воду в ручье. Медведь над водой стоит, лапой пытается ее достать, ревет. А потом зверь в Ивана превращается, из проруби ее вытаскивает и на руках несет по лесу. Бежит и приговаривает: «Никому тебя не отдам». Прижимается к нему Василиса, вырываться из его рук не хочется. Глазищи у него синие-синие, будто омуты, все ближе к ней и в глубину затягивают. Что за чертовщина?!

***

Ивану снилось в эту ночь, что бежит он по зимнему лесу за красавицей где по тропке, а где и по снежной целине. Вот-вот поймает девушку, а она падает и скатывается в открытую прорубь. Пытается он вытащить девицу, а вместо нее под водой скользкая жаба. Иван схватил за лапу тварь, а вытащил из ледяной воды зеленоглазку. Бежит с ней Младший по лесу и приговаривает: «Никому тебя не отдам». Бежит, к себе ее прижимает, а девушка не вырывается. Глазищи серо-зеленые, как омуты, все ближе и в себя затягивают. Что за наваждение?!

***

Стрела Василия вонзилась в компьютерный стол Ольги, купеческой дочери. Безошибочно в цель попал и средний брат. На Покров народ гулял и веселился, благословляя молодых на долгий и счастливый брак.

Настал последний день праздника, когда Иван-царевич должен выбрать невесту. И неожиданно воспротивилась мать.

– Супруг мой венценосный, да что же это такое! Иванушка-сынок совсем еще ребенок, – говорила Анастасия, будто не замечая, какой богатырь вырос из слабого малыша. – Прошу, умоляю подождать и дать ему еще годик! Дитя же неразумное.

В это время «неразумное дитя» с такими же «дитятями» Алешкой и Сережкой исподтишка разглядывали красоток и поигрывал бицепсами. Мать же уперлась, как Жихарка на лопате перед печью бабы-Яги.

– Нет, – раз за разом повторяла женщина, – рано мальчику жениться. Ему еще двадцать один год не исполнился. Государь мой Симеон, давай еще немного подождем. Молод он слишком.

Убедила Анастасия мужа отложить женитьбу Младшего до совершеннолетия.

***

Одно средство оставалось у Мары, чтобы воспрепятствовать Выстрелу – ревность матери. Поставила Ледяная Дева перед собой на стол старинное зеркало, дым от курильницы сразу же потянулся к стеклу. Морена шептала очередное заклятие, но струйки не пробивались к Анастасии: поверхность оставалась непроницаемой. Несколько раз пыталась колдунья, но ничего не получилось. Со злостью она сбросила курильницу, угли рассыпались по ледяному полу и погасли.

***

Анастасия вглядывалась в свое отражение: «Свет мой, зеркальце, для пятидесяти восьми… Нет, лучше не вспоминать. Я прекрасно выгляжу. Ванечка со мной. Не отдам какой-то девице. Никаких выстрелов. Уговорю упрямца. Сколько раз удавалось, неужели не справлюсь?! Мальчик в форме выглядит как молодой Аполлон. Нам нужно устроить новую фотосессию. Так, договорюсь с ребятами, что приезжали в прошлый раз. Они единственные правильно выставили свет».

Царица не замечала, как с той стороны бьются о стекло струйки дыма и не могут добраться до нее.

***

Василиса тоже наблюдала в зеркало за пиршественным залом. Жемчужный венец давил на голову как скала. Ох, как же она устала: каждый день начеку, чтобы защитить незнакомца. И как же надоел этот сарафан. Вышивка делала его жестким и тяжелым. Плотная рубашка не спасала от уколов золотых нитей. Возможно, сегодня и не придется Васене, теряя сознание, удерживать коварное острие.

«Мама так просила. И отец. Несчастные мои родители. Из-за меня им не быть вместе. Почему бабушка так сделала? А может, не наказала? Отец говорил, подземные властители не имеют права на обычные радости. Его любовь с мамой была обречена с самого начала. Как же все запутано!» – мысли Василисы текли свободно.

«Странно, почему ничего не происходит. А парень симпатичный. Жаль, голос не услышать. Глаза яркие. И фигура крепкая. Двигается естественно. Высокий, наверное. Ой, поворачивается и на меня смотрит. Нет, не видит. Не медведь ли в нем просыпается? Нет, мама говорила, рано, есть еще время. Если удастся его спасти от проклятия Мары. Это его я за руку держала? Мы будто знакомы и незнакомы одновременно», – ее глаза зорко ощупывали пространство, раздумья не мешали.

«Ой, вспомнила о руке, а он ее потирает. Медведь не догнал меня, наверное, недовольным остался. Интересный парень. Что это он хмурится? Не нравится, что мать говорит? Жаль, не услышать. Было бы смешно, если бы она слова моей мамы повторяла. Стреляй, там. Женись. Спаси красавицу. Хотя нет, непохоже. Слишком бурно она к мужу обращается. Нет, не будет Иванушка сегодня стрелять. Вон, все встали, удалились. Куда мой подопечный двинулся? А, к себе идет. Все, можно отдыхать!» – она с облегчением принялась снимать тяжелый венец.

***

Так и не выстрелил Иван в тот день. За столом Анастасия тихо препиралась с Симеоном. Время шло. Потом было поздно выходить на стрельбище. Младший вздохнул с облегчением: еще немного, и можно снять мундир и ненадолго спуститься в любимый гараж.

Впервые на его памяти родители не могли договориться и прилюдно спорили. Отец был недоволен, перекатывались желваки, вот-вот сорвется.

Младшего беспокоило поведение матери после свадьбы Василия. Не проходило и дня, чтобы она не спорила с отцом. Еще она старалась при любой возможности попасть в комнаты Младшего и тщательно все осмотреть. Мать делала дикие и неуместные выводы из находок. Анастасия врывалась без предупреждения, приказывала и критиковала. Иван тщательно прятал записи, кодировал компьютер, следил за телефоном, запирал двери. И только в Академии или в гараже, куда не могла попасть царица, он чувствовал себя в безопасности.

Лежа в постели, он снова и снова вспоминал зеленоглазку из зеркала и думал: «Может, папа спешит? С чего бы мне жениться, братья почти до тридцати догуляли. С другой стороны, почему бы нет. Вот бы Стрела выбрала ее».

Он закрывал глаза и видел незнакомую красавицу. Он искал ее в толпе. Он ждал ее в каждом отражении. Он мечтал встретить ее во сне. Алешка и Сережка между собой комментировали рассеянное выражение на лице Младшего: «Опять поплыл Ванька».

Приближалось Зимнее солнцестояние. Отец вызвал Ивана в кабинет.

– Сын, на свое совершеннолетие будешь стрелять из Лука. Готов?

– Да, – немногословный юноша в согласии склонил голову.

– Отлично. Значит, совместим день рождения и Праздник Выстрела. Теперь детали.

Мелочей было много. Иван не догадывался, сколько условностей в Выстреле. Регламент включал все: как подойти, как завязать глаза, как поворачиваться. Лук следовало поднимать под определенным углом. Отец подробно разъяснял ритуал.

– После Выстрела, Иван, все зависит от полета Стрелы. Если упала близко – одно, далеко – другое. Во втором случае ее найти положено. Ты Стрелу будешь чувствовать. А мы тебе, так сказать, обеспечим матчасть. Отпуск. В Академии уже знают о наших планах. Приказ будет сразу после Выстрела. Чего, царевич, пригорюнился?

– Отец… – Иванушка собирался рассказать о красавице, но было неловко. – Спасибо, отец, я не подведу.

«Опять этот семейный Долг! Если уж жениться, то на той зеленоглазой. Мне бы не хотелось, как в поговорке, стерпится – слюбится. Мама отца любила, иначе бы замуж не вышла», – впервые с раздражением думал Иван.

Родители о собственной свадьбе не распространялись, всегда подтверждали официальную версию «Любовь – стрела – брак». Зачем детям рассказывать, что до венчания они видели друг друга пару раз и даже толком не разглядели лиц. Рассказы Симеона всегда начинались одинаково: «Когда я впервые увидел твою маму, я сразу в нее влюбился». Анастасия делилась женским вариантом версии.

Время шло. Графы Мустафаевы безрезультатно искали следы странной девушки и медведя в библиотеках и интернете. Иван все чаще по утрам в зеркале встречал медвежью морду. Он уже привык к этому, но она мешала бриться, а густая светлая щетина у него отрастала быстро. Сколько он ни ждал, девушка за стеклом так и не появлялась.

Наступил день Зимнего солнцестояния и совершеннолетие Ивана. После официального обеда веселье продолжилось за закрытыми дверьми. Софья в течение всего вечера замечала, как Младший внезапно выпадал из реальности, будто разглядывал недоступное остальным.

В эту ночь по традиции за длинным столом собралась вся царская семья с мужьями, женами и детьми. Гостей был полон зал. Веселье, шум, гам, танцы. Получить приглашение на этот вечер обычные люди считали необыкновенной удачей. Младший сидел неподалеку от родителей и с тоской слушал их бесконечные препирательства стрелять ли ему сегодня или нет. Что-то в воротнике нового мундира кололо и царапало шею, доводя до исступления. Иван медленно закипал.

Сквозь гул разговоров прорезался голос матери:

– Пока я с ним, мальчик будет счастлив, хочет этого или нет!

Видимо, эта фраза стала последней каплей. Царевич ледяным тоном произнес:

– Я взрослый мужчина и вполне могу понять, что мне нужно для счастья. Его Величество сказал, что мне пора жениться, значит, женюсь. И не Вам, Ваше Величество, за меня решать!

Слова Ивана слышали только сидевшие рядом братья. Они не успели отреагировать, когда Младший вскочил и, как ураган, пронесся через парадные залы. По дороге он прихватил Лук и Стрелу. Как только Иван вылетел во двор, то, нарушив все мыслимые правила, вскинул оружие. Ослепительная точка ушла в темную ночь и скрылась из виду. Когда подоспели родственники и гости, удерживать разъяренного Ивана было поздно.

***

Василиса наблюдала за царевичем через зеркало. Когда Младший натянул Лук, девушка вскрикнула:

– Мама, мама, он стреляет! Мама, там что-то случилось.

– Садись, Васена, успокойся. От нас ничего не зависит. Вот и увидим, кого выберет Стрела, ослабело ли заклятие Мары.

– Мам, я не пойду за него замуж.

– А тебе кто-то предлагает? Стреле, пока летит, рассказывай.

Женщины сидели за столом друг напротив друга. Жемчужный венец – тяжелый и неудобный – лежал между ними. Внезапно во дворе засвистело, загрохотало. Окно от ветра распахнулось, в горницу влетела стрела и впилась в стол, намертво прибив драгоценный убор к деревянной поверхности. Василиса вскрикнула.

Яга, сверкнув глазами, указала на древко:

– Смотри, сама судьба к тебе привела: Иван твой суженый.

– Нет, мама, нет. Не хочу замуж за него. Мне же не с его синими глазами жить. Я его не знаю и знать не хочу. Да я…

– Девочка, хватит сопротивляться, – Яга ладонью хлопнула по столу. – Стрелу не обмануть! Пиши, звони, спорь с ней. Заодно отцу сообщим, что ты отпуске, уволилась, дистанционно работаешь. Что хочешь делай, но отсюда не уйдешь! Ослушаешься, отец запрет. Помни о долге владетелей!

– Не надо за меня решать! Я…

– За всех Мара-Морена решила. И сопротивляться бабке, сама знаешь, нельзя. Кончились шутки. Ты же царевна! На тебя долг тоже распространяется. Что там медведь или жаба – мелкая чепуха. Морена превратит в лед всю землю до южных морей. О зверях и людях ты думаешь? Так что прекрати самовольничать. Будем ждать сватов.

Василиса уронила голову на руки и горько заплакала от бессилия.

4. Для матери ребенок до ста лет детенок

Мара в ярости разбила сосуд мрака. Густая мгла залила плиты под ногами. Все усилия напрасны: Анастасия не справилась. «Чертова кукла, ничего не может!» – рассердилась Смерть. С каждым днем у нее сохранялось все меньше спокойствия и рассудительности, частенько слуги-призраки опасались попасть ей под тяжелую ледяную руку.

Иван вышел из родительского повиновения, и Стрела попала к Василисе. Разве что попробовать задержать в пути ненавистного? Дорога – единственное место, где у нее есть шанс все исправить.

Грустно наблюдала Мара, как поднимается по лестнице Иван. Раздражало ее, что царевич как две капли воды похож на предка, ненавистного предателя. Только глаза у царевича не серые, а синие. Может, он хорошая пара Василисе? Нет, надо гнать такие мысли прочь. Какая разница!

Ноги Ледяной Девы по щиколотку окутывал мрак, сердце божественно стыло в одиночестве. Она наслаждалась болью неразделенной любви и пила ее мелкими глотками, столетиями бережно настаивала ненависть. Мара равнодушно наблюдала горе дочери, своими руками губила внуков. Всю долгую жизнь Ледяная Дева отдала мести. Чем сильнее злилась богиня, тем холоднее становился мир.

Что же Маре предпринять? Во дворец ей не проникнуть. Анастасия не справилась, а других инструментов нет. «Значит, утопим ее в ненависти к невесте», – решила Мара. И она во снах вливала яд в открытый колдовству разум царицы, окуривала отравой. Все средства были хороши, чтобы извести проклятый род.

***

Софья темнела лицом и отмалчивалась. Муж беспокоился, их девочке едва исполнился годик.

– Соня, ты здорова?

– Да, все в порядке.

– Ласточка, что грустишь? Чем помочь?

– Осип, все неправильно. Иван кинулся стрелять. Мать отказалась от царского слова. Что дальше?!

– Погоди, милая, давай по порядку. Что неправильно?

– Ванюша должен найти Стрелу, иначе быть беде. Это раз, – сказала Софья и замолчала.

– А дальше?

– Осип, есть тайна. Никто не клялся ее хранить, само собой получилось. Мы не распространяемся о рождении Ивана, – и она рассказала о старой ведунье и обещании царицы. – Кажется, мама забыла о клятве и не хочет отпускать Младшего. Ума не приложу, чем это закончится.

– Соня, Иван знает? Ты ему говорила?

– Нет, никогда.

– Мне кажется, неспроста Ее Величество скрыла обещание от сына. Поговори с братом, ему нужна помощь. Не было бы беды. Если Стрела выбрала не ту девушку, мы обречены. Будем надеяться.

***

Утро Ивана всегда начиналось с зарядки. Сегодня кросс на улице при минус тридцати – дурацкая затея. Беговая дорожка в фитнес-зале не доставляла того удовольствия, как движение по лесу, но по нынешнему морозу – без вариантов. Поэтому – быстрый подъем, наушники, музыка, старт. Обычное утро любого дня.

На огромном экране разворачивалась зимняя дорожка в любимом парке. В ушах звучали звуки ветра, стук ветвей и попискивание синиц на фоне едва заметного ритма инструментов. Впереди бежала стройная фигурка. Младший то ли следовал за ней, то ли пытался настичь. Девушка обернулась и ободряюще улыбнулась. «Моя незнакомка! Немедленно догнать», – Иван прибавил темп.

Зеленоглазка по-прежнему его опережала. В лицо бил холодный ветер, хрустел снег. Темноту знакомого парка подсвечивали фонарики. Стоп, какого парка? Он же в зале! Фигурка впереди исчезла в темноте.

Неожиданно вклинилась музыка. Мелодия в наушниках переплеталась с приятным девичьим голосом. Он звал его откуда-то из темноты, певица пряталась за деревьями. Царевич шагнул и очнулся. Вокруг тренажеры, впереди экран. Ни леса, ни девушки. «Добегался», – подумал Иван.

Зарядку никто не отменял. Вон, Алешка и Сережка подтянулись. У каждого свой план: дядька Матвей каждому свои упражнения давал и смотрел, чтобы не ленились. И не увильнуть: наставник втройне припомнит. Уф, на сегодня все.

Душ и бритва. Светлая щетина росла густо и быстро. Иногда избавляться от нее приходилось дважды в день. Этикет, так его. Иванушка протер запотевшее зеркало. Бриться и в Академию. Позавтракает с близнецами в перерыве. Может, татуировку сделать на бицепсе. Неплохо бы смотрелась. Или на двух?

Зеркало потемнело, замерцало, незнакомка держала в руках сияющую стрелу. Красавица поклонилась в пояс. Царевич моргнул, и девушку сменила медвежья морда. Иван мигнул еще раз, но зверь из зеркала не исчез. Тело начало покалывать. К ужасу Иванушки, руки и торс обрастали густым медвежьим волосом. Когда из покоев Ивана разнесся звериный рык, Алешка попытался взломать дверь, а Сережка отправил сообщение в чат: «Соня, Осип, у нас беда!».

***

Выбить дверь у Алексея не получалось. Сергей с огромным трудом обнаружил связку запасных ключей. Из-за массивных створок раздавался медвежий рев, грохот и треск мебели.

Дверь наконец отперли. Первой вошла Софья. В центре комнаты на задних лапах стоял медведь со странной, почти белой шерстью. Его голова упиралась в потолок. На звериной морде выделялись человеческие синие глаза и дорожки слез.

– Ваня, братик мой маленький! – сестра бесстрашно бросилась к огромному хищнику, обняла его и крепко прижалась. До груди чудовища она не доставала. Женщина гладила шерсть, приговаривала, плакала.

Мужчины оглядывали комнату: обломки мебели, сорванные дверцы шкафов, следы гигантских когтей на стенах.

Осип Георгиевич спокойно, как показалось близнецам, произнес:

– Да, требуется полный ремонт. И не помешает новая мебель покрепче.

Медведь сел. Софья не выпускала его из объятий. Зверь бережно обхватил ее лапами и поднял к морде. Сестра вытирала его слезы, обернулась:

– Мальчики, что нам делать?

Близнецы отрицательно замотали головами, мол, не знаем. Осип задумчиво произнес:

– Вань, надо искать Стрелу. Где она?

Медведь по-человечески пожал плечами.

***

В горнице Василиса вглядывалась в стекло с щемящим чувством жалости. Красивый молодой мужчина превращался в Лесного Хозяина. Девушка в ужасе закрыла лицо руками.

– Мама, – позвала она, – больно видеть это! Что же делать?

– Василиса, зови его. Зови так сильно, как только можешь. Ты единственная удержишь его от полного превращения в зверя. Моих сил уже не хватает. Еще немного, и будет поздно. Тогда и ты…

– Я превращусь в жабу. Как страшно! За что нас бабушка наказала?

Яга обняла дочь, прижала к себе и стала покачивать, как младенца.

– Ах, если бы только мы с отцом знали. Теперь жалеть поздно. Ох, и не по нраву Маре любовь. Васена, борись, не отпускай его. Может, и найдет тебя Иван. Есть еще шанс.

– Да я на все согласна, чтобы только он не страдал. Мам, посмотри, он же не понимает, почему это случилось. Как ему подсказать, чтобы Стрелу искал?

В следующий миг Младший и остальные увидели в зеркале незнакомку. На этот раз она была без венца и старинной одежды – обычная девушка в джинсах и простой футболке. Лицо расстроенное. Она что-то говорила ему и рукой манила. Потом сообразила, что не слышно ни слова. На стекле пальцем что-то написала. Опять не понятно ничего. Подышала, поверхность затуманилась. Девушка нарисовала стрелу, потом приложила руку к груди.

– Мама, он не понимает ничего. Шок от превращения, наверное.

Близнецы, Софья с мужем оторопело разглядывали изображение.

– Осип, я тебе говорила, – севшим от волнения голосом произнесла Соня. – Незнакомка существует.

– Сонечка, а что она делает?

– Рисует что-то. Не пойму никак.

Яга посоветовала:

– Василиса, возьми Стрелу в руки. Он поймет. Может, направление почувствует. Помоги парню. Видишь, самому ему не справиться.

Девушка подчинилась, показала Царскую Стрелу и низко в пояс поклонилась. На мгновение Стрела вспыхнула. Между незнакомкой и Иваном протянулась светящаяся струна и замерцала. А потом пропали и струна, и Стрела, и красавица в зеркале.

***

Шерсть на глазах исчезала, впитывалась в кожу. Медведь становился человеком. Через минуту Соня обнимала брата.

– Вернулся, Иванушка! Слава богу, мой родной, – плача, она гладила его по плечам, небритым щекам.

– Соня, – сказал Осип Георгиевич, – не время раскисать.

Близнецы уже прикидывали, как привести спальню в порядок. Иван в гардеробной дрожащими руками надевал форму. Что бы ни случилось, в Академии нужно быть вовремя, а он уже опаздывал.

– Вань, не спеши, – обронил Сергей, – мы отцу позвонили. У нас есть час, чтобы решить срочные дела.

– Ваня, ты чувствуешь связь? – начала Софья.

– Соня, дай ему прийти в себя, – остановил жену Осип Георгиевич. – Не видишь, он ошарашен, как и мы все. Вечером поговорим. Ваня, ждем на ужин. К вам, ребята, приглашение тоже относится. Соня, пригласи братьев. Они нам нужны. Дело срочное и трудное. К Его Величеству я сам заеду сегодня.

***

Рано царица не поднималась. Когда с Иваном случилась беда, Анастасия еще спала. Во сне огромный светлый медведь громил комнату любимого сыночка. Она резко открыла глаза: «Что с Ванюшей?!». Спешно приведя себя в порядок, она прибежала в крыло сына, но его уже не застала. Во внутренних покоях суетилась прислуга. Никто толком не знал, что случилось. В тревоге Анастасия вернулась в спальню.

– Настя, ты где была? – Симеон не спал.

– К Ванечке ходила. Там беда, кто-то разгромил его спальню.

– Знаю.

– Откуда?

– Осип Георгиевич звонил. Через час мы с ним встретимся, обсудим.

– Мне можно присутствовать?

– Настенька, лучше не надо, – муж обнял ее и притянул к себе, ласково поцеловал в висок. – Ты опять будешь волноваться, тахикардия начнется. Я тебе все потом расскажу. Ничего страшного не случилось.

Другого от упрямца Анастасия не ожидала. Снова придется все разведать самой.

***

В кабинете Его Величества от Высочеств и Сиятельств было не продохнуть. Он знал, Анастасия воспользуется любой лазейкой, чтобы узнать, что угрожает любимчику. Симеон оглядел присутствующих и попросил:

– Будьте любезны, Матвей Иванович, заприте дверь, чтобы нам не помешали. В общих чертах Осип Георгиевич меня с ситуацией ознакомил. Кто доложит подробности?

– Отец, думаю, это лучше сделать мне, – Иван подробно описал утреннее происшествие.

– Кто добавит что-либо? – Симеон обвел взглядом сидящих за столом.

– Позвольте, Ваше Величество, – взял слово граф. – Мы с Ее Светлостью Софьей выяснили несколько важных обстоятельств.

Казалось, Симеон впервые услышал о ведунье и обещании Анастасии. Затем граф добавил:

– Можно с большой долей уверенности утверждать, что Ее Величество находится под магическим воздействием. Бенефициар влияния неизвестен, но прямо не связан со Стрелой.

Настала долгая пауза. Симеон нахмурился и напряженно размышлял.

– Хорошо, поступим так. Иван, ты отправишься за Стрелой как можно быстрее. Времени на подготовку мало. Думаю, через пару дней, не позже, ты выдвинешься. Ты знаешь, где Стрела сейчас?

– Ваше Величество, я чувствую ее на дальнем Севере. Возможно, укажу точку.

– Отлично, – Симеон развернул на интерактивном планшете карту. – Где?

– Отец, она дальше на Севере. Сейчас, – Иван передвинул изображение. Как царевич говорил позже, перед ним сияла единственная яркая звезда, и больше на экране ничего не было.

– Вот здесь она!

Младший пометил точку, как зачарованный, развернул руку ладонью вверх, и над ней засветилась модель деревянного строения. Мгновение, и все пропало. Воздух сгустился до такой степени, что присутствующие не могли дышать. Первым в себя пришел Симеон.

– Осип Георгиевич, что скажете?

Тот безуспешно пытался ослабить галстук.

– Никогда о таком не слышал и не видел. Стрела улетела за тысячу верст и теперь находится в Лесу, что лежит между рекой Смородиной и Жабьими Болотами.

– Матвей Иванович, что Вы скажете?

– Ваше Величество, что ответить?! До Калинова Моста ведет прекрасное шоссе. Добраться не проблема. Быстрее было бы на самолете, но аэродромы расположены неудобно. А вот что за Мостом, мне неизвестно. О той стороне только легенды существуют.

– Осип Георгиевич, Вы что-то о Лесе знаете?

– В общих чертах, Ваше Величество. Одно могу сказать с уверенностью. Если Стрела там, и Его Высочество ее чувствует, Калинов Мост его и сопровождающих пропустит.

– Хорошо. Мое решение таково. Вы, Осип Георгиевич, готовите Его Высочество Ивана к поездке: подробно описываете, что ждать за Калиновым Мостом, кого он может встретить, как действовать. Вы, Матвей Иванович, отвечаете за маршрутизацию, поддержку по ходу движения. Дмитрий, организуешь и контролируешь свободный проезд моторизованной группы. Василий, на тебе срочная закупка необходимого.

– Так, Иван, ты с Алексеем и Сергеем Морозовыми выдвигаетесь через два дня по шоссе до Калинова Моста. Дальше будете действовать по обстоятельствам. Обо всем докладывать мне в любое время суток. Мать не привлекать, она в последнее время, кхм, себя плохо чувствует. Всем задачи понятны?

Присутствующие дружно кивнули.

– Тогда действуйте.

***

Чем дольше Стрела оставалась рядом с девушкой, тем сильнее становилась связь с Иваном. Василиса теперь всегда знала, где находится Младший. Она старалась не выпускать суженого из виду, пока вокруг бродила беда. Иногда из зеркала доносились звуки.

Первый раз Василиса услышала голос Ивана, когда наблюдала за совещанием. Внезапно через помехи и треск пробился приятный баритон: «…дальше на Севере». Васена подскочила от неожиданности.

– Мама, ма-а-ам, слышишь?

– Да, приятный голос.

– Ты же говорила, что зеркало звуки не пропускает!

– Так это с Венцом, а со Стрелой, оказывается, может. Скажи ему что-нибудь. Или весточку пошли.

– Какую?

– Что они обсуждают?

– Локализацию.

– Ну, покажи наш дом.

– Как?

– Не знаю, например, картинку или голограмму отправь. Умеешь?

– Конечно, этому на первом курсе учат, плевое дело.

Мгновение, и рука Ивана развернулась ладонью вверх. Василиса схематично нарисовала над ней главный дом, через мгновение медленно стерла. Ого, да они все ошарашены.

– Вась, о чем говорят?

– Через два дня Иван за мной поедет.

– Вот и славно. Два дня до выезда и сутки в пути. Итого три дня работы. Помогу, дам тебе немного поспать. Пойду, надо отцу факс отправить.

– Не надо, мам. У него секретарь с кривыми лапками, вечно не те кнопки нажимает. Позвони, он будет рад.

Яга облегченно вздохнула: Василиса не бунтовала. То ли работа увлекла, то ли укрепилась связь между нею и Иваном.

***

Симеон готовился к трудному разговору с женой. Слова зятя все расставили по местам, и общая картина не радовала.

За прошедший год Анастасия изменилась до неузнаваемости. Исчезла приветливая и спокойная женщина. К Симеону не раз обращались с осторожными просьбами представители офиса связей с общественностью. Царица устраивала истерики журналистам и фотографам. Поводом служило время мероприятия, неправильно (по ее мнению) выставленный свет, неудобные вопросы. Любое слово могло спровоцировать скандал и изгнание интервьюера из дворца.

Когда-то модные издания боготворили Анастасию. Теперь главные редакторы журналов молились: «Да минует нас чаша сия». Столичные косметологи и пластические хирурги вторили журналистам. Царица требовала все новых омолаживающих процедур. Специалисты опасались, что тело Анастасии не выдержит.

Больше всех детей от матери терпел Иванушка. Симеон понял, как много вынес мальчик, нет, мужчина за последний год. Царевич был неправ, не испросив прямого разрешения отца на Выстрел, и вместе с тем деваться было некуда. После поступка Иванушки Анастасия взорвалась. Чего стоил один поход в крыло Младшего этим утром.

Жена ожидала его в малой гостиной. Ужин сервировали перед горящим камином. Его Настенька не повернулась, когда он открыл дверь. «Сердится или обиделась», – понял Симеон.

– Любимая, я вернулся. Как ты?

– Симеон, я тебя ждала, – ответ прозвучал сухо.

Он привычно потянулся поцеловать, но женщина резко отодвинулась.

– Муж мой, я не понимаю, какие секреты могут быть от матери. По дворцу шепчутся о медведе, поездке, невесте. В чем дело? Ты можешь мне объяснить? – ее голос звенел от негодования. Никогда его Настенька не позволяла себе разговаривать таким тоном. Симеон медленно закипал.

– Настя, что ты хочешь узнать?

– Объясни мне, что с мальчиком? Почему он весь день меня избегает и не отвечает на звонки? Что с ним случилось? Как…

– Настя, у Ивана все в порядке. Он был занят весь день. И, хочу напомнить, он взрослый мужчина и не обязан отчитываться перед тобой за свои действия, – он еле сдерживался.

– И все-таки объясни мне…

– Настя, я устал и хочу есть. Не будем ссориться.

– Значит, ты мне не объяснишь, почему Иван собирается…

– Настя, остановись. Вот все, что тебе нужно знать: Его Высочество через два дня уезжает на Север по важному государственному делу.

– Какому?

«Разговор не задался. Попробую по-другому», – Симеон придвинулся, обнял жену. Казалось, она одеревенела. Такого не случалось за все годы брака. Даже в самом начале, когда его Настенька боялась близости, она не была так зажата. Жена, как кукла, неподвижно глядела в огонь и не реагировала на слова и ласки. Ему казалось, что в знакомом теле любимой хозяйничала чужая сущность.

Огонь в камине причудливо освещал комнату, на Симеона накатывали волны жара. Жена была холодной и бледной, как сама Мара. Его лицо горело, а обнимающие Анастасию руки стыли, как на трескучем морозе.

– Девочка моя, я тебя согрею. Держись! – он пытался защитить жену своим теплом.

По телу его Настеньки периодически пробегали волны то ли дрожи, то ли судорог. Он забыл о больной ноге и давлении, схватил ее на руки и понес в спальню. Жена по-прежнему была худенькой и легкой, как пушинка.

Он кричал:

– Дежурного лекаря быстро в спальню! Царице плохо!

Когда медики вошли, Анастасия уже приходила в себя. Мара на время оставила свою игрушку.

– Сёмушка, что случилось? Почему мы в спальне? Что здесь делают врачи? – слабым голосом интересовалась царица.

Муж крепко держал ее за руку. «Слава богу, она вернулась. Она жива. Что бы я делал, если…» – он оборвал мысль. Об этом лучше не думать.

– Теперь все хорошо. У тебя был обморок. Не вставай.

– Я себя прекрасно чувствую, любимый, – ее закрытые глаза, бледные щеки и ледяная рука противоречили словам.

Легким движением он отпустил врача.

– Лежи, отдыхай. Сейчас тебе помогут снять платье. Не буду беспокоить и сегодня лягу в другой спальне.

– Нет, Сёмушка, не уходи. Мне спокойнее, когда ты рядом. Пожалуйста, все же объясни, что случилось.

– Мы разговаривали перед камином, готовились ужинать, и ты внезапно потеряла сознание. Когда ты сегодня ела?

Анастасия наморщила лоб, пытаясь вспомнить, потом недоуменно сказала:

– Не получается. Может, утром.

Она пристально смотрела на мужа:

– Что происходит, Сёмушка? Я не помню, что весь день делала!

– Ты устала, родная. Отдыхай. Сейчас тебе принесут ужин.

– Спасибо, но нет. Не хочу спать на крошках. Пойдем к камину. Тебе нравится ужинать перед огнем, я знаю.

– Девочка, ты еще слаба. Может, полежишь?

– Радость моя, я прекрасно себя чувствую, – своим обычным голосом сказала Анастасия. – Кстати, а как я сюда попала?

– Принес.

– Кто? Ты? Сёмушка, тебе нельзя таскать тяжести! У тебя нога болит! Давление! Зачем ты это сделал? И где твоя трость?

Настенька волновалась за него, и Симеону это нравилось. Чуть позже, когда они ужинали перед камином, разговор вновь свернул на Ивана.

– Любимый, я не могу вспомнить почему, но меня беспокоит Ванечка. Что с ним случилось?